Буйло Алексей: другие произведения.

Княжич. Часть вторая

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Конкурсы романов на Author.Today
Загадка Лукоморья
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Во все века и во всех вселенных старшие защищают младших, оберегают от невзгод. А если случилось так, что могущественный и добрый князь, твой отец, попал в беду, а тебе самому, маленькому и слабому, грозит смертельная опасность? Как бы ты поступил на месте 11-летнего княжича: несмотря ни на что отправился бы на поиски любимого человека или по совету мудрых воспитателей отсиделся бы за надежными твердынями священного города? Не торопись с ответом: ведь беда, как водится, не приходит одна... Приключения продолжаются.

   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   ДОРОГА
  
   Братство,
   Месяц Вьюг и Стужи
  
   Снежинки медленно кружились в воздухе, словно не желая опускаться на землю. День выдался спокойным и безветренным. Настырные лучи не по-зимнему яркого солнца пронизали обитель. Снег на крышах и горных вершинах слепил глаза.
   Однако мысли настоятеля были далеки от всего этого великолепия.
   Он повернулся к почтительно замершему посреди кельи Арборису.
   - Я, видимо, должен объясниться. Но хочу, чтобы то, что ты услышишь, осталось между нами.
   Арборис покорно кивнул.
   - В начале зимы с гонцом я получил письмо, - продолжил старец. - От княгини Ладославы, матери Олешки... О том, что князь Добромир сгинул во время охоты. Именно так!.. Где он, жив ли, никому не ведомо.
   Светозар, заложив руки за спину, пересек комнату и остановился прямо перед Арборисом.
   - А вчера прилетел голубь с известием от Брега. Он пишет, что в Торжок прибыл отряд россов. Отряд направляется в монастырь. Я думаю, ты догадываешься, зачем?
   - Смею надеяться, что да, владыка.
   - Так вот: я не намерен отпускать с ними княжича.
   - Но почему? - Арборис непонимающе воззрился на настоятеля. - Вы же сами... изгнали мальчика!
   - Видит Бог, я не желал этого. Так... совпало! Но речь сейчас не о том. Княгиня боится, что ее сыну дома грозит опасность. - Светозар вздохнул. - Материнское сердце не обманешь. И мой долг - выполнить ее просьбу.
   Старик замолчал, погрузившись в раздумья, но не надолго.
   - Ты сопроводишь отрока в Дальние горы, в Арборею.
   - В город Извечных? - младший учитель запнулся. - Но ведь туда нет прохода смертным!
   Светозар молча прошествовал в угол кельи. Снял с полки узорчатую шкатулку и извлек из нее золотистый кругляш на цепочке. Затем жестом подозвал Арбориса.
   - Обладателя этого амулета стражи Священной долины пропустят беспрепятственно. Будешь хранить его у себя. Отдашь мальчику только, когда доберетесь до Небесных Врат. А сам вернешься назад.
   Настоятель протянул амулет, и Арборис рассмотрел его внимательнее: солнечный диск с выдавленными по краям рунами* и крупным багровым камнем посередине. Тяжелый, хоть и небольшого размера.
   - Но, владыка, если княжич узнает о том, что произошло с отцом, не захочет ли сам вернуться домой?
   - Именно поэтому он ничего не должен знать.
   - Простите мне мою дерзость, но вы поступаете жестоко...
   - Не тебе судить, - резко оборвал настоятель. Лицо его посуровело, будто окаменело:
   - Двадцать лет назад мне пришлось точно так же расстаться с моим лучшим учеником, - Светозар горько усмехнулся. - Теперь его зовут Властояр Бешеный...
  
   * руны - древние письмена, обладающие волшебной силой
  
   Глава первая
   ОБЕРЕГ
  
   ГОЛЫЙ лес торчал из запорошенных склонов точно щетина на морде борова.
   Утром, когда они снялись с ночлега, стало хмуриться: половину неба затянули тяжелые серые тучи. Но впереди еще было много чистой и высокой синевы.
   Олешка придержал Ветерка и оглянулся: далекая теперь Орлиная скала, у подножия которой притулилась оставленная четыре дня назад обитель, тонула в белой вьюжной мге. Там, похоже, бушевал настоящий буран.
   С такого расстояния монастырь, конечно, не разглядеть. Да не очень-то и хотелось! - фыркнул про себя княжич. Пришпорив жеребца, он бросился догонять отъехавшего вперед Арбориса.
  
   Проводить их никто не вышел.
   Впервые за много дней распогодилось, но солнце спряталось в клочковатом утреннем тумане. Звуки увязали в нем как ноги замученного путника в болотной жиже. Зато тихо и покойно.
   Снаряженные Стуром кони ждали седоков посреди двора.
   Ветерок, нетерпеливо всхрапывая, сучил ногами и все косился на Олешку, едва тот показался на крыльце обители. Давай, мол, садись на меня - поехали кататься!
   Арборису конюх приготовил того самого, приблудного скакуна, на котором примчался в Братство давешний гонец. Стур нарек его Скором - за дивную резвость. Конь выглядел ухоженным и полным сил. Эх, старик, небось, опять ругается?..
   Под поклажу поставили мерина по кличке Бурнак, прозванного так из-за белой отметины на носу.
   Княжич сдвинул шапку на макушку, простецки сунул руки за пояс и вразвалку направился к жеребцу, от души пиная попадавшиеся под ноги ледышки.
   Он был спокоен. Ужас от свершившегося, обуявший росса в первые мгновения после приговора настоятеля, уступил место холодному безразличию. Ну и пусть!
   Выслушать его никто не пожелал.
   А раз так - делать ему здесь больше нечего! Подумаешь, велика честь - десять лет прозябать в каком-то монастыришке!
   Друг - и тот вышел изменщиком.
   Нет, его тут ничто не держит!
   ...Прямо с урока княжича отвели в отдельную келью в дальнем конце обители. Позже Арборис занес ему сундук с вещами, хранившуюся у кастеляна домашнюю одежду и приказал назавтра приготовиться к отъезду. Буднично так, словно ничего и не случилось.
   Олешка равнодушно распихал пожитки по дорожным мешкам, переоделся и оставшееся время просидел молча, глядя в оконце на вившуюся меж скал и деревьев дорогу. Он так и заснул, уронив голову на подоконник...
   Арбориса во дворе не было. Знать, последние наставления у Светозара получает. Вздорный старикашка! И злой к тому же.
   Княжич потрепал Ветерка за гриву. Один ты мне верен остался! Ничего, скоро будем дома...
   Батюшка наверняка расстроится, что так вышло. Да уж ругать особо не будет! А Олешка еще докажет, что достоин княжеского звания. И Светозару докажет. Без всяких колдовских штучек!
   Арборис и в самом деле появился из башни настоятеля. В простом дорожном платье с накинутым поверх длинным меховым плащом. Концы плаща учитель засунул за ремень, чтобы не мешались при ходьбе.
   Подойдя, придирчиво оглядел юного спутника: тулупчик, перетянутый широким поясом с железной пряжкой, толстые шерстяные штаны, войлочные сапожки, на голове - кроличий треух. Меховая накидка у Олешки тоже была: ее он до поры прикрутил позади седла.
   Должно быть, Арборис остался доволен, ибо без лишних слов вскочил на коня.
   Росс последовал его примеру. Крошечная процессия неспешно двинулась со двора.
   Вот и все!
   Перед воротами мальчик заметил угрюмого Волотку. Гремя ключами, тот отодвинул одну из створок и отвернулся. Он-то пошто дуется?!
   Прежде, чем выехать за ворота, княжич все-таки обернулся. Поднял глаза на окно родной кельи.
   Пусто и темно...
   А чего ты ждал?! - горько одернул он себя.
   Налетевший порыв ветра громко захлопнул ставни. Будто поставил жирный крест на монастырском житье-бытье юного росса...
  
   - Ужава! - от невеселых воспоминаний княжича отвлек возглас Арбориса.
   Тот спешился и стоял на краю крутого утеса, возвышавшегося над широченной, пока хватало глаз, долиной. На восходе виднелись высокие, покрытые жухлой зеленью лесов холмы.
   - А там - Дивногорье! - махнул рукой монах и улыбнулся: - Не забыл еще? Ну-ка, как вон та река называется? Помнишь?
   Олешка кивнул.
   - И?..
   - Чуня, - выдавил из себя росс. - Чего мы тут потеряли? Такой крюк...
   - Я же тебе объяснял, - устало возразил Арборис. - То нам по снегу сколько пришлось бы тропать*, а мы уже в долину почти спустились. И теплее, и сытнее.
   - Отчего ж сытнее? - недоверчиво наморщил нос княжич.
   - Поохотиться можно. Коренья разные проще отыскать. С осени кое-какие ягоды остались. Смотри, рябины сколько! - учитель указал на стройные деревца, ветки которых сгибались под тяжестью крупных ярко-красных гроздьев. - Пробовал?
   Росс сорвал несколько ягод и сунул в рот. Фу-у-у! Кислятина!!! Олешка скорее сплюнул. Арборис рассмеялся:
   - Зато полезно! Всякую хворь отгоняет. И зубы здоровее будут...
   - Не стану я это есть!
   - Хозяин - боярин!
   - Куда теперь?
   - Вниз! Вон тропа, - Арборис легко запрыгнул в седло и направил Скора в просвет между деревьями. Бурнак, привязанный к учительскому коню, безропотно потопал следом.
  
   ...Сначала, как и ожидал Олешка, они ехали по торному шляху. Однако на другой день учитель неожиданно свернул на едва приметную тропку. "Так короче выйдет", - объяснил он удивленному мальчику. Княжич возражать не стал, но подобный поворот ему ничуть не понравился.
   Затем три дня они пробирались сквозь сугробы, то спускаясь в узкие ущелья, то карабкаясь по извивающимся как змеи отрогам.
   Места здесь были совсем дикие. Даже волки обходили их стороной. Лишь однажды им встретились следы - заячьи, да раз по ветвям проскользнула куница. Зато всю дорогу путников сопровождали злые и голодные крики воронья.
   Хорошо еще, обошлось без метелей. Словно по заказу светило солнышко. Росс решил, что и тут, верно, без колдовства не обошлось. Надумал расспросить Арбориса, но тот усмехнулся, заметив: "А ты много знаешь!".
   Сам учитель трещал почти без умолку.
   - Хоть научу тебя уму-разуму напоследок, - без обиняков заявил он княжичу.
   И Олешке пристало без роздыха внимать рассказам про обычаи народов - "с которыми мы встретимся по пути", про свойства деревьев и трав - "которые попадутся нам в лесу", про повадки животных - "которых нам подобает опасаться".
   На привалах Арборис заставлял упражняться на мечах и палках. Бедный Бурнак, как выяснилось, тащил на себе целую оружейню. Зачем, спрашивается? Вновь без ответа.
   Нет, все это, конечно, было занятно. Но порой назойливость учителя утомляла. Когда становилось невмоготу, княжич отставал: не так чтоб уж очень - только бы не слышать болтовню спутника. И ехал, впитывая тишину зимнего леса и предаваясь не очень веселым раздумьям.
   Чем дальше они отъезжали от обители, тем почему-то тревожнее становилось на душе у росса. Нет, не должен он был сдаваться. Стоило объясниться с настоятелем. Старик бы понял. Обязательно! Ведь наверняка принял решение сгоряча. Он никогда не относился к Олешке плохо. Наоборот!
   От таких мыслей княжич мрачнел и сердился. Почему? Почему он не настоял на своем?!
   Сто-ой! А ведь Светозар знал! Заранее знал, что так выйдет. Предупреждал...
   "Не позволяйте страху и обиде завладеть душой. Слушайте лишь сердце!"
   А они позволили.
   Ох, глупцы-голубцы! Аж выть хочется.
  
   - ...Лучше бы померзли еще три дня, чем лишнюю седмицу в круг объезжать, - не унимался Олешка. Он нагнал Арбориса, и теперь они ехали стремя в стремя. - Я домой скорее хочу!
   Монах вдруг натянул поводья, и Скор, следуя приказу, послушно замер.
   - А с чего ты взял, что мы едем к тебе домой? - наставник, прищурившись, смотрел на княжича. Нет, он не шутил. - Разве Учитель что-то говорил про дом?
   Вот те раз!
   Росс внезапно почуял, как студенец тонко затянул тоскливую песнь. Этот пронзительный напев, рассыпавшись звенящим шорохом по обледенелым ветвям сомкнувшихся над тропой деревьев, пробрал мальчика до самых костей.
   Щеки у княжича полыхнули огнем. Он растерянно повторил:
   - Я... хочу домой!
   - Рано или поздно ты туда попадешь. Но не сейчас, - в голосе Арбориса зазвучали стальные нотки. - Покамест, по воле твоих высокочтимых родителей, ты находишься в полном распоряжении нашего настоятеля. И он волен отослать тебя, куда посчитает нужным... А теперь избавь меня от лишних расспросов. Боле я тебе ничего не скажу!
   Учитель пришпорил коня и мимо огорошенного отрока продолжил путь по тропе.
   Олешка некоторое время приходил в себя, тупо разглядывая спину удалявшегося Арбориса и не зная, что ответить, как поступить.
   Первым не выдержал Ветерок. Не чувствуя руку седока, он мотнул мордой, громко фыркнул и поплелся за Скором и Бурнаком.
   Ветер стих так же нежданно, как и поднялся. Росса окутала смятенная тишина. Сквозь нее до слуха княжича доносились монотонные чавкающие звуки - от конских копыт, мягко ступавших по снежному крошеву вперемешку с непривычно желтой грязью.
   Тропа становилась все более широкой и набитой. Чем ниже они спускались в долину, тем ощутимее чувствовался запах весны. Пихты и елки сменились буковыми рощами. Набухшие почки источали дурманящий аромат, от которого кружилась голова.
   Княжич ехал как во сне, бросив повод и полностью доверившись Ветерку.
   Он ничего не понимал, и оттого злился. Добрый и веселый учитель в одночасье превратился почти во врага. Или даже хуже. С врагом-то ясно, а тут... Варок, вразуми!
   Обидно! Ведь ладили они не плохо. Арборис ни разу не попрекнул Олешку. Будто и не было ничего постыдного там, в Братстве. Да и вообще, старался не напоминать россу о монастыре...
   И то хорошо: наконец, замолчал и не докучал разговорами.
   Однако собраться с мыслями княжич никак не мог. Внутри клокотало.
   Олешка аж вспотел от переполнявших его чувств: утер рукавом лоб, распахнул тулупчик. Глубоко вздохнул.
   Ударивший в грудь сырой воздух окатил ознобом. Отрезвил.
   Нет, хватит! Он и так завсегда попадает впросак. Прежде чем что-то предпринять, надо все хорошенько обдумать. Да и вызнать кое-что вдобавок не мешает. Но это уж - как получится...
  
   В полдень путники, миновав густые заросли лещины, выехали на небольшую опушку. Неподалеку весело журчал ручей.
   - Привал! - скомандовал Арборис.
   Олешка с облегчением покинул седло.
   Разминая затекшие ноги, прогулялся по полянке.
   Здесь уже почти не осталось снега: лишь несколько почерневших сугробов виднелось среди высокой сухой травы. Ближний лесок зыбился в прозрачном мареве, поднимавшемся от нагретой земли.
   Хорошо-то как!
   И как удивительно! Еще день назад они взбирались на безымянный кряж по пояс в снегу, а тут, в долине, вовсю царствовала весна. Порхали редкие крапивницы. Подлесье синим ковром устилали подснежники. Несмело покрикивали птицы. Озабоченно гудел шмель...
   Олешка скинул жаркие сапожки, шапку, тулупчик, и помчался босиком, разметав руки и подставив лицо солнцу. Варок! Все будет хорошо! Правда?
   Захотелось пить, и княжич, раздвигая пожухшие стебли, пошел на звук урчащей воды.
   - Постой! - окликнул его Арборис. Он бросил дорожные мешки, из которых доставал припасы, костровую утварь, и подступил к мальчику. Слегка замялся.
   - На, возьми, - ухватив руку росса, что-то вложил в нее. Какую-то деревянную безделушку. - Санко просил тебе отдать, а мне все недосуг было...
   Вот это да!!!
   В душе у Олешки смешались и обида, и радость, и смущение.
   Княжич хлюпнул носом и ринулся прочь, подальше в лес, крепко сжав в кулаке нежданный подарок. Санко! Значит, не забыл?! Значит, ему не все равно?!
   Забравшись в чащу, росс отдышался.
   Нерешительно разомкнул пальцы - оберег!
   Тот самый, над которым славон так долго и молчаливо корпел зимними вечерами у них в келье. Аккуратно изрезанная ольховая веточка в виде строгого мужичка с бородой до пояса, скрестившего на груди ладони. С оскаленной волчьей мордой на голове вместо шапки.
   А это что за дырочки? Ох, да это не просто оберег, а манок*!
   Олешка приложил его к губам и осторожно подул. Фьють-фьють-фьють-тю-тю-фьють - будто рядышком в кустах притаился живой свиристель. Ай да Санко, ай да мастер!
   Княжич дунул со всей мочи, и лес огласился звонким переливом.
   Откуда-то издали послышался едва различимый птичий крик.
   Олешка навострил уши. Нет, померещилось, наверное.
   Он покачал свистульку на ладони, любуясь тонкой работой друга.
   Друга?
   И снова приблизил манок к губам - фью-фью-фьють! Здорово!
   Чу?!. Ему опять ответили? Уже близко. Какой знакомый голос! Ха, сыпуха! Он тоже умеет.
   Княжич присвистнул в ответную.
   Встречный крик не заставил себя ждать. Олешке почудилось, что он прозвучал еще громче. Точно неведомая сыпуха сломя крылья летела на его призыв.
   Что-то тут не то... С чего бы ночной птице надрываться белым днем?
   А, играть, так играть! Княжич засвиристел, нарочно ожидая отклика.
   И он раздался. Совсем рядом!
   А следом Олешка услышал треск ломающихся кустов.
   Внезапная догадка озарила княжича. Он вытянулся в струнку и издал длинную ликующую трель!..
  
   * тропать - здесь: идти, двигаться
   * манок - свистулька
  
   Полуночные горы,
   Месяц Вьюг и Стужи
  
   Сонную тишину зимнего леса спугнул легкий хруст приминаемого снега. От неожиданности старая ель уронила с ветки серебристую крошку. На звериную тропу лаской вынырнул мальчик и быстро зашагал вниз по склону неглубокого овражка.
   Одет он был простенько: куцая сермяжка*, перехваченная на поясе обычной веревкой, из-за которой торчал топорик; стеганые порты; на ногах - поршни* из толстой кожи поверх намотанных до колен онучей*. Лицо по самые глаза укрывал широкий шерстяной платок, завязанный крепким узлом за спиной, под небольшим заплечным мешком. Просторная меховая шапка от быстрой ходьбы то и дело сползала на лоб, выпрастывая взмокшие каштановые кудри.
   Юный странник шел уверенно, не останавливаясь. И почти не обращая внимания на отчетливые отпечатки конских копыт, плотно утоптавших стежку.
   Всадники проехали здесь не дале как сегодня утром. А то и позже. Собиравшаяся весь день, но так и не разродившаяся метель не успела завьюжить тропу, и мальчуган в мыслях возносил хвалу ветреному богу Стрыю. За то, что не позволил разгуляться злобному Вихорю.
   Впрочем, выследить верховых, судя по всему, ему не составило бы труда и в пургу. Время от времени он чуть замедлял шаг, присматриваясь то к сломанной ветке на кустике бузины, то к содранной коре на стволе молодой осины.
   Овражек мало-помалу превратился в узкое, заросшее лесом и стлаником ущелье. Тусклое закатное солнце некоторое время еще озаряло спину паренька, но вскоре дневному светилу это наскучило, и оно спряталось за гору. И без того сумрачная теснина погрузилась во тьму.
   Стежка виляла меж деревьев, перескакивая с одного косогора на другой, то взбираясь вверх, то стремительно падая вниз, и, наконец, вывела путника на неширокую поляну.
   Здесь его внимание привлекло грязное пятно, зиявшее на снегу у края кулижки, под раскидистым дубом. Подойдя ближе, он увидел свежее кострище. Под слоем пепла нашлись тлеющие угольки. Оглядевшись, пришелец обнаружил неподалеку кучку хвороста и несколько коротких, но толстых бревен.
   Вскоре по синим сугробам вокруг запрыгали багровые отсверки.
   Парнишка скинул рукавицы и протянул руки к огню, отогревая озябшие пальцы. Потом снял с плеч мешок, неторопливо развязал и извлек из него лепешку и большую луковицу. Тихонько прошептал положенный наговор и принялся за неспешную трапезу.
   Покончив с едой, так же степенно и основательно обустроил себе место для ночлега: расчистил снег у костра, устлал промерзшую землю пахучим лапником, а сверху из еловых веток возвел шалашик. Затем сильнее распалил огонь и, слегка обтесав найденные бревнышки, положил их так, что образовавшаяся стеночка направила жар от пламени внутрь нехитрого убежища.
   Закутавшись в истрепанную меховую накидку, мальчуган улегся впритык к очагу. Сквозь дрему, прежде чем окончательно провалиться в сон, он услышал, как в ущелье, взбивая снежную пыль, уныло замурлыкал колыбельную песнь студенец...
  
   * сермяга - кафтан из грубого сукна
   * поршни - разновидность обуви
   * онучи - обмотка для ноги под обувь
  
   Глава вторая
   СНОВА ВМЕСТЕ
  
   ШУМ нарастал. Со склона посыпались камни. Олешка свистел и свистел. От натуги даже заболели щеки. Ну! Ну же! Где ты?!
   Запыхавшийся, со съехавшей набекрень шапкой и сбившимся на плечо огромным серым платком, Санко выскочил из лесного сумрака - что бес из коробка. Скатился как на лыжах по скользкой земле, чуть не налетев на кривую, больше похожую на куст, осинку, в десятке шагов от княжича. Да так и замер, угрюмо уставившись на росса. Точно не ждал встретить его здесь, в пролеске.
   Олешка обомлел, не веря глазам и забыв, что мгновениями раньше сам, от всего сердца, загадал повидать дружка.
   Нет, это, верно, морок!
   Княжич затряс головой, однако славон не исчез. А так же хмуро, но теперь как-то оробело взирал на Олешку, опершись на толстую палку и неловко отставив назад ногу. Словно страшился сделать еще один шаг навстречу.
   Взгляды мальчиков пересеклись. Боязливо и недоверчиво. Росс насупился. Дурацкий, щенячий восторг исполнил княжича от пяток до макушки. Душа ликовала, но он отчего-то в испуге сдавил ладонями щеки, чтобы не выпустить рвавшуюся наружу радость.
   "Я боялся, что больше не увижу тебя!", мысленно крикнул он.
   "Я тоже!", внезапно вспыхнуло в груди, там, где сердце.
   "Правда?!!"
   Санко сорвался с места и, подбежав к Олешке, схватил росса за плечи. Хрипло прошептал:
   - Я... Я - не предатель!..
   Княжич не ответил.
   И молча уткнулся лбом в лоб друга.
  
   Арборис вытаращился на славона, как на ожившего покойника. Аж обронил деревянный ковшик, которым помешивал в котле пахучее варево.
   Долго и растеряно зыркал то на одного отрока, то на другого, не в силах вымолвить ни слова. Будто язык проглотил. Наконец, ошалело махнул рукой и вопросил:
   - Ты его этой... свиристелкой вызвал?
   Княжич счастливо рассмеялся:
   - Не-ет!.. Сам пришел.
   - Я из монастыря убег, - пояснил Санко, осмотрительно спрятавшись за спину росса.
   Арборис поперхнулся:
   - Отчего ж... сбежал-то?
   Славон замялся: то ли не зная, что ответить, то ли не желая говорить правду.
   Монах, меж тем, пришел в себя. Озадаченно почесал в затылке, посерьезнел и, не дождавшись отклика, со вздохом сказал:
   - Воля твоя... Добром не вернешься?
   Санко, потупив взор, замотал головой - нет. Учитель с обидой поджал губы и изрек:
   - Хоть и не пристало отрокам своевольничать, я тебе перечить* не буду. Но знай: обратной дороги тебе отныне нет. Войти в Братство дозволяется лишь раз... - Видя, как напрягся Санко, как у него сузились зрачки и затвердели скулы, Арборис немного смяк. - И куда ты теперь?
   - С вами пойду, - еле слышно вымолвил славон.
   - Э-э, нет! Не выйдет, - осклабился монах. - Можешь сопровождать нас, покуда не выйдем из леса. А потом я дам тебе припасов, и отправляйся-ка ты, братец, на все четыре стороны. Нам с тобой не по пути!
   Олешка вспыхнул:
   - Я без Санко...
   - А тебя, мил человек, я и спрашивать не стану, - резко оборвал Арборис. - Ша! Разговоры окончены. Сегодня мы дальше не двинемся. Готовьтесь к ночлегу. И учтите: бездельников я не потерплю. Бегом за дровами! - наставник вернулся к котлу и принялся яро мешать закипающую похлебку.
  
   Еще недавно жаркое солнышко закрыли смурые тучи. Олешка почувствовал, что продрог. Снова натянул сапожки, накинул на плечи тулупчик и с постной рожей поплелся к опушке, где его уже поджидал Санко.
   В глазах славона мерцали гневные искорки. Княжич невольно отшатнулся: прежде он никогда не видел друга столь... свирепым, что ли?
   - Я ему припомню! Не дозволю так толковать со мной, - прошипел Санко, зло сощурившись на возившегося у костра Арбориса.
   Хвороста в округе было навалом, но приятель увлек росса в самый бурелом, и там, усевшись верхом на толстую коряжину, сердито повторил:
   - Он у меня пожалеет! Чамора* тя задери!
   Олешка промолчал. А чего тут скажешь? Похоже, сам Варок обозлился на него, коль готов наново разлучить с дружком.
   Не хочу!!!
   Княжич крепче сжал в кулаке оберег. Ему вдруг почудилось, что стоит только дунуть в свистульку, и все напасти убегут прочь как лешак от лутошки*.
   Росс набрал воздуха, тайком прижал оберег губам и с каким-то неистовым облегчением выдохнул.
   Долгая и печальная трель разорвала тишину вечереющего леса. Краем глаза Олешка приметил, как застыл на своей коряге Санко. А потом, сложив ладони лодочкой, ответил - так же как днем. Княжич дунул опять, на сей раз осторожно, будто опасаясь спугнуть что-то очень важное: эту пронзительную нежность весенних сумерек, тревожную близость друга...
   Санко откликнулся вновь. А потом еще и еще. Столь же осторожно и чуть смущенно.
   В воздухе становилось зябко. От деревьев к мальчишкам потянулись синие тени. Стекая со склонов и путаясь в голых ветвях, меж стволов начала стелиться прозрачная дымка.
   - Пошто мне нельзя с вами? - услышал Олешка отчаянный шепот славона. - Докуда вы путь держите?
   - Сам не знаю, - глухо отозвался росс. - Арборис нынче сказал, что Светозар велел зайти куда-то.
   - То-то, я дивился, вы со шляха свернули!
   Княжич подсел к Санко:
   - Ты как нас нашел?
   Славон хмыкнул:
   - А че мудреного-то?! Лес, что хошь, расскажет и покажет. Ох, и знатно вы потоптались. Любой дурак выследил бы... Я б и раньше вас нагнал, да в пургу попал. На перевале. Пришлось ховаться.
   - Ты ж замерзнуть мог!
   - Не-е... Я ж стока раз в лесу зимой ночевал!
   - Я б, наверное, не выдюжил... - признался Олешка.
   Он глянул на Санко. Тот мрачно смотрел в сторону, быстро моргая ресницами и часто облизывая пересохшие губы. Из-под шапки выбился клок слипшихся волос. Костяшками славон выстукивал по коряге возмущенную дробь.
   "Да ведь он тоже переживает!", неожиданно понял княжич. И уже совсем спокойно решил: "Ничего, что-нибудь да придумаем. Главное - мы вместе!". Но сказать это вслух почему-то не отважился.
   А Санко вдруг выпалил:
   - А ну сбежим!.. - И, не дав возразить, прибавил: - Жратвы у меня хватит!.. Мне Волотка спомог. Я когда из монастыря навострился, он сразу заподозрил. Держать не стал. Спасибо ему! - славон приложил ладонь к груди. - Платок вот подарил. И плащ на меху. Лука дал, сала. Ну, а лепех я с обедов насобирал... Давай, а? Сами до дома доберемся.
   - У тебя ж никого! Куда ты пойдешь? - с замиранием сердца спросил княжич. Но Санко не заметил его волнения:
   - Я? Да в деревню к себе! Охотиться буду, куницу бить, соболя. За шкуры исправно платят... Ну ее, эту учебу, - скривился он. - Что мне надобно, я давно от деда знаю. Ну?
   Олешка разочарованно протянул:
   - Я... Я не знаю.
   - Ты че? - насторожился славон. - Боишься?
   - Сам ты!.. - разозлился княжич. И, подхватив парочку увесистых дровеняк, пошел обратно к лагерю.
   - Эй, постой! - крикнул Санко. Олешка обиженно дернул плечом. Не успел явиться, а уже обзывается. Друг, блин!..
  
   Стемнело быстро. В сгустившихся сумерках громко ворчал ручей, заглушая прочие лесные звуки.
   Справившись с ужином, Арборис пожарче распалил костер. Мальчишки натаскали целую гору хвороста - довольный монах даже пожурил их за излишнее старание: "Эгей, хватит, нам тут лишь ночь ночевать".
   Похоже, он вконец успокоился. И снова принялся нести какую-то веселую чушь. Что-что, а рассказчик он был знатный. Олешка, позабыв о переживаниях, слушал его с раскрытым ртом. Но все ж изредка и украдкой бросал взгляды на славона.
   Скрестив ноги и укутавшись в плащ, тот неподвижно смотрел на огонь. Красные блики играли на насупленном лице, отчего казалось, что Санко сильно рассержен.
   - Не оголодал в лесу-то, братец? Пожиток у тебя не густо, я посмотрю, - покончив с очередной байкой, Арборис обратился к славону. - Эй, заснул, что ли? - наставник с усмешкой ткнул отрока в бок косой рогатинкой.
   Тот нехотя ответил:
   - Лес завсегда прокормит...
   - И зимой?
   - И зимой, - подтвердил Санко и поднял на учителя глаза. - Да к тому ж у меня трава колдовская есть. Она силу придает.
   - Во как! Что за травка?
   - Угостить могу, - нежданно заявил славон с хитрым прищуром. Олешка поразился перемене, случившейся с товарищем: куда только угрюмость девалась?!
   - Угости, коли не жалко.
   Лицо приятеля растянулось в простодушной улыбке. Санко резво вскочил. Зачерпнул кожаным кубком кипяток из котелка. Покопавшись в своем мешке, извлек знакомый туесок, а из него - несколько засушенных листочков.
   "И не трава вовсе!" - пробурчал Арборис, внимательно следивший за мальчиком. Славон не ответил: перетерев листья между пальцами, высыпал получившийся порошок в воду. Даже сквозь дым костра Олешка почувствовал разлившийся окрест сладковатый аромат.
   - Пущай настоится малость, - велел Санко.
   - Чудной отвар, - заметил учитель, принюхиваясь. Но отказываться не стал. Выждав, отпил несколько глотков и добавил:
   - На вкус приятственно... Так что за трава, говоришь?
   Олешка не выдержал:
   - А мне? Мне дашь попробовать?
   Арборис протянул кубок через костер. Санко опередил княжича: вроде как помочь хотел, да неловко выпустил из рук будто и не тяжелый сосуд, и тот бухнулся оземь, расплескав содержимое. Громко ойкнув, славон быстро сказал:
   - Я тебе опосля заварю!
   - А, горе - не беда! - воскликнул повеселевший монах. Санко испытующе уставился на учителя. Потом ухватил Олешку за рукав:
   - Мне по нужде... Одному боязно.
   - Далеко... того... не отходите, - напутствовал их Арборис и шутливо помахал рукой. Княжичу показалось, что у наставника слегка заплетается язык. Однако Санко уже тянул его прочь от костра.
   Они снова очутились в подлеске. В кромешной тьме Олешка не сразу расслышал негромкий, но решительный голос:
   - Напослед спрошаю: пойдешь со мной?
   Росс не видел лица, но ощутил, как напрягся Санко, ожидая ответа, почувствовал его взволнованное дыхание.
   - Я с вами не останусь, - еще тише прошептал Санко и как-то обреченно произнес: - Без подачек обойдусь!.. Че молчишь?
   Олешка заметался в мыслях. Варок! Ну, почему опять пристало выбирать?!
   Домой, ох, как хочется... Аж невтерпеж!
   Но Светозар ведь не зря отправил их с Арборисом... Куда?!! Зачем слушаться этого старикашку?.. Санко дело говорит! Да и с другом-приятелем лучше, чем с надсмотрщиком. Ни словечка ему поперек не скажи!
   Ой, что будет!?.
   Княжич сглотнул и вымолвил:
   - Пойду.
   - Добро! Сейчас же и тронемся.
   - А как же?.. - удивился Олешка, не договорил и просто махнул рукой в сторону их небольшого пристанища.
   - Я ему дурман-траву дал, - ухмыльнулся Санко. - Зелье сонное. До утра проспит, что твой покойник. А мы уж далече будем.
   Мальчишки воротились к костру. И верно: Арборис мирно похрапывал, привалившись к седлу. Славон обошел учителя и осторожно вытащил из-под него свой мешок. Крепко перевязал и обернулся к застывшему в нерешительности княжичу:
   - Кого дожидаешься? Собирайся!
   Олешка медлил. Страх липкими пальцами заполз за шиворот. По телу вскачь понеслись мерзкие леденящие мурашки. Мальчик невольно съежился, уставившись на спасительные языки пламени в догорающем костерке. А затем принялся судорожно подкидывать в огонь сухие ветки... Нет, это все ему снится. Сейчас он очнется и окажется в монастыре. Какой долгий и дурацкий сон!
   - ...Леший, не спи! - росс очнулся от крепкого толчка в плечо. - Пора нам!
   Олешку по-прежнему окружал мрачный лес. Черные стволы молчаливыми стражниками выстроились вдоль опушки.
   Княжич запрокинул голову. Тусклые весенние звезды по очереди нерешительно заглядывали в разрывы между бежавшими по небу тучами.
   Нет, все взаправду!
   А раз так - поступай, как решил! "Обратной дороги тебе отныне нет", вспомнил он слова Арбориса.
   Олешка тряхнул головой, прогоняя сомнения, подхватил дорожную суму и направился к коновязи.
   - Ты куда? - окликнул Санко. - Мы... того... пешими уйдем.
   - Я Ветерка не брошу! - взревел княжич. - И не думай!
   - По конским следам Арборис нас вмиг отыщет, - тихо, точно извиняясь, пояснил Санко.
   Да... Конечно, он прав.
   Олешка огорошено оглянулся. Тяжелый мешок выскользнул из рук и шумно упал на землю. На ослабших ногах росс проковылял к Ветерку. Обнял скакуна за шею, прижался к гладкой и теплой щеке. Всхлипнул:
   - Прости... - погладил по носу, взъерошил жеребцу челку. Тот тревожно зашевелил ушами и легонько куснул княжича за плечо: мол, ты чего?
   - Прости, - повторил мальчик. - И прощай! Даст Варок - свидимся...
  
   * перечить - здесь: мешать
   * чамора - злой дух
   * лутошка - липовая, очищенная от коры палка; считается, что леший ее боится
  
   Полуночные горы,
   Месяц Пробуждения Природы
  
   Узкая, еле приметная тропа, убегала от основной дороги в запорошенные снегом кусты и терялась среди голых деревьев, спускавшихся по склону в ущелье.
   Россы миновали ее, не обратив внимания: сколько таких случайных стежек видали по пути - на тайных перевалах Срединного хребта, в густых вечнозеленых лесах Лавриона... Скоро, скоро они доберутся до цели - спрятавшегося в Полуночных горах монастыря.
   Измученные многодневным переходом кони то и дело жалобно всхрапывали, спотыкаясь о камни. Их не менее измученные седоки хранили молчание, угрюмо и беспрекословно следуя за предводителем - дородным боярином, кутавшимся в тяжелую медвежью шубу.
   Чуть отстав, ехали еще трое, одеяниями и внешностью совсем не походившие на россов: смуглые, раскосые, коренастые. В коротких черных армяках* из верблюжьей шерсти, таких же черных пимах* и островерхих лисьих малахаях*. Из оружия у каждого - лишь кривая сабля за спиной да кинжал за поясом: ни луков, ни щитов, ни кожаных панцирей.
   Приметив тропку, один из чужаков, с властными чертами на лице, осадил скакуна и поднял руку, веля соплеменникам остановиться.
   Дождавшись, когда последний всадник-росс исчез за поворотом, он, по-прежнему не говоря ни слова, жестом указал на едва различимые, но все же достаточно четкие следы, уходившие в заснеженную чащу.
   Ближайший из его спутников проворно спешился и, не отпуская поводья, принялся разглядывать отпечатки конских копыт на застывшей земле. Наконец, он выпрямился:
   - Найто сан то аруите хитори. Кодомо*.
   - Ицу*? - лицо вожака не отразило никаких эмоций.
   - Нити сан маэ-ни цукимасита курай*.
   - Мо*?
   - Хесики Гардари-куни*.
   Главарь удовлетворенно покачал головой и, махнув рукой в сторону леса, приказал:
   - Соко*!
   С ветки, пронзительно каркнув, сорвался вороненок и скрылся в лесной гуще...
  
   * армяк - верхняя одежда из толстого сукна
   * пимы - высокие меховые сапоги
   * малахай - большая ушастая шапка на меху
   * Найто сан то аруите хитори. Кодомо - Трое конных и один пеший. Ребенок (на языке народа нихон)
   * Ицу? - Когда?
   * Нити сан маэ-ни цукимасита курай - Примерно три дня назад
   * Мо? - Еще?
   * Хесики Гардари-куни - Клеймо Гардарики
   * Соко! - Туда!
  
   Глава третья
   В ЛЕСУ
  
   НА ВОСХОДЕ* окрасилось чермным*. Набежавшие за ночь тучи растаяли, словно испугавшись скорого пришествия дневного светила.
   - Свезло нам. Денек пригожий будет, - заверил Санко, вглядываясь в разрумянившиеся небеса.
   Мальчишки взобрались на лысый пригорок, у подножия которого начиналось густое разнолесье. Дымчато-серым морем оно простиралось до самого окоема*. Белые ночные туманы плыли над верхушками застывших как в сказке деревьев.
   У Олешки слипались глаза, сбитые ноги саднили, а в животе урчало от голода. Однако княжич не показывал вида. Воспользовавшись краткой передышкой, привалился к покрытому мхом огромному валуну. И ухнул в забытье...
  
   Сборы были недолги. Санко велел взять только плащ и смену крепкой одежи. Да ремней и веревок про запас. Княжич еще запихал в голенище нож.
   Перебирая пожитки, росс наткнулся на добротный кожаный чехол*, подаренный отцом. Осмотрев друга, проворчал:
   - У тебя ж под сермягой нет ничего, - и сунул ее славону. Тот ломаться не стал, лишь благодарно кивнул.
   Припасы учителя Санко трогать не захотел:
   - Так прокормимся, - уверенно заявил он. - А там, глядишь, и к людям выйдем. - И, видя сомнения княжича, пояснил: - С набитым брюхом идти тяжко.
   - С пустым не легче! - возразил Олешка и, буркнув: "Сам потащу!", отсыпал себе в мешок сухарей и сушеного мяса.
   - Готов? - спросил, наконец, Санко. - Пошли, что ли...
   Княжич в последний раз оглянул крохотное становище: кони, пофыркивая, спали у низкорослой осинки, к которой их привязали на ночь; у затухающего костра сонно ворочался Арборис... Мирно так, безмятежно.
   А их что ждет впереди?
   Росс вздохнул и шагнул в темноту. Как в омут головой.
   Пуща встретила могильной сыростью и безмолвием. Палая листва чавкала под ногами. Шедших гуськом мальчишек скрюченными лишайными пальцами цепляли мохнатые ветви. Норовя то сбить шапку, то сорвать с шеи платок. Потерпев неудачу, деревья разочарованно хлопали ветвями-ладошками, отчего сочившая по коре вода разлеталась окрест черными брызгами.
   В мутном лунном отсвете меж стволов клубилась такая же черная мара*. Но почему-то ничуть не страшная.
   Санко торопил. До зорьки он хотел отойти подальше от стоянки.
   Чтобы сбить преследователя с толку, беглецы устремились к полуночи*. Рассудили так: Арборис решит, что они двинули домой, и прежде всего будет искать их к югу. А когда поймет ошибку, друзья успеют сделать круг и затеряются в здешней глухомани - ищи-свищи!..
   Славон пер напролом, не выбирая дороги. Мальчишки то увязали в колючих кустах, то срывались по склонам буераков, то продирались через скользкие ото мхов ветровалы*.
   Под утро Санко наткнулся на звериную тропу, которая и вывела усталых путников на плешивый холмик посреди бескрайних лесных просторов.
  
   - Эй, вставай! Рано устроился. Я клевую заманку* нашел - там и отоспимся, - Санко растолкал княжича.
   Олешка с трудом продрал глаза - неужели заснул?
   Солнце поднялось, но висело низко.
   "Здравствуй, Дарбог Варожич! Как я рад, что ты вернулся...", росс упал на колени и подставил лицо светилу, кожей ощутив слабое, по-весеннему нерешительное тепло. Эх, хорошо! Словно и не было этого ночного перехода.
   Санко хмыкнул, однако последовал примеру дружка. Но долго засиживаться не стал:
   - Айда покажу!
   Стараясь не следить, они спустились в небольшую ложбинку. В зарослях медвежьей ягоды спряталась укромная расселина, в которой можно было уместиться вдвоем. Здесь уже валялся мешок славона.
   Обернувшись в плащик, Санко сладко потянулся:
   - Теперича покемарим малек...
   Олешка пристроился рядом, но сон к нему не шел. А потому княжич просто лежал, любуясь чистой голубизной, которая пробивалась сквозь паутину сцепившихся над его головой веточек, и прислушиваясь к щебету просыпающихся птах.
   Где-то вдали расточал барабанную дробь дятел. Потом вдруг принялся токовать глухарь - чуть ближе. А вот и сорока голос подала... Сорока?!
   Олешка осторожно привстал и легонько толкнул приятеля в бок:
   - Слышь, Санко, воровка кричит...
   - Ну и че? Дурная птица! Кто идет, чуешь?..
   Славон, опершись на локоть, прислушался:
   - Не-е, не похоже.
   - Думаешь, отыщет он наш след?
   - Думаю, уже отыскал.
   - Чего ж мы сидим тогда? - подскочил росс.
   - А куда спешить? Не каплет, - зевнул Санко. - Верхом, да два коника на привязи - долго ему по куширям* лазить. - Приятель довольно засмеялся. - Не скоро нагонит... Давай спать, а?
   Санко повернулся на другой бок и накрылся плащом с головой.
   Олешка тоже сомкнул очи.
   Теперь он слышал только тонкий посвист ветра, запутавшегося в ветвях. Пронзительный и неприятный. Даже дятел перестал стучать по дереву. Все смолкло, как перед бурей. Бр-р-р! Не по себе...
   Неведомая птица, захлопав крыльями, пролетела прямо над ними.
   Княжич рывком сел. Нет, небо по-прежнему ясное - ни тучки, ни облачка, лишь стылая синева от края до края. Отчего ж так знобит это непонятное затишье?
   Росс высунулся из кустов и окинул взором тропку, по которой они сошли с холма. Пусто. Покойно. Будто вымерло все...
   "Так быть не должно!", холодея, подумал мальчик.
   Неужто злобная Морёна пакость замыслила напоследок? Ой-ей! С нее станется... Что ей какие-то мальчишки, затерявшиеся в непролазных чужеземных дебрях? Мураши под ногой дровосека... Ох, зря они удрали от учителя. Как пить дать - зря!
   Росс невольно вздрогнул. Ему почудилось, что кто-то смотрит прямо на него, со спины. Пристально, не мигая, недобро.
   Точно елман* вонзили с размаху промеж лопаток.
   Медленно, силясь не делать резких движений и отчаянно труся, мальчик повернул голову.
   Тьфу! Никого!
   Лишь ветка ближней березки с едва проклюнувшимися нежно-зелеными листочками на ветру колеблется. Бесшумно и копотливо*.
   Спать! Скорее! Чтобы не ошалеть от жути...
  
   Проснулись они, когда солнце, набрав силу, перевалило вершину неба. Лес снова наполнился звуками, и ничто не напоминало княжичу о внезапном утреннем ужасе.
   Наскоро перекусив, мальчишки пустились по тропе.
   Стежка в основном бежала под горку, поэтому идти было легко. И Догод* благоволил им, ласково обдувая затылки.
   Путь их по-прежнему лежал на север. Сколько верст они отмерили, пока Дарбог на своей блестящей колеснице в очередной раз не скрылся за вершины Полуночных гор, княжич не считал. Но устал он куда меньше. Видимо, обвыкся, приноровился к скорому шагу дружка.
   Славон в основном молчал, но не столь угрюмо, как накануне. Иногда он останавливался и подолгу изучал звериные следы на влажной земле. Правда, делиться наблюдениями не спешил. Изредка улыбался княжичу: мол, все в порядке, не отставай.
   Олешку тоже не тянуло на разговоры. Он глазел по сторонам, радуясь наступившему теплу.
   Чем дальше они уходили, тем явнее ощущалось вокруг присутствие красноликой Живы*: солнечным гребнем она прочесывала дубравы и рощи, безжалостно выдирая из мрачных уголков остатки зимы. Меж деревьев носились ее верные слуги - жизнерадостные синички да неугомонные белки, еще не сменившие серую зимнюю шубку на привычный рыжий наряд.
   В сгустившихся сумерках беглецы вышли к тихой лесной речушке.
   Сунулись вдоль русла, но берег зарос лозняком. Упрямый Санко залез-таки в самую гущу, однако вскоре вернулся и разочарованно сообщил:
   - Не пройти. Придется утром брод шукать.
   Беззлобно ругнувшись, славон взялся расчищать приглянувшуюся полянку для ночлега.
   Олешка, чтобы не сидеть без дела, отправился собирать хворост.
   Валежника кругом хватало, но на берегу сучья были гнилыми и мокрыми.
   В поисках сушняка росс глубже и глубже уходил в сумрак чащи, под сень вековых дубов и раскидистых лиственниц.
   Мало-помалу закатное сиреневое небо пропало за непроглядными кущами*. В липкой, почти осязаемой тьме промозглого леса княжич вдруг почувствовал, что окружен гулкой и странной тишиной.
   В страхе он поднял голову.
   Из-за морщинистых стволов молоком струилась хмарь - такая плотная, что в трех шагах ничего не различишь.
   Мальчик до боли в предпечьях сжал охапку дров и заметался меж огромных замшелых деревьев. Лесные великаны давили со всех сторон и тянули к нему свои вервия*. Варок! Куда? Где Санко? Вот занесла нелегкая!
   Впереди что-то громко треснуло. Олешка шарахнулся назад, споткнулся, но удержался на ногах. С пяток до макушки его обдало жаром. Росс застыл, не смея вздохнуть.
   И вновь ощутил на себе пристальный взгляд. Из толщи тумана.
   Княжич зажмурился. Будто это могло защитить от неведомого врага.
   - Эге-гей! - раздалось где-то сбоку.
   - Я здесь! - заорал Олешка.
   Стремительная тень рассекла белесую пелену. Шумно захлопали крылья.
   Ф-фух! Птицы испугался... Герой, нечего сказать!
  
   Санко уже разжег огонь. Мельком глянув на княжича, попенял:
   - Где ты таскаешься? Тут и заплутать недолго.
   Олешка молчком вывалил принесенные дровеняки возле костра. Славон сел на корточки и начал придирчиво их разбирать. Несколько веток отбросил сразу.
   - Эй, ты что? Я чуть не помер, когда собирал их, - возмутился росс.
   Санко ухмыльнулся и объяснил:
   - Смотри, это ялинка*. Она, знаешь, как трещит и искрами сыплет? За версту слышно... И одежу, не дай, Варок, прожжет, - он отшвырнул еще одну палку: - Кедр туда же!.. Ладно, жрать давай, а то у меня брюхо сводит.
   Рачительный дружок тоже не сидел на месте и отыскал нежные листочки молодого щавеля. Вместе с зеленью славон протянул княжичу лепешку. Тот в ответ извлек из сумы кусочки мяса. Оголодавшие за день мальчишки с хрустом расправились с нехитрой трапезой.
   А потом, вдвоем закутавшись в широкий плащ росса, уселись к огню, плечом к плечу. Санко подкинул дров. Мокроватые сучья, обжегшись, жалобно зашипели, заплакали. Беспощадные языки пламени быстро высушили их пенные слезы. Но прежде окатили мальчишек едким дымом. В глазах защипало так, что Олешка и сам чуть не разревелся...
   Эх, давненько не сидел он у ночного костра!
   Княжича затянуло в круговорот воспоминаний - поди пойми, где явь, а где сон...
   Вот они с отцом на охоте...
   Горный осенний лес так же темен и загадочен...
   Пламя плещется в костре и кропит багряными отблесками лица сидящих рядом людей...
   От шуточек старого вояки, боярина Будана, похохатывают дружинники...
   А батя спокоен и серьезен, устало смотрит на огонь...
   Княжич повертел на пальце отцовское колечко. Нагревшийся металл приятно жег кожу. Скоро свидимся, тятя! Я уже иду...
   От реки потянуло зябкой сыростью. Над водой рваными космами расстелился бледный туман. Где-то в чаще ухнул филин. С другого берега хрипло закашляли. Совсем близко и не по-человечьи.
   Олешка боязливо поежился. Санко, не поднимая головы, тихо сказал:
   - Лиса... Не боись, к нам не подойдет. Рыжая в воду не полезет. Да и к огню не сунется. У нее своя охота... Мышиную норку, видать, нашла.
   Славон, уперев подбородок в ладошки, задумчиво взирал на догорающие угли. Вид у него был какой-то виноватый.
   И княжич внезапно понял: плевать он хотел на то, что произошло в монастыре. С высокой колокольни! Даже если Санко нарочно утаил это треклятое перо. Стало быть, имел на то причины. Просто объясниться не успел...
   А он тоже хорош: сразу ругаться кинулся. Кому понравится, коли тебя предателем обзовут? Да еще прилюдно! Олешка, верняк, сам бы разобиделся не на шутку. Насмерть.
   А Санко... Санко пересилил обиду. Пошел за ним. Не испугался ни лютой стужи, ни гнева Арбориса. Значит, ему дорога их дружба?!.
   Знамо, дорога!
   И все ж, до чего любопытно, почему славон зажал перышко, а?
   Вопрос так и вертелся на языке у росса. Он мотнул головой, прогоняя искушение. Нет, нет и нет! Пусть лучше недомолвки, чем глупые ссоры. Впредь Олешка ни словечком не помянет дружку о случившемся в обители.
   Санко заговорил сам. Негромко, с трудом подбирая слова:
   - Знаешь... Я еще там, в Братстве... хотел... Я ведь... Я ведь почему перо не выдал... Я - не предатель, веришь? - славон с надеждой оглянулся на княжича.
   Олешку прошиб пот: он, что, его мысли читает? И оттого заморгал, отвел глаза. Просипел:
   - Верю.
   - Я... - Голос у Санко сорвался, и он перешел на шепот. - Когда я малой был, я раз сдуру на скалу полез. На спор. Есть у нас там утес недалече - Чертовым пальцем его кличут. Русай, нашего коваля* ученик, сказал, что не смогу... А я доказать решил, что сумею... А там обрыв - саженей сто, не меньше. Я почти до самого верха долез: страху натерпелся - жуть! Как другу тебе говорю. А потом... Потом я не за тот камушек ухватился...
   Санко замолчал. Княжич почувствовал, как славона бьет мелкая дрожь.
   - И в пропасть... Токмо чую: не вниз лечу, а ввысь. И так на душе легко стало, будто крылья выросли. Оглянулся - а там, за спиной, и вправду - крылья. Огромные!.. Я с перепугу и вырубился. Очнулся в лесу, в деревню вернулся, а пацаны меня сторонятся, шушукаются. Русай, зараза, кашу заварил, а сам бегает как от лешего. Но я его поймал, хоть этот дурак на две головы выше. А он и говорит: тебя, мол, орел унес. Громадный. Откуда взялся?! Сроду в наших краях такого не видали...
   Дружок снова умолк. Разворошил палочкой потухшие угольки. Вздохнул:
   - С тех пор мечта у меня - летать как птица... Чтоб как тогда... Чтоб над лесами, над реками, над горами парить... Вот я и приберег перо. Соблазнился... Думал сам вороном обернуться. Я бы потом отдал. Честно! А оно вон как вышло... - Славон вжал голову в плечи, точно ожидая удара. - Ты прости, а?
   Олешка хрипло выдавил:
   - Я давно тебя простил...
  
   Утром их разбудил грохот, доносившийся от реки.
   Тихий ручей превратился в бурный поток.
   Небо затянули тяжелые серые тучи. Временами начинал моросить дождь.
   Санко воззрился на мутные бурые воды, досадливо прикусив губу. Было видно, что он мучительно размышляет. Наконец, славон выдавил из себя:
   - Коли переберемся на тот берег, Арборис нас верно потеряет...
   - Как скажешь, - только и ответил княжич.
   Мальчики двинулись вверх по реке, продираясь через густые заросли тальника вперемешку с жимолостью. Санко непостижимым образом ухитрялся в сплетении веток находить удобные лазейки.
   Так они топали с версту. Река рассерженным василиском* бушевала рядом, стремясь ужалить холодными брызгами. Рев взбесившейся воды становился все громче и яростнее.
   Наконец, славон наткнулся на то, что искал. Высокое дерево, вырвав из земли корни, перегородило быстрый поток. Обрушившийся в воду ствол образовал хлипкий мосток, который ходил ходуном под ударами ледяных струй.
   Санко попробовал переправу ногой. Обернувшись к княжичу и стараясь превозмочь грохот, прокричал:
   - Перейдем здесь.
   И, прильнув к россу, скомандовал в самое ухо:
   - Ты первым пойдешь. Смотри, там склизко. За ветки держись... Коли что, я сзади подсоблю.
   Олешка посмотрел на противоположный берег - широкий, усеянный крупной галькой. Такой твердый и надежный. И до него - несколько шагов над бурлящей стремниной. Варок, спаси и сохрани!
   Княжич поправил заплечный мешок и осторожно ступил на мокрое дерево. Шаг, еще, еще шажок!.. Главное - не отвлекаться и не расслаб... Ай! Олешка клещами впился в шершавую кору, сбив кожу на пальцах.
   Ф-фух! Пронесло!
   Княжич оглянулся. Славон опасливо двигался следом: чуть присев и цепляясь за обломанные сучья. Встретившись взглядом с россом, он слепил стиснутые от напряжения губы в обнадеживающую улыбку: дескать, не трусь, прорвемся.
   Приободрившийся княжич на полусогнутых доковылял до конца ствола и, радостно гикнув, спрыгнул на камни. И тут же услышал короткий вскрик за спиной.
   Санко не устоял на задрожавшей как в судорогах лесине... Ноги соскользнули с бревна. Он еще попытался ухватиться за сухую ветку, но та с ужасным треском обломилась. Беспомощно взмахнув руками, славон сорвался в бурлящий поток.
   Олешка оцепенел. И словно оглох. Он только видел, как течение, почему-то замедляясь, но все равно стремительно уносит друга вдаль, беззвучно швыряя из стороны в сторону и захлестывая пенными валами...
  
   * восход - здесь: восток
   * чермный - красный, рыжий
   * окоем - пространство, которое можно окинуть взглядом; горизонт
   * чехол - верхняя одежда с коротким рукавом
   * мара - густой туман
   * полночь - здесь: север
   * ветровал - поваленные ветром деревья
   * заманка - тайное убежище
   * кушири - густые заросли
   * елман - острие клинка
   * копотливо - неторопливо
   * Догод - бог хорошей погоды
   * Жива - богиня весны
   * куща - крона дерева
   * вервия - ветви
   * ялинка - ель
   * коваль - кузнец
   * василиск - сказочное чудище в виде змеи
  
   Граничный кряж,
   Месяц Пробуждения Природы
  
   С севера на Граничный кряж наступали рати* свинцовых туч. Извиваясь и переплетаясь как змеи, они быстро затягивали посеревшее от страха небо.
   Взлохмаченный седой мужчина, раскинув руки и подставив лицо ветру, замер на краю высокого утеса. Губы его беззвучно шевелились, исторгая то ли проклятья, то ли заклинания. Глаза напряженно всматривались в темнеющую даль.
   Наконец, он зло сплюнул:
   - Где ж этот чертов мальчишка? Давно пора ему обернуться!
   Путаясь в длинном балахоне, седовласый спустился по узкой тропинке к раскидистому вязу, у подножия которого притулился вход в кривую землянку.
   Посреди скудного обиталища жарко полыхал очаг. Над огнем шумно бурлил громадный котел.
   К вошедшему тотчас приспел* пушистый рыжий кот и, задрав хвост, начал тереться о ногу. Человек равнодушно почесал его за ухом:
   - Нету Ратши - и ладно! Ему же хуже - верно, Тать? - крепкие руки схватили кота за шкирку. Тот согласно замяукал, пытаясь вырваться из цепких объятий. - Мое правило твердое: поручение выполнил, колечко доставил кому след - молодец, а розог за непослушание отведаешь все едино... Пшел! - хозяин отшвырнул хвостатого в угол. Фыркнул:
   - Кольцо отдать! Мечнику!?. Накось-выкуси!.. - замысловато скрученный кукиш метнулся в сторону двери. - Нет, Хоробор мудрее: силой колдовской по уму распорядился... А Мечник княжий перстень получит. В свое время, - вольх довольно захихикал и повторил: - В свое время... Ежли подтвердит верность покорностью. Правильно я говорю, Тать?
   Из угла послышалось обиженное шипение.
   - Молчишь, разбойник? Молчи, молчи... А я поворожу. Не знаешь, небось, что перстенек чародейный? Всю правду мне расскажет. И покажет! Никуда княжич от меня не денется, пока отцовское колечко при нем...
   Колдун сорвал с шеи амулет. Отлитый из темного металла ворон с головой волка тяжело закачался над клокочущим котлом. Кипящая вода как по волшебству успокоилась, и Хоробор начал распевно приговаривать:
   - Вода-водяница, девица белолица, возьми глаза слепы, а дай мне глаза ясны...
   Брызнувший из котла свет озарил вольха. Он вперился в зеркальную поверхность. Простонал:
   - О нет! Только не это!.. Растяпа!
   И в сердцах опрокинул котел на раскаленные угли.
  
   * рать - войско
   * приспеть - подойти
  
   Глава четвертая
   РЕКА
  
   СТРЕМНИНА то тут, то там взрывалась брызгами, с разбегу ударяясь о валуны, рассыпанные по обеим сторонам реки.
   Олешка с ужасом следил, как мутный поток, извиваясь и клокоча, уносит Санко дальше и дальше вместе со сломанными ветками, жухлой травой и комками рыжей глины. Еще немного, и славон навсегда исчезнет с глаз...
   Княжич бросился по каменистому берегу. Он спотыкался и падал, вставал, снова падал и снова поднимался, не обращая внимания на боль от саднящих коленок. Варок! Лишь бы не отстать!
   Взгляд Олешки был прикован к одной-единственной точке - едва различимой в заверти каштановой голове друга.
   Иногда быстрина накрывала Санко. Сердце росса сжималось от отчаяния. Спустя мгновения - такие долгие и жуткие - славон выныривал и вновь принимался колотить руками по воде, чтобы удержаться на поверхности.
   Когда его толкнуло к заросшему кустами дальнему берегу, Санко попытался зацепиться за торчавшие ежиными иглами ветви...
   Ах, слишком мокрые и слишком скользкие!
   И все же он сумел хоть на чуть-чуть замедлить ход.
   Олешка почти догнал его. Но коварный поток неожиданно закрутил славона, приподнял и швырнул на огромный плоский камень, рассекавший русло на два рукава. Санко вылетел на вершину валуна, хлестко стукнувшись об него спиной, и распластался без движения.
   Олешка перевел дух. Не чуя собственного голоса, радостно заорал:
   - Сейчас!.. Я сейчас!.. - глаза зашарили по берегу в поисках слеги* или, на худой конец, длинной ветки. - Сто-о-о-ой!!!
   Мощная волна, откуда не возьмись, ударила в валун.
   Когда она схлынула, Санко на камне уже не было. И в воде тоже...
   Нигде!
   Мозглый порыв ветра стегнул росса в лицо. Ресницы вмиг стали влажными, застив взор. Что это: слезы? Или треклятый дождь? Не будь его - все обошлось бы... Точно!
   Нет, он сам виноват, что Санко сгинул в пучине.
   Из-за детской, дикой, д-дурацкой глупости...
   "А я? Как же я теперь?!"
   Один в дремучем лесу. Ни души на сотню верст окрест. Только голодное зверье да мавки* с лешими.
   "Я же не смогу!!!"
   - Санко! Где ты?!. - взвыл Олешка, зажмурившись и мертвея от страха. И стыдясь собственного малодушия.
   И опять не услышал себя.
   Испуганно распахнув глаза, княжич воззрился на зависшие в воздухе, прямо перед его носом, брызги.
   Над рекой повисла молочная изморось, сотканная из сияющих капель.
   Бурная стремнина замерла. Будто скованная внезапной стужей.
   Однако холода Олешка не чувствовал. Ничегошеньки не чувствовал!
   Взгляд княжича изумленно скользил по окоченевшим пенным валам, еще недавно смертельно опасным вырям* и сшибавшим с ног быстротечным струям...
   А вон там что?!.
   Олешка впился в черную точку среди застывших бурунов.
   "Санко?!"
   Княжич помчался по склизким камням, не чуя под собой ног, отважно перескакивая через глубокие расщелины. Туда, где маячили растрепанные вихры славона.
   Он должен спасти друга. Из этой оцепенелой водоверти. Во что бы то ни стало!
   Иначе... Иначе и жить незачем... Да!
   Да!!!
   Олешка как во сне шагнул в поток.
   ...И провалился в бездну.
   Ледяная вода хлынула в нос и в уши. Обожгла до самого нутра.
   Княжича замотало из стороны в сторону. Оглушило ревом беснующейся стремнины.
   Тьфу! Тьфу! Тьфу! Что за напасть?! Ведь все вокруг выглядело таким твердым и надежным. Во, привиделось!
   Волны захлестывали росса с макушкой, но трепета он не испытывал.
   Где же Санко?
   Олешка завертел головой.
   Славон барахтался в паре саженей от княжича. Заметив Олешку, он что-то прокричал.
   - Что?!. Не слышу! - завопил росс, пытаясь выгрести навстречу. Накативший сзади вал больно ударил его о...
   Он не понял обо что. В глазах потемнело, и княжич камнем пошел вниз. Конец! - только и успел подумать Олешка...
   Река приняла мальчика в свои мутные объятия. Он канул в них, почти не сопротивляясь. Там, в глубине, было тихо и покойно...
   Но чертовски холодно!
   И совершенно без воздуха. Грудь, казалось, вот-вот разорвется на мелкие пузырьки. Как те, что так легко ускользали от росса куда-то вверх. Туда, где сквозь толщу воды просвечивала мерзлая лазурь*.
   Ну, уж нет! Дудки!
   Олешка бешено заработал руками и ногами. Это помогло: он выметнулся на поверхность, отплевываясь и хватая ртом воздух как выброшенная на берег рыба.
   - Мешок! - услышал он прямо над ухом.
   - Что?!.
   - Мешок брось! А то... - голос Санко снова потонул в нарастающем гуле.
   Княжич ощутил, как его дернуло назад. Он непроизвольно взмахнул руками, чтоб удержаться на плаву. Лямки соскочили с плеч. Сразу стало легче.
   Но не надолго.
   Неугомонная стремнина тащила мальчишек все дальше. Мимо заросших косматыми елями берегов. Мимо неприступных и грозных скальников. Мимо спасительного мелководья...
   Подобно упившемуся на ярмарке забулдыге, поток яростно плевался и громоподобно рычал одному ему известные ругательства.
   А протрезвев, начинал играть с пацанами в жестокую игру: толкал вперед то одного, то другого, чтобы отставший кидался в отчаянные догонялки - лишь бы не потеряться в безумной круговерти...
   Наконец, и это ему надоело: бросив позади обессилевшего Санко, поток с гиканьем и свистом уволок княжича вниз по течению.
   Избитый волнами, Олешка с трудом держался на плаву. Его мутило. Тело немело от холода и боли, обращая конечности в негнущиеся палки.
   Еще чуть-чуть, и сил не останется вовсе. Варок, помоги! Ну, пожалуйста!!!
   Ах, как не хочется помирать! Бестолково, нелепо, не по-княжески. Страшно не хочется!
   Да и просто очень страшно!
   Нет! Не хочу!!!
   ...Вновь обрушилась необъяснимая тишина, до самого сердца пронзив ужасом. Таким, что и пальцем не пошевелить. Стремнина, застопорив бег, окутала растерявшегося и оглохшего княжича словно липкой паутиной, потянула вглубь.
   Пытаясь вырваться из студеного киселя, он засучил по воде руками - точь-в-точь лягушка, угодившая в крынку со сметаной. Затычкой из бочки вымахнул вверх - прямо к застрявшему меж валунов дереву с обломанными ветвями.
   Не веря в спасение, Олешка повис на шершавом стволе. Подтянулся из последних силенок, обхватил ствол ногами.
   Река под ним взвыла упустившим добычу зверем и рванула дальше, окатив напоследок градом заледеневших брызг. Но их прикосновений росс уже не чувствовал: он сам был как ледышка. Твердая и бездушная.
   Чуть отдышался. Взгромоздился на лесину, бессильно упав на нее грудью.
   Нет... рано... сдаваться... Санко...
   Слипшиеся от грязи волосы лезли в глаза. Олешка никак не мог отыскать среди пенящихся гребней славона.
   Неужто все напрасно?
   Этот холод... Эта усталость... Эта боль...
   Он не смог.
   Княжич тупо смотрел на мчавшиеся мимо мутные воды.
   Даже заплакать не было сил.
   Осталась одна тоска. Серая, как небо, и бесконечная, как стылый дождь.
   Тоска заполняла росса постепенно, откуда-то снизу. Точно кувшин, в который аккуратно, чтобы не расплескать, льют молоко. Вот она отозвалась противной слабостью в коленках, гулкой пустотой в животе, удушающей тяжестью в груди...
   И лишь где-то в глубине души, в сердце, пока теплится уголек отчаянной надежды.
   Сейчас и он погаснет...
   Но. Вдруг. Уголек полыхнул ослепительным пламенем.
   Олешку и в самом деле бросило в жар.
   Да, да, да! Он увидел!..
   Бесстрастное течение вынесло Санко к дереву, на котором притулился росс.
   Слава тебе, Варок всемогущий!
   - Давай! Сюда!.. - закричал княжич, вытянувшись в струнку и пытаясь перекричать шум реки.
   Славон не услышал.
   Широко раскинув руки, он отдал себя на волю волн, крутивших его как оторванный листок.
   Олешка свесился в воду, стараясь перекрыть своим щуплым телом безжалостную стремнину. Ледяные струи захлестали по лицу, по груди, по животу. Надо потерпеть. Чуть-чуть! Совсем немножко!
   От холода жутко болели глаза. Княжич почти ничего не видел. Лишь молил бога, чтобы тот направил друга прямо в его объятия - он был уверен, что успеет схватить Санко. Должен успеть!
   И бог, похоже, услышал мольбы мальчика.
   Что-то мягкое ткнулось в предплечье. Олешка напрягся, вцепился непослушными пальцами в скользкую кожу. И рванул на себя!..
  
   По небу бежали облака.
   Ничуть не зловещие.
   Почти белые.
   Меж ними проглядывала высокая и мирная синева.
   Ныла спина. Будто в нее воткнули тысячу острейших кинжалов.
   Олешка кое-как повернулся на бок и осмотрелся.
   Он лежал на усыпанном галькой берегу.
   Где-то сзади шумела река. Уже не так громко и надрывно.
   Подобрав под себя ноги, княжич сел. И чуть опять не откинулся навзничь. Пришлось упереться ладошками, чтобы удержать равновесие.
   Его трясло. Кружилась голова.
   Да и ладно! Жив ведь! И цел вроде.
   Сколько же он провалялся?..
   А вон и Санко. Сгорбился. Тоже небось подмерз?
   Пошто сумрачный такой, а? Ни дать ни взять нахохлившийся воробей.
   Заметив, что росс очнулся, Санко с видимым усилием поднялся. Он был похож на ожившего покойника: мертвенно бледное лицо, синий ободок вокруг рта, опухшие пепельные губы.
   Приблизившись, славон неожиданно схватил княжича за грудки и заревел, клацая зубами:
   - К-какого л-леш-шего т-ты в воду п-полез? Я-я б с-сам в-выплыл!
   Олешка, не найдясь сразу, что ответить, обиженно отпихнул друга. Но тот не унимался:
   - А е-если б ут-топ?!
   - А ты?.. А если б ты утоп? - голос у росса задрожал. Верно, от мерзкого, пробирающего до костей озноба. Он сжал кулаки. Хотел еще что-то сказать, но... разрыдался.
   О нет! Только не это!
   - Т-ты ч-чего?
   Олешка протянул растопыренную ладонь. Выдавил сквозь слезы:
   - Кольцо... Кольца нет!
  
   Выплакавшись, княжич смирился. Потерянного не воротить. Это как расплата за беспечность. Он, поди, и сам бы отдал кольцо - лишь бы выручить Санко. Так и вышло!
   Однако горечь утраты досадой свербела в груди. Вместе с перстнем, казалось, росс потерял последнюю ниточку, связывавшую его с домом, с отцом. Здесь, на берегу безымянной речки среди дремучих лесов на краю мира, Олешка впервые ощутил, как же далек он от родного Златограда! И как не скоро суждено ему попасть туда.
   А суждено ли вовсе?
   Ой-ой-ой! Мама! Мамочка!..
   Как пить дать пропадут они в этих дебрях. Что б там Санко не говорил. Как бы не хорохорился! Без припасов, без теплого платья... Все сгинуло в реке. Один нож остался, что был у княжича в сапоге.
   Славон, похоже, так не думал. Раздевшись донага, он скакал по берегу, собирая хворост для костра. Одежку свою Санко разложил на разогретых солнцем камнях - сушиться. Ловко придумал!
   Последовать его примеру росс постеснялся. Разве что разулся: сырой войлок натирал ноги.
   Ух! Колкие щебни больно впились в голые пятки.
   Санко тем временем раздобыл где-то мох для растопки, и, сложив ладошки лодочкой, попытался запалить огонь. От напряжения на его смуглых плечах проступили капельки пота, но пламя никак не занималось. Наконец, шумно вздохнув, Санко огорченно бросил:
   - Не могу... Сил нема. Устал очень, покуда в реке барыхмался!.. Придется кременек шукать. Тут, - дружок обвел рукой пустынный берег, - этого добра навалом. Слово даю: будет у нас костер.
   И добавил:
   - Седни никуда не пойдем. Отдохнем. Обмозгуем все, - взглянув на хмурого княжича, обнадежил: - Не боись, выдюжим!
   Кабы так!
   Олешка взялся обкладывать место для очага гладкими камушками. Некоторое время он слышал, как вдали Санко стучит булыжинами, пробуя высечь искру.
   Княжич задумчиво уставился на реку. Она окончательно успокоилась. Обмелела. Из мутного потока превратилась в прозрачный, тихонько журчащий ручей.
   И чего они спешили?
   Подождали бы, пока вода спадет. И тогда б без всяких приключений перебрались на другой берег. Вот дураки!..
   Эх, если бы да кабы, да во рту б... Известно что!
   Солнце опять спряталось за тучку. Потянул ветерок, рассыпав под мокрой рубахой зябкие мурашки. Княжич поежился. Бр-р! Его охватило непонятное смятение. Как вчера. Когда в чаще он шуганулся неведомой птицы...
   Олешка снова ощутил на себе чей-то взгляд.
   Да что ж это такое?!.
   Мальчик сердито обернулся.
   На него, не мигая, смотрели огромные желтые глаза.
  
   * слега - длинная толстая жердь
   * мавки - мелкие лесные бесы
   * вырь - водоворот
   * лазурь - светло-синий цвет
  
   Славония,
   Месяц Пробуждения Природы
  
   - Не передумал? - всадник осадил коня на развилке.
   Пеший спутник остановился в нерешительности. Оперся подбородком на длинную палку, которая служила ему вместо посоха.
   Мощеный тракт убегал на восход, петляя среди невысоких холмов с редкими купами деревьев. Хорошо утоптанная дорога - на закат, в обход Вольного озера, к Граничному кряжу. Туда, где серые бесснежные вершины зубьями вгрызались в чистое утреннее небо.
   Всадник был высок и статен. Одет в долгополый кафтан. На голове - меховая шапка, на ногах - добротные сафьянные сапоги, в кулаке - камчук, которым он вертел без устали: то ли по привычке, то ли от нетерпения.
   Пеший - почти мальчишка. С едва пробившимся легким пушком над верхней губой. С белым шрамом на лбу.
   - Нет! - ответил он. Плотнее запахнул простенькую свиту, покрепче опоясался ужей*. Поправил за спиной дорожный мешок.
   - Как знаешь, - разочарованно протянул конный. - Кузнецу у нас завсегда работа найдется...
   - Россы, глядишь, скоро и до вас доберутся... Хватит, навоевался, - парень сердито хлопнул себя по челу*. - В Феницию направлюсь. Там, сказывают, одним махом разбогатеть можно. Особливо если руки откуда надо растут. А на мою работу Лихарь сроду не жаловался!
   - Далече топать придется. По диким местам... Степняков не боишься, Русай? - поддел юнца собеседник.
   - Все спокойней, чем у вас, - твердо возразил тот. - К обозу рамейскому прибьюсь - так до Виллазора и дойду. А казары, сам ведаешь, ноне далеко - на зимних стойбищах. Вон, даже кесарь полки с тамошних рубежей снял... Не, опасаться нечего! Зачем пугаешь, Миляй?
   Всадник хохотнул:
   - Не буду. Да ты зла не держи!.. Что ж, давай прощаться. Да поможет тебе Смарг*!
   Русай поклонился:
   - Спасибо на добром слове. И тебе пусть сопутствует удача! Даст Варок - свидимся...
   Махнул рукой и, не оглядываясь, уверенно зашагал по тракту.
   Миляй съехал на проселок, слегка пришпорил коня, и тот неспешно затрусил в сторону гор.
  
   * ужа - веревка
   * чело - лоб
   * Смарг - у россов и славонов: бог-кузнец
  
   Глава пятая
   НОЧНЫЕ ГОСТИ
  
   ОЛЕШКУ передернуло. По телу вновь галопом разбежались мурашки. Но уже не от ветра.
   В десятке шагов от него, на краю леса, застыла огромная кошка. Невиданная: короткое туловище, высокие толстые лапы, куцый, будто обрубленный хвост. Княжич различал каждое пятнышко, каждую шерстинку на пепельно-рыжей морде с длинными усами. С косматыми бурдами*, торчащими по бокам как сосульки. С острыми ушами, увенчанными мохнатыми кисточками. С темными ободками вокруг пронзительно-желтых глаз.
   Олешка оцепенел, не в силах сдвинуться с места, даже пошевельнуть пальцем.
   Варок! Какая же она громадная! С теленка! А то... А то и больше! Отродье бесовское! Сожрет и не подавится.
   Да пошто ж поруха* на его головушку? Из огня да в полымя!
   Зенки твои коварные, подлые! Со спины подкралась, вражина!
   И все лупится, не смаргивая.
   Ишь к земле пригнулась!.. Ой! Щас ка-ак сиганет!
   Ва-а-арок! Родименький! Сделай же что-нибудь!
   А-а-а!
   - Стой, где стоишь! Не дергайся!
   Санко?!.
   Голос дружка ободрил. Олешка встрепенулся, но отвести взгляд от лесного страшилища не смог. Он точно растворился в завораживающей желтизне кошачьих глаз. Ведьмица - не иначе!
   Пусти-и-и!..
   Славон, закрывая собой княжича, выступил навстречу зверю. Тихо. И бесстрашно. Только лопатки напряглись на голой спине. Да мышцы вздулись буграми на плечах.
   Куда?!. Не смей!
   Санко осторожно присел на корточки, вытянув вперед правую руку с доверчиво раскрытой ладонью.
   Крошечные черные зрачки вперились в славона. В них, к удивлению княжича, не было злобы.
   Отважный отрок и дикая кошка безмолвно смотрели друг на друга. Так длилось бесконечно, невыносимо долго.
   На санкиной шее набухли жилы. Он что-то забормотал. Порыв ветра отбросил его волосы назад и донес до Олешки обрывки незнакомого заговора: "...Железной тын стал от земли до небеси ...и от всякого зверя, по земле ходящего!"
   Тварь вдруг выпрямила лапы...
   Княжич судорожно потянулся к сапожку - за ножичком. Хоть какое оружие!
   ...И неспеша двинулась вперед. Плавно, изящно. С каждым шагом убыстряя ход...
   Санко был совсем беззащитен, но не подался назад, не убрал ладонь.
   - Б-беги! - сипло выдохнул княжич. Сдавил рукоять клинка, отводя плечо для удара.
   ...Страшная зверюга в мгновение ока - Олешка не успел даже уловить ее порыв - очутилась рядом... И стала тереться о ногу славона. Как глупый и ласковый котенок.
   Санко беззаботно рассмеялся и оглянулся на росса, замершего с ножом в кулаке:
   - Ты че?!. Глядь, красавица! - И ласково протянул: - Ры-ыся! А ну, иди, поздоровкайся с Олешкой!
   Че-го-о-о?!
   Княжич весь сжался.
   Рысь величаво прошествовала к нему... Лизнула в щеку.
   И, потеряв всякий интерес к заблудшим и грязным мальчишкам, выброшенным на берег шальной стремниной, размеренно направилась домой, в чащу.
   Олешка взирал ей вслед, почти не дыша.
   Рысь! Священное животное, от которого, сказывают мудрые вольхи, произошли первые россы - быстрые, ловкие, смелые воины?!
   ...А он, выходит, чуть не поднял оружие на сородича!
   И-эх!
  
   Вскоре на берегу заплясал жаркий огонь. Санко отыскал-таки нужный кремешок. Маленький, но исправный, хорошо высекающий искры.
   Перво-наперво просушили оставшееся платье.
   Санко - старую, до дыр на локтях, суконную рубаху, стеганые порты да подаренный княжичем чехол, на ноги - обмотки и поршни.
   Олешка оказался побогаче: шараварки*, шелковая сорочка, поверх - шерстяная поддевка*, тяжелые войлочные сапоги. А главное - плащ. Пусть простой, посконный*, но широкий и теплый. В дорогу княжич всегда его опоясывал, чтобы не мешал при ходьбе, поэтому в бурном потоке плащ не сорвало и не унесло. Да и пряжка не подвела - слава Вароку!
   Меж тем, по небу опять потянулись тучки.
   - У-у-у, змеюки! - погрозил им кулаком славон. - У нас в деревне старики гуторят: это аспиды* по небу шастают. Днем солнце красное украсть хотят, а ночью - звезды. Думают, каменья драгоценные, - хмыкнул Санко. И уже без шуток добавил:
   - Надо бы хибару поставить. А то вольет - наново мокрыми ходить...
   Он аккуратно заложил тлеющие в костре угольки камушками: "Сгодятся еще! Чтоб кремень не тупить".
   Побродив недолго по лесу, славон нашел сухую полянку с огроменной корягой. Длинные и кривые сучья торчали как стропила на крыше недостроенной избы. Прикрыть их ветками поплотнее - и пристанище готово. Очень даже удобное. Внутри и для очага уголок найдется - чтоб ночью не холодно было.
   Строительные заботы Санко поручил россу:
   - Поди, справишься? Лапник не руби! Вишь, иголки сыплются? Ослабли за зиму. Режь легонько - под корешок... А заместо веревки бери ветлу. На бережку ее много. Видал, какие у нее лозинки гибкие?.. Да поклонись допрежь. Тож добра не будет.
   А сам собрался на добытки. Да хоть что-нибудь пожевать! От голода аж мамону* сводило.
   Куковать одному после нежданной встречи с рысью княжичу не улыбалось, однако вида он не показал. Санко вроде невзначай заметил:
   - Ты кричи, ежли что? Я недалече буду.
   Хорошо, коли так! Когда друг рядом - надежнее. Эвон как он с рысью управился!
   Олешка не стерпел:
   - Ловко у тебя вышло! Признавайся! Чем ее заворожил?
   - Слово есть заветное. Мне его дед перед смертью завещал. Чувствовал, что недолго ему осталось, - славон заморгал часто-часто. Соринка, что ль, в глаз попала?
   - Научишь?
   - Не могу! - замотал головой Санко. - И не проси!
   - Почему? - надулся княжич.
   - Ты не охотник, - просто ответил приятель. - Ну, не серчай. Слово один человек ведать должен. Иначе оно силу потеряет. Влёсом* клянусь!
   - А я знаю! - обозлился росс. И выпалил: - Железный тын до небеси от всякого зверя! Вот! Что, не так?
   - Услышал, значит? - не удивился Санко. Тихо сказал: - Не полное то слово... Ты никогда так не говори, ладно? - поднял на Олешку глаза, полные нечаянной мольбы. - Беду на себя накличешь, - и ладошку к сердцу приложил: - Крепко тебя прошу.
   Россу стало стыдно. Он не отозвался. Не кивнул даже. Отвернулся. Тьфу ты, ну ты! Подумаешь, слово! Пусть самое раззаветное. Без него проживет...
   А без друга?!
  
   ...Олешку с размаху окунуло в ледяную стремнину. Всем своим существом он ощутил болезненные удары беспощадных струй.
   Увидел мелькающие в безумном вихре камни, деревья, берега...
   И Санко, ускользающего куда-то вдаль, теряющегося среди пенных валов... Навсегда!
   Нет!!!
   Почему?!!
   Ужас в который раз пронзил насквозь. Вышиб душу, бросив беспомощное тело где-то там, в бурлящем потоке.
   Олешка воспарил над рекой, спрятавшейся в плотном мареве из мельчайших серых капель.
   И вновь все вокруг застыло как по волшебству: вода, ветер, время...
   Княжич ничего не понимал: что тут взаправду, а что понарошку? Но чувствовал: постичь это важно. Очень.
   Только как?!
  
   Варок, что то было?
  
   Невдалеке послышалось странное всхрапывание. Будто кобыла заплутала. Всадник?!. Ох!
   Княжич струхнул, однако любопытство пересилило испуг, и он осторожно выглянул из-за кустов.
   На берегу стоял красавец-олень с роскошными ветвистыми рогами. Он жадно пил, опустив морду в воду.
   Утолив жажду, тряхнул головой. Короткая радуга прорезала разлетевшиеся в стороны сверкающие брызги.
   Батюшко-олень! Покровитель!
   Сердце княжича забилось чаще и радостнее. Добрый знак!
   Лесной царь посмотрел на Олешку. Опять мотнул головой. Словно приветствовал мальчика. И величественно, без страха, ушел обратно в пущу.
   Появление рогача утешило росса. Он повеселел и с новым рвением взялся за работу: ей-ей, враз такую хибару отгрохает! Санко будет доволен.
   Ветренный Догод тоже решил подбодрить княжича: разогнал "аспидов", освободил солнышко из заточения. От хлынувшего с небес жаркого света и чащоба уже не представлялась столь грозной. Лишь припекло, загомонили птахи, по веткам засуетились белки.
   В мыслях Олешка снова и снова возвращался к нежданному видению. И к тому, что испытал в реке.
   Сон то или явь?
   И ведь не впервой!
   Когда он с Туркой дрался, похоже было. И тот случай со снежком...
   А когда Светозар выбрал его в ученики...
   А еще раньше... В Златограде. Тогда ему годков семь минуло. Не больше!
   Росс хорошо запомнил яркий солнечный день, пропитанный медовыми летними запахами и не предвещавший беды.
   ...Разъяренный бык вырвался на луг рядом с княжескими хоромами. Олешка возился в траве и не слышал криков дворовой челяди*. А заметил бугая, когда тот возник в десятке саженей.
   И, должно быть, сильно напугался.
   Взбесившаяся скотина понеслась прямо на него. Но чем ближе, тем медленнее становился ее бег. Быка точно сковывали невидимые путы.
   Олешка юркнул вбок из-под самых копыт и что есть духу припустил к могучему дубу на краю поля.
   Слуги потом, со смехом и изумлением, сказывали: княжич мчал так быстро, прям летел, что мигом одолел половину огромного луга. Чудо! Чудо!..
   Или не чудо вовсе?
   Каждый раз словно колдует кто, лишая сущее быстроты. Но не его, не Олешку.
   А может... Может, он сам?!.
  
   Санко принес охапку трав и кореньев. Вдобавок он где-то выискал прошлогоднюю клюкву и диковинные грибочки - сморщенные как сушеные сливы. Весело крикнул издали:
   - Во, нажремся!
   Еще он приволок целую кипу бересты.
   - Ее тоже едят? - ехидно полюбопытствовал Олешка, забыв о недавней размолвке. Не, дружку, конечно, виднее, он в лесу как дома, но где это видано, чтоб одной травой питаться?! Аки говяды*.
   - Котел сварганю, - коротко сказал Санко.
   - Спалится же вмиг! - возразил княжич.
   - Увидишь! На спор?
   Спорить Олешка не рискнул.
   Немного повозившись, славон сплел из берестяных кусков что-то вроде лукошка. Потом отправился к реке. Росс подумал: за водой - ан нет! На берегу Санко накопал глины и тщательно обмазал ею днище котелка. А затем обжег на огне.
   - Вот, - изрек довольно. - Хватку токмо приделаю - и готово!
   На том не угомонился. Из обрезков коры соорудил также чаши для питья, ложки и походную котомку.
   Олешка по мере сил и умений помогал, тихо завидуя: уж Санко-то верно нигде не пропадет!
   В котле славон на пробу сварил душистую похлебку, побросав скопом в воду корешки свинячьих ушек (ха, названьице!), сморчки (те самые чудные грибы) и нежно-зеленые листочки молодой снытки. (Ух, как все запомнить-то можно?!). Получилось густо и вкусно: наелись до отвалу. Закусили кислющими ягодками-клюковками, запили горьким, но бодрящим хвойным отваром. "Надоть медку пошукать!", только и сказал Санко, завидев скривленную ряшку* княжича.
   - Эх, мясца не хватает для полного счастия! - замечтался росс, блаженно повалившись на еловую подстилку и похлопав себя по брюху.
   - Будет и мясо, - заверил славон. - Дай срок! Пружки* налажу: косого впоймаю. Подмогнешь?
   В заботах и скоротали день.
  
   А вечером рысь пришла снова.
   Небо за Полуночными горами пожелтело. От реки потянулась белесая дымка. Лес затих.
   В стылом сумраке, за спиной Санко, съежившегося у костерка, вспыхнули два слабых янтарных огонька. Олешка сначала решил: светляки... Но сейчас же опомнился: какие светляки по весне!
   Кошка выскользнула на свет внезапно и бесшумно. И тенью застыла в отдалении, не решаясь приблизиться к очагу. Или не желая.
   Мальчишки даже не успели испугаться.
   - Э, че это она? - прошептал княжич, наклонившись к самому уху Санко. Близость дикого зверя его не обрадовала.
   Славон пожал плечами. Внешне остался спокоен, но Олешка уловил, что напрягся и он.
   Рысь нырнула во тьму и тут же вернулась, неся что-то в зубах. Мягко ступая широкими пушистыми лапами, приблизилась и бросила к ногам пацанов... зайца. Светлая холка русака была вся в пятнах: сильные челюсти, видать, до крови перекусили ему хребет.
   Отдав добычу, рысь уставилась на Санко. Выжидая.
   Славон медленно встал и, не говоря ни слова, поклонился в пояс. Мохнатая гостья миролюбиво замурлыкала, отошла в сторонку, легла и начала вылизываться.
   - Вот те и ужин! - озадаченно воскликнул Санко. Хихикнул: - Заказывал?
   Олешка промолчал. Решил, что будет лучше, если он не станет раскрывать рот без особого повода.
   А кто б на его месте не струсил, оказавшись перед косматой зверюгой?! Выходи!
   Вона! Как глаза во мраке сверкают.
   Славон споро освежевал зайца. "И поесть, и на приманку кое-чего найдется!", доложил он, срезав с задней ноги длинноухого крохотный смердящий комочек - фу! Добрый кусок мяса бросил рыси. Остальное запек в углях.
   Насытившись, друзья полезли под корягу - спать.
   Но прежде Санко обозрел холодное черешневое небо, усыпанное яркими звездами. Сморщил нос:
   - Померзнуть придется. Зато дождя не будет.
   Уже сквозь сон Олешка почувствовал шумное дыхание у своего лица. Что-то большое и теплое растянулось промеж измаявшихся отроков. Рыся?! Княжич покрепче вцепился в густую шкуру...
  
   Чем дальше на восход уходили беглецы, тем светлее и реже становился лес вокруг. Еще встречались ельники, но чаще ольховые рощи, прозрачные сосняки, березовые гаи да дубравы. Попадались и кедровники. Там Санко обязательно задерживался, чтобы нащелкать мелких и вкусных орешков.
   Вообще, у приятеля в пищу шло все, что ни попадя. Болтушку он варил даже из заболони*, обильно приправив ее острыми травками.
   К вечеру котомка славона бывала забита под завязку - листочками, корешками, грибочками и прочей свежедобытой снедью.
   Дичь сама спешила в руки безусому зверолову.
   Однажды, пробираясь по густому подлеску, росс услыхал приглушенное клохтанье и шорох. Вслед откуда-то сверху посыпались сухие иголки.
   Санко замер - ну, точь-в-точь охотный пес, учуявший добычу.
   Прямо над ними на ветке горделиво восседал косач* в окружении трех тетерок.
   Славон приложил палец к губам и жестом приказал княжичу не двигаться. А сам тихонько подобрал с земли длинную палку и, распоясавшись, привязал к ее концу петлю.
   Подойдя ближе, осторожно накинул удавку на тетерева и резко стащил вниз. Одним движением свернул птице шею. Косач и не понял, что с ним сотворили, не воспротивился.
   Ничего не сообразили и тетерки: лишь бестолково закудахтали, обнаружив пропажу предводителя.
   Олешка с широко открытыми глазами следил за дружком. Во дает!
   Санко повторил свой прием.
   - Глупые куры, - фыркнул, расправившись с очередной квочкой. - Их так всех можно взять, ежли без шума.
   В следующий раз он замешкался у старой узловатой липы. Долго ходил, изучая землю у подножья. Задирал голову, всматриваясь в по-весеннему редкую кущу. Наконец, отдал россу котомку:
   - Вишь, дупло? Борть*, похоже. Медком разживемся, коли повезет.
   Санко обмотал травой жердинку, запалил ее и взобрался на дерево. Потыкал в едва заметное снизу отверстие в стволе. Едкий дым успокоил не до конца отошедших от спячки пчел. Убедившись, что жалить его некому, славон извлек из дупла соты с загустевшей за зиму падью*. Чуть горьковатой, но по-любому сладкой.
   Перед сном приятель ладил силки да ловушки. На ночь расставлял. А поутру приносил то белку, то лисицу, то зайца.
   Стряпню взял на себя княжич. Наловчился разделывать тушки и не воротить нос от требухи*. Научился распознавать мясо на зуб: лисятина - вонючая и жесткая, бельчатина нежнее, но сильно отдает смолой, а зайчатина напоминает курицу. С пернатыми сложнее, хотя тетерку от кеклика росс по вкусу отличить смог бы.
   Ночевали под открытым небом. Когда Санко был уверен, что их не замочит. Холода не боялись. С каждым новым днем становилось все теплее. Да и рысь не оставляла юных путников заботами: согревала, носила гостинцы, сторожила их покой. "Как с котятами возится. Своих, что ль, нет?", дивился славон.
   Дикая кошка приходила и уходила по собственному разумению. Мало-помалу княжич привязался к ней. Беспокоился, когда "мамка" - так рысь прозвал Санко - долго не возвращалась. Однако погладить, приласкать зверюгу не решался.
   Зато с ней было спокойно. И хотя порой Олешке по-прежнему чудилось, что за ним наблюдают со стороны, отныне он не придавал тому значения.
  
   На широкую поляну, посреди которой возвышался здоровенный дуб, уже густо усеянный листвой, они вышли на закате. Старый морщинистый великан опустил к земле руки-вервия*, будто кланяясь уходящему за окоем светилу. Серый туман прятал сень* в плотных объятьях, и дуб казался еще более могучим и высоким - до самых небес.
   Санко задумал устроить ночлег меж толстых корневищ.
   День задался: много прошли, добыли птицу. Вернее, добыл славон.
   Утром он наладил лук. Из орешины сделал кибить*. Из крапивы и ниток, выдранных из рубахи, сплел тетиву. Налощил ее воском из пчелиных сот. Испробовал:
   - Пяток раз натянуть хватит. А мне боле и не надо!
   Стрелы - короткие, с длинным оперением, "чтоб точнее летели!" - вырезал из ясеня. Вместо наконечников примотал камешки. Растолковал: "И в ствол не воткнутся, и в ветках не застрянут. Неохота по верхушкам лазить!"
   Прежде чем отправиться в путь, Санко бросил в остывшие угли кусочек мяса, трижды обошел кострище, ступая как лесник*. А потом, встав на колени, долго бормотал охотничью сказку* - на удачу.
   Не успели они отойти и на версту, как невдалеке послышалось утробное токование. Славон лаской метнулся в кусты и вскоре воротился с жирным глухарем.
   А теперь хотел запечь его в глине, которую нашел поблизости - у родника, стекавшего со склона небольшой ложбинки.
   Предвкушая лакомство, Санко принялся ощипывать тушку. Аж языком цокал.
   Рысь была уже тут как тут. Пристроилась рядом: встряхнула шерсть, по обыкновению вылизала грудь и лапы.
   Олешка бухнулся прямо на землю, вытянув истомленные ноги. Прикрыл глаза.
   Потому ничего и не заметил. Только услышал беспечный голос славона:
   - Ну?.. Че шугнулась?
   Княжич с трудом продрал слипшиеся от усталости веки. Мамка стояла, обратившись в сторону тропки, по которой они пришли. Заурчала. Заскулила жалобно, оглянувшись на Санко.
   Тот лишь махнул рукой: не отвлекай. Покончив с птицей, он взялся за костерок: наломал веточек, обложил их сухим мхом. Глядя на него, росс успокоился.
   Рысь скользнула в сгустившийся сумрак.
   ...Тишину вечернего леса разорвал крик сойки.
   Славон вздрогнул. Бросил чиркать кремешком. Тревожно зазыркал по сторонам. Прислушался.
   Олешка тоже навострил уши.
   Издалека донеслось еле различимое конское ржание.
   Еще.
   И еще. Уже ближе. Совсем близко!
   Санко пинком разметал заготовленную растопку и дрова. Сгреб в охапку свою котомку. Пихнул остолбеневшего княжича и, не говоря ни слова, полез на дерево.
   Росс, продолжая недоумевать, топтался на месте.
   - Быстрее! - зашипел славон и протянул руку. И, не дожидаясь, ухватил Олешку за плечи, рывком затащил в темь дубовой кущи.
   Из тумана на поляну выехали три всадника.
  
   * бурды - шерсть на щеках
   * поруха - беда, несчастье
   * шараварки - широкие штаны
   * поддевка - вид верхней одежды типа безрукавки
   * посконный - из поскони, ткани, которую делают из волокон конопли
   * аспид - змея
   * мамона - живот, пузо
   * Влёс - бог-покровитель охотников у россов и славонов
   * челядь - слуги
   * говяды - коровы
   * ряшка - лицо
   * пружки - ловушка, западня
   * заболонь - молодой слой древесины, находящийся непосредственно под корой
   * косач - тетерев-самец
   * борть - улей диких пчел
   * падь - мед
   * требуха - внутренности убитых животных
   * вервия - ветки
   * сень - крона, куща
   * кибить - дуга лука
   * лесник - здесь: медведь
   * сказка - здесь: заговор
  
   Ужава,
   Месяц Пробуждения Природы
  
   Над обмелевшей лесной речушкой кружил вороненок. Ослепительно ясное весеннее солнце отливало синевой на его перышках. Он то зависал подолгу, то черной молнией нырял почти к самой воде. И снова взмывал ввысь.
   Ветряные тороки* с силой били в крылья, пытаясь опрокинуть птенца, но тот упорно и умело сопротивлялся грубоватым наскокам озорных внуков Стрыя*. Чтобы затем опять совершить головокружительное и напрасное падение вниз.
   Все это казалось бы игрой, нелепой и непонятной, если бы не вспыхивавшие в зеленоватых зрачках вороненка недобрые сполохи. Можно было подумать, что он злится.
   Прозрачный поток, не обращая внимания на его тщетные старания, беззаботно журчал по гладким валунам, пробираясь на восход меж заросших крутояров и галечных отмелей.
   Вдруг что-то блеснуло среди струй, отразив утонувший в реке солнечный лучик.
   Вороненок камнем упал вниз.
   Острым клинком, почти без брызг, вонзился в поток. Но через мгновение уже был на поверхности. С усилием взмахнул отяжелевшими от воды крыльями, с трудом воспарил и неуклюже полетел к берегу.
   На суше он от души встряхнулся, разбросав вокруг блестящие капли. При этом из клюва птенца выпал серебристый перстенек. Вороненок испуганно дернулся, будто опасаясь, что его находка сгинет. Придирчиво осмотрел добычу. Торжествующе каркнул. Вновь подхватил колечко, зажав его покрепче, и взвился в воздух...
  
   * торок - порыв ветра
   * Стрый - у россов: бог ветра
  
   Глава шестая
   ПОГОНЯ
  
   - КАИТЕКИНА басё! - негромкий, но резкий голос разорвал глухую тишину. Три бледных призрака приблизились к дубу. Кони ступали почти бесшумно: звуки тонули в густой траве и таком же густом тумане. Хум-хум-хум...
   - Коко томару, - ответил второй голос, более низкий, но тоже резкий. И жуткий.
   Олешка не различал говоривших. Однако чувствовал: они рядом. А потому силился не дышать, чтобы ненароком не выдать себя.
   Один из пришельцев спешился. Подошел к дереву. В серой пелене, прямо под княжичем, мелькнула расплывчатая тень. Ой! Он услышал, как незнакомец шарит в траве. Наконец, раздался и его голос:
   - Табуно, карера сувару...
   Леший тя задери! Что за дикий говор! Точно собаки брешут.
   - Тика наи сару, - откликнулись из темноты.
   Олешка опять ничего не понял. И оттого стало еще тревожнее. Он беспомощно оглянулся. Санко затаился на соседней ветке. Положил голову на сук и закрыл глаза, вслушиваясь в неведомую речь.
   - Хаи, асу оицу.
   Теперь под деревом стояли все трое. Кто-то засмеялся:
   - Удзура ноена хаэпин!
   Остальные вторили ему. Булькающий, хриплый смех пробрал росса до самого нутра. От чужаков исходила какая-то гнетущая угроза. Варок! Что им здесь нужно? Кто эти люди?
   Да и люди ли?!.
   - Маки! - приказал обладатель низкого голоса. Один из непрошеных гостей исчез в тумане, но вскоре возвратился с охапкой сушняка и принялся кресать огниво.
   Небольшой костерок озарил подножье дуба зловещим кровавым отсветом. Незнакомцы расположились у огня, и Олешка смог разглядеть их получше.
   Прислонившись спиной к дереву и по-тартарски скрестив ноги, сидел крупный, поджарый мужчина с бритым затылком. Лица росс не видел. Из-за плеча чужака торчала кривая сабля. Даже на привале он не решился расстаться с оружием.
   Одет пришелец был в темное платье необычного кроя. Подобной одежи Олешке встречать до сих пор не приходилось: распашная рубаха с куколью* и длинными тесными рукавами, плотно облегающие тело штаны. Вместо привычных башмаков - кожаные подошвы на ремнях, да и только. На шее - просторный платок до подбородка.
   Его спутники были облачены в похожие наряды. И мечи свои тоже не отложили.
   Странно. Будто опасаются чего. Уж им-то кого бояться?!
   Эти двое - молодой и постарше, усатый - вылитые тартары: низкорослые, зенки щелочками, широко расставленные, сусала* выпирают. Тем не менее, явно не кочевники. Не такие коренастые и кривоногие. И волосы странно завязаны пучком на макушке. У того, что помоложе, вообще косица. Как у бабы. В степи так не принято. И в движениях сквозит особая стать, не свойственная степнякам.
   А язык противный. Злой.
   - Еи, атэру ре! - провозгласил бритоголовый - судя по всему, предводитель. Чужаки как по команде раскрыли седельные сумки, извлекли из них мешочки с бобами, связки желтоватых стручков, тонкие бурые хлебцы и начали молча есть. Неспешно, основательно.
   Покончив с трапезой, молодой "тартарин" отвязал от луки* пузатый бурдюк и с поклоном передал главарю. Тот сделал несколько глотков, вытер ладонью губы:
   - Аригато!
   Потом отхлебнул усатый, крякнул:
   - Доко карасу?
   - Тено хи'эни, - бурдюк вернулся к младшему. Он уселся у самого костра, напротив княжича. По смуглому недвижному лицу запрыгали рыжие отблески. Тьфу! Точь-в-точь идолище поганое. Что темные вольхи зарывают у перепутий - на извод честного люда. Если отыщешь и не забоишься - руби на щепы, пока рамно* не устанет. Иначе не видать тебе счастья вовек... А этот кого извести порешил? Ух, как свирепо пялится.
   - Варуи дзесю! - закивал сосед. По его отклику княжич понял, что речь идет явно не о содержимом бурдюка. Но о чем же?
   - Карэ насини су, - глухо отозвался вожак.
   - Кини наи тедзина'тон, - не унимался усатый.
   - Хаи, каитен синраи суру декинаи, - согласился предводитель.
   Молодой хмыкнул:
   - Иэ, фуцуно сёнен.
   В кустах на краю поляны громко захлопала крыльями какая-то птица. Бритоголовый поднял руку:
   - Кана, хора карэ. Каруи но'моидэ...
   Незнакомцы замолчали, дружно обратившись в ту сторону, откуда донесся шум. Застыли истуканами.
   Чего уставились? Приметили кого?
   Олешка беспокойно заелозил по ветке, пытаясь рассмотреть, что там, в тумане, привлекло внимание чужаков. Тщетно. Близкое пламя костра превратило пепельную дымку в непроницаемую стену.
   Санко не шелохнулся. Разве что гляделки распахнул, зыркнул сердито на княжича.
   Да нет никого! Ни звука, ни шороха окрест. Олухи узкоглазые!..
   А-ха!.. Росс в смятении чуть не сверзься с дерева.
   На свет, будто воплотившись из воздуха, вышел... Вороненок! Все в тех же олешкиных рубахе и портках, босой. С всклокоченными кудлами и недовольно перекошенной ряхой.
   Ах, ты, тварь бескрылая!.. Вот и встретились.
   Санко пихнул княжича кулаком в бок. Покачал головой: ты что, сдурел? Не смей!
   Росс охолонул*. Точно! Еще чуть, и сам бы в западню влез.
   Не проронив ни слова, Черныш сел поближе к огню. Протянул к нему замерзшие пальцы. Что он тут забыл, подлый обманщик?
   Чужаки ничуть не удивились появлению отрока. Олешке даже показалось: его ждали. Бритоголовый некоторое время молча смотрел на вороненка:
   - Где быр?
   Че-го?! Какой быр?
   - Хозяин велел кой-че отыскать, - ответил Черныш. По-росски.
   - Отыскар? - усмехнулся главарь.
   В смысле - отыскал? Он, выходит, по-нашему разумеет? Выговор, правда, дюже необычный. Да откуда ж эти черти чумазые?!.
   То, что незнакомцы могут говорить по-человечески, почему-то успокоило княжича. Не мороки, вестимо. И то хорошо.
   Черныш выплюнул на ладонь какую-то махонькую вещицу, отдал бритоголовому. Тот поднес ее к глазам, чтобы лучше рассмотреть:
   - Сто это?
   У Олешки перехватило дух.
   Откуда здесь?!. Отдайте! Мое это!
   - Княжий перстень, - глухо молвил вороненок.
   Верно, предатель! Слепая ярость полыхнула, обожгла скулы. Позабыв обо всем, Олешка дернулся вперед.
   Санко, словно предчувствуя беду, крепко сдавил россу запястье...
   - Засем? - равнодушно спросил бритоголовый и вернул кольцо.
   - А я почем знаю? - зло фыркнул Черныш. - Хозяин велел - я сделал.
   - Ты - хоросый сруга, - похвалил собеседник. - Вопрос не дзадавать. Таина сукрывать. Осень хоросый сруга...
   Вороненок еще раз фыркнул. А перстенек снова спрятал за щеку. Потом сказал:
   - Я видел монаха. Он перешел реку.
   Княжич, хоть и клокотал весь от гнева, опять навострил уши. Какой монах? Сплошные загадки.
   - Кордун нисто пуротив три Воин Храма, - усмехнулся главарь. И продолжил: - Одунако торопиться надо. Мы дорго ходить. Утром исукать бегреца.
   Кого искать? Олешка и Санко переглянулись.
  
   Незнакомцы, завернувшись в черные армяки, улеглись вповалку прямо на земле.
   Вороненок, зябко поеживаясь, остался сидеть у огня. Но вскоре и он, обняв себя за плечи и привалившись боком к корневищу дуба, уронил голову.
   Сонная тишь разлилась над поляной. Догорающие угли изредка потрескивали в кострище да кони позвякивали в тумане сбруями. Чужаки не расседлали их. Чудно!
   Олешка и сам начал клевать носом. Наконец, не выдержал, зашептал:
   - Мы че, до утра тут куковать будем?
   Санко приложил палец к губам, досадливо махнул. Костер потух, и славона среди листвы почти не было видно. Потому княжич решил, что дружок наказывает спускаться. И беззвучно спрыгнул в покрывшуюся росой траву. Замер. Прислушался. Нет, все спокойно. Спят как убитые.
   Санко, где же ты? Слезай быстрей!
   Олешка задрал голову, выискивая в куще приятеля.
   Тот неожиданно возник из-за дуба. Возмущенно зашипел:
   - Куда ты поперся? Надо было поболе выждать... А вдруг проснутся?
   Поправил за спиной котомку:
   - Ладно, пошли... Токмо тихо!
   И начал опасливо пятиться к лесу. Олешка последовал за ним. Но напоследок оглянулся. Взор скользнул по скрючившемуся Чернышу.
   В душе росса вскипело. Нет, не может он просто уйти. Должен вернуть отцовское кольцо. Негоже, чтоб княжий знак чужие лапали.
   Олешка шагнул к вороненку.
   Ах ты, окаянник! Как же перстень взять-то?
   А, была не была!
   Княжич присел и легонько зажал спящему врагу сопелку. Дышать захочет - сам пасть раскроет.
   Так и вышло. Даже лучше. Черныш резко вздохнул ртом, закашлялся... Перстенек вылетел из его глотки, ударив росса прямо в грудь. Олешка судорожно схватился обеими ладошками у сердца. Вот он!
   - Ты?! - прохрипел вороненок, изумленно вылупившись на княжича. Потянулся к нему.
   Олешка отступил, но, споткнувшись о корень, рухнул на спину. Черныш метнулся к нему, сдавил шею. Процедил:
   - А ну, как ты один на один?!.
   Росс стиснул колечко в кулаке и со всей мочи ударил противника по ребрам. Но тот хватку не ослабил. Чувствуя, что теряет сознание, Олешка попытался стукнуть вороненка коленкой... Еще раз кулаком, еще, еще!..
   Черныш, откинув голову, вдруг повалился назад. Кто-то дернул княжича за руку. Санко!.. Краем глаза росс заметил валявшуюся рядом котомку. Славон, не говоря ни слова, потянул в лес.
   Замелькали деревья, больно захлестали ветки.
   Однако княжич ничего не замечал. В ушах звенело от радости. Кольцо! Он сделал это! И больше ни за что не потеряет!..
   Да куда ты меня?.. Сто-ой!
   Санко тащил Олешку все дальше и дальше в чащу.
   Эй! Заблукаем ведь! Ни зги не видно!
   Но дружок лишь прибавлял ходу, виляя промеж мрачных, прячущихся во мгле стволов и ругаясь вполголоса.
   Че-е? Кто дурак?!
   Росс то и дело спотыкался, но Санко не отпускал руку. И ни на миг не остановился, чтобы перевести дух. Откуда силы взялись?
   Хватит! Никто ж не гонится!..
   Издали донеслось приглушенное ржание.
   - Ах, ты!.. - обреченно воскликнул славон. И, обернувшись, скомандовал: - Быстрее!
   И добавил рассерженно:
   - Балда!
   - Сам!..
   Они снова бросились бежать, не размыкая рук.
   Напуганный Олешка слышал только суматошный перестук собственного сердца. Ай, что ж он наделал?! Вот вправду болван! Ушли бы тихо-мирно!.. А теперь эти страшные незнакомцы преследуют их...
   Конский топот загрохотал совсем близко.
   Княжич обернулся. На него, ломая кусты, стремительно надвигался темный призрак... Один! А где же остальные?! - успел подумать Олешка.
   Всадник налетел на мальчишек, опрокинул наземь. Росс больно ударился затылком. Увидел, как взвился конь...
   Мамочка!!!
   Черная тень мелькнула над княжичем.
   Раздался громкий рык: сначала высокий, потом низкий. Неведомый зверь вцепился в конного. Ответом стал сдавленный крик. И лязг извлекаемого из ножен клинка. Скакун трусливо рванул вбок, стряхнув седока.
   Первым опомнился Санко. Опять ухватил росса:
   - Тикаем!
   И вновь: деручие заросли, хлесткие ветви, зловещие деревья, да бледная мга меж ними. Наугад. Подальше от затухающего шума борьбы и нарастающего, кажется, отовсюду тупого цокота копыт.
   Неожиданно лес кончился.
   Друзья выскочили на опушку, за которой открылось широченное, без конца и края, пространство, покрытое белой мутью. Будто молочное море разлилось у ног беглецов.
   Сзади тревожно затрещали сучья. А где-то вдали, разрывая Олешке душу, по чаще прокатился отчаянный кошачий вой...
   Вот кто их спас! Рыся! Мамка!
   ...И оборвался.
   Нет!!!
   У росса брызнули слезы... Гады!
   В десятке саженей от мальчишек из пущи вынесся другой всадник.
   Санко рухнул в туман, увлекая за собой княжича. Олешка понял, что куда-то падает. И что славона рядом нет. А спустя мгновение с головой провалился в холодную жижу. О-ох! Леденящая взвесь полилась за шиворот, в рукава, в сапоги.
   Олешка вынырнул, отплевываясь смрадной тиной. Со всех сторон росса окружала плотная белесая пелена.
   Где-то высоко над ним скорой дробью простучали копыта. На волосы посыпалась земля. Княжич обмер, боясь пошевелиться и обнаружить себя. И ощутил, как его засасывает в глубину... Трясина! Ой!
   - Санко! - выдохнул росс.
   - Тута я! - непонятно откуда отозвался славон. - Хватайся за ветку!
   Олешка завертелся, пытаясь нащупать спасительный прутик.
   - Не могу!.. Где?..
   Вонючая грязь достала уже до горла.
   - Да вон же!
   Ай! В щеку княжича, расцарапав ее, ткнулась тонюсенькая жердинка с обломанным концом и редкими листочками. Росс ухватился за палку покрепче:
   - Тащи!
   Но болотник не захотел за так отпустить мальчика. Набухшая одежда потянула вниз, пальцы заскользили по мокрой древесной кожице, ноги застряли в пучине. Олешка что есть мочи вцепился в хлипкий, ненадежный стебелек. Ну, еще чуть-чуть! Сапожки, чвакнув, соскочили, и княжич стрелой вымахнул из живуна* на широкую кочку.
   Славон обрадованно шикнул. И тут же вскинулся беспокойно, вперившись в туман. Однако на берегу было тихо.
   - Утекли вроде, - в конце концов, облегченно выдавил Санко.
   Олешка промолчал. Он тяжело дышал, распластавшись на сыром мшанике и по-прежнему сжимая в кулаке драгоценное колечко.
   - Знатная топь... Сюда не с-сунутся! - славон сплюнул туда, где остались преследователи. Говорил он негромко и быстро: то ли от волнения, то ли от холода, пробиравшего до самых костей. - Видал, какая ш-широкая! Я сразу не разобрал. Думал, овраг, чи долина... А как в в-воде очутился, понял. Ничего! Пусть решат, что мы по крутояру* убегли... Или что утопли, - Санко сипло засмеялся.
   Во мгле, совсем рядом, мелькнула крылатая тень. И с пронзительным вороньим криком унеслась в глубь трясины.
   Славон пролепетал:
   - А про оборотя этого летучего я и позабыл. Эй, неча рассиживаться!..
  
   Они шли всю ночь. Санко не позволил даже дух перевести:
   - Утром дымка спадет - мы как на долони* будем.
   Болотная жижа громко чавкала и хлюпала на каждом шагу. Олешке казалось, что мерзкие, предательские звуки разносятся на целую версту окрест. Поди, сховайся тут! Все бестолку...
   Вороненок еще долго мотался поблизости. Уже без злобных, похожих на проклятья, выкликов. Лишь хлопая крыльями. Заслышав его, друзья судорожно замирали или кидались в мутную хлябь. Настырный птенец их так и не приметил. Туман стал беглецам надежной завесой.
   Санко упорно вел росса вперед, непостижимым чутьем, без слеги, отыскивая верную дорогу, перескакивая с кочки на кочку, проваливаясь по пояс, а то и по грудь в стылую, мерзлую, обжигающую грязь.
   Было очень холодно - до дрожи, до безумия. И промокшая насквозь одежа ничуть не грела.
   А из белого клочковатого марева, окружавшего мальчишек, то и дело выползали уродливые косматые чудища. Поначалу Олешка пугался, но они быстро превращались в обычные кустики и низкорослые деревца. А потом... Да хоть бы и сожрал его кто! Все лучше, чем плестись по этому гадкому болоту. Не хочу! Не могу!
   Дикая, ледяная усталость придавила плечи, заплела ноги, лишила сил. Словно все беды навалились разом. Княжичу хотелось усесться прямо здесь, посреди бесконечной топи, и... будь что будет!
   Варок! Да когда ж это кончится?!
   - Пришли, - как сквозь сон донесся возглас Санко.
   Олешка сделал еще пару шагов и уткнулся в пригорок с пожухшей травой. Такой сухой, такой теплой...
   - Давай сюда!
   Но росс уже провалился в черную бездну забытья...
  
   * куколь - капюшон
   * сусала - скулы
   * лука - изгиб переднего или заднего края седла
   * рамно - плечо
   * охолонуть - успокоиться, прийти в себя
   * живун - глубокая яма в болоте
   * крутояр - высокий обрывистый берег
   * долонь - ладонь
  
   Ужава,
   Месяц Пробуждения Природы
  
   Огромный дуб широко раскинулся навстречу солнцу. Будто радуясь теплу, пожалованному благодушным Дарбогом.
   На залитую ярким светом поляну выехал всадник в простом дорожном платье. Сзади к седлу его гнедого скакуна был приторочен аккуратно сложенный меховой плащ. В поводу он вел еще двух коней: печального аравиского жеребца вороной масти и рыжего мерина с белой отметиной на носу и солидной поклажей на боках.
   У дуба всадник спешился. Обошел дерево.
   - Так, Арборис, похоже, наши мальчики попали в переделку, - пробормотал он себе под нос, ковырнув кончиком сапога самодельную берестяную котомку, валявшуюся у самых корней. Присел, провел ладонью над кострищем. - И где же их теперь искать прикажешь?..
   На миг его отвлекли шумные хлопки.
   Невесть откуда взявшийся вороненок нахально уселся на узловатый сук прямо над его головой. Поправил клювом перышки и пытливо уставился на человека. Но тот не обратил на слетка особого внимания. Мало ли любопытных птах в лесу!
   Арборис некоторое время задумчиво разглядывал отпечатки копыт, истоптавших землю вокруг дерева. Нахмурившись, сколупнул ногтем засохшее бурое пятнышко с днища котомки. Вороненок возмущенно закричал на своей ветке.
   - Чего голосишь, дурилка? - хмуро бросил монах. Птенец заорал еще громче. Арборис лишь отмахнулся: не мешай! И снова принялся изучать следы у подножия лесного великана.
   Наконец, он отвязал от пояса небольшой мешочек. Высыпал на ладонь горсть блестящего порошка. Наклонившись, прошептал короткий наговор и резко дунул. Невесомые крупинки вспыхнули искорками, закружились, свиваясь в тончайшую серебристую нить, которая протянулась в сторону леса...
   Арборис, отряхнув руки, поспешил вскочить в седло.
   Но вороненок опередил его. Довольно каркнув, он сорвался с ветки и унесся в чащу. Туда, куда устремилась сверкающая паутинка.
  
   Глава седьмая
   БОРУСКИ
  
   ВДАЛИ утробно заухал пугач*. Над трясиной прокатился тягучий, пронизывающий стон - из конца в конец: то усиливаясь, то затихая.
   Жижа у берега забурлила, запузырилась. Из ряски начал медленно расти темный горб. Как прыщ на грязной коже. Как шишка после доброго удара... Все больше, все шире. Точно великан, расправляющий плечи.
   Еще чего! Станет великан жить в болоте!
   Морок колдовской! Страхолюдина. А то и сам... Ох! Лучше и не поминать его имя.
   Белесая дымка рассеялась. Словно испугалась неведомого существа, расступилась почтительно. А и то не разглядеть, что там ползет из темноты.
   И вой этот треклятый нарастает, коробит ознобом кожу.
   А-ах! Вот и огоньки вспыхнули. Синенькие. Блудячие. Бегают, перемигиваются...
   Приближаются.
   Чудно, но страха Олешка не чувствовал. Было простое любопытство. Что дальше-то?
   Вой прекратился. Горбатая громадина нерешительно шагнула к берегу, разнося окрест противные чмокающие звуки. Остановилась у самой кромки. Затопталась неуклюже. Будто не в силах переступить невидимую черту. Шумно вздохнула.
   На княжича повеяло могильной стылостью. Бр-р!
   Чудище протянуло к россу облепленные тиной и слизью лапы с крючковатыми когтями. И снова глухо вздохнуло.
   Э-э, не достать!
   Осмелевший княжич показал "великану" язык. Тот обиженно заквохтал. Как курица. Опять потянулся к россу. Ближе, ближе...
   Олешка вдруг понял, что не может сдвинуться с места. Будто прирос к земле. И эти вонючие лапищи сейчас заграбастают его. Мама!
   Разрывая тьму, с небес брызнули золотые капли. Княжич окунулся в ослепительный всепоглощающий свет. От нестерпимого сияния зажмурился. Но даже сквозь сомкнутые веки различил, как откуда-то сверху спускается прекрасная дева в длинных белоснежных одеяниях, развевающихся на незримом ветру.
   И тоже протягивает к нему руки.
   Нет, ветви, покрытые молоденькими, нежно-зелеными листочками. И так уютно, так спокойно в ее объятиях...
  
   Злая сила сдавила плечи княжича, выхватила из ласкового плена, понесла, ударила оземь.
   Ой-е!.. Неужто болотник одолел небесную красавицу?!
   Олешка продрал глаза.
   Со всех сторон его окружали люди. Незнакомые. Мужики. В простых деревенских рубахах и мешковатых штанах. Кто босый, а кто в лаптях. И как один лысые, макушки аж сверкают. Лишь длинные хохлы торчат посреди лбов. Где-то он уже видел подобное?
   Смотрят недобро. Молчаливо.
   Слышно: ветер насвистывает, перебирает камыш на болоте.
   Маленький островок среди бурой мшины* плотно зарос березками. Светлыми, нежными. Целая рощица. Ах, как листочки беспечно шелестят под ярким солнышком. Тепло, мирно...
   Если бы не чужаки!
   Олешку держали двое. Крепкие молодцы. Справились, да? С пацаном? Храбрецы!
   И Санко схватили.
   Княжич дернулся, силясь освободиться. Не тут-то было! Его осадили так, что он бухнулся на колени. Чуть не впечатался носом в смрадное месиво из травы и слизи.
   - Не дурысь! - раздался чей-то голос.
   Олешка завертел головой.
   Это, верно, сон?! Дурной сон!
   Матушка-берегиня, где ты?..
   За спинами мужиков Олешка приметил гать, уходящую куда-то в глубь трясины. Наверное, по ней и пришли эти...
   - Не дурысь, хлопец! - снова услышал княжич. От ватаги молчунов отделился пожилой усач в меховой безрукавке. - Ад нас не уцячёшь.
   Да что вам нужно-то? Росс часто заморгал, ощутив, как потяжелели ресницы. Не хватает еще разреветься перед незнакомцами. Не дождетесь!
   Он попытался встать. Но неуклюже опрокинулся назад. Ему дали упасть, а затем цепко взяли за плечи. Варок, вот стыдоба! Ну, давайте, насмехайтесь!
   Никто вокруг не проронил ни звука.
   Усатый приблизился, сел на корточки перед распластавшимся княжичем.
   - Чый жа ты будэшь, таки жвавый?
   Мальчик не ответил. Не успел.
   Обок, как черт из коробка, вырос худющий человечек в грязном балахоне, с взлохмаченными патлами и выпирающими изо рта гнилыми зубами. Одной рукой он сжимал за шею петуха, другой - кривой кинжал. Сверкая бельмами и тыча пальцем в Олешку, патлатый дико заверещал:
   - Яни апаганили свящчены гай! Гора нам! Гора! Духам потрэбна хвяра. Кроув чужынцев пазмывает нашы нягоды, напаит нашы поля силай. Тольки кроув скончит паморку. Будзь цвёрд, правадыр! Заклинаю цябе!
   Брызгая слюной, человечек то припадал к самой земле, то вздымался, вытягиваясь в сутужину*. С последними словами он отшвырнул петуха. Бедная птица, безумно квохча, заметалась меж ног пришельцев.
   В ушах княжича звенело: "Кроув! Кроув!" Он понял, что вопил волосатый. И похолодел. Заповедная роща! Их занесло в заповедную рощу?! О, боги!
   - Смерць! Смерць чужынцам! - подхватили чубатые.
   Уй! Пропали! Эти не пощадят.
   Олешка оглянулся на Санко. Что делать, подскажи?
   Славон стоял недвижно, опустив голову и плотно стиснув губы. Молчит. Как всегда!
   Княжич разозлился. Санко скорее сдохнет, чем станет унижаться. Гордец! А я не хочу помирать! Понял, ты?!.
   Изловчившись, Олешка пнул одного из своих притеснителей в колено. Молодой парень охнул и ослабил хватку. Второму, толстому и неуклюжему селянину, росс впился зубами в палец. Противник взвизгнул и выпустил пленника.
   Олешка вскочил. Заорал:
   - Очумели вы тут? Я вам...
   За так не возьмете!
   Княжич потянулся к сапожку, за ножом. Совсем позабыв о том, что давно бос.
   ...Его сбили, повалили в грязь. Он, конечно, дрался, лягался, кусался, но куда мальцу против дюжих мужиков? Будь ты хоть трижды боец!
   Зажатый с боков и схваченный за руки и ноги, Олешка закрыл глаза и заплакал. Вот теперь стесняться некого. Он сделал все, что смог! И будь что будет...
   Варок! Чем прогневил я тебя, Великий Княже?.. Прости мя, отрока неразумного! Прости и помоги! Молю тебя! Нашли стужу колдовскую. Ну, помнишь, как в реке? Что тебе стоит? Не надолго. Нам хватит, чтоб смы... сбежать. Только и всего!
   Только и всего...
   Бесноватый в балахоне опять завел свою окаянную песню. "Кроув!" - вновь застучало у росса в висках. Перед взором полыхнуло: крикливый тощак с кинжалом в побелевших пальцах медленно, будто страшась бессильного отрока, приблизился к нему. Кривое лезвие заблестело на солнце, ослепило. Но прежде Олешка различил каждую зазубрину, каждую царапину на клинке...
   - Опамятайтесь, людзи! Не по Праувде малых губиць.
   Кинжал выскользнул из кулака волосатого, а сам он, точно сметенный порывом бури, отлетел к чубатым соплеменникам.
   Да это же боруски! Княжич вдруг вспомнил рисунок на карте Поднебесья...
   Олешка с усилием разлепил веки. Его никто не держал. Волосатый скулил и корчился на краю болота. Над ним, тяжело опершись на клюку, возвышался белобородый дед.
   - Не табе вырашаць доли чалавечы, Хорь. Ты не вяшчун, а няувмелы вядзьмячишко. Гэть адсюль!
   Обратившись к остальным, старик молвил:
   - Абвяшчяю хлапцев маими госцями и бяру пад абарону. Хто супрац, маже выкликаць мене на паядынак. Ну, хто смелы?
   Смелых не выискалось. На согбенного старца смотрели виновато. Даже старшой, в безрукавке, не нашелся, что ответить.
   - Так вось... А яшче, - дед на удивление проворно подскочил к Олешке и, ухватив его под локоть, поставил на ноги. Взметнул десницу мальчика ввысь. - Спазнаёте?
   Княжье колечко полыхнуло голубым огнем.
  
   По гати шагали недолго. Едва сошли на твердую землю, за деревьями показались высокие камышовые крыши. А потом, на широкой елани*, и дома. Немного - с десяток. Но просторные. Стояли они вкруг. За каждым к лесу тянулся вспаханный надел. На отшибе Олешка приметил кузню и еще несколько мелких построек и землянок.
   Отчаянно брехали собаки, почуявшие чужаков.
   На деревенской площади возвышался четырехликий бородатый идол. Княжич чуть не споткнулся на ровном месте. Варок! И это он уже где-то видал! Что за наваждение?!
   Кумир взирал на росса сурово и безмолвно.
   Как и сами боруски. Поглазеть на незнакомцев сбежались, пожалуй, все обитатели селенья. И старики древние приковыляли. А матери принесли младенцев. Но никто не проронил ни слова.
   Молчание нарушил старшой. Выйдя вперед, он провозгласил:
   - Гэта наши госцы. Чадобор, - он кивнул на белобородого, - пазнаув их.
   И, поклонившись отрокам, изрек:
   - Витаемо вас. Не тремайце лиха. Праламите з нами хлеба и абагрейцесь за нашым ачагом.
   - Вох, и што яны таки мурзаты! Як жабы болотны, - всплеснула руками толстогрудая баба.
   - Пачакай, жанчына! Пакуль што мужы кажут, - Чадобор грозно взмахнул клюкой. - Слухайце, людзи, добрыя вестки. Пярсцёнак Славибора вярнувся. Прароцтва збылось. Пасылайте ганцов к суседям и кнежу. Кликайце в Лихаборье. У нас сягоння свята.
   Что сбылось? Княжич захлопал глазами. И Санко, похоже, ничего не понял. Опять смурной стоит. Эй!
   - А цяпер, Чарушка, - дед обратился к толстогрудой, - мажешь пастарацца аб хлопчиках. Адмыйце их, бабы, накармице. Да вечару яны павинны быць у найлепшем выгляде.
   Их повели в гостевой дом.
   Мимо, вздымая пыль, пронеслись несколько чубатых всадников на неказистых гривастых лошадках. Без седел, с одними попонами. Гонцы?
   Что здесь вообще творится? Во имя Варока объяснит кто-нибудь? А?
   Пока шли, Олешка с любопытством надзирал по сторонам.
   Скудная деревенька. Плетни кривые. Кровли драные. Подгнившие венцы у изб. Улички быльем поросли. Не радостно как-то... И животина неухоженная. В Гардарике таких хозяев засмеяли бы давно. А эти вроде живут, не тужат.
   Ладно: всяк по-своему судит, как любит приговаривать Арборис, однако истинные судьи - лишь боги.
   Наперво "чужынцев" накормили. Просто: щами да кашей. Однако сытно. И добавки радушные хозяева не пожалели.
   Но словечко бы кто вымолвил. Улыбаются только! Языки проглотили? Или у них так принято гостей встречать? Странно.
   А может, стесняются? Выговор-то у местных больно смешной: "цяпер", "жанчына", "выгляд"... Но вроде понятно все. Ну, или почти все.
   Санко тоже молчит. Заразился, что ли? Рожа недовольная.
   Не порадовался даже, когда их спровадили в мыльню. Отобрали грязную одежу, хорошенько пропарили, оходили вениками. У-ух! Ляпота! Будто наново родились. Точно дома побывали. Княжичу, признаться, вылезать из жаркой парилки ой, как не хотелось.
   И все б ничего: одни бабы да девки рядом ошиваются! Княжич уж краснеть устал. Ну, чего лупятся-то? Одна особенно - могутная*, хоть на вид почти ровесница, с веснушками и косой до пояса. Так и зыркает. И хихикает. Зыркает и хихикает. Дура!
   После истобки* одели в чистое - в рубахи до колен. Словно несмышленышей. Тьфу, стыдоба! Олешка было заикнулся о родных шмотьях. Но Чарушка махнула рукой: да вон ваши портки, не бойтесь, сушатся.
   Потом пришел колченогий дед, обмерил Олешке ступню. И вскоре принес лапти. Княжич перекривился, но отказываться не стал. Лучше, чем босым ходить. Да уж, и впрямь небогато живут. У россов в самой захолустной деревеньке и то в коже ходят. Известно ведь: ажно вороги обутых уважают. Дядька Твердята рассказывал: когда предки основались в Приозерье, к ним за данью пришли тартары. Но увидали, что у противника все вои* в сапогах, и ушли, заявив, что лучше поищут себе лапотников.
   Когда их, наконец, оставили в клети* одних, Санко зашипел:
   - Надо рвать когти отседа.
   - В чем? В этой хламиде? - возмутился княжич. - Пусть лучше режут!
   - Захотят - порежут, - огрызнулся славон. - С чего вдруг они вокруг нас пляшут? Нутром чую, старик подлость замыслил. Слыхал, что про вечер сказал? Свята у них какая-то будет...
   - Ну... Ну и что? Подумаешь!
   - Не любо мне. Хотели бы - отпустили по добру, по здорову. А то как телят перед жертвой обхаживают...
   - Ты что, чаешь, нас?.. - ужаснулся росс.
   - Как пить дать! Забыл: кривозубый чуть ножиком по горлу не чиркнул? Веришь, успокоился? Дулюшку тебе! А допрежь перстень твой отберут. Ишь как обрадовались, когда увидели...
   - Я не отдам! - воинственно сжал кулаки Олешка. Но холодок по спине пробежал. - Пусть попробуют.
   - Попробуют, не сумлевайся.
   - Да на что он им?
   Ответить Санко не успел. С улицы послышались приветственные крики. Мальчики бросились к оконцу.
   В лучах заходящего солнца в деревню входил небольшой отряд конных и пеших.
   Впереди, на вороном скакуне, гарцевал поджарый мужчина в блестящей рубахе и с меховой накидкой на плечах. С широкого пояса, густо украшенного драгоценными каменьями, свисал внушительный меч в дорогих ножнах. Коротко стриженная темная бородка обрамляла узкое лицо с глубоко посаженными колючими глазами. Всадник глядел надменно, почти не обращая внимания на славивших его селян. Ужель тот самый кнеж, которого утром поминал белобородый? Похож!
   У стремени предводителя шествовал человек с длинными, по пояс, белыми волосами. Но не седыми, как показалось Олешке. Да и не стар был ходок на вид. Без бороды, без морщин. С живыми карими очами. Шагал бодро, хотя, по всему видно, неблизкую дорогу проделал пешком. В правой руке он держал посох, увенчанный резным образом, напоминавшим медведя, а левой то и дело поправлял спадавший пыльник*, чтобы не мешался при ходьбе. На лбу незнакомца красовалась шитая рунами повязка. И он учтиво кивал каждому, кто приветствовал его.
   "Вольх", решил княжич. И опять ощутил спиной тоскливый морозец: "Неужто прав Санко?"
   За предводителем следовал десяток разодетых всадников, вооруженных, как и он, лишь мечами. А замыкали строй пешие ратники - с копьями, щитами, в кожаных бронях и шеломах*. Их считать княжич не стал.
   Хлопнула дверь: рыжая насмешница положила на лавку мальчишечью одежку.
   - Постой! - осмелел Олешка. Вскочил и закрыл собой выход: - Скажи, что ваши затеяли? А то не выпущу!
   Рыжуха фыркнула и огрела княжича рушником. Да так, что росс отлетел в угол. Санко не удержался и прыснул втихаря. А девчонка на пороге сморщила веснушчатый носик и выпалила:
   - Чарушка казала, каб вы шпарче адзявались. Зараз па вам прыйдут.
   - С превеликим удовольствием, - пробурчал осрамившийся княжич, потирая ушибленный бок. Крикнул вслед: - Своя одежа ближе к телу.
   Тутошние бабы отстирали все на совесть: и штаны, и рубахи, и даже плащ. Небось, и эта колотовка* прала*, почему-то досадливо подумал Олешка. "А нехай обзываться!" - кто-то словно пристыдил росса.
   Заминка произошла с лаптями. Княжич сроду не обувался в лыко*, а потому никак не мог справиться ни с подвертками*, ни с оборками*. Пришлось звать на подмогу Санко.
   Едва управились, дверь снова распахнулась, и в горницу вступил утренний дед. Осмотрел отроков, довольно крякнул и поманил за собой.
  
   На деревенской площади, в одночасье превратившейся в капище*, горели костры. Селяне - от мала до велика - выстроились по ее краям. Одеты пестро, празднично.
   Белобородого и "чужынцев" встретили одобрительными возгласами. Это немного приободрило княжича. Он оглянулся на славона, шедшего позади, но дружок супился так, будто разжевал кислицу. Дед провел мальчиков за опашку* и велел:
   - Стойце тут.
   Санко, очутившись на виду, начал затравленно озираться. И дергать княжича за плащ.
   - Да уймись ты! - цыкнул Олешка.
   Нет, отсюда не сбежать... Куда ни кинь - боруски.
   Да и зачем? Хозяева, похоже, настроены вполне миролюбиво.
   И... И не все чубатые! Много и волосатых. Правда, по большей части среди стариков. Ну, и бабы, вестимо. А малышня - бритая. С потешными тонюсенькими хохолками.
   И девчонки у них ничего!
   У четерехголового идола распалили огонь почти в человечий рост. Крада*, не иначе. Подле суетился старый знакомый - бесноватый "вядзьмячишко". Хорь, так его, кажется, здесь кличут, припомнил Олешка. Но теперь пряди у ведуна были опрятно расчесаны и стянуты веревочкой, а сам он облачился в чистую срачицу* до пят, с красными наручами, оплечьями и подолом. Однако свинячьи глазки по-прежнему безумно бегали по сторонам.
   Послышался приветственный гул.
   Из общинного дома в сопровождении пышно наряженных спутников и деревенского старшины вышел недавний горделивый наездник. Рослый, статный, с тем же роскошным княжеским поясом. Но уже без накидки. И без меча. Клинок кнежа бережно нес выступавший чуть сзади белобрысый отрок, лет четырнадцати на вид. Оруженосец?
   Высокие гости тоже прошли за опашку, но стали в стороне от мальчиков, не удосужив их даже взглядами.
   Хорь тем временем куда-то исчез.
   Над площадью медленно сгущался вечерний сумрак. Однако ослепительная колесница Дарбога не покинула Поднебесье. Небо залил кровавый багрянец. Так бывает, когда Небесный владыка сердится и грозит назавтра ненастьем. С чего б ему серчать ныне?
   Княжичу вдруг сделалось жутко. Он впился взором в обгорелые облака над Полуночным кряжем. Будто надеясь получить ответ на свой вопрос. В какой-то миг ему причудилось, что там, далеко в горах, где еще, верно, бушуют зимние метели, а студенец поет заунывные песни, на башне настоятеля Академии мелькнул закатный отсверк.
   Все будет хорошо, правда?
   В спину россу ударили барабаны. Не звонкие, как боевые тумпаны*, а глухие, зловещие. Невидимые барабанщики стучали вразнобой. Оттого казалось, что гулкие удары разрывают душу изнутри.
   Княжич сгорбился, силясь не пустить рвущееся на волю от внезапного трепета сердце.
   На площади радостно зашумели: "Богумир! Богумир!"
   Из сизых сумерек вынырнул беловолосый вольх: кружась, пританцовывая и размахивая посохом. Дойдя до кумира, он резко остановился. Барабаны разом смолкли. Затихли и селяне.
   Невесть откуда выскочивший Хорь поднес вольху пучок травы. Взяв его в шуйцу, тот обернулся к идолу и замер с распростертыми руками. Отблески жаркого пламени заиграли на лоснящихся от пота щеках и лбу священника.
   Последний луч заходящего солнца осветил один из деревянных ликов. Богумир запрокинул голову и выкрикнул ввысь:
   - Влике Всебожье пославимо!
   Бесноватый бухнулся рядом на колени и подхватил:
   - Якоже пращуре наше молихом, трижь воспоемо славу велику роду боруску, отцем а дедом, кие во Сварзе бо суте!
   Беловолосый поднял с земли огромную братину*:
   - Бози пославимо, сурьи* выпиймо, тако во Сварзе бози бо суте пиют за щасте божеских внуцей!
   - Гой! - грянул над площадью хор ликующих голосов.
   Вольх отдал братину Хорю, и тот начал обходить по кругу присутствующих, давая отхлебнуть каждому. Принимая питье, боруски кричали: "Слава продкам!"
   Олешка крикнуть не смог: сладкая водица обожгла горло, он закашлялся. Хотя и глотнул-то чуть. А Санко сжал губы и вовсе отказался брать чашу у ведуна. Тот зло глянул на дружка.
   Последним отпил бородатый предводитель. И возвратил братину Богумиру.
   Вольх трижды окропил землю около идола остатками сурьи. А Хорь уже спешил к нему с требой - большущим караваем. Священник пронес хлеб через краду и вернул бесноватому. И тот вновь пошел по кругу.
   Боруски по очереди касались до каравая, иные бормотали что-то вполголоса. Загадывают желания, сообразил княжич. Левой рукой - себе, правой - другому, тому, за кого переживаешь. У россов был похожий обычай.
   Когда Хорь приблизился к отрокам, Олешка протянул левицу* и испросил Варока: "Княже Небесный! Дозволь вернуться домой!"
   Санко на сей раз противиться не стал и дотронулся до хлеба. Правой?!.
   Славон мельком стрельнул глазами по княжичу и закусил губу.
   - На кого ты?.. - вдохнул Олешка, осекся и почувствовал, как у него вспыхнули щеки.
   Кнеж опять последним приложился к требе. Левой рукой. И держал долго.
   Богумир возложил каравай в краду. Жадный огонь вмиг заглотил подношение, не оставив даже угольков. Вольх торжествующе объявил:
   - Боги узяли хвяру!
   - Гой! - как один отозвались селяне.
   А бесноватый исступленно завыл:
   - Се бо ящете... - но княжич его уже не слушал. Что, все? Неужели пронесло? Я ж говорил! Говорил!
   Вокруг ликовали боруски:
   - Слава Богам! Слава продкам!
   Росс завертелся щенком, гоняющимся за собственным хвостом. И что дальше? Белобородый куда-то девался. Исчез и кнеж со свитой. За опашкой остались только отроки да Хорь с Богумиром.
   - Да будзе свята!
   И вновь грянули барабаны. Теперь звонко и весело.
  
   * пугач - большой ушастый филин, воющий по ночам
   * мшина - болото, поросшее мхом
   * сутужина - струна, проволока
   * елань - лесной луг
   * могутная - здоровая, дюжая
   * истобка - баня
   * вой - воин
   * клеть - комната в избе, обычно неотапливаемая
   * пыльник - плащ, предохраняющий от пыли
   * шелом - шлем
   * колотовка - драчливая женщина
   * прать - стирать
   * лапти плетут из лыка - коры липы или ивы
   * подвертки - обмотки для ног, портянки
   * оборка - веревка, с помощью которой лапти крепятся к ноге
   * капище - место поклонения, служения богам
   * опашка - разграничительная черта при обрядах
   * крада - жертвенный костер
   * срачица - сорочка, рубаха
   * тумпан - разновидность барабанов
   * братина - большой ковш
   * сурья - освященное питье
   * левица - левая рука
  
   Полуночные горы,
   Месяц Пробуждения Природы
  
   - Как... нету? - Будана аж перекосило. Он подался вперед, вцепившись в подлокотники громоздкого кресла, возвышавшегося посреди кельи.
   Час от часу не легче!
   Давеча эти басурманы узкоглазые пропали - как сквозь землю провалились! Вот удружил воевода с помощничками! Тьфу!.. О чужеземцах, по правде сказать, боярин сокрушался не особо. Жаль только, день потеряли, пока по колено в снегу за ними рыскали в дебрях.
   А теперь, выходит, и княжича в монастыре нет как нет. Зазря он, что ли, с людьми мерз и недоедал? "Я ж из тебя душу вытрясу за наследника, колдун треклятый!"
   - Так накой же ты нас целую седмицу мурыжишь в своей дыре? По какому праву?!.
   Светозар и бровью не повел. Взял со стола скрученный пергамен. Протянул его гостю:
   - Полагаете, я должен был ослушаться княгиню? - Старец, прищурившись, взглянул на боярина. В глазах блеснула тщательно скрываемая насмешка. Но Будан не заметил иронии. Смутился:
   - Я грамоте не обучен...
   - Но, надеюсь, печать Ладославы вам знакома?
   - Да, ее знак, признаю.
   - Сие послание я получил два месяца назад. В нем княгиня просит отослать сына в надежное место. Туда, где жизнь его будет в безопасности. Так...
   - Но почему?!. - взревел Будан. - Она, что, не доверяет? Мне?! - Росс вскочил. Возбужденно заходил по келье. - После стольких лет преданной службы!
   - Боюсь, дело не в вас, мой дорогой гость...
   - А в ком же?.. - надменно вопросил боярин.
   - Пожалуй, вы и сами знаете ответ на этот вопрос.
   - Послушай, любезный, неча мне тут гатать*! Я человек ратный, простой. В загадках не силен. Кто, по-твоему, строит козни супротив княжича? Божидар?
   Светозар промолчал. Лишь пристально посмотрел на собеседника.
   Будану почудилось, что старец выворачивает наизнанку всю его душу. Ошарашено воззрился на старца, словно узнал какую-то страшную тайну. Но тут же возмущенно замотал головой:
   - Этого не может быть!..
  
   * гатать - говорить загадками
  
   Глава восьмая
   ПИР
  
   - ДЗЕДА, дзеда! Чаму мы на балоте жывем? - тонюсенький голосок выдрал Олешку из полусонного забытья.
   - Так и на балоте? Што, не падабаеца?.. Ну, слухайте! В далеки час, кали народы дзялили меж сабой шчасце, сабрались яны на вяликим поле и пачали решаць, хто што хочет. Пытае тадышний кнеж света у синдов: "Вы, синды, што хатите?" - "Мы хатим уражайны зямли". "А вы, казары?" - "Раувнин и каней". "А вы, рамеи?" - "Нам дай розума". "А вы, даны?" - "Нам патрэбны горы высоки". "А вы, кушты?" - "Мы хатим быць самыми багатыми". "А вы чаго хатите, боруски?" - "Мы, браты, не можем зразу сказаць - пайдем да дому, падумаем и дагаваримся". Вось до сягоняшнего дня и дагаварываюца.
   Рядом захихикали. Старик пригладил белую бороду и подбросил в костер дровинку.
   Огненные светляки взвились в темно-синее небо, закружились в беспечном танце. Точь-в-точь как эти шалые селяне на стогне.
   А и... ну их к лешему!
   Олешка откинулся на плечо примостившегося тут же дружка. Санко еще хмурился. Но теперь в его глазах искрилось любопытство.
   - Ага, пакуль што балакалы, иншей зямли у Поднебесьи не засталось.
   - А кнежич?..
  
   Вокруг забытых на площади мальчишек во все глотки разметнулось веселье. Загудели сопелки, забухали барабаны, застучали трещотки. Безумный вихрь гульбы поглотил селян от мала до велика - мужиков, баб, детишек, даже стариков. Кто пляшет, кто играет, кто голосит как резаный - не разбери-поймешь что. Горящие зенки, потные тела, лоснящиеся макушки. Размалеванные личины*: во сне привидятся - не проснешься. И в нос взамест сладкой дымной крады бьет кислючий квасной душок.
   У Олешки от всего происходящего голова пошла кругом.
   А Санко точно ждал: опять ухватил росса за локоть, потащил прочь, под черный полог ночи. "Куда? Зачем?" - попробовал воспротивиться княжич. Но славон уже нырнул в безлюдную темноту между избами. Или хатами. Или... Да Варок их знает, как они свои развалюхи называют!
   Ай! Да постой ты!
   - Я ногу засадил! - хныкнул княжич, ощутив острую боль в коленке. Чертыхнулся: навалили тут... Горе-хозяева!
   Шум праздника за спиной немного стих, а впереди сплошной стеной внезапно проступила громада леса. В лицо пахнуло бодрящей хвойной свежестью.
   - Идти можешь? - наконец, откликнулся славон.
   - Ты не беги только! - попросил Олешка.
   Кривая изгородь вывела к небольшому костерку на опушке, у самой околицы*. Десяток лупоглазых ребятишек мал, мала, меньше сгрудились вокруг белобородого деда. Чадобор!
   Заметив его, Санко подался назад. Но ковылявший следом княжич с разгона воткнулся лбом приятелю меж лопаток и вытолкнул на свет...
  
   - А кнежич Первослав знайшел новы зямли? - не унимался голосок.
   Чадобор покосился на росса и ответил так:
   - Нихто гэта не ведае, унучак.
   - Дзеда, а чаму ж у нас сягоння свята?
   - А вы не знаеце? - удивился старик. Олешке показалось, что притворно.
   - Няма, няма, - раздались вокруг голоса. - Раскажи!
   - Ну, слухайте! - вновь произнес Чадобор.
  
   ...Там, на площади, среди чужого праздника, чужих лиц и чужих песен княжич по-настоящему растерялся. Сам себе представился таким маленьким, слабым, беззащитным. Таким одиноким.
   Сейчас же Олешка стыдился нежданной слабости. Хорош будущий князь! Еще чуть и заорал бы в голос: "Тятя! Забери меня отсюда!" Негоже! Добро б, никто не заметил.
   Но сил на долгие переживания, признаться по правде, у росса почти не осталось. А беззаботное пламя костра успокоило, заворожило. Тревоги обернулись блаженной истомой, от которой начали слипаться глаза.
   Тепло. Уютно. Как дома. Когда рядом свои.
   Эй, буде спать-то! Все интересное пропустить можно. Вон, как мальцы рты пораскрывали на Чадобора.
   Хороший старик. Добрый. Пошто Санко на него взъелся?!
  
   - Был у вяликаго кнежа Славибора сын, кнежич Первослав...
   "Кто? Кнежич? Как я?" - едва не переспросил Олешка. Но сдержался.
   Нет, правда, потешное у борусков наречие.
   В общем, понял росс, "прачул" Первослав про земли, в которых "цячет" мед и молоко. И решил их "знайти". Но Славибор не захотел отпускать сына. Заупрямился Первослав, "пасварылся" с отцом. И ушел, позвав за собой многие роды.
   Я б не смог! - подумал Олешка. Отца все-таки надобно слушаться. А... а вот, поди, послушался бы Первослав, так не было бы ни россов, ни славонов. "Значит, и меня?" - спохватился княжич. - "И Санко?" Нет, пожалуй, правильно поступил великий предок.
   А Славибор слег от разлуки. И, чуя близкую кончину, завещал: отправьте гонца вослед сыну моему любимому, передайте ему "пярсценак" мой кнежий. И просите: найдет он земли благие, пусть сына пришлет. "А вы, людзи, ведайце: той, хто с пярсценком прыйдет, кнеж ваш шчыры". Какой-какой кнеж?!
   Сказал и умер. Некому стало править борусками. Пришел их край в запустение. Тогда собрались вяшчуны и старейшины, порешили: слово Славибора - закон, а пока выберем нового "гасудара". И выкликали Чудимира, прапрадеда нынешнего кнежа.
   - И вось сягоння пярсценак вярнувся, - торжественно закончил Чадобор.
   Белобрысый малец, сидевший напротив Олешки, наморщил нос:
   - Таксама мене пярсценак! Количко звычайно!
   - Не, не звычайно, а чарадзейно.
   Тут уж княжич не стерпел:
   - С чего это оно чародейное?
   Чадобор хитро взглянул на отрока:
   - Дык зрабили ж яго альвы-чарадзеи.
   - Раскажи аб альвах, дзеда, - курносая малышка с длинной косой забралась старику на колени и прижалась щекой к его плечу.
   - Добра, - отозвался он и в третий раз за вечер повторил: - Ну, слухайте. У Кнежа Нябесного Сварга...
   "Какого еще Сварга?" - чуть не вспылил Олешка, но одернул себя: погодь злиться! Верно, боруски Варока по-своему величают. Мудрый вольх Всемысл говорил, что у Бога много имен.
   Ладно, проехали. Так что там с альвами?
   ...У Сварга были два сына и дочь: Чел, Гмур и Альвина. От них проистекли народы, населяющие Поднебесье - люди, гмуры и альвы.
   Гмуры пошли в деда - великого бога-кузнеца, а альвы - в мать, прекрасную Альвину. Люди же стали сами по себе и решили подчинить себе братьев. И тем пришлось спрятаться.
   Гмуры, их еще называют карликами за малый рост, убежали в горы. Они добывают руду и плавят ее. Понастроили подземные города и дворцы. Иногда выходят на поверхность, и если встретят человека, пугают громким криком.
   Альвы - мудрецы и волшебники, но владеют лишь добрыми чарами, не могут причинить зла. Поначалу они ходили по Поднебесью и принесли много пользы. Например, научили "вяшчунов" знахарству. Альвам подвластны летучие огненные змеи.
   - Ух, ты! - обернувшись, Олешка увидел, как страстно блеснул зрачками дружок.
   Говорят, где-то среди вечноцветущих лесов к югу от Полуночных гор есть волшебный замок Эйдел, в который нет дороги чужакам. Там альвов никто не беспокоит, там они поют свои песни и никогда не старятся.
   Гладко старик сказывает, рассудил княжич. Ему впрямь почудилось: вот-вот из чащи польются те прекрасные напевы, которые он слышал в Лаврионе. Когда караван из Златограда еще только направлялся в монастырь на Орлиной скале. Значит, то вправду были альвы?
   Или, может, старик врет?
   - А у людей как перстень оказался?
   - Альвы падарыли яго першаму кнежу у заклад вечнай дружбы. Тады яны яшче веравали, што падарунак прекрацит усе войны. Але надзеи пайшли прахам, - грустно молвил Чадобор.
   - Хто ж цяпер будзе нашим кнежем, дзядуня? - вдруг спросил рыжий пацаненок, сосед Санко.
   - А вось, з вами поплеч сядзит... - Чадобор кивнул на Олешку. Что-о-о?! Десять пар удивленных глаз вытаращились на княжича.
   - Тю-ю, ён жа хлопчик!
   Олешка почувствовал, что краснеет. Кто-то требовательно дернул его за рукав, и он увидел перед собой мальчонку с золотистым вихорком:
   - Дык што? Знайшел Первослав добры зямли?
   - Зараз дазнаем, - усмехнулись из темноты. К огню вышел деревенский старшина. Теперь он был в расшитой свите, подпоясанной узким кушаком с длинными концами. Его сопровождали хмурые вои* из дружины кнежа: как один в кожаных латах и с короткими копьями.
   - Мы цябе па усяму хутару шукаем, - с укором бросил усач Олешке. - Пайдем, кнеж наказуе! Жадет цябе бачыць...
  
   Старшина провел мальчишек мимо четырехглавого идола к задруге - общинному дому, возвышавшемуся на краю сельской площади.
   Буйное празднество переместилось с капища за околицу, на широкий луг. Там мерцали красноватые отблески костров, оттуда доносились веселые песни, пьяные выкрики, разливистый смех.
   По площади же гулял свежий ночной ветерок, игравший пучками соломы и от скуки завивавший пыльные вихорьки.
   Свет пламенников из распахнутых дверей задруги выстелил на земле рыжую дорожку. Олешке мерещилось, что он ступает по вытканному из огненных ниточек ковру. Куда приведет он? На престол али на плаху?
   Рослые спутники не проявляли враждебности. Вообще смотрели равнодушно, словно им и дела нет до порученных отроков. Но... Но на душе у юного росса отчаянно скребли кошки.
   С каждым шагом свет становился ярче. Княжич пялился наперед как завороженный. Оттого на пороге едва не запнулся. Вот было бы смеху, если б грохнулся носом прямо перед всем честным народом!
   Честным ли?..
   Мальчишек втолкнули в округлый чертог.
   Посередь него полыхал обложенный гладкими камнями очаг. Дымок тонкой струйкой устремлялся в дыру под сводом высокой тростниковой крыши.
   Пол в задруге оказался земляной, но утоптанный настолько, что превратился в камень. Вдоль стен из вкопанных стоймя бревен тянулись грубые лавки и столы с яствами - отнюдь не такими скромными, какими потчевали приблудившихся отроков. У княжича аж слюнки потекли, и в животе жадно заурчало. Неужто не угостят, изверги чубатые?
   За столами, не забывая прикладываться к кубкам и налегать на пироги, вполголоса переговаривались те же обряженные боруски, которых Олешка видал на въезде в деревню и на площади вместе с кнежем - кто в кафтане, кто в мехах, кто в коже. Бояре, что ли?
   Впрочем, людей было не так уж и много: с полтора десятка. Из знакомцев росс заметил пришедшего вместе с ними старшину да бесноватого вяшчуна. Женщин сюда почему-то не допустили. Не позвали и заступника Чадобора.
   Хорошенько рассмотреть присутствующих не получалось. В общинном доме царил полумрак, разогнать который не смогли ни пламенники, ни жарко пылавший очаг. Лица озарялись тусклыми кровавыми отсветами, по стропилам суматошно плясали тени, вгоняя приунывшего княжича в тоску.
   Тем не менее, он-таки углядел напротив входа, под резным коловратом*, простенькое деревянное кресло. Престол?
   "Ха, с тятиным и не сравнить", - позабыв о страхах и исполнившись гордости, почему-то обрадовался Олешка. Хотя признал справедливости ради: Лихоборье - вовсе не стольный град. С другого бока, а есть ли вообще в тутошних краях город? Княжич нежданно для самого себя стал судорожно вспоминать карту, которую давеча зубрил в монастыре, но ни одного приличного названия в землях борусков на ум так и не пришло.
   В этом убогом креслице и восседал кнеж. В островерхой кнежей шапке с меховым околышем. Высоколобый и широкоплечий. Могучий. Как отец. Но чужой и потому подозрительный. Вдобавок его пепельные глаза неотрывно следили за Олешкой, едва тот переступил порог. Ух, до чего колючий взгляд! До дрожи колючий.
   Подле кнежа поставили седалище поменьше, без спинки - для беловолосого вольха. Опершись на посох и подавшись слегка вперед, он тоже изучал мальчиков. Беззлобно, с любопытством.
   - Твой слуга пусть ждет у двери, - вместо приветствия холодно приказал кнеж. Росс вспыхнул как лучина и не сразу осознал, что тот обратился к нему по-рамейски:
   - Не слуга он мне, а друг!
   - О, як! - насмешливо зыкнул кто-то из угла. - А хлапец-то дзерзки! Выпараць яго - и уся справа!
   Вокруг громко и обидно захохотали, но повелитель борусков властно взмахнул рукой:
   - Буде, браты! А ты не падганяй каней, Далебор, зауседы успеецца, - и снова заговорил на всеобщем языке:
   - Я - Мстислав, сын Горимира, законный правитель Ужавы. А кто ты? По какому праву смущаешь мой народ?
   - Чем это я смущаю? - искренне удивился мальчик. - Я сын Добромира, великого князя всех россов. А кличут меня Олешкой.
   - Кнежич, стало быть? - задумчиво произнес Мстислав. И вдруг рявкнул: - А ведь врешь! Неведомо нам такое племя. Браты, чув хто з вас аб россах?
   Чубатые бояре возмущенно загалдели: нет, не слыхали. Лишь беловолосый вольх не проронил ни слова.
   - Гасудар, ён апаганил свящчены гай! - с некоторой опаской забубнил Хорь. - Але стары дурань Чадобор прызнав в ём пасланца, аб яком кажут легенды... Гэты смаркач, людзи?! - бесноватый всплеснул руками. - Боги николи б не стали насмихацця над нами!
   Мстислав пропустил мимо ушей причитания вяшчуна:
   - Про племя соврал, значит, и в другом тебе веры нет, - заключил он. - И имя твое... холопское.
   Олешка побагровел от гнева.
   Холопское?! Имя, которым нарекла росса матушка?! Имя, которым он гордился?!. Да пусть ты трижды кнеж!.. Хоть всего Поднебесья!.. А имя не тронь!
   Но промолчал. Прикусил губу. Сызмальства его наставляли не перечить старшим. Уважать чужие седины. У здешнего повелителя, поди, полбороды как снегом обсыпано. Нет, не станет он препираться.
   А обиду затаил. Хороши ужавские сородичи! Тьфу! Сами же разделить хлеб предложили и к очагу позвали. Это свято! Дома оскорбившему гостя вовек почтения не сыскать. А тут сам кнеж себе такое позволяет...
   Мстислав, однако, не обратил внимания на раскрасневшегося мальца:
   - А коли и правду, не пристало сыну... как его?.. княса... Вось жа смешно слово! А, друзи? - за столами лебезиво забулькали и захрюкали. - Не пристало сыну достойного мужа шляться по болотам с оборванцем, - Мстислав окинул Санко презрительным взглядом. Княжич услышал, как хрустнули костяшки на кулаках дружка.
   - Но о твоем воспитании пусть заботится твой батюшка. Меня занимает другое, - повелитель борусков надменно вскинул подбородок: - Откуда у тебя перстень Славибора?.. Если украл, отдай по добру. И я отпущу тебя с миром, - он неприятно усмехнулся. - Слово кнежа!
   У Олешки зашлось сердце: ишь чего захотел! Мальчик непроизвольно спрятал руки за спину. Порыв не остался незамеченным. Мстислав выпрямился в кресле и высокомерно молвил:
   - Ты, верно, не ведаешь: владеть сим перстнем могут лишь наследники Великого Кнежа, - недобро сощурился и зычно объявил соплеменникам: - Сами боги прывяли да нас зладзея, каб мы змагли пакараць яго. Уславим богов, браты!
   За столами вновь зашумели.
   - Он мой по праву! - голос у Олешки задрожал. Дело принимало скверный оборот.
   Ну, почему нет Чадобора? Княжич отчего-то решил, что старик смог бы защитить его и здесь. Донести до этих лысых дураков правду.
   А может, и не нужна им правда вовсе? Может, просто решили ограбить мальчишек, воспользовавшись случаем?..
   - Чым дакажышь? - кажется, опять словоохотный Далебор.
   Потерянный росс заметался взором по сторонам, ища хоть какой-нибудь поддержки. Но увидел только сытые и скалящиеся хари. Разве что старшина лихоборский в смущении стоит. Видно: не по нраву ему. Да чем он поможет?..
   Эх, прав был Санко! Дали б вовремя деру! Накой не послушал дружка?
   ...А вольх все пялится на оторопелого отрока. И... улыбается одними глазами. Это слегка приободрило Олешку:
   - Он мой по праву! В нашем роду его передают от отца к сыну. От самого князя Первослава!..
   В задруге словно оборвалось что-то. Разом прекратились насмешки и чавканье. Повисло тягостное безмолвие. Олешка уловил, как потрескивают пропитанные смолой пламенники, как тихонько завывает снаружи ветер. И от этих завываний, пробирающих до костей, стало еще жутче.
   Первым не вытерпел неугомонный Хорь:
   - Ён бряшет! Бряшет, гасудар, - бухнулся перед кнежем на колени. - Первослав николи не был кнежем! Боги пакарали яго за прадажництва. Ён згинул у царстве Чорнабога, у Забаронных гарах. А пярсценак выкрав у бацька сваяго...
   - Хорь дзело каже, - со своего места поднялся пожилой боруск с глубоким шрамом на щеке и кривым носом. - Первослав абманом вывел за сабой лепшых войнов. Ён аслабил наш род. Разбудзил Чорнабога, и той наслал на нас из-за гор рати Симки-великана. Ды вы усе знаеце, браты! З той пары мы плацим дань синдам-лихадзеям. Не был Первослав кнежем! Цьфу! Прадажник!
   - Дакладна гаварышь, Радобрат! - поддержал кривоносого другой заседалец - помоложе, в шитом зеленом кафтане. - Таму и выбрали новаго кнежа. Мой прапрадзед крычал за Чудимира. А я паслужу Мстиславу!.. А не гэтаму сапляку з ниадкуль.
   Княжич затравленно озирался. Но знал одно: пращура* в обиду давать нельзя. Надобно защитить от поносных слов. Чего б то ни стоило! И чему б его не учили прежде...
   - Неправда! Первослав - великий князь. И нашел благие земли. Как обещал. Мой народ живет там счастливо и зажиточно! - и зло добавил: - Не то, что вы! В болоте!
   Боруски повскакали с лавок и загалдели пуще прежнего:
   - Будзешь вучиць нас, блазнюк?.. Кнеже, пакарай яго смерцю за мовы непрыстойны... Самазванец!.. На кол яго!.. Ци ты правицель? Да ты не размаувляешь па-нашаму!.. Гляньце, браты: можа, количко паддельно?
   - Зараз праверым! - Мстислав рывком поднялся и шагнул к Олешке. Навис над мальчиком всем своим богатырским ростом. Варок! Миленький!.. Россу показалось, что макушкой кнеж упирается в свод задруги.
   - Предъяви перстень!
   Олешка отступил:
   - Нет!..
   Вперед вылетел Санко, загораживая собой друга. Мстислав фыркнул. Махнул ладонью, будто отгоняя надоедливую муху. От звонкой оплеухи славон полетел наземь. Ах ты!..
   - Пастой, брат! - рядом вырос вольх. - Прароцтво каже: кнежий знак няможна узяць силай.
   - Маувчи, Богумир! - прорычал распаленный Мстислав. - Тут я гаспадар! И будзе па-маему! - обернувшись к Олешке, гаркнул: - Перстень!
   - Возьми, попробуй! - вскипев от бешенства, запальчиво бросил княжич прямо в лицо ненавистнику. Ему было все равно: он не позволит так обращаться с собой. И с другом!
   Славон лежал без движенья. Если этот гад покалечил Санко! Да я!..
   Мир вокруг Олешки перестал существовать. Княжич ничего не слышал и не видел, кроме злобно сузившихся зрачков повелителя борусков. Прямо перед собой. Почти бесцветных. Пустых.
   Сжав кулаки, росс кинулся вперед. Будь что будет! Пусть кругом одни враги. Пусть он слабее. Но за честь свою постоять сумеет! Не на того напали!
   Глаза метнулись к нему и... исчезли. Олешка завертелся, пытаясь понять, куда делся противник.
   В следующий миг его сшибли с ног, княжич уткнулся носом в твердый и холодный пол. Со всех сторон неслись гневные вопли и ругательства. Кто-то уперся ему в спину коленом - тотчас стало тяжело дышать. Еще кто-то больно вывернул руки назад. Но палец с колечком Олешка не разогнул. Не отдаст он им перстень - хоть режь!
   В нескольких шагах от княжича сидел, держась за лоб, Мстислав. Кнежья шапка валялась у ног вольха.
   Богумир взирал на происходящее на удивление спокойно. Слегка склонив на бок голову, он стукнул посохом об пол, дабы утихомирить борусков. Дождавшись тишины, безмятежно провозгласил:
   - Тольки истинны пярсценак абараняе сваяго абладацеля. Усе бачыли гэта. Таму гаварю вам: прароцтво збылось. Славибор завяшчал: той, хто с пярсценком прыйдет, есць кнеж наш шчыры, - услышав последние слова, бояре зароптали. Вольх лукаво сощурился: - Не спешайте змущацця, браты. Вы забыли наш абычай. Сперва той, хто хоче выкликаць кнежа, павинен адалець гаспадаря леса, каб даказаць силу и право.
   Кого одолеть? Олешка уже ничего не понимал. Но хоть какая-то надежда забрезжила вдали.
   - Я чув, - продолжил вольх, - лавцы недалёка знайшли бярлогу. Ты, Хотуль, - обратился Богумир к деревенскому старшине, - зранку адправь людзей да месца. А услед и мы выступим. Паполудни справим паядынак. Переможет хлапец мядзведя, няхай будзе кнежем. А не... - беловолосый с усмешкой развел руками.
   Княжич похолодел. Так вот что задумал колдун безбородый!
   - Ну, ты прыдумаешь, Богумир! - гоготнул кривоносый Радобрат. - Верна! Инач народ нас не паймет. А тут усе па справядливасци. Камар носа не падточыць.
   Губы вольха растянулись в хитроватой улыбке.
   Тем временем Мстислав пришел в себя. Хорь услужливо поднес ему шапку. Кнеж угрюмо оглядел всех и процедил:
   - Замкнице их у хране*. Каб не збежали да часу!
  
   * личина - маска
   * околица - изгородь вокруг селения
   * вой - воин
   * коловрат - древний символ солнца, круговорота природы, жизни
   * пращур - далекий предок, родоначальник
   * хран - святилище, языческий храм
  
   Синевир,
   Месяц Пробуждения Природы
  
   - Вишь, выпростались! Верность воеводе кажут, - тихо пробурчал пожилой копейщик и сплюнул в сухую прошлогоднюю траву.
   Небольшая ровная кулижка разделила вековую дубраву надвое. Посреди нее возвышался идол Варуна - покровителя всех воинов. Хмурое божество обступили обнаженные по пояс росские дружинники - молча и почтительно склонив головы. Ближе всех к кумиру, скрестив на груди руки, стоял чернобородый силач - тоже без рубахи. На его правой локотине темнел отчетливый знак: меч с рукоятью в виде раскрытой пасти змеи.
   Поодаль толпились простые ратники и ополченцы - в разношерстных доспехах, вооруженные кто во что горазд.
   - Почему это? - спросил парнишка-лучник. Лицо его горело от возбуждения. По всему видно, ему нравилась суровая торжественность, царившая на поляне. А еще пуще хотелось оказаться там, у самого идола, среди княжьих гридинов*.
   - Ничего вы, молодые, не знаете, не ведаете, - с укором заметил копейщик. - Обычаев не помните. Мотай на ус, Страшко... Э, да у тебя и усов-то нет! - делано удивился насмешник. - Ладно, не журись!.. А у нас исстари ведется: ежли рубаху перед битвой снял, знамо, обет даешь биться до смерти.
   - И что в том дурного? - чуть обиженно возразил юнец.
   - По мне, так ничего, - чуть слышно прошипел еще один ратник, в кожаной броне. - Ты вот лучше скажи, Плехан, пошто святой обряд чужак творит?..
   Седовласый вольх в сером балахоне до пят неспешно выступал вдоль выстроившихся дружинников. Перед каждым останавливался и давал пригубить чашу, выточенную из человеческого костяка*.
   Копейщик снова сплюнул и вполголоса ответствовал:
   - Люди говорят, мудрый Всемысл отказался благословить властоярову затею, не захотел просить милости у богов на братоубийственную войну. Вот воевода и призвал какого-то ведуна с гор...
   Обойдя строй, седовласый вернулся к идолу и опрокинул на него остатки питья. По лику Варуна, по бороде, по плечам, по деревянному мечу потекли густые багровые струйки.
   В отрогах Граничного кряжа эхом раскатился гром.
   Вольх радостно воздел вверх десницы:
   - Боги услышали наши молитвы!
   И, обернувшись к замершим вокруг воинам, выкрикнул:
   - Идите и возьмите победу!
   На его груди в лучах восходящего солнца кроваво блеснул зловещий оберег - ворон с головой волка.
  
   * гридин - воин отборной дружины
   * костяк - череп
  
   Глава девятая
   ХРАН
  
   ТЯЖЕЛЫЕ створки глухо клацнули за спиной. Воцарилась непроглядная тьма. Как у Мавра в... Ох, прости мя, Варок!
   Олешка на миг замер. Внутри с тоскливым звоном лопнула последняя сутужина*, удерживавшая его от полного и безысходного отчаяния. Все? Теперь точно конец?
   Княжич метнулся назад, затарабанил кулаками в дверь, до крови сдирая кожу с костяшек:
   - Откройте! Что я вам сделал?.. Да чтоб... Да чтоб вас Кащей скарядил*! Аспиды подколодные!.. Чакалки* смердячие!
   Никто не отозвался.
   Олешка заскулил. Ровно кутенок, брошенный в лютый мороз на улице. Но щенку несмышленому всегда найдется, куда убежать, где спрятаться, перетерпеть, переждать. Пережить.
   "А мне? А я?!."
   Мысли путались как нити в пальцах неумелой ткачки. Княжича бросало то в жар, то в холод. В груди хрипело и булькало. И с воем вырывалось наружу. Тело ходило ходуном. И не было никакой мочи унять эту дрожь.
   Обессиленный росс привалился к стене храна. Ноги тотчас подкосились, и он обреченно сполз на пол.
   "Санко небось думает, что я слабак... Разнюнился... Да, слабак!" - рассердился вдруг Олешка. Пусть мнит, что хочет!
   Славон уселся обок:
   - Да погодь ты! Реветь-то...
   - Ага, тебе хорошо! - сквозь слезы выдавил Олешка. - С лесником* не тягаться...
   При одном лишь помине о том, что ему предстоит поутру, княжич вновь затрепетал.
   Медведь. Урман. Ломыга. Тот, чье истинное имя ведомо только вольхам. Злющий. Голоднючий после зимней спячки. Кто против такого устоит?!
   - А меня, чаешь, по головке погладят? - с вызовом спросил славон. - Дюже я сумлеваюсь...
   Слова дружка чуть успокоили княжича. И то правда. Он-то хоть знает, что его ждет. А Санко... Что для него выдумают злодеи болотные?
   Эх, все равно пропадать! А вместе, как говорится, веселее.
   Олешка всхлипнул: да уж, веселее некуда...
   Славон придвинулся ближе и горячо зашептал:
   - А я тебе говорю: погодь! Мож, колечко выручит. Оно-то, выходит, колдовское.
   Вот наивный! Нешто он на эти россказни купился? Олешка фыркнул, сдернул перстень с пальца:
   - На, сам пробуй.
   Санко отвел руку росса:
   - Я б попробовал, да не могу. Колечко твое. Тебя оно и послушает, ежли че...
   - Ежли че, - передразнил дружка Олешка.
   Удивительное дело: санкина вера в могущество отцовского подарка приободрила и его. Сердце перестало беситься под грудиной. В голове прояснилось.
   А славон, почуяв перемену в настроении княжича, прилип банным листом:
   - Прям щас испытаешь? Ну-кась, сломай засов!
   Княжич зашмыгал носом:
   - Как?
   - Мне откуда знать?.. Припомни, как князя свалил.
   - То само получилось, - затосковал Олешка.
   - Ну-у, я тебе не советчик, - разочарованно протянул Санко.
   Всегда так. Едва надежда затеплится - на тебе! Обухом по маковке.
   "Фигушки! Не уступлю. Не надейтесь!" - росс мысленно скрутил дулю невидимым недругам: кнежу с беловолосым вольхом.
   У него должно получиться. Даром, что ли, их в монастыре учили болячки лечить, ссадины да царапины. Силой собственной. Верно, и с мощью перстня совладать так можно.
   Главное - спокойствие. Полное и нерушимое. Чтоб никаких лишних думок.
   - Тогда не путайся под ногами! - решительно велел Олешка.
   Встал. Ощупал дверь. Уперся ладонями. Закрыл глаза. Глубоко вздохнул.
   Попытался представить, как открываются створки...
   В висках застучали звонкие молоточки, лоб покрылся испариной. Росс задержал дыхание. Аж щеки надул от усердия.
   Под ногти впились горячие колючки. У-ух! Олешка сжал кулаки, и они немедленно налились тяжестью. Кувалды - да и только! Хоть что в щепы разнести можно. А уж дверь в хране тем паче.
   И княжич ударил. Будто ненавистному кнежу в грудь влепил. Отчаянно понимая, что иного случая ему не представится...
   О-о-ой! Ой-ой-ой! Росс засучил ладошками. Больно-то как, Варок!
   Он, что, и впрямь по воротине врезал?
   А та, окаянная, и не шелохнулась. Ни на мизинчик не поддалась. Не скрипнула даже.
   Олешка изможденно бухнулся на коленки:
   - Не умею я...
  
   Ведь смог бы, если б кто подсказал.
   А может, не в перстне дело?
   Вот Светозар...
   У Олешки тоскливо засосало под ложечкой. Не наделай он всяких глупостей, так и жили бы они с Санко в монастыре припеваючи. Не знали бы, не ведали о подлых борусках.
   ...Вот Светозар твердил о способностях княжича. Эх, наставник! Почему не...
   "А это ты должен уразуметь сам! Иначе вовек ими не овладеешь..." - опять всплыли в памяти слова настоятеля.
   Уразуметь. Сам...
   Что теперь толку от "способностей"?!
   Однако зла на Учителя росс не держал. Была горечь. И равнодушное спокойствие. Значит, такова его доля. Значит, так хотят боги. Значит, не заслужил лучшей участи...
   Княжич свернулся в комочек.
   Поздно пить медовуху, когда в глотку волк вцепился... Ну, ладно, не вцепился еще. Но вцепится. И не волк, а медведь. Совсем скоро.
   А встретить то, что уготовано тебе слепой бабкой Мокушей*, надобно с честью. Как полагается достойному сыну великого племени. Чтоб не посрамить ни отца, ни пращуров.
   Стало быть, мудрая богиня соткала полотно его судьбины. Остался последний узелок. До чего ж куцая вышла холстинка, махонькая!.. Он даже имени настоящего не успел заслужить. Так и останется безымянным маленьким мальчиком. Разве что мать с отцом о нем вспомнят.
   А может... Может, упросить Мать Небесную подождать? Хоть немного. Вымолить... Что? Прощение?
   Понятно, на милосердие божье уповать тщетно.
   Но хуже-то не будет. Наверняка в хране есть лик Хозяйки Судеб. Припасть. Поплакать. Разжалобить!..
   Глаза уже привыкли к сумраку. У дальней стены Олешка различил кумирню*. За ней - выстроившихся рядком идолов, трех или четырех. Кто - издали не разобрать. А подойти боязно. Все ж неродные боги.
   И вот что странно: дух в хране затхлый, плесневелый. Будто святилище отмыли на совесть, да после не проветрили. Или того хуже - давно не взывали к покровителям, не приносили жертвы, не курили* пахучие можжевеловые веточки, творя обряды.
   Глядишь, Мокуша и смилостивится над "чужынцем", коль тутошние внуки вниманием обделяют...
  
   Санко не ответил. С поникшими вихрами пошел вдоль стены. В углу остановился. Потрогал бревнышко. Другое.
   Неужто надеется лазейку отыскать?
   Навряд. Боруски не дураки: знать, уверены, что из храна не выбраться, раз заперли здесь своих врагов.
   Да не враги мы! - чуть не заорал Олешка. На душе стало вконец гадко.
   Санко продолжал тискать стены. Аж припал на карачки, пытаясь что-то высмотреть.
   Пусть!.. Пусть ищет. Все забава. И не так страшно.
   "Как мне", - Олешку опять окатило ушатом стылого ужаса. Захотелось стать крошечкой. Песчинкой. Пылинкой - чтоб шмыгнуть сквозь щелку меж половицами, да и улететь с ветром. Подальше от злых людей...
   Придушенный вскрик вспорол тишину.
   Княжич вскочил. Что еще? Кто кричал?
   Из угла пятился Санко.
   Варок!
   В пыльном воздухе храна, в паре вершков от пола, колыхалось белое пятно. Огромное - в половину человеческого роста.
   Бледный призрак, покачиваясь и разрастаясь в размерах, медленно двигался навстречу. Ближе. Ближе...
   Славон опрометью рванул назад, к Олешке. Прижался к нему. Будто княжич мог защитить дружка. От кого?
   Росс впялился в привидение, не в силах отвести взгляд. Да и просто пошевелиться. Батюшки-светы! Не парное, так вареное. Не кол, так дыба!
   И успел лишь подумать: не будет никакого поединка с хозяином леса... Может, так и лучше? И быстрее.
   Пятно мало-помалу приобрело более четкие очертания. Теперь оно напоминало человека в белом балахоне с покрытой капюшоном головой.
   - Не бойтесь! Я пришел помочь вам, - произнес по-росски тихий голос.
   Сухой щелчок - хран озарила зажженная лучина. Призрак сделал несколько шагов вперед, сдернул накидку, скрывавшую лицо. Богумир!!!
   Первым опомнился Санко. Зашипел с ненавистью:
   - Помог уже. Ишь че выдумал с ведмедем! Знатная потеха! То-то князишко ваш повеселится!..
   Вольх усмехнулся:
   - Ух! Я думал, ты язык проглотил. От испуга... А вот гляди: браниться умеешь, - и, присев на корточки, незлобиво растолковал: - Если б не я, вас на пиру растерзали бы.
   - Хрен редьки не слаще. Пошто нам верить тебе?
   - Можете не верить, - холодно отозвался Богумир. - А я не желаю, чтоб на мой род легла тяжесть погубленных малых душ.
   Распалившийся Санко хотел еще молвить обидное. Но Олешка пихнул его в бок. Какой смысл лаяться?! Похоже, Богумир взаправду пришел с добром. Однако что-то при всем при том было не так.
   - Постой! А откуда ты разумеешь по-нашему? - княжич с подозрением уставился на вольха. - Ваши бре... божились, что не слыхали о россах.
   - Не слыхали, - согласился Богумир. - Как Первослав ушел, они и носа из здешних чащоб не кажут. Про синдов, что на восходе соседствуют, и то сказки сказывают. Одна другой страшнее...
   Олешка выжидательно промолчал. Чудной вольх. Свояков позорит. Негоже! С таким надобно ухо востро держать.
   Богумир, словно почувствовав его сомнения, вздохнул и продолжил:
   - Когда я был отроком, знался я с одним из ваших. В закатных горах есть обитель...
   - Ты учился в Братстве? - с внезапной радостью догадался Олешка.
   Вольх изумленно сверкнул в темноте зеницами*.
   - Я сам оттуда, - с достоинством сообщил княжич. Кивнул в сторону Санко: - И он!..
   - Ах, вот оно что! Тогда многое... - Богумир задумчиво оглядел мальчиков.
   - Ты хвалился, что дружил с россом, - нетерпеливо оборвал Олешка.
   - Да. Мы жили в одной келье, делили один хлеб. Жаль, вместе были недолго...
   - Почему?
   - Настоятель изгнал Силко, - помрачнел вольх. Пояснил: - Так звали моего друга.
   Эге! Знакомое имя! Ну, да: тятиного воеводу в детстве кликали Силко. Неужто?.. Нет! Если б Властояр бывал в Академии, княжичу он точно признался бы.
   Пока Олешка судорожно соображал, Санко быстро спросил:
   - За что?
   Богумир скривился: видно, охоты ворошить минувшее не испытывал. Но коль хочешь, чтоб тебе доверяли...
   - Был у нас один кушт - Бахран. На язычок острый. Всех подначивал... Силко тоже доставалось. А он не терпел насмешек. И однажды решил поквитаться. Так Бахрана отделал, что тот неделю с постели не вставал... Вот настоятель и отправил Силко из обители. А нам сказал, что у него слишком злое сердце.
   - И что с ним сталось?
   - Не знаю. Должно быть, домой вернулся. Как-никак сын кнежа.
   - Князя?! - удивился Олешка.
   - Да, прости, князя... - вольх не ощутил смятения мальчика. - Нам даже попрощаться не дали.
   - Нам тоже, - хмуро подтвердил Санко.
   - Что? - переспросил Богумир.
   "Врет!" - разозлился Олешка. - "До меня россов в Братстве тридцать лет не привечали. А княжича и подавно!.. Или пацан тот забрехался. В Златограде за такое махом в поруб бросили бы. Чужое звание присвоить - как Богов проклясть. Правильно Светозар сделал, что погнал его... А Властояр не княжьего рода ни разу! Отец встретил будущего воеводу, когда тартар умирять ходил". Так дядька Твердята уверял. Сам-то Олешка в ту пору только-только народился.
   В голове княжича снова перепуталось. Он ткнулся к Санко: рассуди! Славон, меж тем, простодушно докладывал Богумиру:
   - ...А че там делать без Лешего? Выходит, Светозар из-за меня на него осерчал. Мог я остаться? Скажи!
   Богумир покачал головой. Поди, пойми - то ли осуждая, то ли одобряя собеседника:
   - Да уж, натерпелись вы, мальцы-удальцы, - встал и подошел к двери храна. Прислушался.
   Олешка процедил сквозь зубы:
   - Ты зачем ему все раскрыл?
   - А че? - недоуменно вскинулся Санко. Забормотал в оправдание: - Не все! Токмо про то, как убег...
   - А про Черныша, про всадников?
   - Не-е, про них... - славон стукнул себя по губам кулачком.
   Богумир возвратился:
   - Добре, хлопцы. Разговоры разговаривать - дело, конечно, важное. Однако не за тем я сюда шел. Скоро рассвет, а вам надобно убраться подобру-поздорову...
   - Скажешь тоже! - фыркнул Санко. - Мы бы рады.
   Богумир тихонько засмеялся:
   - Я же вяшчун здешний. Хран мне - дом родной. Я его как свои пять пальцев знаю. Даже то, что прочим неведомо.
   - Лаз? - восхитился Санко. - Я знал! Знал! Я б отыскал! Не веришь?
   - Верю! - вольх озорно подмигнул славону. И приложил палец к губам: - Тсс! Снаружи вои стерегут. Кнеж на богов надеется, да сам не плошает... Эх, беда! Чад извести готов, только бы власти не лишиться.
   - Да не нужна мне его власть! - взвился Олешка. - Велика честь трясинниками править!
   - Тихо, говорю! - осадил вольх. - И запомни: я тоже... трясинник.
   Олешка угрюмо засопел. А Богумир сокрушенно молвил:
   - У Мстислава теперь лишь два выхода: либо отдать кнежий жезл, как велит предание, либо самому завладеть перстнем Славибора. Что он предпочтет, по-твоему?
   - Ты же говорил, что перстень нельзя отобрать, - заупрямился княжич.
   - Нельзя, - подтвердил вольх. - Но если ты сгинешь, то ему никто не помешает забрать кольцо себе. По праву старшего. Потому он и согласился на мою затею с медведем...
   - А вот бы я вашего лесника заборол? - не сдался Олешка.
   - Не заборол бы, - спокойно возразил Богумир. - Ты не умеешь управляться с перстнем. На пиру у тебя вышло случайно.
   - В чем его сила? Научи!
   - Мне то неведомо, - отрезал Богумир. - Ну, что, идем? Или будете подручных Мстислава дожидаться? - вольх решительно направился в угол храна.
   Мальчишки двинули за ним.
  
   Потайной ход вывел беглецов на небольшую полянку.
   Воля ударила в нос сыроватым лесным духом. Чаща полнилась шорохами. Мирно перекликались ночные птахи. Где-то вдали лениво переругивались деревенские псы. Спросонья кукарекнул одинокий кочет. Чуть выждав, ему вторил сосед-бессоник.
   Богумир вдруг подошел к Олешке и, взяв за плечи, глянул прямо в глаза. Свет щербатого месяца отразился в зрачках вольха:
   - Я верю, рано или поздно ты овладеешь силой перстня. И вернешься. Истинным кнежем. Чтобы увести наш народ туда, где Первослав нашел благие земли...
   Олешка сглотнул. Слова вольха были неожиданны. И очень приятны. Княжич не нашелся, что сказать. Но Богумир, кажется, и не нуждался в ответе:
   - Вон тропинка, - махнул он в темноту между деревьями. - До самой реки. Там вас встретят... Ну, бегите! Первые петухи уже пропели.
   Санко вновь подхватил княжича под локоть и потащил за собой. Олешка, спотыкаясь, последовал за дружком. На краю полянки он обернулся.
   Богумир стоял, прощально воздев руку. Его белые одежды легонько теребил ночной ветерок.
   Костлявая ветка хлестнула Олешку по щеке. Он поспешно прикрылся ладошкой. А когда опять оглянулся назад, вольха на поляне не было.
  
   На берегу их ждал Чадобор. Княжич не удивился этому. А кого еще они могли тут повстречать?
   Старик обрадовался мальчишкам как родным. Сразу отвел к спрятанной в кустах долбленке - длинной и узкой. У россов такие называли бударками. Там же лежали дорожные мешки с припасами и теплой одежей. "Обо всем позаботился!" - благодарно подумал княжич. Крепко сжал морщинистую ладонь:
   - Спасибо!
   - Няма за што, унучак! - улыбнулся Чадобор. А потом, осмотрев отрока, посоветовал: - Ты пярсценак-то сховай. Трапицай абматай. Ад злых вачей... Ну, не спаминайце лихам, хлапцы!
   Санко уже сидел на корме с веслом в руках:
   - Быстрее!
   Росс пристроился на носу. Чадобор подтолкнул хлипкую бударку.
   - Значыць, знайшев Первослав добры зямли, - то ли спросил, то ли подтвердил напоследок старик.
   - Да, - звонко отозвался Олешка.
   Утлый челн легко заскользил по спокойной воде. Вскоре прибрежные кусты пропали в белесом предутреннем тумане.
   На середине река еще серебрилась от месяца, а на восходе темно-синее небо уже красилось светло-алым. В окоем острыми клыками вгрызались близкие вершины. Дивногорье! - вспомнил Олешка монастырскую карту.
   Санко греб молча, пристально всматриваясь в противоположный берег. Едва они скрылись за излучиной, славон решительно направил лодку к суше.
   - Куда? Зачем? - заволновался Олешка.
   - Чаешь, погони не будет? - в лоб спросил Санко. Он, похоже, снова обрел свою всегдашнюю уверенность. - Ну, и дурень! От взрослых мужиков мы на этом корыте не убежим.
   Олешка насупился. Санко объяснил:
   - Пусть верят, что мы по реке уплыли. А мы горами пойдем. Там нас никто искать не будет!..
   Ага! Вторую седмицу "никто не ищет". Только и приходится драпать - от Арбориса, от неведомых конников, теперь и от борусков. С другого бока, славон прав. Потому Олешка и кивнул согласно.
   Когда пристали к берегу, Санко, вытащив мешки, с силой пихнул лодку обратно в воду. Бударка обиженно покачалась на месте, словно раздумывая, а потом, подхваченная течением, медленно заскользила дальше.
   С гор подул резкий пронизывающий ветер, вспенил на реке жесткие волны с барашками. Завыл как студенец. Песня была незнакомой. Но такой же противной и тревожной.
  
   * сутужина - струна, напряженная нить
   * скарядить - здесь: навести скверну
   * чакалка - шакал
   * лесник - медведь
   * Мокуша - у россов: богиня судьбы
   * кумирня - молельня, место для принесения жертв богам
   * курить - здесь: сжигать
   * зеница - глаз, зрачок
  
   Ужава,
   Месяц Пробуждения Природы
  
   Пополудни в лесную деревушку въехал человек в запыленном дорожном платье. Его гнедой конь от усталости едва передвигал ноги. Всадник тоже выглядел изможденно - будто не спал несколько ночей. Давно нечесаные волосы выбивались из-под островерхой монашеской шапки и сосульками спадали на высокий лоб. Овчинный кожух весь был изорван и исцарапан, как если бы путник с седмицу продирался сквозь густые и колючие дебри.
   В поводу трусили вороной жеребец с печальной мордой и равнодушный рыжий мерин, обвешанный поклажей.
   Меж дряхлеющих домов с камышовыми крышами незнакомец проследовал к стогне. Никто не вышел ему навстречу. Это слегка удивило пришельца, спиной ощущавшего молчаливые и подозрительные взгляды из-за покосившихся ивовых плетней. Но за ними, как он успел заметить, прятались лишь бабы, малые дети да старики. Ни одного мужчины. Хотя бы юнца, умеющего держать в руках оружие.
   Миновав четырехликого идола на площади, всадник направился к деревенскому храну. Возле него спешился. Гнедко* облегченно всхрапнул. Хозяин благодарно потрепал гриву скакуна:
   - Прости, друг. Я и сам притомился. Надеюсь, скоро мы отдохнем. Потерпи еще немного.
   На голос из святилища вышел беловолосый вольх. Приветственно склонил голову:
   - Мир тебе, путник, - и вопросительно уставился на гостя.
   - Здрав будь, почтенный! Мне нужен Богумир.
   - Я к твоим услугам, - по-прежнему настороженно ответил вольх.
   - Мое имя Арборис, - назвался монах. И, вытащив из-за пазухи кусок кожи с письменами, протянул собеседнику. Богумир пробежал послание глазами, кивнул:
   - Рад тебя видеть, брат. Да будут долгими лета нашего Учителя. Разумеется, я исполню его просьбу и помогу. Но скажи: как он, в здравии?
   - Слава Всевышнему, сила и мудрость не оставляют Светозара!
   - Давно ли ты покинул обитель?.. Ах, что же это я?! - спохватился беловолосый и широко распахнул двери храна. - Извини мне мое неуместное любопытство! Проходи, отдохни с дороги.
   - Спасибо, брат. Но я не могу воспользоваться твоим гостеприимством, - Арборис тяжко вздохнул. - Я ищу двух мальчиков, моих учеников.
   - Боги подсказали тебе верный путь, - Богумир воздел длани к небесам. - Отроки были здесь.
   - Давно? Куда они направились?
   - В ночь отплыли вниз по реке. Но... - запнулся вольх.
   - Говори!
   - Здешний кнеж послал за ними погоню. Сожалею, но я не смог остановить его... - сокрушенно развел руками ведун.
   - Так вот почему я не встретил в деревне мужчин, - хмуро заключил монах.
   - Да. Но сдается мне, они вернутся ни с чем, - усмехнулся Богумир.
   - Почему?
   - Волос* не обделил беглецов смекалкой...
   - Досказывай!.. И что такого ужасного натворили здесь эти чада неразумные?
   - Мальцов, думаю, следует искать в Дивных горах, - Богумир указал на восход, где в оправе облаков упирались в голубое небо серые вершины. - Неподалеку есть брод. Я провожу, если ты позволишь взяться за стремя. А заодно поведаю все без утайки...
  
   * гнедко - гнедой конь
   * Волос - бог мудрости у борусков, россы зовут его Влёсом
  
   Глава десятая
   БОЛЬШАК
  
   РВАНЫЕ серые тучи мчались по небу, обильно кропя лысые макушки сопок стылой моросью. Да только всяк знает: не тучи то, а лютые сторожевые псы, охраняющие небесные стада Влёса-скотовода. Спешат, скалят огненные зубы-молнии, стряхивают с шкуры дождинки, а свирепый рык громом отдается.
   Никто не устоит перед их мощью - ни зверь, ни птица, ни человек. Потому и прячутся от ненастья, кто как может...
   Олешка плотнее укутался в плащ и высунул нос из укрытия: долго еще ждать у моря погоды? Тьфу, не у моря, конечно! Но поговорка подходящая.
   Почуяв надвигающуюся мокрядь, Санко сошел с горной тропы и отыскал почти на самом краю отвесного утеса удобную пещерку. Узкую, неглубокую, но сухую и надежно защищающую от ветра и мжи*. Вон он, в уголочке, посапывает. С чувством выполненного долга. И горя мало!
   Утес срывался в распадок. Стежка, которую беглецы мерили вот уж третий день, завернула в него поутру. Сначала пробежалась по донышку, а потом стала забирать вверх.
   К полудню друзья успели выбраться на гребень небольшого отрога, упиравшегося в основной дивногорский кряж. Тут-то небо и затянули хмары. Задул порывистый полуночник*. А потом и вовсе громыхнуло. Будто наступил грозовой Месяц Ветров.
   Даль стала серой и беспросветной. Хижа* - одно слово.
   Княжич затосковал. Дождь он сроду не любил. Однообразный постук капель, выбивавших по камням, по земле, по веткам сосен глухую и мерную дробь, наполнял душу необъяснимым трепетом. Тихая поступь заплаканной Додолы* скрадывала все прочие звуки, убаюкивала. И рад бы прикорнуть маленько, да ласковая Дрёма заплутала где-то.
   Олешка поджал ноги, потеплее втискиваясь меж дорожных мешков.
   За три дня кожаные кули* основательно похудели, но не утратили упругость. Заботливый Чадобор вместил в сумы* не только съестные припасы, но и теплые накидки из козьей шерсти, по паре лаптей на каждого мальчика, огниво с кремешком, охотничий нож с ножнами и длинную крепкую бечеву. К слову сказать, одни лапти росс уже стоптал на каменистом предгорье. Зато вполне привык к немудреной, но удобной обувке.
   Княжич размотал тряпочку, которая по совету белобородого старика "украшала" указательный палец. "А что? Поранился чуток". Выпростал перстенек. Голубые искорки в пещерном сумраке вспыхнули с особой силой. Загадочно и притягательно.
   Вот ведь: обычное на вид колечко. Но по-настоящему княжеское. Даже боруски сразу это просекли. Узнали. Такое не может не быть волшебным.
   Любопытно, а тятя ведает о его могуществе?
   Знамо дело, ведает! Еще бы не ведал!
   А почему раньше не раскрыл тайну?
   Олешку взяла обида: неужто отец держит родного сына за непроку*? "Ворочусь домой - спрошу", решил княжич. Тятя-то и научит управляться с перстнем. Верняк! И станет тогда Олешка настоящим князем. Как Первослав.
   Росс размечтался: вона, в самом деле, возьмет и выведет борусков из болот в новые и изобильные края. Деяние сие достойно легенд и песен. И благодарные потомки сложат их об Олешке. Через века вспоминать будут. И славить.
   И-эх! А не послушают трясинники пришлого князя? И все насмарку. Хотел пирогов, а получил тумаков... Мстислав, без сомнения, воспротивится. Но его можно вызвать на поединок - по старинному праву. Кто сильнее, тот истинный кня... Кнеж. Тьфу! В общем, вождь. В том, что он одолеет нынешнего повелителя борусков, Олешка почему-то не сомневался.
   И Богумир, как пить дать, на его стороне будет. А слово вольха что-нибудь да значит.
   Вольх...
   Занятная встреча вышла. Кто б думал да гадал, что в ужавском захолустье отыщется выученик Светозара? Уж точно не княжич.
   Княжич... Силко?..
   Вот загадка: кто таков? Если Властояр, тогда понятно, почему воевода возражал, чтобы Олешку отправили в монастырь. Подобные обиды не забывают. А вспоминать не сладко: потому и не открылся отроку. И ведь как в воду глядел: добром учеба не кончилась...
   У росса полыхнуло по щекам: что ни говори, а вылететь из Академии - позор. Да еще... со славой крадуна*! Одно утешенье - не единственный, стало быть, он изгой.
   Но раз так: Силко этот - никакой не княжич. Самозванец. На Властояра не похоже.
   А если вправду княжий сын? Куда подевался? Чей родич?
   Олешка знать не знал о дядьях по отцу.
   Ох, от головоломок башка кругом. Вразуми, Вседержитель!
   В углу заелозил, устраиваясь поудобнее, Санко. Ему хорошо! Ему дела нет до зубодробительных загадок. Лишь фыркает да твердит: не об том, мол, черепок болеть должон, дорогу бы верную сыскать.
   Что он смыслит в делах государственных? Босяк... Ой!
   Княжич опасливо зыркнул назад: как бы дружок не прочитал обидные мыслишки. Но Санко, по счастью, беспечно дрых без задних ног.
   Олешку бросило в жар. Стыдобища! Прости мя, Варок!
   Росс до того обозлился на себя, что решил охолонуться. Вылез под дождь. Подставил лицо холодным каплям.
   Из распадка вздымался серый туман. Густой. Сплошной. Будто огромное одеяло. Уж и тропу не видать почти. Еще чуть, и перед глазами встанет непроницаемая пепельная стена - ни камней, ни кустов, ни деревьев. Словно в Нави*, во тьме кромешной.
   Того и гляди, вывалится навстречу беспощадный старикашка Ниян*, слуга Чернобогов. Да утащит, жестокосердный, пытать и мучить до скончания веков.
   Вокруг и впрямь смерклось, хотя до ночи было далеко. Дождь перестал барабанить по камням, птицы потеряли голоса, ветер разучился свистеть...
   И в этой тишине отчетливо послышался перестук копыт.
   Совсем слабый.
   Размеренный.
   Неторопливый.
   Росса передернуло от неожиданности.
   Он напряг слух. Вытянулся в струнку, точно это помогло бы ему стать более чутким.
   Нет, померещилось... Слава Вароку!
   Приглушенный цокот раздался вновь.
   И, кажется, ближе.
   Олешка, еле дыша, попятился обратно в пещерку. Растолкал Санко.
   - Сдурел? - спросонья возмутился славон.
   - Тише ты! - зашипел на дружка княжич. - Слышишь?
   Приятель недовольно заморгал:
   - Че-го?
   - Едет... кто-то!
   Санко лениво высунулся наружу.
   Насупился. Зашептал в ответ:
   - Чаешь, боруски?
   - Не... Не знаю, - оробел вдруг Олешка. Кто тут может быть? На забытой богами горной тропке. В непогоду. - Мне страшно...
   Он вдавился спиной в холодный камень.
   Ему почудилось, что из тумана подкрадывается пугающая мгла. С каждым шагом она приобретала более резкие очертания. Сначала разделилась на три части. Потом превратилась в черных всадников. На таких же черных скакунах...
   Тук-тук-тук - отдавался в душе княжича цокот копыт.
   Тук-тук-тук - вторило его сердце. Замирая от ужаса.
   - Это за мной. Те, с поляны... - потерянно пролепетал Олешка.
   - Да мало ли кто там!.. - жарко возразил Санко и осекся.
   Дробная поступь надвигалась. Делалась звонче.
   Олешка стал как молоко.
   - Они идут за мной, - повторил он обреченно.
   Славон, озираясь на княжича, опустился на колени, накрест сложил на груди ладошки и забормотал. Поначалу сбивчиво, а потом все увереннее:
   - Иду на гору высокую, далекую, по облакам и водам...
   Цок-цок-цок.
   - А на горе высокой стоит терем боярский.
   Цок-Цок-Цок!
   - А во тереме сидит красна девица...
   ЦОК-ЦОК-ЦОК!!!
   - Закрой ты, девица, меня... и друга моего!.. своею фатою...
   Цок-Цок-Цок!
   - ...от силы вражьей, от меча, от стрел, от борца, от кулачного бойца!
   Цок-цок-цок...
   Все глуше.
   Все тише.
   Все дальше...
   И ни единого лишнего отзвука: слова шального, бряцанья сбруи, скрипа подпруги.
   Будто и не было ничего. Примерещилось.
   - Мороки, чи шо? - недоуменно выдохнул Санко.
   Из щели в скале взвыл Босоркун*. Налетел вихорьком, растрепал Олешке волосы - как по голове погладил, успокаивая. А ведь вроде злым ветряника почитают...
   "Пронесло!" - у княжича камень с души свалился. Однако сдвинуться с места он не отважился. Санко же, выждав немного, вприпрыжку рванул к тропке.
   - Сто-ой! - испуганно застонал росс. Но ноги сами понесли за приятелем. Не оставаться же одному в этой дыре!
   Дружок, присев на корточки, водил пальцем по земле.
   - Ты... - запыханно начал княжич. - А... если воротятся?!
   - Нишкни! - оборвал Санко. - Накличешь. - И, прищурившись, хитро посмотрел на росса. - Не, не мороки. Гляди!
   Среди камней славон нашел куток* сырой глины. В нее чеканно врезался свежий конский след.
   У княжича перехватило дыхание.
   Он ясно различил на отпечатке подковы до боли родной знак - вписанный в круг трилистник.
  
   К вечеру ветряник разогнал тучи, а солнцеликий Дарбог выкрасил небесную крышу ослепительно чистой лазурью.
   Друзья без устали карабкались по кручам, пытаясь настичь таинственных всадников. Но тщетно. Те как сквозь землю провалились.
   Княжич опять приуныл.
   Клеймо златоградской конюшни, нечаянно встреченное на горной тропке, воодушевило его. Олешка решил, что обязательно, кровь из носу, надобно догнать земляков. Догнать и расспросить: кто, откуда, какими судьбами попали на чужбину. И, может, набиться в попутчики. Свои же! Поди, тоже домой путь держат. И, знать, служивые люди, коль скакуны подкованы в княжеской кузне.
   О черных призраках он уже не вспоминал. Мало ли что привидится с перепугу! И досадовал, что не выбежал на дорогу и не встретил единоплеменников. Ну, чего боялся, спрашивается?
   Как назло, стежка вскоре потерялась в камнях. А вместе с ней и следы.
   Санко, поразмыслив, предложил лезть напрямую - по скалам. Мол, так короче. Конные-то наверняка пошли в обход, туда, где положе. Можно обставить их и встретить на хребте.
   Олешка согласился и рванул в гору чуть ли не вприскочку. Куда только усталость подевалась?!
   Несмотря на крутизну, подъем вышел несложным. Правда, роздыхи приходилось устраивать чаще прежнего. И ноги быстрее наливались свинцовой усталостью. Но задор погони толкал княжича все выше и выше - по скользким камням и ненадежным осыпям.
   А еще было радостно оттого, что он шел впереди. Впервые за их недолгие скитания. Он вел дружка, а не покорно плелся сзади. Он выискивал правый путь - и ни разу не ошибся!
   Санко не разделял его пыл, однако послушно мирился с ролью догоняющего. Хотя и бухтел, что следовало бы передохнуть, подкрепиться, никуда треклятые россы не денутся, а то и не россы, а конокрады, или того хуже - Арборис: с ним же твой Ветерок, а у жеребца те самые подковы, забыл? Олешка весело отвечал, что своего коника учуял бы за десять верст и с закрытыми глазами, а ворам в этих краях делать нечего; то, вестимо, купцы или гонцы, с ними он завсегда договорится, его узнают и помогут.
   Так и препирались, пока не вылезли на перевал.
   Там и замолчали разом. Пораженные открывшейся красотой.
   Перед отроками раскинулся изумрудный ковер, усыпанный пестрой сыпью первоцветов: тут тебе и янтарные жарки, и рубиновые мытники, и сапфировые горечавки. Босоркун колосил травы, и по ковру разбегались суматошные зеленые волны.
   Позади, в лучах заходящего солнца, сверкали весенней свежестью дремучие ужавские леса. Змейкой вилась голубоглазая Чуня. И совсем далеко белели Полуночные горы. Неужели в обители до сих пор зима и снег?
   Впрочем, и здесь было не жарко. Меж дивногорских вершин резвился неугомонный ветряник: забирался мальчишкам за шивороты, холодил щеки, щипал носы и уши. Ей-ей! Так и околеть недолго в его стылых объятьях... Не бывать тому!
   Олешка беспечным стригунком* помчался по траве. Раскинул руки, запрокинул голову, бесстрашно подставляя лицо колючим торокам.
   Санко с радостным гиком бросился следом, изображая лихого наездника. Обскакал княжича. И замер на бегу...
   Поравнявшись с ним, росс крикнул:
   - Что стал? Давай наперегонки - во-он до той горки!
   - Погодь! - сумрачно осадил княжича славон.
   - Что? - не понял Олешка. Его подмывало затеять какую-нибудь игру, но растерянный вид приятеля смутил и насторожил.
   - Страж, похоже.
   - Где? - завертелся росс. - Никого не вижу.
   - Да вон! Горка твоя...
   Вот еще! Обычная груда камней.
   Ан нет! Прав Санко: не обычная. Будто вручную сложенная. И палка из нее какая-то торчит. С тряпочкой. Качается на ветру, точно знаки подает. Ну и что?
   - Ну и что? - воскликнул Олешка.
   - А то, что мимо стража за просто так не пройдешь, - огрызнулся славон. - Слово заветное знать надобно.
   - Выдумываешь ты! - надменно возразил княжич. - Влегкую пройду. Что эта кучка мне сделает?
   - Гмуров обидишь. А они порчу нашлют: с горы начнешь спускаться - ногу сломаешь или вовсе убьешься.
   - Сказки! - сморщился Олешка.
   - Может, и сказки, - опасливо согласился Санко. - А остеречься нелишне.
   - И что прикажешь делать? Куковать тут до старости? Или ты слово ведаешь?
   - Нет, - сокрушенно покачал головой дружок. - Но можно задобрить духов.
   - Как?!
   - Мы с дедом раз в Кладезных горах на стража наткнулись. Только там он поболе был. И хорунок* не одна, а три... Гуторят, так гмуры дань с людей собирают.
   - И что им нужно?
   - Сам поразмысли, - улыбнулся вдруг Санко.
   - Да почем я знаю!
   - Э-э, тетеря, солома в голове, - развеселился славон.
   - Я те!.. - обиделся Олешка.
   - Камни - вот что для них главное и ценное. Чем больше камушек поднесешь, тем добрее они будут.
   - Всего-то? - присвистнул Олешка.
   - Ага. Шукай давай. Да покрупнее!
   Мальчишки разбрелись в разные стороны. В густой траве искать было трудновато. Но таки горы окрест, не равнина. Росс нашел парочку булыг размером с кулак. Хватит карликам на первое время, прыснул княжич.
   Он не очень-то поверил в санкины байки, но перечить дружку не хотел. В конце концов, зря, что ли, говорят: береженого и Варок бережет.
   Санко уже ждал у горки. Не маленькой вблизи - по пояс. Олешка присмотрелся: на белом лоскутке, привязанном к палке, были начертаны незнакомые письмена.
   - Я первым пойду, - отважно объявил славон.
   Осторожно положил свои камушки на верх купы*, громко произнес:
   - Примите дар, хозяева, пропустите с миром, - и без опаски пошел дальше.
   Олешка повторил обряд. И, почувствовав необъяснимое облегчение, сломя голову кинулся вдогонку за приятелем. Что б он без Санко делал?! Окажись здесь один, небось, и не обратил бы внимание на скопище гербулей. И, возможно, вправду попал бы в беду. Недотепа!
   Едва друзья снова ступили на голый камень, славон радостно вскрикнул:
   - Эгей, тропка! Я ж говорил! Гмуры добром платят за почтение!
  
   Рассветный склон дивногорского хребта оказался безлесым. Ни единого деревца. Лишь редкие кусты с жесткими листочками. И о-острыми колючками!
   Стежка больше смахивала на русло пересохшего ручья. Однако по ней явно хаживали. Но, судя по всему, довольно давно. Свежих следов Олешке обнаружить не удалось, как он ни старался.
   Измаявшиеся отроки заночевали прямо на тропе, не разводя огня. Перекусили всухомятку на скорую руку. Расстроенный княжич, не дожевав кусок сушеного мяса, сразу двинул на боковую.
   Ночью ему приснился вороненок. Не человек и не птица, серединка на половинку: лик мальчишечий, а тело в блестящих смоляных перышках, вместо рук - крылья, длинные и по-змеиному гибкие. Прилетел, сел над душой и стал таращиться на княжича. Печально так. А потом вдруг как заорет!..
   От этого крика Олешка и проснулся.
   Заспанное красноватое солнце только-только оторвалось от подушки облаков.
   Плащи мальчиков и валуны за ночь покрылись инеем. В лучах светила изморозь казалась застывшей кровью, расплесканной по камням. Будто рядом, пока росс спал, случилась жестокая битва.
   Бр-р!
   Еще и потому, что было чертовски холодно.
   Впрочем, Дарбог скоро пошуровал кочергой в своей печке, и с небес дыхнуло настоящим пеклом.
   Чем ниже друзья спускались, тем жарче становилось идти. Сильно хотелось пить, но родничков почти не попадалось. Санко с трудом отыскал один - чахлый, с мутной невкусной водой, после которой на зубах скрипел песок.
   Ветер тоже сделался сухим. И терпко пах полынью и обожженной землей.
   Перед мальчиками простирались буро-зеленые холмы - земля была покрыта ими точно пупырышками.
   Олешке стало совсем безотрадно. Сколько ж придется кандыбать по этой пустыне?! Тут и с голодухи помереть легче легкого - ни дичи, ни кореньев. Ау, есть кто живой? Вот завел дружок! Сам Влёс сюда телят не гонял... Лучше б на той стороне остались! Уж от борусков сховались бы. А по реке на лодочке куда как приятнее плыть...
   - Глянь-ка! - закричал Санко, тыча куда-то вдаль пальцем. - Никак большак*?
   Сначала росс ничего не увидел. Но, всмотревшись, действительно приметил дорогу. Едва различимую. Похожую на брошенную средь холмов веревку. Она тянулась откуда-то с восхода, а перед горами круто забирала к полдню.
   - Туда нам надобно, - убежденно изрек славон.
   Олешка не ответил. Поправил за плечами мешок и равнодушно последовал за дружком. Куда-нибудь кривая да вывезет...
   Санко чуть не бежал, и росс начал отставать. Да куда ж ты припарил, торопыга? - разозлился княжич. Медом, что ли, этот большак обмазали?
   Склон кончился, и мальчики зашагали по ровной земле.
   Солнце палило нещадно. Сухая почва трескалась под ногами. Клочки тусклой от пыли травы торчали на ней как бородавки. Изнемогавший от жары пустынник* взвивал то там, то сям песчаные вихорьки. Но они умирали, не успев довершить свои причудливые танцы.
   Олешка весь взмок. Но не сдавался. Еще чего! Он покажет славону... Он еще столько же пройдет... И не пикнет... Ни за что!.. Да куда ж ты?!.
   Санко нетерпеливо оглянулся.
   Глаза его расширились. Он бросил мешок и отчаянно замахал руками.
   Что тебе надо, изверг? Олешка остановился, переводя дух.
   - Беги! - завопил дружок. - Они уже близко!!!
   Кто они?!
   Княжич услышал сзади нарастающий топот.
   Обернулся.
   Похолодел.
   С ближнего холма, набирая ход, спускались всадники.
   Явившиеся из самого страшного его сна.
   Трое. В черных одеяниях. На вороных скакунах.
   Олешка завороженно глядел на плавно покачивавшихся в седлах узкоглазых наездников.
   Они не спешили. Они знали, что княжич от них никуда не денется.
   А он знал, что чужаки пришли за ним...
  
   ...- Да беги же, тюхряк* безмозглый! - заорал над ухом Санко.
   И они побежали. Что есть мочи. Не оглядываясь. Прочь.
   Без всякой надежды на спасение.
   Сзади заржали кони. Всадники пришпорили скакунов. Перестук копыт стал чаще. И громче. Но...
   Но их пока не схватили!
   Преследователи отставали на один полет стрелы. Однако расстояние стремительно сокращалось: вороные пошли во весь опор.
   Мальчишки взлетели на невысокий холмик, поросший чахлыми кустиками. Вот он большак, к которому они так стремились! Да толку-то! Что они хотели тут увидеть? Где спрятаться?
   ...Из-за поворота дороги в клубах пыли показалось несколько верховых.
   Впереди на пегой лошадке ехал дородный мужчина в безрукавке на голое тело и широких штанах. С толстой золотой цепью на шее и в странной белой шапке, отдаленно напоминавшей повой*, какие у россов носят семейные женщины.
   Разглядеть остальных Олешка не успел.
   - Спасите! Помогите! - заголосил славон и, увлекая за собой княжича, кинулся к толстяку. Прямо под копыта его клячи. Та от испуга взвилась на дыбы и чуть не скинула седока.
   Незнакомец в повое что-то сердито крикнул на непонятном языке. Наверное, выругался, решил росс. Уж больно свирепо тот сверкнул глазами. Но это было неважно! Лишь бы защитил от черных всадников!
   Княжич ждал, что преследователи вот-вот появятся на взгорке. Но вершина холма оставалась пустой.
   Двое из спутников толстяка спешились и вразвалку подошли к отрокам, разглядывая их одежку. Беззлобно, но с плохо скрываемой насмешкой.
   - Лета хум! - приказал предводитель.
   Лица прислужников мгновенно изменились. Мальчишек грубо подхватили под мышки и потащили куда-то назад. Только сейчас Олешка заметил за спинами конных странные решетчатые повозки. В них сидели люди: мужчины и женщины. И печально смотрели на княжича.
   И тогда он все понял...
  
   * мжа - дождь, изморось
   * полуночник - здесь: северный ветер
   * хижа - хилая, мокрая погода
   * Додола - богиня дождя
   * куль - емкость, в которую можно что-то положить; мешок
   * сума - дорожный мешок из кожи, ткани
   * непрока - ненадежный человек
   * крадун - вор
   * Навь - у россов: загробный мир, ад
   * Ниян - властитель ада, повелитель мучений
   * Босоркун - ветряник, горный дух, который вздымает сильный ветер
   * куток - здесь: участок
   * стригунок - годовалый жеребенок, которому подстригают гриву
   * хорунка - флажок
   * купа - груда, куча
   * большак - дорога
   * пустынник - ветер
   * тюхряк - неповоротливый человек
   * повой - женский убор, обматываемый вокруг головы
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"