Бунтовский Сергей Юрьевич : другие произведения.

Энеида. Приключения Энея

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История троянца Энея, рассказанная современным языком.

   Приключения Энея
   в изложении Сергея Бунтовского
  
  Пролог
  Если бы тут был наблюдатель, он мог бы принять их за двух аристократов, отдыхающих за чашей вина и ведущих неспешную беседу. Только вот исполинские размеры беседующих и место, где они обосновались, исключало даже мысль о том, что это люди. Смертные сюда не могли попасть, да и не каждый из бессмертных удостаивался такой чести - пить нектар на одной из вершин Олимпа.
   - Радуйтесь, братья! - прозвучало в небесах, и порыв ледяного ветра, пронесшийся над камнями, остановился, превратившись в призрачное подобие человека. Сделав несколько шагов, фигура обрела плотность, и к столу подошел одетый во все черное мужчина с мертвенно бледной кожей. Непринужденно взяв золотую чашу, он расположился на единственном свободном ложе и обвел глазами остальных.
  - Радуйся! - синхронно ответили ему те, кого он назвал братьями. Они и вправду чем-то были похожи, хотя и не внешностью. Один - ухоженный золотоволосый красавец в самом расцвете лет, одетый в неброскую, но явно очень дорогую одежду свободного покроя. Волосы и борода расчесаны и уложены, на руках широкие золотые браслеты и перстни с самоцветами. Он буквально излучал величавое спокойствие и с улыбкой смотрел на своего порывистого товарища, который ни минуту не мог оставаться спокойным. Тот явно пренебрегал расческой, ограничившись лишь повязкой, которая не давала его спутанной черной гриве попасть в глаза. Густая, хоть и не очень длинная борода, напоминала морские волны во время бури. В одежде он также был неприхотлив, укрыв свое тело плащом непонятного цвета.
  - Давно мы не собирались вместе, - начал золотоволосый.
  - А ты что, скучал, младший? - не удержался черноволосый от ехидного комментария.
  Золотоволосый никак не отреагировал на замечание брата, видимо привыкнув к подобному, и продолжал:
  - Не ради прихоти созвал я вас. Все вы чувствуете, что на земле грядут перемены. Колесо времен завершает свой оборот. Древние человеческие народы, к возвышению которых и мы приложили некоторый усилия, практически исчерпали свой запас жизненных сил и стоят на пороге катастрофы. Они одряхлели и скоро исчезнут.
  - Эка невидаль, - бледный сделал неопределенный жест рукой, - Уже не раз так было и еще не раз будет. Можно, конечно, в очередной раз снизойти к ним, исправить ошибки, породить новых героев, которые немного расшевелят человеческий род, но зачем?
  - Породить героев несложно, - отозвался черноволосый. - И у меня, и у брата немало потомков ходит по земле. Да и наши младшие постарались, так что в каждой захудалой деревне по полубогу сидит. Только это не выход. Герои могут город спасти от чудовищ или от врагов-людей. Только ведь угроза сейчас другая, народы обессилили изнутри, и никакой герой не может спасти их.
  - Продлить существование нынешних стран действительно можно, влив в них наши силы, - золотоволосый отхлебнул из чаши. - Только смысла в этом действительно мало. Однако лучшее из того, что было создано десятками поколений смертных, можно сохранить. Сейчас пришла пора появиться на земле новым городам и новым народам. Если пустить дело на самотек, то они долго будут жить в дикости, а значит, нам снова придется возиться с ними и учить законам и мастерству. Поэтому решил я взять от древних народов отросток и привить его на новом месте. Нам предстоит выбрать среди смертных тех, кто покинет отчий дом, выстроит новые города на неизведанных землях и станет родоначальниками будущих народов. Благодаря этим избранникам не прервется нить цивилизации, сохранится все лучшее, что было в нынешних людях, и новые народы быстро достигнут уровня древних.
  - Ты уже решил, где будет новый центр мира смертных? - поинтересовался бледный.
  - Я вижу два места, которые подходят для рождения великих держав. Одно в Африке, второе - в Италии, - говоривший протянул руку вниз, и перед его братьями возникли изображения выбранных территорий. - Пусть там возникнут два города, равных которым еще не было. В их соперничестве вижу я силу, которая изменит мир.
  Немного подумав, бледный и черноволосый кивнули, соглашаясь с выбором брата.
  - Значит, выбираем среди смертных достойных, оберегаем их и подталкиваем к выполнению своего рока, - произнес черноволосый.
  - Именно, - кивнул красавец.
   - Пусть будет так! - подвел итог бледный и встал. Его примеру последовали остальные. Протянув руки, они соединили их, скрепляя общее решение, и исчезли.
  Следом сами собой растворились в воздухе и столик с недопитыми чашами, и ложа. Через мгновение лишь ветер гулял там, где состоялся совет трех великих богов-кронидов: Зевса, Посейдона и Аида.
  
  Беглянка
  Веселые солнечные зайчики играли на священных чашах и украшениях алтарей, окрашивали в золото подносы с принесенными в жертву незримым хозяевам медовыми лепешками и вазы с фруктами, отражались в драгоценных камнях перстней и браслетов на руках рослого черноволосого мужчины, стоявшего в центре просторного внутреннего двора храма Мелькарта. Пока он совершал жертву и взывал к богам, остальные жрецы почтительно стояли в стороне, всем своим видом выражая почтение к молившемуся.
  Тот же не спеша обращался к покровителю славного финикийского города Тира Мелькарту. Не жалким просителем, вымаливающим милость у небожителя, выглядел этот человек, а младшим братом, просящим совета у более зрелого родственника. И бронзовое лицо одетой в дорогие пурпурные одежды статуи бога моря было приветливо. Играла улыбка на неподвижных металлических губах и воздетая рука словно благословляла собеседника. Наконец, человек закончил говорить и, сохраняя достоинство, отвесил богу прощальный поклон.
  Чуть отойдя от статуи главного бога, он пошел по двору мимо изваяний других владык-баалов. К каждому из них он обращался с одной-двумя ритуальными фразами, показывая, что не забыл небожителей и готов им служить, буде на то их воля. Каждый из незримых получил свою долю внимания.
  Ближе всего стояло изображение древнего отца богов Эла, который, занятый своими неизъяснимыми делами, в последнее время редко обращал внимание на простых смертных. К нему и обратился полный сыновьей почтительности мужчина. Затем он приветствовал владыку севера Баалцафона, хозяина неба Баалшама и солнечного Баалхаммона. Не были забыты и податель пищи Дагон, и пламенный Решеф.
  У статуи Ашторет, покровительницы любви и власти, он задержался, шепча неслышные жрецам слова гораздо дольше, чем у других изваяний. Он даже преклонил колени перед божественной матерью и, сняв с руки тяжелый золотой браслет, положил его к ногам рогатой небожительницы. Дарующую жизнь богиню с тысячей имен почитали все жители Финикии, и ежедневно самые разные посетители оставляли ей различные дары, но уже много лет ничего столь же ценного богиня не получала.
  Впрочем, это было объяснимо. Все знали, что уважаемый Акербант Сихей прямо из храма отправится в царский дворец сватать любимую дочь тирского владыки, юную принцессу Элиссу. Так кого, как не любвеобильную богиню, просить об успехе этого предприятия?
  Наконец Акербант закончил общение с богами и, развернувшись, направился к выходу. Услужливый слуга подал ему расшитый алым и золотым плащ и высокую украшенную золотыми пластинами шапку. Жрецы в парадных одеждах окружили жениха, и все вместе они вышли из храмового комплекса. Два десятка воинов окружили процессию, а десяток слуг криками и руками принялись расчищать дорогу, при необходимости отталкивая с пути зазевавшихся простолюдинов.
  Конечно, куда с большим комфортом можно было бы проделать этот путь в носилках, но пройти надо было всего лишь сотню шагов, к тому же солнце еще не достигло зенита и в городе царила относительная прохлада. Так что Акербант решил, что ничего страшного не случится, если и он, и его коллеги-жрецы пройдутся по улицам родного города.
  По пути он сохранял гордое выражение лица и буквально излучал уверенность в успехе предприятия, хотя червь сомнения неотступно грыз его душу. Конечно, уже все не раз оговорено доверенными людьми. Сначала в виде намеков, потом и откровенно. Царедворцы уверяли, что владыка благосклонно воспримет сватовство, его супруга и вовсе будет рада, ведь предполагаемый жених приходится ей родичем.
  Только вот кто знает, что по этому поводу думает сам царь Мет? Старик скрытен и часто поступает вопреки ожиданиям окружающих. Не изменит ли он решения в последний момент? Не откажет ли? Нет, прямого отказа, конечно, не будет, ведь царь слишком умен, чтобы оскорбить отказом самого богатого и влиятельного из жителей города. Тем более что вспыльчивость и злопамятность жреца хорошо известны всем. Получить такого врага Мет явно не пожелает. Однако он может отложить свадьбу, сославшись на молодость дочери. И ведь не поспоришь, девочке по-хорошему еще бы года два, а то и три подождать до брака.
  Только вот нельзя ждать Акербанту. Завещал владыка после своей кончины поделить власть над городом между его двумя детьми - своей любимицей Элиссой и ее старшим братом Пигмалеоном. Разумеется, половина власти достанется принцу, который спит и видит себя владыкой, а вот со второй половиной другая ситуация. Не может женщина править, а значит, получит все ее супруг. Это ни для кого не тайна. А вот то, что владыка смертельно болен, знают лишь несколько человек, и Акербант - один из них. Пока от всех это скрывают. Мет по-прежнему появляется в тронном зале и храмах, судит и приказывает, делая вид, будто не пожирает его изнутри страшный недуг. Только вот вскоре царь сляжет, а затем и отойдет к праотцам. Без его тяжелой руки разгорится в городе борьба за власть, в которой многие вельможи захотят стать поближе к трону, а то и сесть на резное кресло. И сделать это проще всего, став мужем принцессы. Потому и торопится жрец, чтобы его не опередили.
  Вот и дворец. Вышколенные слуги провели гостя и его свиту в главный зал, где его без промедления принял владыка. По традиции разговор начался с общих тем, но вскоре царь перевел его в деловое русло. Вопреки всем опасениям жреца, Мет не возражал против свадьбы и также считал, что ее стоит провести как можно скорее.
  - Раз уж девочке нужен муж, то пусть это будешь ты! - подвел итог встречи царь, жестом руки отпуская гостя. - Как все организовать, сам знаешь. Пусть звездочеты высчитают счастливые дни для торжества, и в ближайшую же дату проведем церемонию.
  Довольный встречей, Акербант покинул дворец и сразу же принялся за дело. Как только мудрецы объявили подходящий день, десятки слуг помчались из его дома, неся приглашения уважаемым согражданам и распоряжения мастерам, поставщикам вин и яств, поварам и музыкантам. Так или иначе многие сотни людей оказались вовлечены в происходящее, и вскоре весь город гудел, как растревоженный улей.
  Спустя всего три недели со дня разговора царя и жреца начались свадебные церемонии.
  В окружении служанок и жриц с ног до головы закутанная в покрывала из тончайшей материи Элисса медленно шла из дворца в храм Ашторет, а слуги осыпали ее розовыми лепестками и стелили под ноги ковры. Надрывались на радость зрителям музыканты, а рабы расставляли на площадях столы. Жених не поскупился и сделал праздник для всего города, приказав выставить угощения и вина, которые мог попробовать любой горожанин. Не были забыты и вина, так что тирийцы ликовали и веселились, славя щедрого жениха и красавицу-невесту.
  В храм вошли лишь избранные, но и их было так много, что просторный внутренний дворик оказался заполненным почти полностью. Под звон колокольчиков и пение хора царь Мет вложил руки своей дочери в ладони Акербанта, прочитала жрица нужные заклинания, призванные дать счастье и богатство молодым, принесла жертвы богине-покровительнице, прося благословения. Затем на шею девушке легла серебряная цепочка с подвеской в виде молодого месяца - знакомый всем символ богини любви.
  Отныне стала Элисса законной супругой Акербанта и уже вместе с ним в одном паланкине отправилась во дворец, где много часов пришлось ей сидеть практически неподвижно рядом с супругом, принимая поздравления и подарки от людей, большинство из которых никогда раньше не видела. Лишь когда появились на почерневшем небе звезды, а веселые от вина и развлечений гости наконец-то забыли о молодоженах, смогла она вздохнуть свободнее. Наконец служанки отвели усталую невесту в ее новые покои, а ее супруг остался на пиру, чтобы обойти всех прибывших и переброситься парой слов.
  Лишь после этого Акербант отправился в опочивальню к супруге. Небрежным жестом выгнав слуг, подошел он к напряженной девушке и снял с нее платок. Лишь тут впервые он смог разглядеть свою избранницу.
  Худая и большеглазая, смуглая, с густыми волосами, уложенными в похожие на змей косы, она стояла, сложив руки на груди и выжидающе молчала.
   "Действительно, еще совсем ребенок, - подумал он, - но со временем превратится в красавицу".
  - Не бойся! - обратился жрец к ней. - Давай поговорим. Отныне ты госпожа в моем доме. Завтра тебе представят рабынь, которые будут заботиться о тебе и покажут дом. Я постарался позаботиться обо всем, но если тебе что-то понадобится, отдай приказ, и слуги все нужное купят. Несколько дней мы проведем здесь, а потом отправимся на загородную виллу, подальше от городского шума.
  Муж говорил. Элисса, у которой постепенно проходило напряжение, кивала и иногда задавала вопросы. Постепенно она освоилась, разговор из монолога превратился в диалог. Разговор вышел обстоятельный. К своему удивлению Акербант обнаружил в девочке живой ум и знания о вещах, которые вроде бы и не нужны были ребенку, живущему во дворце. Она хорошо, для своего возраста конечно, разбиралась в политике и торговле, знала несколько языков, могла писать и читать... Так что про себя муж искренне поблагодарил богов за такой подарок, ведь раньше он рассматривал Элиссу исключительно как ступеньку для своего возвышения. Теперь же стало понятно, что он приобрел настоящее сокровище.
  - Пройдет несколько лет, и она станет не просто хозяйкой дома, а настоящей помощницей. Главное - привязать ее к себе не только долгом, но и любовью, - решил жрец.
  Наконец, закончив разговор, Акербант пожелал Элиссе спокойной ночи и удалился, чтобы обдумать ситуацию. Разумеется, такое окончание свадьбы было против традиций, но жрец условился с царицей-матерью, что супружеский долг девочка начнет выполнять лишь спустя два года, когда из подростка превратиться в полноценную девушку. До этого дня он будет заботиться о ней, как о дочери. Этот уговор был заключен давно, и мужчина не возражал. Благо, что для плотских утех иеродулы храмовые имеются, да и с рождением наследника торопиться не нужно. Так что не тронет он принцессу, пока девочка не подрастет. Только вот взрослеть она будет в его доме и в статусе законной жены.
  Уже на следующий день Акербант нанял лучших учителей, чтобы Элисса продолжила образование. Прошло несколько дней, и молодая супруга отправилась в загородный дворец жреца, где ей предстояло провести немало времени. Слуги и рабы выполняли все ее капризы, муж, несмотря на занятость, часто приезжал и привозил подарки, рассказывал забавные истории и потихоньку ненавязчиво готовил из нее достойную спутницу жизни. Когда же его не было рядом, опытные в таких делах служанки на все лады расхваливали хозяина, убеждая Элиссу, что ей несказанно повезло с замужеством. Стоит ли удивляться, что принцесса вскоре влюбилась в мужа?
  Сам же Акербант в это время был занят подготовкой к восхождению на властный олимп в городе. Царь стремительно сдавал, и уже все видели, что звезда Мета закатилась. Поэтому вельможи и уважаемые люди искали нового господина. Знатная молодежь группировалась вокруг принца-наследника Пигмалеона, который все активнее брался за вожжи государственного управления. Некоторые военачальники уже искали его внимания. Однако многих из числа старой знати поведение наследника настораживало. Принц не скрывал, что отправит на покой поседевших соратников отца и заменит их своими друзьями, вместе с которыми начнет множество великих дел. Опытные купцы и дипломаты, видевшие жизнь жрецы и ветераны опасались, что сев на трон, молодой правитель наломает дров, ради получения славы втравив город в ненужные никому авантюры и войны. Вдобавок старики боялись потерять влияние, зарабатываемое многие годы.
  Когда же стало известно, что Мет завещал поделить власть между детьми, все больше взглядов стало обращаться на Акербанта.
  А почему бы и нет? Верховный жрец одного из самых уважаемых богов, опытный и расчетливый купец, происходит из знатного рода, к тому же еще и супруг наследницы. Да и не сам по себе идет по жизни Акербант. Несокрушимой стеной стоят за его спиной родичи и дружинники, компаньоны по торговым делам и собратья-жрецы, должники и партнеры. Его успех и им прибыль сулит. Понадобится - поддержат его и деньгами, и оружием, если до крайности дело дойдет.
  Так что каждый день приходили в дом жреца уважаемые гости и вели осторожные речи, обсуждая неизбежное будущее.
   Сам же Акербант много думал и уверенно плел свою сеть, связывая воедино самых разных людей и придумывая ответы на различные вопросы. Вот, к примеру, приказал Мет поделить свое наследство между Пигмалеоном и Элиссой. Казну поделить поровну легко, а власть как делить? Кто приказы издавать будет? Кому налоги и пошлины с купцов собирать? Двух царей избрать? Так сразу же смута начнется. Да и не было еще ни разу, чтобы женщина на троне сидела. Город на две части разделить? Невозможно никак это сделать.
  Наконец придумал Акербант. Нужно заново на все городские должности людей назначить. А сами должности поделить на две части, чтобы равны были они по влиянию и доходности. Тогда если одну половину должностей займут люди принца, а другую - ставленники Элиссы (которых подберет Акербант), наступит баланс сил.
  Вроде бы все честно, и все с таким решением согласились. Только вот у Акербанта куда больше опыта, потому и сумел он эту ситуацию себе во благо использовать.
  Ведь должен соответствовать должности человек. Например, очень легко найти десятника в городское ополчение, можно любого молодого аристократа назначить сотником, и он справится. Ну а если и не справится, то не велика беда. А вот полководцем-лавагетом может быть лишь опытный командир, не раз доказавший свое мастерство, иначе весь город под угрозой окажется. А казначеем кого назначить? Тут ведь и честным он должен быть, и умным, и дела торговые да мастеровые знать досконально. И судей надо подобрать таких, чтобы всеобщим уважением пользовались и жизнь знали. А еще надо так людей продвигать, чтобы не оказались на одной работе враги, ведь тогда личные счеты сводить будут, а не о благе тира думать. И никого из великих родов при назначениях обидеть нельзя...
  Так что это только кажется, что расставить людей по местам дело легкое.
  А есть ли у молодого принца опытные люди, чтобы все должности занять? Мало кто из его сверстников-друзей годится для такой работы. Пройдет время, и они всему научатся, но сейчас они просто не готовы. Если Пигмалеон умен, он это поймет, а если нет, то ему же хуже. Ведь каждую ошибку его ставленников все будут видеть и потом припоминать царю. Пройдет чуть времени и легко можно будет подсидеть и сбросить с высоких кресел, доказав их вредность для Тира. А каждый такой случай будет бить по авторитету правителя.
  Так что нет выбора у Пигмалеона, должен будет он выбирать из старых, проверенных временем и делами господ, которые помнят его желторотым ребенком и уважения не испытывают. Много среди таких господ у Акербанта друзей и единомышленников. Потому постарается жрец, чтобы на тех должностях, которые к принцу отойдут, правильные люди оказались. Пусть принц думает, что это его выбор, пусть считает их своими верными слугами, а на самом деле будут это люди Акербанта. Пусть носит Пигмалеон корону, пусть принимает послов, а реальная власть будет у стоящих возле трона мудрецов, первым из которых будет жрец Мелькарта. Ну а там, кто знает, может и придется ему и корону принять, если народ и боги этого захотят.
  Когда отошел к предкам Мет и было поделено царство, все оказалось так, как хотел Акербант. Именно он, оставаясь в тени, отныне правил Тиром и с каждым днем все больше и больше укреплял свои позиции.
  Молодой Пигмалеон этого не замечал, увлеченный новыми делами. В промежутках между охотами и пирами он планировал морские экспедиции к новым землям, проводил учения своей гвардии и общался с послами. По его приказу строители начали перестраивать дворец, чтобы придать ему более помпезный вид, а у мастеров корабелов заказал юный правитель целый флот, который стал бы сильнейшим во всей Финикии. Пигмалеон с его помощью надеялся взять под свой контроль морскую торговлю в регионе, заставив купцов из других городов платить дань
  Однако вскоре выяснилось, что его казна стремительно истощается. Обильные серебряные реки, некогда текшие в карманы к его отцу, почему-то иссякли или сменили русло, свернув в сторону Акербанта.
  Амбициозную программу морского господства пришлось временно свернуть, и на стапелях замерли несколько десятков судов разной степени готовности. Мастера, не получившие вовремя оплаты, массово отказывались работать даром и переходили на другие верфи. Те же корабли, что были уже построены, простаивали в гавани, так как денег на найм экипажей в казне уже не было.
  Возмущенный этим Пигмалеон хотел одолжить деньги у тирских купцов, но все, к кому он обращался уверяли его, что они всегда готовы помочь царю, но в данный момент все их средства вложены в коммерческие операции и наличных, так нужных правителю, нет. Вот пройдет пара месяцев, вернутся из дальних стран их караваны, тогда они с удовольствием и одолжат.
   Сын Мета злился, а его окружение лишь подогревало гнев монарха.
  - Царь ты или не царь? Заставь городских толстосумов раскошелиться! - говорили ему советники. - Они не боятся тебя, так покажи свою силу! Прикажи им заплатить, а кто откажется или станет спорить - того немедля в оковы и в тюрьму за неповиновение.
  - Что же, пришло время показать, кто в городе хозяин, - решил царь и приказал созвать совет господ.
  Когда уважаемые купцы и вельможи собрались, объявил правитель, что по примеру владык других городов решил он ввести новые налоги, чтобы покрыть затраты на строительство флота. Рассказал он, сколько должны внести в казну купцы и землевладельцы, мастеровые и ремесленники. Важные от чувства важности охранники царя стояли за его спиной и готовились хватать тех, кто рискнет перечить владыке.
  Воодушевленный царь говорил о важности дела и был уверен, что его воля будет выполнена, однако городской совет совершенно неожиданно для принца выступил против. Не побоялись уважаемые люди спорить с владыкой, а рядом с его телохранителями вдруг как из-под земли выросли неизвестные бойцы, а уж вокруг дворца и казарм не скрываясь встали храмовые отряды и дружины господ. Без всякого шума и угроз, никого не обвиняя и ничего не прося. Просто встали стеной сотни крепких парней в полном вооружении и ждали.
  У Пигмалеона хватило ума понять, что он оказался в меньшинстве и сейчас может потерять все. Поэтому он завершил свою речь словами:
  - Впрочем, все, о чем я говорил, - лишь предложение. Если господа Тира считают флот, способный возвеличить наш город, лишним, то я не буду вводить налоги.
  - Флот совсем не лишний, но если царь сейчас не может его содержать, то может, стоит передать корабли в руки того, кто сможет их оснастить и вывести в море? - встал один из старейшин. - Пока царь будет пополнять казну, предлагаю назначить попечителем флота уважаемого Акербанта и поручить ему закончить оснащение кораблей. Пусть до тех пор, пока Пигмалеон не сможет оплатить затраты, капитаны подчиняются храму Мелькарта и все доходы от флота идут в распоряжение Акербанта.
   Шум одобрения пронесся по залу. Царю ничего не оставалось, как отдать флот, на который ушло столько денег, своему зятю. Вежливо благодарил жрец Мелькарта за такую честь и обещал действовать во благо Тира. Пигмалеон сделал вид, что смирился, но затаил жгучую обиду. Понял он, что проиграл этот раунд игры за власть и стал готовить реванш. Три года играл он роль послушного Совету правителя, но тайно копил силы и собирал подходящих людей.
  Наконец решился он нанести удар по недоброжелателям.
  Отправившись на очередную охоту с друзьями, встретил он вдали от города отряд наемников, тайно приведенный сюда верными людьми. Сюда же прибыли и те из молодых аристократов, кого он считал друзьями. В охотничьем домике отдал он приказ и распределил между собравшимися роли. Чтобы о его плане не узнали враги, Пигмалеон приказал тут же казнить тех из своей свиты, кого считал шпионами Акербанта. Четыре человека забились с удавками на шеях и вскоре затихли. Двое из них точно шпионили, а остальных правитель приговорил на всякий случай. Может быть, они честно служили и под подозрение попали напрасно, но рисковать царь не мог.
  На следующее утро в славном городе Тире произошло немало событий. Незадолго до рассвета две тени перепрыгнули через стену дома почтенного купца Никмада и незаметно проникли в его опочивальню. Когда спустя пару часов слуга вошел разбудить господина, он обнаружил лишь остывающий труп.
  Седобродый владелец целой флотилии купеческих кораблей Архальб сел в паланкин, чтобы ехать на рынок, но дорогу ему преградили неизвестные всадники. Возмущенный купец выглянул, чтобы отругать юнцов, смеющих задерживать занятого человека, и тут же тускло сверкнувший метательный нож вошел ему в глаз.
  Хранитель городской печати Баал-эзер с утра принимал просителей, ходатавших о различных нуждах. Когда к нему вошли двое незнакомцев, он не удивился. Хотя когда они не остановились почтительно в центре зала, а прямо направились к чиновнику, его посетило какое-то нехорошее предчувствие. Он даже попытался встать с кресла, но бронзовый меч пробил ему грудь, отбросив назад.
  Прогуливавшемуся в собственном саду князю Аммурапи на шею упала петля из конского волоса, и нелепо дергая руками и ногами, он взлетел вверх, чтобы остаться висеть под ветвями раскидистого дерева.
  Когда ростовщик Архальба вошел на одну из узких улочек, ведущих на рынок, его вместе с двумя телохранителями расстреляли появившиеся на крышах соседних домов лучники.
  В это же время Пигмалеон с тремя телохранителями вошел во дворец Акербанта. Он приказал слуге срочно позвать жреца, для которого-де есть срочные и важные вести. Удивленный таким необычным визитом Акербант поспешил спуститься. Он не ожидал нападения, но по давно установленному правилу его охранник шел за плечом жреца. Писец с восковыми табличками семенил чуть сбоку, готовый в любой момент записать слова хозяина.
  - Рад тебя видеть, о мой родич и повелитель! Что такого случилось в хранимом богами Тире, что ты сам решил посетить мой скромный дом? - обратился Акербант к гостю.
   - Я принес настолько важные вести, что не захотел доверить их гонцу. - Пигмалеон, улыбнувшись, двинулся к жрецу. - Я долго думал и пришел к выводу, что два правителя - слишком много для нашего города. Поэтому тебе придется покинуть нас.
  Царь еще не договорил, как его бойцы принялись действовать. Один из них подскочил к окну, махнул красным платком, второй зарубил охранника жреца, а третий нанес удар, целясь в грудь Акербанту. Однако все пошло не по плану. Писец, которого никто не взял в расчет, прыгнул наперерез убийце и, схватив его за руки, помешал осуществить замысел.
  Мгновенно поняв, что происходит, Акербант рванулся назад и, созывая криком своих людей, помчался во внутренние покои дворца. Воины царя рванулись следом, потратив лишь мгновение, чтобы расправиться с писцом.
  Весь дворец наполнился криками и лязгом оружия. Увидев красный платок в окне, приведенные царем наемники и гвардейцы со всех сторон атаковали жилище жреца. Начались жестокие, но короткие стихийные схватки, в которых разрозненные и обескураженные защитники гибли под мечами и топорами нападавших. Акербант сумел оторваться от запутавшихся в запутанных коридорах дворца преследователей и выбежать во внутренний дворик, где буквально налетел на наемников, которые не долго думая изрубили жреца буквально на куски, а потом принесли его отрубленную голову заказчику. Удовлетворенный царь со своими людьми вернулся к себе, а наемники принялись грабить жилище убитого, забирая себе все ценное, что удалось найти. Трофеи увязывали в тюки и грузили на приведенных с собой и найденных на месте верблюдов и коней. Тут же вязали одним длинным канатом пленников, которых решили забрать с собой и продать работорговцам. Причем не делали разницы между рабами и свободными гражданами, которым не повезло служить у Акербанта.
  Днем Пигмалеон созвал городской совет и объявил, что им был раскрыт заговор и приняты меры, чтобы обезопасить город от смуты. На этот раз никто не решился возражать правителю, и Акербант со своими товарищами был публично объявлен преступником, приговорен к смертной казни и конфискации в казну всего имущества.
   Элисса, продолжавшая жить в загородном имении, о произошедшем узнала от прибежавших из города храмовых служителей. Затем один за другим к ней начали прибывать друзья и слуги мужа. Одни благополучно ушли из Тира, другим пришлось прорываться с боем. К вдове в надежде на помощь тянулись все те, кто имел основания опасаться за свою жизнь. Она стала знаменем, вокруг которого собирались все те, кто отказался идти на поклон к Пигмалеону. Во избежание внутреннего раскола выжившие родичи Акербанта признали отныне Элиссу главой своего рода и поклялись в верности.
  И Элисса, и бывшие соратники Акербанта понимали, что Пигмалеон не оставит их в покое и усмирив столицу нанесет удар по уцелевшим. Чувствуя, что сил на открытое столкновение нет, женщина приняла решение покинуть Финикию. Благо, что капитаны многих кораблей сохранили ей верность. Узнав об убийстве своего патрона, они вышли из гавани Тира и укрылись в бухте рядом с имением Акербанта.
  У вдовы осталось немалое состояние, которое позволяло нанять воинов, моряков и обосноваться на новом месте. Так что, быстро принеся соответствующие жертвы Мелькарту, собрав людей и ценности и погрузившись на корабли, вдова в тот же день вышла в море. Несколько дней корабли курсировали вдоль берега, подбирая отставших. К удивлению Элиссы, нашлось достаточно много желающих присоединиться к ней, и вскоре под ее флагом была серьезная эскадра.
  Брат ограничился тем, что посадил своих дружинников на оставшиеся в Тире корабли и перекрыл городскую гавань, страхуясь от внезапного налета со стороны моря. Возможно, он не считал себя достаточно сильным для морского сражения, а возможно, его вполне устраивала эмиграция проигравшей партии. Как бы там ни было, но вскоре корабли Элиссы беспрепятственно покинули прибрежные воды и отправившись на запад.
  Собравшиеся на борту флагмана капитаны и наиболее уважаемые из жителей еще раз обсудили ситуацию и решили больше не возвращаться домой, а основать новый город там, где их не сможет достать Пигмалеон. Первой целью плавания стал остров Кипр, где надлежало пополнить припасы и подготовить эскадру к длительному плаванию. Затем корабли должны были спуститься к африканскому берегу и плыть на закат до тех пор, пока не найдут подходящее место для основания города.
  На Кипре местные жители встретили финикийцев хоть и настороженно, но узнав, что это не разбойники, а переселенцы, охотно продали все необходимое для долгой дороги. Но не только припасы получила Элисса на острове. Местный жрец получил знамение от богов о том, что выходцы из Тира станут основателями счастливейшего города в мире, и поэтому пришел к беглянке с заманчивым предложением. Он со своей семьей и имуществом был готов присоединиться к принцессе и разделить ее судьбу, если ему, а в дальнейшем и его потомками, будет даровано место верховного жреца в основанном городе. Появление жреца и его предложение было сочтено финикийцами хорошим предзнаменованием, и Элисса согласились.
  Кроме того, решала вдова на острове и финансовые вопросы. Огромное состояние ее мужа состояло не столько из наличных денег, сколько из кораблей с товарами, долей в различных предприятиях и мастерских. Он много вкладывал в организацию торговых экспедиций, ссужал средствами купцов по всему Средиземноморью... На Кипре Элисса обратила имеющиеся у нее документы в живые деньги. Местные воротилы, естественно, не упустили возможности погреть руки на беде и вытребовали себе большие скидки, но принцесса пошла на это, ведь в задуманном ею предприятии серебро и товары были куда важнее папирусов с долговыми обязательствами.
  Когда эскадра была готова вновь отплыть, молодые воины посовещались и решили, что раз уж предстоит основать новый город, то им нужны жены. Будут ли женщины на новом месте - неизвестно, а значит, надо подумать над этим вопросом уже сейчас.
  На Кипре, как и во многих других местах, существовал обычай, согласно которому девушки, прежде чем выйти замуж, должны были ублажить богиню любви и своим телом заработать себе на приданное. Поэтому киприотки собирались в определенных местах на морском берегу, где любой желающий мог купить на время их ласки. После этого женщины жертвовали часть заработанного в храм и были готовы выйти замуж. Узнав об этом, финикийцы решили воспользоваться ситуацией. Они отплыли, а затем неожиданно вернулись и высадились около рощи Афродиты, где захватили местных женщин. Из числа пленниц Элисса отобрала восемьдесят лучших девушек, которых отдала своим холостым воинам.
   - Теперь наша молодежь имеет жен, а будущий город будет обеспечен детьми, - констатировала довольная Элисса.
  Опасаясь погони, тирийские моряки налегли на весла, и их корабли птицами летели прочь от ограбленного острова. Капитаны рискнули плыть, не приставая к берегу, день и ночь пока не закончатся припасы. Наконец, оставив между собой и Кипром сотни миль пустынного моря, снизили темп бегства финикийцы и убрали весла, давая отдых гребцам. Ловя попутный ветер в паруса, эскадра шла на юго-запад, пока не показался ливийский берег.
  Тяжелогруженные купеческие корабли шли плотной группой, а вокруг рыскали быстрые боевые диеры , экипажи которых пристально всматривались в горизонт, ища глазами врага. Эти места были знакомы некоторым купцам, так что они и повели флот вдоль побережья, делая остановки там, где можно было безопасно набрать питьевой воды. Хоть и долгой, но на удивление легкой была дорога Элиссы. Не налетали шторма, не протекали набранные из толстых кедровых досок борта и днища, не встретились на пути ни пираты, ни морские чудовища...
  Наконец был найден удобный залив, окаймленный плодородными землями. Тут решила Элисса прекратить свой путь и, сойдя на берег, объявила, что эта земля станет домом для ее людей.
  Вскоре появились местные жители, которые отнеслись к пришельцам дружественно, так как с ними можно было выгодно торговать. Финикийцы предлагали ткани, изделия из стекла и металлов, получая в обмен мясо, сыр и различные овощи. В торговых делах ливийцы и финикийцы быстро нашли общий язык, а вот в политических были разногласия. Пришельцы хотели основать новый, независимый ни от кого город, а аборигены не хотели уступать свои земли.
  Переговоры шли долго, и компромисса достичь никак не удавалась. Местный царь Иарбант был готов принять финикийцев в свое подданство и даже предлагал Элиссе стать его женой, но выходцы из Тира настаивали на сохранении свободы.
  Наконец принцесса, которую местные жители из-за ее судьбы прозвали Дидоной, что означает блуждающая, используя свою красоту, уговорила Иарбанта продать ей хоть немножко земли.
  - Царь, ты даже не представляешь, как важно после всех испытаний мне иметь кусочек земли, на которой я буду полновластной хозяйкой. Пусть это будет хоть маленький клочок, но он даст мне законный статус правительницы, равной брату-обидчику, - говорила юная красавица, поправляя волосы, и царь не устоял.
  Усмехнувшись, он сказал:
  - Если тебе это так важно, то можешь купить себе столько земли, сколько покроет бычья шкура. На следующий день в присутствии многих свидетелей Додона вручила Иарбанту чашу, полную серебра. В ответ он дал финикийке рыжую бычью шкуру, чтобы она застелила ею приобретаемую землю. Соплеменники Иарбанта с трудом сдерживались, чтобы не посмеяться над глупой женщиной, сделавшей такую невыгодную покупку. И тут Додона сделала то, чего никто не ожидал. Она собственноручно разрезала шкуру на тонкие ремешки, получив длинный ремень, которым она охватила изрядный кусок на побережье. Говорят, что длина границ, образовавшегося государства составила 22 стадия .
  После проведения всех необходимых обрядов и молений на горе приказала Додона заложить крепость, которую назвала Бирса (шкура), а вокруг переселенцы начали строить себе дома. Прошло совсем немного времени, и нарекла принцесса возникающее на глазах поселение Карфагеном, что в переводе с финикийского означает "новый город".
  Собравшиеся под знаменем Додоны люди показали себя храбрыми воинами и предприимчивыми торговцами, умелыми моряками и корабелами. Прошло всего несколько лет, и сюда стали приплывать новые переселенцы из Финикии, желающие поискать тут удачи. Карфаген стремительно рос и богател, став крупнейшим торговым городом региона. В его двух гаванях останавливались корабли, плывшие с запада и востока, а из глубин Африки приходили караваны. Потому и не смолкая гудел карфагенский торг, где заключались всевозможные сделки.
  Додона же, отвергнув сватовство Иарбанта, одна правила своими подданными, как и прежде прекрасная и мудрая.
  
  Падение Трои
  Радость от окончания десятилетней войны пьянила головы троянцев не хуже чем вино, полноводными реками лившееся во дворцах, тавернах и хижинах простолюдинов. Люди весело праздновали избавление от ярости чужеземцев и верили, что теперь-то все будет хорошо. Звучали песни, и в бликах костров плясали женщины, щедро дарившие свои ласки выжившим защитникам Илиона. Даже стражи на стенах поддались общей эйфории и то и дело прикладывались к флягам, наполненным отнюдь не водой. Лишь глубоко за полночь стал стихать гомон на улицах, и утомленные горожане отправились спать.
  За городскими стенами на поросших лесом склонах Иды, где разбил свой лагерь дарданский отряд, тоже праздновали. Тут практически не было женщин и восторженных юношей, потому и веселье не достигло городского размаха. К тому же из города еще не вернулся их командир. Так что пока ветераны, сидя вокруг костров, активно жевали, отрезая куски сочного мяса от бараньих и бычьих туш, жарившихся на вертелах. Несколько рабов с полными вина бурдюками неслышно ходили между пирующих, по мере надобности наполняя кубки воинов.
  Наконец раздался стук колес, и на поляну выехала колесница с Энеем. Один из немногих представителей царского рода, уцелевших в круговерти многолетней войны, был сейчас в самом расцвете сил. Впервые за долгое время он сменил доспехи на роскошный плащ-гиматий , одетый поверх тонкого хитона. Узкий, украшенный кованными лавровыми листьями золотой обруч блестел в русых волосах, а сапфиры на фибулах подчеркивали небесную голубизну глаз героя. Хоть он и не был великаном, но широкие плечи и рельефная мускулатура говорили о немалой силе. Да и красотой боги его не обделили.
   Под приветственные крики воинов он легко спрыгнул на землю и поднял над головой объемный кожаный кошель.
  - Приам расщедрился и посылает храбрецам достойный подарок, - сообщил он своим воинам.
  - И во сколько оценил наши мечи старый царь? - поинтересовался один из дарданцев.
  - А ты сам посмотри, - засмеялся Эней и внезапно бросил свой груз говорившему. Тот успел схватить подарок, но не сумел удержать и уронил себе на ногу. Видно, мешок был тяжелый, так как воин взвыл от боли и неожиданности под хохот товарищей.
  Мешок мгновенно был развязан, и по рукам мужчин пошли четыре увесистых продолговатых бруска с округлыми краями. Желтый металл весело отсвечивал в свете костров, поднимая настроение собравшихся.
  - Завтра будем делить! - сообщил Эней. - А сейчас давайте поблагодарим богов за окончание этой проклятой войны и вволю попируем!
  Предложение было встречено громким одобрением. Всем была известна справедливость царевича, так что ветераны не сомневались в том, что наутро каждый получит по заслугам. Другие вожди вполне могли бы забрать всю добычу себе, но Эней так не поступал, и за это бойцы его любили больше, чем за храбрость и благородное происхождение. Вскоре по кругу пошли чаши с вином. Зазвучали здравицы, и почти каждый из воинов находил новые слова, чтобы восславить своего вождя. Эней в ответ поднимал свой кубок и вспоминал подвиги своих бойцов или просто интересные случаи, случившиеся за эти годы.
   Разговоры становились все громче и оживленнее, у какого-то костра зазвенела кифара, и несколько голосов затянули песню. В другом месте несколько захмелевших бойцов пустились в пляс. Эней, сидя в складном походном кресле, с улыбкой наблюдал за веселящимися. Он задумчиво покачивал зажатый в кулаке серебряный кубок, на пузатых стенках которого были отчеканены подвиги древних царей Трои, и время от времени отхлебывал рубиновую жидкость.
  Он, как и все, радовался окончанию войны, но в глубине души не мог поверить, что все наконец-то закончилось. Какая-то тяжесть лежала на сердце, мешая веселиться.
  Эта несвойственная ему тоска накатила еще днем, окутала почти осязаемой тенью, и герой никак не мог понять почему. Собравшиеся во дворце Приама аристократы, потешавшиеся над бегством греков и хвастающие своими подвигами, казались ему плохими актерами, нарядившимися в одежды ушедших в Аид героев. Да и какие это аристократы? Дети торговцев, выслужившиеся стоя на крепостных стенах. Захудалые ветви великих родов, унаследовавшие места павших! В былые годы их даже в мегарон не пустили бы! Пока были живы Троил, Гектор и Гелен, эти знали свое место и на первые роли в городе не замахивались. Даже легкомысленный Парис затмевал их, как луна затмевает звезды. И вот теперь они пьют в царском дворце. А совершенно седой и высохший, словно мумия, Приам вымученно улыбается их глупым речам.
  - Эх, старик! - с невольной жалостью думал Эней, глядя на Приама. - Может зря Геракл пощадил тебя? Может был бы ты счастливее, погибнув в молодости? Как вообще ты выдержал эти десять лет, хороня одного ребенка за другим? Другого бы давно посетила Лисса и накрыла спасающим от боли безумием, но ты продолжал держаться и держать в руках весь город. Это твоя воля позволила нам выстоять и пережить все удары судьбы. Только вот теперь ты превратился в бессильную тень самого себя.
  Эней гнал от себя мрачные мысли, пытался отвлечься и думать о хорошем, но выходило плохо. Может это была печаль о погибших друзьях и родичах, или Эней просто не мог представить, чем заняться теперь. Ведь когда черные корабли ахейцев появились в гавани, он был чуть ли не подростком. Лучшая треть прожитой жизни прошла в сражениях, и он уже не знает, что значит просто жить.
  Во многом именно для того, чтобы избавиться от мрачных мыслей, он покинул царский дворец и отправился в свой отряд. Там, среди преданных и бесхитростных бойцов, он мог отвлечься и развеяться. К тому же не хотелось, чтобы отец и жена видели его в таком мрачном расположении духа. Отец-то поймет, а вот Креуса начнет суетиться, стремясь развеселить мужа. И добьется прямо обратного. Лучше он придет к ней с утра. Отдохнувший и довольный жизнью.
  Когда веселье стало затихать, Эней отправился в свой шатер и мгновенно заснул, зарывшись головой в звериные шкуры, устилавшие его ложе. Однако выспаться не получилось. Практически сразу же начался сон из числа тех, что реальнее самой реальности.
  По мрачной, окутанной серыми туманами пустыне к нему шел человек. Он двигался медленно, словно каждое движение давалось ему с огромным трудом, но неуклонно приближался к Энею. Вот на небе из-за туч появилась луна и можно было разглядеть фигуру гостя. Когда-то дорогая, а сейчас изодранная в клочья одежда была почти черна от покрывавшей ее пыли и запекшейся крови, спутанная борода была в грязи, а на теле были видны страшные раны.
  - Гектор! - мгновенно узнал Эней родича и кинулся к нему. - Что с тобой?
  Он хотел еще что-то спросить, но погибший царевич жестом руки оборвал расспросы.
  - Рушится сейчас священная Троя, и уже никто не сможет ее защитить, - произнес он. - Греки уже ворвались за стены.
  - Значит надо сражаться, - ладонь Энея рефлекторно опустилась на рукоять меча.
  - Если бы Илион мог быть спасен человеческой рукой, то это была бы моя рука, - в голосе Гектора была смертельная усталость и тоска. - Ты достаточно послужил Приаму и нашей родине. Теперь спасайся. Троя вручает тебе свой дух и святыни! Собери тех, кого еще можно спасти, и уходи. Далеко, за море. Там, на новом месте снова выстроишь город и возродишь величие нашего рода.
  С этими словами он протянул руку и рядом с ним возник алтарь Весты с неугасимым огнем. Осторожно, словно это был нежный цветок, взяв лепесток пламени, Гектор передал его Энею. Тот принял пляшущий огонек и проснулся.
  - Всего лишь сон, - облегченно подумал царевич и хотел снова заснуть, но вдруг его ухо уловило какой-то далекий звук. Лишь мгновение опытному воину понадобилось, чтобы разобрать далекий лязг оружия и крики умирающих.
  Схватив меч, Эней выскочил из шатра и кинулся на утес, с которого открывался вид на Трою. Город пылал в добром десятке мест.
  За его спиной столпились полуодетые, еще не отошедшие от выпитого, но стремительно трезвеющие воины. Кто-то из них грязно выругался, кто-то задумчиво протянул:
  - Да уж, обхитрили нас греки! Провели, как детей!
  - К бою! - скомандовал Эней. - Всем быстро одеть доспехи! До города движемся бегом! Отстающих не ждем! Колесницы оставляем здесь, ночью все равно от них нет пользы. С рассветом возницы пригонят их к восточным воротам!
  Воины кинулись по шатрам. Сам Эней быстрым шагом вошел к себе и принялся облачаться. Чтобы быстрее собраться, он одел только панцирь и шлем, оставив поножи и наручи на месте.
  - Утром принесешь их мне, - приказал испуганному слуге, - указав на оставшиеся части снаряжения.
  - А где вас искать?
  - Найдешь!
  Повесив на перевязь меч и подхватив копье, Эней быстрым шагом вышел вон. Его воины один за другим появлялись в свете разгорающихся костров, в которые слуги бросили разом запасы хвороста, приготовленные на целую ночь. Верный друг и оруженосец Ахат беззвучно вынырнул из темноты и привычно стал за плечом царевича.
  - Вперед, - скомандовал Эней и первым побежал по широкой тропе. За ним двинулись остальные, но выпитое недавно вино и обильная еда делали свое дело: то один, то другой боец переходил на шаг и отставал от отряда. Когда отряд достиг распахнутых настежь городских ворот, с Энеем осталось едва ли треть его воинов.
  Троя была охвачена паникой. Кто-то, схватив детей и какой-то скарб бежал прочь, за крепостные стены, кто-то метался по озаренным пожаром улицам, ища родных, кто-то с оружием в руках ждал врага.
  Расталкивая перепуганных беглецов, Эней промчался по Нижнему городу, ворвался в городскую цитадель, ворота которой были выбиты, а стражи лежали рядом убитыми. Герой бросился к дому отца. К огромному облегчению он успел. Тут еще не было греков, хотя крики и звуки их боевых труб звучали очень близко.
  Убедившись, что семье непосредственная опасность не угрожает, царевич осмотрел свой отряд. Многие из его воинов отстали или потерялись, но зато к ним присоединились остававшиеся во дворце Анхиза дружинники и те встреченные по пути троянцы, которые желали сражаться.
  - Что случилось? Как греки попали в город? Много ли их? - стал расспрашивать герой окружающих. Однако никто не мог дать правдивого ответа.
  - Прикажешь забаррикадироваться тут? Стены прочные, до утра продержимся, а там станет все ясно, - предложил Рифей, один из десятников Энея.
  - Нет! Если все по своим дворцам будут сидеть, то нас передушат поодиночке, как крыс в норах. Возможно, врагов в Трое не так уж и много, просто в темноте и панике они кажутся неисчислимыми, - возразил ему кто-то.
   - Возможно, Агамемнон подкупил какой-то из наших отрядов наемников и те подняли мятеж, а сами греки еще и не подошли?
  - Нет! Я ясно видел ахейцев на улице.
  - Значит, предатели открыли им ворота!
  Эней прервал говоривших:
  - Сейчас строимся в одну колонну и выходим на улицы. Сначала прорываемся ко дворцу Приама и объединяемся с его воинами. Затем все вместе перебьем ворвавшихся в цитадель ахейцев и живой стеной станем в ее воротах.
  Оставив нескольких опытных воинов охранять отца и жену, Эней повел свой отряд вперед. Не прошли они и десятка шагов, как на них налетел тучный мужчина в сбившемся жреческом облачении.
  - Панф Офриад! - узнал Эней одного из служителей храма Аполлона.
  Жрец одной рукой прижимал к груди небольшую статуэтку божества, явно снятую с алтаря, а второй держал ребенка. "Внук", - мимоходом отметил Эней, знавший, что дети жреца давно уже выросли.
   - А, сын Анхиза, слава богам, ты еще жив! Хотя не уверен, что это надолго, - жрец мрачно усмехнулся, - Вот, видно, и настал последний день Трои! Отдал Зевс врагам и наш город, и нашу славу! Боги города покинули свои храмы и ушли прочь!
  - Говори толком! - взорвался царевич.
   - В деревянном коне были греческие воины. Они в полночь вылезли и открыли крепостные ворота. Армия Агамемнона уже ждала снаружи. Я задержался в храме и с его крыши видел, как все случилось! Едва распахнулись ворота, как они ворвались и сразу кинулись вперед. Их было столько, что они, как река весной, просто затопили ближайшие улицы и за мгновение смяли всех защитников. Сразу же они разделились. Одни, выставив копья, перегородили теснины улиц, чтобы горожане не смогли добраться до мест сбора ополчения. Другие помчались по городу, поджигая дома, а лучшие их силы двинулись в центр города. Их уже не остановить.
  - Где царские дружинники?
  - Когда я уходил из храма, самый яростный бой кипел около дворца Деифоба.
  - Слышали? - обратился Эней к сгрудившимся вокруг воинам. - Мой брат бьется с врагом. Значит, мы идем ему на помощь!
  - Смерть ахейцам! - отозвались злые голоса.
  Полный жаждой мести отряд бежал по знакомым улицам к месту сражения. В зависимости от того, успели ли греческие отряды побывать тут, одни улицы освещались заревом пожаров, а другие наоборот были погружены во мрак.
   По пути к Энею присоединился фригийский царевич Кореб, сын Мигдона, который лишь несколько дней назад приехал в Трою, чтобы просить себе в жены Кассандру. И теперь, полный желания защитить невесту, он вел своих телохранителей к царскому дворцу. По мере того, как воины приближались к центру города, все чаще попадались им на пути раздетые тела убитых горожан.
  Вот и первый вражеский отряд. Опьяненные своей победой ахейцы грабили какой-то дом, вынося из него все ценное. Их предводитель, стоявший чуть в стороне и подсчитывавший добычу принял Энея за своего и, улыбаясь, прокричал:
  - Торопитесь, друзья, а то останетесь без трофеев! Другие уже полгорода разнесли, а вы только идете от кораблей!
  Слишком поздно надменный победитель понял свою ошибку. Опознав троянцев, он отпрыгнул в сторону и попытался спастись, но воины Энея уже окружили врагов и, взорвавшись яростными криками, атаковали. Это был даже не бой, а избиение. Озлобленные троянцы не только не брали пленных, но в своей ярости рубили на куски уже погибших захватчиков.
  Подняв щит убитого ахейца и внимательно его осмотрев, Кореб предложил:
  - Давайте возьмем их щиты и оденем на доспехи греческие опознавательные знаки. Они будут принимать нас за своих и, клянусь Эриниями, мы без потерь перережем немало чужих глоток.
  - Верно! Ради победы совместим хитрость и храбрость, - охотно отозвались троянцы.
   Хитрость вполне удалась. Еще несколько увлеченных грабежом мелких отрядов завоевателей были вырезаны практически подчистую. Собирая кровавую дань, отряд рвался вперед, в сердце Трои где, судя по долетающим звукам, еще шло сражение.
  Однако греки достаточно быстро опомнились, и в бой против Энея отправились отряды проверенных царских дружинников. Эти уже знали про обман со щитами и не попадались на уловку. На узких улицах началась кровавая драка, в которой было не до военного искусства. Троянцы и греки остервенело рубили, кололи и душили друг друга. Греков было больше, но горожане лучше знали эти кварталы и, по неприметным переулкам обойдя врагов, нападали со спины. Битва распалась на сотни отдельных схваток, где враги, хаотично бегущие по улицам, сталкивались, обменивались ударами и расходились, чтобы больше не встретиться в круговороте бойни. Спотыкаясь о трупы, весь забрызганный кровью, Эней прорвался наконец к центральной площади города, но с ним осталась лишь горстка воинов. Сцепив в бессильной ярости зубы, с высоты небольшого холма они смотрели, как сотни отборных гоплитов стоят в полной готовности в центре площади, несокрушимым каре окружив Агамемнона, к ногам которого простые пехотинцы волокли со всех сторон трофеи. Другие отряды греков в это время сноровисто добивали разрозненные остатки гарнизона, грабили дворцы и храмы, убивая всех сопротивляющихся.
  Вот из храма Афины за волосы выволокли Кассандру и Кореб не сдержался. С проклятиями он бросился в самую гущу врагов, стремясь спасти невесту.
  - Вперед, - скомандовал Эней, и его люди кинулись за Коребом. Бывалые воины уже поняли, что сражение проиграно и город обречен, но ярость вела их в самоубийственную атаку. Добраться до врага и забрать с собой в Аид как можно больше ахейцев - вот что было их заветным желанием.
  Увидев новую угрозу, навстречу Энею бросились со своими телохранителями оба Атрида и Аякс. Словно штормовая волна, налетели троянцы на врага и замерли. Остановила стена бронзовых щитов порыв троянцев. Напрасно, забыв о страхе, рубился в первых рядах Эней, напрасно кидался вперед Кореб. На место убитых врагов мгновенно вставали другие, а силы троянцев таяли.
  Никакая отвага не могла в ту кровавую ночь помочь защитникам обреченного города. Ахейцы задавили числом горстку героев и истребили тех, кто шел за Энеем. Вместе с воинами погиб и безоружный Панф, все это время следовавший за сыном Анхиза.
  Лишь с несколькими товарищами прорубился Эней сквозь ряды врагов, вырвался на пустую улицу и оторваться от преследователей. Впрочем, отдохнуть им не удалось. Уже мгновение спустя они были у дворца Приама, где забаррикадировались уцелевшие воины дворцовой стражи.
  Дворец был окружен греками, которые азартно атаковали, предвкушая богатую добычу. Одни, прикрывая головы щитами, взбирались по крутой парадной лестнице, чтобы схватиться с защищающими вход троянцами, другие рубили деревья и тут же мастерили штурмовые лестницы, чтобы взобраться на крышу, лучники методично пускали стрелы в окна и двери дворца. Защитники отбивались копьями, кидали на головы врагов черепицу и вывернутые из стен камни.
  Вот с высокой крыши на головы ахейцев полетела вниз декоративная башенка, ранее защищавшая от дождя и солнца статую какого-то древнего царя. Следом обороняющиеся подтащили к краю крыши и столкнули вниз позолоченную потолочную балку. Это импровизированное оружие наносило потери ахейцам, но спасти дворец не могло. Было понятно, что еще минута другая - и греки ворвутся внутрь, где, обнажив мечи, их уже ждали телохранители Приама.
  - За мной, - скомандовал Эней и повел своих товарищей по запутанным тропинкам к тыльной стороне дворца. Тут была потаенная калитка, которой пользовались члены царской семьи, когда хотели незамеченными выйти в город или, наоборот, провести к себе гостей. В былые годы он иногда пользовался этим входом, так что без проблем нашел дорогу и открыл замок. Широким шагом прошел он по опустевшим дворцовым залам и поднялся на крышу, с которой троянцы метали дротики и камни в уже захваченный греками внутренний дворик.
  С высоты крыши видел Эней, как блистающий божественными доспехами отца Неоптолем топором выломал дверь во внутренние покои и во главе десятков ахейцев ворвался в последнее прибежище Приама. Оттуда раздались яростные крики, которые вдруг заглушил женский вой. Мгновение спустя все стихло.
  Ахейцы уже были повсюду во дворце, добивая оставшихся защитников. На глазах Энея окровавленный царевич Попид в последнем рывке сумел спастись бегством от преследовавшего его убийцы и спрятаться в пустом зале, но это усилие стало последним в жизни юноши. Кровь пошла у него горлом, и царевич упал замертво.
  Израсходовав все дротики, троянцы с крыши стали спускаться вниз, чтобы сойтись в последней схватке с ахейцами. Эней последовал их примеру. В огромном здании с множеством комнат, внутренних двориков и переходов снова началась круговерть быстрых схваток с внезапно появляющимися из-за поворотов врагами. Работая своим уже изрядно затупившимся мечом, Эней шел вперед сам, не очень понимая, куда и зачем. Если впереди было много врагов, он отступал, скрываясь в переходах, если мало, то герой кидался вперед, убивая встречных.
  Так дошел он до святилища, где и застыл. Греки тут уже побывали, но убедившись, что взять здесь больше нечего, устремились дальше. Так что зал был пуст, если не считать мертвецов. Несколько слуг скорчились на полу, а рядом с окровавленным алтарем лежало тело старика в знакомых одеждах. Сомнений не было - это был Приам, бывший владыка Азии, царь крепкостенной Трои.
  - Убивать рядом с алтарем! Это звери, а не люди! - ужаснулся Эней, рассматривая тело старика. Было ясно, что Приам погиб не в бою, а был умышленно обезглавлен. Убийцу не смутили ни седины царя, ни алтарь, у которого царь явно искал убежище.
  Такое святотатство и нарушение всех обычаев войны ужаснуло Энея, а следом пришел страх. Ведь его собственный отец, родич и ровесник Приама, сейчас был абсолютно беззащитен в своем доме. Поэтому, незамеченный никем, Эней вышел из дворца и бросился бежать домой по залитой кровью мостовой. Внезапно ему показалось, что он увидел прячущуюся в одном из храмов Елену Спартанскую, из-за которой и началась война с ахейцами. Эней выругался. Он всегда был вспыльчивым, а сейчас его с головой захлестнула злость. Как же так, эта чужачка, по вине которой погиб великий город, уцелела и теперь просто вернется к первому мужу!? Нет, Это несправедливо по отношению к памяти тысяч погибших из-за этой красавицы троянцев. Считая себя вправе казнить женщину, принесшую беду его народу, Эней поднял меч и хотел догнать и убить Елену.
  Он уже рванулся вперед, но его кто-то удержал, взяв за локоть. Он развернулся, занося руку для удара, и замер. В белоснежной одежде, смотревшейся совсем неуместно среди пожаров и боя, стояла сам Афродита. Прекрасное лицо богини было печально.
   - Сынок, не Елена и не Парис виноваты в случившемся. Троя была обречена волей богов. Посмотри, - она сделала жест ладонью, словно снимая с лица Энея паутину, - ты видишь?
  На мгновение герой получил возможность видеть не только земной мир, но и то, что скрыто от смертных. Увиденное ужасало. Возвышавшийся над самыми высокими башнями черноволосый гигант ударами трезубца крушил городскую стену. У Скейских ворот стояла опоясанная мечом богиня, и одно ее присутствие вдохновляло греков лучше самого крепкого вина и богатой добычи. А с высоты Илиона на разворачивающуюся драму смотрела еще одна грозная богиня. Змееволосая голова Горгоны на ее щите, словно живая вращала глазами. Шлем с высоким гребнем венчал голову небожительницы, а белая сова, сидя на плече богини, топорщила перья и пронзительно кричала .
  - Понял? - спросила Афродита. - Так что не позорь свое славное имя расправой над слабой и ни в чем не повинной женщиной. Лучше беги, а я буду охранять тебя этой ночью, чтобы ни железо, ни пламя не коснулись тебя.
  Эней кивнул и последовал совету богини. Несколько раз по пути сталкивался он с рыщущими по улицам греками, но тем было не до одинокого воина.
  Вот и отчий дом. Удивительно, но до этого района война еще не дошла. Стоявшие у ворот охранники подняли копья но, узнав молодого господина, отошли в сторону. Эней прошел через сад мимо суетящихся вооруженных слуг и направился к дворцу. Отец сидел на пороге и смотрел на отблески пожаров, отражающиеся на бегущих по небу облаках. Креуса пыталась в чем-то его убедить, но Анхиз лишь отмахивался.
  Увидев Энея, женщина бросилась к нему:
  - Живой? Слава богам! Что там? Надо бежать? Соседи уже сбежали, а твой отец отказывается уходить!
  Эней подошел к Анхизу. Тот поднял голову и сказал:
  - Вы еще молодые - бегите, а я не хочу пережить свой город. Вы уходите, а я покончу с собой или греки добьют...
  - Отец!
  - Не надо слов! Я принял решение, и менять его не собираюсь!
  Несколько минут сын и невестка пытались убедить старика, к ним присоединились и некоторые из старых слуг, но Анхиз был непреклонен. Этот бесполезный разговор был прерван подбежавшим воином.
  - Ахейцы в сотне шагов. Человек тридцать. Идут сюда, - кратко отрапортовал он и замер, ожидая приказа.
  Эней, поняв что отца не переубедить, и разозленный поведением Анхиза, произнес:
  - Как я могу уйти, оставив тебя? За кого ты меня принимаешь? Если такова твоя воля, то значит, и мы все умрем с тобой.
  Затем, обернувшись к людям, приказал:
   - В бой! Наступает наш последний рассвет, так встретим его, как подобает троянцам!
   Нельзя сказать, что все оставшиеся во дворце были рады этому решению, но мрачная решимость Энея погибнуть в бою произвела на них впечатление! Один за другим мужчины поднимали щиты и становились в строй, прекрасно осознавая, что этим они лишают себя последнего шанса выжить.
  Однако погибнуть им не пришлось! Следившие за судьбой Энея боги послали знамение, и благочестивый Анхиз, повинуясь воле небожителей, изменил свое решение!
  Показывая Энею путь, сорвалась с неба звезда и, пролетев над крышей дворца, унеслась на склоны Иды.
  Понимая, что старый отец не сможет быстро идти, Эней посадил его себе на плечи. Затем он обратился к слугам:
  - Все знают старый храм Деметры-Цереры за городскими стенами?
  - Тот, где растет священный кипарис? - уточнил кто-то.
  - Да! Разбейтесь на малые группы, чтобы ахейцы не заметили и не пустились в погоню, и с разных сторон идите туда. Я не могу войти в святилище, потому что залит кровью. Так что сначала совершу омовение, а потом приду в храм.
  Назначив точку сбора, Эней с семьей и парой воинов, в чьей преданности и мастерстве он был уверен, двинулся в путь, выбирая дорогу потемнее.
  Хоть и старались они уйти незамеченными, но один раз завоеватели их заметили и бросились в погоню. Бывший до сих пор собранным и полным решимости Эней не выдержал и поддался панике. Слыша топот чужих ног за спиной и видя блеск оружия, троянец в страхе (не только за себя, но и за отца) кинулся бежать, не разбирая дороги. Ему удалось оторваться и выбраться за городскую стену, но во время этого бегства Креуса отстала, и никто этого не заметил.
  Лишь оказавшись в безопасности, Эней понял, что жена не смогла выйти из Трои. Оставив отца на попечение спутников, он кинулся обратно, чтобы отыскать Креусу.
  Таясь в тени, шел он обратно по опустевшим улицам города. Зловещая тишина, сменившая шум боя, нагоняла жуть. Победители, утомленные учиненным разгромом, на время оставили город и отошли отдохнуть к своим кораблям. Лишь у самых богатых дворцов и храмов стояли ахейские часовые, охранявшие сложенную в кучи добычу. От дома к дому, с улицы на улицу шагал Эней, осматривая мертвые тела и заглядывая в закоулки, где могли прятаться живые. Креусы нигде не было. Игнорируя опасность, Эней даже стал во весь голос кричать, зовя жену, но ответа не было.
  Наконец перед ним возник призрачный образ, в котором он узнал черты любимой. В ужасе остолбенел герой, а призрак приблизившись произнес:
  - По воле богов тебя ждет далекий и трудный путь, но проделаешь его ты без Креусы. Я погибла, но не надо скорбеть, ведь мне повезло. Не увезут меня чужеземцы в оковах, не быть мне ахейской рабыней. Ты же, преодолев все испытания, найдешь себе и новую родину, и новую жену. Так что не лей слез!
  Эней так растерялся, что не смог в ответ сказать ни слова, а призрак, выполнив свое дело, стал таять в воздухе. Герой бросился к жене, пытаясь ее удержать, но руки проходили сквозь бесплотную тень Креусы. Наконец, она вовсе исчезла и печальный Эней вернулся к отцу. Оказалось, что немало троянцев смогли уцелеть, и теперь они собирались вместе, чтобы решить, как быть дальше. Как само собой разумеющееся они приняли над собой власть Анхиза и Энея и по их приказу отступили в горы, где не могли их догнать ахейцы.
  
  
  Скитания Энея
  
  Несколько дней грабили Трою ахейцы, а когда в разрушенном городе не осталось ничего ценного, победители спустили на воду свои черные корабли и растворились море, уйдя на закат. Прошло еще несколько дней, прежде чем уцелевшие троянцы вернулись к пепелищам своих домов. Спешно похоронив лежавших повсюду мертвецов, они стали думать, как жить дальше.
  Одни предлагали восстановить город, другие же доказывали, что даже если греки не вернутся, то спокойной жизни здесь все равно не будет. Одни не хотели расставаться с разоренной родиной, другие хотели уйти и на новом месте забыть все пережитые ужасы. Первые говорили, что родные стены помогут, а вторые возражали, что стен уже нет, а фригийцы с севера и хетты с востока наверняка попытаются захватить бывшие владения Приама.
   В эти дни в душе Энея произошли перемены. Он осознал, что живет не сам по себе, а по воле богов, у которых есть на него свои планы. Именно боги сохранили его во время падения Трои, защитили в ночном бою, когда по всем раскладам он должен был погибнуть в кольце врагов. Значит, он должен сделать то, чего от него ожидают олимпийцы, выполнить свой пока еще непонятый до конца долг. Он стал человеком судьбы и внутренне согласился принять все, что Рок принесет ему. И доброе, и злое... Оставалось лишь понять, в чем его судьба. Об этом он часами думал, оставшись в одиночестве в шатре, вопрошал богов во время жертвоприношений и советовался с отцом и ближайшими друзьями.
  Кроме того, будучи потомком богини, он лучше других людей был наделен способностью угадывать правильные решения, и мог чувствовать волю неба. И вот теперь и разум, и чувства говорили ему о необходимости оставить Троаду и искать новую землю для своего народа. Когда же божественные знамения однозначно подтвердили это, Эней принял решение построить корабли и увести товарищей прочь отсюда.
  Рядом со сгоревшим домом отца герой сделал кенотаф в память о Креусе, тело которой так и не удалось найти в руинах. Со слезами на глазах он совершил все положенные ритуалы, принеся в жертву подземному хозяину черную овцу, чтобы Аид был милостив к душе его жены. До заката просидел он над мраморной плитой, вспоминая Креусу. Хоть она и не смогла подарить мужу наследника , Креуса была хорошей, любящей супругой, и Эней искренне горевал из-за ее смерти. Лишь когда зажглись на небосводе звезды, герой встал и, не оборачиваясь, ушел, чтобы никогда сюда не вернуться.
  С Троей его больше ничего не связывало, но пока еще он не мог точно сказать, куда надо отправиться и как достичь пока еще неизвестной цели.
  Сухопутные маршруты Эней отмел сразу. Дорога по суше хороша для небольшого отряда, а для целого народа слишком тяжела и медленна. Его люди, обильно груженые скарбом, выбьются из сил, а вокруг будут кружить разбойники, стремящиеся погреть руки на чужой беде. Так что надо строить корабли и плыть морем. Так и легче, и безопаснее выйдет. Ближайшие плодородные земли на юге, востоке и западе были уже заселены различными народами. Уйти туда, значило попасть под власть местных царей и жить под чужой волей.
  Значит, надо искать себе место под солнцем или на островах Великого моря , или отправиться на далекий дикий запад и осесть на малоизвестных землях, лежащих за Грецией. Мало что знали троянцы о тех краях, но одно было известно точно - там нет могучих государств, с которыми пришлось бы воевать, и туда не дотянутся загребущие руки алчных хеттских или ахейских владык. Если верить купцам, то люди на западе жили весьма бедно и многих ремесел и наук, давно известных в цивилизованном мире, не знали, а их города больше напоминали деревни.
   Сказать, что все троянцы с восторгом приняли идею морского похода, нельзя. Неподвластная человеку водная стихия страшила своей непредсказуемостью и опасностями. Предложенный Энеем путь казался полным угроз. Напрасно немногие уцелевшие троянские корабелы доказывали соплеменникам, что море может быть спокойным и благожелательным к морякам, их оппоненты твердили об ужасных бурях и смертоносных морских чудовищах, о том, как слаб и беспомощен в море человек...
  - Да, морской поход рискован и требует не только смелости, но и удачи, - обратился к троянцам Эней. - Немало кораблей погибли, не совладав с яростью стихии, но я выбрал этот путь, осознавая, что ценой выбора может стать смерть. Кто мне верит, пусть следуют за мной. Остальные пусть остаются на развалинах Трои. Время рассудит, кто был прав!
  После этого выжившие троянцы разделились. Часть народа пошла за героем, поверив в его удачу, а часть предпочла самостоятельно устраивать свою судьбу на старом месте.
  Чтобы не жить в разрушенном городе, Эней перенес свою ставку в чудом уцелевшее троянское поселение Антандр, расположенное на берегу Адрамиттского залива у подножия Иды. Следом за Энеем сюда перебрались и все готовые следовать за ним троянцы, и закипела работа. Одни валили вековые деревья, другие тащили бревна к воде, третьи строили корабли... Еще одна команда была занята сбором всего полезного имущества, оставшегося в Трое. Ковры и одеяния, утварь и доспехи, - все, что могло помочь в пути или быть проданным, несли добытчики в Антандр. Тут женщины чистили и, если было надо, ремонтировали добычу и увязывали ее в компактные тюки, удобные для загрузки в корабельные трюмы.
  Следующей весной, нагрузив корабли добром, троянцы двинулись в путь. Вслед за Энеем на поиски новой родины отправились несколько сотен воинов и значительно меньше женщин и детей.
  Их было не много, но это были лучшие люди из троянского народа. Самые смелые, самые опытные, самые активные... Настоящая соль земли. Несломленные гибелью родины, они шли в неизвестность за своим вождем, чтобы на новом месте создать новый город. Они поверили в великую судьбу, предсказанную Энею, и были готовы разделить с ним все трудности и опасности, какие только выпадут на их долю.
  
  ***
  Переплыв море, отделяющее Европу от Азии, троянцы высадились во Фракии. Раньше, когда Троя процветала, фракийские цари были в дружбе с владыками Илиона. Поэтому Эней надеялся, что встретит тут дружественный прием. Найдя подходящее место, он первым делом решил заложить защитную стену, внутри которой хотел затем построить город. Без лишней скромности герой решил назвать его Энеадой.
  Чтобы бессмертные послали удачу в этом начинании, соорудил Эней из собранных на берегу камней жертвенник, на котором принес в жертву быка. Горячо молил он олимпийцев об удаче, и во время молитвы упал его взгляд на соседний холм, на вершине которого рос куст любимого Афродитой вечнозеленого мирта.
  Посчитав хорошей идеей украсить алтарь зеленью, Эней отправился наломать душистых ветвей.
  Легко взбежав к растению, Эней схватил гибкие ветви и попытался их сорвать, но стоило ему только потянуть куст, как из-под его корней потекла кровь. Несколько минут Эней озадаченно рассматривал куст, а потом недоумевающий троянец решился разобраться в этом чуде. Снова схватился он за ветви, и сразу же из-под корней и коры мирта стала сочиться темная кровь. Поняв, что это знамение, обратился Эней к бессмертным, прося разъяснить увиденное, не прекращая при этом попыток оторвать ветки от куста.
   Внезапно из недр холма раздался протяжный стон и раздался голос:
  - Зачем ты меня терзаешь, Эней? Не тревожь мертвецов, не оскверняй свои руки!
  - Кто ты? - спросил герой невидимого страдальца, - и чья это кровь?
  - Знай, это троянская кровь льется! Беги из этой жестокой земли и от ее алчных жителей! Я же тебе не чужой. При жизни меня звали Полидором. Я был подло убит Полимнестором, а мое пронзенное дротиками тело бросили тут без погребения. Пропитавшееся кровью оружие проросло и стало этим кустом.
  В волнении Эней схватился за голову. Он помнил сына Приама Полидора, которого троянский царь несколько лет назад отправил к своему зятю, фракийскому царю Полимнестору. Царевич вез с собой огромные богатства, на которые он должен был нанять новых воинов для защиты города. Юноша тайно покинул Трою, и больше о нем никто ничего не слышал.
  - Вот значит как, - проговорил Эней, - фракийский владыка ради золота преступил через родственные узы, нарушил закон гостеприимства и пролил невинную кровь.
  Спустившись с холма, Эней рассказал все троянцам, которые единогласно решили, что жить на оскверненной таким преступлением земле они не будут.
   Останки несчастного Полидора были извлечены из земли, омыты вином и похоронены, как подобает. Насыпав над могилой курган, троянцы спустили на воду корабли и отчалили.
  Вновь оставляя за собой пенные шлейфы, резали волны форштевни троянских судов. На этот раз их целью был остров Делос, где некогда родились Аполлон и его сестра Артемида, а сейчас располагался знаменитый на весь мир храм солнечного бога.
  Местный царь Аний хорошо знал Анхиза и поэтому радушно принял троянцев в своих владениях. Тут они смогли отдохнуть, пополнить запасы продовольствия и починить корабли. На следующие утро после прибытия Аний отвел Энея в храм. Тут, под кровлей древнего святилища, герой молил солнечного бога дать изгнанникам новый дом.
   - Великий небесный лучник, вспомни, сколько жертв тебе приносили в былые годы троянцы! Снизойди к нам и скажи, куда нам идти и где поселиться? - обратился он к Фебу.
   В ответ содрогнулся храм, затряслись окрестные горы, и загремел с неба могучий голос:
  - Та земля, где некогда возник ваш род, примет вас, стойкие внуки Дардана . Отыщите древнюю прародину и там останьтесь. Поступите так - будут над всей той страной веками царить потомки Энея.
  Криками радости ответили троянцы на слова бога, а после задумались, какую же страну имел ввиду Аполлон? Все взгляды обратились на старика Анхиза и тот, вспоминая древние предания, произнес:
  - Должно быть, это плодородный остров Крит, ведь именно там колыбель нашего народа. Оттуда когда-то приплыл в Троаду и построил Илион наш прародитель Тевкр. С Крита привезены были в Трою наши старейшие кумиры , оттуда родом наши таинства, и даже название нашим горам было дано в память критской Иды.
   - На Крит! Плывем на Крит! - раздались радостные возгласы, и троянцы принялись готовиться к новому походу. А когда они узнали от местных купцов, что с Крита был изгнан местный царь Идоменей со своими соратниками, то все окончательно поверили, что именно об этом острове говорило божество. Хотя, если бы они задумались, то могли бы понять, что под древней родиной можно понимать и совсем другую землю. Однако беглецы так хотели получить новый дом, что ухватились за первую показавшуюся им правильной идею. Сами придумали себе маршрут и сами поверили в него. Впоследствии выяснилось, что они жестоко обманулись, но тогда все троянцы, полные надежд, радостно поспешили на Крит.
  Несмотря на попутный ветер, гнавший их к цели, троянцы еще и гребли, соревнуясь, какой из кораблей первым доберется до критского берега. Достигнув острова, троянцы благополучно высадились и на ничейной земле построили город, названный Пергамией. Вокруг они разбили поля, высадили фруктовые деревья, завели первые отары овец и стада коров. Молодые стали играть свадьбы и казалось, что жизнь наладилась. Однако идиллия длилась недолго. Засуха погубила посевы, а неизвестная болезнь стала косить ряды переселенцев. Поняв, что эти беды не случайное совпадение, троянцы решили обратиться за разъяснениями к богам. Анхиз отправил Энея в святилище Аполлона на острове Ортигии, приказав снова спросить бога, где троянцы найдут покой.
  Герой снарядил корабль и был готов отправиться в путь, но в ночь перед отплытием во сне к нему явились образы троянских божеств, пенатов , кумиры которых он увез из родного города.
  - Нет нужды тебе еще раз обращаться к Аполлону. Тот ответ, что он дал тебе, мы сейчас подтвердим. Верь, твои потомки будут возвеличены до звезд, а их город получит небывалую власть! Не бросай своих трудов и следуй за судьбой!
  - Почему же на новом месте нас преследуют беды? - обратился герой к своим покровителям, - мы же сделали все, как сказал Аполлон?
  - Нет, он говорил совсем не об этой земле! Есть на западе край, который называют Гесперией или Италией! Именно там появился на свет Дардан. Там исток вашего рода! Встань и передай отцу наши слова!
   Мгновенно проснулся Эней и, не дожидаясь рассвета, отправился к Анхизу, которому рассказал все. Немного подумав, старик кивнул:
  - Да, ошибся я, назвав Крит нашей родиной. Значит, предстоит исправить ее. Боги указали нам путь - так последуем их вещим советам.
  Снова погрузив на корабли пожитки, двинулись троянцы в новый поход. Только в этот раз море показало свой жесткий нрав. Едва скрылся берег, как разыгралась буря. Подобно истерящему ребенку, кидающему во все стороны свои игрушки, гигантские волны швыряли из стороны в сторону корабли. Темные, увенчанные косматой грязно-белой пеной валы обрушивались на палубы, стремясь смыть моряков за борт, порывы ветра со свистом налетали, грозя опрокинуть легкие суденышки. Затем небо заволокло тучами, и началась гроза. В свете молний кормчие стремились держать свои суда рядом, а гребцы, выбиваясь из сил, ворочали враз потяжелевшие весла. К чести троянцев за три дня шторма их эскадра не распалась и ни один корабль не пошел ко дну. Правда, ветер и волны отнесли их в сторону от предполагавшегося маршрута так, что даже Палинур, старший и самый опытный из троянских кормчих, не мог сказать, где они оказались.
  На четвертое утро вдали показалась земля, и Палинур повел корабли к ней. Это оказались два небольших, но приятных на вид гористых острова, покрытых зеленью. Тучные стада коров и бессчётный мелкий скот бродили по берегу, и обрадовавшиеся троянцы решили пристать и пополнить свои запасы воды и еды.
  Вытащив корабли на берег, троянцы отправились на охоту и легко обеспечили себе роскошный обед. С шутками и смехом были забиты пойманные животные, прямо на берегу были разведены костры и сделаны из подручных материалов столы и ложа. Однако насладиться пищей Энею и его спутникам не удалось. Внезапно с небес на них обрушились вечноголодные гарпии, отвратительные полуптицы-полуженщины. С криками они кинулись на троянцев, вырывая у них из рук куски мяса, переворачивая столы и ударяя зазевавшихся троянцев крыльями и когтями. Ошеломленные люди отбежали прочь и с отвращением наблюдали, как чудовища жадно пожирали их еду. Не успели троянцы опомниться, как гарпии покончили с едой и улетели прочь.
  - Вот же гадость какая, - обронил один из троянцев, рассматривая учиненный гарпиями погром. - Мало того, что мясо утащили, так еще и изгадили все вокруг.
  - Это ты верно подметил, - сплюнув, отозвался второй, - изгадили в самом прямом смысле. Ели и сразу же гадили.
  - Ладно, голодными мы все равно не останемся! - произнес Эней.
  По его приказу снова были пойманы и забиты коровы, и на новом месте троянцы принялись жарить их мясо. Однако лишь закончили повара готовить, как в небе опять появилась стая гарпий.
  - Ну уж нет! В этот раз мы свою еду не отдадим, - закричал Эней и, выхватив меч, кинулся на чудовищ. За ним последовали и остальные троянцы. Странный это был бой. Чудища пикировали сверху, молотя крыльями и пытаясь когтями попасть людям по лицам. Плотные и длинные перья крыльев защищали гарпий, словно хорошие доспехи, но и их когти оказались почти бесполезны против снаряжения людей. Троянцы, прикрыв головы щитами, подпрыгивали, стремясь ударить клинком в тело полуптиц. Несмотря на все усилия, зарубить насмерть ни одну из гарпий так и не удалось, но и чудища не смогли прорваться к еде. Наконец, уставшие и помятые крылатые монстры стали разворачиваться и улетать.
  Лишь одна, самая крупная и свирепая, не прекращала своих попыток добраться до мяса. Много раз с разных сторон она кидалась к еде, но всякий раз люди успевали ее перехватить. Несколько раз, чувствительно получив мечом, она успокоилась. Отлетев на безопасное расстояние, гарпия села на скалу и прокричала:
  - Потомки Лаомедонта! Вы из-за зарезанных быков готовы кидаться в бой и обидеть неповинных ни в чем гарпий в их собственной земле? Все знаю о вас! Как и сказал Аполлон, вы доплывете до Италии. Только вот за обиду, нанесенную нам сегодня, я вас проклинаю. Как мы мучаемся от голода, так и вам предстоит. Сможете построить свой город не раньше, чем от голода начнете грызть зубами столы!
  Седоволосая человеческая голова гарпии оскалилась и залилась смехом, а широкие крылья уже развернулись за плечами, унося ее ввысь.
  Раздосадованные произошедшим троянцы поспешили принести жертвы богам, прося защиты от проклятия гарпии, а затем спустили на воду корабли и отчалили прочь от этого жуткого места.
  Впрочем, была у этого приключения и хорошая сторона. Всем было известно, что гарпии живут лишь на островах Строфад, так что теперь троянцы могли точно определить свое местоположение. Оказалось, что волны отнесли их в Ионическое море к западу от Пелопоннеса, где и лежали Строфады. Отсюда они взяли курс на север, миновали Закинф, Дулихий и Нерит, по крутой дуге обошли Итаку, чтобы не встретиться с воинами ее царя Одиссея, доставившего троянцам столько бед. Ведь спутники Энея еще не знали, что этот царь не смог вернуться домой из-под стен Трои. Потеряв на обратном пути большинство своих товарищей, хитрый грек превратился в такого же скитальца, как и побежденные им троянцы.
  Лишь на острове Лефкада, жители которого не участвовали в войне с Троей, Эней сделал остановку. Тут путники надолго задержались, набираясь сил для дальнейшего пути. Все неподходящие для морских путешествий зимние месяцы они провели тут, в мире и покое. Чтобы поднять дух своих товарищей, Эней устроил спортивные игры, такие же, как раньше проходили в Трое. Лишь когда наступила весна, продолжили троянцы свой поход. На прощание в местном храме Эней повесил в дар божеству медный щит, добытый им некогда как трофей в единоборстве с греческим героем Абантом. Чтобы и спустя годы люди помнили о нем, на выпуклой стороне щита троянец сделал надпись: "Грек-победитель носил, посвятил же Эней побежденный".
  Мало кто в те времена рисковал пускаться в многодневные походы по открытому морю. Обычно корабли плыли вдоль берега, а на ночь причаливали в подходящих местах. Эней поступал также и поэтому был вынужден на пути к своей конечной цели, Италии, сделать огромный крюк, проплыв на север мимо Балкан, а потом в сравнительно узком проливе между Адриатикой и Ионическим морем повернуть на запад и далее плыть вдоль берега Апеннинского полуострова.
  
  У Гелена
  Летела крылатая молва по всему миру. Купцы, паломники и наемники несли вести от одного края земли до другого. Так что иногда бывало, еще до того как Эней приставал к какому-то берегу, его правители уже знали о скором прибытии троянцев и обо всех их злоключениях. Ну а дальше в зависимости от отношения местного царя к былой войне или высылались навстречу скитальцам вооруженные отряды, демонстрирующие нежелательность появления в этих краях троянцев, или наоборот, Энея встречал радушный прием...
  Кроме того, после Троянской войны сотни ее бывших участников по тем или иным причинам были вынуждены переселиться на новые земли. Среди таких переселенцев были как троянцы и их союзники, которые бежали от ужасов бойни или были уведены в рабство победителями, так и греческие воины, которые, проведя десять лет на войне по возвращении домой оказались лишними в собственных городах. Так что десятки разномастных отрядов в поисках лучшей доли на кораблях или по суше двинулись на запад, север и юг Средиземноморья. Поэтому бывало что, сходя на берег, часто узнавал Эней новости о своих былых врагах или друзьях. И однажды в Эпирском царстве услышал он чудные вести. Рассказали ему купцы, что троянский царевич Гелен Приамид, в свое время попавший в плен к ахейцам, нынче не просто снова на свободе, а еще стал царем греческого города Бутрот. Клялся купец, что Гелен в чужой земле не только корону приобрел, но еще и отобрал жену у сына Ахилла Неоптолема. Казалось это чудом, и Эней немедленно поспешил в Бутрот, чтобы убедиться в правильности рассказа.
  
  ***
  Дорога, по которой шагал Эней с десятком сопровождавших его воинов, петляла среди поросших лесом холмов, ограничивая видимость полусотней шагов. Вот очередной поворот - и перед глазами троянцев оказался погребальный курган, увенчанный двумя алтарями. Стоящая спиной к дороге женщина в богатых одеждах совершала поминальное жертвоприношение. Не раздумывая, Эней отправился к кургану, и когда он почти дошел до его подножия, женщина обернулась. Она хорошо владела собой, но увидев троянские доспехи на незнакомцах, все же побледнела, вздрогнула и, отступив на шаг, сделала рукой жест-оберег, призванный отгонять пришельцев из мира теней.
  Мгновение потребовалось Энею, чтобы узнать ее и понять такое поведение женщины. Поэтому он, сняв шлем, произнес:
  - Не бойся, Андромаха , мы не восставшие из Аида призраки. Мы живые люди, троянцы. Ты же помнишь меня? Я Эней!
  Андромаха судорожно закрыла рот рукой, чтобы сдержать готовый сорваться с губ крик. Она узнала, но все еще до конца не могла поверить в реальность происходящего. Пришлось Энею рассказать свою историю.
  - Значит, ты жив... - произнесла женщина, и, показав на посвященные мужу и сыну жертвенники, продолжила, - а мои любимые - нет. Впрочем, ты это и так, наверное, знаешь. - И слезы потекли по щекам Андромахи.
  Подхватив под руку готовую рухнуть на землю женщину, Эней срывающимся голосом ответил:
  - Да, я жив. Но не завидуй выжившим. Все эти годы мы идем над бездной, готовой поглотить нас в любой момент. Расскажи лучше, что случилось с тобой. Терпишь ли ты одни беды, или счастье улыбнулось, и ты вновь обрела достойную тебя жизнь?
  - Всех нас счастливее дочь Приама, которую греки закололи над курганом Ахилла . Нам же пришлось до конца испить горькую чашу побежденных.
  Рассказала она, как стала рабыней Неоптолема, и что ей пришлось пережить за это время. Натешившись ею, отдал победитель Андромаху в жены другому своему благородному пленнику Гелену. Затем, ввязавшись в очередную авантюру, Неоптолем бесславно сложил свою буйную голову, и его рабы обрели свободу. Гелен сумел собрать вокруг себя пленников-троянцев и местных жителей, раньше служивших Неоптолему, и основал в Эпире независимый ни от кого город. В память о родине попытался Гелен сделать основанный город похожим на Илион и даже местную реку назвал Скамандром.
  - Так возникла здесь новая Троя, - завершила рассказ Андромаха.
  Через Скейские ворота ввела женщина нежданных гостей в город, и Гелен Приамид радостно встретил в своем доме путников. Впервые за много дней смог расслабиться и отдохнуть, ни о чем не заботясь, Эней. В пирах и охотах пронеслось время, и наконец восстановившие силы воины снова были готовы пуститься в путь.
  Среди даров, которыми в былые годы боги щедро одаривали царский род Трои, была способность предсказывать будущее. Из детей Приама Кассандра и Гелен были настоящими пророками.
  Естественно, что оказавшись в гостях у Гелена, Эней не мог не попросить его заглянуть в будущее.
  - Боги направили меня в Италию, суля наградой за перенесенные трудности успех и удачу, а вот гарпия предрекла горе и голод, - сказал он. - Можешь подсказать, какие опасности нас ждут и как их можно избежать?
  - Пошли, - согласился царь и повел гостя за собой. Они поднялись на вершину скалы и оказались рядом с маленьким храмом Аполлона. Как и полагается, Гелен сначала принес жертву олимпийцу. Рыжая телочка, которой выпала эта участь, быстро затихла на алтаре, и когда последняя капля крови упала в огонь, Гелен начал священнодействовать.
  Подняв руки навстречу солнечным лучам, льющимся в окно над алтарем, он пел древние гимны, призывая солнечного лучника обратить внимание на смертных, молил об ответе и покровительстве...
  Эней молча стоял сзади, смотрел на царя-жреца и думал.
  - Гелен Прорицатель, Гелен любимец Аполлона... - думал он. - Наверное из всех детей Приама тебе досталась лучшая доля. Сколько ты перенес всего, но ни горе, ни потери не сломили тебя, и вот ты снова носишь корону. Хотелось бы, чтобы и мой путь завершился так.
  Неожиданно порыв ветра ворвался в храм, взъерошил густые волосы Гелена, и проскальзывающие в них нити серебра приобрели золотистый отлив. Он развернулся и обратился к Энею.
  Говорил Гелен, но звучал совсем другой голос. Голос властный и густой, голос, вызывающий невольную дрожь у любого, кто его услышал.
  - Сын богини! С тобой воля великих богов! Ты думаешь, что конец пути близок, но это не так! Долгий путь все еще отделяет тебя от цели. Побываешь ты там, куда и не думал попасть!
  - А Италия? - поинтересовался Эней.
  - Ближайшие отсюда берега Италии предназначены не тебе. Там уже поселились греки. Тебе же нужно плыть к западным границам этого полуострова кружным путем, обогнув Сицилию. Когда достигнешь Италии, прежде всего, посети город Кумы и в роще у священных озер найди пророчицу Сивиллу. Не пожалей времени и упроси ее рассказать тебе о предстоящих войнах, об италийских племенах и о твоем долге на новой земле. Она все, что сама знает, расскажет и научит, как избежать вам многих бед.
  - Как мне найти место для своего города?
  - На речном берегу однажды увидишь ты дикую свинью с тридцатью белыми детенышами. Там ты и построишь город. Когда найдешь новую родину, построй алтари и сохраняй обычаи предков, чти богов, как чтили их в Трое.
  Последний раз сверкнули неземным блеском глаза Гелена, и он произнес:
  - И еще говорю тебе. Непрестанно моли суровую Геру, чтобы сменила она гнев на милость. Не жалей жертв и обетов! А проклятия гарпии не бойся, не придется тебе грызть столы.
  После этого царь прикрыл глаза и опустил руки. Несколько мгновений он неподвижно стоял, словно прислушиваясь к себе, а потом тряхнул головой и снова стал самим собой.
  После этого богообщения Энею ничего не оставалось, как снова отправиться в путь. Гелен щедро поделился своими богатствами с земляками, сделав поистине царские подарки: золото, серебро, слоновую кость, мечи для воинов и котлы для варки еды. Анхизу, как своему родичу и формальному главе всех, кто пошел за Энеем, он отдал отделанную золотом тройную кольчугу и шлем, украшенный высокой гривой, которые раньше принадлежали Неоптолему. Кроме того, к Энею присоединились новые гребцы и воины из числа троянцев Гелена, пожелавшие плыть на закат в поисках своей судьбы.
   Наступил день отплытия, и проводить Энея пришли все подданные Гелена. Царь и Андромаха искренне желали удачи своему земляку, а он в ответ желал им счастья и обещал, что куда бы судьба ни завела его, потомки будут помнить о своем родстве с родом Гелена.
  
  ***
  Снова скрипели снасти и раздувались паруса, а десятки весел в такт ударяли по небесно-голубой водной глади. Эскадра Энея, растянувшись длинной колонной-змеей, резво шла вперед. Палинур застыл статуей на носу флагмана, вглядываясь вдаль. Веселые дельфины сопровождали корабли, выпрыгивая то с одного, то с другого борта.
  Без происшествий достигли троянцы отлогого берега Италии, который приветствовали радостными криками и полными чашами вина, пущенными по кругу. Первым зданием, которое увидели путники на новой земле, был храм Геры. Эней приказал пристать и, согласно словам Гелена, тут троянцы принесли обильные жертвы Гере и другим олимпийцам, после чего не мешкая двинулись дальше.
   С повышенной осторожностью шла эскадра, и как пастушьи собаки вокруг отары овец, кружили вокруг основного флота несколько быстрых лодок, на которых сидели разведчики, осматривающие заросшие лесом холмистые берега. В любой момент можно было встретить переселившихся сюда греков, и это означало бы неизбежную кровопролитную схватку, которую Эней стремился избежать. Потому зорко несли дозорные свою службу, а корабли шли как можно дальше от берега, приставая лишь изредка.
  Большую часть опасного пути троянцам удалось пройти незамеченными, и вот они вошли в огромный Тарентский залив. Тут стоял большой греческий город, основанный по преданию еще самим Гераклом. Местный царь был силен и обладал большой и сильной армией. Неизвестно, как отнесся бы он к Энею, поэтому троянец решил перестраховаться. Вопреки обычаю его корабли вышли в путь ночью. Чтобы не потеряться, они были связаны канатами и шли на веслах. Звезды ярко светили с темных небес, а на берегу подобно звездам горели бесчисленные огни города.
  - Наступит ли время, когда нам больше не придется красться подобно ворам? - спросил стоявшего у борта Энея Ахат. Он сумел выжить в день падения Трои, хотя и был тогда серьезно ранен. Едва оправившись, он снова встал под знамена Энея и по-прежнему всюду сопровождал царевича.
  - Верь, когда-нибудь и у нас будет такой город, - ответил Эней, кивнув в сторону исчезающих вдали огней Тарента.
  
  ***
  В проливе, отделяющем Италию от Сицилии, троянцы стали свидетелями жестокого шторма, во время которого вода закрутилась гигантским водоворотом от поверхности до самого дна, обнажая острые каменные утесы, издали похожие на огромные зубы. Звук летел от этого места и, отражаясь от прибрежных скал, усиливался, превращаясь в рев.
  - Видно, это и есть чудовище Харибда, которое встретили аргонавты! - сказал спутникам пораженный Анхиз, - Скорее разворачиваемся и плывем прочь от этих смертоносных скал.
  Не став рассматривать этот жуткий феномен, троянцы поспешили отплыть подальше и вскоре шли вдоль Сицилии, удивляясь клубам дыма, вырывавшимся из кратера вулкана Этна.
  В один из следующих дней корабли вошли в большую и защищенную от ветров бухту, и Эней решил пристать к берегу. Однако едва корабли коснулись песка, к ним из зарослей выбежал человек.. Он на бегу махал руками, стремясь привлечь внимание, но вдруг увидел троянские доспехи и застыл, словно наткнулся на невидимую стену. Несколько мгновений он колебался, не зная, продолжить ли путь или развернуться и скрыться. Несколько раз он оглядывался назад, переводил взгляд на троянцев и наконец, обреченно махнув рукой, будто говоря: "А не все ли равно", двинулся навстречу Энею.
  Высадившиеся на берег троянцы, чувствуя за собой силу, не спеша двинулись навстречу, изучая человека. Было видно, что жизнь сильно потрепала незнакомца. Одежда, некогда добротная, превратилась в лохмотья, тело было грязно и отличалось худобой, а давно нечесаные волосы сбились в густые колтуны. Можно было решить, что это беглый раб, однако на его боку висел кинжал, а на перевязи блестел чистый и отточенный меч. Широкий пояс с чеканными бронзовыми накладками защищал живот, а на руках были наручи.
  Увиденного вполне хватило троянцам, чтобы понять кто перед ними.
  - Ахейский воин. Не знатный, но и не бедняк. Несколько месяцев провел в одиночестве и, похоже, голодал, - произнес Ахат.
   - Уж не из тех ли негодяев, что были под Троей?
  - Вполне может быть.
  - Сейчас все выясним! - ответил Ахат и повернулся к незнакомцу.
   - Во имя звезд умоляю, заберите меня отсюда! - вместо приветствия сказал тот, опускаясь на колени и протягивая руки в знак мольбы. - Да, я из тех, кто воевал у стен Илиона, и если у вас все еще кипит гнев, то лучше утопите меня в морских глубинах, но не оставляйте тут. Если суждено умереть, то хоть от рук человека.
  - Кто ты?
  - Меня называют Ахеменид, сын Адамаста из Итаки. Я был воином царя Одиссея.
  - И чем тебе не нравится остров, что ты готов умереть?
  - Это владения одноглазого великана Полифема. Когда мы высадились на этот берег, он взял нас в плен и запер в пещере. В тот же вечер он убил и съел двоих из нас. Лишь благодаря своей хитрости сумел Одиссей спастись из этой западни и устроить побег. Но, спеша скрыться, товарищи забыли обо мне. Так я остался один на чужой земле, где каждый встречный был готов убить меня.
  - Этот Полифем так опасен, что целая армия должна его бояться?
  - Он же не один, - пояснил грек. - По его зову собирается целая сотня великанов, по сравнению с которыми люди кажутся карликами. Я не сомневаюсь в вашей храбрости, но лучше скорее уплывайте прочь!
   Немного посовещавшись, троянцы решили последовать совету Ахеменида, а его самого взять с собой. Потом участники похода рассказывали, что, уже отплывая, видели они великанов ростом до неба, которые, сжимая в руках дубины размером с сосну, бежали к берегу, чтобы схватить людей.
  
  Эней и Дидона
  На плодородных сицилийских берегах Энею пришлось сделать долгую остановку. Его отец не выдержал тяжести путешествия и тяжело заболел. Напрасно лекари поили его целебными отварами и кутали в шкуры. Напрасно жрецы молили Асклепия об исцелении и приносили в жертву одну за другой тонкошерстных овец. Ни лекарства, ни заговоры не помогали. Старый Анхиз умирал, теряя силы с каждым днем. Он высох и с трудом передвигался, так что на берегу был разбит лагерь, где для Анхиза построили настоящий дом. Эней, проводивший дни и ночи напролет у ложа отца, много раз твердил, что болезнь пройдет и Анхиз снова будет силен, но старик лишь улыбался в ответ. Он знал, что смерть неотвратима, и относился к этому факту спокойно. В конце концов он был воином, привыкшим смотреть Танату в лицо. Благо, что и так он прожил долгую и насыщенную жизнь, надолго пережив всех своих товарищей. Умер он легко. Просто заснул и больше не открыл глаза.
  Три дня оплакивал Эней отца, а затем, когда догорел погребальный костер, устроил он тризну и поминальные игры, во время которых раздал половину своего состояния в награду победителям.
  И для Энея, и для всего войска смерть старого царя была тяжелым ударом. Герой любил отца, а воины привыкли полагаться на острый ум и обширные познания старика. К тому же, хоть с самого отплытия ими командовал Эней, но формально главой выживших троянцев оставался именно Анхиз, как старейший из представителей царского рода. Без него предстояло снова избрать вождя, и не было уверенности, что все единогласно поддержат Энея, ведь были среди троянцев и другие опытные и амбициозные воины. Могучий Капий или ловкий Акест вполне могли бы оспорить власть, однако все смогли смирить свои амбиции, и Эней был провозглашен вождем.
  Лишь когда на погребальном кургане появилась молодая трава, снова вышли в открытое море корабли троянцев. Ярко светило солнце, и ветер был попутным, но новая беда уже была близка.
  
  ***
  Ох, и сильна царица богов. Ох, и своенравна! Один только Зевс и может против ее воли поступать. Не то чтобы остальные олимпийцы были слабее Геры, но все знают ее властный и мстительный нрав и убедились, что веками может тлеть злость богини, чтобы однажды, в самый неподходящий момент, вспыхнуть всепожирающим пламенем. Так что ради собственного спокойствия лучше не перечить любительнице павлинов . Ну а людям, прогневившим Геру, и вовсе лучше бросить все и бежать за край света, в мрачный Тартар, куда не спускаются небесные жители. Горе тому, кого она невзлюбит. Вот уж какой век рассказывают друг другу люди, на какие муки обрекла она великого Геракла , как погубила красавицу Семелу и ослепила мудрого Тиресия...
   Когда троянец Парис предпочел ей Афродиту, посчитала себя Гера оскорбленной и решила отомстить. Только мало показалось ей расправиться с одним лишь Парисом, обрекла она на гибель весь его народ. Не узнают никогда смертные, сколько усилий приложила она, чтобы руками ахейских царей разрушить Трою. И вот казалось бы, может она торжествовать. От великого города остались только обгоревшие руины, лишился головы последний царь Трои, сгинул в кровавой войне Парис, погибли или надели рабские цепи гордые герои, виновные лишь в том, что родились троянцами. Могла торжествовать великая богиня, но бросив взгляд на землю, увидела она, что не до конца ее месть свершилась.
  Заметила она Энея и его спутников. Казалось бы, что ей эта горстка бездомных бродяг, за жизнь которых никто и медяка не даст. Не сегодня, так завтра сгинут они в морской пучине или в схватке с пиратами... Однако было что-то, что заставило богиню всмотреться внимательнее.
  Горело в Энее невидимое смертным пламя, выдавая потомка богов. Прочитала судьбу героя Гера, исказилось от ярости ее прекрасное лицо, и сверкнула ненависть в холодной бездне глаз.
  - Как из безжизненного пня разбитого молнией дуба, пробивается к свету живой отросток, обещая превратиться в новое дерево, так и Троя может возродиться на новом месте стараниями Энея, - произнесла она. - Только разве затем я сокрушила Илион, чтобы смертный его снова воссоздал? Горе Энею, раз против моей воли дерзнул идти!
   Вынесла в своем сердце Гера приговор Энею, и хоть он регулярно приносил ей жертвы и возносил молитвы, оставалась она непреклонной. Когда троянские корабли отошли от Сицилии, перешла Гера к действиям. Во всем своем блеске сошла она в жилище Эола.
  - Радуйся, Владыки ветров! - приветствовала она младшего бога. - Дана тебе отцом богов власть над ветрами, так прояви ее сегодня! Плывут в Тирренском море корабли враждебного мне народа. Обрушь на них всю свою мощь, чтобы, как скорлупки, разметало их суда, чтобы в вихре и буре гнулись мачты и ломались весла, чтобы трескалась обшивка и шли на дно корабли и их хозяева! За эту малую услугу отдам тебе в жены прекрасную нимфу Деиопею и позабочусь, чтобы стал ты счастливым отцом прекрасных детей.
  Расправил плечи хозяин ветров, и по мановению его руки вырвались из горной пещеры ветры. Радуясь свободе, вихрем пронеслись они по суше и вырвались на морские просторы. Разгулялись Нот и Эвр, Борей и Зефир , начали буйную пляску над гладью вод. Все стремительнее и стремительнее их танец-полет, и уже ревут под ними огромные волны, и от самого морского дна до высоких туч встают смерчи.
  Разразилась буря. Да такая, какой в мире со времен титаномахии не бывало! Погас свет солнца, и само небо налилось чернотой, по которой хлещут жгучие плети молний.
  Ужас объял троянцев, оказавшихся в самом центре бушующей стихии. Их корабли швыряло из стороны в сторону, заливало водой и уносило неведомо куда. Заглянула смерть в глаза Энею, и он похолодел.
  Казалось, нет никому спасения. Видел Эней, как обрушивались огромные волны на одни его корабли, исчезавшие под этой тяжестью, видел, как водовороты кружили другие. Слышал, как кричат из трюма, что расходятся доски обшивки и льется внутрь вода.
  - Лучше бы я погиб в бою и был погребен с честью, - горько подумал он, - теперь же придется стать кормом для крабов.
   Однако если один бог хочет твоей смерти, то всегда найдется другой, готовый помочь. Почувствовав начало шторма, к этому месту посмешил могучий владыка вод, которого греки звали Посейдоном, а народы Запада - Нептуном. Одного взгляда хватило ему, чтобы понять все.
  Под его взглядом притихли ветра, а он, оглядев их, произнес:
  - Как осмелились вы, не спросив моего разрешения, в моих владениях устраивать хаос?
  Одним взмахом трезубца успокоил он воды и продолжил:
  - Мчитесь прочь отсюда и передайте Эолу, что мне вручена власть над морем. Мне, а не ему!
  Мгновенно кинулись ветры прочь, не желая попасть под тяжелую руку Посейдона, а он разогнал тучи и, убедившись, что с разлетевшимися во все стороны кораблями все в порядке, погрузился в пучину.
  К этому моменту с Энеем осталось лишь семь кораблей, которые он направил к видневшемуся вдали побережью. Найдя укромную бухту, троянцы направились туда и, из последних сил пришвартовав корабли, сошли на берег. Почувствовав под ногами опору, большинство из них растянулось прямо на земле, не в силах пошевелиться. Дав своим людям возможность отдохнуть, сам Эней полез на высокий утес, чтобы оглядеться. Надеялся он увидеть в море оставшиеся суда своей эскадры, но горизонт был чист. Зато земля, где оказались троянцы, радовала глаз. Зеленые долины сменялись рощами и лесами, а невдалеке паслось стадо оленей, еще не почуявших людей.
  Эней с Ахатом схватились за луки и, подкравшись к животным, стали стрелять. Первыми пали отмеченные ветвистыми рогами вожаки стада, и оставшиеся без лидеров животные заметались, давая возможность охотникам еще несколько раз спустить тетиву. В итоге добычей стали семь туш, каждую из которых Эней отдал морякам одного из кораблей. Также по приказу героя были открыты амфоры с вином, и вскоре начался пир. Сытная еда и пьянящий напиток быстро подняли настроение скитальцев, и они уже не роптали на судьбу, пославшую им такие испытания. Они гадали, что случилось с остальными кораблями, и надеялись, что все их товарищи выжили. Наконец разговоры затихли, и все погрузились в сон, не зная, что в этот момент решается их судьба. Высоко в небесах Афродита подошла к Зевсу. Поняв, что Гера не оставит в покое ее смертного сына, богиня любви решила напрямую спросить громовержца о судьбе троянцев.
  - Скажи, чем виновны перед тобой Эней и его троянцы? Или не превосходит Эней всех смертных благочестием? Или мало они чтят твою власть? Почему же столько лет им достаются лишь беды и утраты? Ты же обещал дать им новую родину и потомков, которые превзойдут их славой и мощью! Почему же изменилось твое решение?
  Бог улыбнулся, и Афродита продолжила:
  - Видя гибель Трои, я утешала себя мыслью, что не пресечется великий род и еще доведется тевкрам насладиться счастьем. Почему же до сих пор они в беде? Из-за злобы всего одной богини чуть не погибли мои троянцы и оказались вновь вдали от обещанной им Италии. Почему?
  - Оставь свой страх, - ответил ей Зевс. - Неизменна моя воля и незыблемы судьбы троянцев. Получат они обещанную страну, и до звезд подниму я их славу. Вижу, что забота о сыне терзает твое сердце, поэтому слушай. Долго еще Энею суждено вести войны в Италии, но он одолеет всех врагов и станет владыкой славной страны, в которой установит свои законы. После него взойдет на трон твой внук. Перенесет он столицу в Альбу, и триста лет будут править там потомки троянцев. Затем же родятся в его роду близнецы, отцом которых будет сам бог войны. Вскормит их волчица, и один из них построит город и назовет своим именем. От него пойдет народ, могуществу которого не будет ни предела, ни срока. Дам им вечную власть над миром, и покорят они и Микены и Аргос, отомстив за погибшую Трою.
  В подтверждение его слов громыхнул гром, и с благодарностью поклонившись, довольная богиня исчезла. Зевс же послал на землю Гермеса, чтобы хитрый бог помог Энею. Став невидимым, сын Майи опустился в городе Карфагене и наполнил сердца его жителей добротой, чтобы встретили они троянцев как друзей.
  
  ***
  Едва рассвело, Эней был уже на ногах. Первым делом он распорядился чинить корабли, чтобы в любой момент можно было отойти от берега. Затем, взяв с собой Ахата, он отправился вглубь земли, чтобы узнать, куда их забросил шторм.
  С оружием наготове шли троянцы по лесной тропе, когда их окликнул звонкий голос:
  - Эй, юноши, вы моих сестер не видели? - Стройная девушка в охотничьем костюме с луком в руках приветливо улыбалась, стоя у поваленного дерева. - Вы их должны были видеть. Они одеты в шкуры пантер и гонят кабана.
  - Нет, о прекрасная госпожа, мы никого не встречали! - улыбнулся в ответ Эней и спросил:
   - Как мне тебя называть? Ты не похожа на земную девушку. Должно быть, ты богиня или нимфа? Может быть, ты Артемида?
  Девушка улыбнулась, и герой продолжил:
  - Буря нас принесла сюда, и мы не знаем, что это за страна. Скажи нам, куда мы попали, и я принесу обильные жертвы на твой алтарь.
  - Боюсь тебя разочаровать, но такой чести мне не надо, - небрежным жестом незнакомка поправила лук и продолжила:
   - Финикийские девушки все носят колчаны, а ты попал в царство Дидоны, которая бежала сюда из Тира. Но расскажи и ты, кто вы и откуда плывете? Почему пустились вы в путь?
   - Если рассказывать все, то звезды на небе покажутся раньше, чем я закончу рассказ, - вздохнул Эней. - Мы плывем из Трои, если это название что-либо говорит тебе. Меня называют Энеем, и я по воле судьбы плыл в Италию. На двадцати кораблях я вышел в морские просторы, а нынче осталось их только семь, да и те изувечены волнами и ветром.
  - Меня учили гаданию, так что обрадую тебя: твои потерянные корабли в безопасности и скоро найдутся. Видишь стаю лебедей в небе? Недавно могучий орел, спикировав из-под туч, разметал их, но вот хищник улетел, и вновь они собрались вместе и единым строем летят в небесной лазури. Так и твои соратники соберутся, и продолжишь ты свой путь. А пока иди прямо, никуда не сворачивая с этой тропинки.
  Произнеся это, она развернулась и пошла прочь. Едва сделала она первый шаг, как вокруг разлилось алое сияние, а ее короткая одежда превратилась в роскошное и легкое одеяние до пят.
  - Афродита, - выдохнул Эней, узнавший свою небесную родительницу. Кинулся герой за ней, но богиня уже растворилась в воздухе.
   - Почему ты вечно скрываешься под личинами? Почему не дашь услышать твой настоящий голос, не позволишь прикоснуться к руке? - горько произнес Эней, но ответом была лишь тишина.
  Поняв, что ответа не дождется, Эней махнул рукой и зашагал по дорожке. Верный Ахат двинулся следом, не забывая посматривать по сторонам. Тропинка вилась по лесу, то поднимаясь на холмы, то сбегая в низины. Все казалось однообразным, но поднявшись на очередной холм, троянцы замерли. Лес закончился, и перед ними лежали обработанные поля, а за ними возвышались стены Карфагена. Молодой город предстал перед ними сразу во всей своей красоте. Мощеные дороги, наполненные людьми, вели к массивным воротам, колонны еще недостроенного театра возносились ввысь, а за городом был виден порт. На улицах и площадях кипела жизнь. Люди куда-то шли по своим делам, торговцы предлагали свои товары, чинно беседовали собравшиеся в тени старики. В центре города зеленела роща, в которой стоял величественный храм. Туда Эней и направился.
  Незамеченный никем, вошел он в святилище и удивленно стал рассматривать его убранство. Храм был роскошен, медные ступени вели между мраморных колонн, статуи и барельефы поражали красотой резьбы, но не это ошеломило героя. По стенам шла роспись, сюжеты которой Эней легко узнал. Неизвестный художник изобразил грозные дни Троянской войны и лики ее героев. Вот Агамемнон отдает приказания воинам, вот белые шатры фракийца Реса, у которых застыл Диомед с окровавленным мечом, вот Приам склонившийся над телом Гектора, а вот Ахилл мчится на боевой колеснице... Медленно шел Эней вдоль картин, вспоминая те страшные дни, и слезы навернулись ему на глаза.
   Пока пораженный Эней рассматривал роспись, в храм направилась окруженная пышной свитой Дидона. В преддверии святилища стоял трон, сидя на котором царица вершила суд и выслушивала прошения подданных. Вот она опустилась на него, и замерли по бокам молчаливые стражи. Начали подходить к ней люди, и с удивлением увидел среди них Эней своих товарищей, потерявшихся во время бури.
  Хотел он броситься вперед, но осторожность заставила его затаиться в храме и подождать. Вот царица разобрала несколько споров между своими подданными, отдала пару приказаний, и наконец дошла очередь до троянцев, которым Дидона разрешила подойти и говорить.
  Невидимые никому, Эней с Ахатом стояли и слушали рассказы своих земляков о перенесенном ужасе. А те, закончив рассказ о своих бедах и скитаниях, стали молить царицу о помощи. Оказалось, что карфагеняне встретили приплывших с оружием в руках и под страхом смерти не дают сойти на берег за едой и водой. Лишь по одному человеку от корабля привели местные воины на суд к царице. Они подозревали, что это пираты, и были готовы в любой момент обнажить оружие.
  - Если вы презираете людей, то хоть ради бессмертных богов, которые велят оказывать помощь гостям, окажите нам милость! - говорил один из моряков. - Позволь нам нарубить в твоих владениях лес, из которого можно будет вытесать доски для ремонта кораблей и сделать весла взамен сломанных. Как только мы завершим ремонт, мы покинем твои берега.
  - И куда же вы отправитесь? - поинтересовалась царица.
  - Если найдется наш праведный царь Эней, то мы продолжим путь в Италию. Если же он погиб, то отправимся на Сицилию, где правит царь Акест, в венах которого течет и троянская кровь. У него будем просить мы приюта.
  Царица поднялась, и все взоры устремились на нее. Она же улыбнулась и произнесла:
  - Троянцы, забудьте свой страх и прогоните из сердца заботы. Мир вокруг полон опасностей, и это заставляет нас бдительно охранять наши рубежи. Поэтому вас так неприветливо встретили. Не думайте, что у нас очерствели сердца или мы не знаем об отваге защитников Трои. Вы получите помощь и припасы. Если захотите, можете плыть к Акесту, а если нет, то оставайтесь в Карфагене. Тут всегда рады храбрым морякам. Обещаю, что в моих глазах будут равны тирийцы и троянцы. Жаль, что прославленный Эней не с вами. Возможно, буря выбросила его где-то недалеко, так что я распоряжусь послать разъезды вдоль берега, чтобы они поискали его.
  Услав это, Ахат толкнул товарища локтем в бок и прошептал:
  - Видишь, как все хорошо сложилось. Опасности нет, и корабли нашлись. Все, как и предсказала Афродита.
  Только он договорил, как облачный покров, делавший их невидимыми, начал стремительно таять. На глазах изумленных карфагенян и троянцев словно из ниоткуда в центре храма возник герой. Мать незаметно поработала над его внешностью, убрав следы усталости и испытаний, и сейчас Эней выглядел неотразимо. Горели огнем небесно-голубые глаза, блестели подсвеченные солнцем волосы, а стальные мышцы переливались под бархатной кожей. Годы скитаний бесследно растворились, и Эней стоял перед царицей юный и прекрасный. Такой, каким он был двадцать лет назад, когда враг еще не приплыл под Трою и ему еще не пришлось сменить роскошный хитон и лиру на доспехи и меч.
  Не дожидаясь разрешения, он двинулся вперед и остановился перед троном.
  - Троянец Эней, которого ты ищешь, уже нашелся, - улыбнулся он.
   - Дидона, - обратился он к изумленной женщине, - благодарю тебя за то, что тронутая бедами Трои, ты приняла в своем городе нас, лишившихся всего беглецов. Нам не хватит сил отблагодарить тебя за это подобающе, но пока реки бегут к морям, по горным склонам скользят тени и сверкают в небе светила, твое имя будет восхваляться троянцами, куда бы нас не закинула судьба.
  - Когда-то твой предок Тевкр, чтобы добыть царский венец, просил помощи у моего деда Бела. С тех пор часто доходили до нас вести о судьбе Трои, ее величии, а потом и бедствии, - царица прилагала немало усилий, чтобы казаться спокойной и не уронить своего величия, показав, как взволновало ее появление Энея. - Я и сама изведала немало таких же бедствий. Нас тоже гнала судьба по миру, пока не удалось осесть здесь. Пережитое горе научило меня тому, что нужно помогать несчастным.
  Слышавшие это карфагеняне одобрительно зашумели, и царица увела Энея к себе во дворец, не забыв распорядиться, чтобы оставшимся на берегу троянцам отогнали для пропитания стадо быков и отару жирных овец.
  Вечером грянул во дворце пир в честь нежданных гостей. Постаралась хозяйка показать свое богатство и величие, чтобы выросший в роскоши Эней и мысли не допустил, что попал в город менее процветающий, чем Троя. Восточная душа карфагенян заставляла их безмерно хвалиться и выставлять напоказ свое богатство. Так что легли под ноги пирующим драгоценные пурпурные ковры, а столы были с избытком уставлены тяжелой серебряной и золотой посудой. Двести пятьдесят рабов и рабынь разносили еду и напитки царским гостям, возлежащим вдоль стола на роскошных расписных ложах.
  Эней прекрасно понимал, что решение о щедрой помощи, принятое царицей на волне сострадания, может быть изменено, когда местные царедворцы подсчитают стоимость нужных пришельцам припасов. Поэтому он решил щедро одарить Дидону. Для этого он отобрал из своей казны шитый золотом плащ, который некогда Елена Спартанская привезла в Трою, а также принадлежавшие раньше дочери Приама жемчужное ожерелье, жезл и украшенную самоцветами корону. Подарки дорогие и, самое главное, приятные женскому сердцу. Будь правителем Карфагена мужчина, Эней выбрал бы оружие или золото в слитках, но чтобы укрепить расположение женщины, тем более красивой, нужны были именно украшения.
  Афродита незримо наблюдала за сыном и решила еще раз вмешаться в его судьбу. Сейчас благополучие Энея полностью зависело от помощи жителей Карфагена и его правительницы. Однако Гера в любой момент могла вмешаться и ожесточить их сердца, тем более, что карфагеняне славились двуличностью, изменчивостью чувств и легко меняли свои решения. Чтобы этого не произошло, Афродита решила разжечь в сердце Дидоны любовный огонь и послала своего крылатого отпрыска к женщине. Эрот Купидон немедля принялся за дело. Невидимый никому, он встал сзади ложа правительницы и осторожными касаниями начал стирать из ее сердца и разума память о муже, чтобы смогла она вновь любить.
  До глубокой ночи длился веселый пир, устали виночерпии и музыканты, а Дидона почти все время провела в беседе с Энеем, расспрашивая его о троянской войне и обо все бедах и приключениях, произошедших за семь лет скитаний, минувших со дня падения Трои.
  Наконец стихло веселье и разошлись пирующие, но царица еще долго не могла заснуть, думая о своем госте. Встала она с первыми лучами солнца и в волнении принялась расхаживать по опочивальне. Ее душа была в смятении, и образ красавца Энея стоял перед глазами. Она гнала крамольные мысли, вспоминала мужа и свое решение никогда больше не выходить замуж. Но чем больше она пыталась убедить себя в том, что никаких чувств к чужаку не испытывает, тем меньше ей это удавалось.
  С нетерпением ждала она свою сестру Анну, которая всегда заходила утром поприветствовать царицу. Ей одной Дидона могла рассказать без утайки все, что мучило ее, и спросить совета. Наконец девушка вошла и присела рядом с сестрой.
  Царица, волнуясь, начала говорить о своей верности памяти мужа, о необходимости соблюдать данную клятву безбрачия. Потом перевела речь на Энея, и сестры вместе восхитились его красотой и мужеством, поохали, вспоминая его рассказы.
  - Если бы я не решила ни с кем не вступать снова в брак, то этот герой вполне мог бы стать женихом.
  - Сестра влюбилась! - подумала Анна, глядя на покрасневшую Дидону, готовую разрыдаться. Она уже поняла, что ее всегда сильная сестра сейчас ищет у нее поддержку. И поняла какую.
  - Ты что, хочешь всю молодость провести, тоскуя в одиночестве? Без любви и детей? - спросила она. Царица попыталась возразить, но Анна не слушая сестру продолжила:
   - Ты достаточно скорбела по мужу, и все знают, как ты отвергала самых выгодных женихов. Однако пора уже и о себе подумать. По воле богов принесла буря сюда корабли с чужестранцами. Объединившись с ними, ты создашь великое царство. А собрать финикийцев и троянцев в единый строй лучше всего можно, скрепив этот союз браком правителей. Так что ты просто должна сочетаться с Энеем ради блага государства. Лучшего мужа и царя нам не найти.
  - И что же мне делать?
  - Угождай гостям, чтобы не думали они о дороге, задержи их в городе под любым предлогом. Мол, наступило время штормов и нужно ждать, пока море успокоится, и корабли нуждаются в большом ремонте. Было бы желание, а повод найдется.
  Обрадованная тем, что сестра поддержала ее еще не высказанные желания, Дидона решилась. Она долго прожила в одиночестве и заслуживает мужа, а поэтому должна обольстить Энея и сделать троянца своим супругом. Сказано - сделано. Пошли один за другим пиры, на которых окружила царица гостя своим вниманием. Однако, занятый хлопотами по восстановлению кораблей и мыслями об Италии, Эней далеко не сразу понял, чего ждет от него Дидона.
  Пока же люди занимались своими делами, на Олимпе кипели страсти. Гера, поняв, что открыто погубить Энея ей не дадут Зевс и Афродита, решила идти окольными путями. Раз нельзя убить Энея-человека, то можно убить Энея-патриарха, сделать так, чтобы не стал он прародителем великого народа и не возродилась стараниями его потомков Троя. Поэтому, постаравшись выглядеть как можно более дружелюбно, обратилась она к Афродите с предложением закончить вражду.
  - Ты добилась своего: царица Карфагена, города который угоден мне, влюбилась в Энея. Давай же вместе царить над этим городом, слив воедино твой и мой народы. Станет Дидона мужем Энея, как приданное принеся Карфаген.
  Богиня любви поняла, в чем опасность этого предложения, но с улыбкой согласилась, что это хорошая идея.
  - Только вот одобрит ли эту свадьбу Зевс? - поинтересовалась она у Геры. - Ты его жена, так что обратись к нему с просьбой первая, а я поддержу.
  Про себя Афродита торжествовала. Она соглашается с Герой, но Зевс уже обещал ей, что Эней получит Италию. Значит, предложение Геры он отвергнет, а Афродита тут ни при чем, она-то с Герой помирилась и пошла ей навстречу.
  - Зевс - моя забота! - согласилась Гера. - Ты же вот что сделай. Завтра утром Эней с Дидоной поедут на охоту. Как только они отъедут от города и сопровождающие их рассыплются по степи, загоняя зверей, я обрушу на землю ливень. От него вдвоем укроются Эней с Дидоной в пещере. В этот момент и совершится их брак.
  Афродита согласилась, смеясь про себя над уловкой Геры.
  
  ***
  Задолго до рассвета вышли в степь ловчие, а когда первые лучи солнца упали на Карфаген, из городских ворот вышел отряд охотников. Пешие слуги-псари с трудом сдерживали на поводках своры злобных псов. Блистающие золотом и пурпуром лучшие представители городской знати красовались на горячих скакунах. Но как и положено, всех затмевала царица, одетая удобно, но богато, с волосами собранными под золотой повязкой, с луком и колчаном за плечами. Рядом с ней был Эней, а за ним шли его сподвижники, хоть и уступающие богатством одежд местным богачам, но полные гордости и силы.
  Вот затрубили трубы, понеслись галопом всадники, и началась царская охота. Вывели слуги своих хозяев к поросшей лесом горе, где было окружено оленье стадо, и началась потеха. Заметались животные, стремясь спастись бегством, но за каждым мчался охотник. Разгоряченные охотой спутники рассыпались по окрестности, и Эней с Дидоной оказались в одиночестве. В этот момент и закрыла небо косматая черная туча. Упали тяжелые струи воды вниз, потекли быстрыми ручьями по земле.
  Как и предсказала Гера, герой и царица скрылись вдвоем в пещере. Прижалась дрожащая от холода и чувств Дидона к троянцу, он обнял ее. Сначала несмело, но не почувствовав отпора дал волю своим рукам и губам. Упали плащи на пол пещеры, став брачным ложем.
  Когда же закончилась непогода и свита нашла госпожу, объявила Дидона о том, что отныне Эней ее законный муж. Вскоре пронеслась эта новость по всем ее владениям и окрестным землям. Достигла она и ливийского царя Ярба, который несколько раз безуспешно сватался к Дидоне. Был он благочестив. Сто алтарей с негасимыми огнями воздвиг он в своей стране во славу Зевса, не скупился на жертвы, и доходили его молитвы до ушей небожителя.
  Узнав о свадьбе карфагенской властительницы, оскорбился Ярба и, полный чувств, воззвал к царю богов.
  - Жалкой изгнанницей прибыла Дидона в мои владения. Я дал этой женщине землю для города, пастбищ и пашни. Она же отвергла мою руку. Теперь же и она, и ее город, которым по праву должен был владеть я, достались пришельцу! Где же справедливость? Или напрасно обагряю я твои алтари?
  Услышав это, опустил Зевс взгляд на землю и, убедившись, что забыв о своем предназначении, Эней придается радостям любви, повелел громовержец Гермесу отнести его приказ троянцу. Тот быстро слетел в Карфаген и появился перед Энеем.
  Сын Анхиза уже не выглядел несчастным скитальцем. Ножны его меча украшала яшма, окрашенная в пурпур и затканная золотом накидка спадала с плеч. Полновластным правителем города ощущал себя обласканный царицей Эней и теперь следил за строительством домов для своих товарищей.
  Едва касаясь своими крылатыми сандалиями земли, неслышно приблизился сзади бог и стал рядом с героем.
  - Город строишь?
  От неожиданности Эней вздрогнул.
  - А зачем? Разве этого от тебя ждут? Нежась в женской постели, видать, забыл ты о подвигах и царстве, которое тебя ждет? - продолжил бог.
  Эней открыл рот, чтобы возразить, но Гермес не дал ему этой возможности, продолжив говорить:
  - Отец сам приказал мне лететь и напомнить, что тебя ждет Италия! Собирайся и плыви туда, куда тебя ведет судьба!
  Убедившись, что растерявшийся Эней осознал всю важность послания, бог растворился. Герой же остался думать, как ему поступить. Его разум разрывался на части, а противоречивые чувства насмерть боролись в душе. Как и любому человеку, ему хотелось быть любимым, и Дидона дала ему это чувство, подарила счастье. Бросить ее было бы больно, да и совесть спрашивала, может ли он предать женщину, которая так его любит? Но как же он мог забыть свою цель?
  Он полюбил Дидону и, предложи ему смертный уйти, Эней рассмеялся бы ему в лицо. И даже если бы Ярба со всем своим войском попытался отбить у него жену, Эней не колеблясь вышел бы на бой. Однако спорить со столь категорически высказанной волей Всевышнего он просто не мог. Ведь еще на руинах Трои всей своей сущностью он принял уготованную ему судьбу и отдал себя на волю Олимпа. И вот теперь от него потребовали сделать выбор между чувствами и долгом. Это был очень болезненный выбор, и не сразу смог его сделать герой. Он колебался, и мысли метались в голове, как пойманные в силки птицы.
  Наконец он принял решение.
  - Да, я полюбил, я не отрицаю, но любовь моя нынче неуместна, значит, мне придется вырвать ее из сердца! - тяжело вздохнув, сказал он сам себе. Приняв это решение, он выпрямился, и его лицо окаменело, приобретая гордый и грозный вид.
  Только как он скажет об этом Дидоне? Как посмотрит ей в глаза? Думал об этом Эней и решил, как поступить. Своим командирам он велел тайно погрузить на корабли оружие и припасы, а потом собрать на берегу троянцев. Пока поход будет готовиться, он сам найдет подходящий момент и объяснится с Дидоной так, чтобы разрыв вышел как можно менее болезненным.
   Однако скрыть приготовления от карфагенцев не удалось. О подозрительном поведении троянцев стража доложила царице, и она все поняла. Страх, ярость и обида взметнулись в ее душе, и бросилась она к Энею. В истерике обвиняла она троянца в вероломстве и подлости. Умоляла его остаться, заклиная своей любовью, но он лишь молча отводил взгляд. Наконец он решился и произнес:
  - Я буду до конца дней помнить твою помощь и любовь, но не думай, что я тайно хотел бежать. Я бы все тебе объяснил. Послушай и постарайся понять: я никогда не претендовал на место твоего мужа и ничего не обещал тебе. Даже оказался я здесь не по своей воле и теперь должен плыть дальше. Вестник богов сам принес мне это повеление. Так что перестань и себя, и меня мучить причитаниями!
  Поняв, что все действительно кончено, вспомнила Дидона о своей гордости. Выпрямилась она и, сверкнув глазами, произнесла:
  - Что ж, я тебя не держу! Мчись, уплывай, убегай, ищи в Италии царства! Верю: найдешь ты конец средь диких скал, и мое имя еще не раз вспомнишь. За твое предательство будут преследовать тебя эринии, а когда смерть разлучит мое тело с душою, моя тень будет преследовать тебя.
  От волнения потемнело в глазах у царицы, и упала она без сознания на руки служанок. Инстинктивно бросился Эней на помощь к ней, но сдержался. Круто развернувшись, поспешил он к кораблям, где уже ждали его товарищи. Мгновенно столкнули они свои суда в воду и поспешили отплыть прочь от берега.
  Очнувшаяся от обморока, Дидона послала вслед за мужем Анну, прося уговорить его хоть на немного задержаться.
  - Спроси, почему он так спешит? Пусть сделает мне последний подарок - останется со мною до тех пор, пока не начнутся попутные ветры. За это время утихнет моя боль, и я смирюсь с неизбежным, - так напутствовала она сестру.
  Прибежала девушка в бухту, когда уже блестела между берегом и кораблями полоска воды. Однако еще рядом был флот, и кричала Анна Энею, прося остановиться и выслушать ее. Однако Эней был непреклонен.
  До крови закусив губу, чтобы не закричать, смотрела Дидона с дворцовой башни, как скрывались вдали троянские корабли. Когда же стало пустынно море, приняла она суровое решение.
  Приказала царица сложить во дворе дворца огромную поленницу из смолистых бревен, положить поверх ее брачное ложе и оставшееся во дворце оружие и одежду Энея. Также приказала она сделать образ Энея из воска и уложить в ложе. Обеспокоенной этими приказами сестре Дидона объяснила, что хочет провести колдовской обряд, который вернет ей мужа.
  Когда все было выполнено, вознесла царица молитвы древним темным силам: Хаосу и Эребу. Затем призвала трехликую черную Гекату и поднялась на ложе. Горячо молила она богов покарать вероломных троянцев. Затем обратилась она к своим приближенным с последней просьбой.
  - Вечно должны вы ненавидеть Энея и его потомков. Пусть никогда между нашими народами не будет союза или дружбы!
  Затем вонзила она себе в грудь меч и упала, обливаясь кровью на ложе. Поднесли слуги факелы к поленьям, и вспыхнуло пламя, мгновенно скрыв тело несчастной царицы. Она погибла, но ее призыв стал руководством к действию для карфагенян. Прошли столетия, и трижды начинали они большие войны против потомков Энея, но каждый раз терпели поражение.
  
  ***
  - Пусть мне хоть Юпитер клянется в безопасности пути, но не верю, что мы доплывем в Италию при такой непогоде, - озабоченно произнес Палинур, обращаясь к Энею. - Ветер меняется и скоро будет встречным. Он принесет бурю!
  Эней кивнул, оглядывая потемневшее небо.
  - Идти против ветра, да еще в бурю, мы не сможем, - продолжил кормчий. - Нужно отклониться от курса и переждать непогоду в безопасной бухте.
  - Сицилия? - поинтересовался Эней.
  - А больше и повернуть некуда. Не возвращаться же в Карфаген? - спросил он, внимательно смотря в лицо командиру.
  - Нет, туда мы не вернемся. Поворачивай! - скомандовал тот.
  Резво бежали троянские корабли и вскоре вошли в знакомую бухту. Показалось Энею это знаком, и объявил он своим товарищам:
  - Приближается скорбная дата. Ровно год с того черного дня, как оставил нас богоравный Анхиз. Нынче мы снова оказались у его могилы. Верю, что это не случайное совпадение, а потому справим священную тризну, помянув этого великого человека.
  Это известие вызвало воодушевление у троянцев. Предстоящие пиры и игры были ярким событием в их полной лишений жизни. Так что они охотно стали готовиться к памятным мероприятиям. Девять дней Эней молился и совершал поминальные жертвоприношения на алтаре у могилы отца, а затем объявил о начале игр.
  В честь Анхиза были устроены гонки кораблей, кулачные бои, соревнования по бегу, метанию копий, стрельбе из лука. Весть о соревнованиях быстро разнеслась по острову, и в троянский лагерь пришло немало гостей, некоторые из которых хотели померяться силами с пришельцами, а некоторые - просто поглазеть. Эней не скупился, одаривая победителей блюдами и кубками, одеждой и оружием, золотом и серебром...
  Пока все мужчины были поглощены соревнованиями, Гера отправила на землю свою служанку Ириду. Нашла та троянских женщин, которые отдельно от своих мужей поминали Анхиза, и, обернувшись к одной из них, стала причитать: "Сколько же нам еще страдать? Хоть и выжили мы в Трое, но вот уже семь лет каждый день грозит нам смерть в морской пучине! Куда ведет нас Эней? Если боги отдали ему Италию, то почему этот обетованный край постоянно ускользает из его рук?"
  Смутили ее слова собравшихся вокруг женщин, а она продолжила:
  - Посмотрите на этот остров. Его земля плодородна, а жители дружелюбны. Кто мешает Энею тут осесть и построить город, где мы могли бы найти покой? Никто, но он упрямо стремится куда-то на запад, где неизвестно что всех нас ждет!
  Троянки одобрительно закивали. Долгий и тяжелый путь изрядно им надоел, и они с радостью поселились бы на Сицилии. Только вот кого волнуют желания женщин?
  - Слушайте меня, - продолжала Ирида. - Если не будет у Энея кораблей, то должен он будет поневоле прекратить скитания и остаться здесь. Так что делайте факелы и поджигайте корабли!
  Видя, что женщины не решаются на такой поступок, Ирида первой схватила горящую головню из костра и бросила ее в ближайший корабль. Теперь, когда пример был подан, и другие женщины стали делать из подручных материалов факелы и бросать их на корабли. Прошло несколько мгновений, и огонь охватил первый корабль. Затем запылал второй, а потом занялись сразу два судна.
  Лишь когда черный дым столбом поднялся в небо, заметили троянцы пожар. С криками кинулись они на берег и принялись тушить свои корабли. Не надеясь только на свои силы, Эней воззвал к Зевсу, прося у него помощи. Бог услышал героя и откликнулся, послав на землю дождь, который быстро затушил огонь. Однако четыре корабля сгорели полностью.
  Флот был спасен, но произошедшее заставило Энея серьезно задуматься. До этого он даже не допускал мысли о том, что его люди могут устать от многолетней кочевой жизни и предпочесть сицилийскую синицу в руке, а не обещанного итальянского журавля. Теперь оказалось, что часть его спутников разочаровались в его обещаниях и хотят лишь тихой и безопасной жизни.
  Обсудив ситуацию со своими командирами, Эней принял решение оставить на острове всех тех, кто устал, разуверился в успехе похода или из-за болезней и возраста не сможет выдержать дороги. Эти люди получат припасы и все необходимое для постройки города, который в случае необходимости станет тыловой базой для эскадры Энея.
   На следующее утро глашатай объявил всем это решение, и начали составлять списки тех, кто остается и тех, кто поплывет дальше. Когда это было сделано, Эней плугом очертил границы будущего поселения и заложил храм в честь Афродиты, которую тут называли Венерой, после чего поредевший троянский флот вышел в море, чтобы идти к своей далекой цели.
  
  ***
  Попутный ветер легко наполнял паруса, давая гребцам возможность отдохнуть. Море было спокойным, и корабли быстро шли вперед. День прошел без происшествий, и наступающая тьма не предвещала ничего плохого. Палинур, стоявший у кормового весла флагманского корабля с самого отплытия, устало потер глаза. По-хорошему, ему давно стоило лечь поспать, но он опасался доверить работу кормчего кому-то другому. Так что троянец бодрился и продолжал прокладывать по звездам путь, которым должны были следовать корабли. Палинур был самым опытным мореходом среди троянцев, но в этот раз он не смог рассчитать свои силы. Незаметно подкрался к нему сон, и уставший моряк закрыл глаза. Он все еще стоял на ногах, когда волна подбросила корабль. Так и не проснувшийся кормчий улетел за борт, и никто не заметил этого. Все его товарищи безмятежно спали и не услышали его затихающих криков. Так погиб Палинур, семь с лишним лет направлявший корабли Энея. Погиб, когда до Италии было уже буквально рукой подать. Однако он выполнил свою миссию, довел флот до Италии, берега которой увидели проснувшиеся утром троянцы.
  С восторгом они пристали к земле, до которой так долго и тяжело добирались, и даже гибель кормчего не смогла погасить их радость.
  
  
  У Сивиллы
  Помня данные ему предсказания, Эней первым делом отправился в город Кумы, чтобы услышать слово Сивиллы. Оказалась, что эта нелюдимая, страшная и, по словам местных жителей, полубезумная женщина живет в пещере за пределами города. К ней обращаются за советом при беде или за предсказанием грядущего, и если она соглашается помочь, то пишет свой ответ на дубовых листьях, которые потом кладет у входа в пещеру.
  Не мешкая, герой с несколькими товарищами отправился туда. Вопреки ожиданиям Энея, свое пристанище Сивилла устроила не в глухой чащобе, а рядом с роскошным храмом Аполлона.
  Сын Анхиза был удивлен этим и подумал, что наверное ошибся, свернув по дороге не там, где было нужно. Однако служители храма, к которым он обратился с расспросами, развеяли его сомнения.
  - Где же еще жить той, чьими устами говорит солнечный бог, как не рядом с его алтарем? - улыбнулся моложавый жрец и предложил, прежде чем идти к Сивилле, задобрить ее небесного покровителя достойной жертвой. Не раздумывая, принес герой в жертву несколько телят и пошел к пещере, вырытой в склонах соседней горы.
  Не успел он войти, как на пороге появилась женщина средних лет в грубой одежде. Мгновение она рассматривала гостя, а затем, развернувшись, шагнула вглубь пещеры. Эней последовал за ней.
  Не успели его глаза привыкнуть к царящей тут полутьме, как раздался голос хозяйки:
  - Время судьбу вопрошать! Здесь бог!
  Ее лицо мгновенно побелело и изменилось, пряди волос стали развеваться, словно их трепал ветер, и сама она закружилась в исступлении по своей пещере.
  - Не медли, - почти прокричала она Энею. - Бог здесь и слышит! Говори!
  Хоть и не было видно сияющего небожителя, но его сила наполняла пещеру, и Эней взмолился:
  - О, Фэб, дай, наконец, троянцам осесть на обещанных землях! Дай место, где мог бы я поставить троянские кумиры! Когда исполнится это, построю я для тебя белокаменный храм и установлю празднества в честь солнцебога! Сивилла, в царстве моем тебя всегда будет окружать почет и уважение, так открой мне тайны грядущего!
  Сивилла, подобно вакханке кружившаяся по своему жилищу, начала нараспев произносить:
  - Ты, кто избавлен теперь от опасностей грозных на море! Не спеши радоваться, ведь куда больше опасностей ждет тебя на суше. Впереди я вижу лишь битвы, - она скрипуче засмеялась. - То будут грозные битвы, и Тибр покраснеет и вспенится от пролитой крови. Что было, то и снова будет. Ждут тебя новые Симоент и Ксанф , ждет и новый Ахилл. Как и прежде, будет твой враг рожден богиней, а Юнона не устанет гнать троянцев. Ты же как удрученный нуждою проситель много обойдешь городов и племен италийских! Вновь ждет тебя брак с иноземкой, И как много лет назад, станет жена троянского царевича причиной для жестокой войны.
  Эней непроизвольно вздрогнул. Совсем иного он ждал от будущего. Неужели боги посмеялись над ним, отправляя его сюда? А Сивилла, словно отвечая на его мысли, продолжила вещать:
  - Ждет тебя много бед, но ты не сдавайся и иди вперед смелее. Начнется путь к спасению там, где не ждешь, в городе греков.
  Наконец вдохновение оставило Сивиллу, она прекратился свои метания и замолчала. Божественный дух, наполнявший ее, стал уходить, и она снова превращалась в обычного человека. Однако пока она все еще была соединена незримыми нитями с божеством, Эней решил еще раз обратиться к ней.
  - Беды и труды мне хорошо известны и не страшны. Говорят, что здесь есть вход в Аид, потому есть у меня к тебе одна просьба! Дай мне сойти в него и снова увидеть отца, открой мне двери между миром живых и миром мертвых! Я нес его на плечах среди огня пожарищ, а сзади за нами гнались убийцы, он был со мной в морском пути, снося наравне со всеми бури и жажду, холод и зной. Он и советовал мне найти твой приют. Сжалься надо мною, дай его еще раз увидеть.
  Сивилла улыбнулась:
  - Храбрец, сойти в мир мертвых совсем нетрудно. День и ночь распахнуты туда ворота. Сложно вернуться оттуда, - захохотала она. - Лишь немногим это удалось. Только несколько из тех, кого любили боги и чья доблесть вознеслась до звезд, смогли снова увидеть солнечный свет после такого путешествия. Но если ты так сильно жаждешь этого, то слушай, что для этого нужно. Во-первых, в чаще леса найди золотую ветвь, сорви ее и возьми с собою, как дар Прозерпине . Если судьба тебе попасть живым в Аид, то веточка оторвется без труда, а на ее месте вырастет другая. Если же путь твой закрыт волей богов, то никаких сил не хватит, чтобы сломать эту ветвь. Во-вторых, пока ты ждешь ответа у моего порога, твой друг лежит непогребенным. Дай ему покой в глубокой могиле и черных овец заколи в жертву. Когда все выполнишь, тогда снова и приходи ко мне.
  Произнеся это, Сивилла отвернулась и отправилась вглубь пещеры, давая понять, что разговор окончен. Эней в смущении вышел к ожидавшему его Ахату и пересказал все услышанное. Весть о смерти друга отозвалась тревогой в сердцах троянцев. Они поспешили к кораблям, в душе гадая, кто из их боевых товарищей отправился в Аид. Оказалось, что с прибрежной скалы сорвался и, еще до того как подбежали друзья, захлебнулся Мизен.
  Ему было устроено достойное погребение, и над могильным холмом Эней произнес:
  - Он раньше был одним из воинов Гектора, а затем примкнул к нам. Все знали его как человека, одинаково хорошо обращавшегося с копьем и медной трубой, которой он созывал воинов на бой. Невредимым пройдя войну и долгий путь в Италию, он погиб в дни мира. Почтим его дух жертвами, а в память о нашем товарище пусть этот мыс отныне называется Мизенским!
  Троянцы ответили согласием на это предложение, и до сих пор этот мыс носит это название .
  Затем Эней принялся за поиски золотой ветви. Долго блуждал он по лесу, рассматривая деревья, но нужного так и не встретил. В отчаянии он обратился с молитвой к Афродите, и богиня послала пару голубок. Птицы пролетели рядом с героем, и он, поняв, что это знак, поспешил за ними. Голубки пролетали немного и останавливались, чтобы Эней мог догнать их. Тогда они снова взлетали. Так довели крылатые проводники Энея до бездонного круглого озера Аверно, на берегу которого и нашлось дерево, одна из ветвей которого блестела в солнечных лучах.
  С замиранием сердца, не зная, оторвет он ветвь или нет, протянул Эней руку и, сжав ветвь, потянул на себя. Раздался хруст, и веточка легко отломилась от ствола. С этим трофеем Эней поспешил к Сивилле. Осмотрев золотые листья, жрица удовлетворенно хмыкнула и объяснила гостю, что делать дальше.
  
  ***
  Сивилла привела Энея и нескольких его спутников к черной пещере на берегу Аверно. Когда взошла луна, по ее приказу были принесены в жертву Гекате четыре тельца, а другим подземным богам - овца и телочка. Когда жертвенная кровь окропила землю, Сивилла, воздев руки над жертвенным огнем, начала ритуал. Долго ворожила жрица, и лишь когда восток покраснел от приближающегося восхода, вздрогнула земля и загудел, словно от сильного ветра, окружающий лес.
  - Все, кто в таинстве не участвует, идите прочь!- приказала Сивилла.
  Спутники Энея с радостью поспешили прочь из этого гиблого места, оставив героя наедине со жрицей.
  Убедившись, что все ушли и некому подсматривать, Сивилла шагнула в пещеру, сделав знак троянцу следовать за ней. Тот поспешил следом, боясь отстать от своей провожатой, которая быстро и уверенно шла вперед. В дрожащем свете факела вокруг людей плясали тени, которые толи казались живыми существами, толи и были подземными духами, вызванными заклинаниями Сивилла. Тьма, неохотно отступавшая перед жрицей, сразу же смыкалась за спинами людей, и казалось, что оттуда за пришельцами в подземный мир неотступно следят мириады глаз. Чем дальше шли люди, тем плотнее становились тени, и вот уже соткались из них образы чудовищ. Как ни храбр был Эней, но ситуация заставила его занервничать. Схватив меч, он готов был начать бой с призрачными существами, но жрица удержала его, пояснив, что это всего лишь бесплотные тени, роящиеся между мирами. Казалось, что Сивиллу все эти существа совершенно не трогают, так спокойно она шла, ведя своего спутника все глубже и глубже. Без колебаний пересекла она границу между миром живых и Аидом, прошла сквозь обиталище демонов болезней, страха, скорби и голода и привела Энея к месту, где сливались две подземные реки: Кокцит и Ахеронт.
  Впервые с начала путешествия Эней смог остановиться и перевести дух, рассматривая окружающее пространство. Оказалось, что они не одни здесь. По серым камням к реке спешили тени тех, кто погиб в это время на земле. Мужчины и женщины, дети и старики брели в Аид, собираясь в целые толпы на берегу реки и ожидая своей очереди. Между берегами курсировала длинная лодка с черным парусом, которой правил бородатый старик. Он умудрялся одновременно править, отталкиваться шестом от камней, и управляться с парусами.
  - Это же Харон! - догадался Эней, рассмотрев лодочника.
  Тот же, пристав, стал пускать на лодку одни души и отгонять прочь другие. Те, кому повезло взойти на борт, становились плечом к плечу и в молчании ждали отправления. А вот те, кого Харон отогнал, громко стенали, ругались и требовали перевести их.
  - Что тут происходит? - поинтересовался Эней.
  - Тени тех, чьи тела осталось лежать непогребенными, не могут пересечь реку и вынуждены годами скитаться вдоль берега. Лишь через сотню лет Харон пропустит их в Аид.
  Вдруг среди таких отверженных душ Эней заметил Палинура. Не раздумывая, устремился он к своему кормчему. Хотел обнять товарища, но рука прошла сквозь призрачное тело погибшего. Тот, однако, заметил живого, и в его пустых глазах блеснула искорка жизни.
  - Почему ты погиб? Ведь Аполлон обещал, что мы благополучно пересечем море? Неужели бог, которого никогда еще не улучали во лжи, обманул нас?
  - Нет, - голос тени был глух и лишен всякого выражения. - Правдив был Феб, и я достиг берега Италии. Когда меня смыло за борт, три дня волны носили меня и, наконец, выбросили на обещанную нам землю. Я решил, что спасся, но не усела высохнуть моя одежда, как на меня напали местные жители. Дикари с мечами в руках не захотели меня слушать и сразу кинулись в драку. Я отбивался как мог, но... - Палинур развел руками.
  Эней о многом хотел бы спросить, но Сивилла пресекла разговор, потащив героя за собой. Уже вдогонку ему Палинур прокричал:
  - Эней! Помоги мне! Прошу тебя памятью отца, найди мое тело и похорони его, чтобы я мог обрести покой! Или сейчас переведи меня через реку! Ты же сын богини и можешь это сделать!
  - Негодный! - прокричала Сивилла. - Как ты смеешь даже думать о таком! Никто самовольно не смеет пересекать реки Аида! И не надейся мольбой изменить решенья всевышних! Но запомни, что я скажу тебе в утешенье. Народы, на землях которых лежат твои кости, искупят вину за твое убийство и воздвигнут погребальный курган, на котором будут приносить для тебя жертвы. Ну а место твоей смерти навсегда получит твое имя!
  Подгоняемый жрицей герой достиг берега, где как раз пристала ладья Харона. Перевозчик душ был удивлен, увидев живого, и попытался прогнать Энея, но Сивилла несколькими словами успокоила его, а потом показала ему золотую ветвь. Это блистающее украшение стало пропуском в мир мертвых, и Харон перевез людей на ту сторону.
  Только они вышли на берег, как рядом с ними оказался адский страж -трехголовый пес Кербер. Могучее чудовище было готово кинуться на смертных, но вышла вперед Сивилла, небрежным движением извлекла из складок одежды сладкую лепешку и бросила ее псу. Угощение мгновенно исчезло в пастях чудовища, и довольный Кербер радостно заворчал. Мгновение спустя пес уже спал, перегородив собой тропинку. Обойдя его, Эней со жрицей двинулись дальше.
  Сивилла вела троянца за собой к одной ей понятной цели. Из темноты периодически проступали святящиеся бледным светом двери, из-за которых раздавались крики.
  - Это души детей, погибших в младенчестве, а это обитель тех, кто погиб от ложных наветов, а вот тут те, кто покончил жизнь самоубийством, - комментировала Сивилла, указывая то на одну, то на другую дверь. - Все попавшие сюда души сначала попадают на суд к Миносу, а потом уже выясняется, где им предстоит провести вечность.
  Вот путь был завершен, и они оказались на бескрайней равнине.
  - Это поля скорби! - жрица обвела рукой горизонт. - Вон в той миртовой роще, через которую нам нужно будет пройти, обитают погибшие из-за любви. Даже смерть не избавила их от душевных терзаний и страданий.
  И действительно, вскоре стали встречаться тени мужчин и женщин, бродивших между древесных стволов. Шаг за шагом шел Эней за своей проводницей, но вдруг остановился, как вкопанный, увидев одну из теней. Надеясь, что зрение подвело его, Эней принялся тереть глаза, но нет, никакой ошибки не было. Мимо него шла сохранившая даже после смерти свою красоту Дидона. Он и раньше подозревал, что гордая карфагенянка предпочтет умереть, но не жить брошенной и опозоренной. Однако до сих пор Эней гнал эти мысли прочь, утешая себя тем, что царица молода и, погоревав немного, найдет новую любовь. Теперь же никаких сомнений у троянца не осталось - Дидона мертва, и виновен в этом именно он. Полный чувства вины, со слезами на глазах он кинулся к царице, чтобы просить прощения. Снова говорил он о воле богов, принудившей его уплыть, но красавица не стала его слушать.
  - Я не мог и подумать, что разлука со мной принесет тебе столько страданий! Стой! Не уходи, дай еще на тебя поглядеть мне! Ведь это же последний раз, когда судьба позволяет нам встретиться!
  Но царица обожгла его полным гнева взглядом и, не удостоив бывшего любовника ответом, скрылась среди деревьев. Долго потрясенный Эней смотрел вслед Дидоне, и щемящей тоской наполнилось сердце воина. Слезы текли по его лицу, и сам он не смог бы сказать, оплакивает ли он жестокую судьбу женщины или корит и жалеет себя.
  Однако Сивилла тратить время на сожаления не позволила. Властной рукой она вела Энея дальше. Вскоре приют любивших остался за спинами людей, и они стали встречать души людей, убитых на троянской войне. Периодически Эней узнавал своих старых товарищей или, наоборот, известных ему греческих воинов. Души, почувствовав живого, кружили вокруг троянца, желая хоть на мгновение прикоснуться к частице реального мира.
  Однако лишь с одним призраком заговорил Эней. Это был его родич, царевич Деифоб. Страшные раны, нанесенные ему в день гибели, остались на призрачном теле царевича и поразили Энея. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять - это не почетные боевые раны, а следы жестокой пытки, которой подвергли троянского вождя убийцы.
  - Великие боги! Деифоб, кто посмел так с тобой поступить? Я слышал, что в ту ночь ты убил немало греков. Когда мы вернулись, я искал твое тело, чтобы похоронить, но не смог его найти. Я устроил тебе кенотаф и насыпал курган, чтобы твой дух обрел покой!
  - Не переживай, ты сделал все, что должен был, и чист перед тенью убитого друга. Всему виной спартанка! Это из-за нее все беды! Ты помнишь, как мы праздновали, узнав, что греки уплыли? А потом эти обманщики ворвались в наши дома... Впрочем, ты лучше расскажи, какие беды привели тебя сюда. Ты заблудился, скитаясь, или тебя прислали боги? Какая судьба гонит тебя в этот мрачный край, где никогда не светит солнце?
   Долго говорил бы Эней с тенью Деифоба и мог бы, наверное, весь срок своего пребывания в мире мертвых так провести, если бы жрица бесцеремонно не вмешалась и не напомнила, что времени у них осталось мало.
  Печально улыбнувшись, Деифоб ответил ей:
  - Не сердись, могучая жрица, я ухожу и возвращаюсь во мрак!
   И обернувшись к Энею, напутствовал живого:
   - Ты наша гордость! Пусть судьба твоя будет счастливей! Иди!
  Когда Деифоб растворился во мгле, Сивилла обратилась к Энею:
  - С этого места идут две дороги. Правая приведет нас к Елисейским полям, которые часто называют Элизиумом. Там нашли покой праведные души. Левой дорогой преступные души идут в Тартар, где их ждут мучения и воздаяние за все, совершенное при жизни.
  Герой посмотрел налево и под скалистой кручей увидел город, окруженный тремя высокими стенами, вокруг которых текла огненная река Флегетон. Из Тартара доносились крики боли и свист плетей, скрежет железа и лязг металла.
  - Что там происходит? - спросил Эней, указывая на Тартар.
  - Вообще-то чистым душам вход туда запрещен, но милостивая Геката однажды провела меня за эти стены и показала, как вершится возмездие богов. Сначала души встречает Радамант, который заставляет всех попавших к нему в руки сознаться во всех преступлениях. Его помощница Тисифона хлещет виновных бичом или подносит к лицу жертв ядовитых змей и скорпионов. Затем распахиваются ворота, и грешник попадает в глубокий провал, ведущий собственно в Тартар, в бездну, на дне которой в мучениях корчатся древние титаны. Я видела, как страдают некоторые из них, и никому не пожелаю стать свидетелем этого зрелища. Ближе к поверхности мучаются души людей.
  - Каких?
  - Муки ждут тех, кто при жизни преследовал братьев или ударил отца, предал царя или был одержим жадностью, или осквернил брачное ложе... Каждому предусмотрены разные казни. Одних распинают, привязывая к спицам колес, других заставляют носить неподъемные камни, третьих ... Да если бы я сто языков имела, то не смогла бы пересказать всех кар, ждущих преступников. Пошли дальше, наш путь скоро завершится.
  И действительно, пока жрица рассказывала, они почти дошли до высокой стены, окружающей Элизиум. По приказу Сивиллы они остановились у входных ворот, и тут Эней оставил золотую ветвь, которую принес с собой из мира живых.
  Лишь после этого троянец переступил через порог и оказался на обширной зеленой равнине. После проделанного во мраке пути зелень трав и листьев многочисленных дубрав казалась особенно яркой, а в вышине светило солнце.
  - Солнце под землей! Как это возможно? - удивился Эней.
  - Это не Гелиос, - усмехнулась жрица. - Разве ты не видишь, что его лучи отливают багрянцем? В этом мире свое светило и свои звезды. Не удивляйся этому!
  Как вскоре заметил троянец, этот дивный край вовсе не был безлюдным. Многочисленные жители Элизиума, не обратившие на живых никакого внимания, отличались красотой и силой. Одни из них занимались гимнастикой на полянах, другие боролись на посыпанных песком аренах, третьи танцевали или играли на музыкальных инструментах. Много групп мужчин пировали, возлежа на ложах.
  Длинными рядами стояли пустые колесницы, радом с каждой в землю было воткнуто боевое копье, а вокруг паслись упряжные кони.
  - Кто при жизни любил оружие и колесницы, получает их и в загробном мире, и кто любил разводить коней, не остается тут без любимого дела, - произнесла Сивилла.
  - Кто эти люди? - спросил Эней, уже зная ответ.
  - Воины, погибшие при защите родины, жрецы, хранившие при жизни чистоту, и пророки, вещавшие только истину. Мастера, посвятившие всю жизнь служению различным искусствам... В общем, все те, кто оставил о себе добрую память в мире живой жизни. Есть тут и твои предки, рожденные в счастливые для Трои годы... Пошли поищем твоего отца.
  Подойдя к ближайшей компании, сидевшей вокруг игравшего на лире музыканта, Сивилла дождалась тишины, а потом спросила:
  - Блаженные души, прошу вас, укажите, где мы сможем найти Анхиза? Ради встречи с ним пришли мы сюда, спустившись во владения Аида.
  - У нас нет постоянных жилищ, - ответил ей музыкант. - Мы живем в тенистых рощах и на берегах рек, спим там, где трава мягче, и затем идем туда, где вид приятнее глазу. Впрочем, вам, наверное, надо перейти вон тот хребет и спуститься с холмов на зеленую равнину.
  Поблагодарив музыканта, Эней пошел в указанном направлении, и действительно, перейдя через невысокие холмы, заметил фигуру отца, стоявшего на краю изумрудной долины, раскинувшейся между гор и холмов, отделявших ее от остального мира.
  Призрачный Анхиз выглядел заметно моложе, чем в момент своей смерти. Пропала седина из его волос, распрямилась согнутая пережитыми годами и бедами спина, налились силой мышцы. Он вновь был тем могучим воином и красавцем, каким сохранили его детские воспоминания Энея.
  Подперев голову рукой, Анхиз внимательно наблюдал за душами, которые обитали в долине. Почувствовав чье-то появление за спиной, он поднялся и обернулся. Узнав сына, он расплылся в улыбке и даже прослезился от радости.
  - Значит, ты все же пришел? Твоя верность помогла преодолеть путь, непосильный для всех! Хотя от тебя я и не ждал иного, - идя навстречу сыну, сказал Анхиз. - Как прекрасно снова видеть тебя, слышать и быть способным говорить с тобой! Я так ждал этого дня, и надежды меня не обманули. Сколько ты прошел морей, по скольким землям скитался, сколько опасностей испытал - и вот ты снова со мною! Как я боялся за тебя, когда ты был в Ливии!
  - Ты ведь приходил ко мне во снах и видениях, зовя сюда! - Эней попытался обнять отца, но его руки проходили сквозь Анхиза, словно тот был соткан из дыма.
   - Да, только тут мы можем говорить, как и раньше. Пошли! - махнул рукой Анхиз, увлекая Энея и Сивиллу за собой к обрыву, с которого открывался вид на долину, в которой бесчисленные фигуры людей занимались какими-то своими непонятными делами.
  - Ты хотел их мне показать? Кто это? - поинтересовался герой.
  - Здесь собрались души, которым предстоит снова воплотиться в мире живых. Я хотел показать их тебе, потому что это всё твои потомки!
  - Снова родиться на земле? Но кто и почему хочет покинуть светлый Элизиум ради полной скорби и несчастий жизни на земле?
  - Это долгий рассказ. Семена человеческих душ рождены небесным огнем и несут в себе это пламя, но когда они облекаются в смертную плоть, этот божественный жар угасает. Земная жизнь с ее тяготами и пороками отягощает души, и тело становится тюрьмой для духа. Даже праведная душа после смерти не может сразу очиститься от приобретенной на земле скверны. Земная грязь так срастается с человеком, что для очищения души после смерти он должен искупить все свои грехи страданиями. Чем больше зла сделал человек при жизни, тем дольше будут длиться его посмертные муки. Все умершие проходят через это, но лишь немногим, самым достойным, удается быстро очиститься и перейти в Элизиум. Десять веков они пребывают тут, а затем божество призывает их и дает право этим очищенным душам еще раз воплотиться на земле.
  Долго еще говорил Анхиз о мироустройстве, а потом повел своих гостей вниз, к чистым душам. Став на холме, мимо которого по тропинке шли местные обитатели, он с восторгом произнес:
  - Смотри! Это великие люди, которые станут на земле твоими потомками! Видишь того юношу? Очень скоро он уйдет отсюда, чтобы стать на земле твоим сыном. В нем соединятся троянская и итальянская кровь, и будет он царем и отцом царей. Будут его потомки твердой рукою править своим царством. А вон тот будет назван в честь тебя Энеем и, если взойдет на престол, то затмит своею доблестью и благочестием всех предшественников. Взгляни на юношей, идущих следом, им суждено стать вождями и политиками, строителями городов и покорителями земель. А вот и тот, чье имя в памяти людей навсегда станет рядом с твоим. Это Ромул, который родится от союза смертной и бога войны! Основанный им город возвысится так, что нельзя себе даже представить всю его славу и величие. Этот город будет назван Римом, а родившихся в нем потомков троянцев и италиков будут звать римлянами. Они раздвинут границы своей державы до пределов вселенной. А вот тот, - Анхиз указал рукой на силуэт вдалеке, - когда родится и возмужает, отомстит за разрушенную Трою, разорив Грецию и покорив потомков Ахилла.
  Долго еще показывал Анхиз Энею тех, кто в будущем, подобно звездам. блеснет среди людей. Помимо воли почувствовал Эней гордость за то, что боги избрали его в родоначальники столь великого народа. Народа, которому Анхиз пророчески предрек такую судьбу:
  - Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,
  Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,
  Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
  Вычислят иль назовут восходящие звезды,- не спорю:
  Римлянин! Ты научись народами править державно
  В этом искусство твое! - налагать условия мира,
  Милость покорным являть и смирять войною надменных !
  
  Вдохновив сына видом его великих потомков, Анхиз перешел к другим вещам. Ведя сына за собой, он рассказывал о том, что вскоре ждет самого Энея, советовал, как надо поступить в той или иной ситуации, предостерегал и учил. Когда же вышло время пребывания Энея в подземном мире, вывел Анхиз сына и Сивиллу коротким путем к воротам в мир смертных.
  До сих пор Эней шел по жизни, руководствуясь лишь долгом, желаниями, пророчествами и знамениями. Теперь же, после встречи с отцом, он точно знал, что и где ему предстоит совершить. Долгая дорога была завершена, уготованное троянцам место было найдено, и настало время на новом месте строить свое царство, возрождая в нем величие древней Трои. Наконец-то он достиг Италии, где мог продолжить свой род, дав при этом жизнь новой ветви человеческой цивилизации. Лишь тут, на этой теплой земле, могли родиться у него потомки, глобально меняющие ход истории. Однако за право осесть на этой земле ему предстояло еще побороться.
  - Ну что же! Мы проделали такой путь не для того, чтобы проиграть в самом конце! - произнес Эней, выйдя из мрака пещеры под ласковые лучи солнца.
  Надев шлем, он решительно зашагал к своим кораблям, твердо зная, что ему делать.
  
  
  ***
  Покинув Кумы, Эней повел свой флот вдоль побережья Италии, ища обещанное ему место для поселения. Когда показалась широкая река, несущая свои воды среди густых лесов, герой приказал поворачивать, и один за другим корабли вошли в речной поток, начав неспешно подниматься вверх по течению. Все троянцы, свободные от работы на веслах, рассматривали незнакомую землю. Берега радовали глаз обилием птиц и зверей, среди леса открывались широкие ровные пространства, подходящие для пашни или пастбищ.
  - Хорошая земля! Она станет нашим домом! - радовались троянцы.
  Найдя подходящее место, они сделали остановку и, высадившись на берег, принялись готовить себе ужин. Одни напекли лепешек, другие, пройдя по окрестностям, собрали ягоды и фрукты. В результате каждый получил большую плоскую лепешку, на которую, как на блюдо, положили дары леса.
  Один из троянцев сначала съел ягоды, а потом, укусив лепешку, воскликнул:
  - Смотрите, мы едим столы!
  Все рассмеялись шутке, а Эней вспомнил проклятие гарпии и понял, что его путь завершен. Чтобы в этом убедиться, он воззвал к богам, прося знак, и в небе раздался громовой раскат. После столь недвусмысленного ответа все троянцы убедились, что именно тут будет их дом. Отдохнув, Эней провел борозду, очертив границы будущего города, а его товарищи принялись возводить частокол для защиты и дома для жилья. Во все стороны были посланы разведчики, которые вскоре вернулись, рассказав, что река называется Тибром и протекает через земли племени латинян, столичным городом которых является Лаврент. Тогда Эней отобрал наиболее доверенных среди своих людей и послал их к латинянам, чтобы заключить договор о мире.
  
  
  ***
  В молодости объезжавший земли своего народа царь Латин увидел огромный лавр, стоящий на удобной для поселения равнине. На этом месте он решил построить город, который назвал в честь этого священного дерева Аполлона. Шли годы, и город рос и богател, подтверждая мудрость своего основателя, а сам царь незаметно для самого себя из стройного юноши превратился в белобородого старца. Если бы не отсутствие сыновей, то его жизнь можно было назвать прекрасной. Из всех отпрысков Латина детские годы пережила лишь дочь Лавиния, которая уже вошла в возраст невесты. Благородные юноши со всей страны и их товарищи из сопредельных царств во множестве приезжали в гости к Латину, но пока еще родители девушки не сделали окончательный выбор будущего зятя. Старая царица симпатизировала царю соседнего народа рутулов Турну, прославленному силачу и красавцу. Ну а кроме того, Турн приходился ей племянником. Как не помочь родной крови? Латин же на все намеки жены отмалчивался или отшучивался, предпочитая выждать и посмотреть, не появится ли более подходящий кандидат.
   Однажды на священный лавр прилетел огромный рой пчел, которые плотно облепили ветви. Царский прорицатель, увидев это, объявил, что это знамение, и расшифровал его так:
  - С той стороны, откуда прилетел пчелиный рой, вскоре явится иноземец со своим войском и воцарится на нашей земле.
   Когда же Лавиния во время богослужения поднесла факел к алтарю, ее волосы и головной убор охватил холодный огонь, увенчавший девушку, словно корона. Когда он пропал, оказалось, что Лавиния не обожглась, и даже ее волосы не пострадали. Это тоже было воспринято как знамение, которое предвещало в будущем как величие царской дочери, так и всепожирающую войну.
  Обеспокоенный Латин отправился к оракулу лесного Фавна, и там божество так ответило царю:
  - Не ищи дочери мужа среди латинян. Зять твой придет с чужбины и своею кровью возвеличит твоих потомков так, что к их ногам ляжет поверженным весь мир.
   А вскоре пред глазами Латина предстали послы Энея. Троянцы говорили о воле богов, приведшей их сюда, просили выделить им землю и предлагали заключить взаимовыгодный союз, а царь думал о будущем браке дочери. Все пророчества сошлись, и вот прибыл чужеземец, призванный стать его зятем. Так что согласился он дать во владение пришельцам все, что они просили, но условием союза между народами поставил свадьбу Лавинии и Энея. Обрадованные этим приемом и получившие немалые дары троянцы отправились к Энею. Однако радовались они рано. В это же время божественная супруга громовержца пролетала по небу в своей запряженной павлинами колеснице и увидела троянские суда. Вид Энея, строящего дома для своих товарищей на италийской земле, вызвал у нее ярость, ведь думала она, что сделала достаточно, чтобы герой никогда сюда не добрался.
  - Неужели не могли вы умереть в Трое или в рабство попасть? Так нет же, на зло мне из огня и сражения вышли невредимыми! Не взяло вас море, не остались в Африке! Все мои усилия оказались тщетными, раз уж у меня не хватило сил стереть из подлунного мира этот народ! Но если меня победил Эней, то не погнушаюсь я у других бессмертных попросить помощи! Посмотрим, что сильнее: предназначенная Энею судьба или моя воля. Если уж лишить троянца грядущего царства я не могу, то замедлить его путь вполне мне по силам, - думала гневная богиня. - И если имеющего божественную кровь Энея мне нельзя тронуть, то вправе я истребить у обоих царей народы. Пусть тесть и зять за свой союз заплатят жизнями подданных!
  Обратив взгляд на ничего не подозревавшую Лавинию, Гера произнесла:
  - Дева! Приданым твоим будет кровь рутулов и троянцев, и война в брачный покой отведет тебя!
  Произнеся этот приговор, устремилась богиня вниз. Во мраке подземного мира нашла она жестокую змееволосую Алекто , любящую раздоры и злодейства.
  - О дочь ночи! - обратилась она к чудовищу, - Ты способна свести в смертельном поединке любящих братьев, можешь любой дом наполнить враждой и бедой, ты знаешь сотни способов погубить смертных! Потрудись ради меня! Найди способ разрушить союз между латинянами и троянцами и посеять между ними кровавую распрю! Пусть возжелают они войны и схватятся за оружие!
  Обнажив клыки, улыбнулась в ответ Алекто и черною тенью вылетела из пещеры, где скрывалась от солнечных лучей. Понеслась она в Лаций и, сделав круг над Лаврентом, опустилась прямо в царском дворце.
  Цепким взглядом, проникающим сквозь стены и одежды прямо в души людей, осмотрела она обитателей царской резиденции, выискивая цель и, найдя мишень улыбнулась, обнажив свои желтые клыки. Царица Амата была обижена решением супруга, и нужно было лишь чуть-чуть подтолкнуть ее, чтобы всепожирающим пламенем вспыхнул в женском сердце яростный гнев.
  Тот, кто наделен истинным зрением, мог бы увидеть, как Алекто запустила руку в свою прическу и извлекла оттуда крохотную черную змею. Немного покачав гада на ладони, опустила она его на грудь царице. Та встрепенулась, будто что-то почувствовала, но не дано простым людям видеть демонов и богов, если те сами того не захотят, а жреца или прорицателя рядом не оказалось. Так что не смогла женщина вовремя избавиться от змеи, а та принялась за работу, отравляя сознание Аматы.
  Вечером отправилась царица к мужу и, дождавшись когда уйдут все просители, принялась голосить:
  - Как ты можешь так поступить: отдать дочь этим бродягам?! Тебе что, совершенно не жалко Лавинии? Так пожалей меня! Увезет Эней прочь единственную мою радость, и кто за нами в старости присмотрит?
  - Царевич Эней известный всему миру герой, а его род знаменит и прославлен. Честь породниться с таким! - возразил Латин.
  - Какой он царевич? Он разбойник и нищий изгнанник! - размахивая руками, кричала Амата. - Ты совсем потерял рассудок!
  - Воля богов...
  - Если воля богов в том, чтобы отдать ее чужеземцу, - перебила мужа царица, - то вспомни, что род Турна тоже не на итальянской земле возник.
   - Так вот почему ты недовольна моим решением! Не голоси, Турн и сам себе сможет найти невесту, а мое решение непреклонно! Успокойся и веди себя подобающе! - Латин сделал жест рукой, отсылая жену прочь.
  Та, вся кипя от гнева, вышла из зала и пошла на женскую половину дома. Призрачный змей, ожерельем обвивший ее шею, поднял голову и зашипел в уши, пробуждая безумие. Потеряв рассудок, увела царица дочь в лес и там спрятала, чтобы расстроить свадьбу. Затем вернулась в Лаврент и стала метаться от дома к дому, призывая Вакха, собирая вокруг себя женщин и возбуждая и в них безумие.
  Обратилась царица в менаду и пустилась в дикую, безумную пляску. Подхватили этот почин другие женщины и, забыв о долге и порядке, бросили свои дома и последовали за царицей в лес, где началась оргия. Одевшись в шкуры диких зверей, пили они неразбавленное вино и носились с криками и песнями по лесам, прославляя Вакха. Царица же, сделав из смолистой ветви факел, завела свадебную песнь, величая Лавинию с Турном! Незримая Алекто пролетала между новых вакханок, возбуждая безумие в женских сердцах. Затем, убедившись, что уже нескоро успокоятся женщины, полетела к Турну, который, ничего не зная о бушующих у соседей страстях, спокойно спал. Приняв образ местной старой жрицы, проникла эриния в его сон и произнесла:
  - Даром ты проливал кровь, защищая латинян от врагов, даром были все твои усилия и подвиги! Не тебе хочет Латин дать дочь в жены, а иноземцу. Стерпишь ли ты это оскорбление? Допустишь ли, чтобы трон, который ты должен был по праву унаследовать, перешел к наглому троянцу? Сама великая Гера приказала мне явиться к тебе и объявить: призови к оружию своих товарищей и веди их в бой против троянцев, сожги их корабли, сокруши их героев! И если царь Латин не отдаст тебе Лавинию, то пусть узнает и он, каково оружие Турна!
  Однако Турн лишь улыбнулся.
  - Я слышал о заплывших в Тибр чужеземцах. Не враги они мне и не соперники. Так что, старуха, возвращайся к своим изваяньям богов, а решать, кому и с кем воевать, предоставь тем, кто в этом разбирается. И мои отношения с Латином - тоже не твоя забота.
  Вспыхнуло от этих слов яростью сердце Алекто, и вернула она свой настоящий образ. Пораженный Турн пытался что-то еще сказать, но заглушили его змеи своим шипением. Вырос из руки богини черный факел, который она не медля вонзила в грудь Турна. Охватила жажда войны сердце царя, и в то же мгновение он проснулся.
  Жажда войны и ненависть к троянцам, вложенные ночью эринией, прочно угнездились в его груди, поэтому уже на следующий день стал он созывать свои войска, призывая друзей и соседей встать на защиту страны и изгнать из Италии троянцев. Призыв Турна, законного царя и прославленного полководца, не остался незамеченным, и мгновенно под его знамена встали практически все мужчины-рутулы.
   Убедившись, что маховик войны запущен, Алекто перенеслась в троянский лагерь, где устроила пришельцам еще одну подлость. У главного пастуха царя Латина была дочь Сильвия, а у нее - ручной олень, которого она очень любила. И вот, когда молодые троянцы охотились, Алекто привела их собак именно к этому оленю. Раненный зверь сумел вырваться и побежал, ища защиту, к имению Сильвии. Та, увидев окровавленного, подранного собаками и прошитого стрелами любимца, зашлась в крике, на который сбежались слуги и соседи. Алекто же позаботилась, чтобы все они пришли, вооружившись дубинами и топорами, и захотели драки. В этот момент из лесу появились охотники и наткнулись на озлобленных латинян, которые сразу же кинулись их избивать. Пришлось троянцам под градом ударов бежать в свой лагерь, а местные в азарте погнались за ними.
   Охранники троянского лагеря, увидев как их товарищей преследует разъяренная толпа, подняли тревогу, и навстречу латинянам вышли воины Энея. У лагерных ворот произошла еще одна драка, в которой хорошо вооруженные троянцы легко обратили в бегство нападавших. При этом погибло несколько латинян, и их товарищи отправились к царю с требованием отомстить за пролитую кровь.
  Довольная собой Алекто вернулась в свой подземный дом, а за работу взялась Гера. Она стала разжигать в сердцах латинян жажду мести и побуждать их к насилию. Работники с полей и жители города, оставив обыденные дела, собрались шумной толпой перед царским дворцом в Лавренте и громко требовали покарать убийц. Естественно, во всем произошедшем винили исключительно людей Энея, и чем дольше кричали, распаляя себя, тем больше видели в троянцах смертельных врагов. Когда эмоции достигли апогея, в город во главе собственного войска вошел Турн, которого тут знали и любили как своего будущего царя. Он не остался в стороне и перед собравшимися горестно укорял Латина, отвергнувшего его и отдающего дочь чужеземному убийце.
  Безмолвный и разом опустевший царский дворец оказался окружен беснующейся толпой, требовавшей крови. Начали раздаваться угрозы в адрес старого правителя и он, понял, что если сейчас не покорится воле подданных, то может быть свергнут и убит. Однако, в отличие от простолюдинов, он не потерял от гнева голову и понимал, что эта война неугодна Зевсу, а значит будет проиграна, а ее зачинщиков ждет воздаяние. Поэтому он отрекся от власти, передав бразды правления Турну, и с немногими оставшимися ему верными людьми заперся в своих чертогах.
  Прошло немного времени, и против троянцев выступила немалая армия. Кроме ополчения рутулов и латинян, на помощь Турну пришли отряды из многих соседних земель. Тысячу воинов привели в лагерь Турна этрусский царь Мезенций и его сын Лавз. Привел свою дружину и одетый в львиную шкуру силач Авентин. Не остались в стороне и братья-близнецы Кор и Катилл из города Тибура и доселе неуязвимый царь Апулии Мессап. Пришли коренные обитатели Италии, сабиняне и квириты, пришли и греки, переселившиеся на полуостров совсем недавно. Этих вел в поход соратник Агамемнона Апез, страстно желавший добить тех, кто уцелел в Трое. Конный отряд привела женщина-воительница Камилла из племени вольсков.
  Была армия Турна столь сильна, что никто в Италии не сомневался в его победе. Оттого к рутулам примкнули многие искатели поживы со всего полуострова.
  Естественно, все происходящее в Лавренте не осталось незамеченным Энеем, оттого и он принялся готовиться к войне. Троянский лагерь был укреплен глубоким рвом и частоколом с башнями, на которых теперь круглосуточно дежурили лучники, а разведчики постоянно следили за силами врагов.
  Эней сделал все, чтобы достойно встретить Турна, но все же он волновался и беспокоился. Видя, насколько больше воинов у врага, Эней периодически задумывался, а не стоит ли бросить все и поискать удачи в другом месте?
  И вот однажды во сне ему явился бог реки Тибра, который развеял тревоги героя.
  - Долгожданным гостем ты пришел на мои берега, и отныне тут твой дом, и поэтому отступать перед врагом ты не должен. Не страшись предстоящей войны, она окончится твоей победой! - Увидев тень сомнения на лице Энея, бог продолжил. - Думаешь, это всего лишь сон? Тогда запомни. Вскоре увидишь ты огромную дикую свинью, которую будут сосать белые поросята. На этом месте ты обретешь покой, а когда пролетят три десятилетия, именно тут твой сын построит город и наречет его Альба. А теперь слушай внимательно. Я научу тебя, как победить в предстоящей войне. Стоит на моих берегах город Палантий , в котором живут потомки аркадцев, переселившихся сюда из Греции. Они постоянно воюют с латинянами, поэтому призови их на помощь и заключи с ними союз. Они с радостью согласятся. Завтра с утра отправляйся вверх по течению, и я выведу тебя к ним. Перед отплытием вознеси жертвы Гере-Юноне, чтобы смирила она свой гнев, ну а меня после победы можешь почтить.
  С этими словами речной бог исчез, а Эней пробудился. Наученный опытом, он не колеблясь выполнил все, что ему посоветовал Тибр, и не успело солнце подняться на небо, как на двух быстроходных кораблях герой уже плыл навстречу будущим союзникам. Вскоре троянцы увидели на берегу свинью с приплодом, и Эней окончательно поверил в реальность ночного разговора.
  К вечеру корабли достигли Палантия, и его царь Эвандр, лишь узнав, что чужаки - враги латинян, принял Энея с распростертыми объятиями. Сам он из-за старости уже не мог сражаться, поэтому дал в помощь Энею своего сына Палланта с двумя сотнями отборных всадников.
  Кроме того, Эвандр привлек на сторону Энея соседний этрусский город Агиллу, жители которого в свое время изгнали Мезенция. Теперь они опасались, что в обмен на помощь Мезенция в борьбе с пришельцами, Турн поможет тому вернуть Агиллу под свою власть. Так что благодаря этой поездке силы Энея выросли многократно. Не бездействовала и его небесная покровительница. Афродита отправилась к Гефесту, чтобы уговорить божественного кузнеца выковать для героя неуязвимые доспехи. Разве мог хромоногий бог устоять против чар богини любви? На следующее утро принялся он за работу. Загудело в циклопических горнах раздуваемое гигантскими мехами пламя, звонко застучали молоты, и вскоре Афродита подарила сыну доспехи, достойные богов. Высокий шлем украшала густая грива, меч напоминал застывший язык пламени, панцирь был откован из алой меди, а поножи выполнены из сплава золота и серебра. Но роскошнее всего был щит, несокрушимый и роскошно украшенный. На его поверхности изобразил Гефест волчицу, выкармливающую мальчиков , похищение невест и союз царей. Как живой были отчеканены грозный воин, в одиночку удерживающий тропу от целой армии врагов , и кричащие у его ног гуси. Еще множество фигур расположил кузнец на поверхности щита, и каждая из них имела свой смысл, который был пока еще непонятен Энею. Видя, как герой рассматривает щит, Афродита пояснила, что способный видеть будущее Гефест изобразил великое будущее и славу, ожидающую потомков Энея.
  - Выиграв эту войну, ты начнешь путь, который со временем приведет ко всем изображенным на оружии событиям. Удачи тебе, сын мой! - произнесла богиня.
  
  ***
  Пока Эней искал союзников, Гера, которую в Италии чаще звали Юноной, тоже не сидела сложа руки. Она отправила небесную вестницу Ириду к Турну, повелев сообщить царю, что Эней покинул свой лагерь и флот. Так что, если вождь рутулов не будет тратить время зря, он сможет застать вражескую армию врасплох.
  Турну не надо было объяснять, какие дает преимущества отсутствие вражеского полководца. Так что мгновенно повел он свою армию к стоянке троянцев. Однако как ни старался он действовать в тайне, разведчики Энея обнаружили приближение врагов.
   Каик, оставшийся старшим среди троянцев на время отсутствия Энея, приказал своим воинам немедленно укрыться за стенами лагеря и приготовиться к битве. Он справедливо рассудил, что гораздо выгоднее будет не выходить в поле для правильного сражения, а оборонять свой хорошо укрепленный лагерь.
  Оставив остальную армию позади, Турн с двадцатью всадниками первым прискакал под самые стены лагеря и метнул свой дротик, тем самым объявляя войну пришельцам. Думал он, что этого будет достаточно, чтобы вышли троянцы на бой, но те и не думали покидать свой лагерь. Напрасно окружившие стены рутулы вызывали их на бой. Напрасно обвиняли в трусости. Троянцы, как бы ни хотелось им достойно ответить, в этот день пожертвовали своей гордостью ради будущей победы.
  Понимая, что штурм укреплений будет стоить жизни многим его воинам, Турн искал возможность выманить врагов наружу. Наконец он придумал. Троянский флот стоял на берегу рядом с лагерем, защищенный только земляным валом.
  - Если поджечь корабли, они обязательно должны будут выйти и спасать свой флот. Готовьте факелы! - приказал он свои людям.
  Воины быстро нарубили смолистые сосновые сучья и подожгли их в жаровнях. С горящими факелами ринулись они к кораблям, и многие троянцы хотели броситься на защиту своей собственности. Однако громкий крик Каика остановил их. Нескольким наиболее резвым защитникам, кроме резких слов, достались еще и удары древком копья, которые Каик не стеснялся раздавать. Это заставило остыть самые горячие головы, и когда троянцы были готовы слушать, командир пояснил:
  - Мы уже нашли родину и уплывать отсюда никуда не будем! Поэтому для меня сохранить ваши жизни гораздо важнее, чем все корабли.
  Так что, сжав кулаки от злости, троянцы не шевелясь смотрели, как рутулы карабкались на вал и кидали факелы в их корабли. Казалось, флот обречен, но к радости одних и ужасу других произошло чудо.
  Сосновая роща на Иде, из деревьев которой были построены корабли, была посвящена матери богов. Древняя титанида с радостью отдала деревья Энею, который приходился ей потомком. При этом, желая помочь троянцам и одновременно увековечить в людской памяти священную рощу, она обратилась к Зевсу с такой просьбой:
  - Пусть корабли, построенные из моего леса, будут неподвластны ни штормам, ни воде, ни огню.
  Эней должен был сам преодолеть все трудности пути, потому Зевс отказал матери в этой просьбе, но пообещал, что те корабли, которые до конца сослужат свою службу и достигнут берегов Италии, она сможет превратить в морские божества. Когда первые факелы рутулов коснулись палуб, мать богов воспользовалась обещанием громовержца, и на глазах у опешивших людей корабли окутались светом, ожили и, оборвав причальные концы, двинулись к центру Тибра. Один за другим ныряли корабли в водную пучину, а затем выныривали изменившими свой облик. Отныне это были водные девы, которые, резвясь, уплывали в сторону моря.
  При виде этого чуда италийцы утратили боевой дух и были готовы бежать, но Турн прокричал:
  - Лишь троянцам грозит это знамение богов! Ведь теперь они лишились своего привычного пути к спасению! Они больше не смогут бежать по воде, а значит не избегнут наших мечей!
  Как и все люди, рутулы боялись гнева богов, поэтому Турн решил ободрить своих людей.
   - Я призван судьбой поразить Энея, и боги на моей стороне, - объявил он воинам и пояснил:
   - Все вы слышали, как родич Энея похитил жену у спартанского царя Менелая и как греки с помощью олимпийцев покарали преступников. Эней похитил мою невесту, а значит моя месть угодна богам!
  Видя, что воины одобрительно закивали, Турн продолжил:
   - Интересно лишь, почему перенесенные беды не заставили троянцев поумнеть и перестать заглядываться на чужих женщин? Или они, видевшие как рухнули стены Трои, надеются, что эти жалкие укрепления спасут их? - под смех воинов царь рукой указал на лагерный вал. - Под моим знаменем стоит отборная рать, и нам не понадобится ни ночью воровать Палладий, ни прятаться в деревянном коне, чтобы обманом проникать за стену. Ясным днем окружим мы врага и предадим мечу и огню! Сейчас близится вечер, который мы посвятим отдыху, а завтра дадим бой!
   Оставив надежные караулы вокруг троянского лагеря, рутулы и латины расположились по соседству, чтобы после ночного отдыха сразу же идти на приступ. Всю ночь дозорные-троянцы стояли с оружием в руках на стенах, а отряды караульщиков Турна кружили вокруг. Остальная армия италиков пировала у костров, воины пили вино и играли, и лишь к полуночи рутулов сморил сон.
  Охранять одни из ворот троянского лагеря выпало дежурство двум молодым троянцам, Нису и Эвриалу. Оба славились силой и храбростью, и вынужденное бездействие тяготило их. Они хотели ярких подвигов, славы, а вместо этого весь день выслушивали насмешки врагов.
  Заметив, что враги заснули, Нис обратился к своему другу:
  - Италийцы слишком самоуверенные. Смотри, как они беспечно разлеглись спать вокруг угасающих костров. Если сейчас незаметно пройти мимо их часовых, то мы беспрепятственно окажемся в их лагере. Слушай, что я задумал. Эней еще не знает о начале войны, и командиры хотят послать к нему гонцов. Однако это дело рискованное, и они опасаются, что гонец попадет в руки Турна, оттого и медлят. Я отправлюсь к Палантий и приведу сюда Энея.
  - Это будет достойный подвиг, - ответил Эвриал. - Только разве отпущу я тебя одного? Вместе надо идти! Это будет и справедливо, и правильно.
  Решившись на этот поход, друзья разбудили других дежурных и передали им пост, а сами, получив разрешение от командира, растворились в темноте. Осторожно преодолели они ров и бесшумно проскользнули мимо италийских часовых. Вот они уже идут среди спящих врагов.
  Если бы они просто прошли и поспешили к Энею, то могли бы дожить до седин, но не смогли они не воспользоваться ситуацией. Достав мечи, принялись они резать спящих рутулов. Были троянцы хорошо обученными воинами, и их жертвы не успевали крикнуть. Множество воинов Турна погибли, но занятые резней троянцы так увлеклись, что заря застала их все еще среди врагов. Поняв, что еще немного и их обнаружат, друзья поспешили прочь, но когда они уже покинули лагерь и шли по дороге им навстречу попался отряд латинян, спешивших из Лаврента к Турну. Латинский командир заметил подозрительных людей и окликнул их. Нис с Эвриалом кинулись бежать, но всадники быстро перехватили их. Все, что смогли теперь сделать троянские посланцы - это позаботиться, чтобы не попасть живыми в руки врага. Они яростно кинулись на всадников и погибли с оружием в руках.
  
  ***
  Когда колесница Гелиоса выкатилась на небесную дорогу, Турн построил свое войско для битвы и двинулся к троянскому лагерю. Блистая золотом и пурпуром, гарцевали молодые аристократы, жаждавшие подвигов и славы. Следом, тяжело печатая шаг, двигался строй закованных в медь пехотинцев, готовых убивать ради добычи. Над ними качались головы Ниса и Эвриала, насаженные на длинные копья. Лучники и пращники бежали на флангах, словно голодная волчья стая, почуявшая кровь.
   Увидев отрубленные головы своих товарищей, троянцы разразились горестными восклицаниями и бранью, а потом, перекрывая все звуки, раздался пронзительный женский вопль. Это мать Эвриала узнала о судьбе сына. Обезумевшая от горя женщина была готова броситься с вала, но двое троянцев удержали ее и под руки увели прочь.
  Под пение труб войска Турна с трех сторон (с четвертой была река) приближались к троянскому лагерю. Первыми бежали легковооруженные юноши. Одни из них несли фашины - толстые и прочные связки прутьев и хвороста, чтобы завалить ров, другие несли лестницы, чтобы карабкаться на частокол. За ними шли лучники, которые должны были смести защитников с вала, а уже потом спокойно, сохраняя силы и ровное дыхание, шли опытные ветераны, одетые в тяжелые доспехи из кожи, меди и бронзы. Командиры наступающих, сидя на рослых конях, искали глазами слабые места в обороне лагеря и направляли туда своих воинов. Отряд самых опытных воинов рутулов построился в плотную колонну. Первые ряды держали перед собой большие щиты. Те, кто шел следом, подняли щиты над головой, составив сплошную крышу. Эти бойцы не спешили, давая возможность своим передовым отрядам время засыпать ров и проломить или повалить частокол. Когда это произойдет, тяжеловооруженные воины легко войдут в образовавшуюся брешь, сломят сопротивление троянцев и устроят резню внутри лагеря. Так что эта колонна, напоминающая гигантскую черепаху, приближалась к стенам осажденного лагеря медленно, но неотвратимо.
  Троянцы не оставались безучастными зрителями. Они метали камни, копья и дротики, стреляли из луков и длинными шестами откидывали прочь штурмовые лестницы. Не прошло даром и время, проведенное в ожидании нападения. За последние дни были вырыты десятки волчьих ям, ров стал напоминать настоящий каньон с крутыми стенами, а на валу были построены новые башни для лучников.
  Первая волна атакующих не смогла ворваться в лагерь. Им не хватило фашин, чтобы полностью завалить ров, а лестниц оказалось мало для успешного штурма. Немногие храбрецы, прорвавшиеся к частоколу и пытавшиеся на него залезть, были убиты или сброшены вниз. Силач Мессап пытался топором прорубить в частоколе брешь, но в одиночку не мог справиться с этой задачей, а у других воинов были лишь мечи и копья, бесполезные в этом деле.
   Потерпев первую неудачу, рутулы чуть отступили, чтобы перегруппироваться и подготовиться к новой атаке. Их лучники осыпали троянцев стрелами, не давая тем даже выглянуть из-за частокола. Зато те троянцы, которые сидели в высокой надвратной башне, почти безнаказанно расстреливали врагов сквозь бойницы.
  Именно эта башня стала целью второй атаки Турна. Рутульский полководец приказал приготовить факелы и под градом стрел лично повел своих воинов в атаку. Он же первый метнул факел. Следом полетели десятки огненных снарядов, и башня запылала. Ее защитники в ужасе кинулись прочь и все вместе оказались на стороне, противоположной пожару. Под их весом деревянные опоры не выдержали, и вся конструкция с шумом обрушилась, взметнув в небо мириады искр. Падая, башня задела частокол и, выворотив целый ряд бревен, развернулась и грузно опустилась за пределы лагеря. Крики искалеченных, заваленных горящим деревом троянцев перекрыли шум боя, но быстро затихли. Лишь двое троянцев из всех бывших в башне смогли выбраться живыми. Однако это их не спасло, ведь выпрыгнув, они оказались с внешней стороны стены, среди врагов. Один, молодой красавец Геленор, хоть и был рожден рабыней, предпочел умереть с оружием в руках и, обнажив меч, бросился на строй врагов. Второй, Лик, струсил и пустился в бегство. Он успел добежать до частокола и, подпрыгнув, ухватился за зубцы, надеясь, что его подхватят и затащат наверх товарищи, но тут его и догнал Турн. Одной рукой он оторвал беглеца от стены и без жалости заколол.
  Рухнувшая башня проделала пусть и не широкий, но вполне подходящий для штурмующих пролом в укреплениях лагеря. Так что как только пламя чуть стихло, латиняне и рутулы пошли в атаку. Навстречу им кинулись троянцы, и полилась кровь рекой. Одни стремились во что бы то ни стало ворваться внутрь, другие были готовы умереть, но не пропустить врага. Много славных бойцов погибло, еще больше получили ранения.
  Два троянских брата-богатыря, Пандар и Битий, поставленные защищать ворота, придумали хитрость: немного приоткрыть створки ворот так, чтобы только один человек мог зайти, а сами стали за воротами с двух сторон, готовые нанести удар. По одному врывались рутулы в ворота и один за другим гибли от рук братьев. Поскольку вожди стремились показать свою храбрость и первыми кидались в бой, то получилось так, что в воротах погибли командиры сразу нескольких италийских отрядов. Оставшиеся без руководства солдаты растерялись, и тогда троянцы, открыв ворота, сделали стремительную вылазку, убив или отогнав от ворот осаждающих. Это была пусть и маленькая, но победа троянцев, и они поспешили воспользоваться ею. Их ударный отряд кинулся преследовать и убивать убегавших италийцев. Охваченные азартом троянцы далеко оторвались от своего лагеря и с каждым шагом уходили все дальше. У открытых ворот их возвращения ждал еще один отряд, призванный обезопасить возвращение товарищей.
  Турн, дравшийся в другом месте, заметил это и бросился к открытым воротам. Еще не добежав до места, он метнул дротик, сразивший одного из защитников, а потом, орудуя одновременно мечом и пикой, рутул одного за другим сразил четырех троянцев. Никто из охранявших ворота троянцев не мог сравниться с царем рутулов в силе и ловкости. Словно бог войны, шел он по телам убитых, и алые капли крови обильно стекали по его золоченой броне. Он уже ворвался в лагерь, и если бы его воины были так же хороши, как их вождь, то в этот день история троянцев завершилась бы. Однако остальные рутулы еще только бежали к воротам. Этим воспользовался троянец Пандар, всем своим немалым весом навалившийся на ворота, захлопывая их за спиной Турна. Этим он обрек на истребление всех своих товарищей, участвовавших в вылазке, но зато спас лагерь. В одно мгновение изменилась ситуация, и вот почти победивший Турн оказался в смертельной ловушке. Один во вражеском лагере! Другой впал бы в отчаяние, но вождь рутулов страха не знал.
  Словно окруженный собачьей сворой медведь, стоял он в кольце врагов, но троянцы не спешили атаковать. Они уже знали, на что способен этот гигант, и опасались вступать с ним в бой. Конечно, они прятали свой страх глубоко в душе, ободряя себя воинственными криками, а опыт говорил, что две дюжины воинов, навалившись все разом, справятся с любым героем. Только вот скольких Турн успеет убить до того, как его задавят численным превосходством? И тот, кто первым кинется в бой, скорее всего, первым и погибнет. Так что каждый троянец ждал, чтобы этот бой начал кто-нибудь другой.
  Увидев это, Пандар раздвинул плечом простых воинов-троянцев и вышел навстречу Турну. Опытный воин, десять лет дравшийся под стенами Трои и вышедший живым, он был готов померяться силой с рутулом.
  - Как ты и хотел, ты попал в наш лагерь, только вот выходя отсюда для тебя нет! - произнес Пандар.
  Его противник в ответ улыбнулся:
  - Что ж, если у тебя есть мужество, то начинай поединок, а потом расскажешь Приаму о том, что и здесь вы нашли Ахилла!
  Со свистом метнулось вперед копье Пандара, но Турн увернулся и, прыгнув вперед, обрушил удар меча на голову троянца. Бронзовое лезвие, сверкая, описало полукруг, и череп Пандара развалился на две части. Его мозги выпали на землю, а залитое кровью тело все еще продолжало стоять, словно не верило, что жизнь закончилась.
  Гробовая тишина повила над лагерем. Ошеломленные, охваченные ужасом троянцы застыли изваяниями, и было слышно, как капают на землю капли крови с меча победителя.
  А потом подогнулись ноги безголового тела. и то, что еще минуту назад было Пандаром, упало в пыль.
  С застывшей на лице улыбкой Турн пошел вперед. Первый шаг он сделал медленно, словно нехотя, второй шаг был быстрее, а третий напоминал прыжок льва. Короткий жалящий удар мечом в глаз, и еще один троянец падает на землю. Оставшихся в живых охватила паника, и уже даже не думая сопротивляться, троянцы кинулись прочь.
  Повернись Турн назад и открой ворота, битва была бы окончена. Однако он был охвачен боевой яростью и жаждой убийства, потому и кинулся вперед, разя всех встречных направо и налево. Не останавливая бега, он успевал выхватывать из мертвых рук копья и метать их во врагов. Словно тигр, оказавшийся в овечьем загоне, резал Турн троянцев в лагере, потом запрыгнул на вал и там убил еще нескольких врагов.
  Один во вражеском тылу он оказался опаснее всей италийской армии, все еще штурмовавшей стены. Увидев учиненную Турном резню, троянские полководцы Мнесфей и Сергест, оборонявшие частокол, собрали вокруг себя всех своих бойцов и, построив их плотным строем, повели против Турна. Закрывшись стеной щитов и выставив пики, троянцы стали потихоньку теснить Турна. Он бросался из стороны в сторону, но всюду натыкался на множество лезвий. Периодически ему удавалось поразить то одного, то другого троянца, но живая стена смыкалась над павшими, и новые копья тянулись к телу царя. Ему ничего другого не оставалось делать, как отступать все дальше и дальше. А врагов все больше и больше. Появились лучники. Конечно, его баснословно дорогие доспехи выдерживали большую часть попаданий, но есть ведь и открытые участки тела... Так что вскоре Турну пришлось еще и от стрел уворачиваться или закрываться щитом. А вражеские копьеносцы все смелее и все чаще наносят удары... Звенит не умолкая бронза доспехов под дождем стрел и градом копий, метко пущенный камень смял шлем, но Турн все еще держится. Только некуда больше ему отступать. За спиной обрывистый берег Тибра. А впереди довольные враги. Они уже улыбаются, предвкушая победу. Еще бы не радоваться, сейчас они отомстят ему за тот ужас, который он на них наводил. Понимают троянцы, что обречен Турн. Он и сам это понимает, только смириться с предстоящей смертью не хочет. Быстрый взгляд в одну сторону, удар в другую. Сняв с руки щит, метнул его царь вперед, и когда на мгновение отвлеклись враги, Турн развернулся и прыгнул в реку.
  Любого другого утащили бы на дно доспехи, но вынырнул Турн, и широко размахивая руками, поплыл прочь. Подхватило его течение, унося от лагеря. В бессильной ярости обрушивали лучники на беззащитного пловца залп за залпом, но ни одна стрела не смогла убить рутула. Окровавленный и смертельно уставший, он вышел на берег в полусотне шагов от частокола и, обернувшись к троянцам, сделал неприличный жест рукой.
  
  ***
  Пока на берегу Тибра лилась кровь, на Олимпе шло собрание богов. Зевс пригласил своих родных в покой, из которого обычно наблюдал за землей, чтобы небожители могли своими глазами увидеть все, происходящее в Италии.
   - О небожители, почему вновь мы разделились и враждуем из-за смертных? - начал хозяин. - Я не желал, чтобы италийцы шли войною на троянцев, и вы знали это, - в голосе громовержца появился металл. - Почему же вы снова вмешиваетесь в дела смертных и помогаете им развязать кровопролитие? Вы хотите полюбоваться на сражения, так подождите назначенного мною срока. Придет время, и разразятся великие войны между Италией и Африкой. Тогда и спускайтесь на землю потешиться. А пока заключите мир!
  Гера и Арес вспыхнули, понимая, что именно их винит отец богов, и готовы были вступить в спор, но их опередила богиня любви. Сладкоголосая богиня произнесла целую речь, сначала восславив Зевса и его мудрость, потом обвинила Турна в жестокости и кровожадности, оплакала горькую участь троянцев, которым уже много лет нет покоя. Просила богиня владыку небес помочь несчастным и причитала, что вероятно ей самой вскоре придется пострадать от оружия смертных, ведь не может она оставить в беде погибающих.
  - Вспомни, что не по своей воле приплыли троянцы в Италию, а по твоему повелению. Обещана была им новая родина, так почему же нашли они в Италии войну и смерть? Неужели кто-то, - она выразительно посмотрела на Геру, - может отменить твое решение? Если уж судьба троянцам воевать, то зачем было заставлять их проделать такой долгий и трудный путь? Пусть бы остались жить у развалин Илиона! Может им вернуться туда и снова возродить Трою? На все твоя воля, и кому хочешь даруй победу, но молю тебя, пощади моего сына, и если не для него Италия, то укажи, куда ему снова плыть, чтобы обрести дом!
   - Скажи, кто из бессмертных заставил Энея начать вражду с Латином? - вступила в разговор Гера-Юнона. - Да, в Италию Эней плыл по воле богов, но разве олимпийцы повелели ему начинать войну, заключать военные союзы и провоцировать рутулов? Разве не троянцы первыми пролили кровь? Или не прав Турн, вставший на защиту своего народа, и троянцам можно захватывать чужие пашни и уводить чужих невест? О каком мире могут говорить троянцы, если они пришли с оружием в руках? - задала она вопрос всем присутствующим, а затем обратилась к Афродите:
   - Сколько раз ты спасала Энея от смерти, так почему не могу я помогать италийцам? И кстати, а кто из богов помог Парису похитить Елену? Из-за кого был разрушен мир на земле, началась великая война и погибла Троя? Тогда надо было тебе думать о судьбе любимых троянцев, а не сейчас изменять ход событий и бросать мне упреки.
  Одни боги сочувствовали Венере-Афродите, другие поддержали Геру, и разделился в тот день Олимп на два лагеря.
  Тогда снова встал Зевс и произнес:
  - Если нельзя союзом связать два народа и между вами раздор бесконечен, то будут отныне для меня равны рутулы и троянцы. Всем им достанется равная доля трудов и удачи, я же буду беспристрастен.
  На земле же в это время рутулы продолжали свои атаки, а Эней с армией союзников спешно двигался к своему лагерю. Аркадцы и этруски, жившие в десятке различных городов, встали на его сторону. Одни ради славы и добычи, другие чтобы расправиться с Мезенцием, амбиций которого этруски сильно опасались. В заключивших с ним союз городах сын Анхиза получил не только воинов и продовольствие, но и достаточное число кораблей, чтобы переправить армию к троянскому лагерю по реке. Благодаря этому удалось не только сократить время похода, но и остаться незамеченными вражескими разведчиками.
  Так что появление армии союзников стало для Турна полной неожиданностью. Однако тот не растерялся. Едва лишь появились на речной глади чужие корабли, Турн разделил свое войско и, оставив часть людей под стенами лагеря, повел на берег сильный отряд. Его воины должны были помешать врагам высадиться с кораблей и построиться в боевые порядки.
  Однако Эней опередил латинян и рутулов. Его флот пристал к берегу в стороне от места битвы. С разгона врезались корабли в песок, были переброшены сходни, по которым сводили лошадей, а пехотинцы прыгали прямо с бортов. Так что когда люди Турна подбежали, армия союзников уже была на берегу. Завязался ожесточенный бой, в котором Эней стремился прорваться к своему лагерю и соединиться с его гарнизоном, а рутулы старались оттеснить врагов к Тибру и сбросить их в воду.
  Сражение было яростным и кровопролитным. Молодой и пылкий царевич Паллант, впервые оказавшийся в большом сражении, страстно хотел совершить подвиг, поэтому смело кидался на врагов. Отменные доспехи и хорошая подготовка позволили ему убить восемь противников, и он уже представлял, как будут славить его на пирах певцы и как будет гордиться им отец. Однако его удаль заметил Турн. Рутульский полководец лично кинулся в гущу сражения, вызывая царевича на бой. Чувство гордости затмило разум юноши, и поэтому не мог он на глазах всего войска отказаться от поединка.
  Вот они сошлись, и Паллант первым нанес удар, однако его пика лишь оцарапала врага. Зато Турн с такой силой метнул свое копье, что оно насквозь пронзило щит, панцирь и пробило грудь царевича.
  Как добычу снял победитель с тела Палланта золотую перевязь, но забирать себе тело, чтобы потом взять за него выкуп, не стал. Удрученным воинам из Палантия он сказал:
  - Передайте Эвандру, что он недешево заплатил за союз с иноземцем. Я возвращаю ему тело сына, чтобы он мог совершить погребальный обряд и насыпать почетный курган.
  Подняв тело своего царевича на щит, подданные Эвандра отнесли скорбную ношу на свой корабль.
  Эней дрался на другом фланге, когда гонец принес весть о гибели союзника. За последнее время троянец успел подружиться с Паллантом, поэтому гибель юноши была для него страшным ударом. Вспомнил он, как совсем недавно просителем пришел в Лаций, как сидел за одним столом с убитым и его отцом. Сразу же вспыхнула в нем ярость, удесятерившая его силы, и кинулся он в бой, ища Турна. Своим мечом проложил он кровавую просеку в рядах врагов. Ошеломленные таким напором рутулы расступались перед ним, а то и вовсе бежали. Несколько человек Эней взял в плен, чтобы потом принести их в жертву над могилой Палланта. Один из захваченных стал предлагать выкуп золотом, но Эней оборвал его, заявив:
  - Торговаться о выкупе поздно. Турн отменил все выкупы, когда отнял жизнь у Палланта!
  Левой рукой задрал он голову ставшего на колени пленника и вонзил меч в беззащитное горло. Затем снова кинулся он в бой, и никому в тот день не давал пощады.
  Если бы в этот момент он столкнулся с Турном, то, несомненно, погиб бы владыка рутулов и латинян. Однако Гера решила сберечь этого воина. Слетела она на землю и, приняв образ Энея, появилась перед Турном. Увидев врага, рутул кинулся на него, но лже-Эней кинулся бежать. Турн, хоть и удивился необычной трусости противника, ничего не заподозрил и бросился вдогонку. Преследуя богиню, добежал царь до берега и за нею поднялся на стоявший там корабль. В этот же миг якорный канат оборвался, и течение быстро понесло корабль прочь.
  Пока в поисках Энея Турн обходил корабль, тот вышел из Тибра. Так что когда царь появился на палубе, он мог видеть вокруг себя лишь открытое море. Понял он, что это дело рук кого-то из богов, но посчитал это не спасением, а злой шуткой и оскорблением.
  - Небесный отец, за что мне этот позор? - закричал он, подняв лицо к облакам. - За что ты караешь меня? Где я? Куда я несусь? Кем вернусь из нежданного бегства? Ведь выходит, что я бросил на произвол судьбы друзей! Они решат, что я испугался и бежал! Что случится с моими воинами? Их же убьют!
  Полный тоски и горя, он даже хотел покончить с собой, но ставшая невидимой Гера удержала его от этого шага. Она же послала ветер, который отнес корабль к дружественным берегам.
  На земле продолжалась битва. После пропажи Турна командование взял на себя Мезенций, который повел своих воинов в новую атаку. Навстречу ему кинулись этруски, имевшие к изгнанному царю давние счеты. Со всех сторон сыпались на царя удары, но он стоял непоколебимо, как скала. Его сын-подросток стоял за спиной и подавал отцу копья.
  После того как Мезенций убил четверых нападавших, у остальных этрусков желание кидаться в бой резко пропало. Они стояли вокруг, бранились, грозили мечами, метали копья, но оставались на безопасном расстоянии.
  Среди врагов Мезенций заметил воина в дорогом пурпурном плаще. Посчитав его каким-то аристократом, Мезенций бросился вперед и зарубил его. Однако это оказался простолюдин, которому дорогой плащ подарила невеста. Затем царь-изгнанник бросился на еще одного противника, которого звали Ород. Тот испугался и кинулся бежать. Мезенций посчитал недостойным себя бить в спину врагу, поэтому обогнал его и, став лицом к лицу, атаковал. И победил.
  Наконец Мезенций встретил равного противника, которым оказался горящий жаждой крови Эней. Перед этой схваткой Мезенций пообещал сыну подарить доспех, снятый с побежденного троянца. Издали метнул он копье, но Эней уклонился, и смертоносная бронза поразила стоявшего рядом воина. Ответный удар Энея пробил щит и ранил Мезенция в пах. Быстро выхватив меч, Эней кинулся добить противника и наносил удар за ударом, заставляя окровавленного врага отступать.
  Видя, что отец в беде, Лавз кинулся между дерущимися и закрыл собою отца, приняв на свой щит удары Энея. Следом бросились другие воины и увели Мезенция в тыл.
  Видя, что добыча ускользает, Эней крикнул Лавзу:
  - Куда ты рвешься? Тебе же не по силам настоящая битва!
  И вонзил меч в подростка.
  Тот, обливаясь кровью, молча осел, но что-то, увиденное в его глазах, отрезвило Энея. Словно спала багряная пелена с глаз и пропала жгучая жажда убийств, которой троянец был одержим со смерти Палланта. Теперь Эней уже видел не только врага, но и почти ребенка, который ради отца кинулся в самоубийственную схватку с полубогом.
  Что-то похожее на жалость шевельнулось в душе победителя, и в качестве искупления за это убийство он вернул людям рутулам и тело, и доспехи Лавза, не став брать себе трофеи. Мезенций, окруженный телохранителями, в это время перевязывал рану на берегу Тибра. Несколько раз он спрашивал о сыне, посылал на поле боя гонцов, которые должны были вернуть ребенка назад. И вот к его ужасу он увидел четверых воинов, несущих тело на до боли знакомом щите.
  Взвыл Мезенций, посыпая свои седины пылью. С трудом встал он и потребовал привести боевого коня. Прижавшись к шее скакуна, он проговорил:
  - Верный Реб, зажились мы с тобою на этом свете, но послужи мне еще раз. Сегодня ты вернешься в стойло, залитый кровью, неся вражескую голову и доспех, если мы отомстим за сына. Или падешь вместе со мною. Ведь ты не потерпишь рабства, не станешь носить чужака?
  С этими словами он запрыгнул на спину коня и, взяв у оруженосца столько дротиков, сколько смог удержать в руках, отправился на поиски Энея. Как буря, ворвался всадник на поле боя, громко вызывая вождя троянцев на бой. Ярость и скорбь вели Мезенция навстречу его судьбе.
  Эней, услышав свое имя, не стал прятаться и вступил в бой. Пеший Эней стоял, закрывшись большим щитом и выставив вперед копье, а Мезенций на своем скакуне носился кругами вокруг врага, метая в того дротик за дротиком. Однако ни один из них не смог пробить защиту троянца. Трижды замкнул Мезенций полный круг вокруг Энея, прежде чем тот нанес свой удар. Вопреки ожиданиям многочисленных наблюдателей царевич всадил свое копье не во врага, а в его коня. Животное от боли взвилось на дыбы, сбросив седока, а троянец подскочил и быстро перерезал горло упавшему воину.
  На этом сражение завершилось, и уставшие армии разошлись по своим лагерям.
  Следующий день троянцы и их союзники посвятили похоронам своих павших товарищей. Омытое и одетое в лучшие одежды тело Палланта с почетным эскортом было отправлено на родину, а прочих убитых похоронили рядом с полем боя.
  В тот же день к Энею пришли послы от латинян, просившие отдать им тела соплеменников для достойного погребения. Троянский царевич, стремясь поссорить латинян с рутулами, говорил с послами доброжелательно и не отказал в их просьбе. Более того, он снова предложил заключить мир и союз между троянцами и латинянами.
  - Если Турн считает себя оскорбленным, то он сам должен был бросить мне вызов, а не впутывать в кровавую усобицу все соседние народы, - обратился Эней к послам. - Если он хочет нас изгнать, то пусть сразится со мною в поединке.
  Это предложение понравилось послам, которые, убедившись в силе собранной Энеем армии, больше не горели желанием сражаться. Знатный латинянин Дранк, посоветовавшись с послами, ответил согласием на это предложение и от своего имени пообещал убедить царя Латина разорвать все отношения с Турном.
  После этого на двенадцать дней было заключено перемирие. Троянцы остались у себя в лагере, а их противники ушли в столицу. За это время Эней подготовил свою армию к походу на столицу Латина, а Дранк плел интриги в ошеломленном гибелью стольких воинов городе. Наконец оговоренный срок прошел, и Эней повел своих людей на Лаврент. Тут его догнали те, кого он посылал отвести домой тело Палланта. Царь Эвандр послал в помощь к Энею еще один отряд своих дружинников и велел передать троянскому царевичу такие слова:
  - После смерти сына моя жизнь лишилась радости. Ты обещал оберегать Палланта в битве, но не выполнил это обещание. Ты в долгу передо мною, и я хочу, чтобы ты вернул этот долг, убив Турна. Пусть в мире теней мой мальчик обрадуется этой вести.
  
  ***
  Множество раненых и убитых заставили добрую половину домов Лаврента погрузиться в траур, и теперь, горожане в голос роптали, требуя, чтобы старый царь вернулся на трон и остановил войну. Кроме того, озвученное Дранком предложение Энея решить исход противостояния единоборством двух вождей было воспринято простыми латинянами с единодушным одобрением. Пришедшие в город рутульские воины, не знавшие, куда пропал их царь, лишь мрачно отмалчивались от упреков горожан. Зато люди царицы возбуждали у соотечественников жажду мщения и призывали к продолжению войны. Они славили былые победы Турна и призывали земляков снова атаковать пришельцев. Несколько дней прошли в смятении, но вот гордый рутул прискакал в город и начал готовиться к продолжению войны. В это же время вернулись послы, посланные ранее Турном к царю Диомеду. Как они не старались, этот прославленный греческий правитель, лишь недавно обосновавшийся со своими людьми в Италии, отказался от союза. Диомед, десять лет ливший кровь у стен Трои, больше не желал воевать против троянцев. Это известие заставило смолкнуть сторонников Турна, и под влиянием "партии мира" царь Латин созвал совет. Лучшие из латинян пришли на зов бывшего царя, чтобы обсудить ситуацию.
  - Ради общего блага, - начал свою речь Латин, - хочу я, чтобы мы приняли решение до того, как к стенам нашего города подойдет вражеское войско. Мы вступили в войну против потомка богов и, как выяснилось, шансов на победу у нас нет. Вы, - обращаясь к друзьям Турна, произнес царь, - надеялись привлечь могучего союзника, но этот замысел рухнул. Диомед отказал, и мы можем надеяться только на себя. Я никого не виню, но все понимают, что наших сил недостаточно. Поэтому, я думаю, что мы должны послать достойнейших горожан к Энею с предложением мира.
  Произнеся эту речь, царь сел, и на ноги вскочил Дранк. Этот старик, давно не любил Турна и был рад поражению рутула. Так что со всем своим красноречием поддержал он идею Латина, и принялся всех убеждать в необходимости заключить союз с троянцами. Кроме того, призвал он для укрепления мира отдать в жены Энею дочь Латина, а самого старика снова объявить правителем.
  -А Турн? - спросил кто-то из толпы.
  - Страх перед Турном сковал многим сердце и разум, но мы должны потребовать, чтобы он вернул власть законному царю! Именно Турн - исток и причина наших бедствий. Ради чего он бросает в бой, на верную гибель, стольких латинян? - Обернувшись к присутствующему здесь Турну, оратор обличающе поднял руку и с надрывом продолжил:
   - Усмири свой гордый дух, признай поражение и уйди. Если же тебя влечет слава и ты чувствуешь в себе силу бороться с Энеем, то смелей ступай навстречу троянцу. Хватит ли в твоем сердце отваги, чтобы сойтись с ним лицом к лицу?
  Стремительно вскочив, Турн прорычал:
  - Дранк, когда нужно говорить, ты всегда первый. Ну давай, говори, обвиняй меня в трусости. Ты же, наверное, прославленный воин, истребивший множество врагов?
  Несмотря на серьезность момента, многие собравшиеся улыбнулись, а некоторые и вовсе в голос засмеялись. Трусость Дранка была хорошо известна вождям латинян, которые терпели его в своем обществе лишь за богатство и знатность рода. Из-за своей трусости Дранк практически никогда не участвовал в войнах, но при этом жаждал славы, которую нельзя заслужить, прячась за спинами других. Оттого он люто завидовал прославленным храбрецам и удачливым полководцам, к числу которых относился Турн.
  Под одобрительные возгласы Турн продолжал:
  - Испытать доблесть нам не трудно, ведь враги уже идут к нашим стенам. Дранк, давай вместе выйдем на бой! - Говоря это, полководец шагнул к вельможе, и побелевший, как полотно, Дранк отшатнулся. На потеху всем ноги Дранка запутались в его собственном длинном плаще, и он чуть не рухнул на пол.
  - Сказать, что я побежден, может лишь тот, кто не видел усеянные трупами врагов берега Тибра!- голос Турна гремел подобно грому, наполняя собой весь огромный зал. Я погубил дом Эвандра, убив его наследника! Как трофеи я содрал доспехи с сотни воинов, которых отправил в Аид! А вы хотите униженно просить мир! Дранк трус и спасает свою низкую душу, но ты, Латин! - Обернулся он к старому царю. - Всего один раз оттеснил нас враг, и ты уже потерял все надежды на оружие, хочешь просить мира! Эх, латиняне, остался ли в вас хоть след от былой отваги? У нас еще множество воинов, и есть в Италии города, готовые нам помочь. Троянцы дорого заплатили за свою победу, и их армия серьезно поредела! Так чего мы боимся нового боя? Нрав Фортуны переменчив, и если вчера мы проиграли, то завтра непременно выиграем!
  Многих эта речь вдохновила, но большинство собравшихся молчали и мрачно смотрели на рутула. Тот, поняв, что не сможет зажечь сердца этих людей жаждой славы, продолжил:
  - Если троянцы вызывают на бой одного меня, и если один только Турн помеха общему благу, если это угодно вам - то что ж! Я принимаю вызов Энея, пусть он и облачен в выкованный Гефестом доспех. Доблестью Турн никому не уступит никому из предков!
  Медленно поворачивая голову, он осмотрел собравшихся, но никто не решился оспорить его решение.
  В этот миг во дворец буквально ворвался гонец, который, задыхаясь от быстрого бега, прокричал:
  - Троянцы!... Идут сюда!
  Турн, усмехнувшись, прокомментировал:
  - Ну вот, пока вы в бездействии совещаетесь, враг уже вторгся в страну.
  Стремительным шагом он покинул дворец, на ходу отдавая приказы своим бойцам:
  - Волуз, поведешь в бой пехоту вольсков и рутулов! Камилл, Мессап, выводите конницу в поле и разворачивайте ее широким строем! Вы, на башни!
  В одно мгновение весь город пришел в движение. Снова Турн отдавал приказания, и воины привычно спешили их выполнить. Сейчас, когда враг приближался к Лавренту, никто больше не говорил о его смещении с поста правителя.
  Камилла-воительница с отрядом вольских всадников встретила Турна у городских ворот. Ловко спрыгнув с коня, она обняла товарища и предложила:
  - Позволь мне первой начать этот бой. Оставайся с пехотой оборонять город, а я атакую троянских всадников на равнине.
  - Какая ты кровожадная, - отшутился Турн, - Впрочем, идея мне нравится. Лазутчики донесли, что Эней разделил свою армию. Его конница идет по равнине, а пехота тайными тропами пошла через горы, чтобы внезапно выйти к Лавренту. Но на его хитрость мы ответим своей. Энею надо будет пройти через извилистое лесное ущелье. Я со своими людьми устрою там засаду и перекрою их пехоте все пути. Ты же возьми под свое начало кавалерию и задержи вражеских всадников. Тебе в помощь будет Мессап с латинянами и тибуртинцами , а когда я расправлюсь с Энеем, то приведу наши основные силы.
  Так они и поступили. Турн увел свою пехоту в леса, где, найдя удобное для засады место, затаился, чтобы его не обнаружили раньше времени. Камилла же открыто повела свой отряд вперед и, найдя троянцев, сходу обрушилась на них. Началась карусель кавалерийской схватки. Всадники мчались во все стороны, то преследуя врага, то убегая. Латиняне то отступали до самого Лаврента, то, разом развернувшись, охватывали полукругом вырвавшихся вперед врагов, и уже тем приходилось спасаться бегством.
  Камилла, как амазонка, кидалась в самую гущу битвы, ища славы и упиваясь горячкой боя. Оставив лук, она в упор метала во врагов дротики, а потом взялась за топорик. Смогла она убить и ранить нескольких противников, но рано или поздно всякой удаче приходит конец. Отвлеклась воительница, увидев золотые украшения на теле одного из убитых и, спешившись, наклонилась, чтобы забрать их себе. В этот момент ее и пронзило копье, пущенное рукой этруска Аррунта. Поняв, что умирает, Камилла успела послать гонца к Турну, зовя его немедленно поспешить на поле боя и возглавить армию. После этого она закрыла глаза и затихла на руках подбежавших подруг. Так оборвалась жизнь храброй девушки, но и ее убийца прожил недолго. Понимая, что ему попытаются отомстить, Аррунт поспешил уйти в тыл, скрыться за спинами других воинов, но это не спасло его от стрелы.
  Потеряв свою отчаянную предводительницу, конница Лаврента начала отступление, которое вскоре превратилось в повальное бегство. Не помышляя о сопротивлении, кавалеристы бежали в город. Их враги не отставали и подступили к стенам столицы. Чтобы троянцы со своими союзниками не ворвались внутрь, обороняющиеся захлопнули крепостные ворота еще до того, как все собственные всадники успели укрыться за стенами. Получилось, что достаточно много лаврентцев оказались в западне. В город уже не войти, а со всех сторон их уже окружили люди Энея. Их товарищи кинулись к воротам, чтобы распахнуть дубовые створки, но стража ворот с оружием в руках стала на их пути. Началась потасовка, в которой свои убивали своих.
  Гонец принес Турну весть о разгроме кавалерии как раз в тот момент, когда троянцы только стали спускаться в равнину.
  - Торопись, иначе город падет! - говорил ему гонец.
  - Оставайся на месте, и ты победишь, - говорили ему опыт и честолюбие.
  - Лаврент - сильная крепость, и с налету ее не взять, так что не снимай засаду, ведь враг почти попал в западню, - просили его командиры-рутулы, готовые рискнуть городом-союзником ради победы.
  Однако Турн относился к Лавренту уже как к своей собственности и не мог оставить город беззащитным. Плюнув, он велел своим бойцам спешно собираться и скорым маршем двигаться к столице.
  Когда Эней перешел через долину, он увидел вдалеке лишь пыль, поднятую ногами рутульской армии. Многочисленная колонна тяжелой пехоты, ведомая Турном, легко прошла сквозь завесу троянской кавалерии, бессильно кружившей вокруг них, и вошла в город. Вскоре подошел и Эней со своими пехотинцами. К этому моменту солнце уже склонялось к закату, и оба полководца решили отложить решающее сражение на следующий день.
  Возвращение Турна спасло Лаврент от немедленного падения, но вид многочисленных вражеских солдат, по-хозяйски расположившихся на отдых рядом с крепостными стенами, наполнял сердца горожан страхом. Даже воины пали духом и не желали продолжать войну. Все они ждали, когда Турн выполнит данное в совете слово и выйдет на поединок с Энеем.
  Рутул был опытным полководцем и понимал, что охваченное такими настроениями войско неспособно побеждать, а потому готовился лично изменить ход событий.
  Уже ночью зашел он к Латину и предложил старому царю послать вестника к троянцам и договориться об условиях поединка.
  - Пусть превратятся в праздных зрителей латиняне, - объявил он старику. - Или я сам отправлю в Тартар чужака, или умру - и он овладеет побежденной страной.
  Более рассудительный в силу своего возраста Латин попытался убедить своего дерзкого гостя найти компромисс с Энеем, и не рискуя жизнью заключить мир. Однако гордый Турн не желал смириться с поражением и скорее был готов погибнуть, чем отступить.
  - Позволь мне самому выбирать между жизнью и славой, - резко оборвал он Латина. - Пошли вестника к троянцам. Завтра на заре я выйду из городских ворот навстречу Энею.
  С этими словами он отправился в свой дом, где полный ярости принялся готовить доспехи к схватке.
  Было условлено, что если победит Турн, троянцы переселятся во владения Эвандра и никогда не будут претендовать на Лаврент. Если случится наоборот, то пришельцы и коренные жители заключат союз, троянцы в понравившемся им месте построят город, а супругой их вождю станет дочь Латина. Таким образом, и троянцы и латиняне окажутся равными в союзе, и ни один народ не будет в лучшем положении.
  На рассвете на равнине у городских стен закипела работа. Воины из двух лагерей готовили ровную площадку для бойцов и возводили алтари богам. Чтобы поддержать своих вождей, обе армии вышли на равнину и построились друг напротив друга. Все были в полном вооружении, но в знак мирных намерений (и чтобы легче было стоять) воины воткнули в землю свои копья и прислонили к ним щиты.
  Когда все приготовления были закончены, из города на вызолоченных колесницах выехали Латин и Турн. Старик правил четверкой коней, а его несостоявшийся зять ограничился парой белоснежных скакунов. Как только колесницы проехали сквозь строй воинов и помчались по нейтральной земле, навстречу им помчался и блистающий своими доспехами Эней. У алтаря все колесницы остановились, и ожидавший только этого жрец принес в жертву небожителям свинью и барана. Затем все присутствующие совершили возлияние вином и обратились к олимпийцам со своими просьбами.
  Эней и Латин во всеуслышание повторили свой договор, а Турн лишь молча обнял камни алтаря. Усталый и изможденный вид рутула неприятно поразил его воинов, привыкших всегда видеть Турна полным сил. На фоне могучего Энея он казался заведомо более слабым, и войско заволновалось. Послышались восклицания о том, что этот бой неравен. Незаметно пробравшаяся на равнину в мужской одежде сестра Турна стала сеять ропот среди рутулов и подстрекать их к битве.
  - Как стыдно видеть, что один Турн за нас всех ставит жизнь на кон. Или не равны мы числом и силой нашим врагам? - спрашивала она. - Почему же мы стоим в стороне? Честно погибнув в неравном бою, вознесется Турн к богам, а мы все станем рабами победителя. И дети наши будут рабами только потому, что сегодня мы струсили и не решились поднять оружие!
  Не раз делившие с Турном все тяготы военных походов рутулы заволновались и схватились за мечи, и даже латиняне, еще ночью думавшие лишь о сохранении жизней и имущества, снова воспламенились желанием биться.
  - Защитим царя! Прогоним за море чужестранцев! - раздались крики, и рутулы двинулись вперед. Один из них выскочил далеко вперед и метнул копье, которое попало в живот троянцу. Это убийство стало последней каплей, переполнившей чашу терпения воинов обеих армий. С криками ярости все кинулись в бой.
  Оказались затоптаны десятками ног жертвы, и был опрокинут алтарь. Латин подхватив изображения богов, вскочил в колесницу и погнал ее прочь от этого места. Эней во всю мощь своего горла кричал, приказывая своим воинам остановиться и прекратить драку. Однако никто его уже не слушал. А затем шальная стрела, посланная неизвестным лучником, вонзилась ему в ногу. Чтобы вытащить наконечник и промыть рану он отправился в свой лагерь, а увидевший это Турн, до сих пор стоявший на месте, быстро вскочил на колесницу и сам кинулся в бой. Рана врага давала ему шанс победить, и рутул не собирался упускать эту возможность. Вдохновленный и заново обретший бодрость, он разил врагов одного за другим и упорно прорывался вперед. Обрадованные храбростью вождя, его воины кинулись за ним и начали теснить противника.
  А в троянском лагере в это время врачи и друзья окружили Энея и занялись лечением его ноги. Они аккуратно надрезали кожу, с большой осторожностью вынули щипцами засевший в мясе наконечник стрелы и промыли рану вином. Затем лекарь по имени Япиг, сын Иасия, сделал компресс из целебных трав, а богиня Афродита, незримо спустившаяся на землю, добавила в приготовленные людьми лекарства живительную траву ясенец, принесенную со склонов горы Иды, и крупицу амвросии, пищи богов. Как только полученный состав был нанесен на рану, кровотечение остановилось, боль прошла и к герою вернулась прежняя сила.
  Почувствовав облегчение, Эней снова облачился в доспех и двинулся на поле боя, где его воины с трудом сдерживали натиск рутулов.
  Естественно, вслед за Энеем пошли все те, кто помогал его лечить, охранял или по каким-то другим причинам был в это время в лагере. Стремительной атакой троянцы опрокинули строй латинян и рутулов и заставили тех бежать. Деморализованные защитники Лаврента уже не могли остановиться и оказать достойное сопротивление, так что будь на месте Энея другой командир, то он преследовал бы бегущих, убивая их в спину, и затем ворвался бы в город. Однако троянский герой вовсе не хотел истребления латинян и поэтому, приказав оставить в покое бегущих, принялся пробиваться к Турну, который с немногими храбрецами продолжал сражаться.
  На поле боя осталось очень мало рутулов, но зато все оставшиеся были закаленными ветеранами, которые дорого продавали свои жизни. Окруженные врагами, они яростно отбивались, кидались в контратаки и пролили немало вражеской крови. И Турн, и Эней в этом бою сразили немало противников, но друг с другом так и не встретились.
  Посчитав, что Турн нарочно избегает поединка, Эней пошел на хитрость. Несколько своих отрядов он вывел из битвы, приказал им приготовить факелы и двинуться к стенам города, угрожая сжечь Лаврент. Вот уже первые храбрецы, приставив лестницы, лезут на крепостные стены и с них кидают факелы на крыши домов. В Лавренте началась паника. Царица, увидев штурмующих город врагов, решив, что Турн погиб и все пропало, в отчаянии покончила собой.
  Вождь рутулов в это время разгромил один из отрядов противника и, гоня их по полю, далеко удалился от крепостных стен. Вдруг до него донеслись полные страха вопли. Оглянувшись, он понял, что в городе беда, и в сердцах бросил:
  - Что еще случилось у горожан? Неужели они опять не могут сами хоть немного продержаться?
  Развернув колесницу, он помчался в Лаврент. Как молния пронесся он через разделявшее его и врагов пространство и обрушился на штурмующих. Одних он давил колесницей, других убивал мечом и копьем и, оставив за собой устланную убитыми и раненными просеку, оказался у городских ворот. Тут рутул спрыгнул на землю.
  - Прекратить бой! - зычно скомандовал он, обращаясь одновременно к рутулам и к троянцам, - Не я нарушил договор, и я по-прежнему готов сойтись в поединке с Энеем!
  Опустив оружие, войны отступили, давая свободное пространство для схватки вождей. Эней, услышавший крик Турна, полный жестокой радости, поспешил к воротам. И вот два богатыря, рожденных на разных концах мира, сошлись у ворот Лаврента. Наконец-то надоевшая всем война могла закончиться.
  Турн атаковал, нанося тяжелые удары мечом, которые Эней принимал на щит, но после нескольких ударов рутульский клинок сломался. Оставшийся безоружным герой бросился бежать вдоль городской стены, громко крича, чтобы ему кинули новое оружие, а Эней пустился за ним в погоню, громогласно обещая зарубить любого, кто вмешается в поединок. Однако сестра Турна, не побоявшись угроз, подскочила к брату и подала ему новый клинок.
  Эней же выдернул торчавшую из земли пику, и снова начался бой. Тяжело дыша, сошлись враги, а наблюдавший с небес за происходящим Зевс обратился к своей супруге:
  - Знаешь же сама, что судьбой победа уготована Энею. Что же ты, спрятавшись за тучей, снова замышляешь какое-то ухищрение, чтобы усилить проигравших? Не упорствуй! Ты сбивала троянцев с пути на море и суше, разжигала войны, наполнив дома смертных вдовьим плачем, но теперь я запрещаю тебе вмешиваться.
   - Мне известна твоя воля, мой великий супруг, - отвечала богиня. - Именно поэтому я покинула землю и Турна, и теперь одиноко стою между туч, готовая снести все, что ты ни пошлешь. Не защищай ты Энея, то облаченная в огонь сошла бы я на землю, и не уцелел бы в грядущей битве ни один из троянцев. Однако я отступила и не перечу тебе. Только смиренно прошу, раз уж невозможно изменить судьбу: пусть, когда примирятся латиняне с троянцами и заключат союз, не изменится древнее имя этой земли и ее народа. Пусть сохранится их язык и их традиции. Пусть потомки Энея и его спутников станут истинными латинянами. Трои больше нет, и пусть никогда не восстанет новый Илион, пусть растворятся троянцы среди латинян и исчезнет само имя ненавистного мне города.
  Усмехнувшись, царь богов ответил:
  - Ты действительно дочь Крона, раз до сих пор в твоем сердце бушует неистовый гнев! Но позабудь былую вражду и напрасную ярость, я выполню твою просьбу. Сохранят италицы свое имя, нравы отцов и родной язык. Создам я священные обряды, общие для всех и соединю два народа в один. От смешанной крови родится новый род людской, который превзойдет благочестием и силой всех живущих. И тебя этот народ будет почитать усерднее всех.
  На земле же в это время два вождя бились, не жалея себя. Однако был уже решен их жребий, и смерть Турна была лишь делом времени. Вот копье Энея пробило бедро рутула и, подняв тучу пыли, рухнуло на землю. Стон пронесся над видевшими это рутулами, а Эней, вытащив меч, встал над поверженным. Окровавленный Турн понял, что проиграл, и смирился со своей судьбой. Откинув оружие, он твердым голосом произнес:
  - Ты победил. На глазах всего народа я сдаюсь и протягиваю к тебе руки. Бери Лавинию в жены и забудь о вражде и ненависти. Пользуйся своим счастьем. Но если горе родителя может тебя тронуть, то я прошу: пожалей моего старика-отца, ведь и твой Анхиз был таким, и отпусти меня живым. Или хотя бы верни тело!
  Эней остановился, не зная как поступить. Он выиграл, и больше Турн не представлял для него опасности. Не из тех рутул, кто нарушит слово и будет потом мстить, но ведь сколько зла принес ему этот человек. Как же поступить? В подземном мире дух отца учил его проявлять милость к покорившимся, так может надо отпустит Турна? Эней напряженно думал, а два войска, замерев, ждали его решения.
  Возможно, он бы и пощадил в конце концов рутула, но взгляд его уткнулся на украшенную золотом перевязь, идущую через плечо Турна. Герой мгновенно узнал эту вещь, ведь совсем недавно ее носил Паллант. Воспоминание об убитом друге вызвало у Энея приступ ярости и все мысли о милосердии у него пропали.
  - Ты, одетый в доспехи, сорванные с моего друга, надеешься уйти живым? - закричал троянец. - Нет! Это Паллант моею рукою наносит удар и возвращает свой долг!
  Со всей силы всадил Эней меч в сердце Турна, а затем поднял окровавленный клинок, чтобы все убедились в его победе.
  На этом война завершилась, и троянцы наконец-то обрели новую родину. Недалеко от Лаврента они основали свой город, который в честь царицы назвали Лавиниум, а построенный в нем храм Афродиты-Венеры стал святыней для всего региона.
  Дочь Латина стала женой Энея, а когда старый царь умер, троянец унаследовал корону, объединив под своею рукой все племена, населявшие Лаций. Несмотря на свой вспыльчивый нрав, он оказался справедливым правителем и заслужил любовь своих подданных. Энея ценили за то, что несмотря на все испытания и войны, он сохранил доброе сердце и, будучи суров и жесток на поле боя, в мирное время, словно отец, заботился обо всех своих людях. Будучи справедливым человеком, он и от своих командиров требовал того же и не прощал людям подлости. Эней сам мог зарубить воина, укравшего из казны, но помогал деньгами и советом всем, кто попадал в тяжелое положение.
  Еще несколько раз в жизни ему приходилось браться за оружие и воевать с соседями, но это были лишь мелкие пограничные столкновения, обычные в те годы. Много раз рисковавший жизнью, неоднократно раненый, он прожил долгую жизнь и умер от старости в собственной постели, оплакиваемый детьми и внуками.
   Много лет спустя его постаревшие соплеменники и подчиненные ставили Энея в пример своим детям, вспоминая истории о доброте и храбрости последнего троянского царевича. Они рассказывали, как однажды тот кинулся в горящий дом, чтобы спасти попавшую в огненную ловушку женщину. Как бросился в реку, чтобы вытащить тонувшего теленка. Рассказывали, что никогда в жизни он не опустился до насилия над женщиной, и даже к пленницам, попавшим в руки троянцев как военная добыча, относился покровительственно. А о том, как страстно его любили разные женщины в Азии, Африке и Италии, пели по весне молодые озорники, дожидавшиеся своих подруг.
  Прошло еще некоторое время, и люди заметили, что тот, кто был связан с Энеем кровью, культурой и традицией, мог воззвать к духу Энея и получить помощь. Тогда потомкам латинян и троянцев стало понятно, что их былой правитель превратился в одного из богов-индигетов .
  Как и было предсказано, смертные потомки Энея (а у него родились два сына и дочь от Лавинии и неизвестно сколько еще детей от других женщин) прославились, став отцами-основателями многих великих родов и правителями разных городов.
  Сын Энея Юл-Асканий построил город Альба-Лонга и стал его первым царем. Прямых потомков Юла стали называть Юлиями, и это был один из величайших родов в истории. Больше тысячи лет Юлии были среди тех, кто определял ход истории по всему средиземноморью. Многие представители рода прославились как полководцы и политики, а самым известным из потомков Аскания стал Гай Юлий Цезарь.
  Еще один потомок Энея по имени Ромул навсегда вошел в мировую историю, основав город Рим и став его первым царем. Вскоре именно Рим вместо Альба-Лонги стал столицей сначала латинского союза , а затем и всей Италии. Прошло еще несколько столетий и, как и предсказывали Энею боги, его потомки создали величайшее государством мира - Римскую империю.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"