"...высказывание как таковое - пустой процесс и превосходно совершается само собой, так что нет нужды наполнять его личностным содержанием говорящих. С точки зрения лингвистики, автор есть всего лишь тот, кто пишет, так же как "я" всего лишь тот, кто говорит "я": язык знает субъекта, но не личность, и этого субъекта, определяемого внутри речевого акта и ничего не содержащего вне его, хватает, чтобы "вместить" в себя весь язык, чтобы исчерпать все его возможности".[3 - Барт Р. Смерть автора. - Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., Прогресс, 1989, с. 387]
Так, наверное, не бывает. Или мне хочется верить в то, что такого, как такового, просто не может быть.
Ненужные слова опускать...
Андрей осторожно и даже как-то испуганно сидел на краешке стула сбоку стола и преданным взглядом, казалось даже снизу вверх, смотрел на своего начальника, хотя ростом бог его не обидел. И даже в сидячем положении он был на голову выше своего начальника. Только по физиологии, а вот по должности... Руки его лежали на коленях ладонями вниз. От волнения ладони вспотели, но Андрей не решался поднять их и вытереть. Про себя он благодарил себя же, что так удачно сразу же положил ладони на колени, а не стал вертеть ими на ореховой отделки столе - вот тогда точно пришлось бы лезть за платком и раз за разом вытирать потеющие ладони. Тот же сидел в кресле с высокой спинкой, обитой тёмной кожей блестящего коричневого цвета. Спинка была настолько массивная и высокая, что Эдуард Иванович Халявин, руководитель Андрея, по природе сам крупного телосложения мужик, терялся на фоне высокой огромной площади спинки офисной мебели. Голову он наклонил низко вниз, буквально над самым листом бумаги. Руки его стояли на локтях, как бы пытаясь ими придержать листок с мелко исписанным текстом. А пальцы рук он сплёл между собой на затылке.
Эта поза вкупе с прошедшим временем, а Эдуард Иванович сидел так уже около десяти минут, наводила на мысль, что он просто спит, а вовсе не читает документ. А документ гласил следующее.
"Уважаемый Аристарх Монтиевич!
На Ваш исх. Љ 12-34-56/789 от 20.12.2012 сообщаем, что нами проведена определённая работа по изучению поднятых Вами вопросов.
В четвёртом квартале прошлого года наше подразделение использовало предлагаемые Вами технологии и препараты с целью повышения производительности труда.
Результаты проведённых экспериментов принесли положительный и весьма долгожданный результат.
В связи с изложенным, прошу Вас обеспечить нашу лабораторию новыми видами лекарств.
С уважением, Э.И. Халявин".
Эдуард Иванович расплёл над головой руки и поднял глаза, спрятанные от мира за толстыми линзами. Его взгляд остановился на сидящем рядом с приставным столиком Андрее и сразу же выразил неприкрытое удивление. Наверняка Эдуард Иванович забыл о присутствующем в его кабинете подчинённом. А у того, от усиленного диоптриями и размазанных за толстым стеклом бесцветных глаз, зачесалось между лопатками. Он даже забыл про вспотевшие ладони рук. Попытался заёрзать на стуле, но не решился.
С минуту Эдуард Иванович рассматривал своего подчинённого, а потом, как бы нехотя выдавил из себя:
- Неплохо... В общем-то... Хотя... Вот вы, Андрей (тут он сделал вопросительный взгляд долженствующий означать, что он помнит имя подчинённого, но сомневается), тут пишете... А надо бы побольше и как-то, я бы даже сказал, тщательнее относиться к... Ну вот, скажем...
Он опять опустил голову к исписанному листку и почти пропел:
- На конверте указано, кому отправляется письмо?
Андрей послушно кивнул головой.
- Ага, - добродушно согласился покладистости подчинённого Эдуард Иванович. - Тогда зачем писать "Уважаемый Аристарх Монтиевич!"? По-моему и так совершенно очевидно, к кому мы обращаемся. Любой, взявший в руки этот конверт, с ненавистью отбросит все сомнения, потому как человеку разумному всё и сразу станет предельно ясно. А мы с вами кто? - И не дожидаясь ответа, обречённо махнув рукой, добавил: - Правильно. Мы с вами гомо, понимаете, сапиенсы. Те самые, которые уже не одно тысячелетие своим разумом..., - Он осёкся на полуслове и ещё раз махнул рукой.
Андрей опять кивнул головой. Он не решался озвучить своё мнение. А ему было что сказать, ведь не далее, как год назад, примерно в это же время, тот же Эдуард Иванович пенял молодому сотруднику, принесшему подобное письмо на то, что безликое обращение есть ничто иное, как дурной тон. Он ещё тогда произнёс забавное и очень редко слышимое словечко "моветон". С тех пор Андрей на письмах стал в обязательном порядке прибавлять это вежливое обращение.
Эдуард Иванович, казалось, следил за мыслью своего подчинённого, и, уловив момент, когда тот перестал её думать, добавил:
- Это же деловое письмо, а не обращение кисейной барышни к своей подруге.
- Да, Эдуард Иванович, - тихим голосом выдавил из себя Андрей. Он и сам не ожидал, что у него такое получится. Он никогда не смел обращаться вслух к своему начальнику. Боялся его, что ли? И страх этот был у него на каком-то генетическом уровне. Понимая, что такое его поведение абсолютно неправильное, он тем не менее не мог ничего с собою поделать.
Эдуард Иванович же, услышав голос Андрея, несказанно удивился, а потому ещё целую минуту изучал его застекольным взглядом, от которого подчинённому становилось совсем не по себе, и он сейчас проклинал себя за свою несдержанность.
Наконец, он опустил взгляд и произнёс:
- Пойдёмте дальше.
Андрей опять кивнул головой.
- Второе предложение. "На Ваш исх. Љ 12-34-56/789 от 21.12.12 сообщаем, что нами проведена определённая работа по изучению поднятых Вами вопросов". Зачем мы указываем номер их письма? Неужели это так критично. Во-первых, суть нашего письма заключается совершенно в ином, а во-вторых, коль мы пишем, значит там должны знать, о чём идёт речь. Как следствие, выкидываем слово "сообщаем". Думается мне, что, указывая следующую часть предложения, мы занимаемся ерундой, отнимая время и у себя и у наших оппонентов. Можно подумать, что они не знают о проведённой нами работе? А также не знают, для чего мы проводим эту работу? И что это за "определённая работа?" Работа, как я понимаю, может быть только работой. Её либо делают, либо нет. В общем, это предложение убираем полностью.
Андрей в душе скрипнул зубами, а затем опять послушно кивнул головой.
- Ага... Так..., - пробурчал Эдуард Иванович. - Ну, что, любезнейший, пройдёмте дальше. Следующее предложение "В четвёртом квартале прошлого года наше подразделение использовало предлагаемые Вами технологии с целью повышения производительности труда". Вот скажите мне, мой друг, что изменилось бы от того, если бы квартал оказался не четвёртым, как в письме, а третьим, или даже вторым. - И, не дожидаясь ответа, смешно артикулируя, проскрипел: - Ни-че-го!
Рука Эдуарда Ивановича вслепую зашлёпала по столу, пока не наткнулась на половинку карандаша с изрядно списанным грифелем. Причём, настолько, что, казалось, без очередной заточки им ничего нельзя было написать. Пухлые пальцы обхватили остаток карандаша и тот моментально исчез с складках кожи. Затем рука с карандашом проплыла над столом к исписанному листку и начальник твёрдым движением начал чиркать фиолетовые строки.
Андрей несмело приподнял голову и посмотрел на редакционное творчество Эдуарда Ивановича. А там уже от текста не оставалось живого места
- "Результаты проведённых экспериментов принесли положительный и весьма долгожданный результат", - процитировал начальник текст письма дальше. И, распаляясь всё больше, почти закричал: - Долой!
Андрей уже и не внимал творческому процессу своего начальника. Он никак не мог дождаться той светлой минуты, когда закончится экзекуция его текста.
ќ- А теперь подведём итог. - Эдуард Иванович с плохо скрываемым удовольствием расположил лист бумаги с каракулями на расстояние вытянутой руки и, хитро улыбаясь уголком рта, произнёс: - Классика жанра! А? Каково тебе? Да мы с тобою, брат, Достоевские, никак не меньше! Хотя, что там, Достоевские? Бери выше! Мы с тобою, голуба, Толстые! Глыбы мы, глыбищи!!!
Андрей приподнял глаза, но увидел только обратную сторону листа. Там каллиграфическим женским почерком было написано "Андрюшка, жду тебя в половине восьмого на нашем месте". Как он упустил такое и позволил напечатать текст на записке, адресованной ему сотрудницей. И краска пунцовыми пятнами залила его лицо.
...
На лицевой стороне странички, на свободном поле, как раз после многочисленных и труднопонимаемых, и как следствие, сложноперевариваемых исправлений, жирными буквами было выведено "Пришлите ещё!"