Телефонная трубка скользит в мокрой ладони, сердце частит и, кажется, работает через раз.
Длинные гудки. Профессор не отвечает.
Ну же!
Док, вы так нужны мне! Ответьте, умоляю...
Длинные гудки. Время где-то около часа ночи, 2008 год, месяц, кажется, сентябрь, какое число не знаю. Я давно не слежу за числами. Каждый день - последний в моей никчёмной жизни.
Два ноль ноль восемь, и огромная крыса на календаре.
Пытаясь отвлечься от тягостной процедуры ожидания, рассматриваю свою пару ботинок в прихожей. Они добротные, но старые и порядком изношенные. На подошве комья высохшей грязи. Везде грязь, чёрт! И эти следы...
Следы никуда не пропали, они всё так же пунктиром пересекают давно не чищеный половик от входной двери до кухни.
Меня колотит крупная дрожь. Где мой коктейль? Лихорадочно вращаю головой в поисках пластмассовой бутылки, всё ещё наполовину полной. Она возле раковины, среди тарелок. Там же, где и ОНО.
Солёная капля срывается с кончика носа и разбивается вдребезги об оранжевый корпус допотопного телефонного аппарата.
Профессор, ответьте! Мне так нужна ваша помощь...
Это ведь вы во всём виноваты! Я готов закричать.
Зачем, зачем я послушал вас тогда...
Тогда - это полгода назад. Руководитель проекта заявил, что больше не будет терпеть моего пьянства. А я? Что я? Всего лишь мучился похмельем да к тому же неосторожно обдал его перегаром. Подумаешь...
"Андрей, прекращайте, - сказал мне профессор. Помнится, мы встретились во время обеденного перерыва в столовой института. - Мой вам настоятельный совет: прекратите себя убивать".
В моей больной голове царствовало лишь желание скорейшего завершения рабочего дня и ожидание очередного падения за грань реальности, в бездну воспоминаний. Я чуть было не заплакал. Жалость к самому себе сдавливала меняЈ как котёнка.
В ответ на мои жалобы профессор только качал головой.
"Андрей, сейчас я расскажу вам кое-то, а вы меня внимательно послушайте, - сказал он. - Только не подумайте, что я читаю вам лекцию, или что-то в этом роде. Мы были хорошо знакомы с вашим отцом, вас я знаю с самого детства, я знал Леру..."
Тело моё произвольно дёргается, при упоминании о ней. О моей жене, о моей Лерочке. Её больше нет, и никогда не будет.
"Так вот, - говорил мне профессор, - я очень хорошо знал вашу семью, я знаю... гм... помню вас Андрей, как талантливого юношу, стремящегося к вершинам познания. И что мы видим сейчас? Мой юный друг, вы давно смотрелись в зеркало?"
Помню, я злился и хотел, было, надерзить в ответ, но сдерживался, и говорил какую-то чушь об одиночестве и загубленных талантах...
Вспоминая, вздрагиваю. Сейчас бы я точно послал его к чёрту. Меня уже давно отовсюду выгнали, и я работаю грузчиком на продуктовой базе. Плевать на них. На всех плевать!
Архивы, архивы! Профессор говорил, что наше прошлое - это архив. Тогда было смешно и невероятно поверить во весь этот бред. Сейчас не до шуток.
Длинные гудки. Одна минута второго.
"Понимаете, - бормотал профессор, помешивая в чашке свой любимый зелёный чай, - нет большей глупости, чем переживать по поводу прошлого. Время, события, люди... Они никуда не уходят, они здесь, с нами, только в зашифрованном виде. Посмотрите, вода. Конечно же, чай! Но изначально - это вода, имеющая вкус моего любимого чая. Вы так считаете? Что ж, дело ваше, но где гарантия, что этой водой не утоляли жажду динозавры? Миллионы лет молекулы, что наполняют эту чашку, участвовали в круговороте: испарялись, конденсировались, замерзали и испарялись вновь. Они о многом могут нам рассказать, если их правильно ПОНЯТЬ! Расшифровать, если хотите".
Я не понимал, к чему он клонит, мне хотелось выпить.
Профессор всё говорил и говорил о том, как прошлое живёт рядом с нами, в предметах, в памяти, в книгах. Он рассказывал, как мы искажаем историю своими нелепыми интерпретациями, и она черствеет, покрывается корой всё более и более зашифрованных слоёв.
Но не это главное, а то, что он, возможно не осознавая этого, дал мне ключ, которым эти архивы можно вскрыть.
Честность.
Убийственная, доводящая до паники честность. Именно так он и выразился.
Гудки обрываются, и раздражённый женский голос на другом конце провода произносит:
- Да, я вас слушаю.
Это Ангелина Ивановна, жена профессора.
- Э... Здравствуйте, могу я поговорить с Иннокентием Николаевичем?
Пауза.
- Вы знаете, который час?
- Простите ради бога, но это очень срочно. Очень.
Вздох.
- Кто вы?
- Андрей. Андрей э...
- А, это вы... Одну секунду.
- Да, я слушаю.
В голосе профессора чувствуется раздражение, но мне сейчас не до вежливости.
- Иннокентий Николаич, вы были правы!
- Юноша, всего лишь несколько человек в научном мире, могут доказать, что я не прав. В чём именно.
- Ну, помните тогда, в апреле, вы говорили мне, что прошлое можно увидеть, если правильно истолковать оставленные им следы? У меня получилось!
- Ох... И что же у вас получилось, если не секрет?
- Я точно не знаю, но мне кажется, что Лера вернулась. Она... оно похоже на неё, но... это страшно, профессор! Мне кажется, она выбралась из могилы! Что мне делать профессор?
- Андрей, вы пили сегодня?
Я молчу.
- Андрей? Я вспомнил, что вы имели в виду. Забудьте. Всё это было придумано буквально по ходу нашего с вами разговора. Вся эта теория - бред сивой кобылы. Вы слышите меня? Зря я, конечно... Но лучше поздно, чем никогда. Андрей?
- Профессор, что у меня на кухне пытается мыть посуду?
- Андрей, ложитесь спать. Утром я приеду к вам, хорошо? Андрей?
- Да...
- Спокойной ночи.
Длинные гудки.
Рука с зажатой в ней телефонной трубкой повисает плетью.
Сколько я сегодня выпил? Не помню, но не очень много. По крайней мере, в глазах не двоится, и твёрдо стою на ногах. Мысли ясные и чёткие. Только руки трясутся.
Не только руки затрясутся, когда увидишь такое.
Я хотел её вернуть. На протяжении нескольких долгих месяцев, каждый божий день одна мысль, единственная мечта, дающая силы встречать рассвет. Она - моя любовь. Она - моя жизнь, которой не стало после смерти Леры. Глупой и бессмысленной смерти.
Я думал о ней постоянно: просыпаясь и опрокидывая в глотку стакан водки, трясясь в переполненном людьми троллейбусе, разгружая фуру с консервами. Всегда.
Жизнь неумолимо двигалась к концу, которого я уже ждал с нетерпением и тут...
Мне ведь не этого хотелось.
Я хотел вернуть мою Леру, мою жизнь, мою нежность, моё сердце, а появился страшный, обезображенный тлением труп женщины, похожей на мою жену.
Из кухни доносится звук льющейся воды. Осторожно, на ослабевших ногах пробираюсь к проходу и выглядываю из-за угла.
Господи!!!
Оно там! Оно там!
Иду обратно, прижимаясь к стене. Появляется мысль позвонить в милицию. Отметаю её. Вдруг у меня и вправду белка? Руки по прежнему вибрируют, и по всему телу проходят болезненные спазмы. Дергается голова.
Нужно успокоиться. Несколько раз глубоко вдыхаю, иду в комнату, сажусь на затертый диван.
Кругом разбросаны фотографии. Она так любила фотографироваться!
Думаю, что я сделал не так? Где ошибся? Ведь прогресс налицо: что-то выбралось из могилы (точно из могилы, в волосах и пустых глазницах земля!), и пришло ко мне домой. Никакого совпадения быть не может.
Размышляю, немного успокоившись. Донимает звук льющейся из крана воды. Нервничаю.
Итак, я вытащил что-то с того света. Это связано с Лерой, несомненно. Я был честен с прошлым и в один прекрасный момент признался самому себе, что не всё у нас было благополучно. Осознание пришло неожиданно, подобно вспышке света на мгновение ослепившей меня. Помню, я зарыдал, а через час отворилась входная дверь...
Ошибка. Нужно искать ошибку.
Хотя нет, скорее недоработку. Что-то не доведено до конца. Что?
Фотографии, фотографии, как много фотографий! И везде она, она, она...
А где я?!
Вспышка света, огонь, жар, дрожь. Падаю на пол и корчусь от боли.
Вода в кухне перестаёт журчать. На мгновение становится тихо. Я вслушиваюсь в эту тишину, внимая гулким сокращениям сердечной мышцы. Кажется, что ей очень тяжело.
Зазвенели осколки разбившейся тарелки, ударилась в стену чугунная сковорода и с жутким грохотом запрыгала по полу.
Вскакиваю от неожиданности.
- Скотина! Ты совсем оборзел!
Летящий из кухни вопль хлыстом ударил по барабанным перепонкам.
Опешив, начинаю пятиться к окну, отступая из полукруга, очерченного светом лампочки в коридоре.
Слышу лёгкие стремительные шаги. Её шаги! Она всегда ступала так, когда была раздражена. Отступаю. Чувствую какой-то странный восторг, разбавленный страхом.
Щелчок выключателя. Тусклый электрический свет заполняет комнату.
Это она! Она!
- Лера...
Чувствую, как рот искривляется в глупой улыбке.
- Что Лера?! Что Лера?! - начинает вопить жена. - Меня не было всего два дня, а ты уже сумел превратить квартиру в свинарник! У тебя есть совесть?! Что за полторашки опять на кухне?! А?! Ты не мог пропылесосить?! Ну, раз так трудно, ты хотя бы не ходи по квартире, в обуви! Что за привычка такая?! Про посуду я вообще не говорю...
- Лера... - шепчу я и глупо улыбаюсь.
Она ничуть не изменилась: всё так же подавляюще красива.
- Что, Лера?! - Шипит она уже сквозь зубы. - Шшшто?!
Её длинные рыжие волосы, как костёр, растревоженный диким ветром. Движение - резкий бросок хищного зверя.
И безумие в глазах. Они внушают страх и восторг.
Чувствую, как что-то напрягается внутри, в районе диафрагмы, успеваю подумать: страшнее ли она сейчас, чем минуту назад, в виде безглазого трупа? Наверное, да...
Удар по щеке раскрытой ладошкой похож на звон той разбитой тарелки. Мне больно.
Ещё удар! Ещё!
Вижу, как сверкают её стиснутые зубы.
- Лера... Лера...
- Сволочь! Ничтожество! По-до-нок!
Яростные хлёсткие удары; щёки горят, в ушах звенит. Восторг сменяется злостью, терпение тает, как воск горящей свечи.
- Я те-бя-не-на-ви-жу!
ААААААА!
Поднимаю руки, заслоняясь от шквала ударов, ловлю её за запястья и, что есть сил, толкаю на диван. Она падает, закрывает лицо ладонями и начинает плакать. Я зол. Что-то начинает нестись по венам вместе с кровью, наполняя тело яростью.
Дышите глубже...
Дышите глубже...
Ох, как тяжело взять себя в руки! Это стоит мне нечеловеческих усилий. Меня буквально ломает желание ударить её!
Она плачет, и это распаляет ещё больше. Только бы она не плакала! Эти рыдания сводят меня с ума-а-а...
- Всё-о-о!!! - кричу. - Прекрати реветь!
Она затихает. Так резко, что я вздрагиваю. Смотрит на меня; ноздри расширены, в глазах леденящая ненависть.
- Не ори на меня!
- Лера...
- Не трогай меня! Руки начал распускать... Вообще уже! Алкоголик чёртов!
- Да что ты, в самом деле! Мне нужно кое-что рассказать...
- Не надо мне твоих рассказов. Всё и без слов давно ясно.
- Да что тебе ясно?!
- Всё!!! Ты алкаш, ты неудачник, ты бестолочь, и я тебя ненавижу! Боже, зачем я с тобой связалась!? Этот профессор ещё придурочный... "Лера, вам так повезло!" Урод. "Такой перспективный юноша..." Какой ты... Да ты лох самый настоящий!
- Успокойся...
- Заткнись! Заткнись! Ничтожество. Да ты хоть представляешь, как мне противно, когда ты до меня дотрагиваешься? Ты хоть представляешь, как ты мерзок? Посмотри на себя! Посмотри. Ты беспомощен, как малолетнее дитё! Единственная цель твоей бестолковой жизни - найти повод, чтобы опять нажраться. А я... Я в тебя верила! И превратилась в ненужную никому домохозяйку. Ты испортил мне всю жизнь. Ублюдок! Да от тебя даже рожать западло! Ме-е-ерзость... Удивляюсь, как тебя до сих пор не вышвырнули из этого вшивого института?! Там нужны такие бестолковые, как ты... Да ты... Ты хоть знаешь, как меня трахал твой лучший друг Вовик, когда ты валялся в коматозе после своего дня рождения!? Тебе до такого далеко...
Неожиданно она умолкает. Наши глаза встречаются, и Лера, увидев что-то в моём взгляде, опрометью кидается в коридор. Молча.
Догоняю возле кухонной двери, хватаю. Грохоча, как два мешка с костями, летим на пол.
Я псих? Я начинаю её душить...
У неё тонкая, податливая шея, у меня слабые пальцы и нечто в венах, дающее невероятную силу.
Нет ничего, кроме её зелёных глаз. Вижу, как они вылезают из орбит и смеюсь.
Процесс удушения продолжается 3-5 мин...
Откуда я это знаю? Она сучит руками, ищет моё лицо, чтобы разодрать его в клочья. Расставляю пошире локти, вжимаю колено ей в грудную клетку.
Сознание ломается на две половины. Одна ухмыляется, видя беспомощность жертвы, другая твердит, как заведённая:
- Стой...
- Стой.
- Стой!
- Останови-и-ись!!!
Откуда-то сверху наблюдаю, как расцепил мёртвую хватку. Лера отползает к холодильнику, хрипя и хватаясь за горло.
Не вторая половина сознания позволила ей выжить, нет. Виной свинья. Огромная розовая свинья на календаре и чёткие цифры: два ноль ноль семь.
Какое сегодня число???!!!
Шатаясь, встаю и иду к компьютеру. Включаю. Жду. Меня почему-то не удивляет тот факт, что этот аппарат я пропил полгода назад. Из кухни не доносится ни звука, только чувствуется ужас.
30 сентября 2007 года. Сегодня годовщина её смерти.
Сегодня... Уже сегодня.
Да ладно! Я бы не вспомнил об этом и через месяц, но год то 2007...
Как она умерла? Просто. Её задушили вечером в парке. Я в то время пил, так как завалил кандидатскую и не появлялся дома неделями, а её задушили. Подонка так и не нашли.
Пытаюсь вспомнить похороны, но тщетно, в памяти пусто. Смеюсь.
Я шизофреник?
Я шизофреник.
И эта музыка... Пульс отбивает в висках какой-то бешеный ритм, дыхание - хрип электрогитары.
Он подходит к входной двери, открывает её.
Оглядываюсь. Квартира чиста и уютна, как год назад. Это странно.
Он сбегает по лестнице. Без обуви, в одних носках. Теперь смеюсь я; носки целые, на них нет ни единой дырочки.
На улице холодно, и дождь. Кажется, что ледяныё капли, закрученные ветром, пробивают насквозь.
- Какое сегодня число?! - спрашивает он у редких прохожих.
- Проспись! - отвечают они.
Он идёт дальше. Дождь бьёт в лицо. Стены зданий, окружающих его теряют плотность, выгибаются и сходятся где-то над головой. Фонари гаснут один за другим. Темно, только далеко впереди мерцает горстка призрачного света.
Это точка возврата, я знаю это. Может быть, добравшись до неё, он получит шанс начать жизнь заново. С нуля.