Год назад я последний раз была в филармонии N и дала себе обещание никогда туда не возвращаться. Тогда я убедилась, что даже после исполнения оркестром филармонии, мои любимые произведения по-прежнему бессмертны. Тогда я выдержала одно отделение надругательства над моим абсолютным чувством прекрасного, мучительно думая, чем же давно покойные Вольфганг Амадей Моцарт и Феликс Мендельсон, так насолили сборищу оркестрантов во главе с клоуном - дирижером. Да, то был незабываемый концерт. Было бы очень даже смешно, если б только это не происходило на сцене филармонии... Одного взгляда на дирижера было бы достаточно, чтобы вызвать смех. Он прыгал и дергался так, что можно было подумать что он исполняет индейский танец, сложность которого состоит в том, чтобы при весьма большом количестве движений, исполняемых на одном месте, сохранить равновесие (картину портил только фрак). Палочка в его руке приобрела новое значение, так как странные и внезапные выпады в сторону струнных, наводили на мысль что г-н Х. Э., владеет искусством фехтования... Что же касается оркестра, то похоже никого не трогала и особо не волновала эмоциональность дирижера, за исключением тех моментов когда его "карательная" палочка не оказывалась в непосредственной близости с их лицами. Они играли так как хотели: не напрягаясь. Исключение, конечно же, составляли медные - в те моменты когда вступали (почти всегда невпопад), они старались выдуть все что можно из своих несчастных инструментов... Для полной картины этого чудо-оркестра не хватало увидеть духовую группу, играющую в карты в паузах, или какую-нибудь третью флейту с вязанием в руках. Меня это даже как-то расстроило - ничего в нашей стране не доводится до идеала...
Но... в пятницу мне случайно подарили 2 пригласительных на концерт в филармонию. По выражению лица моего педагога я поняла, что если не возьму эти билеты, то окончательно смешаю с грязью свое славное звание музыковеда в ее глазах, и остальной долг задач по инструментовке я тоже могу не приносить...
Сделав над собой усилие и изобразив безумный восторг, который я чуть не испортила, когда мне сообщили что на этот раз оркестр филармонии будет издеваться над бедолагами Фридериком Шопеном и Робертом Шуманом, я скрепя сердце взяла билеты. Одной мне идти не хотелось, потому что помнилось неудовольствие меломанов сидящих со мной по соседству, когда я вслух рассказывала как нужно исполнять тот или иной момент, а что еще хуже - вещала окружающим о вреде который наносит такая музыка их ушам. Собрав волю в кулак и пообещав себе уйти после первого отделения, я натянула джинсы (принципиально), захватила пожружку, и мы отправились в филармонию.
Когда начал выходить на сцену оркестр, почему-то возникло ощущение что у меня заболят зубы при первых звуках. Я приготовилась увидеть злого гения - главного дирижера, но... была приятно удивлена, когда вместо него буквально выпорхнул энергичный невысокий старичок и, перекрестившись, направился к пульту.
Первой была увертюра к опере Сметаны "Проданная невеста". Каково же было мое удивление, когда при взмахе его палочки скрипки вступили вместе, потом вступили альты, и т.д. Но мое удивление переросло в потрясение, когда я поняла что это действительно увертюра не к покалеченной, не к пьяной невесте или невесте-инвалиду, а именно к проданной. Да-да, к той самой комической опере, полной жизнерадостных и лукавых чешских мелодий, на которые не поскупился сын пивовара. Увертюра прозвучала на едином дыхании, начинаясь на пианиссимо, как-будто издалека, постепенно разрасталась, наполняясь новыми группами оркестра и вылилась в веселый деревенский танец. С трепетом я ожидала второй концерт Шопена для фортепиано с оркестром...
Е. Е. - солистка, легко и грациозно, как и исполняемые ею пассажи, прошла к роялю. Я ожидала наверное чуда, но... чудо не произошло. С первых звуков, извлеченных ею, у меня в голове появилось четкое определение: "она -- аспирантка" (после концерта оказалось что она таки аспирантка). Я не знаю почему именно это мне пришло в голову. Может быть потому, что она хорошо выучила ноты наизусть и виртуозно исполняла Јшопеновские" пассажи... Я слышала этот хрустальный звук, он был замечателен в своей меланхолии. Но хотелось бы еще услышать и узнать глубину души великого романтика, его светлую лирику и надежду, боль и отчаянье... Но я безрезультатно вслушивалась в звуки... глубины я так и не услышала... Некоторые кричали "браво", подносили цветы, дирижер то и дело бегал за Е. Е., хватал за руку и возвращал на авансцену. Я аплодировала дирижеру...
Но когда зазвучала весенняя симфония, я простила несчастную пианистку, простила все грехи и отпустила с миром. Я не могла поступить иначе - музыка полная счастья и любви унесла меня далеко за пределы темного зала и скучного города... унесла куда-то далеко...
С трепетом я ждала вступления деревянных и медных духовых, а потом соло флейты... Я не узнавала оркестр. Я вглядывалась в знакомые лица, искала новых людей... и не нашла.
Выходила я из филармонии со смешанными чувствами радости и досады. Ведь могут играть, но не хотят. Уедет дирижер Ю. Л. и все станет по-прежнему...
Я на него смотрела и думала: "79 лет, а скачет по сцене как мальчишка... Становится за пульт, поднимает руки и ему покоряется оркестр... он дирижировал романтическую музыку с такой же надеждой и болью, так же пылко и нежно как влюбленный... Сколько в нем жизни, воли и, наверное, любви к музыке. как он молод..."