Аннотация: Легкая ориентированная на подростков повесть о вымышленном народе инчей, жившем когда-то в Атлантиде. Попытка сочетать волшебный мир фэнтези и мифы об Атлантиде
СТО ПЯТЬ, ИЛИ СЛАВА ПОБЕДИТЕЛЯМ
1
Волны, небо и крики птиц...Волны и крики птиц... все это, и только это, снилось Аненику в начале его первого плавания. Не видел он во сне милую землю и оставшихся там родных. Не видел школу и дом. Весь день он созерцал лишь канаты, бочки, паруса - и воду, и бесконечное небо. Набегавшись по трапам, перед сном он просто сидел около братьев, молчал, ни о чем не думал; а со следующей вахты все начиналось с начала. И во сне его не покидали канаты, бочки, волны и крики птиц...
осуждали. Мы смиренно склоняли головы... Война в Царстве вынудила эльфов покинуть Дремучий лес и искать приюта в других местах, лишь их царь оставил свой сторожевой отряд у подножия Синих гор... Печальные и молчаливые эльфы отвели нас к волшебному источнику в Дремучем лесу, и отдали нам некий сосуд, он был полон темной жидкости... Я спросил, что это, и они ответили нам тихо:
- Это награда победителям. Вы - победители своего народа, и это - награда.
Странно звучали эти слова, словно бы обидные, но очевидно абсолютно правдивые. Мы все, все ввязались в войну за право владеть миром, и уцелевшие 105 инчей - и есть победители. Только какова награда? За эти чудовищные злодеяния нам положена смерть, так решили мы... Это яд, нам показалось... Мы сели на землю и пустили сосуд по кругу. Всем хватило по глотку, и пустой сосуд истаял в руках... Попрощавшись, мы стали ждать смерти...
Тысячи лет мы ждали смерти. Больше никогда не испытать нам ее. Наградой (или наказанием) стало бессмертие".
"Мы вместе уже... не знаю сколько сотен лет... У нас нет детей и друг другу мы в сущности безразличны... Мы жутко одиноки в этом мире, рядом с волшебными до глубины существа эльфами... Поросли травой наши заброшенные города, все забылось, все знания, кроме колдовства... Наша жизнь пуста, бесцельна. Мы - победители, и это наша награда".
Клен пробегал глазами неясные строчки, переводил старинные руны и думал горько - я-то один из них, это ведь и есть Великие, пришедшие в Атлантиду и давшие нам жизнь... Кто-то из этих 105 мой прадед или я сам...
"Мы поклялись забыть навеки Черное знание, забыть, уничтожить все черные книги, не пользоваться ими... Зачем? Всего можно достичь, трудясь... Сейчас мы поняли это, но - поздно... Мы ничего не умеем, но лучше станем собственными тенями, чем еще раз произнесем самое безобидное заклинание..."
"Мы сожгли черные книги, и шел вонючий дым, пахло серой... Одна женщина плакала, и потом убежала. Это наша сестра, Фрея, она умела колдовать лучше всех, у нее не было семьи и никого она на этой войне не потеряла..."
"Осталось много других книг, учебников, пособий, энциклопедий... Мы стали строить замок из белого камня, чтобы хранить все эти книги... Белая энергия, сила эльфов, осталась у нас - она не несет смерти... И бессмертия не дает..."
Однако колдовство есть в нашем мире, думал Клен, снимая нагар со свечи. Вот хотя бы жрецы, они умеют кое-что. Но это белая магия, Клен знал, его уже посвятили в эти сокровенные таинства. А алхимия, эта безумная ересь? Эта сказка о превращении свинца в золото ведь имеет какое-то основание, как имеют его все мифы и легенды. Люди сами такого бы не придумали. Людям все преподнесли на блюдечке: богов, науки, города, корабли, карты... Хотя в сущности люди ни о чем не просили и сами (со временем) до всего бы дошли. Как инчи миллионы лет назад. Или инчам тоже кто-то подсунул эти знания? Вот об этом Клен ничего не знал.
Значит, я ничего не знаю об устройстве мира, решил огорченно он.
И еще о колдовстве. Вчера вечером Арик поссорилась с матерью и с Роной... Клен стоял в сторонке, спиной прижавшись к стене... Арик бушевала, спорила, потом зашла в свою комнату, где спрятался Клен, оглушительно хлопнула дверью, метнула шапчонку на кровать, а затем пальцем прицелилась в свечу - и та загорелась...
А потом Арик увидела остолбеневшего Клена, сразу растаяла, обняла его, и про свечу забыли...
Да, в гороскопе Арик много девяток и троек, и семерок причем хватает. Она прирожденная колдунья... Уж не Фрея ли она?
Не стоит об этом гадать, какая разница? Я люблю ее, вот и все.
3
Весь путь из краев змеев до моря Жук и Иней проделали пешком. На плече Жук нес свои немногочисленные пожитки, шли не спеша, отдыхали прямо у дороги - все местные разбойники были друзьями Жука, бояться им было нечего. Жук покидал змеев в настроении лиричном, печальном. Прямо перед расставанием странный охотник Саник вдруг спросил его, нашел ли он путь в Царство. Жук вздрогнул и кивнул, искоса глянув на бледнолицего парня, столь правильно выговаривающего инчанские слова, словно он окончил лучшую школу Посейдониса. Его демонические глаза медленно прикрылись и снова открылись: Саник улыбнулся. Все идет как надо, словно говорили эти глаза. Охотник коротко кивнул и простился с Жуком, отправившись по своим делам. Неизведанная тревога поселилась в душе Жука, словно ожидание... Ведь змеи ждут чего-то, и теперь поневоле Жук тоже ждет...
Однако по мере приближения к Ивриаде привычная бодрость духа возвращалась к Жуку. Шагал весело, по пути поприветствовал пару-тройку давних приятелей-пастухов. Когда воздух стал соленым, когда все чаще стали попадаться чайки далеко в небе, Жук вздохнул полной грудью и запел вслух, задорно подмигнув Инею.
Иней свое намерение осуществил: из дома сбежал. С собой ничего полезного не взял, да и не было у него ничего.
Показалась холмистая Ивриада, город портовый, город тенистый, славный своими садами. Свернули к Риве, бегом преодолели луг, полого спускавшийся к берегу, продрались сквозь колючие заросли прибрежных кустов и оказались у воды. Жук вел Инея по берегу, рассчитывая встретить Волка где-нибудь в челноке посреди реки, да попался ему табун коней, спустившихся к водопою... Жук огляделся, ища табунщика. Его зоркие глаза разглядели лежащую фигурку далеко у подножия холма - табунщик спал, закрыв лицо соломенной шляпой. Может, он и не спал, но Жука точно не видел. Да это и не важно - даже лучше, если видит. Хитро прищурившись, Жук подбежал к самому крупному коню - такой красавец, аж лоснится, такой горделивый и величественный! - вскочил на него без долгих раздумий, протянул руку Инею - влезай! - и понесся стрелой в сторону, в сторону от табуна, от реки - в лес. Скакали как ветер по просеке, перемахивали кустарник, и коню явно нравилось скакать так - вольно и стремительно.
Отпустили коня на волю вечером, уже в сумерках. Ивриада осталась к югу, Жук втянул ноздрями воздух, огляделся. Что там поделывают друзья-приятели? Пока не наступила ночь, вышли к морю и направились обратно к устью Ривы. Они миновали затихший порт и вечную компанию развеселых портовых грузчиков; город светился огнями на холмах, маленькие домики с черепичными крышами, чужой уют, чужой для пришельца Инея и для бездомного Жука, но Жуку уже какой-то привычный для глаза и для души.
На берегу никого не было, пустынная река тихо катила свои черные волны в океан. Жук направился к хижине рыбака в лесу; не доходя сотни метров путники увидели свет костра.
Первой идеей Жука было подкрасться незаметно и напугать друзей. Он тихонько, едва дыша, приблизился к костру. Оставаясь в темноте, он видел всех. Волк сидел к нему лицом, держал в руке палочку с нанизанным на нее куском хлеба, и жарил этот хлеб над огнем. Рядом с ним, обняв колени, сидел Олень, его умное лицо было печально и загадочно в волшебном свете костра. Клен и Арик сидели спиной к Жуку, Арик положила голову Клену на плечо, а Клен на коленях держал большую старинную книгу и читал вслух. Жук подполз вплотную и уставился на письмена. Это были не руны инчей. И не клинопись людей. Он вообще не разбирал ни слова, а Клен читал бегло. "Мы вместе уже... не знаю сколько сотен лет... У нас нет детей и друг другу мы в сущности безразличны... Мы жутко одиноки в этом мире, рядом с волшебными до глубины существа эльфами... Поросли травой наши заброшенные города, все забылось, все знания, кроме колдовства... Наша жизнь пуста, бесцельна. Мы - победители, и это наша награда"... Жук забыл о своем намерении напугать друзей, он присел за спиной Клена и слушал... Подполз и Иней, тоже уши развесил... А потом Клен стал рассказывать, захлопнув книгу, про Фрею... Некое Зло, олицетворенная ненависть к человечеству и к инчам тоже. Фрея подпитывается страхами людей, их черными делишками и грехами. Ждет конца мира, чтобы собрать урожай смертей. Конец мира... Хотите верьте, хотите нет. Это просто книги из Царства, им просто тысячи лет. И здесь записано грядущее проклятие мира Всевышним.
- Так может, мы не доживем? - вдруг, забыв, что его никто не видит, предположил Жук, одновременно хлопнув Клена по плечу.
Клен вскочил на ноги, уронив книгу на землю. Лес огласился пронзительным визгом Арик. Как только Арик удалось разглядеть в темноте Жука, она сменила тональность и с криками радости крепко обняла Жука - славная, чудесная девчонка Арик.
- Это Жук! - звенел ее голос среди сосен, долетая до спящих холмов. - Это Жук вернулся!
- Клоподав, - тихо, с улыбкой, прошептал Жук Клену, глядя в его смеющиеся голубые глаза.
- Вернулся, - проговорил Клен, обращаясь к Оленю и Волку, словно призывая их в свидетели некого выдающегося события.
- Я вернулся! - закричал Жук и взлетел невысоко, и закружился, и доволен был произведенным эффектом - у друзей пооткрывались рты от удивления и ужаса: инч летает!!!
- Я вас всех этому немедленно научу, - твердо заявил Жук.
- Получается, инчи были сами заинтересованы в переселении в Мир?
- Аненик, они просили об этом на коленях! Потерянные, лишенные смысла жизни, они стремились начать все с начала. И вот мы здесь.
- А взамен они отдали свое бессмертие. Это мы проходили в школе.
Клен решительно помотал головой.
- В том-то и дело. Все было не так. Бессмертие опостылело им - я прочел об этом в "Сказке о Кишире". Чтобы начать все с нуля, инчи принесли Всевышнему клятву. Аненик, они, то есть мы, не сдержали ее.
- Жить по-честному, учить людей добру, защищать их, да? А вместо этого начались войны.
- В общем так, а если точно - инчи клялись стоять на стороне правды и никогда не раскрывать людям Черного знания. Ты сам понимаешь, что все это они позабыли через пару тысячелетий. Черная магия соблазнила людей, сделала их жадными, жестокими, и в этом повинны инчи.
- Или тот эльф, который разведал путь сюда и рассказал об этом мире инчам?
- О, тот эльф был наверняка послан Богом как спасение. Ведь первыми переселились эльфы - я полагаю, как разведчики. Потом они вернулись в свои пределы.
- Стало быть, переселение было ниспослано как спасение.
- Именно. И Царство назовется Миром Сна, ибо мы не сдержали клятву. Знаешь, что я тебе скажу, Аненик? Готовьтесь к чему-то страшному и непоправимому. Мы не использовали свой шанс на исправление, нас будут наказывать.
- Поборемся, - небрежно ответил Аненик и хотел сплюнуть, но вовремя вспомнил, что находится в библиотеке храма.
- Попробуем, - кивнул Клен, сам не веря в свои слова. Книги открыли ему страшные предсказания, и кроме смерти и боли, в них ничего не было. Фрея, злобная по своей сути, назло инчам раскрыла людям секрет превращения свинца в золото - раскрыла и исчезла, а люди теперь убивают друг друга из-за желтого металла. Фрея шла в мир не в поисках смертной юдоли, а просто чтобы излить накопившуюся жестокость. Но это не важно с точки зрения Вселенной - расплачиваться будут все равноценно, и люди тоже. И наказание будет как раз в том, что высшая справедливость уступит свое место на страже их судеб, и Злу развяжут руки - получите, чего добивались, так понял Клен. И хорошо, если он ошибается, только загадочные письмена древних прорицателей говорят однозначно и беспощадно: за свои ошибки заплатит каждый сполна.
Они много раз спрашивали у Клена, с чего он так уверен, что именно их поколение призвано расплатиться за грехи мифических предков. Много раз Клен раскладывал перед друзьями звездные карты и непонятные календари. Он с транспортирами и логарифмическими линейками в руках раз за разом высчитывал дату всемирного потопа. Нет, точно он не мог сказать. Но им тоже становилось очевидно: все сходилось на коротком отрезке времени - отрезке, совпадающим со сладким временем их юности. Что нам осталось, что мы успеем?
Научиться летать, был уверен Жук. Мы все успеем научиться летать. А потом - перемещаться в Царство. Там нас ждет спасение.
Царство тоже затонет, считал Клен. Инчи погибнут безвозвратно...
Жук не верил. А Олень не верил в Царство. Он молча слушал жаркие споры друзей, а потом так же молча уходил в свою больницу, где уже успел показать себя начинающим, однако одаренным врачом. А что касается полетов, то к ним оказались готовы не все... У кого-то получалось, а у кого-то - нет. Обучали Иней и Жук. Иней никогда не терял терпения и невозмутимого состояния духа, а вот Жук переживал. Он не понимал, отчего его знание никак не передается товарищам. По чуть-чуть вроде научились, но... долететь до Царства...
Иней молчал, поднимаясь на вершину невысокого холма. Арик шла следом по козьей тропе, жевала травинку; Жук ждал их на вершине, заслоняя глаза от солнца ладонью.
- Иней, И-ней, - пропела Арик, он обернулся - у нее травинка в зубах, глаза веселые.
Печаль мелькнула в бронзовом точеном лице змея, печаль и выдержка. Забыла ты детство, забыла и меня. Кому ж знать, что не море, и не Аненик влекли его сюда, в шумный город, вольного охотника из заповедных лесов? Кому знать, если он и себе в этом не признается?
Поднялись вместе на холм к Жуку, огляделись. Спасовали мальчишки, вон они муравьишками сидят внизу. Не пошли на холм, а Арик трын-трава. Совершенно чистое море плещется у ног, от садящегося солнца оно такого удивительного стало цвета, лазоревого, как небо в июне... Арик подошла к обрыву, встала непринужденно. Они обожали ее такую вот, смелую, бойкую, невольно сравнивали с ней всех встречающихся девушек. Она редко обнаруживала печаль или боль, так редко, что парни в такие минуты терялись и утешить не умели. Веселая, озорная - Арик прочно заняла в их сердцах главные места.
Иней тихонько тронул ее в плечо.
- Прыгай.
- Прыгните вы первые.
- Мы умеем.
Арик сомневалась вроде. Примерилась, оценила высоту. Иней стоял за ее спиной молча, с непроницаемым лицом, и знал точно, что прыгнет она - прыгнет и он, и знал точно, что никакая опасность не коснется ее, потому что он здесь.
И она словно прочла его мысли - повернулась, посмотрела в глаза, почерпнула из них его спокойную уверенность; шагнула к обрыву и с открытыми глазами, назло страху, прыгнула.
Иней тоже прыгнул, и Жук - не смотреть же, как неопытная птичка падает и разбивается насмерть? Догнали, схватили за руки. Она смеялась и кричала от ужаса, падая, но снова взлетала над морем и смеялась. Чему ее учить, эту хитрющую девочку, когда она и так все умеет? Притворяется беспомощной ради своего удовольствия и ради того, чтобы сделать приятное им, Жуку и Инею.
А потом всей гурьбой отправились к подножию Титана. Арик шагала героем, парни посмеивались. Им прыгать с Титана не хотелось. Каждый осознавал, что разобьется. Арик голову подняла, рассматривает высоту.
- Ну что, полезли.
- Ты умеешь, - тихо сказал Иней.
- Нет, пошли туда, пошли, - потянула за руку.
Ребячится, а Иней уже идет за ней, не соображая, волнуясь, изо всех сил сохраняя свою завещанную обычаями выдержанность и невозмутимость. Тебе все игра, все веселье, а я теряю рассудок... Не называй меня по имени, не бери меня за руку, не летай со мной, я знаю тебя с детства, но теперь ты мое все, и я знаю - угаснет порыв горячей влюбленности, но останется на всю жизнь безнадежная и волшебная любовь...
Глаза у Клена стали такие же отрешенные, как у вечно погруженного в вычисления Дрозда. Свои обязанности помощника жреца он исполнял автоматически, в полусне, ночами же расшифровывал древние книги. Ему приносили манускрипты пачками, знали, что он владеет языком предков и разберет все. А Клен читал и холодел от ужаса.
А выдавать полученные знания нельзя, и надо сохранять на лице спокойствие, надо общаться с верующими и с друзьями, нельзя сеять панику.
Целуют края его одежд, падают в пыль перед ним - люди, создания Божьи, что с вами? Клен не видел себя со стороны, не понимал, что отрешенность эту, что в глазах его, люди принимали за божественную одухотворенность. Придти в редкие свободные часы к дому Арик, позвать ее. Выйдет на крылечко, повзрослевшая, красавица, глаза отчаянно озорные, любовь моя, неужели ты моя? Ты вечно свободна, ты никому не станешь принадлежать. Она целует его, она пахнет ландышами, а на щеках ямочки. Один парень любит ее, молчит упорно и преданно любит ее - знает ли она? Знает... Вот и Гор рассыпался в комплиментах, пока не ушел в плавание, флиртовал осторожно, хотя близко и не совался. Мы рвем ее на части, она счастлива и одинока одновременно, всех любит и никого не подпускает, только меня, Клена, но как родного уже, как верного друга...
Арик, Осень, ты живешь на надрыве, ты летаешь стремительно, ты читаешь тайные мысли и всех прощаешь, тебе умирать скоро, как и всем нам, и быть вечно молодой, красивой и счастливой.
Клен взял ее ладошки, приложил к груди своей, смотрит в глаза бесенка. Новый камушек сияет во впадинке на ее шее. Клен знает - это подарок Инея. И смотрит снизу вверх глаза в глаза, и льется свет глаза в глаза, и рвется наружу озорство и неистребимая радость жизни. Не поймать никому эту девочку, никому не поймать.
С Арик наедине Клен не вел печальных разговоров. Они гуляли по Ивриаде, сидели на скалах, глядя в океан, или босиком бродили по кромке воды, взявшись за руки. Их мир был столь прекрасен. Он был одинаково прекрасен в любое время года. Потому что осенью они отправлялись на опушку леса, чтобы весело пошуршать опавшими желтыми листьями, и Клен носился по полянкам, ногами взметая ворох золота, а Арик хохотала. А зимой снег мягкими хлопьями падал им на головы, и подбородок Арик зябко прятался в воротник шубки, сшитой из шкурок, подаренных ей Волком. В особо сильную пургу и в особо сильный мороз они просто сидели у Арик дома, на кровати, поджав ноги, и рассматривали картинки в книжках или играли в карты. Отец Клена тоже моряк, а мать недавно скончалась. В семье Арик Клена любили, видя в нем будущего мужа их дочери. Тем более молодой жрец. В дождь бывало Арик выбегала на улицу и мчалась к Клену, чтобы вместе увидеть радугу. Если ливень заставал их на улице обоих, то они скакали от радости, подставляя лица струям воды. Каждый удар грома сопровождался восторженными криками, причем Клен крепче сжимал руку Арик, дабы та не боялась. В хорошую погоду они отправлялись в сады таскать фрукты, или купаться. А вечерами к друзьям. Они старались жить на полную катушку и никогда не разговаривали о потопе.
О потопе Клен рассуждал с ребятами, стараясь осмыслить степень правдивости предсказания. Зачитанные отрывки из пророческих книг убедили всю компанию, что беды не избежать. "Поборемся", - заявлял Волк спокойно. "Выживем", - утверждал Жук. Он глядел за окошко библиотеки. Свечи оплывали, тени метались по высоким стенам.
- Все будет хо-ро-шо, - задумчиво твердил Жук.
Уже покидая притихший храм, отчаянно цепляясь за последнюю надежду, Клен попросил Жука:
- Ты ловкий, ты сильный, спаси Арик.
Глаза такие странные у Жука, быстрые, хитрые. Тихо он ответил:
- Ты сам не промах, к чему такие разговоры?
Клен проговорил торопливо:
- Вроде как всемирный потоп... Но в тебя я верю, и в нее тоже...
Жук сжал его плечи:
- Перестань, парень, мы все выживем, понял? Мы не зря знаем наперед, значит мы не только сами выживем, но и спасем многих, ты понял? Завещания он составляет!
Клен усмехнулся, Жук кулаком пихнул его в ребра и рванул в сторону. Клен со смехом бросился догонять приятеля, догнал и неожиданно завалил на пол в коридоре храма. Прижимая удивленного его силой Жука за плечи к паркету, Клен наступил ему на грудь коленом и грозно потребовал:
- Обещай.
- Чего? Чего тебе?
- Обещай, что...
- Ладно, - серьезно ответил Жук, и Клен отпустил его.
4
"Снежинка" неслась к родным берегам. Аненик весь день красил палубу один - Волк-старший приболел, и юнга взял на себя командование хозяйством боцмана. Часов в семь пошел на камбуз, помог домыть посуду. И еще с час они с коком вдвоем резали яблоки для компота. Кок рассказывал смешные истории, и работа шла весело. Аненик смеялся до слез, глядя на толстого кока и слушая его бесконечные байки. Бросив последнее яблоко в чан и вымыв ножи, кок радостно сообщил Аненику:
- А хороший ты парень, толковый. Приходи ко мне на камбуз учеником!
Из вежливости пообещав подумать, Аненик тихонько вышел на свежий воздух. Вечер был славный; теплый ветер весело надувал паруса, уже просыпались первые звезды, а материк подмигивал огнями прибрежных поселков. Завтра они бросят якорь в порту Ивриады. Только без Нэфа, без Инки - братья нынче возглавляют каждый свой собственный корабль. Капитаны они теперь.
Мичман Гор, свободный от вахты, мечтал на корме, и Аненик подошел к нему.
- Ну как? Все покрасил, порезал, помыл?
- Ага, - подтвердил Аненик.
- Вещи уложил?
- Нет еще. Успею.
Гор усмехнулся. Он стоял на распутье - оставаться ли моряком или выбрать другую стезю. Хочется на берег, хочется семью, дом... Сейчас упустишь момент, станешь волчарой одиноким, и домом твоим станет корабль, а домовиной - флаг морской да пучина...
- Аненик, а ты на берег не хочешь?
- Не-а... Там скучно.
- А жениться? Нет?
Аненик испуганно посмотрел на Гора - тот засмеялся.
- А все-таки буря будет, - вдруг заявил Аненик.
Гор втянул ноздрями воздух, повертел головой.
- Почему?
- Будет буря.
- Сильная?
- Да.
Буря началась ночью. Она началась со страшного толчка, сопровождаемого грохотом и вспышками. Звук напоминал вспарывание парусины порывом ветра. Судно подбросило в воздух и швырнуло снова на воду, на борт, и накрыло огромной волной.
Все матросы послетали со своих коек на палубу, и Аненик в том числе. Он ударился головой о переборку, и сверху на него свалился еще кто-то. С трудом выбравшись из этой свалки, по наклонной палубе он выполз в коридор и добрался до трапа. Вода уже наполняла трюмы, и ночь была светла как день. Кто-то кричал:
- Титан! Это проснулся Титан!
Аненик никак не мог сообразить, где небо, где вода, где берег - все перевернулось перед его глазами. Земля горит - такое было впечатление. Горит и плюется камнями. Море тоже взбесилось - из пучины с шипением и воем в небо вырывались огромные столбы воды, ливнем обрушиваясь на поверженный корабль. Над головой пролетали увесистые куски породы. Судно со страшным стоном накренилось еще больше. Аненик по вантам, цепляясь как обезьяна, вылез на борт и в ужасе зажмурил глаза. Налетел шквал, Аненика швырнуло в воду, бурлящую как кипяток. Захлебываясь, в панике Аненик расправил невидимые крылья и взлетел, но волна достала его снова, и отбросила его на борт корабля, да так, что на время сознание покинуло его. Очнулся, сползая уже в воду, снова взлетел. Искал землю, берег, но не мог найти, лишь из воды било пламя, раскаленные брызги озаряли ночь. Где город, где земля?! Где родной берег? Закружился в воздухе, заметался - увидел вдруг Гора, запутавшегося в вантах, раскинувшего бессильно руки, с окровавленной головой. Ринулся вниз, стал распутывать друга. "Гор, Гор, очнись, корабль тонет!" Не дотащить его, такого бессильного, до суши, да и где она, суша эта...
Гор очнулся внезапно, в последний миг, вырвался из пут в небо - наверное инстинктивно взлетел, еще не осознавая, что делает; за ним и Аненик. В те панические минуты ни о чьем спасении друзья не думали, лишь кружили над бушующим морем, не слыша отчаянных криков, стараясь держаться повыше. И все искали землю, город... Там, где полыхал разгневанный Титан, города не было видно, ни огней, ничего... Что там творится, на берегу?
Они полетели к вулкану, ориентируясь на него. Вроде бы вот тут должен быть город, но где он? Камни... обломки горного хребта, пепел, уже остывающая лава на месте рыбацких хижин, полыхающий лес, деревья падают в Риву с шипением и несутся в море... Между камней кое-где торчат остатки домов, черепичные разломанные крыши. Земля дрожит и колеблется под ногами, родного дома больше нет... Гор крепко схватил Аненика за руку, чтобы тот не рванул под потоки лавы, несущейся по склонам вулкана.
- Там мама там, там! - кричал Аненик, вырываясь. Он видел сверху развалины своего дома, видел обугленные от жара деревья своего сада, видел дворовые постройки... Еще не сгорели, может быть там кто-то живой... Если очень быстро посмотреть... Стены обрушены, обломки мебели, так странно - на улице, беззащитные, кирпичи от их печки... ох, убитая камнями живность, вот корова... Гор, помоги, откопаем, посмотрим... Может, кто-нибудь...
Гор дернул его наверх. Резко, чуть не вывихнул руку - еле успели увернуться от раскаленной реки, накрывшей родной квартал Аненика. Деревья вспыхнули как спички и исчезли в потоке. Воздух горячий, пепел облепил мокрую одежду и лица. Аненик увидел всех, увидел сверху, за секунду до того как поток лавы накрыл их. Раздавленные обломками, они лежали там, где землетрясение застало их. Мать в коровнике...
Одного взгляда хватило друзьям, чтобы понять, что домов, где жили приятели Клен и Олень, больше нет... Еще надеясь найти живых друзей, Аненик и Гор как обезумевшие птицы летали над остатками города, они снижались и метались над бывшими улицами, заглядывая в каждое перепуганное, перепачканное, перекошенное от страха и горя лицо, они так устали, и так отчаялись, и поняли: нет никого, мы осиротели, мы одни теперь... И взлетали в жаркое черное небо, по которому, повинуясь безжалостному ветру, носились траурные облака.
Летать уже не было сил. Дышать было трудно, от жара и дыма легкие горели как в огне. Друзья приземлились на нетронутый лавой склон одного из холмов и побрели к реке, надеясь уйти от огня. Ветер гнал тучи пепла на восток, море швыряло огромные волны вместе с обломками пришвартованных в порту кораблей на каменистый берег. Деревья, спускавшиеся к реке, были объяты пламенем, и среди этих деревьев... раньше стояла хижина Волка... Несколько минут Гор и Аненик в шоке наблюдали, как полыхает лес, пока их собственные волосы не начали потрескивать от жара. Очнувшись, они побрели подальше от огня и спустились к воде. У реки друзья намочили свои моряцкие робы и натянули их на головы. У них было ощущение, что в живых совсем никого не осталось. С высоты птичьего полета было видно, что Ивриада больше не существует. Из построек устоял лишь храм, и теперь он возвышался посреди бедствия безмолвной темной громадой. Его окна, обычно ярко освещенные, были темны как ночь. Посидели у воды молча, решили - надо уходить с побережья, Клен говорил в свое время, что будет потоп. Ждали беды, но кто же знал, что так скоро и так... необратимо страшно. Думалось: поживем, успеем...
А ведь где-то еще люди и инчи спят и не знают, что Ивриада погибла... Где-то может быть даже и не почувствовали страшных колебаний и толчков земли... Мин-Эр!
- К змеям пойдем. Их предупредить надо, - мрачно заявил Аненик, и Гор молча согласился: ему, чужеземцу, было все равно...
Немного отдохнули у воды, хотели было снова пойти посмотреть развалины, но не смогли: Аненик вспомнил увиденные картины и заплакал горько. Такой ужас ждал их там, в городе, что увидеть его снова не достало сил.
- Уходим, - решил Гор.
А когда поднялись на ноги, сквозь пелену дыма разглядели лодку, дрейфующую не спеша мимо них близко к берегу. Гор полез в воду, доплыл до лодки, хотел присвоить ее, а там лежал - Жук собственной персоной! Лицом вниз, без движения, друзья решили, что все, готов. В страхе стали переворачивать, а Жук зашевелился, сам сел на дне лодки. Гор стоял рядом в воде по плечи, а Аненик сидел на корме. Жук протер глаза, вопросительно глянул на Аненика. Тот молчал, и Жук заговорил сам.
- Я видел, как подскочила земля. Я видел, как обрушились дома. Вся улица сразу, а люди уже спали. Кто мог уцелеть?
Аненик снова почувствовал, как комок подступил к горлу, и отвернулся.
- Никто, - сказал Гор. - Вся его семья погибла.
- Вся? - прошептал Жук и побледнел. - Он видел всех?
- Да.
Жук закрыл лицо руками и молчал. Потом он с силой потер лоб и снова надвинул свою шапочку.
- А Иней не пришел... - Жук не стал рассказывать друзьям, как сразу после первых же толчков земли Иней как сумасшедший рванул в город, Жук знал - Арик, он полетел искать Арик. Стало быть, не нашел... И сам... - Что делать? - отрывисто спросил он.
Аненик выдавил:
- Мне надо предупредить Нелу и Мин-Эр. Они, может, еще успеют спастись.
- Летим, - заключил Жук.
Перед перелетом к землям змеев еще раз покружились над развалинами Ивриады - все надеялись, может, увидят знакомые лица среди всеобщего хаоса и паники. Огонь пожирал дома, уцелевшие от потоков лавы. По бывшим улицам носились обезумевшие лошади. Разрушения не поддаются описанию; исчезли с лица земли целые улицы, исчезли, унеся с собой спящих людей и инчей - семьями. Проще перечислить то, что осталось: храм остался невредим, домишки на соседнем с Титаном холме (люди стояли на крышах и в ужасе голосили); северная окраина в огне не пострадала, но все разрушено землетрясением... Из расположенных к северу и востоку деревень народ пытается спастись бегством, запрягает лошадей, кидая скарб на телеги, сараи открыты настежь, коровы и овцы в панике разбегаются. Друзья метались над развалинами, все искали - вдруг Волка не было в сгоревшей хижине, вдруг он где-то в городе... Вдруг найдется Иней или Олень, да и Клена могло и не быть дома в момент, когда огненная река залила его квартал...
Но развалины, лишь полыхающие развалины вокруг, развалины и смерть.
Путь к змеям был уныл, тосклив и тревожен. На дорогу ушел остаток ночи. Сильный ветер гнал черные тяжелые тучи на Посейдонис, деревья валялись вывороченные с корнями, редкие постройки вдоль дороги рассыпались по камушку. С запада на восток дорогу пересекала огромная трещина, широкая и еще более глубокая, которой раньше не было в этих местах. Земля все еще то и дело вздрагивала, словно прислушиваясь к отголоскам случившегося, и носились обезумевшие от страха лесные звери, не зная, куда деваться от наступающей беды.
Змеи встретили гостей с побережья всем племенем. Их дома тоже разрушены землетрясением, но похоже змеи о нем знали заранее - у них никто не пострадал.
- Здравствуйте, воспитанники знатной Ивриады, вы пришли спасти нас?
- Откуда вы знаете то, о чем мы сами не догадывались всего сутки назад? - изумился Гор.
- Мы знаем. Знаем, что настал час. Знаем, что народ змеев спасет чужеземец, выросший среди нас, и змей, выросший среди чужеземцев, и с ними будет нездешний инч, пришелец из-за моря.
Мужчин мирного племени не узнать: они во всеоружии, в кольчугах и шлемах. Женщины держат за руки детей. С собой кое-какие пожитки и еда. Куда же вы собрались, змеи? Куда уйти от наступающего моря? Аненик вглядывался в лица и узнавал в горделивых воинах друзей детства, видел их такие знакомые, настороженные сегодня, горестные глаза.
Жук внимательно и угрюмо осмотрел толпу змеев.
- Зачем вы вооружились?
- Не знаем... Так говорят предсказания... - туманно отвечали змеи.
Жук молчал, пристально разглядывая воинов и ожидая более внятного ответа.
- Ну надо так, надо! - наконец не выдержал змей Саник, и все оглянулись на него.
- Не темни, Саник, говори что знаешь, - посоветовал Жук.
Бледный темноглазый мальчишка в легком шлеме быстро заговорил на чистейшем инчанском языке, так, что большинство змеев его не понимали:
- Настало время страшных испытаний, в которых каждый сам определит свою участь и свою будущую биографию - кто как сможет, кто на что способен и кто чего достоин... Пока спрячь наших женщин и детей, Дубравка, и сам не расслабляйся. Возьми лук, надень кольчугу.
- Потом, Саник, пока некогда... Я отправлю вас в Царство.
- Да, и там будь осторожен, враг только и ждет...
- Сейчас не Фрея самое страшное, если ты о ней. Мир обречен.
- Обречены атланты и вся земля... У Фреи словно именины, она рада до безобразия, ворон уже кружит над инчами, ее ворон, над живыми как над мертвыми, я вижу...
- Не падай духом, воин, я сказал - поборемся, понял?
Лицо Жука было неприступным, он сосредоточенно обдумывал свои дальнейшие действия. Аненику и Гору он сказал пару слов, змеи не смели прислушиваться к разговорам посланцев судьбы.
- Так! Иного выхода не вижу. Это будет всемирный потоп, суша вся уйдет под воду. Значит, уважаемые земляки, надо нам срочно переселяться на родину предков - в Царство.
Сказал, а сам горько подумал - почему, ну почему я не раскинул мозгами раньше, когда гибли друзья? А Арик? Я, хитроумный и изворотливый Жук, коему Клен доверил спасти свою возлюбленную - я проворонил беду, я погубил ее.
Я погубил ее, я никого не спас. Зачем теперь все? Однако надо делать дело, здесь дети, здесь родня.
- Подождите меня здесь. Я там все проверю и вернусь, - сказал строго Жук.
Никто не подумал бы, что этот гуляка таким окажется предусмотрительным. Он сгонял в отлично изученные им в свое время заветные места, в Царство, он нашел спрятанную в лесу пещеру, в свое время найденную им и Инеем и приготовленную в качестве убежища - знали змеи, что так будет, знали! Залез в узкий лаз, недаром он змей; проверил пригодность пещеры для жилья. Особых запасов в ней не хранилось - им все было недосуг принести, но вода и сухари были, и циновки, и факелы, и дрова даже. Убежище что надо! То, что надо прятаться, Жук считал само собой разумеющимся. Ведь Фрея, она живет здесь. И Клен, и Иней говорили ему об этом. Фрея, полная жажды отмщения, Фрея, уверенная, что ее час настал.
Вернулся из ниоткуда, змеи к чудесам привыкли, даже дети не испугались. Лица серьезные у всех, без признаков паники в темных глазах. Их спокойствие основывалось на безграничном доверии Жуку, доверии, черпаемом из предсказаний.
Вернулся, а рядом с Анеником и Гором - Иней собственной персоной; его взгляд сосредоточен и замкнут, он не нашел Арик, это ясно без слов.
Он не нашел Арик и прилетел спасать родню, и с безмолвной благодарностью увидел здесь ребят, Жука. Одному трудно было бы исполнить то, к чему, сами того не зная, готовились они с Жуком, когда искали путь в Царство.
Ну, вот так по одному переправили всех. Спрятали в пещере, змеи тихо и дружно устраивались. И Иней, и Жук вымотались, через каждые полчаса им давали отдохнуть, и они снова начинали переправлять змеев. Их было много, племя не маленькое. Времени на эти перемещения ушло очень много, практически весь день. А в Царстве тишина, никаких катастроф. Вечереет, солнце тихо садится за Синие горы, уходит в блаженные края эльфов, и дальше, за море. Может, стоит и нам податься туда, и навсегда покинуть мир людей? Наша родина здесь, наша родня изначально вовсе не люди, а Перворожденные эльфы. Только зачем сдались мы этим мудрым бесконечно и безгрешным созданиям?
Когда последний змей был спасен из погибающего Мира, Иней так же молча, как появился, исчез. Он просто остался в Мире, и ни Жук, ни Аненик, ни Гор не стали бы его останавливать - как его остановишь, если там, в Ивриаде, идет ко дну, возможно, или пылает в огне, или гибнет под потоками лавы его сердце?
Сидели под платаном втроем, отдыхали в предвечерней прохладе. Все трое чумазые, взъерошенные, одежка рваная. Жук снял шапочку, повесил на куст. Волосы черные ладонями гладит, морщится как от боли.
- Как погибли друзья? - спрашивает Гор.
Он один способен здраво рассуждать. Ему отвечал Жук.
- Как все - дома. Их дома превратились в развалины, их накрыло огненным потоком. Волк... Видели хижину? Как сноп сгорела.
- Короче смерть друзей ты своими глазами не видел, - подвел итог Гор.
- Нет... - Жук медленно перевел взгляд на Гора. Надежда, она всегда с нами. Покажется, что нет ее, но начни думать, вспоминать, и вот она - снова здесь...
- Где ты был ночью?
Жук не ответил. Ночью он гонял табуны, открывая запертые конюшни. Он спасал лошадей, а заодно коров, ручных оленей, собак, домашних птиц... В лодку он улегся, когда стало нечем дышать, после того как увидел хижину Волка вспыхнувшей. Он надеялся что Волк вернется к лодке, но тут его нашли Аненик с Гором, сказали про друзей...
- А вы видели... как погибла...
- Арик? - продолжил за Жука Гор.
Аненик оторвался от раздумий.
- Арик? Наверное, так же, Сову и Вишню задавило в кроватях, Иву за письменным столом, Рону на кухне, мать в коровнике, отца на его лежанке за печкой... Инка и Нэф были на своих кораблях, в плавании где-то. А Арик... Я не знаю, я не видел ее...
А полетим и мы, братцы, полетим снова в Ивриаду, поищем еще! Жук с надеждой смотрел по очереди каждому в глаза. Надо лететь. Мы еще не искали в храме, а ведь храм стоит, да, он темный и скорее всего заперт, но именно в храме мог находиться Клен. А может, ему удалось спрятать в храме Арик и Оленя? А может быть, и Волка? Просто посмотрим, и все. Кто нам помешает? Кто и что? И вернемся, если там все... погибло уже... Инея заберем и вернемся. Они совсем уже готовы были лететь обратно в погибшую Ивриаду, однако нечто не столь неожиданное, сколько непоправимое моментально заставило их отказаться от своего намерения: прямо на едва переведших дух спасенных змеев вероломно напал новый, пока еще неизвестный враг.
***
Весь день Арик и Клен гуляли по побережью. Видели, как солнце село в океан - расставаться не хотелось. Уже начал остывать песок, но ветер дул хотя и сильный, а теплый.
- Давай купаться, - предложила Арик.
Вода по сравнению с воздухом показалась горячей, они плавали совсем одни - на всем побережье никого больше... Уставшие от купания, они вылезли на берег и стояли обнявшись, чтобы немного согреться. Прижавшись мокрой головой к плечу Клена, Арик разглядывала огромные звезды.
- Смотри! Звездный дождь, - Клен протянул руку, но Арик ничего не увидела. Клен засмеялся.
- А я загадал желание, я успел.
- И я успею, и я!
Она стала вдвойне внимательно вглядываться в мерцающее небо. Клен обнимал ее и тихонько напевал веселую песенку. От напряженного вглядывания Арик почувствовала, что ее глаза вот-вот лопнут, но старалась не моргать.
Словно от этого желания вся жизнь... зависит... Клен усмехнулся и сгреб ее в объятия. Арик до боли щемящей любила эту улыбку, освещавшую милое лицо. Красивый мальчик вырос, умница, благородная душа. Как я люблю его! Что моя любовь? Люблю как себя саму, восхищаюсь, уважаю, боюсь за него, знаю его душу досконально. Знаю, что любима, и знаю, что свободна как ветер, как летний ветер. И улечу, но вернусь в мою тихую гавань, к нему, всегда к нему. И даже если я позволю кому-нибудь другому влюбиться в меня... или влюбить меня в себя... я все равно навеки с Кленом; и если захочу наконец остаться навсегда, то только с ним.
Словно бы понял - еще покрепче обнял, и сказал неожиданно:
- Днем чаек видел - по берегу ходили.
- Да ну, какая буря к черту, все спокойно.
- Вот посмотришь.
А потом мчались как бешеные, Клен впереди, за руку тащил Арик - к храму, к монументальной башне, чтобы укрыть ее от потоков лавы.
- Он разрушится! - кричала Арик.
- Он никогда не разрушится, - отвечал Клен.
К дому Арик они подбежали за секунду до очередного толчка. Арик замешкалась в воротах, только их распахнула, и тут случилось страшное. Мощный подземный удар подбросил ребят в воздух. Когда Арик пришла в себя, она бросилась к развалинам родного дома и в состоянии шока бродила среди разрушенных стен. Она пыталась вытянуть из-под обломков Рону. Она теребила за ногу мать. Клен тянул ее, пора бежать, а она целовала мертвые руки Ивы. Клену пришлось тащить ее силой. Позы родных Арик, их неловко вывернутые конечности ясно свидетельствовали, что души их уже далеко. И кровь из разбитых голов. Второй толчок подбросил тела в воздух, взлетели бревна и кирпичи, и снова упали в беспорядке на землю. Арик тоже сбило с ног, но она поднялась. И она еще минут сорок отчаянно раскапывала своих сестер и родителей. Но ни у нее, ни у Клена не хватало сил разобрать обломки двухэтажного дома, нижний этаж которого был сложен из кирпичей, а верхний из бревен. А мать убило крышей коровника - балка сломала ей шею.
Дома у Клена никого не было, отец в море. Поэтому рыскать среди развалин он не стал, а вот зрелище развалившегося по бревнышку дома его соседа Оленя повергло его в состояние невыразимого горя. Мельком глянув на переломанные, неестественно вывернутые тела среди бревен - люди уже спали, когда смерть настигла их - Клен рванул Арик за руку. К храму!
Влетели в непроглядный мрак храма. Он был пуст, несомненно - иначе оставленные свечи и электролампочки освещали бы хоть какой-нибудь уголок храма. Нет, хозяева покинули крепость, поспешили спасать своих родных и наверное сгинули... Клен всем телом навалился на массивную дверь и с усилием закрыл ее. Поворот рычага загерметизировал дверь. Своих действий Клен не объяснял, но Арик и так поняла, что Клен готовится к наступлению воды на сушу. Едва отвернувшись от двери, Клен закричал от ужаса - из темноты прямо перед ним возник взъерошенный больше обычного, с выпученными глазами Дрозд. Он ринулся к двери и уверенным жестом открыл ее.
- Не ходи! - крикнул Клен. - Там ничего нет! Оставайся здесь!
Но Дрозд не слушал Клена. Он отстранил его и выбежал в ночь, освещенную заревом кошмарного пожара. Клен долго смотрел ему вслед, потом снова наглухо запер дверь. Они с Арик поднялись на самый верхний этаж. По пути Клен обошел все до единого окна и каждое из них загерметизировал потайным рычажком. В одном случае рычажок неприятно крякнул, и Клен долго осматривал его, приблизившись к нему лицом вплотную, так как темнота мешала ему рассмотреть причину странного звука. Осмотр, как показалось Арик, ничего не дал, и они пошли дальше, закрывая окна. В самом верхнем помещении, обсерватории храма, Клен повернулся к Арик и тихо сказал:
- Ладно, я скоро приду.
Арик подскочила от удивления.
- Ты уходишь?
- Я поищу Волка, Жука, Оленя...
- Я с тобой.
- Ну нет! Ты останешься здесь. Ты пообещаешь остаться.
Арик разозлилась, топнула ногой, приготовилась спорить, но вмиг оказалась в крепких объятиях. Сухие губы прикоснулись к ее лбу, сухие и горячие, Клен немного дрожал.
- Ты простыл.
- Ничего! Я приведу сюда ребят, все будет хорошо.
- Я подожду тебя, - покорно сказала Арик.
Он разжал объятия и полез по лесенке, прикрепленной к стене обсерватории. Лесенка вела на край разверзнутой крыши. С лесенки Клен крикнул Арик:
- Крыша закрывается, есть рычаг! Не закрывай пока, я вернусь!
Добравшись до самого верха, Клен вспорхнул в черное небо.
Один, без Арик, Клен чувствовал себя гораздо более бесстрашным. Он бежал обратно через весь город, выбирая не очень задымленные улицы из числа тех, что еще не скрылись под потоками лавы. Было еще несколько подземных толчков - Клен кубарем скатился с холма, ему вслед полетели бревна и камни. Титан полыхал страшным заревом, лава переливалась через край кратера на его вершине и низвергалась в долину.
Совсем продрогший, в мокрой одежде, Клен чуть-чуть передохнул у реки, рискуя задохнуться в дыму - не было сил больше бегать. А встал - совсем больной, аж идти невмоготу...
А побрел, куда деваться? Встал на дрожащие ноги и пошел, качаясь... Хижина Волка сгорела, вот остатки печки... Река выносит в океан трупы, и повсюду обугленные деревья. Теперь трудно сказать, где была главная площадь. Улиц нет, лава и развалины... Люди ходят и плачут, и ищут... Вот кажется за тем холмом, среди садов, стояла больница, а там возможно Олень. Клен взобрался на холм, перелезая через камни и поломанную мебель. Взору его открылась выжженная площадь, некогда бывшая городским садом. Больница частично уцелела, и перед остатками здания на земле располагались прямо на простынях пациенты. Врач и две медсестры ходили между ранеными, склоняясь то над одним, то над другим. Увидел Клен и своего друга Оленя - тот выволок из дверей больницы капельницы и стоял, не зная, куда их положить. Увидев Клена, Олень просто положил капельницы на землю и подошел. Высокий, статный, и за одну ночь постаревший - глаза у него потухли, что ли...
- Сколько ни нашли - сплошь трупы. Кого ни достанем из-под развалин - трупы. Словно целенаправленное истребление...
Руки его. Они в земле и в копоти. Олень сам раскидывал развалины, раскапывал, вынимал людей. И хоронил тут же.
- Не оставлять же так...
Не оставлять же так... Вода станет скоро здесь хозяйкой, не трать сил, дружище...
- Силы! А на что они мне? - усмехнулся. Серые глаза, его - но и не его какие-то... - Да что с тобой? У тебя жар!
- Я в порядке... - отмахнулся Клен.
- Да я вижу...
- Пошли со мной, Олень...
- Куда? Там нужна помощь? Раненые?
- Спрячу тебя в храме, будет потоп, все погибнут... Ты даже не умеешь летать.
- Потоп? - ошарашено повторил Олень и оглянулся на больных. - А они?
Врач, Олень, полумертвый Клен, две медсестры и трое выздоравливающих тянут за лямки, сделанные из вожжей, настил из досок. Тянут прямо по земле. На настиле лежат обожженные, забинтованные люди. Телеги не нашлось. Среди паники, горя и развалин ничего не нашлось. На улице Олень поймал лошадь, которая теперь, выбиваясь из сил, тянет второй настил, в три раза больше первого. Лошадь подстегивает ампутант, способный ходить - его готовили к выписке, одной руки у него теперь не будет.
Через полчаса Клен падает, и его сажают на лошадь. Клен почти невесомый - до того худенький. Олень дает Клену отвар от температуры, заранее припасенный в большой брезентовой сумке, во фляге, сохраняющей тепло. Друг пьет, закрыты глаза. И шепчет Оленю: