Это теперь крольчатину можно купить на любом рынке и даже в магазине, а тогда... Тогда кроликов разводили только в индивидуальном порядке, для собственного, так сказать, потребления.
Вот и мои родители решили завести кроля. О том, что потребления ему не избежать, мне по малолетству знать не полагалось, а потому кролик считался живущим у нас вместо кота, который исчез сразу после переезда на дачу.
- Кошки поганца увели, - не сомневалась бабушка.
Серого теплого зверька было приятно держать на руках. Я назвал его... Гвидоном: в то лето мама часто читала мне А.С.Пушкина. Жил Гвидон в клетке и с утра до ночи занимался одним и тем же - поглощал корм. С особенным удовольствием ел он листья одуванчика. Я и моя старшая сестра Лида рвали их каждый день под заборами дач.
В конце лета бабушка задала вопрос:
- Что с Гвидоном делать будем? Скоро в Москву...
За обеденным столом наступила тишина. И, действительно, что делать-то? Его клетку ведь с собой не заберешь и в квартире просто так не поселишь - все-таки он не кот. Выход нашел папа. Он предложил отдать Гвидона нашему соседу Виктору Ивановичу, который жил на даче круглый год и у которого тоже была кроличья клетка. Гвидон у него перезимовал бы, а следующим летом мы бы его забрали обратно.
- Согласны? - спросил папа, и все направили на меня выжидающие взоры.
И только Лидин взгляд изливал непонятное мне лукавство.
Утром следующего дня я собственноручно передал Гвидона соседу.
А в новогодний праздник на нашем столе появилось удивительное блюдо: нежное сочное мясо на косточках, обсасывать которые было сущее удовольствие.
При виде его у Лиды сделалось этакое посмеивающееся лицо, а глаза стали лукавыми - как тогда. Она открыла уже рот, чтобы что-то сказать, но мама строго окликнула ее:
- Лида!
Она закрыла рот, но выражения лица не изменила.
А я задумался. Эти ее глаза с хитринкой - как тогда! - напомнили мне о Гвидоне. Каким бы наивным я ни был, но все же знал, что кролей едят. И знал еще, что бабушка незадолго до Нового года ездила на дачу платить какие-то там взносы...
Я перестал жевать:
- А что это такое мы едим?
- Кушай, кушай... Это коровка такая... молоденькая... - ответила бабушка.
И я поверил. Ведь это было легче, чем отказаться от такой необыкновенной еды. Хотя, конечно, сомнения остались, они только притихли до поры. Эта пора наступила следующим летом.
По приезде на дачу выяснилось, что еще зимою Гвидон удрал от Виктора Ивановича в лес и стал зайцем. Вот тогда-то ожили мои сомнения, и я понял: на Новый год наше семейство съело Гвидона.
О своем открытии я ничего никому не сказал. А зачем? Интуитивно я понимал, что взрослые обманывали меня, потому что жалели, - так что ж на них обижаться? Другое дело - Лида, которая все знала, но молчала. Получалось, что она тоже взрослая, а это было обидно для меня. Но и ей я ничего не сказал. "Еще поглядим, какая ты взрослая", - мысленно погрозил я.
А между тем, родители купили сразу четырех кролей. Белых, с красными глазами. Их тоже было приятно держать на руках, но не менее приятными были воспоминания о том новогоднем лакомстве. Когда ближе к концу лета родители сочинили для меня очередную сказку, я ответил им прямо:
- А давайте лучше кроликов съедим. Как Гвидона...
Все потупили взгляды. А Лида чуть не расплакалась:
- Мама, он, оказывается, все знал!..
Ее можно было понять: она так гордилась своим участием в заговоре, а заговор провалился.
"Нюни распустила... Тоже мне - взрослая..." - с удовлетворением подумал я.
Однако кроликов нам съесть не удалось: все четверо умерли в один день. И виноваты в этом оказались мы с сестрой. Впрочем, не мы только...
Дело в том, что невдалеке от наших дач было колхозное кукурузное поле. Теперь такого себе представить невозможно, хотя бы потому, что колхозных полей нет и в помине. А о том, чтобы сажать кукурузу в Подмосковье, просто никому в голову не придет. Но речь - о начале 1960-х годов, а тогда и колхозы, и кукуруза были распространены повсеместно, хоть и росла кукуруза из рук вон плохо. Во всяком случае, в Подмосковье. На нашем же поле в тот год она особенно не удалась. К концу лета ее початки представляли собой ядовито-зеленые уплотнения на чахлых стебельках. Но эти убогие растеньица особенно пришлись по вкусу нашим кроликам. Ввиду явного недорода поле стояло заброшенное, и никаких препятствий обрывать его не было.
И продолжалось бы все так и дальше, если б однажды вечером не прилетел самолет-кукурузник и не опрыскал это самое поле гербицидами.
В тот вечер мы с сестрой сидели дома и самолета, конечно, не видели, а потому утром на завтрак кролики получили лошадиную порцию отравы. Шансов выжить у них, конечно, не было. Мне представляется, что незадолго до этого колхозному руководству сильно влетело за бездействие в отношении гибнущего урожая. Впав в неадекватное состояние, оно погубило не только наших кролей, но и сам объект спасения... Долго потом на поле вообще ничего не росло.
Так трагически закончился мой детский опыт общения с кроликами.
А вскоре в стране наступил развитой социализм - эпоха Брежнева, дефицита, праздничных наборов, - и славные зверьки с шелковистым мехом окончательно покинули нашу реальность. Если бы в праздничных наборах, помимо баночки красной икры, батона финского сервелата и синюшной курицы, оказалась бы вдруг крольчатина, - народ не сразу сообразил бы, как поступить с этой экзотикой.
Я и сам забыл о своем былом пристрастии. Впрочем, изведанный в нежном возрасте вкус крольчатины пристрастием стать не успел. Он лишь осел, неосязаемый, в памяти, в той зоне удовольствия, которая на звучание заветного слова оживает и радует.
Но наступили другие времена, и новый эксперимент захлестнул страну: всем велели строить капитализм. Что поделаешь - начальству видней, и народ взялся за дело, кто во что горазд.
Вскоре были достигнуты первые результаты: наряду с рэкетом и "братками" в обилии стали появляться рынки и рыночки. На одном из них мы с женой и увидели крольчатину. Я обрадовался.
- Но я не знаю, как ее готовить, - сказала жена.
- Ты забыла: у нас есть кулинарная книга времен культа личности!
Жена открыла кошелек. Увы, в ту пору мы были очень бедными. Пришлось искать крольчатину подешевле.
Мы нашли ее у улыбчивой дородной продавщицы.
- Берите, берите, не пожалеете, - запела она над разложенными по прилавку тушками с синими штампами ветконтроля, - лучше крольчатины мяса нет... сами выращиваем... во Владимирской области...
Не успели мы отдать деньги, как возле нас возникла другая продавщица - маленькая юркая женщина в серо-белом переднике и малиновом берете. Она занимала место за прилавком напротив.
- А кролика не желаете? - задала она странный вопрос.
- Зачем нам второй? - недоумевая ответил я и в ту же секунду заметил, что наша добродушная продавщица стоит с онемелым кирпичным лицом. Глядя на малиновый берт, она зловеще процедила:
- А ну пошла отсюда!..
Маленькая продавщица попятилась:
- Да что ты, что ты, подруга? Я просто так...
Но дело было сделано, и жена смекнула:
- Так это не кролик? - вытянула она руки с лежащей на них тушкой.
- Кролик, кролик, - испуганно подтвердил малиновый берет и исчез.
Всю обратную дорогу нас изводили сомнения.
Придя домой, мы позвонили теще.
- А вы посмотрите, на лапке кусочек шерстки должен быть. У кролей всегда там шкурку оставляют, чтобы люди знали, что покупают. Нет шерстки? Тогда это либо нутрия, либо кошка, - сразила нас наповал всезнающая мать моей жены. - Нутрия, - продолжала она, - это такая большая крыса, ну а кошка... это кошка.
Для меня было очевидно: ни то, ни другое я есть не стану.
И все-таки хотелось знать, что же продала нам добрая женщина из Владимирской области. Задача решалась методом исключения, потому что на диване спала домашняя любимица Дашка. Решив сравнить бедренную часть ее задней лапы и неизвестного животного, я приложил одно к другому и увидел, что Дашкина лапа значительно крупней.
- Хватит кошку мучить, - сказала жена. - Видишь же, штамп ветеринарного контроля стоит. Они что там, крольчатину от кошатины отличить не могут?
По всему выходило, что приобрели мы нутрию.
- Знаешь, дорогая, мне от этого не легче.
- Пока ты тут Дашку третировал, я опять маме позвонила. Она сказала, что нутрий едят. Их даже специально разводят. У них мясо еще нежнее кроличьего.
- Нет уж, уволь. Крысятину я есть не буду.
- Дело хозяйское, - сказала жена и пошла за кулинарной книгой времен культа личности.
Через некоторое время до комнаты, где я сидел перед телевизором, докатилась волна необыкновенного аромата. Я знал, что жена вкусно готовит, не сомневался, что и сейчас у нее все прекрасно получится. Вопрос состоял в том, как удержаться мне, чтобы я не смог сам себе сказать: "Я ел крысу".
Но ароматы все наплывали и наплывали... "А ты ничего себе и не говори", - не в силах терпеть, отринул я внутреннее табу и вышел на кухню.
- Ладно. Накладывай. Только давай будем считать, что это кролик...
Потом я еще и холодной водочки выпил...
И хотя нутрий мы больше не покупали, обиды на ту продавщицу из Владимирской области не держу. Да и не стало нутрий на рынках. Пришло время кроличьего изобилия.
И автомобильного тоже. Из-за нескончаемых пробок на нашем шоссе мы решили однажды с женой поехать на дачу новым маршрутом - в объезд. И не прогадали.
Потолкавшись, как водиться, на выезде из города и немного еще потом, мы свернули в сторону, на узкую шоссейную дорогу, бежавшую по стыку поля и леса. Так ехали мы довольно долго, почти в одиночестве - между светом и тенью. Казалось, они боролись друг с другом, но свет побеждал нечасто - когда лес расступался просекой или лужайкой. Вдруг стена деревьев оборвалась, и мы оказались на солнечном просторе. Я притормозил, а потом и вовсе остановился на обочине.
Перед нами волнами холмов и теплом, слоившимся от земли, дышала русская равнина. Величественный покой простирался до самого горизонта, и, как яркий мазок на полотне, притягивала глаз белая церковка.
- Воздушные места!.. - только и сказала жена. А я вообще молчал.
Мы поехали дальше, и, меняясь, "побежал" пейзаж. Он чудесно дописывался то лугом, желтым от одуванчиков, то березовой рощей, то застывшим посреди поля озером. Наш привычный путь был, конечно, короче, но только в том и состояло его преимущество.
- И почему мы раньше здесь не ездили? - удивлялась жена.
А между тем, объездной маршрут заканчивался. До пересечения с шоссе оставалось совсем немного, когда мы увидели указатели в сторону леса. На одном было написано "СНТ "Меркурий", а на другом - "Кроличья ферма. Все дешево".
Я взглянул на жену.
- Конечно, - улыбнулась она. - Давай заедем.
Мы свернули на грунтовую дорогу. Над нами сошлись верхушки сосен, и в открытые окна хлынула ароматная свежесть леса. Неожиданно пробудилась зависть к садоводам из "Меркурия": подъезд к нашим дачам лежал через рынок и сараи местных жителей.
Вот впереди пролился свет, лес начал размыкаться, открывая взору дачный поселок и сияющее небо над ним. Сразу же справа от дороги находилась кроличья ферма - в виде добротного сруба и участка за ним, огороженных забором из штакетника. Первым нас встретил огромный черно-белый кот. Хотя слово "встретил" было бы уместно, если б он вышел нам навстречу. Кот же лежал перед калиткой, не поднимая головы, не поводя ушами и вообще никак не реагируя на наше появление. Зато на шум подъехавшего автомобиля из дома вышла женщина в белом фартуке - довольно молодая, с добродушным лицом. Остановившись перед котом, она улыбнулась:
- Меркурий, ты бы хоть подвинулся!
Кот, не открывая глаз, отполз чуть в сторону.
- Так это в его честь садовое товарищество называется? - пошутил я.
Женщина снова улыбнулась:
- Ага... Только наоборот... Вы к нам на ферму?
- К вам. Хотим кролика купить.
- Живого или для еды?
- Ну да, к столу.
- Я как раз тушку освежевала. А то, думаете, чего Меркурия так сморило?.. Цена-то устраивает? - кивнула она на табличку, прибитую к калитке.
- Устраивает.
- Ну тогда, хозяйка, пойдем в дом. Там у меня весы.
Оставшись один, я осмотрелся. Дома в поселке были деревянные, под шиферными крышами. Очевидно, в советскую эпоху они смотрелись вполне респектабельно, однако теперь, на фоне дворцов - особняков, - как воплощение благородной бедности. Правда, ни одного каменного замка почему-то не попалось мне на глаза: обычно пара-тройка таких "вставных зубов" обязательно торчит в старых застройках. А, в общем, вокруг привычно текла дачная жизнь - слышались крики детей, звуки радио, лай и потявкивание собак, где-то вдали надрывалась бензопила. Две девчушки в купальниках и с надувным матрацем перебежали улицу. "У них тут еще и водоём рядом", - опять позавидовал я местным дачникам (до нашего озера было три километра). "А вот и любопытствующий взгляд из-за забора, - заметил я изучавшего меня мужчину, - все как везде..."
Мужчина смотрел насуплено, неотрывно - мне всегда хочется как бы стряхнуть с себя такой взгляд. Но это невозможно, и я начинаю улыбаться смотрящему. Действует, обычно, безотказно. Однако сегодняшний тип на уловку не поддался. Это был поджарый мужчина с какими-то заостренными чертами лица и темными, словно без дна, глазами. Они вроде бы и глядели на меня, но в то же время как бы ничего и не видели: "Прямо вурдалак какой-то", - подумал я и улыбнулся еще шире.
- Хорошая сегодня погода! - прокричал я ему.
Не отрывая взгляда, он что-то сказал, но до меня долетел лишь глухой звук его голоса. Я решил сесть в машину, а он продолжал стоять, прильнув к забору.
Вскоре появилась жена. Кролик был хорош - крупный, увесистый! Мы его потом два дня ели.
А через некоторое время нам вновь представилась возможность заглянуть на ферму.
В этот раз мы ехали на дачу надолго - у нас начинался отпуск. Так случилось, что еще в Москве к нам присоединился один наш дачник - Коля Щебров. Он сидел сзади и восхищался "воздушными местами", как и мы совсем недавно. Человек он был открытый, безыскусный, а потому чувства выражал со всей широтой своей души:
- Офигеть! Я просто балдею! Это ж какая красотища!
В зеркале я видел его горящие зеленоватые глаза и наморщенный от вскинутых бровей лоб.
Коля долгое время работал на деревообрабатывающей фабрике в поселке, расположенном рядом с нашими дачами. После ее закрытия он удачно занялся бизнесом (что-то связанное с перевозками) и, купив несколько лет назад в нашем товариществе участок, стал дачником. Коля пребывал в этом статусе с явным удовольствием.
Вообще-то поселковые по-пролетарски не любили дачников, считая их барами, белой костью. Только угадывалась за этим тихая зависть, порождавшая мечту. Коля, воплотив ее в реальность, почти утратил связь с родным поселком, где у него, между прочим, имелась квартира, и зажил исключительно на даче. Во всем он старался походить на других садоводов, а потому активно закупал навоз, опрыскивал кусты, обрезал деревья, устраивал парники.
Иногда его подражание становилось чрезмерным, вызывая улыбку. Как, например, сейчас. Узнав, что мы собираемся заехать на ферму, он с запальчивостью объявил:
- А я тоже кроля куплю!
Остановившись у фермы, мы посигналили. Тишина. Мы подергали калитку - она не открывалась.
- Тут такой кот шикарный живет, - сказала жена Коле, - кормится одной крольчатиной, - и поманила: кис-кис-кис.
Но Меркурий не появился.
Вдруг Коля тронул меня за плечо.
- Гляди, мужик пялится...
Я уже знал, в какую сторону повернуться.
- А что, хозяйка ушла? - прокричал я старому знакомому, который будто навеки прирос к своему наблюдательному пункту. Пристально взирая на нас, тот помедлил и чуть заметно кивнул головой.
- А не знаете, когда она вернётся?
На этот раз ответа мы не удостоились.
- Да ну его к бесу, - приглушенно сказал Коля. - Может, поедем?
Мы сели в машину. Коля напряженно молчал, как будто его хорошенько встряхнули, и теперь он ждет, когда смятение уляжется. Не дождался - выплеснул:
- Нет, ну вы видели?! Это ж... упырь какой-то! У меня даже мурашки по спине побежали...
- Что-то ты, Николай Палыч, чересчур впечатлительный... Просто мужик любопытный попался. И у нас таких полно, - сказал я.
- Ага! Таких да не таких... Нет, ну надо же так смотреть! Чтоб мороз по коже! - не унимался Коля.
- Да ладно, успокойся! Тут другое плохо: кролей не удалось купить... Выходит, в следующий раз...
Хотел я спросить Колю, поедет ли он еще с нами на ферму, но, увидев в зеркале его взволнованное лицо, понял, каким будет ответ. И ошибся.
Неделю спустя готовились мы к приезду гостей.
- Шашлыки уже надоели, - сказала жена. - Всегда одно и то же.
- Понимаю... Тогда покупаем пару кролей.
- Правильно, - согласилась жена. И, помолчав, добавила:
- Хотя шашлыки все равно надо замутить.
Коля повстречался нам на улице.
- Мы за кролями, - остановил я машину, - поедешь с нами?
Видимо, моя улыбка его раззадорила.
- А что? И поеду! Деньги только возьму.
- Ну что ты к человеку пристал... - начала выговаривать мне жена, но Коля был уже тут как тут.
День стоял солнечный, радостный. Только когда мы вышли из машины, пролегла по воздуху какая-то серинка. Ферма опять была закрыта. Да и открывалась ли она вообще за последнее время? Тропинка от калитки позаросла травой, окна смотрели безмолвно, пусто, на крыльце лежал сбившийся в сторону половичек, в общем, веяло от дома (хоть и сомневаюсь, что такое слово есть) нежитьем.
Но вокруг ощущалось еще что-то угнетающее, тягостное. Я не сразу догадался, что это - тишина. Та особая тишина, которая бывает в отсутствие людей. Вот и Коля понял то же самое:
- Смотрите, ни одного человека...
И, действительно, длинная улица пустынной уходила за поворот. Но возможно ли, чтоб в дачном поселке, в разгар летнего дня не раздалось ни звука, не мелькнула хоть чья-то тень?
Впрочем, одна живая душа все-таки объявилась. И это был тот зловещий старик. Он возник почти рядом, неожиданно, словно из ниоткуда, и уставился своими бездонными глазам. Даже нет, не уставился - они были такие, как если бы смотрели на нас уже давно, из того самого ниоткуда. Жуть! Мы оцепенели.
Первым опомнился Коля.
- Мама родная! Что ж мы стоим?!
Он бросился к машине и забился на заднее сиденье. Мы с женой не заставили себя ждать.
Совершив нечто похожее на "полицейский разворот", я припустил по лесной дороге, забыв о драгоценной подвеске своего автомобиля.
Когда мы вырвались из-под свода сосен, над полем висела грозовая мгла. Невесть откуда взявшиеся сизые тучи низко теснились в небе и, клубясь, наплывали друг на друга. Не успев еще опомниться от накинувшегося на нас ужаса, мы на полном ходу влетели в нечто, похожее на ад. Содрогнулось сердце, а от первого удара грома кровь застыла в жилах.
Впрочем, я продолжал безотчетно рулить и жать на газ, но, когда хлынул ливень, остановил машину. Вскоре он поутих и стал обильным летним дождем, который привычно для слуха барабанил по машине и возвращал нас к обыденному, земному. Тучи рассеялись, но небо осталось затянуто белесой дымкой.
- А я так скажу, - задумчиво произнес Коля, - нечистая сила с нами играла...
Помолчав продолжил:
- Мне про такое еще бабка моя рассказывала. А старик этот и есть настоящий бес...
- Да ладно тебе... Напустишь тоже туману... - начал я, желая всех (и себя в том числе) приободрить. И взглянул на жену.
Она сидела бледная, обхватив себя руками за плечи. Коля же смотрел на меня в зеркало с выражением человека, сострадающего больному.
Я умолк, чувствуя, как уходит куда-то в растерянности прижившийся во мне материалист. Потом-то я признался себе, что с этим простым парнем существовать было как-то веселее, но тогда ни о чём подобном я не думал. Вместе с его уходом вспомнилась вдруг забытая история из детства.
Случилось все на том самом поле, где когда-то росла кукуруза. В ту пору оно было уже ржаным, но по-прежнему не слишком плодородным. Чтобы дачники по пути на озеро не топтали то, чему Бог дал взойти, поле охраняли конные объездчики. Сам я их никогда не видел, но все у нас говорили, что мужики они злобные, в случае чего перетянут плеткой - мало не покажется. Правда, такой способ охраны выглядел довольно странно, если представить, сколько ржи вытаптывает мчащийся по полю конь. Но что, с другой стороны, можно было ожидать от руководства местного совхоза, которое еще со времен кукурузной эпопеи пребывало в неадекватном состоянии? А может и не существовало никаких объездчиков?
В тот день мне надо было вернуться домой пораньше, и я ушел с озера один, без ребят. Стояла невыносимая жара. Солнце просто бесновалось; казалось, неба нет, а есть только это солнце, выстилающее высь и выжигающее землю. Понятно, что первым делом у меня появилась мысль срезать путь. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ни души, я ступил на ржаное поле. Колосья едва прикрывали плечи, а лет мне было одиннадцать или двенадцать. Что и говорить, небогатый вызревал урожай! Зато с высоты своего роста я мог видеть все поле целиком. Я преодолел его уже наполовину, когда услышал позади себя шорох. Сначала еле различимый, он стал приближаться, словно, подминая стебли, катился вдогонку мне шар. "Откуда здесь шар?" - удивился я и, еще толком не испугавшись, решил: это объездчик! Однако голову повернуть я не смог - какая-то сила не давала оглянуться, и я вдруг отчетливо понял: она - часть того, что возникло позади меня. Наверно, именно тогда я впервые испытал ужас. Он погнал меня опрометью по полю, опустошив всего изнутри, но то, от чего я убегал, было неумолимо. Вскоре настигнув меня, оно мягко и сильно толкнуло в спину. Я упал лицом вниз. Шуршание прокатилось вперед, а когда через секунду я вскочил на ноги, увидел перед собой только ровное поле - ни шара, ни объездчика, ни следов во ржи. И еще после падения схлынул ужас. Мозг стал наполняться мыслями, и, уже подходя к краю поля, я отчетливо понимал, что о случившемся лучше молчать.
- Опять ты без головного убора! - недовольно сказала мама, увидев меня. - В такую жару ничего не стоит получить солнечный удар!
"Так вот что это было! - осенило меня. - Обыкновенный солнечный удар!"
В том, что я наивно заблуждаюсь, пришлось убедиться вечером, когда мама заметила у меня между лопаток большое красное пятно.
- Тебя оса туда не кусала? Или пчела? - встревожилась она.
Я грустно пожал плечами, возвращаясь к тяжелым своим думам.
- Может это муравей? - предположила бабушка.
- Ладно, посмотрим, что утром будет.
К счастью, пятно за ночь исчезло. "А разве не могло случиться так, - рассуждал я, - что сначала произошел солнечный удар, а потом меня укусил между лопаток муравей?" Долго убеждать себя в том, что было все именно так, я не стал, и история эта, заслоненная другими яркими событиями детства, вскоре забылась.
Но теперь она выплыла из глубины памяти, чтобы я, наконец, признался себе: не было никакого солнечного удара, и в мире действительно есть множество необъяснимого, непознанного.
Тягостное впечатление от поездки на ферму тенью легло на нашу отпускную жизнь. И, тем не менее, повседневность, пресловутая повседневность, заставляющая тускнеть все непохожее на себя - радость, любовь, счастье - обесцветила наши переживания, а потом они ушли совсем, словно болезнь. И так же, как свыкается сердце с неизбежностью смерти, смирилось оно и с существованием того грозного, неведомого, что явилось нам тогда.
Только Колина душа не могла никак успокоиться. Он часто заходил к нам и каждый раз твердил одно и то же:
- Деревня вурдалаков там, точно вам говорю!
- Так вурдалаки, вроде бы, днем спят, - робко возражал я, думая про себя: "А чем черт не шутит?!"
- Вот мы там никого и не видали!
- А старик!
- Старик не в счет: он у них главный, потому не спит.
- Да мы, когда без тебя заезжали, полно народу видели...
- Так это были те, кого они еще не покусали... Ну, дети там или фермерша эта. Вот скажи, куда она могла подеваться?
Конечно, Колины суждения, да и мои тоже, основывались на голливудских ужастиках, которые воспринимались когда-то как сказки на сон грядущий, но то было когда-то!
"И в самом деле, - задумался я, - куда могла подеваться фермерша?"
В день, когда у нас гостили друзья, Коля пришел в разгар застолья. Он поздоровался со всеми с порога веранды и позвал меня:
- На минуточку можно?
По его горящим глазам, ставшими от возбуждения слегка навыкате, было понятно: случилось что-то ужасное.
Мы отошли в сторону.
- Я его сейчас видел, - с жаром заговорил Николай, - на нашем рынке. Представляешь, уже сюда подбирается"!
- Кто?
- Да тот старик! Ну, вампир!
Возвращавшийся с перекура Алексей, большой, шумный человек, услышал последнее слово.
- Какой еще вампир?!
Все посмотрели на нас.
- Неужели тут вампиры водятся? - с иронией в голосе спросила Ирина, дама неженского ума, потому, наверно, дважды разведенная.
- Вообще-то, да, - огорошил публику Николай с таким суровым видом, что ни в одну голову больше не должна была придти мысль, будто бы здесь шутят.
- Ничего себе! - воскликнул Алексей. - Расскажите!
- Да тут такая история... - начала жена, - не знаем, что и думать.
- Ничего себе! - снова воскликнул Алексей, когда жена закончила свой рассказ, - и добавил:
- А не сгущаете вы краски? Что-то вас, братцы, в сторону повело... Давайте лучше выпьем. За соцреализм!
- Зря вы так, - сверкнул глазом Коля и отодвинул рюмку (пока жена рассказывала, я его усадил за стол).
- Должен с Алексеем согласиться, - заявил Виктор, человек колючий, вечный скептик и наш родственник. - Вы меня, конечно, ребята, извините, но тут надо низкий поклон отвесить нашему телевидению. Эти передачки типа "Необъяснимо, но факт" на всяких там мистических каналах дело свое делают...
- Ты нам массовый психоз что ли вменяешь? Так вот: не смотрим мы с Валей эти передачки!
- И я тоже, - поддержал меня Коля.
Но Виктор не отступал.
- А ничего и не надо смотреть. Все растворено в воздухе. Я говорю о настрое на мистику - попробуй тут не заразиться. Точно также, помните, у нас каждый вдруг стал верующим. Да что там говорить - вы же все из их числа! Вот только вряд ли кто-нибудь вспомнит, когда был в последний раз в церкви.
- А сам-то ты веришь в бога? - задала логичный вопрос Ирина.
- Разумеется, - улыбнулся Виктор. - Только мне в церковь ходить не надо, потому что мой бог - космос.
- Удобно, - кивнула головой Ирина. - Пожалуй, я к тебе примкну.
- Любишь ты, Витя, все под сомнение ставить. А я вот ребятам верю, - вступилась за нас красавица Лена. - У меня самой было нечто... Никогда об этом не говорила, а сегодня расскажу - как раз в тему. В общем, пару лет назад отдыхала я в пансионате...
У Алексея, ее мужа, дернулась щека и на лице проступило напряжение. Дело в том, что тогда, на отдыхе, у Лены случился роман с неким Кругловым (в наших пересудах он фигурировал не иначе как под фамилий, поскольку ничего больше о нем известно не было). Семейные отношения уже трещали по швам, однако Лена сумела вовремя остановиться, а Алексей смог ее простить. Или сделал только вид?
Я чувствовал, что не стоит Лене вспоминать этот пансионат, но ничего сделать не мог. А она описывала, как их компания устроила пикник на берегу реки, как любовались все заходом солнца, а она и еще несколько человек пошли на мост, чтобы постоять над водой, по которой стелился розовый след от заката, и вдруг на одной из опор, оставшейся от старого моста, увидели... чертика.
- Маленький такой был, с рожками, сидел на столбике и умывался. Мы онемели. А он посмотрел на нас, невыразительно так, как на что-то обычное, неинтересное, и - бултых в воду!
- И что, его все видели? Все несколько человек?
- Ну да, - подтвердила Лена.
- А несколько человек - это ты, да Круглов? - начал слетать с катушек Алексей. - Ну и что вы перед этим пили - вино, коньяк?
Лена повернула в его сторону растерянное лицо, виновато улыбнулась:
- Что ты, Алеша...
Было совершенно очевидно, что Лена не хотела причинить ему боль, что она - натура бесхитростная, открытая душа... Но Алексей видел другую картину.
- Пойдем-ка воздухом подышим, - подхватил я его под руку, - заодно и покурим.
- Это же надо! Про своего Круглова всем рассказывает! - возмущался Алексей, затягиваясь сигаретой.
- Не наводи тень на плетень! Про Круглова ты начал, а она рассказывала про чертика.
- Ну да, это сколько надо было выпить с этим... чтоб черти начали мерещиться!
- А может он и в самом деле там на столбике сидел?
- Да брось ты! Черти, вампиры... Знаешь что? Поехали завтра утром в эту вашу деревню! Нет там никаких вампиров!
Послышались шаги: к нам приближался Виктор, за ним шли остальные мужики.
- Как там обстановка? - поинтересовался я.
- Все улеглось, - ответил Виктор. - Дамы потчуют друг друга рассказами о небывальщине. С каждой, оказывается, что-то такое происходило...
- А что, вполне возможно, - продолжал стоять на своем Николай.
- Тут вот Алексей предложил завтра утром в деревню к вампирам съездить. Как, мужики, поддерживаете?
- Ну, это без меня, - Коля был категоричен. - Я в такие игры не играю.
- А почему бы и не съездить, - сказал Виктор. - Будет вам лишнее доказательство моей правоты.
- Ну, кто еще поедет?
Все одобрительно загудели.
- Решено, - подытожил Алексей. - Значит, завтра утром на машины - и вперед!
На веранду все вернулись пободревшие, и застолье началось с новой силой. Было весело, непринужденно, дурачливо, а мужики, время от времени посматривая на меня, качали головами и переглядывались: мол, впал, бедолага, в маразм, но завтра мы его вылечим.
Помню, выплыл из сумерек Коля:
- Я, пожалуй, тоже с вами завтра поеду, - и в них же исчез.
К концу праздника я уже думал, что, может, и нет, действительно, всех этих необъяснимых сил, леших, вурдалаков... и как же хорошо без них жилось... когда я еще был материалистом... Нет, правильно, что мы поедем в их вампирово логово... и кто, в конце концов, этот старик?.. А Лешка зря жену обидел... Зря... И вообще... старик этот уже к нам подбирается... Посмотрим, посмотрим... Но сначала - спать!..
Все-таки замечательные у нас жены! Пока мы дрыхли, они убрались, приготовили завтрак и встретили нас свежими, ухоженными, благоуханными. Ну, если у кого и припухли глазки, так это не в счет.
Другое дело мужики! За завтраком мы сидели с землистыми лицами, сумрачно уставясь в тарелки, изредка покалывая вилками лежавшую там ему. И все налегали на чай.
- А где Витя? - спросил я жену.
- Он позже выйдет, - ответила она, и каждый подумал: значит, не я самое слабое звено...
Когда появился Коля, все мужики как-то разом встали из-за стола и... пошли собираться по домам. Задержался только Алексей.
- Знаешь, старик, - смущенно сказал он, - сейчас не до вампиров этих... Я вон Ленку вчера обидел, мне теперь реабилитироваться нужно. И потом, завтра понедельник, всем на работу...
- Здорово получается, - начал было стоявший рядом Коля, но я его оборвал:
- Да ладно тебе.
И протянул Алексею руку.
- А еще, - сказал тот, - если честно, да на трезвую голову - черт его знает, что там на самом деле, в поселке этом...
В общем, разъехались гости.
А вечером мы с женой повезли Виктора в Москву, домой - слишком он был слаб, чтобы ехать на электричке (машины у него нет, и слава богу!).
Возвращались мы на следующий день. Намучились, конечно, в пробках, но теперь у нас был только один маршрут.
На съезде с шоссе к нашему поселку наткнулись на указатель "Дешевые кролики". Мы переглянулись. Загоревшиеся было глаза жены потухли.
- Может, не поедем?
- Место же другое! И вообще, кролики-то в чем виноваты?!
Указатель привел нас к небольшому строению с вывеской "Магазин". Мы вышли из машины и... остолбенели: рядом с крылечком спал кот Меркурий. Отмерев, жена сказала:
- Я не пойду.
И тут в дверях появилась наша фермерша. Она сразу узнала нас и улыбнулась такой открытой теплой улыбкой, что оторопь сразу сошла.
- А мы переехали. Хорошо, что нас нашли. С покупателями-то у нас не очень.
Мы оказались внутри магазинчика. Обычный прилавок, консервы, бакалея и табличка в углу "Продукция фермерского хозяйства. Всегда свежее кроличье мясо". Женщина открыла дверцу холодильника.
- Выбирай, хозяйка, кролика.
- А что же вы переехали? - решился я, наконец, узнать о самом главном.
- Да житья там никакого не стало!
У меня упало сердце.
- Все из-за приставов...
- Кого? - недоуменно переспросил я.
- Да из-за приставов судебных. Повадились чуть не через день приезжать. СНТ этот - "Меркурий" - оказывается в водоохраной зоне находится, незаконно значит. Вот их по суду и постановили снести. А люди в чем виноваты? Когда они строились, никакой зоны там не было.