Аннотация: Краткая попытка рассмотреть, что творилось в Смутное время на Руси.
Сейчас, в связи с введением праздника "день национального единства", интерес к Смуте снова возрос. По телевизору крутят фильмы ("документальные"), выходят книги и компьютерные игры. Однако до сих пор, как и в советские времена, о Смуте, как правило, знают 3 вещи: 1. Лжедмитрий 2. Восстание Болотникова 3. Польская интервенция и изгнание поляков из Москвы.
Я тоже знал не многим больше (ибо в советское время и художественные произведения строились по той же схеме), но в 1997 году меня попросили стать "историческим консультантом" для готовившейся тогда игры "Третий Рим", вторая часть. С первой частью многие из вас знакомы, а вторая планировалась быть как раз по Смуте.
На тот момент я тоже знал о Смуте примерно то, что написал выше. И полез в исторические монографии и документы. Для начала - в Карамзина, Платонова и Костомарова.
Первое, что меня поразило - это полная непонятность. Такое впечатление, что воюют все со всеми! Но единственный четкий вывод, сформировавшийся у меня: что поляки там были так, между прочим, хотя у нас более всего раздувают именно вторжение поляков и их изгнание, но там - в Смуте - это был заключительный, но отнюдь не самый важный эпизод. Воюют Новгород с Псковом, Ярославль с Ростовом, Владимир с Суздалем, Нижний с Арзамасом... Словно все истосковались по драками и дерутся где только можно! Каждый мало-мальски значимый город заводит себе собственного Лжедмитрия (такие были в Астрахани, Рязани, Пскове, Туле) и начинает драться со всеми соседями.
Когда такое творится под боком, грех не воспользоваться. И король польский Сигизмунд (у которого на тот момент были большие проблемы со своим дядей Карлом, королем Швеции, и ему было совсем не до России) под шумок решил слегка расширить свои владения на Восток, а заодно избавиться от опасного соседа. Но под одним Смоленском, где всех защитников с самого начала было в 10 раз меньше, чем пришедшая польская армия (2,5 тыс против 20 тыс.), поляки проторчали почти 2 года (с весны 1610 по осень 1611 гг.). А в Москву их вообще позвали! Одним словом, я запутался совершенно, но продолжал изучать. В итоге я, похоже, запутал и авторов игры, и в том, что она все-таки не вышла, возможно, есть и моя доля вины. Однако постепенно картина стала проясняться.
Здесь я постараюсь изложить этот исторический период кратко, но с позиций наиболее удовлетворяющего меня приближения - на уровне "группировок", сил, или, в моей терминологии - коллективов, составляющих единое общество.
Истоки Смуты.
Как и положено, причина Смуты лежит в ее прошлом. Подвигав фишки участников (а один из видных деятелей времен Смуты, Прокопий Ляпунов, успел повоевать на всех сторонах, какие тогда только были), я стал понимать, что там далеко не все со всеми воюют, и есть четкие линии группировок, между которыми бегают остальные участники.
Основных сил, как положено, две, хотя внутри них тоже масса разных течений. Итак, Смута - это огромная гражданская война, в первую очередь, в которую, как и во вторую гражданскую войну, вмешивались, конечно, иностранцы (кто же свою выгоду упустит!), но их вмешательство было эпизодическим и незначительным. Более того, именно благодаря вмешательству поляков Россия, по сути, была спасена (и мы должны быть им теперь благодарны), так как все наши группировки, увидев, что поляки могут вообще овладеть всей разваливающейся страной, бросили, наконец, бить друг друга и объединились против внешнего врага, с которым доблестно и справились.
Итак, две основные группировки сложились задолго до смуты. И в общем и целом те, кто поддерживал Лжедмитрия, и кто поддерживал его противников, группируются так же, как когда-то Иван Грозный поделил землю на Опричнину и Земство. И в подавляющем большинстве сторонники Лжедмитриев - из Опричных земель, сторонники Шуйского, а затем Семибоярщины - из Земства.
Эти две группы отличаются самой сутью своего существования. Дворяне, "государственный аппарат" - это "коллектив управленцев", живущий за счет того, что выполняет требования царя. Служащие. Бояре, хотя постепенно смешиваются с ними и тоже должны выполнять службу - но для них милости царя все-таки больше "приятная добавка", чем источник существования. Они живут за счет земли.
Тут хочу прояснить тонкость: дворяне тоже живут за счет пожалованных им земельных владений, а бояре тоже своих владений могут лишиться. Но дворянин владеет, пока служит, боярин же служит, ибо владеет . Боярин входит в "правящий коллектив", военную аристократию, "хозяев земли Русской", его земельные владения огромны и переходят из поколения в поколение, там налаженный быт, устоявшееся хозяйство и рынки сбыта "излишков". Дворянин служит, а потому основное время проводит в поле, в столице, в походе, на "Берегу" (Береговая служба). А земля для него прежде всего источник дохода, но не цель, ради которой он живет.
Ясно, что с объединением страны, для ослабления "сепаратистский тенденций" (а всякое владение крупного вотчинника - это "государство в государстве") на боярские владения будет вестись непрерывное наступление. И именно это мы видим на протяжении всего 16 века - самые крупные землевладельцы - монастыри - то и дело лишаются своих владений; бояре потихоньку смешиваются с дворянами и лишаются прав "вотчинного владения", а несогласные хорошо уничтожаются в Опричнине.
Однако чин боярина - это мечта дворянина. Бояре заседают в Боярской думе (позднее, правда, появляются чины и Думного дворянина, и даже Думного дьяка - это уже чистые чиновники), бояре возглавляют приказы, бояре началуют в походах - в общем, это именно руководители. Причем еще и экономически независимые - у них большое хозяйство и куча крестьян. А у дворян - максимум по сотне-другой четвертей земли, с которых они должны выставлять по одному ратному человеку в полном вооружении в каждый поход.
Но, разумеется, и денежное содержание никто не отменял.
Итак, идет планомерное наступление на крупное землевладение в лице бояр. Соловьев пишет, что число дворян доходило до 300 тыс. Думаю, верить такому числу нельзя (5 млн. населения такую массу не прокормят), но слухи показательны.
Но есть такая неприятность - в России эффективными производителями хлеба оказываются только крупные хозяйства. Польша, находящаяся в более выгодных условиях и владеющая Украиной, вообще перешла на крупные "фахверки" и стала даже экспортировать зерно в Англию, став мощной торговой державой в 16 веке. У нас условия земледелия "экстремальные", и как правило сельское хозяйство едва-едва сводило концы с концами. Небольшие избытки, все-таки производимые, собирались в "боярских закромах", но боярам указами еще Ивана Третьего предписывалось "кормить своих людей" при голоде и недородах.
Если крупное боярское владение может сделать такие запасы, то уже дворянское мелкое - нет. Мало того, дворяне были и не особо заинтересованы в рачительном хозяйствовании, ибо держали имения за службу, и, разорив одно, вполне могли получить другое. Именно с этим, я думаю, связано изменение вектора в 16 веке с Востока на Запад. Восток был слабо заселен, и там надо было заниматься именно подниманием хозяйства с нуля. А потому туда поползли "случайные люди" вроде Строгановых, кто на свой страх и риск, с привлечением казаков и беглых, все-таки заселяли почти пустынные земли и поднимали там хозяйство.
Запад же был очень хорошо обустроен. Там можно было пожаловать кому-нибудь "рыцарский замок", чтобы он стал богатым человеком. В общем, усилий там надо было прилагать меньше, а прибыли получить больше, и потому Иван Грозный, захватив Казань и Астрахань без особых усилий, устремляется вдруг на Ливонию - центр Прибалтийской торговли.
Ливонскую войну мы проиграли, дворяне получили земли за счет "раскулаченных" в Опричнину бояр, и насколько могли, обеспечивали себя с этих имений. Однако крестьяне были явно недовольны, так что при сыне Грозного (да еще и в конце правления самого Грозного) приходится вводить "заповедные лета", чтобы крестьяне не уходили от мелких хозяев - на которых держалась сила государства - к крупным вотчинникам, где жизнь была более налаженной.
Происходит постепенное закрепощение крестьян. Самые отчаянные бегут в казаки, увеличивая их число - но на самом деле, таких "буйных" достаточно мало. Остальные, как могут, перебиваются там, где остались, но запасов не делают - зачем, если "приедет хозяин и все выгребет?".
Можно искать истоки этой политики в личности Годунова (интересующихся отсылаю к монографии Р.Г. Скрынникова "Борис Годунов") , или Ивана Грозного - но на самом деле, сама суть организации госаппарата, кормящегося "с земли", но при этом в условиях "экстремального земледелия", вела к тому, что случилось дальше.
Кончилось все это, разумеется, плохо. Случился недород. Такое бывает, но за счет запасов это как-то обычно покрывается. Теперь же запасов практически не было, и когда недород случился на второй год, люди стали опускаться даже до людоедства.
Голод - в принципе, тоже не редкость, даже в 20-м веке. Но тогда голод был настолько ужасным, что некоторые исследователи даже приписывают происхождение тогдашнего неурожая извержению перуанского вулкана Уайнапутина, устроившего "малый ледниковый период".
Малый ледниковый период, правда, был в Европе с 14 века, и привел только к росту производства и техническому развитию, а также к освоению новых земель. Это, вообще говоря, логичный и естественный ответ человечества природным катаклизмам. Люди ищут, что делать, в любых условиях. А там условия менялись медленно. Готов поверить, что вулкан локально ухудшил ситуацию - но почему-то ухудшил он ее только в России (извержение было в 1600, у нас голод начался в 1601 году). Видимо все-таки, локальное природное ухудшение наложилось на и без того слабую - и потому взрывоопасную ситуацию.
Однако кроме недовольных крестьян, были, как вы помните, еще и недовольные бояре.
Я не поручусь, конечно, что Романовы предвидели, куда ведет такая политика, однако в 1600 году они попытались организовать переворот для смещения Годунова. Апологеты Романовых говорят, что на Романовых просто возвели поклеп, а сами они ни в чем не виноваты. Злые языки, напротив, утверждают, что они-то и были главными виновниками Смуты. Думаю, как всегда, было ни так, ни так. Возможно, они и правда начали организовывать заговор. И тогда, честно говоря, думаю, что и действия Годунова - по разгону заговорщиков - справедливы, но и Романовы были правы! И их правоту доказывает дальнейшее их правление. Они потихоньку отказываются от комплектования войска только из дворянского ополчения, вводя еще и полностью обеспечивающихся казной "полки нового строя", и чиновников переводят на денежное содержание - в общем, когда Европа страдала от голода в 17 веке (правда, там это было тоже вызвано не природными, а политическими явлениями - Тридцатилетней войной), мы понемногу выбирались из разорения, заселяли запустевшие земли на юге и поднимали разваленное хозяйство... Правда, это будет потом.
А на тот момент, в 1600 году, скорее всего, было просто скрытое недовольство, обернувшееся заговором и его разгромом (что говорит о хорошей работе "тайной полиции" у Годунова). После чего находящиеся под строгим надзором Романовы выпадают из числа серьезных игроков (трое из шести сосланных умерло в ссылке на протяжении двух следующих лет, глава рода - Федор Романов - был пострижен в монахи и лишился возможности претендовать на что-либо).
Но оставались и многие другие "крупные бояре", первым из которых был Василий Шуйский, потомок нижегородских князей, вовсе недовольные политикой Бориса Годунова и его предшественников.
Итак, были и "недовольные низы" - голодающие крестьяне, и "влиятельные верхи", готовые претендовать на власть. А потому было достаточно поднести спичку, чтобы начался пожар.
Такой спичкой оказалось появление личности "названного царевича Дмитрия, невинно убиенного..."
Лжедмитрий I.
Эта личность заслуживает отдельного рассмотрения.
Со времен, видимо, Пушкина и Карамзина тождество Лжедмитрия Первого с Григорием Отрепьевым стало непререкаемым фактом.
Да, есть прямые свидетельства, что он - это Григорий Отрепьев. Правда, свидетельства, полученные очень странным способом. Дело в том, что в 1600 году, спасаясь от голода, Григорий Отрепьев вместе с монахом Варлаамом бежали в Литву. Потом Варлаам был схвачен тайной полицией Годунова и под пыткой "все рассказал" - как Григорий планировал стать Лжедмитрием и захватить власть. И все, что он рассказал, совпадало с исповедью Лжедмитрия (записанной, почему-то, по-латыни и представленной Сигизмунду Польскому для убеждения того, что Дмитрий - на самом деле, Отрепьев). Но вот незадача: Григорий ушел в Литву в конце (в декабре) 1600 г., а уже в 1604 году появился Лжедмитрий. Григорий более 20 лет воспитывался в православии, жил при монастыре, был писарем и послушником и хорошо был известен на Москве. Лжедмитрий был до мозга костей западным человеком - крестился не по-православному, не соблюдал ни одного обычая, говорил по-латыни и по-польски (Григорий и русскую грамоту знал не очень, даром что был писарем). По свидетельству Костомарова, Григорий Отрепьев был в обозе Дмитрия, т.е., их видели вместе, так что одним человеком быть они не могли. Если вы посмотрите в интернете, вы найдете дату ухода Григория в Литву за 1602 год - тогда ему еще меньше остается времени до своего "внезапного воскресения". А потому еще меньше времени на овладение западными обычаями.
В советское время довольно активно муссировалась версия, что Отрепьев был "ставленником Романовых" и стал Лжедмитрием чуть ли не по договоренности с Филаретом. Тому, кажется, есть основания - воцарившись, он первым делом вернул Филарета из ссылки (и сделал его митрополитом), но, вообще говоря, на этом его милости к Романовым закончились.
Мы, конечно, далеки от тех времен и вряд ли можем восстановить психологию людей, живших тогда - но я не очень представляю, как родовитый боярин, зная, что перед ним - мелкий дворянчик из его дворовых людей, будет перед ним кланяться и называть его царем. И самое главное - как никто из людей, знавших Отрепьева (а он жил на Москве до 1600 года и был известной личностью!), не выдал этого, дружно признавая его за царевича. И самое непонятное - если Отрепьев правда был с Москвы, как он сам мог РИСКНУТЬ на такое, не боясь, что его кто-то узнает!
Во всяком случае, даже если Романовы и готовили кого-то на роль Лжедмитрия - им надо было выбрать на это человека как можно меньше известного. Желательно, вообще воспитывающегося с детства где-нибудь в дальнем (а не в Чудовом) монастыре. Внешнее сходство - ладно, десять лет прошло, Дмитрия реального видели только ребенком, и тут могло быть все, что угодно. Но вот выбрать знакомого всем человека на такую роль - ну, как-то это сомнительно.
Можно даже предположить вариант, что Отрепьев по своей инициативе, оказавшись в Польше, воспользовался удобным моментом и объявил себя царем - но странно после этого, что он решился появиться на Москве.
В общем и целом, несмотря на "прямые свидетельства", считать Отрепьева Лжедмитрием опасно.
С другой стороны, нельзя исключать, что Дмитрий и правда был спасшимся царевичем Дмитрием. Когда в 1590 году было "Угличское дело" об убийстве царевича, там есть несколько обстоятельств, по которым можно предположить, что царевич остался жив. Во-первых, Шуйский, проводивший расследование, никак не мог видеть тело царевича, поскольку "убийство" произошло 15 мая, комиссия прибыла 19 мая "поздно вечером" (а возможно, и утром 20-го - путь от Москвы до Углича все-таки был тогда более 3-х дней), а хоронят обычно на третий день. Во-вторых, когда в 1604 г. провели "перенос мощей Дмитрия" - дабы убедить всех, что Димитрий действительно погиб, мощи оказались нетленными. Что говорит либо о святости Дмитрия (а он, судя по описанию, характером выдался в отца и святостью не отличался), либо о том, что люди, проводившие "вскрытие могилы", ничего не нашли и привезли останки кого-то другого, похороненного недавно (!).
Наконец, в качестве аргумента иногда выдвигают, что царевич был болен эпилепсией, а у Лжедмитрия этой болезни не было. Однако, заметьте, что диагнозы тогда были другие, чем сейчас. И болен царевич был "падучей", т.е., у него были припадки - однако описание этих припадков очень отличаются от описания эпилепсии. Т.е., если историк, слабо знающий медицину, спрашивает у медика, что такое "падучая", тот ответит - "эпилепсия". Но если он прочтет медику описание припадков Дмитрия, медик вряд ли узнает в них эпилепсию - это скорее истерия, бешенство, но не эпилепсия (бросался на всех, изгрыз руки себе и няньке). Во-вторых, зная о его таком неуправляемом поведении, вряд ли бы ему дали в игрушки острый ножичек, а небольшим игрушечным ножом, который ему могли доверить, трудно порезать себя до смерти. А уж когда мальчик порезался да упал, мамка прибежала да закричала "ох, убили!", кто-то бросился помогать, кто-то кого-то бить - словом, когда спохватились, уже во дворе лежало 15 трупов слуг Годунова. И, зная, что будет расследование - ибо держали Нагих под надзором - мать Дмитрия под шумок (пока никого, кто за ней следил, нет) могла отослать мальчика куда-нибудь подальше, хоть и в Киево-Печерскую лавру, где он потом и объявился. А уж получив образование на западе (прошло более 10 лет), он явно выглядел на западный манер, в отличие от Григория Отрепьева.
Впрочем, это версия, которую проверить сложно - прах Дмитрия положили в пушку и выстрелили им над Москвой-рекой, чтобы и экспертизу теперь никакую провести было бы невозможно. Мог быть Лжедмитрием и какой-то "случайный человек", решивший реализовать "народные чаяния" и реально возомнивший себя "спасшимся царевичем". Это объясняет и его "патологическую веру" в свою истинность. При сознательной подготовке себя к такой роли такой веры достичь вряд ли удастся.
Но как бы там ни было, Лжедмитрий воплощал чаяния некоторых сил.
Лжедмитрий, разумеется, не был ставленником Польского короля. Самым знатным поляком в сопровождении Лжедмитрия был Юрий Мнишек (отец Марины), Самборский воевода - то есть, воевода мелкого пограничного города. Действовавший, по сути, на свой страх и риск. И большинство шляхтичей, приехавших с Димитрием, были тоже мелкие безродные дворяне, рассчитывающие поправить свои дела в богатой России. А основное сопровождение Дмитрия были казаки (которые за Дмитрия готовы были глотки всем рвать!) и многочисленный примкнувший к ним сброд со всей страны.
А законные власти Польши (король Сигизмунд) сами были не прочь избавиться от этих "неуправляемых элементов" во главе с подозрительным Дмитрием и охотно сплавили их на Москву. И потом, впоследствии, Сигизмунд договаривался с Боярским правительством о поставлении на Московский стол сына своего Владислава (а отнюдь не Дмитрия - уже не помню которого, 3-его или 10-го). Итак, Лжедмитрий - это отдельное течение, а отнюдь не "польский проект". Хотя поляки могли им и воспользоваться - хотя бы попытаться.
Могли ли стоять за ним Романовы? Ну, как я уже говорил, чисто случайно - могли, но вот "готовить" его к такой роли уже не могли физически, находясь под "плотным контролем" со стороны Годунова.
Стояли ли за ним еще какие-то "наши бояре"? Крайне маловероятно по уже упоминавшейся причине. Если родовитые бояре ЗНАЛИ, что перед ними некий самозванец - кланяться ему в ноги было более чем унизительно. Андрей Телятьевский, "не уверенный", что перед ним законный царь - бежал, когда все войско перешло на сторону Самозванца. Думаю, если бы он ЗНАЛ, что перед ним царь незаконный - он бы явно об этом сказал. И до нас дошли бы свидетельства не только из канцелярии Годунова.
Итак, скорее всего возникновение Лжедмитрия было вызвано именно "брожением умов", а не проектом какой-то "партии".
Тем более что Дмитрий на тот момент у бояр ассоциировался только с линией его папы, Ивана, на разгром боярства, и поначалу бояре его не поддержали. И в дальнейшем, как мы увидим, сторонники Дмитриев (всех многочисленных) - это прежде всего мелкое дворянство и казаки, те, кто "заинтересован в сильной центральной власти", те, кто скорее относится к партии Опричников, чем Земства. Тогда как партию Земства возглавляют как раз крупные бояре (не забывающие еще и воевать между собой)
В трех сражениях Дмитрий был разбит, но снова набирал войска из бедных шляхтичей и казаков с дворянами, и снова шел на Москву. Характерно, что до смерти Годунова большинство людей хранило верность присяге, но в тот момент очень удачно умер Годунов, и, не связанные более присягой, войска, дворяне и бояре стали массами переходить на сторону нового правителя.
Правда, одна тонкость - царей у нас традиционно "выбирали" на Земском соборе. Даже Федор Иванович, сын Ивана Грозного, был утвержден на специально созванном соборе - хотя, вроде бы, альтернатив на тот момент не было. Даже Василий Шуйский, хоть и был "выкрикнут", тем не менее собрал собор в "урезанном составе", который его утвердил (именно "урезанность собора" и дала повод говорить о его "нелегитимности"). Дмитрий же, хоть и был "природным царем" (или по крайней мере считался таковым), не был никак "утвержден", а по сути, занял престол силой.
Бояре, поначалу поддержавшие Дмитрия против ненавистного Годунова, быстро в нем разочаровались. Ибо он и в самом деле проводил политику своего отца - и все того же Годунова. Мало того - он еще и пытался вводить западные порядки! И вообще вел себя как "самовластный тиран" (ну, или в соответствии со своим представлением о природном царе).
Для меня остается большая загадка - если в 1601 и 1602 году был большой голод, так, что аж до людоедства доходило, а с 1604 года началась непрерывная Смута, где народ чаще воевал, чем пахал - как весь этот воюющий люд кормился и откуда бралась еда? Если все съели за 1601-1602 гг - что посадили в 1603-м, и неужто урожая 1603-го года хватило на все последующие восемь лет Смуты?
Так что все-таки похоже, что проблема была не в урожайности... Хлеб реально был (и не зря при Годунове было несколько дел о "спекулянтах", завышавших цены и наживавшихся на общей беде), но не у тех, кто голодал. Была нарушена именно "циркуляция продуктов", а не их производство. Ибо если несколько сотен тысяч (из пяти миллионов) умерших решили дело - это означает, что каждому на Руси достаточно было урезать свой рацион всего на одну десятую, чтобы этих смертей не было...
В общем, мы видим, что природа тут все-таки вряд ли причем. А причем человеческая жадность и не всегда умение видеть наперед...
Так вот, бояре, рассчитывавшие на возвращение старых льгот и крупных владений, жестоко просчитались - Дмитрий оказался еще больший "государственник", чем его предшественники. А поскольку он еще и вел себя вызывающе - по-западному - то вызвал реальное недовольство во всех слоях общества (Московского), чем и воспользовались бояре и организовали заговор.
Лжедмитрий II
История этого заговора тоже любопытна. Шуйский с самого начала утверждал, что "царь не настоящий". И продолжал пускать слухи, даже когда Самозванец сидел в Москве. Шуйского отдали под суд, суд приговорил его к смерти - но царь помиловал боярина!
Я с трудом опять же представляю себе человека, побывавшего на Лобном месте - и сразу по возвращении затевающем следующий заговор против человека, его помиловавшего. Думаю, что Шуйского, конечно, могли "привлечь" - потом, для придания веса заговору - все-таки, самый законный наследник, самый родовитый князь и самый рьяный последователь "боярских вольностей". Но вряд ли он был организатором и зачинщиком. Подозреваю, что в организаторах были те же, кто потом свергнет и самого Шуйского и уже войдет в Семибоярщину...
А почувствовавшие себя кинутыми дворяне и казаки быстро нашли нового Дмитрия. Если про первого только слухи ходили, что он - Лже, видимо, эти слухи оказали развращающее действие на мозги, и теперь "Лже" Дмитрии стали появляться, как грибы.
Вот этот "полуторный Лжедмитрий", которого никто в глаза не видел, но от имени которого рассылались грамоты, теоретически мог оказаться ставленником Романовых - тем более что они уже были "в чести" у Дмитрия Первого и руки у них оказались развязанными.
Однако джинн уже был выпущен из бутылки, и тут - кто только ни мог придумать такой удобный механизм влияния на ситуацию, как создание своего "Лжедмитрия". Тут можно подозревать и иезуитов, и английских и голландских купцов, и польского короля (очень уж много шляхты присоединилось к Лжедмитрию Второму в его походе, и именно ради избавления от Лжедмитрия Второго Семибоярщина позвала польского царевича!), и недовольных бояр (в войске Болотникова потом обнаружится бывший хозяин самого Болотникова, князь Андрей Телятьевский, как один из воевод!), и просто спонтанную инициативу догадливого авантюриста... Возникнув, он сразу стал "символом оппозиции", вокруг которого стали объединяться все, не согласные с воцарением Шуйского.
Правда, поначалу второй Лжедмитрий тусовался где-то на границе с Польшей, зато наступление на Москву развернул его главный воевода, Иван Болотников. Почти дошел до Москвы, но под Москвой он был остановлен молодым талантливым воеводой Михаилом Скопиным-Шуйским, и покатился обратно. В конце концов, после взятия Тулы и Калуги - опорных баз Болотникова - сам Болотников сдался, и по дороге в монастырь, предназначенный ему как место ссылки, его тайно задушили (по другой версии - утопили; но конкретная форма убиения не так важна).
Тогда на Москву пошел уже сам Лжедмитрий Второй (материализовавшийся). Города, похоже, тоже вспомнили свои древние вольности, отмененные чуть более ста лет назад, и каждый стал пытаться управляться самостоятельно, отделяясь от соседей. Из всех городов ко Лжедмитрию второму приходили шайки охочих до легкой наживы людей, и вскоре по всей южной России бродили его отряды, а сам он с казаками и большим числом польских и русских дворян и бояр осадил Москву.
Сил, на которые правительство Шуйского могло опереться в своей стране - сил, способных навести порядок - в общем-то, не было. Шуйского поддерживало много городов (больше половины, плюс Сибирь и Казань), но у каждого города был свой сосед-соперник, от которого приходилось держать оборону, и сил для защиты столицы они выставить не могли. А потому Михаил Скопин-Шуйский отправился в Новгород, где заключил договор со шведами.
Полк Делагарди составил костяк новой армии, которая двинулась с севера к Москве, устанавливая везде порядок и изгоняя сторонников Лжедмитрия (не важно, которого - Лжедмитрий был скорее не конкретным человеком, а символом "самостоятельности" и неподчинения центральной власти).
В походе Скопин-Шуйский провел массу сражений, ни одного не проиграл и в конце концов освободил и Москву, и Троице-Сергиеву Лавру, используя оригинальный прием строительства Острожков, которые сто лет спустя Петр переименует в редуты. Оригинальность состояла в том, что ночью мужики, составлявшие основу ополчения Скопина-Шуйского и плохо умеющие сражаться, зато хорошо умеющие строить, недалеко от вражеского лагеря возводили земляные укрепления, и утром по лагерю начинали бить пушки. Т.о., ведя, вроде бы, наступательный бой, Скопин-Шуйский оборонялся! Противнику ничего не оставалось делать, как штурмовать редуты, а здесь их встречали мушкетеры и пикинеры Делагарди.
Шведы, собственно, занимались разбирательством с Поляками, и когда Делагарди поддержал Шуйского, Сигизмунд уже сам вторгся в Россию и осадил Смоленск.
Битва при Клушине и свержение Шуйского
Скопин-Шуйский планировал отправиться на освобождение Смоленска, когда на пиру у брата царя он вдруг почувствовал себя плохо и вскоре умер. Говорили, что брат царя (у Василия Шуйского не было наследников и он собирался оставить после себя брата, но после роста популярности племянника - Михаила Скопина-Шуйского - стал подумывать о смене преемника) отравил конкурента. Ну, за что и поплатился - вести армию под Смоленск доверили ему, и он доблестно проиграл под Клушиным битву.
Вряд ли только этот проигрыш привел к свержению Шуйского, да и сама битва была здорово "распиарена" польской стороной и Делагарди (от которого, видимо, и исходило описание битвы с нашей стороны). Однако разрядные записи за Смутное время
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVII/1600-1620/Belokurov/index.htm
показывают несколько иную картину. Наших там было немного, плюс к тому они действовали еще на двух направлениях - на юго-западном и против крымских татар, от которых все время приходилось держать оборону - а учитывая, что даже в войске 1604 года, против Лжедмитрия 1-го, наши выставили чуть больше 10 тыс. - подозреваю, что сейчас, через шесть лет Смуты, выставить больше мы вряд ли могли.
А тогда битва под Клушиным получается довольно любопытной. Дмитрий Шуйский выдвинул вперед авангард - около полутора тысяч стрельцов и дворян - засевших в остроге под началом Григория Валуева и Федора Елецкого. Их быстрым маневром Жолкевский отрезал от основных сил и атаковал самого Шуйского.
По версии Делагарди, шведы единственные, кто сражались до конца, "дворянское ополчение" разбежалось сразу. Разрядная запись дает строго обратную картину: шведы отказались сражаться. Если наших было - как почему-то считается - тридцать тысяч, то пять-семь тысяч шведов не могли привести к тому или иному исходу битвы. Однако если наших было, как логично предположить, сравнимое количество (пять тысяч шведов - довольно точная цифра, ибо это наемники, им надо платить за каждого человека, и тут в цифре нет смысла сомневаться) - т.е., тыс. 6-8, то если со шведами у нас было преимущество, то без шведов силы сравнялись, а с учетом отрезанного авангарда - нас вовсе стало меньше. Т.е., конечно, поражение не станет победой, а Дмитрий Шуйский не станет великим полководцем - но разгром окажется не таким страшным и не таким смертельным.
Что же тогда привело к свержению Шуйского?
Очевидно, что "на Руси" была довольно мощная "польская партия". Любопытно, что в середине 17 века у нас постоянно борются две традиции: войны с поляками и войны со шведами. Т.е., есть те, кто считают более важным борьбу со Швецией, и те, кто считает более страшными врагами поляков. Ордина-Нащекин был сторонником борьбы со Швецией до конца (и мира с Польшей), Матвеев, скажем - наоборот, полагал, что надо дружить со Швецией и воевать с Польшей.
Аналогичные партии существовали и раньше. Причем, поляки оказывали довольно серьезное влияние на русскую культуру и общество. У нас распространялось польское платье, польская прическа, "польские усы" (вместо бороды). Иван Федоров - "первопечатник" - пришел из Речи Посполитой и потом сбежал туда же. Т.е., связи были достаточно тесные, как торговые, так и культурные (хотя и обид друг другу тоже чинили много).
И если Шуйский ориентировался именно на шведов, которым даже согласился отдать побережье, оставшееся нам от Ливонской войны (и слегка увеличенное стараниями Годунова и Федора Ивановича), то видимо не меньшая партия была сторонником поляков.
Хотя, конечно, в первую очередь они были сторонниками себя, но вряд ли кто из них имел право претендовать на трон (разве что Мстиславский). Но видимо переговоры с поляками - о воцарении Владислава - велись достаточно давно, а потому обострение противостояния с поляками привело и к обострению придворной борьбы. А потому Шуйского свергли (его же бывшие "коллеги" по заговору против Лжедмитрия), а на престол официально - при поддержке последней законной власти в стране, патриарха Гермогена - попросили Владислава при условии принятия тем православия.
Сигизмунд сначала пообещал, а потом сделал хитрую "рокировочку", и отправил на Москву Гонсевского (который, по сути, взял бояр в заложники) и объявил, что сам станет королем Москвы.
Смоленск продолжал держаться, хотя теперь ему надеяться было не на что.
Первое ополчение и пожар Москвы.
Польские сторонники Лжедмитрия отъехали к своему королю, и Лжедмитрий оказался "кинутым". Оставшиеся его сторонники стали организовывать Первое ополчение.
Обманутый в лучших ожиданиях Гермоген отправлял к ним письма "защитить веру православную", так что поляки не стали с ним церемониться и бросили в темницу, где он и умер позднее от голода. Впрочем, он дожил еще до начала второго ополчения.
Первое же, возникшее достаточно стихийно, из самых разных людей, воевавших - кто "за свободу", кто за "законного царя", кто за себя любимого - не смогло договориться. Когда ополчение подошло к Москве, в Москве вспыхнуло восстание (одним из инициаторов которого был князь Дмитрий Пожарский), но поляки, не долго думая, зажгли посад и укрепились в Кремле. Посад выгорел, раненого Пожарского увезли в имение под Суздалем, а пришедшее ополчение расположилось на пепелище. Сразу среди его руководителей начались раздоры, и когда инициатора этого ополчения Прокопия Ляпунова убили казаки, ополчение распалось.
Только Трубецкой с пятью тысячами казаков (численность опять же вызывает у меня сомнение, но переложу ответственность за это число на Скрынникова) продолжал "осаждать" Москву, хотя никаким действиям поляков помешать не мог.
Смоленск пал, не дождавшись помощи. Михаил Шеин, до последнего оборонявший город, попал в плен, а уцелевшие защитники взорвали пороховой склад с собой и с поляками.
По преданию, остатки смоленского полка с боями пробились до Арзамаса и с ходу взяли этот город. Вот тогда нижегородцу (вернее, балахнинцу) Минину и пришла идея Второго ополчения.
Второе ополчение, освобождение Москвы и избрание Романовых.
Нижний всегда поддерживал Шуйского (как уже говорилось, Шуйский был из рода Нижегородский князей), и потому естественным образом стал "центром кристаллизации" противников поляков. Однако если бы он объединил только тех, кто ранее поддерживал Шуйского - это событие отнюдь не стало бы концом Смуты, а стало бы всего лишь началом нового ее витка.
Мудрость Козьмы Минина (которого сравнивали по роли в истории с Жанной д'Арк, и вполне справедливо - оба были людьми из простого народа и оба были движимы исключительно идеей спасти свою землю, без каких-либо корыстных мотивов - такое редко, но встречается, и именно такое поведение и привлекает других людей, может быть, уже менее бескорыстных) заключалась именно в том, что он стал организовывать "совет Всея Руси". Прежде всего во главу ополчения был приглашен Дмитрий Пожарский. Может быть, он был не столь известным воеводой (по Разрядным книгам он до Смутного времени встречается всего один раз), зато не запятнал себя ни службой Лжедмитриям, ни договорами с поляками.
Ополчение выступило из Нижнего в конце ноября, к декабрю добралось до Ярославля - и Ярославль стал временной столицей Руси. Сюда стекались ратные люди, отсюда отправлялись воеводы во все стороны - и везде проводилась главная идея: хватит драться между собой, пора спасать страну. Таким образом, Минин объединил все главные партии Смуты (и крупное боярство, и дворян, и сторонников Лжедмитрия, и простой люд) против внешнего врага (Поляков).
Остальное хорошо известно: недавно набранное ополчение доблестно разгромило практические равные по силе польские войска гетмана Ходкевича под Москвой. Во время этой битвы есть еще один эпизод, который, видимо, и следует считать концом собственно Смуты и началом войны с поляками. Когда наши войска подались, не выдержав натиска польской тяжелой конницы (эта конница громила шведов в 1606 году, турок чуть позже), казаки Трубецкого, несмотря на отсутствие приказа, пришли на помощь ополчению и предотвратили удар во фланг.
Может быть, этот эпизод был придуман позднее, Трубецким, дабы обосновать свои претензии на престол. Но на самом деле, важен сам факт рассказа об этом - все силы рассказывали, как они ПОМОГАЛИ друг другу, а не как друг с другом воевали и доказывали, кто прав. Это примерно как с Куликовской битвой - может быть, битва была совсем не такой крупной, как повествуют о ней летописные повести - но то, что представители всех княжеств стремились принять участие хотя бы в летописном рассказе о ней (например, в Новгородской летописи рассказывается, как участвовали в битве Новгородцы - хотя они, вроде бы, не участвовали) - говорило об осознании себя некой общностью, неким единым целым, противостоящим внешним враждебным силам.
Окончательное оформление России как государства произошло именно в Смуту. Как сказали бы классические историки, "произошло изживание пережитков феодальной раздробленности", когда каждый город воспринимал себя как самостоятельную землю, противостоящую соседям. Произошло осознание себя единой землей, и Казанские царевичи, и царевичи сибирские, и Сибирские воеводы - все привели людей на помощь ополчению, и казаки пришли на помощь, и дворяне.
Наконец, после трехмесячной осады 25 октября ополчение взяло Москву.
Как положено, после победы победители стали меряться заслугами. И на самом деле, избрание Романовых было последней жирной точкой в Смуте. Ведь Романовы были из достаточно знатного боярского рода, пострадавшего от Годуновых. Романовы при этом служили Лжедмитриям (второму, по крайней мере - Филарет стал патриархом именно в лагере Тушинского вора). Романовы поддерживали и избрание Владислава - и при этом Филарет угодил в плен полякам в процессе переговоров (когда Сигизмунд передумал и сам решил стать царем Русским). Если бы был избран более именитый Трубецкой, Голицын, Мстиславский - они, как сильно "замазанные", при этом не имевшие облика мучеников, вызвали бы серьезную ненависть и опять же раскол. Пожарский, при всех своих заслугах, тоже мог быть поддержан лишь частью людей. А фигура Михаила Романова, чей отец томился в польском плену вместе с Михаилом Шеиным, ни у кого не вызывала протеста. Потом, по возвращении Филарета, стало ясно, что отец будет иметь больше влияния на сына, чем любой другой боярин - но на момент избрания каждый мог считать, что теперь все зависит от того, насколько он будет удачлив в "придворных играх" и насколько сможет доказать свою верность и преданность.
Остатки банд, бродивших по лесам и полям России, долго еще добивали тот же Пожарский и Трубецкой. Но в целом смута кончилась - гражданская война прекратилась.
Была еще война со шведами, когда Густав Адольф, будущий непобедимый, дважды пытался взять Псков и дважды уходил ни с чем. Новгород, под шумок захваченный сбежавшими из-под Клушино шведами, тоже был возвращен, и Сигизмунд, двинувшийся в поход на Москву, был остановлен. Потерян был Смоленск, потеряно было побережье Финского залива. В целом, не считая сотен тысяч погибших и умерших от голода, потери были не так велики, как могли бы быть, затянись Смута еще на несколько лет.
Если бы Лжедмитрий Первый остался на Москве и не было бы восстания против него - скорее всего, Русь бы вновь поделилась на княжества, став окраиной Польши. А судьба православных земель в составе Польши на примере Украины и Белоруссии не вызывает большого оптимизма. Впрочем, спустя сто лет страна почти целиком попала именно в такое положение.
Вариант конца Смуты, что Шуйский был бы наконец утвержден на "правильном" Соборе, а не на урезанном варианте - тоже возможен, только надо было сначала закончить Смуту, чтобы представители могли добраться до Москвы. Так ждал Пожарский несколько недель, когда уже и Москва была освобождена, и поляки разбиты. Когда же под Москвой стоял Тушинский вор, даже думать о таком было неправильно.
А оставлять Смоленск Шуйский тоже не мог. Так что на Шуйском как на царе поставила крест не битва под Клушиным, а смерть Михаила Скопина-Шуйского (наверное, единственного полководца, способного на тот момент оказать помощь Смоленску).
Но так или иначе, а превратить нас в "колонию Запада" на тот момент не удалось. Случилось это много позже.
Основные противоречия - между разными городами, между разными сословиями - сгорели в Смуте, и 17 век - век самого бурного развития России. Как всякий бурный рост, он сопровождался бунтами и войнами, но все они уже не идут ни в какое сравнение со Смутой, когда само существование страны находилось под угрозой. Будет еще Раскол - приведший к окончательному установлению примата государственной власти над духовной; будет восстание Степана Разина - по сути, крупный бунт, но не война; однако Смута повторится лишь через триста лет...
Спустя 50 лет, при Федоре Алексеевиче Романове, будут сожжены Разрядные книги, после чего бояре и дворяне были приравнены в правах. После чего уже никто им не помешает стремиться "жить, как в Европе", и коллективно притеснять собственных крестьян ...