Что я натворил в тот день, уже и не помню. Да и не важно это сейчас. Скажу больше: это и в тот день было не важно. Могло статься так, что я получил двойку... или две..., что само по себе вовсе не было смертельно страшно. А ещё это было совершенно не важно. В смысле, чтобы панически переживать это событие. Никак оно, это событие, не могло повлиять на мою дальнейшую жизнь. А вот последствия повлиять смогли. И думается мне, что очень даже смогли. Смогли до такой степени, что и сейчас я прилагаю все усилия, чтобы избежать этих вполне обидных последствий.
Это нынче всё чаще встречаются случаи, когда из-за четвёрки дети сами лишают себя жизни. Или из-за двойки бросаются под поезд. Но это всё от нездоровой психики. (Хотя, кто скажет, что у всех остальных она здоровая? То-то же!)
Так вот, запомнилась мне лишь эмоциональная вершина того мерзкого дня. Отец заставил меня написать на вырванном тетрадном листе бумаги, что в жизни из меня не выйдет ровным счётом ничего. Давясь слезами и неимоверно страдая душевно, я покорно выполнил его волю. А затем он заставил меня поставить этот лист бумаги перед собой. Видимо, чтобы я не забывал, какое место я занимаю в этой жизни. Сейчас и не упомнить, сколько простоял тот лист передо мной, убеждая меня в моей же бесперспективности и ущербности. Но однажды он попросту исчез из поля моего зрения. Я и сейчас предполагаю, что сделала это моя мама.
Вот такое вот нейролингвистическое программирование. Вот такая вот установка на будущую жизнь.