Синтез перфторуглеродов - одно из наиболее весомых достижений химии XX века. Важным для медицины свойством этих соединений оказалось то, что в их эмульсии, растворяется огромное количество кислорода. Получается, что-то подобное "жидкому воздуху". А раз есть идея, то всегда найдется тот, кто найдет нестандартный путь ее применения. Так и произошло. В 1966 году Лиленд Кларк поместила мышь - как рыбу - в аквариум, наполненный перфторэмульсией насыщенной кислородом. И - чудо! Мышь, не только не "утонула", а какое-то время "дышала" этой эмульсией вместо воздуха. Но эмульсия, все-таки, не воздух. Сопротивление при ее прохождении по дыхательным путям намного больше. Мышка, в конце концов, погибла. Но не от того, что ей не хватало кислорода, растворенного в перфторуглеродах, а от усталости дыхательной мускулатуры.
Появилась новая идея - "А что если этой эмульсией заменить кровь?". И в 1968 году Роберт Гейер сделал это. Он заместил кровь крысы на перфторэмульсию. Крыса осталась живой. Она, как ни в чем не бывало, бегала по клетке, хотя и не имела ни одного эритроцита. Четко выкристаллизовалась перспектива создания кровезаменителя с уникальным свойством - способностью транспорта кислорода к органам и тканям.
Первыми идею подхватили, как всегда, капиталисты. Уже в 1969 разработкой перфторэмульсионных заменителей крови занялись американские и японские ученые. В начале 70-х этой по этой проблеме работали уже более 40 различных лаборатории в США, Швеции, Германии, Британии, Японии и Китае.
А затем? После первых сенсационных сообщений о свойствах перфторуглеродов - наступило молчание. Для сведущих людей это означало только одно - работы стали интересны для оборонных ведомств и были засекречены. Так, в общем-то, и оказалось на самом деле. Реальностью того времени была "холодная война", которая в любой момент могла перерасти в войну настоящую, поэтому огромное стратегическое значение имело создание запасов донорской крови. А теперь немного подумаем. Получить кровь можно только от донора, значит ее "источник" изначально невелик, так что кровь всегда будет в дефиците. Стратегических запасов не создать.
Рассмотрим дальше. Даже если резерв крови создан, то нужно учитывать, что она продукт скоропортящийся. Где и как его хранить? В холодильниках, в криокамерах... Но все они работают на электрическом токе. Уничтожь элекростанции, нарушь транспортировку электроэнергии, и запасы крови просто погибнут. Кроме того, кровь - даже при правильном хранении продукт недолговечный, срок ее годности ограничен. Поэтому, как ни старайся, донорской крови на всех, все равно, не хватит. А если еще учесть и то, что есть проблемы групповой и резус совместимости, "заражение" крови разными вирусами и микробами - то обеспечение обороноспособности страны становится вообще неразрешимой задачей. Понятно, что использование перфторуглеродов в ситуациях с большим числом пострадавших приобретало незаменимое значение.
В начале 70-х информация о "вражеских" разработках просочилась в СССР.
* * *
"Хочешь избежать критики - ничего не делай, ничего не говори и будь никем". (Элберт Хаббард)
Пионерами применения перфторуглеродов в медицине в Советском Союзе были ленинградцы, в НИИ гематологии и переливания крови (ЛНИИГПК), а контролировал их головной московский институт - Центральный ордена Ленина Институт гематологии и переливания крови (ЦОЛИПК). Работа шла не шатко не валко, как и все в медицинской науке минздравовских учреждений. То средств нет, то оборудования, то смежников сооблазнить не удалось... Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы идеей не заинтересовались военные. А раз дело шло об обороноспособности, то было принято "волевое решение" на "самых верхах". По слухам, лоббировали это решение министр обороны маршал Д.Ф. Устинов и секретарь МГК КПСС, член Политического бюро ЦК КПСС В.В. Гришин - влиятельнейшие люди в то время. Это и понятно, стране был нужен скорый результат. Началась война в Афганистане. Страны НАТО во главе с США периодически играли мускулами. Угроза ядерного конфликта была более чем реальной.
Тут же начались поиски более солидного, чем минздрав, исполнителя, и он был найден в лице Академии наук, тем более, что эта проблема была вполне по силам советским ученым. В то время "академическая" химия фторуглеродных соединений, в стране советов, была на достаточно высоком уровне, хотя и "чисто научном", а не прикладном. Всемирно признанными лидерами этого направления отечественной науки был академик И.Л. Кнунянц и его сотрудники - т.е., кроме "волевого решения" правительства в наличии были и исполнители.
Было найдено и научное учреждение - база для исследований - Институт биофизики АН СССР с его Пущинским научным центром, которому правительством была обещана поддержка и любая помощь. В сжатые сроки в 1979 году была создана лаборатория медицинской биофизики, где судьба свела директора института инженера-биофизика Г.Р. Иваницкого, химика И.Л. Кнунянца и клинициста - врача-анестезиолога-реаниматолога Ф.Ф. Белоярцева. Они были молоды, в меру амбициозны, энергичны, а главное - они были увлечены идеей и зачарованы размахом исследований. И восхищаться действительно было чем. Предстояло организовать сотрудничество химиков, синтезирующих разные виды перфторуглеродов и стабилизаторов эмульсий с экспериментаторами - биофизиками, биохимиками, инженерами, разрабатывающих необходимые приборы и аппараты, врачами, для проведения клинических исследований, и, наконец, производственниками - коллективами несколькими заводами по созданию линий для промышленного производства препаратов. Уже на первых этапах работы в совместных исследованиях были задействованы полсотни академических и отраслевых организаций.
От такого масштаба, даже сегодня дух захватывает.
В то время ученые еще не думали о возможных материальных бонусах своих исследований, но моральные стимулы для намеченной работы проступали очень отчетливо. В случае удачи, а в ней никто из них не сомневался, их ждали академические звания, престижные должности и Государственные премии. Работа закипела.
Но исследователи сразу же столкнулись с набором стандартных для неповоротливой советской науки проблем. В первую очередь это касалось несоответствия финансирования с постоянно возрастающими потребностями. И немудрено, ученые проводили исследования, ранее никем и нигде не проводившиеся. Предугадать, что понадобится завтра и сколько это будет стоить, было просто невозможно. Хорошо если что-то удавалось сделать на личных связях, из подручных средств, привлекая местных Кулибиных. Но, все равно, это требовало денег или выражения в другом, обычно "алкогольном эквиваленте". А если требовался новый прибор или лабораторный комплекс? Планировать их приобретение на следующий год? Добываться увеличения бюджета? Это неизбежно привело бы к потере темпа работ. Этого допустить было нельзя. Приходилось, как-то выкручиваться. Обычно, что греха таить, противозаконным путем. Другого выхода просто не было. Такова была особенность научных исследований при плановой экономике.
Впрочем, не совсем правильно относить эти проблемы только к советским временам. И сейчас в государственном секторе вряд ли что-то поменялось. Точно также успех работы целой лаборатории зачастую зависит от смекалки умельца "дяди Васи", от умения, что-то достать, приспособить... Но появилось и существенное отличие. Все-таки капитализм чрезвычайно заразен. Чиновники, особенно "сидящие на финансах" стали наглее, и то, что когда-то можно было решить за литр спирта, бутылку коньяка или коробку конфет - теперь решается за "откат" с конкретным процентом от выделяемой суммы.
Белоярцев, на своих "Жигулях" разрывался между Москвой и Пущино. Казалось, что он жил в машине. Доставал, утрясал, согласовывал. И.... платил, платил и платил. Своей зарплаты не хватало даже на бензин. Нужны были наличные деньги. И выход был найден. Сотрудникам, при получении премии предложили половину отдавать на нужды развития. Объяснили ситуацию, пообещали компенсировать... В итоге - все согласились, тем более, что речь шла о премиальных, на зарплату никто не покушался. Деньги сдали, но нашлись и те, кто на словах согласился, а сам "втихаря" просигнализировал "куда надо".
То же происходило и со спиртом. Тех норм, которые официально выделялись лаборатории, явно не хватало. Технологические условия требовали значительно большего количества спирта. Не нужно забывать и то, что в те времена спирт являлся "жидкоконвертируемой валютой" в решении специфических задач. "Валюты" нужно было много. И Феликс Федорович принял решение - "...каждый сотрудник, получающий спирт, жертвует в общий фонд 20% от своего количества". Все понимали важность этого решения и были согласны. Таким образом, спирт из образованного фонда шел туда, где он был особо необходим. Но и здесь нашлись иудушки. По городку пополз слушок, что Белоярцев спиртом расплачивается со строителями своей дачи. Потом выяснилось, что этот слух распространяли и поддерживали сотрудники доблестных "органов".
Не лучшее положение было и у Иваницкого.
С самого начала его работы на посту директора института биофизики местное пущинское партийное руководство и КГБ были недовольным тем, что "этот мальчишка" излишне независим и самостоятелен. Подумать только, он общался с самим Гришиным через голову партократов! Этот "выскочка" забыл, что все, что делалось хорошего в СССР, должно было "приписываться" заслугам КПСС! Кроме того, он посмел проигнорировать мнение "конторы". Он отказал в назначении на должность заместителя директора научного центра по работе с иностранцами специально присланному для этого сотруднику КГБ. Неслыханная дерзость!
Как выразился патриарх изучения трагических страниц истории отечественной науки, бывший заведующий лабораторией физической биохимии Института теоретической и экспериментальной биофизики РАН Симон Эльевич Шноль - "... Этот конфликт, говоря театральным языком, был завязкой - прологом трагической пьесы, действие которой развернулось в последующие годы. Пьеса эта называется - "Голубая кровь" - последний акт трагедии науки в СССР, или жизнь и смерть профессора Ф. Ф. Белоярцева".
* * *
Минздравовские институты, несмотря на явное неравенство сил, от темы не отлучили. Какое-то время исследования шли параллельно, и в 1984 году ленинградцы сделали "Перфукол", на что Пущинцы ответили "Перфтораном". Обоим исполнителям Фармкомитет Минздрава СССР выдал разрешение на проведение первой фазы клинических испытаний препаратов. И тут выяснилось, что команда Ф.Ф. Белоярцева оказалась вне конкуренции. Дело в том, что ленинградцы, кстати, как и японцы с американцами, создавая эмульсии, старались обеспечить как можно более быстрое выведение препарата из организма. К этому времени уже был известен механизм этого выведения - поглощение капель эмульсии фагоцитами - клеточными "чистильщиками". Но это приводило к закупорке мелких сосудов. Это осложнение перечеркивало все достижения.
Группа Белоярцева пошла другим путем. Были разработаны специальные "присадки-эмульгаторы", которые позволили в разы уменьшить размеры частиц эмульсии. Средний размер частиц эмульсии в "Перфторане" был уменьшен до 0,1 микрона. Для сравнения - размер эритроцита - 7 микрон. Это соотношение и обусловило все успехи. Благодаря этому перфторуглероды стали проникать в самые мелкие капилляры, принося туда спасительный кислород.
В результате исследований испытания минздравовского "Перфукола" были прекращены и препарат был отправлен на доработку. "Перфторан" стал единоличным лидером и 15 марта 1985 года было дано разрешение - "...на проведение 2-й фазы клинических испытаний препарата перфторан в качестве кровезаменителя с функцией переноса кислорода...". Их было решено провести в Главном военном клиническом госпитале им. Бурденко, Военно-медицинской академии им. Кирова, на кафедре детской хирургии 2-го Московского Ордена Ленина государственного медицинского института, Институте хирургии им. Вишневского, Институте трансплантологии и в клинике Днепропетровского медицинского института.
Ленинградский НИИ гематологии и переливания крови и ЦОЛИПК нигде не звучали. Минздрав затаил обиду. Масла в огонь подлило выдвижение в 1985 году создателей "Перфторана" на соискание Государственной премии.
Казалось, что Белоярцев с соратниками победили. Но эта победа оказалась командой - "Фас!" для "стаи недоброжелателей". Победители тогда еще не знали, что их триумф будет стоить жизни их лидера...
* * *
"Союзник - это тот, кто пока не нашел удобного момента для того, чтобы нанести удар вам в спину". (Дж. Кларк. "25 лет в разведке")
Теперь, самое время вернуться к тому, что происходило "за кадром".
На этапе проведения 1-фазы испытаний, тоже "не обошлось без нарушений", о которых припомнят позже.
Дело в том, что научные исследования никогда не проходят в информационном вакууме. Дружеские разговоры, обсуждения, отчеты в официальных инстанциях - все это приводит к тому, что все новое становится известным широкому кругу заинтересованных. И всегда появляется случай, когда последние надежды связывают с новой технологией, новым препаратом, пусть еще не прошедшим все положенные этапы апробации и не разрешенного к применению. И самое главное, всегда находится "пассионарий" - человек, одержимый идеей, уверенный в своей правоте и готовый к решительным действиям, даже под угрозой наказания. Именно такими волевыми поступками "пассионариев" во все века и обеспечивался прогресс, и не только в медицинской науке.
Случай не заставил себя долго ждать. Шестилетняя девочка была сбита троллейбусом. В больнице врачи "напутали" с определением группы крови и перелили несовместимую кровь. Трагедия была неминуема. И тут, кто-то вспомнил, что у Белоярцева есть какой-то уникальный препарат. Родители настояли на его применении. Следует отметить, что введение экспериментального "Перфторана" тогда проводили не подпольно, а по решению авторитетного консилиума с участием заместителя министра здравоохранения, главного детского хирурга профессора Ю.Ф. Исакова, детского хирурга профессора В.А. Михельсона. Терять в той ситуации было уже нечего. Из Пущино в больницу были доставлены и перелиты два флакона препарата. Девочка выжила. Позже о ней снимали кино, а тогда недоброжелатели зашипели об "опытах на детях".
Постепенно накапливались и другие "нарушения". Здесь уместно сделать небольшое отступление, чтобы Читатель смог понять особенность организации медицины в те годы в СССР. Кроме минздравовской медицины существовала и медицина ведомственная, со своими законами, нередко отличавшимися от общепринятых. Наиболее мощным ведомством обладавшим "своей медициной" было министерство обороны, "имевшее в виду" гражданские власти. Это позволяло военным медикам сравнительно легко обходить указания и запреты минздрава. Кстати и первую трансплантацию сердца в СССР провел военный хирург академик Вишневский, проигнорировав запрет министра - академика Б.В. Петровского. Именно это противостояние медицины гражданской и военной позволило полковнику В.В. Морозу "захватить" с собой в Афганистан большую партию "Перфторана", не прошедшего второй фазы клинических испытаний и применить его в лечебной практике. При этом Мороз заручился "разовым разрешением" на применение препарата от министерства обороны. Так что все было законно.
Чем же было обосновано такое решение? Ответ прост - другого выхода у армейских врачей просто не было. Представьте себе войну в условиях жары, в горах или раскинувшихся на сотни километрах пустынных равнинах, без электричества (холодильников-рефрижераторов для хранения крови просто нет), без дорог, но с яростным сопротивлением моджахедов и русским разгильдяйством.
Корреспонденты, работавшие в "горячих точках""любят" показывать шокированному зрителю подорванную технику, окровавленные тела солдат, с оторванными конечностями. Это их работа, их хлеб. Но эти же корреспонденты и начали рассказывать, сначала шепотом, а потом во весь голос, об "экспериментах на солдатах". В вину полковнику-медику ставили то, что экспериментальный препарат был упакован не в стекляные флакона, а в пластик, который может выделять (а быть может и нет?) - мифические токсины. Не подумали эти обличители о том, что на войне, тем более при сбрасывании контейнеров с парашютом стекляный флакон неминуемо разобьется. Им важна была сенсация, а на то, что благодаря "Перфторану" удалось спасти жизнь более чем 200 раненых, им было наплевать.
Так, постепенно, слухи овладевали массами. Путь к катастрофе начался.
* * *
"При рождении страна рождает творцов и героев, а при упадке - пыль и много начальства".
(К. Паустовский)
Кроме, чисто медицинских проблем, на развитие событий оказало влияние и изменение обстановки на "партийном олимпе". Вмешался личностный фактор. В 1982 году умер Леонид Ильич Брежнев. Секретарь МГК Гришин сразу же утратил свое влияние. Страна впала в череду похорон. Сначала Генеральным секретарем, на недолгое время, стал Юрий Владимирович Андропов, развернувший всем известную и шумную истерию по укреплению дисциплины и наведения порядка в стране. И хотя "на троне" после него уже успел посидеть немощный Черненко, а потом и Горбачев - репрессивная машина, запущенная Андроповым, по инерции продолжала начатую компанию. Под нее в 1985 году и попал Феликс Федорович Белоярцев.
Летом 1985 года на Ученый совет института биофизики "почему-то пришел" заместитель директора по работе с иностранцами, некто "Г.". (Да, да... Именно тот сотрудник КГБ, против назначения которого выступал Иваницкий!). Он внимательно фиксировал выступления сотрудников лаборатории против своего шефа - профессора Белоярцева. Фиксировал, или следил за правильной реализацией сценария?
Другой "звоночек" прозвенел в сентябре, когда руководство Академии наук запретило, буквально накануне открытия, проведение симпозиума по применению перфторуглеродов в медицине.
Не дремали и "органы". Сотрудников лаборатории постоянно вызывали на многочасовые беседы. Следователи интересовались всем, и протоколами испытаний, и расходом спирта, и то, как Белоярцев общался с подчиненными, где и с кем обедал, и кто за это платил. Примечательно то, что все это "чекисты" делали в лучших традициях своих предшественников - без всяких законных оснований и предъявления официальных документов. Но люди, перепуганные вызовом во всесильный КГБ, еще хорошо помнили, чем заканчивались репрессивные компании в СССР и... не протестовали, а послушно отвечали на их безграмотные и беспардонные вопросы.
В итоге, родилось "письмо трех сотрудников лаборатории", по которому на Белоярцева было заведено уголовное дело.
Следователи прокуратуры и КГБ предъявили ученому нелепые обвинения - от - "подтасовки результатов исследований, незаконных опытах на людях - детях и солдатах... до присвоения премиальных денег и воровства спирта". Снова последовали визиты в лабораторию "людей в штатском", которые умело натравливали людей друг на друга. Допросы, обыски... Все это сопровождалось интригами и грызней в "верхах" академических кругов и нечистоплотными дискуссиями в прессе.
Неприятно вспоминать и то, что руководство Министерства здравоохранения СССР в тот момент стало на сторону следствия. (Такой себе, ответный удар за поражение минздравовских НИИ в гонке за авторство препарата и Государственную премию). Неожиданно и руководство Академии наук отказало "подследственным" в поддержке, хотя, совсем недавно давало работе очень высокие положительные оценки. Как оказалось, обойденным, при выдвижении на награды, посчитал себя один из всесильных вице-президентов. Вот таким было руководство академии. Не мудрено, что - "... академиков - тьма, а Нобелевских премий нет".
Последней каплей в этой дикой истории стал обыск, проведенный 17 декабря, на той самой даче, которую Белоярцев построил на якобы "уворованные" деньги. Она находилась на севере Подмосковья - примерно в 200 километрах от Пущино. Это и дачей то можно было назвать с известной натяжкой. Это был старый деревянный домик, в котором безумно занятой работой Белоярцев не бывал уже несколько лет. После очередного (пятого за те сутки!) допроса он приехал туда с целой стаей "сотрудников органов". Обыск ветхого деревянного домишка длился всего около 2-х часов. Что искали? Бочку со спиртом, в которую Белоярцев в течение шести лет его сливал? Бриллианты? Валюту? Наркотики?
Когда стало понятным, что в этом убогом строении ничего нет, следователи уехали, разрешив Феликсу Федоровичу заночевать на даче. Утром сторож нашел его мертвым. Профессор не выдержал унизительных допросов и обысков, проведенных у него дома, в лаборатории и на даче в течение суток. Он повесился.
О том, что это был обдуманный поступок "затравленного ученого" говорит то, что через несколько дней в канцелярии института было обнаружено письмо, написанное Белоярцевым на имя Бориса Третьякова, заместителя директора по административно-хозяйственной работе, до отъезда на дачу.
В нем он писал - "Дорогой Борис Федорович! Я не могу больше жить в атмосфере этой клеветы и предательства некоторых сотрудников. Побеспокойтесь о Нине и Аркаше. Пусть Г.Р. (Генрих Романович Иваницкий - ред.) поможет Аркадию в жизни. Если можно, то все мои пущинские вещи и мебель отдайте Нине.
Это мое завещание.
Ваш Ф.Ф."
* * *
"Редкостные вы мерзавцы, и только тем истории памятны будете!"
(М.В.Ломоносов)
Директор института биофизики Г.Р. Иваницкий и большинство сотрудников были потрясены гибелью Белоярцева. Они, сразу же после похорон, подали генеральному прокурору СССР заявление - "О доведении до самоубийства профессора Белоярцева". В нем они писали - "Мы просим наказать людей, виновных в развертывании клеветнической кампании против Ф.Ф.Белоярцева, одного из основоположников нового направления в науке. Не выдержав травли, клеветы и, наконец, допросов и обысков, проведенных Серпуховской межрайонной прокуратурой, он покончил с собой. Погиб в расцвете творческих сил, в возрасте 44 лет выдающийся ученый...".
Но не понимали они тогда, что "органы" своей вины никогда не признают. Мало того, сделают все, чтобы не только обелить убийц, но и попытаются дискредитировать заявителей. Так и произошло. В Пущино вскоре приехала новая "комиссия", которая провела повторную "проверку" и вынесла вердикт - "Белоярцев покончил с собой "под тяжестью улик". А против Г. Иваницкого было открыто уголовное дело о незаконном применении препарата. К работе приступила целых два следователи по особо важным делам Прокуратуры СССР.
Для того, чтобы Читатель проникся атмосферой того следствия, позволим себе привести довольно длинную цитату из книги С.Э. Шноля. Он приводит письмо, некого "Х", от 25 января 1986 года, к следователям. Чувствуется, что "Х" явно "неравнодушен" к Белоярцеву и Иваницкому.
Вот его текст некоторых абзацев письма.
"...Г.Р.Иваницкий и ряд тесно связанных с ним лиц развернули кампанию по дискредитации органов правосудия, КГБ СССР, руководства АН СССР, некоторых сотрудников института ... . ... 19.12.85 г. на совещании парткома Центра было объявлено о самоубийстве Ф.Ф.Белоярцева, которому прокуратура предъявила обвинения в ряде уголовных преступлений, включая поборы денег с сотрудников. Иваницкий и другие ... использовали это трагическое событие как новый повод для дискредитации органов правосудия и безопасности, а также шельмования и травли сотрудников института, давших правдивые показания в ходе следствия... Иваницкий и ряд его добровольных помощников проводят работу по возведению Белоярцева Ф.Ф. в ранг "главного конструктора", затравленного злодеями. Дело дошло до того, что один из членов ученого совета обвинил органы безопасности в смерти Белоярцева Ф.Ф. ... Это не явилось неожиданностью. Я обращался к руководству АН и позднее в ЦК КПСС с письмами, в которых выразил свое убеждение в том, что Иваницкий Г.Р. отличается
1) политической незрелостью, 2) научной и моральной нечистоплотностью, 3) исходит в своей деятельности из соображений карьерного плана и личной выгоды, используя служебное положение для получения незаслуженных титулов и регалий. Я приводил следующие факты:
1)На заседании партхозактива Пущина в период резкого обострения международной обстановки в результате действий администрации Рейгана Иваницкий Г.Р. заявил, что отношения СССР с капстранами характеризуются потеплением и предложил соответствующие практические шаги по расширению научного обмена. Первый секретарь ГК г.Серпухова обратил внимание присутствовавших на ошибочность оценки международного положения Иваницким Г.Р.
2) Наиболее ярко политическая незрелость Иваницкого Г.Р. проявляется в отношении к работе в выборных советских и партийных органах (будучи членом Исполкома и парткома г.Пущина не участвует в заседаниях).
3) Очевидно, что недавние действия Иваницкого Г.Р. по дискредитации органов правосудия и госбезопасности также являются отражением его политической незрелости. ...
...Пытался ошельмовать Г.. с целью не допустить его назначение на должность зам.директора Пущинского научного центра ...
... Первую служебную записку руководству АН СССР я отправил в январе 1985 г. на имя Ю.А.Овчинникова. В мае 1985 г. я обратился с письмом к секретарю ЦК КПСС т.Зимянину М.Ф ... сотрудники Отдела науки ЦК КПСС также заверили меня, что работа по моим письмам будет продолжена".
Вдумайтесь в эти "серьезные обвинения". Невольно возникает вопрос о психическом здоровье участников происходившего. Это же абсурд! Но это было... И на это письмо реагировали.
Не далеко ушли от "Х" и партийные органы. В мае 1986 года состоялось заседание Серпуховского ГК КПСС, на котором обсудили - "... деятельность партийного бюро и администрации Института биофизики АН СССР по созданию в коллективе необходимого морально-психологического климата для обеспечения высокого уровня воспитательной и научной работы в свете решений XXVII съезда КПСС". Об этом эпохальном заседании сообщила газета "Коммунист". В постановлении ГК, в частности, говорилось - "... Было отмечено, что в коллективе, в парторганизации не создана обстановка высокой требовательности, ответственности каждого за общие итоги работы. Не происходит должной перестройки в работе партбюро, администрации, общественных организаций в вопросах повышения эффективности идейно-политического воспитания сотрудников, создания здорового морально-психологического климата, способствующего повышению творческой отдачи ученых, достижению высоких конечных результатов...
Имеются существенные недостатки в планировании организационной и идеологической работы. Нет целевой программы подбора и расстановки кадров. Не все сотрудники института охвачены различными формами политической и экономической учебы. Лекционная пропаганда, особенно по общественно-политической тематике, единые политдни, политинформации проводятся бессистемно...".
Вот такой набор фраз, штампов, лицемерия и лжи.
Самое печальное, что вся эта история - теперешняя жизнь. Поменяйте имена, фамилии, места работы и получите другого человека. Так в нашем государстве и сейчас принято поступать. Вот и приходится жить с чувством обгаженности и сознанием того, что "не всё в порядке в королевстве".
Может быть, пора создать галерею отечественных мракобесов и злодеев для обязательного посещения школьниками и студентами, их родителями и наставниками в воспитательных целях? Иначе умные люди в стране однажды просто исчезнут.
Ученым, которые стояли у истоков создания "Перфторана", еще долгие годы пришлось туго.
* * *
В "Литературной газете" от 12 ноября 1986 года была опубликована статья Л.Ивченко - "Быть или не быть "голубой крови"?". Эта статья была воспринята врагами "Перфторана", как сигнал к новой атаке. На Иваницкого вновь набросились "проверяющие".
В январе 1987 года Генрих Романович слег на больничную койку. Не выдержало сердце. Воспользовавшись моментом бюро отделения АН СССР вынудило его подать заявление об уходе с должности директора института биофизики. Спустя десятилетие эти "академики" оправдывались - "Сам ушел, по собственному желанию", - и делали вид, что не они были причастны к тем гонениям.
Пострадал и заместитель директора института по административно-хозяйственным вопросам Борис Федорович Третьяк. На него натравили "народный контроль", который тут же сфальсифицировал обвинение в разборке на запчасти электронных микроскопов. "Контролеры" насчитали почти 200 тысяч рублей ущерба, что грозило Третьяку тюремным заключением лет так на 10 - 15. К счастью, удалось доказать, что эти приборы и были переданы в институт именно для разборки на запчасти, после того, как в другом учреждении они выработали весь ресурс.
Преследовали и других сотрудников института.
В марте 1987 года самая реакционная в те годы "Советская Россия" опубликовала разгромную статью - "Заменитель чести". По ее материалам в институте биофизики провели партийное собрание и постановили исключить Иваницкого из членов КПСС. По тем временам это было равносильно гибели.
Но времена необратимо менялись.
Многое еще пришлось пережить творцам "Перфторана", но постепенно все утряслось. Горбачев ускоренными темпами насаждал бредовые идеи "нового мышления и перестройки". При нем обвинения в неэффективности идейно-политического воспитания, финансовых нарушениях и краже спирта стали просто смешными. Красть стали все и повсеместно, причем брали не спиртом, а заводами, отраслями и даже целыми республиками. Затем оказалось, что ни одна из "жертв эксперимента над людьми" не была погублена, наоборот, препарат оказался для них единственным спасением. Обвиняемые стали героями и им в 2002 году, за разработку и внедрение "Перфторана" была вручена национальная премия "Призвание".
Все стало на свои места.
Но, события тех лет задержали работы по доведению "Перфторана" до клиники и начало массового производства почти на 6 лет...
* * *
Вместо эпикриза.
В 1991 году переставал существовать Советский Союз. Институт биофизики был поделен на два учреждения Институт теоретической и экспериментальной биофизики РАН - (директор - чл.-корр. РАН Г.И. Иваницкий) и Институт биофизики клетки РАН.
Любитель писем "X", работает по специальности и публикует научные работы в толстых научных журналах. Сотрудник КГБ - "товарищ Г.", (в бытность Иваницкого работавший заместителем директора по работе с иностранцами), - стал работать "по специальности" - начальником охраны банка.
Кто-то из академиков умер, кто-то удалился на покой...
А Г.Р. Иваницкий с соратниками - С.И. Воробьевым и Б.Ф. Третьяком организовали свое дело - открытое акционерное общество Научно-производственную фирму по производству "Перфторана". (К сожалению, Борис Федорович ушел из жизни 17 апреля 2006 года). Сегодня "голубая кровь" продается в аптеках и распространяется по больницам. В Пущине создан банк его запасов на случай чрезвычайных ситуаций.
* * *
А Белоярцев? На это вопрос у палачей и сегодня готов циничный ответ - "Молодой. Горячий. Чуть поприжали, и испугался... Ну не выдержал испытаний. Слабак. Другие и не такое прежили. Так что - сам виноват".