- Спидушная! Куда тебе ребенка рожать?! Давай на аборт оформляйся. Паспорт с собой?
- Я... у меня же только ВИЧ... И на семинаре сказали, что можно детей...
- Много ты знаешь! ВИЧ, СПИД, смотри-ка, какие подкованные! На семинаре, говоришь, сказали? А семинар кто проводит? Ваши же и проводят - те, что не повыздохли.
Сквозняк трепал тонкую белую шторку. За окном цвела сирень - огромный куст белых цветов плавно покачивался тяжелыми гроздьями. Легкий аромат врывался в раскрытое окно, растворяясь среди стерилизаторов. Девушка неподвижно застыла, сидя на стуле, сложив перед собой на столе мелко дрожавшие руки. Она рассматривала свои по-детски розовые ногти с белыми пятнышками, как будто видела их впервые. Почти не дыша, она посмотрела в глаза врачу, молоденькой, почти девчонке, с виду, но та словно не видела посетительницу.
- Алло! Тамара Петровна, я тут к вам направлю на аборт. Угу, ВИЧ. Вы там девчонкам скажите, чтоб поаккуратнее были. Спасибо, у мамы все в порядке. Передам, конечно. И вашим привет.
Заглянув в медкарту, она повернулась к девушке и спросила:
- Ну что, Елена Леонидовна, паспорт с собой?
- Нет, - тихо ответила та.
- Поедешь домой за документами и деньги возьмешь, если анестезию хочешь. Поняла?
Лена послушно тряхнула русой челкой и спрятала руки в карманах. И где-то, в глубине её серых глаз появилась сталь. А если присмотреться, то не просто сталь, а многократно скрученная проволока, торчавшая острыми колючками во взгляде. Острый подбородок отражался в стеклянных дверцах шкафчика с препаратами. Вдруг, высоко поднятый, он стал гордо топорщится, нагло и немо сообщая всем о принятом решении.
Тихо поднявшись, Лена беззвучно прошла к двери и попрощалась:
- Всего хорошего вам, Анна Борисовна.
- Сейчас двенадцать, чтоб к четырем была здесь. Я тебя специально дождусь, - сказала врач и вышла из-за стола. Потянулась, выпятив небольшой животик на фоне окна и нежно придерживая его снизу.
Лена посмотрела на неё, смерив взглядом округлость, кивнула и вышла.
Рядом рост куст, ободранный им же. Только на самом верху оставались пышные ветки, остальные торчали оголенные, сиротливо показывая свежее рваньё.
- Как торговля? Получается? - кивнула Лена на почти лысый куст сирени.
- Идёт потихоньку, - отвернулся пацан.
- Хочешь те, что сверху доламаю?
- А достанешь? - с сомнением спросил мальчишка.
- Достану, но с тебя сигарета. Идёт?
- По рукам.
Девушка потянулась к верхушке куста и ветки поддались, не особо сопротивляясь, как будто понимая, что быть сломанными сегодня для них неизбежность.
- Держи! - выдохнула Лена, легкая одышка напомнила об интересном положении. - Давай сигарету.
- Не дам, - отрезал пацанёнок.
- Ах, ты жлоб! Мы же договорились! Подлый ты, - ей вдруг смертельно захотелось заплакать. И слезы подкатили к горлу комком, готовые вылиться в два ручья. Девушка потерла нос - там вовсю щипалось.
- Я не подлый, а правильный. Мне так батя говорит: "Мужик должен правильным быть, чтоб не тряпкой"
- Причем здесь тряпка? - опешила Лена.
- Ты беременная.
Девушка недоуменно оглядела себя: живот еще совершенно плоский, талия тонкая, девичья. Нельзя было по ней сказать вот так с ходу, что она в положении.
- Ты с чего взял? Тебе просто жалко сигаретку, да?
- На. Травись, если такая дура. Вот такие и рожают уродов, - пацан бросил на газету с букетами сирени сигарету и отвернулся. - Спичек, небось, тоже нет? На!
Следом полетел замасленный и обшарпанный коробок.
- Спасибо, - сказала Лена, чиркая чуть отсыревшей спичкой. Запахло серой, и его тут же перебил тяжелый аромат дешевого табака. Девушка закашлялась от непривычной крепости и слёзы наконец-то нашли себе путь, сбежав тонкими кривыми ручейками. - Откуда знаешь?
- Не маленький. Я под больницей третий год торгую.
- Сиренью?
- Чем придется.
Его наивный житейский и не по-детски закаленный ум привык угадывать точнее хорошей аппаратуры. Лене почему-то вспомнилась бабАня и сразу захотелось вареников и компота из резеды.
- Как тебя зовут?
- Серёга, - ответил мальчишка, жмурясь на полуденное майское солнце и прикрывая грязной ладошкой глаза. Лена посмотрела на его грязные с заусеницами детские пальцы со сколотыми ногтями, и ей так грустно стало. Жалость к чужому мальчишке заполнила собой и сжала сердце. "Он ведь тоже чей-то ребенок", - подумала она.
- А где твои родители?
- Батя на работе.
- А мама?
- Нету мамы. Умерла, - Серёга засуетился, перекладывая связанные грубой ниткой букеты и расправляя газету под ними. Газета, не выдержав, порвалась с сухим хрустом.
- Иди уже! - прикрикнул мальчишка. - Видишь, что из-за тебя получилось? Беда одна с вами.
Лена отвернулась и пошла прочь по пыльному тротуару. "Сейчас только вещи соберу и на автовокзал", - думала она.