Руки Антонины порхают стремительно над покрытым клеенкой столом, ловко вылепляя очередной комочек теста с мясной начинкой. Пельмени у нее получаются ровненькие, аккуратные, похожие на розочки. И языком Антонина стрекочет, едва ли не быстрее запачканных мукой ловких рук.
- Нет, Полина, не скажи. Домашняя свадьба она и есть домашняя. Поставим столы под яблоньками, скатерками белыми накроем - всем места хватит. Ведь красиво же. Яблоньки белые, столы белые, и невеста вся в белом, как ангелочек. А в ресторане что? Холодные закуски, казенные котлеты и пыльные стекла от музыки трясутся. Нет уж, верно тебе говорю. Свадьбе простор нужен, чтоб молодым жилось вольготно. Вот сейчас налепим тысячу, салатики закончим, грибочки- огурчики, холодец, и водочку в погребочек, чтоб холодненькая была. И пусть будет по-нашему, по-русски. Ты же, Поля, единственного сына женишь. Это же... это...
Потерев рукой зачесавшийся нос, Антонина непроизвольно чихнула, вдохнув муки, и сочно расхохоталась, не закончив фразы. С улыбкой глядя на подругу, Полина попыталась оправдаться:
- Да ведь хочется, чтобы как у людей, от Загса на красивой машине, с бубенчиками, да к дому подъехать. Если уж у меня не было...
Не закончив, Полина махнула рукой. Антонина резво возразила:
- И что? Не прокатятся? Пусть по городу катаются вдоволь. А здесь, по улице, и пешочком пройдутся, не баре. А гулять так уж на воле...
- Теть Поля, теть Поля!..
С улицы через забор свесились три вихрастых головы уличных мальчишек.
Самый белобрысый, сынишка Антонины, перекрикивая приятелей, завопил:
- Теть Поля, там Андрюшка ваш... на мотоцикле...
Охнув, Полина схватилась рукой за сердце и медленно, боясь глубоко вдохнуть, опустилась на стул, побледневшая, с еще более черными и глубокими на белом лице глазами. Силы вдруг пропали, даже спросить не сумела в чем дело, и с минуту сидела молча и неподвижно, пока в распахнутые пацанами ворота не влетел на новеньком "Днепре" Андрей. Живой и невредимый.
Только тогда Полина малость пришла в себя, и тихо попросила сына:
- Ты, Андрюша, не пугай меня больше так. Не надо...
* * *
Из магазина Поля шла с какими-то новыми для нее чувствами, прежде тринадцатилетней девчонке неведомыми, и оттого волнующими и... немного пугающими. Даже странно как-то. Обычный день, обычная, с детства знакомая, улица, а все вдруг кажется каким то новым и непривычным. Скажи ей кто сейчас, что она влюбилась - довел бы девчонку до крайней степени смущения. И где? В кого? В самом заурядном окраинном магазинчике, в знакомого чуть ли не с пеленок белобрысого Антошку, которого вся улица дразнила Одуванчиком за белесый пушок на голове и хрупкую фигурку. Еще год назад, так же приезжая к бабке на каникулы, Поля видела его, и никаких таких особых чувств к нему не испытывала. А тут... Неужели вот так и приходит, вдруг, та самая первая любовь?..
До вечера Полина не находила себе места, то порываясь бежать куда то, то заваливаясь с книгой в гамак, но не читая а только лениво перелистывая страницу за страницей, мыслями снова и снова возвращаясь к утренней встрече, перевернувший еще хрупкий, маленький и наивный девичий мирок.
Но самое страшное, как оказалось, случилось вечером, когда под окнами засвистели местные пацаны, приглашая Полю с сестрой в кино. Иринка, как выяснилось, еще днем договорилась. И когда только успела? Как будто весь день безвылазно просидела дома. Или это сама Полина отсутствовала, выпав из реального времени?
Антон был среди мальчишек, выделяясь в сумерках своими светлыми, волнистыми волосами, давно уже не похожими на пух одуванчика. И голубые глаза, казалось, лучились каким то особенным светом. И главное, она это чувствовала,- только для нее, словно пытаясь помочь ей преодолеть так не кстати возникшую робость.
А когда сестренка, чуточку ехидно улыбаясь. Представила их друг другу, словно и не были с детства знакомы, Поля, неожиданно даже для себя, представилась по-взрослому полным именем:
- Полина Сергеевна...
И все же покраснела до кончиков ушей, как ни старалась выглядеть равнодушной и независимой. А Иринку, улучив момент, ощутимо ткнула кулаком в бок, послав ей многообещающий взгляд. Сестренка только косичками озорно встряхнула, и прошептала:
- Я то при чем? Он сегодня полдня меня уговаривал... А посмотри, каким красавцем стал, а? Не теряйся сестренка, он же в тебя по уши, неужели не видишь?..
Много было потом всего. И первый поцелуй, и первые слезы, и первая ревность, хотя Антон как будто и повода не давал. Но уж больно он привлекательным был для девчонок, и не раз и не два Поля в сердцах грозилась проредить ему роскошные кудри. А потом, отмякнув, просила прощения, и, казалось, что нет на свете такой силы, которая смогла бы их разлучить.
Пока Антон служил в армии, она честно ждала его, мечтая о встрече и никак не реагируя на усиленное внимание парней. И Антону верила, как-то незаметно избавившись от мук ранней ревности. Тем более что перед призывом Антона твердо условились пожениться, как только он вернется.
Тот день Полина помнит так, словно это произошло вчера. Совершенно отчетливо помнится гомонящий и суетливый вокзал, залитый ярким майским солнцем, и стройный и возмужавший Антон в форме, упруго шагающий ей навстречу сквозь толпу...
Три недели они провели в хлопотах, неизбежных при подготовке к свадьбе. Уже были заказаны, и сшиты костюм для Антона и роскошнейшее, по тем временам, белоснежное и воздушное платье с фатой для девятнадцатилетней Полины. Был назначен день регистрации в Загсе, и обручальные кольца дожидались своей очереди в бархатных футлярах. И та ночь, единственная за шесть лет, уже воспринималась как само собой разумеющееся, хотя Поля и под пытками никому не призналась бы, что стала женщиной еще до свадьбы...
Дождь, будь он трижды проклят, лил, не переставая вот уже третий день. Накануне свадьбы Антон приехал к Полине, чтобы провести вместе с ней вечер и задержался допоздна. Почему ей так, буквально до слез, не хотелось отпускать его, Поля и сама не смогла бы объяснить. Просто тяжело вдруг стало на душе, так, что и словами не передать, и слезы все текли, и текли против ее воли, и не было сил остановиться. Антон только отшутился, дескать, все невесты плачут накануне свадьбы, и ты не исключение. Приласкал, успокоил, как мог, и, заведя свой "Восход", укатил по раскисшей дороге, почти сразу растворившись в темноте, за кисеей непрерывного дождя.
Полночи Полина не спала, так и не избавившись от гнетущих предчувствий, вздрагивая от каждого шороха за окном спальни. А перед рассветом - шум мотора милицейской машины возле подъезда и, словно виноватый в чем-то, капитан в кухне, со стекающими струйками холодной воды с форменных фуражки и плаща. Смысл того, что он говорил, доходил до сознания Поли с трудом, словно прорываясь сквозь этот проклятый дождь, все ливший и ливший с хмурого неба...
Нашел Антона водитель молоковозки, развозивший товар по магазинам. Судя по всему, Антон не справился с управлением на скользкой дороге, и удар о придорожное дерево был настолько силен, что с трудом удалось различить в бесформенной груде, где человек, а где покореженный металл.
В ту ночь у Полины появилась первая седая прядь в волосах...
Через девять месяцев, как и положено, родился Андрюшка, крепенький и здоровый, настолько похожий на своего отца, что Полина долгое время ловила себя на совсем уж безумной мысли, что это Антон и есть, только очень маленький и необходимо подождать пока он подрастет, чтобы можно было, наконец, сыграть так и не состоявшуюся свадьбу.
Формально малыш так и остался безотцовщиной, хотя и Полины родители,
и родители Антона безоговорочно признали его внуком. Может быть именно
благодаря им Полина и сумела пережить самые страшные первые годы одиночества. Со временем рана от потери зарубцевалась, и уже не так болезненны стали воспоминания о той ночи, когда, казалось, жизнь уже закончилась. Да и закончилась ли? Может, она только начиналась с появлением сына, в которого Полина вложила всю душу?
Замуж Поля так и не вышла. И не было в ее жизни свадьбы, не было белоснежного платья и криков: "Горько". Ничего. Только сын, и мучительные, даже спустя годы воспоминания...
* * *
Соскочив с сиденья, Андрей подошел к матери и виновато опустился рядом с ней на колени, умоляюще глядя снизу вверх.
- Мама, ну что ты? Чего ты так переполошилась? Мы же с Любой давно мечтали мотоцикл купить. Я же три года деньги откладывал. Зато теперь,- подбежав к мотоциклу, Андрей с мальчишеской гордостью погладил его по лакированному бензобаку,- у нас свой выезд имеется. На рыбалку, за грибами- ягодами будем ездить. А сын родится - и ему место есть. Посмотри, какая коляска удобная. Ну, мама...