Начиная с 70-х, из Москвы двинулись друзья. Первая ласточка - семья Люси Табачниковой, подруги мамы. На проводах все плясали и радовались. Мама плакала, понимая, что это прощание навсегда. Люся лукавила, говоря о будущих встречах. А судьба показала, что мама была права, но не потому, что будущее было безнадежно вообще - просто не дожила. А Люся жива, и я слышала по телефону ее по-прежнему молодой голос.
В 90-х поток друзей, просто знакомых и родных усилился. Кто-то уезжал, как преследуемый властью или настроениями толпы, кто-то в поисках земли обетованной, кто-то спасая сыновей от призыва в армию, а в республиках и дочерей от разгула демократии, кто-то в надежде на достойную работу за достойную плату. Последнее, на мой взгляд , было основным мотивом для очень многих.. Некоторые искали еврейские корни, или обновляли их. Часть двинувшихся на историческую родину, тормозила на полпути, заворачивая в Америку, если находили спонсора. Кто-то двинулся в Германию, как жертва фашизма. Боже, сколько таких, бегущих в неизвестность, куда глаза глядят, в надежде, что уж хуже не будет. Я говорю только о тех, кого знаю сама, их не перечислить. Родной брат с семьей из Армении, кузины с семьями из Москвы, сводная родня из Башкирии, Узбекистана, с западной Украины, друзья самые близкие и просто знакомые по работе. Исход.
Ближе к концу 90-х состояние нашей семьи резко ухудшилось. Саша землю рыл, чтобы найти реальный заработок. На работе не платили зарплату, детей надо было кормить. Нельзя сказать, что мы воспринимали жизнь очень трагично, но сейчас издалека не знаю, как хватало оптимизма. Наверное, за четырьмя детьми не было возможности остановиться и трезво оценить свои перспективы. Многие женщины вокруг бросались грудью на амбразуру, занимаясь челночной торговлей, как одна из соседок по дому. Она довольно быстро "прибарахлилась", поставила золотые зубы, а через несколько лет, оценив ситуацию, и металлокерамику. Другая набрала несколько работ и успевала всюду "подхалтурить", тоже занялась зубами по той же схеме. Кто-то менял профессию, обучившись на быстрых курсах на бухгалтеров и даже преуспевая в этом, став главным бухгалтером. Мужчины были менее поворотливыми. Жены им это позволяли. Жены позволяли им сохранить интересную, но практически не оплачиваемую работу в академических институтах, взвалив на себя заботы по пропитанию семьи..
Прошел пик всеобщей ваучеризации, принесший неприятные разочарования в наш доверчивый мир. Я, получив несколько штук на нас всех, вложила их в Гермес - Союз, как бы нефтяной фонд, почти родной. И первая выплата прошла удачно. Гордая своей сметливостью, я половину взяла деньгами, а половину этими же акциями. Тут и захлопнулась ловушка. Чтобы вызволить как-то деньги, люди стояли ночами, разжигая костры, чтобы согреться в очередях. Так поступил наш приятель и получил какие-то последние дивиденты. Я не могла и не хотела стоять и играть в эти игры. У Саши оставалась тысяча марок от заработанных в Алжире. Он вложил все в покупку акций "Светланы", соблазнившись близостью адреса компании. Все ухнуло в одночасье. Потом я говорила, что самые умные - наши бомжи и работяги, тут же продавшие свой ваучер и пропившие деньги за здоровье отцов ваучеризации всей страны. А Саше говорила, что лучше бы он эти деньги отдал мне, я бы купила что-нибудь совершенно ненужное, бриллианты, например. Из нас с Сашей получились бы очень плохие коммерсанты.
А дети тем временем учились - старшие в университетах, младшие в школе. Поступив в университет, Слава на какое-то время счастливо избежал армии, а одноклассники Ани благополучно ее проходили, т.к. родители дали нужную сумму в соответствующие военные руки. Я, по просьбе классной, помогала ей водить детей в музеи и театры, заказывая экскурсии, что мне самой было интересно. Людмила Михайловна Смолина была чудным педагогом-математиком и приятной, но, как мне казалось, смертельно усталой женщиной. А число учителей уменьшалось. Людмила Михайловна гордилась, что в ее классе есть педагог русского и литературы, но с английским были затруднения. Старшие были в разгаре своего студенчества, от них шла огромная положительная энергия. Аня продолжала танцы и привлекла Славу к своему танцевальному увлечению. Танцевальные друзья ее держатся и кучкуются, или тусуются, по-современному выражению, до сих пор. Слава нашел новых друзей в студенческой группе, сохранив и любезных сердцу одноклассников Башару и Лелика. Первый же друг, дворовый приятель, неразлей-вода Руслик исчез в первые годы, уехав с семьей неизвестно куда.
Вот тут и возник Сашин знакомый по работе и приятный ему, к тому же, человек, Алексей Годер, которого я потом назвала нашим крестным отцом-покровителем. К этому времени он уже несколько лет жил с женой в США в Калифорнии, работая на какую-то компанию и получая некоторые дивиденты за вербовку специалистов из России. "Хуже не будет" - сказала я Саше на его рассказ о предложении Алексея. Потом было интервью и приглашение на работу. 97-й год.
Собирали документы, делали перевод на английский, складировали вещички - минимум-миниморум из возможного и 1 июля половина семьи вылетела в Сан-Франциско, одолжив деньги на билет и визу у сотрудницы Саши, имевшей возможность и доброе желание помочь и доверие к Саше. Впереди, как и в Алжир, ехала группа захвата - папа со старшими. Они должны были осмотреться, организовать жилье и купить все необходимое для существования на новом месте. Никаких кастрюлек и постельного белья, ничего про запас не тащили с собой, ехали налегке. Потом старшие должны были вернуться доучиваться в своих университетах. Неподалеку жила семья моей кузины Славочки Тверской, так что ехали не на пустое место, как и в Алжир. Перед отлетом Саша срочно получал права на вождение. С большими страданиями учился у грубого инструктора, чей метод заключался в оглушительных криках в адрес бестолковых учеников. Сдавал вождение дважды. После первого раза понял, что ждать справедливой оценки нет времени, и выложил требуемую сумму.
Я напутствовала ребят, веля им не лоботрясничать, а при первой возможности сдать экзамен по английскому. Название экзамена почему-то напоминает мне слово "черт" на немецком. Вот он и оказался чертовски тяжелым испытанием - серьезные требования к грамматике и всему прочему. Вышли с экзамена - тряслись ручки-ножки от перенапряжения. Сдали с первого захода и так, что Аня могла поступать в любой университет, а Слава во многие. Я ими гордилась. Саше вскоре потребовалось пересдать экзамен на права по вождению авто по калифорнийским правилам. Он это и сделал - и сразу. Скоро и Слава получил права - лицензию на вождение, которая реально служит удостоверением личности. Многие американцы, не выезжающие за пределы США, не имеют паспорта. Один из сашиных сотрудников, когда его хотели послать в командировку вне страны, сообщил, что у него нет паспорта, и ему его cделали за счет компании, но это уж потом, потом.
Пару месяцев народ проживал практически на полном довольствии и в полном удовольствии на улице Сент-Мери в городке Санни-Вэли на квартире, снятой и оплачиваемой компанией, и пользовался машиной, арендованной ею же. Но скоро нужно было выходить в свободное плавание - искать жилье, возвращать долги, покупать или арендовать авто. Какие новые задачи! Семья кузины принимала, объясняла, вывозила в интересные места. К этому времени старшее поколение - Славочка с мужем Сеней уже жили в субсидируемом государством жилье, а дети приобрели дома для своих семей в том же городе Пало-Алто (Высокое Дерево), одним из дорогих и обладавшим прекрасной школой, как бы сказать - второй ступени, которая считалась 12-й в стране и первой в Калифорнии по рангу. Старший внук Леня к этому времени ее уже закончил. Он-то и возил наших повсюду, показал Сан-Франциско с его невероятно замысловатыми улицами, спуско-подъемную фантастичность проездов и эффектность океанских видов, вывез на океан, дал толчок нашим последующим экскурсиям.
Саша, начав с первого дня самостоятельно водить машину, чуть ли ни в ту же неделю поехал с ребятами к океану по очень извилистой и быстрой дороге, ведущей через перевал к пляжам Санта-Круза. Натерпелся страху, но с тех пор проторил дорогу и осмелел. На работу он вышел сразу, не имея никакого времени для аклиматизации, и попал сразу в очень интенсивный и жесткий оборот. Менялся рабочий менталитет. Я помню, как однажды в Канаде Юра Красавин, объясняя мне различия между здесь и там, предположил, что Саша не смог бы работать в условиях четко определенных задач, строгих рамок и несомненного подчинения правилам. Что ж, пришлось пройти и сквозь это, но я бы не сказала, что изменения вызвали безумные страдания. Спасала колоссальная работоспособность и то, что характер его - характер истинного спортсмена. Не зря же он был в свое время кандидатом в мастера по стрельбе из пистолета и чемпионом Москвы среди юношей.
Скоро была снята 3-х комнатная квартира - аппартаменты в городе, где получил работу Саша в той же компании, что и целая группа постепенно съезжавшихся туда русских программистов. Санта-Клара - столица административного района, куда входила вся Силиконовая долина с ее хай-теком. Наши аппартаменты напомнили мне по приезде турбазу невысокого пошиба, с несколькими двухэтажными зданиями за оградой, с бассейном и кортом. Расположена "турбаза" была практически в центре города, рядом торговый центр в пределах достижимости пешехода, музей - выставочный центр и статуя Санта-Клары, покровительницы города, фонтан - гранитный огромный шар, по которому текла водичка, неподалеку от почты, редд-вудовский небольшой парк около нас, где была табличка в память "леди ред-вуд", сажавшей их повсюду в Санта-Кларе.. Как оказалось впоследствии, многие русские семьи проходили через "Грин Пойнт" - так называлось это место на Варбуртон авеню, или стрит.
В понимании того, что такое 3-х комнатность возможны разночтения - здесь это три спальни плюс жилая общая комната, помимо, естественно, всяких удобств и кухни. Квартира находилась на втором этаже впритык к общему на этаж обогревателю, расположенному в нише в нашей стене. Обустраивались на новом месте, купили нечто спальное для всех, столовые приборы, тарелки, кастрюльки-сковородки. Аня руководила, выбирала по своему вкусу. Основа была построена.
Мы с младшими ждали в Москве возвращения старших для продолжения занятий в университете. Каково же было мое изумление, когда, встречая в Шереметьеве, я увидела только Аняку - Слава решил остаться. Аня предполагала закончить свой университет. Мы улетали, покидая ее одну с двумя кошками. Я оставила ей доверенность на пользование моей сберкнижкой, куда поступала моя пенсия. Мы надеялись, что увидимся скоро на каникулах.
Летели в зкономклассе до Нью-Йорка, где Саша предполагал остановку у Виктора Якобсона, мужа моей давней подруги Любаши, которая тогда еще не приехала с дочерью из Москвы. Он эмигрировал за несколько лет до того, находился под опекой своей тети, жившей уже довольно долго в том же большом доме, очень похожем на старомосковский первой трети века, и ожидал приезда своих. Подрабатывал уроками также, как и в Москве. Он приютил нас у себя в совершенно московской квартире, возил по городу, взял для нас экскурсию. Мы посетили статую Свободы, которая называлась там не Freedom, а Liberty - на французский лад. Красивая, эффектная статуя посреди океанских вод. Кстати сказать, она и была подарком от французов, симпатизировавших американцам, освободившимся от власти английской короны, вечного врага Франции. Интенсивность осмотра города оставила в голове основательную кашу из метро с его пересадками, где требовалась повышенная внимательность от чужака, небоскребов центра, новизны звукового фона, приправленную некоторой неустойчивостью из-за усталости от далекого перелета и разницы часовых поясов. В ошалевшем состоянии вышли из самолета в Сан-Франциско, где нас встречал Саша, уже чуть-чуть не такой, как в Москве, уже чуть-чуть американский и уверенный в себе. Повез нас на арендованном форде-винд-стар - минивэне на семерых. Помню, как ребята обращали мое внимание на чистоту дорог, сравнивая с Москвой не в ее пользу. Говорили о штрафах за мусор, если поймают на месте преступления, подкрепляя свои представления объявлениями на обочинах.
Очень скоро начались занятия в школе. Я немного потрепыхалась, думая, что фактор обучения в московской школе позволит детям шагнуть сразу в следующую ступень. Администрация high-school даже и не возражала, сказав лишь - посмотрите, какие учатся у нас. Я взглянула повнимательней и решила подождать год среди ровесников. Уж больно здоровы детки в американской high-school. Из Москвы мы везли гитару Кирилла - я рассчитывала, что можно будет продолжить занятия. И действительно, их обоих взяли в школьный оркестр, нашли гитару для Никиты, и учитель специально для них переложил скрипичную партию на партию гитары. (Потом я с огромным удовольствием слушала их оркестр в конце учебного года. Но, откровенно говоря, намного больше мне понравился джаз-оркестр из таких же малявок и их вдохновенный дирижер). Все было правильно - они год привыкали в спокойной относительно обстановке к абсолютно новому бытию. Конечно, не обошлось без мелких уколов типа - почему в той же рубашке-футболке второй день..Наверное, были и другие прицепки, но я уже не вспомню. Одно было очевидно - их распределили в классы по силам, и Никита, как будто, не чувствовал себя обделенным, получая А в своем классе, а Кирилл не бог весть как надрывался в своем. Многое было не так, как в Москве - другой подход, алгоритмизированная математика, объяснить было трудно, сама не понимала. Папа тоже затруднялся.
Слава определялся в университет. Мы с ним посетили Foot-Hill College, где его агитировали тем, что окончившие здесь могут легко попасть в университеты Беркли и Станфорда. Лена Тверская - мать того самогоЛеньки, ровесника Славы, посоветовала не тратить время в колледжах, а сразу идти в университет. Славу брали на computer-science в университете Сан-Хозе, относительно недалеко от нас, но нужно было досдать довольно много предметов. Например, искусство, философию и, конечно, язык. Кое-что ему удалось брать в колледжах, - существенно дешевле и, возможно, проще - в Mission или De-Anza. Целый год вносили повышенную плату, как не калифорнийцы. Кое-какие предметы были зачтены вперед (математика, физика) - вот это была удача. Убедить принять и философию не удалось - очевидно, философия предполагалась совершенно иной. С языком помогала я - читала книги, диктовала сочинения и очень гордилась, если получали А. Слава вовсю пользовался консультантами, стоило копейки, проверяли по многу раз. С программированием помогал папа. Слава сидел, как загнананный зверек, ночами с папой, или сам, разыскивая в Интернете нужные материалы.
Что же я? Приехав и обнаружив, что снятая квартира находится на втором этаже, я былла сильно расстроена по двум причинам - у меня болело колено, и лазать по ступенькам я могла, только держа выпрямленной одну больную ногу. Другая от напряга тоже начинала болеть. А вторая причина - от стресса, вызванного всеми жизненными пертурбациями, я издергалась и обвиняла Сашу в невнимании к моим болячкам при съеме жилья. В таком состоянии не добавляли удовольствия и постоянный гул от горящего газового обогревателя в стене, и теснота в апартаментах после нашего простора в алтуфьевской квартире. Интерес к происходящему, однако, присутствовал и поддерживался тем, что моя помощь требовалась незамедлительно - Славе и детям, да и нашему папе, находящемуся в сильном напряжении от новой и незнакомой работы, от езды , еще не очень уверенной в пробках и на скоростных трассах, от ответственности за переезд, не обязательно удачный в дальнейшем. Как-то незаметно и нога перестала болеть, и настроение начало меняться в позитив.
Все это время я ежедневно писала Ане по одному листу письма-размышления о произошедшем с нами. Но однажды она ответила -зачем ты пишешь вообще, какие-то не обращенные ко мне мысли. Я перестала размышлять в письмах и перешла на конкретику - события в семье, отметки детей, мелкие частности и фактики. Письма я переправляла в Москву разнообразными оказиями. Чаще всего в то время в Москву ездил Боря Тверской, имевший какой-то интерес в распространении пейджерной связи. Через него шли фотографии, пачки писем и небольшие посылки. Я активно паслась в дешевых магазинах секонд-хэнд, благо Слава возил меня безотказно. В ближайшие магазины я могла добраться и пешком. Слава получил в пользование старенькую Тойоту-корову, как я называла его Королу. Ей было больше 10-ти лет, ее увидели на улице и купили у хозяйки за полторы тысячи. Так Слава перестал быть безлошадным и почувствовал радость жизни.
Я тоже думала стать водителем, но после двух попыток сдать вождение мексиканским инструкторшам, я отложила эту идею в долгий ящик. Правила, тем не менее, я ухитрилась сдать с помощью того же Славы - он стал в очереди сдающих за мной и, нависая надо мной во весь свой большой рост, шептал мне ответы. Там, где я его не послушалась, там и оказался минус. А проверку зрения я прошла, демонстрируя свой идиотизм в глазах инспектора. Дело в том, что я, как мартышка Крылова, слаба глазами стала, и видела на табло буквенную мешанину. Отчаявшийся служитель перешел на зачерненные уголочки квадрата или еще какой другой фигуры, не помню. Окончательно обалдев, я показывала ему рукой вверх-вниз, вправо-влево. Сдача прошла успешно, и вскоре я получила свой документ, содержащий номер моего удостоверения личности - номер ID. Здесь к этому номеру относятся трепетно, советуя его никому без крайней нужды не называть, опасаясь всяческого распространенного мошенничества. К экзамену по вождению меня готовил Слава на своей Тойоте, но несмотря на его старание и терпение, и несмотря на то, что в школе я имела юношеские права, я была бездарна. Помню, как вместо того, чтобы двигать вперед, я энергично двинула назад, не переключив, что следует, и Славин вопль - мама, что это было?!, потому что я двинула задним ходом на чей-то газон. Окончательный вывод сделал второй (по вождению) после первого провала экзамена по вождению инструктор - дама-мексиканка, то и дело вскрикивавшая во время теста - Элэна, Элэна, я жить хочу! - так лихо я вела машину по забитой битком узкой улочке. Я виню Славу - это он сказал мне ехать со скоростью, указанной на знаках, не предусмотрев поправку на условия середины дня в центре города. На этом мои поползновения кончились. Давно это было, но забавно до сих пор. Улица служит источником множества анекдотов и побасенок. С одним мы познакомились в самом начале: 101 хай-вэй. Сообщение из дорожной радиостанции - внимание, в полосе движения один идиот едет навстречу потоку. Размышление водителя - подумаешь, один идиот! Мне навстречу едет чертова пропасть идиотов, и никто об этом не беспокоится. Или что-то в этом духе. Потом много раз слышала варианты того же, и даже в московском антураже.
Этот год погода оказалась под сильным влиянием Эль-Ниньо. Малыш - так зовут в этих краях мощное течение, ежегодно определяющее климатическое состояние, проход рыбы и дожди. Малейшие изменения - время, путь, температура и т.п. - вызывают сльнейшие ливни или засуху, много рыбы, или она уходит в более благоприятные места. В тот год было много дождей - может, бушевал Эль-Ниньо, может, я смотрела на тропическую зиму московскими глазами, а может, как я решила, природа гневалась на наш приезд сюда, или отъезд оттуда. Этим соображением я поделилась со Светой Годер, женой нашего благодетеля, которая приняла самоотверженное участие в нашем вживании в Калифорнию, хорошо ею уже изученную. Она очень склонна к всяким мистическим предчувствиям, но здесь сказала, что так чувствуют себя в новом окружении очень многие. Со временем мои предчувствия стали не столь глобальны. Света возила меня по окрестностям, советовала, какие магазины полезно посещать при нашей семьище, куда сдавать фотографии на печать и проч., и проч., и проч.
Как много мы путешествовали в наш первый год в Санта-Кларе! Каждую субботу и воскресенье, используя советы местных долгожителей, мы неслись куда-то всей оравой - дождь ли, жара, вовсю эксплоатируя папу и форд. У нас появилась книга о походах по побережью, по ней мы и двигались впоследствии, почувствовав себя увереннее. Я, как истинная рыба, ну чуть-чуть водолей, часто запрашивала выезды к океану.
Выкатывались утром, с трудом управляясь к половине одиннадцатого - тяжелая артиллерия, как любила говорить мама о себе. Где мы только ни побывали - простое перечисление уже вызывает мои затруднения по причине слабости памяти по старости лет. Итак - Сан Грегорио, Сан Мигуэль, Анне Нуэво, Мосс Бич, Хаф-Мун Бей... Да что их перечислять! Это у меня перед глазами сразу встают высокие обрывистые берега тут, маленькая рыбачья деревушка в узеньком каньоне под дождем там, морские слоны - а они живые? - еще какие живые!, остатки древнего рифа, круглые в отлив и исчезающие в прилив, каллы в цвету посреди прибрежного кипарисового леса. А еще... и еще... и еще... Потом, когда-нибудь, может, хватит времени, пока окончательно не съела лень, не отупели мозги внутри мелко-кухонных дел, внутри блаженной dolce far niente у телевизора.
Постепенно и неожиданно быстро подкатил конец учебного года. Я собиралась в Москву к Ане, которой тем временем аннулировали визу, как достигшей совершенолетия - 21 года. У нее кончился зарубежный паспорт, и, получив новый, она двинулась в американское посольство проставить визу туда, т.к. та еще имела достаточно времени на еще одну поездку в Штаты. Визу ей немедленно и аннулировали. Потом - задним умом крепки - размышляли, что надо было ехать со старым и новым паспортами, не заявляясь в посольство. Но очевидно, что умение жить - не наше амплуа. И вот, оставив наказ Саше снять жилье в Пало Алто для поступления детей в Gunn-High (иначе - без жилья - не брали), я уехала на полгода к Ане. Ты не еврейская мать - сказала Славочка на то, что я оставляла семью на такой долгий срок. Но что делать - я действительно не еврейская мать.