Аннотация: То с чего начинался Проект "Аnima". Моя попытка участия в "Хиж-2012". Короткий, наивный рассказ о любви и поиске себя. Дорог, как память. Не более... Читать не рекомендую.
Люди часто начинают ценить то, чего у них уже нет. А как ты будешь относится к тому, чего у тебя никогда не было, и не будет? Кем ты станешь потом, будучи сейчас просто игрушкой? И не спеши сетовать на судьбу. Возможно она дает тебе шанс быть счастливым, быть собой... Так будь счастлив, если такой шанс тебе все же дан.
Женщина лет сорока на вид, красивая некоей утонченно-аристократической красотой, фарфоровой статуэтки, форма которой важнее содержания в бессильном отчаянии металась по кабинету главного врача самой дорогой клиники их мегаполиса. Но даже это высокая, стройная с изумительно густыми золотыми волосами, уложенными в сложную прическу Арисса Ветрова проделывала с невероятным изяществом, и кучей театральных эффектов.
Юбка ее красного платья развевалось, подобно флагу на ветру, а каблучки-шпильки маленькими молоточками выбивали дробь по дорогому паркетному полу, вызывая у мужчин мигрень. Сам же хозяин кабинета расположился за своим столом, и с вялым любопытством наблюдал за маневрами вышеупомянутой дамы. И горько жалел, что не распорядился постелить поверх паркета толстый ковер. Ее супруг моложавый, подтянутый мужчина с проседью в черных волосах сидел в кресле для посетителей бледный, осунувшийся и устало смотрел на друга детства.
- Влад, мы его вылечим? - вдруг остановилась и с нотками истерики потребовала женщина. - Ну, скажи, что мы сможем его вылечить. Ты же знаешь, деньги - не проблема.
- Нет, - уже в который раз, устало ответил врач.
- Ну, неужели мы ничего не сможем сделать?
Арисса заплакала. Но нужно отдать ей должное: плакала она тоже красиво. Может поэтому ее слезы не так уж и раздражали?
- Мой сын смотрит на меня, как на совершенно чужого человека и на шаг не отходит от этой оборванки. А ты говоришь мне такие вещи. Ты должен, Влад, должен сделать хоть что-нибудь!
Профессор медицины Владислав Макаров лишь тяжело вздохнул. Как объяснить взбалмошной и избалованной Ариссе, что ее сын здоров? Просто не помнит, ни ее, ни всего того, что с ней связано. Его личные воспоминания, моральные установки, привычки, характер, наконец, были стерты, нарушена эмоционально-волевая сфера. Но Максим стал единственным из двадцати человек, подвергшихся "зомбированию", кто может продолжать нормальную жизнь. Он абсолютно адекватен, эмоционален, когда, как остальные стали безразличными ко всему созданиями, способные лишь выполнять простейшие указания. И то, что мальчик не начал страдать одной из форм идиотии, а успешно прошел социализацию консилиум врачей официально признал чудом. И у этого чуда даже имя имеется. Эмма Росс. Но Арисса вместо того, чтобы пылинки сдувать с девчонки, брезгливо морщит носик и требует убрать "эту ужасную особу" от ее ненаглядного ребенка и вернуть ей сына таким, какой он был до... а это невозможно. Просто потому, что он уже другой. Не лучше и не хуже. Просто это, если можно так выразиться, совершенно другая личность. И переделке обратно она не поддается. Да, можно ли из циничного прагматика сделать наивного романтика? Вот если бы наоборот, то шанс бы был, а так...
- Прекрати, Арисса, ?- впервые подал голос ее супруг. - Это наш сын. И даже если он стал другим, это не отменяет того, что он НАШ СЫН и мы ДОЛЖНЫ его принимать и поддерживать, а не пытаться "вылечить", чтобы он стал таким, каким мы хотим его видеть. Он имеет право сам выбирать, кем быть, что делать и кого любить. Пока мой ребенок счастлив, я буду на его стороне.
Чтобы смягчить свои слова он тяжело поднялся из мягкого кожаного кресла, подошел к своей супруге и, обняв ее за плечи, зашептал что-то нежно-успокоительное ей на ушко. Влад считал, что антидепрессант в комплекте с успокоительным были бы более действенны. Но в отношения своих друзей он старался с советами не лезть. Поль за двадцать семь лет совместной жизни должен был разобраться, как бороться с истериками своей второй половинки лучше, чем любой профессор медицины.
- Да, как он может быть счастлив? - разорялась женщина. - Мой Максим получил лучшее образование, какое вообще возможно получить на этой планете. Гений нейрохирургии в двадцать три года получивший Премию Мира за вклад в медицину. Он был обручен с самой популярной ведущей канала "Дейли". У него была идеальная жизнь. А теперь он связался с какой-то оборванкой, которую даже из университета выгнали, потому что она, якобы, не смогла его оплачивать. Но я уверена, что по такой абсурдной причине, как неспособность человека оплачивать свою учебу, никого не отчисляют. Все от того, что представители низших классов не имеют способности к обучению. Это же общеизвестный факт! Так зачем вообще позволять им учиться вместе с нашими детьми? Там они набираются невероятно глупых идей о равенстве людей. Лучше бы сидели в своих трущобах и не смели даже думать о том, чтобы в уважаемых домах, быть чем-то большим, нежели приходящая прислуга! Неотесанной нищенке не место в нашем кругу. Я этого не переживу! Влад, мы не должны допустить, чтобы эта аферистка разрушила жизнь Максима. А она уже внушила моему сыну, что он ее любит, и заставила работать во второсортном клубе. И мой дорогой мальчик мне заявил, что не собирается бросать это вульгарнейшее занятие, и если у него действительно есть деньги, то он потратит их на покупку собственного ресторана, а не на повторное обучение в Институте медицины. А еще он отзывается на собачью кличку "Деймон". И теперь Максим не счастлив, даже если думает иначе. Он просто не может быть счастлив. Я его мать и знаю лучше!
Ни имея, ни сил, ни желания слушать излияния Ариссы дальше профессор Макаров пошел проведать главного виновника переполоха, который сидел на жестком пластиковом стуле в палате его подруги и сосредоточено что-то читал в нетбуке. Сама девушка спала в барокамере. Влад остановился и посмотрел на мальчика, которого знал с момента его рождения. Да, он знал именно мальчика, а теперь перед ним был мужчина. Максим сильно изменился, и родителей его было чисто по-человечески жаль. Но именно такой неподатливый, дерзкий упрямый юноша, способный защищаться и защищать, вызывал у профессора гораздо больше симпатии, чем прежний.
Стоило ему это подумать, как Макс Ветров поднял на него глаза и неожиданно тепло улыбнулся:
-Я пытаюсь разобраться в себе и в том, что же представляет моя жизнь.
- И как успехи? Получается?
- Да, как сказать? Наверное, получается. Смешно, что эта жестянка, - молодой человек кивнул на горящий экран в своих руках. - Знает обо мне гораздо больше меня самого. Я тут прочитал, что являюсь известной личностью в научных кругах, и даже, что-то там открыл. Хотя, прочитав эту статью дважды, я так и не понял, что конкретно. Более того, я смутно себе представляю себе, что вообще такое - нейрохирургия и зачем нужна. Но, хоть концы начали сходиться. И я теперь, наверное, понимаю, что же все-таки произошло, и как я докатился до такой жизни.
Молодой человек улыбнулся теперь уже иронично и кивнул на соседний стул, как бы предлагая присесть. Влад воспользовался предложением и попросил:
-Расскажи.
-Что? Как я докатился до такой жизни? - нахмурился Максим, и несколько смущенно добавил. - Мне сложно соотносить себя со своим же собственным прошлым. Но если хотите, могу рассказать историю жизни одного небезызвестного Вам нейрохирурга.
***
Итак, жил на свете парень по имени Макс Ветров. И было у него все, что можно было пожелать: семья, положение в обществе, даже красотка-подружка, которую он гордо именовал своей невестой. Да, только по-моему, это мало его интересовало. Он был помешан на своей работе. Этот ненормальный даже цель имел: спаять нановолокно эндоскелета с нервными окончаниями, что признавалось невозможным великими умами современности. Великие умы, правда, пересмотрели свою точку зрения, когда молодой ученый добился определенных успехов в этой области, за что, собственно и получил Премию Мира за вклад в медицину. Но нужно признать, что проснувшись однажды знаменитым, "звездной" болезнью Максим не заразился. К славе и к мировому признанию он относился почти безразлично, работая в своей лаборатории, как одержимый. И так бы и работал, совершенствуя анализаторы сенсорных систем андроидов для "Нэо-инкорп", если бы в один далеко не прекрасный день не стал свидетелем работы "закрытого" отдела. Только там работали не с роботами, а с людьми, зомбируя их. И эти несчастные начинали верить в то, что они бесправные машины, обязанные подчинятся людям, но при этом все еще могли испытывать боль, страх. От этого они не переставали оставаться людьми. Стоит ли говорить, что это было незаконно? Думаю, нет.
Люди вообще склонны создавать себе рабов, но то, что рабами могли быть сами люди, вызывало в Максиме волну негодования. Наивный идеалист мог понять, как эти функции выполняли машины. Ведь существовал широкий спектр социальных андроидов. Они могли сделать абсолютно все, сто желали их хозяева. Так зачем же творить из разумных людей вещи, игрушки для сумасшедших извращенцев? В голове Макса все это отчаянно не желало укладываться.
Так вот, глупый мальчишка так до конца и не смог осознать, чему стал свидетелем. Ведь вместо того, чтобы тихо сбежать и сообщить, кому следует, он устроил скандал и стал грозить разоблачением. Его скрутили за считанные минуты и использовали, как "живой материал проекта", устранив тем самым опасного свидетеля. А навсегда избавиться от него решили весьма оригинальным образом - его продали по сходной цене одной экзальтированной особе. По их расчетам до точки невозврата девочка из "золотой" молодежи довела бы его за пять-шесть недель. Биологическая смерть по естественным причинам, которую, конечно же, замаскировали бы под сбой программы, наступила бы через семь-десять месяцев. Далее в их планы входила утилизация "неисправной модели" в установленном порядке с выплатой небольшой компенсации покупательнице. Зачем была нужна такая запутанная формула ликвидации нежелательного свидетеля, когда можно было просто его убить? Сложно сказать. Возможно, кому-то не давала покоя слава молодого гения, и ему, таким образом, решили отомстить. Это самое логичное. Сначала уничтожение его, как личности, а потом уже, как следствие, его смерть.
Но Макс Ветров оказался везунчиком, потому как достался он не первоначальной покупательнице, которая настолько увлеклась идеей покупки социального биоборга, что забыла в торговом центре младшего брата. Домой испуганного шестилетнего малыша привела молодая статистка Эмма Росс. Девушка вежливо отказалась от денег, предложенных родителями ребенка, и собралась было уходить, но тут ее взгляд упал на игрушку "золотой" девочки. Наверное, на ее лице что-то такое отразилось, что отец семейства, чьей карточкой, собственно, и воспользовались для этой покупки, решился не неведомую ему ранее щедрость. Он подарил андроида Эмме. Главной его целью, конечно, было наказать легкомысленную дочь, но ведь его цели нам и не важны...
Собственно так Максим Ветров и оказался в своем новом доме. О том, что это место он скоро сам назовет Домом, молодой человек и не догадывался. Как не догадывался и о том, что Хозяйка станет Возлюбленной. И крохотная квартира, в которую она его привела, оставалась для него просто местом, где он будет жить, а сама девушка той, чьи приказы он должен выполнять. Когда, как черноглазый мужчина для Эммы уже чем-то... нет, кем-то большим, нежели все, кого она знала до него.
"Любовь - это не чувство, любовь - это состояние, обусловленное ..." Девушка понятия не имела, чем было обусловлено ее состояние. Наверное, чем-то все же было, но ее это интересовало мало. Перед ней стоял другой вопрос: как сделать из андроида человека? Ведь, несмотря на то, что она влюбилась страстно, безумно, окончательно и бесповоротно, быть безнадежно и безответно влюбленной ей не хотелось. Поэтому тот факт, что объект ее нежных чувств, человеком не являлся, ею игнорировался. Сложно сказать, было ли это с ее стороны защитным механизмом, или моментом инсайта.
- Меня зовут Эмма. А тебя? - спросила она его, как только они добрались до ее дома.
- Модель АЕН-357_683, - следовал четкий и лаконичный ответ.
- Классное имя! Но как на счет другого? - Наиграно жизнерадостным тоном оповестила Эмма, и беспомощно улыбнувшись, начала рассматривать его.
Молодой человек безучастно сидел на своем стуле, не проявляя никаких эмоций. Ему все было глубоко безразлично. Другое - так другое. Минута, вторая, третья... а взгляд Эммы все блуждал по его лицу. Сама она была сосредоточена и собрана, будто пыталась запомнить каждую его черточку. Бывший ученый и сам не понял, как начал разглядывать ее в ответ и как утонул в мутно-зеленых глазах. Бледная кожа, болезненная худоба, серебристые волосы почти до талии, нежно розовые губы, маленький курносый носик с россыпью веснушек. Эта девушка не являла собой идеал красоты, скорее даже наоборот. Ее внешность можно было назвать просто симпатичной, но именно это дарило ей ту невероятную притягательность.
- Ты очень красивый, - вдруг сказала она тихо. - У тебя Демонические глаза. Я таких ни разу еще не видела. Ты чем-то напоминаешь мне заколдованного принца из старого стереофильма. Уже и не помню, как он назывался. Я смотрела его, когда была совсем маленькой. Того принца звали Деймоном. Может это имя лучше, чем "Модель АЕН"? Как думаешь?
Деймон думать не хотел, но приходилось. Эмма не отдавала приказы. Казалось, она вообще не знает что такое повелительное наклонение. На вопросы, что ему нужно делать, девушка отвечала примерно одинаково: "Не знаю, а чем бы ты сам хотел заняться?" или "Ну, если хочешь, то можешь...". Причем, второй вариант был, крайне редок. И это все вгоняло его в ступор. Выводила из оного - в очередной раз взорвавшаяся лампочка, потекший кран, сгоревшая стиральная машинка, и севшая зарядка нетбука. Это все являлось для Эммы трагедией вселенского масштаба и вопрос: "Что же делать?" звучал уже от нее. При этом на молодого человека смотрели с такой мольбой, что ничего не делать он просто не мог.
А потом постепенно начал замечать тихую тоску, с которой она оглядывала витрины магазинов. Эмма слишком часто говорила: "Мы не можем себе этого позволить". И слышать это было от чего-то больно. Хотелось сделать так, чтобы его девочка могла себе позволить и дорогой шоколад, который она обожала, и красивые вещи, и все-все-все что она хотела. Так Деймон Росс устроился на работу. Платили ему, конечно, мало. Кто же станет платить парню без ID, страховки и опыта работы? И он все еще часто слышал эту ненавистную ему фразу, но теперь у него появилась возможность хоть изредка ее баловать. К фруктам и конфетам, которые Эмма, казалось, могла поглощать килограммами, Дейм оказался совершенно равнодушен. Но зато он пристрастился к кофе. Это было странно желать чего-то лично для себя, что не было необходимо для нормального функционирования, а просто доставляло удовольствие. Делиться моральными терзаниями на тему: "Должны ли андроиды получать удовольствие?" было, просто-напросто, не с кем. Девушка в категоричной форме заявляла, что удовольствие от жизни должны получать все, но никакой он не андроид, раз может это самое удовольствие получать и способен испытывать моральные терзания. И он постепенно начинал ей верить.
Логическим завершением всего этого стал весьма и весьма эмоциональный разговор. Деймон лежал на диване, положив голову на колени Эммы, и просто наслаждался ночной тишиной, ощущением тепла и нежности, исходившим от нее, когда она впервые сказала:
- Я люблю тебя.
Это было как удар в солнечное сплетение. Ему хотелось ответить, что он тоже ее любит, но вместо этого он начал нести чушь. Он это прекрасно понимал, но остановиться не мог. Дейм нехотя отстранился от нее, и стараясь не встречаться взглядом с самым дорогим в этой Вселенной человеком тихо сказал:
- Не надо так говорить. Это извращение любить компьютер. Пусть даже я и выгляжу, как человек. От этого я не перестаю быть грудой железа в органической оболочке, с материнской платой вместо мозгов и процессором вместо души.
- Дэймон...
Эмма положила руку ему на плечо, но он оттолкнул ее и встал. Девушка выглядела подавленной, и Деймон едва не поддался порыву обнять ее, утешить, и заверить в своих чувствах. Но этот недоумок (именно так он сам себя обозвал) продолжил свою обличающую речь:
- Я не Деймон. Я Модель АЕН-357_683. Эмма, пожалуйста, прошу тебя, не нужно. Компьютер не сможет полюбить тебя в ответ. Этого нет в программе. Чувства машине ни к чему. Вот эмоции, да. Мы же игрушки. А игрушки должны правильно себя вести. Иначе с нами будет не интересно. Я не могу видеть, как причиняю тебе боль. День за днем видеть что ты проводишь со мной время, когда могла бы найти человека, который смог бы любить тебя так как ты того заслуживаешь. Эмма, мне страшно!..
- Ну, вот. А говорил, что не можешь испытывать чувства.
- Страх - это одна из базовых эмоций.
- Если за себя, как часть инстинкта самосохранения, то да. А ты боишься не столько за себя, хотя и это присутствует, сколько за меня. И это уже полноценное чувство. Нет, а ты все-таки хорошо поддаешься техникам эмоционального влияния. Всего-то два месяца прошло, а у тебя уже кризис личности назрел и иррациональные страхи появились. Еще полгодика и станешь настоящим человеком. В смысле обзаведешься парой фобий, тройкой маний и полноценным неврозом. Думаю даже, в самом ближайшем будущем ты будешь способен на истерики с криком на всю квартиру и битьем посуды.
- Эмма, ты используешь закрытые техники?
- И не только закрытые, но еще и запрещенные.
- Тебя же могут арестовать, посадить в тюрьму!
- Глупости! Ведь если ты не человек, да-да, я, наконец, признала, что ты андроид. Только не зазнавайся. Ни в чем ты меня не убедил. Я это сделала лишь потому, что мне это выгодно. Так вот, если ты андроид, то все просто. Эти техники нельзя использовать только по отношению к людям. Про кибернетические организмы в постановлении ООН ничего сказано не было. И вообще, компьютеры не поддаются никаким техникам влияния. Потому что тут идет работа с подсознанием. А у машин его нет. У них имеется программа и все. Так что я в своем праве.
- Я боюсь за тебя. Боюсь тебя потерять. Боюсь однажды проснуться и не увидеть твоего лица.
- И после этого ты можешь утверждать, что у тебя вместо души процессор? Балбес ты, Дейм. В тебе больше человечности, чем в ином десятке людей. И я рада тебя поздравить. Одна фобия у тебя уже имеется.
- ЭММА!!! - заорал парень.
- Вот это темпы социальной адаптации! Только посуду не бей. У нас ее и так мало. И лбом о стенку не бейся. А-то, смотрю, уже примеряешься. Я это тебе как почти дипломированный психолог заявляю: мозги на место от этого не становятся. А сотрясение почти гарантировано.
Постучавшись головой о гипсокартоновую стену парень не получил ни сотрясения, ни даже шишки, но мозги его, наверное, стали на место, потому, как он после этого он все-таки сказал ей четыре самых важных слова:
- Я так тебя люблю!
***
-Ну, а что было потом, вы и сами знаете. Безвестным исчезновением молодого ученого, почему-то, заинтересовались спецслужбы. В результате "закрытый" отдел "Нэо-инкорп" арестовали, но самого Максима Ветрова так и не нашли. И вот буквально несколько дней назад наряд полиции, просто узнал во мне пропавшего нейрохирурга и, опасаясь, что я нахожусь под психическим воздействием решил арестовать нас. Во избежание... так сказать. Но Эмме по дороге стало плохо и вместо отделения полиции мы попали в отделение общей терапии.
Максим откинулся на спинку своего кресла и немного насмешливо посмотрел на профессора Макарова.
- Можете думать, что хотите, но я последние полгода был счастлив. Да, у меня не было денег. Да, хостес - это, конечно, не нейрохирург с мировым именем. Но я, черт возьми, был счастлив. И счастлив был каждый день своей жизни! Не знаю, как Вам объяснить, но то, что мне внушили, будто бы я не человек, мне в этом не мешала. Вы, наверное, не поймете, но это, наоборот, заставляло чувствовать жизнь ярче, наслаждаться ей. А тот застегнутый на все пуговицы парень... Я просмотрел два его личных альбома. И на всех двухсот семидесяти фотографиях у него такое лицо, будто он только что похоронил лучшего друга. И даже на вечеринке в честь его собственной помолвки он стоял с совершенно непроницаемым лицом. Про чувство юмора и не спрашиваю. Но он, вообще, хоть улыбаться умел? Эх, о чем это я?! С такой мамочкой и экс-невестой, как бы самому не разучиться. Ведь они обе знают, что для меня лучше. При этом мое мнение по этому вопросу им глубоко безразлично. Выступив одним фронтом, они решили спасти меня от меня же самого, а заодно и от женщины, которую я люблю больше всего на свете. Отец вяло сопротивляется их попыткам перетянуть его в их лагерь, но открыто на мою сторону не становится. Нет, я его не осуждаю. С такими фуриями связываться - себе дороже. Вы удивлены?
- Чему? - спокойно спросил Влад. - Тому, что ты был счастлив?
- Нет, тому, что я НАСТОЛЬКО изменился.
- Не знаю, Максим... э... Деймон...
-Максим. Нужно же снова привыкать к собственному имени. Я не хочу жечь все мосты, связывающие меня с прошлым. Да, возврата к нему не предвидится, но это были 26 лет моей жизни. Хотя, в душе я все же надеюсь остаться Деймоном. Я хочу остаться тем, кто я есть сейчас. И кстати, когда вы выпустите Эмму из этого аквариума? Ведь обещали еще вчера. Зачем ее так долго там держать?
-Максим, так лучше. Для женщины в ее положении...
-И что не так с ее положением? - зло выдохнул парень, с холодной яростью уставившись на старого друга его родителей. - Я не позволю Вам...
Да, это определенно был не тот немного застенчивый мальчишка-мечтатель, остающийся юным, несмотря на свои двадцать шесть лет, а жесткий, уверенный в себе мужчина, готовый и страстно желающий защищать тех, кого любит. Влад немного поежился под колючим взглядом своего пациента, но ничего не ответил. За него это сделала Эмма:
- Ничего особенного в моем положении, конечно же, нет. Дейм, глупенький, успокойся. Доктор, просто, хотел тебе сказать, хотя и не должен был, одну вещь.
- Какую? И почему не должен был?
- Важную. Потому, что сказать тебе о ней должна была я. Кстати, выпустите меня из этого, ты, Дейм, правильно отметил, аквариума.
Профессор Макаров решил барокамеру открыть. Состояние Эммы, хоть и внушало тревогу, но опасным уже не было. А вот Максим, не имея возможности поговорить с подругой, и убедиться, что она в порядке, весь день находился на взводе. И это тот прежний был флегматиком, которого невозможно вывести из себя. Этот же вспыхивал от малейшей искры, как спичка.
- Я тебя разбудил? - пристыжено повесив голову, спросил молодой человек.
Девушка покачала головой и протянула к нему руки. И улыбнувшись, он подхватил ее, словно ребенка. И Владислав поразился мгновенной перемене, произошедшей с Максимом. Улыбка удивительно его красила. И вдруг, на секунду сердце старого профессора кольнула зависть. Потому, что так улыбаться может только абсолютно счастливый мужчина, глядя в глаза любимой женщине. Но он отогнал это недостойное чувство и продолжил любоваться удивительно гармоничной парой, что бы там не говорила о них Ариса.
- Так что ты хотела рассказать мне, милая? - Максим, казалось забыл,что еще минуту назад готов был чуть ли не с кулаками броситься на профессора Макарова.
- Ну, дай подумать... у нас будет ребенок. Только я не скажу мальчик, или девочка, хотя сама-то, конечно, знаю. А может и скажу... Ладно, примерно через восемь месяцев у нас родится дочка. Надеюсь, ты рад?
Парень покачнулся и уставился на подругу безумными глазами.
- Правда? - дрожащим срывающимся голосом спросил он, сглотнув неожиданно подкативший к горлу ком, не замечая скатывающихся по щекам слез.