Булычев Вадим Владимирович : другие произведения.

От ветра головы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    90-е годы. Южный украинский город. Герой повести рок-н-ролльщик. В начале 90-х рок-музыка стремительно вырождается в разновидность попсы. Герой повести, с присущим истовому рокеру радикализмом, рвет с псевдодуховностью андеграунда и отправляется на поиски просветления и "людей Розы Мира". "Пятидесятники-харизматы", "богородичники"; эзотерика и галлюциногенные наркотики - вот перечень остановок на этом пути.

Вадим Булычев

0x01 graphic

От ветра головы

   Аннотация:
   90-е годы. Южный украинский город. Герой повести рок-н-ролльщик.
   В начале 90-х рок-музыка стремительно вырождается в разновидность попсы. Герой повести, с присущим истовому рокеру радикализмом, рвет с псевдодуховностью андеграунда и отправляется на поиски просветления и "людей Розы Мира". "Пятидесятники-харизматы", "богородичники"; эзотерика и галлюциногенные наркотики - вот перечень остановок на этом пути.
   Удастся ли прийти к Самому Главному? Обречен ли герой блуждать всю свою жизнь? Пусть читатель сам ответит на эти вопросы.
  
  
  
  

Записки "неформала"

0x01 graphic

  

Иван

  
   Ещё неделю назад я представлял мир просто и ясно: "совок" рухнул, продажная попса заполонила собой все. Всем на всех плевать. А потому, что всё стало можно.
   Последнее прибежище моего творчества и свободы - андеграунд. Рок-н-ролл. Сколько раз говорил я себе в минуты депрессии: пусть завтра все станут жлобами, пусть по "ящику" с утра до вечера попса будет - я не сдамся!
   Пусть я стану полностью нищим, и новоиспеченные украинские националисты заклеймят меня "клятым москалем". Пусть! Я не сдамся!..
   И тут появляется Иван. Лидер экстремальной, неудобоваримой группы - Редкая Религия. В каком стиле играет группа, даже не берусь и близко судить. Какая-то неординарная жгуче-несовместимая смесь роккабили, треш-металла и панка. С неповторимым налетом местного колорита.
   Иван худощав. Слегка сутул. Одет в мятую "аляску". На голове у него черная вязаная шапочка. На ногах огромные сапожищи - "дерьмодавы". Лицо узкое, бледное. Прямой римский нос. И очень живые, немного бегающие, умные глаза.
   Таким я впервые увидел Ивана неделю назад. Иван пришёл к нам на репетицию. Мы познакомились. Помню, здороваюсь с Иваном и сразу чувствую - свой. Говорю:
   - Я здесь только два года живу. Приехал из России. Из Новгорода.
   А он говорит:
   - У меня бабка из Сибири. Алтайский край. И мать на Урале родилась. А я уже здесь.
   - Отрадный факт, - отвечаю. - А то я тут себя москалём клятым уже чувствовать потихоньку начинаю.
   Он смеётся:
   - Да брось ты! Здесь интернациональный город. Здесь большинство из России, или предки оттуда. Или болгары и евреи. Так что национализм тут не приживется.
   - Приживется, не приживется, - не сдаюсь я, - а у меня на работе все с ума сошли. Сразу после отделения Украины от Москвы. Буквально за одну ночь все "хохлами" сделались. А у меня всё никак российский акцент не проходит. Тётки на работе достали просто.
   - Представляешь, подсаживаются специально ко мне и начинают своих же собственных родственников в России грязью обливать. Мол, готовить не умеют, в хатах грязь, только водку пьют.
   - Недавно одна бабка вахтёрша, с виду "божий одуванчик", набросилась на меня в общаге пединститута. Паспорт не хотела отдавать. Орала, как зарезанная: "Москали! Понаехали тут! Всё сожрали!" Я смотрю, а у неё буквально пена со рта. Тут мне страшно стало. Блин, куда я приехал?!
   - В правильное место приехал, дружище, - весело восклицает Иван. - А это, что на работе у тебя, пройдет. Вся эта муть, политика, все на нет сойдет... Ладно, - Иван обводит беглым взглядом нашу тесную творческую "каморку". - Я к вам, собственно, вот по какому поводу...
   Повод мне известен. Был предварительный разговор по телефону. Иван хочет со своей "Религией" провести на нашей "базе" несколько репетиций. Именно столько им нужно, дабы сделать какую-то запись.
   До этого ребята репетировали в совершенно дичайшем месте. В самом жутком и криминальном районе нашего города. В деревянном сарае, в самом настоящем деревянном сарае!
   Сарай им любезно предоставил некий знакомый, что там проживает, в частном доме (иных домов там нет).
   "Да, - подумал я, - надо быть окончательно "отмороженным панком", что б в "Ялтах" в сарае репетировать".
   В общем, кончилось тем, что местные гопники этот сарай сожгли. Хорошо хоть аппаратуру из сарая успели вовремя убрать. Но репетировать теперь негде.
   Мы были не против того, что бы такая легендарная группа, как "Редкая Религия", на нашей скромной базе немного поиграла. Но за это, мы попросили Ивана что-нибудь спеть на гитаре. Это для начала. А там решим.
   Иван нехотя взял гитару. Побегал пальцами по струнам. Наконец на довольно большой скорости напел скороговоркой:
   - Пою не для Ялты и не для Одессы,
   Пою не для лохов, пою не для прессы,
   Пою по-российски и по-украински,
   Что, в общем, не портит роковый принцип
   Пою о том, о чем петь нельзя,
   Пою о том, о чем петь невозможно.
   И все же:
   Радость полета, счастье мое
   Хоть и в пропасть, но это оно
   Лучше не жить, я знаю стойко,
   Но все начинается только-только...
   - Твоя песня? - Спрашиваю Ивана.
   - Моя.
   - Круто.
   - Рок-н-ролл.
   - Да, рок-н-ролл - круто. Слушай, - спохватываюсь я, - а что, правду говорят, что ты с музыкой подвязываешь?
   - Да. - Просто отвечает Иван. И смеётся. Как обдолбанный. Нет, не похож он на человека, раздавленного реалиями жизни. Правда, про Ивана мне некоторые говорили, что он только с виду весёлый.
   На самом деле Иван - человек мрачный. Квартиру в склеп превратил. На религиозных идеях с ума сошел. Но мало ли что говорят. О ярких личностях всегда много лишнего болтают.
  -- Почему ты решил с музыкой завязать? У вас же неплохая рок-группа. И название красивое, неординарное: "Редкая Религия". Почему?
   Иван пожимает плечами.
  -- Проблемы с творчеством? Негде репетировать? Почему? - допытываюсь я. И тут Иван выдаёт:
   - В какой-то момент я понял, что ничего мы своим рок-н-роллом в мире не изменим. Всё! Праздник кончился! Мы немного опоздали...На полпоколения...Минимум. Когда я это понял, у меня руки опустились - лицо Ивана стало печальным. - Я теперь по инерции играю.
   - Неужели ты не веришь в новую волну русского андеграунда? - С тоской в голосе говорю я. - Я слышал ваши записи. У вас все шансы пробиться.
   - Куда? Зачем? - смеётся Иван. - Будем реалистами. Если даже пробьёмся, нас все равно включат в общемировой попсовый спектакль под названием "массовая культура". Да ты не хуже меня знаешь всё это.
   - И все равно, - не сдаюсь я. - В проигранной войне сопротивляйся до конца. А вдруг произойдёт чудо!
   - Я прагматик, - отрезает Иван, но, немного подумав, добавляет, - и максималист. Если что-то делать, то делать до конца. Меня половинчатый, одомашненный рок не устраивает. Даже если это панк-рок.
   - Логично, - мрачно соглашаюсь я, чувствуя пустоту под сердцем.
   Вот так мы и познакомились.
  
  

Товарищ "Никто"

  
   Мелкий ледяной дождь, подгоняемый промозглым студеным ветром, сеется, вскипает на лужах.
   На дворе ненастный февральский день, на календаре 1992-й от Рождества Христова.
   Вокруг меня равнодушная мокрая толпа. Тягостную сырость картины довершают несколько тусующихся гопников, буквально в пяти-семи метрах от меня. На гопниках одинаковые болоньевые куртки и ужасные "аэродромы" на головах.
   Аэродромами здесь называют огромные кепки, или фурики, на манер тех, что носят лица кавказкой национальности. Здесь же эту дикую моду переняла местная гопота.
   Ровно два года я в этом городе, а все никак не могу привыкнуть к этим аэродромам. Единственное, что радует - гопники последнее время присмирели и уж, по крайней мере, в центре города неформалов не трогают. А это и есть почти центр.
   Административная "пуповина" города отсюда всего в нескольких кварталах - городская река, на живописном берегу которой площадь Ленина с городским и областным начальством. Всё как положено. Только вот главная городская артерия, проспект Ленина, проходит в стороне от городского центра.
   На месте пересечения центральной городской улицы, идущей от административного центра с проспектом Ленина, расположено тяжеловесное "сталинское" здание гостиницы "Украина". Перед парадным гостиничным фасадом большая троллейбусная остановка. На ней вечно толпится народ. Вместе с народом "толплюсь" на остановке и я. В мучительном ожидание Ивана.
   Наконец-то подошел битком набитый троллейбус. Обколотые "ширкой" гопники очнулись и, толкая всех и вся, устремились к нему. "Гопники, как и мы, вид вымирающий. Скорее всего, скоро всё заполонят равнодушные ко всему, кроме денег, мажоры. И город приобретет окончательно жлобское лицо..."
   Я едва не испытал чувство братской симпатии к гопникам. Но наваждение прошло быстро. Я увидел пробивающегося ко мне через толпу Ивана. Наконец-то.
   - Привет.
   - Привет.
   Почти не говоря, почувствовав друг друга на интуитивном уровне, огибаем парадный вход в гостиницу. Идём к украинскому казаку. Силуэт казака, вырезанный из фанеры, трепещется на сыром зимнем ветру. Бьётся о стальную решетку. Казак висит почти на углу гостиницы. У казака огромный чуб. В вытянутой руке огромная пивная кружка. Кружка указывает на вход в кафетерий "Украина" в подвале гостиницы. Туда-то нам и нужно.
   Спускаемся. Разбитая входная дверь. Народу полно, несмотря на середину рабочего дня. Тяжёлыми, неподвижными клубами висит сигаретный дым. Тусклый дневной свет сочится в окна. Окна на уровне асфальта. Это чтобы бухать и смотреть на мир отстранённым взглядом. Снизу вверх.
   В окнах мелькают ноги прохожих. Двухмерная плоскость асфальта уходит в бесконечность. Чем не андеграунд? Наши сюда заходят часто. А вот гопников здесь почти не бывает. Основной контингент - потрёпанные жизнью мужички. Тихо спиваются.
   Под "Украиной" почти без перемен. Нет, вру! Отмыли замызганные зелёные стены. Повесили несколько плакатов с бразильскими футболистами. Пиво перестали водой разбавлять. И "бутылочное" теперь нескольких сортов. Капитализм, однако.
   Взяли с Иваном пиво, и я опять завел старый наш разговор. Мол, зря ты музыку бросаешь, "Редкая Религия" - на мой взгляд - самая нестандартная группа в нашем городе. (А может и на всём Юге Украины). Экстремальная.
   - У вас есть будущее, - говорю я Ивану. - Я верю, что будет новая русская волна. В противовес попсе, пришедшей с Запада. Тому же рэпу.
   - Будем реалистами, - настаивает Иван. - Откуда взяться этой волне, если всё теперь деньги решают?
   - Так ты считаешь ничего уже изменить нельзя? Рок-н-ролл мертв? Мы ничего не добьёмся? Надо бросать всё и идти сдаваться? Становиться примерными обывателями?!
   - Ни в коем случае не сдаваться, - почти кричит Иван - если есть силы идти до конца! Но я вам не попутчик. Я исчерпался как рокер. Мне это не интересно. Понимаешь, интересно было, когда праздник был. Когда был кураж. Был полный отрыв. Не было коммерции. Всё искренне и честно. Да, немножко наивно. Но в этом была религия.
   - "Редкая Религия" - шучу я. - И она есть. Слушай, - я делаю паузу, затягиваюсь сигаретой - у тебя самая обычная депрессия. Это пройдёт.
   - Не пройдёт. Много хуже. - Иван раздражённо крутит в руках пустую пивную кружку: он не курит.
   - Как бы тебе объяснить, чтобы ты ни счёл меня тусовочным понтовиком, "под Морисона"... Я много лет хочу порвать с миром. У меня было две попытки суицида. Ребята из группы могут подтвердить.
   - Серьёзно? - оживляюсь я. - Расскажи.
   - Брось, это не интересно, да и не приятно вспоминать. Суть не в этом, - Иван делает порывистое движение руками. - Почему я хотел и сейчас хочу навсегда порвать с миром? Понимаешь, я как никто иной чувствую в этом мире свою проклятость. Пойми, это не поза. Я чувствую себя в этом мире, как в непрерывном дурном сне. И только разрубив цепи мира, я могу прервать сон. Сон, что приносит одни страдания.
   - Это не понты! Так с самого моего раннего детства. Не повезло с предками, с окружением. Пришлось и из дома сбегать и голодать пришлось. А вокруг одна босота. Разборки, повальное пьянство, убийства. Гопота на гопоте. И все норовят выместить свое зло на тебе.
   - Понимаешь, я как никто иной, познал зло этого мира. Я всеми фибрами души чувствую свою проклятость в мире. Брат, мне надо бежать пока я не сошёл с ума и что-нибудь не натворил.
   - Да, у тебя серьёзно. - Соглашаюсь я.
   Иван меня не слышит. Он побледнел. Смотрит в одну точку под потолком. И продолжает говорить:
   - Не хочу ничего. Понимаешь, вся проблема в том, что я ничего не хочу больше. Кроме одного. Уйти. Так, чтобы мир как можно быстрее обо мне забыл. Я товарищ "Никто" для мира. Мне бы скорее домой. На небо!
   Я давлюсь сигаретой.
   - Ну, ты даёшь! Ещё говоришь, что с рок-н-роллом завязываешь. Ну, прямо, прямо... Башлачёв.
   - Считай, что я маленький Башлачёв... Всё, больше не могу. Давай чего ни будь крепче возьмем. Например, водки.
   Я не против.
   Иван скрывается в облаках табачного дыма. Я держу столик.
  

"Джайнисткий метод"

  
   Сидим под "Украиной" долго. Улицу уже заливают зимние сумерки. В кафе зажигают свет. Мир за окнами тает, теряет очертания.
   Мы хорошо выпили, но это не имеет значения. Главное, что Иван, наконец-то, поведал мне свой план ухода из мира. На мой взгляд - изощрённое самоубийство. Иван спорит. Говорит, не самоубийство, а "джайнисткий метод".
   С точки зрения джайнизма, голодная смерть во время поста и молитвы не есть самоубийство.
   - Дак, в чём разница. Объясни? - Язык мой немного заплетается. Я на той стадии опьянения, когда голова ещё работает, вроде бы, нормально. А вот мир вокруг совсем "розовый".
   - Результат же один: смерть. Не проще ли из окна прыгнуть, как Башлачёв.
   - Проще, - соглашается Иван. - Но это будет совсем другая смерть. Понимаешь, важно не то, где умрёшь и когда, важно, как умрёшь. Мне версия Башлачёва не подходит. Я Бога боюсь.
   - Вот как?! - Я едва не трезвею. - Как ты сказал: Бога боишься. Что-то я не совсем понимаю. Ты сказал, что боишься Бога и в то же время хочешь покинуть этот мир. А ведь самоубийство, насколько я слышал, грех. Да и что значит - Бога боишься. Ты вроде не похож на религиозного фанатика. Поясни.
   - Скажем, я тоже Бога не отрицаю. Я всегда верил и в жизнь после смерти, и в то, что есть над нами некая благая сила, то есть Бог. Короче, всегда помнил, что что-то там есть, что всё не просто так в нашем грёбаном мире... Но, из-за боязни Бога себя таким изощренным способом убивать! Иван - это слишком! Этот твой страх Божий...
   - Ты меня не понимаешь! - Перебивает меня Иван с мучительной гримасой на лице, - меня никто не понимает... Увы, брат, мы говорим на разных языках.
   - Вот как? Ну, тогда поясни. Может, я что-то действительно не понимаю.
   - Страх Божий - не страх в обычном понимании. Это особое состояние. Это трудно объяснить, пережить надо. - Иван машет в спертом воздухе кафетерия руками, как птица. - Понимаешь, Бог везде, везде, Он, Он всюду, всюду, Он ближе ко мне, чем моя сонная артерия!...Он... да, что тут говорить... просто... самоубийство - грех, трусость, бегство от своего Творца!
   Фанатик, - проносится в моей голове.
   - Иван - стараюсь тщательно подбирать слова. - Я понял тебя так: выпрыгнуть в окно - это самоубийство. Грех. Трусость. Бегство от Творца. Самоубийц, кажется, и в Церкви не отпевают. Бог, если по Библии, запрещает самоубийство. Говорит - терпи до конца. А ты, ну не можешь терпеть. Выход - покупаешь палатку. Билеты в один конец. Едешь в Киев. Оттуда в Алма-Ату. Карабкаешься в горы. Выше. Ещё выше. Наконец падаешь. От бессилия. Сил нет даже палатку поставить, которую в горы на себе волок. Лежишь и умираешь. Не знаю, с какой молитвой. Иван, ты что, хочешь Бога обмануть?
   - Попал, - смеётся Иван. - Нет, брат, нет и ещё раз нет. Как раз наоборот. Я предаю себя в руки Бога Живого. Если Он меня любит, Он сделает чудо. Даст, какой-нибудь знак. Что-то должно произойти. Если нет, Его воля мне умереть. В любом случае, я предаю себя в руки Бога. Как он захочет, так и будет. Может, меня мулла какой-нибудь спасёт. Может, раньше бандиты пристрелят.
   - Ага, басмачи. Хорошо, - не сдаюсь я, - как ты совмещаешь веру в Библейского Бога с джайнизмом? Что, как я понял, тот же индуизм.
   - Брат, все мировые религии ведут к Иисусу Христу. - Иван делает страдальческое лицо. - Просто не все об этом прямо говорят. Как христианство. Согласись, бред считать, что только христиане спасаются. Остальные в ад.
   - Это точно, - соглашаюсь я с очевидной для себя истиной. Всё логично. Иван теперь не кажется фанатиком. Это мы мертвецы. И наш андеграунд почти труп. А живой человек в нынешнем мире идёт в горы, умирать! Иного выхода у него просто не остается. Если быть честным перед собой до конца... В проигранной войне.

***

   Смутно помню, как вышли на воздух. Помню снег, да, пока пьянствовали, снежок выпал. Это мы ещё сочли хорошим знаком. Помню, как ехали с Иваном в одну сторону. Живём где-то рядом.
   Утро следующего дня. Выглянуло солнце. Снег тает. Тепло. Болит голова после вчерашнего. В голове обрывки фраз. Постепенно из фраз складывается следующая картина:
   Иван предаёт себя в руки Бога Живого. Из-за этого кончает с музыкой. Потом с собой. Изощрённым, джайнистким методом.
   Вот это рок-н-ролл! Такое надо запечатлеть на бумаге.
   К вечеру похмелье проходит. Приходит тоска, вперемежку со смутной тревогой. Надо срочно увидеть Ивана. Хотелось бы о многом его расспросить. Только о чём? И как? Я опять не взял у Ивана номер телефона.
   Рождается идея описать мои разговоры с Иваном с самого начала нашего знакомства.
   Может быть, от нечего делать, а скорее, спасаясь от самого себя, пишу эти записки.

Тусовка

  
   Вчера были первые "весенние крокодилы". Большой рок-концерт. Глобальный "сейшен" на местном уровне. Были представлены разные группы нашего города. Все некоммерческие проекты. Все городские "неформалы" подтянулись вчера в один из "Д/К". Гопники могли бы покончить с нами одной бомбой.
   Детали концерта помню смутно: был пьян. Но хорошо помню ощущение огромного, всеохватывающего праздника. Очень чёткое чувство: все братья и сестры. Народ тусуется в зале, за сценой, в фойе, на двух лестницах, на втором этаже. Короче, везде.
   Льётся рекой спиртное. На лестнице куриться трава. Люди подходят и запросто знакомятся друг с другом. Никакого расстояния между "своими-чужими". Между музыкантами и народом. Вот это впечатляет больше всего! Где же Иван? Где его глобальный пессимизм? "Редкая Религия" тоже должна играть!
   Да, вот первая яркая картинка, которую помню:
   Просторная пустая комната. На первом этаже, где-то недалеко от фойе. В комнате куча людей. Музыканты тусуются с народом. Как говорится; "мир, дружба, жвачка". Естественно, почти все либо пьяные, либо обкуренные, либо то и другое. Я со стаканом водки в руке. Произношу тост:
   - За рок-н-ролл уже пить надоело. Лучше выпьем за то, что Бог сегодня на нашей стороне.
   Почему с моего языка сорвались слова о том, что "Бог сегодня на нашей стороне", и сам не знаю. Видимо таким образом подействовало на меня общение с Иваном.
   Еле живое от спиртного "тело" рычит мне в ответ:
   - И сатана. Уе-е-е-е, у-е-е-е!
   Фигня-то какая! - Проноситься в моей затуманенной голове. И сразу меркнет праздник. И в душе непонятное гадливое чувство. - Нет! Только тупых клоунадных сатанистов мне не хватало. Весь тост о Боге испортили. Везде лезут со своими вампирами и сатаной...
   Поворачиваюсь к "телу". Оказывается "оно" не одно. "Тело", чтобы оно не рухнуло, держит ещё какой-то косоглазый. С виду совсем не металлист. И почти трезвый.
   - Без сатаны никак, - развивает реплику "тела" косоглазый.
   - Если вдруг на земле исчезнет зло, то как тогда определить, что есть добро?... Правильно, добро без зла невозможно. Так же и Бог без сатаны невозможен... Death.
   Косоглазый протягивает мне потную, вялую ладонь. Я не сразу и сообразил, что он так знакомиться.
   - Всё относительно, чувак, - продолжает Death. - Можно служить Богу, можно сатане. Я служу сатане. Сейчас его время на земле. Время разрушать.
   - А он-то хоть знает, что ты ему служишь? - Мне жаль косоглазого. Какой его облом ждет. Нет, не перевариваю доморощенных сатанистов. Они тупые. Весь их сатанизм - это просто мода, кич, дань тяжёлому року. Не больше. И никакой философии нет у наших провинциальных сатанистов. А мистика - сплошная американская бутафория все эти их дурацкие вампиры, могилы, мертвецы и прочая банальщина. Нет, не люблю сатанистов. Но, все братья-сестры. Что делать...
   - ...Сатана всё знает. Это не немощный Бог христиан. - Death продолжает гудеть над ухом, как назойливый комар. - Приходи 15 марта ко мне домой. Я телевидение, журналюг приглашаю.
   Это интересней. Спрашиваю:
   - По какому случаю пресса?
   - Я "Третий Завет" пишу. От сатаны. Там всё объясняется. Ну, почему мы так хреново живём. И прочее. Журналисты хотели бы репортаж сделать на эту тему. Приходи. Не пожалеешь. Будет море водки.
   Косоглазый даёт мне мятую бумажку с адресом и телефоном. Встряхивает "тело".
   - Рашен водка, водка дай. Дьявол водка, водка дай, - рычит сквозь забытье "тело".
   - Пойдём, - говорит Death "телу". - В гримёрке пару часов полежишь. Отойдёшь.
   Парочка удаляется. Я брезгливо вытираю ладонь. Жаль, что Ивана не было. Вместе бы мы нашли, как этого придурка опустить. Ладно, все люди - братья. Одно скажу, долбанутый на всю голову, этот Death...
   Дальше в памяти провал. Следующая яркая "картинка":
   Второй этаж ДК. Зал бальных танцев. В зале фуршет для избранной части народа. Музыкантов. (Событие, по всей видимости, происходит уже после концерта). Столы ломятся от водки и лимонада "Буратино". А вот с закуской плохо. Совсем плохо.
   Тощие бутерброды съели с ходу. Дальше водка запивается лимонадом. Шум. Гам. Вдруг мне делается плохо. Подкатывается тошнота. Тело слабеет. Сердце словно в пустоту проваливается. Отчаянно стучит. На мгновение обостряются звуки. И запахи.
   Пахнет невыносимо блевотиной. Пахнет перегаром. Табаком. Травой. Звуки приобретают резкий, металлический оттенок. Кажется, что толпа вокруг не говорит, а стонет, или рычит с металлическим оттенком в голосе. В воздухе обрывки фраз. Телячий восторг. Вязкая пустота. На мгновение приходит смутная мысль, что так будет в специальном аду, для неформалов. (Тошнота, блевотина, перегар с травой, пустой телячий восторг).
   Это длится секунды. Тошнота постепенно откатывает. Унимается сердцебиение. Становится даже хорошо.
   Переутомился и перепил немного, - говорю я себе с оптимизмом. Огладываюсь.
   В углу человек на гитаре играет. На человеке длинная белая копна волос. Рваные джинсы. Рваная куртка с нашивкой "Гр.Об.". Рваные кеды. Вот, думаю, настоящий панк, "системщик"!
   Подхожу.
   - Летова играем?
   "Системщик" поворачивает ко мне своё лицо, узкое и худое. С маленьким носом и огромным открытым лбом. Благодаря такому лбу копна волос кажется париком. А лицо - чуть зловещим, отталкивающим. "Системщик" в доску пьян.
   - Чувак! - Орёт он мне, - сыграй "Русское поле экспериментов"!
   - Аккордов не знаю, - говорю я.
   - Я покажу, - "Системщик" икает, склоняется над гитарой.
   - Слушай, если ты аккорды знаешь, ты и сыграй.
   "Системщик" обиженно пыхтит:
   - Я бас-гитарист. Витамин. Я не играю на акустике.
   - А что ты сейчас делаешь? - я разочарован. Странный тип, проблемы на ровном месте создаёт.
   - Это, - Витамин морщинит свой огромный лоб, - это мои сублимации. Чувак, сыграй "Русское поле экспериментов"! - "Системщик" близок к истерике. Держу в руках гитару. Перебираю в уме, что бы ему из Летова сыграть. Только не "Русское поле экспериментов". Параллельно думаю, как бы вежливо откланяться и ненавязчиво "свалить".
   "Спасение" приходит неожиданно. На моем затуманенном алкоголем "тусовочном горизонте" появляются две девушки. Одна черная. Черные волосы, черная кожаная куртка. Худенькая. Другая, напротив, светленькая. Пополнее черненькой.
   Лица девушек плывут. У "черненькой" черные, ведьмовские глаза и круглое, симпатичное лицо. У "светленькой" лицо узкое и худое, как у меня, и огромные голубые глаза.
   - Слушай, выйдем в коридор, - "черненькая" без лишних церемоний хлопает меня по плечу, - нам тебя спросить нужно.
   - Выйдем, - отвечаю я.
   С облегчением отдаю гитару Витамину. Мы выходим. Я приятно польщён. Девушки на нашей провинциальной тусовке на вес золота. Что им взять с нас; бесперспективных?
   - У тебя Янка Дягилева есть? - Спрашивает меня "светленькая".
   - Есть, - гордо отвечаю я. - А вам, что, Дягилева нравиться?
   - Да, - отрезает "черненькая".
   Я делаю изумлённое лицо. Отпускаю пространный комплимент, мол, какие продвинутые "тётки"! Никто из прекрасной половины человечества в нашей провинции не интересуется сибирской волной. Депрессивной русской струёй. Панк-роком.
   Меня жестоко "обламывают".
   - Все бабы дуры, - говорит "светленькая" и смотрит на меня большими невинными глазами.
   - Самокритично, - выдыхаю я.
   - А мы себя, может, не причисляем к женщинам, - продолжает "светленькая"
   - Может, мы в женских телах условно, - перебивает её "черненькая".
   - Может мы, в прошлой жизни были запорожскими казаками... Шутка. - Ставит точку "светленькая".
   Мне нечего добавить. Даю им свой телефон и адрес. Девушки уходят... А у меня опять провал в памяти.

Евангелие

  
   Праздник закончился у Ивана дома. Только я этого не помню. (У Ивана ещё самогон пили). Помню только, как бас-гитарист "Редкой Религии" упал между сортиром и ванной комнатой. Облевался. А барабанщик его за ногу ухватил и на кухню приволок. Дальше пить. Иван просто ухахатывался.
   Безумные ребята! Весело!

* * *

   Голова раскалывается. Ужасно плохо. Тошнит. Надо меньше пить! Что же мы так травим себя? Сволочи!
   Я в собственной квартире. На полу. В верхней одежде. В ботинках. Праздник кончился.
   К вечеру с трудом пришёл в себя. В голове обрывки мыслей. Во рту тошнотворный привкус. Праздники дорого стоят.
   На полу, где я валялся, пакет с книгами. Наверное, Иван дал. Так и есть: "Новый Завет", канонический, издано какими-то Гедеоновыми братьями; "Краткое Евангелие" Льва Толстого. Совсем такая детская книжка. В книжке записка:
   "Прочти эту книгу в первую очередь. Ты вчера нёс нам про Гитлера. Про то, что всё относительно. Добро и зло. И Гитлер в каком-то высшем смысле был прав, уничтожая жидов и дегенератов. Таких, как нынешние правители. Может эта книга тебя убедит в обратном. Потом поговорим.

Товарищ "Никто".

   Ладно. Поговорим. Я ему записками отвечу.

* * *

   Евангелие пока читать не начал. Не хватает "внутреннего толчка".
  
  

Депрессия

  
   Пытаюсь продолжить записки. Но что-то пишется не очень. Зато читается хорошо. Читаю Федора Михайловича Достоевского. "Братья Карамазовы". Гениальное произведение! Читаю роман и на время забываю про духоту.
   Иван Карамазов мне близок. Алёша Карамазов мне мил. Мил, потому что кроток. Своей кротостью Алёша будит во мне недобитого "непротивленца". И старший брат, пьяница, мне понятен. По-русски понятен.
   Но ближе всех ко мне Иван, брат средний. Только я бы иначе вопрос поставил, на месте Ивана: не мира Божьего я не приемлю, а не могу поверить в то, что зло, в мире совершаемое, санкционировано свыше Богом, по Его воле, по Его попущению. Идея, что "зло - есть гнев Божий" мне глубоко противна. Ну не могу я Бога в образе карающего-милующего вселенского прокурора представлять. Не могу и точка!
   Федор Михайлович бы меня понял. Христос в его гениальном "Великом инквизиторе", воистину, сама Всепрощающая Любовь, Бог!
   С каким смирением Сын Божий слушает дерзкую речь великого инквизитора. И не проклинает, хотя инквизитор, втайне, именно этого и ждёт. Но Сын Божий, вместо того, чтобы отправить инквизитора в вечный ад, целует его в "бескровные девяностолетние уста". Вот это Бог! Как жалок, как смешон, по сравнению с Ним, булгаковский Иешуа Га-Ноцри....
   Голова кружится. Жарко.

* * *

   Четкое ощущение безысходности. Вокруг уже не торжество, а апофеоз жлобизма. Смердяков теперь герой нашего времени. На тусовке новый анекдот. Некий чувак, по кличке "Пропеллер", собрался в Америку. Его спрашивают, что ты там делать-то будешь, ты ж ничего не умеешь? Он удивляется:
   - Как шо? Жвачки жевать буду, колу пить. Вы шо! Это ж Америка. В натуре.
   Тусовка гниёт изнутри. На тусовке всё больше мажоров. Фирменных мальчиков. Им по-фиг всё и вся.

* * *

   Духотища. Бредовые сны. Недавно снилась одна бабка-националистка из женской общаги. Бабка намазывала на бутерброд с салом "москалей". Хотела намазать и меня. Но я убежал.
   Меня поймали какие-то люди, выходцы с Западной Украины. Я кричал, я умолял, я доказывал этим людям, что имею право жить на Украине. Я рассказывал им про своего деда и про то, что моя фамилия не Булычев, а Шевченко! Шевченко!!!
   Слава Богу, что это только сон!
   У меня на работе разговоры на тему "москали съели моё сало" постепенно сошли на нет. Все были убеждены - отделимся от Москвы и заживём. Зажили: полупустые прилавки магазинов. Вместо нормальных денег какие-то отрезные купоны. Чертыхаясь, кассирши режут ножницами "ценную" бумагу.
   По "ящику" прикалывается Хазанов: "Господа, эту реальность выбрали мы сами".
   Видел страшного черного человека. Человек был необычайно грязный, худой, и от него воняло. Двигался он как зомби: от одного мусорного бака к другому. Прохожие старались не замечать страшного человека. И я прошел мимо. Как все. И я превращаюсь в жлоба.
   Витамин говорит, что я видел бомжа. Не знаю. Ни с чем подобным я раньше не встречался. Страшный человек долго стоял у меня перед глазами.

* * *

   Иван исчез. Я ловлю себя на мысли, что мне ни холодно, ни горячо оттого, что он исчез. Последнее время я с Иваном виделся редко. При встречах мы всё спорили. Иван вёл себя как религиозный фанатик. А я доказывал Ивану, что Бог Библии, точнее, Бог Ветхого Завета, - это диктатор Вселенной.
   Вот Христос (здесь я цитировал Костю Кинчева), - это хороший Бог. Я его люблю. А Он меня почему-то нет. Грустно.
   Непротивление злу насилием - полная фигня. В лучшем случае, недосягаемый идеал. Что же касается Библии, так там и не пахнет непротивлением. Вот, Иван, так и не доказал мне почему евреи, верующие в благого Бога Библии, с абсолютно немыслимой жестокостью вырезали всё население Палестины.
   Да, плохо я с Иваном расстался. Теперь он, наверное, в горах Памира. А я здесь. У каждого свой суицид. Может, мне вечерний город ближе и дороже Бога Библии? Как у Блока: "...нет исхода из вьюг, и погибнуть мне весело.." Хочется крикнуть на весь мир и так, чтобы могучим эхом прошло по пыльным закоулкам голубого шарика:
   - Пошли вы все на...Не лезьте в мой рок-н-ролл. Панки, хой!!!
  
  
  

Роза Мира

Яна

  
  
   Вокруг холодная и сырая зима. Зима никогда не кончится. Время остановилось. Ничего не происходит, ничего не меняется и не изменится никогда.
   Недавно в журнале "Контркультура" прочитал про конец света. Так вот, он уже наступил. Конец света. Вот почему ничего не происходит и не меняется.
   Конец света может длиться тысячу лет. Это ничего не меняет. Живой творческий дух (Дух Божий) уже покинул землю. Яркие творческие личности с планеты срочно эвакуируются: кто с собой кончает, кто спивается, кто, как Иван, в горы.
   Завидую Ивану. Жив ли он там ещё? Или давно Богу душу отдал? Эвакуировался с планеты. А я? Покончить с собой - кишка тонка. Уйти в леса тоже не могу. А что могу? Ныть могу:
   - Это конец света, конец света, конец света!

* * *

   Вру я всё! Вру сам себе. Основная причина моей затянувшейся депрессии - несчастная любовь к светленькой Яне.
   Да, пожалуй, так и есть - несчастная любовь. А потом уже конец света и прочие идеи.
  
   Моё общение с Яной началось после первых "весенних крокодилов". Девчонки, как и обещали, пришли ко мне в гости. Тогда-то я и разглядел вторую, светленькую. Вернее, как бы заново её увидел.
   Не красавица, как первая, черненькая, но весьма симпатичная, и главное - чем-то на меня похожа: узкое лицо, голубые глаза, темно-русые волосы. Даже чуть сутулится, как я. Среднего роста и телосложения. Весьма приятных женственных форм. В общем, интересная.
   С первого же нашего общения я почувствовал в Яне родственную душу. Она - светлая язычница. Пишет неплохие песни. Что-то среднее между Башлачёвым и "Калиновым мостом". Говорит о буддизме. Не так заумно, как крымская Таня, но интересно.
   Про тибетских лам мне рассказывала. Рассказывала, как медитацией занималась. Ложилась на диван и представляла как тело постепенно заливает темная вода. От ног к голове. Видела Кинчева в астрале. Кинчев скакал на коне. Спасался от преследовавшей его толпы.
   Яна - человек начитанный. Но не книжный, как крымчанка. Характер у неё импульсивный, взрывной. Ещё в первое наше общение Яна показала мне свои ладони, сплошь усеянные мелкими, ломаными линиями:
   - Загадка для хиромантов, - гордо сказала Яна. - По их мнению, я должна быть истеричкой, ходячим неврозом.
   В другой раз Яна закатала рукав спортивной кофты. На тыльной стороне левой руки, немного не доходя до локтевого сгиба, я увидел целую цепочку шрамов:
   - Следы порезов, - сказала Яна. - Когда мне было лет 15, пыталась покончить с собой. Потом ещё с болью экспериментировала. Глупая была. Помню, ещё ходила по самым злачным местам города.
   - Это ещё зачем? - говорю я.
   - Зачем, зачем! Хотела не сама, а чтобы кто-то убил.
   - Не убили?
   - Как видишь, - смеётся Яна.
   - И долго это у тебя продолжалось?
   - Мне исполнилось 16. Я услышала группу "Наутилус" и "Алису". И всё: появился смысл жизни, и я стала писать стихи. Потом поехала в Питер учиться. Но в Питере вообще круто было. Там я с буддизмом познакомилась.
   С Питера Яна вернулась со своей лучшей подругой. Черненькой Ирой. Девчонки повели себя перед местной тусовкой столь высокомерно и отстранённо, что вскоре по тусовке пошел слух: "тётки, того, лесбиянки кажись". Яна с Ирой ничего не имели против того, что они "кажись лесбиянки". Даже напротив, всячески это подчёркивали. Но я-то знал: это совсем не так.
   Постепенно я влюбился в Яну. Влюбился "по уши", прямо как школьник. В начале октября прошлого года решил, наконец, признаться ей в любви.
   Дело было на берегу реки в тёплый осенний день. Слова, поначалу, выдавливались с трудом. Но потом меня "понесло". Помню, наговорил кучу всего. Мол, я тебя люблю, это по-настоящему, выходи за меня замуж, мы созданы друг для друга, мы родственные души и т.п.
   Она очень внимательно меня выслушала. Помолчала чуть и говорит ровным, спокойным, каким-то механическим голосом:
   - Извини, ничего у нас не выйдет.
   Ответ был как удар грома. Мир сразу стал ватным. Пустым. Тело обмякло. В ушах противный шум.
   - Почему? - Только и смог пискнуть я.
   - Потому что я не хочу быть с тобой, - с садистской откровенностью ответила Яна. И добавила, испугавшись, видимо, моего бледного вида, - ты не расстраивайся. Ты найдёшь себе человека лучше меня. Не расстраивайся. А мы будем друзьями.
   "Друзьями" - горько подумал я. - "Сыт я по горло этой мнимой дружбой между мужчиной и женщиной".
   Вечером этого же дня со мной случился припадок одержимости. В "доску" пьяный я бегал по берегу речки. Что-то истошно вопил. От меня шарахались здоровенные мужики, удившие рыбу.
   На следующий день было смертельно стыдно. Стыдно за своё нелепое признание в любви. За своё поведение.
   Всё - подумал я. - Всё! К Яне больше ни ногой. И что же. Уже через неделю был у неё в гостях! Моя любовь к Яне не умерла. Она наоборот окрепла! Приобрела страдальческий ореол.
   Это расплата за моё легкомысленное отношение к противоположному полу - размышлял я. - За то, что уходил от серьёзных отношений с дамами. Чересчур ценил свою мнимую рок-н-рольную свободу. Ничего. Она поймёт - она моя "вторая половина".
   Последние месяцы нахожусь в фазе депрессии. Последние полторы недели даже не звоню ей. Но это я виноват. Полторы недели назад были вторые "весенние крокодилы". Я пьяный наговорил ей кучу гадостей. Но сегодня с утра почувствовал внезапный прилив сил. Решил все-таки позвонить. Предлог нашёлся быстро: попрошу-ка я у Яны "Розу Мира" почитать.

Роза Мира

  
   Книга Даниила Андреева взорвала мой маленький рок-н-рольный мирок. Начало книги далось с некоторым трудом. Размышление Андреева об опасности третьей мировой войны показалось даже старомодным.
   Какая третья мировая, если Советского Союза больше нет?..
   Дальше книга пошла как по маслу. Было такое ощущение, будто всё это я уже смутно знал. Но не мог выразить в таких словах.
   Двадцать четыре года я провёл в тесной и душной комнате материализма. И вот вырвался в ослепительный простор Шаданакара (это слово очаровало меня с ходу, в нем слышалось нечто индуистское и нечто всеобъемлюще человеческое).
   "Боже мой, какое многомерное, многослойное разнообразие жизни, какая насыщенность и полнота - В доме Отца Моего обителей много!"
   Разрешился мой проклятый "карамазовский вопрос". "Бог - абсолютно благ. Абсолютно!" - Утверждает "Роза Мира".
   "Богу ложно и кощунственно приписывать злые законы мира. Законы возмездия и смерти". Да, особенно вечные муки за временную жизнь. Всё это "творчество Великого Мучителя". Дьявола. Именно бесы хотят вечно мучить.
   На многие вещи смотрю новыми глазами. То, что я считал белым, стало черным. И наоборот.
   Я восторгался "ницшеанскими типами". "Свободными сверхчеловеками". (За исключением фразочки: "Бог умер"). А по Андрееву, Ницше был носителем тёмной миссии. Да и что есть "сверхчеловек"?
   Вот, например, Цеппелин. Поклонник Ницше. Отпустил "бюргеровскую" бородку. Принял надменное выражение лица. Всех ненавидит. Кончил дружбой с сатанистом Death-ом. Теперь разглагольствует о Гитлере. Как я когда-то.
   Но даже самому смертельному врагу не стоит желать посмертной судьбы Гитлера. К тому же Гитлер, по Андрееву, кандидат-неудачник в антихристы.
   Я ратовал за освобождение от комплексов. Но по "Розе" именно нарушение нравственных общепринятых принципов приводит в действие закон кармы. Закон, кстати, демонический. И демонические сущности его контролируют.
   А Таня из Крыма, помню, мне доказывала, что, мол, карма - естественный космический закон.
   Теперь о белом. О Православии.
   Никогда против Православия не был. Но и ничего о нём толком не знал. С каких высот изливается духовность на Церковь - это отдельный разговор. Здесь, по Андрееву, и Небесная Россия (Святая Русь) и Небесный Иерусалим и наивысочайшие сферы Богоматери и Христа.
   С другой стороны, прими князь Владимир католичество, и не было бы сверхнарода российского с его планетарной миссией. Была бы вторая Польша, в лучшем случае.
   Суть миссии я понял так: в России Небесной должна родиться Звента-Свентана, личностное воплощение Софии Премудрой, женской ипостаси Троицы. Тогда в России земной затеплится огонёк Розы Мира. Всемирной "Церкви Итога".
   "Роза Мира" объединит все христианские церкви. Со всеми же религиями светлой направленности (ислам, буддизм, индуизм, иудаизм), будет заключено нечто вроде "светлой унии".
   Задача "Розы Мира" проста - спасение как можно большего числа душ перед грядущим приходом антихриста...
   От депрессии давно и следа не осталось. Жизнь обрела новый, ослепительный смысл. Я человек "Розы Мира".

***

   Оказывается, Яна толком не читала "Розу Мира". Разве что главу об антихристе. Увы, Яна осталась верна язычеству, буддизму, рок-н-роллу. А в последнее время увлеклась ещё и Карлосом Кастанедой.
   Путь воина, блин. С конечным пунктом в психушке.
   Она, видите ли, может закрыть глаза и представить себя, например, оленем в тайге. Вплоть до того, что запахи трав начнет ощущать.
   Да, а Андреев же всё о глобальных, сложных вещах пишет. Всё это далеко от оленя в тайге.
   Метаистория, иерархии. И вообще. Эта его терминология. Можно же всё это было по-русски назвать...
   Нет. Яна не человек "Розы Мира". Да, я её по-прежнему люблю. Но теперь мои чувства к ней гораздо спокойней, без нервных припадков, депрессии.
   Второй облом. Витамин.
   На днях купил у него "Розу Мира", за набор струн и литровую банку вина "Приморское". С ним же вместе вино и выпили.
   В "витаминовской" "Розе Мира" я нашёл листочек бумаги. На листочке, тесным рядком, были выписаны непонятные слова из словаря в конце книги.
   - Что это? - Спрашиваю я.
   - А, это, - ухмыляется Витамин. - Это я армию косил.
   - ?!
   - Чувак, за мной военкомат уже три года охотится. Ну, я и подумал, вызовут меня, я приду и расскажу им про историю Шаданакара, уицраоров, Планетарный Логос и прочию муру. Хе-хе. Меня и, того, на дурочку. Армию "закошу".
   Грустно. Впрочем, что с Витамина взять? Витамин, он и в Африке Витамин.
   На тусовке странное отношение к "Розе". Где-то человек пять наших имеют эту книгу. Но серьёзно никто над ней не работал. Спрашиваешь:
   - Как тебе Роза Мира?
   - О, да, чувак...
   Начинаешь подробней "Розу" обсуждать, сразу кислые физиономии. И повторяют вслед за сатанистом Death-ом:
   - Знаешь, Андреев переборщил с христианством. То ли дело... Карлос Кастанеда.
   А Андрей Кутерьма (ярый поклонник Кастанеды) вообще сказал, что "Андрееву до Кастанеды, как московской улитке до Пекина". Но это, типа, юмор.

Демократ

  
   Яна всё-таки решила ехать в Сибирь. Витамин подбивает к ней "клинья". Просит Яну с собой его взять.
   - Ты будешь в таёжной избушке жить, а я буду тебе дрова рубить, - говорит Витамин.
   Я спокоен. Никуда он не поедет. Он дрова колоть не умеет.
   Витамин был и остаётся моим другом. Однако вынужден заключить о нём следующее: Витамин склонен к мертвой мистике - магии. А магия абсолютно утилитарна и корыстна по самой своей сути.
   Говорю так не потому, что Витамин собирается на биоэнергетические курсы поступать. Нет. Сам склад мышления у него магический. Он всех подозревает, всех стебёт. Всех считает тайными коммунистами.
   Я спокоен. Перечитываю "Розу Мира". На жизнь стараюсь смотреть светлым взглядом. Трагические отношения с Яной воспринимаю как карму за прошлые грехи. Недавно говорю ей:
   - Яна, если нам не суждено быть вместе здесь, в земной жизни, верю, что будем вместе там, в России Небесной. Если, конечно, будет угодно Всевышнему.
   Яна очень мило улыбается и говорит:
   - Вадим, ты демократ.
   - Я, почему?
   - Как, почему? Ты свою будущую жену куда угодно отпускать будешь. Хоть автостопом по трассе. Как демократ. Настоящий демократ, в высшем смысле слова.
   - Может быть, может быть, - пожимаю я плечами, сам размышляю, серьезно ли она, или шутит.
   Яна мне мило улыбается.
   Да, - думаю я. - Человек "Розы Мира" должен быть, в какой-то мере и демократом. В самом высшем смысле этого слова.

Опять возле "Украины"

  
   Ослепительное утро! Брожу по центру города. Зашел в книжный магазин.
   Есть "Агни-Йога" в нескольких толстых томах. Дорого. Не купил. "Тайной Доктрины" нет. Зато есть те самые письма махатм Елене Рерих. Небольшая такая книжица. И стоит недорого. Всего 12500 купонов. Купил не задумываясь.
   Иду к гостинице "Украина". Довольный. Надо бы обмыть покупку. Ноги сами меня несут под "Украину". В кафетерий. Больше просто идти некуда.
   Показалось массивное сталинское здание гостиницы. И "вечный" городской пустырь сбоку. Пустырь всё так же обнесен низким щитовым забором. Только забор этот покосился, и в нём понаделали дыр.
   Сквозь дыры виднеется одинокий строительный вагончик. По виду совсем необитаемый. Метрах в пятидесяти от него экскаватор. Как какое-то исполинское чудище.
   Вокруг вагончика и экскаватора высятся горы выкопанной земли. Там, в центре пустыря, должен быть чудовищный котлован.
   В ярких лучах солнца перепаханный пустырь кажется фантасмагорией, инопланетным пейзажем. На фоне пустыря любят фотографироваться поклонники тяжелой психоделической музыки. Любители попеть о Конце Света.
   С чем только не сравнивают пустырь. На мой взгляд, самое лучшее сравнение дал Витамин. Он называет пустырь, а точнее, сам котлован, городским чистилищем. Да, похоже. Очень похоже!
   У Андреева есть описание верхнего чистилищного слоя. Там гигантские котлованы. В котлованах бараки. Несчастные души, обитающие в бараках, лишены сновидений и осмысленного, творческого труда. Например, что-нибудь строят, а потом разбирают. Потом опять строят. Потом опять разбирают.
   Строительство американского супер-магазина заморозилось. По каким причинам, Бог весть. Вероятно, ещё сильна в головах городских чиновников "совковая" ментальность.
   Пересекаю проспект Ленина. Огибаю парадный вход в гостиницу. Иду к фанерному силуэту запорожского казака. Спускаюсь под "Украину". Та же разбитая дверь.
   В кафетерии на удивление малолюдно. То ли народ пить перестал, то ли в такую погоду предпочитают пить на природе. Осматриваюсь. Больше года я здесь не был. Атмосфера, вроде бы, прежняя. Только стены теперь сплошь завешены плакатами.
   Пока продавщица цедит мне в бокал пиво, разглядываю плакаты: футболисты, футболисты, опять футболисты. Реклама заграничного пива. На плакатах старушка Европа. Счастливые упитанные бюргеры. Пиво в запотевших ледяных бутылках. На соседней стене постер группы "Кармен". Рядом Филипп Киркоров. И опять футболисты, футболисты, футболисты...
   Беру пиво и иду за свой любимый столик. Под окошком. И здесь плакаты: один футболист, одна запотевшая бутылка импортного пива, президент Украины Кравчук.
   За портретом президента следуют плакаты на политическую тему. Вот два президента Кравчука сидят в одной лодке. Спиной друг к другу. С вёслами в руках. Лодка посередине разломана голубым лучом. Надпись на плакате: "Укра§на - європейська кра§на, i не розриваючи зв'язку на Сходi, вона торуватиме шлях до Європи".
   Если я правильно понял, Украина идёт в Европу, не разрывая связей с Россией. Вот уж брехня! Родственники в России пишут нам реже и реже. Связи уже оборваны! Мы хохлы, они - москали. И главное, инциатива разделения и ненависти между русскими и украинцами исходит сверху, от националистического правительства в Киеве. Вот так-то!
   Ещё один плакатик. Что-то вроде комсомольской агитки. Пестрят фотки молодых людей на киевском майдане. Август. Год 1991-й. Молодые люди сидят, едят, спят, стоят и протестуют, Держат в руках транспарантики: "Скажем Союзу нет", "Союз - это новый Карабах, Баку, Тбилиси, Литва".
   Последний плакат самый интересный. Сказочный старик с огромной белой бородой. Сверху надпись: "М.С.Грушевський - перший президент Укра§ни, обраний 29 квiтня 1918 року."
   Как следует из плаката, история "незалежной" Украины начинается с 1918-го года. С Грушевского. На следующий год после Октябрьской революции. Странно. Видно большевикам не до Украины было. В любом случае - молодое государство.
   И по "Розе Мира", помню, у Украины юный дух народоводитель. Вот только одно "но" - перевожу взгляд с Грушевского на кусочек весеннего неба за пыльным стеклом - там, в небесах, Украина - часть России Небесной, Святой Руси. И там сейчас Гоголь и Достоевский. И Тарас Григорьевич Шевченко там. Андреев немало удивился, но ему было четко сказано "друзьями сердца": Шевченко в Небесной России. А вот о Грушевском Андреев не писал ничего...Нет. Ничего не писал...
   Кто-то грубо хлопает меня по плечу.
   Гопники!
   Медленно оборачиваюсь и не верю своим глазам.
   Иван! Жив-здоров. Заметно похудел, но всё так же весел и бодр. Так же настороженно смотрит на мир. В общем, Иван и всё тут.
   - Где бы ещё встретились, - смеётся Иван.
   - Да, говорю я, - опять возле Украины.
  
  
  

Озарение

   Раз в три дня я хожу на работу. Работаю в охране порта. На работу иду мимо стандартного "совкового" магазина. В магазине - шаром кати.
   Захожу на рынок. Всё, чего нет в магазине, есть на рынке. Но втридорога. На рынке я покупаю сигареты. Потом, обязательно, прохожу по аллее. Аллея замечательна тремя не загаженными скамейками. И огромными пирамидальными тополями.
   На скамейки можно нормально, по-человечески, сесть. А это в наше смутное время роскошь.
   Пересекаю дорогу, троллейбусную остановку, большой парк, наполовину запущенный. Парк обрывается огромным пустырём.
   Перехожу через него, как через пустыню. Позади меня город. Белёсые коробки высоток. Справа - лиман. По другую сторону фантастические руины бывшего керамзитного завода. Прямо - стрелы портовых кранов. Вот и проходная порта. Место моей работы.
   У меня замечательный начальник. Ключевский Дмитрий Давыдович. Наидобрейший еврей, до удивления безотказный.
   Росточка Дмитрий Давыдович маленького, телом худенький. И вид у него такой печальный-печальный, как у мультяшного ослика Иа-Иа из Винни-Пуха.
   Последний месяц Ключевский особенно печален: его покинула жена, сбежала с детьми в Америку. На работе сочувствуют Дмитрию Давыдовичу. Не понимают его только, когда он тяжко вздыхает и говорит:
   - Если бы в Израиль сбежала, я б её ещё, может быть, простил. А так, в Америку...
   - Да шо она, дура?! - Возражают Ключевскому его подчиненные, - в Америке жизнь о-го-го, всё есть. А шо Израиль?.. Сплошная война с палестинцами.
   - Так историческая Родина, ты не понимаешь, - обиженно пыхтит Дмитрий Давыдович и умолкает.
   Дмитрий Давыдович - добрейшей души человек. Например, сегодня я забыл купить сигареты, когда утром шел на смену. Звоню по внутреннему телефону Ключевскому:
   - Дмитрий Давыдович, тут такое дело, сигареты забыл купить. Вы меня не подмените? Я сбегаю за сигаретами. Полчаса туда-обратно.
   - Конечно, сходи, - раздаётся в трубке грустный голос начальника караула, - о чем разговор, я за тебя посижу.
   Бегу за сигаретами. Стремительно пересекаю пустырь, потом парк и троллейбусную остановку. Покупаю сигареты, но в порт не иду. Иду к аллее, сажусь на одну из скамеек.
   Прекрасный солнечный день! Ещё не жарко, ещё небо над головой без белёсой летней дымки. Синее-синее! Настроение в душе совсем нерабочее.
   В голове - обрывки вчерашней "вечеринки" с Яной. "Ну", думаю, "покурю, и в порт".
   Мысли как-то сами по себе летят в светлые миры "Розы Мира".
   Думаю о России Небесной. Представляю Её себе так: ослепительное, лучезарное небо, неподвижно стоящие облака, величественные, насквозь пронизанные светом. Облака белые-белые. И бело-золотой город на вершине холма.
   Купола храмов. Сказочный благовест разлит в воздухе. Под холмом излучина реки. Над рекой туман, туман сияет, дышит - он живой! Туман - это душа реки.
   Представляю как из непостижимого Отчего Лона, из непредставимых просторов Духовной Вселенной нисходит в Святую Русь "Вечная Женственность". Я представляю её в виде солнца. Но Дух, от Бога исходящий, не может быть безликим.
   В центре солнечного диска постепенно вырисовывается узкий овал женского лица. Это лицо Яны, светлое и чистое. "Небесная" Яна смотрит мне прямо в душу голубыми бездонными озерами глаз. И тут со мной случается нечто, чему я не в состоянии подобрать слова. Случается внезапно.
   Волна самого настоящего, а не фантазийного блаженства накатывает мне на сердце. Дыхание прерывается. Исчезает гудящий рынок за моей спиной. Троллейбусная остановка. Громада "десятиэтажки". Всё исчезает. Остаётся одна аллея. И океан солнечного света.
   Свет мягко струится, ниспадает с небес на землю, наполняет душу едва выносимым блаженством.
   Ничего подобного никогда не переживал. Очнулся. Так и сижу с нераспечатанной пачкой сигарет в руке. В воздухе тонкий, еле уловимый запах. Кажется, так пахнет в Церкви.
   Как на крыльях лечу на работу. Что со мной было - не знаю. Одно несомненно - что-то духовное вторглось в мой маленький, материальный мирок.
   Извиняюсь перед Ключевским за опоздание. На мои извинения Ключевский машет руками:
   - Что ты, что ты. Сколько надо, столько и сходил. Я тут посидел, подумал. Ну, дежурь. А я...
   Ключевский зевает, не спеша ковыляет к себе. Смотрю ему вослед. Сгорбленная маленькая фигурка. Идёт, чуть прихрамывая. Умиляюсь, какой замечательный у нас начальник караула!

* * *

   Вчера уехали Яна с Ирой. Так неожиданно. Девчонки двинули в Питер, к старым знакомым. Оттуда в Сибирь.
   Признаюсь честно - мне ни холодно, ни горячо оттого, что Яна уехала. Уехала надолго, может быть, навсегда.
   Никуда она не денется от меня! Здесь не встретимся, так встретимся там, после смерти. Сейчас же я понял одно - прошлая страничка моей жизни исписана. Всё! Закрыта вместе с отъездом Яны.
   Все у меня теперь будет по-другому. Как - еще не знаю. Но, одно несомненно - я, человек Розы Мира!
  
  

Из потаенных комнат

Из бедных и потаенных комнат

  
   - Скажите, пожалуйста, здесь находится "Роза Мира"?
   - "Роза Мира"?...Это здесь...А что?
   - Понимаете, мы люди "Розы Мира". Тут услышали про вас. Про общину...
   - А-а, вы люди "Розы Мира", - голос женщины заметно теплеет. - Правильно сделали, что решили к нам прийти. Здесь у нас, действительно, "Роза Мира". Вот только собрание не сегодня. Собрание будет послезавтра в шесть вечера. Приходите, обязательно приходите!
   - Конечно-конечно, - говорит Иван с ослепительной улыбкой на лице.
   Женщина в ответ тоже улыбается. Улыбаясь, она пытается затворить калитку перед нами, мол - аудиенция окончена. Однако Иван настойчив. Иван незаметно просовывает ногу между калиткой и забором
   - Мы, конечно, конечно придём, - говорит он, подавшись вперёд всем корпусом и приложив руки к сердцу, - но, поймите нас, хотелось бы предварительно с кем-нибудь побеседовать. Понимаете, так интересно, так интересно узнать людей "Розы Мира"...кто у вас тут старший?...с кем тут можно пообщаться?...
   Иван говорит минуту, две (красноречие, оказывается, у него неиссякаемо). Женщина не уходит, слушает внимательно, чуть наклонив голову на бок. Наконец, произносит:
   - Одну минуту. Подождите здесь.
   Женщина скрывается за дверьми частного дома. Спустя пару минут появляется вновь. Приглашает войти. Проходим в комнату. Комната узкая и длинная. Голые стены покрашенные зелёной краской, низкий побеленный потолок, на двух малюсеньких запыленных окошках простенькие ситцевые занавесочки, пожелтевшие от времени. Впечатление такое, будто мы не в общину "Роза Мира" пришли, а в какую-то бедненькую сельскую хатку, к последним хуторянам.
   В конце комнаты небольшой письменный стол с обшарпанными углами и облупленной полировкой. На столе толстая книга в черном кожаном переплёте. На корешке книги надпись большими серебристыми буквами - Библия. Рядом с Библией ваза с какими-то полузасохшими цветами.
   Над столом, на стене, обращённой к входу, (так, чтобы каждый входящий это видел) большой плакат. Протестантский - это мне известно доподлинно. Ивану такой же самый подарил его бывший барабанщик, ныне пятидесятник.
   На плакате, как я понимаю, изобразили Второе Пришествие Христа - рушатся небоскрёбы, трескается земля, сталкиваются "лбами" автомобили. Гибнет техногенная цивилизация. Спасаются немногие, небольшая группа людей над городом, на холме. Люди вздымают к небесам руки. Совсем близко к ним, в небесах, Иисус в белых длинных одеждах в окружении ангелов. Ангелы в белом, с крылышками, в руках у них трубы...
   Крупный коренастый мужчина появляется в дверях комнаты.
   - Приятно видеть людей "Розы Мира", - говорит мужчина. Бодро подходит к нам, протягивает свою огромную ладонь. Знакомимся. Мужика зовут Николай, он здесь, скорее всего, старший.
   Николай хлопает меня и Ивана по плечу. Словно мы с ним старые приятели.
  -- Присаживайтесь, - Николай показывает нам жестом на скамейку и тут же без всякого вступления объявляет, - я вас ждал.
   Ничего себе! Нас ждали ещё до того как мы пришли! Мистика! - проносится в голове. Улыбаюсь как идиот. Иван тоже идиотически улыбается.
   Николай грузно опускается на скамейку, между мной и Иваном, говорит:
   - Несколько слов о том, куда вы пришли. Наша община называется Евангельская община "Розы Мира". Евангельская, потому что мы верим в Иисуса Христа. Община, потому что в общине полнее всего осуществляется Дух Небесного Царства. Общинами жили ранние христиане. А "Роза Мира", потому что мы считаем, что в ней полнее всего раскрывается Евангелие.
   - В Библии ясно говорится о новой проповеди Слова Божьего по всему лицу Земли перед приходом антихриста. Так вот, мы считаем, что это и есть "Роза Мира".
   Следует минутная пауза. Николай как бы даёт нам время переварить сказанное. Сказано хорошо, слов нет. Только, вот немного смущает слово "Евангельская" в названии общины.
   Нет, я не против Евангелия, просто с сочетанием слов "Евангельская община" возникает ассоциация чего-то протестантского. У протестантов же тоже есть всякие там Евангельские Церкви и общины.
   Протестантов я не люблю. В борьбе с иконами и культом святых они убили в себе всю мистику. Дошли до того, что жизнь после смерти стали отрицать.
   Да, в отличие от православных, протестанты кажутся более подвижными и живыми, более верующими, но они - материалисты. Если есть полюс противоположный "Розе Мира", то это протестанты!
   Внимательно разглядываю Николая. Вид у него не из приятных - тяжелая, плотоядная челюсть, да ещё с дефектом (при разговоре челюсть чуть перекашивает налево). Широкое мясистое лицо, большой приплюснутый нос, "рабоче-крестьянские" огромные ручищи!
   Очки, правда, придают некоторую интеллигентность. Одет очень бедно, но опрятно.
   Да, похож на нищего протестантского пастыря, очень похож. Я никогда не видел нищих протестантских пастырей, но если они есть, то, верно, должны выглядеть именно так, как Николай.
   - Значит, мы правильно пришли, - нарушает паузу Иван. Нетерпеливо ёрзает на стуле. В лоб спрашивает:
   - Вы лидер общины?
  -- Что Вы, - отвечает Николай с улыбочкой на лице, - я всего лишь пресвитер общины. Да и дело не в этом.
   Николай грузно встаёт, подходит к столу, долго грохочет выдвигаемыми ящиками, возвращается к нам с "Розой Мира" в руках.
   - Моя задача вести людей на надрелигиозный уровень, - продолжает Николай, - делать из них проповедников "Розы Мира". Естественно, вопрос: почему я? Вот. Послушайте, - Николай неспешно листает книгу, - если вы читали "Розу Мира" вы должны это место хорошо знать:
   - Слишком долго ждало человечество, что новый голос раздастся с церковных кафедр и амвонов, - читает Николай. - Все существующие вероисповедания оказались способными лишь к сохранению древнего содержания и древних форм. Голос звучит, откуда не ждали, - Николай читает торжественным тоном, - из глубины повседневности, из безвестных квартир!
   Закрывает книгу и от себя добавляет:
   - Из бедных и потаенных комнат. От людей, не имеющих университетского образования. Оттуда, откуда никто не ждёт.

Серебряные шары

  
   Николай рассказывает нам о себе. Ему 44-е года. Родился в католической семье. Бабка полячка. Мать наполовину полячка. Однако католиком не стал. Напротив, от насильно навязываемого в детстве католицизма у него теперь неприязнь, ко всякого рода церковным иерархиям и пышным церемониалам.
   Поэтому подался Николай к баптистам. Потом к пятидесятникам. У пятидесятников в Николае открылся дар слова. До этого был косноязычен. Двух слов связать не мог. И дар говорения на иных языках.
   О, он мог бы спокойно стать пастором у пятидесятников. Но не стал. У пятидесятников ему было тесно. Его гнал дух экуменизма. И загнал, под конец, на самое дно жизни.
   Николай перестал ходить по религиозным организациям и крепко запил. Однажды, в пьяной драке ему повредили челюсть, ударили по лицу табуретом. Николая доставили в больницу. Предстояла операция, и вот тут случилось самое главное.
   На третий день пребывания в больнице, ночью, Николай вышел покурить на больничный балкон. Вышел и остолбенел, отказываясь верить своим глазам - вместо привычной черноты с редкими тусклыми звездочками, все было ярко освещено интенсивным матовым светом, словно над больницей повесили огромную неоновую лампу.
   Николай почувствовал эйфорию, легкость во всем теле, радостное изумление. А потом с неба стали тихо спускаться серебряные шары. Сотни, тысячи шаров. Шары тускло светились и кружились вокруг Николая.
   Николай не помнил себя от блаженства, он не слышал ничего, кроме голоса, звучащего где-то в глубинах собственного сознания. Голос сказал ему, что настаёт время проповеди новой духовности. Эпоха Святого Духа! Николай будет проповедником новой духовности.
   - Иди прямо сейчас, - сказал голос, - не останавливайся. Не будь неразумной женой Лота. Она оглянулась и превратилась в соляной столб. Так и ты - бойся оглянуться назад!
   Николай так и сделал. В ту же ночь покинул больницу, перемахнул через больничный забор, как тать. Да, это была ночь его рождения в духе. Свыше. Вот только челюсть срослась неровно...
   - Это мелочи, - смеётся Николай. - Зато началась Божья работа. Появились люди. Появилась община. Общину поначалу назвали "Армия Спасения". Название не совсем удачное, но, тем не менее.
   Через год с небольшим, Николай купил в Москве только что вышедшую "Розу Мира". Прочитал и понял: вот то, что нужно. Так и появилась Евангельская община "Роза Мира".

***

   Рассказ Николая о серебряных шарах впечатлил не очень. Было бы лучше, если бы к Николаю какой-нибудь ангел спустился. Или какой-нибудь небесный мир ему открылся.
   Серебряные шары, конечно, круто, но как-то слишком бездушно и абсурдно. Что-то из бесовского мира игв. Андреев пишет, что города игв представляют собой здания с голыми геометрическими формами: шары, треугольники, квадраты...
   Если бы не пророчество Николаю о наступающей эпохе Святого Духа, я бы определил его видение как демоническое.
   Рассказал Николаю о своем духовном переживании в скверике. В прошлом году. Это когда я бегал с работы сигареты покупать. Купив сигареты, сел передохнуть в скверике. И тут Оно случилось...
   Николай сразу же квалифицировал моё духовное переживание:
  -- Это очень хороший духовный знак. На тебя нашёл Дух Святой. Вадим, у тебя все шансы "родится свыше", в духе.
   Иван в долгу не остался, поведал Николаю как его в Киево-Печерскую Лавру, прошлым летом, привёл голос Божий. А он собрался уже ехать в горы, умирать.
   Николай сказал, что Иван был водим Духом Святым, и что он очень близок к "рождению свыше". По поводу же самой Лавры Николай заметил, что там нет благодати. Поэтому Дух Святой и увёл Ивана из Лавры, через неделю. Благодати же нет потому, что дух материальной наживы слишком силён среди православных.
   Да, по поводу православных. Иван слышал от одного своего православного знакомого (через которого он и узнал адрес общины), что "Евангельская Церковь Розы Мира" соединяется с "Белым Братством".
   Николай смеется, прикрыв огромной ладонью рот:
  -- Чего только эти православные не придумают. Объединение общины с "Белым Братством" невозможно. Не-воз-мож-но!
  -- Почему? Да, потому, что мы считаем "Белое Братство" движением сатаны, направленным на дискредитацию идей "Розы Мира".
  -- Слышали, - Николай оттопырил огромный указательный палец, - "Братья" на 24-ое ноября объявили Конец Света?...Только никакого Конца Света не будет! "Белые Братья" посрамятся. Тогда и начнётся "Роза Мира".
   Кружится голова, как подумаю, что уже через два месяца начнется "Роза Мира". Общинка Николая вырастет в общину, потом в Центр "Розы Мира" на Юге Украины.
   Нас признают власти всех уровней, признают широкие людские массы, потом люди "Розы Мира" войдут во власть, в образовательную систему, потом...Что здесь мечтать! В великое время я родился! Николай определённо начинает мне нравиться.

"Халя-маля"

  
   Пришли на собрание общины. Минут на пять опоздали. Но калитка ещё открыта. Возле калитки стоит мужик в рабочей спецовке, босиком.
   - Добрый вечер, - радостно говорит он, - входите, пожалуйста. Анатолий.
   Знакомимся. Анатолию сорок лет. Он последователь Порфирия Иванова. Заходим вместе с Анатолием в дом, в ту самую комнату, где мы с Николаем в прошлый раз беседовали. Человек десять-двенадцать сидят на скамейках. На мгновение все оборачиваются в нашу сторону.
   - Добрый вечер, - говорит Иван. Я киваю головой. В ответ нам то же кивают головами и приветствуют, - добрый вечер.
   Появляется Николай. Здороваемся. Николай присаживается на самый краешек скамейки, будто бы он здесь самый последний человек в общине. Но его тут же обступают женщины. Одна, чернявая, с неопределенными и довольно неприятными чертами лица настойчиво умоляет Николая заняться проектом бесплатной раздачи хлеба на городском рынке.
   - Да-да, - машет рукой Николай, - обязательно, обязательно сделаем.
   "Чернявая" смотрит преданными глазами на Николая. А Николай смотрит на часы:
   - Братья и сестры, пора становиться на молитву.
   Все, как по команде, встают на колени. Начинается молитва. Каждый молится по-своему и вслух. Разноречивый гомон заполняет комнату. Сквозь какофонию звуков прорываются обрывки фраз: "Господи, веди нас на надрелигиозный уровень... огради нашего пресвитера Николая... вложи в наше сердце..." Темп молитвенного разногласия всё нарастает. Сливается в сплошной гул. Ощущение будто находишься в центре гигантского пчелиного улья. Или на борту военно-транспортного самолёта.
   Гул немного давит на мозги, притупляет восприятие окружающего мира. Отчетливо только слышу молитву Николая. Она звучит поверх всех голосов. Николай молится на странном, неземном языке. Да и язык ли это вообще?!
   Постоянно слышится: "халя-маля, ахаля-маля, гхыр-мыхыр". - И опять, - "халя маля, ахаля-маля..."
   Николай молится на иных языках, - догадываюсь я. - Стрёмная молитва, если честно. Слышал такое раз в жизни. У Ивана дома один пятидесятник так молился. Страшно молился, кричал ещё, что всюду бесы в квартире!
   И как Николай - "халя-маля, халя-маля". Я тогда ещё подумал: кому нужна такая страшная молитва? Ещё протестанты смеют после этого говорить, про православных: "у них церковно-славянский язык непонятный".
  -- ... Ахаля-маля, гхыр-мыкхыр, ахаля... - Захлёбывается Николай.
   Молитвенный темп ещё нарастает. Кажется, всё уже вокруг гудит, стены, сам воздух. И не просто гудит - вибрирует. Голос у Николая становиться тонкий, визгливый. Николай мычит:
   - М-м-м , о-о-ом-м-м, м-м-м, о-о-ом-м-м!
   Внезапно гул голосов обрывается. Воцаряется пронзительная тишина. "М-м-м" ещё несколько мгновений висит в воздухе. Слышится дружный глубокий вздох, как перед погружением в воду. Община хором читает Евангельскую молитву:
   - Отец наш, Отец сущий на небесах...
   Прочитав молитву, братья и сестры грузно поднимаются с колен. Переводят дух...
   Вот, собственно, и вся духовная практика. Вся реальная мистика. Не впечатлило, как ни старался себя впечатлить. Очень уж протестантов-пятидесятников напоминает. Все эти бубнения на непонятных языках.

Община

  
   За молитвой на иных языках и "Отче Наш" следует долгая проповедь Николая.
   Совсем другое дело! Проповедь вполне в духе "Розы Мира". Из проповеди Николая запомнилось следующее:
   Закон Моисеев - это фундамент Храма Христа на Земле, Евангелие - это стены Храма Христа, наконец "Роза Мира" - крыша Храма Христа, завершение этого Храма. Аминь!
   Христианство, став государственным, запятнало себя грехами власти. Благодать ушла из Церкви и наступила безрелигиозная эпоха.
   Сейчас, на излёте атеистической эпохи, наступает новая великая эра Благодати Святого Духа! "Роза Мира"! Именно Она должна закончить строительство Храма Христова и показать всему миру, что жизнь в благодати - это жизнь вне закона. Жизнь, когда законы просто не нужны, грешить становится невозможно!..
   Закончив проповедь, Николай спрашивает - нет желающих, выступить?
   Выступать никто не хочет. Собрание закругляется. Люди постепенно расходятся. Но мне и Ивану не терпится ещё пообщаться с Николаем, в узком кругу. Остаёмся.
   С нами остаются ещё несколько человек. Активисты общины, её костяк. Знакомимся. С Анатолием мы уже, как бы, знакомы. С ним и завязываем разговор. Анатолий всё показывает нам свои пыльные, серые ноги.
   - Нет, вы потрогайте, - говорит нам Анатолий, - потрогайте, какие тёплые. Я же и зимой так хожу. И никогда не болею. Нет, вы потрогайте. Потрогайте, какие тёплые!
   Что делать? Трогаем ноги Анатолия. Ноги как ноги.
   - А после молитвы они ещё и розовые становятся, - продолжает тему ног Анатолий. Весь сияет. - Я ведь, раньше, когда с системой Иванова не был знаком и в Бога не верил, и такой свиньёй жил.
   - Нет, вот вы не поверите, детей своих собственных раз в неделю обязательно порол. А теперь, как в Бога поверил, всех люблю, - Анатолий делает широкий жест руками, словно желает обнять весь мир, - вот вы не поверите, никому зла не желаю. Никому! Под одним небом живём, на одной земле. И дело не в том, что мы босиком ходим. Вот, Максим Петрович скажет.
   Максим Петрович пожилой военный в отставке. Тоже последователь Иванова. У Максима Петровича густые брови. Глаза большие и круглые, как у филина. Максим Петрович внимательно нас разглядывает и говорит:
   - Любите землю, по которой ходите. Любишь землю, значит, и людей любишь. Люди-то на земле живут. А больше ничего человеку и не требуется, кроме любви к земле своей.
   - Вот вы, наверное, ищете Бога? - Спрашивает Максим Петрович у Ивана и, не дав Ивану и рта раскрыть, продолжает, - а Бог вокруг нас. Это Природа. Матушка-Земля.
   - Одну минуту, уважаемый Максим Петрович, - Николай вздымает вверх огромный указательный палец, - вы с Богом соединяетесь или с природой?
   - А что? - Максим Петрович удивленно щурится.
   - А то, что если Бог, по-вашему, природа, тогда нам и Евангелие не нужно. Так как в другом, Небесном Царстве нет нужды. Всё здесь. В природе.
   Николай прикладывает огромную ладонь к своей груди:
   - Я, конечно, Иванова уважаю. Но не лучше ли сказать: через природу, по Иванову, я соединяюсь с Богом.
   - Ну, я и говорю, - вид у Максима Петровича непонимающий. Тема Иванова закрыта.
   Знакомимся с супругой Николая. Оказывается, это та самая дама, что встречала нас у ворот общины в наш самый первый приход к Николаю. Супругу зовут Римма. Она почти вдвое его моложе.
   - Моя духовная жена, - говорит Николай.
   У Риммы холодное лицо. Острые скулы. Стальные глаза и прижатые к черепу маленькие уши. Говорит она мало, если говорит, то коротко и отрывисто. Не женщина, а какая-то немецкая овчарка. Впрочем, о вкусах не спорят.
   Расходимся. Обещаем Николаю приходить в общину регулярно. При выходе ещё два знакомства - Константин и Наташа.
   Столкнулись в дверях. Константин выглядит, как интеллигент из советских фильмов: худой, белобрысый, в очках, под мышкой книга. "Тише воды, ниже травы". Застенчиво представляется: "Константин".
   Наташа, полная противоположность Константину. Именно она приставала к Николаю с проектом бесплатной раздачи хлеба. Наташа - пучок энергии. Трудно понять, какого она роду-племени. Черные, как смоль, волосы. Светло-серые, со стальной дымкой, глаза. Широкие, монгольские скулы. Да и глаза чуть раскосые. А нос с характерной горбинкой. И тонкий, кричащий рот.
   Говорит Наташа быстро. Слова выбрасывает на глубоком, страстном выдохе. И вся движется. Делает жесты руками и головой.
   Наташа хватает меня и Ивана под руки. Смеётся. Идём в сторону проспекта Ленина: по бокам я и Иван, посередине Наташа. Константин плетётся сзади, и скоро о нём мы забываем.
   Наташа безостановочно говорит. Расхваливает Николая. Оказывается, всё началось с кружка будущих контактёров. Они искали контакта с Шамбалой. Но тут появился Николай. Поставил всё с ног на голову. Все стали его учениками, потому что Николай - рожденный свыше мудрец.
   Зашла речь о говорении на иных языках. Я не удержался:
   - Смысла никакого в этих "халя-маля" не вижу. Язык же несуществующий. Мертвый. Магией пахнет. А магия корыстна и утилитарна по самой своей...
   Наташа ставит мне подножку. Так неожиданно. Едва не падаю "фейсом в асфальт". И упал бы, если б Иван меня не поддержал за руку.
   Наташа хохочет и легонько тычет пальцами под мои ребра.
   - Возможно, тебе будет дан дар мудрости, - говорит Наташа со стальным блеском в глазах. И снова смеётся. - Приходите к нам ещё. Николай ваши души давно ждет. - Наташа хватает меня за руку. Выдыхает в лицо, - придёте?
   - Придём, - говорю я, - только подножки мне больше не ставь.
   - Так мне дух открыл, - говорит Наташа...
   Едем с Иваном в троллейбусе.
   - По-моему, она к тебе неравнодушна, - говорит Иван.
   - Не в моём вкусе, - устало отвечаю я. Говорить мне не хочется. Думать тоже не хочется. Спать хочется. Слишком много впечатлений за сегодняшний день.
   Устал. Безмерно устал.

Геополитика

  
   Иду к Витамину. Надо провести с ним духовную беседу. Хорошо бы затянуть его в общину, на беседу с Николаем. Плохо, что Витамин равнодушен к "Розе Мира".
   Не так давно Витамин закончил учиться на своих "биоэнергетических курсах", ему там даже что-то такое выдали, какую-то бумажку с печатью, теперь он может проводить сам сеансы нетрадиционной медицины. Бред, конечно! Однако не мешало бы Витамина в занятиях магией обличить.
   - Смотри, чувак, - говорит мне Витамин, едва я только переступаю порог его комнаты, - смотри, как определяется положительная и отрицательная энергетика. Каждая личность несёт в себе этакую энергетическую информацию о себе, чтоб её считать, достаточно простого "фото", смотри!
   Витамин водит растопыренной пятернёй над плакатом Егора Летова на стене:
   - Если руку притягивает, значит, энергия отрицательная, демоническая, а если отталкивает - божественная...Вот, смотри, у Летова сердце притягивает, а голова отталкивает.
   - То есть, - соображаю я, - голова светлая, а сердце черное?
   - Именно, - радостно соглашается Витамин. - А у Янки Дягилевой наоборот, - Витамин уже водит "пятернёй" над многократно увеличенным "фото" Дягилевой - головушка скорбная, а сердце чистое.
   Интересно, - говорю я Витамину - и, что ещё ты можешь определить, точнее, где ещё можешь определить божественную и демоническую энергию?
  -- Чувак, энергия есть везде! Да ты попробуй сам! Попробуй!
   Рука моя над плакатом с группой "Аквариум", пытаюсь нащупать энергию над головой Гребенщикова. Ничего не чувствую, разве что легкий ледяной сквозняк идущий вдоль стены. Видимо, плохо заделана лоджия.
   - Знаешь, - признаюсь Витамину, - что-то я ничего не чувствую.
   - Правильно, - соглашается Витамин, - и не почувствуешь ничего, потому как Б.Г. давно "труп"...Давай, лучше геополитику посмотрим.
   Произнеся магическое слово - "геополитика", Витамин тут же разворачивает на полу карту мира. Становиться коленями на Советский Союз, а руками водит над Северной Америкой:
   - Определяю общую энергетику США, - говорит Витамин, - её ауру, эгрегор.
   - Угу, - мычу я в ответ, а сам думаю:
   Магия абсолютно утилитарна и корыстна по самой своей сути, бездуховна, но всё же, где-то маг угадывает...
   - Абсолютная чернуха, - весело говорит Витамин по поводу Америки. - Нет, блин, просто, дом сатаны какой-то. Руку аж засасывает, аж засасывает!
   Перебиваю Витамина: пришла в голову мысль проверить, на одном примере, чувствует ли что Витамин, или так, понты.
   - Слушай, с Америкой всё ясно, ты Россию, Россию посмотри!
   Витамин перемещается в строну России. Водит рукой минуту, две:
   - Дыра, энергетическая дыра, - говорит скороговоркой Витамин, - не могу точно сказать, что-то ни белое, ни черное...
   ...Магия слепа, магия абсолютно слепа! Витамину не открыт Промысел России Небесной о России земной. Что и требовалось доказать! Ха-ха-ха!...
   - Ошибаешься, - говорю я Витамину, - над Россией не может быть энергетической дыры!
   Витамин уже "висит" над Индией. - Здесь, положительно, столб света! - говорит Витамин про Индию и опять "уходит" в сторону Америки:
   - Над Латинской Америкой и Кубой - пятнышко света. Всё остальное во мраке, или в летаргическом сне, как Россия и Украина.
   ...Ладно, насчет того, что Россия и Украина в летаргическом сне ещё могу согласиться. Здесь Витамин попал пальцем в небо, как говорится. Любой дурак скажет, что мы все сегодня спим духовно...
   ...Нет, магия духовно слепа, эх, врезать бы в духе по Витамину! Нет, лучше пусть Николай ему врежет...
   Смотрю на часы, пора в общину на собрание. Духовной беседы так и не вышло. Делаю последнюю попытку заманить Витамина в общину:
   - Слушай, пошли со мной в "Розу Мира", посмотришь у кого какая энергетика?
   Витамин мотает головой, юродиво причитает:
   - Недостоин лицезреть вашего мудреца...как его там, хе-хе...недостоин...вот увеличу духовный рост, до интер-религиозного уровня, хе-хе...
   Магия, абсолютно безнравственная штука, маг - он циник, человеконенавистник, - думаю я.
   Иду в общину злой на себя. Поступил, как "духовный верблюд", как безвольный непротивленец! Надо было обличить Витамина!
   Постепенно успокаиваюсь, и в голове моей вырисовывается следующая тема.
   Магия - абсолютная несвобода, механистическое воздействие на тонкую материальную среду, маг не знает добра и зла...Может, попробовать выступить сегодня в общине, на тему магии?...

Проповедь

  
   - Нет желающих сказать слово? - спрашивает общину Николай, а сам смотрит то на меня, то на Ивана.
   Медленно поднимаюсь и говорю:
   - Братья и сестры, сегодня я был у одного своего знакомого, по рок-н-роллу, то есть, по музыке, так вот, мой знакомый занимается магией.
  -- Ух-ты, - проноситься по общине возглас.
   Я продолжаю, описываю духовный портрет Витамина - неприглядный портрет. Рассказываю, как Витамин энергетику стран определял. В этом месте меня слушают особенно внимательно.
   Рассказываю о человеконенавистничестве Витамина. И завершаю всё такой фразой:
   - Сегодня по пути в общину мне открылось, в какой страшной несвободе от своего ложного "эга" находиться мой знакомый маг.
   Сажусь и вдруг со стыдом вспоминаю, что самое главное-то, про магию не сказал, ну, про то, что маг не знает добра и зла, и поэтому часто является простой игрушкой в руках тёмных сил.
   Про то, что магия абсолютно утилитарна и корыстна по самой своей сути. Вот почему светлые силы не одобряют занятия магией.
   Увлекся критикой Витамина, но вот мне и вылезло боком - не осуди ближнего своего. Но Николай доволен:
   - Неплохо для первого раза, неплохо, брат Вадим, - говорит Николай. - Очень красиво и образно ты нам тут портрет своего знакомого мага нарисовал, вот только выводов никаких не сделал, почему Бог не благословляет занятия магией?
   Николай заканчивает мою проповедь сам. И говорит о том, о чем я как раз и хотел сказать, только гораздо лучше, более простым и образным языком. Вот что значит, человек в "духе" находится!
   Николай просит выступить Ивана. Иван обещает сказать слово на следующем собрании.
   Шевелю во рту пересохшим языком, облегченно вздыхаю, - ну вот, сделал ещё один шаг к своей духовности.

* * *

   Иван выступит на следующем собрание. Очень коротко, но красиво скажет о законе (старой религии) и благодати - (религии "Розы Мира"). Николай останется доволен, попросит меня и Ивана выступать как можно чаще.

* * *

   Выступаем с Иваном раз за разом, говорим на самые эзотерические темы, духовно растём. Однако до уровня, на котором пребывает Николай, нам ещё очень далеко. Николай - мудрец!

* * *

  
   Обещанный "Белыми Братьями" Конец Света не состоялся.
   "Белые Братья" устроили возле Софийского Собора, в Киеве, побоище. Тогда власти арестовали самозванную богиню "Марию-Деви" и её бога, Кривоногова.
   Выяснилось: тысячи членов "Братства" - натуральные зомби. И ни Чумак, ни даже сам Кашпировский ничего поделать с ними не могут. Зомби и всё!
   Власть стала спешно изымать у населения книжки "Белого Братства". На короткое время взялись за секты. Досталось и "Евангельской общине Роза Мира".
   Всё, как Николай и предсказывал, "Белые Братья" посрамились, устроили скандал, и теперь сатана через власть пытается запретить наступающую эпоху "Розы Мира". Под видом борьбы с сектами.

Сомнения

  
   Как-то в погожий апрельский денек в общину пришли две подозрительные личности, явные "товарищи"-чекисты. "Товарищи" просидели молча всё собрание.
   В самом конце, когда Николай подводил итог, "товарищи" как с цепи сорвались. Забросали Николая вопросами. Вопросы поначалу были приличными: по сути учения, что Николай проповедует.
   Николай отвечал с большой охотой и очень подробно. (Пускай на нашей местной "Лубянке" знают - "Роза Мира" существует!) Но вскоре пошли совсем неприличные, материалистические вопросы. Община затаила дыхание:
   - А на что вы живёте? - ехидно спрашивали "товарищи"... Ах, на пожертвования, очень интересно....И хватает?...А много жертвуют?...Да-да, очень интересно, кто сколько даст...И нигде не работаете?...Жена бизнесом занимается?...Очень хорошо...
   - А откуда у вас такая уверенность в собственных духовных дарах?...Что? Не доказуемо с материалистической точки зрения?...Это нам понятно, но где гарантия, что вы тут обманом людей не занимаетесь?...
   Николай отвечал, отвечал, под конец стал нервничать. Помню, я ещё подумал, что Николай обычный, как и все смертные, человек. И так же нервничает, как мы все. Мысль тогда показалась крамольной.
   Не попрощавшись "товарищи" ушли. Через месяц пришли снова. Опять задавали нелицеприятные вопросы.
   У Николая окончательно сдали нервы. Николай сбегал за "Розой Мира" и прочитал "товарищам" то самое место, которое когда-то читал мне и Ивану. Это где про голос из безвестных квартир.
   "Товарищи" ушли.
   - Пытаются запретить "Розу Мира", сатанисты, - сказал тогда бледный и потерянный Николай.
   - Не запретят, - тихим, но уверенным голосом произнес Константин, - не те времена, не 37-ой, так, последние судороги Красного дракона.
   Все внимательно посмотрели в угол, где сидел Константин. Всем стало легче. Спокойней на душе.
   "Товарищи" приходили ещё один раз. Долго беседовали с Николаем с глазу на глаз. Николай вышел со своей комнаты красный, утер платком пот со лба и сказал:
   - Будем переезжать на 9-ую Слободскую. Там сатана нас не тронет.
   В сентябре община переехала на 9-ую Слободскую. Николай и Римма сняли точно такой же дом, с точно такими же комнатками. Но мне всё казалось, что комнатки в новом доме слишком маленькие и затхлые, и сам дом слишком тесный, холодный и неуютный. Вдобавок самого Николая и его Римму как будто бы подменили.
   Римма вся высохла и поседела - тридцатилетняя "старуха"! (Николай словно выпил её жизненную силу). Черты лица стали совсем резкими и злыми. Впрочем, Николай и сам погрузнел, стал часто прибаливать, брюзжать, мол, почему всё я, почему никто ещё свыше не рождается.
   Ходим с Иваном в общину всё реже и реже. Слишком неудобно стало добираться до общины. Да и понемногу всё начинает надоедать.
   Николай так и не начал прямую проповедь "Розы Мира". Всё вокруг и около. Я, было, попытался поднять тему миров Даниила Андреева, творческих судеб, метаисторию России, рассказать о России Небесной, о демонических мирах - меня просто не поняли в общине.
   Братья и сестры говорят о чем угодно, только не о "Розе Мира".
   Последнее время, как мне кажется, Николай идет дальше и дальше от идей Андреева. А каноническое христианство, Православие, например, почти не упоминает в проповедях.
   Процесс отдаления от Андреева идет у Николая параллельно с полным отходом от канонического христианства. Сейчас Николай проповедует Шри Ауробиндо и Бхагавана Ошо - учителей надрелигиозного уровня. (Слово - "надрелигиозный" уже слышать не могу.)
   Несмотря на всю восточную мистику в проповедях Николая, дух в общине все равно остается протестантский. Я его "шестым" чувством чую, ничего поделать с собой не могу, не нравится он мне.
   Иван моих опасений не разделяет:
   - "Роза Мира"?.. Так время для неё ещё не пришло...Протестантский дух?.. Чем тебе протестанты не нравятся?...Брат, не будь фарисеем от "Розы Мира"!..
   Пусть я фарисей, но с каждым днем я теряю веру в близкое наступление золотого века человечества. Скорее то, о чем так мечтал Даниил Андреев, наступит ещё не скоро.
   Должен же произойти тотальный тектонический сдвиг в сознании нашего народа! Кто-то же должен пробудить религиозное сознание народа! Тогда только можно о "Розе Мира" говорить.
   Одно верно - людям с протестантским подходом, типа Николая, сдвинуть религиозное сознание общества не под силу. Это под силу огромной организации, например, Русской Православной Церкви.
   Как ни крути, Православие - религия всенародная. Православными были наши деды и прадеды, на Православии держалась земля русская!
   Православие для народа было естественной богоданной религией. Так что и настоящая "Роза Мира" возможна только в православной или околоправославной, естественной среде.
   А Николай пусть сказки мне не рассказывает.
   Николай до смерти испугался "товарищей в штатском". И это духовный проповедник?! Николай такой же душевный человек, как и все мы. Но проповедник он талантливый.

Спор

  
   Дурацкий спор в канун Нового Года. Спор с Михаилом и Геннадием.
   Генка по кличке "Ганс" и Миша художник, мои старые тусовочные знакомые. Ганс еще недавно был панком, фанатом "Exploited" и "Dead Kennedys" - Миша фанател по Джиму Моррисону.
   Теперь ребята впали в другую крайность - они православные фанатики.
   Ганс и Миша пришли ко мне прямо на "боевой" пост. Прошли они, бедные, не одну версту до моей работы. Шли не через пустырь, как я хожу, а через парк - в три раза длиннее дорога! И не испугал их даже мелкий и противный декабрьский дождь!
   Пришли они ко мне не просто так, нет, они пришли спасти мою погибающую душу, пришли наставить меня на путь истинный. Я в их глазах законченный сектант...Честно скажу - дурацкая затея. Всё и кончилось глупым спором.
   Сначала Михаил вспомнил Софийское побоище. То самое, что "Белые Братья" год назад устроили.
   Насчет "Белых Братьев" я с Михаилом солидарен. Говорю - согласен. "Белые Братья" - опасная секта. Это факт.
   Михаил тут же посетовал на бездействие властей - даже штурм сектантами Софийского Собора ничему не научил украинские власти! Секты цветут и пахнут!
   - Давно пора все секты запретить, - угрюмо вставляет Ганс, - ну где им, властям, все повязаны сатаной.
   Тут я не выдерживаю, бросаюсь спорить, защищать секты:
   - Ганс, скажи мне, все секты от сатаны?
   - Все, - отвечает Ганс, - сатана сам первый сектант.
   - Но ведь и само христианство, поначалу, было лишь маленькой сектой среди иудеев, - (тут я говорю лишнее) - вот, Николай, вообще считает, что христианство вышло из секты ессеев.
   - Какой ещё Николай? - спрашивает Михаил.
   - Да, так, - мнусь я. - Если честно - это лидер местной "Евангельской общины "Розы Мира". Неплохой, кстати, проповедник.
   - Как-как? - переспрашивает меня Ганс, - Евангельская... ещё и "Розы Мира"... ничего себе назвались ребята, Господи, помилуй!
   А Михаил скептически тянет:
   - Знаю-знаю, местная секта. Этот Николай у них, что-то вроде гуру.
   - А что он за человек? - спрашивает Ганс.
   Михаил небрежно роняет:
   - Да, бесовская прелесть! Бывший пятидесятник, считает себя проповедником Святого Духа.
   - Ну, почему обязательно бесовская прелесть?! Почему у вас, православных, куда ни плюнь, сатана?! - взрываюсь я. - Николай - замечательный проповедник: начитанный, интеллигентный человек! И живёт он не по догматам вашим, а по благодати Святого Духа!
   - Вадик, ты ещё не понял, ты в секту попал, ты сектант! - Набрасывается на меня Михаил.
   - Да тебе, просто, мозги прочистили, у тебя ни одной своей мысли, только мысли твоего гуру! - доканывает меня Ганс.
   - У меня достаточно своих мыслей! - кричу я. - Николай для меня не гуру! Да, раньше я его почти за гуру считал...Может быть, считал! А теперь, давно уже Николай для меня не гуру! Он обычный человек, как все мы! Со всеми человеческими слабостями!..
   - Вот до чего увлечение "Розой Мира" доводит, - роняет прокурорским тоном Михаил. - Вадим, разве ты не видишь, как бес тебя сейчас крутит?!
   - Бес крутит?! Слушайте меня, фанатики! - Ору я. - Все религиозные движения начинались с сект! Это понятно! И "Роза Мира" не исключение! Пока новая религиозная эпоха не начнётся, она будет сектой. Как и христианство было сектой, пока христианская эпоха не началась!
   - Да что начнётся, что?! - орет мне в ответ Ганс, - да протри ты глаза! Истина уже две тысячи лет на земле! Она в Церкви! А вы всё изобретаете новую мировую религию!
   - Слушай, почему вы, православные, так ненавидите всё новое в религии? А? Почему вы так закоснели, почему вы всего боитесь?!
   - А ты как, не боишься погубить свою вечную душу? - Михаил произносит это тихим и очень трагичным голосом. - Антихриста, надеюсь, ты не отрицаешь?
   - Не отрицаю.
   - А какая главная особенность у антихриста?...Он во всем хочет походить на Христа.
   - Косит под Сына Божия, а сам самозванец, - подытоживает Ганс. - Как там, в Евангелии от Матфея, кажется: "Итак, если скажут вам, вот Он, то есть, Христос, в пустыне - не выходите; вот Он в потаенных комнатах - не верьте...Ибо как молния, видная с Востока до Запада, будет пришествие Сына Божьего".
   - Андреев не отрицает Второго Пришествия Христа и антихриста тоже не отрицает. Скорее даже, наоборот, ещё полнее, чем у отцов Церкви развивает эти темы, - вяло возражаю я. Что-то неприятное и горькое разливается в моей душе
   ...Какое невероятное совпадение - потаенные комнаты. По Евангелию, получается, из потаенных комнат будут вещать лжехристы, антихристы...
   Почему Николай говорит про бедные и потаенные комнаты. Он же должен знать, он читал Писание, он же протестант, он любит Писание... Так сознательно или бессознательно он про потаенные комнаты говорит?...
   - Ничего, брат, - Ганс хлопает меня по плечу, и я возвращаюсь из своих потаенных комнат в реальность. - Годам к тридцати ты поймешь: Православие - это полнота Истины!
   - Я не против православия, - стараюсь говорить бодро и оптимистично, но на душе как кошки скребут. - Но возможен и другой вариант, вы станете людьми "Розы Мира".
   - Далась тебе "Роза Мира", - вяло возражает Михаил, - лучше бы ты и дальше песни писал. Как раньше.
   Расстаёмся. Михаил долго мне жмёт руку. Гена предлагает встретиться на днях, выпить пивка. И как будто бы ничего между нами и не было, мы только что не спорили до хрипоты, до желания набить морду друг другу...
   Нет, ни в чем вы меня, ребята, не убедили. Но какой горький осадок на душе!

Милости хочу, а не жертвы

  
   Под утро, после встречи Нового Года, я задремал. Снились мне комнаты, бесконечное количество маленьких, как бы потаенных, как бы спрятанных одна в другую комнат: пустых, пыльных, на вид совершенно необитаемых. И ничего больше не было, кроме кошмарного лабиринта необитаемых комнат.
   Я переходил из комнаты в комнату. Везде я видел одно и то же - серая цементная пыль, обвалившаяся штукатурка, грязные тюки под ногами.
   В какой-то момент, во сне, я осознал: выхода из лабиринта комнат нет. Я обречён на вечное скитание по пыльным комнатам, в полном одиночестве среди тюков и мусора.
   На меня навалилась тоска, жуткая тоска! И вдруг ко мне пришло ещё одно осознание - выход всё же есть! Но для этого надо где-то разыскать Мишу с Гансом и принять православную точку зрения на мир. То есть, во всём с ними согласиться.
   Когда я принял решение разыскать Мишу с Гансом, я проснулся.
   Проснулся с очень тяжелым сердцем, в противоречивых раздирающих душу мыслях. То ли права "Роза Мира", то ли правы Михаил и Геннадий, а в их лице ортодоксальное христианство.
   Решил развеять свои мысли в беседе с Николаем. Он сейчас наверняка дома, отдыхает после Нового Года.
   Николай был дома. Он опять болел, был чем-то раздражен, весь вид Николая выражал недовольство. Я уже пожалел, что пришел.
   Рассказал Николаю о недавнем споре со своими православными знакомыми, о своих сомнениях, о своём сне. Николай страшно двигал своей перекошенной челюстью, как разминал её. Это длилось весь мой рассказ.
   - Ты подвергся нападению эгрэгора официального, храмового православия. И был побеждён, - сказал Николай после долгой, мучительной паузы. - Почему это произошло?...Да потому, что ты по-прежнему человек душевный, а не духовный. Даже хуже, ты теперь стал, с духовной точки зрения, сплошным теософским болотом.
   - Теософским болотом? - Переспросил я в надежде, что ослышался.
   - Истинно так, - подтвердил Николай.
   Я попытался улыбнуться. Улыбка вышла жалкой.
   Николай зевнул, огромным указательным пальцем почесал лоб и продолжил, уже с явным удовольствием:
   - Понимаешь, Вадим, люди духовно делятся на несколько категорий: "младенцы", "львы" и "верблюды". "Младенцы" - это те, кто родился свыше, в духе. "Львы" - это те, кто бунтует против мира. И "верблюды" - накопители ценностей.
   - "Верблюды" низшего уровня, копят ценности материальные, высшего - ценности интеллектуальные.
   Николай подвигал челюстью, ещё раз зевнул и спросил:
   - Ну и к какой категории ты себя отнесёшь, а, брат Вадим?
   Я вздохнул и честно признался Николаю, что, скорее всего, с духовной точки зрения; я - верблюд, накопитель интеллектуальных ценностей.
   Николай сладко потянулся в своей кровати, он был доволен ответом:
   - Да, брат Вадим, ты верблюд и рискуешь надолго остаться верблюдом, - сказал Николай и сел на кровати, грузно свесив ноги. - Хочешь знать, что мне дух про тебя открывает?
   - Хочу, - недоверчиво пискнул я.
   - Так вот, - Николай ещё раз почесал лоб, кинул взгляд в потолок, - основа твоего ложного эго - твой хитрый ум. Хитрый ум манипулирует тобой. Ты стремишься через теософию навязать всем своё представление о "Розе Мира"...
   Николай медленно расстреливал меня каждым своим словом.
   - ...С духовной точки зрения, твой лживый теософский ум делает тебя полным трусом. От Духа Святого, от общины святых бежишь в теософию. Господь тебе предлагает дар мудрости, но ты трус! Боишься расстаться со своим ветхим прахом, со своей музыкой и водкой.
   Николай выждал паузу, видимо проверяя мою реакцию. Я сидел с каменным выражением лица, пытался переварить сказанное и ушам своим не верил - какая муха его укусила?! Неужели, всё из-за того, что я стал реже ходить в общину?!
   - Ты - теософское болото, - продолжил Николай, страшно двигая челюстью. - Ангелы смотрят на тебя и видят одно теософское болото. Верней, болотце.
   - Вокруг него, болотца, вроде как благопристойный лесок религиозности, но религиозность эта обманчивая, лживая, фарисейская. Пустые фразы о Боге. А внутри сизый туман пьянства и разврата, трясина самолюбия.
   Николай почесал свою левую ногу и подвёл итог:
   - Ты, Вадим, новый тип фарисея, фарисей от "Розы Мира". И знаешь почему?
   - Почему? - спросил я хрипло.
   - Всё потому, - ответил Николай, ковыряясь в зубах, - что ты постоянно пытаешься сделать религию из "Розы Мира". Даже не из "Розы Мира", а из самого Андреева.
   - Ты принимаешь букву "Розы Мира" за дух. И этим профанируешь откровения Даниила Андреева... Всё просто, брат Вадим, твой теософский ум видит в "Розе Мира" только теософию. Подобное, как говорится, тянется к подобному.
   Николай тяжко вздохнул и ещё раз почесал ногу.
   - Не обижаешься? - спросил он меня.
   Я сидел словно в оцепенении каком-то. Как изваяние. Конечно, надо было ответить Николаю, что, мол, не обижаюсь, и вообще обидчивостью не страдаю. Но речь мою будто парализовало.
   Николай бодро встал с кровати и, подойдя ко мне, похлопал по плечу:
   - Не обижайся. Наоборот, радуйся! Дух Святой обличил тайны твоей гордыни. Понимаю, обличение духом процедура болезненная, но без неё, брат Вадим, не "родиться в духе".
   В руках Николая появилась откуда-то книжка и он вручил эту книжку мне:
   - Дарю! От себя добавлю только то, что миссия Иоанна Береславского всенародная - поднятие России через покаяние на новую духовную ступень. Береславский возрождает белое, духовное Православие, ещё он предтеча "Розы Мира" в России. Тебе Береславский будет в самый раз.
   - Спасибо, - севшим голосом, сквозь зубы поблагодарил я и посмотрел название книги.
   На обложке было "фото" какого-то человека с взлохмаченной бородой, с нерусскими чертами лица. Человек на обложке неуловимо напоминал знаменитого киношного цыгана Будулая.
   Я прочитал название книги - "Слова Матери Божией, сказанные архимандриту Иоанну (Береславскому).
   После этого Николай дал мне понять, что аудиенция с ним окончена. Но когда я уже стоял в дверях комнаты, он, вдруг, проговорил, как бы вскользь, мимоходом:
   - Ивана не слушай.
   Потом ещё раз повторил, настойчивей:
   - Ивана не слушай! Иван до добра не доведёт. У Ивана сильное эго, хитрый актерский ум, Иван играет в духовного человека.
   - Да, в честь чего я Ивана слушать должен?!
   Николай расплылся в страшной улыбке:
   - Правильно, брат Вадим, надо слушать Бога.
   ...Надо слушать Бога, надо слушать Бога. Тоже мне нашелся Бог!...Нет, брат, всё с тобой ясно, ты не только мудрец липовый, но ещё ты и не человек "Розы Мира"...Протестант ты, Николай, голый протестант, американец....
   Как в тумане иду в сторону проспекта Ленина. Как зомби! Под сердцем у меня пусто. В голове пусто. Сил нет даже на то, чтобы просто, по-человечески, обидеться на Николая.
   Впрочем, какой смысл обижаться? Николай верно угадал мои недостатки.
   Да, я ленив, труслив, этакий непротивленец, а на самом деле маменькин сынок.
   Да, может быть, излишне книжен, пью. А пью оттого, что мертв, мертв духовно, от скуки пью. Выпьешь, и вроде как полнотой жизни начинаешь жить.
   Да, всё верно, но как безжалостно с его стороны. Я пришел за духовной поддержкой, а он меня лицом в мою же собственную "грязь"!
   И насчёт Ивана верно подметил, но почему так категорично?! Может, у Ивана и есть актерские способности. Может, у него и хитрый ум. Но почему мне нельзя слушать Ивана?
   Странное пожелание. Разве Иван что-то против Николая говорит? Скорее, наоборот, я больше Николаем недоволен, чем Иван. Но тогда почему мне нельзя слушать Ивана?!
   Кажется, намёк Николая ясен: я могу только слушать его, великого гуру, Николая! Что это - гордыня? Богом себя, батенька, возомнили?!
   Итак, Николай пребывает в духовной гордыне. А духовная гордыня - демонической природы. Люцифер считает себя Богом, и Николай туда же. Николай всегда будет утверждать, что он рожденное свыше существо и никого никогда больше к рождению свыше не допустит.
   От последней мысли я остолбенел. Ибо сразу возник вопрос, а какой смысл дальнейшего посещения общины? "Розы Мира" все равно нет в общине. И никогда не будет. Тогда какой смысл ходить к духовному гордецу, безжалостному протестантскому фарисею?
   Уже дома мне вспомнилось одно место из Евангелия, где Христос на дотошные и злые обвинения в свой адрес со стороны фарисеев сказал им: "если б вы знали, что такое милости хочу, а не жертвы".
   Николай не знает, что такое милость. Он пастырь злой.
   Жертвой Николая быть больше не желаю. В общину больше не пойду. Буду двигаться к духовному миру автономно, сам.
  
  
  

Записки "психонавта"

0x01 graphic

Мир течет

  
   Обнаруживаю себя на кушетке в караулке. На четвертом посту. Пять утра. На улице еще темень.
   Ботинки у меня без шнурков. Странно, куда делись шнурки. Кутерьма что ли пошутил? Ладно, разберемся. А сейчас обойти пост, растопить буржуйку, заварить чай. Кутерьма пусть пока спит. До сдачи смены еще три часа.
   На улице легкий морозец, ясные утренние звезды. Хочется допрыгнуть до звезд, минуя все световые годы, пронизывая косное трехмерное пространство...
   Что там вчера было?
   Пришел Андрей, принес семена Датуры. Так, кажется, она называется. А попросту - дурман, трава дьявола. Я принял одну чайную ложку. Андрей вокруг этих семян чуть ли ни целый ритуал устроил.
   Кастанеда, блин...
   Долгое время ничего не было (разве что легкое, приятное опьянение). И вдруг онемел язык, стали заплетаться ноги. Я даже немного испугался. Зрачок стал во весь глаз.
   Через час онемение языка прошло. Начали ходить ноги. Но страшно захотелось пить. Никогда ничего подобного не переживал. Ощущение будто в теле нет воды вообще.
   А потом началось. Первой явилась огромная жаба. Я обнаружил её на куче с углем. Минут пять мы смотрели друг на друга. Взгляд жабы был отрешенно-холодным и одновременно внимательно меня изучающим.
   Я молча смотрел на жабу. Что удивительно - ни отвращения, ни страха. Хотя не скажу, что испытываю симпатию к жабам. Тем не менее. Как что-то сместилось в сознании.
   Жаба моргнула и потеряла ко мне интерес. Даже отвернулась. А я вспомнил, что пришел сюда набрать уголь.
   Наполнил два ведра углем (делая при этом вид, что никакой жабы нет). Понес всё это в караулку. Но напоследок все же обернулся. Жаба была все на том же месте, она смотрела мне вслед. Я уже почти дошел до угла, когда жаба внезапно прыгнула, слилась с ночной темнотой и исчезла.
   Только в теплом помещение караулки до меня дошло, что произошло.
   Середина февраля! На улице минус! Какие жабы?!
   Я кинулся было к Кутерьме, чтобы ему все рассказать. Но Кутерьма сидел на кушетке с таким видом, словно он мне эту жабу и подкинул.
   А дальше я опять обнаружил, что язык мне не повинуется. Язык присох к раскаленному нёбу. Ужасно хотелось пить.
   Помню, пил воду прямо из ведра. Вода стекала по подбородку, капала на свитер. А я пил, пил и все никак не мог напиться. И Кутерьма что-то мне говорил. А потом отнял у меня ведро с водой.
   Я сел на соседнюю кушетку и ощутил покой и умиротворение. Кутерьма поставил ведро с водой на стул, в нескольких метрах от меня. И сказал мне, чтобы я не пил, а только смачивал рот. И смотрел на воду.
   Язык мой заговорил, хоть и не совсем четко. Спросил Кутерьму, что он думает по поводу неправдоподобно большой жабы в феврале.
   Кутерьма начал молоть свои кастанедовские заморочки, мол, чувак, у тебя сместилась точка сборки. А при смещенной точке сборки начинаешь воспринимать другие миры, или измерения. Миров огромное количество, они наслаиваются друг на друга, как в луковице.
   Я его перебил, сказал, что знаю это давно, из Розы Мира. Андрей мне возразил - я это читал в Розе Мира. А читать и видеть - не одно и тоже.
   Я ответил, что все это фигня. Видеть, значит, видеть иное. Иные миры. А не жабу на куче с углем.
   - Жаба на куче с углем в феврале - тоже представитель иного мира, только мира низшего, инстинктивного, - заверил меня Кутерьма.
   Мне стало очень грустно. Почему жаба? - размышлял я. - Почему не явился более благородный посланник. Какая-нибудь птица. Не знаю, кошка на худой конец. Неужели я действительно настолько грешен. Неужели мой ум - теософское болото, как сказал Николай.
   Как только я подумал о Николае, он тут же появился, как бы справа, на периферии моего зрения. Николай подвигал своей перекошенной челюстью, а потом сказал в пустоту, поверх меня: "Вадим, ты теософское болото". И исчез.
   Странно, но явления Николая меня развеселило. Я рассмеялся. Я знал точно, что Николай не был видением, или посланником - это был типичный глюк моего ума. Образ из болезненной памяти.
   Я испытал неведомое мне прежде ощущение отделения от собственного ума. Я мог наблюдать свой ум со стороны! Это открытие принесло мне детскую радость. Какое-то время я парил в невесомости, наблюдая, как думает мой ум.
   А потом я увидел как бы сияние, как бы мерцающую рябь. Несколько секунд я фокусировал зрение. Пока не обнаружил, что это мерцает вода в колодце. Вода была чистейшей, словно наполненной светом. И колодец был необычный, как будто из блестящего металла.
   Я смотрел на воду и думал о том, что в основании мира лежит текучесть. Мир течет. Рядом с нашим миром текут другие миры, сообщаются друг с другом, сияют, как вода в колодце.
   В какой-то момент я понял, что колодец - это проход в другие измерения. Надо только нырнуть в него. Прежде чем нырять, я опустил в чистые воды колодца свои руки. А потом нырнул в колодец и поплыл.
   Внезапно меня озадачила мысль: я в воде, а сухой. Как такое возможно?!
   И в миг все исчезло, как в сказке. Очнулся в дымной, нечистой караулке. Держусь обеими руками за ведро с водой. У меня страшно кружится голова, меня шатает. В животе холодная мерзкая тяжесть. Я чувствую - меня вот-вот стошнит.
   Едва успел выбежать на улицу. Выпитые литры воды потоком хлынули из меня. Ещё минут десять тело содрогали мучительные конвульсии.
   Из караулки выбежал Андрей, помог мне подняться и дойти до кушетки.
   Опустившись на мягкие подушки, тут же закрываю глаза.
   Я страшно устал, смертельно устал. Но я знаю точно: мир действительно течет.
   Да, потом я пытался рассказать Кутерьме о своем видении колодца. И опять язык меня не слушался. Собрав последние остатки сил, я только смог с трудом произнести:
   - Я лягу. Ты пока не спи. Если что, буди.
   - Нет проблем, - ответил мне Кутерьма.
   Я развязал шнурки. Две небольшие пестрые змейки ползли по моим рукам. Я быстро скинул их, куда-то в сторону печки. И завалился спать. Последнее, что помню, истошный смех Кутерьмы.
   И больше ничего.

Витамин на кране с водой

  
   От вчерашней слабости и следа не осталось. Наоборот, во всем теле этакая звенящая бодрость - необычное состояние. Ты вроде как еще пьян, еще под действием; и в то же время, кажется, что так трезво и ясно, так прозрачно на мир никогда не смотрел.
   И пить почти не хочется. Коварная штука эта трава дьявола. Кстати, почему ее ещё и так называют, надо Андрея спросить.
   Бодро обхожу охраняемую мной территорию. "В Багдаде все спокойно". Возвращаюсь в караулку, растапливаю печь, умываюсь - да, зрачок глаза еще сильно расширен, надо спросить Андрея, как долго все это будет?
   Бужу Кутерьму.
   Сидим, пьем чай. Спрашиваю про шнурки. Кутерьма хихикает. Оказывается, я свои же собственные шнурки вчера в печь отправил, принял за змей. Вот дела.
   Подозрительно разглядываю кружку с чаем.
   Ни на что положиться теперь нельзя. Любая вещь может превратиться во что угодно. Весь этот так называемый здравый смысл, такая вздорная штука.
   Предметы (и не только предметы) - текут и меняется. А в обычном ведре может уместиться целый колодец! Дверь в Иное. Пожалуй, вот единственный смысл, который я вчера уяснил...
   Что?! Кутерьма утверждает, будто я вчера со стенкой разговаривал. Врет, наверное. А вдруг не врет? Но почему я тогда этого не помню. Совсем не помню!
   Нет, не врет. Он записал слово, которое я постоянно повторял во время своего "общения" со стенкой.
   Олирна.
   Олирна - название одного из прекрасных миров из "Розы Мира". Вряд ли это слово знает Кутерьма.
   Это не все! Я разулся и стал рваться на улицу. Ходить босиком по снегу. Андрей меня, конечно же, пускать не хотел. Я злился. Обзывал Андрея сатанистом, доказывал, что должен обязательно пройти босиком по снегу, дабы войти в воды Олирны. И что меня ждут на улице невидимые друзья сердца, которые не оставляют следов на снегу.
   Кончилось тем, что меня пришлось запереть. Под конец я обозвал Андрея дьяволопоклонником и завалился спать.
   Вот, блин, как неудобно. Неужели все это правда?
   - Андрей, ты уж меня извини.
   - Чувак, - Кутерьма весело хлопает меня по плечу, - не бери в голову, и не такое бывает, при первом приеме. Лично я посильнее тебя гнал. Домой без обуви, денег, рубашки пришел. Два квартала всю ночь шел. Точнее, полночи шел, а полночи бегал от трехметрового Шивы с горящим третьим глазом и реальных ментов.
   - Так что ты себя еще прилично вел.... Ты вот что, ты лучше расскажи, что ты там вчера видел.
   Рассказываю все, что видел. Начиная от жабы и кончая колодцем.
   - Все забудь, - подводит итог Кутерьма. - Жаба, шнурки-змеи, сигареты магические, хе-хе: фигня, вещи второстепенные. Декорации. Главное... главное, чувак, переживание воды. Вода. Да, вот твой знак. Ты кто там, Водолей по гороскопу, хотя это было бы слишком примитивное объяснение.
   Кутерьма хохочет. Меня о хватывает раздражение, непонятно из-за чего.
   Тоже мне нашелся Дон Хуан. Достали со своим Кастанедой: точка сборки, знаки, остановка мира, нет добра, нет зла... Впрочем, последнее он не говорил.
   Смотрю на часы. Полчаса до окончания моей смены. Пора прощаться. Надо еще в караулке убрать.
   Кутерьма словно мои мысли прочитал.
   - Ладно, пойду сдаваться маме. Спасибо за ночлег... А ты, - Андрей пристально смотрит мне в глаза, - смотри, сегодня осторожно. Еще может быть действие. Так что никуда не ходи. И главное, не пей водку.
   - А завтра?
   - Завтра уже все будет нормально. Но к водке, вообще спиртному, лучше несколько дней не прикасаться... А так, чувак, все лучше, чем я думал. Датура тебя приняла. Растение капризное и далеко не со всеми оно так. Некоторых просто тупо и некрасиво глючит, а у некоторых вообще ничего, только куча болезненных ощущений.
   - Датура, - повторяю я, - красивое название. Латынь, что ли? А почему не дурман?
   - Дурман, - скривился Кутерьма, - оскорбительно звучит, не хочу обижать растение.
   - Хорошо, а почему его, или её, еще травой дьявола называют?
   - Ну, чувак, людям свойственно все то, что они бояться и не понимают, причислять к дьявольскому... Ладно, - Кутерьма поднимается и достает из кармана сложенный листок бумаги, - я пошел. Советую тебе найти свое растение. Я тут зарисовал, как оно выглядит.
   - Ну, щас же зима?
   - Вот я как раз и зарисовал, как оно зимой должно выглядеть. Датура неплохо сохраняется. Как сухостой. Еще год может простоять. А зерна годами хранятся. Так что ищи. Смотри на пустырях. Здесь, в порту, очень может быть. Давай...

***

   Витамин сидит прямо на кране с водой, болтает ножками.
   - Привет, - говорю я ему, - что ты там уселся, давай, слезай.
   Витамин молча смотрит на меня и продолжает, словно идиот, болтать ножками.
   - Ладно, не хочешь, не надо. А я тебе вот что скажу, - провожу рукой по теплой голубоватой воде, - ты знаешь, что такое Датура?
   Витамин понимающе молчит.
   - Нечего сказать, - снисходительно заключаю я, - правильно, такое на твоих биоэнергетических курсах не преподают.
   Блаженно растворяюсь в теплых голубоватых водах. Продолжаю беседу с Витамином:
   - Датура, это такое растение, в народе его еще называют... а, впрочем, неважно. Главное, дружище, я вчера очень важный момент понял, метафизический момент.
   Делаю многозначительную паузу, с головой ухожу под воду. Выныриваю. Витамин уже не болтает ножками, но сидит все там же - как он умещается. Да и не удобно это, на кранах.
   - Мир течет, вот, что я тебе скажу. Вода - самый многозначительный, самый сакральный символ. Читал в Библии, Книга Бытия?
   - В начале Творения, когда земля еще была безвидна и пуста и тьма над бездной; Дух Божий уже носился над водой, понимаешь, над водой! Ничего не было, все безвидно и пусто, а воды уже были.
   - Вода, дружище, вода - символ, знак Матери-материи! А какое главное свойство воды - текучесть, текучесть! Так и мир течет... То есть, если мы постигнем текучесть этого мира, мы увидим, как сквозь воду, миры иные. Миров много, Витамин, как много разных вод.
   Витамин упорно молчит.
   - Не вмещает рацио, - торжественно заключаю я. - Ты думаешь я нажрался дури и теперь несу бред? Увы, так думают все материалисты и экстрасенсы. Да, Витамин, маги тоже материалисты, только тонкие.
   - Но ты не безнадежен. Кстати, советую, семена Датуры. Очень способствует освобождению от оков рассудка.
   - Вот еще о воде, послушай: и создал Бог твердь и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. Я раньше читал и не задумывался; как это, вода над твердью, под твердью. А это миры, миры, Витамин! Вселенная многослойна, многомерна...
   Витамин ехидно хихикает. В руках у него появляется мятая бумажка. Витамин торжественно читает:
   - Я насосом накачал свою душу до небес,
   Голова моя висит и шумит она, как лес
   Я дышу, как ураган и волную океан -
   - Все, теперь я не подлец,
   Я великий молодец!
   - Это все, что ты можешь! - почти кричу я. - Витамин, не смеши ты меня своими глупыми стишатами. Никакой ты не молодец, пока колдовством своим богопротивным занимаешься, а самый натуральный подлец. Да, подлец! Вся твоя магия: корыстна, утилитарна, бездушна. Да! Что ты на это скажешь?
   Вместо ответа Витамин складывает губы в трубочку и начинает издавать мелодичные трели. Звуки кажутся мне смутно знакомыми.
   До меня доходит, это же звенит мой телефон. Я у себя дома, в ванной. Никакого Витамина нет. Никого нет! Просто опять началось, как Кутерьма и предупреждал.
   Что поделаешь, мир течет. Может быть мой путь к просветлению небезопасен, зато я не завишу ни от кого.
  

Медитация

  
   Как по заказу! Уже на следующей смене нашел Датуру. Возле недостроенного, брошенного цеха. Охрана туда почти не ходит (я не исключение). Дальше узкая необитаемая полоска косы и лиман.
   Впрочем, сомневаюсь - нашел я, или нашли меня. Я даже и предположить не мог, что в таком месте встретимся.
   Хорошо помню, мое внимание привлекли два больших камня у самой задней стенки цеха. Камни эти я и раньше видел. Но теперь отчего-то захотелось их поближе рассмотреть.
   Как только добрался до камней, так сразу и увидел растение. В двух метрах от первого камня. Выглядит немного зловеще, честно сказать. Но ведь это давно сухостой - голый лысый стебель, ровно три ответвления и на каждом бутончик с семенами. То, что надо.
   Поговорил с растением. Извинился. И дело здесь не в Кастанеде и не в советах Кутерьмы. Я сам, интуитивно, почувствовал, что именно так надо сделать. Когда я подошел к растению, я знал точно - оно живое, мертвое только с виду - видит меня, слышит меня.
   Датура растение обидчивое. Варварское отношение к себе не прощает.
   Два бутончика полностью просыпались. А один оказался целым. Зернышки только не темно-коричневые, почти черные, как у Кутерьмы, а наоборот, светлых, коричневых тонов.
   Поблагодарив Датуру, аккуратно высыпал зерна в спичечный коробок.
   Отлично! Теперь у меня есть свои семена. Остается только вопрос, где и как их принять. И вот этот простой, с виду, вопрос разрешился не сразу.
   Во-первых, исчез опять Кутерьма. А кроме как ему, я никому не хочу доверять свой психоделический опыт. Андрей Кутерьма мне не друг; так, хороший старый знакомый, по рокерским временам. Было время, Андрей играл на гитаре и пел песни. А потом увлекся Кастанедой и психоделиками. Так что ничего бы и не было у меня без Кутерьмы.
   А вот мой друг Иван как раз эту тему не поддерживает. Мол, глупость все это, малолетство, глюки, дурь и т.п. Уж лучше, если так приперло поэкспериментировать, колес наглотаться. А еще лучше дней десять поголодать, тогда уже ничего не надо будет.
   В который раз Иван убивает меня своим беспробудным житейским прагматизмом. И это при всей мистической одаренности. Иван рассуждает о Датуре примерно так же, как и гопота. Но Иван же не гопник!
   Про остальных: Витаминов, Цеппелинов, Сатанов, Морбитов и т.д. умолчу. Приглашать эту тусовочную публику домой или на работу; значит, заранее ставить на своем опыте жирную точку.
   Можно, конечно, самому, аккуратно, дома. Предельно уменьшить порцию. Но почему-то от приема Датуры дома словно что-то отворачивает.
   Помыкавшись с неделю, отнес коробку с зернами на работу. Спрятал в своем шкафу и забыл, временно, о ее существовании.
   У меня пошла медитация! Видимо, что-то там пробилось, в высших центрах.
   Ивану удалось приобщить меня к этому процессу. Но удалось потому, что что-то во мне самом сдвинулось, после приема Датуры.
   К Николаю я идти наотрез отказался. Но выяснилось, что группа людей из его общины, проводит дополнительные медитации дома у Наташи. Той самой, что когда-то поставила мне подножку.
   Медитировали втроём - я, Иван и Наташа. Я возблагодарил Творца, что больше никого из общины не оказалось. Наташа, на удивление, вопросов лишних мне не задавала и о "великом мудреце" Николае, слава Богу, не говорила. Видимо, Иван подготовил почву.
   Все произошло довольно быстро. Мы сели друг напротив друга. Погрузились в медитацию. Минут через десять я почувствовал, как со мной происходит нечто.
   Моё тело начало ритмично раскачиваться. Движения поначалу напоминали круговые, затем тело стало ритмично покачиваться вперед и назад.
   Меня захлестнула волна блаженства. Блаженство стало едва переносимым, я ощутил, что вылетаю из своего собственного тела через затылок.
   В какой-то момент я увидел себя со стороны. И тут же жутко испугался. И влетел обратно в тело. От испуга я стал часто дышать.
   Тут уже перепугались мои напарники. Наташа быстро схватила меня за руки. Необычное состояние прошло.
   Когда мы с Иваном вышли на улицу, я почувствовал едва уловимый запах фимиама, разлитый в воздухе. Счастью моему не было предела. Я ощущал себя заново рожденным существом, духовным человеком.
   С этого дня я стал заниматься медитацией регулярно. Я полностью завязал с алкоголем и даже почти бросил курить! Да, таких экстатичных медитаций, как у Наташи, у меня больше не повторялось. Но зато я научился (ну, почти) останавливать "внутренний диалог".
   Я перестал быть одним целым со своим умом. Я научился наблюдать его со стороны.
   Почти каждая медитация приносила успокоение и эмоциональный восторг. Один раз видел яркий фиолетовый свет. И несколько раз ощущал чувство безмолвного парения.
   Так продолжалось почти три месяца. А потом, как оборвало. Сколько я ни старался, медитация перестала приносить плоды. Все хуже было с остановкой "внутреннего диалога". Коварный ум меня перехитрил. Он научился вести диалог на тему остановки диалога. Или ни о чем.
   Ватное бессилие овладело всем моим существом. Вместо спокойствия, тишины, "психической невесомости" я стал ощущать тупую сонливость и боль в шее.
   На дворе стоял май, сказочная пора, а у меня на душе были осенние сумерки. Я снова стал выпивать. Как евангельский пес, вернулся к собственной блевотине.
   Вот тогда-то я и вспомнил о коробочке с "зернами силы".
  

Радость полета

  
   Решил употребить зерна прямо сегодня на работе. Риск, конечно. Но кто не рискует, тот не пьет духовное вино в райских обителях.
   Да, на посту я сегодня один. Только пост мой не считается удаленным, напротив, он по соседству с главной проходной. А на главной проходной наш главный охранник - сухопарый, зловредный мужичонка по кличке Геббельс.
   Увы. Предыдущего начальника смены, добродушного, сонного еврейчика Давыдыча, уволило портовское начальство. Отчасти благодаря доносам Геббельса.
   Классика жанра: Геббельс репрессировал еврея Ключевского. И всем стало не до смеха. Так что я сильно рискую.
   К ночи Геббельс наверняка пропустит грамм сто пятьдесят, двести. Будет как угорелый носиться с проверкой по постам, размахивая пустой кобурой от пистолета... Ладно, все сделаем осторожно, Геббельс не поймет ничего.
   С трудом дождался вечера. Дозу принял минимальную.
   Через пятнадцать минут почувствовал знакомое опьянение и сухость. Резко расширились зрачки. И больше ничего. Только неудержимо клонит в сон. Обволакивает сном. Все сильнее и сильнее. Нет сил сопротивляться.
   Я задремал.
   Сны необычайно четкие, цветные. Никогда не было такой ясности в сновидениях. Снов много, сны сменяют друг друга с кинематографической быстротой. А иногда даже наслаиваются друг на друга. И тогда я вижу как бы два сновидения одновременно. Или вижу сновидение в сновидении.
   Трудно подобрать слова. Нарушены все законы логики и хронологии. Сплошной цветной поток. Но вот из потока мой сновидческий ум выделяет одно сновидение. Его я переживаю с особой яркостью.
   Комната. Небольшая, как бы потаенная комнатка. И в ней невообразимая, в обыденной жизни, компания. Компания большая. Но каким-то непонятным образом все свободно умещаются.
   Мы сидим возле празднично накрытого стола. Во главе стола лидер "Евангельской общины Роза Мира" Николай. Рядом с ним его люди - Наташа, Константин, Анатолий (почти вся община). Тут же мои старые приятели по рокерским делам - Морбит, Ганс, Цеппелин, Содом... еще кто-то. На заднем плане Иван.
   Вот я уже не сижу за столом, а стою возле входа в комнатку. Со мною Содом и Ганс. Мы курим. Николай страшно двигает челюстью.
   - Курить, бесам кадить, - говорит Николай. - Но он меня не судит (почему-то одного меня, будто со мной нет Содома и Ганса), он меня прощает, потому как я и так теософское болото.
   Передо мной возникает Константин. Молчаливый тихоня-очкарик начинает грубо толкать меня в грудь, выталкивать из комнаты.
   - Иди домой, ты не наш, - приговаривает, словно зомби, Константин и продолжает толкать.
   Пытаюсь перевести все в шутку. Ведь никаких конфликтов у меня с ним не было. Но меня почему-то не слушается мой собственный рот.
   Мычу нечто нечленораздельное. В этот момент Константин выталкивает меня из комнаты вон. Сон обрывается. Дальше начинается реальность. (Лучше бы она не начиналась.)
   Обнаруживаю себя на другом конце порта, где-то в полукилометре от того места, где мне положено быть. Я возле той самой проходной, на которой в первый раз употреблял Датуру.
   Я растерян, если не сказать больше. Самым непонятным образом покинул свое рабочее место. Зачем? Как? Неужели я страдаю лунатизмом. Но как можно пройти полкилометра в состоянии лунатика?
   Боже, что теперь будет?! В любой момент может нагрянуть с проверкой Геббельс. И что я ему скажу? А если он при этом в мои "птичьи" глаза с огромными зрачками заглянет? Поймет, что я под воздействием, невменяем. Тут уже не отделаешься объяснительной. Пожалуй, уволят.
   Решаю зайти на проходную, позвонить Геббельсу, сказать, где я сейчас, ну, и что-нибудь придумать.
   Нет, это не выход, что я ему скажу? Сказать нечего. Да и охранник на проходной также может меня заподозрить и сдать Геббельсу.
   Прикидываю, сколько мне понадобится времени, чтобы добраться до своего поста. В этот момент ко мне приходит решение. Его мне как будто подсказали - надо попытаться лететь! Попробовать лететь!
   Для этого достаточно разбежаться, хорошо оттолкнуться и прыгнуть в сторону мощного прожектора, метрах в пятидесяти от проходной. Как раз по направлению на мой пост.
   Терять нечего. Разбегаюсь. Из последних сил прыгаю вверх. И не падаю! Где-то подо мной проносится столб с прожектором. Я лечу. Лечу в нелепой позе: ногами вперед и вверх. Но лечу.
   Ощущение непостижимое. Весь полет продолжается от силы секунд десять.
   Повернув голову набок, я вижу, как подо мной на бешеной скорости проносится пирс со стоящими кораблями, портовые краны, темная громада ремонтного цеха, весовая, портовской сквер, магазин.
   Никакого сопротивления ветра я не ощущаю, только приятная ночная прохлада.
   Вот и моя проходная. Мой полет замедлился. Я стремительно опускаюсь вниз, прямо сквозь крышу, которую не ощущаю никак.
   Я в комнате. Отчетливо вижу самого себя, лежащего на топчане. Еще мгновение, и я вхожу в самого себя, через затылок. Ощущение, будто с большой высоты прыгаю в упругую воду.
   Еще через мгновение чувствую, что лежу на топчане, на левом боку, глаза мои открыты. В голове раз за разом прокручивается картинка стремительно-замедляющегося полета, я вхожу в свое тело, как в упругую воду.
   Ясно! Теперь все ясно! Вот это да! У меня был настоящий выход из тела. То есть, в то время как физическое тело по-прежнему дрыхло здесь, душа, или эфирное тело обнаружило себя на другом конце порта. А произошло это после того, как некая сила, в образе Константина, вытолкала меня из сновидения.
   М-да. Это серьезно. Это не жаба на куче с углем. Да, Кутерьма прав, нужно свое растение, нужно с ним поговорить. А кое-кто смеется надо мной: глюки, глюки все это. Малолетство.
   Ничего себе глюки!
   Вскакиваю с топчана. Меня переполняют эмоции, фонтаном хлещут мысли.
   Где Иван со своим глобальным пессимизмом. Глюки, кайф для малолеток. Эх, Иван, Иван, не ты ли пел, - прищелкивая пальцами, отбиваю ритм:
   - Радость полета, счастье мое
   Хоть и в пропасть, но это оно
   Лучше не жить, я знаю стойко,
   Но все начинается только-только...
  

Петя-эзотерик

  
   Был в гостях у Ивана. Поведал ему свой последний опыт. Мои восторги по поводу возможностей Датуры его только развеселили.
   А вот к самому рассказу о выходе из тела Иван уже отнесся серьезней. Впервые за все наше общение я узнал, что у него, оказывается, уже был серьезный эзотерический опыт. Ещё до "Редкой Религии".
   И также были выходы из тела. Без всякой наркоты. Есть особые техники.
   Я спросил - какие?
   Иван сказал, что на этот вопрос лучше ответит Петя-эзотерик.
   - Ага, Петя-эзотерик и Никита Рязанский. Это что, юмор в стиле Гребенщикова?
   - Ну почему юмор, - обижается Иван. - Это тот самый человек, что проводит медитацию в общине Николая. Петя, Петр. Ну, а я его Петя-эзотерик называю. Пора уже и тебе с ним познакомиться. Человек интересный.
   А действительно, почему бы не познакомиться - думаю я.
   В назначенный час идем в гости к эзотерику. Живет он в ветхом двухэтажном домишке, возле старого ж.д. вокзала.
   Звоним в дверь. На пороге появляется невысокий худощавый человек, лет около тридцати, может чуть больше. Очень приветливо улыбается, жмет руку и в упор, не стесняясь, разглядывает меня.
   Глаза у Пети эзотерика немного навыкате - неприятные и холодные, гипнотизирующие. Мне сразу вспомнилась жаба на куче угля. У неё такие же глаза были.
   Мимолетно мелькнула смутная мысль, больше как ощущение: зря я поддался на уговоры Ивана, зря я сюда пришел.
   Впрочем, поздно сожалеть. Хозяин квартиры широким жестом приглашает нас войти.
   Входим.
   Полутемный коридор, сбоку кухня. В коридоре кислый запах браги. Запах идет с кухни.
   Хозяин квартиры быстро проводит нас в комнату. Видимо, он сам стесняется этого запаха. Но запах говорит за себя - на кухне гонится самогон.
   В комнате совсем другая обстановка - приятный полумрак, индийские благовония.
   Оглядываюсь.
   Небольшой книжный стеллаж. Сразу бросается в глаза "Тайная Доктрина". Две толстых книги. Давно хочу почитать.
   На полке, под книгами, небольшая статуэтка Будды. У Будды почему-то красные глаза. На стенах плакаты с индуистскими богами. Прямо передо мной танцует шестирукий индуистский бог с головою слона. Ганеша, кажется.
   - Как, нравиться? - Иван обводит глазами комнату.
   - Да, здесь обстановка довольно эзотерическая. А вот в коридоре чего-то у него попахивает. Он гонит самогонку?
   - Да, гонит.
   - Как?! Он же эзотерик. Это же несопоставимо. Это же карма?!
   - Жить на что-то надо эзотерику. Материальное, так сказать, существование. А карму самогонную он погашает усиленными духовными практиками: гонит, медитирует, медитирует, гонит, - Иван захохотал.
   - Да, я его спрашивал о совместимости, - продолжает Иван отсмеявшись. - Меня эта тема интересует лично. Я ведь тоже, представляешь, когда усиленно занимался всеми этими практиками, нигде не работал. Спасал только самогонный аппарат. То есть, тоже гнал и продавал.
   - Но меня этот факт сильно задевал, раздваивал просто. Я и бросил практиковать из-за несовместимости духовных практик с самогоноварением. - Иван задумался, видимо ушел в воспоминания.
   - Дак, что тебе этот Петя ответил?
   - Ах, да. Ответ был гениальным, точно по Ошо. Петя сказал мне: Иван, просто будь. Живи естественно. Кому надо спиться, по карме, сопьются и без тебя. А ты живи настоящим моментом, наслаждайся полнотой... Вот так. И далее в таком духе. Какой хитрец. А? Не то, что я.
   - Слушай, попроси у этого эзотерического хитреца Тайную Доктрину почитать. Давно хочу. Но я человек новый, понимаешь. А тебе он даст.
   Иван пристально посмотрел на меня и вновь расхохотался:
   - И ты хитрец! Признаюсь, я планировал у эзотерика новые книги Ошо брать... Ладно. Чего ради друга не сделаешь. Попрошу.
   Появляется Петя-эзотерик. С целым чайным сервизом на подносе. Садимся пить чай.
   Петя-эзотерик опять пристально сверлит меня своими выпуклыми "лягушачьими глазами". Как же я это не люблю! Будто под микроскопом изучает, словно разумную плесень.
   Чувствую себя зажато. Ёрзаю на стуле - нет, этот кадр обладает какой-то силой. Не очень светлой, кстати.
   - У-у-у, дружище, - Петя-эзотерик изображает на лице непринужденно-просветленную улыбку, как у Ошо, - сколько в нас комплексов, страхов.
   Петя-эзотерик смотрит куда-то поверх моей головы.
   - Аура в порядке, - говорит он. - Вот только темный сгусток над головой, в левой части. Горловая чакра хорошо развита. Значит, творческая личность. Хорошо. Ну откуда такая зажатость?! Удивительно.
   Петя-эзотерик неодобрительно качает головой. Причмокивает губами. Я обреченно думаю о своей неполноценности. Дело спасает Иван. Заводит разговор про общину Николая.
   Со слов Ивана выходит, что в общине неспокойно. И виной всему Петя-эзотерик. Часть общины отказывается признавать Николая лидером. Они требуют поставить во главу общины Петю-эзотерика.
   Вот это новость!
   Бунтари считают Николая человеком ума, а не духа. Как человек ума, он не способен достичь просветления и другим его достичь не дает.
   Что да, то да - согласен на все сто!
   Вот почему вместо настоящей духовной практики в общине одни сплошные разговоры.
   И вообще - даешь практику! Даешь медитацию! Даешь нам в лидеры Петра.
   Петя-эзотерик вальяжно откидывается в кресле. В руках у него чашечка с чаем. Глаза блестят.
   - Иван, ты же знаешь, я ни на что не претендую, я просто живу, - говорит он.
   - О, да! - восклицает Иван и подмигивает мне, - я знаю. Просто будь. Естественно и спонтанно.
   - Вот-вот, - кивает головой Петя-эзотерик и кидает выпученный гипнотический взгляд на Ивана и меня. - Естественно и спонтанно. А Николай пусть остается лидером, это ведь нужно его раздутому демоническому эго.
   Демоническое эго?! Ничего себе! Впрочем, почему бы нет. Гордынька у него ещё та.
   Петя-эзотерик прихлебывает из чашечки чай, сладко жмурится (в этот момент он напоминает мне кота). И тут же толкает целую речь о том, как ему безразлична мнимая власть над кем бы то ни было. А вот Николай - это такое чудовище! Спрут. Ложное эго, возомнившее себя богом... Да, все мы боги. Но это нельзя понять умом, как пытается делать Николай...
   Странно, чем больше Петя-эзотерик громит Николая, тем больше создается ощущение, что именно на его место он и метит.
   Кажется Иван такого же мнения. Сидит себе тихо улыбается в ладошку.

АДС

  
   Внезапный звонок в дверь обрывает обличительную речь. Петя-эзотерик молча выходит в коридор. Через минуту возвращается в комнату, вместе с каким-то молодым парнем.
   Парень такого же роста, как и Петя, только плотненький и подвижный. Ещё очень смуглый: у меня даже мелькнула мысль - не индус ли он?
   - Знакомьтесь, - обращается ко мне Петя-эзотерик, - наш Гарсон.
   - Он шутит, - взвивается Гарсон и протягивает мне руку, - Олег.
   - Олег, это ты по паспорту, - невозмутимо отвечает Петя-эзотерик, - а в астрале ты Гарсон.
   - А ты, а ты, - Олег коротко взмахивает руками и, видимо не найдя слов, садится на диван.
   - О, уже обиделся, - Петя-эзотерик делает удивленное лицо, - раньше не обижался, а теперь обиделся. Комплексы, чувство ложного достоинства, как же, как же.
   - Да не обижаюсь я! - почти кричит Олег, - Гарсон, так Гарсон, мне какое дело.
   - И все равно обиделся, - Петя-эзотерик снисходительно улыбается, трет указательным пальцем середину лба, - ничего, полезно для духовного роста.
   - Есть экзотика неплохая, выйдем? - обращается Олег-Гарсон к Ивану, при этом демонстративно повернувшись спиной в сторону Пети эзотерика.
   - А как же, - отвечает Иван, - ещё и Вадика с собой прихватим... Пошли?
   Дальше все происходит стремительно. Небрежно попрощавшись с хозяином квартиры, выходим (это ведь все обусловленности ума: здрасти, досвидание). Петя-эзотерик не реагирует никак; он сидит полуприкрыв глаза, как будто его срочно в астрал вызвали.
   Не понравился мне этот Петя-эзотерик.
   Вышли на свежий воздух, и я вздохнул с облегчением. Бог с ней, с этой Тайной Доктриной. И практики выхода из тела меня не особо интересуют. Не в этом суть. И даже не в видении миров иных суть (хоть и хочется очень их увидеть). Главное, побыстрее стать духовным человеком. Остальное приложится.
   Проходим мимо старого ж.д. вокзала. Углубляемся в заросший кустарником пустырь. Олег-Гарсон достает забитую папиросу.
   Вот оно что значится под словом "экзотика". Конопля.
   Раскурив папиросу, Олег делает глубокий затяжной вдох и передает папиросу Ивану. Иван поворачивается ко мне:
   - Будешь?
   - Нет, - говорю я, - воздержусь. Медитация мне дороже.
   - Странный тип, - обращается Иван к Гарсону, - траву дьявола жрет, а от благородной марихуаны отказывается.
   Вместо ответа Гарсон эмоционально машет руками, будто мельница, мычит - мол, не задерживай движение, сгорает.
   Ивана уговаривать дважды не приходится. Пока Иван всасывает в себя содержимое папиросы, Гарсон выпускает огромный клуб дыма. Кашляет, причём при кашле с него ещё продолжает выходить дым. В этот момент он напоминает мне маленького индуистского дракончика, простудившегося в наших широтах.
   - Ты что, точно эту дурь ел? - спрашивает меня Олег прокашлявшись.
   - Это не дурь, - отвечаю я, - это серьезная тема. У меня и выход из тела был.
   Олег с недоверием смотрит на меня:
   - Ну ее на фиг, лучше курни.
   В этот момент Иван выпускает огромный клуб дыма, кашляет:
   - Курни, - просит он меня сквозь кашель, - это тебе не дурь, это почти духовная, утонченная вещь.
   При слове "духовная" я едва не взял папиросу. И все же стоически отказался.
   Меня интересует только чистый духовный опыт, только чистый духовный опыт, только чистый духовный опыт...
   Папироса докуривается без меня.
   У Олега глаза становятся мутными, движения ватными. У Ивана все с точностью до наоборот: глаза блестят, руки жестикулируют. Иван почти без остановки говорит.
   Олег смеется, при этом его тело вяло покачивается вперед-назад (Гарсон напоминает мне пингвина). Невооруженным глазом видно, что он полностью, от макушки до пят, под влиянием Ивана.
   Иван выглядит странно. Ловлю себя на мысли, что передо мною два Ивана. Один необычайно глубоко рассуждает о духовном опыте. Второй безжалостно стебёт того же Петю эзотерика (в этом месте Гарсон едва не лопается от хохота).
   Первый Иван незримо перетекает во второго, второй в первого. Целая актерская игра.
   Вот только что рассказывал, как Петя при всем своем эзотерическом "просто будь", сохнет нешуточно по красивым молоденьким девочкам. Вот если бы у Николая в общине они были, Петя давно бы его место занял...
   Тут же резкий переход на тему Ошо и Кришнамурти. (Гарсон перестает смеяться и жадно внимает, приоткрыв от напряжения рот).
   - Мне гораздо больше нравится Кришнамурти, чем Ошо, - вещает Иван. - Ошо все же немного играет на публику. Кришнамурти нет. Кришнамурти совершенно естественен...
   - ...Друзья, только в естественности целостность личности. Только в естественности можно чего-то достичь. Все эти организации, религии, секты, общества.... Лишнее, лишнее все. Говорю как старый товарищ Никто....
   - ...Петя-эзотерик, да, практик сильный. Но он не может стать Другом Свету, светлым, духовным - он все еще хочет власти, хочет наслаждений. Пусть при этом тысячу раз доказывает себе и нам свое "просто будь"...
   Иван входит в проповеднический экстаз. Обняв меня и Олега-Гарсона за плечи, с жаром говорит:
   - Мы же будем друг другу друзьями. Нам друг перед другом возвышаться незачем. Как в Евангелии - ныне не называю вас рабами, а называю вас друзьями.
   - Друзьями света! - пламенно восклицает Гарсон.
   - Да, - соглашается Иван, - Ассоциация Друзей Света. АДС. Мы теперь - АДС.
   - Так будем же совершенны, как Отец наш Небесный, - с пафосом добавляю я.
   И воцаряется тишина, великая тишина!
   Молча покидаем пустырь. Молча идем на троллейбусную остановку. Почти без слов расстаемся с Олегом. Долгое время молча едем в троллейбусе с Иваном. Иван выглядит опустошенным.
   Понимаю, такой фонтан энергии излить.
   - Давно ты стал траву курить? - спрашиваю я Ивана.
   - Ну, я её ещё подростком курил, раньше она везде росла. Потом бросил. Но это все малолетство. Ну а в этот раз, где-то месяца два назад. Как с Олегом познакомился. Через него и пришла трава.
   - Да, Олег, кстати, младший брат Пети эзотерика.
   - О, это можно было заметить, - говорю я. - Два брата, как кошка с собакой. Старший младшего - Гарсон. Это же что-то типа мальчика на побегушках?
   - Типа того.
   - Злой человек этот Петя. А что, он, действительно видит?
   - Кое-что, - отвечает Иван. - Но ты не переживай. Его видение, как у всяких страстных людей, сильно обусловлено. Он видит какой-то узкий участок. Как змея.
   - А насчет АДС, братишка, - не в тему добавляет Иван, - меня как осенило. То есть, это не от ума. Честное слово!
   Я неопределенно пожимаю плечами.
   - Понимаю, - говорит Иван, - время покажет.

Кирпич

  
   Спустя две недели АДС собрался у меня на работе. Я к тому времени успел ещё раз попробовать Датуру. И был жестоко разочарован.
   Несмотря на такую же дозу, растение не дало абсолютно ничего, кроме неприятных ощущений.
   По иронии судьбы собрались на том самом отдаленном посту, где когда-то я первый раз принял Датуру. День был выходной, Геббельс ушел в отпуск. Никто и ничто не должно было помешать беседам Друзей Света.
   Первым пришел Иван. Принес бутыль хорошего домашнего вина. Тут же принялись за дегустацию. К моменту прихода Олега уже больше полбутыля было приговорено.
   Олег вина пригубил совсем чуть-чуть. Зато сразу же предложил курнуть.
   - Отличная штука, никакое вино-водка не сравнится, божественный экстаз, - принялся меня уговаривать Иван (Гарсон поддакивал).
   Я был пьян - поэтому согласился.
   Впрочем, всё к этому шло! С Датурой неудача, медитация в последнее время не очень. Духовности во мне не прибавилось, ни на йоту - это хуже всего. Это меня просто убивает. Такое ощущение, что еще глубже в грязь житейскую погрузился.
   В самом деле, что я из себя тут строю аскета, чистюлю. Все это иллюзия и самообман. Ошо с Кришнамурти правы - надо жить естественно и спонтанно. Надо с благодарностью принимать все, что дает судьба.
   В данный момент судьба дарит мне двух друзей - друзей света. А я тут, эгоист...
   Покурили.
   Первые несколько минут не происходило ничего. А потом, внезапно, я почувствовал острую ясность мысли.
   Алкогольное опьянение сразу же отодвинулось на задний план. Мысли стали яркими, цветными и неуправляемыми. Неуправляемость мышления вызывало некоторую тревогу и беспокойство.
   Резко обострились отдельные звуки. Где-то крикнула чайка (мне показалось, что возле самого уха); чайка издевательски засмеялась, точь-в-точь как человек. От этого смеха стало не по себе. Спина покрылась липким потом.
   Я понял - основной внутренний дискомфорт вызывает тот факт, что я ни на чем не могу сосредоточиться. Мысли взбесились, несутся бурным горным потоком; и этот же поток уносит моё "Я". Каждое новое мгновение, каждую следующую секунду я не знаю, где окажусь. На этом ли свете, в этом ли уме, или уже нет.
   Жить!
   Я часто задышал.
   Отвлечься, немедленно отвлечься от мыслей о том, что мысли неуправляемы, - внушал я себе.
   Отвлечься!
   Я прислушался к разговору своих друзей.
   Иван морально расстреливает Витамина - циник, урод, недоучившийся биоэнергетик, обиженный мамочкой (надо ему книжечку "богородичников" дать почитать про "родовой поток", как раз его случай), невротик, параноик.
   - Но этот парень начал видеть! - восклицает "второй" Иван.
   - Видеть? - восторженно выдыхает Гарсон.
   - Да, да, да, видеть! - Иван взмахивает руками, словно дирижирует невидимым оркестром, - этот урод, этот почти что юрод, начал видеть, видеть! А, что твой братик на это бы сказал?! Вот оно что значит: Дух дышит, где хочет! Друзья, нам надо обязательно посетить Витамина. Витамин - это оригинал.
   - О, это редкостный подонок, - добавляет "первый" Иван.
   ...Редкостный поддонок... оригинал... Витамин...
   Ярко вспомнилась сцена моего знакомства с Витамином. Как будто это было несколько часов назад!
   ДК. Пьянка на втором этаже (только что отыграла последняя группа и всех музыкантов собрали в зале бальных танцев). Водка, лимонад "Буратино". И всюду запах блевотины, перегара и визг, визг... как в аду. И мне ужасно плохо. А потом я его увидел - длинная белая копна волос, зловещее лицо, рваные джинсы, кеды. Витамин истерично орет - сыграй "Русское поле экспериментов", сы-ы-ыгра-а-ай!!!
   Визг, блевотина, сердцебиение...
   Сердце готово выскочить из груди. Ужасная слабость. Ощущение тревоги ушло, но стало очень плохо, физически. Изо рта разит перегаром, и визг, невыносимый для ушей визг.
   До меня доходит - это же визжат лебедки на портальных кранах. На той стороне пирса началась погрузка.
   - Вадик, с тобой все в порядке? - спрашивает Иван. - Чего-то ты бледный.
   - Ничего-ничего, - полушепчу я, - пригрузило немного. С непривычки. Я прилягу, вы общайтесь.
   - Ты знаешь, и меня пригрузило, - Иван трет лоб, - что-то экзотика сильная... Нет, это не трава, это гашиш!
   - Центровая, - гордо говорит Гарсон, - эксклюзив.
   - Да, только вот предупреждать надо. Мы ж не такие прикуренные...
   Падаю на топчан, словно в омут ныряю. Очнулся оттого, что меня трясут Гарсон с Иваном.
   - Как самочувствие? - спрашивает Гарсон.
   - Ничего, нормально.
   - Отдыхай, братишка, мы пойдем, - говорит Иван. - Тебе спасибо, и там, в столе, в ящичке, найдешь небольшой презент.
   - Созвонимся, - говорю я и закрываю за ними дверь.
   Да, как-то не очень получилась беседа у нашего АДС - думаю я..
   Вроде бы лучше, но все равно слабость. Надо чуть еще отдохнуть.
   Что это за гашиш был у Гарсона? Я пробовал коноплю, несколько раз, на тусовках - фигня фигнёй. Честное слово! Так, что-то прошумело в голове. Один раз пробило на ностальгические воспоминания. И все. Но чтобы так убить, как сейчас?! Какая все же материальная штука мысль, - подумал я и вновь провалился в небытие.
   Пробудился в третьем часу ночи. Ожидал бодун или что-то в этом роде. Но нет. Состояние прекрасное, бодрое, необычное. Как тогда, после приема Датуры - да даже лучше!
   Замечательно помедитировал, давно такой интенсивной энергии не чувствовал. По телу, особенно по правой стороне, приятными волнами шло тепло. И главное - проснулись творческие силы!
   Пересмотрел старые записи. Кое-что поправил. Начал новую часть. Набросал описание своего первого приема дурмана.
   Перед самой пересменкой вспомнил (хорошо, что вспомнил) о презенте. В ящике, на самом дне, отыскал небольшой бумажный пакетик. Развернул. Так и думал, Гарсон оставил мне немного травы. А пахнет приятно, как ладаном. Пожалуй, как-нибудь курнем. Но только очень-очень аккуратно - затяжки три-четыре.

***

   Витамина посетили в первых числах августа. Знойное лето сделало небольшую передышку. Почти сорокоградусная жара спала, прошли дожди - самое время ходить по гостям.
   К Витамину пришли втроем - Я, Иван и Гарсон (все АДС). Открыли нам не сразу - несколько раз за дверью раздавался топот, приглушенные встревоженные голоса.
   Иван пожал плечами:
   - Чудит Витамин. Договаривались же.
   Щелкнули замки, дверь медленно, как в голливудском фильме ужасов, поехала назад. Картина открылась следующая: по ту сторону двери на нас напряженно смотрела целая толпа незнакомого народа. Народ выглядел встревожено, если не сказать больше.
   Неужели Витамин здесь больше не живет? - подумал я.
   Раздался громкий, хорошо знакомый мне голос:
   - Войдите, серые пятна!
   Голос захохотал, ему вторил ехидный смешок.
   Славно, все на месте! Голос принадлежит Кутерьме, а смешок Витамину. Только откуда у Витамина такая толпа.
   - Друзья, нам можно войти? - очень вежливо спросил Иван. И сразу несколько человек выдохнули:
   - Конечно.
   А полноватая девушка с мутными глазами спросила:
   - Вы же не из милиции?
   - А что, похожи? - вопросом на вопрос ответил Гарсон.
   - Особенно он похож, - сказал Иван, указывая на меня.
   - Да, я из милиции, отдел по борьбе с наркотиками, - тряхнув длинными волосами, я почесал бороду.
   В глубине квартиры взвыл от хохота Кутерьма.
   Народ рассыпался, уступая нам дорогу. Кажется, они так до конца и не поверили, что мы не из милиции.
   Проходим в комнату. На диване сидит незнакомый мне мрачный высокий юноша немного мешковатого вида. Рядом с ним худенькая длинноволосая девушка, в огромных очках. Девушка кажется мне смутно знакомой. Сняв очки, она щурится, разглядывает нас.
   Вспомнил, где ее видел - да здесь же, у Витамина! Они вместе учились на биоэнергетических курсах. Возможно, и весь народ оттуда. Встреча выпускников, так сказать.
   В комнате ощутимо пахнет коноплей. Теперь все ясно. Все эти люди обкуренные.
   Размахивая руками и делая еще массу ненужных движений, Витамин выкатывается нам навстречу, со стороны кухни. За ним, еще смеясь, идет Кутерьма.
   Рассыпавшись в извинениях, Витамин несет чушь о каких-то личных сублимациях и экзистенциональном опыте постижения тонких энергетических субстанций. Ради чего здесь и собраны были эти люди. Которые сейчас уходят, уходят, уходят...
   - Да, нам пора, - соглашается Кутерьма. Мешковатый высокий юноша и девушка в огромных очках тут же поднимаются с дивана.
   - Мы на флэт к Графу, - сообщает Кутерьма и кивает в сторону юноши. - Будет желание, подходи.
   - Непременно, непременно, так сказать, - отвечает Витамин.
   Народ с шумом высыпает за дверь. Долго грохочет на лестнице, наконец, все стихает. Вздыхаем с облегчением.
   Какое-то время непринужденно общаемся, что в компании с Витамином бывает нечасто. После ухода гостей Витамин становится задумчивым и тихим.
   Да, гости действительно с его курсов по магии. За исключением, естественно, Кутерьмы и еще нескольких человек. Гости пришли внезапно. Оказывается, сегодня исполнилось полтора года с момента окончания курсов.
   - Ну и как успехи, школу уже свою открыл? - спрашивает Иван.
   Витамин весело машет рукой:
   - Какая, блин, школа, какие успехи, о чем ты?!
   Да, слава Богу, рокерское разгильдяйство победило искушение магией. Даже страшно представить, сколько бы здесь дров Витамин наломал.
   В Витамине проснулся недобитый рокер. Он бросил всю свою биоэнергетику и устроился работать в котельную.
   Витамин поет несколько новых песен, сочиненных в котельной, - что-то о раненном звере, который тащил свое тело на гору, о юродивом, который все идёт, но никак никуда не придет.
   Иван песни хвалит, говорит Витамину, что он слишком рано проснулся. Он стал видеть раньше, чем готов видеть. Ну, то есть, принять правильно увиденное (если я правильно понял Ивана).
   Как ни странно, Витамин совсем не спорит. Он берет гитару, хочет ещё что-то спеть, но тут Гарсон предлагает покурить.
   Гарсон не в восторге от песен Витамина. Насколько я слышал, Гарсон вообще рок не любит, он слушает джаз.
   Покурили.
   Уже зная силу гарсоновской травы, я предусмотрительно делаю три больших и одну маленькую затяжки. Остальное докуривают без меня.
   Гарсон разливает зеленый чай. Иван предлагает почитать писания мира - пусть это будет доброй традицией АДС.
   Гарсон читает Бхагавадгиту. Уже действует трава. Приятное опьянение совмещается с обостренным потоком мыслей. Перед глазами яркие картинки - битва на Курукшетре, боевые слоны и колесницы, пыль сражения и беседа Кришны с Арджуной...
   Что-то происходит с Витамином. Он смотрит в одну точку на стене. На его лице улыбка пятилетнего ребенка; он явно не здесь.
   Гарсон прерывает чтение. Иван проводит рукой перед лицом Витамина:
   - Ау, очнись! Что ты там увидел? Там кирпичик на стене? Кирпичик? Что, еще один кирпичик? Кирпичик панк-рока, да?!
   Витамин не реагирует никак.
   - Там два кирпича и у них гнездо, - добавляет Гарсон, все смеются.
   Обкуренный Иван начинает развивать тему кирпичиков дальше. И тут Витамин шевелится. Оглядывает нас всех взглядом, которого я у него никогда не видел. Во взгляде какая-то почти вселенская скорбь и необычная глубина. Иван тут же умолкает.
   - Да, я негодяй, - говорит Витамин как бы сам себе, - я подонок, кирпич. Да, я кирпич, кирпич!
   Витамин плачет. Мы молчим, словно пораженные громом.
  

Язык мой, враг мой

  
   - Как ты думаешь, Витамин действительно видел Матерь Божью? - спрашиваю я входящего Ивана.
   - А почему бы нет, - удивляется Иван. - Обратил внимание на его глаза? Глаза просветленного! Играть так невозможно... Да, я думаю, Витамин видел. Возможно, это круто поменяет его жизнь.
   - Витамин, кто такой Витамин? - в дверях появляется Петя-эзотерик. Действие происходит у него дома.
   Пока Иван ходил за вином, Петя-эзотерик смотрел мои тонкие тела.
   Кстати, а я в прошлой жизни был тибетским монахом. (Кем же ещё - все мы оттуда, с Гималаев!)
   Так что, этим меня Петя-эзотерик не удивил, сейчас так все прорекают. Никто не хочет быть в прошлой жизни обычным рабочим человеком с забытой Богом российской глубинки. Никто не хочет быть простым работягой. Всем подавай романтическую биографию.
   Да, ещё я занимался мелкой торговлей.
   Монах-торговец. Интересно. Кажется, Иван что-то подобное изрекал. В общем, все предсказуемо.
   Пожалуй, вот что интересно - в прошлой жизни я в чем-то обидел (или обижал) женщин (или одну женщину - эзотерик видел нечетко). А в этой - буду писать книжки.
   А вот насчет самих тонких тел как-то не отложилось в голове. Помню только, что мои тонкие тела смотрятся гораздо лучше физического, прибитого алкоголем, наркотой и богоискательством.
   Вот ещё, про эфирное тело: мол, оно полностью повторяет физическое, точнее, наоборот... Ха, да я это и так из Розы Мира знаю...
   В общем, чушь все, многословие. Опять жалею, что сюда пришел.
   Кстати, как там все-таки Витамин?
   Петя-эзотерик нервно трет середину лба. (Неужели он завидует Витамину?)
   - Важно не само видение, - изрекает эзотерик, - важно, что у тебя внутри изменилось, важно выйти из обусловленности ума.
   Ну вот, все чудо эзотерик испортил.
   - Я думаю, что ваш друг, будучи в возбуждённом состоянии ума, видел просто картинку ума, из книжки, которую он читает и которая его глубоко, кармически задела.
   - Что за книжка? - спрашиваю я.
   - Ты что, забыл, - отвечает Иван, - книжка. Точнее, даже две: "Богородичный Центр".
   - Богородичный Центр? Ах, да, это где Береславский, - соглашаюсь я.
   - Почему ты не можешь предположить, что Витамину, скажем, как грешнику, явилась именно Матерь Божья. Разве Она не вправе являться кому пожелает? - спрашивает Иван эзотерика-Петю.
   - Вправе, - невозмутимо говорит эзотерик, - но я не могу это обсуждать, я не вижу здесь смысла.
   - То есть?
   Эзотерик отхлебнул вина, изящным движением провел по стенке бокала.
   - Меня не интересует, кто и что являлось вашему Витамину. Я вижу одно... И в тебе, Иван, и в Вадике проснулась христианская обусловленность. А это все тот же ум. Все тот же тупик.
   - То есть, ты хочешь сказать, у Витамина были банальные игры ума? - спросил я.
   - Я хочу сказать, - Петя-эзотерик сделал паузу и снисходительно улыбнулся, - Вадик, не обижай женщин и ещё пиши книги. Хорошие книги...

***

   Вновь в гостях у Витамина. Не видели его недели три. У Витамина незримые, но глобальные изменения. Даже воздух в его жилище, кажется, стал другой.
   На этот раз мы вдвоем - я и Иван. Гарсон должен подойти позже. Звоним.
   Дверь открывается и оттуда выпархивает крепкая, коротко-стриженая женщина, лет тридцати. На женщине мешковатая темно-синяя юбка до пят.
   Мило улыбаясь, женщина простреливает нас беглым взглядом и скрывается на лестнице.
   Появляется Витамин. Машет рукой - заходите.
   Вид у него мечтательный, даже грустный. Совсем не тот Витамин, которого мы все знаем!
   - Ты в порядке, не помешали? - спрашивает Иван.
   - Нет, нет, - Витамин трясет головой, будто стряхивает наваждение.
   Заходим. И здесь изменения.
   В коридоре, со стены, смотрит маленький Кришна. Только не синий, "ортодоксальный", а белый, как все мы. Младенец мило улыбается и как будто благословляет нас своей маленькой пухлой ручкой.
   Странный образ. Никогда не видел, что бы Кришна кого-то благословлял, как христианский святой.
   - Это Богомладенец Иисус, - говорит мне Витамин, проследив за моим взглядом.
   - А-а-а, - понимающе киваю головой.
   - А эта женщина, что была у тебя, с Богородичного Центра? - спрашивает Иван.
   - Да, - просто отвечает Витамин, - сестра Кристина, с Парковой 28... Ну, там находится церковь Божьей Матери.
   - Витамин, - Иван делает дебильное выражение лица, - мы, конечно, рады, но ты уж слишком сильно в небо не беги. Всё постепенно, постепенно.... Сейчас Гарсон подъедет.
   - Что ты, чувак, - восклицает Витамин, - подозреваете, что я стал фарисеем. В Богородичном Центре полная свобода. Так что, пусть едет...
   Вот и Гарсон. Удивленно смотрит на Богомладенца Иисуса.
   - Откуда у тебя Кришна? Я такой образ нигде не видел.
   - Это не Кришна, - отвечает Витамин с улыбочкой, - это Богомладенец Иисус.
   - Богомладенец Иисус?! А разве есть такой образ? Это из какой церкви?
   - Из какой церкви? - Витамин внезапно становится хмурым, - какая разница из какой, разве это суть важно.
   - Секрет фирмы, да? - допытывается Гарсон.
   - На вопросы праздного блядского духа не отвечаю, - вдруг выдает Витамин.
   - Как, как ты сказал?! Какого духа?! - Гарсон хохочет.
   - Витамин. Какая муха тебя укусила? - спрашивает Иван. - Может, нам лучше уйти.
   - Нет-нет, - с мукой в голосе восклицает Витамин, - это я так, сублимирую... Чай будете?
   Сидим на кухне. Витамин заваривает чай.
   - Очень хороший образ, - говорю я. - Богомладенец Иисус похож на Кришну. Да. Дай Бог, чтобы этот образ сработал на соединение Запада и Востока, христианства и индуизма.
   - Дай Бог, - подхватывает Иван. - Аминь!
   Витамин резко разворачивается в нашу сторону.
   - Я вас всех люблю, - говорит он, - простите.
   Удивленно разглядываем Витамина.
   - Да-да, конечно, мы, это, тоже, - бормочет Иван.
   - Может, того, - подмигивает Гарсон.
   - Да, конечно, - почти одновременно говорим мы с Иваном.
   Курим.
   Трава немного слабее, чем была до этого. Гарсон говорит - новый урожай. Иван предлагает читать вслух священные книги. Библию, Коран, Бхагавадгиту. По одной главе с каждой книги.
   Однако ни Корана, ни Бхагавадгиты, ни даже Евангелия у Витамина не оказывается.
   Витамин читает нам отрывок из книги Береславского. Что-то про агаппы любви. О Высшей Любви сказано хорошо, нет слов. Ну, вот какое-то двойственное чувство у меня от всех его книг.
   Великая Любовь, что подобно дождю падает на добрых и злых - это прекрасно! Но, скажите мне, причем тут проклятые попы из Московской Патриархии и нечестивые матери!
   Попили чай. Ещё курнули. Второй раз "зацепило" хорошо.
   Витамин опять меняется в лице. Причем, в худшую сторону. Лицо приобретает зловещий оттенок - как тогда, когда я его первый раз увидел на "крокодилах".
   - Гарсон, чашечку чая! - громко говорит Витамин.
   - Я не Гарсон, я Олег.
   - Ха, не Гарсон, - хихикает Витамин, - Гарсон, Гарсон. И братец твой масон, а мама - блядский дух.
   Витамин истерично хохочет:
   - В рифму, блин, в рифму.
   - Ты дурак, Витамин, - на удивление спокойно отвечает Олег-Гарсон. - Полный дурак. И знаешь, почему? Потому что не управляешь своим злым языком. Витамин: язык твой, враг твой. Запомни. Язык твой, враг твой.
   - Друзья, - примирительно говорит Иван, - пойдемте в комнату, какую-нибудь музыку медитативную послушаем.
   Идем в комнату. Витамин остается на кухне.
   - Ну, дурак, - бормочет Гарсон, сам роется в кассетах Витамина, ищет медитативную музыку.
   И тут с кухни несется жуткий вопль. Топот. Витамин влетает в комнату. Глаза у него наполнены ужасом. Левой рукой он держит свой высунутый язык, правой машет так, словно отбивается от роя ядовитых невидимых насекомых.
   - У-у-у-у! - воет Витамин.
   Мы вскакиваем. Никто ничего не понимает. Витамин воет, от его воя становится жутко. Происходящее напоминает нереальную фантасмагорию, дьяволиаду.
   - Братишка, что с тобой, ответь? - Иван растерянно бегает вокруг скачущего и отчаянно машущего рукой Витамина.
   Гарсон приходит в себя первым:
   - Это измена, - говорит он, - галлюцинация. Нужна холодная вода. Где тут ванна?
   - Справа от кухни, - отвечаю я.
   Гарсон бросается в ванну. Появляется с небольшим пластиковым ведром в руке.
   - Держите его.
   Мы с Иваном держим Витамина за плечи. Витамина мелко трясет. Гарсон льет ему воду на лицо, на голову.
   Витамин медленно приходит в себя. Смотрит на нас детскими удивленными глазами, словно впервые видит. Начинает с нами здороваться за руку.
   - Что с тобой было? - допытываемся мы.
   - Язык...
   Едва Витамин произносит это слово, как все начинается по-новой: жуткий вопль, танцы с высунутым языком, круглые от ужаса глаза. (Позже Гарсон скажет, что Витамин был похож в этот момент на пляшущую индуистскую богиню Кали.)
   Тащим Витамина в ванную. Льём ему на голову воду. Витамин постепенно приходит в чувство. Опять со всеми здоровается. Проходит в комнату и даже садится на диван.
   Про язык уже не спрашиваем. Витамин даже пытается шутить, хотя лицо у него белее мела. Вроде бы все нормально. Вдруг Витамин опять хватается за свой язык, вскакивает с дивана.
   Всё начинается по-новой.
   Приступы с языком повторяются ещё несколько раз. Пока Витамин полностью не приходит в себя.
   Придя в себя, он долго сидит на диване, молчит, а затем начинает просить прощения у Олега-Гарсона. У всех нас.
   - Язык мой, враг мой, - говорит Витамин. - Так и оказалось. Простите меня. Простите меня за всё. Мне больше нельзя курить. Это знак свыше. От Небесной Матери.
   - Друзья, давайте как-нибудь посетим Богородичный Центр, - предлагает Иван.
  

"Боги"

  
   "Богородичный Центр" так и не посетили. Но состоялась почти двухнедельная вылазка на природу.
   Случилось это в сентябре. Стояла прекрасная, нежаркая, солнечная погода - бархатный сезон.
   Целых одиннадцать дней жили на даче Гарсона и Пети-эзотерика (дача досталась братьям в наследство от родителей). В небольшом, почти безлюдном дачном поселке - живописное место!
   Поселок расположен на невысоких пологих холмах, прямо над излучиной неширокой, но очень чистой реки. С одной стороны к дачам подбирается обширная сосновая (преимущественно) лесопосадка, целый лес! По другую сторону целинная холмистая степь. Степь до самого моря!
   Нет, более удачного места для эзотерических практик, в наших краях не найдешь! Ими-то, практиками, мы и занялись. Я давно столько не медитировал. Мы даже постились.
   И постоянно курилась трава (даже во время "сухого" поста, что дало обостренное ощущение обезвоживания). Трава, как мне казалось, немного сбивала "медитативную волну".
   Медитация приносила уму покой, трава, наоборот, его постоянно "взрывала". Возникало ощущение некой странной неестественной раздвоенности.
   Но я верил - ещё одна успешная медитация, ещё один "косяк" - и я увижу, увижу, как бесшумно расходится завеса обыденного мира.
   По ту сторону завесы меня ждет нечто очень важное. То, что от века предназначено только мне, то, что ждет меня за особой потаенной дверью. Такие двери сторожат границы нашего мира. И такая же дверь есть внутри каждого из нас. Я её почти вижу!
   Осталось повернуть ручку, войти. Стать духовным человеком. Стать видящим. Но для этого мне нужна очень сильная медитация или особый "косяк" травы.
   Как же я завидовал Гарсону и Ивану! Я видел их целостными существами. Они курили, смеялись, медитировали, постились - и всюду были одними и теми же.
   Особенно целостен был Гарсон. Он как ребенок радовался жизни, читал свою вечную Бхагавадгиту, купался в реке, восхищался здешней природой и заразительно хохотал.
   На пару дней к нам приезжал Петя-эзотерик. Он так же был весел, шутил (позже выяснится причина его веселости - ему удалось расколоть общину Николая, часть людей перешла к нему, часть ушла к "богородичникам", с Николаем остались только самые преданные люди).
   С Петей-эзотериком много говорили об обусловленности ума традициями и религиями. Кажется, только сейчас стал понимать; быть полностью свободным от своего ложного эго, от своей обусловленности - это и есть быть богом.
   Быть богом не значит обладать сверхъестественными способностями. Нет.
   Быть богом - это Быть, а не просто прожигать жизнь. Быть в каждом моменте жизни - любить, так любить, горевать, так горевать, радоваться, так радоваться. Все по-настоящему, все в полноте, без идеологических и религиозных клише.
   Быть богом до невозможного просто! Надо только помнить: мы боги, но пали и сделались человеками. И забыли, что боги...
   Петя-эзотерик уехал, а мы ещё успели совершить романтическую поездку за травой. Гарсон где-то раздобыл старенький дребезжащий "Запорожец". Выехали на нем в бескрайние поля. Долго плутали, но то, что искали, нашли. И не один куст.
   А в последний день нашего уединения со мной случилась жесточайшая передозировка. Две трети собранного нами оказалось непригодным к курению, обычным сорняком. Гарсон ухитрился наварить с этой массы особый продукт, называется "молоко".
   Им-то мы с Иваном и "убились". Особенно я. Только Гарсону было хоть бы что.
   Таких психических мук, такого метафизического ужаса мне ещё ни разу не доводилось переживать. Было очень плохо, и самое страшное, казалось, конца этому не будет никогда.
   Вещи происходили неописуемые. В моей голове звучали одновременно несколько монологов и диалогов. Я почти сходил с ума, моё "я" распадалось на мелкие осколки. И всё это сопровождалось оглушительным хрустом и звоном, который я реально слышал.
   Ураган взбесившихся хаотических мыслей захватил меня, как порыв ветра захватывает опавшую сухую листву. Я проваливался в черные бездны. От моего "я" оставалось только мерзкое чувство тошноты и ужаса.
   Чтобы не сойти с ума, я стал лить воду из стоящего в коридоре ведра прямо себе на голову. Вылив почти целое ведро, немного пришел в себя. Тут появился Гарсон. Увидев нас, он быстро всё уразумел. Потащил меня и Ивана на речку.
   Погрузившись в прохладные струи реки, я полностью очнулся. Но стоило мне выйти на берег и минут пять посидеть, как "оно" начиналось снова. На этот раз мне казалось, что мое тело горит изнутри почти нестерпимым огнем.
   Впрочем, это уже было легче - ужас почти отпустил, ум почти вошел в свои берега, а нестерпимый жар легко утоляла река.
   Вечером тронулись в город. Долго шли по трассе. Автобусов не было, а попутку поймать не удавалось. Шли почти молча. Необычайная тишина, покой и мир царили в моей душе, после всего пережитого. Похожее состояние испытывали и мои попутчики. Хотелось тихо и беззвучно плакать от беспричинного счастья.

Все с начала

  
   В конце октября получил письмо от Яны. В начале даже не поверил - ошибка, галлюцинация. Но нет, я держал в руках самый настоящий конверт. На конверте был питерский адрес и её имя и фамилия. Письмо было адресовано мне! Мне!
   В единое мгновение письмо всколыхнуло бурю ностальгических воспоминаний - она не забыла обо мне. Значит... значит какие-то чувства есть. Иначе к чему письмо.
   Пламя затухшей было любви к Яне, вспыхнуло во мне с новой силой...
   Яна-Яна, моя безутешная односторонняя любовь. Прошло три с половиной года с тех пор, как я тебя впервые увидел. На рок-фестивале "весенние крокодилы".
   Полтора года продолжались наши бурные (и в тоже время никакие) отношения. Несколько раз признавался тебе в любви, предлагал совместную жизнь, но ты оставалась неприступной, хотя и не холодной.
   И все же, через тебя ко мне пришла книга "Роза Мира", так повлиявшая на моё мировоззрение. Через тебя пришло мое первое духовное переживание, мой первый опыт. Но моя любовь так и осталась безответной.
   А потом ты уехала в Сибирь. Первый год я только и думал о тебе. И всё же твой образ стал постепенно тускнеть. Время неумолимо. Я занялся "расширением" своего убогого сознания. Мне было не до воспоминаний. И вот...
   Письмо распечатывал дрожащими (без всяких кавычек) руками. Распечатал. Прочитал. Прочитал ещё раз. И ещё.
   Письмо оставляло после себя двойственное чувство. Оно было коротким. Яна сообщала, что они осели в Питере, с Сибирью не вышло, правда, последнее лето провели там. Сообщала, что в ближайшее время собирается посетить родные пенаты. Как приедет, мне позвонит.
   Пой да пляши! Но, увы, плясать было не с чего.
   Тон письма был в высшей степени прохладный. Яна постоянно подчеркивала, что у неё своя жизнь и свои планы. И всё это на новом месте жительства. А что было здесь, в родном городе, ей смешно вспоминать.
   Странно, "своя жизнь, свои планы" - зачем же тогда писать мне? Ладно, всё решится на месте.
   Я стал ждать. Я убедил себя, что письмо она прислала не просто так. Это такой необычный ход. Всё движется к переходу наших отношений на новый уровень. Я это интуитивно чувствую!
   Наши кармические узлы почти развязаны... Может быть, я даже перееду жить в Питер к ней?!
   Меня затопили сладостные надежды. Но Яна всё чего-то не ехала. Прошел ноябрь, декабрь, пролетел Новый Год. Было уже начало февраля, когда мне позвонил Витамин. Он сказал, что вчера видел в городе Яну.
   Как?!!
   Немедленно звоню ей. Да, она берет трубку. Увы. Прием довольно холодный. Зря только себя накручивал. Какие-то "отмашки" - вчера только приехала, очень устала, пишу реферат...
   И всё же смилостивилась! Готова меня принять послезавтра, вечером. И на том спасибо. Беру у Гарсона немного "экзотики", мчусь к ней.
   О, как же она похорошела! Какой стала женственной. Мягкой, манящей, зовущей, поющей, дающей все блага и плоды земли..... (куча, куча слов и эпитетов, и всё ни про то).
   Ясно одно: разговоры о том, что в прошлой жизни мы были запорожскими казаками, а в этой в женских телах по ошибке - теперь не "канают". Яна всячески подчеркивает свою женственность.
   Пьем кофе. Курим "экзотику".
   Из меня хлещет поток слов. Рассказываю ей о своих эзотерических идеях (мы все боги, но пали и сделались человеками), своих практиках, медитациях, Датуре, выходе из тела, Витамине, Гарсоне.
   Яна слушает заворожено. Лёд её отношения ко мне тает. Становится всё теплее и теплее. Она даже просит прощения, сначала абстрактно, у всего человечества, что, мол, много кого обидела; потом - конкретно у меня.
   Я даже растерялся.
   Яна тут же предлагает вместе сходить куда-нибудь. А ещё лучше, если рядом будут мои друзья. Она наденет своё лучшее платье.
   Никогда в жизни не видел её в платье.
   Два часа ночи. Иду домой пешком, нет, не иду, лечу, едва касаясь земли. Целые синклиты ангелов поют в моей душе.
   На следующий день к Ивану. Оттуда к Витамину (туда же подъезжает и Гарсон).
   Решено. Идем все вместе в театр.
   - На следующей неделе хороший спектакль, - заявляет Гарсон.
   - А ты откуда знаешь? - спрашиваю я.
   Оказывается, у него хороший знакомый осветителем сцены работает. Так что Гарсон в курсе театральной жизни нашего города.
   В назначенный день "Х" - его дождался с огромным трудом - я и Яна неспешно подходим к театру...
   Легкие зимние сумерки. Легкий морозец. Тихо. С неба плавно опускаются крупные снежинки.
   Мерцают синеватым отливом декоративные фонарики на фасаде театра. В глубоком полумраке - колонны с античными богами и богинями. И мы с Яной словно боги.
   Я в длинном плаще, без шапки - длинные волосы серебрятся на фоне падающих снежинок. Она в роскошном зимнем пальто. Тоже без шапки. Ослепительные каштановые волосы мягко отливают золотом, влажно сияют большие глаза, на лице загадочная полуулыбка... Богиня. Воистину богиня!
   Бог и богиня.
   Тихо падает снег, тихо поют ангелы:
   Мы божественны, когда естественны.
   Мы божественны, когда любим.
   У входа в театр нас сдержанно приветствуют "Друзья Света", Витамин и две незнакомые девушки с ним.
   Витамин ехидно хихикает и говорит, что мы выглядим великолепно. Мне только остается научиться ходить по воде, что б удовлетворить свою богиню.
   Витамин сегодня прежний, "добогородичный". Признаюсь, это даже радует.
   Первый акт. Каким-то непонятным образом оказываюсь не с ней. Рядом со мной две девушки, что были с Витамином. А сам Витамин рядом с Яной.
   Как такое могло произойти?! Мистика!
   Сволочь, что он ей там рассказывает? Пусть расскажет, как прыгал с высунутым языком.
   После первого акта в буфет. Всех спонсирует Гарсон, у Гарсона появились деньги. Выпиваем, закусываем. Второй акт я уже с ней. С богиней.
   - Витамин тебе про свой высунутый язык рассказывал?
   - Да, именно об этом и говорил, - смеется Яна.
   Самокритичный парень - думаю я.
   После спектакля стоим возле выхода из театра. Ждем Гарсона.
   - Вадик, познакомь меня со своей девушкой, - просит Иван.
   Наступает очень неприятная для меня сцена. Яна удивленно оглядывается по сторонам, как бы в поисках "моей девушки".
   - Какая девушка? - спрашивает Яна. - Я? Я не его девушка. Я просто с ним. Я здесь в гостях.
   Иван дипломатично кивает головой и переводит разговор на другую тему.
   Под моими ногами чуть качнулась земля. И смолкли хоры ангелов, сразу стало холодно и сыро.
   "Точка сборки", как сказал бы Кутерьма, рухнула с божественного состояния в состояние "ниже плинтуса".
   Идем всей толпой к Витамину. Оказывается, сегодня у него день рождения. Я и не знал. Яна опять о чем-то беседует с Витамином. Я плетусь, убитый горем, в хвосте.
   Хочется стать тибетским монахом. Свободным от какой-либо любви к противоположному полу.
   Тут же вспоминаются слова Пети-эзотерика про то, что в прошлой жизни я обижал женщин. Понятно, теперь отдача. Но от этого не легче.
   - Выше голову, братишка, - хлопает меня по плечу Иван.
   - Как тебе Яна? - спрашиваю я.
   - Красива. Но очень о себе высокого мнения. Брат, её надо завоевать, покорить. Это непросто. Но не переживай. Мы тебе аккуратно будем помогать.
   У Витамина начинается форменная пьянка. Я быстро пьянею: давно не пил. Вокруг меня мелькает куча народа, всё в тумане. Все стараются соединить меня с Яной.
   Медвежья услуга. Лучше б они это не делали. Яна всё порывается ехать домой, естественно - без меня. Однако всякий раз Витамину как-то её удается удержать.
   В то же время две девушки, что были в театре с Витамином, в открытую "строят мне глазки". Я несу какую-то ересь про тантрический секс. Ну и само собой про то, что мы боги.
   Все мне дружно поддакивают. Кто-то возражает, мол, не боги, а продукт эксперимента инопланетян; инопланетяне нас сюда доставили с Сириуса.
   Данная версия отвергается всеми и с ходу, как еретическая.
   День рождения Витамина превращается чуть ли не в нашу свадьбу. Вот только богиня явно не в духе. Богиню тошнит.
   Посиделки у Витамина кончаются тем, что каким-то образом Гарсону удается вызвать такси и отправить нас вдвоем домой к Яне.
   Я уже был ужасно пьян. Смутно помню, что вроде как куда-то ехали в машине. А потом, действительно, стояли у неё в коридорчике, целовались. Я что-то опять о тантрическом сексе говорил. Да, это последнее, что помню.
   - Вставай, бог, - разбудил меня утром недовольный голос Яны. - Посмотри, что ты натворил. Блин, какой позор. И что с этим делать, вечером придут гости.
   - Что? - я с трудом разлепляю ссохшиеся губы. Ощущение реальности приходит постепенно.
   Итак, я все-таки у неё. Прекрасно! Надо срочно реабилитироваться. Но что там произошло?
   - Яна, что произошло?
   - Ты ещё спрашиваешь, потрогай постель! - почти кричит Яна.
   Трогаю постель, она мокрая. Зловещая догадка пронзает мозг.
   - Мокрая, - говорю я.
   - Да, мокрая, - мрачно подтверждает Яна, - божество обмочилось в моей постели. Блин, это всё, что мы можем. Ну, на фига мне всё... - недоговорив, Яна быстро уходит на кухню.
   Вот и всё. Конец. Конец всему. Какая жестокая расплата!
   Произошла непредставимо постыдная вещь. Сколько пил, никогда нигде не мочился. И тут оно произошло и где. Где!!! В постели у любимой женщины. Вот это удар судьбы!
   Нет, это конец.
   Если даже каким-то чудом обратить весь постыдный случай в шутку (ведь не убил же никого, ну, подумаешь, описался, как маленький мальчик) - все равно, конец, конец всем моим иллюзиям и планам.
   Богиня.
   Я едва не завыл с горя.
   Больше всего на свете мне сейчас хочется провалиться сквозь землю. Пронзить все преисподние миры. И выпасть из галактики прочь. И где-то на другом конце Вселенной начать своё существование с полного нуля...
   Да, я начну всё с начала.
  
  

Три года спустя

(Вместо эпилога)

  
  
   - Каюсь в отречение от последнего российского императора!
   - Господи-и-и поми-и-и-луй!
   - Каюсь в безбожие и атеизме, - продолжает глухой, с надрывом, баритон отца Мелхиседека.
   И опять хор тянет:
   - Господи-и-и поми-и-луй!
   На заднем плане заунывно играет синтезатор.
   Звонит телефон. Как раз в тот момент, когда отец Мелхиседек совсем глухим голосом, как бы стесняясь, произносит:
   - Каюсь в услаждение блудными помыслами, каюсь в женопоклонничестве, в поклонение нечестивому престолу блудницы вавилонской.
   - Господи-и поми-и-луй!..
   Приглушив звук магнитофона, снимаю трубку:
   - Аллё.
   На том конце провода, сквозь хрипы и равномерный космический свист звучит голос Ивана. Как с другой планеты. Ушам своим не верю!
   - Аллё! Аллё! Братишка, ты меня слышишь?
   - Да слышу, слышу! Иван, ты что ли?
   - Я! Слушай, приезжай ко мне на приход. Если не занят... Или ты в Москву опять? Да, кстати, людей Розы Мира нашел?
   - Нет, не нашел, - вздыхаю я. - И в Москву не еду.
   - Так давай ко мне на приход! Не пожалеешь, честное слово, - не унимается Иван.
   Вот заладил - приход, приход, какой ещё приход? Не наркомановский же, церковный что ли... что за бред. Хотя... всё может быть.
   - Погоди. Ничего не понимаю. Какой приход? Куда приезжать?
   - Ах, да, ты же не в курсе, прости, - произносит Иван и в этот момент в трубке исчезает космический свист и почти пропадают хрипы.
   - Вадик, я попом стал, - бьёт прямо в лоб Иван. - Я теперь отец Иван, батюшка. Полноценный поп Русской Православной Церкви Московского Патриархата.
   - Ничего себе, вот это новость! - выдыхаю я. А сам с удивлением обнаруживаю, что почему-то совсем не удивлён. Как будто так и должно быть! Бывший лидер "Редкой Религии" не может не стать попом. Раз с собой не покончил. То есть, у Ивана изначально было два пути: либо руки на себя наложить, либо стать священником.
   В памяти всплывает наша давняя пьянка в кафе "под Украиной". Иван машет в воздухе руками, как птица, рассказывает мне о Боге и своем суициде.
   Да он же готовый поп!
   - Как так стал попом! Когда?! - спрашиваю больше для приличия.
   - Братишка, долгая история, не по телефону.
   - Но ты же тогда так бухал, - не унимаюсь я, - ну, когда мы последний раз виделись. Вместе, правда, бухали. Но ты был тогда, как не в себе. Помнишь хоть? Помнишь, как ты Цеппелину по физиономии заехал за то, что он сказал - Бога нет. Нет, может и надо было его по самодовольной бюргерской морде, но зачем ты при этом Аллах акбар кричал? А как ты собаку генерала Макашова изображал, помнишь?
   - Да-да-да, - обрывает меня Иван, или отец Иван. Видимо, не совсем приятны ему эти вспоминания. - С этого, Вадик, всё и началось. У меня тогда такой жизненный тупик был. Такой тупик! Я только женился, ты помнишь, я тебе тогда говорил.
   Да, точно, что-то припоминаю. Кажется, Иван говорил. Но так как-то всё скомкано. Он вообще очень не любит о своей личной жизни распространяться.
   - Помню, такая неожиданная новость была.
   - Вот, Вадик, женился, жена беременная, а средств существования никаких. Абсолютно никаких! Я же товарищ Никто. Ни профессии, ничего. Я к Николаю в общину. Помоги! Жена беременная, устрой, куда-нибудь на работу по своим каналам. У тебя же работают ребята из общины. А он мне говорит - устрою, только бросай жену и приходи ко мне в общину жить, и я тебя на очень хорошую работу устрою.
   - Я говорю, как же я жену брошу, она ведь у меня скоро родить должна? И тут Николай выдаёт: кто должна родить, жена? Жена ничего не должна, рожает мужчина, ну, в духовном плане. Возьми, говорит, Библию и прочти: Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его.
   - Вот, братишка, такие дела. Ушел я от Николая. Навсегда. Потом постился двенадцать дней и очень сильно молился: что мне делать, что мне делать, Господи помоги, помогите силы света! А потом как-то всё само собой случилось. Встречаю Михаила-художника и Ганса, прямо возле дома своего. А я уже слабый, падаю. Всё им рассказал. Они меня тут же за город повезли. К одному священнику. У него целый миссионерский центр. Ну и отсюда всё началось.
   - Получается, ты без семинарии стал попом? - спрашиваю я. - Удивительно.
   - Духовным лицом становишься в момент рукоположения, в момент нисхождения духа. А семинария не больше, чем довесок. Зачастую фарисейский. Можно окончить и семинарию, и академию, а попом так и не стать. Вот. Главное, рукоположение. Я сам, брат, такое состояние пережил. Во время своего рукоположения. Неделю ходил сам не свой... Впрочем, это не по телефону. Так, ты едешь?!
   Еду ли я, не еду ли я...
   - Погоди, дай минуту подумать.
   - Вадик, ум здесь не поможет, что сердце говорит? Ладно, думай, но недолго. Жду.
   Сижу с телефонной трубкой в руке, как контуженный.
   На магнитофонной записи синтезатор продолжает тянуть свою заунывную мелодию, сестра Серафима поет томным густым голосом:
   - ...Я умираю от любви, к Тебе Иисусе. Моя безумная любовь, Иисусе-Агнец...
   Внутри меня нет чувств, нет мыслей. Одно только огромное ощущение: никуда не денусь, поеду. Поеду, хотя бы потому, что ничего другого в этой жизни у меня нет. Никому я больше не нужен. А так, хоть поеду, помогу, чем смогу. Только чем я могу помочь, представляю смутно.
   - ...Я умираю от любви, к тебе Иисусе...
   Опять тонкое, едва уловимое ощущение некой потаенной двери внутри себя. Недавно с новой силой это чувство пережил. Двери...
   Да, такие двери сторожат границы нашего мира. И такая же дверь есть внутри каждого из нас. И кто знает, может быть предложение старого друга станет способом открыть эту дверь?!
   - ...Моя безумная любовь, Иисусе-Агнец...
   Так что я ещё думаю?! Еду!
   - Хорошо, - бросаю я в трубку, - а ехать когда?
   - Прекрасно! Замечательно! - кричит на том конце провода Иван, точнее, отец Иван. - А ехать... чем раньше, тем лучше. Слушай, я сейчас в интересной дыре, под названием Ягорлыцкий Кут. Это как бы мое первое церковное послушание. Ну, как командировка. Естественно, я без жены. Сам. Тут надо в одном селе приход открыть. Опередить "филаретовцев". Церковь прямо в клубе будет. А жить будем в общежитии. Как комсомольцы на Амуре. В общем, романтика.
   - Хорошо. И как в твой Кут добраться?
   - Слушай, выезжай завтра же утром!
   - Хорошо.
   - Записывай, как добраться...
   Ого, забрался - думаю я, записывая маршрут:
   Самый юго-восток области, Ягорлыцкий район... Вокруг не паханная степь, заповедник... Рядом море, Ягорлыцкий залив... Скифские курганы... село Красный Кут, аж сто двадцать километров от районного центра.
   - ...Будешь учить самое, что ни на есть каноническое, православное богослужение, - продолжает отец Иван. - Всё на церковнославянском. Наша задача, брат, подготовиться к Пасхе. И отслужить. В общем, деятельность наша будет миссионерская. Приезжай, на всю жизнь не пожалеешь.
  

***

   Над западным горизонтом неподвижно стоит белая зубчатая гряда облаков. Облака очень напоминают величественные, нездешние горы, что парят в небесах, не касаясь горизонта. Между горизонтом и "подножиями" облаков легкая серая дымка.
   А может это и не облака? Может так просвечивают в мир наш небесные горы прекрасной земли Олирны?
   Больше на небе ни облачка. Только неподвижная белая зубчатая гряда облаков над западным горизонтом.
   На душе светлая грусть - легкая, воздушная грусть, мысли ни о чем.
   Утро 12-го марта. Такое же солнечное, как и два год назад. В день отъезда в Москву.
   Иллюзии прошли. Прав мой московский знакомый Ярослав, единственный мой московский знакомый, который любил "Розу Мира".
   Ярослав говорил, что всечеловеческое братство, "Роза Мира", при данном мироустройстве невозможно. Оно невозможно при тотальном господстве денег, хищничестве, разврате под маской либерализма. Строить то, о чем так мечтал Андреев, в таких условиях - все равно, что пытаться на телеге запряженной лошадьми достичь луны.
   И Иван, теперь отец Иван, получается, прав! А я с ним так во время последней нашей встречи спорил. Я тогда ещё верил, что найду людей "Розы Мира". А Иван говорил мне, что "Роза Мира" начнется только тогда, когда с нас старческий песок посыплется. И никак не раньше...
   За окном автобуса бескрайние голые поля Новороссии. Лесопосадки с прозрачными, без листвы, деревьями. Сухая прошлогодняя трава по обочинам дороги.
   Вдали показались развалины какого-то предприятия, или фермы - полуобрушенные, сюрреалистические строения, словно обломанные гнилые зубы на теле земли. Нахлынули воспоминания...
   Где-то спустя месяц, после того как я позорно обмочился у "богини", Витамин привел меня в "Богородичный Центр". А ещё через несколько месяцев Витамин отправился в Московскую область, строить очередной "богородичный" монастырь. Больше о Витамине никто ничего не слышал.
   Я к тому времени регулярно посещал богослужения в "доме Божьей Матери" на улице Парковая 28. Я искренне верил в то, что "богородичники" предтечи "Розы Мира". Вот-вот Богородица через своего пророка Береславского призовет Россию к всенародному покаянию. А потом наступит духовное преображение жизни - всё то, о чем мечтал Даниил Андреев.
   Разочарование наступило осенью. Из "богородичной церкви" стали выгонять неугодных людей. И больше всех старался отец Мелхиседек, которого я считал почти святым. После "великой чистки" двери церкви закрылись. "Духовный коммунизм" кончился. На богослужения теперь пускали не всех.
   Но у меня появилась возможность уехать в Москву. И там напрямую искать людей "Розы Мира". "Богородичники" открыли академию в Москве. Я стал её студентом и весной следующего года отбыл в столицу.
   Полтора года я учился в академии, пока она не перестала существовать (как и многие другие проекты "богородичников"). Мои поиски "людей Розы Мира" не увенчались успехами. Конец всем моим надеждам наступил осенью прошлого года.
   Гуляя по Замоскворечью, я случайно наткнулся на маленький книжный магазинчик, в подвале старинного трёхэтажного дома. Зашёл и к радости своей увидел полное собрание сочинений Даниила Андреева вперемежку со статьями и воспоминаниями его жены Аллы Андреевой.
   Прочитав несколько интервью с Аллой Андреевой, я пришёл в отчаянье. Жена, хранительница "Розы Мира", умоляла всех кто любит Даниила Андреева ничего не создавать. Не надо никаких обществ, всё это оккультизм, не имеющий к духовному наследию Даниила никакого отношения. Автор "Розы Мира" был человеком православным. Это она подчёркивала особо. И просила всех, кто любит творчество Даниила Андреева, не создавать никаких обществ и кружков.
   Как же так, как же ничего не создавать! - в отчаянье подумал я. - Как же "Роза Мира" начнется, если ничего не создавать?! И это говорит самый близкий к Даниилу Андрееву человек. Вот почему ничего нет! "Роза Мира" отменяется!
   Я почувствовал, как пол уходит из-под ног. Как в тумане выбрался на улицу. По дороге наступил на гигантского черного таракана. Они, как оказалось, в изобилии ползали по полу и книжным стеллажам. Насекомое мерзко хрустнуло под моей ногой, вместе с этим мерзким хрустом умерла моя последняя надежда.
   Я вернулся домой мертвым человеком. Никто и не заметил, как я вернулся. Да и некому было замечать. Наше духовное братство, наше АДС, распалось без следа. Как распалось прежде рок-н-ролльное братство.
   Иван был не известно где (теперь, конечно, известно). Кутерьма внезапно обнаружил, что он еврей, и стремительно эмигрировал в Израиль. Гарсон женился, стал примерным семьянином. Ни трава, ни эзотерика, ни старые знакомые его больше не интересуют. Петя-эзотерик открыл свой столярный цех и переквалифицировался с эзотерики на мелкий бизнес.
   Всех разбросало безжалостным ветром времени, всех засосало сизое болото обыденной жизни. Я остался один, как те руины посреди поля.
   До вчерашнего дня я был мертвым человеком. По инерции ходил на работу, ел, пил, что-то говорил, смотрел телевизор. И вот роковой звонок. Я чувствую, как в меня вливаются новые силы.
   Я не знаю, чем буду заниматься на приходе у отца Ивана. Но я верю - конец ветрам моей головы...
   В неподвижной гряде облаков внезапно открылся просвет, озаренный ослепительными белыми лучами. Как будто открылась та самая, небесная, потаенная дверь.
   Это знак - подумал я. И он прочитан, еду.
  

12 сентября 2012 г. Николаев

  
   Примечание: на обложке работа "Light of the Moon" польского скульптора Игоря Миторая; установлена на террасе у музея Beelden aan Zee, Scheveningen, Гаага, Нидерланды.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"