Мандос... Всё было невесомым и призрачным, время не имело своей власти и проходило мимо, струясь по стенам полосами тумана.
Высокие тёмные ели, уходящие в мерцающее сияние. Оно стекает с их хвои, словно капли дождя по листьям. Тёмная вода у корней струится безмолвным потоком.
Сил нет, но нет и усталости. Нет времени. Только боль не уходит. Как хотел увидеть здесь Феанаро, Финвэ... Даже тэлери... Только не сидеть одному под этими елями. Но как забыть память - как наступить на совесть?
Как сказать Феанаро, что НЕ СМОГ? Финвэ - что разорил Дориат, царство его друга Эльвэ, что бился насмерть с Элухилом Диором? Малласу - что не удержал Таргелион...
Здесь видно иначе. Как стоять рядом с ними в пламени своей совести?
Кажется, нет никого, ни живых, ни ушедших, кому бы он не причинил жгучей боли.
Нерданэль, мама...
Сейчас он видит себя в одеждах золотисто-коричневого шелка, как в день, когда он прискакал в лагерь Нолофинвэ, чтобы увидеть Майтимо. А вчера чудился зеленый балахон пограничника... Вчера? Может, сто лет прошло. А руки всё равно прозрачные.
Вот Ниэнна приходила. Плачет. Огромная, терпеливая, и глаза её полны слёз.
- Всё ещё сбудется...,-говорит она. Что может сбыться здесь? Неправду говорят, что Мандос исцеляет. От себя куда денешься? А память всё подсказывает: Дориат, Таргелион, потерянная крепость, горящие корабли, Альквалондэ... И сына у него нет... А если бы был? Но как жить, чувствуя за собой эту боль?
Что там, в Мире, не догадаешься и не узнаешь. Куруфинвэ, Тиелекормо, Майтимо... Ну зачем в Дориат полезли? Зачем? Тогда он это знал. А вот здесь стало ясно, что не обрести Камней никогда. Как они были неправы!
Если он здесь - живы ли Майтимо, Макалаурэ, Амбарато...
Вдруг словно поток свежего воздуха разрывает мерцающий полумрак. Слева, в стене тумана, открывается коридор - как там, в Белегосте: чёрные и белые плиты, ощущение полёта над бездной...
Звук шагов, торопливых, быстрых... Здесь же нет звуков!
- Карнистиро! Карантир!
По коридору к нему бежит, звонко топая, оруженосец Тильорн, и его сияющие белые волосы вихрем разлетаются по плечам...
-Мастер-летун! Почему ты здесь?
Почему он здесь - ему жить и жить, почему он до сих пор здесь - в месте, которое не лечит, а только режет болью памяти... Тильорн, ну почему, как же ты так?
Карнистиро протягивает к нему руки - неважно, какие, хоть призрачные, хоть такими и не коснёшься...
Свет, нестерпимый, идущий отовсюду, накатывает волной; можно было бы захлебнуться в нём - если бы было дыхание...
Лавина света...
Карнистиро очнулся, почувствовал, что лежит на чём-то колючем, и в плечо словно бы впивалась сосновая шишка...
Открыл крепко зажмуренные глаза - и увидел кусочек ясного голубого неба и верхушки сосен, колеблемые ветром...
Было странно. Он почувствовал тяжесть - неужели свою? И понял, что дышит. Пахло хвоей и солнцем. Сердце стучит так громко, что ушами слышно.
Пошарил рукой - мелкие камешки царапнули пальцы. Ещё одна шишка. Тёплая...
Опёрся на руку. Ноги подтянул. Сел. Недоумённо посмотрел на свои пальцы - собственные, знакомые... Настоящие. Рукава тёмно-синие, закатанные до локтя, серые мягкие сапоги. Рыжая прядь свесилась на глаза...
Карнистиро сидел, опёршись спиной на сосновый ствол, и с детским любопытством рассматривал всё вокруг, катал в руках шишки, наслаждался тем, что дышит. Хорошо-то как!
Повернул голову - и увидел Тильорна, делающего то же самое.
- Эй, мастер-летун!
Голос, оказывается, настоящий! Он звучит!
Тильорн обернулся, увидел Карнистиро, бросился навстречу к нему. Карнистиро вскочил. Мальчишка в два шага оказался рядом, схватил его за руку и уткнулся носом в плечо.
- Рыжий Карантир!
Неловко обняв Тильорна за плечи, Карнистиро почувствовал, как тот дрожит.
- Ты чего?
Мальчик поднял лицо. Глаза его были полны слёз.
- Тебя орки сожрали!
-Да вовсе нет. - Карнистиро понял, что и у него дрожит голос. - Я весной очнулся. В крепости у близнецов. Представляешь, два месяца пролежал, ничего не помнил.
- Точно не сожрали?
Нет. Только ранили.
Тильорн рукой вытер слёзы и улыбнулся.
- Что же это ты так?, - продолжал Карнистиро. - Я даже и не понял, что тебя нет. Всегда чувствовал, когда кого-нибудь... А сейчас - нет. Зову тебя, жду...А Фиана приходит и говорит... Все целы, орков онодрим передавили, а тебя... Всего одной стрелой...
Карнистиро почувствовал, что и сам уже плачет. Слезинка на щеке обожгла.
Зато Тилиорн улыбнулся.
- Я так и знал, что онодрим всё-таки вмешаются, - сказал он весело. - Сколько по их лесам шастало орков!
Карантир, да ты не...Не надо. Я ТАМ маму видел. И отца тоже. То есть сейчас они уже не ТАМ...
- А ты почему?
- Я хотел найти тебя.
Карантир сел и запустил руки в волосы.
- Ты что, РАДИ МЕНЯ не уходил? Не возвращался?
- Ну да. Ты же мой друг. И какая разница? Ты ведь теперь живой.
Живой... Здорово как звучит.
- И ты тоже. Мы - живые!
Карнистиро вскочил, подбросил вверх шишку и снова ловко поймал. Вдохнул полной грудью пахнущий соснами воздух и потянулся.
-Карантир! Но если тогда орки не сожрали, то КОГДА?
- Потом. Через пятьдесят лет. И не орки. Аданэдел.
- Как? Ты сказал "эльф-человек"?
- Так и сказал. И не надо меня жалеть...Я...Вот если бы знать, что с братьями?
- Ты не знаешь? Мы хотя бы вернули Таргелион?
Карнистиро присел на камень.
- Нет. Не смогли. Но все семеро уцелели. Тогда.
Тильорн встал рядом.
- Ты видел ТАМ своего отца?
- Нет. Мне было стыдно. Понимаешь...Когда мы напали на Дориат...
- Вы? Ты и братья?
Да. Тогда казалось, что это правильно. Сильмарилл должен быть наш и всё такое... А понял я уже ТАМ...
Не жалей меня. Такое только орки делают.
- Ты сражался против эльфов? Но... Как же вы в Дориат попали?
- Тингола убили гномы. Пожадничали. Им стало мало оговоренной за их труд платы. А Мелиан не смогла жить без него. Завесы не стало вместе с ней.
Мы думали - Тингол трус, спрятавшийся за мощью своей жены. Но видел бы ты Менегрот - там был июнь посреди зимы...
Карнистиро закрыл лицо ладонями. Тильорн осторожно тронул его за локоть.
- Но ведь ты здесь! Ты живой, ты здесь, значит, всё прошло.
Карнистиро разжал пальцы и глянул на Тильорна одним глазом:
- Намо сказал: "И не возродитесь вовек, даже если все погубленные вами будут просить за вас".
Тильорн вдруг сделался серьёзным.
- Я за тебя просил, - сказал он.
- Ты ПРОСИЛ?
- Я хотел остаться с тобой. Где бы ты ни был. И даже до...
- Не говори ничего, - прервал его Карнистиро.
Он встал с камня, прошёлся по поляне, шумно вздохнул и опёрся рукой о сосну. Постоял так, обернулся к Тильорну и очень серьёзно сказал:
- Ты помнишь пророчество королевы гномов?
- Конечно. "Крылья лебедей крови "...
- Нет, не это. Второе. Про тебя.
- "Не сворачивай и ты со своего пути. Может быть, ты однажды спасёшь своего князя".
- Ты меня спас. Сейчас.
- Но я же...
- неважно. Посмотри. Мы ведь живые. Как ты думаешь. Где мы сейчас - в Валиноре или в Эндорэ?
- В соснах. Под небом. А дальше - пойдём и посмотрим.
Покрытые жёлтым мхом гранитные скалы утопали в осыпях крупного песка. Камешки, шурша, катились из-под ног. Вокруг были небо, и жаркий воздух, и хвойный запах, щекотавший за нос.
Шагая через камни, Карнистиро старался запоминать каждое движение, каждый вздох.
Сквозь ветки на небе проглянуло солнце.
"Спасибо", - мысленно сказал он.
Рыжий, как он сам, муравейник - живые потоки с грузом веточек.... Синие крылышки лесных бабочек, порхающих над головой... Травинки под ногами, листочек костяники с тремя кислыми ягодами на стебельке... Деревья расступаются, и впереди мелькает силуэт белого города с высоким шпилем.
- Миндон Эльдалиэва! Это Тирион! Смотри, Тильорн! Мы в Валиноре!
В злобе и горечи покидал он тёмный этот берег, а сейчас всё искрится и сияет, и капельки росы высыхают под ярким утренним солнцем.
- А он похож?
- Кто?
-Ну, Валинор похож на Эндорэ?
- Ты же видел в грёзах Заморье. И похож. И не похож, всё так и всё по-другому... Мой родной город...
И никого вокруг. Лишь стрекочут кузнечики в траве да свистит сокол в небе.
Но сокол этот - Рильрамион!
Бурые крылья просвистели над головой. Сокол сел на сосновый сук и смотрел на Карнистиро жёлтым глазом.
- Он к тебе не идёт, чтоб не поранить. У тебя же перчатки нет, а у него когти.
- Верно.
Карнистиро присвистнул.
- Пойдём. Рильрамион полетит за нами.
...Они шли по пояс в высоченной траве, Рильрамион кружил над ними в небе, но навстречу не попадалось ни одного эльфа.
Тильорн спросил:
- Здесь всегда так тихо?
- Нет. Быть не может, чтобы никого не встретили.
Они вышли к долгому пологому склону, покрытому густой травой. Далеко внизу тонкая тропинка пересекала цветущий луг.
Тильорн первым взглянул вниз, потянул Карнистиро за рукав и воскликнул:
- Смотри! Там, впереди - женщина! Такая же рыжая, как ты...
-Где?
- Вон там! Видишь?
Карнистиро всмотрелся...и увидел. Отпустив руку Тильорна, он на миг замер, затем почти беззвучно прошептал "мама!" и бегом кинулся вниз по склону. Оказавшись на тропке, он повторил "мама!" уже погромче. Женщина обернулась и застыла, не смея пошевелиться.
- Карнистиро!
-Amme!
Карантир был уже рядом.
- Нерданэль! Amme!
- Наринья!
Нерданэль стояла рядом с сыном, держа его ладони в своих.
- Ты здесь!
Карнистиро обнял её, и, не стесняясь уже ничего, заплакал.
- Ты здесь...
Подбежавший Тильорн тронул Карнистиро за плечо. Оба - и он, и Нерданэль - обернулись.
- Кто это?
Тильорн смутился.
- Мой друг и оруженосец Силиорнэ... Тильорн.
Карнистиро загрёб рукой и его и тоже прижал к себе.
- Мама... Много времени прошло?
Две тысячи... После Дагор Рут.
- Я её не знаю...
- Через тридцать лет после того, как ты... Валар вмешались. Была Война Гнева. Понимаешь - Ангамандо разрушен, враг выброшен из мира... Всё прошло. Нолдор было позволено вернуться.
Карнистиро посмотрел внимательно:
- Они вернулись?
- Да. Но не все. И сейчас ещё приплывают корабли. Тельперинкваро остался там, на внешних землях...
- Братья...
Нерданэль опустила взгляд:
- Ты... Сейчас... Благодарение валар... И Макалаурэ.
Карнистиро ощутил сухой комок в горле.
- Расскажи мне. Если сможешь.
- Я смогу. Но не сейчас.
- Тогда пойдём домой. Ведь Тирион есть.
- Да.
- Тогда пойдём.
Белые стены Тириона. Сейчас они фиолетовы в лучах заката. Дом Махтана на окраине. Хорошо, что никого нет. Не сейчас. Махтан, как обычно, в горах, мать Нерданэль - у её сестры Карнилотэ.
Стены, увитые хмелем. И внезапно - тихий голос певца:
Что рассвет в срединных землях,
То закат - над Валинором.
Долго мы блуждали в дебрях,
В гневе и печали скоры.
Эн анарорэ Эндоренна
Си Анадунэ Валиноресса.
Тенна нэ ранессе тауренна
Э рут ар ниэнна эсса.
- Макалаурэ! Ты здесь!
Песня прервалась, певец припечатан к стенке.
- Пусти! Задавишь!
- Макалаурэ!
- Карнистиро? Наринья! Живой!
- Сам задавишь...
- Ты зачем так пугаешь? Я же не знал, что ты...
- Вот сейчас узнаешь!
- Так нечестно! Эй, что это? Это же наш мастер-летун? И он здесь? Вот заноза!
- Как банный лист. Не отвяжется.
- Это точно!
Карнистиро падает на скамейку.
- Расскажи мне всё... Я жутко устал ТАМ. В нигде.
Нерданэль садится рядом, не сводя глаз с обоих. Тильорн устраивается на траве.
- Да что рассказывать? Первым вернулся Финарато. Наверное, Амариэ его прямо из Мандоса вытащила.
- Амариэ?
- Ну да. У них сейчас уже и детей двое.
- Хорошо.
- Ты же его никогда не любил.
- Так это тогда. Сейчас -то всё по-другому.
- Что, и голова не рыжая?
- Как у лисы.
- Тоже мне, лис... В Дориате первым вляпался.
- Первым?
- А Куруфинвэ и Тиелекормо - за тобой...
Шумно вздохнула Нерданэль, стиснув пальцы до боли.
- А Сильмарилла там не было. Понимаешь - не было вообще?
- Дураки мы, что туда полезли...
- Сам вон как рвался. А потом были Гавани...
- Опять?
- Арверниэн. Близнецы. А потом Дагор Рут, когда два идиота возомнили, что могут спорить с валарами...
Макалаурэ замолчал. Карнистиро осанвэ чувствовал бурю у него в сердце.
- Их нельзя было взять. Когда-то, ещё здесь, мы могли брать их, а потом... Ты помнишь, что сказала Варда? Ни смертная плоть, ни бессовестные руки...
- Нечистые...
А Берен его брал. И брала Лютиэн. И Диор. И Эльвинг, его дочь. А мы - не смогли. Я и Маэдрос - мы не с врагом за них спорили.
Повисла тишина. Наконец Маглор собрался с силами:
- Я выбросил Камень в море. И ушёл. А Маэдрос...
Разум Карнистиро обожгло воспоминание Маглора. То, что он не в силах был сказать, он показывал в осанвэ.
Дориат...
Арверниэн...
Сильмарилл на небе...
Лагерь Эонвэ... Огненная пропасть...
И море.
- Они простили меня. Не знаю, почему. Посмотри... Даже ожог исчез. А ведь я носил его пятьсот лет. Я вернулся через море, так, как другие возвращались на кораблях. Но Белерианда нет больше. Он ушёл под воду - остались только Линдон и Балар.
Тильорн нетерпеливо дернул Карнистиро за руку. Тот тряхнул головой и опомнился.
- Не те мы с тобой речи завели, брат. Пойдём. Я есть хочу. Две тысячи лет не ел.
Ну, вот он, Валинор. Утро, и солнце заливает высокие окна. Как хорошо дома!
Он чувствовал себя сбежавшим из Мандоса - так всё было неожиданно и прекрасно. Но знал, что нужно прийти в Валмар и сказать. Он никогда не просил прощения, демонстративно ссорился с роднёй, с Ангродом, например, дразнил Финарато... А сейчас не хотелось. И было страшно. Чем он обязан, кому, почему сейчас, неужели нельзя просто жить. Но знал, что просто жить не сможет, не придя туда. И он решился.
Таникветиль ойлоссэа
Элеррина нимэссе.
Манвэ ар Варда мбар эт Эа
Аман мбар а, Валинорессе.
Карнистиро вернулся из Валмара через несколько дней. Обеспокоенная Нерданэль встретила его у ворот дома и только молча посмотрела в глаза.
- Всё хорошо, мама, - ответил он просто.
Тильорн не отступал от него ни на шаг, но тут вынужден был остаться дома. Сейчас он встретил Карнистиро, спустившись с высоченного бука.
- Ну что, белка? Вспомнил жизнь лесного эльфа?
- Ага.
- У меня для тебя новость. Неужели сам ещё не почувствовал?
- Ещё как! Но жду. Пока ты скажешь.
- Всё. Складываю тебя в сундук и везу домой. Есть, между прочим, куда.
- Мама вернулась... Да. И отец тоже. И весь ваш посёлок.
Глаза Тильорна - глубокие-глубокие.
- Здесь?
- А как же!
Подходит улыбающаяся Нерданэль.
- Я думала, что он твой сын.
- Эта заноза? - улыбается Карнистиро. - Эта липучка? Этот лист банный, ёж колючий? У него свои родители есть. А мне, - он подмигивает Тильорну, - он сын по феа. Создать сына ни одному мастеру не по силам. А вот найти такую липучку - это можно.