Бушмицкий Ярослав Владимирович : другие произведения.

Корона претензий не имеет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мда, картина вполне в духе старой профессуры: будто из-под земли на зрителя неслись три безголовых коня, за ними в разрывах тумана на берегу озера дымилась одинокая полуразрушенная башня, небеса, как водится, пламенели. Мастерство художника смогло вложить в несущихся коней изрядную долю нездешней мощи и в колеблющемся пламени фонаря казалось, что грудные мышцы скакунов туго переливаются под матовой кожей и демонические создания вот-вот вырвутся с полотна на свободу и неминуемо растопчут неосторожного ценителя живописи... Тьма сгущалась.

Книги Бушмицкого - это посмодернистская попса из мира

фэнтези, инспирированная ADND. (с) Ярослав Бушмицкий

  
   КОРОНА ПРЕТЕНЗИЙ НЕ ИМЕЕТ
  
   От переводчика
  
   Листы с этими записками попали ко мне, можно сказать, случайно или же, что будет много вернее, по странному и возможно даже, чудесному стечению обстоятельств, браться предугадать которое, равно как и объяснить, по зрелом размышлении, в силу слабости человеческого разума, было бы крайне опрометчиво и самонадеянно. Будучи не столь давно по известным делам в городе врат, случилось мне проезжать через проклятый солоноватый морок литейных кварталов, где я и вынужден был придержать моего пони перед открывшейся мне за очередным поворотом, как водится нежданно, картиной преизрядных разрушений и бедствий. Как мне объяснили позднее, я обозревал развалины некогда преуспевающей болтовой мануфактуры (тут надо сказать, что производила та мануфактура весьма отменные стальные болты для арбалетов, столь же разительные, сколь и дорогие, граничащие, скорее, с роскошью, чем с военной целесообразностью), история которой столь же удивительна и невероятна, как и та, которую я намереваюсь Вам рассказать, но коль скоро неотложные дела понуждают нас отправиться далее к конечному пункту нашего путешествия, я с сожалением и некоторым раскаянием вынужден оставить ее в стороне от нашего повествования.
   Как заявил маг-исследователь, сосредоточенно выискивающий в дымящихся руинах что-то лишь ему одному ведомое, ночью здесь по неясной причине взорвался баатезу, что и привело к столь разрушительным последствиям. К счастью, в то время мануфактура была пуста, если не считать пары стражников и никто серьезно не пострадал, хотя пожаром здание было уничтожено почти начисто и лишь по милостивой случайности огонь не перекинулся на соседние дома. Хозяина мануфактуры отыскать не удалось и дабы казна вечного города не пострадала, тут же был объявлен аукцион, на котором было распродано все то, что пощадило пламя, языки пожарных саламандр и скорые на руку обитатели городских подвалов. Среди прочего была выставлена и разбухшая от воды папка с этими записками. Клерк-аукционист объявил ее как: "самая потрясающая история, о которой Вам доводилось слышать, изложенная на языках столь же прекрасных, сколь и таинственных", но я сомневаюсь, что это суждение было основано на твердых доводах, как и в том, что он вовсе заглядывал под обложку. Не знаю, что подтолкнуло меня, но цена в ползлотого не показалась мне чрезмерной, а любопытство и ожидаемая скука предстоящей дороги в тот момент казались как всегда более, чем тот краткий и вполне выносимый миг, в который путешествие необъяснимым образом сжимается, когда оглядываешься на уже пройденные лиги. Так, неожиданно для себя самого, я стал случайным обладателем этих записок.
   В папке оказались довольно разрозненные записи на трех языках: абиссальном, инфернальном и еще одном, название которого я воздержусь здесь приводить по вполне очевидным соображениям. С большим трудом все же можно было проследить в них некоторую систему или общий сюжет (впрочем, возможно, что это было лишь плодом моего воображения, пытающегося слить не совсем связанные истории в общее русло), хотя восстановить в первозданном виде порядок событий или намерения героев подчас было совершенно невозможно. К тому же, при пересадке с одного поезда на другой, я неосторожно рассыпал папку и часть страниц была безвозвратно утрачена, что, впрочем, огорчило меня тогда намного менее, чем когда я осознал истинный масштаб потерь. Тем не менее, начав читать это довольно сумбурное изложение, фактов, догадок и непредсказуемых событий, я уже не мог оторваться и с радостью и облегчением добравшись до тихого уюта родного кабинета, принялся накидывать первые строки перевода, который сейчас имею честь представить Вашему, надеюсь, благосклонному вниманию.
   Нужно сказать, что несмотря на мои отчаянные и упорные попытки узнать происходили ли в каком-либо из отдаленных или более известных планов описанные события, есть ли города и страны с такими названиями, старания мои не увенчались успехом. Поэтому при переводе меня посетила счастливая мысль заменить имена и названия, о которых шла речь, на слова из полузабытых преданий и мифов другого весьма отдаленного и туманного плана, которые хотя и продолжают звучать для нашего уха в некоторой степени непривычно и таинственно, все же намного приятнее и проще произнести или начертать пером.
   Положа руку на сердце, я также не берусь утверждать, что события, описанные ниже, происходили в действительности и что же на самом деле являла собой эта загадочная папка: дневник скучающего путешественника, собрание тайных докладов или же полузабытые предания дальних мест... возможно даже, литературу.
  
   Глава 1. Гроза над Латераной
  
   Дождь пошел только на третью ночь, да и то, не дождь, а так, недоразумение капризной природы. Легкие порывы осеннего ветерка, несущие первый, пока еще робкий, холодок со стороны пшемыслянских пустошей, наполняли воздух вокруг мелкой моросью, грозящей так и не перейти в настоящую бурю. От быстро тяжелеющих кустов университетского кампуса вязко потянуло терпкими ароматами бересклета и белого дрока. Эдвин зябко поежился и вопросительно посмотрел на Хенрика. "Пора", - беззвучно шевельнул губами тот.
   Эдвин примерился к теряющейся в ночном сумраке верхушке башни, закрыл глаза и что-то быстро забормотал под нос, нервно шевеля пальцами. Темноту над университетом прорезала короткая вспышка молнии и откуда-то, будто бы издалека, донесся слабый, едва слышный грозовой раскат. Эдвин открыл глаза и поудобнее примостился на земле за кустами. Высунувшийся было посмотреть Хенрик присел обратно и недовольно покачал головой. Ну понятно, Эдвин поплотнее запахнул плащ и снова принялся за свое дело. На этот раз молния ударила чуть ли не в самую верхушку башни, а от оглушительного грохота королевские стражники внизу едва не присели и лишь гордость удержала их на ногах. Хенрик выразительно закатил глаза и покрутил пальцем у виска. Эдвин пожал плечами, в конце концов искусство иллюзии не его конек, а чтобы точно рассчитать без подготовки подобное, нужна постоянная практика, всякий кто хоть немного смыслит в магии должен это понимать, а не гримасничать как возмущенный вторжением в нору енот. Зато третий удар грома вышел как надо - в меру раскатистый и приятно тихий, объясняющий дальностью грозы и слабую морось и подающий надежду внезапно прогреметь в отдалении снова и снова, не вызывая подозрений. Эдвин был доволен собой и даже Хенрик удовлетворенно кивнул и заковылял на корточках прочь от башни. Что ж, будем надеяться его репутация стоит обещанного золота.
   Впрочем, Хенрик и вправду неплохо поработал. Эдвин бы нипочем сам не разобрался в хитросплетениях многочисленных документов короны и уж подавно был уверен, как и большинство ровеннцев, что в башне всего лишь хранятся от настырных студентов старинные университетские архивы. Дело, как ни странно, прояснили находки Хенрика, находки не в планах строительства, которых попросту не было в магистрате, не в острожных расспросах некоторых профессоров, а вовсе даже в скучнейшей, пропахшей пылью и тронутой плесенью университетской бухгалтерии. Эдвин смутно помнил, что башню пристроили к главному зданию гораздо позже, но вот печать девятого отделения собственной его королевского величества канцелярии на сметах оказалась для него тем еще сюрпризом. Золото вообще имеет такое неприятное свойство - обнажать самые хранимые тайны, порой даже таким вот косвенным манером.
   Ночью кампус был безлюден и отойдя вслед за своим проводником порядочно от башни, Эдвин наконец облегченно выпрямился. Хенрик, несмотря на почти кромешный мрак в тени древних платанов, подступающих почти вплотную к университетским стенам, уверенно вел его через лабиринт внешних галерей. Быстрый подъем по лестнице, балкон и они внутри. За мрачную архитектуру и общую атмосферу студенты частенько называли латеранскую обитель знаний усыпальницей просвещения, даже днем непривычному человеку было здесь порой жутковато, накатывало нестерпимое чувство тщеты существования и предчувствие близкого порыва неумолимого зефира, сметающего в бездну отчаяния жалкие песчинки человеческого бытия. Впрочем, Эдвина едва ли можно было назвать впечатлительной натурой.
   Широкие лестницы сменились извилистыми коридорами, а затем большой темной залой. Эдвин затеплил потайной фонарь, неверного света от которого едва хватало, чтобы не расквасить себе нос и двинулся дальше, его компаньону, казалось, свет был и вовсе не нужен. Маг задумчиво шагал, не вполне понимая где заканчивается, теряющаяся в раскачивающейся от фонаря тьме зала и едва не натолкнулся на своего проводника, когда тот резко остановился, вглядываясь во мрак то ли, большой картины без рамы, то ли гобелена, растянутого на стене. Эдвин поднял фонарь повыше.
   Мда, картина вполне в духе старой профессуры: будто из-под земли на зрителя неслись три безголовых коня, за ними в разрывах тумана на берегу озера дымилась одинокая полуразрушенная башня, небеса, как водится, пламенели. Мастерство художника смогло вложить в несущихся коней изрядную долю нездешней мощи и в колеблющемся пламени фонаря казалось, что грудные мышцы скакунов туго переливаются под матовой кожей и демонические создания вот-вот вырвутся с полотна на свободу и неминуемо растопчут неосторожного ценителя живописи.
   "Падение Моргенфорца", - куда-то в пустоту, будто бы ни к кому не обращаясь, торжественно проговорил Хенрик. - "А, знаешь, что самое любопытное? Вся картина написана одним цветом." Эдвин присмотрелся: "Кони разной масти". - "Именно, в этом все и дело. Картина написана углем из обломка копья одного из героев этой битвы. В свое время она имела изрядный успех." Эдвин поднес фонарь к правому углу полотна: "Это ди Франчетти, довольно неплохо для университетской залы. Поговаривали, что он продал душу за свое мастерство. Мы идем?". Хенрик молча повернулся и продолжил путь. Эдвин двинулся за ним: "Но почему три?", проводник шагал в тишине, не оборачиваясь.
   Пару коридоров и залов спустя незваные гости добрались до глухой стены, Хенрик приложил ухо к камню, пару раз тихонько стукнул, походил вдоль и наконец выбрал место - "Сюда". Это как раз и было тем самым слабым местом, которое они так счастливо обнаружили. Леонардо Латеранский в свое время создал совершенный инженерный шедевр: все огромное здание университета отапливалось единой печью через хитроумную систему труб под полами и в стенах. А вот новоявленные строители, как всегда это и происходит в заведениях особого рода, создав неприступную твердыню, решили сэкономить на тепле и посадили башню вплотную к той же самой печи, прямо со стороны большой вытяжной трубы.
   Эдвин ощутил кончиками пальцев грубую кладку, нащупал канавку раствора и тихонько наполовину словами, наполовину напевая, повел пальцами вдоль канавки. Старый раствор щедрой сухой струйкой лился за его отсвечивающей рукой, оставляя глубокий след в кладке. Маг завершил фигуру и слегка перевел дух. Затем были снова раскаты далекого грома, под которые они вдвоем в три приема вытащили на себя тяжеленный кусок кладки и прижав к стене, осторожно опустили на пол. Тащить и создавать иллюзию грома было довольно тяжело, но Эдвин умел хорошо концентрироваться на главном. Проделать все то же, раскачиваясь на веревке, в старинном дымоходе оказалось ничуть не более легкой задачей. Спустя еще несколько раскатов грома, некоторое количество совместного кряхтения и беззвучных проклятий изрядно запорошенные золой нарушители наконец ощутили под ногами желанный пол башни.
   Дальше вор продвигался уже не так уверенно и Эдвину пришлось взять дело в свои руки. Они без приключений поднялись, по ощущениям, почти до самого верха башни где и обнаружили массивную окованную железом дверь с выбитыми над ней в камне рунами. "Что пишут?" - рассеянно поинтересовался Хенрик, копаясь в сумке на поясе. Эдвин на минуту задумался - "Это можно перевести примерно как: жизни размеренный срок нас учит - безумен умысел дальний. Это здесь. Я слышал ты можешь вскрыть любой морийский замок, даже такой?". Хенрик закончил копаться в сумке и удовлетворенно вытащил ключ затейливой формы. - "Угу, но так будет проще."
   Он действительно мог вскрыть почти любой замок, сколь ни были искушены в своем мастерстве морийские цеховики. Хенрик прикинул, что такой замок он бы открывал часа два, да и без шума бы точно не обошлось, так что решение было правильным. За два дня до этого он наведался, само собой без приглашения, в мастерскую королевского механика. Как ни пеклись тайные порученцы о сохранности ключей от своих секретов, а то и дело по службе столь тщательно хранимые ключи падали в неизмеримые горные расщелины, тонули в непролазных топях, горели в магических битвах. У героев плаща своя служба, а вскрывать дорогущие и сложнейшие творения морийских мастеров потом в очередной раз королевскому механику, да и чинить порушенный при взломе механизм ему же, на рагузские мануфактуры никто ради такого дела замок не пошлет. Так что Хенрик не особенно удивился, когда в потайном месте обнаружил почти дюжину копий ключей один затейливее другого. Выбрал, правда, только один - от самой новомодной механики, да и тот не забрал, а срисовал, дабы не бросать тень на слишком предусмотрительного беднягу-мастера.
   Капля смазки и ключ легко провернулся в массивном замке, все верно. Эдвин вошел первым, освещая круглую комнату едва не гаснущим фонарем. Шкафы, книги, свитки непереплетенных манускриптов, несколько разобранных алхимических приборов и вот оно - на столе изящный ларец, изрезанный древними рунами. Эдвин замер на миг, а затем, будто бросаясь в омут, решительно шагнул вперед. Впрочем, судьба в этот раз распорядилась иначе: с резким грохотом захлопнулась дверь, из потолка вылетели несколько досок и сверху холодно блеснули стальными, как и положено высшей королевской страже, головками болтов взведенные арбалеты. Хенрик грустно ухмыльнулся и насмешливо приложил руку к берету: "Слава короне!". Арбалеты не шелохнулись.
  
   Глава 2. Тьма сгущается
  
   Читающий походил, скорее, на бойца, ветерана бесчисленных сражений, чем на легиста или стряпчего - седеющий, крепко сбитый, будто влитой в изрядно поношенный мундир королевской стражи с золотым галуном. Слова королевского эдикта выкатывались им с трудом, неспешно, застревая на непривычном обороте или разглядывая в мерцающем полумраке разбегающиеся выцветшие строки беглого пера переписчика: "...тех же, кто имел дерзость презреть указы нашего королевского величества, проникнув в хранилища тайные, охраняемые особо, о чем будет издан отдельный эдикт, либо имея намерения таковые, равно собственной волею, а также при содействии или по наущению, обдуманно либо же по неведению, едино казнить смертию, способом приличествующим по чину и достоинству каждого, согласно уложениям о королевских палачах, а также ежели..."
   Эдвин пропускал монотонные фразы эдикта мимо ушей, пытаясь разглядеть сквозь мерцающую завесу яркого фосфорного фонаря на столе лицо того, кто сидел в кресле поодаль от читающего, почти не видимый в густо разлитом сумраке подвального каземата. Хенрик и вовсе забавлялся гоняя носком туфли невесть откуда взявшийся камешек, будто ему не было дела до сурового обвинителя. Маг слегка повернул за спиной связанные запястья, сосредоточился и тихонько щелкнул пальцами изо всех сил вглядываясь в темный угол с креслом. Дознаватель, оборвав на полуслове чтение, захлопнул кодекс и впервые поднял неожиданно понимающий взгляд на Эдвина:
   - Здесь это не сработает. Что Вы искали?
   - Вы знаете, - заметно расслабился Эдвин
   - Почему именно здесь?
   - Ловушка для дураков, - куда-то в темноту произнес маг, - ларец ведь был пуст, так?
   - Отвечайте, - в голосе дознавателя не было и капли раздражения
   - Вы не казните нас, о нет, - маг продолжал вглядываться во тьму, - довольно странное приглашение, не правда ли? Почему именно я?
   Человек в дальнем кресле резко наклонился вперед и маг наконец смог рассмотреть высокий с залысинами лоб и знакомый аристократический профиль:
   - Вы, господин Эдвин, узнаете об этом в свое время, обещаю, но лишь в том случае, если судьба и удача подтвердят правильность моего решения.
   - Откровенность всегда была Вашей сильной стороной, милорд. Теперь я уже не так уверен, что нас не казнят. Я никогда не был врагом Короны, Вы же знаете.
   - Вы не были ее другом, и не скрою, будь моя воля, я бы выбрал другого, но судьба распорядилась так, что Вы, да, именно Вы, в силу хмм... особых обстоятельств...
   - Я рассказал тогда все, действительно все, милорд, - Эдвин тяжело вздохнул, - я был в бреду, я не знаю, не помню, не представляю как... и не имею желания.
   - Но Вы пришли.
   - И теперь под угрозой казни должен играть в Вашу новую игру? Я начинаю верить, что Вы, пожалуй, цените свободу воли даже превыше откровенности, господин герцог.
   - Хммм..., - герцог пожевал губами, - А Ваш спутник думает также? - он перевел пронизывающий взгляд на вора, - Господин...
   - Хенрик, просто Хенрик, - быстро сказал вор
   - Хен-ри-к, - нараспев произнес герцог, - ценю Вашу иронию.
   - Он ни при чем, он работает за деньги, - горячо вступился Эдвин
   - Ну конечно, за деньги... Хенрик, ну надо же, - герцог задумчиво улыбался, его тон стал официальным, - Господа, Корона к Вам претензий не имеет.
   - Мы пошли? - Хенрик приподнялся и вопросительно посмотрел на мага.
   Маг не двинулся с места, он внимательно и хмуро смотрел на герцога, - Мы, действительно, свободны?
   - За этой дверью нет котла с кипящим маслом, если Вы об этом, на выходе Вас не задержат - довольно холодно сказал герцог, также не сводя испытующего взгляда с Эдвина.
   - Хорошо, - маг поднялся и направился к двери. Не дойдя пары шагов, он нахмурился и обернулся - но Вы хотя бы знаете где он?
   - Двое моих людей почти добрались.
   - Тогда я Вам точно не нужен, - Эдвин кивнул, - удачи в Ваших начинаниях, милорд.
   - Благодарю, - герцог откинулся в кресле и говорил будто бы в пустоту, - И, если Вам интересно знать, они вернулись к дому нашего человека, так и не добившись цели. Почти строевым шагом. Держа на вытянутых руках собственные головы...
   Хенрик с приглушенным стоном рухнул обратно на стул. Эдвин очень внимательно смотрел как, вырисовывая в полумраке мерцающие лучи фосфорной лампы, кружатся в завораживающем танце невесомые пылинки. Тьма сгущалась.
  
   Глава 3. Эй, мечи точите на камне
  
   Больше всего виконт Штальдарсе не любил визиты главы гильдии. В присутствии барона размеренный приятный сумрак оружейной мануфактуры с ее мирно пыхтящими тиглями, мелодичным перезвоном кузнечных мастеров и легкими сквознячками, приносящими свежие ноты полировальной мастики, осыпался как старая опока, вытряхиваемая на заднем дворе. Виконт попал на мануфактуру еще подмастерьем, так было заведено уставом: каким бы титулом не наградило тебя право рождения, путь в гильдию начинается с низов, но и, прослужив добрых два десятка лет, виконт мог припомнить едва ли пару раз, когда барон остался бы вполне доволен делами. Виконт тяжело вздохнул, машинально поскреб окладистую, как и полагается достойному морийскому мастеру, бороду и отправился встречать высокого гостя.
   Барон, бешено сверкая глазами, задыхаясь и фыркая, несся по мануфактуре, разметая пыль полами тяжелого горностаевого плаща, едва сдерживаясь, чтобы не поубивать на месте жалко семенящих за ним приказчиков. Даже вид цехов, обычно смягчающий сердце властного гильдийца, сейчас навевал только уныние: половина, а то и поболе горнов не растоплено, тяжелые серые наковальни пылятся в бездействии, едва ли треть граверов что-то сосредоточенно скребут на тусклых перекатах рагузских доспехов - ну еще бы, с тех пор как завершилась война с горцами оружие и доспехи мирно зарастали паутиной и ржавчиной во мраке оружейных, а уж о больших новых заказах в буколической атмосфере любви и дружбы соседствующих королевств и думать было нечего.
   Шварцшильд запнулся о небрежно увязанный, торчащий в проход тюк с готовыми наручами, тяжело выругался по-морийски и одной рукой отправил тюк к дальней стене. Когда тяжеленный тюк с грохотом впечатался в выкрашенный белилами угол и рассыпался металлическим дождем приказчики невольно втянули головы в плечи. Говорили, что необъяснимая сила была особым даром, сопровождавшим всех мужчин баронского рода, однажды отец нынешнего главы гильдии, тогда еще молодой барон Шварцшильд, был на приеме у ровеннского короля и когда огонь в камине из-за нерасторопности слуг несколько угас, барон схватил со двора осла, нагруженного дровами, поднял на плечи и бросил в камин дрова вместе с ослом. Сразу вспоминался и недавний случай, когда бык, перевозивший руду, сбесился и бросился на работников, барон же одним ударом в лоб уложил быка насмерть.
   Процессия наконец достигла конторы, барон опустился в тяжелое дубовое кресло и обратил гневный взор на старшего приказчика:
   - Ну-с, гааспада, каковы новости из Саальвании? - барон, несмотря на годы проведенные при дворах пяти королевств, так и не смог полностью отучиться от слегка гнусавого говора верхне-морийских окраин.
   Старший приказчик слегка поежился, предчувствуя недоброе:
   - Наши люди из Ангстдорфа вернулись еще вчера, они успели как раз во время - к их приезду глава мятежников почти неделю таскал всюду за собой сундук для жалования и трясся как бы его люди не проведали, что в сундуке вместо золота перекатываются лишь камни. Ваши инструкции также переданы им в полной аккуратности.
   - Значит все замачательно, та? - барон сжимал и разжимал тяжелый кулак - Так почему да меня дааходят слухи, что Ваши мятежнички не особенно любят ясные полдни, а наачами и вовсе чуть ли не кровь у местных краастьян пьют?
   - Местные особенности, господин барон, - приказчик пожал плечами, - тем более у них давно копились претензии к королевскому двору, поднять честных горожан было бы гораздо дороже.
   - Так какого же гхыра тогда Вы им серебрённые кольчуги-та отправили, а!? -
   Старший приказчик съеживался на глазах: - Так мы это, снабженцы подвели, сказано же было самое лучшее отправить, вот они и... хотели как лучше же, виноват, не уследил.
   - Сваабодны, вон, вооон!! Паанаберут, памааешь, идиотов по объявлениям - барон непроизвольно потянулся за массивной гранитной статуэткой волчицы и приказчики поспешили с поклонами ретироваться.
   - А Вас, господин виконт, я ппааапрашу... аа к ччооорту, саадись читай! - барон достал из широкого рукава парадного камзола перетянутый лентой свиток и сунул его виконту.
   Штальдарсе с некоторой опаской развернул пергамент и пробежал первые строки: "Достославнейшему маршалу Моррису, герцогу Латеранскому и Ратангскому, лично в руки, тайно, незамедлительно..." - виконт удивленно поднял глаза на барона - Читай-читай, любаапытна, - Шварцшильд возился с замком на большом вмурованном в камень цельностальном сундуке и виконт погрузился в чтение.
   "...Уверен, что лишь просвещенная мудрость Вашей светлости способна оценить по достоинству важность тех сведений, которые по счастливой случайности удалось получить нашей службе, оценить и совершить выводы столь же практические, сколь и своевременные. Как стало известно моим людям, двое из которых заплатили собственными жизнями за верность короне, недоброй славы беззаконный разбойник и некромант, некто Кардаг, который ранее беспокоил лишь наших пентийских соседей, объявился на окраинах Хелля, близ северных границ в известном Вам городе. С неопровержимостью можно утверждать, что разбойному чародею удалось отыскать подлинную реликвию времен некромантских войн, до сей поры считавшуюся утраченной безвозвратно. В грядущей войне, которая, по моему глубокому убеждению, неизбежна, роль этой реликвии трудно переоценить..." - виконт оторвался от чтения - Господин барон, ходили слухи, будто, сознавая слабость своих армий и нынешнюю раздробленность пяти королевств, ровеннцы хотят договариваться с Пентом по-хорошему, разве нет?
   - Таакие слухи следует прааводить по аадному ведомству с раассказнями о деревьях-людоедах и пааарядочных премьер-министрах, - барон наконец справился с замком и любовно выкладывал в сундук камни из объемистого кошелька, глаза его увлажнились: не слишком богатый улов, пара крупных рубинов, большой топаз, россыпь изумрудов поменьше, коммерция нынче совсем не та, что прежде, - Никто в Лаатеране не хочет мира, эта ваайна нужна слишком многим, ох, как нужна. Ты читай, читай.
   "...Зная особенности Хелльского двора, выдача реликвии по официальным каналам затянется до той поры, пока не потеряет всякое значение, потому единственным способом обретения искомого, как видится мне, может стать интервенция, в чем Вы как никто другой способны убедить его просвещенное величество..." - Они что правда хотят напасть на Хелль?!!
   - Раавеннский каароль не дурак, воевать с Хеллем, когда пентийский флот вот-вот наачнет грузиться десантами - безумие, он никогда не паадпишет план такой кампании. К тому же армия Ровенны слааба, а гаардец Моррис только и годен, что наживаться на поставках фураажа и сукна в войска. Эти умники решили зааграбастать артефакт себе, не будь я маариец! - барон хитро прищурясь смотрел на Штальдарсе.
   - Да, саавсем заабыл спраасить, виконт, как Ваши дела? - виконта пробила нервная дрожь, в коленях стало неуютно - Гаатовьте боевую группу, поведете ее в Хелль. - барон кивнул, ставя точку в разговоре и слегка наклонившись закричал в приоткрытую дверь - Саакольничего ко мне!!
   Нет, виконт не любил визиты главы гильдии.
  
   Глава 4. Ровеннах
  
   Хенрик редко бывал в горском квартале, его настораживали не столько узкие грязные улочки городских трущоб и не столько близость городской свалки, сколько непредсказуемая реакция на случайного прохожего местных обитателей: преимущественно угрюмых, заросших черными курчавыми бородами, с трудом понимающих языки пяти королевств гланских горцев. По условиям мирного договора, увенчавшего бесславную гланскую войну, побежденным все-таки был признан союз горских кланов и выборный глава кланов принес вассальную присягу всем пяти коронам союзников. Особым эдиктом также несколько самых сильных кланов были лишены права называться родовым именем, носить оружие, а попытка собираться мужчинам одного клана числом более трех приравнивалась к мятежу. На деле же горцам был передан черной памяти форт Хельсин в знаменитом ущелье Кровосток, который они не замедлили спалить дотла в память павших родичей, а также пожаловано право каждому клану свободно выбрать себе сюзерена из числа пяти королевств. Горская молодежь хлынула в столицы за привольной жизнью, но не особо удачно вписалась в вековой городской уклад и частью вернулась в родные места, частью продолжала тревожить стражу, там где она была, по поводу и без.
   И сейчас маг уверенно вел Хенрика к одному ему ведомой цели в самое сердце горских жилищ. Сердце то называлось "Подкова и гвоздь", то ли в честь давней легенды о сражении, которое не состоялось потому, что у барона, ведущего в бой войска, в недобрый момент расковался конь, то ли в память о неком кузнеце, прибившем подкову ко лбу непутевого ухажера своей ветреной дочурки, то ли в честь серебряной подковы, столько крепко прибитой над входом, что самые сильные сорвиголовы как ни старались, так и не смогли ее отодрать, так что поговаривали даже будто это и не подкова вовсе, а искусная резьба в камне, а то и наведенная каким-то могучим магом после пары крепких иллюзия. Впрочем, несмотря на непритязательность заведения, местные крепкие славились далеко за пределами даже Латераны, здесь подавали особый сорт напитка, обладающего поистине поразительным действием: немного джина и ривийского вермута, один лимон плюс хорошая порция апельсинной горькой, попадете в те края - не упустите случая испробовать на себе.
   Несмотря на неурочный час, таверна была переполнена и гудела как растревоженное осиное гнездо, мельком вглядевшись в лица посетителей, Хенрик с трудом подавил в себе желание выйти на улицу и бежать, бежать куда глаза глядят. Эдвин напряженно разглядывал толпу: "Если я хоть что-нибудь про него понимаю, он должен быть здесь, сегодня именины Кемпбелла, верховного гланского тана, а наш друг не упустит случая... о, а вот и он", - маг незаметно указал на коренастого мужчину изрядно бродяжного вида в рваном коричневом пыльнике, что-то настойчиво втолковывающего паре здоровенных горцев у стойки. Хенрик через гул голосов прислушался, нет, ничего не разобрать, мужчина говорил по горски, выбрасывая резкие гортанные фразы своим медленно багровеющим слушателям.
   - Что он сказал? - вор слегка подтолкнул Эдвина в бок
   - По-моему, он наговорил достаточно. Ну что ты будешь делать, вот так каждый раз... - маг озабоченно потянул Хенрика к дальней стене.
   Тем временем, оратор у стойки наконец выговорился и довольно ухмыляясь, тянул вверх кружку, явно предлагая окружающим присоединиться к его тосту. Над залом на мгновение повисла зловещая тишина, которая, не успев как следует разлиться в воздухе, была грубо прервана резким, будто лопающийся винный бочонок, выкриком "Аглатан ровеннах!!!" и сразу тремя горцами, набросившимися на дерзкого чужака - двое на плечи и один спереди. В диком гортанном оре заходилась уже вся таверна.
   - У нас случаем нет другого хелльского проводника?
   Эдвин не ответил, он быстро мешал пальцем в карманной ступке какие-то порошки, что-то приговаривая на незнакомом вору наречии.
   Тем временем коренастый бродяга вооружился двумя деревянными кружками и здорово молотил накатывающие на него волны разъяренных горцев. Многие отлетали, разбрасывая столы и стулья, кто-то бросался снова в схватку, некоторые оставались лежать неподвижно. Очередной бросок и на драчуне уже громоздилась копошащаяся гора из орущих людей. Эдвин закончил свои манипуляции и с резким выкриком выпростал ступку над толпой. Между потолочными балками надулись и стали с оглушительным тумканьем лопаться огненные шары, обдавая стоящих снизу раскаленными брызгами. Толпа в ужасе замерла. Из-под кучи малы показалось улыбающаяся, несмотря на разбитую губу, физиономия бродяги, - Колдууун! Ты как раз вовремя, давайте-ка убираться отсюда.
   Эдвин отступал к двери задом, держа наготове поднятую в странном жесте к потолку руку, но никто не попытался их задержать. Так, провожаемые горящими взглядами, они и покинули притихшую таверну.
   - Крис, - представился прихрамывающий бродяга
   - Хенрик, - протянул в ответ руку вор
   - Славные вышли именины собаки Кэмпбелла... и почему ровеннах? Я вообще-то из Ривии.
   Высоко в прозрачных небесах над компанией величаво кружил одинокий сокол.
  
   Глава 5. Заря над волнами
  
   "Милорд, предчувствую, что это последнее письмо, которое я направляю Вам с острова в знак моей преданности и благодарности за то, чем я обязан Вашей светлости и никогда не смогу достойно возместить сполна. Спешу сообщить, что третьего дня пришел корабль с пополнением гарнизона и с ним приказы, опечатанные львом ярящимся. Герцог предписывает незамедлительно вывести все нынешние войска на большую землю и наш отряд уже ждет завтрашнего отправления, взойдя на корабли. С ними же завтра отправлюсь и я." - перо согнулось на кончике, писавший прервался и стал аккуратно чинить его небольшим, но очень острым ножичком. Крупные сильные руки старого солдата за годы службы больше привыкли к обращению с шершавой рукоятью меча, длинным луком или обухом топора, чем к тонкому перу, но несмотря на это, движения лезвия были точны и экономны, пальцы не дрожали.
   "От верного источника стало мне известно, что на склады на острове доставили три десятка полных армейских мундиров пентийской стражи, соответствующее пентийское же оружье и доспехи. Весьма странен и состав нового пополнения, которому предстоит сменить нас на службе: двадцать семь южан-силльванцев, как нарочно подобранных такими смуглыми и чернявыми, что не слыша их говора, незнающий человек легко мог бы принять их за наших заморских соседей и двадцать ривов, напротив, белых как морская пена. Из моих недолгих разговоров с прибывшими могу заключить лишь, что среди них нет ни одного из тех, кто держал бы в бою молот или копье, набраны они по дальним деревням, толком не обучены и в военном деле не смыслят вовсе. Отдельным ботом на иструс прибыла еще одна команда из пятнадцати людей, вида откровенно разбойного и лихого, держатся они особняком, командиру гарнизона не докладываются, ходят всюду доспешны, всегда с оружьем и ради каких целей прибыли на остров узнать невозможно. У командира их видел мельком медальон, который тот носит поверх кольчуги не скрываясь, на коем выбит девиз на ривийском: верный, храбрый, послушный. Девиз такой я также слышу впервые."
   Солдат отхлебнул из мятой жестяной кружки остывшего чаю, подумал еще немного и довершил письмо: "По зрелом размышлении, хотя и не в силах уразуметь всего, склоняюсь я все же к мысли, что поскольку в наше темное время зло может принимать любые обличья и дьявол может скрываться даже под маской невинности или наоборот, - преданной службы государству, постольку замена эта гарнизона кажется мне делом непонятным и вряд ли предназначена к целям добрым. Питаю надежду, что старания мои не окажутся напрасны, а это письмо бесполезным. Да хранит Вас святой Катберт. С заверениями в моей преданности, Л. Рейд-на-Гэл. Иструс."
   Солдат неторопливо свернул тонкий пергамент, завязал его в кожаный чехол, достал из закрытой платком клетки нахохлившегося голубя и принялся привязывать негнущимися пальцами свое послание. Ночь была на исходе.
   Ночной воздух холодил разболевшуюся голову, тянула давняя рана на ноге и старый солдат слегка прихрамывающей, кавалерийской походкой взбирался в предрассветном сумраке по крутой лестнице первого бастиона. Еще пара стертых, влажных от соленых брызг ступеней и можно перевести дух - с площадки бастиона открывался безбрежный вид на черное ночное море, лишь где-то вдали, почти у горизонта, темнела полоска еще более густого тумана - он знал, что там невидимо лежала большая земля. На стенах внизу было непривычно пусто, старый гарнизон ночевал уже на корабле в ожидании скорой отправки, а новобранцы видать, еще сладко почивали, упившись с вечера на приветственной пирушке. Солдат неодобрительно покачал головой, непорядок, хоть и не от кого охранять этот заброшенный кусок камня в безбрежном море где-то между Пентом и силльванскими портами, но служба есть служба, раз поставила нас тут Корона, будь добр, неси свой долг исправно... А впрочем, чем старше становился солдат, тем больше любил он поворчать о раньших временах и более того, хорошо знал за собой такой грешок, да и пришел он сюда не для этого.
   Солдат подошел к парапету, отыскал на небе северную звезду, повернулся и высоко подкинул в воздух голубя с посланием. Птица забила крыльями в нежданном порыве морского ветра, потом расправилась и уверенно, сильными взмахами провалилась в черную бездну небес. Солдат перегнулся через парапет, присмотрелся вниз когда-то острым взглядом опытного лучника и замер, уперевшись руками в холодный камень - на фоне темного силуэта корабля едва мерцали странные огоньки, которые вдруг все сразу выплеснулись жадной темной волной на палубу и принялись стремительно пожирать объятый пламенем корабль. Солдат больше не смотрел вниз, он с облегчением выпрямил ноющую спину, тревоги оставили его, спешить было больше некуда, теперь он просто стоял, опершись на каменную крошку бастиона и смотрел туда, вдаль, где на тонкой линии далекого горизонта пока еще едва заметно разгоралась тончайшая розоватая стежка близкого рассвета.
   Старый солдат расправил плечи и глубоко вдыхал соленый с горчинкой морской ветер, в его осанке появилось какое-то непривычное достоинство и со спины по выправке казалось, что все эти годы жестоких сражений, тяжелых переходов, бесконечных ночных караулов, прошли стороной, так и не коснувшись его. Он не слышал, или не хотел слышать мягкие крадущиеся шаги сзади и ничуть не удивился когда острая сталь легко вошла в его спину. Он падал легко и долго, камни бастиона, который он хранил эти годы, оказались на удивление теплыми и мягко приняли его в свои баюкающие объятия, глаза его смотрели в небо.
   Над пенными гривами ревущих валов южного моря занималась заря.
  
   Глава 6. Властители предрассвета
  
   Латеранский храм всех богов не поражал воображение, в нем не было основательности морийских портиков, демонизма силльванских арок или расплывчатости ривийских витражей. Храм был большой, темный и весьма скучный своими почти парадными армейскими колоннами алтарей. В это время дня службы светлому сонму божеств уже завершились, а до ночных месс было еще далеко и лишь редкие паломники или случайные молящиеся нарушали безмятежный покой храмовых приделов. Эдвин не собирался здесь надолго задерживаться, но перед долгой дорогой со столь опасными целями вознести приличествующие молитвы хранителям требовал простой здравый смысл.
   Маг с облегчением шагнул под прохладную тень храмовых сводов из нестерпимого пекла припозднившегося лета и глядя на мерцающую огнями череду алтарей, задумался. Минуту поспорив сам с собой, приведя разные доводы о том, чья поддержка окажется уместнее в предстоящем путешествии и к кому из богов приличнее обратиться в его ситуации, маг был вынужден признать, что любой ответ содержал какой-нибудь существенный изъян и решил положиться на веление сердца, выискав глазами широкий алтарь с резкими штрихами восходящего солнца над ним. Алтарь не был зажжен и в его тени на коленях молился какой-то седеющий монах средних лет в тусклой песочной рясе. Эдвин бросил пару злотых в жертвенную чашу, преклонил колено чуть поодаль от монаха и едва слышно зашептал слова путевой молитвы Пелору.
   - Скажите, предприятие, в котором Вы просите содействия, послужит Вашей личной выгоде или же делу Света? - неожиданно, не поворачивая головы вопросил монах низким приглушенным голосом.
   Эдвин пожал плечами - Путь, который я стремлюсь пройти, вряд ли принесет мне пользу, скорее наоборот, да и делом света я бы это не назвал.
   - Алтари закатных владык дальше по галерее. Но Вы выбрали Пелора. Почему?
   - Вы мне скажите, Вы ведь служите именно Пелору? - Эдвину стала любопытна странная беседа, возможно, предзнаменование, намек богов? Кто знает...
   - Когда-то. Теперь мне дано лишь смиренно молить о милости его. Человек странное существо, порой из самых черных бездн бессмысленности, отчаявшийся и уничтоженный он все же тайно мнит о приходе рассвета, хотя и знает, что мечты его тщетны. Так ли желаете Вы успеха в своем начинании, как пытаетесь уверить себя?
   Эдвин снова пожал плечами - Хотел бы я быть уверен в этом. Я делаю то, что должно.
   - Из меня плохой советчик, но если так, то не Ваши сомнения привели Вас к его алтарю, это Пелор протягивает Вам сияющую десницу света. - монах повернул к Эдвину суровое лицо и одарил его удивительно безмятежным взором - Я молил сейчас об испытании, а вышло так, что испытание даровано Вам, хотя Вы о нем не просили. Игры Ананке всегда удивительны, хоть в нее никто и не верит.
   - Я ошибся, выбрав Пелора для молитвы? - маг задумчиво поднял бровь.
   - Возможно, больше ошибся я. Скажите, Ваше предприятие опасно для Вас?
   - Скорее всего.
   - И многие другие могут пострадать?
   - Такое возможно.
   - И не раз на Вашем пути может встретиться зло?
   - Путь наш лежит по проклятым землям.
   - И все же, Вы выбрали Пелора. - монах легко коснулся блестящего медного диска на своей груди. - Мне даровано испытание. - монах поднялся на ноги и торжественно подняв перед алтарем руку, произнес: Именем Пелора, во имя Света, который дарует он, тех путей, что он освещает во тьме людским душам, я прошу Вас принять меня в спутники до той поры, пока не исполнится просимое Вами, тем или иным образом. - каменные черты монаха слегка расслабились и его лицо приобрело почти человеческое выражение, он продолжил уже совершенно обыденно - Говорят, что я приятный собеседник в дороге, к тому же я неплохо разбираюсь в лечебных отварах, обузой я не стану.
   - Не скрою, нам бы не помешала добрая порция святости в нашем предприятии, но опасности и правда велики, а достойно вознаградить Вас по завершении я вряд ли смогу. Вам лучше выбрать другой обет и другую компанию. Простите. - маг грустно покачал головой.
   - Я делаю это не для Вас. Мудрость Пелора безмерна и не нам пытаться перечить воле его. Обет дан и быть посему. Отныне Ваш путь это и мой путь тоже.
   Эдвин задумчиво, совершенно по-крестьянски поскреб в затылке. - Странные дороги требуют странных проводников. Как твое имя?
   - Ну скажем, Кайл
   - Эдвин. Вот нас и четверо. Ананке, говоришь?
  
   Глава 7. Герцогский гамбит
  
   По старой походной привычке герцог варил кофе прямо на огне, неизменно в старой помятой с одного края медной турке на длинной закопченной ручке. Он осторожно подносил турку к пляшущему в монолитной громаде кабинетного камина пламени, дожидался пока полупрозрачная пенка напитка не начинала подниматься и подергиваться, затем чуть отводил турку назад, задумчиво смотрел как пенка слегка оседает, успокаивается и снова крутил донышком над огнем. Если некоторые слуги и считали в глубине души такое поведение эксцентричным, то никто не осмеливался напомнить ему об этом. Верный Оливье, к примеру, считал, что такой вот маленький ритуал заменяет герцогу набивание трубки, позволяет отрешиться на мгновение от съедающих все время без остатка дворцовых интриг, государственных тайн и вражеских заговоров, позволить себе обдумать следующий шаг, выстроить очередную хитроумную комбинацию, а, скажем, пентийский посол относился к этой невинной слабости герцога с неимоверной серьезностью, всем своим видом демонстрируя, что не видит в этом ничего из ряда вон выходящего и полагал, что корни этого кроются в лихих похождениях юного Аргайла где-то в отдаленных пустошах Ямурлака. Сам же герцог просто любил аромат кофе.
   Он выбирал всегда один и тот же сорт, неяркий, терпкий, чуть с горчинкой, взращенный под раскаленным небом плантаций где-то слегка южнее Джебры. Старый пентиец, который когда-то приохотил герцога к этому напитку, называл необычный сорт длинным затейливым словом из множества певучих слогов, которое герцог перевел с высшего пентийского как "Поцелуй куртизанки", тогда же старик рассказал легенду о том, как этот сорт впервые появился на султанских плантациях, вспоминая которую герцог неизменно улыбался, сколько бы лет не прошло с той давней поры. Герцог каким-то ему одному ведомым чутьем решил, что кофе дозрел до того момента, когда насыщенность и тона вкуса уже не вызывают сомнений, а горчинка еще удерживается в границах легкого намека и аккуратно разлил турку по двум крохотным фарфоровым чашечкам, еще минутку дать кофе подышать и можно пить.
   Человек в лиловой сутане присел на край тяжелого дубового стола и осторожно пригубил густой обжигающий напиток, - И все-таки, я не до конца могу понять Вас, странный выбор тех, на кого Вы полагаетесь и странное решение. Почему просто не послать Ваших людей?
   Герцог отставил в сторону блюдце с чашечкой и заинтересованно взглянул на собеседника: Вы знаете, как в Хелле получают трон и скипетр?
   - Мне не довелось там бывать, но мне известно, что хелльская корона не передается по наследству.
   - Верно. Представьте себе три столетия кровавых переворотов и непрекращающихся интриг, королей, венчающих себя короной, только что снятой с упавшей главы предшественника, только лишь для того, чтобы самому лишиться с таким трудом обретенного титула под предательским ударом клинка ближайшего соратника. Можно иметь наследственный титул и воспитание, быть образованнейшим схоластом или неграмотным свинопасом, все решает только одно... Представьте, к т о сможет задержаться в мимолетной веренице правителей проклятой земли?
   - Между тем, король Ежи, да будет проведение милостиво к нему, правит уже седьмой год, - человек в сутане сделал новый глоток и слегка зажмурился от удовольствия.
   - Именно так. Никто не знает его истинного имени, никому не ведом его двор и челядь, он правит короной не из дворца, объявляясь то тут, то там, как порыв нежданного ветра.
   - Мне говорили, что решения его весьма мудры, а суд справедлив.
   - Простой люд и правда ценит его превыше прошлых владык. И он знает это. - герцог пошевелил затейливой кочергой поленья в камине, взметнув рой искр, - А еще он дьявольски подозрителен, ждет подвоха отовсюду, одержим идеями плетущихся против него заговоров и не так уж далек от истины.
   - А еще у него крупнейшая из армий пяти королевств. И в нынешней ситуации... Что ж это имеет смысл, - человек в сутане поднялся и прошелся по кабинету, его взгляд упал на шахматный столик с незавершенной партией, - Я давно хотел спросить... почему гамбит?
   - Что Вас удивляет, друг мой? - в глазах герцога плясали хитринки, впрочем, возможно, это был всего лишь отблеск пламени из камина.
   - Хмм... обычно оставляют недоигранную красивую позицию, сложную комбинацию, запутанную задачу. У Вас же самое начало, пешки только вышли в поле. Можно сказать, настоящая игра еще и не началась. В чем смысл? - человек в сутане покрутил ферзя в тонких пальцах.
   - Чем ближе к завершению партии, тем меньше свободы, меньше выбора, тем сильнее сковывают нас условности, наши обязательства перед другими, честь, принципы, пройденный путь... неумолимая логика судьбы ведет нас к финалу, который тем отчетливее, чем теснее к нему мы приближаемся. Нет, друг мой, лишь вначале мы вольны творить новые миры по своему разумению, только тогда перед нами расстилается необъятное море комбинаций, шагов и уступок, только тогда нам дано видеть в перспективе бесчисленное множество альтернатив. Не бывает партии интереснее новой игры...
   В неверных лучах заходящего солнца, пробивающихся через витражное стекло, разобрать цвет ферзя в руках человека в сутане было почти невозможно.
  
   Глава 8. Во тьме преданий
  
   "В лето от основания Великой Империи семь тысяч девятьсот восемьдесят четвертое ее дымящиеся и растерзанные обломки то так, то иначе вспыхивали новыми повелителями темных искусств лишь для того, чтобы погрузить во мрак вечной ночи все новые и новые земли. Равно в Сильвании или в Мории, в Хелле или Ривии всюду пылали пожары некромантских мятежей, росли неудержимой плесенью хищные пальцы черных башен, восставали армии, равных которым не было во веки веков. Мнэ..." - лошадь резко поддала задом, переступая очередную кочку, старинный манускрипт захлопнулся и едва не выпал из рук Эдвина.
   Маг поудобнее устроился в седле, благо вытертые веками камни старой имперской дороги, рассекающей ровеннские просторы, разошлись здесь не сильно и кони шли резво и довольно ровно, давала себя знать близость к столице. Эдвин снова раскрыл перед собой тяжелый фолиант и осторожно переворачивая ломкие от времени листы, продолжил зачитывать своим спутникам старинную хронику.
   "По злому капризу судьбы ныне на просторах некогда великой и просвещенной Империи столь многие обрели силы и знания, бывшие дотоле слугами человека, теперь же грозящие стать его повелителем. Пред нами лежало суровое и священное испытание самого горестного вида. Множество, множество долгих месяцев борьбы и страданий предстояло нам. Вы спросите, что нам оставалось? Ответ один: вести войну, войну на земле, в морях или в небесах, со всей нашей мощью и силой, что боги могут дать нам, вести войну против чудовищной тирании, непревзойденной в ее мрачном и прискорбном перечне человеческих преступлений. Вот, что нам остается. Вы спросите в чем наша цель? Я могу ответить одним словом: победа, победа любой ценой, победа, несмотря на все ужасы, победа, насколько не была бы долгой и тяжелой дорога, ибо без победы, нет спасения." - Эдвин слегка перевел дух.
   - Вот любили же старые авторы напыщенный слог, - Хенрик подъехал поближе к магу и издевательски наморщив лоб процитировал загробным голосом: Черная луна взошла над Арканаром, раскаты бесшумного грома сотрясали ненавидимый чародеем город, порывы неощутимого ветра рвали красный подбой его плаща...
   - События той эпохи и вправду достойны доброй поэмы или баллады. Подобное говорит с подобным, но описание должно преодолеть пропасть, восхищение всегда содержит в себе недостаток понимания, те, кто знали - молчат, говорящие не знают. Если бы тот, кто мог, не брался за перо, мы бы не тряслись сейчас в этой дороге. К счастью этот летописец не настолько глубоко понимал события, чтобы хмм... хмм... ну что там дальше, а, вот - Эдвин наконец нашел, то что искал и продолжил чтение.
   "Сильнейшим из них был Мордонт, да будет во веки проклято имя его, власть его была безмерна, цели ужасны, стремления непознаваемы, твердыня его неприступна. Три года и еще половина шла с редкими передышками битва с его воинством, поля вокруг проклятой твердыни напитались горем и кровью павших, светлые искусства наших магов не в силах были одолеть темный союз, заключенный беззаконным отступником с силами, назвать которые я не решаюсь. Отчаяние и ужас поселились в сердцах защитников человечества. Как сказано древними, когда силы тьмы властвуют над миром безраздельно лишь великие герои, отринув страх и отчаяние, выходят на бой, на острие бритвы, по одну сторону которого тьма и запустение, а по другую процветание и свет. И герои были дарованы измученным народам. Семь паладинов света, столь же храбрые, сколь и самоотверженные в своем служении выступили дабы спасти не только рушащиеся короны, но человечество от наиболее гнусной, наиболее разъедающей души тирании из тех, что когда-либо омрачала и пятнала страницы истории." - маг прервался, - Никто не знает откуда они взялись, но та сила, что они несли в себе, была совершенно поразительна, возможно, это действительно был настоящий дар богов.
   - Многие хотели бы верить в то, что когда мир качается на грани падения во мрак, богам, что мы молим денно и нощно, не все равно и они пошлют нам такую подмогу. Я бы тоже хотел верить, - клирик глубоко вздохнул и погрузился в молчание.
   - Если коротко, - Эдвин закрыл фолиант, - три дня и три ночи кипела битва с сильнейшим из некромантов, он был повергнут, а замок его разрушен. Где-то там же пали и все семеро, много лет после никто не решался зайти в эти развалины, чтобы предать их земле или воде. По легенде они так и лежат там друг напротив друга и пока каменные могилы святых паладинов не тронуты, не сможет воскреснуть и древнее зло. Мало-помалу были уничтожены и остальные некромантские анклавы. Мир был завоеван, хотя и ужасной ценой.
   - Нет зрелища печальнее, чем поражение, разве что... победа, - торжественно процитировал Кайл
   - Вы читали рафендагские хроники? - маг был явно удивлен
   - У служителей Храма свои привилегии - Кайл улыбнулся.
   Воин мерно покачивался в седле, старинная хроника его не интересовала, большая политика, маги, дворы и короны всегда плетут свои интриги, битва всегда одна и та же.
  
   Глава 9. Вечный огень
  
   Как и пристало истинному огнепоклоннику, настоятель Агни имел вид несколько всклокоченный, он широко шагал, утопая сандалиями в дорогом восточном ковре, потрясал руками и буквально ошпаривал собеседника пламенным взором человека, убежденного в правоте своего служения.
   - Ересь! Ересь и зло поселились в душах этих заблудших чад ложного божества! Как?! Как, спрашиваю я Вас, можно веровать будто бы богам все равно какой стихии, какому делу или ремеслу покровительствовать? Как?!! Ну как можно было измыслить столь богопротивную мерзость, что нет Великого Сонма, что бог, их слабый и тщетный Зигмар единое воплощение воли провидения?!! Весь опыт человечества, все наши знания и мудрость доказывают, доказывают неоспоримо, что лишь множественность, разность и уникальность божеств есть те камни, на которых стоит град сей!!! - настоятель назидательно воздел руку и застыл, держа звенящую паузу.
   - Наа-аша об-щщии-на горяч-ччоо осужда-ает мооно-тееизм - заикаясь промямлил дрожащий слушатель.
   - Осуждение - первый шаг к вере! Но, чтобы пройти путь мало первого шага! Пламень намерений холоден и не разгоняет тьмы, действие - вот то, в чем истинный последователь веры отражает как в зеркале свой образ! Действие - скажу я! Действие, действие и еще раз действие! Довольно терпеть пентийских еретиков! Довольно им оскорблять своим существованием наши города! Они - вовсе не те блудные овечки, которых можно перевоспитать или пожалеть. Единая природа божества - вот их истинное лицо, мерзкое и нахальное, пылающее страстями и ненавистью лицо еретиков!
   - Чтоо-оо жее мы дооол-жныы деел-лааать Ваааш-ше препоп-дооо-обие?
   - То, что велит Вам Ваша вера, долг и совесть! Кто, если не Вы, освободит наши земли от налетевших будто губительная саранча пентийских еретиков?! Их заблуждение можно исцелить только одним способом! Храм благословляет Вас на этот подвиг! Помните - Ваше дело правое! Да хранят Вас Великие Боги! - настоятель властным взмахом ладони показал, что аудиенция окончена и глава очередной общины с поклонами удалился.
   Агни прополоскал рот жертвенным вином из высокого кубка и подал знак послушнику.
   - Глава общины поклонников Обад-Хая из-под Здноймо, - послушник ввел в покои согбенного годами монаха.
   - Мы с уважением относимся ко всем божествам Сонма, - проскрипел тот.
   - Полно Вам, время законопослушных речей прошло. Не нужно скрывать то, что не должно быть скрыто. - настоятель снова размашисто зашагал по комнате, полы его пурпурной рясы трепетали как само адское пламя, - Разве может кто-то всерьез веровать, что за каждым делом рук человеческих следит какой-то свой, отдельный бог?! Мыслимо ли, что молитвы, которые нам должно возносить небесам, слышат разные уши?! Нет! Нет, говорю я Вам! Единая воля правит этим миром и Ему, только Ему должны мы возносить молитвы и возлагать жертвы лишь на Его алтари!
   Старый монах слегка удивленно хлопал глазами, едва поспевая следить за мечущимся перед ним настоятелем.
   - И кто же должен возглавить прочих богов? - речь Агни стала почти вкрадчивой, - Кому дано по праву властвовать нашим бытием?! Природа - вот мой ответ! Жизнь, жизнь которая не перестает бурлить вокруг нас, что бы ни случилось - вот единый Бог, перед которым мы должны склониться! Слава Обад-Хаю, единому и милостивому, да пощадит он наши несовершенные души!
   При этих словах старый монах привычно осенил себя знамением Обад-Хая.
   - Вы спросите, в чем же тогда спасение этого пропащего мира? Действие - скажу я! Действие, действие и еще раз действие! Довольно терпеть ереси падших многобожцев! Довольно им оскорблять своим существованием наши города! Только огонь, священный огонь может очистить их погубленные души! То, что хорошо - горит, что плохо - тлеет! Бог - един! Бог - един, вот, что должно быть написано на челе заблудшей овцы после нашего очищения! Иди и передай людям мои слова! Во имя Его!
   - Ваше преподобие, не решат ли люди, найдя такие знаки, что это пентийцы оставляют их, ведь они тоже веруют в единого, пусть и другого? - старый монах смотрел исподлобья.
   - Мирские мысли не должны смущать истинного воина веры! Цена нашего подвига - бессмертие, мирские дела лишь пыль на сандалиях Обад-Хая! Да пребудет с тобой сила его! - настоятель осенил монаха знамением в знак прощания, рука дрогнула и при известной доле иронии его можно было бы принять за салют огнеборцев. Монах удалился, сухо склонив голову.
   Агни отпил еще вина и замахал послушнику - Письмо амгенфуртской обители, на чем мы там остановились?
   Послушник развернул на писчем столике пергамент и приготовил перо: "...множество богов, как тяжелое наследие павшей империи."
   Агни присел на широкую тахту, поманил ручную рысь и принялся диктовать в спокойной раздумчивой манере: "Сколь ни печально признавать, единство веры пентийского султаната придает обществу и государству дух и интенции, которые трудно переоценить. Вольности, предоставленные учением нашего Храма, расхолаживают людей, дают им возможность выбора любого желаемого пути, разобщают нацию. Хуже того, осознавая султанат возможным противником, народ наш в силу религиозной терпимости, не испытывает именно что ненависти к иноверцам." - настоятель задумался, запустив пальцы в теплый мягкий мех рыси.
   "До той поры, пока пентиец во взгляде истинного последователя Храма видится человеком, таким же как Вы или я, не бывать возрождению былого единства ни в душах людей, ни в границах королевств. До той поры немыслимо обретение величия истинной веры и Храма, что есть, в сущности, одно и то же. Да откроют нам Боги истинный путь." - Агни удовлетворенно кивнул. - На сегодня все, можешь быть свободен, я устал. Еще вина и позови Бьянку или Фатиму, нет, лучше их обеих, - настоятель расслабленно откинулся на мягкие подушки тахты.
   Послушник тихо притворил за собой дверь, самоотверженное служение вере не только призвание, но и ежедневный тяжкий труд.
  
   Глава 10. Проклятые земли
  
   Улыбка скелета выглядела весьма ироничной, он мерно покачивался в порывах студеного ветерка на мощном закопченном столбе прямо на пересечении двух дорог, тихонько позвякивая довольно тонкой цепью на руках и вокруг лодыжек.
   - Похоже на серебро, - задумчиво протянул Хенрик.
   - Хотел бы я посмотреть на того, кто осмелится ее снять - усмехнулся маг.
   - Я думал, со времен некромантских войн, эту заразу вытравили до конца - Кайл нервно коснулся символа Пелора на груди.
   - Не удивляйтесь, отсюда начинаются проклятые земли. Нам туда. - Крис тронул поводья и его конь мирно затрусил дальше по дороге.
   Ближе к закату, тем же днем, путешественники, едва не задевая друг друга, пробирались по узкой, заросшей остролистым кустарником лесной дороге. Косые лучи солнца почти не прорезали густую листву и у извилистых спрутов корней массивных дубов клубился почти ощутимый сумрак, воздух к вечеру уже был довольно свеж, но дышалось тяжело, он, будто густая патока, вливался в легкие и не приносил облегчения. Когда кони вступили на разъезжающуюся болотистую грязь небольшой узкой впадины, из густой кроны ближайшего дерева прямо перед Эдвином на дорогу выпрыгнул высокий человек в зеленой куртке явно разбойного вида и крепко вцепился в узду, удерживая коня мага. Из кустов тут же выступили, посверкивая короткими обнаженными мечами, еще пятеро в таких же куртках и низко надвинутых на глаза капюшонах.
   Высокий разбойник, любовно поглаживая кинжалом по морде опасливо поводящего ноздрями коня, издевательски поклонился: Добро пожаловать в наши леса, видно судьба нынче добра к нам. Да будет Вам известно, господа, что сегодня у нас праздник! - зеленые капюшоны загоготали.
   - Праздник? - мрачно спросил Эдвин.
   - О да! Из лесных божеств мы чтим только Элонну, зато чествуем ее дважды в год. В этот день мы не садимся за трапезу, пока Элонна не пошлет нам гос...
   - Тыннн! - голова разбойника покатилась в кусты, Крис соскочил с седла и ловко орудовал коротким палашом направо и налево. Несколько растянутых в вечность мгновений и еще трое зеленых лишились голов. Один из разбойников с криком бросился бежать, одним махом взлетел в седло и замолотил пятками по бокам коня, бешено подгоняя его по тропе, рискуя сломать шею на крутых кочках. Крис спокойно, как на турнире, натягивал длинный лук, который невесть когда уже успел подобрать у павшего разбойника. Черная стрела с коротким свистом ушла с тетивы и навылет пронзила сразу и коня и всадника, конь сбился с шага и кувыркнулся через голову куда-то в чащу.
   - Лучший выстрел, который я видел! - восхищенно присвистнул Хенрик.
   - Худший, - мрачно отозвался Крис, опуская лук, - запасной конь нам бы не помешал.
   Последнего оставшегося в живых и совершенно обезумевшего от ужаса разбойника уже скрутили маг с клириком, Эдвин как раз заканчивал стягивать ему руки за спиной кожаным ремнем. Кайл гневно наставил на незадачливого поклонника Элонны обвиняющий перст: Сейчас ты расскажешь нам все! Кто вас посла...
   - Тыннн! - короткий палаш Криса довершил дело.
   - Зачем ты это сделал??! - Кайл впервые утратил присущую ему ледяную невозмутимость.
   - Разбойники, - воин пожал плечами и спокойно вытирал палаш зеленым капюшоном.
   Позднее, обшарив вещи незадачливых грабителей, Хенрик найдет пергамент с описанием четырех путников, которые "везут преизрядно золота" и которых "следует остановить непременно и решительно". Описания совпадали, случайная встреча в лесу обретала смысл.
   Той же ночью, не выдержав терзающего душу чувства, клирик поднялся со своего одеяла и незаметно вернулся к месту побоища. Прямо на траве, каменным жертвенным кинжалом, Кайл довершил над телами обряд, который открывался, казалось, из самых глубин чьей-то чужой, но столь близкой воли. Почти в беспамятстве шептал он древние формулы, иногда даже не в силах перевести их в символы храмового служения. Как оглушенный вернулся он к догорающему костерку и впервые за последние годы сон его был безмятежен. Эдвин то и дело во сне хватался за лежащий рядом посох. Хенрик неподвижно сидел, не шевелясь, глядя прямо перед собой в непролазную тьму ночного леса. И только Крис спал как обычно, завернувшись в одеяло чуть поодаль от огня.
   Начинались проклятые земли.
  
   Глава 11. Пентийская вязь
  
   Великому просвещенному и мудрейшему султану неповторимого Пента, Великого и Малого, что длится от северных морей и до неба, пред высокомудрые очи, тайно, без промедления.
   Ваше просвещенное и мудрейшее величество, имею удовольствие сообщить Вам, что семилетнее пребывание Вашего преданного слуги в столь дружественных нам ныне пяти королевствах увенчалось некоторым успехом. К сему дню у меня в завершение моих непростых трудов сложилось некое впечатление о ситуации в Ровенне и той исторической роли, которую при благоприятном стечении суждено сыграть Пенту в судьбе наших добрых и столь давних соседей. Если мне позволено будет высказать свое мнение, именно сейчас настает тот час когда мы сможем всецело приблизиться к нашей праведной цели и если случится так... впрочем я забегаю вперед, ставя рукоять поперед клинка, как выражаются порой у нас дома.
   Как верно докладывал Вам ранее высокомудрый визирь Раденур Аль Издхра, да хранят его длани Зигмара, армии пяти королевств слабы, дух подданных угнетен, а верования не дают той неоценимой поддержки, которую дарует наша единственно истинная вера. Добавлю лишь, что, по собранным мною сведениям, ни одна из корон, исключая хелльскую, о настоящих намерениях которой судить почти невозможно, не ведет какой бы то ни было значимой подготовки к нападению на нашу благословенную родину. Вместе с тем, ряд влиятельных лиц независимо друг от друга, насколько я могу судить, прилагают старания, подталкивая наши страны в нужную нам сторону, но они скорее выгодные нам изменники, чем выразители чаяний народов или их правителей.
   Осмелюсь также со всем возможным почтением дополнить позицию великого визиря, о слабости войск наших соседей соображением о том, что если пять корон объединятся, как в былые времена, против внешнего врага, как это случилось, к примеру, в недавней гланской войне, то силы их окажутся весьма угрожающими даже по сравнению с великой армадой, которую сможет поставить наша благословенная земля. Как крайне мудро возразил Вам великий визирь, да преумножат годы его потомство, объединение такое даже пред лицом грядущей войны возможно едва ли.
   Также сообщаю, что дабы упредить при ровеннском дворе возможные слухи о мудрейшем решении Вашего благоразумнейшего величества реквизировать частные торговые суда в пользу государства, я был вынужден заранее лично доложить его величеству королю латеранскому и ровеннскому о причинах такого события. Мои объяснения о том, что сделанное совершено исключительно дабы повысить прибыли от торговли и упорядочить единым планом малые перевозки в султанате и не имеет отношения к каким бы то ни было военным приготовлениям, были приняты королем благосклонно и с полным пониманием. Спешу заверить Вас, что ход событий показал правильность принятого Вашим недостойным слугою решения, не более, чем через месяц после моего сообщения, по линии его королевского величества канцелярии стали уже поступать первые слухи о случившейся реформе флота. Слухи, которые, благодаря нашим действиям, не вызвали никаких опасений при дворе.
   Касательно известного Вам предмета, о нежданном обнаружении которого в далеком хелльском королевстве я сообщал Вам и господину визирю ранее, по сведениям из надежных источников, известно, что беззаконный чародей именем Кардаг каким-то одному ему ведомым образом прознал об этой находке и сейчас в Хелле тайно разыскивает, если уже не вступил в обладание искомым. Выражаю надежду, что в случае овладения упомянутым некромантом желаемым, у господина великого визиря найдутся средства обратить эти силы, весьма и весьма могущественные, на службу нашему просвещенному и миролюбивому султанату.
   Докладываю также, что поручение великого визиря об известных Вам переговорах мною выполнено и в случае ожидаемых событий наша победоносная армия сможет рассчитывать на некоторые поставки знаменитого морийского оружия и доспехов на условиях, полное и подробное изложение которых я подготовлю позднее.
   Барон Шварцшильд просил передать своему благоверному другу великому визирю поклоны и заверения в вечной дружбе, а также новую партию столь любимых визирем редких ривийских лакомств прямиком из Амгенфурта. Они упакованы отдельно и будут переданы вместе с этим письмом.
   Как легко может уразуметь из представленных сведений Ваше величество, сейчас настает истинно тот момент когда мы можем повернуть судьбы мира в том направлении, в котором ему должно быть и возвеличить нашу великую родину как она того заслуживает.
   Выражая уверенность, что все начинания наши приведут нас к намеченной цели, имею честь оставаться вашим нижайшим, преданнейшим и недостойным слугою.
   Полномочный и чрезвычайный, собственный его султанского величества посланник в Ровенне, Аммар Бейчиари Бей из Джебры, правоверный.
  
   Глава 12. Обитель сожалений
  
   Эдвина терзал все тот же сон, он повторялся регулярно, каждый раз привнося новые подробности, но неизменно прерываясь в одном и том же месте, вырывая трясущегося в холодной испарине мага из цепких объятий прошлого в серую реальность очередного бессмысленного дня, это был его собственный, особый... особый ад.
   Бесконечные недели путешествия по самому краю пшемыслянских пустошей наконец принесли свои плоды, силльванские проводники, нанятые по рекомендации одного бывалого бродяги, с которым Эдвин познакомился в ходе своих изысканий, вывели мага к одному из последних, почти не тронутых войной реликтов некромантского восстания.
   Руины еще имперского периода, которые, как верили силльванцы, были остатками дворца, построенного каким-то принцем для своей королевы, позднее превратились в один из проклятых храмов Сулеймана ибн Дауда. Говорили, что глина для этой постройки ради пущего богатства сооружения замешивалась не на воде, а на драгоценных цветочных маслах. Проводники, обладавшие поистине собачьим чутьем, водили мага из одной комнаты с обвалившимися стенами в другую, замечая: здесь жасмин, вот это фиалка, а это роза.
   В конце концов мага позвал Дахум: Идите-ка сюда, понюхайте сладчайший аромат из всех. Войдя в главные покои, все подошли к зияющим оконным проемам в восточной стене и стали глотать широко открытыми ртами трепетавший за ними легкий, нематериальный, спокойный ветер пустошей. Его слабое дыхание рождалось где-то за далекой Рио Мадде и много дней и ночей медленно струилось над выжженной травой к первому рукотворному препятствию на своем пути - стенам разрушенного дворца. Казалось, что, встретившись с ними, ветерок заволновался, замешкался, залепетав что-то совсем по-детски. Это, - сказал Дахум, - лучше всего: у него нет запаха. Силльванцы повернулись спинами к ароматам и прочей роскоши, выбирая то, чего с ними не могло разделить все человечество.
   Здесь на них и напали. Десятки быстрых хищных лоснящихся черной шерстью тел с приглушенным рыканьем замелькали в проломах стен. Взмахи кривых силльванских сабель, жалобное взвизгивание разрубаемых волколаков, непрекращающийся поток огненных стрел, срывающихся с посоха Эдвина, острые когти, щелкающие зубы, крики людей заполнили древние покои. Проводники сражались храбро, но врагов было слишком много, новые и новые твари вливались во дворец смрадной гибельной волной, почуявших свежую кровь хищников.
   Первым пал Дахум, затем его брат, когда очередной зверь разорвал его горло, затем все смешалось. Эдвин, не прекращая поливать зверей острыми огненными ударами, постепенно отступал вглубь дворца, силльванцы поняли его замысел и следовали за магом. Увы, силы были слишком неравны, когда пал последний из спутников, а зубы волколака вцепились в бок, маг в последнем отчаянном усилии воздел руку с заклятием и обрушил перед собой тяжелые каменные своды, обрушил прямо на черную копошащуюся массу.
   Когда Эдвин пришел в себя было тихо, мутный, запорошенный до непроницаемости каменной пылью воздух узкого лаза звенел от невыносимой тишины. Маг почти не чувствовал боли, руки и ноги едва слушались его, сознание держалось на тончайшем подрагивающем волоске догорающей свечи его жизни. Эдвин понял, что здесь, именно здесь, по грустной иронии судьбы он обретет свое последнее пристанище. Ясность заполонила разум мага полным туманом, но нечто продолжало властно звать его дальше, Эдвин неловко пополз по заваленному камнями коридору.
   Эдвин не мог бы сказать сколько прошло времени, он то погружался в блаженную бездну беспамятства, то снова возвращался в смыкающуюся над ним гробницу, сон, явь и кошмары смешались пылающим каменным водоворотом. Вот новый странный зал, из прорубленных в крыше узких окон в пол упираются почти ощутимые столбы света, разбитое крошево каменных ступеней, проеденные плесенью перекошенные огромные черные вымпелы на стенах, тусклая золотая вязь рун, сбегающая по выцветшему полотну, еще ступень и еще. Маг раз за разом поднимал руку и подтягивал одеревенелое тело, все вверх и вверх, в голове переливалась сиянием божественная пустота, зрение по привычке цеплялось за древние руны: "Если бы подобное было возможно", - машинально перевел он, - "то не было бы разумно", - еще ступенька и дальше, - "а если бы и было разумно", Эдвин снова провалился в беспамятство и не успел дочитать последний вымпел: "то его результаты не были бы такими, как ты ожидаешь".
   Завершающая часть сна всегда была самой тяжелой - маг в забытьи, объятый бредовыми кошмарами полз по бесконечному залу к алтарю неизвестного божества, он не знал зачем, не знал что так властно влечет его туда и почему так важно добраться, пока силы еще не окончательно покинули его. Потом был голос, гремящий под сводами разрушенного храма, выкрикивающий незнакомые магу формулы на неведомых ему языках, голос, в котором он с удивлением узнает свой собственный, тянется к уже столь близкому алтарю, рука соскальзывает с острой каменной грани и...
   Эдвин измученно открыл глаза - над поседевшим лесом уныло вставало серое солнце.
  
   Глава 14. В краю торфяных болот
  
   Лейтенант Горн привычно содрал с лица очередную порцию паутины и смачно сплюнул в вонючую чавкающую жижу под сапогами, отряд четвертый день рубился через край гнилых ривийских болот и конца-краю этому было не видно. Места были глухие, по плану столичных штабистов элитный гвардейский взвод давно должен был выйти посуху через гостеприимные хелльские леса на большой тракт и уже пару дней как бодро топать к пункту приказа. По долинам, по загорьям, ага, лейтенант с трудом выдернул сапог из коричневой грязи, первый и последний раз картограф бывал в этих местах еще во времена старой империи и то ли за пять сотен лет болота радостно слопали до той поры сухие и вполне проходимые низины, то ли этот самый картограф, будь он неладен, вместо шатания по гнилым пустошам мирно надрался с местными крестьянками в ближайшей таверне, а карту, как водится, рисовал кабинетный чертежник где-нибудь в столицах, вдохновленный разводами на протекающем потолке.
   Ага, вот вроде полянка чуть посуше, Горн яростно воткнул шест в землю и закрутил кольчужной перчаткой над головой - баста, привал. Измученные переходом бойцы плюхались, кто на кочку, кто просто в грязь, мда, плохой признак, лейтенант прислонился спиной и сполз по низкому деревцу, такому же корявому, как и вся эта долбанная топь, таким макаром отряду скоро и врагов будет не нужно. Горн вцепился зубами в сухую подметку надоевшего до икоты ривийского пеммикана и прикрыл усталые веки. Декаденты, массаркш им в рыло.
   Перед ним снова ярко встала картина двухнедельной давности - герцог Моррис, честь и слава ровеннской армии, звенящий полной грудью орденов, больше половины с мечами, что характерно, с золотым ярящимся львом на обшлагах, чтобы никто часом не забыл фамильный герб древнего рода, напыщенно вещал перед тремя полковниками и попавшим сюда явно не по чину Горном.
   - Война существует больше для обороняющегося, чем для завоевателя, - герцог веско поднял палец, похоже, удивленный глубиной изреченной мысли, - ведь только обороной вызывается вторжение и вместе с ним война. Завоеватель всегда миролюбив, он более охотно предпочел бы мирным путем занять пределы государства! - герцог важно затянулся трубкой, по комнате разлился аромат редкого силльванского папиросного табака.
   - Война, война никогда не меняется, - продолжал герцог, - сражения будут тяжелы, угрозы многочисленны, потери жестоки, но победа, когда она наступит, возместит за все! - Моррис в тишине попыхивал трубкой перед вытянувшимися в строевой стойке офицерами.
   - Кто говорит сейчас о возможности войны, когда она неизбежна? Корона поручила нам стойко хранить ее рубежи и наш долг исполнить это поручение и даже больше, при необходимости нанести упреждающий удар, прищемить хвост заморской гадине!
   - Вот здесь, - герцог потряс каким-то пергаментом, - здесь наша победа и пусть средства к ее достижению не вполне обычны, но победа стоит всего! - герцог не упускал ни одной возможности выступить при дворе, любил слушать себя и сейчас столь малая аудитория не смущала его нимало.
   Ну конечно, как вешать ордена на королевских приемах это рыцари плаща, выползень их задери, и кинжала, собственная его королевского величества канцелярия, тьфу ты, а как переться через проклятые хелльские леса гхыр знает куда отнимать у очередного некроманта могущественные реликвии, которые еще неизвестно как поведут себя в руках не искушенного мага, а обычного воина, так это - пожалуйста, это к нам, окромя королевских гвардейцев послать некого. Горн зашвырнул так и не ставший хоть капельку мягче пеммикан куда-то в трясину, жрать эту дрянь становилось совершенно невозможно.
   Когда-то давно гадалка посреди прочего наболтала ему и про болота, держись, мол, в стороне от торфяных болот, если рассудок и жизнь дорога - остальное по пьяному делу забылось, а вот про болота почему-то запало, пойди их, правда, разбери торфяные они или нет. Ну хватит распускать нюни, время не ждет, как говаривал, правда по другому поводу, незабвенный сержант Зим: "Мы или делаем себя жалкими, или делаем себя сильными, количество работы одно и то же."
   Горн с силой выдернул шест из протестующе чавкнувшей жижи и хрипло заорал: Не спать, бойцы, в дорогу, веселей, веселей, декаденты! Ночевать будем посуху.
  
   Глава 15. Не время для драконов
  
   - Такова история величайшего из магов света и ужаснейшего повелителя тьмы, Сулеймана ибн Дауда, мир с ними обоими, человека и нечеловека, бывшего самым непримиримым противником павшего Мордонта, ставшего его лучшим другом, писателя, поэта и сочинителя музыки, притом, создателя формул магического творения, ставших классическими как в светлой, так и темной школах. - Эдвин задумчиво смотрел в костер, поворачивая на длинной палочке добрый кусок удачно подстреленного Крисом кролика.
   - Слезы наворачиваются, какого хорошего человека сожгли наши предки: поэт, музыкант, картин часом не рисовал? - Хенрик издевательски поцокал языком.
   Эдвин пожал плечами - Творчество мага в такой же степени есть создание прекрасного, как творчество живописца или поэта, - совокупность идей, подобно совокупности красок и слов, должна обладать внутренней гармонией. Красота есть первый пробный камень для магической идеи, в мире нет места уродливой магии.
   - Ну да, а реку смерти он поднял тоже из любви к искусству...
   - Мощь человека разум презирай, - Эдвин повернул кусок мяса подрумяненным боком, - когда тебе даровано слишком многое, почти невозможно удержаться и не воспользоваться этой силой, "Я могу!" - эти слова основа мироздания, они не признают никаких правил и став огнем, горят как солнце и звезды. История падения таланта всегда печальна.
   Клирик уселся поудобнее на свернутом одеяле - Когда-то я читал его историю, но довольно смутно помню как он был побежден.
   - В его падении не было чего-то особенного, армия его была разбита, сам Сулейман был отравлен вовремя поднесенной чашей цикуты, затем заколот семью кинжалами, по меньшей мере, четыре из которых были заговорены клириками света и один зачарован, тело его было обезглавлено и сожжено, мда... еще полгода тяжелой кровопролитной войны и Сулейман был повержен уже окончательно, в последней битве у ревущих порогов, где он возглавлял остатки своего воинства на занятном скакуне о стальных зубах и с дюжиной змей вместо хвоста. - маг усмехнулся чему-то своему.
   - Однажды, в придорожной таверне в ривийской глуши я слышал балладу о падении последнего великого некроманта, бард пел о старом драконе, завершившем свой род, который вышел на битву с магом и будто бы только невыносимое драконье пламя спасло мир от наступающей тьмы. - клирик заинтересованно смотрел на Эдвина.
   - Бабушкины сказки, - медленно проговорил маг, глядя на весело подпрыгивающие фонтанчики искр...
   Дракон падал, падал с небес как сухой лист, медленно, будто замерев между небом и землей, падал изогнувшись, подставив неяркому осеннему солнцу посверкивающее янтарными чешуйками брюхо, огромные беспомощно раскинутые крылья разметали облака в последнем танце древнего исполина, пламя больше не вырывалось из жалобно разинутой пасти, мощь прожитых веков покидала его. Весь мир, казалось, замер оглушенный внезапно обрушившейся на долину тишиной, застывшее мгновение длилось бесконечно, охлаждая боевой пыл, гася напрасные надежды, подкармливая в смятенных душах первые ростки печали и ужаса. Батальонный скрипач, широко раскрыв рот смотрел в небо, скрипка все так же лежала на его плече и рука водила, будто бы продолжая очередной боевой марш, невидимым смычком, который также медленно падал на землю. Битва была окончена, помощь не придет, сколько не труби Роналд в лопнувший боевой рог... с небес падал огненный дождь...
   - Драконов н е б ы в а е т... - Эдвин задумчиво смотрел в огонь.
  
   Глава 16. Эх, дороги
  
   Семь мечей встретили наших героев прямо с утра: очередной поворот петляющей в зеленом колодце старого леса дороги и вот они - мирно торчат в линию поперек узкой тропы. С виду вполне обыденные, не новые, изрядно поеденные ржавчиной, зазубренные, один - явно когда-то богато изукрашенный камнями, которые нынче пылились в железных сундуках какого-нибудь ростовщика. Все спешились и молчали, в замешательстве глядя на странное препятствие, - люди просто так, лошади - согласно естеству.
   Крис огляделся, ни одна веточка не шелохнулась, мирно чирикала какая-то взбудораженная нахальством незваных гостей птаха, тихий ветерок не приносил из чащи ничего, кроме привычного смолистого запаха, чьих-то следов вокруг мечей тоже было особо не видать. Высоко в небе, как и в прошлые дни, парила черная точка, рука сама потянулась к арбалету - нет, стрелой не достать.
   Эдвин нарушил затянувшееся молчание - А другой дороги точно нет?
   - Почему, есть - вернуться назад и старым шляхом мимо Картенморхена, - проводник заметно поскучнел.
   - Большой крюк?
   - Верст под сотню, - Крис мрачно оглянулся, - к тому же, нас должны встретить.
   - А лесом обойти?
   - Это Хелль, сойдешь с тропы - не вернешься, тропа давно людьми хоженая, она не просто так петляет.
   - Мда, задачка, - Эдвин вопросительно посмотрел на клирика. Кайл выпустил из ладони диск Пелора и виновато развел руками - Не вижу зла.
   - Понятно, - маг с тяжелым вздохом принялся раскладывать прямо на земле содержимое сумки, - отведите лошадей и разведите огонь, мне понадобится кипяток, это надолго.
   Ближе к вечеру, когда были испробовано все, что возможно, Эдвин, слегка пошатываясь, подошел к спутникам и стал жадно пить прямо из котелка густой лесной чай. Маг перевел дух - Не знаю. Если там и есть магия, то ее создателю надо прямиком отправляться в Граниксбург за премией, ни одна классическая школа тут руку не приложила. Очень странно.
   Хенрик поднялся и направился к мечам, мгновение помедлил и легко выдернул ближайший из тропы. Небеса не обрушились на землю. Хмыкнув, вор вытащил остальные мечи и забросил их под уклон в придорожные кусты.
   - И что это было? - вопрос вора повис в воздухе.
   Маг уже привязывал сумку к седлу - Приглашение к танцу, нам лучше поторопиться, день потерян.
   До места встречи добрались когда уже почти стемнело, первым обомшелый, в объятиях ивы, камень старинного охранного знака заметил Кайл. К верхушке столба была привязана веревка с крепкой петлей, в петле слегка болталась ряса монаха, впрочем ни рук, ни ног, ни головы у повешенного не было видно. Кайл пробормотал что-то про себя, держась за диск на груди. Крис подъехал вплотную и пару раз осторожно ткнул палашом куда-то в пространство вокруг рясы. - Невидимка, - воин скривился.
   - Казненный вор, промышлявший магией? - предположил Хенрик.
   - Человек герцога. - Крис мрачно покачал головой. - Это он должен был встречать нас. Заночуем здесь.
   - Рядом с этим?! - изумился Хенрик.
   - Охранный знак стоит со времен старой империи и до сих пор цел, да и его, - Крис неопределенно кивнул за спину, - никто не тронул, а он тут не первый день висит. Это лучшее из того, что есть.
   Крис дежурил вторым, смутное чувство опасности не покидало его, он точно знал, что в кустах за спиной кто-то есть, и этот плотоядно молчащий кто-то тоже знал, что Крис знает и именно поэтому так оскорбительно сидит спиной к опасности. Нервы были натянуты до предела, но в Хелле всегда так. Когда тихое сопение перешло в рык Крис быстро крутанулся на месте, выхватывая палаш и застыл, опустив оружие, нет, железо тут не поможет. Здоровенный, в два человеческих роста морлок поднялся на задние лапы и голодно щелкал тяжелыми двойными челюстями - сколько не руби его на кусочки, все они приползут к тебе же. Ну вот и приехали.
   Вдруг между ним и зверем из темноты выступила напряженная фигура клирика, Кайл, вытянувшись как струна, что-то быстро и печально говорил на непонятном наречии. С каждым словом фигура морлока будто сжималась, зверь вздрагивал как от ударов, в конце концов он присел, закрыл лапами голову и жалобно повизгивая, не разбирая дороги, заковылял куда-то в чащу.
   - Сильная штука, - воин облегченно выдохнул, - я думал заклинать могут только маги.
   - Это не заклятье, да морлоку заклятья и не страшны, - клирик смотрел с затаенной печалью, - я приоткрыл ему бездну, неизмеримо более глубокую, чем та, в которой обретается он сам. А "изгнать нежить" - это слишком скучно.
  
   Глава 17. Работы старых мастеров
  
   Довольно необычный выбор для украшения рабочего кабинета, - человек в лиловой сутане, отступив на пару шагов, рассматривал смелые мазки полотна над камином. Невыносимо яркие вспышки, казалось бы несовместимых вблизи цветов: лазури, охры, ультрамарина, на некотором отдалении удивительно приглушались и сливались в общую воронку бесконечности, вовсе лишенной цветов, форм и содержания. Чем дольше вглядываешься в будто бы ожившее, переливающееся полотно, тем сильнее захватывало ощущение неизмеримости пространства, отделенного от этого мира лишь тончайшей гранью хрупкого холста картины. Неумолимая бесстрастная и окончательная бездна манила, затягивала, дарила священным ужасом и прелестью небытия. Бездна вглядывалась с необъяснимым пониманием, открывая самые дальние запыленные уголки души, разъедая метафизической ржавчиной крепкие запоры давно запертых воспоминаний, гремя острыми обломками ключей забытых тайн.
   - Осторожнее, друг мой, не обожгитесь - спокойный голос герцога пробился через мутную хрустальную пелену. Незаметно для себя собеседник почти вплотную приблизил лицо к широким мазкам и едва не вступил в жаркое пламя пылающего камина. Человек в лиловой сутане замер и вдруг отшатнулся от полотна в мимолетном несознаваемом и необъяснимом ужасе.
   - При первом знакомстве эта картина всегда производит сильное впечатление, - в голосе герцога была едва слышна легкая улыбка, - впрочем она может застигнуть врасплох даже когда ты уже готов ко всему.
   - Мне кажется, я слышал о работах этого художника, - на невозмутимом лице собеседника герцога невозможно было прочитать даже тени тех чувств, что так ярко проявились минуту назад.
   - Не могли не слышать, это работа молодого Борделли.
   - Мм... нет, боюсь, что тогда я ошибся.
   - Вы наверняка знаете его как ди Франчетти, старый Хуго не очень-то жаловал сына-художника.
   - Он действительно продал душу, чтобы научиться рисовать? - человек в сутане смотрел в окно.
   - Кто может знать наверняка? Впрочем, эта картина создана им незадолго до. Тогда он еще был в высших кругах и широко выставлялся, хотя и не под родовой фамилией.
   - Его слава разошлась далеко, он был по настоящему знаменит.
   - Знаменит был его отец, Барсик был просто известен, хотя и это немало. Нет, не слава его манила, мне всегда казалось, что его съедает нечто другое, стремление, жажда, которую невозможно утолить, быть может, невыносимая необходимость понять, кисти и краски всегда были для него лишь инструментом, не более.
   - Что сталось с ним после? - в вопросе человека в сутане сквозил неподдельный интерес.
   - В его комнате нашли дневники сожженного три сотни лет назад маркиза Латеранского, его полотна и до сей поры украшают парадные залы королевской резиденции. По всей видимости, молодой Борделли вступил с духом старого мастера в какой-то союз, пожертвовал частью души, дабы получить взамен тайное искусство кисти. В ходе обряда что-то пошло не так и вместе с просимым художник получил и некоторые черты маркиза, я имею в виду даже внешне. Потом был заочный суд, молодой Борделли был признан виновным в некромантии и объявлен вне закона, семья отреклась от него. Он бежал и вероятно, погиб, никто более не слышал о нем вестей.
   - А полученное искусство, все это было хотя бы не зря?
   - Он не нарисовал больше ни одной картины, кто знает, быть может сюжета, достойного мастерству, не нашлось.
   Человек в лиловой сутане прошелся по комнате, избегая смотреть на картину: Так что же привлекает Вас именно в этой работе Франчетти?
   - Напоминание о первом шаге, - герцог был непривычно серьезен, - шаге навстречу бездне, какие бы добрые или высокие намерения не стояли за ним. Самая страшная уступка собственным слабостям - первая, за ней неизбежно последуют другие и каждая следующая будет даваться легче, чем предыдущая, падение не имеет конца.
   - И каков же будет В а ш первый шаг? - человек в сутане шутливо поднял бровь.
   - Я не уверен так ли уж необходимо шагать вообще. - герцога, казалось, забавляет эта игра.
   - Иного не дано, эта война не оставит после себя ни королевств, ни султаната, никому не подняться после нее. Похоже, мир кончается.
   - Молодые любят воевать, и достоинства войны это достоинства молодых: храбрость и вера в будущее. Старики заключают мир, и пороки мира это пороки стариков: недоверие и осторожность... Войны не будет, я т а к вижу. - герцог откинулся в кресле и закрыл глаза.
   - Ее хотят слишком многие и здесь и там.
   - Возможно, эти желания как раз и есть шаги к бездне. Их шаги. - герцог не открывал глаз.
   - Желаете подтолкнуть их? - человек в сутане бросил мимолетный взгляд в сторону картины.
   - Я не хочу торопить события, выдержка - оборотная сторона стремительности, все определяется пропорциями: искусство, разведка, любовь, политика. Если твой выбор мудр, время само расставит фигуры по местам, если нет - тем более.
   - Вы верите в успех, когда все так шатко и зависит от столь немногих? - человек в сутане поднялся.
   - Я верю, что, несмотря ни на что, милосердно нам будет даровано время и надежда, если мы сможем соединить в своих душах храбрость и терпение.
   Герцог неотрывно смотрел в бездну.
  
   Глава 18. Убийца разума
  
   Выползень все полз и полз, огромный, выше человеческого роста, покрытый жесткими блестящими пластинами чешуи, полз, с хрустом ломая на своем пути деревья, размалывая в песок подвернувшиеся камни, распространяя в округе тяжелый смрад гнилого мяса, который совершенно терялся в той почти ощутимой волне ужаса и безысходности, что накрывала невидимой густой волной все вокруг. Ужас выносить было тяжелее всего, адское создание своими эманациями совершенно лишало рассудка, воли, смысла, погружало в беспросветный первобытный мрак, прямо туда, откуда тысячи лет назад пришли закатные боги.
   Крис первый услышал стремительно приближающегося зверя и одному ему ведомым чутьем утащил своих спутников за исполинский дуплистый дуб, шагах в пяти от будущей тропы выползня. Коням повезло меньше, с диким ржанием забились они и отпрянули от накатившей громадины, в мгновение ока два жеребца были проглочены тварью, а один раздавлен, не успев выскочить с пути чудовища. Воин опрокинул спутников на землю и навалился сверху, крепко вцепившись в руки Эдвина, который судорожно пытался сотворить какое-то бессмысленное заклятие. Хенрик, хотя и трясясь от накатывающих кошмаров, с любопытством рассматривал из-за дерева выползня. Клирик почувствовал, что более не в силах выносить давящее чувство, прекратил отчаянные попытки цепляться за смыкающуюся реальность и облегченно рухнул в сияющее ничто.
   Кайл снова брел в беспамятстве, ни жив, ни мертв, на острие смертельной косы, между добром и злом, светом и тьмой, льдом и пламенем, он смотрел в небо, но не видел Солнца за темными струями зеленоватого мрака, как будто вглядывался вглубь темного застойного омута и не видел дна. Боги оставили его, ужасающие видения, нечеловеческие, а подчас напротив - слишком уж человеческие стоны, картины ужасов и мучений разрывали его душу непрерывным бушующим потоком, будто горная река взрывающая толстую корку зимних льдов.
   Битва с культом Великого Кракена оказалась самым тяжелым и страшным из испытаний, выпавших на долю солнечного клирика - к тому моменту, когда храм узнал о культе едва ли не стало поздно, мир стремительно погружался в темную пучину кракенской власти. Отряд сильнейших клириков и паладинов Пелора семнадцать дней непрерывно сражался с последователями культа, с магами, обретшими силу и власть, благодаря Кракену и даже с многочисленными чудовищами, которые были ликами самого морского повелителя. Сражались на земле, на воде и даже под водой. Когда великая битва приближалась к концу, сам Великий Кракен вышел из вод и сразился со светлым воинством. Ни один из последователей культа не ушел живым из той битвы, равно и ни один из товарищей Кайла не смог выжить в ужасном сражении. В конце концов клирик один на один сразился с Кракеном в поединке воли, упорства и добродетели.
   Великий Кракен был повержен, но не в силах человека было полностью уничтожить его. Кайл победил, лишь один из пятисот рыцарей и клириков храма выжил он в этой битве, но сражение не прошло бесследно, он оказался связан с Кракеном незримой нитью, невольно стал последним из его адептов. Кайлу удалось обуздать волю Кракена и поклонение ему не стало фанатичным, клирик, как никто другой, ежечасно сознавал его злую волю и как мог противился ей, хотя подчас это и было невыносимо. Нет, никогда бывший жрец Пелора не выпустит учение мрака из себя, ценой своей дальнейшей жизни будет беречь мир от появления новых последователей проклятого культа.
   Все это было уже потом, а сейчас, сразу после битвы он брел в безумии, обуреваемый ужасными кошмарами наяву. Где-то там, в пустошах, Кайл встретил человека, который то ли продал, то ли подарил ему зеленого ворона и набор из семи порошков с рецептом их приготовления. Он не очень хорошо помнил подробности, кошмары и явь тех дней слишком перемешались в неверной в памяти, постепенно кошмары отступили и клирик снова стал самим собой.
   Жрецы Храма Солнца обследовали Кайла и признали за ним право жить и считаться клириком Пелора, правда, когда жрец-исследователь вышел из комнаты опытов лицо его было сумрачно и растерянно. В героическом победителе Кракена оказалось поровну Света и Тьмы, Пелор и Кракен равно заявили на него свои права, Кайл был опустошен, его молитвы не врачевали более этот несовершенный мир, он утратил способности интуитивного различения добра и зла. Настоятель своей властью все же сохранил за Кайлом сан, но служить в Храме ему было заказано.
   Отныне уделом клирика было скитаться и нести свет Пелора в самые отдаленные уголки пяти королевств. Однажды, захватив очередной темный храм, он с соратниками обнаружил на залитом кровью алтаре умирающую жертву. Спасти ее было уже невозможно и искушение оказалось слишком велико, Кайл довершил обряд, но уже во славу Великого Кракена. Пронзительные голоса в голове ненадолго умолкли, но товарищи по отряду в ужасе разбежались, увидев как вонзая жертвенный нож в трепещущее тело жертвы, Кайл выкрикивал странные булькающие заклинания и к нему бежали струи воды из всех ближайших родников, неся сияющую мощь тьмы.
   Он снова и снова брел сквозь мутную зеленую пелену безумия и за спиной его лежал все тот же усеянный телами силльванский пляж...
   - Быстрей, быстрей! Шевелись! Пока на падаль не стянулись твари со всех окрестных нор! Уходим! - Крис бодрыми тычками подгонял осоловелых от пережитого кошмара спутников, попутно собирая разбросанные конями сумки. Кайл встряхнул головой, окончательно отгоняя навязчивый морок видений. Все же приятнее с надеждой оставаться в пути, чем завершить путь без нее, искупление не дарует спасения, но если не стремиться и к этому, то все остальное точно теряет смысл.
   В неверном свете пробивающегося через кроны осеннего солнца густой туман у подножий исполинских, вывороченных с корнями древ казался зеленоватым.
  
   Глава 19. Королевский нищий
  
   Смутное ощущение чужого взгляда не покидало Гэйра уже второй день, привычно расположившись на корточках, он в деланной полудреме опирался на теплую стену храма, время от времени незаметно зыркая на прохожих из-под полуопущенных ресниц. Подавали мало, службы закончились, толпа постепенно редела, Гэйр незаметно развязал спрятанный под лохмотьями кошель и бросил в свою миску пару медяков. Ждать - всегда было для него самой тяжелой частью работы.
   Когда в окошке очередной, на миг замешкавшейся перед храмом кареты, дабы знатный пассажир, не смешиваясь с толпой простолюдинов, мог осенить себя тем или иным святым символом, слегка колыхнулась плотная бархатная штора и тонкая женская ручка обронила в миску несколько, судя по размеру, мелких монет, завернутых для удобства в тонкий батистовый платочек, нищий даже не пошевелился, как будто не заметил подаяния. Впрочем, когда карета снова набрала ход, свернутого платка в миске уже не было.
   Выждав еще с полчаса, Гэйр с тяжким кряхтением поднялся, выпростал так и не успевшую наполниться миску в немытую ладонь, осенил себя знаком Фарлэнга, про себя шепнул молитву Векне и тяжело заковылял в узкие переулки городских трущоб. Возвращаться в развалины заброшенного дома, дававшего ему кров и какую-никакую защиту от ветра последние несколько дней, было нельзя. А место было хорошее, до того дом простоял нетронутым добрый десяток лет, после пропажи предыдущего хозяина, бесшабашного и не слишком осторожного мага, неослабевающие слухи о хаотично замешанных заклятьях которого надежно хранили дом от незваных гостей все это время.
   У встреченного водовоза с повозки нищий за два медных купил кувшин свежей воды вместе с кувшином и отойдя десяток шагов за кучу хлама на ближайшем городском пустыре, с облегчением умылся, смыл заскорузлую грязь с рук и волос. Политые затейливой, приготовленной по особому заказу кислотой лохмотья, дымясь и распадаясь полетели в кучу вместе с миской нищего и расползающимися морийскими башмаками. Через пару мгновений прилично, хотя и небогато одетый горожанин средних лет торопливо шагал в сторону центра, ничем не выдавая куда-то в миг пропавшей хромоты.
   Гэйр на ходу развернул тонкий батистовый платочек, поднес к губам и прошептал название длинной затейливой руны, служащей сегодняшним ключом к тонко завитому заклятью. На невесомом кинсбаденском кружеве медленно проступали штрихи старинной, а ныне почти повсеместно забытой, ривийской вязи еще доимперских времен. Гэйр, не останавливаясь, перевел для себя короткие слова, сосредоточенно переставил в уме буквы по довольно непростому правилу, учитывающему время года, ночное положение северной звезды и еще кое-какие тайные приметы и вытащил перед внутренним взором аккуратные столбики: "Зеленый свисток - Кружка морийского - Маленькая идицкая - Жаркое". Хорошо, Гэйр знал где это, он не терял даром времени и за эти дни успел неплохо изучить город.
   Полчаса спустя, сменив трех извозчиков и незаметно выскочив из кареты последнего на крутом повороте, Гэйр, быстро оглянувшись, нырнул в дымный пахучий сумрак Зеленого свистка. Отхлебнув густого морийского из тяжелой глиняной кружки, он пристроил сумку на стул, выставил маленькую идицкую чуть в стороне от тарелки в ожидании своей очереди и не спеша, принялся за жаркое. Когда отвлекшись на нескольких весело переругивающихся рудокопов, что затеяли шумную мимолетную возню у стойки, Гэйр вернулся к жаркому, он вовсе не удивился отсутствию на стуле сумки, что ж будем надеяться, это не какой-нибудь местный карманник. Рудокопы уже помирились и перебивая один другого, возглашали здравицы Его Королевскому Величеству Ежи Седьмому.
   Гэйр оставил на столе неоконченную трапезу, снял и расправил на высокой спинке стула короткий плащ, бросил несколько серебряных на стойку, чтобы хозяин не волновался и вопросительно мотнул головой. Толстый содержатель таверны понимающе помахал тяжелой волосатой рукой в сторону черного хода. Не задерживаясь у отхожего места, вместо того чтобы вернуться в таверну, со стороны заднего дворика вышел и отправился восвояси, поправляя сползающую с плеча черную от сажи веревку с гирькой, слегка припадая на левую ногу, согбенный годами чумазый человек, в котором каждый присмотревшись, ежели ему бы пришла такая блажь, с отвращением признал бы обычного трубочиста.
   Векне сегодня был благосклонен к своему слуге.
  
   Глава 20. Драккар на рейде
  
   Оливье вряд ли можно было назвать глубоко верующим человеком, за годы, проведенные рядом с герцогом, на долю верного слуги выпадало всякое и подчас не возникало никакого желания отчитываться перед сонмом богов за совершенное, да и просить помощи во многих начинаниях было просто бессмысленно. Сейчас было не так - вторую неделю он бывал в храме почти каждый день и сегодня он впервые молился у алтарей закатных владык. Бремя выбора, легшее тяжестью сомнений на плечи старого слуги, было невыносимо для предоставленного самому себе человека.
   Никогда за все эти годы у Оливье не возникало даже тени сомнений в истинности того, что намеревался или совершал герцог Аргайл, служба рядом с великим человеком наполняла жизнь смыслом и сознанием подлинности выбранного однажды пути. Впрочем, в последние месяцы герцог сильно изменился, его явно снедало какое-то беспокойство, герцог стал рассеян, подолгу пропадал за пределами резиденции, подчас выражался весьма туманно или и вовсе загадками. В один из дней, зайдя в кабинет герцога, Оливье обнаружил и вовсе неслыханное - видимо, озабоченный размышлениями Аргайл настолько погрузился в свои заботы, что забыл на столе прерванное на середине фразы письмо, чего с герцогом отродясь не случалось. Оливье поспешил было убрать документ, но искушение оказалось слишком велико - глаза уже сами побежали по четким, не допускающим иных толкований, строкам.
   Перед Оливье открылась пугающая картина немыслимого и ужасающего в своей прямоте и последствиях замысла. Древняя реликвия времен некромантских войн служила здесь лишь необходимым инструментом в искусных руках дерзко бросающего вызов всему миру герцога. Величие плана граничило в кошмарности предполагаемых средств с безумием, но от этого не становилось менее реальным. Ни для кого не было здесь спасения, разоренные и обессиленные грядущей войной провинции, королевства и самый султанат снова восставали со страниц письма под твердой рукой будущего повелителя в единую Империю, что длится от морей и до неба, длится на сей раз, в силу понятных причин, теперь уже лишь вместе со своим властелином, длится навечно.
   Оливье и сейчас помнил то смятение, в которое швырнули его эти простые и немыслимые строки, именно тогда он впервые за долгие годы оказался в храме по своей воле. Горячая исповедь не принесла облегчения, а расплывчатые советы пораженного жреца и вовсе не подсказали верного пути, проблема выбора, столь очевидная для жителя пентийских равнин, стала неразрешимым лабиринтом для силльванского моряка. И сейчас, стоя на коленях у черных алтарей заката, Оливье молил богов дать ему знак, как должно поступить, какой путь избрать в непроницаемом тумане, павшем на бурное море рассыпающегося бытия.
   Отчаянная молитва и горький ладан, растекающийся из курильниц, мягкой волной приподняли старого слугу и вдруг бесцеремонно швырнули на раскаленные обломки пылающей палубы. Снова, как тогда, вокруг кипела жестокая битва, в удушливом дыму горящих галер метались обезумевшие от избытка свежей крови абордажные команды. Треск взламываемых бортов, падающие снасти, хрипы раненых и отчаянный боевой рык умбарских пиратов сливались мощным водопадом страданий и отступали куда-то на второй план, горящий корабль быстро уходил под воду. Оливье бешено крутил головой, пытаясь высмотреть путь к спасению, вот порыв соленого ветра на мгновение сбил в сторону чадящее облако и зрение его прояснилось - на корме из последних сил еще отмахивались саблями от лезущих как злобные муравьи пиратов несколько белых блуз.
   Оливье неосознанно дернулся, уходя от вонзившегося в переборку, почти там, где только что была его голова, абордажного крюка и резко взмахнул саблей - располосованный надвое умбарец с ужасающим стоном повалился за борт. Яростно прокладывая себе саблей дорогу, Оливье прорубался вдоль взрывающегося острыми обломками борта к корме, вот еще немного и можно будет чуть отдышаться... тяжелый удар сзади затмил все вокруг темной пелериной блаженного небытия.
   Пришел в себя Оливье уже в сырой и вонючей темнице, в кандалах и ошейнике раба, вокруг копошились на гнилой соломе немногие уцелевшие в бесславной битве. Избитого, окровавленного Рискатора бросили к ним в ту же ночь, но, в отличие от побежденных, он пришел сюда сам и совсем не для того, чтобы покорно гнить под железной пятой умбарских выродков. Когда луна завершила свой круг, они бежали по узким глиняным стенам старого порта и звезды играли на дымящихся лезвиях широких умбарских сабель, немногие, сохранившие волю и рассудок следовали за ними. Пираты надолго запомнили этот побег и до сей поры именем Рискатора пугают непослушных умбарских детей.
   Оливье остался последним из той, старой гвардии герцога, ныне никто не признал бы в благородном седеющем Аргайле того бесшабашного бродягу Рискатора. Даа... Оливье поднялся с колен, напоминание богов было более, чем очевидным, долг спасенной жизни не из тех, что могут быть отданы и не важно молишься ли ты одному Зигмару или целому сонму старинных богов империи, ответ всегда только один - присяга крови искупается лишь преданностью служения, так или иначе.
   Оливье вышел из храма и задержался, провожая взглядом цепляющееся за шпили закатное солнце. Сомнения оставили старого слугу - если тому предназначено, то быть посему, в конце концов Темный Властелин Аргайл не самое страшное, что может случиться с этим несовершенным миром.
   Оливье решительно шагнул в павшую на город ночь.
  
   Глава 21. Черный хутор
  
   Это был уже пятый попрыгун за сегодня, Крис невозмутимо вытирал палаш пучком травы, стоя над разрубленной тушей мерзкого чудовища. Чем дальше дорога забиралась в глушь хелльских лесов, чем ближе становилась неотмеченная граница пшемыслянских пустошей, тем больше ранее невиданных тварей стремилось пообедать неосторожными путниками не только во мраке ночи, но даже под неярким осенним солнышком. Пока Кайл отпугивал совсем уж очевидную нежить, Эдвин щедро разбрасывал огненные стрелы, а там, где этого было мало, а так было последние дни почти всегда - в дело вступал палаш воина. Даже Хенрик и тот зарезал кинжалом какую-то саблезубую крысу размером с небольшую собаку. Места были и правда глухие.
   - А этот не такой, как остальные, - Эдвин с отвращением рассматривал подергивающуюся тушу.
   - Он мертвый, - Крис устало уронил палаш в ножны.
   - Я не об этом, - маг непонимающе водил рукой в полуметре на попрыгуном.
   - А я об этом, - воин беспокойно оглядывался, - он уже давно мертвый, поэтому и отбивался так долго.
   - Я думал их только серебреное оружие и берет. - маг утратил интерес к убитому зверю.
   - Да нет, - Крис поморщился, - можно и так, если вдарить посильнее.
   - Знавал я одного ведьмина, - вмешался Хенрик, - так он меньше трех мечей не носил, говорил каждому зверю свое - кому чешмелыкскую катану, кому редоранский ятаган, под каждую охоту подбирал свое, особое оружие. Вот этого вот, к примеру, - вор кивнул на тушу, - чем лучше валить?
   - Да, без разницы. Тварь она и есть тварь, - подытожил Крис, - Завтра-послезавтра должны уже добраться. Что-то не охота в лесу ночевать, уж больно места пошли веселые, есть тут один... хуторок.
   Тропа становилась все уже и уже, давно не хоженую колею щедро заполонил цепкий колючий остролист, чаща смыкалась вокруг путников темным коридором. Когда за очередным поворотом неожиданно открылась небольшая поляна с распластавшимся по ней, обнесенным покосившимся плетнем хутором, Эдвин с трудом сдержал напрашивающийся возглас.
   Черный, покосившийся на один угол дом, с распахнутой дверью вперился в путников хищными пастями разинутых ставен, двор густо зарос каким-то корявым бурьяном, прямо из бурьяна торчали три кола с полуобглоданными черепами каких-то жутких тварей, крыша сарая для скотины обвалилась и разломанная телега без двух колес была его единственной обитательницей.
   - Эммм... - Кайл попытался что-то сказать, держась за символ Пелора, но передумал.
   - Здравствуйте, люди добрые! - проорал, держась за палаш, Крис.
   - И не добрые, и не люди, тоже. - машинально пробормотал маг.
   - Не шумкуй, пол лесу распугал ужо, - глухим басом донеслось из двери, - заходь коли смелой.
   - И тебе доброго здоровьичка, батько Крон, - в тон ему ответил Крис и поманил за собой спутников.
   Клирик замешкался в дверях, случайно зацепившись взглядом за свисающие с конька крыши потемневшие медальоны. В угасающем свете дня Кайл разглядывал хранившие когда-то своих владельцев символы Олидаммара, Эритнула и Святого Катберта - боги воров, убийц и святого возмездия, хорошая подобралась троица, клирика пробрала невольная дрожь.
   Хозяин, похоже, спал до вечера и только поднялся, растирая красные глаза над давно нечесаными космами курчавой бородищи. - Экая вас нечистая принесла, - довольно добродушно проревел он, затепливая толстый свечной огарок. Эдвин осмотрелся: внутри погруженный в полумрак дом выглядел слегка почище, чем снаружи, выметенный земляной пол, здоровенная беленая печь, паутины по углам нет, под потолком развешаны пучки каких-то душистых трав и кореньев. В углу, правда, свалены грудой ржавые и битые доспехи, явно разных размеров и видов, в другом - перекореженные и заржавленные мечи, сабли, обломок какого-то диковинного то ли топора, то ли странной алебарды, вряд ли хоть что-то из этого хлама можно было использовать по прямому назначению.
   - Вечорять будете? - хозяин с какой-то угрозой кивнул на булькающий на маленькой плите котел, в котором в этот момент как раз всплыл кусок какого-то странного, то ли мяса, то ли... Эдвин отогнал от себя дурную мысль.
   - Мы не голодны, батько, - Крис помотал головой, - нам бы переночевать.
   - Ото я и чую, - хозяин шумно потянул носом, - попрыгалов били, ну-ну. Злотым поблагодаритя?
   Крис посмотрел на Эдвина и кивнул, маг покопался в кошеле на поясе и протянул хозяину десяток тускло отсвечивающих серебряных монет.
   - Э, не, - Крон покачал косматой башкой, - плату токмо злотым беру, не ходит тут нонче серебришко.
   Эдвин снова развязал кошель и протянул хозяину золотой морийский дублон.
   - Благодарствую, - Крон попробовал монету на зуб и замолотил в потолок, - Грот! Хрот! Кончай дрыхнуть, гости почивать норовят!
   Через широкий квадратный люк сверху по лестнице сползли двое заспанных хмурых, таких же коренастых бородачей и дрожащие путники наконец закрылись на чердаке. Крис принялся раскладывать одеяла прямо на полу, никаких кроватей на чердаке не оказалось вовсе, он был почти пуст кроме растянутой по стене сохнущей бурой медвежьей шкуры.
   - Совсем свежая, - Хенрик отдернул руку.
   - Не надо бояться, это не его, - хохотнул Крис, заворачиваясь в одеяло.
   - Кто первый сторожит? Не нравится мне это все. - Эдвин был непривычно мрачен.
   - Зачем? - удивился проводник, - Тут-то нас точно ни одна лесная тварь не тронет. Спите спокойно.
   Внизу поскрипывали на нечаянном ветру ставни, черный хутор отходил ото сна.
  
   Глава 22. Замок в горах
  
   Жестокий северный ветер немилосердно хлестал по площадке на вершине одной из башен старого разрушающегося замка в где-то в рафендагских горах. Некогда крепкие зубцы стен от времени почти совсем выкрошились и почти ничто не давало защиты закутанному в темный плащ невысокому человеку, лица которого было не разобрать из-за низко надвинутого капюшона. Несмотря на пронизывающие порывы, он притаился в арке давно снесенной каким-то сражением двери и стойко ждал урочного часа.
   Заброшенный замок был хороших прибежищем, люди в окрестностях не селились уже несколько сотен лет, а то, что могло выйти из суровых хелльских чащ, обступивших за годы развалины каменных стен, вряд ли заинтересовалось бы тем, что так хотел скрыть человек на вершине башни. Впрочем, он пользовался гостеприимством замка уже и так непозволительно долго - третью неделю, время почти на исходе, нужно искать новое пристанище.
   Пора - человек выложил на середину площадки округлый амулет невидимого магического маяка и вернулся на свой пост. Несколько минут спустя прямо над маяком из сгущающихся туч вынырнул большекрылый сапсан, тяжело несущий в мощных лапах довольно объемистую сумку, лапы птицы разжались и сумка полетела вниз. Человек в плаще уже натягивал тетиву арбалета, точный выстрел и стальная стрела вспыхнула черным магическим пламенем, пронзая сапсана - зачарованная птица дорогое удовольствие, но будет хуже, если кто-то сможет прочитать ее обратный путь.
   Человек с опаской подцепил сумку длинными эбеновыми щипцами и на вытянутых руках понес вниз. В глухом подвале, смахивающем больше на лабораторию, человек в плаще выложил сумку на железный стол, поменял тонкие кожаные перчатки на жесткие краги из специально обработанной шкуры брамина, повязал на лицо особую, пропитанную антидотами материю и принялся, негромко бормоча под нос, выкладывать по краю стола какие-то амулеты.
   - Таак... янтарный щит, есть, щит света, ага, щит тишины, так, щит мрака, воот и еще один.
   Затем настал черед хомячка на веревочке отправиться прямиком в сумку, хомячок весело повозился там и был вытянут наружу в полном здравии и возмущении. Человек в плаще, капюшон он не снимал даже в глухом лабораторном подвале, выждал еще четверть часа и запустил хомячка в сумку еще раз. Удовлетворенно хмыкнув, исследователь побрызгал на сумку какими-то реактивами из трех разных колб и видимо удовлетворенный результатами, крайне осторожно вытащил эбеновыми щипцами из сумки туго увязанную пачку бумаг.
   Еще несколько манипуляций с реактивами, магические руны, начертанные прямо поверх текстов и осторожно переворачивая щипцами тонкие листы, человек принялся выписывать на припасенном пергаменте тонкие штрихи донесений, проступающих поперек строк какого-то нуднейшего отчета морийских мыловаров.
   Наконец пергамент был заполнен и настал через превращения хаотичных надписей особыми тайными ключами его личных шифров в осмысленные сообщения почти со всех краев Хелля и даже из некоторых дальних королевств, человек в плаще погрузился в чтение, иногда, по старой привычке, от которой он так и не смог избавиться, тихонько разговаривая сам с собой.
   - "...ректор Академии дабы повысить уровень образования в пяти королевствах срочно отозвал всех профессоров с о. Барса-Кельмес, о. Гленэстрэ и отдаленных районов королевств в Граниксбург..." - Ну да, ну да...
   - "...однажды пригрозил кухарке чародей, что по его слову все колбасы, что были у нее в доме, улетят от нее прочь. Она же, веруя твердо, ответила на это: Не сомневаюсь, что истинные боги сумеют охранить мои колбасы от чародея! И чары его оказались бессильны перед большой верой этой маленькой женщины..." - человек сделал на полях пометку: "Проверить кухарку!".
   - "...и будто бы многие видели, что в Будеце оживший плющ на особняке старого барона насилует невинных девушек темными безлунными ночами...", - Тьфу ты, идиоты!
   - "...достоверно стало известно, что к восставшей силльванской нежити дважды прибывали посыльные от главы морийской гильдии, по некоторым сведениям доставляли им золото и оружие..." - Жадный, коварный, незаконнорожденный сын горностая! - человек в плаще в гневе швырнул чернильницей в ближайшую стену.
   - "...статуя будецкого командора, которая темными безлунными ночами...", - Да что ж такое!
   - "...неизвестными вырезан подчистую ровеннский гарнизон на Рэйд-на-Гэл, барон Моррис не подтверждает указанные слухи...", - Ага, кровью умоется тот, кто усомнится в нашем миролюбии...
   - "...многие в Будеце то видели, что черный дервиш темными безлунными ночами...", - человек в плаще сходил за новой чернильницей и слегка успокоившись начертал: "Поймать уже блудодея! А то завтра белого дервиша увидят... темными безлунными."
   - "...заверяю Вас от имени короны, что тайный гвардейский отряд, посланный в Хелль, действует по приказу герцога Морриса и на благо государства. Цели его никоим образом не связаны с короной Хелля и не угрожают Вам нимало... остаюсь Вашим преданным другом, А."
   - Ну конечно, нужно же хоть немного доверять людям! - его величество король Хелля Ежи VII улыбался.
  
   Глава 23. Город легенд
  
   Дракенсдаад открылся перед путешественниками сразу и почти весь, лежащий в неглубокой низине, там где темное море густых хелльских лесов сходилось в вечной битве с выжженной суховейной гладью пшемыслянских пустошей. С небольшого холма, на котором стояли уставшие путники, городок в черном кольце стен казался последним мимолетным прибежищем хрупкого человечества перед лицом величественных сверкающих пиков рафендагского хребта. Крис почему-то смотрел не на город, а куда-то на север, туда где за непролазными болотами лежали выжженные руины Хельсинфорта, более не сдерживающего недоброй памяти ущелье кровосток от нашествия вражеских орд. Воин вздохнул и снова зашагал по довольно крутой тропе вниз.
   Дорога внизу едва угадывалась в густой траве, пробивающейся через толстый ковер из многолетней сухой хвои, непохоже было, чтобы дорогой часто пользовались. Впрочем, городские стены оказались хоть и частями, в разный размер камня, но добротно залатанными, окованные железом ворота крепкими, а стражники в меру въедливыми. Начальник караула, судя по всему, неграмотный, но дотошный служака требовал подорожные, порывался приложить каждому ко лбу серебряную монету, а то и вовсе вызвать храмовников "чтобы разобрались что к чему". Несколько успокоили их только предъявленная магом грамота с приглашением на ежегодный магический конклав в Здноймо, который прошел лет семь назад да поблескивающий диск Пелора на груди клирика.
   Узкая извилистая улочка вывела путешественников на широкую и неожиданно пустынную площадь с огромной бронзовой скульптурой посередине. Здесь не было рыночных лотков, не кричал на углу зазывала, расхваливая концерт барда в таверне, не собирались зеваки поглазеть на дуэль повздоривших дворянчиков, все пространство было подчинено центральной композиции и служило своеобразным алтарем перед памятной статуей.
   - Я читал об этой работе, но не думал, что доведется увидеть ее вживую, - Хенрик как зачарованный пожирал глазами статую, - это же сам великий Рюрик ван Фремденгут, он изваял ее более тысячи лет назад и посмотрите какие линии!
   - А я, пожалуй, знаю эту легенду, - довольно сухо сказал клирик. - Тысячу лет назад на этом месте была столица какого-то небольшого княжества, история не сохранила с кем они сражались, но враги их были свирепы и многочисленны, финальная битва подходила к концу, армия княжества была разбита и город должен был вот-вот пасть, когда в небе будто бы появился огромный пышущий жаром огонь и обратил вражескую армию в бегство. С той поры город и назвали в честь покровителя...
   - Не трооогай! - истошно завопил маг Хенрику, тянущемуся стереть матовые разводы зелени с медной таблички перед статуей, но было уже поздно, пальцы вора коснулись холодного металла.
   Хенрик в безумной гонке с неизбежным несся по пылающему полю, сломанное копье в руке ходило ходуном, воздуха не хватало, кольчуга давила на плечи неподъемной тяжестью, сзади настигал рев и пламя небес, нестерпимый ужас пронзил все его существо, вот еще немного и... Уфф... задыхающийся Хенрик снова стоял рядом с древней статуей.
   - Ч-что, ч-что это б-было? - вор держался за грудь.
   - Фремденгут был не только хмм... скульптором, а вообще-то не стоит сразу хвататься за каждую штуковину, почему-то простоявшую нетронутой добрую тысячу лет.
   - Считается, что эту легенду про дракона, хранящего с той поры и до вечности заново отстроенный город, сам Рюрик и придумал, дабы увековечить свое творение. - хладнокровно закончил клирик.
   - Когда я искал хоть что-нибудь о Дракенсдааде, в латеранских архивах мне встречалось и не такое, - Эдвин не мог оторвать взгляда от работы древнего мастера, - к примеру, там была история про знатного казнокрада бургомистра Драконетти, прозванного драконом за фантастическую жадность и ненасытность, история о том, будто драконы древности могли принимать человеческий облик и забавляясь, жить среди людей и даже откровенные бредни хрониста про крысиного дракона, который вывел из города всех крыс, играя на зачарованной свирели - любили в анналы собирать всякие сказки.
   - И в чем же правда? - Крис мрачно смотрел на бегущие бронзовые фигурки.
   - Правда в том, что всё это истории прошлого, мы же здесь для того, чтобы прошлое не повторилось. - в голосе мага сквозила печаль.
   Четверо смотрели на древнюю статую: свежий ветерок трепал рыжеватый чуб мага, светлый хвост на затылке клирика, смешно взъерошивал черную шевелюру вора и путался в коротких с ранней сединой волосах воина.
   Древняя битва, кипевшая перед ними, не утихала.
  
   Глава 24. Последний приют
  
   Заведение мадам Мармуазье удивительным образом создавало, если не брать в расчет витавшие вокруг него слухи, впечатление вполне респектабельного отеля в фешенебельном районе Латераны, строгость отделки, лаконичность форм и довольно скупые лепные украшения фасада подчеркивали серьезность намерений постояльцев. Внутри тоже было не встретить аляповатых красных драпировок или кричащих позолоченных деталей интерьера - все было оформлено в строгих спокойных тонах силльванского дуба, стены были обиты дорогими ровеннскими тканями в два цвета с мелкой косой полоской, ворсистые пентийские ковры приглушали все звуки и создавали непередаваемую атмосферу спокойствия и некоторой загадочности.
   Барон Шварцшильд был воспитан в старых морийских традициях и посещение подобных заведений было вовсе не в его правилах, быстро оглянувшись, он, испытывая некоторую необъяснимую неловкость, постучал, как и было условлено, в дверь черного хода.
   - Следуйте за мной, - молодая девушка в закрытом черном платье и накрахмаленном переднике поманила барона за собой.
   Барон знал, что каждые апартаменты здесь имели два выхода в разные, не соединенные друг с другом коридоры, чтобы посетители могли приходить и уходить, не сталкиваясь друг с другом в неловкой ситуации. Барон следовал за своей проводницей по легкому полумраку тихих коридоров и поймал себя на том, что любуется ладной походкой девушки, строгое платье не скрывало, а наоборот подчеркивало изящность линий... барон помотал головой, отгоняя неподобающие мысли, видимо, атмосфера заведения действовала против его воли.
   - Вас уже ожидают, - девушка замерла у двери номера и слегка поклонилась. Барон решительно повернул ручку.
   В номере, сидя на роскошной постели, его уже ждал тот, с кем он стремился на встречу.
   - Даабрааго дня гааспадиин..., - забасил Шварцшильд.
   - Не нужно имен, Вас кто-нибудь видел?
   - Никааго, как я видаал.
   - Хорошо, контракт у Вас с собой?
   Барон достал из глубин камзола свиток и протянул собеседнику, тот погрузился в чтение.
   - Если я правильно помню, мы обсуждали другие цены, - тон собеседника был весьма холоден.
   - Ваастание в Сильваании потребоваало больше золаатаа.
   - Мы не обговаривали это с Вами. К тому же, мне поступают сведения, что глава повстанцев чуть ли не упырь!
   - Ххто, Ииво - упырь?!! Ну даа, упырь, но, в каанце каанцов, он же нааш упырь!
   - Мы бы хотели более достойную кандидатуру, это может быть превратно истолковано. Но мы не настаиваем. Что касается цены, Вы, как мне кажется, не вполне в том положении, чтобы торговаться.
   - Паажалуйста, это ааружие ковалось и зааклиналось десятилетиями, Вы не найдете таакоого больше нигде и каагда начнется, его ааахотна ваазьмут в любом из королевств.
   - По цене короля и с учетом того, - тон говорящего стал издевательски торжественным, - что каждый из наших подданных, сознавая общую опасность, должен внести свой посильный вклад в общее дело!
   - Чтаа предлаагаете Вы?, - барон нахмурился.
   - Хорошо, мы дадим Вам цену, которую Вы просите. Мы даже дадим Вам в полтора раза больше.
   Барон вопросительно наморщил лоб.
   - За эту цену кроме каравеллы с паладинским оружием Вы передадите нам то, за чем Вы отправили группу в Хелль, нет-нет, не отрицайте, наши сведения неоспоримо точны. В Ваших интересах, чтобы в грядущих событиях к победе пришел именно Ваш клиент, к тому же, если станет известно о Ваших контактах с нами...
   - Вы мне уграаажаете?!!! - глаза барона наливались кровью.
   - О нет, я не хочу быть понятым превратно, ситуация такова, какова она есть и никто из нас не должен питать иллюзий на этот счет.
   - Этаа ааканчательная паазиция?
   - Боюсь что да. Кроме того, я уполномочен, предоставить Вам наши ручательства в случае, если Вы захотите перевезти к нам часть Вашей казны, его величество гарантирует их сохранность.
   - Вы выкручивааете мне руки. Что ж, другого выхода нет, даагавор выше всего.
   - Я рад, что наши взгляды на мир сходятся, - собеседник барона потянул за витой шнур звонка, - желаю успехов в Ваших начинаниях!
   Барон не прощаясь вышел вслед за новой девушкой, раздраженно бормоча себе под нос по-морийски: Гхыр таабе, а не гримуаар, цены им мааи не нравятся, виишь ты, не даастанется он никааму, ни ваам, ни им, будете бииться с каараалевствами гоодами, а кто будет каавать вам мечи, а? Аа им? То-то жаа. Золаата они паажалели, крысы пентийские...
   В заведении мадам Мармуазье все шло своим чередом.
  
   Глава 25. Страж белой башни
  
   Найти подход к белой башне, торчащей тупым белым клыком из зелени городских садов, оказалось не таким простым делом - переулки, вроде бы ведущие прямо к ней, неожиданно поворачивали и уводили раздосадованных путников прочь от желанной цели. Наконец Эдвин, каким-то неведомым чутьем вывел своих спутников к массивной, обитой занятной красной кожей и редкими породами дерев двери. Дверного молотка на своем месте не обнаружилось, голова каменного истукана также осталась безучастна к нежданным гостям и маг настойчиво замолотил по дверному косяку посохом.
   Спустя пару минут из-за двери послышался дребезжащий старческий голос:
   - Нет никого, маг изволил уехать и не вернуться, уходите добрые люди.
   - Мы не добрые люди, - голос Эдвина звенел от раздражения, - именем конклава, откройте!
   Лязгнул отодвигаемый засов и дверь со скрипом распахнулась, открыв недовольного согбенного старика с длинной белой бородой - Ну чево Вам, говорю же мага здесь нет!
   - Мы прибыли издалека и нуждаемся в совете, наступают темные времена, - Эдвин не отрываясь смотрел на хранителя башни.
   Сторож башни внимательно оглядел путешественников и кивнул, приняв какое-то решение, - Ну коли так, заходите, совета не обещаю, но чаем угощу, чабрец нынче уродился больно душистый.
   Сторож не соврал, чай действительно был хорош, в меру крепкий, с легкой горчинкой, душистые эфиры ползучего тимьяна легким ароматом приносили успокоение и безмятежность, сердце начинало биться спокойнее, мир вокруг приостанавливал свой неистовый бег, будто бы присаживался за стол напротив и тоже умиротворенно потягивал горячий почти вязкий напиток.
   - И что же привело в мою скромную обитель такую, хмм.. хмм... необычную компанию? - сторож осторожно начал беседу.
   - Нам говорили, что в этих местах снова поднимает голову древнее зло и мы очень рассчитывали на помощь местного мага, - Эдвин отставил в сторону дымящуюся кружку.
   - Вас не обманули, что ж, это Хелль, мы привыкли ко многому, но не скрою, сейчас происходит что-то вовсе недоброе. Бургомистр дважды писал и в конклав и храму с просьбой прислать помощь, но кому интересна наша глушь. - сторож уныло повесил голову, - Столицы далеко, дела наши им без надобности, муравьи бывают рыжие, бывают черные, для них это безразлично, а они между собой воюют...
   - Муравьи? - непонимающе переспросил маг.
   - Да-да, муравьи, - сторож принялся набивать трубку с длинным тонким чубуком, - однажды я пытался заставить их ходить по кругу, но у меня не хватило терпения, нет-нет, другой причины, почему это нельзя сделать, кроме нехватки терпения, я не вижу... - сторож замолчал в глубокой задумчивости.
   - Так что там насчет древнего зла? - не выдержал клирик.
   - Зло? Ах, зло... Зло и жизнь неотделимы друг от друга, жизнь вообще прекрасна, не моя, конечно, но все же... пусто в черепах черепах, - сторож с удивлением смотрел на набитую трубку, Крис вытащил из-за голенища и протянул ему огниво, - Да, много странного творится вокруг, вот третьего дня молодой Эрик, к примеру, видел в лесу дикую охоту, по всем признакам, мда, а еще сказывали, будто снова объявился призрак безголового медведя, его всегда к переменам видят, к добру или злу, заранее и не скажешь.
   Сторож так и сяк, прищелкивая пальцами, крутил в руках кремень и кресало, похоже, не зная куда их приспособить, маг щелкнул пальцами, шепнул что-то и маленький жаркий огонек нырнул в трубку, старик благодарно кивнул и продолжил - Давеча на город налетела стая черных чаек и пыталась выклевать глаза случайным прохожим, а ведь чаек в здешних краях со времен потопа не видали, в прошлую луну и вовсе... - старик осенил себя знаком Боккоба, бога магии, - подошла к стенам четырехглавая колонна, из скелетов, что характерно, оружных и доспешных и билась в ворота, пока солнышко их с рассветом не развалило, мда...
   - Где-то здесь должна быть книга, о некотором артефакте, ее написал некто Маллеус, я могу поискать в библиотеке башни, раз уж мага все равно нет? - в интонациях Эдвина сквозило что-то малопонятное.
   - Поискать-то Вы можете, только сгорела библиотека, вся, под чистую... пергаменты - лишь мертвые татуированные животные, настоящие книги - это всегда люди... мда... - старый хранитель башни отложил снова погасшую трубку, - Вы ищете не ту книгу.
   - Все что мы делаем - не то и не так, но это оружие не должно быть использовано, - костяшки на руках мага побелели от напряжения.
   - Наиболее опасно то оружие, которое и на оружие не похоже... хорошо, я расскажу Вам, - старик тяжело вздохнул, - Перед своей последней битвой Сулейман ибн Дауд...
   - Мир с ними обоими, - машинально добавил Эдвин.
   - Да... он написал книгу о падении своего друга, Мордонта, от мечей семи паладинов... когда же была решена судьба и самого Сулеймана, книга не вынесла этого и в муках обрела разум, вместе с частью черных сил Мордонта и Дауда. Десять лет, понимаешь ли ты, десять лет, лучшие маги, клирики и паладины искали коварный гримуар и он был найден. Паладин Света Ауриус умертвил гримуар тремя ударами освященного кинжала, но и на этом история не была завершена... - старик снова погрузился в размышления.
   - А потом?
   - Мдаа... потом... а потом один молодой любознательный идиот, который очень хотел почитать про те великие и ужасные события поднял запретным заклятьем пронзенную книгу как зомби-гримуар и теперь он ест мозги каждого, кто его читает.
   - Мы должны сделать это, Маллеус, должны, - голос Эдвина был пронизан глубокой печалью.
   - Я слишком стар и немощен для такого, мне не пережить этой битвы, но я ждал Вас, я знал, что Вы придете, не сможете не придти...
   Оба мага за столом погрузились в тяжелое молчание, слова улетают, написанное остается.
  
   Глава 26. Мускулы войны
  
   Его королевскому величеству, владетельному королю Ровенны Эдварду III.
   Мой дорогой и ценимый брат, если не по родству, то хочу верить, по духу, обращаюсь к Вам в суровый час, когда судьбы наших королевств и всего мира находятся в таком положении, что малейший толчок недоброжелательных сил может низвергнуть весь мировой порядок в пучину бездонного и непрекращающегося хаоса.
   Жестокая необходимость принуждает меня занять Ваше драгоценное время изложением вещей, быть может, простых и очевидных Вашей мудрости, однако же столь важных к пониманию именно сейчас, когда мир так хрупок и когда глупцы и недоброжелатели, увы, столь многочисленны.
   Лишь немногие годы минули со времен свирепейшей гланской войны, в которой добро и разум восторжествовали над извечными разногласиями политического рода и наши государства единым фронтом выступили во имя победы и спокойствия для всех. Но сегодня я вынужден писать Вам не о высокой политике государств, не о торговых союзах и не военных альянсах, сегодня я хотел бы напомнить Вам о нуждах наших подданных, как моих, так и подданных Вашего просвещенного величества, о нуждах простых людей, на которых только и держится, если вдуматься, сила любого великого государства.
   Я верю и вера моя глубока и неколебима, что первейший долг добродетельного монарха есть поднять щит доблести для защиты бесчисленных домов и наделов своих подданных от гигантского прожорливого мародера - войны. Всем нам известны страшные тревоги, в которые погружается обычная семья когда бич войны пикирует на кормильца и на тех, ради кого он гнет свою спину. Когда замыслы безнравственных людей или захватнические побуждения могущественных держав разрушают на гигантском протяжении рамки нормальной жизни общества, простой народ оказывается противопоставлен трудностям, с которыми ему не дано справиться в одиночку. Все для них представляется в искаженном свете, все разрушено, даже земля уходит из-под ног.
   Я содрогаюсь даже вообразить, в какие пучины могут быть погружены эти простые люди, если высокие правители продолжат играть в бессовестные политические игры ради удовлетворения неуемной гордыни, необоснованных амбиций и реализации своих мимолетных и недостойных целей. Я верю и вера моя нерушима, что высшая цель и непременный долг истинного сюзерена состоит в том, чтобы хранить своих подданных от ужасов и невзгод новой войны. Уверен, эта та вера, которую Вы не преминете разделить.
   Возможно, брат мой, Вам не вполне понятно почему я вынужден занимать Ваше просвещенное внимание изложением вещей столь обыденных и ясных и я должен объясниться, дабы Вы поняли то состояние горечи и разочарования, в которое я был повергнут некоторыми недавними действиями Ваших столь верных, хотя, быть может, слишком рьяных слуг, которые, стремясь в своем скудоумии угодить Вашему величеству, переполнили чашу терпения нашей короны своими преступлениями.
   Информирую, что не далее, как сегодня, верные нам войска, да хранят их Хиеронеус и Корд, обнаружили в наших лесах тайно пробирающийся к неизвестной цели отряд хорошо вооруженных и обученных бойцов. На вежливую просьбу наших подданных сообщить цель их вторжения в Хелль и конечное назначение их марша, неизвестные с яростной бранью напали на доблестных и миролюбивых солдат нашей армии. В ходе завязавшегося боя все нарушители, к нашему крайнему сожалению, пали, проявив изрядную стойкость и боевые умения.
   Загадка указанного события так бы и осталась неразгаданной для нас, если бы не случившийся по воле случая в тех краях неизвестный чернокнижный некромант, который, подняв командира уничтоженного отряда, прежде чем скрыться от попытавшихся арестовать его войск, допросил его во многих подробностях. Командир показал, что был направлен в Хелль прямым приказом герцога Морриса для проведения операций тайных и беззаконных. С глубокой печалью выслушивал я доклады о столь вопиющем нарушении прав нашего королевства.
   Не сомневаюсь ни в малейшей степени, что действия вышеуказанного герцога были делом исключительно его амбиций и не были согласованы с Вашим просвещенным величеством. Надеюсь, что указанное происшествие нимало не осложнит отношения между нашими великими державами.
   Государства погибают тогда, когда не могут более отличить хороших людей от дурных.
   Его королевское величество король Хелля Ежи VII от имени и во благо наших подданных.
  
   Глава 27. Хаотический пони
  
   Крис был пьян, пьян крепко, отчаянно и беспросветно, как обычно, с виду это почти ничем не проявлялось, он был лишь угрюмее обычного и во взгляде стоял непроглядный мрак. Первую пару крепких он заказал после того, как какой-то гланец в зеленом тартане сначала долго исподтишка вглядывался в Криса, а потом вдруг посерел и в ужасе выбежал из таверны с криками "Хелльский палач", сколько крепких было после этого Крис уже не помнил.
   - Позволите? - перед столом воина стоял благородного вида господин в камзоле старинного кроя из темно вишневого бархата.
   - Да ради богов... - Крис безразлично пожал плечами.
   Господин присел за стол, бросил на колени невесть откуда взявшуюся накрахмаленную салфетку и вопросительно приподнял кружку - За доблестную королевскую гвардию?
   - Гори она огнем, - кивнул Крис и глотнул едкого обжигающего напитка.
   - Фанто. - представился гость.
   - Угу. Крис. - воин долил себе и своему собеседнику из высокого кувшина.
   Они выпили еще и задумчиво помолчали.
   - Ежели мне позволено будет спросить, Вы ведь имели честь сражаться в ущелье Кровосток, я не ошибаюсь?
   - Там многие сражались, - голос воина звучал непривычно глухо.
   - Немногие выжили.
   - То, что ты не умер, еще не значит, что ты живешь, - воин поставил кружку и тяжело оперся на локти...
   Битва была тяжела, в третий раз всходило солнце, а она все кипела и конца ей было не видно, все новые и новые орды проклятых гланцев бросались на очередной приступ в бреши обрушенных стен форта, сегодня они решили выбить защитников крепости любой ценой. Вот новый отряд горцев под гнусный бой боевых барабанов полез на стены, Крис шагнул вперед, поднимая меч, которые весил уже, казалось, добрый десяток стоунов - они не пройдут.
   Когда солнце садилось в тот день, Крис все еще стоял почти на том же самом месте, черный от невыносимой усталости и крови врагов, стоял в проломе стены на баррикаде из тел и не было в ущелье более никого, кто посмел бы посягнуть на выстоявший форт Хельсин, дымом застилало глаза.
   - А, гори оно все, - Крис снова приложился к кружке.
   - Почему Вы снова вернулись в эти места? - во взгляде Фанто сквозило какое-то странное любопытство.
   - У меня был знакомый в Здноймо, - Крис усмехнулся, - однажды он разделся и нагишом прыгнул в заросли кактуса. Я спросил его почему, он ответил, что тогда это показалось ему хорошей идеей.
   Они снова выпили и помолчали с необъяснимым пониманием, приходящим после очередного стакана.
   - Вы ведь не воин, - нарушил молчание Крис, - Вам не страшно сидеть здесь, пить крепкие, когда к воротам идут колонны мертвых голов?
   - В котле с кипящей водой нет холодного места.
   - И то верно, еще немного и мы поднимем лапки, как та хромая лягушка. А короны все никак не нажрутся своим проклятым золотом. Мы отстояли форт, а его сдали как мешок гнилого сена, за черное гланское золото. И сейчас то же самое.
   - О, золота много не бывает, никогда не бывает, - в глазах господина в вишневом камзоле заплясали странные огоньки.
   - Может думаете Ваш город снова спасет дракон? Как в той Вашей сказке? - Крис машинально выдернул из стола свой кинжал и снова воткнул его в расщепленное дерево, - Который за добро и справедливость, да? Нам в Хельсинфорте он бы тоже не помешал. Защитник с небес, только так бывает лишь в сказках. Когда из болот придут новые колонны, никому не будет дано их остановить. Все кончится здесь. Да и не только.
   - Все кончается уже столь много лет, мой друг, - Фанто печально улыбался, - но, Вы правы - драконов не бывает, увы, а быть может и к лучшему.
   - За победу, - собеседник Криса поднял изрядно полегчавшую кружку в прощальном салюте.
   - За нашу победу, - привычно поправил его Крис.
   Они выпили по последней, Фанто бросил на стойку какой-то диковинный старинный дублон и откланялся, а Крис пошел спать.
   Беседы со случайным собутыльником в незнакомой таверне почти никогда не имеют смысла.
  
   Глава 28. Одним только плох крепкий сон
  
   Два огромных сияющих чешуями брони дракона кружили над дымящимися кручами одинокой горы - один светлый, отливающий золотом отраженных солнечных лучей, другой черно-зеленый, цвета гниющей тины, десятиглавый, - клирик пошевелился во сне, к нему снова пришел Кракен, но теперь почему-то в непривычном, летающем обличье. Битва двух стихий продолжалась - огненные лучи тускнели и гасли при соприкосновении с сияющей чернотой толстых боков Кракена, его смрадные, зеленоватые струи тухлой воды острыми копьями впивались в распластанные крыла клирика. Два дракона слились в невыносимо быстром смертельном танце над холодной ледяной вершиной, земля содрогалась от их ударов, в небесах над ними разверзалась разъяренная гроза...
   Теперь клирик и его заклятый враг сидели в какой-то уютной кофейне, за окнами терялся серый мрак предрассвета, на столе дымились объемистые белоснежные чашки, легким коричным ароматом тянуло от маленьких пирожных на белой кружевной салфетке, мягкие кресла тепло обнимали расслабленных собеседников. Ничто не напоминало о кипевшем в небесах за мгновение до этого свирепом сражении. Несомненный Кракен в обтягивающем черном камзоле, плаще и шапочке с петушиным пером свесился на край кресла и лукаво прищурился:
   - Отряхни прах городов, отряхни прах незнакомой речи, прах дружбы и вражды, прах горя, любви и смерти. О, свободный человек, избравший свободу! У тебя есть только ветер в пустыне!
   - Я не отступлюсь, - губы клирика побелели от напряжения.
   - Не ты избрал этот путь, тебя избрали, зачем тебе следовать чужим страстям?
   - Так было предрешено богами. - Кайл попытался приподняться из кресла, но обнаружил, что не в силах даже пошевелиться.
   - В полном незнаньи причин вынуждаются люди ко власти, - Кракен криво улыбался, - вышних богов прибегать, уступая им царство над миром.
   - Мне ведомы, ведомы причины, нет, ты, именно ты проиграл, демон!
   - Ха-ха-ха, - Кракен со вкусом звонко расхохотался, в его смехе, против ожиданий, не было ничего инфернального, - эта игра никогда не окончится, вечность слишком коротка для нас с тобой, о, падший жрец солнца! Выбрать еще не поздно, - голос Кракена стал тихим и вкрадчивым, он протягивал Кайлу два пирожных. Клирик наконец высвободил руки из незримого захвата и ударил по рукам врага, разбивая нежные кремовые шарики...
   Храм всех богов был погружен в сумрак, где-то внизу тихо шелестели чтения полуночных служб, Кайл снова в смятении смотрел на мечущегося по кабинету промеж семи погашенных золотых светильников настоятеля.
   - Тьма, что окутывает души и здесь и там столь глубока, что никаким добрым намерениям или речам не развеять ее вовеки! Одно лишь деяние столь же великое, сколь и ужасное только и способно пробудить от гибельной спячки мятущиеся сердца! Лишь на песке судеб, в который будет стерто нынешнее развращенное человечество и можно возвести сияющий Храм Истины! Но прежде карающая пята богов должна утоптать этот песок!
   - Вы просите невозможного, Ваше преподобие, - Кайл виновно склонил голову, - отягощение зла и грехов слишком сильно во мне, как смогу я бороться с еще большим злом?
   - Скромность добродетели - роскошь времен мира и процветания, твой порок не угроза, а спасение, только тот и может бороться с великим злом, кто ежечасно сражается с меньшим злом в себе, кто приучен к этой бесконечной битве и кто окреп в ней духовными статями.
   - Вера моя тверда, но я не в силах постичь столь рушительного замысла.
   - Рушительного? - Агни приостановил на мгновение свои стремительные шаги, - О да, троны правителей содрогнутся под нестерпимым дыханием бури, что мы принесем им! Наш дар Пенту будет столь же прекрасен, сколь окажется гибелен для них. Легкие победы, что станут подвластны им с помощью черного гримуара, ожесточат в едином порыве души многих, если не всех, перед угрозой сокрушающего некромантского тайфуна.
   - Но ведь в битвах погибнут столь многие, целые королевства падут в этой войне. Пент будет невозможно победить.
   - О да! И чем ужаснее будет поражение, тем ярче сияющим фениксом возродится из пепла единая вера, единая Империя, как встарь, и даже более того, благословение да будет осенять властью Храма не только руины восстающих королевств, но и выжженные земли заморского султаната. Величие храма покоится на единстве его паствы!
   - Невозможно, чтобы боги желали славы такой ценой!
   - Того хотят, там где исполнить вольны то, что хотят! Время сомнений прошло, сын мой, молитва действием, действием - вот, к чему боги властно призывают нас!
   - Да свершится предначертанное, ибо время грядет. - клирик покорно склонил голову.
   Кайл поднял взгляд - перед ним расстилалась безмятежная гладь серебряного зеркала, но в бездне вод отражались одни лишь пустота и безвременье.
  
   Глава 29. До свиданья, сонный Кито
  
   - Ах ты ж выползок лиходейный!!! - Маллеус наконец впихнул очередной жуткой твари конец посоха прямо в зубастую глотку и взорвал ее изнутри огненным фонтаном, Эдвин брезгливо размазал по лицу липкие зеленые брызги. Второй день, ведомые старым магом, они пробивались через гнилые хелльские болота куда к ему одному ведомой цели. Жаловаться было грех, Маллеус, время от времени, вытаскивая старинный манускрипт, каким-то чудом умудрялся вести их почти что посуху, по местам, где в старину пролегала древняя имперская дорога.
   Впрочем, чем дальше тем, больше все новых и новых тварей, одна кошмарнее другой, будто ведомые какой-то злой волей, пытались оставить путников навсегда в гостеприимных топях туманных болотистых низин. Маги как могли жгли, разваливали заклятьями и распугивали нежить, Кайл почти непрерывно молился, палаш воина почти не знал отдыха. Несмотря на это, если бы не сплоченный таран закованных с ног до головы в железо морийцев, пробивающих путь чуть впереди, шансов у отряда почти бы не было.
   К гильдийцам их тоже отвел Маллеус, они сами наведались в башню к старому магу незадолго до прибытия в город Эдвина сотоварищи, все с теми же расспросами. Эдвину не особенно улыбалось объединяться с неизвестной силой, к тому же ищущей непонятно зачем тот же гримуар, но сейчас он радовался, что поддался на уговоры, без морийских бойцов было бы совсем тяжко. Как раз сейчас бойцы окружили и неистово молотили какую-то ревущую, яростно месящую вокруг себя многочисленными когтистыми щупальцами тварь. Эдвин уже привычно оглянулся и принялся палить посохом по приближающему полчищу мелких, но крайне прожорливых саблезубых леммингов. Здесь было еще довольно тихо.
   Из города уходили ночью, дальними воротами, тайком, к счастью, отряды безмозглых скелетонов осадили и штурмовали город только с одной стороны. На этот раз неназываемый, хотя собственно почему бы и нет, некромант был к этому непричастен, поднятые им отряды пришли к стенам только к вечеру и действовали куда как толковее. Нет, с первыми скелетонами отличились как раз местные идиоты-храмовники, из глубоких хранилищ они вытащили какие-то запретные манускрипты и полдня творили какие-то обряды над могилами древнего кладбища, чтобы заранее умиротворить возможных последователей некроманта. Случайно (случайно ли?) вместо окончательного упокоения из земли полезли, гремя костями, яростные создания ночи и сейчас остатки городской стражи с трудом сдерживали повторяющиеся атаки нежити.
   - Дорога кончается, дальше пойдем по камням, уфф, - Маллеус тяжело дышал после очередной порции заклинаний, - древний замок должен быть где-то в той стороне, во времена оны его полностью затянуло трясинами, но похоже самозваный чародей как-то заставил болота расступиться.
   - Я чувствую зло, - Кайл зажмурившись как от боли, судорожно вцепился в диск Пелора на груди, - навстречу нам идет войско. И оно не знает пощады.
   - Что за злая судьба, а я так устал, - тяжело навалился на посох Эдвин.
   И была битва. Небо и земля, свет и тьма, вода и пламень смешались в бесконечном торнадо пляски тьмы, не стало будущего и прошлое не настигало их, нестерпимые сполохи света, сотни воинов давно ушедших эпох, грохот громовых раскатов, свист и лязганье стали о сталь, содрогающиеся камни и когти, зубы, щупальца впивающиеся в разгоряченные тела, жизнь и смерть, яростные крики, глохнущие в гнетущем безмолвии наступающей армии, удары, броски, заклятья, нескончаемые волны нападающих и тьма, застилающая разум. И тишина, павшая спустя безвременье на землю тяжелым бесцветным покрывалом... войско нежити было и не стало его.
   Лишь четверо стояли посреди усеянного телами поля, будто судьба хранила их от неминуемой гибели ради своих затаенных целей или же по бессмысленному капризу переменчивой богини, ни один из храбрых гильдийцев не дошел так далеко, доблестный Маллеус остался лежать растерзанным где-то в минутой ими трясине. Что ж, они честно исполнили свой долг. Тем кто остался, предстояла неизмеримо более глубокая тьма.
   Они потерянно стояли посреди покосившихся камней древнего кладбища, которое по велению некроманта было покорно оставлено им гнилыми болотами.
   - Десять лет я не мог найти дорогу назад, а теперь позабыл откуда пришел, - Крис неотрывно смотрел на какой-то расколотый камень, - Я не смогу пойти дальше, в городе идет битва, мое место там. Прощайте. - воин закинул за спину длинный с извилистой синей ковкой, отобранный у какого-то разрубленного скелетона, в древности явно военноначальника или знатного дворянина, меч, повернулся и твердо зашагал обратно по дороге.
   Кайл, печально глядя ему вслед, осенил воина символом Пелора:
   - Порой, боги дают второй шанс тому, кто беззаветно посвятил себя служению людям. Да пребудет с ним лучезарный свет солнца!
   - Какая удивительная резьба, умели же старые мастера работать с камнем, - Хенрик тоже задумчиво смотрел на расколотое надгробие: Здесь покоится в мире героический защитник Хелльсинфорта Кристофер Мак Алпайн, подвиг его - бессмертен.
  
   Глава 30. Псы и чародеи
  
   К темной башне они подошли когда уже совсем смеркалось, покосившийся бастион ушедших эпох врос землю на самом краю небольшого аспидно-черного озера, в котором не отражались даже ранние звезды, похоже, основная часть старинного замка когда болота отступили так и осталась под водой. Никто не ждал путников у входа, тьма и безмолвие незримо клубились у подножия башни, скользкие щупальца чужой воли то и дело касались щекочущим пером распаленного разума, но им было не под силу остановить шествие неизбежного.
   Бледный Эдвин, обливаясь ледяным потом, держа перед собой воздетый посох с маленькой мерцающей точкой на конце, с трудом раздвигал все плотнеющий сумрак почти материального зла, Кайл и Хенрик следовали за ним. Бесконечный подъем по винтовой лестнице, сначала они шли посолонь, в какой-то момент маг обнаружил, что высокие каменные ступени закручиваются в обратном направлении, уходящий в никуда двойной ряд, горящих будто сами по себе факелов литого черного пламени, высокие двойные двери, затейливо расписанные золотой вязью черненых рун немыслимого, парящий во мраке трон нового повелителя замка бездны.
   Двери с грохотом захлопнулись за вошедшими героями, Кардаг ждал их, небрежно развалясь на подушках, узкое смуглое лицо и бездонные провалы бессмысленных глаз были обращены через узкое окно на запад, туда, где истекали последние лучи угасающей зари, на вошедших он не смотрел. На столе перед ним лежала небольшая, скрепленная печатями книга в лоснящихся на свету досках эбенового дерева.
   - Вы прошли дальше, чем остальные, - голос некроманта был также тускл и бесцветен, как и все вокруг.
   - У тебя нет власти над нами, Кардаг! - голос Эдвина звенел как натянутая струна, - Верни гримуар и быть может, боги, если не люди, простят твои преступления!
   - Кто ты, что говоришь от имени людей? - Кардаг по прежнему смотрел в окно, - Хотя нет, я помню тебя, мы пили с тобой из одного источника. Эта книга разочарует тебя, так ли нужна она тебе?
   - Довольно слов, - Эдвин трясся от нечаянно нагрянувшей, затмившей весь мир вокруг кровавой пеленой, ярости,- Пади, некромант!!! - Эдвин принялся выбрасывать руки в странных жестах творя могущественное заклятие. Мерцающий бесформенный поцелуй света взорвался вокруг парящего трона. Кардаг рассмеялся будто скрежеща железным кайлом по гранитной кромке.
   Эдвин непонимающе опустил руки - Это было сильнейшее из заклинаний Сулеймана ибн Дауда, ни одна беззаконная тварь тьмы не смогла бы устоять против него!
   Кардаг перехватил взгляд мага на гримуар:
   - Хочешь прочитать новое заклинание, поможет ли? - Кардаг снова рассмеялся - Пергаменты не утоляют жажды, Вы были обмануты, так же как и я...
   - Так пади же! - Эдвин выкрикнул руну, творя новое заклятье, - Пади некро... Аррггх - ритуальный каменный нож насквозь пронзил спину падающего мага.
   - Прости меня Эдвин, - клирик печально сложил руки, - это не твоя битва.
   - Чем ближе к истине, тем дороже обходится каждый шаг, - Кардаг с внезапным интересом смотрел на клирика, - Что может сделать клирик, отвергнутый богами, там где оказался бессилен твой товарищ?
   - Я пришел не один, - Кайл раскинул руки, будто бросаясь в омут.
   - Что ж, иди и смотри... если дойдешь, - между ладоней Кардага заклубился пульсирующий шар черного пламени.
   Нестерпимая вспышка ослепительной тьмы взорвалась посреди залы, ударами обменивались утративший безмятежность некромант и на глазах разбухающая, стегающая когтистыми щупальцами демоническая фигура морского Кракена, ничто более не сдерживало его затапливающей мощи. Ни одна из сторон не могла взять верх, очередная сшибка, оба осели слегка оглушенные и снова под сводами загремели заклятья.
   - Неееет!!! - внезапно расколол воздух некромант, протягивая немеющую длань.
   Пока чудовища обменивались ударами вор незаметно проскользнул к столу и уже держал гримуар в трясущихся руках, сдирая с досок ломающиеся печати. Последняя печать и куда-то исчез призрак великого Кракена, в луже воды лишь бессильно лежало тело хрипящего клирика.
   Кардаг воздел руку в карающем жесте: Какая глупая смерть, жалкий воришка, разинувший рот на то, что ему недосту... - Эдвин с силой провернул ритуальный нож под черной кольчугой некроманта.
   - Он так и не решился перейти на другую сторону, остался лишь человеком, в отличие от меня, - Эдвин стоял над неподвижным телом некроманта будто и не было сокрушающего предательского удара клирика, - потому и заклятья Дауда на него не действовали, какая ирония.
   Черты Хенрика стремительно менялись, как будто смытая весенним дождем стекала краска со свежей картины, гримуар в его руках захлопнулся.
   С грохотом вылетели тяжелые двери, в залу ворвались десятка два бойцов в кольчугах высшей королевской стражи, расписанных золотом каких-то магических и священных символов, взведенные арбалеты подрагивая застыли на троице.
   - И как Вы сюда попали, господин герцог? - к Эдвину начинала возвращаться обычная слегка насмешливая манера.
   - Знакомый один подбросил, - непонятно и напряженно пошутил Аргайл, - Хенрик, мне кажется, его место здесь - герцог указал на расписанный рунами знакомый ларец в руках одного из стражников. Вор подчинился.
   - Бедняга Кардаг так ничего и не понял, - герцог по обыкновению говорил будто бы в пустоту, книга Дауда о падении некроманта, а не о его победе...
   Эдвин с Кайлом сидели на сочной изумрудной траве у подножия разрушающейся башни, пили привезенное герцогом светлое ривийское и смотрели как Хенрик набрасывает щедрыми штрихами на какой-то, вытащенной из башни плоской деревяшке картину безмятежных холмов, золотящихся в мирном рассвете тихого утра, картина дышала покоем и радостью, передать которые дано лишь по-настоящему великому живописцу.
   - Ты спрашивал, почему три, - Хенрик с улыбкой обернулся, - это же просто.
   - Я понял - Эдвин глотнул еще ривийского, - три, потому, что смерти нет.
   Разгорающаяся заря дарила новую надежду.
  
   Глава 31. Глоток забвения
  
   Знаете, мой друг, когда мне становится грустно, я беру этот бокал, наливаю в него немного темного вина и смотрю на свет, - герцог задумчиво крутил в руках выщербленный с одного края хрустальный кубок с затейливым рисунком, - лучи света в янтаре пентского или гранате ратангского столь причудливы, что печали уходят куда-то вдаль... - Аргайл достал из шкафчика давно припасенную бутылку.
   - Когда печали тревожат меня сильнее обычного, я, порой, наливаю бокал на две трети, сегодня я, пожалуй, налью его до краев.
   - Вы добились своего, хотя я, признаться, до конца этому и не верил, что же печалит Вас? - человек в лиловой сутане рассматривал причудливый бокал.
   - Окончание игры, но это светлая грусть, немного вина? - герцог наконец справился с тугой пробкой.
   - Да, пожалуй, нам есть что отпраздновать.
   - Вы еще не знаете всего, вот полюбопытствуйте, завтра об этом уже будут шептаться во всех пяти королевствах, - герцог подвинул гостю ворох каких-то бумаг.
   Человек в лиловой сутане пригубил вино, хм, вполне достойно и с интересом погрузился в чтение.
   - Что, Шварцшильд действительно оказался настолько глуп, что отправил в Пент каравеллу паладинского оружия и вторую с охраной и половиной казны гильдии? - гость герцога недоверчиво улыбался.
   - Увы и ах, судьба обеих была печальна.
   - Что же с ними сталось? - человек в сутане поднял бровь.
   - Они утонули. Впрочем, несколько чудом спасшихся моряков, утверждали, что одну сжег, а вторую унес в когтях гигантский дракон, видимо, у бедняг от крушения помутился рассудок.
   - Очевидно унес ту, что с казной? - человек в сутане смотрел лукаво.
   - Очевидно. Барон не вынес позора и оставил дела, теперь его ждет уютный садик в дальней ривийской деревне. Пожелаем ему удачи.
   - Что с восстанием? Неплохое вино, кстати.
   - Оно долго дожидалось своего часа. А восстание подавлено, храмовники выполнили свой долг, загнав нежить куда ей следует. Главарь Иво обезглавлен и сожжен.
   - Похвальная предусмотрительность, - человек в сутане откровенно развеселился.
   - Впрочем это не помогло настоятелю, его святейшество Агни почувствовал невыносимый зов к духовным поискам и теперь служит в маленьком монастыре Обад-Хая, это где-то под Здноймо.
   - Я слышал, что герцог Моррис также скоро покинет Ровенну?
   - О да, Вы всегда были хорошо информированы, его светлость мудро назначена их величеством наместником... в Глане. Уверен, горские кланы тепло примут его. Ему осталось лишь наградить команду нашего флагмана, успешно разбившего пиратов, вырезавших гарнизон Рэйд-на-Гэла, что приятно, пентийцев среди пиратов не было ни одного.
   - Отрадно слышать, уверен, ни у королевств, ни у Пента не будет более поводов развязать новую войну. Мои дела здесь тоже завершены, я не говорил Вам, об этом объявят лишь завтра - визирь Раденур аль Издхра по неистощимой мудрости султана казнен за связи с беззаконным некромантом Кардагом. Возможно, Вашему покорному слуге будет пожалована честь занять его место. - человек в лиловой сутане поднялся.
   - Мир тебе, герцог Аргайл.
   - Мир тебе, Аммар Бейчиари Бей.
  
   2014 г.
  
   P.S. Это не про Украину, не про Россию и вообще не про текущую реальность. Факт. Образы персонажей - собирательные. Dixi.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"