( "Из историй на БАКе" )ТРЁХМАЧТОВЫЙ КЛИПЕР ПО МОРЮ ПЛЫЛ.
ВЕТЕР ДУЛ В ПАРУСА. СОЛНЦЕ СВЕРКАЛО НА ГЛАДКОЙ ВОЛНЕ.
А ПО ВЕЧЕРАМ СОБИРАЛИСЬ НА БАКЕ ТРИ ПУТЕШЕСТВЕННИКА
И РАССКАЗЫВАЛИ ИСТОРИИ.
БАК - это корабельная носовая надстройка для
защиты верхней палубы от заливания встречной
волной, для повышения непотопляемости; на баке
находятся якорное и швартовное устройства.
Только где в этом мире можно бросить якорь?
Только к какому берегу можно пришвартоваться? Увы,
со времён Ноева ковчега не было ещё непотопляемого
судна. Увы, рано или поздно приходит встречная
волна такая высокая и такая жестокая, что нет от
неё защиты.
Три путешественника сидели на баке и смотрели
вперёд, когда солнце скользило по краю моря, и
дальше, когда в небе горели созвездия Южных и
Северных морей.
Они рассказывали истории. Истории на БАКе
называются БАйКами.
И начал Бизань травить байку про цифры
вышитые на варежках. Для чего? И сказал Грот: "Да
это же очень просто: ну, скажем, сердце у человека
больное, что-нибудь случится - есть куда
позвонить." Фок улыбался: "А цифры как - вышиты
были?"
На суше, в комнате мы сидели и пили чай.
БАК - это ёмкость, куда сваливается всякая
всячина. Варится супчик. Или заваривается чай.
Наши имена начинаются на буквы "Б", "А" и
"К", то есть БАК. Но время дало нам другие имена.
НА БАКЕ ТРЁХМАЧТОВОГО КЛИПЕРА СИДЕЛИ ТРИ
ПУТЕШЕСТВЕННИКА И РАССКАЗЫВАЛИ ИСТОРИИ.
И НАЧАЛ БИЗАНЬ.
Прелюдия
Сначала мне показалось, что это узор. Просто
белый узор на зелёной вязаной варежке. Но,
приглядевшись, я рассмотрел цифры. Очередная мода
- цифровой орнамент? Интересно, что в нём
закодировано? Что вообще можно таким образом
закодировать? Имя, например. Знак зодиака, то есть
месяц, и год по восточному календарю. Одним
словом, гороскопическая информация. Я, например,
стою на Земле, но нахожусь под покровительством
Венеры. Год Петуха. Имя, в переводе на русский, -
Камень. Очень интересно. Сколько потребуется цифр,
если минимально...
Это было в метро, на перроне, в ожидании
поезда. Женщина с варежками быстро посмотрела на
меня и отвела взгляд. Вероятно, я, задумавшись,
слишком пристально разглядывал загадочный
орнамент. Она держала варежки в руке, варежка на
варежку, и в том месте, где держала, цифры
деформировались, сжимались. Невысокого роста,
хорошего сложения, из породы моложавых не властию
косметики, а такомо силою хромосомной. Эта
характерная моложавость скидывала ей из субсорока
гипотетических лет десять, если не более.
И вдруг я понял: это телефон. Подошёл поезд,
тень, лежавшая на её руке, исчезла, и я отчётливо
узрел семь цифр. И это число, и то, что первые три
цифры были вполне телефонные, и то, что не было в
них никакой закономерности, никакой симметрии, -
всё это, видимо, и породило во мне идею о
телефонном номере. И что-то ещё, чему нет
рационального эквивалента и о чём принято говорить
"интуиция".
У неё были очень выразительные глаза,
приятность которых не портили ни пучки
микроморщинок в уголках, ни тёмные мешки под
глазами, ни жестковатость взгляда. Взгляд был
убегающий, заставляющий смотреть на неё,
приманивающий, но с какой-то неуловимой
червоточиной. Эдакая душевная червоточина, которую
иногда называют "изюминка". Или духовная. Нет,
пожалуй, душевная. А может быть и духовная. Или
что-то совсем из иных сфер. Слишком неуловимо.
Тенеподобно. Иррационально.
А потом я про это забыл. И вспомнил только
сейчас, на баке.
И говорит Грот:
- Да это же очень просто: ну, скажем, сердце
у человека больное, что-нибудь случится - есть
куда позвонить.
Фок улыбается:
- А цифры как - вышиты были?
Я напрягаю память.
- Нет, не вышиты, они как бы намалёваны, или
вырезаны и приклеены, растянутые по вертикали и
узкие.
- А вот мы сейчас позвоним по этому телефону
и проверим, - предлагает Грот.
Я возражаю:
- Ну и что? Женский голос подтвердит, мол,
да, а дальше? Сюжет обрывается, тупик...
И тогда мы решаем придумать сюжеты, которые
бы не обрывались тупиком. Исходя из данной
"Прелюдии". Каждый - свой сюжет. Правда, номер
телефона я не запомнил. Грот быстро строчит на
газете, которой покрыт чайный столик, какие-то
цифры и тут же набирает их. Номер не отвечает. Но
это не имеет никакого значения. Как и тот факт,
что цифры на варежке прочно перешли из моей
активной памяти в иную, неподвластную мне. Ничто
уже не играет роли и не имеет значения, кроме
великого открытия, сделанного на БАКе: мы открыли
новый Сюжет.
НА БАКЕ ТРЁХМАЧТОВОГО КЛИПЕРА СИДЕЛИ ТРИ
ПУТЕШЕСТВЕННИКА И РАССКАЗЫВАЛИ ИСТОРИИ.
И ПРОДОЛЖИЛ ФОК.
Я случайно подсмотрел номер, записанный
Гротом на газете. Правда, одна цифра вызывала
сомнения: то ли 3, то ли 8, а может быть, 5. Пока
остальные с воодушевлением обсуждают возможные
перипетии возможных сюжетов, я решаю ещё раз
попытать счастья.
Я набираю номер.
После трёх продолжительных гудков трубку
снимают.
Мужской голос: - Слушаю вас.
Я: - Извините за беспокойство, но мы
случайно увидели ваш номер. На
варежках. У нас возник спор:
зачем на варежках телефон вышит.
Есть такая версия, что...
Мужской голос: - Ваша версия не верна.
Я: - Вы же не знаете, какая...
Мужской голос: - Всё равно не верна.
Я: - А вы знаете, какие варежки?
Мужской голос: - Разумеется. А вам что: очень
интересно?
Я: - Конечно. Мы вот тут целый час
сидим, пытаемся какой-нибудь
сюжет на варежках построить, и
ничего не получается.
Мужской голос: - И не получится. Жизнь, она иногда
похлеще всяких выдумок. А сколько
вас?
Я: - Трое мужчин.
Мужской голос: - Я вижу вам делать нечего, и
любопытство заело. Что же, если
хотите, расскажу один сюжет.
Я: - Слушаем вас.
Мужской голос: - Так все трое от одной трубки и
слушаете? Нет, это длинная
история. По телефону не
получится. Хотите - подъезжайте
ко мне, я сейчас как раз
бездельничаю. Чай пью - составите
компанию.
Я: - Многозначительное совпадение - мы
тоже чай пьём. У вас какой чай?
Мужской голос: - Настоящий китайский.
Я: - Зелёный?
Мужской голос: - Чёрный жасминовый.
Я: - Едем немедленно! Диктуйте адрес.
Мужской голос диктует адрес и разговор
заканчивается. Мы едем.
И вот мы сидим уже вчетвером и пьём чай.
Четвёртый - обозначим его буквой Ч. - рассказывает
историю с варежками.
Рассказ Ч.
Случилась эта история лет пятнадцать назад. И
началось всё так же как у вас. Еду я в метро и
вижу женщину с варежками, на которых телефон
вышит. Только тогда она молодая была и красивая
необыкновенно. Я ведь сначала её разглядывал,
потом уж варежки заметил. Хотел я (была - не была)
тут же с ней знакомиться начать, но не успел -
вышла она на остановке, а я зазевался и дальше
поехал. Меня она так и не заметила. Но номер
телефона я запомнил.
В тот же вечер решил позвонить. Набираю
номер, отвечает мужской голос, немолодой.
- Вы один дома, - спрашиваю наобум.
- Один, один. А кто это звонит? Не Сергей,
случайно?
- Сергей, - соврал я.
- Вот что, товарищ Сергей. Катя просила вам
передать, что завтра она едет на дачу и хотела бы,
чтобы вы её сопровождали. Так что берите лыжи и
езжайте утром на Белорусский вокзал. Электричка
9.25, третий вагон с конца. Запомнили?
- Запомнил.
- Да, и больше не звоните. Катя вернётся
поздно, а я спать ложусь. Прошу не беспокоить.
И он повесил трубку. Ну, думаю, сказочно
повезло. И имя узнал, и свидание назначил. Как бы
только настоящий Сергей не появился.
Утром беру лыжи, еду на вокзал. Захожу в
поезд - сидит Катя у окна. Напротив место
свободно. Сажусь. Она говорит: "Занято здесь."
Ладно, отодвигаюсь, а сам думаю: придёт или не
придёт Сергей? Вдруг он тоже звонил или Катя ему
звонила? Вижу, она тоже по сторонам озирается,
ждёт его. Но тут время подошло и электричка
тронулась. Катя растерянная сидит. Я говорю:
"Опоздал ваш попутчик." Она, видно, тоже так
решила, но в разговор не вступает. Достала книжку,
уткнулась в неё. Ладно, думаю, доедем - поговорим.
Доехали до какой-то станции. Катя выходит из
вагона, я - следом. Ещё народ идёт, все с лыжами.
Субботний день. Народ разошёлся, кто куда. На
платформе остались мы вдвоём. Катя идёт к
расписанию электричек - смотреть, когда следующая.
Пора, думаю. И говорю:
- Не приедет он.
- Что вы сказали? - спрашивает Катя.
- Я говорю: Сергей не приедет. Я вместо него.
- Как же так? Сам предложил и не приедет.
- Да вот дела у него неожиданно появились.
Может, к вечеру будет.
- Позвонить бы мог.
- Мог бы, да ваш отец запретил звонить, чтобы
не беспокоить, - говорю, а сам пугаюсь: а вдруг
это и не отец её вовсе.
- Во-первых, не отец, а дедушка. А во-вторых,
вас-то он зачем прислал? И что вы до сих пор
молчали?
- Меня он прислал, чтобы предупредить вас.
Мне, извините, конечно, очень уж захотелось на
лыжах покататься. И потом, не Сергей вас пригласил
сегодня, а вы его. Так дедушка говорил. Помочь
надо.
- Опять напутал. Говорила же Сергею: не звони
мне. Ну, ладно, раз приехали, пойдёмте на дачу. У
меня там действительно кое-какие дела есть. Так
Сергей приедет вечером? С ночёвкой?
Я подтвердил - что мне оставалось делать?
В общем, поехали мы на лыжах через лес. По
дороге немного разговариваем. Добрались до дачного
посёлка. Там тихо, ни души нет. Дачи стоят пустые,
промёрзшие.
День был хорош!
Мы катались на лыжах, ходили в лес за
дровами, топили печку. Кое-какой ремонт оказалось
нужным сделать. Разговаривали, знакомились. Ждали
Сергея. То есть, ждала Катя, я-то знал: не
приедет, не знает ведь ничего. Прямо скажу, не
очень уютно я себя чувствовал от этой далеко
зашедшей лжи, но деваться было уже некуда.
Осторожно выяснял я, что это за Сергей и что
у Кати с ним. Понял, что это обычная любовная
история, как будто, на излёте. Странно, говорила
Катя, то он ревнует меня ко всем подряд, то
приятеля подсылает вместо себя. А если этот
приятель приставать начнёт? Ну, думаю, надо
правильно ответить. Говорю: значит, так ему,
Сергею, и надо. Разговариваем мы так, смех смехом,
и решаем, что надо бы Сергея проучить. Есть,
говорю, один вариант. Как увидим мы, что он идёт
сюда, изобразим страстный поцелуй. Разыграем его.
Потом вместе посмеёмся. Так и порешили. Ну, думаю,
как стемнеет поосновательнее, надо бы мне
"увидеть" Сергея в окно.
Наступил вечер. Стемнело. И вдруг, можете
себе представить, слышим: калитка хлопнула. Шаги
по крыльцу. Я в панике про розыгрыш и забыл. А
Катя не забыла - бросилась ко мне в объятия.
Открывается дверь. Немая сцена. Краем глаза вижу:
стоит в дверях парень, моего возраста. Смотрит на
нас и медленно бледнеет. Хлопнула дверь, убежал
он. Кажется, перестарались, говорит Катя. Надо его
догнать. Ну уж нет, думаю. Да догони же его! -
кричит Катя. Делать нечего, иду, надеваю лыжи и в
погоню. Но он уже далеко убежал на лыжах, догнать
трудно. Нехорошо, думаю, получается. Надо бы его
действительно догнать, объяснить. Хотя как тут
объяснишь? Добежал до станции, а тут электричка
как раз, он - в вагон и уехал. Опоздал я, а время,
между прочим, позднее. Прикидываю: пока я обратно
доеду, пока соберёмся и на станцию приедем,
последняя электричка уйдёт.
Возвращаюсь. Говорю, так и так, не догнал, а
в Москву сегодня мы уже не попадём. Вижу, однако,
на Катю мои слова особого впечатления не
производят. Я, говорит, в Москву и не собираюсь. У
меня ещё завтра выходной и на понедельник я отгул
взяла. Пока вы там оба на лыжах катались (это мы
катались, оказывается!), я тут думу думала.
Сначала Сергей тебя подсылает, потом шуток не
понимает, уезжает, а, между прочим, знает, что мы
вдвоём остаёмся и время позднее. Что ж, значит он
того и хочет, значит так тому и быть. Бог с ним!
Забудем! Не хочу себе настроение портить. Садись,
чай будем пить.
Короче, пили мы чай, потом про вино
вспомнили, которое с собой взяли (Катя его хотела
распить, когда Сергей приедет).
... Пробыли мы на даче три дня. Про Сергея ни
разу не вспомнили. Других таких трёх дней у меня в
жизни не было. Когда в Москву возвращались,
договорились на следующую субботу снова
встретиться в то же время и в том же месте. Катя
просила ей не звонить, не надо, говорит, деда
беспокоить, а то опять напутает что-нибудь.
Что? Ах, варежки! Спрашивал я про варежки -
они ведь и в этот раз на ней были. Только ничего
она мне не ответила. Нахмурилась, видно с чем-то
неприятным у неё эти варежки ассоциировались,
обещала потом рассказать, и опять просила ей домой
не звонить.
Да. И всё было бы хорошо, да вдруг посылают
меня в срочную командировку. Вылетать в пятницу.
Что делать? Звоню Кате. Опять трубку снимает дед.
Говорит, Кати сейчас нет, но скоро должна быть.
Видно, узнал меня по голосу. Приезжайте, говорит,
Катя просила вас пригласить, если позвоните.
Приезжайте, она скоро будет.
Поехал. Встречает меня этот дед. Не такой уж
и дряхлый, бодрый старик. И не похоже, чтобы
склерозом страдал. Поит меня чаем, беседу ведём
вполне интеллигентную. Поинтересовался он моей
профессией и говорит: вот вы, как математик, что
думаете: может ли машина, робот быть такой
совершенной, чтобы её от человека нельзя было
отличить? Отвечаю я что-то насчёт того, что это,
мол, дело далёкого будущего, да и непонятно, зачем
нужны человекообразные роботы. Тут старик аж
взвился. Как так, говорит, не нужны? И пошёл,
пошёл плести всякий вздор околонаучный и
околотехнический. Я слушаю, а сам думаю: чего это
старик так разошёлся? Вдруг настораживаюсь. Я,
говорит старик, великий изобретатель. Я сделал то,
что ещё никому не удавалось, хотя многие великие
умы пробовали. Я сделал робота, которого нельзя
отличить от человека!
Я, конечно, выражаю деликатно сомнения.
Старик злится, и вдруг хохочет: кто бы, говорит,
сомневался, да только не вы! Ведь вы... ха-ха...
вы...
Что я? - спрашиваю.
Тут хватает меня старик за руку и тащит в
соседнюю комнату. Вижу, лежит на кровати под
одеялом Катя. Не надо бы её будить, говорю. Старик
ещё пуще хохочет. И показывает мне что-то. Гляжу,
по всей комнате тянутся какие-то провода и все к
кровати ведут, под одеялом скрываются. Господи,
думаю, что ж это такое? Что ж это старик
сумасшедший с Катей сделал? А он подходит к
кровати и срывает одеяло. Катя лежит совершенно
голая. Вот, говорит, мой робот. Полез руками
куда-то ей в причёску, и вдруг... что-то щёлкнуло
и Катина грудь и живот распахнулись, разверзлись,
и там внутри... провода, детали электронные,
катушки...
Выбежал я из комнаты, рухнул в кресло. Старик
тоже прибежал. Ну как, говорит, впечатляет? А сам
руки радостно потирает. И начал он мне говорить,
говорить... Не слушаю, но и подняться нету сил. В
голове туман какой-то, картины калейдоскопом
крутятся. Картины трёх наших с Катей дней. И
провода, провода, провода...
Вдруг чувствую, тихо стало, замолчал старик.
Вскочил, выбежал из комнаты. Там шум какой-то,
разговор. Голос послышался знакомый. Катин голос!
Я вскакиваю с кресла. Дверь открывается и входит
Катя. Катя? Тут потемнело у меня в глазах, провода
поплыли... Не помню, как выскочил из квартиры, как
бежал по лестнице, как очутился на улице. Помню
только Катин крик: вернись!
Минут пять мы сидим молча. Наконец, Бизань
говорит:
- Да. Не думал, что такое возможно. Это прямо
из фантастического рассказа!
Ч. молчит, чай разливает.
- А что же всё-таки варежки? Зачем там номер?
- вспоминает Фок.
- Варежки? С варежками всё просто. Старик
боялся, что с его роботом случится что-нибудь,
какая-нибудь поломка. Приедет скорая помощь, и что
врачи увидят? Вот и нашил на варежки номер своего
телефона.
- Значит, всё же версия Грота насчёт
больного, который теряет сознание в общественном
месте, не так уж и не верна?
- Абсолютно не верна! Неужели вы думаете, что
подобный робот действительно мог быть создан?
- То есть как? - хором недоумеваем мы.
- Поверили, значит.
- Так вы нас разыгрывали?!
- Вовсе нет. Просто у этой истории есть
продолжение. Я ведь тоже поверил старику. Да и как
не поверить: я же видел всё собственными глазами!
В отличии от вас.
Так вот, прошло года три. Как-то раз в
компании мы сидели и пили чай, как сейчас. И как
сейчас я рассказал эту историю. А когда кончил
рассказывать, один человек задал мне вопрос. Этого
человека я не знал. Я заметил, как внимательно он
слушал мой рассказ. Лицо его показалось мне
знакомым, как будто я встречал его раньше, но не
мог вспомнить, где, когда, при каких
обстоятельствах. И вот он задал мне вопрос. Он
спросил: "Неужели вы думаете, что подобный робот
действительно мог быть создан?"
Я промолчал, пожав плечами. Тогда этот
человек начал рассказывать.
В общем, это оказался Сергей. Тот самый.
Никакого робота не было. Был сумасшедший старик,
действительно, сумасшедший. Когда-то он был
неплохим изобретателем и одновременно, бывают
такие совмещения, неплохим скульптором. Когда он
заболел, его стала преследовать маниакальная идея:
создать робота неотличимого от человека.
Прототипом он выбрал свою внучку, Катю. Больше
ведь он ни с кем не общался, из дому не выходил.
Он был действительно неплохим скульптором и ему
удалось создать очень похожий муляж. Если не
обращать внимания на полную неподвижность лица,
глаз и на некоторые детали, то муляж вполне мог
быть принят за человека. В таком состоянии, как я
тогда, было, конечно, не до деталей. Старик набил
муляж радиоаппаратурой: совершенно бредовые схемы,
всё навалом. Катя оберегала деда, но старалась,
естественно, не распространяться о его болезни. Об
этом знали лишь врачи и очень близкие люди.
Ну что же, дальше всё было ясно. Я исчез, не
оставив ни адреса, ни телефона. В конце концов,
Катя вышла замуж за Сергея.
- Но почему же старик, приняв вас за Сергея,
назначил от имени Кати встречу в вагоне поезда? А
Кате сказал, что это Сергей просил её поехать на
дачу.
- Разве я не сказал? В тот день старик решил
отправить робота в большой мир, к людям. У него
периодически случались такие приступы. Вот он и
захотел отправить на дачу вместо Кати робота.
Катя, конечно, узнала про это, но старик в такие
минуты бывал неумолим. Поэтому она попросту
перетащила робота, завёрнутого в мешок, к соседям
и поехала сама. Дед об этом не знал. Сергею же
Катя позвонить не могла - у него просто не было
телефона. Сергей сам случайно позвонил вечером в
ту субботу, нарвался на деда и понял из его
сбивчивых объяснений, что Катя поехала на дачу. До
дачи он добрался уже вечером, поздно, и встретил
там нас вдвоём.
- Да, удивительная история, - говорит Грот.
- Это ещё не конец.
- Что же было дальше?
- Очень просто: я отбил жену у Сергея.
Кстати, Катя скоро должна придти с работы. А пока
- не хотите ли посмотреть?
Ч. подходит к большому шкафу, громоздящемуся
в углу комнаты, и распахивает дверцу. Мы ахаем -
там стоит девушка, вместо одежды с неё свисают
бесчисленные провода...
В это время за нашими спинами раздаётся
женский голос:
- Постыдился бы посторонних людей! Не Венеру
Милосскую демонстрируешь.
Мы оборачиваемся. В дверях, ещё в шубе стоит
женщина, копия той, что в шкафу. Впрочем, нет, в
шкафу значительно моложе.
- Это она! - восклицает Бизань.
Женщина пристально всматривается в него и
спрашивает:
- Так это Вы меня видели?
Бизань кивает головой:
- Сегодня утром. В метро.
Женщина пожимает плечами:
- Ладно! Ну, как, всё он вам рассказал?
- Всё, Катя, всё! - торопливо говорит Ч.
- Вижу, что не всё. Мой дед, между прочим,
погиб во время войны. Я его не помню даже. А этот
непризнанный литератор, - кивок в сторону Ч. -
решил превратить нашу семейную жизнь в объект
своих литературных экспериментов. Он же всё
выдумал!
- Не всё! Ведь были же те три дня, - горячо
возражает Ч.
- Были, были. Кстати, Сергей ещё не звонил?
Он обещал подъехать сегодня. У него на днях
открывается выставка новых скульптур.
- А вы тоже хороши! - снова обращается она к
нам троим. - Поверили! Впрочем, не вы первые - у
нас половина знакомых появилась на почве
мистификаций. Он уже давно этим занимается. А
варежки мне подруга связала. На память.
И она кидает на стол пару зелёных варежек с
вышитыми на них цифрами.
НА БАКЕ ТРЁХМАЧТОВОГО КЛИПЕРА СИДЕЛИ ТРИ
ПУТЕШЕСТВЕННИКА И РАССКАЗЫВАЛИ ИСТОРИИ.
И ПРОДОЛЖИЛ ГРОТ.
Я смотрел на пару варежек, лежащих на столе,
на цифры, вышитые на них. Впрочем, не вышитые, а
как бы намалёванные, или вырезанные и приклеенные,
растянутые по вертикали и узкие. Я смотрел и
пытался понять: что происходит? Бизань не помнил
цифр на варежках женщины в метро. После его
"Прелюдии" я вспомнил другие семь цифр и записал
их. Когда Фок начал звонить по этому номеру, я не
ожидал никакого продолжения. И поначалу был крайне
удивлён, когда мы нашли Ч., его жену Катю, их
фантастическую историю и варежки с цифрами. Как
могло такое случиться? Я же знал, что мои семь
цифр не могли привести нас к тому, что мы искали,
- к варежкам с вышитым на них номером телефона.
Бизань не помнил номера, я записал на газете свои
семь цифр и они оказались тем самым номером -
номером телефона женщины в метро? Этого не могло
быть!
Я стоял и тупо смотрел на варежки. Потом Катя
угощала нас ужином. Мы вели какую-то беседу. А я
всё размышлял над удивительным совпадением. И
никак не мог оторвать взгляд от пары варежек с
цифрами, всё ещё лежащих на крае стола.
Наконец, меня осенило: всё предельно просто!
И нет никакого совпадения! Загадка разгадывалась
до обидного тривиально.
Я вспомнил, что не смотрел, какой номер
набирал Фок, когда звонил Ч. С чего я взял, что он
набирает мои семь цифр? Наверняка, он звонил своим
знакомым, Ч. и его жене Кате, с которыми заранее
сговорился. Весь разговор по телефону был
спланирован. Мы поехали к ним домой и они
разыграли для нас весь этот спектакль. Вот и всё!
Но как же Бизань? Ведь он узнал в Кате ту женщину
в метро! Ага, значит Бизань тоже участвует в
сговоре. Ну, конечно: ведь Фок не мог заранее
знать, что Бизань встретит женщину в метро и
расскажет эту историю на баке. Они сговорились!
Теперь всё ясно: Фок и Бизань решили меня
разыграть.
Я не подал виду, что обо всём догадался.
Пусть думают, что их обман не раскрыт. Это поможет
мне отомстить. Прежде всего, нужно узнать
настоящий номер телефона Ч. и Кати. Я внимательнее
вгляделся в цифры на Катиных варежках. Так и есть!
Это были совсем не мои семь цифр. Я наивно поверил
Фоку, будто он подсмотрел цифры, записанные на
газете. Не мог он звонить по этому номеру! Значит,
Фок звонил по тому номеру, который сейчас вышит на
Катиных варежках. Они всё ещё лежат на крае стола.
Ага! Они там специально лежат! Это расчёт на
продолжение розыгрыша: если я когда-нибудь позвоню
по этому номеру, мне ответит Ч. или Катя. И я
должен буду окончательно убедиться, что всё
является тем, чем кажется, что никакого розыгрыша
нет.
План мести начал вырисовываться.
И вот мы снова сидим на баке, пьём чай.
Я говорю:
- Почему бы нам не позвонить Ч. и Кате? Может
быть, они захотят нанести нам ответный визит?
Все соглашаются. Я достаю карточку с крупно
написанным на ней номером, кладу её в центр стола
и снимаю трубку телефона.
- Но это не их номер! - восклицает Фок,
всмотревшись в цифры на карточке.
- Разве? - усмехаюсь я.
- Конечно! Я звонил по тому номеру, который
ты записал на клочке газеты. Это был другой номер!
- В том то и дело! Но ведь на карточке те же
цифры, что и на Катиных варежках. Я записал это у
них в гостях. Как вы это объясните? - я улыбаюсь.
- Это очень странно, - медленно произносит
Бизань. - Я как-то не обратил внимание, какие
цифры у Кати на варежках.
Я уже решаю начать свои разоблачения, как
вдруг Фок вскакивает, начинает расхаживать по
комнате и говорить:
- Я всё понял! Теперь всё становится на свои
места. А я-то не мог понять, как может быть такое
совпадение: Бизань номер не запомнил, Грот
записывает какие-то цифры (откуда он их взял?) и
они оказываются номером телефона той самой
женщины, которую Бизань видел в метро? Не было
никакого совпадения! Вы заранее сговорились!
Решили меня разыграть? Договорились с Ч. и Катей,
потом один рассказывает историю о встрече в метро,
а другой подсовывает мне номер, по которому я сам
же и звоню, как будто вы не при чём. Ясно, что в
этом случае на Катиных варежках могут быть какие
угодно цифры. Может быть, и вовсе не номер
телефона.
- Не нужно валить с больной головы на
здоровую, - отвечаю я. И излагаю свою версию. Мы
начинаем спорить.
Бизань в споре не участвует. Он наливает себе
чай, закуривает сигарету, откидывается в кресле и
начинает смеяться. Мы смотрим на него с
недоумением.
- Старички! Ваш спор - это уже перебор. Не
пора ли закончить представление? Я ведь с самого
начала догадывался, что это розыгрыш. Номер
телефона я вам не сказал, Грот записывает какой-то
другой номер, Фок по нему звонит и там оказывается
Ч. с его фантастической историей, а потом приходит
женщина с варежками. И вы думали, я поверю в такое
совпадение?
Бизань делает глоток чая и продолжает:
- Сначала я не мог понять, как вам удалось
так быстро всё организовать? Потом начал
анализировать последовательность событий.
Рассказав о встрече в метро, я пошёл на кухню
заваривать чай. Минут пять-десять вы оставались
одни. За это время вполне можно успеть позвонить
своему знакомому, то есть Ч., и попросить
организовать розыгрыш. Правда, нужно было ещё
придумать саму историю с роботом и варежками. На
это требуется гораздо большее время, и я долго не
мог понять, как вы так быстро её придумали. К тому
же, нужно было эту историю рассказать Ч. по
телефону. А потом он должен был всё подготовить:
найти скульптуру и натурщицу, с которой эта
скульптура делалась.
Бизань выпускает колечко табачного дыма и
продолжает:
Наконец, я догадался: ничего вы не
придумывали и не искали! Я уверен: этот ваш Ч.
придумал всё это давным-давно. И не один раз,
наверное, и для вас тоже, рассказывал придуманную
им историю про робота с демонстрацией манекена в
шкафу. Вы просто во-время о нём вспомнили. Другое
дело, что в оригинальной истории Ч. не было, я
думаю, никаких варежек. Ведь, строго говоря, в
этой истории сами-то варежки практически не
участвуют. Они составляют какой-то необязательный
довесок к истории про робота. Не случайно Ч. всё
время о них забывал, и не случайно его объяснение
цифр на варежках так мало отличается от первой же
версии, предложенной Гротом: если с роботом (или
человеком - какая разница?) что-нибудь случится,
можно позвонить по телефону, номер которого вышит
на варежках. Наверное, пока я рассказывал о
встрече в метро, кто-то из вас вспомнил о Ч. и его
розыгрышах с роботом. Оставалось лишь соединить
традиционный розыгрыш Ч. с варежками. А это можно
сделать и за одну минуту. Я даже представляю себе
телефонный разговор Грота с Ч. за время моего
отсутствия. Засекайте время.
Ч.: - Слушаю вас.
Грот: - Это Грот. Мы можем сегодня провернуть твой
розыгрыш?
Ч.: - Всегда к вашим услугам.
Грот: - Но есть один нюанс. Один из нас сегодня
видел в метро женщину. У неё были варежки,
а на них вышит номер телефона. Пусть это
будет твой номер. Мы тебе позвоним. А ты
придумай, как приделать к твоей истории
варежки. Идёт?
Ч.: - Будет сделано. Жду звонка.
- Сколько прошло времени?
- Сорок секунд, - машинально отвечает Фок.
Бизань крайне доволен. Тушит окурок в
пепельнице, отпивает чай и продолжает:
Единственное, что меня удивило, так это
появление Кати. Вы же должны были понимать, что я
вас тут же разоблачу. Но я быстро сообразил, что
это более тонкий розыгрыш. Тут всё дело в
психологии: после фантастической истории Ч., после
демонстрации псевдо-робота в шкафу появление Кати
должно было не раскрыть обман, а, наоборот,
усилить эффект. Кстати, в телефонном разговоре
Фока и Ч., я думаю, эта тема обсуждалась. Ведь я
слышал только то, что говорил Фок. Вполне можно
себе представить, что реплики Ч. были совсем не
те, которые нам пересказал Фок. Разговор мог быть,
например, таким:
Мужской голос: - Слушаю вас.
Фок: - Извините за беспокойство, но мы
случайно увидели ваш номер. На
варежках. У нас возник спор:
зачем на варежках телефон вышит.
Есть такая версия, что...
Мужской голос: - Я всё подготовил. Даже женщина с
варежками будет настоящая.
Фок: - Вы же не знаете, какая...
Мужской голос: - Это неважно! То, что женщина
окажется другой, только усилит
эффект.
Фок: - А вы знаете, какие варежки?
Мужской голос: - А вот варежки - это важно. Вы
можете мне сообщить, хотя бы,
какого они цвета?
Фок: - Конечно. Мы вот тут целый час
сидим, пытаемся какой-нибудь
сюжет на варежках построить, и
ничего не получается.
Мужской голос: - Вы не можете говорить открыто? Вы
все вместе сидите?
Фок: - Трое мужчин.
Мужской голос: - Понятно. Тогда нужно придумать
шифр.
Фок: - Слушаем вас.
Мужской голос: - Я вот сейчас чай пью. Вы меня
спросите про чай, а цвет чая
будет означать цвет варежек.
Фок: - Многозначительное совпадение - мы
тоже чай пьём. У вас какой чай?
Мужской голос: - У меня китайский жасминовый. Да
нет, вы спросите, какого цвета у
меня чай.
Фок: - Зелёный?
Мужской голос: - Всё ясно - варежки зелёного
цвета. Найдём такие.
Фок: - Жасминовый? Едем немедленно!
Диктуйте адрес.
Бизань широко улыбается и довольно потирает
руки:
- Ну, что, признавайтесь - так всё было?
Я и Фок пару минут сидим молча.
- Очень забавно, - говорю я. - Каждый из нас
троих пришёл к выводу, что стал жертвой розыгрыша,
организованного остальными двумя. Кажется, мы
перебрали все мыслимые варианты.
- Ну, теоретически возможны ещё три варианта,
- уточняет Фок. - Розыгрыш организовал один
человек, а жертв двое.
- Это вряд ли, - возражаю я. - Во всяком
случае, я это сделать не мог - не я же звонил по
телефону!
- Но ты подсунул номер телефона! - не сдаётся
Бизань.
- А откуда я мог знать заранее про варежки? И
фокус с предварительным звонком Ч. во время
заваривания чая тоже не проходит: ты же один
уходил на кухню и Фок всё время оставался со мной.
- По той же причине отпадаю и я, - говорит
Фок.
- Ну, а я и вовсе к телефонным звонкам
отношения не имею, - заявляет Бизань.
- Подождите, - говорю я. - Так мы ни к чему
не придём, если каждый будет подозревать каждого.
Попробуем разобраться. Прежде всего предлагаю
принять как рабочую гипотезу, что никто из нас в
розыгрыше не участвовал. Даже если это розыгрыш.
- Если уж рассуждать совсем теоретически, -
меланхолично замечает Фок, - то для трёх человек
существует два в кубе, то есть, восемь вариантов.
Кроме рассмотренных шести, есть ещё два варианта:
в розыгрыше участвовали все трое или никто из нас
не участвовал.
- Первый из этих двух вариантов отпадает, -
возражаю я. - Тогда бы не было предмета спора.
- Вы что же хотите сказать? - спрашивает
Бизань. - Что никакого розыгрыша не было? Что всё
это было по-настоящему? Ха-ха-ха!
- Или нас разыграл кто-то четвёртый, -
говорит Фок.
- Или четвёртая, - добавляю я.
- Катя? - удивляется Бизань. - Но ведь мы с
ней не знакомы. И это не её я встретил в метро. Я
вам просто подыграл, поскольку был уверен, что вы
меня разыгрываете. А если вы действительно
говорите правду, то и вы её не знаете.
- Но у нас есть телефон, - вспоминаю я. -
давайте позвоним и выясним.
- Это ничего не даст, - возражает Бизань. -
Если Ч. и Катя нас разыграли, где гарантия, что на
этот раз они скажут правду?
- Нет-нет, - говорю я. - я имею в виду не тот
номер, по которому звонил Фок. У нас есть ещё один
номер - тот, который был вышит на Катиных
варежках, тот, который записан на этой карточке.
- Можно попробовать, - соглашается Фок. - Всё
равно, никакой другой зацепки у нас нет.
Я набираю номер.
После трёх продолжительных гудков трубку
снимают.
Мужской голос: - Вас слушают.
Я: - Извините, это номер...(Я называю
номер)?
Мужской голос: - Да, вы не ошиблись.
Я: - Дело в том, что... - и я
добросовестно пересказываю, где и
как я увидел этот номер, отмечая,
что мы хотели просто проверить
наши гипотезы. - Так сказать,
вариант мужского пари.
Мужской голос: - Да, это тот самый номер. И про
варежки всё верно. Странно,
правда, что... - говорящий явно
мнётся, он, видимо, колеблется с
каким-то очень важным для него
решением. Я сразу чувствую, что
решение для него именно важное. -
Странно, что вы прямо в точку...
Я: - В точку?
Мужской голос: - Вы откуда звоните?
Я: - Из дома.
Мужской голос: - Можно я вам перезвоню?
Я: - Пожалуйста. - я диктую ему номер.
Телефон звонит через мгновение.
Тот же голос: - Я должен был убедиться, что это
не розыгрыш. - Я обращаю
внимание, что он говорит
"должен", ведь естественнее было
бы сказать "хотел". "Я хотел
убедиться..." Так говорят обычно.
Но он, видимо, именно "должен".
Должен?
Я: - Ну что вы, какой же розыгрыш -
просто мы хотим разрешить наш
маленький спор...
Мужской голос: - Понимаю, понимаю... - Я ощущаю в
голосе говорящего странную
тревогу.
Я: - Что-нибудь случилось?
Мужской голос: - Извините, как вас зовут?
Я отвечаю.
Мужской голос: - Извините, я сейчас к вам приеду.
Это важно.
- Пожалуйста, - отвечаю я несколько
растерянно и собираюсь сообщить незнакомцу адрес,
но в трубке уже звучат короткие гудки.
Тем не менее, он приезжает. Минут через
двадцать, хотя, судя по номеру телефона, находится
от нас в значительном удалении.
- Здравствуйте, говорит он, войдя в комнату.
- Я майор П...
Рассказ майора П.
Так мы становимся участниками детективного
поиска, поскольку случайно оказались обладателями
уникальной информации.
- Произошло убийство, - говорит майор П.
И, помолчав, добавляет: - Или самоубийство.
Жертва - его звали Ш. - был найден
застреленным в той самой квартире, куда вы звонили
по телефону. В руке он сжимал пистолет армейского
образца. Экспертиза показала, что выстрел был
произведён именно из этого оружия. Отпечатки
пальцев на пистолете принадлежали жертве, других
не было.
- Самоубийство? - спрашивает Бизань.
Может быть, - улыбается майор П. - А может и
не быть.
Ш. не оставил никакой предсмертной записки.
Само по себе это ничего не значит, хотя по
статистике девяносто процентов самоубийц
предпочитают как-то объяснить свой уход из жизни.
Зато были обнаружены записи совсем другого рода.
На столике рядом с телом лежала школьная тетрадка,
заполненная почти целиком, с аккуратно
проставленными датами на каждой странице. Это
оказался дневник Ш. Честно говоря, мне ещё не
доводилось читать что-либо подобное. В дневнике
подробно описываются события, приведшие к
трагическому концу.
Ш. был профессиональным водителем. Когда-то
он работал таксистом, потом недолго занимался
частным извозом, а последние два года служил
личным шофёром одного крупного начальника. Дневник
начинается с описания какой-то пьянки в лесу.
По-видимому, Ш. привёз туда своего хозяина.
Сколько там было людей, на скольких машинах они
приехали, понять трудно. Впрочем, лучше я вам
прочту первую запись в дневнике. Она говорит сама
за себя.
Майор П. достаёт из кейса синюю тетрадку в
клеточку, открывает её и читает.
"Меня проиграли в карты. Они сидели на
поляне, под деревом. Кругом уже валялись пустые
бутылки, закуска всякая, бумаги. Как свиньи. Даже
не знаю, в какую игру они играли. Я возился с
машиной, меня не приглашали. Конечно, не потому,
что я непьющий, а потому, что они - большие люди,
а я кто? Я шофёр МОЕГО. Меня даже подзывают
пальцем. Как собачку какую! Бери кусок в зубы и
служи. Они играли, а я подошёл, чтобы сказать, что
колесо поменял. Я за кустом был, они меня не
видели, и я услышал. Я услышал, как они меня
поминают. МОЙ говорит: "Так и быть: ставлю на кон
Ш." Я сначала не понял, что значит "ставлю на
кон"? Куда он меня ставит? Тут другой говорит:
"Смотри, проиграешь Ш., потом обратной дороги не
будет. Таков уговор." МОЙ смеётся: "У меня сегодня
карта идёт." Вот тут я понял, что они на меня в
карты играют. На живого человека. Слышал я раньше
о таком, потом человек мёртвый делается, когда его
проигрывают. Стою и думаю: что ж это они, совсем
сдвинулись? Ведь не урки какие-нибудь, известные
люди, хоть и говно порядочное. Как же это они на
меня играют? Вдруг слышу, МОЙ ругается
по-матерному, "Проиграл!" кричит. Потом шум
какой-то, вроде драки. МОЙ опять кричит: "Да ты
шулер!" Другой ему в ответ тоже что-то кричит. Я
развернулся и побежал обратно к машине. Сел за
руль, хотел сразу рвануть, да опомнился. Ведь всё
равно найдут, а чтобы отсюда уехать, я им ещё
нужен, пьяные все, да и водить толком не умеют.
Значит, думаю, не сейчас убивать будут. Ладно,
думаю, уедем, а там посмотрим."
Дата этой записи - трёхмесячной давности. С
этого дня Ш. стал ждать, когда его убивать будут.
И готовился. На сбережения свои купил пистолет. За
дорого, видно, по неопытности. Почему в милицию не
обратился? Он и об этом пишет: "Кто мне поверит?
Чем я могу доказать, что меня убить хотят? Только
подслушанным разговором? Так ведь это даже не
магнитофонная запись. Они всё отрицать будут.
Только обозлятся больше, и тогда уж не просто
убьют, а какой-нибудь помучительнее способ
придумают. За то, что настучал."
Последняя запись помечена днём убийства. Или
самоубийства. Она кончается фразой: "Какой-то шум
в прихожей. Кажется, кто-то пытается открыть
дверь..."
Майор П. закрывает тетрадку и убирает в кейс.
- Тогда это больше похоже на убийство, -
говорит Фок. - Вы допрашивали этих начальников?
Майор П. внимательно смотрит на Фока и
продолжает:
- Ш. в общем-то прав: одних его записей
недостаточно. Если бы он пришёл в милицию со
своими подозрениями, ему вряд ли бы поверили. Вы
себе даже не представляете, сколько всяких
шутников и клеветников к нам обращаются. Если всем
верить на слово, так пол-Москвы придётся
арестовать.
Конечно, теперь у нас есть факт смерти.
Насильственной смерти. Но у нас нет улик, у нас
нет свидетелей. Если мы сейчас арестуем этих
людей, они будут всё отрицать и нам придётся их
отпустить. И если они действительно повинны в
смерти Ш., мы их только вспугнём и они постараются
уничтожить все улики, которые ещё не уничтожили.
И всех свидетелей, - добавляет майор П. после
паузы и продолжает:
- Но кое-что нам удалось выяснить. Косвенным
путём, скажем так. Во-первых, сам факт поездки в
лес имел место. Также как и игра в карты.
Во-вторых, что самое удивительное, никто особенно
и не скрывает, что Ш. был проигран в карты.
- Тогда в чём же дело? - восклицает Фок.
- А дело в том, что это означает. Что
означает этот проигрыш? Что, собственно, должно
было произойти в результате того, что хозяин Ш.
проиграл его в карты своему приятелю? Убийство?
Так думал Ш., но, оказывается, у самих игроков
другое объяснение.
- Какое же?
- Ш. был первоклассным водителем. К тому же
непьющим, что большая редкость. Хозяин весьма
дорожил своим шофёром. Конечно, несколько
своеобразно, как дорожат ценной вещью, тебе
принадлежащей. Другой начальник хотел переманить
Ш. к себе, выкупить его у хозяина. Хозяин не
соглашался. Тогда и случилась эта игра в карты.
Это может показаться странным, но люди часто
проигрывают в карты (тем более, по пьянке) то, что
они никогда не отдали бы просто за деньги. Так
что, проигрыш должен был означать всего лишь
переход Ш. на другую работу - от его прежнего
хозяина к другому. Случиться это должно было не
сразу, а через три месяца - таков был уговор.
Кстати, Ш. подслушал в машине разговор двух
игроков, в котором несколько раз упоминался этот
срок "три месяца". Он решил, что его должны убить
не позже этого срока. Об этом Ш. пишет в своём
дневнике.
- Но если всё это правда, - говорит Бизань, -
кто же убил Ш.? И как раз по истечении этого срока
- "три месяца"!
- Можно? - майор П. достаёт из кармана
длинный узкий предмет.
- Что? - не понимает Бизань.
- Можно закурить?
- Ах, да-да, конечно. Мы здесь курим.
Майор П. обрезает кончик сигары, раскуривает
её и, окутавшись облаками дыма, продолжает:
- Я уже говорил, что Ш. готовился к
возможному покушению. Пистолет он всегда носил с
собой. На работе старался не выходить из машины.
Считал, что, пока он за рулём, он в безопасности.
Во время движения убивать шофёра слишком
рискованно. А во время остановок он был особенно
насторожён, чтобы в случае чего сразу дать газу.
Постепенно Ш. пришёл к выводу, что его попытаются
убить в другом месте и в другое время. Он стал
реже бывать дома, ночуя то у одних, то у других
друзей. В конце концов, он перебрался жить к своей
двоюродной сестре. На телефонные звонки не
отвечал. Спал с пистолетом под подушкой. Когда его
сестра приходила домой, она обычно заставала Ш.,
сидящим в кресле напротив двери с пистолетом в
руке.
Всё это Ш. подробно описывает в своём
дневнике. Он описывает не только факты, но и свои
подозрения, строит догадки. Эти три месяца,
видимо, дались Ш. очень тяжело. Он сам пишет, что
стал нервным, боялся собственной тени. Да это и не
удивительно. Только представьте себе: три месяца,
каждый день, каждую ночь ждать смерти!
- Так можно и с ума сойти, - говорит Фок.
Майор П. внимательно смотрит на Фока и
продолжает:
- Нужно сказать, что к концу дневника записи
становятся всё более отрывочными и бессвязными.
Местами трудно понять, то ли Ш. пишет о реальных
событиях, то ли о своих фантазиях, порождённых
страхом. Несколько раз встречается одна и та же
фраза: "Я больше не выдержу. Пора с этим кончать!"
- Самоубийство? - спрашивает Бизань. -
Самоубийство из страха? Наверное, это возможно.
Тогда не нужна и предсмертная записка. Сам дневник
становится такой запиской.
Майор П. поворачивается к Бизани и почему-то
улыбается. Но тут же стирает улыбку с лица:
- Может быть. А может и не быть. Вам следует
знать ещё об одном факте: из пистолета Ш. было
произведено два выстрела. Ш. сидел в кресле
напротив входной двери. Другая пуля застряла в
дверном косяке.
- В кого же он стрелял? - спрашивает Фок. - В
своего убийцу?
- Может быть, - повторяет майор П. - А может
и не быть.
- Кстати, я ведь приехал, как вы понимаете,
не только для того, чтобы удовлетворить ваше
любопытство. Мне бы хотелось тоже задать вам ряд
вопросов.
- Мы к вашим услугам, - говорит Фок.
Майор П. достаёт из кейса фотографию. На ней
изображена женщина лет тридцати пяти. Её взгляд,
направленный прямо в объектив фотоаппарата,
кажется серьёзным, даже суровым, что странно не
вяжется с несколько легкомысленной позой и одеждой
- фотография сделана, видимо, где-то на природе,
на пикнике.
- Может быть, кто-нибудь из вас узнает её?
Это сестра Ш., хозяйка дома. Её зовут Надя.
- Это она! - восклицает Бизань.
- Она?
- Та женщина, что я встретил в метро. Но, к
сожалению, больше мы о ней ничего не знаем.
Собственно, потому для нас и началась вся эта
история.
- Да, я помню ваш рассказ, - майор П. смотрит
на Бизань. - Больше вы ничего не помните? Может
быть, упустили какие-нибудь детали. Вам они могут
показаться незначительными, но для следствия могут
представлять большую ценность. Дело в том, то Надя
исчезла. Правда, пока ещё прошло очень мало
времени, и, может быть, она просто у кого-нибудь
гостит, не подозревая, что в её квартире найден
труп её брата. В любом случае, чем быстрее мы её
отыщем, тем будет лучше.
Мы все трое пожимаем плечами.
- Ну, хорошо, - майор П. убирает фотографию в
кейс. - В таком случае я попрошу у вас номер
телефона Ч. и Кати. Может быть, они что-нибудь
смогут прояснить. Не случайно же на Катиных
варежках оказался телефон Нади.
- Да, конечно, - говорю я и пишу номер на
газете, которой покрыт чайный столик. - Но я хотел
бы ещё спросить у вас: как же варежки? Вы ведь
сказали по телефону, что с варежками мы попали
"прямо в точку".
Майор П. убирает в кейс клочок газеты с
номером телефона и достаёт зелёную варежку с
вышитыми на ней четырьмя цифрами. Точнее, цифры не
вышиты, а как бы приклеены или пришиты, растянутые
по вертикали и узкие.
- Вот это мы нашли в квартире около входной
двери. Мы предполагаем, что варежка принадлежала
хозяйке дома.
- Значит, Ш. стрелял в Надю? - восклицает
Фок.
Майор П. снова улыбается: - Может быть. А
может и не быть.
- Видите? - майор П. указывает пальцем на
карточку, всё ещё лежащую на столе среди чашек с
чаем и пепельницами. - Четыре цифры на варежке не
совпадают ни с началом, ни с концом номера
телефона Нади, по которому жил последнее время Ш.,
и по которому вы звонили.
- А где же вторая варежка? - спрашивает
Бизань.
- Второй не было. - майор П. убирает варежку
в кейс и внимательно смотрит на Бизань. - Жаль,
что тогда в метро вы не запомнили номер. Нам бы
очень хотелось знать, чей это номер. Если,
конечно, это тоже номер телефона, как на Катиных
варежках. Может быть, вспомните?
Бизань смущённо пожимает плечами: - Я бы рад,
но...
- Хорошо, - говорит майор П., кивая головой.
Странно, но мне кажется, что он этим как бы
доволен. "Наверное, это чисто профессиональное, -
думаю я. - Он испытывает своеобразное
удовлетворение, когда оправдываются его ожидания,
даже если ничего хорошего в этом нет."
- А теперь прошу меня извинить, - говорит
майор П, поднимаясь с кресла. - Мне пора идти,
сегодня ещё много дел.
Я провожаю майора П. до двери. Когда дверь
захлопывается, мне вдруг приходит в голову одна
мысль. Я даже выглядываю на лестничную площадку,
но лифт уже ушёл. Я хочу поделиться этой мыслью с
коллегами по БАКу, но, когда возвращаюсь в
комнату, нахожу их в глубоком раздумье.
Бизань что-то чертит на листе бумаги и тихо
бормочет: - Три цифры - это теоретически тысяча
вариантов. Но если у последней цифры есть правая
вертикальная, у второй снизу нет черты, а первая
снизу круглая, то тогда получается...
Фок морщит лоб и, увидя меня, медленно
говорит: - Какой телефон ты ему дал?
- Вы о чём? - спрашиваю я.
НА БАКЕ ТРЁХМАЧТОВОГО КЛИПЕРА СИДЕЛИ ТРИ
ПУТЕШЕСТВЕННИКА И РАССКАЗЫВАЛИ ИСТОРИИ.
И ПРОДОЛЖИЛ БИЗАНЬ.
И вот мы снова сидим на БАКе и пытаемся
говорить все трое одновременно. Никто никого не
слушает. Наконец, Грот берёт чайную ложечку и
стучит по краю чашки.
- Тихо! Остановитесь, коллеги! Я так понимаю,
что каждому из нас пришла в голову какая-то важная
мысль, которой нужно немедленно поделиться с
остальными. Но давайте установим очерёдность.
- По алфавиту? - предлагаю я.
Фок возражает:
- Это нечестно - по алфавиту я всегда
последний. Лучше бросим жребий.
Грот достаёт монетку:
- Здесь только два варианта: орёл и решка. А
нас трое. Можно ли определить попарно взаимный
порядок выступлений?
Фок говорит:
- Конечно, можно. Сначала "Бизань и Фок", потом
"Фок и Грот", а в конце "Грот и Бизань".
Грот два раза бросает монеты и объявляет
результат:
- Итак, Бизань выступает раньше Фока, а Фок
выступает раньше меня. Порядок установлен: Бизань,
Фок, Грот.
Фок тихо смеётся.
- В чём дело? - спрашиваю я. - Что-то
неправильно?
- Нет, всё в порядке. Просто, вы, наверное,
думали, что у нас троих все шансы были равными?
- А разве не так?
- Не совсем. Для троих теоретически
существует шесть порядков. Так?
- Да, получается так.
- Сколько же раз нужно было бросать монету?
- Два раза - это четыре варианта, мало. Три
раза - это восемь вариантов, много. Но у нас ведь
порядок установился после второго бросания.
- Но так будет не всегда. Если бы второй
жребий дал другой результат, то получилось бы, что
Бизань выступает раньше меня и Грот тоже выступает
раньше меня, то есть я выступаю последним. Но кто
из двоих - Бизань или Грот - выступает первым, а
кто вторым? Значит, пришлось бы это тоже
определять жребием - бросать монету третий раз.
Правильно?
- Правильно, мы ведь и собирались бросать
монету три раза.
- При таком способе определения порядка два
варианта могут получиться уже после двух бросаний,
а для остальных четырёх вариантов потребуется
третье бросание. Поэтому, если посчитать, то
окажется, что шансы оказаться последним у нас были
не равны. Один из нас имел меньше шансов - вместо
одной трети (то есть 33,3%) только 25%, а
остальные - больше шансов - по 37,5%. Когда Грот
решил установить попарный взаимный порядок
выступлений, я сразу сообразил, что если последней
парой будет "Грот и Бизань", то эти 25% окажутся у
меня. Поэтому я и предложил такой порядок пар в
жребии. Просто мне не хотелось оказаться
последним.
- Это мошенничество! - смеётся Грот.
- Нет - всего лишь комбинаторика и теория
вероятностей.
- Можно тянуть жребий старым способом, -
предлагаю я, - три бумажки из шляпы.
- Да вы не расстраивайтесь: за всё приходится
платить. Мои шансы оказаться первым тоже были
меньше, чем у вас. В том же соотношении: 25%
против 37,5%. Произошло перераспределение
вероятностей и за счёт крайностей мои шансы
оказаться средним увеличились в полтора раза.
Правда, быть первым я тоже не очень стремился.
- Простим его? - спрашивает Грот. - Всё же,
если и обманул, то красиво.
- Научно обманул! - соглашаюсь я. - Так я
начинаю первым?
- Мы слушаем.
- Как только майор П. показал варежку, я
сразу её узнал. Это действительно была та самая
варежка, которую я видел в руках женщины в метро.
Теперь мы знаем, что женщину зовут Надя. И теперь
мы знаем четыре первые цифры номера на её
варежках. Или последние?
- Последние, - говорит Грот. - Первая из этих
четырёх цифр - ноль, а с него только специальные
номера начинаются: пожарные, милиция, скорая
помощь. Но там номер двузначный.
- Очень хорошо. Значит, на другой варежке -
первые три цифры номера. Мне нужно их вспомнить.
- Ты же сказал майору П., что не можешь
вспомнить номер.
- Не мог. Но когда Грот пошёл провожать
майора, в моей памяти стала всплывать картинка той
сцены в метро. Я снова увидел женщину, Надю, и её
руки, сжимающие варежки. Две варежки, варежку на
варежке. Цифры на нижней варежке были не видны, их
загораживала верхняя варежка. А на верхней варежке
было... да, вроде бы только три цифры. В том
месте, где женщина держала варежки, цифры
деформировались, сжимались. Но, кажется, правая
цифра заканчивалась длинной вертикальной чертой,
как у единицы или четвёрки. У средней цифры снизу
было такое характерное закругление, как у нуля или
восьмёрки... А левая... у левой цифры снизу
горизонтальная чёрточка закруглялась только с
одной, правой, стороны, как у тройки или
пятёрки...
- Ну-ка, ну-ка, - Фок отбирает у меня листок
с моими набросками цифр. - Как ты определил, где
верх, а где низ?
- Это же видно. Хотя... на варежке, которую
показывал майор П., если её надеть на руку, цифры
ориентированы так, что владелец варежки видит их в
нормальном ракурсе. В метро она держала их так,
что... Получается, что я видел цифры вверх ногами?
- В том-то и дело! - восклицает Фок.
- Тогда всё наоборот. Левая цифра начинается
длинной вертикальной чертой; это может быть 0, 1
или 6. У средней цифры сверху закругление как у
цифр 0, 8 или 9. Правая цифра закругляется в
верхнем левом углу; значит, это 5 или 6.
- Прекрасно! - восклицает Фок. - В таком
случае мы имеем не тысячу вариантов трёхзначного
числа, а всего лишь 3x3x2 = 18 вариантов!
- Надо бы сообщить об этом майору П. -
предлагаю я.
- Ему нужно сообщить ещё кое-что, - говорит
Фок. - Теперь моя очередь говорить?
- Мы слушаем.
- Скажи, пожалуйста, Грот: какой телефон ты
дал майору П.?
- Как какой? Телефон Кати и Ч., конечно. Тот,
который я записал на газете после "Прелюдии"
Бизани. Тот, по которому ты звонил.
- Кстати, мы так и не выяснили, откуда взялся
этот номер телефона.
- Ну, это длинная история.
- Секрет?
- Вовсе нет, просто не было случая вам её
рассказать.
- Мы слушаем.
- Ну, хорошо. Дело в том, что история о
встрече в метро, рассказанная Бизанью, напомнила
мне другую историю, которая произошла со мной года
три назад. Но начать нужно с ещё более ранних
событий, событий двадцатилетней давности.
Была одна женщина. Даже не женщина, молодая
девушка, лет семнадцати-восемнадцати. Кончила
школу, пыталась в институт поступать. Казалось бы,
ничего особенного в ней не было. Ну, красивая.
Даже не красивая, а, скорее, интересная. Глаза у
неё были странные, такое выражение, как будто она
удивлена. Только это у неё постоянно было, может
быть, необычный разрез глаз. И что-то ещё такое во
взгляде... не знаю, словами не объяснить. Просто
нельзя было равнодушно скользнуть по ней взглядом,
знаете, как мы каждый день скользим по тысячам
лиц: в метро, на работе, на улице. Чувствовалось,
что не простая она, совсем не простая...
Познакомился с ней в городе N, на Урале. Я
туда в командировку поехал. Почти сразу после
института. Я тогда молодой был. Уже не помню, где
и как мы встретились. В общем, что-то случилось
между нами, что-то происходило. Наверное, это
можно назвать обычным любовным романом. В таком,
знаете ли, командировочном варианте. Так внешне
выглядело. А на самом деле...
Я ведь и до сих пор не знаю, что на самом
деле... Командировка закончилась, я уехал. От неё
пришло письмо. Я ответил. Переписка наша длилась
почти год. И вот меня снова посылают в
командировку в N. Мы встретились... И тут стало
происходить что-то... не знаю, как сказать:
сильное, бурное, какое-то неуправляемое что-ли. Я
понимал, что она меня любит. По-настоящему любит.
Нет, дело даже не в этом. Как будто она предлагает
мне что-то необычное, не вполне понятное, но
такое, что требует от меня очень много. Какого-то
ответа. Ответной любви? Так не скажешь. Можно
сказать: ответной жизни?
А я... я не мог понять, что я чувствую. Я
оказался не готов к таким отношениям. В общем, я
сбежал... Внешне ничего драматичного: мы не
ссорились, просто командировка закончилась и я
уехал. Но она поняла, что я убежал. Ведь можно
было, наверное, что-то придумать, остаться под
каким-то предлогом, отпуск взять. Можно было её в
Москву пригласить. Я ничего этого не сделал. И
больше она мне не писала.
Потом шли годы. Я женился, дети пошли, работы
много было. Многое, очень многое изменилось. Это
ведь жизнь шла, моя жизнь без всякой связи с ней.
Я уже редко вспоминал её. А когда вспоминал, то
думал: вот, у неё тоже идёт жизнь без всякой связи
со мной. Наверное, вышла замуж, дети, работа,
многое изменилось...
А три года назад раздался телефонный звонок.
Это была она. Не знаю, как она узнала мой номер, я
ведь в этой квартире только пятый год жил. Она
спросила, не сохранились ли у меня её письма? Мы
встретились, я передал ей письма. Мы ходили где-то
по улицам, разговаривали. Она кончила институт,
хорошо продвигалась по работе, правда, личная
жизнь как-то не сложилась. Теперь она переехала в
Москву, её пригласили работать в какую-то большую
фирму, устроили прописку...
Была зима, подмораживало, шёл снег и мы
начали замерзать. Я предложил посидеть в
каком-нибудь кафе, но она отказалась. Я провожал
её в метро. Мы стояли в подземном переходе. Мне
уже пора было возвращаться домой. Мы стали
прощаться. Она взяла мою руку и долго держала её.
Она держала её как-то странно, обеими руками, как
держат ребёнка. Она держала мою руку и немного
покачивала её, как покачивают ребёнка. Она ничего
не говорила. Только держала мою руку и покачивала
её. И тут я понял, что ничего не изменилось, что
все эти годы она меня ждала. Не искала, не
пыталась встретиться, даже не пыталась узнать, как
я, что я. Просто ждала. Вот так мы стояли в
подземном переходе, она держала мою руку, как
держат ребёнка, и качала её, качала. Так она
прощалась со мной. Не тогда, когда мы расставались
в городе N., не тогда, когда она перестала писать
письма. А только сейчас, двадцать лет спустя, она
прощалась со мной. Может быть, не со мной даже, а
с чем-то... не знаю, с чем...
Грот замолкает.
Мы тоже молчим, находясь под впечатлением его
рассказа. Потом он наливает себе чаю, откусывает
сухарик и говорит:
- Вот такая история.
- А что же телефон? - спрашивает Фок.
- Телефон?
- Ну да, я ведь спрашивал, откуда у тебя тот
номер телефона, который ты дал майору П.?
- Ах, телефон... Видите ли, во время той
встречи, я говорил уже, была зима, и Яна была в
варежках.
- Кто?
- Та женщина, о которой я рассказывал. Её
зовут Яна, довольно редкое имя. Когда мы стояли в
подземном переходе, и она держала мою руку и
качала её, на ней были зелёные вязаные варежки. Я
всё смотрел на варежки, может быть, потому, что не
хотел смотреть в глаза Яны. Наверное, боялся
увидеть в них то самое удивление... Да, так это
были не простые варежки - на них тоже были вышиты
цифры. Даже не вышиты, а как бы намалёваны, или
вырезаны и приклеены, растянутые по вертикали и
узкие. Я запомнил эти семь цифр.
- Это был её номер телефона?
- Не знаю, я ведь потом пытался набирать эти
семь цифр, но каждый раз попадал в бухгалтерию
какого-то завода, где о Яне никто ничего не знал.
Больше я её не видел, и ничего о ней не слышал.
Когда Бизань рассказал о своей встрече в метро, я
сразу вспомнил эти варежки, и эти семь цифр. Вот
их я и записал на газете. Но до сих пор не могу
понять, почему по этому номеру оказались Ч. и
Катя? Там ведь должна была находиться бухгалтерия
завода! Может быть, за три года сменились номера
телефонов?
- Кажется, я догадываюсь, в чём тут дело. -
говорит Фок. - Ты дал майору П. вовсе не номер
Кати и Ч. Сейчас наш майор, наверное,
разговаривает с бухгалтерией завода. Впрочем,
сейчас уже поздний вечер и номер не отвечает.
- Стоп! - вмешиваюсь я. - Что ты говоришь,
Фок? Ты же звонил Кате и Ч. по тому номеру,
который Грот написал на газете, а именно этот
номер Грот дал майору П. Наверное, действительно
номер сменился. Или Грот был прав, и ты звонил
совсем по другому номеру, а вся история с роботом,
Катей и Ч. - твой розыгрыш?
- Ничего подобного! Просто здесь получился
двойной перевёртыш. Вот смотрите.
Фок пишет на листе бумаги семь цифр,
растянутых по вертикали и узких, и показывает их
Гроту.
- Это номер бухгалтерии?
- Да, именно эти цифры были на варежках Яны.
И именно этот номер я дал майору П.
- А теперь обратите внимание: номер составлен
из цифр 0, 1, 6, 8 и 9. А эти цифры при
переворачивании остаются теми же самыми, только
шестёрка и девятка превращаются друг в друга.
Цифры на варежках у Нади и у Кати повёрнуты в
сторону того, кто надевает варежки. Поэтому Бизань
увидел цифры вверх ногами. Наверное, и у Яны такие
же варежки. И Грот увидел их тоже вверх ногами! Но
он не обратил на это внимание, потому что при
перевороте получился тоже вполне осмысленный
номер. Конечно, это оказался другой номер - номер
бухгалтерии.
Грот берёт лист бумаги и переворачивает его:
- А вот так, значит, получается номер
телефона Кати и Ч.?
- Конечно! Когда ты записал на газете свои
семь цифр, я ведь тоже ошибся - прочитал их вверх
ногами. В результате две ошибки взаимно
уничтожились и я звонил по правильному номеру. А
этим номером оказался номер Кати и Ч.
- Старички! - говорю я. - Кажется, теперь
выстраивается некая система. Смотрите: на варежках
Яны вышит номер телефона Кати - тот, что при
переворачивании превращается в номер телефона
бухгалтерии. На варежках Кати - номер телефона
Нади. А на варежках Нади...
- Номер Яны! - восклицает Грот.
- Теоретически, - уточняет Фок, - в цикле
может быть и больше женщин с цифровыми варежками.
Но, похоже, Бизань прав: каждая из известных нам
трёх женщин носит варежки, на которых вышит номер
телефона другой женщины.
- Катя сказала, что варежки ей связала
подруга - на память. Значит, этой подругой была
Яна!
- Наверное, они вязали варежки со своими
номерами телефонов и дарили их друг другу, -
высказывает предположение Фок. - По кругу.
- Теперь я вспоминаю, - говорю я, - как
реагировала Катя, когда я её "узнал". Она
внимательно посмотрела на меня и спросила: "Так
это Вы меня видели?" Мне ещё показалось странным:
ведь на самом деле я видел не её, как же она меня
узнала? Тогда я решил, что это часть розыгрыша.
- А теперь ты это как объясняешь? - не
понимает Грот.
- Всё дело в интонации, точнее в
интонационном ударении. Её интонация показалась
мне какой-то неправильной, как будто она
оговорилась, но тогда я не придал этому значения.
Если бы она меня узнала, но, не доверяя своей
памяти, хотела уточнить, она должна была бы
спросить с ударением на слове "Вы": "Так это Вы
меня видели?" Но она сделала ударение на слове
"меня": "Так это Вы меня видели?" А это означает
совсем другое: сомнение в том, что я видел именно
её. Сам факт, что я видел какую-то женщину с
варежками, на которых были вышиты цифры, как у
самой Кати, её не удивил.
- Что означает: она знала, что кто-то носит
варежки, на которых вышит её номер телефона.
- Именно так! И теперь мы знаем, что эту
"кто-то" зовут Яна.
- Не пора ли ознакомить майора П. с нашими
изысканиями? - предлагаю я.
- Сначала вы должны послушать и моё
выступление. - говорит Грот.
- Мы слушаем.
Грот снимает очки и старательно протирает их
платком:
- Вам не показался странным этот майор П.?
- Что ты имеешь в виду? - спрашиваю я.
- Ну, во-первых, он почему-то приехал к нам,
хотя мог вызвать нас к себе в учреждение. Тем
более, что номер телефона Бизани он узнал и
проверил, перезвонив.
- Что же здесь странного? - говорю я. - Может
быть, он хотел побыстрее задать нам свои вопросы.
Хотя... По-моему, он больше рассказывал, чем
спрашивал. Немного необычно для милиции, да?
- А я первый раз увидел милиционера, который
курит сигары, - заявил Фок.
Грот водружает очки обратно на нос:
- Ну, это у тебя стереотип. Почему бы
милиционеру не курить сигары?
- И ещё, - не сдаётся Фок, - он постоянно
повторял одну и ту же фразу: "Может быть, а может
и не быть".
- Фраза грамматически не вполне правильна,
обычно говорят: "Может быть, а может быть и нет".
Но какой здесь криминал?
- Дело не в этом, - Фок морщит лоб. - Майор
произносил эту фразу с какой-то жутковатой
интонацией. Знаете: "не быть - убить - небытие"...
- Это у тебя уже какие-то психологическо-
-лингвистическо-философические фантазии. - Грот
опять начинает протирать свои очки. - Речь ведь и
шла об убийстве. Или самоубийстве.
- В чём-то он прав, - вступаюсь я за Фока. -
Теперь мне тоже кажется странным, как майор строил
свой рассказ. Он всё время подводил нас то к
версии об убийстве Ш., то к версии о самоубийстве.
Как будто хотел узнать, какая версия нам больше
нравится.
- Или какая покажется достоверней. Может
быть, он просто проверял на нас разные варианты?
Размышлял вслух.
- Может быть, а может и не быть, - Фок
передразнивает майора. - Но мне показалось, что
одна версия ему самому нравится больше другой.
- Версия о самоубийстве, - соглашаюсь я. -
Каждый раз, когда майор П. подводил к этой версии
и я высказывал её вслух, он почему-то улыбался.
- И ещё он улыбнулся, когда я спросил, не в
Надю ли стрелял Ш.? - добавляет Фок.
- Иными словами, - подводит итоги Грот, снова
водружая очки на нос, - майор П. пытался нас
убедить, что Ш. совершил самоубийство на почве
страха и пытался убить Надю в результате
помешательства на той же почве. При этом страх был
безосновательным, поскольку никто не собирался
убивать Ш., а всего-навсего передать его другому
работодателю.
- Но это только наши домыслы, - возражаю я, -
и они построены на весьма зыбкой почве.
Психологическо-лингвистическо-философической, как
ты выразился.
- Согласен, - продолжает Грот. - Но для чего
вообще майор П. сюда приезжал?
- Узнать телефон Тани и Ч. - говорит Фок.
- А ещё он хотел, чтобы я вспомнил номер на
Надиных варежках, - добавляю я. - Правда... мне
показалось, что он остался доволен моей плохой
памятью. Я ещё подумал, что это чисто
профессиональное: он испытывает своеобразное
удовлетворение, когда оправдываются его ожидания,
даже если ничего хорошего в этом нет.
- Тогда возникает вопрос, - говорит Фок, -
майор П. хотел узнать этот номер, или он не хотел,
чтобы его узнали мы?
- Это всё тоже зыбко, - говорит Грот. - Я
хотел сказать другое. Вам не показалось странным,
как мы расстались с майором?
- Что ты имеешь в виду? По-моему, всё было
обыкновенно: поговорили, он распрощался и ушёл.
- И его не интересует, вспомнит ли Бизань
цифры на Надиных варежках? Вспомним ли мы ещё
какие-нибудь важные детали, о которых он
спрашивал?
- Кое-что мы действительно вспомнили и
выяснили.
- И как мы ему сообщим об этом?
- Позвоним по телефону... - я начинаю
догадываться. - Ха! У нас же только телефон Нади.
Не сидит же майор П. там днём и ночью.
- Вот именно. - Грот задумчиво глядит в
потолок. - Я подумал об этом, как только он ушёл.
Я даже хотел его догнать, но было поздно. Майор не
оставил нам своего телефона! Забыл? Маловероятно:
для следователя или оперативника это чисто
рефлекторное действие: если хочешь, чтобы
свидетель что-то вспомнил и сообщил, оставь ему
свой служебный телефон.
- Между прочим, - говорю я, - мы не попросили
его показать документы.
- И он был в штатском, - добавляет Грот.
- И курил сигары. - почему-то снова вставляет
Фок.
- Кто такой П.? - формулирует общий вопрос
Грот. - Если не майор милиции, то кто? Учитывая
его осведомлённость, дневник Ш. и варежку Нади?
- Ты хочешь сказать... - у Фока вытягивается
лицо.
- Мы можем попытаться восстановить всю
картину, - говорит Грот. - Какие-то детали могут
оказаться иными, но общий рисунок кажется мне
ясным. Попробую его набросать.
Ш. сидит в квартире Нади и пишет свой
дневник. Убийцы открывают дверь, может быть,
отмычкой, может быть, взламывают её - это не
важно. Ш. успевает сделать свою последнюю запись.
Дальше убийцы врываются в квартиру, убивают Ш.,
стирают с пистолета отпечатки пальцев и вкладывают
оружие в руку Ш. Но тут неожиданно возвращается
Надя. Она открывает дверь, держа в руках варежки,
и видит, что происходит. Она делает шаг, другой.
Наконец, всё понимает, и пытается убежать. Убийцы
знают, что им никак нельзя отпустить Надю - она их
выдаст. Но догнать её они не могут - она уже у
самой двери, дверь ещё остаётся открытой, а они в
глубине комнаты. Тогда они стреляют в Надю. Пуля
попадает в косяк двери, Надя роняет одну варежку,
но успевает скрыться.
- Нам нужно спешить, - говорю я. - Если наши
предположения верны, П. ищет Надю. И мы должны
найти её раньше.
- Таня и Ч. в безопасности, - добавляет Фок,
- а за бухгалтерию завода можно не опасаться.
- Зато можно опасаться за нас, - говорит
Грот. - Вряд ли П. понравится шутка с
перевёрнутыми цифрами.
- У нас только одна ниточка, - продолжаю я, -
мы должны найти Яну. Может быть, Надя прячется у
неё, у своей подруги, которая подарила ей когда-то
варежки со своим номером телефона?
- Если в круге только три женщины и три пары
цифровых варежек, - уточняет Фок. - Но попробовать
надо. Не так уж долго сделать 18 телефонных
звонков.
Мы делаем несколько неудачных попыток. И
наконец...
Я набираю номер.
После трёх продолжительных гудков трубку
снимают.
Мужской голос: - Говорите.
Я: - Здравствуйте. Можно попросить к
телефону Яну?
Мужской голос: - Кто её спрашивает?
Я: - Видите ли... мы не знакомы... нас
здесь трое... один из нас хорошо
знает Яну.
Мужской голос: - Кто вы?
Я: - Это долгая история... Всё дело в
варежках...
Мужской голос: - Каких варежках?
Я: - Ну, варежках с цифрами. У Яны
ведь есть такие?
Мужской голос: - Что вы знаете об этом?
Я: - Извините, а нельзя ли всё же
позвать Яну? Или... может быть,
Надю?
Мужской голос: - Вот что: я не знаю, кто вы такие,
но, похоже, нам придётся
встретиться. Где-нибудь на
нейтральной территории.
Я: - Мы готовы.
Мужской голос: - Есть подходящее место, где нам
никто не помешает. Мастерская
художника. Через час вас устроит?
Я: - Да, а где это?
Мужской голос: - Записывайте адрес.
Я записываю адрес и мы едем.
НА БАКЕ ТРЁХМАЧТОВОГО КЛИПЕРА СИДЕЛИ ТРИ
ПУТЕШЕСТВЕННИКА И РАССКАЗЫВАЛИ ИСТОРИИ.
И ПРОДОЛЖИЛ ФОК.
Мастерская начинается глубоко под землёй и
окна мутно белеют под самым потолком, теряющимся
на невозможной высоте. Пространство делится по
вертикали на две равные части. Вверху змеятся
бесчисленные провода и свешиваются десятки
прожекторов всевозможных форм и размеров. Внизу
многочисленные гипсовые скульптуры странных
вогнутых и закрученных форм, казалось, кружатся в
каком-то причудливом танце. На стенах масляные
картины в тяжёлых тёмных рамах перемежаются с
кусками оргалита и картона без всяких рам и просто
листов бумаги, приколотых кнопками. Но на всех на
них - однотипные изображения отдельных частей
человеческого тела: кисти рук, ступни ног, локти,
колени, бёдра, ягодицы, гениталии, животы, груди,
спины, плечи, шеи, уши, носы, губы, лбы и затылки.
Нет только глаз. И все скульптуры тоже безглазые.
В одном углу на длинном столе стоят в ряд три
компьютера с затемнёнными мерцающими экранами
мониторов. В противоположном углу на специальной
подставке стеклянный куб, внутри которого
филигранная модель трёхмачтового клипера. Горят
две лампы, красная и синяя, и три массивных свечи,
стоящие прямо на полу. Где-то, видимо, тлеют
курительные палочки, потому что по воздуху тихо
плывёт диковинный аромат.
В центре за большим круглым столом сидит
старик - лысый, но с длинной белой бородой. Он
пьёт чай из высокой кружки с крышкой. Каждый раз
он приподнимает крышку, делает глоток и опускает
крышку на место. Рядом с ним, положив руку ему на
плечо, стоит маленькая девочка в джинсах и
свитере. Она жуёт жвачку. Мы сидим на стульях
напротив и тоже пьём чай.
Старик закончил свой рассказ и ждёт наших
вопросов.
Первым спрашиваю я.
- Мариночка, - говорит старик, - покажи нашим
гостям.
Девочка идёт к компьютерам. Бегает пальчиками
по клавиатурам. Откуда-то сверху доносится низкий
гул и раздаётся серия резких щелчков. Вспыхивают
разноцветные прожектора. В перекрестии их лучей
появляются изображения Тани и Ч. Они быстро
уплотняются, подходят к столу, здороваются,
садятся на стулья, берут себе чашки и начинают
пить чай.
- Как продвигается ваш Сюжет? - вежливо
спрашивает Таня.
Её голос слегка вибрирует, а сквозь лицо чуть
просвечивают чёрные волосы на затылке.
- Мариночка! - укоризненно говорит старик.
- Я не виновата, дедушка, - отвечает девочка,
- эта лампочка всё время перегорает.
- Ну, так включи резервную.
Девочка идёт к компьютерам и берёт пальчиками
короткий аккорд на левой клавиатуре. Вспыхивает
ещё один прожектор и лицо Тани перестаёт
просвечивать.
Я что-то отвечаю, но разговор не клеится.
- Пожалуй, мы немного потанцуем, - говорит
Таня.
Звучит тихая музыка. Таня и Ч. кружатся в
медленном танце.
Вторым спрашивает Бизань.
- Мариночка, - говорит старик.
Девочка снова идёт к компьютерам. Бегает
пальчиками по клавиатурам. Опять что-то шумит
наверху и вспыхивают разноцветные прожектора. В
перекрестии их лучей появляется изображение Нади и
чуть позже - двух мужчин. Один, в милицейской
форме, - майор П. Другой, в кожаных перчатках с
обрезанными пальцами, мне не знаком. Ш.,
догадываюсь я. Они подходят к столу, здороваются,
садятся на стулья, берут себе чашки и начинают
пить чай.
- Как продвигается ваш Сюжет? - вежливо
спрашивает майор П.
Бизань что-то отвечает, но разговор не
клеится.
- Пожалуй, мы немного поиграем, - говорит
Надя.
Они отходят к креслам, садятся вокруг низкого
журнального столика. Ш. достаёт колоду карт,
тасует её и начинает раздавать.
Третьим спрашивает Грот.
В перекрестии лучей появляется изображение
женщины до сорока лет, невысокого роста, хорошего
сложения, с выразительными глазами, приятность
которых не портили ни пучки микроморщинок в
уголках, ни тёмные мешки под глазами, ни
жестковатость взгляда.
- Это Яна, - говорит Грот.
Рядом с женщиной возникает мужчина.
- Познакомьтесь, это Сергей, - говорит Яна,
подсаживаясь к столу. - Он скульптор, это его
работы вы видите вокруг.
Мы пьём чай.
- Как продвигается ваш Сюжет? - вежливо
спрашивает Сергей.
Грот что-то рассказывает, но разговор не
клеится.
- Вы не возражаете, если мы немного погуляем?
- говорит Яна.
Они надевают дублёнки, меховые шапки и
выходят на улицу.
- А что же варежки? - спрашиваем мы.
- Варежки, - отвечает старик, - это ключ ко
всему. Мариночка, принеси, пожалуйста.
Девочка приносит шкатулку и ставит её на
стол. Старик открывает крышку и достаёт три пары
зелёных вязаных варежек с вышитыми на них цифрами.
Нет, цифры не вышиты, они как бы намалёваны, или
вырезаны и приклеены, растянутые по вертикали и
узкие.
- Вы видите три семизначных номера, -
объясняет старик. - Их можно расположить по
сторонам треугольника так, что в углах один номер
переходит в другой, но при этом цифры
переворачиваются. Цифра в углу заканчивает один
номер и начинает другой. В левом углу это цифра 1,
в правом углу цифра 8, и наверху цифра 6
заканчивает номер, а цифра 9 начинает следующий
номер. В серединах сторон треугольника находится
цифра 0 - это для симметрии. Остальные цифры
расположены в оставшихся позициях по сторонам
треугольника.
- А почему нет цифры 3? - спрашиваю я.
- Ей соответствует центр треугольника, -
поясняет старик. - Так устроен мой телефон -
немного вычурно и старомодно, но в целом
эффективно.
- Мариночка, а не обновить ли нам чаёк?
Девочка скрывается за дверью кухни.
- А я пока покажу кое-что нашим гостям.
Мы идём в угол комнаты, где в стеклянном кубе
по синей пластмассовой воде плывёт трёхмачтовый
клипер. Старик щёлкает выключателем и корабль
освещается розоватым предзакатным светом.
На баке клипера я различаю три миниатюрные
человеческие фигурки. Одна из них чем-то похожа на
Бизань, другая - на Грота. "А третья, наверное,
я," - думаю я.
На какой-то миг мне слышится плеск волн и шум
ветра. Я вижу длинные белые облака в синем небе,
похожие на седую бороду. Если дать волю
воображению, можно различить в причудливом
скоплении облаков, освещённых предзакатным
солнцем, лицо старика. И две тёмные точки зрачков.
Или это две птицы парят в вышине?
- Кажется, теперь очередь Грота рассказывать
историю, - говорит Бизань и размазывает по щеке
солёные брызги.
ТРЁХМАЧТОВЫЙ КЛИПЕР ПО МОРЮ ПЛЫЛ.
ВЕТЕР ДУЛ В ПАРУСА.
ПРЕДЗАКАТНОЕ СОЛНЦЕ СВЕРКАЛО НА ГЛАДКОЙ ВОЛНЕ.
ЧАЙКИ КРИЧАЛИ.
Прожектора в замедленном ритме вспыхивали и
гасли.
Мариночка разливала чай.
Голограммы наложились друг на друга, слиплись
в единое целое, и разлетелись в разные стороны,
слившись со странно вогнутыми и закрученными
скульптурами.
Старик замерцал, зарябил и померк.
- Мама сейчас придёт, - сказала девочка и
улыбнулась мне.
Двери закрылись и тут она опять поглядела на
меня. Она глядела мне в глаза, не отводя взгляда,
не шевеля губами. Ресницы не двигались.
Микроморщинки у глаз казались нарисованными. В её
взгляде было какое-то движение: не по горизонтали
или вертикали, не по радиусу, - это было движение
вглубь. Подобное уходящему поезду.
И я уже не видел её, и не видел её взгляда, а
только то, что уходило вглубь, что было там - в
глубине. Но что это было, я не знал.
Она смотрела на меня сквозь стекло. На стекле
была надпись. Я её не видел. Она смотрела на меня,
удаляясь, - долго, пока поезд не скрылся в
тоннеле.
И только тогда она чуть-чуть улыбнулась,
почти незаметно. Или мне показалось?
Мы сидели на БАКе и пили чай. Раздался
телефонный звонок. Бизань снял трубку и сказал:
"Да."
Через пять минут молчания он повесил трубку.
- Это была она, - сказал он.
- Как она узнала твой телефон? - спросил Фок.
- Она сказала свой номер? - спросил Грот.
- Вы же слышали, - ответил Бизань, - мы
молчали.
ТРЁХМАЧТОВЫЙ КЛИПЕР ЗАСТРЯЛ ВО ЛЬДАХ.
ВЕТЕР ЗВЕНЕЛ, УДАРЯСЬ В КОЛОКОЛ СВЕРКАЮЩИХ ПАРУСОВ.
СНЕЖИНКИ КРУЖИЛИСЬ СПИРАЛЯМИ ВДОЛЬ ФАЛОВ.
Она пришла к нам на бак и присела на край
бухты якорного каната.
- Ты мёрзнешь? - спросил я.
- Немного, - ответила она.
- Почему ты не наденешь варежки? - спросил я.
- Разве это так важно? - спросила она.
Мы снова пили чай.
- В конце концов, - сказал Фок, - комбинируя
цифры, мы получим практически бесконечное число
вариантов Сюжета.
- Но сам Сюжет рождён из маленькой зрительной
картинки, - сказал Грот.
- Или звуковой, - добавил я.
Её зовут КАЯННА. Она любит кататься на лыжах,
бродить подземными переходами, и ездить в метро.
Её можно вызвать комбинацией цифр. Она является
независимо от твоего желания. Она является
неожиданно. И ты ожидаешь её постоянно.
Разматывая жизнь как свиток сна, ищи в
сплетении лиц, голосов и цифр иероглиф "КАЯННА".
Ты думал, что это уже не случится. Теперь ты
знаешь, что это может случиться всегда. Это не
прекращается.
Если бы не читать газеты в метро...
Если бы не бояться подземных переходов...
Если бы купить жене варежки...
Звонок телефона. Он снимает трубку.
Звонок телефона. Она снимает трубку.
Мужской голос: (молчит).
Женский голос: (молчит).
Ветер: (шумит).
Снег: (падает).
Цифры: (мелькают).
Поезд: (уходит).
1981-1997
|
![БАК [Игорь Бурдонов]](/img/b/burdonow_i_b/pf5/fon1.jpg)