Мужик сдвинул брови и прищурился. Взгляд не фокусировался.
- Да нет же! Ты что, на самом деле не понимаешь, куда летишь?
Парнишка вытаращил глазищи.
- Почему это?
- Эх, Лошка, Лошка...
- Что, мистер Кноуинг?
- Молодой ты, глупый...
- Я целеустремлённый! И зовут меня Лёшка, мистер. Скиф я, азиат с раскосыми и жадными очами.
- Эх, Лошка, Лошка...
- Мистер, ещё по одной? Давайте за человечество, за его великие достижения!
Кноуинг сжал губы и мощно со свистом втянул в себя воздух. Ноздри его большого носа раздулись двумя тугими пузырями.
- Давай, малец...
- Ха!
Булькнуло, выпили, крякнули. Виски двадцать четвёртого века - ни запаха самодельного спиртного, ни похмелья.
Пол купе еле заметно дрогнул - лайнер начал манёвр для захода на стыковку со станцией "Рубеж 665".
Лёшка улыбался, мистер хмурился.
- От Земли отчаливали, вокруг Марса крутились, теперь здесь, в поясе. Лошка, я знаю тебя целых трое суток - всё время, пока мы не были в отключке. Трое суток, парень! А понять тебя не могу.
- Мистер Кноуинг, ну я же рассказывал...
- Да какой я тебе "мистер". Кол меня зовут.
- Ну, я как-то стесняюсь...
- Едрит твою гравитацию! Стесняется он, - Кол опустил качанообразную голову. - Ты в космосе раньше был? Не был... Чего краснеешь? Не надо, всё когда-то бывает в первый раз.
- Мистер Кол...
- Ммм... - Кол резко поднял голову и посмотрел сквозь отшатнувшегося Лёшку. - Смотрю я на тебя и думаю: ты на самом деле ведь не понимаешь, куда летишь. Не перебивай! Ты всю свою маленькую жизнь на Земле провёл. На Земле, малец! Ах, как много я бы отдал, чтоб родиться на Планете-Матушке, с её атмосферой, с её водой. С её нормальной силой тяжести. Боже! На станции-то гравитация для человека дерьмовая. Простое, мать его, сопротивление попытке наклона оси вращения - закон сохранения момента импульса в действии. Это здесь, генераторы стоят, а там жилые кольца вращаются, понимаешь? Да ни черта ты не понимаешь! Что такое кориолисово ускорение знаешь? Ни черта ты не знаешь! А я вот без этого каркаса на Земле с ума сходить начинаю. И на пляже в нём лежал. Валялся себе на песочке в Майами и представлял, как снова в скафандр, гидрокайло в руки и на работу в невесомость. Дрожь по всему телу шла, малец, представляешь? Мутило меня, а я в космосе не первый десяток лет. Ты вот щекастенький такой, кругленький, румяный...
- Нет, Кол, это ты ни черта не понимаешь! - Лёшка вскочил и сжал кулачки. - Да, мне восемнадцать! Да, я первый раз в космосе! И что? Я научусь, приспособлюсь, самостоятельным стану. Не хочу ни от кого зависеть. Ты хоть представляешь, какая на Земле жизнь? Тебе хорошо: денег заработал и махнул в отпуск, а мы в этом отпуске постоянно. Заповедная зона, чёрт бы её побрал! Всё доступно, всё есть. Ни к чему стремиться не надо: хочешь - на! Только экологический баланс не нарушай. Тоска смертная. С такой жизнью в животное превратиться можно, облик существа разумного утратить!
- Всё доступно, всё есть, говоришь? Хм... Чего ж тебе надо ещё? Живи и радуйся.
- У-у-у! А я человек! Это звучит гордо! У меня талант поэта, между прочим. Я в школьную газету знаешь, какие стишки кропал. Вот уж учителя меня хвалили. Почитать?
- Не надо! - воскликнул Кол, и взгляд его на мгновение прояснился.
- Как хочешь. Только мне тесно на Земле. Мысль моя летит быстрей фотона! Не познав жизнь и мир, как я смогу написать, что-нибудь дельное. А?
Рука Кола метнулась быстрее, чем Лёшкина мысль, жёсткая ладонь обхватила затылок парнишки.
- Ты не умничай, парень, жизнь тебе стишков рассказывать не будет. Так вдарит, что позвоночник в трусы осыплется, - хватка ослабла, рука безвольно упала вниз. - Так-то ты правильно мыслишь, дельно. Меня держись на станции, со мной не пропадёшь.
Последнее слово Кол произнёс протяжно и тяжело. Глаза его закатились, голова качнулась и гирей упала на пластиковый столик.
Кол захрапел.
Лёшка присел рядом, вздохнул и достал из внутреннего кармана своей любимой куртки заветный буклет с яркой надписью: "Тебя ждёт работа в космосе!".
- Вот только пугать меня не надо, - сказал он тихо.
За иллюминатором темно. Черноту усеивали микроскопические булавочные проколы далёких звёзд. На их фоне хорошо видны контуры множества непомерно огромных, многоуровневых колец, нанизанных на кажущийся спицей ствол. Лёшка прилип к иллюминатору и заворожено наблюдал мощь и величие циклопического чуда инженерной мысли человека - космического поселения второго класса.
Станция встретила долгими мероприятиями таможенных досмотров и проверок, суетливым движением людских масс и ослепительным сиянием не виданного прежде технического великолепия. Лёшка восторженно крутил головой, то и дело извинялся, случайно толкнув кого-то плечом. Всё вокруг гудело, шевелилось, кричало и белоснежно улыбалось с огромных экранов. Вот он - мир прогресса и неограниченных возможностей. Блестящий, наполненный красками и звуками стремления, которого так не достаёт человеку в болоте земного существования, мир полноценной жизни.
Гравитация была вполне нормальной. Разницы Лёшка не почувствовал. Он пожал плечами, вспомнив предостережения случайного попутчика старого шахтёра Кола. Тот, кстати говоря, неожиданно куда-то пропал, будто забыв о своём обещании опекать юного друга. "Ну и пусть, - подумал Лёшка. - Что он мне - должен? Сам справлюсь".
- Добро пожаловать на Рубеж 665! - произнёс неожиданно подкравшийся сзади робот, похожий на тумбочку из маминой спальни. Лёшка вздрогнул и обернулся.
- Здравствуйте, - сказал он роботу.
- Позвольте предложить вам комплекс информационных услуг, - заверещал автомат, улыбаясь с лица-экрана всеми тридцатью двумя виртуальными зубами. - Город Рубеж 665 по единому каталогу космических поселений основан в две тысячи сто восемьдесят пятом году в четвёртом промышленном секторе Пояса Астероидов. Население на две тысячи триста девятый год двести тысяч сто восемьдесят пять человек. Основные функциональные задачи поселения...
- Э... Подождите, мне всё это известно. Могу я...
- Можете! Прямо сейчас, пользуясь бесплатным каталогом фирмы "Орион". У вас есть эксклюзивная возможность приобрести средства для адаптации организма к условиям центробежной гравитации...
- Вы не поняли, мне бы узнать, как найти...
- В десятом отсеке третьего кольца вы найдёте центр культуры и досуга "Солнышко"! К вашим услугам широкий спектр развлекательных мероприятий...
Лёшка растерялся. Полицейский, проходивший мимо, недобро глянул сквозь забрало шлема-маски и поправил оружие в нагрудном фиксаторе. Робот не умолкал. Избавиться от него оказалось не так-то просто: клиент отворачивается, а он катится следом и прибавляет громкость. Лёшка покраснел и сумел разглядеть на лице-экранчике неуёмного коммивояжера, мигающий ярлычок с надписью "Отключить рекламу". Нажал.
- Десять кредитов, - произнёс из "тумбочки" серьёзный электронный голос.
Лёшка, не задумываясь особо, приложил палец с прикреплённым контактом электронного бумажника к анализатору. В ответ на запрос нажал "ок".
- Могу я скачать файл с внутренней географией?
- Десять кредитов.
- Да на!
Слегка озадаченный, Лёшка нашёл выход из системы залов космопорта.
Центральный офис фирмы "РубежФерум и Ко" располагался рядом с центром культуры и досуга, в кольце номер три.
- Ну, - сказал широколицый начальник отдела кадров с усталыми глазами, сложив руки на столе, за которым сидел в огромном кресле с множеством вмонтированных устройств.
- Я, собственно, вот, - промямлил Лёшка, пытаясь устоять на месте, и протянул буклет с объявлением. Рука дрожала от волнения.
Широколицый помедлил, рассматривая неловко пританцовывающего на месте посетителя, тяжело вдохнул и выхватил бумагу из протянутой руки.
- Мда... - сказал он. - И по какому же профилю специализируемся?
- Э... Я...
- Что "вы"? Скрепер водите? Оператором бурильной установки работали? Инженерные расчеты можете делать? Программист?
- Нет, - ответил Лёшка и почувствовал, как кровь прилила к лицу. Стены комнаты поплыли перед глазами, какая-то сила постоянно пыталась вытащить опору из-под ног. Это сбивало с толку, не давало сосредоточиться, нервировало и злило.
Да, кольца не были оборудованы гравигенераторами.
- Ну а что же тогда, молодой человек? В открытом космосе работали? В скафандре? В невесомости? Какой у вас опыт работы?
- Я думал... Там написано, что возможно обучение во время работы.
- Ох! Вы где работали, можете сказать? Нигде?! Да вы что, какое обучение во время работы? Кто возьмёт на себя такую ответственность, вы головой думаете? Мне специалисты нужны, понимаете? Хотя бы с навыками работы в пространстве. А у вас что? Ну, куда я вас возьму?
- Мне бы... Я научусь, я способный! - Лёшка поднял потяжелевшую голову и посмотрел на широколицего полными мольбы глазами.
- Да я понимаю, что научитесь! Вы просто не представляете, в каких условиях учиться придётся. Это вам не Земля! Это дальний космос, между прочим, а он абсолютно чужд человеку, неужели вам этого не говорили в школе. Он враждебен и опасен. Если хотите учиться, я могу выписать вам направление в учебный центр на Марсе. Отучитесь три месяца - пожалуйста, приходите. Вакансий у меня множество, общежитие предоставим, зарплату хорошую. Сейчас, извините, нет.
- Но там же написано...
- Послушайте, я вообще не знаю, где вы это взяли, - широколицый потряс бумажкой в воздухе. - На Земле мы подобного не распространяем. И, в конце концов, что за самоуверенность такая? Запрос могли сделать? Здесь чёрным по белому выписана вся наша контактная информация. Лететь вот так, без всякой подготовки в Пояс... Извините, но это, мягко говоря, безрассудство. На что вы рассчитывали?
Лёшка молчал. Он готов был провалиться сквозь пол. Всё кружилось перед глазами.
- Направление выписывать? - спросил широколицый.
- Будьте добры.
- Вы не переживайте, молодой человек. Научитесь. Главное - было бы желание. А если лететь не хотите, то... предприятий, подобных нашему, на станции множество, попробуйте. К тому же в муниципальной базе данных должны быть вакансии. Думайте головой. Думайте, прежде всего.
- Я полечу, - твёрдо сказал Лёшка.
- Что ж, удачи.
Стационарный информационный терминал мучить рекламными блоками не стал, а просто и ясно объяснил, что ближайший рейс до Марса только через две недели. Лёшка упрямо ввёл запрос снова. Ответ не изменился: две недели и точка.
Четырнадцать дней одному на незнакомой станции в невообразимом количестве километров от дома. Оставшихся на счету денег, которые экономил в течение пяти лет, едва ли хватит на билет, не говоря уже о маломальском питании.
Лёшка прислонился к переборке и сполз по ней на корточки. Так легче было сопротивляться опрокидывающему моменту.
Как же так? Лёшка категорически отказывался понимать, что произошло. Нет, так не бывает! Ведь он стремился, хотел! Что же это получается? Ну, нет, он так просто сдаваться не собирался.
Лёшка резко встал, справился с головокружением и пошёл вперёд, исполненный твёрдой решимости довести начатое до конца.
Бродил он по станции долго. Когда окончательно устал и отчаялся, система освещения бесконечных коридоров жилых колец создавала иллюзию приятного летнего вечера. Пришлось вернуться в зал ожидания космопорта. Там хотя бы сила тяжести нормальная.
В трёх офисах из пяти, которым Лёшка собирался предоставить свои услуги, его однозначно послали "на хер". В одном душевная пожилая дама, принялась читать длинную и нудную мораль. В последнем, тепло обняв за плечи, принял низенький широкий мужичонка и предложил пожертвовать руку рабочему, получившему травму на производстве. Оттуда Лёшка убежал, три раза упав. Вслед нёсся ядовитый бессовестный хохот.
- Козлы, - высказался Лёшка, усевшись в пружинистое креслице, и обхватил белобрысую голову руками.
Мимо проходили люди, но никто не обращал на него внимания. Лёшка вздохнул и оглянулся. И так захотелось ему увидеть кого-нибудь знакомого, помахать рукой, поздороваться! Вспомнился старый шахтёр Кол с его обещаниями и был тут же занесён в разряд "козлов". Усталость не давала воли чувствам, лишь безразличие и обречённость навалились на Лёшку. Он собрался, было, задремать, как услышал скрип стоящего рядом сидения и разбитной голос:
- Здорово, братан!
Лёшка встрепенулся, поднял голову и увидел вальяжно раскинувшегося парнишку.
- Здравствуй.
С другой стороны присел второй.
- Хай, кореш!
Оба были какими-то одинаковыми на первый взгляд: невысокие, крепкие, скуластые и с шустрыми цепкими глазами.
- Привет.
- Ну чё, ждёшь?
- Жду.
- Чего грустный такой?
- Да так...
- Куда летишь-то?
- На Марс.
- Марс? Это где? Какая? Третья от Солнца? А... Далековато.
- Четвёртая, но всё равно не близко.
- Слышь, а когда транспорт у тебя?
- Через две недели, блин!
- О! Билет-то взял?
- Нет ещё.
Скуластые ребятишки с шустрыми глазами переглянулись и оскалились. Улыбался и Лёшка. Душевные попались ребята: спрашивают, сочувствуют. Помочь хотят.
- Тебя как звать-то? - поинтересовался тот, что подсел первым.
- Лёшкой.
- Русский что ли?
- Ха! Ты откуда знаешь?
- Да все мы немного русские. Пойдём.
- Куда?
- На хате оттянемся. У нас гравик, киношка. Бухла возьмём, девочек пригласим. На массу не садись, ты ж не клоун.
- Что, простите? Не понял.
- Да ладно, не кони! Мы же со всей душой.
- А...
- Ты чего, боишься нас что ли?
- С какой это радости я вас бояться должен. Ничего я не боюсь!
- Во! Это правильно. Уважаю. Мы ж не страшные.
Ребятки встали. Поднялся и Лёшка. Его дружески приобняли за плечи и увлекли к выходу.
Лёшка проснулся от невыносимой вони.
В ноздри мощно бёт едкий запах кислятины и... мочи. Темно вокруг, душно и страшно. Небольшое помещение со спёртым воздухом заполнено мрачными контурами шевелящихся тел. Шорохи, болезненный кашель, сдавленный шёпот, наполненный болью стон. Мысли, вызывая в памяти цепную реакцию воспоминаний, уносятся в прошлое, обгоняют друг друга. Их много, они путаются. Выделяется из общей массы одна яркая, вместе с пульсом бьющая в висок: "Где я?!"
Нервно зудящий в ушах стон разбивается по сочленениям, на отдельные звуки. "А-а-а... А-а-а-а... Не-е-е... Мо-о-о... Гу-у-у..." - слышит Лёшка.
Что это? Что? Что?
Он пытается поднять голову, шею скручивает болью. Тошнит. Глаза открываются с трудом, слезятся, что-то больно колотит в затылок изнутри черепной коробки.
Шёпот, окружающий Лёшку, превращается в гул. Он осязаем, тело вязнет в нём, как в клею.
- Не могу, ребята, - слышится уже отчётливей. - Живо-о-от...
Лёшка поднимается, шаря ладонями по шершавой склизкой стене, падает, поднимается снова. С большим трудом садится на пол, пытается рассмотреть свои руки. Они на месте. Пальцы, освещённые тусклым серым светом, рассеивающимся по помещению откуда-то сверху, похожи на сухие трясущиеся сучья.
- Ребята, да что же вы? Я врач! Я известный кардиолог! А-а-а... Не могу! Это симптом Кохера...
Лёшка переводит взгляд в сторону и видит очертания двери справа. Под ней скорчившееся крупное мужское тело. Оно содрогается и стонет.
- Да что же вы, сволочи?!
- Э, друг, заткнись, а? Четвёртый час уже ноешь. Беду на всех накличешь, - говорит кто-то из темноты.
"Беду, беду, беду..." - звенит в голове. Лёшка раскачивается в такт этому ритмическому звону.
- Сволочи!!! - кардиолог вскакивает на ноги, пинает дверь и поворачивается. Лёшка видит его перекошенное злобой лицо. - А вы - вообще ублюдки!
- Уймись, друг, - просят его. Голос из темноты усталый, но уверенный и ровный.
Хочется что-то спросить, но не выходит. Непослушный язык шершавым комком ворочается во рту и карябает пересохшее нёбо.
- Гады! Гады! Гады! - несётся от двери вместе с глухими ударами в неподдающуюся поверхность. - Проклятые копы! Да я же детей ваших лечу! Я... Да как вы могли! Вызовите мэра немедленно! Меня знает вся Солнечная! Дайте хоть воды, подонки! Чтоб вы все сдо-о-охли-и-и!
Лёшка хватается за голову и падает. Отчаянный вопль, перекрывая все остальные звуки, рождается в центре маленькой заполненной людьми камеры и начинает биться в замкнутом пространстве. От стенки - к стенке, от стенки - к стенке.
Совершенно спокойно Лёшка понимает: кричит он сам, но что, не разобрать.
С шипением открывается дверь. Зловещий силуэт возникает в освещённом проёме. Доктор, сбитый с ног мощным ударом, отлетает в массу настороженно застывших тел. Что-то влетает следом и лопается снопом изломанных молний. Разряды замыкаются на живую плоть, заставляют вжиматься в изгаженный пол. Плоти больно. Разум покидает её, обостряется инстинкт, и становится тихо.
Несколько часов спустя, Лёшку бесцеремонно вытащили из притихшей камеры и завели в помещение с пультами, терминалами, мониторами и оперативными дежурными. Задержанный рефлекторно прищурился и прикрыл рукой глаза, спасаясь от яркого света.
- Ну что? - спросил усатый, не молодой уже полицейский и тремя быстрыми движениями глаз оценил стоящего перед ним Лёшку. - Вспомнил?
- Нет...
- Ох! - усатый резко отодвинул от себя пульт и, расслабившись в кресле, помассировал пальцами переносицу. - Мать твою, планету Землю! Парень, я тебя не понимаю. Вот этих, да, да, этих, в камере, понимаю, а тебя - нет. Они месяцами на своих астероидах пропадают, звереют, возвращаются и дебоширят по пьяни. Собирай их потом. Тебе чего не хватало? Какого... Зачем ты с этой гопотой связался? Ну, зачем, объясни мне! Ты идиот? В каком виде тебя нашли, ты помнишь?
Лёшка молчал. Он пытался вспомнить тех ребят из космопорта. Старался, но в памяти, на их месте, были лишь два расплывчатых тёмных пятна.
- Что мне делать-то теперь? Всё отобрали... - пробубнил Лёшка и машинально ощупал пустые клапана комбеза. Куртки, его любимой куртки с массой всевозможных модных ноу-хау, не было. Брюки, переливающиеся всеми цветами радуги, тоже пропали. Хорошо хоть кроссовки оставили, они старенькие и порядком изношенные, но удобные и привычные.
- Что, что... Заявлений писать я тебе не советую, бестолку. Больше сам измучаешься. Запрос на подтверждение личности прошёл. Вот тебе временный паспорт. Если где-то на работу устроишься, можешь выходить в гравитационные кварталы. Без отметки лучше не попадайся. Да, каждую неделю, пока документы с Земли не придут, будешь ходить отмечаться. Иди.
Лёшка судорожно сглотнул. Слюны во рту не было, в горле что-то слиплось.
- Куда? - просипел он.
В помещение ввалился запыхавшийся человек с автоматом и в форме.
- Привет, - сказал он усатому.
- Здорово.
- Чего за субъект?
- Вчера ребята в третьем секторе нашли. Документов нет, невменяемый. Его сюда, в центральный ствол. Думали пьяный, а его облучили да обобрали. В город только прибыл, портовые сразу просекли, ну и, сам знаешь.
- А... Ты чего вечером будешь делать?
- Да не знаю пока. Отобьюсь наверно пораньше. Чего-то уставать я начал последнее время.
- Во-во! Давай по пиву?
- Ага! Как в прошлый раз? Не...
Лёшке хотелось сесть. А лучше лечь. Он неуверенно оглянулся и остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Коленки тряслись, внутри было холодно и тошно.
- ...а-а-а! Да ты чё! Тот хмырь? Опять?
- Тот самый. Ха-ха!
- Аха-ха!
Лёшку задел плечом ещё один вошедший, посмотрел недобро. Пришлось отодвинуться к стенке.
Отделение полиции наполнялось звуками суетливого движения: стуком тяжёлых ботинок, смехом, звоном, шуршанием бумаг, резкими выкриками докладов, хрипом радиостанций. Из камеры доносилась жалобная просьба отвести в туалет, шипели открывающиеся двери, галдел начинающийся рабочий день.
Лёшка молча трясся возле стеночки.
- ... эй! Ты оглох что ли?
- А? - встрепенулся Лёшка, поняв, что обращаются к нему.
- Давай, говорю, иди. Тебе трое суток прописать? - сказал усатый и махнул рукой.
- Куда идти?
- В техничку, ё! У тебя пребывание в гравитационных зонах только на сутки оформлено. Или оплачивай и продлевай. Слушай, лети домой, а? Чего ты здесь забыл?
- Так у меня и денег-то нету теперь...
- А я что сделаю? Из своей зарплаты отстегну? Связывайся с родителями, пусть высылают. Родители есть?
Усатый снова отвлёкся, отвернулся и с руганью начал разбирать принесённые кем-то документы.
- Есть, - буркнул Лёшка и насупился.
"А как связаться, если не на что?" - подумал он. Да и не стал бы. Как, как теперь матери сказать? Что сказать? Не получилось ничего? Она права, и не нужно было никуда лететь?
Ну уж нет! Лёшка прикусил губу, лихорадочно соображая, что делать дальше. На ум ничего не приходило, а холодная зона в груди всё увеличивалась, подкрадывалась к горлу. Того и гляди, стиснет отчаянным спазмом.
Что делать, что? Это какой-то кошмар!
- Парень, ты плохо понимаешь эсперанто? - усатый снова обратился к Лёшке. Чувствовалось, что он раздражён.
- А?
- Так... Сержант! Выведи его и покажи, где выход на техническую зону.
Лёшку схватили за руку стальные пальцы. Усатый вновь занялся своими делами.
- Идём, - сказали Лёшке прямо в ухо.
- А?
- Ты не поверишь, - послышалось за спиной, - стоит и в душу прямо смотрит. А я чем могу ему помочь? Нет, ну чем, скажи мне? Да знаю я...
- А? - Лёшка открыл рот и завертел головой.
Сержант тащил его к выходу.
- Идём.
- Куда? Куда?
- Куда положено.
Пошли по длинному коридору. Лёшка слышал, как бьётся собственное сердце, и казалось ему, что звук эхом несётся впереди.
- Стой.
Со скрипом и скрежетом раскрылась дверь в боковом проходе. Вошли в шлюз-переходник. Возникло странное ощущение искажённой силы тяжести, заложило нос, щёлкнуло в ушах. Сержант отодвинул ещё одну дверь, как массивную надгробную плиту. Из открывшегося проёма пахнуло затхлой сыростью.
- Иди.
- Куда? Куда? - Лёшка пытался что-то высмотреть в чёрном провале.
- Давай что ли! Заколебал. У меня смена уже закончилась.
Сержант, видимо, потерял терпение. Он ногой пихнул Лёшку, и тот полетел вниз, в темноту.
Ощущения обманули парня, он с ужасом почувствовал, что поднимается вверх. Невероятное, тёмное чувство овладело им: тело плыло в чёрной прозрачной воде. Ни потолка, ни пола - ничего, только далёкие тусклые огни кружатся вокруг. Спина мгновенно взмокла. Голова раздулась, как воздушный шар, заложило нос. Лёшка беспомощно забарахтался, чувствуя, как холодный ком из желудка прыгнул в горло и выплеснулся наружу едкими кислыми брызгами.
Что-то возникло рядом, но что не разглядеть. Чужие пальцы, ощупывая, пробежались по лицу, рукам, груди.
- Эй, человек, блевать не надо, здесь люди живут. Как теперь кислоту твою ловить? - сказал некто.
Лёшка закричал и провалился во мрак беспамятства.
Непонятно, сон или явь? Голова разбухла от прилившей крови, ломит суставы. И это бесконечное падение...
Кажется, что высохшие веки царапают глазные яблоки.
Темно. Напротив маячит бледное костистое лицо. Фантом. Галлюцинация. Лёшка отмахивается от него. Оно противное.
- Ну, ну... - говорит лицо. Пальцы-шупальца хватают за руку. - Погоди, сейчас инъекция подействует.
"Какая инъекция?" - хочет спросить Лёшка, но только беззвучно раскрывает рот.
Лицо улыбается:
- Дыши ровно. Дыхание не задерживай - лёгкие порвутся.
Что-то действительно происходит. Тело наливается тяжестью, появляется ощущение "верха" и "низа". Лёшка понемногу приходит в себя и пытается рассмотреть собеседника. Тот зачем-то висит перед ним вверх ногами. Улыбается. Да, это улыбка. Только жуткая, как застывшая на мертвеце гримаса.
Мужчина, отметил Лёшка, старый, тощий и... рваный. Так кажется оттого, что одежда не пойми на что похожа.
- Помогло? А то! Заводской укольчик-то, не самопальный. Знаешь, сколько стоит? Нет? Ну, ничё, отдашь потом. И, эта, ты не вздумай сболтнуть, что, мол, у Костыля инъектор есть. Не вздумай! Моментально сопрут, продукт дефицитный. Я, вот, вижу, ты человек хороший. Помог тебе. И ты как-нибудь мне поможешь. А? Смотри, сколько у меня всего.
Он, ощерив беззубый рот, достал из-за пазухи тряпичный свёрток и развернул, демонстрируя мало понятные на взгляд землянина мелкие вещи.
- Где я? - простонал Лёшка.
- О-о-о! Ты что, на самом деле не знаешь, куда попал?
- Нет.
- Это техническая зона, парень. Здесь мы живём. Здесь невесомость.
- Мы?
- Хех! Нас много таких.
- Каких?
- Всяких. Бомжи мы. Отщепенцы.
Костыль перестал улыбаться. Резкими суетливыми движениями он свернул сокровища и, прикрываясь острым плечом, вернул на прежнее место.
Лёшка невольно улыбнулся:
- Боишься кого? Уж не меня ли? Выходит, я теперь один из вас.
- Гы-гы! Парень, я уже давным-давно ничего не боюсь. Не за что мне бояться. Тебя как звать? Я Костыль, меня тут все знают.
- Лёшка.
- Вот и славненько. Ну, рассказывай, как тебя угораздило.
- Да что рассказывать, Костыль? Дурак я и не лечусь... А где тут у вас туалет? А душ?
Костыль посмотрел на Лёшку, как на прокаженного, и нервно захихикал:
- А на яхте тебя не покатать?
- Прокати до Марса.
- А! Тебе на Марс надо, а денег нетушки! Документиков нетушки! Правильно? Здесь через одного - такие. Могу кое-что предложить.
- Что? Убить кого?
- Смотри, как бы тебя на заточку не поставили. Сердце продашь?
- Ты что, больной!?
- На полном серьёзе. Как хочешь, моё дело предложить. Ты не забыл, что за укольчик мне должен? Нет?
- Да отдам, не переживай!
- Мне нечего переживать, Алёша, волноваться тебе надо. Где деньги брать собираешься?
- Найду.
Лёшка поставил в бессмысленном разговоре точку и решительно вылетел из отделанного кусками упаковки гнезда Костыля.
- Хе-хе, - каркнуло вслед, - давай-давай. Не потеряйся.
Лёшка сильно оттолкнулся ногами, поплыл и потерялся. Вещество в крови сыграло с ним злую шутку, заставив поверить, что передвигаться в невесомости очень легко. Оказалось наоборот - сложно. По крайней мере, необходимо за что-то держаться.
Лёшку закружило, как подхваченную ветром пушинку, и понесло. Как он ни старался, делал только хуже, беспорядочно размахивая руками. Наконец, он больно стукнулся головой о трубу, сориентировался и намертво вцепился в связку оказавшихся поблизости кабелей. Перевёл дыхание и огляделся.
Нулевая, она же техническая зона. Пространство центрального ствола города, где живут корни-коммуникации, и отбросы общества. Это целый мир, вывернутый наизнанку - антипод светлого и чистого. Любое понятие, очевидное там, на "поверхности", находит тут своё искажённое до наоборот определение.
Лёшка, цепляясь за провода, трубы, углы двинулся в этот лабиринт исподнего мира.
Вокруг копошились люди, скорее похожие на насекомых, или же высохшие мумии. Они наблюдали за новеньким с нескрываемым интересом, плавали рядом, но заговорить не решались, лишь изредка мигали ручными фонариками, экономя заряд драгоценных батарей.
Всё дальше и дальше кувыркался Лёшка, давным-давно забыв, зачем и куда он стремится. Руки автоматически нащупывали в темноте очередную опору и толкали дальше. Лабиринту не было конца, он становился больше и мудрёней. Всё страшнее становилось человеку, оказавшемуся здесь впервые.
Лёшка не видел выхода. Почудилось ему, что он двигается по кишечнику огромного животного и переваривается, превращаясь в шлак. Ещё немного и его выбросит в забвение.
Юное ещё, здоровое и сильное сердце отчаянно сопротивлялось. Оно хотело жить и толкало кровь с удвоенной силой, заявляя о своём существовании.
Лёшка остановился, задыхаясь. Его колотила крупная дрожь.
Удушливый смрад отстойника, тошнотворный запах гниения и неухоженного человеческого тела.
"Да это же помойка! - подумал Лёшка. - А я - мусор. Как же так?"