После того, как Марбас вышвырнул меня в реальный мир, убедительно попросив его не звать и вообще как-либо пытаться связаться, я очень долго ворочалась, пытаясь снова уснуть, но, в итоге, перед самым рассветом, сдалась, и, прошлёпав босыми ногами через добрую половину квартиры, оказалась в кабинете у Асмодея. Тот растянулся на диване в окружении несчётного количества книг и чертежей и, кажется, дремал. Впрочем, мне не пришлось его будить: он открыл глаза сразу же, как я появилась в дверях.
Я решила, что будет справедливым рассказать, почему я разбудила его в столь ранний час. Асмодей слушал и сначала, судя по выражению лица, пытался хоть как-то переварить сказанное мной, а потом боролся с желанием что-нибудь разбить или сломать. Последние пару дней, не смотря на всё, что выпало на долю нефилима, он переносил стоически, а если и срывался, то только словесно. И даже тогда каждый раз косился на меня, понимая, что я этого не одобряю. Или боялся, что мог как-то серьёзно меня обидеть.
- Больше чем уверен, что Хочмаэль был в курсе, - я едва успела затормозить нефилима, когда он решил пойти выяснять отношения с мирно спящим в гостиной пророком. - И не предупредил меня. А я, идиот, списывал твоё поведение на что угодно, а до этого не додумался!
- Роберт, всё нормально, - мне пришлось буквально вцепиться в мужчину, удерживая его на диване. - Я сказала тебе это, чтобы ты просто был в курсе.
- Это тебя этот придурок подбил убить Малка?
- Я уже говорила тебе, что Малка собирался тебя обмануть. Марбас просто посоветовал мне, как себя обезопасить.
- И ты послушалась! Ты понимаешь, что творишь?! Нозоми, ты схватилась за оружие, а не пошла и не сказала всё мне! - Асмодей поднял голос, но я зашипела на него, осаждая, призывая не шуметь. И дело было не только в По, которого мы могли разбудить, но и в чете Ожешко, которые будут не в восторге от наших выяснений отношений с утра пораньше. Нефилим меня послушался и продолжил на полтона ниже: - В следующий раз он посоветует тебе... ну не знаю какой пример тебе привести, чтобы ты поняла весь ужас того, что творишь... детей с крыши сталкивать? Ты что, послушаешь этого ненормального?
- Во-первых, я не собиралась убивать твоего инкуба, - я едва удерживалась от желания выбить дурь из этого несносного существа парочкой затрещин, возможно, это бы заставило его прекратить ревновать и начать думать. - Его убил ты. Эта тема закрыта.
Сказав это, я ощутила себя такой дурой, что едва удержалась от того, чтобы саму же себя и ударить: что я несу?! Малка был для Асмодея сыном, а я ещё больше давлю на больное. Но Асмодей успел вспыхнуть, словно сухая листва:
- Закрыта? Закрыта?! Нозоми, Малка был...
- Был. Вот именно, что БЫЛ! Оплакивать погибших надо по завершению войны, а не сейчас.
- Этой ерунде тоже научилась у Марбаса? Мы сейчас не на поле брани, мы в тёплой квартире, сытые и относительно здоровые.
Я уже жалела, что затеяла этот разговор и вообще пришла просить помощи:
- Ты можешь хотя бы дослушать?
- Что тут слушать? Я просто вижу его воздействие на тебя. Пару лет назад ты была другой, у тебя бы просто рука не поднялась на кого-нибудь.
- Пару лет назад у меня, как минимум, была душа. И мной не манипулировали, во всяком случае, не так открыто. Мной не манипулировали, и я не ощущала себя жертвенным зверьком. Я простила тебе твою выходку, что ты обманул меня и фактически присматривал за мной до момента, пока я не понадоблюсь для ритуала. Я вас всех простила, хотя мне моя жизнь должна быть, по идее, дороже.
Я не ждала, что Асмодей будет падать мне в ноги и слёзно благодарить за это, но было неприятно, что чужие ошибки я прощаю, а меня тычут носом во все мои промахи, словно я преднамеренно это всё делала. Возможно, я была слишком мягкосердечной, и стоило быть жёстче, но иного пути сработаться и притереться друг к другу я просто не видела. Можно было бы, как советует Марбас, бить и вырезать всех неугодных, но это казалось или смешной утопией, или чем-то невыполнимым просто из-за моих физических и магических способностей в целом. Да и, в конце-концов, моя мораль никуда не делась, просто пока что я решила, что раз стоит вопрос о моем выживании, то можно и поступиться принципами на некоторое время, как бы отвратительно и двулично это не выглядело. Мне просто не оставили выбора. Так что, Асмодей был не прав с тем, что я бездумно следую советам наёмника - я ведь ещё не бросилась на него с ножом, хотя сейчас, когда он так на меня смотрит, очень хочется.
Он что-то хотел сказать, но в итоге просто раздражённо фыркнул. Я отвернулась, но продолжала сидеть на диване. Это было неизбежным процессом примирения: это ведь я просила его мне открыться. И вот теперь я понимала, что не смогу существовать с ним мирно, во всяком случае сейчас, пока мы не пройдём по всем граблям взаимоотношений. Радовало только то, что это не произошло в тот момент, когда бы я ему полностью доверилась, например, выйдя замуж. Я, правда, таких далеко идущих планов не строила, но мысль о том, что всё это могло так обернуться, несколько пугала.
- Возможно, ты прав... - я не пыталась оправдаться, и не просила прощения, просто говорила, что его точка зрения мне тоже понятна, и я готова с ней в некоторой мере считаться.
- Нозоми, пойми, силён не тот, кто готов убивать врагов, и не тот, кто милосерден, что щадит всех. Силён тот, кто сможет остановиться, когда война закончится, - Асмодей перевёл взгляд на меня, стараясь не прятать его за очередным перечитыванием всех книжных корешков, стоящих пёстрыми рядами на полках.
Я кивнула. Мы помолчали ещё некоторое время, собираясь с силами, чтобы хоть как-то продолжить разговор:
- Что мне тогда делать с Марбасом?
- Ставлю весь книжный фонд королевской библиотеки... - тихо добавив между делом: - Если там вообще осталось что ставить... - хотя я была уверена, что нефилим с маниакальной любовью укрывал каждую книгу собранными заклятиями при первой же возможности: в его библиотеке мне встречались такие свитки разных цивилизаций, о существовании которых учёные спорили до сих пор. - Ставлю, что осталось, что Марбас ни за что не скажет Велиалу, какая опасность исходит от его друзей. Хотя тот, похоже, всё это предвидел в некоторой степени, - Асмодей пожал плечами. - Не скажет по нескольким причинам сразу. Да сейчас и не до выяснения того, кто виноват: Загана нет, и я боюсь, что Велиала никто не образумит, а, значит, Тени сразу попадут под удар. У Велиала разговор короткий. Теперь темницами они не отделаются. Да и смысл сажать в темницу, когда темницы - площадка для развлечений самого Братства, они там каждую крысу знают.
- То есть? Ты предлагаешь тоже ничего не говорить Велиалу?
- Смотри сама: если мы всё же каким-то образом скажем Велиалу, что его смертельно недолюбливают, то есть весьма немаленький шанс, что он начнёт выбивать Теней в отместку, пытаясь добраться до предателя. Или же, мы сообщим, что Марбас, скорее всего, знает, кто предатель, а значит подставим под удар уже верхушку Братства. В военное время это грозит фатальным разладом, я сомневаюсь, что Тени смогут оставаться всё такими же сплочёнными.
- Но ведь сейчас часть их переметнулась на сторону... Азазеля? Или кого? Они должны кому-то служить? Они же... Наёмники.
- Не думаю, что они сошлись с Азазелем настолько, что нам стоит опасаться, - нефилим покачал головой.
- Как это? - я непонимающе заморгала. Голова с трудом соображала.
- Смотри: Азазель, конечно, тот ещё искуситель и манипулятор эмоциями, но при большой необходимости, Тени бы расправились с тобой и Велиалом, просто накинувшись толпой, если им так прям нужна ваша смерть. Твой несостоявшийся убийца напоминает мне выбившегося из общего строя фанатика. Такое бывает: он просто подставил всех. Помнишь, как Велиал разозлился на покушение? А теперь представь, что с ним будет, если он узнает, что идея избавиться от вас роится в голове некоторого количества падших, явно обладающих весом настолько, что они умудряются даже точечно поднимать восстания, перекидывая наше внимание куда им надо. Что он сделает? Что бы ты сделала с потенциальной угрозой, Нозоми? Особенно в военное время.
- Избавилась бы от неё, не особо вдаваясь в подробности, кто прав, а кто нет, наверно.
- Именно. А Тени - это серьёзная боевая единица, без которых у Геенны куда меньше шансов выстоять. Если Велиал начнёт продираться к достаточно фантомному корню зла, о существовании которого нет никакой информации, кроме как мычащего пророка, который не прочь проехаться по ушам ради собственной безопасности и комфорта, и каких-то туманных намёков демона пустыни, эта единица может превратиться в ноль.
- А Азазель не мог заиграться настолько, что решил уничтожить Геенну из собственных мотивов таким образом? Просто всех перессорив.
- Я думаю, что Азазель просто развлекается, занимаясь подстрекательством, - советник короля устало вздохнул, и в этом вздохе я почувствовала лишь бесконечную обречённость и усталость, словно он уже не был уверен в том, что всё может закончиться хоть как-то хорошо. - Возможно, он и преследовал свои цели в начале, но сейчас всё настолько потеряло смысл, потому что мир катится в самое пекло, что теперь это разве что сгодится только в качестве развлечения и почёсывания чувства собственной важности, не более.
Я задумалась, пытаясь выстроить собственную версию происходящего. Больше всего меня почему-то волновал вопрос, кто главный в расколе Братства, кто встал на противоположную сторону баррикад, не побоявшись ни мести короля, ни гнева Марбаса: последний хоть и был мал ростом, но такому, как показывает опыт, дорогу лучше не переходить.
- Хм... - я прикусила согнутый указательный палец, хотя, мне казалось, что я успела избавиться от этой идиотской привычки пару лет назад. Похоже, что это не так-то просто на самом деле, и многие привычки могут спать внутри годами. - То есть ты предлагаешь оставить всё как есть и ничего не говорить Велиалу?
- Есть немалый шанс, что зачинщик уже погиб, или погибнет в ближайшее время. Да и вокруг Велиала достаточно доверенных лиц, кто прикроет его спину в случае чего. Сейчас, когда перед глазами реальный враг, не время ловить смутные тени. А может те, кто против его правления, решат, что ошиблись. Всякое бывает. Живя среди людей, я насмотрелся того, как друзья переставали общаться по совершенно идиотским причинам, а потом мирились перед лицом общей опасности, потому что раньше не могли открыто признаться в своих ошибках. А так вроде и извиняться не надо: мудрый человек никогда не будет требовать извинения, потому что не всем гордость позволяет просить прощения, особенно за всякие глупости, которые может совершить любой.
- Может мне всё же попробовать узнать у Марбаса, что происходит? - тихо уточнила я, хотя понимала, что это не самая лучшая затея: наёмник, как выяснилось, мог управлять моими сновидениями и вообще больше не появляться, ведь он, скорее всего, в курсе, что мы сейчас обсуждаем. Асмодей это тоже понимал, но почему-то позволял беседе течь в непринуждённом русле.
- Оставь всё как есть, Нозоми. Мы не видим всего того, что сейчас творится там, и я уверен, что тебе лучше этого не знать. Война - это мерзко, низко и больно. Не нужно раскачивать лодку лишний раз, я более чем уверен в том, что Велиал справится.
Меня пробрала нервная дрожь. Асмодей прав: моя попытка помочь может всё усугубить ещё больше, а сейчас это ни к чему.
* * *
Когда я проснулась через несколько часов и вышла на кухню, предсказатель уже во всю хлопотал у плиты в компании с миссис Ожешко, которая принесла нам продукты. Асмодей сидел за стеклянным столом и пил кофе, читая что-то с планшета. Видеть демона знаний, променявшего столь любимую бумагу на чудеса века цифровых технологий, было непривычно. И ещё более непривычно было снова видеть его в очках, видимо нашёл где-то в квартире запасную пару. Насколько я знала из его ответов преподавателям в школе, у нефилима была категорическая непереносимость линз. Как он любил говорить, "словно тебе в глаз кто-то норовит ткнуть пальцем, я не хочу слепнуть". Конечно, линзы не были такими страшными, как он себя убеждал, но и лишний стресс испытывать библиотекарю не хотелось. Тем более что очки ему шли, а стресс, как выяснилось, достаточно легко выводил из равновесия.
- Dzien dobry*, - поприветствовала меня женщина, оборачиваясь и, вытерев ладони о передник, протянула мне, для рукопожатия.
- Эм... Привет! - я решила, что чем короче слово, тем проще ей будет меня понять. Руку я пожала. - Я не понимаю польский. Извините.
- Robert, - Ожешко заставила Асмодея оторвать взгляд от экрана, а как только заручилась его вниманием, начала что-то быстро говорить, но единственное, что я поняла, это бесконечный поток "пше". Никогда до этого не слышала польского в живую, и он произвёл на меня поистине большое впечатление.
Нефилим выслушал всю триаду, после чего ответил что-то коротко, но, видимо, ёмко, потому что Ожешко снова посмотрела на меня и только вздохнула, после чего развернулась к плите и снова начала разговаривать с По, а тот только согласно то и дело мычал да жестикулировал, отвечая на вопросы.
- Что она хотела? - поинтересовалась я, садясь за стол и, сцапав кружку нефилима, наспех сделала несколько глотков. Потом спохватилась, понимая, что это действие было уподоблением поведению Марбаса, но извиняться не стала. Асмодей тоже никак на это не отреагировал, во всяком случае вслух.
- Чтобы я был переводчиком, - ответил он, возвращаясь к планшету.
- И ты, судя по всему, отказал, - я хмыкнула, потянувшись за чашкой ещё раз.
- Вредничаю, - согласился со мной Асмодей. - На самом деле этот фонтан не заткнуть так просто, и, если ты начнёшь ей отвечать, то она уйдёт только в полночь. А если к ней присоединится её муж, то, считай, мы сами того не желая организовали званный вечер. Мне хотелось бы побыть в относительной тишине: когда из троих один немой - это куда проще сделать.
- Она же не понимает, что ты сейчас говоришь? - уточнила я на всякий случай, покосившись в сторону гостьи.
- О, ты не замечаешь, значит, - Асмодей снова поднял взгляд, и, взяв чашку из моих рук, отпил. - Забавно, - я скептически изогнула бровь, прося тем самым, чтобы он не тянул с объяснением. - Я сейчас мешаю английский и енохианский.
- То есть?
- Мне интересно, как хорошо работает эта штука у тебя в голове, встроенный словарь. Повтори, что я только что сказал, пожалуйста.
- Тебе интересно, как работает словарь у меня в голове? - переспросила я, между тем выполняя просьбу.
- Ого, - оценил Асмодей. - Интересно. И как ты восприняла предложение?
- А что не так? - я нахмурилась, потому что всё это напоминало приём у школьного психолога, а мне такое точно не нравилось.
- Ты понимаешь, что ты мешаешь языки? В смысле, понимаешь, что говоришь на двух языках через слово, перескакивая с правила на правило?
Задумавшись ненадолго и прокрутив в уме вопрос про "переводчик", я отрицательно покачала головой:
- Я не знаю. Оно звучит... однородно.
- То есть, ты не слышишь разницы, если я, например, скажу "кофе" и "кофе"? Для твоего сознания это звучит одинаково? - я кивнула. - Занятно. Что ж, так даже лучше. Я могу не беспокоиться, что кто-то из людей случайно услышит наш разговор - они всё равно не поймут половины. Проще, чем использовать печати, не фонит. Со стороны это звучит как какой-нибудь островной диалект.
- И что это значит? В смысле, этот словарь? Я, конечно, давно заметила, что он есть, - Ожешко поставила на стол рядом со мной чашку с кофе, видимо заметив, что я подворовываю у Асмодея. Кивком я поблагодарила женщину, но она только мимолётно погладила меня по голове, показывая свой дружелюбный настрой, после чего опять встала у меня за спиной, продолжая хлопотать над ужином. - Это ведь связанно с кровью Набериуса и Элизы?
- Несомненно. Мне интересно, как это отразилось на тебе. Мой отец наградил меня точно таким же даром, и мне пришлось учить письменность, потому что фактически я мог только беседовать. Не знаю, как это работает, падшие сами не особо понимают, наверно потому что им нельзя иметь детей, и они не могут ставить такого рода эксперименты. Полагаю, это как-то связанно с кодом мироздания.
- Почему вы всё время говорите про мироздание? Про какие-то коды, про судьбу? Я не могу понять, оно ведь не может быть настолько всесильным и всеобъемлющим.
- Замысел - это всё, Нозоми. Когда Ожешко уйдёт, можешь поиграть с По в "угадай, что я имею ввиду", если не веришь мне. Но вчера я, вроде как, объяснил тебе всё, поэтому придётся повториться: все, что имеет начало, имеет конец. Замысел - это высшая игра и её высшие правила. Не знаю, считай его некой программой, с кучей алгоритмов и библиотек, которые подключаются по мере необходимости, но рано или поздно все расчёты будут произведены и его работа будет завершена.
- А что будет, когда всё закончится? - поинтересовалась я тихо, потому что на самом деле едва ли хотела знать ответ на этот вопрос.
- В Писаниях это есть: в Гайе воцарится второй Эдем, - Асмодей неожиданно равнодушно пожал плечами.
- И ты в это веришь? Что все будут счастливые и живые, с теми, кто им близок? Там вроде же даже мёртвые восстанут из могил.
- Нозоми, вся проблема в том, что в Эдеме живых нет. Это я тоже тебе говорил уже.
Меня словно молнией ударило, я вскочила со стула, заставив не на шутку переполошиться миссис Ожешко, что она опять начала что-то пшекать у меня за спиной, видимо упрекая Асмодея в том, что он меня как-то, по её мнению, обидел.
- То есть они всех убьют? Что это за Рай такой получается?!
- Это переход на новую ступень для нынешнего человечества. Точнее, возвращение к истокам. Звучит неприятно, но для многих, пожалуй, какое-никакое, а спасение. Нам остаётся только ожидать знамений, чтобы знать, когда это всё начнётся.
- Но тогда мы ведь уже ничего сделать не сможем, - обречённо пробормотала я, сжимая ладони в кулаки. Стеклянный стол выглядел как идеальный объект для разрушения.
- Я боюсь, что мы в любом случае ничего сделать не сможем, Нозоми. Миры уже обречены, и вопрос только в том, сколько это всё продлится. Я очень-очень надеюсь, что человечество не успеет заметить, что исчезло. Это был бы наиболее благополучный исход всего.
- Тебе всегда проще бросить жертву в пасть твари, чем биться за неё, - я едва сдерживалась, чтобы не начать злиться открыто. - Тогда, с Велиалом, сейчас - со всем миром.
- Иногда, как бы не было больно, надо отпускать. Просто ради того, кто уходит, потому что в первую очередь так будет легче ему: это много чего касается, Нозоми. Речь не только про отношения, сейчас же речь вообще про чью-то жизнь - кто-то освободится, а кому-то с этим существовать дальше, понимая, насколько он слаб и жалок. Казалось бы, можно играть в Бога, но не нужно продлять агонию живому существу, если есть возможность всё закончить. Потому что нет ничего ужаснее, чем зависнуть над Бездной куда дольше, чем того может потребоваться: представь сама, какого это, стоять одной ногой в могиле и ждать, и молить, когда, наконец, можно умереть. Как долго эта боль будет длиться? И просто потому, что кто-то не готов отпустить твою руку, но и сил вытащить тебя у него нет.
Я обернулась и посмотрела на ничего не понимающую, и от этого растерянную соседку. Женщина и представить себе не могла, о чём мы говорим. Неожиданно её лицо стало спокойным и безразличным. Я почувствовала импульс магии внушения, но направлен он был не в мою сторону, просто проходил мимо. Асмодей, когда был спокоен, управлялся с заклятием на порядок осторожнее, стараясь не причинять никому страданий.
- Что с ними всеми будет? - прошептала я, глядя на миссис Ожешко, хотя обращалась к нефилиму и По. - Мы даже сказать им обо всём этом не можем: они могли бы попрощаться с родственниками, собраться все вместе, чтобы было не так страшно и одиноко.
- Мы все умираем в одиночестве, дитя. Это наша расплата за все прегрешения в этой жизни.
По осторожно подошёл ко мне и положил ладонь на плечо. Я посмотрела на предсказателя:
- Хотела бы я знать, как это всё произойдёт, - но По только покачал головой и мягко улыбаясь. - Когда знаешь, тогда не так страшно. Как ты этого не понимаешь? Нет неизвестности, ты точно знаешь, что будет.
Падший показал на часы, висящие на стене, а потом коснулся пальцем своего виска.
"Я знаю, что будет, но не знаю когда", - словно хотел сказать он этими жестами. Для него это, фактически, такое же пугающее ожидание, как и для нас. Разница-то не особо велика: мы не знаем, что нас ждёт, а он видел это всё не раз, но теперь ему просто остаётся жить с этим до последней минуты существующей реальности, которая наступит неизвестно когда.
Асмодей кашлянул, привлекая внимание миссис Ожешко, и что-то сказал ей. Та кивнула, потом скорее автоматически попрощалась со мной и По, развернулась и через мгновение я услышала звук закрывающейся входной двери и щелчок замка.
- Я думаю, что ей стоит больше времени проводить со своим мужем, - смущённо заметил нефилим, отводя взгляд. - Тем более скоро Рождество. И... В общем... Мы ведь справимся со всеми делами по дому и сами? Люди нам в общем-то не нужны, если рассуждать логически, и у них будет время... Для всего.
Я готова была броситься к нему на шею и, рыдая от счастья, расцеловать, но ограничилась объятиями, уткнувшись носом в его макушку. Советник короля погладил меня по руке:
- Пусть хоть так, всяко лучше, чем совсем никак, - с поддельным оптимизмом приободрил он меня.
- Пусть хоть так, - согласилась я, шумно выдыхая, закрыв глаза. - Спасибо.
* * *
По оказался достаточно компанейским падшим, и, если вообще можно так сказать, общительным. А ещё он любил сериалы, причём ему было совершенно неважно, есть ли перевод или нет. Более того: ему не важно было наличие звука, и он мог смотреть их в полной тишине. Собственно, учитывая, что он не умел читать и писать, телевидение было единственным из доступных ему развлечений, благодаря которому он убивал время, будучи помещённым под столь условный домашний арест. Иногда он смотрел фильмы в компании со мной, лёжа на кровати и поглощая всяческий фаст-фуд. Иногда он забывался и мог ввалиться в ванную, когда я наслаждалась тишиной и спокойствием в горячей воде с пеной или ароматной бомбочкой, и что-то жестикулировал, видимо пересказывая только что увиденное на экране, но достаточно быстро вспоминал, что я не в восторге от подобных нарушений личных границ, пусть Хочмаэль и не воспринимал себя мужчиной или женщиной, и падший сию же минуту ретировался, терпеливо дожидаясь меня на диване в гостиной.
Немалых усилий мне потребовалось, чтобы уговорить Асмодея заняться фехтованием. Он куда с большей охотой показывал мне старый район Кракова. Правда даже в эти, казалось бы, милые моменты, он умудрялся впасть в меланхолию, то и дело останавливаясь в разных уголках, среди толп туристов, и глядя куда-то сквозь вся и всех, окунаясь с головой в прошлое, которое преследовало его даже здесь. Один раз он долго стоял у одного из мрачных и грязных переулков, после чего сделал шаг в его глубины и коснулся кирпичной кладки рукой.
- Тут, - только и сказал он тогда, но я сразу поняла, что речь шла о Зисель.
Через несколько дней пребывания в квартире я обнаружила, что она куда больше, чем кажется на первый взгляд: то есть там и так можно заблудиться с непривычки, но выяснилось, что в кабинете Асмодея за книжными шкафами во всю высоту стены есть лестница, ведущая наверх. Нефилим объяснил, что, в общем-то, весь четвёртый этаж тоже принадлежит ему, и там что-то вроде чердака и выхода на крышу. Когда у тебя есть крылья, собственный выход на крышу не просто какая-то блажь. А ещё один из коридоров упирался в запертую дверь, которая, как объяснил Асмодей, вела к воспоминаниям, к которым он морально ещё не готов.
- Она там жила, - уклончиво сказал он, когда я спросила, что там. Но поняв, что мне это мало о чём говорит, то конечно пришлось сказать больше: - Зисель жила, пока не переехала в Австрию. Это её половина квартиры. Я оставил всё как есть. Если тебе мало места тут, то я, конечно, очень постараюсь и, наверно, даже выдержу всё это, - говоря это, он держал ладонь на своей груди, словно беспокоясь, что с душой его подруги могло что-то произойти. Неожиданно я поняла, каково ему поглощать энергию душ тех, с кем он был так близок, а потом расходовать её даже просто на самозащиту. - В принципе, там действительно больше места и даже светлее. Она была светлым ребёнком... Но я боюсь, что ты займёшь её место, в смысле, повторишь её судьбу.
- Какую судьбу я повторю, Роберт? - я украдкой посмотрела на По, который опять сидел вперившись в ноутбук, наблюдая за тем, как очередная парочка подростков демонстративно выясняли отношения перед всей школой, а потом, превратившись в волков, убежали разбираться с врагами. - С самого начала у меня всё иначе, ну правда же. Сам подумай.
- Так только кажется, милая, - Асмодей осторожно погладил меня по щеке. - Со стороны виднее, Нозоми.
В целом же Асмодей каким-то удивительным образом достаточно быстро ужился с По, хотя я ожидала, что нас ожидают постоянные скандалы: пророк в большинстве своём был тихий, хоть и навязчивый, спать никому не мешал, не гундел и не мычал. Проблема с его стороны была только одна: он был совершенно непосредственный. Про то, что падший мог без спроса ввалиться в ванную, наплевав, что дверь заперта изнутри, я уже говорила. Но он вообще, как впоследствии выяснилось, не принимал во внимание, что кто-то не хочет его видеть или слышать, или побыть один: По мог появиться в комнате, не спрашивая разрешения, взять что-то с полки, и так же молча покинуть помещение. Мог без спросу завалиться рядом на кровать и молча смотреть, как я листаю сайты на экране телефона, при этом, разумеется, был куда ближе, чем стоило бы. Он мог проигнорировать то, что приготовила на завтрак я или Асмодей, а готовил он как бог, и полезть в холодильник за сырыми яйцами, да так все и съесть, попросту взболтав их в чашке, посолив и накрошив хлебного мякиша. В общем, список его выходок можно продолжать очень долго, но они приносили разве что небольшой дискомфорт или напряжённое молчание. И это не считая того, что пророк то и дело впадал в беспамятство, неплохо пугая нас с непривычки. Я каждый раз думала, что его удар хватит, и переживала, что это может случиться совсем не к месту: например, он будет что-то жарить на сковородке и спалит всю квартиру, подавится, или же утонет в ванной, или попадёт под машину, упадёт в открытый люк и так далее и тому подобное. Но оставалось только убеждать себя, что, во-первых, Хочмаэль в принципе бессмертный, а во-вторых, дожил же он как-то до нынешних дней, значит всё не так ужасно, как я себе навоображала. Только вот однажды По в некоторой степени поплатился за свою отстранённость от мира, а заодно мы поняли, что пророк кое-что нам о себе не рассказал.
Я с Асмодеем расчистили место в гостиной, и нефилим раскидал тут и там защитные печати, ограждая от моей прыти особо ценные экземпляры книг и антиквариата, позволив, тем самым, размахивать мечом как вздумается.
- Потеплеет, может и на крышу выпущу, - пообещал он, хотя мы оба понимали, что на крышу мне точно нельзя, - я там была открыта всем ветрам, и свысока меня заметить особого труда не составит. - Так, смотри. Это приём из классической французской школы...
- Французской, - я поморщилась, вспоминая мою недавнюю "романтическую" поездку в Париж. - Ненавижу... Они же даже все войны проиграли в итоге, какие из них фехтовальщики.
- Так, или ты сейчас повторишь за мной нормально, не отнекивайся и не комментируй, или я тебя отправлю читать лекции по истории Франции, - раздражённо предупредил меня Асмодей. Вместо нормального меча у него была длинная трость: тратиться на настоящее оружие он не пожелал, сказав, что в нашем положении это бесполезная игрушка, а намять мне бока он и палкой сможет. - Вот так. Выше руку, и локоть распрями. Кажется, у тебя мышцы ослабли, - заметил он хмуро, аккуратно постукивая меня кончиком по предплечью.
- Нет, просто меч Наба тяжелее тех, с которыми я тренировалась. Но это единственный меч, что у меня остался.
- Тебе мы вполне можем заказать что-нибудь для нормальных тренировок, - предложил нефилим, обеспокоено глядя на меня поверх очков. - Не боишься мышцы потянуть с непривычки?
- Не думаю, что у меня есть выбор. Тем более, тут тот же принцип, что и с оружием для тебя: тем, что мне сделают местные реконструкторы, разве что от хулиганов в подворотне отбиваться, а ангела, если что, таким не убьёшь. Я бы спросила у По, но он тоже выше меня, а значит, если у него меч или копьё, то оно мне также не подойдёт. Так что пусть лучше мышцы поболят пару дней, чем я останусь совсем беззащитной.
- Резонно, - согласился с моими доводами Асмодей, после чего повторил серию ударов, и попросил повторить, сначала несколько раз самостоятельно, а потом в спарринге с ним. - Атакуй, не стесняйся, - он демонстративно, для моего успокоения, наложил магию на трость. Заодно посмотришь, где тут проблемные места, чтобы защитить их в случае чего.
Я, как меня и просили, не стеснялась и схлопотала по рёбрам. Второй раз досталось руке. Но всё равно это было куда мягче, чем тренировка с кем-нибудь из Теней - те словно бы игнорировали, что перед ними не бессмертное существо, и отрывались на полную. В третий раз я успела уйти от атаки справа, пригнулась и, окутав руку барьером, остановила удар словно щитом.
- Умно, - похвалил меня Асмодей, и пошёл в наступление, теперь куда меньше тревожась за мою сохранность.
Мы быстро вошли в раж, перестав беспокоиться о травмах, которые можно было получить. Фехтовать с нефилимом оказалось весело и больше походило на игру. Возможно, потому что при каждом попадании в цель, то есть по мне, он объявлял, что я получу на одну конфету в качестве десерта меньше. В ответ я при каждом удачном ударе отвечала, что конфет теперь будет на две больше, так хоть как-то удавалось оставить себе сладкое.
В момент, когда Асмодей обогнул диван, выдерживая дистанцию от меня, между делом прикрываясь ещё и подушкой, а я взобралась на спинку и приготовилась ударом "разрубить" его пополам, По появился в гостиной, уткнувшись носом в телефон, смотря очередной сериал. Из-за наушников он не слышал, что происходит вокруг, а действие на экране захватило его с головой. Я попыталась было магией затормозить себя хоть как-то в воздухе или защитить пророка, но от ужаса не смогла сконцентрироваться, и удар мечом пришёлся тому в плечо, чуть ниже шеи. Вместо того чтобы войти в плоть и за счёт инерции и моего веса отрубить руку, лезвие отскочило от падшего, словно тот был из камня.
По растерянно оторвал взгляд от экрана и уставился на нас, потом вынул из уха правый наушник и посмотрел на болтающийся кусок отсечённого провода. Я сглотнула, таращась во все глаза на пророка: на нём не было ни царапины, но он не был окружён хоть каким-то ощутимым барьером.
- Боже, - я от шока даже не сразу поняла, что упоминаю при падшем создателя. - Ты в порядке? Ради бога, прости, По! Я тебя не заметила!
Падшего явно больше расстроила потеря наушников, чем размашистый и внезапный удар мечом, который даже синяка на коже не оставил, ни то что царапины. То, что они были "одолжены" у меня, было сейчас делом третьим. Вместе с наушниками пострадала и толстовка, в которой пророк любил ходить по дому в первую очередь из-за карманов, в которых помещался повербанк и несколько батончиков с орехами и шоколадом.
По словно пыль смахнул с плеча, восстанавливая целостность одежды, потом проделал точно такой же фокус с проводом и с невозмутимым видом, вернувшись к сериалу, направился в спальню, как и планировал с самого начала, позволяя нам продолжить дальше скакать по гостиной и размахивать опасными для жизни предметами.
- Так, стоп! - рявкнул первым пришедший в себе Асмодей, поворачиваясь за По. - Что это было сейчас?
Пророк пожал плечами, вместо вразумительного ответа на вопрос.
- Что это было, я тебя спрашиваю? - нефилим в несколько прыжков пересёк гостиную и схватил падшего за грудки. - Что ты нам не сказал о себе?
- Роберт, тише, - я поспешила следом, молясь только о том, чтобы тот не приложил нашего неудавшегося пленника о стену или угол серванта с фарфором.
- Тише? Ты что, не поняла? Он неприкасаемый! - Асмодей продемонстрировал мне По, словно я не видела его раньше, при этом хорошенько тряхнув беднягу. Тот что-то проворчал, но вырываться не пытался.
-Как это, неприкасаемый? - я посмотрела на падшего, ожидая объяснений, но тот не спешил, вместо него говорить пришлось нефилиму.
- Это означает, что при всём желании Азазель ничего с ним не смог бы сделать. Хочмаэль с ним разыграли представление, что бедняжка-калека огородил тебя от Змия, на деле же добиваясь твоего и моего доверия. Вот и всё. Я всегда думал, что неприкасаемых не осталось, потому что они все лишились особого положения при Небесном Троне. О, как же я ошибался! Я даже во внимание эту версию не принимал!
- Но ведь... - я не могла поверить, что нас снова обвели вокруг пальца. - По, это правда? Скажи, что Роберт ошибается, и что у тебя просто какие-то особые заклятия.
По мотнул головой и виновато улыбнулся, словно бы это была какая-то шалость с его стороны, а не серьёзная вскрывшаяся ложь.
- Сама погляди, - Асмодей оттолкнул от себя пророка, выхватил у меня из рук меч и, не смотря на ощутимую боль, ударил того, я даже возразить ничего не успела. Падший разве что покачнулся, а потом всё таким же будничным жестом восстановил толстовку. - Неприкасаемый, твою ж мать. Какой же ты козёл двуличный, Хочмаэль, прямо как твой лучший друг.
- Хватит, - я развеяла меч прямо в руках Асмодея, будучи не на шутку перепуганной за целостность не только пророка, но и советника Велиала. До носа донёсся запах горелой плоти: мерзкий, почти забытый мной. К горлу поступила тошнота. Рукоять меча за считанные секунды успела искалечить руку Асмодея, просто соприкасаясь с кожей, но тот словно и не замечал этого. - Даже то, что его нельзя ранить, не даёт тебе права избивать его как вздумается! Если бы не он, мы бы тут не стояли сейчас!
- Да ранить его как раз можно, - нефилим зло рассмеялся. Я непонимающе моргнула. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чём он говорит. - Долго Марбас над тобой измывался, а? Прежде чем понял, где твоё слабое место. Окружён барьером снаружи, не страшен ни метал, ни магия, ни стихия, - он сделал шаг в сторону пророка, тот неожиданно попятился, выставляя руки вперёд. - А вот внутри... Расплавить бы сейчас какой ангельский клинок и влить тебе его, ублюдку, в глотку!
По забился в угол и, судя по выражению лица, испытывал как минимум вьетнамские флэшбэки, в которых в главной роли был Марбас.
- Теперь мне интересно: если я распорю тебе глотку изнутри какой-нибудь кухонной приблудой, до самого паха, как при этом долго ты будешь сдыхать, мразь? - Асмодей буквально нависал над ним, упирая руки в стены и не давая тому сбежать. Впрочем, наверняка, если бы По мог контролировать свою панику, то вспомнил бы о скачках, но тому, похоже, также напрочь отбило разум, как и нефилиму, только совсем другой эмоцией. - У тебя есть минута, чтобы убедить меня не то что отпустить тебя отсюда, а вообще оставить в живых.
Падший что-то промычал, как обычно непонятное и зажестикулировал, но и это не получалось разобрать. Асмодей, зарычав, раскрыл крылья. Я поняла, что он едва себя контролирует, и не придумала ничего лучше, чем схватить его за поясницу и, кое-как усиливая себя магией, оттащить на несколько шагов назад.
- Остановись! По не опасен для нас! - попыталась вразумить нефилима я, но в лицо лезли перья, и я закашлялась. - Успокойся! Немедленно успокойся!
- Убью этого евиного сына! - рычал тот, но неожиданно перестал пытаться вырываться, видимо побоявшись нанести мне какую-нибудь травму. Теперь библиотекарь просто сыпал проклятиями в адрес пророка, тот же сидел прямо на полу, схватившись руками за голову, и смотрел на нас таким взглядом, что у меня сердце сжалось, столько ужаса там было.
Когда я поняла, что Асмодей взял под контроль свои эмоции, то мне ничего не оставалось, как выпустить его, и осторожно, стараясь двигаться как можно медленнее, я приблизилась к падшему. Сейчас, сидя в углу, словно провинившийся ребёнок, когда неожиданно стала известна его главная уязвимость, он казался таким крошечным и беззащитным, что я едва сама сдерживала слёзы.
- По, всё хорошо, - когда я протянула было руку, но падший отшатнулся от меня, как от чумной. - Я не сделаю тебе ничего плохого. Смотри, - я продемонстрировала ему, что у меня нет оружия. - Видишь? Всё хорошо. Никто тебя не тронет и не будет делать больно.
Хочмаэль протяжно замычал и снова закрылся руками. Звук был такой, что у меня волосы встали дыбом, и по телу пробежал ненормальный холодок. Через какие мучения он прошёл? Видимо, собственные реальные муки в разы страшнее, чем те ужасы, что он видит в своих ведениях. К тем хотя бы можно привыкнуть.
- Тише, тише, - прошептала я, кое-как извернувшись и уличив возможность обнять падшего. Тот задрожал и обхватил меня руками. В очередной раз мне было горько от мысли, что такие как он не могут плакать. Я не представляю, как пережить подобное на собственной шкуре и при этом остаться в своём уме.
* * *
Сидя на широком подоконнике, сделанном на французский манер, с подушками, я разглядывала ту небольшую часть улицы, что была видна отсюда: если прислониться щекой к стеклу, то можно было увидеть, насколько бурная жизнь царит в Кракове. Туристы, словно муравьи, нескончаемым потоком спешили куда-то. А немногочисленные местные жители бежали на работу, на учёбу, в магазины, к доктору. Огромный, кишащий жизнью муравейник. После Геенны, где все было чинно и размерено, словно бы запланировано на сотни лет вперёд, человеческий мир казался просто каким-то оплотом хаоса. Было странно от ощущения, что я так быстро отвыкла от всего этого, и казалось невероятным, что я могу снова привыкнуть к такому ритму жизни, и начать воспринимать Пандемониум настоящей провинцией.
- Я сделал тебе горячий шоколад, - Роберт заглянул в комнату, держа в руках две чашки. Руку я помогла ему обработать сразу же, как у По более-менее закончилась истерика. Рана не поддавалась лечению магией, и пришлось вернуться к старым-добрым бинтам и перекиси водорода. К счастью, аптечка нашлась на кухне. В ней же нашлись таблетки с успокоительным, и я, наплевав на предупреждения в инструкции в интернете, ссыпала целую горсть в трясущуюся ладонь икающего пророка. Он запил её бутылкой коньяка, подаренной Асмодею по случаю завершения очередного научного проекта, и вырубился на диване. Первое время я опасливо проверяла, не остановилось ли у Хочмаэля дыхание, но, похоже что, лекарства работали с организмом сверхъестественных существ по тому же принципу, что и наркотики с алкоголем: очень условно. Нефилим не постеснялся и тоже выпил успокоительное, но куда меньше, и запил, к счастью, водой. - Что-то стряслось?
- А? - я оторвалась от вида улицы и повернулась к нему. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы сосредоточиться на его вопросе, но всё равно получилось скверно. - Что?
- Шоколад, - он протянул мне чашку. - Обычно помогает. Ты выглядишь очень несчастной.
- Спасибо за заботу.
Я разглядывала крошечные зефирки, которые плавали в напитке, потом, помешав его ложкой, втянула полные лёгкие аромата. Пахло уютом, домом и спокойствием. Пожалуй, это наиболее подходящее описание запаха шоколада с молоком. А уличные рождественские украшения только усиливали эти ощущения: даже над узкой улочкой успели натянуть целые полотна гирлянд, словно звёзды осыпались с неба и выстелили собой дорожку.
- Так что случилось? - Асмодей взял одну из подушек, положил на полу у подоконника и сел сверху.
Я отхлебнула шоколад и молча отвернулась обратно к окну.
- То есть, ты на полном серьёзе не понимаешь в чём проблема? - буркнула я. - Вообще-то я на вас двоих злюсь: на По, что он лгун, на тебя, за то, что ты огрызаешься на всякое раздражение так, словно тебя смертельно оскорбили, и позор можно отмыть только кровью. Который раз уже так? Я устала, Роберт. Ты стал очень сложным.
- Я стал неудобным, знаю, - ощутила затылком его добрую улыбку. Он простил мне мои слова. - Что ж, пока что я такой, какой есть. Мне больно, малыш. Не только тут, - он коснулся рукой своей груди, ровно там, где располагалось сердце. - У меня до сих пор болят крылья. И голова. Я словно разбился на сотни осколков. Пытаюсь собраться обратно, но каждый раз всё никак не получается, и это только сильнее меня злит. А когда я злюсь, то пугаю тебя, а ведь я совсем этого не хочу. Но есть вещи, над которыми я не могу вот так вот совладать, если не сразу, то совершенно точно на это понадобится время. И иногда больше, чем хотелось бы мне или тебе.
Я продолжала молча смотреть в окно: перебранка выжала из меня последние силы, а читать нотации совершенно не было желания, ведь нефилим всё понимал и без них. Должно быть, ему правда тяжело, переживает даже по этому поводу.
- У меня к тебе две просьбы, постарайся поставить их во главе всех тех пунктов, которые ты хочешь в себе поменять в самое ближайшее время, - я снова отхлебнула из чашки, стараясь не смотреть в сторону Роберта. - Во-первых, не кричи на По, ты его нехило напугал, да и меня вместе с ним. Если тебе будет проще, то обвиняй во всех бедах меня, а не его.
- Я постараюсь на него не срываться, но меньше всего мне хочется кричать на тебя, - смутился Асмодей. - Хорошо.
- Хорошо, - повторила я за ним, наконец поворачиваясь к нему. - А во-вторых... Прозвучит немного странно, наверно, не мог бы ты поменять футболку?
- Почему? - нефилим непонимающе захлопал глазами. - Она грязная?
- Она напоминает мне о матери и сестре... Я не хочу о ней вспоминать. Во всяком случае сейчас. Азазель сказал, что моя сестра сошла с ума, но я даже не хочу уточнять, что именно с ней произошло у Хочмаэль. Мне кажется, я просто... Просто... - я тяжело сглотнула и сжала чашку со всей силой. К счастью, керамика выдержала простую человеческую злость.
Роберт уставился на футболку, пытаясь быстро осмыслить мою неприязнь. На той были напечатаны герб и слоган школы "Impavide Progrediamur", что на латыни означало приблизительно "Идти вперёд без колебаний". Прекрасно описывает Брони, к слову, если верить Велиалу. Стоило нефилиму это осознать, он подскочил, словно ужаленный.
- Ради всего святого, прости! Я не подумал. Никогда не придавал значения этим вещам, тем более, у меня со всех олимпиад и праздников просто тонны этой сувенирной одежды валяется, я даже сюда начал перетаскивать её. Сейчас найду что-нибудь другое, - он кинулся к шкафу и начал в нем копаться, параллельно швыряя неугодные мне брендированные футболки, толстовки и свитера на пол.
- Похоже, что у меня теперь нет домашней одежды, - донеся до меня его грустный голос из-за дверцы шкафа. - За столько лет я даже не озаботился этим вопросом, хватало подарков с работы. Напомни мне купить что-нибудь.
Я кивнула, словно он мог это видеть.
- Зато у меня есть подарок от нашего всеми любимого котика, - едко пошутил Асмодей и развернул, демонстрируя мне, футболки. На одной красовалась надпись "Я не ангел", а на другой "Маленькое зло". Демон болезней все же очень любил бить по больному. - С прошлого рождества. Ты меня прости, но я их даже под страхом смертной казни не надену.
- Почему бы тебе не избавиться от них тогда? - равнодушно поинтересовалась я. Такая одежда бы подошла самому Марбасу, или Седиту, но на нефилиме смотрелась бы крайне глупо, если бы он решил в таком ходить, даже по дому.
- Да надо бы, - подаренные футболки присоединились к куче на выброс. - Придётся пока носить рубашку.
Роберт без всякого стеснения стянул футболку. Его несколько смуглая кожа на груди и спине теперь пестрела от белоснежных шрамов. Длинные, прямые, короткие, от ожогов, от мечей. Сейчас, когда он не был в бинтах и крови, я могла даже попробовать их сосчитать, хотя всё равно сбилась бы со счёта.
Он надел первую попавшуюся под руку рубашку, не застёгивая, поправил воротник, чтобы тот не мешался, и поймал мой задумчиво-растерянный взгляд.
- Все так плохо? - он усмехнулся, явно догадавшись о моих мыслях.
- Нет, что ты. Тебе идёт... - я смущённо отвернулась, чтобы не глазеть. Да уж, что правда, то правда. Синие джинсы и расстёгнутая незаправленная рубашка - одна большая уловка маркетологов половины реклам в этом мире. Даже то, что Асмодею не меньше восьми тысяч лет, выглядит он в такой одежде, как мне кажется, не менее привлекательно, чем высокооплачиваемые актёры Голливуда: хоть на обложку стильного журнала, можно даже без грима.
- У тебя семь пятниц на неделе, - тяжело выдохнул Асмодей, сгрёб кучу ненужных тряпок с пола и унес в коридор, чтобы завернуть в пакет для мусора. Из глубины квартиры теперь доносилось его беззлобное бормотание, то и дело теряющееся в шорохе пластика. - То она хочет со мной встречаться, то не хочет. По взгляду - так чистая похоть. Женщины, чтоб их... Столько живу, и всё никак не привыкну к их тараканам.
Я снова осталась одна наедине со своими мыслями. Правда теперь меня грела чашка со сладким и неожиданно успокаивающим напитком, кстати, вполне недурно приготовленным. Даже травма не помешала Роберту сотворить настоящее кулинарное чудо из нескольких обычных на первый взгляд продуктов. Почему-то казалось, что если я спрошу, что там, то он пошутит, что добавил щепотку своей любви.
Когда он вновь появился в спальне, я уже почти допила шоколад.
- Я решил, что будет лучше отдать всё это нуждающимся. Выставил на лестничную площадку, а завтра утром отнесу в монастырь, тут рядом, - признался он, взяв свою порцию и садясь обратно на подушку на полу.
Вместо того, чтобы похвалить его за столь благородную идею, неожиданно для самой себя я спросила:
- Почему ты оставляешь шрамы на теле? Твоей магии спокойно хватит, чтобы они рассосались.
Асмодей открыл было рот, чтобы что-то ответить, но, видимо, не сразу смог подобрать правильные слова.
- Это... - начал он. - Ну... Я... Ты напоминаешь мне Велиала сейчас, он тоже всё время злится по этому поводу и говорит, что я уродую своё тело, а это сосуд, данный мне Создателем, и его надобно беречь.
Я едва не рассмеялась, потому что избирательность верховного правителя Геенны в вопросе его Отца меня несказанно радовала и поднимала настроение. Наверняка он не раз читал своему советнику длинные нотации о красоте, назидательно подняв палец. Потом вспомнилось, как Велиал снимал с нефилима бинты, рыча на него за эту бессмысленную упёртость, и я, кажется, покраснела, настолько это было... Сексуально.
Сейчас же Роберт молчал, уткнувшись лбом в подоконник. Сначала мне показалось, что от смущения, но потом я поняла, что он просто решил избежать зрительного контакта, когда даст мне ответ.
- Это напоминает мне о том, что я не такой уж и сильный и бессмертный. Что всему есть цена, даже каждой вылеченной царапине. А цену исцеления и бессмертия ты и сама знаешь. Почти каждый раз я убиваю того, кто как-то мне дорог, и тратить его бесценную душу на такие глупости как шрамы, я тем более не вижу смысла. Они ведь не мешают мне жить, так что пусть будут.
Я положила руку ему на голову.
- Эй! Вот только ты не раскисай. Тут хватает одной меня, - я аккуратно скользнула пальцами под подбородок, заставляя нефилима оторваться от подоконника и посмотреть на меня.
- Тебе показалось, - Асмодей изобразил подобие улыбки, но там снова было лишь раздражение, теперь на самого себя. Злость, с которой он вынужден жить каждый день, всю свою жизнь. Бремя, от которого только один способ избавиться - умереть.
- Знаешь, что у Пиноккио от вранья нос рос?
- Мой пока на месте, - парировал мужчина, и демонстративно ткнул в него пальцем. - И я уж точно не какой-нибудь деревянный человечек.
- Сейчас проверим, - я ущипнула его так, что он ахнул. - Действительно не деревянный. Ну, тогда, думаю, тебе это не понадобится.
Ловко стянув с Роберта очки, я почти сразу надела их на себя.
- Отдай немедленно! - голос библиотекаря отдавал неплохим стрессом, даже несмотря на принятые лекарства.
- Ну тогда тебе придётся их вернуть!
Я спрыгнула с подоконника и собиралась уже отбежать на приличное расстояние, но Асмодей достаточно ловко схватил меня за руку, сгрёб в охапку и попытался самостоятельно забрать очки.
- Не вздумай их разбить: эту модель оправы уже не выпускают! И вообще, это последние очки в доме, которые хоть как-то мне подходят по "минусу". На Рождество никто не сделает мне новые: поляков проще убить, чем заставить работать в праздники.
- Ах какой модник, ну вы подумайте только! - я рассмеялась и кое-как выпуталась из его объятий. - Объявляю бой подушками: победитель получит все!
- Очень смешно... - начал было Роберт, но тут же схлопотал подушкой по голове. Пока он потирал лоб, я быстро нацепила очки себе на голову, словно диадему, но они то и дело съезжали на нос, мешая. - Ты серьёзно, что ли? Тебе прошлого раза было мало?
- Вполне, - я снова замахнулась. - А По сейчас спит. К тому же подушка ему точно не опасна, и я не думаю, что увидь он их, у него опять случится истерика: спит он с ними без проблем.
- Что ж. Тогда делать нечего, мне остаётся принять твой вызов, - Роберт вырвал одну прямо из моих рук и успел отбиться от следующего удара. - Все равно тебе не победить.
- Это мы ещё посмотрим! Очки же у меня.
- Ты в них видишь так же плохо, как я без них. Я думаю, тебе лучше положить их куда-нибудь подальше, я волнуюсь за их сохранность в твоих шаловливых ручонках.
- Это уравнивает наши шансы на победу, - я умудрилась стукнуть его по плечу и тут же получила подушкой по рёбрам. - Чур никаких заклятий!
Асмодей какое-то время терпел удары один за другим, а потом просто одним ударом выбил у меня подушку и рук и повалил меня на кровать, оказавшись сверху.
- Я победил, - он усмехнулся. - А теперь приз победителю.
Он стянул с меня очки и надел их обратно.
- Так-то лучше, а то я думал, что им конец, - Роберт осторожно коснулся моих волос и достал коричневое короткое перо.
- О, лысеешь, - я рассмеялась, выхватив перо из его пальцев. - Возраст даёт о себе знать?
Нефилим ничего не ответил, заметно помрачнев.
- Ты сказал, что они болят, - поднявшись на локтях, я разглядывала перо на свету: следов крови не было, и это радовало. - Они хоть зажили? Кости уже целы? Покажи, может, я смогу помочь...
- Нет, - сын ангела изменился в лице. Смесь отвращения к своей сущности и моей просьбе.
- Не упрямься, идиот! Я же не шутки ради тебя прошу!
Асмодей что-то пробурчал, снял рубашку, чтобы случайно не порвать её, и развернул коричневые крылья, похожие на крылья какой-то хищной птицы. В отличие от демонических, ангельские, пусть даже небелоснежные, как у небесных созданий, были словно произведение искусства: сотни перьев, аккуратно уложенных одно над другим, казалось, образовывали даже некий узор. Но только вот выражение лица нефилима сочетало в себе попытку стерпеть боль и раздражение.
- Они прекрасны, что бы ты не говорил, - я провела рукой по крылу. Пальцы неожиданно задели не до конца зажившую рану и тут же окрасились в красный. Асмодей передёрнул плечами и глухо зарычал. - Надо обработать. Возможно, выстричь часть перьев. То, что они так долго заживают, мне кажется ненормальным.
- Так, во-первых, не трогай их. Это не только больно, но и щекотно, - Асмодей смутился, перехватывая мою ладонь, и теперь разглядывал окровавленные пальцы. - Я их практически не материализую, и от этого они слишком чувствительны. Пожалуйста, не делай так больше. Ай!
Он попытался поднять крылья так, чтобы из моего положения у меня было как можно меньше возможности достать до них. Я ухватилась за маховые перья и осторожно притянула их к себе.
- Они у тебя в ранах все, придурок! Их надо обработать. Не сопротивляйся!
- Ну что ты такое творишь? - Роберт недовольно посмотрел мне в глаза. - Прекрати баловаться, это не игрушка.
- У тебя ещё и пух есть! - восхитилась я, продолжая осмотр. - А ты можешь, как воробей, надуваться?
- Отпусти крыло, будь добра. Это уже напоминает какие-то садистские игры.
- Ну ты же сам в этом виноват, - я нагло улыбнулась, хотя на деле была куда аккуратнее, чем это виделось нефилиму. - Если бы не брыкался, мне бы не пришлось так поступать.
Потребовалось ещё пять минут уговаривать Роберта не прятать крылья и почти половина ночи, чтобы обработать все раны, которые открывались при малейшем прикосновении к ним, от чего вся кровать теперь пестрела бурыми пятнами, присыпанная сверху выстриженными перьями. Но я очень надеялась, что всё это было сделано не зря хоть как-то поможет ему в их восстановиться.
* * *
- Zobacz**, - звонко смеялась миссис Ожешко, стоя за спиной Асмодея, сидящего за кухонным столом с планшетом в руках, и помахивала у него над головой веточкой омелы, повязанной красной лентой с бубенчиками. - Сo przystojnego i nie caluje.
- Ile to jest cisza? - отвечал ей нефилим, то и дело отмахиваясь от веточки, как от надоедливой мухи. - Невыносимо.
Поняв, что со стороны нефилима веселья можно не ждать, а сама миссис Ожешко замужем уже много лет, и целовать посторонних мужчин, по крайней мере, неприлично, она вздохнула и положила омелу на стол.
- Bore, - соседка поджала губы, потом переключила всё внимание на меня. Мне из пакета сгрузили какие-то кексы, контейнеры с готовой едой и ещё много чего, необходимого для стола. Я едва ли понимала всё, что она говорит: слова снова превращались в одно сплошное "пше-пше-пше".
- Что происходит? - с опаской решила я узнать у Роберта.
- Сочельник. Привыкай. Тут все католические праздники празднуются как день рожденье, - Асмодей без стеснения сцапал из общей кучи круглую жестяную упаковку с печеньем. - К счастью, ближайшие пару дней ей будет не до нас, - он не стал называть имени миссис Олешко, чтобы та не поняла, что разговор ведётся о ней. - Поедут к родственникам в Старый Санч.
По появился на кухне как раз в тот момент, когда я пыталась хоть как-то упихать салаты в холодильник.
- Jeszcze jeden przystojny, - с удвоенной силой объявила миссис Ожешко, снова схватив омелу, принялась демонстративно держать её над головой у падшего. Тот удивлённо поднял взгляд, потом посмотрел на нефилима, словно спрашивая, как стоит на это реагировать, будь он человеком.
- Поцелуй, - посоветовал ему Асмодей. - Иначе не отстанет.
Ошибка заключалась в том, что он не уточнил, кого стоит целовать, а у падших в целом понятие симпатий вещь очень сложная и человеку часто непонятна. Насколько исковеркано самоопределение данной особи, вообще под большим вопросом. По осторожно взял ветку из рук радостной Ожешко, та настояла, что надо держать её над головой. Пророк кивнул, развернулся ко мне, но я демонстративно отгородилась от него итальянским праздничным кексом.
- О, нет-нет, я вне игры, По, - натянуто рассмеялась я, явно огорчив миссис Ожешко отказом.
По не растерялся, развернулся и, быстро пересёк кухню. Оказавшись около Асмодея, он быстро тряхнул веткой и... Я честно не знала, как на это реагировать: то ли хохотать, то ли ужасаться. Такой выходкой вполне можно было и смертный приговор подписать в нынешнем состоянии нефилима. Миссис Ожешко ахнула и посмотрела на меня так, словно это я была виновата в произошедшем, потому что отказала По.
Реакция Асмодея не заставила себя ждать: По схлопотал по лицу планшетом.
- Кретин, - к моему немалому удивлению Асмодей не кинулся полоскать рот, плеваться и даже не вытер губы. - Ты совсем с головой не дружишь?
Пророк жестами показал индейцев. Это типа жест применения у него такой?
- Идиот, - нефилим закрыл лицо руками, от чего у него съехали очки. - Ты понимаешь, что нормальные люди так не делают? Вот что мне теперь пани Ожешко говорить? Как это объяснить?
- Скажи, что он умственно отсталый, - предложила я.
- Точно. Так и скажу. Будет тебе уроком, идиот, - нефилим снова неприветливо посмотрел на падшего, после чего перевёл взгляд на соседку. - Przebacz mu Jadwige. Zle opoznienia rozwojowe i nadmierna otwartosc na innych.
Первый шок от увиденного прошёл быстро, и сказанное нефилимом явно ужасно растрогало женщину. Она всплеснула руками и кинулась обнимать растерявшегося от такой нежности падшего, причитая что-то на польском. По попробовал было вырваться, но Ожешко лишь сильнее прижала его к своей груди, гладя по волосам, и, как я поняла, принудительно выражала жалость по
отношению к тяжёлой судьбе бедняги.
- Будет тебе уроком, кретин, - вдохнул Асмодей и, проходя мимо, похлопал ободряюще по плечу падшего, изображая, что стесняться нечего, и всякое в жизни бывает, чем ещё больше распалил Ожешко на нежности. По жалобно заскулил.
Уход миссис Ожешко к себе, впрочем, особого спокойствия не принёс, потому что теперь у меня был вопрос, на который надо было получить вразумительный ответ. И звучал он очень странно. Во всяком случае, в нынешней компании:
- Мы будем праздновать Рождество? - я встала посреди гостиной, и спросила это настолько громко, чтобы было слышно и в этой комнате, и в кабинете.
- Странный вопрос, - Асмодей появился в дверях кабинета и оттуда смотрел на меня с По. Впрочем, это не было окончательным ответом, поэтому я решила продавливать тему дальше.
- Когда я была маленькая, мы с папой наряжали ёлку, - я сложила руки за спиной и теперь перекатывалась с носков на пятки и обратно. - У нас были белые и серебряные шары, ленты и птицы с хвостами из настоящих перьев. От этого обычная ёлка становилась похожей на волшебную, а игрушек было столько, что казалось, что она попала к нам в гостиную прямиком из зимнего сада. Папа приглашал нашего дворецкого играть Санту, а охранник подыгрывал и спрашивал, надо ли его пропустить или отправить восвояси. У нас был смешной узкоглазый загорелый Санта-Клаус, говорящий на японском.
Асмодей выслушивал все мои воспоминания молча. То ли из-за того, что в его жизни не было ничего подобного, и ему нечего было добавить, то ли из-за вежливости и, на самом деле, ему было просто не интересно. По же, казалось, был в восторге от этого и теперь крутил головой, глядя то на меня, то на хозяина квартиры.
- Падшие ведь не празднуют Рождество, и ты в курсе этого, - заметил, наконец, Асмодей.
- Ну... Да... Но для меня это нерелигиозный праздник. Я только недавно поняла, что Орден всегда придерживался своих взглядов на религию. Если честно, Маргарет и Лаура никогда не отличались набожностью. Рождество для меня, это семейный праздник, когда вся семья собирается вместе. И сейчас... - я замялась. - Сейчас моя семья... Это вы: ты и По.
Сказанное вызвало у нефилима двоякие чувства. Он настороженно посмотрел на пророка.
- Мы с тобой казалось бы одной крови, а на деле из разных миров и росли в разных условиях. Я не уверен, что это хорошая идея...
- Ты думаешь? Мне кажется, что можно и отпраздновать в этом году. Купим елку, украшения, я могу ещё что-нибудь испечь, - предложила я и посмотрела на По, ища поддержки. Тот задумался. Рождество было праздником, который падшие, так же как и Пасху, должны были не любить всеми фибрами своей тёмной сущности: праздники в честь земного сына Создателя.
- Ладно, если Хочмаэль не против, то я тоже как бы не против. В конце-концов, я каждый год праздновал его, когда жил в Америке, потому что там меня о моих желаниях не спрашивали, - вздохнул Асмодей. - Одевайтесь, пойдём искать какой-нибудь супермаркет и ёлочный базар. Надеюсь, что там ещё есть из чего выбрать.
* * *
Рождество прошло мирно: без подарков и поздравлений. Сначала мы дурачились, играя в настолку, купленную По. Она была на польском, и Асмодею пришлось переводить для меня каждую карточку, поэтому раунды затягивались. Хотя уровень веселья это не снижало. Потом выяснилось, что он отлично танцует, я попробовала соревноваться с ним, но потерпела фиаско, просто потому что выдохлась: пластика у падшего была потрясающая, так же как и чувство ритма.
- А это повторить можешь? - подначивала его я, показывая на экране телефона новый клип. По понадобилось прокрутить видео пару раза, чтобы запомнить движения, после чего он повторил все за две с половиной минуты, ни разу ошибившись. При этом у него на шее была намотана гирлянда, искрящаяся весёлыми огоньками и, придавая ещё более шутовской вид происходящему.
Ночь закончилась тихо: мы просто сидели рядом, наслаждаясь фильмом, пили пунш, ели всяческие вкусности и шутили. Я уснула прямо в гостиной на плече у Хочмаэля, который успел перебрать раньше остальных, видимо в крови ещё оставалось лекарство, и оно подействовало на него как снотворное: бедняга отключился на середине второго фильма, даже не доев кекс.
Асмодей не стал нас трогать, осторожно укрыл одеялами, забрал тарелки и чашки и ушёл к себе в комнату работать. По утру я страдала от боли в спине и шее. По выглядел не лучше и, как только место на диване более-менее освободилось, растянулся на нём и страдальчески застонал, прислоняя к голове принесённую мной из холодильника бутылку минералки, не забывая то и дело делать из неё глоток.
- Зря ты пил, если знал, что тебе будет так плохо, - скептически заметила я, подходя к окну, чтобы впустить холодный свежий воздух, при этом стараясь не зацепиться о гирлянду и разбросанный серпантин. - И вообще... - я запнулась на полуслове. То, что казалось туманом, им не было, это оказался снег. Выпавший ночью и засыпавший город, ранее залитый лужами, словно Лондон и Париж. Белые пушистые сугробы высились на улице, на карнизах, на крышах. Он был всюду и не думал таять. - Ого! Ты видел? Там такая красота! - я тыкала пальцем в окно, радуясь, как ребёнок. - Прям как в сказках и историях про Рождество.
По приподнялся на диване, потом охнул и повалился обратно. Снег сейчас не был тем, что могло хоть как-то поправить его самочувствие. Мне пришлось срочно возвращаться к нему и сбегать на кухню за таблетками от головной боли и отравления, на случай, если у падшего настолько серьёзные проблемы с алкоголем. Чтобы было не так скучно, я включила телевизор, и По медленно переключал его с канала на канал, пока не наткнулся на BBC на английском, где крутили новости.
- Поистине рождественская история произошла сегодня, - торжественно объявил диктор, улыбаясь в камеру. - По всему миру выпал снег. Даже в самых тёплых уголках нашей планеты, словно подарок всем в столь праздничный день. Синоптики говорят, что за всю историю метеонаблюдений ещё ни разу не происходило такого, чтобы циклон таких размеров окутывал планету целиком. Явление длилось всего несколько часов и не исчезло без следа, оставляя лишь белоснежные сугробы, - всё время, пока мужчина говорил, на экране показывали кадры очевидцев со всего света: пальмы и сосны, тропические цветы и облетевшие кусты и деревья, всё было покрыто снегом. Животные удивлённо таращились, а люди, которые раньше никогда не видели снега, восхищённо кричали и хлопали в ладоши. Я как зачарованная смотрела в телевизор. - Пока что нет точной информации, в чём причина такой аномалии, но синоптики обещают, что найдут ответы в ближайшее время. Пока что нам всем остаётся только радоваться столь щедрому подарку природы, одаривающему весь мир праздничным настроением!
Я повернулась к По и несмотря на то, что ему было плохо, схватила его за плечи.