Tяжёлый синий бархат океана - будто занавес в театре перед началом спектакля. Круизный лайнер шёл в тропики. На борту аншлаг. Обещаны острова и приключения. Кильватерный след - прямой идеально - напоминал дорогу и клубился. Путь назад - в порт. Только какие дороги по воде? И кто в силах вернуть корабль в порт, если его не отпустит океан?
Где, как не в море-океане, понимаешь ничтожество своё. Перед силой океана. Перед силами начала и конца.
Команду не часто видели на палубах. Офицеры - синеглазые брюнеты в тёмных кителях - не смешивались с бесцеремонными пассажирами. Матросы - филиппинцы, индонезийцы - неулыбчивые, медлительные, в рабочих комбинезонах, но вежливые, избегали смотреть в глаза.
Уже привыкли, что горизонт делил мир надвое - вода и небо: третьи сутки ни земли, ни островов. Тут к нам пристроилась скромная рыболовецкая артель - олушей. Стая парила, когда одна олуша срывалась и ракетой-самоубийцей пикировала вниз, чирк по воде - и снова вверх. Я разглядела маленькие серебряные крестики - они выпрыгивали из-под корабля и летели по нескольку метров над водной рябью.
Одна из олушей прицельно метнулась вниз, за ней кинулась другая, обе - в крик. Серебряный крестик вильнул в бок, упорхнув из-под самого голубого клюва, но попался в другой. От олушей не уйти, они - виртуозы по части охоты за летучей рыбкой.
Олуши носились на белых, острых крыльях, вытянув короткие, оранжево-алые лапки. Подлетали близко, разглядывая чёрными бусинками наши лица.
- За то и прозвали вас глупыми, что людей не боитесь. - Я протягивала к ним ладони. - Сами даётесь чуть не в руки.
- Почему не боятся?
- Доверчивые. Скольким жизнь спасли - тем, которых шторма выбрасывали на дикие острова. А, может, и другое.
Одна из олушей, вывернув гибкую шею, пристально вглядывалась в нас, пока её не унесло ветром.
- В морских птиц вселяются души утопших моряков. Как думаешь, они рады нам, зовут или просят о помощи?
- Какая помощь от нас мёртвым? И себе-то не можем. Налить тебе шампанского? А то мурашки от их глаз.
Заманили-таки меня в свой ритуальный танец буревестники; не позови муж пить сладкое шампанское, так бы и воспарила.
- А какое впечатление эти глазастые души производили на матросов! Если кто убивал морскую птицу, свои же казнили. Даже среди пиратов. Все моряки сумасшедшие! Они даже плавать боялись учиться. Знаешь почему? Море если попробует тебя, обязательно захочет съесть.
- А ты не забыла где мы-то сейчас? И я не очень хорошо плаваю.
- Радуйся - спасёшься. А я - хорошо. Ну - за тех, кто в море!
Ночью в тропиках нас накрыла качка. В открытую дверь балкона ворвался ветер. Порыскал по каюте, зверем вцепился в шторы, будто желая выдрать их с корнем. Слабонервная занавеска заистерила - не то противясь, не то надеясь сорваться и улететь в открытый океан.
Корабль шёл вразвалочку.
Переборки ожили, за ними поскрипывало, покрякивало. Будто прочищая горло, хрипло отворилась дверка шкафа: ухр-ыы-иир-хии.
Ветер-вор, украл-таки сон. Чем перекатываться с боку на бок - я вышла на балкон. Гремели волны, шипела пена, ветер-маньяк срывал пижаму. Задвинув дверь, я осталась в плотной темноте. Безлунная ночь в море - не просто тьма. Знала, что пустота кругом, а ощущение - как в чёрной комнате, полной невидимок, почти клаустрофобия. Будто живой, мрак тёрся об меня, лез в душу, в самые глубины - пошептаться с тайными страхами.
- Ты кто?
- А ты?
- Боишься?
- А если да? Ты - ночь? Не пойму.
- А ты потрогай.
- Мягко. Тепло. Разве ты говоришь?
- Ты же слышишь.
- Плохо. Не шепчись! Тебе чего надо?
- Того же, что и тебе.
- Вот, здрасти. Терпеть не могу загадки. Говори, если знаешь.
В ответ ни звука.
- Эй! Чего молчишь? И перестань ощупывать меня своими лапами!
- Кому ты кричишь? - В спину ударил свет. Муж открыл дверь, но порог не переступал.
- Так, беседую. С морем, наверное. Выходи.
- Беседуешь? Или бессонница? А мне в качку спится, как младенцу в люльке. Жду тебя в постели.
- Целую.
Потух свет, я опять осталась в тёмной комнате наедине с чёрной кошкой, она-то меня видела, а я - ничего.
Но ведь страх же, как любопытно! Помню, в детстве сидишь, как на шиле, и ждёшь, когда-когда же свет вырубят, и начнётся кино, а он возьмёт и неожиданно погаснет; сердце замрёт, а экран не вспыхивает. И вдруг - раз! - и я в другом измерении.
Странно, я больше не чувствовала ветра. Ко мне лип чёрный туман, будто мокрая простыня. Знобило - никогда не знаешь, изнутри или снаружи. И вдруг ... колокольный звон.
Били корабельные склянки, тоскливо, монотонно, словно по покойнику. Очень близко. И металлический лязг. Или скрежет, глухой, утробный, идущий из глубины. И гул, ровный, как от мелющих жерновов.
Я отступила вглубь балкона - спрятаться. Но ладони приклеились к лакированному брусу. А плечи и лопатки сводило судорогой.
Показались огоньки, белые, красные. Чужое судно - по моему борту!
Иллюминация лайнера поймала ободранный, округло-острый нос. Потянулись борта, ржавая-прержавая обшивка. Верхняя палуба глухим колодцем ухала вниз. Торчали трубки, железяки, кран. Облезлая, зачумлённая рубка - на корме, в ней светились квадратные окошки.
Мой балкон поравнялся с ютом, когда овальный люк отворился. Тусклый свет выпустил наружу плащ-палатку, сапоги и шляпу-треуголку. В районе лица горела красная точка.
Вышедший облокотился на поручни и всматривался в иллюминаторы лайнера. Но вдруг, будто от крика, задрал голову. Мы вперились друг в друга.
Рослый, космы по пояс, запах крепкого табачного дыма. А лицо? Где?! Не было! Чёрная дыра, мрак, пустота. И в ней крохотный огонёк. Что глядело на меня?..
Словно услышав, призрак поднял руку к шляпе, тронул край и поклонился. Скрестил руки на груди и замер.
Таким его и забрала ночь. Чужое судно растворялось в темноте. Кормовой oгонь мигнул в последний раз. Я ещё выворачивала шею и напрягала зрение, когда согнулась от боли в животе и тошноты.
Воняло тухлой рыбой, гниющим мусором, мёртвыми. Меня перегнуло через борт. Спасите!
Только ни бежать, ни кричать не получалось. Но ведь можно сигануть вниз. Там ласково шептала пена. Там радостно хлопали зелёными ладошками осины, берёзы. Там шелестели крылья. Там - пели песню. И там - ждали.
От спазм в желудке потекли слёзы, но разложило уши. Засвистел ветер. Светлело. Но не светало. За канувшим в ночь кораблём неслась белая туча и садилась прямо на нас. Ночь тонула в мутном, молочном киселе. В несколько минут туча сожрала всё и всех.
Я умирала от усталости. Глаза склеивались. Мокрыми, неразгибающимися пальцами я еле отодвинула дверь, вошла в каюту, легла на кровать, и начала падать. По чёрному вертикальному тоннелю я неслась по спирали вниз. В груди холодело, а то колотилось. Вспыхивали огненные шары. Чтоб остановиться, я пыталась включить сознание, но смогла только изменить направление. Я уже не падала, а вылетала в чёрную трубу.
Проснулась от света, яркий огонь бил в закрытые веки. Открыла глаза. Шторы раздвинуты. Жёлтое солнце выплавлялось из-за горизонта. Утро. Когда солнце будит, от него не спрятаться. Муж читал, лёжа, раньше него просыпаются только жаворонки.
- Мы спали?
- Я - да. А ты когда легла?
- Не помню. Я вчера корабль видела. А на нём человека. Без лица. Он мне поклонился. Или не человека.
- Что за корабль?
- Мёртвый. Баржа или рыболовный. Так вонял. Потом исчез. И всё накрыло белой тучей, как саваном. - Тут я начала просыпаться. - Но как наш лайнер подпустил к себе чужое судно? Могли столкнуться! Уму непостижимо! Нужно выяснить с капитаном! Давай-ка мне телефон, сейчас ему позвоним!
- Не возбуждайся. Не столкнулись же. Что за человек без лица? - Муж потянулся. - Про него тоже капитану расскажешь?
- ...Не знаю. А мне что - всё забыть?
- Зачем? Сходим в джим. Как твоя морская болезнь? Потом - по весёлому коктейльчику, завтрак, загар. Само пройдёт.
- Ты что, ничего не понимаешь?
- Кое-что. А сколько надо?
- Интересно, а сам-то мне веришь?
- А то! Обязательно.
Волшебно бродить по кораблю рано утром. Даже на огромном лайнере можно подловить время, когда не встретить ни души.
- Чем тебе не корабль-призрак?
- Изумительно.
Изумительно, как быстро меняется климат в море. Ночью штормило, зуб на зуб не попадал, утром - ни облаков, ни привидений. Мне расхотелось афишировать своего безликого голландца. Но что-то я должна была делать?
- Я тут почитала в интернете... Оказывается, моря кишмя кишат летучими голландцами. Корабли, подлодки. Не знать - не поверишь. Люди исчезают, а корабль не тонет и продолжает путешествовать - в пространстве, во времени. Толи ищет свою команду, толи новую. Мистика.
- Как-то объясняют?
- Исчезновение команды? Люди бросают тонущий корабль. А он выживает. Море его не берёт. В конце прошлого декабря у Сахалина в шторм сбежал траулер 'Атлант'. Он горел, и команду сняли. Предали его, короче. Он обиделся и удрал. Ищут.
- Шутишь? Сколько можно искать?
- А поверишь, что в Атлантике уже года два само по себе разгуливает круизное судно 'Любовь Орлова'? Пассажиры - крысы-каннибалы, они же - команда. Старушку продали на металлолом и уже буксировали к месту казни, а она под штормок сбежала. Ищут.
- Только русские что ли голландцы?
- У-уу, и других полно! Просто эти свеженькие, запротоколированные. Вообще-то их принято расстреливать и топить, если отлавливают. Ужас!
- А в чём мистика-то?
- А сколько кораблей из порта ушли с грузом и пассажирами и никуда не пришли. Без вести пропали. Через несколько лет скитальцев встречают в морях. Людей нет или все мёртвые. Топлива, воды, еды - полно, груз не тронут. Паруса целы, пробоин нет.
- Есть официальные версии?
- Никаких. Море забрало. Ты слышал об инфразвуке? Я физику отродясь не жаловала.
- Отец говорил, что турбореактивные двигатели самолётов производят звуковые волны низкой частоты, которые мы не слышим, а они вредят здоровью.
- Видимо, не только самолёты. Инфразвук называют голосом моря. Образуется в шторм, когда ветер летит над гребнями волн. Распространяется мгновенно, не ослабевая. Инфразвуковая волна может накрыть корабль где-угодно далеко и даже в полный штиль. Люди сходят с ума, бросаются за борт, мучаются морской болезнью. Или у них останавливается сердце, если частота колебания 7 герц. Ещё говорят о волне-убийце. Высотой в несколько этажей, поднимается из ничего и уходит в никуда.
- А на пиратов на думают?
- Думают. Только странные они: не грабят, людей забирают, выкуп не просят. Также думают на морских чудищ, инопланетян и т.п. Подтверждать некому: живым ещё никто не вернулся.
- Однако в море ходить не перестали, наоборот. И твоим голландецем кто-то управлял.
- Вопрос - кто. И куда шёл?
- Главное - в нас не воткнулся.
- Ещё также видят в море корабли, которые давно затонули. Многие видят, не один человек. Групповые галлюцинации?
- Есть видео, фото?
- Нет, конечно. Только тех, которых поймали. Один такой расстреливали четыре часа. Бедный, не хотел идти на дно.
- Да ты не перечитала ли всякой..?
- А как я должна объяснить, какой бродяга мне явился? И почему радары нашего лайнера его не засекли? Кстати, накануне кружили буревестники, а теперь отстали.
- Значит, и ты оставь это морю.
- Но меня уже впутали!
- Кто? Спать по ночам надо. И вставать раньше.
- Так летучие голландцы именно раненько, 'в час прозрачный, утренний', и являются...
К закату небо уже напоминало арену гладиаторов. Фиолетовые горы облаков скопились как раз там, куда упасть солнцу. Туча раздувалась то в дракона, то в орла с кровожадными крыльями, то в медведя. Вся эта свирепая живность набрасывалась на утомлённое за день солнце. Но оно яростно защищалось, тыкало в свинцовую тушу острыми мечами; пламенея, поджигало ей края, и, наконец, прожгло здоровенную дыру, через которую и нырнуло в океан.
Сумерки подбирались тихо, уютно кутаясь в мохнатую шаль облаков. Ночь замазывала остатки голубого и розового уверенной чёрной краской.
![In the open ocean [Tortie Cat]](/img/b/bxjufort_k/20150119marinistka/intheopenoceanbytortiecat.jpg)