Андреев С.. Одинец. История одного колдуна

С. Андреев

История одного колдуна

Роман в эпизодах

Пролог 2

Набег 4

Заговор понтификов 11

Крэнк 19

Золотой век 21

Крах 24

Реконкиста 26

Конец легенды 32

Попробуйте сами 48

Мир вам! 50

Все учтено 52

Когда нужен 57

До начала истории 60

Пролог.

Худощавый мужчина, одетый с головы до ног во все черное, мрачно смотрел из-под руки на группу до зубов вооруженных воинов. Воины его не замечали - они были заняты тем, что изо всех сил пытались заставить своих верховых лошадей двинуться вверх по тропинке, ведущей к перевалу. Мужчина в черном удобно сидел на краю нависающей над тропинкой скалы и не без интереса прислушивался к многокрасочным эпитетам, коими вояки награждали не имеющих возможности ответить им коняг.

- Эк выводят! - не без некоторого восхищения в голосе пробурчал себе под нос наблюдатель. Потом задумался и добавил. - А ведь лошади-то поумнее их будут, пожалуй.

Решительно поднявшись, наблюдающий прямо со скалы обратился к копошившимся внизу людям. Удивительно, но хотя говоривший вроде и не повышал голоса, все те, к кому он обращался, отлично его услышали и мгновенно закрутили головами, разыскивая источник звука. Мужчина не пытался скрыться и вскоре оказался под прицелом двадцати двух пар глаз.

- День добрый, любезные, - достаточно миролюбиво начал мужчина в черном. - Куда путь держите? Ищете кого?

Из группы вооруженных выступил, видимо, главный - весь заросший рыжей шерстью мужик, ширина которого примерно равнялась росту. Ничего не отвечая, он вытащил из-за пазухи довольно-таки грязную тряпицу, развернул ее и пристально уставился на какой-то черный корешок, лежавший в тряпице. Корешок вяло шевельнулся.

- Ага! - довольным голосом заявил рыжий. - Не соврал жрец, сталбыть. Вот он, колдун-то!

Рыжий главарь какое-то время молча таращился маленькими, едва заметными в тотальной бороде глазками на неподвижного колдуна, потом пробурчал. - Ну давай, спускайся чтоль.

- Вас как звать-то, любезный? - учтиво поинтересовался колдун.

- Ваха, - мрачно ответил рыжий. - А тебя?

- Одинец, - ответствовал колдун. - Но я все же не пойму, вам чего от меня надо-то?

- Да тебя и надо, - буркнул Ваха. - Нам тебя жрец местный заказал. Из Пущи, сталбыть. Привезите, грит, колдуна, лучше живым ... но можно и так. - Ваха слегка замялся и быстро закончил. - И аванс выдал, все честь по чести. Так что спускайся, милчеловек, не тяни время-то.

- Круто! - оценил Одинец. - А вам мама в детстве не говорила, что колдунов не надо трогать? А то и обжечься ведь можно. Злые мы ребята, мизантропы все больше. Обидеть можем ненароком ...

- Хе, - забурчал Ваха. - Это дело известное. Да ты нас сочти, Одинец. Двадцать два нас, сталбыть. А все ведь знают, что колдовских сил колдуну хватает, чтоб пятнадцать человек зараз извести. И больше ни-ни. А потом ему полчаса отдыхать надоть!

- Ну, не совсем отдыхать,- задумчиво пробормотал Одинец. - Но в общем верно ...

- Ну вот, - радостно заключил Ваха. - Пятнадцать ты убьешь, а остальные-то семеро тебя и кончат. - Ваха некоторое время молча пожевал бороду и вопросительно закончил. - А можа ты и сам сдашься-то? Тогда мы тебя живым-здоровым жрецу доставим, клянусь! А он тебя, может, убивать и не собирается вовсе.

- Ну, это вряд ли, - задумчиво пробормотал Одинец. И продолжил, повысив голос. - А мне вот что интересно, любезный, как вы промеж себя выбираете, кто на смерть пойдет, а кто деньги получит?

При последних словах колдуна в группе вооруженных вдруг произошло некоторое расслоение - человек пятнадцать похуже одетых, стоявших рядом с Вахой в первых рядах, довольно мрачно глянули через плечо назад, на стоявших сзади мордоворотов.

- Да мой ловчий отряд-то как раз семь человек, - охотно пояснил Ваха. - Эвон те, которые сзади стоят. А этих пятнадцать мы в ближайшем городке забрали, из долговой ямы выкупили. Должники они, сталбыть, вовсе безнадежные.

Стоявший рядом с Вахой невысокий бледный парень вдруг поднял голову и попытался, видимо, что-то возразить, но Ваха не глядя махнул своей толстенной как бревно рукой и получивший удар парень согнулся и зашелся тяжелым кашлем.

- Так вы их что, насильно гоните? - удивился Одинец.

- Все добровольцы, - усмехнулся Ваха. - Да ты сам посуди, им же все одно в рудники, а там и года не живут, а тут хоть семьи какие-никакие деньги получат.

- Деньги ... - пробурчал еще один из "добровольцев" и злобно сплюнул себе под ноги.

- А ты чего ж хотел, милчеловек? - удивился Ваха. - Долги-то надо вовремя возвращать.

И, не слушая более зароптавших "добровольцев", вновь обратился к колдуну. - Ну так что, сдаешься? Все одно ведь всех колдовством не убьешь.

- А с чего вы взяли, что я вас колдовством убивать собираюсь? - удивился Одинец, сноровисто вытаскивая из-за камня снайперскую винтовку. Ну, то есть это мы с Вами, читатель, знаем, что это снайперская винтовка, а мир, который я имею честь Вам представить, не дорос пока до огнестрельного оружия. Уж и не знаю, к сожалению или к счастью - видимо, для кого как. Вот для Одинца это было явно к счастью и через несколько минут весь ловчий отряд во главе с самим Вахой лежал на земле. Должники-"добровольцы" испуганно сбились в кучу чуть в стороне от тропы. В них Одинец не стрелял.

- Ну что, - устало сказал Одинец и тяжело вздохнул. - Теперь с вами поговорим что ли? Про то, какая у вас в графстве Гентри жизнь тяжелая, можете не рассказывать - знаю. Про то, кто как залез в долги, тоже не рассказывайте - не интересно мне. В принципе, вы все теперь свободны и можете идти, куда захотите. Ну, кому есть куда идти. Или среди вас есть еще желающие выполнить заказ жреца?

Стоявшие внизу тут же ожили и начали отрицательно качать головами, открещиваясь от жреческого заказа. Разумные, все же, были люди.

- Ну тогда слушайте мое предложение, - продолжил Одинец. - Решил я для таких бедолаг, как вы, создать свое графство. Без графа и баронов, без отработки на хозяйской земле. Власть свою установите, выборную, как в вольных купеческих городах. Вон там, - Одинец махнул рукой на север, в сторону близких гор, - за хребтом лежат плодородные долины, в которых никто пока не живет. Там и будет новое графство, - он усмехнулся одними губами. - Графство Изгоев.

- А с семьями как быть? - крикнул кто-то снизу.

- Съездите, возьмите семьи, вещи и приезжайте снова сюда. Здесь, - Одинец указал рукой на верхнюю часть тропинки, - будет застава. Вас пропустят.

- А как же на пустом-то месте хозяйство начинать? - поинтересовался кто-то из осторожных.

- Помогу, - махнул рукой Одинец. - Инструмента и семян дам досыта. Но уж дальше - сами. Впрочем, кто не хочет, не неволю. Возвращайтесь домой, живите как жили.

- А как из соседних графств солдаты придут, - спросил ударенный Вахой парень. - Защищать нас ты будешь, господин Одинец, али как?

- Тоже сами, - решительно ответил Одинец. Он потряс в воздухе все еще зажатой в руке винтовкой и добавил. - Оружия вот такого, дальнобойного, дам. Работать оно будет, правда, только в графстве Изгоев, как попадет за его пределы - превратится просто в железку. Создадите отряды самообороны да будете дежурить по очереди. Тут к этим долинам и надо-то закрыть всего три дороги да пять-шесть троп, в остальных местах горы непроходимые.

Один из "добровольцев" обернулся туда, где лежали убитые ловчие, и грустно спросил, - А не жалко Вам их, господин Одинец?

- Жалко, говоришь? - Одинец задумчиво посмотрел на спрашивающего. - А ты знаешь ли, что в нашем мире еще три года назад было тридцать четыре колдуна. Я их всех лично знал. А потом жрецы Единого вдруг сочли, что колдуны - зло. И были созданы два ловчих отряда - Рыжего Вахи и Кривого Эрика. И теперь в этом мире один колдун - я. И вряд ли будет больше - чтоб инициировать нового колдуна, нужны как минимум двое. Вот так.

Одинец опустил голову, помолчал и продолжил в повисшей над скалами звенящей тишине. - Эрика прикончил в позапрошлом году Генрих Черный. А потом я остался один - и поклялся отомстить Вахе. У них у всех, - Одинец рукой указал на трупы ловчего отряда, - столько крови на руках ... причем невинной крови! Ни один колдун не дал повода для убийства.

Одинец посмотрел вдаль, на заходящее солнце, и резко произнес. - Все, я сказал - вы слышали. Кто хочет - приезжайте. Кто хочет - расскажите родным, друзьям, соседям.

Колдун повернулся и решительной походкой быстро скрылся за камнями. Люди стояли на тропе и молча глядели ему вслед.

Набег.

Ветки в костре внезапно затрещали и выбросили в ночное небо целый сноп искр. Старый Эйнор ловко поворошил в костре палкой, поудобнее устроился на бревне и продолжил свой рассказ.

- Графство у них там и вовсе даже странное. Называется - графство Изгоев, потому как бегут туда со всей Аруаны, из всех шести графств, те, кто дома прижиться не смог. А там, сказывают, всех привечают, инструмент дают даром, семена, дом построить помогают.

- А кто ж там граф-то? - с любопытством спросил лучник Крэнк, высовывая острый нос из-под теплого плаща. Крэнка впервые взяли в настоящий поход со взрослыми воинами и вечерние посиделки у костра были для него как бальзам на сердце.

- Граф-то? - переспросил Эйнор и задумчиво почесал затылок обветренной рукой. - Дык, сказывают, нету у них графа. И баронов нету, и дворян, и рыцарей. Есть, конечно, господин Одинец, вроде как главный там, только он не граф, а вовсе даже колдун, да и в дела их вроде и не лезет никогда. Неинтересно ему, сталбыть.

- А кто ж им говорит - когда пахать, где чего сеять, кому чего делать вообще? - изумленно вопросил Крэнк.

Эйнор фыркнул и метнул из-под кустистых бровей на молодого лучника довольно-таки ехидный взгляд. - Да вот самим им, бедолагам, приходится все решать. Тяжело, конечно, но как-то справляются.

- А что, - наклонился вперед мечник Дерри, - у них тогда и податей нету что ли?

- Ага, раскатал губу, - насмешливо хмыкнул Эйнор. - Без податей может в раю обходятся, да и то не уверен. А графство без податей жить не может. Вот отработки на хозяйской земле точно нет, потому как они сами этой земле хозяева. (В этот момент несколько человек, из бывших крестьян, тяжко вздохнули.) А подати есть. Сами они, сказывают, на общем собрании устанавливают - сколько собирать да на что тратить. - Тут Эйнар слегка помрачнел и добавил. - И часть этих податей они тратят на то, чтобы охранять ведущие к ним дороги и тропы. И охранять хорошо. Ну, скоро увидите ...

- Да чего там, прорвемся как-нибудь, - весело заявил Крэнк.

- Ага, прорвался один такой, - хмуро проворчал десятник Рифус. - Есть у них там оружие какое-то ... колдовское, одним словом. Мне Трэш рассказывал, сотником он у графа Мирна, он сам видел. Поднимает, грит, один из изгоев штуку такую ... ну, железка вроде, с метр длиной, со всякими скобочками с боков, приставляет ее к плечу, чего-то там нажимает - и как бабахнет! Как гром ударил. А метрах в пятидесяти на дереве птица сидела. Так эта птица с дерева - хрясь! Дохлая, кровь течет. Вот и соображай, перевал у них загорожен, подойдем мы по тропе - а они нас из тех железок ... А?

- Ну, а дак чего делать-то? - заволновался Дерри.

- Думать надо, - задумчиво сказал Рифус, - думать. И вообще - спать пора, завтра рано вставать. Вставать - и думать.

Наутро барон Мэллин собрал в своей палатке всех четверых десятников.

- Уже очевидно, - злобно прорычал барон, - что до границы графства Сарем мы беглецов не догоним. Собственно, уже не догнали. Они ушли в графство Изгоев - и нам теперь предстоит штурмовать перевал.

- А может, - пробормотал десятник Энки, - ну их, пусть себе идут?

Барон Мэллин резко повернулся и вперил немигающий взгляд в смутившегося Энки.

- Убийцы моего сына и наследника, - сквозь зубы процедил барон, - должны быть казнены. По закону. Или кто-то не согласен с этим?

Барон выпрямил спину и окинул взглядом всех четырех десятников. Все четверо дружно покачали головами - согласны, мол. Должны быть казнены. Хотя трое из четверых под нос себе тяжко вздохнули. Ну, жить-то всем хочется.

- Завтра утром, - резким голосом проскрипел барон, - мы пойдем штурмом на перевал. Прорвем оборону и войдем в долину. Дальше по обстановке, будем искать Улада.

- Господин, - возразил в повисшей тишине Рифус, - на перевале нас всех положат и никого мы не найдем.

- А что ты предлагаешь? - прокаркал барон, - Простить и уйти?

- Хорошо бы, - подумал Рифус. А вслух сказал. - Нет, господин. У меня в отряде есть охотники, которые привычны ловить диких коз в горах. Пустим вечером небольшой отряд в обход по кручам. Под утро они перебьют из луков часовых и откроют нам ворота на перевал, мы войдем и двинемся дальше, в долины. Там мы сможем диктовать изгоям свои условия.

- Хорошая идея, - задумчиво пробормотал барон. - Что ж, командуй, Рифус. Остальным - быть готовыми к утру!

- Эйнор, - злобно сжав зубы, пробормотал Рифус, - подумай хорошенько, кого ты можешь взять с собой на такое дело? Чтобы он не висел на тебе лишним грузом, а действительно был полезен. Человека два-три, не больше, я думаю.

- Да на фига мне столько? - удивился Эйнор. - Возьму Крэнка, пожалуй, да и хватит.

- Крэнка? - прорычал Рифус. - Да он же пацан, в людей ни разу не стрелял. Сдрейфит в решающий момент - и кранты!

- Ну, тогда судьба, - философски глядя в небо, заявил Эйнор. - А по-моему, мальчик весьма не плох. Белку на лету в глаз бьет, однако.

- То белку! - рявкнул Рифус. - А то человека!

- Главное, - задумчиво сказал Эйнор, - не дать ему задуматься - белка али человек. Тогда попадет. Ну а другие ... там ведь ночью стрелять придется? Да и издалека, скорее всего? Дык все промажут, мля, руки у них ... ну, малость не оттуда растут. А я из лука и вовсе не умею.

- То есть, - задумчиво протянул Рифус, - успех нашего дела теперь целиком зависит от мальчишки Крэнка?

Эйнор посмотрел ему прямо в глаза и сказал. - Ну да. И это далеко не худший вариант, Риф! Вспомни то дело в Вердо ...

- Ладно, иди, - недовольно морщась, сказал Рифус. - И поговори с Крэнком. Пусть к вечеру будет готов.

Эйнор с Крэнком уже второй час ползли по наклонной скале, цепляясь за маленькие трещинки. Да, наверное за них. Лично сам Крэнк никаких трещинок не видел и полз как-то наугад. Вначале, когда Эйнор объяснил Крэнку всю важность их задачи, и что весь их отряд смотрит на них ... у него просто запело в груди. Он уже представлял, как вернется домой и станет рассказывать об этом Лэгу, и Дэну, и Эмили ... особенно Эмили. А она будет моргать своими длиннющими ресницами и тягуче говорить. - Да ты герой, Крэнк!

Да. В мечтах это было красиво. Но вот ползти в полной темноте по этой гребаной скале, когда любое неосторожное движение могло привести к падению куда-то в скрывающуюся в полной темноте пропасть ... Крэнк, конечно, охотился на коз в горах, но это происходило всегда днем, да и склоны бывали не такие крутые.

Внезапно ползущий впереди и едва видимый во тьме Эйнор как-то странно закрутился на месте и исчез, словно нырнув куда-то вниз. Крэнк осторожно продвинулся еще немного вперед и увидел высовывающуюся откуда-то из темноты руку Эйнора. Без тени сомнения Крэнк схватился за нее и через пару секунд уже сидел рядом с Эйнором в маленькой ямке на вершине горы. Они дошли!

Выглянув из-за гребня, Крэнк и Эйнор увидели в сумерках разгорающегося рассвета находящуюся под ними стену с накрепко запертыми воротами и двоих сидящих на стене часовых. Часовые не шевелились и, возможно, спали - хотя, кто знает.

- Я поползу вниз, к воротам, - прошептал Эйнор. - Следи за мной. Когда я махну рукой вот так, по кругу, - он показал, как, - стреляй вначале в правого, потом в левого. Стреляй в горло, чтоб не успели крикнуть. Да я тебе уже объяснял.

С этими словами Эйнор скользнул через край ямки и исчез внизу. Крэнк остался один. Руки у него слегка дрожали, но он все же достал две стрелы, одну воткнул в землю на краю ямы, а другую наложил на снятый со спины лук и приготовился к стрельбе. Голова у Крэнка слегка кружилась, в голове мелькали обрывки всяких мыслей, но впереди был враг, а за спиной - баронство Мэллин и все графство Сарем, а может и вся Аруана. А Улад, как ни крути, убийца. Хотя мужик он хороший, да и дочка его Лэмми ... нет, не надо об этом. Вот внизу Эйнор, вот часовые, и не надо лишних мыслей ...

В полутьме Крэнк увидел взмах руки Эйнора и все мысли враз вылетели из его головы. Плавным движением руки он натянул тетиву лука и послал стрелу в шею правого часового, затем, не глядя на результат, выдернул из земли вторую стрелу, положил ее на лук, натянул тетиву и послал стрелу в шею левого часового. Время остановилось, звуки замерли, даже солнце, казалось, прекратило свое движение вверх, из-за горизонта в синеву небес.

Оба часовых молча рухнули на стену - и время вновь помчалось вскачь. Эйнор метнулся к воротам, сбросил запорный брус, с трудом распахнул створки и четыре десятка воинов барона Мэллина влетели во двор находящейся на перевале небольшой крепости графства Изгоев. Крэнк отвернулся в другую сторону, уставился на блекнущие на светлеющем небе звезды и постарался не слышать доносящиеся снизу звуки.

Ни один из охранников перевала так и не успел выстрелить. Они все же были крестьянами, а не воинами, а крестьянин - он и с ружьем крестьянин. Сгоряча положили всех и только потом подумали, что парочку надо было взять живыми. Потому что захваченное колдовское оружие наотрез отказалось стрелять, сколько его ни дергали за все, за что могли дернуть. Увы, идея предохранителя в этом мире еще не родилась - и все решили, что перед стрельбой не иначе как требуется сотворить некий колдовской обряд. В некотором смысле так оно и было.

Все колдовские железяки покидали в колодец, все деревянные сооружения на перевале подожгли - и ринулись вниз, в беззащитную долину. Уже к полудню в небо поднимался жирный черный дым от восьми сожженных хуторов и деревенек. Барон Мэллин собрался было приказать убивать всех подряд, но все четыре десятника посмотрели на него настолько хмуро, что он счел нужным усмехнуться и более не поднимать этого вопроса. Так что жителей пока не тронули, всех согнали в устроенный у реки временный лагерь и поставили часовых. Воины выполняли приказы беспрекословно, но уже хмурились и беспокоились, ибо не понимали смысла совершаемых отрядом действий. Ну чего их, в самом деле, жечь-то, этих крестьян? Отродясь ни в каких заварушках крестьян не трогали, а то ведь жрать-то потом чего?

Вечером в лагере, прежде чем уйти к себе в шатер, господин барон громко, но как будто ни к кому конкретно не обращаясь, заявил. - Будем жечь деревни, пока не найдем Улада. Ну или пока господин Одинец не явится на переговоры.

Одинец возник в шатре Мэллина ближе к полуночи, когда барон уже собирался спать.

- Господин барон, - кривя тонкие губы, злобно заявил Одинец, - вы сами-то соображаете, что творите?

- Соображаю, - отчеканил барон. - Вы дали укрытие Уладу, убийце моего сына и наследника. Я требую его выдать - тогда мы уйдем.

- Вам вскружил голову успех на перевале, - задумчиво сказал Одинец. - Я, кстати, приму меры на будущее, чтоб такое не повторилось. Но сейчас сюда движутся все отряды самообороны нашего графства. Прекрасно вооруженные, между прочим. Вам не выстоять против них. Да, и я не понял - а деревни-то жечь зачем?

- А как еще я мог вызвать вас на переговоры? - удивился барон.

Одинец несколько секунд молча смотрел на него, в недоумении качая головой, потом сказал, чеканя каждое слово. - Вы могли просто подойти к перевалу и громко обратиться ко мне. Я бы немедленно появился.

Барон ничего не ответил. Одинец подумал еще немного и сказал. - Господин барон, мы могли бы просто уничтожить ваш отряд (барон негромко, но явственно фыркнул). Но мне жаль Ваших солдат, да и своих крестьян тоже. Я предлагаю Вам явиться завтра в полдень в Высший суд графства Изгоев и изложить свое дело. Клянусь, оно будет рассмотрено по справедливости, в соответствии с законами Аруаны. Можете взять с собой нескольких сопровождающих.

- У меня есть три вопроса, - сказал Мэллин, немного подумав. - Будет ли в суде присутствовать Улад? Где состоится суд? Кто является главой суда?

- Улад будет непременно, - ответствовал Одинец. - Суд состоится на главной площади деревни Табра, находящейся в трех милях прямо по этой дороге. Суд возглавляю я как исполняющий обязанности графа этого графства.

Несколько долгих секунд барон Мэллин пристально смотрел прямо в глаза стоящего перед ним Одинца, словно стремясь разглядеть в их глубине нечто, известное лишь ему. Затем он резко кивнул головой, сказал, - я буду там, - и отвернулся.

К обеду солнце начало изрядно припекать и все собравшиеся на главной площади Табры спрятались под большим навесом, под которым обычно проходили воскресные ярмарки. Впрочем, места там всем хватило с лихвой. Улад, пожилой коренастый мужчина, лицо которого пересекал не так давно заживший шрам, стоял под одним из углов навеса между двумя охранниками с винтовками в руках. Барон Мэллин, сопровождаемый тремя десятниками, а также Эйнором и Крэнком, стоял под дальним от Улада углом навеса. Торжественно одетый Одинец сидел на деревянном стуле, поставленном на невысокий помост прямо в центре навеса, рядом с ним на табуретах пристроились два благообразного вида старика - видимо, судьи. Вокруг толпились жители деревни и человек десять вооруженных ружьями охранников.

- Итак, господин барон, - начал Одинец, - изложите перед лицом Высшего суда графства Изгоев свои претензии к присутствующему здесь кузнецу Уладу.

- Этот человек, - барон ткнул пальцем куда-то в сторону Улада, - подло убил моего сына Мика. Старшего сына. Наследника. Он должен быть казнен, и казнен мучительно.

- Когда Вы говорите "подло", - переспросил Одинец, - что вы имеете в виду? Он ударил его исподтишка? В спину?

Барон набычился и угрюмо сказал. - Нет. Не знаю. Подлым является сам факт убийства.

- Кузнец Улад, - невозмутимо продолжил Одинец, - что Вы можете сказать по сути этого дела?

Улад судорожно сжал в руках измятую шапку и поднял на Одинца покрасневшие от недосыпания глаза.

- Ваша милость, - хрипло сказал он, - да, я убил его. Топором. Только у него был меч в руках и мы дрались честно - один на один.

- В чем была причина вашего спора? - продолжил расспрос Одинец.

- Ваша милость, - опустив голову, пробормотал Улад, - у меня была дочь Лэмми ...

- Это не имеет отношения к делу, - быстро сказал барон.

- Почему? - удивился Одинец. - Ведь он говорит о причине произошедшего.

Барон упрямо наклонил голову, но промолчал. Улад продолжил.

- Ей было всего тринадцать. Красавица, отрада наша со старухой. А Мик ... он схватил ее прямо на улице, когда она шла из церкви. Увез в замок. Обесчестил. И приказал выбросить прямо из ворот на площадь. Мне сказали соседи. Я бежал, как мог, да не успел. Она ушла на берег реки и повесилась на прибрежной иве.

Улад опять опустил голову, по щекам его текли слезы.

- И что же, - медленно произнес Одинец, - никто не вмешался, когда этот Мик схватил Лэмми? Не попытался помочь?

- Да кто вмешается? - с досадой сказал Улад. - Она ведь уже седьмая за последние полтора года, как Мик в возраст вошел. Никто уж и не пытается.

- А суд? - поинтересовался Одинец.

- Суд? - усмехнулся Улад. - Да суд господина барона и дел-то не заводит по такому поводу. Ну, мол, повеселился мальчик. Гордиться, говорят, надо ...

- А самому господину барону не пробовали пожаловаться?

- А как же, пробовал. Вон он, его ответ, поперек рожи. Уж больно плеть у господина барона жесткая. Ну я, как в себя пришел после такого ответа, взял топор из сеней и пошел к замку. А господин Мик как нарочно мне навстречу, еще и насмехаться начал. Я к нему с топором, а он меч выхватил, заулыбался - и на меня. Да только не знал он, что я в молодости десять лет с войском графа Сарема в походы ходил. А как понял я, что он мертв, бегом домой, жену, детей похватал - и сюда. А Мик ...

Улад повернулся к Мэллину и с ненавистью посмотрел на него. - И еще раз убил бы.

Звенящая тишина повисла над площадью. Казалось, все перестали даже дышать.

- Так что, - произнес в этой звенящей тишине Мэллин, - убийца признался, выдайте его мне.

- Господин барон, - сказал Одинец, поднимая со стоящей возле его ног маленькой скамеечки толстую книгу в коричневом переплете. - Знаете ли Вы, что это за книга?

- Свод законов и уложений, - нехотя ответил барон. - Действует во всех графствах Аруаны.

- Вот именно, - подхватил Одинец, - во всех. Так вот, согласно законам Аруаны каждый властитель имеет в своих владениях не только права. Он еще имеет и обязанности. В частности, обязанность обеспечить справедливый и беспристрастный суд. Который, между прочим, за изнасилование в соответствии с теми же законами обязан приговорить виновного либо к каторге, либо к повешенью.

- Он убил моего сына! - глядя на Одинца белыми от бешенства газами, заорал барон.

- Нет, - тихо возразил Одинец, - это Вы его убили. В тот момент, когда при первой же попытке изнасилования не выпороли его публично вашей жесткой плетью до полусмерти. Дальше был только вопрос времени и действующих лиц.

Одинец встал и медленно осмотрел всех столпившихся под навесом людей.

- Господин барон, - торжественно начал Одинец, - кузнец Улад Высшим судом графства Изгоев признается невиновным. Вы же, как человек, неспособный обеспечить правосудие в своих владениях, лишаетесь титула барона Мэллин. Как Вас, кстати, зовут?

- Ульф, - пробормотал растерянный ... эээ ... ну, теперь уже просто Ульф. - А что, Вы имеете право лишить меня титула?

- Имею, - быстро ответил Одинец и слегка поморщился, - правда, это решение пока действительно только на территории графства Изгоев. Чтобы оно начало действовать на территории всей Аруаны, его должен утвердить Совет графов. Туда я его и направлю - на утверждение.

- Ну так направляйте, - заявил чуть повеселевший Ульф, знающий отнюдь не понаслышке, что позволяют себе сынки большинства графов. Так что как проголосует Совет - он не сомневался.

- Вы не поняли, - мягко сказал Одинец, - на территории графства Изгоев решение о лишении вас титула УЖЕ действует. А Вы с вашим войском сейчас находитесь, смею напомнить, именно на территории этого графства. И ЗДЕСЬ Вы не барон - и не можете командовать отрядом и принимать за него решения.

Одинец решительно повернулся к трем десятникам и спросил. - Кто из вас теперь будет старший в отряде? В связи с ... эээ ... выбытием, так сказать, господина барона?

Растерянные десятники переглянулись, немного помолчали.

- Наверное я, - неуверенно пробормотал наконец Рифус. Остальные двое согласно кивнули.

- Что ж, теперь ответственность на Вас, - любезно улыбаясь, сказал Одинец, - Вам решать, что теперь будет делать отряд.

- Траш, траш и траш! - взревел вдруг стоявший с открытым ртом Эйнор. - Да ведь расскажем все в лагере ребятам - никто ж не поверит!

- Об этом не волнуйтесь, - заверил его Одинец, - они там в лагере все прекрасно видели и слышали каждое сказанное здесь слово. Я, видите ли, все же колдун.

Эйнор и Крэнк сидели на берегу реки и уныло смотрели в воду. Думать солдатам вообще противопоказано - ну не их это дело! А тут ... По возвращении в лагерь господин ... эээ ... бывший барон молча ушел в свой шатер и больше не показывался. Десятники сидели на большом бревне у костра и тихими голосами что-то напряженно обсуждали. Все солдаты разбились на небольшие группки и либо делали то же самое, либо не менее напряженно молчали - пытались думать. Эйнор и Крэнк как-то сразу остались в одиночестве. В конце концов, именно они открыли ворота перевала и хотя, конечно, они выполняли приказ Рифуса, на них как-то старались не смотреть.

- Втянул я тебя, парень, - грустно сказал Эйнор, не глядя на Крэнка. - Извини, что так вышло.

- Да чего там, - рассеянно пробормотал Крэнк. - Не я, так кто-нибудь другой был бы.

- Другой! - презрительно буркнул Эйнор и сплюнул. - Да никто, кроме тебя, с такого расстояния да в сумерках в ворота-то не попадет!

Крэнк в ответ лишь покачал головой и задумался. Его мир, еще сегодня утром такой простой и понятный, вдруг задрожал и начал рассыпаться. Крэнку было ... неуютно, что ли. Неожиданно оказалось, что в споре кузнеца и барона прав бывает не обязательно барон. Что изнасилование бедняжки Лэмми не меньшая гадость, чем убийство Мика. Что вот сейчас все они формально свободны от присяги и могут принимать решения, а не просто выполнять приказы. Крэнку казалось, что кто-то выдернул у него из под ног такую привычную твердую землю и теперь он висит в пустоте. Дух захватывало.

И в этот момент в лагерь вошел колдун.

Одинец неторопливо прошел в центр лагеря, подошел к десятникам и негромко сказал. - Я пришел выяснить, что вы намерены делать с захваченными крестьянами.

Десятники еще немного попереглядывались, потом Рифус неуверенно ответил. - Дык ... отпустим наверное. А чего с ними делать, суп варить?

- Погоди, - остановил Рифуса угрюмый Тэк, - может, пригодятся еще. Как прикрытие, когда уходить будем.

Одинец покачал головой.

- Все, кто хочет уйти, могут уйти свободно - никто не будет ни мешать, ни преследовать, слово чести. Но это касается только тех, кто будет двигаться от лагеря в сторону перевала. Ходить куда-то еще не советую, могут подстрелить ненароком. Некоторые тут очень злы на вас, у кого на перевале погибли друзья или родичи. - Одинец вздохнул и закончил. - Но уходящих не тронут.

Стоящим вокруг воинам вдруг вспомнились некоторые детали произошедшего на перевале и всем стало немного не по себе. Одно дело война, а эти люди им ничего плохого не сделали. Крэнк попытался представить, каково это, когда стальное лезвие внезапно раздирает горло, и ему резко поплохело.

- Но у меня, - задумчиво продолжил Одинец, - есть предложение. Как показал грустный опыт, без воинов графству жить плохо. И я предлагаю всем желающим остаться здесь. Возглавить наши силы самообороны и заняться их подготовкой. Достойные условия жизни гарантирую.

Долгое молчание было ему ответом.

- Господин Одинец, - робко пробормотал Крэнк, - мы ведь с вашими колдовскими железками-то не обучены вовсе ...

- Вздор! - резко парировал Одинец. - Воин - состояние души. Для воина овладеть любым оружием - вопрос технический.

Одинец повернулся к Крэнку и вперил в него взгляд своих горящих глаз.

- Вот ты - снайпер, - продолжил Одинец. - А из чего стрелять - дело десятое. Но если человек не снайпер, его как ни тренируй - все одно ничего не выйдет. Ну ладно, торопить не буду, думайте пока. К вечеру еще загляну.

И медленно растаял в воздухе - как и не было его.

Мнения, как водится, разделились. Одни полагали, что надо возвращаться в Мэллин, а там, мол, разберемся. Другие склонялись всерьез обдумать предложение Одинца. Третьи пока болтались как нечто плавучее в проруби, будучи не в силах принять какое-то решение. Уж больно непривычно это было - решать что-то о своей жизни. Проблему первым нащупал Крэнк.

- А что, - сказал он, - ведь как перевал пройдем, господин барон опять станет господином бароном. И, сталбыть, все его приказы опять придется выполнять?

Гнетущее молчание повисло над поляной.

- Молодец, - под нос пробормотал наблюдающий из своего замка за происходящим у костра Одинец. - Я уж думал, не допрет никто.

Сидящие у костра воины задумались. Выполнять приказы господина барона почему-то никому не хотелось.

- А чего, мужики, - пробормотал Дерри, - вроде земли тут хорошие. Красиво вокруг. И вообще ...

- А семьи? - завопил кто-то из толпы. Толпа колыхнулась, загудела.

- Драки не избежать, - подумал Рифус, поднимая глаза к темнеющему небу.

Появившегося вечером в лагере Одинца встретили взгляды восьми десятков глаз. Некоторые глаза отсвечивали свежими синяками, что не мешало их хозяевам подозрительно щуриться на колдуна.

- Ну ... это ... - начал вытолкнутый из толпы Крэнк, - мы, в общем-то, не против. Воинами здесь быть, в смысле. И ваших пентюхов ... эээ ... крестьян самообороны, то есть, учить. Но тут такое дело - семьи у нас в Мэллине, почти у всех. С этим как быть?

- Да нет проблем, - ответствовал готовый к вопросу Одинец. - Подводы выделим, берите семьи, имущество - и везите сюда. Места всем хватит.

- А господин барон? - вслух удивился Рифус. - Он что же, так нам всем и позволит уехать?

- А для господина барона, - сказал Одинец, взмахивая рукой в сторону скрывавшего барона шатра, - время пока что остановилось. Через месяц оно снова двинется - и он благополучно уедет к себе в Мэллин. Но, думаю, месяца вам хватит.

Столпившиеся у костра воины дружно покосились на шатер бывшего барона Мэллина, подернувшийся после жеста господина Одинца каким-то слюдяным блеском, и побрели седлать лошадей и собирать вещи. Месяц, конечно, срок хороший, но и тянуть не стоило.

Одинец сидел в своем замке у камина и курил трубку. Напротив, за большим столом красного дерева, в воздухе висел небольшой черный дракон и мрачно смотрел на Одинца.

- Ну и? - мрачно сказал дракон. - Ты же ж знал, что они подходят к перевалу, и вполне мог их остановить. Неужто не жалко погибших-то? Отличные были ребята ...

- Еще как жалко, - сквозь зубы процедил Одинец. - Но теперь у нас есть охранники. Солдаты. Профессионалы. Сорок человек. Ну и Крэнк, конечно.

- Дорогая цена, - задумчиво заметил дракон. - Оно того стоило?

- Не знаю, - затягиваясь табачным дымом, пробормотал Одинец. - Ну а что я еще-то мог сделать? Wir werden weinen zusammen ...

Заговор понтификов.

Олаф, граф Гентри, поднял копье и прищурясь посмотрел на расстилавшуюся перед ним долину. Проходящая через долину дорога в конце ее поднималась на перевал и упиралась в мощную крепостную стену. В центре которой виднелись настежь открытые ворота.

- Проскакать, - подумал Олаф, - быстро, да и ворваться внутрь, а там - приколоть проклятого колдуна к дереву, как бабочку!

В детстве Олаф под руководством наставника Тайни собирал коллекцию насекомых и она до сих пор пылилась где-то в кладовых его родового замка.

На стене, впрочем, стояли воины, у ворот - тоже. Как ни странно, эти воины не обращали ни малейшего внимания на втягивающийся в долину отряд гвардейцев графа Гентри. Хотя отряд ярко сверкал на солнце начищенными доспехами, да и развевающийся над головами гвардейцев боевой стяг не позволял усомниться в серьезных намерениях графа Гентри.

- Что ж, - подумал Олаф, - кого Господь хочет погубить - лишает разума.

Граф Гентри даже не подозревал, что в точности та же мысль крутилась в голове у командира воинов, охраняющих ворота графства Изгоев. Подбежавший к нему молодой стрелок указал рукой на вторгнувшийся в долину отряд и, задыхаясь, прохрипел. -Командор Крэнк, там ...

- Да вижу, - лениво процедил Крэнк. - Ну пусть себе идут.

Он взглянул вверх, в чистое безоблачное небо, и под нос себе пробормотал. - Сами будете с ними общаться, господин Одинец?

- Сам, - прозвучал голос неизвестно откуда, - расслабьтесь.

- Ну и хорошо, - пробурчал Крэнк, - а я полюбуюсь.

- Да уж нет, - ехидно прозвучало с неба, - ты поучаствуешь.

Крэнк хмыкнул и отдал команду стрелкам занять места на стене - так, на всякий случай. Мало ли, не сработает там чего у господина Одинца - гвардейцев-то всяко надо будет остановить на подходе к воротам. Стрелки кивнули и рассредоточились вдоль зубцов стены, выложив под руку запасные обоймы. Однако ворота, к удивлению Олафа и гвардейцев, остались открытыми.

Граф Гентри выехал вперед, опустил копье и махнул рукой, подавая команду к атаке. Гвардейцы, уже успевшие выстроиться в линию, также опустили копья и двинулись вперед, постепенно наращивая скорость. Олаф скакал впереди всех, первым и получил. Где-то в середине долины некая сила "выдернула" у Олафа из рук копье. Ну, то есть Олаф проехал дальше, а его копье осталось где-то в районе середины долины. К сожалению, это касалось и гвардейцев Олафа - все они либо остались без оружия, либо (те, кто очень уж крепко держал свои копья) были сброшены с коней. Висевшие на поясе мечи и ножи у проехавших также сорвало. У многих - вместе с поясами.

- Здравствуйте, ваше сиятельство! - возникла перед графом Гентри какая-то неясная фигура, - чего, собственно, изволите?

- Уничтожить злобного колдуна! - рявкнул Олаф. - Во славу Единого.

- А чего это я, собственно, злобный? - обиженно вопросил стоящий перед Олафом худощавый мужчина в черном. - Я Вас чем-то обидел? Сжег амбар? Девственниц обесчестил? Вино в уксус превратил?

Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что в уголках глаз Одинца пляшут лукавые искорки. Он явно наслаждался беседой.

- Колдун есть безусловное зло! - назидательно подняв вверх палец и явно повторяя чьи-то слова, заявил Олаф.

- В заповедях Единого, - задумчиво пробормотал Одинец, - о колдунах не сказано ни слова. Поверьте мне, граф, я эти заповеди знаю практически наизусть.

Олаф, который как-то так и не нашел времени хоть раз открыть постоянно лежащий на прикроватной тумбочке черный томик с золотым кругом на обложке, недоверчиво посмотрел на колдуна.

- Так Вы что же, заповеди Единого читаете? И признаете? - несколько растерянно спросил граф Гентри.

- Еще как читаю, - весело подтвердил Одинец. - Мне нравится. И написано хорошо, и идеи в основном добрые и гуманные. Есть там парочка спорных моментов, но это, право, такие мелочи ...

Олаф растерянно покрутил головой. Все шло как-то неправильно. Колдун почему-то совершенно не боялся. Глядел на графа весело и задавал вопросы, на которые у Олафа не было ответов. Оружия ни в руках, ни на поясе у графа не было, так что нечем было даже рубануть коварного Одинца.

- А что это такое случилось с нашим оружием? - осторожно спросил Олаф.

- Да это, видите ли, - любезно ответил Одинец, - несколько лет назад, после набега барона Мэллина, я окружил графство Изгоев такой невидимой стеной. Люди, лошади, мирные грузы через нее проходят спокойно, а вот оружие - нет. В смысле то, что было создано людьми специально как оружие.

- Колдовство, - с отвращением в голосе процедил Олаф.

- Колдовство, - не стал спорить Одинец. - А Вы что-то имеете в принципе против колдовства, господин граф?

- Ну а как же? - Олаф аж всплеснул руками от непонятливости колдуна. - Колдовство создано Лукавым на погибель роду людскому. От него людям одно зло. И никакого добра.

- Все ли с этим согласны? - громко вопросил Одинец, поднимая голову. Олаф же только теперь заметил, что его воины (безоружные!) и стрелки Одинца двумя полукружьями встали вокруг места спора предводителей и внимательно прислушиваются.

Воины зашумели, начали переговариваться.

- Я не согласен, - лениво сказал жующий травинку Крэнк. - Вот милях в двадцати к востоку отсюда есть место, куда сходятся тяжелые больные со всей Аруаны. И колдовство их всех вылечивает.

- Это вы про храм святого Одда, что ль? - мрачно вопросил один из воинов Олафа, рослый и черноволосый. - Верно, лечат там всех, и все мы за того святого Единому молитвы возносим еженедельно. Вот он недавно сеструху мою вылечил, мы уж и не верили, к похоронам готовиться стали. А Одд так глянул остро, рукой махнул и говорит - иди, мол, и не греши. Ну, она и встала, и пошла.

Услышав сие, Крэнк как-то странно хрюкнул и метнул на Одинца укоризненный взгляд. Одинец слегка смутился, потер нос и обратился к рассказчику с вопросом. - И что, не грешит?

- Не знаю, - махнул рукой воин. - Здорова, вот что главное. Да только колдовство-то тут при чем? Он же силой Единого лечит, всем ведомо.

- О, - удивился Одинец, - это он тебе сам сказал?

- Нет, - слегка растерялся воин. - А что, Вы думаете - колдовство что ли?

- Да я не думаю, - грустно сказал Одинец, - я точно знаю. Тут видите ли какое дело ... Жизнь у меня в графстве Изгоев скучноватая, развлекаться-то как то надо, вот я в свободное время и веду прием больных. А чтоб не пугать никого, имя слегка укоротил - до Одда.

Графские воины зашевелились. Сама мысль о том, что злобный колдун Одинец может оказаться известным всей Аруане святым-целителем, не укладывалась у них в головах. Однако почти все они бывали в известном храме, большинство сопровождая недужных родичей либо друзей, а двое-трое и сами лечились. И теперь, когда мысль о тождестве Одинца и Одда уже прозвучала, все глаза сошлись на лице спокойно стоящего перед ними колдуна и наступило вдруг узнавание.

- Одд, - прошелестело над толпой. Кое-кто дернулся даже встать на одно колено, но все вовремя остановились и застыли, растерянно глядя на своего графа. У Олафа в голове царил полный сумбур.

- Так это что же, - пробормотал он, - колдуны и людей лечат?

- Господин граф, - печально сказал Одинец, покачивая головой. - Вот раньше, когда нас было более тридцати, почти все этим и занимались. Ну а что нам еще делать-то, собственно?

Олаф задумался. Он не торопясь оглядел долину, крепостную стену, стоящих вокруг воинов, несколько раз тряхнул головой и, наконец, обратился к стоящему перед ним колдуну.

- Господин Одинец, - сказал он, - моя мать при смерти. Врачи только разводят руками. А наш придворный жрец сказал, что это кара за грехи мне. И только подвигом во славу Единого - убийством злокозненного колдуна - могу я спасти жизнь матери.

- Это навряд ли, - сказал Одинец, покачивая головой. - Единый обычно такими мелочами не занимается.

- Да я уж понял, - досадливо махнул рукой Олаф, - я о другом. Господин Одинец, прошу Вас, спасите ее!

Одинец несколько мгновений пристально глядел в глаза Олафа; тот не отводил взгляда. Наконец колдун несколько раз кивнул головой и схватил молодого графа за руку.

- Поспешим, - сказал Одинец решительно. - А то как бы не опоздать. Мертвых воскрешать я не умею.

Олаф и Одинец ускакали немедленно, через портал. Взять с собой кого-то еще Одинец отказался, ссылаясь на необходимость сохранения сил для лечения. Остальной отряд, руководимый теперь бароном Лиэром, устроился на ночь на краю долины, возле небольшого озера. Гвардейцы приводили в порядок оружие и упряжь, намереваясь поутру выступить в обратный путь. Крэнк распорядился, чтобы им отнесли большой котел горячей каши с мясом и бочонок пива. Вскоре после заката он вышел из по-прежнему открытых ворот и спустился к гвардейцам в лагерь. Сидящие у костра охотно подвинулись, давая гостю место; в руки ему сунули большую кружку пива.

- Не могу, - виновато покачал головой Крэнк, - снайперам пиво нельзя. Как говорит господин Одинец - рука у снайпера всегда должна быть твердой, а глаз зорким.

На него посмотрели сочувственно, но пиво забрали.

- А ты сам-то откуда будешь? - с интересом спросил сидящий на самом краю бревна молодой гвардеец.

- Графство Сарем, баронство Мэллин, - охотно ответил Крэнк. - Однако лет шесть уже здесь живу, у Изгоев. Командором вот стал, вся охрана графства на мне теперь.

- Да чего там охранять, - пробурчал сквозь рыжую бороду другой гвардеец, - коли тут вокруг такая волшебная стена?

- Ну не скажи, - задумчиво возразил Крэнк, - стену-то можно и безоружным пройти, а оружием уже внутри разжиться, в деревнях. И пытаются, между прочим. Так что приходится быть начеку.

Огромный сноп искр с треском вылетел вдруг из костра и начал подниматься к темному небу; искры гасли одна за другой. Сидящие у костра тертые жизнью воины молча глядели вверх и думали каждый о своем.

Граф Гентри и Одинец вылетели из портала к закрытым воротам замка поздно ночью. Прямо в замок Одинец перемещаться не решился, ибо никогда там не был. А ему для точной наводки портала необходимо было либо самому побывать в месте прибытия, либо получить ну очень уж точное его описание. В последнем случае желательно было находиться поблизости от точки выхода. Олаф повернул коня боком, нагнулся и заколотил покрытым латной перчаткой кулаком в потемневшую дубовую створку ворот.

- Я вот те постучу! - раздался из-за ворот ленивый голос. Обитое латунными полосами окошечко в углу ворот распахнулось и явило Олафу и Одинцу опухшую образину с мутными глазками, с подозрением глядящими наружу. Сказать, что граф Гентри был потрясен - значит не сказать ничего! Он просто не мог понять, каким это образом на страже у ворот его собственного родного замка, знакомого с детства до самого последнего камушка в кладке, вдруг оказался абсолютно незнакомый графу воин. Этого просто не могло быть - но однако это все же было. Рука Олафа сама собой потянулась к рукоятке висящего на поясе родового меча графов Гентри, однако ладонь Одинца твердо легла сверху и остановила это движение.

- А что, любезный, - высокомерно протянул Одинец, - дома ли граф Гентри?

Стражник, разглядевший в свете разгорающегося рассвета одежду и оружие подъехавших путников, слегка поубавил спеси, но держался пока твердо.

- Господин граф дома, - заявил он, - и беседует сейчас со святым отцом Джилли о возвышенном (на последнем слове стражник слегка запнулся). Велено никого не пускать.

- А не скажешь ли ты мне, - продолжил Одинец, - имя нынешнего графа Гентри?

- Миртл, - буркнул стражник, подозрительно глядя на Одинца, и захлопнул окошко. Олаф и Одинец потрясенно уставились друг на друга.

- Кузен Миртл! - едва слышно прошептал Олаф, - такой тихий скромный мальчик ...

- Все они до поры тихие, - пробурчал Одинец. - Однако мы, кажется, вовремя вернулись.

Одинец решительно повернулся к Олафу, глянул ему в глаза и твердо произнес. -Соберитесь, господин граф, нам нельзя терять ни минуты. Мы должны решить, что и в каком порядке мы будем делать. Предлагаю в первую очередь заняться здоровьем Вашей матушки. Потому что, как я уже говорил - я не Единый и мертвых воскрешать не умею.

- Но как мы к ней попадем, - растерянно пробормотал Олаф, - нас же не пускают.

- Мне кажется, - мягко заметил Одинец, - Вы забыли, что я колдун. Так что Вы мне только объясните, где ее покои.

Одинец и Олаф возникли в покоях вдовствующей графини Миэль никем не замеченные. И не только потому, что возникли они за тяжелой бархатной шторой в оконном пролете (где когда-то очень любил прятаться маленький Олаф), но и потому, что их некому было, собственно, заметить. Старая служанка Лиэнна, измученная бессонными ночами возле кровати герцогини, задремала в большом кресле в углу, сама же герцогиня была в беспамятстве и только тяжелое дыхание свидетельствовало о том, что жизнь еще теплится в этом иссохшем теле. Одинец решительно отодвинул Олафа в сторону, пальцем указал ему на служанку и шагнул вперед, поднимая руки. Кисти его зашевелились, между ними начали проскакивать маленькие синие искорки. Одинец что-то бормотал побелевшими губами, но как Олаф ни прислушивался, он не смог различить ни слова. Похоже, язык сей был рожден не под здешним солнцем ... Олаф к этому времени уже с большим трудом зажимал рукой рот норовившей вырваться и завизжать Лиэнне. Наконец колдун протянул руки к герцогине, что-то шепотом закричал, тело лежащей на кровати женщины выгнулось дугой и бессильно обмякло. Дыхание ее стало легким и неслышным, щеки порозовели.

- Спит! - сказал Одинец, поворачиваясь к Олафу и Лиэнне. - И еще с полчаса проспит, пожалуй. Но угрозы жизни нет.

Олаф повернул Лиэнну лицом к себе, дождался, пока взгляд ее стал осмысленным и в глазах мелькнуло узнавание, и осторожно отпустил руку.

- Лиэнна, - мягко сказал он, - расскажи, что тут случилось с момента моего отъезда?

Оказалось, что не успел граф со своим войском скрыться за поворотом дороги, как в замке откуда ни возьмись объявился кузен Миртл. Два дня он тихо сидел в гостевой комнате, но потом в замок прибыл какой-то незнакомый гонец - и события помчались вскачь. Святой отец Джилли собрал гарнизон замка в центральном зале и объявил о гибели графа Олафа Гентри (при этих словах Лиэнна вздохнула и сотворила отгоняющий Лукавого знак), убитого злобным колдуном Одинцом. Сенешаль барон Рэмли пытался задавать вопросы, но невесть как проникшие в замок воины Миртла подхватили его под руки и куда-то увели. На опоясывающий зал балкон высыпали лучники, приготовились к стрельбе - и весь гарнизон замка был немедленно отправлен новым графом Миртлом Гентри в крепость Бем на южную границу. Однако Миртл пока так и не был коронован, поскольку по законам Аруаны носителем высшей власти в каждом графстве являлся старший представитель рода - то есть в данном случае, им была лежащая на кровати перед Олафом и Одинцом Миэль. Миэль же, пока была в сознании, категорически отказывалась поверить в гибель Олафа и возложить корону на Миртла. Скорее всего, она до сих пор была жива только потому, что Джилли и Миртл решили никуда не торопиться. Олафа они давно списали со счетов, а убийство беспомощной женщины могло вызвать неприятные последствия. Так что пока они ждали, но Лиэнна все же боялась оставлять графиню одну и совсем измучилась без сна.

В ходе рассказа Лиэнны Олаф несколько раз вскакивал и хватался за меч, но Одинец жестом останавливал его и усаживал на место.

- Что-то здесь не так, - задумчиво пробормотал Одинец когда Лиэнна замолчала, - вроде и обычный дворцовый переворот, но роль Джилли мне все же непонятна. Давайте-ка, Ваше сиятельство, попробуем послушать, о чем беседуют поутру святой отец с Вашим ... хм ... преемником. А Вы, Лиэнна, закройте за нами дверь на засов и никому, кроме нас, не открывайте.

Разувшиеся для пущей бесшумности Олаф и Одинец прошли по темному коридору и через неприметную маленькую дверцу выбрались на опоясывающий большой зал балкон - именно на нем в момент смены власти стояли лучники Миртла. Внизу в зале горел большой камин и перед ним в глубоких креслах сидели двое - расфуфыренный невзрачный юноша и высокий пожилой человек в рясе священника Единого. Впрочем, стоило Олафу и Одинцу выйти на балкон, как юноша вскочил с места и угрожающе склонился над священником.

- Никогда, - заявил он, - граф Гентри не согласится на убийство беспомощной женщины! Тем более принадлежащей к нашему роду!

- Но Ваше сиятельство, - спокойно возразил священник, очевидно тот самый Джилли, - ситуация невыносимая, она тянется и тянется, надо уже что-то решать.

Юноша не отвечая обхватил голову руками, повернулся и решительно вышел из зала.

Несколько мгновений в зале царила тишина. Затем Джилли повернул голову, взглянул на висевшую в углу портьеру и негромко сказал. - Вот видите, экселенц, с кем мне приходится иметь дело!

Из-за портьеры выскользнула невысокая фигура в рясе. Неведомый экселенц бесшумно подошел к камину и занял оставленное Миртлом кресло.

- И все же мы должны добиться цели, - прошелестел едва слышный голос экселенца, - слишком многое от этого зависит. Сам Миртл нам не нужен и, несомненно, мы не оставим его графом Гентри. Да и вообще, хватит уже править этим родовитым аристократам. Власть в Аруане должна перейти полностью под контроль понтификов Единого.

- Разумеется, экселенц, - спокойно сказал Джилли, - но сейчас он нам, увы, нужен. Пока без Миртла мы никак не можем взять власть в графстве Гентри.

Одинец увидел, как челюсть у стоящего рядом с ним Олафа буквально упала на грудь от изумления. Ухмыльнувшись, Одинец показал Олафу на дверь и начал поворачиваться к выходу с балкона. Беседа внизу между тем продолжалась.

- Очевидно, что Миртл не способен принять решение, - прошелестел экселенц, - так что вопрос с графиней Вы должны решить сами.

- Хорошо, - задумчиво пробормотал Джилли, - но я надеюсь, что Единый простит мне мой невольный грех во славу Его.

- Милость Единого всегда пребудет с Вами, - ответствовал экселенц. И это было последнее, что еще услышали выходящие с балкона Олаф и Одинец. Оказавшись в коридоре, они вопросительно уставились друг на друга.

- У Вас есть план, ваше сиятельство? - спросил Одинец.

- А то! - решительно заявил Олаф после короткого размышления. - Но нам необходимо как-то добраться до тронного зала. Точнее, до моей короны, которая висит над троном графов Гентри.

- Зачем? - потрясенно спросил Одинец. - Вы наденете корону и ринетесь в праведный бой на врага?

- В бой тоже хорошо, - невозмутимо ответствовал Олаф, - но я имел в виду другое. Мне надо нажать на центральный рубин в короне - и я перенесусь в Делз Светлый, в здание Совета графов. Ты, кстати, тоже - если будешь держать меня за руку. И все графы Аруаны в тот же миг получат вызов и смогут также перенестись в Совет. Думаю, такой вопрос лучше все же решать сообща.

- Обалдеть, - непонятно пробормотал Одинец, - прямо Интернет магический какой-то.

Он немного подумал и добавил. - Классный план! А как нам попасть в тронный зал?

Олаф махнул рукой, приглашая Одинца следовать за собой, и ринулся в лабиринт темных переходов и маленьких дверок между ними. Минут через десять покрытые пылью и паутиной путники выбрались в небольшой холл, в дальнем конце которого виднелись высокие богато украшенные двери. Открыв их, Олаф и Одинец шагнули в громадный темный зал, на первый взгляд совершенно пустой.

И вот тут они поняли, что напрасно недооценивали святого отца Джилли. В зале вдруг вспыхнули десятки факелов, из тьмы у стен выступили воины и через несколько секунд лезвия мечей уперлись в горло и Олафу, и Одинцу.

- Так, так, так, - произнес вышедший на середину зала богато одетый воин, - и кого же мы тут видим?

Он шагнул вперед, вгляделся, потер глаза и потрясенно уставился на Олафа.

- Граф? - изумленно пробормотал он. - Но вы же ...

- Да, да, погиб, убитый злобным колдуном. - раздраженно пробурчал Олаф. - Кстати, барон Рэ, позвольте вам представить - Одинец, исполняющий обязанности графа Изгоев.

Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, но тут распахнулась дверь в дальнем конце зала и в него влетел сопровождаемый несколькими воинами святой отец Джилли.

- Убить их! - закричал Джилли. - Не вступая в переговоры. Ибо все это есть лишь колдовской морок, смущающий людские души!

Все присутствующие в зале растерянно замерли, переводя взгляд с Джилли на Олафа и обратно. Ситуация "зависла" и неизвестно, что произошло бы дальше, но тут с верхнего балкона в зале прозвучал новый голос, голос графини Миэль.

- Воины, - сказала графиня, - знаете ли вы меня?

- Да, - послышалось из зала. - Вы графиня Миэль, Верховный Глава нашего графства.

- Этот человек, - заявила графиня, указывая рукой на Олафа, - мой сын, нынешний граф Гентри. И все вы обязаны выполнять его приказы.

Воины еще несколько мгновений смотрели на графиню, потом повернулись к Олафу и вопросительно уставились на него.

- Взять! - коротко сказал Олаф, указывая рукой на Джилли. И через несколько секунд Джилли со связанными руками и кляпом во рту лежал у ног Олафа.

- Барон, - сказал Олаф, обращаясь к барону Рэ, - где-то в замке скрывается неприметный человечек в рясе, именуемый экселенц. Задержите его и поместите вместе с Джилли в замковую тюрьму - только в разные камеры, конечно. И следите за порядком в замке, если что - обращайтесь за советом к моей матушке, графине Миэль. Я скоро вернусь, но сейчас мы с господином Одинцом вынуждены вас оставить и отбыть в Делз Светлый на Совет графов. Я на вас надеюсь, барон!

Тут Олаф слегка помрачнел и нехотя добавил. - Кузена Миртла оставьте в его покоях, но приставьте охрану и запретите ему выходить. Вернусь - разберемся!

С этими словами Олаф схватил Одинца за руку, сделал шаг вперед и положил свою свободную руку на огромный рубин, сверкающий в висящей над троном короне графов Гентри. Послышался высокий звенящий звук и Олаф с Одинцом исчезли из тронного зала, оставив в нем классическую немую сцену. Впрочем, барон Рэ быстро пришел в себя и начал командовать. В результате Джилли и экселенц через двадцать минут заняли свои места в одиночных камерах темницы графов Гентри.

Олаф и Одинец внезапно обнаружили себя стоящими в центре большого, великолепно украшенного зала. Чуть в сторону от центра был расположен громадный овальный стол, вокруг которого стояли тяжелые дубовые кресла с гербами на спинках. Еще одно кресло стояло сбоку, возле камина.

- Я сейчас, - сказал Олаф, кинулся через дверь в соседнюю комнату и приволок оттуда еще одно кресло, без герба на спинке. Это кресло он придвинул к овальному столу, слегка растолкав уже стоящие вокруг.

- Садись, - сказал он Одинцу, указывая рукой на вновь принесенное кресло, - теперь это будет твое место.

Сам Олаф уселся на соседнее кресло. Одинец пару минут постоял, размышляя, потом прошел к своему месту и решительно сел.

Через несколько минут в зал начали прибывать графы Аруаны. Они появлялись в портале в центре зала, здоровались кивками со всеми присутствующими (включая Одинца, которого никто из них доселе в глаза не видел) и немедленно усаживались на свои места. Когда все места были заняты, со своего места поднялся представительный седобородый господин и поднял руку, призывая к вниманию.

- Коллеги, - заявил он, - кто созвал это внеочередное заседание?

- Я, - громко заявил Олаф, вставая со своего места, - и если присутствующие не против, я изложу произошедшее со мною вчера и сегодня. Надеюсь, вы поймете, почему я был вынужден созвать Вас всех немедленно.

И Олаф приступил к рассказу. Одинец слушал и восхищался - очевидно, графские учителя недаром ели свой хлеб. Олаф говорил кратко, не произнес ни единого лишнего слова, но вся необходимая информация о назревающем заговоре была донесена до изумленных графов. Когда Олаф закончил, в зале несколько мгновений висела звенящая тишина, затем все графы дружно повернулись в сторону камина. И только тут Одинец обнаружил, что кресло возле камина уже не пустует - в нем сидел невесть когда появившийся неприметный человечек в скромной, но весьма опрятной одежде. Человечек немедленно встал, слегка поклонился Одинцу и представился (лично ему!). - Барон Дорс, секретарь Совета графов, к Вашим услугам.

- Ага, - подумал Одинец, - теперь я понял, кто реально командует Аруаной ...

- Ваши сиятельства, - уныло глядя в пол начал барон Дорс, - у нас возникла одна проблема. Как все Вы знаете, замок Верховного понтифика Единого находится в вольном городе Милн. Не сомневаюсь, что именно там расположен центр заговора, но в этом городе нет, к сожалению, верных нам войск. А для подавления заговора этот замок необходимо немедленно захватить.

- Возможно, я смогу Вам помочь, - задумчиво сказал Одинец. - Мы с графом Гентри можем немедленно перенестись к его войску, движущемуся сейчас от хребта Одинец к столице графства Гентри. И затем, уже вместе с войском, перенестись в Милн, прямо в замок Верховного понтифика. А что нам там делать?

- А, я так и думал, - довольно сказал барон Дорс. - Захват?те замок, разоруж?те стражу, всех воинов и священников пока посад?те в камеры - и ждите меня.

- Господа, - несколько растерянно сказал поднявшийся со своего места Олаф, - я совсем забыл представить Вам господина Одинца, исполняющего обязанности графа Изгоев. Полагаю, он должен быть членом нашего Совета.

Под руководством барона Дорса Совет быстро принял Одинца в свои члены (единогласно!). После этого барон начал быстро раздавать графам задания, графы выслушивали, кивали и исчезали в телепорте. Когда Олаф и Одинец встали и двинулись к центру зала, барон задумчиво посмотрел на них и невнятно пробормотал. - Как было бы хорошо, если бы Верховный понтифик погиб при штурме его замка. Настолько бы меньше проблем ...

Олаф и Одинец переглянулись, не сговариваясь вздохнули, одновременно подняли руки к небу и исчезли из зала Совета.

Благодаря своевременно предпринятым решительным мерам, заговор был уничтожен на корню. Все понтифики в графствах Аруаны внезапно скоропостижно скончались, на их место были назначены другие, все как один почему-то из приближенных своих графов. Верховный понтифик исчез бесследно (и Олаф и Одинец на все расспросы только недоуменно разводили руками) и через некоторое время на его место был избран святой отец Мик, снисходительный и добродушный жизнелюб. Злые языки шептали, что его бастардами полна вся Аруана; Совет графов это, впрочем, не волновало.

Через неделю после вышеописанного экстренного заседания Совета графов в кабинет барона Дорса в Делзе Светлом вошел Одинец. Барон немедленно вскочил со своего места и низко поклонился. Одинец махнул рукой и плюхнулся в стоящее перед столом барона кресло для посетителей.

- Барон, - решительно заявил Одинец, - у меня такое ощущение, что мы не договорили.

- Пожалуй, - согласился усевшийся в свое кресло барон Дорс. Он внимательно посмотрел на потолок, в окно, на лежащие на столе папки с бумагами и продолжил. - У меня сложилось впечатление, что мы с Вами оба озабочены судьбой Аруаны. И оба способны видеть чуть глубже внешнего слоя событий. Нам бы следовало действовать сообща. Ну или хотя бы координировать свои действия.

- Откровенно! - оценил Одинец. - Что ж, я согласен.

Из внутреннего кармана куртки Одинец вынул небольшой шарик золотистого цвета и аккуратно положил его на стол перед бароном.

- Если захотите что-то со мной обсудить, барон, - сказал Одинец, - просто сожмите шарик в руке и обратитесь ко мне. Да, советую шарик на пол не ронять, он хрупкий.

После того как барон Дорс аккуратно завернул шарик в чистую мягкую тряпочку и спрятал в стол, Одинец встал и собрался уходить, но барон жестом остановил его.

- Господин Одинец, - осторожно начал барон, - у меня на столе среди папок лежит решение Верховного суда графства Изгоев о лишении титула барона Мэллина. Вы по-прежнему настаиваете на признании этого решения Советом?

- О, - пробормотал Одинец себе под нос, - это ж сколько лет прошло?

Он немного подумал и спросил. - А как там вообще дела, в баронстве Мэллин?

- Отлично, - улыбаясь, ответил барон Дорс. - У барона появились еще две дочери и сын, так что теперь у него всего одиннадцать отпрысков обоего пола. Наследником стал старший из живых сыновей Муавр, очень спокойный и рассудительный юноша.

Барон немного помолчал и продолжил. - Мне рассказывали, что в баронстве Мэллин теперь очень эффективная полиция и очень решительный и влиятельный суд, так что преступности там почти что и не осталось. Но особенно сурово там караются малейшие попытки изнасилования.

Одинец задумчиво посмотрел на барона, но тот упорно рассматривал летающих за его окном ласточек и не глядел на Одинца.

- Что ж, - сказал Одинец решительно, - тогда засуньте папку с этим делом под самый низ той громадной горы папок, что громоздится у Вас на окне - и забудем о ней.

Висящий в воздухе напротив Одинца черный дракон обличающе протянул в его сторону сухой узловатый палец.

- Ты опять ведешь нечестную игру, - возмутился он.

- А сейчас-то чего? - удивился Одинец. - Я что, кого-то обманул?

- Олаф был искренен, - сказал дракон, - и в начале, и в конце. А ты его использовал. И про больную мать ты знал заранее.

- А ты кто такой, - спросил Одинец, - претензии мне предъявлять?

- Я, - гордо заявил дракон, - твоя совесть!

- Да пошел ты, - скривился Одинец, - вот я сейчас протрезвею - и ты исчезнешь ...

Крэнк.

Крэнк вздохнул, еще раз поправил цветы на могильной плите и тяжело распрямился. Спина явственно захрустела.

- Старость, - грустно подумал Крэнк, - ну что ж тут сделаешь.

Он посмотрел на надгробие, привычно советуясь с Эмили. Эмили как всегда задумчиво смотрела на него и молчала - она, впрочем, и при жизни была молчаливой, многие Крэнку даже завидовали.

Крэнк ласково погладил замшелый камень и погрузился в воспоминания. Он вспомнил, как впервые привез сюда Эмили, как она сидела на заваленной мешками телеге и испуганно глядела по сторонам. Из Мэллина собирались так спешно, что даже не успели пожениться - пришлось в первый же день срочно идти в мэрию приютившего их городка Траск, в котором они и прожили всю совместную жизнь. Слишком короткую, увы. Им было всего чуть за сорок когда Эмили не стало.

Затихший было ветер вдруг провел Крэнку по спине своей ледяной рукой. Крэнк передернулся и натянул поплотнее теплый плащ

- Осень, - подумал он.

В тот день тоже была осень - правда, ранняя. Был теплый день, и они бродили с Эмили по базарной площади, весело покупали какие-то мелочи или просто разглядывали прилавки. Они достигли той счастливой поры, когда дети в основном выросли и относительно самостоятельны, когда карьера в основном сделана и не отнимает уже так много времени, но когда еще есть немного здоровья и можно просто пожить - с удовольствием, глядя в глаза любимому человеку.

Те сапожки они увидели одновременно - и, не сговариваясь, шагнули к ним. Сапожки были чудо как хороши, коричневые, матовые, причудливо украшенные. А уж когда Эмили их примерила - они словно были сделаны по ее ноге. Похорошевшая раскрасневшаяся Эмили смотрела на сапожки и видно было, как ей не хочется их снимать. И тогда Крэнк решительно полез в карман, вытащил все имевшиеся деньги и протянул их торговцу.

- Маловато, - посчитав, сказал торговец. - Еще полстолько надо.

- Знаешь меня? - спросил Крэнк.

- А то как же! - ответствовал торговец. - Кто ж в графстве не знает господина командора!

- В течение недели принесу недостающее, - решительно сказал Крэнк, уже прикидывая, у кого можно будет занять.

- Да не торопитесь, - добродушно сказал торговец, - до конца месяца расплатитесь - и ладно!

Уточнив у торговца его адрес, Крэнк, обнимая Эмили, повернулся было уходить, но вдруг замер, наткнувшись на ненавидящий взгляд в упор. Перед ним со злобной ухмылкой на лице стоял Лэрвин - сын Глосса, когда-то убитого Крэнком на перевале. Человеком Лэрвин был непутевым и жил в основном на пособие, которое получал как сын погибшего героя. Никакие дела у него не ладились - из-за неумения, нетерпения и плохого характера - но Лэрвин почему-то во всех своих бедах винил Крэнка. Крэнк испытывал перед Лэрвином чувство вины и пытался как-то ему помочь, но Лэрвин, считающий себя почему-то "коренным изгойцем" а Крэнка "пришлым", всегда гордо отказывался.

Встречи с Лэрвином были тяжелы Крэнку и он решительно повернул в другую сторону, оставив Лэрвина за спиной. По-прежнему обнимая Эмили, он сделал шаг вперед, но тут что-то свистнуло, стукнуло, хрустнуло и Эмили вдруг тяжело навалилась на его руку. Еще не веря себе, Крэнк повернул голову, увидел побелевшее лицо Эмили и стекающую по нему кровь, скосил глаза дальше - и увидел Лэрвина, вновь поднимающего тяжелую дубовую трость. Крэнк стоял, будучи не в силах пошевелиться, и вероятно тоже был бы убит, но тут стоящий рядом у прилавка кузнец Мэрт быстро шагнул вперед и опустил свой пудовый кулак на голову Лэрвина. Лэрвин молча рухнул в пыль, вокруг забегали, закричали, какие-то люди подхватили Эмили на руки и бегом понесли ее к целителю, старому Дрэгу. Крэнк бежал следом, в голове его билась только одна мысль. - Та война все же догнала меня.

Господина Одинца тогда вызвать не успели. Когда он появился, Эмили была уже мертва. А воскрешать мертвых господин Одинец так и не научился.

На суде Лэрвин заявил, что его возмутила именно покупка Крэнком шикарных сапожек.

- В то время как мне, коренному изгойцу, - с апломбом заявил он, - не на что даже купить поесть (- И выпить! - явственно прозвучало в толпе слушающих), этот пришлый легко кидает огромные деньги на какие-то сапожки!

Торговец, кстати, отказался взять остатки платы и всячески выражал Крэнку свое соболезнование. Эмили похоронили в тех самых сапожках - Крэнк настоял. И сейчас Крэнку было чуть легче от мысли, что Эмили гуляет в этих сапожках по садам Единого - или куда там попадают после смерти добрые хорошие люди.

- Все, - задумчиво сказал Крэнк, глядя на могильный камень, - ушел я из командоров. Хватит, пусть уж молодые побегают.

"Молодым" был сорокалетний Тарк - но ведь все в этом мире относительно.

- И что теперь делать? - подумал Крэнк, глядя на тяжело нависающие над головой серые осенние тучи. Нет, у него было четверо детей и шестеро ... не, кажись все же уже семеро внуков и внучек, все здоровые и жизнерадостные и охотно общающиеся с отцом и дедом, грех жаловаться. Но ... у них была своя жизнь, свои интересы и свой круг общения, в котором им было комфортно и весело. А ему там было грустно и больше тянуло в прошлое. Но о прошлом даже и поговорить уже не с кем, так уж вышло, что он пережил весь отряд из баронства Мэллин, с которым пришел когда-то в графство Изгоев, давно уже ставшее родным. А молодым про прошлое неинтересно, их тянет в будущее, да оно и понятно, и так и должно быть. Есть, конечно, господин Одинец, только вот что-то давненько его не видно. Колдует, должно быть, али по другим мирам шастает. Вот ведь, наверное, интересная жизнь у колдунов-то ...

- Да ничего особенного, - возразил возникший на скамье слева от Крэнка Одинец, даже не пытающийся сделать вид, что не подслушивает чужие мысли. - Ну, какие-то нюансы есть, но в основном та же рутина.

- А я из командоров ушел, - глядя в землю, уныло сказал Крэнк. - И что теперь делать?

- У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, - сказал Одинец и почему-то захихикал. Но тут же поправился. - Не, сможешь, конечно. Но все же послушай.

Одинец помялся, молча пожевал губами, поглядел в небо и по сторонам - и все же начал. - Ты понимаешь, я тут, так уж вышло, некоторым образом отвечаю сейчас за всю Аруану ... а может и за весь Тарс.

- Эко хватил, - удивленно подумал Крэнк, - и за Гзеллу тоже что ли? А халиф как к этому относится?

- Да плевать мне, как он относится, - рявкнул Одинец, - мне от этого не легче!

Он немного помолчал, потряс головой и продолжил. - Я это к чему - трудно мне одному, не успеваю я везде-то. Слушай, иди ко мне в помощники. Вечную молодость гарантирую, дел по горло - тоже. Жить будешь у меня в замке, там, наверху. - При этих словах Одинец махнул рукой куда-то в сторону чернеющего в темноте на юге хребта Одинец и с надеждой посмотрел на Крэнка.

- Соглашайся, - с мольбой в голосе сказал он, - я тебя с драконом познакомлю. А то я от общения с ним один на один свихнусь скоро - и все, кирдык Тарсу.

- С каким драконом? - слабым голосом спросил Крэнк.

- С черным, - весело ответил Одинец. - Такой маленький, худой и страшный зануда!

- Я все слышу, - донеслось откуда-то с неба.

Потрясенный Крэнк помотал головой и попытался собрать в кучку разбегающиеся мысли.

- А с родными-то можно попрощаться? - все тем же слабым голосом спросил он.

- А чего с ними прощаться? - удивился Одинец. - Ты ж не помирать собрался. Родных сможешь навещать сколько угодно. Детей, внуков, правнуков, праправнуков ... ну и так далее. Будешь присматривать и передавать им мудрость веков.

- Где б я ее взял-то? - несмотря на потрясение, не удержался Крэнк. - У тебя разве занять али у дракона твоего ... ну, ежели у вас есть, конечно.

Одинец весело посмотрел на Крэнка, подмигнул и вдруг продекламировал нараспев. - Мне нравится иронический человек. И взгляд его, иронический, из-под век. И черточка эта тоненькая у рта - иронии отличительная черта.

Поднявшийся после полудня ветер сдул наконец с неба мрачные серые тучи и бледное осеннее солнышко робко глянуло вниз, пытаясь если не согреть, так хоть осветить озябшую землю.

- Скоро зима, - подумалось вдруг Крэнку. Но грустно почему-то не было.

Впервые за большим столом у камина в замке Одинца сидели трое.

- И что? - испуганно спросил Крэнк, - так вечность и будем сидеть?

Ему стало страшно. Не, не страшно - тоскливо.

- А что, хорошо сидим, - весело отозвался Одинец, - вот уже и пульку можем расписать, и в дурака ...

- Размечтался, - ехидно проскрипел дракон, - этот тип тебя еще загоняет.

- Ну не пугай мальчика, - мягко возразил Одинец, - не так все и страшно. Но скучно не будет - обещаю!

Золотой век.

Председательствующий в нынешнем месяце в Совете граф Эссль лениво оглядел присутствующих и спросил. - Ещё кто-то хочет высказаться?

Графы молчали, задумчиво глядя в окно на опадающую с желтеющих деревьев листву. В зале было тихо, жарко и лениво.

Одинец решительно собрал волю в кулак, поднялся и жестким голосом сказал. - Господа, у меня есть важнее сообщение. Я хочу предложить проект, способный изменить судьбу Аруаны.

Графы зашевелились, оборачиваясь на голос. Одинец вообще очень редко выступал в Совете, так что это было событие. К тому же никто не понимал, о чем он собирается говорить - никаких важных вопросов в повестке вроде бы не было. Барон Малдор, преемник незабвенного Дорса, настороженно глядел из-под густых бровей.

- Господа, - напористо продолжил Одинец, - я имею честь предложить вашему вниманию новую систему транспорта, которая свяжет все наши графства. Здесь недалеко, чуть к северу от Делза Светлого, мы с графом Гентри намереваемся построить центральный узел, объединяющий десять врат, связанных со вратами, находящимися рядом со столицами каждого из графств и с каждым из вольных городов. Люди или караваны с товарами смогут войти во врата и мгновенно оказаться в центральном узле. Затем, при необходимости, они могут войти в другие врата и выйти в любом из графств. Вместо долгих месяцев пути переход займет пару часов.

Одинец умолк. Графы (за исключением Олафа Гентри, который был в курсе) заворочались и начали переглядываться. Первым, конечно же, опомнился барон Малдор. И спросил. - А сколько это будет стоить, господин Одинец?

- Десять процентов от стоимости товара, - решительно ответил Одинец.

- Слишком много! - вскричали хором несколько графов.

- Нет проблем, - ухмыляясь, ответил Одинец, - кто не хочет платить, пусть едет по-старому, обозом. Но боюсь, что выйдет дороже. Впрочем, никого не будут неволить.

- А люди, занимающиеся обеспечением обозов, а придорожные трактиры - все они разорятся? - спросил Малдор.

- Ну, локальные-то поездки останутся, в пределах графств, - ответил Одинец. - Кроме того, во врата не смогут проходить оружие, золото и драгоценные камни - это придется возить по-старому. Это я не нарочно, просто такие ограничения оказались у данного типа колдовства. Не буду объяснять почему, уж поверьте на слово.

Одинец помолчал и медленно продолжил. - Но вот представьте, сколько возникнет новых задач. Во-первых, поскольку оружие пройти врата не может, каждые врата необходимо будет хорошо охранять. Кроме того, там должны будут находиться вооруженные отряды, готовые "подхватить" вышедший из врат караван и сопроводить его дальше. Охрану центрального узла полностью берет на себя граф Гентри, за это он будет получать четыре из десяти взимаемых процентов.

- И еще одно, - сказал Одинец, немного помедлив, - как я уже сказал, золото и драгоценности теперь будут двигаться намного медленнее товаров - а ведь как-то надо расплачиваться. Я планирую создать в каждом из графств специальные конторы. Они будут принимать золото или драгоценности и выдавать специальный документ, по которому можно будет получить золото или драгоценности в любом другом графстве. Эти документы, в отличие от золота, будут легко проходить врата. И стоить эта услуга будет всего процент от суммы сделки.

- А если я, - глядя в глаза Одинцу, спросил барон Малдор, - также захочу создать такие конторы? И буду брать только полпроцента?

- Ох, умен, - с восхищением подумал Одинец. А вслух сказал, - Создавайте, господин барон. Это называется конкуренция.

Строительство началось через неделю и длилось четыре месяца. Крэнк просто сбился с ног, контролируя синхронность строительства и правильные размеры врат, которые везде должны были быть одинаковыми. Врата в графствах и возле вольных городов представляли собой обычные каменные ворота большого размера, затянутые радужной пленкой. Центральный узел представлял собой гораздо более сложное инженерное сооружение. Прежде всего, была построена кольцевая каменная стена, замыкающая приличную территорию. Семь затянутых радужной пленкой врат примыкали к стене изнутри. Внутри вдоль стены тянулись две кольцевые дороги, одна по земле, вторая по приподнятому над землей пандусу. Из каждых врат был сделан выезд на каждую из двух дорог, кроме того, с дорог были сделаны съезды в центр огороженной стенами территории, где находились склады, трактиры и гостиницы. По одной из дорог было разрешено движение только "по солнцу", по другой - "против солнца".

Прошедший врата караван оказывался в кольце стен и прежде всего сталкивался с контролерами, которые оценивали стоимость товара и брали плату за проезд. Затем он мог выехать на одну из кольцевых дорог и либо сразу проследовать к следующим вратам, либо съехать в центр и остановиться на ночлег. Организованная графом Гентри охрана располагалась снаружи и никого даже не подпускала к кольцевой стене - так что это было самое безопасное место во всей Аруане.

Да, с одиночных путников без груза денег за проход не брали вообще. Одинец поощрял тягу к путешествиям. Но за ночлег в кольце стен все же надо было платить всем. Так что нашлось лишь несколько богатых чудаков, которые смогли позволить себе жить постоянно в гостиницах центрального узла - и забыть обо всей остальной Аруане.

Жизнь Аруаны изменилась очень сильно - и в разных аспектах. Ну, усилилась торговля между графствами - это понятно. Кроме того, Аруана стала доступнее. Жители, скажем, графства Эссль, для которых раньше графство Сарем было смутной легендой, могли теперь сгонять туда за день и к вечеру вернуться спать домой - это впечатляло. Кроме того, придуманные Одинцом бумажки (не сам, конечно, придумал, знал он, знал) начали цениться не меньше реальных драгоценностей и все чаще выполняли роль валюты при расчетах - а чего, их же всегда обменять можно, а таскать-то куда легче ...

Благоденствие наступило на землях всех семи графств Аруаны. Урожаи были обильны, торговля успешна, население росло и всем хватало еды. Аристократы первые лет десять радовались золотому веку, давали балы, увеличивали и тренировали свои армии, устраивали турниры. А потом они начали скучать ...

- Ну и зачем оно тебе? - хмуро спросил дракон. - Денег тебе мало что ли?

- Да что ты понимаешь, - вяло откликнулся Одинец, - это называется прогресс. Валюта, блин!

- А цена? - спросил дракон. - Ведь придется же ж платить?

- Платить, - грустно сказал Одинец, - приходится за все. И всегда ...

Крах.

Граф Мунир, потный, краснолицый, поднялся со своего места и решительно хлопнул ладонью по столу.

- И чего не живется? - мрачно думал Одинец, рассматривая золотые с бриллиантами перстни на всех десяти пальцах графа и толстенную цепь червонного золота на его еще более толстой шее.

- Довольно нам терпеть! - решительно заявил граф Мунир, - эти еретики совсем обнаглели.

- Ага, - уныло подумал Одинец, - а еще у них там золота много ... да если б только золота!

Идея графа Мунира была проста - все графства должны посадить свои армии на корабли и немедленно плыть через пролив к Гзелле, к халифату. Ну а там - рубить все, что шевелится, хватать все, что плохо лежит. Шикарный проект, шикарный! Особенно учитывая то, что все графства Аруаны с трудом могли наскрести 50-60 тысяч воинов, а халиф легко мог собрать трехсоттысячную мобильную конницу, причем каждый воин у него по обученности и вооружению не уступал любому из воинов графств.

Но все возражения Одинца не действовали - ему просто не верили, хотя он видел армию Халифата своими глазами.

- Ну идиот, - думал Одинец, - что бы и к Гзелле врата проложить? Сами б посмотрели, побоялись бы ...

К сожалению, секретарем Совета в данное время был барон Эсси - увы, совсем не чета Дорсу и даже Малдору. И он совсем не рулил Советом, нет, скорее Совет рулил им. Что-то там было про хвост, который виляет собакой, в прошлой жизни.

- Не, ну как же ж не повезло, - подумал Одинец, - при тех бы и не вякнули б ...

Между тем граф Мунир проводил поименный опрос. И практически все графы решили принять участие в нападении на Гзеллу. Даже, увы, Уйдор Гентри, сын Олафа. А что делать - яблоко от яблони ... э, по-всякому бывает.

И вдруг - к удивлению Одинца - граф Мирн решительно отказался от участия в авантюре. На него посмотрели презрительно - мол, сам себе дурак - но спорить не стали. Его дело.

- Мне жаль, - сказал Одинец в звенящей тишине, наступившей после голосования, - но все вы не вернетесь назад. Аруана будет повергнута в прах. И чтобы сохранить шансы на спасение, я окружу графства Изгоев и Мирн волшебной стеной, непроницаемой для оружия. И оттуда мы начнем возрождение. Когда-нибудь. А с вами я прощаюсь - мы больше не увидимся.

Зловещая тишина накрыла зал Совета на какой-то миг. И даже вдруг почудилось, что могут, могут же услышать! Увы, не сбылось. Граф Мунир встряхнул плечами, засмеялся и сказал. - Вы всегда так мрачно настроены, господин Одинец. А мы вернемся с победой!

- Мы всегда возвращаемся с победой, - задумчиво сказал Одинец - если, конечно, слову "победа" придать соответствующий смысл.

"Графья" загомонили, засмеялись, двинулись к выходу из зала.

- Прощайте, - беззвучно пробормотал Одинец им вслед, - такого уже никогда не будет.

Ему было грустно, безмерно грустно. Он все понимал, предвидел итоги, но ничего, НИЧЕГО не мог сделать. Его приятели, хорошие знакомые, друзья гомонили, улыбались, толпились у телепорта, но все они, все были уже мертвы. И если бы только они! Одинец не сомневался, что халиф Мурад ответит, и что, что, что он должен был делать??? Прямо вмешиваться в человеческую историю - а с какого хрена, собственно?

Не, ну понятно, "если б каждый получал, что заслуживает, мало кто избежал бы виселицы" - но и оставлять поступки безнаказанными означает лишать людей возможности развития.

- А иди оно все, - подумал Одинец, - пусть будет как будет. Спасем, кого сможем.

Войско графов Аруаны высадилось в Гзелле в конце осени. Лучшее время для войны - урожай убран, дороги твердые, мороза сильного пока нет. Впрочем, говорили, что в Гзелле сильных морозов и вообще не бывает (блиин, они ж даже не удосужились послать разведку!). Вначале все шло хорошо (вспоминается великий анекдот: Я решил жить вечно; пока все идет хорошо). Был захвачен ряд городов на побережье, найдены проводники, готовые вести захватчиков к столице Гзеллы.

На второй день пути навстречу войску выехал воин на великолепном черном коне, в черном же тюрбане, украшенном сверху великолепным бриллиантом.

- Далеко ли путь держите? - дружелюбно спросил он.

- К столице Гзеллы, - мрачно ответил едущий во главе войска граф Мунир. Мрачен он был оттого, что с утра начался "дележ добычи" и ему досталось не столько, сколько он хотел бы получить.

- А зачем? - с искренним интересом спросил воин в тюрбане.

- Захватим, - решительно рявкнул Мунир, - и всем объясним, какая вера правильная!

- И никаких вариантов? - с любопытством спросил воин в черном. - А может отступного возьмете?

- О, отступного предлагают, - подумал граф Мунир, - ну значит, дела их плохи.

- Нет! - рявкнул он. - Вера отступников не терпит!

- Ну как знаете, - спокойно протянул переговорщик, - тогда я пошел.

Он быстро развернул коня и через несколько секунд скрылся за ближайшим холмом. И тут из-за всех окружающих дорогу холмов зазвучали трубы и на вершины холмов начала выезжать армия халифата. Пожалуй, оценка Одинца в триста тысяч была даже заниженной. Армия халифата окружила армию Аруаны со всех сторон и закрыла все пространство вокруг - до горизонта. После нескольких секунд напряженного молчания откуда-то послышалась резкая команда и конница халифа ринулась в атаку.

Воины Аруаны дорого продали свои жизни. Они смогли вырезать треть армии халифата - около ста тысяч. И полегли все. НИ ОДИН воин Аруаны не вернулся к берегу, к ожидающим кораблям. Да и на сами корабли вскоре налетели многочисленные галеры Гзеллы и все они - один за другим - тихо легли на дно океана. Некому было даже предупредить беззащитную Аруану о грядущей беде.

Да если б и было кому - что толку?

Отряд внутренних войск графства Гентри на рысях уходил от преследующей их конницы халифа. Когда их, как плебеев, не взяли в набег - они даже обижались, завидовали. Когда же к берегам Аруаны подлетели черные галеры Гзеллы и из них начали высыпаться многочисленные конные отряды, они пытались сопротивляться, кого-то спасать. Да куда там! Не то соотношение сил.

И теперь осталось только убегать. Лучше всего было бы конечно уйти на север, к изгоям. Но эта дорога была уже перекрыта и они рвались на северо-запад, в Мирн; по слухам, там тоже давали укрытие.

Коммес Утир приподнялся на стременах и внимательно огляделся. Сзади, уже близко (эх, слишком близко), виднелась пыль, поднятая преследователями. Но впереди, совсем недалеко, поднималась к небу сверкающая стена, означающая границу графства Мирн.

- Успеть бы, - подумал Утир, посылая свою усталую лошадь вперед.

На подходе к сверкающей стене Утир разглядел лежащие с обеих сторон дороги груды мечей и сабель. Не они одни прошли тут в последние несколько дней. Утир приподнялся на стременах и громко скомандовал. - Отряаад ... оружие - сбросить!

Уже наслушавшийся в последние дни разных историй отряд не замедлился ни на секунду - в придорожный бурьян полетели заботливо лелеемые до сих пор сабли, мечи, ножи. Не сбавляя хода, безоружный отряд пролетел границу и остановился перед нарочито малочисленным кордоном хорошо вооруженных воинов графства Мирн.

Вышедший им навстречу командир кордона неторопливо начал объяснять, что им следует проехать прямо по дороге и в третьем слева лагере, где еще есть места, обратиться к графскому чиновнику, зарегистрироваться, ответить на все вопросы и ...

Обычно воины Гзеллы останавливались перед сверкающей стеной, ограждающей графства Мирн и Изгоев. Но здесь, видно, командиром был молодой воин, который то ли не слыхал о колдовских границах, то ли в них не верил. И он, не притормаживая, повел свой отряд в атаку на убегающих врагов

Когда отряд воинов Гзеллы проходил границу, послышался треск и все оружие вырвало из рук воинов. Некоторые и сами вылетели из седел - вместе с оружием. И им, пожалуй, еще повезло. Увидев толпу безоружных всадников, пересекших границу, командир кордона оттолкнул Утира и начал командовать. Половина слов в изрыгаемом им тексте были матерные, но и остальных хватило. Подчиняясь его реву, на близлежащих холмах из высокой травы поднялись лежащие там лучники и приступили к работе. Утир зачарованно смотрел, как грозные всадники Гзеллы сотнями летят с коней, не в силах хоть чем-нибудь ответить.

- Уфф, - пробормотал командир кордона, когда все было кончено, - а это ведь третьи уж сегодня. Ну совсем мозгов что ли нету? Куда ж безоружными на стрелы-то ...

И, в досаде отвернувшись и махнув рукой, командир удалился в свой шатер. Утир изумленно покачал головой, свистом собрал своих людей и двинулся прямо по дороге - к третьему слева лагерю ...

В течение одной недели Аруана была захвачена - кроме графств Мирн и Изгоев, конечно. Через колдовскую стену воины Гзеллы почти и не лезли. Тем более халиф Мурад и господин Одинец по слухам были приятелями. Временами вместе пили кофе. И не только кофе, говорят.

Для простых людей почти ничего не изменилось - халиф Мурад был мудрым правителем. И весьма либеральным - позволял своим подданным придерживаться любой желаемой веры, лишь бы налоги платили.

А вот радужная пленка на всех вратах погасла - и Аруана снова стала большой.

Пленка погасла. А врата остались - но теперь это были просто ворота. Загорится ли пленка еще когда-нибудь - кто знает?

- Грустно, - пробормотал черный дракон. - И что, ничего нельзя было сделать?

- Да хрен его знает, - уныло пробурчал Одинец, - но свои мозги в чужую голову не вложишь. Урок хорош ... да будут ли выжившие, кто его усвоит?

- Не переживай так, - утешающе сказал Крэнк, - может еще прорвемся.

- Непременно, - согласился Одинец. - Рано или поздно. Так или иначе.

Реконкиста.

Всеблагой и возлюбленный Творцом вселенной халиф Мурад был уже готов явиться к господину своему на суд. То есть, попросту говоря, умирал.

И, увы, не было на сем свете никого, кому бы он мог с легкой душой передать венец свой и власть. Судьбе угодно было так, что из всех его сыновей в живых остался один Муслим.

- Ах, если бы племянник Майэр был моим сыном! - вздыхал про себя Мурад. - И умен, и сдержан, ну просто готовый халиф.

Увы, Майэр мог стать халифом только в результате переворота. А этого не допустили бы шаманы Творца - Муслим был их фаворитом. Жестокий, фанатичный Муслим.

Нет, Мурад не отличался какой-то чувствительностью или, упаси Творец, романтизмом. Он был жесткий прагматик. И именно поэтому понимал, что упертый фанатизм ведет неизбежно к гибели государства. Если пружину слишком сильно сжимать, она рано или поздно распрямится. Ну, или сломается ...

И Мурад решил еще раз все же попробовать. Он велел привести к себе Муслима и стал обдумывать разговор с ним. Переубедить Муслима невозможно, это он понимал, но указать ему на опасности - это-то он должен понять!

Муслим пришел сразу после вечерней молитвы.

- Сын мой, - сказал Мурад, - не так все просто в управлении Аруаной. Ты должен понять, что живущие там люди не верят в Творца в сердце своем.

- Нет пощады неверным, - глухо сказал Муслим, глядя в пол.

- Ты забываешь, - медленно произнес Мурад, пытаясь поймать взгляд Муслима, - что в Аруане живет господин Одинец. Последний колдун Тарса. И сила его велика. Пока мы не даем ему повода вмешаться в ситуацию, но если жизнь в Аруане станет невыносимой - кто знает, что он сделает.

- Никакой колдун, - глядя прямо в глаза Мураду, с ненавистью сказал Муслим, - не в силах противиться воле Творца. И два его жалких графства, полные еретиков, давно должны быть возвращены в лоно святой веры.

- Да ты с ума сошел, - нервно вскричал Мурад, приподнимаясь с ложа, - ты даже не представляешь ...

Но договорить ему было не суждено. Муслим, глядя прямо в глаза Мураду, правой рукой быстро выхватил из рукава левой тонкий длинный кинжал и мгновенно вонзил его прямо в сердце отца. Несколько мгновений Муслим смотрел на дергающееся на полу тело, затем повернулся к двери.

- И делов-то, - сказал Муслим выходя, - давно пора было ...

Одинец с графом Эрихом Мирн сидели за столом в трактире, находящемся строго на границе их графств, и обсуждали последние события.

- Увы, - с сожалением в голосе сказал Одинец, - мудрости, свойственной Мураду, у Муслима нет. Чего только стоит его указ о запрете веры в Единого и непременном строительстве храмов Творца во всех населенных пунктах Аруаны. О налогах уж я вообще молчу ...

- Да, налоги в нынешней Аруане - это нечто, - с грустью заметил граф Мирн.

- Да они в принципе неподъемны, - с яростью вскричал Одинец. - А значит, неминуемо будет бунт.

И, помолчав немного, он добавил гораздо спокойнее. - Следовательно, наша задача, чтобы когда люди полезут в драку - им было чем воевать. И чтобы они воевали с Муслимом, а не друг с другом.

- А ваше ... эээ ... колдовское оружие - оно никак не может быть использовано за пределами Вашего графства? - спросил граф Мирн. - Это бы нам могло здорово помочь.

- Я работаю над этим, Эрих, - задумчиво сказал Одинец, - и кое-какие варианты наклевываются.

- Господин Одинец, - сказал граф Мирн, задумчиво глядя на собеседника, - а я вот давно хотел спросить. Я, знаете ли, получил неплохое образование и прочел много исторических книг - и никогда в истории Аруаны у колдунов не было такого оружия. Откуда же оно теперь вдруг взялось?

Прежде чем ответить, Одинец некоторое время оценивающе смотрел на молодого графа. Потом все же решился.

- Видите ли, - начал он, - а раньше никогда в Аруане и не было всего одного колдуна. И не могло быть - это прямо запрещали законы Гильдии. Причина проста - колдовство на Тарсе устроено так, что его количество постоянно и оно распределяется по всем живым на данный момент колдунам Тарса. Точнее говоря, колдунам Аруаны - ибо по неведомой мне причине в Гзелле колдуны не рождались никогда.

- А оно, - с волнением спросил граф Мирн, - равномерно распределяется по ним?

- Не точно, конечно, - спокойно ответил Одинец, - но более-менее. Ну, так я продолжу. Колдуны в Аруане появлялись издревле двумя путями - либо рождались здесь (в любых семьях, случайно, независимо от колдовских способностей родителей), либо приходили из других миров - после их смерти там. Не спрашивайте меня, почему это так - я не знаю.

И рожденные здесь и пришедшие из иных миров были колдунами лишь потенциально, их надо было еще инициировать. Обряд инициации прост, но для его проведения необходимы два колдуна. Один это сделать не в силах.

Должен признаться, что я из тех, кто пришел из иного мира, прожив там довольно длинную и в меру счастливую жизнь. Из мира техники и высоких технологий - Вы, Эрих, наверное и слов-то таких не знаете. Это странный по здешним меркам мир - там вообще нет магии, но люди очень умны ... а может, просто хитры. И они умеют делать очень сложные устройства, способные облегчать им жизнь. Облегчать - а может и заменять, не знаю.

Когда я только появился здесь, меня очень быстро нашли и инициировали. Моим учителем был Генрих Черный. И я как-то спросил его, а не могу ли я каким-то образом "перетащить" некоторые вещи из моего мира сюда. Очень, знаете ли, хотелось. Генрих огляделся по сторонам, убедился, что поблизости никого нет, и поведал мне некоторые сведения, вычитанные им в Черной Книге Солла. Солл - это был такой совершенно безумный, но очевидно и безумно гениальный колдун в незапамятные времена; написанная им когда-то Черная Книга по законам Гильдии подлежала немедленному сожжению. Генрих совершенно случайно обнаружил ее в заброшенном капище, когда скитался в Смутных лесах на севере Аруаны. Он доставил ее в Гильдию, где ее немедленно торжественно уничтожили. Но по дороге он в нее заглянул - из любопытства. Он вообще был такой большой ребенок, очень добрый, талантливый и непосредственный. И не думающий о последствиях. Вряд ли надо пояснять, что если бы кто узнал - ему грозила немедленная и мучительная смерть. Но мне он верил.

Одинец немного помолчал, глядя на темный потолок, вздохнул тяжело, стер набежавшую слезу и медленно продолжил. - Так вот, в этой книге говорилось среди прочего, что если один из пришлых колдунов соберет в себе все колдовство Тарса, то он сможет перетаскивать из своего мира неживые предметы. Всего один "тип" или "класс" неживых предметов - и выбрав его однажды, его нельзя будет изменить.

Когда в Аруане погиб предпоследний колдун - а это был как раз Генрих - я был в ужасном состоянии. Мне хотелось завыть от обиды и отчаяния и одновременно убить кого-нибудь. Желательно, убийц Генриха. И я выбрал "огнестрельное оружие" - именно так называются те странные железки, способные убивать издалека. Убийц Генриха я убил, оружие осталось - но функционирует оно только в зоне своего первичного вызова. Хотя над этим, как я уже сказал, я работаю.

- А что, - с любопытством спросил граф Мирн, - больше ничего из той книги Генрих Вам не рассказал?

- Ну отчего же, - задумчиво глядя в потолок, протянул Одинец, - еще ему запомнился довольно-таки несложный способ скрывать свою колдовскую сущность от других колдунов. Только я вот все думаю - и зачем он мне нужен?

Восстание в Аруане вспыхнуло внезапно. Халиф Муслим немедленно прибыл в Эйнар, где находилась ставка наместника Гзеллы в Аруане, и сам стал руководить своими войсками. Впрочем, в основном его распоряжения сводились к "идите и убейте их всех"!

Пылали все пять захваченных Гзеллой графств. Люди бежали в леса, в горы, создавали партизанские отряды и убивали воинов халифа. Воины халифа, поначалу не слишком горевшие в этой войне, постепенно зверели и война уже поражала творимыми повсеместно жестокими убийствами. Благородство было забыто, никакие законы и правила не соблюдались.

- Этого больше нельзя терпеть! - вскричал граф Эрих Мунир, прибывший в графство Изгоев на встречу с Одинцом. - Мы должны немедленно вмешаться, а то они вырежут всех.

- И что Вы сделаете? - спросил угрюмо Одинец, - возьмете своих восемь тысяч воинов и гордо ринетесь на восемьдесят тысяч оккупационной армии? Ну, Единый вас примет ...

- У Вас еще есть девять тысяч воинов, - попытался возразить граф Мунир.

- И что это меняет? - спросил Одинец. - Тем более что Муслим может в течение трех дней перебросить сюда еще не менее ста тысяч воинов.

В комнате повисло напряженное молчание. И в этот момент из небольшой деревянной дверки в дальнем углу в комнату ввалился совершенно счастливый Крэнк.

- Одди, - завопил он во все горло, - номер триста двадцать девять сработал!

- Точно? - с надеждой в голосе спросил мгновенно поднявшийся на ноги Одинец.

- А то, - ухмыльнулся Крэнк, протягивая Одинцу деревянную дощечку, всю сплошь испещренную дырками (калибр 7.62, определил бы знаток).

- Ну наконец-то, - счастливым голосом протянул Одинец и решительно повернулся к графу Муниру. - Эрих, мы действительно начинаем.

Эмир Нуссадль гордо ехал во главе своего полка. Полученный им приказ был прост - зачистить все графство Сарем от мятежников. То есть, как он понимал, от всех вообще местных жителей.

Разумеется, он выдвинул вперед разведывательные дозоры, от которых, кстати, что-то уже давно не поступало никаких сигналов. Эмир уже развернулся назад, намереваясь послать вперед дополнительных разведчиков, но в этот момент навстречу ему из-за ближайшего холма вдруг выехал скромно одетый парень верхом на невзрачной лошади. На шее у него на цепочке висел небольшой синий цилиндрик. Парень остановился посреди дороги и нагло уставился на подходящую конницу. Эмир поднял руку - полк дружно остановился.

- Какая выучка! - гордо подумал эмир и резко обратился к парню. - Кто ты и чего тебе надо?

- Командор Мартин из графства Изгоев - представился парень, - а приехал я сообщить вам, что все вы не перейдете эту линию.

Он указал рукой вниз и эмир и находящиеся в первых рядах полка воины вдруг увидели, что поперек дороги действительно прочерчена палкой глубокая борозда. Пока воины Гзеллы озадаченно рассматривали ее, парень продолжил. - Так что во избежание лишних жертв я искренне советую вам немедленно развернуться, ехать в Эйнар, садиться на галеры и отправляться домой.

Несколько мгновений царила озадаченная тишина, а потом над дорогой грянул дружный громкий смех. Учитывая количество производивших его глоток, парня могло бы просто "сдуть" с дороги. Впрочем, он даже не пошатнулся.

Отсмеявшись, эмир вновь обратился к парню. - Тебя спасает только то, что мы не убиваем юродивых - Творец не велит. Езжай-ка ты к своему Одинцу, командор, а то как бы тебе не узнать, что такое атакующая конная лава.

- Я-то знаю, что это, - спокойно ответил Мартин, - но я еще знаю, что такое пулеметы с флангов - а вот ты пока не знаешь.

С этими словами Мартин резко поднял вверх синий цилиндр, подавая условный сигнал, и на дороге разверзся ад. Раздался жуткий грохот и с нескольких направлений с окрестных холмов полетели потоки пуль, убивая и калеча как людей, так и, увы, лошадей. Место встречи, конечно, было выбрано заранее, с обеих сторон вдоль дороги здесь возвышались довольно крутые холмы, с оборудованных позиций на которых и велся огонь. В первый момент кавалеристы Гзеллы растерялись, затем те, кто еще был жив, попытались прорваться - кто назад, кто вперед, кто через вершины холмов. Уйти удалось лишь небольшой группе во главе с эмиром - по ним старались не стрелять, такой уж был приказ.

Через пять дней непрерывной скачки еле живой от усталости Нуссадль прибыл в Эйнар и бросился к халифу. Муслим заставил его трижды повторить свой рассказ, все еще не желая верить своим ушам. Этого не могло быть, просто не могло! Как мог какой-то жалкий колдун оказаться сильнее воли Творца?

Впрочем, через несколько дней остатки уничтоженных отрядов стали возвращаться со всех сторон. Во всех рассказах фигурировал синий цилиндрик, которым подавался сигнал к атаке.

Заседание походного Совета Муслим назначил на полдень. Собравшиеся эмиры были мрачны, визирь нервно дергал себя за бороду, начальник тайной канцелярии Хоррос, казалось, пытался стать незаметным. Это двухметровому Хорросу, конечно же, не удалось.

- Почему, - зловеще тихим голосом начал Муслим, в упор глядя на Хорроса, - Мы ничего не знали о новом оружии, которое нечистый подсунул неверным?

- Ничто этого не предвещало, - вставая и сгибаясь в поклоне, ответил Хоррос, - напротив, бунт уже пошел на убыль, еще неделя - и от него не осталось бы и следа. У мятежников не было ни людских ресурсов, ни выучки, ни оружия для того, чтобы противостоять нашей кавалерии.

- Зато теперь у них есть оружие! - взвизгнул разъяренный Муслим. - Четыре наших лучших полка уничтожены практически полностью!

- Я Вас предупреждал, Великий Халиф, - глядя в пол, тихо сказал Хоррос, - что если в дело вмешается колдун, ситуация выйдет из-под контроля ...

- Колдун, колдун, - Муслим вскочил и забегал по залу, - а что делают Наши шаманы? Они что, не могут силой Творца справиться с каким-то там колдуном?

- Шаманы Творца, - с ударением на последнем слове тихо, но решительно сказал присутствующий на Совете Верховный шаман, - молят нашего Господина о помощи денно и нощно. Пока, увы, безрезультатно. Видно, тяжелы грехи наши ...

Муслим подбежал к своему трону, уселся на него и горящими глазами уставился поверх голов присутствующих.

- Какие есть предложения? - отрывисто спросил он.

В зале повисла звенящая тишина - предложений ни у кого не было. Никто не знал, что можно противопоставить гремящей, поражающей издалека смерти.

И тут со своего места поднялся Майэр. Майэр, двоюродный брат и наследник халифа, которому собственно и нечего было здесь делать, ни на Совете, ни вообще в Аруане, но халиф повсюду таскал его с собой, опасаясь хоть ненадолго выпустить из-под своего личного надзора.

- Если проблему не удается решить по существу, - негромким голосом сказал Майэр, - ее надо решать организационно. Давайте вступим в переговоры с Одинцом. Узнаем, чего он хочет. Возможно, удастся найти какой-то компромисс?

- Переговоры с колдуном, слугой нечистого! - фыркнул Муслим. - Да и как это сделать?

- О Великий Халиф, - сказал вновь поднявшийся со своего места Хоррос, - при обыске здания Совета графов в Делзе Светлом моими людьми был обнаружен шарик золотистого цвета. Он лежал в конверте, в котором также находилась инструкция. В ней утверждается, что этот шарик можно использовать для связи с Одинцом - надо лишь сжать его в руке и обратиться к колдуну, он должен откликнуться.

- Так почему же ты, о сын свиньи и шакала, - завопил взбешенный Муслим, - сразу не доложил мне об этой находке?

- Но ведь до сих пор у нас, - развел руками Хоррос, упорно глядя в пол, - и не было необходимости разговаривать с этим Одинцом!

Муслим несколько мгновений беззвучно шевелил губами, потом протянул руку в сторону сидящего рядом с ним визиря.

- Возьми шарик, - приказал он, - и вызови этого Одинца на переговоры.

Визирь протянул вперед худую трясущуюся старческую руку, взял из рук великана Хорроса шарик, сжал его в руке, закрыл глаза и сосредоточился. Через несколько секунд напряженной тишины над его рукой возникло светящееся пятно, в котором постепенно проступило худое мужественное лицо - видимо, лицо того самого Одинца.

- Надо же! - весело сказал возникший в пятне света Одинец, - сто лет меня уже по шарику не вызывали. Кто вы - и чего хотите?

Визирь тоскливо огляделся по сторонам в надежде, что кто-нибудь начнет разговор за него, но все присутствующие подавленно молчали.

- Господин Одинец, - сдавленным голосом начал визирь, - как визирь Великого Халифа я уполномочен задать Вам вопрос - чего Вы хотите от нас?

- О, как славно-то, - восхитился Одинец, - прямо и непосредственно, безо всяких дипломатических экивоков. Что ж, и я отвечу тогда так же прямо. Я хочу, чтобы все вы немедленно сели на галеры и возвратились в свою родную Гзеллу - живыми и невредимыми. И сроку вам - неделя. Через неделю все оставшиеся в Аруане воины Гзеллы будут уничтожены. Ну, конечно, не считая бросивших оружие и сдавшихся в плен.

Великий Халиф Муслим вскочил со своего трона и вытянул в сторону Одинца сжатые кулаки.

- Никогда, - завизжал он, - воины Гзеллы не бросят оружие и не сдадутся в плен! И мы не уйдем отсюда, ибо с нами сила Творца!

Одинец перевел задумчивый взгляд на визжащего халифа и покачал головой.

- Ты, Муслим, - спокойно сказал он, - не переживешь даже эту ночь, так что не тебе судить о будущем.

После этих слов Одинца светящееся пятно над золотистым шариком погасло и потрясенные члены Совета уставились друг на друга.

- Что значит - не переживу? - завопил Муслим. - Да я еще станцую на его поминках!

Хоррос покачал головой, вздохнул и потянул из ножен клинок. Семь из девяти эмиров сделали то же самое, двое оставшихся отступили к двери, протянув вперед безоружные руки. Майэр быстро отошел в угол комнаты, Верховный шаман не шелохнулся, визирь обхватил голову руками и горестно застонал. Через пару минут все было кончено. Великий Халиф Майэр сжал в руке золотистый шарик и обратился к колдуну.

- Господин Одинец, - сказал он, - за неделю мы не успеем, дайте нам десять дней.

- Десять так десять, - спокойно согласился Одинец, - попутного ветра.

- Ну ты ж ведь мог их выгнать сразу, - заныл дракон, - а то и вообще не пустить. И чего было разводить такие сложности?

- Не, парень, - решительно сказал Одинец, - то я, а то они сами. Это, как говорили в одном городке моей исторической родины, две большие разницы.

- Но ты ведь, - уныло заявил дракон, - можешь вообще сделать их такими, какими хочешь видеть.

- Ну нет, - задумчиво возразил Одинец, - это же значит просто убить их всех и заменить своей выдумкой. Пусть уж живут.

В этот момент Одинец вдруг заметил, что сидящий за столом Крэнк смотрит на него с ужасом и надеждой.

- Я вдруг понял, - устало сказал Одинец, - чего это Он так носился с этой самой свободой воли ...

Конец легенды.

Барт подобрался к краю леса и осторожно, стараясь остаться незамеченным, выглянул из-за гигантского замшелого ствола стоящего на самой опушке дуба. За виднеющимися поблизости домами послышалась автоматная очередь, истошный девичий визг и еще какие-то звуки, опознать которые он не смог. Через мгновение над забором ближайшей избы мелькнула легкая девичья фигурка в изодранном охотничьем костюме, приземлилась на траву, поднялась и бросилась по тропинке прямо к Барту. Еще через полминуты из-за угла крайнего дома деревни довольно-таки неторопливо выбежали двое Верных, остановились и стали поднимать стволы висящих у них на шеях автоматов, направляя их прямо в спину беглянке - и, увы, прямо в грудь Барту. Хотя о последнем они даже не догадывались.

Барт сдавленно прошипел проклятие сквозь стиснутые зубы и рванул лук левой рукой из-за спины, нашаривая правой стрелу в колчане. Верные не подозревали о его присутствии здесь, а значит, шансы были.

- Святой Крэнк, помоги, - привычно обратился Барт к покровителю всех стрелков, делая небольшой шаг вправо из-за ствола и плавным движением натягивая тетиву. Лук щелкнул дважды - и две фигуры в черном молча повалились в дорожную пыль. Девушка вбежала на опушку и резко остановилась, глядя на Барта безумными глазами.

- Их там много? - спросил Барт у тяжело дышащей девушки.

- Полный поисковый отряд, - еле слышно прохрипела девушка пересохшими потрескавшимися губами. Барт мысленно присвистнул. Поисковый отряд - это было серьезно. Сто двадцать человек ... ну, пусть уже сто восемнадцать, отлично вооруженных, под руководством одного из Командоров с синим цилиндром на груди.

- Быстро за мной, - сказал Барт, поворачиваясь и кидаясь в лес, под прикрытие деревьев. У них был единственный шанс - уйти в Боярд, огромное болото, примыкающее к хребту Демм с востока. Верные в болото скорее всего не полезут, а он знал-таки там кое-какие тропки. Но до болота надо было еще добраться через лес.

Минут через двадцать бега по бурелому девушка начала отставать. Барт чертыхнулся, но сбавил ход. Потом прислушался и решительно свернул влево, ориентируясь на еле слышное журчанье лесного ручейка. Выйдя на берег, Барт вошел прямо в воду и решительно двинулся против течения, жестом пригласив девушку следовать за собой. Девушка молча ступила в воду, покачнулась, нагнулась, плеснула себе в разгоряченное лицо ледяной водой и послушно побрела вслед за Бартом.

Почти час они шли по руслу ручья, с трудом перебираясь через перегородившие его осклизлые стволы упавших деревьев. Ноги у Барта начали замерзать, девушка вообще брела уже "на автомате", почти не реагируя на окружающее. Наконец Барт заметил нависающую над руслом ручья ветку, с которой вниз свисало несколько толстых лиан.

Остановив жестом руки девушку, Барт быстро обвязал ее поперек груди одной из лиан и по другой лиане взобрался на ветку. Не так быстро, как ему хотелось бы, но что поделаешь - старость не радость. Барту недавно исполнилось пятьдесят и ничего с этим фактом он сделать не мог.

Распластавшись животом на ветке, Барт медленно подтянул девушку вверх, помог ей влезть на дерево и вместе с ней дополз до ствола. Друг за другом они спустились по стволу вниз и оба по очереди резким прыжком отскочили в сторону, по возможности затрудняя работу собакам.

- Впрочем, - уныло подумал Барт, - если у них с собой ищейка, все это бесполезно.

Пройдя буквально несколько шагов по темнеющему лесу, Барт нашел два лежащих почти параллельно громадных ствола и с облегченным вздохом швырнул между ними висящий на плече мешок. Быстро и умело запалив небольшой костер, Барт вытащил из мешка стальной котелок, наполнил его из налитого еще во время ходьбы по ручью бурдюка и ловко пристроил над огнем. Молча кивнув девушке на котелок и на лежащий поверх мешка узелок с чаем, Барт вытащил из-за пояса большой кинжал и беззвучно скрылся в темноте. Когда он вскоре вернулся с огромной охапкой еловых веток для ночевки, чай уже был заварен в снятом с огня котелке. Девушка быстро разлила пахучий напиток в извлеченные Бартом все из того же мешка кружки, взяла одну из них, села поближе к огню и начала потихоньку прихлебывать обжигающе горячую жидкость.

- Ну прям как старые супруги, - не без иронии подумал Барт, - уже и поговорить-то не о чем!

Может, поэтому он так и не женился.

- Меня зовут Барт, - пересилив себя, начал он разговор, - а тебя как прикажешь величать?

- Элианна, - тонким тихим голосом ответила девушка, - можно просто Ли.

- И что, позволь узнать, ты там делала в Выселках, - ехидным тоном осведомился Барт, - Аруану от Верных спасала?

- Нет, одной мне ее не спасти, - спокойно ответила Ли, - в Выселках я просто случайно им попалась. Но нам суждено спасти Аруану вдвоем, Барт Донахью.

Барт потрясенно посмотрел на нее, мотнул головой и отхлебнул из кружки.

- Откуда ты меня знаешь? - поинтересовался он.

- Про тебя рассказывают легенды во всех трактирах Вердо и Сарема, - ответила Ли, задумчиво глядя в огонь. - И я знаю, что часть из них - правда.

- Они все - правда, - задумчиво глядя в огонь, возразил Барт, - во всяком случае все те, что я слышал.

- Что ж, - спокойно ответила Ли, - в таком случае, ты - последний рыцарь Аруаны. И твоя судьба - спасти ее. Для этого я тебя и искала.

- Ты меня искала? - недоверчиво глядя на девушку, протянул Барт. - И для этого и подставила спину под автоматы?

- Мне ничего не грозило, - покачала головой Ли, - я из потомков Крэнка, в нас нельзя попасть ни пулей, ни стрелой, ни даже камнем.

- Слышал о таком, - недоверчиво сказал Барт, - но видеть не приходилось. Да, и ведь все знают, что живых потомков Крэнка уже не осталось.

- Все верно, я последняя, - грустно сказала Ли, - всех моих родных целенаправленно убили Верные. Они нас побаиваются.

- А почему я должен тебе верить? - с недоверием в голосе произнес Барт. - Молоденькие девушки, по моему опыту, не слишком-то дружат с правдой ...

Ли немедленно встала, подошла к одному из лежащих рядом громадных древесных стволов, повернулась к Барту и сказала. - Ну что я буду тебя долго убеждать? Лучше давай, возьми свой лук и попробуй застрелить меня.

- Ты смеешься, - качая головой, возразил Барт, - ты что, и вправду думаешь, что я могу промахнуться с пяти шагов?

- В меня - да! - спокойно сказала Ли. С этими словами она вытянула вбок левую руку и прижала ее к древесному стволу, ладошкой к Барту.

- Давай, - сказала она, - решим все раз и навсегда, это важно, чтобы ты мне верил. Стреляй мне в ладонь, это не смертельно, да и рука левая; бежать я завтра, во всяком случае, смогу. А если попадешь - я буду наказана за самонадеянность и клянусь тогда впредь выполнять твои распоряжения без малейших возражений.

Барт почувствовал себя прижатым к стенке. Он еще несколько мгновений молча смотрел на Ли, потом быстрым движением схватил свой лук, натянул тетиву, выхватил стрелу из колчана, прицелился - и в момент, когда он уже отпускал держащие тетиву пальцы вдруг словно край полощущегося по ветру плаща хлестнул его по глазам. Барт дрогнул и сорвавшаяся с лука стрела беззвучно улетела во тьму.

- Понял? - спросила вернувшаяся к костру Ли. - Мы когда в детстве играли, мальчишки даже камнем в меня не смогли попасть ни разу. У всех этот плащик в глазах мелькал.

- Дааа, - потрясенно качая головой, протянул Барт. Он собрался с мыслями и продолжил. - Ну и чего же ты от меня хочешь, Ли, потомок Крэнка? И учти, что ты все же ошибаешься, я вовсе не рыцарь Аруаны, я просто старый разбойник.

- Нет, это ты ошибаешься, - спокойно возразила Ли, - а я-то точно знаю. А от тебя я хочу только одного - ты должен разбудить Одинца. Это наш единственный шанс на спасение.

- Тю, - подбрасывая вверх свою шляпу, воскликнул Барт, - а как насчет завернуть в гости к Лесной Фее или изловить Белого Единорога? Если разбудить Одинца и есть твой план, то мы пропали.

- Фея и Единорог существа легендарные, - упрямо сказала Ли, - а Одинец существует очень даже реально. Как и Крэнк.

- Ну и где же они? - насмешливо спросил Барт. - Почему не вмешаются во все это безобразие?

- Спят, - ответствовала Ли уверенно, - и, боюсь, только мы с тобой сможем их разбудить, больше просто некому.

- Да ты что, - заорал выведенный из себя Барт, - всерьез веришь во все эти сказочки? Про великого Одинца, графство Изгоев, золотой век и спасение от Гзеллы? Да какая Гзелла сюда сунется, ее ж просто покрошат из автоматов прямо на берегу! И куда, скажи на милость, делось славное графство Изгоев?

- Графство Изгоев никуда не делось, - грустно возразила Ли, - просто оно теперь называется Земля Верных. А Гзелла ... давай я тебе расскажу немного про истинную историю Аруаны. Видишь ли, у нас в семье сохранились записи, сделанные когда-то внуком Крэнка.

- Так это что же, - потрясенно пробормотал Барт, - вот те благородные Изгои из легенд - это и есть что ли предки нынешних Верных? Которые грабят и убивают всех, кто посмеет хотя бы глаза поднять от земли в их присутствии?

- Увы, именно так, - грустно сказала Ли, - людям, оказывается, свойственно меняться - и не всегда в лучшую сторону. Когда-то это были люди, бежавшие со всей Аруаны от невыносимого гнета в графство Свободы, под руку к господину Одинцу. Тогда автоматы и винтовки действовали, кстати, только в графстве Изгоев и использовались только для самозащиты. Потом графы Аруаны - а тогда в Аруане еще были графы - попытались захватить Гзеллу. Гзелла ответила - и захватила всю Аруану, кроме графств Изгоев и, почему-то, Мирн. Через некоторое время Одинец решил помочь людям Аруаны освободиться. Для этого он создал синие цилиндры, на расстоянии пятисот метров от которых винтовки и автоматы способны стрелять по всей Аруане. Но не в Гзелле, кстати - поэтому Гзелла и свободна все еще. Семь таких цилиндров Одинец отдал семерым командорам графства Изгоев и руководимые ими отряды быстро очистили всю Аруану от воинов Халифата. Было всеобщее счастье и ликование.

А потом господин Одинец вообразил, что он слишком уж опекает жителей Аруаны. И решил дать им пожить сто лет самостоятельно. А чтобы не было скучно ждать, он со всей своей командой - Крэнком и, вроде, каким-то драконом - впал временно в спячку. Поручив Совету Командоров графства Изгоев разбудить себя через столетие.

Совет Командоров возглавлял тогда некто Мартин, герой освободительной войны. И он очень быстро понял, что пока Одинец спит, вся полнота власти в Аруане находится в его руках и в руках его друзей. Тогда место вызова Одинца из сна и все воспоминания о нем быстро предали забвению, историю переписали, а графство Изгоев стало Землей Верных.

- И что, - ошарашенно спросил Барт, - никто и не возразил? Ведь тогда же наверняка Одинца еще многие помнили.

- Одинец, говорят, не любил публичности, - печально ответила Ли, - так что многие простые люди о нем ничего толком и не знали. Пара командоров, вроде, начала возмущаться, но они как-то вдруг внезапно умерли и были заменены другими. Резко возмутились потомки Крэнка - и были быстро и безжалостно уничтожены. Мои предки, единственные, успели бежать в Вердо и до недавнего времени тихо жили в глуши, передавая из поколения в поколение правду о прошлом. Но в прошлом году нас все же нашли - и вот я осталась одна.

Ли замолчала, глядя в ярко пылающий костер; в глазах ее застыли слезы.

- А так как терять мне уже нечего, - поднимая голову, непримиримо продолжила Ли, - я решила разбудить Одинца и Крэнка. Ну или погибнуть по дороге к тому месту. И я пойду туда в любом случае - одна или с тобой. Хотя с тобой мне было бы немного легче ...

Над поляной повисла тишина - только шуршала какая-то мышь под еловыми ветками да слегка потрескивали дрова в костре. Барт попытался собрать разбегающиеся мысли и понял, что дело это не такое простое.

- Дай мне немного подумать, - хрипло сказал Барт, не глядя Ли в глаза. - Хотя бы до утра.

Ли молча кивнула - и буквально рухнула в лежащие у костра еловые ветки. Видимо, сил у нее оставалось даже меньше, чем казалось на первый взгляд. Через несколько минут она уже спала.

Барта же вдруг покинуло всякое желание спать. Он лежал с другой стороны от костра на колючих еловых ветках и вспоминал свою длинную - по нынешним временам даже очень длинную - жизнь. Счастливое детство в семье богатого торговца в Милне, любящие родители, куча братьев и сестер. И тот страшный день, когда Верные вдруг решили, что торговец Брэдд зазнался и позволяет себе слишком вольные высказывания. Барт в тот день убежал с друзьями за реку, в дальний лес, а когда вернулся - дом уже догорал, а во дворе кучкой лежали трупы тех, кто еще утром был его семьей. И его должны были добавить к той кучке, но на счастье кто-то из соседей перехватил его у ворот. Ему сунули в руки маленький узелок и велели быстро бежать из города прямо в Хмурый лес. Барт до сих пор помнил, как он бежал по пыльной дороге, висящий в руках узелок бил его по ногам на каждом шаге, а горячие слезы безостановочно лились из глаз и капали в пыль. С тех пор Барт больше никогда не плакал.

В Хмуром лесу тогда обреталась шайка Марка Безухого. Когда дозорные доставили Барта к Марку, тот выслушал его историю и мрачно пробурчал. - Ну давай ... учись пока делу.

И Барт учился - стрелять из лука, драться на мечах. Через год всего он был уже лучшим в шайке и старые разбойники предпочитали с ним не связываться. А через три года заночевавшую в трактире шайку выследили Верные - и сожгли вместе с трактиром, с хозяином и его семьей, со слугами и совершенно ни в чем не повинными гостями.

Барту опять повезло - он вообще был везучий. В тот вечер он втихаря сбежал на соседний хутор к девице, с которой у него тогда был бурный роман. Как же ее звали-то? А ... уже и не вспомнить. Но именно это спасло ему жизнь.

Узнав о произошедшем, Барт окончательно возненавидел Верных, которые раз за разом планомерно уничтожали все, что составляло его жизнь. И он объявил Верным войну - свою личную войну. О которой они, скорее всего, и не догадывались. Но он убивал Верных при каждом удобном случае и на рукояти его кинжала было нацарапано уже восемнадцать крестиков. Теперь можно было поставить еще два. Ерунда конечно, если учесть, что Верных несколько тысяч. С другой стороны, думал иногда Барт, если бы каждый аруанец убил всего по одному Верному ... да куда там! Люди боялись Верных до дрожи в коленях, раболепствовали перед ними, доносили им друг на друга. Ситуация с каждым днем только ухудшалась и Барт давно уже потерял всякую надежду. А тут ... тут вроде бы появился шанс. Терять ему было особо нечего, ни дома, ни семьи. Да и возраст уже, сколько он еще по лесам проскачет? Год, три? Ну пять - а потом?

Приняв решение, Барт закрыл глаза и задремал.

Утром Барт разбудил Ли едва рассвело. Они быстро пожевали сухого хлеба с вяленым мясом, запивая это чаем, погасили костер и помчались на северо-запад. Незадолго до полудня ветер принес им запах влажной гнили - Боярд давал о себе знать. В сердце у Барта шевельнулась надежда - и тотчас откуда-то с юга донесся собачий лай. Верные не желали прощать убийство двух своих. Барт взглянул на висящее в зените солнце и прибавил шагу. Однако вскоре был вынужден его убавить - Ли начала отставать.

- Догонят, - мелькнуло у Барта в голове, - как пить дать догонят!

Он поднял голову и огляделся по сторонам в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы им помочь. На глаза ему попалась торчащая среди леса одинокая скала, за которой протекала маленькая речушка, впадающая в безымянное озерко на краю Великого Боярда. В речушке водилась отличная форель и Барт часто ловил ее острогой с самодельной лодочки, которую прятал как раз под скалой ... Блиин! Лодочка!! Речушка!!! Ну вот же ж оно!

Барт решительно свернул и бросился к скале. Через несколько минут задыхающиеся беглецы оказались на берегу реки, возле небольшой заводи. Барт прыгнул в нависающие над водой кусты и выдернул из них маленькую деревянную лодчонку. Увы, слишком маленькую - когда Барт влез в нее, места для Ли уже не осталось. Подумав пару секунд, Барт схватил Ли за руку и резким рывком бросил ее поперек своего живота. Ли взвизгнула, лодочка качнулась - но не утонула. Оттолкнувшись от берега, Барт повел лодочку вниз по течению, хватаясь за нависающие над водой ветки. Речка слегка петляла и двигались они не так уж быстро, но все же гораздо быстрее, чем пробирающиеся по лесу преследователи. Ли напряженно молчала и Барт слышал как часто бьется ее сердце. Вообще ощущение лежащей на нем девушки было настолько приятным, что Барт вынужден был усилием воли переключить мысли на другое, а то организм начал уже реагировать ...

Буквально через полчаса лодка вылетела из речки в озеро, по инерции пересекла его и ткнулась носом в противоположный берег. Ли немедленно спрыгнула с лодки прямо на дно озера, Барт последовал за ней. Они продрались через прибрежные кусты и вылетели на заболоченную равнину Боярда. Барт разглядел примерно в километре впереди лесистый холм и бросился к нему, Ли не раздумывая последовала за ним. Барт шел не по прямой, поскольку прямо перед холмом находились зыбучие "окна", однако правильную тропку он знал. Когда до лесистого холма оставалось уже метров четыреста, Барт случайно глянул назад, на покинутый ими край леса. После этого он резко остановился и медленно опустился на ближайшую кочку.

- Что, что? - подлетела к нему Ли, хватая за руку и заглядывая в глаза. Барт молча указал рукой туда, откуда они пришли. Ли оглянулась и увидела, как из леса на край болота выходят Верные.

- Ну и что? - непонимающе спросила она, - они ж там, а мы - здесь!

- В каждом отряде, - спокойно сказал Барт, - есть два-три снайпера. Для них это не расстояние. Так что можно не суетиться.

Ли несколько мгновений непонимающе глядела на него, потом завопила - дурак! - и стукнула его кулаком в грудь. - А ну быстро встал и бегом вперед! Только руками сильно не размахивай, чтоб из-за меня не выглядывали.

Барт также некоторое время смотрел на Ли с недоумением - а потом вспомнил. Он вскочил и, согнувшись, бросился по тропе к лесистому острову; Ли бежала вплотную за ним. Через некоторое время пули начали взрывать ил с обеих сторон от тропы. Барту казалось, что спина у него громадная, как базарная площадь в Милне, но он сжал зубы и упорно переставлял ноги. Через некоторое время беглецы скрылись за лесистым холмом - и без сил рухнули на траву.

Верховный Командор Мариус после обеда лежал в тенечке и лениво глядел на танцующих перед ним служанок. Через какое-то время он решил, что они ему надоели и взмахом руки прогнал их прочь. Теперь Мариус наслаждался тишиной и покоем и уже начал было дремать, как вдруг дверь на террасу с треском распахнулась и из дома решительным шагом вышел Командор Вул в походной одежде.

- Ну вот, - со вздохом подумал Мариус, - как Вул - так проблемы. Эх, не надо было его производить в Командоры, говорил же мне Люг ...

Люг, впрочем, говорил совсем другое, но об этом Мариус предпочитал не вспоминать.

- Верховный, - скрипучим голосом сказал Вул, - у меня сообщение чрезвычайной важности, требую созыва Совета Командоров.

Мариус поморщился, но не нашел повода возразить настырному Вулу. Все Командоры как раз оказались во дворце и уже через полчаса собрались в богато украшенном зале Совета. Взмахом руки Мариус призвал всех к вниманию и предоставил слово Вулу.

- Впервые за много лет, - решительно отчеканил Вул, - в Аруане произошло нападение на поисковый отряд. В Сареме, неподалеку от Боярда. Два моих человека убиты.

- И давно пора, - вызывающе глядя на всех заявил командор Люг, бунтарь-одиночка.

- Мы не можем оставить это без последствий, - не обращая внимания на Люга, продолжил Вул.

- А известно, кто напал? - спросил Командор Сэт, самый спокойный и флегматичный в этой компании.

- Известно, - угрюмо ответил Вул, - некий бандит по имени Барт Донахью. Его узнали, поскольку он уже давно в розыске. Да, с ним была еще какая-то девчонка, но моих людей убил именно Барт.

- Ну так в чем проблема, - лениво процедил сквозь зубы Командор Трит, известный своим ехидным нравом. - Поймай их да вздерни на ближайшем дереве. Сто восемнадцать-то человек у тебя осталось, неужто не хватит, чтоб поймать двоих?

- К сожалению, возникли две проблемы, - медленно подбирая слова, произнес Вул. - Во-первых, они успели уйти в Боярд - этот Барт там скрывался и раньше, видимо, знает какие-то тропы через топи. Но это бы ладно, я могу поднять всю полицию в окрестных городках, перекрыть дороги и ждать, пока они вылезут на сушу. Гораздо хуже другое.

Вул еще немного помолчал, глядя в стол перед собой, покачал головой и так же медленно продолжил. - Главная проблема связана с этой девчонкой. Вначале мы на нее и внимания-то не обратили, думали - таскает Барт с собой подружку, чтоб не скучно было в лесу. Однако мы вышли к краю Боярда еще до того, как Барт со своей девицей успел добежать до первых холмов в болоте. Они отбежали от нас буквально метров на 500-700, а у нас были, как и положено, два снайпера в отряде. Так что и не должны они были уйти.

При этих словах Вула сразу несколько Командоров вдруг напряглись, выпрямились и уставились на говорящего немигающим взором. Вул понимающе хмыкнул, кивнул и продолжил. - Я вначале решил, что этот Барт трус, несмотря на все песни и сказки о нем. Он рванул по тропе к холмам, прикрывшись со спины девушкой. Девушка, впрочем, защита слабая и я приказал стрелять.

Вул еще помолчал, побарабанил пальцами по столу и мерно продолжил. - Два снайпера выпустили по семь пуль. И НИ ОДНА НЕ ПОПАЛА! Плащик, знаете ли, в глазах ...

В зале Совета повисла звенящая тишина. Потом все заговорили разом. Основной лейтмотив воплей был - "Да не может быть, они ж все давно умерли".

Мариус немного подождал, а затем резко хлопнул ладонью по столу. Все замолчали и уставились на него.

- В прошлом году, - сказал Мариус, - наши безопасники нашли в Вердо семью потомков Крэнка. Все были быстро и тихо ликвидированы. Однако теперь можно предположить, что все же не все ...

- Девушку следует убить - и как можно быстрее, - тихо прошелестел Командор Тафт, самый старый из ныне живущих Командоров. Кое-кто поговаривал, что он еще Одинца помнит, но это уж вряд ли. Люди столько не живут.

По приказу Мариуса слуги расстелили на столе подробную карту Аруаны и Верховный начал распределять между Командорами задачи по блокаде разных направлений выхода из Боярда.

- Чтобы мышь не проскочила, - рычал Мариус сквозь зубы, - по девушке не стрелять, связать - и быстро доставить сюда.

- Западный край Бояда примыкает прямо к восточному краю хребта Демм, - сказал вдруг Тафт, задумчиво глядя на карту. - А что если они уйдут туда?

- Единый им в помощь, - ухмыльнулся Трит, - горцы избавят нас от всех хлопот.

- Может быть, может быть, - все так же задумчиво пробормотал Тафт себе под нос.

Барт немного отполз от края холма вглубь покрывавшего его лесочка и сдавленно застонал сквозь зубы. К сожалению, и здесь выход из Боярда был перекрыт заставой Верных. За последние три дня они проверили уже восемь известных Барту выходов - везде было одно и то же. И Барт подозревал, что в оставшихся двух непроверенных выходах будет то же самое ...

Постояв немного, Барт осторожно пробрался по редкому соснячку к небольшому оврагу, на дне которого Ли уже развела костер и поставила греться котелок для чая. Спустившись вниз к костру, Барт обессиленно плюхнулся на лежащий рядом сухой ствол и бессмысленно уставился в огонь, обхватив голову руками. Мельком глянув на Барта, Ли бросила ему на колени мешочек с заваркой.

- Завари-ка чай, - небрежно сказала она, роясь в изрядно похудевшем мешке с провизией. Барт буквально взвился вверх, роняя заварку на траву.

- Да ты что, не понимаешь, - завопил он, - что нам конец? Нас же обложили со всех сторон и идти нам некуда!

- Мужчины, - презрительно процедила сквозь зубы Ли, - чуть что - и лапки вверх. Обложили его ... сам смотри не наложи! И заварку, кстати, подбери - последняя.

Барт, не находя слов, замахал в воздухе руками, гневно глядя на Ли. И вдруг ни с того ни с сего он увидел все происходящее у костра как бы со стороны и отчего-то ему стало нестерпимо стыдно.

- Умирать, - подумал устало Барт, - тоже надо достойно.

Он сел, подобрал с травы пакет с заваркой, ловко снял с огня закипевший котелок и "бухнул" туда все содержимое пакета - хоть перед смертью попить настоящего крепкого чаю! Ли хмыкнула, но промолчала.

Барт расстелил на траве возле самого костра старую потрепанную карту и потыкал в нее пальцем.

- Здесь, - уныло сказал он, - и здесь, и здесь, и здесь и вот здесь и там, и там, и там еще - мы уже пытались пройти. Похоже, перекрыто все. У тебя есть свежие идеи?

- Пожить здесь, пока им не надоест нас сторожить, - вопросительным тоном сказала Ли.

- Ну, пару месяцев можно, - уныло согласился Барт, - хотя со жратвой будут проблемы. А через пару месяцев придет зима, болото замерзнет и они прочешут его насквозь. С собаками. Может, ты умеешь отводить глаза собакам? И Верным? А может, ты летать умеешь?

- Ничего такого не умею, - тряхнув головой, сказала Ли; некоторое время она задумчиво глядела на карту, а потом спросила. - А где находится хребет Одинец, до которого нам надо добраться?

- Вот здесь, - не глядя ткнул в карту Барт.

- А тогда почему бы нам не пойти туда по прямой? - удивленно спросила Ли. - А то мы что-то все в стороны куда-то прорываемся.

- По прямой, - озадаченно пробормотал Барт. - То есть прямо через Демм. Нет, все-таки неплохо б научиться летать ...

- Я необразованная сельская девушка, - уныло сказала Ли, - и не знаю, чем так страшен этот Демм.

Некоторое время Барт недоверчиво глядел на Ли, подозревая, что она его разыгрывает. Потом понял, что она совершенно серьезна, и поведал ей то немногое, что жители равнин Аруаны знали про Демм.

На территории горного массива Демм жил народ, который остальные аруанцы называли просто "горцы". Может, у него было какое-то самоназвание, а может, там жило несколько народов - этого не знал никто. Горцы крайне редко появлялись на равнинах и почему-то считалось, что те немногие, которые сходили с хребта вниз, были изгнанниками. Во всяком случае, это были исключительно мужчины в возрасте от 20 до 40 лет и все они предпочитали помалкивать о своей жизни в горах. Кроме того, все они были великолепные воины и их охотно нанимали телохранителями, охранниками или солдатами. Ровно через десять лет каждый из них бесследно исчезал - то ли незаметно возвращался в горы, то ли просто растворялся в пространстве.

К себе горцы не впускали никого и никогда. Одиночных путников аккуратно разворачивали назад, военные же отряды, пытавшиеся прорваться в горы, растворялись там бесследно. Со временем появилась даже такая присказка, о бесследно пропавших людях стали говорить: "Ушел в Демм".

- И что, - недоверчиво глядя на Ли, спросил Барт, - ты всерьез думаешь, что горцы вдруг расступятся и пропустят тебя через Демм? А может и проводят к Одинцу?

- В дневниках моего прапрадеда, - задумчиво сказала Ли, - я прочла такую фразу: "Не так страшен Демм, как его малюют".

- И это все основания для твоего безумного плана? - спросил потрясенный Барт.

- Нет, - решительно сказала Ли. - Мой израненный отец смог убежать от Верных в лес и умер у меня на руках. И перед смертью он успел прошептать: "Уркх из Демма". Так что решено - мы идем в Демм. Или у тебя есть другие идеи?

Но Барт только уныло развел руками и потянулся к кружке с чаем.

- Что ж, - подумал он, - мы скорее одиночки, чем военный отряд, так что нас просто развернут назад ... прямо в руки к Верным.

Барт и Ли второй день упорно шли на запад. Вначале им пришлось долго петлять по Боярду, поскольку никаких троп в сторону Демма Барт не знал. Они шли медленно, прощупывая дорогу длинными слегами и обходя попадающиеся на пути трясины. На второй день земля под ногами стала заметно суше и они вышли прямо к предгорьям. Впереди, и не так уж далеко, возвышались громадные вершины, увенчанные блестящими снежными шапками. Путники остановились, бросили взгляд назад на унылую равнину Боярда, невольно хором вздохнули и двинулись вперед и вверх. Другой дороги у них теперь не было.

Гора как-то незаметно и издевательски становилась все круче и круче. Барт и Ли уже давно не шли, а скорее ползли по поднимающейся впереди стене, пытаясь более или менее сдерживать бурное дыхание. И где-то под вечер первого дня подъема оба не сговариваясь рухнули на покрытый иголками растущей рядом горной сосны выступ и дружно задышали носом.

- Я больше не могу, - простонала Ли, - давай остановимся на ночлег.

- Я не против, - из последних сил простонал Барт.

- А я вот против, - послышался голос откуда-то сверху.

Барт и Ли одновременно подняли лица вверх и ткнулись носами в стоящие перед ними расшитые кожаные сапожки. С трудом поднявшись, Барт и Ли увидели стоящего пред ними высокого широкоплечего парня, одетого в традиционный для горцев кожаный костюм.

- Заблудились? - ласково спросил парень. - Так я вас провожу, до самого низу!

И хотя и Барт и Ли ожидали встречи с горцами, она все же оказалась совершенно неожиданной. Барт застыл, Ли же подпрыгнула на месте и обратилась к преградившему им путь горцу. - Послушай, я ищу Уркха из Демма!

- Кто его ищет? - хладнокровно спросил стоящий перед ней парень.

- Элианна, дочь Бэзила, - ответила Ли, глядя парню прямо в глаза.

Парень неожиданно встал на одно колено и склонил голову.

- Мы ждем тебя уже много лет, - сказал он глухо, - позволь мне проводить тебя к Уркху.

- Веди, - сказала Ли, - но помни, что у нас очень мало времени.

Парень кивнул и жестом пригласил Ли и Барта следовать за собой.

Где-то за ближайшей скалой вдруг обнаружились низенькие крепкие лошадки - и состоящие при них люди в плащах с надвинутыми на глаза капюшонами. Ли и Барту помогли взобраться в седла и началась бешеная скачка по узеньким тропинкам, нависающим над бездонными пропастями. Вначале Барт еще пытался следить за общим направлением движения, но минут через двадцать "отключился" и просто тупо смотрел перед собой, мечтая только о том, чтобы все это поскорее закончилось. Вскоре оно и закончилось: Ли и Барт с трудом сползли с лошадей на землю, прошли несколько шагов по аккуратной усыпанной мелкими камушками дорожке и очутились на небольшой полянке, на краю которой на огромном пеньке сидел очевидно очень старый горец.

Помедлив немного, Ли и Барт, не сговариваясь, дружно шагнули вперед и поклонились. Сидящий поднял голову и пристально всмотрелся в их лица.

- Здравствуй, Элианна, - едва слышно промолвил сидящий. - Я Уркх. А жив ли еще мой друг Бэзил?

- Папа мертв, - машинально ответила Ли. - А ты что, знаешь меня?

- Я видел тебя совсем малышкой, - ответствовал Уркх, - но узнал сразу.

При этих словах сопровождавший их молодой горец как-то сразу вздохнул и расслабился.

- Будьте нашими гостями, - продолжил Уркх, - Мэнс позаботится о вас. А утром приходите - поговорим.

Молодой горец по имени Мэнс жестом пригласил их следовать за собой. Вначале он провел их в столовую и накормил какими-то безумно вкусными блюдами, которые ни один из них никогда не видел. А когда они уже не в силах были съесть ни кусочка больше, Мэнс проводил их в баню. Не подумайте чего, бани было две, мальчики налево, девочки направо. На выходе из бань Ли и Барт оделись в незнамо откуда взявшуюся чистую одежду, почему-то идеально подошедшую им по размеру, и были препровождены в две смежные спальни, где с блаженным стоном рухнули в чистые мягкие кровати. Больше до утра никто из них ничего не смог вспомнить.

Наутро Мэнс вначале проводил Ли и Барта в ту же столовую, а после плотного завтрака вновь отвел к Уркху. Ли попыталась припомнить, произнес ли Мэнс при них хоть одно слово, но так и не смогла. Она решила, что он немой.

Уркх сидел все на том же пеньке, как будто и не поднимался с него всю ночь. А может так и было - кто ж знает?

Когда Ли и Барт в сопровождении Мэнса вышли на полянку, Уркх повернулся к ним и вперил в девушку свой горящий взор.

- Много лет назад, - тихо начал Уркх, - мой друг Бэзил предсказал, что его дочь Элианна в решающий для всего нашего мира момент обратится ко мне за помощью. И от нас двоих будет зависеть тогда судьба Тарса. Правда,- добавил вдруг Уркх, метнув подозрительный взгляд на Барта, - он ничего не сказал о том, что тебя будет сопровождать рыцарь.

- Ну так я могу пойти по своим делам, - пробурчал под нос себе Барт. Уркх, вроде бы, не услышал, но Мэнс метнул на Барта укоризненный взгляд.

- Но судьба, - продолжил Уркх, - ничего не делает зря. Скажи мне, девочка, чем мы можем помочь тебе?

- Я была девочкой лет пять назад, - неожиданно резко заявила Ли, - а теперь мне необходимо добраться до храма святого Одда, находящегося в южной части хребта Одинец.

- А теперь ты что, мальчик? - удивился Уркх. - Впрочем, неважно. Значит, до хребта Одинец ...

- Дед, - просительно сказал вдруг Мэнс, - позволь мне собрать мою сотню и проводить их до храма.

- Ой, - мелькнуло в голове у Ли, - да он говорить умеет!

Но еще через пару секунд Ли и Барт одновременно протянули руки к Уркху и воскликнули. - Нет!

- Никогда еще, - добавил Барт, - отряды горцев не появлялись на равнине. И появление такого отряда будет совершенно ясным сигналом. Несколько поисковых отрядов Верных будет послано немедленно нам навстречу. Вы умеете отводить пули? Или летать, очень высоко?

- Нет, конечно, - печально сказал Уркх, - да и огнестрельного оружия у нас нет.

Он тяжело встал, опираясь на посох, сделал несколько шагов к краю поляны и застыл, глядя в нависающее над головой хмурое небо.

- У вас есть два варианта, - сказал Уркх после нескольких минут мучительных размышлений. - Либо остаться навсегда здесь, у нас - тут Верные до вас не доберутся. Либо идти дальше на свой страх и риск. В последнем случае мы, конечно, поможем. Поможем переодеться, замаскироваться, дадим сопровождающего. Одного. Телохранителя. Но он, увы, не спасет вас от поискового отряда ...

Молчание повисло над поляной. Затем Ли начала было открывать рот, но Барт решительно заткнул его рукой (Мэнс опять поглядел на Барта ну очень хмуро).

-Дайте нам день на размышление, - сказал Барт. Уркх кивнул и отвернулся.

Ли, Барт и Мэнс нарочито неторопливо подъехали к воротам городка Силт, расположенного на самом юге графства Сарем. Впрочем, Ли теперь была переодета парнем и выдавала себя за Ланса Дутти, сына купца Парса Дутти из столицы графства. Барт числился ее слугой, а Мэнс - телохранителем. Цель их поездки можно было выдавать за коммерческую тайну, так что угрозу могли представлять лишь персоны, лично знающие Ланса Дутти. Уркх, впрочем, заверял, что и Ланс и Парс являются завзятыми домоседами и вероятность нарваться на знающего их лично человека ничтожно мала.

- Но не нулевая, - думал Барт. Увы, иных вариантов все равно не было.

Молодой купец Ланс Дутти с сопровождающими проехал прямо на центральную площадь и начал расспрашивать торговцев об отправляющихся на запад караванах. И вскоре он уже беседовал с караванным старшиной Маном. Ман откровенно пропустил мимо ушей выдуманную Бартом причину, по которой молодой купец ехал на запад, и за совершенно символическую плату за кормежку разрешил Лансу и его людям ехать с караваном. Дорога была далекой и небезопасной, так что дополнительные трое вооруженных мужчин, один из которых был к тому же горцем, были весьма кстати. Караван отправлялся через два дня наутро, так что Ман и Ланс договорились встретиться ровно в восемь у западных городских ворот и временно раскланялись.

Как только купец с сопровождающими удалились в сторону ближайшей гостиницы, к Ману подошел его помощник Брас, до этого сидевший рядом и внимательно слушавший разговор.

- Это не Ланс Дутти, - негромко сказал Брас, - я Ланса с детства знаю. Он раза в полтора выше и килограмм на сто тяжелее.

Ман задумался и начал крутить головой, рассматривая проблему с разных сторон.

- Ну и что? - спросил он наконец. - Разве какой-то закон запрещает человеку выдавать себя за другого? Мало ли по какой причине она это делает?

- Она? - спросил потрясенный Брас.

- Конечно, она, - ухмыльнулся Ман, - уж неужто я не отличу переодетую девочку от мальчика? Ну и что, собственно? Там, наверное, какая-нибудь любовная история. Но я в это точно не стану вмешиваться.

- А вдруг это разбойничьи наблюдатели? - спросил Брас после недолгого раздумья.

- Нее, - протянул Ман, - горец никогда не будет служить разбойникам, исключено. А горец настоящий, поверь мне!

На этом вопрос был закрыт - пока, по крайней мере.

Караван Мана вот уже третий день двигался на запад, к столице графства Гентри. Ли, Барт и Мэнс спокойно ехали в середине каравана, стараясь совершенно никуда не вмешиваться. Вечером третьего дня пути караван разместился на ночевку в постоялом дворе, расположенном на окраине небольшого городка Вуст, находящегося уже в графстве Гентри. Проконтролировав размещение своих людей и грузов, Ман и Брас уселись за небольшой деревянный столик в таверне и заказали пива.

Оба старых караванщика неторопливо тянули из кружек отличное темное пиво, лениво оглядывая зал и сидящих в нем людей. Вдруг взгляд Браса уперся в стену над плечом Мана и замер.

- Посмотри, - невнятно пробормотал он, указывая трясущимся пальцем куда-то в направлении своего взгляда. Ман взглянул через плечо - и тоже замер, вчитываясь и вчитываясь в текст висящей на стене трактира листовки.

- Любой, кто сообщит в ближайший муниципалитет о юной русоволосой девице, следующей на запад в сопровождении пожилого саремца и, возможно, горца, - гласил текст листовки, - получит 10 000 золотых немедленно.

Ман и Брас ошарашенно уставились друг на друга. 10 000 - это были немыслимые деньги и на них можно было прикупить замок и пару деревенек и жить припеваючи до самой смерти.

- Нуу, - протянул Ман, - доносить все-таки западло.

- Западло, - уныло согласился Брас. - Пойдем тогда спать, что ли.

Ман и Брас неторопливо поднялись на второй этаж, кивнули друг другу и скрылись за дверьми своих комнат. Когда через полчаса они встретились в коридоре муниципалитета, оба не сговариваясь отвели взгляд в пол и разошлись как незнакомцы. Обоим обещали деньги сразу после поимки девицы.

Наутро караван двинулся дальше. В полдень Мэнс прошептал, - Пора! - и вся троица потихоньку отстала от мерно идущего каравана; никто этого, вроде бы, не заметил. Когда последняя повозка скрылась за поворотом, Ли, Барт и Мэнс подстегнули коней и двинулись по незаметной тропке на север, к хребту Одинец.

Через несколько минут жуткий грохот разорвал лесную тишину - грохот исходил с той стороны, куда только что ушел караван. Там в эту секунду под пулями гибли люди, невинные люди - ну, может, кроме парочки. Но приказ Тафта был суров и однозначен. Ли, Барт и Мэнс на секунду замерли, переглянулись и с максимально возможной скоростью двинулись по тропе на север.

Незадолго до полудня едущий впереди Барт вдруг замер, остановил коня и подал своим спутникам знак остановиться. Несколько секунд он напряженно всматривался в расположенные вдоль тропы деревья, потом поднял руки вверх и изобразил ими какой-то сложный знак. Через мгновение с деревьев возле тропы соскользнули две одетые в зеленое фигуры, сжимающие в руках взведенные арбалеты.

- Обзовись, - прохрипел один из арбалетчиков, подозрительно вглядываясь в Барта.

- Барт Донахью, - звонко сказал Барт. - А кто у вас здесь старший?

- Дэзил Дэнс, - хмуро пробурчал арбалетчик и добавил, уже поворачиваясь спиной и двигаясь вдоль тропы. - Следуйте за мной.

Барт едва заметно поморщился, но безропотно последовал за своим провожатым. Ли и Мэнс следовали за ним.

Через несколько минут тропа вынырнула из леса на небольшую поляну, на которой находился неплохо оборудованный лагерь. Сопровождающий всадников арбалетчик свистнул - и из шикарной палатки в центре лагеря вышел огромного роста мужчина в великолепной кольчуге.

- Так, так, - процедил он сквозь зубы, - никак сам Барт Донахью почтил нас своим визитом. Что тебе здесь понадобилось, хотелось бы узнать.

- Здравствуй, Дэзил, - спокойно ответил Барт. - Я тут, собственно, проездом, еду на север по своим делам с двумя сопровождающими. Надеюсь, ты дашь мне проводника - ну, у тебя ж точно есть туда свои тропки.

- Есть, - хмуро пробурчал Дэзил. - А твои дела точно никак не задевают мои интересы?

- Клянусь, - торжественно сказал Барт, ударяя себя в грудь кулаком правой руки. - Мы идем далеко на север, точно уж за пределы твоей зоны.

- Ну, мой человек доведет вас только до границы моей зоны, это в предгорьях хребта Одинец, - после долгого раздумья проворчал Дэзил. - А дальше уж сами ...

- Идет, - весело согласился Барт, - а сегодня позволь переночевать у тебя в лагере.

- Прошу, - ухмыльнулся Дэзил, указывая рукой в сторону большого костра в центре поляны.

Набежавшие по знаку Дэзила разбойники приняли у трех утомленных путников лошадей и куда-то увели. Затем гостей проводили к костру и поставили перед ними несколько баклаг вина и многочисленные закуски. Дэзил принялся ловко и умело руководить процессом и как-то так получалось, что уклониться от очередного тоста было совершенно невозможно. Дальнейшее Ли помнила довольно смутно, но утром она проснулась в каком-то шатре, где лежала в обнимку с Мэнсом и ее голова покоилась на его груди. Барт храпел в уголке около входа.

Ли лихорадочно попыталась припомнить хоть что-то из ночных событий, но память упорно отказывалась служить ей. Тогда Ли внимательно прислушалась к своему телу - нет, кажется ничего такого ночью не случилось. Ли испытала облегчение - но и сожаление в то же время. Такая хорошая отмазка пропала даром ...

Выехать удалось только ближе к полудню. Проводник, тощий молчаливый парнишка, ехал куда-то казалось бы по полному бездорожью, временами сворачивал прямо в непроходимые заросли, но каждый раз перед ним вдруг открывалась незаметная тропка, по которой вполне свободно могли проехать лошади. Ли ахала, Барт только посмеивался, Мэнс был как всегда невозмутим. Никто из них даже не подозревал, что они только что с легкостью миновали многочисленные заслоны, выставленные по приказу Командора Тафта на всех подходах к хребту Одинец ...

На второй день пути ближе к вечеру молчаливый проводник вдруг остановился и развернул коня.

- Там, - указал он рукой себе за спину, - в двух лигах хребет Одинец. Сюда идет тропа в Мирн, туда - в Сарем.

Не задерживаясь более ни на секунду, парнишка хлестнул коня и быстро исчез за деревьями. Путники остались одни и озадаченно уставились друг на друга. После недолгого совещания было решено заночевать на ближайшей полянке, а уже утром пробираться дальше на север.

После легкого ужина Мэнс заступил на дежурство, а Ли и Барт завернулись в плащи и улеглись у огня. Барт, которому предстояло через несколько часов сменить Мэнса, немедленно уснул, а Ли ворочалась и задумчиво смотрела на огонь. Она никак не могла определиться со своим отношением к находящимся с ней рядом мужчинам. Оба они нравились ей своей спокойной надежностью, но Мэнс волновал не только ее душу, он волновал ее тело; Ли это иногда пугало. С другой стороны, какое будущее могло быть у ее отношений с горцем?

- Впрочем, - уныло подумала Ли, - какое у нас всех вообще может быть будущее, при наших великих планах переустройства мира?

С этой обнадеживающей мыслью она уснула. О том, что ей снилось - промолчим из скромности. В девичьи сны лучше не лезть.

Утром, наскоро позавтракав, троица двинулась по едва заметной тропке к виднеющемуся вдали хребту Одинец. Мэнс ехал впереди и через пару часов пути он вдруг резко остановил коня.

- Там, впереди, люди, - пояснил Мэнс удивленно смотревшим на него спутникам. - Ждите здесь, я схожу на разведку.

Он мгновенно соскользнул с коня и бесшумно исчез в придорожных кустах. Ли и Барт также слезли с коней и принялись ждать, настороженно поглядывая по сторонам. Через полчаса Мэнс вынырнул из кустов и присел на придорожное бревно рядом с Ли.

- Там дальше, - неторопливо пояснил он,- вдоль тропы стоят дозорные, много, все в пределах видимости друг друга. Там нам не пройти.

- А где пройти? - недоуменно вопросил Барт.

Мэнс несколько мгновений задумчиво смотрел на виднеющийся над лесом хребет Одинец, потом неторопливо сказал. - Ну, на склоне хребта они ж не стоят, кишка тонка. А я вас там проведу, горы есть горы ...

Ли, Барт и Мэнс двинулись по широкой дуге, огибая дозоры Верных. Лошадей, к сожалению, пришлось отпустить - они бы никак не прошли по лесу, да и в гору уж явно бы не полезли. Когда солнце уже стало клониться к закату, путники вышли наконец к предгорьям Одинца. На первый взгляд скалы впереди казались абсолютно непроходимыми, но Мэнс только хмыкнул и начал командовать, не давая никому времени даже задуматься. И через несколько минут Ли и Барт вдруг обнаружили себя висящими на вертикальной скальной стене и лететь донизу было ... ооо, очень даже далеко. Мэнс, впрочем, непринужденно порхал вокруг и помогал Ли и Барту двигаться. Как отметил про себя Барт, Ли он помогал почему-то особенно охотно. Она, конечно, девочка, но настроения Барту это как-то не добавляло.

За полтора часа, до того еще, как зашло солнце, все трое "проскользили" по скале и спустились вниз за спиной патрулей Верных. И Ли и Барт прекрасно понимали, что без Мэнса они не имели ни малейших шансов здесь пройти.

- Судьба, - подумал Барт.

- Спасибо, папа, - подумала Ли.

- Я люблю тебя, - подумал Мэнс, глядя на Ли краем глаза.

Они отыскали небольшую полянку с ручейком недалеко от места спуска и там заночевали, отложив дальнейшее продвижение назавтра.

Утром они двинулись вперед вдоль скальной стены, постоянно маячившей справа. Через час Барт и Мэнс синхронно остановились и подняли вверх правые руки.

- Впереди дозор, - буркнул Барт, а Мэнс просто безмолвно исчез в кустах. Вернувшись, он сообщил, что метрах в ста впереди в скальной стене виден красиво оформленный вход в пещеру, но вокруг него горят костры и сплошным кругом стоят Верные с автоматами в руках.

- И все же вы должны пройти туда, - бесстрастно сказал Мэнс. - Подождите минут двадцать, я нападу на них с той стороны. Когда они все ввяжутся в бой, прорывайтесь.

- Стой, - воскликнула Ли, - тебя же убъют!

- А вы что, - насмешливо спросил Мэнс, - собираетесь жить вечно? Каждого воина рано или поздно убьют. Не важно - когда, важно - как! И, кстати, у тебя что, есть другая идея?

Другой идеи у Ли не оказалось и она, с трудом сдерживая слезы, следила за Мэнсом, избавляющимся от лишнего в бою груза и размещающим по своему телу поудобнее разные виды оружия. Закончив с этим, Мэнс весело помахал Ли и Барту рукой и исчез в кустах. Теперь оставалось только ждать.

Ровно через двадцать минут из противоположного от Ли и Барта края леса в Верных вдруг полетели стрелы. Полетели с безумной, нечеловеческой частотой - и ни одна не промазала. Верные падали один за другим, оставшиеся в живых сжали в руках автоматы и, поливая кусты пулями, бросились в сторону источника стрел. Через несколько секунд ближняя к Ли и Барту сторона поляны опустела. Ли зачарованно смотрела на происходящее, но Барт резко дернул ее за руку и буквально потащил за собой ко входу в пещеру. Когда они уже подбежали метров на двадцать, у Барта с пояса сорвало меч и нож, а из-за спины соскочил лук. Нож, висящий у Ли на поясе, также сбросило наземь. Не притормаживая, Ли и Барт подлетели ко входу и вдруг Барт краем глаза увидел, что один из Верных поворачивается к ним, поднимая ствол автомата. Не раздумывая, Барт резким толчком буквально швырнул Ли в близкий зев входа в пещеру, сам же развернулся и развел руки в стороны, прикрывая Ли от пуль. О том, что ей пули не грозят, он и не вспомнил.

Барт видел, как палец Верного надавил на курок, и сжался в ожидании удара в грудь. Однако ничего не происходило - пули также не могли пересечь волшебную стену.

- Вызывай Одинца, - рыкнул Барт через плечо в сторону Ли, встав в проходе и напряженно наблюдая, как к нему настороженно приближаются двое последних уцелевших Верных. Оба безоружные, но их все же было двое.

Впрочем, привыкшие только к огнестрельному оружию Верные конечно же не были соперниками старому разбойнику, способному использовать в качестве оружия что угодно. Например, вот эту отличную палку, как нарочно лежащую прямо под рукой. Благородное искусство драки на палках было Верным явно незнакомо и через пару минут с ними было покончено.

Закончив бой, Барт настороженно огляделся и с палкой в руках вошел внутрь пещеры. Ли стояла перед находящимся возле дальней стены низким широким столом и, похоже, увлеченно общалась с виднеющимся на стене карикатурным изображением человеческого лица. Барт прислушался.

- Вы абсолютно здоровы, - холодным нечеловеческим голосом заявил "монстр", - вызов врача не требуется. Царапины не в счет, помажьте их йодом.

Ли с надеждой повернулась к входящему Барту, но увы, надеждам ее не суждено было сбыться.

- Вы также здоровы, - хладнокровно заявил "монстр", - помощь врача не требуется.

- Это чучело, - заявила Ли, злобно глядя на изображение на стене, - ничего не желает слушать и отказывается вызвать Одинца. Потому что мы не нуждаемся в помощи.

- Ну что ж, - задумчиво глядя на Ли протянул Барт, - значит, повод вызова врача придется создать.

С этими словами он протянул Ли палку и добавил. - Бей меня вот сюда, по руке. Думаю, перелом будет достаточным основанием.

- А ни фига, - нагло заявила нарисованная на стене физиономия, - Одд лечит только тех, кому не могут помочь обычные врачи. А перелом может вылечить любой сельский целитель.

Барт и Ли замерли, ошарашенно глядя друг на друга. И в этот момент у входа в пещеру что-то шевельнулось.

Барт и Ли посмотрели в сторону входа и увидели на пороге одного из поверженных Бартом Верных. Он едва дышал, однако при этом упорно пытался вползти в пещеру. Несколько секунд Барт и Ли растерянно глядели на него, потом оба не сговариваясь кинулись вперед, подхватили израненного Верного под руки и втащили его на широкий каменный стол у дальней стены.

- О, вот это дело, есть о чем говорить, - нагло заявила нарисованная на стене морда и ... и просто исчезла. Впрочем, секунд через десять перед Ли и Бартом возник худощавый мужчина в черном, все внимание которого было направлено на расположенный на столе "полутруп". Он сделал несколько "пассов" руками над головой лежащего на столе страдальца, удовлетворенно вздохнул и только после этого повернулся к Барту и Ли.

- Возлюбите врагов своих! - провозгласил возникший в пещере целитель, после чего вдруг ехидно подмигнул стоящим перед ним мужчине и женщине и рассмеялся.

- Да вижу, вижу, - добродушно пробурчал целитель Барту и Ли, - можете не рассказывать, все понятно. Спасибо за пробуждение, кстати. Ну, о дальнейшем можете не беспокоиться. Позвольте предложить вам перекусить с дороги там, у меня во дворце.

С этими словами мужчина указал куда-то вверх, взмахнул рукой и исчез из засветившейся жемчужным светом пещеры вместе с онемевшими Ли и Бартом.

Это было уже слишком. Пока Люг выступал с эпатирующими заявлениями, его терпели. Морщились, сжимали зубы, но терпели. Ну хотя бы в память о его прадеде, Командоре Лэнсе, одном из создателей Земли Верных. Но сегодня - это было уже слишком. Сегодня Люг захватил арсенал - сердце Земли Верных. Арсенал представлял собой массивное приземистое здание, в котором возникало само собой огнестрельное оружие и боеприпасы к нему. Люг, вооруженный двумя автоматами, засел в холле у входа и отвечал выстрелами на любые попытки войти в арсенал.

Верховный Командор Мариус попытался было вызвать Люга на переговоры, но тот выдвигал какие-то абсолютно неприемлемые требования. Типа отказаться от огнестрельного оружия, передать власть в графствах городским и сельским Советам и тому подобное. Бред, одним словом. Власть в этом мире самой природой и богами была отдана Верным и предлагать нечто иное означало извращать естественный порядок вещей. По крайней мере, так считали все Верные и спорить с этим было бесполезно.

Совет Командоров собрался как-то сам собой.

- Запасы оружия у нас неплохие, - уныло заявил Мариус, - а вот с боеприпасами скоро начнется напряженка.

- Ну, он же там долго не просидит, - жизнерадостно предположил Вул, - есть-пить ему надо, а там-то и нечего!

- Очевидцы рассказывают, - прошелестел Тафт, - что он тащил с собой утром две громадные сумки, думаю, что с едой и питьем. Так что не так все просто ...

Долгое молчание было ему ответом. И лишь через несколько минут послышался новый голос.

- А скажите, - задумчиво пробормотал ехидный Трит, - есть ли у Люга здесь друг, которому он безоговорочно верит?

- Есть, - после недолгого молчания неуверенно пробормотал Сэт, - это Дастин из архивов. Они с ним вечно читали какие-то старые летописи и грезили о несбыточном.

- Что за человек этот Дастин? - резко поворачиваясь к Сэту, спросил Тафт - Расскажи все, что знаешь о нем.

Рассказ Сэта, который родился и вырос в доме, соседствующем с жилищем Дастина, был длинным. В частности, выяснилось, что Дастин с детства мечтал о подвигах и славе, но работал, увы, всего лишь скромным делопроизводителем в архивах. Кроме того, Дастин собирался вскоре жениться на дочери Командора Тарса Эмме; она, впрочем, все еще сомневалась. Внимательно выслушав Сэта, Тафт вызвал капитана охраны и приказал немедленно доставить Дастина в его, Тафта, личный кабинет.

- Выбор у тебя простой, - размеренно сказал Тафт, глядя прямо в испуганно мигающие глаза Дастина, - или много денег, Эмма и место Командора - или петля на ближайшей осине за соучастие в заговоре.

- Что я должен сделать? - спросил Дастин, опуская глаза вниз.

- Вот эту жидкость, - пояснил Тафт, протягивая Дастину небольшую склянку синего стекла с притертой пробкой, - нальешь Люгу в воду; вкуса она не имеет. Сам тоже можешь пить, это всего лишь снотворное. Мы его должны еще судить публично - чтоб другим неповадно было!

В наступивших вскоре сумерках Дастин "незаметно" пробрался мимо окруживших вход в арсенал охранников. Заскучавший Люг встретил старого друга радостно и начал немедленно делиться с ним своими великими планами. Знающий вкусы Люга Дастин предложил отметить великие события, распив совместно кувшинчик прихваченного им с собой старинного вина. Снотворное в вино он добавил заранее.

Через пятнадцать минут Дастин вышел из дверей арсенала и махнул рукой стоящим наготове охранникам. Спящий Люг был немедленно связан и препровожден в городскую тюрьму. Бунт закончился.

Суд состоялся через три дня утром.

- Что ты можешь сказать в свое оправдание? - вяло спросил председательствующий на суде Тафт у помятого Люга. Люг встрепенулся, встал и заговорил. Он говорил о правде и справедливости, о предательстве и чести, о заветах Одинца и свободе личности. Тафт с интересом вглядывался в лица слушающих Люга Верных. Он-то знал, что Люг абсолютно прав во всем, но в глядящих из толпы глазах он видел только мысли о наживе, о предстоящем повышении и о доносе на соседа.

- Ну как же жить-то с такими людьми? - мрачно подумал Тафт, а вслух добавил. - Достаточно, подсудимый, мы уже все поняли. Кто-то еще желает что-то сказать?

Желающих не нашлось и Тафт торжественно объявил решение суда. Казнь, разумеется, через сожжение. Люга отвели на центральную площадь, завели на громадную гору дров и приковали цепями к торчащему верх столбу. По традиции, казнимому предложили сказать последнее слово.

- Вы еще пожалеете об этом, - мрачно промолвил Люг и отвернулся.

- И гораздо быстрее, чем ты думаешь, - громко произнес вдруг кто-то в повисшей над толпой тишине. Все резко повернулись на голос и увидели стоящего на краю площади худощавого мужчину, одетого во все черное. Тафт пошатнулся и прижал руку к сердцу, остальные глядели на незнакомца недоуменно. Вул опомнился первым и приказал охране немедленно схватить дерзкого незнакомца. Мужчина усмехнулся, шевельнул ладонью - и все охранники дружно повалились наземь и замерли неподвижно.

- Это бесполезно, - прохрипел в возникшей растерянной тишине Тафт. - А я вот знал, что он все же придет. С пробуждением, господин Одинец.

- Ах, Мартин, Мартин, - пробормотал Одинец, укоризненно глядя в упор на Тафта ... эээ, впрочем, все же на Мартина, которого все прочие знали как Тафта. - Вот так, значит, ты решил использовать дарованную тебе за подвиги долгую жизнь?

- А что я такого сделал? - дерзко спросил Мартин. - Я всего лишь бился за свое счастье, как и все люди в этом мире.

- Все люди бьются за свое счастье, - согласно кивнул головой Одинец, - но далеко не все строят свое счастье на несчастье других. Рассказать тебе, сколько невинных людей были убиты в Аруане за последние годы? И сколько среди них было женщин и детей?

- Мы лишь управляли теми, кто не мог управлять собой сам, - упрямо заявил Тафт, - и они должны быть нам благодарны за приобщение к цивилизации ...

Господин Одинец задумчиво смотрел на Мартина, слегка покачивая головой. Потом он отвернулся и вдруг спросил. - А куда делся мой друг Эрих Мунир? Остальные графы были убиты, понятно, но он-то был вполне себе жив.

Долгое молчание было Одинцу ответом. Наконец Мартин обрался с силами и еле слышно прохрипел. - Он задавал слишком много вопросов ... этого нельзя было допустить.

- Нет человека - нет проблем, - грустно констатировал Одинец. - Ну а его жена и дети? Да и жены и дети погибших графов?

Упорно глядя на пол у себя под ногами, Мартин едва слышно пробормотал. - Это все были куски отжившей системы власти ... им не было места в новом мире. Ничего личного.

- Ненавижу эту фразу, - яростно заявил вдруг господин Одинец, - ибо под ее аккомпанемент совершаются все самые зверские преступления в истории.

После этого господин Одинец неторопливо вышел на середину площади, медленно оглядел всех присутствующих и спокойно заявил. - Преступления ваши взывают к небесам. Но я - я не могу судить вас, ибо также виновен в грехах ваших.

Командоры, уже сообразившие что к чему (умные все же были люди, не поспоришь), с надеждой подняли головы и взглянули на Одинца.

- Что ж, пусть вас судят дела ваши, - размеренно продолжил Одинец, подходя к стоящему на куче дров Люгу. - Я же сделаю только лишь три вещи. Первое - все огнестрельное оружие немедленно исчезает с Аруаны - и никогда больше его здесь не будет. Второе - волшебная граница вокруг Земли Верных, бывшего графства Изгоев, также немедленно исчезает. И третье - вся Аруана узнает об этом прямо вот сейчас, в эту секунду.

Одинец повернулся к замершим перед ним Командорам и продолжил, напряженно глядя в их лица. - Если вы несли свет цивилизации жителям Аруаны - ждите делегации с благодарностями через день-два. Ведь каждый, в конце концов, получает только то, что оплатил.

Сказав это, Одинец положил руку на плечо ошарашенного Люга и они оба исчезли во вспышке серебристо-жемчужного света.

Гости начли прибывать в графство Изгоев через два дня. Первыми в колоннах, как правило, шли люди с разрушенной судьбой, все близкие которых погибли - глупо, нелепо, жестоко, безнадежно, ни за что. И они не забыли - и не простили. Армия Верных осталась в целости и сохранности - но она умела воевать только с помощью винтовок и автоматов, которых больше не было. Никто в этой армии не владел толком ни мечом, ни копьем, ни луком. И она не смогла никого защитить - впрочем, если честно, и не пыталась. Все Верные взяли на вооружение лозунг незабвенного шакала Табаки - "каждый сам за себя" - и разбегались поодиночке, пытаясь забиться хоть в какую-то щель. Их ловили как крыс - и топили как крыс. Пощады не было никому, разве что некоторое количество совсем несмышленых детей оставили в живых и, уходя, забрали с собой.

После ухода колонн мстителей пришли, увы, мародеры, которые вымели "под ноль" все, что еще оставалось в графстве Изгоев.

После ухода мародеров Одинец послал всю свою команду проверить - действительно ли никого не осталось. Земля Верных была ему неприятна и он собирался огородить ее непроницаемой стеной, чтобы природа и время привели там все в порядок.

И тут Барт, обследовавший южную, примыкающую к хребту Одинец, часть графства Изгоев, принес невероятную новость - в предгорьях он обнаружил замаскированный лагерь, в котором находилось около ста Верных; в их число входили и женщины, и дети.

- Это бывшие люди Тафта, то есть Мартина, - рассказывал взволнованный Барт. - Он, оказывается, планировал отказ от огнестрельного оружия и целенаправленно учил их владеть холодным. И не только - он выдумал какую-то борьбу вообще без оружия, голыми руками, и они ее интенсивно осваивали. Я понаблюдал издалека за их тренировкой - и я бы не хотел, честно, схватиться с кем-нибудь из них. Мартин зачем-то скрывал их, держал в предгорьях, вдалеке от всех населенных пунктов. Так что когда началась заваруха, они лишь передвинулись немного выше в горы - и уцелели.

- Ах, Мартин, Мартин, - тоскливо глядя в небо пробормотал Одинец, - умнейший ведь был человек, смелый и решительный - и на что же он потратил все свои таланты?

Крэнк, Ли, Барт и Люг стояли вокруг Одинца, с напряжением ожидая его решения.

- Что ж, - решительно заявил Одинец, вставая, - пусть остаются внутри, за стеной. Надеюсь, природа и время и их приведут в порядок.

Когда стена была установлена, Крэнк осторожно приблизился к Одинцу и тихо спросил. - А стена - это уже навсегда?

- Есть один способ ее снять, - еще тише ответил Одинец после очень долгого молчания. - Но я очень сильно сомневаюсь, что кто-то сможет его реализовать.

- И что, - возмущенно спросил черный дракон, неприязненно глядя почему-то на Элианну, - ели бы эта девчонка не разбудила нас, мы бы так и спали до скончания века?

- Ну нет, конечно, - смущенно пробормотал Одинец, - у меня там был установлен магический таймер и лет через пять мы так и так проснулись бы.

- Значит все было зря? - дрожащим голосом спросила Ли. - И мы могли не ходить? И Мэнс погиб зря?

Одинец резко повернулся к Ли и посмотрел ей прямо в глаза.

- Каждый год, - тихо сказал он, - в Аруане погибало около четырех тысяч невиновных. Так что вы спасли около двадцати тысяч жизней. Немало, по-моему.

Попробуйте сами.

Зал Совета в Делзе Светлом был все тот же, каким его помнил Одинец уже несколько столетий. Впрочем, здесь теперь находился не Совет Графов, а Совет Провинций - по одному представителю от каждой из шести провинций и от каждого из трех вольных городов. Плюс наблюдатель от Одинца - с правом совещательного голоса. К голосу Одинца, впрочем, очень даже прислушивались, ясно понимая, какая сила за ним стоит.

Сам Одинец, кстати, крайне редко посещал заседания Совета, чаще посылал Люга, Ли или Барта. Но сегодня, на удивление, Одинец явился сам, тихо сидел в углу и слушал яростные споры об изменении ставки налогообложения купцов в вольном городе Эйнар. Купцы Эйнара нервничали, поскольку никак не могли понять, с чего это их налоги вдруг заинтересовали господина Одинца.

Когда споры о налогах закончились - раньше, чем ожидалось, ибо все члены Совета были несколько озадачены присутствием господина Одинца - председательствующий в нынешнем месяце в Совете губернатор провинции Эссль задал традиционный вопрос. - Имеет ли кто-либо из присутствующих сообщить что-то важное, о чем необходимо знать нашему Совету?

- Имеет, - негромко сказал Одинец, бесшумно поднимаясь со своего кресла в углу комнаты. Он еще несколько секунд помолчал, задумчиво глядя в огонь горящего рядом с ним камина, и, наконец, начал говорить в установившейся в комнате звенящей тишине.

- Господа, - неторопливо сказал Одинец, - думаю, никому не надо напоминать трагическую историю Аруаны и причины наличия в ней всего одного колдуна.

Внимающие речи Одинца члены Совета после секундного размышления закивали головами, ибо эту историю действительно знали все.

- Но ситуация эта неправильная, - продолжил Одинец, - и мне воистину невыносимо столетиями нести ответственность за Аруану единолично. И даже с помощью Крэнка, Люга, Ли и Барта - тоже невыносимо. Уже много десятилетий я пытался как-то изменить ситуацию - и я безумно рад сообщить вам, что мне это наконец удалось.

В полной тишине члены совета ошарашенно смотрели на Одинца, в комнате не было слышно даже дыхания присутствующих, лишь одинокий сверчок стрекотал где-то за стенкой. Одинец, поморщившись, шевельнул ладонью - и стрекот сверчка смолк.

- Замочил или просто обеззвучил? - мелькнула вдруг шальная мысль в голове губернатора провинции Гентри. Впрочем, он тут же забыл о сверчке и приготовился слушать дальше.

- Все вы наверняка знаете, - размеренно продолжил между тем Одинец, - что колдуны в Аруане появлялись издревле двумя путями - либо рождались здесь, либо приходили из других миров - после их смерти там. И рожденные здесь и пришедшие из иных миров были колдунами лишь потенциально, их надо было еще инициировать. Обряд инициации прост, но для его проведения необходимы были два колдуна, один это сделать был не в силах.

Одинец еще немного помолчал, задумчиво глядя на присутствующих, и продолжил, - так вот, я сумел "отменить" инициацию. Отныне любой, родившийся колдуном здесь или пришедший извне, станет истинным и полноценным колдуном самостоятельно. Родившиеся здесь - как только ему или ей исполнится 15 лет, пришедшие извне - сразу после попадания в этот мир.

Собравшиеся в зале Совета начали переглядываться, пытаясь сообразить, чем "грозят" им эти невероятные новости. Наконец губернатор Сарема смог сформулировать вопрос.

- А скажите, господин Одинец, - спросил он, - что же будет теперь с Вами и с Вашей командой?

- Я отдам б?льшую часть колдовства в "общий фонд" Аруаны, - мгновенно ответил Однец, - но немного оставлю себе и своей команде. И - имейте это в виду - теперь вы сами будете командовать здесь. И САМИ НЕСТИ ВСЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ПРОИСХОДЯЩЕЕ.

- Именно вот это, - продолжил Одинец после короткого молчания, - и есть самое главное. Вы теперь стали взрослыми и отвечаете за себя сами. И не вздумайте по привычке чуть что бежать ко мне за помощью! Я теперь всего лишь один из многочисленных колдунов Тарса. Я буду приходить на помощь там, где буду нужен и где смогу. Но забудьте о великом и всесильном господине Одинце, способном все исправить одним шевелением пальца - его больше нет.

- А нужна ли нам эта ответственность? - после недолгого молчания задумчиво протянул осторожный губернатор Мирна.

- Ответственность, - так же задумчиво ответствовал Одинец, - это и есть свобода. Чем больше решений мы вынуждены принимать - и нести за них ответственность - тем более мы ощущаем единственную реально существующую свободу - свободу выбора!

На следующий же день была основана Аруанская гильдия колдунов; ее главой стал Крэнк, ибо господин Одинец яростно не желал чем-либо руководить. Однако, хотя колдунов уже не надо было инициировать, их все же надо было учить владеть своим даром - чем и занялась в первую очередь вновь созданная гильдия, а точнее - Крэнк, Люг, Ли и Барт. Господин Одинец, сбросивший наконец со своих плеч невыносимую тяжесть ответственности за Тарс, исчез неизвестно куда и лишь изредка появлялся в своем замке.

- Ну и что, - растерянно спросил у Одинца висящий в воздухе черный дракон, - дальше-то что будет?

- Да кто ж его знает, - весело ответил обтрепавшийся, обветренный и пропахший дымом Одинец, - но скучно не будет точно!

Мир вам!

Классидр приложил обе руки к тянувшейся в обе стороны до горизонта эластичной черной стене, зажмурился и сосредоточился. Пот мелкими капельками выступил у него на лбу, однако стена равнодушно молчала, даже и не думая раскрываться. Помощник Классидра Мэндор досадливо вздохнул и отвернулся. Классидр, конечно, был сильнейшим колдуном в Вердо, однако его силы на снятие стены, поставленной когда-то всесильным тогда Одинцом вокруг Земли Верных, явно не хватало.

- А ведь заказ мы приняли, и аванс взяли, - досадливо подумал Мэндор, - да уже почти и потратили весь. И что теперь?

Вопрос был, конечно, риторический, аванс за невыполненный заказ придется как-то возвращать. Классидр до подобной прозы, впрочем, никогда не снисходил, всеми "хозяйственными" вопросами ведал Мэндор, вот он и волновался. То, что Мэндор категорически возражал против принятия явно невыполнимого заказа, ничего не меняло.

Потоптавшись еще немного возле стены, вся компания уныло потащилась обратно в лагерь. Вся компания - это кроме Классидра и Мэндора был еще молодой колдун Эсси, ученик и при том еще вроде бы какой-то троюродный племянник Классидра. В лагере их ждали также двое слуг, нанятых по дороге к давным-давно закрытой границе Земли Верных, Кэр и Орт. В лагере уже вкусно пахло тушеным мясом - готовил Кэр довольно-таки неплохо.

- Ну и что, - с любопытством спросил Орт, - удалось?

Классидр фыркнул и молча прошел в свой шатер, Мэндор же уныло опустил голову и отрицательно ей помотал. Орт так же уныло скривился и начал подбрасывать в костер собранные за день сухие сучья.

- А знаете, - неожиданно сказал подошедший к костру и греющий руки Эсси, - мне сегодня нечто почудилось там, у границы.

Мэндор, Кэр и Орт недоуменно посмотрели на Эсси и он неуверенно продолжил. - Нуу ... мне показалось, что кто-то позвал меня оттуда, из-за стены. Тоненьким таким голоском.

- И что ты? - с любопытством спросил Орт.

- Я попробовал ответить, - неуверенно сказал Эсси. - но мы как-то плохо понимали друг друга. Вроде бы это была девочка по имени Ли, оттуда, из-за стены. Но ей не верилось, что она и вправду говорит с кем-то снаружи.

- Что за вздор? - прорычал высунувшийся из своей палатки Классидр. - Я взял тебя с собой учиться колдовству, а не выдумывать невесть что! Девочки у него из-за стены. Больше чтоб пива тебе не наливали!

Завершив свою тираду, Классидр резко развернулся и скрылся в своем шатре. Эсси молчал, в глазах у него застыли слезы.

- Ну, ничего, ничего, - пробормотал подошедший Кэр, легонько обнимая Эсси за плечи. - Все бывает, не унывай. Этот мир вообще довольно несправедливая штука ...

Мэндор хмыкнул и промолчал, Орт задумчиво смотрел в небо и ворошил толстой палкой догорающие угли в костре. Из-за расположенной недалеко непроницаемой черной стены донесся резкий крик ночной птицы.

- Вот ведь, - подумалось вдруг Эсси, - летают туда-сюда как хотят, и Одинец им не указ!

После этого все "расползлись" по палаткам и завалились спать. А что еще было делать?

Наутро, наскоро позавтракав, все опять потащились к черной стене. Пока Классидр опробовал на стене разнообразные приемы из своего колдовского арсенала (все безуспешно, надо признать), а Мэндор, Орт и Кэр, лежа не близкорасположенном пригорке, покуривали трубки, Эсси непрерывно бродил вдоль черной стены, то к чему-то прислушиваясь, то прикладывая к стене левую ладонь. Он не знал, почему именно левую, но чувствовал, что это правильно. Орт поглядывал на Эсси с интересом, Мэндор и Кэр дремали, пригревшись на солнышке.

И в какой-то момент Эсси вдруг явственно почувствовал, что напротив его ладони за стеной лежит чья-то еще ладонь. Также левая, "от сердца". Эсси замер и потянулся всей своей невеликой силой туда, за стену, к той незнамо чьей ладони; оттуда тянулись ему навстречу - это-то он чувствовал явственно. И вдруг от ладони Эсси по стене начали расходиться серые, все время светлеющие круги. Через несколько секунд в стене открылось "окно", за которым виднелись близлежащие луга и обрамляющие их дубовые рощи. А прямо напротив Эсси с той стороны стояла невысокая симпатичная голубоглазая девочка, прижимающая свою левую ладонь к левой ладони ученика колдуна. Несколько секунд длилось ошарашенное молчание, после чего девочка и Эсси практически одновременно завопили и отпрыгнули назад; "окно" мгновенно захлопнулось.

Эсси обессиленно рухнул на спину и растерянно посмотрел на Мэндора, Орта и Кэра, которые не менее растерянно уставились на него. Ничего не видевший Классидр недоуменно повернулся к Эсси и попытался призвать своих помощников к порядку, но "оживший" через пару секунд Мэндор подробно рассказал ему все, что видел. После того, как Орт и Кэр подтвердили показания Мэндора, Классидр всерьез задумался.

- А вдруг, - робко спросил Орт, - эта стена открывается именно так - с двух сторон?

Классидр фыркнул, демонстрируя свое мнение об умственных способностях слуг, однако сама идея его заинтересовала. Он подозвал Эсси и подробно расспросил его обо всех его ощущениях; Эсси краснел, пыхтел, но рассказывал. После чего Эсси был послан вновь к стене для поиска утерянного контакта с неведомой девочкой.

Буквально чрез несколько секунд левая ладонь Эсси вновь состыковалась с левой ладонью неведомой, но прекрасной девочки. Стена послушно раскрылась и сидящие снаружи джентльмены впервые за много десятилетий смогли полюбоваться прекрасными пейзажами Земли Верных. Несколько секунд длилось растерянное молчание, потом в разговор вступил уверенный в себе Классидр.

- Кто ты, - резко спросил он, - и что здесь делаешь?

- То же самое я могу спросить у тебя, - спокойно ответила девочка, - и как джентльмен ты должен бы ответить первым.

Эсси хихикнул, ошарашенный Классидр уставился на девочку выпученными глазами, не в силах произнести ни слова. И тут в разговор совершенно спокойно вступил Орт.

- Классидр колдун, - неторопливо заявил он, - который получил заказ на открытие границы Земли Верных. Невыполнимый заказ, на мой взгляд. Однако вы с Эсси (тут Орт указал рукой на ученика колдуна) смогли все же открыть эту границу с двух сторон. С чем я вас и поздравляю, однако хотелось бы узнать - планируете ли вы открыть границу насовсем или все же решите оставить все как было?

Классидр вскинулся было и попытался поднять руки, но небрежный жест Орта "вырубил" его и отбросил в его собственную палатку. Поглядев на это, весьма сообразительный Мэндор тихонько сел и закрыл голову руками; Кэр хихикнул и неторопливо уселся на торчащий рядом из земли камушек.

Несколько минут над поляной длилось напряженное молчание, потом прекрасная девушка "с той стороны" шагнула вперед и заговорила.

- Меня зовут Ли, - заявила она. - Я полномочный представитель Земли Верных и все мы давным-давно мечтаем выйти в "большой мир", только не знаем, как это сделать. Мы понимаем вину наших предков и причины их заточения, но не понимаем, в чем наша вина. Ну мы же не представляем сейчас угрозы для нынешнего населения Аруаны, да и не хотим ей являться. Мы просто одна из Земель, которая "спрятана" от других ...

И в этот момент Кэр вдруг прыгнул прямо на Ли и попытался ударить ее рукой в горло. Ли мгновенно уклонилась и нанесла встречный удар, отправивший Кэра в угол поляны.

- Вот-вот, - угрюмо пробурчал Орт, - а драться-то вы все умеете!

- Драться мы все умеем, - согласилась Ли, - спасибо Тафту, который нас этому научил. Я знаю, что у вас Тафт - это преступник по имени Мартин, но нам он делал только хорошее. И мы не спорим с вашей трактовкой роли Тафта в истории, более того, мы готовы научить ваших воинов драться без оружия - поверьте, иногда это умение бывает очень полезно.

- Что ж, - задумчиво пробормотал Орт, - пожалуй, время вашей изоляции и вправду истекло.

После этого, подчиняясь знаку Орта, Мэндор и Кэр дружно подхватили тело невменяемого Клэссидра и споро двинулись в сторону близлежащей дороги. Эсси и Ли остались возле постепенно исчезающей черной стены - ну, им же было о чем поговорить.

- И чего, - недовольно пробурчал черный дракон, - просто так нельзя было границу снять?

- Да так же ж куда интереснее, - весело заявил прикидывавшийся Кэром Крэнк. - Ну и результат тот же самый!

- И хорошие мальчик и девочка попутно нашли друг друга, - скромно добавил прикидывавшийся Ортом Одинец. - А это совсем не мало.

- Сводники, - злобно пробурчал дракон и гордо отвернулся, кутая плечи в собственный роскошный хвост.

Все учтено.

Одинец передернул плечами и поплотнее натянул тяжелый плащ. Дождь, начавшийся еще вчера вечером, даже и не думал прекращаться. Впрочем, впереди уже показались яркие огни на надвратной башне, свидетельствующие о том, что он все-таки добрался до какого-то города. И вполне может рассчитывать на ночевку в сухой теплой гостинице, сытный ужин и кружку подогретого вина со специями.

В воротах под дождем уныло топтались двое стражников - один из них, судя по нашивкам, был сержантом. Ничего особенного, но когда на вопрос о роде занятий Одинец привычно ответил, - колдун, - оба стражника резко развернулись и пристально уставились ему в лицо. Такого с Одинцом еще никогда не случалось и он несколько насторожился. Все же он несколько месяцев шлялся по самым дальним окраинам Аруаны, кто знает, что за это время могло произойти в "центре цивилизации"? Может, колдунов уже публично жгут на кострах?

Представив такое, Одинец тихонько хихикнул себе под нос.

На вопрос Одинца о том, в каком из здешних трактиров собираются обычно местные колдуны, сержант ответил туманно, - Да кто ж из них теперь будет вместе-то собираться?

Одинец пожал плечами и хотел уже пройти в ворота, но тут сержанта окликнули из дверей караулки и он ненадолго шагнул внутрь. Тогда стоящий рядом стражник, не глядя на Одинца и почти не раскрывая губ, вдруг прошептал, - Вы бы поосторожнее, господин колдун; а то придут за Вами ...

Одинец прошел в ворота, опустив голову и крепко задумавшись. Пройдя несколько шагов по мостовой городка, носившего, как он узнал чуть позже, красивое имя Вазарий, Одинец поднял вверх руку, совершил ей неуловимое движение и произнес негромко несколько слов. Теперь ни другие колдуны, ни поисковые амулеты не смогли бы признать в Одинце колдуна - так, обычный бродяга.

Переночевав в ближайшем трактире, наутро Одинец попытался найти в городе местного представителя Гильдии или хоть какого-нибудь колдуна, чтобы выяснить обстановку. К его величайшему удивлению, НИ ОДНОГО КОЛДУНА в городе не нашлось. Вот просто напрочь. Ни целителя, ни погодника, никого.

На третий день с утра Одинец сидел за столиком в центральном трактире Вазария, размышлял о ситуации и от нечего делать приглядывался к посетителям. Через некоторое время он заметил двоих подозрительных типов, сидевших за столиками в разных углах от входа. Оба были до глаз закутаны в плащи - один в черный, другой в зеленый - и оба внимательнейшим образом осматривали каждого входящего в зал нового посетителя. Вздохнув, Одинец заказал еще пива и приготовился ждать.

Часа через полтора деревянная скрипучая дверь трактира в очередной раз открылась и через порог внутрь шагнул колдун - пухленький погодник с добродушной щекастой физиономией. Оба подозрительных наблюдателя встрепенулись, но действовать стали по-разному. Тип в черном плаще немедленно вскочил и выбежал из зала во дор. Тип же в зеленом плаще подождал, пока погодник займет место за одним из столиков, пересел к нему и шепотом начал в чем-то убеждать вновь прибывшего колдуна.

Одинец магически усилил свой слух, но смог уловить лишь несколько слов, - "... опасно ... немедленно уходить ... лагерь в лесу ... захватят и убьют ...". Погодник недоуменно качал головой и недоверчиво глядел на типа в зеленом.

В этот момент дверь трактира резко распахнулась и внутрь вошел хорошо одетый колдун-универсал, сопровождаемый типом в черном плаще. "Зеленоплащник" мгновенно соскользнул под стол, погодник начал поворачиваться, но универсал вскинул руки, взмахнул ими и погодник застыл в нелепой позе, схваченный колдовскими путами. Все люди в зале трактира замерли, Одинец же тихо встал, подхватил со своего стола тяжеленную глиняную кружку из-под пива и шагнул вперед. Один удар кружки по голове отправил колдуна-универсала в длительное беспамятство, второй удар отправил туда же попытавшегося было вмешаться "черноплащника". После пары секунд звенящей тишины человек в зеленом плаще выскользнул из-под стола, схватил обездвиженного погодника за плечи и, повернув голову к Одинцу, едва слышно пробормотал, - помогите. Одинец послушно подхватил погодника за ноги и вдвоем они вынесли его во дор, где взвалили на стоящую возле ворот телегу. Человек в зеленом прыгнул на место возницы и схватил вожжи, Одинец запрыгнул в телегу сзади и они помчались.

Через несколько минут телега благополучно выехала из Вазария (стражники упорно делали вид, что вовсе не видят никакой телеги) и чуть медленнее поехала по дороге на север. Разговаривать в тряской грохочущей колымаге было невозможно, так что Одинец подсунул погоднику под голову мешок с сеном, сам устроился поудобнее и принялся размышлять, глядя в небо.

Примерно через час телега подъехала к громадному дубовому лесу; дорога огибала лес слева, но вглубь леса уходила узенькая, явно малоезжая дорожка, на которую они и свернули. Всех поворотов с дорожки на дорожку внутри леса Одинец не запомнил, да и не пытался - а зачем? Наконец, еще через час неторопливой езды по лесу, телега выбралась на громадную поляну, уставленную разношерстными шатрами и палатками. В центре поляны горел громадный костер, над которым висел не менее громадный котел, из которого довольно-таки вкусно пахло. Стоящие тут и там у палаток люди начали поворачиваться к приехавшим, через некоторое время к остановившейся телеге решительным шагом подошли три колдуна в расшитых золотом плащах. Всех троих Одинец знал. Они его тоже - но пока, похоже, не узнавали, ведь его аура была явно "неколдовской".

- Ну что, Цинни, - весело спросил высокий чернобородый универсал Аурс, - еще одного удалось спасти?

- Чудом, - пробормотал парень в зеленом плаще, которого, как выяснилось, звали Цинни.

- А этого зачем притащил? - кивая в сторону Одинца, недовольно спросил широкоплечий угрюмый Дэн, один из сильнейших боевых колдунов в Аруане.

- Так вот он-то это чудо и есть, - уже спокойнее ответствовал Цинни, - кабы этот не вмешался, все бы мы там и остались. За ним уже Дэлл явился.

Все взгляды устремились на Одинца; Одинец почесал затылок, вздохнул, взмахнул рукой и прошептал несколько слов. Все три глядящих на него колдуна (третьим был целитель Эмс) резко отшатнулись, увидев развернувшуюся вокруг прибывшего мощную белую ауру колдуна-универсала. Цинни же разинув рот уставился на висящий у него на груди амулет-индикатор, который начал интенсивно пульсировать зеленым светом.

- Дык я ж с ним рядом несколько часов провел, - ошарашенно пробормотал Цинни, - и ничего. А тут!

Опомнившиеся колдуны кинулись к Одинцу, обнимая его и радостно хлопая по плечам. В кругах колдунов, впрочем, Одинец был известен как Орт, колдун-универсал. Никому и в голову не приходило, что это может быть "тот самый Одинец".

Через несколько минут Одинца увели в один из шатров в центре поляны, усадили за стол и налили вина. Выяснив, что он совсем ничего не знает о возникшей ситуации, Аурс приступил к рассказу.

- Мы стали замечать неладное месяца три назад, - начал Аурс, - когда бесследно пропали сразу четверо всем известных колдунов. Одна из них, впрочем, была колдунья - Лаззи Белая, ты ее вроде знал.

Одинец согласно кивнул и вздохнул тихонько.

- Мы всполошились, начали искать, - продолжил меж тем Аурс, - и выяснили прелюбопытные вещи. Ты, конечно, в курсе, что когда Одинец вернул колдовство Аруане, оно стало распределяться более-менее равномерно по всем живым колдунам.

- В курсе, - ухмыльнувшись, пробормотал Одинец. Он, правда, знал, что несколько исключений существует, но об этом стоило пока помалкивать.

- В том числе, - пояснил не обращающий внимания на бормотание Одинца Аурс, - в случае смерти кого-либо из колдунов, все его колдовство также возвращалось в "общий котел" и более-менее равномерно распределялось по всем. Так что при рождении - или приходе извне - нового колдуна все мы становились чуточку слабее, ибо он получал силу из того же источника, а при смерти любого колдуна оставшиеся становились чуточку сильнее. Учитывая то, что колунов в Аруане несколько тысяч, это усиление - как и ослабление - было почти неощутимым.

- Ты мне что, лекцию по общей теории колдовства читаешь? - удивился Одинец.

- Извини, - пробормотал пристыженно Аурс, немного помолчал и наконец перешел к делу. - Так вот, живет в Мирне один такой колдун по имени Ирг ...

- Знаю его, - энергично перебил Аурса Одинец, - редкостный сукин сын.

- В том-то и дело, - резко взмахивая рукой, завопил Аурс. - И вот этот-то сукин сын и придумал какой-то хитрый способ убийства колдунов, при котором вся сила убитых уходит не в общий фонд, а непосредственно убийце!

- Ни фига себе, - присвистнул потрясенный Одинец. - То есть весь вот этот террор - это Ирг что ли устроил?

- А то кто же? - кивнул решительно Аурс. - И не один к сожалению, нашел себе в компанию еще несколько таких же отморозков. Одного ты уже видел в трактире, Дэлл зовут. Нормальный вроде был парень, а теперь прямо свихнулся ...

Одинец немного подумал, потом осторожно спросил, - и много сил уже собрали Ирг и его сообщники?

- Увы, много, - ответствовал грустно Аурс, - мы слишком поздно спохватились, стали прятаться и прятать всех, кого можем. Никто из нас в одиночку с Иргом уже не справится, а толпу он к себе не подпустит, уйдет порталом.

- Ага, - пробормотал задумчиво Одинец, - сдается мне, я знаю, что делать. Давай-ка соберем вечером общее собрание на поляне у костра.

Когда стемнело, присутствующие в лагере колдуны собрались возле костра. Дождавшись установления относительной тишины, Одинец встал, вышел в центр поляны и поприветствовал всех пришедших. Многих он знал и многие его знали, в ответ послышались приветствия, кое-кто махал радостно рукой. Одинец поднял руки вверх, призывая к тишине, и начал говорить.

- Все вы знаете ту сложную ситуацию, которая сложилась вследствие злосчастного изобретения Ирга, - начал он. - И, боюсь, вопрос тут встал ребром - кто кого. Или он добьет рано или поздно всех нас, или мы сумеем уничтожить Ирга и его сообщников.

- Да как же его уничтожишь? - крикнул кто-то из толпы, - коли он уже силы немеряной? Раньше надо было ...

- В одиночку его не осилить, - кивая, подтвердил Одинец, - но все вместе мы пока сильнее. Подчеркиваю, пока - именно поэтому нельзя больше тянуть.

- И как же мы все вместе к нему подберемся? - насмешливо спросил кто-то из молодых колдунов.

- Очень просто - через портал, - весело ответил Одинец.

- Дык он же ж тоже через портал сбежит! - хмыкнул угрюмый Дэн.

- А он и не догадается, что ему надо бежать, - сказал Одинец. И добавил в наступившей на поляне звенящей тишине. - Глядите!

С этими словами Одинец поднял вверх правую руку, нарочито медленно выполнил кистью сложный жест и произнес нараспев несколько слов. И вдруг - исчез бесследно сильный универсал, на поляне перед колдунами стоял обычный лесной бродяга без малейших признаков силы. Потрясенно смотрели колдуны на то, что считалось ранее невозможным.

- Так вот почему у меня амулет-то на него не работал, - завопил вдруг сидящий на бревне у костра Цинни!

- Верно, - усмехнулся Одинец, - и Дэлл меня поэтому не заметил.

Одинец вновь поднял правую руку, выполнил другой жест и сказал пару других слов - и его колдовская аура вновь развернулась над поляной. Колдуны дружно вскочили на ноги, загомонили и замахали руками. С большим трудом Аурсу и Дэну удалось навести относительный порядок.

Первым делом все присутствующие освоили необходимые жесты и слова. Когда убедились, что прятать ауру научился каждый, приступили к разработке плана.

- Кто-то должен будет выступить как приманка, - предложил Одинец. - Он пройдет через портал, ну, скажем, к столице Земли Мирн, мы все тоже пройдем этим порталом, но "невидимые". Если колдун-приманка будет достаточно силен, Ирг соблазнится и явится немедленно его убивать. Ну а тут мы его и встретим. Предлагаю в переговоры вообще не вступать, бить сразу на поражение, фаерболами. Сообщников его потом отловим по одному, они все ж послабее, как я понял. Во всяком случае, в Дэлле особой силы не было.

- Кто же пойдет приманкой? - осторожно спросил Эмс.

- А давайте я! - произнес кто-то уверенным голосом, выступая из толпы к свету.

Одинец повернулся и радостно вскрикнул, узнав в стоящем перед ним колдуне старого друга Барта.

- Давно ты здесь? - спросил Одинец.

- Да уж часа два, - весело ответил Барт, - меня вон Цинни привел. Но я стоял тихонько, не хотел мешать тебе толкать пламенную речь. Я прям заслушался.

Одинец фыркнул и показал Барту кулак.

- Значит, решено, - весело сказал Одинец, - приманкой пойдет Барт. У него есть такой опыт выживания, который нам всем и не снился!

Колдун возник прямо на поляне перед воротами столицы Земли Мирн утром, через два дня после вышеописанных событий. Хороший такой колдун, "упитанный", так и сочащийся силой. Как и предполагал Одинец, Ирг "клюнул" немедленно и уже через пару минут вышел из портала на ту же поляну. Однако он был не один, с двумя колдунами-подручными, что несколько усложняло задачу.

Не подходя близко к "растерянно озиравшемуся" Барту, Ирг крикнул, - да не вертись ты, а то заклинание наводить трудно.

Барт повернулся к Иргу и вдруг рухнул как подкошенный, прикрываясь щитом от огня.

- Почему от огня? - успел подумать озадаченный Ирг, но в это время из окружавших поляну кустов на мгновение выглянул Одинец, пропел издевательским голосом - сюрприиз! - и снова исчез в кустах. А потом на поляне разверзся ад. Каждый из окруживших поляну нескольких десятков колдунов "лупил" фаерболами изо всех сил и даже чуть сильнее, понимая, что судьба Аруаны и его лично висят сейчас на волоске. Приспешники Ирга сгорели практически мгновенно, сам же он еще несколько секунд держал щит, одновременно пытаясь открыть портал, который как могли закрывали несколько специально выделенных колдунов во главе с Одинцом. Наконец защита Ирга не выдержала мощного напора со всех сторон и он вспыхнул гудящим алым пламенем; через полминуты от него остался лишь пепел.

Убедившись, что с Иргом покончено, победители через портал вернулись к себе на поляну и закатили пир

Под утро, когда веселье уже начало затихать, к Одинцу подобрался как всегда хмурый Дэн.

- Слушай, Орт, - сказал он, - а ведь мы так и не узнали у Ирга, как он забирал силу убитых им колдунов.

- Ну и хорошо, что не узнали, - весело ответил Одинец, - а то представляешь, какой бы был соблазн!

Орт немного подумал, а потом с ужасом пробормотал, - а вдруг кто-то из его уцелевших сообщников знает способ?

- Это вряд ли, - задумчиво пробормотал Одинец. - Вот ты бы, если б такое придумал, сказал бы кому-нибудь?

- Так это что, - задумчиво пробурчал черный дракон, - мы теперь вечно будем жить в страхе, что кто-то снова откроет такой способ убийства?

- Ну уж нет, - не менее задумчиво пробормотал Одинец, - я там ввел кое-какие изменения в закон перераспределения освобождающейся силы. По мере роста силы каждого колдуна приток свободной силы к нему будет уменьшаться экспоненциально.

- Как? - потрясенно переспросил сидящий рядом Барт.

- Да неважно, - смущенно сказал Одинец. - Короче, чем больше у колдуна будет силы, тем меньше он получит при перераспределении. И реально никто не сможет набрать более десяти процентов от общей силы Аруаны.

- А ты? - хмыкнув, спросил Крэнк.

- Я - дело особое, - задумчиво глядя в небо, сказал Одинец. - Вы все, впрочем, тоже.

Когда нужен.

Велик и славен был Маурус, купец в бог знает уже каком поколении, все предки которого были купцами и все потомки которого должны были стать купцами же. Все знали Мауруса в вольном городе Эйтар, где находилось сердце его торговой империи. Казалось бы, какая беда может грозить Маурусу? От денег ломились его сундуки, от товаров ломились амбары и склады, многочисленная крепкая охрана защищала его жизнь и его имущество. Горд был Маурус, с богатыми и важными людьми разговаривал снисходительно, а с иными и вовсе не разговаривал - считал, ниже его достоинства. Ну что они сказать-то могут такого, чего бы он не знал? В храмы Единого посылал Маурус дорогие дары, а сам туда и не заглядывал - видно, и Единого не считал достойным себя собеседником.

Всех троих своих сыновей сызмальства приучал Маурус к тому, что будут они продолжателями его дела. Однако сердце его было отдано навсегда младшему ребенку - дочери Юлии. Ни в чем не знала она отказа, все ее желания удовлетворялись немедленно. И при всем том росла Юлия ко всеобщему удивлению скромной и тихой, разве что слегка мечтательной девушкой. Одевалась просто, драгоценностей не любила, все сидела в обнимку с любимой куклой в имении отца на самом берегу океана и о чем-то грезила, глядя на заходящее солнце.

- Вот ведь дал Единый человеку такую дочку, - шептались соседи, - видно, за дела добрые.

И то сказать, строг был Маурус, но не жаден. Если просили его о помощи - обязательно посылал приказчиков разузнать, верно ли нужда случилась, и если правду сказал просящий - помогал непременно. Но если обмануть его пытались ... ну, в общем, уже и не пытались. После того, как несколько таких "просителей" пропали бесследно - как и не было их.

Беда, как водится, подкралась незаметно. Любимая дочка Юлия вдруг загрустила, потом побледнела и похудела, а в один черный день вовсе не вышла утром из комнаты - не хватило сил подняться. Вызвал Маурус всех лучших целителей Эйтара, но те, после двухчасового консилиума, вышли из комнаты Юлии глядя в пол и разводя руками. У Юлии в животе обнаружилась опухоль, а это была единственная болезнь, которую ни один целитель в Аруане излечить не мог. Смертью запахло в доме Мауруса.

Вначале Маурус словно обезумел. Он забросил дела, часами сидел на террасе своего дома, сжимал голову руками и громко стонал. Рушился его мир, в котором он был всесилен, все мог купить. И вот теперь никакие деньги ничем не могли помочь.

Потом бросился Маурус рыскать по соседним городам, находил и привозил домой разных шарлатанов, на которых раньше и не взглянул бы, платил им огромные деньги. Шарлатаны поили Юлию какими-то снадобьями, да только ничего не помогало, угасала на глазах любимая дочь.

Бросился тогда Маурус в храмы Единого, куда раньше и глаз не казал, стал молиться, просить Единого о помощи. Жертвовал много, беседовал со жрецами - да что они ему могли сказать? Молись, сын мой, Единый все слышит, - вот и все советы.

В один из жарких летних дней брел Маурус куда глаза глядят по улицам Эйтара и вдруг где-то в дальнем конце города, среди лачуг бедноты увидел старенький покосившийся храм, в котором еще не был. Не раздумывая вошел Маурус внутрь, встал перед алтарем на колени и принялся молиться. Через некоторое время заметил Маурус стоящего рядом старенького седого жреца с черным посохом в руках.

- Встань, сын мой, - сказал негромко жрец, опуская руку на плечо купца, - садись вот здесь на лавку да расскажи мне, какое у тебя горе.

И такая сила звучала в голосе незнакомого жреца, что не смог ослушаться Маурус, сел и излил все накопившееся на сердце.

- Так что же мне делать? - вскричал он напоследок в отчаянии, - Ведь если умрет Юлия, то и мне жить незачем!

Долго молчал старый жрец, глядя в пол, но наконец поднял он голову, взглянул прямо в глаза Маурусу и негромко сказал, - только один человек может тебе помочь. Одинец.

Недоуменно и растерянно смотрел Маурус на жреца и тот продолжил, - когда Одинец отдавал колдовство Аруане, он сказал буквально следующее: "Я буду приходить на помощь там, где буду нужен и где смогу". Думаю, это тот самый случай. Только у Одинца хватит сил вылечить твою дочь.

- Да ведь Одинца много десятилетий никто не видел! - вскричал Маурус, - Жив ли он? И как его найти?

- Жив, не сомневайся, - уверенно сказал жрец, - А как его найти ... тут главное - искать. Он должен найтись, потому что нужен.

Ничего не соображая, встал Маурус и побрел к двери храма.

- Говорят, - задумчиво сказал жрец ему вслед, - Одинец любит имена на букву "О". И не любит прикидываться юнцом или женщиной.

На следующее утро Маурус в сопровождении пяти охранников выехал из Эйтара. Ехал он неторопливо, дотошно расспрашивая всех встреченных о каких-то необычных целителях и вообще обо всех странных людях. Если слышал что-то заслуживающее внимания - ехал и проверял. Однако никто из обнаруженных целителей не соглашался ехать лечить безнадежно больную девушку. И уж тем паче никто не признавался, что он - Одинец. На Мауруса смотрели странно, разве что пальцем у виска не крутили. Ему, впрочем, было все равно.

Наконец на десятый день пути, в трактире где-то на границе Эссля и Мирна, ему рассказали, что неподалеку, в небольшой деревушке Ларна в предгорьях хребта Мозль, живет целитель-чудотворец по имени Ом, который якобы всех вылечивает. Имя на "О", - подумал Маурус и не раздумывая кинулся туда.

В Ларну Маурус со своим отрядом прибыл в полдень. Он сразу увидел дом целителя, вокруг которого толпились многочисленные больные - хромые, увечные, перевязанные тряпками. Ом сидел во дворе под деревом и вел прием. На вид целителю было всего лишь лет двадцать (юнец? - промелькнуло в голове у Мауруса), но действовал он весьма уверенно, вылечивая больных одного за другим. Рядом с ним суетился старенький худой помощник в заштопанном халате, звали которого Ямсом (по словам стоящих рядом зевак).

- Старик - но имя не на "О", - подумал Маурус.

Маурус дождался конца приема и попросил целителя уделить ему несколько минут для разговора. Ом согласился, внимательно выслушал Мауруса, но прежде чем ответить, вдруг бросил взгляд куда-то через плечо купца. Маурус недоуменно оглянулся, но никого не увидел кроме Ямса, печально качающего головой и перебирающего четки.

Как и все ранее встреченные целители, Ом наотрез отказался ехать в Эйтар. Никакие посулы Мауруса (деньги, земли, дома и корабли) не помогли. И все же что-то показалось странным проницательному купцу в этой заминке перед ответом и взгляде Ома, брошенном на Ямса. Маурус решил задержаться в Ларне.

Два дня Маурус внимательно наблюдал за приемом, который вел Ом, и все больше утверждался в своем подозрении, что настоящим целителем является Ямс, а вовсе не Ом. Нет, в простых случаях Ом действительно лечил сам, но при любых затруднениях он бросал незаметные взгляды на старика и начинал действовать, только дождавшись какого-либо жеста Ямса.

Обдумав увиденное со всех сторон, на третий день Маурус вечером пришел в трактир и подсел за столик к Ямсу. Ямс, как обычно, в полном одиночестве сидел за маленьким столиком в углу и неторопливо цедил слабенькое сухое вино.

- Уважаемый, - быстро сказал Маурус в ответ на возмущенный взгляд Ямса, - купца почти невозможно обмануть. Потому что все и всегда пытаются сделать это. У нас иммунитет.

Ямс задумчиво смотрел на Мауруса и ждал продолжения.

- Я прекрасно понял, кто из вас целитель, - сказал купец, - и если б твое имя начиналось на "О", решил бы, что ты и есть Одинец.

Ямс вздохнул, потер лоб рукой и вдруг - совершенно не меняясь внешне - стал как-то больше и значительнее на вид.

- А меня зовут Отто, - пробормотал старый целитель, - Ямс - это фамилия!

- О как, - ошарашенно уставился на Одинца Маурус. - Ну так что, ты поможешь мне?

- С чего ты взял, что я могу тебе помочь? - хладнокровно спросил Одинец. - И откуда ты узнал, что имя должно быть на "О"?

- Так мне жрец рассказал, - простодушно ответил купец. Одинец вдруг насторожился.

- Ну-ка расскажи все подробно, - сказал он и закрыл глаза, приготовившись слушать.

Когда Маурус подробно изложил историю своих злоключений, Одинец уточнил местоположение храма, в котором купец встретил того странного жреца.

- Хм, - едва слышно прошептал он, наконец, после долгого молчания, - юмор у него, однако. Ну, тоже жизнь скучная, наверное ...

Еще некоторое время подумав, Одинец на что-то решился и посмотрел Маурусу прямо в глаза.

- Вот что, - сказал он, - мы с Омом поедем с тобой, но давай вначале заключим договор.

- Все, что хочешь, - завопил Маурус, - за спасение дочери!

- Не, давай сформулируем по-другому, - качнул головой Одинец. - Вот так: Если твоя дочь выздоровеет, ты позволишь Ому ухаживать за ней. И если на то будет их общее желание, не будешь препятствовать их браку.

- Согласен, - не раздумывая, сказал Маурус. Затем проницательно глянул на Одинца и добавил. - А ведь Ом твой сын!

- Верно, - вздохнув, согласился Одинец. - Его мать звали Лиззи, она погибла много лет назад. Ну не могу ж я бросить парня ...

Когда через несколько дней Маурус со свитой в сопровождении Ома и Одинца прибыли в дом купца в Эйтаре, всех поразили радостные лица слуг и родственников. Причина выяснилась быстро - Юлия выздоровела. Перебивая друг друга, сыновья стали рассказывать Маурусу, как через день после его отъезда к ним в дом явился старенький седой жрец с черным посохом в руках. Никто почему-то не посмел его остановить, он прошел к двери в комнату Юлии, помолился, развернулся и ушел. На следующий день Юлия встала с постели, еще слабая, но уже совершенно здоровая.

Услышав это, бросился Маурус со всех ног на ту улицу, где стоял маленький покосившийся храм, в котором встретил он когда-то того жреца. Однако сколько ни бегал купец по улице из конца в конец - не было там никакого храма. И все встречные местные жители хором утверждали, что и никогда там храма не было, сколько они себя помнят.

- Ну так будет! - рявкнул Маурус, тут же выкупил он полуразвалившийся дом в центре улицы и нанял бригаду строителей - ставить роскошный храм на месте этого дома.

Вернувшись домой, подошел Маурус к ожидавшему его во дворе Одинцу.

- И однако же, - осторожно начал купец, - хотелось бы мне иметь зятем целителя и сватом - самого Одинца ...

- А куда ж ты денешься теперь? - усмехнулся Одинец. - Во-первых, они уж час как "чирикают" о чем-то своем на скамейке в саду. А во-вторых, в договоре сказано "Если твоя дочь выздоровеет"! О том, что это мы ее вылечим, там не было ни слова.

- Ты знал? - тихо спросил Маурус, глядя прямо в глаза Одинцу.

- Я надеялся, - так же тихо ответил Одинец. - Что я знал точно - что на той улице нет и никогда не было никакого храма.

- Теперь будет, - весело сказал купец, поворачиваясь к выходу в сад.

- Так я что-то не понял, ты ему помог или нет? - недоуменно спросил черный дракон.

- Нет, конечно, - качнул головой Одинец, - против опухолей магия, увы, бессильна - и мощь колдуна тут ни при чем. Никто не знает, почему так.

- Погоди, - недоуменно протянул дракон, - а как же тот старик ее вылечил?

- А он и не колдун вовсе, - ответил Одинец, задумчиво глядя в начинающее темнеть небо.

- Ого, - еле слышно пробормотал дракон, проследив направление взгляда Одинца. - Однако ...

До начала истории.

Лешка.

Лешка Одинцов по кличке Одинец не спеша шел по улице и с любопытством поглядывал по сторонам. Сегодня был выходной, в городе была ярмарка и он собирался с толком потратить спрятанные в кармане два рубля тридцать семь копеек. Собранные разными путями, честно говоря, не всегда и честными.

Впрочем, малышей Лешка никогда не грабил - считал, западло. Но если кто-то разбрасывает деньги где попало, без присмотра - ну извините. Дураков надо доить досуха!

Для начала Лешка купил эскимо на палочке - эх, любил вот он эскимо - и не торопясь двинулся в сторону площади, потихоньку вгрызаясь в фантастически вкусное мороженое. Но вкуснее всего было, конечно, предвкушение всего того, что ждало еще Лешку впереди.

Возле самого входа на площадь стояла большая черная палатка, на которой сбоку висел прицепленный обычной булавкой лист белой бумаги с надписью "Предсказание судьбы". Лешку предсказание судьбы не интересовало и он прошел было уже мимо, но вдруг откуда-то из-под старого дуба к нему быстро шагнула пестро наряженная цыганка. Она крепко схватила Лешку за рукав и быстро затараторила.

- Ай, молодой, красивый, узнай свою судьбу! А судьба у тебя удивительная, я-то вижу, меня не обманешь, длинная, сложная, славная судьба. Больше пока не скажу, больше тебе Земфира в шатре скажет ...

Лешка попытался вырвать рукав, но видно владела пестрая цыганка чем-то таким, "поплыл" Лешка, и через несколько секунд оказался уже в сумраке палатки. Что-то вспыхивало там во тьме разными цветами, и черные женские глаза глядели ему в глаза прямо в упор, и звучала какая-то странная музыка. И запомнилась Лешке фраза, сказанная высоким, нечеловечески звучащим голосом. - И будешь ты, Одинец, великим владыкой и будешь решать судьбы мира ...

Очнулся Лешка через пару минут в ближайшем переулке и, конечно, без копейки в кармане. Осознав всю глубину постигшего его несчастья, кинулся было Лешка к черной палатке, но еще на подходе поймали его двое здоровенных чернобородых цыган в красных рубахах и доходчиво объяснили, что не надо мешать занятым женщинам работать. У цыган тут везде все было "схвачено", так что всхлипнул Лешка, повернулся и побрел себе тихо домой, вытирая рукавом мокрые щеки. Он брел - и все вертелась почему-то в голове у него та фраза, про "великого владыку" и "судьбы мира" ...

Алексей Степанович.

Жизнь Алексея Степановича, похоже, подходила к концу. Ему ничего такого не говорили, но он прочел это в глазах своего доктора и в глазах своей внучки, которая с доктором долго о чем-то шепталась. Он не подслушивал - ему было все равно. Никто ж не может жить вечно, так что пора, как говорится, и честь знать.

Но ему было безумно интересно - а что потом? Ну то есть вот это уже все или еще что-то будет? И что именно? У всех одно - или разное? Вспомнилось вдруг где-то прочитанное:

Не грусти - все пройдет. Проза, стих - все пройдет.

Жар любви и покой зрелых лет - все пройдет.

Вот уж жизнь на исходе и смерть на пороге,

Но и смерть, без сомнения, тоже пройдет.

И еще вспомнилось откуда-то из горячо любимого Борхеса, что каждый получит после смерти то, во что верит. Ну вот верит, что получит рай - получит. Верит в ад - без проблем. А верит, что ничего там нет, после смерти - это ничего и будет ему.

Да, и ему же цыганка обещала, что будет он великим владыкой и будет решать судьбы мира. В этой жизни оно как-то не вышло, может в той?

- А нельзя ли на это повлиять? - вдруг пришла Алексею Степановичу шальная мысль. - Вот просто взять, и придумать себе конкретное посмертие. Новый мир, новую роль. И как придумаешь - так и будет. Ну, если искренне верить в это ...

Алексей Степанович не торопясь подсел к любимому старенькому компьютеру, придвинул к себе клавиатуру, немного посмотрел в открытое окно, сжал зубы и решительно застучал по клавишам. На экране перед ним начали появляться первые строчки: "Худощавый мужчина, одетый с головы до ног во все черное, мрачно смотрел из-под руки ...".

Ю. Левитанский. "Иронический человек"

Графство Изгоев

Графство Мирн

Графство Эссль

Графство Гентри

Графство Сарем

Графство Мунир

Графство Вердо

Милн

Эйнар

Хр. Мозль

Хр. Демм

Хр. Западный

Хребет Одинец

Хр.

Вос-

точ-

ный

Аруана

Делз Светлый

Эйтар

Комментарии: 5, последний от 09/06/2017. © Copyright Андреев С. (gopher.danny@gmail.com) Размещен: 29/05/2017, изменен: 29/05/2017. 227k. Статистика. Роман: Проза		Ваша оценка:
Аннотация: В этой жизни оно как-то не вышло, может в той? А нельзя ли на это повлиять? - вдруг пришла Алексею Степановичу шальная мысль. - Вот просто взять, и придумать себе конкретное посмертие. Новый мир, новую роль. И как придумаешь - так и будет. Ну, если искренне верить в это ... Алексей Степанович не торопясь подсел к любимому старенькому компьютеру, придвинул к себе клавиатуру, немного посмотрел в открытое окно, сжал зубы и решительно застучал по клавишам.

Андреев С. : другие произведения.

Одинец. История одного колдуна