Воскресенье я решил провести с друзьями. Потом раздумал, и известив, пошел гулять в парк. В голодном, но гордом одиночестве - лень было завтракать. Наш крупнопанельный район по счастью граничит с большим лесопарком. В основном, гаражами и гниющими очагами свалок. По дороге я купил батон (с отрубями, 3р., мягкий и еще теплый), и, обернув в пакет, позавтракал. Некоторые граждане чересчур пристально смотрели на меня - кушающего. Запил горько-сладким пенным портером. На душе стало совсем светло. Я сел на скамейку и стал рассматривать праздную публику. Мимо брели пожилые, больше других похожие на людей, основательно одетые и обутые отдыхающие. Их вид вызывал лишь приятные чувства. Еще попадались мамаши-бегемотихи с детенышами - в охальных колясках и - за руку. Сновали туда-сюда стайки длинноногих девушек, уже сменивших дубленки на туфельки, а сапоги на мини-юбки. Ноги были приятнее лиц - не крашенные и не глупые... Порой пейзаж оскверняли пока-не-шумные компании - юноши с маленькими молоткообразными головами и их девушки, желтоволосые, как цыплята, измазанные яркой помадой и тушью... Русский народ в ассортименте.
Подошла старуха-сектантка, служительница тов. Иеговы. Не хотите ли почитать о смысле жизни, о Вере и Боге? С удовольствием, ответил я, забирая у нее брошюрки; и, еще, дайте, пожалуста, для друга... Ага, спасибо.
Хотелось пополнить соседнюю урну изрядным количеством цветастых сатанинских бумажек. Простите, а вы, что, нашли смысл жизни? Да, гордо ответила она, я нашла, я узнала истину и теперь не боюсь грядущего Конца Света, когда будут наказаны все грешники... (о грядущем КС она говорила с плохо скрываемой радостью). И вы не боитесь умереть? - удивился я. Нет!!.
Ну, что же, дело за малым, сказал я, доставая револьвер (он стрелял свинцовыми шариками и выглядел довольно грозно - мог свалить разъяренного питбуля - не то, что фанатку Иеговы).
- Вяк?! - сказала старушенция и, уронив брошюрки,
попятилась.
- У... А говорили... - притворно-разочарованно потянул я,
пряча пугач за пояс (под пиджак - где-то в районе крестца). Я поднялся и пошел прочь. И только тогда старушка стала подбирать брошюрки - каркающим голосом ругаясь - призывая проклятия, саранчу, мор, голод и семь казней египетских (можно подумать, сотня-другая исконно-русских не подошла бы)...
Вечером, я рассказал эту смешную историю другу. Трезвый друг ответил укоризненным взглядом. И тебе ее не жалко? - тоже мне, морализатор... Нет, ответил я, жалея, что сказал "нет". Жалеть будешь, когда твоя Юлька (полугодовалый предмет его гордости - дочурка!) пошлет тебя подальше и уйдет к ним мантры петь... Служители Иеговы не поют мантр, и, вообще, она еще маленькая. К тому времени, как подрастет - запоют!.. Тебе лечиться надо, вздохнул трезвый друг, а если бы она ментов позвала?.. Ментов? У нас в парке?! Ее бы убивать стали - не дозвалась бы... А прохожему народцу все пофиг... или трусят... и, вообще, народ не любит сектантов, особенно в общественных местах, шутливо возразил я.
Ну, тогда пошли гулять - примитрительно предложил он. Далеко, послать-то? - не унимался я, как обычно, услышав неграмотную речь. Пошло и истасканно - спокойно констатировал преданный друг, и мы вынырнули из душных глубин уютного кафе, и растворились под звездами в расслабленном променадом потоке... Несмотря на легкую затолпленность, было не пошло. Прошлись. Еще. Ну, вот - уже поздно. Пора домой. Пока! Пока!
Маршрутка сноровисто считала ухабы (призрак дежурного тролейбуса вновь не появился). В подъезде пахло жаренной рыбой. Из-за дверей летели обрывки разговоров, порой неслись нервные крики. И как это высокоорганизованные животные плодятся в этой нищете и пошлости? И ведь, поди ты, привыкли...
В холодильнике лежал огурец, стояла кружка молока и, зачем-то, сахарница. В хлебнице - немного черствой булки. Отличненько! Сейчас попируем! Шамая вкуснятскую тюрю, я подумал о тех толстяках-толстосумах, которые сейчас, сыто морщась, ковыряются в устрицах и лангустах... Нет в их унылых жизнях места простым радостям... Стало веселее. Тараканы попрятались, даря иллюзию одиночества. Я откусил от огурца чуть ли не половину и счастливо захрумкал.