Владимир Маяковский (1893-1930) -- особо выпендристый, эгоцент-
ристый и шумный советский поэт, также проявивший себя как публи-
цист, драматург, киносценарист, кинорежиссёр, киноактёр, худож-
ник, редактор журналов. В своё время он блистал неимоверно, в
основном на поэтическом поприще, но на "одного из крупнейших поэ-
тов XX века" он, наверное, не потянет.
Происхождением Маяковский -- из каких-то задрипанных казачьих
дворян, примазавшихся к Грузии. Если другие известные поэты на
Кавказ за вдохновением только ездили, то Маяковский прямо там и
родился (но по его творчеству это не заметно). Каким лешим в этом
континентальном семействе всплыл вдруг маяк, история литературы
ещё не выяснила. Папаня будущего поэтического новатора трудился
лесничим: охранял от короедов и предприимчивых грузин горные леса
в районе Кутаиси.
Начинал Маяковский как партийный вундеркинд: обчитывался РСДРП-
шной литературой в возрасте, в каком правильные дети обчитывались
Жюлем Верном и Артуром Конан-Дойлем. Потом отошёл от большевистс-
кой партработы и сделал неудачную попытку пробиться в художники.
Потом стал "эпатировать" в качестве кубиста-футуриста, а там уже
и революция подошла.
На фронт в 1914-м и последующие годы Маяковского не взяли как
якобы неблагонадёжного, хотя других неблагонадёжных туда, наобо-
рот, брали -- в надежде, что тех убьют. В Октябрьскую Революцию и
Гражданскую войну он тоже всё как-то пребывал не при оружии, не в
атакующих колоннах. В сравнении с пропахшими порохом гайдарами,
фадеевыми, шолоховыми, фурмановыми, лавренёвыми он был по сути
говно. Вообще непонятно, как его терпели люди в будённовках, ког-
да он гремел свои рррреволюционные вирши, тварь тыловая.
Возможно, у него всё-таки был какой-то медицинский непорядок --
в голове или в прочем организме -- но многим другим людям подоб-
ное воевать не мешало.
Вместо сражания за Советскую власть Маяковский за неё политиче-
ские плакатики рисовал. Стиль этих плакатиков -- дегенератский.
В процессе ознакомления с биографией Маяковского он определённо
задалбливает своими убогими настырными "эпатажами": неприятно даже
просто читать про них. Индивид, лезущий с славе такими способами,
-- наверняка моральный урод.
Человек он в сущности был пустоватый (не успел в своё время на-
полниться) и подражательный, зато рано усвоивший, что главное для
успеха в искусстве -- это позы, причём лучше не в одиночестве, а в
компашке себе подобных.
Среди прочего, в Маяковском было неприятно то, что он повадился
таскаться за границу, к ужасным буржуям: впаривал трудящимся СССР
"пою моё Отечество", а сам норовил дёрнуть в Париж, Берлин, Нью-
Йорк и т. п. Всего у него были 3 выезда, по несколько месяцев
каждый. В сравнении с возможностями тогдашнего среднего советско-
го интеллигента это было неимоверно много. Возвращаясь из-за буг-
ра, Маяковский эпатировал уже не жёлтыми кофтами, а заграничными
костюмами и шляпами. Эпатировал невыездного Михаила Булгакова и
др.
Со своими пьесами он всегда обсирался -- начиная с самой первой
-- названной аж "Владимир Маяковский".
Из девяти его киносценариев, по-видимому, ни один не заслуживает
внимания.
К концу 1920-х он, надо думать, изрядно "достал" коллег своей
манерой упорно торчать в президиумах, греметь-пропагандонить и
тянуть на себя литературное одеяло.
Он был определённо позёристый ррреволюционный пустозвон, кото-
рый, написывая на рубль, натрынживал по этому поводу аж на 10
рублей, а то и больше.
О поэтическом новаторстве Маяковского. Якобы он стал иначе, чем
принято, работать с ритмами и рифмами. На самом деле нормальные
стихи у него наверняка попросту не получались, а новаторство по-
зволяло делать вид, что "классическое" ему не интересно. Аналоги-
чно в "современном искусстве" хватает "выдающихся художников",
которые вряд ли в состоянии сделать классический рисунок хотя бы
на среднем уровне качества.
На стихи Маяковского, похоже, не сложилось ни одной песни. Даже
на вот эти:
За море синеволное,
за сто земель
и вод
разлейся, песня-молния,
про пионерский слет.
С чего бы?
В советской литературе 1920-х реально хватало эффектных вещей,
против которых писульки Маяковского были типа ничто. Вот некото-
рые из этих ударных произведений:
"Бронепоезд 14-69" Всеволода Иванова (1922, 1927)
"Хождение по мукам" Алексея Толстого, ч. 1-2 (1925-1928)
"Аэлита" Алексея Толстого (1923)
"Месс-менд, или Янки в Петрограде" Мариэтты Шагинян (1924)
"Сорок первый" Бориса Лавренёва (1924)
"Три Толстяка" Юрия Олеши (1925)
"Белая гвардия" Михаила Булгакова (1925)
"Роковые яйца" Михаила Булгакова (1925)
"Голова профессора Доуэля" Александра Беляева (1925)
"Зойкина квартира" Михаила Булгакова (1926)
"Властелин мира" Александра Беляева (1926)
"Земля Санникова" Владимира Обручева (1926)
"Гиперболоид инженера Гарина" Алексея Толстого (1927)
"Двенадцать стульев" Ильи Ильфа и Евгения Петрова (1927)
"Республика ШКИД" Григория Белых и Леонида Пантелеева (1927)
"Человек-амфибия" Александра Беляева (1927)
"Тихий Дон" Михаила Шолохова, 1-я часть (1928)
"Школа" Аркадия Гайдара (1929)
И др.
То есть, в креативном отношении Маяковский был только один из
очень многих, причём не из самых лучших, а всего лишь из самых
попадающихся на глаза.
Если кто не помнит, у Маяковского и детские стихи имеются. Это
не его знаменитая чушь "Я люблю смотреть, как умирают дети", а
"Крошка сын к отцу пришёл...", "У меня растут года..." и ещё штук
15 стихотворений, по большей части странных, так что на самом
деле к детям лучше с ними не приставать.
Халтурного и дурацкого у Маяковского -- немеряно. Вот пример
навскидку (1929, "За море синеволное...""):
Китайские акулы,
умерьте
вашу прыть, -
мы
с китайчонком-кули
пойдем
акулу крыть.
Простите, крыть -- не в ЗООТЕХНИЧЕСКОМ ли смысле? А то, что
акула -- рыба, -- это ничего? Или Маяковский имел в виду "крыть
матом"?
Типичная ситуация у Маяковского (впрочем, не только у него):
несколько эффектных строк в начале (с них -- и ради них -- как
правило, начинается произведение), а дальше пиит просто тянет
размер, кое-как надёргивая словеса, чтобы опус вырос до прилично-
го объёма. Ударные строки помнятся, с ними носятся, но если кто
думает, что и прочее в соответствующих произведениях выдерживает-
ся на таком же уровне, он рискует нарваться на разочарование.
Говорят: Маяковский стал образцом для (сильно повлиял на) Воз-
несенского, Рождественского, Евтушенко и т. д. Нет возражений:
опыт настырного самовыпячивания у Маяковского действительно был
успешным (товарищ ещё как выпятился!), и ОТДЕЛЬНЫЕ ФРАЗЫ в его
стихах были литературно весьма удачными. Корректно даже говорить,
что в этих фразах он был гениален. Но, извините, даже с "лесен-
кой" у Маяковского нигде не набирается подряд хотя бы нескольких
страниц высококачественного текста. У Маяковского нет ничего
уровня "Полтавского боя" Пушкина, "Бородина" Лермонтова, "Конь-
ка-Горбунка" Ершова. Потом, регулярные словесные выверты раздра-
жают: они выглядят как порождение какой-то психической проблемы.
* * *
В качестве примера гениального от Маяковского мне тычут "Стихи
о советском паспорте". По-моему, стишки эти очень лживые: мелкий
пограничный чиновник, которому нет ни личных, ни служебных причин
ненавидеть СССР и который целыми днями всматривается во всякие
паспорта, имея единственной заботой проверять их поскорее, у Мая-
ковского (почему-то следующего за этим чиновником по пятам и пя-
лящегося из-за плеча ему в физиономию, а не тихо сидящего в своей
каюте, как это положено при проверке) гримасничает над каждым до-
кументом в зависимости от страны выдачи, а над паспортом Маяковс-
кого гримасничает особенно долго и яростно, с какого-то рожна
считая, что перед ним враг свободного мира, а не хитрозадый лите-
ратурный паразит, повадившийся таскаться на вожделенный Запад за
чужой счёт, или ещё какая советская либо антисоветская сволочь
(мало ли кому разрешают выезд). Полагаю, скорее, было наоборот:
внимание к Маяковскму и его паспорту было минимальное. А Маяковс-
кий ж ожидал, что вокруг него будут какие-то танцы с бубном,
отсюда -- детская обида за игнор, вылившаяся в весьма злобные
стишки, ставшие классикой подлизывания к Советскому государству.
Напомним себе, что у 99,999% советских граждан проверить реакцию
каких-либо иностранных чиновников на советский заграничный пас-
порт не было ни малейшей возможности. Приходилось верить Маяковс-
кому, что Отечество -- в кольце врагов, исполненных ненависти к
Стране Самых Счастливых Рабочих, и что редкие выездуны за пределы
большевистского рая -- это герои, серьёзно рискующие жизнью, как
товарищ Нетте -- человек и пароход.
Мне на это возразили:
"Как бы вы посмотрели на человека, который показывает вам
справку, что у него СПИД? Или лихорадка Дэнге? Или Эбола? А это
распространитель политической заразы. И профессиональный агитатор
режима, только что уничтожившего миллионы людей в своей стране, и
пытавшегося совершить агрессии против других народов, иногда уда-
чные (Бухара, Коканд, Хива), иногда неудачные (Финляндия, Прибал-
тика, Польша, Афганистан)."
Моё контрвозражение. Агитатором уже получена виза, то есть,
вопрос о его въезде уже решён теми, кому положено. Задача погра-
ничного чиновника -- проверить наличие визы, и только. Знать, кто
такой Маяковский, ему не обязательно. Даже если это красный аги-
татор, то, может, его пустили на Запад, чтобы разложить морально,
перевербовать, сделать невозвращенцем или хотя бы агентом влия-
ния. С очень многими этот номер проходил элементарно, из-за чего
и был сцыкёж по поводу выпуска советских граждан за границу, а в
каждом вернувшемся чекисты подозревали шпиона и заговорщика. Что
же касается реальных подрывников, то они прекрасно выбирались за
бугор нелегальным образом.
* * *
А вот совсем уж мерзкая ложь от Маяковского: "Плюнем в лицо той
белой слякоти, сюсюкающей о зверствах Чека!" Уж чего-чего, а че-
кистских зверств хватило бы даже на несколько государств/эпох.
* * *
Иван Бунин (незаменимый, когда требуется утопить в дерьме кого-
нибудь из литераторов):
"Маяковский останется в истории литературы большевицких лет как
самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедст-
ва, по части литературного восхваления его и тем самым воздейст-
вия на советскую чернь."
"И советская Москва не только с великой щедростью, но даже с
идиотской чрезмерностью отплатила Маяковскому за все его восхва-
ления ее, за всякую помощь ей в деле развращения советских людей,
в снижении их нравов и вкусов. Маяковский превознесен в Москве не
только как великий поэт. В связи с недавней двадцатилетней годов-
щиной его самоубийства московская 'Литературная газета' заявила,
что 'имя Маяковского воплотилось в пароходы, школы, танки, улицы,
театры и другие долгие дела. Десять пароходов "Владимир Маяковс-
кий" плавают по морям и рекам. "Владимир Маяковский" было начер-
тано на броне трех танков. Один из них дошел до Берлина, до
самого рейхстага. Штурмовик "Владимир Маяковский" разил врага с
воздуха. Подводная лодка "Владимир Маяковский" топила корабли в
Балтике. Имя поэта носят: площадь в центре Москвы, станции метро,
переулок, библиотека, музеи, район в Грузии, село в Армении,
поселок в Калужской области, горный пик на Памире, клуб литера-
торов в Ленинграде, улицы н пятнадцати городах, пять театров, три
городских парка, школы, колхозы...'"
"Маяковский прославился в некоторой степени еще до Ленина,
выделился среди всех тех мошенников, хулиганов, что назывались
футуристами. Все его скандальные выходки в ту пору были очень
плоски, очень дешевы, все подобны выходкам Бурлюка, Крученых и
прочих. Но он их всех превосходил силой грубости и дерзости."
"В день объявления первой русской войны с немцами Маяковский
влезает на пьедестал памятника Скобелеву в Москве и ревет над
толпой патриотическими виршами. Затем, через некоторое время, на
нем цилиндр, черное пальто, черные перчатки, в руках трость
черного дерева, и он в этом наряде как-то устраивается так, что
на войну его не берут. Но вот наконец воцаряется косоглазый,
картавый, лысый сифилитик Ленин..."
"Что именно требовалось, как 'оружие', этим кругам, то есть,
проще говоря, Ленину с его РКП, единственной партией, которой он
заменил все прочие партийные организации? Требовалась 'фабрикация
людей с материалистическим мышлением, с материалистическими чувс-
твами', а для этой фабрикации требовалось все наиболее заветное
ему, Ленину, и всем его соратникам и наследникам: стереть с лица
земли и оплевать все прошлое, все, что считалось прекрасным в
этом прошлом, разжечь самое окаянное богохульство, - ненависть к
религии была у Ленина совершенно патологическая, - и самую зверс-
кую классовую ненависть, перешагнуть все пределы в беспримерно
похабном самохвальстве и прославлении РКП, неустанно воспевать
'вождей', их палачей, их опричников, - словом как раз все то, для
чего трудно было найти более подходящего певца, 'поэта', чем Мая-
ковский с его злобной, бесстыдной, каторжно-бессердечной натурой,
с его площадной глоткой, с его поэтичностью ломовой лошади и за-
борной бездарностью даже в тех дубовых виршах, которые он выдавал
за какой-то новый род якобы стиха, а этим стихом выразить все то
гнусное, чему он был столь привержен, и все свои лживые восторги
перед РКП и ее главарями, свою преданность им и ей. Ставши будто
бы яростным коммунистом, он только усилил и развил до крайней
степени все то, чем добывал себе славу, будучи футуристом,
ошеломляя публику грубостью и пристрастием ко всякой мерзости."
* * *
Есть мнение, что Маяковский был "некрофилом": тяготел к растер-
занной плоти и всякое такое. Соответствующих шедевризмов у него
очень много:
Чтобы флаги трепались в горячке пальбы,
как у каждого порядочного праздника -
выше вздымайте, фонарные столбы,
окровавленные туши лабазника...
"Облако в штанах" (1915)
А мы -
не Корнеля с каким-то Расином -
отца, -
предложи на старье меняться, -
мы
и его
обольем керосином
и в улицы пустим -
для иллюминаций.
"Той стороне" (1918)
И т. д.
А вот в ту же струю лирическое отступление "Чикагские бойни" в
"Моём открытии Америки":
"Чикагские бойни -- одно из гнуснейших зрелищ моей жизни. Прямо
фордом вы въезжаете на длиннейший деревянный мост. Этот мост пе-
рекинут через тысячи загонов для быков, телят, баранов и для всей
бесчисленности мировых свиней. Визг, мычание, блеяние -- неповто-
римое до конца света, пока людей и скотину не прищемят сдвигающи-
мися скалами,-- стоит над этим местом. Сквозь сжатые ноздри лезет
кислый смрад бычьей мочи и дерма скотов десятка фасонов и милли-
онного количества. Воображаемый или настоящий запах целого разли-
вного моря крови занимается вашим головокружением. Разных сортов
и калибров мухи с луж и жидкой грязи перепархивают то на коровьи,
то на ваши глаза. Длинные деревянные коридоры уводят упирающийся
скот. Если бараны не идут сами, их ведёт выдрессированный козёл.
Коридоры кончаются там, где начинаются ножи свинобоев и быкобой-
цев. Живых визжащих свиней машина подымает крючком..." И т. д.
* * *
Маяковский был литератор малочитающий. "Облако в штанах": "Ни-
когда ничего не хочу читать".
Из "Я сам" (1928): "Беллетристики не признавал совершенно. Фи-
лософия. Гегель. Естествознание. Но главным образом марксизм."
Правда, были 11 месяцев в Бутырке, когда он от нечего делать
всё-таки "бросился на беллетристику. Перечёл всё новейшее (...)
Отчитав современность, обрушился на классиков. Байрон, Шекспир,
Толстой. Последняя книга - 'Анна Каренина'. Не дочитал. Ночью
вызвали 'с вещами по городу'. Так и не знаю, чем у них там, у
Карениных, история кончилась."
"Моё открытие Америки" (1925): "Мне необходимо ездить. Обраще-
ние с живыми вещами почти заменяет мне чтение книг."
Оказывается, бедняга ездить был вынужден, потому что у него не
шло чтение....
* * *
Маяковский и языки. "Моё открытие Америки": "Я -- ни слова по-
английски". Там же о его французском и прочих языках: "Пришли и
справились, на каком языке буду изъясняться. Из застенчивости (не-
ловко не знать ни одного языка) я назвал французский. Меня ввели
в комнату. Четыре грозных дяди и француз-переводчик. Мне ведомы
простые французские разговоры о чае и булках, но из фразы, ска-
занной мне французом, я не понял ни черта и только судорожно
ухватился за последнее слово, стараясь вникнуть интуитивно в
скрытый смысл. Пока я вникал, француз догадался, что я ничего не
понимаю..."
В общем, путешественник Маяковский был в языках ни в зуб ногой.
Только слегка говорил на грузинском.
* * *
В целом про "Моё открытие Америки" Маяковского надо честно,
пусть и сквозь зубы, сказать, что это вещь читабельная: информа-
ция есть, стиль -- тоже, большевистского метания классовых молний
не очень много. Не "Путешествие в Арзрум" Пушкина, но тоже далеко
не провально.
* * *
В 1920-х Маяковский наверняка был очень мелькучим: трибунистым,
президиумистым. Быть на виду ему очень нравилось. Это был чело-
век сцены, подпитывавшийся энергией от массы поклонников и по-
клонниц. Сидеть в одиночестве дома, читать, думать -- это было не
для него. Главное -- это было нетехнологично: чтобы кормиться
своим немудрёным трескучим творчеством, он должен был каждоднев-
но напоминать всем о себе, поддерживать контакты, высматривать
возможности, охранять подступы к кормушкам.
В 1930 году Маяковскому приспичило сделать выставку "20 лет
работы", посвящённую себе любимому. На этой выставке он, разуме-
ется, целыми днями маячил, упиваясь остатками внимания к своей
особе. Литераторы проигнорировали её (вряд ли все они её бойко-
тировали: кому-то это бахвальство Маяковского было попросту не
интересно).
Поэмы у него трескучие, комедии -- не смешные. В поэмах он со-
трясал воздух по поводу партии, Ленина, СССР, в комедиях обличал
"прозаседавшихся". Всё это темы, с которыми драматически шибко не
развернёшься, а главное -- самому ж, наверное, становится против-
но от собственной супер-лояльности.
Хватануть оригинального социального материала Маяковскому в
своё время довелось не особенно (его подростковые отсидочки на
фоне чужих каторг смотрелись несолидно), фантазия у него ключём
не била, в общем, ему уже реально не было о чём писать.
Думаю, Маяковский застрелился скорее по литературным причинам,
чем по любовным или медицинским: осознал, что началась полоса
выведения его на чистую воду.
Большой нервный кусок мяса обиделся на общество за то, что оно
стало с ним меньше носиться.
* * *
Поэтические конкуренты Маяковского эпохи 1920-х могут быть раз-
делены на 2 группы: на совсем советских и не совсем советских. Из
не совсем советских -- Есенин, Пастернак, Мандельштам (это, коне-
чно, не Пушкин с Лермонтовым, но хотя бы тоже с весьма гладкой
лирикой). Из совсем советских -- к примеру, Демьян Бедный, Нико-
лай Тихонов, Михаил Светлов -- поэты очень крепкие и в то время
популярные. Эти трое, в отличие от тылового эпатажника Маяковско-
го, успели послужить-повоевать. Они имели моральное право назы-
вать Маяковского в физиономию салагой, прятавшимся за чужие спи-
ны, и гнать его из президиумов мокрыми тряпками, что они, может,
иногда и практиковали.
* * *
Есть мнение, что Маяковский -- один из прообразов поэта-халтур-
щика Никифора Ляпис-Трубецкого в "12 стульях" Ильфа-Петрова. Тру-
бецкой посвящал свои поэмы некой Хине Члек, как Маяковский --
Лиле Брик. Правда, у Трубецкого стихи были классичнее, не лесенкой.
* * *
Вроде, Маяковский успел сделать двум дамам по внебрачному ре-
бёнку: типа слегка размножился, пусть и кукушачьим способом.
Общее впечатление от личной жизни Маяковского: если женщина не
была чужой женой, то у Маяковского, похоже, не возникало в отно-
шении её возбуждения. Ему в этом деле непременно нужна была
КРАЖА. А может, ещё и насрать кому-то в душу было приятно.
* * *
По поводу "Мне и рубля не накопили строчки". В 1925-м году
Маяковский получил 4-комнатную квартиру в Гендриковом переулке
13/15, правда, прописал в ней ещё и Бриков. Вдобавок у него была
12-метровая комната в коммунальной квартире в Лубянском проезде.
В придачу за несколько месяцев до смерти он вступил в жилищный
кооператив и успел внести первый внос. Чтобы было яснее, ЧТО это
значило в то время в Москве, напомним себе про квартирные мучения
Михаила Булгакова.
А ещё Маяковский подарил Лили Брик (точнее, приобрёл для себя и
её) в 1928 году... автомобиль Renault 6CV 4cyl type NN.
В общем, если строчки ему чего-то там не успели поднакопить, то
потому лишь, что он неслабо тратился.
* * *
Андрей Вознесенский якобы выпытал у Лили Брик про Маяковского
вот такое:
"Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю
на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал."
Если это клевета, то блистательная. Высочайшая классика. Вот
приблизительно так и надо. Или никак. Конечно же, вспоминается
"если выставить в музее плачущего большевика...", но мне, по
правде говоря, больше понравилось "царапался в дверь". Это шедев-
рально.
* * *
Маяковского в великие поэты зачислил товарищ Сталин: цимес был
в том, что Маяковский очень неплохо натрещал на несколько важных,
с точки зрения товарища Сталина, тем: "Партия и Ленин -- близне-
цы-братья" и т. д. (у Сталина как раз борьба с троцкизмом шла). В
качестве великого советского поэта Маяковский был очень удобен,
потому что, во-первых, успел написать то, что было нужно партии
для школьной программы и для всяких массовых мероприятий, а
во-вторых, после этого аккурат помер, чтобы зря не висеть грузом
на обществе, не требовать к себе внимания и не создавать проблем.
* * *
Борис Пастернак: "Маяковского стали вводить принудительно, как
картофель при Екатерине". Это к тому, как заякоривали оного в
плебейском подсознании в качестве выдающегося поэта.
* * *
У Маяковского его разнузданное позёрство и самолюбование отнюдь
не закончились с завершением "футуристического" периода. Берём, к
примеру, маяковсковский сценарий фильма "Как поживаете?", 1925
год. Герой фильма -- Маяковский. Тот же самый.
* * *
От Маяковского завелась в русской словесности дурная манера за-
тыкать поэтические дырки выдуманными словами: если найти подходя-
щее слово не получается, то вместо него всовывается какое-нибудь
"ламцаца-дрицаца", и потом делается вид, что это ты не схалтурил,
а проявил супер-креативность.
* * *
Серьёзнейшая подпорка культу Маяковского -- 13-томное Полное
собрание сочинений, изданное в 1958 году. Бумага отличная, поли-
графическое качество впечатляет, содержание, иллюстрации, всякие
там примечания -- тоже. Получилось почти на уровне собраний со-
чинений классиков марксизма-ленинизма. Тома толстые, увесистые.
Почему их 13 -- не известно, но на заметку возьмём. Со страниц
этого издания Маяковский встаёт такой мощной литературной фигури-
щей, что даже у некоторых мизантропов, стёрших зубы в грызении
могучейших авторитетов, зашевелилось сомнение в правильности не
совсем положительности человеконенавистнической оценки рассматри-
ваемого деятеля.
Маяковский -- таки литературная глыба заведомо вышесреднего
уровня: любым из этих его 13 томов можно убить человека, если
посильнее размахнуться и -- по голове. На какой странице ни
открой -- вполне читабельно: крепко, остроумно, невымученно, даже
вызывает любопытство. Назвать именем такого автора какую-нибудь
станцию метро или, скажем, столичный театр, -- если и ошибка, то
небольшая.
Надо, разумеется, допускать, что Маяковского в изданиях его
сочинений немножечко редактировали, чтобы выглядел поэффектнее.
(Я думаю, чуть-чуть редактировали даже Владимира Ильича. Навер-
ное, не лишь бы кто и не мимоходом, а, может, даже с собиранием
учёных советов: знатоки ленинизма сидели и решали, как бы под-
правился сам вождь, если бы получил такую возможность. Впрочем,
не исключено, что однажды ещё всплывут воспоминания какого-нибудь
Рабиновича с названием "Как я дописывал Ленина" или что-нибудь в
этом роде.)
Тезисы о Маяковском:
1. Весьма крепкий напористый литератор, нередко блистательный
в частностях. Речь превосходная, манера строчить и держаться
-- свободная, но в партийных рамках. Очень непримитивен.
2. Не без хитрозадости. Если внимание уже обращено на заграничные
шоппинг-туры сабджекта, то всякие его обличения потреблятства
и разные его откровения про "свежевымытые сорочки" начинают
восприниматься как то ли патологическое раздвоение личности,
то ли проявление заурядной подлой внутренности.
3. С какого-то дуру застрелился в расцвете сил. Для саморекламы
это сошло -- и до сих пор привлекает внимание -- но невысоко
характеризует уровень рациональности покойного и таки подозри-
тельно. Ещё в детстве я слышал версию, что это он так не пере-
нёс заражения сифилисом: люди искали хоть какое-то РАЗУМНОЕ
объяснение.
4. В настоящее время интересен преимущественно в историческом и
психологическом аспектах, потому что как пропагандист потерял
актуальность, а чего-то существенного "вневременного" сотво-
рить не сподобился.
* * *
Из менее пошлых анекдотов о Маяковском.
Выходит из кабака Маяковский в обнимку с двумя девушками.
Перед ними в луже лежит пьяный человек. Девушки:
- Владимир! Вы ведь можете про что угодно стихи сочинить, да?
- Разумеется!.
- Сочините что-нибудь про этого мужчину, пожалуйста!
Маяковский встал в театральную позу и начал:
- Лежит безжизненное тело / На нашем жизненном пути...
Тело приподняло голову из лужи:
- А вам-то, чёрт, какое дело? Могли бы взять и обойти!
Маяковский, смущённо:
- Пойдёмте, девочки, это -- Есенин!
Владимир Маяковский однажды написал такой стих к агитплакату:
"Народ московский, народ культурный,
Не плюйте мимо, а плюйте в урны!"
Этот плакат увидел Сергей Есенин -- и исправил:
"Народ культурный, народ московский,
Не плюйте в урны: есть Маяковский!"
Литература
Маяковский В. В. "Я сам", 1928.
Маяковский В. В. "Моё открытие Америки", 1926.
Бунин И. А. "Маяковский".
Возврат на главную страницуАлександр Бурьяк / Владимир Маяковский как доставший современников своим главарьством
