Ненавижу этот бар! Его влажный, тяжелый воздух, наполненный запахом дешевой еды, выпивки и курева. Хозяйку - толстую, наглую эльфийку, заламывающую дикие цены в этом притоне. Посетителей - в большинстве своем простое тупорылое быдло.
На дверях всегда висит объявление о том, что на работу необходим бармен или официант - персоналу приходиться пахать посменно, сутками, за копейки, в постоянном страхе быть вышвырнутыми на улицу при малейшем проявлении неудовольствия, или из-за любой провинности. Девушке чтобы удержаться на работе, нужно было продаться повару, охраннику или, этому эльфёнышу, сыночку хозяйки. Но чтобы выжить нужны деньги, а найти работу неграмотной пролетарской молодежи тяжело, поэтому в желающих недостатка не было.
Я иногда пил здесь пиво только потому что, некоторые мои знакомые почему то любили это заведение, и мне не всегда удавалось их переубедить. Вот и сейчас, попивая разбавленную мочу из тяжелой глиняной кружки, я осматривал бар и его посетителей слушая пьяные разглагольствования Джина. Неровные кирпичные стены, даже не были оштукатурены. За массивными деревянными столами сидела разношерстная публика - люди, орки да помеси всех мастей. Рабочие, мелкие лавочники, разная воровская шелупонь и прочий сброд. Отдельной компанией сидело четверо шрамированых, мрачно надирающихся пивом, в явном ожидании драки. Среди них особо выделялся здоровенный полу-орк, судя по мускулатуре - сталевар или кузнец.
Все заведение гудело обсуждая последние события. Вчерашнее неудачное покушение
на светлейшего князя всея Нижеболотского княжества породила множество слухов и домыслов, к которым жадно прислушивались немногочисленные
тайные сотрудники охранки. Впрочем, всем известные в лицо с тех самых пор,
как они облюбовали рыночную забегаловку.
- А я тебе говорю, что правильно они поступили! Только бомбу надо было
мощнее брать, - разорялся за угловым столом старик в потертой кожанке
трупожога, - а то развел зверья в столице, честному человеку уже и выпить
негде. Куда не пойдешь, везде эти снуют, - корявый палец с обгрызенным
ногтем уперся в противоположный конец залы, где за одним из столиков
на своем гортанном наречии перекликались горные карлики.
потонул в шуме таверны, но старик уловил суть вопроса:
- А я тебе говорю, что они на готовенькое сюда слетаются! У них там в
горах копать надо, работать, что бы выжить, так они торговать лучше будут!
Ты думаешь, кто там у них в каменоломнях вкалывает? - голос старик сорвался
на крик, - люди у них там вкалывают! Люди и орки! А эти карлы горбоносые
их за скотину говорящую держат! Которую и убить не грех, и изнасиловать
не позор, и перепродать не преступление! Чурки ебанные, они же всегда
воровством и грабежом жили!
Зал начал затихать, прислушиваясь к словам трупожога, и стали слышны
слова его оппонента:
- Ты неправ, Семен. Прежде всего виноваты мы сами, наши отцы и деды -
ведь мы их захватили, покорили, нанесли глубочайшую обиду, которую они
забыть не могут. Это ведь гордый народ, они долго помнят обиды...
Старик налился краской:
- Хоть ты и сосед мне, Ваня, - с презрением протянул он имя библиотекаря, -
а такого я от тебя не ожидал. Если хочешь знать, сам Трор неоднократно
клялся в верности Ермолаеву, но тут же бил, едва представлялся удобный
момент. Для них наебать неверного, непоклоняющегося их ебанным горным богам,
является долгом для мужчины! Они понимают только силу, поэтому и мог их бить
Ермолаев!
- И ты оправдываешь этого кровавого убийцу? Побойся Господа нашего, он ведь
ни женщин, ни детей не щадил...
- А я тебе говорю - правильно делал! Всех, кто дорос до тележной чеки -
под нож, что бы не росли мстители! Они иного языка не понимают! Поэтому и
боялись они куролесить при Ермолове, что знали - никому пощады не
будет! - кабак затих окончательно, вслушиваясь в спор отставного
солдата - трупожога и монастырского библиотекаря, недавно принявшего
сан послушника.
- А сейчас они творят, что хотят! Их же власти защищают! И каждый из
них, виляя своей гордой жопой по рынку, топорщит пальцы: "Я нэ чурка,
я - чурбан!"
Последние слова долетели до стола гномов.
- Что?! - взревел, вскакивая, матерый гном поперек себя шире, - да я твою
мама йэбал!
- Завали ебало, залупоглазое чудовище, не с тобой, ебланом, разговариваем.
Так вот, Ваня, силы они боятся и уважают. Но откуда у нашей империи силы,
когда Император - ублюдок-полуэльф?
- Прилюдное оскорбление Его Императорского Величества. Ты арестован, -
ловко скрутили руки старику жандармы, незаметно выросшие за его спиной, -
мы давно тебя тут приметили, шебутной ты наш... Пропаганда национальной
и религиозной розни, теперь еще и это... Срок тебе светит немаленький,
может и смертная казнь. А может тангарам продадим, им рабы даже старые
ой как нужны... - Зашептал на ухо трупожогу сержант, таща старика к
выходу.
- Родной мой, ты не прав. Отпусти дедушку, он все правильно сказал. И про чурказоидов ебанных, и про Императора нашего рыбоглазого, и вообще - со всех сторон прав мужик. А ты, морда продажная, ни разу не прав, - сообщил жандарму блокировавший двери полуорк. - Еб твою мать, я тебе что сказал - отпусти старика!
Обалдевший от такой наглости жандарм автоматически ударил дубинкой. Вернее попытался ударить, полуорка на этом месте уже не было, он чуть сместился вправо, подсел, и распрямляя ноги нанес удар кулаком в челюсть. Жака аж подкинуло! Гномы повскакивали со своих мест и бросились в драку. Недавнего тангара-крикуна кузнец встретил мощнейшим ударом массивной табуретки в голову. Бочкообразное тело упало как подкошенное. Драка становилась все отчаяние, в дело пошли ножи, цепи и все что подворачивалось под руку. Я не мог просто сидеть когда шло такое веселие и вскочив разбил свою кружку о голову ближайшего гному. Пока он ошалело разворачивался я вскочил на стол и в прыжке ударил его обоими ногами в грудь. Кутерьма была неописуемая, я только успевал отбивать удары и бить в подвернувшиеся горбатые носы, не разбирая что происходит в общем. Через несколько минут с грохотом распахнулась дверь. Жандармы!
Мы перегянулись с оказавшимся рядом главарем шрамированых, схватили тяжеленный дубовый стол и крякнув метнули в окно. В образовавшуюся дыру все кто мог ринулись на улицу. Выскочив, я метнулся в ближайшую подворотню. К сожалению, далеко мне убежать не удалось, выбежавшие из-за угла жаки сбили меня с ног. Я даже дернуться не успел, как получил дубинкой по спине. Меня поволокли к черной повозке стоящей на улице, закинули внутрь к уже находящимся там задержанным, захлопнули дверцу и, через минуту, повозка тронулась.
***
Воздух в камере был тяжелый и очень влажный. Из-за этой проклятой сырости меня периодически пробивал озноб, и я впивался зубами в воротник кожанки, чтобы остановить дрожь. То ли от самовнушения, то ли это действительно помогало, но на короткое время становилось теплее. Я лежал на узкой деревянной скамье и мрачно пялился в камерный сумрак. В прошлый раз меня запихнули в общий обезьянник, так там хоть свет есть. Помнится, первым делом, я тогда занялся изучением "настенной" живописи в поисках подписей оставленных моими знакомыми. А тут даже не за что глазу зацепиться... Хорошо я хоть часика два поспать умудрился, пока колотун меня не разбудил.
Я поднялся и начал громыхать ботинком по двери.
- Пустите в туалет!!
Ноль внимания! Ну ладно же. Я отошел в дальний угол и помочился там. Не, определенно в обезьяннике было лучше - там в туалет пускали, правда сковав с кем то. Наверное, чтобы никто не попробовал в параше утопиться.
Прошло еще около получаса. Раздалось лязганье ключей и толстенная железная дверь открылась, впуская еще одного "постояльца".
Это был коренастый гоблин лет сорока. Одно плечо у него было чуть выше другого, и он постоянно покряхтывал. Улегшись на соседнюю лавку он минут 5 помолчал, потом обратился ко мне:
- Ты за что здесь?
Я вкратце описал ситуацию. Он посмеялся.
- Да, молодец, борец за порядок, блин ! Ну ничего утром выпустят, ты им тут и даром не нужен.
- Вот и я так думаю.
- Правда деньжат с тебя слупят, будь-здоров. Пьяная драка, хулиганство - покуралесил ты изрядно...
Он опять крякнул, покрутив правым плечом.
- Болит же, сука!
- А что с тобой?
- Да ключица! Собаку я вечером выгуливал, и тут навстречу идут двое тоже с псиной. Вот, и ихняя как бросится на моего Норда! Я говорю оттащите свою шавку. Они мне хамить начали... В общем я одного там в луже и положил. А второй как не зарядит мне дубинкой по ключице! Сломал, наверное, скотина. Оказалось, это жаки были. Я говорил - давай по-мужски разберемся, ни фига, вот сюда приволокли.
Он с видимым усилием встал и постучав в дверь позвал - Начальник! Через минуту в глазок заглянули. Пока он там разговаривал, я подумал - э, да он не так прост.
Минут через пятнадцать к двери подошел его адвокат ещё с кем-то и начал расспрашивать про его самочувствие, как с ним обращаются и т.п.
Явно какая - то шишка, бандюк наверное. Теперь открывали по первому же зову, и в туалет я ходил безпроблемно. Вот так всегда, без связей даже поссать спокойно нельзя!
***
Утро встретило меня не приветливо. Сырой туман окутывал город, с набережной тянуло холодом. Казалось, звуки тоже увязли в этой серой липкости, лишь редкий скрип трамвайных вагонов да шуршание мётл нарушали утренний сон городских улиц.
Меня выпустили во время пересменки, обязав явиться к следователю по первому зову. Поеживаясь, я пошел вниз по Мартовича. Как бы мне не хотелось сейчас поспать нормально, но на работу нужно прийти вовремя. Жил я на окраине, правда все таки не в самом глухом месте, туда даже ходил трамвай. Заскочив, в отъезжающий от остановки вагончик, я уселся на свободное место, благо в такую рань трамвай был пуст. Контролерша, старая женщина, не согнувшаяся под ударами судьбы, была моей знакомой. Я поздоровался с ней, и она тепло улыбнулась мне. Деньги за проезд она с меня брала лишь изредка, несмотря на то, что я постоянно протягивал их ей.
Доехав до своей остановки, я попрощался и вышел. Ветхий трехэтажный дом, в котором наша семья снимала себе однокомнатную квартиру, находился неподалёку. Зайдя во внутренний двор, я сразу погрузился в знакомые утренние шумы дома, населенного множеством рабочего люда. Маленькие орчата тетки Фриды уже с дикими воплями носились по двору, а старый Филипп честил их, на чем свет стоит. На кухне грохотала посуда, хлопали двери, кто-то собирался на работу, а некоторые, еле волоча ноги, только возвращались из ночной смены.
Мать встретила меня хмуро, сразу же накинувшись с вопросами, где я был ночью. Я честно все рассказал и она, поругав меня еще некоторое время, немного успокоилась, хотя и продолжала бурчать. Отец уже ушел на работу. Быстро перекусив, я тоже поспешил в мастерскую.
Идти туда было около получаса, и вскоре я вступил в рабочий район. Массивные железные конструкции нефтеперерабатывающего завода громоздились справа. В огромных резервуарах перегонялась черная вязкая жидкость, превращаясь в керосин, бензин и масло. По левую сторону тянулся высокий каменный забор, выкрашенный в темно-оранжевый цвет. За ним находилась слесарная мастерская при воинской части, в которой я и работал.
Сидящий на проходной молодой орк солдафон для порядка проверил мои документы, хотя видел меня здесь регулярно. Войдя во двор, я увидел, что все уже собираются на построение, и нехотя поплелся туда же.
Старик Митрич, лучший слесарь в мастерской, уже стоял на возвышении по середине двора, а штатный маг бормоча заклинания вводил его в транс. Много времени это не заняло, каждодневная процедура сделала Митрича очень восприимчивым к магии. Почувствовав первые изменения в своем настроении, я, как всегда, поежился. Никак не могу привыкнуть к общей подстройке. Уже через минуту я горел желанием работать, казалось, в этой жизни нет ничего интересней и приятней чем стоять за станком и точить детали. Именно этот настрой когда-то сделал Митрича лучшим, а теперь его использовали, для повышения обшей работоспособности.