Аннотация: Сказка о том, как иногда бывает вредно вредничать. Продолжение этой сказки есть на авторском сайте: http://vremya-skazki.ru/, где можно эту, а также другие детские аудиосказки послушать в чтении автора.
Проснулась девочка Маша утром в своей кроватке и поняла, что настроение у неё плохое. И как стала Маша капризничать! И как стала она вредничать!
- Не хочу, - говорит, - надевать это платье, оно синее - некрасивое! Хочу другое - красное-распрекрасное! Не хочу есть кашу - она невкусная! Хочу мороженое с орехами! Не хочу буквы читать - они скучные! Хочу мультфильм смотреть по телевизору!
Слушала мама эти капризы, слушала, да и наказала Машу. В угол поставила и целых полчаса выходить не велела.
- Постой и подумай, как нужно себя вести, - сказала мама. - А если я увижу, что ты вышла раньше времени ― накажу ещё строже!
Как ― строже, мама не сказала и ушла на кухню. А Маша на маму рассердилась. Сначала она стояла в углу, по стенке ногой колотила, да приговаривала: 'Не буду слушаться! Думать ничего не собираюсь! Вот так!' А потом решила совсем-совсем не слушаться: пошла, села на диванчик и стала игрушечному зайцу уши крутить.
Вдруг слышит ― кто-то противненько рядом хихикает. Глядь, а в углу стоит девчонка, маленькая-премаленькая, Маше по пояс будет. Девчонка чумазая, лохматая, платье на ней рваное, а ноги босые. Стоит, посмеивается, одним глазом подмигивает, а второго глаза за космами и не видно. Маша от неожиданности и изумления зайца выронила. А девчонка ну по комнате прыгать-скакать. И такая прыгучая оказалась да шкодливая! На столик Машин вскочила - все карандаши рассыпала, на кроватку запрыгнула - подушки раскидала, стульчик опрокинула и давай в Машиных игрушках шуршать! Нарочно дразнит! Маша и разозлилась! Даже удивляться перестала от злости, покраснела, как помидор, и завопила во весь голос:
- Ах, ты так! Сейчас догоню - плохо тебе будет!
Кинулась она незваную гостью ловить. А та юрк в угол, Маша - за ней: 'Ага! - кричит. - Поймалась!' Хвать руками, а девчонки и нет, а сама Маша стоит в каком-то месте незнакомом, и понять ничего не может. Где комнатка её с кошечками на обоях, и где всё, что в этой комнатке было? И где мамочка родненькая и любименькая? Вокруг место странное, неприветливое: вместо деревьев - коряги, вместо домов - норы, воздух тяжёлый, болотный и тьма кругом. Испугалась Маша, заплакала:
- Куда всё подевалось? Где я?
- Чего расхныкалась? Сама захотела быть непослушной, вот и попала в Поганое царство, - отвечает ей кто-то ехидным голоском. Обернулась Маша - стоит перед ней давешняя девчонка и усмехается.
- Да кто ты такая и что ко мне привязалась?! - возмутилась Маша.
- Я - Малявка - настоящая вреда. В Поганом царстве самая маленькая, зато и самая шустрая! Буду я из тебя тоже вреду настоящую делать.
- Зачем это? - спрашивает Маша.
- А затем, чтобы злючесть твоя да капризность даром не пропадали, а на дело поганое шли!
- На какое такое поганое дело?
- А вредность по миру сеять, из детей послушных - неслухов делать, из добрых - злых, из хороших - плохих.
- Не хочу и не буду из хороших - плохих делать! - топнула ногой Маша. - А ну, быстро возвращай меня обратно в комнатку мою с игрушками, возвращай меня к мамочке любименькой!
- Как бы не так! - отвечает ей Малявка. - Не узнать тебе волшебных слов, не попасть обратно домой! А быть тебе настоящей вредой. И слушайся меня, а не то пожалуюсь Бухтею - превратит он тебя в поганку и съест. То-то!
Испугалась девочка, согласилась Малявку слушаться, а про себя решила во что бы то ни стало узнать слова волшебные да домой вернуться. 'Буду не настоящей вредой, буду понарошку, - думает, - обхитрю Малявку противную'.
Вот живёт бедняжка в страшном месте, а всё не знает, как домой вернуться. Вокруг неё - ни лица доброго - всё вреды да злыдни. Маша плачет - те смеются, помощи ждать неоткуда. А Малявка её с утра до ночи вредному делу учит: воду мутить да злючек растить. И такая маленькая, а настырная: глаз с Маши не спускает, одну её не оставляет, покрикивает, поторапливает. А как Маша слушаться не хочет, так за косы её таскает и Бухтеем пугает.
Злючек-колючек растить трудно. Поливает их Маша водой мутной, кормит мухами сушёными, клопами мочёными, а напоить-накормить досыта не может. Злючки ненасытные, всё время визжат - есть-пить требуют, Машу царапают, за ноги покусывают. Уж Маша из сил выбивается. Тут говорит ей Малявка:
- Собирайся, поведу тебя показывать Бухтею - повелителю нашему. А не понравишься ему - превратит в лягушку болотную иль поганку бледную.
- А как мне ему понравиться? - спрашивает Маша, а сама от страха дрожит.
- Не любит Бухтей чистеньких и добреньких. На меня смотри и старайся похожей быть, - отвечает та.
Посмотрела на себя Маша: совсем она не чистенькая. Да думает - вдруг Бухтею мало покажется? Принялась бедняжка щёчки свои грязью мазать, волосы лохматить, платьице в лохмотья рвать и вскоре стала совсем уж похожа на вреду Малявку, только ростом побольше.
- Смотри, - говорит ей вреда, - не вздумай перечить великому Бухтею, что он ни скажет - со всем соглашайся, а то худо будет! Помни про лягушку-то!
Пришли они к Бухтею. А живёт он не в царских чертогах, а в болоте зловонном: на кочке моховой спит, на всё болото храпит. Смотрит Маша - страшен Бухтей! Вместо лица - рыло толстое, глазки злющие, ручищи большущие, а сам-то - соломы копна. Зверь - не зверь, не понять кто, одним словом - чудище болотное. И запах кругом тяжёлый, и чем к Бухтею ближе, тем тяжелей. Вдруг как забормочет он: 'Бухти-бухты, бухти-бухты!'
Испугалась девочка, на месте застыла, на чудище не смотрит, шаг вперёд сделать боится. А Малявка её толкает: 'Иди-ка быстрей к нему, да скажи: 'Великий Бухтей, хочу я быть зло творящей вредой настоящей! Прими меня в своё царство, служить буду верой-правдой!'
Встала девочка перед ним, слова сказала, как её Малявка научила, а у самой все поджилочки трясутся - страшно! Тут Малявка подскочила к Бухтею и давай на непонятном языке что-то ему рассказывать, аж пищит, так торопится. Поднялся Бухтей да опять как забормочет: 'Бухти-бухты, бухти-бухты!' Как ножищами затопает, как затрясётся - пыль с него тучей и вонь идёт такая, что дышать нельзя. Голова у Маши закружилась, и что дальше было, уже она не видела. Очнулась бедная девочка дома у Малявки, не помнит, как назад шла.
- Эх ты, неженка! - смеётся над ней вреда. - Не выдержала духа Бухтея. Ну ничего, пообвыкнешь, дух поганый родным станет. А как научишься зло творить - совсем хорошо тебе будет, весело! Завтра тебя испытывать будем на злое дело. А как ты испытание пройдёшь, тут мне награда большая выйдет!
Малявка спит, во сне храпит, а Маша уснуть не может. Да и как тут уснёшь, когда и зло творить противно, и Бухтею не угодить страшно. А ну как не сможет она испытание пройти, что тогда? Обратит её чудище злое в поганку да и слопает! Плачет девочка, слезами обливается. Убежала бы, но дороги домой не знает. Неужели, думает, пропадать ей вечно в ужасном месте: топком, зловонном, вредами населённом? Думала она, думала и решилась бежать, куда глаза глядят!
Малявкин дом - нора тесная, дверь-то в этой норе хлипкая, щелястая, да на двери замок висит чёрный, огромный. А ключ у вреды под подушкой. Подкралась девочка к Малявке, стала ключ тащить, а подушка жёсткая, соломой набитая как зашуршит! Малявка один сонный глаз открыла, а Маша не растерялась, вспомнила песенку мамину колыбельную и давай напевать и рукой по подушке похлопывать. Закрыла вреда сонный глаз, разнежилась от песенки колыбельной, сладко засопела. А Маша песенку поёт, одной рукой похлопывает, а другой ― ключ из-под подушки тянет. Так и вытащила. Тихонько дверь открыла, и вот уж она на свободе, а куда идти не знает. Пошла бы Маша, куда глаза глядят, только темно вокруг, ничего не видно. Вдруг слышит она, кто-то пищит тихонько рядом, прямо под ногами, и так жалобно. Наклонилась девочка к земле, а это мышка серая.
- Забери, - говорит, - меня, Маша, отсюда! У меня дома детки малые в норке сидят, есть хотят!
- А ты откуда меня знаешь? - спрашивает девочка.
- Как же мне тебя не знать: мы с тобой в одном доме жили, - отвечает мышка, - ты в своей комнатке наверху, а я в своём подполе внизу. Меня Малявка Бухтею на угощенье взяла, да не удержала, я от неё убежала. Только мне домой надо, к деткам моим - мышатам родным!
- Взяла бы я тебя с собой, мышка, только сама не знаю, как отсюда выбраться... - заплакала девочка.
- Не плачь, Маша, - говорит норушка, - пока ты Малявке служила, я повсюду шныряла - кое-что узнала: есть тут в Поганом царстве берёзка стройная, зимой и летом зелёная. Только не простая это берёзка, в неё Фея лесная обернулась, чтоб детей вызволять, несчастным помогать. В проклятом царстве сотворила она полянку ясную, отыскала слова чудесные, что злую силу Бухтееву ослабляют. Как ступишь на эту полянку, умоешься в родничке чистом, что рядом с берёзкой из-под земли бьёт, слова волшебные скажешь, то и окажешься дома.
- А какие слова? - обрадовалась Маша.
- Сейчас я тебе этого не открою. А то вдруг без меня назад вернуться задумаешь!
- Что же ты меня предательницей считаешь? - возмутилась Маша.
- А не обижайся, - отвечает норушка, - мы, мыши, от людей-то натерпелись, отсюда и недоверие. Так что поторапливайся, пойдём место заветное искать.
Но не успела Маша ответить, как вдруг поднялся вокруг писк да визг: это злючки Машин голос услышали, стали еду требовать. Испугалась Маша, помчалась прочь, дороги не разбирая, и мышка за ней следом несётся, попискивает, еле успевает.
А кругом темно, ничего не видно. Вот и угодила бедная девочка в болото, прямо в трясину. Трясина чавкает, Машу затягивает, та кричит-вырывается, но только сильнее тонет. Мышка маленькая рядом на кочке сидит, от страха пищит, а помочь ничем не может. Вдруг слышит Маша - топот: это Малявка, злючками разбуженная, нагнала беглянку.
- Ах ты, негодная! - кричит Малявка. - Вот я тебя не стану вытаскивать! Нет тебе больше веры!
- Прости меня, вредушка! - плачет Маша. - Мне домой хочется, к мамочке! Вытащи меня, Малявочка, отсюда, да пожалей, домой отпусти! Пожалуйста!!!
- Как бы не так, - отвечает та. - Мне за тебя награда обещана, хочешь-не хочешь, а я из тебя вреду сделаю! А чтоб ты не сбежала, я к тебе сторожей приставлю! А то ишь какая прыткая оказалась!
Малявка Машу из трясины вытянула, а потом ногой топнула, в ладоши хлопнула, на своём тарабарском языке заклинание пролопотала, и тут же явились перед ней две жабы огромные, диковинные, с Малявку ростом. Смотрит Маша, а у жаб из пастей раскрытых клыки торчат, и рычат они, как псы сторожевые. Страшно девочке, ещё страшнее мышке-малышке. Только жабы на мышку внимания ноль, а к Маше будто приклеились: рядом прыгают, страшных глаз с неё не спускают.
Привела Малявка Машеньку назад, в нору свою тёмную. Дверь на замок закрыла, а возле двери сторожей оставила. Заплакала бедная девочка слезами горючими, плачет-рыдает, дом родной вспоминает, да клянёт царство Поганое, ненавистное!
А и не было раньше царства Поганого. Стоял на его месте лес волшебный, дремучий, с дубами огромными, берёзками стройными, ручьями чистыми, птицами певчими. Зверья разного было там множество. Были и чудища - в волшебном лесу без них нельзя! Но хоть и ужасны те были на вид, но худого не творили, а, напротив, за лесом смотрели, в порядке его содержали, Фею лесную слушались. А Фея лесная в колдовском лесу главной была.
Но ещё была эта Фея молоденькой и доверчивой. Не уследила она, как самый хитроумный из чудищ болотных из-под власти её вышел, стал якшаться с колдунами чёрными, злому колдовству обучаться. А как заметила она, что худо в лесу - поздно уж было, огромную силу тот набрал. Хотел он сам в лесу царствовать и зло творить - много в нём злости-то скопилось. Бухтеем чудища того звали...
Вот и начал Бухтей колдовать, чудный лес себе подчинять. Ушёл из леса ясный свет, сумеречно стало в нём, неуютно. Засохли деревья, не стало полянок ягодных, болота всё кругом заполонили. И птицы, и звери покинули неприглядное место. А чудищ лесных да кикиморок болотных подчинил себе новоявленный царь - кого колдовством, а кого подачками.
И стал Бухтей деток неразумных к себе забирать - злыдней и вред из них делать, царство своё множить. И было бы царство Бухтеево огромным, если бы не Феюшка лесная. Пожалела она деток малых, пожалела лес свой прекрасный и решила во что бы то ни стало свет волшебный вернуть, а с ним и жизнь былую, счастливую.
Долго думала кудесница, где же найти тот ясный свет, что тёмную силу Бухтееву пересилит, книги премудрые читала. И нашла, наконец, ответ: свет волшебный из маленьких светиков появляется. А светики эти рождаются от добрых дел, детками совершённых не с умыслом, а бескорыстно. Вот и осталась Фея лесная в тёмном царстве, чтоб деток вызволять да светики копить. А чтоб не погубил её Бухтей - взрастила волшебница росточек, который нельзя извести, да и обернулась берёзкой стройной.
Маша в Поганое царство попала, а Феюшка уж знает и спасти её мечтает. Да непросто это. Ну, а что же Маша?
Проснулась утром бедная пленница - некуда деваться, нужно на испытание идти. Пошли они: впереди жаба скачет, за ней Малявка вприпрыжку, потом Маша идёт, плачет, спотыкается. За Машей вторая жаба прыгает, подгоняет, ворчит, в оба глаза глядит.
Только не видит жаба, что у девочки в кармашке мышка-малышка сидит и Машу поучает: 'Не перечь Малявке, - говорит, - а притворись своей, да выведай, где берёзка зелёная да родничок заветный в Поганом царстве!'
Утерла Маша слёзы, шагу прибавила, поравнялась с вредой и давай к ней подлизываться:
- Не сердись, Малявочка, верой-правдой тебе служить буду! Хочу стать такой, как ты - вредой настоящей! Только тяжко мне здесь с непривычки: дух тяжёлый и водица мутная. Мне бы хоть разок чистой водицы попить - силы бы и прибавились!
- Давно бы так! - обрадовалась вреда. - Будешь делать, что я скажу - так и я тебе послабление сделаю. Вот угодишь Бухтею, испытание пройдёшь - так и быть, свожу тебя чистой водицы попить.
- А где же тут чистая водица?
- А под берёзой постылой, заколдованной!
- Какой такой заколдованной?
- А вот какой: обратилась в берёзу одна Фея лесная, бестолковая! И сама не своим делом занимается, и Бухтею великому - помеха! Раз выгнали тебя - так и убирайся! Нечего в нашем царстве торчать - злому делу мешать! Мы ту берёзу как только ни изводили, а она на другой день снова вырастает, проклятая! Ничего её не берёт - ни огонь, ни топор, ни Бухтея заговор!
- А как же берёзка эта злому делу мешает?
- Тебе этого знать не надо! - рассердилась вдруг вреда. - Ишь, какая любопытная! Молчи, давай, да поторапливайся - Бухтей ждать не любит! А как придём - смотри на него ласково, глаз не прячь!
Вот привела Малявка Машу к своему царю. 'Как же глаз не прятать, если боязно смотреть на чудище этакое!' - думает девочка, но вреде не перечит.
А Бухтей и вправду, ох и страшен да толст! Разжирел от царской жизни. А ведь не был он раньше таким, а был всего лишь упитанным. Тело его, как и положено болотному лешему, покрыто было зелёной осокой - травой болотной. Но от чёрного колдовства высохла трава, вздыбились на теле Бухтея колючие стебли. Страшен он стал... Глянул он на девочку и как давай бухтеть: 'Бухти-бухты, бухти-бухты!'
- Чего это он? - спрашивает Маша шёпотом, а сама к Малявке жмётся, боязно ей, но уж не так, как в первый раз.
- Молчи! - шипит Малявка. - Это он силу злую набирает!
Набрал Бухтей силу, смрад от него пошёл такой, что терпеть невозможно, а терпеть-то надо. Вот Маша и терпит. А Бухтей тем временем к ним направился. Кинулись ему навстречу жабы, давай возле ног вертеться, ручищи страшные лизать. И Малявка подбежала, к ручище припала. Похвалил её Бухтей.
- А ты что же, Маша, рук своему царю не целуешь? Или не хочешь быть в моём царстве? - грозно спрашивает чудище.
- Иди, иди! - подскочила вреда к девочке и ну толкать к Бухтею.
И боязно Маше, и противно ручищу грязную целовать, но ничего, выдержала. А царь вместо посоха жёлтую кость держит. Как стукнул он оземь этой костью, так земля задрожала, и со всех сторон потянулись к нему твари его подданные: кто из нор вылезает, кто из болота, кто из кустов продирается. Окружили Машу, смотрят на неё, перешёптываются.
И страшно девочке, и чудно: про таких чудищ раньше она только мультики смотрела, а тут их вон сколько, на любой вкус. Но ведут себя тихо. Рядом с монстрами да кикиморами болотными вреды стоят - в прошлом такие, как сама Маша, девочки и мальчики, а сейчас - слуги Бухтеевы. Смотрят на Машу, ехидно похихикивают, весело им!
Вдруг как крикнет Бухтей:
- Испытать её!!!
Тут Малявка засуетилась, подвела девочку к колодцу, что возле норы Бухтеевой стоит. А в колодце вода чёрная-чёрная, как чернила.
- А ну, вспоминай, - приказывает Малявка, - самого вредного из твоих друзей!
- Нет у меня вредных друзей, - отвечает девочка. - И Иринка хорошая, и Светочка, и Алёнка добрая - всегда делится...
- Нет, нам добрые ни к чему, с ними зло творить не получится, вспоминай плохих! Да живо!
Тут вспомнила Маша Егорку соседского, который у неё велосипед отбирал: сам на её же велосипеде катался, а Маше не давал. Только вспомнила она Егорку противного, глядь ― в колодце, как на экране, Егорка и появился. Смотрит Маша, удивляется, а мальчик на экране шоколадку лопает.
- Ну, теперь будем ждать, пока он вредничать начнёт, тогда и мы начнём зло творить, - говорит Малявка.
- А сколько ждать?
- А пока не начнёт.
- А если он совсем вредничать не станет? - спрашивает Маша.
- Ну, тогда Бухтей тебя в лягушку превратит!
Но тут Егорка завредничал. Шоколадку доел и давай у своей мамы вторую выпрашивать.
- Нельзя, - говорит Егоркина мама. - Много сладкого вредно.
- А-а-а! - ноет мальчик. - Хочу ещё!
Тут Малявка вытащила из мешка злючку. Та визжит, брыкается, злою силой накаляется.
- На, - кричит вреда и Маше злючку в руки суёт, - плюнь, дунь, а потом в колодец кидай! Да быстрее!
Маша так и сделала. Злючка в воду бултыхнулась, пошли по воде круги, а когда всё успокоилось - опять стал виден Егорка. Только уж он не просто капризничал, а злился вовсю и вёл себя безобразно: кричал, слюной брызгал, на маму кулаками махал, один раз даже задел!
- Видишь, - кричит вреда, - наша с тобой работа! Сейчас ещё чуть-чуть, и можно будет тащить!
- Кого тащить? - спрашивает Маша, а у самой на душе плохо-плохо.
- Да вот, нового вреду! Ну что, понравилось тебе зло творить?
Маша кивнула, а сама думает: 'Так вот почему иногда так бывает: злишься-злишься и остановиться не можешь! А это, оказывается, в тебя злючек кидают! А эту-то злючку я сама и вырастила, и в Егорку кинула!' - на душе у девочки ещё хуже сделалось.
А в это время вода чёрная в колодце вспенилась, аж забурлила.
- Тащи его! Тащи! - закричали кикиморы и вреды из толпы. А монстры зарычали, загудели, говорить-то не умеют, только рычат!
Тут несколько вред подскочили, в колодец сеть закинули и, как рыбину, вытащили из чёрной воды испуганного Егорку.
- А-а-а! - залился слезами мальчик. - Где я? Что же это делается-то?
- Цыц! Кончай мокроту разводить! - прикрикнула на него Малявка. - Не то быстро в мокрицу превратим!
Испугался мальчик, рот рукой прикрыл и тут Машу увидел - глаза от удивления вытаращил, но молчит ― мокрицей стать боится.
Стыдно-стыдно Маше стало, а тут Бухтей к ней повернулся и давай её хвалить:
- Вот, - говорит, - молодец, хорошая вреда из тебя получится! Прошла ты, Маша, испытание, да и лучше многих. Такого злющего мальчишку нашла, что сразу в наше царство забрать получилось. А то с иным возиться неделями приходится. Да и то: притащишь кого, а толку нет. Эх, настоящих-то злющих мало! Иди, руку целуй!
Тут все захлопали, ногами затопали - радуются! Но Бухтей снова посохом костяным о землю стукнул - все расходиться стали: кто - в болото, кто - в кусты, кто - в норы. Через минуту остались с Бухтеем только вреда, весёлая, довольная, Егорка заплаканный да Маша. А у Маши мышка, в кармашке спрятанная.
Даже жабы разбежались, знать страшных сторожей к пленнице решили больше не приставлять, доверие оказали. Одна Малявка осталась начальницей. Её-то Бухтей, видно, щедро наградил, что-то такое ей на языке непонятном поганинском сказал, что Малявка аж подпрыгнула от радости.
- Ну, - говорит, - Маша, ты меня не подвела, и я тебе обещанное дам. Пойдём, отведу тебя к берёзе зелёной да чистому роднику. Хоть мне и видеть-то всё это противно, да я поодаль постою. Хочу, чтоб силы ты набралась побольше, работы у нас с тобой много!
Маша рада-радёхонька, а мышка в кармашке ещё сильней радуется, аж извертелась вся - домой хочет, к мышатам! Вот пошли они. Маша старается Егорке потихоньку, знаками всё объяснить, с собой его забрать.
Только он злится на Машу, знаки понимать не хочет, а хочет девочку толкнуть побольнее да посильнее. Рассердилась и Маша. 'Ах так, - думает, - оставайся же ты в Поганом месте! А мы с мышкой сами домой отправимся!' И знаки подавать перестала.
Недолго шли они, берёзка та недалеко от Бухтеевой норы оказалась. Смотрит Маша - стоит берёзка стройная да зелёная, одна такая в Бухтеевом царстве. Все остальные деревья корявые, гнутые. И такой красивой девочке берёзка показалась, что аж слёзы у неё на глаза навернулись.
Тут слышит она - мышка пищит, хочет слова волшебные сказать. Нагнулась Маша ногу потереть, будто о камень зашибла, а мышка в этот момент ей слова быстренько и сказала. Простые слова, а самой никак бы не догадаться:
Не хочу служить злодею!
Все преграды одолею,
Буду в мир добро нести.
Злая сила, отпусти!
Вот подошла Маша к березке. На чудесной полянке воздух свежий, лесной. Вдохнула девочка полной грудью, надышаться не может. К родничку нагнулась, личико умыла, студёной вкусной водицы напилась.
'Оставайся, Егорка, раз такой глупый и вредный!' - решила девочка и сказала заветные слова. Да так громко сказала, что и Малявка, поодаль стоявшая, услыхала. А Маша и не боится больше вреды, думает сейчас же дома оказаться, далеко от Поганого царства. Только слова-то волшебные сказаны, а Маша-то всё тут: домой не вернулась, а себя выдала!
- Ах, ты, гадкая! - кричит Малявка. - Меня обмануть вздумала! Так вот же быть тебе лягушкой болотной! Сейчас Бухтей узнает твоё предательство - в квакушку противную обратит и проглотит! А ну-ка, быстро пошли к Бухтею!
- Не пойду! - плачет Маша, упирается, за берёзку хватается.
Малявка-то Маши меньше, сколько не пыжится, а оторвать от берёзки упёршуюся девочку не может. Уж и колотит бедную, и за косы таскает - терпит Маша, рук не отпускает.
Тут Малявка и говорит Егорке:
- А ну, давай, помогай тащить! А после выпытать надо, откуда обманщица слова волшебные узнала!
Стоит Маша, дрожит, боится, а на Егорку ещё больше злится, думает: 'Буду кусаться, не дам себя к Бухтею отвести! Вот получишь ты у меня, противный Егорка!'
Тут слышит - мышка на плечо вскарабкалась и на ухо давай пищать:
- Вспомнила, ещё вспомнила! Слова волшебные тогда только действуют, когда их с добрым сердцем говорят, а ты, Маша, вон как злишься, аж щёки трясутся. Ты не злись, успокойся-ка, авось и попадём домой! А?
Тут березка зашелестела листвой, будто тоже говорит: 'Не злись, Маша!' Да как же не злиться, когда зло берёт? На вреду противную, на весь мир Поганый, да на мальчишку соседского, который вреде помогать готов!
А только Маше зря показалось, что Егорка с Малявкой заодно. Он-то стоит, от страха ничего не понимает, только головой крутит. А как вреда его к Маше подталкивать стала, так совсем мальчишка в рёве зашелся, стал от вреды отбиваться:
- А-а-а! - кричит. - Отстань от меня! Где моя мамочка родненькая? Где моя комнатка с новым компьютером? Домой хочу-у-у!!!
Тут Маша вспомнила, как тяжко ей было в Поганом царстве очутиться. Это сейчас пообвыкла она немножко, но и то тошнёхонько. А мальчишка-то тут новенький, вот и страшно ему.
И ведь это она, Маша, виновата, что Егорка тут очутился. Стыдно ей стало, аж уши запылали, жалко ревущего Егорку.
Подбежала к нему девочка, обняла, что есть силы:
- Прости меня, Егорушка!
Да за руку взяла, к родничку подвела, давай мальчишку чистой водой умывать, приговаривать:
- Ох, бедные мы с тобой, сиротинушки! А только нам порознь нельзя, давай вместе держаться!
- Давай! - всхлипывает Егорка, размяк совсем от переживаний.
Тут берёзка над головой зашелестела, аж звон пошёл, будто листья у неё серебряные и Малявку от детей отгородила. Сколько ни пыжится Малявка, сколько ни бесится, а войти на полянку не может - закрыла берёзка детей защитой невидимой.
Тут и возникло перед детками видение в образе девушки прекрасной с косами зелёными. Покачалось видение в воздухе и мягко на землю опустилось.
'Фея лесная!' - догадалась Маша, обрадовалась. А Егорка от изумления только глаза вытаращил. Он-то про волшебницу лесную слыхом не слыхивал. Но и он сразу понял: хоть красавица на приведение похожа (всё сквозь неё видно), но бояться её не нужно, добрая она. А девушка смотрит на детей, улыбается. Поулыбалась, а потом и говорит:
- Молодец, Машенька! Пожалела Егорушку. И себя, и его спасла. Моя сила там начинается, где зло кончается, теперь могу я вам помочь! Прощай, девочка! Спасибо тебе за сердце доброе! Ты ведь и мне помогла ― светики дала!
Красавица руками взмахнула, раз - и нет под берёзкой ни Маши, ни Егорки, ни мышки маленькой. Не успела вреда подмогу позвать, вернула Фея лесная детей домой. И сама от радости заплясала! Чуть-чуть осталось ещё набрать ей светиков, немножко. Скоро, скоро придёт конец страшному царству Бухтееву. Зашумит, как прежде, зелёный лес, запоют птицы певчие, зажурчат ручьи звонкие!
Открыла Маша глаза - дома она, в комнатке своей любимой. И платьице на ней красненькое чистенькое, и сама она чистенькая, без единой царапинки, и цыпок на руках нет. Будто не бывала она в царстве Поганом - ничего понять не может.
'Что же, почудилось мне всё это?' - изумляется девочка. Тут мама в комнатку её вошла, строго так спрашивает:
- Ну что, Маша? Подумала, как себя вести нужно?
Мама на Машу строжится, а Маша и не замечает, а только видит, что добрей и лучше мамочки на всём белом свете никого нет! Бросилась она к ней, в передник носом уткнулась:
- Мамочка, родненькая моя! Никогда больше вредничать не стану! Во всём тебя буду слушаться! Пойдём, буду кашу есть овсяную!
Удивилась мама, обрадовалась, по головке дочку погладила. А Маша всё никак не поймёт: сон ли ей приснился или была она в Поганом месте? Только слышит ― в кармашке кто-то шуршит. Сунула она туда руку, а кармашек полон листиков зелёных, берёзовых. А в листиках мышка-малышка сидит, улыбается.
Значит, был он, Бухтеев страшный мир, про который Машеньке и вспоминать-то боязно. 'Был, был', - кивает мышка, а сказать ничего не пытается, потому как только в волшебном мире говорить-то она может.
Отнесла девочка мышку к деточкам и сухарик ей возле норки положила.
И с тех пор Маша вредничать совсем перестала, на всю жизнь поняла и запомнила: от мыслей злых не бывает хорошего!
Егорка же ничего не помнит, заспал, наверное, но вести себя стал тише. А мышку Маша до сих пор подкармливает.