После того, как появляются фотографии сына Кирилла, остается очень мало на спокойную жизнь. Бабушка еще вслед за Валентином Иосифовичем станет кадеткой, т.е. членом Конституционно-демократической партии, будет работать в газете "Терек", будет прятать Наримана Нариманова в своем доме, будет сотрудничать с С.М.Кировым, который тоже работал в "Тереке".
Вот что пишет сухо, кратко и осторожно некто Р.М. Алиева из Высшей Бакинской партшколы (БВПШ) в журнале "Русский язык и литература в азербайджанской школе" N1 за 1988 г.: "Родилась О.Н. Щербинина в 1891 г. в г. Тбилиси в семье русских интеллигентов. Отец, преподаватель физики и математики гимназии, и мать, врач, рано привили дочери любовь к чтению, к русской литературе. И потому выбор профессии, дела, которому она посвятила жизнь, не был случаен". Конечно, не случаен, но в первую очередь, не поэтому - а потому, что был Валентин Иосифович Абрамов, кто определил ее интересы и был ее судьбой: счастьем и горем. "После завершения образования во 2-ой тбилисской женской гимназии, которую она окончила с золотой медалью, О.Н. Щербинина поступила на историко-филологический факультет Московских Высших женских курсов.
Первые трудовые шаги она сделала в средней школе г. Владикавказа (ныне Орджоникидзе)". Вернее все в той же 2-ой женской гимназии г. Владикавказа , который сейчас вернул свое имя, но не статус города русского, и даже была ее директрисой, "а затем в Народном Университете. Потом преподавала в Горском педагогическом институте", директором которого в виде Учительской семинарии Терского казачьего войска был Валентин Иосифович. "Приехав в Москву в 1923г...".
Что же произошло, что заставило ее переехать в Москву? Затем в Баку?
Наступают дни, уничтожившие счастливую семью моей бабушки: революция, гражданская война. К этому времени семья живет во Владикавказе на ул. Лорис-Меликовской д. 41 у доктора А.И. Щербининой. Лорис-Меликовская улица названа в честь начальника Терской области генерал-адъютанта Лорис-Меликова.
1918 г. Российская Федеративная Советская республика Терский областной Совет Народных Комиссаров, Отдел Народного просвещения N1639 22 августа 1918 г. Город Владикавказ, адрес: угол Евдокимова и Шоссейной.
Удостоверение дано сие Валентину Осиповичу Абрамову, в том, что он состоит преподавателем учительского института, не причастен ни к каким выступлениям против Советсткой власти и является лояльным гражданином. За комиссара народного просвещения И. Повелик, секретарь В.Львов.
Каково? А комиссаром народного просвещения был Яков Маркус. Это тот самый Маркус, чья сестра была замужем за Серго Орджоникидзе - Зинаида. Маркус погиб, был убит при отступлении из Владикавказа. О нем я читала небольшую книжечку и делала конспекты, которые благополучно затеряла в своем бедламе. Но помню, что конец его трагичен из-за предательства. Книжечку я получила в библиотеке Управления делами ЦК КПСС благодаря стараниям библиотекарей. Маркус - это имя часто поминала мама, и имя Наримановых. "Они все сидели как мыши, а мама пыталась к ним обращаться за помощью". ( Понятно ли сегоднешнему читателю, почему они сидели, как мыши?) Итак, он был лояльным. И более того, его привлекает Советская власть к сотрудничеству.
Тот же отдел,
N 1313 от 09.01.19.
Преподавателю Владикавказского Учительского института В.И. Абрамову
Комиссариат Народного Просвещения просит Вас принять участие в работе по приему в ведение Комиссариата Народного Просвещения национализированных библиотек:
Общественной библиотеки имени В.Г. Шредерс, библиотек Общественного собрания и коммерческого клуба.
Названная комиссия приступает к работе с 11 сего января в 12 ч. Дня.
Комиссар народного Просвещения: Я. Маркус,
Секретарь: В. Семенов.
Но уже очень скоро забурлило казачество, возникло белое движение, во главе которого стал командующим генерал Деникин. А.И.Деникин в змиграции написал по своим впечалениям и на основе сохранившихся документов и издал в 1926г. в Берлине-Брюсселе несколько томов "Очерков русской смуты". Вот из них, да из вырезок газет "Терек" и "Терско-Дагестанский вестник", да из легенд, таящихся в семье, в самых темных уголках сохраняемых писем загрохотала революция, гражданская война.
Как издалека я подбиралась к этим "Очеркам". Мама мне говорила, что есть у Деникина слова о ее отце, Председателе правительства Терского казачества, но я не очень-то слушала. Как я могла проверить эти легенды? Может, есть, а может, и нет. Я попала работать в Управление делами ЦК КПСС, как говорила детям: считаю стулья и столы. Действительно, наш отдел ВНИИНС работал на УД, автоматизируя их бухгалтерию, а я - материальную группу бухгалтерии. И вдруг - обследование новых отделов, и мне достается (или я выбираю) - библиотека и книжная экспедиция. Это были 1988-1989 г.г. У меня появились новые знакомые, дружески настроенные люди, которых так мало было и в тех, и в других стенах. Слегка оглядевшись и ознакомившись (взаимно), я решилась попросить об одолжении - почитать Эфрона, Гранат и Советскую Военную. Потом, разойдясь, попросила книгу в Маркусе - нашли. Наконец, прочтя в газетах, что Деникина изъяли из закрытых отделов спецхрана - попросила. И что же я вижу? Я вижу портрет деда в группе, я читаю слова, сказанные дедом, и я рассказываю об этом маме... Так она вновь услышала своего отца, которого любила настолько, что на его фотографии написала: "неужели никогда больше?.." И вот заговорили века.
Казаки организуют свое правительство - Донское, Кубанское и Терское. И во главе Терского казачьего правительства ставят председателем, выбрав на сходе своего учителя - В.И.Абрамова, грозя, впрочем, в случае отказа, недвусмысленными мерами. Однако, судя по всему, эта роль захватила деда. В роли Председателя он выступает 19.ХI.19 на Большом Войсковом Круге (газета "Терек").
"В заседании 19 ноября.
Первым заслушивается доклад Председателя Войскового Правительства по текущему политическому моменту, основные выводы которого заключаются в следующем".
Основные выводы - он зовет к объединению - Все за единую Русь! Я все же перепишу все дословно.
I) Необходимо скорейшее восстановление Единой и Сильной, Великой и Независимой демократической России путем принципиального признания всеми государственными образованиями Юга России Единой Верховной Власти, как временной до Всероссийского Учредительного Собрания, носительницы русской государственной идеи.
Это упрочит наше международно-политическое положение, потому что этим создается 1. Росиия как государство, 2. русский гражданин, ее населяющий, 3. Россия приобретает лицо перед иностранцами.
II) Самостоятельное и независимое существование Добровольной Армии, Дона, Кубани и Терека теперь уже недопустимо и вредно.
Поэтому возможно скорее должна быть образована общегосударсвенная власть на юге России на основаниях, Южно-Русской конференцией выработанных. Это необходимо:
--
для успешной борьбы на фронте;
--
для скорейшего окончания гражданской войны;
--
для объединенной творческой работы по укреплению и оздоровлению тыла путем проведения ряда неотложных реформ, успокаивающих население, особенно реформ земельной, рабочей и др.
--
для начатия работ по подготовке к выборам во Всероссийское Учредительное собрание;
--
для оформления Краевой Терской автономии;
--
для оздоровления нашей общей политической жизни в смысле укрепления идеи государственного единства России;
--
для повышения и укрепления воли к победе: единство власти особенно важно со времени борьбы;
--
для скорейшего краевого объединения казаков, городов, иногородних; затем этого объединение с Осетией и др.
--
для урегулирования хозяйств, экономической и торговой политики (рогатки и кордоны).
Итак, единение всех во имя Великой и свободной России.
III) Необходимо выяснение общеказачьей политической платформы и тактики -
а) в целях успешной борьбы с большевизмом и анархией;
б) для образования союза казачьих войск и т.д.
IV) Необходимо привлечение иногородних к строительству Краевой жизни, чтобы спаять разрозненные сейчас элементы воедино. То же надо сказать и относительно государственно мыслящих соседей, в первую очередь Осетии, Кабарды и др.
VI) (так в газете - Е.Б.) Необходима разработка мероприятий понудительного характера; с этой целью должна быть усилена административно-законодательная власть Войскового Атамана, власти исполнительной вообще до столичного атамана включительно.
Речь Председателя Правительства была встречена дружными долго не смолкавшими аплодисментами (продолжение следует)".
Продолжение последовало в виде бесконечных заседаний, выступлений, борьбы, криков. Даже сам вид этой газетной вырезки, сам строй текста, букв - кричит беззвучно; никому, кроме меня, не слышно, как кричит напечатанный, просто лежащий на бумаге текст.
"После небольшого перерыва г. Абрамов, заняв трибуну говорит, что он теперь должен коснуться событий последних дней на Кубани. Он заявляет, что эти события, он и Войсковой Атаман считают недоброкачественным нарывом, который был вскрыт, к сожалению, не самими кубанцами, а другой силой.
Далее он подробно касается истории Кубанских событий и читает все приказы и постановления, как Кубанской Рады, так и Донского Войскового Круга, относящиеся к делу.
- В ответ делегация Кубани - Терский Войсковой Атаман и Терское Войсковое Правительство заявило, что мы, до осуждения Кубанской Радой Парижской делегации не можем входить с ними в какие-либо разговоры. Еще раз повторим, что этот нарыв надо было вскрыть, мать это делать пожалела, и, с болью в душе, за Единую Русь, это сделало главное Командование".
Затем выступление председателя Большого Круга Фильчакова. Не хочу входить в подробности развития событий на Круге, столкновения интересов большевистски настроенных кубанцев и остальных. Все это подробно изложено в "Очерках". А вырезки были посланы в разгар событий бабушке в сопровождении маленькой записки от 21. XI: "Дорогая Люсенька, нет времени писать, посылаю тебе вырезку из газет. Пока все идет хорошо. Как дальше, не знаю. Будь спокойна. Найдешь ли деньги, кК я писал, для второго мешка сахару, или не брать теперь? Всех целую крепко. Нового ничего нет. Весь твой ВА.
Доклад 19 / XI продолж. От 8ч. До 1 ч. дня.
21 / XI с 10 ч. до 1 часа тоже. Сошел хорошо"
Письма идут на Лорис-Меликовскую из Пятигорска одно за другим.
"8 / XI 19. Пятигорск.
Дорогая Люсенька. Нет времени долго писать. Идет Круг. Очень занят. Утром - вечером. После Круга попрошу отпуск. Круг окончится, вероятно, не ранее 15 / X II 19. Кк депутат теперь от ст. Щедринской, я д. буду на день приехать туда сделать доклад о Круге избирателям. Потом проеду во Владик. Ты сюда не приезжай, т.к. у меня остановился Д.С. Ткачев, будет жить все время Круга. Сутолока. Дела на Кругу пока идут хорошо. Ко мне отношение хорошее. Хотя обвиняют в соглашательстве с ДА. Но иного пути, кроме единения во имя лучшего общего будущего, я не вижу. Пусть уж. Бороться приходится много. За меня будь спокойна. Приеду - все расскажу тебе подробно. Дорогая Люсенька, поцелуй себя в зеркало за меня, поцелуй Ан. Ив., Милицу, Кирилла, очень я соскучился по вас, мои дорогие. Скоро, Бог даст, увидимся. Весь твой В.А. М.б. достану кожи, чтобы сшить себе ботинки, дорого, но м.б. достану. Не утомляйся, не худей, не болей, будь паинька, умница моя, родная Люся, радость и счастье мое. Целую ручки и глазки. Твой В."
А перед этим записка в конверте, написанная карандашом, посланная оказией, т.к. конверт без марки, адрес сокращен.
3 / XII 19.
"Дорогая Люсенька, сегодня получил от Раздорской письма твои. Будь спокойна. Авось все поправится. Верю и работаю в этом направлении. Сегодня ночую в Пятиг, а то ночевал в вагоне в поезде. Ездил в Ессент. На Круг. На Кругу дела Правит. И мои хороши. Все принято и одобрено. Вчера в Ессентуках пришла ко мне г. Зерновая, супруга моего врача и от имени русской делегации отблагодарила меня и казаков, меня за одну из моих речей по текущему моменту и т.п. Приеду - расскажу все подробно. Теперь я состою депутатом от ст. Щедринской - после Круга поеду туда - сделать доклад о работе Круга и приеду на Рожд. во Владик. Хочется повидать всех вас, но нельзя - много работы и хлопот. Власть всю сосредоточ. в руках Ат. Просим. Тебе посылаю две тыс. руб. Я тут заплатил все долги за исключением посл. Мешка сахару. М.б. после круга оплачу и его. Еще возьму меш. Хотя трудно, но что же делать. Тороплюсь, письмо посылаю с доч. Герас.
Ради Бога, поправляйся, ложись спать раньше, мне так жаль тебя, болящую, худую, тощую. Целую всех. Твой В.А.
Очень устаю от поездок и хлопот Круга.
Жаль, нет (?) и ЮА."
Бабушка болела, и всех это тревожило, т.к. болезнь какая-то очень сильная ( м.б. инфлуэнца ).
"18 / II 20. Пятигорск. (опять карандашом)
Дорогая, горячо и глубоко любимая, моя родная Люсенька, крепко целую тебя, шлю тебе свой привет и прошу не беспокоится так, как беспокоишься ты, не трепетать, не жечь с двух концов своей жизни, как горишь физически и душевно ты, судя по твоим письмам. (Бабушка все прекрасно предчувствовала, а дед - нет, был слишком увлечен). Твердо, но проста бери теперь жизнь. Скоро будем вместе, если дела севернее Терской области поправятся, мы все переедем в Владикавк. Если дела на севере от Терской области, паче чаяния, пошли хуже (временно) - (идиот!!! - прости меня, бабушка моя, прости меня дед - все мы умнеем задним числом, по истечению лет и поколений) то и в том случае - скоро увидимся и вместе будем делить печаль и радость, голод и холод или жизни во Владикавказе, или пути куда нб. Дальше.
Ни отчаиваться, ни сокрушаться не надо, будь тверда и мужественна, перенесем и эту тяжесть и будем жить лучше, спокойней вместе.
Ко всему внешнему у тебя дома горе, которому сочувствую всей душой, больна мама и дочь, но оне поправятся - не отчаивайся, не убивайся так, кк убиваешься ты, судя по письмам. Письма твои вызывают слезы на моих глазах из-за невозможности физически помочь, смешить тебя, ободрить, успокоить, разделить поровну тоску души твоей.
Радость моя, верь и надейся, все будет хорошо, не позволяй маме простуживаться, когда она встанет, береги ее. Дочь поцелуй за меня - и она поправится от привета отца. Есть ли у тебя деньги, если есть, то купи и маме, и Милице вина, хорошего, и давай им вина. Про дела общей политики я не пишу тебе, пот. что ты это знаешь: видай Семенова, и он расскажет, кК где и что. В общем, он знает, что надо. За меня тут будь спокойна. Береги себя для себя, ты молода еще, для матери, а главное, для детей и мужа (тоже), пот. что без тебя, сгоревшей, нам жизнь будет не в жизнь: вся моя жизнь есть служение в будущем тебе одной и детям, семье вообще. Кк тут в этой сутолоке я устаю и нравственно и физически.
Писем таких, кк одно предпоследнее, о смерти, о женитьбе и т.п. ты мне не пиши, это недостойно ни меня, ни тебя. Вас троих, тебя, дочь и сына я настолько люблю, что за каждого из вас готов умереть. Но я хочу жить и радоваться на тебя и на них. Когда взгрустнется тебе, ты пой ту песню о звезде, кот. я писал тебе.
По прочтении твоих писем я всегда пою эту песню по твоему адресу. Видел Н.М. с Кс.П., был у них в комнате, сидел, и радовался и жалел, и печалился, и надеялся, что все тут к лучшему. Ее я знал, когда она была с Соней Перед. в одном классе, я бывал у Макар. в доме, и сестру ея знаю. Помогаю им здесь, чем могу. Пара оч .трогательная. Любят др. друга. Sic transit gloria mundi. Что думает и чувствует В.К? Как все это произошло? Но Бог судья во всем.
Ласточка Люсенька, не убивайся, все, что придется пережить, переживем вместе, скоро увидимся. Живу этой надеждой заглянуть в твои ласковые глаза, пожать твою мужественную руку, будь добра, верь и надейся. Все будет хорошо.
Весь и всегда и везде твой ВА.
Всех вас целую. Покупать ли сахар?
Еще взял кожи. Закажи себе ботинки. За работу отдай хотя 2000".
Бедная, бедная молоденькая Люсенька. Ее худенькая мордочка под широкополой шляпой, и рядом круглое лукавое личико маленькой Милицы.
Л.Семенов, помянутый в письме, - любовь тети Лены, написавший стихи в 1919 г.:
Чаша
(из цикла "Пески Зафиры")
Я - чаша грез. Узоры нежных граней,
Мерцая, льют хрустальный блеск лучей.
В тебе тоска несознанных желаний.
Возьми меня, закрой глаза и пей.
Но пусть душа не знает пресыщенья.
Когда еще не буду я пуста,
Разбей меня, разбей без сожаленья
И приложи к другой свои уста.
* * *
Вот еще его стихи, хранившиеся все эти годы. Значит, дороги они были. Записаны после 1926 г.
Вдохновение
Душа поэта глубока,
Темна, мятежна, словно море.
Года, как долгие века,
Идут над ней, сжигая зори.
А под изменчивой волной,
Где спит загадочно стихия,
Растут, мешаясь меж собой,
Желанья - добрые и злые.
Там есть цветы и жемчуга,
Там есть растения - уроды,
Но взоры труса и врага
Не проникают в эти воды.
Смотря в себя, в тоске немой
Томясь попыткой бесполезной,
Я сам не мог понять порой, -
Что скрыто этой жуткой бездной?
Когда же пылкие мечты
Овладевают властно мною,
Какой-то гений с высоты
Все озаряет под волною.
Душа, как море глубока,
Кипит и блещет в ярком свете
И я с проворством рыбака
В нее закидываю сети.
Склонясь над зыбким ложем вод,
Я жду потом нетерпеливо:
Что мне сегодня принесет
Порыв могучего прилива?
1920
* * *
Нечестивые
(Эфраим Микаэль, с франц.)
В древнем храме под высоким сводом
Гимны льются стройно, как в раю.
Молодой епископ пред народом
Совершает пышно литию.
Он поет, не веруя душою, -
Небеса суровы - иль добры?
Он поет и твердою рукою
Поднимает медленно Дары.
И впивая жадно, лицемерно
Из кадил священный фимиам,
Грезит он, тщеславный и неверный,
Что прекрасен он земным очам;
Что в своем пурпурном одеяньи
Он свершает ярко свысока,
Как порою в солнечном сияньи,
Умирая, блещут облака;
Что толпе, слепой и раболепной,
Сквозь туман тяжелый виден он
В полутьме, один, великолепный,
Багряницей гордой облачен.
И со взором, полным опьяненья,
Жрец, забывший дерзко о Христе,
Принимая жертву песнопенья,
Сам себя боготворит в мечте.
* * *
Дорогая! Не отринь моленья.
Я не мыслю, как епископ тот,
Что толпа в немом благоволенье
Красоте моей восторги шлет, -
Как жрецу в торжественной одежде.
Я держу ковчег своих стихов
И, звеня кадилом строф, как прежде,
Аромат их вечно лить готов.
1921
* * *
Генрих Карл Рид (с франц.)
Когда родился я, то Бог
Не делал напрасной траты,
Мне чье-то сердце приберег,
Уже страдавшее когда-то.
По бережливости своей
В мое младенческое тело
Вложил его, хоть с давних дней
Оно томилось и болело.
От тысяч битв скорбит оно,
Следами ран былых покрыто,
Но мне постигнуть не дано,
Кто наносил их так сердито.
В нем образы минувших лет,
Не мной изведанное горе,
Огни от грез, которых нет,
Полуугаснувшие зори.
В нем ярким пламенем горят
Мечты возвышенных стремлений,
В нем есть пьянящий аромат
Чужих страстей и увлечений.
С такою мукою живи!
Боль без предела, скорбь глухая.
Судьба: томиться от любви,
Самой возлюбленной не зная!
1922
* * *
Встреча
Ошибкой злой, непоправимою
Навек другому отдана,
Похоронив мечту любимую,
Ты гасла, верная жена.
И встретились, по воле случая,
В толпе холодной ты и я,
Друг друга жалостью не мучая,
Тоску глубоко затая.
Но понял я и без признания
Всю горечь повести твоей,
Неугасимые терзания
Минувших и грядущих дней.
Чем сокровенней, тем безмернее
Неутоленная печаль.
Я знаю: что ни шаг, - то терние
Поймет ли кто тебя? Едва ль.
Терпеть под гнетом одиночества
Ты будешь долгие года.
О, если бы мое пророчество
Не оправдалось никогда!
Без радости и упования
Ты шла дорогою земной,
Из гордости свои страдания
Скрывая даже предо мной,
Всегда задумчиво-покорная,
Сквозь слезы улыбалась ты,
И оттеняло платье черное
Прозрачно-бледные черты.
Негаданно судьбой коварною
Мы навсегда разлучены.
Твою улыбку лучезарную
Мне часто повторяют сны.
Одна ли ты, как в годы прежние,
Иль седрце скорбью изошло,
И дух твой в небеса безбрежные
Умчало нежное крыло?
1922
* * *
Так он писал темно и вяло
Что романтизмом мы зовем.
Хоть романтизма тут нимало
Не вижу я. - а это Пушкин А.С., с кем я всегда согласна.
Стихи альбомные и, конечно, имели право нравиться. Но они совсем не соответствуют моему представлению о 1919 годе.
Это ведь странно, люди продолжали заниматься "пустяками" - стихи, музыка, любовь, увлечения - молодость. Жизнь, которая оборвется сейчас, и потянет бабушка лямку, не снимая ее всю свою долгую жизнь.
Вот кусочек письма "о звезде", который воспроизвела бабушка или по памяти, или желая сохранить с обветшавших бумаг несколько строчек, остальное обрезав.
"...только очень. Об этом прошу. Не забывай дома. Будь на высоте. Это так - между нами. Тревожусь тут за тебя, детей очень. Поэтому так пишу. К тебе хочу обратить от себя те стихи, кот. ты слышала у собора в саду:
"Гори, гори, моя звезда, гори звезда приветная,
Ты у меня одна заветная, другой не будет никогда,
Звезда надежды благодарной, звезда любви, волшебных дней,
Ты будешь вечно незакатная в душе измученной моей..."
Но не могу связать обе стороны листка: на другой стороне почерк более поздний, но тоже бабушкин; пишет без "ъ", но с "ять", как с 1906 г. В.И. всегда писал и с "ъ", и с "ять".
Игра слов? Или память жадного сердца? Зачем он говорил мне в первый вечер: " У меня нет теперь личной жизни. Все далеко позади. Я одинок..." - Значит это правда, он не кутит сейчас, он у себя в кабинете сейчас думает обо мне, сгибает голову на руки и зовет меня "приди далекая и милая, ненаглядная"...