Грета встретила меня утром, приветственно кивнув и настойчиво поманив к себе, словно у меня была возможность сбежать на улицу. Она сидела на кухне в одиночестве. Стол был накрыт на двоих, но она указала на другой стул, поднявшись, чтобы поставить новую тарелку и мне.
- Как ты относишься к каше? Я совершенно не знаю, чем вы там в своей Америке питаетесь, - поинтересовалась она и, убедившись, что отказываться от завтрака я не буду, принялась хлопотать над плитой. - Судя по тому, что говорят по телевизору, китайская химическая промышленность должна помереть от зависти, если зайдут к вам в супермаркет... А вообще, ты как-то рано.
- Последнее время я очень плохо сплю, - призналась я. - Решила не тратить время на то, чтобы бессмысленно ворочаться в кровати по утру.
- Кошмары или бессонница? - к моему немалому удивлению, её голос действительно звучал беспокойством.
- Ни то и ни другое. Я бы не называла эти сны кошмарами. Они... странные, словно не мои. Такое уже было со мной, но раньше это выглядело совсем по-другому, - я разбавила чай молоком и теперь наблюдала за причудливым смешиванием цветов и текстур.
- Наверно, ты просто сильно переживаешь. А что именно снится? У снов есть общий сюжет? - Грета поставила чистую тарелку рядом со мной. Из тостера на всю кухню умопомрачительно тянуло ароматом горячего хлеба. Где-то в гостиной едва слышно работало радио. С улицы доносились людские голоса и шум машин. Город жил своей жизнью.
Когда я только проснулась и открыла окно, чтобы проветрить в спальне, то выяснилось, что напротив дома располагалось какое-то учебное заведение. Смотреть в интернете, что именно там преподавали, мне было неохота, но в окна просматривались висящие на стенах рисунки, видимо, работы студентов. Да и на улице было подозрительно много подростков.
Сон сегодня едва ли отличался от того, что был прошлой ночью: бесконечная лужа крови под ногами. Чёрно-красная, словно кто-то вылил краски, не потрудившись их как следует размешать. Тёплая, вязкая, пахнущая приторно сладко, но этот запах отталкивал любого адекватного человека. Когда я проснулась, мне казалось, что этот запах остался со мной. С трудом поборола приступ тошноты, но душ всё же приняла: к счастью, у Марбаса была собственная ванная комната. Думаю, он не сильно обидится, если узнает, что я пользовалась его гелем. Мне всегда были интересны предпочтения наёмника к ароматам. Если Роберт почти неизменно пах чем-то травяным, явно скучая по Вест-Ив, то от Марбаса почти постоянно тянуло сигаретным дымом и перегаром. Вначале подобное действовало мне на нервы, но достаточно скоро я привыкла, а теперь даже немного скучала. К моему немалому удивлению, Марбас предпочёл аромат хлопка, а не какой-нибудь сосны или бодрящего цитруса. Аромат чистоты, словно свежестиранное бельё. Как ни странно, но и в квартире наёмника не пахло ничем - воздух казался совершенно стерильным, как после использования ультрафиолетовой лампы, даже несмотря на кучу огрызков, разбросанных где ни попадя. А ещё тут не было никаких насекомых, которые бы могли полакомиться остатками всей этой роскоши. Я ожидала всего, даже геля с блёстками и запахом сахарной ваты с ирисками, но не такого.
На первый этаж я спустилась в его футболке. С трудом удалось отыскать какую-нибудь с нейтральным рисунком. Закрадывалось подозрение, что так как она была больше на пару размеров, чем все остальные в гардеробе наёмника, то, возможно, вообще принадлежала Седиту. Грета никак это, к счастью, не прокомментировала, хотя, судя по всему, знала, чья эта вещь на самом деле.
- Если бы у меня был дар предсказания, я бы подумала, что мне открылся итог Судного дня, - ответила я на её вопрос, немного подумав. - Мне, конечно, раньше снились странные сны, но там была причина. Потом, во всяком случае, стало понятно, что это всё значило.
Связь с камнем оказалась настолько сильной, что сознание Велиала уже тогда постепенно проникало каким-то образом в моё, пусть и не преднамеренно. И чем ближе был день, в который следовало провести ритуал, тем тоньше становился барьер камня, и тем больше я видела того, что не следовало. А потом я и вовсе окунулась в воспоминания короля, наблюдая за его прошлым либо его глазами, либо со стороны, увидев то, что видеть мне совсем не стоило.
Сейчас же, когда моё сознание оказалось на свободе, влияние падшего на меня исчезло, и что значат сны, которые вижу, я совсем не понимаю. Действительно, если до этого я видела прошлое, то может ли это быть будущим?
- Иногда нужно время, чтобы всё осветилось, - философски заметила Грета, усаживаясь рядом и протягивая мне тарелку с тостами, на которых уже было черничное варенье с маслом. - Иногда то, что кажется ужасным на первый взгляд, оказывается в итоге совсем не таким. Хотя не спорю, бывает наоборот. Обожаю философию: можно рассуждать о всякой ерунде с умным лицом. Знаешь, когда ты чего-то ждёшь, в любом случае будет или приятная неожиданность, или выйдет как и ожидалось. Это ни от чего не зависит.
Старушка вызывала всё большую симпатию.
- Мне нравится ваш ход мыслей, - я засмеялась.
- Поживи с моё, деточка. Станешь таким же пессимистом до мозга костей. К слову, существенно облегчает восприятие мира вокруг. Никогда не уважала людей, которые демонстративно тянут из себя счастье щипцами. Нет ничего более жалкого, чем такая личность, сидящая среди царящего хаоса и пытающаяся убедить себя, что всё хорошо. Комфорт никогда не был двигателем прогресса. Любой. Он ведёт к деградации и упадку, и история уже не раз это доказала. Если тебе не комфортно, значит, не нужно ждать с моря погоды, а надо разобраться с тем, что не так.
Я прожевала кусок тоста и поспешила запить его чаем: смена климата в очередной раз сыграла со мной злую шутку, и где-то внутри я чувствовала, что организм готов вот-вот взбунтоваться по любому поводу. На второй тост я щедро намазала масло и мёд, добавив того же и в кашу. Тратить энергию, которую передал мне Заган, на лечение простуды совершенно не хотелось. Даже мысли об этом казались какими-то мерзкими. Конечно, возводить мёртвого короля в ранг святых было бы глупо, но толику уважения испытывать стоило.
- Сердце болит? - Грета обеспокоено посмотрела на меня. Я не сразу спохватилась, что держу ладонь на груди.
Мотнув головой, я поспешила вернуть себе расслабленный вид, но вопрос так и вертелся у меня на языке. Грета была слишком интересной. Сколько их таких, людей, что не побоялись падших? Воспринимающих их не как опасный инструмент, как способ добиться желаемой цели, когда остаётся уповать только разве что на божественную силу, практически безграничный источник власти, а как друзей.
- Вы знали Загана? - я бросила украдкой взгляд в сторону лестницы, но, похоже, что Асмодей решил отоспаться за эти пару дней, а Малка или составил ему компанию, или же его носит невесть где. Возможно даже, что в соседнем учебном заведении, которое уж точно кишело его фанатками.
- Король Заган нечастый гость в моём доме, но в галантности ему не откажешь, - мягко улыбнулась женщина, а после спохватилась. - Погоди... Что значит 'знали'?
- Он погиб несколько дней назад. В какой-то степени я виновата в его смерти: он защитил меня от ангелов, которые... В общем, мы немного перестарались с маскировкой, и теперь они меня не узнают.
Грета промолчала, видимо в очередной раз пытаясь смириться с плохой новостью.
- Теперь я не знаю, чего ждать от всего, не знаю, чем это закончится. Кто выживет, а кто умрёт. Я чувствую себя виноватой во всём, что происходит сейчас во всех трёх мирах. Я... - я с силой сжала ложку, не думая о том, что могу её погнуть, но мне на руку легла ладонь Греты, призывая успокоиться.
- Во-первых, смерть - это исход всякой жизни. Нозоми, - я вздрогнула, услышав фразу, которую когда-то произнёс Заган. - Какой бы долгой она ни была, рано или поздно она окончится для всех. Нет никого абсолютно бессмертного. Заган наверняка прожил прекрасную жизнь, насыщенную приключениями и проблемами. Во-вторых, эгоцентризм не красит девочку. Особенно, если речь идёт не о самолюбии. С чего ты взяла, что исключительно ты виновата во всём? Публичное самобичевание ещё никому не помогало, уж поверь.
- Я знаю, но мне от этого не легче. Из-за всего этого гибнут мои друзья. Когда мы бежали с Асмодеем, столько всех осталось там, на передовой. Это не война между людьми, это гораздо страшнее, потому что противники не знают усталости, у них неограниченные ресурсы. Они уничтожают целый мир из-за каких-то мелочей, каких-то глупых разногласий, которые наверняка можно решить за столом переговоров, а вместо этого они кидают друг в друга лишь ультиматумами и трупами своих братьев.
Я снова заёрзала на стуле, не зная, куда себя деть от этого чувства неуверенности в себе, что пробудилось тут же, как только я напомнила себе, что в другом мире всё не так уж и хорошо. Гайя, укрытая Вратами, была действительно иным миром, подчиняющимся своим законам, и даже время текло тут иначе. Но понимание того, что где-то в другом месте начался настоящий геноцид, не давало мне покоя. Грудь словно сковал стальной обруч, который сжимался всё сильнее и сильнее, заставляя меня всё больше нервничать.
- Использовать войну в качестве рычага давления на собственных братьев, на целый мир - слишком мелочный и низкий ход. Любая война мелочна, что уж там говорить. Из-за чего бы она ни начиналась, и какие бы цели ни преследовала каждая из сторон: свобода, власть, идеалы. Всё это рано или поздно заканчивается лишь грязью и усталостью. Такой, что уже нет сил ненавидеть врагов. Политика, увы, это всегда грязь. И кто-то вымазывается в ней сам, а кто-то заставляет тонуть других.
- В таком случае, война - самый грязный рычаг из всех, - выпалила я и спохватилась, решив, что, наверно, произнесла это слишком громко и кого-нибудь разбудила. Мне очень хотелось, чтобы разговор остался исключительно между мной и этой женщиной, потому что он мог вот-вот стать очень личным. Странно, конечно, открываться первому попавшемуся человеку, но если Марбас ничего от неё особо не скрывал, разве что самые отвратительные стороны характера, то и мне нет смысла её опасаться.
- Мой муж и сын погибли на войне. Я и сама была медсестрой и насмотрелась на все её стороны, выхаживала вернувшихся покалеченных солдат. Если мой муж сражался за идеи и думал, что нёс какую-то великую цель, рассыпая во все стороны автоматные очереди, то мой сын стал врачом, но не сидел, как я, в родном городе, размазывая зелёнку и сопли. Решил ездить по миру и помогать тем, кто пострадал от великих целей и идей. Вместо оружия у него была медицинская аптечка и книга со сказками для детишек. Могу ли я сказать, что они оба герои? Могу. Каждый по своему: один любил своё государство, а другой любил людей, а всякое государство, что несло разрушения - ненавидел. Тело его принадлежало Англии, а сердце всему миру. Хотел, видимо, исправить ошибки отца. Я так и не узнала, какие идеалы преследовал он на самом деле, что им тогда двигало. Возможно, одновременно и злость, и надежда. Такое бывает. Тебе надо презирать не тех, кто воюет друг с другом, а тех, кто сталкивает лбами эти стороны, не давая им договориться о мирном исходе.
- Я всё ещё не понимаю, как вы умудрились найти с Марбасом общий язык, - честно призналась я. - На его фоне вы просто сама доброта.
- Я ленивый мизантроп. Мне не хочется лишний раз напоминать окружающим, что они идиоты, - грустно улыбнулась Грета. - Но для мальчишки я готова сделать исключение. Он... особенный, как и все его друзья. У него нет выбора, кем ему быть. Я пыталась понять, что им движет. И поняла, что этого не изменить: он или защищает то, что ему дорого, или уничтожает. Его создали таким, переполненным тягой к сражению. Сколько бы он не обещал больше никому ничего не ломать, в итоге всё закончится одинаково. По-своему это ужасно: даже если он не хочет, то всё равно причиняет боль. Но когда он причиняет боль тем, кем дорожит, ему самому куда больнее. Наверно, поэтому он разрушает или всё вокруг, или самого себя.
- Вы тоже это заметили? В смысле, страсть к саморазрушению.
- Думаю, что это такой способ оградить кого-то очень дорогого ему от собственной чрезмерной агрессии, поэтому он разворачивает её на себя. Я не хочу думать о том, что с ним станет, если близкие причинят боль уже ему. Пока что они его щадят, и я надеюсь, что так будет продолжаться и дальше. Он через слишком многое прошёл, чтобы страдать ещё больше.
Я поджала губы и моргнула, не зная, стоит ли мне говорить ей что-то. Марбас - чудовище, а Грета делает его слишком человечным, находит какие-то оправдания для существа, который никого ни во что не ставит. Или же это я неправильно всё поняла? Смогла же как-то смириться с тем, что он творит время от времени, даже делая скидку, что он и о половине своих выходок не рассказал. Грета не выглядела наивной дурой, не выглядела и сумасшедшей, которая решила приютить исчадие ада исключительно из жалости, но и холодного расчёта тут не было, как если бы Марбас наобещал ей что-то вроде вечной жизни и прочих приятных бонусов.
- Вы много о нём знаете, - не удержалась я, но пришлось приложить немало усилий, чтобы эта фраза не сочилась ядом.
Грета лишь пожала плечами.
- А ты, видимо, нет, - беззлобно ответила она.
- Не знаю, уместно ли такое говорить на этой кухне, но я поклялась ему его убить. И я не собираюсь отказываться от этого решения.
- Клятва - дело серьёзное. Не выглядишь ты глупой девочкой. Раз поклялась и не передумала, значит, вполне мог заслужить, не исключаю. Ты общалась с ним и понимаешь, что будет с тобой в случае ошибки, и всё равно не забрала свои слова обратно. К тому же, он явно находит это забавным. Ха-ха, - Грета неожиданно захихикала в кулак.
Я едва не подавилась чаем:
- И что тут забавного, простите? Я балансирую на острие ножа, а он ходит по тонкому льду.
- Такой уж он - все, что опасно для жизни, его больше забавляет, чем настораживает. Проверяет себя на прочность. Я говорила ему много раз, что не надо тратить свою удачу зазря, но чем дальше заходит, тем больше у меня складывается впечатление, что она у него буквально неисчерпаемая. Создатель не поскупился, когда создавал его: эту б энергию, да в мирное русло. Хоть с ремонтом помог, и на том спасибо.
С лестницы послышались шаги, и уже через несколько секунд на нижних ступеньках красовался заспанный Малка, который даже не потрудился натянуть что-то на нижнее бельё, демонстрируя не только прекрасную фигуру, но и то, чего у человека быть никак не должно: хвост волочился следом за хозяином, будто жил отдельной жизнью и ещё не проснулся.
Грета раздражённо фыркнула, когда инкуб поравнялся со столом и, сняв с сушилки чашку, налил воды прямо из-под крана.
- Оделся бы для приличия, демон, - проворчала старушка. Тот практически никак не отреагировал на недовольство, лишь проворчал что-то невнятное. - Как там тебя...
- Возбудилась что ли? - поинтересовался он у неё, склонив голову на плечо и самодовольно улыбаясь.
- Меня перестали привлекать чужие тела после того, как я проходила практику в морге в студенческие годы, инкуб, - нашлась Грета.
К моему немалому удивлению, оказалось, что Малка тоже умеет шутить:
- А... Тогда ясно, почему ты, постарев, стала таким невыносимым снобом: скучная молодость, все прелести секса мимо.
- Паршивец, - Грета свернула полотенце и, не поднимаясь со своего места, отточенным движением больно стеганула им по хвосту инкуба, который, посчитав, что ему ничего за сказанное не будет, уже успел отвернуться. Чашка, которую выронил Малка от неожиданности, чуть было не разбилась о пол, но я успела подхватить её магией, хоть и сделала это непрофессионально: посудина взмыла вверх и врезалась инкубу под дых. Он вцепился в неё обеими руками и закашлялся.
Забывшись и извиняясь, я кинулась к инкубу. Мне было неловко за то, что я так криво исполнила заклинание, едва не травмировав кого-то со стороны. Ведь чашка могла не только вот так вот больно ударить, но и, например, взорваться, зацепив при этом ещё и Грету. Малка затормозил меня хвостом, к немалому моему удивлению, не оттолкнув и не ударив, а просто осторожно отстранил, мягко отодвинув в сторону. Это сбило меня с толку: не то чтобы у нас были хорошие отношения, но ущипнуть меня за выходку, пусть и непреднамеренную, было бы вполне справедливым исходом. Малка же выпрямился, посмотрел на меня как-то странно, с каплей жалости, что ли, и оскалился, изображая улыбку.
- Всё нормально, - хрипло сказал он мне, стараясь не сорваться на шипение, как мне показалось, от боли. - Научишься.
Я стояла с совершенно глупым выражением лица, не зная, что ответить на это. Уж чего-чего, а слов поддержки я точно от него не ожидала. Малку словно подменили за ночь. Куда только делось это чувство собственного превосходства, которое он мне демонстрировал два дня подряд?
Не дожидаясь моих очередных попыток объясниться, инкуб снова отвернулся к плите, перебросив чашку на хвост и ловко продев его кончик в ручку. Глядя на всё это, я подумала, что это действительно очень полезная в хозяйстве штука.
- Чур, мне тосты с маслом, - сказал он, возясь со своей порцией завтрака. Владелица кухни не препятствовала, глядя на нас со своего места, потому что я так и продолжала стоять рядом с демоном.
С появлением Малки тема разговора сменилась сама собой: как выяснилось, Грета видела Малку не только на экране телевизора, они пересекались пару лет назад, когда Заган приходил решать вопросы с Марбасом. Она осудила его за бессмысленные тексты, которые инкуб поёт со сцены, на что тот ответил, что ему их вообще-то пишут, и раз людям нормально, то зачем из-за этого вообще париться.
- Мелодия простая, в мозг въедается. Они её напевают всё время себе под нос, ищут скрытые смыслы. Меня вполне устраивает, - инкуб вгрызся зубами в тост с джемом, позволяя Грете высказать всё, что она думает об этом.
Я почти не слушала их спор, потому что все мысли оказались заняты Заганом. Мне же было непривычно думать о короле, которого никогда уже не вижу, в прошедшем времени. Был, существовал. Всегда был в этом мире, с самого его создания, а теперь его нет, обратился грудой углей и пепла. Ни за что, его убили просто за то, что он защищал себя и свою территорию, свой народ и своего брата.
Не сразу я поняла, что давно не слышу разговора инкуба и Греты, а рука старушки снова лежит на моей.
- Нозоми, ты плачешь? - она подвинулась ко мне, но я наспех утёрла слёзы и улыбнулась как можно более беззаботно.
- Ничего такого, я просто... В глаз попало что-то, - ответила я, моргая и потирая лицо, словно дело действительно было только в этом. Малка снова склонил голову к плечу и как-то слишком внимательно смотрел на меня, отчего мне стало не по себе. Я резко поднялась из-за стола, возможно, сбрасывая с себя ладонь Греты чуть настойчивее, чем следовало бы. - Извините, мне надо убраться наверху. Там... Возможно, у Марбаса что-то завалялось, на что у меня аллергия, и теперь чешутся глаза...
Я нервно поставила тарелку в холодильник, пообещав, что доем позже, и, миновав лестницу с максимальной скоростью, стараясь не поднимать шум, чтобы не привлечь к этому ещё и Асмодея, которому видеть мои слёзы уж точно ни к чему, скрылась на третьем этаже.
В огромной спальне было светло благодаря двум окнам, выходящим на улицу, и светло-серым стенам, но захламлено настолько, что пространства казалось катастрофически мало. При всём этом этот хлам создавал ощущение безопасности, словно бы говоря, что всякому, кто решит выцарапать меня отсюда, понадобится ещё время, чтобы пробиться сквозь весь этот бардак. Я плюхнулась на кровать, раскинув руки, и смотрела в потолок, на десятки самых разнообразных ножей. Их разномастные рукояти порождали собой какой-то причудливый узор, словно размашистый и щедрый мазок какого-то художника импрессиониста. Всё чего мне сейчас хотелось - это уверенности. В себе и в окружающих. Загана, который буквально излучал спокойствие и непоколебимость, больше нет, и никогда не будет. Я не встречу его ни в одном из миров, если только не в своих снах, но этого слишком мало: кажется, что и тогда он просто молча посмотрит на меня, развернётся и уйдёт, как делал это сотни раз. Мы мало разговаривали, я всегда позволяла ему принимать решения и вести за собой. Только когда теряешь кого-то, кто был тебе хоть сколько-то небезразличен, ты понимаешь, насколько мало слов ты ему на самом деле сказал.
- Ноешь? - появление инкуба застало меня врасплох. Он уже успел вырядиться в джинсы и футболку, но я всё равно испытывала смущение, глядя на него, словно одежды не было вовсе.
Малка стоял, прислонившись плечом к дверному косяку. Более расслабленную позу едва ли можно было придумать. Актёрское мастерство у этой адской твари было развито просто великолепно.
- Не твоё дело, - я спешно вытерла слёзы и зло посмотрела на инкуба. - Что ты тут забыл?
- Меня попросили тебе помочь. Грета умеет быть убедительной, - пожал плечами парень, легко отталкиваясь от стены и проходя мимо с таким беззаботным видом, что хотелось швырнуть в него если не ножом, то подушкой. Правда, и до того, и до другого надо было ещё дотянуться.
- Кому-то прищемили хвост, - позлорадствовала я, понимая, что мне только и остаётся, что скалиться в ответ на все отпущенные им язвы в мой адрес: инкуб был точно не по зубам. Его творец, который сейчас отсыпался этажом ниже, не поскупился на создание внушительного арсенала из клыков, рогов, хвостов и когтей у этого порождения Тьмы. Если добавить к этому его врождённую способность порабощать слабые человеческие умы жаждой похоти, то просто удивительно, как Асмодей не решился на то, чтобы править Гайей единолично.
- Кто-то сейчас прикусит язык, - Малка поднял с игровой приставки фотографию, которую я вчера вытащила из дверного косяка, пригвождённую туда ножом. - О, я думал, что он будет носить её в паспорте с какой-нибудь сопливой надписью, вроде 'ты делаешь это ради него', - хмыкнул он и едва заметно улыбнулся. - Марбас бывает сентиментальным, когда дело касается друзей. Если можно их так назвать.
- Что ты там бормочешь, зверь?
Меня почему-то невероятно раздражал тот факт, что инкуб находился со мной в одной комнате, да ещё и не упускал возможности, чтобы между делом, по ходу беседы 'укусить'. То, что это проявление его ревности, я уже поняла, но всё никак не могла выяснить, почему он сегодня ведёт себя как-то иначе. И вряд ли тут замешан Асмодей и его вчерашняя угроза.
- Я был здесь в тот день, - Малка обернулся, демонстрируя мою фотографию, изуродованную ножом. - Я пришёл с Заганом, он попросил меня показать, где прячется глава падальщиков. Знаешь, все эти договоры, условия, сделки. Падшие так их любят. О таких вещах лучше договариваться лицом к лицу.
Мне с трудом удалось побороть дрожь, в которую бросила одна лишь мысль о том, что этот инкуб может знать что-то, о чём мне не сказали.
- Такие, как я, больше доверяют языку тела, сердцебиению и... - продолжал Малка, потом на мгновение замер, явно понимая, что я теряю контроль над эмоциями. Пусть я не высказывала своё любопытство вслух, но он уже всё об этом знал. - Запахам. Они меняются. Каждая эмоция пахнет уникально: будь это страх, влюблённость, безразличие и заинтересованность, - последнее слово он намеренно произнёс чётко, и оно тут же эхом отразилось у меня в голове.
- И о чём они говорили? - я решила не ходить вокруг да около, раз уж он в курсе, что я от него хочу. Лучше сразу получить отказ и успокоиться, а не ждать милости от этой твари.
Но Малка оказался хитрее.
- Тебе дословно? - поинтересовался он, сощурившись.
Просто удивительно, насколько сейчас он отличался от того идиота, что я наблюдала два последних дня. И, наверное, такое различие ввело бы в ступор, не будь я знакома с Люцифером и его недугом. Но Малка всё же отличался от духовного главы Геенны, правда, я всё ещё не могла понять, чем.
- Сомневаюсь, что у тебя настолько хорошая память, - улыбнулась я, стараясь всё же держать лицо.
Малка ещё раз посмотрел на фотографию, после чего вытянул руку, сжимая её между пальцами, крутанул, словно какую-то игральную карту, и неожиданно изменился. Теперь передо мной стоял Марбас. Идеальная копия наёмника: инкуб повторил всё, вплоть до роста, шрама на лице и дежурной ухмылки. И я почувствовала, что это не иллюзия, вроде тех фокусов, что любит проворачивать со своими жертвами Люцифер. Инкуб действительно сменил внешность.
Поскольку он был существом, что ходит через зазеркалье, эта способность вполне объяснялась. Наверняка он мог повторить внешность любого, кого видел. Очень удобная способность для того, кто приходит к изнывающим от безответной любви людям - принять облик их несбыточных грёз.
Инкуб снова посмотрел на фотографию, выхватил из воздуха нож и вогнал его в дверной косяк, возвращая её на место.
- Тебе придётся пообещать мне сам небесный трон, чтобы я ввязался в такое говно, Заган, - я снова вздрогнула, когда Малка заговорил, потому что он идеально имитировал голос падшего: ломающийся, как у подростка, и с едва сдерживаемой злостью, от которой в интонации проскальзывало куда больше высоких нот, чем следовало бы при разговоре с королём. - Ты представляешь себе хоть на мгновение, сколько там охотников? Девчонка сидит, словно принцесска в башне, окружённая целым стадом охочих до меня драконов, желающих сожрать с потрохами! Может я и ебанутый, но не настолько, чтобы лезть ко всем охотничьим звёздно-полосатым семьям за раз.