Аннотация: Что-то блок памяти стал выдавать истории, случившиеся в позапрошлой жизни по пьяному делу. К чему бы это?
-Ты помнишь очередь? С похмелья, спозаранку
Не ты ли нес туда пощербленную банку,
А за "без сдачи" требовал бокал?
- Пустое, снилось. Я там не стоял.
Как человека чуть не свиньёй не убили
Не построение "свиньей" имеется в виду, псы-рыцари и прочее, а самая настоящая свинья, килограммов на 80.
Время действия 1970 г., сентябрь, бабье лето, воскресенье.
Витя Орлов и я сидим у него на кухне и, давясь, пьем молодое вино. Время 10 утра, нормально.
Город русской славы Измаил расположен в солнечной Бессарабии.
Советской власти там после 17-го года было с гулькин нос. Отобрали назад у румын в 1940, реально принялись за советизацию только в 1945 г. Cвоего партийного аппарата, технической и прочей интеллигенции не было. Подбирались кадры все больше на российских просторах. И люди были, надо полагать, в общем и целом достойные.
А дети порой у таких людей, тем более вина кругом, кажется, больше, чем воды в Дунае, cами знаете.
Ах, какая молодежь была. Под свежий хит Четверки упивались молодостью - и вином. Меры не знали и не хотели.
Сидим, значит. Звонок в дверь. Орлов идет открывать. Возвращается перекошенный, заливаясь не то смехом, не то плачем.
Мы к тому времени уже посидели часок и бутылек, а это три литра всего, с утречка почти что уговорили.
Иду я. И вижу нечто.
Нечто шатается и мычит голосом, каким обычно в подобном состоянии мычит Леша Менделеев. Но правая половина лица у него отсутствует. Вместо нее кровавое месиво.
Орлов, перекрестясь, ворует с балкона еще один бутылек. Он знает: мама придет из бани (она директор бани была), и пощады ему не будет. Но - надо вернуть Леше дар речи.
Леша проглатывает стакан и начинает говорить.
В 5 утра он, поспав до этого час, никакой встает, чтобы идти на работу в порт. Он работает стивидором. Повесить в 6 утра на табельной доске бирку, иначе прогул и выгонят, до обеда как-то дотянуть, а там видно будет. Не впервой.
Он идет в порт. Идти минут 40, скучно. А тут впереди человек. Этот человек несет в мешке свинью. Не поросенка, а именно свинью. Он ее все лето кормил, и теперь хочет продать на базаре.
Свинья в мешке хрюкает.
Леша рад и такому общению. Он тоже хрюкает. Он хрюкает дружелюбно, но человек с мешком убыстряет ход. Это Леше обидно, и он тоже убыстряет ход.
Не для того человек рОстил своё порося, чтобы задаром отдать животное кому-то чужому. Владелец свиньи не понимает Лешиных намерений. Он останавливается, оборачивается и готовит мешок к обороне могучим хватом сверху. Леша улыбается и простирает руки для общения.
Мешок со свиньей уходит влево, немного вниз для замаха и затем, набрав энергии, возвращается аккурат в доброе лицо Леши.
ХРРРРРРЯСЬ!
Вас, как и меня, никогда не били мешком грубого холста со свиньей килограммов на 80 внутри. А Лешу - били.
Точнее, ударили. Мешок качнулся вновь, но Леша уже лежал пластом и бить его дальше было ни к чему.
Стивидор Леша должен был умереть там и тогда. Законы эволюции, наверное, предполагают, что если выживание после такого удара и возможно, полученный в результате полный инвалид только обременит человечество. Притом без всякой пользы и для самого выжившего. Радоваться спасению и вообще радоваться жизни он уже не в состоянии.
Мозг Леши вздрогнул и замер, напоследок отправив сигнал жизненно важным органам: кончай работу!
Но проспиртованные внутренности не отреагировали. Сердце продолжало тупо гнать кровь. Печень привычно боролась с ядом. Словно по инерции, опадали и наполнялись легкие. Даже глаз, и тот не вылетел из головы, а остался на своем месте. Алкоголь нарушил взаимодействие, необходимое для летальной развязки и, значит, сохранения вида.
Леша не умер.
Мало того, из-за сбоя в организме, он ярко запечатлел в своей памяти весь этот прискорбный эпизод. Явление, именуемое импринтинг. Был так пьян, что даже запомнил.
Полежал, очухался и теперь зовет нас идти на базар, искать продавца свиньи, подвергнуть его сексуальному унижению, после чего убить.
Вот этого нам, в виду полузапекшейся пыльной корочки там, где у Леши была правая половина лица, делать не хотелось. Кое-как отмыв пострадавшего, мы якобы идем на базар, а на самом деле наворачиваем круги, тянем время.
Должен же он когда-нибудь устать.
В общем, положили мы его на кладбище.
Чтобы солнышко не напекло, сыскали обрывок газеты и закрепили его сучком над буйной Лешиной головой.
Кладбища этого давно нет. А жаль, красивые были склепы болгарских воевод и молдавских господарей.
***
По дороге к кладбищу еще один забавный эпизод случился.
Проходили мимо моего дома. Я там снимал угол, уже 6-ой в том году. В моей комнате были кровать, тумбочка, она же табурет, и рукомойник.
(История с этим рукомойником тоже...скоро расскажу).
Мы отправляем Лешу на эту кровать. Он заходит в комнату, долго там снует с места на место и отказывается от дневного отдыха на кровати. Нет, голосит он, выбираясь на свет божий, рано нам почивать: на базар, все на базар!
Я захожу, чтобы достать из тумбочки последние оставшиеся от стипендии (повышенной, да-с!) три рубля. Я почти не пьян, заметьте. И немедленно падаю в подпол. Хозяева открыли зачем-то. Я и не знал, что он там есть.
Вероятность, что невменяемый Леша не упадет, а я упаду, была ноль. Но - случилось.
Я обдираю себе ногу до кости.
До свадьбы заживет, говорю я, подвывая, матерясь и заматывая ногу какой-то тряпкой.
То ли ободрал слишком сильно, то ли женился слишком рано - нет, не зажило до свадьбы. Потом да. Сейчас шрам еле виден.
Cтакан вино
Толик Димов от природы обладал нокаутирующим ударом. В малолетстве он записался было на секцию бокса, но, замеченный пару раз с запахом, был изгнан. Так что технике взяться было неоткуда. Но удар...удар был молниеносным и точным. Надо было угадать в нервный узел на подбородке. Промахивался он редко.
Представьте себе, что вы с дамой, и даже все у вас серьезно, фланируете по "бродвею". Так называли главную улицу в Измаиле, имея в виду столь редкое теперь совместное гуляние людей по вечерам. Подобная улица везде была, и везде её так называли - маленький протест против тогдашнего официоза, наверное.
И вот какой-то мелкотравчатый штымп просит дать закурить. Но просит неуважительно, с вызовом.
Толя не был похож на штатного урку-задиру, он был толстый, ручки коротенькие. Правда, ширококостный. Но в сумерках вы видели только пузатого коротышку. А вы-то, вы - косая сажень. Соблазн преподать урок хорошего тона наглецу слишком велик, риска вроде никакого. Тем более дама рядом, как не выпендриться.
Слово за слово - и вот вы лежите на тротуаре. Вы, а не Толик. Он через вас переступает и деловито семенит на коротеньких ножках прочь.
Замуж, может, за вас дама после этого выйдет, но полюбить не сможет уже никогда.
Со своими же Толя был душевным, даже ласковым. Была у него еще смешная привычка сопровождать возлияния поговоркой: "Жить в солнечной Бессарабии и не пить стакан вино - западло". Именно так: стакан вино.
И вот с этими словами он стучится ко мне в окно в 3 часа ночи, чтобы я ему налил и дал закурить.
Я тогда очень боялся, что меня выгонят. Чаша терпения хозяйки наполнилась до краев, когда незадолго до этого ночного визита Толя мне нанес дневной. Забрел, допил со мной принесенное, прилег отдохнуть.
А потом ему захотелось по-маленькому.
Дом был добротный, старый, с удобствами исключительно во дворе. Эх, лучше бы я не пытался его направить в нужном направлении, и мы бы отделались лужей в моей комнате. Толю, уже расстегнутого и изготовившегося, понесло по всем комнатам немаленького строения. Он был похож на коренастого крокодила, почему-то вставшего на задние ножки. Крокодил шатается, но разогнался и прет не разбирая дороги, как какой-нибудь носорог, пугая мимоходом жену моего соседа капитан-лейтенанта, тоже квартиросъемщика, болтающимся краником.
Мало того. Толю заносит в "залу". На эту "залу" было наложено табу, не знаю, для каких торжеств береглась. Хозяйка своего мужа туда не пускала категорически. Редко когда сама зайдет. И вот она является из спальни и видит всё.
Силы оставили Толю именно в этот момент. Но он все-таки реагирует на стоявший кругом стон-мольбу и, желая свести ущерб "зале" к минимуму, оправляется в окно.
У него не очень получается, так как он плохо достает до подоконника, а подпрыгивание мало что дает. Между тем взору случайных прохожих предстает с улицы поистине незабываемое зрелище - писающий из окна Толик.
***
А началось все еще раньше, когда я за десятку в месяц нашел себе этот угол с кроватью, табуреткой и рукомойником.
Понимая, что круг домовладельцев все сужается и надо вести себя хорошо, иначе и отсюда погонят, я в первый вечер пришел почти трезвый. Но молодой организм, тогда еще чутко реагировавший на всякую дрянь, отторг и то немногое, что было выпито. Могли табаку или даже карбид добавить, случалось такое.
Я иду к рукомойнику, тщательно облегчаюсь, наподобие древнего римлянина, и старательно смываю за собой. Даже тряпочкой протер.
Наутро просыпаюсь от странного запаха. При свете дня вижу, что рукомойник всем хорош - вот только стояка у него нет. Начали было оснащать свое домостроение канализацией и водопроводом, да поиздержались и плюнули.
А на полу море разливанное, вот уж картина, достойная кисти Айвазовского.
Собрал все кое-как в единственную имевшуюся у меня, правда, все равно драную простынь и сложил в коробку из-под обуви. Теперь надо же все это где-то выбросить, а пока несу под мышкой в институт, вместе с портфелем.
По дороге встречаю дядю Мишу - мужа хозяйки. Дежурит возле гастронома, ждет открытия. "Что несешь?" - спрашивает. "Да вот, скворечник задали сделать" - парирую четко. Он ноздрями повел, ничего не сказал. А я забежал в какой-то дворик, поозиравшись - вроде никто не смотрит - уложил под кустик и - дёру.
На дядю Мишу не думаю, не такой он был человек, чтобы вот так сразу взять и стукнуть жене, но она и сама догадалась по неожиданно вымытому полу и характерному амбре.
После же эскапады с окном в "зале" хозяйка провела со мной профилактическую беседу. Нельзя водить забулдыг, особенно Толика. Нельзя также водить девушек (она выразилась значительно энергичнее) - это после того, как дядя Миша пару раз был привлечен дымом-коромыслом из моей комнаты с участием сокурсниц. Нельзя жечь свет по ночам, курить даже в окно, ничего нельзя. Иначе - ищи себе новый угол.
***
Но в 3 часа ночи, когда Толя барабанит мне в окно, я как раз с девушкой. Ну, так вышло.
С тяжелым сердцем отдаю я ему последние полбутылки, не то разбудит весь дом, но отдать последнюю, нужную для романтики сигарету не могу. Объясняю, почему не могу. Прости, Толик.
Толик мгновенно выливает в себя полбутылки "Рожевого мiцного", икает и, произнеся: "Бароцтво", сливается с темнотой.
Но было и утро.
При едва забрезжившем свете дня уже не такой громкий стук в окошко. Толик, ты что ли? Я, отвечает Толик. И вываливает на подоконник полную пазуху "бычков".
Это он два часа кряду, значит, собирал окурки. И все для того, чтобы поставить мне на вид некорректное, с его точки зрения, отношение к нуждам товарища. Ну, и у меня ж кончалось курево - так вот на тебе.
Он вываливает "бычки", на этот раз более явственно произносит: "Благородство" - и семенит прочь.
Покорение Джомолунгмы
Все это было, было, было.
Как мне убедить вас, друзья мои, что и эта история - чистая правда.
Полночь, город спит. Но не спит пьяная орава, разбредающаяся по домам.
Мама Орлова хотела его перевоспитать. Она сказала ему: еще раз нажрешься, не пущу домой ночевать. И вот он нажрался.
Но пока еще ходит и говорит.
Жил он на втором этаже "сталинского" дома. Кому пришла в голову идея переправить его домой через балкон, не помню. Балкон в таких домах довольно высоко. Подсадили как-то, а дальше сам: подтягивайся и перелезай.
Ему это и в обычном состоянии не под силу, тем более с 3 литрами выпитого вина в желудке. Тонкие ручки отрываются, и он летит вниз. В полете он ловко группируется, чтобы не больно упасть, в результате падает мордой об асфальт - буквально.
Мы относим покарябанного Орлова к маме. На ходу придумывается история, как он отбивался от хулиганов и, расстроенный этим, нажрался. Маме жаль Орлова, она его впускает.
Формат байки требует, чтобы эта сцена под балконом разыгрывалась трижды. Но истина дороже. Нет, один раз повторилось только, но уже как фарс, хотя и с элементами трагедии.
2 часа ночи, город спит и т.д. Все тот же балкон. Джомолунгма ты моя, покорю ли я тебя - говорит Орлов. Не покоришь, дружно отвечаем мы. Но его уже не удержать.
И вот он снова висит. Не может быть и речи, о том, чтобы подтянуться, но и руки отпускать не хочется - помнит, как это больно. Он покачивается, а джинсы сползают. Они сползают и шарпают по асфальту. При этом обнаруживается, что под джинсами ничего нет.
В смысле трусов нет. Элементарная забывчивость, с кем не бывает.
Нижние конечности еще сохраняют какую-то свободу движения, и он, неизвестно на что рассчитывая, пытается ногой достать окно нижнего этажа. Ему это удается. На дребезжание стекла люди встают и зажигают свет.
Каково же их удивление при виде нижней половины чьего-то судорожно дергающегося тела с ярко выраженным на фоне худых бледных ног причинным местом.
Удивление сменяется ужасом. Люди гасят свет, они затаились.
А дальше все по уже отработанному плану - падение, неудачные эволюции в воздухе, сокрушительное приземление и возвращение блудного сына под плач и причитания.
Не скучно жили, что да, то да.
Самое то под опус магнум
Cвой опус магнум, свою боль-пророчество выкрикнул я адресно на свадьбе одной не моей. Зачем пригласили, зачем поехал? Могли обидеться и убить. Вместо этого посмеялись и забыли.
А потом и сбылось. Но потом.
Признаться, я уж и не надеялся где-то заявить свой приоритет. Не могло не расползтись, столько лет прошло. Но никто на этот копирайт так и не посягнул до сих пор, хотя, казалось бы, все в воздухе. Почти машинально кликнул в поиске на полное соответствие - нету!
Не расползлось. Моё!
С любимой город может спать спокойноbuzhor
Раз уж у нас такая пьянка, в смысле зазвучала тема, задребезжала-забулькала, вот вам еще одна поучительная подробность той свадьбы.
Вообще-то женился мой друг еще по Измаилу - Эдик Затуловский. Женился на девушке, которая...короче, я спросил у ясеня, где моя любимая. Хотя для меня это был давно потерянный вариант.
Потерянный, если вдуматься, все по той же пьянке, но рассказ этот банально-скучным покажется и уведет в сторону.
Мой друг был в молдавском городке Т. барменом и, значит, человеком очень не бедным. Он все звал меня к себе: я, мол, единственный в Т. бармен с высшим образованием, приезжай и будешь у меня единственным в Молдавии помощником бармена - кандидатом наук.
Я до сих пор не уверен, правильно ли поступил тогда, что не поехал.
А на свадьбу поехал.
Под конец вся компания вываливает на улицу, а я что-то подзадержался. Поддатый, конечно, и все поддатые.
В гардеробе протягиваю номерок. Мне дают пальто, натягиваю его на себя. Но то ли пьяная проницательность выручила, то ли стражи порядка, стоявшие у стенки как-то выдали себя, преждевременно осклабились, что ли - но как торкнуло меня.
Тюёпть, а пальто-то - не мое. Гардеробщик что-то вякнул в ответ на претензию и выдал мне мое - согласно номерку.
Я присоединяюсь к галдящему возле ресторана свадебному кодлу. Ну, говорю, вы, ребята, даете в вашем Т.! Сколько живу на свете, первый раз вижу, чтобы в гардеробе пальто путали.
Тут мой друг себя по лбу - хлоп: бляаaaaaaa, мы ж тебя предупредить забыли! Это наши менты так пьяных ловят!
Нет, каково? И не просто так тебе: трезвый чужое пальто не наденет, пожалуйте в вытрезвитель. Это еще в лучшем случае. Нет, тут дело могут пришить самое настоящее - налицо посягательство на личное имущество граждан.
Вместо того, чтобы ловить кого-то, кто кое-где у нас порой и все такое, они вот так в ресторане ближе к закрытию пасут предполагаемую жертву.
Чему учит эта история? Эта история учит тому, что иногда недопить - самое то. Дерни я еще сотку на посошок, замути себе разум до автопилотного - и взяли бы меня тепленького в чужом пальто.
Цена отмазки, кстати, 500 рублей была, друзья сказали. 2 мои тогдашние зарплаты. Или другу дней 5 за стойкой карячиться, вот так.
Вместо эпилога
Из Измаила я уехал, переведясь в университет в другом городе.
След Леши Менделеева потерял давно.
Эдик Затуловский (фамилия изменена, понятно; это мой дружок-бармен) приумножал состояние уже в другой стране, по-крупному занимаясь недвижимостью. Недавно пытался его там найти - никаких следов. Из того, что вместе с ним куда-то подевалась его семья со всем потомством, заключаю, что он слинял от кредиторов или правосудия. В таком случае, кто-то другой должен желать его поимки, не я.
Толика Димова вскоре после моего переезда, напоив, сбросили с парапета гостиницы "Межрейсовая". Концов не нашли и вряд ли искали. Кто-то не простил ему унижения.
Вторым ушел Витя Орлов. Я как раз был там в командировке и попал на похороны. Запущенный цирроз, и, кажется, во время операции что-то напутали.
![[]](/img/b/buzhor_j/swetloepxjanoeproshloe/default225x225.jpg){kind=small}
buzhor