За свою жизнь я прочёл "Танкер 'Дербент'" Юрия Крымова три раза
и надеюсь, что доведётся прочесть и в четвёртый. В первый раз мне
подсунули её, когда мне было лет десять. Частично отсюда, навер-
ное, мой несовременный взгляд на жизнь. В дурацкую "перестройку"
мне ненадолго открыли глаза: я узнал, что Алексей Стаханов был
имитатор, позёр, лжец и сволочь, а Юрий Крымов -- сталинский
лизоблюд, хоть и еврей. Но не в коня оказался корм, и теперь я
снова вернулся на круги своя, выше которых мне уже не прыгнуть.
Повесть "Танкер 'Дербент'" примечательна хотя бы тем, что её
героями являются не художники-газетчики-путешественники-жулики-
разведчики и т. п., а перемазанные машинным маслом работяги. А
Стаханов примечателен тем, что выбился в герои, будучи пролета-
рием. А сталинский режим примечателен тем, что делал героями не
только спортсменов, балетмейстеров и режиссёров, но и этих -- с
чумазыми мордами и грязными полосками под ногтями. В подлых
эксплуататорских целях, конечно.
Если пролетарий в условиях тогдашней экономики наращивал произ-
водительность труда, он давал стране больше дефицитного продукта
и всего лишь ПОЗОРИЛ коллег. А если интеллектуал в тех же услови-
ях наращивал производительность СВОЕГО, труда, он, как правило,
ДЕЛАЛ НЕНУЖНЫМИ своих коллег. Отсюда неприязнь образованного слоя
к движению "снизу", поддержанному партией.
Коммунистический треск Крымова не назойлив и без подхалимских
интонаций, поэтому не раздражает. Коммунистическая модель соци-
альных отношений вполне тянула на то, чтобы в то время верили в
её силу и перспективность. Она бы и сейчас ещё тянула, если бы в
ней подправили некоторые детали. Гниение общества -- это свойство
общества, а не его коммунистической модели.
Крымов симпатичен мне, среди прочего, тем, что погиб в бою в
1941 году. Принял свой черёд, как положено честным людям: не
прячась за чужие спины. Такое располагает к доверию. Его "Танкер
'Дербент'" -- часть того небольшого мира, который я для себя
выстроил из вещей, попадавших под руку. Я к привык к этому миру
и уже не буду в нём ничего существенно менять, если только не
начнёт всё вокруг рушиться.
* * *
Фамилии двоих самых отрицательных героев повести -- капитана
Кутасова и штурмана Касацкого -- наверняка не случайно начинаются
с буквы "К". Это довольно контрреволюционная буква: Каледин,
Керенский, Колчак, Корнилов, Краснов, Кутепов, Курлов. А такие
деятли, как Каменев, Киров и Куйбышев, хоть и не были контррево-
люционерами, но доставляли неприятности товарищу Сталину. В
общем, буква примечательная. Правда, и "Крымов" -- тоже с "К"
(этому факту я ещё не нашёл объяснения).
* * *
Главная сволочь повести -- штурман Касацкий. Фигура сложная.
Интеллектуал с трудной судьбой. Огромная удача автора. В моло-
дости был связан с революционерами и чуть не оказался вовлечён-
ным в кронштадтский мятеж в 1906 году, но вовремя отдался клас-
совому чувству и, кажется, кого-то предал. Не отдаться классо-
вому чувству в его положении было трудно, потому что "товарищи"
обменивались при нём такими вот репликами: "В Свеаборге на кораб-
лях восстание. Офицеров утопили, андреевский флаг на портянки
пустили..." Это русский флаг-то!
Капитан размышляет:
"Касацкий знает много такого, чего не знают другие штурманы,
но почему-то не любит обнаруживать свои знания и даже газеты
читает в одиночестве, запершись у себя в каюте." (гл. "Остров
Чечен", I)
Касацкому принадлежат самые интересные монологи повести:
"Техника, -- сказал он, -- как она изменяет лицо, дух профес-
сии. Возьмите хоть мою профессию моряка. Парус изобрели люди
бронзового века. По-видимому, это была козья шкура, натянутая на
деревянную крестовину. Эти люди были смелыми моряками. Их ремесло
было невероятно трудным и, наверное, казалось им увлекательным.
Парусное судоходство развивалось не одну тысячу лет, и это был
все тот же парус, который всецело зависел от воли ветра. Люди
боролись со стихией, и море было для них таинственным грозным
существом. Оно кормило, выбрасывало па берег сокровища, иногда
убивало. Жизнь моряка всегда была окутана дымкой романтических
приключении. Но вот английский механик Фультон поставил на
парусную шхуну паровой двигатель. Суда стали двигаться против
ветра. Они были еще неповоротливы и двигались, как черепахи.
Гребной винт напоминал штопор. предполагалось, что такая длинная
штука будет лучше ввинчиваться в толщу воды и тянуть судно.
Однажды случилась авария, и от винта откололись куски нарезки.
Это случилось в открытом море, и чинить было невозможно. Работать
пришлось на остатке винта, и... судно увеличило скорость почти
вдвое. Так появились лопастные винты. Море начало сдавать позиции
одну за другой. С появлением радиосвязи исчезли тайны кораблекру-
шений. Стоит посмотреть сейчас на наши танкеры. Называть их
кораблями как-то не поворачивается язык. Скорее фабрики скорости,
транспортные средства. Чтобы потопить их, нужен не шторм и не
ураган, а целая метеорологическая катастрофа. И плавающий состав
на них -- не матросы, капитаны, штурманы, а рабочие, техники,
инженеры. Со времени Фултона не прошло и ста лет, а море потеряло
власть над людьми. Каково!"(гл. "Командиры", II)
В другом месте:
"Скажите, не кажется ли вам иногда, что вы старый-престарый?
Не дряхлый, нет. Именно старый, такой как мшистый камень персидс-
кой стены в нашем городе. На ваших глазах жили и умерли десятки
поколений, и вы переживали с ними каждую их ошибку, каждую глу-
пость. Открывали материки, строили пирамиды, издавали законы. И
вот уже заселены и возделаны материки, скучающие туристы глазеют
на разбитые статуи. На месте древних кладбищ и битв построены
скотобойни и общественные сортиры. Люди торопятся жить, как будто
им предстоит совершить что-то невиданное. Попробуйте их разубе-
дить. Они столкнут вас с дороги и пойдут вперед, не оглядываясь.
Но не в них дело. Вы-то, вы, каково ваше положение? Вы стары, и
вам давно надоело все. Что тут поделать? Сбежать в тайгу; где вас
непременно сожрут волки? Или притвориться, что вы поверили солнцу
сегодняшнего дня, и идти вместе с теми, кто заново переделывает
жизнь? Вам дадут место в строю, всеобщее уважение и хлеб с мас-
лом. Но это очень тяжело, очень утомительно, а главное -- люди
вокруг вас дерутся не на игрушечных саблях. Они ведут войну
насмерть и павших чествуют, как героев. Чтобы не выдать себя,
вам приходится лезть в огонь. Но ведь вы и притворяетесь только
для того, чтобы сохранить свою жизнь, которая, черт знает почему,
вам все-таки дороже всего. И вот вы ломаете комедию, вы багрове-
ете от натуги и кряхтите, как клоун, поднимающий бутафорские
гири. Рано или поздно обнаружится, что ваши гири из бумаги, и вас
с позором вышвырнут со сцены, а заодно лишат вас и хлеба с мас-
лом, из-за которого все и пошло. Игра не стоит свеч, как говорит-
ся." (гл. "Стахановский рейс", III)
* * *
У классово чуждого (но старающегося участвовать в жизни коллек-
тива) второго штурмана расхлябанная фамилия Алявдин. Он -- тоже
большая удача автора. Стахановское движение -- пролетарское, а
тут -- образованный человек с капитанского мостика. Он МОЖЕТ и
ХОЧЕТ привнести своё в трудовой порыв коллектива, но люди с палу-
бы воспринимают его как чужого, и он сам чувствует себя чужим. Он
не стар, как капитан Кутасов или первый штурман Касацкий, не
осколок прежнего режима; он сформировался как личность уже при
Советской власти, но власть -- пролетарская не только на словах:
она действительно опирается политически на пролетариат, а людям
типа Алявдина всего лишь позволяет жить, потому что они нужны.
Они по необходимости находятся на капитанском мостике, но к ним
приставлен комиссар -- прокуренный Бредис. И Крымов слегка
НАТРАВЛИВАЕТ пролетариев на "спецов": "Помощник Алявдин развалил-
ся на стуле со своим обычным пренебрежительным, скучающим видом,
откинув назад голову и щурясь от дыма." Заметим: наверняка
ЧУЖОГО дыма. Коммунист Басов выражается по поводу ещё ничем себя
не запятнавшего Алявдина следующим образом: "Никто не вправе
мешать ему принять участие в работе коллектива. Когда он будет
пакостить, мы скрутим его или вышвырнем вон! Сейчас он хочет
помочь нам, и оттолкнуть его -- значит навредить себе."
Кстати, элементы пролетаризма в устройстве советского общества
продержались аж до 1980-х. К примеру, работяге пролезть в КПСС
было много легче, чем инженеру. И зарплата у работяги обычно
была существенно выше, чем у образованного. Конечно, образованец
образованцу рознь, но когда государство зашаталось, люди культур-
ные припомнили ему даже то, чего не было: очень уж наболело.
* * *
Гл. "Командиры", I:
"Служба была спокойная и шестичасовый рабочий день уютно
укладывался между длинными ящиками карточек..."
Как же так?! Шесть часов в день -- это даже при рабочих
субботах получается только тридцать шесть часов в неделю. А у
меня теперь целых сорок. Где же прогресс? За что боролись?!
* * *
Вот очень хорошее:
"Порой то, что на первый взгляд выглядело простым и случайным,
оказывалось продуманным до мелочей. Приёмы создавались годами,
и всякая попытка изменить их наталкивалась на затруднения."
(гл. "Командиры", III)
"Чтобы убедить людей в своей правоте, нужно много упорства,
убеждённости и равнодушия к собственной судьбе." (гл. "Коман-
диры", V)
"Вялые, бессильные люди нарочно выдумывают пределы достижений,
чтобы скрыть своё бессилие. Для этого они пользуются старыми,
отслужившими нормами и фальшивой наукой. Они объединяются, кричат
о мнимых опасностях и остервенело защищают свой покой."(гл.
"Командиры", VI)
* * *
А вот родное:
"Меня испугало, что ты такой... особенный, и это было так дико
тогда -- один против всех со своими затеями... Какой-то мечта-
тель, прожектёр... Знаешь, есть люди, от которых за версту пахнет
неудачником." (Гл. "Необходимость", II)
* * *
А вот странное:
"Аккумуляторы были большие и очень тяжёлые, они едва уместились
на полу в узкой рубке, и, когда судно валилось набок, из их от-
верстий брызгала кислота, разливаясь по полу". (Гл. "Ветер", III)
Здесь непонятно, почему у аккумуляторов отверстия не закрыты
пробочками и почему из отверстий всё ещё брызгает кислота, хотя
шторм начался не только что. Ну, может, до переноса в радиорубку
аккумуляторы располагались ВДОЛЬ судна, а после переноса --
ПОПЕРЁК. Так надо было и в рубке поставить их вдоль. Тоже мне --
стахановцы...
Там же: "Он вязал гирлянды из бутылок..." Это для того, чтобы
натянуть новую антенну так, чтобы она была электрически изолиро-
вана в местах крепления. Изолятор должен оставаться сухим под
дождём. Для этого надо отбивать у бутылок донышко и нанизывать их
на верёвку так, чтобы все смотрели широкой частью в одну сторону.
Но про отбивание донышка -- ни слова.
* * *
Некоторые "Флоберизмы" от знаменитого автора:
"СКОРЕЕ фабрики СКОРОСТИ, транспортные средства."
"...на первый ВЗГЛЯД ВЫГЛЯДЕЛО..."
"...и он не чувствовал больше, как УХОДЯТ минуты. Иногда
ПРИХОДИЛИ гости."
"...осматривал СМАЗОЧНЫЙ насос. Он только приоткрыл крышку,
ИЗМАЗАЛ пальцы..."
"И тут НЕОЖИДАННО произошло важное событие, которого смутно
ОЖИДАЛ Гусейн."
"...поверили солнцу СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ..."
* * *
В повести еврейского писателя, как водится, не может обойтись
без евреев. Лично я насчитал четырёх. Правда, один из них -- не
совсем положительный главный инженер Яков Нейман, не дурак выпить
("Нейман медленно выпивал рюмку..."), и один -- чахоточный
Герман Бредис, не дурак покурить, помполит на танкере, то есть
лицо, кормящееся политзанятиями. Давать политруководителю фамилию
Бредис -- это смело, но Крымову сошло с рук. Слово "еврей" в
повести не встречается, кажется, ни разу, зато есть слово
"еврейский": "Я не повезу, -- медленно произносит механик Греве,
бледнея. -- Убьют! Пусть! Их побили -- и они мстят еврейским
женщинам, грязные свиньи." Это про эвакуацию компании Василия
Шульгина из Одессы в 1920 г. Четвёртый еврей -- ничего, только
тоже любит поддать: "Конструкторы Бейзас и Медведев затеяли
брудершафт и громко кричали." Вообще, у Крымова герои много пьют
и курят. Неправильно это...
Из представителей прочих национальностей в повести: один азер-
байджанец, один татарин, один армянин, один хохол, остальные
русские. Все нерусские -- хорошие, все негодяи -- с русскими
фамилиями. Такой вот расклад.
* * *
А теперь о спасательском пафосе повести. Несомненно, к пожару
на танкере "Агамали" причастно много вредителей, врагов народа:
те, кто проектировал это судно; те, кто направил его на перевозку
лёгкой нефти, для которой нужны бензовозы, то есть суда с более
высоким уровнем защиты от пожара; те, кто допустил его к рейсу,
несмотря на запах нефти на палубе; наконец, многочисленные
курильщики из экипажа этого танкера, а также роняльщики гаечных
ключей на палубу. Поскольку позиция автора отнюдь не антикуриль-
щицкая, он сам -- из тех, кто косвенно виноват в пожарах подобно-
го рода. Решение же капитана и первого помощника немедленно плыть
прочь от горящего танкера -- отнюдь не подлое, а всего лишь один
из возможных и вполне разумных вариантов действия в той ситуации,
поскольку риск потерять собственный танкер и экипаж в случае
возвращения к горящему судну был, наверное, довольно велик даже
при условии приближения с поддуваемой стороны: ветер мог внезапно
переменить направление, и тогда вместо одного горящего танкера
было бы два. Жертвовать частью ради спасения остального -- это
нормальный образ действия в чрезвычайных обстоятельствах. Но если
люди ненавидят начальство, то какое бы решение оно ни приняло,
другие варианты представляются более правильными. И, кстати,
рубить буксирный трос надо было так или иначе.
* * *
Некоторые теоретические соображения по поводу стаханизма, наве-
янные повестью Крымова.
К повышению производительности труда в общем случае ведут
следующие пути:
1) усовершенствование материалов, преобразуемых в процессе труда;
2) усовершенствование средств воздействия на материалы
(инструментов, оборудования);
3) интенсификация труда;
4) рационализация труда (более эффективное сочетание элементов
трудового процесса).
Интенсификация труда означает большее напряжение, а люди сущес-
твенно различаются способностью переносить его. Чрезмерное напря-
жение означает износ организма, поэтому для большинства путь
интенсификации непривлекателен или даже физически невозможен.
Рационализация труда означает большее напряжение интеллекта --
не только для реорганизации трудового процесса, но также отчасти
и для поддержания нового уровня его организации. Если она сводит-
ся к выполнению некоторых правил, она предполагает высокий уров-
ень самодисциплины, а многим это тягостно или вовсе не свойствен-
но (особенно курильщикам).
Если интенсификация труда -- это только "дурной пример", то
рационализация -- это выработка решений, которые хотя бы некото-
рым коллегам можно заимствовать без больших затрат, иначе говоря,
это шаг вперёд в развитии общества.
Каждый объективно заинтересован в повышении производительности
труда всех, кроме своих коллег-конкурентов. Делиться с коллегами
рецептами своих достижений -- это великодушно, но окупается толь-
ко при условии, что обеспечивает прорыв к славе и сопутствующим
ей благам. У коллег же после такого прорыва страдает репутация.
Вдобавок не все из них достаточно способные, чтобы использовать
предложенные рецепты.
Получается, повышение производительности труда посредством
рационализации -- дело общественно-полезное, но доступное лишь
для людей более высокого качества, к тому же готовых идти на
конфликт с коллегами, интересы которых они неизбежно заденут. То
есть, это ПУТЬ ГЕРОЕВ. Путь, на котором люди воюют без оружия:
рискуют не только ради себя, но и ради общества, страдают, несут
потери, но имеют шанс приобрести славу, материальные ценности и,
может быть, даже кусочек власти.
Усовершенствование материалов, инструментов, оборудования --
обычно менее конфликтный путь повышения производительности труда,
если захватывает одновременно группу конкурирующих между собой
работников и не предполагает более высоких требований к их личным
качествам или сокращения числа работников.
* * *
Из статей об Алексее Стаханове:
"Когда подсчитали результат, все ахнули: Стаханов нарубил 102
тонны, выполнив 14 норм..."
"Через 10 дней он дал за смену 175 тонны угля. Еще через декаду
этот показатель был перекрыт на 52 тонны, а 4 марта 1936 года
Стаханов добыл за смену 324 тонны."
"Газеты к датам писали о стахановском движении, стахановских
вахтах. О самом человеке, о судьбе человека, давшего имя вахтам,
молчали. Не так давно о нем говорили, как о национальном герое
страны Советов, а к концу 50-х годов просто-напросто вычеркнули
из памяти."
"'Для новичка угольный пласт -- черная стена, не больше, а мы,
опытные шахтеры, как на ладони видим: жилки, прожилки, трещинки.
Видим кливаж. Так вот, найдешь кливаж -- пойдет уголь. Не
найдешь... Так и в жизни. А раз и навсегда кливаж не найдешь:
спустился в шахту -- снова ищи. И так каждый день, каждую смену',
-- говорил Стаханов, обучая молодых горняков."
"Только в 1970 году, когда Стаханову А.Г. исполнилось 65 лет.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 сентября 1970 г.
ему было присвоено звание Героя социалистического труда, спустя
35 лет после установления мирового рекорда."
От злопыхателей:
"Алексей Стаханов устроился работать землекопом в Тамбове. Ра-
бота буквально горела в его руках. Уже тогда он проявлял склон-
ность к ударному труду и давал в работе рекордные показатели, вы-
полняя за смену несколько норм. И вот итог -- косо стали смотреть
в сторону Алексея однобригадники, а после и открыто проявляли не-
довольство, вызванное рвением товарища, который, по их понятиям,
не давал нормально жить остальным рабочим. Поговаривают, что один
раз землекопы даже поколотили Стаханова, чтобы не портил своим
ударничеством общей картины."
"В сентябре 1935 года легендарному шахтеру выделили в Кадиевке
полдома. Для рабочего-горняка тех времен это были просто-таки
царские апартаменты. Сразу же после первого установленного им
рекорда по решению партийного комитета Алексею установили
телефон, выделили два постоянных места в первом ряду кинотеатра,
дали семейную путевку на курорт."
"В Промышленной академии, куда Стаханов был направлен в конце
30-х, он так и не доучился, потому что началась война. Сталин
отклонил прошение знаменитого шахтера направить его на фронт.
Алексея послали в Караганду начальником одной из шахт..."
"С приходом Хрущева к руководству страной судьба Стаханова
складывалась драматически. Став своеобразным символом, герой-
ударник был забыт как человек. Фактически он стал, как теперь
говорят, отработанным материалом. Да и отсутствие у него
образования таки сказалось -- Стаханова вскоре перевели в
наградной отдел министерства."
"В то время СССР часто посещали видные политические деятели.
Однажды страну почтил своим визитом лидер французских коммунистов
Морис Торез. Беседуя с Хрущевым, он поинтересовался судьбой
знаменитого горняка. Советский лидер даже не знал, что Стаханов
уже давно живет в Москве. Поэтому ответил: "Да жив-здоров наш
герой. И продолжает трудиться на шахте". Пока Торез осматривал
достопримечательности Москвы, советский лидер дал подчиненным
задание найти Стаханова. Когда ему сказали, что герой труда в
Москве, Хрущев дал приказ немедленно перевести его на Донбасс.
Торез пожелал с ним встретиться, а Никита Сергеевич не мог
допустить, чтобы у товарища по партии, да еще из капстраны,
возникла мысль о том, что лидер КПСС не ведает, где живут его
герои. Вопрос был особой политической важности."
"Семья Стаханова отказалась уезжать из столицы. В угольный край
ему пришлось ехать самому. Но на Донбассе его никто не ждал, и
Стаханову места на Луганщине не нашлось. Тогда он уехал в город
Чистяков Донецкой области на шахту "Красная звезда", где его
взяли на должность помощника главного инженера шахтоуправления.
Но разрыв с семьей дал свой горький плод. Он все чаще и чаще стал
прикладываться к бутылке. Из-за увлечения спиртным легендарного
героя труда в народе стали величать Стакановым. Не ладилось и в
самой семье. Жена не хотела переезжать в провинцию, а он не мог
ехать в Москву. К тому моменту было уже негласное указание
Суслова: 'Стаханова в Москву не пускать'."
"Семейная жизнь Алексея Стаханова всегда была покрыта тайной.
Известно, что у него были две жены. Первая жена -- цыганка
Евдокия -- умерла своей смертью еще в 30-х годах. Хотя поговари-
вали, что ее арестовали и просто убрали от Алексея за то, что она
препятствовала делу рекорда и вообще портила всю картину своей
необразованностью."
"Галина Ивановна Бондаренко, вторая жена Алексея Стаханова..."
"Даже разница в возрасте, которая составляла 17 лет, не стала
для Алексея и Галины помехой. "
"Они жили в шикарной квартире в Доме правительства. Алексей был
вхож в кабинеты высоких начальников. В их распоряжение были
отданы две служебные машины. На вечерах в Кремле за руку со
Стахановым здоровался сам Сталин."
Вывод: Стаханов был настоящим героем, а сталинистское общество
было обществом, в котором настоящим героям находилось далеко не
последнее место.
Кстати, общество без героев -- это общество, паразитирующее на
собственном прошлом: растрачивающее приобретения предков. Оно
может быть внешне благополучным, но оно недолговечно. Оно сущест-
вует, пока не израсходуется импульс, заданный предыдущими, герои-
ческими поколениями.
