Мотор УАЗика заглох в километре от лесной развилки. Коля поковырялся под капотом минут десять. Больше для виду.
- Я еще в гараже предупреждал, колымага древняя, капризная, - Коля вытирает ладони коричневой от впитанного масла тряпкой и швыряет ее под сиденье. Оглядывается, с хрустом потянувшись.
Золотая осень. Один из последних теплых дней.
- Прогуляемся? - предлагаю я.
Коля не возражает: - Пять сек. Фонарик только возьму.
В деревушке дорогу описали предельно четко - после развилки направо, затем прямиком.
- Сквозь кусты что ли? - я молодецки расправил плечи, демонстрируя, что готов хоть сквозь заросли, хоть через буераки.
- Сквозь кусты, - без тени улыбки подтвердили местные. - Где-то с три километра по лесу. Там выйдешь на поляну. Домик ее прямо посередине стоит.
И долго отговаривали идти.
Про лесную знахарку, живущую в чаще леса под Березняками, я прознал еще в Темноводске. Забежал к знакомому репортеру из фабричной многотиражки. Думал отправить по почте самому себе готовый отчет о полесских колдуньях, да в отделении связи как назло не было больших конвертов. Провинция.
- Слухи недобрые про нее ходят, - знакомый угощал чаем. На потертой газетке пара кусков колбасы, неровно нарезанный хлеб, пригоршня карамелек. - Порчу эта старуха наводит. Говорят, на сельскую свадьбу являлась, что-то там нехорошее потом вышло. Будто звери ей прислуживают. И сама превращается черти в кого.
- Звери прислуживают? Это как? - усмехнулся я.
- А так, - репортер отхлебнул из старомодного граненого стакана. - Заяц морковку принесет, волк - мяска, а медведь медку подкинет, - и ни малейшего намека на иронию в голосе. Предупредил со вздохом: - Будь осторожнее. Это тебе не Полесье, где каждая кочка на болоте знакома.
Аж мурашки по коже.
- Долго еще? - Коля, всего полчаса назад весело пинавший листву, заметно приуныл.
Который раз замечаю невысокую выносливость водителей. Профессиональное что ли? Привыкли всю жизнь за рулем рассиживаться. Впрочем, я и сам погрустнел, едва увидев непролазные заросли кустарника. Ветки больно хлестали по рукам, под ногами время от времени что-то хлюпало.
- В болото бы не зайти, - бурчу я, - по запаху чую, топь где-то рядом.
- Я ничего не чувствую, - Коля отмахивается от назойливой мошкары. Не без шарма закидывает папироску в уголок рта. Одессит.
- У меня с детства нюх отличный, - не упускаю возможности похвастать. - И запахи неплохо распознаю.
- Это хорошо, - Коля глубоко затягивается. - А что мы ей скажем, когда придем? Колдунье этой.
Кустарник расступается, теперь мы идем по едва читаемой тропке. Коля заметно приободряется и уверенно сшибает ботинком верхушки трухлявых пней.
Влажная прохлада леса в жаркую погоду принесла бы умиротворение, но осенью легкий запах гнили, витающий повсюду, настраивает на тоскливый лад.
- В смысле, что скажем? Правду и скажем. Собираем местный фольклор, интересуемся легендами и преданиями про ведьм, колдуний и все такое прочее, - я смотрю на небо. До захода солнца часов пять.
- Да не, Макс, впрямую нельзя, - Коля на секунду задумывается. - Давай так - мы путники, сбились с дороги, хотим водицы испить. А то на "ведьму" эта знахарка обидится еще.
- Способность придерживаться двух противоречащих идей одновременно есть признак гениальности, - мой учитель, профессор Феликс Арнольдович Серебряков захлопнул потертый блокнот с записями. Через мгновение труд последних двадцати с лишком лет шлепнулся на мои колени.
- Профессор, вы уверены? - я слегка опешил.
- Максим, поверьте, мне это уже ни к чему, - седовласый ученый прошелся по кабинету вдоль высоченных книжных шкафов. Невесть откуда взявшийся тополиный пух ютился на остывших углях в давно погасшем камине. - Я хочу, чтобы вы продолжили труд всей моей жизни. Думаю, вы сумеете отличить правду от слухов и баек.
- Почему я? - спросил, едва сдерживая ликование. Признан!
- Потому что, мой мальчик, по глазам вижу, циничная птица реальности еще не свила гнездо в ваших мозгах. Вы верите, хотя сами этого не признаете. А это очень важно для исследователя.
Поляна возникает словно по волшебству. Вскоре мы видим покосившуюся избушку. Крыша поросла густым синим мхом, вместо оконного стекла торчат какие-то тряпки, картонки.
Тяжелая дверь со скрипом открывается, уволакивая за собой невод паутины, и мы замираем на пороге не в силах пошевелиться. У обвешанной травами стены в глубине избушки сидит старуха в сером ватнике и пристально сверлит нас тяжелым взглядом.
Я чувствую, как волосы на шее встают дыбом. Коля тоненьким от волнения голоском принимается лепетать свою несуразицу про сбившихся с дороги путников и водицу.
- А чего ж не испить? - голос старухи неожиданно чист и мощен. - Вон, кадка стоит в углу. Пей, сколько хочешь.
Коля сдвигается с места и неловко черпает воду маленьким ковшиком.
Старуха же, помедлив, роняет: - И вообще, вся вода твоя.
Коля, весь бледный, пятится к двери, путаясь в каких-то сушеных кореньях, разбросанных по полу. А я зачем-то оправдываюсь перед старухой: - Мы уже пойдем, наверное. В самом деле, пора нам, пора. Скоро стемнеет.
А под конец ухарски хлопаю Колю по плечу и брякаю: - Пойдем, Николай, пока луна не взошла.
- Как взойдет, сама тебя разыщу, - в полутьме избушки лицо старухи, испещренное морщинами, кажется хищным. И я почему-то знаю, не шутит.
Не помню, как мы добрались обратно до УАЗика. Уверен, всю дорогу мы бежали, не чуя под собой ног от необъяснимого ужаса.
- Да что ж за места-то здесь такие? Никто шуток не понимает, - мы заливали страх дешевым вином из пакетов в придорожной корчме "У Арчика". Алкоголь убаюкивал, загонял тени вглубь. Но муторно было на душе, серо. Осадок после поездки остался такой, что хоть вой на луну.
Следующая экспедиция была намечена через неделю. Я старательно придерживался графика, как учил меня профессор. Потому позвонил Коле за два дня, чтобы обговорить детали и избежать накладок.
Трубку сняла жена. По голосу я сразу же понял - беда. Пошел на рыбалку и утонул. Завтра похороны.
- Конечно, приду. Света, если чем-то могу помочь, только скажи, - а в ушах эхом отдается голос старухи: "Вся вода твоя. Вся вода твоя. Вся вода твоя".
Большую часть зимы я просидел взаперти. Разбирал записи, много читал, даже пытался медитировать.
Ранней весной депрессия, наконец, отступила, и я отправился за город. Хотелось побродить по лесу, вдохнуть весеннюю свежесть.
Прогулка удалась на славу. Но на обратном пути произошло нечто такое, что сложно объяснить логикой.
Я сидел на пустой автобусной остановке, двадцать четвертый должен был вот-вот подойти со стороны Климушек. Из-за поворота показалась маршрутка. Я махнул было рукой, но так и замер, не завершив движения, увидев за стеклом знакомое морщинистое лицо. Глаза были наполнены такой злобой, что я нервно сглотнул.
Все длилось несколько секунд. И никакой уверенности - было или померещилось?
- Померещилось, конечно. К тому же полнолуние сегодня, а ты у меня чувствительный, - Ленка протянула упаковку таблеток. - Мягонькое седативное. Можно без рецепта, не переживай.
- Как ты меня терпишь? Пропадаю неделями, прихожу без звонка...
Потерлась щекой: - Есть в тебе что-то такое, настоящее. Не знаю, как объяснить.
Я постарался заснуть.
Сон был мутный, тягучий.
Я сижу у самой кромки леса, жадно вдыхаю ночные запахи. Читаю их, как книгу. Внезапно тишину рвет чужой вой. Враг приближается. Уже мерцают во тьме опасные глаза.
Еще мгновенье, и из-за деревьев крадучись выступает жуткое существо. Под лунным светом кожа кажется сизой, вытянутая голова покрыта белесой шерстью, руки такой невероятной длины, что пальцы почти касаются земли.
И я знаю, что будет дальше. Вскакиваю на ноги и бросаюсь в черноту леса. Существо срывается с места и мчится за мной. Почти сходя с ума от адреналина, я даже не кричу, а дико вою на бегу. Ноги скользят по мху, спотыкаюсь и, обернувшись, вижу, как пасть существа распахивается совсем рядом от моего бока. Захлебываясь воздухом, уворачиваюсь. Луна скрывается на миг в мрачных тучах.
Ленка будит меня, пихая в бок. Уже одета и собрана. Такой характер.
Вкусно пахнет кофе и еще мятой от ее зубной пасты.
- Обожаю кофе по утрам, - пытаюсь поймать Ленкину руку.
- Знаю. Специально для тебя в магазин сбегала, - Ленка игриво отмахивается. - Кстати, вот ведь ужас. Соседка такое сейчас рассказала. Представляешь, в посадках нашли тело женщины. Вся в крови и горло рваное.
- Да ну тебя, Лен, - хмурю брови. Холодный пол по дороге в ванную приятно бодрит. - С утра пораньше всякую ерунду.
- А вот и не ерунда. Тебе омлет пожарить?
- Пожарь.
- У нее сын в полиции служит. Говорит, волки.
- Лен, откуда у нас в посадках волки? - открываю воду. Зачерпнув полные ладони ледяной, с удовольствием умываюсь. Отражение в зеркале выглядит уверенно. Не качок, но и не тюфяк. Побриться бы не мешало. Растираю морщины на лбу. Под глазами синяки. Надо уже начинать режим соблюдать, надо. Меж зубов застрял седой волос. Проклятая старуха.