Целнаков Валерий Леонидович : другие произведения.

Титульный Список

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тема известного в 70-ых годах роана Куваева "Территория" о геологии на перестроечной разрухе. Без чернухи, сугубо геология и мир созданный ею.
  ТИТУЛЬНЫЙ СПИСОК
  ПЕРСОНАЖИ
  1 Колмаков Валентин Андреевич
  2 Маша - дочь Колмакова, 16 лет, учится в музыкальной школе на фортепиано
  3 Димка - сын Колмакова, 15 лет, учится в физ. Школе. Играет в хоккей
  4 Босс Юрий Александрович - начальник экспедиции,
  5 Овчинников Геннадий Васильевич - нач. геолотдела,
  6 Кузьмичёва Нина Валентиновна, геолог, жена Кузьмичёва Михаила Фёдоровича, видного геолога Северо-Востока,
  7 Калашенко Татьяна Сергеевна, геолог, первооткрыватель золотого месторождения,
  8 Ольшанский Валерий Сергеевич, геолог, съёмщик, тоже поэт, но скромный
  9 Олег - сын, 17 лет
  10 Оксана - дочь, 15 лет
  11 Ольшанская Александра, его жена,
  12 Горбунов Александр Сергеевич, геолог, поэт,
  13 Пальшин Борис Игнатьевич - ПЭО нач. отдела, ветеран Дальстроя
  14 Журихин Евгений Николаевич - снабженец
  15 Максаков Александр Иванович - металлогенист, старший геолог, играет на гитаре, поёт романсы
  16 Максакова Инна Викторовна -начальник партии, жена МАИ, сын Денис - 17 лет, дочь Ольга - 12 лет
  17 Форштейн Семён Михайлович - гл. геолог ПГО
  18 Соколенко Владимир Ефимович - нач. ПГО
  19 Антипин Игорь Владимирович - нач. отдела ПГО
  20 Силаев Сергей Николаевич - гл. геолог ГРЭ, 45-48 лет
  21 Колмакова Лия - искусствовед, жена Колмакова
  22 Никандрова Ирина Анатольевна - журналист - 36-39 лет, муж - Алексей, снабженец в СВЗ, 43-45 лет, дети: дочь Надя - 13-14 лет, живая, умничка, в маму симпатичная, сын - Тимоша, 6-7 лет,
  23 Панфилов Анатолий - геолог
  24 Вика Лукина, математик-программист, из отраслевого института в Иркутске,
   Аля и Серёжка - близнецы, дети Вики и Колмакова
  25 Ремезов Володя - геолог, около 30 лет,
  26 Кузьмичёв Михаил Фёдорович, видный геолог Северо-Востока,
  
  27 Гаршина Агнесса Фёдоровна - математик группы матстатистики, около 40 лет
  28 Гаршин Николай Иванович, работник АУПа экспедиции, механик, 43 года
  29 Гаршина Нина, дочь, 17 лет, ей нравится Денис Максаков
  30 Истомина Вера - секретарь начальника ПГО
  31 Кутин Александр Никитич - нач. геохимической партии, кандидат геол. Наук, 43-44 года
  32 Кутина Татьяна, жена, работает в школе, учитель - завуч, 39-40 лет,
  33 Коллагенский Виталий Александрович - член НТС, нач. ПСГ, 45 лет,
  34 Коллагенская Катерина, жена КВА, работает в экспедиции, экономист, 34-36 лет
   дочь Катерины: Эля, рисует, мягка и прозрачна, 13-14 лет,
   дочь Катерины: Тина, музыкальна. Играет на фортепиано, динамична, 13-14 лет
  37 Фелюгин Игорь Борисович- начальник отряда геопоходов
  38 Чекулаева Римма Антоновна - заведующая ОРСом, 33-34 года
  39 Тянищев Дмитрий Кузьмич - специалист по золотым месторождениям в экспедиции, за 50 лет.
  40 Николай Варламович Тишин - заведующий лабораторией в Иркутском академ. Институте,
  41 Нина Филипповна - сотрудник лаборатории, кандидат наук, помощник Тишина, 43-46 лет,
  42 Фёдоров, начальник Долгучанской партии, мужчина около 45 лет, морж, любитель трав и камней
   43 Акимушкин, геолог, работает с Фёдоровым в Долгучанской партии, любит камни,
  44 Карпачёв геологический начальник, его дочь Светлана, 25 лет хорошо поёт,
  45 Настя, повариха с трассы, 28-30 лет
   46 Гревин Иван Данилыч, ветеран Дальстроя, буровой мастер, 54-58 лет,
   47 Лена, 26-28 лет, подруга Ремезова, живёт одна
   48 Полина Игнатьевна, 36-38 лет, соседка Лены, живёт одна
   49 Ромка Ишкулов, каюр, рыбак, охотник
   50 Ерофеев, геолог, рыбак, не выпивоха
   51 Шипицын - замглавного инженера экспедиции по ТБ
   52 Капанин - инспектор разрешительной системы из РОВД
   53 Теличкин - инспектор из РГТИ
   54 Парфёнов из рыбохотинспекции
   55 Комлев Никита Силантьич, - старший геолог в партии Ольшанского, около 45 лет
   56 Николай Тимашов, радист в партии у Ольшанского, около 35 лет.
   57 Никишина Светлана Юрьевна, 35 лет, геолог на съёмке у Ольшанского, играет на гитаре, немножко поёт
   58 Никишин Руслан, муж Светланы, врач в районной поликлинике, играет на гитаре,
   59 Туаева Рамиза, аналитик в химлаборатории Золоторудной экспедиции, любит и хорошо читает стихи, красивая восточная женщина, около 32-34 лет,
   60 Туаев Казбек, механик в Золоторудной экспедиции, 37-39 лет
  61 Дерягин Виктор, техник-геолог на шлиховом опробовании у Ольшанского, 40-42 года
  62 Юрка Беспалов, геолог, молодой специалист, на канавах, партия Ольшанского
  63 Омельченко Анатолий Акентьевич, нач. поискового отряда у Ольшанского, 40-43 года
  64 Евсеева Ксения Трофимовна, двадцати пяти лет, дипломница Свердловского горного института, на практике у Ольшанского.
  65 Куркин, заведующий входной базой Осетрово, 43-45 лет,
  66 Жена его, Вера Гавриловна, около 35 лет, сын Коля - 12 лет,
  67. Воскобойникова Надежда Иосифовна, соседка Колмакова в Усть-Илге, следила за квартирой и Гошей
  68 Киреева, бывший геолог одной из россыпных партий, освобождённый секретарь парткома экспедиции, 43-46 лет
  69 Самарин, работник Управления геологии, начпартии, кандидат на должность начальника экспедиции.
  70 Гаврильян, начальник Чижменской разведочной партии,
  71 Васнецов, главный геолог Чижменской разведочной партии,
  72 Никитенко, зам по хозчасти Чижменской разведочной партии,
  73 Светка Рагозина, приятельница Дениса Максакова
  74 Даша Мигунова, ей 20 лет, сестра Витьки Мигунова - ему 16 лет, игрока второй юношеской команды по волейболу, студентка из Новосибирска,
  75 Мигунов Никита Илларионыч, отец Даши и Витьки, районная номенклатура, под 50 лет
   76 Светлана Никитина, институт геологии в Иркутске, группа Тишина, специалист по КИПу, около 28-30 лет
   77 Никитин муж Светланы, работает на заводе, инженер, 30-35 лет
   78 Митя ( Дмитрий) Сайлин, институт геологии в Иркутске, группа Тишина, специалист по силовым электроустановкам и КИПу - приятель Светланы Никитиной, 30 лет
   79 Женя, приятная девушка, пришла с Сайлиным на новогоднюю вечеринку с Сайлиным, мужской парикмахер, 23 года
   80 Тина, лаборантка в кооперативе, 22-24 года, приятная девушка
   81 Геннадий Михайлович, Гена, учитель математики, 27 лет, приятель Тины,
   82 Надя, лаборантка в кооперативе, техник-технолог по образованию, специалист по КИПу, 24 года
   83 Владик, гость на новогодней вечеринке Колмакова в иркутском доме,
   84 Динара Иосифовна, врач, 35 лет, гостья, имеет виды на Семёна Тишина, новогодняя вечеринка
   85 Виктор Акентьич, в миру - Акентьич, умелец, паяльник вместо сердца, работает в кооперативе, группа Тишина, около 50 лет
   86 Жена Акентьича Татьяна, продавец, шустрая и оборотистая женщина, темнит и погуливает, но за мужа держится, 43-45 лет
   87 Вероника, жена главного бухгалтера в кооперативе, 35 лет, полная, добрая, интересная
   88 Пономарёв, около 40 лет, главный бухгалтер в кооперативе, стройный, умный, трусливый
   89 Наташа Верникова, геолог в камеральной партии, жена главного механика Золоторудной экспедиции, 35 лет, муж Николай 40-42 года,
   90 Люба Глазова, геолог в тематической партии, 30 лет,
   91 Нонна Реброва, математик в камеральной партии., 34 года
   92 Дмитрий Антонович Ревенко, заместитель Семенихина по железу и методике, ЦКТЭ, Охотоморск, хороший приятель Максаковой, 45-50 лет
   93 Семенихин, кандидат наук, нач. партии математических методов в ЦКТЭ
   94 Никодим Алексеевич Маевский - художник, знакомый с Колмаковым по Свердловску, работает в Охотоморске. Ровесник его или чуть постарше
   95 Геолог Нитяев, работает на проекте Многовершинный, из иркутских геологов, 40-45 лет
   96 повариха Дина Гостева на базе туристического проекта Многовершинного, около 40 лет
   97 Шадрин Вячеслав Николаевич, нач. поисковой партии, 35 лет, обычный трудяга, но скрупулёзен
  98 Стенин Александр Сергеевич, нач. поисковой партии, немножко поэт, порывист, честен, чуть прямолинеен, 43 года, в его партии и молодая жена Тамара - около 30 лет, которую выиграл в карты, сын Игорь - 4-5 лет
  99 Елгов Алексей, начальник геофизического отряда в партии Стенина, 36 лет
   100 Турищев Виктор Семёныч, 38 лет, начальник поисковой партии, молодой, да ранний,
   101 Чалышев Степан Васильич, начальник поисковой партии, 45 лет, трудяга,
   101 Никандров Алексей, муж Ирины, около 40 лет, работает в снабжении СВЗ,
   102 Галя Минаева, симпатичная и живая подружка Сашки Черникова, 16 лет,
   103 Сашка Черников партнёр Дениса Максакова по волейбольной команде, 17 лет
   104 Дерябин, милиционер в Усть-Илге, около 40 лет,
   105 классный руководитель в классе Маши Колмаковой - Нина Архиповна, около 40 лет,
   106 учительница английского в школе Маши Колмаковой - Эмма Филипповна, 35-38 лет,
   107 Тишин Семён, компьютерщик, младший брат Николая Варламовича, мать живёт с ними
   108 Владимир Алексеевич - руководитель СТЭМ в НЭТИ, Нина ему нравится, как способная актриса
   109 Соколенко Данил, сын нач. Управления геологии, студент в Новосибирске, 21 год
   110 Дина Самойлова, подруга и одноклассница Даши Мигуновой, 20 лет, секретарь в приёмной ОРСа, элегантна, положила глаз на Дениса,
   111 Неля, подруга Витьки Мигунова, 16 лет, школьница,
   112 Таня Горохова, подруга Нели, 16 лет, весёлая, заводная девушка, хорошо танцует
   113 Константин Ирмин, аспирант на кафедре социологии в НГУ, бывшая пассия Даши, около 30 лет,
   114 Вера, соседка Даши по комнате в общежитии НГУ, модная блондинка, около 20 лет,
   115 Женька, соседка Даши по общежитию, толстушка, около 20 лет
   116 Слава Томилин, одноклассник Маши Колмаковой, один из поклонников, жертва обстоятельств и объект её заботы по перевоспитанию
   117 Тиленков Всеволод, конструктор, работает в кооперативе Тишина, затюканный супруг, 35-38 лет,
   118 Тиленкова Тамара, жена его, ревнивая и вредная кобра, 32-34 года,
   119 Эмма Яковлевна, работает в группе ядерной физики ИГН, 36-39 лет, приятельница Тишина Николая
   120 Маргарита Алексеевна Соколенко, жена Соколенко, мать Данила, почти светская дама, около 45- 50 лет, работает научным секретарём в обществе "Знания"
   121 Паша (Павел ) Гендин, 21 год, студент ЛГУ, филолог, живёт в Охотоморске
   122 Анна, давняя подруга Паши, 20 лет, студентка, медик, учится в Москве, из Охотоморска
   123 Эля, знакомая из круга Данила Соколенко, 20 лет, из номенклатурной семьи, хорошо сложена, но ограничена и агрессивна
   124 Инга, знакомая из круга Данила Соколенко, 20 лет, из номенклатурной семьи, хорошо сложена, ограничена и агрессивна
   125 Алеся, знакомая из круга Данила Соколенко, 20 лет, из номенклатурной семьи, хорошо сложена, приятна в обиходе, умна и ненавязчива в отличие от других
   126 Вероника, знакомая из круга Данила Соколенко, 20 лет, из номенклатурной семьи, хорошо сложена, приятна в обиходе, умна и ненавязчива
  127 Шувалов, молодой партийный работник, завпромышленным отделом в райкоме, персонаж из рассказа Марго о жизни на Чукотке, жена у него милая и интересная женщина, врач в районной больнице
  128 Марина, дочь главы регионального отделения Госбанка, 20 лет, полная. Конопатая, энергичная и живая, студентка финасового ВУЗа в Москве
  129 Зоя, дочь главы СВЗ, 28 лет, замужем, дочь 5 лет, неглупая женщина, с юмором,
  130 Анна Фёдоровна Шаткова, жена областного прокурора, 37 лет, жёсткая дама, из простых, добравшихся до власти,
  131 Елизавета Антиповна, жена Первого секретаря ГК КПСС, 40 лет, крашеная блондинка, бывшая учительница, вся из себя городская.
  132 Зубова Эльвира Борисовна, 45 лет, главврач областной больницы, рослая, крупная шатенка, волевая дама
  133 Никита Гилёв, старший геолог в Марджетской партии, первый сезон в ст. геологах, нач.партии Стенин
  134 Галя Куренцова, техник-геолог в партии Стенина. Молодая девушка, около 27-29 лет
  135 Пётр Антонович, завматематической лабораторией в ядерном центре Академического института
  136 Петюня, Пётр Аркадьич Малахов, ведущий в видеосалоне
  137 Сергуня, Сергей Михайлович Артемьев, ведущий в видеосалоне
  138 Марина, молодая женщина, около 28-30 лет, замужем, без детей, литсотрудник, автор идей и текстов в переозвучивании видеофильмов, Иркутск
  139 Силаева Елена Тихоновна, жена, 43-45 лет, оперирующий врач в районной блльнице
  140 Гришин , новый начальник Тиманской партии
   141 Фомин Григорий Тимофеевич, старший геолог Тиманской партии, занят картированием
  142 Инин Фёдор геолог на документации в Тиманской партии,
  143 Коптев Игорь, геохимия и шлихи в Тиманской партии,
  144 Мясников Дима, геохимия и шлихи в Тиманской партии,
  145 Демченко Иван Дмитриевич, старший геолог в Эльганьинской партии,
  146 Маштаков Олег, геолог в Эльганьинской партии,
  147 Шульгин Миша, техник-геолог в Эльганьинской партии,
  148 Алексеев Саша, техник-геолог в Эльганьинской партии,
  149 Тамара, продавщица в кулинарном магазине, 32-33 года, умная интересная женщина, любит брата
  150 Николай, горняк на прииске, брат Тамары, запал на Вику, но не торопится
  151 Капитан Пелевин Владимир Алексеевич, помогает Колмакову в делах безопасности, около 40 лет, сотрудник милиции
  152
  
  37 СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВ И РАЗДЕЛОВ
   1. ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ
  ПРЕАМБУЛА 10.07.2004
  В холле областной клиники Иркутска возле отделения экстренной хирургии расположилась группа людей из окружения кандидата в губернаторы и его семья. Четыре часа назад прозвучали выстрелы, это было покушение на самого сильного претендента, серьёзно пострадали двое, служба охраны тут же доставила всех в клинику и они попали на операционные столы одновременно.
  Только что прооперировали мужчину, случайно закрывшего собой кандидата, у него было проникающее ранение грудной клетки и большая потеря крови, вторая пуля попала в кандидата и повредила лёгкое, наворотив массу повреждений внутри, с ним врачи ещё работали и, похоже, закончат нескоро. Организмы обоих мужчин сражались за жизнь, но стрелявший был умелым специалистом и шансы на выздоровление кандидата казались совсем призрачными - в глазах врача, вышедшего к близким, это написано недвусмысленно. Положение второго раненого было тяжёлым, но стабильным и его шансы на жизнь выглядели предпочтительней.
  Кандидатом в губернаторы был известный предприниматель и геолог Колмаков, а мужчиной, попавшим на линию огня и давшим небольшой шанс Колмакову, оказался оператор одной из телевизионных компаний Александр Зотов.
  Случилось всё это в центре города, когда Колмаков выходил из проходной местного пищекомбината после предвыборной встречи. Стреляли из проезжавшего "жигулёнка", он притормозил почти напротив проходной и из затемнённого салона раздалось несколько приглушённых выстрелов. Авто тут же умчалось и никто его нигде так больше и не увидел. Один из операторов, снимавший в эту минуту общий план с другого крыльца, зафиксировал момент стрельбы. Кроме этих двоих никто серьёзно не пострадал, хотя ещё у двоих людей из сопровождения претендента были неопасные ранения. Их в больнице осмотрели, обработали раны и отпустили.
  Хирург сказал, что Колмаков не погиб сразу потому, что пуля потеряла силу и изменила направление, попав в лежавшую в нагрудном кармане металлическую пластинку. Это была модель нового типа хранителя электронной информации, который разрабатывался в глубинах его корпорации. Главный из электронщиков Семён Тишин, автор этой разработки, сидел рядом с элегантной брюнеткой, женой Колмакова. Здесь же была первый заместитель и ближайший соратник претендента Инна Максакова, а также дети Колмакова и Максаковой.
  Все они сопровождали Колмакова и часть вопросов публики он переводил на свиту, которая в своих рядах сохраняла спокойную деловую атмосферу даже в самых скользких и болезненных ситуациях. Они не заводились от провокационных вопросов клакеров, с улыбкой качали хитрющими головами и набирали полновесные очки в предвыборной гонке. Это была не просто свита, а сыгранная команда единомышленников.
  Операторы ТВ тут же отправили отснятый материал в студии для монтажа, а сами уехали следом за кортежем машин к областной клинике хирургии. Однако в помещения наверху, где проводились операции, никого не пускали, пишущая и электронная пресса ждала вестей внизу, ощущение липкого страха и неминуемой войны не покидало присутствовавших, а те, кто был близок к Колмакову, на эту тропу уже ступили.
  Старший сын Колмакова Дмитрий работал в секторе разработчиков программного обеспечения, старшая дочь Маша была замужем и сейчас ждала третьего ребёнка, им должен стать пятый внук Колмакова. С ней был муж, местный художник Резников, он знал об особой привязанности Маши к отцу и беспокоился за судьбу будущего ребёнка, который должен появиться на свет через пару недель. Здесь же находились Юрий Забелин, менеджер по кадрам корпорации, он в предвыборной кампании отвечал за связь с прессой, а также главный менеджер корпорации, начальник финансового управления Збышев, технический директор по высоким технологиям Кирсанов, генеральный директор дочерней горнорудной компании Селезнёв и ряд других приближённых лиц претендента. Все они работали с Колмаковым давно и начинали практически с нуля, поэтому знали и понимали больше, чем могли сказать.
  Выстрелы средь бела дня значили очень много - это было объявление войны. Первыми выстрелами выведен из строя главнокомандующий. Их хотели разгромить наголову и всё, что они создавали таким тяжёлым трудом, расчленить и присвоить. А с ними обойтись по понятиям, почерк исполнителей они прочитали без ошибок, но с мерами безопасности опоздали.
  Не было никаких признаков возможного покушения на Колмакова, очевидно, всё это было задумано и оплачено где-то очень далеко отсюда. И высоко. Потому утечки и не произошло. Их противник воспользовался моментом и как бы примазался к местным "браткам", у которых имелись претензии к Колмакову, но связываться с ним они боялись, поскольку тот их держал в узде жёстко и без слабины. К его предприятиям "братки", наученные горьким опытом наездов ещё на заре перестройки, даже не приближались, чтобы не разгневать - он был умнее и сильнее, а такая публика боится только силы и ей одной поклоняется.
  Стрелки были приезжими, так чётко местные не работают. Они расчистили первыми выстрелами путь к Колмакову, два последних предназначались для него, один достиг цели, а другой пришёлся в споткнувшегося оператора, который увидел что-то на другой стороне улицы и повёл туда объектив камеры. Упав, он всё же снял одного из вероятных диспетчеров покушения и перекрыл собой линию огня. Последний выстрел в него был уже из уходящей машины со странными номерами. Всё это произошло за несколько секунд. Начальник охраны Колмакова, майор в отставке Темников, бывший особист на госслужбе, просмотрев материалы телеоператоров тут же и не отходя от места покушения, главное понял сразу.
  Вариант с проезжающей машиной, наводчиком в толпе, двумя-тремя вблизи проходной и парочкой человек на территории предприятия был реализован кем-то очень мощным, обеспеченным и с большими связями. Ни одной коммерческой или финансовой структуре к востоку от Урала такое не по средствам. Авторы этого замысла не просто хотели убить шефа, но ещё и намеревались показать - со всеми будет то же, если станут ершиться. Он даже не знал, с чего начинать, поскольку после этой акции обязаны пройти технические зачистки и цепочку не проследить даже на один шаг. Более того, не исключено, что в списке жертв не один Колмаков.
  Он подумал об этом, припомнив недавний сбой в мобильной связи. Кто-то очень влиятельный блокировал всё. В этот момент мобильники ни у кого не работали из-за технической перегрузки узлов связи, а по радиоканалам на частотах, используемых для радиотелефонов, была активная помеха. Очень вовремя и в нужный интервал. Майор даже взмок, сообразив, кем мог оказаться противник. Теперь следовало реализовать штатные способы защиты остальной элиты корпорации и членов их семей. Он достал служебный кейс с ноутбуком и стал изучать материалы. Через несколько минут запиликал пейджер и он увидел вызов от связника в областной администрации.
  - Ну, думаю сам себе - началось, - сказал он тихонечко и осмотрелся по сторонам, на него никто не обращал внимания и майор ринулся в гущу оперативного материала.
  Прошло больше часа напряжённого ожидания в приёмном покое, первая растерянность и боль схлынули. Мысли у собравшихся постепенно приняли упорядоченныйхарактер и эмоциям первых минут после выстрелов уже не подчинялись. В глазах жены ни единой слезинки, она являла комок решимости и энергии, Максакова была рядом с ней и тоже ничем сугубо женским себя не выдавала. Обе хорошо понимали, что случится с ними, если Колмаков не выживет. А выжить по замыслу авторов покушения он не должен. Даже с электричеством в клинике были нелады, гнилая система подводок силовых кабелей могла отказать в любой момент и тогда всё! - Максакова тяжело вздохнула:
  - Что им так неймётся, ведь провалились по всем статьям, ни одна их фирма так и не выжила, ни один проект дальше болтовни в прессе не продвинулся, денег проели немеряно, сами опустились до примитивного национализма и политиканства, пора бы и сдохнуть!
  - Всё, как и пятнадцать лет назад. - Дебилы! - она немножко помолчала и вдруг неожиданно для всех грязно выругалась. Немного отойдя и оценив настороженную реакцию собравшихся, она тихо уронила сидевшей рядышком Инне Максаковой: - Теперь наша очередь, ты готова
  - Ты хоть понимаешь, чего хочешь? - прохладно отозвалась Максакова.
  - Куда уж лучше! - Мы должны ответить. В прошлый раз непотопляемых и негорючих Соколенко с Форштейном мы всё-таки убрали. Оба пенсионеры и со своих дач ни шагу. Даже дети с ними не знаются. С этими подонками тоже справимся.
  - А если Валя выживет? Он же нам головы отвернёт! - Для чего создана женщина? - Дом вести и себя блюсти, а ты всё это под обстрел? Дети и внуки тоже окажутся в обороте!
  - Если мы испугаемся и замкнёмся в себе, как в своё время клан Кэннеди, они нас перещёлкают, как Гоша орехи. А на тропе войны у них тут же выявятся слабые места. Ведь так? - Максакова кивнула, её сын с тремя внуками и женой Дашей жил в Новосибирске и вёл научно-производственный филиал, там же базировалась ещё одна структура корпорации, которую вёл Овчинников, она контролировала более половины золотодобычи России.
  Всё это без мощного организационного и финансово-административного прикрытия Валентина могло пошатнуться, такого допускать нельзя и она это хорошо понимала. Жена Колмакова, получив поддержку самой близкой подруги, продолжила.
  - Ничего, Валя поймёт, он всегда понимал, потому мы и выжили, он нас с тобой всегда прикрывал и давал набрать форму и вызреть, прежде, чем выпустить в плавание - я теперь крепкая и сильная. Почти, как и он. Пришла наша очередь. Мы и на этот раз их достанем, всех до единого!
  Раздался звонок мобильного телефона, Колмакова достала его из сумочки и ответила:
  - Я слушаю вас!
  - Вика, я всё видела на мониторе в студии, там в кадре попался один интересный мужчина. Наш редактор припомнил лицо, он его не так давно вырезал на монтаже в материале по "лесным братьям" Скуйбиным, - сказала Ирина Никандрова, влиятельная дама на телевидении области и одна из давних подруг Максаковой и Колмаковой.
  - И что ты намерена с ним сделать? - спросила Колмакова.
  - Ну не в милицию же? - Майор Темников далеко? Колмакова осмотрелась и ответила:
  - Недалеко, что ему сказать?
  - Пусть он мне тут же перезвонит, я в редакции четвёртого канала.
  - Ириша, не светись! И вообще, подумай, может, это не твоя война? - она подождала, пока та не ответила твёрдо и решительно:
  - Нет, мы им такого удовольствия не доставим! Я с вами!
  - Это Ирина, - сказала Колмакова Максаковой и та всё поняла без слов.
  - Ну вот, - кивнула рыжая женщина с ухоженной головой, - теперь только Агушки с Овчинниковым и Ниной недостаёт. И будет, как в тот раз. Ох, не завидую же я им! Совсем не завидую.
  Через несколько минут на мобильнике Вики высветился номер Лии Колмаковой, первой жены её нынешнего мужа. Она осталась в Екатеринбурге одна. Дочь и сын жили в Иркутске и к матери ездили в гости.
  - У меня был сон, Валя приехал ко мне и сказал, чтобы я перебиралась к вам. Он так посмотрел, что мне стало не по себе. Говорит, можешь не успеть. И исчез. Я проснулась и после того не могла уснуть. И вот эта весть. - Что говорят врачи?
  - Ничего нового - тяжёлый случай, шансы минимальны, делаем всё возможное. Вика немножко помолчала и добавила:
  - Ты там одна изведёшься, приезжай!
  - Пожалуй, теперь самое время! - Сегодня же и вылечу!
  - И здесь всё сошлось, - сказала Вика, убрав мобильник в сумочку, - Лия уже вылетает, осталось пригласить Агушку с Овчинниковым и "совет в Филях" в сборе. Максакова подозвала Темникова и сообщила о решении собрать совещание самых близких друзей и коллег Колмакова.
  - На тебе охрана всех и персональное внимание Лие, у неё стало шалить сердце, так что на глаза ей лучше не попадаться и не нервировать.
  Ещё через несколько минут позвонила Агушка и сообщила номер рейса, которым она вылетает вместе с Овчинниковым. Темникову это не понравилось: чего хотят заказчики Колмакова, ему не ведомо, а собрание всей верхушки корпорации в одном месте и в одно время не вписывалось в правила безопасности.
  - Подумай, что нужно сделать, чтобы сбить их с толку, а уж мы решим, что с этой публикой предпринять по большому счёту и окончательно. Неделю ты будешь пасти нас, а за это время ситуация сильно изменится и спасаться придётся уже им. Так что за тобой только неделя. - Справишься, майор? - она не спрашивала, а только осведомлялась, не сомневаясь в его решимости и лояльности. И это в очередной раз подействовало, свою уверенность Максакова странным образом вселяла и в окружающих. И майор только внутренне подобрался, стараясь соответствовать второму лицу в корпорации.
  - Думаю, да, Инна Викторовна, на неделю наших ресурсов хватит. Максакова поднялась и отошла к окну, майор догадался, что его ждут и подошёл. И услышал такое, от чего даже зажмурился. И переспросил:
  - Вы это серьёзно?
  - Более чем! Найди укромное место и обеспечь сохранность! Лечить и выхаживать будут другие. Я скорее похороню тебя, а не его! Ясно? - ответила она и взглянула на оперативника, так смотрит кобра на беспечного кролика. Темников хорошо представлял потенциал этой леди, совсем недавно задумавшей операцию по расчистке площадей на полууголовной золотодобывающей отрасли Востока Сибири. Он принимал в ней участие и поражался интеллекту, прагматизму и здравому цинизму этой леди.
  - Я сделаю всё, только мне нужны детали, они уже есть?
  - Да, мы сейчас с тобой этим и займёмся. Вику пока не трогай, она подключится позже.
  Она распрощалась с Колмаковой и уехала в головной офис корпорации на Набережной.
  Они ещё не знали, будет ли жить Колмаков, но решение приняли и уже мысленно прикидывали, что и как следует сделать, чтобы уцелеть самим, ничего не спустить стрелявшим и сохранить созданное вместе с самым дорогим для них человеком. У них были рычаги воздействия на самых влиятельных лиц региона и страны, очень эффективные рычаги, которых не одолеть и не испортить.
  Это были очень умные и зрелые женщины, достигшие всего, о чём могла мечтать советская женщина времён расцвета перестройки - жене исполнилось 45, а Максаковой 56 лет.
  
  А начиналась история восхождения одного из самых просвещённых бизнесменов Восточной Сибири и Дальнего Востока пятнадцать лет назад, когда он работал геологом в Золоторудной экспедиции на Северо-Востоке Советского Союза.
  
  - 15.Х.87
  Колмаков стоял на хлипком сооружении из табуреток и стульев и прилаживал к длинному трубчатому карнизу изысканное творение местного художника на темы юрского периода и других отрезков исторической геологии. Две женщины стояли чуть поодаль и направляли его движения. Татьяна Сергеевна оценивала общую диспозицию и компоновку картины с динозаврами среди мезозойских лесов и витринами с образцами пород, минералов и руд Северо-Востока СССР, а также геологическими схемами, рисунками и фотографиями главных вех истории Региона на смежных стенах.
  Эта женщина была из тех, кто после окончания войны приехал на Север и стал свежей кровью в изношенном организме Дальстроя. Ещё будучи молодым специалистом, ей довелось стать начальником съёмочной партии и на второй год самостоятельной работы с её непосредственным участием было открыто крупнейшее на Северо-Востоке золоторудное месторождение Изюбринское. Теперь, тридцать лет спустя, она ведала новинками геологической информации в Золоторудной экспедиции, под её началом были богатая техническая библиотека и геологический музей.
  Другая дама, Нина Валентиновна, была значительно моложе Татьяны Сергеевны. Она тоже внимательно наблюдала за передвижениями под потолком Колмакова, принципиального оппонента своего мужа. Несмотря на ершистость этого мужчины и обычную для среды геологов интеллектуальную дистанцированность от общества, он ей чисто по-женски и по-человечески нравился. Она видела в нём то, чего её именитый супруг был лишён напрочь - кроме дамы по имени Геология у Колмакова могли быть и другие женщины, но обладать они должны не менее яркими качествами, чем первая. Кузьмичёва знала, что с Колмаковым и интересно и волнительно: он не лез в чужой огород, был отзывчив и чуток, ничего не требовал от бывших пассий и расставался с ними без скандалов, умудряясь сохранить теплоту и лёгкость и не забывал об их маленьких датах и тайных радостях.
  Как ни старался Колмаков, утечка всё-таки происходила, а в среде женщин экспедиции никаких интимных тайн не могло быть в принципе. Особенностью этих тайн было то, что при всеобщей информированности, тот, о ком говорило общество, так никогда ничего о себе и не узнавал.
  Эта скромно одетая, неброско выглядящая, с чуточку неправильными чертами лица, вьющимися тёмнорусыми кудрями, грустными умными глазами, стройная и привлекательная женщина была замужем за видным геологом значительно старше себя, однако не выглядела его тенью: не особенно настаивая, Нина Валентиновна переводила на доступный язык вычурные контуры идей именитого мужа, делала их привлекательными для широкой публики и обоснованными необходимыми аргументами для начальства, а также принципиальных противников и оппонентов. Она помогала Татьяне Сергеевне часто и во многом, понимая и принимая её принципиальность, профессионализм и самоотдачу по тому высшему счёту, без которого в геологии никогда и ничего не было бы ни доказано, ни открыто, ни добыто.
  - Ну, как там? - поинтересовался Колмаков. - Теперь ровно?
  Дамы переглянулись, мужчина терпеливо выполнял их указания уже давно и не выказывал ни раздражения, ни недовольства, такое приятно любой женщине, если это не восторженный салажонок, а Колмаков, то и вдвойне. "Пожалуй, на сегодня хватит!" - решили они, не сговариваясь, и Колмаков, закрепив картину, стал прикидывать пути отхода, чтобы спуститься без грохота и не порушить чего-нибудь в ограниченном пространстве закутка музея. В два движения он оказался внизу и успел подхватить пошатнувшуюся пирамиду из стульев и табуреток. С другой стороны её придерживала Нина Валентиновна.
  - Не суетись! - сказал себе Колмаков и стал разбирать шаткое сооружение. Потом они, выбирая деликатные и нейтральные формулировки, обсудили интерьер и достоинства экспозиции, но мысли каждого казались далёкими от художнических сюжетов. Слушали голос на вкус, ощупывая нюансы звучания и вероятных значений слов и оборотов, богатство чувственной палитры этих людей опиралось на завидный интеллект.
  Колмаков поддерживал с Ниной Валентиновной достаточно близкие отношения, лишенные обычных условностей. Она была постарше него, но ненамного, в эти годы такая разница уже незаметна, он прекрасно понимал многое из её претензий и с удовольствием им потакал. Никто из ровесников так на неё не смотрел и под таким углом не рассматривал. Ему же было плевать на всё, поскольку и она вела себя так же. Женщине прощались самые смелые наезды на мужчину, её критика никогда не обсуждалась и не подвергалась сомнениям, за многие годы выработалась доверительность, оба знали, что напраслины ни один из них не позволит. Эта лёгкость и даже некоторая привязанность делали их союзниками по многим принципиальным вопросам геологии. Мировоззрение в основных геологических канонах у них было сходным и отличалось завидным прагматизмом и гибкостью, у обоих главным аргументом в спорах и научных дискуссиях была практика и фундаментальные естественные науки. Колмаков пришёл в экспедицию уже сложившимся геологом и в Золоторудной рос и мужал.
  Пока хозяйка музея занималась чаем, они оживлённо обсуждали последние публикации по мобилизму, с его субдукциями, обдукциями, спредингом и прочими умозрительными построениями, которые пришли из-за рубежа. Это новое, по их мнению, было хорошо забытым старым, предложенным ещё на заре развития геологии. Колмаков подвёл итог обсуждения просто:
  - По-моему, всё это муть - эти вечные двигатели с горизонтальными передвижениями континентальных плит и нырянием их одна под другую никакой серьёзной критики не выдерживают. Ни у одного из мобилистов нет ни математического ни физического обоснования и расчёта своих моделей, одно оригинальничанье. Он с пафосом произнёс, слегка пародируя произношение американских переводчиков с английского на последнем выездном геологическом Конгрессе в Москве. - Леди и джентльмены! Представьте на минутку, что громадная плита с африканским континентом отъезжает от южноамериканской плиты и подныривает под азиатскую. - Юная леди, вам непонятен механизм? Сейчас поясню, не беспокойтесь, плита нас подождёт! Женщина добавила:
  - Валя, ты не находишь, что в этом есть что-то от кокетства?
  - Хотите сказать, что мужчины так себя не ведут? - ответил Колмаков, на "вы" с ней было проще и это помогало держать и нужный тон и дистанцию, которая женщину порой раздражала. Это "вы" с его стороны было милым раздражителем и он им пользовался с большим удовольствием, меняя тональность и акценты. Никто посторонний не видел этой утончённой игры и не догадывался о сути значений разных уже хорошо отработанных условных знаков и кодов. Колмаков видел, насколько это поглощало собеседницу и с удовольствием ейподыгрывал.
  - Как-то не по-мужски это - интересничать! - сказал Колмаков и она согласилась с ним.
  - Прошу к столу! -прервала умную беседу Татьяна Сергеевна, коллеги подняли носы и стали вкушать растекающийся по комнате аромат, он был ни с чем не сравним и заслуживал отдельного разговора.
  Татьяна Сергеевна приготовила чай со специями, в экспедиции о них ходили легенды, некоторые женщины использовали её рецептуру в корыстных целях и потом, ведомые ответными эмоциями, старались как-то воздать за нужный эффект. Но она только слабо отмахивалась и смущённо улыбалась. Все знали, что её приворотные и отворотные зелья имели под собой серьёзную научную основу и медицинские показания, действовали безотказно, но она свои умения использовала только по прямому назначению и никто претензий не предъявлял - Татьяна Сергеевна Калашенко была вне подозрений, как и жена Цезаря.
  Энергетика Колмакова согласно представлений продвинутых "рифайнов" была созидательной, а окружающая его карма соответствовала вкусам обеих женщин и хорошо подходила их очень непростому внутреннему миру. Заговорили о "Сатанинских стихах" Салмана Рушди, в "Иностранке" этот опус иранского писателя опубликован вместе с подборкой зарубежной прессы по этому поводу. В экспедиции роман прочитали почти все и теперь шёл обмен мнениями.
  - Не пойму, какой такой криминал усмотрел тамошний мулла-аятолла, чтобы приговаривать автора к смерти? - недовольно проворчала Татьяна Сергеевна. - Обычная восточная история, варварская страна, такая же религия и её деспотизм, лживость властей и их приближённых. Странно, ведь все это знают - в цивилизованном мире "дикий Восток" стал обычным клише, с чего же исламисты так ополчились?
   - Может в том всё и дело, что кого-то вполне конкретного, ну, скажем, муллу Омара, задевает посягательство на устои и он хочет показать, кто в исламском доме хозяин. А на весь мир им плевать - это же "неверные", объявил местный имам "газават" и нищая и поголовно неграмотная публика толпами торопится предстать перед Аллахом, попутно подорвав автобус или самолёт с пассажирами где-нибудь в Египте или Израиле, - произнёс Колмаков, - на нашем Востоке ситуация ничем не лучше: и местечковая ограниченность, и махровый национализм, и деспотизм, и кумовство, только ислама не хватает - в сенцах мается до поры. Не позволяет членство в партии атеистов в роли бая развернуться как следует. Так что этот роман в "Иностранке" можно расценивать и как намёк на наши обстоятельства. Если нельзя о своих болячках - почему не показать соседские? Думаю, что как роман, этот опус сильно хромает на обе ноги, его в цивилизованной Европе окружили излишним вниманием, но тема названа и спасибо тому, кто смог это так тонко и умело поднести её у нас.
  - А в чём же сатанинство? - поинтересовалась Нина Валентиновна, глядя на Татьяну Сергеевну, которая всегда читала внимательно и именно у неё частенько устраивался дискуссионный клуб, но та перевела стрелку на Колмакова. Мужчина задумался, роман он пролистал, не особенно вдаваясь в детали и пропуская общие места с "крамолой". Но ответить хотелось. Может, потому, что это не научная дискуссия и не заседание НТС, где суждения не только принципиальны, но и аргументированно безжалостны. Здесь ничего подобного не требовалось, да и не хотелось, можно просто порассуждать, не заботясь о цене аргументов. Можно, увлёкшись идеей, забраться в такие дебри, что без посторонней помощи и не выбраться, а можно дать откровенного маху и за это ничего не будет. Такие минуты в его жизни бывали нечасто и он ценил их по большому счёту. Колмаков начал издалека, опробуя незнакомую территорию.
  - Может быть, дело в принципе, так же, как это было в Советской России после революции. Только тот наш воинствующий атеизм был очень продуманной и чётко исполненной государственной политикой в отношении ко всему неграмотному обществу страны с благородной целью - про-све-тить и вырвать народ из мрака! А здесь автор с той же целью выступает против мусульманских попов и в одиночку и как светское лицо - разумеется, такого афронта клерикальные чиновники простить не могут. Разница лишь в том, что у нас государство воевало с религией, а у них - мусульманство с атеистами и сторонниками светского государства, которые только и всего, что настаивают на отделении светской и государственной жизни от религиозного контроля. Хочешь веровать в Иегову, Будду, Христа, Аллаха - на здоровье, только не лезь в чужую частную жизнь! Те, кто размахивает дубинкой и молотит ею несогласных с толкованиями ислама, вряд ли защищают ислам, я думаю, такое утверждение - обычный миф и грубая демагогия.
  - Это же страна неграмотности, Валя, там никто не умеет читать! Вся страна застыла в средневековье, - удивилась Кузьмичёва, - а эта книжка на английском для горстки продвинутых интеллигентов. - Чего бояться этим муллам?
  - Ну, не скажите! Те, кто там заправляет, понимают, чем дело кончится, если миряне будут не только грамотными, но и просвещёнными. Всё их общество там показано очень неприглядным и поганеньким на обычном бытовом уровне, согласитесь! - дамы дружно кивнули. - Так вот, публичное раздевание исламского общества и его устоев задевает интересы духовенства, для них подобное разоблачение - это вопрос: быть или не быть? Вот они и всполошились. В их действиях не может быть чего-то со здравым смыслом и глубокой философией, ну какая глубина мышления у амбарной мыши при виде санитарного врача? - Уцелеть и только! И при этом все средства хороши. Да, насчёт средств - добропорядочных при таком раскладе не может быть по определению. Колмаков внимательно следил за собеседницами и видел движение их мыслей по выражению лица и меняющемуся блеску глаз. Они не полемизировали, а только разбирались с той гуманитарной вселенной, которая приоткрывалась перед ними, технарями и научными прагматиками.
  - Припомните, что в своё время потеряла наша православная церковь - это ведь масса всякой дарованной собственности, земель, привилегий и прочего. Монастыри не процветали, но и не бедствовали, не производя в общественное потребление ничего кроме крестиков, свечей и церковной утвари. Их влияние на границе веков сильно пошатнулось, вот тогда-то они и решились на отлучение от церкви опасного для них Льва Толстого! Но даже в самой церкви не всем это понравилось и поддержали его отлучение самые низменные служки. А в странах Среднего и Ближнего Востока общество по сравнению с нашим было совершенно отсталым, народ забитый и нищий, мулла в деревне - наместник Аллаха, да и само государство исламское - этим муллам есть что терять!
  Рушди поведал цивилизованному миру про то, как его соплеменники горе мыкают в каменном веке, а соплеменникам, что есть варианты для жизни и получше. Такое разве можно спустить безнаказанно? - "Ату его, правоверные!". Охотники за ведьмами во все времена апеллировали к самым тёмным и низменным инстинктам толпы. Посягательство на устои - чем не сатанинство?! Вот, на мой взгляд, именно поэтому автор и придумал такую метафору, чтобы перейти к обобщениям от частных едких выпадов.
   Женщины немного помолчали, слишком сложной и навороченной была тема, особенно сейчас, когда феномен национализма во многих республиках Советского Союза поднял голову и стал набирать силу. Среди многочисленных листков с воззваниями о демократии и свободе убеждений агрессивная клерикальность и национализм занимали далеко не последнее место. Они дружно расшатывали устои социалистического общества.
  - На мой взгляд, - сказала Татьяна Сергеевна, - эти азиаты нас утопят. Они не торопятся выходить из собственного прошлого. Там им находиться выгоднее: мол, коренные народности, принципы интернационализма и прочее - какой с нас спрос?. Мы их поддерживаем, развиваем экономику, строим заводы, ГОКи, ГЭСы, города, а они паразитируют на этом. Я бывала в этих республиках, встречалась с однокурсниками и до приезда туда даже не представляла, что такое возможно. Если бы не русские, то они так бы и жили в кишлаках и аулах без света и просвета. В соседнем Афганистане, а это через реку Пяндж, выращивают громадные плантации наркотиков и весь мир травят - наши "бедные" декхане по сравнению с ними живут в раю, те, что там бывали, так и говорят.
   Кузьмичёва и Колмаков, с этим тоже знакомые не из вторых рук, с ней согласились. Тема была грустной и женщины решили свернуть в другую сторону.
  - Валентин, ты верхом скакал на лошади? - спросила Кузьмичёва.
  - Ну, до скачек и погонь дело не доходило, Ромка не разрешал, но на среднем аллюре из седла не падаю!
  - Для большого бая это и не нужно, пусть скачут и вольтижируют верные нукеры, а падишахом себя представляешь? - слегка эпатируя публику, очень серьёзно и по-деловому, подбоченившись, как Босс на серьёзных конференциях, спросила Кузьмичёва. Так откровенно она ещё в обществе Татьяны Сергеевны не высказывалась. И тон, в котором это прозвучало, был весьма необычен и свидетельствовал о нешуточных намерениях. Оба насторожились, так Кузьмичёва обычно начинала свои каверзные и нешуточные репризы.
  Эта дама могла посадить в лужу любое местное или приезжее начальство невинным женским вопросом или замечанием. Связываться с ней было опасно, никогда не знаешь, куда она заведёт даже искушённого любителя публичных дебатов. Как-то приехал лектор из ЦК, он выступал по поводу антиалкогольной кампании, так она этого умника размазала по стенке. В парткоме долго обсуждали, как наказать строптивую женщину, не поддерживающую линию партии по борьбе с пьянством, но Босс, будучи членом экспедиционного парткома и бюро райкома партии, охладил пыл секретаря парткома и инструктора из райкома, поскольку Нина Валентиновна в партии не состояла, а для геологии значила побольше, чем весь штат идеологического отдела в области. Эти парни в служебном раже вынесли на обсуждение вопрос, в сути которого совершенно не разбирались - жизнь не догма, а развивающаяся субстанция и настоящий марксист обязан знать причины и следствия и различать в партийных документах цели и способы их реализации.
  На заседании парткома после принципиальных оценок и обсуждения проблемы по предложению начальника геолотдела экспедиции Овчинникова приняли решение о рассмотрении персональных дел и служебного соответствия партийного работника, который сопровождал лектора из ЦК и не информировал гостя из столицы об уровне эрудиции в среде геологов. То, что можно безнаказанно втюрить малограмотным каюрам и оленеводам, для продвинутых геологов не годилось в принципе. Шума история вызвала много, в конце концов виновного инструктора отправили мастером в стройконтору, откуда он и начинал свою партийно-идеологическую карьеру.
   Весь опыт предыдущего общения подсказывал Колмакову - на неё можно положиться, даже если это будет игра с рисковыми вариантами. Они и раньше кое во что поигрывали, но не так явно. Валентин взглянул на Кузьмичёву, увидел испытующие и призывные глаза и понял: надо играть! Он развёл колени пошире, опёрся на них растопыренными пальцами, по-хозяйски окинул невольниц геологического гарема и, входя в роль, изрёк нарочито надтреснутым баритончиком:
   - Падишахом, говорите? - он встал и уже готовых к игре женщин изучил основательней, чего-то касаясь, что-то разглядывая пристально, забираясь в самую пучину женского сознания, туда, где она и сама себя боится. - А почему бы и нет? - Вокруг никого, белая пустыня, парочка кипарисов, - он указал на большой фикус над головами, - мужик в полной его силе и рядом две женщины с открытыми лицами. После государственных дел и камералки так хочется разрядки! И без женщины, ну, никак не разрядиться! - Что там у вас, Лейла и Гюльджан, внутри, признавайтесь? - Женщины с удовольствием подыграли, не создав толчеи и суеты мелких интересов. Он окинул их взглядом собственника, остался доволен имуществом и продолжил. - Одна жена замучит придирками, две изведут ревностью, так что гарем с наложницами будет в самый раз! - он сделал обнимающее движение и Кузьмичёва ощутила его силу ещё до прикосновения и замерла, не минуло это и Татьяну Сергеевну, та с удивлением почувствовала порядком подзабытое волнение. Колмаков как бы по-хозяйски и рачительно оглядел их и продолжил. - Не торопясь, разберусь с каждой и серёжки - по умению да заслугам. И никто нам не указ: ни профсоюз, ни партком, ни СТК со своими уставами. Вы, милые дамы, будете только женщинами, а я вас проверять стану, чтоб форму не теряли. Так что учите биологию и физиологию, неплохо бы осилить и чего-нибудь из приличной словесности, байки в стиле Шехерезады мне не нравятся! - он окинул присмиревших женщин хозяйским взглядом и, уловив немое одобрение, продолжил. - Что скажете, Фатима и Гюльчатай? Личики-то ваши открыты и мне всё-всё видно!
   Ответить дамы не успели, вошёл Горбунов и с места в карьер стал читать свою нескончаемую "Антикнигу", где всем пунктам инструкции давнего оппонента профессора Баранова давался мотивированный отлуп. Поскольку "Книга" Баранова была весьма объёмистой, то и "Антикнига" растянулась на несколько месяцев. Горбунов писал её приличным ямбом и приправлял мягким юмором и профессиональной язвительностью, вся экспедиция с нетерпением ждала немыслимых оборотов сюжета "Антикниги". Колмаков не очень близко дружил с автором "Антикниги", в этом не было необходимости, они просто чувствовали друг друга и этого хватало обоим, несмотря на значительную разницу в возрасте. И ещё: Колмаков почти не пил, а Горбунов без этого уже не мог. Он потихоньку разрушал себя и наиболее чуткие и внимательные коллеги это видели и понимали, что процесс стал необратимым. Но его стихи были всем в радость.
  Пока он читал очередные строфы, где-то в подсознании слушателей витала тревога, у каждого окрашенная в особые тона. Колмаков внимательно всматривался в лицо коллеги и пытался понять, догадывается ли тот о диагнозе врачей? Но автор был в ударе и сквозь ауру вдохновения его душевное состояние абсолютно не просматривалось.
  За внешней риторикой на геологические темы искушённому взгляду чудилась недосказанность и незавершённость как самой фабулы, так и вариантов внутренних взаимоотношений поэтических героев, таящих уйму непостижимых наворотов. Ревнивая Стратиграфическая Легенда в его поэме доводила супруга под именем Стратиграфический Кодекс похлеще диогеновской Ксантиппы, она ему предъявляла массу обвинений, любая частная Стратиграфическая Колонка могла быть выставлена в качестве аргумента супружеской неверности и вообще крамолу она видела всегда и во всём. Взаимоотношения этой парочки, едкой и изобретательной на каверзы, были увлекательнее и круче похождений богатеньких Кэппвэлов из "Санта-Барбары", а порядочная стерва, жена главы семейства Сиси, Джина, рядом с ней выглядела расшалившейся девочкой из благопристойной семьи квакеров. .
  Хотя в "Антикниге" речь шла об обычных производственных взаимоотношениях в одной из отраслей геологии, но интрига и страсти были нешуточными, а язык и персонажи взяты из родной геологической среды. Эта "Антикнига" длилась уже второй камеральный сезон и никому не наскучила. Очередных глав ждали с нетерпением и не скрывали интереса - другого способа разрядиться от образов и фантазий, переполнявших творческую фантазию Горбунова, не было и он выплёскивал их в эти стихи.
  Основная его работа теперь связана с теми же местами, где не так давно он открыл крупное месторождение полиметаллов с серебром и германием. В ходе оформления первооткрывательства с ним произошла неприглядная история. Накануне приезда высокого начальства из Москвы он закомплексовал и исчез на несколько дней, его искали, но безрезультатно и кто-то очень высокий и властный объяснил широкой публике, что советский геолог-первооткрыватель не может быть кем попало, а кандидатура лауреата Государственной премии и вообще должна быть безукоризненной. На неё равняются. Среди приехавших чиновников были умельцы высокого уровня и вскоре накладки исчезли, мероприятие прошло гладко, пышно и безукоризненно. А истинный первооткрыватель, через пару дней появившись в обществе уже вполне приличным и соображающим, оказался в конце списка вместе с людьми к первооткрывательству совершенно непричастными. Первооткрывателем же назначили другого геолога его партии.
  После этого в Горбунове что-то сломалось. Физически крепкий русоволосый красавец, живая картинка из русских былин, обладавший ещё и поэтическим даром, он был прекрасным геологом с завидной интуицией и ясной головой, умевшей видеть глубоко и основательно. Выпить, не пьянея, он мог очень много - душа нараспашку, масса почитателей, друзей и знакомых - разговоры со всеми о жизни при посредстве горючего сыграли роковую роль.
  Творчество составляет суть работы геолога, оно неотрывно от любых её аспектов, писательство заложено в её недрах, геологи пишут много и о многом. Поэтому литературные таланты среди них более часты, нежели среди представителей других ремёсел. Горбунов, что называется, оттягивался на всю катушку и здесь, как и везде, был непревзойдённым лидером. Интеллектуальное лидерство такого человека подвигало и молодых геологов хотя бы к некоторому подражанию. Писать стихи в экспедиции во времена его патриаршества пробовали многие и когда Горбунов одобрял или ласково утешал начинающего автора, это воспринималось философски. Если же вирши оказывались неудачны, он подбадривал и советовал зрить в корень.
  
  
  СОВЕЩАНИЕ НТС - 25.Х.87
  
  Как обычно, после завершения полевых работ и придирчивой процедуры рассмотрения и приёмки полевых материалов поисковых и съёмочных партий состоялось заседание НТС. Подводились итоги сезона минувшего и обсуждались направления работ экспедиции на ближайшие годы и перспективы развития региона в этой связи. Основной доклад был у начальника геолотдела Овчинникова. Он детально охарактеризовал ситуацию в регионе и после нескольких позитивных ремарок о выполнении объёмов и качестве полевых работ сказал то, что витало в воздухе уже давно, но так и не прозвучало.
  - Ещё одна-две таких успешных для экспедиции пятилеток и делать нам в Регионе будет нечего. Такие разрушительные пятилетки для нас хуже, чем для Бонапарта Бородино. Объектов нет и, при таком развитии наших успехов, не предвидится. Кто виноват? - Мы сами! С этим всё ясно, но тривиальное: "Что делать дальше?" совершенно не просматривается. Россыпи некоторое время будут поддерживать инфраструктуру региона, но с ними уже нет никаких перспектив, они теперь меньше по запасам и хуже по содержаниям золота, а затраты на добычу увеличиваются до такого уровня, что их рентабельность уже сейчас балансирует на грани. Через пару пятилеток все, кто занят в россыпях, будут смотреть на нас строго и потребуют новых полигонов в новых районах. Мы знаем, что в наших портфелях пусто. Россыпникам предложить нечего, мало приятного и по рудному золоту. То, что есть сейчас, не перекрывает убыли по россыпям. К сожалению, приходится констатировать, что, несмотря на успешные экономические аспекты в работе экспедиции, с эффективными и результативными идеями у нас кризис. Ни одна из предложенных нашими ведущими геологами и спущенных сверху себя не оправдала, факт печальный, но объективный. Вот так обстоят наши дела на самом деле, - завершил свой доклад Овчинников.
  Начальник геолотдела был очень квалифицированным и эрудированным специалистом. Он владел в совершенстве английским, чуть хуже французским и немецким и значился в списке ЮНЕСКО одним из ведущих экспертов по золоторудным месторождениям мира, он через Зарубежгеологию МинГео СССР курировал в ЮНЕСКО геологические службы стран третьего мира, где и находилось почти все золото мира. Геннадий Васильевич слыл очень пунктуальным и педантичным, за что многие его недолюбливали, а также объективным и неподкупным, что тоже нравилось не всем. Но никто из геологов экспедиции не мог знать столько о золотых и серебряных месторождениях, сколько Овчинников, он этим знанием не кичился, а щедро делился со всеми заинтересованными. Скучным и неинтересным не могло быть ни одно дело, которыми он занимался: и практические семинары в сети партийной учёбы высшего звена (для ИТР с высшим образованием), и рутинные доклады по поводу знаменательных дат, а собственно работа в геолотделе всегда привлекала внимание, несла заряд осмысленности и имела ясное практическое назначение. От прежних шефов этого отдела с их забубённым "Давай-давай, скорей-скорей!" он отличался в принципе и его с ними даже не сравнивали. Его аналитические способности и эрудиция, помноженные на рациональную самоорганизацию, всегда были палочкой-выручалочкой для руководства экспедиции да и вышестоящей структуры Геологического Управления. Когда надо было оперативно определиться с радикальными и революционными идеями, которые периодически подбрасывали научные центры Сибири, Дальнего Востока и Центра, первым, о ком тут же вспоминали, был Овчинников. Если в Академии Наук существовали специальные отделы по фильтрации и удалению идей "вечных двигателей", то в геологоразведочных экспедицияхна спущенные сверху идеи смотрели как на профинансированные геологические объекты и особыми муками по их осмыслению себя не терзали. В рядовых экспедициях специалисты, знающие достаточно глубоко прикладные геологические отрасли, встречаются редко, они, как правило, работают в региональных центрах при высоком начальстве и собраны в небольшие анклавы в виде научно-тематических экспедиций. Овчинников был исключением из этого правила вообще, как и сама Золоторудная экспедиция среди других экспедиций Северо-Востока. И если Овчинников признавался в неэффективности поисков за последние годы, то это было серьёзно и значило очень много.
  Когда Овчинников закончил, наступила пауза - вопрос поставлен понятно, аргументы убедительны, информация исчерпывающая, в компетентности докладчика никто не сомневался. Однако тональность его выступления казалась непривычной. Она была тревожной и удручающей. Начальник экспедиции и главный геолог о чём-то подобном догадывались, но, занятые текучкой финансовых, организационных, бытовых, снабженческих и других проблем предприятия, где работало около двух тысяч человек, редко смотрели на работу своего детища с той позиции, которую осветил начальник геолотдела.
  На форуме находились все ведущие специалисты экспедиции и каждый из них по-своему ощущал свою неконструктивную роль в общей структуре провальной пьесы по освоению ассигнований, где настоящая, а не мнимая результативность работ была где-то на вторых, а то и третьих ролях. Здесь собрались начальники съёмочных и поисковых партий, ведущие геологи камеральных групп, а также отрядов, находящихся в стадии завершения геологических отчётов.
  Большой кабинет начальника экспедиции по периметру был плотно уставлен разнокалиберными стульями из приёмной и кабинетов его заместителей, на них сидели специалисты так называемого второго уровня; и солидными прочными стульями вокруг длинного стола заседаний, примыкавшего к столу начальника экспедиции, где располагались специалисты элитного первого уровня. Здесь геологические совещания проводились очень редко и стены кабинета были завешены планами и диаграммами специфического характера. Некоторые из ведущих геологов в этом кабинете бывали не чаще одного-двух раз в год, рядовые же не бывали никогда. Проведение совещания в кабинете начальника придавало ему особую значимость и вес, здесь не обсуждались текущие вопросы, этим обычно занимались главный геолог, заместители Босса и начальники отделов. Они обладали достаточными полномочиями и компетенцией и не нуждались в мелочной опеке. И вот вся эта уважаемая публика услышала громко и недвусмысленно: "Мы не эффективны!".
  Геологи не привыкли к резким движениям. Ни глухого ропота, ни слов одобрения по горячим следам не прозвучало. Каждый из присутствующих погрузился в себя и свои проблемы и прикидывал, чем грозят вероятные ветры перемен. А в том, что они вскоре задуют, мало кто сомневался. Все смотрели на начальника и главного геолога: их это касалось в первую очередь, но на лицах у первых руководителей никаких указаний для направления дальнейшего полёта мыслей подчинённых не просматривалось. Не было и оценки докладу Овчинникова. Первым зашевелился Босс, он внимательно следил за реакцией общества сейчас, не упускал его и во время отзвучавшего доклада. Он был начальником уже давно и всех подчинённых знал достаточно хорошо, но всё же затронутая проблема в большей мере была епархией главного геолога. Он перевёл на него стрелку и решил сыграть роль арбитра.
  - Что ж, уважаемые коллеги, - отозвался Силаев, - мы узнали, как работаем по существу. К сожалению, приходится констатировать, что Геннадий Васильевич прав. Все перспективные площади изучены, отчёты написаны, но новых месторождений так и не появилось. Факт прискорбный, но пока ещё не смертельный. Пока! Сколько осталось времени до рокового "часа пик", после которого нас будут пытать на дыбе, не знает никто, - он поднял бровь на иронические улыбки геологов и подтвердил, - да-да! Именно на дыбе и нигде ещё за такое не спрашивают! Так вот, может быть, мы без указаний сверху попробуем переломить ход разрушающих событий? У нас было много программ и мероприятий, проектов и предложений, но итог один и он неутешителен. Прошу высказаться.
  После небольшого шевеления на местах первым поднялся Тянищев. Он ведал золоторудным направлением в НТС и работал в геологическом отделе. Его слова ничего нового не содержали - те же рекомендации, что и в рядовых отчётах с оптимистическими выводами, которые ни к чему не обязывали. Потом высказался Кутин, начальник партии, кандидат геолого-минералогических наук, он курировал экспедиционное геохимическое направление и почти каждый год привозил интересные объекты с потрясающими размерами и почти промышленными содержаниями, которые потом отбраковывались в ходе поисковых работ геологами без академических званий. Кутин, как всегда, звал к поискам на новых площадях и именно там, "за горизонтом", видел перспективы экспедиции. Вслух никто ничего не сказал, но внутренний голос у многих из присутствовавших отреагировал незамедлительно. Наверное, это прозвучало так дружно, что Кутин свернул речь очень быстро и не стал педалировать призывы, что с ним случалось очень редко. Поднялся Колмаков.
  - О чём речь? О том, что стали неэффективны. Вопрос, почему мы такими стали? Отвечаю: потому, что ищем вчерашний день. Увы, он миновал безвозвратно! То, что найдено прежде, лежало где-то сверху или было чуть прикрыто от суетливого взгляда. Мы прошлись по региону первым кругом и прочесали все верхушки. Теперь их нет. То золоторудное и промышленное, что осталось неоткрытым, лежит далеко за пределами поверхностного изучения. Следы этих неоткрытых месторождений на современной поверхности Земли, разумеется, есть, но среди прочего геохимического и минералогического шума они совершенно неразличимы. Что мы обычно делаем? Выходим на определённую площадь и прочёсываем вдоль и поперёк. Казалось, через такую густую ячею мышь не проскользнёт, увы и ах, но и месторождений там нет тоже! Может, они уже и все отысканы, как вы считаете, Дмитрий Кузьмич? - обратился он к Тянищеву. Тот отрицательно покачал головой и улыбнулся:
  - Печёнкой пролетарской чую, что в закромах есть ещё заначка и немалая!
  Колмаков согласно качнул головой и продолжил:
  - Многие тоже так считают, но где они, эти заветные закрома, мы так и не увидели. Чтобы к нашей революционной интуиции прибавилась и рациональная удача, нужно перевести всё на материальную почву и от беспорядочного метания приступить к систематическому поиску конкретных золотых объектов с вполне определёнными физическими, морфологическими и химическим параметрами.
  На одном из наших семинаров я показывал возможности таких поисков с созданием модели рудного тела и его распознаванием среди признаков реальных и изученных объектов. Вручную обсчитать и проверить любую из моделей невозможно, но с математикой и электронно-счётной машиной это уже где-то около реалий, а если и с моделью искомого объекта мы, в конце концов, определимся, то после этого можно рассчитывать на переход от гипотез к их проверке и разбраковке.
  Одна из таких тупиковых задач уже была просчитана в лаборатории математических методов Института геологии Земли в Новосибирске. Я был там недавно на семинаре по прогнозированию рудных объектов и предложил для примера наши материалы и они, основываясь именно на них, показали, что методика опознания искомых месторождений тем достовернее, чем надёжнее создана базовая модель с индивидуальными чертами.
  Вот взгляните, пожалуйста, как выглядят в трёхмерном пространстве наши известные месторождения по отдельным линиям изоконцентрат рудных элементов. - Он показал аксонометрические проекции рудных месторождений, вычерченные графопостроителем, и пустил их для более пристального ознакомления. - А вот как выглядят те объекты, которые мы тянули в промышленные, но в результате получили полный отказ! - пачка листков с машинной графикой тут же растворилась, чтобы стать объектом рассмотрения. - Согласитесь, они отличаются достаточно ярко, чтобы этого не заметить. То есть, их можно было бы отсечь ещё на стадии детальных поисков, уже после первых буровых скважин. Мы же провозились по несколько лет с каждым и некоторые из нас так до сих пор и не уверены, что отбраковка прошла обоснованно и на глубине ничего не пропущено.
  Я думаю, что успех нашей работы возможен только тогда, когда мы осознаем, чего хотим. После этого надо планомерно реализовывать свою волю, помня, что революционная печёнка - очень ненадёжный лоцман. Геннадий Васильевич убедительно обосновал порочность прежней методики поисковых работ в новых условиях. И я с ним полностью солидарен.
  - Насколько я понял, - после некоторой паузы, оглядев притихшую и настороженную публику, сказал Босс, - Вы, Валентин Андреевич, предлагаете новый рецепт, почти революцию в нашем деле. Вы осознаёте, насколько болезненно это отразится на нашей экспедиции, его отлаженной структуре, притёртых одно к другому звеньям, ну и другому, что именуют социальным и социально-психологическим факторами?
   Тон начальника был нейтральным, но сведущие люди знали, что иногда из его недр выплёскиваются такие эмоции потерпевших, которых не бывает и от разгромных накачек в повышенных тонах. Колмаков не любил аппаратных танцев и ритуальных обрядов, они, на его взгляд, были хороши на театральной сцене, а не здесь.
  - Мне кажется, всё изложено просто и однозначно, надо менять многое и срочно. Иначе сменят нас! А потомки, те уж точно помянут не самым лучшим набором слов: им-то не надо будет выполнять решений очередного совещания по совершенствованию трёхколёсного велосипеда, усилению и углублению глубоко научного процесса верчения педалей. И многое из кажущегося теперь важным и актуальным им, нашим потомкам, будет просто-напросто до лампочки. Это одно. И второе. Перейду от сухости служебного документа к бытовой речи: за те же деньги, теми же людьми и с нынешней производственной идеологией на местах мы ничего не добьёмся! Вы всё правильно поняли, Юрий Александрович - безболезненных операций не бывает!
  - Что же по-твоему получается, уважаемый Ковал (прозвище Колмакова по иероглифу аббревиатуры его личной подписи), - подняв руку и, получив одобрение Босса, сказал Коллагенский, один из оппонентов Колмакова на заседаниях НТС, - все идут и думают неправильно, один ты такой правильный, умный и дальновидный, надо же! - Высшее руководство в Москве убедило все экспедиции бросить силы на геохимию: она якобы спаситель поисковой геологии - вбухали уйму средств, создали базу и что? - Где они - долгожданные месторождения на кончике пера, а? Хотя это не к тебе, но твоя идея мало чем отличается от геохимии в принципе. На прошлых эНТээСах и геологических кружках мы поняли, что разобраться по-настоящему в векторах и образах правдоподобия никто кроме тебя не может. Если раньше критерием правильности в работе съёмщиков и поисковиков была министерская инструкция, то теперь ты предлагаешь поклоняться, как христиане Библии, твоим заумным и никому непонятным требованиям. Если всё так и случится, то культ методики Ковала будет зафиксирован снизу и явочным порядком. И он будет как Будда надо всем этим - мы работаем, а он решает и судит: правильно ли?
  - Ничего в его методике заумного нет, это ты перебрал, Виталий Александрович, - вмешался Кузьмичёв, - всё, что он предлагает, в принципе и рационально и революционно, но с основами действующих поисков связано непрерывной цепочкой объективных факторов. Просто раньше об этом было говорить рановато, не тот технический уровень у нашей камералки. Чтобы глубоко и информативно обсчитать результаты работ одного геолога за сезон нужно было держать несколько математиков. Понятно, что мы даже и не мечтали о подобном. Теперь ситуация сильно изменилась - есть вполне приличные негромоздкие машины и считать на них проще, удобнее и быстрее. Если такие машины будут в каждой партии, а не собраны где-то в другом здании и с особым подчинением и финансированием, то сегодняшний спор - это разборки кухарок и демонстрация амбиций. Мы с Ниной прикинули, что если бы такая машина была у нас, то о будущем и прошлом пресловутой Светлинской структуры мы бы смогли сами всё решить в пределах 2-3 лет. Сравните, 3-4 человека и 2-3 года - мы и сейчас, и, припомните, сколько раз мы возвращались к нему за мою бытность тут уже более 30 лет - это было то ли 5, то ли 6 раз. Что мы имеем нового по сравнению, скажем, с началом 50-ых? Количество канав и скважин увеличилось в большие разы, а нового качества знаний об этом объекте мы так и не получили! Если использовать методику Валентина, то всё решается просто и однозначно; в качестве предварительных опорных данных можно использовать тот объём скважин, что сделан предшественниками. И потом про Будду: эта методика сейчас в стадии разработки и формирования, есть только общий подход, статей на эту тему в журналах было достаточно, оттуда он и взял идею. Мы с Ниной в своё время тоже поглядывали на это направление, но не решились. А он даже сделал практические шаги - это не Будда и не Магомет, а русский мужик-труженик. Думаю, что Колмаков заинтересован в сотрудничестве больше, чем создании культовых сооружений. Уверен, что он прав в принципе и нам негоже вспоминать про собственные былые заслуги, сейчас самое время спасать то, что ещё спасти можно. Куда заведут нынешние реформы в стране, никто не знает. А если мы побеспокоимся о себе, то, может, и уцелеем.
  Пока он говорил, рассмотрение пущенной по рядам графики завершилось и зрячим геологам стало очевидно, что предложенная Колмаковым идея вполне обоснована. Единственная её слабость заключалась в том, что при реализации программы все заверочные скважины и горные выработки станут вполне конкретными по результатам и проверяемыми, а работы очень ответственными для начальников партии, чего многие побаивались, набив немало шишек в ходе последних экономических реформ. При таком положении стоимость и прибыль геологразведочных работ становятся очень определёнными и зависят от того, как эффективно проведены работы на каждом конкретном объекте, а не обезличенно, в целом по экспедиции, как было прежде. Резоны в ней, в методике Колмакова, вполне ощутимы и весомы, но она предполагает коренную модернизацию всех камеральных и аналитических работ, чего геологи откровенно побаивались, помня свои беды со всякими новациями, которые из-за конструктивных недоработок так и остались в ряду благих пожеланий. Ничего нового к лотку и молотку геологи на Северо-Востоке так и не получили, несмотря на технический прогресс, хорошо освоенный космос и приближение нового XXI века. Консерватизм был вполне здравый. Но так считали, однако, не все.
  - В предложениях Колмакова я вижу однозначную, аргументированную и серьёзную поддержку Овчинникова, - совершенно неожиданно для многих начал старейшина экспедиции, начальник планового отдела Пальшин, который работал ещё с зубрами Дальстроя Гуриным и Домохотовым, теперь он был штатной оппозицией новому поколению геологов, - мне кажется, что на былом процеживании и исхаживании площадей давно уже следовало поставить крест. Ведущие дальстроевские геологи были очень высокого уровня, не чета некоторым нынешним, так вот они ничего, из того, что лежало сверху, не пропустили, наша история открытий, о чём говорит? Об этом же, голубочки, об этом. От 70 до 80% учтённых запасов по золоту выявлены ещё по первому кругу, потом на втором круге ещё немного добавили и после этого прибавки к нашему золотому пирогу сильно занемогли. Лоток и молоток без мозгов, которые учли бы весь опыт предшественников, нас, товарищи ответственные за сырьё для региона, ни к чему хорошему не приведут. Это я тебе, Виталий Александрович, персонально заявляю. Ну, а остальной публике сообщаю следующее, это не моя и исстрадавшаяся революционная печёнка закапризничала, я тут сделал кое-какие расчёты, пока шли дебаты. И что получил, спросите вы? Извольте, товарищи геологи! Даже если взять за контрольные те цифры, что приводит Ковал в своём рекламном буклете, то вычисленное месторождение средних или крупных размеров может быть установлено с максимальной длительностью до 5 лет. Я говорю о стадии поисков его и распознавании, как представил нам автор идеи, разведка и подсчёт запасов сами по себе и зависят об размеров объекта. Таких скоростей у нас сроду не бывало, - он оглядел публику и, оценив произведенное впечатление, едко завершил выступление: - Если, конечно, у нас есть что искать. Может быть, уже и всё, и нам пора сматывать удочки и не морочить людям головы, как вы считаете, светила геологической науки? - и разбудил даже тех, кто терпеливо дожидался окончания помпезного форума, на котором ничего не решалось конкретно и в ближайшие месяцы его эффект, по их мнению, тоже вряд ли будет ощутим. Вопрос же: осталось что-нибудь из промышленно ценного или нет - был принципиален и задевал интересы практически всех.
   Прояснили свою позицию все, оказалось, лишь единицы считали, что Регион себя исчерпал и кроме мелочей от него ждать нечего. Аргументы геологи приводили убедительные и обоснованные. Некоторые при этом демонстрировали очень серьёзную озабоченность рациональностью расходования государственных средств на заведомо бесперспективные работы.
  - К чему распылять бюджетные резервы на малопродуктивные проекты, когда нехватает товаров первой необходимости, слабо выглядит отечественная электроника, с мебелью и одеждой тоже не всё в порядке - сами видите, всё приходится делить, списки очередников вести и просвета этому не предвидится. Экономика страны должна быть рациональной и экономной! - завершила свою тираду Киреева, бывший геолог одной из россыпных партий, а ныне освобождённый секретарь парткома. Выдвинули её на этот пост ведущие геологи экспедиции, а они за небольшим исключением все были коммунистами. Так уж в геологии повелось, что все серьёзные специалисты заняты на разных проектах и отчётах и отвлечься на 2-3 года, чтобы исполнять функции освобождённого от геологической работы секретаря парткома или председателя профкома такой крупной экспедиция просто не могли. Поэтому на ответственные посты ставили тех, без кого геологическое производство могло обойтись. С этих должностей либо шли вверх по общественной и партийной линии, либо возвращались назад с некоторым повышением за перенесенные тяготы во время выполнения общественных обязанностей. Киреева, похоже, решила двинуться вверх и на собственном предприятии претворяла решения партии в жизнь. Она вряд ли вообще разобралась в сути проблемы ресурсов по рудному золоту, поскольку слабо разбиралась и в нюансах для сырьевой базы по россыпям, на которых она работала до прихода в партком. У неё теперь достаточно высокий статус - член бюро райкома и одного из влиятельных комитетов обкома партии. При случае на заседании бюро райкома она могла бы что-то высказать по этому поводу, но финансирование экспедиции производилось из федерального и всесоюзного бюджетов, а в этих инстанциях были свои люди, которые знали, что государству важно сегодня, а без чего оно вполне обойдётся. В экспедиции прекрасно понимали сущность партийных документов, которые часто изучались на закрытых собраниях и с известным уровнем проницательности умели читать между строк. Киреева таким даром, похоже, не обладала.
  Поскольку она здесь представляла партийные органы и выражалась, что называется, по "делу", то в своих выступлениях члены НТС ссылались на очередные партийные решения и на Кирееву, которая их поднимает вовремя и по существу, но заводили эту пластинку ради деликатности (член бюро всё-таки!), порядка и процедуры, а потом, сделав дипломатические реверансы, всё формулировали с позиций геологической целесообразности.
  Когда все высказались по одному разу, а некоторые в азарте полемики и поболее, рабочий день уже закончился и подведение итогов и формулировка общего решения выполнялись в деловой обстановке позднего вечера, когда эмоции поугасли и отошли на второй план. Мероприятия по анализу доклада Овчинникова состояли из многих пунктов, среди которых не последнее место занимала предложенная Колмаковым методика поисково-оценочных работ. Среди ответственных за реализацию этих мероприятий значились в основном первые руководители экспедиции, что говорило о серьёзности ситуации и воле руководства для выхода из неё. Пообъектный план с титульным списком проведения геологоразведочных работ на будущий год в Геологическом Управлении ещё окончательно не утверждён, поэтому была возможность кое-что из предложенного реализовать уже в ближайшее время. Небольшой люфт был и в жёстких ежегодных программах по поисковым и разведочным работам, поэтому кое-что можно было вставить в уже действующие проекты. Главным же для руководства была задача - застолбить новое направление в поисках и оценке в принципе и публично заявить о готовности работать в новых экономических условиях.
  Многие проблемы, возникшие на местах проведения геологоразведочных работ, решались только в Москве в неформальной обстановке разных комиссий, комитетов, семинаров и совещаний. Обеспечение вычислительной техникой и выход на эффективные современные технологии были вообще штучным производством и здесь никаких рецептов и гарантий не могло быть в принципе. Утопить идею могли походя и легко и при этом ни на кого не пожалуешься. Конгломерат корпоративных интересов в министерских кабинетах и их кулуарах был слишком пёстрым и широким, чтобы надеяться на сколько-нибудь результативное решение вопроса с первого захода. У каждой из новых и не очень новых идей там были свои заинтересованные люди, они и обеспечивали эти идеи денежным и материальным содержанием. Начальник экспедиции и главный геолог прекрасно понимали предстоящие трудности и уже в ходе дебатов прикидывали, кого и куда посылать толкачами для устранения предполагаемых трудностей. Главным в этом деле виделся сам виновник торжества Колмаков, но по части разного рода деликатных поручений вроде красной рыбы, икры, красивых образцов пород и минералов и прочих даров лесов, полей, морей и рек Северо-Востока нужен кто-то другой с ярко выраженной коммерческой жилкой. Его-то выбрать оказалось гораздо сложней.
  Когда все разошлись, Босс и Силаев остались ненадолго и предварительно обговорили главные вопросы кадрового характера. На роль коммерсанта к этому проекту решили пока пристроить начальника отряда геопоходов. Фелюгин тянул эту суетливую и канительную работу в охотку и был счастливым сочетанием геологического бескорыстия и деловитости. Для этого его надо было формально присоединить к отряду Колмакова, чтобы исключить кривотолки и нейтрализовать ревнителей соцзаконности и партийного подглядывания в хозяйственные дела.
  Решив все вопросы, Босс решил проверить - на месте ли Колмаков, секретарша у Босса была всегда при нём и без напоминаний следила за его оперативными и традиционными поручениями, знала всё и про всех, она тут же сообщила, что он на чае у Горбунова. Там обычно собирался геологический бомонд и уровень дискуссий у них бывал не ниже заседаний экспедиционного НТС, но по части обстоятельности, откровенности и глубины исследований эти дебаты были погорячее и заметно. Там не существовало табели о рангах и поэтому чиновники без солидного информационного обеспечения являться туда побаивались. Оттягивали любого, кто был неправ. "Звиняйте, панове, только правы не вы, а ваш оппонент!" - такое доводилось услышать не одному геологическому спорщику высокого должностного положения. Приезжие из академических центров Сибири, Дальнего Востока, Москвы и Ленинграда слышали об этом реликте античной городской демократии и слухи о провале или успехе кого-нибудь из важных визитёров разносились по стране очень быстро. Эти посиделки у Горбунова вскоре приобрели роль некого оселка, на котором проверялась зрелость и профессионализм различных идей и методик. Если в среде любителей фольклора ходили сборники фирменных анекдотов от Юрия Никулина, то в среде геологов, занятых на золоте, Горбуновские посиделки значили не менее того, если не более.
  Босс прикинул, что сегодняшний повод достаточно значим и решил пообщаться с геологами неформально, а заодно ещё и ещё проникнуться идеологией возможного будущего экспедиции. Он отпустил секретаршу, прихватил с собой знаменитую на весь Регион кружку, припасы к чаю и отправился на первый этаж.
  Там уже обсуждали упомянутое на НТС Светлинское месторождение в новом свете, на нём за многие годы его изучения успели побывать практически все присутствовавшие и обсуждать было что. Колмаков считал, что на этом объекте уже вполне можно ставить крест. Это, естественно, разделялось не всеми, особенно активно отстаивал его сам Горбунов, именно он перевёл его из разряда сомнительных бермудских треугольников в категорию небольшого золоторудного месторождения. На Светлинском долго отрабатывалась вполне приличная россыпь с крупным золотом и несметным количеством самородков. Однако именно это, по мнению Овчинникова, и было одним из аргументов его невысокой перспективности для дальнейших глубинных поисков.
  Приход начальника, нечастого гостя в их тесном кругу, верноподданических движений не вызвал. Тут были другие приоритеты. Если бы, к примеру, зашёл Кузьмичёв, которому нужно сейчас быть дома и ждать звонка сына по межгороду, то ему бы и удобное креслице притащили, и вскипятили бы свежачка из полевой водицы. Босс об этом знал и подобное его не коробило. Он сам был из очень своевольных и независимых геологов, помнил времена, когда побеждал и открывал что-то именно потому, что поступал вопреки всему, кроме геологической логики и хорошо развитой интуиции. Ему нравились многие геологи экспедиции и он пестовал их. Хотя геологическая служба Регионального Управления своих руководителей меняла достаточно часто, на квалификации и качестве собственно геологического персонала его экспедиции это не сказывалось - здесь царил собственный, хорошо устоявшийся дух, сохранивший лучшие черты легендарного Дальстроя и новых живительных идей и традиций. Общаясь с начальниками экспедиций других частей СССР с развитой рудной геологией, Босс всегда сравнивал чужих со своими, видел приятную глазу и сердцу разницу и понимал, что это совсем не тщеславие заурядного кулика. Сегодня обсуждение касалось только Светлинского, но на нём стало ясно, что предмет спора не столько само месторождение, сколько оценка его по Колмакову и не по Колмакову.
  Поляризация мнений была обусловлена как причинами идеологическими, то есть взглядами геологов на коренные генетические и методические проблемы, так и отношением к самому Колмакову. Он не был питомцем местного бомонда, а пришёл сюда геологом с серьёзной школой Среднего и Северного Урала. У тех, кто хорош именно в собственной деревне, появление сильного и удачливого конкурента из другой деревни положительной реакции не вызывало. Но основоположников и держателей традиций он совершенно не тревожил, поскольку ни в какие альянсы, союзы, блоки и мелкие группировки не вступал и имел собственное мнение по всем вопросам без ссылок на местные авторитеты. Он никого за собой не тащил, в чужие конфликты не вмешивался в принципе, вполне прилично играл в футбол и ручной мяч и это вскоре сделало его "персоной грата" для всех партий, по возрасту в том числе. Ему совсем недавно исполнилось сорок и он был полон сил и энергии.
  Семья его так и не захотела променять устойчивый быт роскошной квартиры в Свердловске на незавидный здесь: для жены не было работы, для дочери соответствующих учителей музыки, а сын учился в спецшколе с математическим уклоном, чего здесь тоже не было. Колмаков ездил на материк часто и чуткое женское общество уже уяснило, что второй раз он не женится и поэтому на него смотрели с некоторым сожалением.
  Сегодня Колмаков был очень спокоен и собран, его аргументы приобрели отточенность и завершённость, они уже приближались к тому, что требовалось для министерских кабинетов и коридоров, отметил для себя Босс. Учился Колмаков быстро и успешно.
  - Вот бы такого в помощники, - подумал он, - с ним можно сделать многое, он видит суть проблемы и не распыляется по мелочам, а это качество у наших геологов встречается нечасто. Босс решил исследовать уравнение до конца и перевёл стрелки на организационную структуру экспедиции, если бы она вдруг получила возможность работать по-новому. И тут геологическое общество было уже в движении - налицо вырисовались и обозы и авангард, и доблестные разведчики, и те, кто будет изображать лояльную публику.
  Телефон за это время не звякнул ни разу, с удовольствием отметил для себя Босс, хотя дело близилось к полуночи, но члены семей хорошо знали суть этих посиделок и уважали мужей. Женщины редко засиживались здесь подолгу, понимая, что стесняют мужскую компоненту общей сути геологов, парламентских выражений здесь не любили, хотя лексика доминировала нормативная. Но иногда ненормативные обороты подразумевались и вообще геологи, хоть и были приближены к природе значительное время года, являли симбиоз физического совершенства со значительной долей развитого серого вещества в думающих частях тела. Нормальный геолог с выкладкой проб и образцов в неудобном рюкзаке штурмовал вершины и водоразделы ежедневно и прокладывал свои маршруты и траверзы не тщеславия ради, а только для получения необходимой информации. Причём, она могла иметь любую цену: и долю копейки и многие тысячи, главное же - её объективность и надёжность.
  Для достижения блистательных высот герои классических романов рискуют всем и посвящают подвиги кому-то другому, чаще на букву "Л". Геолог же должен это сделать совершенно без риска и надежды на моральную или материальную компенсацию - просто это суть его работы. И, когда он в маршруте ломает орудие производства или в середине первого сезона пропарывает сапог, который должен служить два, то, занимаясь ремонтом оных, поминает прижимистое начальство витиевато, творчески, свободно и с удовольствием. Причём, лексикон един и для начальника партии, и для начинающего геолога, и для сезонника с любым образованием и социальным положением. В таких случаях женщины не должна стеснять мужчин и они свободно самовыражались без ущерба для здоровья. Надо сказать, что процент сердечных и невротических заболеваний у геологов самый низкий среди людей, занятых интеллектуальным трудом.
  Сегодняшние дебаты окончательно прояснили ситуацию: идее Колмаков альтернативы нет, она признавлась всеми, единственное, в чём мнения разошлись - как это сделать? И, проговорив все варианты, бомонд решил, что клише здесь не подходит, для разных объектов методика распознавания должна разрабатываться с самого начала, никакие аналогии даже с очень похожими объектами здесь неприменимы. Босс внимательно слушал геологов и пришёл к выводу, что реформы в экспедиции нужны и проводить их необходимо уже сейчас. На Колмакова он возлагал главные надежды и уже прикидывал пути их реализации. Будучи человеком старой закваски, он всё это продумывал самостоятельно и выносил на обсуждение уже абсолютно готовый проект, который нуждался лишь в доработке отдельных деталей. На сегодняшних посиделках самым серьёзным образом обкатывался очередной проект Босса. Правда, кроме него об этом никто не знал. Хотя мог догадываться один человек, Овчинников, но он никак на тесты начальника не реагировал.
   Расходились по традиции все вместе, большая часть геологов жила в одном краю посёлка в квартале собственных благоустроенных домов с горячей водой и прочими удобствами, что на Севере немаловажно. Босс жил рядом с экспедицией, Силаев чуть подальше, а остальные разделились на две группы, одна пошла к старым домам, другая, основная, к новым. По дороге сменили тему и обсуждали предстоящий хоккейный матч с канадцами.
  Колмаков жил один, обычно по приходу домой ставил чайник, кормил попугая Гошу, немного общался с ним и только после этого укладывался спать, но по приходу его ждал сюрприз.
  
  ЖЕРТВА СИЛЬНОГО УВЛЕЧЕНИЯ - 25-29.Х.87
  (надо ещё почистить лакировку и стиль!)
  Под дверью Колмакова пристроился и уютно посапывал Ольшанский. После совещания он сразу отправился домой и у Горбунова его уже не было, так что он многое упустил, так подумал о закадычном друге-приятеле хозяин квартиры. Гость был одет словно на зимнюю рыбалку с бурением 2-х метровых лунок, бдением у таганка в палатке-двухместке и мороз под 60 вряд ли его смутил. Рюкзак и спальник завершали экипировку одного из лучших геологов-съёмщиков экспедиции. Они были самопальные и очень удобны для многодневных автономных переходов, когда каждый грамм веса надо нести на себе и это не простые переходы между стоянками, а с работой и совсем не рутинной.
  В рюкзачке у Ольшанского было столько прибамбасов и они имели такой затейливый вид, что цивилизованные женщины засматривались на этот шедевр кравчего искусства и прикидывали, где бы использовать щедро рассыпанные по рюкзаку художнические идеи. Всё мужское в Ольшанском было так привлекательно, что женщины не морочили себе головы и просто урывали частицу необходимого каждой, каждая чуяла, что он не против.
  Хоть погода была и рыбацкая, морозы после 50 градусной недели отпустили до 35, но Валерий Сергеич не считался заядлым рыбаком даже летом, так, для разрядки. Охотился он тоже попутно с маршрутами и особенно не злоупотребляя, а ровно столько, чтобы хватило на котловое питание.
   Все его драгоценные раритеты были аккуратно свёрнуты в удобные для переноски свитки и лежали под ним на коврике у входа в жильё Колмакова на площадке второго этажа двухэтажного рубленого северного дома. А их обладатель, привалившись к ним, кемарил в ожидании хозяина. Он раскрыл глаза и уставился на Колмакова:
  - Где тебя носит?
  - Что, ключ потерялся? - спросил Колмаков.
  - Ну, впопыхах забыл, куда сунул, - признался Ольшанский.
   - Что вы с Шурой не поделили на этот раз? - без особого интереса спросил Колмаков, затаскивая вещи приятеля в дом. Гоша встретил геологов голосом сварливой свекрови и ответить гостю не позволил:
   - Мор-роз, твою мать, закрывай д-д-вер-рь! Пож-жал-луйс-ста, Евдокию в кор-рень, Гоша хочет кушать! Дать Гоше ап-пель-син! - проскрипел он и сел на шапку Ольшанскому. Голос у него был громким, отличался хорошо поставленными боцманскими аллитерациями и на море был бы слышен даже в приличный шторм. Соседи за стенкой узнавали о приходе Колмакова домой по громкой тираде Гоши, потом он говорил уже реже и гораздо тише. Если соседям от Колмакова что-то нужно, то они это делали сразу же по его вечернему или ночному возвращению, в такие минуты он бывал особенно сговорчив и понятлив.
   - По-моему, Гоше надо пенделя или хорошей трёпки, чтобы соображал, когда орать можно, а когда следует воздержаться! - сказал Ольшанский, раздеваясь аккуратно и с грацией восточной женщины, которые носят груз на голове, Гоша на его шапке даже не шелохнулся. Потом он слетел на вешалку и уставился на гостя, у них не особенно сложились отношения, поскольку Ольшанский не умилялся этим заморским чудом, не сюсюкал и не чесал у него хохолок, обычно попугай от этого просто балдел.
   - Чего уставился, соскучился? -сказал он насупленному пернатому хозяину, который перелетел в комнату и пристроился на книжной полке, там для него устроены лестницы и переходы. Птица была хоть и вредная по причине спонтанной общительности, но достаточно цивилизованная и школу жизни прошла добротную - она не шкодила, не рвала книг и газет, не рылась в бумагах, рассыпанных на столе, тумбочке и полках, не отдирала обои и не открывала хлебницу. Для самовыражения у Гоши был свой уголок и он там оттягивался на всю катушку. А вредным его считали потому, что он безмерно любил общаться, особенно ему нравилось шокировать незнакомых женщин. Он был старым и хитрым и на своих шалостях не попадался, да и женщины редко жаловались, считая, что это у хозяев парный конферанс. Он откуда-то знал физиологию и мог держать женщину в напряжении и волнении, пользуясь минутными отлучками Колмакова по хозяйственным делам. Стоило двери скрипнуть, как этот разбойник быстренько перебирался на безопасное место и начинал чистить перья, будто к гостье и не прикасался. Сегодняшний гость вообще не был расположен к общению и Гоша это прочувствовал. Когда вечерний, а точнее, уже ночной ритуал хозяев был завершён, Валентин уселся напротив гостя и спросил:
  - Говорим или терпит до завтра?
   - Может, у тебя есть лекарство? Что-то после Шуры давление стало прыгать, говорят антициклон злобствует. Лекарство нашлось, времени было около трёх ночи, сон улетучился и они немного поговорили.
  Пострадал Ольшанский ни за что. Заведующей ОРСом Чекулаевой ко дню круглой даты написали поздравительный адрес и, как водится, пустили по кабинетам в самом ОРСе, потом давали на подпись начальникам партий и отрядов, которые по делу общались с ней часто. Ольшанский прочитал текст и он ему очень не понравился - примитивно и грубо, Римма Антоновна, на его взгляд, заслуживала индивидуальной и не такой дежурной похвалы, поскольку была очень интересной женщиной и вполне приятным человеком, на неё за несколько лет единоличного правления в ОРСе не было нареканий ни от одного из полевиков, для которых, собственно, и создан этот ОРС. Красивая женщина да ещё и хороший руководитель, по мнению Ольшанского, достойна самого изысканного внимания и должна это чувствовать как можно больше и дольше, поскольку хорошее самочувствие такой женщины всегда улучшает настроение и у тех, кто на неё смотрит, а смотрят на неё все!
  От подписи в этой шабашке он отказался и решил сделать вещь, достойную адресата. Он совсем недавно сдавал ей на склад остатки своего полевого продуктового склада и это обошлось без зубной и головной боли, она распорядилась принять то, что было в фабричной упаковке, а отдельные початые ящики приняли по акту и всё это в течение нескольких часов.
  Ольшанский припомнил ощущения минут, когда с него списали подотчёт на несколько годовых зарплат, воспарил душой, поймал кайф, а потом и музу за хвост, обыграл тему одной из сказок Шехерезады и написал прелестную и утончённую балладу. Затем оформил всё, как полагается, но собрать подписи под ней не рискнул, а изготовил их сам, пользуясь лежавшей перед ним шабашкой. Колмаков читал эту балладу, она была, как и всё, что делал Ольшанский, изящной и изысканной, выдержанной и по стилю и по размеру.
  Вручали большой конверт с новым опусом и подделанными подписями в здании ОРСа на краю посёлка и никто из геологов подмены не заметил. Всё бы ничего, но виновнице торжества текст поздравления очень понравился и она решила отметить автора необыкновенной баллады. Официально им значился Коллагенский, который и сварганил ненавистную Ольшанскому шабашку. Когда Римма, как истинно светская и воспитанная женщина, сдвинула дела,пригласила автора в кабинет и завела с ним беседу о Шехерезаде и новой сказке, он сначала удивился, а потом, взглянув на текст баллады, понял, что дело не чисто. Руку Ольшанского он признал сразу, но промолчал, дабы не дразнить свою жену Катю, которая этим Ольшанским ему плешь проела. Чекулаева сидела напротив и наблюдала за его манёврами. Зная Коллагенского достаточно, она своего удивления таким опусом не выдала, ведь и Моцарт с Бетховеном светскими изысками не отличались. Она поблагодарила за адрес и сделала реверанс его музе. Виталий Александрович ушёл слегка не себе, однако постарался соблюсти лицо и у себя в отделе сыграл общую озабоченность, но его недовольную физиономию кое-кто отметил и кроме супруги, сложил три и два. Вот тут-то и начались расспросы, шушукания за спиной, многозначительные паузы и умолчания, чьи-то неравнодушные расследования и в итоге позавчера жена Ольшанского Шура установила, кто автор этой крамольной баллады. Коллагенский сто раз проклял собственную невыдержанность, но было поздно. Позавчера Шура отлучила мужа от тела, а сегодня, заведя себя в домыслах до крайности, велела собирать вешички.
  - Чтож, Валерчик, мы видали вещи и похуже, а эта всего лишь особенная. Не переживай, Париж стоит мессы, а Римма таких жертв! -заключил Ковал и налил гостю под завязку, чтобы неудобье и неуют в душе приятеля не особенно топорщились. Рыбка с мясным салатом на закуску у хозяина нашлась и расслабуха для друзей пришлась к самому месту. Колмаков обычно не грешил, но сегодня они бутылка водки исчезла моментально. Колмаков развлекал гостя разными фирменными байками, прошёлся по его тайным пассиям, от которых он его прикрывал при случае, а иногда и сводничал, когда очень просили. Он прекрасно понимал, что писать о страстях и прочем возвышенном можно лишь в случае наличия этих страстей в собственной жизни. Пусть даже тайных и непродолжительных. Однажды он специально привёл домой одну из его почитательниц и уговорил спрятаться в темнушке. Женщина, набравшись смелости и отваги, сделала всё по уговору и в итоге убила Ольшанского наповал, когда на его глазах Колмаков нырнул в темнушку за электродрелью, а через пару секунд вынесла эту штуковину возбуждённая женщина. Тот зажмурился и моргал, не веря глазам, ведь они с Колмаковым к спиртному даже не притронулись. В ту ночь они балдели втроём чуть не до утра и на излёте веселья явилась Инна. Она так приголубила гостью первым же взглядом, что та быстренько засобиралась домой.
  - Как ты догадалась, что мы здесь? - спросил изумлённый Ольшанский.
  - Ты помнишь, - спросил Колмаков гостя, - как она посмотрела на тебя в тот раз? - Ольшанский вздохнул и грустно изрёк:
  - Инне дозволено всё! - и хозяин согласился, под такой тост нашлась заначка и воспоминания продолжились под чутким руководством хозяина.
  Ольшанский даже не догадывался, чего стоили последние дни для Колмакова, он не любил откровенничать на эту тему. Подмога с приключениями поэта-авантюриста была весьма кстати и он полностью выгрузился сам, слушая и поощряя гостя. Они проговорили почти до утра, игнорируя ворчавшего и скрипевшего Гошу.
  Утром мужчины навели блеск на физиономиях и отправились на работу. Была пятница. Ольшанский числился на отчёте и тут же зарылся в материалах по стратиграфии, а Ковал отправился к Овчинникову за консультациями.
  По первым прикидкам получалось, что новым делом надо заниматься без отрыва от старого. Приём у администрации не новый, потому особых возмущений у исполнителей не вызывал. Ковал недовольно покосился, Овчинников развёл руками, на том всё и закончилось. Предстояло выискивать кого-то такого, кто бы смог взять под научную крышу эту новую тему. И они углубились в бумаги, где можно найти какую-нибудь наводку - это были сообщения о семинарах, курсах, конференциях, рефераты последних месяцев из академических и региональных центров по золоторудной тематике. Обработали они эту груду быстро и вскоре составили список из академических и отраслевых геологических лабораторий Урала, Сибири, Дальнего Востока с парочкой фамилий из Москвы и Питера. Решили выйти на авторов по телефону, а потом действовать по обстоятельствам. Звонить надо после обеда, поскольку так рано наука на местах не появлялась, да и время у них ещё раннее, а у некоторых и вообще ночь. К концу дня вышли только на одного из списка, остальных не оказалось на местах или они к обозначенным программам были непричастны. Пришлось подкорректировать действия и они висели на телефонах допоздна, пока не поставили точки на последних кандидатах из списков. Получалось совсем негусто: пара фамилий в Москве и по одной в Свердловске и Иркутске. Того, что в Свердловске, Ковал отсёк сразу, потому что знал про него всё - он не владел проблемой, а паразитировал на компиляции переводных статей о работах за рубежом, остались Москва и Иркутск. Через некоторое время отпали и московские кандидатуры. Улов в общем-то совсем скудный, но это было и всё, чем располагала сегодня советская геология в избранном направлении.
  - Ну, мы с вами, Валентин Андреич, вроде в пионеры выбиваемся, - с тонкой иронией улыбнулся Овчинников, нелюбовь коллеги к пробиванию чего-то по начальству он знал отлично. А получалось именно так и большая часть этих хлопот уже приценивалась к плечам Ковала, поскольку Овчинников таковых имел более чем достаточно и по прямой работе. Он прекрасно понимал, куда ввязался его коллега и искренне ему сочувствовал. Разошлись уже поздно, наметив работу на следующий день. Овчинников жил недалеко от Колмакова, они вместе дошли до развилки по деревянному коробу теплотрассы и разошлись каждый к себе.
  Овчинникова дома ждали жена с сыном и дочерью и породистая собачка немыслимых кровей с очень капризной натурой, но красивая, чувствующая свою исключительность и не в меру подвижная. У неё был такой особенный голос, что можно использовать как звоночек. На улице с ней прогуливался в основном Овчинников, собачка уже вертелась в изящном меховом жилете и поджидала хозяина. Не раздеваясь, он отправился на стылый мороз ещё ненадолго. Дело, которое они завертели с Колмаковым, было уникальным и от того, как смогут его реализовать, зависело будущее и экспедиции и Региона. Он ещё раз, уже без спешки и суеты прокручивал всю подноготную проблемы, пытаясь всё предусмотреть и от всего застраховаться.
   А у Колмакова опять были гости. Вернее не у него, а у Ольшанского. Это пришли его дети: семнадцатилетний Олег и пятнадцатилетняя Оксана. Что отец им сказал по поводу своего отсутствия дома, Колмаков не знал, поэтому только прислушивался к разговору, который, как он понял, был очень затейливым и с массой условностей. Раньше Ольшанский ночевал у него под прикрытием занятий фотографией. Вечерний разбор полётов и уход они с Шурой провели без особого шума и дети о многом не догадывались. Похоже, дети пришли проведать папу и вскоре он должен их проводить до дому, поздновато, однако, первый час ночи. Хоть и завтра в школу не нужно, но всё-таки, подумал Колмаков и вопросительно посмотрел на Ольшанского. Тот будто его взгляда и не заметил. И хозяин решил не вмешиваться. Вскоре семейство Ольшанских оделось и отправилось домой. Пока хозяин общался с Гошей, а потом читал на сон грядущий, вернулся Ольшанский. Он тихо разделся, пробрался в свой гостевой угол, устроился в спальнике и старательно засопел. Первый сон прошёл, Валентин прислушался к дыханию коллеги и друга, потом развернулся к нему и сказал:
  - Хватит прикидываться, слышу ведь - не спишь.Видно, тянет покаяться? - Валяй, не стесняйся! В ответ послышалась возня в глубине спальника, потом раздался его голос:
  - Попробовал я с Шурой поговорить, так она, ты знаешь, что сказала? - тут он замолчал, досчитал до двадцати, чтобы остыть и только после этого продолжил. - Она сказала, что если моё лучшее творение посвящено чужой женщине, так пусть она станет родной и близкой, чтобы не было так обидно за потраченные силы и вдохновение! Она не шутила. Детки приходили, ты думаешь, зачем? - Они уезжают, Шура договорилась со всеми и везде, в Саратове живёт её тётка, за ней ухаживают по очереди брат и сестра, сестра вышла замуж и уезжает в Минск. Теперь за ней будет присматривать Шура, работа есть, у тётки квартира большая, оценки в школе уже взяли, завтра уезжают. Такие вот новости! - закончил он и Колмаков не почувствовал в его голосе ни тревоги, ни боли, ни сожаления. Одна гулкая пустота! Ему всё это надоело настолько, что такой ход жены никакого отзыва в душе не вызвал, даже вздоха облегчения.
  От начала и до конца такой ход придумала и выполнила Шура, энергичная и темпераментная, немного сумасбродка, но в общем милая и интересная женщина. Она в их семейном дуэте определённо уступала мужу и очень страдала от этого. В качестве компенсации устраивала сцены по поводу и без и это утомило Ольшанского. Не то, чтобы он был рад её отъезду, нет, Колмаков чувствовал, что Ольшанскому просто нужна пауза. История с балладой для Чекулаевой была тайной пружиной и не более, ведь и в самом деле - Шуре он уже давно ничего серьёзного не посвящал.
  Хотя для Риммы эта баллада, на взгляд Колмакова, была слишком комплиментарна. Римма смотрелась неглупой и интересной женщиной, но насчёт изыска, интеллекта и утончённости - тут Валерка явно хватил лишку. Те мужчины, которые вертелись вокруг Чекулаевой после её шумного развода и посадки мужа на несколько лет, не были личностями - так, обычная номенклатура и районная верхушка, а эта публика умных женщин не любит. Он наблюдал за всем этим издали, поселковая жизнь не терпела долгоиграющих тайн и они рано или поздно становились очевидностью. И он сказал приятелю об этом, но в ответ ничего не услышал. Колмаков задумался и добавил:
  - Есть только один способ проверить та ли она, какой ты вообразил. Надо создать ситуацию, когда она не сможет врать и продемонстрирует, кто она и что. И сделает она это в момент истины, как миленькая. Что, Сергеич, проверяем или жуём красивую жвачку? - последнее слово он выделил умышленно, Ольшанский был весь в напряжении и в эту минуту мог согласиться на что угодно.
  - Момент истины, говоришь? - Ладно, давай свою истину!
   - А если она не понравится? - нарочито поинтересовался хозяин.
   - Не тяни, ну чего ты хочешь?
   - Валерчик, ты же знаешь, я эти фантомы дамской мечтательности не люблю. Их лучше раздеть и рассмотреть в натуральную величину, истина может оказаться самой неподходящей, ну там родинка не на том месте или волосок не того цвета, мало ли! А иллюзия всегда призрачна и романтична, так ты готов?
  - Ясный перец и лимон, готов, конечно! - буркнул Ольшанский. Как это можно сделать глубокой ночью, он не представлял, но Колмакову лучше не перечить, от замысла к исполнению своих идей он переходил в один момент.
  - Ну и ладушки, померла так померла и нечего судачить! Он повернулся к тумбочке, достал телефон, нашёл в справочнике фамилию и набрал номер. Ольшанский сделал большие глаза, он бы незнакомой женщине так поздно звонить не стал, но у Валентина собственные нормы и критерии. Трубку подняли с третьего гудка.
  - Где телефон у неё? - подумал где-то на уровне фона Валентин и сказал: - Алло, это вы, Римма Антоновна?
  - Да, я вас слушаю! - ответил мягкий женский голос, отдающий теплом и уютом. Это тепло подсказало, как быть дальше - по-мужски напористым, но слегка подыгрывать женским амбициям.
   - Римма Антоновна, это Колмаков беспокоит, извините за столь поздний звонок, но дело экстренное и не терпит промедления - вы стали предметом принципиального спора. Из размеренного баритонального звучания мужского разговора "за жизнь" и про геологию мы с Ольшанским забрались на пару октав выше. Никакие аргументы ни в счёт! - он выдержал небольшую паузу, чтобы она усвоила тяжесть минуты и, только почуяв ответное напряжение, продолжил. - За пистолеты стали хвататься, а пуговиц на одежде нет уже давно! И всё из-за вас!
   - Боже, какие люди, какие страсти и всё это в наше время! И я тому причиной - всё, я проснулась окончательно и сгораю от любопытства, так в чём же дело? - она и вправду встрепенулась и жаждала откровений, любопытство женщины уже пылало вовсю, это Колмаков чуял отлично.
  - Я так и знал, что вы себя любите глубоко! На кону последние аргументы. Или он прав, или я. Так что один из нас до утра не доживёт! - с неожиданным для ночи пафосом сказал Колмаков и сделал рожу Ольшанскому.
   - Ну хорошо, хорошо, вы сначала уберите оружие подальше и давайте о деле! - она вздохнула и устроилась поудобнее. Колмаков был уверен, что она в доме одна, это чувствовалось по свободному дыханию, которое особым образом выдаёт женщину, если рядом кто-то есть.
  - Один из нас говорит, что вы сможете понять, почему настоящая дочь верна памяти мудрого отца и разделяет его принципынесмотря ни на что, другой же уверяет, что если бы вы оказались перед выбором дочерей короля Лира, то сделали бы его в пользу прагматичных старших дочерей.
  По тому, как она слушала, Валентин понял, что с мозгами и чувственностью у неё всё в порядке, дело за малым - не таких ли Христос изгонял из храма? Пауза затянулась, женщина не торопилась, она не хотела сделать ложный шаг. В комнате было сумеречно от синего ночника, но Колмакова заметил, что Ольшанский из спальника чуть не выпрыгивает.
   - Я уже не помню подробностей шекспировских коллизий, дайте подумать, всё так неожиданно! - она ненадолго замолчала и в трубке был слышен только треск разрядов. Она устроилась поудобнее, включила ночник и осмотрелась в зеркале рядом с постелью, сделала пару движений, чтобы выглядеть, обрела уверенность и только после этого продолжила: - Когда мужчины спорят о достоинствах женщины и это ведёт к барьеру, значит в них что-то осталось от величия души и женщине есть чем заняться с одним из них. Но не знает, с кем именно. Один из них может стать тем самым эликсиром, который всегда недоступен. Но уцелеть должны оба! Итак, ваш вопрос: "Готова ль душу я отдать за царский трон и блеск алмазов?"
  - Вы всё упростили, - ответил Колмаков, - но можно начать и отсюда.
  - И вы мне доверитесь полностью и на слово?
  - Разумеется! Лицемерие не понравится окружающим и оно не ваша слабость. Говорите!
  - Душа, это единственное прибежище человека, где он может осмотреться и отойти от суеты жизни и напора окружающих. Если её отдать, что останется? - Я ответила? - и в её молчании Колмаков уловил шелковистое шелестение интеллекта королевы геологического снабжения: ни скрипа, ни заусениц.
  - То есть, вы будете Корделией и разделите с отцом его путь на голгофу? - Там дует, отдаёт враждебностью, в хижине неуютно и нет дров для очага, нет слуг и грязь не только на рваном платье. Вы это сознаёте или это просто такая фигура для демонстрации позиции.
  - Если по-большому, то голгофа неизбежна для любого, поэтому и отношение к ней, как к неизбежности. И о уюте в той самой хижине:
   родная кровь и общность высших мыслей,
   конечно же, сливается с отцом.
   Из дум и чувств, что нас волнуют, вышли,
   хоть слов мы с ним не мучили о том.
  - А это не дамская верность декабристки? - Ну, когда женщина идёт на жертвы в пику кому-то?
  - Нет, здесь другое, у Корделии этот выбор активен. И гораздо значимей.
  - Поясните! И та и другая жертвуют благополучием, что их может различать?
  - Декабристки лишь сменили географию обитания. Средств, чтобы укрыться от мороза и вполне прилично выглядеть у них не отняли. И ещё: мир их поддержал! А Корделия одинока: враждебное окружение и они, без сил и средств. Хотя решимость декабристок тоже значит немало.
  - И ещё деталь о тех и других, - заметил Колмаков, - Трубецкая и её подруги - фигуры реальные со всеми их достоинствами и недостатками, а Корделия - символ, знаковая фигура, которую придумал Шекспир. И не забывайте, что наши знаменитые дамы не обладали властью. А Корделия была на вершине и ради верности отцу её вполне сознательно лишилась.
  - Она была слишком юной, чтобы разбираться во всех этих философских тонкостях и заморочках. Скорее она исходила из чего-то другого, ей хорошо знакомого и дорогого. Из чего? - Римма замолчала, подбирая и разбирая собственные мысли по этому поводу. Проблемы выбора для неё были актуальны почти всю жизнь и она уже выработала в себе механизм анализа и последующего выбора. На этот раз лишь экзотичность темы её слегка смущала.
  - Дочь короля, воспитание на примерах знатных и именитых потомков - наверное истина где-то там.
  - Традиции, принятая в этом круге мораль и нравственность?
  - Наверное, именно так! - она должна что-то усвоить, как собственное и затем стоять до конца. Упорство и стойкость и были теми качествами, которые отличали именно победителей. Их портреты на стенах дворца она видела ежедневно и легенды об этих качествах воспитали её преданность отцу, как гаранту их преемственности.
  - Итак, мы вышли к главному: нравственность и верность. Старшие сёстры воспитывались на тех же примерах и любовались теми же иконами. Корделия по одну сторону, а старшие сёстры по другую. Одни числятся в формальных победителях и помыкают, другие терпят невзгоды и возвышаются. Вам понятно, о чём я?
  - Когда спрашивают: "Что лучше: быть богатым и счастливым или свободным и бедным?", я не знаю, что и ответить, потому что счастье и богатство, на мой взгляд, это разные категории. Счастье - это что-то из эмоций и самоощущений, свобода - это состояние души, а богатство - это оценка имущественного положения. Дом большой или махонький, еда обильная или скудная. Они могут совпадать, а могут и нет. Ну и свобода - можно быть в кабале, имея всё золото мира и быть свободным с дырами в кармане единственного пиджака. И вместе всё это объединять нелогично.
  - Героиня, то есть Корделия, выбрала верность высоким принципам, которые были в одном пакете с крупными неприятностями, всё сытое и благополучное было в другом и с другими людьми, - подсказал Колмаков.
  - Наверное, герои и не могут быть другими, - тщательно выбирая слова и пробуя на слух звучание, продолжила Римма Антоновна, - сиюминутная сытость и её приоритеты свойственны приземлённым вкусам, а у героев как раз высшее и есть смысл жизни и именно поэтому они возвышаются над толпой. Но, несмотря ни на что, Корделия так и осталась существом царских кровей. Старшие дочери Лира всё же как-то мелковаты и суетливы. Хотя у Корделии свиты нет, но её блеск настоящий. У старших же сестёр - ни величия, ни широты, ни благородства и свита им в этом качестве ничего не прибавляет. Власть у таких не задерживается! - уже увереннее и спокойнее завершила она свой монолог.
  - То есть, вы считаете, что власть и достоинство должны быть рядом?
   - Иначе - это не власть!
   - Что ж, значит, всё-таки Корделия, - сказал Колмаков и добавил, - а вы не помните свои ощущения после фильма Григория Козинцева?
  - Тогда я испытывала и жалость к героине и в то же время желала ей дать зарвашимся сёстрам сдачи, то есть, ответить на их же языке, - она сделала небольшую паузу и продолжила, - но после нашего разговора я бы о сдаче и не заикнулась. Она не соответствует натуре Корделии.
  - А в чём разница между ощущениями "тогда" и "теперь"?
  - Теперь я уже не просто жалостивая женщина, добавилось чего-то крупного и основательного.
  - А стервозность? - Как современной и основательной женщине да без этого - заездят?
  - Эта штучка для любителей интеллектуального макияжа, мне он не нужен. Да и Корделия без него обошлась вполне успешно, - она сделала паузу и закончила: - Вот так, я всё сделала, как надо?
  - Спасибо, Римма Антоновна, - она перебила: - Просто Римма, мы ведь одного поля и должны помнить об этом, продолжайте, - и Колмаков ответил: - ты, Римма, в нашем блиц-диалоге была восхитительна, услышать подобное - это самая изумительная музыка.
  - Оружье по чехлам, налить вино в бокалы
   И истину забудем мы искать,
   Чужой себе мы не присвоим славы,
   Но память предков так хочется узнать! - мягко завершила свой спич Римма. Колмаков просто ощутил подъём, который овладел женщиной. Что-то подобное увидел в ней и Ольшанский, как и когда сумел?
  - Я вижу, мой оппонент уже убрал гантели и протирает хрустальные бокалы, сейчас выпьем мировую. Твоё здоровье, Римма!
  - Спасибо! - разрешила она, чуя победу. Оба гвардейца Золоторудной были на слуху, она и раньше предполагала, что не без оснований, теперь же убедилась в этом окончательно.
   Возникла лёгкая пауза.
   - Мне было приятно узнать, что геологам интересно и за пределами любимой профессии, - не скрывая иронии заметила она. - А прогулка в мировую классику таким способом - для меня настоящее откровение, спасибо. И последнее - я засыпаю быстро. Всего доброго! - и она повесила трубку.
   - Ты выиграл, Валерка, она и в самом деле - чудо, а ты зоркий провидец! - сказал Колмаков. - Сэр, снимаю шляпу, у тебя талант видеть за кадром - мне для этого нужно всё потрогать, а ты обошёлся интуицией! Я - твой должник. - Сэр, чего желаете?
  Ольшанский покрутил носом, нечасто Колмаков бывал таким покладистым, но от немедленной атаки воздержался:
   - Придумаем что-нибудь, не беспокойся, в долгу не останусь! - и, вздохнув, сладко потянулся.- Давай спать, завтра денёк будет жарким!
  
  В хлопотах и напряжённых переговорах с инстанциями всех уровней Колмаков провёл около недели, прежде чем появились первые ощутимые сдвиги. Найти команду математиков, которые могли помочь в решении задач по формализации координатных и химико-аналитических данных, было непросто. Ею оказалась лаборатория математических методов в отраслевом геологическом институте в Иркутске. По телефону он нашёл конкретных исполнителей, выяснил основные позиции сотрудничества и сформулировал первые предварительные задачи. С Силаевым обсудили примерные приоритеты и вероятные проблемы. Они предполагались в финансировании, поэтому уже втроём пришлось идти к начальнику. Он просмотрел планы Овчинникова и Колмакова, спросил, какую часть работы будут делать математики и, узнав, что товар штучный и расценок и нормативов нет, заметил:
  - А наши математики что - неспособны на такие подвиги? - и, увидев отрицательно качнувшего головой Силаева, укорил: - Пора бы иметь для этих дел и собственных ребят, а, Сергей Николаевич? И им интересно, рост всё-таки, и нам польза - процессом можно управлять! - Ладно, давайте заключим договоры подряда, пусть плановики расчитают смету по реальным затратам и мы им выдадим чистой зарплатой. Так выйдет дешевле, а проведём по безлюдному фонду, на конец года осталось немножко, теперь нет смысла экономить. Но тебе, Валентин Андреевич, даю персональное задание - пару человек для таких штучных работ ты к концу следующего года приготовишь из наших.
  После обсуждения деталей и полномочий для командируемого условились о дате отъезда. По всему получалось, что ехать надо было ещё позавчера. Пришлось сойтись на ближайшем рейсе в Иркутск из Охотоморска.
  Сразу после совещания Колмаков отправился к Ольшанскому. Тот не очень обрадовался участи жить в его квартире и общаться с Гошей в то время, как у него дома был кот Дакар, существо не менее капризное и избалованное. Гоша не терпел переездов, а из знакомых Колмакова никто на время переехать не мог. Обычно за ним следили Воскобойниковы, но сейчас Надежда Иосифовна уехала по делам на прииск и могла задержаться надолго, а мужу и шаловливым деткам он не очень доверял. Надежда Иосифовна с удовольствием убегала к нему почитать что-нибудь, полистать журналы, многочисленные альбомы и вообще подышать, как она говорила, воздухом свободы. Ей вполне хватало недолгого общения с Гошей, чтобы тот сменял скрип и ворчание на милое цоканье и щебетание, женщина умела сделать это одним своим присутствием. Но её не было и других вариантов не предвиделось. Ольшанский вздохнул и согласился жить на два дома до приезда соседки. Теперь следовало решить вопрос транспорта. В диспетчерской экспедиции сказали, что после обеда за продуктами пойдёт машина из ОРСа, но неясно - возьмут ли? Потом решилось и это, Колмаков пошёл домой собираться. Когда он всё сделал и упал на диван, чтобы отдышаться от хлопот и собраться с мыслями, затрезвонил телефон. Ни видеть, ни слышать никого в такие минуты Колмаков не любил и выдержал паузу, пока тот не затих. Через полчаса опять аппарат раздражённо звякнул и со второго звонка Валентин поднял трубку. Звонили из ОРСа и спрашивали о грузе с собой. Он ответил, что небольшая сумка и портфель. Его поблагодарили и попросили подождать несколько минут, вроде есть место в легковушке и ехать надо с утра. Это было уже получше, так как машина приехала бы поздно ночью и все самолёты к тому времени уже улетели, а ночевать в Охотоморске ему совсем не хотелось. Вскоре из ОРСа перезвонила уже сама Чекулаева.
  - Здравствуй, Валентин! Тут оказия подвернулась, машина райкомовская идёт в город, в ней два места свободных. Думаю, это лучше, чем кабина КАМАЗа, да и общество тоже отменное.
  - Уж не ты ли?
  - Нет, но скучать не придётся! В машине будет журналист из областной газеты, ну и ты. Всего-то двое!
  - Такого комфорта у меня давно не было, спасибо за заботу, Римма, благодаря тебе я выигрываю один день у судьбы, а это в гонке на выживание может оказаться решающим.
   - Приятно оказать услугу, просто так, можно сказать, из женского каприза.
  - Я почти поверил, Римма, где мы встречаемся?
   - Со мной как-нибудь в другой раз, а вот машина подъедет к дому в семь утра. Если перевалы не замело, то к обеду будете на месте и твой рейс буквально через час-другой. Не надо благодарить, всего хорошего, спокойной ночи!
  Утром Колмаков всё приготовил, чтобы Ольшанский с Гошей имел минимум хлопот, выпил кофе с бутербродами и вскоре пришла машина. Гоша был откровенно недоволен. Он чуял, когда хозяин уезжает надолго и очень не любил этих минут. Ольшанский придёт в обед, потом будет приходить ещё на часок вечером и по утрам, чтобы включить и выключить ему свет. Они очень деликатно попрощались, Гоша грустно, кося одним глазом, проводил хозяина до двери и Валентин вышел из дому.
  В машине сидела незнакомая женщина, шофёра он не знал тоже. Колмаков поздоровался, устроил вещи в багажник и расположился на заднем сидении. В салоне было тепло и уютно, райкомовский гараж был тёплым и чистым, машина ночью просто отдыхала. "УАЗик" с пассажирами резво тронулся по освещённым улицам райцентра и вскоре вырулил на трассу. Было ещё темно и в белой морозной дымке они полетели на восток. Дорога хорошо накатана и убаюкивала. Шофёр был в возрасте и не курил, он это приметил сразу, такие водители стараются подражать своим шефам и, судя по осанке и манерам, машиназакреплена за первым секретарём райкома, он был потоньше и поделикатнее, чем остальные руководители района. Валентину стало интересно, верно ли его предположение и он прикинул задачу: как быстро узнать ответ, не задавая вопросов и не провоцируя на них пассажирку. Расставив основные опознавательные признаки первого лица района, он решил, что это будет совсем просто, так как вариантов всего три: а) первый в области на пленуме, послал машину домой и она попутно взяла журналистку, б) машина из ремонта и ей нужна обкатка, поэтому его предупредили насчёт малого багажа, в) эта дама очень важна первому и он отправил её на собственной машине, а не на других из общего гаража исполкома и райкома. Он не приставал к ней с вопросами, а только представился и вежливо перебросился парой фраз о погоде. Ей было не очень удобно говорить с ним, поскольку надо оборачиваться из-за того, что Колмаков предусмотрительно сел прямо за её спиной. Это Колмакова устраивало, на светскую беседу не тянуло и он вполуха следил за отдельными фразами пассажирки и шофёра. Заветное "Виталий Фёдорович", а это был первый секретарь райкома, прозвучало почти сразу, потом зашёл разговор о небольшом ремонте машины и после этого Колмаков потерял интерес к обоим.
  Размышляя о вечном, он стал вспоминать жену и детей. Они почти каждый год приезжали вУсть-Илгу. Детям нравилась мощная северная река с тёмной водой, лиственницы, подступившие к самой воде, чайки, множество моторок, речной порт с причалами и портальными кранами, сравнительно чистые и ухоженные дворы, множество теплиц с ажурным остеклением, кажущимся таким неуместным здесь, почти у полярного круга, бетонные мостовые в центре и деревянные тротуары по всему райцентру, дощатые короба теплотрасс и многое другое, чего в Свердловске не увидеть даже в этнографическом музее.
  Семья к нему впервые приехала в конце августа, к самому ягодному сезону, это было десять лет назад. Они с удовольствием жили его обществом и демонстрировали свою самостоятельность и состоятельность. Он внимательно всматривался в них, выискивая то, что переломило бы аргументы Лии, которая видела их будущее вполне конкретно и осязаемо. И сделала для этого немало. В системе координат жены дети стояли выше её собственных и она, будучи вполне надёжной и верной женой, отпустила его в эти края, понимая, что геология для него значит очень много и состояться как личность он может только на собственном деле. Она ничего от него не требовала, поскольку знала, что по большому счёту мужу может угодить редкая женщина, а остаться на пару ночей и после этого не наскучить - такого она для вероятных соперниц просто не допускала. После того, к чему своего Валентина приучила она, не сравнивать мир, созданный её старанием, с другими рукотворными чудесами, он просто бы не мог. И ещё она знала, что дети свой выбор уже сделали, они не заразились болезнями отца и остались сугубо городскими.
  К своему сожалению, Колмаков видел, что они приняли вариант приезжающего папы и другого не мыслят. Папа занят на интересной работе, так надо, потом, когда всё закончится, он вернётся и они опять будут вместе, это может произойти уже вскоре, возможно, через год или два. Так повторялось из приезда в приезд и к этому привыкли. Ломать их жизнь, такую устоявшуюся и вполне осмысленную, с видимыми перспективами и очередными просчитанными шагами он не смел. С горечью и тщательно скрываемой даже от самого себя болью он осознавал, что ему в той жизни места нет. Там не было этой дамы с умопомрачительными манерами, строптивым характером, но сулящую невероятные перспективы. И эти перспективы назывались очень просто - открытие своего, собственного и неповторимого месторождения. Никогда он не был так близок к мечте юности, которая то отступала за горизонт, то вдруг заявлялась совсем рядом и вот теперь она из романтического образа перетекла в реальный мир.
  Он любил и жену и детей, но сердце не могло противостоять аргументам рассудка и научному мышлению, которые пронзили всё его существо и подчинили себе напрочь. Оно же уберегало от соблазнов и все потуги разного рода житейских лукавств представляло в истинном свете. Он никогда не попадал в сети, сам выбирал то, что приглянулось, но дальше этого дело не шло.
  Колмаков очнулся от того, что машина стояла и в салоне ощутимо похолодало. Шофёр возился с мотором, задрав купол утеплённого капота. Он, не медля, выскочил.
  - Что случилось?
   - Камнем трубку бензопровода раздробило, как осколком от снаряда. У меня такой нет, как назло. И муфту не из чего сделать.
   - А резинка из аптечки? - спросил Колмаков.
   - Она слабая и лопнет на таком морозе. Ещё сгорим.
  - У меня с собой аварийная барсетка, сейчас гляну, может что найду. Вскоре он достал набор трубок из резины с вискозным и металлическим кордом. Этот набор он всегда брал с собой при езде на вездеходах и машинах в поле или на заброске и ликвидации полевых лагерей. В барсетке был набор вещей, которые значатся в списке наиболее необходимых из книги бывалых туристов-автомобилистов. Привычка ничего не оставлять на волю судьбы Колмакова выручала не раз и теперь, похоже, трубка была очень кстати. Когда её поставили и попробовали завести мотор, ничего не получилось. Пока стояли да вертели штуцера, болты и гайки, вероятно, что-то недосмотрели и обломок или стружка из места разрыва застряла внутри и из-за этого где-то забило систему. Снова разбирать, продувать, монтировать они бы уже не смогли, поскольку резиновый патрубок на морозе потерял гибкость и стал почти стеклянным, больше таких трубок в барсетке не было, да и мороз жал за 50 градусов и даже хорошо утеплённый двигатель без работы очень быстро остывал. Колмаков оценил ситуацию и решительно захлопнул капот.
  - Здесь ещё есть уклон, садитесь в машину, а я немного погреюсь, с толкача всё продуется, прочистится. Давайте побыстрее, пока не застыло совсем! Шофер привык повиноваться осмысленно, мгновенно оценил расчётливость и командирские качества пассажира и быстро прыгнул за руль. Отпустил ручник и выключил передачу, Колмаков раскачал и двинул машину под уклон, она очень медленно двинулась, в тишине только поскрипывали остывшие шины и раздавалось тяжёлое дыхание Колмакова, но вскоре машина набрала ход и шофёр включил передачу, движение тут же замедлилось, но Колмаков поднажал и машина продолжила ход, поглощая смесь бензина, снега и грязи и упрямясь изо всех УАЗиковских сил. Постепенно снежно-белый выхлоп стал походить на рабочий, потом мотор хватанул, захлебнулся, опять хватанул, снова захлебнулся и машина почти остановилась. Шофёр выключил передачу, Колмаков опять разогнал машину и с тоской взглянул на дорогу: дальше был уже ровный участок.
  Пассажирка поняла, что машина сломалась и её вот-вот исправят, она терпеливо пережидала мелкие неудобства, завернувшись в меховое пальто. В салоне было ещё теплее, чем снаружи, но двойные стёкла уже начали промерзать и водителю почти ничего не было видно. Когда машина дёрнулась и завелась сразу и без чиха, оба мужчины облегчённо вздохнули. Колмаков сел на своё место, шофёр прогрел двигатель до рабочего состояния и они вновь набрали скорость. На всё это ушло около часа, ещё чуть-чуть и пришлось бы сливать воду и ждать оказии для буксировки на аркане до ближайшего тёплого бокса. Было раннее утро раньше чем через часа полтора-два встречные машины не появятся.
  - Повезло! - сказал шофёр, обернувшись к Колмакову, и покачал головой, представляя, что было бы в противном случае.
  На полпути до Охотоморска была столовая и они заехали перекусить. За столом устроились вместе, шофёр оживлённо шустрил, привычно общаясь с работниками кухни, которые его хорошо знали. Их быстренько обслужили и они спокойно поглощали поздний завтрак с дымящимся вкусным кофе, блинчиками со сметаной и салатом из свежих овощей. Колмаков бывал в этой столовой неоднократно и она ему нравилась, но сегодня это ощущение было ещё приятнее: то ли продукты из другой кладовки, то ли готовили для себя, но определённо всё как дома, почему? Он взял свою тарелку и отправился за добавкой, русоволосая женщина спросила:
  - Что, понравились, блинчики-то?
  - Очень вкусно! - искренне признался Колмаков. - Большое спасибо! - Женщина польщённо улыбнулась и ответила:
  - Нам тоже приятно! Заходите ещё, будем рады! - и проводила взглядом. Смотрела ли за ним соседка по столу, Колмаков не заметил, но, принявшись за новую порцию блинчиков со сметаной и ещё чем-то ему незнакомым, почувствовал неуловимые изменения. Прислушавшись к себе, он отнёс изменение настроя за столом к повышенному аппетиту, а аппетит связал со стометровкой при заводке машины.
  Подняв голову, он увидел за спиной спутницы вопросительный взгляд женщины за стойкой и откровенно и широко улыбнулся в ответ - и добавка исключительно хороша. Соседка была поглощена собой и перестрелки взглядов с полной женщиной в белом не заметила. Однако шофёр был и глазаст и сметлив. Наверняка, подумал Колмаков, они с ней знакомы не только зрительно и понимающе переглянулся с ним. Между ними зрело то, что соединяет людей совершенно незнакомых и разных по кругу интересов, возрасту на всю жизнь. Когда приятно просто видеть или слышать и ничего более. "Нормальный и незакомплексованный мужик!" - подумал Колмаков. И всё.
  Шофёр попросил их задержаться пока он проверит машину и состояние самоделки. Пассажирка не искала общения, её взгляд был спокоен и внимателен. Говорили ни о чём, из вежливости, почти междометиями. Пришёл шофёр, показал оттопыренный большой палец и широко разулыбался:
  - Как мы ей дали, а? Торчит как новая, ни подтёков, ни куржака. Поехали!- Вам к самолёту? - Успеем!
  Когда они вернулись в машину, в салоне было уже тепло и уютно, играла музыка из магнитолы. Он устроился на своём месте и уже собрался кимарнуть немножко, как пассажирка, несказанно удивив Колмакова, перебралась на заднее сиденье, устроилась рядом с ним и тихо сказала:
  - Ничего, если я вас немножко поспрашиваю, мне с геологами редко приходилось общаться, больше с начальством. Простое бабье любопытство, ублажите, пожалуйста!
  Колмаков уставился на женщину. О чём говорить? Какое любопытство? То, что она привлекательна, в эти минуты ничего не значило. С прессой советского образца он держал надлежащую дистанцию и это перевесило. Он покачал головой:
   - Что вам во мне? - О вас и из вежливости, пожалуй, да. А я вам не в корм. Думаю, не получится беседы, не те у нас интересы: у меня они к одному, а у вас к другому.
  Такой отпор сразу и наотмашь женщину удивил, но она почуяла в собеседнике золотую жилу - за тем, как он отказался, стояло его существо, сильное и незаурядное. И голос выдавал внутреннюю силу и состоятельность, здесь у неё глаз был намётан. Она его не отпустила и сделала второй заход, уже с другой стороны.
  - Валентин, давайте по имени, так проще, мне хочется обычного откровения с мужчиной, попутчиком, которого никогда более не увижу. Я обычная баба, которой интересно, почему нормальный мужик выбирает образ жизни и работу, где всё ненормально с моей точки зрения, обычной обывательской кочки. Что там такого, что так удерживает вас?
  - Наверное, ваш вопрос родом из легенды, "Территория" - это не мы и наша работа, а картинка в голове человека, который, как и Джек Лондон, своего Клондайка лишь чуточку коснулся, а остальное придумал.
  - И из неё тоже, я ведь сама пишу и хорошо понимаю закон жанра. Всё дело в том, почему он создал эту легенду? Я думаю - из-за любви к работе и той территории, которую он возвысил своим романом. Остальное вторично и особого внимания не заслуживает. - Разве нет? Итак, давайте остановимся на этом - работа, которую любят. Я правильно вас поняла?
  - В общих чертах - да! - он пожал плечами. - А дальше сама работа. Когда оперируют понятием "любовь" к чему-то, то объект любви нужно описать. Чтобы было понятно читателю, верно?
  - Да! - согласилась она.
  - А для этого нужно знать всё! - Или принять на веру эту любовь.
  - Я готова всё принять на веру. У других саги о профессиях выглядят попроще и не так интригующе. Я уже и так готова! Что же вы так жестоки?
  - Им это зачем-то было нужно, вот они и растеклись. Мне от вас не нужно ни-че-го! - он улыбнулся с таким издевательским блеском глаз и мужицким прищуром, что она чуть не задохнулась. Но этот мужлан не на ту напал!
  - То есть, я купилась на их тайные мотивы, а они - на возможность прослыть?
  - Без комментариев! - она даже не знала, шутит он или всерьёз, настолько всё выглядело запредельно.
  - Вы так противитесь общению с женщиной, что я могу подумать о вас не лучшее.
  - Я не обижусь. Лучше ничего и тогда нет почвы для досужих разговоров, чем видимость беседы ни о чём.
  - Неужели у вас ничего не шевельнулось, перед вами женщина, она пытается вас разговорить, а вы с ней, будто существо другого пола или вообще без его признаков? - откровенно наехала Ирина на его сексуальную ориентацию. И опять он улыбнулся столь же издевательски. Но уже молча. Она была готова его треснуть по голове, но тот сидел так, что достать могла только плечо. Нужно сначала перебраться через его колено. Если бы не шофёр у неё сбоку, она бы уже забралась на них и разобралась по существу. Нужно что-то другое. Она уже вся горела, а он хоть бы хны!
  - Кабан бесчувственный! - мысленно выругалась Ирина. Она так разгорячилась, что решила снять шубу. Тут уж ему никуда не деться.
  И Колмаков помог снять шубу. Под ней оказался очаровательный костюмчик с ярким блейзером. По салону растеклась аура женщины, смешанная с дорогим парфюмом. Колмаков раоблачился давно и за стриптизом в тесной машине наблюдал с улыбкой папаши за суетой деток. Он убрал женскую одежду и теперь в костюме со свежей сорочкой и галстуком с блёстками выглядел вполне в гармонии со своей нечаянной спутницей. Пока происходило это непростое в условиях тесноты действие что-то неуловимо изменилось. Ирина сумела перебраться на его сторону и уже не выглядела дамочкой, пресыщенной всеобщим вниманием. Она оказалась рядом и то, что было с ней и в ней, он просто не мог отпихнуть в сторону. Желание вздремнуть у мужчины тоже испарилось. Ирина тут же уловила перемену, взяла его руку в свою и сказала:
  - Забудьте о моём репортёрском предложении и простите его - это издержки профессии. Я просто текущая от интереса к мужчине женщина и мне интересно - почему он не клюнул на меня? Ведь вы достаточно умны, чтобы увидеть всё и сразу, правда? - Давайте просто говорить, как обычные попутчики, ведь вы много ездите, я тоже, нам есть что обсудить, не так ли? - она не отпускала его, надеясь хоть таким образом добраться до его нутра. Ну не мог он не отозваться, ведь его мужицкую суть и кобелиный блеск она рассмотреть успела. И наконец в нём что-то расслабилось и раскрылось.
  - Начнём с цвета ваших глаз, коснёмся вещей интимного свойства и трахнемся для знакомства? - он взглянул в её глаза и высвободил свою руку. - А потом вы будете маяться от того, что мужчина кроме сексуального обаяния в вас так ничего не увидел? - Нет! Меня туда не тянет. Ирину теперь к нему потянуло ещё больше, никто ею так откровенно не пренебрегал, однако главное сделано - он стал отвечать, а не огрызаться.
  - А вам такая поверхностность в отношениях с женщиной не нравится? - сказала она, озадаченно разглядывая отвергнутую мужчиной руку. Так сдаются на милость победителя, безропотно и без надежды, подобное она играла неоднократно и сейчас мобилизовала все силы, чтобы всё выглядело убедительно. Колмаков невольно ею залюбовался и она, отметив это, продолжила: - Но без этогопростенького секса ничего не бывает вообще! Ну, покатается он немножко, а потом-то всё станет на места и они будут общаться полноценно и почти равноправно, - она не сомневалась в успехе, но себя и намерений не выдавала. Мелодику в его голосе она уже отметила и стала подогревать умело и ненавязчиво, не глядя на него и только притягивая взор к своим рукам. А ими она играла, как Гилельс на фортепиано. Вот и ответ не задержался:
  - Мне не нравятся отношения, где я просто сверху, а ей досталась роль стонущей и рыдающей самки.
  - Вас это унижает? - как бы догадалась она.
  - Потому, что она от этого страдает, я об этом сказал сразу, - уточнил он. - Я нормальный мужик, а не садомазохист.
  - Женщина смотрит на вас с надеждой сейчас, а вы отказываетесь, избавляя от мук в будущем, ах, ах, ах! - нашла, наконец, связующую ниточку Ирина.
  - Думаю, Ирина, у вас до этого не дойдёт, - покачал головой Колмаков, - отчаяние видно сразу. Вы от него далеки! Спортивный азарт, любопытство и женское тщеславие - вот это, действительно, ваше! - Она покачала головой и под блейзером мелькнул уголочек той части груди, который мужчин всегда притягивает и волнует. Колмаков невольно сглотнул и мираж рассеялся.
  - С вашей-то работой отшельника и такая проницательность?! Это же другая сфера - социальная психология, кажется? - улыбнулась Ирина, почуяв его смятение.
  - Наблюдать мелкие детали серийно и давать им оценку, как принадлежностям большой картины - это как раз и есть наша профессия! - он уже опомнился и был в роли, которую знал назубок.
  - И в механизме собственной оценки не замечаете разницы между душевным состоянием женщины и геологическими штучками? - Ведь диагноз моих намерений вы выдали мгновенно и не задумываясь, как я их по-дамски изощрённо и затейливо не прятала, - изящно подвела Ирина Колмакова к признанию своих достоинств и его интереса к ним. Она лукаво улыбнулась, как бы показывая, что он уже с ней накоротке и ничего с ним не случилось.
  - Ловко вы меня, - он не скрыл восхищения и доброжелательности к женщине, умеющей быть и настойчивой и умной одновременно.
  - И мы обошлись без прелестей секса! - аккуратно выложила сдачу на стол Ирина, надеясь на взаимность, Валентин был слишком хорош для заурядной интрижки и она решила быть с ним честной и доверительной, не используя запрещённых приёмов, в том числе и обольщения. Он по-доброму улыбнулся и бережно пожал её пальцы, Ирина ощутила желание продлить это удовольствие, но щёлкнула ему по носу и занялась делом. То, что услышала, было простым и понятным, он умел это. Быт, зарплату и прочее он обсуждать отказался, ограничившись фразой:
  - Все знают, что оперирующий хирург чаще имеет доходы намного ниже, чем зубной техник и всё же конкурс на лечфак серьёзнее, чем на стомат. Мы с вами в разных положениях: я внутри системы, а вы далеко за её пределами и то, что для меня естественно, вам представляется экзотикой.
  - Попробуйте просветить. Мне хочется понять, где та грань, за которой начинается ваш мир и его атрибуты? Возьмём самое простое и понятное: почему ваши лучшие кадры не уходят на роскошные хлеба в Золотой трест?
  - Это иной мир, из него редко уходят добровольно. И даже не мир, а целая вселенная. Там высшие отметки интеллектуальных гималаев. В Тресте же - в лучшем случае холмики. Нет, Ирина, из нашего мира не уйти! - с сомнением в дальнейшем обсуждении покачал головой Колмаков.
  - Почему! Что там такого, что лучше за борт, чем в сторону?
  Колмаков вздохнул и предложил, но очень и очень неохотно:
  - Хорошо! Начнём с меня, у меня умная и красивая жена, ухоженные и воспитанные дети, я занимаюсь любимым делом и за это ещё платят деньги, на материке такое встречается очень редко. - Колмаков сделал паузу и достал из сумки аккуратную пачку фотографий в прозрачном пакете. - Вот взгляните, есть ли на этих фото хоть какая-то печать ущербности и провинциальности? Здесь моя семья и коллеги, это было в разное время и в разных местах.
  Ирина взяла фотографии и стала рассматривать. Там были приятели и коллеги, маршрутные рабочие, буровики и канавщики, жена и дети во время приездов сюда летом. Лия выглядела очень элегантно даже в сапогах и ветровке, накомарник на ней сидел, как модная шляпка из Парижа, а улыбка загадочнее Монны Лизы. Дочь, явно в отца, смотрелась лукавым ангелом, а сын совсем не был похож на отца внешне, но что-то от взрослого уравновешенного и здравомыслящего мужчины в мальчишке уже хорошо просматривалось.
  - И вот такое избранное собрание сочинений возможно в отдельно взятом северном посёлке? - не поверила Ирина, по-женски ревниво и придирчиво рассматривая Лию в надувной лодке, где она блистала в обществе оборванцев-геологов. Дети тоже смотрелись органично и при всей их ухоженности из полевой атмосферы не выпадали. Ирина не выпускала из виду жену Колмакова, просматривая другие фото, что-то в ней было такое, что не отпускало внимания. В его жене было сосредоточено всё то, что во все времена составляло суть и прерогативу женщины. Лия умела себя и держать и подать, а умение удерживать чужое внимание было мягким и ненавязчивым, оторваться от неё трудно.
  - Как видите, ничего сверхъестественного, всё лежит на поверхности. Люди - вот они, они не позируют и по-американски в улыбке зубы не скалят, они естественныи и гармоничны с природой и друг с другой. На этих снимках, если не знать кто из них кто, рабочего и ИТээРа различишь не сразу. Все в рванье, насквозь просолены потом, разве что выражение глаз выдаёт интеллектуала. И то, это не всякий заметит. Не я создавал ту особенную атмосферу в геологии, когда ум и достоинство ценятся высоко и вопросы нравственности имеют чёткое выражение на примере ведущих работников геологической партии.
  Чтобы понять, откуда это, обратитесь к первоисточникам, они ещё здесь, некоторые работают у нас. Одна из них - Калашенко Татьяна Сергеевна. Вот её сага вкратце. До войны, ещё в школе, зачитывалась Обручевым и Конан Дойлем, манили затерянные миры, хотела стать геологом, но началась война, она закончила курсы радистов и служила во фронтовой разведке, ходила в гражданской одежде по тылам немцев, собирала информацию и передавала своим, потом выбиралась через "окна", а то и где придётся. Была ранена, есть награды. После войны закончила МГУ и стала геологом, хотя могла пойти по другой линии, ведь в мае 1945-го она была уже капитаном. Приехала сюда и через год работы стала начальником партии, уже на второй сезон ей попадается интересный объект, который она сделала знаменитым месторождением золота. Выходит замуж, растит сына, потом остаётся одна и вытягивает непосильную для многих нагрузку. Она сейчас так же интересна, как и тогда, с ней можно чувствовать себя только уютно и комфортно и в её обществе как-то неудобно быть ни ханжой ни революционером. Это как источник, к которому надо припасть и он многое откроет. И она не одна, кто создавал наш дух и силу. Мы только что-то у них переняли, да и то не всё, в чём-то оказались менее состоятельными, чем они. Так, что, Ирина, корень и тайна заключены в наших предках, вся и всё идёт от них. Попробуйте поработать с ними, родина должна знать своих героев. Людская память избирательна и любит события конкретные, связанные с повседневной жизнью и свою реакцию в ту минуту. Что бы я ни сказал, всё придётся переводить на ваш язык и ваше восприятие. Так что лучше самой задавать вопросы и постараться понять, что окажется за словами собеседника.
   - Можно начать с вас? - не отставала она, увидев согласное внимание: - Как часто вы бываете в своей семье?
  - В последние годы - не более месяца-двух в год, а до приезда сюда - примерно по полгода.
  - Здесь вы живёте один, а они где-то на материке?
   - Да, они живут в Свердловске, сюда приезжают чаще летом, а я туда зимой в отпуск.
  - Татьяна Сергеевна тоже живёт одна?
   - Да и уже много лет.
   - А сколько таких семей в вашей экспедиции?
   - Немного, в основном же все дети с папами и мамами, дедушки с бабушками есть в редких семьях, чисто геологических. У всех есть кто-то на материке. Туда весной дети мигрируют, а осенью возвращаются.
  - Дети начальников и их подчинённых как-то наследуют положение родителей?
   - Сын майора никогда не станет маршалом? - упомянул Колмаков анекдот про карьерный потолок рядовых советских граждан. Ирина кивнула, ожидая объяснений. - Насчёт высших чинов - не знаю, но дети рядовых геологов вполне могут достичь полковничьих званий. Так уж сложилось, что быдло и господа положения - это не про нашу отрасль. Здесь, как и среди наших защитничков: есть Советская Армия с её бардаком и пограничники, где служат в удовольствие, хоть там и труднее и от службы за халявой не спрятаться. Так и в геологии, тут все слишком друг с другом тесно связаны и переплетены, чтобы делать резкие движения. Поэтому всё зависит от собственно личности каждого.
  Они ещё немного поговорили о геологии, но Колмаков понял, что для неё тема совершенно незнакома, поэтому не стал интересничать и перевёл стрелку на неё, а она охотно рассказала кое-что и о себе и о своей работе. Ей бы хотелось поведать и больше, но Колмаков не проявлял ни любопытства, ни интереса, а Ирина была женщиной гордой и самолюбивой, вокруг неё надо вертеться и обозначить свой интерес, чтобы она решила: отвечать или нет.
  Однако Колмаков движения навстречу так и не сделал и женщину это задело. Обычно ни один из собеседников не мог устоять перед обаянием Ирины и под влиянием мужского темперамента танцевал джигу внимания. Вероятно, он не особенно и видел её, погружённый в собственные проблемы.
  Поскольку Колмаков никак не реагировал на женские чары, Ирина решила взять паузу и осмотреться.
  И тут Колмаков предложил ей сделать серию очерков о действующих ветеранах экспедиции, которые помнили первопроходцев и создавали Регион. Она готовно отозвалась на его мысль и, обсуждая пути решения, они перешли на "ты". Разговор стал почти дружеским, простым и непринуждённым и Колмаков подчеркнул свою мысль:
  - Это нужно делать или очень хорошо или не приступать к работе вовсе. - Он сделал выразительную паузу и добавил. - Нельзя ставить на одну доску Эйнштейна и его консьержку. Классовый подход к этой теме всё погубит. Без этих выдающихся умов все мегаджоули трудового энтузиазма, надои молока и яйценоскость кур, квадратные метры жилья и проценты социальных успехов ничего не стоят - есть откуда черпать руду, значит есть на что содержать всю эту надстройку, нет руды - все мы здесь нахлебники на теле государства. Если этого не понять и не осознать, то глупо ждать каких-то перспектив уже в самое ближайшее будущее.
  - Ты понимаешь, что такой материал может не пройти? Это ужасная дразнилка для начальства. Что, разве нельзя иначе? Ведь нормальных материалов о геологии нет нигде: ни у нас, ни в центральной печати. Есть же у вас успехи, удачи, вот от них и можно плясать к нетленным ценностям. Да и сам Регион в стране на особом счету - золотой цех!
  - Именно поэтому я и не хотел с тобой ни о чём говорить. Но ты меня соблазнила, согласна? - Ирина кивнула, всё оказалось не так, как она расчитывала. Колмаков продолжил уже жёстко, как на заседании НТС.- К сожалению, не для прессы сказано, шагреневая кожа, на поверхности которой лежат все ресурсы Региона, неуклонно сжимается и нет никаких показаний, что в ближайшее время тенденция хоть как-то изменится - это вам скажет любой ответственный геолог. Думаю, что руководству Региона и страны наше начальство это довело до сведения. Слишком дорого достались успехи по добыче золота, олова и серебра, чтобы забыть об этом. Теперь мир иной, Регион давно не арктическая пустыня, создана база для нового качества, нужна только воля для реализации следующего этапа развития, в новой технологии - иначе смерть! Как вам такая задачка? - тон, с которым прозвучала последняя фраза, сбил Ирину с толку. Она могла себе представлять, что есть некоторые трудности, преодолимые и рутинные, но что дело обстоит так провально, для неё было абсолютным нонсенсом. Она подняла глаза на него:
  - Всё и вправду так серьёзно?
  - Да! - ответил Валентин. Пауза расползлась по машине и придавила атмосферу лёгкого трёпа интеллектуалов. - И звонить об этом нет смысла, поскольку простых решений уже не существует, за орденами и медалями по поводу трудовых побед как-то забыли о главном - ресурсы надо возобновлять по-сто-ян-но! Они же всегдаоставались на втором плане и вот итог! - развёл руками Колмаков.
  - И что теперь будет? - невольно вырвалось у неё.
   - Спроси, что полегче! Мы думаем над этим, пути есть, но они непростые, проблемные и небыстрые. Для этого нужно иметь мужество посмотреть правде в глаза. Но признаться, что король голый, может либо дурак, либо юродивый, как и встарь! - За что же тогда выдавали ордена и прочие награды, о чём рапортовали с трибун? И вообще, знаешь, Ирина, ничего лежащего на поверхности не осталось. Нужны настоящие радикальные, а не шулерские методы, признайся честно, ты веришь, что в нынешнюю пору они возможны? - последнее он произнёс вполголоса, но она всё услышала и поняла. Услышанное было так значимо, что Ирина надолго задумалась. Ей показалось, что сказав подобное, геолог выказал доверие, которое хотелось оправдать и приобщиться к людям, которые двигают что-то наяву, а не болтают и под шумок пустой говорильни обустраивают шкурные интересы.
  - Я могу чем-то помочь? В обкоме у меня есть возможности, можно устроить встречу с Первым, он иногда такое практикует и принимает людей через головы своих отделов, совершенно не информируя об этом аппарат. Второй секретарь тоже доступен и для диалога готов, может быть, стоит сделать памятную записку или другую бумагу, а? - предложила Ирина максимум того, на что способна. Колмаков принял её жест с пониманием, это она уловила сразу:
  - Вряд-ли это сейчас то, что нужно. Вопрос давно уже перетёк в проблему, решить его сейчас просто некому, мы так работать пока не готовы и страна тоже. Сейчас я еду в Иркутск, там будет решён один из рабочих моментов. Потом будут другие шаги, среди них окажутся и неудачные, и не в том направлении. Можно избежать некоторых ошибок и просчётов, но совсем обойтись без них нельзя. А это потерянное время. То время, которого у нас уже нет. Я говорю о том, что должен делать каждый на своём месте и в своё время: для прессы же было бы неплохо не гнать волну про пережитки царизма, сталинизма и волюнтаризма, сейчас их ругать легко: они не ответят. Это потеря времени и темпа и просто отвлекает народ от настоящих проблем. По-моему, это вообще жульничество! - Колмаков сделал паузу и вернулся к главному. - Надо бы начать с наших пионеров без слюней и прикрас. Их опыт просто не имеет цены, именно они создали этот Регион, лагеря просто держали дисциплину по стране в целом, здесь же основу заложили свободные люди с очень высоким интеллектом и понимающие разницу между пропагандистской риторикой и практическими результатами. Это гнусная ложь, что без ГУЛАГа не было бы Региона и его золота. Беда в том, что народ верит прессе, а пресса под властью. А если бы ты внимательно почитала геологические отчёты 20-ых и 30-ых годов, то вопросов о неизбежности работ геологов здесь и открытия золота ни за что не возникло бы. То есть, врут и нагло те, кому истина и история по барабану! Сделали Регион другие - это специалисты высшей категории: геологи и горняки. И сделали это несмотря на многое и ту же сталинскую систему лагерей в частности. Мы должны помнить про своё родство, Ирина, наша родословная здесь очень дорого стоит. Об этом не следует забывать. Каждый геологический отчёт тех годов содержит об этом ценную информацию и наши ветераны могли бы с картинками раскрыть те времена в их настоящем свете, а не желаемом кем-то сейчас.
  - Ты, понимаешь, какую крамолу говоришь?
  - Думаю, что так считают многие, а раз так - это не крамола. Если чьё-то мнение идёт вразрез с принятым властями, это ещё не значит, что оно неверно. Общество, введённое в заблуждение, вполне может ошибаться, но вот поводыри, которые взяли на себя руководящую миссию, этого делать не имеют права: иначе погубят подопечных.
  Они обменялись телефонами, когда замаячили здания аэропорта. По окошечкам и кабинетам ходили Ирина и шофёр, вскоре у него был билет и он, попрощавшись с обоими, сразу отправился на посадку, поскольку регистрация уже прошла. После суеты в порту он опомнился только в салоне самолёта - ни как следует поблагодарить, ни сказать чего-то осмысленного он не успел. "Ладно, - сказал он сам себе, - после приезда будет не поздно!"
  КОМАНДИРОВКА В ИРКУТСК - 10-19.Х1.87
  В первый день работы в Академическом Институте Геологических проблем Земной коры ничего решить не удалось. Колмаков, вооружённый кучей бумаг и полномочий, ходил по кабинетам и объяснял, что он не верблюд, а геолог, занимающийся важным государственным делом. Приложил он и решение собственного парткома по выполнению решения последнего пленума ЦК КПСС о новом прорыве в сфере научно-технического прогресса. Партийным документам высшего государственного анклава в руководстве науки уделили нужное внимание и от ворот гость столицы Восточной Сибири не получил. Его водили по мемориальным залам, музеям, кабинетам и лабораториям и знакомили с достижениями геологической науки. Сопровождали его блестящие лысины завлабов и прочих местных хорунжих и становых, читай - научных, атаманов. Обо всём тут же следовала полновесная справка и ссылка на первоисточник. Но как-то всё это было слегка не по теме и он стал смотреть глубже и слушать не только обладателей лысых голов и картина тут же стала более полноценной и с ремарками.
  И вскоре Колмаков сообразил, что научную тему по моделированию геологических процессов, которую он предлагал решать вместе с наукой, лишили финансов. Потому-то ему и вешали откровенную лапшу и впаривали собственные корыстные научно-практические интересы. Что-то там в их научных спорах буквально накануне пошло наперекосяк, неправильный глагол перестал спрягаться и руководитель той самой заветной лаборатории Николай Варламович Тишин попал в неприятную полосу. В кулуарах поговаривали, что подобные принципы на научном совете собирался защищать один из нужных людей кого-то из руководства института, но вдвоём и в сравнительно близкое время они там появляться не должны, так как после научной работы Тишина позвоночного товарища научный совет не пропустил бы ни в коем случае. Кто-то подсуетился и Тишина за формальные провинности сняли с пробега. Как выяснил Колмаков, этот отстой в накопителе мог продлиться от квартала до года и больше. По обстоятельствам, как сложилась бы карта у товарища позвоночного. И что теперь делать?
  - Ждать и размышлять и совершенно не дёргаться, - решил Колмаков и отдался волнам стихии научного института. Стихия эта обитала рядом с лабораторией Тишина и там гость нашёл нечто, знакомое по стилю и духу. Где-то рядышком витала свобода мысли, которую геологи тоже пестовали и нежили во все времена.
  
   - Пить или не пить? - Ужели есть сомненья,
   Когда к концу подходит зимний день,
   Хоть грусти нет, но нету и веселья,
   Желанье лишь: рвануть бы, что ль отсель!
   Но чую - запах рыбы, кристаллики икры
   К чертям и вдрызг мою воротят душу,
   Нет карт и нет уже по правилам игры,
   Ну что ж - и я расклад другим нарушу!
   Не пить нельзя, опасно промедленье,
   У чёрных сил безмерен стал напор,
   И не исполнить мне, простите, повеленье,
   А чтоб спокойней быть, запритесь на засов!
   - выдал Тишин на закуску. Была ли это заготовка, а может и удачный экспромт, Колмаков не знал и даже не догадывался, поскольку вплотную и не на бегу видел Тишина впервые. Но у Колмакова особого выбора не было и он решил событий не торопить. Рыбу достал не только он, икру тоже. Так что получилось очень к месту, по теме, настроению и вообще - всё путём!
  Лаборатория размещалась в пристройке на втором этаже и окна её выходили в гараж института, где в такое время уже никого не было. Осталась на сабантуйчик почти вся лаборатория - двенадцать человек, ушли кормящие мамаши и парочка дедушек, которые читали лекции курсантам-производственникам и заочникам. Собравшиеся являли собой большой и дружный коллектив, наука им была в радость и практические результаты, которые можно потрогать за нос и потрепать за щёки, доставляли особое удовольствие. Тишин совершенно самостоятельно и на свой страх и риск занимался проблемой математического моделирования геологических процессов и собрал под своё крыло и молодых и зрелых специалистов. Кто-то шёл за идею, кому-то надо "остепениться", а в этой лаборатории подобное сделать попроще, поскольку Тишин раскручивал статьи в научных изданиях гораздо активнее, чем другие начальники и был щедр на ценные и актуальные идеи для молодых, а такое в научной среде стоит очень дорого. Ещё читая его публикации, Колмаков в общих чертах проникся его идеями, теперь же, немного пообщавшись, понял, что с выбором не ошибся. Хотя ершистость, гениальность и принципиальность Тишина сыграли неприятную шутку - тему прикрыли.
  Колмакову торопиться было некуда, в гостинице никто не ждал, в городе знакомые ещё не определились и он решил остаться и испить чашу до дна. Ему представили кое-кого из лаборатории, но, поскольку все были в белых халатах и половина из них в очках, то он их тут же перепутал, а потом и забыл, кто есть кто. Поэтому общался с ближними, прислушивался к общей беседе и не называл никого по имени, чтобы ненароком не обидеть. Рядом с Колмаковым посадили двоих женщин. Одна постарше и поприветливей сидела слева, её звали Нина Филипповна, другая помоложе и вся из себя городская, была по правую руку, она назвалась Викой. Валентин общался с обеими и в ходе коротких обменов репликами узнал, что Нина Филипповна уже давно кандидат и работает над докторской, модная дамочка с оттопыренными губками Вика у неё ходит в энэсах, недавно защитилась, остались формальности и теперь она решает важную проблему.
  - Как быть?! - Выйти замуж и родить или не торопиться и ещё раз защитить? - сделал попытку догадаться Валентин и искоса взглянул на Вику. Намёк на недюжинный женский ум жгучая брюнетка проглотила молча, было видно, что мужской шовинизм она уже давно люто ненавидела, но поскольку ты женщина, а все командные высоты в руках мужчин, что ей, бедной и умной остаётся? Она только вздохнула, деликатно, пытаясь не обидеть гостя, но очень выразительно. Ответила Нина Филипповна:
  - Так, но не совсем! Замужем она побывала уже во второй раз, но, похоже, не в последний!
  - Бог троицу любит! - просто и непосредственно улыбнулась Вика и заставила Колмакова поёжиться от исключительного блеска чёрных глаз.
  - Кто он, если не боится стать третьим? - спросил он, отойдя от ослепления, снял пиджак и сильно стряхнул, будто пыль выбивал. От него во все стороны посыпались искры, а рядом лопнула лампочка в переноске. Женщина уважительно посмотрела на его опыты и отметила практическую хватку мужчины, он первый обошёлся так просто и эффективно, у других после этого и волосы и остальные части тела и одежды переливались токами Фуко до следующего тоста. Ответить уважительно и в тон она посчитала долгом женщины-интеллигента.
   - Он смелый человек и сказал, что женщине не обязательно работать, если у неё достойный муж! Но он немножко постарше, поэтому у нас проблемы! - очаровательно улыбаясь подопечной, заключила Нина Филипповна.
  - А сама Вика об этом ни-ни, видно, стесняется? - поддержал её игру Валентин, даже не глядя в сторону Вики. Он осмотрел пиджак, поворочав во все стороны, и надел, внимательно прислушиваясь к себе - ни треска, ни искор, ни неприятных ощущений. Он сделал выразительную мину и показал Нине Филипповне оттопыренный большой палец. В ответ женщина развела руками, отмечая мужскую смекалку. И тоже, не глядя на Вику. Та не выдержала двойного давления и ответила очень серьёзно и с расстановкой, однако ощущение, что она дурачится, овладело Валентином прочно:
  - Я же не виновата, что увлечения принимаю за любовь. Мне кажется: ну, вот - всё! Проверю его ещё раз и по-настоящему, а получается как всегда - ему кроме моей вывески ничего не надо. Не аналитик я! Таю в мужских руках с третьего оборота! Вы же мои слабости знаете, Нина Филипповна, и опять подначки, надоело! - она налила себе полный прибор и уже готова была выпить, Колмаков понял, что это всерьёз, придержал её руку и сказал:
  - Иногда женщину сажают за стол и она хлопает ресничками, обеспечивает общий шарм и густую ауру непонятного назначения и ей всё прощают, потому что она женщина. Если же она ещё и скажет что-то в струю, то прослывёт за Василису Премудрую. Вы же - яркая звезда в чёрной ночи, - тут он покосился на сгоревшую лампочку и продолжил в том же ключе, то ли издеваясь, то ли преклоняясь, - вам даже говорить необязательно! Однако вы рискнули и что-то сказали, тем самым явили свою суть, теперь про эту черноту, её блеск и оттенки и я что-то знаю, - раз уж пить, то со знанием. Иначе и неудобно как-то: пьян и не знаешь, от чего. У вас есть тема, достойная тоста? - она покачала головой, Колмаков решительно махнул рукой, отбросил шутовство и взял всё в свои руки: - Давайте за опыт, от обладанием которым лестно и приятно! Обе женщины подержали его тост в руках, внимательно осмотрели, попробовали на вкус и пригубили.
  Рядом с ними шумно решались глобальные проблемы математической геологии и на них не обращали внимания, а две женщины окружили гостя вниманием и уже не выглядели начальницей и подшефной. Опыт, который приятен, стал предметом полунаучного исследования. Нина Филипповна, как оказалось, обладала кое-чем, что пока Вике было явно не по зубам, хотя внешне казалось, что всё обстоит наоборот. Беседовать с ней и пикироваться было приятно, в чём-то она напоминала Нину Кузьмичёву, но гораздо моложе, она была лишь самую малость старше Колмакова. И после первого разряда электричества от Вики её начальница ему казалась предпочтительнее. А Вика будто и не замечала мужского неприятия.
  Через некоторое время Валентин отметил, что электрическое поле вокруг них сильно ослабело и стал общаться с Викой, та свои выходные контуры подкрутила и гостю разрядный конденсатор не требовался. Вскоре Тишин пробрался к ним и надёжно устроился рядышком с Ниной Филипповной. Чувствовалось, что они давно о многом уже и не говорят, но понимают, даже не перемигиваясь.
  - Нинок, ты ввела гостя в курс? Он знает, куда попал?
  - Конечно, он уже знает, что лучше нас эту тему никто не решит, а если ему некуда пойти ночевать, то выбор широкий и на любой вкус!
  - Надеюсь, Вику ты ему не сватала, это же моя территория!?
   - Ну, конечно, нет, Вика и сама ему всё изложила, он интеллигентный человек и все её намёки понял! Правда, мой розовый птенчик? Слегка потупив тёмные, как ночь, глазки, та пропела в ответ:
  - Как вы могли забыть, гость-то наш с Севера! А там принято отдавать гостю всё, на что он глаз положит. Так что придётся пожертвовать правом сеньора. Северные законы надо почитать! - со сладкой улыбкой и совершенно немыслимыми глазами завершила свой экспромт молодая женщина.
  - И что же ему приглянулось, мы это мигом завернём и упакуем? - по-хозяйски великодушно спросил Тишин, по-хозяйски оглядываясь в окружении погасших осциллографов, потенциометров и прочего научного инвентаря.
   - Оно и большое и одушевлённое, это женщина, дорогуша, женщина! - притормозила Вика его прыть. - Она уже упакована, осталось вручить, чтобы вышло по обычаям и по законам!
  - И на кого же указывает глаз аборигена? - как бы не догадываясь о сокрушительном оружии брюнетки, спросил шеф.
   - А вы, как думаете? - дословно цитируя популярный анекдот про Вовочку, мягко уронила она и отвела взор в сторону, давая мужчине осознать, ради чего всё это. Колмаков с интересом следил за дуэтом, выглядело это не простой пикировкой интеллигентного начальника с эмансипированной подчинённой, были там следы общих тайн, а может быть и не только их. Ну, а звучало и вообще как цирковая реприза - ни единого звука мимо нот. Нина Филипповна в диалог не вмешивалась.
  - Я уже не думаю, а схожу с ума, а вдруг ему да не понравится! Вот эт-то карамболь выйдет! Правда, Нинок?
  - Ты что, предлагаешь быть третьей, что-ли? - подала голос старшая женщина. Он у неё вдруг стал чертовски глубоким и раскатистым, а вибрирующего тона у женщины лучше не слышать - после этого она переходит от слов к делу. "И прямо скалкой, да по мужскому телу!" - пришло в голову Колмакову, настолько очевидными были нотки в голосе Нины Филипповны. Тишин поднял руки и сказал:
  - Не уважают они начальство, не уважают! А вот там, наверху, всё видят и слышат и тоже не уважают! Вот так-то, дорогие мои! - и, оставив шутовство, уже совершенно серьёзно продолжил. - Нам интересна ваша работа и мы могли бы это сделать в виде левого заказа. Мы заключаем джентльменское соглашение и ведём себя подобающим образом. Для поддержки наших научных аппетитов вы кое-что проплачиваете и мы на первых порах обходимся без нашей конторы. Потом вся эта канитель разрулится и мы опять будем в фаворе, подобное случалось не раз, так что беспокоиться не о чем. Нужно просто всё это перетерпеть. Подумайте, я понимаю, для вас это рисковано, скажем так -сомнительно и без гарантий, но другого пути на ближайшее время не будет. Кислород нашей теме перекрыт наглухо. Есть плановые работы для министерства. Там крутятся большие интересы и с этого пути наше начальство не свернуть. В качестве левака мы готовы к сотрудничеству, ваш заказ для нас пока единственный шанс ничего не останавливать и двигаться в выбранном направлении. Вы же видите, мы хотим решения этой проблемы несмотря ни на что! Вот так, вам ничего не остаётся, как со всем ознакомиться и проникнуться ситуацией. Либо сотрудничаете, либо нет. Всё просто, но решать вам. Присмотритесь пока. А мы гуляем, Нинок! - с этими словами он приобнял её и сказал. - Не сердись, милая, мы эту тему всё равно отвоюем и состоится твоя докторская в полном объёме! После этого он взял Колмакова под руку и повёл знакомить со своей лабораторией поимённо и постатейно.
  Здесь были и лаборанты, и инженеры, и научные сотрудники со степенями и без и даже был у них в группе реликтовый специалист - патентовед. Ему около шестидесяти, он был очень спокойным и взвешенным и сидевших рядышком двух лаборанток во внучатом возрасте опекал мягко и ненавязчиво, они смотрели ему в рот и млели от восхищения и удовольствий, которыми тот одарял девушек умело и совсем в небольших дозах. И было это в самую точку. Каждый из сотрудников был уникальным специалистом в чём-нибудь и очень этим гордился. Беседуя с ними, Валентин понял, что работать они любят и умеют. Но ему этого было недостаточно, он хотел убедиться, что они выполнят то, что нужно ему и в нужные сроки. Ведь, если что-то пойдёт не так, а это должно случиться почти наверняка, нужны аргументы, чтобы довести дело до логического, а не формального результата. Пока он этих аргументов не видел, потому и не торопился. Колмаков решил изучить проблему изнутри и прикинул, во что это могло обойтись. - Нужно несколько дней повариться в этом бульоне и он будет готов к решению, но никак не раньше! Приняв для себя решение, он тут же погрузился в реализацию.
   С помощью Тишина он пропустил всех специалистов на предмет вероятного сотрудничества и остановился на варианте, где с ним будут заняты четверо из лаборатории. Туда попадали Нина Филипповна, один спец по компьютерной технике и ещё два молодых и энергичных человека, которые рыли землю копытами и рвались перевернуть мир, ввергнув его в тотальную математизацию. Они ко всему прочему были деревенскими и умели держать в руках и топор и паяльник, и со станками для сверления и шлифования общались тоже накоротке. Колмаков понимал, что первое впечатление обычно самое яркое и свежее, а потому в каждом видится самое главное. Поэтому он старался использовать права гостя и о потенциальных кандидатах узнать максимум. Собственно, хозяева не скрытничали, являя и гостеприимство и открытость. О том, что именно нужно гостю, Тишин объяснил сразу и всем. Важность и практическая значимость задачи, которую предлагал Колмаков, группу впечатляла и сотрудничать хотели многие.
  Расходились поздно и Тишин пригласил гостя к себе домой, поскольку жил рядом, а до гостиницы было далековато и городской транспорт уже ушёл на покой. Колмаков не стал упрямиться и сразу согласился. Это его более чем устраивало, общение с Тишиным в домашней обстановке могло многое прояснить.
  С хорошо взведенным обществом они расставались долго и попеременно: тот, кого они только что отправили домой и уже принялись за другого, вдруг решил спросить Тишина, правда ли, что его тему обсуждали у зама по науке и она наделала шороху в лаборатории конкурентов. Тишин уверил, что так оно и было. Мало того, но это строго по-секрету, ну, чтобы никому, а то несолидно как-то, короче, - один старпёр из научного совета пригрозил повыдергать ему ноги, если он не уймётся, вот так! Последнее этот соискатель, видимо, слышал впервые, и попросил повторить помедленнее, а потом, уловив и усвоив, пришёл в тихий восторг и, гордый, отправился домой. Ещё с одним было следующее: "Значит так, Варламыч, я договорился на заводе и аргоновая сварка у нас будет своя, только им тоже надо! Да, чуть не забыл, вы ничего Татьяне не говорите, ну, будто это вы сами, а то она меня съест. Ну, не был я на заводе и всё. Вы же понимаете, да?" И этот получил свой заряд бодрости. Ещё одна возбуждённая парочка вернулась к ним и молодая женщина сказала Тишину: "Я пока ещё замужем за Никитиным и он меня ждёт у автобусной остановки. Объясните Мите, что его тоже ждут дома, мне и так нелегко убедить мужа, что задержалась на работе и у нас была серия КИПовских испытаний, которую нельзя прерывать даже на обеденный перерыв!" Митя стоял с повинной головой и никак не мог принять к сведению, что семейная жизнь и любовь не всегда идут рядом. Тишин строго посмотрел на Митю и сказал: "Ещё раз пожалуется и нам придётся расстаться! Кругом! И домой, один и без разговоров! А утром мы к этой теме вернёмся!" Митя был убит, Светлана так подходила к его характеру и у них всё так хорошо получалось. На Свету тоже было жалко смотреть. Но для серьёзных перемен онаещё не созрела. Вскоре они разошлись, стараясь не смотреть друг другу вслед.
  Наконец, разрешив все актуальные проблемы, они остались вдвоём, Тишин выглядел почти трезвым. Мороз свою роль играл конструктивно и лишнюю энергетику обращал на согрев тела.
  У Тишина была большая квартира и там его поджидали пожилаявышло женщина и среднего возраста мужчина. Это были его младший брат и мать. К гостям в доме привыкли и Колмакову были искренне рады, а когда Валентин сообщил, откуда он и зачем явился, то хозяева узнали, что и на Севере читают научные журналы. То, что публикация была связана с работой Николая, они поняли сразу. Был чай, были разговоры, спать ему постелили в отдельной комнате и он тут же уснул.
  Наутро он проснулся рано. К перемене поясного времени он ещё не привык. Однако мать Тишина уже была на ногах и предложила ему всё, что нужно для утреннего туалета цивилизованного мужчины в командировке. Потом они с ней пили чай и беседовали о жизни людей науки и Колмаков узнал ещё кое-что о её старшем сыне. Вся его жизнь состояла из сплошных приключений, взлётов и падений. Она только было принялась за причины неладов в его семейной жизни, как появился сам предмет обсуждения и мать резко сменила тему. Потом они вместе позавтракали и отправились в домашний кабинет Николая обсудить вероятные варианты сотрудничества. Там хранилось много материалов по математическому моделированию, но была и вещь, которая Колмакова сразу повергла в прострацию. Это красавица миниЭВМ с полным комплектом периферии! Новейшей модели! Такую Колмаков видел в рекламных проспектах, строил на основе этих строчек розовые планы и прикидывал свои возможности, чтобы обзавестись подобной. И вот она, живая и пахнущая электричеством. Тишин оценил реакцию Колмакова по-достоинству и не торопился с комментариями. Наконец, он счёл возможным сказать:
  - Как тебе такая гарантия, а?
  Они внимательно рассматривали друг друга, оценивая возможные последствия надвигающегося решения. Судя по всему, Тишин долго искал достаточные аргументы и то, что он нашёл, оказалось очень и очень весомым. Сомнения Колмакова тут же испарились, он мог мыслить рационально и сразу понял, что Тишин заинтересован в сотрудничестве не менее его самого. Теперь можно обсуждать технические детали, методику работ, последовательность их решения и прочее. К вопросу финансирования они больше не возвращались. Это было полностью на Колмакове.
  Потом они отправились в лабораторию, там сначала втроём с участием Нины Филипповны проговорили общую задачу, затем привлекли ещё парочку старичков, под занавес обсудили детали работы с патентным умельцем и к концу дня все задачи были сформулированы. В общих чертах, конечно, но уже не было неясностей ни в возможностях математиков, ни в смысле главного интереса геологов. Осталось самое важное на этой стадии - расчёт затрат времени по всем звеньям и цепочкам и примерные места стыковок и швов, где интересы разных групп задач должны пересекаться. На это ушло ещё три дня. Гостю пришлось переехать к Тишину домой и заниматься двумя делами одновременно: заниматься расчётами с Николаем и осваивать хитрости общения с машиной в обществе Семёна. Утром после завершения программы Колмаков позвонил Боссу, он только что провёл планёрку и был в самом рабочем состоянии. Сообщение выслушал без эмоций и уточнений. Думал он недолго, потом сказал:
  - Ну и какие у тебя предложения? Колмаков изложил всё в три строчки, разбив на три пункта. Сумму затрат он указал сразу и повторил потом, чтобы Босс цифру усвоил на слух и успел осознать.
  - М-да! - услышал Колмаков. - Ты думаешь, я эти рублики сам рисую?
  - Это самая лучшая машина, к ней комплект новых программ, есть вся периферия и минимальная цена, Юрий Александрович! И потом, я в них уверен. Дело того стоит.
  - Дают гарантии?
  - Да, твёрдые, часть из них я привезу с собой.
  - А вслух об этом нельзя?
  - Вы правильно поняли, именно это я и хотел сказать.
  - Хорошо, я согласен. У тебя всё?
  - Да, я почти готов к возвращению, остались некоторые детали, послезавтра перезвоню и, если всё сложится нормально, сразу и вылетаю.
  - Всего хорошего, Андреич! - похвалил он Колмакова и положил трубку.
   Тишин сидел в кресле напротив и всё слышал.
  - Черновой работы мы уже делать не будем, - сказал он, - надо готовиться к твоему отъезду и дальнейшему сотрудничеству. Телефон для этого не годится. Надо думать. А придумал он следующее:
  - На первом этапе самое важное - формирование базы данных, это рутинная и не очень интеллигентная работа, но без неё никуда, её нужно освоить сразу и надолго, для этого вы возьмёте на месяц-другой Вику, лучше неё с этим никто не справится. - Тишин взглянул на удивлённого Колмакова при упоминании Вики и сделал глаза, мол, с женщинами никогда ни в чём уверенным быть нельзя и продолжил. - Её кандидатство оформим и без неё, пусть теперь потрудится на общество. Да и обстоятельства у неё сложились так, что надо из города на время слинять!
  - На втором этапе нужно научиться формулировать задачу геологическую в виде стандартных математических программ и функций. Это сделает Нинок, она в этом дока.
  - На третьем мы будем примерять наши умения к вашим реальным задачам, вот тут-то к вам приедет кто? - Правильно, Николай Варламович! Как только машина заработает, мы рубим концы и с вами расстаёмся. Плывите, пожалуйста, господа хорошие, далее самостоятельно и в автономное плавание! - сказав всё это, он выжидающе уставился на Колмакова, наслаждаясь произведенным эффектом. Тот уже немного изучил своего нового партнёра, но его очередной ход был очень даже эффектным, особенно с Викой, которая неделю назад собиралась замуж в третий раз, а теперь хлопотала с материалами для отъезда с Колмаковым. Но Колмаков не любил лишних вопросов от других и не задавал их сам, он решил, что спорить не о чем, детали сами утрясутся. Они и в самом деле утряслись. Правда, не сами. Однако это уже мелочи.
  Его вооружили инструкциями, книжками, распечатками простых примеров для тупых нематематиков и многим другим, что могло пригодиться, а могло и оказаться вредным. Короче, не считая компьютера, багажа у него было под завязку и, если бы не Вика, у которой с собой вещей совсем немного, и на её билет не пристроили бы значительную часть груза, то за доплату багажа он бы выложил всю сумму, оставшуюся после авансирования новых партнёров.
  Весь путь домой он проспал и проснулся от того, что его разбудила Вика - они входили в зону мощного циклона, самолёт при снижении сильно болтало и трясло, многие пассажиры уткнулись в гигиенические пакеты и стюардессы бегали по салону, отзываясь на красные кнопки. Вике тоже было не по себе и она попросила держать её за руку, он без слов всё выполнил и отпустил только в Охотоморске на рулёжке.
   Когда они выручили багаж и выбрались к билетным кассам, Вика уже отошла от кошмарного снижения и сказала, что хочет увидеть берег Охотского моря, она слышала, что ледоколы всю зиму проводят суда в бухту Охотоморска. Валентин ещё не знал, приехала ли за ними машина и развёл руками, мол не знаю. Когда он вышел на площадь перед зданием аэропорта, то увидел экспедиционную машину. Весь груз перетаскали и погрузили, осталось выехать, но тут пауза. Надо уважить гостью! Это значило, что ехать придётся только на следующий день. Возникла проблема ночлега, можно бы гостиницу, но на неё уже денег нет. Он вспомнил про Ирину и позвонил ей, она оказалась на месте. Ирина воспользовалась паузой в работе и согласилась уважить гостью.
   После небольшой экскурсии в порт, по городу и его окрестностям они с Ириной отправились к ней в газету, типографию и далее везде, в том числе за ней числилась и ночная экскурсия в порт, а Колмаков с шофёром в геологическую гостиницу и там оттянулись по-мужски на всю катушку. Утром они заехали за Викой и, чуть задержавшись у Ирины, чтобы воздать за гостеприимство, отправились домой. Валентин не забыл о собственном обещании и подарил ей домашние тапочки в виде лаптей, очень изящных, ажурного плетения, но не из лыка, а какого-то материала, мягкого и тёплого, очень целебного для женской стопы. Помогла в этом в Иркутске Нина Филипповна, она сама прикинула, что к чему и Колмаков только выложил пару червонцев за чудо сапожного искусства. Когда Ирина примеряла обувь, он отметил изящную стопу молодой женщины в тонком белом носочке, Иринаже отметила и оценила его взгляд. Для завершённости образа следовало бы добавить сарафан, расписную сорочку и кокошник с лентами. Чуть прикрыв глаза, он представил себе эту картинку и остался ею доволен. Только завершать этот образ придётся либо мысленно каждому, глядящему на неё, либо тому, кто всё это подарит на ближайший праздник. Вика одобрительно смотрела на Ирину и улыбалась, Колмаков причины её радости не знал и надеялся, что она искренняя. Ему казалось, что Вика для лицемерия в типичном женском варианте малопригодна. Одобрительно улыбнувшись за доставленное удовольствие малознакомой женщине, она его ещё раз согрела, но не сожгла: то ли запал уменьшился, то ли он к её блеску приноровился. Весь путь домой Вика проспала, видно, после ночной экскурсии с Ириной они общались до самого утра.
  
  О МЕСЯЦЕ ВИКИ В ДОМЕ КОЛМАКОВА - 20.11.-20.12.87
   Кое-как переночевав в Усть-Илге, а поутру осмотрев гостиничный номер внимательно и заглянув во все его промёрзшие уголки, а также вкусив остальные прелести незатейливого северного быта, Вика заявила, что боится тараканов и не может себя пересилить. Она могла закрыть глаза на куржаки в углах комнат и кое-что другое из обустройства гостиничного быта, но не на тараканов. А эта разновидность северной фауны в гостинице основалась капитально и выводить всякими химическими атаками их даже не пытались. Пристроить Вику оказалось некуда, такую даму ни одна из уважающих себя женщин в своём доме не могла бы вынести и дня, а предстояло не менее месяца-двух. Даже Кузьмичёва и Калашенко сокрушённо вздохнули, у одной был нестареющий муж, другая маялась со взрослым разведённым сыном. Получив отказ от Инны Максаковой и пожалев репутацию Ольшанского, Колмаков развёл руками и согласился взять её к себе на квартиру. Не сразу и под натиском Вики. Молодая женнщина сама предложила его жильё в качестве постоянного обитания, лишь только выпив у него чаю после очередного бесплодного визита с целью обустройства своей гостьи. Она осмотрелась и сказала, что лучшего не может и пожелать, здесь ей всё нравится: и чисто, и тихо, и нет тараканов, и вообще, такой жильё - мечта любой женщины. Колмаков привык к тому, что с ними он встречается чаще на их территории, поскольку иначе они тут же начинали претендовать на него самого. А это в его планы обычных мужских оразвлечений не входило. Гостья же на его холодную сдержанность, если не сказать большего, даже внимания не обратила.
  - Когда я изредка оставалась на ночлег у Тишина, то там было даже чуточку менее удобно, чем здесь! У него в доме живёт мама и это на женщину всегда действует холодным душем. Или здесь или я уезжаю, что бы обо мне потом ни говорили, но с тараканами я не уживусь!
  Он чувствовал себя обязанным Тишину, поэтому проглотил дамские капризы, не возмущаясь и ничего не комментируя. Вечером после работы он отправился в гостиницу и забрал её вещи. Она шла следом, как на верёвочке, и по её виду можно предположить, что она готова идти хоть куда, лишь бы подальше от куржаков на стенах и тараканов в остальном пространстве. Выгрузив её вещи в прихожке, он сказал:
  - Значит, так, мы с тобой свободные люди и в личные дела не вмешиваемся, возражения есть? - Вика согласно кивнула и он продолжил: - Мужиков сюда не водить, сама можешь делать, что угодно и когда угодно, но не здесь. Чтобы не было проблем, вот тебе ключи, если приходишь поздно, я дверь не открываю, сама. Можешь особо и не таиться, окунулась, сполоснулась, пельменей натрескалась, чайку хлебнула и в тряпки - кайф! С этим ясно? - Вика не возражала. - Ко мне приходят гости, иногда они приезжают издалека и ночью, сразу же спать не уложишь, разговоры и прочее затягиваются допоздна, так что не плакаться. Я в институтской общаге дрыхнул под чьи-то именины и не проснулся, настроил себя и ничего и никого не слышал, тебе придётся сделать так же. - Вопросы? Вика задумалась и спросила:
  - Опыта жизни в студенческом общежитии у меня нет, потому что дома всегда была отдельная комната и вообще всю сознательную жизнь за мной ухаживали и всячески ублажали, так что твой опыт мне не подходит и вряд ли успею освоить. Поэтому, если не высплюсь, то не из вредности, а по причине усталости могу допустить ошибку и чего-нибудь своротить, такова моя женская натура - не высплюсь, значит, маюсь потом полдня. Поскольку я работаю на тебя и твой проект, то ты это должен помнить. Продолжай, пожалуйста!
  - Я сказал - иногда. Это первое, а второе - если этим гостем будет женщина, что же мне делать тогда? - он саркастически развёл руками, не скрывая откровенной издевки. - Занавесочку на глазки тебе вешать, чтобы не смущалась или как?
  - Хоть целый гарем приглашай, только избавь меня от публичных танцев живота и демонстрации широты души. Я буду тихой и незаметной, как мышка и на глаза честной компании постараюсь не попадаться! Где-нибудь устрой укромный уголок и я пережду торжества по случаю приезда и долгожданной встречи. Я не ханжа и всё понимаю! - Продолжай, пожалуйста, это так интересно!
  - Мои гости - это и твои тоже, - поднял указательный палец хозяин и помахал им перед носом гостьи, - так что, если кто-то приходит, то приходит к нам! Понимаешь, молодая и не ханжа - к нам! Я им рад и они это знают, иначе не ходили бы, но и ты тоже не из вежливости, а от души. Наступи гордыне на одно место и радуйся вместе со мной. Это, Вика, главное, остальное - шелуха, не стоящая обсуждения.
  Такова диспозиция для совместного проживания, иначе у нас просто не получится доброго соседства. К тебе, как ты успела заметить, я отношусь доброжелательно и с уважением, ответить взаимностью для цивилизованной женщины, да ещё такой прелестной... - он улыбнулся, выбирая выражение посочнее, но так ничего не нашёл, вздохнул и произнёс, - ... такой парелестной девочки, труда не составит. Как по этому пункту, согласна? - Вика не возражала. О ведении домашних дел тоже всё решилось просто: была банка с крышкой, в которую Валентин складывал финансы на домашние расходы по продуктам и шкатулка, где находились деньги на обустройство - мыло, порошок, посуда и прочее. Сама Вика находилась на его содержании по части хлеба, мяса, молока, масла, круп, сахара, рыбы и овощей, остальные деликатесы, которыми она захочет утешиться в тоске по материковской жизни, на её обеспечении. Чтобы ей оплатили суточные, он договорился о квитанциях по тарифу экспедиционной гостиницы, так что и здесь проблемы уладились. Главная же забота женщины - это нормальное и своевременное питание мужчины. Ради этого он согласен закрывать глаза на её левые номера с кем угодно и где угодно, но не здесь, ещё раз подчеркнул он для забывчивых.
  Всё это стоило того, чтобы согласиться и она легко и с удовольствием кивнула, потому что только теперь осознала, что такое Север и его такие специфические удобства. И потом, она никогда не жила в промороженных комнатах, не ночевала в случайных компаниях, не ходила в общий душ на первом заледенелом этаже, было кое-что ещё помельче, вроде общественных туалетов и коммунальных кухонь, ну а про тараканов - это вообще! Слава богу, всё это позади и теперь она в нормальном доме и совершенно не в тесноте, поскольку вдвоём в двух комнатах с кухней и остальными удобствами было совсем вольготно.
  Так началась её жизнь в Усть-Илге. Она увидела в обязанностях по дому Колмакова особую прелесть и с удовольствием готовила из того, что было и видела, что Колмаков не привередлив, но в изюминках разбирается, а в доме всё сделано его руками и так и отдавало его характером. Он обустроил ей женский угол, где всё удобно складывалось и сворачивалось и комната опять становилась большой. Конструкция этой ширмы-загородки была настолько оригинальна, что Вика долго собирала и разбирала её, любуясь простотой и изяществом. С внешней стороны ширмы была прозрачная пластиковая картина, которая получилась, после того, как Валентин отпарил в кипятке с каким-то химикатом обычные импортные календари с женщинами на природе и получил отдельно специальных сортов белую бумагу и тонкий пластик с восточными красавицами.
  На кухне она чувствовала себя комфортно, всё было под рукой и включишь - работает! С Гошей, на удивление себе, она научилась управляться быстро. Он был хоть и строптив, но вполне коммуникабелен и все его капризы являли следствие тоски по общению, он любил быть в центре внимания и тут же платил строкой или куплетом непечатной песни или байки, считая их шедевром человеческого интеллекта, откуда ему знать о нравственной сущности этих опусов.
   Поначалу телефон основательно проверял Вику на выдержку и корректность: звонили мужчины и женщины, кто по делу, кто просто так. Некоторые женщины, попав на неё несколько раз, начинали допытываться о её отношениях с хозяином, кому-то он был нужен персонально и она сообщала его координаты, как он и просил. Потом волна схлынула и фокусы с неправильными соединениями и откровенными розыгрышами случались реже. На работе она обычно не задерживалась и сразу же отправлялась по домашним делам, чтобы всегда было свежее и на завтрак и на ужин, обед они разогревали, так было проще и быстрее. Войдя в этот дом таким образом, она не почувствовала никаких ограничений со стороны хозяина и могла заниматься, чем угодно. Всё домашнее было в её полном распоряжении. И распоряжаться тут было чем.
  В доме было два телевизора, масса красивых камней, несколько уникальных изделий из капа, приличная подборка книг, видеомагнитофон, хорошая электроника с большими колонками и богатой магнитной и виниловой фонотекой. Вкус у него оказался развитым и она с удовольствием слушала рок-баллады и эстрадную классику в исполнении лучших оркестров, вокалистов, музыкальных команд и ансамблей. Видеоленты особым разнообразием не отличались - так, обычное для советского видеорынка. Имея такое обилие развлечений и средств приложения ума у себя дома, её не тянуло куда-то в другое место, пока Колмаков занимался своими делами. А с обзаведением подруг и друзей она решила не торопиться, понимая двусмысленность любых связей помимо Колмакова и его друзей.
  Для Колмакова с переездом к нему Вики жизнь существенно изменилась - он освободился от хозяйственных хлопот, на работе ни о чём постороннем не задумывался, полностью отдаваясь делам. Поэтому почти каждый вечер он придумывал и приносил Вике маленький презент или сюрприз, изредка делал это с Ольшанским или Горбуновым, ей нравилось это внимание и она всегда ждала его прихода, иногда с нетерпением молоденькой девушки в чаянии таинственного и волнительного подарка: "А что же он придумает сегодня?". После его прихода она преображалась и, как бы шутя, играла роль миссис Валентина Колмакова. Хозяин поначалу был нейтральным зрителем, а потом включился в эту игру и у них это стало фирменным номером, они в такие минуты проверяли, кто чего стоил. Игра стала привычной и на публике мало чем отличалась от сугубо домашнего варианта.
  С прежними мужьями и в своей прошлой жизни она с подобным не встречалась и решила, что это рудименты семейных игр Валентина со своей Лией. Про жену он ей всё рассказал сразу и о детях тоже, их фото были на видных местах, так что в биографию своего хозяина и покровителя гостья вникла немедленно. Отреагировать должным образом Вика считала просто необходимым, тем самым она как бы заявляла о собственной состоятельности. Она не была квартиранткой или обычной жилицей, а он номинальным квартиросъёмщиком. К чему именно были ближе их странные отношения, оба не задумывались, поскольку это получалось само собой и вполне устраивало обоих. И окружающие отметили, что Колмаков стал бывать дома так же охотно, как и во время приезда семьи. В гости теперь к нему ходили чаще, чем раньше и объектом притяжения была, конечно, Вика: насмотревшись на эту строгую красавицу в камералке, увидеть её в домашнем халатике и с голыми коленками не хотел только ленивый. Ну и особый уют и шарм в его жилье поселились с нескрываемым удовольствием.
  Не забывайте, Усть-Илга - это Крайний Север и зимой в служебных помещениях женщины ходят в толстых вязаных колготках или гамашах, а на улице в унтах или меховых сапожках! Поэтому Вика, прочувствовав ситуацию, дома выглядела соблазнительной конфеткой, ей это доставляло небывалое наслаждение - выглядеть женщиной-вамп у Колмакова на постое. Мужчины уходили от него не сразу и с тоской во взоре, а у себя дома громко и с пафосом не оставляли никаких иллюзий по поводу того, как должна выглядеть настоящая женщина. Не всем жёнам геологов в экспедиции это нравилось, но тут ничего не попишешь - мужчины ходят в гости к мужчинам.
  Ночёвки хозяина за пределами дома прекратились, в любое время и в любом состоянии он брёл домой, там тихо раздевался и укладывался спать. Оценив хозяина так непосредственно, близко и по достоинству, Вика поняла для себя, что мужчин у неё здесь не будет и все опасения хозяина по этому делу излишни, по поводу же его гостей, она решила быть искренней и относиться к ним, не оглядываясь на Колмакова. Заглядывать в глаза заведомо неприятному человеку она бы не смогла, а вот сделать так, чтобы такой человек не лез в глаза и душу, ей вполне по силам. Она чувствовала внимание и покровительство Колмакова не только как к исполнителю работ по его проекту, но и как к женщине, ничего из её состояния ему не было безразличным, положением хозяина не злоупотреблял, она была себе хозяйкой и могла присоединиться к его ночным бдениям, а могла и игнорировать. Но с ним было интересно и её тянуло к играм этого мужчины. Как-то он принёс кассету с откровенной эротикой и спросил:
  - Будем смотреть вместе или ты стесняешься? - и тут она впервые после приезда в Усть-Илгу попала в капкан. Смотреть с ним неизвестно что было и рисковано и не совсем удобно, но он не навязывался, она вольна выбирать сама. И выбор-то какой, а? - Откажешься - фильм окажется приличным и прослывёшь ханжой, а если влипнешь на грубую порнушку - самой неудобно станет! Она поразмышляла и ответила:
  - Неужели я там увижу что-то, себе неизвестное? - в её голосе был и вопрос и призыв. Колмаков не знал, что внутри кассеты, а только слышал что-то в общих чертах. Он сказал, что она может тут же уйти, если фильм окажется не по нутру. Она кивнула и после вечернего чая они устроились на диванчике.
  Это оказалось чисто голливудское кино, сделанное как проект-эскиз к большому фильму. Красивые актрисы и актёры, прекрасные декорации и натурные съёмки, персонажи фильма занимались любовью напропалую и не стесняясь друг друга. Фабула заключалась в том, что режиссёр отбирает себе съёмочную группу для серьёзного костюмного фильма, но для этого он должен знать об исполнителях всё. На Западе это называют глубокий кастинг, но в этом фильме им занимается не второй режиссёр, а сам постановщик. Камера и оператор с ассистентами у него всегда под рукой и кандидаты на роли следуют за ним и делают всё, что он пожелает. Потом режиссёр в одиночестве смотрит кадры, делает "стопы" и "рапиды", крутит всё назад и отделяет злаки от плевел. Секс в фильме был на все вкусы и в самых разных комбинациях партнёров, они отличались и исполнительством и человеческими качествами, именно человеческие качества никак не скрыть, а во время секса это становилось очевидным, по автору же фильма - это вообще момент истины.
  - Убедительно! - сказала Вика по окончании фильма.
   - И не коробит?
  - Нет, обычная история киношной богемы.
  - И демонстрация пениса устрашающих размеров тоже? - Вика улыбнулась так, что Валентин оставил в покое эти и другие детали реквизита. - А с чего ты взяла, что такая история типична? От таких дел и в таком количестве по всему телу синяков не оберёшься, ведь так? - он смотрел подобное неоднократно, но как-то не задумывался о жертвах, принесенных актёрами на алтарь искусства. Вика на это даже внимания не обратила, её интересовало другое и именно о нём она кое-что знала:
  - Может быть я ошибаюсь, но мне кажется, что у нашей богемы настроения такие же, только возможности совсем не те. И потом, режиссёр прав в главном: секс срывает маски и выявляет суть человека, разве нет?
  - В известной мере - да! Но только в известной - всё же это только отдельная функция и чисто специфический элемент отношений мужчины и женщины. Если говорить на языке математики, то сексуальная выборка для полной оценки человека явно не представительна. Не та это капля, в которой человек представлен полностью. Ну да ладно, ты что-то имела про актёров, что?
  - Актёрство - это не очень удачный термин, но ничего другого сейчас не соображу. Так вот, оно здесь двух планов: врождённые грация и пластика у женщин и их игра в поддавки с мужчинами - это одна сторона; секс же, как главный герой фильма, отражает сущность человека и в такие оргаистические минуты актёр весь, как на ладони - это другая сторона медали актёрства в фильме. Ты заметил, что актёры там разного уровня. В сексе невозможно сыграть, если этого не чувствуешь, партнёр это тут же заметит и фальшь отразится на его ответной пластике, а уж в выражении его глаз - крупным планом и наверняка. В серьёзном художественном кино всё иначе. Но не в порно, тут всё настоящее и автор фильма выбрал правильный путь. Ну, а средства - это ведь жанр такой и он полностью в его рамках. А тебе что приглянулось?
  - Блондинка, жена оператора! С ней можно быть в постели до одурения и не пресытишься. Или она прекрасная актриса, или и в самом деле неповторимая любовница. Губы у неё манят, глаза завлекают, ты заметила, что во время секса с ней ни один из партнёров даже на секунду не отвернулся, они так и поедали её глазами и того, что вытворяли именно с ней, ни с кем другим не получалось. Этого не сыграть, я думаю, они это чувствовали. Колмаков заметил едва заметные искры тлеющей ревности в её глазах и удивился - она в этой актрисе видела соперницу, с чего бы это? Но ни единым словом Вика себя не выдала и Валентин даже засомневался в интерпретации этих эмоций на выразительном цыганском лице.
  - А ты знаешь, Валя, - сказала она раздумчиво и важно, будто на заседании научного совета, - ведь и оператор и режиссёр вполне могут и провалить актёра и возвысить по собственному произволу. Возможно, они просто сделали так, чтобы твоя блондинка стала выигрышной, а другие ей проигрывали и только подыгрывали. В этом фильме ты такого не исключаешь? - Колмаков задумался, потом уверенно ответил: - Нет, по-моему. С любых точек и в разных ракурсах она предпочтительней других женщин. Даже средние и дальние планы с ней выглядят как у раннего Герасимова. Она и в самом деле лучшая. Давай прокрутим!
  Они ещё раз пересмотрели фильм в разбежку и по кадрам. Оба пришли к выводу, что актёрства там мало, а про блондинку Вика согласилась полностью, сделав отметку о хорошем внутреннем зрении и зрительной памяти у Валентина. И была ещё одна деталь: во время просмотра она не заметила у Колмакова ни возбуждения, ни особого интереса к сексу, он смотрел на это зрелище с эстетской стороны и только. Если предыдущие мелодрамы, он рассматривал с сугубо чувственной стороны и электричество страсти витало где-то рядом с этим запашистым мужчиной, то здесь никаких особых запахов она не почуяла, а чувств не увидела. Почему?
  - Валя! Неужели в тебе не шелохнулось ничего после такого массового беспередела? Таки ничего? - Ты как доктор на вскрытии!
  - А что, по твоему, я должен почувствовать? Если бы тебя здесь не было, то, может, кое-где и посмеялся, а так, - он пожал плечами, - ты всё видела!
  - Валя, они же трахаются по-настоящему, тебя, что - это никак не трогает?
  - Если о чувственности - когда ты что-то готовишь и я вижу тебя со спины, то испытываю гораздо более сильные эмоции, чем здесь.
  - То-то мне у плиты горячо с обеих сторон! - деланно ужаснулась Вика, но Валентин продолжил:
  - Когда ты наклоняешься за солонкой, казалось, мелочь, но твоё тело выглядит как эротический феномен, удержаться и не коснуться его стоит многих сил.
  Он выразительно улыбнулся и Вика припомнила что-то подобное, он и впрямь в те минуты напоминал тигра, который скрадывал добычу. Она замирала от странного чувства, не зная, что делать, если бы он вдруг не сдержался, она бы в те минуты стала лёгкой добычей. Но он ни разу этим не воспользовался, лёгкая и доступная она ему не нужна - эта мысль согревала особенно и Вика даже боялась себе признаться насколько это для неё важно. Вот и сейчас он напомнил об этом просто, чтобы она не забывалась. Её даже слегка повело, так хотелось, чтобы Валентин перестал быть осторожным и деликатным. Но он не рвался в её расположение и это удручало, она привыкла к другому. Колмаков оценил её состояние и продолжил, как профессор в большой аудитории. - Или твой взгляд в себя, когда что-то пробуешь на вкус - я просто замираю, как дикарь перед наскальной живописью. Почему? - Ты живая и всё в тебе дышит чувственностью, а эти актрисы вроде разрисованных надувных кукол с нужными размерами. Чтобы от них завестись, я должен слишком много выпить, - боюсь, уже не позволит здоровье. А когда ты улыбаешься этак с хитрецой и лукаво, то здесь всем этим звёздам просто нечего делать, не та у них категория. Что такое игра и изображение, я знаю, Лия просветила, настоящее зрелище и кич я, слава богу, различаю.
   Вика не ждала такого пассажа. Он её обезоружил одним махом и дальнейшая беседа на эту тему, казалось, потеряла смысл. И всё же она спросила:
  - Тогда зачем ты это принёс?
  - Все хвалили, мне стало интересно, взял и увидел, что это муть с голубыми глазками и хорошенькой блондинкой в виде рекламы для будущего фильма. Мне кажется, его сделали, чтобы откатать её личико и фигурку на малом экране и перейти на большой, учтя все минувшие огрехи. Ты удовлетворена?
  - Вполне! - ответила Вика и они разошлись по постелям. Вика ждала в эту ночь чего угодно, только не бесплодных размышлений о причине мужской фригидности Колмакова. О себе она знала всё и слова Валентина об этом ничего не добавляли. Она слышала в свой адрес кое-что поцветистее и поострее. Но те слова: лживые и корыстные, правдивые и отрешённые она воспринимала совсем иначе, там она сопоставляла слова и собственное ожидание безусловному поклонению себе. Здесь же не было ничего похожего, женщину Валентин в ней видел, красоту и величие оценивал по-достоинству, но и только. Даже нешуточная эрекция в отдельные минуты имела какое-то иное свойство и касалась не её, Виктории Лукиной, на которую иначе, как на объект виртуальных притязаний, никто не смотрел. Это была просто физиологическая реакция на женщину и быть ею могла любая. Как женщину и объект притязаний Колмаков её просто-напросто не видел! Такое Вике было в диковину, а в том, что Валя не ловчит и не лукавит, она знала наверняка. Так почему же он не видит её в упор?
  Любопытство и аналитический ум Вики заставили заглянуть в проблему поглубже и проверить Колмакова на наличие тайной пассии. Она могла оказаться одной из тех, что звонят, когда его нет дома. Она могла звонить, сидя у него на коленках, а он играть с её прелестями, всё это комментировать и улыбаться.
  - Б-р-р-р! - передёрнуло Вику от подобной догадки и она её тут же отбросила.
   Однако такой или похожий вариант объяснял всё. И Вика решила узнать, так ли это. Весь рабочий день он бывал на виду и для встреч с женщиной это время исключалось. Оставался вечер, поскольку поздно ночью он не возвращался. Установить это оказалось нетрудно.
  В первый раз она отметила запах рижского "сандала". Потом было что-то из французского парфюма. Кого-то он хорошо прятал, но в такие дни Колмаков приходил заметно навеселе, был добр и покладист и уличить его она не могла ни в чём. Как то раз она явственно почувствовала уже знакомый запах Диора, который перебивался коньяком с каким-то дорогим шоколадом. Валентин был в игривом состоянии, мыслил чуть грубовато, а осторожность отбрасывал за ненадобностью и она попробовала его раскрутить. Повод для этого в её распоряжении был свежий и перспективный.
  - Звонила какая-то женщина, спрашивала геолога, который работал в Чижме пару лет назад и дал этот телефон. Имени геолога она не назвала, себя тоже, говорит, здесь проездом. Я сказала, что не знаю здесь никого и она обещала перезвонить позже.
   Валентин задумался, потом развёл руками и покачал головой:
  - Мои знакомые всё про меня и геологов экспедиции знают и имя и себя не стали бы скрывать. Это кто-то тебя разыгрывает.
  - Ну, не знаю, женщина с женщиной ведёт себя иначе. Она разбирается с соперницей и своих интересов не скрывает. Этой же даме нужен мужчина, меня она не видит в упор - это несомненно. Настолько не видит, что принимает за мебель и не опасается. Нет, приятель, она к вам!
  - Странно, она знает геолога по Чижме, я там работал одно время, но если так, то там все и всё друг про друга знают и таиться так неуклюже не стали бы - не тот образ и тон. Если бы она была оттуда, то заявилась бы сюда сразу, только узнав, что я на месте, ей было бы по барабану, есть со мной кто-то или нет, там совершенно другие отношения и их не стыдятся и не опасаются!
  - Вот и я о том же! Эта женщина для шуточек со мной выбрала неудачный грим, то есть историю или прикрытие и теперь хотела бы себя реабилитировать. А ты разыгрываешь Ванечку.
  - По-твоему, она моя женщина, а таким образом разглядывает тебя издали?
  - И во время разговора со мной сравнивает твою настоящую реакцию на меня с тем, что ты выдаёшь ей, - сказала Вика, как бы подразумевая, что эта дама сидела у него на коленях и говорила с ней по телефону, заглядывая ему в глаза.
  - То есть - уже ревнует? Но ты же говорила, что всерьёз она тебя не принимает или я чего-то не понял?
  - Женщина иногда ревнует бессознательно и беспочвенно, на мебель и одежду это тоже распространяется. Я о такой ревности.
  - Это был телефонный звонок, а ты ему придаёшь такую глубину и значение!
  - Со мной говорила твоя женщина, такое мы видим сразу. Валя не юли, она тобою недовольна и решила взглянуть: сразу ты уснул после встречи с нею или ворочался всю ночь, переживая ваше недавнее. Она знает, как я отвечу на её вопрос по телефону, если ты после неё играл со мной в карты.
  - Ты умная и проницательная девочка, это хорошо. Но воображение всегда уводит в мир иллюзий. Ты всё это придумала, чтобы просто развлечься. Прости, что я был невнимателен к тебе, раз допустил такое.
  - Она считает, что ты себя чем-то выдал и я про вас догадалась. - не отпускала его Вика. - Она говорит с тобой об этом - ты что-то отвечаешь, убеждаешь, но сомнения так эту женщину и не покинули.
  - Какой убедительный бред!
  - Обычно мужчины говорят что-то похожее, когда хотят скрыть свою даму от окружающих. Так что твоё поведение объяснимо, а вот она оказалась в неудобном положении. Её изобличили и обсуждают. Но мужчина от неё отмежевался: не моя и всё!
  - Вика, какой смысл скрывать это от тебя? - и тут Вика увидела, что он слегка смутился, следующую фразу он сказал о инерции, - Не вижу логики!
   - Скрывают всегда, если этого не хочет одна из сторон традиционного романа. Даже, если криминала нет! Нет желания быть узнанной и всё. Я логична?
  - Пожалуй, да!
  - Неузнанная женщина может быть любопытной и ей недолго разыграть сценку с любым текстом, цель: узнать, чтобы не попасться. А узнанная любопытство теряет, ей бы уцелеть. Ты ещё настаиваешь на невиновности?
  - В чём?
  - В том, что она есть и разоблачена, ты не смог её прикрыть. Это ли не вина мужчины перед женщиной-инкогнито?
  - Ты в этом уверена?
  - Абсолютно! Могла бы добавить кое-что, но пока воздержусь. Колмаков озадаченно уставился на неё и соображал, как быть, это у него выходило очень тяжело, Вика легко порхала по нюансам и оттенкам, а он едва управлялся с прописными истинами. Выпитое сильно мешало и восприятию и остроте реакции на атаки женщины.
  - Даже если это так, что тебе-то от этого?
  - В общем, ничего. Только проясняется одна вещь.
  - Какая?
  - Почему ты смотрел видик про ту блондинку и совершенно не реагировал на здоровый и приятный секс, а нудел, аки диакон на амвоне. Именно тогда ты был у неё и голод утолил. Валя, мне уже тридцать. Я была дважды замужем, это немалый опыт, не дай бог тебе такого, мужчин в этих делах знаю давно и самых разных, у моих знакомых и подруг в этом от меня тоже нет секретов, делятся про удовольствия с удовольствием: ни один нормальный и здоровый мужчина не пропускает женские прелести без мало-мальски заметной эрекции. Это происходит в подсознании и совершенно без его на то воли или образования, полученного на курсах политграмоты или от жены-искусствоведа. А вот, если он уже разрядился, тогда всё сходится с твоей реакцией.
   Это был нокаут. Валентин покачал головой и поднял руки. Но Вика на этом не остановилась:
  - В общем-то, дело не в том, что одна из твоих пассий любит рижскую парфюмерию, а другая парижскую. Нет, конечно! Ты их прячешь, вот главное. Либо стыдно с такой пройти по улице, либо она только на ночь и пригодна. И всё! Когда играет физиологический оркестр, то ноты у него соответствующие и все знают, какие.
  - Вика явно переходит границы условий совместного проживания, зачем ей это? - подумал он. Вика с интересом наблюдала за ним, он впервые был в положении отыгрывающейся стороны и ей эта часть его личности казалась интереснее мощной мужской и производственной. Эта слабость нимало не умаляла его ценности, более того, таким он ей казался гораздо привлекательнее.
  - Но ведь женщина может и не искать известности, ей довольно того, что имеет, возможно, это и есть её несметное сокровище. Зачем ей что-то другое и сомнительное, ей плевать на чьё-то мнение и вообще она в себе всем довольна, - осторожно сформулировал он, ожидая её окончательной оценки.
  - Если речь об очень серьёзной связи с замужней женщиной и она хочет сохранить свой брак, то, конечно, да. Но такая дама в эти редкие и драгоценные минуты должна жилы из тебя вытащить, а сама пасть бездыханной. Для неё ты отдушина, свет в окошке, тёплый лучик и насладиться тобою она захочет ещё и ещё. А такое бесследно не проходит ни для кого. Ничего подобного за это время я не наблюдала, ты возвращаешься чуть навзводе и даже без лёгкой испарины после всего. С обонянием у меня всё в порядке! Так что у вас получается лёгонький тренировочный вариант: немножко водки, немножко секса и ничего больше, вот так-то, Валентин Андреич! Вы вполне укладываетесь в продолжительность "Санта-Барбары", я не права?
   Она развела руками и легко их уронила. Валентин посмотрел на неё так, что ей стало неуютно, она поёжилась.
  Пауза затянулась настолько, что Вика подумала, не пора ли складывать вещички и переезжать в гостиницу. Она вспомнила про тараканов, промёрзшие углы, ощущение неуюта и проходного двора и поморщилась, однако иначе бы и не поступила, такой она была всегда и со всеми. Что ж, не получилось, так не получилось, время жизни здесь и так было подарком судьбы, лучшего она себе и не представляла. Да и сама прогулка на Север оказалась для неё весьма полезной во многих отношениях, как-нибудь дотерпит до отъезда, а потом ей на смену приедет Нина Филипповна и всё наладит.
  Молчание хозяина так и не кончалось, надежд на другой исход уже не чувствововалось. Колмаков как-то дико смотрел на неё и почти не видел, такого она за ним не замечала. Похоже, пора уходить. Вика уже со всем смирилась и поднялась с дивана. Но он подошёл к ней, взял за руку и поцеловал кончики пальцев:
  - Здорово у тебя получилось, с успехом! Что ж, ты права, но и я тоже. Потом ты сама это поймёшь. В одной женщине находишь тело, в другой душу, в третьей страсть. И у той, и у другой, и у третьей есть только то, что нашёл и вместе их не соединишь, к сожалению.
  Вика слушала его с некоторым удивлением: она его разгромила, а он в ответ не смял её вещи и не бросил саму на растерзание, чтобы знала место. Или он не тот, за кого себя выдаёт, или она чего-то в нём не понимает. Но недавно маячившая перспектива переезда в гостиницу сильно испортила её настроение и вместо элементарной благодарности из неё посыпались уколы и упрёки - она ничего с собой поделать не могла, оно командовало и указывало, что и как ей делать сейчас, а что чуть позже и чего не делать вовсе:
  - Ты будто на складе отовариваешься: этого мне взвестьте и этого тоже, а вот этого для дизайна, ну, а ту штучку для коллекции и вот этих парочку, посмотрю, подойдут ли к обоям, если нет, то заменю! - она с ужасом ждала возмущения мужчины, но в ответ прозвучала искренняя сентенция, очаровавшая непосредственностью, а музыка и мягкость в его голосе вообще для неё были незнакомы, возможно, именно так он говорил с теми женщинами.
  - Иногда мне действительно кажется, что я в большой библиотеке, где женщины - это книги, такие же яркие и броские или скромные и строгие, оформленные в выдержанных классических или затейливых легкомысленных тонах. Одни хочется тут же взять, перелистать и посмотреть, что внутри, другие же разглядываю только со стороны, просматриваю оглавление, строгие экслибрисы и раскрываю по серьёзному, только оставшись дома в одиночестве. Одни книги я быстро и с удовольствием читаю, иногда просматриваю ещё и ещё, потом откладываю надолго, как бы ставлю на полку или совсем сдаю в фонды. На некоторых внимание задерживается ненадолго, оценивая интерьер, общую компоновку, выделяю некоторые детали, любуюсь ими... и откладываю в сторону, так ни разу и не раскрыв саму книгу. Что-то в ней претит моему существу и она так и не раскроет своей сути и значения, хотя, возможно, именно её я и искал всю жизнь.
  - Мне нравятся книги с картинками, нет, не иллюстрациями, а именно с картинками. Художество в них, на мой взгляд, всегда соответствует словесности и хорошо его дополняет. И я часто открываю эти картинки, чтобы понять что-то, чего не мог усвоить в самом тексте. Женщина на лице имеет полный портрет свой сути - это живая картина со всеми эмоциями, мыслями, сумасбродством, прелестью и очарованием. Немножко фантазии и на нём можно зашифровать и выставить на обозрение нечто понятное только избранному кругу или единственному избраннику. К сожалению, на этом сходство с книгой и заканчивается. Когда на полку отправляется книга, то в душе остаются воспоминания о сюжете и мыслях, рождённых книгой. С женщиной так не получается. Редко расставание проходит спокойно и без осложнений, обид и разочарований. Казалось бы: ну что там, не понравился сюжет, композиция, не удались герои, закрой книгу и положи на место. Так нет же, с этого всё и начинается. Разборки, выяснения, слёзы, нервы, разражение и прочее и прочее. Колмаков вздохнул и отвернулся к окну. Что он там видел, Вика не знала, да и не хотелось. Женщина и книга, бережные руки и пыльная полка - метафора, но очень точная. Она его простила и перешла к откровенному разговору.
   - Может быть, дело том, что книга всё-таки живая! Она умеет и читать, и чувствовать, и видеть. Ей не безразлично отношение к себе и она так реагирует не на собственное содержание, а на реакцию читателя. Чем бережнее он относится к ней, тем меньше шансов заполучить в ответ эгоистическую реакцию мужчины с последующими ревностью и сценами женщины. Она задолго до постановки на полку чует тяжёлые минуты и грустит о минувшем, содрогаясь перед будущим. Она живая и от этого, Валя, не уйти!
  - Женщина любит себя более всего, она вся внутри себя и мир снаружи ей чужд. Приемлет только внимание и почитание, критика и попытки что-то изменить - покушение на целостность картины. Или всё или ничего! Если кто-то принимает её полностью и без сомнений, то и она без остатка отдаётся взаимному чувству. Но, если что-то вдруг изменится, то - "Караул, спасите!"
  - Странно было бы видеть обратное! Когда он ходил кругами, да выказывал свои достоинства, она тоже не дремала. Всё её существо пыталось увидеть за оболочкой сущность. На её лице было написано всё - сумей прочитать и никаких драм не будет! Часто женщина становится пленницей собственной доброты и снисходительности, она видит, что он ошибается и даёт ему шанс. Но он от радости теряет чувство реальности и принимает её жертву за победу и считает, что всё схвачено, шашку в ножны и поскакал. Куда?! - Ей и здесь хорошо, присмотрись к её миру, может он и есть твой? Женщина - это цветок, который растёт везде! Нужен уход и внимание. Остальное она придумает сама или возьмёт из почвы и воздуха.
   Что мог ответить мужчина? И есть ли ответ, достойный этих мыслей и чувств? Колмаков их не нашёл.
   После этого тайные свидания как-то сами собой сошли на нет и настроение у Вики улучшилось. Теперь они с Валентином бывали вместе чаще, частенько к ним заходил Ольшанский, они пили чай, смотрели фильмы, говорили о жизни и женщинах, никогда не касались работы и политики и перед уходом он читал свои стихи. Иногда Валентин приносил редкий фильм и они обсуждали, если он того стоил.
  Вика втянулась в роль дамы на дому, на работе следила за его питанием и Колмаков приходил к ней пить чай с бутербродами, если задерживался после работы. Сама она никого не выделяла, со всеми была ровна, мила и радушна, ей это ничего не стоило. Большой интерес для неё представляли Инна Максакова и Нина Кузьмичёва, на её взгляд, эти женщины на порядок превосходили остальных по всем статьям и в когорте геологов экспедиции стояли особняком. Обе выделяли Колмакова и это было взаимно, но между собой женщины не дружили - такой вот особенный треугольник. Причём, об этом знали все, но никто не смел увидеть тут криминал. Они публично восторгались друг другом, но в этом не было ничего такого, к чему можно придраться. Вика была очень внимательна и вскоре с удовлетворением оставила их в покое: они вне подозрений.
  Бывая в кулинарном магазине, Вика обратила внимание на продавщицу, которая как-то по-особому обслуживала её, подкладывая лучшие куски мяса, предлагая свежую рыбу из последнего привоза и вообще в ней было что-то неприкрытое и заинтересованное. Но ничего из корысти, той потаённой, бабьей и приземлённой, она не отметила и особого значения не придала, отнеся это к обычной симпатии-антипатии. Хотя у неё не проходило ощущение, что её пристально изучают, Вика не подавала виду, что отметила и слегка обеспокоена этим вниманием. Вскоре к ней подошёл один из постояннных покупателей, который бывал в магазине в то же время и примерно за тем же. В этот раз она набрала много чего, хотелось устроить Колмакову небольшой праздник. И покупки серьёзно оттягивали руки. Мужчина без особых колебаний предложил услуги, Вика осмотрелась, как бы испрашивая у общества, можно ли довериться ему и увидела ответный взгляд продавщицы. Она отреагировала мгновенно:
  - Коля, провожаешь только до подъезда, ни шагу дальше. Колмаков очень решительный мужчина. Может не понять! - Вика подняла глаза на женщину и та пояснила: - Это мой брат, а вашего шефа я тоже знаю, теперь он сюда не ходит, а раньше бывал частенько. Здесь все друг друга знают, не удивляйтесь! - в её улыбке было нечто такое, чему Вика тут же доверилась. Николай не особо навязывался, но она была благодарна за заботу и внимание. Продавщицу звали Тамара и она была двоюродной сестрой Николая. Оба сибиряки, из Приамурья. Он работал на прииске, а она в ОРСе. Замужем, но...
  - Пьёт? - спросила Вика и тот кивнул. Обычная картина. Беседа была лёгкой и ненавязчивой, она не смогла оставить его сразу же у подъезда и они чуточку поговорили. Самую малость. Само собой случилось, что она оставила телефон Тамаре, на случай, если привезут что-то вкусное и нужно зайти за свеженьким. Она ждала, что к этому присоединится Николай, не могла сестра упустить такого случая для брата, её искреннюю привязанность Вика отметила сразу. И это не заставило себя ждать, он позвонил. Понял, что сразу не отвергнут, и стал ненавязчиво обосновываться на тесном пятачке, который выделила Вика. Очень тесном, узком и неприспособленном ни для чего серьёзного. Для лёгкого и скоротечного тоже. Но он себя ничем не выдал. Абсолютно и даже виду не подал, что в таких условиях мужчина с женщиной общаться не могут. Он надеялся и был уверен в себе. Ей стало интересно сравнить Колмакова и своего неожиданного нового знакомого.
  Николай позванивал нечасто и не задерживал внимания, осторожно рассматривая яркую женщину и ни секунды не забывая, что путь к обладанию лежит через сугубо чувственные женские уши. Но умения и опыт не были его достоинствами, однако Вику это не смутило, даже наоборот, ей стало лестно, что именно такой мужчина решился на трудную роль обольстителя. Что-то в нём было особое и она не отвергала его внимания, но и не допускала близко, умело соблюдая дистанцию. Невольным посредником и адвокатом брата стала Тамара, она сразу раскрылась ей и Вика непроизвольно стала обладательницей семейной тайны. Тамара об этом не сказала напрямую, но черноглазой колдунье этого и не требовалось. Как-то Тамара позвонила ей на работу и спросила, не нужна ли ей красная икра, недорого, знакомые рыбаки принесли. Вика решила устроить небольшой сюрприз Валентину и сказала "Да!". Ей пришлось отлучиться в конце дня и она пришла к Тамаре домой, та была одна, выбрав пару банок средних размеров, она присела к столу выпить чаю. Подошёл Николай. И они немножко расслабились. Вика не стала замыкаться в себе и в рамках свободы, которую никогда не обуздывала, одарила общество собой. Она это хорошо умела. И Николай окончательно влюбился. Тамара это заметила с удовольствием и загорелась не менее брата.
  Так у Вики появились маленькие тайны от Колмакова. Пикантные и волнующие. Брат с сестрой открылись и ей показалось там уютно и мило. Это был особый мир, где чужому места нет. Её приняли за свою и ничего не требовали взамен. Нужно только быть собой и всё! И она сделала просто - не отказала этим двоим в собственном внимании. И ничего более. Но им того было довольно, они были реальными романтиками и знали меру. Тамара была чуть постарше Вики, а Николай на пару лет старше сестры. Им было чем поделиться с ней. Вика иногда поёживалась с непривычки от той открытости и обнажённости, которая принята в этом мире. И её к ним стало тянуть, что-то них было настоящим и привлекательным. Но Колмакову она не могла признаться ни в чём, Тамара изредка звонила в его присутствии и он думал, что это обычные кухонно-хозяйственные разговоры женщин. Он был выше того, чтобы подозревать Вику в чём-то крамольном. Поначалу это ей нравилось, но потом стало задевать и обижать. Сравнивая его ежедневно и ежечасно с другими, Вика всё больше и больше убеждалась в неодинарности и неповторимости этого мужчины. Тамара не задавала ей вопросов о нём, но интерес женщины к Колмакову Вика почуяла сразу. Тамара была совсем неглупа и могла видеть суть мужчины через обычные бытовые детали. Когда она узнала, какую рыбу он предпочитает, то стала оставлять ему лучшее из привозов, а иногда и заказывала что-то особо, если была возможность. Тамара умела быть ненавязчивой и ревность у Вика поначалу не возбуждала. Но вскоре Вика сообразила, что Тамара подставляет ей брата, чтобы хоть чуточку заполучить от Валентина, пусть самую малость, но ...
  Вот тут то Вика и задумалась по-настоящему. И дело вовсе не в ревности, нет! Она посмотрела на Валентина глазами этой женщины и увидела несметные сокровища.
  - Бывают ли женщины не загребущими? - Только, если когти изношены и добычу прижимать не к чему! У Вики с коготочками и инстинктами всё было в порядке и такая добыча нужна самой. И она стала внимательно осматриваться вокруг. Соперниц и претенденток на Колмакова было множество! На Вику они смотрели с досадой и недоумением. То есть, делиться с ней они не хотят и при случае готовы перегрызть горло.
  Вот так-то, Виктория Игнатьевна! - сказала она себе и впервые задумалась о собственных житейских приоритетах.
  
   Дважды в неделю Колмаков ходил в спортзал, там играли в баскетбол для разминки, потом в упрощённый вариант ручного мяча, а в конце занятий около получаса играли в минифутбол. Приходило обычно 10-12 человек, состав немного менялся по причинам командировок у мужчин или домашних забот у женщин, но в целом группа была постоянной и дружной. Туда ходили в основном геологи-мужчины, пара человек из гаража и мехцеха и одна-две женщины из геологов.
  На приличном уровне выглядели двое-трое геологов, они когда-то спортом занимались серьёзно, остальные ценили в спортзале возможность оттянуться после умствований на основной работе в обычной для полевых геологов жажде разогнать кровь в пообмякших на зимней камералке мышцах. Играли по упрощённым правилам и обходились без судей, иногда, впрочем, спорили, но это было больше вопросом чьих-то амбиций и обидой проигрывающей стороны. Составы команд постоянно менялись и комбинации игроков во всех линиях тоже, поэтому за время многолетних занятий все знали манёвры и возможности партнёров и играть было интересно и занимательно.
  Для Севера и его особого климата наличие спортзала в экспедиции было хорошим подспорьем для физподготовки самих геологов в межсезонье. Днём здесь работала детская спортшкола, занимались в основном дети геологов, но тренеры брали детей и из других предприятий.
  Спортзал практически никогда не пустовал, он входил в комплекс большого здания экспедиционного клуба со зрительным залом и репетиционными помещениями для кружков и секций. Время для спорта в зале было приоритетным и на него никто не претендовал. Кроме игр с мячом был в почёте бадминтон. Мужчины в своих спортивных интересах делились на приверженцев одной игры: это были отдельные секции волейбола и баскетбола и многостаночники, которые играли в баскетбол, ручной мяч и футбол в один день. Колмаков играл ещё и в хоккей, но здесь взрослые команды его не практиковали, поэтому он с удовольствием присоединился к многостаночникам. Кто сформировал эту группу, уже и не помнили, но традиции у них выработались приемлемые и их с удовольствием поддерживали. Одна из них: беречь настроение женщин, несмотря на неумелую игру, но не жалеть, если ленится или капризничает. Традиция оказалась очень прагматичной и женщины с удовольствием приходили сюда, чтобы снять стресс, мужское общество и азарт борьбы за победу вместе с ними по эмоциональному уровню не шёл ни в какое сравнение с модными аэробиками и прочими движенями под музыку и без видимого соперника.
  Вика серьёзно спортом раньше не занималась, но и не отлынивала от занятий физкультурой и первый раз пошла с ним просто посмотреть на публику. Увидев в деле Колмакова и других его коллег, она решила, что эмоции такого плана ей не повредят, и стала ходить в группу многостаночников. Школьные и институтские навыки в баскетболе и волейболе не исчезли и она быстро втянулась в тренировочный процесс. Особенно ей понравился ручной мяч, про который она до этого мало что знала.
  Глядя на Колмакова, который на площадке умел всё, ей захотелось соответствовать и она терпела толчки и столкновения, ради удачного финта и выхода к воротам. С броском у неё были проблемы - как и у всех женщин, не хватало резкости и завершающего хлёсткого кистевого щелчка. Колмаков показал ей упражнение для этого и она ежедневно понемножку качала и кисть и плечи. На тренировки они ходили вместе, но играли то в одной, то в соперничающей командах. Он играл очень корректно, но жёстко и вырвать мяч у него казалось невозможным, в то время как сам мог утащить его из-под носа, не особенно церемонясь, умело прикрывая мяч корпусом или оттесняя плечом на невыгодную позицию. Выигрывала обычно та команда, в которой играл Колмаков, он умел организовать игру даже новичков вроде Вики. Они под надёжное крыло к нему шли с удовольствием, потому что он рычал и покрикивал без зла, а для дисциплины и понимания игры.
  После тренировки игроки долго отходили, пили горячий чай или брусничный морс из термоса, вытирались полотенцами, поскольку в зале не было ни душа, ни канализации, только вода в бочках у входа, всю остальную гигиену выполняли уже дома. Для Вики поначалу это казалось диким, но вскоре она привыкла и с удовольствием ходила в спортзал, не обращая внимания на эти, казавшиеся теперь мелкими, неудобства.
  Отношение к спорту в экспедиции часто ассоциировалось и с общей продвинутостью и с интеллектом. Считалось, что нормальный геолог не может не быть спортсменом. И в этом что-то было: все ведущие специалисты занимались каким-нибудь видом спорта и имели успехи. А ещё Вике нравилось место женщины в иерархии мужских ценностей этой продвинутой компании. Откровенное физическое и интеллектуальное чувствование были настолько сильны и привлекательны, что она иногда теряла голову. На неё смотрели с почитанием и восхищением, как на свободную и желанную женщину, иногда она замечала, что во время игры некоторые просто ловят запах её дыхания, не атакуя и не отбирая мяч, а только следуя за ней и не давая обойти себя простым способом, если же у неё получался финт, то аплодировали и соперники и партнёры. От некоторых взглядов ей становилось неудобно, но воспользоваться этим и просто подъехать к ней никто не пытался.
  Женщины к Вике относились без ревнивой нотки, с обычной для таких компаний женской солидарностью, понимая, что она здесь ненадолго и за это время ничего не успеет. Чаще других в спортзал приходили Наташа Верникова, жена главного механика, Люба Глазова, геолог в тематической партии и Нонна Реброва, математик в камеральной партии. Они были примерно одного возраста чуть меньше или немного за тридцать, имели детей и жили на Севере давно. Остальные женщины приходили периодически, то дети болели, то мешали домашние проблемы, но, выбравшись из них, они с удовольствием возвращались и их встречали как родных и нагружали на полную катушку. Удовольствие почувствовать натруженные мышцы было для них значимым и желанным удовольствием. После тренировок взаимные визиты были обычным явлением, Валентин с Викой тоже ходил на такие чаепития, звали их обоих, поэтому Валентину не приходилось встречать и провожать Вику по ночному райцентру.
  Так повелось, что они чаще оказывались у Наташи Верниковой, хлебосольной хозяйки, муж которой нередко бывал в командировках. У неё росла дочь Лиля, которая сильно прибавила в настольном теннисе. Вика отметила, что у них Валентин был за своего, Лиля не стеснялась его и охотно делилась новостями о своих и чужих успехах и провалах. Причём, с ним она была откровеннее, чем с мамой, которая в её делах разбиралась меньше, а только гордилась. Для дочери же важно было и понимание дальнейшего спортивного пути и ей хотелось знать, что же прячется за упорным трудом и горько-солёным потом. Совет взрослого для неё значил много и она с удовольствием беседовала о спорте, дядя Валя в этом ориентировался легко и свободно, поэтому с ним она и делилась. А этих секретов хватало: к примеру, ракетки для профессионального пинг-понга нужны особые, нигде в открытой продаже их не бывало, да и стоили они очень дорого. Поэтому тренер занимался добыванием составных элементов из-под полы у частников и из них, учитывая индивидуальные особенности юных талантов, подбирал нужные комбинации резины и доски. За это платил он сам, но и ему нужно было что-то взамен, Колмаков хорошо знал эту кухню ещё по студенчеству и помогал девочке реальными советами или делами. Играла Лиля с азартом, здорово и смотреть на её игру доставляло большое удовольствие, Наташа это знала и дружбе не мешала, удивляясь себе, обычно очень ревнивой, а тут такой благодушной. Зеленоглазая Лиля Вику встретила поначалу в штыки, холодно и подчёркнуто-вежливо здороваясь, потом отошла, но к сближению не сделала ни единого шага.
  Достаточно близкими были отношения у них и с Инной Максаковой, она принимала их в любое время дня и ночи и с удовольствием. Вика не понимала природы такой взаимной тяги Колмакова и Инны, но она была и с этим никто и ничего не мог сделать. С детьми Максаковой у него тоже были доверительные отношения. Особенно с Денисом, который стал хорошим спортсменом. Дочка-музыкантша сама легко общалась с Колмаковым и Вика с интересом наблюдала, когда та играла специально для дяди Вали какую-то особенную вещицу или трудный пассаж для особо настырных учеников. Присутствие родителей при этом игнорировалось, она усаживала гостя рядом и общалась только с ним. Потом она уходила к себе заниматься уроками. Нечасто и ненадолго к ним заходил Горбунов, они говорили с Колмаковым о чём-то геологическом, для чтения лирики настроения у него не было, чувствовалось, что он недоволен собой, своим состоянием и поэтому уходил, хотя Вика видела, что он это делал на одном только характере.
  РАБОТА ПО НОВОМУ ПРОЕКТУ - 22.Х1-25.Х11.87
  
   Геолзадание по новому проекту ещё не утвердили, но Силаев сказал, что дело в общих чертах с отделами Управления геологии согласовано и его непременно утвердят, поэтому Колмаков принялся за написание проекта по новому направлению сразу после приезда из Иркутска. Ему в помощь выделили парочку помощников из проектно-сметной группы для разного рода расчётов и калькуляций и одного геолога для рутинной собственно геологической работы. Поскольку работа носила срочный характер, то в неё впряглись без раскачки и она пошла по нескольким направлениям одновременно.
  Координация всех поисковых и разведочных проектов экспедиции, которые Колмакову вменил Силаев, отнимала немало времени, поэтому прямой работой по выработке методики и составлению базы данных по самому актуальному на сегодня участку поисков в районе Джелинджи он уделял время после всех прочих дел. На Джелиндже пора бы рискнуть на глубинные работы, но ... Аргументы против этого "Но!" и должны быть получены в ходе первых вариантов применения Целевых Глубинных Поисков. Проект так и значился в реестре геологических заданий по его аббревиатуре - Проведение ЦГП на участке Джелинджа и других объектах Золоторудной экспедиции. Работа занимала так много времени, что домой Колмаков приходил очень поздно и сил хватало только на традиционные беседы с Гошей и сон почти без сновидений.
   У антропогенной фауны большинства северных посёлков была диагностическая особенность - клопы и тараканы. Они водились только в обитаемых помещениях и любили тепло и уют не менее, чем сами покорители Севера. Тараканы были в посёлке явлением естественным и совсем их истребить не удавалось никому. Даже, если какой-то дом дружно разбирался с ними посредством радикальных химикатов, свято место пусто оставалось недолго и вскоре новые усатые аборигены Севера по разветвлённой системе теплотрасс посылали передовые отряды скаутов, те быстренько производили потомство, устойчивое к химикатам и через некоторое время всё начиналось по привычному кругу.
  У Колмакова тараканов очень ловко и азартно ловил Гоша и хозяин вполне обходился без химикатов, спокойно оставляя на столе кое-что из продуктов, которые в любом другом доме были бы в паритетном использовании ночных и дневных хозяев. Иногда усатый разведчик забредал на запретную территорию, но живым уходил редко и на генеральных картах в тараканьих штабах место значилось опаснее банального треугольника в тёплых краях. Гоша их чуял задолго до появления и начинал взбадривать себя шипением и треском, не опускаясь до развлечения хозяина похабщиной. В такие минуты Колмаков усаживался с фотоаппаратом против того места, которое осматривал Гоша, и ждал представления. Гоша выжидал, когда усач выбежит подальше от своего убежища, и сходу ударял своим прочным клювом точно в центр бедного разведчика. Колмаков следил за всем этим в визир длиннофокусного объектива и делал редкие кадры. Их печатали в местной газете, а оттуда перепечатывали в областной, однажды Гоша стал призёром всесоюзного конкурса с домашними интерьерами. И вообще в Усть-Илге Гошу знали исключительно все, читающие местную газету "Звезда Региона". Всё это устраивал Андрей, который заведовал экспедиционной фотолабораторией и приторговывал наиболее удачными кадрами геологов, они от этого имели популярность собственных Жучек, Нюсек и прочей домашней живности, не говоря уже о главном предмете гордости геологов - детях. Колмаков любил снимать своего Гошу и тот с удовольствием позировал. После каждого удачного кадра он получал награду и уже соображал, за что.
   Глядя на поверженного таракана, попугай кричал: "Дать Гош-ше ор-рех!" и Колмаков всегда выдавал приз. А таракана выбрасывал в ведро. Ни один из них не выжил после встречи с Гошей. Вика, однажды расчувствовавшись, обязалась обучить охотника приличным репликам и Гоша делал вид, что ему интересно общение с черноглазой учительницей. Когда Вика, обрадованная его покладистостью, гладила его хохолок, он выдавал что-нибудь типа: "Вал-лька, стер-рва, Вал-лька-б...дь, дру-жно будем в рот е...ать!" и она, в зависимости от обстоятельств, либо громко и искренне до икоты хохотала, либо, если дома был Колмаков или гости, пунцовела и отводила глаза.
  Первый месяц Вика провела в рутинной работе по созданию базы данных для дальнейшей отработки поисковых объектов и обучению геологов приёмам формализации геологической информации. Она работала по очереди с разными исполнителями и на практических примерах из текущих материалов каждой геологической партии обучала азам, а потом доводила формализацию материалов до автоматизма. И ещё у неё была задача, которую дала Нина Филипповна, по подготовке программиста в партии ЭВМ для работы с новой програмой, которая уже была на выходе, рабочий вариант она привезла с собой. Здесь дела шли значительно хуже, поскольку экспедиционный программист был самоучкой и говорить с ним приходилось на пальцах. Вика его практически ничему серьёзному научить не могла. В больших партиях, где статистика опробования анализировалась на серьёзном уровне и больших объёмах, имели собственных математиков и они большую часть обработки проводили самостоятельно, составляя программы для своих малых и малопроизводительных вычислительных машин.
  Вычислительную машину, которую дал Тишин, геологи осваивали под руководством Вики. Здесь дела обстояли получше, поскольку она была нового поколения и к ней для задач моделирования уже имелся набор стандартных программ, студентам оставалось лишь осваивать их практически. Чтобы лучше усвоить и быстрее изучить всё это самому, Колмаков выбирал простые и очевидные задачи с хорошо просматриваемыми каркасами извилин и поворотов. Хоть и туго, но дело шло. А вот время, отведенное на проектирование главной поисковой задачи, летело и летело, неумолимо разворачивая и сворачивая свои штандарты и не считаясь с человеческими и производственными проблемами.
  Выбранная Колмаковым методика переоценки старых объектов и поиски новых требовала принципиально нового подхода. А для этого нужно учиться, причём, серьёзно и очень долго. Нравилось это не всем, особенно троечникам. Босс поставил жёсткое условие: "Если кто-то заупрямится - кнут! Хватит уговаривать, пора принимать эффективные меры. Не хватит собственных прав, обращайтесь ко мне. Мне до пенсии недолго, выдержу!"
  Овчинников с Колмаковым составили программу переподготовки геологов к новым условиям работы и занимались ею без отрыва от основной работы. К ней были привлечены все ведущие специалисты экспедиции, каждый разрабатывал собственное направление и специализацию в пределах заданных Колмаковым задач. По итогам прослушанных курсов и практических занятий проводились зачёты и выдавались сертификаты годности к работе по новым методикам. Неуспевающие отстранялись от работы до пересдачи и ликвидации "хвостов". Работа с компьютером была одним из важных элементов этой программы и ею Колмаков занимался особо внимательно, поскольку только геолог, владеющий практическими приёмами общения с компьютером, понимал суть этого воочиюи далее его агитировать уже не нужно. Более того, он становился поклонником машины и свою новую привязаннсть распространял на остальных коллег. Тяга к новинкам науки и техники у геологов была в крови у большинства, поэтому политика Колмакова своих сторонников завоёвывала сравнительно быстро, хотя и с переменным успехом. В некоторых партиях ко всей этой заумной технологии относились с опаской и видели подрыв устоев. Колмаков к этому относился спокойно и считал проявлением обычного корпоративного консерватизма. На компьютерных курсах сразу произошло расслоение на отличников и троечников, многие из троечников Вику тут же невзлюбили и за глаза поминали черноглазой бестией и математической фурией. Однако она к ним относилась спокойно, поскольку объяснять человеку с высшим образованием разницу между квантовой и классической механикой считала неуместным.
  В экспедиции работало и много заочников, которые учились в геологических ВУЗах страны и учёба для них была естественным состоянием, с ними у неё проблем не возникало, они быстро входили в суть терминологии и методики математической статистики. Они с удовольствием решали практические задачи и тянули за собой инертных "старослужащих", так они называли геологов со стажем более двадцати лет, которые косо смотрели на науку, но с удовольствием любовались строгой Викторией Лукиной. Некоторые пробовали её смущать особыми взглядами и вопросами двусмысленного характера. У Вики не было педагогического опыта и она поначалу стеснялась великовозрастных студентов, но Колмаков посоветовал натянуть вожжи и не миндальничать с охальниками, а все разговоры переводить в практическую плоскость. Он же подсказал, как это сделать, она попробовала и ухмылки исчезли тут же. Одного из таких остряков Вика поймала на разнице в сути двух близких понятий: корелляция и ковариация. Он долго молчал, потом понёс несусветную ахинею.
  Он делал акцент на слове "связь", которое в статистике употребляется широко. Вика образно и под громкий хохот присутствующих показала эту разницу, используя его же сексуально неудовлетворённую терминологию. Она употребила слово "потенция", как способность мужчины реагировать на женскую особь, но при этом добавила, что если она у него маленькая, то её величину в зависимости от того, какая женщина перед ним, лучше выражать словом корелляция - не так видно и знакомые не засмеют, а ковариация, это тот случай связи, когда за потенцию не стыдно. Публика что-то знала про остряка такое, из-за чего тот притих и не поднимал глаз, смеялись все долго, а некоторые до икоты. Лекции по матстатистике тут же выросли в значимости и её с удовольствием конспектировали, Вика давала всё просто и понятно, обходясь известными понятиями и приводя доходчивые примеры.
  Через месяц после приезда она получила телеграмму от Тишина об утверждении своей диссертации и учёной степени в ВАКе. Они пригласили Инну и Ольшанского и устроили небольшой сабантуй - теперь Вика была действительным кандидатом математических наук. Для дела эта мелочь сыграла немалую роль и все её занятия стали носить государственный характер и важную значимость. Кандидаты наук нечасто вели практические семинары в экспедиции и к ней отношение сильно переменилось.
  А где-то на периферии всего этого находились Тамара и Николай, с которыми она изредка встречалась и легонечко освобождалась от напряжения, которое с недавних пор она испытывала в обществе Колмакова. И она с каждым разом всё больше и больше укреплялась в природе странной привязанности Тамары к ней, иногда ей казалось, что эта женщина была с ним близка когда-то и теперь как бы из прошлого наблюдает за Колмаковым нынешним. Та грусть, с которой она смотрела на неё во время их недолгих чаёвок, говорила о многом, но ничего конкретного Тамара так и не сказала. Николай же просто любовался ею, ненавязчиво и с нескрываемым пиететом, а это было и привычно и приятно. В общем, с ними Вика платила Колмакову той же монетой, что и он, когда изводил запахами чужого парфюма. Может, она это делала не так явно и болезненно?
  КАНУН НОВОГО ГОДА - 27-30.Х11.87
   Приближался Новый год и экспедиция готовилась к его встрече. Когда привезли новогодние ёлки и стали раздавать по спискам, один из успевающих и почитающих учеников компьютерных курсов притащил Вике приличную и пушистую ёлку. Она нашла игрушки, украшения, мишуру и прочее, осталось только установить эту милую и аккуратную красотку на крестовину. Но сама этого сделать не смогла, а пригласить в дом настойчивого ученика, чтобы он всё это обустроил на месте, она не решилась. И подумала, что в Иркустске она бы над этим и не задумалась, здесь же... А в Усть- Илге с её решимостью что-то случилось. Быть под тотальным диктатом у Колмакова нравилось, хотя это и не был плен, но что-то в его доме и рядом с ним её обволакивало и лишало сил на то, что раньше вырывалось из неё в любое время дня и ночи. Вообще-то ей так хотелось преподнести Колмакову сюрприз, что она чуть было не наступила на горло собственной гордыне, но потом поразмыслила, нырнула под крылышко покровительства его обычаев и решила резких движений не делать, именно этому её учил Ковал. Она иногда называла его так. И она в этих делах поступала в точности с его советами почти всегда и обходилась без особых проблем. А не ответить достойным образом ну просто не могла.
  Вика всё приготовила к его приходу. Разложила украшения, электрические гирлянды, провела воспитательную работу с Гошей, прилегла на диван с книжкой и не заметила, как уснула. Разбудил её Гоша, он всегда бурно встречал хозяина. Валентин пришёл уставшим и разбитым. Вика подумала было, что её хлопоты по ночному украшению ёлки, совсем не к месту и пожалела, что не привлекла к этому Ольшанского. Валентин выпил чаю, оценил состояние притихшей гостьи, встряхнулся и повеселел.
  - Ты, поди, уже и вздремнула? - Сейчас мы твою засонливую фотку сделаем Рождественской!- и пошёл в сарай за крестовиной. Вика впервые отмечала Новый год вдали от дома. Трудно сказать, прочувствовал ли Колмаков её состояние или это просто житейский вираж вслед изменившимся обстоятельствам, но, когда ёлка была украшена и стояла с горящими огоньками, у неё задрожали губы, услужливо навернулись слёзы и она, стыдясь вдруг нахлынувшей сентиментальности, обнаружила, что пелена показного цинизма и бесчувственности, охранявшая её так долго и успешно, бесследно испарилась.
  Вика осталась наедине с мужчиной, которого знала всего полтора месяца. Он не сделал ни единого шага, чтобы воспользоваться положением, а она не могла начать первой. Это было бы нетрудно в Иркутске, там она знала, как поступить в подобной ситуации, но здесь всё, ей известное и привычное, казалось неуместным. Интрижка могла испортить их отношения, до сих пор они были естественными и чистыми. Хотя некоторые женщины в экспедиции поглядывали на неё с интересом, выискивая на лице и в её поведении следы интимного общения с Колмаковым, никто из них даже представить не мог, что ...
  Она уткнулась в угол и аккуратно вытерла слёзы. Колмаков осмотрел украшенную ёлку, остался доволен и ушёл на кухню. Вика привела себя в порядок и устроилась на своём диване, она взяла роман Артура Хейли и попыталась читать. Но перед глазами стояла картинка из вчерашнего краткого визита к Тамаре, где, как обычно, был и Николай. Необычной была Тамара, она казалась настолько потерянной и беззащитной, что Вика поначалу опешила. В её глазах была тоска безнадёжности. Брат понимал её природу, но ничего не мог. Вика не сразу сообразила, что Тамара ей завидует и остро сочувствует, догадываясь, что и с ней Колмаков ничего себе не позволяет. И она в очередной раз ощутила острый приступ женского отчаяния. Если бы она не встречалась вот таким образом с неожиданными и необычными знакомыми, то супераномальное соседство с Валентином её бы не так смущало, но брат с сестрой ей не дали возможности зажмуриться и сделать вид, что ничего не происходит. Только глядя на них, она наконец-то осознала, что Валентин ей совсем не безразличен и по-большому стал очень близким и желанным.
  Пришёл хозяин с подносом, там было что-то из спиртного и брусника с сахаром. Она была хорошей девочкой и сыграла студенческий этюд с поеданием брусники из ложечки, которую держал Валентин, на "отлично".
  - Ты умничка! - сказал Колмаков ей потом. - И не переживай, всё не так серо и мрачно, есть и просветы, а будут ягодки и повкуснее! Терпение, девушка, терпение! Девушка согласно кивнула и поняла, что сейчас ей и так очень хорошо и подумала, что такое может повториться и неоднократно.
  От этого дома с Гошей и сараем для дров веяло таким теплом и уютом, чем-то тонким и облекающим душу, что она забыла о былой неустроенности и женских проблемах и спокойно уснула под ворчание Гоши, которому не нравились переливающиеся огни гирлянд. Когда Вика уснула, Валентин выбрался из постели и успокоил Гошу, выключив реле-переключатель. В доме стало тихо, раздавалось чуть слышное дыхание молодой женщины и постепенно растекался запах хвои оттаивающей ёлки. Колмаков отвык от того, чтобы в его доме обосновались и тихонько правили балом тишина и уют, и того, что вместе с собой неизбежно приносит в него настоящая женщина.
   В последний рабочий день перед Новым годом по давней традиции начальник экспедиции прошёл по всем кабинетам своего АУПа и камералкам геологов и поздравил их с наступающим праздником. Поскольку экспедиция была огромная и каждому подразделению что-то надо сказать, а потом и принять обратные заверения в лояльности и якобы послушании, то здоровье надо иметь очень крепкое. Поскольку не уважить народ было нельзя, то Босс обходил свою епархию, не торопясь, слушая встречные пожелания геологов и обязательно плотно закусывая. Глядя на твёрдо стоящего и уверенно держащего ответ начальника, подчинённые невольно проникались уважением, замешанным на очень крутом и солёном почтении. Когда начальник уходил, веселье продолжалось, освящённое высочайшим соизволением, потому что в обычных случаях за выпивку на рабочем месте наказывал примерно и не взирая на лица.
  Веселье бывало интимным и локальным, когда в небольшом кабинете мирно беседовали за сдвинутыми столами несколько человек, но бывали и любители публичных мероприятий, когда в больших коллективах не только застольничали, но и пели песни, устраивали танцы и прочее шумное и почти неудержимое.
   Босс пришёл в камеральную металлогеническую партию, она занимала большую светлую комнату с цветами в кадках и кашпо и прочих сосудах самых разных размеров и фасонов, места там хватало и для демонстрации кулинарных способностей женщинам, и для танцев, можно было бы и уединиться от общего галдежа, спрятавшись за живую изгородь из цветов. В эти джунгли водили визитёров из разных инстанций и те удивлённо разводили руками и качали головами, настолько неожиданно и экзотично всё выглядело. Сегодня металлогенисты веселились под музыку модной и ритмичной английской команды. Свиту начальника тут же расхватали, сам шеф достался Инне Максаковой, которая была начальником этой партии, а её муж старшим геологом. Поскольку Босс, как всегда, выглядел вполне импозантно, то женщины невольно ответили ему вниманием из вторых рядов, не мешая начальнице очаровывать его по-настоящему и он у них задержался.
  Сама Инна и её работа в экспедиции всегда были на виду, женский персонал в её составе был самым настоящим цветничком в суровых освящённых морозом и солнцем рядах геологов-полевиков, жёнами которых они, в основном, и являлись. После рождения ребёнка обычно первый год молодая мамаша-геолог проводила в этой партии, так что атмосфера здесь была специфической. Однако разговоры про пинетки, детские болячки и прочее домашне-бытовое в тематике женских бесед не доминировали. Инна твёрдой рукой держала дам в рамках их профессии и они обсуждали проблемы профильного характера. К ней часто заходили мужчины с солидными репутациями и регалиями с разными материалами, сообщениями и предложениями, но воля Инны была неукротимой и взрослые дяденьки пятились от неё, уважительно приговаривая:
  - Да, вы безусловно правы, так мы и сделаем в новой легенде, а ваше мнение отразим на редакционном совете! Она в ответ улыбалась и, когда они исчезали за дверью, вполголоса говорила:
  - Знаем, что ты отразишь в своей легенде и что будешь петь на редакционном совете! - и подмигивала своим молодым коллегам. Все знали, что после этого у неё настроение станет прекрасным, а сама она доброй и покладистой. Но не злоупотребляли.
   Разумеется, в таком мягком и приятном климате Босс выслушивал между делом и отдельные завуалированные просьбы. И здесь женщины знали меру. Его свита с извинением поглядывала на шефа, он долго делал вид, что намёков не замечает - всё же это не бухгалтерия или плановый, но потом со вздохом сожаления показал дамам, как он счастлив в их обществе и направился далее. Его маршрут был не всегда прямой, иногда бывали и зигзаги и сложные петли и никто не знал, в какую точку спирали Бернара Босс направится дальше.
   Народ в камералках никуда не торопился, все знали, что начальник придёт обязательно и понимали, что лично поздравить собственный персонал в полусотне подразделений - это вам не фухры-мухры, а ответственная и очень тяжёлая работа. Что такое работа, в экспедиции знали все и основательно, поэтому процесс ожидания носил ещё и спортивную окраску. Спорили на интерес, пари были простые: а) с точностью до четверти часа угадать время прихода начальника, б) указать, кого из свиты уже можно оттаскивать и кто потерялся в недрах громадной конторы. Так что, когда Босс являлся, к примеру, к геохимикам, а они сидели в самом дальнем углу деревянного здания, в свите его находились уже другие люди, ну, не мог же шеф ходить по конторе в одиночку, несолидно как-то, свита пополнялась и заменялась по ходу, а сам Босс рассекал холодные просторы служебных помещений как гордый "Варяг" среди китайских джонок на рейде Порт-Артура. Обычно в такие даты никого домой силком не уводили, жёны спокойно занимались домашними делами, а мужья немножко расслаблялись от напряжённой и трудной работы, когда ни времени ни средств катастрофически нехватало и им приходилось извиваться во всех плоскостях, чтобы приоткрыть покрывало тайны о местонахождении золота. Оно было настолько же непредсказуемо и капризно в особенностях локализации, насколько прелестно и восхитительно в благородном и завораживающем виде, освобождённом от невольных спутников. Общение с таким созданием накладывает особый отпечаток на всякого.
  Любителей самоцветов, изящных самоделок из поделочного камня, просто коллекционных образцов пород и минералов, которые стоят на всяких рынках и аукционах сумасшедшие деньги, в среде геологов много. Для них это естественное увлечение, поскольку все они бывают в кладовых матушки-природы чаще других и становятся невольными её почитателями. Геологи в моменты расслабухи о камнях говорят чаще, чем о плохом начальстве, женщинах или политике, в такие минуты иные из них получают приятные сюрпризы - что может быть дороже, к примеру, какого-нибудь даже самого простенького изделия из чароита или амазонита? - Возможно, жеода с халцедоном или агатом или друзочки фиолетового аметиста с внутренними включениями пирамидок арагонита и кальцита? Для понимающего смотреть на такое чудо - ни с чем не сравнимое наслаждение и любители камня, уединяясь от суеты, любуются ими и вертят перед светом, улавливая иризацию, внутренние рефлексы и прочую премудрость удовольствия интимного общения. Если же ценитель прекрасного женщина, то тут без подарков не обойтись ну, никак!
  В этот день Вику притормозили в Долгучанской партии, когда она завершала очередную дозу вливания понятий о программировании в математически не организованных геологов. Тех, кто должен заниматься формализацией геологических материалов, выбирал сам Колмаков и это были геологи, наиболее готовые для общения с машинными методами работы. В общем, дело двигалось вполне прилично, но для этого надо было пахать до седьмого пота и школярам и их толмачу-женщине.
  Вика сегодня задержалась ещё и потому, что здесь не было назойливых ухажёров, ребята и мужики были деловыми и покладистыми, а женщин в этой партии не было никогда, потому что её начальник Фёдоров с ними не особенно церемонился, посылая на разные работы наравне с мужчинами, вот они и сторонились его простой и демократичной методы руководства, предпочитая других, более лояльных и сговорчивых. Сам Фёдоров был мужчиной около 45 лет с крепкими мышцами и живым блеском глаз, он обтирался холодной водой в поле в любую погоду, а печку в палатке топил в исключительных случаях, чтобы просушить влажный воздух в палатке, а заодно одежду, портянки и обувь во время затяжных дождей. Правда, он и не курил, поэтому даже в морозное утро у него было свежо и пахло целебными травами и корешками, которыми он занимался между делом. Вика, на взгляд Фёдорова, была типичной горожанкой, но без гонора и фокусов, она приняла его внимание спокойно и безразлично, как естественное явление и он не устоял, показал кое-что из камешков. Вот в этом Вика разбиралась на очень высоком уровне, второй муж оставил на память очень хорошую коллекцию, а за время супружества с ней он успел-таки привить молодой женщине вкус к красивому камню. Когда Фёдоров показал знаменитые халцедоны с Плато, она отреагировала как надо, но очень и очень сдержанно, сделала парочку замечаний о строении и картинке на полировке и указала карандашиком, где, на её взгляд, надо сделать пропил, чтобы появилась иная полосчатость, дополняющая ту, что была в первом срезе и, возможно, могла оказаться гораздо интереснее. Фёдоров взял образец в руки и прикинул, что из этого выйдет. Долго вертел, присматривался и довольно хмыкнул:
  - Однако же, вот тебе и городская дамочка, приду домой, попробую! К разговору присоединился Акимушкин, тоже соображающий в камнях и они втроём любовались агатами, халцедонами и прочим, что было в камералках в виде обычных образцов и обменного фонда. Кое-что, разумеется, было припрятано от сглаза, но перед Викиными блестящими очами оба мужика не устояли и вытащили из заначек всё. Одно её присутствие в комнате делало помещение светлее и наряднее, при ней даже рутинные разговоры сильно отличались от тех, что могли протекать в её отсутствие.
  Несмотря на одолевавший женщину соблазн, она очень деликатно отказалась от камней в подарок и от этого только выиграла. Красота, величие и благородство где-то на подсознательном уровне у мужчин всегда ассоциируют одно с другим. А форма её отказа от их нешуточного презента и вообще повергла в шок. В их глазах Вика выросла настолько, что доказать собственное понимание и величие женской сути стало естественным проявлением их мужской. Они увидели, что между пониманием прекрасного и желанием обладать есть и разница и дистанция. Настоящие леди этих понятий не путают и они прекрасно смотрятся с единственным брильянтом на открытой груди, который лишь украшает женщину, драгоценную и без алмазных подвесок. Оба грубоватых мужика инстинктивно подобрались и постарались соответствовать моменту.
  Приход начальника экспедиции добавил градуса и так уже порядком тёпленькой публики и вызвал оживление в камералке, вокруг него сразу стало тесно, всем хотелось чокнуться праздничным бокалом и послушать его неповторяющиеся тирады по поводу работы тех, у кого он находился в такую минуту. Босс увидел Вику, сопоставил с необычной атмосферой в этой сугубо мужской партии и сильно удивился:
  - Откуда у вас, таких серых и пропащих, да такая яркая кинозвезда? Без меня, что-ли, принял? - шутливо наехал он на Фёдорова.
   - Куда мне такую, это Ковал из Иркутска привёз, учит нас уму-разуму и математике с геологическим уклоном.
  - А что, ничего, девочка, в наше время таких учительниц не бывало! Наши были попроще. А зря! - он на пару секунд задумался, прикидывая содержание очередного спича, и сказал: - Ну, что ж, братцы-долгучанцы, желаю вам всего наилучшего в работе, да чтобы отчёт ваш был таким же содержательным, как материалы последнего пленума ЦК КПСС и увлекательным, как жажда знакомства любого мужика с такой яркой и недоступной женщиной, как вот эта черноглазая незнакомка! Вот за это и выпьем! Ну, вздрогнем! - и содержимое рюмки исчезло во внутренностях Босса. Публика восприняла экспромт начальника с восхищением, всё же он прошёл уже большую часть поздравительной дистанции, но держался и мыслил свежо и с выдумкой, вклад учительницы в их нынешний настрой увидел влёт и весь состав Долгучанской партии выпил вслед за ним. Потом шеф немного побеседовал с геологами, что-то спросил у Вики и, извинившись, пошёл со свитой дальше.
  Когда Вика хотела исчезнуть по-английски, то оказалось, что вся одежда свалена в дальнем углу и без посторонней помощи не вызволить, и ей в этой связи пришлось выслушать вежливые упрёки, что партия потому и называется партия, что в ней все держатся вместе. Потом Фёдоров дал ей провожатых, поскольку уже стемнело давно, а по райцентру всякая публика шарахается.
  Дома Колмакова ещё не было и она занялась хозяйственными делами.
  Валентин пришёл не поздно и не один. Маленькая такая компания в шесть человек и только слегка на взводе. Гоша к такому не привык и выразил неудовольствие, когда кто-то попытался с ним поговорить на его языке и он ответил: "Го-ша кру-той па-рень, а ты гон-дон што-па-ный!", то Вика почувствовала себя очень и очень неуютно. Этот дом вдруг стал чужим и гошины реплики представились совсем в ином свете, для неё совсем невыигрышном. Раздался одобрительный хохот и среди общего шума голоса Валентина она не расслышала. Он сидел с Горбуновым и о чём-то напряжённо беседовал, не обращая внимания на окружающих. Так бывало, она это заметила, только в минуты для него важные и ответственные.
  Вика внутренне собралась, довела счёт до десяти весёлых и пузатых поросят и решила сыграть роль хозяйки: сначала привела Гошу в нормальное состояние, потом поставила кофе на стол и сладости к нему, для Ольшанского и Горбунова - их любимые чашечки и маленькие блюдца с солёненькими орешками и всем индивидуально заправленную улыбку. Публика вежливо отозвалась на любезность хозяйки и продолжила обсуждать возможности и пути решения поисковой задачи на участке Джелинджа. Говорили, рисовали на салфетках, газетах, а Сыромятников вообще всё показывал на себе, иллюстрируя морфологию рудных тел, зон, лент и эшелонов в предполагаемом невскрытом участке вероятного месторождения. Для этого он то погружался полностью под стол, якобы в недра земли, то постепенно выдвигался из-под него, то есть из самой мантии и даже земного ядра. Было понятно даже хозяйке, но согласилась с этим вариантом только она, у коллег-геологов были возражения и серьёзные.
  Вика молча сидела с ними и только внимательно слушала, запретив себе слишком активное вмешательство в геологическое общение. Постепенно её электричество своё взяло и муза геологии стушевалась. Хозяйка перевела стрелку на себя, производственную тему ввиду исчезновения музы оставили в покое. После авантюрно-комплиментарных эскапад в адрес хозяйки тонус небольшой пирушки принял привычную конфигурацию с центром возле Вики. Во время одной из реплик в её адрес Колмаков вдруг хлопнул себя по лбу, порылся в бумагах и нашёл схему месторождения из геологического журнала, ради которой братия и притащилась к нему, а не разошлась по домам. Муза воспряла, гости быстро оставили в покое женщину и переключились на геологию. "Таким ничего больше и не нужно!" - подумала Вика и позавидовала их жёнам, потому что с такой соперницей вполне можно ужиться, если не капризничать. Даже Ольшанский не обращал на неё внимания.
  Раздался телефонный звонок, она посмотрела на Валентина, тот покачал головой и она взяла трубку. Это был Босс, ему нужен хозяин. Шум стоял такой, что ничего не было слышно и Валентин прикрикнул на гостей. Босс, видимо, сообщал что-то очень важное, настолько посерьёзнело лицо Валентина. Потом он что-то ответил, опять выслушал шефа, взглянул на Вику и просто кивнул трубке. Притихшая публика ждала новостей, не каждый день накануне праздника начальник звонит домой и портит настроение. Валентин вздохнул, перевёл дыхание и уронил как-то уж очень обыденно:
  - В Управление поедем сразу после праздника, там есть вопросы, серьёзные вопросы и к ним надо подготовиться, вот и всё! Что такое серьёзные вопросы в Управлении, гости знали хорошо. Поэтому тут же стали собираться. Ольшанский тоже ушёл. В доме сразу стало тихо, но былой уют так и не появился, души геологов оставили после себя такой заряд энергии и убеждённости, что на нём можно жарить картошку. И Вика принялась за неё. Когда они уселись за стол, сковородка опустела мигом. Наутро она встала пораньше и повторила вчерашнее меню, заметив, как понравилась Валентину жареная картошка. Валентин приговорил почти всю сковороду, облизал вилку и спросил:
  - Что будем делать на Новый год? Нас с тобой пригласили в два места. Вика выделила в его фразе "Нас с тобой" - прежде она его при желании и по обстоятельствам сопровождала, теперь же становилась явно приближённой особой. На такие вечеринки с кем попало не ходят, это же не чужая свадьба. Раньше ничего не было и вот, кажется, что-то стало проступать, брезжить и волновать нешуточно. Вика она воспрянула:
   - А как лучше: идти куда-то или остаться дома у телевизора?
  - Если тебе хочется отойти от суеты, показаться миру, взглянуть на наших геологов и их жён с другой стороны, то лучше пойти, чем пялить глаза в этот ящик. По тому, как это прозвучало, Вика уловила, что её общество ему предпочтительнее и пойти с ней ему всё равно куда. Или остаться дома и тоже с ней. С ней - наедине! Она выдержала паузу, чтобы хоть самую малость спрятать внутреннее ликование. Вот - оно!
  - Тогда пойдём. А куда? Тебе это в пику не выставят?
  - Не бери в голову, Лия о тебе знает, а до остальных - пусть говорят! Зовут к себе Кутин и его жена, она в школе работает, очень хочет на тебя взглянуть и примериться. Дама очень интересная и неуёмная, они с Никитичем пара разнузданных сапог. Там всегда до упаду, до конца и без комплексов. Иногда гости просыпаются в чужой одежде. В школе она, говорят, совсем не такая, строгая и примерная, всё по плану, по расписанию. Иногда они устраивают что-то вроде раутов: дамы в вечерних платьях, мужчины при галстуках и обязательно в лаковых туфлях. Ну и Максаковы тоже зовут, там всё попроще и без сюрпризов, но Инна - штучка позаковыристей чем Татьяна Кутина, она и без вечера в смокингах может вывернуть мужика наизнанку. Её ты немножко знаешь, правда с женщинами она совсем другая, не та, что с мужчинами. Мне всё равно, куда идти с тобой. - Вика ещё раз отметила особый акцент на последнем слове и её сердце сладко сжалось. Колмаков, кажется, учуял её реакцию на это и чуть промедлил, продолжил уже совсем мягко. - Выбирай сама, ты же взрослая девочка!
  Он нечасто обращался к ней так и Вика решила, что капризничать не будет, а сделает этот праздник ярким и запоминающимся. Для него и для себя, а мир пусть живёт сам по себе. Поскольку муж и жена Максаковы были геологами, а Инна была открыта, очень близка с Валентином и особенно с ним не церемонилась, но очень и очень уважала и там будут в ходу знакомые ей темы и люди, то Вика больше склонялась к этому варианту. Она немного расспросили Валентина об их привычках и характерах и пришла к выводу, что с Максаковыми будет интереснее и легче, участвовать в рискованных мероприятиях на краю света ей не хотелось, да и не тот это случай, когда куда-то тянет, очертя голову. Ей хотелось чего-то стабильного и надёжного, с Колмаковым было именно так.
   Она выбрала Максаковых и сразу же подумала о платье. Потом перебрала в голове гардероб Валентина и принялась за дело. Ему достался список поручений. Они разбежались на пару часов и встретились за столом, Вика приготовила сытный и плотный обед, они немного поболтали, Колмаков пролистал газеты и начались сборы. Вика решила принести с собой кое-что из кулинарии собственного репертуара и ненадолго занялась этим. Печенье она сделала из заготовленного с вечера теста, запах от добавок стоял потрясающий, Колмаков всё время отвлекался от своих дел и спрашивал, когда будет готово. Женщине было приятно внимание и она расстаралась вовсю.
  Когда, допущенный до дегустации, Колмаков попробовал печенье, то вместо слов привлёк разрумяненную Вику и бережно поцеловал в обе щёки. Она подставила ему лицо, убрав руки, занятые салатом, назад и в стороны. Валентин скользнул взглядом на грудь, спрятавшуюся среди многих деталей одежды и прямо-таки ощутил желание приласкать эти сокровища. Надо ли говорить, что женщина всё это поняла правильно и сделала выводы.
  Начинался праздник многообещающе и Вика постаралась ничего не упустить и ни о чём не забыть. О том, как выглядеть сегодня, она размышляла давно и пришла к выводу, что самым оптимальным будет вариант, подчёркивающий её силуэт, детали вроде открытых плеч и шеи, а также причёски были уже вторичными и вытекали из того, как будет выглядеть фигура. Когда она окончательно убедилась в выборе, приступила к реализации замысла. Длина юбки была чуть ниже колен, икры и лодыжки выглядели обалденно, будто весь профиль женщины выполнен одним росчерком под умопомрачительное лекало. Причёска должна выдержать и танцы и минуты нежностей, остались вопросы по поводу белья и она решила определиться с этим в последний момент. И поведение и настрой Колмакова решали всё и ей нужно сориентироваться в нём. Мытьё головы, причёска, туалет, макияж и прочее она сделала привычными приёмами и быстро, внесла кое-какие новые, но принципиальные детали и, когда вошла к Валентину, чтобы окончательно разобраться с его праздничным образом, он свою гостью не узнал. Несколько секунд они смотрели друг на друга, пока мужчина не осознал, что в искусстве метаморфоз женщине нет равных. Он восхищённо уставился на неё, качал головой и вздыхал. Наконец, спросил:
  - Мне, что - идти за карабином?
   - Зачем, мы же на вечеринку собрались, а не охотиться?
   - А как я тебя от мужиков оберегать буду, они же, глядя на такое, слов не поймут!
  - Ничего, - польщённо улыбнулась Вика, - с ними я справлюсь сама и без крови, теперь дело, сэр, за вашим имиджем! - и принялась за него. Мужчина снимал и надевал рубашки и галстуки, менял костюмы и обувь, а она только смотрела, кивала и что-то для себя решала. Быть под её заинтересованным взглядом и тешило самолюбие и основательно возбуждало. Пока Валентин вертелся вокруг и менял одежду, то окончательно привёл себя в парадный вид и состояние полной боеготовности
   Выбрали тёмно-серый с блёстками костюм и светло-голубую сорочку, галстук тёмный со светлым горошком, на ноги черные лаковые туфли, которые он надевал не чаще одного-двух раз в год. Перед выходом они осмотрели друг друга, повертелись перед большим зеркалом и остались довольны собой. Вика в открытом платье выглядела как женщина-вамп, но с милым и невинным личиком. Он опасался прикоснуться к ней. Сочетание вызывающее и сбивающее с толку. Валентин же выглядел строгим джентльменом с берегов Реки Забвения.
   - Н-да, проблема! - озадаченно произнесла Вика, оглядев Валентина, а потом и себя в зеркале напротив. - У тебя есть чёрные или фиолетовые чернила?
   - Не знаю, надо в темнушке посмотреть, а зачем? - удивился Колмаков.
   - Да на рубашку плеснуть!
   - Это ещё почему, - спросил он, прямо-таки пожирая свою жиличку таким хищным взглядом, что Вика поёжилась, - мода такая, что ли?
   - Чтоб женщины не вешались на шею сразу, а хотя бы после раздумья - кто эти пятна устроил! - едва смогла выбраться из неожиданной ловушки Вика.
   - Может, никуда и не пойдём, а? - уже не скрывая намерений, спросил Валентин. - У нас тут есть всё! Мне, так ничего другого и не нужно, позвоним Ольшанскому и он придёт, потом ещё кто-нибудь забредёт, будет весело, уютно и тихо! Мы даже ящик включать не будем, неужели у нас ничего в мыслях не найдётся для новогоднего праздника вдвоём? Ни разу не был на Новый год вдвоём! А ты? - то ли шутливо, то ли всерьёз настаивал мужчина.
   - Поздно, батюшка, креститься, уже и церковь проехали! - отмела его атаку женщина и он с ней не очень охотно согласился. А она загадала желание - пока всё шло именно туда, куда ей уже давно хотелось.
  Они переоделись в другую, подходящую для пятидесятиградусных морозов одежду и обувь, чтобы уже на месте принять праздничный вид, и отправились на вечеринку. Руки были заняты у обоих - там и одежда с обувью и гостинцы для хозяев новогодней вечеринки, но в прихожке они разминулись на безопасной близости, так и не коснувшись друг друга.
  
  НОВОГОДНИЕ ПРАЗДНИКИ. КОЛМАКОВ -31.Х11.87
   У Максаковых всё уже было готово, на столе стояли блюда с холодными закусками и фрукты с королевой северных застолий - брусникой, на кухне раскладывали по тарелкам горячее, ёлка скромно поблескивала огоньками и украшениями, музыка гремела из мощных колонок, женщины, яркие и благоуханные, порхали по квартире, делая последние приготовления к вечеринке. Колмаков с Викой пришли последними. Здесь уже были Верниковы, Никишины, Ольшанский, Овчинниковы, Туаевы и Гаршины, все знали друг друга давно и работа в экспедиции стала для них способом самовыражения. Валентина Овчинникова работала экономистом в строительном управлении, а Руслан Никишин в поликлинике, Рамиза Туаева занималась аналитикой геологических проб в химлаборатории, её муж был механиком в экспедиционной автобазе, Агнесса Гаршина выполняла математическую обработку геологических материалов и с ней Вика была уже знакома, её мужа, работавшего в отделе главного механика, она встречала в коридорах конторы. Не знала только мужа Никишиной и жену Овчинникова, которая встретила её у порога. Она показала, где, что лежит, пока хозяйка с Рамизой занята на кухне.
  Агния Гаршина в это время руководила по телефону дочкой-десятиклассницей, которая осталась дома и принимала гостей, сын Максаковых Денис был среди них и она побаивалась, как бы чего не вышло. Уж очень та выглядела собранной и решительной и ни в чём не признавалась, такое бывало накануне чего-то важного. Её Нина ещё в детском саду положила глаз на Дениса, дружили они прочно и со взаимной верой друг другу. Всё бы ничего, но класс-то выпускной, а для уверенного поступления в хороший ВУЗ Нине нужна медаль. До занятий ли будет, если всё это перейдёт во что-то серьёзное! Да и Денис был весь в мать и отличался как решительностью, так и размашистым искристо-рыжим обаянием. С девочками неспортивного склада не водился принципиально, предпочитая волейболисток школьной и районной команд. Определённо, тренируясь на себе подобных, он уже многому научился, это Агния прочитала в его глазах, честных и откровенных.
  - Хитрая же она бестия! - подумала Агния: эта самодеятельная актриса уверяла маму, что на столе крепче цейлонского чая так ничего и не появилось, все гости смирно сидят при галстучках и отутюженных пелеринках, смотрят "Спокойной ночи, малыши" и играют в "Эрудит", а музыка из магнитофона для праздничного декора. И пускай мамочка ни о чём не беспокоится. Игрой едва скрытых интонационных уколов она как бы ставила её в известность, что время безграничного дочернего послушания в прошлом. Ещё накануне, когда они примеряли новогодний наряд из совместного семейного производства, Нина сказала, оглядывая себя:
  - Не правда ли, мамочка, очень интересная молодая женщина? - Агния в первую минуту не сообразила, о чём та. Но дочь так выразительно взглянула на неё и ей стало не по себе. Нина так настойчиво рвалась в женщины, что оставить её наедине с этим неуёмным желанием она просто не могла. И они в очередной раз поиграли в ролевые игры, на этот раз за мужчину нападала дочь. И получалось у неё это очень удачно. Мама не всегда находила ответы, сохраняющие собственную свободу.
  - Зачем она тебе? - спросила Нина. - Я вижу в твоих глазах желание почудить вместе со мной! Ты это играешь, чтобы предостеречь меня? - прочитав ответ в маминых глазах, она сказала: - Я бы Дэнику отдала и свободу и что угодно, только бы он хоть чуточку заглянул в меня поглубже! Сковырнул бы то, что сверху и полюбовался на меня настоящую! И это говорила десятиклассница собственной сорокалетней маме.
  Агния вздохнула и опустила трубку. Она посмотрела на мужа, но тому до её тревог было слишком далеко: он доказывал Казбеку, что дизельный "Урал" вполне можно использовать на зимовках вместо тракторов, которые в зимних полевых условиях ломались гораздо чаще, а грузов и вообще возили всего ничего.
  - С машинами, где есть хоть мало-мальские дороги, проще и надёжнее, поэтому трактор, а он у нас всегда и будьдозер, надо употреблять по назначению - строить пусть и временные, но дороги! Без них все наши работы мало чего стоят, а вот, когда дороги будут, тогда другой разговор - хоть куда доедешь в один момент и не надо полдня маяться на ГТТ или бульдозере, чтобы попасть на буровую у чёрта на рогах!
  У Гаршина имелись и веские аргументы, их он тоже привёл: когда он работал главным инженером в разведочной партии на плато Дондычан, именно так они и сделали. После этого и связь с участками стала надёжной и проверить: не пьют ли буровики на участке, не составляло труда - нужны только желание и воля руководителя. Аварии и прочие неполадки стали редкими, да и капризная радиосвязь теперь не прятала концы в воду, а давала чёткие объяснения технологичесих проблем. Но убедить начальника не дёргаться по мелочам и выполнить главную задачу по созданию сети полевых дорог получилось не сразу. А когда добился своего, его взяли на повышение в отдел главного механика громадной экспедиции.
  Работая в управлении, Николай в полной мере осознал главную истину, что благополучие и процветание экспедиции создаётся в поле, на горных и буровых участках, именно там куются ключи к удачам, там же вызревают и провальные варианты. Горевал и тосковал он откровенно, занимаясь в конторе бумагами, и воспарял, уезжая в стационарные и сезонные партии по производственным делам и выполнял их всегда с удовольствием, его приезда ждали и работать в контакте с ним любили. Жене, правда, его длительные отъезды в последнее время не очень нравились, поскольку баланс в семье тут же нарушался, дочь была личностью очень сильной и без мужа она теперь с ней справлялась с трудом. При отце же Нина была на удивление послушной и хорошо управляемой, Агния это видела и понимала, почему.
  Когда пришли Валентин с Викой, её раздражение усилилось: вместе с собой Вика принесла и напоминание о роли женщины. Точнее, о разных ролях - Агнии из года в год приходилось играть ведомую, а Вика, приехавшая ненадолго, сразу же попала на ведущую. И дело отнюдь не в красоте, Агния и сама была достаточно интересной женщиной с хорошей фигурой и тонкими чертами типично славянского лица. Суть в ином: там, где нужно отстоять своё мнение или права, Агния всегда выслушивала противоположную сторону и входила в чьё-то, всегда сложное, положение, с ней же говорили хоть и уважительно, но с диктующих позиций. Вика, не в пример Агнии, была из тех женщин, которых уговаривали принять дар божий, а она могла изогнуть губы в трубочку и без слов отвернуться. Разумеется, за Викой бегали, в то время как Агнию в подобных случаях только уведомляли, что придётся выполнить то-то и то-то, смириться с тем-то и тем-то, не спрашивая её желания.
  Однако кроме лёгкого и минутного раздражения ни ревности, ни зависти, ни чего-то подобного Агния к ней не испытывала: Колмаков, конечно, очень и очень интересный мужчина, вполне в её вкусе, но... так рисковать репутацией она бы не стала. Для Вики же реакция окружающих вообще как бы и не существовала. Она это могла, а Агния - нет! Вот тут-то всё и лежало!
  Переодевшись в темнушке, Вика вышла в открытом платье, с аккуратной и ухоженной головой, туфли и чулки выдавали происхождение из центра Европы, косметика, утончённая и едва различимая, какой и положено быть у настоящей женщины, завершала образ черноглазой гурии. Запах духов неповторимого букета окружал молодую женщину защитным колпаком и делал недоступной для пересудов. Агния отметила уверенность приезжей, она чувствовала себя легко, будто перешла улицу у себя в Иркутске. И никаких комплексов и стеснительности с северянками, которые привыкли к одежде попроще и в праздничных нарядах с тонкими чулками, туфлями на шпильках и в открытых платьях чувствовали себя не очень привычно. Она явно отличалась от них. Слишком явно! Агния оставила телефон и подошла к ней:
  - Этот фасон будто для тебя и создан! - сказала она Вике, оглядев её профессиональным взглядом модистки. - Особенно - вот эта линия! - она указала на переход от талии к бёдрам, создававший особое настроение от увиденного. - Прекрасная вещь!
   Вика благодарно улыбнулась, как бы не услышала колких ноток и тут же спросила подошедшего Максакова:
  - Мы здесь фотографироваться будем? - тот, занятый хлопотами, поморщился и не понял двусмысленности вопроса.
  - Ну, вообще-то, да, но не сразу, а потом, по ходу пьесы. Я и плёнку цветную зарядил. Трёх кассет, думаю, хватит. А почему ты спрашиваешь? - ответил он, чуть подумав.
  - Надо бы сказать заранее, чтобы я успела дать своё платье сфотографироваться! - Ну, чтобы спешки не было, - только тут, увидев рядом утончённую экспедиционную модницу, он понял её и подыграл:
  - А обмениваться вы будете публично или за ширмой? - он будто впервые разглядел наряд Агушки и сравнил его с платьем Вики, и то и другое были восхитительны и Агушкино рукоделие мало чем отличалось от заморского. Ну, может быть, не такой дороговизной материала и отделкой всяких рюшек и штучек-дрючек. - Да, тут есть на что посмотреть! Ты знаешь, Агушка, лучше бы здесь - вот это будет шоу, я и снимки сделаю для истории! Вас двое и весь обмен помедленнее - кайф!
  - Ну-ну! - качнула Вика идеальными локонами новогодней причёски, они слегка качнулись и застыли, Максаков опешил от увиденного.- А что будет потом, ты не подумал? - Максаков оторвался от локонов и сморгнул, чтобы сосредоточиться. - Когда дамы будут смотреть свои фотографии? - она была так выразительна, что он, наконец, очнулся и припомнил эту сволочную особенность женщин отвергать фото, где ей что-то не нравилось в себе и весь гнев был на бедного фотографа, будто снимали не её, а непримиримую соперницу.
  Агния оценила незатейливую репризу, уловила соль и нашла реакцию на свою шпильку вполне достойной, после чего улыбнулась гостье.
   Наконец-то всё было готово, разговоры о работе тут же прекратились, гости и хозяева уселись за стол и началось.
  Как обычно у геологов, первые тосты за тех, кто в поле, потом за тех, кто выедет со следующей вахтой, потом за тех, кто поддерживает эти вахты душой и запчастями. Темп взяли хороший и вскоре, уже совсем раздобревшие, они перешли к тем, кто никогда в поле не был, но без них - какая жизнь! Короче, добрались и до женщин. И те расцвели. Собственно все эти хлопоты, сборы, заготовка продуктов были только поводом для естественного женского желания: показаться всем, чтобы оценили и попытаться что-то от этого заполучить душе, сердцу или, на худой конец, телу. Без мужчины этого никак не добиться и раскрутить своих и чужих мужей на подвиги в такие вечера становилось высшей целью женского сообщества, а реализация подобного замысла признавалась за высшую доблесть. В этой связи привычки и обязанности оставляли дома, а вместе с праздничными нарядами надевали маски и примеряли фантастические манеры и образы. Обычно мужья в таких случаях ничему не удивлялись и ни от чего не отказывались, потому что всё прощалось и извинялось. И если примерная и скромная жена вдруг начинала кокетничать напропалую и вести особенную партию, от которой публику брала оторопь, а другими женщинами от её буйства овладевал охотничий азарт, то для мужа это служило сигналом о его неполном соответствии.
  За годы семейной жизни в особой атмосфере изолированного северного общества женщины быстро обучались и природа способствовала закаливанию и мужанию, а также выработке сугубо женских качеств. Да и слабые и никчемные дамы в эту среду попадали редко, так что избиения и безнаказанные насмешки здесь почти не отмечались. Сдача или отпор даже очень сильному наезду на внешне податливую и незащищённую соперницу, как правило, следовали достаточно быстро.
   Начались танцы. Все женщины к ним хорошо подготовились, были восхитительны и просто сводили с ума, а мужчины, одурманенные невероятными концентрациями женского духа, стали почти ручными и послушными дамским прихотям. Присутствие Вики на привычную компанию повлияло особым образом: мужчины на неё посматривали, будто подгоняли по камертону собственные голоса, а женщины придумывали идеи захвата мира, глядя на поголовное мужское ослепление. Они по очереди исчезали из-за стола и меняли или доводили свои образы до совершенства, чтобы приезжая не очень задавалась. В такой обстановке женщины особой ревностью не отличались, поскольку главным стало собственное самочувствие.
  Первое, с чем столкнулась Вика - это тихое и дружное неприятие её приоритета на Колмакова. Если в отношении Инны нечто подобное она и предполагала, то поведение Наташи с Агнессой совершенно сбивало с толку. Они наперебой висли на нём, оглушали собственным ароматом, любовались реакцией на себя, добавляли амплитуды и спектра в чувствования и шли по следующему и следующему кругу, а он принимал это, как нормальное. Наташа с удовольствием обсуждала успехи собственной спортивной дочери и шутливо наезжала на её детское увлечение взрослым мужчиной. Колмаков нешуточно смущался и Наташа хорошенечко на этом прокатывалась, проводя аналогию с коллизией нашумевшего романа "Лолита". Слушая её дурачество, Вика ловила себя на мысли, что именно Наташа могла разыгрывать её по телефону. Инна же с Валентином была по-сестрински добра и мила, как бы прощая невинную шалость брата с очередной женщиной и давая понять сопернице, что она-то останется с ним навсегда, той же надо ловить момент, пока мужчина не охладел, ведь претенденток на его внимание вон сколько!
  Надо отметить, уважаемый читатель, что в этом доме и хозяйка и гостьи были и стройны и красивы, пусть каждая по-своему, но это их заметно выделяло в анклаве экспедиционных семей. Мужья этих дам тоже были хороши и привычка к прекрасному у них уже в крови, так что смакование новогодних женщин было и традиционным и ожидаемым. Волнение мужа, увидевшего свою жену в чужих объятиях даже во время танцев, создавало особое настроение у многих. Случайных выстрелов у женских или мужских взглядов здесь не было и это понимал каждый из гостей. Зрелый возраст подразумевал и серьёзные игры. А те, кто помоложе, на них поглядывали и мотали на ус. Красивая женщина не бывает бесплатной - это знали все мужчины, женщины внушали им и кое-что другое, глубже и серьёзнее - сокровища нужно беречь и заботиться об их благе, иначе добра не жди! Общество Максаковой сложилось сразу и надолго, женщины неуверенные в себе и своей красоте здесь появляться не рисковали, поскольку ни умом, ни чем-то другим этой женской ипостаси не компенсировать. Глупеньких курочек среди этой компании тоже не было. Все они прошли жёсткий отбор по этим качествам ещё на стадии невест.
  А теперь вернёмся на вечеринку и посмотрим на развернувшуюся коллизию северянок и приезжей.
  Все женщины-аборигенки выдвинули важный тезис: у Колмакова есть жена, а Вика в их глазах - не более чем временная сотрудница и партнёр по развлечениям. - То есть - общество Колмакова Вика делит с ними на общих основаниях. - Вот так-то!
  Была ли эта демонстрация намеренной или она возникла спонтанно, Вика не знала, но с ответом решила не спешить. Игра предстояла на поле противника и на его условиях. Вика с подобными ристалищами дел прежде не имела и всё же приняла вызов без колебаний. И вовсе не потому, что не могла обойтись без Колмакова. А потому, что привыкла быть первой. Она вполне могла победить и одна, поскольку сделать из их мужей сообщников ей труда не составляло. Уведя у этих охотниц-новичков их добычу, она лишала их и шансов с Колмаковым. Такое Вике вполне по силам и она решила всё это сделать, не торопясь и приглядывясь к самому Валентину, ведь у них так ничего по-большому и не определилось. А ей уже давно хотелось этой определённости.
  Немного понаблюдав за раскладом женских притязаний, Вика сообразила, что стала широкой и непрозрачной ширмой, за которой прятались расшалившиеся дамы, и своей благосклонностью она им пособничала: мужья, увлечённые ею, совершенно не замечали шалостей жён и те не стеснялись воспользоваться неожиданной услугой. Периодически то Светлана, то Агния, то Наташа исчезали ненадолго с Валентином или Ольшанским и следили за реакцией мужей - те ничего не видели в упор. Что они делали наедине, Вику не волнововало, но привычная расчётливость тут же выложила - если любая из них сделает это не так демонстративно и не ей в пику, то легко сможет изучить практические возможности всех партнёров, а потом в узком кругу дамы могут объявить результаты тестирования. Она хорошо представляла, насколько подобное вероятно: и Наташа, и Агния уже по парочке раз исчезали, другие тоже сменили не менее 2-3 партнёров. - Что они там делали? - Ну не кроссворды же разгадывали! - За 10-15 минут можно успеть хоть что!
  Вика, поражённая этим открытием, едва удержалась, чтобы не рассмеятья, Казбек, с которым она танцевала под что-то душещипательное, принял это на собственный счёт и улыбнулся, получилось чисто, почти по-детски, ни утробного, ни плотски низменного - он даже чуть отпустил её из жарких рук, чтобы Вике было удобнее. Каждый из мужчин с ней непременно старался выглядеть лучше. Когда она танцевала с Николаем Верниковым, тот вкушал её всю, слегка прикрыв глаза, улыбаясь собственным грёзам и обняв обеими руками, бережно, едва касаясь кончиками пальцев открытых плеч и спины. Ни попыток прижать, ни зацепиться за бедро - ничего подобного он и не пытался, а уж подсматривать с высоты собственного роста внутрь открытого платья не мог даже и помыслить. Настолько она гармонична и прелестна вся, что выделить какую-то часть отдельно ему казалось кощунственным. Если бы вдруг погасили свет и мужчинам разрешили всё, Вика могла быть спокойна за собственную безопасность: Николай выдержал бы любую осаду.
  Суховатый в обычной экспедиционной жизни Овчинников начисто забыл про ведущую роль Вики в новом витке математизации геологии и смотрел на неё как на женщину достаточно откровенно. Вика решила проверить его пресловутый европейский интеллект и спросила:
  - Мы с вами колоритная пара, верно?
  - Почти как Марс и Венера в сетях Вулкана! - в тон её замечанию ответил Овчинников.
  - А если бы мы попались на глаза Дали в самом расцвете, какой бы сюжет был на его картине? - удивлённый Овчинников даже отшатнулся. Некоторое время он собирался с мыслями и Вика подумала, что ничего достойного так и не услышит. Однако ошиблась.
  - Меня бы он сделал громадным грифом с безобразной голой шеей, хищным клювом, жилистыми лапами и металлическим когтями, - медленно, по парочке слов выдавал он свою версию, - вместо крыльев коллаж из многоруких индийских вишну, много-много рук и в каждой что-нибудь исключительное, ну, там ножи, паркеровские ручки, карандаши, удавки и прочее,- тут он поинтересовался. - А про вас тоже интересно? - Вика с готовностью откликнулась:
  -Разумеется!
  - Так вот, вас он бы он изобразил криминальной матроной с убийственной грудью, раскрытой промежностью, засасывающими весь мир губами, бёдрами, под которыми гроздья раздавленных мужских трупов, бездонными чёрными глазами, в которых даже чертям неуютно, ну и изящными щиколотками, возле которых вьются ещё не удостоенные вашим вниманием. Вика была приятно поражена здравым цинизмом этого мужчины, но о сути вопроса не забыла.
  - А сюжет? - напомнила она, наведя свою непроницаемую черноту на его светлосерые очи. Она включила свои чары на полную мощность и в эти мгновения совершенно не жалела партнёра. Ни один мужчина после подобного к трезвому рассуждению обычно не был способен. Овчинников не был опытным бойцом будуарного фронта, поэтому не всё понял и до его сознания дошла лишь часть заряда - и только сильно смутился. Но сюжет выдал уже вскоре, немножко помявшись и сделав в медленном блюзе пару-тройку оборотов.
  - Мне кажется, логичнее был бы вариант жёсткого секса, где женщина находится сверху. Причём, меня вы загнали в угол, прижали к скале, мои двадцать рук готовы вас принять в объятия, моя суть вздыблена и ждёт соития. Но, как это произойдёт, решите вы, находясь надо мной. И вы захотите этого совсем фантастическим способом. В ваших глазах должна быть вот эта самая готовность - глядя в мои глаза и прочитав намерения, сделать всё по-своему. Ведь рядом и гроздья раздавленных и толпы очередников.
  Музыка закончилась. Вика одной рукой притянула к себе Овчинникова и поцеловала. С чувством и по-настоящему.
  - Спасибо! - сказала она.
  - Может, ты его и трахнешь на спор? - тихонько поинтересовалась Инна, которая всё видела с самого начала. Вика улыбнулась:
  - Мужчина в нём уж больно хорош, на спор - нет, можно и обидеть! - Максакова молча проглотила и больше не приставала. Дальше было проще и интереснее, Вика втянулась в роль и с интересом следила за женским проделками. Особенно любопытно наблюдать за Рамизой: когда Казбек танцевал или беседовал с ней, Рамиза мгновенно преображалась и становилась такой прелестной и обаятельной, что свободный от женских ревнивых взглядов Ольшанский тут же уводил её за книжный стеллаж и долго заговорщически шептался. В таких случаях Вика с большим удовольствием подыгрывала молодой южанке, полностью занимала партнёра собой и муж ничего вокруг не замечал ещё долго после этого. Ничего подобного с Рамизой не бывало, когда он участвовал в мужских дебатах, в эти минуты она казалась серой, скучной и даже затюканой и с тоской посматривала на него. Такое откровенное актёрство напоминало лукавые сюжеты из раннего Возрождения и Вика с удовольствием ей помогала, задерживая внимание Казбека вопросом или взглядом до тех пор, пока Рамиза вновь не забиралась в привычную скорлупку и сбивала с толку пылкого и чувственного механика. Игра была рискованой, но хорошо оттачивала чувства и интуицию.
  Границы своей свободы Вика обозначила чётко и на них не покушались. Как-то, когда часть гостей отправилась курить в большой тамбур возле лестничного марша, они с Валентином и Агнией оказались рядом и отдыхали, предаваясь лёгкому интеллигентскому трёпу. Агния достала из кармашка платочек и промокнула запястья, обоняние уловило тонкий запах французского парфюма и Вика сделала стойку. Валентин в этот момент взглянул на Вику, как бы извиняясь, и налил в бокал Агнии брусничного морса, Агния добавила немножко водки, а он вопросительно посмотрел на Вику. По реакции женщины Валентин прочёл согласие и налил своей подруге того же, водки Вика добавила сама. Наклонившись за водкой, что стояла возле Агнии, Вика ещё раз легонько вкусила аромат соперницы. Запах казался очень знакомым, она повернулась к Валентину, но его реакция на провоцирующие действия женщины была нейтральной, абсолютно без эмоций и скрытой энергетики: либо она ошиблась и это не Агния, либо это она, но он ни за что её не выдаст. Агния подняла бокал и выпила до дна, Вика отметила её решимость и последовала примеру мнимой соперницы, Колмаков ограничился небольшим глотком неразбавленной водки. Агния обратилась к Вике, как бы проверяя на соответствие внешний блеск и внутреннее содержание, она была и серьёзна и деликатна:
  - Вика, ты горожанка и этот дух в тебе как влитой. Абстрактные, сумеречные и поперечные мысли при взгляде на мостовую, уличные фонари, шумливую толпу, цветочные ряды, неспешные пары на бульварах и проспектах - это должно быть знакомо и понятно? - она вопросительно взглянула на неё и Вика утвердительно кивнула. - Тогда тебе должен понравиться Блейк, у него так много странной и даже болезненной философии в обычных вещах и вот что он когда-то сказал о Лондоне:
  Здесь трубочистов юных крики
  Пугают сумрачный собор,
   И кровь солдата-горемыки
  Течет на королевский двор.
  А от проклятий и угроз
  Девчонки в закоулках мрачных
  Чернеют капли детских слез
  И катафалки новобрачных.
  Голос Агнии очень умело расставлял акценты и плавно переходил к понижениям тональности, подчёркивая и выделяя в этом наборе звуков нужное, она глубоко и с болезненной утончённостью понимала суть прочитанного и умела подать другим. Валентин знал про эти умения Агнии, но сегодня они выглядели как-то по-особому. - Как? Он задумался.
  - Очень мило, особенно проклятие, - приняв сказанное в свой адрес, ответила Вика, - с чего это ты: праздник, у тебя самой образ очень яркого, зрелого и пышного цветка и такое - будто из Апокалипсиса?
  - Для контраста, Вика, для него самого. Чтобы понять свойства любой функции, нужно знать пределы её возможностей, как в интегрировании. - От и до! Ты же математик, тебе это известно. - Разве нет? А вот и пример:
  - И трубочистов крик трясет
  Фундаменты церквей суровых,
  И кровь солдатская течет
   Вотще у гордых стен дворцовых.
   И страшно мне, когда в ночи
   От вопля девочки в борделе
  Слеза невинная горчит
  И брачные смердят постели.
  - Это тоже Блейк? - догадалась Вика.
  - Да, но уже не в стиле доброго Маршака, а другого переводчика. Степанов, символист, кажется, слышала про такого? - Вика покачала головой. - Тоже мрачно, но и с тухлым привкусом. А оригинал тот же, как и функция!
  Вика чувствовала в эти минуты так, что могла читать мысли собеседника, Валентин же ни слова не произнёс и не выдал себя ничем. Если бы она была на месте Агнии- любовницы Валентина, то за такую выдержку потребовала бы приз, если же она заблуждалась и французский аромат попал на его одежду из другого места, то и в этом случае в его поведении что-то не так, не может она быть с ним так запросто без предыстории. Судя по совокупным впечатлениям Вики, Агния слишком замкнута в себе и первой шаг навстречу мужчине просто так не сделает.
  Вика не могла ни уличить, ни обвинить Агнию и Валентина - они держались в высшей степени похвально. Хотя она могла и ошибаться: ни улик, ни чего-то весомого - одни подозрения и разбавленные временем флюиды парфюма. Между тем на вопрос: "Могла ли быть Агния той женщиной, к которой Колмаков тайно ходил на свидания, она уже имела ответ: "Да, могла, она интересна ему и он ей тоже!". Была ли она на самом деле той тайной женщиной, пока неясно и Вика решила доиграть роль бесшабашной и не очень далёкой городской красотки, начитавшейся модный штучек - она призывно улыбнулась Агнии -мол, продолжай!
  - У Бодлера, - задержав бокал со спиртным в руке и рассматривая его ало-вишнёвый отблеск на свет, продолжила Агния, - о смутном и тоскливом настроении есть что-то созвучное:
   Когда ж наскучит мне весь этот фарс нелепый,
   Я руку наложу покорному на грудь,
   И эти ногти вмиг, проворны и свирепы,
   Когтями гарпии проложат к сердцу путь.
   Я сердце вылущу, дрожащее как птица
   В руке охотника, и лакомым куском
   Во мне живущий зверь, играя, насладится,
   Когда я в грязь ему швырну кровавый ком.
  Повисла пауза, Вика ничего определённого не решила, Валентин себя не обнаруживал, а такая импульсивная и атакующая Агния нравилась ей всё больше и больше. Она вдруг почуяла такой запал женщины, от которого ни одному мужчине не уцелеть - и это вот в таком, каком-то общем и ни к чему ни обязывающем разговоре. То, что она обнаруживала под одеждами послушницы, сверкало и обольщало, манило и соблазняло. В её возрасте на подобное решиться трудно, но она рискнула. И Вика ответила ей строчками Бодлера из "Продажной музы":
   - Чтоб раздобыть на хлеб, урвав часы от сна,
   Не веруя, псалмы ты петь принуждена,
   Как служка маленький, размахивать кадилом,
   Иль акробаткой быть и, обнажась при всех,
   Из слез невидимых вымучивая смех,
   Служить забавою журнальным воротилам.
  - Да, - ответила Агния:
   Ведь мы, не веруя, поём
   И ноты в псалмах нам чужие,
   О боге мысль не жжёт огнём,
   Пусть даже локоны седые!
  
  Она немного помолчала и взглянула на Колмакова:
  - Женщины умничают, а ты молчишь?
  - Я вас вкушаю, - ответил он, не сразу нашедши подходящую формулировку. - Обеих. И хочется, чтобы это никогда не закончилось. Вы прекрасны! - Вика искоса наблюдала за ним, основное внимание уделив Агнии, Валентин действительно витал, улыбка мягко светилась сама по себе, будто у чеширского кота, а глаза почти ничего не видели. Таким он дома не бывал.
  - Ну и как? - взгляд женщины был и требовательным и благожелательным одновременно.
  - Нет слов!
  - Валя, не выкручивайся! Мы не на Олимпе, ты не Парис, а мы не вздорные богини и тебе ничего не будет. Признавайся! - Если погаснет свет, женщин здесь меньше, чем мужчин, они призывно завизжат, их разберут и они ненадолго затихнут. Кто окажется под твоим крылышком? - этим вопросом она обозначила свой интерес и Вика его хорошо прочувствовала. Пожалуй, женщина, которая прячется, так себя вести не станет. Агния не пряталась, а открыто претендовала на что-то, с такой женщиной часом скорострельных ласк не обойтись, ей требуется много и она выдавит из мужчины всё до последней капельки! Она умна, но осторожна и расчётлива, рисковать безоглядно за минутку второпях не в её стиле. Ей нужно всё и надолго, возможно, навсегда. - Это не она!
  Открытие придало Вике смелости. Её ревнивая составляющая прикрыла глаза, с учётом возраста Агнии и её житейского багажа, соперничать с ней даже в её незавидном положении было бы очень и очень тяжело, удерживать добычу такие женщины умеют отменно, она это знала хорошо. Если бы Валя хоть в какой-то мере принадлежал Агушке, ей бы уже ничего не досталось - это факт. Вика улыбнулась Агушке как можно более искренне и доброжелательно:
  - Я думаю, он бы не успел и подумать, как оказался вот здесь! - она указала, где именно и освободила мужчину от необходимости решать сложное уравнение. Он взглянул на неё и этого хватило, чтобы понять - она выиграла, на Агнию посмотрел уже потом и из выражения её глаз она ничего особенного не почерпнула.
  - Достойная могла быть соперница! - мысленно похвалила она её. Агния, как бы услышав похвалу, едко ответила, так и не смирившись с ролью актрисы второго плана:
   - Так вот, искусства - ложь! Вот святотатство в храме!
   Та, кто богинею казалась миг назад,
   Двуглавым чудищем является пред нами.
   Лишь маску видел ты, обманчивый фасад,
   Ее притворный лик, улыбку всем дарящий,
   Смотри же, вот второй - страшилище, урод,
   Неприукрашенный, и, значит, настоящий
   С обратной стороны того, который лжет.
   Потом едкий пафос чёткой и чуть не побуквенной дикции сменился мягким вкрадчивым, почти издевательским полушёпотом:
   - Ты плачешь, красота! Ты, всем чужая ныне,
   Мне в сердце слезы льешь великою рекой.
   Твоим обманом пьян, я припадал в пустыне
   К волнам, исторгнутым из глаз твоих тоской!
  После такой точки обычно следует немая сцена, здесь было так же, Вике ничего не приходило в голову, достойного ответа не получалось, собственно, Агния его и не ждала, не в полемике с приезжей красоткой таилась суть и истина, нет! Ей нужно было поломать карту у судьбы и она отчаянно сражалась сама с собой, выбираясь из сетей рутинных обязанностей, поглотивших в ней другую женщину, актрису первого плана.
  - И это тоже Бодлер? - спросил Колмаков, выводя свою спутницу из-под нешуточного огня. Агния кивнула. - Мужские откровенные строки о фальши, уродстве и красоте настоящим женщинам нравятся больше, чем патока лживых дифирамбов, наверное, потому что уродство и красота всегда рядом. От осанны и слюней бывает алергия, ты не находишь?
  - По поводу алергии согласна, а вот о настоящей, как ты выразился, женщине я бы сказала иначе: она создана, чтобы принадлежать мужчине, красота просто обязана находиться в сильных руках. И все проблемы в том - какому! - она вздохнула. - Как всегда, одно и то же: чего хочешь, уже нет, а то, что досталось, тебя не устраивает. У мужчин разве не так? - она в который раз ставила его в тупик, заставляя проявить себя. Зачем?
  - Как он отсюда выберется? - подумала Вика и устремила свои бездонные озёра на Валентина.
  - Ну и...? - спрашивали они. Критическая ситуация как нельзя более подходила для характера этого мужчины: в обстоятельствах праздности и развлечений его мозги одолевала лень и сановная мысль вальяжно покоилась на диванчике, высокомерно поглядывая на суетящихся сородичей в чужих головах. Шаловливые искры в его глазах после её отчаянных слов появились почти тут же.
  - Даю установку: свет погас, свет погас и наступила тьма! - вкрадчиво-повелительным голосом всесоюзного психотеравпевта сказал он. - Ваши глаза закрываются, вы полностью расслаблены и погружаетесь в нирвану! - Агушка, закрой глазки, пожалуйста, не срывай научный эксперимент! - и Агния подчинилась. Валентин с шутливой настороженностью осмотрелся, подмигнул Вике и мягко притянул Агнию к себе, она послушно подалась, после чего целовалась с ним будто актриса из эротического фильма. Когда они разъединились, Вика так и не сообразила: всё ли из увиденного экспромт или что-то там было уже привычным и накатанным. В глазах Агнии было восхищение и удовлетворение, Валентин же ничего подобного не обнаруживал.
  - Агушка, ну-ка подвинься! - раздался голос Инны, она обратилась к Валентину, не обращая внимания на остальных. - Если ты сейчас же не сделаешь со мной того же, учиню дебош! - в её глазах светилась решимость и нескрываемое женское желание, оно было настолько сильным, что Вика с Агнией переглянулись и почувствовали себя девочками начальных классов, которых учительница застала за разглядыванием непристойных картинок. Инна оказалась у него на коленях и приготовилась вкушать и чувствовать. Валентин одной рукой придерживал её за талию, пальцами касаясь внутренней поверхности бедра, а другой сжимал руку хозяйки. Сейчас для неё никого не существовало, нестерпимый жар, исходящий от Инны, почувствовали обе женщины.
  - А мы не сгорим? - сказал он и приоткрыл её грудь, возбуждённо вздымавшуюся под блузкой, она молчала, неотрывно глядя на мужчину. Неторопливыми и расчётливыми движениями он избавил её от бюстгалтера, несколько секунд полная и упругая грудь женщины блистала мириадами родинок, перебивая своим ароматом остальные запахи вселенной. Он коснулся настороженных, почти сочащихся крупных сосков, Инна закрыла глаза и глубоко вдохнула. Это был настоящий стон возбуждённой женщины, обе женщины замерли, не в силах оторваться от этой спонтанной пары. Валентин на пару секунд прикоснулся к её щеке, она отозвалась лёгким наклоном, после этого он так же, не торопясь, прикрыл грудь. Будто делал это неоднократно и знал в ней всё и обо всём. В этом уголке квартиры было прохладно и свежий воздух остужал.Её волнение стало понемногу слабеть, а жар спадать и предвкушение стоящей неподалеку нестерпимой близости уже не сжигало, он мог ею повелевать без слов и она с нескрываемым удовольствием ему подчинялась.
  Обе женщины видели - она могла с ним сделать, что угодно, он готов ответить взаимностью. Именно взаимностью, то есть в нём было то же, что и у неё и в не меньшей степени и в не меньших размерах - тут мужской вежливостью и деликатностью и не пахло. Но мужчиной он был настоящим и из собственной женщины объект для публичного изучения делать не хотел. Он всё-таки смог увести её в безопасное место. Вика хорошо чувствовала, как Валентин и Инна в эти мгновения уединились и оказались где-то в другой вселенной, наслаждаясь друг другом. Они были вдвоём и никому не подвластны, никому! Все её страхи и тревоги по поводу тех двух таинственных пассий сразу же показались пустыми и никчемными перед силой этой женщины.
  Не менее остро и болезненно это отложилось и у Агнии: в который раз Инна вырывает у неё первенство, даже в этом, казалось, шуточном эпизоде.
  Сейчас была непростая минута: три таких разных женщины в одном месте с единственным мужчиной - смесь неимоверно гремучая. Надо срочно снижать накал и разряжать обстановку. Легонько коснувшись её груди, Колмаков сказал:
  Тебе бы ещё троих родить! Вот эти сокровища, уважаемая леди Инна, должны не мужики втихую тискать и из-за них меж собой стреляться, а дети в открытую сосать и чмокать. Столько рыжего счастья было бы на земле, Инка, а?! - она смотрела на него и её взгляд смягчился. Материнская доброта лишь только промелькнула на лице, как он это заприметил и тут же стал распахивать благодатную ниву, тихонько понижая тон и загрубляя речь. - От тебя аккумуляторы можно заряжать, так и кипишь, а вот ещё трое шпаняток твою разрушительную энергию перевели бы в нужное и приятное русло. Носы вытереть, успокоить, чему-то научить и видеть эти чистые любящие и вопрошающие глазки - и никаких мужиков не нужно!
  Инна на глазах присмиревших женщин успокаивалась и теряла нагрев, когда она уже совсем пришла в норму, он мягко поцеловал её, нежно придерживая роскошные рыжие кудри. Инна почти не отвечала, но даже того, что увидели и прочувствовали Вика с Агнией, было достаточно, чтобы представить хозяйку в настоящем деле.
  Уже совсем отошедши от былого запала, она улыбнулась одному только Валентину, ещё раз прижалась к его щеке и сказала:
  - У вас тут междусобойчик, очень вовремя, хочу поучаствовать. Агушка, прости меня настырную, но как увидела глухую тоску в твоих глазах, так сразу и припомнилась Дикисон, там вроде бы про нас:
   Я всё теряла дважды
   У смертного порога,
   Стояла дважды нищей
   Перед дверями Бога!
   И ангел - дважды падший -
   Мне возмещал потери.
   Отец! Банкир! Грабитель!
   Я вновь стою у двери!
  Агния никогда не была равнодушна к Инне, в её отношении к ней примешивалось что-то из ревности, она часто отмечала её превосходство над собою, особенно угнетали доводы дочери, которая неоднократно приводила в пример Инну. Она с каким-то непонятным ей почти мазохистским удовольствием отбывала домашние наказания из солидарности с провинившимся Денисом. Агния Нину никогда не наказывала, обходясь словесными укорами и увещеваниями. Крутая Инна иногда бывала Нине ближе мягкой матери. А сейчас эта женщина по-свойски устроилась у Колмакова на коленях и на глазах у всех упивалась собственной властью. Она этого хотела, а значит и могла. И никому не остановить. Инна сделала резкое движение, откидывая пряди со лба, обе полные груди вывалились из блузки - она даже не шевельнулась, что другая женщина сделала совершенно автоматически и не задумываясь. Валентин аккуратно упаковал их снова и застегнул пуговичку чуть повыше.
  - Пока мужики не учуяли загулявшую женщину и не смели нас, эти сокровища надо припрятать! После этого он шутливо хлопнул её по бедру: - Инка, не доводи до греха, возникнет толчея и вместо удовольствия, суета и слюни изо рта! Разве ты этого хотела?
  Хозяйка основное напряжение уже сняла, жажду утолила и на грубую шутку отреагировала, как надо.
   - Конечно, нет, Валя, мы-то с тобой одного племени, а они - другие!
  На повышенную энергетику интимного уголка шумной квартиры отозвался пришедший из холодного коридора Ольшанский, он увидел поднимающуюся с коленей приятеля Инну, смирных Агушку и Вику и сказал:
  - Валя, с тобой всё в порядке?
  - Вроде, да! - ответил он, осмотрев свои части тела.
  - А с тобой? - обратился он к хозяйке. Та осмотрелась, пригладила и расправила одежду, взглянула в зеркало, провела рукой по причёске, вспомнила и вытащила из-за спины Колмакова собственный бюстгалтер, после чего, глядя на Ольшанского, аккуратно свернула его.
  - Думаю, да! Они переглянулись и остальные поняли, что интересы этой троицы для широкого круга недоступны, хотя она снобизмом не бравировала. Глядя на бюстгалтер в руке Инны, Агния подумала:
  - Наденет или так и будет светить рыжими сиськами и сводить мужиков с ума? - С неё станется! - сама она не смогла бы сделать ни того, ни другого. Инна почувствовала её взгляд на себе, она знала её давно и понимала состояние Агнии. В глазах женщины было всё: столько боли она уже давно не видела и это окончательно отрезвило хозяйку.
   Ольшанский взял руку Инны, поднял, будто приглашал на танец и задержал женщину подле себя:
   Жесток и властен нежный взгляд
   И душу мутит стон со всхлипом,
   Когда все в томи, не горят,
   Недавно ж иссушали хрипом.
   Мне отвечал так сам Вийон,
   Когда спросил его про Инну,
   Ответ: "К собакам моветон
   И вдрызг разбей лады у лиры!"
   Кто веселится, тот скорбит;
   Недуг желанней исцеленья;
   Важней здоровья пресыщенье;
   Неряхой часто франт пленен;
   Победа хуже пораженья;
   Не глуп лишь дурень, что влюблен.
   В балладе скрыто поученье,
   И говорю я в заключенье:
   Лень - лучшая подруга рвенья;
   Ложь - то, в чем каждый убежден;
   Осел - искусник первый в пенье;
   Не глуп лишь дурень, что влюблен!
  Он перевёл дыхание, осмотрелся и поставил точку на лирической тональности. - От последней строчки я каждый раз балдею: влюблённый всегда глуп и не стыдится этого. Когда любовь проходит и всё устаканивается, мужику хочется возвращения и собственной глупости и опьянения. Это факт исторический!
  - А теперь вернёмся к нашим баранам: Инка, он тебя целовал? - она кивнула, он задумался, никогда она откровенно и в присутствии посторонних не подталкивала их на соперничество, сейчас же почему-то это сделала с нескрываемым удовольствием и он принял вызов. - Ну, что ж, тут я ему не соперник, мы будем танцевать! Инна с готовностью отозвалась, но Ольшанский не любил половинчатости ни в чём и спросил, впрочем, для процедуры: - А на столе?
  - Хоть на кровати!
   Танцевать на столе было понятием условным. Колмаков занялся сбором проветривающихся гостей, Вика с Агнией расчищали место для предстоящего номера, Инна с Ольшанским удалились на пару минут в детскую, а Максаков подбирал нужную музыку. Когда всё было готово, они вышли и гостям показалось, что находятся в концертном зале: Ольшанский в светлозелёной рубашке, тёмных брюках и лаковых туфлях выглядел как профессиональный танцор, а Инна - опытной и умелой партнёршей, всё лишнее она сняла, а праздничные лаковые туфли на высоченных шпильках сменила на более удобные с ремешком и низким каблучком.
  Места для обозрения гости заняли на полу вдоль стен и хозяйка с Ольшанским разговелась после вынужденного поста. Вика прислонилась к Валентину и наблюдала за танцевальным сумасшедствием экспрессивной женщины и умелого мужчины. Это было настолько зажигательно и заразительно, что она неоднократно порывалась присоединиться в подтанцовку, но Валентин всякий раз улавливал её порывы и притормаживал. Не менее остро чувствовала принадлежность музыке постоянная партнёрша Ольшанского Наташа Верникова, чтобы умерить темперамент жены, муж запустил руку, куда не следует и едва-едва справлялся с её телом. Светлана Никишина сидела рядом с Овчинниковыми, оставив мужа в одиночестве и любовалась своим начальником и самой близкой подругой. Танцевальную сюиту Ольшанский и Инна выдали почти экспромтом, обговорив лишь кое-что и вышла она, как и всё, что делали оба, профессионально и впечатляюще. Тело сорокалетней Инны знало и умело всё: отзывалось на оттенки музыки, легко воспринимало волю партнёра, обладало завершённой формой и безумной экспрессией. А ещё оно было очень соблазнительно, это сумасшедшее тело рыжей женщины. С Ольшанским она дружила давно и знала о нём всё - это решало многое. Под широкой и свободной юбкой не было ничего, блузка же по-цыгански завязана узлом спереди, обнажая часть живота и спины.
  Зрители следили за танцем с нижней точки, танцоры возвышались над ними и это ассоциировалось с иллюзией танцев на огромном столе размером в полкомнаты. По музыке это был латиноамериканский ритм и сюжет танца следовал его духу, но исполнялось всё с европейским прозрачным шармом и слегка прохладной отстранённостью, партнёры как бы смотрели на себя со стороны и ни в чём себе не отказывали, понимая, что это шутка в хорошо разыгранном спектакле.
  В сюжете не было преамбулы традиционных знакомства и сближения, это осталось в прошлом, зато пылали и сверкали уже сложившиеся острые и глубокие отношения, где разгуляться и разбираться не хватило бы и жизни. Мягкая лирика и эротика чувственности так перемешались, что стали неразделимы, мужчина, откровенно и ничего не стесняясь, обольщал женщину, она ждала этого шага и сразу же выходила из защитной раковины: с ним и здесь она готова на всё. А объединившиеся мужчина и женщина могут самое невероятное. Ольшанский не останавливался ни перед чем, стремясь выжать из Инны спрятанную за сдержанностью ненасытную и неутолимую жажду чувственности, она отзывалась и охотно отдавала, а он возвращал и она светилась этим.
  Вика решила, что без общего прошлого такое вряд ли возможно, они отлично понимали друг друга. Она спиной чувствовала взволнованное и напряжённое дыхание Валентина и ей казалось, что оно в чём-то созвучно и её собственному.
  Минуты танца пролетели на одном дыхании, Ольшанский выжал из партнёрши всё и даже больше. Последние движения она сделала на характере и упала в его руки бездыханной. Он аккуратно опустил её на пол и склонился над нею, фиксируя заключительный аккорд. Сил у Ольшанского хватило и на то, чтобы поднять партнёршу на руки и раскрутить вокруг себя.
  Это надо видеть! Мужчины сглотнули предательский комок, а каждая из женщин захотела быть на её месте. Максаков знал свою жену хорошо, но с ним она ничего подобного не позволяла: только с Ольшанским и Колмаковым, хотя, и он это знал точно, его браку с их стороны ничего не угрожало, несмотря на беспредел святой троицы в откровенности мыслей и слов.
  Агния с волнением наблюдала за Инной, в ней она часто черпала флюиды решимости для собственных радикальных шагов, когда забредала в тупики постыдной рефлексии. Ежегодные новогодние танцевальные номера с Ольшанским никогда специально не готовились, но всегда производили сильное впечатление. Ей так хотелось хотя бы разок сделать что-то без косвенного толчка со стороны Инны, но мужество, как правило, в самый последний момент её оставляло. Агния взглянула в сторону Вики и подумала, что та находится под впечатлением не менее сильным, чем она. А ведь Вика моложе на целую вечность.
  За последние годы Агния сильно изменилась не только внешне, она испытала массу внутренних метаморфоз и всё это случалось вдогонку к обстоятельствам. Немалую роль в этом сыграли и проблема отношений с мужем, и неожиданно быстрое взросление дочери, тянувшее за собой и её собственное возрождение в зрелой женской красоте, и общение в среде продвинутых геологов, где мерилом наивысшей ценности был интеллект. Достаточно широкий кругозор и естественно-научная база в этой профессиональной среде служили надёжным фундаментом для создания интересной личности с незамутнёнными взглядами. Она до этого работала в школе, потом её пригласили поработать в геохимической партии на статистической обработке проб, она во время отпуска выполнила первую серию расчётов, получилось удачно и Овчинников убедил её сменить работу.
  Здесь было и труднее и интереснее, а научный характер даже рутинных операций не вызывал коррективов по случаю окончания учебной четверти, полугодия или в связи с повышенными обязательствами по проценту успеваемости. Другими были и среда и отношения сотрудников: в экспедиции они оказались значительно проще и естественнее, а атмосфера чище и свежее. Основную работу здесь выполняли мужчины, по численности они тоже доминировали, это существенно и определяющим образом действовало на женское меньшинство. Выбор для личного предпочтения у женщин был широким и на разные вкусы, мужчины сплошь и рядом были и умны и спортивны, болящих, с животами и сердечников с инфарктами среди них тоже не водилось. И вообще она чувствовала некую свежесть и флюиды, будоражащие её женское существо.
  Сравнение новой работы со школой и её замкнутым женским коллективом ей казалось просто некорректным. Она с удивлением обнаружила у себя склонность к модной одежде и созданию новых её элементов, раньше она просто шила себе и дочери повседневную одежду, теперь же - создавала кравчии шедевры и приохотила к этому дочь. Может быть, поэтому в последние годы на неё значительно чаще посматривали, склоняли к романтическим отношениям, пытались вовлечь в компании, но она особенно не поддавалась, зная за собой чуть не болезненную привязчивость и опасалась, что своей женской слабостью всё испортит. Однако это всё-таки произошло, потом случалось не однажды и вскоре она перестала опасаться себя самой, найдя ту черту, за которую - ни шагу!
   Сегодняшняя вечеринка проходила в опасное для неё время: она полностью разочаровалась в муже и думала, что это взаимно, жить же без мужского прикрытия она не привыкла и в условиях Севера себе этого не представляла. Яркие индивидуалистки Инна, а теперь и Вика, смущали и подталкивали вкусить от этой опасной атмосферы самой и она с болезненным интересом присматривалась и прислушивалась к обеим.
  Вика ошибочно квалифицировала её интерес к Валентину - это она поняла не сразу, но, сообразив в чём дело, только удивилась. Инна для Лии давно стала близким человеком, Агния завидовала ей и в этом тоже. Впрочем, не только в этом - Инна сумела родить двоих и ничего не потерять ни в профессионализме, ни в домашнем авторитете: и дочь и сын были с ней откровенны и за это получали самостоятельность, бунт на её семейном корабле был невозможен в принципе. Даже самые рискованные номера в исполнении Инны всегда выглядели хорошо спланированными и никогда не заканчивались плачевно, сегодняшняя танцевальная сюита была в её стиле. Агния до сих пор не могла понять, как такая женщина да при таком муже обходится без любовников? Иногда она подумывала о компенсирующей роли двух близких друзей, но там было явно другое и никак не объясняло её удивительную верность неверному мужу.
  Вика отметила, что сам Колмаков ни на секунду не поддавался на дамские уловки, его устраивала роль увальня, не понимающего женского заговора. В одну из подобных женских атак они переглянулись и его понимающей улыбки Вике хватило для душевного покоя. Этот мужчина принадлежал только ей и теперь она в этом не сомневалась. Мужское внимание остальных гостей служило громоотводом и она в упор не замечала женских уколов.
  В такой обстановке она внимательно изучала гостей, их взаимоотношения и была довольна жизнью. Очень благоволил к Вике Руслан, он несколько отличался от когорты геологов мягкостью и деликатностью, мало шумел, совершенно не участвовал в дискуссиях и как-то дистанцировался от суеты вокруг празднества. Больницей от него не пахло, но и сильным мужчиной тоже, Вика не привыкла быть жилеткой, поэтому держала эскулапа на расстоянии. Светлана Никишина предпочитала общество своего начальника Ольшанского, ставшего почти родным за многочисленные полевые сезоны и была с ним накоротке, они иногда публично припоминали общие для них полевые курьёзы и истории и цитировали, разыгрывая всё, как по нотам.
  В этой непростой ситуации Вика стала незаметно формировать собственный круг, некий полюс, вокруг которого были почти все мужчины и Рамиза с Валентиной. Другой полюс образовался вокруг Колмакова, там был Ольшанский, Казбек, Инна и остальные женщины. Если Колмакову от его окружения совершенно ничего не требовалось, то для Вики он был некоторой поддержкой в выявленном женском афронте.
  Сразу же после танцев Инна ушла отдышаться и придти в себя, через некоторое время она вспомнила взгляд Агнии и стала размышлять. Никто не мешал и она вскоре придумала, как обезопасит подругу Валентина от нешуточных атак и направит нерастраченный потенциал Агнии в нужном направлении. Для этого требовалось прикрытие и помощь, она могла расчитывать практически на любого, но интересы дела требовали максимальной конфиденциальности и она ограничилась собственным мужем, Рамизой и Ольшанским. Когда подготовка завершилась, она уединилась с Агнией и взяла её за руку:
  - Агушка, давай начистоту, тебе сейчас говорить не хочется, я это понимаю, но ты стерпи и выслушай, я намерена тебе помочь. Один вопрос прежде: - Ты мне доверяшь? - Агния кивнула. - Тогда слушай! - Ты ничем не хуже этой молодёжи, в тебе есть удивительный шарм и ты состоялась. Но тебе мнится что-то несусветное и ты страдаешь. Вон, смотри как Вику извела, если бы так обошлись со мной, я бы тебе кое-что пообстригла. Она и виду не подала, но я-то всё видела, а Валентин просто не может за неё вступиться, потому что боится обидеть тебя. Агушка, и он и она - мои гости и друзья, ты тоже! Вы не должны воевать, поверь мне, пожалуйста! А чтобы ты не комплексовала, нужно совсем немного: выйти из той глупой роли, которую ты себе навязала и из досады на весь мир играешь её изо всех сил. С этим ты согласна?
   - Всё-то ты знаешь, рыжая стерва! - подумала Агния и раздражённо кивнула, говорить она ещё не могла.
  - Отлично! А теперь о деле. Ничто так не способствует самоуважению, как выполненная внешне совершенно запредельная и нерешаемая задача. Для женщины, сужу по себе, это особенно важно. Сейчас самое время для этого, Агушка, самое-самое! Ты можешь всё! Понимаешь, всё и сама! - Ты в это веришь? - гостья обречённо кивнула, теряясь в догадках о замыслах извечной соперницы. - Тогда определимся с выбором, по-моему, у тебя нет никаких предложений или я ошибаюсь?
  - Инна, не надо со мной так! Я не настолько глупа, чтобы ничего не понимать, - её губы дрожали от обиды и Инна умерила напор. Нехватало, чтобы она расплакалась. Наступило молчание, одна выжидала, другая собиралась с мыслями. Наконец, Инна обняла её за плечи и сказала, заглядывая в глаза собеседнице:
  - А вот Овчинникова трахнуть слабо? - Агния уставилась на неё с недоумением.- Эта задача совершенно невыполнима, многие пробовали и чем кончилось? - Наташка и Светка тоже обожглись на нём, помнишь? Рамизе такое и не снилось, у Вики другой интерес и спортом она не занимается. Так что, как ни крути, задача нерешаемая, к тому же жена глаз не спускает, - она замолчала, глядя на Агнию. Задача и впрямь казалась неподъёмной. Да и сам Овчинников не был прост и на кривой обычного обаяния и сексуального шарма его не объехать. Но с другой стороны...
  - Одной этого не сделать! - вдруг произнесла Агния, Инна облегчённо вздохнула и беседа перешла в практическое русло. Хозяйке не пришлось учить гостью азам, та хорошо ориентировалась во многих вещах, но чаще теоретически. Нужно плотно переходить к практике. Эксперимент увлёк обеих женщин и они быстро наметили канву, решив, что детали лучше не обсуждать, а положиться на интуицию по ходу дела.
  - Ты этим юным давалкам утрёшь нос! Правда, они могут и не узнать про это, но дело не в них, а в тебе, ведь правда? - сказала Инна, имея в виду молодых женщин экспедиции, давно пытающихся соблазнить региональную знаменитость.
  - Соблазнять, так королеву! - говорят мужчины. - А что говорить нам? - пошутила Агния, уже примеряя новую для себя роль.
  - Потом придумаем титул, давай сначала сделаем! Сроду не занималась подобным, - сказала Инна, - волнуюсь, чёрт возьми.
  - Ну, конечно! - А вдруг у него молния на брюках заклинит в последний момент? - язвительно пошутила Агния и обе расхохотались, представив педантичного Овчинникова в такую минуту. Руководство операцией постепенно перешло в руки Агнии и Инна ощутила её сильную и решительную руку. Инна решила не удивляться ничему и следовать в русле событий, надеясь, что интуиция подскажет лучшее решение.
  Через некоторое время Александр Максаков увёл с собой Валентину, чтобы проследить за странным поведением канареек, которых ему оставили на попечение соседи, уехавшие в отпуск. Инна поставила модную музыку и объявила дамский танец. Агния пригласила Овчинникова, Вика Колмакова, остальные женщины исходили из оставшегося, свет приглушили и остальное происходило почти без отклонений. Верникова выбрала сама хозяйка и из его мощных объятий наблюдала за происходящим.
  Агния включила в себе внутренний свет и прибавила в очаровании так сильно, что Инна удивилась её возможностям. Овчинников по ходу танца от нейтрально-холодной дистанции перешёл к тесной интимной и уже тихонько беседовал с партнёршей, она положила голову ему на грудь и едва слышно отвечала, изредка поднимая на партнёра взгляд серо-голубых глаз. Так мощно и по всем позициям одновременно его никто ещё не атаковал и он растерялся. Когда музыка закончилась и они на секунду остановились, без паузы зазвучал знаменитый блюз с хриплым вокалом мирового джазового трубача и пары в том же составе продолжили тесное общение. Колмаков прижал Вику к себе, будто укрывал от разбойников, она изредка что-то произносила, он отвечал, касаясь её щеки, и она закрывала глаза, опять прячась и уединяясь. Это было восхитительно и ни с чем не сравнимо.
  Незримую черту перешагнули и Овчинников с Агнией, Инна всё время заслоняла их от Гаршина с Рамизой, которая в отсутствие мужа, ушедшего домой за восточной закуской, вновь встрепенулась. Рамиза понимала, что Николай совсем не то, что ей требовалось в это время и выполняла просьбу хозяйки, даже не задумываясь о её причинах. Удерживать внимание взрослого мужчины значительно старше себя было задачей нетрудной и она даже успевала замечать отдельные детали откровенных шуточек, поглядывая на Светлану с Ольшанским, которые резвились под музыку рядом с ними. Ей не терпелось попасть в партнёрши к Ольшанскому и она высматривала их движения и фигуры, чтобы потом перенять. Гаршин удерживал её двумя руками и прислонил свою голову так близко к ней, что она почуяла его откровенное желание и испугалась. Её обеспокоенный взгляд поймала Инна и ободряюще кивнула, этого хватило, чтобы она продолжила охмурять чужого мужа.
  Потом Инна устроила викторину для рыбаков и охотников, все мужчины отозвались, некоторые женщины приобщились к ним, остальные разбрелись по квартире. Когда за Агнией закрылась дверь в темнушку, Инна осмотрелась и не нашла Овчинникова, из квартиры никто не выходил, значит, он уже в образе и поджидал женщину на диванчике. Как и положено воспитанному мужчине, решила она и прикрыла подходы к темнушке. Максаков знал о рыбалке всё и викторина получалась интригующей и захватывающей и Инне по его шпаргалке не составило труда поддерживать интригу. Часы находились перед ней на стене и она знала настоящий ход времени, то добавляя, то снижая накал соревнования. Даже чистая горожанка Вика поддалась азарту и выкрикивала что-то в поддержку Ольшанского, невольная подельница Инны Рамиза поддерживала Гаршина, который украдкой поглядывал на неё и забыл обо всём на свете. Остальные были публикой, они смотрели и дивились тонкостям и хитростям настоящей рыбалки и охоты. Через некоторое время Инна стала поглядывать на часы чаще и разволновалась так, будто сама была в темнушке и именно она раскручивала ходячую инструкцию на первородный грех. Прошло уже много времени, её одолевало беспокойство, тот лимит, что был у двоих её помощников, таял неимоверно быстро и вскоре закончился.
  - Что она там с ним делает, пора бы и закончить? - говорила Инна сама себе и нервно поводила плечами. Но другая её половина ехидно ухмылялась и отвечала: - Девственность можно потерять по-разному: если заторопиться, то эту страничку в своей жизни стараются забыть, как привидевшийся кошмар. - Разве нет? - Агушка не из тех и ты ей завидуешь, ведь так? У неё самые красивые платья, самые оригинальные и смелые блузки, она сумела собственное шитьё поставить в один ряд с дефицитным импортом и успешно с ним соревноваться. Её дочку уже сейчас можно выставлять на конкурс "Мисс Регион" и она в маминых нарядах там не потеряется.
   Когда закончился последний из этапов бесконечного конкурса, Инна запаниковала по-настоящему.
  Что делать? Они там, что - уснули? - А может она его довела и не дала, а он её убил? С неё и такое станется! - Нет, ну что за идиотизм, они же оба - само здравомыслие и взвешенность, повторенные дважды! Нет, в квадрате, даже в кубе или ещё где! - Тогда, какого чёрта не выходят? Вторая же её половина услужливо ввернула:
   - Зависть, милая моя, не пережиток, а твоя болезнь, ты не терпишь рядом с собой равных. Агушка настолько хороша, что он увлёкся и забыл о времени, она победила и ты ей завидуешь, не правда ли? Твой адреналин выливается в бесплодный страх, а они его употребили на другое, плодовитое и приятное дело.
  И она решила потянуть ещё немного. В черновиках Максакова было много заготовок для конкурсов и она их использовала, удерживая интерес вокруг рыбацкой темы, но добавив туда и немножко криминальных намёков про женщин.
  - Если они и после этого не появятся, сама пойду и разниму эту парочку, нехватало мне скандала в праздничную ночь! - решила Инна, из последних сил улыбаясь и задавая вопросы.
  Входить и растаскивать пару ненасытных любовничков ей не пришлось: уже где-то на середине вынужденного экспромта первой из темнушки вышла Агния и тут же направилась в ванную, Овчинников выскользнул оттуда же, как в шпионском фильме, незаметно оглядываясь. Он ушёл на кухню, там была и горячая вода и большое зеркало.
  Инна почувствовала облегчение и вдохновенно довела свою задумку до конца. Никто ничего не заметил и ни о чём не догадался - это она знала наверняка, постоянно наблюдая за гостями.
  В ванную она буквально ворвалась и, когда Агния впустила её, поняла всё без слов. Она помогла ей привести себя в порядок, поскольку в одежде Агнии перепуталось всё, следов на теле тоже хватало и они вдвоём с большим трудом и неимоверными ухищрениями ликвидировали преступные следы того, что натворил один мужчина за такое, мигом пролетевшее, время. Она не стала задавать вопросов и вздыхать, только делала примочки и растирки, смотрела, видно ли из-под одежды и после этого оставляла загримированную деталь компромата в покое, переходя к следующей. Агния выглядела удовлетворённой, но не сытой, такую она видела впервые. Она первой обратилась к Инне:
  - Я это смогла! Никогда не играла таких ролей и вдруг - леди Стюарт и сразу же премьера! - Ты меня не презираешь, надеюсь?
  - Нет, конечно! Я сама этого хотела, нет, Агушка. Я рада за тебя! И, признаюсь честно, завидую! Прости за это бабье, но такое, да ещё и в своём доме мне видеть не приходилось, ты первая, кто сделал подобное! - она потянулась к ней и они обнялись. Впервые за многие годы. - Ладно, пойду взгляну на казанову, он там хоть живой?
  - Думаю, нас с тобою он переживёт! - ответила Агния.
  - Почему?
  - Потому что нас убьют такие, как он, чтоб обладания вот этими сокровищами, - она показала на свои бёдра и грудь, наиболее пострадавшие в темнушке, - не делить ни с кем! - в тоне Агнии была такая сила и убеждённость, что Инна ей поверила сразу.
  Казанова выглядел вполне прилично, но только со стороны, жена бы сразу всё заметила и тут разбирательств не избежать. Следующим развлечение последовал рэслинг всех со всеми, мужчины соревновались в силе и ловкости, пот лил градом и, когда Максаков с Валентиной вернулся из квартиры с канарейками, следов криминала уже ни за что не заметить. Однако Валентина и не думала ничего замечать: она сама выглядела напроказившей девочкой.
  Максаков под вопросительным взглядом жены только развёл руками, подтверждая её предположение. Она ему обещала всё, если он удержит жену Овчинникова в течение получаса подальше от мужа, он даже перевыполнил обещание, приведя женщину в некапризное и благодушное состояние. Сам-то он не взмок, с некоторой долей удовлетворения, подумала Инна, умеет, значит.
  Интересно, с ней у него это впервые? Надо будет разузнать чуть позже.- решила она и ветвь романтического приключения с её участием стала свершившимся фактом, вечеринка следовала своим чередом и она в ней играла определяющую роль.
  Стремительно приближалась полночь, уже вернулся Казбек и Рамиза оставила роль отвлекающей и развлекающейся игрушки, перейдя на привычную и ненавистную - жены ревнивого супруга. Инна увидела это и содрогнулась от ощущения боли, которая захлёстывает утончённую женщину. Раньше она этого не замечала, может, прежде его и не было? Казбек устроился рядом с женой и Рамиза привычно потухла, будто свет выключили.
  Начались приготовления, стрелка неудержимо отсчитывала мгновения и к исходу последнего в старом году оборота все поднялись с наполненными бокалами. За окном загремело, ракеты вхмывали вверх, освещая заиндевелую арктическую цивилизацию. Инна взяла на себя внимание и гости приготовились слушать:
   - Я люблю этот праздник, он приходит и старая опостылевшая кожа меняется на новую: молодую, чистую и нежную. Я не язычница и не верующая, но в этот день всегда чувствую обновление. Какой бы ни была предновогодняя неделя, как бы ни складывалось дома и на службе, этот праздник всегда во мне. В этот день я всем прощаю обиды и забываю свои неприятности! Остаются только милые радости и греющие душу очарования. В эту ночь в очарование я вхожу легко и с удовольствием, вам, мои дорогие гости, я желаю того же. С Новым годом и ждущим вас каждого очарованием! - Саша, впусти его! - хозяин открыл все двери в подъезде и в комнату вкатились и застыли от неожиданности и пристального внимания к себе белые клубы холодного арктического воздуха. Пары секунд хватило, чтобы гость заявился в квартиру и заставил женщин вздрогнуть, но они превозмогли первые ощущения и не пожалели об этом. Все, стоя с поднятыми бокалами, встречали гостя. Вика примерила к себе ощущение, предложенное Инной - оно вошло внутрь, немного присмотрелось к её характеру и осторожно разместилось в душе. Рядом с Викой, оттеснив прежний эскорт, оказался Валентин:
  - С Новым годом и новым очарованием, Вика! - он пригубил бокал, легонько привлёк к себе будто ждавшее этого движения тело женщины и мягко поцеловал в щёку.
  - А если меня устраивает прежнее? - спросила Вика, так и не пригубив шампанское. Сказанное Инной её настроило в другую сторону из одной только ревности, которая вдруг вынырнула из глубины и стала претендовать невесть на что. Недавняя сцена поцелуев с Агушкой и бенефис Инны с Ольшанским лишь подлили масла в огонь ревнивой натуре первой дамы просто по определению.
  - Тогда выпей за него и оно обновится, как икона к празднику! - Как бы не замечая её упрямства, отметил он, выжидая, пока ревнивая суть не уймётся или её не поставят на место. Женщина отчётливо разглядела устремлённость Вали исключительно в её вселенную - это меняло дело. Вика взвесила сказанное: спиртное, эмоции и впечатления от натиска мужчин и женщин сильно замедляли бег мысли, искажали её реакцию на слова Валентина и она, смутно догадываясь об истинном значении сказанного, просто взяла и согласилась. Валентин проследил за ней, убедился, что она в порядке, после чего вновь предоставил свободу. На её внимание претендовали многие, сам он рядом с ней мог расплавиться и отступил подальше. Рядом с Инной и Наташей было поспокойнее, ощущение прохлады и ленности в голове тешили мужское тщеславие, он принимал их обычную тягу к мужчине с удовольствием и платил взаимностью, от которой никому не было вреда.
   Между тем уколы ревности от Вики на время отступились и она включилась в общее веселье. Максаков и Руслан взяли гитары и Наташа спела романс "Не покидай!", петь она умела хорошо, Валентина Овчинникова слушала её не в первый раз, однако сегодня растрогалась, появились непрошенные слезы и она сидела, не шевелясь, боясь размазать их по лицу. У Вики запершило в горле и она, чтобы снять напряжение, тихонько откашлялась, краем глаза отмечая реакцию Валентина. Его нынешнее соседство с давней приятельницей, употреблявшей очень приметные рижские духи, несколько омрачало мысли Вики, но она решила на это не реагировать, полагая, что та теперь ей не опасна.
  После небольшой паузы гости воспряли духом и стали петь все и всё, когда подошло время промочить голосовые связки и дать им отдых, все опять уселись за стол, утолили жажду и после этого Вика попросила слова. Она встала с поднятым бокалом:
  
   Есть ли кто-нибудь в мире, кому удалось
   Утолить свою страсть без мучений и слёз?
   - Дал себя распилить черепаховый гребень,
   Чтобы только коснуться любимых волос.
  
   Разорвался у розы подол на ветру,
   Соловей наслаждался в саду поутру,
   Наслаждайся и ты, ибо роза мгновенна,
   Шепчет юная роза: "Любуйся! Умру..."
  
   Каждый розовый, взоры ласкающий, куст,
   Рос из праха красавиц, из розовых уст,
   Каждый стебель, который мы топчем ногами,
   Рос из сердца, вчера ещё полного чувств.
  
   До того, как мы чашу судьбы изопьём,
   Выпьем, милая, чашу иную вдвоём,
   Может статься, что сделать глотка перед смертью
   Не позволит нам небо в безумье своём.
  
   Ты не верь измышленньям непьющих тихонь,
   Будто пьяниц в аду поджидает огонь,
   Если место в аду для влюблённых и пьяниц -
   Рай окажется завтра пустым, как ладонь!
  
   Опасайся плениться красавицей, друг!
   Красота и любовь - два источника мук,
   Ибо это прекрасное царство не вечно:
   Поражает сердца - и уходит из рук.
   Вика помнила, как принимали Светлану и Рамизу за столом, а Инну и Агнию с Ольшанским в минутки расслабления где-нибудь на диванчике и извлекла урок: после удачного секса настоящие любовники нежно говорят и охладевают, если не получилось - у этих актёров всё выглядело отлично и своего взаимного обожания они не скрывали. Ей нужен был ход, который обозначил бы её преимущество в поле тяготения Колмакова, только его и только в их условных координатах.
  В голосе Вики обозначилось сильное внутреннее напряжение, передававшее её чувства, это было сугубо камерное чтение и здесь оно казалось очень уместным, а содержание строк вполне соответствовало нерву минуты. Её готовы слушать и простили бы многое, но Вика решила обойтись без милости и немножко приоткрылась: явив им слабость, она очаровывала ещё больше, она знала свои прелести и почти не рисковала.
   - Халифы и эмиры, для которых он писал гороскопы, канули в лету, никто не помнит ни страны ни времени, в котором они жили. Свои рубаи Хайям писал тайком на оборотной стороне черновиков верноподданнических бумаг, но именно этими строчками восхищаются все и сейчас. Я предлагаю тост за чувства, которые подвигли автора на такие вдохновенные строки!
  Выпить за любовь захотели все, Вика принимала и взгляды, и звон бокалов, и лёгкие прикосновения к лицу, от некоторых хотелось исчезнуть: такой они дышали страстью. Мужчины были опьянены ею и никого более не хотели, это она ощущала всем своим существом, но ей нужно было совсем другое и оно витало где-то рядом, не приближаясь, чтобы его почувствовать и утолить жажду, и не удаляясь, чтобы дать минуту передышки истомившемуся сердцу.
  От бесплодных терзаний и неминуемого стресса спас невольно подслушанный разговор Ольшанского с Никишиной, они сидели на диване за книжным стеллажом и негромко обсуждали, кто был для Хайама музой.
  - Писал он про женщин, которые были недоступны. - раздался приглушённый голос Ольшанского. - Про дворцовых прислужниц подобного не придумать: не тот калибр, а глубина и ёмкость строчек настолько поразительны, что могли быть следствием только сильных страстей.
  - У тебя все строки от страсти? - едва слышно спросила Светлана.
  - Если это лирика - без исключения!
  - Тебя любили многие женщины и строчки ты им выдал отменные!
  - Завидуешь?
  - Самую малость, мне и самой досталось немало, продолжай!
  - Думаю, речь идёт о страсти и неге от одной женщины, которую не описать, не назвав чашей судьбы, розой, черепаховым гребнем. Вдохновение обычно связано с эмоциональным потрясением: если его нет, нет и шедевра - так, одно стихоплётство.
  - Неужто женщин-шедевров было так много: одна рубайя - одна женщина, ведь они же такие разные, эти рубаи? Он что, легко возбуждался - женская юбка и всё, что ему нужно?
  - Вряд ли любая, Светлана, врял ли! Я бы сказал иначе - дорогая сердцу, любимая, - не согласился Ольшанский, - мужиком он был стоящим, в женской красоте разбирался и этим искусством овладел в совершенстве, а такие всегда пользуются взаимностью, - последовал шлепок: "Не отвлекайся!" и она услышала: - Поэт хотел грешить с первыми красавицами гарема, а это хороший повод для громадных порций адреналина!
  - И это опаснее, чем воровать яблоки в чужом саду?
   - А то! - Тогда и там могли и казнить и оскопить, он сильно рисковал. Его высокое положение в этом случае ничего не значило.
  - Этот халиф свободных женщин на дух не переносил, что-ли? Рабыни, наложницы, беглянки, а местных княжён, царевен там не бывало?
  - Почему же нет, были! Но халифу в то время годочков отстукало немало, гарем взрослел вместе с ним и жёны были разных разрядов. Обученные ублажали, новенькие стажировались, ветераны обеспечивали сохранение традиций и обычаев, а среднее возрастное звено было и там и тут, по обстоятельствам. Что общего у молодой и цивилизованной рабыни и престарелого сластолюбца? - он сделал паузу и продолжил. - Вот именно, а молодость и остальное при ней, вот тебе и повод присмотреться к автору стихов и тайных волнительных писем. - Заметь, писем! Иначе, откуда бы им узнать про его строчки. Значит, дамы могли оценить строки поэта, а такими могли быть только цивилизованные женщины. Такую женщину обязательно потянет к автору.
  В придворной жизни разворачивались коллизии, где поле для приложения ума плюс мужского желания было громадным и благодатным. К ним надо добавить внутренние козни и подкладывание нужных пассий для определённых целей: даже пробыв с халифом в постели один только раз, она могла после акта, уважив и ублажив владыку, подбросить нужную мысль в нужное время - такое тогда было в порядке вещей.
  Ну, а для производства династического потомства и передачи власти по наследству были, конечно, жёны из знатных семей. Так пишут историки, однако я сомневаюсь, что подобный владыка мира и окрестностей не позволит себе каприз одарить неслыханной милостью одну из любимых, но нетитулованных жён. И вообще, я уверен, что морганатические жёны уступали женщинам, которые попадали в этот гарем традиционным путём: рабыням и пленницам. Какой там был жёсткий и тщательный кастинг! - Это же сборная красавиц мира. Если бы местные красотки затмевали импортных, то никакого ажиотажа вокруг них не было. Но именно в этой сборной и были все настоящие красавицы, прошедшие длительный и строгий отбор. Туда попадали и из Европы, и из Африки, и из Индии, возможно, и Китая.
  - То есть, местные дамы интереса для мужчины не представляют и его музы были крадеными, так, что ли?
  - Пожалуй, да, ну и мне просто хочется, чтобы всё так и было!
  - Ну, конечно, Валерчик, ещё бы и ты стоял за сетевое планирование встреч с наложницами! - иронию уловила даже Вика, едва расслышавшая фразу Светланы. - Они же, как птицы в клетке! Что могут петь, чему вдохновлять? Валера, да я бы с ума сошла от безысходности!
  - Ну, не скажи! Если бы ты туда попала, то сообразила бы сразу, что есть варианты, а поскольку ситуация не всегда провальная, то и стала бы искать лучшие. И потом, в те времена торговля людьми - дело обычное. Цены на них зависели от красоты, родословной, умений, образованности и познаний всей этой гаремной премудрости. Думаю, что женский товар имел и специальных торговцев, которые эту цену сильно нагоняли, я где-то читал, что в Риме образованная рабыня стоила намного дороже самого чистокровного коня. А если ко всему она и красива? Сколько раздоров и войн начиналось из-за женщин! - Так что ум и красота женщины - всегда твёрдая валюта.
   Опять возникла пауза, Вика замерла, прикрыв глаза и демонстрируя временную усталость, чтобы никто не подошёл с очередной глупостью. Наконец, раздался громкий голос Ольшанского:
  - Помнишь, мы с тобой играли в поэта и музу, ты тогда придумывала и обыгрывала темы, а я её отрабатывал. Очень неплохо у тебя получалось. Сейчас ты актриса и режиссёр опуса на эту тему. Давай, Светик, въезжай в эту роль, ну? - наступила пауза, она длилась несколько секунд, потом раздался голос женщины: - А ты знаешь, я уже в образе, сейчас ещё немножко и ... всё, давай свою историю!
  - Итак, ты и есть та наложница, которая тайно крутит с поэтом, а халифа кормит объедками с его стола. Ты читала Виргилия и Эсхилла, Софокла и Гомера в оригинале, ты молода и красива, ехала к отцу на его корабле и вдруг - пираты, команда перебита, ты в рабстве, тебя несколько раз перепродают и, в конце концов, оказываешься на Востоке у халифа в гареме.
  Если бы свобода стоила для тебя дороже жизни, твоё тело уже выбросили бы где-то на полпути, но ты решила выжить и выбраться. И вот уже в первых и любимых жёнах. Неожиданно оказывается, что придворный поэт, чьи стихи тебе нравятся, обратил на тебя внимание. Ты отвечаешь взаимностью и совсем не играючи, как современные женщины, наставляющие мужьям рога. Для тебя - это единственная надежда. Вы сообщники в страшном преступлении: казнят, не медля, но запретный плод сладок настолько, что вы встречаетесь, а для этого придумываете невероятные хитрости и наслаждаетесь близостью. Ну, скажи, кто-нибудь добровольно от подобного отказывался? - Нет! - решительно ответила женщина.
  - А чтобы нечаянно не подставлять вашу любовь, он в стихах, посвящённых тебе, уводит своё воображение подальше от тебя настоящей, чтобы никто и ничего не заподозрил. Там звучат всякие умствования и философия, но ты-то знаешь, что прячется за всем этим, у вас уже есть свой язык недомолвок и символов, вам не нужны слова, вы обходитесь особой музыкой, доступной только вам, и ты от него без ума, так же, как и он от тебя. - Теперь въехала?- женщина помолчала, осмысливая и примеряя себя к особым обстоятельствам и ответила не сразу.
  - Пожалуй. Если бы он читал стратиграфический кодекс или материалы партийного пленума, то в его голосе услышала бы всё до крупицы. В такие минуты женщина умеет слушать и услышать!
  - Я Хайама пристально и специально не изучал, но всё же кое-что из приёмов, пусть и не очень отчётливое, в некоторых его вещах приметил. Такое авторы делают, чтобы не догадались, о ком речь. Жертвенность лирическим авторам не свойственна, вряд ли это обычная философия, по-моему, он чуял эту минуту, это о ней, единственной женщине, из-за которой это и могло произойти. Светка, не торопись, побудь там ещё, вдумайся, слейся с ролью гурии, ты же умеешь, вспомни, как когда-то, ну?! - и опять всё стихло.
  - Валера, - наконец раздался отчётливый и тихий голос Светланы, - я чувствую, что всё закончится плохо и наш конец будет ужасен! Но он во мне и я отзываюсь на каждое его слово, нет, Валерчик, расставаться с ним мне не хочется: если это и случится - такова воля Аллаха! По-моему, ни одна женщина не устоит перед таким соблазном. Возможно, я у него не одна и не последняя, но мне хочется быть с ним сейчас и совершенно безразлично, что будет потом! - Светлана говорила медленно, с небольшими паузами, будто и в самом деле стояла перед смертельным выбором. Её голос был в глубоком прошлом и нерв той минуты отражал очень достоверно и убедительно.
  - Вот и молодчина, в этой роли ты усвоила главный стержень. Ну и завершим: память о тебе, вот она - через несколько сотен лет двое геологов, украдкой ото всех и никому в том не желая признаться, поминают Зульфию, любившую поэта. Так что неизвестно кому повезло: той, что была послушна и умерла своей смертью и о ней теперь никто не вспомнит, или погибшей во цвете красы, про которую знает весь мир! - оба замолчали, Вика боялась обнаружить себя, она так и не поднялась к танцующим парам, жестами показывая, что устала.
   - А вот мне повезло меньше, - прозвучал голос современной женщиной, знающей о мире всё и желающей от него поболее Зульфии, - никому не придёт в голову узнать, кто я и что, нет ни единой вещи, где бы я узнала себя и могла это показать другим. В твоём альбоме про меня пусто! Неужто я такая нескладная и завалящая?
  - Светлана, побойся бога, а баллада о зашитом сапоге, а песня о рюкзаке, а мадонна на скале, а нимфа у озера, а муза ночной песни, да у тебя там вагон одних только полевых рукописей! - возмущённо прошелестел шёпот мужчины. Женщина иронии не скрывала:
  - А ты знаешь, где это хранится?
  - Наверное, в сейфах швейцарского банка? - пошутил Ольшанский, но женский голос прозвучал совсем не в тон:
  - В полевых вещах в сарае, запрятано во вьючнике среди старых журналов и книг, вот где! Я боюсь, что кто-то прочитает и меня сживут со свету! Там же всё так откровенно, что ...
  - Ну и что? Но ты же тогда и вправду была такая: глаз не оторвать, запахом не надышаться! Кто тебя знает такой, кто видел в такие минуты? - Ты же и в самом деле тогда выглядела и мадонной, и музой, и ещё бог знает кем! Кстати, и стервой - тоже! Об этом там тоже есть. Уверен, через двести лет такими строчками зачитываться будут, они, согласись, не хуже этих рубай. Так кого ты боишься? - Руслана? Так он дураком будет, если за это не поставит жене памятник. Ну, Светка, не знаю, в своём ли ты уме? - Да, там откровенно! Но тоньше и прозрачнее про это я так ничего и не написал, не было больше вдохновения! А ты в сарае держишь. Как помру, сразу же напечатаешь, не дожидаясь двухсотлетия, хорошо? - в ответ что-то чмокнуло и разговор затих, а потом неожиданно возобновился:
  - Ты вот, как ни таился, а всё же Шура уехала, хочешь, чтобы и у меня так было?
  - Да не об этом я, в сарае так в сарае, храни, где хочешь! - досада и озабоченность звучали неприкрыто: - Понимаешь, в чём дело: мы хотим понимания и маемся от невостребованности и одиночества, ищем утоления на стороне и таимся ото всех. А почему его нет рядом, почему муж не приемлет мыслей жены, почему жена вынуждает его искать ласку и понимание у другой женщины? Прошло это понимание или его и не было?
   - Ты, как Гюльчатай удивляешься, а это обычная история, - прозвучал голос современной женщины, - так бывает редко, когда женщина, принимая, понимает. Проходит какое-то время и она перестаёт принимать то, что было и раньше непонятно, но тешило самолюбие и тщеславие. Вот он и торопится к подружке, а та может оказаться такой же принимающей, но далёкой от понимания и история повторяется - от такого хоть кому радости мало. Повисла пауза, потом Ольшанский сказал:
   - Всё, хватит, мало нам полевых разговоров - пойдём потанцуем?
  - Да! - легко согласилась Светлана и они выбрались из-за стеллажа. Поднялись и остальные гости, только хозяева занялись небольшой уборкой со стола, чтобы подать чай с пирогами.
  Поворачиваясь в медленном ритме блюза, Вика увидела Агнию в объятиях Колмакова, та закрыла глаза, прильнула к нему и полностью отдалась музыке, не слыша ничего кроме завораживаюших всхлипов саксофона. Она скользнула взглядом по её партнёру, он был очень и очень далеко от Агнессы. Такое выражение лица у него бывало в минуты глубоких раздумий, он даже не пытался скрывать, что был не с партнёршей.
  Потом застолье и танцы сменились ещё несколько раз и женщинам захотелось лирики. Особенной, пахнущей кострами, разливами рек и бушующих потоков, длинными подходами к маршрутам, такими же отбегами после них, последним сухариком в рюкзаке, одиночным ночлегом в тайге без связи и оружия, нехитрой радостью по приходу на базу партии, вкусом хлеба из полевой пекарни, тоской по близкому человеку, очищением от ста грехов в полевой бане, счастьем от полученных писем и посылок и многим другим, что и составляет быт полевиков.
  Сергеич читал свои стихи, а Рамиза - опусы Горбунова. Чтение Ольшанского было в большей мере авторским, в то время как Рамиза делала это почти профессионально. Стихи были классными, отточенными и совершенными и отличались простотой и музыкальностью. Сюжеты у них были самые разные, но геология и женщины преобладали. Слушатели уютно разместились по комнате, кто в кресле, кто на диване. Наиболее удачной у Рамизы получилась баллада про девочку-практикантку из горбуновского альбома. На что Овчинников был почти застёгнутым на все пуговицы, но и у него Вика заметила подозрительную влагу у зелёных глаз. Остальные чувствовали себя совершенно свободно и эмоций не стеснялись. А они были очень глубокими и неожиданными для Вики.
  К тому времени операция по завоеванию пространства, которую Вика подготовила и выполнила сама, принесла плоды: она освободилась от давления женщин и могла приблизиться к Валентину, не рискуя оказаться второй или третьей. Вика это ощутила в полной мере, когда женщины выбирали партнёров для голубого блюза и свободным остался только Колмаков. Когда она почувствовала на своей талии его руку, ей стало, наконец, покойно и легко.
  Она только теперь осознала, что вступила в соревнование с ними совсем не из-за характера. Нет, она где-то в подсознании свой выбор уже сделала. А характер только помог добиться своего. Валентин привлёк её к себе чуть плотнее, чем всегда и она осознала, что из всех мужчин он самый желанный. Они о чём-то говорили, но Вика не могла припомнить ни единого слова, поглощённая собственными рефлексами, периодически поднимая глаза на Валентина и черпая силы и уверенность.
  - Никогда не думал, что способен на такое! - сказал Овчинников Агнии во время одного из танцев. - А от вас, Агушка, я просто не ждал подобного. Вы настолько восхитительны, что я готов это сказать вслух. Хотите?
  - Не знаю, - ответила она, - наверное, я немножко перебрала и у меня всё перепуталось - что говорить, а что слушать и в каком случае ни на что не поддаваться.
  - Иногда такие ошибки приводят к неожиданным открытиям, возможно, у вас такая же минута и была в то время.
  Несколько раньше Валентина сидела рядом с хозяином вечеринки и спрашивала, надолго ли в отпуске хозяева канареек.
  - Хорошо поют? - спросил Максаков.
  - Да, хотелось бы послушать их ещё!
  - Разок?
  - Очень понравились! - не остановилась Валентина на малом. Теперь Максаков понимал, как она удерживает подле себя такого необычного мужа.
  -Думаю, приедут к весновке.
  - Чтобы они пели, а не чирикали, как воробьи, нужно корма подбирать в особых пропорциях, я слышала - это принципиально, - сказала она.
  - А где их взять? - Что оставили, тем и кормлю.
  - Я позабочусь! - ответила она и коснулась его руки, такой ласковой и умелой. - А чуть раньше, "Валюша" у вас, молодой человек, звучало гораздо сердечнее и естественнее. Ну, ничего, мы это выправим. Я вам вскоре позвоню сама, возможно, уже на этой неделе, хорошо? Максаков кивнул, не зная, то ли радоваться, то ли придумывать отговорку, поскольку Инна всё видела с самого начала и сомневался, что его небольшая самодеятельность в рамках её же поручения, пройдёт без последствий.
  А ещё раньше Рамиза говорила с Ольшанским, это было, когда Казбек утонул с Викой в очередном блюзе.
  - Это правда, что Шура уехала из-за стихов в альбом Чекулаевой? - спросила она.
  - Повод - это Чекулаева, причина глубже и ты, наверное, знаешь.
  - Чекулаева красивая женщина, это верно, но тебе-то она разве нравится настолько, чтобы из-за неё идти на такое?
  - Это вышло случайно. Могла быть и другая, они были, но без огласки, стихи про себя все дамы прятали подальше и обходилось.
  - И многие получали такие подарки?
  - Ты тоже могла быть среди них, но у тебя муж ещё хуже моей жены, так что читай про других и радуйся, что подобное не грозит.
  - Неужели я хуже тех счастливых женщин? - не скрывая обиды, спросила она.
  - Лучше. Но защищаться и скрытничать не умеешь. Поэтому и берегу от дурного ума и сглаза.
  - Ты меня тем самым обижаешь, мы знакомы столько лет, однако - ни строчки. Только вот такие разговоры. - А зря! Любая женщина умеет хранить тайны, восточная же этому обучена лучше других. Он посмотрел на молодую женщину и едва удержался от реакции на её просьбу. Она была очень импульсивна и медленно гасила порывы, поэтому время для откровений ему казалось неподходящим. Он решил не обнадёживать и не подвергать риску, но придти в лабораторию, где она занималась специальной аналитикой и там без помех поговорить подробно и начистоту.
  - Я тебя храню для лучшей доли, чем просто модель. Думаю, ты современная европейская женщина и только таишься ото всех, боясь быть разоблачённой в том, что уже выросла из той роли. Я прав? - она кивнула. - Вот об этом мы и будем говорить. Надеюсь, у нас получится. А вот и твой суженый раскланивается с Викой. Пора разбегаться, кстати, ты к ней как относишься?
  - Очень хорошо, она настоящая и не боится быть ею, я хочу так же! Но ещё боюсь!
  Тогда начинай сию же минуту, хочешь? - она вздохнула и отчаянно попросила помощи, он улыбнулся.
  И она никуда не побежала и привычную паранджу натягивать не стала. Казбек подошёл к ним и удивлённо спросил:
  - Рамиза, почему ты так смотришь?
  - Ты ли это? Тебя не узнать! - сказав это, она обернулась к Ольшанскому. Тот посмотрел на Вику, устроившуюся рядом с Инной на диване, потом на Казбека, уловил его понимание и спросил:
  - Красивая женщина на настоящего мужчину действует сильнее вина, правда?
  - Конечно, это не вино, но голову кружит так же! - согласился он, от Вики он отходил долго и неохотно.
  - Твоя жена красивая? - припёр он мужа к стене.
  - Красивая, очень красивая! - Казбек почуял набег на собственную крепость и насторожился.
  - А настоящие мужчины здесь кроме тебя есть? - вбил первый гвоздь в его руку Ольшанский, не сводя с него глаз и чуя дыхание Рамизы.
  - Конечно, есть, в чём вопрос, вон их сколько! - размахнулся в широком жесте Казбек, уже не в силах не играть по чужим правилам. Он догадывался о цели Ольшанского, но теперь изменить что-то невозможно.
  - И они могут любоваться её красотой, как и ты только что восхищался Викой? Ты всё ещё светишься и дышишь ею, разве нет? - пригвоздил вторую руку Ольшанский.
  - Да, Вика исключительна. - он вздохнул и добавил: - Любуйся и ты Рамизой сколько душе угодно. Но не трогай!
  - Тебе нравится, как она читает стихи?
  - Конечно, она ещё девушкой была, всех с ума сводила, когда пела! За это выбрал.
  - Другим тоже нравится её талант, а ей нравится петь и читать для других, ты это видишь?
  - Спрашиваешь, конечно, вижу!
  - А ты знаешь, что певчая птица без песни погибает? Есть такие варвары, которые держат канарейку во тьме и считают дни, сколько она выдержит. Оказывается - недолго! - добил Ольшанский остатки гонора Казбека. Тот был ошеломлён его атакой. Ему впервые так прямо и открыто заявляли о его родовых представлениях мироустройства, ничего не опасаясь, не прячась за ложными понятиями о национальном менталитете и обезоруживая простотой и логикой, против которых он ничего поставить не мог. Перевести глаза на жену и понять, причастна ли она к этому налёту, он не смел, поскольку отвести взор от противостоящего мужчины означало полное поражение.
  - Курица должна нести яйца, а певчая птица - петь, так заведено не нами и не нам менять это! - согласился Казбек, признав правоту собеседника.
  - Хорошо, что ты цивилизованный человек и знаешь это! - захлопнул ловушку Ольшанский, понимая, что неминуемая угроза эффективнее самой жестокой одномоментной кары, потому что сдерживающим образом действует намного дольше, иногда всю человеческую жизнь.
  Рамиза видела и слышала всё, поэтому поняла больше, чем сказал муж. - Отныне и до момента разлуки с Севером у неё есть индульгенция и защита от его посягательств на часть личной свободы. И это оказалось так просто. Она была бесконечно признательна Ольшанскому, который сделал это бескорыстно. По одной лишь её немой просьбе.
  К ним подошли Максаков, Инна, Колмаков и Вика, затянувшийся разговор Ольшанского с конфликтным Казбеком мог испортить праздничную атмосферу, а этого никто не хотел.
  - Леди и джентльмены, - сказал Ольшанский, - прошу выпить в знак нашего уважения и признания наших друзей! - все оживились, наполнили бокалы и подняли, зазвучало: - Рамиза, Казбек, за ваше здоровье и процветание! Казбек огляделся, взгляды Вики и Инны для него значили слишком много, чтобы отделаться дежурной вежливостью. Да и твёрдая рука Колмакова производила сильное впечатление, он помнил, как тот обошёлся на спортивной арене с одним из любителей покачать права. Не забыл Казбек и о собственном эпизоде пару лет назад. В его глаза лучше не заглядывать.
  Рамиза выглядела счастливой и впервые при муже не стыдилась и не стеснялась этого.
  
  ВТОРАЯ ПОЛОВИНА НОВОГОДНЕГО ПРАЗДНИКА
   Около двух часов пополуночи наступила пора проветриться и зайти в экспедиционный клуб, где к этому времени должен собраться весь экспедиционный бомонд.
  В клубе было шумно и жарко, в зале для танцев царил полумрак, мелькали огни цветомузыки и импульсных ламп, праздничное возбуждение повышало градус веселья, лица гостей были открыты и готовы к общению, трезвых в это время не могло быть по определению, но и в дым пьяных не видно. Публика выглядела очень нарядно и празднично, так что открытое платье Вики пришлось к месту. Пришедшие раньше рассматривали подошедших позже, кто-то выбирал партнёров для танцев, кто-то проверял собственные возможности, кто-то просто любовался всем этим блеском, сумасшедшими запахами, праздничной атмосферой, красотой и просто балдел от праздничного духа.
   Компания Максаковых сразу же включились в общий марафон. Танцевали все со всеми и Вика, конечно же, сразу оказалась в центре внимания новогоднего бомонда. Но теперь для неё центром притяжения стал Валентин. Из их компании на него уже никто так открыто не претендовал.
  Группы подходивших геологов постоянно перемешивались, образуя круто замешанный коктейль, через некоторое время там оказались и Горбунов с женой и Босс с дочкой, приехавшей к отцу на праздники, зашли на огонёк и Кузьмичёвы, был Коллагенский с Катериной и многие другие. Вскоре после рок-энд-ролльных ритмов началась серия блюзов и Вику пригласил Босс, потом Кутин, потом ещё кто-то и она, поглядывая на Колмакова и улавливая его реакцию, никому не отказывала. Она не отбывала номер, как бы снисходя, а с азартом отдавалась вдруг изменившимся обстоятельствам. Откуда-то явилось вдохновение и она просто упивалась состоянием собственного могущества и безмерной щедрости. Женщина понимала, что всё это так или иначе связано с Валентином и случаем, который забросил её в этот арктический край. Вика просто выгружала на геологов всё, что чувствовала к Валентину, их это сбивало с толку и они просто сходили с ума от неожиданно открытой Вики. Оно и понятно - раньше она играла недоступную женщину из глянцевых журналов. Вика справедливо полагала, что сражаясь с Валентином по профессиональным проблемам, они тем самым отточили и отшлифовали всё существо этого несносного мужчины, вот она и воздавала им за заслуги. Надо ли говорить, как это действовало на мужчин?
  Преобразившаяся Вика сразу стала гвоздём новогодней тусовки и вокруг неё завертелось и закружилось такое, о чём она и не догадывалась. Движение вокруг было многослойным, затрагивало массу ей незнакомых людей и вовлекало их в немыслимые споры и соперничество. Волны её успеха у публики растеклись по всему клубу и перестали поддаваться контролю, став вещью самодостаточной, но привлекающей и волнительной, поскольку Вика умела и удерживать внимание и нагонять страсти вокруг себя. А Колмакову досталась роль сурового цербера на страже её благополучия. И он старался оградить её ото всего, что могло бы хоть как-то испортить настроение. Поскольку у Ольшанского сейчас были другие проблемы, всё это пришлось делать в одиночку. Иногда приходилось и показывать зубы, чтобы поостудить охотничий зуд слишком настойчивых. Вика видела это и грелась в надеждах, которые вот-вот обещали обратиться в явь.
  Колмакова пригласил кто-то из женщин-геологов и он краем глаза следил за яркой заколкой в волосах Вики и особенным вниманием, которое она собирала вокруг. Потом начались сейсмоактивные пляски и ветераны, немного порезвившись в стиле "камаринской", стали собираться в стайки вдоль стен. Следом выбывали и люди помоложе, заканчивали эту быструю и энергичную серию только молодые, испытанные и опытные. Теперь танцоров осталось значительно меньше и их стало видно отчётливо, поскольку они разделились на несколько групп и как бы соревновались друг с другом.
  Среди них Колмаков увидел Римму Чекулаеву, она профессионально отбивала ритм с очень приметным молодым парнем, которого он до сих пор в посёлке не видел. Приметил её и Ольшанский и пригласил в их компанию. Это был тот случай, когда она хотела удалиться от коллег. В последнее время атаки на её сущность стали учащаться, защита от них стала утомлять женщину, а в кругу геологов она неожиданно увидела некую отдушину. А тут ещё и Ольшанский с Колмаковым и она с удовольствием приняла приглашение одного из дуэлянтов.
  Её встретили с улыбками, особенно казался доволен Босс, именно он по простому личному письму в адрес безымянного начальника экспедиции пригласил её из Воронежа, потом устроил вызов и работу мужу. Но затем судьбы Чекулаевых разошлись и Босс был рад, что Римма всё-таки осталась, несмотря на давление отовсюду. Он с нею общался по служебной линии нечасто. Это бывало, когда что-то не ладилось или у ОРСа случались проблемы с транспортом, теперь же никаких нареканий на ОРС не было и он про него на время забыл. Римма улыбалась и что-то отвечала, качая головой и не соглашаясь. Ничего о службе - это были отец и старшая дочь. Настоящая дочь стояла рядом и папе не возражала.
  Улыбающаяся Римма отлично смотрелась в костюмчике цвета олив, на ногах были модные и изящные импортные туфельки, она могла себе позволить, что угодно: торговля, она и есть торговля. Парень, что был с ней, оказался младшим братом. Он закончил высшее речное училище и работал где-то на Волге. Римма пригласила его посмотреть северные края, он уже неделю как здесь, нравится. Опять началась блюзовая серия и пары стали образовываться, не сходя с места. Вика не отпускала Валентина, она сердцем чуяла, что эта дама к нему неровно дышит, хотя при беседе с Боссом и потом в небольшом тихом диалоге с Ольшанским не посмотрела на него ни разу, однако первый же взгляд, которым Римма одарила Колмакова, никаких сомнений в его назначении не вызывал. Валентин пригласил Вику раз, потом не отпустил дважды и только Ольшанскому удалось нарушить их идиллию.
   Инна с Агушкой имели с ним краткую беседу, дамы-геологи отметили бешеный успех Вики в пиршестве мужских тщеславий и решили продолжить игру в прятки. Флёр Вики был и привлекателен и непрозрачен и за ним можно спрятаться многим и одновременно.
  - Тебе-то зачем? - удивился Ольшанский, глядя на Инну.
  - Валерчик, не упрямься, так надо, ты же умничка, когда нужно, мы тоже тебя прикроем, - безо всякого стеснения наехала на него Агушка, которую он в такой роли видел впервые, неужто Инна навеяла? Он взглянул на Инну, та поддержала подругу. И он согласился, просьбе Инны он не мог отказать. Любой просьбе и по любому поводу.
  - Ты, Вика, сегодня королева, а от неё ждут исключительно царских жестов. Придётся публике воздать, а самой показаться в нужном виде. Корона достаётся не всякой и требует жерт от её носителей. Иначе подданные не будут уважать, а без этого какое царство?
  С такими речами он забрал Вику в своё владение на пару блюзов для тренировки, а затем, прокатав заготовки, выдал номер. Двигался Ольшанский прекрасно, это она почувствовала ещё у Максаковых, с ним ей было легко. Здесь места побольше, чем у Максаковых и он его использовал в полной мере. Чувство пространства пришло само собой и она его ощущала в той же мере, что и Ольшанский. Он как-то неуловимо передавал ей предполагаемые движения, она их чувствовала заранее и с удовольствием подчинялась. С первых же тактов он задал тон и вёл по собственному усмотрению.
  Глаза многих женщин следили за Ольшанским и вели собственную партию в этом классическом варианте сюиты на любовную тему. Не каждый день бывали такие минуты вдохновения, но они бывали и их с нетерпением ждали, прикидывая, кто же станет партнёршей на этот раз. Надо ли говорить, как выбирали платье, туфли и остальное снаряжение для обольщения Ольшанского его вероятные партнёрши и как старались оказаться рядом в ожидании подходящего случая.
  Ревновала его ко всем и всему только жена, но сегодня её не было и Сергеич творил чудеса. Вика умирала и возрождалась, взмывала и погружалась, он делал с ней, что хотел и она была не против, нет! Ей хотелось ещё и ещё. Когда музыка закончилась, она благодарно посмотрела на него и тут же опустила глаза: иначе он смог бы прочитать в них нечто крамольное, оно на секунду выступило из души и ринулось наружу.
   Вика осторожно осмотрелась - в зале было темно, все заняты разговорами и, похоже, никто ничего не заметил. Сердце колотились, ноги подкашивались и она взяла Ольшанского под руку. Когда они подошли к своим, там оживлённо обсуждались примечательные пары. О них с Ольшанским только восторженно покачивали головами и округляли глаза. В другое время Вика с удовольствием окунулась бы в атмосферу поклонения и восхищения, но не сейчас: она им была пересыщена, оно выливалось нескончаемым потоком и не давало сосредоточиться на собственных чувствах: уже хотелось покоя и уединения. Ей не терпелось расстаться с Ольшанским и нырнуть под крыло к Колмакову, но того на месте не оказалось. Не было и Риммы, а её брат беседовал с симпатичной молоденькой блондинкой, племянницей начальника ПТО Пальшина. Куда-то исчезла и дочь Босса.
  Недолгая пауза закончилась, она успела отдышаться и придти в себя и её опять пригласили на танец, у Вики не было сил отказать и открытое платье с развевающейся юбкой опять стало притягивать взгляды и раскручивать витки мужских фантазий.
  Вика понимала, что успех в юности и молодости - хорошая база для уверенной зрелости и не боялась усталости в танцах и того пристального внимания десятков и сотен глаз, которые могли смутить или сбить с толку другую женщину.
  Когда она вернулась, Колмакова ещё не было, она осмотрела зал, но не нашла, тут её пригласили опять, она из последних сил приказала себе не комплексовать и пошла танцевать под интеллигентное рыдание Дайяны Росса. Музыка закончилась и, пока они пробирались к своим, зазвучала новая. Она сказалась уставшей и её проводили на место, пробирались они уже среди танцующих.
  Римма куда-то исчезла, оставив своего брата на попечение геологов, а слегка взбудораженный Валентин беседовал с Ниной Кузьмичёвой. Вика не успела осознать свою радость от появление Валентина, как его собеседница просигналила "SOS", она хотела уединиться с Валентином, взгляд её был умоляющим и Вика без колебаний пригласила её мужа. Он поначалу оробел от её блеска и молодости. Но мужской характер своё взял и она почувствовала мужскую руку. Когда, наконец, мелодия закончилась и она оказалась рядом с Валентином, то первое, что она сказала, было:
  - Тебя не было так долго, я вся извелась! Не бросай меня, пожалуйста! Я тебя очень прошу, только не сейчас! - в этой фразе было столько неприкрытой боли, что Валентин молча кивнул и не отходил ни на шаг и больше вкусить её блеска никому не обломилось. А Валентин поглощал её всю и ничего не оставлял другим. Даже Ольшанский как-то померк в глазах Вики. Вскоре у неё накопилась усталость, веселье компании пошло на убыль, да и народ стал потихоньку расходиться. Почуяв нелады Викиного настроения, Валентин вместе с ней отправился домой. Они медленно шли по дворам, почти не разговаривая, редкими междометиями поверяя настрой и выжидая момента для откровения. Но ни он, ни она этого мига не чувствовали. За шесть часов вечеринки они были вместе совсем недолго, а наедине - ни минуты. А ещё то - его долгое и сводящее с ума, отсутствие! Она помнила его странное возбуждение и блеск в глазах, запах от него тоже неуловимо изменился. Такое бывало, когда он приносил ароматы чужого парфюма. Ей тогда показалось, что подобное не повторится, увы!
  Валентин не мог понять, от чего Вика не в себе и опасался сделать неверный шаг. И ему было что скрывать.
  Домой они пришли в том же состоянии. Когда в тесной прихожке они снимали верхнюю одежду, их пальцы нечаянно соприкоснулись и замерли. Вика не решалась поднять глаз, а Валентин оторваться от неё. Ни слова, ни звука после того, как они вошли в квартиру, Гоша молча сидел на жёрдочке и наблюдал за ними. Валентин помог Вике снять унты. Она опиралась на его спину, а он стаскивал сначала одно голенище, потом другое...
  Она почти не дышала, но память недавних ощущений, ожидания чего-то невыразимого, запах праздничной и чувственной женщины были так сильны и пронзительны, что не устоял сначала он, потом и она. Но перед ощущениями и только! Тела были где-то рядом и пока им не принадлежали. Было не до них.
  Он взглянул на неё, перед ним была живая плоть, обёрнутая вокруг тончайшей души и в этой арктической стуже она не могла выжить без чужого тепла. Эта женщина не имела ничего общего с её постоялицей - опытной тирицей и тираном всех мужчин. Она казалась беззащитной и поверженной.
  - Вот мы с тобой и доигрались, Виктория Игнатьевна, а ведь всё начиналось так легко и страстей не предвещало, - подумал он.
  -Не губи! - молили глаза женщины. Лицо Вики было мертвенно бледным, губы даже не дрожали, они, застывшие в ожидании, чуть заметно синели в арктической стуже.
  Он натянул на её ноги толстые носки, снятые с горячей батареи, на них домашние туфли, потом осторожно, чтобы не повредить причёску, снял шапку и прислонил женщину к себе, она не отзывалась. Они оказались в комнате Валентина и Вика впервые за всё время была в той её части, где ощущалось присутствие Лии и только её одной, здесь ни одна другая женщина не бывала. Валентин оставил Вику одну и ушёл на кухню, вскоре принёс горячий чай с вином и сделал глоток, секунду подождал, оценивая вкус, добавил вина, попробовал и после этого подал Вике.
  - Выпей, это поможет! - сказал он. Она послушно сделала один глоток, второй, потом ещё и ещё. Оторопь и оцепенение медленно уходили, тепло растекалось по телу, размягчая и делая упругим и подвижным, появились простые мысли, а за ними и первые слова:
  - Тебя не было целую вечность и я думала, что умру, так плохо мне не было никогда! Мне казалось, что все смотрят на меня с жалостью и хотят утешить - если б ты знал, как это больно! Не оставляй меня, пожалуйста, одну! Прошу, только не сейчас! - повторила она сказанное в клубе. Валентин смотрел на неё и качал головой в такт её слов.
  - Прости, Вика, я всё вижу. Это получилось нечаянно. - Веришь?
  Глаза мужчины смотрели на женщину и ожидали реакции на свои безмолвные уверения. И женщина их приняла на веру, ничего не требуя и ни в чём не упрекая.
  Настоящее вытекает из прошлого, а будущее мы выстраиваем сами. И она занялась этим. Никогда ещё Вика не была так близка к ощущению полной причастности к обустройству собственной судьбы, хотя никакой уверенности, только предчувствие, а также удивительное и неодолимое влечение к этому мужчине. Такого у неё не было, раньше её покоряла чувственность, этим всё и ограничивалось. Здесь же была совершенно иная основа, настоящая и животворная - она могла и хотела всё обустроить сама.
  - Я так хочу тебе верить! Хочу! Вика откинулась на постель и закрыла глаза.
  Она чувствовала запах от подушки, покрывала, самодельного ночника над головой, это был тот же запах, который сопровождал Колмакова всегда и везде. Он был характерным и его не спутать с другими, что-то в нём было особенным, завораживающим. Где-то третьим или четвёртым планом она улавливала другой запах. Он принадлежал женщине, она прислушалась к себе, сравнила его с запахами в других местах квартиры и ей показалось, что это одно и то же - запах его жены. Она припомнила, как однажды, убирая в ванной, наткнулась в закутке на упавший флакон "Диора", он там пролежал сто лет, но так и не потерял аромата настоящего парфюма. Подушка хранила остатки запаха, он почти не угадывался, но источник был из того же флакона. И принадлежал он той же женщине - его жене. Никого больше в этой комнате и в этой постели не бывало - это она теперь знала наверняка. Никогда и никого! Эта мысль была такой же чёткой и ясной, как и непричастность Агушки. Вика открыла глаза и сказала:
  - Я верю тебе! - и улыбнулась. То ли тепло грога подействовало, то ли время подошло. Глаза ожили, щёки стали алыми, губы манящими. Она покачала головой: - Со мной всё в порядке! Иди в комнату, я сейчас!
  - Ну, как! - сказала она через пару минут. Перед ним была блестящая женщина. Прекраснее той, что собиралась на вечеринку несколько часов назад.
  - Новый год, новая женщина и всё у нас с тобой новое! - и посмотрел на неё, она не возражала. В новом году что-то случилось с Гошей, он не лез с общением и не дулся, если, не удавалось стать центром внимания. Но люди на его лояльность внимания не обратили. Может и он устал в минувшем году? А может чуял, что это бесполезно. Всё-таки чувства намного древнее разума и у них гораздо богаче спектр. Не потому ли этим живёт весь мир Земли и только человек придумал новое божество и поклоняется ему, забыв, откуда вышел и кто его породил? Гоша скромно шебуршил в углу и не мешал людям разобраться в своих чувствах, он-то знал об этом всё, но к нему разве прислушаются - всё сами да сами!
  Так было до шести утра. Пришло время звонить жене и детям, он набрал номер и ему повезло - ответили сразу. Трубку подняла дочь, слышно было хорошо, будто говорили из соседней комнаты.
   - Папа, здравствуй, я так ждала звонка от тебя! Поздравляю с Новым годом и жду домой! - Мам, да подожди, я сама скажу! - Значит так, меня направляют на стажировку в класс, где занятия ведёт Петров. -Что? - Да это пианист такой знаменитый, все его знают. У нас был конкурс и я его выиграла. А Петров был в жюри почётным членом. Он потом на награждении играл со мной в четыре руки! Представляешь, сам Петров, папа! Я так счастлива! - энергетика дочери разогрела и отца, который был далеко, но переживал за неё так же остро, как и в Свердловске.
  Потом трубку взяла Лия и поздравила его с праздником, она рада успеху дочери и была к нему причастна, гордость за неё ощущалась в тоне, словах и настроении.
  Колмаков говорил свободно, будто они расстались недавно и ненадолго и вся семья - единое целое. Ни единой нотки, ни малейшего штриха от той смуты, которая владела им совсем недавно. Это Вика видела, понимала причины, но обиды и горечи не ощутила. Когда Колмаков беседовал с сыном, она отметила, что он в курсе Димкиных проблем и знал, что сейчас для него главное - это становление и самостоятельность. Живой пример и наставничество уже в прошлом, нынче сын только приглядывался к тому, что делал отец и не более, выбор и решения уже собственные. Вика понимала и радовалась, что Лия может позволить себе такую жизнь на два дома, и досадовала, что ей не удавалось создать даже одного.
  Колмаков посмотрел на неё и она подошла к телефону. Голос у Лии был с едва заметным уральским выговором, мелодичный и на уровне низкого сопрано. Такие женщины хорошо знают о собственных достоинствах и умеют прятать недостатки, они всегда в курсе и чуют даже несостоявшееся. В ней она тоже всё уловила по ответу на обычный вопрос - Вика выдала себя с головой. Лия поздравила Вику с праздником и пожелала женских радостей несмотря ни на что. И повторила:
  - Понимаешь, Вика, несмотря ни на что! Если почувствуешь, что это твоё, никого не слушай, они - другие и им тебя не понять, этим советчикам. Ну и о главном. Я рада, что ты остановилась у нас, Вале серьёзного женского внимания давно явно нехватает. Он задумал грандиозное дело и ему нужна опора внутри себя, а меня рядом нет. Помоги ему, я прошу тебя. Я всё прекрасно понимаю, но то, что ему нужно, ничего общего с лёгкой интрижкой не имеет. Ты его уже изучила и видишь, что это титан! - Одинокий и без Геи-Матери. Пусть ненадолго, но побудь с ним и тебе воздастся! - при её последних словах у Вики перехватило горло, она вместо ответа только кивала и кивала, потом голос прорезался и она признесла:
  - Я постараюсь, Лия, постараюсь. Всего хорошего, приятно было познакомиться! - сказала она и посмотрела на Валентина, он взял из её рук трубку и положил на рычаг. Они молча сидели против тумбочки с телефоном и смотрели на него.
  - Мне с ней не совладать! Даже на расстоянии, - подумала Вика.
  - Моя прелестная девочка! Если б ты знала, куда мы влипли! - отозвался Валентин. Он не слышал, что говорила Лия, но догадывался, что важное и серьёзное.
   - Давай укладываться, я так устала! - сказала она и поднялась. Он кивнул и взялся за Гошу, приготовил всё необходимое и приглушил свет в комнате. Вика стала раздеваться, аккуратно снимая и раскладывая сначала одежду, потом бельё и переодеваясь в ночнушку. Одежды было много, всё-таки Север, и процесс, волнительный и интригующий, всё длился и длился, Валентин следил за ней, не отрываясь, читая в этих, казалось, простых движениях высший и главный смысл. Она откинула одеяло и улеглась в постель. За сутки постель остыла и женщина поёжилась и непроизвольно уронила:
  - О боже, как холодно! - и закрыла глаза. Она их не открывала и потом, когда согрелась. И тот, кто это сделал, лишнего не говорил. Стало тепло и уютно и вскоре оба уснули. Гоша сидел в своём углу и возился с порцией орехов. Наступил первый день нового года.
  Они проспали до обеда и спали бы ещё, если бы не телефон, который никогда не отключался. Звонил Ольшанский, он был возбуждён и явно жаждал общения. Валентин посмотрел на Вику, она счастливо улыбалась.
   - Ладно, приходи, но через час, не раньше, мы спим, легли совсем недавно, так что поимей совесть! Всё, пока! - и положил трубку. Вика положила руку ему на грудь, привалилась всем телом и закрыла глаза. Она слишком перенервничала в клубе, устала от всеобщего внимания в доме Максаковой, разговор с Лией тоже мало утешил, хотелось забыться, ни о чём не думать и не беспокоиться, не играть светскую даму, она просто хотела спать и Валентин, боясь разогнать чуткий и капризный женский сон, замер, дыхание Вики стало размеренным и тихим. Он поддался на женскую удочку, немного помаялся и тоже уснул.
  Разбудил их грохот в прихожей, кто-то в темноте промахнулся мимо выключателя и сшиб стоячую вешалку. Кроме Ольшанского это сделать некому, только у него был ключ. Он, наконец, нащупал выключатель, включил свет, разобрался с вешалкой, разделся и прошёл на кухню. Гоша не отреагировал на гостя, поскольку и хозяева этого делать не торопились.
  Сергеич стал греметь посудой и кранами, ополаскивая стоявшие в раковине немытые с прошлого года чашки. Взять чистые из шкафа не догадался. Валентин оделся и подсел к приятелю. Тот уже был хорошим. Так достать его могла только жена. Даже на расстоянии. Утешать он не привык, поэтому просто положил руку на плечо и слегка сжал. Пока не закипел чайник, мужчины сидели молча, потом Валентин устроил небольшой допрос и установил, что причин для веселья несколько. Оказывается, Ольшанский поспорил с Татьяной Кутиной, что напишет балладу в двадцать строк на тему из Бёрнса в пределах пары часов и с приличным качеством. Если оплошает, то она выигрывает американку, а если он, то уже Татьяна выполняет его желания.
  - И причём, желания любые! Вот ведь, стерва, поймала на горяченьком! - вспоминал Валерий Сергеич вчерашнее. Он вздохнул и приложился к чаю. Валентин дал ему отдышаться и спросил:
  - А с чего это тебя к ним занесло?
  - Ветер был попутный! - прогундел из-под бокала с чаем Ольшанский.
  - Ну-ну! - хмыкнул хозяин.
  - Короче, - допив чай, сказал гость, - крутнули бутылочку пару разиков, вычислили страницу и строку, дали мне почитать текст, забрали книгу, дали бумагу и ручку и закрыли на кухне. Ну, я и это, - он потряс головой, - короче, выпал в осадок, видно устал у Максаковых, а потом поднабрал для расслабухи, ну и... - Ольшанский сглотнул и опять потряс головой, - просыпаюсь, а они текст требуют. Я и забыл, про что был разговор, начисто. Танька, сволочь, улыбается и говорит, что первый раз я проиграл вчистую, свидетели налицо. Но она добрая и даёт мне шанс. Если опять проиграю, то оба греха одним разом искупаю, если же выиграю, то ничья. То есть, я выполняю её прихоть, а она мою. Выходит, я на этой дуэли уже без шансов, но выстрел всё же есть. Безысходность подстегнула и я ответил этому шотландцу в один момент. По-моему, очень даже ничего получилось, - он порылся в карманах и задумался, - куда девалась эта бумага, - потом махнул рукой, - ладно, потом найду! В это время вошла Вика, увидев её, рассказчик прервался и, почти не качаясь, поднялся навстречу: - Мадам, я вас приветствую! На вчерашнем балу вам не было равных. Такое у нас не забывается, я даже сочинил простенькие вирши, хотите послушать?
  - В другой раз, - остановил Колмаков.
  - Да, о чём это я? - спросил Ольшанский сам себя, хлопнул по лбу и продолжил. - А-а, американка! Написал я, значит, это сокровище, подправил немного и стучу в дверь, чтоб выпустили. Публика послушала и решила, что на ответный выстрел у меня право всё же есть. Ладно, думаю, перебьёмся! Да, видно, рано радовался. - Знаешь, что она мне придумала? Скажи, мол, Шуре, что балладу Чекулаевой написал по её, то есть, Римминой просьбе. Все уставились на меня, а она пододвигает телефон и говорит: "Звонок за мой счёт!". И связь, как назло, сработала с первого набора. Делать нечего. Проиграл - плати! Ну, а Шуру ты знаешь! Все так и обалдели после нашего разговора. А Танька улыбается и говорит: "Ну, сэр, теперь ваш выстрел!". А у меня в этот момент ни одной мысли, даже выматерить не догадался, - он отодвинул чай и замолчал. На кухню прилетел Гоша и уселся на свою жёрдочку. Валентин потрепал его хохолок и погладил около клюва, птица заегозилась и притихла, чуя неуместность собственных притязаний. Молчание висело и наполнялось мыслями всех троих и были они настолько разными, насколько это возможно для близких по духу людей. Первой нашлась Вика:
  - Это ведь был спор и только! Ты проиграл формально, но по сути и для себя - выиграл! Она удовольствия от этого не получила, что бы ни говорила вслух, это бабье тщеславие и не более. Самое главное в таких спорах - слышать, что сказала другая сторона. Она этого сделать не захотела, публика, которая её не образумила, тоже не афинский парламент. Мы знаем, как было дело и сможем всё переломить. - Ольшанский с интересом взглянул на неё, но она не смутилась, как обычно. -Звони, теперь Колмаков платит.
  Пока он крутил диск, Вика смотрела на Колмакова и набиралась у него энергии и напора, он был спокоен и улыбчив, казалось, это она будет уговаривать Шуру, а с ним только советуется о стилистики предстоящей беседы. Вика устроилась рядышком с Валентином, чтобы всё слышать и при необходимости изменить направление разговора.
  Соединение снова прошло быстро и они услышали голос Шуры. Валентин поздравил её и детей с Новым годом, поинтересовался делами, выдерживая её в почётном и уважаемом положении ответственной за детей и больную женщину, не давая Шуре взять привычную тональность и разбег для критики собственного мужа. Когда все болезненные точки были успешно обойдены, он сказал, что тот злополучный звонок Ольшанского был от Татьяны Кутиной, которая подбила его на американку. Колмаков деликатно обошёл острые углы и ни разу даже не упомянул про Чекулаеву. Гвоздём программы была Татьяна, которую та знала и не любила. Взаимно не любили они друг друга. А сам Сергеич был как бы ни при чём! Когда Шура не выдержала и сказала:
  - Вот стерва! Чтоб ей пусто было, как у залетевшей после аборта! - он понял, что Ольшанский прощён и сменил тему. Валентин поведал об успехах своей дочери и они взаимно друг друга поздравили. А про её мужа Колмаков сказал, что тот расстроился. С горя сильно поддал и сейчас отсыпается. Забота друга женщину очень воодушевила на собственное внимание к супругу. Теперь уже Шура забеспокоилась о нём:
  - Валя, ты уж его разбуди завтра на работу, а то Босс проверит и переведёт в техники, как Винокурова в октябре. Не забудешь, а Валя? - тот улыбнулся, но говорил всё так же серьёзно, будто читал доклад на семинаре пропагандистов. Ольшанский почуял перемену в настроении жены и заметно повеселел. Но настоящая радость была на душе у Вики, ею она ни с кем не поделилась, просто улыбалась и кокетничала с двумя вполне приличными мужчинами, настроение которых она смогла так легко поднять. Ольшанский был счастлив и заторопился домой. Когда он ушёл, Валентин сказал:
  - Пошёл ловить музу, если не разминутся, то будут прелестные строчки. Спорим, что некоторые из них будут о тебе!
   - На американку? - отозвалась Вика, - Нет уж, фигушки!
  
  ТАКОВА СПОРТИВНАЯ ЖИЗНЬ. ДЕНИС МАКСАКОВ - 1.01-5.01.88
  
  После новогодней ночи Денис Максаков старался держаться от Нины Гаршиной подальше. И вот почему. Начиналась его новогодняя вечеринка у Нины, родители которой ушли к ним справлять Новый год. Она была девочкой с нешуточными принципами, всё воспринимала на свой собственный манер и делала вид, что ничего про игры в мужчину и женщину не знает: никаких спортивных и фрикционно-касательных упражнений, никаких публичных соревнований на скорость и выносливость и вообще только с ней, сразу и навсегда. Они дружили давно и у них особых тайн друг от друга не было, но Нина никогда не была прозрачной, хотя и особой скрытностью не отличалась. В общем, отличница и комсомолка, надежда и опора школьных учителей по части общественной работы была вещью в себе и часто ставила в тупик даже его.
  В последнее время одноклассники Нину старались не затрагивать, с одной стороны девушка была слишком серьёзна, всегда готова отвечать на уроках, в её знаниях преподаватели никогда не сомневались и приводили в пример, а это нравилось не всем. Всё, в том числе и общественные дела, она делала серьёзно и основательно, а получалось это просто и легко, потому что умела организовать себя и так же легко распределяла обязанности между другими, причём, обиженных никогда не бывало. Естественно, такую девушку по плечу не похлопаешь и "молотком" не назовёшь
  Шуточки про девочку-одноночку она воспринимала болезненно и удивлялась девчонкам, которые к ним относились с улыбочками типа: "А что такого, в постельку ждать любого?" Для неё же никого кроме Дениса в этом плане не существовало, однако тот в единственных задерживаться не стремился. Хотя всё же отношения с Ниной он выделял в особую категорию, где она была единственной и, скрепя сердце, девушка с этим соглашалась. Однако в последнее время их дружба незаметно перетекла в острую обоюдную привязанность. Другие девушки из его жизни тут же исчезли и это Нину подвигло на следующий шаг. Она считала, что уже пора.
  В новогоднюю ночь все гости быстро разобрались по парам и заняли уютные закоулки квартиры. Свет горел только в прихожке, остальная часть люменов обеспечивалась ёлочными гирляндами, которые к тому же часто были прикрыты свитерами, куртками и блузками. Да в общем-то он был и ни к чему, после небольшой дозы спиртного зрение стало специфическим и виделось только нужное. На остальное внимания уже нехватало, поскольку, как сказал непризнанный классик: темнота - друг молодёжи. Целовались и стонали все с таким азартом и страстью, что разогревали друг друга и раскручивали нерв интимной минуты всё выше и выше. Периодически раздавались шлепки пощёчин и повизгивания, но ни возмущённых возгласов, ни беготни и резких передвижений по квартире не наблюдалось, а жаркий шёпот и сдавленное дыхание еще больше повышали энергетику новогоднего праздника. Изредка раздавался громкий шёпот вроде такого: "Видишь, они уже что делают, а ты так умеешь?" и в ответ - "А то! - Где у тебя эта штучка?!" Жаркие сцены плавно переходили в танцы и сочетались с ними в прихотливых комбинациях.
  На блистательную хозяйку вечера, которая сегодня была в новом оригинальном платье с открытой спиной и без бретелек, никто из ребят особо не поглядывал, а о том, чтобы потискать втихую, забираясь в самую толчею танцующих, и в мыслях не задерживалось, поскольку она недвусмысленно обозначила свой интерес и этот интерес был при ней постоянно, как впрочем, и все прошедшие десять лет. После томного и изматывающего блюза Денис повёл свою партнёршу к коридору и они перебрались туда, где никого не было.
  Это оказалась кухня. Здесь был новомодный мебельный уголок с мягкими сиденьями, где могли разместиться несколько человек, кто-то уже притащил сюда подушки, они были сильно смяты и, казалось, хранили тепло недавних жарких страстей. Денис устроил из них ложе, чтобы девушке было куда прислониться оголёнными плечами, привлёк её к себе, она не противилась и очень мягко отозвалась на его объятия, а потом и ласковые поцелуи.
  Денис в этот вечер так долго любовался своей невинной подружкой, вдруг повзрослевшей и ставшей прекрасной принцессой, что эта минутка уединения смела все препоны и запреты, он ласкал её так, как никого и никогда в жизни. Она ждала его напора и отзывалась так же сильно, как и он нападал. Через некоторое время тело девушки горело от возбуждения и предвкушения, надо ли говорить, как был возбуждён Денис.
  К этой минуте они шли давно, были готовы и хотели её. Когда он усадил девушку, слегка захмелевшую от нахлынувшего, себе на колени и принялся за дело по настоящему, она высвободилась и сказала:
   - Пойдём! - и они оказались в темнушке. Там были собраны коробки с домашним бутором, старая одежда и обувь, мягкие вещи, старенький диван, спальные принадлежности и рыбацкие и охотничьи снасти её отца. Часть вещей была на полках, а кое-что лежало на полу. Она погасила свет и прижалась к нему, чуть не теряя сознание от собственной смелости.
  У неё это было впервые и Нина трепетала от страха перед неизвестностью. Он прочувствовал минуту, поддался её настроению и вскоре Нина плакала от удовольствия, которое испытывала, она была мягкой, податливой и нежной, тело девушки очень чутко отзывалось на любые его прикосновения и движения. Потом, задыхаясь от острого желания, они расположились на старой постели и он второпях, путаясь в замысловатой конструкции одежды, стал раздевать девушку, а она задавала глупые вопросы, на которые не могло быть ответов.
  Он уже и сам не помнил, как всё произошло, горячим был он, не менее жарким было и тело девушки, сами проникновение и слияние оказались настолько острыми и болезненно-чувственными, что обжигали и возбуждали до предела. А близость казалась невыносимой от кипящей страсти Нины и мгновенной ответной вспышки Дениса на её порыв. Вскоре он содрогнулся от излияния, которое было долгим и обволакивающим. Она вцепилась ногтями в его спину, стала царапаться и визжать, выкрикивая что-то вполголоса и сдавленно сквозь рыдания и слёзы. Он ни слова не разобрал и поначалу сильно испугался, решив, что сделал девушке больно. Денис привлёк её к себе и стал успокаивать, уговаривая и ублажая, лаская и нежа, он не мог сообразить откуда взялись те слова, которые говорил, они лились из него мягким и нескончаемым потоком, облекая всё её существо. Отчаяние от невозможности унять её слёзы подступало так близко, что он готов сам разрыдаться и чудом удерживался от этого. Он был готов на всё, чтобы только успокоить её, но она казалась безутешной ещё очень и очень долго. Отчаяние и безнадёжность выглядывали из углов мрачных углов темнушки и готовы были напасть на Дениса, но он противился и снова и снова ласкал и утешал свою девушку, ставшую с ним женщиной.
  Всё, что он ей говорил, было за пределами обычного разума и привычной чувственности, какая муза вдохновляла его на эти полёты фантазии, он и сам не знал. И вдруг произошло чудо, она перестала сопротивляться и драться и сама прижалась к нему. Из глаз Нины пролились слёзы, которые в сплошной темноте он сразу ощутил на своей груди. Она шептала немыслимые слова, называла Рыжиком, целовала лицо, потом прильнула к его губам и всё возвратилось к началу. Теперь они не торопились и ничего не боялись, она была желанной и прекрасной, а он чутким и нежным и продолжалось это долго-долго.
  Когда всё закончилось, они открыли глаза, отодвинулись друг от друга на импровизированной постели, как-то по особому увидели себя и стали одеваться, неловко задевая друг друга и неудобно касаясь. Денис не заметил и не понял, когда же оно произошло, это что-то, от чего Нина неожиданно стала капризничать и, видя, что он не понимает причины, вообще вытолкнула его из темнушки. Денис оказался один среди гостиной, которая была занята теми же парочками, что и раньше и хотели того же, что и он. Он взглянул на себя в зеркало и отметил, что вид у него был не очень.
  Через некоторое время появилась и Нина, её одежда и причёска выглядели безукоризненно, а лицо было надменным и высокомерным. Его она не видела в упор, демонстративно отворачиваясь и обращаясь через третьих лиц. Такое иногда бывало и случалось подобное, как реакция девушки на его шалости с другими. Ей было трудно перенести, что она не владеет им полностью, она точно знала, что у Дениса с этими другими были особые спортивные игры. Она ревновала его и к ним и к их играм, иногда до безумия.
  Азарт и соперничество, любопытство и охотничий инстинкт в играх с другими девушками у него были и решающими и определяющими. Отношения же с Ниной принадлежали совершенно другой категории. С Ниной было интересно всегда, часто легко, но никогда их встречи и общение не протекали совершенно одинаково. Обычно требовательная к себе, она эти же мерки применяла и к другим, поэтому могла поставить в тупик, заставить сделать невозможное, щедро за это похвалить, а потом вдрызг разругаться, на взгляд Дениса, по пустякам. Так они дружили, ссорились и мирились уже целую вечность. Сегодняшняя сцена в темнушке мало чем отличалась от былых. Причину её гнева и раздражения он так и не уловил, прокручивая в памяти ещё не угасшие впечатления от сладких минуток и так и не заметив причины перемены её настроения. Денис понимал, что дальше будет только хуже, поэтому для сохранения лица побыл ещё некоторое время с ребятами, чтобы вскоре уйти. Нина даже не взглянула на него, когда он со всеми попрощался.
  - Уж лучше одному и дома, чем мучиться возле этой "принцессы"! - пронеслось в его голове.
  Он вышел на улицу, минус пятьдесят за бортом тёплого жилья быстро привёл в осмысленное состояние, Денис решил немножко проветриться и сделал круг вокруг квартала, постоял возле гудящего праздником экспедиционного клуба, но не вошёл, направился к почте и повернул домой. По дороге забрёл к ребятам из юношеской волейбольной команды райцентра. Его встретили с раскрытыми объятиями и ни о чём спрашивать не стали, чуя его раздрай - этим они ему и нравились, эти парни, что слов с ними не требовалось. Парни были и свои и чужие, а все девчонки из другой школы. Танцевали, меняясь партнёрами и партнёршами, музыка была классной, места много, можно и посидеть, никто не пристаёт, можно и танцевать до упаду, по углам мимолётные парочки не задерживались и, разрядившись серией дежурных необязательных объятий и поцелуев, возвращались в компанию, чтобы вскоре сделать то же, но в другом сочетании. Получалось, что все девчонки были ничейными и свою свободу они умело защищали. С такими в его состоянии было легче и он остался.
  Ему приглянулась Светка Рагозина, она красотой не блистала, но фигурка, ножки и личико были вполне приятными, а в голове полный порядок и уравновешенность. Денис танцевал со всеми, но её выделял и присматривался, чья она, такая интересная и независимая? Танцевала она не лучше других, интереснее было посоревноваться с Кириченковой, она здорово владела своим телом и была очень чувствительна к движениям партнёра. Однако же нельзя сказать, что была нарасхват, потому что большинство ребят и девчонок танцевали средненько, а то и вовсе плохо, однако этим не заморачивались, но вот говорить с ней Денису было не о чем. А со Светкой легко и просто и без разговоров, потому что она многое понимала сразу и объяснения ей не требовались. После серии танцевальных кассет с музыкой поставили кино по видику. Долго спорили, что смотреть: боевик или комедию? Когда после демократического рейтингового голосования перевесили поклонники боевиков, Светка забралась в дальний угол комнаты и стала листать журналы. На экране мелькали удалые бойцы и плохие ребята, извивались от страха хорошенькие девушки, гремели выстрелы, лилась кровь, разбивались машины и звучала тревожная музыка.
  С адреналином у младшего Максакова всё было в порядке, с интеллектом тоже, ему такое уже приелось, в поисках простых развлечений Денис перебрался с удобного кресла на ковёр и стал смотреть на Светку, запрокинув голову. Получалась интересная картина: она была так удачно скроена, что фигура её изменяла свои очертания плавно, без углов или больших округлостей. Он присмотрелся внимательнее и заметил, что она ни на кого внимания не обращает, погрузившись в журнал "Всё о звёздах". Денис перевернулся и сравнил впечатления перевёрнутого изображения с прямым, получалось: разницы нет. Уточнять её пропорции издали было неинтересно и он перебрался поближе.
  - Если я сяду рядом, не будешь драться? - сказал Денис.
   - Если только сядешь, то нет!
  - А что надо сделать, чтобы было "Да!"?
  - Ничего!
  - Не понял?
   - Я не дерусь.
  - Ни в коем разе?
  - Ты же сильнее!
  - Дерутся, когда не понимают слов и не обязательно побеждать, иногда хватает одной оплеухи, она останавливает фонтан влёт и всё тихо-мирно заканчивается.
  - А ты слова понимаешь?
  - Не все, но многие.
  - Садись и не выпендривайся, тут есть что посмотреть, хочешь смотреть или будешь клеиться? - последнюю часть фразы она произнесла с каким-то нервным импульсом и в слове "клеиться" не было привычного пренебрежения. Даже наоборот - оно манило. И он, клюнул на привычное в девушках манящее:
  - Если честно, то хочется просто полежать на подушках, а ты можешь смотреть дальше.
  - Устраивайся поудобнее и закрывай глазки, постараюсь не шелестеть. Он так и сделал. Светка уютно расположилась в углу толстого мягкого ковра с разбросанными на нём плоскими подушками и он, вытянувшись на оставшемся месте, вскоре задремал. Проснулся от того, что кто-то больно ткнул его в бок. Он раскрыл глаза, это была Светка, которая тоже уснула рядом с ним и, поворачиваясь на другой бок, задела его локтем. Ребята, стараясь не шуметь, смотрели по видику что-то непотребное и на них внимания не обращали. Ни одной девчонки в квартире уже не было. На часах - около шести утра. Денис посмотрел на таймер видика, дело шло к концу и он досмотрел приключения нового Робинзона в обществе сборной мира по фигурному плаванию без одежды. Когда фильм закончился и он повернулся к Светке, та сделала вид, будто только что проснулась и ничего не видела, так ей казалось проще.
  Он собрался уходить и стал разыскивать свои вещи. Светка тоже стала собираться. Ребята остались досматривать кассеты с фильмами, которые надо отдавать уже сегодня. Денис проспал всего пару часов, а Светка и того меньше. Лица у них были помятые, а глаза мутноватые и покрасневшие. Умывались по очереди. Полотенце было одно, Светка долго его рассматривала, потом вздохнула и вытерлась найденным сухим краешком, Денис вытерся после неё и немножко погримасничал, поддразнивая девушку. Она понимающе улыбнулась и оба остались друг другом довольны.
  - Дэник, помоги натянуть унты, ноги распухли! - попросила Светка. Она уже надела на себя всё, что положено на севере зимой уважающей себя женщине. Он понял, что эти, расшитые бисером, унты вовсе не Светкины, потому что она не знала, где и как хвататься за голенища этих разукрашенных меховых сапог. Она держала их двумя пальцами и вопросительно смотрела на него. Денис попросил её снять тёплые носки. Она послушно выполнила совет и робко взялась за сапог. Стала натягивать, оказалось бесполезно. Он взял сапог в руки и просунул ладонь внутрь, оказалось, что там отошла внутренняя обшивка и Светка попадала ногой в расслоившуюся полость. Денис посмотрел вокруг, увидел газету и сделал из неё прокладку, прилепил к полости и показал, как надо толкать ногу. Нога вошла легко и почти без натуги, потом так же обошлись со вторым сапогом. Светка благодарно посмотрела на него и стала одеваться. Денис оделся и обулся за две секунды, у него были меховые ботинки на липучках и геологическое меховое пальто с башлыком. Раньше это носил отец, теперь же отцовская одежда вполне подошла сыну и он с удовольствием донашивал эту модную на Севере униформу.
  Ребята даже не поднялись с места, когда они вышли в подъезд. Светка остановилась на площадке и поджидала его. Когда Денис подошёл, она посмотрела на него. Поддавшись неясному велению, он наклонился к ней, она прикрыла глаза и он поцеловал её в губы. Светка не отклонилась, но и не прильнула. Он почувствовал, что ему нравится это в ней и ещё раз поцеловал, губы девушки ответно шевельнулись и он почувствовал истому от этого движения. Ему не хотелось прерывать удовольствия и он долго не отпускал девушку. Они сбили дыхание и с трудом отошли от поцелуя, уже оторвавшись друг от друга. Девушка целоваться умела и это умение выглядело очень захватывающе. Из девушек юношеских районных и областных команд так не умел никто. Нину он в этот ряд не включал. Она была особняком и никаких сравнений с собой даже не подразумевала. Целовалась она только с ним и нечасто, но впечатления от каждого такого раза оставались надолго и совсем не хотели выветриваться, даже если он в это время экспериментировал с кем-то другим.
  - Это тебе за находчивость и выдумку с унтами! На большее не рассчитывай, всё, пошли домой!
  - К тебе?
  - Я - да, ты - нет! - он внимательно посмотрел на девушку, которая привыкла защищаться и делала это уже автоматически при появлении вблизи лица нахальной мужской ориентации. Он улыбнулся её реакции:
  - Ты думаешь, я буду страдать и висеть на твоём телефоне? - Света, ты хорошая девчонка и именно поэтому у нас с тобой ничего не получится. - Светка удивлённо смотрела на него и не понимала. - Потому, что с тобой надо дружить, подавать пальто в раздевалке, нести портфель до дома и ничего себе не позволять. До дома я тебя доведу, так и быть, но и только!
  Слова Дениса немножко растроили девушку, особенно аргументы - почему она ему не подходит. Но она не подала вида, что как-то на них отреагировала, Денис же, выполнив ритуал и честно заявив намерения, ни о чём больше не думал, голова была пустой и грохотала, как пустая бочка в железном кузове грузовика. Они отправились к ней, шли молча, но вместе, она старалась подобрать шаг, чтобы не частить, попадая в более широкие шаги своего спутника. И это у неё хорошо получалось, заметил Денис. Светка жила не очень далеко и вскоре они распрощались у её подъезда. Потом он отправился домой, родители уже после новогодней вечеринки всё убрали, в квартире было тихо и чисто, Денис, не включая света, пробрался к себе и упал в постель.
   Через день к нему пришёл Сашка Черников.
  - Дэник, есть две новости, одна приятная и для тебя, другая неприятная и для меня. С какой начать? - такое вступление на Сашку не было похоже и Денис весь подобрался, чувствуя жареное на сковородке.
  - Начинай с себя, что стряслось?
  - Короче, надо одному кадру нос начистить и друга выручать!
  - Кого выручать и кому начистить?
  - Кого-кому! Меня, конечно, влип я, надо выкручиваться!
  - Рассказывай! - произнёс Денис, устроился на диване поудобнее и приготовился к образным выражениям и жестам приятеля.
  - Значит, так! Была у меня чувиха, Галка Минаева, всё уже на мази, ну, тики-так! Ну-у-у, тёлка, самый отпад! Таких поискать и тут этот хмырь, Чухлов или Чушлов, не знаю, короче, Чуха, увёл он её на Новый год. Пришёл - весь из себя, маман у него в ОРСе шишкой большой, ну, шмотки разные носит ему, поганец! Да, значит, на том вечере он хвост распушил: тут с бубонами, здесь застёжка, на рубашке жабо, туфли носатые с заклёпками, штаны аж блестят, не знаю из чего, все были в отпаде, ну и Галка купилась, вот стерва! Уже в середине вечера висела на нём, как рыба на кукане. Гришаня - то, Гришаня - сё, Гришаня - самый клёвый парень в школе! Коз-зёл! - процедил Сашка. - Ну, увёл, значит, он её куда-то, а я там один остался, представляешь? Все на меня смотрят - а что я мог? - С ним же компания прихлебаев! Как в штаны наложил: и признаться страшно, и шагу не сделать - засмеют! Как я промаялся, не знаю, только умотал с вечера тихо и без пыли! - без пыли Сашка мог уйти с публичного мероприятия только в анабиозе или сильно занемогши. Денис сочувственно кивнул и стал ждать продолжения.
  - Короче, предлагаю отловить его не сегодня, так завтра и проучить как следует, чтобы против детей и девочек не выставлялся, у него профур из ОРСа хватает, те про мамочку всё знают и стелются сами. - Значит, так: ловим его после дискотеки у подъезда и учим жизни. Если никого не будет, я и один управлюсь, а ты подстрахуешь, если вдруг кто-то из его кадров появится. Дискотека сегодня в клубе автобазы, он туда пойдёт, это точно! Вот она первая проблема.
   - Ладно, с этим всё ясно, давай вторую! - сказал Денис другу, решив не торопиться и обмозговать всё получше. Сама по себе драка для него не была чем-то одиозным, хотя случалось это нечасто, больше разговоры и угрозы. С тех пор, как он начал играть в сборной района, спорных ситуаций у его товарищей по команде почему-то стало больше и не всегда обходилось миром, иногда и кулаками махались. Принципы надо было отстаивать здесь и сейчас, дашь разок поблажку - на голову сядут.
   - Ну, и та, что для тебя и получше!
  - Ты её, конечно, приберёг специально, чтоб друга ублажить? - с улыбкой заметил Денис.
  - Ну, Дэник, ты за кого меня держишь, я же сразу спросил, с чего начинать! - не обиделся Сашка.
  - Ладно-ладно, давай свою сладенькую конфетку!
  - Значит, так, завтра у нас волейбольный турнир в честь какого-то святого. Все старшие классы выставляют команды и играют в одни круг по одной партии до 30 очков. Всего восемь команд, из них делают две подгруппы, по три игры в подгруппе, победители выходят в финал и разыгрывают приз в одной партии до 40 очков. Всё ясно?
  - А то! Про это ясно, только причём тут я, это же ваша школа, а я-то в ней с какого боку?
  - Там такой приз будет! Торт в метр шириной и весом в два пуда, если не больше и майки с наклейками каждому. Ясно, что собственных возможностей собрать большую публику у нас маловато, поэтому разрешили по два человека взять со стороны. Сможешь уговорить сыграть за школу достойных игроков, тебе слава, а школе и классу почёт вместе с тортом. Там другие классы уже набрали себе таких лохов, только держись, мужики есть под сто девяносто ростом и здоровые, как слоны: как влепит по первой линии, так мяч под потолок отскакивает.
  - У вас что, потолки низкие? - пошутил Денис, но приятель шутку не принял:
  - Наша команда получается самой слабой. Никого не уговорили, вот и ты кочевряжишься!
  - Санёк, мы с тобой ещё не всё обсудили, а ты уже в слёзы, - урезонил его Денис, он немного поразмыслил и добавил, - за меня не беспокойся, буду, как штык. А для полного комплекта надо Костю Хлебникова из автобазы позвать, лучшего разводящего не придумать. Он под нами в пасующих будет в самый раз, думаю, согласится. Ты ему говорил?
  - Да я с ним не очень, сам знаешь, поцапались!
  - Хорошо, давай прямо сейчас, может найдём, - и они стали звонить на автобазу, где он работал в электроцехе. Им повезло, Костя был на смене, уговорить его оказалось нетрудно: поиграть, да ещё в школе, где раньше учился, было хорошим поводом для радужных воспоминаний о начале спортивной карьеры. Ему сказали, когда и где сбор и Костя пошёл опять чинить искры в зажигании.
  - Значит, с этой проблемой разобрались, - сказал Денис, - теперь обсудим первую. Давай по-порядку. Он её сманил, обманул, соблазнил или затащил против воли?
  - Сманил! - угрюмо выдохнул Сашка.
  - Так, выходит, девушка к нему сама припрыгала. А раз так, то он для неё чудо в штанах из незнамо чего и в жабо с перьями. А ты, которого она бросила, персонаж отрицательный: матершинник, драчун и скандалист. Если мы начистим ему нос и остальное в его офигенной наружности, то она будет рыдать возле евонных красных соплей и проклинать нас с тобой и назад ты её получишь только после отставки у этого хахаля. - Да, чуть не забыл, с ней ещё никто не дружил в постели?
  - Уверен, нет! Я-то потому и глаз на неё положил, что она нетронутая. Это же редко бывает - классная и нетронутая. Увидел бы ты эту Галю, Дэник, слюнки потекли бы точно!
  - На тебя посмотришь, так другое потечёт! - покачал головой Денис.- А что он умеет, где бывает, с кем водится этот Гришаня?
  - Ну, обычный лох, ничего особенного, на дискотеки ходит, в видеосалонах крутится. Что ещё? - задумался Сашка. - А-а-а, чуть не забыл, он же в параллельном классе будет играть в волейбол. Денис покачал головой, ничего себе, такое забыть и продолжил расспросы:
  - Ну и как он выглядит на площадке?
  - Как фраер на пляже, только бы повыпендриваться. Прыгнет разок, так потом по сторонам полчаса будет оглядываться, все ли увидели и как оценили.
  - А играть он точно будет? Вдруг передумает, что тогда?
  - Ну, ты даёшь, Дэник, такой шанс посветиться, он его ни в жизнь не упустит, а тут ещё новая тёлка завелась, да он землю будет рыть носом и копытом искры высекать, чтоб прославиться.
  - Вот, Шурик, мы и нашли способ его ущучить, железный и надёжный! - со значением произнёс Денис. - Он любит публику и на ней играет. Мы ему этот шанс дадим, но сыграем сами. Сашка, раскрыв рот, следил за мыслью друга, что-что, а соображал Дэник быстро, круто и по-чёрному. Ни одна из придуманных им каверз ни разу не сорвалась - это знали все и очень уважали за мудрую расчётливость.
  - Так вот, - продолжил Денис, - нам надо этого Гришаню раздолбать в пух и прах публично. Ему на всю жизнь урок, ну и другим тоже, чтобы неповадно было такие номера откалывать. Мы с тобой сыграем в расстановке через два номера, а на связку поставим Костю. И будем молотить его в защите, когда он выйдет на заднюю линию и наглухо крыть зонтиком, когда окажется на первой. Остальные пусть играют, как получится, а этого любителя свеженины надо задавить! Ну, а насчёт девочки, расчёт такой: если она неглупая, то поймёт, ради чего всё это, сделает выводы и вернётся, а ежели нет, так хоть с твоим Гришаней разберёмся. Твоя девочка для декора или с ней и поговорить можно? - спросил друга Денис.
  - Нормальная Галочка, она просто ничего хорошего в жизни не видала, вот и купилась на Гришаню. Если всё получится, ты её увидишь первым, обещаю!
  - А если нет, новую заведёшь?
  - Нет, Дениска, я хочу вернуть Галю, что-то в ней такое, ну никак не отойду. Я её всё равно верну, хотелось бы, чтоб для неё этот Гришаня был просто неудачной шуткой или капризом. Пусть бы она так считала. У него девочки больше пары месяцев не задерживаются, все это знают, а липнут: дуры они, что-ли?
  - Знаешь, Санёк, просто у них организм иначе устроен и о том же, что и мы, они думают с другой стороны, внутренней, а может и с изнанки! - позволил себе глубокую мысль Денис. - Я думаю, сейчас драться из-за неё не стоит, вот когда она будет опять у тебя и он что-то вякнет про неё непотребное, только скажи, я к твоим услугам, ты меня знаешь, ведь, так? - Сашка согласно кивнул. - А пока мы с ним разберёмся по первому пункту. Давай, всё по-порядку и без суеты, согласен?
  - Ну, ты меня успокоил! А начистить ему физию не мешало бы по-любому!- уже без возбуждения сказал Сашка. - Ладно, я побежал. Да, чуть не забыл, тренировка сегодня вечером в нашей школе. Приходи, присмотримся, сыграемся! - Денис никаких планов на вечер не имел и кивнул. Вскоре позвонила Нина Гаршина.
  - Здравствуй, Дениска, ты там не скучаешь? - голос девушки был красноречив, она сожалела о случившемся и искала примирения. Такое бывало неоднократно и оба к подобному привыкли. Однако на этот раз Денис с ответным шагом не торопился. Да и настроение было иным, он уже настраивался на завтрашние игры и разборки с Гришаней. Спорт и борьба для него были очень важными делами жизни. Там было много сугубо мужского и оно перевешивало остальное и суетное.
  - Отдыхаю, - ответил он Нине самым противным скрипучим и безразличным тоном, зная, что от такого она обычно чуть не кипела, - потом дела по хозяйству, магазин и обувная мастерская. Думаю, часа два-три займёт.
  - У Маши Слепцовой новые записи, пошли к ней, она звала всех своих. - Нина как бы и не замечала капризного настроя Дениса, протягивая руку. - После трёх, как раз родители уйдут и до семи квартира свободна. Ты как?
  - У меня тренировка, надо привести себя в порядок. А потом это дело у нас, я думаю, затянется часа на два не меньше. После него будет не до тренировки, так что, спасибо за приглашение, но не могу, Нина, никак.
  - А завтра ты чем занимаешься? - робко, но всё-таки настаивала девушка.
  - Завтра целый день игры. С десяти и до вечера.
  - Правда? Вот не знала, а где это? Что-то никаких объявлений не было!
  - В Заречной школе, там турнир какой-то, только что Сашка Черников приходил и всё рассказал, - у Нины настроение испортилось и она этого уже не скрывала. Тем более, что она была одна и она могла говорить свободно. А у Дениса рядышком сидела с книжкой сестра и чутко улавливала все флюиды телефонных страстей. Про Нину ей всё и всегда было интересно.
  - Значит, поиграл и сбежал? Ты исчез, а я осталась одна, мне, что - со стулом танцевать прикажешь? Кто шептал немыслимые слова, кто вытворял фантастические нежности и называл, не скажу, кем, а потом растаял, как иней на солнце, кто, я спрашиваю, кто?!- не отпускала его Нина, ещё на что-то надеясь.
  - Наверное, и я там был и что-то из твоих слов правда, но не всё. Там были двое и тогда, ты это помнишь, поначалу никто не возмущался, не капризничал и вообще ты была на себя, послетогошнюю непохожей. Возможно, поэтому всё первое вышло по первому разряду, а второе по самому никудышному сорту. Через губу говорить, исподлобья смотреть, а на прощанье даже к чёрту чуть не послала! Что после этого можно обсуждать? - сестра сосредоточенно смотрела в книгу и перелистывала страницы слишком быстро, так бегло она никогда не читала. Но Денис не стал с ней разбираться и только понимающе и заговорщически подмигнул. Сестра не выдержала и прыснула в кулачок. Денис прикрыл рукой трубку и сказал ей: - Ты хоть помнишь про что там в книжке? - сестра отрицательно помотала головой и приготовилась слушать уже в открытую, раз брат не сердился. Она чувствовала в обрывках фраз что-то настолько интересное, что из него можно было бы кое-что довыдумать и дофантазировать и потом ночью изо всего этого соорудить совершенно фантастическую историю.
  - Ты это с кем там за моей спиной, небось, подружка из зареченской школы? - ревниво зарядилась на длинную беседу Нина.
  - Это мы с Ольгой перемигиваемся. Она тебе кланяется! - поставил точку Денис. И Нина положила трубку. А Ольга разочарованно вернулась к прерванному чтению. Старший брат занялся хозяйством, он не соврал Нине, потом были магазины и обувная мастерская, они вместе с Ольгой перекусили и он отправился на тренировку.
  Ребята решили особенно не выкладываться перед игрой, а только нащупать связи, прикинуть комбинации и проверить возможности и резервы каждого. Парни играли в охотку, менять направления атаки и характер игры умели почти все, а обещанный приз невиданных размеров и всеобщее внимание в начале каникул были неплохим стимулом. Денис считал, что при хорошей заводке и командном духе, игра в этом составе может получиться вполне приличной. Тренировка получилась хорошей, в азарт они вошли быстро, тянуть мячи в защите получалось, атака просматривалась хорошо. Они удовлетворённо похлопали друг друга по плечам и разошлись по домам.
   Наутро Денис приготовил завтрак для себя и Ольги, плотно заправился и стал собираться. Ольга часто ходила смотреть игры брата, но сегодня решила дочитать книгу, уж очень интересно написано про царей и их жизнь. Книжка была самопальная, из обоймы нового чтива, захватившего самую читающую страну мира.
   Первая встреча была с девятым "А" и они могли на ней отработать игровые связки и комбинации, поэтому на предстоящий турнир Денис смотрел спокойно. Сашка же был весь на взводе и его приходилось легонечко остужать, чтобы не перегорел до игры. Спортзал в Зареченской школе выглядел нарядно, спортивные флаги и атрибуты украшали стены и арки входов и раздевалок, сам же он не очень большой и местами для зрителей служили гимнастические скамейки по его периметру да ещё горка матов в средней части зала у подсобки, где обычно гроздьями лежали самые заядлые болельщики.
   Игра с девятым "А" сразу расставила все точки в игре команды из десятого "А" - она оказалась вполне сбалансированной по составу, требовалось только сыграться в ходе игры. Девятикласники сопротивлялись изо всех сил, поднимая в защите, казалось, самые безнадёжные мячи почти с пола, но в нападении оказались слабее значительно: разница в возрасте в эти годы была особенно заметной. Команда десятого "А", за которую играл Денис, легко выиграла первую игру и отправилась отдыхать. С главными обидчиками Сашки, десятым "Б", встречались через игру. Сидеть в переполненном зале и остывать они не стали и отправились домой к одному из игроков, жившему поблизости, у них было около получаса времени и игроки в спокойной обстановке обсудили каждую комбинацию, проанализировали просчёты и неудачи и попили чаю с брусничными пирожками.
  Когда они вернулись в зал, игра предшествующей пары заканчивалась и вскоре подошла их очередь. Во время разминки Сашка и Денис через пасующего Костю Хлебникова разыграли пару вариантов тактических ходов в атаке, а Денис во все глаза смотрел за Сашкиным обидчиком. Был он высоким и прыгучим, но в остальном совершенно не смотрелся, играл на любительском уровне, с элементами пляжного эпатажа и, как и говорил Сашка, всё время оглядывался по сторонам - как на него реагируют. Кто из визжащих и хихикающих девчонок была злополучная Галина, он так и не понял. Однако увидел в зале среди девчонок в спортивной форме и Светку Рагозину. Она скромненько сидела на матах и почти не крутила головой по сторонам, наблюдая за командой соперников, возможно, она в этом десятом "Б" и училась.
  Прозвучал свисток на начало и они дали расстановку игроков. Денис стал на четвёртый номер, Сашка на первый, постоянным разыгрывающим у них был Костя Хлебников, а остальные игроки из десятого "А" расположились между ними и атаковали со всех позиций. Гришаня из команды противников стоял на четвёртом номере. Денису предстояло меняться местами с партнёрами, чтобы играть против него на блоке и уходить в угол и на середину при собственной атаке, разыгрывающий должен обеспечить атаку хорошим пасом, а остальные обязаны обеспечить приличный приём, чтобы облегчить работу разводящему. Такова всем известная теория, а на практике и колдобины и несуразица.
  Первая подача была у противника, мяч полетел не очень сильно и попал Сашке, тот удачно выдал первый же пас Денису с невысокой передачи, противник прозевал момент для блока и Денис своего не упустил, влепив "кола" по первой линии. Они перешли, сделали серию скрытых заслонов, чтобы затруднить сопернику приём своей подачи и набрали несколько очков.
  Денис с ребятами из десятого "А" наглухо прикрыл Гришаню и, согласно уговора, иногда делал это даже вопреки игровой логике, в победе он почти не сомневался. Гришаня хоть и прыгал высоко, но бил по низкому мячу и для блокирования был прост, как глобус. Сам же Денис часто уходил от блока благодаря классному распасовщику или умело молотил от блока в аут, когда перед ним всё же вырастала стена из трёх пар рук. На той стороне был даже чей-то папаша, мощный дядя под сто девяносто ростом и в центнер весом. Но лучшие годы у него были далеко позади и он сильно запаздывал при скоростных атаках противника, а его ломовые удары приходились либо в плотный блок, либо после отскока подбирались защитой десятого "А" и там уж старался быть настоящим героем Сашка. У него получалось всё и он изо всех сил старался и в защите, хотя это был не его хлеб, и в нападении. На блоке он играл против этого папаши и приспособился к нему, но тот подобным похвастаться не мог и чаще проигрывал, чем выигрывал у сынка по возрасту.
  Хотя борьба между ними и была занимательной для непосвящённого зрителя, но главные события разворачивались вокруг Гришани и он вскоре это хорошо почувствовал на себе. Сашка со всех позиций лупил по его номерам и каждый раз ловил того врасплох, примерно так же атаковали и другие ребята. Вскоре все зрители увидели Гришаню в весьма плачевном состоянии: когда он в очередной раз вышел на первую линию, то разыгрывающий вместо того, чтобы играть на всю линию атаки, играл так, что Гришаня пас получал редко. Атака шла мимо него и была более результативной, чем с ним, оно и понятно: других пускали атаковать, лишь бы прищучить Гришаню. В конце концов, Гришаню заменили. Он сел на скамейку весь красный от злости. Кто был рядом с ним, Денис не заметил, не до того. После его замены в игре против одного прокажённого уже не было смысла и они разыграли настоящий спектакль со сменами направлений атаки, прострелами и полупрострелами и прочими фокусами, из-за которых волейбол стал опять ярким, зрелищным и динамичным. Победную точку поставил Сашка, когда буквально "увёл" мяч с плохого паса разозлившемуся папаше из команды противника, одним махом перекинув его на другой край сетки, и партнёр со второго номера опередил блокирующих и поставил "кола" по первой линии.
  Следующая игра у них была через час и они ушли на ту же квартиру. Время шло к обеду и, чтобы не набивать животы перед игрой, ребята очень плотно закусили малосольной рыбкой с картошкой в мундире. Потом полежали, кто где нашёл место, отдохнули и больше ни очём не говорили, потому что главное дело уже сделано, а остальное было просто игрой, которая некоторым из них стала вроде основного вида занятий. Теперь играли с девятиклассниками, у которых в составе двое игроков из взрослых команд. Их они ещё не видели и, как те играют, не представляли. Но решили, что разберутся по ходу пьесы.
  И разобрались. Не очень блестяще, стимула выкладываться не было, они довели игру до победы и остались посмотреть на будущих соперников, из другой группы. Это была команда из десятого "В". Соперники выглядели вполне прилично и вся команда внимательно разбирала особенности игры и вероятные возможности противника, комментируя удачные и провальные детали по ходу игры. В зале стало жарко, и все болельщики где-то оставили пальто и шубы, чтобы не париться в духоте непроветриваемого зимой помещения.
  На противоположной стороне на прежнем месте виднелась фигура Светки Рагозиной, теперь она сидела уже в кругу ребят, они переговаривались с ней по ходу игр. Она только кивала или мотала головой. Не более того. Выглядела Светка очень спортивно, наверное чем-то занималась, судя по одежде, осанке и движениям - гимнастикой. Он так долго следил за ней, что она поймала его взгляд и кивнула в ответ. Гришани в зале не оказалось, а виновницу публичного разгрома десятого "Б" Денис так и не увидел, то ли она ушла утешать Гришаню, то ли смешалась с толпой болельщиков.
  Сашка уже отошёл от напряжения минувшей спринтерской блиц-игры, когда шансов выправить провальные эпизоды почти нет, и внимательно следил за игрой будущих соперников, сидя вместе со всеми игроками на удобных креслах из актового зала. После окончания последней игры в другой подгруппе был объявлен перерыв для уборки зала и часть зрителей и участников ринулась утолять жажду в ближайшие дома и квартиры. Денис направился к оставшейся в зале Светке и вежливо протянул руку, она в ответ подставила свою и не торопилась извлекать её из горячих ладоней Дениса.
  - Какой ты, однако, горячий! Прямо огонь, наверное, все рыжие такие неистовые?
  - Как это, неистовые? - удивился Денис, считавший себя вполне взвешенным и уравновешенным.
  - Если бы ты посмотрел на себя со стороны, то со мной согласился. Особенно, когда смешивал с грязью Гришаню. Из него вся кровь вытекла, одна желчь осталась, а ты его всё долбил и долбил, пока тот не рассыпался. Потом, правда, выглядел поспокойнее, но всё-равно так и кипел. Как мяч у тебя, жди каверзы. Нет, неистовый выдумщик - это про тебя! Денис улыбнулся незатейливому комплименту.
  - Просто у меня игра такая, ты же видишь, я против двухметрового папани малость пониже буду, значит надо брать в чём-то другом, а игровая хитрость и непредсказуемость - это в играх правило, иначе умные игроки поймут и наглухо закроют. А ты тут почему, волейбол любишь? - На наших соревнованиях я что-то тебя не припомню.
  - Нет, волейбол я не очень уважаю, просто на Гришаню хотела посмотреть, он же у нас в классе учится и раньше, до того, как вы его с Сашкой не раздели догола и не выставили на посмешище, считался первым парнем. Ходил такой важный, орал на всех и его слушались: как же - Гришаня! Это было как данность. И вдруг - такой пассаж! Было интересно, а иногда даже жутковато, как кто-то из живого человека выдирает внутренности и наматывает на кулак у тебя на глазах - такое и в кино увидишь нечасто, а тут всё вживую и перед тобой. Сомнительной чистоты зрелище, но досмотреть всё до конца так и тянуло, потому и осталась.
  - Игра давно закончилась, Гришани больше нет, смотреть не на кого, а ты здесь, нелогично выходит, согласись? - поддразнил девушку Денис. Он был доволен впечатлением, которое произвела их с Сашкой операция по публичной порке обидчика законными средствами.
  - Интрига меня увлекла, что-то в этом было особое. И, если честно, игра понравилась, она какая-то другая стала, интересная и захватывающая. Школьные игры смотрелись не так, не то напряжение и азарт, да и уровень не тот. Вроде в основном-то в командах свои ребята-одноклассники, а вот с небольшим приварком из чужих: такое зрелище - не оторваться!
  - Правда!? - из вежливости сказал Денис и увидел против себя Нину. Она клокотала от чувств при виде Дениса, который любезничал с дочкой директора их школы. С ней он даже по телефону при сестре говорит и перемигивается, а вот с этой уважительно и церемонно, вон как удерживал за ручку и со светской улыбкой. Денис так увлёкся, что увидел её только, когда она подошла вплотную.
  - Светлана, прости, - сказал он собеседнице, сразу уловившей особый статус подошедшей девушки из центрального микрорайона, - это моя одноклассница, Нина Гаршина. Нина, это Света, она здесь учится. - Нинка, вот это сюрприз: ты и здесь!?
  - Тобой любуюсь, какая ты прелесть и везде нарасхват, - едкий сарказм и неприкрытая ирония в голосе девушки охладил порыв Дениса. - В чужой школе и тоже в почёте! Можно чуточку погреться в лучиках твоей славы и обожания? Не беспокойся, скажи своей знакомой, что не претендую и не задержу, только приобщусь. Самую малость! - очень твёрдо и с хорошо поставленной дикцией знающей себе цену школьной театральной примы Нина завершила свой монолог и слегка прислонилась к нему на секунду.
  От неё пахло мамиными духами и ещё чем-то взрослым. Робкой и неуверенной девочкой, несмотря на незнакомую обстановку в чужом спортзале, она не выглядела, скорее это была разгневанная женщина с очень тонкими чертами, которые особенно расцвели в нескрываемой ярости. Глаза Нины так и полыхали и вообще, казалось, что от неё можно зажечь лампочку, настолько она кипела и бурлила, но только внешне, ни единого грубого слова с её губ не слетело, руки не сделали ни единого движения, только глаза и очень выразительное лицо. Светлана сразу почувствовала сводящую с ума близость этой парочки - просто так одноклассницы на своих ребят не обрушиваются, тут же было что-то очень и очень интимное.
  - В каком-то французском фильме по телеку, совсем недавно это было, одна девушка сказала своему ухажёру после ночи вдвоём, что секс не повод для знакомства. И ушла. Он ей не понравился, - сказал Денис, виновато улыбнулся и развёл руками. Светлана тихонько отошла в сторонку и решила не мешать. Предстояла заключительная игра, место у неё было хорошее и потерять его из-за ложно понятой деликатности не хотелось.
  - Он её не понял, а она в нём ничего не увидела. Я помню этот фильм, она была интересной и с мозгами, а он только с мужскими принадлежностями. Ни мозгов, ни глаз! С таким только на ночь и закрыв глаза, чтобы, не дай бог, не приснился потом. Ты тоже временно и как-то уж вовремя ослеп, ничего не увидел и не понял, - она знала, куда бить, Денис не любил сравнений с красавцами-мерзавцами и реагировал на них болезненно.
  - А может и понимать было нечего? - задетый за живое, огрызнулся он, забыв о том, где и с кем находится.
  - Да, ну? До того, как мы с тобой это сделали, ты ни на кого и не смотрел, был мой и только со мной, тебе нравилась я, хотя в тот вечер Танечка с Валюшей глазок с тебя не спускали и своих мальчиков могли тут же забыть, но ты даже не дышал на сторону, я это хорошо заметила, иначе бы не случилось э-то-го! - Дэник, мне ничего не надо, просто очень обидно, что ты оказался, как все. Попользовался, справил удовольствие, потешил душу победой над глупенькой одноклассницей и банально отвернулся! - А с этой девочкой ещё не успел? Так поторопись, а то перехватят, она сейчас в самой цене, вон их вокруг неё сколько! - отрезала Нина, повернулась и отправилась прочь.
  Настроение испорчено мгновенно и напрочь. Денис немного постоял на месте, зная, что она не совсем права, но легче от этого не становилось, Нина задела его сильно. Вчерашний разговор по телефону не забыла, она не только огорчилась, но и сильно разозлилась, так резко девушка никогда не нападала. Денис отправился в раздевалку, надеясь как-то выйти из дремучего состояния. Вскоре подошли ребята из его команды и он невпопад что-то отвечал или просто отмалчивался. На разминке он постепенно вошёл в привычную колею и неприятный разговор сначала отошёл на второй план, а потом и вообще вылетел из головы под влиянием другой дамы - Спортивной Игры.
  Расслабленность и раздрай, которые овладели им после минувшей размолвки, испарились и он завёлся сам и завёл других. Денис играл на команду, не высовывался, если игра шла у кого-то из партнёров и выполнял черновую работу, без которой нет ни красивых результативных атак, ни острых передач, ни игры в защите, ни глухой стены блока. Они выиграли с большим трудом, в овертайме, потому что у соперника в составе была за малым исключением сборная школы, сыгранная и отмобилизованная, с двумя взрослыми игроками защиты и имеющая дополнительную подпитку: внимание верных болельщиков и некоторое отчуждение к команде чужаков. Только двое из сборной школы играли за десятый "А": Сашка и ещё один нападающий, остальные сборники были в команде соперников.
  Тем ценнее оказалась победа, наградой был огромный торт. Он стоял в тренерской и около него вертелись ребята из младших групп волейбольной секции, надеясь, что им тоже перепадёт. В зале было около полутора сотен болельщиков и последние очки, последние удары, удачные приёмы и результативные подачи "навылет" сопровождались громом одобрения или шумом неудовольствия, это создавало сильное неигровое напряжение и сбивало спортсменов с толку, они допускали непростительные ошибки, которые тут же озвучивались болельщиками, стоящими впритык к площадке. Играть в близком окружении ревущей стены людей трудно даже бывалым игрокам, для школьников это была вообще неподъёмная ноша. Ошибок с обеих сторон было больше обычного и выигрывал тот, кто имел прочнее характер и выдержку.
  Когда всё закончилось, победителям было не до торжеств: они валились от усталости. Хоть и чуть позже, но церемония всё же состоялась, были поздравления, торжественные речи с упоминанием того, чьим именем назван турнир, ответные вымученные слова игроков, качание публикой Сашки-капитана, что-то ещё протокольное и из нравов северной провинции. Потом игроков десятого "А" оставили в покое, чтобы те передохнули и победители чуточку отведали от своего приза, на большее их не хватило.
  Кто-то предложил взять его с собой и даже нашлись добровольцы по перемещению торта домой к кому-то из победителей, но ни Сашка, ни Денис, ни другие ребята из их команды на него и смотреть не могли и идея испарилась, выигранные фирменные футболки они накинули на плечи, маечки были очень даже хороши. За этот день обе команды сыграли в общей сложности по два с половиной часа и ужасно устали как от игрового напряжения, так и от выматывающей нервотрёпки, которая в ходе игры была незаметна и выплыла только теперь.
  В районных школах Северо-Востока душ с горячей водой в спортзалах не положен, поэтому участники финала ополаскивались от горько-солёного пота в самых разных местах и долго сидели около фонтанчиков холодной воды, полоща горло и отмываясь от скользкой слизи и соли на теле. Девочки издали наблюдали за ребятами, то фыркая на чьи-то выходки, то деликатно отворачиваясь и обсуждая перипетии минувшей игры.
  Наконец, все собрались у раздевалки и тут кто-то очень предусмотрительный и щедрый принёс в зал огромную бадью кипятка и ведёрный чайник заварки. Кружки из столовой принесли тоже быстро. И началось в Зареченской школе Усть-Илги шумное праздничное чаепитие. Чаю хватило всем, а вот торт исчез как-то быстро и незаметно, хотя все ребята вроде бы сладкого не любили и всё больше угощали девочек. Светка среди оставшихся была, но к Денису не приближалась. И тут, когда напряжение от минувшей игры схлынуло и немножко ослаб пресс усталости, неожиданно всплыло недавнее объяснение с Ниной, а вместе с ним вернулось дурное настроение. Он тихонько выбрался из шумной компании и стал одеваться. Когда Денис уже вышел на улицу, то у входа увидел фигуру девушки со спортивной сумкой. Это оказалась Светка. Она была в подшитых белых валенках и овчинном полушубке. После новогоднего убранства в шубке, расшитых торбасах и песцовой шапке сегодняшний наряд удивлял. Но и только.
  - Ей платка на голове нехватает и будет сельская красавица, - подумал Денис. - Странно, а почему только сельская? И почему красавица? Лицо - ничего особенного, остальное тоже. Хотя и непривлекательной её не назовёшь. Всё же она хорошенькая. Это между красавицей и привлекательной. Светка улыбалась откровенно и по-доброму. Что ей сказать? Она, вываленное Ниной, слышала в полном комплекте, в прошлый раз по поводу игр во взрослых он ей всё сказал. Что ещё? Что-то было такое, что в обычные рамки не вписывалось и ни под какие правила не подходило. - Что?
  Он внимательно осмотрел Светку ещё раз и вернулся к тому, от чего всё время отворачивался: к глазам. Они были и добрыми и понимающими. Глаза Нины тоже прекрасно всё улавливали, но они всегда держали его в напряжении и часто сводили с ума. После ожесточённых перестрелок с ней он иногда утешался на стороне, чтобы снять вызываемое Ниной напряжение и томь в душе.
  - Прогуляемся? - сказала она. Он пошёл с ней рядом, не торопясь и ни о чём не думая, непроизвольно делая небольшие шаги, чтобы ей было удобно. Время от времени он посматривал на спутницу, она не отворачивалась и тоже что-то в нём высматривала. Наконец, он спросил её об одежде:
  - Ты всегда так ходишь?
  - Мне нравится и удобно. А остальное неважно.
   - А что важно?
  - Я сама, вот что важно! То, что во мне, моё и ничьё больше, в этом весь смысл!
   - Смысл чего?
   - Жизни!
  - Твоей жизни?
   - И моей тоже.
  - А если только твоей?
  - Так не бывает, всегда есть кто-то, кому я не безразлична и тогда твоё становится для тебя и кого-то общим.
   - А если этот "он" безразличен тебе?
   - Если этот "он" что-то во мне увидел и понял, значит он близок по духу, другой бы ничего и не рассмотрел и совсем не то понял. Так что, "он" не может быть безразличен, а вскоре вполне может стать дорогим и близким.
  Они немного прошли молча осмысливая сказанное, Денис спросил:
  - Вот ты в тот раз смотрела журнал, там про звёзд: что пьют, что читают, как и у кого одеваются, с кем дружат и всё такое. Если бы это был, положим, я, то написанное было бы интересно только моим родителям, ну и сестре, а остальным мои чихи и заикания после холодного пива до лампочки. Ты вроде неглупая девчонка, а такую муть читаешь, почему? - откровенно поддразнивал её Денис.
  - Когда читаешь про кого-то в таком журнале, то видишь, кто чего стоит. Я имею в виду авторов статей. У настоящей личности даже рассказ о любимой серой кошке выглядит конфеткой. Мне интересны настоящие. И только! По ним можно сверяться самой: дотянула или нет?
  - А просто обнять и поцеловать того, кто нравится, без мыслей, рассуждений и слов: только нравится и всё? Или забиться с кем-то в уютный уголок и тихо млеть. Долго-долго!
  - А ты-то как думаешь?
  - Я сейчас думать не могу - ни сил, ни желания. Вот добреду до дома и в ванную, там отмокну и в постель! Всё!
  - Иногда мне хочется тоже вот так, не получается. Всегда что-то нужно сделать, придумать и никогда от этого не лезу на стенку. Даже наоборот - балдею! Бывает, что промелькнёт что-то удачное, мне этодоставляет удовольствие, а не тискаться с мальчиком на диванчике пока нет родителей, - она посмотрела на него, заглядывая в глаза и замолчала. Когда они уже подходили к дому, она сказала. - Знаешь что, Денис, у меня к тебе просьба. Только это между нами!
  - Говори, а почему так таинственно? - улыбнулся он по-доброму, её фраза насчёт потискаться была милой и непосредственной, тепло, которое он ощутил к ней в новогоднюю ночь, опять всплыло и он приготовился выслушать эту особенную девушку, похоже, не менее интересную, чем некоторые его знакомые.
  - Мне захотелось научиться играть в волейбол, быстро, времени особого на это нет и глубоко эту игру я постигать не намерена. Но основные приёмы хотела бы знать, мне кажется, что за месяц-другой основам я обучусь. Пару-тройку раз в неделю по полчаса в любое, удобное для тебя время? - Денис от неожиданности остановился.
  - Ты это серьёзно? Люди годами учатся, изводят себя на тренировках, а ты за пару месяцев. Ну, Светлана, ты даёшь!
  - Не в олимпийцы же я готовлюсь, просто стало вдруг интересно поиграть с мячом. Что такое спорт, я знаю, на гимнастику я только полгода как перестала ходить, первый взрослый разряд, согласись, просто так не дают, так что годна на продолжение в спорте по другой линии. Для группы "Здоровье" возрастом и темпераментом не вышла, баскетбол контактный, толкаются, царапаются, тенниса у нас нет: что остаётся? - Вот и выбрала волейбол. Мне кажется, смогу. Но только с одним условием: никто кроме нас не знает! Согласен? - Денис задумался, взвешивая и прикидывая затраты времени и раскладку собственных сил. То, что она выбрала его в тренеры, Дениса как-то не удивило, Светка с самого начала их знакомства показала себя девушкой без предисловий, она ясно обозначила свои интересы и привязанности. То, что он ей понравился, Денис увидел сразу, впрочем, он к этому привык и особенно не обольщался, со многими из таких девочек потом и говорить не приходилось, обходились без слов. Тут же предлагался иной и достаточно интересный вариант, где спорт для девушки значил нечто большее, чем средство помлеть в объятиях парня. Это было на грани его возможностей, но умненькая, дисциплинированнная и подтянутая Светка казалась очень благодатным материалом и, немного поразмышляв, он рискнул:
  - Мне льстит твоё предложение, но тренером я буду жёстким: иначе это не имеет смысла. Заниматься будем по вечерам, когда в нашем спортзале никого не бывает. График придумаем по ходу, за полчаса я из тебя сто потов выгоню. - Денис видел, как просветлело лицо Светки и у него самого настроение после упрёков Нины окончательно выправилось. Всё-таки Светка была непростой девочкой и от неё исходило что-то приятное, доброе и тёплое. И это было просто так. На прощанье он чмокнул подставленную щеку девушки и нырнул в свой подъезд. Его привычно ждали, быстро обслужили и уложили спать. Мать как-то по-особому посмотрела на него, но ничего не сказала. Он вернулся к её глазам: они оценивали его состояние. Потом, когда они будут вдвоём, она ему всё выложит и он прикинет советы матери к себе, она никогда не давила и не настаивала. Он принимал решения сам и сам за них отвечал. Она была рядом и всё видела, её совершенно не интересовали частности и разные там: кто и что и про что сказал и что сделал тот, который не ответил. Она озабочена его общим состоянием и путями, которые он выбирал тоже сам, но чувствуя её одобрение или неудовольствие.
  Пока у Инны Максаковой не было оснований тревожиться за сына. До взрослой жизни он поживёт в её доме ещё немного и она стремилась оставшееся время общения наполнить и смыслом и содержанием. Через несколько месяцев он уедет и, возможно, навсегда. Сюда никто из повзрослевших сыновей и дочерей геологов не возвращался. Это данность и из неё нужно исходить. Вымытый и слегка накормленный сын немного покуролесил с сестрой и вскоре ушёл спать. После таких соревнований он спал до обеда. Было только начало зимних каникул и школьники отсыпались на полную катушку.
   На следующий день после обеда Ольга куда-то ушла и Денис прилёг с книжкой на диван, но продвинулся недалеко, раздался звонок в дверь. Он открыл, на пороге стоял счастливый Сашка с симпатичной жизнерадостной кругленькой девчонкой, которые всегда крутились вокруг спортивных и музыкальных команд, общительных и компанейских парней и спокойно переходили из рук в руки, ничего не меняя ни в себе, ни в новых спутниках. Вроде книжки из библиотеки. Однако в очаровании ей не откажешь, внешне она смотрелась очень даже ничего, разумеется, если не приглядываться. Но идеальных лиц и фигур не бывает, а умных и красивых в одной посуде придумывают писатели, так что Галя вполне претендовала на Миссис Сашка Черников - таков в общих чертах был ход мыслей Дениса при встрече с виновницей минувший страстей и спортивных баталий.
  - Это Галя, мы помирились! Вот зашли, - он вопросительно посмотрел на Дениса, как тот находит его подругу. Денис одобрительно покачал головой, промычал что-то непотребное и раскрыл дверь настежь: - Проходите, я дома один!
  - Ой, как у вас интересно! - сразу же защебетала удовлетворённая приёмом Галя, снимая шубку и унты, Сашка вертелся рядом с ней и помогал разоблачаться, она долго смотрелась в широкое зеркало в прихожке, поправляя ворсинки на меховой шапке, и только после этого её сняла. - Никогда не бывала в доме у геологов, ваш первый! - восторженность так и полыхала в ней и придавала особый праздничный колорит её, на взгляд Дениса, не очень впечатляющей натуре.
   Денис пригласил гостей в большую комнату. Сашка тут был свой и сразу же потащил подружку к коллекции камней. Это был предмет семейной гордости и девочка, не лишённая хорошего вкуса, так сразу и упала от восторга. Даже Денис, невзлюбивший её с первого взгляда, отметил яркую непосредственность и жизнелюбие этой девчонки. - И из-за этой фифочки мы так старались, можно сказать, войну развязали, стратегию и тактику вырабатывали?! - натужно думал он и качал головой. - Обычная тарахтелка без хозяина в голове, правда, смазливенькая, но всё-равно это её не извиняет, ей что, пять лет или она ни разу из дому не выходила и камней не видала, у нас в школе есть свой простенький музей, да и у них на географии такой же должен быть! Какая-то эта Галя ненатуральная. Надо бы сказать Сашке, но не сегодня, - решил он, пока гости щека к щеке всматривались в причудливые рисунки агатов и халцедонов, восхищались неповторимым спектром чароитов и серпентинитов и мелкими, благородных форм и блеска, кристаллами других красивых и редких минералов. Коллекция была богатая и яркая. Гостья так разошлась и раскрылась в стремлении соответствовать минералогической красоте и коллекционным шедеврам, что её можно брать голыми руками. При виде столь быстро расцвёвшей подружки Сашка заходил гоголем и вкушал ауру цветения и благоухания. Цветение было в основном собственное, а вот аура - явно из парфюмерии. Но запах от неё исходил глубокий и сильно задевающий молодые неискушённые органы обоняния. Денис украдкой посмотрел на Сашку и вышел на кухню. Тот, потрясая головой и отмахиваясь от чар своей подруги, явился туда почти вслед за ним.
  - Ну, как деваха? - и сам же ответил. - Класс! Сладенькая, мягонькая, спасу нет! Слушай, Дэн, ты эти камни ничем не смазывал, что-то я за ней такого не замечал, она же просто тащится от них, а на меня даже-даже?
  - Тебе часу на всё-про-всё хватит? - охладил его восторг Денис. - Ольга может придти через час.
  - Поставлю будильник и по звонку! - обрадовался Сашка и заверил, что всё будет в порядке. Они уже подобное проделываали неоднократно и ни разу не попадались. А главное, в эти визиты никогда и ничего из камней не исчезало. - Дверь захлопнешь, когда будешь уходить! - сказал он и стал одеваться. Зазвонил телефон, это была Нина:
  - Дэник, ты меня прости, - раздался упавший голос девушки, - я вчера наговорила глупостей. Никак не успокоюсь! - Нина не играла, её волнение Денис чувствовал даже по телефону, звонок оказался очень вовремя, этот час надо было где-то провести, Нина была не худшим вариантом. Обида на неё куда-то испарилась, а многолетняя привычка к общению с этой девушкой видывала и не такие повороты. Хотелось и повиниться, и просто посидеть, и посмотреть новые журналы, полистать их совместные наброски интересных приколов и просто побыть в её обществе. За последний год Нина сильно похорошела, стала удивительно женственной и притягательной и он ощущал в её присутствии непривычное волнение, от чего их былые простые отношения сильно усложнились. То, что случилось в новогоднюю ночь, вспоминалось тяжело, без особой охоты, особенно концовка.
  - Если я сейчас приду, с лестницы не спустишь? - Я тоже был хорош, стыдно вспомнить! Ну, так как? - он не скрывал своей радости от звонка девушки и она это тут же отметила, она и раньше всё отмечала очень проницательно и цепко, а в последние месяцы к этому добавилась некая утончённость и изыск. Денис составлял значительную часть её собственного существа и она была к нему придирчива и требовательна, хоть парню такое и не очень нравилось. А поскольку он никогда от неё и не отдалялся, то любая ссора всегда заканчивалась примирением, сегодня она была готова простить и ему и себе что угодно, ей так хотелось его увидеть и посмотреть в ослепительные зелёные глаза и почувствовать надёжные сильные руки. Он мог вертеть её вокруг себя, как фигурист партнёршу в головоломный поддержках и она доверялась ему всегда, зная, что с ней ничего не случится, сила и надёжность так и исходили от него всегда, а теперь это стало и вообще восхитительно.
  - Нет, конечно! Приходи, - как можно более ровно и без обещаний в голосе, едва сдерживая себя, чтобы не выдать чувства, ответила Нина.
  - Тогда жди, скоро буду и ты всё вчерашнее повторишь ещё раз и с выражением, я был весь в игре и не всё понял! Теперь разберём подробнее и по сути!
  Он сказал гостям, что пошёл по делам, и оставил их изучать советскую литературу времён перестройки. Галя как раз села за подшивку толстых журналов, там были закладки на самых популярных авторах и бестселлерах, а Сашка уже предлагал иллюстрированные журналы с лаковыми фотографиями.
   Нина была одна, к его приходу она готовила поначалу оправдательную речь, которая перешла в обвинительную и кончалась безысходностью. Её так сильно тянуло к Денису, что она готова была простить и понять, что угодно, только бы немножко пообщаться и самую малость почувствовать себя необходимой ему хоть в чём-то. Пусть и не в самом важном. Она была одета по-домашнему и не стала ничего менять в себе, понимая, что с ним, скорее всего, отношения кончатся ничем, к тому в последнее время всё и шло, а потому и хлопоты по переодеванию потом будут болезненно напоминать о тщетных планах и надеждах.
  Она увидела Дениса ещё в окно и открыла дверь до его звонка. Гость виновато улыбался, зелёные глаза на фоне красного обрамления головы выглядели фантастическим полотном из жизни людей счастливых и о том не задумывающихся. Что-то говорить в упрёк показалось глупым, она хорошо чувствовала собственное настроение и догадывалась о том, как прошли эти два дня у Дениса - с ним нужно быть и остроумной, и резкой, и придирчивой, и непреклонной в ту же секунду или минуту, но не через час, а через сутки и подавно. И всё заготовленное немедленно вылетело из головы. От этого Нине стало легче и приятнее, она облегчённо вздохнула и улыбнулась своему мучителю. Всё-таки, по мнению гостя, Нина была девушкой особенной и даже её капризы и экстравагантные поступки выглядели скорее плюсом в её образе, чем недостатком. Таких размолвок и ссор за время их дружбы было более чем достаточно и ни разу после её обидных для Дениса шагов он впоследствии не укорял её и не обвинял в разных грехах, он знал, что иначе это была бы совсем не она.
  Нина помогла гостю раздеться и он, стоя рядом с хозяйкой, почуял её тепло и очарование, которое в новогоднюю ночь перебило призывные улыбочки и другие прелести девчонок, выставленные на показ. Денис, не радумывая, обнял девушку и опустил голову к её волосам, она пахла свежестью и ещё чем-то приятным и незнакомым. Нина доверчиво подняла голову и подставила губы, слегка приоткрыв их. Уговаривать не пришлось и он сначала легонько коснулся щеки, шеи и губ, а потом взял её на руки и она прижалась, трепеща и ожидая, проклиная свою слабость и желая повторения сладкой части новогодней ночи.
  Он устроился с ней на диване и дал волю и ей и себе. Она ничего не просила, ни в чём не упрекала, она приняла его условия и ей казалось, что так будет лучше. Такая Нина была отличной от себя обычной, Денис знал её, как неисправимую идеалистку и неколебимую повелительницу. Сегодня она была другой и такая ему нравилась много больше. Он забыл о гостях у себя дома и наслаждался обществом девушки, которой не надо трещать и заполнять собой помещение и занимать внимание парней и девчонок, даже молчаливая она являла собой целый мир, в котором могло быть уютно и комфортно и вообще он часто просто растворялся в ней и не жалел об этом, с удивлением разглядывая владелицу этого несравненного обиталища.
  О необычной просьбе Светки он не забыл, но чувствовал, что с ней будут совсем другие отношения, непохожие на болезненные и бурные встречи и расставания с Ниной. Их дружба началась с детсадовской группы, где все сидели смироно и слушали воспитателя или музыкантшу, однако и там Нина периодически что-то придумывала, от чего ему не хотелось расставаться с этой тоненькой и хрупкой девочкой.А по-настоящему они стали знаться с первого класса, когда оказались за одной партой. Она всегда была независимой девочкой, в поддержке подружек для самоутверждения не нуждалась и тем сразу пришлась ему по душе. Обладая этим и другими достоинствами, Нина никогда не задавалась, всегда приходила на помощь слабому, не глядя ни на кого, а поскольку Денис тоже страдал комплексом торжества справедливости, то их взаимная привязанность стала сильной и на все времена. У них сразу же установились ровные и близкие отношения. Хотя она от него и не требовала ни взаимности, ни защиты, Денис всегда вступался за неё в начальных классах, когда она была правильной девочкой и для мальчишек-хулиганов казалась непонятной, принципиальной и неуступчивой. Если бы её в классе не было, то надо было придумывать кого-то на эту роль, а так была Нина и все вопросы принципов, самоопределения и разделения обычно ложились на её хрупкие плечики. Она была и звеньевой, и в совете отряда, и старостой, занималась другими общественными делами и всё это делала истово и с верой во вселенскую необходимость порученного дела.
  А сегодня она была очень уютной и чистенькой домашней девочкой и ему не хотелось уходить от неё. Она благодарно потянулась и легонечко поцеловала Дениса, у того внутри так всё и перевернулось. Он набросился на неё и буквально растерзал, она только всхлипывала и счастливо вздыхала, подставляя себя его жарким и неумелым ласкам. Через некоторое время она посмотрела на часы, должна придти мать. Она не опасалась её слов по поводу Дениса, но для него самого это было бы некоторой несвободой, в ней он чувствовал себя неуютно и поэтому Нина сказала:
  - Скоро придёт мама, но ты можешь остаться, если хочешь! - Денис посмотрел в зеркало на себя и понял, что мама всё увидит и поймёт, что бы они ей дружно ни соврали, поэтому с сожалением и к большому тайному удовольствию, радости и счастью Нины оторвался от неё и стал одеваться. Расстались они с большим трудом и Нина поклялась поставить свечку той части собственной души, которая заставила её встретить Дениса в домашнем платье и без длительных мук у зеркала.
  Дома его ждал сюрприз, пришла Ольга, а гости ещё не ушли и Сашка на правах друга развлекал обеих дам. Ему это очень нравилось, Гале тоже, но особенно восторгалась Ольга, которую Сашка бесстыдно произвёл в дамы и поливал густым елеем мужского почитания. Галя вела себя по свойски, не задавалась и с Ольгой была на равных, чем той сильно льстила. А вообще, как видел Денис, лесть и неумеренные восторги и похвалы, были основой поведения Гали. Она была хороша к месту и в меру. Сейчас самое время для Гали. Он сравнил её с Ниной и заметил, что Гале даже не понять сути переживаний его одноклассницы, а со Светкой она вообще рядом не лежала.
  Но Сашку она сегодня устраивала и на том спасибо, тот был классным парнем, достойным и понятливым самоотверженным партнёром в команде, с ним можно вытянуть даже самую провальную игру и они, такие разные, молча держались вместе, даже не пытаясь друг друга изменить или переделать.
  Играли гости с Ольгой в "эрудита" и та, живя в семье с энциклопедическими интересами родителей и очень неглупым старшим братом, поднаторела в домашних играх и временами ставила гостью в тупик. Та смотрела на доску с вопросами и откровенно "плавала", к большому удовольствию Ольги. Для Сашки интеллект и кругозор Гали никакой роли не играл, он упивался ею такой, какая она была перед ним, а самой Гале нравилось быть обожаемой и она изо всех сил подыгрывала обстоятельствам, которые делали её предметом обожания. - Впрочем, - подумал Денис, - вреда от этого никакого, поэтому пусть себе заобожаются!
  Когда часы пробили шесть вечера, Галя вспомнила про домашние дела и гости ушли. На пороге Сашка задержался и тихонько спросил:
  - А как насчёт завтра? У меня мать сейчас во вторую смену работает и весь день дома.
  - У Ольги с двух до четырёх музыка, а что будет потом, она и сама не знает.
  - С двух меня устраивает! Ну, пока! - и он отправился догонять Галю. А Денис занялся самоподготовкой по математике и физике, которые надо было сдавать в ВУЗе. У него был собственный график и он никогда не отставал от него. На выпускную медаль в школе он не тянул, но числился среди сильных и знающих. Мать пришла поздно, они с Ольгой приготовили к её приходу супчик и она, рассеянно выслушивая рассказы дочери о музыкальных успехах, смотрела на сына и видела в нём себя. Максаков в этот вечер сразу после ужина ушёл на вечернюю рыбалку и пришёл поздно. Рыба в этот вечер не клевала и он принёс только парочку окуней и одного хариуза.
  ИГРЫ ВЫСОКОГО НАЧАЛЬСТВА - 4-6.01.88
  
  Когда Босс, Силаев и Колмаков ехали в Управление Геологии, они ещё не предполагали, как развернутся события, поэтому готовились к худшему. Надеясь на лучшее. Привычнее было ожидать бесконечных увязок и утрясок, согласований и соглашений, предварительных совещаний и консультаций. На то они и рассчитывали и взяли с собой всего и надолго. Как минимум, на неделю. Колмаков в таких мероприятиях участвовал редко, остались некоторые воспоминания ещё из уральской жизни, но там он был в роли зрителя, здесь же выступал основным нападающим, да ещё по главному направлению - золоту. На его взгляд, то дело, которое они ехали отстаивать, не имело альтернативы уже по своему определению - всем, занятым на золоте в Северных регионах страны, давно ясно, что темп в разведке золотых объектов безнадёжно потерян и даже если решение будет принято сейчас и профинансировано соответственно, а не по возможности, то и в этом случае результатов надо ждать от 5 до 10 лет; если же упорно стоять на том, что у нас всё в ажуре, то ситуация будет не только ухудшаться, но и тащить за собой развал всей сформировавшейся на Севере инфраструктуры. Поскольку наиболее рациональным выходом из кризиса были предложения их экспедиции, то за неимением ничего вообще и до появления лучших предложений следовало бы принять вариант Золоторудной экспедиции. Для него это было не-сом-нен-но!
  Босс на свете пожил годков поболее и предполагал самые разные варианты. Их могли поставить в виде маяка и обеспечить всем для решения важной государственной задачи, могли прицепить в виде вагона к какой-нибудь московской программе, во главе с ВИМСом, ЦНИГРИ или им подобным с небольшим финансированием и подсобными задачами, а могли и вообще сказать: "Ребята, вы же из занюханной деревни, ни уровня, ни школы, ни научного обеспечения - куда вам с таким-то рылом да в калашный ряд! Есть у вас текущие проекты, вот и работайте по ним, на задачи с высоким пилотным уровнем у нас имеются другие кадры и предприятия!". К чему склонится высокое начальство, он не знал, но был уверен, что решение уже принято и их приглашают для соблюдения процедуры и протокола. Ему бы хотелось знать подробнее всю подноготную вопроса, но из высших сфер никакой информации не поступало, никакой утечки не было и это настораживало. Если готовились принципиальные решения, то в этом принимал участие широкий круг специалистов всех уровней и в ходе работы варианты так или иначе апробировались в самом низу, там, где их и будут воплощать в дело. Ничего подобного об изучении их проблемы он не слышал и начинал подозревать, что это неспроста.
  По мере приближения к Охотоморску дурные предчувствия у Силаева также обретали всё более и более зримые черты, - как-то так, по плохому и не иначе стали складываться в общую картину многочисленные недомолвки главного геолога Управления, он обходил своим вниманием проблему, которой увлечены даже аппаратные работники отделов, связанные с рудным золотом. Силаев был близок со всеми заместителями в Управлении и знал от них, что главный геолог никак не проявил себя по этой проблеме, что для него нехарактерно, генеральный директор тоже выжидал, будто присутствовал на очередном заседании бюро обкома и его очередь высказываться была последней и после него ничего уже не изменить. Эту методу из партийной работы он перенёс и в геологию. Силаев же считал, что подобное может принести большой вред, поскольку формализм в геологической отрасли возможен только при отсутствии свежих мыслей и идей у геологов на местах. Идиотизм и рвение по выращиванию кукурузы в совхозах Якутии он наблюдал своими глазами и никаких иллюзий насчёт эффективности работы чиновничества партийных и других ведомств не питал. Относительно геологических кадров в крупных экспедициях ситуация изменилась существенно, они улучшились качественно, да и зарплата стала повыше чем в науке, а количество геологов достигло такой величины, при которой вопрос сохранения качества работ и поддержания необходимого уровня становится риторическим: с этого объёма система уже способна поддерживать собственный высокий уровень, более того - она становится активной и амбициозной, а для отрасли на стыке науки и промышленности такое просто жизненно необходимо.
  В больших экспедициях Северо-Востока профессионализм специалистов среднего звена, который и производил все основные работы, стал выше, чем в отраслевых научных, научно-исследовательских и научно-производственных институтах, а ответственные исполнители проектов - начальники партий и старшие геологи в ряде экспедиций в большинстве своём заметно превосходили таковых в научных аналогах. Действующие кандидаты наук в некоторых экспедициях, сильно отличались от академических и отраслевых НИИ в лучшую сторону, они стали настоящими лидерами в геологических коллективах, отдельные же из них, например - Кузьмичёв, вообще были уникальны и по некоторым оценкам не имели равных в стране, а возможно и в мире, в обстановке закрытости многих работ о них знал ограниченный круг лиц, но они-то знали всё! Так что с мозгами на местах стало вполне сносно, пора бы такой мощный потенциал и рационально использовать, но именно с этим и ощущались проблемы.
  Вся ведомственная наука из региональных и других Центров при АН и Мингео стала играть роль свиты при короле так рьяно, что до первых лиц добраться было "тяжельниковато" . Особенно глухо и беспросветно стало пробивать идеи в Центральных геологических институтах.
  Машина подъехала к Управлению примерно за час до начала совещания и, посетив кабинеты Управления, делегация из Усть- Илги к своим смутным подозрениям добавила кое-что конкретное. Оказывается прибыли большие шишки из союзного Мингео и с ними парочка кадров из отраслевых НИИ тоже из Москвы. Вроде посмотреть на новые объекты на Чукотке. Но билеты туда пока ни секретариат, ни отдел перевозок не заказывали. Силаев сразу всё понял и поделился догадками с Боссом, тот кивнул и пошёл к своим источникам.
  Через полчаса стало ясно, что ничего хорошего их не ожидает. Никто ничего не знал, никому ничего не сообщалось. Однако из сопоставления фактов и привычек первых лиц Управления вырисовывалась вполне определённая картина: Золоторудная экспедиция заелась, зазналась и ей требуется окорот. К самому времени подошла плановая экспертиза некоторых отчётов и проектов, куда попали все объекты Золоторудной и ещё парочка для декора из других экспедиций. Ассигнования по этим объектам были очень серьёзными, они составляли более половины бюджета экспедиции. Если экспертиза хорошо их "почистит", то экспедиция может лишиться и объёмов работ, и фонда оплаты, и многого другого в очень и очень больших размерах. Если начальник не самоубийца, не враг себе и своей экспедиции, то он должен чем-то пожертвовать для спасения бюджетных ассигнований. - Так больно Босса никогда не били! Он понимал, что в этих стенах здравых аргументов никто не услышит, здесь в ходу другая валюта. Всё это Босс и Силаев независимо друг от друга установили уже через полчаса и встретились в кабинете главного инженера Управления, который только разводил руками, но вмешаться и как-то исправить ситуацию был бессилен. Практически все рычаги приводились в движение из Москвы. Если бы Босс и компания победили в праве решать научно-производственные проблемы на месте, то вся иерархия ведомственной псевдонауки оказалась бы под угрозой. "А там, милые ребятушки, сидит весь научный совет, вся коллегия и прочие заправилы нашего министерства. Кто ж вам позволит! Придётся вам, видно, прыгать в скакалки под их дудку и вроде, как на их деньги".
  В служебном кабинете больше никого не было, но откровенность даже в таком уединении в эту минуту грозило третьему лицу Управления ссылкой в самую захудалую партию самой отдалённой и необеспеченной экспедиции. Здесь не любили отщепенцев: все должны дружно шагать согласно директив, а не методов эмпирического правдоподобия и распознавания образов новых золотых объектов при помощи схоластической науки математики. Примерно такие тезисы сказало им третье лицо регионального ведомства. Надо отметить, что оно было самым цивилизованным, профессиональным и прагматичным. Но было только третьим. "Будь здоров, капитан, никогда ты не станешь майором!" - примерно так о нём и его сородичах про духу пелось в одной популярной песне, так и не прозвучавшей досель во всесоюзном эфире.
  Колмакова в это время обхаживали в золоторудном отделе. Босс решил соблюсти чистоту эксперимента и ничего не сказал о готовящейся выволочке. Так было лучше всем. Они встретились незадолго до совещания и, особенно себя не выдавая, прощупали героя сегодняшнего дня. Он ничего не знал, ни о чём не догадывался, на вопрос о самочувствии ответил:
  - Этим ребятам до нас далековато, они даже не понимают из-за чего сыр-бор. Регион загибается, а им в голову не приходит, что это и от их дубовой работы. Думать они уже не могут, только писать и делить. Им всё равно, что делить: площади поисков, деньги на разведку, очередь на ковры или машины - лишь бы быть при деле. Хорошо устроились!
  - А что ты хотел, на то они и аппаратчики, чтобы быть шестерёнками, не скрипеть и не высовываться. Иначе поставят другую, более покладистую и конформную. А думать должны другие, ты, например, - сказал Босс, - не бери в голову, она для другого пригодится, а это - так, мелочи!
  За ними пришли и они направились к начальнику Управления. Там были первые лица Управления, два эксперта из союзного Министерства и три важных чина ведомственной науки, тоже из Москвы. Здесь же сидели главные лица из Регионального института геологических проблем Севера, а также три высоких чина из Мингео РСФСР. Но они были как бы приглашёнными и в компании начальства из Союзного Министерства чувствовали себя по-сиротски.
  Начал совещание главный геолог Управления - Форштейн. Он прочитал письмо первого заместителя союзного министра, в котором предписывалось разобраться с кадрами экспедиции так безграмотно составляющих проекты. Меры к нарушителям финансовой и исполнительской дисциплины рекомендованы самые строгие. Далее шёл перечень грубых просчётов и их рублёвый эквивалент. Аналогичная статистика приводилось и по геологическим отчётам. И тоже с рублями в итоге. Набегали сумасшедшие суммы. Всё в деловых тонах и без эмоций. Сухо, строго, кратко и по существу. По сути, речь шла о соответствии руководства занимаемым должностям. И не менее. Даже не очень владеющий куртуазным министерским слогом Колмаков понял, о чём речь.
  Потом с ремарками по поводу новых идей по поисковым и разведочным работам высказались доктора наук и специалисты по математическим методам в геологии. Во-первых, они разгромили в пух и прах его идеи и принципы и поинтересовались у Колмакова, кто его учил так бездарно в вузе, что он совершенно не понимает основ математических методик; во-вторых, уважаемой публике сообщили, что советская геология занимает ведущее место в мире по эффективности и научной обоснованности поисковых и разведочных работ. Ни в одной стране мира нет такого числа геологов и людей других профессий, помогающих геологии в её конструктивной работе по выполнению решений партии и правительства. Наша страна располагает самой мощной сырьевой базой в мире и наука сыграла в этом одну из важнейших ролей. В-третьих, им сообщили, что одной из научных лабораторий ЦНИГРИ ведутся работы по внедрению математических методов геологии, в том числе и по поисковым, заняты на этой задаче один член-кор академии, пять докторов наук, семнадцать кандидатов и сто пятьдесят других научных сотрудников, не считая лаборантов, консультантов, патентоведов и прочих специалистов различных смежных профилей. В-четвёртых, прилагалось экспертное заключение по методике работ, предлагаемой Золоторудной экспедицией. Если бы Колмаков сам не писал этой методики, он бы не узнал, о чём там речь. Но он не вчера родился и всё понял, как надо: не дёргайтесь, вы на крючке! Собственно дебаты и не предвиделись, их пригласили, чтобы указать на место. А сомневающимся предъявили оракул от Кассандры. Из кабинета они выходили тихие, укрощённые и с белыми от злости глазами. Босс отпустил своих, а сам остался, чтобы поставить точки в нужных местах и решить текущие вопросы. Задерживаться и светиться в отделах Управления Силаев с Колмаковым не стали и поехали в гостиницу.
  Там они расслабились, бутылка водки лишь чуточку сняла стресс, но они на том и остановились, попили чайку и, лёжа на постелях, поговорили о выставке в Манеже работ самого популярного художника текущего десятилетия. По радио и в прессе об этом высказывались все. Репродукции его картин были на виду, они печатались в "Огоньке", "Смене" и других журналах с иллюстрациями. Овчинников про этого живого классика многое слышал по радио из-за рубежа и делился об этом со всеми, кому это интересно. Силаев от него слышал многое и поделился с Колмаковым. Колмаков же о нём знал от жены, которая была из той среды, где про них знают всё, но публично и для прессы делиться впечатлениями стесняются. Однако деликатность сегодня была не в чести и он выразился по существу. Силаев удивлённо смотрел на Валентина, таким едким он его не видел. Он не поверил, что тот знает про классика такую крамолу, которая может настроить столь решительно и сделал замечание, мол, не годится срывать плохое настроение таким образом. Валентин очень спокойно ответил:
  - Сегодня нам показали, кто в доме хозяин. Им оказался Соколенко и компания от науки. Нас же сделали врагами народа. Но мы-то знаем, что и почём. И кто настоящий Иуда. С этим богомазом-классиком история очень похожая. Был у партэлиты придворный или семейный художник. Всё бы ничего, да вот про тех, кто позировал для картин, стали анекдоты ходить, слухи разные и нехорошие. Не понравилось это почтенной публике, стали выяснять, оказалось, что именно семейный художник и посмеивался над уважаемыми людьми. Тихонько и без скандалов его сместили. Нашли другого, покладистого, сразу всё и наладилось: и слухи исчезли, и анекдотов не стало. Раньше он, правда, рисовал картины с фотографий, а теперь с натуры - очень похоже и красиво, не то, что у бывшего придворного. Так он и стал "классиком". Только среди художников не утаилось, что именно "классик" эти анекдоты и придумывал и по кругу пускал. Никто из любителей живописи про этого "классика" не слышал, пока он не продал своего заслуженного, но неосторожного коллегу. Среди художников это так же просто установить, как и у нас уличить в подлоге геолога, не написавшего ни одного отчёта, но крутого и шустрого в высоком кабинете при поднебесном начальстве. Полевики видят лжегеологов за версту, у них - так же. Моя жена давно в этих кругах и это для неё не тайна.
  - Почему это неосторожного? - спросил Силаев, остальное у него, видимо, сомнений не вызвало.
  - Потому что именно ему, будущему "классику" он между парой кружек пива и рассказывал всякую бытовую дребедень в том числе и крамолу про них. Они ещё немного побеседовали о том да о сём, стараясь не касаться самой персоны Соколенко и его клеврета Форштейна. Неприятно было обоим и ещё неясно, кому больше.
  Вскоре пришёл Босс и повёл свою команду в театр. Давали "Цыганского барона". Пели вполне прилично, актриса в главной роли была ко всему и очень обаятельна, хорошо двигалась, балет в подтанцовке выгодно подавал приму, партнёр помогал заблистать новыми гранями, а общая атмосфера спектакля в целом благотворно влияла на геологов, получивших такого сильного пинка.
  Глядя на разгильдяйскую роскошь аристократической жизни, становилось как-то неудобно зацикливаться на сермяжных проблемах типа: я начальник - ты дурак, но тебе начальником не быть никогда, хоть ты тресни! В театре они поостыли, немного пришли в себя и только в гостинице, сильно облагороженные и размягчённые, вернулись к событиям дня. Обсуждать, собственно, было и нечего. График их поездки совершенно изменился и, вместо обсуждения нового направления поисковых работ, надо было согласовывать с экспертами порядок исправления или отстаивания замечаний по проектам и отчётам. Поскольку эксперты были в полном сборе, то резоннее было бы привезти их в экспедицию и вместе с исполнителями проектов в темпе решить все вопросы. Кроме того, Босс решил использовать и свой партийный ресурс, он уже созвонился с отделом обкома, чтобы их принял первый секретарь, вес и влиятельность хозяина этого кабинета превосходила даже министерскую и приехавшая делегация должна получить некоторый окорот. Как это делается, он знал хорошо и своё членство в Секретариате обкома партии намеревался использовать на полную катушку.
  Подготовительную часть проблемы Босс уже решил и завтра с утра машина с экспертами поедёт в экспедицию, а высшие чины приехавших записаны на приём в обкоме. Так что хоть санкции и урон предвидятся серьёзными, но жить больной будет. Остаётся обиженная советская ведомственная наука. Она никаких компромиссов не признаёт и контактов поддерживать не намерена. Все наши начинания зарублены на корню и, если что и удастся профинансировать, то только с четвёртого квартала следующего года, когда все поутихнут и появятся новые проблемы и новые объекты для "Ату его!".
  - Итак, милостивые государе, ваши предложения? - завершил он свою речь. Они призадумались. Положение было пиковым, любое их решение противной стороной воспринималось, как агрессивные проявления с вытекающим отсюда визгом и жалобой дяденьке на наше плохое поведение.
  - Хотя, с другой стороны, глупо ожидать от нас чего-то другого, - заметил Силаев.
  - То есть, мы на тропе войны? - спросил Колмаков. - А как же оргвыводы?
  - Молодой человек, я всю жизнь только тем и занимаюсь, что воюю с начальством.- качнул головой Босс. - А вот этот флегматик довёл до инфаркта одного бонзу в министерстве. А когда тот слёг на несколько месяцев в кремлёвскую клинику, протолкнул свою идею его замус первого же захода. - взбодрил он Колмакова. Тот и в самом деле получил новый запал и обиженные мозги опять заскрежетали. Вскоре откуда-то появилось масло. Грохот прекратился и машина заработала в полную силу.
  - А что, если мы заключим с Иркутским институтом договор о машинной обработке данных буровых и горных работ по разведке на любом из наших объектов? Там же десятки тысяч проб, уйма выработок, скважин, контроль опробования, контроль аналитики, уйма бумаги, разные лаборатории, масса нестыковок - все это знают. Так вот: они нам создают АСУ по повышению качества разведочных работ, очень актуальная тема, на последнем пленуме ЦК КПСС об этом только и говорили. А мы взяли и откликнулись. Всё ведут они, мы нигде не значимся, как вам такой вариант?
  - Ну и как мы это состыкуем с нашей сумасбродной идеей? - Ты, молодой человек, чего-то недоговариваешь, поясни старикам, пожалуйста!
  - Программе всё равно на кого работать. Блоки баз данных в ней одинаковые везде: и на разведке, и на тематических работах. Мы сделаем вставку для нашей задачи, она по сравнению с АСУ "Геологоразведка" выглядит намного локальнее и её вполне можно спрятать внутри этой громадины. Правда, есть нюанс, нужен стрелочник, который будет вовремя переводить потоки информации в нужное время и в нужном направлении. Для этого меня надо на время эксперимента назначить стрелочником. То есть поместить поближе к этому институту. И я никому глаза не буду мозолить, и Форштейн со своей карманной наукой успокоятся.
  - Ты что, собрался у них работать бесплатно? - Твою фамилию занесли в списки и теперь ты везде под колпаком!
  - Ну, зачем же так, уважаемые ветераны геологии, нет, конечно! Все в Мингео знают, что Колмаков бяка. А вот в военкомате от меня просто в восторге - хоть сейчас в капитаны запишут! ВУС потому что у меня дефицитный. Короче, я меняю географию, ведомство и, если понадобится, фамилию! На Советском Социалистическом Западе сегодня многие работают совместителями и без трудовых книжек. - сказал он и сделал паузу, ожидая реакции собеседников. Она затянулась надолго, оба начальника думали, в идее Колмакова было рациональное зерно и её следовало изучить.
  - Я назначаю тебя начальником отдела перевозок на нашей базе в порту Осетрово и ты исчезаешь изо всех списков геологов, а появляется какой-то снабженец-совместитель. Это рядом с Иркутском и многое упрощает. Что ж, хорошая идея! - одобрил Босс, - А вот насчёт фамилии просвети, там нарушений, надеюсь, не будет?
  - Думаю, что нет! - чуть помедлив, ответил он.
  Далее они обсудили технологию двойной бухгалтерии и примерные размеры того, что смогут спасти. Поскольку в самой экспедиции, несомненно, был стукач, то решили, что общаться они будут по домашнему телефону Босса, поскольку его домашние голоса Колмакова не знали и он вполне мог сойти за какого-нибудь Сидорова или Ферапонтова из Осетрова. Остальное придётся решать через Тишина, он должен во всём разобраться и справиться. Примерно месяц уйдёт на завершение всех дел и после этого будет приказ. К тому времени и нужная формулировка созреет. Потом они немного расслабились и улеглись. Было около двух ночи.
  Утром Колмаков быстро освободился от дел и, немного поразмыслив, решил позвонить Ирине Никандровой. Разыскивать пришлось недолго. Она сразу же поняла, что тот говорить не может и они договорились встретиться в кафе на Герцена. Когда он добрался туда, она уже сделала заказ, как оказалось, на двоих.
  - А чего ждать, небось от мяса с картофелем-фри, да салатиком с помидорчиком и огурчиком, да рыбки свеженькой не откажешься? - улыбнулась Ирина. Колмаков перечить женщине и не подумал. Завтрак у него сегодня был чисто символическим и он сильно проголодался. Пока мужчина не умерил рвения на продукции кухни Ирина его вопросами не донимала. Тот тоже не торопился. Когда с основными блюдами было покончено, Колмаков сходил к буфетной стойке и взял графинчик вина. Разлил, вздохнул, поднял вверх глаза, нашёл внимание женщины, она одобрительно качнула головой, выпили и только после этого он спросил:
  - Ты не передумала насчёт моего предложения: ни статей, ни очерков в газетах так и не вышло. Так получилось или что-то мешает?
  - У меня было много работы по оперативным обкомовским поручениям, отлучение от них - смерти подобно. Но вскоре будет пауза и тогда... А что, горит?
  - Скоро меня здесь не будет, это во-первых и не по своей воле, во-вторых. Похоже, надолго, если не навсегда. Так что времени у тебя немного.
  Колмаков отметил, что Ирине его беспечно-деловой тон не понравился, но и только.
  - Начнём со второго. И чья же это воля, если не секрет?
  - Высшее начальство, не угодил. Вот я и подумал, может просветишь тёмную деревенщину в куртуазных делах. И он в общих чертах поведал свою историю. О намеченных путях выхода из этой ситуации он умолчал. Ирина очень внимательно всё выслушала и сказала, что с Форштейном и Соколенко отсюда не совладать. В ЦК у них хорошая поддержка и война с ними бессмысленна. На них были письма с жалобами, но обком хода им не дал. Такое бывает в одном случае - звонок из Москвы.
  - Ты помнишь наш разговор в машине, так вот, Форштейн понимает, что вина в провале всех программ лежит на нём и Соколенко. Такое нападение - лучшая защита. Пока утрясётся всё, он выиграет время, потом уйдёт в Москву, а после этого начинается новое летоисчисление. Его не достать, что будет делать новое начальство - это уже не его забота. А ваш Первый надолго здесь?
  - Нет, ждёт назначения. В течение года, скорее к осени, до партконференции, чтобы уйти и оставить дела второму, а там отдел ЦК. Ему дадут что-то важное. Ничего не завалил, обстановка нормальная, рост партийный есть - так что ему прямая дорога наверх. Не будет он портить отношения с ЦК, ещё ведь ничего не утверждено, поэтому он рисковать не будет.
  - Так всё безнадёжно?
  - Почти, но есть вариант. Правда, очень сложный и сомнительный, но попробовать можно. У нас Второй кого-то в ЦК из друзей имеет. Те его поддерживают, но к себе не зовут. Не той он породы, отсюда и уйдёт на пенсию. Но мужик принципиальный и если он тебе поверит, то втихую может устроить какую-нибудь каверзу вашему начальству или подмогу вам: к примеру, визит в ЦК или публично озвучить проблему и привлечь к ней внимание заинтересованных, может в самых верхах найдутся заинтересованные, а там уж, как сможешь. Но думаю, что одному тебе не решить ничего. Шанс есть, конечно, но как в лотерею.
  - Нет, Ирина, спасибо, но я не тот игрок, которых снимают у кассы за получением лотерейного выигрыша. И убедить партийного работника заниматься такими делами мне не по зубам.
  - Не скажи, Второй может многое, ему же нечего терять. Я попробую его подготовить, хотя это и непросто. Он много ездит и мы с ним часто оказываемся в бегах в противоположных концах региона. На этой неделе я никуда не еду, а он должен заниматься подготовкой партийного актива по развитию горнорудной промышленности Региона, думаю, теперь самое время. Да, Валентин, а если так случится, я могу сама хотя бы в общих чертах изложить твою проблему Второму? Мало ли, не сложится и ты уедешь, что тогда?
  - Ладно, но только в общих чертах, чтобы никому жизни не попортить, если начнутся проверки, уточнения и всё такое. Чтобы ни одной фамилии кроме моей!
  - Хорошо. А теперь по существу отъезда, куда и когда?
  - Через месяц. Куда-нибудь, но отсюда подальше, чтобы не маячить и не отсвечивать. Ирина покачала головой. Но что она могла? Только сочувствовать. Хотелось большего, увы... Они осушили графинчик и Ирина почувствовала, что вино подействовало: ей захотелось подвигов. Она взглянула на часы, был третий час.
  - Ты свободен или...? - спросила она Валентина, взгляд у женщины был невинный и безмятежный. Он кивнул, понимая, что в Управлении делать уже нечего, надо согласовать свои дембильские дела с Боссом и Силаевым и ехать домой, а для этого достаточно и вечерней беседы в гостинице. Они вышли из кафе на продуваемую Морскую и Ирина, ухватившись за локоть Колмакова, против ветра заскользила куда-то вниз. Говорить было трудно, да и не о чем, всё решили, а перетакивать возникшую проблему ни к чему.
  Изловчившись, Ирина повернулась к нему лицом и громко произнесла: "Здесь недалеко, вон туда, в подворотню!" Валентин подхватил спутницу покрепче и потащил её, как морской буксир утлую шаланду, та только успевала ногами перебирать. Вскоре они миновали перекрёсток и нырнули под арку, там ветер ослаб и она немного прошагала самостоятельно, однако неожиданный порыв отбросил женщину в сторону и Колмаков едва успел ухватить её за руку, после этого она прилипла к Валентину и более не геройствовала.
  Пришли они, действительно, вскоре, нырнули в подъезд и поднялись на самый верх. Ирина порылась в сумочке и достала ключ. Вошли, пахнуло краской и ещё чем-то резким и нежилым, однако было тепло. Они прошли в комнату.
  - Это студия Маевского, знаешь такого художника? - спросила она и Валентин опешил. Судьба - штука коварная и загадочная. Если это не совпадение фамилий, то Никодим Алексеевич Маевский был ему очень даже знаком, он в своё время обихаживал Лию в Свердловске, пока Колмаков летом бывал на полевых работах. Слов этот талантливый маляр не понимал, пришлось разобраться по-деревенски. Лия стеснялась сказать об этом сама, однако нашлись добрые души, просветили и она призналась, что ей стыдно за себя, но она не может отделить уважение к незаурядному таланту от того, кому он принадлежит. Знает, понимает, но... И Валентин сделал это за неё, ни стыда, ни угрызений совести он не чувствовал и, отловив гения в подворотне, попытался выбить из него внятный отказ от своих притязаний. Никодим однако решил быть гениальным до конца и получил всё сполна. А может и больше: кто там знает, какая она - мера.
  - Никодим Алексеевич, с таким интеллигентным выговором согласных "д" и "т"? Скаж-жи-т-тье, та-вай-тье! - попробовал он сымитировать гения.
  - Да, примерно так он и говорит. А ты откуда его знаешь, бывал здесь, что-ли?
  - Да нет, не здесь и давно, он уж и забыл меня, поди! - улыбнулся Колмаков. Судя по всему, Ирина была с ним накоротке и он решил, что женщину в мужские отношения посвящать ни к чему. Она помогла сложить одежду на диванчик за длинным простенком и провела в большую комнату, где краской почти не пахло, но были полки, завешенные какими-то покрывалами. Ирина включила большой свет и сдёрнула одно из покрывал, там были картины. Вернисаж она устраивала сама, а он терпеливо ждал, по её просьбе отвернувшись в окну. Вид из него впечатляющий, даже отвратная погода с белёсыми разводьями снега не портила панораму зимней морской бухты, причалов, судов на рейде и под разгрузкой. Солнца из-за тонкой как вуаль пелены снега почти не видно. Его положение угадывалось по светлым тучкам на фоне серого неба. Чёрная вода петлёй следовала за широким корпусом ледокола, пробивавшего путь каравану судов, идущих следом. Ниточка связи с материком, все грузы в регион шли через этот порт и его краны работала круглый год.
  - Всё, можно смотреть! Только сразу глаза не открывай, подойди поближе, не споткнёшься, я помогу, а потом и смотри! Она проверила его глаза, потом подвела к стене и сказала: - Вот теперь тихонечко можно открывать! Очень прошу, не торопись, а то не будет удовольствия! Валентин растянул процедуру, насколько мог, и увидел портрет Ирины неглиже с собакой у ног. Точнее, не совсем у ног. Большая стройная легавая положила голову женщине на бёдра, почти у самой расщелины. Женщина смотрит на собаку, а та на неё! Колорит был насыщенным и по плотности тона хорошо работал на сюжет. Можно много говорить о том, что бы это всё значило, откуда и что взялось, но это уже другое, не главное. А главное в том, что это выглядело просто здорово. Это была Ирина, но такую женщину он в ней увидеть и не предполагал. И сюжет и способ его решения были настолько оригинальны, что от остроты ощущений захватывало дух, женщина купалась в своём божественном теле и зрителю хотелось того же, что и ей. Работа, бесспорно, потрясающая и Ирина на ней и достоверная и фантастическая, по духу что-то от влюблённой Европы или умиротворённой Данаи. Он немножко освоился со светом, затем сменил точку и нашёл кое-что новое. Потом ещё и ещё. С какой-то точки начались повторы и он остановился. Повернулся к Ирине и сказал:
  - Муза и художник здесь встретились удачно! Очень хороша и ты и твоя партнёрша! Или партнёр?
  - А ты как думаешь? Колмаков задумался и, не мигая, уставился сначала на картину, потом на неё и ответил:
  - Если собака настоящая, а не придуманная, то это мужик! И она согласно кивнула. Другие картины были не менее интересны, но производили не такое сильное впечатление. Осмотрев их, он вернулся к первой картине и покачал головой: - Умеют ведь люди! Не оторваться! Ирина раскраснелась от удовольствия, слушая откровенные и грубые мужские комплименты, он мог бы ничего и не говорить, на лице Колмакова она видела всё, что ей хотелось.
  - У меня обычный, немножко ревнивый муж и домой эту прелесть принести нельзя. Да и дети! Смотрю только здесь, они мои наполовину. Он их возит по экспозициям, мне не жалко, пусть смотрят, но только, чтобы отсюда подальше. В нашей маленькой округе такое не все поймут! - последнее она сказала так, что Валентин понял нелёгкую историю картин. Он также догадывался и о другом, но промолчал: чужая жизнь ему была неинтересна, особенно, если он не мог помочь или вмешаться, кроме того, выпытывать подробности у Ирины не хотелось. Захочет, всё сама поведает.
  - Я бываю тут нечасто, но только попаду - никак не уйти! Будто что-то от самой осталось тут.
  - Ты сама захотела такого?
  - Чего? - спросила Ирина.
   - Ну, чтобы вот так, изо всех сил и чтобы самой не стыдно за себя? - уточнил Валентин.
  - Сама! - после долгой паузы ответила женщина. - Сама садик я садила, сама буду поливать, вечор милого любила, завтра буду горевать! Валентин присмотрелся к датам на подписях к картинам, получалось, что роману музы с художником уже несколько лет. Картины выставлены не в хронологическом порядке. Что-то циклическое витало в воздухе, но никак не приходило в голову. Ирина устроилась на диванчике напротив и любовалась собой, забыв о мужчине, которого привела. Колмаков же в это время пытался найти логическую связь в цепочке сюжетов на полотнах с Ириной. Если бы он не знал этого гения раньше, то, может, и витал бы в облаках, но тут был другой случай. Что она любила больше: мужчину и высвечивалась перед ним в надежде на взаимность или себя, а этот гений был только способом показать миру, насколько она незаурядна? Прямого ответа не было, а то, что роман сильно повлиял и на художника, видно даже дилетанту. Себя он таким не считал, потому что прошёл серьёзную школу у своей Лии. Дети тоже переняли у матери чувствительность к художничеству и художествам. А она этим просто жила. Колмаков перебрал в памяти историю знакомства с Ириной: у них всё сложилось как-то сразу и он понимал, что это неспроста. О нём она знала больше, чем он о ней, потому что наводить справки о женщинах у третьих лиц он не привык, а для неё это было профессией.
  - По-моему, эта цепь - череда жарких страстей и материковских оледенений? - сказал он, решив, что неясные флюиды от этого представительного вернисажа могут иметь соответствующий смысл. Ирина сыграла роль слегка захмелевшей дамочки и повертела пальчиком, увиливая от прямого ответа, но не отказываясь от направления. Мол, как-то так, но не совсем. Однако большего и не требовалось, Колмаков ухватил едва заметную ниточку и осторожно пошёл по логике женских и мужских поступков. Роман, превратившийся в игру. Увлекательную, опасную, волнующую кровь и дающую такие выбросы адреналина, что даже самые ужасные последствия (после нас хоть потоп?) никакого значения не имели. Длилось это не менее 5-7 лет. За это время оба изменились: и муза - она стала глубже, тоньше, загадочнее, и художник - он не только стал техничнее, но и понимание темы или героини стали иными, появилась скрытая пружина, которая приводила зрителя в нужное состояние, воздействуя не прямыми и очевидными способами, а каким-то особым образом, не лежащим на поверхности, но от того не менее эффективным и впечатляющим. Всё это сильно влияло на зрелость мастера и особенно это заметно на её портретах, другие работы всё же были обычным ремеслом, а тут всё очень удачно совпадало. Несомненно, этот мастер на неё запал и очень сильно. И она не стеснялась этого, вот и Валентина привела полюбоваться на себя особенную, хотя для неё этот гений теперь обозначал только мужскую функцию. Валентин решил не таиться от Ирины, ведь она начала с откровенности и доверилась ему первой.
  - Не буду интриговать, но я его немножко знаю ещё по студенчеству. Он приставал к моей невесте, пришлось приструнить, так что тут никаких сюрпризов, всё по накатанной колее. Он приехал туда, куда всё время стремился.
  - А может так и надо? Настойчивость и постоянство - это в мужском исполнении впечатляет и покоряет!
  - Разные бывают постоянство и настойчивость. Если мужчина, к примеру, добивается твоего внимания, но не в твоём вкусе, не твоего круга, не так одет, за столом не так сидит, не так ест и вообще вызывает твою ненависть и неприятие. Однако, несмотря на это, работает над собой, окружает тебя своим вниманием, заставляет выйти из своего и понять его мир, с большим почтением и уважением относится ко всему твоему, ловит твои взгляды, угадывает желания, проникает в душу, пестует её и делает массу такого, чего не может больше никто. И ты становишься с ним близка и понимаешь, что никого и ничего тебе больше не надо, именно с ним у тебя как-то так всё по-особому. Вот ты и задумываешься, сначала изредка, потом чаще и, наконец, только о нём и думаешь. Он вошёл в твою душу и ты его приняла. Хотя раньше тебе бы и в голову не пришла такая несусветная ахинея - быть вместе с этим чудовищем!
  Это одно, а есть и другие интерпретации. Они с иным знаком и в противоположном направлении. Там тоже есть постоянство - порхания и обнюхивания, обнюхивания и порхания. Цветы разные, а ценитель один и тот же. Я бы сказал - дегустатор. Личность изысканная и утончённая в профессионализме и вкусах. И тоже выдержанная линия.
  - Ты его до сих пор не простил! Ну и память! - восхитилась она. - Да расслабься же, наконец, столько лет прошло!
  - Может ты и права. Но дегустаторов я не люблю!
  - Я бы на твоём месте выразилась иначе, - тут она стала подбирать слова, смакуя и опробуя их звучание, повторяя и меняя акценты и ударения, - пенкосниматель, пеночник, пенкин! Вот, это в самый раз - мистер Пенкин! Как тебе имечко? - измывалась над ним женщина, подвыпившая и от осознания собственной значимости начинающая хмелеть ещё больше. Он вдруг прозрел и увидел перед собой женщину, которая была настолько хороша и соблазнительна, что его обдало жаром.
  - Твоё мне нравится больше! - ошеломлённо покачав головой, прохрипело его горло, не успевшее опомниться от хмельной и спонтанной атаки женщины. - А если бы она это сделала намеренно? - отозвалось в голове. Эта мысль, мелькнув, вернулась и обосновалась в нём основательнее, а потом застряла окончательно.
  - И мне тоже! - отозвалась она, почуяв изменение тональности в его голосе.
  - Как и ему! Он склонял его звуки на все лады, искал нужный тембр, подбирал тональность, глядя на производимый эффект, а ты играла с ним в фанты: чёт или нечёт? Поверить или проверить? Увести за собой или пойти следом, ответить самой или вынудить к признанию? И чувствовала, что тебе хорошо от осознания того, что ты всё о нём знаешь и можешь по собственному произволу склонить его к желаемому. Собственно ответные предугаданные ходы тебе были уже неинтересны.
  - Я следовала просчитанному сюжету и получала удовольствие! - уточнила Ирина.
  - А если бы что-то не так?
  - Так не бывает! Всегда было так! А не иначе! Ты думаешь, с тобой будет по другому? - она улыбнулась, это была улыбка другой женщины, ни тени от черт Бахуса в ней уже и не просматривалось.
  - А как будет со мной? - поймал он её на слове, передав эстафету и заставив сделать самостоятельный, а не ответный ход. Она почуяла подвох и отвечать не торопилась.
  - Не беспокойся, Валентин, с тобой будет совсем не так, как с Кодей. Ты другой. Совершенно другой, - сказала она и пригласила к продолжению. - Надо ли это делать, может на сегодня достаточно? - засомневался он, но не она, у неё никаких сомнений уже не было и в помине.
  - Я его встретила, когда была замужем и ещё восхищалась мужем. Одна знакомая показала его натурщицу издали. Она у него давно подрабатывала. Присмотрелась - ничего особенного. Потом увидела полотна, где она была в разных видах. Не удержалась, попала с ней в сауну и поплавала в бассейне. Аналогичный эффект - полная заурядность. И сообразила, в чём дело. Остальное ты уже представляешь. А потом я втянулась в эту игру и без неё уже не могу. Наличие мужа и дочери только подстёгивали. Потом родился сын. Он считает, что это его семя. Ты бы только видел, как он это себе воображает и как себя накручивает! А мне всё равно интересно. Вот так я вошла в эту игру, назад уже никак!
  - А семья разве не тыл, где можно отсидеться, спрятаться от напасти, набрать силы...
  - ...И как ахнуть!?- ответила за него Ирина. Она насладилась эффектом и дождалась ответа. Он прозвучал нескоро.
  - Ты ненасытна.
  - Нет. Я всегда только с одним. С ним и только. Других в это время просто нет! Не су-ще-ству-ет! Или-или - ты ведь меня понимаешь? - заглянула она в его замершую душу. Он её понимал и опасался.
  - А что остаётся женщине, когда знаешь много, чувствования превосходят наличие средств, а среда только и шепчет: "Ну, что, умница, съела? Боги высоко, цари далеко, а правит всем псарь. Ты с ним через губу, а он тебя во все полости, вот так-то! Кушай, милая, что дают, да не подавись ягодкой!". Мы с тобой в одной лодке, только у тебя другой путь. Ты взрослый мальчик, ты умнее меня, я это чувствую, и ты понимаешь, что в одной лодке нельзя попасть в две разные стороны. Ведь так? Согласись, я права! У тебя высокие задачи, ты не испорчен и свеж и ты мне чертовски нравишься. В тебе есть что-то основательное. И оно настоящее, - женщина поморщилась, потёрла виски: - куда это меня понесло? Вот чёрт, голова раскалывается!
  Вскоре они были на свежем воздухе и вдыхали тугую январскую метель с сильным порывистым ветром. Идти в такую погоду было немыслимо и он вышел на проезжую часть. Машина подошла тут же и они нырнули в тёплый салон "Волги". От Ирины струился особый запах и спиртное в этом букете едва различалось. Они почти не говорили, думая о своём и в то же время сознавая, что теперь их связывает сильная и нерушимая общность, не имеющая названия, но очень важная и значимая в жизни каждого. Это не стадный инстинкт, нет, эта тонкая и почти неосязаемая общность объединяла индивидуальности и была прочнее и надёжнее патентованных общностей и связей. Откровенность и доверительность, с которыми она обратилась к нему, обезоруживали и брали в плен, где-то в глубине души он видел, что она бесконечно одинока и тяготится этим, ей хотелось общения с людьми близкими по духу, а такое обязывало к ответным проявлениям. Он пожал её расслабленные руки и увидел ответный взгляд.
  - А теперь в ГУМ за покупками? - спросил Колмаков, полагая, что это хороший способ избежать двусмысленности у неё дома. В универсаме Ирина окончательно отошла и уже слегка кокетничала, как бы извиняясь за предстоящее, ей хотелось, чтобы Колмаков остался у неё на ночь и она разобралкась бы в его сердцевине основательно. Секс ей для этого не нужен совершенно и Валентин хорошо это видел. И подумал, что вполне мог бы с ней держать себя, как и с Инной. Ну не совсем, конечно, но...
  Ирина привела его к себе и представила мужу и детям, как геолога с трассы. Домашние привыкли к тому, что она приводит в дом гостей и встретили радушно и с интересом. Гость - это иной мир, запах, привычки. Первым их обнюхал и приласкался изящный пёсик с бантом, как у героини знаменитого мультика про собачек с песнями в исполнении Боярского. Вторым был мальчик шести-семи лет, он радостно встретил маму, принёс её тёплые домашние туфли и принял пакеты с покупками. Внутрь он не заглядывал. Дочь была постарше и тут же поинтересовалась содержимым в пакетах. Муж приветствовал их издали, через головы кивая и улыбаясь шуму и бедламу вокруг явившейся жены. Она была магнетическим центром семьи и с её приходом всё закрутилось и завертелось. Колмакова посадили в кресло против телевизора, рядом пристроился пёсик, а напротив на диване - муж Ирины Алексей. Он был в джинсовой рубашке и тренировочных брюках. С приходом жены на кухне появилась твёрдая и профессиональная исполнительная власть и дилетантов выставили за ненадобностью. Дочь-подросток помогала маме с удовольствием, а сын скрылся в своей комнате, там он смотрел мультики по "ящику".
  Алексей занимался техническим обеспечением на золотодобыче и Колмаков нашёл с ним общий язык. О хоккее и футболе с незнакомыми говорить проще, но это только вежливость и не более. Валентин с интересом слушал Алексея, поведавшего сагу о состоянии нынешних горных технологий и техническом уровне предприятий. Причём, размах колебаний этих уровней был ужасающим, доминировал же примитивный или чуть того выше. К сожалению, это так, сообщил Алексей. О чём-то подобном Колмаков догадывался, но чтобы было настолько плохо, не предполагал. Вскоре их чинную беседу прервали, Ирина с Надеждой, так звали дочь Никандровых, принесли блинчики с яблочным джемом и сметаной, на красивом подносе уже дымился чай. Тут же на запах блинов появился сын Фёдор и счастливое семейство вместе с гостем приступило к чаепитию. Душа Колмакова, истерзанная страстями, полным поражением в Управлении и добитая умелыми нападками Ирины, глядя на ухоженных детей помоложе его собственных, отошла и размягчилась. Он вдыхал их запах, слушал щебет и возгласы, ловил непосредственные движения, живую реакцию и любовался искорками и блеском их глаз. А ещё сравнивал со своими - что-то сходное было и это согревало. Беседа металась между блинами и тренировками у Нади, самодельным джемом и вредным начальником у папы, рыболовными принадлежностями и вечными командировками с долгим отсутствием у мамы.
  Колмаков почти не участвовал в этом обмене: он слушал и впитывал, как изголодавшийся путник после долгого пребывания в пустыне, где и колодцы-то песком засыпало. Как будто он после жгущего и беспощадного солнца, с пересохшими губами и без маковой росинки на устах попал в живительный оазис с шумным восточным базаром, сластями и прочими вещами, невероятными и фантастическими для бедуина-кочевника. Ирина лишь изредка поглядывала на него, не давая повода мужу заподозрить себя в чём-то, ей хотелось уберечь эту подаренную судьбой встречу с родственной душой. Она нашла нужный тон и Валентин вполне вписывался в него и был гармоничен, а в его интеллекте и выдержке она не сомневалась. И ещё, она заметила, как распрямились складки на его лице, смягчились лучики в уголках глаз, обострилось внимание, когда он слушал и смотрел на её детей, одно это делало его ещё ближе и понятней. Ирина догадывалась, что Валентин истосковался по семье и детям, и была рада, что не ошиблась. Улавливая его встречные движения, она вела беседу в том направлении, которое ему было бы интересно и где видела ответную реакцию. Тайную науку общения без слов она постигла в совершенстве. Достаточно взглянуть на собеседника и уловить реакцию на ход общего разговора. Иногда собеседника надо подтолкнуть в нужном направлении - этому Ирина тоже научилась и поняла, что Валентин очень чуток и понятлив, хотя и не особенно искушён в подобном. Увлечённые беседой, они так и не включали телевизор в гостиной. Опомнились хозяева не сразу и стали укладывать разошедшихся детей, которые немножко вредничали и упирались и втайне хотели произвести впечатление на интересного гостя, даже, когда было около полуночи. Алексей проводил Колмакова до гостиницы и они тепло расстались на её пороге.
  Силаев и Босс не спали. У каждого на столе были пачки бумаг и внешний вид у ветеранов геологии был далеко не свежий. Оба начальника посмотрели на подчинённого и переглянулись: на убитого горем и служебными неудачами Колмаков не походил, более того, время заполночь, а он свеженький и светящийся - с чего бы так? Приступили к допросу, он в общих чертах рассказал события дня, упуская некоторые детали.
  
  ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ, ПОСЛЕДНИЙ МЕСЯЦ В УСТЬ-ИЛГЕ - 8-25.01.88
  Когда Колмаков появился в трассовской столовой, где его в прошлый раз угощали деликатесами и сластями, дежурила та же смена. Он улыбнулся женщине на раздаче, она ответила тем же и, пока наполнялись его тарелки, они немного поговорили. Он обмолвился, что вскоре уедет отсюда и, не ожидая ответа, отправился к столу. Он уже завершал трапезу, шофёр машины Силаева Панкратьич отправился к машине посмотреть масло и прочее, мороз был под 50 градусов и остаток пути, а это два заснеженных перевала с вечными пургами на них и около трёх часов езды, их надо пройти без проблем. Когда Колмаков остался один, к нему с чашкой свежесмолотого кофе и парой воздушных круассанов подошла та самая женщина с раздачи. Он поднял глаза.
  - Вы у нас гость особый, таких видно сразу и мы различаем публику сразу. Поэтому решила угостить домашним. Мы это готовим дома, на обычной печи, а не электрической, потому так запашисто и с тонкой корочкой! Колмаков встал и, искренне улыбаясь, пригласил женщину за стол. В зале посетителей не было, лишь на кухне раздавались редкие фразы женщин и звяканье посуды. Она устроилась напротив и сняла с головы шапочку. Светлорусые волосы рассыпались по плечам, она тряхнула ими и они легли послушными волнами, нежная кожа чуть раскрасневшейся от жара груди высвечивалась в окаймлении крахмальной белой форменной куртки. Глаза женщины были выразительны, полные красивые губы улыбались и доверчиво позволяли любоваться собой. Было видно, что говорить ей трудно и непривычно, Колмаков решил помочь:
  - Вас, видно, что-то беспокоит, да? Говорите же, я слушаю!
  - Не знаю, как и начать! Может и не подошла бы, но вас я давно приметила, вы тут часто бываете. Вот. - сказала она и смущённо подняла глаза на Колмакова, стоит ли дальше. Тот положил руку поверх женской и улыбнулся - валяй, мол, какая жизнь, какие тайны! И она сразу же подобралась, надеясь выложить всё сразу.
  - У меня умер муж. Пил и замёрз. Никто из приятелей и не заметил, все были в дым. Утром хвать, а Ивана нет, стали искать. А он как вышел на двор за балок, так там и замёрз. Я осталась одна. Первое время после этого было тоскливо и муторно, но я освоилась и отошла. Но беда не отпустила - стали его приятели захаживать, вроде как с поминками, то выпить им дай, то закусить, а тут ещё повадился один, когда нет никого, и всё в койку тянет. Здоровый такой, мне и не отбиться и не отговориться. А в посёлке никто и не заступится, говорят, тебе, поди, всё равно с кем из них жить. И деваться просто некуда. Да и не хочу я с ним. Мы сюда приехали не так давно, раньше в Чебаркуле жили, плохо жили, кто-то мужу посоветовал сюда ехать, на дорожную дистанцию. Поначалу всё шло хорошо, работа, приличный заработок, комнату дали сразу же. А потом появились дружки и будто никуда не уезжали. - она вздохнула. - Тяжко одной-то, да и этот, дружок мужний, уж очень дрянной человечишка. Как придёт на ночь, так мне смерть приступает, не уходила бы с работы круглые сутки. Хочу попросить вас, может где-то можно устроиться с работой, а уж угол я сама снимать буду. Не христарадничать же!? Мне кухонное производство знакомо, я в хороших местах работала и грамоты есть и дипломы, могу показать. Уехать мне отсюда нужно, край как нужно, не выдержу я тут! Может посоветуете что?
  Колмаков видел её глаза, в них было отчаяние и едва заметная надежда. Женщина открылась незнакомому человеку, такое бывает нечасто. Да и обустройство чужих судеб было ему непривычно. Требовалось подумать и разобраться во всём.
  - А если домой вернуться, может и примут, не ваша беда, что так случилось? - после некоторого размышления спросил Колмаков.
  - Нет, назад мне пути заказаны. Только не туда! - поджав губы сказала женщина. Валентин задумался, незнакомая совершенно женщина производила вполне приятное впечатление, такое на Руси нередко, когда женщина вывозит и семью и детей при муже пьянице. А у этой, похоже, детей не было, потому и не рвалась в родные пенаты. Можно, конечно, порекомендовать её в столовую какой-нибудь стационарной партии. Но жизнь там не для женщин. И этот вариант он даже не предложил. Можно поспрашивать в посёлке, но и тут были проблемы паспорта, прописки и прочая канитель. И потом ему будет явно не до её забот, надо решать уйму проблем с собственным отъездом.
  Она терпеливо смотрела на него и ждала своей участи. Во взгляде не было ни обречённости ни потерянности, она ему заранее верила и надеялась.
  В спорте есть такое понятие - фол последней надежды, когда с нарушением правил останавливают противника, идущего к воротам. Ему во время игры приходилось попадать в такие ситуации и многое в скоротечной (всего-то - доли секунд!) драме на последнем рубеже обороны потом приходилось прокручивать в памяти неоднократно. Вопрос - можно ли обойтись без фола, оставался риторикой: забил нападающий пенальти - значит виновен он, защитник, растяпа, а если нападающий дуэль вратарю проиграл, значит, гол не состоялся из-за его вынужденного фола! Тогда на него смотрели совсем иначе. Острота этой драмы в скоротечности и мгновенном результате.
  Эта женщина прорвала оборону враждебной для неё судьбы и вышла к воротам. Он просто не мог снести её с ног, тем более, что она его землячка. Но и конкретно предложить нечего. - Не-че-го! Он вкратце обрисовал женщине собственное положение и после этого предложил компромиссный вариант.
  Глаза у женщины потеплели. Она ему верила, его добрые глаза подсказывали ей, что душа у него тоже чуткая и понятливая и была счастлива, что не ошиблась. Они договорились о связи и сроках решения всех проблем. Настя, так звали женщину, повеселела, заулыбалась, появился Панкратьич, он сильно замёрз, ползая под машиной, и Настя легко поднялась напоить его чаем.
  Дорога была уже накатанной, хорошо чищенной грейдерами и они летели домой, как на крыльях. Лишь один раз пришлось выйти из машины, чтобы лопатой расчистить заструг на одном из тупиковых серпантинов. Когда он вошёл в своё жильё, вдохнул его запах, ощутил весь спектр знакомых ароматов и увидел Гошу, то понял, что соскучился и по нему, и по собственной самодельной баньке во дворе, и по такой же мебели в квартире, по книгам и вещам. Раньше, даже отсутствуя дома по несколько месяцев, он не ощущал ничего подобного. Наверное, подумал он, это предчувствие разлуки с этим местом. Может быть и навсегда.
  До прихода с работы Вики у него оставалось время и он решил устроить многоступенчатый сюрприз. Во-первых, он не сообщал о приезде, никто не знал, что их проект разгромили, и вся экспедиция надеялась, что они приедут со щитом и кучей приятных известий. Во-вторых, он для неё кое-что привёз и этот презент ей вручит Гоша. Процедура вручения у них давно отработана. В-третьих, Ирина передала для Вики растирки. Их надо делать во время бани. Было кое-что и на словах от той же Ирины, а к этому ещё и записка. Для Ольшанского он приобрёл у букиниста Китса, кое-что взял и для Инны, Нины Кузьмичёвой и других знакомых.
  Пока он готовился к приходу Вики, Гоша тарахтел под ухом и норовил устроиться у него на голове. Для него Валентин приготовил диковинные и любимые орешки, которые росли в краях, родимых для предков Гоши. Валентин дал ему небольшую порцию, тот попробовал и в пять секунд вышелушил все до единого и вскоре назойливо закричал, как профессиональная попрошайка. Разбираясь с Гошей, Валентин не спускал глаз с окна, Вику он увидел сразу, как только она появилась из-за углового дома и тут же выключил свет. Гоша завозмущался было, но вскоре затих, проникнувшись замыслами хозяина.
  В замочной скважине мягко защёлкал ключ, дверь открылась и вошла Вика. Пока она раздевалась в прихожке, он с Гошей на плече появился в дверном проёме и стал ждать, когда их заметят. Гоша держал в клюве подарок и, естественно, не матерился, что очень любил делать, находясь на его плече.
   А дальше всё по сценарию, их заметили и несказанно обрадовались, раскрывали и смотрели подарки, обменивались новостями и закончили уютным чаем. Он смотрел на неё и чувствовал, что не должен этого делать, но оторваться не мог. Вика светилась от радости. Она уже была хозяйкой в этом доме и жила всеми его радостями и тревогами. Колмаков старался ограждать свою гостью-хозяйку от отрицательных эмоций. Но ситуация изменилась и сообщить об этом придётся. Сказать за столом он не решился, а когда они перешли в комнату и смотрели, как Гоша картинно расправляется с орехами - тоже. Вика ещё не почувствовала перемены ситуации, эмоции от приезда Валентина и шумиха с подарками рассеяли её внимание и обычную наблюдательность.
  Всё изменил телефонный звонок, трубку взяла Вика, это была Инна Максакова, они сегодня топили свою баньку и пригласили Вику, она, прикрыв трубку, спросила Валентина, открывать ли для всех его приезд. Он отрицательно покачал головой. Сегодня об этом узнает только Вика, для неё этот проект может закончиться навсегда.
  Вика договорилась с Инной обо всех деталях и положила трубку. Её глаза уже прозревали. Что-то в Колмакове было не так. Но Колмаков её опередил:
  - Ты ещё не мылась в максаковской бане? Надо попробовать, я там давно не был, пошли! Меня не будешь стесняться?
  Она покачала головой. Собирались они две минуты, шли пять. Вика встретилась с Инной, а Валентин, никем не замеченный, сразу отправился в баню. Там никого не было, всё чисто вымыто и высушено. Он приготовил банные принадлежности, быстро разделся и отправился в парилку. Пришла Вика, некоторое время её не было слышно, она старалась управиться половчее, но в такой бане была впервые и не знала, что и за чем. Она появилась в мойке и, не увидев Валентина, громко позвала его, он открыл парилку и она вошла. Не давая женщине растеряться, он сразу затащил её на полок и уложил на сухое полотенце, куда перед этим рассыпал мелко покрошенные целебные листочки. От контакта с горячим телом они стали парить, запах от них стоял обалденный.
  Вика почувствовала, как её охватывает волна незнакомого аромата и проникает внутрь, там растекается, согревает, всё тело расслабляется и наступает истинное блаженство. Два веника из молоденькой берёзы легонько разгоняли пар, идущий от тела женщины, и добавляли собственный аромат. Кто умеет париться, тот особенно об этом не говорит, а делает всё по процедуре и собственному самочувствию. Как следует распарив Вику, Колмаков отправил её отдышаться в мойку, а сам принялся хлестать себя с двух рук и не жалея. Когда уже совсем стало невмоготу, он отправился вслед за Викой. Она с благостным лицом сидела, прислонившись к дверному проёму и ловила свежий морозный воздух. Они обменялись фразами по поводу ощущений и Вика призналась, что нет таких наркотиков, после которых можно поймать вот такой кайф и потом не скопытиться.
  - А ты пробовала или со слов?
  - С первым мужем. И хорошо пробовала, еле оторвалась.
  - Удовольствия должны быть осознаны, иначе это не удовольствия, - менторским тоном процедил Валентин, не ожидая, что услышит от послушной и покладистой Вики.
  - Удовольствия или есть, или их нет! Они не от сознания, это наши чувства, Валя! Чувства, понимаешь, чувства, и им плевать на ум, расчёт и сознание: или они есть, или это бред, но их-таки нет! Я просто не могу без удовольствий, не могу и всё!
  - Прости, я сказал глупость. В бане нельзя о серьёзном. Прости, больше не буду! - Пойдёшь ещё париться? Вика кивнула. Сегодня она согласилась бы с чем угодно ради самоутверждения. На этот раз Валентин прошёлся по её телу уже поприличнее и она распарилась до цвета собственной губнушки. На этот раз она не ушла и решила попробовать попарить Валентина, он стерпел и даже не скрипнул, когда она не очень умело, но бережно и старательно хлестала его бока, спину и прочее. Он перевернулся на спину, она посмотрела на его раскинутые ноги, мужские принадлежности, сглотнула и принялась за дело.
  На этот раз всё было ловчее. В мойку ушли вместе. Для неё это было важно - выдержать до конца и не сломаться. Здоровьем женщину не обидели и пока всё шло без проблем. Третий заход был самый активный, в этот раз уже хорошо прочищенные поры получили новый стимул к очищению. На женщину было любо-дорого смотреть: румяная, пышущая жаром и здоровьем, глаза блестящие и бликующие. Она постаралась на славу и Валентин это ощутил. Убрались в мойку чуть живыми. Ни сил, ни слов. Чуть отойдя от жара, Валентин плеснул на Вику ковшом холодной воды из большой бадьи и затаился. Она взвизгнула и хотела ответить тем же, но он нырнул в эту бадью с головой и месть не состоялась. Буквально через мгновение она влезла туда сама и завизжала от удовольствия. Громко и пронзительно. На шум пришла Максакова, увидела в предбаннике мужскую и женскую одежду и застыла. Одежду Валентина она не узнала, это была обычная геологическая меховая роба.
  - Вика, с тобой всё в порядке? - настороженно прозвучал её голос, мало ли кто мог забраться в баню к одинокой женщине.
  - Мы тут паримся, ты уж извини, это я от полноты чувств, - ответила Вика, вылезая из бадьи, - никогда так не парилась! - она подошла к двери в предбанник и приоткрыла её. Увидев обеспокоенное лицо Инны, она подмигнула ей и захлопнула дверь. Осмотревшись как следует, хозяйка бани вроде бы признала в мужской одежде вещи Колмакова и тем себя успокоила, заглядывать и уточнять было ниже её достоинства. Чтобы не возбуждать лишних разговоров, домашним она сказала, что Вика на чай не зайдёт, так как торопится домой, ждёт телефонный звонок. Дочка немного расстроилась, она планировала немножко пообщаться с заезжей красавицей, муж неопределённо развёл руками, а сын вообще весь был в собственных делах и ничего не слышал и не видел.
  А в это время Колмаков с Викой приступили к головомойке и прочим элементам банного ритуала. Он был тщательным и неспешным. Воды извели, будто взвод солдат в городской бане. Потом долго сушили волосы Вике, пили брусничный морс и лениво переговаривались. Вообще банный процесс -важное и интимное действо, здесь же он был важен вдвойне. Ни один язык мира не содержит таких неуловимых оттенков и полутонов, как язык взглядов, движений и жестов при общении мужчины и женщины. Из банной эпопеи Колмакова и Вики следовало бы придумать специальный разговорник, его богатству, насыщенности и изощрённости могли бы позавидовать и некоторые технические словари.
   Домой они шли очень медленно, разглядывая тени между домами, белые куржаки под скатами крыш и пар из отдельных открытых форточек. Где-то были открыты занавески и шторы и чья-то частная жизнь была, как на ладони. В одном окне виднелась женская фигура, она смотрела на улицу, к ней подошёл крупный мужчина и притянул к себе, женщина откинулась спиной на грудь мужчины и замерла, а он нет. Он продолжал свои ласки. Колмаков переглянулся с Викой, та опустила глаза и они пошли дальше. Дома их ждал Гоша. Вика так привыкла к этому матершиннику, что боялась дня, когда расстанется с ним. Иногда, напроказничав, он начинал показную охоту на тараканов. Те уже давно обходили их дом десятой дорогой, но частенько ему этот театр одного актёра удавался. Поймав таракана, он оглядывался на Вику и громко трещал.
  Колмаков пока так и не сказал главной новости, не решившись испортить благостное настроение женщины. Решение подсказал загремевший телефон. Он взял трубку, это была Инна:
  - Раньше ты так не скромничал и не таился, что-то случилось?
  - Да, что-то в этом роде.
  - Что именно, Валя? - обеспокоенно прошелестела трубка. - Мне прошлой ночью приснилось, что ты попал в шторм на утлой лодчонке и тебя куда-то понесло. Никто не видел куда. Я проснулась и не могла уснуть почти до утра. Не по себе было, хоть это и сон.
  - А у тебя с интуицией всё в порядке. Не хотел бы я иметь такую жену. Не утаишься.
  - Уж какая есть. Я бы и не звонила, да твоя подружка так визжала, что еле удержалась, чтобы не стать третьей. Раньше ты был сдержанней. Я даже ревновать стала.
  - Ну и пришла бы. Самое время всё выяснить.
  - Нет, милый, ещё не время. Да и влюбилась она в тебя, уже которая из женщин! Пусть поиграет, ведь ей так мало осталось, говорят, ты уж очень для бабы манкий, пусть и ей немножко будет от тебя.
  Мужчина выдержал паузу и ответил:
  - Инка, всё путём, Вика от твоей бани без ума. Пьём чай и укладываемся, чао!
  Он положил трубку, немного выждал и стал набирать номер в Свердловске. Лия оказалась дома и он после обмена приветствиями сказал, что вскоре уедет из Региона и, возможно, навсегда. Подробности потом, но главное в том, что его проект закрестили и дальнейшее пребывание здесь теряет всякий смысл. Лия была огорошена и молчала. Вика услышала их диалог с самого начала и переживала не менее остро, чем жена. Только теперь она поняла причину странного поведения Колмакова и, понимая, что ничем не помочь, корила себя за глупую невнимательность в первые минуты, когда Валентин развлекал её подарками. Наконец, Лия пришла в себя и произнесла:
  - Валя, а с тобой всё в порядке? Ты в норме?
  - Я уже с этим почти освоился, жаль, что так случилось, но теперь ничего не изменить.
  - Что будет дальше, вернёшься домой или есть варианты?
  - Варианты. И, возможно, где-нибудь не очень далеко от дома. Но сначала домой! Узнаю подробности - сообщу. Ладно об этом, как там дети? Я так по ним скучаю!
  - Что с ними станется, взрослеют, оперяются. Пробуют огрызаться, особенно твоя любимица. Мой любимец ведёт себя лучше и покладистей. Да, чуть не забыла. Звонок такой неожиданный. Я о Вике, а с ней-то что будет, она в этом деле занята?
  - Пока не знаю, я тебе первой сообщил. Она рядом, поговори с ней! - Хорошо! - ответила Лия и он передал трубку Вике. Такие вещи сообщать всегда неприятно, а людям близким - вдвойне.
  - Вот и сказал. Обеим. В голове Колмакова начался грохот. Он слабо соображал, с запозданием реагировал и вообще был не в форме. Пока Вика говорила с Лией, он, тупо уставившись на приоткрытые колени Вики, пытался вспомнить, какие они у Лии, но так и не смог. Он отправился в свою комнату и лёг в постель. Сна не было, но и думать не получалось. Наступила разрядка. Босс, Силаев и Ирина её временно отсрочили, но она всё же наступила. Валентин не был специалистом в психологии и своё самочувствие списал на дорогу и слишком жаркую баню. Дверь приоткрылась и заглянула Вика:
  - Ты в порядке? - он кивнул, приглашая и она вошла. Не говорилось, не смотрелось, не чувствовалось - внутри зияющая пустота. Как после ампутации важного органа. Хотелось выть и рвать всё вокруг, но рядом была Вика и он только стиснул зубы, раскачиваясь на постели. Не видел, как Вика устроилась рядом, как обняла его, словно ребёнка, потом уложила и укрыла одеялом, сходила в свою комнату, разобралась с Гошей и вернулась. Валентин лежал в том же положении и раскачивался, будто в кресле - качалке. Вика попробовала его успокоить, но он даже не заметил этого, тогда она забралась к нему под одеяло и плотно прижалась. Через некоторое время тело мужчины стал бить озноб и на лбу выступили крапинки пота. Появилась влага на спине, потом и по всему телу - Вика это когда-то проходила с первым мужем и, зная, что последует дальше, обняла Валентина обеими руками, а ногами сплелась с его телом. Это было значительно легче, чем с бывшим мужем и продолжалось недолго, вскоре он расслабился, ровно задышал, глаза закрылись и он уснул. Вика осталась с ним и вскоре тоже задремала.
  Когда Колмаков очнулся и увидел спящую рядом Вику, то попытался вспомнить всё по порядку, но не смог. Лишь уловив запах собственного пота и потрогав слипшиеся в комок волосы, он понял, что с ним было. Чистенькая и благоуханная после бани Вика теперь стала такой же, как и он. Но только с одной стороны, значит, это было только с ним, а она его согревала, прикрывала и удерживала от резких движений.
  Он посмотрел на часы, было около четырёх ночи и потому всё отложил до утра. Уснул он тут же и проснулся вовремя. Осторожно выбравшись из постели, он отправился в ванную, привёл себя в порядок, набрал воды и после этого разбудил Вику. Она просыпалась обычно легко, но сегодня была не в себе. Вика увидела Валентина уже выбритого и потянутого, это был тот, кого она знала и он совсем не походил на копию бывшего мужа. Лия её предупредила, что бесчувственность у него лишь видимая, на самом же деле он, как и другие, всё переживает, но внутри, чтобы никто не догадался. Рано или поздно, но разрядка должна наступить и в такие минуты ему нельзя быть одному. Она будто чувствовала.
  Вика накинула халат и пошла в ванную. Когда с волосами она управилась, позвала Валентина потереть спину, он это сделал с удовольствием и очень умело. Ей было приятно и она не скрывала ощущений. Что будет, то и будет, подумалось ей. Потом она выбралась из ванной и пока вытиралась, Колмаков уже вовсю включил душ. Он её не позвал, она прислушалась к себе, но ничего нового не почувствовала. Разобраться бы с прежними ощущениями, подумала молодая женщина и принялась за завтрак. Когда она стояла у плиты, подошёл Валентин, обнял, надолго задержав в своих объятиях, потом сказал:
  - От тебя веет покоем и уютом, ты верная и надёжная! - она закрыла глаза и тоже замерла. Потом, подчинившись внутреннему движению, качнуалсь в сторону, мужчина отозвался и они, медленно раскачиваясь, касались друг друга и это заряжало и успокаивало обоих. Ощущение, охватившее её, казалось небывалым и сверхъестественным. Женщина ничего не понимала и не стремилась к пониманию, она доверилась своим чувствам, которые никогда не подводили. С ним ей было хорошо и комфортно - это главное, остальное неважно. Она повернулась к Валентину и притянула к себе. Запах мужчины в нём был неистребим, хотя он только что из под душа. Она почувствовала его всего и ничего не стала ни останавливать, ни тормозить. Позавтракали они с опозданием, но теперь сумбура в голове ни у него, ни у неё не осталось. Пока они были вместе, энергетика Колмакова успокоила Вику, а женственность и обаяние Вики развеяли последние сомнения и хмурь у Валентина.
  Когда они пришли в экспедицию, там уже ходили слухи. Колмаков сразу же отправился к Овчинникову и передал расклад событий, собственные впечатления и суть договорённостей с Боссом и Силаевым. О себе сказал, что придётся уходить. Пока некуда, надо искать место. Овчинников встал из-за стола и принялся расхаживать по кабинету, ему были известны приводные ремни, которыми воспользовался Форштейн и он понимал, что эта околоминистерская публика ничем не рискует при любом режиме, она всегда на подхвате, именно для этого её и держат. Он предполагал, что проект не всем понравится, но чтобы такой отпор - это уже слишком. Удар был направлен в адрес руководства экспедиции, так обычно и поступали опытные волки аппаратных интриг, вышибая лучших и выдвигая послушных и гарантируя себя от революций. А понимала эта публика только один аргумент - командный окрик. И вот сейчас перед ним сидел один из лучших геологов, который вылетел из седла именно потому, что он лучший. Он должен уйти, а те, кто шарики не бросал, проектов и отчётов не писал, останутся. И тут Овчинников длинно и замысловато выругался. Потом успокоился и сказал:
  - Надеюсь, Валентин Андреевич, вы понимаете, что просто оказались в определённое время в опасном месте. На этом месте мог быть любой, им нужны козлы отпущения и объекты отмщения. В течение двух-трёх лет они будут прогонять через министерство свои старые заготовки и что-то изменить в их политике почти невозможно. А в чудеса я не верю, надеюсь, вы тоже! Возможно, потом что-то и изменится, но лично я в этом сомневаюсь. Даже, если к высшему руководству придёт здравый смысл, то его утопит московское сановничество от науки и геологии в том числе. Как только пойдёшь по этим кабинетам, начиная с уровня регионального Управления, то встретишь что угодно, только не служение главному делу - приращению ресурсов для страны. Отдельные прагматичные и самодостаточные чиновники не в счёт, а остальная же публика прошла очень строгий отбор и ярких личностей в своей среде не терпит. Овчинников немного помолчал, разглядывая карты на стене кабинета и чуя на себе взгляд Колмакова. Он от него чего-то ждал, чёткого и осмысленного.
  - Я думаю, что вольно или невольно нас вывели на тропу войны. Хорошо, мы тоже кое-что можем! Договор с иркутянами по поисковым работам заставят свернуть, это ясно, поэтому надо завершать его с какой-то логикой, а не к заданному числу. Глобального охвата теперь не получится, ни денег, ни техники под них не дадут, будем выкручиваться сами. Надо пережить тяжёлые времена. А вам, Валентин Андреич надлежит уехать в эмиграцию. Я правильно понял? - он внимательно посмотрел на Колмакова и по колебаниям того сообразил, что разговор Босса с геологом носил доверительный характер. - Не думаю, что этим зубром можно так легко командовать, даже для Соколенко. У нас есть время и мы всё как следует изучим. Начальники приходят и уходят, а геологи на местах остаются при всех режимах. Наш вариант - не худший. Давайте к концу дня встретимся и прикинем дальнейшие планы. К приезду Босса нужно иметь готовые предложения, они выберут реализуемые варианты и будем давить, каждый по своей линии.
  Возникла пауза, Овчинников немного постоял у окна, разглядывая прохожих и словно забыв о Колмакове, потом повернулся к нему и, извинительно улыбнувшись, сказал: - Да, простите, я вас даже не спросил, может, вы уже сыты и просто уйдёте в сторону?
  - Могли и не спрашивать - меня в этой войне подстрелили первым, но не насмерть. После такого не уходят. Я еще повоюю.
  - Простите, но я должен был спросить, - он сменил интонацию и, понизив голос до громкого шёпота, продолжил: - Придётся вам почитать книги про наших ленинцев в эмиграции. Я вам дам одну, она издана в Лондоне и касается времени между революцией 1905 года и войной 1914 -го. Очень поучительная книга. Ну и парочку инструкций для агентов ЦРУ, нынче их продают в подземных переходах.
  - Явки, финансы, связники, прикрытия тогда и теперь - вы это серьёзно? - спросил Колмаков, просмотрев содержание одной из заморских инструкций на русском языке с хорошим оформлением и пачкой приложений в виде фотографий, схем, планов и диаграмм.
  - К сожалению! Мы уже давно работаем в таком режиме. В нашем государстве обосновались и успешно функционируют самостоятельные очень крупные образования со своими финансами, задачами и прочим. Многие ведомства создают собственные небольшие аналоги, вроде княжеств при суверене. Видно, пришёл и наш черёд! Ладно, это всё лирика, занимайтесь уходом в эмиграцию, до вечера!
  Колмаков подумал, что знал о нём явно не всё и вот придётся расстаться. Секундную злость в адрес Соколенко и Форштейна он погасил, но в эфир ноосферы выдал такую сентенцию, что если бы у обоих были входные контуры для персональной связи с ноосферой, то такого напора и энергии не выдержали бы ни самые мощные предохранители, ни схемы, компенсирующие ударные нагрузки.
  Колмаков прошёл в свою камералку, там его встретили сочувственными взглядами, все уже в курсе. Он вкратце сообщил то, что и так обсуждалось и уточнил детали происшедшего, а также фамилии участников совещания у Соколенко. После этого сел за стол и составил план действий. Отдельные задачи достались геологическому отделу, часть уйдёт начальникам партий, а кое-что и администрации экспедиции. Свои задачи он помнил и без формулировок, но, чтобы всё было на одном поле, он приобщил и их. Получалось многовато, можно и не успеть. По опыту он знал, что на последнем этапе объём работы вырастает во много раз по сравнению с началом или серединой.
  Он отправился к Вике. Он на неё рассчитывал. Вика обучала очередную группу "рекрутов" из поисковой партии. В связи с решением Управления это уже не требовалось. Без целевого проекта, всё это отодвигалось в далёкое будущее и теперь не имело смысла. Придётся документировать и обрабатывать так же, как и на заре советской геологии. Надо сказать, что не все были рады математическим новациям, особенно хромающие в этой части.
  Вика ушла вместе с Валентином в его камералку. Объяснив Вике новую задачу, он дал пачку таблиц для примера, раскрыл книжку заморского издательства начинающих агентов в СССР и занялся её изучением. Такое состояние в собственной стране ему сначала казалось идиотской выдумкой, но по мере знакомства с книгой новая задача обретала всё более и более реальные черты. После чайной процедуры он раскрыл инструкцию для распространитей "Искры" и понял, что американцы слямзили у Дзержинского не так уж мало. Закладки и передачу ценных материалов обе инструкции описывали очень похоже.
  - А может и большевики у кого-то списали? - подумал Колмаков, припомнив, что "Взвейтесь кострами синие ночи" - это парафраз популярного куска из "Аиды", и не исключил подобного. Поближе к обеду он заказал Иркутск и попросил соединить с ним коммутатор, где сидела группа Тишина. Николай Варламович был на месте и новости принял с философским спокойствием. Спросил, нужна ли Вика, немного пошутил о масонском заговоре и замолчал. Валентин протянул трубку Вике, она пару секунд размышляла и сказала:
  - Привет из Усть- Илги, ну как вы там, небось скучаете без глянцевых журналов? - Да, нет, - ответила она на вопрос Тишина, - черновой период мы уже прошли, выделились лидеры и аутсайдеры, в общем, всё, как и должно быть. Машина в порядке, она всё время на ходу и на виду. Мне жаль, мы были так близко от серьёзной практической задачи. Теперь, увы. - Что-что? - Нет, капроновый фал и файл они различают. С такими ребятами работать приятно, есть и симпатичные! - Что? - её лицо расцело от слов Тишина, она взглянула на Колмакова и ответила в трубку. - Нет, ещё не вышла! - Ну, не знаю, это ведь не женщины предлагают! - Нет, я не тороплюсь! - Что? - А-а-а, я подумаю, но вообще-то мне теперь и одной неплохо! Правда, Валентин Андреич? - Нет, нет! Я серьёзно, надо ему помочь. Он вдруг остался один, представляешь: поле боя, напротив неприятель, а на холме в командирской палатке сидит Наполеон и в одиночестве изучает карты - ни штаба, ни вестовых, ни армии. Ты бы в таких условиях надеялся на победу? - Что-что? - Вот и я так думаю! Ну, ладно, не скучайте, в конце месяца подъеду! - и положила трубку. - Варламыч сказал, что он всю жизнь сражался с невидимыми мельницами, а вот тебе повезло - ты врага увидел воочию! Привет от него большой и не очень-то он удивился вашему фиаско. А я буду с тобой до самого конца! Он разрешил. Умничка - мужик!
  - Хоть здесь повезло! - подумал Колмаков и попросил Вику показать результаты. Сделав первые прикидки, он понял, что Вика ему нужна на всё обозримое время. Это и радовало и беспокоило, потому что их отношения окончательно выбились из служебных. Но выбора нет и он оставил всё, как есть.
  Через два дня приехали Босс с Силаевым и он с Овчинниковым отправился к Силаеву, а оттуда все вместе к Боссу. Обсудили предложения и задумались. Рисковали все и многим, особенно Босс, но он их успокоил, мрачно пошутив по поводу, где именно его ждут и с какими принадлежностями.
  - Там у меня масса знакомых: все они грешники - до единого! И черти нам не указ - на смолу у нас есть собственные фонды, на дрова и котлы тоже, а все истопники прошли через службы нашей котельной, кроме того, у нас заначена в Осетрово и пара контейнеров с ладаном и прочими принадлежностями дляотпевания, так что, господа черти, мы ещё повоюем!
  Месяц, отпущенный Колмакову на подготовку к уходу из экспедиции, таял как весенний снег под лучами яркого солнца. За это время он сделал каркас проекта, куда будет вставлена главная поисковая задача и замаскировал его стандартными клише по АСУ геологоразведочных работ на детальных объектах. Задачи по практической реализации поисковой программы надо будет оперативно корректировать и со всех сторон прикрывать бумагами, которые фактически являлись забытыми старыми проектами. Тут было где порезвиться. Выполнив примерные расчёты, Колмаков вышел на те средства, которые можно использовать безболезненно для остальных видов работ экспедиции. Но средства всё же получались несопоставимыми с необходимым минимумом для реальных дел.
  Можно составить модель, расчёт, небольшой объём заверочных полевых работ, но ни скважин, ни штолен на эти средства не пройти. Это уже другой порядок средств. Поначалу он расстроился, ему совсем не хотелось быть прикрытием для кого бы то ни было.
  Однако подумав, он взглянул на вещи шире и решил, что занятость важнейшим делом своей жизни, да ещё за те же деньги, что и здесь на Севере, всё же стоит некоторых жертв. У него кроме того появляются некоторые средства на командировки в границах Сибири и Дальнего Востока и на оплату договоров подряда с договорниками. Но это было каплей в море необходимых ресурсов. Он теперь на собственном горьком опыте понимал, что сырьевая база - дело государственное и маленьким колхозом к ней даже не подступиться, не то, что решить .
  В одной из пауз, сидя с чашкой кофе, он вспомнил о женщине из столовой на трассе. И тут же всплыл вариант с Чекулаевой. Он позвонил ей. Она была на месте и Колмакова рассказал историю этой женщины, посмотрел в присланные Настей бумаги и назвал фамилию и место её работы. Римма по трассе ездила часто и эту женщину запомнила. Она задала пару уточняющих вопросов и поинтересовалась самочувствием, он посмотрел на Вику и она обернулась.
  - Мы с Викой трудимся из идейных соображений, а до материальных и корыстных нам дела нет! Последние денёчки, к сожалению.
  - Я о ней много слышала, не придти ли вам ко мне? Вместе. Буду рада! С вами у меня связаны только тёплые воспоминания и с ней мы тоже подружимся, уверяю вас. На ваш мальчишник по случаю отъезда я попасть не надеюсь, лучше уж вы ко мне. Пожалуйста. Хоть сегодня. Я эту неделю буду на месте. Так ждать или нет? Валентин посмотрел на Вику. Она склонилась к нему: - Нас ждут в гости. Хоть сегодня, ты согласна? - Вика мужественно кивнула и отвернулась, чтобы он не увидел выступившие слёзы: она ещё помнила новогоднее исчезновение Валентина, совпавшее с отсутствием Чекулаевой. Но Валентин мгновенно уловил её смятение и сделал ответный ход: - Будет, однако, разумнее, если одинокая дама посетит семейную пару. Можете приходить в любой день после восьми вечера. К тому времени мы уже дома.
  - Хорошо, зайду обязательно, - после небольшой паузы, вызванной явным упором Колмакова на "семейную пару", ответила Римма, потом добавила, - и по поводу вашей протеже: я узнаю в Золотом ОРСе насчёт вакансий и, если будут подходящие варианты, сообщу.
  - Заранее благодарен, всего хорошего! - сказал он и положил трубку. Затылок Вики светился удовлетворением, Колмаков только хмыкнул про себя, но от комментариев воздержался. К концу дня позвонила Ирина.
  - Не ждал?
  - Если откровенно - нет! Что-то случилось?
  - Есть предложение, но только в случае, если ты захочешь напоследок громко хлопнуть дверью. Вариант не смертельный и твои коллеги от санкций гарантированы. Нужна твоя воля, сильная воля, очень сильная. Ну и желание доказать, что абсолютной власти не бывает: какой бы необъятной она ни казалась, всё равно где-то у неё керосин да и кончается. Вот на этом месте ты и дашь им взбучку. Никто этого не ждёт, ты не существуешь и вдруг - бац! - Оплеуха, и какая! Публичная! - Отвечай, согласен или нет?
  - В принципе да, а на каких условиях?
  - На хороших. Значит так: если ты согласен, то твою фамилию включают в список приглашённых на партхозактив области, - она сделала небольшую паузу, чтобы Валентин проникся и, только почувствовав его повеселевшее дыхание, продолжила. - Там будут пленарные заседания, знаешь, что это такое? - Но будут и секционные доклады и прения. Так вот, тебе зарезервировано 15 минут по твоей тематике на секции для предприятий, занятых добычей рудного золота. Там будет самая представительная и цивилизованная публика. Из ваших будут оба руководителя, секретарь парткома, ну и, разумеется, твои обидчики из Управления. Ты проходишь по другому списку и тихо затеряешься среди гостей. С таким раскладом согласен?
  - Ты случайно феей по совместительству не подрабатываешь? - не скрывая удивления, спросил Валентин.
  - И не только феей, и совсем не по совместительству! - огрызнулась Ирина. - А теперь, раз ты согласен, изволь приехать на день раньше и подробно всё изложить Второму. С расчётами, графикой, выверенным текстом и прочим, что нужно для выступления на таком серьёзном форуме. Учти, надо уложиться в 15 минут, а лучше и покороче, но без умствований, а доступно, как ты это доложил мне. Если ваши волки прознают о выступлении заранее, устроят скандал. Поэтому обойдись без огласки. За тобой заедут с рудника "Дальний". Это будет в четверг утром, приедешь и сразу ко мне домой, детки уже придут из школы и с удовольствием и без занудных предков пообщаются с интеллигентным дядей с трассы. Оттуда тебя отвезут ко Второму на дачу. Он там готовится. Остальное зависит от тебя и расположения звёзд. Всё запомнил?
  - Ну, Ирина, не думал и не надеялся и вот оно! Спасибо! - в ответ он услышал женский смех. - Да, герой нашего времени, как там Вика?
  - По-моему, чувствует себя прекрасно, она осваивает новую профессию.
  - Какую?
  - Сидеть на вулкане и кипятить чайник. Кстати, она рядышком, хочешь поговорить? Он протянул трубку Вике. Они мило пощебетали и Вика спросила его: - А мне можно с тобой? Я буду вести себя хорошо! Обещаю прогуливать собак, проверять уроки у детей и готовить еду усталым конгрессменам.
  - Я не против, а как Ирина? - вопрос переадресовался Ирине, та ответила и Вика чмокнула Валентина в щёку. Потом Ирина с Валентином уточнили остальные детали и распрощались. Материал с ветеранами геологии опять отошёл на второй план, с неудовольствием заметил себе Колмаков.
  РИММА У КОЛМАКОВА. 10-15.01.88
  
  Римма пришла без предупреждения. Был уже десятый час и после ужина с затяжным чаем Вика с Валентином блаженствовали перед телевизором, там шла какая-то муть о госприёмке, а им было так весело, будто они впервые смотрели бессмертную "Волгу- Волгу". Раздался звонок в дверь:
  - И кого это в такую пору принесло? - лениво уронила Вика, не желая расставаться с ложем из двух подушек и покосилась на Колмакова. Открывать ему. Принесло Чекулаеву. Она была одна, в руках гостевой пакет и дамская сумочка.
  Увидев удивлённое лицо Колмакова, она расхохоталась:
  - Ну вот и верь после этого мужчинам, звали, звали, а как пришла, сразу видно - не ждали!
   На шум прилетел Гоша и обрадовался новому лицу любимого женского пола:
  Гоша, ... твою мать, кто бельё пришёл стирать! - Гоша, ... твою мать, кто бельё пришёл стирать! - Римма от неожиданности и изумления раскрыла рот, распахнула глаза и так зашлась от смеха, что уже ни единого слова вымолвить не смогла и упала, запутавшись в свалившихся на неё пальто и шубах. Допустить, чтобы Колмаков самостоятельно вытаскивал гостью из-под вороха одежды, Вика, конечно же, не могла, поэтому быстренько выбралась из объятий предательских подушек и в один миг оказалась в прихожке. Герой же событий Гоша сидел на своей жёрдочке и, упиваясь неприкрытым восторгом гостьи, талдычил смесь боцманских и птичьих выражений. Наконец, гостья оказалась в кресле для гостей, Гоша - в углу под колпаком, а хозяева засуетились между кухней и гостиной, собирая экспресс-закуску под алкогольный презент Риммы. На столе стояла диковина для Северо-Востока СССР - бутылка заморского "Мартини". Хозяева не знали, с чем его едят, а гостья сказать об этом не удосужилась, ещё не отошедши от тёплого приёма в прихожей.
  Римма надеялась увидеть особое выражение глаз у нынешней хозяйки дома, по которой даже в их ОРСе не стихали страсти, особенно обсуждалась её ночная экипировка, ведь не зря же Колмаков ко всем своим дамам моментально охладел. Но кроме хорошо завуалированной отчуждённсти она ничего заметить не успела, всё перебил этот матершинник, про которого она почему-то забыла.
  Да, жизнь прекрасна! Гостья осмотрелась вокруг и нашла логово самого именитого мужчины Золоторудной вполне уютным и импозантным. А европейская цыганка внутри этих владений чувствовала себя как дома. Она притянула к себе внимание хозяина, сожгла остатки его интереса к гостье и занялась сервировкой стола. Даже Римма не могла оторваться от пластики этой дамы - всё она делала с удивительным шармом и глаза Колмакова от неё почти не отрывались, а она их не отпускала. И гостья кое что о ней поняла тут же.
  Собираясь в гости, она тщательно продумала свой гардероб и косметику, надеясь не потеряться в блеске яркой брюнетки, она отметила особую реакцию Колмакова на себя на новогодней дискотеке в клубе и к новому костюму, который сегодня надела впервые, добавила изысканный образ на лице. Полагая, что у домашней цыганки ночной парфюм ещё не вступил в силу, она добавила и терпкого запаха от новых духов, она их берегла для особого случая и этот был как раз тот, что надо. Теперь же, наблюдая за хозяевами, она отметила, что этого оказалось явно недостаточно - даже в домашнем платье Вика выглядела королевой и ни на секунду этого не забывала. Колмаков на гостью почти не смотрел, а аура и колоритные ароматы этой черноглазой гурии даже гостью сильно расслабили.
  Чем хороша жизнь на Севере, так это тем, что все и всегда знают джентльменский и гостевой набор и оба всегда в наличии. У Колмакова набор был с мороженой рыбой и самодельными пельменями, выставленными за окно. На десерт брусника или морс из неё, каменушка и охта. Грибы он не любил готовить, потому что с ними много возни. А он не тратил лишнего времени на прихоти утробы.
  Хозяева разыграли картину хлебосольства очень чётко и выставили на стол все наличные припасы, надеясь, что нужное определится само собой. И не ошиблись. Гостья отметила, что Вика не суетилась и не командовала, а делала свои движения, глядя на Колмакова, и ни разу в этом дуэте не сделала ложного шага, а из некрашеных к ночи уст не прозвучало ни единой фальшивой ноты. Все звуки были чистыми и в полной гармонии с картинкой.
  Заморская редкость оказалась похожей на сильно разбавленный виноградный самогон. Но без запаха и привкуса. Это было определение Валентина, Вика его видела только в кино про заграницу и вполне доверилась суждению мужчины. Римма не стала играть роль просвещённой дамы и призналась, что бутылку ей подарили совсем недавно и она не знала, что с ней делать, поскольку украшать бар редкими наклейками не привыкла.
  - Вино должно быть на столе, а не на витрине, - сказала она, - можно первый тост гостье? - хозяева не возражали. - Вы мне нравитесь, очень нравитесь, я хочу, чтобы мы дружили домами! За то, чтобы наши дома и их хозяйки были дружны!
  - И разным мужчинам были важны! - после секундного замешательства, в которое поверг Вику тост, скаламбурил Колмаков - она оттаяла и подняла бокал. Первый раунд женского поединка спас мужчина и обе женщины, одна с благодарностью, другая с сожалением, его оценили. Вино было некрепким, поэтому следующий тост не задержался. Он призывал выпить за хозяина и тот расцвёл. Потом была ещё парочка: за тех, кто в поле и за тех, кому достался просроченный отчёт. После этого добродушие Валентина и виноградная лоза нейтрализовали атакующие амбиции женщин и беседа мирно перетекла в обсуждение вечных проблем. Объектом обсуждения стала поэзия. И подняла тему Римма.
  - Когда мне вручили поздравительный адрес, я после суеты по случаю даты сначала не разобралась в тонкостях текста. Ну, думаю, обычная любительская рифмовка на производственные темы и отложила. И всё же любопытство подтолкнуло взглянуть, а что же внутри, - она скосила глаза на Вику, но та в подобной склонности признаваться не собиралась, поэтому Римма решила обойтись и без её поддержки, - открываю, читаю, а там такая прелесть, ничего подобного не читала, ну, может, в юности, когда ещё ни в чём и не разбиралась. А стиль и язык - это стоило многого. Я, конечно, поняла, что автор совершенно из другой категории. Чтобы написать такое по случаю обычной даты, нужно либо знать объект приложения, либо что-то в этот момент к нему испытывать. Я не могла даже представить - кто? Он вряд ли незнакомец, поскольку кое что из собственного портрета в этой балладе я всё же узнала и решила, что он из геологов. И тут любопытство перешло во что-то другое, я просто завелась и интерес к автору стал мною командовать. Вычислить его оказалось очень легко, поскольку никого другого даже нельзя предположить. Я прочитала стихи наших поэтов в экспедиционной стенгазете и тут же его узнала. Это был Ольшанский, он не то чтобы отличался ото всех, нет, я отметила, что он просто стоит особняком и поэтому ни на кого не похож. Узнать - а что у автора внутри, стало самодовлеющим и я тут же занялась изучением его творений. Лично с ним, как и со всеми начальниками партий, я в некотором роде знакома, но это другое. И я увлеклась. Сделала это неосторожно и не думая о последствиях, чем навлекла на него массу неприятностей. Но, уверяю вас, я этого не хотела! - Римма сделала выразительную паузу и Валентин ей помог репликой Катюши Масловой из "Воскресения":
  - Не виноватая я, он сам это написал!
  - Вот именно, - приняла его помощь Римма, - у меня хватает "доброжелателей" и на работе и по тем районам, где находятся наши партии, мне бы помнить это, чтобы не подставлять невинных, но что случилось, то случилось. Римма взглянула на Вику, ожидая её реакции, но та воздержалась, ограничившись вежливым вниманием к гостье. Это гостью не смутило и она продолжила: - А его жену я и не понимаю и не одобряю: она путает власть над никчемным мужем, который приносит три рубля зарплаты и кучу проблем, с бабьей деспотией над талантливым автором, творчество которого принадлежит всем.
  - Возможно, для Шуры эта баллада была своеобразным яблоком раздора и она не снесла предпочтения чужой женщине, - миролюбиво отметила Вика.
  - Возможно, но, честно говоря, мне так не показалось. Когда я узнала об её отъезде и причинах всего, то решила установить это объективно. Я-то знала, что в списке тайных врагов его жены оказалась не по своей воле. Как это могло случиться, если до последнего времени я о ней и не подозревала? Но не всем это известно.
  - И вы стали изучать его стихи в определённой системе, чтобы доказать свою невиновность? - заметила Вика, помня новогоднее исчезновение Валентина.
  - Да, я прочитала многое из его посвящений по случаю юбилеев и других дат и с грустью признала, что отчасти Шура была права, прежние были не такими уж безобидными, а очень личными и интимными. Но всё равно любовнице такого не пишут, там и стиль и содержание другие.
  - Вы так судите по собственному альбому посвящений или говорите вообще? - не отпускала Вика гостью в свободное плавание. Ольшанский явно в её альбоме не значился и это следовало подчеркнуть.
  - И то и другое, - призналась гостья. Валентин не мешал Вике, чуя, что в женские разборки она не ввяжется. - Честно признаюсь: я о нём слышала, но в списке среди других и серьёзно до этого случая не воспринимала. Да и не читала я никого из местных поэтов, ну не знаю, почему, однако так сложилось. Но тут иное дело, пришлось тему изучить основательно. - Ведь баллада была написана и посвящена мне, к ней я не могла относиться, как к обычному стихотворчеству. Там была и моя толика, я её видела, узнавала и пестовала эту толику. После этого всё в моей оценке автора переменилось. Прочитав остальных авторов, Ольшанского я тут же выделила и стала сравнивать с Горбуновым, они мне показались сопоставимыми по значимости. Я сравнила пластику и музыку у Горбунова с Ольшанским и мне показалось, что они сильно различаются.
  - Чем? - уточнила Вика.
  - Когда читаешь Ольшанского, то кажется, что строки, как пульсирующее сердце, живое, ранимое и трепетное. В то время, как у его соперника они больше отстранённые, они "про то, как...".
  - А у Ольшанского "про что...?" - не отпускала её Вика. Римма на мгновение притормозила свой бег и, взглянув на Вику, ответила:
  - Когда в душе нелад и не поётся
   и взгляд не исцелит и сердце рвётся!
   По-моему, эта его вещица - настоящий шедевр! Разве, нет? - она перевела дыхание и взглянула на собеседников. Гостье стало жарко и она расстегнула кофту, блузка под ней обнажила чистую кожу у груди и от неё мгновенно пошёл запах сложного и тонкого парфюма, Вика знала, что это настоящая и дорогая вещь.
  - Вика не читала вашу балладу, но Ольшанский кое-что схожее по стилю написал и ей. Если речь о литературных качествах, то я не знаю, как и сравнивать, вообще же мне понравились обе вещи, - примирительно сказал Валентин. - Вика, то посвящение городской нимфе далеко? - Вика с удовольствием поднялась, вытащила из рабочей папки пару листков и протянула Римме. Садиться на прежнее место рядом с хозяином она не торопилась, демонстрируя ноги, которые до этого прикрывала пледом. Сегодня она была без чулок, гладкая кожа, ещё хранившая очень сочный и глубокий летний загар, хорошо сочеталась по тону с цветом платья и эта невинная уловка позволяла лишний раз оценить прелесть женской фигуры. Гостья была достаточно искушённой в женских хитростях, легко это заметила и тоже оценила.
  Римма взяла отпечатанный текст и быстро пробежала, судя по всему, экспресс-оценка оказалась хорошей. Она взяла тайм-аут и ещё раз просмотрела текст. Затем выборочно стала читать оттуда по несколько строк, явно наслаждаясь и музыкой и ритмом. С этим у Ольшанского всегда был порядок. Кроме прочего, баллада была очень интимной, содержала сугубо личные подробности, которыми Ольшанский пользовался легко, будто имел патент на подобное. И эта вольность в её исполнении выглядела очень пикантно. Как будто написанное о себе - это выглядело завуалированной шпилькой. Впрочем, формально она ничего не нарушала, просто в этой балладе Ольшанский обращался к Вике, не называя имени и слушая её виртуальные ответы на собственные вопросы. Читала Римма хорошо, чувствовалось, что его ритм и стиль она уже прочувствовала.
  - Это, - сказал Валентин, - тоже экспромтом и под впечатлением.
  - И как вам понравилась эта откровенность, такое пишут очень близкой женщиной, полагая, что имеют на то право!
  - Вполне в его духе, - ответил Колмаков, - и потом это же стихи!
  - Ну, это не просто стихи, а общение с ней наедине да ещё в такой свободной форме - он же её раздевает и любуется главными полушариями! Не умиляется духовным величием и красотой, а откровенно упивается собственным восторгом от её тела! Другой бы сказал: "Чото он её прилюдно лапает?" - не выдержала Римма. - И вы не возмутились и не потребовали сатисфакции и, вообще, можно бы пару недель не здороваться или ещё как-нибудь выразить своё "фэ"? - за ту ночную беседу Римма узнала про хозяина достаточно, чтобы понять - Вика под его защитой и ничего про неё и Ольшанского он не скажет. Однако зацепить его и спровоцировать на игру в обществе двух соперниц-хищниц, для гостьи казалось делом ну прямо-таки святым и необходимым.
  - Нет, конечно, - после некоторой паузы ответил Валентин, - Вика свободная женщина и эти стихи посвящены её женскому великолепию, какое я имею к этому отношение? - Она ничья, она свободна, она прекрасна и об этом должны знать все! Не только тот, кто заманил в свои тенета, но и весь мир. Он увидел то, чего не осознали другие, это чисто художнический жест. Ну и та, кому это посвящено, достойна самых неожиданных оборотов фантазии. Он объективен и талантлив, а я не безумный Отелло. Мне эти фантазии очень по душе, в них я вижу ту Вику, которую я увидеть не сумел. - Спасибо за подсказку, Валерий Сергеич! - завершил он, обернувшимсь к окну.
  - И вы бы доверили ему любимую женщину?
  - По молодости на этой почве у меня бывали стычки и после них только одна девушка похвалила за заступничество, хотя тот, кто на неё претендовал, был из разряда гениев. Остальные дамы таких действий не понимали. Ни одна! Вот такие пироги!
  - Вы Шуру, похоже, защищаете, она поступила рационально? - перевела стрелку Римма, поняв, что ничего нового про свою подопечную хозяин не поведает.
  - Нет, конечно! Шура такая сама по себе. А этот случай простое совпадение с развитием их семейных проблем. Я бы эти вещи не связывал в одну цепь. Они ладят друг с другом после поля не очень долго, а потом до следующего поля почти полгода напряжённости и полувойны-полумира и так уже давно, - миролюбивым тоном сказал Валентин и добавил уже с иронией, - видно, им нужна такая пауза, чтобы на их семейном графике циклов отрицательная часть сместилась на время полевых работ, вот и всё!
  - И всё же - это плохо, когда жена не стремится стать музой, она бы его лучше понимала и для всех было бы лучше. Когда она пилит, то добивается обратного, разве нет? Случай с женой Льва Толстого разве не яркий тому пример?
  - Думаю, этот пример не на ту тему - все женщины не терпят соперниц, даже верная Пенелопа ревновала Одиссея к Афине, разве нет? - Но вы говорите о другом, подменяя позицию жены с порхающей, где ни попадя, капризной музой. Римма, а вам не кажется, что если бы Ольшанский был вашим мужем, тон и выражения у вас были бы другими? - Вот она, баллада, посвящённая другой женщине и вот вы, которой он уже давно ничего подобного не пишет. Шура защищает своё гнездо, птицы, сидящие на кладке, сражаются даже с превосходящими силами. Это инстинкт, а он древнее цивилизованности, - возразила Вика.
  - Начнём с того, что он совершенно не в моём вкусе как мужчина, среди отряда геологов в моём кабинете он никак в моей памяти не задержался и ябы его так и не узнала, не случись эта история. Так что, я могу судить о нём вполне трезво и непредвзято, это первое. Второе, для защиты своего гнезда, я бы не стала выталкивать оттуда того, с кем эта кладка была сделана, существует масса разумных способов решения подобного. Третье, стихи и вообще творчество - это гораздо выше по уровню, чем инстинкт. Пусть даже такой важный, как продолжение рода.
  - Вот видите, одну его часть вы оставляете себе, а другую пусть забирает жена! А всё это суть один человек. Он ещё и храпеть во сне может и за столом не образец. Да мало ли что - и всё это жене. Ей, как и всякой женщине, хочется от мужчины полного спектра его достоинств, а не остатков с чужого стола. Пенелопа ревновала мужа к богине, а та, даже будучи одновременно его наставницей и любовницей, не могла оторвать Одиссея от памяти о жене - все хотят быть единоличными владельцами, но не арендаторами. С желаниями так было всегда!
  Римма задумалась, она перевела взгляд с Вики на Валентина, тот смотрел на них и любовался проявлениями женской сути и не скрывал своего кайфа. Он сравнивал её с обалденной цыганкой и любовался обеими! Впервые он не выделял и не обожествлял свою подругу. Это её остановило, она опомнилась и включила все собственные интеллектуальные ресурсы, как и в ту ночь телефонным звонком от дуэлянтов:
  - А ведь вы правы, Вика! Что-то я тут подменила себе в угоду. Давайте рассуждать вместе, я сейчас пройду её роль, как свою собственную жизнь, от начала и до нынешних дней, если что-то не так, останавливайте! - и продолжила, когда оба согласились. - Итак, я Шура Ольшанская. Когда я вышла замуж, он уже пробовал перо? - Валентин пожал плечами. - Не знаю, но скорее, да! Римма кивнула и продолжила: - Я, обычная девушка 19 лет, встречаю молодого геолога. Он меня выделяет, я к нему присматриваюсь и он в общих чертах меня устраивает. В то время я ещё глупа и мало что смыслю в жизни. Я становлюсь женой человека с интеллектуальной профессией и он дарит мне семя, чтобы я родила детей. Они получаются прекрасными и я, изучив их как следует, убеждаюсь, что в моём роду таких нет. Это их род, - она обратилась к слушателям, - всё так? - Валентин качнул головой, соглашаясь, Римма оценила молчание Вики и продолжила: - Я узнаю, что вдобавок ко всем другим достоинствам он обладает ещё и литературным даром. Пока рожала детей и водилась с ними, было не до себя. А он-то был свободен ото всего сугубо домашнего и сильно вырос. Мне его теперь не догнать. И я стала замечать, нет, - сделала резкое движение Римма, - мне стало казаться, что ему со мной уже не так интересно. В его стихах мне чудятся молоденькие и удачливые разлучницы, которым после слюнявых ровесников подобный мужчина и не снился. Ничего хорошего такие мысли не предвещают. Я начинаю злиться на женскую долю, свою беспечность, этих соплюшек, своего мужа, у которого стала домработницей, на неудачливую мать, что не могла выбрать себе мужа, а мне отца из умных, чтобы иметь стартовую ступенечку повыше и не маяться от нынешней ущербности и вообще на весь свет. Мы приблизились к концу и расстаёмся. - Всё логично? - спросила она и после выжидательного молчания хозяев продолжила: - А теперь смотрим на итоги: они плачевные. Чего я хочу по большому счёту? - Быть рядом и соответствовать ему, ведь он выбирал меня из тогдашних подруг и, на его взгляд, я была лучшей. Я и сама знала, что подружки послабее. Что здесь не так? - спросила она у собеседников. Те пожали плечами и Римма продолжила.
  - Без женщины, способной понять, ему уже не обойтись, со мной же ему обсуждать нечего. Вспять время не повернуть - это тоже ясно. Вопрос - что делать? То, что она сделала, ход неудачный и импульсивный, даже обсуждать не хочется! Если этого делать не следовало, но тогда что? - она посмотрела на хозяев, предлагая ответить.
  С Ольшанским Вика сошлась достаточно близко и понимала: в общих чертах своей реконструкции Римма оказалась и объективна и проницательна. Вика воспринимала Шуру через характеристики Ольшанского и Колмакова. Выразить же это неясное чувствование словами было, ой как, непросто. Римма ждала ответа. Она оказалась очень достойным оппонентом и Вике захотелось ей соответствовать.
  - В вашей логике нет изъянов. Но есть и другое, сугубо женское. Мы знаем, как привлечь и как удержать ещё в самом начале диалога. Это на уровне инстинкта, даже играя в куклы, мы делаем это точно и безошибочно. Внутри себя поддерживать эту желанную женщину в одиночку можно недолго - если мужчина своим вниманием не добавит уверенности, то силы постепенно убывают и наше очарование и магнетизм уже не действуют. Они вроде бы и есть, а включишь - не работает. У неё было что-то из подобного. А раз так, появляется мысль - а надо ли мне это? Наверное, такое наступает потому, что уходит любовь, а с ней и желание понимать всё, что не в привычных единицах измерения. А может и другое: усталость одолела, сковала былую подвижность и фантазию, лишила непосредственности и силы, а потом всё надоело и не хочется ни-че-го! И устала Шура ото всего, будучи с ним - он процветает, а она в осадке. От подобного светлых мыслей не бывает. Поступков - тоже, так что реакция на стихи незамужней красотке у неё вполне адекватна.
  Римма отдала должное Вике. Валентин слушал внимательно, не вмешиваясь. Да и сближение двух женщин требовало того. Он всегда считал, что мир - это естественная среда обитания женщины, именно там она наиболее конструктивна и эффективна и сказал:
  - Милые дамы, надо бы прерваться, а то мы слишком быстро погнали гусей. Такое сложное дело мужики начинают с хорошего взбадривания. Пора увлажнить ваши очаровательные пересохшие уста, - и решил приготовить по бокалу из заморской бутылки, однако на всех нехватило и себе налил водки. - В нашей жизни не так много приятных минут, общение мужчины с женщиной - самое желанное и сокровенное занятие, а если к этому добавить чуточку спиртного - самый отпад. Смотрю и слушаю вас и слышу не что, а как! Музыку в голосе, блеск в глазах, хищную мягкость в движениях, чувственность наотмашь в настроении. Если бы Ольшанский на такой энергетике общался с Шурой хотя бы по приезду с поля в те мирные два месяца, то не было бы боевых действий в четырёх следующих. И нам нечего было бы обсуждать. А неверность была всегда и причины разные: и любовь ушла, и остренького захотелось, и нельзя без побед, и ещё бог знает что в клеточку. Нет взаимного интереса - никакие доводы разума не помогут! Вот вы разобрали всё по полочкам и ждёте простого ответа на сложный вопрос. Не мой это профиль - человеческие отношения, но по аналогии с геологическими проблемами смею предположить, что всё наше благополучие основано на цепи тончайших механизмов, связей и процессов, закрученных и в пространстве и во времени и в связи с тонкими физическими или энергетическими полями, с содержанием какого-либо аниона или катиона, который влияет на ощущения и порождает соответствующие реакции, а мы, не зная этих настоящих сил и причин, придумываем фантастические. Вот, к примеру, Римма, что вы вкладываете в понятия "нравится - не нравится"?
  - Чувственность, наверное, только её! Остальное - это её оценка.
  - А ты, Вика?
  - Наверное, тоже чувственность, потому, что эти понятия изменчивы, непостоянны и, порой, неуловимы: сама удивляюсь, когда одна и та же вещь переходит из любимых в ненавистные.
  - И это даже простая вещь?
  - Да, губнушка, например!
  - Ну вот, а мы берёмся судить о вещах, которые вообще на элементы не разлагаются и, выдернутые из контекста, ни к чему другому не прикладываются!
  Вот Шура, наверное, и хотела бы что-то сделать и сказать Сергеичу, но через "не могу" не получается. Думаю, причина в ней. Сложная какая-то, но там, в женщине! Ладно, давайте, я вам из него кое-что почитаю, по-моему, не хуже, чем у классиков, а может и лучше: как и они, он в Литературном институте не учился. И он достал папку с большой кипой листов. Там всё разложено по системе, он скользнул взглядом по оглавлению и нашёл нужное место, это была баллада о потерянной шотландской юбке-килт. В ней юмор переходил в драматизм, который трансформировался в сентиментальность, а та обращалась в парадокс женской логики и всё опять начиналось с традиционного вопроса: что делать и насколько это криминал - потеря юбки? Стиль для Ольшанского привычный, но звучал он как-то по - особому: то с очень точной и длинной рифмой в несколько слов, то коротенькой однослоговой и было в этом чередовании нечто, дополняющее словесные характеристики и простые образы виртуальными и начисто лишёнными нарочитой многозначительности. Стихи отпечатаны всего-то в трёх экземплярах и совершила этот подвиг разбирательства замысловатого почерка Ольшанского Нина Кузьмичёва.
  Женщины очень внимательно и без ревнивых эмоций слушали то, ради чего мужчина способен забыть о самом насущном. После этого ни у кого не было настроения ни спорить, ни делить чужое, ни разбираться с собственным. Провожали Римму вдвоём до самого подъезда. Потом зашли на минутку выпить по чашечке кофе и просидели почти до утра. О Шуре больше не вспоминали. Римма своего добилась и Вика перестала в ней видеть врага. Но соперницей так и осталась, несмотря ни на что. А это разные вещи.
  СТРАТЕГИЯ И ТАКТИКА ДАЛЬНЕЙШИХ ПОИСКОВ В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ. КОЛМАКОВ ПОКА ОДИН В ЭТОЙ БИТВЕ - 10.01-20.01.88
  Главное, что оставалось решить Колмакову для себя: вернётся он к утопленному проекту или им будут заниматься без него. Вопрос отказа геологической службы экспедиции от проекта, по словам Овчинникова, даже не стоял. Предполагаемая дилемма, которая висела над ним, сразу же влекла за собой и остальное в свёртывании работ до осмысленного минимума. И должен он быть разным: при нём - почти без усечений и излишних описаний, а без него - простым и наглядным, чтобы разобраться мог любой старший специалист камеральной партии, то есть, чужой дядя. После сокрушительного удара в Управлении и чисто символической реакции на это геологов экспедиции, ему даже не хотелось питать надежд, что без него это сложнейшее сооружение не утухнет само собой.
  Он работал в геологии давно и знал, что без жёсткого и сильного хозяина его не протолкнуть, чужой дядя ради сомнительных идей и гарантированных неприятностей на амбразуру бросаться не станет. Самые квалифицированные и надёжные исполнители: Максакова и Ольшанский заняты собственными проектами и такой тяжеленный довесок уже не потянут. Так что оставлял он своё детище круглой сиротой. По крайней мере на период отпуска до конца марта.
  Здраво рассудив, он решил, что лучше сразу всё сделать по худшему варианту - если вдруг и надумает вернуться, то все его самоучители и инструкции по методике классификации и отбору объектов, которые придётся вставлять для "дяди", не помешают. Теперь оставалось всё это воплотить в реалии списков, реестров, каталогов и прочего рутинного материала. По настоянию Овчинникова он придумал легенду, которая должна прикрывать его отъезд из Усть-Илги. В инструкциях российских социал-демократов времён Ленина и Троцкого очень подробно и исчерпываюше описывались приёмы конспирации и двузначности любых действий подпольщиков в самой России и руководящего ЦК за границей. Колмаков выбрал из богатого арсенала большевиков необходимые приёмы и принялся за якобы свёртывание поисковой программы. Вскоре Овчинников принёс ему и другую инструкцию, которую, по его словам, использовали отечественные и зарубежные спецслужбы уже в наши дни. На вопрос: "Откуда сие?" тот многозначительно улыбнулся и пожал плечами. Так или иначе у него теперь был выбор и Колмаков воспользовался им в полной мере.
  Началась полномасштабная операция "Камуфляж". Официально его проект полностью ликвидировался и он занимался формированием архивов и сдачей всего материала в спецфонды. Они были на персональном учёте у Овчинникова. Так что обо всём, что он делал в эти последние недели, знал только Овчинников. Он взял эту ответственность на себя, полагая, что Босс будет не против подобного варианта, если даже узнает, но лучше бы соблюсти чистоту эксперимента и вообще обойтись без Силаева и Босса. Так он и сказал Колмакову:
  - Валентин Андреич, если вдруг вы надумаете возвратиться, то Боссу ни к чему подробности об этом архиве. Я же со своей стороны смогу сам быть стрелочником, надеюсь, вы оставите инструкцию по дальнейшим действиям?
  Колмаков согласился, опять же, не выдавая своей договорённости с Боссом о своей дальнейшей судьбе. Тот не хотел его отпускать с волчьим билетом и прикрыл под собственную ответственность. Об этом тоже никто в экспедиции не знал - все детали своего варианта Босс уточнил с кадровиком, которому доверял полностью. В том виде, который предложил кадровик, необходимости в фокусах с переменой фамилии не было и вся операция прошла просто и без затей. Когда Колмаков убедился в этом, то в очередной раз осознал значимость Босса для этой экспедиции. В полной мере этой информацией владели не более 2-3 человек, он был одним из них.
  Работа по обрезанию хвостов грандиозных замыслов первоначального проекта оказалась болезненной и кропотливой: удаление даже одного объекта влекло за собой перекладывание каких-то функций на другие объекты, смежные с ним, поскольку взаимосвязи месторождений со структурами, в которых они жили и структурами, по которым они получали золото, никогда не просматривалась явно, а лишь через какие-то косвенные и промежуточные инстанции. Колмаков решил, что эту операцию нужно хорошо просчитать и подстраховаться, чтобы не выбросить за борт неопознанное месторождение. Времени для манёвра и систематического осмысления всего массива уже не оставалось, пришлось брать ещё сырой кадастр готовых перспективных объектов по данным тематической партии, поскольку окончательного отчёта по нему ещё не было, он стоял в плане на конец следующего года и Максакова могла дать только рабочие материалы из своего будущего отчёта.
  Инна по этому случаю пришла к Валентину в камералку попить чайку и обсудить ситуацию. Когда Вика хотела сыграть роль хозяйки, это у неё получилось наполовину, вторую часть сделал Валентин, услужив и подыграв обеим женщинам. В предстоящем обсуждении они должны быть в блеске ума и самочувствия: Инна с геологической стороны, а Вика с математической.
  И работа и задачи были нестандартными, подобного никто и никогда в мире не выполнял. Кроме того, геологи, занимающиеся в СССР золотом, всегда находились в обстановке совершенной секретности и режимных ограничений и часто не знали достижений своих коллег где-то в другом месте, поэтому неоднократное изобретение велосипеда и придумывание керосина было неизбежным злом отрасли. Привлечение к решению геологической задачи классических математиков сглаживало остроту проблемы, расширяло горизонты исследователей, но тесное взаимодействие и взаимопроникновение математики и геологии по настоящему ещё только начиналось. Математики не знали геологии вообще, а геологи владели математикой в общих чертах. При набранных темпах развития математических методов в геологии, чтобы достичь качественных сдвигов, нужно не одно десятилетие, так считал Колмаков, Максакова с ним соглашалась, а остальные геологи в основном были пессимистами и рутинными прагматиками, поскольку новаций насмотрелись уйму, а практических результатов по ним никто так и не увидел.
  И всё же кое-что уже работало, пусть и в ограниченных масштабах и у отдельных исполнителей. Тишин во время последнего напутствия, в частности, сказал Вике, чтобы она внимательно слушала геологов и всегда переводила их завиральные идеи на язык математики, он так и отметил - две вещи: язык математики и завиральные идеи. Она же старалась изо всех сил эту завиральность исключить с самого начала и предлагала изъясняться на нормальном языке, для этого с Колмаковым приходилось общаться очень тесно, буквально заглядывать в рот и тут же просить дяденьку изложить идею в виде формулы, пусть грубой и плакатной, но формулы или оценки: ноль или единичка. Он не сразу вписался в её требования, упирался и огрызался, но она сумела влезть в душу и своего добиться. Она понимала, что этого явно недостаточно, здесь нужна системность во всём, а не кавалерийские наскоки. Максакова в принципе тоже понимала её тревоги, но у Инны хватало и своих задач.
   - Вика, можем ли мы быстро сделать хотя бы первичную и схематическую классификацию предполагаемых объектов, не отбрасывая те, что пока на объекты не тянут, а оставляя их в резерве? - не выпуская из рук чашку с горячим чаем, спросил Колмаков. Он стоял у стены и видел обеих собеседниц, Вика выглядела лучше вдруг стушевавшейся Инны. Так бывало очень редко, Инна могла отходить в сторону, проигрывать по ходу, но лицо никогда не бывало таким, как сейчас - поникшим. Почему? - Неужели - ревность? Вика же в эти минуты была само внимание и напор, что, в свою очередь, Инну совсем не радовало.
   - Можем: ввели в базу, а потом их хоть сто раз сопоставляй с кем угодно, в любой конфигурации и сочетании. А сколько тех и других? - спросила Вика, сидя в удобном кресле своего начальника, чай она уже выпила, но пустую чашечку всё ещё вертела в руках, она придавала дополнительный ресурс уверенности, который в присутствии Инны был просто необходим.
   - Инна, сколько их у тебя на выходе? - перевёл стрелку Валентин. Своим тоном, тем, которым они общались в присутствие оппонентов и тайных врагов, он как бы подал руку и приободрил.
   - Около восьмисот, - ответила Инна, приняв взгляд Колмакова по назначению и не выдав себя Вике, - из них с полным банком данных около 90 процентов, остальные в работе.
   - Сколько параметров даётся на каждый объект? - продолжил он.
   - В развёрнутом списке около 30, а к ним есть и детализация, если позволяет изученность.
   - Это месторождения и рудопроявления?
   - Да, то, что уже увидели, опробовали и хотя бы немножко изучили. То есть - это светлые шары. Но есть и серые и чёрные.
   - Это ещё что за накипь на благородном металле?
   - Серые - это аномалии всех типов в перспективных структурах, а чёрные - это предполагаемые перспективные структуры, выделенные методом реконструкций и аналогий. Замечу, они тоже могут сыграть решающую роль. Припомни, Валя, как мы с тобой плевались, когда в поле контрастной магнитной аномалии вместо традиционных роговиков с магнитным пирротином встретили тектоническую зону с очень хорошим серебром в сульфидах. И никаких магнитных пород, а только немыслимые градиенты по линейным зонам с высокой проводимостью. На месторождение эта бяка не потянула, но в курс электроразведки и магнитки мы тогда углубились существенно. Месторождений в спокойных неаномальных структурах не бывает. А это ещё около сотни. Всего - чуть меньше тысячи.
   - Вика, что из этого можно сделать за три дня? - спросил Валентин.
   - Смотря что хотим получить. Ну, и в каком они виде, эти таблицы и добавки?- ответила Вика.
   - У нас есть один премлемый рабочий вариант - это таблицы. Считывать и вводить их можно запросто, есть несколько экземпляров, так что раздать по исполнителям и сделать ввод за пару дней можно, - пояснила Инна.
   - А потом? - спросил Валентин.
  - А дальше - классификация по первому уровню; сделаем один слой, геолог оценит и даст новое направление; сделаем второй слой и так, пока не выйдем либо к тупику, либо к истине, - ответила Вика, - картинки будут трёхмерными, виден объём и любое соотношение масштабов для наглядности. С экрана видно всё. Вам же нужна принципиальная картинка? - Валентин кивнул и она продолжила. - Такую схему сделать можно: вы смотрите, оцениваете, а распечатку надо продумать, может найдётся интересное сечение и по нему вы всё решите адресно: профиль-пикет-глубина-мощность-содержание. Но, повторяю, в виде схемы или плаката.
  - Это приемлемо, как считаешь, Инна?
  - По-моему, надо пока на идее плаката и остановиться, чтобы не утонуть в деталях, про которые ничего неизвестно.
   - Логично, - согласился он, - а как мы увяжем серые и чёрные шары с белыми, они же говорят на разных языках и присутствуют в разных измерениях? То есть, одни уже готовые объекты, другие - предполагаемые, а третьи, вообще- не знамо что! - копал Валентин ниву математики в геологии.
   - Зачем? Пусть себе читают Шекспира и Данте в оригинале. Мы эти поля и аномалии обработаем в той же программе с очень высокой детальностью и в виде нескольких слоёв положим в одну плоскость с геологией любого типа. Каждый слой - определённая система признаков, это и концентрации рудных или сопутствующих элементов, и поля любых статистических функций и векторов, и геологические структуры, и физические поля и вообще, что вашей душе угодно! Если увидите корреляцию чего-то из содержимого серых и чёрных ящиков с вашими перспективами, укажите на эти пары и мы ими займёмся. В этом весь смысл идеи эмпирического правдоподобия, то есть рутинного опытного метода сопоставления эталона с каждым конкретными объектом изучения. На ваш объём это займёт в пределах одного-двух дней. Ввод дольше заметно, а считаем мы быстро. Когда изучаемая пара введена, обработать её - минутное дело.
   - А что потом? - полюбопытствовал Колмаков. - Когда результаты, уйдя из машины для заверки, вернутся уже с обновлёнными размерами, содержаниями и ориентировкой в пространстве? Опять суета с вводом, как и прежде или нет?
   - База данных с координатами, нужными структурами и прочим, неменяемым, остаётся прежней, но если появились новые координаты, допустим, вы ввели вертикальную - "зэтку", то её придётся вводить с нуля. Но, повторяю, только новую точку с новыми координатами! У остальных точек в рамках прежних выборок можно ввести редакцию на изменение какого-то параметра, оставив остальное неизменным. И, если составлять выборки изначально так, чтобы с ними можно было обращаться, как с элементами и звеньями, то вся работа по вводу из рутины превращается в творчество, содержит значительно меньше ошибок и выполняется с меньшими затратами времени. Я потом это покажу на примере. Но поначалу надо вытерпеть рутину ручного ввода, это пока неизбежно!
   - А внутреннее содержание точек тоже можно менять? То есть, переводить явные аномалии в неявные или вдруг вообразить, что какая-то точка и есть искомое месторождение. Не забывай, сами объекты мы сравниваем с придуманными и природными эталонами и это одна из основных задач!
   - Эталон мы раздраконим настолько подробно, насколько вы того хотите. Все шаблоны у вас будут налицо, сравнивайте, на здоровье, кое-что мы имеем уже сейчас, так что в наших силах многое, но не всё.
   - Неужели мы чего-то не можем? - поддела уже совсем былая победоносная Инна, очаровательно улыбнувшись самоуверенной цыганке, которая из мужчины могла свить что угодно, стоило взять за руку. После одной ночи с ней любой вообще потерял бы всякое представление о реалиях. А она у Колмакова живёт уже целую вечность, так что...
  К Инне Валентин стал ходить очень редко и только с ней, этой разлучницей. Она уже не однажды жалела, что остановилась с Валентином на отношениях без криминала. На женщину он действовал очень сильно, вот его нынешняя гостья быстро перешла все границы дозволенного и теперь тычет ей в нос на провинциальность мышления. И делает это умело. Даже в рутинных разговорах о работе. Инна с горечью признала превосходство соперницы.
  - Я думаю, что в процессе плавания вы уже через пару недель поймёте, что ваши эталоны не совсем то, что вам нужно и начнутся всякие опыты по совершенствованию велосипеда - это неизбежно, в такой ситуации были все. Это так же, как и переход от классической механики к релятивистской. Для рядовой домохозяйки формулы про изменение массы, физических размеров твёрдых тел и скорости течения времени - злобная выдумка заевшейся науки, ну, а когда вы от простых корреляций и факторного анализа получите какие-то результаты, то в дальнейшем привычные вам приёмы с критериями: выше-ниже, больше-меньше - тоже работать перестанут. Начинается другая стадия и там "злобная" наука себя покажет в полной мере. То, чем вы хотите заняться, настоящая "терра инкогнито": ещё и не чистой воды математика, но уже и не прикладная геология - вот так-то, господа хорошие! И серийное изучение всего этого никто не проводил, были только отдельные и штучные исследования, сами понимаете, это не основание для обольщения, неудачи и колоссальные провалы, увы, неизбежны.
  Зачитав такой приговор, она только констатировала ситуацию. В её голосе ничего обидного Инна не услышала, хотя истина была горькой.
  - Быть пионерами, Вика, мы привыкли, - с достоинством ответила Инна, - последние десять лет только этим и занимаюсь и девять из них вот с этим красавцем! - Инна улыбнулась Вике и уже другим тоном, ранее гостье неведомым, добавила: - Господи, как мы с тобой постарели, помнишь, ты увидел мой первый седой волос и удивлялся - от чего он? - она любовно потрепала Валентина за плечо и, вздохнув, на секунду приникла лбом к его груди. Валентин удержал её - это был жест мужчины с очень близкой женщиной:
  - Что, рыжая прелесть, ещё повоюем? - она серьёзно и чувственно, на каком-то надрыве, ответила:
  - Конечно, повоюем, куда я от тебя денусь! - в её взгляде Вика прочитала что-то настолько глубокое, что потеряла даже нить представления о природе их отношений. Инна не торопилась выбираться из его объятий, по-хозяйски рассматривала руки, трогала лицо, придирчиво разглядывала глаза и касалась обвода шеи и плечей. Ей очень нравились его руки, сильные и умелые, уж это-то она знала наверняка и из первоисточников. Валентин с удовольствием подставлял себя ей, доверяясь сам и чутко улавливая малейшие движения Инны. Не всегда муж с женой могут похвастать подобным взаимопониманием и поддержкой.
  Вика поняла, в чей монастырь попала, ещё в первые визиты к ней и молча проглотила очередную пилюлю.
  В тот же день Колмаков откорректировал предотъездную программу, чтобы максимум возможного выполнялось под его контролем. Пока он будет занят поездкой на партхозактив, все операции по вводу уже закончатся и они с Викой вернутся к самому сроку. Кроме того, он составил список объектов для заверки и разбил его так, чтобы в предстоящем сезоне полевые партии могли посетить многие из них и ответить на недостающие вопросы. Овчинников оформил его в виде распоряжения и направил начальникам партий для исполнения, с каждым Колмаков провёл достаточные беседы и просветил, что именно нужно увидеть и как это сделать. Такому обрадовались не все, так как некоторые из объектов находились далековато от их площадей и не все безболезненно могли позволить себе такую роскошь подбега до 20-30 км от рамки собственного планшета и найти то, не знаю, что. Это были задания для отряда геопоходом, которому формально все эти задачи и перепоручили. Иного способа решить задачу не было и на сетования геологов он только сочувственно разводил руками.
  Площадь для оценки в этом году была громадной и этим должны заниматься 15 полевых партий, для восьми приготовлены подробные специальные задания, их выполнением должны заняться Ольшанский, Фёдоров, Кутин, Стенин, Шадрин, Кузьмичёв, Турищев и Чалышев. Колмаков провёл подробную консультацию для начальника Эльганьинской партии Чалышева, в присутствии ведущих специалистов буквально на пальцах изложил задачу и ушёл от них, лишь убедившись, что все поняли всё и не воспринимают задачу, как навязанную прихоть начальства. Когда он вернулся к себе в камералку и сел в кресло, то от напряжения и усталости в глазах расстилался едкий туман. На завтра предстоял отъезд на партхозактив, нужно отойти ото всего и выспаться. Голова гудела как чугунная, наполненная чем-то липким и густым. Затрещал телефон, это была Вика, он сказал, что уже идёт и положил трубку.
  Дома его ждал сюрприз: оказывается она с Ольшанским весь день топила баню и теперь ждёт его, чтобы освежиться от суеты. Усталость и глухое разражение на весь мир потихоньку стали сдавать позиции и он, лишь попив чаю, отправился с Викой в собственную баню. На Вику нельзя было ни сердиться, ни косо смотреть. Пока они в парилке отходили от дневного сумбура и проникались благостью тепла и неги, прошло совсем немного времени, глаза женщины довершили остальное и второй заход Колмаков сделал уже почти выздоровевшим. Когда они лежали на верхнем полке в парилке и откровенно балдели ото всего, что связано с очисткой организма от шлаков, Валентин спросил Вику:
  - Ты помнишь про жён декабристов, они поехали за мужьями на край света и лишились всего. У них была высшая цель - быть рядом с мужем во славе и муках, пока не разлучит их смерть. А тебя что занесло сюда, такую городскую и изнеженную? Вика давно готовилась ответить на что-то подобное, каждый раз подбирая новый ответ и сейчас все они вылетели из головы. Да и нужны ли?
  - Сама удивляюсь! - мягко промурлыкала женщина и потянула запах распаренных листьев берёзы. Все поры женщины так и ждали общения с этим чудом рукоделия, наплевав на странный вопрос. Валентин ухмыльнулся, спустился с полка, взял веник, отряхнул капли, чтобы не обжечь кожу и стал тихонько помахивать им возле её тела. Она буквально сделала стойку и вся подобралась, предвкушая удовольствие. Мужчина это заметил и продолжил, но не завершил. В глазах женщины появилась обида. Но мужчина не поддался и всё повторил снова. Она опять разгорелась, но в последний момент, когда она издала характерный стон и приготовилась к продолжению, он убрал веник в таз и демонстративно развалился рядом.
  - И что же тебя к нам занесло? - повторил он, чуть коснувшись её тела. Оно заслуживало и внимания и любви, но он считал, что почестей ему и так досталось чрез меру и оно возомнило невесть что. И обратился к душе и сердцу, которые претендовали на собственный сектор мужского внимания и нравились ему гораздо больше. Тело женщины стало в позу, но душа тут же ответила, как выстрелила:
  - Флюиды!
  - Чего-чего? - не въехал в женские междусобойчики мужчина.
  - А ещё - подсознание и не знаю, кто грешен больше! - это был уже другой коленкор. Мужчина поднялся, приготовился слушать и медленно, чтобы она это видела, потянулся за веником.
  - Я никогда не могла быть без мужчины долго, они всегда были рядом. Работа и моё внутреннее, я про интеллект и прочее неженское, работали во мне независимо и на разных частотах и типах волн. Валентин взял в руки оба веника и включился на полную, Вика сразу это ощутила, ответила начистоту и не колеблясь: то, что она ощутила от его движений, движений рядом с её телом, не могло даже сравниться со знакомыми ощущениями от проникновений в её тело. Это было в тысячу раз слаще и желанней. - Я их просто переключала и становилась похотливой сукой, кобели меня чуяли за версту - так я текла. А ты, сволочь и подлец, в один такой раз сидел рядом, угощал рыбой, потчевал умными разговорами и даже не заглянул ко мне вовнутрь! Двое из нашей лаборатории и ещё один очень видный мужчина в другой части города в это время мысленно делали из меня шашлык, насаженный на член каждого из них. Им было плевать на то, что у меня в голове, чем занято сердце, а вот содержимое промежностей им хотелось разорвать на части, чтоб знала, как дразнить мужиков. Вот тогда-то, я думаю, мне и захотелось посмотреть на место, где мужчине так вольготно, что текущая баба, не слаще горшка щей. Я это по-настоящему поняла не сразу, а вот среагировала совершенно инстинктивно и в ту же минуту. И вот я здесь! Сэр, я вас удовлетворила? - в эти секунды мужчина завершал воздушные ванные, чтобы уже через минуту приступить к главному процессу очищения - контакту с кожей женщины - она знала и любила это, он хлестал очень аккуратно, чуя меру, хоть она и просила добавить и иногда тянула его таким матом, что он только ухмылялся, но прибавлял самую малость, потому что её кожа была слишком нежной и тонкой и могла не выдержать такого зверства. Дойдя до некоторого пика, он снижал градус, чтобы потом набрать силу.
  - Неужели такая леди кроме чувственности, свойственной обычной кухарке, ничего в запасе не имела, направивши свои стопы в этот край? А как же светское воспитание и высшее образование? - подначивал он и она его игру приняла.
  - Я чиста пред вами, сэр, никакого умысла не имела, просто так получилось! С этим совпало женское недомогание и я удрала, куда глаза глядят. Жених меня перед этим так утешил, что я утром еле-еле ноги свела вместе. Мне казалось, что все так и смотрят на меня, мол, не выдержала девка нормального члена и посыпалась. На улице один дедушка так жалостиво на меня глянул, что хотелось провалиться. Наши это тоже заметили, один ты смотрел не туда и говорил не с той - надо было тащить в уголок, я бы и не пикнула, а только похвалила за снятие стресса.
  - Ты плакала, а он хрипел от натуги? - спросил мужчина, уже приступивший к основной фазе.
  - Нет, хрипела и выла я, а он рычал и рвал, мял и вздымал меня на дыбе.
  - И тебе это нравилось?
  - До безумия!
  - И вот ты здесь, лежишь смирно и только чуточку млеешь от лёгкого массажа, нелогично! - сказал он, ублажая женщину очень мягким движениями, воздух возле неё раскалялся, раскрытые поры усиленно выбрасывали шлаки, она вкушала целительный воздух и от удовольствия чуть не выпрыгивала из собственного тела.
  - А где она, эта логика? Ты меня даже не касаешься, я тебя не вижу, ни слова о сексе, а каков результат? Потрогай моё сердце, оно готово выскочить, хоть я и не ору и даже голос не повышаю, нет, ты потрогай! - и она перевернулась на спину. Он проверил, действительно, сердце женщины трепетало и бухало. Логика в этом отсутствовала начисто. Но остальное было в полном комплекте и ждало его оценки. Сильной и принципиальной оценки. И он её выполнил. Потом она постаралась отработать аванс. Но он чуть придержал её рвение до следующего захода.
  - Ты знаешь, всё дело, видимо, в отношениях мужчины и женщины, - сказала Вика чуть позже, намыливая мочалку для охаживания Валентина. - Быт и комфорт можно обустроить по собственному желанию. Те дамы, что следовали за мужьями, обустраивали вокруг себя мир по собственному подобию. Они так же часто мылись в горячей воде, только лохань была из дерева, так же устраивали вечера, только общество было поуже, но естественнее и чище. А с мужьями - ни фальши, ни пустых жестов. Их отношения ничем посторонним не омрачались.
  - Леди, осмелюсь поинтересоваться, - уронил мужчина, - а как насчёт тараканов? Ведь они были и тогда, как эти дамы управлялись с ними? - Вика даже руки опустила, удар был явно запрещённым. Она смешалась, но ненадолго, на глаза попался ковш и она зачерпнула холодной воды. Женщина уже занесла его над головой намыленного мужчины, который с закрытыми глазами ждал продолжения шампуневой головомойки. Однако в последний момент передумала.
  - Валя, ты помнишь свой первый сексуальный опыт? - он кивнул. - Он был впечаляющим?
  - Ответ отрицательный!
  - Про мои ощущения от тараканов мне бы тоже хотелось забыть! - сказала она, но про декабристок больше не вспоминала.
  Освежившись во второй раз, он взялся за воспитание своей квартирантки и вскоре она визжала громче, чем в первый раз у Максаковых. Но рядом жилых домов не было, в окружающих промороженных теплицах ни души, её никто так и не услышал и справиться о самочувствии не пришёл. Они не торопились, парились и мылись почти до полуночи. Когда выбрались из парилки и сели передохнуть, Вика сказала:
   - Чёрт возьми, вокруг собачий холод, а мы как в раю: тепло и комфортно. - Валя, мне нравится эта баня! - он посмотрел на неё и понял, что пора закругляться, глаза женщины осоловели и вся она тоже сильно устала, но, размягчённая, ещё этого не замечала. Они немножко побрызгались и стали ополаскиваться. В тёплом предбаннике Вика была уже никакая, Валентин завернул женщину в шубу, открыл дверь и бегом отнёс домой, положил на постель и вернулся почистить, убрать и закрыть баню. Когда он вошёл в комнату, Вика спала, так и не раздевшись, лишь выбравшись из нахлобученной сверху шапки-малахая. Он прислушался к её дыханию и понял, что она сильно выложилась и все эти банные приготовления выполнила на одном характере.
  Валентин осторожно раздел её, стараясь не разбудить, и уложил в постель. Черты лица Вики распрямились, она была расслабленной и очень соблазнительной, губы чуточку приоткрылись, обнажив жемчужины ровных зубов. Она улыбалась во сне. Смотреть на неё и ничего с ней не сделать было выше сил и он ушёл от соблазна на кухню, напился приготовленного Викой морса, немного перекусил рыбным салатом и тоже отправился спать. Заснуть сразу не получилось, хотя усталости уже не было, но многочисленные заботы и беспокойства так и не ушли, лишь ненамного ослабив свой пресс.
  Поняв, что не уснуть, он поднялся и стал вновь рассматривать материалы предстоящего выступления, обновляя и выверяя основные акценты и отбрасывая лишнее. Потом вышел к Вике и немного посидел рядышком. Сон женщины был глубоким и мягким, улыбка на лице была живой и, казалось, скользила по всему её существу. Он ещё раз преодолел желание лечь рядом и ушёл к себе, но, поворочавшись в своей постели, вернулся к ней. Вика всё ещё улыбалась, он не выдержал муки и пристроился рядышком, всего на минутку, осторожно присев на одеяло с краешку постели. Эта минута растянулась до бесконечности и уходить не хотелось, он осторожно подвинулся поглубже и потеснил Вику к стене, она легко повернулась и обняла его рукой, правую ногу закинув ему на бедро. Лицо женщины уткнулось в грудь, что-то в нём всколыхнулось и от этого он окончательно потерял сон. Вскоре проснулась и Вика. Её чёрные глаза распахнулись:
  - Я долго спала?
   - Целую вечность!
   - Меня разморило, - извиняясь, прошептала она.
   - А теперь?
   - А что? - рука женщины выбралась из-под одеяла и обнажилась грудь. Жар взгляда мужчины с лихвой компенсировал это охлаждение.
   - Боюсь коснуться этой чистоты, так она нежна и зыбка, что никак не решиться.
   - А ты хочешь?
  И будто не было тяжелого дня, непреложных забот и тревог, а только нега и удовольствия с острыми ощущениями. Вика ничего подобного и не представляла. Но оно было и ей во всём этом хотелось остаться на всю жизнь.
  ПАРТХОЗАКТИВ - 24-25.01.88
  
  Отъезд Колмакова на партхозактив напоминал фильм из жизни разведчиков с системой упреждающих звонков и проверок, объяснениями одним одного, другим другого, да так, чтобы всё укладывалось в общую легенду. С Викой всё было проще, она птица свободная и куда летит, дела никому нет, она по общей легенде поехала к институтской подруге в приисковый посёлок. Садилась Вика в машину начальника дорожной конторы в другом месте на выезде из посёлка, как бы голосуя, в машине были сам директор, секретарь парткома и Колмаков, взятый ими в конторе местного ДРСУ.
  Машина отвезла делегатов в центральную гостиницу Охотоморска, оттуда Валентин перезвонил Ирине и они вместе с ней отправились в резиденцию Второго. Ирина представила ему Колмакова, после чего вместе с Викой отправилась к себе домой. Там их ждали детки, за которыми Вика взялась присмотреть. Ирина вернулась к своим делам, а гостья приступила к обязанностям. Таких молодых и откровенно элегантных нянек у них не было никогда, поэтому особых забот рабыне Изауре они не доставили. Мало того, сын в её присутствии сильно помягчел в отношении сестры по поводу дележки времени на телевизионных играх.
   А в это время Колмаков объяснял Второму суть происшедшего конфликта, как говорят, из первых уст. У него с собой было много графики, схемы, таблицы, объяснительные записки, сделанные в простой и доступной форме, были даже слайды, которые в своё время ему дали в группе Тишина для просветительских целей. Второй секретарь обкома был горняком по образованию и с большим практическим опытом по основной специальности, поэтому быстро понял основную нить и старался для себя усвоить те нюансы, которые могли быть непонятными для непосвящённой публики. Он знал, что выступление на партийном форуме любого ранга должно быть понятным всем присутствующим, а не только узким специалистам, поскольку иногда приходилось принимать решение голосованием и те, кто не понял, своими чёрными шарами вполне могли утопить заумного революционера. Если выпускать такой горючийматериал на трибуну без согласования с Первым, то он должен быть уверен в эффективности воздействия на публику, даже если ей начнут выкручивать руки или сбивать с толку встречными заявлениями. Разобравшись со всеми деталями, он понял, что дело мёртвое, потому что напрямую ни актив, ни обком не могли повлиять на процесс, где демагогия намерений выдавалась за эффективные действия. Но подпортить кое-что в реноме Соколенко и Форштейна в глазах Первого это могло и, причём, существенно. Ко всему прочему он прикинул, какое впечатление произведёт на руководящую публику области этот геолог: выходило, что он будет смотреться получше, чем хамоватый и говорящий со многими через губу Форштейн. Если бы не мощная поддержка из Москвы, его бы давно поставили на место, однако Там считали, что его нужно поддержать, а коммунисты в обкоме народ дисциплинированный. Но не трусливый, заметил для себя Второй и принял окончательное решение.
  В состав содокладчиков по темам для золоторудных сырьевых ресурсов было заявлено несколько человек, один из них отсутствовал, тема у него была примерно такая же, что и у Колмакова, и Колмакова включат в последний момент по замене выступающего. В протоколе и регламенте изменений внести ещё не успеют и это сделают по ходу и в рабочем порядке.
  Когда Колмаков просмотрел список выступающих, то отметил, что Форштейн увидит только его спину, чего не бывало никогда, поскольку он всегда завершал и подводил итоги. Здешний регламент таких привилегий для него не предусматривал. Если построить выступление так, чтобы в нём был некоторый люфт для реакции на выступление Форштейна, то это может повлиять на формулировки в окончательных мероприятиях по выполнению решения актива, да и само решение тоже может существенно откорректировать. Обсуждая тему своего доклада и особенности его подачи со Вторым, Колмаков по его глазам оценивал уровень подготовленности остальной публики и их возможную реакцию на антиведомственное выступление одного из экспертов, роль которого ему предстояло сыграть на завтрашнем партийном мероприятии. Ни в коем случае не нужно делать революцию и не бить материнские горшки, он просто изложит вариант, который подкреплён проработкой фактических данных на новом методическом и аппаратном уровне - и всё! Цена у него такая-то, времени на реализацию - столько-то, эффективность - такая-то, расчётные модели - вот они, висят на стенде, если есть вопросы - пожалуйста! Колмаков внимательно изучал лицо Второго, он пытался понять, догадывется ли тот, в каком серпентарии может оказаться? Но его собеседник, хоть и казался простым и неказистым, таковым, бесспорно, не был. У него, наверняка, была своя и логика и тактика. Но в любом случае его поступок был очень смелым и хорошо взвешенным, даже в случае поражения он имел задел на будущее, когда всем станет ясно, что король-то был и голым и непрофессионалом. Но это будет потом, а сейчас он искренне пожелал Колмакову отдохнуть и завтра быть на коне. Второй хитровато улыбнулся и покачал головой:
  - Форштейн кандидат наук и на пленумах и активах всегда сыпал чем-то сильно умным и народ слушал его, поскольку привык верить узким специалистам. Два докладчика одного профиля и на одну и ту же тему - это может настроить публику в любую сторону. Это одно, второе - ведь это большой риск после профессора запускать на трибуну рядового инженера, у которого нет учёной степени. Как вы ответите на это?
  - Учёная степень не отражает уровня квалификации геолога, она говорит о том, что этот специалист сдал общеобразовательные экзамены по иностранному и философии, а потом специальные курсовую и дипломную работы по узкой научной специализации. Она свидетельствует о том, что учёный обкатался в научной среде, стал среди них своим, владеет методикой работ и отстоял в очереди по части публикаций в научных сборниках. И всё! Ни один из учёных-геологов, которые учат жизни с высоких трибун, не смог открыть месторождение на основе своих идей, статей или научных работ. Все эти умные, фундаментальные работы и полемичные статьи написаны о месторождениях уже открытых и открытых отнюдь не ими. Открывают те, кто имеет диплом геолога и ряд профессиональных навыков, а также сильную волю и пробивную силу, для начальника партии или ведущего геолога - это главное профессиональное требование. И это правило работает как в геологии рудной, так и в нефтегазовой. Но специалистам практической геологии нужно воевать с рабочими, вечной нехваткой всего, погодой, хозяйством, вести экономику партии, каждый день смотреть материалы рядовых исполнителей, при необходимости направлять или как-то перемещать их, зная, что никакой замены из центра не будет. И ещё есть масса других дел, которые остепенившемуся учёному совсем ни к чему.
  Кандидат наук у нас в экспедиции имеет небольшую надбавку, если работает начальником или ведущим геологом, но пашет на общество, как и все и даже больше.
  Люди науки в отраслевых и академических институтах работают только на себя!
  - Это главная разница между нами. Все статьи по нужной тематике мы читаем в геологических журналах и в курсе всех веяний, свои выводы люди науки делают, просматривая наши же первичные материалы и в основе их - наши, а не их наблюдения и видение! - подчеркнул Колмаков. - Мы эти материалы по многу раз просеиваем и обнюхиваем и достоверность знаем наверняка, поэтому и выводы не меняем, как авторы многих публикаций с сенсационными открытиями. Лапшу, конечно, повесить можно, но это ненадолго. Почитаем, посмотрим и разберёмся. Люди из науки боятся публично спорить с нами по своим материалам: а вдруг уличат и опозорят! И везут свою лабуду в такое место, где с нею незнакомы, да и показывают издали и быстро, как иллюзионисты. В геологии золотых месторождений Северо-Востока нет вещей, которых бы мы не знали. А у Форштейна никаких новостей не может быть по определению: он их апробирует в Москве в отраслевых институтах. И об этом все и всё знают задолго до публикации.
   - А самому, ну просто из вредности, не хотелось сдать эти экзамены и на равных показать им, где раки зимуют?
   - Я поначалу чуть не совершил такую глупость, но судьба спасла.
  - Это ещё как?
   - Проучился год в аспирантуре, отлично учился, чтобы стипендия была побольше, мне и часы для занятий со студентами давали, всё-таки дополнительная копеечка, а тут жена задумала рожать, вот и пришлось бросить науку и пойти в разведочную экспедицию. Там я получал намного больше и занимался живым делом сразу, а не после кого-то. И у нас как-то всё тут же заладилось, жена расцвела, появились лишние деньги, сами окрепли, помогли её родственникам и от этого стало приятно и комфортно всем. В общем, случилось то, что было всем на пользу и мне тоже. За это я благодарен жене: она спасла меня для геологии. Теперь я это знаю точно.
   Колмаков излагал истину в общих чертах, но не всю. Остальное высокому партийному боссу знать было ни к чему.
   - Значит Форштейн вам не страшен? - испытующе взглянул на геолога Второй.
   - Мне он уже ничем не навредит и на моей особе никак не поживится, я со следующей недели уезжаю отсюда в отпуск с последующим увольнением. Набралось за два года, да ещё дорога, короче - отдыхай, не хочу! Куда попаду, не знаю, так что...
  - Как с голого в бане? - закончил его мысль Второй и Колмаков улыбнулся.
  Расстались они тепло и по-дружески. Оба мужчины понимали, во что ввязались.
  Вечер в гостях у Ирины прошёл как праздник, которого хотели и ждали все, обе женщины очень постарались и напряжённость и треволнения Колмакова рассеялись сами собой, настроение было приподнятым и решительным. Поздно вечером Колмаков хотел уйти на ночлег в гостиницу, но его не пустили и он остался. Его уложили в раскладное кресло рядом с Викой, а она определилась на диване. Хозяева разместились в других комнатах и вскоре все затихли, а потом и уснули. Вика спала плохо. Хотя вида не подавала и глаза смежила после традиционных любезностей с Валентином. Колмаков уснул почти сразу и не видел, как она ворочалась почти до утра. Утром он проснулся первым и все процедуры завершил до пробуждения хозяев. Потом собирали и кормили детей и мужа Ирины. Когда они ушли, Вика с Ириной устроили Колмакову небольшой тест на вшивость, проверяя его устойчивость к разного рода процедурным хитростям и провокациям. Это растянулось минут на двадцать, но оказалось поучительным и полезным. Потом Ирина ушла, а Валентин с Викой остался дома, ему нужно быть там ко второму перерыву, то есть к 11 часам. Перед уходом Ирина украдкой так на него взглянула, что ему стало жарко, она думала о нём слишком шутейно и по-вольному, намёк на два часа в городской квартире без хозяев был ни к чему. Зря она так о нас, подумалось Валентину сначала, но потом он припомнил, что Вика в этот момент была на кухне и хозяйкиной остроты видеть не могла по определению, значит, это адресовано только ему. Выходит, она имела в виду что-то другое, но что?
  Однако тут подошла Вика и подхватила его, она на диване разложила вырезки из распечаток по модели месторождения, сделанные накануне по его заданию. Валентин их видел впервые, значит, приготовлено это вчера и здесь, пока он был со Вторым. По тому, как всё выполнено, он понял, что резали и клеили всей семьёй и родители и дети, стыки были и детские, и мужские, и профессиональные. Первое намерение расцеловать Вику он подавил и просто похвалил, потом положил всё это художество на пол и стал на стул, чтобы увеличить обзорность. Он долго всматривался, менял углы обозрения, перекладывал листы в разных последовательностях, нашёл нужную, вгляделся в неё, сделал интерпретационную схему, чтобы было понятно и совершенному валенку, построил диаграмму, всмотрелся в неё и остался очень доволен.
   Первое время Вика улавливала суть его действий, а потом выпала из обоймы и досматривала из чистого любопытства. Валентин на пальцах объяснил суть картинки и она всё поняла - это была последовательность операций при моделировании и значение каждой из них. Каждую можно было проверить и откорректировать с любой точки и до любого места. Никаких тебе "чёрных ящиков"! Всё видно и очевидно - неудачи тоже!
  Глаза Вики загорелись, это было первое признание её профессиональной состоятельности, она это сделала сама, а не под руководством легендарного Тишина.
  Оставшиеся минутки они потратили на составление плаката с идеями полученных результатов. Осталось минут пятнадцать до отхода на актив и они предались неге и отдыху. Вика заряжала собой Валентина и чувствовала, как он поглощает энергию, выкачивая из неё последние остатки. Она уснула и ей показалось, что он перед уходом приласкал её и что-то шепнул, что именно, она не расслышала, но переспросила уже во сне. Всё-таки ночь почти без сна, а потом и напряжение утренней работы сказались сильно и она провалилась в глубокую отключку. А Валентин, отмобилизованный и заряженный, отправился на актив.
  Регистрация и прочее заняли пару минут, его проводили в зал, где он на выделенных ему стендах приготовился к докладу. Когда начался перерыв и в раскрытую дверь из актового зала стали выходить участники актива, он уже знал, как всё произойдёт и волнение отступило. Это всего лишь очередное выступление на НТС, их было много. Будут ли ещё?
  Для заседаний секции предприятий рудной золотодобычи выделили второй по величине зал областного Дома политпросвета. Там уже выставлены стендовые материалы и доклады на актуальные темы и к ним потом добавлялись устные сообщения авторов по самым важным вопросам и разделам. Эти материалы предполагали предварительное знакомство с предметом обсуждения и возможность осмыслить непростые нюансы рудной золотодобычи, с технологией россыпной добычи всё было много проще и понятнее. Вдоль стендов прогуливались специалисты в золотодобыче и рассматривали материалы, обмениваясь мнениями о своих успехах и проблемах.
  У материалов Колмакова сначала особо не задерживались, основные вопросы предполагались после устного сообщения, но его материалы заинтересовали сначала одну группу горняков, потом к ним подошли ещё и уже в ходе предварительного обзора его стенд выделился некоторой изюминкой и нестандартностью подхода, характер материалов говорил о том, что их автор владел и обобщением и выделением частностей. Участники актива, сделав первый обзорный круг, возвращались к материалам наиболее интересным и принципиальным, схемы и графики Колмакова среди них выделялись новым качеством и иным взглядом на традиционные проблемы. И по мнению некоторых снобов от золотой элиты: Колмаков - это продвинутая научна я столица, а остальное - глухая провинция. Но так считали только снобы! Хотя и остальная публика вскоре эту столичную продвинутость тоже отметила.
  К началу слушаний у его материалов стало тесновато, вернуться и рассмотреть их как следует захотелось многим.
  Вскоре начались пленарные слушания. Первыми выступили представители Чукотки, у них были определённые трудности с крупным золоторудным месторождением по части технологии обработки и обогащения руд и они искали пути выхода из ситуации, поскольку прежние радужные планы по вводу месторождения в строй затрещали и обнаружили массу натяжек и волевых решений технических проблем. Колмаков слышал об этом что-то, но что дело обстоит именно так тяжело, узнал впервые. Примерно аналогичные проблемы были и на другом крупном рудном месторождении. Там работали по технологии времён Отечественной войны и настолько увязли в обраставших снежным комом проблемах отработки и обогащения руд, что просвета почти не видели. Государственные субсидии на технологии обогатительных работ оказались настолько малы, что их хватало только на латание дыр и поддержание простого воспроизводства, ни о каких модернизациях, тем более радикальных, со значительным ростом добычи руды речи и не шло. На этом месторождении он бывал и припомнил своё состояние, будто попал в кунсткамеру с живым прошлым сорокалетней давности.
  Надо сказать, что несмотря на партийный и сугубо пропагандистский характер этого мероприятия, производственники были по мере возможности честны и принципиальны. Будучи опытными ходоками по инстанциям, оба докладчика о провальных объектах бодро пообещали возглавить соревнование в союзном министерстве и добиться того, чтобы Северо-Восток не отдал признанных лидерских позиций в золотодобыче.
  Потом был Форштейн, он растёкся по древу славословия и поведал про успехи геологии в нынешней пятилетке, выполнение плана по ассигнованиям, приросту запасов, совершенствованию технического и методического уровня геологоразведки. Он умело оттенил проблемы взаимоотношений консервативных горняков с наукой и новыми технологиями и указал на передовые геологические идеи, которые очень быстро реализуются в производство, привёл в качестве примеров ядерные методы в геологии и геофизике, дистанционные аэрокосмические методы исследований и первые положительные результаты у нас в Регионе. Кратко и умело он поставил господ-горняков на место, плюнул в их честные пролетарские физиономии и ими же подтёрся. Первый секретарь обкома с удовольствием приветствовал Форштейна, развеявшего доморощенных критиканов картины областного процветания.
  Второй в это время сидел в другом зале и слушал секцию россыпников. Она была чуть меньшей по численности, слабой по коэффициенту интеллекта, но достаточно напористой и агрессивной - занятие россыпями способствовали этому в полной мере. Эта публика требовала и внимания и жёсткости: у Второго оба качества присутствовали и были хорошо отработаны. За годы хозяйственной работы на прииске для него уже не было каких-то тайн в этом деле и он все ходы выступающих просчитывал быстро, тем более, что характерные черты руководителей он знал давно и следил за развитием каждого. Выступающие это понимали после кратких реплик или вопросов Второго: обмануть его никому из присутствующих не по уму. Вопросы кадровых перемещений были основным козырем в работе секретарей обкома, умение пользоваться этим вырабатывалось с годами и требовало выдержки и характера. Суета и псевдорешительность, умноженные на апломб и безнаказанность, не были качествами Второго. Очень любил наполеоновские позы Первый, они были в чём-то похожи с Форштейном, вероятно, и сблизились неспроста. Оба специалисты по интригам, закулисным махинациям, они в полной мере пользовались преимуществом хотя бы временной, но безнаказанности. И сейчас Первый свысока поглядывал на горняков и их проблемы, они безнадёжно барахтались и вот-вот могли утонуть.
  Следующим выступил директор крупнейшего в стране золото-серебряного комбината, который ещё и не до конца был достроен, но уже давал руду и её концентрат возили куда-то в Среднюю Азию на металлургический передел. Посёлок у них возведён новый, с хорошими домами, признаками какой-то архитектуры в центральной части, новым аэропортом и реконструированной дорогой с капитальными мостами через многочисленные реки, речки и ручьи, просчитанными уклонами и прочей премудростью, принадлежащей цивилизации. У этих с сырьём проблем не просматривалось: при таких темпах горных работ руды им хватит до конца следующего века. Гораздо хуже было на другом золоторудном месторождении в вулканическом поясе, где руда заканчивалась и ничего похожего на уже отработанные рудные тела в ближайшей округе не было. Пару лет назад кто-то из местных геологов, слыша горняцкий плач Ярославны, растрогался и пообещал что-нибудь придумать, его поймали за язык и, не дав средств на эти размышления с затратными горными и буровыми работами, потребовали отдачу. Откуда ей взяться, подумал Колмаков, если сверху уже всё съедено, а на спрятанное и не выходящее на дневную поверхность нужны другие и методы и средства. С этим месторождением ситуация была однозначной, оно отработано и искать под фонарём, а не на рудном поле, мог только дилетант или трус, боящийся сказать начальству горькую истину.
  Настала очередь Колмакова, он знал, что его фамилию назовут сразу же после автора выступления про иссякнувший объект и следил за сидевшими недалеко Боссом и Форштейном. Выражения лица Форштейна сразу после объявления он, разумеется, видеть не мог, потому что он сидел впереди него. Но когда Колмаков шёл к трибуне, Форштейн всё-таки пронзил его своим колючим взглядом из-подлобья и проводил до самой трибуны. Колмаков тут же начал с пары фраз по поводу проблем с сырьём у горняков и сказал, что они только начинаются. Россыпная отрасль - это шагренева кожа золотодобычи, у неё одна тенденция - сжиматься и это процесс необратимый. Фонд месторождений, лежащих на поверхности, в основном был обнаружен на заре освоения края. Далее он перешёл к характеристике отечественных и зарубежных месторождений тех типов, которые могут быть обнаружены и в Регионе. Делая простые сопоставления рудных полей и связи коренных и россыпных месторождений золота, он показал, что в Регионе, который по площади равен двум Аляскам, а по продуктивности золотого и серебряного оруденения намного превосходит американских соседей, должны быть открыты рудные месторождения с общими ресурсами как минимум в 2-3 раза превышающими уже известные. Но лежат они не сверху и искать их нужно иными методами. И не лозой. В качестве примера он сослался на модель искомого объекта, сделанного в последнюю минуту Викой. Картинка была очень простой и наглядной. Ещё перед докладом её разглядывали многие горняки и геологи, занятые рудным золотом и серебром. Объёмные модели, да ещё в компьютерной технологии впечатляли и заставляли задуматься о насущном - укреплением мозгового аппарата геологии математикой и вычислительной техникой. Оставшиеся три минуты Колмаков посвятил этой проблеме, в общих чертах обрисовав и проблемы, и пути, и способы их решения. Они тоже были очевидны.
  Он закончил и вопросительно взглянул на Первого. Тот был партийным работником и руководил людьми, а не конкретными делами и проблемами и поэтому, разумеется, ничего не знал про историю закрытия поисково-оценочной темы в Золоторудной экспедиции с подачи и по настоянию Форштейна и подумал, что выступление Колмакова было частной деталью-ремаркой к бравурному панегирику грандиозных планов и идей Управления геологии. И дух и стиль выступления Первому очень понравились, он любил, когда специальные вопросы излагаются на кухонном языке и воспринимал это, как своего рода донос от технического специалиста в партийные органы. Теперь он будет знать, чем прищучить слишком умствующих лидеров из Управления геологии Региона.
  Он взглянул на Форштейна. И не было в этом обычного одобрения и предложения к сотрудничеству. Нет, этого в нём не было совершенно! Форштейн почувствовал, что почва под ним вдруг стала зыбкой. Откуда взялся уволенный революционер на партийной трибуне, он не знал, кто его туда провёл, так тщательно оберегая от преждевременного внимания? На эти вопросы ответов он не имел и посмотрел на Босса. Тот не играл, он был удивлён. Но и не более. Хотя ни злорадства, ни слабо прикрытого торжества на его непроницаемом лице, продублённом ветрами и морозами Севера, совершенно не читалось. Пришлось проглотить пилюлю и сделать вид, что так и надо. Но потом разобраться, чтобы сориентироваться и не плавать в жидкости неизвестного происхождения. Он написал записку секретарю парткома Управления геологии, чтобы тот нашёл инициатора этого выступления. В верхнем углу он сделал пометку, как на служебных бумагах "Срочно и конфиденциально!". Где-то здесь был их особист, ведавший всеми секретами и негласно числившийся в КГБ. Он мог узнать почти всё.
  А между тем выступление Колмакова вызвало оживление и вопросы. Была затронута самая актуальная для всех тема и прозвучала она без привычного "всё хорошо, прекрасная маркиза!". Некоторые интересовались стоимостью вопроса и сроками практической реализации, другим была интересна методика машинной обработки объёмных конструкций, третьи ехидничали над разделением в Управлении геологии обязанностей: перспективные планы и глобальные задачи по повороту северных рек - начальство, конкретные дела - рядовые геологи, в Колмакове они тут же признали мужика от геологической сохи. По стилю и уровню выполнения его выступление сильно отличалось от привычных речей с этих трибун и в головах многих делегатов, забитых рапортами и стандартными выступлениями горняков, наступило некоторое просветление. Ни слова про соцсоревнование и научно-технический прогресс и структурную перестройку экономики, а только сами реалии и пути их разумного решения.
  Когда один из первых секретарей райкома КПСС предложил в мероприятия по их форуму внести работы геологов, которые изложил товарищ Колмаков, и проследить за их развитием и финансированием под неусыпным партийным контролем, а Первый, важно надувшись и почувствовав себя на волне успеха, поддержал это предложение, Форштейну стало совсем не по себе. Если в обкоме узнают, что Управление геологии к этому выступлению не имеет никакого отношения, то он окажется в идиотском положении. Если не больше! Он сердито зыркнул на парткомовского секретаря и тот тоже отправился выяснять природу приглашения Колмакова.
  Объявили перерыв на обед и делегаты стали степенно расходиться по точкам общепита. Легенда Колмакова была проработана хорошо, но лезть на рожон не стоило и он, стоя у своих материалов, только деловито и скупо объяснял публике суть их методики и указывал на нерешённые задачи, шибко заноситься не было никакого смысла. Да и жизнь могла обернуться самым неожиданным образом. Но подойти к нему Форштейн не мог, рядом обкомовское начальство и ему пришлось бы что-то сказать, а сказать-то как раз и нечего. Ну, во-первых, обнажать свою непричастность к его докладу с последующими разбирательствами - смерти подобно, тогда бы руководителя геологической службы, который ничем не руководит, а подчинённые его самым наглым образом подставляют, нужно срочно дезавуировать, то есть отправить на Чукотку для укрепления разваленной экспедиции. А во-вторых, он не знал, откуда взялся этот уволенный геолог, кто его провёл, тоже неизвестно, а раз так, то лучше не дёргаться и сделать вид, что всё под контролем. Ну и в свою очередь Колмаков голосом и всем своим видом говорил Форшейну, что ещё не вечер. Эта уверенность должна сбить его с толку и заставить подумать, что под Управление геологии уже копают. Ирина хорошо знала местные нравы и указала ему, где прижать, а где отпустить, остальное - по обстоятельствам. А они складывались самым удачным образом.
  Краем глаза Колмаков следил за Форштейном и Боссом, которые медленно продвигались в толпе к выходу. Ещё находясь на трибуне, Колмаков прямо-таки ощутил, что Форштейн его боится. Победа была очевидной и публичной.
  Первый секретарь обкома был небожителем и ему негоже рассусоливать с простой публикой, вопрос его переезда в Москву уже обрёл реальные очертания. Пришли последние бумаги, которые говорили, что быть ему первым заместителем заведующего отделом, курирующего цветную промышленность. Это был серьёзный рост и большие перспективы. В состав Политбюро он не рвался, понимая свои возможности, но в отделах ЦК жизнь была и спокойной и вполне прогнозируемой. Вскоре он сдаст область преемнику и она, на его взгляд, выглядела вполне прилично. Ход партийно-хозяйственного актива области был тому подтверждением.
  Представитель из ЦК, а это был немалый чиновник из отдела, куда предполагалось плавное перемещение Первого, всем своим видом выражал одобрение и понимание производственных проблем в Регионе, а замечания и реплики по ходу пьесы уточняли и конкретизировали его позицию. Для Первого такая реакция не была откровением, двоемыслие и прочие особенности партийной риторики он усвоил хорошо и умело этим пользовался. У него была информация из других областей и он знал, что практически везде отмечаются проблемы с выполнением партийных директив и ни одна из контрольных цифр по подъёму экономики не выполнялась, да и шумиха вокруг перестройки не затрагивала самих основ застоя и загнивания.
  Где-то в недрах ЦК были силы, которые владели и ситуацией и информацией о предстоящих переменах и он чувствовал, что надо быть поближе к ним. Связи с местами могли оказаться негативным фактором в карьерном росте внутри коридоров ЦК, поэтому Первый тщательно и скрупулёзно освобождался от всяких связей, которые хоть в некоторой мере могли бы притормозить этот рост. Ещё два-три месяца и он будет совершенно чист, а там и документы подойдут и к осени он уже будет на новом месте. Он чувствовал, что Форштейн ловит его взгляд, но никак на это не реагировал, решение принято и ему надо следовать неукоснительно. Первый в окружении аппаратных работников спустился вниз и уехал домой, после этого ему предстояло сделать несколько звонков в Москву и немного поработать с бумагами. Актив доведёт до конца Второй, это его компетенция - промышленность и транспорт и все проблемы с ними связанные.
  Город был вычищен, несмотря на пронесшуюся над ним шапку снежного циклона, городские власти дело знали и он это видел ежедневно. Хоть здесь не было нытья по поводу вечных нехваток техники, людей, жилья и прочего. На вечер жена наметила посещение театральной премьеры и к этому времени надо всё успеть.
  Большой перерыв в работе партхозактива Колмаков провёл в обществе Ирины, она оказалась в курсе всех событий, потому, что была членом редакционной комиссии по выработке решения актива и фонограммы всех выступлений там уже были. После перерыва должны состояться прения по докладам в секциях и приняты резолюции по ним, после чего проводится итоговое заседание, там прозвучит речь Второго и всё - по домам. Ирина считала, что Валентин задачу выполнил и должен исчезнуть. Если Форштейн или его люди начнут копать, то ничего криминального не найдут, поскольку на одном из предыдущих форумов Колмакова внесли в одну из экспертных комиссий в качестве почётного члена. Теперь эту бумагу найдут и отметят, что геолог из Тематической экспедиции Иванников, который вдруг оказался не готов к докладу, был заменен Колмаковым. Кто её согласовывал, это уже проблема непростая, потому что утверждается список в целом, а найти того, кто предложил эту фамилию и тему доклада в рамках проблемы "Научно-технический прогресс и минерально-сырьевая база Региона" сможет только тот, кто был в рабочей комиссии. Даже знающему проблему наизусть за пару-тройку дней это не решить. А кто конкретно и кому звонил и вообще не установить. Если тот же Форштейн или кто-то со стороны надумает решить эту задачу, то будет сильно разочарован. В советской системе коллективного решения задач личная заинтересованность и ответственность сильно нивелируется. Поэтому не следует подыгрывать Форштейну, если кто-то из его людей спросит Колмакова между делом, на какой машине он сюда приехал и как будет уезжать, не прислать ли свободную из гаража Управления. Немного неизвестности и неопределённости только подчеркнут значимость сегодняшней виктории.
  Ирина была убедительна и он отправился к ней домой. Там в ожидании томилась Вика, она заслуживала не только внимания, подумалось Колмакову и он купил цветы. Тут же стояло такси и он их не заморозил. Дверь открыла дочь Ирины и громко сообщила о розах Вике. Они были великолепны, как и сама Вика. Когда она восхищённо и непосредственно принимала их под пристальными взглядами хозяев квартиры, Колмаков наклонился и тихо шепнул:
  - По сравнению с тобой эти розы - серые одуванчики! - краснеть она не умела, но что-то в её лице всё-таки появилось такое, что наблюдательная дочка сделала охотничью стойку и тут же прилипла к Вике:
   - Что такое он вам сказал, умираю от любопытства? Вы в один момент так похорошели, ну, скажите, что? - Вика посмотрела на неё и решила, что женщина таковой становится постепенно и от осознания важности своей роли, а не её декларации. Она сказала ей правду. Та сделала круглые глаза и подтвердила: - Вы и в самом деле самая красивая женщина, каких я видела! - и, немного подумав, добавила: - Вы такой всегда были? Или только с этим мужчиной? - на это Вика только улыбнулась. Но так, что она отстала. Мужа Ирины ещё не было и они все вместе занялись разглядыванием модных новых иллюстрированных журналов. Когда пришёл хозяин, ситуация сменилась немного, главой и центром тяготения в доме была Ирина и все ждали её. Когда она появилась, энергетика всего, что было в доме, повысилась на порядок. Даже самовар вскипел на несколько минут быстрее обычного. Как дети ни упирались, их отправили спать, а взрослые обсуждали резонанс, произведенный партхозактивом на разные слои участников и организаторов. Среди организаторов новую струю отметили практически все, участники тоже в своём большинстве выделили выступление Колмакова и многие считали, что он рядовой подносчик патронов для Форштейна, иначе с чего бы это он выпустил его после себя. Заговорщики даже мужа Ирины не посвятили в свою тайну и он был в роли подопытного кролика, на котором испытывали убедительность собственной трактовки вылазки Колмаков на партийный форум области.
  На активе были все члены и кандидаты в члены обкома, первые руководители горнодобывающих предприятий, председатели крупных профкомов и парткомов, многие партийные работники из районов, были и гости из соседних регионов. После выступления Колмакова акцент речей делегатов совершенно незаметно сместился на решение задач, а не их имитацию. Текущие и злободневные вопросы снабжения техникой, запчастями, оборудованием и прочее по хозяйству звучало, но не в том объёме и не в первоочередных проблемах. Заключить хоздоговорные темы с Управлением геологии для решения этих проблем предлагали многие из выступавших и это записали в решение актива. Но ни одному из предприятий не было под силу выполнение таких объёмов работ из своих средств. Выходило, что решать это должно Объединение золотодобычи с Управлением Геологии. То есть, круг замыкался на тех же первых лиц больших сотрудничающих контор.
  - Ну, что ж, - подумал Колмаков, - хоть в умах горняков произошло просветление и то хорошо. До финансирования дело вряд ли дойдёт, но не это главное. Он увидел реальных руководителей, которые сообразили, что к чему. Теперь нужно убедить их хорошенько раскошелиться и набраться терпения.
  Чтобы расслабиться, они выпили немножко коньяку, ещё с полчасика проговорили и улеглись спать. У Ирины завтрашний день был рабочим, нужно готовить протоколы, резолюции и прочее, что обычно поручают редакционным комиссиям. Кроме того, предстояло выдать материал в газету. Для этого редактор выделил целый разворот. В воскресенье утром все будут знать подробности пятничного актива. Когда все уснули, Вика пробралась к Валентину и прошептала:
  - Иди ко мне, тут больше места! - и он не заставил себя уговаривать. К утру они мирно посапывали каждый на своём месте. День был субботний, погода не баловала и Колмаков, лишь взглянув на Вику, сообразил, что пора уезжать.
  Ирина ещё завтракала, когда они сообщили о решении. Эту ночь она спала очень плохо, сказалось напряжение подготовки к активу, масса хлопот и забот по реализации выступления Колмакова. Ей казалось, что она заслуживает большей благодарности, чем тёплый взгляд, искреннее уважение и признательность Колмакова и что-то особенное в настроении Вики. Всё, возможно, и было бы ничего, если бы она не слышала в тиши спящей квартиры ночные игры гостей, в ней всколыхнулась тёмная волна и захлестнула душу. Из памяти не шли воспоминания минувшей ночи: Вика тихо ворковала и счастливо что-то отвечала на неслышные для Ирины слова Валентина. Иногда доносился шелест крахмального постельного белья, усталый скрип перегруженных диванных пружин, отдельные вздохи и приглушённый смех счастливой женщины, её гости купались во взаимном тепле.
  Ирина повернула голову к мужу: он спал, слегка похрапывая и не думал просыпаться, чтобы разделить с женой муки неудовлетворённости или хотя бы утешить. Раньше она в такие минуты быстро приводила его в нужное состояние и они подолгу наслаждались ласками, пока не засыпали в изнеможении и на полуслове. Но эти времена удалились бесследно и теперь приходилось днём компенсировать то, чего недополучала ночью. И это был, разумеется, не муж. Хотя раньше она не испытывала особых привязанностей к мужчинам и даже не задумывалась об этом. Но в последнее время потребность в общении, взаимном обольщении, играх интеллекта и чувственности стала настолько сильной, что, не получив этого заряда, она потом целый день чувствовала себя разбитой.
  Колмаков же в эту ночь часто вставал с постели и ублажал все капризы Вики, иногда возбуждённую Ирину так и подмывало встать и придти к ним или к нему. Но она останавливала себя и досматривала их забавы в своём чувственном восприятии. Она уснула только к утру, когда гости уже давно спали, и остро переживала приступы дикой зависти Вике, которая приняла в себя тот заряд мужской благодарности и вожделения, который в эту ночь по праву принадлежал только ей.
  Проснувшись разбитой, она встряхнула себя и разыграла радушную хозяйку, которой надо на работу. И заторопилась, хотя могла бы и не спешить, поскольку первые черновые просмотры и расшифровку записей должны сделать другие. Просто ей было невыносимо находиться рядом с мужчиной, которому она отдала так много, но вместо положительного заряда от него получила мильон терзаний, замешанных на бессмысленной ревности. Она надеялась, что в течение дня это пройдёт и по возвращению она преодолеет свои комплексы.
  Когда Колмаков сказал об отъезде, она даже не смогла скрыть досады и неудовольствия. Он это почувствовал, как и Вика. Но им нужно ехать, времени у Колмакова осталось слишком мало, чтобы растрачивать его на праздность в гостях. Ирина преодолела внутреннюю раздражённость и очень тепло, насколько она могла быть тёплой и мягкой в таком состоянии, попрощалась с Валентином и расцеловалась с Викой, при этом шепнула ей:
  - Прости, у меня сегодня началось, я вся разбита! Ну, ты понимаешь? Как буду работать, не знаю! Ну, ладно, это бабьи проблемы, а тебе я рада, заезжай обязательно! И Вика поверила, ей хотелось в это поверить: так для неё было проще.
  Они уехали с утренним автобусом, народу было немного и Вика с Валентином устроились сзади, растянувшись на всю длину сидений. Проспали они до дистанционной столовой, где работала та полная красавица. На смене её не было, женщины сказали, что она, вроде бы, уже увольняется, кто-то побеспокоился из райцентра. Они с Викой пошли к ней домой. Настя жила в большом двухэтажном брусовом доме с общими коридорами, здесь жила большая часть работников дорожной дистанции, ещё в посёлке было несколько одно- и двухквартирных коттеджей и пара-тройка старых балков с печным отоплением - это были выселки для увольняемых, провинившихся и забичевавших.
  Дверь в комнату была открыта и они, постучав, вошли. На постели лежала женщина, она уткнулась в подушку и слегка раскачивалась, тихо, почти неслышно, подвывая. Она почуяла в комнате посторонних и повернулась. Это была та самая Настя, на лице были заметны замаскированные косметикой синяки, на шее подтёки, глаза покраснели от слёз. Валентин присмотрелся к убранству комнаты и увидел следы от борьбы и возни, хотя внешний лоск хозяйка уже навела, но были сдвинуты тяжёлые домашние вещи: шкаф для одежды, диван, тумбочка, полка, прибитая к стене, висела на одном гвозде, одним краем опираясь на стол. Он вспомнил рассказ Насти про приятеля мужа и обо всём догадался. Валентин сказал Вике, чтобы та заняла женщину разговором, пока он сходит к автобусу, надо ведь как-то выручать жещину. Вика кивнула и присела к ней поближе и вскоре две незнакомые женщины нашли общий язык.
  Валентин вышел из комнаты в коридор и прислушался, в одной из квартир раздавался звук работающего телевизора и он направился туда. Там сидела пожилая женщина, она пила чай, Валентин спросил, где живёт ночной визитёр Насти. Женщина внимательно посмотрела на Колмакова и спросила:
  -А ты кто ей будешь, хахаль, что-ли?
  - Хахаль-хахаль, так, где он живёт?
  - Что, делить её будешь с Борькой, что-ли?
  - Отступных дам и всех делов-то!
  - Ну, давай, а то он, поди, извёлся, эта стерва, нет, чтоб уважить мужика, да налить и всё честь по чести, так ещё и кочевряжится!
  - Так, где ж он, любезный, проживает - мучится? - напомнил Валентин разговорчивой даме.
  - В крайнем балке, рядом с заправкой. Так ты ему прихвати чего-нить, он ноне болезный, не поднесла, стерва кухонная!
  Бориса он нашёл в указанном месте. Балок был с проваленными чёрными полами и осыпавшейся завалинкой. Вместо опилок бульдозер огрёб его снегом выше завалинки и тем довольствовались. Так живут только последние ленивые бичики, у которых всё на пропой и лишняя копейка не залёживается. Хозяин лежал на нарах, что были вместо кровати, и смотрел в потолок. На лице видны следы свежих царапин, дыхание даже с порога казалось сильно несвежим, на рубашке пуговицы оторваны с мясом, овчиный, сильно порченый, жилет расстёгнут. На столе было грязно, остатки пищи валялись вперемежку с болтами и прочими железками, в банке с солидолом устроена пепельница.
  Валентин подошёл поближе и взглянул в его глаза. Они были бесцветными и безликими, что-то неприятное и грязное сквозило в тоскливом от крутого похмелья взгляде. Такие в полевых партиях, когда им надо перебиться на время и исчезнуть из городской жизни, обычно правят втихую, но по понятиям лагерной зоны. И окорот им нужно давать сразу и жестоко, пока они не набрали силу и не охамели. Лежащий мужчина почувствовал, что гость не из простых, и поднялся. Жёсткость в глазах Колмакова его насторожила и привела в боевое состояние. Валентин уловил это и оглянулся, пытаясь пристроиться на кургузую табуретку, хозяин понял, что будет длинная беседа и расслабился, секунды замешательства, непростительной для опытного бойца, хватило, чтобы гость врезал ему ногой в пах. Хозяин присел, едва слышно от пронзившей боли выматерившись. Вторым движением Колмаков схватил табуретку и сбоку, чтобы не задеть низкий потолок, обрушил её на мужика. Удар пришёлся около уха и оглушил мужика. Даже упавший, он был силён и опасен. Когда он еще только вставал с постели, то оказался на полголовы выше своего гостя и поплотнее в комплекции. Не давая ему опомниться, Валентин стал методично и со всего маху молотить его, как сноп со жнивьём. Тот поначалу хрипел и угрожал, кары мнились и Колмакову и его родне. Но подобного удовольствия он явно не заслуживал, это Валентин знал совершенно точно. И бил нацеленно и хладнокровно, кровоподтёков почти не было видно, на лице кроме следов Настиных ногтей никаких синяков и ссадин. Когда хозяин затих окончательно, а матерный хрип перешёл в бессильное шипение, гость сделал паузу и внимательно осмотрел безжизненное тело хозяина. Он тяжело дышал, внутри у него булькало, лицо стало принимать синюшные оттенки, глаза уже ничего не видели. Валентин прибрал обломки табуретки с прохода и засунул их в печку, приняв сухие дрова, она весело загудела. Потом вытащил хозяина из балка и сунул в сарай, где хранились дрова и прочее бичовское хозяйство, осмотрелся, морозный туман ограничивал видимость ближайшими 10-20 метрами, вокруг никого не было, так далеко на выселки никто без нужды не ходил. Колмаков перевёл дыхание, после этого закрыл за собой дверь на висячий замок с пробойником и пошёл к автобусу.
  Шофёр оказался на месте и он попросил подъехать к двухэтажному дому и подождать, пока он приведёт женщину-повариху, приболела немного, надо к врачу. Тот согласился и вместе с ним подъехал к дому, Валентин поднялся в комнату Насти и сказал Вике, чтобы она помогла собраться женщине, а он пока скрутит в узел постель и остальные её пожитки. Настя поняла, что нужно это сделать быстро и в растерянности остановилась посредине своего жилья.
  - Ты хочешь уехать сейчас или нет? - спросил замершую хозяйку Валентин.
  - Да, сейчас. Прямо сейчас! - едва слышно, но уверенно ответила женщина.
  - Собирайся, автобус под окнами, бери самое необходимое, остальное потом! - скомандовал Колмаков. И она зашевелилась.
  Вика вместе с ней собирала и складывала вещи, бумаги, одежду и прочее. Валентин напоминал, что из обиходного нужно взять обязательно, а без чего можно обойтись. Документы были собраны с одну стопку и пересмотрены, деньги извлечены из тайника в комнате и спрятаны на теле. Когда всё было сложено, Валентин просмотрел документы, кивнул и пошёл искать верёвку для увязки узлов. Настя уже окончательно очнулась и пыталась соображать, Вика собирала её, будто собиралась сама, припоминая необходимые предметы женского обихода. Но тут всё было не совсем так: и женщина другая, и обстановка совершенно ни на что не похожая, и времени на сборы нет, и ещё что-то особенное, чего она не видела и не знала, но ощущала по странному немногословию, хладнокровности и собранности Колмакова. Оно было тревожным и суровым, эта женщина и этот дом дышали затаённой опасностью. Ей хотелось уйти отсюда поскорее, чтобы не видеть разгрома в комнате и не знать, что тут было прежде.
  Пока они размышляли над оставленными вещами: брать или не брать, Валентин сделал один рейс к автобусу с узлами и пришёл за следующими, оба водителя пришли помочь, они прихватили остальное и вместе с женщинами спустились к автобусу. Валентин закрыл дверь на ключ, положил его за наличник дверного косяка и заскочил к женщине-соседке, которая так и не рассталась с чаем, сказал ей, что Борька, наверное, ушёл к приятелям, дома его нет. Та кивнула и сказала, что к вечеру сам отыщется. Отъезда Насти она, занятая душещипательным сериалом, так и не заметила. Автобус подъехал к столовой, где пассажиры пережидали техническую остановку, все разместились на прежних местах и рейс продолжился. Вещи Насти были сгружены на последние сиденья и никому не мешали. Сама она устроилась около них. Там же были Вика и Колмаков. О происшествии старались не говорить, они видели, что Насте это очень больно, и толковали о предстоящей работе, которая, вероятно, уже и ждала Настю в Усть-Илге.
  Вика рассказала ей о разговоре Валентина с Чекулаевой и её обещании, про Чекулаеву Настя слышала от людей, отзывы о ней были хорошими и она оживилась. В Усть-Илге она никогда не была и мало чего знала про этот край сама, больше со слов проезжих в столовой, где общение с незнакомыми, но вполне дружелюбными людьми было единственным светлым пятнышком в её нелёгкой жизни. И знаменитую реку она тоже не видела.
  В Усть-Илге Валентин попросил подъехать к своему дому и шофера, уловившие, что к чему, сделали это без лишних расспросов. Когда их встретил Гоша, севший на свою жёрдочку и начавший свой традиционный спич, Настя отошла окончательно и стала порываться что-нибудь сделать на кухне. Её усадили в кресле и она начала осваиваться с новой жизнью: судьба сделала крутой поворот, всё прежнее осталось по ту сторону перевала. Не было и намёка на былое мрачное и безрадостное влачение дней и ночей на дорожной дистанции и ожидание вечно пьяного мужа с такими же приятелями. Тёплая, светлая и чистая квартира Колмакова, уютный запах городской женщины дышали надёжностью и чем-то потусторонним, она подобного даже не представляла.
  Настя осмотрелась, настоящая женщина всегда начинает с осмотра и вкушения ароматов, они были приятными и она почувствовала себя в безопасности, этот мужчина таки её спас, она не теряла надежды на то, что он отзовётся и вот оно, случилось! Здесь она начинала новую жизнь женщины, свободной от былых неприятностей.
  В пути она старалась откреститься от былого, всё это было каким-то кошмаром, который следовало забыть, непременно и прямо сейчас, она смотрела на своих спасителей, мужчину и женщину и верила, что с прежним более не встретится.
  Даже в тяжком состоянии она отметила яркую красоту женщины и желанную силу и привлекательность мужчины, уже ей знакомого и в чём-то близкого. Настя была доброй и отзывчивой женщиной и на добро хотела ответить тем же. Расположившись в доме, она стала искать применения себе и возникшим желаниям. Хозяева поужинали, пообщались с Гошей, затем Вика позвонила Ольшанскому, сказала, что они уже на месте и сообщила, что у них в доме гостья, так что по ночам с подарками музы лучше не шастать. Он не удивился. Но спросил, кто она.
  - Кулинар! - сказала Вика и того кто-то стал щекотать, да так, что он зашёлся от смеха. Вика положила трубку, пусть повеселится. Через некоторое время он опять позвонил и сказал, что ему очень нужен специалист по питанию, он готов к переговорам. И добавил:
  - Кто она?
  - Секрет!
  - А она как, ничего? - Пальчики оближешь! - ответил Валентин и перевёл разговор на производственные темы, в среду у него был последний рабочий день в экспедиции. Потом он набрал номер Риммы, она ответила с седьмого звонка. Была в ванной. Он напомнил о просьбе и сказал, что женщина уже здесь, точнее - у него.
  - В вашей квартире? - уточнила она. - М-да-а! - протянула она, - две женщины в доме! С вами не соскучишься. Насчёт вашей протеже - могу обрадовать, есть место для повара в столовой на нашем ремзаводе. Работа в одну смену, кухня там новая. Оборудование только установили, персонал подбирают особо, я поручилась за ваши рекомендации и они согласились передержать это место. Дайте-ка трубку вашей протеже, пожалуйста!
  Она проговорила с Настей достаточно долго, чтобы поволновать присутствующих. Но Колмаков понимал, что Чекулаева имеет право знать всё и сразу, она втёмную рекомендовать не привыкла, потому у неё и приличный ОРС, а не контора для блатных и позвоночных. Когда Настя положила трубку, то её лицо разрумянилось, а в глазах появился отблеск тепла.
  - Берут, - сказала она, - и с комнатой тоже обещают всё устроить вскоре же. Спасибо вам!
  Хозяева переглянулись и заулыбались в ответ.
  - Не бери в голову! - подмигнула Вика по-свойски и занялась ею. Настю устроили на месте Вики, а та перебралась в комнату к Валентину. Женщины немного пообщались в ванной, первой стала мыться Настя, она вышла и похорошевшей и посвежевшей, синяки на лице почти растаяли, а ощущения стабильности и комфорта полностью преобразили женщину, это была совсем не та робкая и несмелая женщина из трассовской столовой, перед ними стояла и смотрела на себя в большое зеркало нормальная, приятная и вполне цивилизованная женщина.
  Прошлое ушло и след о нём казался уже не таким глубоким и неизгладимым. Через очищение водой прошла и Вика, когда из ванной появился Валентин, женщины приготовили поздний лёгкий ужин и чай, всё было, как в классике: румяные лица женщин, ещё свободные от утренней и ночной косметики, восточные тюрбаны на головах и потрясающий свежий аромат женского тела. Когда он увидел Вику и Настю, сидящих за столом с чашками чаю и их дружно обернувшиеся на него глаза, то пожалел, что лишён дара художника: настолько они были яркими и привлекательными. Он задержался, разглядывая их и стараясь оставить в памяти эти волнующие лица, дамы по-царски приняли его в свою компанию, немножко поухаживали за хозяином дома и продолжили разговор о жизни.
  Одна из них её провела в небольших городках и посёлках, другая в таких местах бывала только в пору студенческих сельхозработ. В эту ночь Вика впервые засыпала на той подушке, которая предназначалась только для Лии. Сон на ней оказался лёгким и глубоким.
  
  В понедельник планёрку в Управлении Геологии проводил вернувшийся из Москвы Соколенко. Когда текущие вопросы были решены, он отпустил всех, оставив Форштейна, секретаря парткома и начальника первого отдела, то есть участников партхозактива. Форштейн в общих чертах изложил содержание мероприятия, поглядывая на Соколенко и пытаясь угадать степень его информированности об этом. Однако тот себя никак не выдавал, богатый опыт партийной работы приучил играть непроницаемость и многозначительность на лице при любом уровне знаний предмета разговора. О выскочившем ниоткуда геологе из Золоторудной, которого примерно наказали совсем недавно, Форштейн упомянул вскользь и с недоумением. Соколенко явно знал об этом больше - сие Форштейн понял по одной лишь саркастической улыбке Генерального директора.
  - Он изложил свои ортодоксальные позиции уже после вашего выступления? - очень мягко уронил Соколенко. На высоких партийных и государственных форумах только главное лицо завершает дискуссию, значит в иерархии обкома Форштейн оказался ниже строптивого геолога. Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы не увидеть в этой шпильке очень опасной угрозы. Форштейн был в областной номенклатуре лицом незащищённым, лишь Соколенко обладал министерской индульгенцией ЦК. Остальных можно и критиковать и смещать в угоду меняющейся конъюнктуры - разгул демократии, сэр! И Семёну Михайловичу стало нехорошо. Предстоящее возвышение Соколенко в московские заоблачные выси для Форштейна могло стать могилой, если ему не предложат пост Генерального директора. Любой назначенец из местных первым делом станет кроить аппарат под себя и на ключевые посты ставить собственные кадры. Сам он сюда попал именно по такой модели в связке с Соколенко четыре года назад. Только тот прежде был первым секретарём райкома и для него это место было как бы трамплином для прыжка на самый верх. Форштейну никто ничего не гарантировал, поскольку все его связи были на разряд ниже по значимости и влиятельности.
  - Чёрт бы побрал этого Колмакова, что ему неймётся? - подумал Форштейн. - Теперь вот выкручивайся! За минувшие дни он изучил про него всю родословную, особист принёс справки о нём и теперь Форштейн терялся в догадках - то ли тот вынырнул случайно, то ли его умело и с дальним умыслом использовал кто-то из сильных и влиятельных. Никаких зацепок он так и не обнаружил. Геолог был из рабочей среды и нигде кроме аспирантуры и двух экспедиций не числился.
  - Да, тут ничего не поделаешь, - уронил он как можно более спокойно и негромко, - это же обкомовская трибуна! Что хотят, то и устраивают - демократия ныне! - попробовал он отшутиться. Соколенко однако считал иначе:
  - Вас, Семён Михалыч, обыграли! А Управление поставили в интересное положение, мне в Москве на это указали. Ни у кого, говорят, нет таких умников и широкого спектра мнений, как в нашем Управлении, перестройка начинется с востока, как и восход солнца!
  Повисла тишина. Очень напряжённая и гнетущая.
  - Что известно по этому вопросу? - спросил Соколенко. Сослаться на отсутствие времени было бы самоубийством для всех троих делегатов партхозактива, особенно для Форштейна с его видами на наследование кресла Генерального.
  - Его прикрывают в обкоме. Мы выясняли, всё сделано аппаратчиками и не подкопаться. - ответил Форштейн и взглянул на начальника Первого отдела. Особист развернул бумаги и сказал:
  - Иванников был заявлен по этой теме основным докладчиком, а Колмаков Валентин Андреевич резервным. Иванников уехал в командировку на Чукотку и застрял там из-за непогоды.
  - Кто из наших согласовывал и давал список докладчиков? - строго спросил Соколенко.
  - Геологическая служба, - нейтрально ответил особист, которому ввязываться в разборки начальства не хотелось, ему бы себя выгородить. Соколенко поднял глаза на Форштейна.
  - Владимир Ефимович, стендовые доклады и вообще весь список выступающих готовили в обкоме. Я узнавал, секретариат там широкий, найти концы невозможно. Может, что-то даже прошло через райком, где базируется Золоторудная экспедиция. Это же партийный форум, нас они только приглашают и чем-то нагружают, - оправдывался Форштейн.
  - А секретари обкома или райкомов к этому причастны? - допытывался Генеральный директор Управления. Форштейн взглянул на секретаря парткома Управления.
  - Первый на выступающего смотрел с интересом и не более, а вот Второй мог и знать, - ответил главный коммунист Управления. Ему очень не нравилась вся эта вакханалия с Колмаковым, из-за которой приходилось и отдуваться и отбиваться. Рудничные и приисковые начальники и номенклатура его доконали издёвками по поводу разделения ролей в Управлении: начальство - лозунги, работники - конкретные материалы, может у них и гаремные услуги кто-то курирует, ознакомили бы.
  - Значит, этого бунтаря поддерживают в обкоме? - поставил вопрос ребром Соколенко и всем стало неуютно.
  - Да, - легко согласился Всеволод Анатольевич Репнин, пост освобождённого секретаря парткома Управления его мало прельщал и он за него не держался, поскольку по основной профессии был геофизиком и на эту муторную работу согласился из-за квартиры, теперь резонов терпеть всё это тупоумие и маразм не было.
  - Вы это знаете наверняка или только догадываетесь? - спросил его Соколенко.
  - Я провёл собственное расследование, параллельно с Борисом Игнатьичем, - указал он на особиста, - по моим данным Второй секретарь имел с ним предварительную беседу накануне и отпустил по-отечески похлопав по плечу. Хотя, говорят, что он многих так прощупывает. Точно известно и то, что Первый взял его на заметку и теперь в промышленном отделе готовят справку по теме доклада Колмакова.
  - Сегодня только утро понедельника, какая справка? - удивился Соколенко.
  - Он дал указание завотделом сразу после того заседания. При этом был мой однокурсник, ему и поручили эту справку, - объяснил Репнин. Соколенко качнул головой и покосился на особиста, этот недавний геофизик был точнее и ближе к истине и источнику сведений о делах наверху. Пора менять подполковника.
  - Да, это в его стиле, он такое практикует, - неохотно подтвердил особист и, почуяв жареное, добавил. - Первый никогда ничем подобным не занимался, всё готовил аппарат и обкомовские отделы. А те могли подключить кого угодно, полномочий у них достаточно. И вообще, по аппаратному они всё сделали на высшем уровне - один докладчик выпал из обоймы, а у них есть резерв. И все темы обеспечены выступающими. Не подкопаешься! Молодцы - ребята!
  - Только уж очень чётко всё совпало - мы Колмакова уволили, а обком его устами из нас сделал посмешище на всю страну! Они же над нами издеваются - поставили своего протеже-оппонента после бравурного доклада Управления геологии и про Колмакова и его чудо-методику меня в Министерстве подробно расспрашивают, а про основной доклад Форштейна даже не заикнулись! - улыбнулся Соколенко, очень хищно и беспощадно, затем добавил уже обычным тоном начальника с неограниченными полномочиями. - Вы не находите, уважаемые коллеги, что подобное недопустимо? - Что ж, все свободны, - завершил он краткое совещание и углубился в бумаги. Обычно Форштейн задерживался после таких совещаний, но сейчас не рискнул, да и "генерал" не оставил в кабинете. Все вышли в приёмную и, не задержавшись, как обычно, для обмена мнениями и психологической разгрузки разошлись по своим кабинетам. Получать персональную дозу "генеральского" сарказма и глотать после этого валерьянку не хотелось никому.
  Соколенко, оставшись один, подошёл к окну и задумался. Этот звоночек мог, конечно, быть серьёзным, а мог оказаться и обычной проверкой бдительности. В любом случае его нужно использовать в полной мере и тут же. Для начала нужно освободиться от обкомовского влияния хотя бы до перехода в московское кресло, использовав что-то из циркуляров. Остальное на месте пусть шустрит Форштейн, если хочет доказать свою готовность к высокому "генеральскому" посту. И снова Золоторудная экспедиция! Ни одна другая не додумалась бы до такого афронта с Управлением. Все они там умные, гордые и независимые - с этим надо кончать!
   И он решил найти нужный ход, чтобы всё прошло легко и без особых проблем, которые теперь то тут, то там возникали из-за разгулявшейся перестройки. Кое-что можно сделать здесь, кое-что оставить Москве, но без утечки. В Золоторудной ребята оказались хвачки, ни единого признака утечки информации, всё сделали чётко, комар носа не подточит. Что ж, ещё не вечер, теперь наш ход! Раздался звонок, по этому аппарату звонили только домашние, он поднял трубку, это была жена.
  - Володя, ты один?
  - Да, Марго, что так рано?
  - По другой линии сейчас звонит Данилушка, он сказал, что задерживается в Новосибирске, сессия чуть сместилась, а потом он хочет на каникулы съездить к приятелю в Москву, ты когда там будешь? Он хочет с тобой встретиться в столице. Что ему ответить?
  - Думаю, в этом месяце уже не получится. Как у него настроение, музы не отвлекали от учёбы?
  - Так себе у него настроение, что-то не ладится. Может, сюда заберём?
  - Что, так серьёзно?
  - Не знаю, Володя, не знаю! Суета одна от этого города, не вписывается Данил в него, я чувствую, что ему там несладко. Слетал бы, посмотрел, поговорил, сын ведь!
  - Хорошо, Марго, я подумаю, что можно сделать, спасибо за звонок, - ответил он и положил трубку. Сыном теперь больше занимался он, поскольку жена свой лимит влияния на него уже исчерпала. Да и самому старшему Соколенко влиять на сына было непросто. И совсем не потому, что тот был своеволен и неуправляем, здесь-то как раз всё нормально. Ему пришлось самому убедиться, что сын явно слабее, чем он рассчитывал. В прошлый визит в Новосибирск ему обо всём доложили подробно и присматривающие и сам он убедился в этом тоже. Между амбициями сына и настоящими способностями была пропасть, пока это ещё мало сказывалось на его жизни, но не всё же время его будут вот так страховать и прикрывать.
  Он вздохнул и отбросил заботы о доме и семье в сторону и углубился в главную проблему, которая вдруг опять возникла в невиданной остроте и актуальности - Босс и его экспедиция. И ведь нет ни единого реального способа их окоротить! Фигура Босса была настолько значительна, что его из областной номенклатуры перевели в союзную, таких начальников экспедиции в стране было не больше десятка. Начальники других Управлений, как и он, маялись и терпели своеволие этих "маяков производства".
  СПОРТ, ДАША И ДЕНИС- НАЧАЛО.10.01-25.01.88
  Сашка, Денис и ещё трое ребят из юношеской команды вместе с тренером ДЮСШ вылетали в составе региональной сборной на недельные сборы в Хабаровск, там ответственные дяди и тёти смотрели резервы юношеского спорта в преддверии Спартакиады народов СССР. Сборы оказались очень плотными и напряжёнными и для отдыха и развлечений ни сил ни времени не оставалось, в первые дни после двухразовых тренировок юниоры еле-еле доползали до постели и отключались на пару часов. Немного освоившись в этом напряжённом графике, ребята приспособились к нагрузкам и стали бегать на свидания, в видеосалоны и просто развлекались, как могли с коллегами по спортивному делу. Девочки в такие минуты бывали чуть подкрашенными, однако и того хватало, чтобы в обычных женских одеждах выглядеть куда как интереснее и привлекательнее, чем в спортивной экипировке, да и ребята изо всех сил тянулись, чтобы казаться взрослыми и самостоятельными: слабаки и слюнтяи в этой среде не котировались.
  Спорт для них стал способом самовыражения и в нём они выглядели на голову выше сверсников, немало и таких, кто на него полагался, как на палочку-выручалочку в устройстве судьбы. Ребята готовились продолжить занятия уже в молодёжных и взрослых командах, на это претендовали лучшие из лучших и со следующего года их дороги расходились навсегда. Понимая и помня об этом, многие девушки и парни эти сборы рассматривали, как прощальную гастроль и как предварительный смотр для купцов из команд-мастеров и относились к ней соответственно.
  Денис внимательно присматривался к обстановке в профсоюзных и студенческих командах и прикидывал своё вероятное участие в одной из них. ВУЗовские тренеры и функционеры внимательно изучали ребят и уже прикидывали для них места и роли в собственных командах. Им с Сашкой предлагали гарантированное поступление во владивостокский рыбный институт и диплом по любой из профессий без особых трудов. Там была сильная спортивная кафедра и они традиционно конкурировали с местным инфизкультом. Денис знал возможности Сашки и отсоветовал эту синекуру.
  - Будет что-то другое, Саша, это не твоё, да и кто знает, чем всё обернётся через год-другой, когда там сменится ректор и всех спортсменов заставят сдавать экзамены на общих основаниях, - растолковывал Денис известную ему ситуацию с подобными блатными лавочками.
  - Пожалуй, ты прав, Дэник! - подумав согласился приятель. - Пошли лучше в магазин, вечером придут девчонки, чем-то же их надо встретить, не всё же им с собой пироги таскать из буфета!
  Девчонки старшей юношеской группы жили в другой гостинице, тренировались в разное с ребятами время, поэтому они только в спортзале перекидывались фразами со знакомыми по предыдущим сборам и соревнованиям. В последний вечер перед отъездом была традиционная дискотека, которая для некоторых тут же и закончилась, потому что прибежала тренер из Владивостока и всех своих девочек увела за руку, как те ни упирались и ни уговаривали её, что будут смирными и правильными. Некоторые потом сбежали и не появлялись в собственном расположении почти до утра, опасаясь попасть ей на глаза.
  Сбежавшие девчонки собрались в самой большой комнате, где жили Денис с Сашкой, пили чай со сластями и болтали о всякой всячине, обсуждая и своё будущее. Девчонки с нескрываемой завистью слушали рассказы ребят о покупателях из Владивостока, Иркутска и Красноярска, которые гарантировали поступление в свои ВУЗы и игру за команды мастеров. Женских сильных команд за Уралом не было и их брали не с такой охотой, понимая, что молоденькие интересные девчонки быстро выскакивают замуж, обзаводятся детьми и редкие возвращаются в большой спорт.
  Накануне Сашку с Денисом пригласили к себе посланцы из высшего военного училища. Дипломы общесоюзного образца им гарантировали, зачёт за службу в армии - само собой. Они подробно обсудили этот вариант и Денис рекомендовал ему именно этот, как более надёжный. Сашка всегда к мнению друга прислушивался и на этот раз особенно подробно обсудил этот вариант. Накануне отъезда домой Сашка вместе с Денисом сходил к представителю из военного училища и сыграл роль второго приятеля, который тоже хотел бы в этот армейский клуб. Анкеты и прочее по военкоматовской линии они заполнили вдвоём и сдали майору. Тот оказался вполне цивилизованным человеком и сделал вид, что поверил Денису.
  Когда спортсмены вернулись домой, занятия в школе уже начались и они принялись догонять. Началась и карьера Дениса в роли тренера Светки. Чтобы удержаться от соблазнов, он предложил Нине заняться волейболом вместе со Светкой. Та поразмышляла и решила, что лучше не знать об этой девчонке ничего, и отказалась.
  После первой тренировки Светка сказала, что этот вид потяжелее гимнастики. Она ушла домой чуть живая. Денис не держал от Нины тайн и всё передал в лицах, та никак своего интереса не высказала, но на следующий день пришла встретить после тренировки и услышала обмен репликами тренера и подопечной. На следующую тренировку она пришла уже в спортивной форме и стойко выдержала все измывательства Дениса. Через две недели она выглядела не хуже Светки и они даже немножко подружились.
  В конце января начались районные соревнования по волейболу. Юноши там выступали двумя командами: старшей и младшей. Денис с Сашкой играли за первый состав старшей команды, а Галя, Светка и Нина ходили болеть за них. В общем дела у команды были неплохи, но силёнок против взрослых нехватало, после их нападающих ударов мужички частенько мяч поднимали и переводили в атаку. А вот после мощных ударов этих мужичков ребятам удавалось поднимать мяч не всегда. Недостаток мышечной массы никак не мог компенсироваться задором, выдумкой и свежестью, которых хоть отбавляй, но ходили смотреть на них, а не на здоровеньких мужичков с накачанными мышцами и распущенными животами. Ребята разыгрывали красивые комбинации, переводили мяч с угла на угол. Собрав тройной блок, и Сашка и Денис не старались проломить его, а часто выполняли обманы и прочие хитрости. Но главная их заслуга и достоинство - это самоотверженная игра в защите, которая и собирала толпы зрителей. Бывали игровые моменты, когда юноши сражались в защите до последнего, вытаскивая мячи из последних сил откуда-то из самой глубины спортзала и с атакой возвращая мяч на половину соперника. Такие моменты сопровождались аплодисментами публики и возгласами типа "Витёк, Толян давай, дави этих Амбалов!" и Витёк со товарищи жал из последних сил. Независимо от результата молодёжь смотрелась очень прилично и болеть или полюбоваться ходили в основном на них. На соревнованиях были все свободные от забот жители райцентра.
  В это время отдыхала от сессии Даша, сестра Витьки Мигунова, игравшего во второй команде юношей. Девушке очень понравились заводные зрелищные игры и сами ребята и она попросила брата привести к ним домой кого он посчитает нужным. На чай и поговорить о жизни. Для декора она обещала пригласить кого-нибудь из девчонок, чтобы не скучали и музыку новую послушали. Витька решился пригласить двоих из своей команды и Дениса из старшей, сам был четвёртым. Собственно, Денис никогда с ним не играл, а только покровительствовал и прикрывал от нападок "старшаков", как звали старшую группу юниоров. Нападок не всегда шуточных, но младший Мигунов был хорошим и умным разводящим и ему сразу приглянулся.
  Даша оказалась умелой хозяйкой, были блины со сметаной, оладьи с голубичным вареньем и пирог с брусникой. Всё у неё получалось легко и просто и ребята следили за ней, как заворожённые. Девочки были из её знакомых и в основном уже где-нибудь работали по первому году. Междусобойчик получился мирным и весёлым, никто из парней не влюбился и дело обошлось бы вообще воспоминаниями о кулинарных достоинствах Витькиной сестры, если бы не одно обстоятельство: Даше очень понравился Денис. Она была старше него на два с половиной года, но почему-то её интерес заблудился и желал находиться не в испытанных легионах опытных и умудрёных мужчин, а среди юных и необученных. Немалую роль в этом сыграл и брат, восхищавшийся Денисом и прожужжавший о нём все уши, она решила проверить и убедилась в здравом смысле всех его эпитетов.
   Даша после этого не пропустила ни одной их игры, она легко подружилась с Ниной и Светкой и те вскоре обнаружили, что девушка уводит их парня. Причём, Денис даже не заметил момента, когда стал отдавать предпочтение Даше. Это произошло быстро и незаметно. На Дениса Даша произвела поначалу негромкое впечатление: она не очень хорошо танцевала, не умела ни во что играть прилично, в музыкалке тоже не училась и комплексами от этого не страдала совершенно. Зато обладала другим качеством: умела располагать к себе так, что недавние знакомые становились верными друзьями и заглядывали ей в глаза, пытаясь угадать желание. Выглядела она всегда хорошо, одевалась недорого, но со вкусом и претензиями на яркую индивидуальность.
  Денис собирался на маленький Витькин праздник по случаю признания лучшим разводящим юниорской команды. Даша встретила его у выхода из спортзала, там уже никого не было и они вдвоём медленно и болтая о разной всячине отправились к нему домой, чтобы Денис переоделся. Он начал процедуру подготовки к визиту вежливости с душа, ополоснувшись как следует, в одном спортивном трико вошёл в свою комнату и раскрыл шкаф.
  Никогда раньше он не задумывался над тем, что и куда надеть - не было достойного повода. Сегодня появился: он шёл не просто в гости к приятелю, там была его сестра и эта девушка одним своим присутствием меняла многое. Надо было чему-то соответствовать, чему? Вся предыдущая жизнь и опыт Дениса на этот счёт были малопригодны. И всё же он что-то сообразил и вскоре вышел к Даше. А она между тем устроилась на диване с журналом и не обращала внимания на его сборы. Когда он появился перед ней, она покачала головой и сказала:
   - Не годится, надо это сменить! Давай посмотрим, что у тебя есть! - Денис даже оторопел и уже раскрыл рот, чтобы поставить гостью на место, как она его окоротила:
  - Ты придёшь к моему брату, но будешь со мной и должен как-то быть в гармонии. Иначе нас воспримут, не как надо, а по своему глупому разумению. Я этого не хочу. И пошла в комнату, где были его вещи, чтобы помочь в переодевании. Она быстро осмотрела его гардероб и выбрала нужные рубашку, брюки и пуловер. Она отвернулась к окну и он переоделся при ней. Она видела его в спортивном костюме и трусах и футболке, но не удержалась и с любопытством молодой женщины взглянула на молодое созревающее тело. Денис не был ни инфантильным женоподобным Аполлоном, ни Геркулесом с перекачанными мышцами, а где-то посередине. "Очень хороший мальчик!" - заключила Даша и, представив его лет через десять-пятнадцать, даже вздрогнула от избытка эмоций. Когда он критически осмотрел себя в зеркало и перевёл вгляд на Дашу, то гармонического ансамбля не ощутил. Даша улыбнулась и подошла к нему поближе, повернулась к зеркалу и, прильнув к Денису, сказала:
  - А теперь чувствуешь? - в зеркале была парочка из недавнего американского фильма про экстравагантных яппи, которые вскоре стали добропорядочными янки. - Дэник, ты подвигайся, тебе должно быть удобно, а что всё это подходит твоему стилю - ясно любому. Денис и вправду чувствовал себя свободно и легко. - Вот видишь, ты просто талантливый рыжий ирландец и у тебя всё получится. Вот увидишь!
  Это был званый вечер в доме Даши и она, выделив его из толпы приятелей и приятельниц брата, представила Дениса родителям. Они были уже в годах и при хороших должностях. Денис им понравился, он был всем хорош, слегка смущала молодость. Даша их успокоила:
  - Зрелость и прочее у Дениса впереди, сейчас он входит в самую прекрасную пору мужского расцета. А пора цветения у него будет очень продолжительной, поверьте, папа с мамой. И потом - он очень надёжный. Видели бы вы, как он сражается на площадке, то вопросов и сомнений не возникло. Ничего лучшего я не видела и теперь знаю, что больше не встречу.
  - Но он же тебя ещё не любит? - привела последний аргумент мать.
  - Мы и знакомы-то всего полторы недели, у нас всё впереди!
  
   Тренировки Светки и Нины продолжались, девушки втянулись в эту игру и с удовольствием ждали очередной встречи с волейбольным мячом. Им бы хотелось полноценных занятий, как и у всех - по два часа, но Денис и так приходил изрядно усталым и тянуть из него последние жилы девушки просто не могли. Тренировки были так интенсивны, что они сами к концу выделенного им времени были на пределе. Гоняя девушек по полной, почти мужской, программе, Денис с удивлением наблюдал возможности, которые таятся в каждой, он даже не представлял, что хрупкая и изнеженная Нина может так самоотверженно бросаться за мячом и вытягивать его из безнадёжной ситуации, у неё появилась и смелость, которой раньше в ней не замечали. И особенно преобразился взгляд, он стал расчётливым и решительным или он просто не замечал?
  В очередную пятницу, возвращаясь с тренировки с девчонками, он прошёл мимо своего дома и дошёл до почты. В это время позвонить можно только оттуда. Он набрал номер Даши, она тут же подняла трубку.
  - Алло, я вас слушаю!
  - Даша, это я, ты чем сейчас занимаешься?
  - Говорю с тобой!
  - С телефоном ты говоришь, а не со мной. А со мной не хочешь?
  - Ты где?
  - На почте, шёл с тренировки и решил вот... Я не помешал?
  - Дэник, я рада, что ты позвонил. А ты не хочешь немножко прогуляться ещё? Я хочу сказать, тебе не надо торопиться домой?
  - Нет! А ты разделишь моё одиночество?
  - С удовольствием, иди к нашему дому, я оденусь и выйду, - в трубке щёлкнуло и раздались короткие гудки.
  Он заметил её фигуру издалека. Улицы были пустынны и просматривались почти насквозь. Даша была одета очень тепло и могла выдержать даже прогулку в район аэропорта. Но забираться так далеко в планы Дениса не входило. Они пошли по центральной улице, где были фонари, бетонный тротуар и широкая проезжая часть. Вообще-то в такую погоду и северяне сидят дома и выходят на улицу в случае необходимости, не иначе. У Даши и Дениса был как раз та самая необходимость. Машины в такое время стоят в тёплых гаражах и отогреваются от лютой стужи, освободив проезжую часть для неотложных молодых дел и Даша с Денисом выглядели хозяевами вселенной. Они шли просто так, роняя отдельные фразы по мелочам: о погоде, растущем посёлке, теплицах во дворах домов, подпольных сливах в неблагоустроенных домах и многом другом, из чего складывается жизнь райцентра северного золотого региона. Они говорили о второстепенном, но главная тема висела и мучила своей значимостью и неопределённостью.
  - Даша, я всё хотел узнать, но как-то не пришлось, - он замолчал, подбирая слова и набираясь духу. - Ты ещё долго будешь в Усть-Илге?
   Итак, главный вопрос прозвучал. Совершенно неосознанно, но, инстинктивно прочувствовав ситуацию, это сделал Денис и Даше стало намного легче. Во-первых, он выдержал тест на зрелость и понимание ситуации, во-вторых, он шагнул первым и это подтверждало её предчувствия и предположения, а в-третьих, ей так хотелось, чтобы он поинтересовался, почему это каникулы у неё такие длинные, не случилось ли чего? Она извелась от ожидания и неопределённости настолько, что была готова сделать шаг первой. Но, к счастью, этого не потребовалось и она, скрывая радость, удовольствовалась до боли сладкой ролью в традиционных играх мужчины и женщины.
  - Думаю, около недели, - ответила она, внимательно следя за его реакцией. Денис облегчённо расслабился и сразу повеселел, чем ещё сильно порадовал Дашу.
  Теперь можно говорить и о главном - это оба почувствовали одновременно. Оказалось, что Даша понимает практически всё, о чём хоть что-то знал Денис и это его воодушевило. У Даши со вкусом и светской информированностью не было проблем, но она этим не кичилась, а с видимым удовольствием делилась с ним. Если чего-то не знала, то откровенно в этом признавалась, иногда со смехом, чаще с грустью в глазах, а порой с сожалением. Ему было приятно и лестно её внимание, серьёзное отношение и уважение к нему, хотя она во многом старше и просвещённее. Идя с ней рядом, он чувствовал, что Даше нравится его общество, что-то в нём она увидела и ему не хотелось её разочаровывать. Он решил тянуться изо всех сил и возможностей и соответствовать её запросам.
  - Завтра дискотека в "Горняке", хочешь сходить? - спросил Денис. Она повернулась к нему и он осмелел:
  - Да! - говорили её глаза. Они повернули на улицу Неглинку, потом на Дражную и по ней вышли к её дому. У подъезда он на секунду замешкался, но отказался от соблазна и не вошёл в него. Они расстались на крыльце, легко коснувшись друг друга. Но этого хватило надолго.
  На дискотеке был весь свет молодёжного общества, взрослые туда ходили нечасто, их было не более трети-четверти посетителей, а старшеклассники составляли самую подвижную и эмоциональную его часть. Даша пришла с Денисом, который зашёл за ней домой, попил чаю с мамой и Витькой, пока Даша не нанесла последние штрихи своему новому образу. Она вышла в комнату, где сидела вся семья и Денис и, выждав всего лишь миг, повернулась к ним лицом. Смотрела она только на Дениса. Перед ним стояла восхитительная девушка с простыми чертами, в неброской одежде и на модных каблучках. Что она с собой сделала, он не знал, но оторваться от неё просто невозможно.
  - Ну, Даха, ты даёшь! - первым отозвался Витька, впервые видевший сестру в таком блеске женской красоты. Мама покачала головой, а папа покосился на Дениса и ничего не сказал.
  - Для такой красавицы нужна серьёзная охрана, я один не справлюсь! - наконец, произнёс хоть что-то Денис и дальше пошло уже легче, вскоре он свернул к актуальной в этом доме теме. - Виктор, кроме тебя некому! - он покосился на мать Даши, та взглянула на отца. - Будем друг друга прикрывать, чтобы не очень засматривались на Дашу и танцевать по очереди, чтобы среди претендентов давки не случилось. Витька посмотрел на Дашу, Даша на мать, потом они все вместе на отца. Тому ничего не оставалось, как согласиться с доводами Дениса. Он уже начал к нему присматриваться внимательнее, выбор дочери, похоже, был удачным. Витька оделся за две минуты и вышел вместе с ними. Но в клуб они пошли без него, тому нужно сделать несколько визитов, встретились они уже в полутёмном зале, где он нашёл своих приятелей и приятельниц и был в их окружении. Они договорились, что вернутся тоже вместе и больше их пути в огромном зале не пересекалаись. А Денису пришлось в очередной раз на собственной шкуре испытать удовольствие быть прикрытием для красивой и соблазнительно привлекательной девушки. И ею стала уже другая девушка, а не привычная за многие годы Нина. Вот так всё сложилось!
  Надо раздеться, снять унтайки, гамаши и прочую тёплую одежду и всё это разместить где-то в укромном местечке, а потом во время пауз доставать из сумочки принадлежности для лица и тела. Всё это нужно где-то хранить и изредка пользоваться. Для этих целей в клубах использовались разные кабинеты и подсобки и помогали в этом работники клуба, которые так или иначе знакомы со всеми посетителями. Денис тут был известен и местечко для Даши нашлось. Когда она приводила себя в порядок, он сидел рядом, она его не отпустила. Ей хотелось чувствовать его всегда и во всех ситуациях и она ради этого немного поступилась удобствами и неполной свободой в приведения своих прелестей в порядок после мороза за пятьдесят. Они ещё не вышли в зал, но уже многое прошли, Даша умела видеть обстоятельства и понять парня и способствовала усилению интереса Дениса к собственной личности. Танцевала она только с ним и не отпускала даже на минуту. У Даши тут были знакомые, которые подходили, обменивались приветствиями и смотрели на Дениса, Даша не задерживала внимания на них и, отдав долг вежливости, тут же поворачивалась с вопросом или просьбой к Денису. Общих бесед в этом грохоте и мельканьи разноцветных огней не могло быть, а частные восклицания были сами по себе и ни к чему не обязывали.
  Во время танцев он изучил тело Даши основательно и нашёл привлекательным, чутким и отзывчивым, его волнение не укрылось от Даши и она умело правила в этом океане страстей. Когда они сидели в буфете за столиком с мороженым и диковинными фруктами в желе, грохота музыки почти не было слышно, можно говорить нормальным голосом и о чём угодно. Ему было интересно всё о ней и она отвечала, понимая, как важно ни в чём не ошибиться и не сделать ложного шага с этим очень самолюбивым и независимым мальчиком. Он рассказывал о своих проблемах и она с удовольствием слушала и ощущала его чистые и благие замыслы и незамутнённую натуру. Она видела его манеры, отношения со сверстниками, которых без числа, они кивали ему и поглядывали на неё и она чувствовала, что стала для него первой девушкой, которая задела так глубоко и заставила забыть о прошлых увлечениях. Во время медленных танцев, когда они качались в волнах собственных и чужих чувств, она ощущала его волнение и напряжение, это до безумия её восхищало и подступало сладкой болью. В один из таких моментов она прижалась к нему и шепнула на ушко:
  - Дэник, милый, потерпи немножко, всё у нас будет, всё, понимаешь? - и он отвечал движениями тела и игрой рук. Три часа нынешней клубной дискотеки значили в их истории очень много - это была первая встреча наедине и без ненужных спутников, она обнажила взаимную тягу, выявила круг притязаний и указала на слабости.
  ДЕВИЧЬЕ РАССЛЕДОВАНИЕ 5-20.01.88
  Вскоре после Нового года Нина спросила маму:
  - Мам, а что же ты ничего не рассказываешь про Новый год, как это было у Максаковых и потом в нашем клубе? Все только и говорят про вашу компанию, как вы дали всем по мозгам на дискотеке и молчишь, будто тебя там и не было! - Агния удивлённо посмотрела на дочь, которая всегда была безразлична к вечеринкам взрослых, где бы они ни проводились. - Взрослеет, видимо, - решила она.
  - Что ты имеешь в виду? - нейтральным тоном сказала Агния Гаршина.
  - Говорят, двое из наших там устроили такой фурор, что все смотрели на них, как на концерте. - Нина двумя ёмкими движениями и выражением глаз изобразила сказанное и продолжила в том же ключе. - Одна из них - такая вся из себя фотомодель, жгучая брюнетка, а с ней был мужчина светлый, стройный, в сером костюме с бабочкой, внешне невидный, такой средней комплекции.
  - Может быть это об Ольшанском и молодой женщине-математике говорят, она у нас в командировке из Иркутска? Они разок показали себя. Да, было такое, но это обычная история - Ольшанский всегда на праздниках немножко "хулиганит", - сыграла мама сцену припоминания недавнего и дочка ответила ей тем же, но чуть потоньше и понежнее, возраст всё же обязывал не разыгрывать из себя Клотильду:
  - Мама, ну ты же там была, неужели нельзя поподробнее? Мама, да про них только и разговоров: кто они, да что - ну, как будто это кинозвёзды! В чём брюнетка одета, как выглядела, какая причёска, как двигается и вообще, что она за штучка такая, что только о ней и разговоров? Про Ольшанского я и сама догадалась, а вот о брюнетке хочу побольше и с деталями. Чего только не говорят, я думала - это обычная история и сплетни, но уж очень все зациклились на ней - наверняка есть и причина. Мама, ну пожалуйста!
  И пришлось матери не выпадать из роли и рассказать про молодую женщину, о которой в экспедиции не поминал только ленивый. Она подробно описала фигуру, причёску, внешность и одежду Вики, какие-то черты характера, которые отметила на вечеринке у Максаковых и немножко коснулась чисто женских качеств, опуская часть слухов, которые Нине знать ни к чему. Однако дочь это не устроило:
  - Ну, нет! - То, что ты мне рассказала - это обычные кумушкины бредни, от них и мысль не шевельнётся, не то, что страсти до кровавого мордобоя! Там же из-за неё такое было, что потом кровь за клубом несколько дней отскабливали! Ну, не знаю, драка - не драка, дуэль - не дуэль, но уж очень особенное! - мама ничем помочь не могла, поскольку о кровопролитии слышала впервые.
  - Не знаю, доченька, я же в зале всё время была, Ольшанский, как всегда, выдал номер, Вика со стороны выглядит исключительно. На них смотрели будто на диковину, Ольшанский с ней чего только ни вытворял, но она, молодчина, всё выдержала до конца. Ты же представляешь нашу публику и её впечатления от партнёрши, которую вращают во всех плоскостях, и она для неё, как раздетая. Возможно, я бы на такое не решилась, но Вика оказалась отчаянной женщиной и ни на кого и ни на что не реагировала. Смотреть в её фигуре есть на что, так что безразличных не оказалось. И ко всему прочему, у неё с одеждой и бельём всё в порядке, будто всю жизнь танцевала на эстраде, к ней после этого очередь выстроилась только из наших. Она стала самой желанной партнёршей, ну просто нарасхват, я ей тогда не позавидовала, - сказала Агния, как бы припоминая что-то и вздыхая.
  - Почему? Это же так здорово, когда всем нравишься, разве не для этого балы, рауты, смотрины, танцы и прочие развлечения! Ведь всё это для нас, для женщин!
  - Милая моя, это в кино красиво и сногсшибательно, а реальной жизни не всё так вдохновенно. Когда тебя обнимают руки друга, приятеля или знакомого, с кем ты в эти минуты готова пуститься в свободное плавание и знаешь, что после этого ничего не будет - тогда, конечно. Но когда все незнакомы, это будто публично раздеваться и видеть реакцию подглядывающей ненасытной толпы. Ты не можешь никому отказать и обязательно найдётся неприятная или глумливая физиономия, которая испортит настроение. У Вики здесь знакомых почти нет, они в этом бедламе все растаяли, растворились и она была наедине с толпой. Не завидую я ей, тяжкий это крест - быть на виду!
  Нина видела мамины грустные глаза и поняла: её что-то беспокоит. Может быть, она как-то догадалась про неё и Дениса? Но, немножко поразмыслив, она решила, что никаких следов они с ним не оставили, а очередная размолвка и примирение вообще все следы смыли, поэтому опасаться нечего и новогоднюю историю с Викой можно исследовать до конца. И она продолжила расспросы.
  - Танцы были долго, она никуда не отлучалась и была на виду, Колмаков тоже был с ней, Ольшанский может и отлучался, я не видела, там и темно и шумно. А потом, кажется, все вместе и ушли, - сказала Агния. Она взяла на заметку сказанное дочерью и решила навести справки. Но в её кругу об этом никто ничего толком не знал, бродили слухи и тоже от молодых ребят, что были за углом и случайно в темноте наткнулись на завершение разборок двоих мужчин. Упоминались некоторые детали, которые косвенно вели к этой брюнетке, а дальше ничего определённого.
  Среди молодёжи слухов было побольше и вскоре Нина уже знала наверняка, что досталось одному из любителей скарбезно побалаганить о женщинах. Ему вломили порядком и утаить этого он не смог, остальное в посёлке, где тайн не может быть в принципе, раскрутили и выяснили - он вслух сказал о Вике непристойность. Это могли слышать несколько человек, но никто внешне не отреагировал. А потом ему так начистили физиономию, что от клуба он еле унёс ноги. Вытирая кровь с лица и одежды, кладовщик из ОРСа Миша Гучин наследил так, что собаки несколько дней бегали за клуб лизать замёрзшую кровь, как лакомый солонец. На вопросы, кто его так разукрасил, он бубнил, что был поддатым и ничего не помнит.
  Нина сопоставила все варианты и пришла к выводу, что Гучину устроил выволочку кто-то, знающий эту женщину очень близко, а с самим Мишей до этого совершенно незнакомый. Иначе подробностей было бы больше и они бы как-то обеляли или обличали этого мужчину. Ребята из ОРСовской компании ничего не видели, Миня отошёл за угол, в такой мороз все отходят туда, а не бегают через улицу в единственный на весь микрорайон тёплый туалет. Как долго его не было, никто не засекал и он сам промолчал бы обо всём, если бы на него не наткнулись двое парней из Заречного микрорайона, он в это время барахтался в сугробе. Но ребята были в лёгких туфлях и по рыхлому снегу приближаться не стали, видя, что он шевелится. Для порядка спросили о самочувствии, он что-то буркнул, значит живой¸ резонно решили они, и не замёрзнет. Они-то потом и раззвонили всем. Сам Миня об этом помалкивал.
  Так бы всё и осталось в морозном новогоднем тумане, если бы случайно Нине не довелось узнать, что тот, кто отделал Миню, был в тёмном с искрами костюме и замшевых меховых перчатках, роста он был чуть выше среднего с энергичной походкой - это видела живущая против клуба Сима Ведерникова, которая в это время выходила в сарай за брусникой и видела, как двое вышли из клуба и направились за угол, один был в шапке и модной толстой шерстяной кофте, а другой в костюме с блёстками. Эти подробности выплыли оттого, что она зажигала фонарь на столбе, который вместе с тропинкой к сараю осветил Миню и того мужчину. Набрав полную банку брусники, она пошла назад и заметила, как мужчина в костюме и замшевых перчатках отряхивал ботинки от снега и направился в клуб, а другого она увидела уже с крыльца, он барахтался в сугробе и мычал что-то нечленораздельное, Сима решила, что это пьяный, выключила фонарь и вошла в дом. Выбирался Миня оттуда уже в полутьме, всё остальное тоже так и осталось неувиденным.
  Теперь Нина сообразила, что до разгадки недалеко, осталось установить мужчину в пиджаке с искрами. Она пошла по простому пути: если выбирать из знакомых этой фотомодели, то круг лиц будет небольшим и задача решается; если же этот человек - просто ревнитель справедливости и чести и вступился за неё из принципа, то его не найти. И она склонилась к первому варианту, это было в её силах. Знакомые у Вики, раз она приехала с Колмаковым и работала у него, были только среди геологов, а эта категория населения Усть-Илги ей была вполне доступна.
  Нина составила список мужчин-геологов, якобы для предстоящего школьного мероприятия в день Советской Армии, и через знакомых ребят и девчонок, родители которых работали в Золоторудной экспедиции, уточнила его по всем параметрам. Прямых вопросов маме и родителям Дениса решила не задавать, чтобы не упрощать задачу. Потом узнала, кто из них был на Новый год в клубе, куда пошёл после клуба и где был до него. Это было непросто, поскольку у обывателя нюх на жареное очень тренирован, но нормальная женщина умеет не выдавать истинных намерений. Нина была молодой, но умной женщиной и вскоре могла свободно ориентироваться в этом списке. Кто-то из них и был искомым незнакомцем. Никто другой с известным поселковым бузотёром Мишей Гучиным связываться не стал бы. Она в своих умозаключениях исходила именно из такого постулата.
  Очень быстро отсеялись гости из компаний Кутина, Стенина, Шадрина, Турищева и других геологов, которые тоже танцевали в клубе и могли иметь интерес к Вике, но внешне выглядели иначе. Круг замкнулся на тех, кто был с нею на вечеринке у Максаковых. Разумеется, она не стала задавать прямых вопросов, хотя считала, что уже нашла его, однако решила перепровериться. Нина вечером зашла к Денису и между делом в присутствии Инны Максаковой завела разговор о фактуре и цветах ткани мужских костюмов, модных теперь и несколько лет назад. Инна поддержала разговор и отдала должное вкусу и практичности жены Колмакова, которая выбрала для него такой костюм, что вот уже три года он выглядит совершенно новым и оригинальным, чуть поменяет детали: рубашку, галстук, туфли и выглядит совершенно новым, ни разу не надёванным.
  - И всё из-за блёсток! Они как-то меняют окраску, что ли? Форму держит отлично, упругий такой, а синтетики в нём, наверное, только вот эти блёстки, - сказала Инна молодой собеседнице, давно и с интересом поглядывающей на Дениса, но сегодня равнодушной к нему совершенно.
  - И часто он его надевает? - спросила Нина.
  - На Новый год был в нём - такой ослепительный денди, даже Вика на фоне Валентина выглядела хоть и в терцию, но, как говорит Ольга, на полтона ниже, - невинно улыбнулась Инна, покосившись на сидящую рядышком музыкальную дочь.
  - А по-моему, - не согласился с матерью Денис, - она хоть в чём будет и в терцию и в кварту! Когда я к тебе недавно заходил и мы чай пили, это она заглянула с бумагами? - Инна кивнула. - Так я и подумал. Она на меня только мельком взглянула, как на стул или вешалку, а обожгло, будто за раскалённую сковороду взялся. Другим тоже так кажется, не мне одному. Когда их увидели на новогодней дискотеке с дядей Валерой Ольшанским, а они там выдавали что-то латиноамериканское, так все даже танцевать перестали и расступились, чтобы посмотреть на них! Я это хорошо себе представляю, жаль, сам не видел!
  - И где же это вас носило, сэр, что вы упустили такое зрелище? - лукаво улыбаясь, поинтересовалась Нина.
  - Знал бы прикуп, был бы в Риге, а пока живу в Усть-Илге! - нервно, но с отличной ритмикой отмахнулся Денис.
  - Вообще-то, - прервала их пикировку Инна, - Ольшанский умеет под музыку двигаться так, что с ним любая партнёрша выглядит королевой. Наташа Верникова даже приз как-то получила на районном смотре, когда танцевала с ним самбу. Хотя танцами особо не занималась, так, немножко для себя и дома! - перевела стрелку в другую сторону Инна, ревнующая Колмакова к его квартирантке. Узнать о замшевых перчатках Нина смогла так же непринуждённо и вскоре ей раскрылась первая в её жизни настоящая история мужских разбирательств из-за женщины. Истории, описанные у Пушкина, Лермонтова, Толстого, Куприна и других русских классиков, по сути мало чем отличались от этой. Теперь она знала наверняка и из самых настоящих первоисточников, что Миня Гучин получил по заслугам. Женщина, из-за которой дерутся, всегда вызывает либо возвышенный, либо скандальный интерес.
  Расследование этой истории с другой стороны семейства Гаршиных проходило иначе: Агнесса Фёдоровна решила, что из-за Вики в драку мог вступить только Колмаков. Она пришла к этому не особенно утруждаясь размышлениями и выяснениями, а руководствуясь интуицией и собственными наблюдениями за сладкой парочкой. Всё-таки совместная работа многое значит, в ней человек узнаётся лучше и быстрее. Она ни у кого ничего и не расспрашивала, лишь не закрывала уши на обычные женские разговоры в конторе и вскоре не сомневалась, что грязный рот этому поганцу заткнул именно Колмаков.
  Будучи весьма деликатной и принципиальной женщиной, она исходила из приоритета собственной независимости во всём и ото всех. Узнав от кого-то интимную новость, она должна что-то вернуть взамен, то есть была бы обязана, подобное ей всегда претило. Поэтому пользовалась только чувствительным слухом, развитым обонянием, острым зрением, хорошей памятью, вполне приличным интеллектом с обычной женской интуицией. Для разгадок житейских тайн этого вполне хватало и она ни у кого ничего не расспрашивала и ни с кем ничем не делилась.
  Агния Гаршина обладала хорошим вкусом, завидным умением из ничего сделать конфетку и вполне прилично шила и по модным выкройкам и по собственным чертежам, принадлежность к математике у неё была не случайной, мыслить абстрактно и образно она умела, поэтому от недостатка эмоций и информации не страдала и при ярко выраженной широте души обходилась обычным общением с небольшим кругом сослуживцев и радушием для любых гостей: и своих и дочери.
  Дочь унаследовала от матери очень многое и это радовало её, но особой склонности к рукоделию у Нины не было и это маму огорчало. Нина любила сложные задачи, невероятные ситуации и просто обожала расчитывать и прогнозировать многовариантность и неоднозначность развития житейских конфликтов. Разумеется, маму эта склонность к риску, пусть и умозрительная, беспокоила. Единственное, что радовало мать в отношении девичьих качеств дочери, так это абсолютный вкус к одежде. Она могла уловить идею силуэта мгновенно и тут же применить её к себе или маме. Здесь дочь маму превосходила на голову. Шить же свои изобретения она предоставляла маме, говоря, что такие рутинные умения она освоит потом, а сейчас ей некогда. Агнесса Фёдоровна консерватизм не любила в принципе, поэтому с дочерью в общих чертах согласилась, но издали всё же поглядывала: туда ли идёт, тем ли занимается? А Нина пользовалась маминой благосклонностью и тренировала логические и литературно-актёрские способности.
  Для дочери исследования корней таинственной истории длились значительно дольше и послужили пищей для самодеятельности. Узнав об удивительном романе Колмакова и Вики, она решила разобраться получше и в самой коллизии. Вскоре она уже знала Вику в лицо, некоторое время наблюдала за ней издали и та ей очень понравилась. Когда Нина сообразила, почему многие женщины её недолюбливают, ей стало понятно и многое другое. Сопоставив слова своей матери и Инны Максаковой, она увидела, что причины настороженности и прохлады по отношению к Вике в обычной ревности. А что это за гадость, она знала и из собственной небольшой жизни.
  Когда выяснилось, что Вика вскоре уезжает, Нина перестала колебаться и решилась на встречу с ней, по телефону она пообещала рассказать приятную для женщины вещь и интригующе задержала дыхание. Вика, прислушиваясь к чёткой речи юной интеллектуалки, решала для себя - а стоит ли? Задала несколько вопросов, убедилась, что это не розыгрыш, пригласила девушку домой сразу после работы и у них состоялась милая беседа.
   Вика видела Нину впервые и отметила для себя её свежесть и непосредственность с элементами намечающейся изысканности. От матери она унаследовала многое, но была намного тоньше и ярче и понравилась Вике сразу. Девушка поначалу нервничала, но Вика помогла ей освоиться и сумела расположить к беседе. После недолгих минут на кухне, пока всё готовилось к ужину, она пригласила девушку в комнату, Гоша тут же принялся изучать потенциальную жертву, он чуял робких за версту и уже прикидывал, куда сядет и как будет смотреть, чтобы жертва молчала и боялась даже шевельнуться. Ничего этого Нина не знала, поэтому держалась с ним уважительно и с некоторой осторожностью. Но Вика ему хулиганить не позволила, заперев в клетку и пригрозив накрыть накидкой. Потом две женщины поговорили обо всём понемножку, приглядываясь и выбирая тональность предстоящего разговора. Вике девушка стала интересна и она не скрывала интереса к ней, чем окончательно расположила её к себе.
  - Ну и, наконец, та весть, из-за которой я пришла, - сказала Нина, - Валентин Андреевич вас любит, очень крепко любит! - выпалила Нина и осмелела от облегчения, что самое важное сказано. Пришла очередь поволноваться и хозяйке: от незнакомой девушки и подобные слова - такое не каждый день и не во всякой жизни бывает! Она только покачала головой, но довольную и счастливую улыбку скрыть не смогла. Нина это отметила, улыбка у Вики была очень мягкая и приятная и от неё исходило так много нежного тепла, что оно растеклось по её телу и она окончательно раскрылась перед ней.
  - Он из-за вас дрался в новогоднюю ночь за клубом! - после этих слов у Вики на душе стало холодно.
  - А ты ничего не путаешь, Нина? Он почти весь вечер был со мной и на виду? - засомневалась было Вика, хотя уже начинала верить Нине, та совсем не походила на романтическую дурочку с идиотскими представлениями о мире и жизни.
  - Нет, Вика, всё именно так и было! В буфете один типчик публично оскорбил ваше имя, а Валентин Андреевич вызвал его за клуб и там начистил поганый фейс. Далее Нина вкратце изложила результаты собственных расследований и завершила тем, с чего начала: - Так поступают только из любви! Ведь он не знал этого типа раньше и сто лет не видел бы и после - что с пьяного возьмёшь? Это было бы так, если бы вы ему были безразличны. Именно он был буфете, там ещё рядом оказался наш Симашов, он Валентина Андреича по костюму запомнил. После кружки пива Валентин Андреич придвинулся к тому поганцу и что-то сказал. Тот только тряс головой, а потом ушёл из буфета. Одна из девчонок из Зареченской школы курила у выхода и видела этого типчика и Валентина Андреича, он его тихонечко вытащил из клуба и наедине провёл воспитание. Теперь запомнит надолго! - Всё это, Вика, сложено из мозаики фактов и абсолютно достоверно. - Вика сопоставила все отлучки Валентина в то время и его чуть возбуждённый и взъерошенный вид после самой длительной из них и поняла, что на Римму грешила зря, та была ни при чём. Это её безумно обрадовало, но потом всплыла и запоздалая тревога: драка серьёзного и взрослого мужчины с молодым оболтусом, у которого могли оказаться дружки. И тогда бы его рыцарство закончилось печально. Для Нины же инцидент значился по разряду признаков у мужчины настоящих чувств.
  - И что же, все драчуны из-за женщины - это любящие мужчины? - спросила она гостью.
  - Ну, во-первых, Валентин Андреич не просто мужчина, а очень умный и серьёзный, моя мама о нём говорит только в восторженных тонах, а она не из тех, кто высказывается вслух часто и охотно, да и другие говорят, что он ничего просто так делать бы не стал, - заступилась за него Нина.
  - А во-вторых? - напомнила Вика.
  - Поступи он иначе и тогда бы никакого уважения не заслуживал: однако то, что он сделал, естественно для цивилизованного и настоящего мужчины - это и есть во-вторых. А в-третьих, и, на мой взгляд, это главное - он это сделал сразу, не давая себе опомниться, а тому типчику насладиться собственным бахвальством. Это был порыв, Вика, а порывы всегда связаны с чувствами, большими чувствами, - Вика удивлённо уставилась на школьницу, которая играючи расправлялась с самыми серьёзными понятиями о чувствах и этике.
  - А ты откуда это знаешь, в школе такого, мне кажется, и теперь не проходят?
  - Уж знаю, поверьте мне, знаю! - горько выдохнула Нина. Вика с уважением осмотрела хрупкую девушку с таким интересным мышлением.
  - А поделиться своим опытом не хочешь? - Нина покачала головой. - И что же, сейчас в школе из-за девчонок ещё дерутся?
  - Ещё как! По-моему, только из-за них и дерутся, остальное мальчишки решают мирным путём, а тут никаких компромиссов: только драка!
  - И часто такое случается?
  - Да нет, не часто, но бывает.
  - А из-за тебя дрались?
  - Нет, из-за меня не дрались!
  - Почему, неужели из-за такой яркой и красивой девушки среди парней не было разбирательств? - Нина заметно смутилась от похвалы, ей очень льстило уважительное отношение Вики, она чуточку приободрилась от этих слов, но о себе говорить ещё не могла, поэтому замялась, подбирая слова и тон, чтобы не выдать себя с головой, после чего сказала:
  - У меня с первого класса был всегда один и тот же парень и как-то так сложилось, что кроме него никто особенно и не скучал по мне. Честно говоря, я их и сама не очень поважала. Так что - нет, не было драк из-за меня, а вот из-за других девчонок были. И очень даже неплохих.
  - То есть, ты мне хочешь представить всё так, что эти знания о приключении Валентина Андреевича в новогоднюю ночь у тебя из чужих уст? - Нина просто кивнула и Вика ей поверила: слишком замысловатой выглядела бы игра девушки. Она ей нравилась всё больше и больше, в девушке просматривалось что-то самобытное и незаурядное, без наслоений рутинной обученности и натасканности, а только от умелой и неспешной огранки врождённого.
  - А этот парень, что с первого класса, он тебе нравится или просто, чтобы не скучно было?
  - Он тоже настоящий и с ним, как за каменной стеной. Он бы тоже накостылял тому типчику, чтоб язык не распускал. Как видите, я не заблуждаюсь насчёт мужчин и их отношении к девушкам или женщинам. Ваш мужчина вас любит. Может он вам этого не сказал, но это так.
  - Всё-то ты знаешь! - немного помолчав, ответила Вика.
  - Конечно, не всё, но достаточно. Я знаю, что у него семья, дочь Маша и сын Димка, мы с ними знакомы немного: когда они бывают здесь, то со всеми общаются, но больше с Максаковыми , а уж через них и со мной. И жену его я знаю, у нас она всем нравится, яркая такая женщина. Но мне она не очень приглянулась, почему, не знаю. Из-за жены, мне кажется, он бы драться не стал, поговорил бы или кого-то на него напустил, чтобы не забывался. А вот за ваше имя и честь он тут же вступился, - она немножко подумала и добавила, - как семнадцатилетний. Не понимаю, почему вы так недоверчивы и смотрите, как на маленькую девочку? - девушка не обижалась за недоверие, а просто констатировала его и Вика решила немножко пощупать её слабые и сильные места.
  - Знаешь, Нина, дело не в возрасте. Отношения мужчины и женщины всегда имеют для них обоих одно и то же свойство и направленность - тягу друг к другу. От возраста сила этой тяги мало зависит - только от размера чувств. Так что, тем, кто знаком с ощущениями из этой епархии, понять друг друга нетрудно. Я доверяю твоей интуиции, мне кажется, что ты в своих выкладках была на верном пути и ни разу не сбилась: у нас с ним и в самом деле очень непростые отношения. Ты мне принесла очень серьёзную и приятную весть и я тебе за это очень благодарна! - Спасибо! - и Нина в полной мере ощутили глубину обаяния этой женщины, улыбка Вики окунула её в бездонную пропасть удивительных ощущений и она почувствовала волнение от близости к ней, такой яркой, взрослой женщины.
  Она говорила с ней как с младшей подругой, присматриваясь к реакции Нины на слова и корректируя их звучание тональностью собственных выражений. Нине было тоже интересно, но не легко, всё время приходилось напрягаться, чтобы держаться на уровне и не разочаровать неожиданную собеседницу. Они немного обсудили историю дружбы с Денисом и Вика согласилась с ней, что Даша неспроста для него сегодня более привлекательна.
  - Знаешь, с мужчиной, который близок и дорог, надо разделять всё, но при этом у него должна быть свобода выбора: сказать тебе всё или только часть проблемы?
  - Всё, - ответила Нина и Вика продолжила:
  - Нельзя быть всё время рядом и ворошить его душу, будто это твоя собственность. Вы с ним две уникальные личности, которые в данное время по чувственности и интересам охвачены взаимным притяжением. То, что есть в тебе, для него объект любования и наслаждения и он должен изучить его со всех сторон, не торопись прижиматься слишком плотно, не лишай манёвра и подвижности.Если он твой, то осмотрев и прочувствовав, он воздаст сторицей. Осмотревшись, он может опомниться и отойти от тебя - если так, значит это не твоё, отпусти сразу, иначе потом придётся отрывать с кровью.
  - А где эта мера, чтобы сочетать собственную привязанность и его тягу к свободе?
  - Понимаешь, Нина, надо быть рядом, а не внутри него. Возможно, ты просто срослась с Денисом в одно дерево, как привитой черенок, а Даша была сама по себе - это другое желанное дерево и ему захотелось свободы от тебя и твоих тесных и жарких объятий. Эта девушка привлекала его отстранённостью, с ней он был сам по себе и свою энергию направил на постижение не тебя, а другой женщины, которая эту свободу предоставляла с удовольствием и он это чуял. Мужчины не любят длительных объятий, им нужно иногда отходить от женщины, чтобы осмотреться и увидеть себя со стороны, осмыслить своё новое положение. Сближения и страсти чередуются с некоторой прохладой, это объективная реальность и противиться ей глупо. Нина, это не имеет названия и описания - это либо есть, либо его нет. Ты меня понимаешь? - Нина грустно кивнула, всё было именно так. К её большому сожалению.
  - Что же мне делать? - спросила она, уже догадываясь, что услышит.
  - Жить дальше и не обращать внимания на досаду по поводу его неизбывного внимания к Даше и совсем других чувств к тебе. Парень, с которым ты знакома и дружила столько лет, может влюбиться в другую, так часто бывает, ты для него известная данность и от тебя он не ждёт таинства открытий, даже, если ты в чём-то и превосходишь свою соперницу. И чем незауряднее мужчина, тем сложнее удержать его после стольких лет. Он был женат на тебе десять лет и кроме тебя никого в своём сердце не видел, поэтому привык. Подошла пора взросления, он увидел другую, а она его и ему захотелось на свободу. Отпусти его, Нина, отпусти и не мучай себя. Он может и вернуться, но сделать это должен сам и без тяжких для мужчины зрелищ твоих слёз, сцен и понуканий, гарантия - это ваша дружба и близость. А, ты с ним уже была близка?
  - Да, он у меня первый и я была без ума от него, это и сейчас не прошло! - с горечью, но и гордостью после некоторой паузы ответила Нина. - Как нам было вместе ту неделю! - она вздохнула и слёзы выступили сами собой. Вика улыбнулась, девушка была так прелестна в своей чувственности, что она не стала опасаться за её будущность: такие всегда управляют ситуацией сами и несмотря ни на что. И она выждала, пока девушка сама не вернётся к разговору.
  - Хочешь рецепт? Для всех случаев не годится, но для многих очень даже подходит, - спросила Вика собеседницу, когда они обсуждали мужскую и женскую свободы. Есть, оказывается, и такие понятия, оригинальные и достаточно объективные.
  - Конечно, хочу! - загорелась Нина.
  - Суть его в том, что ты медленно приближаешь мужчину к себе, чтобы он присмотрелся и увидел то, что ты хочешь показать, а потом так же медленно удаляешься от него и смотришь, как он реагирует на это. Он, как капризный ребёнок, хочет игрушку, а ему отказывают и могут поставить в угол. Потом опять приближаешь и тоже смотришь, тот ли это человек, потому что в эти дни, лишённый твоего общества и тепла, мужчина разобрался со своими чувствами и с жаром или здравым расчётом приступает к дальнейшей осаде твоих бастионов. В такие моменты ему не скрыть свою сущность и ты всегда сможешь узнать о нём всё! А это могут сделать только эти волны, ты же в это время имеешь возможность разобраться: нужно тебе это чудо или нет. Тебе ясно, о чём я? - Нина осмысливала сказанное Викой и эта идея ей показалась очень здравой и рациональной, реализовать её она могла сама и без посторонней помощи. Вопрос только в том, как привлечь того, кого она бы хотела проверить.
  - Это всего лишь игры ума и чувствований, к ним нельзя относиться иначе, - сказала Вика, - а в этих играх нет кодекса незыблемых правил, есть нормы, годные одним и неприемлемые для других. Это у каждого своё.
  - Вика, а ведь вы любите Колмакова, правда? - неожиданно для себя сказала Нина.
  - Ты знаешь, Нина, да, люблю! Как и ты своего Дениса, - ответила Вика и улыбнулась. То тепло, что в первый раз чуть не утопило девушку, на этот раз захватило полностью и ей стало приятно такое состояние. Она представила, что мог чувствовать Колмаков, если бы Вика обрушила все эти сокровища на него. Всё же у взрослых своя устоявшаяся жизнь, у неё она только складывалась.
  Открылась входная дверь и кто-то вошёл в прихожку, Вика извинительно взглянула на Нину и выпорхнула из комнаты. Нина услышала разговор в прихожке, недолгую возню и шелест одежды и вскоре вошли Колмаков и Вика. Нине сразу стало ясно, что она не ошиблась, оба светились друг другом. К специфическому свету они её подключтли тут же и она почувствовала себя взрослой, поскольку практически всё сказанное было понятно и у неё на многое было собственное представление. С мамой никогда таких тем не находилось.
  - Ты-то, надеюсь, понимаешь, что сказанное - всего лишь метафора? - иронично заметил Колмаков, поясняя свою мысль про нынешних школяров. В
  - А почему я должна понимать это? - показала зубки Нина, как бы демонстрируя свою принадлежность к этому охаянному поколению.
  - А разве нет? - поддразнил Колмаков и так посмотрел на неё, что она смутилась и покраснела. И Вика и Валентин с удовольствием наблюдали за юной непосредственностью и прелестью гостьи. Потом они вместе с Ниной пили чай и болтали о простых вещах, которые в обществе взрослых обладали необычным шармом и звучанием. Нина чувствовала себя на седьмом небе, она могла говорить, что думает и не заботиться о последствиях, не беспокоясь о том, как на это посмотрит мама или окружающие, которым нужно объяснять, что она понимает и знает достаточно, чтобы иметь и мнение и суждение. Эти двое взрослых приняли в свою компанию и не делали из неё красивую и глупую куклу. Когда они обсуждали модную женскую одежду, Вика спросила, кто шьёт ей всё.
  - Мама, - ответила Нина, - я придумываю идеи, а она делает выкройки и шьёт.
  - У вас хорошо получается! - похвалила Вика.- Знаешь, есть один мужской анекдот про женскую судьбу и её связь с одеждой и нарядами. Ты как к анекдотам относишься?
  - Нормально, лишь бы не было матершины! - успокоила Нина.
  - Собрались замужние дамы на курорт. Уложили наряды, запаслись косметикой и прочим. Все мужья как мужья - жёнам на дорожку мелочишку приготовили, да на развлечения по потребности. Однако один из них оказался настоящим жмотом, проверил вещи и вместо нарядов в чемодан телогрейку со старым платьем сунул, а взамен косметики и прочего пару бутылей бормотухи. Уехали дамы, через некоторое время присылают своим мужьям фотографии, где они красуются и улыбаются на цветущем пленэре, белоснежных яхтах и шикарных автомобилях, в прекрасных интерьерах и за богатыми столами. Только тому жмоту ни писем, ни фотографий. Возвращаются дамы и рассказывают, где и как развлекались. Лишь та, что с телогрейкой уехала, помалкивает. Муж потом её спрашивает, почему она скромничала, а жена отвечает:
  - Эти женщины с их нарядами ходили павами по набережной и бульварам. Их выбирали те, что с глазами, мозгами, машинами и деньгами. Фотографы с ними ездили. А меня с твоей телогрейкой и бормотухой мужики по кустам затаскали. Не до этого было! Мораль: будь павой всегда и во всём и тогда от кустов ты гарантирована!
   Колмаков улыбался и посматривал на Нину, не зная, насколько она готова к приёму анекдота внутрь.
  - Когда ты уедешь от матери и будешь самостоятельно обустраивать свой быт, то все её припасы и навыки с собой не возьмёшь, - сказал Колмаков, - в твоём чемодане должно быть главное - умение быть женщиной! Тогда и места на пляжах, и билеты в кассах, и остальные удовольствия будешь выбирать сама. С телогрейкой же и бормотухой в чемодане все очереди и проблемы станут твоими близким родственниками. Он посмотрел на Нину, пытаясь представить ход её мыслей, но девушка уже опустила глаза и он там ничего не прочитал. Вика тоже наблюдала за ней и заметила её уловку.
  - Просто, но эффективно! - одобрила она реакцию девушки на подначку взрослого мужчины. Они ещё немного порезвились и им это пришлось по душе, особенно Нине. Потом Валентин с Викой проводили её домой и оставили у входа в подъезд. Мама встретила дочь, которая пришла, полная впечатлениями. Она была и оживлена и насыщена чем-то, чего мать в ней раньше и не замечала, дочь определённо быстро взрослела и от обычных раньше разговоров уходила. Что-то её сильно изменило, может связь с Денисом зашла так далеко? Она ничего не знала, а дочь не торопилась просветить и это стало в последнее время обычным: они стремительно разъезжались, мать и дочь. Нина отказалась от ужина, сказав, что в гостях её накормили и ушла к себе. Вид у неё был настолько погружённым в себя, что мама в очередной раз отложила разбирательства на потом.
  НАКАНУНЕ ОТЪЕЗДА, ИРИНА В УСТЬ-ИЛГЕ - 26-31.01.88
  
  В понедельник они задержались на работе, приводя в порядок последние материалы по расчётным поисковым объектам, которые Колмаков должен оставить в обороте, а что-то и спрятать навечно. Валентин не мог и предположить, чего может оказаться достаточно, а чего потом так будет нехватать. И этого никто не мог знать, потому что подобного никто не делал. Геология вообще штучное производство, там серия может быть только на уже открытом месторождении и каким окажется то, которое найдут геологи, никому знать не дано. Колмаков собирал материалы на всякий случай и на все варианты. Кажется, всё предусмотрел, но сомнения, бич интеллектуалов, всё же одолевали: а вдруг, да не всё!
  Вика завершала обработку пробной выборки, она необходима, чтобы прикинуть возможные направления работ на ближайшее время, которые надо оставить Овчинникову. Об истинном назначении этих работ знали трое: Босс, Силаев и Овчинников, а о конкретном характере - только Овчинников. Поэтому нужно было в принципе исключить вариант, когда старательный, но неосведомлённый геолог отправит Колмакову не ту информацию, что нужна для работы над его проектом, а рутинный материал по "АСУ-Геологоразведка". Поскольку отправляться они будут обезличенно, то в номере каждой детали должен быть опознавательный знак, который не позволит болт от флянца карданной передачи автомобиля ГАЗ-66 использовать для крепления несущего винта вертолёта МИ-8. Именно над этим сейчас и работала Вика. Она уже давно прониклась основными идеями проекта и, будучи всё-таки математиком, уже начала понемногу ориентироваться и в основах геологии. Это помогало в работе, но Колмакова мучило то, что она стала ему слишком близка и, порой, они забывали, что производственные романы самые болезненные и разрушительные для человеческих душ, если затем они не перетекают в стабильные или мезальянсные браки.
  Дальнейшие отношения после отъезда они не обсуждали, это было где-то в подразумеваемом, в том, о чём не принято вслух и вообще, она работала у Тишина, а положение того в институте менялось часто и радикально - группа то вырастала до нескольких десятков человек, то сжималась до двоих-троих. Сама она пришла к нему в один из таких пиков влиятельности и финансового процветания, но на собственном опыте ощутила колоссальный размах эмоциональных и житейских качелей от больших премий за хоздоговорные темы и полного обновления оборудования в лабораториях до куцых 150 рублей в кассе, нехватки всего и вся и вечно поддатого умельца Акентьича с раскалённым паяльником и потухшей "Примой" в зубах. Но сама работа с Тишиным была интересна и увлекательна, доставляла удовольствие и поглощала почти все силы. Что-то оставалось, конечно, но этого было совсем немного и хватало только на поддержание женского имиджа.
  Ради работы с Тишиным она отказалась от руководства небольшой группой в родной университетской аспирантуре. С Тишиным и Ниной Филипповной её защита кандидатской прошла почти мгновенно, она не отдалилась от математики, но углубилась в новую отрасль геологии. Эти два человека в её жизни значили много, они обрамляли её творческие порывы и направляли в рамки научных и производственных тем, где все остальные вопросы и претензии молодой и честолюбивой женщины получали практическую реализацию. От околонаучных дрязг и интриг её бережно оберегали, понимая уязвимость самой главной составляющей человека науки - творческой компоненты. Вика отлично понимала, чем обязана недавним взлётом и не скупилась на отдачу своим покровителям.
  Её романы и замужества не особенно задевали глубинную человеческую и женскую суть, она плыла по течению, была как и все, порхала по верхушкам, купалась во внимании и обожании, наслаждалась своей невиданной и давшейся ей даром властью и лишь иногда посматривала на себя со стороны.
  Оба брака оказались неудачными по одной и той же причине: мужчинам нужна красивая и дорогая игрушка, на капризы которой они готовы закрыть глаза и потакать по мелочам, не выпуская из спальни, детской или кухни. Её мнение ни во что не ставилось, если речь не шла о доме, мебели или их оформлении, предметами обсуждений были не мысли, а вещи, цены и возможности их достать. Приятно, конечно, лежать на шкуре леопарда, чувствовать обнажённым телом его мягкие прикосновения, но остальное-то было таким, будто бы они с этим мужчиной ничего не читали, не видели, не слышали, не воображали, ничему не научились, а просто перекатились из неандертальской пещеры в спальню с коврами и хрусталём.
  Ухоженные лица её обожателей, часто скрывали внутреннюю пустоту, особенно это бывло заметно на концертах классики, в художественных галереях, при обсуждении книг, фильмов и спектаклей. Она научилась пользоваться привилегиями красивой женщины ещё в первые годы житейской школы, но этого для собственных притязаний ей казалось явно недостаточно и она всегда находилась в поиске. Опыт был и приятный и не очень, но выводы она делала, вот только не всегда из них вытекало дальнейшее поведение. Был ещё и характер, которым она не управляла.
  История Вики с Колмаковым была из ряда вон. Он из другого круга, живёт в берлоге, где почти всё сделано собственными руками, у него матершинник Гоша, жена и двое детей, которых он любит и часто говорит о них, он не обольщал её и не тащил в постель, из дорогих вещей ничего не дарил, не обещал и не демонстрировал намерений, у него была собственная жизнь, в которую она легко вписалась и нашла, что лучше, чем с ним никогда себя не чувствовала. И ей очень хотелось продлить это - насколько возможно. Ей совсем не хотелось ни на чём настаивать и ничего добиваться, она понимала, что не все её планы устроят Валентина, поэтому просто слушала его и пыталась уловить отзвуки собственного "Фэ" на размышления и предложения этого мужчины. Она прекрасно понимала, что между желаниями и достижениями всегда стоит реальность, но ей так нравились собственные желания, что иногда она закрывала глаза и на реальность и на возможности.
  Её размышления прервал голос из-за двери:
  - Посторонним лицам вход воспрещён! - Меня это тоже касается? - открылась дверь, там была вахтёрша Зина и рядом улыбающаяся Ирина. Увидев ответные улыбки хозяев кабинета, Зина раскланялась и пошла на свой пост. При Боссе вахта стала круглосуточной и охраняла не только вход, но внешний периметр своих владений, присматривая и за геологами, которые сплошь и рядом дневали и ночевали на работе, чтобы, не дай бог, не случилось пожара. Горящий деревянный дом можно было развалить бульдозером, но не затушить, при этом безвозвратно пропали бы геологические карты, различные планы, пикетажки, журналы документации и прочий труд поколений геологов и государственные средства, вложенные в них: всё это цены не имело и восстановлению по большей части не подлежало. Поэтому умудрённые жизнью вахтёры следили за обогревателями, чайниками, мощными лампами-киловаттками в специальных патронах и прочим опасным оборудованием, сплошь и рядом используемых в этом конгломерате каменных и деревянных зданий. Люди среди вахтёров были разными, но геологи понимали их работу и мирились с ней и некоторым апломбом отдельных вахтёров. Вахта Золоторудной экспедиции славилась во всём районе, своих она знала в лицо, а посторонних, будь он хоть принц Датский, без сопровождения не пускала, визитёры из проверяющих организаций в этом убеждались неоднократно и ходить сюда не любили. Зина была очень требовательной, но это была заботливая мать для молодёжи и на её зудение не обижались.
  - Бдительная тётка! Врагу сюда не подобраться и не изведать ваших тайн! - сказала вслед закрывшейся двери Ирина. - Не ждали? - Вика и Валентин были рады, а ей хотелось искупить свой срыв в субботу утром. - Ну и мороз же у вас! Замёрзла пока по посёлку разъезжала и по инстанциям ходила, хоть от машины до крыльца рукой подать.
   Валентин тут же поставил чайник и усадил гостью в своё вертящееся кресло и подставил под её ноги обогреватель. После партхозактива они лишь пару раз обменялись дежурными фразами по телефону, обеим сторонам было очень жаль, но...
  Пили чай, болтали и понимали, что тонкой и желанной близости оставалось всё меньше и меньше и от этого было грустно. Грусть хороша в одиночестве, но не вдвоём, а уж втроём и подавно, рассудил вовремя отрезвевший Валентин и позвонил Кузьмичёвым. Ответила Нина Валентиновна, он попросил узнать у Калашенко, готова ли та принять с беседой о вечном журналистку из области. Телефона у Татьяны Сергеевны не было, а Кузьмичёвы жили через дом. Женщина согласилась узнать и вскоре перезвонила.
   - Значит так, Валентин, она затеяла в доме побелку и там всё вверх дном, но побелка длится уже давно и ей надоела. К себе пригласить не может, но скоро будет у нас, подходите с вашей дамой. А она как, эта журнал-гёрлз, ничего? А то Мишаня меня не простит, если будет с нечищенными перьями! - пошутила она по поводу усов и бороды мужа, которые были предметом местных пересудов и зубоскальства. Они всегда были коротеньким и подстриженными и у многих женщин вызывали удивительные ощущения, Нина знала об этом сама и слышала от других. Поэтому вопрос внешнего вида для её Мишани часто бывал принципиальным, он привык к этому ещё с фронта и с тех пор своим привычкам не изменял.
   - Она ему не по зубам, но холодно рядом с ней не будет, сейчас придём! - ответил Валентин и положил трубку.
   - Даже согреться не дал! - недовольно буркнула Ирина, не желая расставаться с уютным и удобным креслом, покрытым чехлом из настоящей шерстяной ковровой дорожки с покрывалом из осенней хорошо выделанной шкуры медведя.
  - Не торопись, у нас есть время, да и недалеко здесь, не в городе, - успокоил Валентин.
   Они допили чай и стали собираться. В зимних сапогах Ирины можно разъезжать в легковой райкомовской машине и перебегать от автобуса до магазина, но расхаживать по райцентру центральной части Северо-Восточного Региона в такой обуви было настоящим безумием. Валентин порылся в собственных и партийных заначках и нашёл вполне приличные женские унты, они были слегка немодны, но очень ещё годились, особенно в тёмную пору, когда отсутствие бисерного шитья на камусном голенище было не так заметно. Ирина примерила, они были чуть великоваты, ей дали носки потолще, вложили ещё одну стельку, она примерила и показала большой оттопыренный палец. Шуба на ней была вполне по погоде и они отправились к Кузьмичёвым.
  Прогулка по звенящему морозу далеко за 50 градусов прошла в удовольствие. На ресницах Ирины тут же выступил куржак и она почувствовала, как они слипаются.
  - А ты раскройся, не кутай лицо и всё пройдёт, - посоветовал Колмаков. Ирина сделала так и действительно - пар от тела уходил в морозное окружение, не задерживаясь у лица и она могла видеть всё отчётливо, а не через призму ледышек у глаз.
  - Как всё просто! - с благодарностью улыбнулась она ему и краем глаза оценила реакцию Вики, та была великодушна и щедра.
  Колмаков между тем вводил Ирину в сокращённую биографию Татьяны Сергеевны, она её слушала во второй раз, но теперь всё было подробнее и воспринималось лучше. Ирина старалась освоиться в новом материале, запомнить, что и где лежит, что трогать нельзя, а от чего клиент заводится с полоборота. Потом то же проделали и с биографией Кузьмичёва. Запомнив основное, она отключилась и, покачав Валентину головой, сосредоточилась на вероятных направлениях беседы.
  Их уже ждали, в дверях стоял подтянутый и аккуратный хозяин, не любивший парадов и шумихи, он и ордена свои не надевал по причине скромности, об их существовании знали работники отдела кадров и военкомата, даже жена не знала, где он их держит, как-то раз ей захотелось узнать из чего состоит эмаль на ордене Ленина, но сделать минералогический и рентгено-структурный анализ не позволяла скрытность и бдительность мужа, который менял места дислокации тайников, следя за систематикой поисков жены-геолога.
  Гостья из области не обманула ожиданий хозяина и он слегка нарушил её планы, предложив для согрева фронтовые сто грамм, женщины с удовольствием поддержали. На столе в большой комнате мгновенно появился джентльменский набор, скованность геологов тихонечко исчезла и Ирина перешла к делу.
  Валентин и Вика переместились на кухню, вскоре к ним присоединилась и Нина Валентиновна. Ей захотелось получше рассмотреть и потрогать эту красивую куколку, про которую и женщины и мужчины экспедиции теперь говорили очень деликатно и уважительно. Она была ровна со всеми, естественна и очаровательна, говорила мало и в основном по делу, из мужчин только Ольшанский мог похвастать, что видел её в домашних тапочках и халате. Сюда Вика пришла в повседневной одежде и в сопровождении Колмакова, но что-то в ней переменилось и она была открыта для общения, хозяйка это почувствовала и взглянула на Колмакова.
  Он отправился в другую комнату и включил телевизор, шла очередная перестроечная дискуссия о том, как получше обустроить страну. На экране были интересные люди, говорили о наболевшем, ворошили прошлое. Он к этим парадам амбиций относился скептически: слишком разные цели у людей, которые оказались в передовых рядах перестройщиков. Что такое дружить против существующего стиля правления, он хорошо представлял и не обманывался в конечном результате таких альянсов. Ему ясно виделось - в одном вагоне сидели пассажиры с билетами в разные направления. Рано или поздно они разъедутся - это он знал наверняка, а пока же их ряды казались внешне стройными и дружными.
  Однако в передачах содержалось и много полезного, они помогали ориентироваться в лицах людей, это не приглаженная номенклатура, публика здесь разнокалиберная и разновозрастная. В рядах партии было не так: голова была "мудрой" и инертной до маразма, шея подвижной и беспринципной, а все рабочие органы имели продуктивный возраст и нормальную физиологию. У этого устройства была чёткая отработанная структура и придумана она для того, чтобы было удобно голове, а не остальному организму.
  Вся эта обобщённая конструкция власти Советского Союза не теряла актуальности и для геологии. В партийной организации Золоторудной экспедиции работали классные специалисты, которые различали букву и суть решений, писем и руководящих партийных документов сверху. Казалось бы, те, что сверху, выбранные ими должны о них же и печься, но оказалось, что это не так, и интересы высшего партийного эшелона уже давно никакого интереса для остальной партии не представляли. При изучении проблем в экономике государства, они убедились, что в верхнем эшелоне ни экономики, ни реалий не знают. Знаний и интеллекта номенклатурных Верхов Лестницы хватало на изречение пустопорожних псевдонаучных лозунгов и призывов, заниматься живым делом они уже не могли. Камера хладнокровно и без партийной оценки выхватывала лица первых людей государства во время их речей, разговоров с людьми, в кругу семьи, на правительственных дачах, важных церемониях и приёмах, давала возможность в общении с ними обойтись без посредников, крякнуть от досады или с гордостью подбочениться, теперь можно было также и сравнить отечественного политика с зарубежным.
  Но это было где-то сбоку основных интересов Колмакова, потому что он не видел среди них того, кто бы сказал: "Ребята, мы в заднице! Может, там для нас и место, но я с этим не согласен и намерен оттуда выбираться. Пока не заработает хозяйство и не станет выгодно трудиться, а не делить сделанное другими, я не успокоюсь. Разговоры о грехах прежнего правительства и привилегиях партократии только уводят от анализа настоящих причин провалов в производственной политике. Мы должны работать в рамках той системы, которая есть и не трогать того, что работает. А работает у нас предприятие. Не работает, но командует управление, учреждение, трест и т.п. С этого и начнём. Постепенно и не торопясь!".
  Однако на экране телевизора мелькали изобретатели вечных двигателей, массажисты, ставшие выше Гиппократа, психотерапевты и парапсихологи, мнящие себя тотальными целителями от всех болезней и куча всяких магов и колдунов, которые в былые времена промышляли в ярмарочной сутолоке и забирались в чужие карманы во время вселенских заварушек. Одни лозоискатели чего стоили! Они что-то чувствовали, неясно что, но чувствовали и переводили это в зримые результаты: предсказывали воду на пастбищах, наиболее смелые требовали ассигнований на связь с эфиром и тогда они укажут просто и без затей, где лежат месторождения золота, серебра, нефти, газа и прочего; те, что попроще, намечали места опасных зон в пределах квартир, обрывов труб под землёй, отводили порчу от близких родственников и прочее. Если обычному человеку с общим неспециальным образованием можно навязать представления о сенсорике и эзотерике посредством натиска орды колдунов и гадалок, то глупо и бессмысленно вещать об этом геологу, который знает историю развития Земли на протяжении 4 -5 миллиардов лет из научных материалов и понимает, что эти законы объективны. Их можно сформулировать и детализировать и эти реальности имеют много непознанных нами тонкостей, глубин и подробностей, есть единицы измерения для уже открытых полей, где-то на кончике пера или тайниках мозговых извилин прячутся ещё неизвестные. И во всём этом космосе нет и признаков некоей управляющей инстанции, которая могла бы сказать: "Что это они так развеселились, не пора ли явиться с новым пришествием?".
  - Мир, определённо, сошёл с ума, если упивается мракобесием, - подумал он, глядя, как умная тётенька от какой-то общественной организации требовала свободы для истинной веры, которая сохранит душу от порчи и ссылалась на тысячелетнюю мудрость Библии и её заветов. "Надо приучать детей к мировым культурным ценностям, знание её истории и религиозной культуры обогатит и укрепит нестойкие молодые души от соблазнов!" - обрушилась она на ретроградов из совершенно не клерикальных историков, пишущих для средней школы.
  - Этак они введут в школьную программу богословие и закон божий и это будет для них признаком прогресса - дурдом и откуда только эта муть выплеснулась? - ужаснулся Колмаков. Затем последовали новости, за ними спортивный выпуск и детективный сериал про умных чекистов. Он включил местный канал, там было что-то из жизни американских миллионеров, на третьем канале шёл Шекспир из английского театра с очень плохим переводом. Он выключил звук и взял с дивана толстый журнал с закладками, принадлежащим, как он посчитал, руке Нины Валентиновны, сам Кузьмичёв подобное не читал. Среди нашумевшего и популярного там спряталось несколько страничек Китса. Он их открыл и читал, пока не оторвали вошедшие Вика с хозяйкой.
   - А ты боялась, что он заскучает, - сказала хозяйка, не скрывавшая добрых чувств к гостю. Вика много читала про жён видных людей, которые разменивали себя на карьеру мужей и становились их бессловесными тенями. Про жену Кузьмичёва этого не скажешь. Она не управляла мужем и это не стояло перед ней - утвердиться в глазах мужа или общества, она была яркой и самодостаточной личностью и муж, будучи умным и сообразительным человеком, ценил её просто так, даже не понимая многого в ней, она отвечала взаимностью и их союз обошёлся без драм и трагедий на протяжении 25 лет. Вот эта женщина действительно стоила внимания Ирины, подумалось ей. И почему это Валентин так долго прятал её и ничего раньше не говорил? В том, что их отношения не поверхностны, она убедилась в первые же минуты визита. Да и муж на Валентина смотрел с некоторым оттенком ревности. - Интересно, - подумала Вика, - а в спортзале они не пересекались? Ракетки для бадминтона явно были в деле сейчас, а не дожидались лета.
  Но провести коротенькое расследование Вике не удалось, хозяйка не оставила ей никаких шансов, она взглянула в телепрограмму и сказала, что по местному каналу сейчас будет "Сбежавший поезд" Андрея Кончаловского. Они переключили телевизор и углубились в перипетии уголовного сюжета.
  За плотно прикрытой дверью продолжалась беседа молодой женщины и двух ветеранов гелогии, через час они попросили чаю и опять закрыли дверь. Хозяйка отвлеклась ненадолго и вновь устроилась у экрана. Фильм был длинным и на чай для мужа и его гостей она отвлекалась ещё пару раз.
  Около часу ночи, когда на экране уже шли титры, дверь открылась и затворники со взмыленными лицами предстали пред очи гостей и хозяйки. Ирина была с диктофоном и блокнотом и выглядела предпочтительнее ветеранов, но это только вследствие молодости, решила Кузьмичёва. Гости стали собираться, с ними хотел было пойти и хозяин, но жена быстро его окоротила, оделась сама и решила проветриться, а заодно и прогулять собачку, что явно маялась в прихожей и не рисковала общаться с гостями, хотя ей и хотелось, Колмаков видел это по её взгляду и ушам, прижатым деликатно и стеснительно. Они проводили Татьяну Сергеевну и направились домой, Нина Валентиновна прошла с ними до подъезда и только потом отправилась домой с разбегавшейся по улицам и дворам лаечкой. Таких вечеров в жизни женщины бывало не так много и ей хотелось уложить и рассортировать свежие впечатления, прежде, чем они станут воспоминаниями.
  Она не торопилась и размышляла, а лаечка носилась и радовалась моменту, что можно всё обнюхать, осмотреть, мир запахов манил и призывал и она жила в нём.
  Лаечка знала, как пахнет мужчина до бани и как после неё, как он парит, идя на свидание и какой букет уносит по его окончании, как пахнет молодая женщина, как та, что постарше, и чем отличается её запах от букета мужчины, от которого она взяла так много, что, казалось, они просто смешаются, но в результате появляются новые, совершенно не похожие на другие и основные запахи и их оттенки. Она не умела говорить, но понимала свою хозяйку не только по взгляду, но и по запаху, когда у неё было грустное настроение, она могла его отличить с закрытыми глазами, что иногда и делала, как бы продолжая женскую линию в их семейном диалоге. Она одна знала все её тайны и бережно хранила их. Она знала, когда кто-то касался её одежды, рук или ног и припоминала того, кому эти запахи принадлежали, если хозяйка после этого переживала, она запоминала, а когда такое повторялось неоднократно и волны женской грусти накладывались на собачью преданность и чувствительность, то собачка сама бралась за обидчика, показывая характер, а иногда и зубы. Нет, до прямых атак дело не доходило, лаечка не волк и животы не вспарывает, но тайный обидчик недолго тешился в безнаказанности. После таких случаев хозяйка опускалась перед ней и, заглядывая в собачьи правдивые глаза, говорила:
  - Мы с тобой бабы и такая у нас доля, нас хотят одни, мы хотим других, а позволяем третьим!
   Сегодняшний гость не обижал хозяйку и не был для собачки интересен, его запах она различала и помнила. Но он был только на одежде хозяйки. Домой они пришли, когда хозяин уже уснул и хозяйка устроилась на диване в другой комнате, ещё хранившей запах гостя. Собачке в глубине души он тоже нравился, потому что он был особым и резким, ни на что другое не похожим. От гостьи, что была с ним, пахло ею самой и умопомрачительными заморскими ароматами, чуточку в ней было и от запаха этого мужчины, но это почти неуловимо. Собачка не знала, что гостья была невыразимой чистюлей и не терпела грязи нигде, а на собственном теле и подавно.
   - Ну, как, получилось? - в один голос накинулись на Ирину Вика с Валентином, когда оказались в тепле квартиры Колмакова. Соображения высшей справедливости для обоих имели первостепенное значение.
   - Думаю, да! А этот дедушка, тот ещё типчик, оказывается! Вот уж не думала, что он обо мне что-то знает. Читал мои материалы и мнение о них - с моим ничего общего! Я ему про Фому, а он припоминает мой материал о герое дня таком-то, рубрика такая у меня была несколько лет назад, и выкладывает о нём такое, что его впору на дыбу, а не доску почёта. Откуда мне знать такие подробности, мы же по заданию ездим и всего о человеке за пару часов общения не узнаешь. Это же не глубокое расследование. Я ему так и сказала, а он что? - Как ты думаешь, Вика, что он мне в ответ? - та пожала плечами и перевела взгляд на Валентина, он-то его знал хорошо. Тот ухмыльнулся и, подавляя желание расхохотаться, сказал:
   - Ну, что-нибудь, вроде: "Я своих в разведке по запаху портянок узнаю, а если бы работал как вы, то из-за линии фронта из моей группы каждый раз и половины бы не возвращалось! Кто бы тогда войну выигрывал?" Или: "Когда человек вдохновенно, пусть даже неосознанно, но лжёт, то ему часто так и хочется поверить, как артисту в важной роли. Если тянет на аплодисменты рассказчику, знай - перед тобой закоренелый враль!" Ирина, у него много чего "этакого" и этого "дедушку", как ты выразилась о нём, сильно побаиваются, как, впрочем, и "бабушку" тоже. Ладно, давай дальше!
   - Жаль, что я не драматург. А то бы про них обоих можно такую драму отгрохать. Представляете коллизию: оба в некоем государстве, где, что построил, выпестовал, изобрёл - то и твоё. А эти старички добыли тысячу тонн золота и воспитали пару поколений геологов! - Что им причитается?
   - Ну, положим, не добыли, а только нашли! - поправил Колмаков.
   - Если бы они не нашли, то другим бы и добывать нечего! - отмахнулась Ирина и продолжила фантазию о другом строе. - И ходили бы к ним на поклон начальнички и вожди, упрашивая дать им в услужение на пару неделек их питомцев, а то государевы службу не тянут, да тянуть со службы не забывают. Вот тут-то всем и видно станет, кто князь, а кто с ног его грязь! - Как вам коллизия, а?
   - Это ты когда придумала? - поинтересовалась Вика, на которую всякие потуги других женщин блеснуть умом и изыском в словоречении действовали возбуждающе. Она начинала ревновать.
   - Когда они учили жить и не поддаваться руководящим органам, а ограничиваться своими собственными, - с тоской глядя на них, ответила Ирина. О боже, как она завидовала им, связанным по рукам и ногам обязанностями и загнанными в угол житейскими обстоятельствами. Им осталось быть вместе считанные дни, но ни в одном слове или жесте она не заметила ни тоски, ни подавленности. То, что связь у них перетекла в глубокую, Ирина не сомневалась - ей бы такую!
   - Осталось не свалиться в сентиментальность и всё будет прекрасно! - громко поставила она точку на своих ощущениях от беседы с геологами.
   - А с другими нашими бойцами будешь встречаться?
   - Что, есть и другие?
   - Ярких типчиков ещё пару-тройку, по уровню не ниже, найдём! Причём, совершенно другого склада и профиля. Один из них был долго замполитом РайГРУ, потом закончил ВУЗ и стал экономистом. Другой всю жизнь был на передовой, сначала в шахте, потом после болезни его вывели из подземки и он стал буровиком и каким! - У других на участке морозы, промывку прихватывает, снаряды рвутся, буровики простужаются, дизеля стучат и теряют мощность, а у него вроде и климат сочинский, и дизеля в экспортном исполнении, и рабочих в смольных институтах набирают. Как тебе такие "маяки перестройки", а? - поддел её новую рубрику Валентин.
   - Много времени мне не дадут, в четверг надо быть на прииске "Дальнем", это в вашем районе.
   - Один из них всё время здесь, а второй ходит по вахтам, узнаю завтра, если не уехал, сразу и прижмёшь его, он скромный с женщинами, не откажет, а такой труженице идеологического фронта тем более! - мягонько приголубил её Валентин, понимая, что большего не может и она благодарно всё поняла и приняла.
  Поскольку было поздно, то Гоше времени на самовыражение почти не отпустили и он обиженно нахохлился на своей жёрдочке. Иногда он порывался встрять с какой-нибудь репликой, но мешкал и момент упархивал, он только нечленораздельно трещал и похрипывал.
  Ирину уложили на ещё не остывшее после Насти место, которая переехала в ведомственный дом ремзавода, там ей дали комнату в коммуналке. Ирина за день устала настолько, что уснула тут же и не слышала разговоров за дверью, которые продолжались еще долго.
  Утром следующего дня Колмаков отправился на работу один, тихо собравшись и дав женщинам немножко поспать. Около десяти позвонила Вика, он успокоил: она до обеда свободна, Ирина тоже, а вот в обеденный перерыв Ирину в плановом отделе ждёт Пальшин, а около пяти подойдёт в отдел главного механика и другой герой её образа. Женщины немножко поворчали, разгрузились и занялись своими делами. Обе этого добра имели под завязку и свободной минуте обрадовались. А Колмакову предстоял разговор с начальником экспедиции. Эта беседа последняя, Босс надолго уезжал в стационарные партии и увидятся ли ещё, оба не знали.
  Материалы для обработки упаковывала Вика, она их увозила, якобы для АСУ-Геологоразведка, но там были и материалы для Колмакова. Он не стал заводить сам себя и перепроверять всех и вся. Уровень доверия к Вике его вполне устраивал и он не стал копаться в её бумагах. Когда выдалась свободная минута, он немного посидел у себя, потом пошёл к Горбунову. Он в это время работал со стратиграфическими колонками для съёмочных партий. Геологи молча всматривались друг в друга, понимая, что увидятся нескоро. Пустые словеса не были присущи обоим, можно общаться и без слов, взгляд мог сказать немало, если бы захотел. Они и могли и хотели. Через некоторое время Горбунов сказал:
  - Знаешь, Валька, а ты ведь сволочь!
   - Ну и? - ответил Колмаков, нимало не удивившись.
   - Такую женщину отхватил и ни разу меня с ней не оставил. Что я уведу её, что ли? Ольшанский про неё чего только не насочинял, а я как кот возле закрытой банки сметаны. Не ронять же на пол, чтоб попробовать? Нет, ты,определённо, сволочь! - убеждённо аргументировал он. Колмаков не стал спорить. Ни к чему. Он чуял, что белая коса уже принюхивается к запаху гибнущего поэта.
   - Почитай, Ильич, что-нибудь. Что угодно, только для души! Для души и ничего больше!
   - Уезжаешь! - покачал головой он. - Ладно. А мы с тобой так и не поговорили, жаль. Не могу я сейчас читать, душа болит. Знаешь, как скребёт и всё по сердцу, такого не было. Он достал из стола стакан, прикрытый чистым платочком, поднёс ко рту, зажмурил глаза и сначала вдохнул, пропустил ощущения через себя, потом сделал глоток. Осознал его полноту, поймал кайф, потом сделал ещё один, всё повторилось. Немного выждав и прислушавшись к себе, он прикрыл стакан и поставил на место. Валентину показалось, что он смотрит на языческий ритуал погребения. Наваждение не уходило, пока он смотрел на геолога - это был кто-то другой, а не живой и заводной Горбунов. Средненькая копия, похожая на оригинал, но без характера, убедительности взгляда и темперамента в голосе. Горбунов покопался в столе и достал пачку листков. Они были аккуратно переписаны чьей-то женской рукой.
   - Дарю! Тут моё последнее слово. Не открывай, потом, потом посмотришь! - затрепетал его обычно уверенный голос. Они ещё немного посидели. Колмаков кивнул и поднялся. Горбунов смотрел вслед, не в силах произнести хоть что-то. Он уважал Колмакова за твёрдость и принципиальность. У него был вкус ко всему и к женщинам тоже, Горбунову нравились и его женщины и то, каким он был с ними. Когда-то и он был таким же, но свернул в сторону, а Валька остался верен себе. А эта черноглазая красавица непроста, очень даже непроста, он понимал, что глупую бабу тот не приблизит. Он так хотел познакомиться с ней. Не судьба!
  Вдруг он почувствовал на себе взгляд и поворотился, у двери стояла женщина. Она была в серой одежде, волосы по старинной моде распущены. Она покачала головой и переместилась к нему. Он развернулся вслед её движению ко второму стулу у стеллажей с образцами. Женщина удобно расположилась и приготовилась слушать. Она всегда слушала на этом стуле и он ей читал, что по памяти, что из рукописей. Она молчала, покачивая головой, и не всегда поймёшь: одобряет или нет, он всматривался, пытаясь узнать вердикт, но она не торопилась. Иногда она что-то говорила, но он редко понимал значение этих слов, хоть они были разборчивы и внятны. Сегодня она молчала.
  Он достал листки и стал читать. Она накрыла его руку своей и остановила. Откуда-то взялась книга в кожаном переплёте, кожа была грубо выделана и хранила память о том, где она была в своей первой жизни. Он раскрыл её, там были его первые стихи, которые он писал ещё совсем молодым и цветущим. - Когда это было? Память этого не хранила, а вот кожа помнит свою историю, подумал он и стал перелистывать книгу. Бумага была мягкой и шелковистой, строки текли ладно и изящно. Там были незнакомые ощущения и образы, иногда он не узнавал ни стиля, ни тональности, будто не был автором. А может и вправду - не он? Дама в сером развела руками.
   - Может и не ты! Ты бы разве так смог, а?
   - А кто же? - удивился автор.
   - А ты посмотри, там хоть что-то есть знакомое и понятное? Если есть - то твоё, а если нет, значит - чужое! А как же иначе? Он стал всматриваться в строки, но они поплыли, буквы разлетелись, потом исчезла и книжка. - Вот видишь, - сказала женщина, - так всегда бывает, когда не твоё!
   - Наверное, не моё. Моё только на простой бумаге или Нина Кузьмичёва отпечатает на своей машинке. Точно, не моё, а жаль, хорошая бумага.
   - Скоро будет и тебе хорошая бумага, скоро! - сказала женщина и исчезла. На стуле никого не было, у дверей тоже.
   - Вот стерва, - вздохнул он, - и не надоело сюда шастать! - и закрыл глаза.
   Ирина позвонила Колмакову домой около девяти вечера:
  - Валентин, мне удобно подъехать на "Урале" с буровой установкой до дома, они не разгромят ничего по дороге? Я со всеми маяками уже разобралась и они в отместку жаждут прокатить даму на тракторе.
  - Гревин с ними? - спросил он Ирину, та подтвердила. - Тогда будь спокойна, у него никогда ничего не случается, я же тебе говорил. Только, я так думаю, он сначала тебя прокатит по трассе, у него там новый движок с турбонаддувом, сам смастрячил из чего-то непотребного, если не оценишь его по достоинству, обидишь мужика! Ты усвоила?
  - Ты хочешь сказать, что в полчаса мы не уложимся? Я же и так валюсь от усталости, Валя, что мне делать?
  - Ничего, он сам примчит и доставит, только ты будь паинькой, ничего с тобой ни за полчаса, ни за час и даже за два не сделается!
  - Какие два часа, - перебила Ирина, - мы же все вопросы обсудили и расписали?
  - Это были твои вопросы, а теперь его очередь, думаю, он много говорить и спрашивать не будет, но тебе всё равно понравится. И потом, Ириша, не забывай: не ты для них пречистая дева, а они для тебя всё! Ну и последнее: мужику на всю оставшуюся жизнь такие воспоминания! Представляешь, он юным отрокам будет рассказывать легенды о себе удалом и красавице - журналистке, с которой он испытывал своё изобретение. Отдайся настоящему мужчине и он тебя не обидет!
  - А он и вправду настоящий? - почуяла тонкую интригу и с удовольствием поддалась лести Ирина.
  - Других не держим!
  - Ну что ж, уговорил! - ответила Ирина и положила трубку. Приехала она со своим ветераном через два с половиной часа, но ни неудовольствия, ни раздражения, ни усталости Валентин не заметил. Вика увидела больше, но промолчала. Гревин галантно распрощался со всеми и ушёл. Только раздевшись в прихожке, она без сил опустилась в кресло. Гревин был настоящим мужчиной и женщина это признала.
  - Материалы не потеряла? - тихонько, чтобы не услышал Валентин, спросила Вика, заглянув в очи ошалевшей журналистки. Ирина беззащитно улыбалась, сейчас с ней можно было делать что угодно. Но Вика такого не любила. Она ласково прижалась к ней щекой. - Бедненькая, не исцарапалась? - Ух, они, такие!
   Валентин в это время готовил фирменный коктейль из водки с голубикой и в женских нежных пикировках не участвовал. Когда Ирина сделала первый глоток, по жилам растеклась совсем другая кровь, свежая и задорная. Она призывно вглянула на Вику, приглашая к женскому общению. Но та устроилась за её спиной у спинки кресла и принялась потихоньку массировать шею у самой ключицы, истерзанной безумными страстями женщины. Валентин расположился напротив и она воздержалась от атаки. Обе женщины смотрели на него, но друг друга не видели, он же мог лицезреть обеих и говорить с каждой, не боясь разоблачения. Ирина любила такие игры и с удовольствием включилась. Когда Вика массировала её, Ирина разыграла целую чувственную миниатюру о неудовлетворённой страсти. Валентин вряд ли что-то упустил из её экспромта, он переводил глаза с одной женщины на другую, но она чувствовала, что нить интриги мужчина удерживает.
  Ей это так понравилось, что она подумала, а не повторить ли подобное перед зеркалом и потом что-то избранное и наиболее удачное показать Коде Маевскому. Она следила за его творчеством и знала, что ничего сверхособенного у него так и не появилось, а за девочек не обижалась: ведь Кодя так и не смог жениться, хотя партии были достойные. Что-то ему мешало, она же считала, что главная разлучница - это ветреная муза, которая держала в холодном теле и на скудном пайке, работы перестали блистать, хотя класс остался. В чём причина, знал только он сам, но Ирина чуяла, что он просто выдохся. И она бы могла вернуть его к новому успешному витку. Иногда они встречались, но она стала прохладна и не отзывалась, а он, избалованный вниманием, обижался и тут же сникал. Это её пока устраивало.
  Вика закончила массаж и заглянула в глаза своей жертве, та благодарно прикрыла глаза и обняла её за шею. Если бы Валентин не был адресатом всего, что вытворяли соперницы, то удивился бы без меры. Особенно поразила Вика, она, спровоцировав Римму на кокетство, сама разыграла за её спиной такое, что он поначалу не поверил глазам, но потом она повторила и он, молча и как безмолвный истукан, восхитился тонкостью воплощения простой вещи - желания быть искушённой и искушать одновременно. Но разорваться не мог, поэтому счёл не реагировать на обе сюиты. Вскоре у Ирины стали слипаться глаза и она развела руками. Она уснула сразу и до утра не просыпалась. Вика же притянула Валентина к себе и не отпустила, пока не разобралась с ним во всём и не поняла, что он уже хорошо чувствует её движения и для понимания слов не требуется. Ни с одним мужем такого не было, хотя с последним, как тогда ей казалось, самым близким человеком, она прожила почти четыре года.
  Затронули главное. Вике было приятно чувствовать его интерес, он был и глубоким и неподдельным. Он спросил, когда она легко рассмеялась над женскими страхами старения:
  - Тебе пора быть матерью, ты это понимаешь, Вика?
  - Понимаю, конечно же, понимаю. Мне хотелось быть такой, чтобы дети гордились мною всегда и никогда бы не стеснялись, мы должны быть друг друга достойны. Но я этого в себе ещё не чувствовала, понимаешь - этого не было, а быть заурядной матроной мне не хочется.
  - Глупая девочка, ты не знаешь, как меняет женщину материнство. Тебя нельзя не любить, ты прекрасная женщина и была бы удивительная мать, - он почувствовал, что забрался в запретную область и свёл всё к неуклюжей шутке, но получилась она ещё более искренней и ранящей сердце до самой глубины: - Эти хулиганистые босяки боялись бы распоясываться потому, что иначе директор вызвал бы мать и, увидев какая она красивая, влюбился бы и отнял у них её, а самих бы отправил детский приют. Дочки же учились бы только потому, что мать им пообещала поделиться секретом быть красивой так же ярко и долго. А потом, повзрослев, и те и другие любили бы просто потому, что ты их мать и что другой настоящей любви они бы и не желали. И учили своих детей тому же, - он прижал её к себе легонечко, но она затрепетала так, будто её вывернули наизнанку. Ни слова больше они не сказали, этого и не требовалось. До подъёма оставалось не более часа и они закрыли глаза. Сон пришёл сразу и был таким же мягким и ласковым, как и многие минуты совместного бодрствования.
  Наступила среда, последний день работы в экспедиции. Утро, как всегда, наступило вовремя и не обращало внимание на тех, кто с ходом времён не считался. Опять Колмаков проснулся первым, тихо поднялся и занялся утренним туалетом, когда он вернулся в комнату и стал собирать одежду, чтобы одеться в прихожке, Вика открыла глаза и сказала:
   - Теперь не убежишь! Не торопись, я быстренько! - и она в один момент сделала то, что обычно отнимало уйму времени. Вышли они вместе и в течение дня она была с ним, помогая и опекая, подбадривая и просто давая понять, что рядом. Все знали, что это его последний день и у многих находилось какое-то дело или вопрос, что-то спрашивали, просто здоровались и заглядывали в глаза. Даже принципиальные противники откладывали дуэльные пистолеты и по-человечески чествовали. Примерно к обеденному перерыву без звонка явилась Ирина. Она уже договорилась насчёт транспорта на "Дальний", появилась небольшая пауза и она пришла просто посидеть и пообщаться. Ирина понимала, что таких знакомых в её жизни немного, с ними хотелось делить, увлекаться и предаваться тому, в чём не всякому и признаешься, спорить и канючить, смотреть в их глаза и видеть то, что и является эквивалентом твоего собственного гипертрофированного самосознания и продуктом распоясавшегося эгоцентризма. Здесь было так много святого и неприкасаемого, что в эти случайные минуты не особенно говорилось, но тянуло всмотреться, ради чего же была бессонная ночь и хотелось вдохнуть того, что так желаемо и драгоценно. Ей не хотелось ни расставания, ни признания в том, что у всего есть мера. И чем вещь ценнее, тем более она редка. Хотелось иллюзий бесконечного счастья и блаженства.
  Ирина решила потрепать судьбе нервы и дала себе обещание заехать к ним по дороге домой, чего бы это ни стоило. Позвонил телефон, спросили Ирину, машина уже пришла. Она поднялась и подошла к Вике, очень нежно расцеловала в обе щёки, потом прижалась к Валентину и шепнула: "Я вернусь!". Шлейф её запаха остался в камералке, напоминая и торопя:
   - Время не ждёт!
  ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО ДАША - 3.02-30.04. 88
   На следующий день после дискотеки в школе у Дениса получалось всё, материал схватывался на лету, задачки щёлкались даже без хруста. Нина смотрела за ним, догадываясь о природе такого подъёма. На перемене она неслышно подошла сзади, он сидел с учебником и готовился к следующему уроку, Нина легонько облокотилась на его плечи.
  - Нина, не шути так с мужчиной, у него могут быть проблемы! - Денис узнал её руки и запах и притянул к себе. Она замерла от предчувствия, но он был в эту минуту не с ней. Он обернулся. - Нинка, какая ты всё-таки прелесть, ты так похорошела за эти недели, глаза не налюбуются! - и она убедилась, что Денис для неё в очередной раз потерян. Хотелось верить, что не навсегда. Он отпустил её и ещё раз подарил улыбку, на ярком бантике которой она увидела совершенно другой адрес. На них смотрели одноклассники и в очередной раз не понимали сути отношенийэтих друзей. Такого откровения от обычно замороженной Нины и очень мягкой сдержанности Дениса они не ожидали.
  На следующем уроке, а это была география в специализированном классе, они сели вместе и устроили одноклассникам откровенное шоу во время разбора экономических взаимоотношений сырьевых и потребляющих стран мира. Денис как бы возмущался странами Запада, которые потребляли все ресурсы мира и не пускали сырьевые страны к себе на порог, а Нина стала адвокатом развитых стран, которые имели и высочайшую культуру и развитую экономику, как логический венец развития цивилизации. И рассматривала их, так называемый, эгоизм именно под этим углом. Географичке с трудом удалось умерить аппетиты разгулявшейся парочки и рассмотреть их позицию с точки зрения решений партии и правительства. Однако свою задачу Нина и Денис выполнили - опроса по противной теме, для которой нужно было прочитать "Блокнот агитатора" и "Правду", практически не было и Надежда Фёдоровна перешла к новому материалу.
  За знание материала и активное участие в уроке обоих возмутителей она наградила пятёрками, а у внимательной и молчаливой публики пообещала проверить соответствие продвинутым одноклассникам на следующем уроке. Такие экспромты они разыгрывали периодически на всех предметах и учителя развлекались вместе с ними, как бы насмешничая над серой публикой, не читающей даже учебники. В сегодняшней сценке Надежда Фёдоровна отметила и особую грустинку в глазах обычно заводного Дениса и лукавую искру у выдержанной Нины. Она над ним слегка посмеивалась - раньше такого не было, личного она на виду не позволяла, только наедине.
   После уроков Денис остался с физичкой Анной Степановной для мелких хозработ с приборами, потому что лаборант опять заболел. Вышел из кабинета около трёх часов и ноги сами понесли к Даше. Она не ждала его и была в обычной домашней одежде и с книжкой в руках.
  - Ты? - О боже, как я рада! - буквально расцвела Даша и отошла вглубь, чтобы Денис вошёл. Теперь он понял, что у них действительно будет всё, на её лице и в глазах начертаны основные главы обещанного ею "всего" и они ему очень нравились.- Проходи, Дэник, хочешь чаю или посерьёзнее? - ему было всё равно. Она накормила Дениса по полному списку, наблюдая за тем, как он ест, и это ей понравилось тоже. Он изредка посматривал на неё, улавливая флюиды и подмигивая в ответ на собственные несусветные фантазии. Потом они расположились в её комнате и он рассказал о сегодняшнем дне, о хорошем настроении, интеллектуальном подъёме на уроке географии в паре с Ниной и многом другом.
  Даша внимательно слушала, забравшись с ногами в кресло и прикрыв их пледом, в квартире было прохладно, на улице стоял мороз под шестьдесят. Он перебрался поближе, сел у ног на пол и опустил голову ей на колени. Она отложила книжку. Денис вдохнул её запах и запустил руку под плед. Даша замерла и прикрыла глаза, потом прижала его голову к коленям и сказала:
  - Не торопись! - и взяла его рыжую шевелюру в свои пальцы. Денис почувствовал тепло и нежность, исходившие от её рук и ему захотелось ответить. Он просто следовал наитию, не зная ни что, ни как будет делать в следующую секунду. Надо согреть девушку, подсказало оно и он согрел сначала лицо, шею, губы, особо занявшись пальчиками, добрался до плеч, немного обнажив их и согрев руками, потом губами и, когда она задышала порывисто и тяжело, отнёс в постель и устроился рядом. Даша всё делала вместе с ним, она была его соучастником, членом его команды, частью его самого - никто не мог сравниться с ней в понимании и чувственности. Когда, они обессиленные длительными ласками, откинулись на подушки, казалось, весь мир смотрел на них и ждал чего-то. "Чего?" - подумал Денис и потянулся к Даше. Она взяла его руку и положила себе на грудь:
  - Послушай, как бьётся! - он прислушался, стук был натужным и тяжёлым. У него такое бывало после очень тяжкой и длительной игры, когда соперник вытаскивал из них душу. Неужто это он её так извёл, а казалось - ей в охотку и никаких усилий? Он благодарно прильнул к её груди и поцеловал. - Рыжик, мой рыжик! - отозвалась Даша. Он очень мягко, но уверенно стал ласкать девушку, успокаивая её дыхание и согревая собой, вскоре она опять задышала глубоко и они не дали друг другу усомниться ни в умении, ни в страсти. Они опомнились от звонка, своей трелью прервашему всё. Он посмотрел на Дашу:
  - Это телефон! - успокоила она и встала с постели. На ней ничего не было и от такого ладного и аккуратного тела у Дениса внутри всё замерло. Ничто - женщины на картинах! - Никто не может сравниться с прелестью живой женщины! Даша прошла в уголок с телефоном и села в кресло.
  - Алло, я слушаю! - раздался её голос, тихий, уверенный и спокойный, она услышала ответ и улыбнулась Денису. - Читала книжку, да, ту, что ты принесла, - она подняла глаза и взглянула на Дениса, который в постели выглядел смешно и по-детски, он любовался тем, как она слегка поворачивалась, чтобы показаться в разных ракурсах: она это знала и ничего на себя не накинула. - Что? - А-а-а, это, не забуду, - она показала ему язык и отвернулась, чтобы не видеть его жестов, которые могли бы выдать её с головой, - хорошо, мама, я тебя тоже! - и положила трубку. - Ах, ты бесстыдник, чуть не провалил нашу явку! - вскипела она и набросилась на Дениса, он позволил себя повалить, взнуздать и прижаться, чтобы спеленать.
   Разгорячённое дыхание девушки и её мягкая сила обволакивали волю Дениса и ему хотелось ещё и ещё чувствовать давление ладоней, прикосновение пальцев, видеть её загоревшиеся глаза, в которых было что-то завораживающее. Даша методично подминала его под себя, приговаривая: "Сейчас ты у меня получишь, вот сейчас, сейчас!", она обняла его коленями и стала прижимать корпус к дивану. И он полностью ей покорился, не смея сделать резкого или неловкого движения, сдавая одну позицию за другой, в роли амазонки Даша выглядела интригующе и он хотел увидеть её в этой роли до конца. Наконец, она уложила Дениса на лопатки, торжествующе вскрикнула: "Я победила, я победила!" и опустилась на него, удерживаясь на локтях.
  Как прекрасны и завораживающи были её глаза! "Надо с ней играть в такое почаще!" - решил для себя Денис, не сводя с Даши зелёных глаз. Возбуждённое дыхание девушки уже переходило во что-то другое и он это сразу почувствовал. Когда её грудь была перед губами Дениса, он изловчился и поймал кончик, потом слегка прижал, затягивая внутрь губ. Даша тут же замерла. - Мама будет через час, а Витька не раньше чем через два! - прошептала она и закрыла глаза. Пятьдесят минут они были вместе и понимали, что это не последняя близость. Оставшуюся часть суток он провёл, как в дыму, ничего не понимая и ничего не желая, кроме ещё одной минуточки с Дашей.
  На следующий день он смог высидеть только физику, после этого тихо исчез, шепнув дежурному, что приболел малость и подмигнул. Такое у выпускников бывало - они знали, когда можно прогулять, а когда нет. Тем более, что за окном лютый мороз. Без серьёзной причины в такое время не болеют и дежурный с пониманием сделал жест колечком с оттопыренными остальными пальцами. Через пять минут он уже звонил в заветную дверь и долго ждал, пока откроют. Даша была босиком, в ночнушке и накинутом сверху халате. Он её разбудил и она, ещё тёпленькая со сна и плохо соображающая, таращилась на Дениса.
  - Или это сон или Денис, но оба варианта приятны! - обрадовалась Даша и он нырнул в квартиру. Раздевался он быстро, но уложил всё по местам и вскоре они были под одеялом и вместе. Мать на обед домой не ходила, отец тоже, Витька раньше трёх домой не являлся. Времени поговорить у них было предостаточно, но они мало что обсуждали даже в минутные паузы. Темперамент, сила и какая-то очень осмысленная и умная энергия Дениса приятно радовали Дашу и она изо всех сил и с разными ухищрениями поддерживала его влечение к себе. Она понимала, что с нею он не спортсмен и того, что в цивилизованном обществе теперь зовут сексом, в их забавах не было совершенно. Он всматривался в неё и желал ей всего себя, быть с ней - вот что она читала в его глазах. Он ей тоже нравился до безумия, вместе со всеми детскими привычками и замашками. Но она видела в нём и мужчину и ей казалось, что это единственный шанс. Женщины, а особенно молодые, редко отказывают себе в капризах такого толка, когда есть хоть какая-то возможность. Даша знала, что мужчина любит женщину до тех пор, пока она ему интересна и желанна и ей, вероятно, было бы легко утолить своё желание, но Денис оказался отнюдь не ребёнком и вскоре она почувствовала себя рабой, которой приятны понукания и боль от рук повелителя. Он иногда разрывал её на части и она стонала, стиснув зубы и отвернувшись в сторону, чтобы он не заметил. Такая боль приятна и она готова снести и большую, но только от него. Когда в один из моментов расслабления они откинулись на подушки, Даша спросила:
  - Дэник, тебя не смущает, что ты теперь только мой? Я не смогу делить тебя ни с кем, мне будет больно, если это случится. Может, мы остановимся? - он, уставший и взмокший, без сил лежавший на подушке у плеча Даши, отреагировал мгновенно: - Больше мне никто и не нужен! - и добавил уже нормальным тоном молодёжного сленга. - Ты меня поглотила, как бездонная пучина поглощает грешников вместе с их прегрешениями. А я, Даша, грешен и премного.
   В этот вечер была очередная тренировка и обе девушки отметили, что их учитель немножко не в голосе. Он изо всех сил старался не обнаружить этого, но Нина знала его давно и причину сегодняшнего прогула в школе сразу же вычислила, однако Светке ничего не сказала. Возле спортзала их поджидала Даша и Светка тоже обо всём догадалась. Они развели девушек по домам, потом немножко прогулялись до подъезда Даши. Она открыла дверь и посмотрела на него, Денис вошёл и тут грохнула дверь наверху. Он прижал Дашу к батарее и заслонил собой. Кто-то огромный и тяжёлый открыл по очереди обе двери тамбура и вышел на улицу. Морозный туман скрывал всё уже через двадцать- тридцать метров. Денис отпустил Дашу и выжидающе посмотрел. Она притихла, ничего не предпринимая. Он приятнул её к себе и мягко поцеловал. Очень нежно и сладко, у Даши даже сердце защемило от остроты ощущения. Она откинулась назад в его таких удобных и уютных объятиях и он увидел её глаза, они были влажными. "И прекрасными!" - подумал Денис.
  Через три дня она уезжала в Новосибирск. Остальные дни, а это были выходные, они почти не разлучались. Домой Даша уходила только ночевать, периодически позванивая и сообщая о себе. С Ольгой она познакомилась ещё в пятницу, а с мамой Дениса на следующий день. Она пришла к Максаковым утром, когда все ещё спали, предварительно договорившись по телефону. Даша пришла с пирогами и прочим домашним угощением, большую часть которого сделала сама. На маму это произвело хорошее впечатление, Денис же её умения пока по достоинству не оценил, но отметил, что ничего подобного его ровесницы не умели. И вообще, всё, что было до Даши, было историями с "девочками", теперь же началось что-то невообразимое, но уже с женщиной. А это была очень большая перемена в его жизни.
  Уединившись наедине с Инной за чаем, Даша в общих чертах изложила свой план совместной жизни с её сыном. Там было всё просчитано и предусмотрено, прочувствованно и ещё раз просчитано. Инна удивилась этой девушке, но не возмутилась. Она или сумасшедшая, или очень практичная. В любом случае, посчитала она, Денису везти на себе груз всех семейно-хозяйственных дел с этой зрелой девушкой ещё рановато, поэтому покачала головой и не ответила. Но у Даши была другая задача, простая и тривиальная: познакомиться поближе с семьёй парня, в которого так неожиданно для себя влюбилась.
  Когда в постель Денису принесли дымящийся чай с пирогами и вареньем из голубики, он себе поначалу не поверил, хлопая глазами и не веря им: перед ним была взволнованная Даша в светлой блузке с серой юбкой, на голове устроена простая причёска с двумя перламутровыми зажимами по бокам, коленки чуть выглядывали из-под юбки и, казалось, кокетничали с ним.
  А у стены с перекрещенными на груди руками стояла мама. Это была реальность и он было дёрнулся вставать, но Даша мягко придержала и он послушно и с охотой подчинился. Мама умела видеть и не стала мешать.
  День начался прекрасно и продолжался так же, как и начался. Даже Максаков, обычно увиливающий от домашних обязанностей, никуда не стал спешить и был мужем своей жены и отцом детям, от чего они уже и отвыкли. За окном всё ещё стоял морозный туман и даже дом напротив не был виден, мир вокруг замкнулся жилищем и тем, что человек в него поместил.
  Смотрели многочисленные семейные альбомы, специальные альбомы с Инной в качестве модели и прочие семейные художества, потом для разрядки немножко поглазели в телевизор и перешли к играм, которые в семье были фирменным развлечением: играли в карты, в современные игры с банкирами, бандитами, золотоискателями и проходимцами. И всё это на интерес, расплачивались фантами нешуточного размера: Ольга сыграла почти всю свою конкурсную программу, Даше пришлось припомнить все ресурсы стихов, Денису крутить обороты на перекладине и так далее. Старшие Максаковы проигрывали редко, но расплачивались по той же схеме: Инна читала стихи, а муж пел романсы. И всё без скидок на трудное детство и нераспетость голосовых связок. После обеда все вместе лепили пельмени, жарили картошку, крутили музыку и танцевали. Когда в небольших паузах Даша шла к телефону и говорила в трубку: "Мама, у меня всё в порядке, мы веселимся и трудимся тоже. Тебе от всех привет за такого милого и умелого ребёнка, нет, не надо, у нас всё есть, мама, я прошу тебя! - Вот так-то лучше. Ну всё, пока, целую!", все замирали на пару минут, понимая насколько важно для неё выдержать всё на том немыслимом уровне, который она же и задала.
  Вечером Витька всё-таки пришёл, виновато поглядывая на сестру, он указал на пакет с гостинцами от мамы. Там были её соленья и прочее консервирование из собственной теплицы, неизбежное в этих краях. Даша лишь намекнула, чтобы Денис пошёл с ними и тот с удовольствием стал одеваться. Витька с уважением относился к Денису и раньше, поэтому сейчас они легко сошлись ещё ближе. Сестра у него была предметом обожания и её друзья всегда были его друзьями. У подъезда они остановились: Денис не знал, стоит ли идти в гости так поздно.
  - Дэник, пошли, сегодня суббота, можно сидеть хоть до утра. Заодно и меня прикроешь, чтоб не наезжали по школьным делам, при тебе они не станут, - аргументировал свои соображения Витька. Даша улыбнулась, снимая все сомнения:
  - Лишняя минута вместе - разве не цель? А цена-то - кто-то при этом будет ещё! Надо идти! - он поднялся к ним и просидели они ещё пару часов. Даша умело направляла беседу в нужное русло, чтобы её Дэнику было комфортно.
  Его внутреннее содержание и планы на жизнь родителям были интересны от первого лица, а не в изложении любимой дочери. Им хотелось узнать, кто этот парень, который так легко взорвал их домаший распорядок и в корне изменил всю жизнь у старшего ребёнка. Раньше о замужестве она и не помышляла, теперь же это стало просто вопросом времени. Папу больше интересовали его учебные планы и взгляды на самостоятельную жизнь на материке. Иногда в разговор вмешивался Витька с фразами о том, что таких игроков, как Денис, любой серьёзный ВУЗ возьмёт с удовольствием и даже экзамены сдавать не придётся. Отец удивлённо косился на дочь, ожидая комментария словам сына, и она говорила, что в принципе именно так дело и обстоит. Брат учился не очень охотно и тема дальнейшей жизни в спорте и за его счёт в последнее время возникала не однажды. Подтверждая это, Даша выгораживала его нерадивость. Но с Дэником всё было иначе, он и учился прилично, и к экзаменам готовился самостоятельно, и не путал удовольствия с работой - это она ощутила на себе и радовалась редкостной удаче.
  Потом все разошлись по постелям, а Даша тайком придержала уход Дениса домой. Они немного посидели в комнате, она увлекла его в ванную и там они немножко расслабились наедине и почти не сдерживаясь. Она видела, что ему не хотелось уходить и это добавляло пищи её любви.
  Следующий день Даши у Максаковых после обеда был немножко другим: мать ушла на работу, отец на рыбалку, у сестры с двух до четырёх была музыка. Они отключили телефон и не отрывались друг от друга до прихода Ольги.
  Когда она пришла, Даша с большим трудом выбралась из объятий Дениса и долго не могла придти в себя, так её захватило это рыжее обаяние и неистовство страсти. Она отдышалась и взяла себя в руки, после этого постаралась уяснить для себя вероятные ресурсы личности Дениса, в судьбе которого намерена принять активное участие. Ей хотелось, чтобы он приехал в Новосибирск и всю свою учебную, спортивную и производственную карьеру устроил именно там. Она была наслышана о других сибирских и уральских академических и научных центрах и в общих чертах знала, что, где и как происходит. Новосибирск ей казался наиболее приемлемым вариантом. В крупном миллионном городе и для жизни и для спорта возможностей куда больше, чем в небольших восточно-сибирских городах. Сферой интересов Дениса была электроника и радиотехника, НЭТИ в этом плане - вариант идеальный, там была также мощная спортивная кафедра, команды оттуда вечно опережали её родной университет. Уединившись на диване и не обращая внимания на Ольгу с её гаммами и учебными пьесами, Даша рассказывала Денису про Академгородок вообще и обстановку в НЭТИ в частности. Про другие ВУЗы она знала со слов и честно об этом говорила. В конце концов, она сняла с него груз сомнений, сказав:
  - Дэник, мне всё равно, где мы будем с тобой. Если ты выберешь другой город и позовёшь меня, я переведусь туда же. Если же ты от меня отойдёшь или остынешь, то признайся честно и не томи сомнениями. Я всё пойму! Просто мне хочется быть с тобой, вот и всё! - больше он о других городах не вспоминал и принял вариант с Новосибирском, как самый оптимальный. А сердце Даши уже разрывалось на части: ей не хотелось послезавтра уезжать. Но Дэник был мил и ласков, нежен и заботлив, в эти три дня все тренировки и внешкольные занятия он отложил и был только с ней.
  Когда Даша уехала, душа Дениса временно опустела, откуда-то появилась тоска. Он нырнул в учёбу, спорт, решения задач из сборника НЭТИ и тренировки с Ниной и Светой. Эти девочки были его живым щитом и он в них вкладывал остатки того, что должно было бы перетечь в Дашу. Они это на себе ощутили тут же и поразились богатству оттенков у самого древнего чувства.
  Первое письмо от Даши пришло через три дня, второе - через неделю. Она ответила на все вопросы, он, разобравшись с ними, был рад точным и исчерпывающим ответам. Эпистолярный жанр Денису пришлось осваивать с нуля, выглядеть косноязычным и недалёким он не мог, поэтому все письма создавались с большим трудом и после многократных переписываний. Письма Даши были так нежны и хороши, что он, только поддерживая и разрабатывая её темы, научился многим премудростям забытого ныне жанра. Кроме того, он сообщал о своих успехах в одолении трудных конкурсных задачек. Когда прошёл месяц, Денис уже втянулся в переписку и иногда выдавал парочку строк с размером и рифмой. Даша внимательно следила за звучанием и стилистикой его писем и находила, что Денис верен и правдив.
  Между тем тренировки с девочками продолжались, они хорошо усваивали уроки, прогресс был налицо, они научились выполнять нацеленную подачу, вполне прилично принимать мячи средней сложности, уже знали, как делать атакующие удары, плюс ко всему у них появилась уверенность при передвижениях на площадке. Иногда Денис играл с ними в американку и они на укороченной площадке выполняли то же, что и полные составы команд на большой. Особенно его радовала Нина, у неё получалось буквально всё, он удивлялся, как мог не заметить её спортивного характера, настойчивости и воли. Для Светки занятия имели особую значимость, которой Нина понять не могла. Она послушно и дисциплинированно выполняла все задания Дениса, но заводиться и входить в азарт почему-то не могла, волейбол же, как и другие спортивные игры, без азарта ничего не стоил. Как - то она спросила Светлану, зачем она продолжает заниматься с Денисом волейболом, ведь и учится в другой школе, и круг друзей никак не связан с Денисом, а сейчас и вообще его увела Даша и от неё им, похоже, уже ничего не достанется.
  - Знаешь, мне кажется, что философский закон о переходе количества в качество имеет для меня такое же значение. У нас в классе есть один парень, видный, богатенький и поганенький. Не одной девчонке он кровь попортил, но как-то всё ему сходило с рук. Все десять лет в школе никто не мог поставить его на место. Он настолько обнаглел, что хамил всем подряд. И вот он увёл у одного парня девчонку. И парень обычный и девчонка не лучше. Всё, как всегда. Но парень не растерялся и позвал друга. Они фактически вдвоём устроили этой гниде публичную трёпку. Что называется, сравняли с землёй! И невидную девчонку вернули на место. Она счастлива, он тоже, а гнида исчезла, испарилась, был Гришаня, и нет его! Я единственный раз в жизни видела, как дерьмо называют дерьмом и смывают с улиц водой, чтобы не пахло и пейзаж не портило. С таким парнем, который помог другу восстановить справедливость в высшем её смысле, приятно делать хоть что, я выбрала учёбу волейболу.
   Это было первое откровение Светланы с Ниной. Нина, которая знала Дениса намного лучше Светланы, могла бы рассказать вещи и посерьёзнее, но не стала. Их отношения с Денисом практически замерли на какой-то точке и никуда не продвигались. Он был с ней мил и предупредителен, мягок и любезен, заботлив и нежен. Он приходил к ней, она бывала у него, они беседовали, занимались уроками, подготовкой к вечерам в школе, он прикрывал её на дискотеках, всегда провожал домой, если не было надёжных спутников, она заботилась о нём и прикрывала, во время различных отлучек из школы во время учёбы. Она помнила ту неделю, которая сделала из неё ненасытную женщину и никак не могла её забыть.
  Когда дома семья собралась вместе, обсуждали планы на дальнейшую жизнь и учёбу в ВУЗе, Нина твёрдо заявила, что будет экономистом в электронике и выбрала НЭТИ - это в Новосибирске, в Академгородке. Мама хорошо знала причину такого выбора и засомневалась в её варианте. Отец не был в курсе последних перипетий, которые обе женщины не афишировали, поэтому признал доводы дочери обоснованными, а страхи жены излишними - дочь достаточно самостоятельна и серьёзна, чтобы не делать глупостей. Жена решила не спорить и выждать, надеясь, что время вылечит Нину от безнадёжного прожектёрства.
  Между тем выпускники усиленно готовились к экзаменам, Нина шла на медаль, у неё могла быть даже золотая, всё зависело от последних штрихов, которые состоятся в июне. Денис к ним относился спокойно, он был уверен, что на вступительных экзаменах в институте справится самостоятельно и без спортивного удостоверения.
  ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В УСТЬ-ИЛГЕ. + РИММА. 1-7.02.88
  - Валя, что ты намерен делать потом, когда отойдёшь ото всего? - спросила Вика. Она понимала, что их маленький эдем вот-вот закончится и изо всех сил напрягалась, выискивая хоть какой-то шанс для продолжения, то, что у них сейчас с Валентином, было слишком глубоко. Они только подступились друг к другу, но и этого хватило, чтобы задуматься о грядущем. Конечно же, ничего похожего на скоротечный командировочный роман у них не было.
  Но груз, груз! И у неё и у него столько всего за спиной и на плечах.... "Господи, - думала Вика, - неужели это пройдёт и никогда не вернётся, оно же поглотило и возвысило нас обоих, ну почему всегда так - вот она твоя доля, но живёт в запретной зоне, почему?" Она догадывалась о мужских сомнениях и хотела облегчить его тщательно скрываемые муки. Вика научилась угадывать их за видимой прохладностью и внутренней сосредоточенностью.
  Многое при зрелом рассмотрении могло рассеяться без следа, она знала это по себе и собственным сердечным страданиям, которые так никому и не доверила. Валентин в этом очень похож на неё и тот случай после разгрома в Управлении не только обнажил их общность, но и подтолкнул узнать друг друга лучше. До сих пор она ни разу не усомнилась в своём более чем рискованном выборе. Женщина чуяла уязвлённость самого главного стержня мужчины и угадывала эти проявления во многом, особенно пугал невидящий взгляд, которым он иногда смотрел на неё и куда-то мимо. Её охватывало мертвящее оцепенение, когда она ловила смутные отголоски подспудных намерений мужчины, неожиданно ставшего таким близким. В такие минуты ей хотелось просто умереть, чтобы не знать его мыслей и рокового выбора. И вот она вернула Валентина к нерешённому, к самому началу.
  - Всего - чего? - переспросил он, попав врасплох, он был так далеко, в том будущем, которое могло случиться если... , что с трудом вытаскивал себя оттуда, чтобы побыть с нею здесь. В последнее время Вика настолько вросла в его дела и мысли, что он не представлял, как изо всего этого выпутается после неминуемого разъезда.
  Работа в их сближении сыграла самую важную роль и даже теперь Вика поклонялась этой даме, подарившей встречу с удивительным мужчиной. И изо всех духовных, умственных и физических сил играла невиданно значимую роль, какая только может выпасть женщине в её скоротечной и непредсказуемой жизни. Она знала подноготную его манёвров по легализации остатков собственного проекта, представляла, как он это сделает дальше и предполагала, что о защите от сюрпризов и неожиданностей Валентин уже позаботился. Вика относилась к этому проекту, как к собственному ребёнку и не отметить этого он не мог. Даже Инна в последнее время стала с ним прохладнее и он сдерживал себя, представляя её взгляд, испытующий и охлаждающий его намерения. Сейчас ему не хотелось ни доказывать ни убеждать, было не то время, точнее - времени на агитацию и пропаганду уже не оставалось. Вика всегда рядом и ей ничего объяснять не требовалось, она понимала даже запредельные для математика вещи.
  - Или делает вид, что понимает? - вдруг мелькнуло одно из сомнений. Вика уловила его раздрай и не стала лезть в душу, сделав шаг в иную сторону.
  - Ты приедешь домой, отогреешься в домашнем тепле, залижешь раны, Лия приведёт в благодушное состояние, станешь просыпать утренние сборы семьи на работу и учёбу и с укладываться, когда захочешь, зная, что всё будет в порядке. И вот однажды ты проснёшься и увидишь, что все вокруг чем-то заняты, только глава семейства откровенно валяет дурака. Тут-то ты и подумаешь - что делать? - сказала она и слегка отодвинулась, чтобы не довлеть.
  - Не знаю, - честно признался он, - даже думать не хочется, а ты, чем ты займёшься?
  - Я тоже не знаю! Прежней Вики уже нет, а какой будет другая - не ведает никто! Но не во мне суть, женщина легче выходит из подобного положения и как-то уж я с собой разберусь. Думаю, это будет менее болезненно, чем у тебя. Кандидатская уже прошла ВАК и место для себя теперь найду без труда. Да и я значительно моложе и без внимания к своей особе, прости за прямоту, никогда не страдала. А это способствует заживлению ран.
  - Ран? - встрепенулся он. - От чего?
  - У женщин всегда находится, что заживлять. Пусть это тебя не волнует! - сказала она и оценила его реакцию на последнюю фразу. - Мне кажется, твой прежний роман уже завершён. Не знаю, понимаешь ли, но на былой жизни со всеми её прелестями придётся ставить точку. Жирную и окончательную.
  - Так сразу и точку!? - дёрнулся было Валентин.
  - В этом, привычном для тебя, качестве жизнь ролей теперь не предоставит. Надо менять амплуа, Валя, надо! Я думаю, сейчас для этого самое время. Нельзя всю жизнь играть роли первых любовников в драме или драматических баритонов в опере. Меняемся мы, надо менять и жанр. Тебе вообще нужно уходить из этого театра, он стал тесен: жмёт подмышками, надоели старые мозоли, новый воротник не уживается с прежним галстуком, партии и сам вокал уже не вдохновляют, а партнёры не подвигают на творчество и плодотворное сотрудничество!
  - Это не игра в светскость, она и в самом деле понимает, - заключил Валентин, - очень хорошо понимает! - осознание этого доставило ощущение неги и покоя, которые всегда бывали после близости с ней. В ощущения тех минут тянуло ещё и ещё и они не отпускали. Он очнулся от грёз и с сожалением сказал:
  - Знаешь, Вика, мне стыдно за себя!
  - Неужели?
  - Правда, особенно за всё, что я натворил с тобой.
  - Вот это номер! Ты, верно, шутишь? - улыбнулась она, приглашая к откровенности.
  - И тем не менее! Ты знаешь, я иногда чувствую себя каким-то жиголо, будто пользуюсь тобой на всю катушку, а расплачиваюсь только в постели.
  - Чаще так и случалось, хотя и до неё ты даёшь прочувствовать, что я больше, чем подруга, - согласилась Вика, - но тешусь тем, что не можешь сделать больше. Думаю, что другие подружки и того не получали. Это согревает и я готова ждать лучшего. Нет, ты не жиголо, не мучай себя! - Сейчас ей не хотелось признаваться ни в чём, это было бы лишним, но услышанное придало сил и тайные надежды вновь стали расправлять крылья.
  - Что значит уход из театра? Неужели кроме слабого актёрства во мне ничего? - спросил он после осмысления её деликатных утешений.
  - В геологическом репертуаре ты как бы на своём месте. Но, если взглянуть на это со стороны, то создаётся впечатление, что вся эта севрюга уже не первой свежести. Устремления создать совершенный велосипед - это, Валя, не твоя песня: и велосипед и керосин уже давно придумали, нужно только рациональнее и к месту всё это использовать, ты не находишь? - сказала Вика и опять попала в десятку.
  - Я повторяюсь? - это у него прозвучало с таким внутренним ужасом, что Вика испугалась за свою прямоту.
  - Да! - ответила она не сразу, с большим трудом и тут же отвернулась, чтобы не видеть его глаз. Такого признания самому себе он не допускал даже в самых сокровенных тайниках и глубинах сознания. И вот оно прозвучало и врезало под ложечку. Подобной откровенности, глубины осмысления и последующего неприятия его жизни не позволяла себе даже Инна. С Инной они знакомы десять лет, а с Викой три месяца. Не слишком ли она крута?
  - Объяснись, пожалуйста! - попросил он через некоторое время.
  - Валя, ты взрослый мужчина, а я избалованная женщина. Ты знаешь, что это за женщина! Именно с этой позиции, когда у твоих ног побывали все сокровища мира, различаешь ценность настоящую и придуманную. Когда за тебя предлагают настоящую цену, то на мир смотришь несколько иначе, чем, если бы всё обошлось подарочным набором из раймага. Понимаешь, я о разнице между "Куллианом" и очень профессиональным стразом из него. Именно об этом! "Куллиан" - и не менее того, иначе нам не стоит и жить. - Понимешь, Валя, о чём я? Я могу определить настоящую цену и мужчине и женщине, естественно, знаю кто ты и кто я. Тебе вполне по силам ситуацию переломить и стать тем мужчиной, который сам будет определять цену всем и всему, обходясь без посредников. Пока же ты застрял глубоко внизу и мне просто жаль, что ты этого не понимаешь! - удар был почти смертельным и Вика это знала. Но иначе уже и не могла, поскольку процесс выяснений и размежеваний стал необратимым. Теперь та жизнь со всеми её иллюзиями и прелестями закончена - всё!
  В этот вечер они больше ни о чём не говорили и она улеглась, как и в первые дни жизни в этом доме, за ширмой. Её колотила дрожь, которая поначалу была от расстройства, а потом стало просто знобить, как на сильном морозе без одежды. Её тянуло к нему, но она помнила, что сделала с ним. Так она промаялась долго и затем встала, чтобы чего-то выпить. Была только водка и она сделала несколько глотков, пока не почуяла живительного тепла. Она улеглась в постель и вскоре согрелась. Но сон не шёл, а в голове было пусто. Собственные чувства и ощущения она закрыла в сейф, а ключ выбросила в форточку.
  За стеной ворочался мужчина и ему было гораздо хуже, чем ей. Только к утру она почувствовала, что он перестал злиться на самого себя и смиренно затих в своей комнате. Откуда-то это узнал Гоша, перестал суетиться и недовольно цокать. Она не смогла терпеть эту муку далее и сама пришла к нему. Он лежал на спине и смотрел в потолок. Она проворковала что-то животно-женское и вскоре оказалась рядом. Они не говорили, этого и не требовалось. Иногда женщине просто нужно быть рядом, ничего более. Остальное мужчина сделает сам, но присутствие женщины необходимо.
  
  О том, что произошло, никто не узнал, но на следующее утро Колмаков поднялся тяжело раненым. Виновной она себя не ощущала, прекрасно понимая главную причину, она надеялась, что Валентин по зрелому и неспешному размышлению повернёт в нужную сторону, сделав выводы, он был сильным и упорным, но не упрямым. Для этого нужно время, очень много времени и за несколько дней подобного не преодолеть. Вика хорошо всё видела и чуяла, что должна поддаться, чуточку потрафить его самолюбию и дать возможность снова оказаться сверху, чтобы отвлечь от нарциссизма и депрессии и чтобы тот процесс, который она в нём пробудила, не затух и подспудно и в подсознании пошёл в нужном направлении.
  После завтрака она затеяла маленькую женскую авантюру, вовлекла его в перепалку, а затем и беготню по квартире, после чего он растерзал её и почувствовал себя гораздо лучше. Её губы дрожали от перенесенного, а всё тело являло ком смятых и изжёванных тряпок. Он дышал очень тяжело, но во всём его облике появилась ушедшая было дама - удовлетворение.
  Вика удержала его:
  - Не уходи так, иначе я не поднимусь!
  Дама, сидевшая в Валентине, с удовольствием приняла мольбу и мужчина привёл её в божеский вид. Валентин снова был само внимание и понимание.
  - Париж стоит и не такой мессы! - с удовольствием заключила она, хотя всё тело ныло от боли, надсадной и оглушающей. Валентин заглядывал в её глаза и поил запашистым кофе.
  
  После обеда Валентин получил окончательный расчёт и стал свободен, но свободы, такой иллюзорной и сомнительной, совсем не ощущалось. Материалы, которые подлежали обработке, собраны и доставлены домой, их увезёт Вика, последние рабочие поручения розданы, архив сдан Овчинникову. Наступила отупляющая пустота. Она звенела в ушах, отдавалась в душе, которая ощущала неуют и поёживалась.
  Пришла Катя Коллагенская, она поговорила о его планах, спросила про Лию, детей, а потом достала из пакета салфетку для рабочего стола:
  - Это от моих девочек, они помнят тебя и всех ваших. Он развернул затейливое девичье макраме, на нём было вышито: "Дяде Вале от Тины и Эли". У него задрожали губы от воспоминаний тех дней, когда близняшки играли с его дочкой и сыном во что-то рискованное и продвинутое и послушно выполняли указания приезжих городских ровесников. Ему тогда они очень понравились и он поделился с Лией.
  - Они и правда прелестные девочки, им хочется быть, как и наши, но наши-то - городские! Они этого ещё не понимают, но чувствуют. Знаешь, Валя, тебе тяжко без этого тепла, которое должно быть с нами постоянно, хоть ты и не признаёшься, а эти девочки об этом напомнили. Причина именно в этом.
   Теперь он вспомнил слова жены и в нём всплыло то, что он прятал и подавлял: тоска по семье и детям. В них была его плоть и кровь, это было его собственное продолжение, а он гонялся за химерами и переворачивал мир. Где-то там мается в семейных заботах и горестях жена, она поддерживает его душу, а он делает вид, что мир состоит из атомов и все связи носят прописанный наукоподобными законами характер.
  - Спасибо, Катюша, я буду это хранить. У тебя хорошие дети. У Кати с ощущениями и восприятием было всё в порядке и, в отличие от собственного мужа, она жила в мире реалий, с Лией Колмаковой она сошлась просто и быстро, хоть и неглубоко, они поздравляли друг друга с праздниками и семейными датами. Она видела, как задело этого непробиваемого мужчину за живое, и посочувствовала Лие, несущей крест жизни на два дома. Когда она ушла, оставаться в комнате стало просто невозможно.
  - Пора уходить! - сказал он, стараясь не смотреть на Вику, она огляделась по сторонам, всё ли взято и стала одеваться. Они сдали ключи на вахту и пошли домой. Только Гоша смог привести его в нормальное состояние, вставляя боцманскую лексику к месту и без него.
  Вика видела, как Валентин убрал салфетку поглубже в свои носильные вещи, перекладывая и заворачивая в несколько слоёв. Он так и не поднял глаз, виновато избегая прикосновений и стараясь подавить в себе ту слабость, которую так неожиданно раскрыла эта милая детская поделка. Хотя ни в глазах Кати, ни, тем более, Вики эти слабости не уронили бы его достоинства и мужской силы. Но сам факт проявленной слабости - это для мужчины несомненный грех и в мужском кругу нетерпимый. Для женщины это не совсем понятно и они удивляются смещённым мужским мерилам и ценностям. Он ушёл в комнату, завалился в постель, обнял подушку Лии и отрешённо уставился в потолок. Обрывки мыслей витали вокруг, не задевая и не проникая в сознание. Так было пока не позвонил Ольшанский:
  - Народ интересуется насчёт времени и места мальчишника. Какие планы? - это был голос откуда-то с другого света, Валентин стал медленно соображать. Не получалось совершенно.
  - Ты, что, уже принял? - удивился Ольшанский.
  - Погоди, я сейчас! - промямлил Валентин и позвал Вику. - Что будем делать с мальчишником, поговори с ним, я потом вникну. Хорошо? - Вика кивнула и продолжила разговор. Они решили, что проще всего пойти в ресторан. Ольшанский обещал перезвонить чуть позже. Вика села рядышком и стала медленно, шаг за шагом приводить Колмакова в порядок. Она умело обходила острые углы и крутые повороты: через некоторое время он отпустил подушку и поднялся, потом стал соображать о списке гостей и вышло так, что они делились на тех, что придут сами и тех, кого надо пригласить. Получалось много. Уточнили общий список и прошлись по нему. Кого-то добавили, кого-то убрали и к следующему звонку Ольшанского всё было готово. Колмаков не стал останавливаться на деталях, а проговорил программу в целом и спросил Ольшанского, не слишком ли мужским получается общество. Тот задумался и обещал сообразить, вопрос интересный и перспективный. Соображал он вслух и недолго.
   - Знаешь что - давай делать, как задумали, а если гусарам захочется остренького, цыган или в "Яр", то они пусть будут по обстоятельствам! - не согласиться с этим трудно. В трубке дали отбой и он опустил её на аппарат. Вика взяла листок.
   - Что-то я сомневаюсь, что эта личность здесь будет уместна, сабантуйчик-то гусарский. Там и темы будут полковые, и пыль побед, и дым сражений, и кровь от пули на челе. Думаю, так будет лучше! - она вычеркнула одну строку из списка и отвернулась к окну. Валентин насторожился, такой он Вику не знал. Неужели ревность, если да, то к кому? Он взглянул на листок - она вычеркнула себя. - Но почему? Там будут самые близкие друзья!
   - Да, друзья, коллеги и приятели. Это твоя работа и твой мир. Я из другого и с этим кругом у меня мало общего. Я там вставной номер и буду выглядеть бесплатным приложением к блестящему обществу. Увидев меня на правах первой леди, они будут стесняться - я помню, как они смотрят на меня. Согласись, я права! - Валентин задумался, что-то рациональное в её словах было, но он сомневался, что причина там, где её обозначила Вика.
   - Ты разве не мой друг и мы не коллеги?
   - Не лукавь - уже нет! - эта откровенность Вики всё объясняла.
  - Может быть так и надо, может быть, - сказал он себе и ещё раз прошёлся по списку:
   - Знаешь, возможно, ты права! Но я хочу, чтобы ты была со мной, я уже привык, что ты рядом, мне приятно чувствовать тебя и твоё дыхание за спиной.
   - Я и так с тобой, всем своим существом. Ты даже не можешь представить, насколько я сжилась с тобой и всем твоим. Но тебе надо иметь свободу: чтобы женщина была желаемой, желанной, а ты для неё - всегда чуточку недоступным и отчуждённым. Она будет стремиться к тебе, а ты нарисуешь из неё икону. Одна у тебя уже есть, второй я быть не хочу. Я могу быть только первой. Поиграли и довольно! Теперь ты свободен, сначала на время мальчишника, а потом и навсегда. Она тяжело опустилась на диван и отвернулась. Это был очередной удар из запланированной ею серии. Он опустился рядом и прислушался к её дыханию. Она замерла, чего-то ожидая и на что-то надеясь. Валентин уткнулся в её плечо.
  - Прости, если можешь, прости! - его голос дрожал и хрипел. Она не выдержала и повернулась к нему. Её глаза были мокрыми, губы, как и у Валентина, дрожали.
   И всё это затянулось надолго.
  Однако всё рано или поздно проходит, такова особенность человеческой психики. Прошло и это. Он поднялся, взял Вику на руки, отнёс в комнату на постель и подложил под её голову подушку Лии. Она удержала его и он уткнулся в её грудь, постепенно выходя из ступора его и обретая привычное уравновешенное состояние сама.
  - Всё-таки, тебе лучше пойти без меня! - мягко произнесла Вика, разглаживая складки у его глаз и разглядывая тёмные разводья вокруг них. Досталось ему с лихвой и она не намерена продолжать список его неприятностей. Пусть развеется один, без няньки и на всю катушку. И его сдерживали, и он себя сдерживал и одёргивал, и вся его жизнь была в рамках и ограничениях, нет, пускай вдохнёт глоток свободы, потом ещё и ещё: видеть Валентина свободным и счастливым приятнее, чем собственным и угнетённым. Такого мужчину она в нём не видела и боялась, что оно проявится. Вика навалилась на него и сказала:
  - Это жёнам врут, что на мальчишниках не бывает женщин, и что кроме разговоров о работе и политике, ничего не обсуждают. Я там бывала и знаю, зачем их устраивают. Одним словом - для душевного здоровья и расслабухи! Я буду смотреть телевизор, учить матершине Гошу, готовиться к отъезду и думать о тебе. Не простудись, не повредись, а остальное - можно! Обещаешь выполнить при этом только одну просьбу? - Одну единственную!
  - Какую?
  - Ни при каких раскладах не зови туда Настю! Она ещё не готова к выходу в люди. Этот ублюдок изнахратил её внутри и снаружи, чтоб ему член отрубили! - неожиданно зло сказала Вика. Он успокоил: - Не беспокойся, мне бы это и в голову не пришло. И потом, он больше её не обидит и вообще никого и никогда! Успокойся!
  - Ты его видел?
  - Да!
  - И что?
  - Поговорили, он сказал, что не будет!
  - И ты поверил? - распалилась женщина.
   - Нет!
  - И не просто ушёл?! - начала догадываться Вика.
  - Вернул всё, что причитается. Убрал за собой и ушёл. Ей об этом лучше не знать. Думаю, он уже с её мужем общается.
  Примерно около десяти пришёл Ольшанский. У него недавно была удачная встреча с музой и после этого творческая жилка в нём стала доминировать над геологической. Стихов новых было много, слушатели оказались благодарными, настроение прекрасным и он уже было собрался приступать, но Вика придержала. Она набрала номер Риммы и пригласила на вечер Ольшанского. Римма тут же сказала кому-то в доме, что её срочно вызывают по делам и уже в трубку добавила, чтобы без неё не начинали, будет сию минуту. Прилетела она, что называется, на крыльях. С собой у неё был дежурный гостевой пакет, она его отдала Вике и с её же помощью привела себя в порядок. Обе женщины предстали перед очами мужчин нарядными и очаровательными и придали дальнейшему течению событий соответствующие шарм и тональность. Ольшанский весь подобрался, таким его Колмаков видел редко и читал своё, будто мировую классику, записанную в анналы. Читал он сериями по несколько вещей, потом брал тайм-аут. Пил морс, по чуть-чуть, небольшими глотками смачивая звенящее от напряжения горло. Он лишь изредка поглядывал на Валентина, ориентируясь в основном по выражению глаз Вики и Риммы. Потом Ольшанский замер, перевёл дыхание и сказал:
  - Ну, всё!
  Стол пополнился деликатесами и поэт отведал плодов женской кулинарии и заботливости. Без Шуры он питался просто и без претензий и, если попадал в гости, не скрывал тоску по домашнему уюту. Зная это, Катя Коллагенская по-соседски приносила ему что-то с пылу с жару. Не очень часто, но и не реже раза в неделю, да так, чтобы ещё на пару дней хватало. Ревнивый до безрассудства муж даже не вздумал возмутиться, понимая и соседа тоже.
  Второй заход начался после того, как поэт вытерся полотенцем, сыто вздохнул, зажмурился от удовольствия и отложил пирожок с брусникой. Новые стихи были прекрасны и изящны сами по себе, но в обстановке женского внимания и исходящего от них благоухания он потерял чувство меры и воспарил. Трудно не поддаться искушению, вскоре комната погрузилась в полумрак, огонь свечей стёр всё лишнее, лампа освещала уголок стола и листки с рукописным текстом.
  Вика перебралась к Валентину и прижалась к нему, он заключил её в мягкие объятия и посмотрел на Римму, она сидела в гостевом кресле недалеко от Ольшанского и склонилась в его сторону. Такого Ольшанского она явно не знала и увидеть не ожидала. Вика подумала, что фраза Риммы будто поэт не в её вкусе, сказана ею сгоряча. У Сергеича был гибкий и изменчивый голос, чувствовалось настроение и вообще он поймал кураж, а то, что здесь была и косвенная виновница его вынужденного одиночества, только повышало градус вечера при свечах.
  И Римма в этих непритязательных условиях вдруг разглядела в нём мужчину. До этого Ольшанский казался неким удалённым от всего мирского автором строк, от которых многие были в приподнятом духе, но само его существо, способ мыслить и воспринимать мир были где-то за скобками. Теперь он был перед ней, живой и дышащий, с ярким темпераментом, загоревшимися глазами и не просто был, а читал своё, сокровенное и оно отзывалось в её сердце. Он дарил себя просто так: и свою энергию и дар понимать гармонию посредством строчек. Под обычной телесной оболочкой таилась яркая и утончённая натура.
  - Чем он отличался от привычного Римме окружения и претендентов на её внимание? Ответ прост - глубиной и внутренней силой. Он создавал шедевры из ничего, умел управлять человеческим интересом, не прибегая к силовым методам, чистота эксперимента для него была вопросом чести и достоинства - таким в её окружении никто не обладал. Римма вдруг разглядела в нём и мужские качества: уверенность в себе, умные глаза и прочную посадку головы - такое бывает только у сильных мужчин. Она придвинула кресло поближе, села в него так, чтобы ничего не пропустить: ни текста, ни настроения автора, ни перемены в его дыхании. Ей стало интересно всё и ничего из этого авторского вечера упускать она не хотела. Ольшанский почти не почувствовал перемены в обстановке комнаты, а ставшее ощутимым задержанное дыхание Риммы только подстегнуло страсть, чувственность и темперамент.
  Второй перерыв был чуть подольше, они говорили, пили, смеялись, но помнили, ради кого собрались и кто сегодня король.
  На закуску он оставил другой вариант баллады, из-за которой его бросила жена. Он был и тоньше и откровеннее, от былого скромного посвящения дню рождения не осталось и следа. Ольшанский разошёлся не на шутку и выдал балладу без купюр. Читая, он поглядывал в глаза Римме и ловил искорки одобрения и восхищения, когда он закончил, она поднялась и расцеловала его по настоящему в губы и не таясь. Она проиграла спор с гордыней и не стыдилась. Выигрыш был намного крупнее - сердце поэта. Валентин и Вика наблюдали метаморфозы, происходившие с Риммой и в чём-то находили общее с собственным состоянием. И он и она в обществе Ольшанского сильно прибавляли и в чувственности и в тонкости мировосприятия.
  Когда гости ушли и впечатления от волшебства строчек Ольшанского стали рассеиваться, Валентин спросил Вику:
  - Ты догадалась пригласить Римму случайно, по наитию или...? - она улыбнулась в ответ:
  - А ты-то как думаешь?
   - Думаю, что ты её раскусила сразу! Или я неправ?
   - Пусть это будет моей тайной, хорошо?
  - Экспромт или нет, но выглядело это потрясающе! Я от тебя без ума! - сказал Валентин и вспомнил, что завтра свободен, а утром никуда не нужно. О былой размолвке не вспоминали.
  
  Ольшанский ушёл от неё лишь утром, они так и не сомкнули глаз, она не могла этого сделать, настолько была увлечена этим мужчиной и его волшебной аурой, а он не мог разрушить этого облика в её душе и даже укрепил основательно и с особым тщанием.
  - Ты не только поэт, - сказала она, застёгивая на пороге его меховое пальто.
  - Я знаю, - просто ответил он и сжал её пальцы. В эту ночь он узнал о них многое и то, что было придумано в компании с музой, легонечко потеснилось, увидев и ощутив на себе эти удивительные создания. Да и остальная Римма заметно превосходила его выдуманную гурию, а так было впервые. Она его просто поразила и он всё это вернул женщине в эту же ночь. Круги под глазами у обоих говорили о многом. Она не решилась спросить, придёт ли он ещё, ей казалось, что ему с ней было легко и волнительно. Он должен захотеть продолжения. Но она также увидела в нём другую особу женского рода, до безумия ревнивую и вздорную. Она уже знала её имя и не решилась ей перечить, опасаясь, что та просто уведёт Ольшанского посреди ночи. И Римма смирилась с её соперничеством, надеясь, что в душе поэта они занимают разные части и играют на разных струнах да и партитуры у них лежат на раличных полках.
  - Береги себя, ты нам нужен! - сказала она, вытащив из себя должное звучание и нацепив достойную этого мужчины улыбку. Он понял смысл пожелания и оценил достоинство, с которым она это сделала. Он ещё раз впитал в себя то, что раньше было Риммой, и не ответил. Только посмотрел.
   Прошло не менее часа, пока Римма не пришла в себя. И, осмотрев свои владения, не узнала их - она стала язычницей. По всей душе и многим участкам тела так и светились места, где уже красовались мемориальные доски. Здесь был поэт и счастливые обитатели готовы не мыться годами, сохраняя его запах и ауру. Нарушив все обыкновения, в это утро она не приняла душ, а запах прикосновений этого мужчины закрепила утренним кремом. На большее она не решилась, так было сильно впечатление ото всего происшедшего в эту ночь.
  В конторе ОРСа она оказалась чуть позже обычного и отметила, что смотрит на неё другими глазами. Впервые отметила напряжённость во взгляде Танечки, своей верной секретарши, и разгульный дух рабочих складов, гревшихся у проходной. Они поджидали шоферов, которые приехали с грузом из Охотоморска поздно ночью и должны вот-вот придти для разгрузки и учёта импортных продуктов. На этот раз она отослала разбираться с грузом заведующую секцией импорта Баланову, на текущие хлопоты определила начальника базы и сказала Танечке, что её нет ни для кого. Так бывало нечасто и круглобокая секретарша понимающе кивнула, сегодняшняя Римма ничего не видела и ничего не понимала. Танечка была настоящей женщиной и знала, откуда такое берётся. Поближе к обеду к ней таки прорвался звонок, он был по закрытой линии и миновал Танечку, это была прямая связь с высшими органами власти и звякала она не чаще раза в квартал.
  - Что у тебя делал Ольшанский? - услышала она знакомый требовательный голос. Он себе мог позволить и тон и вопрос. Именно его она оставила, убежав на зов Вики. Первые секунды она не могла сообразить, что нужно этому мужчине в её княжестве. Но он повторил и она включила привычные себе интонации и реакцию на чьи-то претензии в свой адрес.
  - Доброе утро, Александр Ильич! - отдалила она настойчивого и влиятельного любовника-чиноника от обретённого этой ночью.
  - Римма, я знаю, что ты с ним провела ночь.
  - Александр Ильич, что вам до одинокой женщины с кучей проблем и вздорным характером? У вас семья, жена, прелестные дети, интересная и напряжённая работа, зачем вам ещё и я? - и Бершадский учуял отставку. Жёсткую и навсегда.
  - Говорят, что его жена из-за тебя уехала на материк.
  - Обо мне всякое говорят, я привыкла и не обращаю внимания, - ответила Римма, прикидывая, как попроще расстаться с собеседником, чтобы он не докучал и впредь. В её новой жизни общение с ним противопоказано. Теперь уже в этом не было адреналина от рисковости тайных свиданий на служебных квартирах Усть-Илги и Региона, где они развлекались, сочетая служебные командировки с утехами. Ну и ещё - теперь она лишалась его "крыши". - Наплевать! - решила женщина и как отрубила:
  o - И это всё? Александр Ильич, эта линия прослушивается всегда, а вы так неосторожны. Что люди подумают, а? - зампредрайисполкома едва сдержался от реакции. Женщина была так сладка и желанна, что он и впрямь рисковал. Но она отставила его и побежала к нему. И к кому?! - Обычному геологу, пусть он ещё и стихи пишет, вот, ему доложили, что именно из-за стихов в её альбом, жена устроила автору семейный скандал и увезла семью на материк. И узнал он об этом только сейчас, когда дал задание найти Римму, где бы она ни находилась и узнать с кем провела вечер и ночь. Известие его не обрадовало, а реакция любовницы даже возмутила.
  - С-с-с-ука! - выдохнул он в трубку и связь прервалась. Римма взглянула на трубку и опустила на место. Что ж, обошлось без тягомотины разбирательств и ревнивых ноток. Сразу и навсегда. Этого мужчины в её жизни больше нет! И, к удивлению, она почувствовала, что ей легко и хорошо, как и минувшей ночью. Удержать себя от звонка виновнику блаженства она уже не могла, Бершадский убрал все сдерживающие запреты и подпорки. Трубку взяла какая-то женщина и она спросила Ольшанского, та ответила, что он в химлаборатории, будет вскоре и спросила куда перезвонить. Римма опустила трубку. Надо что-то делать, работа не ждала и она открыла рабочий журнал. Так она делала обычно, когда была не в духе. Работала на автомате, не особо разбираясь в значимости работы и не задумываясь о последствиях. Вскоре раздался звонок, это Ольшанский, решила она:
  - Алло, Римма, ты меня искала?
  - Да!
  - Что-то случилось?
  - Просто хотелось услышать тебя ещё!
  - У меня есть заявка для зимовщиков, нужно согласовать кое что, - прикрыл он её дежурным вопросом к начальнику ОРСа. Ольшанский мог с ней говорить в таком тоне, а она просто ему позвонить.
  - Приходи, у меня есть несколько минуток.
  - Танечка, - обратилась она секретарше, - в речпортовском ОРСе есть "Ланком" и "Диор", сходи, пожалуйста, я договорилась, они дадут.
  - Может, на машине, вдруг увидят - вопросы, то да сё? - осторожно спросила Танечка, ощупывая почву и приглядываясь к начальнице. Уж очень она необычна.
  - Нет, не нужно суеты и внимания, зайдёшь к Свиридову, там пакет тебя уже ждёт.
  - Ему ничего не нужно взамен?
  - Нет, но только пока! - мягко ответила Римма и взглянула на часы у двери, Ольшанский уже в пути и Танечка разминётся с ним у почты. Ольшанский пройдёт по двору, а Танечка по улице. И не будет её сорок минут. Этого хватит, чтобы хоть чуточку выйти из того состояния, в которое она вошла с удовольствием и совсем не желала выбираться. А пора бы, чай не девочка. Она вышла в приёмную, там было пусто, отдельцы тоже разошлись по своим местам на "тёплых" и холодных складах. Из проходной вышел Ольшанский.
  - А ты, девочка, очень даже ничего! - сказала она своему отражению в большом зеркале.
  - Я тоже ничего не мог делать, ни одна мысль так до сознания и не достучалась, - признался он, сидя в кресле напротив.
  - Хочешь чаю?
  - Из твоих рук даже отраву! - ответил он и улыбнулся. В балладе было одно место, где женщина насыпала в оба бокала отраву и предложила выпить. Фраза была ключевой - оба любовника погибли в одну минуту. Сорок минут пролетели как одна, уже пришла Танечка, а она ещё рассматривала список продуктов и даже не могла разобрать половины, почерк у Ольшанского был размашистым и сложным для чтения.
  - Разберу позже, теперь в этом есть и смысл и значение, - решила она и задержала листок на столе.
  МАЛЬЧИШНИК. - 8.02.88
  
  Когда они проснулись, то Вика поначалу не обратила особого внимания на колючесть суточной мужской поросли, а когда ощутила в полной мере, то даже нашла в этом некий шарм. Он стал строить планы на два дня, которые им остались. Она приподнялась на подушках и внимательно слушала его, изредка что-то вставляя, кивая или разводя руками. Потом Вика перебила его и спросила:
  - А как у вас пройдёт мальчишник? Ну, я имею в виду последовательность тостов, песен, танцев, гусарских выходок и прочее.
  - Ну, не знаю, обычно сначала что-то общее и громкое, потом гул и разговоры по компаниям, наконец, разбиваются на пары и выясняют, кто в геологии "волокёт" больше, а кто полевиком только числится, бывает, выпьют мировую, мол, ты, Фёдорыч, мужик стоящий хоть и в отделе сидишь, а не в маршруты бегаешь. В промежутках могут быть песни или танцы, а может подвернуться женщина, да такая, что каждому захочется погусарить - короче, стихия и полная анархия. А в самом финале провожают кого-то домой, по дороге один из провожающих теряется и ищут его, потом находят, оказывается, он где-то отоварился новой порцией горючего и теперь ищут закуску, откуда-то из подворотни появляются проблемы с вызволением Пети, заскочившем домой за чистым стаканом и миской рыбы и попавшем в лапы разгневанной жены и надо ублажить её, пока её ублажали, этот Петя уснул и жена уже играет роль хозяйки, иногда переходящую мыслимые границы, и кто-то, положивший на неё глаз, но лишённый до сего момента возможности, вдруг видит, что и она не прочь обсудить что-то с ним наедине и тогда вся кампания разворачивает всё так, будто бывшие здесь гости только приволокли Петю, но в дом не заходили и считают, что Петя не компанейский парень, раз отрубился и оставил их без закуски, жену его не видели и ничего далее не знают. Таких Петь или Вань может быть несколько и разворотов и вариаций бесчисленное множество. Целостная картина об этом воссоздаётся через несколько дней, пока мозаику избирательных воспоминаний каждого не соберут в некий взаимоприемлемый вариант. Все отступления и нестыковки обычно из обихода полностью исключаются.
  - Представляю, какие шедевры упустили драматурги, им бы на ваши посиделки! - лукаво улыбнулась Вика, знавшая про это из первоисточников.
  - Они бы такого не выдержали и вырубились первыми. А без личных воспоминаний, когда точно знаешь, что рассказчик делал на самом деле, а не вообразил себе на следующее утро, его рулады совершенно бесцветны и безвкусны.
  Вика вдруг прильнула к Валентину и с таким чувством забралась к нему на грудь, что он невольно вздрогнул и замер, такие призывы трудно не выполнить.
  - Валя, а давай придумаем свои вставки в ваши посиделки! И посмотрим, что лучше: экспромт или предусмотрительность! - сказала она, явно подбивая на что-то авантюрное, да, в общем-то, и не особенно скрывая это намерение. Соблазнительность растеклась по всему её телу. Когда Ева уговаривала Адама вкусить плодов от райского дерева, она была примерно такой же, иначе дикарю, стерильному в отношении сексуального воспитания, нипочём не завестись с полоборота.
  - Как ты это представляешь? Предупреждаю, сюда я никого не приведу, даже, если меня самого принесут.
  - Не доверяешь?
  - Не то слово! Жена Цезаря должна быть выше подозрений, пока так и было и я не хочу изменений. Мы уедем, а косточки нам перемывать будут очень долго. Вика благоразумно улыбнулась и сказала:
  - Ну, до этого, надеюсь и не дойдёт! Я о другом. К примеру, у вас часто заходит речь о машинах, фирменных шоферах, ночёвках на морозе с неисправной машиной где-то в тайге или в горах. Почему бы вам не зайти в гараж, когда организованное застолье закончится и там вместе с дежурным шофёром не вспомнить что-то или кого-то, наверняка кто-то приедет из рейса и беседа примет неожиданный характер. Представь, что Ольшанский или Горбунов начнут читать стихи на спор, кто актуальнее и понадобятся незамутнённые интеллигентными изысками простые души и уши. И читать надо непременно с трибуны, то есть с кузова "Урала", а? Как тебе такое? Или другое, у вас есть конбаза. Там ваши любимые Орлики, Мустанги, Буланые. Сфотографироваться в такой день с привычной лошадкой, а? Она продолжила свои варианты и Валентин находил в каждом свою свежесть и прелесть, всё это так и пахло ею, цыганкой Викой.
  Колмаков внимательно вслушивался в её предложения, но смутно представлял, как можно направить процесс, который неуправляем в принципе, потому что в такие дни и часы никакие правила у геологов не работают - они отменены! Всеми единодушно, хоть и на один день, но без волокит, сомнений и компромиссов.
  Вика преследовала простую цель - этот день должен запомниться, как самый необычный и потом его все вспоминали примерно так: "Конечно, помню, это было, когда провожали Ковала! Кто ж такое забудет!" Валентин смотрел на женщину, ожидая предложений, как председатель на заседании НТС. Поскольку Вика на них не бывала, то у неё и в мыслях подобное не возникло. Предлагать и планировать такое - это сугубо мужское занятие, женщина должна побуждать к этому. И она успешно провела первую часть подготовительных мероприятий - он задумался. Теперь надо подтолкнуть его фантазию на безоглядный полёт и тогда уж можно осмотреться с высоты птичьего или более высокого полёта.
  Она рассказала об одной истории. Во время подобной вечеринки в конторе все упились в стельку и парочка самых трезвых стала развозить участников по кабинетам, чтобы они там хоть немного отошли. Тот, что постарше и поопытнее, да и начальник к тому же, дал задание сообщить домой, чтобы наиболее скандальные жёны не звонили в милицию и прочие казённые ведомства. Зачем конторе и её служащим лишние хлопоты и дурная слава? Все, кому тот, второй, что помоложе, звонил из начальственного списка, благодарили и никаких шагов по доставке домой не требовали - в доме будет тихо до утра и то ладно!. Только в одном случае возникла масса вопросов о количестве выпитого, закуске, числе перерывов в застолье, наличию песен и плясок в присядку и других подробностей. Он ответил исчерпывающе. Дама немного поразмышляла и сказала, что скоро будет и просила встретить её на вахте, чтобы пройти в это режимное учреждение. Она сказала, в чём будет одета и на сколько, примерно, лет выглядит. Встречать, так встречать! Он спросил, когда её ждать, она ответила и он отправился привести себя в порядок, потому что сильно измялся и размочалился пока разбирался с каждым. Диванчиков хватило всем и жёны могли не беспокоиться: отдых супругам предстоял на мягких ложах.
  Когда он спустился вниз, его уже поджидала молодая симпатичная женщина с броскими чертами и раскованными манерами. Она совсем не была похожа на жён, которые маются с непутёвыми мужьями. Странно, что мужчина, который остался в 417-ом кабинете, в своё время торжественно пел гимн страны и плясал под что-то из классики и оказался её мужем. Женщина поднялась вместе с ним в 417-ый кабинет и осмотрела тело мужа. Она это сделала очень тщательно и аккуратно, привычно ворочая нечто громоздкое и расслабленное. Потом женщина сказала, что он не транспортабелен и попросила проводить её домой, поздно, темно и прочее. Было около часа ночи. И она приехала не в автобусе. Но молодой и выдержанный был человеком обязательным и выполнил её просьбу. Когда они уже поднимались по лестнице в её подъезд, он вдруг припомнил, что лет ей должно быть гораздо больше, чем даме, которая и представилась женой этого бедолаги из 417-ого. Когда они дошли до площадке на третьем этаже и она предложила зайти на чашку кофе, он ещё не знал, что там его ожидает. В квартире был и порядок, и уют, и достаток. Женщина показала паспорт и он убедился, что она действительно жена того, из 417-ого. И она его не отпустила. А он не пожалел. Хоть она и была постарше него.
  Утром она сказала ему, что давно вычислила его и предложила хорошенечко подумать. Ей эти мальчишники стали поперёк души и она решила, что выберет себе кого-то из той же крутой компании, но крепко стоящего на ногах. Он не сказал ни "да", ни "нет": настолько всё оказалось неожиданным. Потом, не дожидаясь следующей оказии, предложил ей встретиться. Она согласилась. Но он должен это устроить в рабочее время и рядом с 417-ым кабинетом. Он знал, что рядом были кабинеты зама по хозчасти, кладовка для швабр и его собственный кабинет, там сидело ещё четверо. Он спросил, в какой день ей удобно. Она ответила, что не позже послезавтра. Потом можно и не звонить. Он всё устроил и предложил выбор ключей от трёх кабинетов. Она выбрала ключ зама. Когда они уже подошли к нему, неожиданно появился сам хозяин кабинета. Деваться некуда и он тихонько изложил ему свою проблему. Тот посмотрел на женщину, она и на этот раз была очень привлекательна, и отправился по делам. Когда мужчина выдержал ещё парочку таких испытаний, то брак с этой сумасшедшей женщиной ему показался самым простым выходом из затяжного приключения.
  - Вот так женщина вычислила и реально обрела мужа, - закончила сагу о мальчишнике и 417-ом кабинете Вика.
  - А доля вымысла тут приемлемая?
  - Думаю, что нет вообще. Одного мужчину я знаю. Что из 417-ого. А его преемник тут же ушёл работать в другое место.
  - Чтобы жену не отбили?
  - Скорее наоборот, чтобы у нового мужа не было соблазна повторить эксперимент.
  - Она так тщательно и глубоко всё продумала, - он покачал головой и скептически вздохнул, - что-то всё устроилось очень ненатурально и слишком складно, женщины не бывают столь логичны.
  - Знаешь, когда мужа нет дома в нужную минуту и эта минута повторяется неоднократно, то в такие часы мышление у женщины становится специфическим и очень опасным. Я думаю, что всё так и было на самом деле. Колмаков невольно задумался. Вика раньше почти не упоминала ничего из подобных арсеналов собственного прошлого. То ли жалела его, то ли опасалась за себя, а вот теперь её как отпустило, с чего бы это?
  Он поднялся, пошёл принимать душ, бриться и прочее. Вернулся к ней чистеньким и свеженьким. Но Вика тоже благоухала, пока он фыркал и пыхтел в ванной, она всё утреннее быстро сделала в других комнатах и немного посмаковала своего мужчину, лёжа на подушках. Они позавтракали, Вика всё также честно несла рабскую долю по кухне.
  Она осталась на хозяйстве, а Валентин отправился по делам. Куда, не сказал. К обеду явился довольным и разглядывал её со всех сторон, будто видел впервые. Она привычно стерпела и это. В отъездных хлопотах подошло время мальчишника и они расстались. Ничего о своих планах он не сказал. И вообще, будто шёл на работу, а не на последнюю корпоративную вечеринку.
  Примерно через час позвонил Горбунов, он извинялся за непривычный стиль и прочитал Вике небольшое посвящение, где венчал её музой Колмакова, который с ней, ну, совсем другой. Похоже, это был типичный экспромт, а не заготовка. Она поверила с удовольствием и поблагодарила так, чтобы он это запомнил надолго. Этому жизнь её научила отменно и она была благодарна за такую школу. Но тут Горбунов выдал вещь, которую явно готовил загодя и ждал момента, чтобы прочитать ей. Он назвал её "Визит дамы".
   Она пришла, окутав душу темью,
   Стал, словно бархат, чёрным небосвод,
   Я слышу звёздный шорох ночной укрытый сенью,
   Как будто это россыпь тончайших в мире нот.
  
   Движений нега, веющих прохладой,
   Туманом восхищенья закружит меня,
   Но вот вошла она и лучшего не надо:
   И жизни там источник, и пища для огня.
  
   Иссякла жажда, лишившись дна и крова,
   Без искор ярости нежней и мягче взгляд
   И шёпот трепетный в ночи ловлю я снова,
   Разглаживаю складочки, где дух был силой смят!
  
   От звёзд нет стылости и зова нет к побегу,
   От ноток тихих в себя я вновь приду,
   От сна покойно, размеренно к ночлегу
   Как будто странник вечный, я целый день бреду.
  
   Она ушла, но флёр и дух остался:
   Во мне, в тумане, в звёздах, что изменили свет,
   Летит в её порыве - кренится парус в галсах,
   Чуть слышно раздаётся счастливый женский смех.
  
   От свиты, бывшей с нею, исчезнувшей бесследно,
   В душе моей лишь марево с виденьем будто сон
   И всё в жемчужинах негреющее небо,
   И возглас изумленья, что заглушает стон!
  
  Вика выслушала его с волнением, она понимала, что эти стихи он посвятил именно ей, сила чувства, вложенного в строки потрясла её настолько, что она едва слышным голосом лишь поблагодарила. Горбунов прислушался к её голосу, решил, что Вика всё хорошо поняла, и сказал:
  - Я многое не успел, будь оно неладно, но это мой вам подарок, он есть теперь у Вальки. Будьте с ним счастливы, он настоящий мужик! - и повесил трубку.
  Потом был голос Ольшанского, он спросил, правда ли, что Горбунов читал ей что-то по телефону, она подтвердила. Он азартно хмыкнул и распрощался. Потом был Коллагенский, который уверял, что не закладывал Ковала никому из Управления и просил её проверить это своим чутким женским и цыганским сердцем. На него наезжают, а он не делал этого, наушничать - не его профиль, у него хватит смелости хоть что сказать и в лицо. Чувствовалось, что его достали и порядком, она отпустила его грехи и уверила, что не сомневается в его порядочности. Отец таких дочек не может быть нечестным. Они, будущие женщины, очень чуткие и чувствительные и воспринимают от родителей всё и в произвольной мере. Он облегчённо вздохнул и что-то пробухтел, но у него отнял трубку Ольшанский и прочитал небольшую эпиграмму на неё, где от лести и привычной принадлежности к музам не было и следа. Очень едко и точно, но доброжелательно, Ольшанский мог себе это позволить. Осознавала свою новую роль по-Ольшанскому при Колмакове она не очень долго. Были и домашние заботы, всё это фея-волшебница за ночь с мышками и прочей волшебной челядью не выполнит, время летело незаметно.
  Позвонили в дверь, у порога стоял каюр Ромка с тулупом и меховым капюшоном:
   - Ковал велит ехать кататься с ним!
   - На чём кататься? - не поняла Вика.
   - На санках, лошадки у подъезда стоят, долго их нельзя без дела держать, остынут! Собираться надо! Живо начальник велел!
  Вика прикинула свой домашний наряд, соотнесла с погодой, учла мужские капризы участников мальчишника и стала одеваться. Отказаться ей даже в голову не пришло. Ромка примерил тулуп к росту Вики и остался доволен:
  - Однако, поместишься. Ноги согнёшь и поместишься! Ух и прокатимся! - он уже хорошо согрелся, иначе и замёрзнешь на таком морозе и в неотапливаемых санках . Но лошади не машина и с ними намного безопаснее, она спустилась с крыльца и увидела тройку с бубенцами. Коренным был вороной, игравший глазами будто в цирке. Пристяжные были мохнатыми серыми лошадками, но, как и Ромка, слегка взбудораженными.
  - Сама напросилась, придётся лезть в кузов! - сказала она себе и забралась на санки. Ромка заботливо укрыл женщину и, махнув вожжами, тронул.
  В ресторане их поджидали. После процедуры символического венчания Вики с Колмаковым последовал тур вальса, потом с царицей бала потанцевали самые стойкие и устойчивые мальчиши и на том бал закончился, поскольку официанты уже собирали посуду, а музыканты зачехлили инструменты. Колмаков был само внимание и сверхчувствительность, он ждал от Вики ответного хода. И она решила сыграть цыганку Азу. Развести гусар-кавалеров по домам. Ромку оставили сторожить подъёмных, а неподъёмных они с Валентином развозили с песнями и частушками. Машин в такую пору не было и они пробок на перекрёстках не создали.
  В три приёма очередь из неподъёмных была ликвидирована, а остальные решали, как быть дальше. Ночь только начиналась. Было всего-то двенадцать с какими-то копейками. Поступило предложение об ухе из свежей рыбы и водочке для согрева тех, кто на свежем воздухе будет добывать пищу для общества. Его не очень дружно, но поддержали. Всё же идея, согласитесь, немножко не ко времени. Но ведь мальчишник и участники - геологи! А провожают кого? - Кол-ма-ко-ва! - Какой мороз, какие жёны?
  Пока ездили по домам и собирали снасти и прочие необходимые вещи, нескольких незадачливых рыбаков отловили жёны и водворили на место. Инна Максакова с подозрением отнеслась к затее мужа, но поскольку была со сна, то он успел ускользнуть, сердце женщины дрогнуло и она взглянула в окно. Фигуру женщины от мужской она могла отличить и в полной темноте по раскованной походке, которую, играя роль Азы намеренно и только для Инны, продемонстрировала Вика. Когда она выскочила на порог, рыбаков с их чёрной соблазнительницей и след простыл.
  - Ну, рыбак несчастный, я тебе покажу, как бурить лунки по ночам! Посмотрим, чем от тебя к утру будет пахнуть! - прошептала про себя не очень примерная жена и отправилась на недремлющий пост заваривать кофе. Ей до безумия хотелось быть сейчас рядом с Валей и она откровенно завидовала свободной ото всего Вике. В той даме она свою соперницу не узнала и решила испытать новую кофемолку с джезве. Выпив вторую чашку, Инна поняла, что очень истосковалась по Валентину, извелась от ревности к Вике и теперь готова присоединиться к весёлой компании. Она уже стала одеваться, но остановилась: где искать рыбаков, она не знала и ночью их поиски в широченных излучинах реки - пустая трата времени.
  - Надо было сразу хватать за узды! - с горечью и вдогонку подумала Инна и решила заняться чем-то более достойным, чем сожалениями о минутной растерянности.
  Рыбалка началась удачно, не всякий раз так повезёт даже днём, сразу нашли место для лунки, удачно пробурили несколько штук и тут же все захотели научить Вику рыбацким секретам. Если поначалу Валентин на всё это смотрел с юмором, то потом понял, что мужики меры не знают. Вика же, казалось, ничего не замечает и не видит, что объяснения идут уже по пятому кругу и от одних и тех же учителей. Нельзя сказать, что он ревновал, но ощущения от мужских наставлений у него были неприятные. Он в это время рыбачил недалеко и ему ничего на попадалось, сколько он ни двигал мормышкой, то-ли рыба спала, то-ли место было неудачным. Зато у Вики уже было четыре поклёвки и она умудрилась-таки поймать одного приличного валька. Визгу было на всю реку. Уцелевшие рыбаки собрались вокруг и на полном серьёзе советовали ей не забывать это дело, раз оно пошло сразу.
  Рыбачили недолго, но на уху уже было достаточно. Володя Ремезов сказал, что знает, где можно в любое время дня и ночи найти всё к ухе и это совсем рядом. Ромка поймал средненьких трёх сигов и заверял публику, что запечёт их так, что пальчики оближут. Все знали его полевые умения и поймали на слове. Только Максаков понял, что виной его апломбу была Вика, настолько все были под впечатлением царского улова у единственной дамы. Назад уехали одним рейсом. Все как-то рационально упаковались и место рядом с каюром для Вики оказалось не заваленным мужскими телами. К ней не прикасались, не заигрывали и вообще при ночном морозе было не до гусарства.
  Подъехали к какой-то избе, Колмаков припомнил, что когда-то он оттуда вытаскивал своих рабочих для погрузки в вертолёт на весновку. Хозяйкой бичарни тогда была пожилая женщина из бывших зэчек, которая промышляла на всяком приезжем и проезжем люде выпивкой, закуской и ночлегом по расценкам "Хилтона" из Майами или Каннов.
   - Откуда бы молодому и добропорядочному Ремезову знать это место? - удивился он про себя. Его больше заботило, как это придётся по вкусу Вике, ведь в таких местах люди светским манерам не учены, они в них вбиты намертво прожитой жизнью. Но она сама выбрала эту роль и без подсказки вела её, будто только этим и занималась. На стук вышла молодая женщина, она, увидев Ремезова, воскликнула:
  - А, это ты, Володя, да ещё с друзьями! Проходите, пожалуйста! От удивления Колмаков посмотрел на Ольшанского, а тот на часы, был третий час ночи. Никогда раньше в этом доме подобные женщины не обитали. Но джентльмены лишних вопросов не задают.
  - Лошадей Ромка сразу прикрыл попоной, значит - что? - подумала Вика, припоминая рассказы Валентина о полевых и прочих приключениях. - А значит это, что застрянем надолго. Вика вошла в дом одной из первых и место для верхней одежды ещё было, остальное свалили на пол очень большой комнаты. Она была и гостиной и спальней одновременно. Ещё была небольшая кухня, темнушка и кладовки. Женщина жила одна, определила Вика сразу, но мужская рука чувствовалась во всем. Этому дому без мужчины не обойтись. И он тут бывал. Или бывали - уточнила Вика для себя.
  Хозяйка не удивилась наличию в сугубо мужской компании женщины. Присмотревшись, Вика поняла, что ей около 25-27 лет и совсем юной она показалась в тёмном дворе по энергичным и свободным движениям и звонкой речи. Постель так и осталась разобранной, женщина назвалась Леной и выдала мужчинам тазы для чистки рыбы и парочку ножей. Пока они возились, она внимательно осмотрела гостью, решая, видимо, какой тон с ней принять, затем по-свойски предложила покурить пока мужики заняты.
  Вика была в тренировочном костюме поверх домашней одежды, следы косметики и прочего от цивилизации она, играя роль цыганки Азы, стёрла. То-ли бывалая геологиня, то ли чья-то тайная зазноба - такое могла подумать о ней Лена. Собственно, так оно и было. Почти так, решила Вика. Курить за компанию она не стала, но от разговора не отказалась. Пока Лена дымила на Вику изысканным болгарским куревом, мужики разделались с рыбой и принялись за хозяйку. Та отставила сигарету в сторону и дала сковороду Ромке и кастрюлю Максакову. Сама она в их суете участия не принимала, лицезрея со стороны мужские хлопоты и изредка давая указания по обеспечению чистоты и где находится соль, перец, лаврушка и прочие атрибуты ухи. Она неспешно говорила с единственной женщиной, будто мужчины не способны на достойную беседу. Это были вопросы, не требующие ответа: о жизни, погоде, качестве речной и озёрной рыбы, о народе, не понимающем настоящих ценностей и прочем. Между делом она спросила Вику:
   - Который из них твой, не этот? - и указала на Колмакова, с которым она не обмолвилась ни одним словом, не обменялась ни единым жестом.
   - Он самый, а ты как догадалась?
   - Так он же пасёт тебя, как мент фраера! Ты что, не видишь?
   - Ну, ты и глазастая, Лена!
   - Станешь тут! - отмахнулась она от похвалы и прислушалась к шуму за окном. - Опять кого-то принесло! - сказала она и отправилась открывать. Пришла шустроглазая рыженькая женщина, ей срочно понадобился кусок проводка, пассатижи и фонарик.
   - Вырубился свет, а у меня бадья заквашена в прихожке, там теперь так морозно стало, что, хоть караул кричи, обогреватель же не работает! Лен, может есть у тебя что-нибудь, я в этом деле не соображаю. Я с лихвой верну. Ты не сомневайся!
   - Щас! Разбежалась, не видишь - гости у меня! Сама колготись, сама, миленькая!
   - Чо делать-то? Застынет бадья - люди придут, а у меня не готово. Выручай, соседушка. Ну, придумай чегой-то! Мы же, это, ну, как его, - она заскрежетала своей симпатичной головёнкой, в которой одна глубокая мысль от другой от стыда пряталась, потом вспомнила, - а-а-а! Гуманоиды и гуманно всё у нас, так ить? А, Лен!
   - Ладно, щас спроворим чего-нибудь, - она с соседкой намеренно перешла на жаргон и обратилась к Володе Ремезову: - Может, кто хочет этой бедолаге помочь, свет у неё сгорел. А там не просто пробки, а какая-то химия. Бабе не осилить.- Тот подумал и сказал: - У нас Фелюгин по этим делам мастер, да и свободен сейчас. Игорь, тут дело есть!
   - Любое дело за женское тело! - негромко, чтобы услышала только она и хозяйка, сказал Фелюгин и подошёл к ним. - Ну, тут такая красота пропадает, а у нас баб не хватает! Что надо, говори, рыженькая! Да побыстрее, а то не успеем! - хозяйка оставила их разбираться, а сама вернулась к Вике, которая теперь устроилась на чурке около стола. Рыжая увела Фелюгина и в доме стало спокойнее и намного тише. Лена прибрала постель и сказала Вике:
   - Пристраивайся, я чистая, с кем попало не вожусь. Вот Володя у меня теперь в мужчинах, так я только с ним. Он хороший человек, таких поискать! - Вика села на чистую и мягкую постель и сразу почувствовала остатки тепла, сохранившиеся от этой странной женщины. Хмель на морозе давно выветрился и только теперь она почувствовала, что порядком остыла. Сила и уверенность, исходившие от Лены, добавили ей комфорта и она уже не оглядывалась на Валентина. Тот был занят ухой, но Вику из поля зрения не выпускал.
  Между тем Ремезов взял на себя хозяйские функции найти, обеспечить, подать и дело близилось к трапезе. Дух от ухи и её приправ стоял отменный. Все поглядывали на Колмакова и глотали слюнки. Но он твёрдо знал, что его простят, если слюны сглотнут чуть больше, но ни в коем случае - если не будет шарма. Букет запахов в коллективной ухе таится поверх всех вкусов и именно он в такой рыбалке был гвоздём программы. Наконец, все пропорции соблюдены и миски загремели. Прелестей съестного с тонким запахом или едва заметным ароматом в такой компании и такой час никто бы не ощутил и не понял. Нужен только сильный и сбивающий с ног. Несколько секунд проголодавшийся и продрогший народ вдыхал крутую смесь противопростудного и антиалергенного эликсира. Сквозь ноздри с трудом пробивались эфироносные анионы и катионы флоры крайнего юга в неповторимом сочетании с представителями местной фауны (читай - рыбы!), у того, кто ощутил его запах первым, широко расплылось лицо и раздвинулись губы в широченной улыбке, он, а это был интеллигент Кутин, громко крякнул: "Хороша!" и зачерпнул из гущи ложкой - там тоже оказалось на уровне. Те, у кого обоняние ещё в норму не пришло, охотно ему поверили.
  Тут же налили по первой. На понюх было немножко рыбки от хозяйки и кое-что из домашних припасов. Потом ударили ещё и ощутили вкус ухи окончательно. После этого эмоциональные фразы, черпанье ложками и спиртное перешли на локальное обеспечение и общего разговора не стало, он рассыпался на мелкие ручейки парных диалогов с такими же локальными тостами и приговорками.
  Женщины в этих междусобойчиках не участвовали и занялись сугубо женской беседой. Такого случая ни у Вики, ни у Лены в последующей жизни не предвиделось. Обе с интересом разглядывали друг друга. Их беседа носила откровенный характер и была сродни тем, что бывают у дорожных попутчиков. Что, как, где - ответы были предельно честными: за что сидела, когда защитилась, как сошлась с последним, какие они богатенькие горожане, так ли трудно приторговывать собой, что будет дальше, как насчёт детей, достаточно ли одного мужика, чем отличаются мужики-северяне от материковских. Поскольку диалог был сугубо женским, то и нам туда встревать негоже.
  А у мужиков была своя извечная череда: первая тема - это женщины, геологи о политике не говорят, поэтому второй темой была вторая дама - Геология. Ромка Ишкулов был в ударе и припоминал случаи из жизни всех знаменитых полевиков. И выглядели эти корифеи весьма и весьма далёкими от глянца: и пили, и с лодками переворачивались, и коней теряли, и со студентками загуливали, и из карабинов по гусям стреляли, и бывало, что по пешему или конному выходу после сезона из тайги на трассу ставили палатку и отдыхали перед ограничениями цивилизации не менее суток. Ромка за многие годы в экспедиции успел поработать почти со всеми из присутствовавших и был с ними на короткой ноге. Его уважали за то, что он был человеком слова: какая бы вода ни была в реках, как бы ни спаивали его на базе партии корыстные чужие и благодарные свои, он был пунктуален и приходил именно в тот день, который назначен заранее.
  Когда в азарте воспоминаний отметили, что горючее заканчивается, кто-то вспомнил про Фелюгина.
   - Ну, господа геологи, что вы так неинтеллигентно суетитесь, будьте повыдержанней, Игорь Борисыч никуда не пропадёт, - отмёл призывы о дополнительном посыльном Кутин.
  - Однако, он задерживается! - всё же отметил самый рьяный рыбак Максаков. И как чувствовал - в прихожке раздался стук и вошли Фелюгин с рыженькой соседкой. Они светились от довольства жизнью и собой любимыми. В руках у Фелюгина была банка с прозрачной жидкостью, а его спутница несла громадную чашку, прикрытую полотенцем.
   - На хорошего ловца, есть удача без конца! - сказал Игорь и выставил банку на стол. Публика была всё же интеллигентная, да к тому же уже хорошо на взводе и о её содержимом догадалась не сразу. Игорь дал вводную:
  - В ней соль отечества, следы сладчайшей муки,
   и выпил больше б я, но запах у сивухи!
  И лица некоторых просияли. Но не у всех, отдельные геологи скорчили такие рожи, что лучшей рекламы для антиалкогольной кампании и не придумать. А в целом возвращение Игоря было очень к месту, он всегда поворачивал вектор разговоров в другую сторону.
  Полина не стала пристраиваться к женщинам, а уселась отдельно и приготовилась быть центром мужского внимания и сомнительного острословья. Адреналин в таких условиях у неё вырабатывался лучше. Рядом с ней оказались Кутин и Ерофеев, Фелюгин с банкой замешкался и был оттёрт от свежей женской крови. Дама сразу взялась за дело и представилась Полиной, когда всем разлили, она неожиданно приятным хрипловатым контральто с несмываемыми следами ненормативной лексики громко поведала:
   - Сроду таких людей не видывала! Попал в темноту, наедине с бабой, от всех далеко - зови, не дозовёшься: е..и - не хочу! Так он, надо же, стал ремонтом заниматься и сделал-таки, не вошкался. И сразу! - Нет, геологи - это люди! За вас и с вами я выпью хоть чего и до самого дна, мужики! За такое и при таких делах не пьют только покойники! Все участники мальчишника и Полина выпили её огненного напитка до дна и не поморщились. Только Вика и Лена это сделали лишь символически. Им и так было хорошо. Лена рассказывала про своего первого в райцентре хахаля, он был задолго до знакомства с Ремезовым. Она работала в ОРСе подсобницей, приметил её замначальника и перевёл убирать в конторе. А потом и вообще приблизил. Она видела, что он просто любовался ею и подыгрывала его интересу, но не удержалась и согрешила. Ему понравилось и пошло. Сердчишко-то у него слабым оказалось - скоро и помер.
   - Представляешь, почти у меня на руках! Так разошёлся, пыхтел, тряс головой - вот, думаю, случилось. И мне тоже захорошело, надо же! А тут чую, что-то не то. Оделась, звоню в скорую, пока приехали, да разобрались, что колоть, а что нельзя, он и отошёл. Хороший был человек, вот и этот дом, когда бичиков отсюда выставили, он мне передал. Ему бы не пить и протянул ещё бы сколько. А у него проблемы с этим. Ну не может, а выпьет малость и герой! Без него хлебнула я, ой хлебнула, тебе такое и не приснится. И слава богу. Слушай, а твой-то, как - может без питья? - Вика показала глазами, как он может и Лена взглянула на этого мужчину. Рекомендация женщины стоит многого. Особенно такой, отметила для себя Лена. Они выпили по чуть-чуть и не торопились добавлять, поскольку чувствовали, что близкий финал потребует от них и усилий и ясности ума. Мужики же стремительно летели к финишу.
  Соседи Полины уже прониклись ясностью её представлений о жизни и знали, что козлы у неё не пляшут, а от отставы языками машут. От неё шёл такой дурман, что даже устойчивый к аномально играюшим глазкам Кутин не устоял, прислонился к пышущему жаром бедру Полины и поплыл на волнах сладострастия. Она как будто и не замечала натиска этого кандидата наук и только поворачивалась, меняя положение тела. Ерофеев честно не пропускал ни одного тоста и не рассчитал сил. Его обмякшее тело и едва соображающую голову отодвинули, а освободившееся место под солнцем занял Фелюгин. Он многозначительно поглядывал на Полину, касался её бедра, но безрезультатно, она хотела новых ощущений и впечатлений.
  Когда Максаков под каким-то предлогом заставил Игоря заняться приготовлением из остатков закуски в разных мисках одного приемлемого блюда, он с горя согласился и Максаков не замедлил с приземлением на его месте. Новое лицо сразу показалось женщине достойным внимания и она переключилась на него. Полина предложила стандартный тест на устойчивость: пройти с закрытыми глазами и вытянутыми руками по половице. Чтобы не было соблазна, она из собственной кофты сделала повязку на глаза. Кофта так пахла этой женщиной, что рефлексы и вестибуляр Максакова вступили в неравную схватку и первые оказались сильнее. Он прошёл по прямой, ни разу не слетев с половицы, чуя запах Полины сзади от себя, и почти у самой стены наткнулся на расставленные руки Кутина, заслонившего собой буфет с посудой и запасами закуски.
  - Это ли не мужчина! - сказала Полина и обратилась предложением повторить его удачу к остальным гостям. Желающих не оказалось. Колмаков в это время ловил последние мгновения с Ромкой и Володей Ремезовым, с ними он делил тяготы поля и был рад этим людям, простым и надёжным. В полевой жизни эти качества цены не имеют, они или есть или их нет. Елей на уши и грязь за глаза - это не для таких мужиков. Что-то в них было и Валентин просто слушал и впитывал, впрок и на будущее, авось пригодится. В это время Полина рушила последние бастионы в мужской обороне Максакова.
  - Ну скажи мне, ты умный и грамотный, матом не ругаешься, самогон не пьёшь, дома жена и дети, на столе компот, в ванной стиралка, слив нормальный, а не как у меня - под пол. Дом, теплица, лодка и всё остальное у тебя есть. Тебе не скучно?
   - Не понял, ты о чём?
   - Ну ты же, как корова: напоили, дали сена, подоили, стойло почистили - она и не мычит. Ни приключений, ни страданий, ни радостей - одни обязанности. Всего-то и беспокойства, чтоб за вымя не больно дёргали!
   - Ну, не скажи, книги хорошие читаю, кино смотрю, музыку слушаю, с детьми играю, на теннис хожу - некогда мне скучать!
   - Корова тоже не скучает, жует да мычит, доится, да под себя ходит. Сегодня как вчера, а завтра, как сегодня. Вот что за книжку ты прочитал последнюю?
   - Перечитываю "Мадам Бовари" Флобера, а что?
   - Ну и про кого там написано? - не постеснялась Полина признаться в незнании мирового шедевра. Максаков стал подробно и обстоятельно излагать суть конфликта и взаимоотношений героев, указывал на роль женщины в обществе, где её чаяния никого не интересуют. Особенно он нажимал на то, что образ мадам Бовари Флобер писал, скорее всего, с себя.
   - Ничего не поняла про твои заумные слова. Тот, молодой её хахаль, чего хотел?
   - Он любил эту женщину.
   - Хотел затащить в койку, правильно? - немного скривившись, он согласно кивнул. - Долго уговаривал, горы обещал, сладенькой называл, письма писал, наконец, затащил, поиграл и бросил. Так? - он кивнул.
   - Видишь - всё, чтобы затащить в постель! Потом азарт прошёл и смотрит, какую бы юбку с блузкой ещё растележить и хозяйку ощастливить! Все вы такие и хотите одного, только некоторые сразу говорят, что им нужно, а другие турусы разводят про шуры-муры. Не так, скажешь? - он опять кивнул, но потом добавил:
   - Если чувств никаких, то ничего и не получится. Так, одна физзарядка!
   - Эка тебя понесло! И на баб ты не заглядываешься, и под юбку не лезешь, и потрогать, что в лифчике, не тянет, и, если рядом сядет женшина в самом соку и от неё пахнет трахом, то у тебя не встанет? Если всё так, то ты и не мужик вовсе, а псалтырь ходячий! На роду у мужика написано, чтобы у него вставал, как у пионера, если баба понравилась. Разберётся - замужем ли, откуда родом, да чьих кровей, когда все дела до конца сделает и в паспорт не посмотрит, а только на неё самую, да как сам ей пришёлся - по вкусу ли? И кровь-то у него и играет и кипит. А ей-то от того самая радость - горячо, оно и любо будет. А как потом сложится - про то и бог не знает. Глаза-то у тебя светлые, ясные, а вот характер, похоже, тряпка!
   - С чего это ты взяла? - обиделся Максаков.
   - Огня не чую, вот и сказала!
   - Но ты же меня не знаешь совершенно!
   - А что знать-то? Вот она я вся перед тобой! И я всегда чую настоящего мужика, что-то в тебе есть, однако, но со мной рядом оно послабее будет! - она встала, повернулась, слегка качнув бёдрами, и подбоченилась. Смотреть и вправду было на что. Плоть тугая и упругая просилась из-под одежды наружу и не стеснялась себя. Она постепенно стала привлекать внимание и остальных гостей, которые немного отходили от первоначального угара. На них нет-нет, да и поглядывали. Максаков облизнул пересохшие губы и от Полины это не укрылось. Она протянула ему стакан с самогоном собственного производства. Он сначала смочил губы, напиток был без запаха и кристально чист. Максаков довольно осклабился.
   - У меня и на продажу и для себя из одной тары! - гордо заверила Полина.
   - Знаешь, Полина, в том, что ты говоришь, есть что-то от истины, но не она сама! Тебе и самой-то хочется, чтобы как у людей было. С добром и лаской, и ухаживанием, и цветами, и романсами, и стихами для тебя и о тебе. Не о браке речь, ты же о чувствах, но на другом языке! Оно или есть, или его нет! Вот ты повернулась этак призывно. Думаю, не для того, чтобы я тебя тут же в охапку и затащил вон за ту занавеску и там быстренько оприходовал, а чтобы показал и доказал, что ты для меня что-то важное и дорогое. Потом и занавеска может не понадобиться, закрыли глаза и нет никого в избе. Если всё сладилось и тяга взаимная и неимоверная, тогда нам по барабану и гости и хозяйка, а у нас в глазах такое, что они сами выйдут, только не испортить бы, ненароком коснувшись, чего трогать чужим ну никак нельзя.
   - Говоришь ты сладко, учён, сразу видно. Куда уж мне с раздвинутыми ногами: против такого грамотея и слово не скажу, боюсь - не понравится и посмотреть грех - вдруг глаза не так блестят и серьмяжную душу выдадут. Ой, как боязно-то, а только без слов-то, милый мой, лучше! Знаю, всяко пробовала!
   - А ты пробовала, чтобы и слова, и душа, и телеса были заодно? Я пробовал - лучше не бывает и надолго хватает. А уж, что душу и сердце греет, так это и говорить не приходится. Когда заодно всё это - вот это действительно лучше:
  Наша девица-краса
  покорила небеса,
  а потом и молодца,
  русского, не половца!
   На кого-то эти аргументы может и подействовали бы, но не на Полину, она настроилась биться до конца. Лицо женщины постепенно загоралось и приобретало и глубину и завершённость, смягчались резкие черты, подчёркивались скрытые и завуалированные. Голос приобретал ёмкость и энергетику, глаза замечали всё видимое и невидимое, сознание обретало опыт всех женщин мира, а слух и обоняние не упускали ничего, что помогло бы добиться намеченной цели.
   - Вот, ты, Шура, скажи честно, я тебе нравлюсь? - тот не только слышал, но и чувствовал, почему она говорит так громко, для всех. Эпатаж ставил её, простую и неполированную городскими изысками женщину, наравне с грамотной и избранной публикой. Чем ещё она могла пробить снобизм этих умников? - Только выводом предмета разговора из круга их привычных представлений, а поскольку она была совсем даже неглупой женщиной, то прикинуться валенком ей оказалось совсем нетрудно. Вопрос вроде бы прост, но эта простота могла таить массу подводных мелей, рифов и водоворотов, он чувствовал, что его заманивают в капкан, и всё же кивнул. - Нет, ты скажи внятно, чтобы я прочувствовала.
  Максаков зажмурился и ринулся в бездну:
   - Да, ты мне, Полина, очень нравишься! В тебе есть шарм и манкость!
   - А вот ты смог бы меня уговорить, чтоб я пошла в постель с тобой. Вокруг много мужиков и все меня хотят. Не ты, Шура, один, а многие! Ты должен меня отбить вот у этого, - она указала на Фелюгина, - вот этого, - попался под руку Кутин, - вон тех троих, ну и остальных мужиков. Они твои друзья. Но бабу ни за что не уступят. А выбираю я! Давай сманивай! - разговоры двоек и троек звучали увлечённо и громко и были далеки от темы Максакова и Полины. Только Вика с Леной вполуха отслеживали ситуацию в комнате. Ничего особенного в назревающей коллизии и они не видели.
  У Максакова в голове стучало и звенело, ни единого слова под рукой не оказалось, он чувствовал, что гибнет. Даже запах Полины не мог внести ясность в его мысли.
   - Глазами делает, а носом спускает! - добила Полина и отвернулась. В ушах у неё были небольшие аккуратные серёжки, они делали округлости лица завершёнными, а изгиб шеи безумно привлекательным. Он уставился на эту деталь и мгновенно очнулся.
  Первым движением он повернул женщину к себе и посмотрел в её глаза, потом поцеловал запястья, перешёл к тому месту, что привело его в чувство, и она, наконец, узнала каковы они, его жаркие и нежные губы. Тепло и ненавязчивость в этом поцелуе удивили Полину, в них не было силы и они не подавляли, а предполагали ответный ход: может быть тебе это нравится, тогда и мне хорошо, но, если нет - то прости, что не смог сделать приятное, ты вольна ответить или выставить за дверь, хозяйка ты и тебе решать!
   Руки мужчины не своевольничали, а прильнули к затылку женщины и мягко удерживали в удобном для неё положении. Ей было комфортно в этих руках, они знали своё дело и она отозвалась, взяв его за плечи, вдохнула, ожидая его губы. Они прильнули к ней и всё замерло. Начала поцелуя не увидел никто, все гости занимались важными делами и им было не до этой спонтанно возникшей парочки. Но от их поцелуя в комнате совершенно изменилась атмосфера и говорить стало неприлично. Все замолчали и стали искать причину.
  Со стороны мужчина и женщина, занятые интимным общением, выглядели так, как и должны смотреться двое, которые и знают и умеют. Если ранее про Максакова не всякий мог бы подумать, что он способен на такое, то теперь никто уже не сомневался. После первого раза задохнувшаяся Полина почти повисла на Александре, она опустила глаза, щёки у неё стали ярко пунцовыми, а натруженные и вмиг помягчевшие руки не отпускали мужчину. Ни слова реакции - настолько действо было неотразимым и впечатляющим. В воздухе повеяло любовным электричеством. Мысли повернули свои векторы в одну сторону и зароились. Максаков поднял голову Полины и она взглянула на него. Что там было, никто не знает, но следующий поцелуй был ещё жарче и энергичнее. Ни он, ни она не сбились в пошлость и не застеснялись охвативших ощущений. Когда они оторвались друг от друга, то тела и руки не разъединились, бойкость Полины исчезла, а к Максакову пришла уверенность, которой он давно с женщинами не ощущал. Со стороны было ясно и слепому, что Полина проиграпа. Но победила! А Максаков выглядел просто героем, а не сомнительным гусаром.
  Раздался грохот в дверь. Все посмотрели в сторону коридора. В такое время гостей не ждут. Хозяйка поднялась с постели, мягко обошла Вику, проскользнула мимо расположившихся где попало гостей и впустила участкового Дерябина с двумя молоденькими рядовыми из милиции с автоматами за плечами. На дороге колматил милицейский "уазик", там курил четвёртый.
   - По какому случаю кубло? - начал Дерябин, увидев стол и его содержимое.
   - Кубло - это что? - спросила Лена, вся подобравшись и понимая, что поважать мента нельзя ни в коем случае.
   - Вот это самое - оно и есть кубло! - ответил он, обведя жестом компанию в комнате.
   - Это мои гости, геологи, гуляют ребята, вот и зашли! А что, нельзя, разве закон запрещает принимать гостей?
   - Ты должна быть дома с 21-го часа и до утра, а если отлучиться надумаешь или кто придти должен в это время, сообщить должна. Правила ты знаешь, расписалась, почему нарушаем?
   - Лейтенант, - деликатно вмешался Колмаков, - мы ехали с ночной рыбалки на тройке с бубенцами и заскочили, она спала. Не бежать же к уважаемому человеку и среди ночи будить по такому пустяку. Да и кто же откажет в тепле продрогшим рыбакам и потом с нами женщина, - он указал на Вику. Участковый, присмотревшись при слабой лампочке под потолком к гостям, увидел не только её.
  Румяное и похорошевшее лицо Полины стало тускнеть и блекнуть. По тому, как Дерябин махом забыл про застолье и сильно поддатых гостей в разных позах, Лена поняла, что приехали не к ней. Им нужна Полина, но той не оказалось дома и они зашли на огонёк. За бадью и всё прочее в процессе доведения бражки Полине не отвертеться, это Лена знала наверняка, поскольку в прежние разы участковый не раз склонял её к "сотрудничеству", а та отказывалась. Понимала это и Полина. Она вмиг прокляла свою ненасытную утробу и жажду мужского повиновения. Допрыгалась, теперь он с неё живой не слезет. Попала со всем своим бутором. Бражка выстаивает, аппарат наготове, а понятыми пойдут смурные от выпитого геологи.
   - Что, Полина Игнатьевна, наверное, вы соскучились по дому, уже и в печку пора подбросить, не прогорела бы, а мы вас проводим! Гуляйте, гости, да хозяйку не подводите впредь! Пойдёмте, Полина Игнатьевна! - тональность участкового изменилась так сильно, что не заметить этого не мог никто.
   Полину как-то особо повело, будто зазнобило. Её охватило чувство потерянности и беззащитности, гости были никакие и профессиональный галдёж и смуту, чтобы сбить ментов с толку и выиграть время, затеять неспособны. Если бы был кто-то из опытных, он бы смог помочь и отвлечь, но тут одни интеллигенты и она оказалась беззащитной, Лена в помощники не годилась, сама под надзором. Полина закачалась в отчаянии и бессилье.
   - Ты чего это зачесалась, у тебя что - засос там, что ли? - подал голос начавший въезжать в суть коллизии Максаков. Женщина ничего не понимала, а партнёр по скользкому разговору удалился к чёрту на кулички. "Какой там ещё засос?" - подумала раздражённая Полина.
   - У нас только Игорь на это мастак, когда успела? - гнул своё Максаков.
   - Да отвали ты со своим Игорем, не знаю я ничего и никого. Не видишь вот менты стоят и крови моей хотят! Заладил Игорь, да Игорь! - отмахнулась она по инерции, но кое-что в его словах её насторожило и заставило поверить игре Максакова. Чего он хотел?
   - А ну раздевайся, кому говорю! Сейчас посмотрим, заладил или засадил! Ну-ка, живо кофту сдёргивай, чего ужом вьёшься!
   - Ты, что сдурел? Тут же люди! Чума ревнивая, лямка немножко тесная, вот и режет!
   - Сейчас посмотрим, какая там лямка и сколько у неё площади посреди самого смачного места! - сказал он и потянул Полину к себе. Она не поддавалась, но и не сильно упиралась, уже входя в роль, которую предлагал Шура. Рискованную и для того и другого, но пока это был единственный выход. Они ещё немного порезвились и она его угомонила, срывать блузку и кофту на людях он уже не стремился. Но и не отпускал, чтобы не сбежала под крылышко ментов, о чем он и сообщил обществу. Затем огляделся по сторонам и потащил женщину за занавеску. Он откинул её и втолкнул туда Полину, она обернулась и задвинула занавеску на место, они завозились и зашушукались. Слышался шелест одежды, жаркий шёпот, что-то похожее на пощёчины, сначала одна, потом другая, потом раздался взвизг, пружины кровати под двойной тяжестью глубоко прогнулись и раздался звон разбитой банки. Лена закрыла глаза, представляя, что там творится на полу из её самодельных тепличных салатов и овощных консервов, спрятанных под пружинами панцирной сетки. Она говорила про себя:
   - Пусть это будут огурцы! - Только не баклажаны, только не баклажаны!
  На кровати началась борьба и напряжённое сопение, тяжело осложнённое выпитым недавно. Потом возникла пауза, раздался жаркий и громкий женский шёпот, где иногда можно было различить "Миленький!... Да что ж ты делаешь!... Не рви, я сама!... Ну, не надо, прошу, не надо!... Ой, да больно же, твою мать!... Ну, успокойся, не надо так!" Раздался треск разрываемой одежды, после которого женщина говорила уже громко, не стесняясь присутствующих за занавеской. Молодые с автоматами навострили уши и заулыбались:
   - Во даёт мужик! А баба-то какая, а?! С такой можно! - пахнущее настоящим человеческим грехом и наяву возбуждало и тянуло к фантазиям. Совершенно бесплатное кино бывает нечасто, а в северной глуши и подавно. Участковый подобного не ожидал, он был семейный мужик и видел достаточно разбирательств между мужчиной и женщиной, чтобы сразу понять, что в его помощи за занавеской не нуждаются. Но ведь был сигнал и он приехал с машиной и людьми, чтобы взять Полину с поличным. Ломиться в дом он не мог, за это голову открутят. Оставалось ждать, пока эти двое разберутся. Но на то, что это случится вскоре, похоже не было. Более того, из-под занавески вывалились мужские штаны и тренировочный спортивный костюм, споров стало меньше, а шёпот уже был обоюдным и жарким.
   - Давно, видать, в ногах не стоял, соскучился! - с издёвкой уронила Лена, глядя на набычившегося участкового. - Может поможешь ему, если не справится, а? Не первым, правда, будешь, но ничего, на жене отыграешься, - грызла его хозяйка, - может и она научится так!
  К этому моменту все участники ночной рыбалки проснулись окончательно и смотрели кто куда: одни с недоумением и интересом за занавеску, другие презрительно на участкового, рядовых же с автоматами не замечали в упор, будто это затрапезная мебель. Когда Полина в полный голос запела желанную многими женщинами песню, участковый не выдержал издевательства над законом и вышел из избы. Рядовые чуть подзамешкались, но он так рыкнул, что и они махом вылетели следом. Машина была дежурная и одна на всю ночную смену. Ждать, пока у мужика кончится запал, никому не хотелось. Да и неактуально, пили все, а у этой Полины качество пойла было отменным и цены божеские. Говорили, что на материке у неё ребёнок остался, таким способом она для него зарабатывает. Может и так. Участковый не был злопамятным и упертым служакой и придираться к каюру тоже не стал, хотя ловил его пьяного неоднократно и кончалось всё одинаково: штраф, повестка, квитанция. Просто это его работа. Сегодня не повезло, но время у него было, а деньги Полине нужны будут всегда и за гроши на работе в конторе ЖКХ ей дочку не поднять.
  - Чёртова работа! - сказал про себя участковый и машина развернулась в сторону райотдела милиции. Остальные тоже выскользнули на свежий воздух. Лена подумала было пойти и переждать в доме Полины, где та прячет ключ, она знала, но Володя предложил свою постель. В такой запоминающийся момент отказаться грех и она согласилась. Тройка развезла остатки мальчишника по домам, такого ни с кем ещё не было. Никто и никогда не был свидетелем подобного. Но и хвастать нельзя!
  Жёнам решили говорить не всю правду, а часть, извлекая эпизод с Полиной. Сам же Максаков где-то к утру явился сначала к Колмакову, не раздеваясь и не проходя в комнату, узнал общую легенду и отправился домой. В постели Вики спала Ирина, она даже не проснулась, так устала от езды по разбитым приисковым дорогам. У хозяев было столько впечатлений, что они, как перегруженные баржи, погрузились в короткий глубокий сон. Незадолго до обеда их разбудила Ирина. Она забралась в ним в постель и безжалостно прервала видения хозяев.
   - Вставайте, засони! Гуляки несчастные, я тут страдаю одна, а они устроили массовое гуляние. Ну-ка, делитесь впечатлениями!
  Хозяева просыпались с трудом и гостье обрадовались не сразу, но она умела делать всё очень пунктуально и методично, профессия приучила.
   - Из милиции звонили, интересовались насчёт тройки с бубенцами, - прочитала она свои заметки. - На конбазу она не прибыла. Зампотылу вашему что-то там понадобилось, глядь, а тройки нету и каюра знаменитого тоже. Остальные кони и каюры на тебенёвке, нет только тройки, её на районный праздник обещали. У меня как раз запланирован репортаж оттуда. Будут гости из дальних районов и с северного побережья тоже. Куда девали каюра с тройкой? Он же был на вашем мальчишнике.
   - Никуда он не денется, спит после трудов праведных сном младенца. - ответил Валентин, зная, что лошади не дадут пропасть, как бы каюр не нагрузился. Куда тот уехал, знать не мог никто. Однако, раз Ромка обещал, беспокоиться нечего. - Ирина, ты пропустила такое зрелище! А могла бы и поучаствовать,- сказала Вика. Она устроилась на подушках Лии повыше и втащила себе на грудь голову Валентина. Гостья почувствовала запах запретного плода и вся подобралась. Уже в демонстрации своей близости с Колмаковым хозяйка слегка перебрала и Ирина отметила это как защитную реакцию неуверенной в себе собственницы. Это немножко смягчила ту боль, которая после партактива у Ирины затаилась и временами терзала чуть не насмерть. Она отметила и другие нестыковки внутреннего состояния Вики и демонстрации для других. Это обнадёживало и она ослабила натиск, надеясь узнать иным способом.
  Вика рассказала свою версию окончания мальчишника, обойдя последнюю сцену, но остальное оставив, как есть. Чутьё, отработанное на собственных усилиях по упрятыванию концов, подсказало Ирине, что из цветистого букета приключений прозвучало не всё и охотничий инстинкт профессионала сделал стойку. Но Вика от подробностей воздержалась, даже не оглядываясь на Валю. Это была настоящая мужская тайна и она к ней приобщилась, поэтому ни слова женщине, ей даже стало приятно, что она откажет себе в удовольствии поделиться женскими страстями последнего эпизода. Ирина вздохнула от досады, чуя, что утаённое очень сладко и терпко, да Вика и не скрывала этого.
  Праздник намечен на вторую половину дня и должен закончиться к 7-8 вечера небольшим фейерверком и массовым гулянием по общественным местам. В клубах обоих приисков и ГОКа намечены концерты, развлекательные фильмы и дискотеки с буфетами до самого утра, благо следующий день воскресенье. После всего этого она намеревалась расколоть хозяев и продать им что-то из своего взамен на их тайну.
  
  ДАЛЕЕ НАДО ЗАВЕРШИТЬ ПРО ОТЪЕЗД КОЛМАКОВА И ВИКИ (2-4 СТР.)
   Время до отъезда пролетело в один миг и утром он в Викой уже поджидал машину из гаража, чтобы со своим багажом и немалым грузом Вики уехать в аэропорт. Пришла Инна, а Ольшанский задерживался.
  - Что это он, - удивилась Инна и позвонила к нему. Трубку подняла Катя Коллагенская, несказанно удивив её. - А ты что там делаешь? - спросила она.
  - Сергеич лежит, я тут немножко прибралась, да и чаем напоила, - Инна догадалась, что там что-то неладно.
  - А сам, что?
  - Избили его вчера вечером. Как было, не помнит. Открыл дверь в подъезд и всё. Виталий ходил гулять с Алькой и увидел его под лестницей. Думал пьяный, пока не рассмотрел получше и не узнал. Ну и сразу ко мне, осмотрели, вроде без переломов, вместе с ним и занесли в квартиру. Вот так! - она вздохнула и Инна почуяла, что и в самом деле Валерке худо. Сбить его с ног и отделать до сих пор никому не удавалось. Хоть ревнивцы и вертелись вокруг, но всё тщетно. И она рассказала всё Вале. Вечер Ольшанский провёл у Колмакова и потом он с Викой проводил его до подъезда, если бы Вика согласилась попить у него чайку, может и обошлось.
  - Пойдём! - сказал он и они отправились к Ольшанскому.
  - Кто это мог быть? - спросил он его.
  - Не наши! - Это что-то новенькое. Виталий говорит, что видел двоих, они заходили в подъезд погреться, когда он выходил из дому. А когда возвращался, я уже лежал под лестницей. Я и не помню ничего. Только дверь открыл и сразу провал. Валентин видел, что налётчики были умелыми, синяков и кровоподтёков почти не было, но ни двигаться, ни громко говорить Ольшанский не мог.
  - Думаю, это из-за Риммы. У неё кто-то есть из крутых и оттуда. Больше некому, - сказала Катя.
  - А ты откуда знаешь? - ревниво покосилась Инна.
  - Знаю! - поджала губы Катя.
  - А ты как думаешь? - спросил Валентин Ольшанского.
  - Катя права, больше некому! Чую, оттуда их принесло, этих умельцев. Нашим так не сыграть, - еле слышно выдохнул Ольшанский.
  - Что будешь делать? - спросил Валентин.
  - Отлежусь, оклемаюсь и в бой. Балладу доведу до блеска и напечатаю в нашей и областной газетах. Они втихую, а мы им публично! - Максакова и Колмаков переглянулись, Ольшанский мыслил конструктивно.
  - Ладно, выздоравливай, Вика ждёт, а то бы я отложил всё это. Разобраться с ними нужно по-другому. Катюша, ты уж присмотри за ним! - сказал Колмаков и они вышли.
  - Валька, неужели ты отсюда навсегда? - спросила она, остановившись на площадке.
  - Это я у тебя хотел спросить. Ты же меня всегда чуяла вдали от нас сегодняшних.
  - В том-то и дело, что не чую!
  - Вика? - она прильнула к нему и не ответила, слишком тяжело признаваться в бабьей слабости.
  Придя домой, она позвонила Римме:
  - Вот что, муза окаянная! Чтоб к Ольшанскому ни ногой, ни даже в мыслях не заявлялась. Его из-за тебя избили так, что он и лежать-то может только на одном боку. Не умеешь, не водись! - Всё! - и опустила трубку.
  - Ну, Шурик, тебе это с рук не сойдёт! - отошедши и переварив услышанное, решила Римма. Возможностей прищучить этого отелло было достаточно и она сразу же включилась в женскую месть. Ольшанскому она позвонила чуть позже, преодолела сопротивление какой-то женщины, поднявшей трубку, и извинилась:
  - Прости! И помни, мне больно, как и тебе. Прости за то, что случилось. Я с ним разберусь!
  - Не надо, мы ему иначе всё выдадим. Ты тут ни при чём, а для него это повод себя проявить. Я его тоже вычислил.
  
  - Валя, а ведь я Римме тоже ничего хорошего не обещала, мои мысли по этому поводу, видно где-то витали в необъятном космосе и обрушились на тех, кто её окружает. Отбуцкать её и мне хотелось, - призналась Вика по дороге в аэропорт.
  - Ты же с ней вроде помирилась или это лицемерие?
  - Да, помирилась и зла на неё не держу. Но до того я в эфир выдала такую дозу, что она, видно, и до сих пор не рассеялась. Я об этом. Валентин покосился на неё и понял, что женщине откровенно не по себе. Просто не по себе и всё! Он привлёк её к себе и она притихла. Остальное время до аэропортовского поворота они лавировали возле темы Ольшанского, но по мере приближения к аэропорту тема иссякла, а других не нашлось. Выгружались из машины и собирали груз в здании аэропорта уже молча. Когда пришло время напоить Гошу, они вдрызг разругались. Она никогда не была такой, а тут не сдержалась и выплеснула на Колмакова всё. Когда объявили его рейс, она на него даже не взглянула. Он изредка из очереди на регистрацию посматривал в её сторону, но тщетно - больше он для Вики не существовал. Её рейс был через полтора часа и она отправилась в видеосалон, чтобы заглушить в себе всё и ничего собственного не видеть и не чувствовать. Гоша впервые оказался в таких условиях и не с хозяином. Однако хозяйка была внимательна и предупредительна, несмотря на общее нездоровье - это сугубо человечье состояние он чуял всегда.
  ВЫПОЛНЯЯ РЕШЕНИЯ ПАРТАКТИВА, февраль-март 1988
  После отъезда Колмакова Ирина вплотную занялась материалами, которые собрала и открыла для себя, как новое направление. Этот мир был очень интересен и его обитатели стали привлекать её всё больше и больше. Но педалировать свой интерес к теме она не могла, поэтому прикрывалась тематикой и общими лозунгами, на которых можно выполнить желаемое. Нарисованная Колмаковым картина вероятной катастрофы, становилась для неё всё более и более зримой и понятной. Чтобы хоть как-то влиять на ситуацию и вообще удержать проблему на виду у общества, она не нашла ничего более подходящего, чем мероприятия обкома по минувшему партактиву. Записанные туда пункты имели большой вес и, привлекая внимание к его ключевым точкам, она могла как-то содействовать поиску выходов из тупика. И она решила, что может больше, чем просто отражать чужое мнение.
  Для начала она разобралась со всеми пунктами мероприятий по решениям партактива и других партийных форумов по ключевой для неё теме. И затем составила план действий. Первый пункт она реализовала в ходе первой же поездки в один из золотодобывающих районов. Там ей удалось раскрутить собеседника на принципиальный разговор и тонко вложить интерес к докладу Колмакову. Собеседник отозвался и очень критически отнёсся к тому, как обком выполняет собственные решения. Ирина сумела скрыть своё удовлетворение и поинтересовалась отношением к сырьевой проблеме Региона вообще. Оказалось, что и на местах понимают тревожное состояние. Во второй поездке уже в другой район она проделала то же и получила подобный ответ. И в отношении мероприятий и по сырьевой проблеме.
  Набранные материалы она осмыслила и вскоре получила возможность продвинуться дальше. Первый секретарь, как обычно, проводил в своём кабинете совещание для пишущей публики и весьма демократично попросил задавать вопросы. Были среди заданных и острые, Первый от них не ушёл и набрал немало очков. В этой ситуации подбросить ему и свою проблему было в самый раз. Ирина всё сформулировала просто и без затей, не подставляя его, но и как бы говоря, что проблема так и не сдвинулась с места. Первый оставил после совещания нескольких аппаратных сотрудников и троих журналистов для более тесного и подробного обсуждения острых вопросов. У двоих её коллег они касались продовольственного снабжения и злокозненных привилегий номенклатуры. Ирина решила не торопиться и выслушала коллег, лишь поглядывая на Первого. Оба понимали, что в суете и под давлением груза усталости её вопрос лучше не обсуждать. И он отпустил всех, оставив Ирину для обсуждения самого ключевого вопроса. Секретарша принесла кофе с бутербродами и Ирина решила, что теперь удачу не отпустит. Своего интереса к ней Первый не скрывал, а раз так, то выслушает до конца и вынужден будет что-то ответить конкретное. И они договорились, что Ирина подготовит материал специально для него. Если всё сложится, как надо, его подадут в "Правде". Такая возможность у него была и Ирина это знала.
  Через несколько дней она позвонила ему по прямой линии и сообщила о новых материалах. Тот всё понял и пригласил для обсуждения подробностей.
  Материал выглядел убойно, Управление геологии уволило одного из ведущих геологов, который выдвинул программу выхода Региона из тупика по ресурсам рудного золота. То есть, кроме обычной рутины нарушений и ретроградства, просматривалось и явное игнорирование решений областного партактива. А отделы обкома партии ничего исправить уже не могли, поскольку проблема уж слишком специфическая и с партийных высот не всегда различаемая сразу.
  - Это же не дефицит мяса, который очевиден, а у обкома есть возможность тут же всё исправить, - пояснила Ирина и Первый кивнул, материал был и впрямь опасным. Заявляя эту проблему, у него был шанс приструнить кое-кого в ЦК, прикрывающего Соколенко от критики. О том, что Соколенко тоже метит в Москву, он знал точно. Что ж, Никандрова сработала отлично, отделы обкома таких точных и подробных справок ему никогда не давали.
  - Вы во всём этом разобрались только сейчас или были знакомы и раньше со всеми этими фокусами в сырьевых делах? - предусмотрительно разведал Первый, чем дышит Никандрова.
  - Нет, - призналась Ирина, полагая, что тот и так всё о ней узнает, - до партактива проблемы как бы и не было. Теперь вот пришлось разобраться, кто и чем дышит.
  - И чем же они дышат? - понизил планку претензий Первый приглашая к интимности. Вопрос доверия к ней окончательно ещё не определился и лишняя информация не повредит.
  - Я удивилась, но, все причастные к этой проблеме, дышат очень и очень неровно. Ни одного нейтрального человека, все завязаны по уши в ней. Но интересы у каждого собственные, - фамилий Ирина решила пока не называть.
  - Да, действительно, закручено всё очень туго, - согласился Первый, но насчёт доверия ей воздержался, что-то предостерегало. Умна и независима, такие всегда вещь в себе. Но в качестве временной союзницы она неоценима. - Что ж, материал получился солидный, будем продвигать. Пусть и в Москве почувствуют, что день начинается на Востоке.
  Публикация в "Правде" её статьи с некоторой корректурой и редакционными акцентами появилась уже через неделю. Главный редактор областной газеты и шеф Ирины о ней узнал вместе со всеми. И посмотрел на Никандрову с опаской и уважением. Чтобы вот так через его голову выставить убойный материал для цековской газеты, нужно иметь крышу только Первого. Ирина тут же почувствовала на себе перемену собственного положения, прежние её публикации в "Правде" такого резонанса не вызывали. Зависти и скрытой враждебности тоже.
  И тут же в редакцию пришло письмо из Управления геологии с предложением разгрести завалы прежней номенклатурной группировки, доведшей до такого положения. Ни слова обиды, ни нотки ревности и вражды за окрик из Москвы. Но и о Колмакове тоже ни слова. Впрочем, Ирина была довольна - она своего добилась и у Соколенко появились проблемы, это видно теперь всем. Будто по команде кусать стали все: по делу и просто за компанию и потому, что позволено.
  И как реакцию на массированную осаду Соколенко решил навести у себя порядок. Особиста, так и не раскрывшего тайны выступления Колмакова, отправил на пенсию и взял из органов молодого и энергичного кадра из бывших горняков, тот знал специфику отрасли и обещал свернуть горы. Секретаря парткома переместил в отдел перспективного планирования и поручил ему все вопросы, связанные со сложностями перехода к новым методам хозяйствования. Он ждал от него принципиальной схемы нового типа, где отражались бы особенности новой конъюнктуры в сырьевой базе. Были и ещё кадровые изменения, которые лучше назвать зачистками. Всех, кто хоть в малой степени не демонстрировал лояльность новому курсу Мингео СССР, а также не представил убедительных доказательств собственной производственной состоятельности, тоже отправили в отставку под самыми разными предлогами. Новые лица в Управлении отбирались тщательно и с большими оговорками вроде испытательного срока.
  Когда колода аппаратных сотрудников была в целом отобрана, Соколенко решил выполнить следующий шаг: отчитаться о работе над ошибками. Публично, как и порку, которую устроили с согласия свыше. Редактор пригласил Ирину и предложил сделать статью о новом облике Управления геологии Региона. Ей давали карт-бланш с посещением закрытого для посторонних здания Управления. Соколенко полагал, что это был бы адекватный ход недавнему разносу, который она им устроила. Ирина же никаких иллюзий по этому поводу не питала и быстро смекнула, что к чему.
  - Программная статья с обоснованной критикой в "Правде" никем не оспаривалась - ведь так? - спросила она главного редактора. Тот кивнул, полагая, что с нынешней Никандровой лучше не связываться, она по обкомовским поручениям работала больше, чем по редакционным. Все свои задания она получала через его голову от завотделом пропаганды и дразнить гусей не следовало.
  - И что же мы, Владислав Ипатьич, будем в своей газете тихонечко, чтобы никто за пределами Региона не услышал, проводить анализ цековской критики? - Вы хоть представляете, что о нас подумают там? - она указала в потолок и далее шеф с ней ни о чём не спорил. Однако Соколенко настоял на сатисфакции и статья о новом облике Управления всё же вышла в свет. В рубрике: "Вы нам писали" и занимался ею пенсионер-нештатник, которому терять было нечего, а в отделе снабжения Управления геологии ему выдали талонов чуть не на все виды товарных дефицитов. У него и пенсии на их отоварку не хватило.
  И закончилась эта эпопея только к началу лета, когда геологи уехали на полевые работы и за подробностями скандальной истории уже не следили. Казалось, так, мелочь, да и оба вождя геологии уцелели, отделавшись лёгким испугом. Однако Соколенко она стоила очень дорого, поскольку в атмосфере всесоюзной критики его возвышение состояться просто не могло. Вместо него на хлебное место в ЦК устроили кого-то из Норильска. А Соколенко поставили в хвост очереди и велели не попадаться - иначе его ждала должность одного из замов в российском Мингео. А это на ранг ниже его нынешнего поста. Он козырнул и принялся нести дальнейшую службу по руководству геологией Северо-Востока СССР.
  Форштейн во время этой шумихи сильно перетрухнул и даже пожалел, что, уступив разгневанной московской науке, с Колмаковым обошлись так по солдафонски примитивно, а не загоняли по инстанциям и отделам для бесконечных согласований и консультаций. Но уже поздно и обе фамилии были на слуху у читающей публики всей страны.
  - Прославились мы с вами! - едко пошутил Соколенко, когда стало ясно, что его оставляют на месте без особых санкций. Им ничего не оставалось, как ждать очередной волны разоблачений новых противников перестройки.
  Время было живое и поток разноликой правды захлёстывал общество, через несколько месяцев о них забыли. А во время осенней отчётно-выборной партийной конференции, всё это вообще отошло на второй план - страна готовилась к грандиозному событию: IX-ой Всесоюзной партийной конференции.
  Ирина следила за развитием событий в геологии, уже владея основными представлениями о специфике этой отрасли и зная подноготную её нынешнего руководства. Так что она быстро прочитывала намерения главных перестройщиков в геологии Северо-Востока по нескольким контрольным звонкам своих многочисленных знакомых и информаторов. Ей было грустно сознавать, что в сути ничего не изменилось и, кажется, измениться и не могло. Разве что слегка подпортили настроение Соколенко и Форштейну.
  - И то ладно, - подумала она.
  Первый секретарь помнил профессиональные достоинства Ирины и сделал её офицером по особым поручениям, материалы у неё получались живыми и достоверными, проверялись легко, а поэтому и печатались без купюр. В "Правде" она стала появляться с регулярными публикациями и с её подачи даже рубрика новая объявилась: "Инспектор перестройки". Вопрос с его лояльностью новым веяниям решился положительно и ему намекнули об этом. А вскоре и сообщили точные координаты новой должности. С учётом последнего провала - это нормально и он согласился тут же. И уже вскоре предложил Ирине подумать о переезде в Москву:
  - В каком качестве? - спросила она. - Если в "Известия" или "Правду" выездным журналистом - подумать можно, остальное - не для меня. Вы же видите, сановно-салонное не по мне!
  - В журнал "Известия ЦК КПСС", - назвал он издание, - там сейчас всё новое и кадры тоже, так что за пивом, на новенького, посылать не будут. А имя у вас уже есть, так что продолжение вашего восхождения вполне может продолжиться на ином уровне.
  Ирина задумалась, в принципе, речь шла о повышении, но... На новом месте она будет во всём зависеть от лояльности своему покровителю. Он не подъезжал и не намекал, но она и сама понимала суть предлагаемой сделки, потому что иначе в том столичном гадюшнике не задержаться.
  - Место и издание очень впечатляют, - сделала она ход в сторону собственной безопасности и свободы, - но вы ещё здесь, поэтому у нас есть время, правда? - она выделила "у нас" особым звучанием, как бы понимая и одобряя шаг навстречу к ней. Но у замужней женщины с детьми в наличии имеется масса проблем и не всегда она себе хозяйка. Она как бы понимающе опустила глаза и просила дать срок, чтобы всё созрело. И он тут же пошёл навстречу. Даже просто как журналист она была кадром несомненно очень ценным, на новом месте у него не было никого надёжного, а эта дама умудрилась не поддаться многочисленным соблазнам и не запятнать своего имени и профессиональной чести. Ни разу её материалы не скатывались до уровня: "Чего изволите?" Знать о себе всю правду, а не избранные цитаты - это в нынешнее время не всем по карману.
  Он уехал в сентябре, а в конце октября из "Известий ЦК КПСС" пришло письмо с предложением о стажировке в их издании. Именно в это время Ирину сделали редактором новой газеты "Полярная звезда" и она отказалась от московской карьеры. Не сразу, а тщательно всё обдумав и взвесив. Это детище перестройки на Севере обещало быть средоточием свободы и вольнодумства и такого шанса больше в её жизни могло не выпасть.
  
  ДЕНИС БЕЗ ДАШИ, 25-30.04.88, МАЙ, С ДАШЕЙ - 1-4.05.88 ред.1
   Накануне майских праздников в школе провели соревнования по всем видам спорта и впервые Нина вышла на волейбольную площадку и вполне прилично сыграла за свой класс. Она волновалась больше из-за того, как на это посмотрит Денис, а не одноклассники, этот серьёзнейший экзамен она сдавала именно ему. Нина не могла его подвести и выложилась до конца. После первой выигранной игры Денис, не стесняясь скопления спортсменов и болельщиков, обнял и поцеловал Нину. Она тут же расцвела, не скрывая радости за победу, и вообще, Нина была довольна и собой и Денисом, всё пока складывалось по её плану.
  После школы они отправились к ней, там было тихо и спокойно, они в паузах между учебными делами писали сценарии для самодеятельности к последнему звонку и выпускному вечеру. За многие годы отработалась схема: Денис выдавал идеи, коллизию, они вместе обсуждали варианты сюжетов, иногда до хрипоты и слёз, а потом Нина это оформляла в диалоги и реплики. Сегодня Денис был в ударе и легко разобрался с размещением мелодий и текстовыми вариациями на темы песен про школьные годы. Играть всё это должны выпускники. Иногда у него появлялось вдохновение и он в пять секунд сочинял пару-тройку рифмованных строчек для наиболее важных поворотов сюжета. Со сцены у него тоже всё получалось легко и девочки просто обожали чтение его откровенных виршей. Спортивные выступления настолько укрепили его психику, что он мог без репетиции и на одной лишь подсказке выдать какую-нибудь сценку из школьной жизни. Сегодня у Дениса был явный подъём и он просто искрился мыслями и строчками. Нина это ни с чем не связала, разумно приурочив взлёт к вариации солнечной активности. Около пяти часов позвонил телефон, она в такие часы не обращала на него внимания, но через несколько минут звонок повторился, Нина решила, что это мама, и подняла трубку.
  - Алло, я слушаю! - сказала она и приготовилась к маминым наставлениям, но в трубке раздался смех и она услышала голос Даши: - Нина, здравствуй, надеюсь, ты меня узнала! Я разыскиваю Дэника, он у тебя? - Нина не сразу сообразила, что от неё требуется, настолько неожиданным был и звонок и вопрос. - Да, мы пишем сценарий к выпускному! - она оторвала трубку от уха и сказала Денису: - Это Даша, она хочет поговорить с тобой! - ей бы не видеть его рыжего лица с заблестевшими зелёными глазами и не слышать взволнованного голоса: - Приветик, Дашутка, ты как меня нашла? - он замолчал и его глаза округлились от радости, он перевёл их на Нину, но видел другую. Нина догадалась, что Даша прилетела на праздники, которые нынче растянулись на четыре дня. Она не могла себе позволить выказать неудовольствие, Денис не виноват в том, что Даша оказалась удачливее. Но жизнь продолжается и она надеялась на то, что закон перехода количества в качество является законом всеобщим, а не избирательным. В это время говорила Даша, а Денис слушал. Наконец, он сказал: - Спрашиваешь, прямо сейчас и буду. Мы уже почти всё закончили. Дальше Нина и сама справится. Правда, Нина? - Ты меня отпускаешь? Скажи ей, она не верит! И протянул трубку. Нина смогла нежно улыбнуться Денису и не треснуть трубкой об угол тумбочки.
  - Да, Даша, мы уже почти закончили. И всё вышло очень удачно из-за вспышки гениальности. И ты можешь сама увидеть это в его зелёных бесстыжих глазах!
  - Я его люблю вместе с тобой, рыжими кудрями и всеми девочками, которым он морочил голову до меня. Если бы ты знала, как я сюда торопилась. Ты уж прости, но я так соскучилась, что не выпущу от себя до отъезда!
  - Даша, он уже летит, надеюсь, ты его вдохновишь на что-нибудь выдающееся. Он стал стихи писать, настоящие, ты это знаешь?
  - Да, Нина, конечно, знаю, могу и тебе прочитать кое-что, не желаешь? - голос Даши был доброжелателен, но Нина прекрасно понимала, что за ним стоит. Решение прилететь к парню, который моложе почти на три года и ещё учится в школе, могла принять только очень уверенная в себе женщина. - Что ж, - решила Нина, - посмотрим, как всё сложится. Пока Даша не сделала ни одного неверного шага. Это очень похвально для неё, соперница у меня очень сильная и достойная, тем желаннее и весомее будет выглядеть победа над ней!
  В этот вечер у неё ничего не получалось, всё валилось из рук и она, чтобы мама ничего не заподозрила и не донимала вопросами, взяла книжку с комиксами и стал листать. Уснула она поздно и с большим трудом, мучая себя фантастическими картинами мести и не менее болезненными сюжетами о Денисе и Даше в минуты близости.
  Зато утром у неё выявилась и обрела чёткие контуры мысль включить в сценарий сценку, имитирующую финал из "Отелло". Сюжет в голове появился мгновенно, форма изложения тоже. Коллизия заключалась в том, что мавр в приступе ревности к любимой, велел ей смирить гордыню и более не тянуть на золотую медаль. Иначе получается, что она любит математику и прочие науки более всего. Она пытается убедить мавра в обратном, но безуспешно - любовь и учёба несовместимы.
  Диалоги, состоящие из школьных клише и штампов на эту тему, буквально вываливались из неё и она не успевала их записывать, хоть и делала это скорописью и с сокращениями. Когда последняя строка легла на место и с нею видение самой постановки, вчерашний раздрай испарился без следа. Немножко труда над стилем и режиссурой и миниатюра была готова.
  Дездемоной будет она, а мавром Денис. О том, что роль достанется другому, и речи быть не могло: Денис ни за что не позволит кому-то касаться её тела, носить на руках, а уж душить и подавно! Хотя сам - подлец! Других девушек и касался и всё остальное до самого конца. Но речь не об этом, сейчас она сугубо по-женски отвечала сопернице. Такой ответ Даше ей показался достойным и самой Даши и предмета их соперничества.
   Когда Ольга сказала матери, что Денис ушёл к приехавшей на праздники Даше, Инна поняла, что эта девушка знает, чего хочет и своего добиваться умеет. Она поначалу думала, что Нина всё же вернёт Дениса к себе в отсутствие Даши, они опять стали подолгу бывать вместе, будто ничего и не произошло, тепло из их дружбы не ушло, однако охлаждения с новой пассией, похоже, не случилось. Что ж, поживём - увидим!
   Когда Денис пришёл к Даше, она была одна. Сумка с вещами и ещё какие-то пакеты лежали неразобраными, сама она была в домашнем халате и собралась под душ. Наскоро обменявшись объятиями, они отпрянули друг от друга и стали присматриваться внимательнее, не размыкая рук. Чуть погодя, Даша сказала:
  - Ты бы не мог смыть с меня дорожную пыль, трасса сухая и пыльная? - Денис поинтересовался: - Кто, где, когда? - она в тон прошелестела: - Я приехала с попуткой, а автобус будет через часа полтора-два. Мама с Витей пойдут встречать на автовокзал, а папа, как всегда, придёт на всё готовенькое! За это время можно забраться очень далеко!
  Денис раньше не мыл женщину и даже не представлял, что это такое. Но с помощью Даши и собственной интуиции первые шаги выполнил осторожно и немного скованно, но потом разобрался и больше инициативы не упускал. Когда Даша принялась за Дениса, то он, наконец-то, понял, отчего девушка так странно смотрела на него, когда он старательно и бережно работал с мочалкой и губкой над её телом. Закончив с мытьём Дениса, она сказала:
   - Ну вот, теперь ты пахнешь только собой, а то примешивались и женские ароматы! - ответить чем-то аналогичным Денис и не подумал. С женщиной есть один - единственный аргумент в спорах - ласка и нежность, это написано во всех романах и повестях про любовь, этим заполнены все кадры мелодрам. Даши не было два с половиной месяца и он за это время не поцеловал ни одну девчонку и ни разу без Нины не сходил на дискотеку, даже шутя или в танце не обнял ни одну девушку. Нежности и ласки скопилось достаточно и он щедро выливал их на неё всеми способами. Каждодневное общение с Ниной он в расчёт не принимал, Даша тоже.
   Через полчаса после прихода Дениса они оба были чисты, как новенькие монеты из Гознака и вытирались одним полотенцем. Даша поставила чайник и достала из пакета конфеты и печенье. Расслабившись от неги и удовольствия интимной встречи, Даша спросила:
  - Дэник, тебе нравится Ахматова?
  - Читал что-то. Оценить не могу, слишком мало читал. - Даша достала с полки томик её стихов и раскрыла на оглавлении. Денис потянулся к ней: она вся разрумянилась и приятно пахла. Даша устроилась с ним поудобнее, полистала и протянула книгу:
  - Я хочу, чтобы ты почитал, что-нибудь из этого цикла. Вот здесь, смотри! - и она указала нужное место, это была "Седьмая книга". Он начал читать, ритм стихов был глубоким, мелодика понятной и без сложных акцентов. Раздел "Тайны ремесла" набирал ритм и силу постепенно, с него было начинать удобнее и он вслух прочитал "Творчество", сделал это не торопясь и всматриваясь внимательно, чтобы не сбиться. Даша слушала Дениса, внимая и понимая, минута была так остра и тонка, что проникновенность строк чувствовалась даже в первом и беглом чтении. Потом были шесть строк "Музы", он прочитал их. Ничего не понял, вернулся и, переставив акценты и ударения, увидел совершенно новый смысл.
   -Даша, а ведь это про тебя! Тут так кратко и ёмко о том, какая ты.
   - Какая же? - загорелась она.
  - Загадочная, ты кажешься рядом, но стоит протянуть руку: тебя уже нет. То есть, нет той, о которой думал, с которой говорил, которую вижу и, кажется, что знаю. Ты всегда другая! Я не знаю, чего ждать и как ты ответишь, и что будет в твоей улыбке, и что почувствую от твоих слов, я часто в напряжении и сомнениях: со мной ли ты, не игра ли это, надолго ли мы, такие разные - ты и я! - Даша опустила голову, обдумывая его фразу, потом взглянула на него и сказала. - И я тоже тебя треплю, как лихорадка весь год?
  - Ну-у, - протянул Денис, - что-то есть, оно тоже треплет, только это не лихорадка. Это сильнее, чем заурядная простуда, оно больше смахивает на разрушительное землетрясение и на цунами тоже, - несмотря на иронический, по-юношески чуть насмешливый характер фразы, она уловила глубокую суть собственного влияния на юношу. Даша улыбнулась, коснулась его руки и предложила читать дальше. Они читали и комментировали и получали от этого удовольствие. Они изучали и саму Ахматову и то, что стояло за строками: настроения, чувства, окружающий мир. Каждое слово из прочитанного написано давно: и в войну, и во время охоты за ведьмами, и просто навеяно снежинками за окном, луной в небе и взглядом близкого человека. Они погружались в атмосферу минувшего и пробовали примерить к себе её чувственность и восприятие мира. Они, живущие в последней четверти двадцатого века, сильно отличались от живших в его начале. Но жажда чувствования была той же. С удивлением Денис заметил, что понимает многое из слов и представлений о мире и душах людей, которые не знали и десятой части бытовых удобств, технических новшеств и благ, обычных для его современников.
  Неровное пламя свечи, догорающие угли камина, шлейф бального платья - всё это откуда-то из небытия, но он понимал глубокие и ёмкие ощущения, вложенные Ахматовой в эти слова. Читая стихи, он выбирал ритм и тональность экспромтом, бегло проглядывая их за пару минут до этого, иногда он перечитывал то же другим образом и вопросительно смотрел на Дашу - как лучше? Изредка она брала книгу и вычитывала любимые строки, почти наизусть, слегка подглядывая в текст, всё внимание уделяя единственному слушателю. Она хорошо чуяла музыку Ахматовой и помогала себе ритмичным покачиванием корпуса и мягкими движениями рук, как бы дирижируя одним-единственным инструментом - собственным голосом. Голос её был мягок и приятен, лицо загоралось, губы становились какими-то особенными, они роняли звуки и следили за их полётом, нежность их плавных изгибов была удивительна. Такую Дашу Денис ещё не знал и следил за ней, стараясь не упустить малейших оттенков, а Даша в свою очередь с удовольствием читала главы и статьи, разделы и пункты, фабулы и сюжеты из устройства характера Дениса и ей почти всё нравилось.
  Кое что, правда, не очень - это была некоторая жёсткость и категоричность в отдельных репликах. Подобное же она заметила и у его мамы: наверное, это семейное, гены. Они мило предавались этому новому развлечению, удерживая себя от привычных, пока не пришли мама Даши с Витькой. Мама прослезилась, увидев дочь в обществе Дениса, чистенькую и свеженькую, в новом домашнем платье. Витька сразу начал с сумок и пакетов, там должны бытьподарки и для него. Но мама его остановила и всем занялась Даша. Денис поднялся, чтобы деликатно уйти, но мама Даши остановила его:
  - Это быстро закончится, Дениска, ты теперь наш, так что привыкай! - и он остался. Когда разбор подарков уже заканчивался, позвонил отец Даши и сказал, что задержится допоздна. Потом мама ушла на кухню, а брат в новых кроссовках отправился на прогулку. Поужинав и пообщавшись с мамой, Даша с Денисом отправились на набережную.
  На балюстраде, устроенной на террасе высокого борта реки посвежело, Даша поёжилась и Денис обнял её сзади, прикрыв полами своей куртки. Так они немножко постояли и решили переждать непогоду в ближайшем видеосалоне. Народу было немного, в основном школьники и люди постарше, которые, как и Даша с Денисом, коротали время в тепле, а в эти минуты на экране прыгали и стреляли, бегали и разбивали машины, дрались и влюблялись. Они забрались в уголок и прошептались весь фильм, так и не взглянув на экран. Потом направились к Денису и Даша подарила его родителям и сестре сувениры из Новосибирска. Маме большую шишку в виде медведя, отцу набор для рыбалки, а Ольге комплект тестовых наклеек с определителями температуры, психологического самочувствия и ещё чего-то новомодного. Родителям все вещицы очень понравились, они любовались необычным мишкой, особыми конструкциями блёсен, потом Ольга стала мерить температуру и определять самочувствие сначала у себя, а затем у остальных. Новостей из научного центра Сибири было предостаточно и на все вопросы Даша отвечала подробно и охотно, время летело легко и незаметно. Когда было уже около полуночи, пришёл Витька и увёл Дашу домой. Так закончился первый день Даши на внеочередных каникулах.
   Все четыре дня Денис с Дашей провели вместе. Они ездили на рыбалку с отцом Дениса, на гусиную охоту со знакомыми Инны Максаковой, сходили на вечер в школу Дениса и один день полностью провели в доме Максаковых. На этот раз в доме недоставало после обеда отца, он ушёл на одну из последних перед ледоходом рыбалку. Инна решила присмотреться к Даше повнимательнее и практически не выпускала её из вида. Она казалась хорошей девушкой, Денис ей был дорог по-настоящему, она это поняла сразу. Сын же был влюблён по уши. В их отношениях с давней пассией Ниной такое даже не просматривалось. Она видела очень острые и ярко окрашенные отношения мужчины и женщины. И этим мужчиной был её сын - с ума сойти! Такая любовь у него впервые и мать решила не вмешиваться. Ольге Даша понравилась сразу и далее их взаимная дружба только усиливалась и углублялась. Когда Инна осталась наедине с Дашей, то молодая гостья не стала скромничать, а тут же заговорила, как с равной женщиной. Она, предупредив мать Дениса о неразглашении, огляделась по сторонам и поведала о том, что вопрос с зачислением Дениса в НЭТИ в принципе решён, оттуда дали запрос в спортшколу Усть-Илги о нём, а отсюда ушёл ответ о его спортивной квалификации, характеристики тренерского совета, районного спорткомитета, ДЮСШ и основные биографические данные, а также табеля с оценками за последние три года и прочие бумаги, которые собирали перед соревнованиями на спортсменов ДЮСШ. Она показала копии бумаг, пришедших в Новосибирск из Усть-Илги и решение тренерского совета института о постановке на спортивную стипендию Максакова Дениса Александровича и т.д.
  - Только вы, пожалуйста, не забывайте, это наш ему сюрприз. Да и расхолаживать Дениса не стоит, он расстроится, что сделали без его ведома. Пусть это будет нашей тайной! - сказала Даша, спрятала бумаги в конверт и передала Максаковой. Инна не знала, что и подумать, так всё было неожиданно. Одно несомненно, эта девочка о Денисе позаботится и с ней он не пропадёт. Хватит ли у Дениса характера быть с такой сильной женщиной? Ведь не всё и не всегда будет так сладко и гладко. Но эти коллизии ждут сына потом, а пока следовало поощрить девушку, Инна достала один из самых красивых камней, которые у неё были, и вручила Даше. Это был дымчатый морион в виде плоского лунного серпа с включениями чёрных шестоватых касситеритов. Он был с серебряной цепочкой. Историю с камнем она не стала передавать Даше, а только сказала:
  - Носи и помни, такого камня нет ни у кого. Он в во всём мире единственный. Когда у тебя появится другой мужчина и подарит огранённый алмаз чистейшей воды в платиновой оправе, знай, что такое чудо ювелирной техники может быть стиражировано в любом виде. А этот камень никто повторить не сможет. И сын у меня тоже единственный. Хочу верить, что он и тебе будет один и на всю жизнь. Если любишь, береги его и вашу любовь, без неё жизнь просто не имеет смысла. Поверь, я это знаю наверняка, Дашенька!
  - Спасибо, большое спасибо за всё и главное - за доверие! - не скрывая выступивших слёз, ответила Даша. Ей было приятно видеть в маме любимого парня старшую подругу, понимающую и верящую. Она покачала головой и сказала: - Я счастлива, нет слов, как счастлива! - и Инна ей поверила. Какой маме не доставляет удовольствие услышать хвалу в адрес собственного чада. Инна видела взаимную тягу молодых людей и всё же инстинкт был сильнее, она не могла делить сына с другой, сейчас ей это было просто не по силам. Даша пришла на всё готовое и не знала, какой ценой ей достался этот сынок-любимец.
  Инна понимала утробность своих чувств, однако противиться им не могла. Но обидеть Дашу словом или действием - означало обидеть сына, любящего эту девушку, душевный раздрай овладел самой сильной женщиной-геологом будто простой обывательницей и она маялась, не зная, что делать с собой и овладевшими комплексами. В сложившейся ситуации она решила прибегнуть к помощи Ольшанского. Валерка смотрел на мир особенными глазами и часто видел вещи, ей недоступные и с удовольствием просвещал самую близкую подругу. После отъезда Колмакова они как-то стушевались, с большим запозданием поняв, что мало помогли и почти не сражались за главного в их троице, осознание этого первое время придавило обоих, но через некоторое время они отошли и их общение стало почти таким же, как и до отъезда Валентина.
   Внимательно присматривались к Денису и в доме Даши. На этот раз её отец был дома и не отказался от мысли пощупать парня с мужской стороны. Прежних кавалеров Даши он знал мало и издали, а тут представилась возможность разобраться поближе. Некоторую часть жизни протеже дочери он уже знал, поскольку участвовал в сборе справок и решении проблем с бумагами для Дениса по просьбе дочери. Теперь он сличал бумаги и личность, стоявшую за ними. Изучив всё, он не стал делать выводов, поскольку до окончательного шага дочери в объятия этого парня некоторое время ещё было. Жене Денис понравился, но вводить его в семью и она не торопилась, приблизить и присмотреться - это совсем другое дело. Единственный верный союзник в этом доме - Витька.
  Но и Даша и Денис в поддержке родителей особо и не нуждались. Отец и мама Даши могли даже занять позицию Монтекки против Капулетти, но подобное мало что меняло, дети были слишком самодостаточны, поэтому её родители положились на здравый смысл дочери и порядочность Дениса. С другой стороны и Инна Максакова могла что-то возразить, но она предпочитала не запрещать. Денис всегда рос самостоятельным и независимым и проблем она с ним не знала раньше и была уверена, что их не будет и впредь. Однако взгляды на будущее детей сильно различались и подобное могло привести к напряжённости между семьями. В один из визитов к ним Даши, когда Инну вконец одолели сомнения, она пригласила Ольшанского понаблюдать за девушкой и потом имела с ним продолжительный разговор. Ольшанский сумел убедить Инну во многом и в истинности чувства Даши тоже. После этого разговора она успокоилась и видела в их романе компоненты настоящие, а не воображаемые. Инна оценила и смелость и проницательность девушки, эти качества она особенно приветствовала в женщинах, для избранницы её сына это нужно было в большом количестве, и себя и свою генетику она знала хорошо.
  В последний вечер перед отъездом Даша решила провести вечеринку у себя дома, чтобы снять ненужные вопросы между папой и её планами на будущее с Денисом. Она была разумной и вполне рационально мыслящей девушкой, будущая профессия - социальная психология, которая уже была ей знакома, говорила, что есть проблемы настоящие и придуманные. И те и другие решаются по-разному.
  Проблему собствных родителей надо решать методом сравнительных анализов на бытовом уровне. Для этого она пригласила ребят и девушек того круга, к которому принадлежали все знакомые родителей, из образа жизни которых они и исходили, представляя для себя лучшую партию для дочери. Её собственные одноклассники в основном разъехались и жили или учились на материке, те, кто остался или пришёл сегодня, были из семей знакомых и только Дина Самойлова из одноклассников. Она работала секретаршей управляющего в торговой конторе и отлично разбиралась в уровне и качестве мужского внимания: чтобы попасть к её шефу, надо было пройти через приёмную, где она начинала с должности курьера. В приёмной вся шелуха и апломб с мужчин и неприступность с женщин слетала напрочь, здесь все были просителями, а это совершенно другая категория человеческого состояния и Дина, будучи очень даже неглупой девушкой, быстро усвоила все премудрости атмосферы этого кабинета. Она слышала, что Даша завела приятеля в выпускном классе школы и прилетела к нему на праздники. Кроме романтизма самой ситуации её заинтересовал и сам объект женского внимания, ведь в школе Даша была всегда на виду и возле неё вращались лучшие ребята, которыми она не особенно дорожила, часто исчезая из круга друзей и знакомых на некоторое время и выныривая неожиданно в уже обновлённом виде. Где и с кем она преображалась, никто так и не дознался. Нынешнее увлечение Даши было из того же разряда. И Дина решила всё узнать сама.
  Кроме ребят из круга папо-маминых сослуживцев для контраста Даша попросила брата пригласить собственную девушку Нэлю с подругой. Денис в этом разношёрстном обществе был явно не своим, но не потерялся. Даша смогла поддержать его, соблюдая некоторую дистанцию, чтобы папа смог понять и оценить всё по достоинству. Были танцы, были дебаты, не обошлось и без ухаживаний. Подружка Нэли, Таня Горохова оказалась интересной и непосредственной девушкой и вокруг неё зашевелились ребята, с ней чаще танцевали, она разожгла тот градус вечеринки, без которого пресно. Пользуясь таким разгулом взаимных любезностей и свободы, Дина разок покачалась на блюзовых волнах в объятиях Дениса и парень Даши ей тоже понравился. Несмотря на юный возраст, он был крепок и силён, умел властно держать женщину и в то же время был мил и нежен. Такое у молодых людей встречалось редко и она решила присмотреться к нему получше, чтобы при случае проверить на зрелость.
  В этой комбинации несмешиваемых жидкостей Денис выглядел независимо, по мелочам и из-за тряпок и модных музыкальных тем не высказывался, в компании не набивался, прислушиваясь к общим и частным разговорам и удивляясь тому, что можно так остро воспринимать склонность к новой моде у мужских брюк - без традиционных складок. Для одного из парней этот писк моды был чуть ли не символом принадлежности к интеллектуальной элите.
  Королевой симпозия была Даша: она участвовала в разговорах, разрешала споры, кого-то поощряла, кому-то грозила пальчиком. За тем, чтобы в вазах лежали пирожные и печенье, а чай был всегда горячим и свежим, следила тоже она, к ней апеллировали, но она держала нейтралитет, не выдавая собственнного мнения и пристрастий и дождалась момента, когда Денис достаточно определённо высказался по поводу профессионалов в спорте, чем сбил с толку ребят, знавших об этом из прессы. Даша, иронично цитируя газетные клише последних лет, сказала:
  - Спорт не может быть настоящей профессией, об этом столько было в газетах, на радио и в кино. Посмотрите на профессиональный бокс - мордобой! Велогонки - одна реклама, допинг и козни конкурентов! Автогонки - соревнования автокомпаний! Возьмите баскетбол, футбол или хоккей - без скандалов, драк и потасовок не обходится ни в прессе, ни на площадке, ни среди болельщиков - погромы английских болельщиков у всех на слуху, а из-за коррупции в футболе даже слетело правительство ФРГ, его везде окружают акулы и пираньи, пантеры и шакалы. Профессиональный спорт возбуждает низменные инстинкты: ударь побольнее, выиграй любой ценой, подстелись, если заплатили! В нашем любительском спорте такого нет! Согласись, Денис, нет у нас такого!
  - Нет, - добавил отец Даши, поддерживая слова дочери, - такой хоккей нам не нужен!
  - Начнём с главного вопроса: - Спорт - это профессия или невинное увлечение? - принял Денис семейный вызов к дискуссии. Он окинул зелёными искрами оппонентов и увидел выжидающее молчание, - Раз вы молчите, давайте я и по порядку. По способу выражения индивидуальности каждого участника соревнований - это увлечение, нам нравится и потому мы занимаемся спортом, насильно себя подставлять под удары, пинки, толчки никто не будет, это не на пианино - отвели в первом классе, отбарабанили программу, сложили ноты в восьмом и забыли, где какая октава.
  Если уж сюда влез, то на всю жизнь. Какими бы эти игры не были: чемпионат мира или дворовые баталии. Чтобы играть во дворе, достаточно выйти разок в неделю и попинать мячик. Всё равно на тебя никто смотреть не будет, во дворе играют или из собственного удовольствия или от нечего делать. На первенство города или района с таким багажом и соваться нечего. Надо тренироваться и играть на уровне какого-нибудь разряда. А это уже три раза в неделю и по два часа занятий до выжатого лимона. Некоторые на уроки меньше расходуют, ведь так? Чтобы попасть на чемпионат страны надо тянуть эту лямку два раза в день шесть раз в неделю. А каждая тренировка не менее тех же двух-трёх часов. Хоккеисты в ЦСКА за полчаса силовой подготовки штангу таскают, как и штангисты, а то и больше и в хорошем темпе, чтобы с ритма не сбились и к сытой жизни не привыкли. После такой тренировки надо лежать вверх ногами часа полтора-два, пока восстановишься. Это была утренняя силовая, а после обеда игровая. Там нагрузка не меньше. Плюс неизбежные травмы. После всего этого ему бы до постели доползти. Нигде он уже работать не сможет, если только не самоубийца!
  А если ты занимаешься чем-то каждый день и повышаешь своё мастерство до невиданного для простых смертных уровня - это уже профессия. Как и в цирке, те пашут круглосуточно, доводя исполнение трюка до автоматизма. В большом спорте так же! Если очень хочется, то можно учиться в вузе, но по индивидуальному плану. Обычно даже самые умные и прилежные мастера учатся на год-два дольше, чем все, потому что им времени и сил, замечу для невнимательных - сил! уложиться в учебные планы нехватает. Этим ребятам некогда прохлаждаться и пить пиво, как обычным студентам: тренировки, сборы, соревнования, переезды, восстановительный и разгрузочный циклы, плавный набор и снижение нагрузок - иначе травмы и конец карьеры. Так что про физкультурников-любителей можно бы и поговорить, но тогда ни об Олимпиадах и мировых чемпионатах и победах на них не стоит и мечтать.
  - А ты, Денис, вспомни по поводу профессионалов и любителей. Наши любители поколотили канадских профессионалов? - Поколотили! У них драки, судебные разбирательства и убийства из-за подстроенных результатов, у нас же этого нет! - гнула свою линию Даша.
  - От того, что с Харламовым или Петровым не заключили контракт, как с Бобби Халлом, а оформили майором или сборщиком шестого разряда на ЗИЛе, оба наших корифея любителями не стали, они самые откровенные и честные профи и доказали всем свою силу и умение в открытом бою. Именно это ты, Дашенька, и сказала. - Денис ей коварно улыбнулся, выводя на чистую воду, и всем своим видом напоминая ей кое-что интимное, когда она в ванной сражалась с ним и запросила пощады, но он дожал её и она сдалась, было приятно и сладко подчиниться его силе, именно тогда она упомянула открытый бой и честные условия, Даша слегка потупилась, пытаясь не покраснеть от этого напоминания, но для себя она ему поставила высший балл за находчивость - он вернул её к себе из шутовской дискуссии.
  - Суперзвёзды из НХЛ в привычных условиях той серии у себя дома кроме дешёвого понта на неграмотную публику ничем не выделялись. Это высший эшелон, а в других лигах и ранг пониже и ставки пожиже. Вон спросите Витьку, он бывал на сборах в Хабаровске, и знает, что там в СКА примерно так же, как я сказал про ЦСКА, - он кивнул на Витьку и тот согласно закивал головой, - только кураж пожиже и оклад пониже, - очень осторожно вёл свою линию Денис, чтобы не задеть Дашу. А она в это время наблюдала за отцом. - Ну и по поводу скандалов и прочего. На спорте все хотят зарабатывать: и спортсмены и окружение.
  Спортсменам платят за игру. Скандалы - это заработки окружения. Они тоже кушать хочут!
  Я как-то попал на мандатную комиссию, в канцелярии фамилию неправильно написали и с моими документами получился разнобой: в заявке стоит Аксаков Денис Александрович, а по документам я Максаков, остальное всё то же, и школа и табеля и квалификация, у тренера завалялся протокол районных соревнований, там в заявке и моя фамилия. Нет, говорят на комиссии, ничего не знаем, Максакова в заявке нет, поэтому не допускаем его на соревнования, это чистая подставка. В местной газете тут же про нас статейка вышла. Прославились, ещё и игры не начались! Тогда тренер пошёл к главному судье со мной и мы с ним долго обо всём толковали, этот мужик из игроков был и всё понял, но и он ничего сделать не мог, потому что нас надо было снять с пробега, мы мешали местной команде. Он так нам и сказал и посоветовал не заводиться с местными и срочно получить новый исправленнный протокол с дозаявочным списком игроков. Что сделал тренер, я не знаю, но меня допустили до игр. Зато судейство было в одну сторону и мы поняли, что нам не светит. Это была зона Дальнего Востока среди юношей. Так что насчёт скандалов и грязи всё не так - и у нас этого хватает.
  - Вот-вот! - подхватил эстафету модненький парень из Зареченской школы, - ещё на юношах это вроде бесплатно, а потом только подавай этим спортсменам, то одно, то другое, - он имел в виду местную команду ОРСа, где спортсмены содержались на синекурных должностях, они играли вполне прилично во все игры, потому что закончили физкультурные вузы, имели дипломы тренеров, но числились грузчиками и монтажниками. - Да что там о них говорить, - присоединился к франту сынок одного из районных начальников, - они ничего не делают, так, дурака валяют и голыши сшибают, а оклады - до потолка, квартиры дают без очереди, машины, девочки крутятся вокруг и всё такое. Насчёт ума у них тоже не густо, в академики никто из них не попал, - дальше он перешёл на союзный масштаб, - а ваш хвалёный хоккеист Альметов и вообще на кладбище могилы копает и пьёт, как и все гробокопатели.
  Несогласных с этой репликой Денис не заметил, гости к труженикам полей и производственных цехов никакого отношения не имели и про пот и мозоли знали из рекламы средств гигиены и парфюмерии. Он посмотрел на Витьку и сообразил, что эта публика его тоже достала, но совладать с ней в одиночку не по силам. И он взял эту обузу на себя:
  - Что значит, ничего не делают? Ты же всё знаешь про него, про Альметова, а про других, которые рядовые и все из себя городские, в газетах не пишут, потому как судьбой не вышли. А про Мальцева даже, как он машину разбил, про Севидова, как он на кого-то наехал, про Кузькина с Мишаковым, как они таксиста поколотили. Про других же не пишут? А почему? Кому они, эти другие, интересны, кроме папы с мамой? А эти - они же личности и нарасхват! Читают про них все и всё, правду и выдумку, взахлёб и не задумываясь - только подавай! Тиражи на эти газеты - не подпишешься без блата! Не то, что "Социндустрия" или "Блокнот агитатора", - тут отец Даши ухмыльнулся, но смолчал, - и мы с тобой, и академики тоже, вон смотри, - он кивнул на отца Даши, - Никита Илларионыч тоже спортивную газету читает, а он дядя серьёзный, не фухры-мухры!
  - А насчёт ума, так это выбор каждого. Возьми Лобановского, он в школе был в отличниках и в игроках на виду, в сборную даже брали и теперь среди тренеров не потерялся. Ум нигде не помешает, если есть, конечно! А процент умных и дебилов, по-моему, одинаковый и среди обычных людей - неспортсменов и среди тех, для кого спорт - профессия. Даша, ответь, это же по твоей части, что об этом говорит статистика?
  - Денис, ну, не спорь! Все знают, что если парень - физкультурник, то в другом деле он уже троечник, потому и пошёл в спорт. Такие вещи нельзя совмещать, все это знают. Бывают исключения, но правило, есть правило! - досадливо поморщился один из гостей про интеллект которого можно сказать только то, что он в модной импортной куртке.
  - Думаю, в газетах такого не напишут, - улыбнулся Денис, - в романах и повестях тоже, там спортсмены - люди неглупые. И какая сорока такую весть принесла тебе, а? - однако гость своё высказал, поджал губы и далее спорить не собирался. - В древней Греции во время Олимпиад даже войны прекращались! В тех Олимпиадах участвовали вместе с бегунами, борцами и метателями поэты и другие творческие личности, - тут он улыбнулся одними глазами Даше, как бы посвящая ей одной небольшую репризу и перешёл с серьёзного на тон, близкий к свойскому и шутовскому. - Представляешь, в одном секторе толкают ядро, в другом - метают копьё, а в третьем - соревнуются Пушкин и Лермонтов, у кого рифма заковыристее и баллада интереснее. А болельщики на трибунах кричат: "Сергеич, давай-давай, жми его ямбом, ямбом и под корень!", а другие вопят: "Мишаня, не подкачай, поддень хореем его, хореем его в качель, век не забудем!" и женщины тихо так переживают за них, то слезу уронят, то улыбнутся удачной рифме или созвучию. И те же страсти, те же переживания за того, кто на арене. Это теперь всё уехало в чтение на диване, а тогда и поэт и спортсмен были в равных положениях. Кстати, кто-то из философов того времени, кажется, Сократ, заработал медаль на Олимпиаде в кулачном бое, - здесь Денис опять взглянул на Дашу, поймал её восхищённый взгляд и вернулся к разговорному языку. - Не очень давно в России были классические гимназии, так вот, там вместе с четырьмя иностранными языками были и гимнастика и танцы. В то время со справочками от врача, как у нас теперь модно, мол, недужен и от физкультуры нужно освобожденьице, таким образом светиться неприлично, все графья и князья, дворяне и чиновный люд к спорту стремились - мода была такая! А рабочие в те времена имели собственные спортивные союзы и царь их не запрещал: и тело закаляется и меньше соблазнов запрещённые газетки читать. В наше время, сытое, ленивое и свободное от классовой эксплуатации, перекос случился с физкультурой и спортом - занимаются им не все. Вот ты, я думаю, не занимаешься! А раз так, то слабачок против меня будешь. Давай отжиматься от пола, а потом задачку решим из Витькиного учебника, кто быстрее, тот и умнее - идёт? - гость был уже не рад, что ввязался в эту беседу, но отступать было невозможно, на него смотрели пришедшие девчонки и парни. Не скрывая интереса к интриге, не сводила глаз Даша и отец её тоже. Денис сбросил пиджак и расположился посредине комнаты в исходном положениии.
  - Кто будет считать? - спросил он, ответила Даша: - Я посчитаю, давай, Лёша, присоединяйся к Денису! - и тому пришлось подчиниться повелению хозяйки. Он сбросил с себя модную одёжку и остался в рубашке. - Начали! - скомандовала Даша и ребята отправились в поход за почестями. Денис не торопился, размеренно поднимаясь и опускаясь на вытянутом в струнку теле, он легко сделал первый десяток, после которого его соперник остался на полу и продолжил упражнение для пенсионеров и допризывников в одиночестве. Денис сделал тридцать отжимов и легко поднялся.
  На столе уже были приготовлены задачники, Витька сам выбрал задачки со звёздочками, которых не решал никогда. Девочки внимательно и с интересом следили за соперничеством парней: кто умней и сильней - это так волнительно и захватывающе. Кроме того, они знали, что Денис - парень хозяйки дома, ради которого она (для юного населения райцентра событие неслыханное!) и приехала в Усть-Илгу на праздники, и не отрывали глаз от обоих. Гость, едва дыша, уставился на задачу, по внешнему виду было ясно, что ему бы в постельку и чтобы долго-долго не кантовали. После этого гостьи готовы были кокетничать с победителем даже в пику хозяйке, авось да выгорит!
  Денис внимательно просмотрел условие задачи, сообразил, о чём идёт речь и быстро набросал ход решения в общем виде, потом подставил числа и написал ответ. Даша взяла задачник и сверилась с ним.
  - Победителем объявлен Денис Максаков ввиду явного преимущества! - сказала Даша к вящему удовольствию брата. Лёшка в задачник уже и не смотрел. И тогда Денис легонечко дожал своего оппонента:
  - Как видишь, твоё мнение ни на чём не основано. Тебе хочется, чтобы так всё выглядело. - Денис выразительно посмотрел на оппонента, который решил умереть, но не сдаваться. - Это твои проблемы, но мир к ним отношения не имеет, он сам по себе! А ты его критикуешь, но хитренько так, чтобы пенделя не получить. Попробуй-ка скажи, что самбисты или боксёры дубы, да не в этой гостиной, где их нет, а им самим? - вокруг заулыбались. -А теперь вспомни, когда боксёры или борцы на танцах драки заводили? - Что, никак? - А вот обычная публика только так и развлекается. Ещё аргументы против спортсменов имеются? - спросил Денис, но тема была исчерпана и никто из гостей развивать её не решался. Легче хаять безответно, безнаказанно и втихую, а тут был получен публичный отлуп и стать очередной жертвой желающих не нашлось. Оппоненты унялись без особых споров: не прошло и не надо!
  Вечер продолжался, танцы возобновились и отец ушёл в другую комнату, а Даша взяла Дениса за руку и больше не отпускала. Поняв, что Денис в надёжных руках и там ничего не обломится, девочки занялись остальными ребятами и донимали их вопросами типа: - А ты сколько раз отожмёшься от пола? А уголок на перекладине ты сколько раз сделаешь? И так далее. Дамы смотрели на кавалеров свысока и слегка воображали. Даша была удовлетворена: концерт для папы прошёл удачно, а остальные гости в расчёт не принимались. Даже Дина с её острым и заинтересованным закидоном в сторону Дениса. Так закончился последний день Даши в Усть-Илге, наутро она уезжала. А у Дениса предстоялозавершение учёбы, подготовке к последнему звонку и выпускному вечеру.
   Когда работа по написанию сценария приближалась к концу, Нина с Денисом собрали в актовом зале участников самодеятельности и прогнали весь материал в целом, надеясь по реакции исполнителей увидеть слабые места и услышать критические заамечания. Публика среди выпускников собралась раскованная и всё услышанное комментировала, невзирая на личности авторов. Однако у авторов особых амбиций не было и дебаты перешли в деловое обсуждение возможностей самих мастеров искусств, то есть: смогут ли спеть, получится ли танец, будет ли смешно? Оба автора внимательно слушали и записывали претензии и предложения. Получалось не так много и они сразу же отправились к Нине доделывать и переделывать. Не прошло и часа, как всё было выполнено и они ещё раз перечитали правку. Оказалось хуже, чем в прежнем варианте.
   - Может мы этих мозжухиный и неждановых пошлём подальше и заставим учиться сценическому искусству? - сказала удручённая Нина.
   - Нинок, за неделю они его не постигнут.
   - И что делать, не идти же у них на поводу?
   - А может мы это с тобой зря, к чему умничать и выпендриваться, если братья-одноклассники и так всё поймут и простят?
  - Мне стыдно выдавать такое! - покачала головой Нина.
  - А мне, выходит, нет? Мы же это делаем вдвоём! Тебе стыдно, ты вся такая из себя совестливая и принципиальная, а мне по барабану! Так выходит?
  - Дэник, не заводись, ты прекрасно всё понял: идеи твои, каллиграфия моя, нет идей - нечего и выписывать! - попыталась она обойти острый угол.
   - А мне, честно говоря, уже всё это надоело: нам двоим что же, больше всех надо? Может, выдадим им эту лабуду и займёмся другими делами? - в голосе Дениса были и тоска и отчуждение, он выматывался за день настолько, что дома засыпал мгновенно, сделав лишь парочку задачек из институтского сборника, на большее уже нехватало.
   - Какими делами, ты о чём это? Да у тебя только одно на уме и за эти наши бдения тебя ни одна интересная мысль не посетила! То они были-были, а потом, как обрезало: нет и всё! Что, скажешь - нет? - взорвалась Нина.
   - Да перестань ты, ну, не идёт ничего в голову и всё, конец года, конец школы, конец беззаботной жизни! - выкручивался Денис, которому признаваться Нине в истинной причине кризиса совсем не хотелось.
   - Откуда им взяться, мыслям-то? - Ты же их все в письма да телефонные переговоры вкладываешь, откуда им остаться, путёвым и оригинальным, когда они ту-ту, в Новосибирск улетели. Вся главная свежесть и экспрессия ушла в том же направлении, а сюда - что осталось! Что осталось, то мы и видим, вот так-то, Рыжик!
   - Нина, ты это к чему, что она тебе сделала? Даша о тебе только хорошее говорит и очень тепло относится. Она даже не ревнует к нашей дружбе. А могла бы, ещё и как могла!
   -Что она мне сделала? Ну, ты, Пифагор, в трико с вытянутыми коленками! - Я не маленькая девочка и конфетку, мол, не плачь, милочка, мне не нужно. Она у меня увела парня прямо из-под носа, а я должна её любить?! Да ты знаешь, чего мне стоило всё то, что у нас с тобой было? - Хотя, нет, я тороплюсь. Сначала скажи, Рыжик, было ли у нас с что-то личное и взаимное или нет? А потом я или продолжу или эту тему надо закрывать! - Денис обеспокоенно заёрзал на стуле, Нина задела слишком больное место и бередить только-только затянувшуюся корку на нём совсем не хотелось.
  - Что молчишь, Аристотель, сказать нечего?
   - Ну, было, было, Нина, конечно, было! Если можешь, прости, но иначе я не мог!
   - И на том спасибо! Так вот, за все эти годы у меня в голове не было ни одного мальчика! Ни разу и ни с кем я не целовалась кроме тебя. Я терпела все твои выбрыки с девочками и делала вид, что мне всё безразлично, а внутри извелась от ревности и злости! И вот, когда ты перебесился и свой мужской голод утолил, я решила, что попробую приблизиться ещё раз. И у нас получилось. Сразу и в точку. Я видела, что ты со мной и ни с кем больше. И решила устроить тебе на праздник памятный подарок. Скажите, Денис Александрович, вам и вправду было хорошо со мной или это уже профессиональное мастерство и актёрство? - она пытливо всматривалась в его глаза, такие родные и знакомые, выискивая в них отзвуки реакции на свои слова. И он не стал юлить и выкручиваться:
   - Ты была лучшей тогда и никто с тобой не мог сравниться. Но, понимаешь, та ночь была не для нас. - Нет, не то! Я имел в виду, что тогда у меня в голове были не чувства, Нина, не чувства! Так совпало, что мне нужно было, ну, сама знаешь что! А тут ты, ну и всё совпало. Я теперь понимаю, почему ты потом выгнала меня, но тогда... В общем, прости - кобель я, обычный кобель. Я всегда тебя считал за лучшую девчонку из тех, кого знал, не трогал сам и других не подпускал. А тогда всё сложилось не так и я перед тобой не устоял. Я хотел быть с тобой, ты тогда угадала всё самое сокровенное. Ту чистенькую и свежую девочку, которая ничему не противилась и была отчаянно смелой, никогда не забыть. Потом я мучился от горечи и ты вылечила, спасибо. Но только от неё, от горечи!. Это была сумасшедшая неделя, но она так быстро закончилась, прости! Нина, не терзай себя и меня! Мне было с тобой так, как ни с кем раньше. И мне тоже казалось, что ты - это моя жизнь. Да, казалось! - он подавил комок, подступивший к горлу и откашлялся, Нина внимательно следила за ним и ничего не пропустила, секундное замешательство Дениса выдало его настоящие мысли о ней, это было бальзамом на её измученное сердце, однако он выровнял и голос и тональность и продолжил уже совсем иначе. - Но мы эту станцию проехали, понимаешь, про-е-ха-ли!
   - Это ты проехал, а я осталась. Она тебя увезла. За неделю она разрушила всё, что мы создавали с тобой сколько лет. Ну как, Рыжик, я могу к ней после этого относиться? Если бы она не пришла на ту игру и не увидела тебя, да не устроила тот приём, ничего бы в нашей истории и не изменилось. Я понимаю, что сейчас она тебе кажется ярче и смелее, глубже и интереснее, но ведь в её-то годы и я буду не такой. Рыжик, мне жалко тебя, она пользуется тем, что ты наивен. Тебе ею очароваться просто по закону положено.
   - По какому закону? - спросил Денис.
  - По закону бутерброда. Сразу же после глупенькой и неумелой девочки попал в руки умной, умелой и расчётливой. До этого-то у тебя в подружках кто был? - Денис опустил голову. - Вот и я так думаю! Тебе и сравнить-то её не с кем! - как это ни было горько и прискорбно, но Нина ничего не придумывала, Денису не хотелось ни в чём ни признаваться, ни оправдываться и он стал искать выход. В его голове теперь была только одна женщина - Даша, остальные обитали в других частях его существа, но сказать этого Нине он не мог, они были ещё слишком близки, чтобы он мог унизить девушку таким признанием. Дальнейшее продолжение разговора только осложнило бы и обострило их и так непростые теперь отношения. Надо было как-то, не обидев Нину, смягчить её гнев и перевести разговор в другое русло.
  - Нина, прошу тебя, не кипятись, я оказался не тем, что ты во мне видела. Да, она меня очаровала всем и прежде всего тем, что с ней я был старше себя намного! Когда я с ней, то мои возможности сразу становятся почти неограниченными. С тобой мне и хорошо и интересно. Но с тобой я тот Денис Максаков, который прячется по углам, врёт родителям и учителям всякую чушь, чтобы сбежать к своей девушке. Таких, как я, целая школа, все они шко-ля-ры! А с ней я муж-чи-на! Чувствуешь разницу: муж-чи-на или шко-ляр? - он подчёркнуто выделил слова интонациями, чтобы она поняла его мысль. Впрочем, она это знала и без него, потому что была женщиной и душевные переживания ей были и ближе и понятней чем ему, лишь изредка попадавшему в лапы чувственности.
  - Ну, что ж, если ты мужчина, так будь им всегда. Или тебе нужна фея с волшебной палочкой? - с такой иронией сказала Нина, что насторожила Дениса, девушка явно что-то задумала.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Будь мужчиной всегда, что ещё непонятно? Или нужен словарь Даля? - но в её глазах и без подсказки всё было и сказано и написано.
  - Нет, пожалуй, в себе я разберусь сам! - он подобрался и нырнул в море, которое не имело ни берегов, ни стабильной погоды. И молодая девушка сумела этим воспользоваться. Теперь Денис видел перед собой Нину, именно её, а не Дашу. В эти минуты она была такой же незнакомкой, как и одна девушка в самолёте, которая, переглядываясь с ним, сумела удержать его от шага навстречу, как он ни пытался. И он не знал, что она сделает в следующую минуту и какой душ ждёт его, если она поднимет глаза. И справиться с нею можно будет единственным способом - быть мужчиной.
  Он не ринулся, очертя голову, а медленно погружался, следя за собственными парусами и барашками на гребнях волн. Эту девушку он не знал никогда. И понимал, что их близость - это её каприз. Когда он очнулся от забытья, его голова была у Нины в руках, она перебирала его вихры и приговаривала: "У рыжих много счастья, подари немножко! Ты немножко мне, я чуточку тебе - и жизни облегчение!"
  Эту ночь он спал плохо, в голове ералаш, а смута в душе была хуже самой противной болезни. В школе на следующий день Нина была приветлива и общительна, как и всегда, но в глаза не заглядывала и на особый статус не претендовала. Кое-как досидев до конца уроков, он сразу же отправился домой. Ничего в голову не лезло, сути задач он не понимал, немного мутило. "Отравился, что-ли?" - мелькнуло в голове. Около трёх часов раздался звонок, это был межгород. Он поднял трубку:
  - Денис, это ты? - услышал он голос Даши и воспрял.
  - Здравствуй, Дашенька!
  - Мне что-то плохо спалось, кошмары какие-то, призрачные шарики с тонкими сеточками и совсем утлыми корзинками, а в одной из них ты и тебя несёт куда-то и вокруг стены из острых скал и всё воет и свистит! С вершин сопок сорвало всё живое и они стоят голыми и ждут встречи с этими шариками и корзинками. Я видела, как трещат сетки и отваливаются корзинки. Всё это потом вылетает из ущелий, как из трубы, и щепы корзинок веером разносятся по плоскому плато. Порыв ветра захватил твой шарик и унёс в такое ущелье, тут я и не вынесла и проснулась. - Дэник, с тобой всё в порядке?
  - Немного голова потрескивает, но температуры нет, устал, наверное. Голос Даши и её беспокойство о нём тронули застывшую муть в голове и она стала рассасываться. Даша говорила о нём, поминала их счастливые минутки и возвращала былые ощущения остроты и неги. Комок, сжимавший сердце, стал расправляться.
  - Даша, ласточка! Я скучаю по тебе и немножко тоскую. Мне уже легче, ты знаешь, я кое-что понял о нас с тобой. Хочешь быть в это посвящённой?
  - Конечно, ты ещё спрашиваешь!
  - Если ты вытерпишь меня еще около двух лет, я догоню тебя, а потом будет, как и везде: мужчина - надежда и опора!
  - А ты этого очень хочешь?
  - Да!
  - Так уж и быть, потерплю.
  Через пару дней он написал балладу о паруснике в бурном море, где нет правильной волны и погода не по науке. Первой это прочитала Нина. Она взяла листок с текстом и вышла из класса. Появилась она перед самым уроком и ничего ему не сказала. На перемене она сразу же исчезла, на следующей тоже и так было до конца занятий. Возвращались они вместе. Но она молчала. Они пришли к ней домой. Нина устроилась на диване напротив него и сказала:
  - Вещь прекрасная и она про нас с тобой! Кому бы ты её не посвятил, но там наша замороченная жизнь, пустые хлопоты, разбитые надежды и тоска. Дениска, ты влип в меня, как и я в тебя. Эти стихи только свидетельство моих слов. Стихи очень выразительны, если ты пошлёшь их Даше, она поймёт, о чём они и догадается про остальное. Ей этого знать не следует. Отправишь что-нибудь другое, у тебя уже стало получаться. А теперь убирайся, скоро придёт мама. Ты выглядишь, как покойник, она начнёт спрашивать и раскрутит тебя. И он ушёл.
  
  КОЛМАКОВ В СВЕРДЛОВСКЕ. ОТПУСК - ВЫБОР ПУТИ. 10.02.-25.03.88
  
  Первые две недели в Свердловске Колмаков отмокал, отпаривался, отсыпался и оживал. Общение с детьми доставляло удовольствие и естественную потребность в адресной отдаче того, что называют родительскими чувствами. Видеть, как растут и развиваются сын и дочь, понимать общий ход домашнего воспитания и ощущать свою роль в этом - это для него было и важным и приятным и здесь он проявлял себя несколько иначе, чем жена. Она видела его в этой роли уверенным и умело поощряла. Как, впрочем, и раньше во время его коротких визитов сюда и их ответных экскурсий на Север. Он внимательно разобрался с успехами сына в точных науках и тем, как дочь относится к музыке.
  За это время в школах Маши и Димки он побывал неоднократно, общался с одноклассниками, учителями, друзьями по спортивной команде Димки и музыкальными знакомыми Маши. Со многими, особенно со спортивными приятелями и тренерами сына, он был знаком уже многие годы и поэтому разговоры с ними проходили как продолжение многолетнего диалога. Дети были настолько разными и их интересы так отличались, что Колмаков удивлялся их дружбе и привязанностям. Если с делами сына он разбирался быстро и влёт, будто и не уезжал, то дочь представляла сплошную загадку и цепочку таинственных превращений и преображений, несмотря на полную открытость ему и веру в его силу, справедливость и интеллект. В конце концов он нашёл способ разбираться и с её проблемами и, постигши их, был крайне удивлён - Маша относилась к нему с таким сочетанием любви и привязанности, что не оправдать её надежд не мог просто по определению. И разбираться с её делами особенно тщательно и щепетильно, чтобы неосторожным движением не задеть того тонкого, что и привязывало её к нему.
  Лия наблюдала за действиями мужа чуточку со стороны, не видела особых ошибок и поэтому полностью дистанцировалась. Надеясь увидеть то, чего сама не могла ни придумать, ни заметить в своих же детях. За годы их своеобразного брака подобная свобода и уважение к подходам в воспитании друг друга уберегла их от многих ссор и размолвок. Оба понимали природу этого взаимодоверия и лелеяли её. Лия хорошо понимала, насколько ей повезло и она боялась себе в этом даже признаться, не говоря о большем. Её муж, с которым она практически всегда была новобрачной, питал такие чувства к детям и настолько был к ним привязан, что это замечали даже её коллеги и откровенно завидовали, хотя саму Лию не все принимали такой, какой видел собственнный муж.
  Особенно это касалось коллег-женщин, они прочитывали все его мужские качества на её лице по утрам и особенно долго ночные художества задерживались в искрах и лучиках глаз - ни одна мало-мальски сметливая женщина подобного пропустить не могла. Даже молоденькая Элечка из их компании, которая мужчин просто коллекционировала и могла представить многотомный справочник их специфических качеств, только вздыхала, глядя на Лию по утрам.
  Она как-то подкараулила их, когда в обеденный перерыв Валентин встретил свою жену на улице и увёл в скверик. Там они расположились на скамейке в укромном уголке и мужчина, устроив роскошный бивак, кормил жену чуть не из ложечки. Зима, вокруг запорошено снегом, а они будто на Багамах. Элечкин последний и самый серьёзный любовник Эдик, который угощал в ресторане, возил на собственной "Волге", развлекал у себя дома и на даче, так вот он даже рядом не лежал с тем, что являл этот супруг с домашним угощением. Элечка теперь не знала, что ей сделать со своим Эдиком, чтобы после свиданий с ним выглядеть хоть чуточку похожей на Лию. Она догадывалась, что вытворял этот мужчина с Лией, раз она так долго хранила в себе их любовные художества. Мысль - соблазнить Колмакова, к ней даже не приблизилась, настолько Элечка прочувствовала роман этой семьи.
  Стажировка Маши предстояла на следующий месяц и она готовилась к ней осознанно и глубоко, да и поглядывала на себя в зеркало уже чаще, чем Лия. Она обещала вырасти в очень красивую женщину, хорошо это понимала и не очень беспокоилась об обычных девичьих секретах и виртуальных романах с незнакомцами с улицы или глянцевых журналов. Обычную школу она терпела и не очень любила, там было, на её взгляд, слишком много скуки и показухи. Но училась хорошо и без напоминаний.
  Для Димки школа была совершенно другим местом: здесь он занимался любимым делом, математикой и физикой, курсы этих наук преподавались и глубоко и фундаментально, занятия вели молодые преподаватели из ВУЗов, на уроках устраивались соревнования на незаурядность и простоту решения задач. Красивую архитектуру и оригинальность хода решения даже не доведенных до конца задач приветствовали лучше, чем решённые, но стандартным способом. Гибкость и ясность мышления - это были альфа и омега в стиле школы. В его времена таких школ на Урале не было, теперь жизнь заметно усложнилась и стала вполне цивилизованной, подумал Колмаков.
  И дочь и сын усвоили принципиальность родителей, как собственные качества, но применяли их по-юношески с размахом, не всегда задумываясь о последствиях прямых и ещё реже просчитывая косвенные. Естественно, такое нравилось не всем и общению с некоторыми знакомыми и одноклассниками сильно вредило. И у Маши и у Димки в классах были детки важных шишек, некоторые из них вели себя в общем так же, как и остальные, но не все. Таких, кто считал себя пупом земли по рождению и сановному происхождению, тоже было не двое-трое. Возникали центры тяготения "шишкарей" и "рифайнов". Где-то между ними плескалась добродушная категория "рыбарей". Его дети были активными "рифайнами". Надо ли говорить, что в классе это иногда нежелательно? Об этом классный руководитель Маши Нина Архиповна и пыталась деликатно намекнуть, понимая, что прямое вмешательство только усугубит положение в классе и приведёт к открытой конфронтации. Колмаков знал, как дочь относится к "шишкарям", ему было интересно, что об этом думает учительница. Оказывается, один из "шишкарей" Маше явно симпатизирует, он вполне приличный мальчик, но вторичен в суждениях, поскольку поведение парня определяют и привычный круг школьного общения и его компания. Хотя она видит, что он хочет оттуда вырваться.
  - Слабак, что-ли? - уточнил Колмаков.
   - Нет, я бы так не сказала, думаю, что он слишком деликатен, чтобы сделать такое резкое движение.
  - То есть, вырваться? - прервал Колмаков.
  - Да, можно и так сказать, хотя в этом я не совсем уверена. Но то, что в этой компании он чувствует себя неуютно, я вижу и меня это беспокоит.
  - У него есть родители, они что, не знают об этом?
   - Думаю, они не совсем в курсе, в этом возрасте дети замкнуты на своих проблемах и часто недоверчивы. Родители занятые люди, Славой занимается бабушка, но и она на вторых ролях, из простых людей, поэтому её придерживают. На мой взгляд, внук больше в бабушку, чем в папу с мамой.
  - И что же будет с этим Славой? - учительница испытующе взглянула на Колмакова и сделала шаг навстречу, подобная откровенность с кем-то другим могла ей обойтись дорого, но она знала и его и Машу давно и ответила:
   - Что угодно. Его могут растоптать, подчинить правилам нынешнего окружения, он может сам адаптироваться к ним, а может и выйти на тропу войны. Причём, с любой компанией, трудно сказать, куда его заведёт уязвлённая натура. Даже в неврологическую клинику.
   - А как Маша смотрит на него?
   - Демонстративно не замечает. Но она достаточно умна, тонка и по-женски проницательна и должна бы заметить, что Слава в этой компании - не в своей тарелке. Общаясь с ней, он раскрылся бы совсем с другой стороны и мог сделать шаг в нужную ему сторону, только и всего, что освободившись от связей и неприятных ему принципов своего окружения, - тут она сделала паузу и, взглянув на Колмакова, уточнила, - за ней он пойдёт куда угодно. А Маше это не будет стоить ничего, просто жест доброй воли, остальное он сделает сам. Может быть, я в чём-то из деталей не разобралась, но думаю, что к перемене декораций он уже созрел. Есть воля и характер - выплывет, если нет, то ...- она развела руками.
   - Из одноклассников она кого-нибудь выделяет?
   - Нет, она ровна и доброжелательна со всеми "рифайнами" и холодна с королевской вежливостью и учтивостью с противоположным лагерем. Это доставляет ей некоторое удовольствие, которое она уже научилась скрывать. - Колмаков поднял бровь: эта женщина была очень проницательна, что-то подобное он в Маше подозревал, оказалось, что в этом он не одинок. Учительница отметила его реакцию и едва заметным движением поощрила интерес к познанию характера собственной дочери. - На школьных вечерах она пользуется успехом в обоих лагерях, но никого не выделяет. Может быть в музыкальной школе или ещё где-то кто-то и есть, но у нас в школе - нет, это точно, здесь бы это не укрылось.
   - Музыка для Маши всё, в школе ей не нравится, - признался Валентин.
   - Наша школа для её общего развития даёт больше: там же только музыка. Здесь широкий круг интересов и знакомых, лица самые разные, их можно сравнить и потрогать и они являют собой некий защитный слой вокруг любой отзывчивой или утончённоё натуры. У нас не принято ни осуждать, ни обзывать очкариками, жиртрестами, глистами, мымрами и лахудрами, даже если доходит до выяснения отношений. Оскорбительные прозвища всё же есть, тут ничего не поделаешь, но уровень или планку всё же они стараются держать.
   - Если бы не английский, она бы здесь не задержалась, - предположил Колмаков, - остальное ей неинтересно, а вот англичанкой Маша восхищается: наша леди Уинтерботт.
   - Да, вы правы, Эмма Филипповна у нас на хорошем счету, ради неё некоторые мальчики раньше времени начинают бриться. Кстати, она хорошо отзывается о Маше, её английский вполне сносен и она думает, что вполне может прибавить. Даже не особенно утруждая себя, так, между прочим.
   - Как это?
   - Ноты, музыка из английских журналов. Тема ей глубоко интересна и известна до тонкостей, на этом материале она постигнет остальные тонкости легко и играючи. С произношением у неё вполне прилично для девочки, которая английским с репетитором не занимается.
   - А многие с репетитором? - признался в дремучести Валентин.
   - Не имеют репетиторов трое, в том числе Маша, Слава и Ксения Разгонова - у её родителей нет возможностей.
   - Н-да-а! - покачал головой отец и задумался. С этой учительницей он встречался систематически по приезду домой. Получалось нечасто, но их общение не касалось рутины и мелочей, мешающих видению большого и значимого, оно было продуктивно ещё и потому, что после этого в жизни дочери обычно намечались некоторые новые вехи и перемены и она их всегда связывала с приездом папы.
  Потом Колмаков побеседовал с англичанкой, раньше им встречаться не довелось, поэтому первое время они как бы присматривались, намечая нужные средства и тональность их озвучания. Эта женщина была молода и интересна, она это знала и отлично использовала в производственных целях, по типу она скорее близка Татьяне Кутиной, такая же динамичная и эффектная. Но на этом их сходство и ограничивалось. Эмма Филипповна пришла в свой кабинет осведомлённая о предыдущей беседе с ним Нины Архиповны. После недолгого взаимного изучения и выбора линии разговора она начала первой и сразу предложила помощь.
   - Мне интересна эта девушка, она самобытна, но из-за занятости в двух школах кое-что упускает в собственном развитии и, я бы сказала, собственной огранке и самосовершенствовании. Для женщины это принципиально в любом возрасте, сейчас особенно. Что она в себя вложит сейчас, с тем и будет маяться всю жизнь. Это я знаю по себе. - Вас не смущает моя откровенность?
   - Нет, мне приятно, что мы перешли к ней так быстро.
   - У неё врождённое чуткое отношение к звуку, произношение она улавливает на подсознании, почти инстинктивно. Часто из-за репетиций и концертов она пропускает уроки. И потом сама догоняет, но для выработки произношения учебника недостаточно, нужно слышать, как это звучит. Маша самостоятельно придумывает это звучание и только самую малость не угадывает тональность. Будто и не было пропусков в три-пять уроков. Я думаю, натаскивать её не стоит. Но и без огранки этот дар оставлять преступно. Такую ученицу я вижу впервые, хотя работаю уже давно. Так вот, о процедуре этого замысла. - Хорошо бы ей провести у нас в школе лекторий, где говорили бы о музыке и слушали англоязычные песни. В музыке классической наша школа несведуща, хоть и навязывает обратное мнение. А вот популярная музыка может стать двигателем интереса к знанию языка. Маше задача по силам. Но в одиночку этим заниматься не стоит. Компанией намного проще, да и потребительство у ребят плодить ни к чему. Свою помощь я гарантирую.
   - А как вы себе это представляете: кружок, семинар, тайное общество, посиделки, вдвоём-втроём или полкласса, как?
   - А как получится. Они в таком возрасте, когда не любят, чтобы ими руководили. Насколько хватит характера, таковы и результаты!
   - А где эти материалы лежат, как с их доступностью, насколько это всё трудоёмко? Ведь они не знают всей сложности мира и могут скиснуть после череды рутинных проблем.
   - Только не наши! - Через забор, а не в калитку, в окно, а не в дверь, ночью, а не днём, втайне, а не публично! Поверьте, я их знаю так же, как вы свою геологию в Сибири. - Валентин поднял глаза, Эмма Филипповна не была ироничной. Уважение - вот название того, что написано в её взгляде. - Одноклассниками тут не обойдёшься, но, если очень постараться, то возможности найти и принести нужную литературу есть и в вашем классе. Кто-то договорится с кем-то, далее это по цепочке и вот она - заветная книжка или журнал. Если цели умеренные, то результаты не задержатся. С чего начинать, я подскажу. Каким образом сделать? - Это тоже несложно, остальное - дело техники и характера. У Маши с характером всё в порядке, не знаю чей, но есть; маму её, то есть, вашу жену, я не видела, но, сдаётся, она ваша дочь во многом. Вот губы, когда думает о чём-то, она приоткрывает как и вы, - женщина улыбнулась, как бы извиняясь за столь интимное сравнение.
  - И произойти это должно как бы случайно, чтобы интерес был настоящим и собственным, а не навязанным?
  - В общих чертах, да. Они готовят вечер, там будут и танцы с дискотекой, сделать вставной номер в эту программу - нетрудно. Меня часто просят прокомментировать тексты шлягеров, я их хорошо знаю, дежурим мы на вечерах по очереди и мне достаётся большая часть этих мероприятий, у остальных учителей проблемы с ушами, они не выдерживают грохота дискотеки.
   - И вас посылают на баррикады? - закончил Валентин.
   - Да, мне часто приходится брать с собой дочь, муж по вечерам бывает занят, да и девочке всё это интересно. Она привыкла к общению со старшими, уже их не стесняется, а те к ней уважительны. Если бы они только видели, как она готовится, оттачивая движения, взгляды и разные фокусы.
   - Сколько ей?
  - Четырнадцать. - Валентин удивлённо оглядел собеседницу, она ему показалась двадцати шести - двадцати восьмилетней молодой женщиной, а получалось, о-о-о-чень далеко за тридцать.
   - Теперь ясно! - сказал он, придя в себя от изумления.
   - Ясно что?
   - Почему некоторые мальчики начинают бриться в седьмом классе. Эмма Филипповна поднялась:
   - Извините, мне пора на урок, вот вам мои координаты, - она протянула визитку, - помогу по возможности, Маша мне нравится и я втайне надеюсь, что она языком займётся по-серьёзному. Для этого природа ей дала всё! До свидания! - и они расстались. Он поговорил также и с другими учителями и составил полную картину.
  Колмаков был самым свободным и незанятым человеком в семье, все работали, учились, ходили на тренировки, занятия, репетиции, семинары, встречались ненадолго вечером, вместе ужинали и опять занимались своими делами. Вот это свободное от общения с семьёй время он и использовал для её совершенствования. О работе и прочем, связанным с Усть- Илгой и Регионом, он как бы забыл.
   Славу ему показали издали, он оказался обычным десятиклассником, одежда была не из магазина, однако сидела она на нём так же, как на других костюмы от фабрики "Большевичка". По тому, как он общался с одноклассниками на перемене, было ясно, что он не в своей тарелке. Ему шестнадцать лет, но парень так и не определился - с кем он? Тайн от дочери у Колмакова не было и он решил сыграть на откровенности и доверии, используя её уже вполне определившиеся женские качества. Жертвенность была одной из них и она нигде пока не задействована. Колмаков в рок-музыке разбирался хорошо и молодёжную тематику нынешней музыки просмотрел сначала в иллюстрированных журналах, потом в молодёжных изданиях изучил музыкальные разделы, составил список лиц, названий, терминов, дат и, когда почувствовал, что готов, начал беседу с Машей. Они уединились в её комнате и он стал расспрашивать о школьной жизни. Как иллюстрации, они рассматривали фотографии в классе, на природе, на лыжах, на речке, в школьном дворе. Слава попадал в кадр с Машей несколько раз.
   - А это кто? - спросил он.
   - "Шишкарь", который заблудился, Слава Томилин. В общем-то, он ничего, но какой-то, не такой!
   - А какой?
  - По статусу он "шишкарь", с ними и водится, на их сборищах бывает, но, похоже, чужой он там. Они его держат за стену, но он не в восторге. Курить начал.
   - За стену - это как?
   - Ну, это сленг нашенский, таскает им из дому всё, может достать книги, вещи, записи, ну и всё такое. У него папа важная шишка в областной торговле. Он и за границу уже с ним ездил, в Австрию. Ну и не дурак, в чём отличен от всей компании.
   - И что же он с ними делает, этот твой умник?
   - Ну, во-первых, он не мой. Ну, а с этой публикой особо и говорить-то не о чем. Мне, к примеру. А Славка просто не может отказать им и всё. Живут рядом, ходят в гости, дружат домами, родители рекомендуют, ну и одного поля ягода. Девочки у них начались с восьмого класса. Наши с ними не очень, хоть некоторым и интересно побывать в доме, посмотреть, но не решаются. Слава об их посиделках дурная. И потом, он стал каким-то вредным, всё уколоть норовит.
   - Почтальон Печкин тоже был вредным пока ему велосипед не подарили, - поддел он свою любимицу.
   - Печкин - это творение писателя, а Славка - продукт семьи торговцев. Однако, согласись, эти продукты немножко отличаются!
   - Все мы в известной мере продукты и эпохи и семейных отношений. Вот ты, например. Ты наш первый продукт. Думаю, что удачный. А вот сейчас ты стала быстро взрослеть и за тобой уже и не уследить и не поруководить. Всё сама! Так ведь, продуктус самостоятикус? - она чуть заметно улыбнулась и кивнула. - И дальше - ты нас уже и не очень спрашиваешь, а всё больше сообщаешь, когда приняла решение. - Не пора ли, вам, милые родители, реализовать мою заявочку на то-то и то-то. - Разве, нет? - дочь немного подумала и согласилась:
   - Я уже не тесто, но ещё и не пирог! Кое-чего для готовности не хватает.
   - А чей этот Слава, у него есть девушка или подруга, как там вы их называете?
   - Роза Юлдашева на него глаз положила, на тусовках они часто бывают вместе. Но кое-где он бывает и без неё, она злится и ревнует. А он только оправдывается.
   - Она влюблена?
   - В него или его родителей?
   - В него, конечно!
   - Вряд-ли, эта девочка предназначена для лежания на пляже, диване и демонстрации платьев и кофточек с блузками, говорить с ней не о чем. Но цепкая и упрямая.
   - Может и лицо расцарапать?
   - Такое было, она на дискотеке одну девочку из другой школы хорошо отделала за то, что та у неё ненадолго увела парня - на пару белых танцев, пока та за сценой тряпки примеряла. Хваткая.
   - Держит Славку крепко?
  - Что это ты за него принялся, папуля? - подозрительно поджала губки, как и папа, его дочь.
   - Я так думаю, ответ на поверхности. Есть два лагеря, ты чётко держишься своих и давишь на чужих. У чужих появилось слабое место в самом их центре - Славка уйдёт и у соперника всё рухнет.
   - Куда это он уйдёт и с чьей подачи? - удивилась она.
   - А что и увести некому? - дочь покачала головой, ну, и папаня у меня.
   - Без глаз боятся остаться?
   - Кому он такой нужен, чтобы из-за него мировую войну затевать!
   - Но если противник будет разбит, а Роза увянет от холодов и невнимания, представляешь, какой кайф, а, золотце?
   - Никто из наших девчонок на это не пойдёт! - не задумываясь, заявила дочь.
  - Мне бы такую уверенность! - подумал отец и сказал:
   - Значит, они не из рода настоящих победителей, а только примкнувшие на делёж контрибуций.
   - Ну, ты уж совсем нас ни во что не ставишь, папа, просто Славка не то, ради чего наши девчонки будут утруждать себя сомнениями.
   - А по-моему, он вполне приличный парень с виду, да и внутри, с твоих слов, тоже стоящий.
   - Значит, ты настаиваешь на этой операции усекновения головы "шишкарей"?
   - Сама посуди: он готов, вы не против, его среда ничего не подозревает - самое время для бескровной революции. Вспомни, как большевики вычисляли момент для восстания и победили с первой же попытки. Решительность и отвага сыграли свою роль, но главным всё-таки были: знание сил и возможностей противника и с учётом этого точный расчёт собственных действий - р-раз и оборона неприятеля рухнула! Там даже защитников не оказалось, дамский батальон - это же так, насмешка!
  Дочь задумалась и после некоторого размышления согласилась с отцом.
  - А если он передумает и вернётся назад?
  - Это вряд ли!
  - Почему?
  - Вкусивши вашего плода, назад навряд ли он вернётся. Глаза-то у него не на затылке. Да и с мозгами, думаю, в порядке. Ты взгляни на это фото - он тяготится своей ролью! - Маша посмотрела на фотографию, будто видела впервые и согласилась, отец на этом не остановился. - А эта девочка и есть Роза? - дочь кивнула и отец вбил последний гвоздь в гроб с сомнениями Маши. - Ему стыдно в её обществе, у него на лбу написано: "За что мне эта кара, заберите её отсюда!" Дочь взяла в руки сто раз виденный кадр и будто прозрела. Это меняло дело, он не из задавак, этот Славка, было в нём что-то приличное и человеческое, а в некоторых случаях он принимал её сторону, хотя на публике постоянно болезненно задевал. Она догадывалась о причинах и решила разобраться с ним наедине и по-настоящему.
   - Ты понимаешь, папа, придётся самой, больше некому!
   - Ну и что? Что тут такого? - выдержав небольшую паузу, как бы осмысливая её решение, ответил отец.
   - Да, нет, ничего! Я просто так, смотрю на этот снимок и удивляюсь: почему раньше не замечала?
   - Но теперь увидела?
   - Да, с божьей помощью! - она поворошила остальные фотографии, рассматривая и что-то выискивая, нового в них оказалось достаточно, чтобы она сообразила: пелена детства слетела и она видит мир в новом свете. Пусть пока только в присутствии отца.
   - Слушай, па! А ты очень даже ничего, наши девочки на тебя заглядываются!
   - Да, ну?
   - Правда-правда! - А знаешь, что? - Давай-ка мы с тобой пойдём на улицу и прогуляемся немножко. Там вечером так хорошо! А без тебя мама не пустит.
   - Но без жульничества, я тебя не покрываю!
  Валентин вошёл в гостиную, Лия занималась статьёй для журнала, сын решал задачи. Телевизор сиротливо тускнел в углу без внимания и энергии.
  - Прогуляемся, что-ли? - предложил он Лие. Та устало отмахнулась, видишь, некогда, завтра надо сдать. Сын даже не обернулся. Отец с дочерью отправились вдвоём.
  Вечерний Свердловск сильно отличался от застывшего Севера, на улицах много людей, огни реклам, вереницы машин на проезжей части и нет того звенящего мороза, на котором трещит и лопается всё, что не имеет солидного запаса прочности. Здесь ничего подобного не требовалось. Не Сочи, правда, но и не полюс холода.
  В сапожках, ярком приталенном пальто с меховым воротником и модной вязаной шапочке Маша выглядела очень привлекательно. Они медленно брели по бульвару, она то брала отца под руку, то отходила подальше и вела собственную линию их заковыристой беседы. На них оглядывались. На Машу заглядывались. Колмакову было приятно ощущать её тихое цветение, он сравнивал их прогулку с тем, что было у него с Лией, и находил, что дочь мало на неё похожа. Она в него - так же аналитична и скрытна, её эмоции были и чисты и сдержанны, обаяние юности светилось само по себе или сквозь умные и проницательные глаза. Иногда эмоции захлёстывали Машу, но она удачно обходила опасные места даже в такие минуты.
  Они обсуждали школьные разборки и её место в них. В общем по здравому размышлению получалось, что она может выполнить свою миссию легко и не особо себя утруждая. Обычно в школьной жизни и выяснениях отношений она не скользила по поверхности, копала глубоко и основательно, нередко погружаясь на опасные глубины и выныривая уже в последние мгновения. То, чего не знала, обыгрывала интуицией, её провалы, которые случались сравнительно редко, для широкой публики оставались неизвестными и о ней шла молва, как о правильной и последовательной девушке. О том, кто она на самом деле, знала мама и догадывался отец. С отцом у неё всегда складывались особые отношения и она с удовольствием поверяла ему самое глубокое и принципиальное, маме доставались вещи повседневные. Сегодняшний вечер в этом плане был одним из самых удачных и она поняла, что может многое и папины замечания по существу на многое пролили истинный свет.
  Вернулись они с очень хорошим настроением, посвежевшие и вкусившие пайку живительного кислорода. Лия с сожалением и нежданной ревностью встретила их в прихожей. Дочь светилась от осознания и ощущения собственной силы и значимости, она поцеловала мать в обе щёки и отправилась тормошить брата, сидевшего в позе расстроенного Архимеда, которому никак не шло в голову решение важной задачи. Оборона брата вмиг рухнула и сестра повалила его на диван и защекотала до истерики. Вмешалась мать - сын был её епархией. Маша ушла к себе и стала готовится к завтрашнему дню, он был забит плотно, однако нужно выкроить время для небольшой прогулки в библиотеку.
  - Что ты с ней сделал? - ополчилась она на мужа. - Она взбудоражена, будто чего-то выпила. Валентин взглянул на часы, было около одиннадцати.
  - Лия, пойдём прогуляемся! Я по тебе скучаю целый день и полчаса беседы в постели мне не хватает. Пожалуйста, милая жёнушка, пойдём! - от него веяло свежестью и задором. Муж у неё был очень привлекателен, женщин определённого склада к нему тянуло сильно и неудержимо, Лия была из того же племени. Но она в нём видела и другое, неведомое остальным женщинам. Усталость куда-то улетучилась и она, не раздумывая, отправилась с мужем. Вскоре Лия была также светла и искриста как и дочь, но печать зрелости и совершенства оказалась настолько впечатляюща, что недавнее восхищение прелестью дочери отлетело далеко в сторону, он привлёк Лию и мягко поцеловал. Ответный взгляд жены был достоин большего и он не удержался.
  Когда двое супругов немного отошли и отдышались от минутной страсти, против них остановилась патрульная машина, они переглянулись, поняли за кого их принимают и рассмеялись. Лия взяла Валентина под руку и они продолжили прогулку. Машина медленно поехала дальше, временами останавливаясь или притормаживая. Валентин рассказал ей о последнем походе в школу и планах по приобщению дочери к житейским школьным делам.
  - Ты думаешь, ей это нужно? - повела бровью Лия, которая имела собственный взгляд на ситуацию.
  - Знаешь, речь идёт об умениях и практических навыках добывания места под солнцем. Под собственным светилом, а не тем, куда приведут. Сейчас самое время, даже неудача её не выбьет из колеи: мы-то рядом и в курсе. Она не шемаханская принцесса с царскими ресурсами и всего придётся добиваться самой.
  - Валя, она уже далеко не та восторженная девчонка, которая заглядывала рот и ловила слова любимого папочки, не задумываясь над смыслом. Маша теперь ещё та штучка!
  - Именно поэтому ей нужно всё это сделать сейчас и в охотку, ситуация в классе созрела, а она жаждет самореализации. Пусть попробует, я не хочу, чтобы моя дочь стала дипломированной клушей с выводком птенцов и кучей хозяйственных забот.
  - Но ведь она моя дочь, а ты у нас вроде варяжского гостя, тебе так не кажется, милый? - напомнила о себе жена и он тут же поправился.
  - Конечно, наша: твоя и моя - в ней это неразделимо, я понимаю, прости! Но вернёмся к маленьким экспериментам для неё - ты, надеюсь, с этим не будешь спорить?
  - А почему не поспорить? - Ты же видишь всё с мужской колокольни и в женском устройстве многого не знаешь и поэтому можешь подтолкнуть не туда. Вместо блага получится куча проблем и побочных комплексов. Вот она к тебе всегда тянулась и искала опоры, доверялась и надеялась на помощь. Ты почти всегда в её глазах был идеальным созданием. Но тогда ты был существом, извини, бесполым, теперь же она хорошо знает, чем мы занимаемся в постели и я вижу, что она ревнует, иногда это так сильно, что об её взгляд можно порезаться! - она с удовольствием ткнула мужа в одну из милых семейных тайн и убедилась, что он сильно смутился, как ей и хотелось. - Так что учти эту детальку. О музыкальных знакомых она вообще ничего не говорит - они для меня "терра инкогнито". Что она вытворяет с этими юными дарованиями - тайна за семью печатями, я так и не смогла с ними познакомиться поближе, - она многозначительно посмотрела на мужа.
  - У неё кто-то уже был, ты это хочешь сказать?
  - Очень даже возможно, могу только догадываться.
  - И что тебе вещует родительское сердце?
  - Возможно, и не один, но для неё это вроде контрольной или лабораторной работы - сдала и с плеч долой! Колмаков переварил услышанное и нашёл, что его дочь и в общих чертах и в отдельных деталях ведёт себя таким же образом, как в своё время и он. Сообразив это и до конца осмыслив последствия, он довольно улыбнулся жене и сказал:
  - Я за неё спокоен и ты тоже не бери в голову - она всё сделает, как надо!
  - Ты уверен? - не сомневаясь в муже и механизме его мышления, спросила она. Он только заглянул в её глаза и кивнул, вопрос был исчерпан и они перешли к следующему. Его спокойная уверенность передалась и жене, она с удовольствием следила за ним и тепло от его силы и надёжности растворяло былые страхи и домашние проблемы. Лия внимательно слушала и задавала уточняющие вопросы, теперь она была довольна: всё-то он увидел и во многом разобрался. И так быстро, что не успела она это в должной мере осознать, как он приступил к реализации собственных планов.
  - Не слишком ли быстро? - заметила она.
  - А что, надо создавать комиссию по изучению проблемы, финансировать аналитиков, выносить на секретариат, потом на бюро, подрабатывать решение и после этого на пленум? - Воспитание, как ты учила, процесс рутинный и текущий и состоит из каждодневных шагов. Причём, сегодняшний шаг неуместен завтра, а вчерашним бутербродом можно и отравиться. Не так ли, милая? - он опять привлёк её к себе и уткнулся в её тёплые и сладкие губы.
  - Что со мной? - мелькнуло у неё. - Как молоденькая девушка, рдею и томлюсь от желания принадлежать собственному мужу, кошмар какой-то! - но только мелькнуло и она, наплевав на всё, полностью отдалась сумасшедшему мужу. Они возбудились настолько, что еле дождались такси и мигом оказались в тёплой и уютной квартире, где могли делать, что угодно после того, как уснут дети. Сегодня дети угомонились быстро и огонь, тлевший весь день и часть вечера, разгорелся ярко и полыхал долго и ненасытно.
  Когда ослепление первых минут близости миновало, Валентин почувствовал, что Лия не только отдаётся, но изучает и сравнивает, он хорошо это чувствовал. Кого и с кем она сравнивала: его нынешнего с прежним или его нынешнего с кем-то другим? Эта мысль давно витала, не заявляя о себе вслух, и вот сегодня болезненно уколола.
  Ревновать на его месте было глупо, он сам устроил ситуацию, когда Лия надолго оставалась наедине с теми чувствами и инстинктами, которые отдельные мужчины-умельцы научились применять к собственной утехе и удовлетворению. Но сегодня она была восхитительна и щедра. Пусть даже кто-то и есть на стороне, этот кто-то только эрзац-заместитель и не более. Он обернулся к ней и положил руку на грудь. Она напряглась, а дыхание смялось, такого раньше не было. Это что-то новое. Но подумалось лишь вдогонку, поскольку новый акт был ещё сильнее и длиннее первого. Она никогда так не плакала, слёзы лились сами собой, губы шептали: милый, Валя, Валечка, валенок, Колмаков-сволочь, убийца моей души и тела, развратник ты мой и похотник - и ещё многое из того, что она говорила и раньше и даже то, чего не изрекала никогда.
  В небольших паузах они о чём-то говорили. Но уже и не упомнить, о чём. Это были всего лишь паузы.
  Когда наступило утро, Валентин проснулся первым, прикрыл дверь к жене и отправился готовить завтрак детям. Побрившись и приняв душ, он выглядел, как огурчик и сначала разбудил Машу, она с удовольствием оценила его внешний вид и отправилась то же сделать и со своим, она уже заканчивала девичий туалет, когда самостоятельно поднялся Димка, у того всё длилось три минуты. Завтракали, оживлённо переговариваясь и немножко потягивая одеяло внимания отца на себя. Брат с сестрой выглядели достаточно дружелюбно и подначки звучали очень любезно и, порой, любовно, выходили они из дому тоже одновременно. Когда они ушли, было около половины восьмого. До редакции двадцать минут езды автобусом или 5-7 на такси. Начиналась работа там в девять. У Лии есть почти час для сна. И он занавесил все окна, выключил телефон, прикрыл дверь в спальню и устроился в кресле читать её свежеиспеченную статью. Речь шла о живописи местных авторов. Это было лёгкое эссе в её традиционном стиле, где и колорит, и прозрачность, и одухотворённость были узнаваемы и относились не столько к живописцу и его работе, сколько к чувствам и восприятию автора статьи.
  Там перечислялись художники одного из стилей и проводилось сопоставление эпох и личностей: кто от кого зависел и кем управлял. Из современных приведено трое, остальные уже стали историей. В живописи Колмаков кое-что понимал, в её технике тоже, поэтому улавливал нить сравнений и сопоставлений. Но фамилии были в основном незнакомые, поэтому он часто возвращался назад, чтобы соотнести художника и приём, стиль и художника, время и характерные для него сюжеты. Неоднократно возвращаясь к авторам и художественным стилям и приёмам, он заметил, что один из современных авторов упоминается чаще других и его фамилия - Гончаров, он был руководителем одного художественного клуба на паритетных началах ещё с двумя художниками. Ничего определённого в памяти Колмакова с этой фамилией не проявилось, но что-то смутное и подспудно давящее настораживало. - Что? Смотреть её бумаги и черновые записки он не стал, однако ему показалось, что этот Гончаров неоднократно попадался и раньше и тогда тоже он вызывал у него смутные подозрения в притязаниях на Лию. Он ещё раз перечитал строки, посвящённые подозреваемому, но ни к чему определённому так и не пришёл.
  Что бы там ни было, но писала Лия прекрасно и даже жёсткая критика в её исполнении звучала сонатой Гайдна. Он украдкой оглянулся по сторонам и поцеловал листки рукописи, которых касалась она. Подходило время будить жену, но она спала только два часа и ему стало её жаль. На работу она могла и проспать, сославшись на что угодно, а вот статья сдавалась в печать и здесь опоздания исключались. Он решил сам заняться этим, а на случай, если Лия проснётся, оставил записку.
  В редакции он нашёл нужную дверь, потом ответственного секретаря и под роспись вручил статью. При нём её пробежали глазами и сказали, что проблем нет, всё сделано как следует. Он вернулся, когда Лия ещё не проснулась. Было без четверти десять. Пока он решал: будить или нет, она открыла глаза. Выглядела Лия уставшей и не восстановившейся. Но была привлекательна и обольстительна не менее того, какой казалась на бульваре и потом дома в течение минувшей ночи.
  - Неужели это моя жена и ей уже сорок? - подумал он, глядя на неё, ещё не отошедшую ото сна, с припухшими глазами и измятой ночнушкой, сбившейся от бесчисленных в эту ночь циклов одевания и раздевания. В годы молодёжных безумств её светлые локоны не утрачивали мягкости и привлекательности даже к утру. Сегодня они ему казались такими же шелковистыми и мягкими. Он сказал, что статью сдал в редакцию и показал расписку.
  - Будить не решился, ты так устала! - она смотрела на своего мужа. Эту ночь он вообще не спал и был очень мягок, силён и заботлив. Лия любила устроенную и размеренную жизнь, однако муж вносил неё дисбаланс и сильные страсти, от которых она терзалась, сходила с ума, но с ним ей нравилось и это состояние. Она никогда не опаздывала, была обязательна до болезненности, но сегодня никуда не хотелось и она ничего не боялась, поэтому не удосужилась позвонить на работу и что-нибудь придумать в оправдание. Рядом был муж, он отбивал все желания, кроме одного - быть с ним, уставшим, не выспавшимся, но таким родным.
  - Иди ко мне! - повторять не пришлось.
  Поближе к обеду, когда должны появиться и дети, они поднялись и занялись завтраком.
   - Я лучше Вики? - спросила она, намазывая бутерброд. Это прозвучало, скорее как констатация, чем интерес к его ответу. Его взгляд был красноречивее слов и женщина довольно улыбнулась. - Я так и думала. Но она очень хороша и ты с ней сильно изменился. Я это прекрасно вижу. Всего-то за пару месяцев! Таким я тебя раньше не знала. Ты прибавил по всем статьям. Она чудо - это совсем не вертифлюшка, какие бывали раньше, это классная женщина и я впервые ревную по-настоящему. - Ты нас познакомишь? - он поперхнулся от такого хода. - Валя, ты не расслышал? Я хочу с ней познакомиться! Лично и немедленно!
  - Она живёт в Иркутске, что ей делать здесь и зачем тебе ехать туда?
  - Валя, не выкручивайся! Я хочу её увидеть, а как это случится, дело твоё. Просто она мне интересна, понимаешь, ин-те-рес-на! - Валя, ты стихов ещё не пишешь? - А зря! Очень хорошее занятие, снимает стрессы, а ты слишком глубокий интраверт и сам себе вредишь этим.
  Колмаков смотрел на эту женщину и не понимал, как она оказалась замужем за ним, ни разу до неё не бывавшем в Эрмитаже, не читавшем Золя и Хэмингуэя на языке оригинала, слабо понимавшем, от чего млеют её знакомые при упоминании о Кафке, для которого Шнитке и Вивальди были одинаков непонятны и запредельны. За время их семейной жизни вместе они были не более трети их восемнадцатилетнего брака. И развивались они независимо и каждый по-своему. Конечно, во многом сугубо житейском они отдалялись с каждым годом всё больше и больше, но это никак не влияло на их неизменную общность, которая никакого названия не имела. Он был ей нужен, как символ её душевной состоятельности, только он её понимал и ценил по существу, основательно заглядывая в такие глубины, что она их и сама побаивалась. Она родила ему детей и воспитывала одна, а он только бывал ненадолго и этого хватало, чтобы вовремя устранить течь, избавиться от крена, исправить двигатель и даже при случае насладиться стихией под парусами. Ни один мужчина не мог сравниться с ним по силе и влиянию на неё, другими она легко повелевала, с ним же повиновение доставляло массу неги и удовольствий. Этой ночью она высосала из него все соки, не вернув ничего, утром же он был готов любить её с тем же напором и лаской, что и в начале ночи.
  Была лишь одна забота и тревога - Вика. Ей и раньше Валентина не с кем было сравнить, но теперь он стал совершенно неузнаваемый мужчина, хотя, если разобрать на части, детали и элементы, он был тем же. Она отметила, что его тяга к ней стала намного глубже и приятнее. Волна благодарности к нему и всему, что с ним связано, охватила и подняла её, она бросилась на мужа и повалила вместе с чашкой на пол:
   - Я люблю тебя, Валя, люблю!
  Очнулись они от звука ключа в скважине. Когда Димка вошёл и спросил, есть ли что перекусить - ему надо на тренировку, Колмаков оставил жену в постели, а сам быстро приготовил сыну сытный и калорийный обед, на манер тех, что бывали у него в маршрутах, когда с водой и дровами проблем не намечалось. Запасов рыбы, мяса и дичи у них пока хватало и на рынок они ходили только за овощами и фруктами. Подхватив сумку, сын убежал на тренировку. Вскоре пришла дочь, ей надо немного заняться на фортепиано, потом ехать на музыку. Супруги отправились на дневную прогулку.
  - Лия, я могу почти всё, но долго быть без тебя мне трудно, в последнее время это становится всё сложнее и сложнее. А всегда быть вместе мы даже не пытались. Ты думала об этом? Может плюнуть на всё и перейти на службу без хлопот и нервов. Представляешь: я за столом, нарукавники, счёты справа, справочники слева, с восьми до пяти и каждый день дома, отпуск проводим вместе, обзаведёмся дачей, ягода, рыбалка и обеспеченное бытиё.
  - И кем ты будешь? - Клиентом психотерапевта, отёкшим от гиподинамии, загнанным в общественном транспорте, трусливым подчинённым самодура-начальника? - Таких жертв мне не надо! То, что есть, мне нравится и ты тоже. Нет, не то слово - я от тебя без ума! Не мучь себя и не терзай меня - я твоя, а ты мой, что ещё надо мужчине?
  Больше они к этой теме не возвращались.
  Найдя небольшую паузу в домашних делах, Колмаков решил навестить приятелей по прежней работе в Уральской экспедиции. С одним из них, Пашей Лычагиным, они поддерживали постоянную связь и он был как бы связующим звеном уральских геологов и уехавшего на Север Колмакова. Паша был из чистопородных горожан, которые хранят традиции предков и в пригороде содержал домик, где, как на даче, периодически собирались коллеги и оттягивались на всю катушку. Иногда они устраивали банный день и в такие дни многие женщины старались туда не попадать, поскольку не все имели хорошо сохранившиеся фигуры и в смешанном мужско-женском бедламе парилки оставлять о себе ненужных воспоминаний не хотели. Баня была большая и места там не меньше, чем в самом домике с кухней и двумя небольшими комнатками. Банничали долго, начиналась эта процедура в пятницу вечером и заканчивалась поздним вечером в субботу, некоторые задерживались до воскресного утра и возвращались к домочадцам после утреннего пика на общественном транспорте, размягчённые и полностью довольные собой, жизнью и домочадцами. Иногда он приезжал туда с Лией и с удовольствием находил её лучшей среди гостей хлебосольного хозяина. На неё смотрели и облизывались, но никто даже не пытался подъехать, когда Колмаков отбывал на Север. Она выглядела леди без изъянов и мужчин своим вниманием совершенно не баловала. В этот его приезд они с Лией уже дважды побывали там и он понимал, что её хотят видеть не только и не столько мужчины, сколько их дамы и жёны в том числе.
  Взять с неё рисунок или выкройку для перемены собственного имиджа хотелось не одной из гостий Паши Лычагина. Об этом говорили неоднократно и он по мере возможностей старался удовлетворить дамские интересы. Но гораздо чаще геологи собирались без жён и подруг и в такие дни они расслаблялись по-настоящему. Накануне Паша пригласил как раз на такую встречу. Однако Колмаков отказался: он соскучился по домашнему теплу и уюту, по общению с детьми, по какой-то новой собственной жене. Разговорами о жизни, политике, геологии и прочем в мужском обществе он мог заняться и в Усть-Илге, и где угодно, но семья для него в такие приезды значила много больше.
   - Извини, Паша, но я норму ещё не выполнил и спальня моей жены - это и моя спальня!- сказал он. В голосе мужчины всегда можно почувствовать тоску по женщине.
  Через пару дней Маша сказала, если позвонит Слава, а её не будет, пусть он перезвонит позже или подождёт у нас дома. Колмаков понял, что вовлечение Маши в школьные дела обрело реальные черты и согласно кивнул.
  - Папа, ты ещё не забыл английский? - Он принесёт журналы, мы над ними немного поработаем, это задание для школьного семинара по английскому, а ты нам поможешь, хорошо?
  Колмаков согласился, английским он в течение многих лет периодически занимался и не забывал ни после кандидатского минимума в аспирантуре, ни потом, уже работая в экспедиции и выписывая геологическую литературу на английском. Правда, тогда ему помогал Овчинников, владевший языком свободно.
  Слава пришёл, предварительно позвонив, внешне он Колмакову понравился сразу, ещё, когда он присматривался к нему в школьных коридорах, в нём импонировали глаза, которые поначалу настороженно смотрели на него, но потом отошли, освоились и в одну секунду понимали, что от них требуется. Они с ним плотно поработали над текстами.
  - Хороший парень, принципиальный, - присмотревшись к нему, заключил вскоре Колмаков, - теперь видно, что с Маши он глаз не спускает давно.
  Тексты статей и очерков были специфическими со множеством жаргонных словечек и оборотов, многое они просто подгоняли под аналогичные по смыслу, но звучащие совершенно иначе русские выражения и обороты. Когда дочь вернулась с музыки, они со Славой большую часть перевода уже выполнили. Далее пошло веселее, она поставила чай, приготовила бутерброды и переоделась в домашнюю блузку и коротенькую юбку. Славка аж вспотел, когда увидал Машу в таком виде, а она даже глазом не повела. "Вот плутовка!" - подумал Колмаков. Пришёл с тренировки Димка и уставился на явление к сестре первого кавалера за многие месяцы монашества. Юбочку с блузкой дома она тоже надела впервые. С английским расправились до прихода матери и прогноз её реакции на Славку отложили до следующего раза.
  Операция по умыканию из стана противника их ключевого игрока началась успешно и Колмаков-старший на неё затем только поглядывал издали, получалось, как и предсказывали проницательные учителя. Англичанка даже сама ему позвонила и откорректировала его действия. Когда он согласился с ней окончательно, она таки куснула одно из мужских достоинств:
  - Надеюсь, вы всё поняли правильно и тем, кто раньше времени начал бриться, завидовать не станете! - она оказалась стервой похлеще Инны, хоть ничего подобного Колмаков этой училке и не позволял.
  - Спасибо, думаю, в ваших словах что-то есть, надо бы поразмышлять на досуге. И они распрощались. Электричество от англичанки оказалось столь сильного свойства, что он после этого выполнил все отложенные дела и ни разу не застрял на непонимании проблемы. Единственная проблема, к которой так и не удалось найти приемлемых подходов - это Вика. Хоть они и распрощались, но что-то в том тотальном разгроме, который оба сотворили над собой, было не так. Где-то в глубоко запряталась мысль, что всё это фикция и они лишь разобрали строительные леса, а не здание. Но мысль о себе громко не заявляла и на собственной значимости не настаивала, были другие: погромче и понастойчивей.
  В эту ночь Лия была по особому мягкой, тягучей и податливой, откуда-то взялась сила и ощутимая отзывчивость. Все его сомнения по поводу своего заместителя в постели куда-то улетучились. Но Лия в свою очередь периодически ловила себя на том, что ощущает в муже ту, другую женщину, которая нет-нет, да и явит свой образ и он смотрел на неё, но видел другую. И ей вновь захотелось, чтобы Валентин всё-таки их познакомил. Она фактически стала членом их семьи и очень достойным членом. Она видела, что Вика не навязывала себя, не вытравливала в нём воспоминания о семье, а бережно пестовала их удивительное увлечение и пыталась сама соответствовать нужному уровню. Таких женщин не бывает, любая тащит добычу в свой уголок и потом не выпускает из рук, а эта являла странный нонсенс.
  В свою очередь Валентин неоднократно ловил себя на том, что с Викой он так и не расстался, она была в нём, несмотря на гулкое и унизительное для себя насильственное разлучение с ней с гулким хлопаньем дверью на посошок. И в конце концов Лия этот раздрай мужчины раскусила.
  - У Вики есть домашний телефон? - как-то спросила Лия. - Хочу позвонить ей, думаю, пора.
  Муж не удивился её желанию.
  - Да, есть и домашний, погоди, сейчас поищу! - ответил Валентин. Нашёлся телефон не сразу. Лия взяла потёртый на сгибах листок со списком иркутских адресов, телефонов и имён, сама набрала номер и, поглядывая на мужа, прикидывала план разговора. Внешне волнение на её лице не просматривалось, но она внутренне трепетала, как пятнадцатилетняя девушка перед первым свиданием. Телефон не отвечал. В Иркутске было уже восемь вечера.
  - Где она может сейчас быть? - подумали одновременно и Валентин и Лия. О том, что она могла задержаться в городском транспорте, зайти в магазины, к подругам или знакомым или просто выключить телефон, чтобы отдохнуть от его треска, не могло быть и речи. Почему-то в голову лезли без спроса только чёрные мысли и равноценные им варианты, разрушительные для душевного покоя. Здесь были и другой мужчина, и женская изощрённая месть, и какие-то служебные или бытовые неприятности, и нездоровье и ещё бог знает что. Супруги переглянулись и поняли, что на уме у них копошится сходное. Общие неприятности они и переживали сообща. Чаще всего молча, но рядом, чувствуя настроение и по дыханию угадывая появление новых перспективных вариантов. Через час история повторилась, тоже было ещё через час. И Лия и Валентин старались не смотреть друг на друга, понимая, что рушится важное строение и оно может стать погребением для всего того, что они с Лией выстраивали в себе долго и тщательно.
  Он взял листок, подсел к аппарату и, уже ни на что не надеясь, а из обычного профессионального автоматизма на провальных маршрутах, стал набирать номер сам. Ответили сразу. Это была она - Вика. Он почувствовал её уже по одному дыханию, не говоря ни слова, Валентин передал трубку Лие:
  - Алло, я вас слушаю, говорите, говорите же! - раздался в трубке взволнованный голос. Лия взяла секундную паузу, умерила дыхание и всё-таки не смогла подавить волнения:
   - Вика, здравствуй, ты меня узнала?
   - Да, конечно! Я так ждала, что хоть кто-то из вас откликнется. Но Валентин уехал и всё! - Так нельзя, Лия, согласитесь, вы ведь женщина и это вам должно быть ясно, как божий день - нельзя молчать так долго! Ни одной хорошей мысли в голове, даже не знаю, что с ним. Не надо было тянуть так долго, хорошо, что вы, наконец, позвонили! - в сердце Лии каждое слово отзывалось и негой и болью, она понимала эту женщину и была полностью с ней согласна, но не обо всём можно вслух, особенно, когда рядом Валентин, он был главным в их треугольнике, с чем она не очень мирилась, но пока обстоятельства не позволяли никаких изменений, поэтому она ответила:
  - У нас всё в порядке. Валя занят семьёй, мы рады его приезду, это как обычный отпуск, только подольше и посвободнее, дни и ночи, какие ночи! Они летят и летят. Грустно потому, что он, наверняка опять уедет. А радостно от того, что он есть и эти минуты неповторимы. - Ты знаешь, о чём я!
  - Да, конечно! Лия, мне приятно это слышать от вас. Раз у него всё хорошо, то и мне спокойно.
   - Вика, я несколько часов набирала твой номер, где ты была? Мы с ним чуть не сошли с ума. Ты, которая была так долго с ним, не могла тут же забыть его с другим даже ему назло. В чём дело? - насколько голос Лии был встревожен и возбуждён, настолько же Вика была удивлена и спокойна, ни нотки неискренности Лия в её словах не заметила:
  - Лия, я была дома с восьми. Я вполне довольна своей долей и меня никуда не тянет, может быть позже что-то и переменится, но не теперь. И потом, Гоша держит меня в форме, он очень привередлив и ревнив. Кроме того, хватает домашних забот, занята хозяйством, стиркой и прочим, меня так долго не было здесь, что иногда чувствую себя в гостях, нет, нужно дом осваивать и обживать, чтоб было тепло и уют! - она задумалась и продолжила. - Может телефон барахлил? - Ну, не знаю, что и подумать! - Валентин между тем внимательно осмотрел листок и всё понял: Лия из-за потёртости на сгибе приняла восьмёрку за тройку и набирала именно её, он же, зная свой почерк и различая буквицы даже в сильно потёртых рукописях, набрал правильно и сразу попал. Он подошёл к ней сзади и, положив на плечи жены свои руки, тихонько шепнул, в чём дело. Лию будто отпустила смертельная боль, она повернулась и показала кулак. Оба облегчённо вздохнули и дальше беседа женщин потекла ощутимо мягче и спокойнее. Когда Вика сообщила, что теперь по субботам бегает на лыжах, Лия сказала:
  - Вика, как ты смотришь на то, чтобы приехать к нам на денёк-другой, мне хочется увидеть и познакомиться с тобой поближе. Это можно сделать так: в пятницу последним рейсом ты прилетаешь к нам. В воскресенье вечером возвращаешься домой. Всё за наш счёт, билет отсюда мы можем взять сразу, как только ты назовёшь дату своего вылета. После небольшой паузы и раздумий Вика согласилась.
  - Хорошо! Могу вылететь в ближайшую пятницу. А это удобно?
  - Конечно, милая, удобно, я Вале об этом много раз говорила. Но у него деревенские комплексы, вот и мается с ними. Мы-то с тобой городские и это уже прошли. С Валей говорить будешь?
  - Нет, Лия, не в этот раз. Спасибо за приглашение. Буду обязательно! - и она положила трубку. Рядом стоял муж, которому было совсем нехорошо, пока не сообразил о причине накладки.
  - Ну, лентяй, ты что, не мог всё это перенести в нормальную записную книжку, чтобы не маяться с этими клочками и листками? Срочно искупай вину! - разгневанно сказала Лия и мужчина безропотно подчинился. Искупал вину он обычно в ванной, когда никого дома не было: он сначала поливал её тело вином, а потом вылизывал досуха и после этого мыл с мягкой вихоткой. Если кто-то приходил невовремя, они делали вид, что не слышат, если же это были Маша или Димка, то у них имелись собственные ключи и ничего криминального в том, что родители моют друг друга в ванной, они не видели. Хотя оба знали, как зачинаются дети, но применительно к собственным родителям эта аксиома была несколько абстрактной и их не очень задевала.
  Вика долго уговаривала себя, потом скрепя сердце собралась и улетела в Свердловск, по пути приказав себе не расклеиваться. Полёт протекал нормально, она стоически вынесла проблемы со взлётом и посадкой и о предстоящем даже не вспоминала. Но как только увидела фигуру Валентина, слёзы сами полились, никого не спрашивая. Рядом с ним стояла белокурая стройная очень аккуратная молодая женщина в шубке и меховой шапке, на ногах были модные изящные сапожки, хотя погода стояла явно не для них. Весь этот парад, как поняла Вика, для неё. Ростом Лия была пониже Вики, линия талии, шея и бёдра говорили, что женщина за собой следит и имеет в себе и на себе столько, сколько и должно быть, чтобы выглядеть очень привлекательной. Грудь у неё была чуть побольше и потяжелее, чем у неё, контур шеи отточенный, а всё остальное предполагало тело женщины, родившей двоих детей и склонной к очень насыщенной общественной и светской жизни. Вика подошла к Валентину и прижалась к нему. Этой секунды хватило, чтобы он всё понял. На автопилоте она обнялась с Лией и тут у неё подкосились ноги. Её поддержали с двух сторон.
  - Ты не беременна? - привела её в чувство Лия. Вика опять включила автопилот и улыбнулась:
  - А если - да?
  - Тогда у меня появится прелестный племянник или племянница!
  - А если - нет?
  - Только подруга! - осадила её полёт Лия. - Добро пожаловать на уральскую землю, Вика! - и искренне расцеловала.
  Два дня Вики в его доме для Валентина вылились в непрекращающийся кошмар. Лия была сама любезность и предупредительность. Они слушали камерную музыку на концерте видного пианиста, гуляли по городу, в городской галерее смотрели картины живого классика, всей семьёй ездили кататься на лыжах за город, пекли пироги, мылись вместе со всеми гостями в бане у Паши Лычагина, чуть живые вырвались из объятий геологической компании, которой хотелось чуточку приобщиться к гарему Колмакова, однако этому воспротивились Вика и Лия и их увезли домой, чтобы никто больше не позарился на его удачу. Обе ночи хозяева и гостья почти не спали, сидя на широченной семейной постели, болтали о всякой всячине и просто валяли дурака. Было немного спиртного, но самую малость и только.
  От Вики Маша была без ума, даже нейтральный в отношении слабого пола Димка отметил, что тётя Вика классная женщина, всё понимает и не задаётся. Её чёрные глаза и завораживали и успокаивали. Супруги не скрывали, что она оправдала их ожидания.
  Лия решила, что гостья достаточно умна, чтобы самой разобраться в отношениях с её мужем и только движимая обычным женским любопытством присматривалась к ней и находила соперницу очень приятной и отзывчивой. Вика особо не таилась и не демонстрировала чудес шпионской выдержки, о её отношении к Валентину Лия могла хорошо представить только по её взглядам и голосу, когда она говорила с ним или о нём в его присутствии. И она и эта молодая женщина видели в нём примерно одно и то же, лежащее достаточно глубоко и праздным глазкам недоступное. Это у Лии вызывало глубокое уважение к Вике, так быстро понявшей мужчину из чужого рода и очень далёкого от себя окружения. Самым удивительным во время их общения было то, что ревность ни разу не посетила Лию, ей нравилась эта фотомодель и отчаянностью, и гибким покладистым характером, и тем, что та очень умело пользовалась женскими чарами, не позволяя халтуры ни для мужчин, ни для женщин.
  Когда в бане Лычагина выстроилась очередь из желающих попарить Вику веничком, жёны и подруги мужчин тоже не томились ревностью, с удовольствием разглядывали молодую женщину и находили её фигуру весьма совершенной, а лицо - вполне убойным для мужчин и без посредства косметики. Ни капли снобизма на её лице никому даже не померещилось - это очаровало многих, Валентин знал Вику и в быту, поэтому честно отвечал на вопросы о ней, вставшей утром не с той ноги или сжёгшей любимую блузку под утюгом.
  Ему и Лие, оставшись с ними втроём, она рассказала подробности о ходе работ по поисковому проекту, передавала привет от Тишина, сообщила о переводе денег на счёт института за работы по АСУ "Геологоразведка". Когда визит подходил к концу, Лия заметила, что Вика привязалась к её дому и его обитателям и это окончательно поставило точки над i - она приняла её в свой круг. Лия хорошо понимала, что таким образом гостья признаёт её заслуги и главенствующую роль в этой семье и это не было игрой на публику, актёрство в жизни Лия хорошо видела и различала - эта молодая женщина не опускалась до такого уровня. Теперь она понимала, почему муж невольно сравнивает её с Викой.
  Провожали гостью всей семьёй и немножко со слезинкой. Когда она уехала, Валентин почувствовал, что время отдыха и безделья с удовольствиями от сидения на печи заканчивается и надо принимать решение.
  На следующий день Лия пришла домой после обеда и сказала, что Маша пошла с Димкой на концерт и придут они нескоро. Он понял, что на такую жертву Маша согласилась после убедительной маминой просьбы, обычно на все свои концерты она приглашала только отца и после них они долго гуляли вместе и обсуждали всё, что им казалось актуальным.
  - Валя, а ведь ты её до сих пор не разлюбил! И она тоже. Хотя и прошло времени порядком. Это на тебя совсем непохоже, ты был раньше другим и прежних пассий забывал мгновенно. Расскажи, как вы расстались, ничего не утаивая, ведь я твоя жена уже давно и заслуживаю правды без стеснительных купюр. И он рассказал о последних двух неделях, которые прошли под знаком ликвидации всего нажитого совместно. Ничего не утаил и даже не пытался как-то обелить себя и собственные мужские амбиции.
  - Значит, новых пьес с прежними ролями у тебя больше не будет? - Она это сказала не сгоряча и не с умыслом уязвить?
  - Насчёт ролей - не знаю! Я так до конца и не осознал, что у меня закончилось, а что предстоит. Ну, а умысла уязвить она не могла позволить в принципе. Подобное не в её стиле - долговременные и изощрённые планы мести кому-то.
  - Она могла расчитывать на тебя по-большому и, чтобы для себя как-то внутренне компенсировать неудачу, гибельный развод с видимостью философии - это нормальный способ женского самовыражения.
  - Нет, Лия, нет! - после недолгих размышлений ответил муж. - Ей не нужно этого маскарада, эта дама способна сказать правду, не глядя на последствия для себя. Те два развода, что она пережила, не были капризом вздорной сучки. Я её мотивы понял и одобрил. Ей ни к чему вся эта круговерть, думаю, что она и в самом деле уверена в том, что я повторяюсь. Иногда и мне так кажется, но уверенности в этом нет. Вот в чём проблема.
  - Что ж, насчёт актёрства не знаю, но в другом я убедилась однозначно - она любит и губить, чтобы заполучить, не станет. В общем, всё не так и плохо. Хотя радует не очень - муж стал отбиваться от дома.
  - Но ведь я предлагал свой вариант. - Я здесь и только твой и никаких больше отъездов. Да и Маше я сейчас нужен больше, чем когда-то.
  - Я помню. Но ты тут же станешь и для них и для меня ниже на целый этаж. Понимаешь, Валя, ни-же! До сих пор ты был в роли героя и дистанцировался от нас. И вдруг станешь рутинным персонажем в замусоленных нарукавниках. - Нет! Нет, мой любимый Валенок, я тебе этого не позволю! А насчёт мельниц и римейков, так это мы ещё посмотрим!
  Те два дня, что Лия вынесла в обществе Вики, ей дались нелегко, но именно Вика заставила её посмотреть на всё, в том числе и на свою семью, другими глазами. Ту убеждённость, которая была в её глазах, он уже давно не видел. А ещё - Лия любила его и доверяла по-большому счёту. И Валентин с ней согласился. Она в очередной раз видела главное и в курятник его не сманивала. Не воздать её интуиции, щедрости и благоразумию он просто не мог.
  В эту ночь они с Лией обсудили варианты его дальнейшего поведения и решили, что он соглашается на предложение Босса и ввязывается в эту авантюру с двойной бухгалтерией. Лия стала четвёртым человеком, знавшим всё.
  
  КОЛМАКОВ В ОСЕТРОВО.март-июль 1988 корр.1
  
  Босс отправил письменное распоряжение Куркину - начальнику входной базы Золоторудной экспедиции в Осетрово с инструкциями по поводу передачи грузов и пакетов с бумагами и документами через представителя Иркутского ПТОКа Колмакова. Кроме того ему передали новую мощную радиостанцию с антеннами на все случаи прохождения радиоволн, зарегистрировали в местной инспекции, назначили время работы в эфире и выделили помещение для работы.
  Первым делом Колмаков как следует изучил новую рацию и оценил её возможностьи как исключительные. Опробовав её на чужой антенной базе, он стал строить собственное антенное поле. Для этого предстояло убрать все помехи и расчистить территорию. Это оказалось несложно, но хлопот достаточно и они ввели Колмакова в рабочее состояние. Он в течение нескольких дней сделал из своей радиопередающей системы картинку, затухание и прочие фокусы распространения радиоволн теперь на качество связи влияли мало. Единственное, что он изменить не мог, это северные особенности, связанные с магнитным полем Земли, а также солнечные ветры и бури, но эти вещи не бывали очень продолжительными, поэтому не смущали. Он провёл несколько пробных сеансов связи с базовой радиостанцией в Усть- Илге и остался доволен, слышимость была отличной, критических для слышимости шорохов и треска почти не было. Босс вышел на связь из своего кабинета и пожелал ему успехов, он только что провёл обычную планёрку со стационарными партиями, Колмаков проследил за ней и отметил, что начальник вполне в форме и ничего из былой энергетики не потерял. После нескольких пробных сеансов он установил связь и со стационарными партиями экспедиции, слышимость была вполне приличной и он обменялся служебными депешами напрямую, минуя дубляж радиостанции Центра. Никому из респондентов своего имени Колмаков не называл и работал от безликой входной базы экспедиции в Осетрово. Всем адресатам он указал новый график сеансов и частот и принял ответное "добро".
  - Всё, теперь можно работать на полную катушку! - сказал Колмаков себе и открыл свой геологический офис по-настоящему.
  Куркину он не мешал, ни во что не вмешивался и тот вскоре понял, что опасаться его не стоит и они стали мирно соседствовать в больших помещениях вполне приличного дома на двоих хозяев. В одной половине жил Куркин, а другая была гостиницей для проезжих шоферов и снабженцев, занятых грузами для Золоторудной экспедиции. Начальник базы ужал хоромы для шоферов и снабженцев до минимума, тем нужно было только отдохнуть с дороги и опять в путь, а этому представителю из ПТОКа здесь предстояло жить и работать.
  Валентин понравился и его сыну Кольке, они частенько просиживали на скамейке у калитки и о чём-то говорили. Вера Гавриловна - жена начальника базы к соседу поначалу отнеслась настроженно, поскольку опасалась, как бы из служебной квартиры не сделали салуна с пьянками, драками. Прошло время, сосед вёл себя прилично, основательно расчистил захламлённую часть своей половины дома, навёл порядок в гараже и подсобках, устроил в сарае хорошую мастерскую, отремонтировал мебель у себя, в гостинице и кое-что сделал для дома Куркина, сам готовил пищу, дружил с сыном начальника базы и она стала присматриваться к нему получше, теперь уже побаиваясь другого. Её-то супруг попивал втихую и она догадывалась, что не на свои.
  Вера Гавриловна была неглупой женщиной с высшим образованием, которое осилила совершенно самостоятельно, знала жизнь во всех её пакостных проявлениях и хорошо представляла, чем кончается вольница, когда начальство далеко. Для обычного снабженца её сосед выглядел слишком организованным: любое упоминание по хозяйственной части, которое она могла сделать в обычном разговоре, он принимал как руководство к действию и делал обстоятельно и мастеровито. Она от собственной худой жизни подозревала, что сосед пережидает крупные, но временные передряги. Такие значительные люди, каким на её взгляд казался Колмаков, попадают в подобные ситуации после серьёзных прегрешений, отсиживаются в глуши и тиши, а потом властная рука опять берёт своего вольноотпущенника и возвращает на прежнее место или даже повыше. Так что он здесь временно, вопрос - насколько?
  Объяснять свои опасения мужу она не стала, а постаралась быть повнимательнее к соседу, надеясь воспользоваться знанием его нрава и характера, на большее она и не рассчитывала, так как сосед сам не пил и на намёки и заигрывания супруга не реагировал. Расспросы сына о соседе мало что давали, по словам Кольки он был настоящим мужиком: и паяльник, и топор, и бензопила в его руках были как влитые, он даже предложил ему сделать электронную схему для выключателей, чтобы они светились в темноте и не давали лампочкам перегорать раньше времени. Но это она и сама видела, чай, не слепая! Схему для электронного выключателя Колька уже срисовал, надо доставать запчасти. Отец в этом деле был мало пригоден, не то, что дядя Валя. Колька стал отдушиной для Колмакова, лишённого волею обстоятельств личной жизни.
  Колмаков перерабатывал информацию, поступающую из Золоторудной экспедиции и Иркутска, выделял потоки поискового направления из программы АСУ, формировал из них отдельные пакеты и с собственными комментариями направлял для последующей работы обеим сторонам. И иркутяне и экспедиция работали на него, он направлял и руководил их действиями. Так плотно и напряжённо он работал всегда, но теперь изменились условия и он был во взвешенном состоянии: ни в экспедиции, ни в иркутской группе. О том, что он занят геологическими проблемами, знали немногие из группы Тишина и никто из Золоторудной экспедии. Эти правила конспирации, разработанные совместно с Овчинниковым, соблюдались строго и они сделали изоляцию Колмакова от коллег по обе стороны проекта почти вакуумной. Вынужденное состояние одинокого волка в чужом краю мало помогало в работе, которая требовала и уравновешенности и уверенности в себе, потому что любое неверное решение направит обе группы в ошибочном направлении, а там только тупик.
  Колмаков приехал в Осетрово в начале весны, когда началась тёплая пора, снег сходил постепенно, иногда холода возвращались с липким снегом и жидкой кашей на дорогах. Его новое жильё не располагало к оптимизму, из щелей дуло, застарелые запахи бичарни казались неистребимыми, несмотря на крупную корабельную приборку. Решив хоть как-то их устранить, Колмаков купил новые обои, протравил стены морилкой и за два вечера оклеил все апартаменты. Стало получше.
  Он по вечерам иногда выходил на реку и следил за преображением белого полотна Лены в главную транспортную артерию Северо-Востока России.
  Теплоходы усиленного класса, загрузившись в Осетрово, потом, минуя льды Восточно-Сибирского и моря Лаптевых, попадали в крупные реки полярного бассейна и обеспечивали жизнь золотых и оловорудных районов Севера. За навигацию они успевали сделать только один рейс, поэтому все теплоходы готовились к ледоходу, чтобы на его плечах по большой воде успеть подняться как можно выше по течению в порты Индигирки, Колымы и Яны. Колмаков наблюдал за работой речников в затонах, что-то было общее в работе геологов и речников, но одно их разделяло основательно: как ни была сурова северная природа за бортом, речники всегда жили в нормальных каютах с удобствами, чистой служебной палубой и на великолепие и суровость ландшафтов наблюдали со стороны; геологи жили вместе с природой и внутри её сложной экосистемы, а иногда становились и составными элементами биоценоза.
  На льду реки появились первые проталины, которые стали расширяться до больших разводий и, по мере прихода тепла, их становилось всё больше и больше. Перемен ждали и люди, ходившие на берег поодиночке, группами и семьями. Однако в этом году весна запаздывала, лимиты снега в небесной канцелярии ещё не вычерпали и частенько мокрый снег срывался неожиданно после солнечного дня уже к вечеру, а ночью и вообще наступала зима.
  Но неуют ощущался не только в природе. Приехав сюда, Колмаков с самого начала повёл себя не так, как бывало в поле, когда он обосновывался на новой стоянке на несколько дней или недель. Там всё было ясно и понятно, здесь же - сплошные загадки и неизвестность во всём, он даже не знал, как долго продлится это полуподпольное дело с поисковой частью проекта. Сколько кругов из Усть-Илги в Иркутск и обратно сделают первичные расчёты, до того, как наступит ясность или закроют проект, он не знал. Ни спросить, ни как-то прояснить ситуацию нельзя - таковы требования конспирации. Движение в неизвестность лучше переносятся в кругу друзей. В Осетрово Колмаков был один и поэтому всё время уделял только работе, быт для него почти не существовал. С одной стороны, это повышало отдачу, с другой же - отсутствие профессионального круга общения ограничивало и полёт мысли и интеллектуальные ресурсы: ведь табличные материалы не могли объяснить, почему автор идеи принял именно именно это решение, а не другое. Круг знакомых здесь у Колмакова был вынужденно узким, всё геологическое он вёл от начала и до конца один и без помощников, экспедиторские операции выполнялись совместно с отделом перевозок местного небольшого аэропорта, где тоже было всего-то трое служащих. Оставались соседи и семья Куркиных. Вот и всё общение.
  Проезжие и приезжие шофера уважительно относились к нему, порядок, который появился на базе, они чётко увязали с его появлением и в проблемных случаях обращались за помощью к нему, а не Куркину. Колмаков мог совершенно самостоятельно, лишь взглянув на размещённые вдоль эстакады тюки и ящики, разместить груз на любой машине в один раз без привычной при участии Куркина неоднократной перетарки и перегрузки, за что мужики ему были премного благодарны и помнили смекалку и бескорыстие геолога. Как следствие, машины на базе не задерживались и старались побыстрее разгрузиться, чтобы успеть домой пораньше и обойтись без ночёвки и вынужденного спиртного вечером.
  Иногда Валентин, чтобы дать передышку натруженным мозгам, выходил во двор и командовал крановщиком и стропальщиком, всё получалось споро и аккуратно. Правда, нравилось это только шоферам, которые обходились без привычного магарыча вечно пьяным и бестолковым грузчикам и их бригадиру за рычагами автокрана. Сами шофера в таких случаях, как правило, становились и стропальщиками, и грузчиками, и экспедиторами. Андреича звали размяться, когда видели, что он выключал свет в своей комнате, давая глазам отдых от длительного напряжения.
  Ещё ранней весной, когда он устанавливал антенны, все мальчишки округи вертелись под ногами, желая поучаствовать, и с завистью поглядывали на Кольку, который на правах соседа важно расправлял крепёжные кольца вибраторов передающих антенн. Замысловатая конфигурация антенного поля была строгой и красивой, антенное снижение вообще поражало изяществом инженерного решения. Ничего подобного ни над одной из многочисленных баз и контор в городке не было и о базе Куркина заговорили с придыханием и важностью. Пьянки на базе тоже прекратились и случилось это без воспитательной работы, а по элементарной просьбе Колмакова. Рослый и крепкий он вызывал соответстующие эмоции у хлипких и шатких грузчиков и складских рабочих и обычно всё обходилось шутливым обращением к виновнику, который тут же делал сначала выводы, а потом и ноги. Мешки весом в пятьдесят килограмм он метал на третий ряд стеллажей без автопогрузчика, в каждую руку брал по связке буровых замков и аккуратно отправлял в ящик из доски-сороковки с расстояния пять-семь метров. Шутки с ним могли быть чреваты, да и робким он не казался, кое-кто, поиграв с ним в гляделки, повторять подобное не решался.
  Через некоторое время к нему стали захаживать и работники аэропорта, жившие недалеко, они либо забирали у него пакеты, либо приносили их, оформление документов было простым и на месте. Он заказывал с лётными экипажами свежие номера центральных журналов, которые сюда не поступали. Среди них было много специальных изданий, в том числе и геологических на русском и английском языках. Для книг и журналов он смастерил стеллажи. Там же размещались и сброшюрованные в папки материалы для математической и камеральной геологической обработки. Стены обеих больших комнат имели приспособления для удобного размещения различных карт и планов, здесь же он устроил каталог наличия, удобный для работы и постоянного пополнения.
   По мере углубления в материалы поискового проекта Колмаков сформировал собственные геологические фонды с купюрами из итоговых расчётов по каждому из объектов. У него были свои факс и ксерокс, отправление почты и изготовление любых копий занимало секунды, поэтому его уважали за оперативность и отличную организацию приёма и сохранности документов.
  Основную бухгалтерию и учёт материалов по входной базе у Куркина с тем порядком, что царил у Колмакова, как-то неудобно даже сравнивать. Но у Колмакова, как отметил Куркин, всё было и сложнее и гораздо напряжённей, ежемесячный оборот геологических документов превышал годовой по его собственной базе. Организация связи, в том числе плечо на Иркутск, у Колмакова отлажена безукоризненно: по телефону и факсу он знал все подробности и оперативно вмешивался, когда возникали проблемы. Однако управлять подготовкой материалов в Усть-Илге он не мог, его рекомендации и корректура по ним сильно запаздывали из-за нелегального характера работ, только Овчинников вскрывал пакеты с материалами и извлекал конверт с запиской Колмакова. Занятый другими делами, Овчинников занимался проектом раз в неделю и всего пару часов, чтобы составить каталог наличия входящих и исходящих документов. Это складывание всех материалов в долгий ящик вскоре обеспокоило Колмакова, но реального выхода он пока не видел, шуметь же по этому поводу без конкретных предложений считал несерьёзным.
  Как-то к нему пришёл один мужчина в годах, он представился радиолюбителем-коротковолновиком и поинтересовался, чем он занимается. Колмаков сразу расстроил его, объяснив, что станция служебная и работает на фиксированных частотах с собственными корреспондентами. Но тому было интересно другое: время и качество прохождения волны на отдельные регионы. И, чтобы перейти к делу, предложил свои наблюдения за частотами в разных местах ближайшей и дальней округи.
  - А вы знаете, где находятся ваши корреспонденты? - чтобы поддержать разговор, спросил Колмаков.
  - Конечно, кроме учётных номеров и позывных есть почтовый адрес, фамилия, всё как положено!
  - Давайте их вынесем на карту и посмотрим, может, что и прояснится! - предложил Колмаков, для которого затухание волны имело принципиальное значение. На сопоставлении ближней и дальней связи можно определить оптимальные частоты, время связи и причины резкого её затухания из-за влияния Солнца на тропосферу.
  Собеседник обрадовался, достал блокнот с адресами и журнал со временем выхода, продолжительностью сеанса и качеством связи. Точки нанесли на карту и тут же Колмаков стал строить графики прохождения с учётом своих наблюдений за этим. Как и положено по науке, всё упиралось солнечную активность и связанные с ним процессы в разных слоях атмосферы. Детали приведенных гостем наблюдений прохождения радиоволн картину не упрощали, а вообще запутывали до немыслимого кошмара. Радиолюбитель, которого звали Порфирий Лукич, порылся в портфеле и достал ещё несколько журналов и свои собственные выводы по многолетним наблюдениям. Просчитав затухания для своих корреспондентов и сравнив с наблюдениями Лукича, Колмаков сообразил, что и время связи и частоту надо менять несколько иначе и более оперативно, не дожидаясь полного затухания. Связь с корреспондентами по одной широте с меняющимся поясным временем оказалась дорогой с постоянным переключением частот. Они с Лукичём тут же составили эту табличку с оптимальным режимом использования частот в течение суток и учётом времени года.
  - Как в машине при трогании с места, - заметил Лукич, взглянув на оптимальную раскладку частот и времени связи.
  - Да, и всё время в одну сторону: вечером на уменьшение частоты, утром наоборот и так по кругу, - согласился Колмаков, для него эти выкладки особого значения не имели, однако иногда могли пригодиться и он не побрезговал полученными выводами. Лукича интересовали также проблемы радиодеталей по умеренным ценам, Колмаков сразу же сказал, что поможет, чем может, но из собственного наличия. Лукича это устроило и он оставил список необходимого. Всё это для Колмакова ничего не стоило, но последить в эфире за его абонентами Лукич со своими корреспондентами в разных частях страны, вполне могли.
  Прошло напряжение первых недель разворота новой службы, потом месяц уже продуктивной работы и Валентин вдруг ощутил неизбывную тоску по обществу и общению с друзьями и коллегами. Никогда ранее Колмаков не бывал в таком одиночестве, как на новом месте. Виртуальные связи с коллегами по радио и подробные обсуждения геологических проблем только обостряли это ощущение. Режим конспирации диктовал свои условия и по ним он был безликим оператором связи на определённых позывных и просто беседовал с корреспондентами на интересующие их служебные темы, как бы выдавая служебные распоряжения и указания. Поскольку его коллеги были настоящим профессионалами, то они им следовали почти безукоризненно, только это и утешало Колмакова. Однако они - там, вместе и при главном деле, а он - здесь и, как бы, на подхвате. Иногда ему казалось, что с вопросами к нему обращаются из жалости.
  Тишин со своей командой был с другой стороны и тоже являл некую общность, которая имела дело с посредником, то есть с ним.
  Изредка он звонил Вике, только чтобы почувствовать её дыхание и по нему определить, что не забыт. Но он и сам не знал, чего ждал от неё и на что имел право. Страница былого прочитана и перевёрнута, а нового содержания своей судьбы он даже не представлял. Та, запрятанная глубоко в подсознании, связка мыслей об их окончательном разводе так и не вспыла. Он понимал и причину. Нужно выдерживать паузу и дожидаться иного времени. Ему хотелось прочувствовать её настрой - нужно ли ей это? Хотя и о себе он пока ничего сказать не мог. Во время недолгих бесед они не касались серьёзных тем, главным предметом был Гоша. Вика, похоже, своё внимание Гоше дарила в избытке и он узнавал через него многое, в том числе и её душевное самочувствие. За время её командировки в Усть-Илгу он так к ней привык, что, отойдя от мощного домашнего анабиоза, уже примерно через месяц работы в Осетрово осознал в полной мере, чего лишился, оставив её в Иркутске. Колмаков часто ловил себя на привычном недавно обращении к ней, когда она давала почти мгновенные справки, умело ориентируясь в его материалах и тут же оценивая всё, полученное из обработки. И не рутинно, а принципиально. Умения работать с новыми для себя материалами так же легко, как и Вика, у него, безусловно, не было и он без неё сразу потерял в оперативности, поскольку, со сделанным ею влёт, он разбирался часами.
  Но он знал, что к прежнему возврата не будет. Вики, что была с ним в Усть-Илге, уже нет. Нынешняя Вика была с тем же лицом, но другой сущностью и являла собой недоступную вершину. Не поменяв собственных жизненных приоритетов, о ней не стоило и думать. - Старая пьеса, - как она выразилась, - сыграна, а новой не было и в помине, поэтому исполнители, занятые в прежней, либо играли в других спектаклях, либо маялись от неопределённости. Вика играла, а он маялся.
   В минуты подобной смуты, он переключался на организацию погрузочно-разгрузочных работ на базе. Бывая с людьми и распоряжаясь ими на свежем воздухе, он забывал о неурядицах в собственной голове и с удовольствием окунался в простое дело. Оно требовало мгновенной реакции, оперативных решений и полностью занимало всё его существо.
  После размещения грузов, пришедших железной дорогой, нужно было формировать необходимые пакеты для отправки рекой в догрузку основных грузоотправителей теплоходами и баржами. И то и другое требовало постоянного контакта с речниками, оперативности в приёме решений, вялый начальник базы в таких случаях с удовольствием уступал инициативу новому представителю, который в опеке и контроле не нуждался. Колмаков не подменял его, не ввязываясь в бумажные дела и контроль за документами, а только следил за приёмкой, складированием и отправкой грузов. Как только приходила партия геологических материалов, он переключался на них. И так всё время. С портовыми службами он тоже имел дело в исключительных случаях.
  - Работа должна доставлять удовольствие! Мы почти всю жизнь проводим на работе - грех, мужики, не получить от этого удовольствия,- говорил он, они с этим соглашались, работать с ним было хоть напряжённо и тяжеловато, но в удовольствие. Однако некоторые видели в его решительности и рвении иной смысл и назначение - жена Куркина в этом списке казалась главной. Она для многих была лакомым объектом, вздыхали, глядя на её приятное лицо, роскошные русые волосы и ладное тело не самые худшие мужчины, а мимолётную улыбку от неё вообще почитали за выигрыш в лотерее. Вера, как объект притязаний мужчины, для Колмакова просто не существовала, но в это верили немногие. Поговаривали, что она кого-то привечала, однако никто в этом не признавался и жена начальника была тайной виртуальной зазнобой многих мужчин на базе и в речном порту, где работала экономистом - жгучие взгляды мужчин не давали ей расслабляться. Сама она к этому относилась философски и по-женски снисходительно.
  Постепенно её опасения относительно Колмакова развеялись и сосед стал нравиться, но ни он, ни она даже не задумывались о переходе в иные отношения. Для Веры он казался птицей высокого полёта и слишком недоступной. Кроме того, она знала и о семье в Свердловске и о какой-то женщине в Иркутске.
  Прелестям остро пахнущей и вольготной жизни на стыке разных дорог для населения Осетрово альтернативы попросту не было. Река кормила всех. Колмаков с удовольствием бывал на ней, вдыхая её целебный воздух, ему казалось, что там-то всё и таится, где-то в её глубинах. Истина его собственной жизни всегда обитала на лоне природы и он плохо чувствовал себя вдали от неё.
  Когда ему предложили отремонтировать лодку, которая уже несколько лет лежала на крыше одного из складов, он с удовольствием взялся за это, оборудовал её тоннелем, необходимым для захода в мелководные речки, поменял начинку подвесного мотора, испытал его в бочке на территории базы и вскоре спустил своё детище на воду. Ему помогал Колька и он взял его с собой на реку. Они опробовали лодку на маневренность и устойчивость, погоняли по мелководью, чтобы проверить прочность и надёжность туннеля, а потом пару раз пересекли фарватер, стараясь попасть в буруны волн крупного судна. Лодка вела себя надёжно и устойчиво.
  В начале июня, когда вода ещё была большой, местные шофера-рыбаки предложили присоединиться к ним, они хотели подняться на моторках по одному из притоков ниже по течению Лены, где-то там были хариузовые озёра. И он согласился. Колька запросился с ним на рыбалку так настойчиво, что Колмаков уступил, понимая, что значит в его глазах рыбалка и как он будет об этом рассказывать сверстникам в школе и на улице. Вера пришла к нему и подробно всё расспросила про место рыбалки и возможные приключения.
  - Вера, так и должно быть, он взрослеет! - успокоил Колмаков. - Ему нужен простор, для мужчины это очень важно! Ты хочешь из него вырастить настоящего мужчину? - она кивнула. - Ну вот, сегодня ты сделаешь очередной шаг в этом деле. Колька хороший и послушный парень, мы с ним дружим. Что ещё нужно мужчине, как не возможность самоутвердиться! А он настоящий мужчина с сильным характером, держаться за юбку для него уже не тот ход, надо отпускать! - убеждал он маму, которая не разрешала сыну даже походы с классом в лес. Слишком он был ей дорог, чтобы довериться слабым женщинам из школы. Сосед выглядел уверенно, она поддалась влиянию мужчины и впервые её сын оказался на воле без родителей.
  В большой компании взрослых Колька из детей был не один, но другие-то ездили с родителями, а Колька с соседом, что было почти самостоятельным вояжем и кое-кто из ребят ему завидовал. И дядя Валя тоже выглядел очень впечатляюще. Он быстро и умело обустраивал стоянки, костёр у него загорался от одной спички и был компактен, закипало на нём всё мгновенно, а по умению готовить ему вообще не было равных. Из рыбы он делал такие вкусные вещи и так быстро, что даже взрослые смотрели на него с уважением. Для Колмакова такие поездки стали отдушиной и отдохновением, он отходил и отмякал от нешуточной нагрузки и вникал в новый образ жизни. Он всё больше и больше убеждался в том, что нужно менять и шкуру и среду обитания.
  Вылазки на реку подталкивали к истинной свободе и исподволь выполняли созидательную работу по въезду в новую жизнь. Колька с удовольствием бывал с ним, а Колмаков получал удовлетворение от общения с мальчишкой. Весной он иногда приходил к нему с вопросами по школьным заданиям и с его помощью разбирался с уроками. Теперь же наступили каникулы и мама отпускала его к дяде Вале в любое время и без опаски. Сама же лишь один раз поехала с ними на реку и Колька ей показал всё, чему научился с дядей Валей. Этот бенефис был двойным: с одной стороны Колмаков и Колька играли роль свиты при королеве-маме, с другой - Вера с Колмаковым закачивали в Кольку уверенность в себе. А ещё её поразила его деликатность с ней, он даже движения не сделал, чтобы свершить обычное мужское дело - оседлать женщину. Моментов и возможностей для этого за день на природе было предостаточно, она неоднократно ловила себя на мысли об этом. От неимоверного мужского электричества на первой же чаёвке ней всё сразу же расплавилось, но...
  - Не женское это дело - рыбалка и охота! - сказала она сыну, когда он в следующий раз пригласил её с ним и дядей Валей поехать на озёра. Колмаков понимал опасения женщины, которая замужем за пьющим и слабым человеком. Но знал и другое - мужчинами становятся и Колька как раз в возрасте становления. Нужно только подтолкнуть и вовремя оттолкнуть, чтобы оно состоялось.
  Вера теперь относилась к соседу без ревности, свойственной женщинам в таком положении, Валентин ничего у неё не отбирал, а на принадлежащее её мужу не претендовал. У них обозначились границы, за которые ни Валентин, ни мама Кольки не заходили.
  Все эти месяцы в Осетрово Колмаков настолько был занят работой, развлечениями, демонтажём и реконструкцией самого себя, что окружающие его люди им как-то совершенно не воспринимались, они были сами по себе и существовали как данность, никак не касаясь его самого. Как-то он поймал себя на мысли, что даже не пробовал узнать, почему Вера, такая разумная и взвешенная женщина, замужем за откровенным слабаком. Раньше он бы разобрал этот случай на детали и выдал рецепт, но не теперь. Впрочем, и сам начальник базы в поле его восприятия был каким-то невыразительным цветовым пятном, то же касалось и других его знакомых по работе и нехитрым развлечениям.
  Один лишь Колька вполне определённым образом отпечатывался в его сознании и воспринимался ежедневно и ежечасно. Они дружили, по-мужски скупо беседуя, но придавая словам особую значимость и вес. Именно это требовалось Кольке сегодня - внутренняя сила и уверенность в себе. Остальное приложится с годами и образованием, а главное - это мужество, оно должно быть во всём и Колмаков просто подавал пример, а мальчишка ему следовал, так было всегда и таким образом сложилось не одно поколение мужчин. Вера это видела и боялась поверить глазам, наконец-то, удача посетила и в её дом. Она старалась не спугнуть ту тонкую ауру, которая окружала лёгкие и неосязаемые отношения соседа с её сыном. И суеверно отворачивалась от Колмакова, когда он обращался с пустяковыми вопросами, кивая на мужа. А тот боялся Колмакова пуще огня и ни в чём ему не перечил.
   После очередных сеансов связи с Ольшанским и Фёдоровым уже в начале июля Колмаков понял, что начинает отставать от жизни и надо что-то менять, чтобы это не усугублялось. Быть вторым - это был не его стиль, но в новой жизненно-производственной пьесе ему другой роли не полагалось, вот так-то!
  У него имелась чёткая поисковая задача с ясной целью найти месторождение, а не текущий проект со сроками, видами и объёмами работ, в результате которых открытие месторождения совершенно необязательно. Находясь вне титульного списка, он имел массу обязанностей и никаких прав, в то время как титульные объекты гарантированы от всяческих бед и при деньгах будут всегда, чем бы их исполнители ни занимались. А теперь, плюс ко всему, он был также и за штатом отечественной геологии и за рамками принятых там правил. Стоило Боссу попасть в передрягу и его лавочка закрывалась, потому что никто другой не смог бы организовать и обеспечить финансами такой сложный проект, который вышестоящее начальство запретило.
  И Колмаков решил создавать собственное автономное управление этим процессом. Ничего не упустить с самого начала и до завершающих штрихов. Или вообще выходить из игры. Обстоятельства к тому располагали и ничего придумывать не нужно - вот река, на ней масса удовольствий, рядом Иркутск и Ангарск с их возможностями и вообще, пора делать выбор и куда-то прислоняться.
  Лето началось небольшими дождями и длительной засухой после них, из-за Лены потянуло дымами дальних пожаров, в стороне Байкала тоже полыхало. Народ в выходные садился в моторки и почти полностью исчезал из городка. На улицах всё замирало, в магазинах скучали продавщицы, редкие покупатели, взглянув на пустые прилавки, уходили ни с чем. В пыли дворов и улиц возились куры, в тени заборов и деревьев лениво поворачивались вслед кошкам лохматые псы. Только в порту кипела жизнь. Подходили вагоны, подъезжали машины, вертелись портальные краны, сновали буксиры, переставляя баржи. От воды веяло свежестью, местные ребятишки рыбачили тут же и ловили ершей, уклеек и окуней. Старики ворчали, что раньше была и рыба как рыба, а теперь вот эта мелочь сорная, что раньше и за рыбу не считалась. Деды были одни и те же и темы бесед не менялись.
  Колмаков попробовал себя представить на их месте и рассмеялся, один из стариков покачал головой, приняв это в свой адрес.
  - Извините, отцы, это я своё вспомнил, - сказал он и старикам вроде как получшало. Без внимания и без дела старикам было тоскливо, но внимать их тоскующим взглядам и словам некому, поскольку вся родня отсюда разъехалась, а к работе уже и силы не те, так, огороде немножко, да и то потом болячки старые одолевают.
  - Ни одного молодого лица, куда молодёжь-то делась? - подумал он. В местный клуб он так и не выбрался.
  Работы хватало, периодически звонила Вика, сам он звонил домой еженедельно и сверялся с собой по реакции Лии и детей. Что-то изменилось, а вот в какую сторону, он так и не понял, слишком всё казалось неуловимым и зыбким. И опять окунался в работу. На Вику и её жёсткую позицию теперь он смотрел иначе и уже стал понимать, в чём она права. Сейчас он это осознавал всё более ясно и в полной мере.
  Менять следовало многое, однако точкой отсчёта и опоры должна быть геология - так он себе представил новый мир и себя в нём. Но только точкой, а дальше только одной из опор! И углубился в изучение возможностей для самореализации. Это было и сложно и очень долго, поскольку он был один, а советчиком мог быть только его разум и опыт. Однако они спасать Колмакова не торопились и предоставили событиям свободный ход и произвольное развитие. Зная себя и понимая, что процесс зреет где-то глубоко в подсознании и о себе даст знать вовремя, Валентин не стал суетиться и просто работал, как всегда насыщенно и с удовольствием.
  Это случилось совершенно неожиданно и сыграло совсем не на тех клавишах. Он зашёл к соседям, чтобы захватить Кольку на очередную речную вылазку, остановился в коридоре и прислонился к дверному проёму, поджидая юного приятеля. Сын вёл себя как маленький мужичок, укладываясь и важно выслушивая мамины наказы. Колька уловил на себе взгляд взрослого соседа и по-заговорщицки подмигнул, он вышел вслед за ним в коридор, а его мама осталась на кухне против окна и любовно провожала сына глазами. Колмаков повернулся к ней и сказал что-то ободряющее. В это время из-за тучи вышло невысокое северное солнце и пронзило яркими лучами всю округу. Один из них попал в окно и Колмаков увидел фигуру женщины совершенно без одежды, всю от большой открытой груди до промежностей и красивых ног, бельябудто и не было: зато проявилась родинка выше груди, пятна тёмных сосков, складка у живота и тёмный курчавый треугольник в самом низу - у него даже дух захватило от увиденного. Что-то в его лице удивило Веру и она смущённо улыбнулась, невольно сделав шаг в сторону.
  Всё тут же и исчезло. Однако глаза мужчины всё ещё любовались увиденным, долго сохраняя ощущение красоты. А сердце милостиво сжалилось над мужчиной и позволило слегка пофантазировать.
  День оказался очень удачным, они поймали два ведра рыбы и мелочи среди неё почти не было. Улов поделили пополам, Колька чувствовал себя добытчиком и весь аж светился. Они заночевали и отстояли утреннюю зорьку, после чего отправились домой. Но Валентин вёл себя будто лайнер на автопилоте, из шока от женщины он так и не вышел! А с Колькой общался простыми междометиями, благо фон удачной рыбалки это позволял. Но вновь увидеть Веру и заговорить даже по пустякам он уже не мог.
  Остаток дня Колмаков был в таком взведенном состоянии, что оставаться дома почёл невозможным и вышел прогуляться. Когда он устроился рядом с громадной бочкой пива под зонтом на набережной и достал рыбку, то в одиночестве не остался. Несколько мужиков деликатно присоседились и вскоре в обществе серьёзных мужчин пошёл обычный трёп "за жизнь".
  Когда беспечная шаланда неуправляемых разговоров перекинулась на тему жён, женщин и всего, с ними связанного, он вдруг ощутил, что хочет видеть Вику. Просто видеть. И видение с обнажённой Верой было лишь фантомом убитой страсти. Теперь он понимал, что обнажение Веры активировало файлы с Викой и сводило с ума мнимой доступностью. Но связанное с Викой было так сильно, что слиться с ней он захотел мгновенно. Это желание привело Колмакова в аэропорт, вскоре отправлялся последний рейс. Он успел в последний момент и опомнился уже в самолёте. Решение принято и теперь он сомнения не подпускал к себе и на пушечный выстрел. Несмотря на непростое прощание с ней. Даже не неприятное, нет, это было намного хуже! Прощание вышло холодным и почти враждебным. С обеих сторон.
  Приехав к ним в Свердловск, Вика как бы отвела в сторону особые отношения с Валентином и приехала к супругам Колмаковым. Всё поведение Вики в Свердловске - это лишь её великодушие и дань прошлому. Теперь ему не хотелось ни вспоминать, ни анализировать. Им овладело одно единственное желание - видеть!
   Он приехал к её дому, вошёл в подъезд, поднялся на площадку и нажал кнопку звонка. Открылась дверь и он увидел... Нину Филипповну, она удивилась не менее гостя, но отреагировала быстрее - пропустила его в комнату.
  - Вика сейчас у мамы, та приболела и слегла, а отец уехал в командировку, вот она к ней и отправилась пожить и чуточку понежить. Тоска женская - вещь страшная! - сказала она. На голос прилетел Гоша, тут же признал старого хозяина, забрался к нему на плечо и осыпал изысканными ругательствами. Нина Филипповна слегка опешила от такого каскада. А Колмакову эта песня показалась и милой и изящной. - Слежу за ним и кормлю, Вика говорит, что он без людей сильно нервничает, боится, чтобы у него не было стрессов. Он и правда общительный, - сказала она.
  Решимость Колмакова мигом улетучилась и он спрятался за трескотнёй Гоши. Потом взял адрес квартиры родителей Вики и попросил ничего ей не сообщать, пусть это будет сюрпризом. Ночь он провёл в гостинице аэропорта и первым же рейсом вернулся домой, теперь его домом стало Осетрово.
  Вика не позвонила ни сразу, ни потом, а он постарался забыть о собственной слабости и вновь окунулся в привычные заботы и хлопоты. В работе и хлопотах та оторопь от женской наготы помалу выветрилась и он вновь стал тем самым соседом, которых уважают и не опасаются. И через неделю позвонила Вика.
  - Валя, ты хотел меня видеть? - спросила она голосом той женщины, которую он не знал. Совершенно незнакомая женщина в теле известной ему ведьмы. Он уже научился говорить с этой дамой без риска для душевного самочувствия.
  - Да, но это было как наваждение, теперь прошло.
  - И ты не счёл довести его до логического завершения?
  - Оно оказалось слишком слабым.
  - А слабаков ты не любишь?! - то ли спросила, то ли констатировала она.
  - Да! - завершил он неприятную тему. Но Вика так не считала, она теперь почитала только то, что было ею самой хорошо обосновано и просчитано.
  - Я всю неделю не работала и была у мамы. Вот только сейчас вернулась домой. Там не работал телефон и я решила уберечь маму от заботливых коллег и знакомых, поэтому мастера не вызвала и всё оставила, как есть. Так ей было и спокойнее и лучше для выздоровления - я рядом и этого оказалось достаточно. Мне Филипповна кое-что рассказала о твоём визите и сюрпризе, она ещё здесь, ты не хочешь с ней побеседовать?
  - Нет!
  - А зря, она тебя считает надутым индюком! Это в её классификации гораздо выше банального барана. Так что в её глазах ты вырос!
  - Передай спасибо за комплимент и пожелай творческих успехов, удача ей нужна больше чем мне, так что презентую и свою долю, - ответил Колмаков и собрался прощаться, но Вика прервала его реверанс.
  - Валя, Гоша после твоего визита стал сильно нервничать, она не знала, что делать, хотела уже птичего доктора вызывать, но там большая очередь. Что с ним делать? - спросила она.
  - Может, ему претит женское общество, он-то привык к мужскому. Поначалу это не было заметно, а увидел меня и всё забытое всплыло.
  - Де жа вю?
  - Да.
  - Но ты у него не единственный, а только последний хозяин, сам-то он постарше моей мамы. Откуда такая привязанность?
  - Может, ему не нравится окружение, запахи, как с ним обращаются - всё же это мужская птица и у неё соответствующие привычки. Ему нравится табак, мужской дух, он ест винные ягоды, пьёт пиво, любит терроризировать женщин, заглядывая им в глаза и покачиваясь на своей ветке. Он привык к мужской среде и ведёт себя, как настоящий мужчина. Кстати, я ему специально приводил подружку, он с ней обходился тоже по-нашему. От неё летели перья, но ей это понравилось и она никак не хотела уходить домой. И так бывало каждый раз. - Перья и жуткое расставание! Он мужик, а у тебя другой запах, возможно, причина в этом.
  - Я об этом знаю, но пока такой возможности нет. И вообще, по-моему, ты выдумываешь всё, чтобы забрать Гошу.
  - Я по нему скучаю! - признался он.
  - Валя, ты можешь с ним общаться сколько угодно, но только теперь его дом здесь. Мы договорились, ты не забыл?
  - Нет, Вика, ни этого, ни остального. В следующий раз я задержусь подольше.
  - Будет лучше, если ты это сделаешь сейчас же. Гоша чует, что я говорю с тобой и не даёт мне покоя. Ты успеваешь на последний рейс?
   На часах было начало восьмого, последний рейс уже улетел. Но был ещё один, чартерный, он шёл с грузом рыбы для ресторанов Иркутска, это Ан-2 и бултыхается в воздухе он почти три часа. Могли и не взять, рейс полностью зависел от желания заказчика.
  - Уже не успеваю, поздно, - он задумался, но она трубку не опускала и минутки текли. И тут он припомнил одно из средств. - Алло, Вика, ты слушаешь?
  - Да.
  - Я ему читал в один из таких мрачных денёчков стихи Маршака и Чуковского. Читал медленно, почти речитативом, а он слушал внимательно и следил за губами, а когда я останавливался, нервничал и требовал ещё и ещё. Про муху-цокотуху я читал несколько раз, потом, после других стихов, повторял и ему это нравилось. Попробуй и ты, - стал завершать разговор Колмаков, - передай ему привет, Тишину и его команде тоже, пока! - и положил трубку.
  В аэропорт он успел к загрузке последней тары с рыбой на борт самого старого самолёта в Аэрофлоте.
  - Мужики, нужно в Иркутск! - сказал он группе авиаторов и те, привычные к подобному, повернулись к командиру, он покосился на хозяина рыбы, пухлого мужичка, которого Колмаков часто видел в аэропорту в отделе перевозок и на складах. Груза на борту не так уж и много.
  - Пускай летит! - махнул он рукой и Колмаков вместе с экипажем поднялся на борт. На лице единственного пасажира было написано что-то такое, из-за чего всю длинную и тряскую дорогу к нему не приставали. Перед самым заходом на посадку его спросили, не хочет ли он отправить куда-нибудь телефонограмму, он размышлял недолго и продиктовал номер, а потом текст. Пилот прочитал, хмыкнул и вызвал своего оператора. Тот принял сообщение и тут же перезвонил по номеру. Через пару минут пилот показал оттопыренный палец и Колмаков благодарно улыбнулся.
  - Всё в порядке, сообщение принято, ответ положительный.
  На этот раз он взял и цветы и остальное, несмотря на поздний час. Предстоял серьёзный разговор. Вика его ждала и была в лучшем платье, в нём он её не видел. Она отступила в глубину прихожки и дала возможность убедиться во всём и сразу. Рядом с ней на жёрдочке сидел Гоша и выражал собственные чувства. Но Вика перевесила, она была так прекрасна, что сердце Колмакова сжалось и не отпускало.
  - Здравствуй, Валя! - сказала она. И всё.
  Из ступора Колмакова вывел Гоша, он мгновенно устроился на плече и стал легонечко щипать его за ухом, призывая хозяина к ответным ласкам. Колмаков бережно коснулся его хохолка и Гоша закрыл глаза от удовольствия. А Колмаков не мог оторваться от неё. Вика так и стояла в глубине прихожки и наблюдала за мужскими играми. Таким она его видела впервые.
  - Проходи, располагайся! - сказала она. Он вошёл в комнату и понял, что его ждали. Но его ли? Тот ли он, кого ждала Вика? Он, наконец, передал ей цветы, избавился от пакетов и осторожно привлёк женщину к себе. Она не прятала лица и он тоже не зарывался в неё, как прежде.
  Что-то в ней сильно изменилось. Возможно, потому, что теперь она дома, подумал Колмаков, и родные стены играют роль Геи-матери. Гоша остался на плече и покидать его не собирался. Ему было откровенно комфортно и он потихонечку суетился и добродушно ворчал, покровительственно и по-хозяйски поглядывая на Вику. Она не расстроилась и приняла это как данность,.
  - Валя, ты видишь, Гоша считает тебя хозяином в этом доме. В моём доме! - А ты?
  - Я здесь и мы это обсудим, - ответил Колмаков.
  - Да, - она сказала со значением, - и нас будет трое, сейчас приедет главный претендент на моё внимание. Это от него я сбежала с тобой в Усть-Илгу и думала, что всё в прошлом. Оказалось - нет! Я хочу, чтобы ты остался и всё увидел сам.
  - Хорошо, - ответил он без раздумий. Что-то подобное Колмаков предполагал и в принципе был к этому готов, теперь уже готов.
   Они поговорили о Гоше, она рассказала про уроки поэзии, поведала поразившее её открытие глубины сознания этой птицы. Гошу она любила и это Колмакову было очень и очень приятно. Потом они перешли к работе, Вика, как и прежде, была в курсе всего главного, она всё так же была миссис Колмакова, но играла эту роль из соображений конспирации, ритуала и процедуры. Она была с ним в самого начала и не считала для себя удобным покидать мужчину, ставшего дорогим, в трудную минуту. Именно это Колмаков и прочувствовал во время разговора. А затем отчётливо увидел другую Вику, женщину с интересами, далёкими от его собственных. В Усть-Илге это даже не просматривалось и он не предполагал, что у неё могут объявиться такие склонности. Это был как бы параллельный мир, никак не связанный с ним, мало общего было и с привычными, его сугубо мужскими ценностями. Даже Гоша это увидел и отреагировал.
  - Надо его забирать, к чему мучить птицу? - подумал он, поглаживая его пёструю головку и чуть поскабливая ноготком ребро клюва. Гоша безоговорочно принял его сторону и к хозяйке охладел моментально. Она стала одной из тех женщин, которых в мужском обществе бывало в достатке. Вика это отметила и огорчения не скрыла. Оно удивило Колмакова, Вика никогда ранее не бывала так обнажена.
  - Наверное, тоже пришлось несладко! - подумал он, припомнив и сопоставив прежние разговоры с ней и впечатление от них. Прежде она была и уверенной и неуязвимой.
  - Кто-то её защиту всё-таки пробил и такая она именно поэтому! - догадался Колмаков. Раздался звонок.
  - Это он! - сказала Вика и пошла открывать. Она очень волновалась. Валентин сидел спиной к входу и отключился на те секунды, когда она открывала и встречала, а гость гудел на приятной и восторженной ноте. И всё же что-то подсказало ему повернуться и увидеть Вику с высоким приятным интеллигентным мужчиной примерно его лет, он был в очень дорогом костюме с изысканным галстуком, ухоженным лицом и от него даже на расстоянии отдавало колоссальными деньгами, влиянием и дорогим парфюмом. Цветы уже оповестили о собственном прибытии и своей принадлежности иному миру - это были розы с необычным пепельным оттенком, он их уже вручил. Вика стояла рядом с мужчиной и не скрывала желания увидеть в глазах Валентина настоящую и глубокую оценку двойному портрету в интерьере её дома. Они были, конечно, очень выигрышной парой: дорогой и взаимодополняющей. Он слегка качнул головой и не смог скрыть грустной улыбки, но Гоша в это время брякнул:
  - Машка-сука, Машка-б...дь, не тому дала е...ать! Дать Гоше Машу, дать Гоше Машу! - и заискивающе пощипал Валентина за ухо. Сердце Колмакова воспряло и было готово скормить Гоше всё, на что посмотрят хитрые глаза плута. Лицо гостя смущения не утаило, пусть на долю секунды, но Валентин увидел в его глазах растерянность и этого хватило, чтобы опомниться и взять ситуацию под контроль. Немножко апломба и уверенности слетело и с Вики, на Гошу она влияния особого не имела и побаивалась оставаться с ним на людях в незнакомой компании, он мог встрять, когда угодно. Никогда в скользком положении Колмаков не чувствовал себя так уверенно. Он одним движением поблагодарил и успокоил Гошу, поднялся с дивана и, широко улыбнувшись гостю и хозяйке, сказал:
  - Гоша напряжение минуты снял, будем же и мы естественны и знакомы, Валентин! - и протянул руку. У гостя рука была помягче и понежнее его собственной и это тоже сыграло в пользу Колмакова. Поединки за женщину на известных и неменяющихся правилах он никогда не проигрывал.
  - Фёдор, - ответил гость Вики, заметно потеряв уверенность. Валентин отступил в сторону и дал гостю придти в себя. Фёдор осмотрелся и Валентин с удовольствием отметил, что здесь он впервые. Он бросил взгляд на Вику, но та никак на его призыв не отозвалась и занялась цветами. Свои розовые орхидеи и бело-голубенькие флоксы от Валентина она оставила в вазах на столе посреди комнаты, а розы от Фёдора поместила в большой кувшин на тумбочке у телевизора в уголке. Мужчины стояли посредине комнаты, Валентин объяснял гостю особенности привычек попугаев из семейства гошиной родни, у него была очень длинная и солидная родословная. Когда Колмаков рассказал Фёдору о некоторых из его поговорок и привёл примеры гошиной дикции, Вика закончила приготовления и пригласила мужчин за стол. Она выразительно взглянула на Валентина и он сделал вид, что подчинился.
  - Валя, - сказала она для гостя, - я тебе говорила, что уехала в командировку, когда Фёдор сделал предложение. Я тогда засомневалась в себе и оставила его без ответа, но он дождался и вот это повторяется. Он хочет, чтобы я стала миссис Судакова и бросила сражаться за место под солнцем в лаборатории Тишина: и место и солнце у меня будут свои собственные. Я ничего не упустила? - спросила она у гостя. Он согласно кивнул и продолжил:
  - У нас есть время и я всё изложу подробно, не будем торопиться! За знакомство с тобой, Валентин! Того, что он в нём конкурента не видит, а Вика оказалась с ним по воле дамского каприза, он не скрывал. Может быть, он и прав, если Вика всё это время от Фёдора лишь пряталась и чего-то выжидала, подумал Колмаков. Но в том, что с ним в Усть-Илге она была настоящей и всё у них так и кипело от взаимного погружения друг в друга, он тоже не сомневался. Она решила их сравнить, чтож, похвально, это хороший способ и он любил очные поединки, там не спрятаться за чужую спину. Соперника он невзлюбил с первой же минуты, после того, как тот по-бабьи протянул руку и не смог скрыть реакции на Гошу. Такой просто не имел право на Вику. Кто угодно, только не он!
   И они выпили по первой, потом по второй и третьей. Фёдор мог выпить много и не опьянеть, Колмаков тоже в таких ситуациях не плыл, но сегодня ему не хотелось играть по чужим правилам и он вернул всё туда, с чего начинались отношения мужчины с женщиной. После четвёртой среди прочего круга разговоров он спросил гостя:
  - Зачем тебе, Вика? - Эта взбалмошная и неуравновешенная цыганка с ненужным для женщины интеллектом. Что эта вольная и капризная птица будет делать в золочёной клетке? - Вика интереса к обсуждению собственной судьбы не демонстрировала, занятая привычным занятием женщины - выглядеть на все сто! Получалось очень удачно и легко, ей хватало небольших внутренних движений, чтобы притягивать или отпускать внимание сцепившихся соперников. Для этого она делала совсем немного, вставала и что-то подавала, с проявлениями пластики ей даже приходилось придерживать себя, чтобы не зашибить мужчин насмерть. А ещё она раскручивала обоих до крайней черты и далее, чтобы с одним из них постичь момент истины. Истина - это сейчас для неё было главным и жизненно необходимым. Именно сегодня и сейчас! Им должен стать один из них и никто другой. Сама она запуталась в собственных желаниях и притязаниях настолько, что решила собственную судьбу вручить другим. Оба мужчины были настолько разными, что их вселенные даже не граничили, находясь в противоположных частях человеческих метагалактик. То есть, выбрав одного из них, мир другого она бы никогда больше не увидела. - Так ей было плевать на себя и собственные притязания на мир!
  Гоша периодически перелетал на жёрдочку и оттуда наблюдал за играми мужчин вокруг женщины. Сейчас он чистил собственные перья и отдавался этому полностью. Он чуял уверенность хозяина и мог отдохнуть от баталий.
  - Она очень дорогая и несравненная женщина, такая должна иметь соответствующую оправу. Брильянт не может быть в бронзе, пусть даже в изысканной и покрытой благородной патиной - это противоестественно. И потом, это не клетка. Скажи, Вика, я прав?
  - Разумеется, Фёдор, это не клетка, а золотой дворец с массой челяди и придворных и мне, возможно, предстоит стать в нём царицей, - ответила она. Валентин попытался прочитать в ответе зашифрованное послание к себе, но не смог. Или его там не было?
  - Умная, красивая и достойная царица! - повторив это, Фёдор выразительно замолчал. И соперник его слова усвоил. И улыбнулся, сначала сам себе, потом выпустил улыбку наружу и не стал ни таиться, ни бравировать обладанием чужого секрета.
  - Ты прав, Фёдор, она и вправду - царица! И остальные реквизиты тоже на месте, давай выпьем за неё: умную, красивую и счастливую! - намеренно сделав небольшую подмену и решив сделать её пробным камнем, сказал Валентин.
  - За тебя, Вика! - поддержал Фёдор и опрокинул в себя очередную порцию водки. Вика даже здесь никак не выдала себя, играя роль леди, свободной от комплексов. Она могла оставить у себя любого, а могла выставить за порог обоих. И мужчины это хорошо чувствовали. Валентин, наконец-таки, увидел волшебное оперение Вики в натуральную величину и был поражён его величием. Фёдор и она выглядели очень гармонично, Вика при нём казалась не той, которую он знал раньше, теперь от той лакированной супермодели ничего не осталось - это и в самом деле царица, всё в ней было дорогим и ему недоступным. И говорила, и смотрела, и двигалась она совершенно иначе, не так звучал голос и в нём Валентин не узнавал ни единой интонации. Там, у него в уютном доме Усть-Илги жила другая женщина, возможно, она и родня этой, но...
   Потом была и пятая, и седьмая, и десятая порции и мужчины всё же захмелели. А Вика была над ними, лишь немного навзводе и только принимала знаки внимания и почитания. Валентин почувствовал, наконец, что пора на чужом балу и себя показать, Вика совершенно не отзывалась, будто они только коллеги. Валентин осмотрелся по сторонам, прикидывая, можно ли как-то расслабиться, не век же сидеть за столом, увидел кассеты на тумбочке и сказал:
  - Может, немножко музыки, а? - она чуть подобрела и кивнула. Фёдор смотрел на Вику в объятиях Колмакова, плывущую в медленном и спокойном ритме и понимал, что укротить её не сможет, но сделать привычной для себя и стать ей необходимым - это ему по силам. Её необузданный темперамент он мог выносить с удовольствием и даже иногда скручивать в трубочку, наблюдая её под собой. Подминать её было непросто, но он научился и игра с ней всегда освежала, она в такие минуты бывала разъярённой самкой и приятно щекотала нервы. Следы на спине от её ногтей не однажды приходилось лечить у знающего врача. Эскулап только качал головой и вздыхал:
  - От тигрицы следы не глубже!
  А это для Фёдора звучало увертюрой к предстоящему нескончаемому удовольствию.
   Колмаков танцевать особо изящно не умел и утончённый светский мужчина Фёдор Судаков соперником его не считал. Танцевать под такую музыку и с таким простым звуком ему не хотелось и он лениво разглядывал рисунок обоев на стенах и гармонию внешних и внутренних штор на окнах, вкусом Вика обладала исключительным и это было видно даже в таких незначительных деталях, что он и отметил с большим удовольствием.
  Валентин держал руки на теле женщины, ощущал его, но не чувствовал её тяги к себе - того, что в Усть-Илге было заметно даже постороннему. Эта тяга могла быть и скрытой, но её пока не чувствовалось. Он взглянул в её глаза, пытаясь прочитать ответ там, но и они казались пустыми.
  - Неужели этот Федя на неё так действует, что она как промороженная? - подумал он и принялся за претендента в мужья.
  - Знаешь, Федя, - сказал он слегка непослушным языком, - у меня жена светленькая и детки тоже светленькие, сам я не брюнет! - Видишь? - он провёл по своим волосам, дождался утвердительного кивка от собеседника и продолжил. - И дочка у меня красавица, - он с удовольствием покачал головой, - вся в меня! И сын в меня, в меня, стервец! Тоже в хоккей играет и в футбол! Мои они! По всем статьям мои. Вика их видела и они ей понравились. А у тебя какие будут? - он прицепился к собеседнику и держал его за лацкан. - Ну, ты, что не будешь деток с Викой делать, а?
  Фёдор не был готов обсуждать это за столом с мужиком неизвестного звания и странного положения, да ещё сильно под шофе. Но Колмаков настаивал и Фёдор обратился к Вике, до того его не раз выручавшей и защищавшей от нападок гостя с Севера. Однако на этот раз женщина только улыбнулась, подталкивая гостя к собственной необузданности и свободе. Рядом был Колмаков и он сильно сдерживал порывы Фёдора, почувствовавшего, что Вика стала к нему менее строга. Фёдор даже отметил некую предрасположенность к себе, хотя до того уровня, что был до побега на Север, её тепло явно не дотягивало.
  Он сейчас был разведён, оставил жене квартиру, машину, дачу и всё имущество, определил достойное финансовое содержание и подыскивал молодую жену для своего нового положения, она должна быть умной, умелой и достойной. Двадцатилетние вертихвостки с ногами от ушей его не впечатляли, с ними он скучал. Вика же не позволяла даже минуты расслабленности, доставляла массу удовольствий и уверенности в себе и подходила по всем статьям, он ею увлёкся настолько, что потерял голову, но она этим не воспользовалась и от того стала ещё желанней. Дети у него уже были в первой семье и он в сорок пять не хотел начинать всё сначала. Поздновато. Однако поддатый Валентин не отставал:
  - А у вас детки будут, что надо: она цыганка Земфира, а ты блондин Алеко! Дочка будет в тебя, а сын в неё - с ума сойти! Вика, сколько их будет? - он смотрел на неё так, будто сию минуту звал заняться зачатием этих наследников. Её даже обдало его жаром, раньше он таким бывал лишь с её подачи. Сейчас он готов был овладеть ею на глазах Фёдора и его присутствием даже не озаботился, такой силы и напора она ни у кого раньше не видала.
  Не ответить она не смогла:
  - Сколько? - перевела она стрелку на Фёдора и тот натужно засопел, пытаясь как-то извернуться и себя не уронить: сохранение лица для него было очень важным моментом.
  - Ну, думаю, - прокашлявшись и поворочавшись на диване, прогудел Фёдор, - для начала мы чуток для себя, чтобы Вика прочувствовала себя свободной женщиной, а потом, если она захочет, можем и сподобиться. Правда, Викуля?
  - А сам-то ты что, самому-то, что ль не хочется от такой женщины да парочку или троих для начала, а? - теребил лацкан дорогущего пиджака Валентин, уже хороший и того не скрывающий. - Да ты посмотри на неё, милок! От неё сейчас не оторваться - вон какой фонтан любви и страсти. Она же будет громче любой музыки и слаще любого блюда! А беременная и вообще - с ума сойдёшь! Грудь будет - во! Бёдра - не обнимешь с первого захода, а как внутрь нырнёшь - так без скафандра и сгинешь, вот она, паря, какая женщина! А ты - поживём, посмотрим - чего смотреть-то, а? Её и так видно, будешь долго разглядывать - уведут, как пить дать - уведут! Прямо из постели и утащат, пока прицениваться будешь: пора рожать или ещё пожить для "сэбэ"?
  - Ну так уж и утащат! - подала она Фёдору руку.
  - А то! - горячо, даже слишком горячо, как отметила Вика, выпалил Колмаков. - Вот у нас ты и была-то три месяца, а мужики вокруг табунами да по одному вились и били копытами. Если бы жила, как все наши гости, в гостинице, ни за что бы не устояла! Или попросту украли бы: вечером была Вика, а утром - тю-тю! - развёл он руками. - Разве нет? - и она кивнула, с удовольствием и не раздумывая, а он продолжил. Для одного только Фёдора, но про неё, ненаглядную и чтобы она сама всё вспомнила. - У нас там два видных поэта, их и публиковать можно, не хуже Евтушенко и Асадова будут, так они ей такие вещи написали - закачаешься! Вика ты не выбросила их, как в пенаты вернулась? - она покачала головой. - Если помнишь, хоть чуточку прочти!
  Вика решила, что небольшая вещь Горбунова минуте соответствует лучше и прочитала фрагмент оттуда - не самый интимный и выигрышный, как отметил Валентин.
  - Ну вот! - торжествующе заявил Валентин. - Что скажешь? - А что он мог сказать? И Фёдор проглотил пилюлю молча. Между тем разошедшийся Колмаков выискивал в нём хоть что-то из мужского или мужицкого арсенала, где он мог бы сразиться на равных. И не находил ничего. В нём всё так и кипело, но он понимал, что, набив ему рыхлую, почти бабью, морду, удовольствия не получит, мало того - Вика от него отвернётся окончательно. А этого ему совсем не хотелось. Хотя, на что он претендовал? - Соперник честно звал женщину замуж и был свободен от обязательств, в то время, как он... чего хотел он?
  - У тебя большой дом? - перевёл он стрелку на знакомые для соперника темы.
  - Хороший! - ответила за него Вика и Фёдор благодарно улыбнулся женщине.
  - Тебе он понравился?
  - Очень! В нём есть всё, жить там - мечта любой женщины! - она пожала руку поникшего было любовника, зовущего замуж. Колмаков оценил демонстративность заглядывания в глаза одного мужчины на виду у другого...
  - Ну, ты, Вика, даёшь! - подумал Колмаков и сказал: - И ты её там уже любил? Ну, .. - это..- сам понимаешь?
  Он чуть мышцы глаз не вывихнул, старательно ему подмигивая.
  - Да! - припомнив обстоятельства, зажмурил глаза Фёдор.
  - Везде и по-всякому! - добавила удовольствия обоим мужчинам Вика, удерживая руку Фёдора в своей. Он привлёк её к себе и по-свойски провёл кончиками пальцев по оголённым плечам открытого платья. Колмакова тут же охватила внутренняя дрожь и он на секунду-другую потерял сознание. Очнулся от шелеста поцелуя, Фёдор целовал Вику, а она извивалась в его руках, едва удерживаясь в складках платья. Гоша с заметным удивлением наблюдал за этим, чуть слышно цокал и косил одним глазом, изгибаясь вслед за телом женщины.
  - Скажет или промолчит? - бросил на морского Валентин, с нескрываемой иронией глядя на Гошу.
  - Маня, сосёшь ты член у лысого татарина! - обрадовался интимному моменту Гоша, всем своим существом чуя одобрение хозяина. - Дать Гоше Дашу, драть буду чаще! - Фёдор буквально отпрыгнул от Вики, но Гоша не смолкал: - Драть тебя некому, сиськи-прыщики! Сиськи-прыщики! Сиськи-масиськи! Сиськи-масиськи!
   Вика подняла помутневшие глаза на Колмакова и увидела перед собой хитрую морду наглого попугая: сейчас они были одним существом. Она не поверила себе, встряхнула головой, ресницами промокнула чуть повлажневшие зрачки и опять посмотрела на него: улыбка Валентина стала привычной - чуть извинительной, мягкой и доброй. Так он на неё смотрел в бане у Максаковых после приезда с того самого разгона в Управлении Геологии. Колмаков посмотрел на Фёдора и сказал:
  - Федя, это же попугай, он ничего не понимает, так, бормочет, что попало! Не бери в голову!
  - Что же, он сам этому научился? - недоверчиво и, не скрывая неудовольствия, покачал головой гость с другого берега Ангары.
  - Кто-то учил, тем и тешился! Он тебя смущать не будет, я его назад заберу, как у вас всё сладится, - успокоил его Колмаков.
  - А если я не отдам? - заявила о себе Вика.
  - Ну, не вредничай, Вика, пожалуйста! К чему он тебе? Он же и трахнуться не даст как следует - будет подглядывать и советами замотает! - мужчина покладисто вёл линию на отъём собственного же подарка женщине.
  - И правда! - с удивительной для соперника солидарностью поддержал Фёдор. - И тебе поспокойнее будет, к чему нам в доме такое чудо, у нас же люди бывают солидные, могут и не понять юмора. Уж очень специфический попугай!
  - А с чего ты взял, что меня он смущает? Совсем даже нет! Я к нему привыкла и привязалась. А матершина - так это адреналин! Может это тебя он смущает, так ты прямо и скажи, что на гостей валить?
  - Раз у вас всё оговорено, то, конечно! - согласился неизвестно с кем Колмаков. - Только он и точно любит дамам, куда не следует, заглядывать! - вдруг признался Колмаков. - Правда, Вика?
  - Но тебя-то он не смущал? - как можно более ядовито улыбнулась Вика.
  - Нет, конечно, он же мой! - с довольной улыбкой согласился он, - Это другим непривычно, он же для них вроде подсматривающего.
  - А тебе? - почти в один голос спросили Фёдор и Вика.
  - А для меня он подмигивающий! Что бы я ни сделал, всё для него тип-топ! Он же мой! Понятно? - здесь их мнения разошлись, Вике такое пришлось не по нраву.
  - Неужели же ты, взрослый мужик, застесняешься маленькую птичку? - подступила Вика к Фёдору, она помнила, что с ней выделывали эти двое и как она изворачивалась, чтобы удержать их у себя и в себе, того и другого. Тогда ей это удавалось и не однажды. Колмаков знал, о чём говорил, он её провоцировал и подначивал. Но Фёдор - ни в какую! - Ему птичку не было жалко. Улыбка Колмакова выводила женщину из себя.
  - Сволочь! - молнией промелькнуло у неё. Она притянула размякшего Фёдора и стала раскачивать, склоняя туда, где с Валентином уже побывала не однажды и хотела опять. - С ним! С Фёдором.
  Из безнадёжного коллапса и бесконечного падения в чёрную пропасть с неизвестно откуда взявшейся свежей росой и брызгами грязной воды её вывел голос Колмакова. Он говорил. Кажется, с Гошей. Она открыла глаза и вырвалась из объятий Фёдора. От Колмакова ей бы не вырваться ни за что: нехватало ни сил, ни воли - он разлагал её изнутри, подчинял себе всю и без остатка, в его могучих и властных руках она даже не тянулась к свободе, так была желанна сила и жар и неволя от них. Это было как наваждение - ночь без сна и без желания отдохнуть без него и от него. Она даже сейчас чувствовала его мощную энергетику и своё желание утонуть в ней.
  - Хуй моржовый, чтоб тебя разрубили на части! - вне себя от неутолённой страсти и вся в ярости, сказала она про себя и отодвинулась на край дивана.
  - Мы сейчас уйдём, мы уже с Гошей всё решили, - сказал Колмаков, - удачи вам и счастья, а, если сможете, то и деток!
   Он поднялся и стал укладывать вещи Гоши. Гоша, казалось, всё понял и с грустью посматривал на женщину, которая с ним жила дольше всех других, она даже хотела стать его хозяйкой. Он вспорхнул и сел к ней на плечо, зацепившись за шлейку платья, чтобы не оцарапать нежной женской кожи. Он знал, что она у неё очень тонкая и боится его острых и сильных когтей. Она замерла и он легонечко стал покусывать её ушко, оно было мягким и нежным, весь же запах её был очень густым и все оттенки перебивал аромат изнутри, он всегда чуял этот запах в женщинах, он бывал у хозяйских женщин перед тем, как они оставались на ночь. Сильный ночной запах - так это запомнил Гоша. Хозяин попрощался с женщиной и его гостем и они оказались на улице. Впервые за многие месяцы вдвоём. Только вдвоём.
  Гоша сидел на плече и ворчал на ухо, а тот ему то поддакивал, то перечил. Потом они ехали в машине, через некоторое время оказались среди множества людей в огромном зале и устроились в укромном уголке. Зал был так огромен, а запахов так много, что Гоша обалдел. К нему потянулись проснувшиеся дети, он их не любил, они не умели играть и вечно хныкали, когда он начинал быстро бегать, громко цокать на них и больно щипаться.
  - Лети! - разрешил хозяин и он вспорхнул наверх, там около информационных табло и электрических светильников сидели воробьи и голуби. Ни один из них передачу "В мире животных" не смотрел и красоты его оперения не оценил. Голуби деликатно потеснились, а воробьи начали скандалить. Они возились с уже проклюнувшейся шишкой кедрача. Гоша уловил знакомый запах и тут же спикировал к ней. Воробьи рассыпались и сварливо зачирикали на безопасном удалении от урода с громадным клювом. Из одной только спеси Гоша зацепился одной лапой за ферму крепления, а другой взял шишку и в положении "вниз головой" на глазах обомлевшей публики растребушил её, потом расколол парочку зёрен и оценил на вкус. Они были ещё сладкими и неналитыми, молочко не загустело и для солидной птицы товар цены не представлял. Он оставил шишку, сделал стойку на одной лапе, перехватился, как гимнаст на перекладине, вернулся в нормальное положение и опять взобрался наверх.
   Голуби смотрели на него с уважением: ни одна из птиц и слова не обронила, наблюдая за его акробатикой. Одна голубка показалась Гоше симпатичной и он уставился на неё, покачивая корпусом в такт музыке по телевизору. Она скромно потупилась и искоса стала наблюдать за ним, очень красивая птица - подумалось ей и она порхнула к нему, чтобы разобраться во всём получше. Она была молодой и незамужней, поэтому некоторая ветреность ей простительна - решили другие голуби. И с интересом стали наблюдать за необычным флиртом.
  Симпатичная подруга пленила опытного Гошу и он обратился к ней на человечьем языке. Птицы тут же всполошились и стали звать девушку к себе, предупреждая об опасностях, но кто из нас умных и продвинутых внимает таким голосам? - Голубка просто любовалась оперением и дивилась невиданным изыскам иностранца. Роман развивался по принятому в природе сюжету.
  Когда опытному и испытанному в жизненных передрягах Гоше показалось, что подруга слишком молода и его темперамент никак не подвигает её на ответные ласки, он слегка потерял к ней интерес и стал осматриваться вокруг.
  С большой высоты зал виден, как на ладони и он принялся высматривать хозяина. И вскоре нашёл. Рядом с ним сидела и молодая хозяйка. Гостя с запахом непереносимых им эфиров рядом не было. Он ему не понравился сразу: мужчины так с женщинами не обращаются. Все прошлые хозяева на собственных примерах долго учили его настоящему обращению с женщиной: она должна рыдать и плакать, царапаться и брыкаться всю ночь, а не первые пять минут. С этим же гостем она обернулась куда быстрее. И всхлипывала только она, а мужчина даже не захрипел ни разу. Гоша вежливо попрощался с юной подружкой и улетел к хозяину.
  - Ну и чего ты добился? - услышал Гоша голос женщины, она даже не отреагировала на его появление. Колмаков обрадовался возможности не отвечать и приголубил нежный хохолок на его головке.
  - Если бы эта серая птичка так умела! - подумал Гоша, подставляя себя ласкам самого дорогого существа и тут же ощутил на себе и нежнейшие пальцы женщины.
  - Вика, для зрительского аншлага не нужно в свои личные авантюры посвящать весь свет! - сказал Колмаков. - Тебе достаточно Фёдора, с ним будет удобно, а Гошу оставь в покое. Ему к новой жизни уже и не привыкнуть! Ты же видишь, у них взаимная аллергия.
  - Я по тебе соскучилась, ты никак себя не заявляешь, вот я и рассердилась! Валя, ты успеешь завтра на последний рейс, не глупи! Я его окончательно отшила! - Всё, нет больше Фёдора!
  - Будут другие, ты вернулась домой и теперь тяга туда, где хорошо, никогда не ослабеет. Мне, милая женщина, туда не надо!
  - Не будет других! Посмотри на меня - что ты видишь?
  - Женщину в крайнем возбуждении!
  - А всё это почему? Ты не думал? - Так я тебе, идиоту несчастному, скажу! Хочешь?
  - Скажи! - почти шёпотом произнёс он, боясь услышать это.
  - Я так по тебе соскучилась, что..., что.., ну, я больше не могу! - в последний момент удержала себя от рокового признания женщина.
  - А трахнулась при мне зачем? - мужчина не заметил подмены и расстроил женщину толстокожием.
  - Чтобы тебе сделать больно! - яростно ответила женщина, обиженная непониманием.
  - И сделала! - Довольна? - она с сожалением остановила себя, это был тупиковый путь, надо разворачиваться:
  - Теперь, да! Поехали домой, на нас уже все оглядываются. Думают, что я тебя раскручиваю, чтобы снять последние штаны! - на них и вправду смотрели, Вика с распущенными длинными волосами и в длинном открытом платье с чёрной цветастой шалью выглядела цыганкой из табора пушкинской эпохи. Попугай на большой клетке полностью гармонировал с киношной фактурой черноволосой дамы.
  Колмаков после пережитого не хотел больше видеть Вику и не знал, как избавиться от её общества. Она ещё пахла любовником, на плечах остались следы его пальцев, а бёдра были напряжены и подрагивали - очевидно, прокручивали в памяти жар чужого тела. - Тела мужчины, который ему проиграл всё и во всём!
  - Она брильянт и ей нужна золотая оправа? - Ради бога! Пожалуйста, пускай оборачивает себя в сафьян и золото, пускай! Это его более не ин-те-ре-су-ет! Он поднял глаза на женщину, недавно ещё желанную, и покачал головой:
  - Нет! Всё, Вика, мы более не знакомы! Никаких дел абсолютно! Лучше тебе самой подыскать что-то поудобнее! Теперь уже всё! - он взялся за клетку и стал подниматься. Она рванула её в сторону и яростно прошипела:
  - Сядь и выслушай! Не то закачу скандал! С битьём посуды, пощёчинами, безумными воплями и остальными прелестями! Глаза её сверкали, она вцепилась в пустую клетку, будто в ней заключалась вся сила и смысл её жизни. Гоша удивлённо следил за ней, она никогда не бывала такой, что с ней? Казалось, никакая сила в мире не сможет обуздать её безумные глаза и хищные, ненасытные губы. Валентин больно сжал её руку и усадил на скамью:
  - Вика, я сказал - всё! Командовать будешь Федей или другим, а не мной! С женщинами я не дерусь, поэтому просто встань и исчезни. Иначе я отведу тебя за угол и буду хлестать по нижнему месту, пока не остынешь!
  - Веди, веди за угол, на дорогу, в кусты! Куда угодно веди, идиот несчастный! Схвати так, чтобы я и пикнуть не сумела, и веди! А я полюбуюсь тобой! - яростно продолжила она, едва раскрывая рот, чтобы не повергать окружающую публику в ужас.- Может мне здесь задрать юбку, чтоб удобнее было и не утруждаться ходьбой и хлопотами в кустах? - она казалась пойманной птицей, рука мужчины прижимала её к скамье и лишала сил и свободы. Но синяков после Валентина не бывало. Не то, что от других!
  Вика дышала так тяжело, что он невольно умерил пыл, забыл на время собственные обиды и попытался понять причину волнения. - Это было так трудно: опять смотреть на неё, но он себя преодолел и взглянул.
  И увидел отчаяние! Оно леденело и таяло сначала в её глазах, оттуда медленно перетекало на лицо и заполняло всё остальное существо секунду назад ещё такой решительной женщины. И он всё понял. Однако проклятущая мужская гордыня не позволила признаться в открытии. Он опустил глаза и гордыня стала перебирать варианты, чтобы сохранить лицо.
  Они вышли из здания и медленно отправились к аллее, где не шумело радио, не мельтешили пассажиры, там даже не было скамеек. Она просто держала Колмакова под руку и они молчали. Гоша сидел на плече хозяина и старался не подавать голоса. Утренний ветер освежал и вскоре от женщины запахло только ею самой, это был приятный и привычный запах. Вот тут он и выложил всё. Это была ярость оскорблённой силы. Он уже не стремился в любовники к очаровательной цыганке и не исходил ревностью к её доступности и капризам.
  - Ты трахнулась с этим мужиком у меня на глазах и назло - видела бы ты себя в это время! Если бы такое случилось со мной лет десять назад, я бы вас там уложил обоих! А так, считай, что тебе и ему повезло. И ничто бы меня не остановило - ты метила в сердце и хотела уязвить, не блядонуть втихаря, а сделать так, чтобы у меня всё внутри рассыпалось! За это полагается смерть! - он утробно загудел: - Всё, проваливай и живи! - Вика не отрывала глаз от него и видела, что он не шутит. Побелевшие глаза были красноречивее слов. И ей впервые в жизни стало жутко и страшно. Её тут же вырвало, она закашлялась и упала. Он достал платок, вытер женщину и затем посадил в такси. Она не произнесла ни слова.
  
  В Осетрово он прилетел утренним рейсом и первым делом занялся обустройством быта для Гоши. Колька принимал во всём самое деятельное участие и не смущался матершины. Впервые пришла и Вера. Она сразу же отметила раздай, который в соседе ощущался даже не очень зоркому. Собственно, Колмаков и не пытался что-то скрыть и выставить в ином свете, эта заноза была слишком большой, чтобы укрыть её гримом. И Вера догадалась, что без женщины тут не обошлось. А сосед посмотрел на неё недвусмысленно и она глаз не отвела. Хотя рядом был сын и вообще...
  В работе он мог утопить любую свою часть и уже после обеда вышел на привычную скорость и качество работы. Вечером, погутарив с Гошей, он продолжил и к полуночи пробел, обусловленный поездкой в Иркутск, ликвидировал. И удовлетворённо вздохнул. Однако ночью ему пришлось туго, очень туго. Такое бывало редко и вот опять подступило. Помня себя в таких случаях, Колмаков принял профилактические меры и слегка взбодрился. Затем от кофе и чая перешёл к спиртному, поскольку душа требовала полноценной пищи, а не рудиментов страстей. За неимением настоящего продуктуса интеллектуалис он приговорил оставшуюся водку, но опять ничего не ощутил. Будто и не употреблял. Что делать? Немного побродив по комнате, он увидел у соседей свет в прихожке. Может кто-то выходил и ещё не улёгся? Он подошёл к крыльцу и тронул дверь. Она была закрыта. На всякий случай он слегка поцарапал в неё. Барбос на привязи поднял голову и огляделся, немного подумал и гавкнул в темноту. Вскоре пёс почуял соседа и потерял интерес к звуку. Колмаков уже было повернулся и собрался уходить, как дверь открылась. Он остановился, не зная, что сказать, ситуация была глупой и соседи ни за что бы не поверили, что ему нужно край выпить. Он здесь слыл завязавшим. И ещё закодированным!
  - Что-то случилось, Валентин Андреевич? - раздался негромкий голос соседки.
  - Да, Вера, случилось. Пожар, нет ли чего-то для тушения?
  - Чего и сколько? - спросила она, оправдывая его прогнозы о понятливой и очень неглупой женщине.
  - Покрепче и побольше! У меня пусто и сухо!
  - В одиночку не боитесь?
  - Тараканы, Вера, это не то, чего я боюсь. Нет, не страшно. Она открыла дверь пошире и впустила его на кухню. Потом стала собирать спиртное, его оказалось вполне достаточно, женщина не остановилась и вскоре на столе оказался набор закуски. На стеклянном подносе стояли две рюмки и бутылка водки. Он поднял голову и встретил её глаза, она их не отвела.
  - Ко мне пойдём? - спросил он и она кивнула. Собрали порядочную сумку для ночного пикника и отправились к соседу. Барбос на стук входной двери даже не шелохнулся. Не повёл ухом и когда заскрипела дверь у Колмакова.
  - Не боишься? - спросил он, глядя в её глаза. Она лишь чуть потупилась. Самую малость.
  Первую бутылку они выпили молча. После второй он чуточку приоткрыл её одежду и коснулся тела. Оно было таким, которое и вывело его из себя. Настоящее и влекущее! Можно было сразу и начинать, но что-то их удержало от спешки и сутолоки в подпитии.
  И они впервые разговорились. Вера была интересным собеседником и желание обладать ею было побеждено желанием узнать получше. Она по уровню расслабленности и особого состояния выглядела наравне с ним, хоть для женщины выпитого было достаточно много.
  - Хочу ещё! - сказала она и он открыл третью бутылку, уже какой-то заморский ликёр. С этой они расправились одним махом и она сделала первый шаг.
  - Что она с тобой сделала такого, что ты так расклеился?
  - Трахнулась на моих глазах с мужиком, которого я чуть не мордой возил по асфальту!
  - Пожалела?
  - Его - может быть, а вот со мной как быть? Со мной всё наоборот!
  - Так ты же победитель!
  - Да? - удивился простой логике Колмаков.
  - Конечно! Женщина просто обязана облизать кости поверженного. Не факт, что она с ним останется, но насчёт облизать, так для неё это похлеще наркотика.
  - И ты бы так сделала?
  - Если бы назло тебе - непременно! И визжала бы громче электрички на переезде.
  - За что?
  - Ты победитель!
  - А если я тебя вот сейчас трахну, будешь визжать, как она?
  - Нет, нас услышат, но спину у тебя ни один хирург не вылечит! Шрамы останутся на всю жизнь. И засосы на лице и шее будешь прятать неделю! Сладкая она у тебя! - добавила она остолбеневшему соседу.
  - У нас осталась последняя, будем? - спросил он и она кивнула. Гулять так гулять. Когда они со всем закончили, она спросила:
  - Валя, ты даже не пытался ко мне подъехать, я так безобразна в твоих глазах?
  - Обнять и плакать - не про меня! Да и возраст не тот, чтобы таскать из чужого огорода.
  - А ты не таскай, ты забери! Ты же мужчина!
  - Нет, Вера, в отместку я не могу. Не тот кайф, мне нужно владеть полностью и душой и телом. И чтоб обоим в охотку.
  - А я и хочу! - Ты разве - нет?
  - Ты знаешь, который час? - она даже не шевельнулась оглянуться на часы за спиной. Был седьмой час утра. Скоро начнётся суета и остальное, что говорит о начале нового дня.
  - Ну и что? - Я же хочу! Неужели ты - нет? Не верю!
  - Ты прелесть! - мягко улыбнулся побеждённый Колмаков и привлёк её к себе. Она затихла в его объятиях и так они пролежали до семи. Чуточку секретничая и погружаясь в неведомое, узнавая прелести общения без секса и просто немея от удивительного тепла близости. Когда за окном стало шумно от машин и техники, что торопилась в порт, она оделась и ушла. На столе осталась батарея бутылок и гора тарелок. Он всё это собрал, вынес мусор, перемыл посуду и определил в шкафчик. Затем слегка взбодрился чаем и принялся за новую выборку: обработку профилей региональной геофизики на золоторудном поле.
  По его предположениям самая перспективная часть аномалии приходилась на спокойную зону, где в шести месторождениях подобного типа сидели аномалии золота и мышьяка по литохимии среднего масштаба. Они же полностью совпадали с центральной частью рудного поля во всех шести случаях. Это была одна из тех штучек, которые никогда напрямую не обнаруживаются. И день прошёл незаметно, он лишь разок вскипятил чайник, не в силах оторваться от поиска истины. Около пяти налетели тучи и стемнело, он включил свет, но светлее не стало. И тогда Колмаков улёгся в постель, занявшись гимнастикой для глаз. Такое бывало у всех геологов, которые совмещают мысленно несколько слоёв информации в одних и тех же пространственных контурах.
  Вошёл Колька, принёс поднос с едой:
  - Мама прислала, говорит, вы даже не обедали.
  - Садись за компанию, тут на двоих хватит! - предложил он и стал накладывать в две тарелки. Колька присоединился и они проболтали чуть не час. Если погода не подведёт, утром можно съездить на рыбалку. После его ухода Колмаков упал и проспал поверх одеяла до двух ночи. Поднялся и опять почуял раздрай. Но в доме пусто, он, занятый делами, магазин сходить не удосужился! Механически взглянул к соседям и увидел свет в прихожке. Он открыл дверь и вышел на крыльцо. Вскоре вышла и Вера. Барбос, лежавший прямо под фонарём, лениво шевельнул хвостом, якобы свидетельствуя почтение обоим хозяевам и погрузился в дремоту.
  - Ждёшь? - спросила она.
  - Зайдёшь? - ответил он.
  - А стоит ли? - засомневалась она.
  - Заодно и узнаешь! - лукаво улыбнулся он.
  И на этот раз говорили мало. И пили только морс. Морщились и пили. Ей не хотелось малости и второпях, как и ему. Но даже вот так было хорошо и она опять не ушла до утра. А потом они уехали с Колькой на рыбалку. Приехали поздно и почти пустые. Из-за чёрной воды в верховьях клевало слабо. Попались два небольших сома и несколько каталок. Зато стало легко и он окончательно избавился от иркутского синдрома. Задача научить Кольку хитростям жизни казалась и важнее и эффективней.
  Неделя прошла в заботах о поведении кучи векторов, которые могли указать путь к золоту. И к субботе наступил кризис - всё надоело до тошноты. Не хотелось ничего.
  Он взяд с собой Кольку и опять уехал на рыбалку. На этот раз улов был настолько хорош, что они впервые за всё время вынуждены большую часть рыбы засолить на месте, чтоб свежачка попробовать уже дома. Ну и задержались допоздна. Когда они вырулили к дебаркадеру, Колька уже спал. Вера ждала у выхода на променад к дебаркадеру и увидела их лодку издали. Когда она подошла поближе и увидела спящего сына, только покачала головой и счастливо улыбнулась.
  Утром Колмаков никуда не торопился и решил отоспаться за всё прошлое. Однако его разбудила Вера. Она принесла обед.
  - Будешь со мной? - спросил он и она кивнула, точь-в-точь как сын. - А вы родня, - сказал он и она, кажется, поняла, о чём.
  - У тебя, что - отгул? - спросил Колмаков, когда они приступили ко второму. Она пожала плечами: - Выходной, воскресенье.
  - А где Колька?
  - Хвастает про рыбалку, понёс с собой солёную рыбу, как доказательство.
  - Раньше ему было плевать.
  - Раньше нечем было крыть, а теперь - вон, целый мешок. А у мужиков обязательно должна быть добыча - иначе ты не мужик. Правда?
  - Чёрт его знает, может и так, а может и мужик, а добыча - тю-тю!
  - Значит - не мужик!
  - Вот твоему мужу досталась добыча, он, что - не мужик?
  - Нет!
  - Ну раз он не мужик, то и ты не баба!
  - А кто же?
  - Что-то среднего рода. Баба не может быть не с мужиком! - сказал Колмаков и проследил за её реакцией. Она отложила вилку. Чуть резче, чем надо. Он протянул ей нож, нужно приступать к отбивному мясу, оно было крупными кусками и с картофелем-фри.
  - Потому ты на меня и не клюнул? - наконец-то сложила два и три Вера. Колмаков кивнул. Это меняло положение дел и её собственную значимость в глазах соседа в принципе. Женщина повеселела:
  - Интересно! - он в ответ развёл руками и продолжил с мясом, оно было невероятно вкусным и она продолжила. - А ведь и звучит-то необидно!
  - Мобилизует! - подтвердил Валентин. - Очень вкусно, кто научил?
  - И ведь не скажешь, что кто-то подбил бросить мужа на полуслове пожелания доброй ночи.
  - Женщина тем и хороша, что мобилизует мужчину и умеет то, к чему зовёт своего партнёра.
  - Правда?
  - Ты это и сама знаешь, ведь ты же умничка и совсем не сучка, текущая по кобелю.
  - По тебе я уже потекла.
  - Неужели? - Что-то не чую! У женщины особых аромат, я его ни с чем не спутаю! - поставил он ультиматум. Она согласилась, припомнив две волшебные ночи с ним и нежелание разрушать идиллию.
  - Хочешь на реку? - задал он вопрос на качество усвоения материала.
  - Хорошо, сейчас с посудой разберусь и буду готова. Мы надолго?
  - Нет. Час туда, час там и полтора часа назад, вверх потому что. До темноты вернёмся.
  - Хорошо, я возьму термос с чаем и пирожки.
  - А я пока займусь бензином. Она и впрямь собралась быстро и даже помогла ему с канистрами. На фарватере они оказались через десять минут.
  - Можешь раздеться, на воде загар хорошо пристаёт, - предложил Колмаков. И она не стала рядиться. Он сбавил обороты, чтобы не трясло, и она сняла с себя всё.
  - Купальника у меня нет, - объяснила свою причуду.
  - Вообще?
  - Да, а куда мне ходить в нём? На пляже одни злыдни. Ну и ссыкушки вертятся перед ними.
  - Тоже верно, я бы перед такой публикой ходил в чёрном халате до пят и с покрытой головой. Кабы не жара и маску с прорезями не снимал.
  - Я тебе нравлюсь?
  - Теперь да.
  - И нам хватит часа?
  - А разве мы торопимся?
  - Нет, разумеется.
  Они приехали на озеро, оно оказалось лучше всяких ожиданий и оба просто балдели от счастья. Народу было тьма, но в купальниках едва ли половина. Но совсем обнажённой была лишь его женщина. Он невольно залюбовался ею. Глядя на Веру, некоторые последовали её примеру. Они почти ничего такого не обсуждали, просто посматривали друг на друга и как бы проверяли себя по реестру. Глядя на Веру, Валентин понял, что подрастерял много. При Лие оно было, он помнил точно, а после Вики что-то исчезло. Просто пропало. Он задумался. Либо Вика это забраковала и он его выбросил, либо это могло быть только с Лией. Это "что-то" было уверенностью в себе. Теперь он в полной мере осознал всё коварство этой цыганки.
  - Что ты скажешь, если мы с тобой поедем в Иркутск?
  - Спасибо! Зачем и когда?
  - Да, может на днях или чуть позже.
  - Я тебя сопровождаю и что-то из себя представляю, а ты устраиваешь собственные дела? - догадалась она. - Примерно, - ответил он.
  - Валя, я сгорю, намажь меня маслом. - попросила женщина и он принялся за дело. Она удовольствия не скрывала, а ему нравилась её открытость и щедрость наотмашь. И он не обманул ожиданий женщины. Когда мимо проходила молоденькая парочка, он притянул Веру к себе и так к ней приложился, что прохожие замерли. Когда женщина почуяла зрителей чем-то внутри себя и приоткрыла глаза, то, почуяв партнёра в полной мере и желая искупаться в нём, поддала эмоций и на её зов собралась толпа. Потом Валентин отпустил женщину и она опустилась на подстилку, раскинув ноги циркулем. В таком положении загар ложился ровнее. Когда прошло три четверти часа, она достала из сумки провизию и термос. Он накинул ей на плечи халат и они приступили к трапезе.
  - А тебе раздеться слабо? - невинно уронила Вера.
  - Тебя жалко, - в тон ответил Валентин.
  - Это ещё почему? - подняла голову Вера.
  - Отпихнут и даже посмотреть не дадут!
  - Самоуверенный нахал! - расплылась в улыбке Вера.
  - Попрообуем? - сказал он и опустил руку пониже, чтобы выполнить угрозу. Она осмотрелась. С них не спускали глаз многие, с небольшой косы двое наблюдали в сильный бинокль. Она покачалась на локте и сказала: - Ладно, оставим до вечера. И вправду отпихнут. Остаток времени они просто болтали, он заводил публику, потихонечку массажируя спину, а потом переворачивая женщину на живот. Там тоже было что привести в порядок. Их примеру последовали только двое. Остальные предпочитали качественное зрелище.
   Возвращались они дольше, чем он расчитывал и приехали на грани темноты, а домой добрались уже при свете фонарей. В эту ночь он спал, как младенец и утром поднялся со свежей головой.
  Идея собственного предприятия вдруг и во всей красе будто нарисовалась. Осталось всё это оформить.
  - Мы с тобой едем в Иркутск на неделю, - сказал он Вере утром, когда она вышла проветрить подушки. - Найди возможность сделать это уже завтра, иначе мы не успеем и придётся ехать ещё раз.
  - Какая у меня роль?
  - Догадайся? - улыбнулся он непонятно как: то ли похотливо, то ли провоцирующе. И она расплылась в улыбке - о подобном мечтает любая женщина.
  - Ты не пожалеешь!
  - Надеюсь!
  Они улетели с утренним бортом и сразу же по прибытии отправились в лабораторию к Тишину. Он его ждал. Здесь же были и Нина Филипповна, и Вика и остальные знакомцы по проекту. Он представил Веру как экономиста и эксперта по разворачиванию новых экономических структур. Вера выглядела на все сто, несмотря на провинциальный запах косметики. Бумаги они составил в первый день, оформили на второй, а на третий, решив остальные кадровые и организационные проблемы, он закатил вечеринку по случаю открытия научно-промышленного кооператива "Регион-Полюс".
  Собрались все из лаборатории Тишина и многие, кого манили бешеные деньги. Для этого сняли один из банкетных залов института. Колмаков израсходовал почти квартальный фонд представительских на это безобразие с питьём и закусками. Всё было отлично, гремела музыка, не стихало веселье, женщины светились в предвкушении нормальной зарплаты, Тишин отмахивался от несуразных предложений в сотрудничестве и не совсем понимал многое из происходящего. Он догадывался, что нынешний его шеф Валентин Андреевич Колмаков чего-то недоговаривает. И вообще, что-то тут не то, хотя формально - не подкопаешься. Особенно его смущало поведение Вики. Она и так последние недели была рассеянной и раздражительной, а тут и вообще была на грани срыва. И какая-то непонятная прохлада Валентина с бывшей пассией тоже смущала и сбивала с толку. Сама Вика вроде бы была склонна вернуться к своему прежнему мужчине, она даже показала его всем в лаборатории и пообещала заняться устройством домика на Канарах уже после Нового года. Она как бы гордилась своим приобретением и вертелась в нём, будто в платье от Кардена - очень дорогом и запредельном.
  Все вежливо и внимательно поучаствовали в шоу и как бы выставили свои баллы. Рядом с Колмаковым его не то, что ставить, даже вспоминать неудобно. Вспоминали Колмакова втихую и отмечали, что в прошлое представление этот денежный баул выглядел гораздо предпочтительнее. Подруга младшего брата Николая Тишина Динара так объяснила этот феномен:
  - Просто его прежде не с кем было сравнивать, а когда сравнили, оказалось, что товар-то с гнильцой!
  И где-то во второй половине вечеринки в дамском туалете Вика устроила драку. Она налетела на даму, которая приехала с Колмаковым в качестве эксперта-экономиста, и попыталась испортить ей макияж. Но дама была из провинциальных и дала отпор. Характера и умений драться Вике было не занимать и она вцепилась в крепкую и рослую женщину так, что оторвать смогли только мужчины. Колготки, туфли, блузка, юбка и остальное на Вике ремонту не подлежало, у приезжей дамы тоже кое-что пострадало. Но она держалась молодцом и обошлась почти без царапин. Немножко сочилась кровь на шее и левой руке. Зато на Вике не было живого места, она ещё не остыла и клокотала, как вулкан.
  Вскоре пришёл виновник торжества и всех разогнал. Туалет на время закрыли и он устроил разбирательства, не отходя от места происшествия. Любопытных и свидетелей он даже слушать не стал и захлопнул за ними дверь, а потом повернул ключ. Он внимательно осмотрел повреждения на лицах обеих женщин и недовольно покачал головой. Вике минимум неделю на людях появляться в таком виде нельзя. А потом тоже не при ярком свете. Вера тоже чуточку пострадала, но без особых порезов. Пройдёт к следующему ужину.
  - Эта женщина мать моего близкого приятеля Кольки, она мне помогла с решением кучи проблемных вопросов, у нас сугубо деловые и добрососедские отношения. Мы с ней разве что разок поцеловались на пляже, чтобы подразнить публику и на нас обоих написано: "ПРИЯТЕЛИ" крупными буквами. Чего вам, Виктория Игнатьевна, от неё нужно? Вы одним глазом уже на Канарах, другой ногой в золотой клетке, а тут какой-то производственный кооператив и мы со своими тривиальными проблемами. Своей прохлады он не скрывал, не утаилась и досада, Вика уже привела дыхание в порядок и рассматривала лохмотья своего недавно роскошного наряда. Она и вырядилась, чтобы выглядеть назло Колмакову ярче себя прежней, а он от этой пышнотелой суки даже не отворачивался: всё "Вера Гавриловна, Вера Гавриловна!"
  Вера была настоящей женщиной и испытание выдержала блестяще. С Колмаковым это нетрудно. Но эта фотомодель его определённо любит. Так сражаться с ней могла только безрассудная женщина. И лишилась она рассудка благодаря её соседу, браво, Колмаков, подумала она.
  - Я не буду говорить при ней, пусть выйдет! - наконец, произнесла Вика. Это были её первые членораздельные слова с момента начала потасовки. Колмаков взглянул на Веру и подмигнул сообщнице, не таясь от Вики. Та аж позеленела и бросилась на него. Он легко перехватил её руки с уже обломанными ногтями и прижал к себе. Когда Вика стала кусаться, он просто дал пощёчину. Увесистую и звонкую. Она остановилась и потухла, будто воздух выпустили.
  - Что теперь? - спросил он, внимательно наблюдая за её движениями. Если бы она рванулась к Вере, то не сделала бы и шага. И она хорошо это уловила. Вика опустилась на пол и заплакала. За дверью слышен глухой ропот и время от времени раздавался стук в дверь. Колмаков открыл дверь и сказал: - Идёт расследование, пожалуйста, извините и используйте туалет в другом крыле. Голоса затихли и он опять закрыл дверь. Вика стала догадываться, что просто так её не выпустят. И помощи ждать неоткуда. И обидчик и провокатор согласованно играли даже мелочи, были полны сил и смеялись над нею, ничего не стесняясь. Да и драку затеяла она, все это видели.
  - Что теперь? - повторил Колмаков. Он нашёл табурет и придвинул к ней. Вера уже сидела на стуле.
  - Ненавижу! - выдохнула она.
  - За всё с добром! - качнул головой Колмаков.
  - Кобель вонючий!
  - Кобель - это точно, а вот насчёт запаха, мадам, вы ошибаетесь, - миролюбиво сказала Вера, - пахнет от него настоящим мужиком и к такому тянет любую настоящую женщину. Я вас понимаю, но эмоции здесь ни к чему! Думаю, вам следует взять слова назад. У него тоже есть предел терпения. Когда он наступит, вам неведомо, лучше не рисковать, извинитесь. Вика взглянула в зеркало на стене и ужаснулась.
  - Что делать, - развёл руками Колмаков, - у женщин такое тоже бывает.
  - Сволочь! - чуть помягче прошипела она и потрогала боевые шрамы. Их заметно даже наощупь. Она зажмурила глаза и едва сдержалась от рыданий - всё кувырком. Зачем было идти сюда, ведь уже и заявление приготовила, чтобы оформили перевод в университет на кафедру к приятелю Судакова. Нет, хотела хлопнуть дверью погромче! Теперь месяц никуда не покажешься.
  - Сука! - уже безнадёжно уронила она и опять заплакала. Колмаков так и не сделал ни единого жеста, не обозначил даже движения к смягчению положения и эта накачанная корова тоже молчит. Хоть бы выругалась - нет, выдержанная!
  - Тебе вызвать такси или Судаков пришлёт машину? - спросил он. Она едва удержалась не залепить ему, но тяжёлый взгляд мужчины остановил. Его силу она знала и очень хорошо. Способность трезво мыслить пришла неожиданно:
  - Попроси Тишина, он, кажется, на машине, пусть отвезёт меня. И проведи, чтобы никто не видел.
  - Вера, у тебя есть с собой, что-нибудь закрасить это?
  - А она не побрезгует?
  - Она хорошая девочка и в Усть- Илге такого себе не позволяла. Цивилизация расслабляет и делает неуправляемыми, правда, Вика? - впервые он посмотрел на неё по-человечески.
  - В Усть-Илге и ты таким не был.
  - Таким не был, но там бы тебе и в голову не пришло устраивать сцены. У нас ты затевала расследования, что и Агате Кристи не снились. А поводов для этого было выше крыши и все с криминалом. Здесь же - ужас что, ты на себя теперь месяц смотреть не будешь, - он с деланным выражением отвернулся от неё, чтобы ненароком не смутить. И она сломалась вконец.
  - У тебя есть немножко грима? - Я свою сумочку потеряла, - наконец-то, обратилась она к Вере без нот истерики и враждебности и та протянула ей косметичку. Тяжёлый вздох и она отправилась к зеркалу, туда же переместилась Вера и они в четыре руки кое-что сделали. Колмаков оценил и показал вытянутый палец:
  - Ещё один слой и можно идти на танцы, ей-ей, незаметно!
  - Врёшь, поди, тебе бы посмеяться! - не поверила Вика, но Вера подтвердила:
  - Будто трахалась всю ночь и немножко не сдержалась сначала ты, а потом и твой мужик!
  - Да не трахалась я с ним после этого! - с таким чувством сказала Вика, что слёзы так и брызнули из глаз, смывая грим и обнажая боевые шрамы.
  - Это я так, к слову, - извинилась Вера, якобы ничего такого не знающая и об истории их размолвки не догадываающаяся. Колмаков выставил ей высший балл и решил, что это Вере должно пойти на лицевой счёт.
  - Вот видишь, опять придётся замазывать, - Вера открыла косметичку снова и принялась за работу. Когда она закончила, Вика выглядела будто ничего и не было. Колмаков посмотрел на Вику, как и в Усть-Илге после той самой сцены с дракой за клубом из-за неё. А она устроила сцену ревности Римме. Теперь ещё хуже и на глазах у всех. Ох уж эти гены! Она подошла к нему и повернулась, как и в ту ночь: - Как я тебе кажусь?
  - Лучше прежней!
  - Лучше какой? - она уже была на небесах. Ещё шаг и всё!
  - Той, которую знал чуть не полгода.
  - Валя, Вера - простите меня, чёртова цыганская наследственность! Только теперь Колмаков вздохнул с облегчением:
  - Что, дамы, пошли на бал? - Нас заждались! - он подставил локти обеим дамам и они сделали, как надо. Дверь щёлкнула и улыбающаяся троица вышла на люди. Самое криминальное, что им можно приписать, так это секс втроём! Лохмотья одежды обрели затейливый вид и казались нарочитым и дорогим изыском художника. То же и по обуви. Поскольку было тепло, то клочья чулок и подвязки выбросили в урну.
  - Какая драка!? - Что вы! - Это же Вика Лукина, она иногда бывает так экстравагантна!
  Бал продолжился и троица была неразлучной до самого конца. Обе дамы пользовались неслыханным успехом, а Колмаков лишь поглядывал, чтобы они не увлеклись и не переиграли. Тишин так ничего и не понял, то ли его разыгрывали тогда, с расфуфыренным бонзой в дорогой машине, то ли теперь со сценой в дамском туалете.
  - Не могу же я с такими дамами и в такси? - припёр его новый шеф и ему пришлось отказать другим дамам, сославшись на команду сверху. Вика была ровна и прелестна, как в былые времена и затащила Тишина домой на ночной кофе. Когда пришла пора раскланиваться, он вопросительно взглянул на Колмакова:
  - Мы остаёмся у Вики! - громко объявил он и дамы многозначительно заулыбались.
   Спали все вместе в одной постели. Валентин посредине, Вика справа, а Вера слева. Утром он тихонечко встал и приготовил завтрак. Выделять он не стал никого: обе женщины были прекрасны и очаровательны. Посмотрев друг на друга без грима, они заулыбались, а потом оценили, как это видит Колмаков и вообще покатились со смеху.
  - Как ты думаешь, Вера, кто эта дама? - спросил он, когда дамы размышляли, что бы употребить на десерт.
  - Немножко ревнивая жена, - качнулась, поджав губы, Вера.
  - Ну, а ты, Викуля, что скажешь о Вере, кто она мне?
  - Очередная подружка, кто ещё?
  - А ведь я и вправду с ним только соседка, может, Валя, трахнемся, чтобы обидно не было, а?
  - Вера, я не в том смысле, нет - у него есть две дамы, они его верные подруги, так он с ними даже не обнялся ни разу. Я о такой очередной, - истово извинилась Вика и Вера приняла извинения. Ради такого мужика она тоже бросилась бы на амбразуру.
  
   Откатав идею собственного проекта по реализации заказа Золоторудной экспедиции окончательно и в деталях, Колмаков по телефону отыскал Босса и изложил основные принципы, сообщил и о регистрации собственного научного-производственного кооператива. Босс долго молчал, переваривая информацию, потом сказал:
  - Хорошая идея, разумная и взвешенная. Хорошо, что ты дошёл до неё сам без подсказок. Теперь поторопись с реализацией, ситуация склонна к ухудшению, если нужны средства - сообщи. Боюсь, что мы с этой программой малость запоздали. Она может дать настоящий эффект в течение 3-5 лет, для этого надо перекроить нашу систему, а она этого не желает. Но ты не отчаивайся, делай, что успеешь, а там видно будет. Составь обстоятельную записку и отправь факсом. У тебя как там со связью, всё работает?
  - Спасибо за заботу, всё новое и рабочее. А средства нужны уже вчера.
  - Сколько?
   - Около пятнадцати тысяч на переделку связи по новой схеме и потом по пять тысяч ежемесячно на её поддержание. Авиация стоит дорого, но другой связи нет. .
   - Я сообщу свои предложения уже завтра и займусь реализацией. Спасибо за доверие! - ответил он после некоторого раздумья. Босс спросил о семье, пожелал успехов и положил трубку. Далее об этом следовало известить Тишина и он позвонил ему. Теперь у них просматривалось собственное большое дело, а не халтура в рамках института. Финансирование старой темы согласно договора завершается в этом месяце, дальше краткий информационный отчёт в двадцать страниц, три дня работы и всё. После этого экспедиция заключает договор с фирмой, занятой только этим проектом и прямо заинтересованном в его успешном завершении, а не прокруткой машино-смен, отрядо-месяцев и плана по элементо-определениям. Это стоит особой строкой хозяйственного договора. И эта фирма их кооператив "Регион-Полюс".
  Вскоре они приехали в лабораторию Тишина и согласовали основные позиции с учётом договора с Золоторудной.
  - Вот - эта сумма! - Колмаков показал сметные расценки и ориентировочные объёмы и работ и ассигнований. Там был совмещён проект АСУ и поисковые расчёты. Поисковых пока поменьше, поскольку они были нагрузкой к АСУ. Тишин посмотрел на завораживающие цифры объёмов и денег, он знал, как рассчитываются сметные расценки на хоздоговорные работы, но кроме премий в треть-четверть оклада им ничего не причиталось. Хотя теперь самим придётся платить за помещения, оборудование, материалы и прочее вместе с налогами, однако разница с теперешним уровнем впечатляла. На таком уровне можно развернуться с новой методикой и с аппаратурой самим, а не клянчить милостыню у замдиректора по науке. С составом сотрудников тоже можно решить многое и очень просто. Страшновато от рискованности и неизвестности: как пришло, так и уйти могло. Подумать было над чем, но он хорошо знал, что эта пора сомнений и неспешных размышлений с приятелями на кухне прошла, теперь нужно трясти это денежное дерево, будь оно неладно!
  - Ничего себе, Эверест! - сказал Тишин и поднял глаза на Колмакова. Валентин стадию сомнений уже миновал и являл саму решительность и напор, чем сильно отличался от него.
  Вечером Вера улетела домой, а Колмаков остался у Вики. Они были наедине впервые после Усть- Илги. Если не считать недавнего эпизода с Судаковым.
  Валентин ещё раз осмотрелся, жила Вика неважно, она старалась выглядеть достойно, но чувствовалось, что подобное уже не по средствам. В прошлый приезд он этого не заметил, настолько острота чувств отвлекала внимание. Он взглянул на неё, она поймала его взгляд и улыбнулась. Что в нём было? - Счастье и удовлетворение, она ими светилась и ничего другого не просматривалось.
  Весь её бюджет складывался из оклада и редких премий. И то и другое не впечатляли, даже с учётом кандидатской надбавки, но так жили почти все и этот общий уровень не располагал к движениям радикально его изменить. Законные способы отсутствовали, а иные были доступны немногим. Добывать средства сомнительными способами она не умела, да и не была к этому склонна.
  
  
  Вика не была бы собой, если бы на столе отсутствовали цветы. Они были свежими, очевидно, она их поставила за час до его приезда. Чувства к этой женщине его вновь захлестнули и оказались так глубоки и остры, что он вновь стал незрячим.
  
  МЕСЯЦ ДО СЕССИИ. ДАША В НОВОСИБИРСКЕ. МАЙ-ИЮНЬ1988
  
   Месяц до сессии достался Даше очень тяжело, поначалу она боялась, что забеременела и это могло повлиять на её планы, оказалось же, что задержка случилась из-за нервного напряжения. Недавняя поездка в Усть-Илгу была и волнительной и напряжённой, в те четыре дня надо было вложить многое и она почти всё задуманное сделала. Однако осталась главная опасность - Нина, Денис так и не забыл их многолетней дружбы и особых отношений, да и она бы на месте Нины так просто от своего не отступилась. Увлечь его за собой и не дать расслабиться с подругой детства Даша сумела, но она уехала, а они общаются ежедневно и Денис ни за что не бросит её на произвол, стоит Нине позвать и он к её услугам. Это не могло прибавить ей покоя.
  Были ещё некоторые заботы со спортивной кафедрой НЭТИ, требовалось письменное заявление от Дениса о зачислении в институт, эту бумагу она привезла, но потом оказалось, что такую же бумагу нужно для главного тренерского совета, чтобы провести остальные формальности. Она не могла ещё раз обращаться к Денису, терялся весь эффект сюрприза, и нужен был другой вариант. Даша решила посоветоваться с Ирминым, который заканчивал аспирантуру на их кафедре и вскоре должен защититься, место для него уже заготовлено. Это было не очень хорошей идеей. Дело в том, что на первом курсе у неё с этим аспирантом был роман и она выкарабкалась из него чуть живая.
  Даша долго и тщательно продумывала подходы к нему, но нужного варианта не получалось: всё равно придётся называть и истинную причину и имя парня из Усть-Илги. В конце-концов, она решилась. Главным для неё было не попадать в скользкие и двусмысленные обстоятельства, быть всегда на виду и избегать общения наедине. И места лучше, чем преподавательская столовая, она не нашла. Там также питались некоторые студенты и аспиранты, у которых водились лишние денежки, так как цены были повыше, правда и качество еды несравнимо.
  Она встретилась с ним во время обеда и между разговоров о диссертации, оппонентах, важности социологии и ахинейными лозунгами перестройки вставила просьбу о земляке, мальчике со спортивными данными и умеющем решать задачки из группы головоломок. Она приналегла на напористость Ирмина, связи в НЭТИ и умение обходить подводные камни. Лесть была умелой и тонкой, Ирмин согласился помочь. Через пару дней он встретил её в коридоре и попросил принести необходимые бумаги. Даша сумела увидеть всё вовремя и опять подстраховалась, придя на встречу с одним из ребят, отслуживших в Германии и попавших в их поток по направлению Министерства обороны, эти студенты были на особом счету, у них даже в общежитии комнаты убирались и обихаживались не как у всех, а на высшем для общаги уровне. Передача прошла без проблем и остальная цепочка просматривалась тоже не опасной. Когда последние бумаги попали к ней, она успокоилась и облегчённо вздохнула. Теперь она перестала ходить со своим телохранителем и в один из моментов её расслабленности Ирмин затащил её в преподавательскую. Там никого не было. Он подвёл её к зеркалу и сказал:
  - Вот эта девушка совсем не похожа на ту, что я знал два года назад. Ты, Даша, стала мягче, красивее, твои черты утончились и стали зрелыми. Посмотри на себя! - Даша с зеркалом поддерживала близкие отношения и своё лицо знала наизусть, но тут что-то её остановило и она не отмахнулась от неприкрытой и корыстной лести своего мучителя и учителя на первом курсе.
  Она сильно сдала с лица, обычные округлости почти исчезли и наметились тонкие складки, которые у женщин неизбежно переходят в морщинки. Природу этого она знала, перед ней был пример её мамы, она видела, что и когда настигнет и её. Однако у мамы таких страстей, отнимающих у женщины силы и внешность, не было и она мягче вошла в зрелость со всем его букетом болячек. Её увлечение было очень сильным, оно занимало почти всё её существо, но Даша ни на миг не сомневалась в правильности своего выбора - Денис стал стержнем её жизни. В нём она видела и себя вместе со своей работой, и своих будущих детей, которых будет трое, и его ведущее положение и значимость в их будущей семье, нужно было только немного выдержки и терпения.
  - И всё это ради него, не могла же я так стараться и мучиться ради этого надутого индюка? - сказала себе Даша и улыбнулась собственным мыслям. Эта улыбка на Ирмина произвела сильное впечатление и он привлёк Дашу к себе. Она не успела опомниться, как оказалась на диване под бывшим любовником. Он знал, как обезоружить и воспользоваться секундной расслабленностью жертвы. Только теперь Даша сообразила, что сюда никто не придёт потому, что весь состав кафедры отправили на овощную базу перебирать овощи. Как отвертелся от этой повинности Ирмин, неясно, но оказался он здесь неслучайно. И она почувствовала себя очень плохо. Атака Ирмина и её расслабленность совпали по времени. Он, не стесняясь дневного света, шума за захлопнутой дверью, срывал с неё бельё и подминал под себя её расслабившееся тело.
  - Вот и хорошо, вот и умничка, ты всегда была умницей, - приговаривал он, разбираясь и со своей одеждой. Он был в одной рубашке и брюках и ему было проще. Рыхловатое тело будущего светила социальных наук совсем не было похожим на рельефный и мускулистый в рыжую крапинку торс Дениса. Она в некотором оцепенении не противилась, что-то в ней подавило её волю и она с отвращением слушала чей-то совет внутри себя уступить мужчине - за его услугу оказать собственную, тем более, что всё и так уже почти сладилось, ведь была же она с ним близка и ничего с ней не случилось. И недолго и никто не узнает.
  - Никто не узнает, мы никому не скажем, так ведь, Дашенька? - шептал Ирмин, лаская её тело, расстегнув блузку и добравшись до груди, - а ты сильно похорошела, теперь бы я с тобой не расстался, как тогда! И стала такой желанной, неужели, Дашенька, этого тела никто по ночам не касается, никто не ласкает этих грудей, никто не прижимается к этим бёдрам! - он опустился перед ней на колени и прильнул к треугольнику. Она вздрогнула. Он радвинул её бёдра и пошёл дальше и глубже, умело сминая чисто символическое сопротивление. Ещё миг, ещё шаг и она станет рабой, как и на первом курсе.
  - Ты просто шедевр, такое нельзя таить от всех, этим нужно любоваться! - совершенно искренне шептал мужчина на ухо девушке, а его руки в это время возбуждали её тело, приводя в трепет и растерянность, от которых Даша слабела ещё больше, она чувствовала его волнение, нешуточную страсть и возбуждение, обжигающее дыхание и испепеляющий жар. Даша не знала, как пересилить себя и ту, что сидела в эту минуту в ней, но так просто сдать себя и Дениса, который только один имел право на подобные слова, она не могла и что-то в ней очнулось из забытья.
  - Костя, тебе нравится моя грудь? - остановила его продвижение к собственному падению Даша. Он оторвался от бёдер и поднял голову, чтобы ответить:
  - Она мала, мила и кругла! Вот этот кончик - это венец моих ощущений! - и наклонился, чтобы взять её уже всю, а потом любоваться ею по частям, фрагментами и вразбежку. Даша извернулась и выскользнула из-под него. Оставив бельё и туфли у дивана, она ринулась к двери и открыла её. В таком виде она, конечно, не могла сделать по институту и шага. Но рядом в таком же растерзанном виде был Ирмин и теперь все козыри оказались в её руках. Он сидел на диване и оторопело смотрел на Дашу: что и как происходит за дверью, он не видел и не знал. Время перерыва закончилось и коридоры опустели, но в институтах по ним в любое время разгуливают студенты и преподаватели и он это знал.
  - Принеси мои вещи! - громко, даже не пытаясь скрыть возмущения и первых признаков осознания мерзости того, что могло случиться, сказала она. Он молча повиновался, понимая, что проиграл и надо ублажить эту дурочку, чтобы она не поднимала шум. Даша сделала шаг в преподавательскую, оставила дверь открытой, оделась у самой двери, привела себя в божеский вид и вышла в коридор.
  Этот день прошёл тяжко. Когда она окончательно отошла от случившегося, с ней была истерика, она билась в слезах и безудержных рыданиях от осознания собственной глупости, беспечности и бессилия. Только на следующий день, проснувшись утром в чистенькой и свежей девичьей постели и осмотревшись по сторонам, она увидела спящих подружек, услышала тихое размеренное дыхание и это успокоило её. Она поднялась, привела себя в порядок и сделала девчонкам кофе. Первой повела носом толстушка Женька, потом и модная блондинка Вера. Они не торопились расстаться с тёплыми и уютными постелями и принялись болтать, перемежая глотки запашистого кофе с бесчисленными: "Да, ну, не может быть! а что же он? и ты смолчала? Вот это да!" Как-то незаметно их беззаботность, покой и нега перетекли и в неё, Даша благодарно делилась своими запасами информации взамен на их безмятежность и душевное равновесие.
  К концу дня она уже знала наверняка, что сделает завтра, и рассчитала каждый свой шаг. Попросив Женьку проводить её до одной из аудиторий, она оставила её у двери, а сама вошла внутрь. Ирмин вёл семинарские занятия с первокурсниками. Она появилась в аудитории и зафиксировала всеобщее внимание на себе. Первокурсники с любопытством смотрели на неё, ожидая привычных просьб о времени сдачи работы или чего-то подобного, в глазах Ирмина появилась тревога, в такой момент он был беззащитен, что бы он потом ни сказал в собственное оправдание, поверят только ей. Даша подошла к нему и остановилась, Ирмин уже почуял угрозу и сказал:
  - Мигунова, вы по поводу реферата? - и, не дождавшись ответа, фальшиво озаботился и затараторил. - Вы его можете сдать позже, ничего, я подожду, было много работы с другими, они такие слож...- Даша увесистой оплеухой прервала поток лжи и краснобайства на потребу глупых девочек. Она стояла к нему лицом, но чуть ближе для левой руки и вложила в удар с этой стороны всю боль и былую беспомощность. От контакта с его мягкой и дряблой щекой ладонь даже занемела, звон от пощёчины раскатами в несколько кругов разнёсся по замкнутому пространству бетонных сводов. В наступившей тишине она раздалась грохотом обвала любопытства студентов:
   - Ничего себе!
   Ирмин не успел осознать первой пощёчины, как с размаху и на этот раз уже сильной правой рукой Даша влепила вторую. Она не сказала ни слова, не удостаивая его собственных звуковых эмоций и даже обычного взгляда или какого-то хоть мало-мальски значимого зрительного контакта: вошла, влепила разок, развернулась и влепила другой. Только после этого она оценила свою работу, увидев признаки страха на вмиг обрюзгшем лице почти тридцатилетнего преподавателя, повернулась и пошла к выходу. На этом её миссия была закончена, точка поставлена сочная и недвусмысленная, никаких кривотолков возникнуть не могло и студенты это хорошо прочувствовали. Девочки, кажется, первыми уловили смысл происходящего и тут же засуетились, задвигались, не обращая внимания на остолбеневшего преподавателя, стали обсуждать и вспоминать похожее или противоположное, за ними стали шевелить могучими извилинами и мужчины, но их поразило лицо девушки с третьего курса: оно было одновременно и прекрасным и отчаянным, любому стало ясно, что её допекли дальше некуда. Оплеуха шустрому и вечно умничающему ассистенту с кафедры тайных разработок, как называли социологию, как радар указывала на виновника. Любое действие преподавателя в ответ тут же вызвало бы цепную реакцию и из него с удовольствием и мгновенно сделали бы котлету, таков был настрой публики в ту минуту.
  Ирмин, очнувшись от столбняка, метнулся за ней: у входа в аудиторию стояли Даша и Женька. Женька осмотрела красное с лиловыми пятнами лицо Ирмина и перевела восхищённые глаза на Дашу, а Даша в этот миг с брезгливостью уставилась на свои руки. Она отставила в стороны ладони, которыми касалась Ирмина, и отправилась к умывальнику. Женя напоследок подарила Ирмину издевательскую улыбку и пошла следом. В аудиторию он вернулся, чтобы отпустить студентов и сбежать от позора. Женя сложила всё увиденное и услышанное ранее и ей, наконец, стало ясно многое из того, чего Даша никому не говорила, но смутные слухи об этом витали в девичьем обществе их факультета.
  Даша после удачной акции повеселела. Жизнь опять наполнилась смыслом, хотелось парить и быть счастливой. Надо бы вечером позвонить Денису, подумалось Даше, всё-таки небольшой праздник: избавилась от груза прежней зависимости, сейчас она знала о Ирмине всё и отныне ему с нею ни за что не совладать.
   - Теперь и выпить не грех! - сказала Даша, когда они покинули институтские корпуса.
   - У меня тоже есть повод! - поддержала подругу Женя. Они забрели в ближайшее кафе и сделали маленький заказ с графинчиком ликёра, он показался им самым достойным для такого случая. Пока длилось неизбежное ожидание Даша достала из портфеля конверт и аккуратно извлекла оттуда балладу, которую Денис написал о ней и для неё, она так и называлась: "Даша". Из-за большого объёма Даша ещё не выучила её, поэтому часто подглядывала в рукопись, но стиль и ритмику она усвоила хорошо и слова легко ложились в звуки её речи, ставшей и звонкой и певучей. Женя восхищённо сказала:
  - Здорово написано, и не скажешь, что он такой молодой, - Даша ничего о Денисе девчонкам не говорила, кроме того, что ему намного меньше тридцати, - Даша, он тебя любит, видно даже со стороны! Вот это парень, везёт же некоторым! - и с грустью уставилась в рюмку с ликёром.
  - То, что я его встретила - это, Женечка, чистое везение и счастливый случай, а остальное я сделала сама, вот так-то, милая! - поставила точку на этом направлении Даша и перевела разговор на другое. У Жени когда-то был в гостях знакомый из их городка, который теперь стал тренером по физподготовке в одной из команд мастеров по волейболу где-то в Поволжье, ей было интересно, какие у них теперь отношения, знает ли она что-то о нём, это Дашу интересовало больше, чем обсуждение качеств своего суженного.
  Ликёр немножко расслабил обеих девушек и они, не выдав себя в полной мере, чуточку поглубже и пошире узнали друг. Про тренера она узнала совсем немного, поскольку тот был приятелем её двоюродного брата, а она с ним почти не общалась. Даша своё разочарование ничем не выдала и разговор скользнул в другую сторону.
  ОЛЬШАНСКИЙ - 1.06.88 - 20.06.88
  За неделю до вылета в поле Ольшанский оказался у Риммы Чекулаевой с очередным горящим делом - нужно забрать её груз из промежуточного аэропорта на границе в Чукоткой Якутией и на возврате оттуда выбросить собственные лабазы, которые намечены как раз в этом медвежьем углу. Вес груза нужно было знать точно, так как от этого зависел и общий вес их лабазов, и их количество, то есть, их нужно готовить четыре или шесть. Вертолётчики назвали общую загрузку, теперь предстояло решить с Риммой, что она включает в этот рейс и общий вес этого груза. Римма всё это сделала быстро и в свою очередь узнала, кто командир вертолёта. В диспетчерской сказали, что полетит Сухоруков. Рядом с ней сидел начальник базы и она обратилась к Ольшанскому официально:
  - Валерий Сергеич, поговорите с ним, может получится, что бы все лабазы одним махом, а?
  Пока в кабинете Чекулаевой Ольшанский объяснял лётчику по телефону количество и примерное расстояние между точками выброса, а тот по своей карте прикидывал расклад посадок и подлётов, народ из кабинета разошёлся и они остались вдвоём.
  - Ты не держишь зла? - напрямую спросила Римма. Ей не хотелось общаться с ним через посредника, кем бы он ни был. После того случая они виделись впервые.
  - Нет, ты тут ни при чём. В том, что среди твоих мужчин один оказался дерьмом, твоей вины нет. С красивыми женщинами всегда так - какое-нибудь гавнецо всегда вертится рядом. Сладкая конфетка и навозной мухе лакома!
  - Я хочу замолить грехи. Амнистия мне не нужна. Моя вина в том есть и немалая. К сожалению. Прошу, дай шанс?
  - Римма, ты невиновна!
  - И всё же?
  - Ну ладно, только не у тебя! Приходи ко мне сама, так устроит?
  - И меня будет видеть вся экспедиция! - Это ничего?
  - Теперь ты и в самом деле будешь со мной, а то ведь нас судили за фантазию.
  - Хорошо, завтра суббота, сегодня вечером устроит?
  - А утром ты вынесешь во двор сушить подушки и будешь раскладывать одеяла и постельное на солнце чтобы выветрилось всё криминальное? - улыбнулся Ольшанский.
  - А что, это мысль! - согласилась Римма.
  Она пришла со всем своим. Катя уехала с мужем и дочерьми на рыбалку с ночевой, остальные соседи тоже под окнами не дежурили и ей не пришлось переживать по поводу неминуемых слухов. Как и перед знаменательной датой, им было чем похвалиться: Ольшанский опубликовал в трёх газетах текст ещё раз переписанной баллады, а она сумела спихнуть Бершадского с его поста. Его убрали из района и перевели куда-то на материк в районную потребкооперацию замом по кадрам. Римма организовала всех, кто побывал под её бывшим любовником, грехов у того оказалось достаточно и райком не смог спустить дело на тормозах, была утечка в область, а там горячие материалы всегда в ходу и в цене. Под флагом борьбы с привилегиями партократов его спихнули и назначили другого зампреда райисполкома.
  - Надеюсь, мы минувшее не обсуждаем? - спросила она.
  - Да, но начнём с тебя. В тот раз ты так о себе ничего и не рассказала.
  - Откуда начинаем? - с готовностью спросила Римма.
  - С выпускного в школе. Ещё не забыла?
  - Нет! Я тогда была совсем другой девочкой. В Воронеже жили, работали, выращивали детей и внуков и потом умирали все мои родные, уехала оттуда я первой. - так началась одиссея Риммы Чекулаевой, в девичестве Одинцовой.
  Утром Ольшанский приготовил кофе для гостьи.
  - Хочу в постель, - сказала она, учуяв запах и раскрыв глаза. Потом она долго нежилась, жмурилась от солнечных зайчиков, глупо улыбалась и не хотела вставать.
  - У тебя так сладко, почему?
  - Не знаю, может ничего не висит над душой, как это бывает дома?
  - А тебе хорошо?
  - Ну, не знаю, наверное, да, но с тобой мне не сравниться - ты сама свечение. Кстати, там у тебя ничего не перегрелось? - он сунул руку под одеяло и она поймала шаловливые пальчики.
  - Может, поменяемся местами и завтра ты ночуешь у меня, а я буду хозяйкой и тогда посмотрим, от чего сегодня было так?
  - Неймётся или понравилось? - то ли шутя, то ли всерьёз спросил Ольшанский. Ему очень не хотелось осложнений и в этой связи короткая интрижка была в самый раз. Разохотившаяся Римма останавливаться не торопилась. Может, потому что была в гостях и чуяла, что Ольшанский её в очередной раз покроет.
  - А тебе? - он пожал плечами и она настояла на продолжении.
  Римма весь день была как на иголках, пытаясь разобраться в себе. Она так и не поняла, что ей так пришлось по душе: поэт или мужчина? Следующая ночь была ещё слаще, но ясности так и не появилось.
  - Если бы я была на месте Шуры, мы ни за что не расстались бы! - уверенно заявила она, причёсывая его под одну из журнальных моделей. Получалось исключительно сексуально. Он и сам это видел. И ко всему Римма отметила, что у них слишком много набралось общего, чтобы вот так сразу и закончилось. Скорее это начало необычного романа, чем конец заурядной интрижки.
  - Римма, я думаю, ты ошибаешься. Это эйфория от обычных ночных игр.
  - Всё равно, чем бы это не объяснялось - я счастлива. Ты знаешь, Валера, вся эта история, не закончилась. - не согласилась она. - Что-то во мне вещует, что у нас есть впереди общее. Наше - твоё и моё!
  - Откуда? - Вот я уеду в поле, там куча забот, у тебя здесь приятелей хватает и кто-то да придётся в масть к тоскливой минуте. И не забывай, я женат и фортель Шура может выкинуть в любую сторону - к примеру, заявится летом и ещё прилетит с оказией в поле. Такое у нас однажды было.
  - Нет, милый, - уверенно ответила Римма, - так не будет - это точно!
  - А как будет?
  - Знать бы?! - сказала она и пришла к нему на следующую ночь. На этот раз её видели все. И настроение у молодой начальницы сильно упало. Ольшанский подумал и пошептался с Катей. Вскоре она пришла к нему с девочками, они слушали его стихи и пили кофе с шоколадом. Потом вчетвером провожали Римму домой. Не успел он вернуться домой и навести порядок после праздничного разгула, как Римма позвонила опять:
  - Если ты не придёшь, я сама заявлюсь к тебе!
  - Я только всё убрал и перемыл! - вздохнул он.
  - Ты, наверное, устал, отдохни часок. Но не больше, а то не всё успеем. Мы же в тот раз дошли только до второго года замужества.
  - Ладно, только брусничного морсу должно хватить до утра, а не как в тот раз! - закапризничал он. У него был шанс поволынить, поскольку в поле он вылетал на неделю, чтобы кое-что сделать для подготовки к составлению опорных геологических разрезов. Потом он должен вернуться для хозяйских дел и, забрав остальных, улететь уже окончательно.
  В поле он улетел на четвёртый день курортной жизни у Риммы. Привык к её меню и заботам настолько, что впервые в надежде на грозовые тучи посматривал на небо и молился на привычные каверзы со сменой экипажей в конце месяца. Весенние накладки стали таким правилом, что исключения и не всякий припомнит. Однако на этот раз задержек и проволочек не случилось и он сделал даме ручкой, пообещав не забывать. Она сделала вид, что верит, хотя тоска в глазах была настоящей.
  Этот сезон в их партии был первым и начинал его Ольшанский необычно рано. После пары дней изучения дел на месте его выбросили с вертолётом на рекогносцировку для выбора участков для составления опорных стратиграфических разрезов и эталонных профилей для региональной геофизики. Но вскоре после этого вертолёты ушли на регламентные работы, потом начались пожары и всю авиацию перебросили в горячие точки и, пока эта канитель продолжалась, необходимость в его отъезде на базу экспедиции отпала - пора начинать сезон. И он, мысленно попрощавшись с Риммой, его начал сразу и без раскачки.
  К приезду остального контингента полевиков база уже была выстроена и рекогносцировочные маршруты Ольшанский уже провёл. С первой группой он обошёл ближайшие обнажения, составил эталонные коллекции пород для второй группы съёмщиков, первая группа за это время в литологии и стратиграфии новой площади в общих чертах уже ориентировалась и была готова для первого захода. Обычно старшим в такие заходы уходит второе лицо съёмочной партии - старший геолог. Начальник партии отправляется в заход по прибытию первой группы на место после первого сеанса связи.
  Когда из Усть-Илги прилетел вертолёт со второй группой геологов, выяснилось, что старший геолог партии Комлев слегка приболел после затяжного ожидания вертолёта в ангарах промежуточного аэропорта и для поправки здоровья необходима пара-тройка дней. Остальные выглядели тоже не блестяще. Ольшанский выматерил их всех сверху вниз, потом снизу вверх и завершил свой спич диагональным боцманским драйвом. Когда прилетевшие-приболевшие отправились на поправку к сердобольному Ромке, у которого всегда была заначка, Ольшанский его строго предупредил.
   - Ничэго нэту, пасматри! - заверил каюр, выворачивая баулы и вьючные сумы. Вокруг балка тоже ничего не оказалось. - Значит, заначка спрятана на острове! - решил Ольшанский и сделал выстрел на упреждение.
  - Прекрасно, значит и караулить нечего! - с умильной улыбкой сказал он каюру. - Бери груз на складе и дуй к горнякам, они просили муки, сахару и крупы из нового привоза. Чтобы до ночи был там, переночуешь и сюда. Мы тем временем подготовим вьюки. Кони отдохнут и с утра отправимся. До места два дня ходу. Всё, на склад и к горнякам!
  - Лошадка ковать нада! Капыта сабьют, балеть будут!
   - А ты что до сих пор думал? Муму гонял, да? - Собьют копыта - на себе вьюки будешь таскать пока копыта не нарастут! -Помнишь, как на Таскане было? - тот даже содрогнулся от напоминания. - Марш на склад! - приговорил его отмазки Ольшанский. Ворча и поминая изверга-начальника, каюр отправился за лошадьми на ближайший выгон, он был за лагерем на надпойменной террасе. Травка там пробивалась ещё молодая, но щипать уже можно, а это уже кое-что в приварок к надоевшему за зиму овсу. От этого небольшого, но калорийного и сочного пастбища лошади не уходили и проблем с их поисками не было.
  Ольшанский же со своей стороны проследил, чтобы Ромка его не надул и не сбегал за заначкой на остров, который находился по ту сторону широкой дельты горной речки. Именно оттуда он приходил навеселе. Судя по тому, что тон каюра так и не переменился, бражку из заначки достать ему не удалось. О том, как её найти и обезвредить, профессиональный опыт и поисковые навыки Ольшанского были побогаче, подкреплены солидной научно-исследовательской базой и гораздо изощрённее житейской хитрости опытного каюра, склонного к обучению в основном на собственных ошибках.
  Когда больные угомонились, Ольшанский дал им небольшую паузу для поправки, а сам отправился на остров и там вычислил квадрат, куда Ромка заходил со стороны, скрытой для наблюдения с базы партии. Найти болотный сапог, подвешенный к дереву, не составило труда - это было даже не удовольствие, а простое соблюдение ритуала вечной игры начальника с любителями "компота". Так бражку называли на условном языке во время радиосвязи, когда хотели сделать заказ умельцу-браговару. Сапог чёрный, висит на солнечной стороне и хорошо прогревается, печку топить не надо. Он был вместилищем для алюминиевой фляги, в которой и находился "компот": сахар и дрожжи в необходимой пропорции. Когда солнце уже заходило более чем на пару часов, на ночь её укрывали старыми телогрейками, чтоб не остывала. Чтобы случайная влага не попадала в этот агрегат, он был поверху плотно перетянут сыромятным ремнём, каюр всё-таки готовил, а не бичик или горняк. На фляге была аккуратная пробка от лабораторной посуды с трубкой для выхода газов. Всё стерильно и чисто и почти не нуждается в человеческом труде, природа и знание физических законов, довели технологию изготовления полевого питейного продукта до патентно чистого производства.
  Ольшанский полюбовался на самодельную изысканную конструкцию и посетовал на то, что в других отраслях подобной выдумки его рабочие не обнаруживают. На землю под деревом содержимого фляги он не стал выливать. Для этого было место в пойме реки около заломов плавника. Там бегали зайцы и у него поставлены петли. Пьяный заяц петли не минёт. Это он уже давно понял, несколько лет с невольной подачи Ромки пользуясь подобной привадой.
  Второе более трудное лечебное мероприятие пришлось выполнять уже с ИТРами партии. Вертолёт накануне сделал несколько рейсов с базисного склада ВМ экспедиции и выгрузил пару машин аммонита прямо на речную террасу метрах в 50-70 от партийного склада ВМ, ближе подлетать было нельзя - он бы воздушным потоком от винтов снёс жилые и служебные палатки на подлёте. Теперь весь груз предстояло перетаскать на место, поскольку инспектор РГТИ должен быть с облётом и приёмом складов уже сегодня, а в ближних партиях от экспедиции уже вкусили от его строгости в полной мере и передали другим, чтобы готовились получше. У Ольшанского склад был вполне приличный, стеновые панели он возил с собой по всем проектам и собирал склады в один момент. Завсклад уже суетился возле штабелей с ящиками и мешками взрывчатки, прикрытых брезентом на случай внезапной непогоды, которая в горах портится за пару часов. Ольшанский дал указание расчехлять и наметить точно, что и куда таскать, чтобы ничего не переделывать. Сам пошёл за народом. Естественно, того часа, что дал начальник, нехватило и все были больны и немощны. Но у него было средство от всех болезней подобного типа. Он вошёл в одну из ИТээРовских палаток с ведром и ковшом:
  - Кто там у нас болящий, сейчас лечить буду? Здоровые идут на аммонит, а больные останутся на профилактику! - желающих сушить спальники на ветру не оказалось и все отправились поднимать своих рабочих. Двадцать человек во главе с квалифицированными геологами любые погрузо-разгрузочные работы вручную выполняют лучше и качественнее такелажников и грузчиков с механизмами. Ящики с аммонитом весом по пятьдесят с лишним килограммов летали как игрушечные, огромные ящики с СВ аккуратно складировались во многоярусные штабеля, практически все ящики ложились на место сразу, никаких двойных или тройных перекидок. Потом их при необходимости подправляли и "связывали" сверху следующим ярусом. Ясное дело, молодечество при таких мужских играх - элемент просто неизбежный. Бросить ящик с плеча на третий ярус может не всякий, поэтому кто-то обычно помогал забрасывать, но удальцы делали это самостоятельно.
  Все болезни улетучились, примерно, на третьей-четвёртой тонне аммонита, на шестой тонне окончательно вылетела и дурь, сил заметно поубавилось, но девятая и последняя десятая были уже на втором дыхании. После этого в руки наиболее умелых попали топоры и пилы и началась заготовка жердей для изгороди. Весь периметр склада размером в половину футбольного поля увязали за полтора часа. Все были мокрыми, но ни в дыхании, ни в испарениях тела спиртным и не пахло - выветрилось окончательно. Начальник поблагодарил народ за службу и премировал всех, выдав каждому участнику партийного аврала по банке бразильского кофе, пачке печенья и шоколадке. Подарок по нынешним временам царский и всем пришёлся по душе. Надо сказать, что начальник работал наравне со всеми и именно он подавал примеры молодечества.
  Все отправились на кухню с презентами и тут же утолили жажду смесью кофе и чая. Состояние здоровья геологов значительно улучшилось, ни подавленности, ни желания прилечь на спальнике и покемарить часок-другой уже не было, обсуждали, кто сколько раз споткнулся на пороге в склад о брусок, который периодически то поднимался, то опускался, но делал это уже после того, как выпадал из зрительного контроля. Грохнуться с ящиком на спине никому не хотелось, поэтому всякий пострадавший прилаживал его на место, но под грузом более ста килограмм (вес геолога плюс ящик с аммонитом был больше сто двадцати килограмм) он все время отрывался, пока кто-то не оторвал его совсем. Спина не болела ни у кого, так как форма любого груза находила свою удобную площадку на теле опытного геолога и он прилипал к ней, как дитя к материнской груди и отрывался оттуда с тоской и сожалением.
  Весновщики базовый лагерь партии сделали вполне приличным и на доделки и обустройство палаток и балков времени требовалось немного. Да и не торопились с обустройством, потому что надо ловить момент малой воды в реках, чтобы забраться в самый дальний угол площади и с работой постепенно спускаться вниз по течению и приближаться к базе партии.
  На период летной и осенней непогоды расчётливые руководители партии всегда оставляли планшеты рядом с базой, чтобы отрабатывать их, когда далеко уже не уйти, а на высоких горах ложится снег. Так бывает в конце августа, начале сентября. После этого работают рядом с базой и камералят потихоньку, сводя с единую картину творчество нескольких художников-съёмщиков.
  Поскольку первому отряду выходить предстояло завтра, то и заниматься обустройством никто не торопился, это предстояло сделать после возвращения из первого захода. Шёл ленивый обмен колкостями, опытные геологи поучали молодёжь, прикидывая, сколько они ещё попьют крови из них своими "экспромтами" и ляпами, пока не научатся тому, ради чего учились в ВУЗе пять лет и будут постигать практически на работе в полевой партии еще не менее четырёх-пяти сезонов. Но так было всегда и к молодёжи относились с интересом и доброжелательно, свежесть взгляда, задор и интерес к познанию мира вообще и северной премудрости в частности успешно преодолевали многие поколения геологов, нынешние им не уступали. В партии Ольшанского было двое молодых специалистов и четверо студентов из разных городов. На погрузке они старались, но до стариков им было далеко, поэтому все силы у них остались на складе ВВ и обычных острот и веселья ветераны геологии от них и не ждали: не надорвались и ладушки! Две студентки в работе на складе, естественно, не принимали, поэтому старались как-то расшевелить своего брата-студента. Но это было непросто.
  Вертолёт всё-таки прилетел, было это, когда его уже и не ждали. Заслышав грохот винтов "восьмёрки", Ольшанский с завскладом ВМ взяли нужные бумаги и документы и отправились на встречу с комиссией РГТИ. Первым выпрыгнул бортмеханик. Он оценил место посадки, показал два больших пальца командиру, тот пощёлкал тумблерами, снизил обороты и заглушил турбины. Дверь испытанной воздушно-десантной машины была распахнута настежь, но оттуда долго никто не показывался.
  - Укачало! - догадался завсклад и прикинул вероятную выгоду. Получалось, что она ощутимая. Не будут придираться, раз они никакие, сил на вредность и придирки не останется.
  Комиссия выбралась из вертолёта чуть живая, за весь день их так укачало и растрепало, что они просто улеглись на траву под вертолётом и наслаждались немыслимой тишиной, отсутствием тряски, ощущали надёжную землю под ногами, покой и расслабленность во всём теле и просто глотали свежий воздух. Сколько в нём, оказывается, было живительной силы, в тишине различался шелест сухой травы, заложенные уши начали различать отдельные звуки, а грохот и рёв турбин казался перевёрнутой страницей.
  В составе прилетевшей комиссии были: Шипицын - замглавного инженера экспедиции по ТБ, Капанин - инспектор разрешительной системы из РОВД, Теличкин - инспектор из РГТИ, самое главное лицо в этой бригаде и Парфёнов из рыбохотинспекции, который смотрел, чтобы не нарушались их предписания, он же по совместительству и пожарный инспектор. Комариков ещё не было и можно просто полежать и ни о чём не думать, и ни от кого не отмахиваться. Им тут же принесли горячего морсу со свежими булочками и немного подновили и здоровье и настроение. Инспектор РГТИ знал склад Ольшанского уже давно, отметил, что начальник партии на месте и в лучшей спортивной форме, поэтому только осмотрел свежеизготовленную изгородь, пожарный инвентарь и стеллажи в бараке для СВ. Склад был принят, акт о приёмке подписан, а принимающий инспектор так вымотан и измучен, что в традиционных по такому случаю в лётно-подъёмных ста граммах не было необходимости, его и так и качало, и шатало, и подташнивало. Вертолёт опять завертел винтами. - Теперь только домой! К следующей вылазке на оставшиеся склады ВМ в партиях экспедиции приступят только после поправки здоровья приёмной комиссии.
  Когда суета с залётными птицами из района улеглась, на базе наступило затишье и покой, повар в очередной раз позвонил в колокол и начался поздний ужин. Согласно принятой в партии Ольшанского субординации место начальника не занималось, даже если он отсутствовал или задерживался, оно было и местом тамады для случаев партийного застолья и трибуной для инструктажей и разгонов после разного рода ЧП. Но далее этого регламент не распространялся и подавали на столы без команды, а по мере прихода едоков и их аппетитов. Мужчинам выдавалась порция побольше и посытнее, а девочкам понежнее и повкуснее. Девочками считались все лица слабого пола, независимо от возраста и комплекции.
  Поваром был Андреич уже много лет и его умение приготовить из ничего простую, но вкусную пищу ценилось всеми геологами высоко и его всегда брали с собой, даже если с документами были непорядки или на вертолёт его сажали прямо из районного КПЗ, куда он попадал неоднократно. Между сезонов он временно устраивался куда-нибудь до весны, часто бедствовал, попадал в передряги, но ему ссуживали понемногу все геологи, зная, что он всегда долги помнит и возвращает. То, что его считали человеком и уважали за умения и стойкий характер, каждый год возвращало из любых обстоятельств именно в эту партию, к этим геологам, где Ольшанский был либо начальником, либо старшим геологом по очереди с Комлевым. На этом проекте Никита Силантьич Комлев был старшим геологом и отдыхал душой от груза ответственности, висящего на начальнике поисково-съёмочной партии с таким большим объёмом и номенклатурой работ, он же был и основным исполнителем проекта. Они с Ольшанским не ревновали друг друга к маленькой власти и старались в момент дележа портфелей начальников партий тихонько смотаться на рыбалку или охоту, чтобы отвязаться от вечного груза на ногах и душе, потому что в северном краю ЧП поджидало не только незадачливых и беспечных, попадали в передряги и бывалые таёжники. С бичиками, которые были так одиозны и неприкаянны в условиях поселковой или городской цивилизации, в тайге и горах никаких проблем не случалось. Бичики никогда не теряли ориентировку в незнакомых местах и не метались по сопкам, если шли без дороги, а примерно по абрису или со слов знакомых. Все хлопоты были с горожанами, обычно они ничего не умели и кроме желания самоутвердиться ничем не обладали.
  Повар Андреич умел всё. При случае он ходил каюром с небольшими группами, когда одного или двух штатных каюров недоставало. Его рабочий день начинался раньше всех и заканчивался позже всех, когда вся посуда перемыта и к завтрашнему утру всё приготовлено.
  Поздний ужин с присутствием обоих первых лиц в партии, всего состава ИТР, студентов и рабочих - это всегда ритуал. И он хорошо его обеспечивал. Цветы на столах, дань присутствию девочек, пирожки в больших мисках, варенье в маленьких аккуратных баночках, чай трёх сортов и немного холодных закусок для особо проголодавшихся - вот результат его стараний на столах большой кухни под тентом шатровой палатки. И в его столовой было уютно. Это могла отметить любая женщина, а уж мужчина и подавно. Не все знали, что своего угла вне полевой жизни у Андреича не было. Здесь же он был у себя дома и уважительно принимал гостей. Если же на базе партии в отсутствие начальства кто-то немного или сильно перебирал за воротник, то на камбузе такие долго не задерживались, Андреич выставлял без церемоний. Любителей покачать права укрощали быстро и камбуз был местом светских встреч, но не бичовских раборок. Ещё при приёме на работу Ольшанский предупреждал об этом всех рабочих и без жалости и сострадания выгонял провинившихся - с такими кадрами лучше расстаться сразу, пока они не отличились и дело не дошло до поножовщины и стрельбы.
  Комлев был чуть помягче. Но только до поры, а потом он свирепел и провинившийся мигом собирал шмутки и дул быстрее ветра по тропе пока не попал под горячую руку. Стрелял Комлев так, что из карабина снимал гуся на пролёте, его и уважали и боялись. Никто и никогда не находил в тайге ушедшего самовольно рабочего, который имел врагов в геологической партии. Обычно никто и не видел, как самовольщик уходил и это все знали. Неотвратимость и жестокость предстоящего наказания в таких условиях таёжной жизни действовала эффективнее самого наказания.
  За столом сидело общество в два с половиной десятка человек. В том числе геологи-женщины и студентки, которым оказывалось особое внимание. Со студентами Ольшанский ещё не разобрался. Пока они сидели за столом он незаметно присматривался. Студентки были аккуратными и симпатичными, глаза живые и понимающие, они вполне могли справиться с маршрутными обязанностями при геологах, парни тоже производили хорошее впечатление. Первыми прилетают, как правило, сдавшие сессию досрочно. А такие всегда из лучших. Ольшанский вопросительно посмотрел на Комлева, но тот ни во что вмешиваться не желал и отдыхал душой и телом после аврала на складе ВМ.
  - Сам, сам, Валера, теперь ты среди нас начальник! - было написано на его счастливой физиономии. Закончив с ужином, Ольшанский велел студентам зайти к нему через полчаса и отправился к Николаю Тимашову на рацию. Тот развесил антенны на все направления передач и для разных частот, его балок стоял в стороне он лагерной суеты, палаток, умывальников, коптилен и прочих полевых хитромудрых сооружений для жизненных удобств. Там же был движок для питания сети освещения лагеря и зарядки аккумуляторов для рации и геофизической аппаратуры. Жил Николай в этом же балке за загородкой из аппаратуры и ящиков, поставленных на "попа" и выполняющих функции полок, шкафчиков и тумбочек. Отец Николая работал на радиостанции экспедиции и следил за тем, чтобы рост профессионализма у сына был постоянным. Когда Ольшанский вошёл к нему, тот заканчивал работу с базой экспедиции. Радиограммы были рутинные и на них радист отвечал сам, ведя одновременно и журнал приказов и распоряжений, где начальник партии только ставил свои резюме и указания.
  - От Шуры ничего нет? - спросил он радиста, тот покачал головой и выжидательно уставился на начальника.
   - Пусть отправит от моего имени телеграмму, что сезон начался, на днях уходим в заход. Только без стишков и частушек! - предупредил он любезность его отца, бескорыстно украшавшего корявые радиограммы полевиков цветистыми эпитетами и куплетами.
  - Будет сделано! - улыбнулся жизнелюбию отца сын и включился на передачу. Он работал на двух станциях одновременно, одна работала на приём, другая на передачу и поэтому накладок с потерями фраз и слов, когда оба оператора говорили одновременно, здесь не бывало, поскольку работали они на разных частотах. Обычно на радиостанцию в сезонных партиях узнать последние новости ходили все, кому не лень, здесь же радист приучил всех к дисциплине и конфиденциальность соблюдалась всегда. Из-за бревенчатых стен и плотной двери ни звука не слышно, так что любопытным ничего обломиться не могло. Любители неофициальной и служебной информации о событиях в экспедиции и других партиях, обычно исходившие от радистов, на Николая не рассчитывали и обходились другими источниками.
  У себя в балке Ольшанский ничего лишнего не держал. Он был прост и удобен, всё нужное было, но и не более того. Вскоре пришли студенты. Он посмотрел их документы, расспросил о заданиях по курсовым проектам и ни к чему определённому не склонился. Они были совершенно разными и по комплекции и по остальным показателям оценки молодёжи на рынке труда. Для первого захода, в который уходила группа с Комлевым завтра, надо было дать двоих маршрутных рабочих: одного на съёмку и одного для Дерягина на шлиховое и донное опробование. Он прикинул общие запросы на ближайшие недели для обоих групп. Дерягину нужен крепкий парень, Никишина, которая была в его группе, тоже претендовала на парня покрепче, поскольку в противном случае ей приходилось бы самой таскать наган, пробы, образцы и радиометр, не навалишь ведь такой груз на молоденькую девушку. Комлев мог согласиться и на девочку, он привык всё делать один и она бы только скрасила его серые маршрутные будни глупыми вопросами, страхами темноты, треска кустов, вероятных медведей, простым щебетом и женской непосредственностью. Кроме того, были и кадровые маршрутники из местных, которым всё в этом деле известно и отбор штуфов они делали умело и быстро, они же дробили протолочки на стоянках. Но ничего затейливого и профессионально умного им не поручишь: только ломовую работу, на которую физически студенты явно не тянули.
  В этом сезоне ему предстояло кое-что сделать для Колмакова, на его площадь попадали некоторые из предполагаемых им объектов. Что из них останется в результате камеральной разбраковки с применением математических методов, он не знал. И узнает после приезда с полевых работ на базу экспедиции. Колмаков никогда особо математике не доверял, собственно, не самим интегралам и производным, которые были объективным следствием законов, а интерпретации этих матриц и графических хитросплетений. Поэтому у него и не бывало ни ложных аномалий, ни пустых канав и скважин.
  - Кого же из них выбрать для Комлева, а кого приберечь для себя? - думал он, беседуя на темы студенческой жизни и пытаясь уловить нужного человека. Для Никишиной подходил парень из Новочеркасского института, Дерягину придётся дать одного из местных кадров, хорошо знакомого с лотком по вольному старательству, для Комлева можно, наверное, выделить одну из студенток. Куда девать вторую, он не особо раздумывал, остальные геологи с девочками в маршруты ходили с удовольствием и сдували с них пыль, такого уважения ни одна из самых невзрачных и сереньких студенток у себя на родине не могла и представить. И они потом всю жизнь вспоминали свои геологические практики на Севере с лёгкой грустью и теплом. Следующий рейс вертолёта со студентами будет через пару недель и он о себе не особо беспокоился.
  - Кого дать Комлеву? Он посмотрел на девушек повнимательнее, оценивая сугубо функционально. Одна покрепче, другая поизящнее, обе отличницы, в брюках и ветровках они выглядели малоразличимо. Более того, девушки были очень о себе хорошего мнения и раскрываться перед надутым начальником не торопились. О том, что их откровенно разбирают на запчасти и оценивают отлаженность и производственную ценность личности по составным компонентам, они явно не догадывались. Ольшанский вернул бумаги одному из студентов, что предназначался для Никишиной, поставил задачу и отправил к ней знакомиться. Студент сразу загорелся и покинул общество. Остальным он сказал следующее:
  - Вот что, уважаемые коллеги! Нам на этот сезон предстоит важная работа помимо обычной, что всегда бывает на геологической съёмке. Поэтому прикиньте свои возможности, соразмерьте с притязаниями на место в жизни и решите, кто из вас в качестве маршрутников подойдёт лучше для меня и нашего старшего геолога. Придётся и ходить побольше других, и вставать пораньше, и возвращаться попозже, и задачки решать непростые. Зачастую самостоятельно принимать решения по моим заданиям. И не болтать с приятелями о том, какой начальник вредина или милашка. Причём, вам совершенно необязательно отвечать согласием, насильно сейчас я никого и никуда не направлю. Вы все дружно можете выбрать себе удел по собственным возможностям и ничего за это не будет, ни-че-го! Для такого дела нужна добрая воля и трезвый расчёт. Я надеюсь на ваше благоразумие и осознание важности того, что вам предложено. Полчаса вам хватит на размышления? - ребята переглянулись, пожали плечами, развели руками и начальник понимающе улыбнулся. - Значит, через полчасика самый смелый может явиться перед мои очи и сказать: "Я готов!"
  - Та, что покрепче и попроще, была бы в самый раз мне, а симпатюшку надо бы Комлеву отдать, пусть хоть тут потешится, старый пень! - подумал Ольшанский, когда они ушли. Мысли о Римме как-то тихонечко отошли на второй план. В поле всегда так, там даже молодожёны уже на вторую неделю забывают, как выглядят жёны наощупь. Да и забот у начальника всегда под завязку. Он прикинул время до прихода самого смелого студента и достал из вьючника скоросшиватель со сборником переводных стихов, собранных из разных источников и стал листать. Углубиться сейчас он не мог, поэтому только скользил по поверхности и отмечал ритмику и специфику рифмы. Он сравнивал английских и французских мастеров с собой и делал выводы. Ему иногда казалось, что его стихи не хуже, но чаще - наоборот и после этого среди многочисленных листков с междумаршрутными опусами иногда случалась эпидемия, которая выкашивала папки с бумагами начисто. Ему чего-то нехватало, у этих авторов было что-то такое, начисто отсутствующее у него и он никак не мог в этом разобраться, анализируя построчно и постранично, разбирая особенности сюжетов, способы подачи настроения и прочее-прочее-прочее. Коллегам нравилось почти всё, его хвалили и многие почитали за настоящего поэта, но он-то знал истинную цену поэзии. Он листал странички Китса, Шелли, Аполинера, Джона Дона, Блейка, Бодлера и искал в них то, чего не было у него. Чего?
  Когда Ольшанский, отложив папку со стихами, уже было собрался раздеваться ко сну, в дверь постучали. Он открыл - перед ним стояла студентка. Та, что посимпатичнее. Улыбка начальника не смогла скрыть его удивления.
  - Вот и вы туда же! - сказала она.
  - Туда, это куда? - поинтересовался начальник.
   - В страну трёх "У": улыбок, ухмылок и удивления!
   - Попробуйте, девушка, убедить в своей состоятельности, я иногда понимаю собеседников, даже поздно вечером. А от чужих неординарных идей вообще в восторге!
   - А если её выскажет малообразованная студентка, то вы падаете на спину и катаетесь по земле, пока сырость и прохлада не остудят вашего веселья! - Ольшанский от неожиданности перестал улыбаться.
   - Вот это язычок! - подумал начальник и сказал. - Хорошо, тогда объясните, почему я во время маршрутов должен поджидать вас на крутых подъёмах, перетаскивать через речки на себе, носить пробы и образцы, прицеплять к своему рюкзаку ваш радиометр и выглядеть с карабином в одной руке и молотком в другой, как персонаж из американского фильма про ковбоев? И, плюс ко всему, ещё и улыбаться, как идиот на рекламном плакате?
  - Ну, во-первых, я не девочка для прогулок на свежем воздухе, я закончила Миасский техникум на "отлично", работала в Уральской экспедиции три года и меня направили как лучшего техника-геолога года на учёбу с производственной стипендией, у меня в Свердловском Горном институте за всё время не было даже текущих троек, а по курсу полезных ископаемых моя курсовая признана одной из лучших. Со здоровьем тоже нет проблем, это, во-вторых. Давайте попробуем реслинг и вы в этом убедитесь!
  Она села за стол и оперлась локтем на столешницу, её ладошка нервно поджидала руку мужчины. Ольшанский осторожно принял условия девушки и сжал её руку. Нельзя сказать, что он почувствовал какой-то отпор, но опрокидывать её совсем не торопился. Девушка сделала резкое движение и воспользовалась его нерешительностью. Её рука навалилась на мужскую и с отчаянием пыталась прижать к столу. Ей даже удалось наполовину эту задачу выполнить, но мужику в возрасте самой зрелости и силы её атака вреда причинить не могла. Он так и остановился в этом положении, не поддаваясь и не пытаясь что-то изменить. Она раскраснелась от натуги, мобилизуя все свои силы, решимость девушки была настолько сильна, что он почувствовал к ней уважение. Ни выиграть, ни проиграть он не мог: она бы в это и не поверила. Ольшанский положил вторую руку ей на плечо и сказал:
  - Со вторым мы разобрались, что дальше? Какие есть ещё аргументы? Девушка высвободила руку, растёрла её, до сих пор ощущая мужскую хватку, и продолжила:
   - Конечно, вы сильнее, глупо женщине ввязываться в чисто мужские игры. Но я смогу то, чего вы делать не станете из-за неуважения к мелочам, достойным только женских хлопот. Здесь есть знакомый мне карбонатный и эффузивный разрезы пород, их я знаю хорошо и свободно могу различать фациальные разновидности. Никто из студентов этого не знает и не умеет. Что такое опробование и как это надо делать в канаве, маршруте и как с этими списками и реестрами потом возиться в камералке, я тоже знаю, потому что работала на литохимии в сезонной партии летом и документировала канавы и скважины зимой. - Девушка оценила реакцию мужчины-начальника и продолжила уже увереннее. - Вы идёте маршрутом, а меня посылаете параллельно своему ходу между точками. На точке мы встречаемся и я всё, что видела, сообщаю вам. Вы не тратите время на выяснения и уточнения, не надо ещё раз идти и смотреть какой-то контакт, прослеживать слабовыраженную границу или пачку, а знаете всё и сразу.
  Она взглянула на Ольшанского, тот смотрел на неё уже без былого удивления и настороженности. - Мне, как вы понимаете, уже давно не восемнадцать, я побывала замужем и развелась. Так что хлебнула и хорошо понимаю, где живу и с кем общаюсь.
  Она замолчала, исчерпав порыв. Ольшанский в геологии работал давно и знал, что умных и сильных женщин здесь поболее, чем в других отраслях. Он взял бумаги студентки, это была Евсеева Ксения Трофимовна, двадцати пяти лет, дипломница Свердловского горного института. Её аргументы были впечатляющими, но он-то знал, что симпатичную девочку опасно оставлять надолго с мужчиной в полевых условиях. Рано или поздно для маршрутных пар сугубо служебные отношения неизбежно переходили в личные и интимные. В конце сезона некоторые жёны геологов всем своим существом чуяли рядом с мужьями небесных фей, не отягощённых домашним хозяйством, стиркой, болезнями детей, предстоящим отпуском на материке, хлопотами с теплицей или символическими грядками с цветами под окнами. Никто из полевиков никогда не распространялся на эту тему. Даже в сильном подпитии любопытствующие собутыльники редко могли услышать от них что-то членораздельное и правдоподобное о полевой жизни, за исключением традиционных баек о маршрутах, разливах рек, вертолётах и прочем, неопасном для последующей передачи по испорченному телефону.
  - Должен, Ксения, вас расстроить, есть и другие вещи. Но о них вслух не принято. Вы очень интересная женщина. Взгляд мужчины останавливается на вашем лице и фигуре невольно, только вы попадёте в поле зрения, - тут он увидел, что она напряглась и слегка покраснела, но ничего не изменил в намерениях поставить точки и избавиться от мнимых приоритетов. - Вы не первый год в геологии и вам известно, чем кончаются парные маршруты. Даже, если этого не произошло, то молва своё сделает. Женщина при этом всегда в роли без слов. Вы умная и симпатичная девушка, про ваше замужество я ничего не слышал и вам лучше бы этого никому более не говорить. Я вам настоятельно советую ещё раз подумать!
  - Валерий Сергеевич, я привыкла выбирать свой круг общения и друзей сама. Мне нравится моя будущая работа и мой развод связан с моей свободой. Я ошиблась и хорошо, что это выяснилось вовремя. Если я вам не нравлюсь и смотреть на меня ежедневно выше ваших сил, что ж, тогда можете отправить меня на металлку, я смогу быть и ведомой и ведущей. Если же вам нужна умная самостоятельная помощница, то я буду рада работать с вами. И вы не пожалеете.
  Ольшанский смотрел на неё и внутренне улыбался - надо же, какая самоотверженность! Но не всё сразу, решил он для себя и ответил:
  - Ксения, дело совсем не в том, что о вас скажут. Нет! Что мы сами о себе подумаем и как это расценим - вот главное!
  - Давайте попробуем прямо сейчас! До утра есть время и вы решите всё окончательно. Где у вас чайник и остальное для маршрутов? - Ольшанский достал маршрутный рюкзак, там было всё наготове. Ксения вышла из балка на несколько минут и вскоре вернулась с дровами для печки и растопкой. В другой руке она держала собственный рюкзак. Женщина разожгла огонь в печке, навыки и умения были красноречивее слов, сделала жаркий очажок у дверцы и поставила туда маленький чайник с водой. Пока вода закипала она приготовила заварку из трав и сделала из хлеба небольшие тосты, добавив потом в каждый по ложке повидла. Заваривался чай недолго. Но запах от него был густым и пронзительным. Ольшанский не вмешивался и ничего не комментировал. Этого и не требовались, его внимание она чувствовала спиной, а все действия отлажены до автоматизма и отличались женской мягкостью и завершённостью. Когда она разлила чай по кружкам, он сказал:
  - Ксения, я выбираю вас! Вы убедительны и доказательны. Хвалю!
  Пили чай, будто знакомы уже давно и она рассказала ему про себя всё, чтобы более к этому не возвращаться. Поближе к полуночи пришёл Комлев, Ксения взглянула вопросительно на Ольшанского и осталась в балке. Мужчины обсудили производственные проблемы и проводили Ксению до её палатки. Там гремела гитара и второй студент пел что-то из "битлов". Вполне терпимо. Другая студентка восхищённо смотрела на новоявленного Маккартни, который так и купался во внимании женщин-геологов, зашедших на гитару, и молодых техников, которым нехватало свежего общения с материковскими модами.
  - Вот она, твоя Афина, - сказал Ольшанский, указывая на сидящую в углу палатки девушку с раскрытыми настежь глазами.
   - Это скорее Немезида! - засомневался Комлев и покосился на Ксению, - А твоя-то интересная и умная одновременно, смотри, не попадись!
  Когда наступила пауза, Ольшанский представил студентке Комлева и та мигом потухла. Разговор в палатке стал общим, Ольшанский велел потихоньку готовиться к завтрашнему дню и ушёл к себе. Лагерь, уставший от напряжённых трудов и страстей, уже затихал, вскоре все заснули.
  Так завершился первый день, когда партия собралась на базе в полном составе.
  На следующий день начались сборы первой группы с Комлевым во главе. После завтрака Ольшанский с Ксенией ушёл в горный отряд. Там надо посмотреть канавы на одном из жильных объектов. Он не был традиционным золотокварцевым малосульфидным жильным типом и по ассоциации элементов скорее приближался к золото-редкометальному. Если окажется так, то ожидать от него чего-то интересного в промышленном отношении вряд ли стоило, обычно они невелики по размерам и их руды капризны и неблагоприятны для обогащения. Ольшанский собирался отобрать там протолочки по всей периферии и тут же промыть, чтобы на месте решить все проблемы, не дожидаясь аналитики после сезона. На месте были и бинокуляр-микроскоп и всё необходимое из реактивов, это входило в задачу начальника поискового отряда Омельченко.
  Переход на 25 километров через один невысокий перевал Ксения выдержала стойко, стараясь не отставать от начальника. Он же в свою очередь вводил женщину в физические кондиции постепенно, не форсируя и не послабляя. Они пришли на место к обеду, потом Ольшанский с начальником поискового отряда отправился смотреть канавы, а Ксению оставил смотреть под бинокуляром старые протолочки. Проходчики были разными по уровню мастерства и канавы выглядели так же, как и те, кто их проходил. Замечания по проходке он выдавал тут же и горняки, чуя крутость начальника, только в рот заглядывали и перечить не смели. О том, как он разобрался с Ромкой и его запрятанной бадьёй бражки, они уже наслышаны и держались очень осторожно. Ольшанский знал горькую истину, что мифы надо поддерживать, иначе ни авторитета, ни уважения не видать, поэтому, скрепя сердце, играл лютого и бездушного монстра. Молва потом всё отмоет и причешет. Но опускаться до обычного панибрата и пить с ними из одной бадьи - значит рано или поздно опуститься до их уровня. Начальник отряда не был образцом для юных пионеров, но с рабочими не пил и именно поэтому Ольшанский его ценил и уважал.
  Геолог на документации канав был молодым специалистом, он обрадовался приходу начальника да ещё с хорошенькой девочкой на пару. Девочка тут же взяла его в оборот и он завертелся с протолочками и образцами, выполняя её просьбы и поручения. Осмотр ближних канав занял пару часов и ничего не прояснил. Они вернулись и засели за графику. Там тоже мало ясного, только вопросы. Много вопросов. Так он и сказал Анатолию Акентьевичу, когда все бумаги были изучены. Ксения в это время досматривала последние пробы из пройденных и опробованных канав. Вопрос стоял достаточно просто и остро: если это золото-редкометалльная формация, то работы надо свёртывать. Если же золотокварцевая с теллуридами, то совершенно наоборот! Поскольку в заверке числились и другие объекты, то тратить время на пустой, значило - не успеть найти искомый рудный. Вот так-то! А наверняка узнаешь об этом только после аналитики в лаборатории экспедиции, вот и возят геологи с собой доморощенные аналитические методики по определению нужных элементов.
  Когда Ксения отложила просмотровую иглу в сторону и сделала гимнастику для уставших глаз, никто не торопил её с ответом - есть ли реакция на теллуриды и много ли в пробах редкоземельных минералов? Она подняла глаза на Ольшанского сказала:
  - Насчёт теллуридов - неясно, реакция хорошо заметна при высоких содержаниях теллура, а сколько это - я не знаю, надо читать книги. Редкоземельных минералов немного и меньше чем полиметаллов, а тех в сумме явно меньше одного процента. Так что ясно, что они есть, а вот тянут они на вашу формацию - это вам решать. На мой взгляд, золота маловато. Сколько по протолочкам? - спросила она у хозяев.
   - В самых богатых пробах 10-15 граммов на тонну, а мощности жил не больше метра, - ответил Омельченко.
   - Для такой дыры в медвежьем углу маловато, - заметил Ольшанский, - да и размеры мы так и не прикинули.
   - Не так она лежит, эта рудная зона, чтобы всё увидеть сверху, она косячком с водораздела уходит в обе долины и там теряется под рыхляком. Пока мы её, Валерий Сергеич, не вскроем канавами, ответа не будет. Ольшанский с сожалением развёл руками, прав, ты, как ни жаль, прав! Но добавил:
  - Ну, конечно, такое допустимо, если мы правы в определении типа минерализации. То есть, эти жилы и есть наш искомый объект! А если они только разведчики, а сама рудная зона спрятана внизу и ещё далека от дневной поверхности и она совсем не такая, как мы её себе разрисовали, что тогда делать будем? Ждать пока кто-то через пятьдесят лет пробурит скважину и скажет, мол, были тут такие дуболомы Ольшанский и Омельченко и поставили на объекте жирный крест. Глупые и технически неоснащённые были, кроме кирки и лопаты никакой цивилизации, с их-то интеллектуальным рылом только в калашный ряд! - в балке все притихли. Космос осваивался быстро и эффективно, денег на него улетело из сопла тяговых двигателей на сотни миллиардов, а у них за тысячи лет никаких новинок: три рубля средств, от душевного расстройства - спирта глоток, а в руках тот же лоток и молоток. Всякая мудрёная и сложная техника применялась не в поле, а в лабораториях, далеко от того места, где она так жизненно необходима.
  В партии Ольшанского геологи старались выглядеть на уровне и читали не только классику и детективы, но и специальную литературу по тем видам и типам полезных ископаемых, которыми предстояло заниматься в сезоне.
  Разбирательства с материалами и образцами на базе горного отряда шли долго, после вечерней связи с отрядами и базой партии разбор полётов продолжился, Ольшанский вникал в детали, что называется, въезжал в материал и пытался прочувствовать этот объект хоть в какой-то мере так, как это делал Колмаков. С ним они переговаривались по рации всегда и он у него был главным и единственным консультантом. Тот о золоте Региона знал почти всё, были и ветераны с более глубокими познаниями, но они знали прошлое, а Валентин чуял будущее и ни разу не ошибся. Хоть у него не было ни званий, ни должностей, но спецом он был от бога. Съели! Он горестно вздохнул и отправился спать. Где была в это время Ксения, он не следил, она взрослая девочка и после работы он ей не указ. А о Римме уже и не помнил.
  А Ксения в это время правила балом в собственную честь. В дальней палатке у Юрки Беспалова собралась молодёжь и под чай наслаждалась обществом молодой женщины: и неглупой и вполне симпатичной. Ей это нравилось и она осторожно удерживала интерес беседы в нужном ей направлении. Вскоре она узнала, что её начальник пишет обалденные стихи и из-за них жена бросила его здесь и с детьми рванула на материк.
  - Что, она так стихов не любит? - не поняла девушка.
   - Да нет же! Он их не ей написал, а начальнице нашего ОРСа. - пояснил Юрка.
   - У них был роман? - спросила она так нейтрально, чтобы никому и в голову не пришло увидеть особый интерес - так, для поддержания разговора.
  - Вроде не был, просто ко дню рождения написал. Получилось здорово, я читал эту балладу - прелесть! А у него жена не из тех, кто такое пропускает мимо ушей. Что-то там у них было и она уехала через несколько дней после этой баллады. А потом может и было что-то, не знаю. Эта дамочка красивая и роковая женщина - муж сидит за растрату, а мужики из-за неё чуть не стреляются.
   - Романтическая женщина, наверное? - уточнила Ксения.
   - Не знаю, я её только на складах ОРСа видел. Она даже там выглядит королевой - около складов и контейнеров в телогрейке или полушубке и торбасах.
  - Как это всё интересно, вот бы почитать! - сыграла простушку Ксения.
  - У меня здесь её нет, а вот на базе у кого-то из женщин я видел на фотобумаге копию. На базе оставалась только одна женщина - Никишина. Она будет в заходе с Ольшанским. Случайно это или нет? - Ксения сама себе удивилась, что такое стало интересным. Они ещё немного поговорили и разошлись спать. Её устроили в балке с тёплыми полами, чистой простыней и одеялом с пододеяльником. В поле подобное редкость и девушка порадовалась удовольствию почувствовать принадлежность к цивилизации. Сон на новом месте был лёгким и приятным. Усталость слетела с неё, как только она опустилась на постель и укрылась одеялом.
  Утром она с начальником отправилась по одну сторону водораздела, а Омельченко с Юрой пошли в другую долину.
  Весь день прошёл в систематическом исхаживании намеченной площади и проколачивании всего, хоть отдалённо похожего на зоны изменений, окварцеваний и вообще любой минерализации. Проб для протолочек набиралось порядком и их периодически приходилось спускать по склону к тропе, чтобы подобрать по возвращении на стоянку горняков. К концу дня они устали настолько, что дальше маршрут продолжать не было смысла.
  - Всё, приплыли карасики! - сказал Ольшанский и тяжело опустился на моховую подстилку в просвете между несколькими глыбами. Ксения без сил упала рядом. Немного отдышавшись, начальник передвинулся чуть в сторону и пристроил женщину на сухой мох. О том, что он сделал, она сообразила не сразу, а осознав, благодарно взглянула на него. Ольшанский улыбнулся:
  - А ты молоток, девочка, крепенькая, хоть и худенькая! - она ещё не настолько отошла, чтобы поддерживать светскую беседу и только прикрыла ресницы в знак согласия.
  Вечер на севере понятие условное, солнце почти не покидает небосвод. Часы показывали двадцать часов тридцать две минуты. Уже не жарко, но и до прохлады далеко - не менее трёх часов. Образцов и протолочек получалось так много, что за один раз не унести и Ольшанский выбрал самые интересные, остальные потом принесут рабочие. День был жаркий и они пару раз пили чай с тормозком, ну и Ксения готовила свои быстрые бутерброды с рыбой и тушёнкой. Глядя на то, как она управляется с нехитрым набором полевого провианта и делает из всего этого наскучившего стандарта конфетку, Ольшанский удивлялся её бывшему мужу, который не смог удержать такую хозяйку. Она в его представлении выглядела немногословной женщиной гордого индейского племени и было у неё имя - Скво. Именно так, с большой буквы! Ксения устраивала быт, как настоящая жена уважаемого индейца. Сейчас она, усталая, привалилась к нему и еле слышно дышала, глаза её были прикрыты чуть подрагивающими опахалами изогнутых ресниц. Она сделала свой выбор, жалеть её не стоило, но поощрить и польстить - просто необходимо. И Ольшанский прочитал что-то из Ахматовой о настроении, которое так переменчиво и думах, которые так грустны. Ксения так и не открыла глаз, но Ольшанский видел, как слегка расслаблялось и преображалось её лицо, оно дышало и восстанавливалось с ритмом стихов, каждая клеточка её существа распрямлялась и расправлялась, она понимала музыку слов, эта Скво. Ольшанский добавил уже другим тоном, как бы возвращая её на землю:
   - Не грустите, девушка, он вас помнит, скоро вернётся и вновь полюбит! Нам пора! - поднялся сам и посмотрел на неё, она протянула руку и он легко поднял уже пришедшую в себя женщину.
  До базы горняков было недалеко и они принесли с собой чуть меньше половины каменного материала. Омельченко с Беспаловым уже были на базе и ужинали. После ужина послали рабочих собрать оставленные Ольшанским пробы, во время обмена о результатах дня выяснилось, что у Омельченко тоже ничего не появилось. Решили завтра закончить начатое изучение, а потом посмотреть на результаты - пока они будут исхаживать этот пятак, рабочие обработают протолочки и после этого они с Ольшанским сделают экспресс-анализ.
  Наскоро поужинав, Ксения отправилась в баню помыться. Вышла оттуда посвежевшей и возродившейся. Омельченко и Ольшанский с удивлением встретили похорошевшую студентку, когда она зашла к ним попить чайку.
  - Ты бы, девочка, к молодым шла, они, смотри-ка, только и ждут, чтобы с молоденькой побыть да удалыми прослыть! Юрка уже и гитару притащил к себе, что тебе с нами, старослужащими? - сказал Омельченко.
  - И чаем не угостите, господин прапорщик?
   - У нас только хина и настойка от радикулита, а вместо чаю корвалол, очень покою и здоровью способствует! - развёл руками Анатолий Акентьевич.
   - Ты только вымылась в бане и так похорошела! - перебил их пикировку Ольшанский.
   - И сто потов и семь грехов с меня водою в бане смыли! - ответила она начальнику, ему одному улыбаясь и игнорируя Омельченко.
  - Пошли, Акентьич, и мы попаримся, по-стариковски поскрипим, да спины на полке погреем, а то ведь и не сообразим, что делать дальше! - они поднялись, оставив Ксению наедине с чайником. Она осмотрелась во временном обиталище начальника и прилегла на нары. После парилки никаких песен и суеты не хотелось и она осталась в этом прокуренном балке, предварительно выбросив банку с окурками, очистив стол от лишнего и хорошенько проветрив помещение. Вздремнув немного, она взяла чайник и пошла на звук гитары и дым из трубы. Там она из вежливости немного посидела у очага, дождалась готовности чайника, прикинула время, ещё немного побыла с ребятами и вернулась в балок. Она сделала букет из чайной заварки и зверобоя, выдержала несколько минут, перелила настой в чистую литровую кружку, укутала чайник и кружку телогрейкой, потом собрала небольшой букетик незабудок на юго-западном склоне и определила в чистую бутылку с отбитым горлышком, осмотрела всё это, удовлетворённо кивнула и ушла к себе. Уснула она почти сразу и опять спала хорошо, без снов о работе и заботах.
  На следующий день во время густого прочёсывания склонов ничего нового не нашли. То ли эта кварцевожильная зона была мелким фрагмент большой зоны, то ли всего лишь очередная мелкая штучка, каких вокруг немеряно. С теллуридами тоже неясно, без аналитики ответ мог быть или приблизительным или вообще никаким. Протолочки все уже готовы к просмотру. Часть из них просмотрел Омельченко, пока Ольшанский с Ксенией и Беспаловым составляли детальные планы отдельных зон и зонок. На них сразу же наносилась информация о пробоотборе и деталях геологического строения, работа кропотливая, но в обществе геологической молодёжи и она стала лёгкой и темповой.
  Юра очень хотел понравиться Ксении, за три дня в их лагере он уже два вечера был с ней и считал, что на верном пути. Работал он с удовольствием и без устали, Ольшанский организовал из них оперативную парочку и они обегали каждый из участков опробования шутя. За два дня такой интенсивной работы они разделались со всеми объектами и разобрались со всеми пробами. Просмотр проб они делали по системе. Но их оказалось так много, что быстрее чем за неделю-полторы не управиться.
  Вечером Ольшанский разобрался по связи с участками и отрядами о результатах работы на местах и пришёл к выводу, что его группа уже может уходить в большой заход, это займёт около трёх недель. Никишина сообщала, что с разрезами по ордовику и силуру она уже разобралась, остальные части разрезов придётся составлять по ходу и уже на месте.
  Получалось, что от горняков пора уходить уже сейчас. Ромка с лошадьми уже на подходе к базе. Ольшанский дал задание поисковому отряду и отправился к себе, по дороге заглянул к Ксении, той на месте не оказалось. Он на видном месте оставил записку и пошёл спать. Утром они позавтракали и налегке отправились на базу. Дорога домой всегда ближе, они с одним лишь перекуром одолели четвертак и к обеду были дома.
  - Вот я и дома! - сказала себе Ксения, войдя в палатку, где только один раз ночевала с подругой и теперь, находясь в ней уже одна, чувствовала некий уют и пристанище. - Немного же надо, чтобы почувствовать себя дома!
  Из женщин на базе остались она и Никишина, это значило, что в бане они будут первыми, остальные моются после них. Но и это только на один день, завтра или послезавтра они уйдут и об этом признаке геологической цивилизации придётся забыть. Ольшанский сказал, что они берут с собой маленькую палатку для этих целей, но полков там уже не устроить и вволю не попариться.
  После прихода на базу ей никаких заданий не давали, все хлопоты по сбору и упаковке вьюков лежали на Ромке, технике-геологе Викторе Дерягине и Никишиной. Никишина разбиралась с продуктами, а Виктор со всем остальным грузом. Ксения некоторое время смотрела, как они собираются, но потом ей наскучили ленивые препирательства и она ушла на речку загорать. Девушка взяла с собой плед, книжку, нацепила тёмные очки и потихоньку побрела вдоль берега, выбирая местечко поукромнее и без комаров. Она расположилась, раскрыла книжку и долго не могла ничего в ней понять.
  Мысли путались, не читалось и она прикрыла глаза, подставив лицо нежаркому из-за слабого ветерка солнцу. Усталость, накопившаяся за время работы на участке горных работ, давала знать и она расслабилась настолько, что уснула. Приснился Юрка Беспалов, он что-то говорил и лез целоваться, у него был такой смешной и обиженный вид, что она не очень сопротивлялась и он таки приложился к ней влажными губами. Потом на неё смотрел суровыми глазами Омельченко и что-то выговаривал, назидательно помахивая перед носом указательным пальцем. Она рассмеялась и тут же проснулась.
  Возле неё стоял рослый и красивый конь, почти чёрный, от него исходил свежий запах кустов, где он прятался от каюра, он склонил голову в бок и смотрел на молодую женщину, которая, вероятно, тоже пряталась от Ромки. В человеческой красоте он почти не разбирался, но запах чистого тела женщины он различил хорошо. Она пахла только собой и ничья рука её не касалась и не оставили своего, чуждого аромату этой женщины, букета. Он почуял её запах издалека и осторожно, стараясь не звенеть новыми подковами, приближался на запах. Когда он нашёл её, женщина спала, это чуялось по ровному и покойному дыханию, женщина чуть пошевеливалась во сне, переживая мнимые радости и печали, радуясь одному и огорчаясь другому. Он замер и стал наблюдать за ней, временами поводя ушами на шум и возгласы из лагеря людей на высокой террасе. Где-то там кричал Ромка, но сейчас он не искал его, поэтому и не стоило беспокоиться. Он осмотрел место и понял, что женщина пришла просто побыть одной, чтобы никого не видеть и не слышать. Она долго спала, а он не шевелился и караулил её сон. Одна назойливая и крикливая сойка уже было пристроилась на ветке, но он махнул головой и она перелетела подальше от огромного и малоразговорчивого создания, которое ко всему своему безобразию и уродству ещё и летать не умело. Оно не заслуживало даже приветственного чирикания. Мимо то и дело шастали мышки, но они не беспокоили женщину, а шустрый горностай сторожко посмотрел на неё и тоже последовал по своим делам. И вот она открыла глаза и посмотрела на него. У неё был приятный и добрый взгляд, она улыбнулась и потянулась к нему рукой:
   - Какой красавчик! Ну, иди ко мне! - и он, осторожно ступая у её вещей, подошёл к женщине и потянулся к ней губами. Она ласково потрепала его по шелковистой морде и мягко поднялась. Ему понравились прикосновения женщины и он склонился к ней пониже, чтобы она могла коснуться его ушей. Женщина немного приласкала его, чмокнула ниже уха и отправилась к людскому лагерю. Он смотрел на неё, ожидая чего-то, но она только помахала рукой и ушла. Воронок осмотрел место, где она лежала на подстилке, втянул воздух: он ещё хранил запах этой женщины. Молодая трава, примятая этой женщиной стала подниматься, выпрямляясь так же мягко и грациозно, как и уходившая женщина, Воронок отщипнул небольшой пучок из этого места, потом из другого и сравнил, пережёвывая последнюю порцию, первая оказалась вкуснее. Он оставил её на потом, чтобы вернуться, пройдя обычный круг. Через некоторое время Воронок учуял запах этой женщины и обернулся: она возвращалась. Что-то особенное, густое и насыщенное перебивало слабый и тонкий аромат женщины. Она поманила его:
  - Иди ко мне, вот тебе гостинец, Воронок! - и протянула овсяное печенье. Он потянул запах от подарка, потом аккуратно, одними губами взял печенье и, пару раз хрумкнув им, проглотил. Она дала ещё, он съел и это, потом ещё парочку и показала пустые руки: - Всё, больше нет! - Конь потянулся к рукам и с шумом втянул воздух. Она погладила его голову и он слегка потёрся о неё щекой. Потом выжидающе посмотрел, будет ли продолжение, женщина сказала:
  - Гордый конь не бывает попрошайкой! Ты же не собака, чтобы в рот заглядывать, всё, привет, иди травку щипать! - и отправилась восвояси. Воронок посмотрел ей вслед и тихонько заржал. Женщина обернулась, неодобрительно покачала головой и пошла дальше.
  
  ДЕНИС, ИННА, МАКСАКОВ, ДАША И ЛЕТО НА ОСТРОВЕ - 20.06-30.07.88
  Пора выпускных экзаменов подошла к концу и остался только выпускной. Кроме обычного ритуала и привычных слёз записных отличниц следовал капустник, а в нём главным номером была сценка из "Отелло" в адаптации Нины Гаршиной. Они с Денисом откатали её до автоматизма и юная Дездемона умирала чуть не по-настоящему, потому что мавр был и в самом деле и ревнив и страстен. Нина уловила, что нужно делать, чтобы он заводился и звенел в своих репликах от ревности. В них она видела то настоящее, что он испытывал к ней, теперь она не сомневалась в своём рыжике, он её всё так же любил и ни с кем делиться не хотел. Даже шутя и виде театрального балагана.
  Дэник играл с большим удовольствием и однажды, уже после окончательной готовности миниатюры, они после тренировки в спортзале разыграли её перед оторопевшей Светкой. Они ничего не сказали и, даже не вытершись после изнурительной игры, начали игру в любовь понарошку. Когда он душил её, а она что-то говорила оправдание торжества знаний и луча света в тёмном царстве умирающей, ей стало не по себе, настолько Дэник правдоподобно сжимал горло своей партнёрши. Потом он носил её тело по залу и горестно каялся в грехах и обещал выучить и пифагоровы штаны и прочие школьные премудрости. Вот тут-то она и зашлась от смеха, но Дэник и бровью не повёл, вещая о любви, которую сгубила его гордыня. Любовно расправив одежды Дездемоны, он расположился рядышком и вынул кинжал. Затем, якобы, открыл бутылку с отравленной жидкостью, как пивную с металлической крышкой, и с громким бульканьем и в три глотка выпил. Когда он окончательно упокоился, Дездемона приподнялась на локтях, сделала глубокомысленную позу и изрекла: - Нет повести тоскливей и печальней, чем повесть об Отелло и медали!
  Во время этой свободной репризы Светка вздыхала, сжимала руки, садилась на скамейку и качала головой. Довольные её реакцией лицедеи упали рядом с ней.
  - Хочу, чтобы и меня вот так и за это же задушили! - наконец-таки проронила она.
  Даша торопилась успеть к выпускному вечеру у Дениса и почти все экзамены сдала досрочно. Она приехала за день до вечера и ни слова ни звонка ему, надеясь устроить сюрприз. Дома её встретили с неприкрытым удивлением, поскольку не ждали так рано, она объяснила причину и попросила маму и брата, чтобы они не выдавали её инкогнито. После радостей встречи, разбора гостинцев и подарков она решила отоспаться. И проспала почти сутки. Накопились и усталость и напряжение, теперь же во сне все складочки распрямились, дыхание выравнялось и мама с удовольствием смотрела за похорошевшей дочерью, которая просто цвела от счастья. Этот рыжий мальчишка опоил её чем-то очень серьёзным. Отец пришёл с работы пораньше, прошёл в комнату Даши, осторожно приблизился и внимательно присмотрелся к дочери, после чего присоединился к жене по части самочувствия и внешнего вида дочери. На столе лежали документы, билеты, остаток денег и зачётка. Мама стала разбирать всё это и заглянула в зачётку: там была только одна четвёрка, остальные экзамены и дифзачёты на "отлично". Она показала её мужу, тот удовлетворённо кивнул и тоже задумался. Остался предпоследний курс. А там и диплом. Пока дочь спала родители обсудили то, что имели: Даша заметно повзрослела, стала самостоятельной и влюбилась по настоящему, а её парень тоже был от неё без ума. Учёбе любовь не мешала и они решили ничему не препятствовать: как началось, так пусть идёт и дальше!
   Даша выдержала характер, несмотря ни на что и все приготовления к вечеру сохранила втайне от Дениса. Встретились они у школьного порога, когда он вышел из раскрытых школьных ворот и среди гостей увидел Дашу. Его сердце тут же взорвалось, он в три прыжка пересёк площадь, где обычно школьники стояли в ожидании торжественных мероприятий, и подхватил её на руки. Всё произошло так, как Даша и предполагала и она окунулась в уже приготовленные за месяцы без него чувства и состояния. В отличие от выпускниц она была в свободном платье светло-голубых тонов с расклешённой юбкой и с воздушным, но почти непроницаемом для ветра, шарфиком на плечах. Когда Даша оказалась на земле и они с Денисом ещё не успели как следует насмотреться друг на друга, рядом уже стояла Нина, она сказала:
  - Я так и знала, что ты приедешь, ты просто должна была это сделать и ты это сделала! Здравствуй, Даша! - они втроём отошли в сторонку и долго переговаривались обо всём насущном. Потом был вечер, были речи, самодеятельность, которую придумали и поставили Нина и Денис, и лебединая песня Нины-постановщицы: "Отелло".
  Вот тут-то Нина на Даше и отыгралась. Денис был просто неподражаем, его азарт и темперамент захватил партнёршу и она еле его сдерживала, чтобы тот не задушил её уже в первом акте. Но всё обошлось и последняя фраза в гробовой тишине двух сотен собравшихся выпускников, учителей и родителей прозвучала строго по тексту. Когда троица собралась вместе, Нина увидела в глазах Даши нешуточную панику. Эта секундная реакция соперницы стала для неё величальной музыкой. Она это смогла! И он всё сделал так, как хотелось ей. И дело даже не в том, что он ещё любит, а в другом: она может устроить собственное торжество и быть на нём кем угодно! Вот! Остальное было уже вторично: танцы, застолье, речи и остальное.
  Когда Денису этот поток школьных страстей наскучил и захотелось тихого покоя и уюта вместе с самыми близкими, он предложил девушкам:
  - Пошли в Зареченскую школу к Светке Рагозиной? - и они отправились в Заречье. Там вечер тоже перевалил чувственный и эмоциональный экватор и Светлана обрадовалась их приходу. За ней увязался Женька Шамаев, который на выпускном вдруг рассмотрел в однокласснице прелестную девушку.
  - Пошли-пошли, могут и отнять, а вдвоём-то мы с тобой хоть от кого отмахаемся! - пошутил Денис. Светка и вправду была сегодня на себя не похожа, возможно, потому, что раньше не обращала внимания на свою внешность. В их компании непарным шелкопрядом оказалась Нина, но прихватить и для неё кавалера Денис не решился. Да и пришлось бы тому несладко. Однако Нине сегодня было нескучно и в такой конфигурации. Они очень весело и шумно, поминая все школьные хохмы и розыгрыши, проследовали к набережной, где собрался весь молодёжный бомонд райцентра. Там были танцы, фейерверки, песни, ненатуральные и экзальтированные страсти, настоящие слёзы и всё остальное, что полагается на выпускных.
  К утру похолодало и продрогшие на ветру ребята проводили Светлану с Ниной по домам. Оставшись наедине с Дашей, Денис привёл её к своему дому и они остановились. Они так и не поговорили наедине, не ощутили друг друга в нежных и чувственных объятиях, пришла другая пора и другие отношения. Расставаться не хотелось. И он решил заглянуть в свою баню. Она была натоплена накануне выпускного, он там оставил сто потов и сто сомнений, кроме него потом парилась только мать, баня ещё очень тёплая и уже сухая. Даша вошла вслед за ним и сказала:
  - Ой, как здесь тепло и чисто, это ваша баня?
  - Да! А что, нравится? Вон парилка, камушки ещё горячие, вот полки, эта, что пониже, для болезных, вот эта для мамы, она жару не любит, вот тут Ольга вертится со своим веником, а вон там, наверху, мы с папой. Уже не так жарко, но вода ещё горячая, нас двое и воды хватит, ну, как, будешь мыться?
  - Ну, не знаю, я в такой ни разу не бывала, - засомневалась Даша.
  - Тогда, может попробуем? - предложил Денис.
  - Без шампуней и геля я мыться не буду! - уже не так решительно заявила Даша и взглянула на Дениса.
  - Будет, девушка, вам, шампунь с гелем, будет и остальное! - сказал Денис и плотно закрыл дверь.
  
  Месяц до вступительных экзаменов у Дениса пролетел, как один день. Они с Дашей, Светкой Рагозиной, Женькой Шамаевым и Ниной уехали на остров и жили в зимовье. Готовились к экзаменам, купались в тёплой заводи, рыбачили всей компанией и развлекались розыгрышами, забавами, подначками и вполне серьёзными играми в домино, карты и шахматы на интерес. Для расчётов приняли очень сложную шкалу эквивалентов на количество распиленных и расколотых дров, сваренных ужинов и обедов, перестиранного белья и прочих дел, необходимых на необитаемом острове в 50 километрах от родного дома. Причём, никаких подмен, никакого рыцарства: кто проиграл, тот и платит, то есть - отрабатывает. Поцелуи и прочие интимные ценности в виде валюты не котируются. Продукты раз в неделю привозил отец Дениса, остальные родители даже приблизительно не знали координат этого лагеря.
   В первый день после высадки молодые люди занялись обустройством временного жилья, где хотелось чувствовать себя и свободно и комфортно. Мужчины выполняли работу грубую и тяжёлую, девушки - занялись уютом и облагораживанием. После напряжённого труда балок стал чище нового, блестел и сверкал внутри и снаружи, печка и дымоход прочищены, мусор и прочее непотребство вокруг убрано, поляна на выгоне очищена и над самим балком на высоком флагштоке повесили весёлого Роджера. Учитывая особенности и привязанности временного молодёжного коллектива, решили жить под одной крышей, питаться из общего котла, готовить по очереди, строго соблюдать режим дня и не филонить на общественных работах. Спали на двухярусных нарах, Денис наверху, а Даша под ним, Светка с Женькой расположились таким же образом на других нарах в другом углу, только Нина спала на широкой полуторной железной кровати возле печки. Впрочем, ей это нравилось больше, там были пружины и после ночи не болели бока с непривычки, как это бывало поначалу с другими на нарах. Для занятий, обедов и прочего светского обустроили навес, там стоял стол и скамейки, несколько старых кресел без обивки и масса толстых пней, где можно и сидеть и заниматься. От комаров закрывались пологами и периодически в предвечернюю поругоняли их из балка, чтобы не мешали интеллигентским развлечениям. Неподалеку устроили спортплощадку с баскетбольными кольцами и волейбольной сеткой, играли ежедневно, команды имели переменный состав, но почти всегда выигрывал Денис, который компенсировал даже игру неумек вроде Женьки или Даши собственным трудом за того парня или девушку, причём, делал он это с видимым удовольствием и Даша и Женька ждали дня, когда могут укрыться за его широкой спиной. Нина со Светкой стремились изо всех сил показать полученные напряжённым трудом навыки и сражались до последнего очка или минуты матча. Обычно Денис играл с одним партнёром, а другая команда втроём и ему приходилось немало попотеть, чтобы противостоять натиску превосходящих женских сил соперника.
   Первая неделя прошла в притирке и привыкании к непривычному для многих быту, только Денис раньше жил в палатке и спал в спальнике, это были рыбалки с отцом и семейные выезды вместе с сестрой и мамой. Поэтому для него не было вопросов в таёжной жизни и он консультировал или просто устраивал чьи-то проблемы. К немалому его удивлению Нина умела в полевом быте всё: от разжигания костра до обустройства палатки или барака, хотя об этом не говорила никогда, в школьных вылазках она обычно была под его патронажем и всё для её удобств он делал сам, она же только вела общественную работу, поскольку всегда была то старостой класса, то ещё каким-то начальством, считалось, что отличница наиболее надёжный исполнитель неблагодарных школьных нагрузок. С мамой и отцом она редко ездила на речку, с Максаковыми тоже нечасто, а если и бывала, то Инна всегда держала её за первую леди и от грубой работы старалась уберечь. И всё же Нина всё умела и, причём, очень даже неплохо, ей было стыдно чего-то не знать или не уметь, эта её обязательность порой удивляла Дениса. Теперь под его покровительством были две самые обожаемые девушки, одна из которых - просто подарок судьбы. Утром Денис вставал в семь утра и будил всех, сразу же после этого следовала зарядка с пробежкой вдоль реки, воздух которой свежил и придавал сил и настроения, он следил, чтобы никто не сачковал, Светка вела учёт провинностей и в конце дня раздавала штрафные баллы, которые тут же отрабатывались. Самым неисправимым штрафником был Женька Шамаев, он вечно что-то делал не так или не укладывался в норму, но только улыбался и вёл собственный учёт навыков и умений, уже к концу второй недели он сильно прибавил, но всё же из штрафников так и не выбрался.
  Все островитяне готовились в технические ВУЗы, поэтому программы подготовки у них были сходными, несколько отличались программные вопросы у Дениса, но он и так работал по особой программе. Коллективная учёба оказалась очень продуктивной и концентрированной: кто-то обязательно знал любой из вопросов точно и исчерпывающе и мог буквально на пальцах и в пять слов объяснить это остальным, ярко и образно излагая суть, а поскольку островитяне вообще обладали очень высоким средним баллом, самую чуточку ниже максимального, то в течение первых двух недель они знали уже все программы по техническим наукам, грамотностью и литературой они занимались мало, обсуждая в основном темы распространённых сочинений по школьной программе. После завершения предметов по первому кругу в одно из воскресений они устроили пробный экзамен, где каждому пришлось сдавать по целому разделу математики и физики с задачами со звёздочкой, сочинения решили не писать, а ограничиться литературным планом и устным раскрытием темы. Оценки ставились коллегиально, председателем жюри была Даша, которая ВУЗовские правила знала хорошо и даже разок подрабатывала в приёмной комиссии. Лучшим математиком оказался Денис, он решил все 10 задач, доказал 12 теорем и не допустил ни единой ошибки, за ним была Светка, 9 задач, 10 теорем, потом Нина 9 задач, 9 теорем, замыкал список Женька - 7 задач и 6 теорем. Физика выявила отсутствие явного лидера, задачи Денис решал лучше, но с вопросами был менее точным и скоростным, здесь лидировала Нина, по сумме же многоборья физику выиграла с символическим отрывом в 1 балл Светка. Литературу без труда и с большим отрывом выиграла Нина и в общем зачёте стала победителем. К окончанию первой сессии островитяне приготовили блины с вареньем из ягоды, которую собрали по сусекам своих угодий. Когда все уселись за стол и стали обсуждать результаты экзаменов, музыкальный слух Светки уловил звук моторки, по времени было похоже на приезд Максакова.
  - Сейчас будем смотреть гостинцы, карета на подходе! - сказала она. Лодка из-за излучины реки появилась через несколько минут, шла она тяжело из-за солидной загрузки и был там кроме Максакова ещё кто-то. По панаме с цветными разводами Нина узнала маму, а характерную лысину и домашнюю куртку своего папы Даша сразу выделила из полевой и походной экипировки его спутников. Его она не ждала и даже не представляла, что сугубо городской житель, который и в командировки-то ездит только на служебной машине и никогда не надевает сапог, вдруг появится в рыбацкой аммуниции. Он виновато смотрел на дочь и та простила, понимая, что это мамина идея. Нина приятно удивилась маминой смелости и склонности к подобным приключениям. Обе девушки с радостью бросились к родителям и вознаградили их за длительные сомнения в необходимости такого визита на природу. Гора продуктов и другие вещи тут же из лодки перебрались на берег и вскоре мама Нины объявила, что по случаю успешой репетиции с экзаменами будет бал. Девушкам она привезла наряды из дому, парням тоже кое-что перепало и через час за столом собралось изысканное общество из молодёжной элиты Усть-Илги.
  Максаков достал из воды бутылки охлаждённого шампанского и сказал краткую заковыристую речь. Ответное слово держала Нина, радость встречи с родителями и их желание пообщаться с детьми были взаимными, Женька и Светлана получили из дому солидные посылки и тоже купались во внимании приехавших взрослых. Веселье юности хорошо подпитывалось зрелостью и уравновешенностью их родителей. Когда начались танцы, оказалось, что самая элегантная женщина на острове - мама Нины, она умела двигаться, выглядела живой и непосредственной, хорошо поддерживала беседу, в основном слушая собеседника и только стимулируя его рассказ, без ума от неё оказался Женька, он сказал как-то Нине, улучив минуту:
  - Ну, у тебя и мама! Была бы чуть помоложе, непременно бы женился на ней! Такая умница, красавица и вообще прелесть!
  - Так она тебя и ждала, болезного! Ты как бегаешь? - А играешь? - А в поэзии Пушкина от Лермонтова без подсказки не отличишь, о чём ей с тобой говорить? Кино, небось, про войну, да про шпионов смотришь, книжки вообще стороной обегаешь, чтоб мозги незнакомыми словами не занозить, кроме лобзика и паяльника ты что-нибудь в руках держал? - То-то же! А это - жен-щи-на! Ты даже не знаешь, с какой стороны к ней подойти! Жених из Опалихи!
  - Ну, так в моём возрасте она тоже не всё знала! - оправдывался обескураженный таким отпором Женька.
  - Вот подрастёшь, поумнеешь, приходи, посмотрим, приценимся, но с животом не заявляйся и не думай, лысых она тоже не любит! - добила его Нина.
  - О чём это вы, молодые люди, так жарко и непримиримо? - спросила подошедшая Агния. Женька смущённо покосился на Нину.
  - Да вот свататься к тебе надумал, влюбился с первого взгляда! - выложила Нина, с интересом поглядывая на неё и подошедшего отца Даши.
  - А ты ему сказала, что я замужем и разводиться не намерена? - как бы не замечая молодого человека, не убоявшегося вспышки юношеского восторга женской красотой. Агния увидела в нём то, что Нине ещё понять не дано: последовательная непреклонность и настойчивость, такого парня сбить с выбранного пути будет невозможно, хоть сейчас он и выглядит увальнем с чистыми восторженными глазами. Собственную женщину он сможет достать из любого её состояния и покорить вниманием и поклонением. Какая юная и чистая прелесть, подумалось Агнии, вот бы Нине такого! Однако дочь Женьку не видела в упор и продолжала иронизировать:
  - Разумеется, но он будет ждать твоей свободы и готов руками и сердцем поддержать твой безумный порыв в его сторону!
  - Она ничего не перепутала? - наконец-то заметила присутствие Женьки Агния, подарив парню ласковый и обворожительный взгляд. Он уже опомнился и внятно произнёс:
  - И по сути и в частностях - всё именно так! - и Даша и Нина с удивлением увидели в нём совершенно другого Женьку. Он выпрямился, подтянулся, стал взрослее и серьёзнее, Светлана даже глаза раскрыла от такого преображения одноклассника, не очень заметного среди грубоватых парней: так откровенно атаковать и сразу же взрослую женщину - вот это, да!
  - Похвальное желание! - подчеркнула Агния и подошла к нему поближе, ожидая перехода к делу. Женька прочитал в её глазах высочайшее дозволение и поцеловал руку. Агния после секундной паузы привлекла его голову к себе поцеловала юношу в щёчку. Общество оценило процесс и не заметило отдельных дефектов, все, стоя, аплодировали.
  Даша смотрела на мать своей соперницы и теперь поняла, откуда у девушки такая уверенность в себе, свободные и естественные манеры и знание многого другого, что для её возраста казалось преждевременным. Да и характер тоже в чём-то похож, а, возможно, будет и порезче маминого. Её городской папа как-то потерялся среди таёжно-полевых аборигенов и она занялась его опекой и обихаживанием. Осмотревшись и всё изучив, он пришёл к выводу, что дочь попала в хорошую компанию, а сама выглядит очень и очень достойно. После этого он переключился на праздник и с удовольствием погрелся в тепле и задоре молодёжи. Агния с азартом предавалась веселью, была щедра и заразительна, рядом с ней и ему и сиделось и пелось легко и в удовольствие. Она выглядела много моложе своих лет и рядом с дочерью больше походила на старшую сестру.
  Никита Илларионыч пару раз видел Дениса в домашней обстановке и он ему представлялся проворным и удачливым парнем, окрутившим голову не только Даше, теперь же, в таёжном балке и с топором в руках, умело и ловко нащелкавший дров на растопку для самовара и печки-шашлычницы, он ему представлялся в ином свете - настоящим мужчиной и сильной и независимой личностью. Внешне он почти не напоминал своего отца, с которым они приехали на моторке, хотя что-то неуловимое всё же было. Особенно его успокоило то, что дочь и Денис спали рядом, но не в одной постели, хоть и были нынешние нравы отличными от прежних, но тут он сообщит жене, что дочь себя блюдёт и всё на глазах у всех. Нина ему показалась самой яркой и интересной девушкой из островитян и он немало удивился, что именно её оставил Денис ради Даши.
   Агния из молодёжной компании знакома была только с Денисом. Если раньше она опасалась за дочь, влюбившуюся в него, то теперь стала спокойна, зная, что в ближайшее время эта продолжительная и глубокая девичья привязанность к парню удержит её от других увлечений, не менее опасных в это время. Агния в её годы тоже стартовала рано и бурно, но ей не повезло и теперь она несла крест ошибок молодости. С некоторых пор, осмыслив и осознав многое в отношениях дочери и Дениса, она была ему и благодарна и признательна. Возможно в этой переоценке сыграла роль и нынешняя близость с его матерью, но это было не столь важно, главное - Нина выглядела счастливой и свободной, слава богу, что Денис этого не замечает. Она спросила Максакова:
  - Саша, если бы ты сейчас был на месте Дениса, кого бы выбрал?
  - Для чего? - уточнил он. - Жениться, поиграть ночь-другую, подружить до конца семестра - для чего?
  - Когда выбирают, - сказала она, - то обычно знают, что это делается один раз, всё равно, для чего: отвергнутая женщина близко не подпустит к себе обидчика! Не юли, Саша, тебе не идёт. Максаков задумался, соображая, как решить некорректно поставленную задачу, имея свои опыт и знания, а возраст и темперамент сына.
  - Скорее всего Дашу! Да, Дашу!
  - Почему? - удивилась она совпадению выбора отца и сына.
  - Нина слишком сильна для него, она бы утопила его, то есть меня, в себе. А Даша больше женщина, чем умница и интеллектуалка с запросами и для неё мужчина значит совершенно иное, чем для Нины. Твоя дочь - спортсменка в этом отношении, они с Денисом будут соревноваться, кто умнее, кто быстрее, у кого лучше получается в сексе, даже с детьми они будут соревноваться, у кого быстрее уснёт ребёнок или кто раньше определит причину плача или расстройства животика. По моему, Светка такая же, как и Нина, только в другую сторону.
  Агния с облегчением восприняла его слова, в эти годы она была такой же, взвешенность и осмысленность в её поступках появились позже, после двадцати лет. В какой мере дочь повторит контрольные отметки жизни матери?
  - Саша, ты сейчас сказал не о нём, а о себе, ты это заметил? - спросила она. Он задумался, потом взглянул на неё и понимающе улыбнулся:
  - Пожаловался на судьбу? - она кивнула, ожидая продолжения его мысли. - Его от моих грехов спасла она, Даша, и я ей очень благодарен. Он её любит и будет любить всю жизнь и вираж, который сделал я, выпрямит и будет держать свой курс. Основа в нём наша: моя и Инны, хорошая основа. А вот твоя дочь - королевской крови, не нам чета и ты это вскоре увидишь сама. Максаков был с ней всегда откровенен и прост, с ним ей не хотелось умничать, можно просто поболтать и ни о чём не беспокоиться. Настроение женщины он угадывал и легко чувствовал его изменения.
  - Саша, давай выпьем, пока никто не видит, - сказала она и он с готовностью согласился. Но они не успели. Подошли Нина и Денис.
  - О чём секреты, когда у нас вечер откровенности? - сказала дочь.
  - Выпить с твоей мамой хотели, да вас кто-то принёс! - ответил Максаков.
  - За что, если не секрет? -спросила будущая королева.
  - Детки у нас удачные получились, вот мы и расчувствовались - дорога долгая, устали, а тут такая картинка, - ответила мама дочери и та утешилась.
  - Раз такой повод, то и мы с вами, за нас и без нас - так не годится! - сказал сын и отец вздохнул. Выпили вместе, Даша с отцом и Светланой изучали окрестности, а Женька ушёл за дровами для утреннего дежурства. Агния смотрела на дочь, когда та прикладывалась к вину и нашла, что зелёной она не выглядит, когда успела? С Денисом Нина держалась ровно и очень дружески, чувствовалось, что детское очарование одноклассником надолго застряло в ней и расставаться ним она не торопится, но сама очень быстро взрослела и очарование превращалось в виртуальный образ или знаковую фигуру, которой поклоняются, почитают, но живут уже иным. Денис же к ней относился с пиететом и даже бережно, но без страсти и напора, как к ценной и дорогой игрушке.
  Вскоре пришли экскурсанты и беседа продолжилась, но уже в широком кругу, потом были танцы и женщины получили то, ради чего всё и затевалось. Светлана и Женька на этом пикничке не чувствовали себя чужими, несмотря на то, что только они не были связаны с остальными гостями и жителями острова хитросплетениями родственных и других интересов. Женька так и таял в обществе Агнии, а она сделала всё, чтобы он чувствовал себя мужчиной, выказывая знаки внимания и принимая от него, как настоящий, только ещё прорезающийся мужской голос. Рассчитывала же она на то, что её упрямая и своевольная дочь усвоит простую истину: мужчину для себя мы создаём сами и часто этот мужчина находится в нас самих, а тот, кому эта роль приписывается, порой, и не догадывается об этом. Вряд ли другие девушки сообразят, зачем она так долго с ним возится, её же кровинушка просто обязана: иначе всё выйдет, как и у неё.
  Тандем геологических родителей завёл остальную публику и вскоре Максаков с Агнией устроили показательное шоу, чтобы дети знали, к чему им стремиться. Максаков пел под гитару, ему подпевала Агния, они перебрали всё из обычного репертуара собственных вечеринок и вскоре к их пению подключились Нина с Денисом, потом и остальные, над рекой звучала распевная и накатистая песня про Стеньку, жалостивая про бродягу у Байкала, озорная про сени новые-кленовые и так далее до полуночи.
  Это где-то там на материке ночь, а здесь - так, сумерки, но прохлада от реки и небольшой сифонящий ветерок всё же загнали публику в балок и там пошли разговоры о школе, проказах, ухаживаниях за девчонками, поцелуях украдкой, прогулах ненавистных уроков, выяснении отношений с отдельными учителями и всё это через призму отцов и детей, здешних и материковских школ. Дети кое-что узнали про родителей и от признания в грехах стали ближе и понятнее. И Максаков, и Агния, и Никита Илларионыч отчитались перед детьми за своё поколение, показав, кем были тогда и как выглядят теперь. Особое внимание и интерес привлекала, разумеется, Агния, Нина с гордостью посматривала на ровесников, её мама у них вызывала откровенное восхищение. Даже у Дениса. Он перед ней никогда не мог устоять и всегда выдавал их тайны и секреты, так она на него влияла одним только видом, он признавался потом Нине:
  - Она так на меня смотрит, что я не могу соврать. Нина, ну что это за беда - наши проделки по сравнению с её глазами, нет, уволь, не могу и всё!
   Максаков принёс из лодки спальники для приехавших и уже в третьем часу ночи они улеглись. Около пяти он же разбудил приехавших и они тихонько покинули тайную резиденцию, чтобы успеть на работу.
   После отъезда родителей островитяне решили отоспаться до обеда и остаток дня посвятить бане, стирке и дальнейшему обустройству. Появились домашние половички, чехольчики, подстилки, картинки и рамки к ним, приличные настенные подсвечники вместо жестяных гнутых банок и прочее, ещё больше облагородившее их временное жильё. Максаков привёз старые использованные пологи и они решили их сшить. Изо всего этого могла получиться хорошая гостиная с зашитым доской наветреным боком коптильни, а солнечная будет прозрачной из марлевых пологов. Вышло очень даже прилично, девушки постарались соответствовать негласному лидеру Денису и холл получился классным: комары туда почти не попадали, а чтобы совсем исключить их назойливость и зудение, поставили маленькую печку и периодически подтапливали, люди такую жару переносили спокойно, а комары - нет.
  Пока обустраивались Нина заметила, как её приятель мается вокруг своей девушки, заглядывая в её глаза и роняя словечки, от которых она бы сама его уже давно похитила. Но милая подруга выдерживала Дениса в прохладных тонах и будто ничего не замечала. Зная его настойчивость и темперамент, она ждала, когда же Денис утащит Дашу в укромное местечко, чтобы разговеться от воздержания, но та работала на общество и не торопилась к уединению.
  Когда благоустройство подошло к концу, они таки незаметно исчезли и Нина решила, что с неё тоже хватит. Она дошила последнюю створку из двух пологов и прикрепила её к окантовочным планкам. Развесив сооружение на стойки, Нина увидела, что получается очень интимная и уютная светлая веранда. Там было и светло и тепло. Она немножко полежала в жезлонге, опробовала его на удобства и решила, что впредь будет заниматься только здесь. Она взяла книжку и стала читать. Усталость, нега и тепло её расслабили и она немножко вздремнула. Проснулась от прохладного ветерка и решила переждать его в балке. Женька со Светкой ушли рыбачить, Дениса с Дашей тоже не было видно и она пошла в балок. Дверь была раскрыта и она решила, что его проветривают после травли зудящих комариков. Немного постояла у входа и, прикрыв за собой дверь, вошла в балок. То, что она увидела, сначала остановило, а потом рассмешило. Денис с Дашей целовались на нижней постели и, увидев тень у входа, тут же разлетелись по углам. Только потом, рассмотрев её, они опомнились и опять сели рядом. Нина расхохоталась, такое было для неё внове и непривычно, чтобы её пугались или стеснялись - с каких это пор он сторонится её?
  - Чушь какая-то! - сказала Даша и покачала головой.
  - Ты нас извини, Нина, соскучился я по ней, вот и ...
  - Мне выйти или ... уже всё испорчено? - деликатно спросила Нина.
  - Сама не знаю, что это я, - выпутавшись из замешательства, сказала Даша, - может папа на меня так подействовал?
  - А на меня мама? - поддела её Нина и заулыбалась. Даша посмотрела на неё и тоже улыбнулась. - Ладно, свои, сочтёмся, иди к нам!
  - Будем втроём целоваться или попарно, по очереди? - поинтересовалась Нина.
  - Поцелуй, это процедура очень интимная и сугубо парная, втроём не получится, по очереди тоже: ждать долго придётся, милая! - показала коготки Даша.
  - Зачем тогда зовёшь?
  - А просто поговорить тебя уже не устраивает? - отозвался Денис, прикрывая Дашу.
  - Очень интересно! - совершенно честно и заинтересованно сказала Нина. - О чём беседовать будем?
  - О чём угодно, - отозвалась Даша, - если хочешь, давай о тебе, мне это очень интересно. Как ты, Дэник? - тот согласно кивнул.
  - И какую же мою компоненту будем изучать, я её подготовлю и перманент сделаю, чтобы от слёз причёска не испортилась?
  - Не заводись, Нина, моя вина, не выдержал, захотел, сильно захотел, а тут она отдыхает.
  - И ты напал на беззащитную. А она отбиться не может и в округе никого и помощи ждать не от кого, - сказала она и вновь разулыбалась, представляя себя на месте Даши, а её на своём. Она бы Дениса ни за что не отпустила и стесняться бы пришлось Даше. - Ну-ка, Дениска, не мучь женщину и верни поцелуй, а я проверю твои силы. Да не стесняйтесь, мы ведь почти родственники, я твоя жена во младенчестве, а ты, Даша, в юношестве. И мне он так же дорог, как и тебе, я вам расстроила удовольствие, но теперь всё сама и улажу. Прошу тебя, Дениска, продолжай, а я побуду рядышком и постерегу вас.
  Он насторожился и внимательно взглянул в её глаза и прочитал: она готова и посторожить, только бы ничего с ним не случилось. Нина никогда слов не нарушала, хотя и брала на себя обязательства редко и неохотно. Даша не была готова к подобному и растерялась, эта школьница оказалась ещё той штучкой. Однако Денис услышал от своей подруги главное и понял правильно. Сказать этого вслух нельзя, поэтому он придвинулся к Даше и мягко привлёк к себе. Она не сразу ответила, входя в своё новое состояние, потом он её почувствовал и стал ласкать так, как это делал бы наедине с нею. Даша не устояла и рыжее солнышко растопило ледышки у сердца, согрело душу, потом тело и она отдалась знакомому ей чувству, не стесняясь Нины и даже радуясь её присутствию, потому что могла воочию продемонстировать свою власть над ним и показать, как далеко они с ним продвинулись и началась игра будущего мужчины и молодой женщины. Нина закрыла дверь на щеколду и устроилась рядом, чтобы ничего не упустить. Даша соперницу в ней не видела.
  - Нина, следи за мной и тебе всё станет понятно про нас! - теперь призывал он и они начали, будто занимались этим всю жизнь.
   Когда всё закончилось, Даша дрожала от слабости и полного опустошения, а Денис мирно посапывал у неё на груди. Простыни разлетелись по балку, постель была вздыблена и съехала углом на пол, их головы лежали на матраце, а остальное обессиленно покоилось на голых досках. Но они этого не замечали. Пока не замечали. Нина подобрала одеяло, поправила постель и укрыла их. Денис спал, а Даша лежала с распахнутыми глазами и смотрела в притолоку. Нина отодвинула щеколду и легла на свою постель, панцирная сетка чуть слышно скрипнула и приняла её в свои объятия. Она закрыла глаза и попыталась уснуть. Когда это произошло, она так и не заметила. Вдруг она почувствовала, что кто-то забирается к ней под одеяло, ей было лень открывать глаза и она только подвинулась, освобождая гостю место. Всё равно кому.
  - А у тебя тут лучше, чем у меня! - сказала Даша, прижимаясь к ней. От неё так пахло Денисом, что она зажмурилась, как от наваждения и обняла девушку. Запах усилился и ничего Даши в этом разгуле рыжего счастья даже не чувствовалось.
  - Какой он сладкий, правда? - скорее подтвердила, чем поинтересовалась она.
  - Да, очень! Я в первый раз не могла отойти долго, пока мать с работы не пришла и не потянула носом по углам, мол, что это за парфюм такой,- припомнила Даша, потом повернулась к ней и оценила реакцию Нины на себя. Ей показалось, что на девушку вполне можно положиться, её избранник не мог так тесно дружить с никчёмной и невзрачной, а все индивидуумы, вещи в себе. - Можно я у тебя побуду эту ночь, жаль его трогать, пусть поспит!
  - Конечно, - ответила Нина, - пусть наберётся сил, мы ведь не так выматываемся, правда?
  - Не так, - согласилась она, - мы выматываемся по-другому.
  Она прильнула к Нине и вдохнула её аромат:
  - Обалдеть, как ты пахнешь! - она обняла её и закрыла глаза. Нине показалось, что она лежит с Денисом, настолько Даша пропиталась им. Сердце услужливо защемило и припомнило былое блаженство и она тоже обняла Дашу, пусть небольшая иллюзия, но и она была приятна. Сон нашёл их быстро и охотно. Утром обе девушки проснулись рано и увидели, что рыбаки спят и поднимать их не стоит, Денис тоже спал. Они пошли в баню, там вода ещё не остыла и было тепло. Обе девушки с удовольствием вымылись, не стыдясь, помогли друг дружке и почувствовали себя свежо и комфортно.
  - А кто у тебя был первым?- спросила Нина, протирая волосы махровым полотенцем и наблюдая за тем, как Даша умащивает тонко пахнущим маслом внутреннюю часть бёдер и верх груди. Даша улыбнулась, покачала головой и ответила:
  - Ничего приятного, он на меня напал, я и охнуть не успела, как он уже на мне и во мне. Убогий человечишка, кроме члена и вспомнить не о чем.
  - Знакомый?
  - Сосед, ключ дома оставил, а дверь захлопнулась, можно, говорит, посижу, пока жена не придёт. Не дождался. Как кончил, так сразу и ушёл. После этого отворачивался при встрече.
  - В десятом классе училась?
  - В девятом ещё только, он и убоялся, что я шум подниму, он повышение ждал куда-то и неприятности ему были ни к чему.
  - А когда трусы на тебе рвал, о них не думал?
  - Теперь-то я понимаю, что он глаз на меня положил давно, своим вниманием подкармливал и подкараулил, а я, глупенькая, в ответ ему глазки строила, когда он оборачивался вслед или улыбался при встрече. В обеденный перерыв это случилось, все уже пообедали и уходили на работу, а он пришёл к самому его концу. Очень уж всё сошлось. Они помолчали и потом Даша сказала: - Мне про тебя Денис всё рассказал и про Новый год тоже и про то, как ты его в домашнем платье встретила и что после этого было. Он тебя по-своему до сих пор любит. Я раньше жутко ревновала, особенно после того, как вы с ним разыграли "Отелло". Там было ясно и слепому, что Отелло по-настоящему любит Дездемону. Он не актёр и просто сыграл самого себя, а ты, сука и стерва, блядище ненавистная, его водила за собой как на поводке. Если бы у меня была винтовка в ту минуту, я бы тебя застрелила, ей богу, Нина, застрелила! Но потом отошла и пока вы переодевались, сообразила, что таким вот способом ты дала понять, что за любимых мужиков сражаются насмерть. Спасибо! - Всё было на высшем уровне.
  Она с нескрываемым пиететом и уважительно посмотрела на Нину, потом провела ладонью легонько по её телу: - От такого с ума сойти можно, ничего лишнего, не зря он его никак не забудет! Но он мой, Нина, мой и ничей больше!
  - Да, - согласилась она, - теперь твой! За суку и стерву спасибо, это во мне уже давно, а вот блядью мне не быть - не торгую собой. Ладно, надеюсь, как-нибудь притрёмся-притерпимся? Даша потянулась к ней и сказала: - Я хочу того же! Пошли, что-ли, будить публику?
   Светка с Женькой наловили два с половиной ведра рыбы, они и задержались потому, что клёв продолжался чуть не до трёх ночи, а потом, как обломилось. Пока рыбаки умывались и приводили себя в порядок, Денис с Дашей и Ниной занялись рыбой вместо зарядки, было много самок с икрой и они насолили большую банку. Рыбу тоже посолили в деревянном бочонке в собственном соку, чуть пересолив. Денис попробовал рыбку сразу же, девушки настороженно поглядывали на него, ожидая реакции, но кроме подначек и улыбок ничего не дождались. Нина махнула рукой и тоже съела кусочек, Даше ничего не оставалось, как присоединиться, не терпеть же насмешливые улыбки. Ей тоже понравилось и она поймала себя на мысли, что она собой в обществе этой парочки не управляет - ведь раньше её мутило от одного вида сырой рыбы или мяса. А эта парочка улыбалась и звала за собой и Даша ринулась за ними. В их загадочном и заколдованном пространстве было на удивление чисто и ухожено и правила там Нина. Не остаться здесь хотя бы на часик ей оказалось не под силу, Дашу разбирало любопытство и она легко позволила себе очароваться юной соперницей. Рыбаков позвали, когда уха уже была готова.
   В течение островного периода Даша и Нина сильно сблизились, а Светлана так и осталась на дистанции от них, сохраняя близкие отношения с Денисом и Женькой. Последние две недели будущие абитуриенты употребили на закрепление пройденного материала и на выходе в свет весь курс программ математики и физики, а также основные литературные шедевры и их анализ они знали чуть не наизусть. Решение задач со звёздочкой с лёгкой руки Дениса стало фирменным видом спорта.
  Накануне отъезда они провели прощальную вечеринку и хорошенько поддали, употребив последние резервы. Когда все улеглись, Нина вышла на речку и стала смотреть на течение, река медленно и мощно уносила воды к океану, она завораживающе успокаивала и расправляла все складочки от душевной смуты минувшего дня, срезала заусенцы, уносила шелуху и всё наносное и придавала прошлому пристойный и законченный облик. Ей было о чём подумать и от чего отойти, кроме общих дел по учёбе, она потихоньку занималась литераторством, была в ней сейчас эта потребность и именно в неё она окунала нерастраченную чувственность и тепло привязанности. Из-за шорохов и всплесков текущей воды она не услышала, как раскрылась дверь, из балка выскользнула фигура и совершенно неслышно направилась к ней. Светлана увидела её издали и, чтобы не испугать Нину, предупредительно откашлялась и только после этого подошла и устроилась рядом. Она была в лёгкой куртке на ночной рубашке и войлочных чунях на ногах. Нина укрыла её полой отцовской телогрейки с меховым воротником. Весной мама её стирала и зимой она опять ждала очередных командировок в тайгу и горы. У неё сохранился странный букет запахов: это были хвоя лиственницы и стланника и стойкий специфический запах таёжных балков, который не выветривался никогда. После стирки добавлялся запах ароматизаторов, которыми мама пыталась вытравить этот букет, но ни разу до конца у неё это так и не получилось.
  - Тепло у тебя! - сказала Светка, прижимаясь к ней плечом и осторожно поглядывая на Нину, та уже миновала стадию общения с собственными призраками и с любопытством обернулась к Светке.
  - Тепло! - поддержала она подругу, подталкивая к откровенности, которой та очень хотела, но никак не решалась. Спиртное сняло лишние тормоза и Светлана пришла к Нине, несмотря на ночь.
  - У тебя очень красивая мама, - сказала она и остановилась, ожидая реакции.
  - Я знаю, ведь она моя мама, - поощрила движение к откровенности Нина.
  - Она всегда была такой?
  - Какой, такой? - не поняла Нина.
  - Ну, яркой, такой особенной, не как все интересные женщины!
  - По-моему - всегда, я её другой и не помню. Что-то ты темнишь, ты давай прямо и по существу, иначе не пойму, да и приняли мы многовато - не до тонкостей.
  - А в её поведении в последнее время не было такого, чего раньше ты не замечала? - почти неслышно сказала Светка. Что-то в её голосе было особенное, оно звучало поверх рутинных слов и вопросов, поэтому Нина не возмутилась пустым интересом. А ещё она уловила слабую нервную дрожь, когда нехолодно, но колотит.
  - Яснее, пожалуйста, и не стесняйся, уже открылась чуточку, теперь легче и остальное обнажить. Кстати, ты ещё девушка, а то мы так с тобой и будем вокруг да около, я по-английски, а ты по-французски: так до утра и просидим.
  - Не девушка и уже давно, но не в этом дело, - холодно предъявила она медицинскую справку, - хотя и в этом тоже. У меня мама одно время тоже сильно похорошела, была такая обыкновенная и вдруг, на тебе! Потом оказалось, что у неё молодой любовник появился и так старается она для него. Для папы и так сойдёт, а ему:
   - нате вам в вазочке,
   с бантом на завязочке.
  - Как ты узнала?
  - В первый раз это было, когда она следы замазывала на шее и под грудью, я спросила, в чём дело. Она мне сказала, что вроде бы алергия выступила. Вот она и лечит её чем-то. Я и поверила. А потом пришла домой невовремя, когда папа уехал в командировку, ну и застала её с молодым мужичком, ему и тридцати не было. Мне и деваться некуда: вот она, мама, в постели и этот розовощёкий с ней под одеялом. Я так опешила, что там и упала, как подкошенная. Когда очнулась, она возле меня суетится, компрессы делает, виски протирает. Того со щеками уже не было, видно, долго пролежала. Мама давай плакать, уговаривать не говорить папе и всё такое, а мне так плохо, что ни видеть, ни слышать её и не могу и не хочу. И я опять потеряла сознание. Как в чёрную яму провалилась. На следующий день в школу мама не пустила и сама пробыла возле меня. Вызвали врача, он сказал - это нервный криз и сердце у меня слабое, девичье ещё, так что поберечься надо. Светка вздохнула и Нина прижала её к себе, согревая и успокаивая. Переживать такое ещё раз - не подарок. Она обернула её голову себе на грудь и стала, раскачивая, баюкать и успокаивать, у Светки слёзы сначала выступили, потом полились ручьём без всхлипываний и надрыва, как из крана. Блузка на груди у Нины тут же стала влажной.
  - Не молчи, Светик, не молчи, дай себе волю и полегчает! - откуда-то всплыло у Нины и она сказала это подруге. Но та так и не издала ни звука.
  - Это сидит во мне и от него никуда: плачь, не плачь, хоть изойдись воем - ничего не изменится, - наконец, произнесла она. - Там, глубоко внутри, оно уже моё, как грипп, насморк или таблица умножения. Ладно, хватит об этом.
  Значит, так, прошло время, приехал папа, мама перед ним такой ещё не была, вся из себя, аж противно! И причёска, и маникюр, и туфли новые, сроду дома в шлёпанцах ходила, а тут!... И на меня так хитренько поглядывает. Мол, поддержи, и я тебя прикрою, если что! Я в тот раз, конечно, папе ничего не сказала, язык не поворачивался, а она думала, что я с ней в сговоре. Ну, а потом опять с тем молоденьким со щеками, только уже не дома. Я запах его одеколона и сейчас чую, внутри всё переворачивается. Она замолчала, Нина только согревала её плечи и спину и приговаривала:
  - Это ничего, это ничего, не бери в голову - не твоё это, не твоё!
  - А чьё же? - очнувшись от воспоминаний, сказала Светка.
  - Её и ничьё более! Ну, может, ещё того, щекастого. Но не твоё, что это ты чужой груз в себе носишь, да ещё такую гадость, фу, так и хочется отмыться. Перестань, Света, прихватило маму твою, грех, это называется, но это её грех и тебе от него одни напрасные хлопоты.
  - Она же моя мама, были бы мы с ней одни, ладно, переплакалась бы, может, и прошло. Так ведь папа здесь, он не знает об этом: и с ней и со мной - будто мы чистые и верит и ей и мне! Понимаешь, он мне верит, а я вру! Смотрю в глаза и вру!
  Тяжесть её боли даже своим краем, самой малостью придавила Нину напрочь и она почувствовала край пропасти, где бродила её, такая с виду благополучная, подруга. И если бы не сабантуй с хорошим перебором, так бы и маялась с этим грузом одна.
  - Ты об этом ни с кем? - уточнила она.
  - Ты что!? Нет, конечно! Такое и в страшном сне не привидится! Потом стыда не оберёшься.
  - Но ведь мне сказала!
  - Ты - другое дело. Я было подумала. что и у тебя такая же история. Да, видно, у больных весь мир наизнанку. Уж очень яркая у тебя мама. А ведь ей уже за сорок и так выглядит. Вот я и подумала... Ты прости, но и сама-то, ты, Нина, иногда, если со стороны смотреть, какая-то не такая, помнишь, на каникулах в нашей школе с Денисом ругалась, так ты тогда была, как и мама моя в постели со щекастым, такой же ..., ну, повёрнутой и без тормозов, словом, не в себе.
  - Насчёт не в себе, ты права, я его в тот момент готова была убить и ты под горячую руку попалась. Так что за тот случай прости. У парней с девушками такое бывает. Вот и у нас было. Может быть и сейчас что-то осталось от той размолвки. Мы с ним давно знакомы и уже как родственники: всё знаем и всё прощаем. Он мне, я ему.
  - Ты его ещё любишь?
  - Уже не знаю, скорее, да чем нет!
  - И болит?
  - Временами, но это не та боль, что у тебя, она другая и от неё не бывает отчаяния, наоборот, она мобилизует и помогает восстановиться. И потом, она поддерживает меня в состоянии чувствовать и себя и других, особенно чужую боль, - она замолчала ненадолго, Светлана так и сидела, прижавшись к ней и чувствуя её волнение, потом Нина продолжила, но уже с некоторой горечью. - Хотя про тебя так и не догадалась. Ты просто ушла и я ничего не заметила.
  - Научилась за два года. Могу играть шпионок в кино или разведчиц.
  - Два года? И ты тогда это с горя себе устроила? - догадалась Нина. Та кивнула.
  - И с горя и в отместку. Чтоб знала! - Нина чуть отклонилась, чтобы взглянуть в её лицо, так резко прозвучала её последняя фраза.
  - Неужели со щекастым?!
  - С ним, а с кем ещё! Думала отвадить от неё, а потом бросить. Так она прознала и устроила выволочку, да ещё папе грозила рассказать.
  - А откуда он взялся, этот казанова?
  - Мамин начальник, сначала он был замом. Потом мама ему в чём-то помогла, когда прежнего начальника забрали на повышение, он продвинулся и сам стал начальником. У него есть и жена и дочка маленькая. Я видела их, девочка такая хорошенькая, реснички пушистые и жена молодая симпатичная. Не знаю, что их связывает, мама говорит - это судьба, рок и наказание ей, что вышла за папу без любви.
  - Они и сейчас встречаются?
  - Конечно, знаешь, как она обрадовалась, что меня месяц не будет дома, теперь им не надо угол искать, ведь папа в школе чуть не ночует.
  Дыхание Светки успокоилось и она окончательно согрелась, припав к Нине.
  - Эта девочка в девятом классе и после такого потрясения решилась отбить у мамы любовника, чтобы не врать папе! Ну и Светка! - подумала Нина. О маме Светки у неё ничего определённого не вырисовывалось. Не видела она её и никак не могла понять болезненной привязанности, которая губила дочь. Тут следовало хорошенько подумать. И она включила привычные механизмы придумывания и развития сюжетов с заданными и произвольными окончаниями. Они с Денисом на досуге в этом часто упражнялись, когда уставали от математики или физики. До такого варианта, правда, они ни разу не додумывались, хотя абсурдных коллизий в их тренировках было предостаточно. Нина подумала и решила, что согласно логике конец истории должен избежать скандальной стадии и так и остаться неизвестным для невиновных и без изменения даже самых неприметных признаков статус-кво.
  - Ты как хочешь: чтобы мама осталась с папой, а щекастый со своей женой и дочкой? Или как-то иначе? - сделала первый ход Нина.
  - Нет, с папой останусь я! А мама пускай убирается куда угодно, хоть щекастому в прислуги. Его зовут Эдуард Петрович. Он мне говорил, чтобы я называла его Эдиком, сволочь, лизал пятки, чтобы ублажила. Перебьётся, для меня он только Щекастый. - подчеркнула Светка. У Нины и руки опустились: такая задача решения не имела. Никто разведёную женщину в её положении и возрасте замуж не возьмёт и на работе она у него после этого не задержится, последует скандал, разбирательства и от этого никому добра не будет. Круто завернула дочь, но и с ней обошлись не лучше.
  - Лучше, на мой взгляд, сделать иначе. Уехать тебе. Ты и так уезжаешь на учёбу. Вы не видитесь больше. Это первое. Во-вторых, папа. Ему всё это знать нежелательно. А если и он к маме тоже остыл, то ваши разбирательства только добавят ненужных страстей к случившемуся. Я уже не говорю о грязи, такое узнать о близких всегда больно. Это не интрига или приключение, твоя мама говорила, что это рок, но на мой взгляд - совсем другое, месть - вот это что! Мы не знаем за что, может в их отношениях в прошлом и было что-то, чего ты не знаешь и горечь от пережитого толкает маму к возмездию. В любом случае ей доставляет удовольствие медленная и тихая радость от наставления рогов мужу. Если эту радость убрать, то и в мести и в наставлении рогов не будет необходимости. Ты меня понимаешь, Света? - заглядывая ей в глаза, сказала Нина.
  - А ведь ты права! - ответила через некоторое время Светлана. - Но как это сделать?
  И обе девушки задумались, коллизия была сложной и навороченной, хотя в основе лежали обычные мотивы, Нина упражнялась с Денисом неоднократно и представляла механизмы такого поворота сюжета. И "Короля Лира", и "Ромео и Джульетту", и "Гамлета", и "Войну и мир" с "Анной Карениной" они разыгрывали и перекраивали сто раз. Поэтому Нина не ужасалась от того, что Вронский ради спасения любимой женщины увозит её с собой от мужа и сына в Англию и там подключает к революционной работе, скучать Анне некогда и она весь пыл и страсть, оставшуюся от любви к Вронскому, направляла в издание просветительской литературы. Светкин сюжет складывался из знакомых элементов и традиционных мотивов: досадить, извести опасениями и неопределённостью, питаться иллюзиями от возмездия. Архитектура домов, психология персонажей, расположение и меблировка комнат, где всё это происходило, были им хорошо знакомы и облегчали их миссию. Девушки подробно перебрали ситуацию по известным Нине канонам и изучили её детали, чтобы уяснить для себя суть и сделать нужные выводы. Нина решила, что эта связь Светкиной мамы - только инструмент в семейных разбирательствах с папой и довела свою догадку до Светки.
  - Почему ты так решила?
  - Все женщины в романах и пьесах так делают. Везде у этих классиков одна и та же схема: одна из героинь прима и её любит принц или король, другая тоже королевских кровей, но смотрят не на неё, а трон, который она занимает. Вот эта, сидящая на троне, и раскручивает себя - она свободна от любви, но полна страстью и весь пыл вкладывает в интригу. Примеров сколько угодно: Мария Стюарт с королевой английской, старшие сёстры в "Короле Лире", в "Гамлете" тоже мотивы не заумные, да и у наших русских классиков так же.
  - Даже страшно подумать, что моя мама, как и они! - горечью сказала Светка.
  - Да, от смирной и покорной домохозяйки в ней мало чего осталось, если всё так, как ты рассказала.
  - Так, Нина, так! Я это через себя не раз и не два пропускала, но ничего так и не придумала. Что-то тормозит мозги и кроме желания отравить стрихнином или извести каким-то другим способом никаких фантазий!
  - А что изменится? Тебя тут же поймают, врать ты не научилась и выдашь себя сразу. Она грешила, а отдуваться тебе - это, Светка, несправедливо!
  - А как справедливо? Разве тут она есть, эта справедливость, если мама считает правильным обманывать папу?
  - Раз тебя это коснулось...- начала Нина, но Светка её перебила:
  - Не коснулось, нет! Я в это влипла глубже некуда, я там сейчас третья. Этот Эдик, когда я собиралась на остров и была одна, позвонил домой и спросил, не хочу ли я повысить своё образование, а то, мол, в городе от этого могут быть неприятности - попаду не в то общество и всё такое. Вот сволочь!
  - Забудь о нём, он пузырь мыльный, тронь и лопнет! Лучше давай продумаем всё о маме. - Светка кивнула, успокаиваясь и согреваясь в телогрейке подруги. - Самое простое - довести до её сознания, что папа не огорчится от её проказ. Она хочет тайком ему мстить и упиваться от безнаказанности содеянного. - Вот тебе, мужлан несчастный, получай! И ждёт реакции. Это случится потом, когда у неё всё переполнится, один раз и за всё вместе! И вот, представь себе, наконец-то это случилось. - Нина посмотрела на Светку, ожидая реакции, подруга внимательно вслушивалась в слова и энергетику подруги. Она впервые раскрылась, отчаявшись в одиночку разобраться со своими проблемами и спомощью Нины получила наглядный пример разбора многолетнего завала. То, что она слышала, ей нравилось взвешенностью и осмысленностью, если бы она хоть на минуту вынырнула из собственных страхов и страстей, то могла и сама придумать подобное, но Нина предлагала свои мысли и это ей нравилось. Она сказала:
  - Да, она с содроганием, но чего-то подобного ждёт. В ней даже решительность проглядывает в такие минуты.
  - Вот видишь! Поехали дальше. Развязка произошла, всё своё она на него выгрузила, но ничего не происходит, папа даже не поймёт - о чём она? Она ждёт эмоций и возмущения, пусть даже виртуального, а ему по барабану! - Они ему без-раз-лич-ны! И тогда её постельные подвиги с малолетним начальником у самой вызовут омерзение и брезгливость, они обратятся против неё. Вот если будет так, то честь Светланы и её папы спасена! - перефразировала Нина песню Высоцкого про ангела и Марию.
  - Ты хочешь сказать, что она сама сделает это? - после длительного размышления сказала Светка.
  - Именно! Я думаю, что она за эти два или три года по уши в этой лжи и грязи и уже сама не рада, но мысль о мести согревает. А тебя удерживает страх и она этим хорошо играет. Стоит тебе избавиться от страха и Эдик с мамой станут обычными посмешищами. В наших местах это смерти подобно, здесь такие вещи быстро выплывают, удивительно, почему они до сих пор не попались. Наверное, кто-то помогает из таких же замаранных. Так что всё дело в тебе. Избавишься от смуты и страха - никаких проблем! Будешь жить с ним и в нём - только усугубишь себе с папой жизнь. А она будет купаться, пока не утонет во лжи или та жена что-нибудь не сотворит. Но хорошего при этом никому не будет: ни вам с папой, ни ему с ней - одна грязь и разочарования. Так что нужно всё сделать аккуратненько и самой. Я ясно выражаюсь?
  - Более-менее! - кивнула через некоторое время Светка.
  - Тогда решайся!
   - Быть или не быть, вот в чём вопрос,
   то ль трусом в жизни оставаться,
   то ль, не боясь ни лжи, ни слёз,
   на лучший берег с папой перебраться? - сказала Светка известную фразу Гамлета в собственной интерпретации и надолго замолчала.
  - Кроме него кто-нибудь трогал твои груди? - спросила Нина, касаясь упругих холмов под ночнушкой.
  - Нет, - качнула она головой, - а что, они ничего?
  - Конечно, вон у них как кончики занемогли от стресса и холода. А должны быть такими от ласки. Когда Денис ласкал мою грудь и они были вот такими же остренькими и ещё ничего такого не было, а я уже готова взлететь, я ничего потом не видела и не чувствовала и даже не знаю, что он со мной делал, так было потрясающе!
  - А что он ещё делал?
  - Всё!
  - И ты это терпела?
  - Я кричала и плакала, я умоляла его: ещё и ещё, рыжее солнышко! И он продолжал, пока были силы. Потом упал на меня и был недвижим, почти без сознания, а сердце так и трепещет! Но я знала, от чего это и только его ласкала и нежила, он остался во мне, немножко передохнул и начал опять. Это так здорово! - глаза Светки сделались круглыми от воспоминаний Нины о сокровенном. Её же кроме стыда и ощущения гадливости с теми минутами ничего не связывало. Она оторвалась от Нины, выпуталась из объятий телогрейки и заглянула ей в глаза. Там было то, о чём она только что сказала. Это решило всё. Сомнения оставили девушку.
  - Там у нас осталось что-нибудь? - спросила она.
  - Найдём, раз хочется! - ответила Нина.
  ЧЁРНЫЕ НОВОСТИ. СТЕНИН 15 -25.07.88
  После сеанса радиосвязи начальник Морджетской поисковой партии Стенин задержался на рации, пережидая работу оператора с другими партиями, чтобы из первых рук узнать новости из жизни других подразделений экспедиции, прочувствовать ритм полевых работ у соседей и услышать вести из дому. Он только накануне ночью вернулся с дальнего участка, где был больше трёх недель и по новостям из экспедиции соскучился.
  С утра топили баню. После обеда завершили постирушки и начался банный сезон. Первыми мылись женщины, после них любители самого крутого пара, а за ними и остальные в порядке живой очереди. Александр Сергеич Стенин особо париться не любил и со всей помывочной процедурой управился быстро, поэтому остался у рации с кружкой свежачка, отпустив радиста в баню.
  Дела, как он понял из переговоров, и у ближайших соседей и у дальних были в норме, особых проблем не отмечалось, находок тоже. Отказов по заявкам было много, аномалии и по геохимии и по другим данным тоже давали отказ за отказом. У него было примерно так же. Пока пусто.
  Он вклинился в техническую паузу между разговорами базы экспедиции с очередной партией и позвал Ольшанского. Тот был едва слышен, хотя находился не очень далеко, очевидно, из-за направления передающей антенны в другую сторону: его планшет был к северу от базы экспедиции, а у Стенина к юго-западу. Ольшанский в это время был где-то в заходе и переносную антенну натянул невысоко, его дублировал радист с базы партии. Проходимость радиоволн на этой частоте был скверной и они договорились переговорить позже. Уже почти на отходе Стенина из эфира радист из экспедиции отловил его попросил включиться через два часа для частного разговора на другой волне. Это должна быть жена, больше некому, подумал он и отправился к себе. Отдохнуть и немножко почитать оказалось возможным только на базе, за время заверочных работ ему пришлось вволю побегать и поползать по далеко разбросанным точкам, рисуя геологические планы этих аномалий, точек и зон и выясняя их природу. С ним было ещё несколько человек для опробования и документации детальных поисковых работ. Проб отобрали множество, шлихов перемыли немеряно, километров поисковых марщрутов не счесть, но итог отрицательный.
  Хоть и говорят, что отрицательный результат - тоже результат, но быть соучастником и создателем такой статистики очень неприятно и ничто так не разрушает психику, как сплошные отказы на кем-то и когда-то выявленных аномалиях. И никогда и никому неизвестно: то ли ты такой неумека, то ли тут никто ничего не прятал, а потому и искать нечего. Самое пикантное заключается в том, что месторождение или проявление, которого не выявили сразу, ещё на стадии общих поисков, потом выявить можно не раннее чем через два или три последовательных захода на этот объект, для некоторых же из них требовалось и пять, и шесть, и семь кругов изучения, пока изо всего невидимого на поверхности и мало проявленного в физических и геохимических полях не вырисуется, наконец, интересный промышленный объект.
  Все объекты, которые были в его заверочном портфеле, упоминались впервые и жребий Стенину достался самый неблагодарный. Ему требовалось разобраться со структурами, литологией, жилами, дайками, минералогией, связью или отсутствием таковой с россыпями и прочими вещами, которые в процессе последовательного сгущения и уточнения и наведут счастливца на рудный объект если не сразу, то через десять-двадцать лет. И от того, как он выполнит свою работу, будет зависеть дальнейшая судьба неоткрытого объекта: то ли он быстренько заблестит и заполыхает перед глазами проницательного геолога-поисковика, то ли лежать ему до скончания века в бесперспективных.
  Стенин слыл очень опытным и трудолюбивым геологом, он выпахивал площади аномалий, выискивая буквально из-под земли признаки рудоносности, обшаривая все высыпки, корневища и выбросы из нор всякой живности, проверяя все тальвеги врезанных и замытых аллювием ручьёв, в надежде не упустить ни одного обнажения с рудными жилами или их следами. Если же Стенин говорил, что точка пустая, то этому верили безоговорочно: тщательнее и последовательнее, чем это делал он, поисково-заверочные работы выполнить трудно. Естественно, что он уходил раньше всех и возвращался из маршрутов на границе темноты, посвящая маршрутам всё световое время и возвращаясь уже после захода солнца. С ним работать было очень тяжело и он часто ходил один, нарушая инструкции, но сберегая здоровье и ресурсы студентов и рабочих, не готовых к такой изнурительной и выматывающей работе. В свободное время он иногда раскрывал тетрадку и строчил туда свои впечатления, бывали они в рифму, но чаще это что-то между прозой и стихом. В местную газету его "мысли на бегу" брали охотно. Сейчас ничего не хотелось и ни единой мысли не возникало, он раскрыл детектив, но не продвинулся дальше первых строк. Не читалось.
   Подошло время и он отправился на рацию. Его вызвал радист из Усть-Илги и он ответил, слышимость была приличной. На связь пришла его жена Тамара. Она сказала, что они с Игорьком уезжают. По тому, как она расставила акценты, решение было однозначным. Она и раньше не очень охотно оставалась одна в посёлке, когда он уезжал в поле. Тамара давно уговаривала его перейти на камералку или вообще сменить работу, чтобы никуда не ездить, а быть с семьёй, как другие или хотя бы сменить место, чтобы получать за работу побольше, как, к примеру, у старателей. Разговоры об этом в последнее время стали частыми, слишком частыми. И вот итог.
  - И что же, ты не сможешь дождаться конца сезона? - спросил он.
   - Нет , Саша, вопрос решён окончательно, мы уезжаем через два дня, - раздался голос Тамары, - расчёт я уже получила, осталось подсобрать кое-что из вещей, остальное пусть будет тебе, может быть, встретишь кого-нибудь, чтобы и с поля ждали и зарплатой были довольны. С меня довольно! - на такое и отвечать не хотелось, что можно сказать в ответ, когда его и не ждут.
   - Поцелуй Игорька, пусть помнит папу! - сказал он, надеясь, что она всё же передаст его просьбу сыну.
  Тамара вежливо попрощалась и на том всё завершилось. Ещё одна семейная жизнь геолога сломалась. Не первая и не последняя. Через некоторое время его позвал Ольшанский и он ответил.
  - Саша, как меня слышишь? - раздался голос Ольшанского. По его тону он понял, что часть разговора, а может и весь диалог с женой он слышал.
   - Разбираю на четыре балла! - немного успокоившись и взяв себя в руки, ответил Стенин, последнее значило, что можно говорить открыто, антенна у него короткая, направлена в его сторону, больше никто их не услышит и ему ответят на любые вопросы и исчерпывающе.
   - Я тебя тоже! - подтвердил Ольшанский.
   - Как у тебя заверка? - обозначил тему переговоров Ольшанский.
   - Как обычно, одни объёмы.
   - А объёмов-то много?
   - Можно дырку вертеть для "Передовика производства".
   - Ковал тебе привет передаёт.
   - Откуда это?
   - Слышал я его вечером, он теперь консультантом устроился. Думаю, сейчас он меня слышит. Погоди-ка, Саша, я у него сейчас спрошу, - и он стал вызывать позывной Колмакова в Осетрово: - "Альбит-17" - ответь "Топазу", "Альбит-17" ответь "Топазу"! -сказал он и сделал паузу, прислушиваясь к эфиру. Стенин убрал все шумы и переключился на самые слабые признаки дальней радиостанции. И услышал слабый сигнал на уровне чётких признаков, различался знакомый голос Колмакова, а кое-что даже улавливалось вполне отчётливо. Ольшанский же слышал его намного лучше Стенина и ответил сразу. Колмаков что-то спросил у него и замолчал, ожидая ответа.
   - Он спрашивает, хорошо ли ты знаешь Знаменское месторождение, которое сидит в ядре антиклинали и в ручьях по обе стороны хребта от него есть россыпи с крупным золотом? (Такого месторождения в природе не существовало, в целях обеспечения секретности так геологи Золоторудной экспедиции называли Диаконовское рудное поле с россыпями золота и рудным месторождением в его центре.)
   - В общих чертах, Валера, в общих чертах, - ответил Стенин, припоминая псевдонимы наиболее крупных золотых и серебряных объектов Региона.
   - Саша, возьми материалы по своему объекту в северо-восточном углу, его Кутин тебе презентовал два года назад, помнишь про такой? - стал издалека подводить его Ольшанский, поскольку напрямую называть это место запрещала инструкция.
   - Это где по полкило в каждом кульке? - уточнил Стенин, переводя содержание золота в рудной пробе пятьсот грамм на тонну в разрешённый условный формат.
   - Да, да, Саша, то самое! - подтвердил Ольшанский.
  - Хорошо, я понял, подожди, возьму барсетку! - и Стенин отправился за предполевыми материалами. В результате многоходовых завуалированных вопросов, ответов и уточнений Колмаков через Ольшанского донёс начальнику Марджетской партии довольно оригинальную идею, которая на поверхности не лежала, но казалась весьма и весьма интересной. На площади заверочных работ Стенина были три россыпи, которые находились в сходной ситуации с отдешифрированной антиклиналью и вероятной перспективной структурой, которая совпадала с осью крупного хребта и, разумеется, бронировала потенциально продуктивные горизонты золотоносной структуры, которые были внутри склонов. Если всё окажется именно так, то из оперяющих мелких складочек большой антиклинали по всем водотокам наверняка будет выноситься золото. Значит нужно найти хоть какие-то первые зацепки этого золота и затем раскрутить, если оно там есть, предполагаемое месторождение. Структуру, которая вмещала Диаконовское месторождение, Стенин в общих чертах представил и попытался найти хоть что-то, объединяющее с его площадью, усиленно соображая, что именно натолкнуло Колмакова на такую мысль. У Стенина эта площадь записана в качестве заверочного объекта и он должен был бы сам выдвигать какие-то идеи и выступать с ними с трибуны, а не ждать этого от Колмакова, который и в экспедиции-то уже полгода, как не работает.
   - Сергеич, спроси у него, откуда такие мысли, какая музыка их навеяла? - задал он свой вопрос Ольшанскому. Тот передал его дальше. Колмаков ответил сразу и Стенин сам всё услышал:
  - Саша, обработали этот узелок с учётом всех данных на комьютере, учитывали и эрозионный срез, и геохимию, и все рудные пробы, и структуры, и россыпи и всё остальное. Сравнили с другими известными объектами и получилось - второе Знаменское. Шучу! - ответил Колмаков.
   Задачу Стенин понял быстро и попросил паузу, чтобы посмотреть материалы поглубже. На этой площади не работали со времён войны, после отработки небольших россыпей вблизи предполагаемой Колмаковым зоны в этот район не возвращались и из геологических материалов смотреть было, по сути, нечего. Только в одном из ручьёв в шлихах нашли знаковое золото. Он прикинул варианты и сообщил собеседникам, что идея имеет под собой почву. То есть, фактический материал опробования.
  - Надо полагать, у Колмакова есть всё это тоже, иначе он бы не начал разговор, - подумал Стенин.
  - Так что, Саша, верти дырку в пиджаке под значок заслуженного донора, - сказал Ольшанский, что значило на том же слэнге почётную грамоту со значком первооткрывателя. Неожиданно Колмакова стало очень громко и отчётливо слышно, он сказал, что на Урале уже был один знаменитый Стенин, почин стоит поддержать.
   - Хорошо, Валя, я понял, сбегаем и посмотрим, что за дамочка проживает по этому адресу. Только случится это не раньше августа. Думаю, не убежит!
  - Это точно! - согласился Колмаков, они ещё немножко побеседовали и связь стала на глазах затухать. Стенин распрощался с обоими и отключился, а Ольшанский после этого работал со своими отрядами. Колмаков исчез из эфира совсем. Стенин ушёл в свою палатку и улёгся на нары, приёмник передавал старую музыку из кинофильмов. Бодрая музыка с оптимистическими мотивами раздражала и он выключил её. Известие от Тамары было слишком сильным и эффект от него ничем не перебивался и не поглощался, даже работой.
  Он стал размышлять о сути сказанного женой спокойно, припоминая подробности и выстраивая их в логическую цепочку.
  После некоторого размышления Стенин понял, что сюрприз был не очень неожиданным: о чём-то подобном в глубине души он уже догадывался, но старался не педалировать, а, умалчивая, приглушить тревогу от вещевания собственного сердца, истосковавшегося по нормальной жизни и не придавать особого значения претензиям Тамары, всё глубже и чаще ранящих душу, надеясь, что всё образуется. Оказалось - нет, рана не затянулась, несуразицы семейной жизни не упорядочились, а всё выстроенное разрушилось. Горечь и пустота подступили вплотную, да так, что выть хотелось. Не лежалось, не сиделось, как при зубной боли.
  Он поднялся и стал ходить по своей командирской палатке, потом отправился подальше от базы на продуваемую стрелку долины реки. Нашёл большую корягу, устроился на ней и постарался перевести поверхностное возбуждённое дыхание в размеренное глубокое и более спокойное. Алька где-то бегала, в душу не заглядывала и рук не облизывала. Так он просидел, пока не остыл на ветру и после этого отправился к себе. Достал из вьючника бутылку водки и выпил, немного согрелся, выпил ещё, совсем потеплело и немного отлегло. Вскоре усталость навалилась в полную силу и он задремал. Проснулся рано утром, будто и не ложился: те же пустота и горечь. Нужно было раздавать работу по камералке, обработке проб и подготовке к следующему заходу. Он оперативно расставил всех по местам и исчез, чтобы не приставали по мелочам. Сам он ничего делать не мог, поскольку весь утонул во вчерашнем известии.
  Сыну было всего-то пять лет, он так прилип к нему, что плохо представлял себе жизнь в Усть-Илге без любимого существа. Бог с ней с Тамарой, у неё по молодости могли быть и завихрения и помрачения. Но зачем она в это втравливает сына, который тоже привык к нему и вряд ли примёт чужого дядю на роль "папки"?
  - Зачем? - громко сказал он и техник-геолог Галя Куренцова, которая оказалась вблизи склада с продуктами, где Стенин прятался от всех и самого себя, оглянулась на начальника партии.
  - Вы что-то сказали, Александр Сергеевич? - спросила она. Он в упор и не мигая посмотрел на молодую женщину, ещё не видя и не осознавая её присутствия.
  - Да так, это я про себя, Галя. Про себя, - сказал он через некоторое время. - Иди, Галя, иди, видишь, я занят! Галина никаких дел не увидела, но по голосу определила, что начальника лучше не доставать и ушла.
   День прошёл кое-как и он надеялся отсидеться и отмолчаться. Но не получалось. Пришёл Гилёв, старший геолог, занимающийся картированием участков детализации, где собственно поисковую часть вёл Стенин.
  - Александр Сергеич, что будем готовить на следующий заход - шлихи или металку? Надо решать сейчас, либо пускай ребята пакетики вертят, либо надо готовить инструменты для копушения! И куда пойдём? Вы ведь так и не решили, - сказал обеспокоенный Гилёв, который в должности старшего геолога работал первый сезон.
  - Завтра, Никита, завтра! - поморщившись, как от зубной боли, сказал Стенин, едва скрывая разражение, и молодой геолог убрался из палатки. Через некоторое время за палаткой послышались осторожные шаги:
  - Александр Сергеич, к вам можно? - раздался голос Куренцовой.
  - Я уже сплю! - проскрипел он сквозь зубы и женщина осторожно ушла. Так прошло ещё два дня, по лагерю растеклись смута и слухи. Но Стенин не видел своих коллег в упор, так и не вышедши из ступора. В партии он был старше всех и многие из сотрудников ему годились в сыновья или дочери. Поэтому подойти и поговорить чисто по-человечески никто не решался. Да и побаивались начальника. Занимались обычной камералкой и готовились к любому варианту следующего захода, а это могло определиться только долговременным прогнозом погоды, потому что предстоял сезон дождей с чёрной водой и в этой связи нужно выбирать между участком с опасными условиями при разливе речек в чёрную воду или участком высоко в горах, где всё это никакого значения бы не имело.
  Стенин это знал и медлил, а заодно и пестовал душу, получившую сильную оплеуху. В конце концов, сборы и заброска на место больше двух дней не составят при любом варианте участка и объёма подготовительных хлопот. Всю ночь он ворочался без сна, уже никакие средства не действовали, он оделся и вышел из палатки. Было свежо, Стенин стоял в долине реки и смотрел на небо, оно стало низким и сумрачным, звёзд не видно, птицы притихли, даже комары куда-то исчезли, хотя ветра почти не было - так бывает накануне дождя. Хорошего дождя.
  Решение возникло само собой - идти надо в горную часть площади и лучше это сделать в район, который рекомендовал Колмаков. Если что-то появится, то будет время для детальных разбирательств и уточнений, а если нет, то хоть предснежные осенние маршруты выпадут на участок рядом с базой. К утру пошёл дождь. Такой обычно бывает не менее двух-трёх дней. После завтрака Стенин объявил о месте предстоящего захода и сам подключился к подготовке. Боль так и не утихла, но работа всегда была на первом месте и вскоре Стенин уже прикидывал стратегию и тактику поисковых работ. К концу дня он изучил материалы наизусть и мог ориентироваться в них вполне прилично. Цену этим материалам он знал хорошо и поэтому особенно на них не уповал, всё могло обернуться самым невероятным образом, поскольку в те древние времена понятия не имели о согласных рудоносных жилах, зонах окварцевания в разломах и трещинах по пологим тектоническим срывам, которые из-за плохой обнажённости практически не картировались и то, что рисовалось на старых планах, надо принимать всерьёз только в пределах контуров канав. В таких структурах могло спрятаться очень даже немалое месторождение и не оставить от себя ни следов, ни аномалий или других зацепок. То есть, чтобы ответить на главный вопрос своей профессии, они должны там всё откартировать очень тщательно и подробно, использовать для этого канавы и геофизику, если от неё будет прок в условиях такой неопределённости.
  Он пригласил геофизика Лёшу Елгова и объяснил задачу, Лёша обычно очень критически относился к постановке задачи, потому что знал: неверно сформулированная задача - это путь к неудаче и последующему злословию в адрес геофизики. Он всегда очень скрупулёзно изучал материалы по участку предстоящих работ и ничего просто так, для плана или физических объёмов, не делал. Среди коллег его любили не все, особенно брюзжали приверженцы забегов по профилям на больших площадях, с громадными объёмами работ и кучей всевозможной техники и аппаратуры. На золотых объектах это приносило премии за план по валу, но положительной или конструктивной информации обычно не давало, был же прок на вероятных месторождениях от штучного производства с гибкими схемами поисков и по комбинированию как самих видов, так и ориентировки профилей и магистралей, по которым и бегают геофизики со своими приборами. Елгов был как раз из этого отряда геофизиков штучного производства и занимался он среди прочего индивидуального и малосерийного одним из самых эффективных для золотокварцевых месторождений - пьезометодом. Он следил за литературой и знал все новости из мира науки и приборостроения. Идея использовать переносную сейсмостанцию для этого метода принадлежала другим. В геологических фондах были отчёты по опытно-методическим работам в этом методе, были статьи в геологических журналах, но не было самих полевых поисковых работ с их рисковостью и серийным производственным объёмом на каждом месторождении, рудопроявлении или аномальной зоне. Он же эту идею сначала прочувствовал, потом прогнал по известным объектам в уме, затем за столом с калькулятором и справочниками, после этого опробовал на живом профиле и, получив хороший результат, тут же запустил в серию.
  Первый принципиальный, но по точности ещё приблизительный результат после отстрела стометрового отрезка профиля он получал буквально через пять минут на самой точке, а вечером после обработки осциллограмм знал перспективы всего отработанного участка окончательно. При старой аппаратуре с магнитной записью сигнала на профиле и последующим через несколько дней переводом в фотоизображение такой оперативности геофизикам и не снилось. У старой технологии приверженцев хватало и покровителей тоже, ведомственные институты, застолбившие этот метод в министерстве геологии, конкурентов не любили и делали многое, чтобы вольнодумцев либо приструнить, либо признать некомпетентными. Иногда трещина во взаимоотношениях по приверженностям различным методикам и аппаратуре проходила через коллектив одной партии или экспедиции. Как и в обычной российской семье на приверженцев белой и красной армии в гражданскую.
  В Золоторудной экспедиции было так же.
  Разумеется, вольнодумство не всем нравилось и на исполнительском уровне, умники в почёте только у высшего начальства, а ближние к ним относятся ревниво и без восторга. Но те, что тащили прогресс за собой, мало оглядывались на общественное мнение и решения техсоветов, у них своя точка зрения и своё видение, основанное на опыте, интеллекте и профессиональном чутье. Лёша долго пытал Стенина по поводу минералогического состава, характера изменений и физсвойств пород в разных частях его перспективной структуры. В конце концов Стенин нарисовал ему несколько схемок с разрезами, чтобы геофизик эту структуру понял до конца. Стенин уже взмок от напряжения, выдавая ему немыслимые подробности о предполагаемом объекте, только после этого удовлетворённый Лёша сказал, что будет думать и считать два дня.
  - А собираться после этого сколько? - едко спросил начальник.
  - Пока думаю, заоднои соберусь! - успокоил он начальника. Обычно Лёша слов на ветер не бросал.
  - Два, так два! - согласился Стенин и вопрос о времени выхода на объект решился сам собой. Лёша со своими ребятами представлял особое государство в типичной геологической поисковой партии: у него всегда было электричество. Поскольку нужно заряжать аккумуляторы для электроразведки и пьезометода, имелся движок с генератором и устройством для зарядки, к которому заодно вешали и осветительную сеть, кроме того, у него была и смонтированная на вездеходе ГТТ пьезолаборатория со всем комплексом необходимого оборудования. А на таком танке можно проехать и проломиться, где угодно. На скальных участках и крутых косогорах геофизики не сильно гневались на природу и горки, брали аппаратуру на плечи и преодолевали такие же отрезки, как и Суворов в швейцарских Альпах. Рядом с ними пешие геологи с лотками и молотками выглядели как-то архаично. Но именно они были заказчиками и придирчивыми хозяевами, а геофизики только исполнительными подрядчиками. Шевелили мозгами и давали ход конструктивным или завиральным идеям именно геологи. Лёша это хорошо понимал и старался сработать на результат, поэтому относился к поисковым работам очень серьёзно.
  Оставшиеся два дня до отъезда они с начальником провели в постоянных обсуждениях и уточнениях. По предварительным расчётам получался такой расклад: выезд основной группы геологов и геофизиков, подготовка мест для заверочных канав и выезд горняков, после чего направление работ корректируется. Горный мастер уже был в курсе и с прежнего участка готовился уезжать. Работая с Лёшей в активном режиме, когда ни тебе отдыха, ни покоя, Стенин немного отошёл от собственных проблем и погрузился в производственные. Стало полегче и к выезду на новый объект он уже был готов по полной программе. О его домашних заботах никто не напоминал, кажется, об этом мало кто знал, но тайной его проблемы уже не были. Кто-то осуждал жену, кому-то её действия казались извинительными, кто-то по причинам личного характера косо смотрел на Стенина и потому мог быть довольным, что и на начальника есть управа - всё это в партии в узком кругу уже обсуждалось. Но ни один из геологов не забывал, что такой меч висит над каждым. И это существенным образом повлияло на формирование окончательного диагноза - мужика надо поддержать.
  Не было слов, задушевных разговоров, заглядываний в глаза, заигрываний - ничего этого не было. Однако была поддержка духом и Стенин вскоре это хорошо почувствовал. Сборы и отъезд ранним утром прошли быстро, по дороге ничего не сломалось, ни в одной из марей не застряли, ехали очень споро, почти со свистом и в конце дня были на месте. После прошедших дождей воздух был свежим и прохладным, а вблизи каменистых склонов, которые составляли большую часть участка, и вообще казалось холодновато. На следующий день после устройства лагеря в рекогносцировочные маршруты пошли Стенин и Гилёв, с ними отправились и геофизики, чтобы своими глазами представить место предстоящей работы. Два техника-геофизика должны изучить условия заземлений для электроразведки и глубинного зондирования и другие технические детали. Сам Лёша намеревался просто посмотреть на площадь вместе с начальником партии и на месте решить, как работать.
  В горах и Стенин и Елгов ходили достаточно быстро и легко, поэтому за день успели многое, но не всё. Однако в целом уже представляли, с чем имеют дело и на следующий день в маршруты отправились вместе с остальными. Через три дня упорной работы удалось выполнить опорный геофизический профиль с сейсмикой. Он обнадёживал - что-то похожее на антиклинальную складку внутри хребта проглядывало. По детальным исследованиям ручьёв с золотом в шлихах, правда, ничего нового не появилось, только уточнились детали, но обнадёживающие: золотины в шлихе были рудного облика и сопровождались набором минералов, обычным для золотых и немаленьких по размерам объектов. Картирование оказалось малоинформативно из-за сильно проявленной разрывной тектоники и неконтрастного разреза пород.
  - Ну что, - спросил Стенин у Гилёва, - видно антиклинальку? - тот по-свойски развернулся в громадной камеральной палатке со своими простынями графиков и ответил:
  - А чёрт его знает, товарищ начальник! С одной стороны, вроде бы и просматривается что-то, а с другой - муть и дроблёнка с кучей даек и зон с жилами и прожилками.
  - Н-да-а! - сказал Стенин после подробного изучения первых результатов, - пока ни за, ни против! Хотя, это может быть и к добру, поскольку ни одно из известных золотых месторождений в спокойной тектонике не живёт. Так что, может, это и нелохой знак! Ладно, Никита, будем разбираться дальше.
  - Галя, что-то мы давненько не слышали тебя! - перешёл начальник на другую тему, поскольку Куренцова занималась шлиховым опробованием и прошлиховала главные ручьи участка работ. Галя разложила свои материалы и началось подробное изучение и минералогии шлиха и характеристики самой точки отбора. Так как она имела немалый опыт работ, то вела записи не только в точках отбора проб, но и по ходу маршрутов и Стенин с удовольствием их использовал, поскольку они были подробными и всегда отмечали характеристику профиля и створа долины опробуемого ручья.
  - Ну, Галина Алексеевна, хвастай находками! - сказал он и приготовился слушать. Куренцова рассказала о своих наблюдениях и добавила некоторые соображения сверх записанного в пикетажке. Изо всего этого тоже ничего определённого не следовало. В общем и здесь, как всегда в начале работы на участке - ничего определённого, одна невразумительная каша.
  - Александр Сергеич, давай сделаем ещё один сейсмопрофиль и к тому времени будет что-то определённое из геологии участка, может это что-то прояснит? - предложил Елгов.
  - Это ещё два-три дня? - уточнил начальник.
  - Около того, - кивнул Лёша, - и если их увязать, то всё может оказаться уже и не таким смутным. Два сечения - это и площадь и объём! Следующее сечение надо делать через пару километров от первого. Тогда и глубина зондирования и площадь будут в гармонии и их можно корректно интерпретировать. Других мнений не было и Стенин согласился. Когда через три дня они обработали весь массив, оказалось, что есть и антиклиналь и песчаники внутри ядра складки. Причём, много песчаников, иначе их не было бы заметно в таком типе разреза переслаивающихся пород.
  - Это уже что-то! - сказал Стенин и глаза его впервые после разговора с женой смягчились и обрели живой блеск. - А что скажет Галина Алексеевна? На приданое для дочки уже намыла золотишка? - молодая женщина зарделась, подначки начальника её всегда выводили из равновесия. Другим это не удавалось, она умела командовать своими рабочими, да и с геологами-мужчинами никаких послаблений не позволяла.
  - Нет ещё, - ответила она, немного отойдя от его слов, - полкружки всего-то!
  - Ну и где это лежит, показывай! - велел начальник и она подробно рассказала о собственных наблюдениях. Получалось, что золото есть практически во всех водотоках структуры. Разное и в разных концентрациях, но везде оно было и, судя по окатанности и размерам золотин, связано с верхними частями долин ручьёв. Минералогия шлиха тоже была характерной для искомого ими объекта. Не было только самого объекта.
  - Однако пора переходить к горным работам! - подумал начальник, слушая Куренцову.
  - Молодец, Галина Алексеевна! - похвалил он её, - материалы у тебя классные, как у инженера-геолога, даром, что техник, молодчина! - сказал он и углубился в её записи. Минералогию она знала хорошо и уже в маршруте в сильную лупу бегло просматривала все шлихи. В лотке, где ещё была вода от промывки, это было достаточно легко и она своего шанса не упускала. Просмотрев её материалы, Стенин вернул всё это богатство хозяйке, та складывать их не торопилась.
  - Что-то ещё? - спросил он. Куренцова вздохнула и решилась:
  - Да! - Вот что получается по минералогии, я сделала схемку по ручьям, взгляните, пожалуйста! - она вынула из обычной папки школьного формата несколько калек-накладок на топографические карты. Стенин внимательно осмотрел их и увидел то, что увидела и она. На фоне общей заражённости участка сульфидами отчётливо вырисовывались секущие линейные структуры с преимущественно галенитовой и арсенопиритовой минерализацией. Причём, арсенопирит был не в виде обычных всеядных кубиков, а шестоватые зёрна и отчётливые пентагоны, характерные исключительно для золоторудных месторождений. Куренцова сделала разноску и по ним тоже. Эти формы даже идиоту могли подсказать, что тут дело нечисто - надо искать серьёзный объект, от которого они и отщепились. С золотом было сложнее: поскольку всё оно очень мелкое, то без микроскопа его можно было разделять только по размерам и окатанности. Ни топологии золотин, ни каких-то других специфических признаков пока не видно. Но и того, что она углядела, было достаточно, чтобы сменить дым неопределённости на трудовой подъём по случаю выхода на перспективное направление. Он отложил материалы в сторону и вздохнул, облегчённо и со значением. Куренцова насторожилась, самодеятельность и самостоятельность ещё не стали её сутью, в геологии по штату она была на вторых ролях и ответственных шагов побаивалась.
  - За такие дела в армии полагается фотографирование у знамени воинской части и отпуск на родину. Знамени у нас нет, в аппарате плёнка уже кончилась, а отпуск дать не имею практической возможности, поскольку сезон, да и уехать отсюда некуда, - начал Стенин довольно серьёзно, со значением и без признаков розыгрыша. - Поэтому, Галина Алексеевна, проси что-то из моей компетенции, - он обвёл взглядом весь состав ИТР партии, что собрался в камеральной палатке и продолжил: - Эта женщина по ходу шлиховых маршрутов составила минералогическую схему, которой нет цены. Галина, выражаю благодарность от имени руководства экспедиции и обещаю похлопотать за отпуск в удобное для тебя время и чтоб ещё и с ребёнком. Но это потом, а сейчас ты должна приз выбрать сама и я его вручу тут же! - такое бывало не часто, чтобы начальники публично поощряли подчинённых. Поэтому все с интересом смотрели на Куренцову: что она выберет? Та от неожиданности лишилась дара речи и смутилась. Под взглядами соплеменников по тяжкой доле она всё же отошла от смущения и смогла сказать:
  - А подумать можно? - начальник развёл руками, - Конечно, хоть до завтрашнего дня! - и все заулыбались, предвкушая вечер подначек и фривольных советов. В партии не было больше ни одной женщины и Галя несла тяжкий крест женской доли молча и без сожалений.
  - А пока она думает, пусть согреют личную баньку для отличницы соцсоревнования. Распорядись там, Игнатьич! - велел он геологу, занимавшемуся хозяйственными делами по совместительству. - Сегодня ты, Галина Алексеевна, именинница, так что с этой минуты свободна, занимайся чем угодно, ты это заслужила.
   После этого он под локоток церемонно проводил Куренцову к выходу и расстался с ней. Она была и взволнована и счастлива. Привередливый начальник впервые отметил и как отметил!
  - Итак, джентльмены, на основе полученных материалов результат поисков оказался продуктивным - это первое, наметились так же и перспективные направления - это второе, а третье - надо это использовать на полную катушку. Пожалуйста, ознакомьтесь с главной идеей! - он указал на своей карте главные места вероятных заверочных работ и сказал, что именно в каждом их них предполагается искать. До вечера шло обсуждение и уточнение плана дальнейших работ, каждый геолог нанёс на свою маршрутную карту выделенную по материалам Куренцовой зону и сильно продвинулся в осознании дальнейших собственных действий.
  Для геофизиков откровения техника-геолога на промывке были настоящим шоком.
  - Надо же, - сокрушался Елгов, - мы тут километры профилей гоняем, уже полтонны взрывчатки извели на сейсмику, компьютер съел три комплекта аккумуляторов на обработке всего массива, у меня крыша поехала от сомнений: та это площадка или не та, когда занимаюсь интерпретацией графиков и диаграмм, а она обошлась лотком и лупой! - он посмотрел на схемку Куренцовой, такую простенькую и очевидную и не знал - радоваться, что часть поисковой задачи решена или сокрушаться от того, что сделал это не он. - И мне на промывку перейти, что-ли?
  - У этой женщины, Лёша, голова оказалась не только, чтобы модную шапку носить, да причёску на ней обустраивать! Она ею ещё и думать умеет! - утешил начальник, для которого сюрприз Куренцовой значил много больше, чем обычное прояснение ситуации в ходе изучения поискового объекта. Теперь Стенин полностью углубился в работу и былые терзания по поводу жёсткого акта жены потеряли и остроту и значимость. Окончательно их отношения не разорваны, так или иначе будет оформление всего этого и там, на месте, это будет выглядеть в настоящем виде и без надуманных эмоций и с его и её стороны.
  Ни работу, ни образ жизни Стенин менять не собирался, а вот с внешними разражителями претензий Тамары можно будет разобраться позже. Вряд ли она сама решилась на разрыв, рядом должен быть тот, кто её туда подталкивал, если он её и в самом деле любит, а она отвечает на это, тут ничего не попишешь. Но могло быть и иначе, тогда он с этим любителем молодой и горячей крови поговорит откровенно и наедине. Мир перестал балансировать между Сциллой и Харибдой и наступила пора осознанных и взвешенных решений.
  На внутреннем сеансе связи Стенин распорядился о срочном выезде сюда горняков. После недели чёрного мрака и неопределённости сегодняшний день был первым светлым и результативным, это почувствовали даже рабочие, на кухне дежурили по очереди и после обеда там оказался усиленный наряд, подобрали все заначки и решили сделать пельмени. Баня в многодневных выкидных и в заходах значила также много, как и на базе, хоть и выглядела попроще, но всё там было по северной норме: и парилка, и веники, и бассейн с холодной водой, и масса удовольствия после снятия с тела и души всего ненужного.
  Вечером после Куренцовой в баньке помылись и остальные. Сходил туда и начальник, настроение у него улучшилось настолько, что он долго сидел на кухне и слушал обычную "Санта-Барбару" про полевые похождения и достоверные случаи из жизни геологов. Кое-что из всего этого он знал из собственной жизни, кое-что слышал впервые и с интересом вслушивался не в содержание, а улавливал тональность и настрой рассказчика, именно они были главной доминантой -каждому нужно высказаться и хочется, чтобы тебя выслушали. Для человека важно, чтобы тебя услышали и поняли. Поиски одобрения и не входят в задачу рассказчика - достаточно внимания.
  Стенин в геологии был давно и знал, что самый последний бичик здесь выглядит вполне приличным человеком, потому что за ним нет шлейфа былых грехов и грязи провинностей, никто не знает с худшей стороны и он стремится каждый раз начать свою жизнь с чистого нового листа. Каждый год история повторяется и они приходят снова и снова в один и тот же коллектив, к одному и тому же начальнику, который им уже доверяет и держит в узде, так необходимой этой развинченной публике. Всё тут на контроле, без спиртного рабочие ничего себе не позволяли, а чтобы его в поле не было, начальник нёс персональную ответственность перед самим собой - любое послабление чревато и последствия непредсказуемы. Стенин следил и за сахаром и за дрожжами, не доверяя этот раздел никому, посматривал и за ИТээРами, которые могли в момент расслабухи запанибрата угостить и нестойкий временный контингент.
  Сегодня никаких сюрпризов не предвиделось и он ушёл к себе пить чай, слушать музыку и отдыхать от напряжённой тягости былой неопределённости. Уже поздненько, когда он собрался укладываться, раздался шорох у входа и голос Куренцовой спросил:
  - Александр Сергеич, к вам можно? - начальник удивился, но виду не подал:
  - Входи, Галя, входи! - полог палатки откинулся и она вошла. Даже в зыбком свете свечи было видно, что гостья сделала причёску, под рабочей курткой виднелась светлая блузка, удлинённая серая юбка с разрезом сбоку, на ногах немыслимые в выкидных лагерях танкетки, выгодно рисующие женскую стопу и вообще выглядела она не по-полевому. Начальник встал со своих нар, что были кроме ложа и местом для сидения. Он, движимый скорее наитием или инстинктом, чем правилами приличий, встал с места и за руку проводил гостью на удобное и мягкое место, это были всё те же нары с подстеленными под низ кошмой, шкурой оленя, старым спальником для смягчения и новым спальником. Поверх всего этого у Стенина застелено покрывало, которое он периодически стирал на базе. Подушек Стенин не любил, поэтому его постель была ровной со всех сторон. И всё же он устроил гостью в голове, демонстрируя уважение как человеку, так и молодой женщине, к нему она заходила редко и по делам. Сегодняшний визит, похоже, был из другой оперы. Она села и выставила на стол содержимое большого пробного мешка. Это была бутылка ликёра, шоколадные конфеты, апельсин и несколько яблок. Откуда всё это взялось, для Стенина было загадкой. Во времена их выезда в поле в геологическом ОРСе таких вещей не было, в поселковом тоже - разве что передача с оказией с материка. В обычном варианте ему бы полагалось сказать:
  - Ну, ты, Галя, даёшь, ничего себе, причёска! А эти редкости откуда?
  Но сегодня именно Куренцова уела всех и была королевой бала - сегодня Куренцову звать просто Галей было и некорректно и неудобно.
  - Или я ошибаюсь, тогда вы меня извините, или эту молодую и очень интересную женщину зовут Галина Алексеевна и сегодня она выиграла приз. Вы уже придумали, чего вам хочется? - спросил он гостью, надеясь в ответе распознать ключ к дальнейшему. Он только сейчас уловил запах спиртного, едва заметный среди других женских ароматов и букетов. Для храбрости приняла, догадался он и поощрил женщину.
  - Я долго не решалась, но всё же пришла! - начала она и дело двинулось. Она замолчала и начальник не решился заполнить собой возникшую паузу. Что-то в ней было особенное. Галя внимательно посмотрела на начальника, выясняя для себя что-то важное и оценивая эффект, произведенный на него.
  - Меня никто не видел, - добавила она, - и про эти дефициты тоже никто не знает.
  Эта фраза многое объясняла и комментариев не требовала. Положение начальника подразумевало и соответствующую репутацию всех, кто с ним общался. Галя открыто заявила, что ни на что не претендует и всё сохранит в тайне. Такая решимость обязывала на ответные шаги.
   Он достал из заначки бутылку водки для себя и полевую закуску к ней. Принесенное гостьей выглядело настолько диковинно для обстоятельств, что просто так взять и всё это проглотить - казалось святотатством. И апельсин и яблоки через пару минут вмешались в привычный набор запахов полевой палатки и сильно потеснили аборигенов. Теперь на столе был натюрморт из несмешиваемых букетов. И самыми несмешиваемыми были они сами: она - тридцатилетняя замужняя женщина с девятилетней дочерью и он - женатый сорокалетний мужчина с грузом прожитых лет и кучей личных проблем. Но прикоснуться и поближе ознакомиться с внутренним содержанием каждого они могли тоже.
  В геологию редко попадают личности не самодостаточные, а самодостаточные включают в себя массу всего, именуемую человеческой вселенной. Знакомство с ней всегда интересно и увлекательно. Перед ним были глаза женщины, выигравшей билет с бесплатным путешествием в неведомое. Мог ли он обмануть её?
  - Сейчас мы с тобой напьёмся до самого-самого и ты расскажешь про свои проблемы с подарком, если захочешь! Идёт? - гостья согласно кивнула, запас храбрости у неё катастрофически улетучивался и его предложение было очень кстати. Хрустальной посуды в поле не водится, но и из эмалированных кружек в приличных компаниях спиртное пьют редко. Так поступают киношники, дабы придать фильму некий дешёвый колорит и изобразить людей без особого достоинства и чувства прекрасного. Стенин себя к духовным убожествам не относил. Для такого случая у него имелись стеклянные мензурки из комплекта полевых аптечек, они выглядели вполне прилично и не вызывали никаких крамольных для трудовой дисциплины ассоциаций в другие моменты жизни, то есть днём. Начальник налил себе водки, а для гостьи, с её согласия, ликёр.
  - За твою сообразительность, Галя! Ты меня приятно удивила, в этом сезоне твоя находка на кончике пера и острого ума была первой, за тебя! - поднял он мензурку, Галя тоже сделала со своей. Стенин выпил одним махом и украдкой взглянул на гостью. Она тоже выпила всё. Полагались светские разговоры и у геологов этим светом была геология. Потом, чувствуя дух ситуации, хозяин налил ещё, гостья уже была хорошая и смущение почти исчезло. Следующую порцию она осилила с трудом и сразу же закусила яблоком.
  - Больше ей не нужно, - решил Стенин, - но, чем тогда занять? - следующая рюмка была бы явно лишней. И он перевёл разговор на неё, расспрашивая обо всём. Она стала отвечать и обнаружила умение держать на себе внимание. Через некоторое время она положила свою руку на его ладонь и сказала:
  - Хватит обо мне, теперь ваша очередь! - и он рассказал о себе. О том Стенине, который был в её возрасте или помоложе и который много чего наворотил в своей жизни. Когда он поставил точку в своём рассказе. Она предложила:
  - Давайте играть в карты?! - и они стали играть в дурака. Потом переключились на буру и здесь Галя показала расчётливый азарт карточного игрока. Когда играть просто так стало неудобно, он предложил:
  - Может для разгона чувств сыграем на интерес?
  - На деньги, что-ли? - спросила она и в этом вопросе не было паники, она уже освоилась в роли гостьи и желала развития.
  - Не обязательно! Можно на щелбаны, на спички, но свои, а не складские. На конфеты, личные вещи или что-то другое, пусть не дорогое, но значимое. Галя задумалась, из подобных вещей у неё был очень приличный нож, компас с зеркальцем и пара книжек со стихами. Больше ничего она выставить на кон не могла и сказала об этом, начальник тут же согласился.
  - А у меня можешь брать, что угодно! - развёл он руками по палатке, мол, что поделаешь с этими женщинами.
  - Выигрыш должен быть символическим и не более! - сказала она. - Но он должен завораживать глаза, иначе никакого азарта. На первую игру ставлю нож!
  - Выбирай, что хочешь! - предложил начальник.
  - Раз вы так доверительны, можно, я запишу это на бумаге, а вы, не глядя, с этим согласитесь. Когда мои вещи кончатся, ваши мы разыгрывать не будем.
   Получалось, что игр будет не менее пяти, но и не более девяти по количеству разыгрываемых вещей. Играть надо до пяти побед, кто раньше их одержит, тот и командир. Галя перед началом первой игры спросила:
  - Надеюсь, вы мне доверяете? - начальник только улыбнулся.
  Играли они азартно и жёстко, но фортуна в этот раз оказалась на стороне гостьи и хозяин поднял руки в знак её победы. У него было три выигрыша, а у Гали пять. Она протянула ему пять своих записок по каждому из них. На всех была одна и та же фраза. Он сначала не поверил своим глазам и придвинулся к свече, ошибки не было и он посмотрел на победительницу, она была готова провалиться со стыда и держалась неизвестно на чём.
  - Ты ничего не напутала? - спросил он гостью и она кивнула.
  - Это хорошее решение! Ты не пожалеешь! - сказал он и она в очередной раз ему поверила. На то у неё были основания.
  На следующий день все были заняты составлением новой тактики с учётом открывшихся обстоятельств. Куренцова была у Стенина на подхвате и выполняла всякую мелкую графику, таблички и прочее, что всегда оказывается нужным при разработке серьёзных войсковых операций и геологических поисковых работ. Она очень продуктивно и качественно всё это делала и заменяла, порой, двоих-троих техников-геологов средней руки. Поскольку Куренцова умела всё, выполняла работу очень быстро и качественно, то после неё задание можно и не проверять, так как ошибки она исправляла сама и сдавала уже чистенькую и вылизанную работу. По ходу она задавала осмысленные вопросы о деталях задания, а потом и поинтересовалась сутью их новой задачи. Не отрываясь от работы во время перерывов на чай, он посвятил её в предстоящую задачу. Рассказывая суть и отдельные детали, Стенин и сам вникал в них поглубже и всесторонне.
  Постепенно идея Колмакова о месторождении в ядре складки начинала обретать конкретные очертания и начальник Марджотской партии, беседуя с Куренцовой, объяснял, что нужно набрать максимум материала о том неведомом, которое математики обнаружили при помощи обработки старых материалов. Вполне могло случиться и так, что заверка идеи геофизикой и канавами либо утопит эту гипотезу, либо добавит ей новые аргументы. Но чаще случалось, что ни того ни другого достичь не удавалось по разным объективным и субъективным причинам. И тогда окончательная оценка откладывалась до следующего прихода сюда.
  Обычно дело упиралось в буровые и горные работы, которые на отдельных участках делать не принято из-за дороговизны самой подготовки и удалённости от дорог и коммуникаций. Ну не было возможности обмануть ситуацию и вышестоящее начальство! В таком случае геологи, горько вздохнув и свободно выразившись, прощались с объектом надолго. На этом участке в последний раз геологи работали во время войны и в те годы он им не был ни знаком, ни доступен для понимания собственной сути. Он был слишком невыразителен: ни громадных развалов золотоносного кварца, ни рыжих охристых зон, ни контрастных шлиховых ореолов, ни привычных структурных условий.
  Про аналоги подобных объектов стали говорить уже после войны, когда напряжение в сырье немного спало и можно оглянуться назад и осмыслить навороченные в спешке горы информации о недрах Региона. Очерёдность в изучении и разведке вероятных объектов проводилась согласно внешней привлекательности и удалённости: сначала ближние и внешне броские. Потом менее разукрашенные и расфранчённые всякими зонами и прибамбасами, но с хорошим внутренним содержанием, до дальних же и внешне невыразительных очередь могла не дойти вовсе, поскольку на расфранчённых дамочек заглядывались многие и многократно и весь свой пыл и денежки поиздержали.
  - Вот так-то, Галина свет Алексеевна! Всё, как у людей! Кстати, молодая и интересная, почему только один следочек после себя оставляешь, а? Или семя не вдохновляет? - он искоса проследил за её реакцией и понял, что задел за живое. Ему было интересно раскачать эту очень уравновешенную и крепкую женщину, которая и в девушках-то была и неробкой и неслабой. Галя ответила тут же, атмосферу доверительности она почуяла сразу и с удовольствием поддержала.
  - Один след нужно было оставить обязательно, без ребёнка семьи нет! Она мне далась тяжеловато: много ещё на сносях помаялась, несовместимость у нас оказалась с мужем по крови и многому ещё. Думала, не рожу и умру на столе, но обошлось. А хотелось бы и сына, очень хотелось! - добавила она и вздохнула, - Тех, что с тремя последышами, я понимаю, у них своя гордость. Но я из своей Аннушки такую принцессу сделаю, что двоих стоить будет!
  Стенин невольно разоткровенничался с Куренцовой по этому поводу и она его вполне поняла, поскольку была особой женского пола и о внимании и понимании всё знала очень остро и из первоисточников. На неё часто засматривались совсем не те, чьего внимания ей хотелось и в чьём обществе она нуждалась. И замуж вышла не по большой любви, а скорее по необходимости иметь за спиной мужское прикрытие от вечных нападок охотников до удовольствий. Проблем с мужем у неё не было, но не было и особого пиетета в отношениях, интимные ласки и нежность оказались простой физиологией, в то время как рядом с собой она видела ярких мужчин с незаурядными характерами и совершенно простыми в обращении.
  Её муж работал шофёром и зарабатывал вполне достаточно, чтобы содержать семью и жену с ребёнком видеть дома всегда, а не в осенне-зимний период. Он неоднократно предлагал ей другие варианты работы, удобные для семьи, приличные по зарплате и удобные для него, но она от них отказывалась и он согласился с этой прихотью молодой жены, которая была и умнее и интереснее многих половинок у его друзей и знакомых. Он ею откровенно гордился и ценил, что для Гали было немаловажно. Но со временем, вращаясь в кругу умниц и непритязательных в обиходе мужчин, ей захотелось большего. Галина Алексеевна Куренцова вкусила яд тщеславия, почувствовала изыски интеллектуальной пищи, познала иные ощущения и её потянуло к ним. Возможно, будь она менее сыта и обеспечена, ей было бы не до изысков, умствований, а заботы о семье и доме поглотили бы всю энергию. Но с пищей материальной у Куренцовой проблем не оказалось и её потянуло к духовной и интеллектуальной. Муж немножко ревновал жену ко всему окружающему миру, но это было не обидно ни для него, ни для неё и она могла управлять и мужем и ситуацией.
  Работа для неё стала способом самовыражения и она достаточно быстро и легко достигла профессионального мастерства как в делах простых маршрутных, так и в их обработке и осмыслении. Начальникам партий, где она работала, её самостоятельность и широкий кругозор нравились и многие стремились взять к себе "многостаночницу" Куренцову. А она выбирала начальников и партию, где могла бы полнее и с большим удовольствием реализовать себя. Со Стениным она работала третий год, но чувствовала, что могла бы и всю жизнь. И особенно её привлекало в нём то, что он не покушался на неё в принципе, как и на других женщин тоже, полагая, что сезон мужской охоты и полевые работы - не одно и то же. Она в нём не ошиблась и это придало их отношениям особую доверительность. Учиться дальше на заочном она не стала, полагая, что для женщины важно другое и диплом об образовании не заменяет собственно образования. Работая в полевых партиях рядом с такими геологами как Ольшанский, Стенин, Комлев, Кутин она могла научиться всему тому, чего нет ни в одном учебнике и этот путь казался более приемлемым и очень эффективным. В экспедиции работали женщины-геологи с таким знанием золотой специфики, что учебники и спецлитература просто отдыхала, наблюдая за блеском геологов Золоторудной экспедиции.
   После приезда на участок горняков и разворота геофизиками нового круга глубинного зондирования с перетаскиванием длинющих кос с электрическими проводами через горные хребты и врезанные ручьи все без исключения мужчины были заняты на перемещениях и подтаскиваниях проводов и аппаратуры и Куренцова осталась без помощников. Одной работать в маршрутах Стенин запретил:
  - Займёшься просмотром шлихов, это нужно сделать пошустрее, пока с канавами мы не наделали "глухарей", это одно, а второе - протолочки надо и дробить и смотреть. И тоже быстро. Поскольку ты зарекомендовала себя умной женщиной с нестандартным мышлением, то придумай, как это сделать быстро и не отвлекая роты мужиков на ручное дробление. Я тебе доверяю, а ты оправдываешь доверие! Договорились? - Куренцова приняла к исполнению очередную задачу и где-то в глубине подсознания почувствовала, что она ей по силам. Для начала пересчитала протолочки и поняла, что вручную их не издробить и за месяц, а результат нужен ещё вчера. И она пришла к вездеходчику Боре со своей проблемой. По части самоделок и хитрых приспособлений для ремонта его тяжёлого танка, с которым он управлялся один без взвода помощников, в экспедиции про него ходили легенды. Заполучить Борю к себе на сезон хотели многие, но у него были свои привязанности и он уже много лет успешно и к обоюдному удовольствию работал с Елговым, который в свою очередь удачно сотрудничал со Стениным. Задачу по решению дробильных проблем Боря тут же принял к исполнению, но сначала согласовал с начальником геофизического отряда, куда, когда и кого из геофизиков завозить и когда и откуда забирать. После этого рассчитал ресурсы своего свободного времени и внимательно выслушал Куренцову ещё раз.
  Инженерное мышление у дипломированного автотракторного механика работало хорошо и он быстро сообразил, из чего можно соорудить простую и производительную дробилку. Недолго думая и перебирая свои ресурсы в железках, трубах и болванках, он остановился на конструкции рычага и разности давлений, развиваемых на разных длинах его плечей. И вместо ударного механизма он из трёх кувалд соорудил клиноподобный пресс. А дальше использовался архимедов рычаг и его выигрыш в силе и давлении, при увеличении пути движения рычага. Удлинитель был сделан из торсионных валов с трубчатой соединительной муфтой, длина его оказалась около трёх с половиной метров. Нормальный мужчина в таких условиях мог развивать усилие в несколько тонн, к такому выводу пришёл Боря, прикинув эффективность конструкции. Из имеющихся материалов он облагородил своё изобретение, придав ему черты солидного и строгого изделия, и тут же испытал, ликвидировал несовершенства и к обеду пресс-дробилка успешно функционировала. Принимала сама Куренцова, он при ней в пять минут расправился с небольшой протолочкой и как фокусник сделал "оп-ля!", высыпая пробу в холщовый мешочек. Она сумела его поощрить и без слюнявых нежностей. Боря внимательно выслушал объяснения Куренцовой о назначении протолочек и, уяснив суть, решил дождаться промывки пробы, чтобы увидеть золото. Когда она показала ему золотину под бинокуляром, он был готов настолько, что его можно брать голыми руками. К концу дня под чутким руководством Бори один рабочий успел обработать двадцать проб. Промывка их особых трудов не составила и, когда поздно вечером мужское население отряда вернулось с участка, Куренцова показала Стенину пакетики с отмытыми шлихами из протолочек.
  - Ничего себе! - искренне удивился начальник. - Как это ты сумела? - и она показала плод изобретательности Бори и самого Борю, скромно копавшегося в своём вездеходе. Она уловила в его взгляде едва прикрытую гордость умельца, знающего себе цену. Стенин был уверен, что недозволенных способов Галя применять не станет и проблем с ним в ближайшее время не предвидится. Но отгул дать на пару деньков, чтобы он с ребятами съездил на рыбалку, нужно немедленно. Поскольку вездеходчик был в непосредственном подчинении у Лёши, то он ему так сразу и предложил и Лёша не стал спорить, поскольку для него это тоже было выгодно.
   Прошло три дня, все протолочки были издроблены, промыты и экспрессно просмотрены под бинокуляром, Куренцова сделала большую таблицу с номерами проб и минералами, которые в них были. На столе уже лежал вычерченный ею план размещения точек отбора шлихов и протолочек. Осталось вынести на них содержания и он готов. Внимательно просмотрев саму таблицу и поминутно обращаясь к плану с местами расположения проб, он притормозил Галю, которая собралась было сделать эту разноску.
  - Не торопись! Пока и этого достаточно. Это простая и техническая работа, кому надо, сами разнесут на собственные карты, а для тебя есть дело поинтеллигентнее и позаковыристее. Нужно отобрать пробы с золотом и получше разобраться с их формами, для этого надо извлечь его из шлиха и изучить отдельно и по-настоящему. Сейчас это важнее. Ты знаешь, как это делает Кузьмичёва? - Галя кивнула. - Вот и хорошо, надо довести дело до логического конца. Тогда сможем осмысленно задавать канавы не вообще где-то в аномальной зоне, а там, где золотая минерализация очень похожа на принадлежащую большим рудным телам или структурам.
  - И как быстро это нам нужно? - спросила она начальника.
   Он улыбнулся и ответил:
  - Вчера, Галя, вчера! - она не возражала и тут же принялась за просмотр. К концу следующего дня она просмотрела их эскизно, пытаясь разобраться в нюансах различий и общностей. На отдувку и рутинную работу по отбору золотин из шлиха посадили двоих техников, доводку она выполняла сама. Но образования и опыта по работе с золотом ей явно нехватало и она пришла к нему за советом. Стенин внимательно выслушал Куренцову и достал из вьючника отчёт Кузьмичёвой, где она на примере одного из месторождений показывала особенности различий морфологии и размеров золотин в рудных телах от непромышленных образований. Они изучали это вместе с ней и вскоре знали, что готово окончательно, а где и конь не валялся. Наступил вечер, уже начинало темнеть и длинный северный день катился к обычному материковскому.
  - Ну, Галя, всё, на сегодня достаточно. Тебе уже пора и баиньки. А я ещё чуток посоображаю. Куренцова ушла, быстро уснула и легко спала. Утром она со свежей головой быстро вошла в курс замысловатых идей Нины Валентиновны Кузьмичёвой, составила шаблон собственной классификации и просмотр форм золотин пошёл как по маслу. Она, конечно, отдавала себе отчёт, что скорость и качество не всегда союзники. Но сегодня от неё требовалась производительность и она с этой задачей справилась. К концу следующего дня она показала Стенину плоды своей работы. Он сначала взглянул на покрасневшие веки Куренцовой, потом углубился в табличку, которую она приложила к текстовым описаниям.
  - Что ж, вполне даже ничего! - сказал он, откладывая описания в сторонку и взяв кальку-накладку с разнесенными морфологическими типами золотин в отобранных пробах. Галя совершенно по инерции следила за ним, но уже ничего не ощущала, слова плохо воспринимались на слух, а их значение или смысл вообще были за пределами сознания. Стенин же углубился в полученные материалы и поначалу этого не заметил. Только через некоторое время, разобравшись со всем ею выявленным, он повернулся высказать свои соображения и увидел её состояние.
  - Что-то ты, девушка, какая-то уставшая сегодня. Может расслабимся, а? - она чуть шевельнулась, но и только. Он оставил её в том же положении в её собственной палатке и сказал, что сейчас придёт. Галя откинулась на постель и закрыла глаза. Но перед ней стояли просмотренные протолочки, комбинации форм золотин в отдельных пробах с отобранным в отдельную капсулу золотом, неотдутые шлихи с сульфидами и другими минералами, таблички и прочее. Будто глаз и не закрывала. Всё это она видела резко и отчётливо. Через некоторое время пришёл Стенин.
  - Отдыхаешь, вот и правильно, сейчас мы тебя лечить будем! - приговаривал он, звякая и бряцая чем-то, но сил взглянуть на его действия у неё не было - глаза застилали всё те же золотины.
  - Ты пока так и полежи, я компрессики сделаю. Не беспокойся, я это уже проходил с собственными глазами. Научили, как с этим бороться, и знаешь кто? - спросил он и ответил сам, не дожидаясь её реакции. - Кузьмичёва и Калашенко! Кому, как не им въехать в проблемы наших болячек. Он уже приготовил раствор на спирту, Галя почувствовала его специфический запах и доверилась лекарю-знахарю. Пока примочки лежали на глазах и приятно холодили, а потом и согревали веки, Стенин рассказал о своих ощущениях от этой болезни. У него она была в двух формах. Первую он получил, когда под бинокуляром смотрел золотины в рудных пробах, проб были сотни, а времени на них - всего ничего, так они преследовали его до тех пор, пока он в одиночку не опорожнил целую бутылку водки. Прошло. Вторую болячку спроворила геохимия, когда он составлял геохимические формулы по корелляционным матрицам. Матриц немеряно, времени - в обрез, постарался успеть и в глазах получился отпечаток всех матриц одновременно, только листай, как газету. К тому времени его уже научили, как с этим нужно бороться и всё обошлось легче и без похмелья на следующее утро.
  Когда она открыла глаза, то всё многообразие форм золота исчезло и больше не появлялось. На неё смотрел Стенин и улыбался, но в глубине его глаз она отчётливо увидела тревогу и беспокойство.
  - А вот это нужно выпить сразу же и в постельку. На завтра у тебя отгул, отсыпайся! - сказал он и дал микстуру в мензурке.
  - А в первый раз пили мы с ним из этих или у него их вагон? - лениво шевельнулось в голове Куренцовой, когда она взяла из его рук лекарство. Он собрал свою аптеку в одно место и сказал:
  - Когда проснёшься, выпей ещё разок вот этого ровно рюмашку. Это уже для профилактики, думаю, к утру и так пройдёт!
   После этого он уложил её в постель, подоткнул одеяло, чтобы не сползало, чмокнул, как маленькую девочку и ушёл, пожелав спокойной ночи. Куренцова уснула быстро, сон был беспокойным, но шлихового золота в нём почти не было, так, всякое разное из суетной жизни. Наутро она проснулась с ощущением, что глаза у неё присыпаны песком. Она выпила лекарство, сделал примочки и полежала с полчаса, как и рекомендовали Калашенко с Кузьмичёвой. Потом отправилась на завтрак и встретила начальника, он поинтересовался её техническим состоянием.
  - Техника работает нормально, только душа с ней в конфликте. Упирается.
  - Чего она хочет, твоя упрямица?
  - Простой физической нагрузки на тело и минимум работы и забот душе.
  - Я могу чем-то помочь?
  - Да, возьмите меня в маршрут с собой!
  - С рюкзаком, лотком и молотком?
  - Да и никакой ответственности, пусть рабой, но ни за что не отвечать! Так можно?
  - Одевайся, выходим через десять минут, успеешь?
  - Спрашиваете!
   В маршруте с начальником было интересно и она не выдержала заявленного неучастия в мыслительном процессе. Они успели пробежать и проколотить в два молотка два распадка до обеда, он ей устроил роскошный обед с отдыхом в ручье, потом они завершили маршрут подъёмом на хребет и спуском к месту работ геофизиков на профиле. Там был Лёша Елгов со товарищи. Они тоже заканчивали работу и спускались на стоянку все вместе. Поужинав и отмывшись в бане от дневной пыли, пота и усталости, Галя упала на постель сверху и тут же уснула. Ночью она проснулась от того, что похолодало, она разделась и забралась в спальник, сон был глубоким и снов она опять не помнила.
  На следующее утро Стенин разбудил её пораньше и сказал, чтобы она поторопилась, в дальний распадок надо ехать с вездеходом. Она даже не успела спросить, в каком качестве там будет. Умывшись и приведя себя в порядок, решила, что прятаться за чужой спиной - неверный тон и собрала маршрутное снаряжение, сумку с картами и пикетажкой. В вездеход она садилась последней. Стенин окинул её взглядом и указал место рядом с собой. Вездеход тут же тронулся, наверху обдувало и комаров не было, но зато пыльно в качестве компенсации за временные удобства.
  На место приехали быстро, все выгрузились и разошлись по линиям маршрутов. Ей вместе со Стениным выпало работать в пределах аномальных структур, выделенных ею же после просмотра протолочек. Стенин объяснил суть работы. Она заключалась в том, что они должны исследовать свою полосу веером, практически полностью перекрывая её челночным исхаживанием и описывая в пикетажке все проявления жильного и прожилкового типа. Номера точек даёт Стенин, а она описывают их, потом начальник всё это совместит на своей маршрутной карте, подробно вынося всё по ходу. Для Куренцовой задача ясная и знакомая, только ответственность теперь другая.
  И этот маршрут прошёл без проблем, но с большим удовольствием и азартом. Она ещё не очень ориентировалась в структуре, которую они опоисковывали. Но отдельные её фрагменты уже различала и минералогию опознавала влёт, поскольку ею занималась давно и очень плотно. Опять его обед на двоих был шикарным, а она на нём оказалась желанной гостьей. Однако чувство собственного достоинства не позволили просто созерцать и вкушать и она поделилась соображениями об увиденном сегодня.
  То, что она изучала в микроскоп, очень хорошо просматривалось и в обычном маршруте. Привычка внимательно смотреть рудные минералы в шлихах и образцах выработали критерии для экспресс-диагностики и теперь она влёт выделяла ассоциации по их типам и видела места, где они встречаются совместно, иногда замечала и саму картину постепенной их смены одной на другую. Но было это почти ассоциативно, на подсознании, счётчик в голове работал сам по себе. а она только снимала показания: кварца дымчатого -столько-то, пирита кубического- столько-то, галенита-столько-то и так далее. Стенин покачал головой и сказал:
  - От головы примочек ещё не придумали, что будет, если и тут приключится такая же беда, как с глазами?
  - Отвезут на двадцать третий и всё! - легкомысленно ответила она расхожей фразой про клинику для душевнобольных на двадцать третьем километре Основной трассы.
  - Оттуда здоровым ещё никто не возвращался, - не разделил её оптимизма Стенин, - уж лучше мы передышку устроим. Работа по первому этапу в основном завершена, остальное можно и чуть позже сделать. Объёмы на сезон здесь мы завершили полностью. Остались канавы. Так что перекур на недельку со следующего утра. И тебе особенно, - сказал он.
   Что-то в его тоне насторожило женщину, чего-то она не уловила по смыслу, но уже начала противиться. Она прислушалась к себе, но причины так и не поняла. После обеда они завершили маршрут и по дороге к месту сбора он подробно расспрашивал её об изменениях минералогии жил и интересовался увиденными ею ассоциациями минералов.
  У места сбора уже стоял вездеход и там собрались все кроме Гилёва с его маршрутником. Тощую фигуру студента, бредущего из последних сил за подтянутым Гилёвым, они увидели издали и про упитанность студента несколько фраз всё же прозвучало. Галя тоже очень устала, но вида не подавала и за молодого человека вступаться ей показалось некорректным: мужчина должен быть сильным, в этом его суть и назначение, даже в двадцать лет можно выглядеть или развалюхой или подтянутым, как эти взрослые мужчины. Вряд-ли Лёша Елгов в молодости был таким доходягой, как едва ползший взмыленный студент. И она спросила у геофизика об этом, тот удивлённо уставился на неё и ответил:
  - Спортом я в университете не занимался из принципа, потому что не взяли в факультетскую команду по баскетболу. В школе играл, а тут не взяли, я и обиделся. А к чему ты спросила? - Галя только улыбнулась и ничего пояснять не стала, было и так видно, кто на кого учился. На следующий день для рабочих объявили выходные и увезли на базу отдохнуть и помыться в настоящей бане. А ИТээРы остались, в этот день они подбирали хвосты по камералке, определялись с объёмами и выясняли степень готовности объекта для следующей стадии изучения. На утро остались небольшие уточнения и после обеда Стенин объявил выходной. Вечером с базы возвратился вездеход и все ИТээРы отправились на озеро, которое было в двадцати пяти километрах от их стоянки. С собой кроме личных спальников начальствующие мужчины взяли резиновую лодку и рыбацкие снасти, а Куренцова ограничилась халатом и купальником. По словам кого-то из сведущих, комаров там нет, зато песка, будто в Анапе. До места доехали за час с небольшим. Три озера на водоразделе двух речных систем произвели на всех приехавших впечатление девственных райских кущей. Куренцова отправилась на прогулку вдоль самого большого озера, мужчины занялись обустройством стоянки, а самые заядлые - рыбалкой. Вечерняя поклёвка рядом со стоянкой оказалась неудачной, еле-еле хватило на уху. Но на лицах было оживление и блеск, а на душе хорошее настроение и масса впечатлений от самого процесса. Стенин оказался рыбаком не очень азартным и не поймал ничего и в разговорах о ней почти не участвовал. На берегу озера он вдруг ощутил пустоту внутри себя. Производственные дела отступили, а на смену им ничего не пришло. Опять, как и после разговора с женой, не думалось, не говорилось. Чтобы не спугнуть у коллег атмосферу лёгкого балдежа, он тихонько убрался с глаз долой и отправился вдоль берега. Когда вернулся, было уже поздно и у догорающего костра, ворочая головешки и поддерживая огонь, сидела лишь Куренцова.
  - Ты почему не спишь? - спросил он.
  - Не хочется, - ответила она, даже не повернувшись. Он вздохнул, чуя, что и сам ещё долго не уснёт. Но говорить не хотелось и они долго просидели в молчании.
  - Может в карты сыграем? - сказал он, найдя в кармане куртки колоду.
  - На что играем? - оживилась женщина.
  - На интерес! - ответил мужчина и она согласно кивнула.
  - А в чём, миледи, будет ваш интерес на этот раз?
  - Кружка голубики из ваших рук! - скромно пролепетала Галя.
  - И только? - не поверил Стенин.
  - Клянусь, этого достаточно!- заверила она и он почти поверил.
  - А что бы мне взять с вас, миледи, за один выигрыш? - поинтересовался Стенин.
  - А почему бы вам, сэр, не присоединиться к моему выбору? Просто, быстро и без последствий! - так же мягко и смиренно отвечала она. Вот тут он и почувствовал, что ловушка неизбежна. Но поймать и удержать - это две большие величины с разными знаками и, пока ей это неизвестно, можно сыграть в ванечку. И он ответил:
  - Хорошо, если вам так угодно!
  - Угодно, милый, ещё как угодно, - ответила она про себя и кивнула. Ягоду решили собирать потом, по итогам игры.
   На этот раз Стенин был собран и внимателен. Особо он не рисковал и очень внимательно следил за партнёршей, преуспевшей в надувательстве соперников. Однако на на этот раз не мухлевала. Нет, с этим всё было в порядке, но на лице у неё появлялись отдельные искорки эмоций, которыми при торговле она сбивала его с толку.
  Она могла выдать сильно завуалированное секундное отчаяние или такую же радость и этим спровоцировать его на неверную оценку её карт. Если на основании оценок её эмоций он думал, что у неё слабая карта, то чаще оказывалось, что карта сильная и его ходы по подъёму ставок приводили к проигрышу. Так же хитро она уводила его от истины, когда имела слабую карту. Он долго думал над причиной собственных ошибок и понял, что они в плоскости эмоций и быть ведомым в ней, значило проигрывать почти наверняка. В таких случаях надо либо активно самому сбивать противника с игры, либо не обращать внимания на её манёвры и исходить исключительно из собственной карты, не двигаясь в торговле далее пары шагов, что несомненно лишит её возможности водить за нос.
  Чтобы свести к минимуму эффект обворожительной улыбки этой ведьмы, он сел напротив костра так, чтобы отблески пламени полыхали между ними и лицо партнёрши из-за него виднелось сугубо символически. Вскоре он понял, что находится на верном пути, и выиграл первую партию. Потом так же легко вторую. Далее у него карта не пошла и одну партию он проиграл, а потом выиграл две подряд. Куренцова стала нервничать и ошиблась в простой ситуации, механически взяв карту, когда на руках было уже восемнадцать очков. Выпала десятка и Стенин протянул руку за выигрышем, как и она в прошлую игру. Самолюбие женщины сильно завибрировало и он это почувствовал по её голосу. Подобной интонации он не слышал никогда за три года совместной работы.
  - Хочу реванш, вы позволите женщине реванш? - он медленно поднялся и ответил:
  - Так говорит бреттёр, когда не может расплатиться. У вас, миледи, всё гораздо проще и банк всегда ваш! - он показал на море разливанное голубики недалеко от их стоянки.
  - Это обычная форма вежливости мужчины, когда он прощает каприз женщины. Неужели вы настолько бесчувственны, Александр Сергеич, что не позволите такого пустяка? - она сменила тональность обычной просительницы, на надменную от обиженной женщины. Он понял, что она расстроена и, судя по тону, вовсе не проигрышем. Это меняло дело и он сделал ответный ход.
  - Хорошо, но в этот раз ставки удваиватся для вас и остаются прежними для меня. Или это чрезмерно?
  - Вам и вправду нужно так много? - удивилась Галя, не ожидавшая подобной предприимчивости.
  - Вас или от вас - не всё ли равно? - ответил он. Такого Стенина она не знала, это было что-то!
  - Хорошо, я согласна! - неожиданно для него согласилась она. И они начали другую партию. На этот раз она была и внимательна и собранна как в самой игре, так и в ходе торговли, умело расставляя ловушки, но ни в одну из них он так и не попался. И карта отвернулась от Куренцовой. Стенин выиграл на ноль. Был ли он доволен выигрышем, она так и не поняла, он казался застёгнутым на все пуговицы.
  - Леди, - раздался его начальнический голос, привыкший к повиновению и послушанию, - позвольте вашу руку! - как на автопилоте при раздаче маршрутов в камеральной палатке, она протянула обе руки и он вручил кружку в одну и полуведёрную кастрюлю в другую. Идти пришлось недалеко, Куренцова присмотрела все ягодные места ещё по свету и пригласила Стенина пока отдохнуть на ветру. Леди заполнила ягодой эту посуду за считаные минуты и приступила ко второму элементу - скармливанию победителю ягоды из ложки.
  Только теперь он понял всё дьявольскую суть этой женщины. Съесть полведра голубики в один присест да ещё после очень сытного ужина он просто не мог. И Стенин решился на хитрость, какими пользуются малые дети, когда их кормят кашей за бабушку и за дедушку, а они капризничают и заставляют кормящего половину ненавистной каши съесть самому. И это ему удалось. Никто этого не видел, а если бы это случилось, то решил бы, что пригрезилось: начальник и Куренцова кормили друг друга из ложечки и приговаривали:
  - Это тебе от меня, а это ты сама за себя! Ну ещё немножко, жуй-жуй получше, а то будет капать и потом рубашку не отстираешь! И тем самым они спасли себя от многих неприятностей. И пищеварения и реакции отторжения нежной северной ягоды в том числе. Когда мука пополам с удовольствием закончилась и они вернулись на стоянку, он спросил:
  - А где мой спальник?
  - Рядом с моим, я тоже терпеть не могу, когда курят в палатке.
  - А где твой?
  - На вездеходе.
   Они забрались под тент. Там было свежо и чисто, в прохладной темноте не пискнул ни единый комарик. После поездки вездеход загнали в ручей и вымыли запылившуюся ходовую и заодно сполоснули внутри. Запаха бочек и прочего из нефтепродуктов в этом вездеходе не было, поскольку Боря всяких течей и грязи не терпел в принципе, а бочки с дизтопливом и прочее из ГСМ возил на броне. В этой машине можно жить и зимой, настолько она обустроена. Стенин нащупал выключатель и зажёг свет. Постели были готовы, места достаточно для нескольких человек. Но их спальники были рядышком. Рюкзаки тоже. Стенин экспериментировать не стал и улёгся, оставив Гале выбор дальнейших действий со светом и попаданием в спальник. И та всё выполнила по полевому стандарту, когда женщин уважают только за то, что они в партии есть, а те в ответ щедры, добры и приветливы.
   Наутро Галя встала пораньше и приготовила завтрак. Мужчины поднимались с трудом, видимо, отдых расслаблял и баловал. Когда один из проснувшихся учуял запах блинчиков, то дело по дальнейшему подъёму и расставанию с объятиями Морфея моментально обернулось другим концом. Опоздавшему могло и нехватить. Стенин быстро умылся и сел к костру побриться, Куренцова искоса посматривала за начальником, но последствий ночного приключения не обнаружила. Блинчики были типа - пальчики оближешь, ко всему приятному Галя начинила их ягодой и чуточку запекла на огне. Такого баловства геологи давно не знавали, повеяло домом и уютом, на свежем воздухе вкус домашней пищи был особенно впечатляющ и комплименты на Куренцову сыпались со всех сторон и разного фасона. Она отмахивалась, но удовольствия не скрывала. На первом месте у неё стоял Боря и у того она всё время спрашивала, не надо ли добавки.
  После такого сытного завтрака отдыхающие ИТээРы Марджотской партии чуток полежали на предмет завязывания жирка и чесания языков. Потом ушли на рыбалку и уже через пару часов наловили пару вёдер. Когда клёва не стало, разделкой рыбы занялись все. Обед был царским. Галя в этих хлопотах не участвовала и даже не пришла на обед, уединившись на берегу вдали от всех и подставив себя нежаркому солнцу. Она подстелила надувной матрац, на него положила покрывало и нежилась, оставив заботы и тревоги на потом. Чтобы не беспокоили комарики, она поставила несколько кольев и натянула капроновый полог, подарок Стенина на Восьмое Марта. Он был тонким и прозрачным, в нём не чувствовалось дуновений ветра, так что места для загара лучше не придумать. Подойти к этому чуду современной технологии на северном пленере так никто и не решился, зная крутой нрав и молву о ней среди мужиков, работавших в одной партии. Калорий и прочего от ягоды, которую она съела ночью за компанию с начальником, ей хватило бы до самого вечера. Однако Стенин пришёл раньше. Она подняла глаза. Что было в них?
  - Однако, у тебя уютно! - сказал он. Галя приподнялась, откинула полог и сказала:
  - Присаживайтесь, Александр Сергеич! - и он устроился рядышком. Она скользнула по нему взглядом, опустилась на подстилку и прикрыла глаза. Что ему оставалось? Не сидеть же пнём рядом с лежащей женщиной, чуть прикрытой расстёгнутой верхней принадлежностью купальника. Он опустился на матрац и он продавился под его весом, откатив женщину вниз. К нему под бок. Она облокотилась на его грудь и заглянула в глаза мужчины: там был холодный голубой лёд.
  - Сейчас играть с вами я бы ни за что не рискнула! - сказала она.
  - А это разве не игра? - ответил он, испытующе глядя на неё.
  - Для меня нет, а для вас?
  - Ты хороший игрок, умный и расчётливый, с тобой интересно и к тебе манит только потому, что сама игра завораживает и даёт массу адреналина: острота может заключаться в самом процессе игры.
  - Но вы этого не хотите?
  - Не знаю, Галя, хочу ли этого я сам или моя мужская оболочка.
  Она положила руку на его грудь и сказала, чуть поведя по ней ладонью:
  - Играем мы всегда, вопрос в том: с кем и зачем? Какова цена - это уже вторично. Иногда её можно назначить любую, только бы сыграть нужную игру или нужную роль в нужном месте.
  - Знаешь, Галя, адреналин для остроты мне не нужен. Я и так всё хорошо принимаю и отдаю по мере надобности. И ты со мной можешь не играть, ты меня понимаешь?
  Она поднялась чуть повыше, чтобы видеть его всего и оценить реакцию на себя:
  - Вы для меня сложны и непонятны, я, порой не знаю, чего ждать, как отвечать. И вашу шутку могу спутать с чем-то серьёзным. Только в работе я вас понимаю, но... - она замолчала и затянувшаяся пауза ничего не проясняла.
  - Тебе этого недостаточно, но признаться не можешь? - предложил он вариант её ответа. Она кивнула. Он по-отечески улыбнулся и притянул женщину к себе на грудь, чтобы видеть лицо.
  - Зачем тебе заурядная интрижка? Адреналин?
  - А если нет?
  - В нашей ситуации другого быть не может!
  - Почему?! - в отчаянии прошептала она.
  - У нас семьи, любимые дети, для них наши игры - это ненужные испытания и неподходящие эмоции! - она встрепенулась: он сказал это! Теперь будет проще.
  - У нас они неполноценны и вы это знаете, - осторожно обронила она.
  - Они стали такими и это случилось не сразу. Где гарантия, что новая будет лучшей?
  - Мы с вами! Я тогда и теперь - это разные существа. Их даже сравнивать нельзя. И потом, простите за слово о вашей семье, но вы сами её стыдитесь! - он удивлённо поднял глаза.
  - Когда Лёша говорит о своей жене и детях, которых здесь нет и я их никогда не видела, то в его голосе есть и гордость и достоинство - они его принадлежность и он с ними и в них. Или Никита о своих - ведь там та же коллизия! У вас же - нет. Вам нечем гордиться и о вашем сыне я знаю всё, вы его любите и я разделяю ваши чувства к нему, а вот остального, на чём она и держится, нет! Это очевидно всем, кто хоть чуточку вас знает.
  - И давно ты это знаешь? - его голос был ледяной.
  - Порядочно! - ответила она, никак не оценив его тон. Он немного поиграл её пальцами и сказал:
  - С ней поначалу у меня было тоньше, лучше, острее и занимательнее, чем с любой другой женщиной и до неё и после женитьбы. Тебя такое не смущает?
  - Не нужно об этом. Где теперь вы и где она ? Важно это, а не выцветшие фотографии.
  - Галя, ты не создана для заурядной интрижки, а на большее я не гожусь.
  - Заурядным я сыта по горло! Нет, этого мне не нужно, да и вы не тот, чтобы ограничиться любовью под кустиками.
  - А другого и не будет!
  - Неужели?
  - И не думай!
  - А вы попробуйте!
  - Галя, если бы ты знала, как я этим сыт!
   - Вы ею сыты, а не всем, меня же просто боитесь! - он сменил тон и сказал:
  - Тебе-то я зачем?
  - Вы не поняли, не вы мне нужны, а я вам!
  - Ты в своём уме? - встрепенулся Стенин и она отбросила его руку:
  - Я да, а вы нет! Уходите!
  И он ушёл, сначала направился вдоль берега. Потом отправился к сопкам, поднялся по склону до середины высоты и сел на камень. Перед ним растилалось поле из густо окрашенного спелого чёрно-фиолетового ягодника, окаймляющее ленту прибрежной голубизны у берега озера, а даль была темносиней, переходящей в зеленоватые тона и сливалась с растительностью на другом берегу. Он поискал место, где была Галя. И не нашёл, она, вероятно, уже ушла. Странная женщина, странный разговор. Ни обиды, ни горечи не было. Всё сгорело в этой перепалке. Он стал спускаться и по дороге набрал полный штуфной мешочек крупных шишек кедрового стланика. У самого перегиба сквозной долины попалась охта и он попробовал ягоду. Она росла на солнечной стороне, хорошо прогревалась и уже налилась спелостью. Он снял с себя куртку и натряс в неё около половины ведра. На стоянке кроме Куренцовой никого не оказалось. Она встретила его, как ни в чём ни бывало и он отдал ей свою добычу.
  - Это мой вклад!
  - Куда? - тёплая ирония так и сквозила изо всех частей этой женщины.
  - А куда бы ты хотела?
  - Мы повторяемся. Не надо! - она протянула ему кастрюлю:
  - Надо почистить. Я сделаю блинчики с вашей ягодой, охта крепче и сочнее, будет обалденно вкусно! Наши придут нескоро, но мы им чуток оставим, правда?
  - Конечно, мне столько не осилить!
  - А меня вы в расчёт не берёте?
  - Такую жену не прокормить!
  - А вы и не пробовали!
  - А стоит?
  - Вам виднее! - улыбнулась она и занялась хозяйством. Рыбаков не было ещё долго и они еле удержались от соблазна, но галину стряпню, даже не попробовали. Когда рыбаки пришли, усталые и довольные самим процессом и немножко - уловом, Галя предложила подкрепиться. Блинчики были на десерт после ухи и ломтиков жареного на углях мяса. Сначала мужчины метали всё подряд, но, почувствовав вкус, притормозили и выкатив глаза, стали демонстрировать знания кулинарии, а затем и этикета, нахваливая раскрасневшуюся от грубой и откровенной лести Куренцову. Главное она всё же усмотрела: Стенину стряпня пришлась по душе. Особенно блинчики. Ему показалось странным, что почти одно и то же блюдо у неё на этот раз сильно отличалось от утреннего. Она это увидела и заначила для него несколько порций. После сытного ужина и недолгий барахтаний в воде вся публика не очень долго млела у костра и вскоре все стали дружно похрапывать в палатке. Налетел ветер, похолодало и Стенин с Куренцовой тоже отправились в укрытие. В вездеходе было ещё тепло, но предстоящая ночная стынь уже чувствовалась. На этот раз Стенин особо не деликатничал и не отворачивался, когда Галя раздевалась и укладывалась в постель. Она поначалу улеглась поверх спальника, прикрывшись только покрывалом, которое оказалось тонким байковым одеялом. Когда он это определил наощупь, у него вырвалось:
  - Ты под таким тонким не замёрзнешь?
  - А разве вы позволите?
   И она действительно не замёрзла, хотя ночь была прохладной. На следующий день погода испортилась и они уже после обеда отправились на стоянку. Два дня был дождь и отдохнувший отряд занимался текущей камералкой, Гилёв и Стенин колдовали над геологической картой, Лёша - над геофизикой. У
  Для остальных тоже нашлись заботы и хлопоты. Через день вернулись горняки и продолжились прерванные поисковые работы. Но главное передовая группа уже сделала, теперь очередь за другими. В ночь перед отъездом, когда все уже спали, Стенин услышал шорох открываемого полога палатки:
  - Это я, - раздался голос Куренцовой, - вы, надеюсь, уже спите?
  - Угу!
  - И я хочу с вами, можно?
  - Но я же сплю!
  - И я о том же!
  - Но ведь ты не спать пришла!
   - И спать тоже! - последние слова она произнесла уже забравшись под тёплый бочок Стенина. Он невольно почувствовал тепло от её тела.
  - С ума сошла! Ты же совсем голая?!
   - Теперь, да! Халат на вьючнике остался.
  - И всё же ты неправа, Галя! Разве так начинают семейную жизнь? - прошептал он, разворачиваясь в тесном спальнике и выбираясь к ней под покрывало.
  - А как её начинают? - спросила она.
  - Хочешь научиться? Или так, для поддержки разговора?
  - Честно?
  - Да!
  - Очень хочу, у меня её, считайте, и не было! - он, наконец, устроил ложе для двоих подобающим образом и начал образовывать женщину. Ей понравился этот процесс и она не имела возражений. С техникой взаимного согревания она знакома хорошо и в лишних тренировках не нуждалась. А вот полноценного общения с мужчиной ей хотелось очень. Оно обещало быть увлекательным.
  ОБЪЕКТЫ ОСОБОГО ВНИМАНИЯ - сезон 1989 года
  Так получилось, что для заверки перспективных объектов по списку Колмакова квалификация не всех геологов соответствовала сложности и серьёзности задачи. Овчинниковне был уверен в том, что Тиманская и Эльганьинская партии с ними справятся. Начальники этих партий были крепкими исполнителями, но без особых научно-методических амбиций, профессиональной крутизны и честолюбия. Сравнительно простые задачи по собственным поисковым проектам они выполнить могли, поскольку перед этим долго стажировались на подобных объектах золотокварцевого типа, знакомого всем поколениям геологов. Однако на их территории Колмаков предполагал наличие других типов, этим геологам незнакомых. Это были минерализованные зоны дробления, согласные жилы в складчатых структурах и прожилково-жильные зоны в прослабленных структурах. Все эти типы потому и выплыли из неизвестности, что прятались очень удачно и лишь в последнее десятилетие их стали обнаруживать на Северо-Востоке СССР. На золоторудных картах Региона месторождений такого типа пока не находили. Тому было много причин, консервативность поисковых методик была одной из главных. Люди, использующие эти методики, к ним привыкали и от стереотипов отходили с трудом. Овчинников поручил Тянищеву взять эти партии на особый контроль и постоянно следил за их работой.
  В Тиманской партии начальником был Турищев, старшим геологом Фомин и начальником поискового отряда Инин. Здесь была большая площадь работ, комплекс проводимых исследований включал почти всё, известное геологической науке, а подобная всеядность порождала и усреднённость оценки, недопустимую в работе с новыми типами. Был и ещё один момент, всё усложняющий: канавы и траншеи проходились на двух объектах, расположенных друг от друга далеко и хлопот с обеспечением их транспортом, взрывчаткой и остальными материалами было в избытке. Ко всему примешивалась привычная со времён Дальстроя нехватка людей на сложных направлениях - где тяжело и неуютно, там они и не задерживались.
  Чтобы в таких условиях выполнить геологическое задание, начальник партии Турищев шёл на все тяжкие - это и фокусы с нарядами, разного рода рапортички с целью доплат рабочим, продуктовые бонусы и просто закрывание глаз на мелкие нарушения ради выполнения планового задания. Экспедиционному руководству проблемы начальников партий после того, как они выехали в поле, виделись под особым углом и считалось, что все партии необходимым обеспечены. Если по инструкции - отчасти всё так и было, на самом же деле у норм и инструкций с реалиями полевой жизни общего мало. Чтобы организовать из неквалифицированных рабочих надлежащее качество, геологам приходилось пахать не только за того парня, который погиб на фронтах Отечественной. Отдувались они за всех, за собственное начальство в том числе. А раз так, то и отношение к нему было соответствующее. Правда, рабочим было "по барабану", что думают геологи о собственном начальстве, полагая, что те с ними заодно. Зарплата у рабочих полевых партий была значительно ниже, чем в ГОКах и других добычных предприятих, а условия работы сложнее и труднее, удерживал их здесь особый нравственный климат и чистота отношений геологов с рабочими. Некоторые бросали тёпленькие местечки в котельных, конторах ЖКХ, ОРСах и прочих поселковых "синекурах" для пролетариата и на сезон ехали в поле, чтобы побыть на лоне природы, почувствовать себя нормальными людьми и смыть грехи цивилизации в разливах рек и проливных дождей.
  На сеансах связи Турищева и Инина подробно расспрашивали как по производственным делам, так и по геологическим. Тянищев почти ежедневно интересовался успехами в обнаружении новых типов: минерализованных зон дробления и согласных кварцевых жил в складчатых структурах. Эти объекты для региона были чем-то диковинным и геологи даже не знали, как подступиться, поскольку собственного опыта не имели, а литературный материал был явно поверхностным и неполным. В итоговых отчётах изложены результаты, а как их достигли - ни слова. Вроде профессионального ноу-хау. Так что думать и ломать голову было над чем.
  К середине июля из Тиманской партии ничего обнадёживающего так и не поступило. Поскольку Колмакову в его прогнозах геолотдел доверял больше, чем унылым рапортам с мест, то ему было сомнительно, что дело так безнадёжно и ничего принципиально нового там не просматривается. Овчинников решил послать Тянищева, чтобы тот разобрался на месте и сообщил результаты.
  Не лучше обстояло и в Эльганьинской партии, поэтому туда Тянищев должен попасть сразу после Тиманской. Дмитрий Кузьмич собрал рюкзак, спальник и приготовился ждать вертолёта. Обещали на днях с рейсом в Имтачанскую партию забросить попутно.
  - Дмитрий Кузьмич, - напутствовал своего старого отдельца Овчинников, - посмотрите внимательно не только сами объекты, уже готовые для разведки канавами, но и обойдите окрестности, на месторождениях этих типов вы бывали совсем недавно и всё видели своими глазами. Вы должны решить - есть ли хоть что-то, похожее на эти объекты или мы тянем пустышку.
  - За пару дней? - покачал головой Тянищев. - Да там и сезона не хватит разбираться!
  - С объектом - да, а с концепцией - гораздо проще, тем более, что там уже не белое пятно, кое-что изучили и установили, - сказал Овчинников, догадываясь о причинах пессимизма отдельца. Идеи Колмакова тот не принимал принципиально, считая их заумью и бредом сивой кобылы, векторы правдоподобия и прочую муть он даже изучать не хотел. Впрочем, он бы их и не постиг, поскольку математику, на которой всё это и зиждилось, терпеть не мог и избегал всеми правдами и неправдами. Овчинников твёрдо решил, что для Тянищева этот год в отделе последний.
  - Хорошо, Геннадий Васильевич, - согласился он, - я просто всё посмотрю и составлю записку, в дела партии не вмешиваюсь и начальником не командую. Чтоб потом не отмазывались, мол, это нам начальство велело, а так бы мы не обмишурились.
  - Да, только оставьте им часть вашего рапорта, где речь о самой геологии объекта.
  Тянищев улетел через день и ещё через три дня вышел на связь с Овчинниковым. Он сказал, что дела в Тиманской партии сложные и им бы справиться основными объектами, на два новых у них нет ни ресурсов, ни специалистов.
  - Хорошо, пусть выполнят предписанный объём по минимальному варианту, - вздохнул Овчинников, - раз на большее не хватает ума. Как вы теперь попадёте в Эльганьинскую партию?
  - Обещали подбросить на вездеходе, завтра выезжаю, - ответил Тянищев.
  В Эльганьинской партии использовался тот же набор поисковых работ, что и в Тиманской, не было лишь буровых работ и в связи с этим партия выглядела чуть полегче по сравнению откровенно тяжеловесной Тиманской. Однако хоть площадь работ у эльганьинцев и была побольше, но поисковый комплекс попроще, менее громоздкий и с меньшими затратами взрывчатки, материалов и снаряжения. Кроме штатного проекта с задачами по выявлению золотокварцевых жил в дайках гранодиоритов эльганьинцам надлежало разобраться с наличием на одной из аномалий мощной зоны прожилковой минерализации с золотом. Протяжённость её могла достигать нескольких километров, а мощность до сотни и более метров, но здесь предполагалась только верхняя часть рудной колонны и поэтому в современном срезе она могла иметь самую разную форму, совсем неблагодарную поисковых работ. Здесь ранее проводились поисково-съёмочные работы М 1:50000 с широким комплексом исследований, но сам объект так и не появился, хотя что-то этакое в воздухе витало. А вот структура для крупного объекта была вполне подходящей.
  Тянищев задержался здесь на неделю и изучил материалы текущего года, а потом исходил округу сам. Он так и не сообразил, откуда "растут ноги" у этих аномалий и с чем связаны шлиховые и литохимические аномалии золота. Вся площадь была для поисков очень тяжёлой - уплощённый рельеф и неглубокое расчленение гидросетью. Того, что лежало в недрах между широченными площадями междуречий рек и ручьёв установить пока нельзя, поскольку и ухватиться не за что. Так он и доложил Овчинникову на сеансе радиосвязи.
  - Новое качество информации об этом месте появилось или всё на том же уровне? - спросил Овчинников.
  - Если по большому счёту - новостей нет! Так, детали к старой картинке.
  Тянищев в ожидании транспорта просидел на месте неделю и постарался поменьше судачить и рыбачить, а всё же изучить именно проблемные объекты, где у партии дела откровенно не шли. Здесь была ещё одна аномалия золота, она имела площадь несколько квадратных километров, хотя по интенсивности золотой минерализации не впечатляла. Однако подобных аномалий нигде на Северо-Востоке не отмечалось и сравнить её было просто не с чем. Материалы по результатам аналогичных работ в других странах с золоторудными месторождениями тоже никак не помогали, поскольку условия вечной мерзлоты создавали особую среду для природных поверхностных процессов и северные ореолы не были похожи ни на что из известных типов золотых объектов за рубежом.
  Тянищев составил собственную схемку изученной площади и показал её Челышеву, в балке у которого временно жил. Исполнительская каллиграфия у отдельца была изощрённой, он был выходцем из старой школы, где подобное поощрялось.
  - Ну и что нам искать? - спросил начальник партии, глядя на красивую картинку с цветными линиями и изящной штриховкой контуров аномалий.
  - Месторождение прожилково-жильного типа, большое по габаритам и с невысокими содержаниями золота. Лежит оно в слабых тектонических зонах и занимает депрессивные структуры. В рельефе это выражено понижениями, лощинами и прочим. Их у вас - вагон и маленькая тележка, разбирайтесь! - ответил Тянищев и стал показывать на полевых планах разведочных работ, где это могло прятаться. Получалось - это половина закрытых растительностью и рыхлыми отложениями площади работ. Челышев так расстроился, что Тянищев его пожалел: зацепок для сгущения поисков и хоть каких-то конкретных точек для начала работ никаких.
  В тот вечер от безысходной горечи и досады они набрались так сильно, что проспали утреннюю связь.
  Приехав в Усть-Илгу, Тянищев поделился общими наблюдениями с начальником отдела и тот новостям не обрадовался.
  - Провалят всё, кроме объёмов, - завершил Тянищев информацию.
  - И это у них на последний год, когда ничего не исправить, ничего не добавить, - констатировал ситуацию Овчинников, посмотрев в график сдачи отчётов, никаких оснований продлить работы на этой явно перспективной площади так и не появилось. Любой вариант тематического изучения какого-то отдельного природного феномена положения с изученностью не менял. Здесь нужны тяжёлые работы с канавами и бурением. Но оснований для их проведения даже не просматривалось, кроме математического моделирования по методике Колмакова, а это имя нельзя даже упоминать. Как и само моделирование: им уже сверху стали спускать какую-то разработку ЦНИГРИ и она, якобы должна решить все проблемы математического обеспечения при поиске объектов с невысоким уровнем изученности.
  Овчинников понимал, что эту мульку им дают, чтобы они успокоились и чем-то заняли камеральные партии и группы математического обеспечения хотя бы на время, основная работа явно неготова, но признаться в этом для министерских академиков было смерти подобно. Отчёты по этим двум проектам предстояли очень тяжёлыми и трудно проходящими экспертизу Управления, им не забудут грандиозный скандал на партхозактиве. Овчинникову несколько раз пришлось давать устные разъяснения в местном райкоме партии по поводу доклада Колмакова и отношения к этому Управления геологии. Он смог особенно не выставлять инициированных Колмаковым работ и конфронтации между Золоторудной экспедицией и Управлением. Однако горняки поняли это по-своему, по-простому и показывали на Управление пальцем, отлично разумея корпоративную зависимость экспедиции от вся и всех. И опять же от этого для Золоторудной экспедиции было только хуже. Но Управление из неприкасаемых попало в критикуемые и это уже подрыв. Хуже в Регионе не бывало ни-ко-гда!
  Начальство Управления брало круто и свои обязательства перед Москвой отрабатывало на совесть. Независимости и суверенитету экспедиции понемножку обламывали крылья, теперь они отчитывались перед управлением еженедельно и по куче пунктов, хотя называлось это автоматизацией и механизацией процессов управления. Овчинникову пришлось даже ввести специальный журнал по новой "как бы научной" отчётности. Отдельцев он от этого уберёг. Они под валом рутинной переписки с отделами Управления геологии и так сильно сдали и геологическим партиям на местах были слабой помощью. После визита Тянищева в Эльганьинскую и Тиманскую партии ему это стало ясно окончательно. Теперь отдельцы волею Управления вообще превращались в экспедиционных чиновников.
  - Нужно ли это? - Может пора вообще перейти на режим с двойными стандартами и такой же отчётностью? - Одна начальству, другая для дела. Он взглянул на Тянищева, тот ждал оценки командировки в поисковые партии. Овчинников вернулся к текущим проблемам и позавидовал Колмакову, который теперь играет строго по утверждённым правилам и гораздо эффективнее всех его отдельцев. Это он видел, сравнивая плоды работы каждого и целых подразделений громадной экспедиции. Даже оперативные пометки Колмакова на полученных материалах обработки впечатляли и он с горечью перелистывал их, понимая, что в ближайшее время разрыв между уровнем материалов Колмакова и геолотделовскими будет только увеличиваться. Следуя логике этих событий, Колмаков просто обязан всем этим заняться сам и замкнуть бесконечную цепь безответственных программ и прогнозов, ему теперь это вполне по силам и никто над ним не довлеет. Возможно, он сделает это на каких-то Прибайкальских или Иркутских материалах. Хорошо бы так!
  - Вот что мы сделаем, Дмитрий Кузьмич. - сказал Овчинников, подведя итог собственным размышлениям, совершенно далёким от того, что они обсуждали с Тянищевым. - Надо продумать, что там можно ещё спасти, изменив направление полевых работ, и успеть сделать эти спасительные шаги.
  - Думаю, это бесполезно, Геннадий Васильевич, Челышев и есть Челышев, объёмы он выполнит при помощи кулака и такой-то матери, а результаты... - он помолчал, припоминая собственные эмоции и мысли в той партии и добавил, - он даже не понимает, чего от него хотят. Сам отчёт о результатах поисковых работ в этой структуре в Эльганьинской партии писать некому, первые лица смогут отчитаться за потраченные деньги и объяснить, почему канавы пройдены здесь, а не там. Когда после первого года уехал Пискунов, на его место Челышева мы поставили преждевременно. Раньше он прятался за Пискуновым, был вроде приличным старшим геологом и нам казалось, что он в порядке, теперь же ясно - король голый!
  - И как давно вы это поняли? - спросил Овчинников, во время смены начальника Эльганьинской партии он положился на мнение Тянищева, который и вёл этот сектор в геологическом отделе. Фигура Пискунова была настолько яркой, что все исполнители в его партии выглядели не менее колоритно. Он откровенно проглядел несоответствие старшего геолога партии для служебного роста. Теперь надо как-то выходить из положения. И на поверхности нет ни единого приемлемого решения.
  - Только сейчас, - признался старший специалист геолотдела по золоторудным объектам. - Поле всё поставило на свои места - Челышев явно не тянет, я виновен в его выдвижении. Он вторичен в принципе, я не говорю уже об уровне, как геолога высшей категории. Как-то раньше это было незаметно.
  - Хорошо, с этими ясно, - сказал Овчинников, - теперь давайте с Тиманской партией разбираться, там, что - не лучше?
  - Я бы сказал иначе - не так страшно! Хотя откровенно сказать - такие сложные задачи простым геологам от сохи поручать нельзя. То, что мы им вручили на этот сезон, высшая математика поисков, а у Турищева и Фомина заочное образование и никакой школы. У нас они ничему особенному так и не научились, простые проекты в простых условиях они выполнят и отчёт напишут, но не эти серьёзные и, я бы даже сказал, уникальные задачи, которые по плечу не всем.
  - Почему же, - не согласился Овчинников, - оба они членораздельно выражались на приёмке камеральных работ и у меня такого тягостного впечатления не создалось. Да, высших материй они не улавливают, но их задачи не так уж и сложны, надо только тщательно выполнять элементарные действия по картированию всего, что они выявили. Вскрыл канавой жилу, зону или что-то ещё, вынеси на план, с учётом элементов залегания и горной геометрии всё и так выявится само собой.
  - Им, Геннадий Васильевич, просто не до этого, они воюют с рабочими, плохим обеспечением, погода нынче тоже показала козью морду и реки посреди площади им создают проблем побольше, чем река Днепр в наступлении Красной армии осенью 1943 года. Надо было создавать два отдельных отряда в бассейнах каждой из рек и работать с двух баз и двумя разными составами. Или проект сделать ступенчатым, сначала одна площадь, потом смежная. Я искупался в этих речках нынче вволю и до посинения, хоть и вода уже упала. А они это делают ежедневно - сломаться на этих проблемах недолго.
  - Когда в прошлом году они оправдывали невыполнение объёмов водой и проблемами от неё, никто их возражения всерьёз не принял, - напомнил Овчинников, - вы в том числе. Ведь на той территории вы сами работали двадцать лет назад. Что изменилось?
  - Во-первых, в те времена таких огромных объёмов работ мы не проводили и все эти паводки особо не мешали, да и большая часть работ тогда смещалась к осени, когда дожди сменялись снегом и для горных работ не были опасны. А во-вторых, про ГЭС вы не забыли? Она сильно сказывается на скорости понижения уровня паводков. Раньше гидроузлов не было и вода одним махом стекала вниз и распределялась по всей длине рек до самого океана. Потому мы те паводки и не запомнили. Теперь всё скапливается тут же в водохранилище и из него сброс воды в такие периоды невелик - после длинной малоснежной зимы они промывают тальвеги и потом всё лето накапливают воду. То есть, паводок вместо трёх-пяти дней растягивается на семь-десять, а то и двенадцать, ну и умножьте на два-три паводка, вот вам месяц с полностью разорванными коммуникациями. А в-третьих, кадры: не все задачки ребятам по средствам.
  - Ваше общее впечатление от обеих партий?
  - Так сразу и не решишь, всего наворочено и накручено и нами и природой.
  - И всё же? - настаивал Овчинников, ещё не поздно что-то и подкорректировать - только середина сезона.
  - В Тиманской ничего уже не изменишь, пусть дорабатывают, как пошло, осенью нужно задержать с выездом на базу экспедиции, пока не разберутся со всем из полученного задания. Горные и буровые работы там можно вести до конца ноября. А в Эльганьинской надо менять начальство. Тогда шанс хоть какой-то да появится.
  - Кого на кого? - У нас нет свободных людей! - сказал Овчинников, отчасти уже догадываясь о замысле подчинённого. Тянищев понимающе улыбнулся:
  - Меня и поставьте, я сделаю два дела сразу: без войны и нервов все поиски поставлю, как надо, а не как позволяют обстоятельства, ну и покажу, как надо работать со сложными объектами, они-то их в жизни не видели - раньше-то всё из-за спины Пискунова. А на моё место подберите кого помоложе, на будущий год уезжать буду, так что самое время получается - сдам отчёт и на материк!
  Овчинников понял, что этот вариант Тянищев просчитал всесторонне, раз точно называет сроки сдачи отчёта этой проблемной партии.
  - Что ж, Дмитрий Кузьмич, решение мужское, смелое, одобряю. Готовьте рапорт о результатах полевой проверки, остальное пройдёт быстро. Овчинников пожал ему руку и с удовольствием признал ошибку - он дальстроевского ветерана недооценил.
  Через неделю вышел приказ об отстранении Челышева от руководства партии и назначении на эту должность Тянищева. Остальные перемещения внутри партии должен по месту определить новый начальник, так значилось в приказе Босса. Замена начальника в середине сезона - явление в Золоторудной редкое и производилось только после несчастных случаев со смертельным исходом. Полномочия, которыми воспользовался Овчинников, говорили о значимости геологической службы в нынешней экспедиции, Босс понимал мотивы своего главного чиновника и помогал ему управлять своей епархией.
  Приступив к исполнению, Тянищев немножко выждал, присмотревшись к эффективности всех геологов партии в поле и назначил двух старших геологов, одного по поисковым работам, другого по геолого-съёмочным. Ими стали Челышев, он ведал вопросами поисков и Демченко, который занялся другим важным делом - составлением геологических карт поисковых объектов. Таким образом смещённые не очень пострадали и остались лояльны ему на весь оставшийся период - это давало новому начальнику выигрыш на притирание и срабатывание старого состава партии с новыми требованиями. А требования моментально ужесточились и стали точными рекомендациями методичек по поискам, которые разработал Колмаков для новой волны в изучении перспективных площадей Региона.
  Только теперь Тянищев в полной мере осознал правоту изгнанного из экспедиции умного и квалифицированного геолога. Сам-то он к его заумной методике с применением математики очень долго относился скептически, но теперь тоже понял, что альтернативы этому подходу к поискам попросту нет.
  Овчинников первое время внимательно следил за вживлением нового начальника в уже сработавшийся коллектив партии, убедившись, что тот вполне справляется и в одёргиваниях и взбадриваниях старого руководства нет необходимости, поставил в графе против Эльганьинской партии птичку и далее вёл её на общих основаниях. На одну зубную боль у него стало меньше.
  В том, что получится на выходе из другой проблемной, Тиманской, партии, предстояло убедиться через пару месяцев.
  Масса текущих дел просто не давали ему расслабиться и он вертелся в них методично и привычно. Большой опыт позволял просчитывать наперёд многие процессы и он не погружался особо в дела партий, раздавая поручения своим отдельцам и только следил за их исполнением, заставляя подчинённых работать по такой же системе, как и он сам. Ничего не предвещало особых проблем, после паводков и поломок техники все полевые партии перешли к устойчивым и приличным темпам работ и уже стали мечтать о премиях по итогам полугодия, которое выглядело очень хорошим по всем статьям.
  И тут случилось ЧП на канавах в Тиманской партии - проходчик подорвался на шпуровом заряде, сильно пострадал от взрыва и Гортехнадзор остановил все работы с ВМ в экспедиции до разбирательства и выяснения. Вся экспедиция - это пятнадцать партий в трёх районах. На выяснение и составление бумаг уйдёт не менее трёх-пяти дней, потом ещё столько же на принятие решения в Горном округе. Для некоторых участков с проходкой канав это было просто смертельно, поскольку оттаявшие и оплывшие борта канав и траншей без дальнейшей углубки попросту зальют весь контур пройденной выработки и всю эту гумозу придётся без конца откачивать, пока не разрешат проводить БВР.. Заработка проходчикам никакого, а работа - круглые сутки. В итоге последуют неминуемые конфликты и разборки на местах, в иные годы при подобном случались и откровенные бунты с поножовщиной и нападениями на начальников партии и отрядов. Разумеется, такого допустить нельзя! Нужны упреждающие акты и не медля.
  В подобных обстоятельствах для руководства экспедиции вопрос о смещении начальника партии и горного отряда был сугубо риторическим - это следовало выполнить ещё до решения ответственных комиссий из Горного округа, рабочей инспекции профсоюза и ведомственной комиссии Управления геологии.
  Силаев и Овчинников задумались, кого ставить в эту и так проблемную партию. Хотя нарушение и техническое и проходило по ведомству главного инженера, но фактически все работы проводила геологическая служба, а инженерная только оформляла разрешительные бумаги. Начальник партии нёс ответственность и по линии геологической - то есть выполнение геологического задания, и по технической - соблюдение всех норм безопасности, и за общее состояние и организацию работ. Разница в окладе начальника партии и старшего геолога была символической - 15-20 рублей, а собак на начальника не вешал только ленивый управленец: от пожарника до начальника снабжения и планового отдела. Поэтому опытные геологи в начальники не рвались, волыня и прячась на всяких работах и симпозиумах в момент назначения на эту хлопотную должность пажа побоев. Те, кто помоложе, ещё горели тщеславием и ветераны им умело подыгрывали.
  Так или иначе нужно искать кандидатуры начальника партии и горного отряда именно им: главному геологу и начальнику геолотдела. В течение сезона это совсем непросто. Овчинников начал поиски по системе, начав с кадрового резерва и списка наградников и наказанных за разные провинности. Вскоре он остановился на двух кандидатурах. Просмотрев их подноготную, остался доволен и зашёл к Силаеву.
  - Взгляните на этих молодцов, Сергей Николаевич, думаю, сейчас ничего лучше не найти!
  Один из них в это время находился с бригадой сенокосчиков вроде как в командировке и рыбачил во всю душу по ночам, оттягиваясь потом на старинной крестьянской работе. Другой только что приехал с колонной новых машин, которую они своим ходом гнали с материка. Этот маршрут был похлеще знаменитых авторалли Париж-Дакар или Анкоридж-Сантьяго. Раллист сам напросился в эту командировку, это была его мечта - проехать по стране с запада на восток своим ходом. И всё у него получилось отлично и без особых проблем, рисковые и трудные задания он выполнял с удовольствием и внимания к себе не требовал, сам всё устраивал и преодолевал. Его Овчинников планировал на должность начальника Тиманской партии, а бригадира сенокосчиков в начальники горного отряда. Силаев немножко знал "раллиста" и совершенно не был знаком с "сенокосчиком". Овчинников подробно просветил своего шефа и тот с его выбором согласился.
  - Что-то ещё? - спросил Силаев, видя, что Овчинников с завизированным проектом приказа уходить не торопится.
  - Гришин - это епархия Босса, думаю, что он его готовит в Чижменскую на место Гаврильяна, - пояснил Овчинников. Эту тайну он вычислил самостоятельно - ни Босс, задумавший ротацию одиозного начальника партии, ни кандидат об этом не догадывались. Для Силаева услышанное было приятной новостью и он уставился на своего первого зама, будто на резидента разведки во вражеском окружении.
  - И мы с вами ничего про то не знаем, поэтому так простодушны? - взглянул он из-под очков.
  - И у нас просто нет выбора, сезон! - развёл руками Овчинников.
  - А чтобы он не завернул наши предложения, нужны веские мотивы, - продолжил Силаев, сообразивший, чего от него требует "резидент". Овчинников согласно кивнул.
  - Хорошо, я к нему сейчас сам зайду с этим, тут есть одна бумага, она ему понравится, после неё этот приказ он подмахнёт, не задумываясь, - сказал Силаев, - мы же с вами ничего про Гаврильяна не знаем, правда? - своего удовольствия Силаев на скрывал.
  - Не забывайте, Гаврильян числится в обкомовской номенклатуре, тут всё очень тонко и от нас мало зависит, только подача вовремя и в нужном виде, - пояснил и чуточку остудил Овчинников радость своего шефа.
  В конце дня приказ о назначении новых начальников Тиманской партии и горного отряда был уже в кадрах и Овчинников пригласил обоих к себе для подробного инструктажа и напутствия. Они просидели чуть не до утра. На следующий день с вертолётом вместе с комиссией из Управления новое руководство партии вылетало к месту работы. С ними вылетел и главный инженер экспедиции, свести срок моратория на буровзрывные работы до минимума было главным поручением Босса. Соглашаться надо с любыми выводами комиссии по поводу технологии БВР и держать глухую оборону по поводу самой технологии проходки горных выработок - она в экспедиции сложилась давно и хорошо управлялась, новации здесь ни к чему, а случай, он ведь и есть случай. Условия работы в отдалённых партиях близки к экстремальным и в таких условиях рвётся чаще, чем в обустроенных.
  Через два дня мораторий на БВР был снят и всё завертелось вновь - без горных работ нет информации о полезном ископаемом, а геология и создана, чтобы заниматься этим. Подробности несчастного случая все уже знали и чётко прочитали содержание карательного приказа по Управлению Геологии, выделив то, что читалось между строк. Всё же ничего криминального комиссия там не нашла - один из детонаторов не сработал, провод к нему отсекло острым осколком и заряд засыпало породой, при уборке её проходчик не заметил ничего подозрительного и случайно ударил кайлом по капсюлю боевика и тот на этот раз сработал. Внешний осмотр забоя после взрыва провели взрывник и горный мастер, расписались в журнале и пустили проходчика на его рабочее место. Отказ капсюлей из-за различных чисто технических причин бывал неоднократно у всех, кто занят на БВР, часто это объяснялось отклонениями от стандартов на заводах-изготовителях. Особенно такое привыкли видеть в штольнях на электровзрывании. Но там невзорвавшийся боевик с капсюлем оставался в самом забое и контур необычной поверхности выработки подсказывал место отказа. В канавах со сложным профилем такого не увидеть.
  Прошла неделя и после докладов нового руководства Овчинников вычеркнул Тиманскую партию из списка проблемных, она стал обычной, пусть и не передовой, но головной боли уже не доставляла. После вечерней связи он немножко поработал с бумагами и хотел отправиться домой, как раздался звонок, это была Агушка.
  - Геша, я скучаю! - и усталость как рукой сняло.
  НОВЫЕ ОБЪЕКТЫ ПО ЗАДАНИЮ КОЛМАКОВА - 20.07.-27.07.88
  После получения результатов от Омельченко о минералогии проб из контура горного участка, стало ясно, что ничего серьёзного там нет и с объектом надо закругляться. Это займёт пару-тройку дней, затем пора высылать вездеход на переброску. Ольшанский распорядился, чтобы геофизики без проволочек отправили его на горный участок, а Омельченко велел держать с ними связь. К тому же следовало решить, куда везти ВМ с базы партии: сразу на новое место горных работ или сделать промежуточную складировку на прежней стоянке.
  Следующий объект был почти на рамке планшета и частично выходил за пределы площади работ. Туда Ольшанский намеревался добраться в ближайшее время, чтобы лично осмотреть и опоисковать всё в округе. Это был один из главных перспективных участков поисковых работ, совершенно забытый, с тех пор, как россыпи этого узла были отработаны.
  Место было очень удалённым и трудным по отработке россыпи: и глубоко лежал золотоносный пласт, и много глины в "песках", и золото в основном мелкое. Поэтому отсюда ушли очень быстро и не стали, как обычно, что-то дорабатывать и домывать. Более того, из-за удалённости и спешки по случаю окончания зимника многое из оборудования бросили на месте. Информации об этих полигонах в конторе ГОКа было маловато, они просто числились погашенными с небольшим неотходом, но по площади полигонов "целики" не значились. Из частных разговоров с геологами ГОКа ничего определённого не установили по причине давности, прошло больше двадцати лет и никто из тех горняков уже у них не работал: кто-то уехал на материк, кто-то перевёлся на другой ГОК или ушёл к старателям. Оставалось надеяться на разбирательство на месте.
  Вот тут-то Ольшанский в полной мере ощутил, как необходим диалог с Колмаковым. Он связался с базой и дал задание радисту поискать Валентина, должен же у него быть какой-нибудь адрес, он не верил в то, что его коллега так просто бросит любимое дело. Не тот это человек, чтобы всё забыть и на всех кол забить. И предыдущие консультации он давал не ради уязвлённого тщеславия.
  - Не мог! - по слогам несколько раз повторил он Николаю, чтобы тот осознал всю полноту и ответственность задания. Не прошло и трёх дней, как на очередном вечернем сеансе связи тот попросил его перейти на одну из резервных частот. Когда он выполнил все настойки и вызвал базу, то услышал, что на этом канале они не одни. Один голос он узнал, это был Николай, а другой различался не очень отчётливо.
  - Фаза -12, ответь 46-ому! - позвал он базу партии.
  - На связи! - ответил Николай, - Последи, 46-ой! Топаз-6, ты его разбираешь?
  - На троечку! - услышал Ольшанский знакомый голос и включился в связь:
  - Топаз-6-ой, как меня берёшь, я тебя на три с половиной бала!
  - Привет, Сергеич, разбираю, когда нет разрядов! Как успехи?
  - Не очень, проблемы есть. Я скоро буду на Порожном, но у меня на него ничего нет, как понял?
  - Повтори, разряды пошли, разряды забили, повтори! - сквозь помеху раздался голос Валентина.
  - Коля, продублируй! - попросил он своего радиста. Тот выполнил его просьбу. Ответ Колмакова тоже пришлось дублировать дважды. Он сказал, что посмотрит этот участок в своих материалах и передаст эрдэшку ночью, когда проходимость улучшится. Они договорились о времени связи и отключились. Но в эту ночь связь была отвратной, он не слышал даже базу, хотя Николай звал его и слышал вполне на троечку. Но и рация и настройка антенны у него оказались значительно хуже, чем на базе и непрохождение волн отложило удовольствие связи с другом до лучших времён. Не было связи и на следующий день, и ещё через день. И солнце и магнитные бури в ионосфере усиленно тому возражали. За это время горняки переехали на новое место и начали работу. Теперь до них было уже недалеко и Ольшанский решил воспользоваться случаем и отправиться туда сразу же, пока вездеход не ушёл к геофизикам. К утру он должен придти на их стоянку и перебросить его груз к горнякам.
  Ночь на этот раз была ясная, без низких облаков, лишь где-то в вышине серебрились курчавые пёрышки. Связь была приличной и двусторонней. Ольшанский подробно изложил суть проблемы и стал ждать ответа. Очевидно, Валентин подготовился к связи специально: говорил краткими фразами и повторял их пару раз, все они были хорошо организованы и легко запоминались из-за системы в изложении и никто, кроме них не смог бы понять, о чём они говорят, если радиоконтроль случайно проследит их разговор. Один передаёт сводку выполнения объёмов, а другой её принимает - так это выглядело со стороны.
  Колмаков работал с аппарата, который значился на входной базе Золоторудной экспедиции, оттуда периодически что-то передавали на участки и базу экспедиции и собирали оттуда заявки. Антенна у Ольшанского сейчас была развёрнута на юго-запад, туда, где находился Колмаков и на пунктах слежения на востоке он не слышен уже через 50-70 км. Со связью шутить никто не любит, лишиться можно было не только её, но и допуска по секретности, а без него геологу надо подыскивать другую работу. Поэтому всё было так строго и продумано.
  Колмаков ответил на его вопрос достаточно полно и дал новое направление: по его представлениям россыпное поле имело коренные источники за пределами его площади, а те зоны окварцевания, которые опробовали на двухсотке несколько лет назад, были обычной обманкой, каких кругом великое множество. Ольшанский задумался, так далеко золото не уносится, что-то в его построениях не вязалось с сообщением Колмакова. С другой же стороны, Валентин про россыпи знал не меньше, чем и он сам и глупости посоветовать не мог. Когда связь подходила к концу, он спросил:
  - Как там наша Виктория?
  - Прекрасно, обучает Гошу хорошим манерам. Вроде, получается! Ей что-нибудь передать?
   - Так я тебе и сказал, что передать! Тут у меня студентка-дипломница из твоего ВУЗа и из твоей предыдущей экспедиции, она о тебе наслышана и передаёт привет. До связи!
   - И ей тоже, пока!
  Утром их разбудил грохот подъехавшего вездехода, вокруг него тут же собрались геологи, начался обмен шутками, подначками, сувенирами, гостинцами, новостями и прочим. С вездеходом сопровождающим и штурманов приехал Юра Беспалов. Ехать на этом гробу с запахом соляра его заставили интересные обстоятельства, а именно - шанс увидеть Ксению и лишний раз поговорить с девушкой. Это и решило все проблемы Омельченко - поскольку тому не захотелось трястись на чуде военной техники, он удачно подбросил молодому спецу наживку. Девушка сразу догадалась, какую жертву, кто и кому принёс, но ни расстраивать, ни обнадёживать парня не стала. Просто повела на камбуз и вместе со Светланой Никишиной приветила гостей. Там был морс из брусники и свеженькая зайчатина. Ребята мигом всё умели и пошли грузить вещи своих пассажиров. Пассажиры внутрь салона не полезли, а устроились наверху, там и не пахло соляром и не так гремело и скрежетало. Недолго думая, к ним пристроился и Юра.
  Машина летела по заболоченной долине, как по шоссе, тихонько раскачиваясь и подрагивая на кочках. Когда вездеход выехал на склон и пошёл по косогору, натыкаясь на глыбы и валуны под тонким слоем мха, пришлось держаться за поручни вокруг крыши и люков машины. Но поездка была недолгой, управились за два с лишним часа. Спуск в долину, где стояли горняки, был крутой и извилистый, лагерь появился из-за поворота неожиданно. Балки уже были собраны, баня топилась, на базе никого нет, все ушли на канавы. Быстро разгрузив и растолкав вещи по углам, Ольшанский с Ксенией собрались в маршрут. Ольшанский на миг взгдянул на Беспалова, потом на Ксению, задумался на минуту и спросил:
  - Юра, ты чем сейчас занимаешься? - тот пожал плечами. - Бери лоток и молоток. Пойдёшь с нами! - Юра был рад поработать с начальником и побежал искать лотки. Ксения сделала вид, что ей всё равно и шутейное сватовство начальника никак не задевает. Ольшанский сориентировался по маршрутной геолкарте, достал разведочные планы россыпи и наметил порядок работы. Сначала нужно осмотреть отработанный полигон, а потом опробовать неотработанные фрагменты россыпи. Соображать, что делать потом, придётся после скрупулёзного анализа сегодняшних результатов. Сверху они никогда не лежат.
  После беглого осмотра полигонов Ольшанский нарисовал схему движения по ним, расставил примерные точки пробоотбора и они принялись за работу. Мыли шлиховые пробы в три лотка, документировал он сам. За день не успели обработать и трети первого полигона. Когда они вернулись в лагерь и подсушили золото в пакетиках, из маршрута возвратился Омельченко. Он даже отложил ужин на потом, чтобы посмотреть золото из россыпи.
  А оно было странным. Мелкое, окатанное и шлифованное. Всё золото было одной степени окатанности и примерно одного класса размерности - такое для местных россыпей нонсенс. Обычно есть и хорошо и среднеокатанное, есть совершенно неокатанные свежие золотины рудного облика - они недалеко убежали от коренного источника, ну и у золота одной россыпи обычно несколько классов размерности. Геологи сейчас находились в средней или головной части россыпи, значит дальше вниз по течению оно должно ещё больше окататься, отшлифоваться и потерять в весе. Ольшанский и Омельченко видели россыпей много, но подобного не припоминали. Настораживали и минералы-спутники золота в этой россыпи. Они вообще не из этой оперы, жилы с подобными минералами здесь не встречались и многие минералы россыпи для этой формации были нетипичны, что-то подобное было в вулканическом поясе, но до него очень и очень далеко. Ольшанский достал все материалы по россыпям, собрал свои записи по предварительному изучению этого района, листки с описанием собственных шлихов из россыпи и углубился в их изучение.
  
  
  НОЧНЫЕ ИГРЫ МОЛОДЫХ.ОЛЬШАНСКИЙ 28-30.07.88
  Уже третью ночь подряд Юра не давал Ксении покоя, словесные атаки постепенно переходили в физические притязания, но она не поддавалась. Тогда он решил застать её врасплох. Юра осторожно вошёл к ней и опустился на постель. Ночь была тёплой и Ксения укрылась только покрывалом. Измученная предыдущими недосыпами, она погрузилась в глубокий сон и не слышала, как он скользнул под покрывало. Когда его правая рука проникла под бельё и погрузилась в расщелину, она мгновенно очнулась и вскочила. И увидела Юру. Он был возбуждён, продолжительное упорство молодой женщины только подстёгивало, а кажущаяся беззащитность представляла её ещё более желанной. Отрезвляющие слова и уговоры уже не помогали, она чувствовала, что ещё раз ей не устоять. Он потихоньку и исподволь размывал её сопротивление, а молодая кровь, разжигаемая страстными порывами мужчины, подталкивала её вкусить и насладиться, если получится. Иногда она ловила себя на простой мысли:
  - Зачем я это делаю?
  Кровь шептала и соблазняла, но остальное в ней противилось животной случке и не поддавалось ни настойчивой похоти, ни естественному ходу женского чувственного цикла, который в эти дни был особенно капризен и переменчив. А с другой стороны был Ольшанский, она каждый день находилась рядом с ним, он казался ей на две головы выше, интереснее и привлекательнее Юрика, ничего для этого не предпринимая и ни на что не претендуя. Ощущения наполненности от виртуальной связи с ним по своей желанности и привлекательности намного превосходило ощущения от волнительной борьбы с Юрой.
   - Ну, что ты противишься, Ксюша, ведь хочешь же, а? Не кричишь, не дерёшься, а только сопротивляешься. Не хотела бы, так стала бы царапаться, драться, визжать! А ты всё молча, чтоб не услышали, не узнали, не увидели! Будь послушной и обоим захорошеет! Я чувствую, как ты заводишься, ты просто долго заводишься, - он протянул руку и положил на бедро девушке. - Смотри какое гладенькое и тёпленькое, сейчас мы его сделаем горящим! - и взялся за дело. Его руки были умелыми. Но торопливыми: ни ласки, ни нежности она не ощутила - только желание подмять и подчинить. Сильное и глубокое желание. Началось то, что было в две предшествующие ночи. Он нападал, она защищалась изо всех сил. Но их оставалось всё меньше и меньше. В одну из минут она изловчилась и отодвинула его от себя.
   - Тебе нужна не я, Юра, тебе, ведь всё равно, кто будет под тобой, лишь бы она была женщиной. Не я, а просто женщина, любая, я это вижу! Мне это не нужно, понимаешь, милый мальчик, не нужно! Кроме горечи эта ночь с тобой мне ничего не принесёт. И тебе это будет тоже малоприятно. У нас слишком разные вкусы и интересы и с тобой мне скучно! Почему бы тебе не очаровать кого-то другого, к примеру, маршрутницу Комлева Таню, она интересная девочка, совсем не бука, и очень заводная. Возможно, она будет и польщена и удивлена, если ты сможешь показать себя. Ты попробуй, это непросто, но обольщённая она будет хорошей любовницей, если сумеешь её склонить на свою сторону. Не сломить, как ты начал со мной, а обольстить - женщинам такие игры приятны! Со мной ты начал не с той ноты и тебе уже ничего не светит! - Она переменила тон и очень жёстко сказала: - Поиграли и довольно! Ну-ка, марш отсюда!
  Но он не уловил перемены ни в тоне, ни в самой атмосфере, которая переросла в откровенное неприятие и жёсткий отпор. Он всё ещё видел оголённое бедро молодой девушки и никакие аргументы не могли сломить вожделения. Ещё немного и он сделает резкое движение, отбросит остатки деликатности и овладеет насильно, чтобы потом смягчить напор и закончить, будто ничего такого и не было.
  Он положил на её бедро и вторую руку, теперь шутки и увещевания остались позади, глаза наметили цель и началось. Ксения это заметила вовремя и скользнула глазами по стене с многочисленными запчастями к механизмам и хозяйственным припасам. Попался кусок толстого медного кабеля с концевыми клеммами для стартера. У неё был лишь один способ уцелеть и она им воспользовалась без колебаний, слишком далеко забрался этот молодой ухарь. Она хлестанула этим оружием нападавшего мужчину по лицу. Он закрылся руками, она окатила его ещё и ещё, приговаривая и охаживая, охаживая и приговаривая:
  - Вором во тьме пришёл, без славы и штанов вынесут! Получай, скотина! Получай!
  Не ожидавший такого отпора, Юра Беспалов пропустил несколько серьёзных ударов по лицу и голове, в глазах разлился туман, а в голове что-то стало скрежетать и пощёлкивать. Где находится девушка, он уже не видел, да и не это в сию минуту и секунду стало главным. Он инстинктивно прикрыл глаза, весь сжался и, пытаясь защититься руками, потерял ориентировку. Ксения ожесточилась и не давала опомниться. Она хорошо понимала, что силы слишком неравны и её удача зависела только от напора, любая затяжка борьбы на руку мужчине. Она распахнула дверь и вытолкнула его вон, Беспалов грохнулся с порога и подвернул ногу, Ксения не поверила болезненному визгу и продолжала месить его тело, удерживая двумя руками вариант забытого ныне кистеня. Потом схватила лопату, что была прислонена к стене балка, и огрела его по спине так, что тот остался на месте недвижимым. И только после этого опомнилась.
  Она выскочила за обидчиком почти без одежды, комарики тут же почуяли добычу и с большим удовольствием и в несметном количестве впились в её нежную кожу. Мужчина был в одежде, только босиком, его ароматы отдавали табаком, несвежим запахом тела, несостоявшимся актом и до него у комариков пока дело не дошло. Ксения посмотрела на свои подсобные орудия защиты и положила за скамейку у крыльца, с которого свалился Беспалов. Она вернулась в балок, осмотрелась: постель была разбросана, со стола и полок будто ураганом снесло книжки, утварь, бритвенные принадлежности, посуду и прочее мужское хозяйство. Пришлось заняться уборкой, пока занималась ею, окончательно успокоилась и стала размышлять по поводу дальнейшего бытия.
  Нельзя одновременно сидеть на двух стульях. И произошедшее было тому жестоким свидетельством. В балке оставаться показалось неприятно, всё напоминало о минувшей стычке и она направилась к Ольшанскому и Омельченко. Ксения осторожно открыла дверь, осмотрелась - все спали, Омельченко похрапывал на спине, а Ольшанский лежал на правом боку, места на его нешироких нарах почти не оставалось. Она подошла к нему и откинула покрывало, Ольшанский раскрыл глаза, Ксения нырнула к нему на грудь и прижалась, будто маленький ребёнок к маме. Он немного отодвинулся вглубь нар, притянул её к себе, укрыл покрывалом и взглянул на Омельченко, тот спал.
  - И мы тоже будем спать, правда? - сказал он и она кивнула. Девушка расслабилась, слёзы почти не текли, губы не дрожали.
  - Я вам не помешаю, я мало места занимаю, можно, я останусь?
  - Уже осталась, спи, Ксюша!
  На следующий день Ольшанский с Ксенией ушли на дальние полигоны, а Омельченко остался на ближних. Когда начальник со студенткой ушли, он вызвал Беспалова. Тот был исцарапанным и с глубокими ссадинами на лице и шее, руки в волдырях, девушка защищалась отчаянно.
  - Ну, что, сексуальный маньяк, схлопотал? - сказал Омельченко, рассматривая молодого. Тот что-то пробурчал про стерву, что маячила, маячила, а потом сорвалась с крючка. Где-то в глубине его бегающего взгляда, который он старательно прятал от своего начальника, просвечивала злоба и признаки мстительности. Очень неожиданная для этого с виду приятного и обходительного парня. Для начальника отряда это открытие было неприятным и горьким.
  - Товарищ, оказывается, недопонял! - заключил Омельченко и, не говоря более ни слова, влепил молодому такую оплеуху, что голова едва не оторвалась от тела. Потом поймал его за шиворот и врезал о стену балка. Тело несостоявшегося казановы сползло вниз комом невыделанной шкуры. Омельченко сел на скамейку и закурил, воспитание следовало завершать. Через некоторое время Беспалов зашевелился, начальник отряда подождал, пока тот не очнётся окончательно, и поманил молодого к себе. Тот на четвереньках подобрался к начальнику. - Яйца вырву и собакам отдам, тебе они ни к чему! - прошипел Омельченко. - Грехи замаливать придётся. Если она тебя не простит, отправлю отсюда своим ходом и тут же. При мне это будет, учти! Женщины существуют для мечты, детей и взаимного удовольствия. А ты рушишь это, молокосос! Если раньше тебя не научили и людских правил не привили, то я не доктор. Либо ты это понял сам, либо прямо сейчас отсюда своим ходом и крадучись. А я провожу. Но ты меня не увидишь. - Понял? - Пошёл вон с глаз, через час сюда же с планом своих дел. Или на выход! - Усёк? - Беспалов кивнул. В экспедиции все полевики знали неписанное правило, которое поддерживало и совершенствовало генетический код геологии, именно поэтому здесь всё ещё было жизнеспособно и имело ресурсы самосовершенствования. Чтобы просто уцелеть, молодой человек должен стать травой или овощем, поскольку ему не простят даже самой малости. Страх по мере осознания опасности перетёк в ужас и Беспалов буквально в считанные минуты всё в себе переиначил. Он хорошо понимал, что мест, где он мог оступиться и никогда больше не подняться, на их участке достаточно. И найдут его тело уже изъеденным кровососами и обглоданным зверьём. Ему даже доставило удовольствием засунуть свои инстинкты поглубже и поизмываться перед ними - жажда жизни оказалась сильнее тщеславия и самолюбия.
  А в это время Ольшанский обрабатывал дальние полигоны и удивлялся увиденному, не менее того, как это было на верхних и средних отрезках россыпи. Никакой разницы в размерах и окатанности золотин не было. Эта россыпь протяжённостью в несколько километров совершенно не имела корней в современном рельефе, её не с чем было увязать. Те месторождения, которые разрушились и дали эту россыпь, существовали так давно, что даже угольные месторождения мелового возраста были образованы значительно позже них. Это был как раз тот отрезок россыпной истории региона, когда появились первые россыпи из только что вскрывшихся рудных месторождений. Теперь Ольшанский понял, что имеет дело с переотложенной россыпью времён средней или верхней юры. Он об этом слышал из умных разговоров россыпников, но никто из них не имел прямого касательства с такими объектами. Их вероятное бытие вытекало из реконструкции фаз золотого оруденения в регионе. И не более того - живой объект геологи видят впервые. Он даже взмок от важной значимости свалившейся на него удачи. Ксения с удивлением смотрела на шефа, который взволнованно расхаживал вдоль террасы и качал головой, таким она его ещё не видела:
  - Что-то случилось? - спросила она. Он не сразу среагировал на вопрос. А когда сообразил, достал из рюкзака фляжку со спиртом, который использовал исключительно при вынужденных холодных купелях в прорубях для профилактики простуды. Руки его от волнения чуть подрагивали, но он не пролил ни единой капли ни наливая в кружку, ни разбавляя его водой. Ксения смотрела молча и никак не реагируя, мужчина имел право на такую реакцию, поскольку знал много и мыслил глубоко. Только после употребления лекарства внутрь он обернулся к своей спутнице и сказал:
  - Ты когда-нибудь слышала о среднемезозойских россыпях? - Нет? Так вот, она перед тобой! Вот это золото высвободилось из рудного месторождения где-то в середине юрского периода. Только рудное месторождение сформировалось, как случилось тектоническое воздымание блока и во вновь образованных горах река полностью вырезала из коренных пород это месторождение и золото из него отложила в россыпь. Потом была ещё одна фаза активизации, она связана с гранитами поздней юры-раннего мела. Эти граниты срезают рудные тела юрского возраста. А в них образуются новые золотые тела с новыми порциями золота уже раннемелового возраста и они тоже потом попадают в россыпь. Обычно золото разных эпох перемешивается и выделить раннее золото никто не мог. Не было таких критериев. И вот оно, то золото средней юры! Чистенькое, ни с чем не смешанное. О нём много говорили, писали научные статьи, где предполагали, что оно просто должно где-то быть. Но фактов не находилось и авторов этих идей потихоньку осмеивали. Перед нами первый такой факт! Ты выпей, а то не поймёшь! - он сделал ей небольшую порцию разбавленного спирта. Она поднесла его к носу: ни запаха, ни остроты не почувствовала. И выпила. Тепло разлилось по телу сразу же. Она прислушалась к себе: всё было при ней, в том числе и способность соображать и она решила себя проверить:
  - А как вы это определили, что она из средней юры? Ни этикеток, ни ярлычков, ни накладных на груз нет. Чей он - не знает никто! Где запрятана эта разгадка и как её прочитать?
  - Сначала рельеф. Ты видишь, что россыпь ни с чем из современных структур не связана. Вот она карта, вот на ней россыпь. Видишь? А вот угольное месторождение, оно перекрывает шлейф этой россыпи, который тянется к нему. Уголь образовался в среднем мелу, остальные россыпи Региона и Чукотки образовались после угольной эпохи и везде перекрывают угольные пласты. А на этой россыпи лежит угольный пласт. Это одно и другое - все интрузии гранитов нижнего мела прорывают структуры этой россыпи и интрузии верхней юры. И никаких накладных и табличек нам не нужно, все и так различают граниты этих разных возрастов.
  Ксения взглянула на его маршрутную карту, а потом на схему участка, которую он сделал в пикетажке, она наглядно иллюстрировала то, о чём говорил Ольшанский.
  - Все россыпи мелового возраста так или иначе связаны со структурами, которые вмещают и современные золоторудные тела. Даже, если эрозия срезала 80 и даже 100 процентов золоторудных источников, всё же сохраняются следы вертикальных структур, проще говоря, труб, трубок и патрубков, а также других путепроводов, по которым золото и его спутники попадало в рудные блоки. И это потому, что золото пришло в эти породы задолго до образования современного рельефа. Когда современный рельеф с его горами и долинами полностью исчезнет, наш регион опять нырнёт под воду наступающего моря и на его дне начнёт собирать на себя новые порции осадков, а собрав их, опять попадёт в зону действия новых золотопроводящих труб, трубок и патрубков. Потом всё это поднимется и образуются новые воздымания, а их разрежут горные реки и ручьи и они обустроят новый рельеф и в нём из смытых рудных месторождений отложатся новые россыпи.
  - То есть, от того рельефа кроме россыпей ничего не осталось, так?
   - Не совсем. Между теми двумя золотыми эпохами не было глубокого погружения на дно моря, всё обошлось внутренними катаклизмами. Они-то и перестроили структуру рельефа. Тому есть много свидетельств. И реки стали течь не туда, и впадины образовались новые, кстати, Охотское море появилось именно в это время и своими бурными реками стало отвоёвывать области питания у Ледовитого океана. Главное же в том, что климат стал на Земле другим, не только в Регионе, обращаю твоё внимание, а на всей Земле. Надеюсь, про ящеров и прочих гигантских рептилий середины и конца мезозоя ты помнишь! И только после этого в Регионе воцарилось спокойствие: немножко вверх, немножко вниз и всё! Никаких морей и потопов - как рукой сняло.
   - Валерий Сергеич, неужели такая абстрактная вещь могла вас бросить в жар?
   - Не она, а её следствия. Появляются конкретные ключики: этозолото связано с одними источниками, а то с другими. У первых вертикальный размах оруденения 300-500 м, у вторых 1000-1200 м. Чувствуешь разницу? - она кивнула. - Большая часть месторождений, из которых образовались россыпи, пока в этом отношении не изучены. Но нам известно, что те из них, которые мы знаем сейчас, имеют вертикальный размах от 200-400 до 500 м. Редкие, очень крупные месторождения имеют размах около тысячи метров. Если мы вычтем из того золота, что в россыпи, долю юрского, то получим точные данные о меловом. Это всегда сложно и проблематично. И вот оно, чисто юрское! Изо всех этих окружающих россыпей добыли больше 150 тонн. А это значит, что при самых скромных прикидках в коренном месторождении было гораздо больше тысячи тонн. Таких месторождений и в мире-то немного. - он сделал паузу и оценил состояние Ксении.
  - Сейчас узнаем, как на тебя действует спирт. Что из этого ты усвоила и какой вывод напрашивается, а? - и с интересом уставился на Ксению, она увидела не только желание услышать ответ на темы геологии, он смотрел глубже и она это поняла. Немного поразмышляв, она выделила главные вещи и сосредоточилась на них. Ответ был на поверхности и она даже засомневалась в себе: не слишком ли это просто? Но ничего другого не было и она ответила:
  - Если такое будет отмечено и в других россыпях, то следует вывод, что юрские месторождения гораздо крупнее меловых. Но это слишком просто, чтобы быть таким потрясающим? - засомневалась она. Ольшанский, склонив голову, смотрел на неё, во взгляде было удовлетворение. Он был доволен собой, когда поверил этой студентке, а она не постеснялась заявить свои претензии на знания и умения мыслить.
   - Мы с тобой попробуем понять, с чем они были связаны. Ключ именно в этом. В связи! - Тест ты выдержала, маршрутный день закончен. Немножко разрядимся. Ты не против? - она согласно кивнула, хотя и не представляла, в чём это может заключаться. Но она верила ему и доверяла во всём. Чутьё подсказывало, что он не опасен. Он отправился к одному из отстойников и бросил в него камень. Пошли круги, но мутной взвеси не было. Он обошёл его со всех сторон, разглядывая и бросая камни. Потом двинулся к другому. Там повторилось, как и в первом отстойнике, на третьем он удовлетворённо воскликнул:
  - Рота, слушай мою команду: раздеться и начать водные процедуры! - и быстро стал разоблачаться. Она не стала торопиться, но рюкзак и куртку сняла, под ней был только купальник. Ольшанский не был аполлоном, но ни жиром ни костями без мышц тоже не сверкал, обычная поджарая фигура бегового геолога на съёмке. Когда он нырнул в воду и поплыл, она поняла, почему не подошли первые два водоёма: в этом не было ледяных линз на дне и прикрытое илом дно не остужалось нетающим льдом. Именно поэтому здесь вода хорошо прогрелась и она тут же разделась, чтобы тоже поплавать. Прошлое лето у неё было на Алтае и там купаться оказалось негде.
  Начальник откровенно наслаждался тёплой водой. Он плавал, как плоская доска, совершенно не погружая корпус, и был только в тёплом прогретом верхнем слое воды. У неё так не получалось, поскольку Ксения плавала почти по-собачьи и поэтому периодически выскакивала на берег согреться. Ольшанский понял её проблему и не стал смеяться. Он просто приплыл к ней и стал рядом, она с шумом барахталась и не особенно понимала, чего тот хочет. Ольшанский подставил руки снизу у её живота и груди и стал поддерживать на весу весь корпус. Теперь можно не суетиться и Ксения стала пробовать движения, как это делал начальник - подобие брасса. Поскольку плеска от водных брызг не было, то она могла и кое-то услышать. А говорил он о последовательности движений. Она попробовала - получилось. После этого он держал её только кончиками пальцев, а она старалась сделать всё правильно.
  В конце-концов она устала и перестала шевелиться. Он потащил её к берегу, как толкач гружёную баржу. Выбрались они вместе и пошли к своим вещам. Ни полотенца, ни покрывала у них не было, накомарники оба не признавали и комарики тут же набросились на них. У Ольшанского была пачка чистых пробных мешочков и он стал вытирать тело Ксении. Потом намазал ДЭТой и расстелил подстилку, которую брал, чтобы сидеть даже на болоте Она опустилась на роскошное ложе и осмотрелась. Мир выглядел очень привлекательно, было тепло и комарики не портили удовольствия от купания. Она повернулась к начальнику. Сам он только вытерся. Она посмотрела на ДЭТу, он покачал головой:
  - Меня не едят, невкусный! - они больше зудели возле Ксении, не решаясь преодолеть запретный барьер. Он сел невдалеке и откинулся на руки, подставляя себя солнцу. Лицо и шея были с хорошим загаром, остальная часть тела тоже встречалась с южным солнцем и не очень давно. Она спросила его, откуда этот загар после северной зимы.
   - Лампа есть такая, кварцевая, вот я и загораю,- ответил он, - у нас многие так делают. Она кивнула, продаются они и на Урале, но там так не загорают. Немного помолчали, переглянулись и опять помолчали. Потом она решила поиграть и неловко улыбнулась, это могло значить, что ей некомфортно, как он это поймёт? Он понял просто: сделал коктейль из спирта и шикши. Она попробовала самую малость и с благодарностью подняла кружку в его честь, себе он налил почти неразбавленный нектар. И опять не говорили, а только переглядывались.
  Потом он поднялся и посмотрел на неё, она выжидательно улыбнулась, он поднял её с подстилки и сразу взял на руки, она и не противилась, и не стеснялась, и не прижималась к нему. Она на него опиралась. Это было в самую меру. Потом он немного потаскал Ксению по водоёму, приучая к нужному ритму движений. Когда у неё стало чуточку получаться, он оставил её и поплыл к середине водоёма, временами оглядываясь. Его спутница старалась вовсю. Кое-что получалось. Он вернулся и опять показал все движения и снова держал только пальцами рук, но на этот раз было совершенно иначе: она остро ощущала их тепло и энергию, с ними не хотелось расставаться. Иногда его пальцы сползали на кончики грудей и замирали там ненадолго, в такие мгновения она цепенела и ждала продолжения. Но его не было.
  - Может это случайность и он ничего не заметил, - подумала она и решила проверить, сама пододвинувшись под эти пальцы и закрепившись на некоторое время на них. Он задержался на этих волнительных точках самую малость, почти незаметную и малоощутимую, но задержался.
  Игры Ольшанского были не такими простыми, как она могла подумать. Он поднырнул под неё и она почувствовала всю поверхность тела мужчины. Он попросил её чуть удерживаться на нём и всё. И они поплыли по водоёму, Ксения была единственным пассажиром на этом диковинном судне, она медленно продвигалась в тёплом слое воды, которая омывала тело, под ней было живое и тёплое тело плывущего мужчины, за которое она держалась. Перед ней был затылок Ольшанского и она могла во всех подробностях рассмотреть работу плечевых мышц и шеи. Через некоторое время он неожиданно перевернулся и она увидела его лицо. Оно было перед ней, он смотрел на неё и во взгляде было то, чего она и хотела и боялась. И она не выдержала пытки. Её руки прижались к его груди, ногами она сковала его движения и они стали погружаться. Он перевернулся на бок, втащил Ксению повыше и одной рукой и одной ногой стал выправлять положение, они опять поплыли в верхнем прогретом слое, а пассажирка догадалась шевелить ногами так, чтобы Ольшанскому было легче. Они пробовали разные стили и положения пассажирки и она заметила, что ему больше нравится, когда она к нему лицом и совершенно не шевелится. Она стала соображать, как сделать получше и нашла нужный вариант. Он поощряюще хлопнул ресницами.
  Когда они выбирались на берег, оба качались от усталости. Держась за руки и полуобнявшись, они опустились на подстилку Ольшанского. Ксения удивилась, что на ней не было тесно. - Почему? - Почему их не ели комары? - Почему ей, такой усталой и остывшей, было так хорошо? - Почему было мягко и удобно на жёсткой подстилке? И ещё много вопросов витало вокруг, но ответов на них совсем не хотелось. И ясности тоже. Усталость пронизывала и Ольшанского, но поверх неё проглядывало нечто другое и оно было важнее и казалось для обоих предпочтительней и желанней.
  Чуть погодя, уже немного восстановившись от заплыва, он сделал ещё один коктейль и оставил в своей кружке. Молча и по очереди они его смаковали, передавали кружку из рук в руки, смотрели друг на друга и, ничего не говоря, крохотными, чисто символическими, глотками допили содержимое до донышка. То, что случилось потом, было естественно и протекало мягко и без нажима и в их языке не было незнакомых слов, а движения и жесты были во взаимной гармонии. Лёгкий ветерок разогнал комаров, ничто не мешало, никто надсадно не зудел и не раздражал. Потом они прикрылись одеждой и он рассказал про дальнейшие планы в связи с новыми данными.
  - Помнишь, недавно на связи Колмаков говорил про объект за пределами нашей площади? Похоже, там ответ на вопрос о рельефе средней и поздней юры. Что-то там есть такое, что заставило его через головы и инстанции рискнуть и выйти с таким предложением.
   - Это далеко? - спросила она, ещё не зная, можно ли перейти на "ты". Он уловил небольшое понижение тональности после слова "это". Там должно быть обращение, ей хотелось перемен, и, употреби она "вы", они не состоятся, а "ты" могло быть преждевременным. Но ведь она смелая женщина и с рассудком тоже нет проблем, зачем подсказывать простые решения, так рассуждал он и кивнул:
  - Полдня ходьбы туда и назад, может быть меньше, как дорога сохранилась, так и пойдётся. А на месте - как получится. Хочешь туда? - она кивнула, он шутя сыграл дурака и продолжил, - А с кем бы ты охотней пошла: с Омельченко и мной, с одним Омельченко или с Омельченко и Ромкой? - ответная пауза не затянулась:
   - С тобой!
   - Что и требовалось доказать! - подумал он и удовлетворённо кивнул. - Ещё поплаваем?
  - С тобой? - закрепила она пройденное и усвоенное.
  - А с кем ещё? - спросил он, оглядевшись вокруг.
  На этот раз игры были свободными и острыми. Иногда во время экспериментов они теряли плавучесть и опускались до такой холодной воды, что зубы ломило. Но потом быстро согревались и принимались за новые, никто не хотел уступать пальму в выдумке и усталость наступила быстрее, чем в первый раз. Когда они в очередной раз восстановились и подкрепились из маршрутных запасов тормозка, Ксения сказала:
  - Ты очень сладкий, к тебе тянет неимоверно. Но мне хочется самой плавать, а не тебя топить. Научи!
  Ольшанский ждал этого и тут же приступил к обучению. Учитель он был средний, но ученица старалась поймать смысл движений и особенностей их совмещения по порядку. Разобравшись с теорией на подстилке и избавившись от грубых ошибок ещё на земле, они перешли в воду и там закрепили и отшлифовали достигнутое.
  Увидев радость в глазах молодой женщины от её нового умения, порадовался и Ольшанский. Упорство ученицы и характер были наглядны, он сравнивал её с Шурой и видел, как разительно они отличаются. Это сравнение возникло неожиданно и само собой, обычно он никогда не сравнивал жену с другими женщинами, однако в этих условиях Ксения была естественной и без прикрас, трудности в процессе плавания Ксения воспринимала как задачу, которую нужно выполнить, и не раздражалась от неудач и ошибок, учиться она умела и делала это охотно. Шура не любила этого никогда, к такому выводу пришёл Ольшанский, перебрав многое из семейной жизни. Римма была где-то в другой категории и в этом конкурсе не участвовала. Та часть женских достоинств, которую она ему обнажила, была выше всяких похвал. Так он ей и сказал. Но Римме было нужно другое. То, чего ему не хотелось. А для неё всё это - среда обитания.
  Через некоторое время Ксения уже сама плыла и получала удовольствие от нового умения. Она несомненно была увлечена своим начальником и желание понравиться ему ещё в одном умении присутствовало во всех коллизиях и этапах учёбы. Желание научиться плавать у молодой женщины было давнишней мечтой, но не было условий. Теперь и то и другое совпали по месту и времени - только и всего!
  Ольшанский бывал перед ней в разных обстоятельствах, иногда напускал на себя суровость и туман непроницаемости, но, когда это рассеивалось, она видела, что в этой игре была житейская необходимость и прощала вынужденное актёрство. Обстоятельства часто вынуждали его, на взгляд посторонних, к действиям невыигрышным, но у него не было выбора и он это делал, потому что не всё мёд и сахар, без горчицы, хрена и перца мясных блюд не бывает. Ксения это понимала, наблюдая его почти круглосуточную работу в течение уже долгого времени. Судьба сделала кульбит и поднесла ей подарок - общение с таким мужчиной тесно и почти без перерыва. Пока она выдерживала этот ритм, хватит ли запаса сил далее?
  Ксения знала, что может постоять за себя, но от собственных слабостей и наклонностей никто кроме самой её не защитит. Её тянуло к Ольшанскому всё сильнее и сильнее, она понимала обречённость этого влечения, но противиться ему не хотела.
  Иногда сердце выпрыгивало из груди, когда он касался её руки или тела и она замирала от возникших ощущений, но умело прятала их и Ольшанский продолжал идти и что-то говорить, не замечая её состояния, а она долго приходила в себя, слабо воспринимая его речь. Однако пытливый ум и сильный характер брали своё и заставляли отсечь эмоции и вернуться к маршруту и она делала это уже и привычно и сравнительно быстро.
  Так было и на этот раз. Весь обратный путь шёл разговор о россыпях и механизме их образования, Ольшанский показывал те элементы рельефа, которые сохранились сейчас и рисовал на песке их прежний вид и в фас и в профиль. Они проговаривали возможные варианты развития событий и готовились выйти на объект, рекомендованный Колмаковым. С пустыми головами делать там нечего.
  На стоянке горняков шла обычная работа, закаливались наконечники ломов, кайлушек и буровых насадок, готовился инструмент. В балке Омельченко придержал на время Беспалова и, отправив начальника по делам к рабочим насчёт нарядов и доплат, повторил воспитательную работу.
  В присутствии взрослого мужчины Юра казался совсем не тем ухарем, что был ночью. Ксении показалось, что всё это далёкий сон и процедура раскаяния была вставным элементом к заурядной киношной истории. Она брезгливо и неприязненно приняла слова перепуганного парня и тут же вышла из балка к себе. Там было убрано совсем как на праздник, а в большой банке стояли свежие цветы. Мужчины таким образом извинялись за провинившегося. Она пошла к хозяину балка и поблагодарила за внимание. Ксения ничего не хотела более того, чтобы забыть и не вспоминать об этой истории. К минувшему возврата нет, жизнь идёт только вперёд!
  
   2. ЭВОЛЮЦИЯ ВИДОВ
  РАДИООБМЕН КОЛМАКОВ - ОЛЬШАНСКИЙ (терр. Ольшанского)ИЮНЬ-ИЮЛЬ.1988
  
  Когда Колмаков узнал от Ольшанского о выявлении среднеюрских россыпей, в его системе появился ещё один установленный критерий и он попробовал переосмыслить прежние материалы с учётом новости. Он попросил утренней связи, надеясь хотя бы вчерне приготовить какую-нибудь идею и поделиться ею с Ольшанским. Но ничего путного так и не придумал, установление среднеюрского возраста россыпи было неожиданным, он знал, что все привычные методы реконструкции коренных источников здесь не работали. Ольшанскому на месте было легче, он мог пойти и посмотреть это чудо природы и, возможно, что-нибудь выцарапать из какой-нибудь мелкой детальки, этакого случайного фрагмента. Ничего подобного Колмаков себе позволить не мог - только сидеть и думать, ну и рисовать всякие схемы и диаграммы. К утру опять прохождение исчезло и они диалог не закончили.
  Когда Ольшанский поговорил с Комлевым о возникших вопросах по поводу россыпи, тот мало что понял и попросил рассказать обо всём подробнее. Пришлось и рисовать и показывать золото и долго смотреть в глаза съёмщику, который с россыпями знаком в общих чертах. Однако, с абстрактным мышлением у него проблемы отсутствовали и идею он уловил быстро. Теперь надо было как-то привязать эту россыпь к представлениям о формах рельефа, которые были в давнюю юрскую пору.
  Ничего из оригинальных и здравых идей на поверхности не лежало и с потолка никаких открытий не предвиделось. Они взяли карты разных масштабов и стали прикидывать варианты развития рельефа, учли и геологические структуры и развитие тектоники за период от юры до голоцена, но так ничего и не выкопали.
  Прошёл целый день полевой камералки, два начальника решали глобальные проблемы, а рядовые исполнители занимались текущими работами, которых всегда в избытке. Ещё утром, после несостоявшейся беседы с Колмаковым, Ольшанский дал задание Ксении построить несколько диаграмм и схем по содержанию и размещению микропримесей золота из различный известных россыпей в том углу, где обнаружены среднеюрские. Микропримеси в золоте всегда характеризовали эпоху рудообразования месторождения в целом, захватывая и период предрудный и само главное рудообразование и последний отрезок завершения с закрытием всей этой громадной кастрюли с золотым месторождением и его ближайшим окружением. Именно фрагменты этой кастрюли, которые из-за колоссальных размеров сохранялись дольше остального в рудной колонне и могли что-то подсказать геологам. А прикинуть форму, местонахождение и ориентировку этого природного сооружения можно только проработав массу карт и схем с вынесенными на них поисковыми материалами. Большую часть из них составил сам Ольшанский, меньшую Ксения
  Схемы можно было компоновать как угодно на большом листе бумаги, имитируя и плановое положение и положение в вертикальном разрезе. Слушая дискуссию Комлева и Ольшанского, Ксения сообразила, что таблицы с результатами по отдельным фрагментам россыпей нужно разделить по принадлежности этим фрагментам и прикрепить к элементам схем Ольшанского. Она тут же их разрезала и скотчем прикрепила по принадлежности. Наглядность результатов микропримесного анализа золота стала очевидной. До этого она разместила опробуемые элементы россыпи в плане и на разрезе, сюда же сделала схематическую аксонометрию с выноской опорных геоморфологических уровней с поверхностями выравнивания и пенепленов. Получалось наглядно и информативно.
  Ольшанский, разглядывая всё это, отметил, что аксонометрию она сделала по собственной инициативе. Комлев же не стал смотреть ни планы с данными по микропримесям, ни разрезы, а придвинул аксонометрию и, отпихнув начальника, склонился над большим разноцветным листом. Ольшанский взял остальные планы и разрезы и тоже стал соображать. По тому, как мужчины погрузились в изучение материалов, Ксения поняла, что с работой справилась. Осталось оценочно просмотреть морфологию золота из древней россыпи, чтобы привести их оперативное описание в ту же систему, что была у авторов работы по микропримесям. Это заняло около двух часов и вскоре после этого она сделала сводную схему, где привела данные из отчётов предшественников и полученные Ольшанским нынче. Она положила сводную табличку перед ним и присела рядом. Он был занят и ничего вокруг не видел, но запах Ксении чуял и это его возбуждало. Он улыбнулся ей одними глазами и пододвинул табличку поближе.
   Как геологи ни старались выудить из материалов хоть что-то, но на их площади ответа не было. Это могло быть только в 10-15 км к востоку от рамки их съёмочного планшета. Ольшанский сказал Комлеву об этом и тот развёл руками - может быть и так.
  - Без поллитры тут не разобраться! - сказал он.
  - Может быть прогуляемся? - предложила женщина другую альтернативу, обеспокоенная мужскими дебатами.
  - Час на воздухе разрядки
   и мозги опять в порядке! Она обратила внимание на то, что пик умственной продуктивности у Ольшанского обычно приходится на 2-3 часа после завтрака. После чего его стихи и идеи обычно сильно теряли в качестве и свежести. Является ли это системой, она не знала, но то, что в последнее время он стал уставать быстрее - факт объективный. Она считала, что ночные переговоры с Колмаковым и систематические недосыпания требовали компенсации. Определённым влиянием на него она уже обладала и решила этим воспользоваться.
   - Никита Силантьич, вы помните обещание про рыбалку? - спросила она Комлева. Тот недоумённо уставился на женщину, тогда Ксения напомнила про недавний разговор на кухне, когда он хвалился, что на ближних перекатах за пару вечерних часов можно поймать больше, чем некоторые рыбаки за всю ночь. - Вы уверяли, что рыбные места знать надо в лицо, теперь вспоминаете? - лицо старшего геолога расплылось в довольной улыбке, во-первых, потому что она его цитировала точно и к месту, а во-вторых, потому что дебаты о россыпях его раздражали, они выявляли его слабость в этом деле, а в сравнении с докой Ольшанским он и вообще чувствовал себя неважно. Женщина перевела стрелку ко времени и он с удовольствием отозвался.
  - Ладно, хватит о работе, давай-ка и вправду проветримся! - сказал он. - Мы с Ксенией будем стоять внизу переката, а ты вверху и посмотрим, у кого больше улов!
   - Чего это ты вдруг с ней, а я один? - удивился Ольшанский.
   - Эта женщина приносит удачу, если, дорогуша, ты ещё не понял, то я в этом уже убедился. И мне за это полагается премия, как считаешь, Ксения, а? - Комлев предлагал хороший вариант встряски и она с удовольствием подыграла.
   - Ты же говорил, что рыбачка из меня никакая, правда, Валера? Заодно и проверим!
  Борьба и всякие соревнования - это стихия Ольшанского и он тут же загорелся. Но по хитрости и рыбацким умениям он сильно уступал Комлеву, потому что занимался этим гораздо реже и в нечастые отдушины по ходу сезона, в то время как для Комлева это была самая приемлемая форма досуга: стихов он не писал, наукой не занимался, глубоко научные книги по тектонике и стратиграфии не раскрывал из принципа. У Комлева было всё для рыбацкого дела и он увёл Ксению с собой, чтобы поделиться секретами и уловками рыбалки на ближних перекатах. Тут никто не рыбачил, считалось, что рядом с базой шумно и рыба такие места не любит. У Комлева было иное мнение и особые снасти. Таких блёсен не было ни у кого, он их втихую изготовил по каким-то самопальным чертежам и не торопился с рекламой. Что-то от первобытной суеверности рыбака в нём было и никто не знал, почему у него рыба ловится, а у других - нет. Они пришли на место на другой стороне реки, перейдя её по перекатам, Ольшанский и Комлев были в болотниках и поэтому не боялись захлёстывающей воды на стремнине, а Ксению, которая была и пониже и существенно легче, буквально захлёстывало струёй и сдувало с места. Ольшанский взял её на руки и перенёс через опасное место. Комлев посмотрел на милую парочку, проводил её взглядом, сокрушённо вздохнул и взял рыбацкие снасти:
   - У каждого своя ноша! Такова се ля ви.
  У первого же своего местечка он достал снасти и подозвал Ксению, а Ольшанский пошёл вверх по перекату. Нацепив комплект грузил, поводков и блёсен, Комлев стал объяснять порядок действий, медленно с расстановкой и показывая это на деле. Ксения знала про рыбалку немало, поскольку росла младшей со старшими братьями и те, чтобы она не плакала дома одна, брали её с собой, наказывая ничего не рассказывать родителям. Потом ей это понравилось и она ходила с ними уже в охотку. Поскольку она была младшей, то ей всё прощалось и в компании соседских мальчишек она была своей.
  Когда Комлев учил премудростям использования блёсен, она удивилась продуманности их устройства, будто турбину у самолёта кто-то конструировал. Он поставил её рядом с собой и сделал первый заброс, блесна скатилась вниз, он подтянул её и сделал новый.
  - Понятно? - спросил он Ксению, та кивнула и сама сделала, как учили. Ей показалось, что крючок задевает за камни и она укоротила конструкцию. Комлев всё видел и одобрил. Она забросила и где-то на середине переката почувствовала, что с блесной играют, она повела её в стороны, дразня охотницу, та не выдержала искушения и схватила блесну. Ксения немного поводила её и, зацепив как следует, стала тащить на берег. Это была крупная рыбина, под 30-40 см. Она подтащила её поближе и Комлев подцепил сачком. "Каталка!" -закричал он тут же. Радости его не было предела.
   Ольшанскому пока ничего не попадалось. Он увидел их удачу и пришёл взглянуть. Мужчины любовались чешуёй красавицы, обсуждали особенности водного потока и поведение рыбы в нём. Она опять сделала заброс, учтя опыт первого. Ничего. Потом ещё пару - тоже пусто. У Комлева попалась рыбка помельче. Потом попалась и у Ксении, тоже меньше первой. У Ольшанского так ничего и не было, хотя он водил блесною по всему потоку, менял глубину погружения - без результата. Когда Комлев поймал ещё двоих средненьких, а Ксения одну, Ольшанский поймал первую каталку. Ксения видела, как Комлев рванул к нему с сачком. "Наверное, что-то скажет!" - подумала она, но азарт захватил женщину и она не стала следить за ними, а поймала ещё одну каталку, крупнее прежних. Оба мужчины вытаскивали её из воды и потом отцепляли от крючка блесны. Сама Ксения была в эти минуты прелестней и очаровательнее, чем даже в минуты близости. Но оценить это мог только он. Комлев в азарте рыбалки смотрел на крючок и сачок, а потом на садок с уловом. Ксения была только средством досадить своему слишком умному и удачливому начальнику.
  Ольшанский же рыбачил вполглаза, но видел и наслаждался ею. Такая Ксения была ему не знакома и подобный сюрпиз приятен вдвойне. Досада отошла на второй план, он не удержался и приложился к мокрой щёчке своей Скво. Она от удовольствия чуточку зарделась и благодарно улыбнулась. Рыбачили ещё около часа, поймали около двух десятков каталок и трёх сигов. Они менялись местами, переходили в другие протоки и в итоге Ольшанский поймал четыре каталки, а Ксения восемь каталок и одного сига. Комлев был счастлив больше всех, он аж светился от удовольствия:
  - Что я вам говорил, а? - Вот так-то! Рыбу отнесли на кухню и сами же почистили. На шум разговоров собралось общество и рыбу жарили по всем правилам кулинарного искусства. Скромность начальника никого не удивила, а вот удачливость его женщины в таком не дамском деле прибавили авторитета и уважения у мужской части геологического общества. Никишина не преминула воспользоваться случаем и похвалить её за удачливость на рыбалке. В этой фразе про удачную рыбалку она сделала женский намёк на другие обстоятельства и Ксения догадалась, что у Никишиной рыбалка не удалась. "Неужели она хотела Ольшанского?", - подумала Ксения. - "Если так, то я о ней мало что знаю и эту пустоту надо восполнить!" - решила молодая женщина и понимающе улыбнулась. Никишина ответила тем же.
  К рыбе и женскому обществу прибавилась музыка из магнитофона, потом гитара и общие разговоры о чём угодно: от политики до охотничьих и рыбацких рассказов, которые в конце концов сменились вечной и неизменной темой - геологией. К тому времени Ольшанский с Ксенией ушли, а общество решало локальные проблемы: кто-то хотел быть услышанным, а кто-то с удовольствием слушал, поскольку даром красноречия не обладал, но оказаться в таком обществе было и лестно и приятно.
  Никишина взяла гитару и под неё стала напевать некоторые баллады Ольшанского, они хорошо ложились на музыку и их ритмический рисунок позволял выразить многое.
  Дух внутренних взаимоотношений в сезонных поисковых и съёмочных партиях всегда определялся типом личности начальника партии, именно он был стержнем, на котором всё и держалось. Когда Комлев бывал начальником, а Ольшанский старшим геологом, поддерживалась инерция прежних отношений, что была при Ольшанском, и Комлев с удовольствием подыгрывал своему утончённому коллеге, который не любил суету начальнических обязанностей. Руководить геологией он мог и с должности старшего геолога. Комлев брал опытом и выдержкой, ему нравилось быть на виду и поэтому он терпел издержки чрезмерной ответственности за всё и вся на должности начальника. Но только до следующего раза и уступал очередь молодому коллеге. Он давно присматривался к полевому альянсу Ольшанский - Никишина и сейчас, когда она наигрывала под гитару его стихи, в который раз удивлялся глупости и непрактичности большинства женщин. Она была интересной женщиной и не кичилась недоступностью, но никто из его знакомых так и не мог похвалиться, что был близок с ней: то ли от того, что ничего не получилось, то ли от того, что такое держат при себе и впустую не звонят.
  Вторая студентка, из Иркутска, скромненько сидела рядышком с Никишиной и слушала её гитарные переборы. Рослый парень, что был у Никишиной маршрутником, смотрел на неё без вожделения, потому что в маршрутах она была и строгой и придирчивой. На взгляд Комлева, мало кому из мужчин нравится, когда женщина начальник - этот был из их племени. Ещё парочка девочек, прилетевших со специальным вертолётным рейсом пару недель назад, сидела, раскрыв рты, и внимала всему с детской непосредственностью. Они были из Воронежа и обе городские, для них и Север и дама с сигаретой и прищуренными глазами были персонажами знаковыми и историческими. Молодые геологи и техники сидели ради общества и поддержания компании, вели тему люди бывалые и заслуженные, а их время ещё не наступило.
  Компания постепенно перемешивалась, люди присматривались друг к другу, в этом сезоне отряды Ольшанского и Комлева собрались вместе впервые и многие новенькие ещё немного стеснялись высовываться с высказываниями. Но вскоре осмелели те, что были на вторых ролях, а потом на третьих и оживление стало всеобщим, а разговор разбился на множество диалогов вокруг одной темы - окончания первого захода и житейских случаев в этом заходе в той и другой группах. Вот тут-то и начиналось соперничество: "А у нас было такое! Помните ...", "Ну, это разве случай! Вот у нас было, так было!" Поскольку Ольшанский ушёл, роль лидера в его отряде перешла к Никишиной и она мало в чём уступала Комлеву. А уж с её женской иронией и тонким сарказмом этот мужчина совладать не мог совершенно.
  Положение Ксении в партии было нонсенсом, мало кто мог припомнить, чтобы студентка могла так сразу возвыситься и по всем статьям. Причём, никто не считал её дворцовой фавориткой, она действительно была лучшей, это приехавшие раньше всех студенты могли подтвердить. Дело в том, что за время работы с Ольшанским она выросла в глазах всего общества и по уровню профессионализма, и по человеческим критериям, и, самое трепетное для женщин и девочек, заблистала женским обаянием и неотразимостью. Она не была внешне идеально сложенной и рост средний, и лицо не выдающееся, но вдруг стала лучше любой из них, хотя следов косметики или других хитростей никто не заметил. Что-то в ней изменилось и это для женщин было притягательной темой для интимного и обстоятельного обсуждения. Когда все разошлись, то в женской палатке вскоре стало тихо, ребят выпроводили и через некоторое время началось самое сокровенное в женском общении: что он сказал и как она ответила.
  Комлев ушёл к себе и не скрывал удовлетворения, что вечер прошёл под его знаменем, рыбалка в его представлении затмила все последующие разговоры и без неё не было бы доверительной атмосферы и нужного настроя. А турбинки на блёснах оказались вообще выше похвал. Обычная женщина смогла наловить больше, чем он сам - такое где видано?! Он был доволен и даже счастлив. Дура эта Светлана, что ещё держится за Ольшанского. Он прикинул, смог бы сам заменить его или нет и, подумав обстоятельно и всё взвесив, решил, что в одной партии он ему не соперник, вот если бы она попала к нему в другой партии, то он обучил бы её правильным приёмам рыбной ловли. Уснул он быстро и спал спокойно и без сновидений.
  Ольшанский с Ксенией немного прогулялись за пределы лагеря, она показала, где Воронок прячется от Ромки, тихо его позвала и он выплыл из густых зарослей. Конь подошёл к ней, потёрся о её руку головой и в ожидании гостинца насторожил уши. Запах овсяного печенья он учуял издали и теперь ждал, чего она потребует за это угощение. Она положила кусочек печенья себе на ладонь и отставила её в сторону. Он очень аккуратно склонил голову и одними губами взял угощение. После этого вежливо поклонился. Она дала ещё кусочек, но завернула его в пробный мешочек. Он взял мешочек в зубы, повертел немного и вытряс печенье, после чего печенье схрумкал, а мешочек вернул. Она повторила фокус и он проделал всё снова с той же уверенностью артиста. Ольшанский только глазами водил, не произнеся ни слова, перед ним была сыгранная пара и он только зритель, причём, единственный. Когда они уходили, она оглянулась и помахала Воронку рукой, Ольшанскому показалось, что тот ответил женщине. Или почудилось?
  Перед сном он сел у ног женщины и тёплой водой омыл её ноги, перебирая каждый сустав и пальчик, тщательно массируя ступни. Она закрыла глаза и тихо раскачивалась в ритм его движениям. Потом она ответит ему тем же, а возможно и другим, она ещё не знала, какой будет через несколько минут и он никогда не знал, что она ответит, но знал, что ответит обязательно и каждый раз по-особому. Они были теперь близки круглые сутки и пока не пресытились, ночи хватало на всё, утром они легко просыпались и не ждали следующей ночи с тоской и вожделением, потому что разъединения не ощущали.
  Три дня на базе перед новым заходом пролетели быстро и первыми на этот раз отправились геологи из отряда начальника вместе с геофизиками. С лошадьми отправился отряд Комлева, собирались все одновременно и это сыграло свою роль в последующих раскопках среди груза, когда что-то попало не туда. Личные вещи и орудия производства перепутать было нельзя, потому что за ними присматривали в оба, а вот продукты иногда попадали не туда, поскольку их таскали из партийного склада и отбирала каждая группа отдельно и складывала тоже в отдельные штабеля. С тушёнкой, крупами, сгущёнкой, мукой, сахаром, банками с овощными консервами путаницы не было, а вот мелкие пакеты, к примеру, с содой, лаврушкой, дрожжами и прочим постоянно пересчитывались и сличались, поскольку какой-нибудь Паша-студент из отряда Ольшанского мог, заговорившись со студенткой Дашей из комлевского отряда, помочь девушке вытащить виру груза из склада и положить сверху, чтобы не ходить дважды, что-нибудь из своего. Такое бывало во все времена и наиважнейшая роль женщины в курьёзных геологических историях ещё ждёт своих исследователей. Зная многое из этой библиотеки курьёзов, Никишина смотрела в оба и сличала всё по списку до самой укладки груза в вездеход. В другом отряде этим занимались две студентки по руководством бывалого Виктора Дерягина. Когда какая-нибудь мелочь так и не обнаружится на месте, все будут смотреть друг на друга и вспоминать подробности и один из них припомнит деталь, воссоздающую истинную картину.
  Когда весь груз был собран, начальники отрядов лично проверили основные позиции, детально попытали ответственных за мелкие разделы списка, выборочно просмотрели содержимое мешков и вьюков и только после этого поступала команда: "Приступить к погрузке!". На вездеход сначала грузили тяжёлое и громоздкое, им укладывали низ машины, потом ящики и мешки с продуктами в банках и личными вещами, сверху находились палатки и спальники и всё это укрывалось брезентом и перетягивалось капроновым фалом. Хлеб, макароны и прочее ломкое и хрупкое укладывалось сверху и было под постоянным присмотром ответственных лиц. Люди загружались с минимумом вещиц сверху. Было это немного шумно, пыльно, но в несколько раз быстрее чем с лошадьми и совершенно без той усталости, которая накапливается при одолении перевалов, речек, марей и густых зарослей по долинам рек и ручьёв в составе отряда только с вьючными лошадьми без верховых лошадей, которых нехватало даже каюрам.
  Обе группы плотно пообедали в столовой, распрощались и отправились в разные стороны. Где-то в середине маршрутной работы они сойдутся и, пообщавшись и приведя в порядок основные геологические границы между собой, опять разойдутся и встретятся только на базе партии.
  
  КООПЕРАТИВ РЕГИОН, НАЧАЛО июль-август1988
  Откровенная слабина в начале, нет мотивов обоюдных чувств и вообще - рыхло!
  - Валя! Мы снова вдвоём! - услышал Колмаков её голос и переключился на другой канал. Если бы в эту минуту объявили чрезвычайное положение и атомные бомбардировщики уже кружили над городом, то он бы на них не обратил внимания.
  Утолив жажду и отдышавшись, они стали обсуждать ход выполнения нелегального проекта Золоторудной экспедиции.
  В портфеле хоздоговорных тем института не было ничего, что в практическом смысле значило бы больше, чем работа над проектом Золоторудной экспедиции. На нём были задействованы все главные силы лаборатории и уровень решения определялся именно их мастерством и знаниями. Другие проекты и по значимости и тому, как они обсуждались в тесных кругах, а не с лукавой трибуны, были менее серьёзны и радикальны. Она прекрасно понимала, что в академических центрах давно перестали ловить мышей и темы разработок измельчали, научный уровень никакой, но с трибуны поддерживалась очередная заморочная идея директора или его зама по науке и всё это выдвигалось на престижные премии. Все знали, что король голый и глупый, но послушно уверяли в обратном.
  Ох уж эта толерантность!
  -Я с тобой, - сказала она, поводя кончиками пальцев по его груди, - и сейчас и потом, когда тебя вышлют в эмиграцию, - лукавые чёрные глаза были непроницаемы и бездонны.
  - Ты готова мыться в лохани, а другие городские заморочки растереть и забыть? - напомнил он разговор в бане Максаковых.
  - С тобой и таким - да!
  Эту ночь они почти не спали, было о чём говорить, что узнать и всё-всё прочувствовать. К утру Вика всё-таки уснула и Валентин, прикрыв её покрывалом, осторожно поднялся, чтобы осмотреться в этом доме, который мог стать и его собственным. Он требовал мужской руки и массы материалов. К тому времени, когда Вика проснулась, он уже разобрался во всём устройстве и болезнях этого дома. При нормальном обеспечении материалами за пару недель он мог обрести достойный вид.
  Валентин сел в кресло, удобно в нём устроился и попросил Вику при нём снять с себя всё и потом, не спеша и обстоятельно, когда никуда не торопится, одеться. Надо ли говорить, насколько это было к настроению Вики. Она с удовольствием проделала это, бросая вещи то на пол, то в него. Всё остро пахло ею и теми удовольствиями, которые они испытали ночью. Утренние процедуры освежили только поверхность тела, совершенно не задев деятельности так и не успокоившихся желез, которые всё ещё выделяли секреты любви и наслаждения ею. Она это видела и была счастлива его вниманием к ней и всей её женской сути.
  
  Чем больше она узнавала Валентина, тем более убеждалась во взаимности их понимания мира и предрасположенности их внутреннего обустройства друг к другу. Вика стала естественным этапом его жизни - там, где он сейчас находился, он должен быть непременно, вряд ли случайным был и приход её в его мир. Эту роль, в принципе, могла сыграть и другая женщина, умная и смелая. Но в нужный момент рядом с ним никого не оказалось.
  Возможно, это просто дело случая и вопрос времени и счастливая избранница всё же нашлась бы, но не всё так просто. Даже Лия на эту роль не потянула. Приехав к ним в Свердловск и пообщавшись с его семьёй, она где-то в глубине сознания отметила, что Лия не сможет переменить место жительства, не потеряв значительной части своей сущности, там, у себя дома, она была всесильной и неотразимой, она видела счастливые глаза Валентина и в них не было даже извинительности за то, что он расстался с Викой.
  Именно это наблюдение и стало ключевым в возрождении её надежд о настоящей близости с Валентином. Несмотря на жуткое расставание и внутренний мораторий на всё, связанное с Валентином, она так и не смогла вытравить в себе тех глубоких чувств, которые пустили глубокие корни.
  Он настолько отличался от её привычного окружения, что даже первое впечатление о нём было поворотным и решающим, именно такого мужлана с интеллектом и видимым безразличием к её прелестям ей недоставало в те, для него решающие, дни работы в Регионе. Его выбор лаборатории Тишина для совместного решения поисковых проблем не был случайным - только Тишин занимался настоящим моделированием природных процессов и она пришла к нему в группу осознанно и выдержала с ним массу всего и всякого. Так что их встреча была просто неизбежна.
  
  - Могла ли она не ответить его желанию полюбоваться ею? - это не вопрос.
  - Хотелось ли ей ещё больше привязать этого мужчину к себе?
  - Нет, он ей нравился сильным, неопутанным и свободным! Быть рядом и не сковывать мужчину, оставаясь желанной, она уже могла. Вика многое увидела и пережила, прежде чем пришла к такой философии. Ну и одно из самых важных в этом выборе - его невиданная сила. Она разлагала её сущность похлеще самого крутого и действенного наркотика. Быть в его объятиях - это ни с чем несравнимое удовольствие! Она хорошо понимала Лию, когда та выстраивала свою жизнь с Валентином, во многом ориентируясь именно на это, самое главное качество своего мужа.
  
  Когда она окончательно оделась, место в кресле перестало быть комфортным и он перебрался на диван, где через секунду оказалась и Вика.
  И они опоздали повсюду. Они всё же пришли в лабораторию, поскольку от перегретых страстей могли неминуему сгореть и им просто необходимо общение с кем-то, кто хоть чуточку разрядил бы сверхвысокое напряжение. Тишина в лаборатории уже не было, Нина Филипповна с ребятами недавно закончили вечернюю чайную процедуру и считали коэффициенты для Золоторудной экспедиции. Нина Филипповна взглянула на Вику и вопросов задавать не стала, зато мужчине пришлось хорошенько окунуться в результаты первичных обсчётов по поисковому проекту Золоторудной. Около двух часов он разбирался в значениях функций и полученных результатов, вскоре позвонил её муж и скромно поджидающая Вика получила Валентина в единоличное пользование. Ребята отметили, что такой возбуждённой, прекрасной и ничего вокруг не замечающей её не видели давненько.
  Колмаков решил задержаться ещё на день. Новое предприятие было большим и многопрофильным, поэтому требовало строгости во всём и чёткой организации. Этому он и посвятил весь день. Вика, как и в Усить-Илге была рядом и он вновь почувствовал и уверенность и небывалый подъём, всё получалось влёт и заторов организации даже не наметилось, а новые сотрудники уже вертели дырки в пиджаках для виртуальных наград за придуманное и выданное заказчику.
  На этот раз они ни разу не вспомнили про Лию и дом в Свердловске. Такое с ним бывало нечасто и выпадало на длительные разлуки.
  Получила ли она от этого удовольствие? - Ни с чем несравнимое!
  На следующий день он взял билет на последний рейс и остаток дня посвятил производственным делам и их обустройству. У него было два зама из них один первый - Тишин. Всю текучку он оставлял второму, а Тишина оставил для особых дней или времени собственного отсутствия, чтобы не сбивать с привычного изобретательского ритма. Боссу он отправил факсом бумаги по кооперативу и стал ждать ответа. Приехав в Осетрово, начал пересмотр всех дел и разбраковку по срочности. Теперь всё зависело от Босса, он должен поставить все точки над i. Либо Босс принимает новый расклад, либо всё остаётся по старому и тогда Колмаков будет искать другие пути для самореализации кооператива.
  Ответа не было и на следующий день, он заказал разговор с ним по межгороду. Никто не отвечал. Он перебрал список телефонов в Усть-Илге и позвонил Максаковой. С ней можно и посекретничать.
  - Валя, привет! - раздался знакомый голос Инны. - Что-то я тебя давненько не слышала. По нашей связи говорят, ты где-то теперь в снабжении обитаешь, это правда?
  - Инка, насчёт обитаю - сказано в самую точку! Могла бы и сама узнать, чай, не чужая!
  - Ты же, подлец, ничего про себя не оставил, что мне у Лии твои координаты выискивать?
   - Почему бы и нет, думаю, ты можешь себе позволить и не такое. Он сделал паузу, вслушиваясь в её дыхание, они иногда играли во что-то похожее в Усть-Илге. - Как муж?
   - Объелся груш! - поставила точку на теме Инна. В её голосе прозвучала такая сила и тоска одновременно, что Валентин опешил, она и раньше с ним чувств не скрывала и он как-то умудрялся разряжать её эмоции без потерь для достоинства этой незаурядной женщины. Но в результате своего отъезда и прочего, они на время разъехались и то, что она обычно ему выкладывала еженедельно, теперь накопилось в угрожающих размерах. Быть громоотводом ему нравилось всегда и после этого она часто приваливалась к его плечу и поливала его обильными слезами. Валерка даже ревновал его в такие минуты, но она, выплакавшись и просохнув, усмиряла этого гурмана удовольствий одним движением. - И каким! По телефону её успокоить будет непросто. Но он помнил, кто она и что их связывает. Инна выслушала в свой адрес увесистый спич и заметно приободрилась. В отсутствие Валентина она даже с Ольшанским стала реже встречаться. Всё же у них была яркая и нерушимая триада.
   - Тебе, дорогуша, надо двоих мужиков заводить, одному такого счастья не осилить! - урезонивал Колмаков, сводя всё к заурядной теме её отношений с мужем. Ещё в бытность в Усть- Илге они лишь изредка касались её, поскольку Инну она уже мало волновала, так, немножко и на уровне инстинктов и обычной ревности и зависти. Сам факт того, что для неё семейные отношения вдруг стали значимыми, говорил о некоем кризисе. Но называть его нельзя ни в коем случае, нужно подыграть семейному и свести всё к обычным мелочам жизни. Для гордости этой женщины подобный ход был вроде аспирина при насморке. И Валентин решил сыграть ванечку, когда она ответила:
  - И что же мне делать, давать объявление в газету? Мол, мается баба от того, что всё-то в ней простаивает, нужен специалист по профилактике. Так что ли?
  - Ну, тут ты малость перебрала, Сашка ещё тот умелец, да и в форме он - ни жиринки, хоть ни в футбол, ни в хоккей не играет.
   - Просто ему нужно другое и ты это прекрасно знаешь!
   - Ты это о чём? - искренне удивился он.
   - Куда ты его водил на своём мальчишнике, в какой заповедник, что он стал заядлым рыбаком и бельё с одеждой у него после рыбалки пахнет не костром и потом, как раньше, а жарёхой на подсолнечном масле, каким-то странным мылом, неистребимым бичёвским запахом балков, женщиной и чем-то ещё вообще невообразимым?
   - Бог с тобой, Инна, прелесть ты рыжая и характер твой вредный, ни одним мужиком не желаемый! Мы же в тот раз были с Викой. Какие бабы, какие страсти?!
   - Ладно, - смягчилась она, - пусть поиграет, может ликбез какой закончит, неумеха, несчастный!
   - Может, потому и неумеха, что несчастный, а?
   - Может и так, - услышав долгожданную речь и незабываемые интонации, смирилась Инна и добавила уже другим тоном, - ты просто так, соскучился по мне или что-то нужно?
   - Соскучился, конечно, - с удовольствием соврал он, - тоска, вот и позвонил.
  - А что же Вика? Теперь Вика перешла из объектов досужих разговоров в нечто, похожее на легенду. Время шло, а никого, чтобы затмить её блеск и тончайшее великолепие, в экспедиции так и не нашлось. Даже Кузьмичёв иногда вспоминал её и Нина Валентиновна потом делилась об этом с Калашенко. А Босс как-то спросил у своей бессменной секретарши, помнит ли она ту чёрную гурию, которая жила у Колмакова. И взгляд этого пожилого мужчины был весьма красноречив. Пришлось этой женщине поработать над собственным имиджем очень основательно, она знала своего шефа отлично и сразу уловила его мужскую прихоть.
  Босс стал замечать в ней предметы туалета и знаки его былого внимания вдруг стали яркими и необычными, он иногда мягко улыбался или позволял себе вольности. А женщина, ободрённая новым оборотом подзабытых удовольствий, включила свои ресурсы на полную мощность и разузнала о Виктории Лукиной всё, попутно изучила и остальное окружение Колмакова.
  Особенно досталось Максаковой. Приглашая её в приёмную, чтобы вручить какие-то служебные бумаги, Ольга Дмитриевна в таких случаях в приёмной всегда бывала одна: ни шефа, ни курьеров, ни посетителей - в эти минуты она пила кофе и Инне приходилось общаться с ней дольше обычного. Интерес к Колмакову и его квартирантке она уловила мгновенно. Но не выдала и доли своих эмоций к разлучнице. Зато о её туалетах и косметике неувядаемой даме из приёмной кое-что поведала. Были и другие, кто интересовался Викой как бы вскользь и мимоходом. У кого ещё спросить, как не у Максаковой. Так что её вопрос о Вике просто резюмировал интерес публики в Усть-Илге к его иркутской гостье.
   - Вика та же, что и была. У нас с ней так же, как и раньше, - умерил он её любопытство. Но внутреннего ликования скрыть не сумел и Инна всё прочитала.
  - Она есть, а ты скучаешь? - в её голосе появилось участие и внимание, маска стервозности отлетела и выступило её настоящее лицо, которое мало кто удостаивался видеть. Валентин знал Инну сто лет и всегда снимал шляпу и покаянно понижал тон до полного её умиротворения.
  - Ты всегда была понятливой!
   - Валя, я знаю, почему тебя ушли. Мне жаль, что ты сам не признался, жаль! - такой оборот беседы с умной женщиной был ни к чему, нужно понижать градус и возвращаться на семейные круги, где для её чувств и мыслей совершенно нет пищи.
   - Так было нужно, ты умничка и я всегда тобой гордился. Инка, не мучь себя, с тобой всё в порядке. Просто тебе трудно найти достойную пару, ты для Сашки слишком сильна, а ему нужно что-то попроще.
   - А дети? - приняла его линию Инна, как бы не заметив перемены ветра. - Что с ними будет, не могу же я привести в дом мужика и сказать: "Вот ваш новый папа!".
   - Ты сможешь и это устроить, ты, Инка, рыженькая и ненаглядная бестия, пройдёшь и это. Мир держится на таких, как ты. Перестань об этом. В экспедиции есть новости?
  Приняв эту фразу и обойму других приятных и привычных с Валентином эмоций, Максакова обрела присутствие духа, будто и не разлучалась. Всё же они настолько друг к другу привыкли, что разлука была вредна для обоих. Только у него была альтернатива в виде Вики, у неё же он так и остался самым любимым и желанным мужчиной-другом. И она как бы вернулась в их недавнее прошлое, начав по порядку его вопросов.
   - Ничего особого. Босс малость приболел, Овчинников мотается по инстанциям, Силаев готовится к каким-то разборкам на коллегии в союзном министерстве. Остальные либо в поле, либо на рыбалке. Слушай, Валя, ты и вправду, бросил геологию?
   - А ты как считаешь?
   - Врёшь ты всем про это?!
   - Может и не вру! - с некоторой ноткой загадочности ответил он и добавил уже бодро и отчётливо. - Спасибо за глоток правдивой информации про меня и мою сущность! У меня всё, что-нибудь передать Вике и Лие?
   - Может возьмёшь третьей? - грустно сказала рыжая и злая, умная и крутая.
   - С детьми, кошками и собаками?
   - И двумя любовниками в шкафу!
   - Буду только рад. Он про себя называл её всегда - королева Виктория, она была и величественной и презрительной к мужскому шовинизму, такими бывают только признанные победительницы. С подобным характером и стойкостью ей ничего не страшно.
  Из всего услышанного однако был и тревожный звоночек - болезнь Босса. Кроме него никто помочь не мог. Если это надолго, то с этим направлением всё! Да и надеяться только на него он не мог. Теперь уже не мог.
  Дело, ради которого он находился в Осетрово, могло рухнуть в любой момент. Консультации по рации с Ольшанским, Фёдоровым и другими начальниками партий пока мало влияли на ход событий, те были в конкретных обстоятельствах, которые в двух словах не изложить, информация из Иркутска только пополняла банк данных и не более того. Вели же работы геологи на местах и он не мог контролировать каждый их шаг. Рация для этого совсем не тот способ. Надо ехать и разбираться с каждым случаем отдельно, а такой возможности он был лишён.
  Конвейер по передаче информации откровенно барахлил, в экспедиции зряче этим проектом занимался только Овчинников, но он не мог уследить за тем, как перерабатываются материалы для поисковой части его проекта. Это была наиболее сложная и трудоёмкая работа и заниматься ею надо специально, а не попутно с АСУ Геологоразведка.
  Между тем в поле появились удачи, каких уже заждались. Выход Ольшанского на среднеюрские россыпи был прорывом, но куда? Это можно решить только на месте, но район вероятного источника выходил за пределы проектной площади и так далеко он уже не мог дотянуться.
  У Фёдорова был вариант невскрытой интрузии, где золоторудное месторождение как бы высовывалось из-под штока гранитоидов. Сам же шток был стерилен. Куда делось примерно около ста тонн золота из этого месторождения? Напрашивались два варианта: сэродированы в россыпь или передвинуты по разлому куда-то на глубину. С россыпью выяснили, она есть, но небольшая и связана именно с той частью месторождения, которая уже начала эродироваться. Оставался второй вариант, а с ним и вопрос: где искать оставшуюся часть месторождения? Без тщательного анализа материала на месте это невыполнимо.
  К Светлинскому месторождению вообще пока не подступиться: так много всего наворочено за десятки лет разного рода поисков и разведок. Команда Тишина в эти дни загоняла в банк данных информацию по нему и его аналогам. Ответ обещали в течение месяца. Его радовало, что там занята и Вика, которая за три месяца в экспедиции многого достигла. Она теперь звонила часто и о работе всегда приносила хоть и малую, но весточку.
  Прошло ещё несколько дней, от Босса вестей так и не было. Ни Силаева, ни Овчинникова он в посёлке не застал, ещё раз позвонил Инне и узнал, что Босс выздоравливает. Через неделю пришёл факс о заключении договора на выполнение работ по поисковому проекту. Там были предложены вполне приемлемые расценки и впечатляющие объёмы. Босс спас положение в очередной раз.
  Колмаков обдумал ситуацию и решил, что жить на три дома нерационально, да и не стоит. Дальнейшая их судьба была в собственных руках и теперь он мог напрямую управлять работой по поисковому проекту без липового прикрытия. Кроме того, он теперь был готов к набору работ в самых разных комбинациях, поскольку к ним просились работать самые продвинутые специалисты из института и со стороны. Это был существенный прорыв и момент ни в коем случае упускать нельзя.
  Колмаков собрал всё оборудование для связи и отослал в экспедицию, а сам переехал в Иркутск. В помещении института он снял несколько комнат и работа по проекту развернулась по-настоящему. Чтобы разгрести завал на старте всей технологической цепочки, надо было в Усть-Илге поставить нормальный ввод данных. Без этого дела не раскрутить. Он собрал всех сотрудников Тишинской лаборатории и провёл совещание.
  - У нас есть проблемы с вводом информации. В экспедиции наших людей нет и сбор материалов застопорился. Какие будут предложения?
  - Что именно они должны выбирать и отсылать? - был первый вопрос программиста.
   - Одним словом не скажешь. Надо просмотреть всё, что есть о месторождении и выделить пространственные параметры и качественные характеристики. То есть, длина, ширина, глубина, мощность, падение и простирание, а также содержания главных и попутных компонентов по всем этим элементам.
   - Я так понял, что надо скопировать чертежи месторождения вместе со всей спецификацией и передать для ввода.
   - В общих чертах, именно так!
   - Как они это делали до сих пор?
   - Рассекречивали материалы в особом отделе, рисовали схематические кальки, переписывали таблицы и всё это спецпочтой шло сюда.
   - Завал, надо полагать, был в самом начале? - Колмаков согласно кивнул.
   - А если рассекречивание делать после готовности материала, это возможно?
   - Как это? - не понял Колмаков.
   - Копируем на ксероксе всё - это пара минут, убираем секретное и копируем ещё раз уже открытую информацию. На всё про всё не более 5-7 минут. Ничего чертить не надо, а замазать цифры и буквы, из-за которых все проблемы, несложно.
   - Там нет такого копира, чтобы листы помещались полностью.
  - Пусть купят, можем устроить по сходной цене. Им и самим пригодится такое. В день таких листов можно делать несколько десятков. Колмаков задумался, если Босс выздоровел окончательно, то эту операцию можно выполнить в течение недели. Приобретение множительной оргтехники было процедурой сложной и длительной, связано это с требованиями КГБ и прочими режимными соображениями.
  К ним добавлялось то, что эта техника была в графе основных фондов и приобретать её можно с высочайшего позволения регионального Управления, которое ситуацией управляло не в полной мере. Согласование любой бумаги вызывало головную боль у многих, но система изо всех сил противилась модернизации и упрощению. Поэтому её по мере возможностей и острой необходимости обходили.
  Хороший руководитель выполнял производственную работу в рамках имеющихся возможностей и при нарушении какого-то параграфа давал указание подчинённым найти соответствующую статью, куда это можно присовокупить на случай проверок. Поскольку поле для игр с инструкциями, постановлениями и прочими указующими бумагами было безбрежным и одной головы у него не было, то надлежащую "отмазку" всегда находили и дело кончалось замечаниями и предостережениями.
  Колмаков за время работы в Осетрово с этим процедурно изощрённым делом ознакомился в полной мере и уже хорошо представлял, на что примерно должен сослаться Босс, давая указания главному бухгалтеру. В противном случае отсутствие быстрого ввода посредством большого ксерокса могло повиснуть такой гирей, что утопило бы и весь проект: любителей стать в позу защитников своего отечества и его финансового достояния хватало во все времена и именно они сейчас определяли погоду в министерстве.
  Был и другой вариант: взять его самим, а туда отправить в аренду или в счёт погашения расходов. Он посоветовался с Пономарёвым, который в кооперативе исполнял обязанности главного бухгалтера. Тот сказал, что госпредприятия многого не могут, в том числе и переходить на наличное финансирование, когда строка инструкции предусматривает только безналичное. Им самим придётся взять подряд на какие-нибудь работы, чтобы на эти средства купить импортную технику, а потом распорядиться по своему усмотрению. Вряд ли геологи пойдут на такое, слишком опасно.
  - Хорошо, - подвёл черту он под первым вопросом, - с этим решено. Покупаем сами и сдаём в аренду! Что дальше делаем с материалами, когда они придут сюда?
   - А мы их оцифруем. Вручную. Это долго. Каждая точка этих кривых, ломаных и прочих линий вводится отдельно. Точек на каждом месторождении несколько десятков тысяч, все с координатами и содержаниями элементов. Быстрее никак! Для варианта трёхмерного пространства иначе и нельзя.
  - Какая у нас производительность на этой стадии?
   - Если кратко, то очень низкая. Трудно представить, как это обойти или упростить. Быстро мы начинаем работать только с материалами уже оцифрованными, теми, что в компьютере. А до этого - каменный век!
   - А последняя стадия перед выдачей готовой продукции - графика. Что здесь?
   - Надо покупать новую машину и печатать всю карту сразу. Пусть даже фрагментами, но карту, а не графики.
   - И какая цена вопроса?
   - Хорошая цена. Но возможен бартер. Кедровые орехи на полноформатный плоттер с цветной печатью.
   - Половину орехов области за одну железку? - покачал головой Колмаков.
   - Точно не помню, но не три рубля - это точно.
  Далее они прошлись и по другим проектам и выяснили примерные пути выхода. Нужны были средства и немалые. Пока их не было. Ждать у моря погоды он не привык и позвонил Боссу. Тот уже вышел на работу и поинтересовался делами, Колмаков в общих чертах изложил результаты и вышел с предложениями по новой технике и путях решения. Босс обещал подумать и спросил его нынешние координаты. Вечером он перезвонил и предложил буровые колонковые и обсадные трубы большого диаметра и комплекты от дробового бурения, которые залежались на складе в Осетрово.
  - Юрий Александрович, можно на этом складе сделать маленькую ревизию, мне кажется, что там таятся несметные сокровища.
  - Тебе виднее, ты там был и с завскладом пил!
   - Не пил я с ним, но немного понаблюдал.
   - И что, пора гнать?
   - А другой будет лучше?
   - Кто знает, кто знает!
   - Так я вылетаю туда завтра же и ссылаюсь на ваше распоряжение или вы ему сами дадите команду?
   - Теперь ты богатый и у тебя всё есть, сейчас я подготовлю распоряжение и сброшу факсом. Насчёт труб можешь быть уверен, нам они уже ни к чему, ты только возьмёшь у него накладные, для обоюдного отчёта. Остальное смотри сам. Если что найдёшь, сообщи, я подумаю и распоряжусь. Только сильно его не пугай, а то у него сердце больное. Но ревизию там сделай основательную и без мелких придирок - это будет цена нашей с тобой сделки. Согласен?
  - Хорошо, выполним быстро и принципиально, ну, а насчёт сердца, так мы с ним мягко и деликатно.
   На том и закончили. Факс пришёл через полчаса и теперь Колмаков чувствовал себя Крезом. Даже по первым прикидкам выходило, что на базе накопилось неучтёнки на сумасшедшуу сумму. Он помнил это только по буровым трубам большого диаметра, которые теперь в рудной геологии не применяются. Эти трубы были в цене у множества заказчиков на локальные водопроводы, одних воинских частей с такими заказами было несколько десятков. Ощущение богатства и сидящей за поворотом свободы было новым и непривычным. В конце дня он пригласил Вику. Когда она вошла, он сказал, что едет за железом и оборотными деньгами.
   - Ты уезжаешь? - она привыкла, что он каждый день дома и её дом становится их общим домом. Даже один день порознь был для неё тяжёлым испытанием.
   - Хочешь со мной?
   - Конечно!
   - И тебе неинтересно, куда?
   - Абсолютно, оденусь как на бал, а если это будет Тмутаракань с грязью по колено, будешь носить на руках.
   - На бал, так на бал! Завтра утром и поедем, думаю, за пару-тройку дней всё и сделаем. А Нина Филипповна ещё разок пообщается с Гошей, как считаешь, согласится?
  НОВОСИБИРСКИЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ НИНЫ, ДАШИ И ДЕНИСА, август 1988 г.
  Сразу же после окончания курортно-подготовительного сезона на острове компания разъехалась в разные стороны: Светка с Женькой в Москву в нефтяной институт, там для северян была гарантия поступления, а Нина и Денис в Новосибирск, в НЭТИ. Даша, отдохнув и набравшись сил, решила, что не будет для Дениса отвлекающим фактором, и тоже поехала с ними. Денис после первой ночи в общежитии проснулся пораньше и после привычной зарядки пошёл с документами в приёмную комиссию. Даша стояла рядом, когда он узнал, что приказ о его зачислении уже издан и ему осталось расписаться в нескольких бумагах. Только теперь он сообразил, о чём умалчивала и загадочно разводила руками Даша, когда Нина изредка заводила разговор об экзаменах и прочем, связанным с приёмной комиссией и в Усть-Илге, и на острове, и по дороге в Новосибирск. Всё стало на свои места. Она это сделала!
  - Дашка, задушу! - пообещал Денис, когда они вышли из здания и на них уже никто не смотрел.
  - Погоди, - хитро улыбаясь и не скрывая откровенного лукавства, попросила девушка, - чуточку терпения и потом можешь приступать. Неудобно, кругом люди, Ты душишь, на тебя смотрят, кричат, оттаскивают: ни тебе удовольствия, ни мне синяков и изодранной одежды. Уж лучше давай отойдём куда подальше, где никого и пусть там это и случится.
  - И куда же тебя, милая, конвоировать, говори, ты тут ориентируешься лучше? - спросил Денис, который понял её по-своему, полагая, что они окажутся в уютном скверике или закоулках парка и там он разберётся с ней хоть на лужайке, хоть на скамеечке.
  - Тут совсем недалеко, - сказала Даша, готовая накрутить на его темперамент собственные совсем даже нехилые эмоции. Она взяла его под руку и, заглядывая в глаза и тая от предвкушения и понемножку повышая градус общения беседы о прелестях новосибирской погоды летом, медленным шагом отправилась по улицам городка. Иногда она нечаянно касалась бедром его ноги и получала такой заряд, что еле сдерживалась от желания растерзать своего Рыжика посреди тротуара. Вскоре они пришли на снятую Дашей квартиру и он её чуть не задушил и в самом деле, да только она и не противилась.
  
   Нина проснулась поздно, ночь она спала плохо и уснула только к утру. В приёмной комиссии у неё особых вопросов и проблем не возникло, первое собеседование должно состояться на следующий день. Она отправилась прогуляться по студенческому городку, для неё было непривычно видеть такие громадные толпы молодёжи на одном пятачке. Появление на этой молодёжной бирже стройной девушки да ещё в одиночестве не прошло незамеченным. Приезжую в ней видно за версту, на деревенскую она не походила совершенно, одета очень просто и оригинально и визиры молодых покорителей девичьих сердец взяли её в плотное кольцо пристального внимания. К ней тут же стали подходить и заговаривать, она поначалу растерялась и смутилась от неприкрытого и яростного напора, но выдержала паузу, ни во что не вмешиваясь и не делая ни единого шага из внутреннего расположения.
  Вскоре Нина стала различать в первично мультиплетном калейдоскопе красок конкретные контуры, законченные цветовые портреты, оттенки и линии, а на рубашках и штанах атакующих - оторванные пуговицы и брак в строчках и отделке кооперативных рубашек, на лицах вопрошающих проявились знакомые типические черты хитрецов и соблазнителей, в голосах же чуткое ухо отметило нетерпеливую дрожь. И вся эта публика была примерно её возраста, реже попадались индивиды постарше. В их глазах он увидела привычные разухабистые манеры и откровенную местечковую неотёсанность. А ещё она услышала неправильности речи, скороговорку троечников, которым за красивые глазки и прочие неучебные заслуги повышали отметки до потолка. Эту публику она знала отлично и все её болячки могла перечислить с первого взгляда. Теперь она воспринимала мир таким, каков он был на самом деле, а не казался от эффекта неожиданности. Нина сама себе улыбнулась и разобралась со всем и всеми, будто с одноклассниками. Она хорошо помнила, что везёт в чемоданчике и уже умела пользоваться его содержимым.
  - Так мы с вами встретимся? - наступал наиболее настойчивый смазливый брюнет в джинсах и серенькой рубашке с металлическими пуговицами. Он картинно отставил бедро и демонстрировал приезжей абитуриентке шикарные американские ботинки с липучками на застёжках. На дворе стояла жара и в босоножках были практически все девушки и многие ребята.
  - Разумеется, - ответила она, - и со мной, и с моим Коляном, который американское на дух не переносит,- и отвернулась, больше он для неё не существовал.
  С Дашей и Денисом она увиделась, как и условились, в столовой и всё узнала про Дениса. Чем они занимались всё это время, было написано на Даше, Денис же выглядел только счастливым.
  - Ну, Даша, ты и штучка! - покачала она головой, так и не найдя нужных слов - Даша уже в который раз являла себя достойной женщиной для Рыжика и пока оправдывала самые смелые прогнозы. Перещеголять её можно было бы только в чём-то другом, здесь она набрала такой уровень, что Нина мысленно сняла перед ней шляпу.
  Все вместе они отправились по продуктовым магазинам, чтобы отметить приезд и пообедать в нормальных домашних условиях.
   Ей было с ними очень хорошо: Денис понимал её долю, а Даша знала, что в последние двенадцать месяцев именно Нина удерживала Дениса в нужной форме и прекрасном душевном состоянии: и до знакомства с нею и уже после их сближения. Следы многолетней дружбы в нём она видела повсеместно и находила их очень привлекательными и конструктивными, то, что она оставила для Даши, было очень хорошей и надёжной основой для задуманной ею семейной жизни - Денис стал удивительно терпеливым и сговорчивым, его резкий темперамент и сила ни в коей мере не доставляли ей боли и неудобств, рука Нины чувствовалась во всём и это была рука любящей девушки.
  Они прожили в их квартире неделю, пока не устроились все формальности с приёмной комиссией и после этого задумали оставшееся время провести с пользой и вписываясь в отпущенные деньги. Расчётливая и опытная в жизни на ограниченные средства Даша показала Нине и Денису, что их наличные деньги лучше расходовать, не выезжая из города: культурные и театрально-концертные удовольствия те же, а хлопот - только езда на пляж. Решили, что загорать и купаться они будут на одном из дальних городских пляжей, где народу поменьше, вода почище и прогревалась она получше. Дамы обзавелись пляжным реквизитом и они втроём отдыхали на полную катушку целый месяц, днём загорая и купаясь, а по вечерам бывая на концертах, в кино и театрах. С гастролями в городе в это время были москвичи, свердловчане и самарцы, они привезли хорошую классику и кое-что из современной драмы, в кино ходили только на последние и ночные сеансы на предварительные просмотры фильмов, которые могли потом на экранах и не оказаться.
  Неразлучная троица на пляже вскоре всем примелькалась и за ними стали наблюдать. Иногда, чтобы потешить публику и немного развлечься, они разыгрывали небольшие интермедии. Придумывали их Денис с Ниной, расписывала партии Нина, а Даша только играла в этом семейном театре то обиженную подругу, то сочувствующую Нине из-за размолвки с её парнем. После таких реприз, одна из них оказывалась в одиночестве и становилось ясно, что красивых девушек много не бывает - рядом тут же выстраивался взвод утешителей и для обиженной становились доступны и прогулки на моторке, и бесплатные уроки воднолыжного удовольствия, и обучение плаванию с ластами и маской для ныряния и прочее. Но "ссоры" всегда заканчивались мировым соглашением и на следующий день они опять приходили вместе, однако через несколько дней в результате новой "ссоры" в одиночестве оказывалась другая девушка и выбор развлечений для одинокой девушки становился просто неисчерпаемым.
  Даша поначалу относилась к этой идее Нины, легко поддержанной Денисом, без особого энтузиазма. В центре внимания молодых людей ей приходилось бывать не реже, чем Нине, поэтому кроме обычного в таких случаях куража она испытывала и некоторое беспокойство, поглядывая на оставшихся вдвоём Нину и Дениса. Её волновала опасная близость Нины с Денисом, которые в её отсутствие шутили и развлекались так, что она начинала откровенно и по-серьёзному ревновать. Даша уже прошла ту стадию девичьего фрондёрства, когда риск сам по себе доставлял удовольствие и горячил чувства, но, попав в оборот юных партнёров, искушённых в розыгрышах и подначках и знающих друг друга вдоль и поперёк, Даша поддавалась их настроению, разок испытала кое-что новое, неопасное для отношений с Денисом, почувствовала вкус к тонким интригам и с удовольствием стала в них участвовать. Нина с Денисом оценили её коммуникабельность и отзывчивость на их авантюры и приняли в свои партнёры. Она же доказывала им не только полную лояльность, но однажды подсказала и неплохую идею для очередной репризы. Она ей приснилась ночью, Даша разбудила Дениса и изложила ему суть. Тот не поленился всё это записать, прочитал и так восхитился, что потом свою признательность выражал почти до утра и они проспали всё на свете. Нина, пришедши из общежития, долго стучала в дверь, пытаясь их разбудить.
  - Что это вы разоспались? - спросила она всколоченного Дениса у входа.
  - Да вот, видишь, репризу придумывали, как она тебе? - ответил он, показывая листок с дашиной идеей. Нина прочитала, покачала головой и отправилась на кухню готовить кофе, пока они приходили в себя. Дух в комнате стоял настолько характерный, что она его оправданиям не поверила, решив, что идея давнишняя, поскольку что-то подобное они с Дашей обсуждали неделю назад, просто она об этом забыла. И всё же вариант репризы в редакции Дениса ей пришёлся по душе и она решила принять эту версию и, пока закипала вода в кофейнике, расписала партии для каждого. Чтобы придать сюжету свежести, Нина несколько сместила акценты, на этот раз обиженным должен стать Денис. Она немножко посекретничала с Дашей и та поддержала её, не вдаваясь в детали, но отдавшись волнующей интриге, а ещё ей хотелось побывать наедине в разных лодках и с Ниной и с Денисом, чтобы лучше разобраться с житейской ситуацией, которая разворачивалась с неимоверной скоростью.
  Сегодняшний вариант был необычен, вместе с Ниной они уединялись нечасто и вот теперь такая возможность появлялась, увидеть и пощупать боевую подругу Дэника в деле представлялось очень заманчивым. Эти розыгрыши углубляли их отношения с Денисом и выявляли в нём то, чего в обычных житейских вариантах ни за что не заметить. Молодость и оптимизм как-то сами собой исключали рискованные и проигрышные варианты, а осложнений после всех испытаний ни разу даже не наметилось. Придуманная Дашей коллизия обещала нешуточную интригу. Когда Денис с Дашей привели себя в порядок, устроились напротив Нины и услышали её полный вариант, то у Дениса отвисла челюсть.
  - Целый день среди этой надутой столичносибирской публики да ещё без Даши и Нины - вы, девочки в своём уме? - возмутился он, но дамы были солидарны и неумолимы.
  - Будешь заниматься силовой подготовкой, у тебя, миленький, с этим ещё нелады. Вот, когда сможешь в левую руку взять меня, а правой поднять Нину, тогда будет полная готовность и гармония, - урезонила его Даша. Её-то он вертел вокруг себя легко и в любом виде, у неё даже дух захватывало от остроты ощущений. Однако она знала, что в основной команде института такие высокие требования к силовой подготовке, что Денису предстояло над собой ещё работать и работать.
   На этот раз разыгрывались мотивы пьесы "Укрощение строптивой", Даше досталась роль кроткой Бьянки, Нине - строптивой Катарины, а Денису - что-то комбинированное из ролей Винченцио и Петруччо. Поскольку на пляже они находились под пристальным вниманием завсегдатаев, то всё приходилось делать публично. Ссориться и мириться тоже. Зная, чем сегодня кончится приход на пляж, Денис хорошо заправился сам и в свою сумку поместил львиную долю бутербродов и минералки. Размолвку разыграли как по нотам и вскоре дамы оживлённо беседовали и щебетали без мужского сопровождения. Денис демонстративно ушёл от них и занялся порученным делом в дальнем уголке пляжа, место с Дашей и Ниной ему почти не было видно, а рядом с ним отдыхало многодетное шумное семейство с измученной мамой и флегматичным папой.
  Размолвка и размежевание тут же попали в местное сарафанное радио и вскоре Нина с Дашей уже фильтровали наиболее экспансивную часть мужского населения новосибирского пляжа, безжалостно бракуя и отвергая. Всеобщее внимание ближайших соседей гарантировало от нападок неумных, но активных парней. Приглянулась им парочка симпатичных загорелых парней со смышлёными лицами, которые представились дипломниками речного института, они работали на крупных судах и сейчас были в отгулах, пока их теплоход отстаивал где-то в затоне, обкатывая силовой агрегат после ремонта. Их звали Кирилл и Алексей. Нина взглянула, как бы советуясь, на даму лет тридцати пяти, что была рядышком и наблюдала за ними уже давно. Та сделала отмашку, как бы соглашаясь с их выбором. Теперь им предстояло с этими парнями разобраться самим.
   Нина с Дашей выглядели и пикантно и привлекательно, не жеманничали, не ломались, не выглядели буками, вежливо выслушали их выставочные репризы, внимательно осмотрели со всех сторон, немного помолчали, глядя друг на друга, как-то по особому переглянулись и милостиво разрешили приземлиться рядом.
  Внимание и некоторую доверительность к себе ребята тут же ощутили и ответили взаимностью, надеясь, что время в обществе таких девушек - само по себе подарок судьбы и им нужно воспользоваться незамедлительно. Они обозначили свою территорию большими сумками, откуда стали доставать массу вещей и раскладывать на широкую подстилку. Среди багажа был и большой переносный двухкассетный стереомагнитофон "Панасоник" с коробкой кассет. Они любезно предложили девушкам каталог записей, подобное бывало лишь у серьёзных любителей музыки, а не богатеньких или блатных обладателей шикарной заморской электроники.Даша взяла листок с распечаткой содержания трёх десятков кассет и навскидку выбрала несколько штук с известными ей исполнителями, там были Тина Тёрнер, Глория Гейнор, "АББА", Питер Габриель, Стинг и сборники из советской музыки. Начали с отечественных музыкантов и под знакомые мелодии началось взаимное приглядывание и присматривание.
  Всё происходило так быстро, что ребята даже не успели решить: кому с кем быть, а к кому не приближаться. Девушки как бы впустили их в своё расположение и позволили уделять им некое внимание. Очень осторожно и строго, хотя сами никаких норм и границ не придерживались. Впрочем, настоящие женщины все такие. И ребята в этом убедились почти мгновенно, только услышав их приветственные фразы и увидев вежливые улыбки. Светлая шатенка с мягкими чертами и сводящими с ума округлостями казалась очень мягкой и деликатной, она приветливо общалась с обоими парнями и поначалу понравилась и Кириллу и Алексею. Но так было до тех пор, пока светло-каштановая изящная Катарина не попросила немножко минералки. Она протянула руку с бокалом и в этом простом движении было столько юной грации и неги, что маятник мужских симпатий тут же качнулся в другую сторону. Когда Кирилл, наливая воду, как бы нечаянно коснулся её руки, она так его царапнула взглядом, что он невольно поёжился и тотчас отодвинулся.
  - Север, это так романтично, - пропела Бьянка устами Даши, в ответ на фразу Лёши о северных красотах, - наверное, вам всё полярное запомнилось надолго!
  - Да, там просто здорово! - ответил Кирилл, глядя только на неё, как бы в отместку колючей Катарине. - Мы как-то по ходу в Амдерму видели льдину с белой медведицей и двумя медвежатами. Недалеко это было, до них метров сто, так вся команда ринулась их фотографировать, мы с Лёшкой тоже согрешили. У него объектив с трансфокатором, картинка крупная - как на ладони! Класс!
  - А в чём же, молодые люди, ваш грех, ведь их вы не убили? - раздался звонкий и невинный вопрос Катарины.
  - Да, нет! Грех - не то слово, мы просто поддались общему настроению, восторгам, что-ли: обычно нас такие вещи мало волнуют, уже привыкли, - ответил Кирилл, - а тут не устояли и сделали как все.
   - С лицом не общим в выраженьях
   Простых восторгов не сыграть:
   Печать души и гнёт сомненья
   Слепому лишь не увидать!
  - глядя куда-то вдаль, пропела Бьянка. Практиканты переглянулись, комплимент девушки подталкивал и обязывал к открытому обмену и завуалированной атаке, сказанное ею заставило их тут же поднять пары в собственных котлах, то есть, мозгах, чтобы соответствовать и не спугнуть ненароком чем-то приземлённым - это было для них на грани интеллектуальных возможностей.
  - Качество снимка получилось настолько высоким, что при большом увеличении на экране видно, как переливается шкура у медвежат, они чуточку розоватые, а у мамаши есть даже голубизна в оттенках, - сказал Кирилл.
  - И никто из команды не рассуждал про выделанные шкуры, не приценивался к ним на барахолке в каком-нибудь северном порту? - не отпускала его Катарина. Её взгляд был настолько притягателен, голос чист и мелодичен, а вопрос затрагивал нашумевшую в прессе суть мелких тряпочных интересов "купи-продай" множества из моряков и речников, что он простил ей задиристость и прежде, чем ответить, хорошо всё взвесил.
  - Такие есть везде! - в переводе на заданный вопрос это означало: "Мы не такие!" и девушки им поверили. Это Кирилл отметил по потеплевших взглядам и прибавил с лёгким и неуловимым чувством. - Да нам это и неинтересно. Мы снимали на цветную плёнку, слайды сделали, почти полплёнки на них потратили, получилось классно! Особенно медвежата. Носики - пуговки и тёмные глазки на белом фоне с розоватым отливом. Очень здорово! Если хотите, можно съездить к нам на теплоход, там есть и другие слайды!
  Нина отметила в его предложении желание покрасоваться и ничего более. Но Даша хорошо знала, что даже в таких невинных жестах мужчин прямо таки сквозит подсознательное желание прижать девушку в укромном уголке и там разобраться с ней по существу. Нине это ещё только предстояло.
  - Светло-голубое небо, белые льды, аквамариново-синий океан и всё это в сочных глубоких невероятно прозрачных тонах! Так потрясающе это выглядит у Рокуэла Кента. А в самом деле как? - раздался мечтательный и мелодичный голос Бьянки. Она сняла очки и взглянула на Кирилла, у неё глаза оказались с зеленоватым отливом и тонкий северный загар на коже как бы оттенял их глубину. Оба морехода это отметили и дружно перебросили рули. Про Кента они в своих кругах ничего не слышали, почти не читали и видели только репродукции в журнальных вариантах невысокого качества. Разумеется, все подробности и детали этих картин они уже подзабыли, поэтому от комментариев воздержались. Обе дамочки, похоже, были не лыком шиты и ухо с ними нужно держать остро. Обходя неведомые темы и дистанцируясь от опасных. Комментировать реплику Бьянки они не решились именно поэтому и держались в пределах хорошо знакомого и понятного.
  - Издали это выглядит потрясно, но к ледяным полям подходить близко нельзя, можно напороться на подводную часть и тогда всё, каюк! - важно изрёк Алексей, поворачивая беседу на технические темы, закомые обоим речникам. - Про "Титаник", поди, читали? Так он на айсберг напоролся.
  - Это опасно - плыть среди айсбергов? - самую малость понизив голос, подыграла Бьянка качнув головой и округлив глаза. Простенько так, Нину даже повело от такого примитива, но ребята проглотили её реплику, как рыба наживку.
  - А то! - по-детски купился Алексей, но Кирилл ревниво потянул одеяло девичьего внимания на себя:
  - Это когда было? Сто лет назад, теперь-то он бы не утонул: аппаратура пишет всё и на воде и под водой. Разве что вахтенный прозевает. Ну тогда - конечно, а так, нет, теперь - другое дело! - фраза прозвучала так солидно, будто студенты только и делали, что обходили рифы и айсберги, как Пеле остолбеневших защитников. Даша даже сглотнула, чтобы не захохотать, её же юная партнёрша вошла в роль и потащила ребят туда, где им ни за что не выплыть. Даша внимательно следила за её действиями, чтобы вступить точно по партитуре.
  - Поэтому близ них, как жуть, стоит прохлада, - уронила Катарина, - а флёр у воздуха пронзителен и чист? - она завершила фразу лёгким движением кисти, как бы повесив этот флёр перед парнями. Те уставились на её руки, соображая, что же там в этом флёре такого, что он пронзителен. Вышло же будто они любовались руками Катарины, очень внимательно и с пиететом. Даже Бьянка отдала этому жесту должное и решила при случае подобное использовать и самой, уж очень просто и эффектно.
  - Это точно, рядом с ними дышится как-то по-особому! - хорошенько подумав и вспомнив собственные ощущения, ответил Алексей.
   - И хлад могучий витает смерти,
   Отсчёт ведёт он часам и дням! - упрямо и с меланхолической расстановкой, выдав сводящую с ума хрипотцу в голосе, процитировала какого-то сумрачного поэта Катарина, отвернувшись от рассказчика и поправляя верхнюю часть купальника. Кирилл, уже собравшийся прочитать девушкам популярную лекцию по метеорологии и нюансах северной погоды, чуть не подавился, услышав мрачные строки, произнесенные проникновенно и очень профессионально, и уставился на девушку. Аккуратные точёные пальчики сделали тонкое дело и вернулись на бёдра. Он прищурился и покачал головой то ли по поводу строк Катарины, то ли от очертаний этой части тела юной красотки. Катарина шевельнула пальцами левой стопы, зацепила ими песок и потом тоже сделала с правой стопой. Нижняя часть ноги девушки была само совершенство и он не мог оторваться от завораживающей пластики невинной игры, которую затеяла колючая владелица этих сокровищ. Особенно изящным казался переход от округлости пятки к тонкому контуру щиколотки и потом в икры. Там не было ничего лишнего, шёлк загорелой кожи мягко облекал нежную и мягкую плоть и сводил с ума. Аромат юной женщины не содержал ничего от парфюма, был удивительно чист и обладал колдовским приворотным зельем, вдыхать его хотелось ещё и ещё. Он вздохнул и с сожалением оторвался от опасного зрелища. Кроме разгорячённого, но неутолимого влечения к эфемерным горизонтам и призрачным ценностям, его внимание к этой девушке ничего иного не сулило. Он знал цену себе и не рискнул приблизиться к ней ещё. Катарина заметила некоторое снижение интереса к себе и тут же наказала строптивца:
  - Когда ты в море, то есть ещё надежды,
   Теряют веру на прочном берегу!
   В пылу и страсти таким казался нежным,
  Остыв же, тотчас вынул острогу!
  - Ты это к чему? - удивилась Бьянка неожиданной перемене темы.
  - А к тому, что кинжал всегда вонзает самый близкий. Тем, кто нас не знает, ни кинжала, ни того места, куда его надо вонзить, не найти! Согласись, Бьянка, ведь так?! Подруга согласно кивнула и ребята дружно выставили Катарине высший балл. Царапалась она очень достойно и следами от её коготков можно гордиться, как орденами или боевыми шрамами. Голосом своим она тоже владела безукоризненно. В произнёсённых словах не было ничего лишнего, а с их звучанием долго не хотелось расставаться. И оба парня прокручивали в себе её слова, смакуя на все лады, настолько всё, ею сказанное, казалось ценным и самодостаточным. Они замолчали и их теперь совсем не тянуло производить впечатление: того, что они услышали, хватило, чтобы осознать многое. Это ребят заметно обескураживало - висит груша, нельзя скушать!
  - Расскажите про ваши впечатления, что видели, как себя чувствовали, какая там, у них на Севере, жизнь, - разлился мягкий голос Бьянки, отвлекая парней от грустных дум, навеянных Катариной - мы туда никогда не попадём, с ваших же слов можем кое что узнать, а может и прочувствовать.
  И ребята, не сговариваясь, выложили всё, что знали, слышали или видели. Про необычных людей, интересные судьбы, курьёзные случаи и прочее. Наблюдений было предостаточно, они уже третий сезон работали в этом пароходстве и стали там своими. Воспоминаний, достойных внимания девушек, было достаточно, они не перебивали друг друга и не перетягивали канат, только заглядывали в девичьи глаза, без сомнений - умные, понимающие и внимательные и подпитывались от них особым настроением. Девушки тонко и умело распаляли их воображение, по очереди делая реверансы их наблюдательности, мужскому пониманию жизненной сути и ребята с удовольствием играли в эту старинную игру мужчин и женщин.
  Бьянка широко раскрывала глаза и восхищённо охала или удивлялась, Катарина вела себя гораздо выдержаннее и на эмоции была откровенно скупа, порой, было не понять её реакции на шутку или рассказ, не всегда однозначно читалось её одобрение и уж совсем неясно, что делать и как быть с её отрицательной реакцией. Они с Бьянкой, играя в "хорошего" и "плохого" полицейского, настолько синхронно раскачивали чувственную лодку и поощряли их амбиции, что ребята совершенно потеряли бдительность и чувство меры - именно этого дамы от них и добивались. На одной из зубодробильных и сердцещипательных историй Катарина не удержалась от язвительного замечания:
  - Надо же, в наши времена и такое - никогда бы не поверила, а вот, оказывается, бывает!
  - И в самом деле, так всё и было! - с жаром ответил ничего не подозревающий Кирилл, рассказавший историю про карточный выигрыш одного из северян. Была затяжная пурга, все рейсы отменили и этот мужчина случайно оказался в одном заполярном аэропорту со сбежавшей от него пару лет назад женой. Она была с богатеньким "буратино" и летела на юг. Люди ходили по залам аэропорта, знакомились, сколачивали карточные и прочие компании, как это принято на Севере уже давно. Бывший муж и теперешний любовник случайно оказались в одной из таких компаний и решили сыграть по-крупному, один из них снимал номер в гостинице и все отправились туда. Муж и жена, которая их встретила в большой гостиной "люксового" номера, узнали друг друга, но вида не подали, что знакомы. Жена, оценив его молчаливое "неузнавание", подумала, что он ещё её ждёт и на что-то надеется, однако она ошибалась - мужчина уже отошёл от былого дурмана и просто наблюдал за хищницей, которая кокетливо ворковала за спиной любовника. Ну и тот, разумеется, проиграл крупную сумму, а потом и вообще остался на бобах. Бывший муж предложил реванш, но ставкой должна быть его женщина и проигравший согласился. Муж снова оказался в выигрыше. На глазах у бывшей жены он сторговал её за последний мешочек якутских алмазов, выставил женщину за дверь, а алмазы высыпал в унитаз и смыл водой из бачка.
  - Представляете, она-то думала, что этот любовник, то есть - мешок с деньгами у неё под каблуком и навечно, а оказалось, что и мешка и любовника она лишилась! К брошенному мужу она не прочь была и вернуться, всё-таки тот выиграл и её и алмазы. Да и выглядел тот мужичок очень даже прилично, ну, а теперь и с таким выигрышем... Ан, нет, не вышло! - с чувством реализованной справедливости выложил свои соображения Кирилл.
   - Зевак там было, верно, тьма,
   И вам средь них не протолкнуться! - лениво и с долей нескрываемого скепсиса процедила Катарина, заводя капканную петлю.
  - Да, нет! Дело-то было сначала в зале ожидания, а только потом они все шестеро перешли в гостиницу, я же говорил, номер у них, у того, что с его бывшей женой летел, классный и дорогой, денег-то у него - куры не клюют! Ну и для остальных игроков подобное было вроде цирка, они никогда ничего подобного не видывали, особенно столько денег, не говоря об алмазах. Да и они были вроде свидетелей, что всё прошло по правилам. Так что обошлось всё тихо и спокойно, канделябры не били, ассигнациями не сыпали. Но потом все и всё узнали, кто-то, видно, не удержался, такое - даже там редкость! - заливался речник-дипломник
  - А вы-то как там оказались? Зимой вроде суда по Оби не ходят, да и морские порты тоже не работают, - заботливо подправила арканчик Катарина.
  - Дела у нас там были, дела, правда, Лёха? - старательно минуя опасные подробности, сказал Кирилл и приятель услужливо поддакнул.
  - Странная история, а в карты с ними играли не вы? - сделала удивлённый изгиб бровью Катарина и взглянула на рассказчика. - Тогда откуда такие подробности? Про мужа, любовника и жену. Ни проигравший ни победитель о таком первому встречному не признается. Что-то уж очень закручено! - размышляла вслух Катарина, как бы давая слабину и позволяя уже почти попавшейся добыче выбраться из ловушки. Она играла в благородную Артемиду и давала добыче шанс.
  - Ну, не знаю, видно, слух прошёл или сам этот "корейко" признался, только об этом узнали все. Женщина-то, по всему видать, очень видная из себя, раз из-за неё такое. Может она расстроилась, а потом всё и рассказала! - Да, скорее всего это она, надо же - оба мужика ей дали откат, тут любая раскроется! Да и она, видно, совсем оказалась пустенькой, иначе бы как-то по-другому обошлась с ними, - рассказчик упорно сопротивлялся жизни на свободе, наглухо застрял в капкане и даже позволил себе немножко витийства.
  - А имени этой роковой красавицы ты, Кирюша, не припомнишь? - слишком слащаво для себя поинтересовалась едкая Катарина, но и это не смутило рассказчика. Ему вдруг пришло в голову, что Катарина подозревает его самого в умыкании чужой жены и даже расчувствовался от такого возвышения, он задумался так глубоко, что от скрипа его мыслительных механизмов Бьянка досадливо поморщилась. Покопавшись в памяти, он отрицательно покачал головой.
  - Нет, не помню!
   Катарина вопросительно взглянула на подругу и та понимающе взмахнула ресницами. Ребята насторожились, почуяв подвох.
  - А вот кое-кто из поклонников Джека Лондона ещё помнит и Терезу из "Однодневной стоянки" и её бывшего мужа Джона Месснера и Грехэма Уомбла - нового любовника его жены. Только там похититель чужой жены расплачивался мешочком золота и это богатство бывший муж высыпал в прорубь северной реки, а не в раковину унитаза северной гостиницы. В остальном же коллизия один к одному! - захлопнула ловушку Катарина. - О такой славе, признании творческой состоятельности и успехе Джек и не мечтал!
  Кирилл так и опешил, с трудом въехав в сказанное Катариной и в конце концов сообразив, что и к чему. Лёшка всё понял сразу и готов был провалиться или исчезнуть, но так бывает только в кино.
  - А я всё думаю - ну откуда я это знаю, знакомым так и отдаёт, что-то смутно витает и витает, ну чем не "дежа вю"? И в самом деле, прелестная история! - непринуждённо перевела разговор в другую плоскость Бьянка в шелестящей тишине, о которую недолго и поцарапать самое тонкое и нежное. - Разве теперь из-за женщины подобное бывает? А в прежние времена только из-за них и стрелялись. У Достоевского, к примеру, торг женщины в "Идиоте", - кто за неё даст больше?! Тогда ещё она волновала и значила так много, что из-за неё и её чести рисковали всем. И захватывало дух, и женщина была женщиной, а не стахановкой у прядильного станка и мужчина понимал, что именно скрывается за светскими манерами, изысканными одеждами, шляпками и вуалями. Разве нет? - уронила она ласковый взгляд на Кирилла. Она его как бы извиняла и с пониманием относилась к юношескому легковерию. Однако тот к диалогу ещё готов не был, затравленно поёживался и молчал. За него ответил Лёша:
  - Сразила наповал! Сдаёмся молча, без возражений и на вашу милость, чего желают дамы? - своего восхищения он не скрывал, мягкой и миролюбивой Бьянке хотелось поклоняться, а от Катарины отодвинуться подальше, чтобы ненароком не сгинуть.
  - Хочу поплавать! - сказала Нина и Даша к ней присоединилась. Такие желания ребятам были вполне по силам и сохраняли мужское лицо. Парни восприняли это как признак удивительной отходчивости женщин, вновь в них влюбились, на этот раз ещё глубже и с удовольствием стали надувать подручные плавательные средства, а дамы с интересом наблюдали за их умелыми и быстрыми движениями, была в них сила, видно, что в воде они чувствуют себя уверенно, а фиаско их северной легенды посчитали за кошмарный сон, который нужно срочно забыть. Кирилл бросил матрац на воду и с размаху взгромоздился на него, тот под его весом слегка погрузился и тут же вынырнул вместе с ним. Он ещё немножко похулиганил с ним, демонстрируя девушкам мореходные качества резинового чуда и сказал:
  - Класс! На нём можно разместить не только наши очаровательные и колкие розы, но целый цветничок орхидей, астр и невинных незабудок!
  Вода стекала с его мускулистого тела и отдельные замершие капли играли на солнце. В роли перевозчика к месту получения удовольствий он смотрелся очень выигрышно, он понимал это и дал девушкам полюбоваться собой. Лёша обратил внимание на это и сделал вывод, что надо менять курс, на интеллектуальные темы не налегать, а только делать реверансы и комплименты. Он спустил на воду чудо для плавания другого облика и показал Бьянке, как им пользоваться. Изделие было очень оригинальным и понравилось обеим девушкам: плавать, дурачиться и вращаться во всех плоскостях на нём можно легко и без риска свалиться. Парни предлагали девушкам испытать себя на этих чудесах и готовы сопровождать их в любых экспериментах и художествах.
  Новый тон, заданный ребятами, подвигал девушек на ответные эксперименты. Нина взглянула на старшую подругу, ожидая её реакции, та сыграла искристость и азарт, потом вдруг, совсем ненадолго, вышла из образа и выдала саму себя. Алексей даже вздрогнул от того, что увидел. И больше от неё не отходил. Кирилл вынужден был утешиться своей обидчицей - капризной Катариной. Теперь он мог оценить её по достоинству, то, что девушка так изящно с ним обошлась, придавало ей неимоверную прелесть и шарм, даже находиться с ней рядышком доставляло неизмеримое удовольствие.
  Дамы почувствовали, что мужчины сделали окончательный выбор и теперь каждую ждали эксклюзивные проблемы и удовольствия. Впрочем, именно ради удовольствия и ощущений всё и затевалось. Чем более мужчина увлекается женщиной, тем большей властью над ним она обладает. Этой аксиоме уже несколько тысяч лет и никто не решился на её низвержение. И чем более привлекательна женщина, тем сильнее её очарование и мягкая, проникающая во все поры мужского существа, женская власть.
  Это Нина в общих чертах уже знала и небольшой практический ликбез с помощью Вики, а потом и Даши с Дэником уже давал ей собственное видение разворачивавшейся интриги на водах. Она прикинула, до каких пор внимание мужчины можно принимать, где капризничать, а где включать невинное очарование. Кирилл не производил впечатления тонкого знатока женской натуры, поэтому опасность заключалась только в его силе, от которой она могла просто поплыть, а сила в нём чувствовалась очень и очень большая. Лёша, положивший глаз на Дашу, производил впечатление опытного любовника и охмурителя невинных девочек, знает ли он, что делать, попав в лапы коварных женщин? Впрочем, Даша сама его выбрала, спровоцировав маленькой хитростью, полностью подчинила себе, поэтому пусть и дальше играет, она это умеет, примерно так думала о своей подруге Нина. И опять окунулась в роль Катарины.
  Довести парней до крайней точки они смогли довольно быстро, игры на воде и вдали ото всех распаляли воображение, женское очарование и блеск в лукавых играх могли свести с ума хоть кого. Держались на воде северные дамы уверенно, но без какой-то особой, принятой среди продвинутой городской молодёжи техники и красивым спортивным стилем похвастать не могли. Однако это от них и не требовалось, Даша оседлала надувной матрац Кирилла, а Нина влезла внутрь Лешкиного диковинного надувного резинового зверя и выудить их оттуда было совсем непросто. Даже подъехавшим на моторке спасателям, когда они в азарте игры с парнями забрались за ограничительные буйки.
  Мягкие дебаты разогретых девушками молодых поджарых парней с грузными упитанными спасателями переросли в шумную перепалку со стычкой и на подмогу подъехала ещё и милиция.
  - Что случилось, почему нарушаем? - сурово сказал сержант, обращаясь к парням, вокруг которых расположились возбуждённые спасатели.
  - Забирать их надо и разобраться как следует, чтоб знали! А то ишь, морячки-герои, ещё и права качают! - сказал один из обиженных спасателей. Другие его поддержали, студенты набычились, им с властями диалог вести совсем не хотелось. Достоинство, единственное, что у них было востребованным и оставалось до конца нереализованным, диктовало другой стиль поведения, но реальность в лице спасателей и милиции ничего подобного не позволяла. Девушки были рядом и пока только улыбались и наблюдали. Разборки и суета, затеянные спасателями, им казались притянутыми за уши и они не скрывали своего отношения к этому. Сержант явно не знал, что делать, ладные фигурки девушек с очень симпатичными и интеллигентными лицами как-то не располагали к официозу, на дебоширов ни они, ни их парни совсем не походили. Он посмотрел на девушек, их новенькие плавсредства и задумался.
  - Товарищ сержант, можно вас на минутку, а то тут слишком шумно, да и накурено чрез меры, - оценив ситуацию, сказала Даша со своего громадного плавучего дивана. Милиционер с удовольствием отозвался и Даша отчалила от шумной компании. Сержант на вёслах подобрался к ней. Они оживлённо о чём-то говорили, Даша при этом мило и непосредственно улыбалась, он, что-то соображая и осмысливая, спрашивал и вскоре хмурь оставила его молодое лицо. Потом сержант что-то её спросил и она, немного потупившись и опустив глаза, ответила, женским зрением не упуская мужчину из вида. Сержант кивнул и подозвал спасателей.
  - Ты её на лодку затащить пытался? - спросил он у самого ретивого из спасателей, который хватал всех за руки и орал громче радио на столбе.
  - Ну! - утвердительно ответил тот, чуя, что ветер переменился и надо бы к нему примениться.
  - Баранки гну! - отрезал сержант. - Если бы я твою бабу, да у тебя на виду, да за грудки, а? - на языке мордатого спасателя сказал сержант. - Что машешь головой, ею думать надо, а не трясти! Она вправе подать на тебя в суд за приставание к незнакомой женщине в публичном месте и нанесение ей морального ущерба. Люди приехали сюда из другого конца города отдохнуть и поправить настроение, а вместо этого получили что? - он многозначительно покосился на спасателя и продолжил. - Свидетели и статья такая есть и тебе не сдобровать. Вот они свидетели, вот потерпевшая, вот синяк на руке, а как ты её хватал, все видели. Заявление она сейчас напишет, я всё оформлю, как положено и дело пойдёт по инстанции. Так что думай, казак, пока есть время, думай! Казак соображал быстро и такую синекуру, как спасательная служба на главном городском пляже с рабочим режимом сутки через двое, терять не хотел.
  - Уважаемая дамочка, вы уж извините меня, дурака, завёлся не по делу. Прошу прощения за всё и обещаю - больше не буду! - сказал он вполне искренне. На парней он старался не смотреть. Даша немножко помолчала, размышляя, кто сейчас должен дать ответ: она или Бьянка. В эту минуту на неё смотрел весь цивилизованный мир. Она это чувствовала всем своим существом - именно теперь ей предстояло как-то остановить экспансию изощрённой игры многолетнего дуэта Нины с Денисом и застолбить свою собственную делянку.
  - Если бы мне приставили нож к горлу, - сказала она на достаточно высоком нервном изломе и градусе, однако голоса не повышая и оперируя только интонацией, - а взамен предложили просто побыть с вами на троллейбусной остановке, пока не подойдёт мой маршрут, я бы бросилась на этот нож - настолько вы омерзительны. От ваших липких рук не так то просто отмыться! Нет! - разглядывая свои руки, сказала она и покачала головой. - Я не полковой капеллан, а прощение - не индульгенция, за восковую свечку не сторгуемся. Ни видеть вас, ни вспоминать не хочется, оставьте нас в покое и на том спасибо! А насчёт заявления, товарищ сержант, я подумаю!
   Это был достойный монолог и Нина его сложную интонационную конструкцию отметила с удовлетворением, потому что своему Рыжику она желала только самого лучшего и не могла бы спокойно видеть рядом с ним интеллектуальную посредственность с сущностью умелой и понятливой сучки. Сержант развёл конфликтующие стороны по углам ринга и парни, не потеряв лица, вместе с девушками вернулись на свои места. Но уже в другом качестве, чуточку героями и с удивительными девушками, которые, теперь они это видели воочию, стоили очень и очень дорого. Алексей вздохнул: эту Бьянку в уголке не удержать, ей нужно пространство - вон как умело обошлась с сержантом!
  - Что-то я проголодалась, не пора ли нам подкрепиться! - сказала Катарина и ребята с удовольствием отозвались, недалеко был ресторан-поплавок с хорошей кухней, сейчас там уютно и прохладно. Они расположились в самом углу большого зала, рядом стояло развесистое дерево в кадке и имитировало тропическую Ямайку.
  
   - Прохлада, тишь, уют в забитой бочке,
   Качает, срок продляя мой, волна,
   Ни зги и сырь, но я в той страстной ночке,
   Где так блистала в кубрике она!
  - в наступившей паузе сказала Катарина. Бьянка поняла это, как одобрение близкой подруги и полное её покровительство. Ребята переглянулись, автора они не узнавали, о чём - догадывались весьма смутно, но загадки и тайны, витающие вокруг девушек, им уже начали нравится и, несмотря на полученные щелчки по носу, они осторожно включились в совершенно незнакомую игру. Чутьё им подсказывало, что обсуждать приключение с милицией - не тот тон и они спешно выискивали что-то другое.
  От вина обе девушки отказались, мужчины немного залили раны водкой и больше налегали на малосольную рыбу с картофелем и овощами.
  Чуточка алкоголя развязало их фантазию, умелый подыгрыш девушек по-прежнему распалял воображение и подталкивал к широким жестам. Обед прошёл в непринуждённой атмосфере, с шутками и взаимным доброжелательством, даже Катарина спрятала шипы и коготки и была с Кириллом удивительно отзывчивой и обаятельной. Не обижала она и Лёшу, который не сводил глаз с Бьянки. Парни наблюдали за тем, как девушки ведут себя за столом и им было просто приятно их общество, независимо от дальнейшего расклада охотничьих мероприятий. Они ими откровенно любовались, забыв и про холодное пиво и остывающий антрекот. Впрочем, немножко утолив аппетит и жажду и помня о режиме питания, девушки ничего особого не пообещали и захотели опять на воду и на солнце.
  С собой они взяли несколько пакетов и бутылок с прохладительным и пивом. Застолье нисколько не изменило дистанции между парнями и девушками, скорее обозначилась невидимая ранее пропасть, разделявшая их интересы. Девушки не сомневались в том, что бы с ними сделали эти джентльмены в других обстоятельствах. Но в нынешних - все масти и козыри были из их колоды.
   После лёгкого обеда они взяли лодку и уплыли далеко от берега, солнце и тишина вокруг действовали опьяняюще, размягчая и расслабляя, располагая к неге. Чуть отойдя от сытой лени, девушки прыгнули за борт купаться и парни тут же их поддержали. Это продолжалось достаточно долго, протекало весело и невинно и было приятно и необременительно для всех, парни с удовольствием подыгрывали девичьим капризам и страхам и с замиранием души прислушивались к их смеху и почти призывным повизгиваниям, но перейти незримую грань так и не решились.
  Наконец, девушки, уставшие от длительного плавания и шумных забав на воде, с трудом забрались на борт лодки, а ребята взяли её на буксир и потихоньку потащили к берегу. Когда устали и они, то дамы помогли им забраться в лодку, взялись за вёсла и не очень умело, но старательно стали грести в нужную сторону. Язвительная Катарина гребла получше и вообще она умела многое такое, чего по её изящной фигуре поначалу трудно было и предположить. Она изредка, как бы нечаянно, брызгала на Кирилла и лукаво следила за его реакцией. Ему были приятны эти мелочи, за ними могло крыться и не только желание девушки пошалить, более того, он забавлялся ревностью приятеля, которому Бьянка подобных знаков внимания не оказывала. Вскоре парни заменили девушек на вёслах и те устроились загорать на носу лодки, парни видели их во всей женской красе. Каждый мог общаться с избранным партнёром. Девушки правил не стали менять и обоюдное обольщение во взаимное удовольствие продолжилось.
  На берегу они одной командой прошли на прежнее место и Даша затеяла игру в карты. Играли пара на пару в дурака. Кирилл с Катариной, а Бьянка с Лёшей. Картёжниками студенты оказались опытными и умелыми, они следили и за картами и за вероятными левыми ходами противника. Девушкам такая игра пришлась не по душе и парни быстро свернули колоду. Когда рядом с ними образовался кружок с пляжным волейболом, девушки тут же направились туда немножко поразмяться. Парни последовали за ними, играть они умели вполне прилично и постарались блеснуть перед новыми знакомыми.
  Вскоре на звон мяча и крики болельщиков рядом с ними появился и Денис, но Даша взглядом сказала ему недвусмысленное "Нет!" и он ушёл. Нине было жаль, с ним бы игра могла принять другой, более интересный и захватывающий характер, да и сама бы она в его обществе заиграла намного лучше, однако в этом случае главная интрига рушилась. Она не очень представляла себе, как бы поступила сама, окажись на месте Даши, но подруга проявила характер и на позывы женской слабости не поддалась. Она только вздохнула, проводив взглядом опущенные плечи уходящего Дениса.
  Началась игра через сетку и парни стали играть с ними в одной команде, всячески их прикрывали и выручали. Такое исключительное внимание вызвало неоднозначную реакцию других женщин, тоже пришедших сюда с сердечными знакомыми и их мужчины тут же на себе это ощутили. Даша играла откровенно слабо, Нина вполне сносно, иногда у неё даже проходили хорошие атаки, чему очень способствовали Кирилл и Лёша. И вообще для них в этой игре на первом месте стояли девушки и их самочувствие, а сама игра была лишь способом доставить им удовольствие. Когда одна из них допускала ошибку, они делали то, что всегда делают мужчины: улыбались и подбадривали. Одну партию их команда выиграла и обе девушки получили массу адреналина, который тут же вспыхнул на их лицах и в заблестевших глазах. Парни были рядом и чуть не сгорели от особенностей женской энергетики. Женщины из проигравшей команды с ревнивой тоской поглядывали на них и хотели подобного внимания и прикрытия к себе, поскольку выигравшие парни сражались и за себя и за своих откровенно слабых партнёрш. Парни отчаянно вытаскивали, казалось, мёртвые мячи и забивали с таких плохих девичьих пасов, что, если бы подобное выдал кто-то другой, то мог бы и пинка заработать. Мужчины из команды проигравших завидовали парням и считали, что сами с такими партнёршами сделали бы и не такое.
  Следующую игру они всё-таки проиграли, противник был посильнее, но ни Катарину, ни Бьянку это не расстроило: они и без того хорошо зарядились. А парням и вообще не терпелось остаться с ними поближе, без толпы советчиков и поклонников, поэтому проигрыш в упорной борьбе с командой более ровного состава их вполне устроил. Впрочем, некоторые из выигравших с удовольствием бы поменялись с проигравшими, только бы остаться с этими девушками. И Катарина и Бьянка к уже имеющимся приобрели новых поклонников и немало ревнивых соперниц тоже. Завсегдатаи пляжа их давно приметили и, кто втайне от жены или подруги, кто совершенно открыто, любовались ими. Женщины хоть и пристрастно относились к их успеху у собственных мужчин, всё же констатировали, что те ведут себя достойно и в чужие владения не вторгаются. Эта дистанцированность от мужского населения пляжа, а также уважение прав чужого огорода и его хозяйки вызывала уважение, ответную вежливость и женскую солидарность. Дамы видели, на кого и как охотились их соседки и за их упражнениями и психологическими экспериментами только наблюдали.
  После волейбола вся компания шумно отправилась в воду и задержалась там чуть не на полчаса, поскольку опять свалилась в азарт молодецких игр и волнующего женского визга, когда кто-то не удерживался и особенно чувствительно задевал самые нежные части тел играющих. И не обязательно объектом были девушки, парням тоже доставалось, они с удовольствием подставляли себя нежным женским рукам, когда те вдвоём забрызгивали или топили одного из них и старались не делать резких движений, чтобы эти волнующие касания вдруг не прекратились. Ребята неутомимо вертелись вокруг девушек, ныряя и плавая и становились объектом ловли с последующей сладкой экзекуцией. Всё это длилось до тех пор, пока девушки вконец не устали, ребята чутко сориентировались и тихонечко свернули водный праздник.
   Девушки, светящиеся и довольные, но уже едва передвигая ноги, добрались до своего лагеря и рухнули на подстилки. По сторонам они даже не взглянули, зато ребята отметили, что рядом с ними устроились шумные малолетки с развязными манерами. Парни вели себя вызывающе, покровительственно похлопывали своих девчонок по разным местам, а те визгливо отзывались на плоские шуточки и кривлялись, выдавая это за взрослую реакцию и пытаясь глупыми словечками и позой компенсировать отсутствие внутреннего содержания.
  Катарина с Бьянкой вскоре отошли от усталости и стали присматриваться к ним, они женским чутьём эту компанию поняли сразу и с интересом учёных, наблюдающих за подопытными морскими свинками, уставились на них. Совсем ненадолго и со вниманием, затем переглянулись и расположились на прежних местах. Однако парням это соседство не очень понравилось и они подумывали, как бы избавиться от них, вариант силового выноса расшумевшихся ребятишек их бы не остановил и девушки это тут же прочувствовали. Катарина решила сделать всё по-женски и проще, она включила кассету с записью золотого альбома Донны Саммер, предмет гордости Кирилла, и поднялась на ноги. Даша вопросительно взглянула на подругу и та качнула головой:
  - Присоединяйся!
  Стройные и пластичные молодые женщины тут же стали объектом внимания окружающей публики и подростков тоже. Качественное и мощное звучание ритмической музыки с изумительным контральто темнокожей американки заставили малолеток вырубить свою подхрипывающую "Весну" с безбожно фальшивыми переростками из "Ласкового мая". Внимание публики к умелым и скупым движениям танцующих Катарины и Бьянки заставили соседских парнишек взглянуть на своих дам критически и те это тут же прочувствовали. У Катарины и Бьянки было что рассматривать, двигались они тоже великолепно, что ещё больше подчёркивало их прелесть. Женское ревнивое собственничество у девочек уже вполне сформировалось и оно не позволяло им терпеть подобного пренебрежения к себе, к математике и проблемам душевных мук литературных героев они относились не с таким обожанием и пиететом, как к собственному вполне женскому "фэ". Не прошло и пяти минут, как они стали собирать свои пожитки и убрались куда подальше от столь неуютного места. Катарина взглянула на Кирилла и тот опять почувствовал себя школьником, не выучившим урок.
  - А у вас есть младшие братья или сёстры? - в который раз смягчила атмосферу Бьянка и добавила. - У меня есть младший брат, но он до подобного ни за что бы не опустился.
  - Если бы кто-то из наших заметил меня в такой компании, карманных денег я бы лишился в один момент, - сказал Кирилл, у которого были старшие брат и сестра, а сам он пользовался их постоянным и неусыпным вниманием и покровительством, когда родители решали натянуть ему узду.
   Денис объявился вдруг и весь сразу. Он встал на колени перед Ниной и Дашей и произнёс:
  - Мне казнь в судьбе другая начерталась,
   Без вас весь мир - прихожая в аду,
   И не сгореть - такое там осталось,
   И тянет к вам - понежиться в саду!
  Парни удивлённо смотрели на упавшего с неба Дениса и соображали, кем он приходится этим гуриям, очевидно, они появились на пляже после их публичного разъезда..
  - Явился к нам и после тех событий, - покачала головой, подчёркивая ритм фразы Катарина, и надменно повела бровью, - будто платный танцор к постоянным партнёршам. Дайте вздохнуть, позвольте взглянуть! - чуть картинно имитировала она его мольбы. - Ты должен сделать выбор. Или она или я - и не морочить нам головы!
  - Так сразу? - спросил Денис.
  - Или вообще исчезнуть из нашего круга! - поставила точку Катарина. - Ты помнишь уговор? - строго сказала она ему и испытующе взглянула на Дашу. Сказанное Ниной, особенно строгая и жёсткая тональность Даше очень не понравилась, её сердце не могло выдержать зрелища казни любимого человека. Ей уже не хотелось даже шутя конфликтовать с ним, углубление этой шутки способствовало укреплению привычного дуэта, на репетициях которого в качестве зрительницы она чувствовала себя не совсем уютно, хотя Нина и Денис постоянно пытались преобразовать его в трио. Это была не её песня и, несмотря на близость с исполнителями, ей всё-таки хотелось иного. Но пока это было невозможно в принципе и на время нужно смириться. Всю свою страсть и боль она вложила в отведенную ролью фразу:
  - Она иль я! И грех оставит мысли,
   Что так и мучит: ночи нет и дня,
   Сомненья душу, насквозь проевши, чистят,
   Сумбур с тоскою невыразимой для!
   - от такого крика души парни оцепенели. Ещё одна тайна и какая! Бьянка влюблена в этого рыжего, ничего себе! Она вмиг переменилась и из довольной жизнью и собой, спокойной и покладистой стала трепетной, ранимой и уязвимой. Ответ Катарины прозвучал вообще из других, им незнакомых уст.
  - Она иль я! Одна быть первой сможет.
   И ты пред нею ниц и у колен,
   А ревность пусть отвергнутую гложет,
   Зато исчезнет тонких пыток плен!
   - поставила ультиматум Катарина. Даже стоя на коленях, Денис возвышался над сидевшими на подстилке девушками. Парни тоже были где-то внизу и, опираясь на локти, зрили волнующее неясное действо. Принятое вовнутрь обеденное лекарство и эйфория от обитающих поблизости девушек сказывались на восприятии и сильно затрудняли оценку увиденного. Алексей отчётливо видел, что очаровавшая его Бьянка, явно неравнодушна к рыжему и даже очень близка с ним, но ничего с собой поделать не мог: за несколько часов, проведенных рядом с ней, она так глубоко вошла в его молодецкие неудержимые мечты, что увиденное сию минуту резало, будто по живому. Кирилл же почуял, что замаячившая было перспектива даже простого продолжения знакомства с Катариной может вдруг и навсегда исчезнуть. Она оставалась той же чуточку вздорной и капризной, не потеряла своей прелести и очарования, более того, стала ещё желаннее. Известная ему с самого начала недоступность девушки вдруг стала самой главной ценностью, ради которой стоило и рисковать, он видел отчётливо, что постоянного парня у неё нет и сердце, судя по тону, с которым она обратилась к рыжему, ещё не занято. Хотя она тоже претендовала на внимание рыжего и, кажется, была готова ради этого рискнуть частью претензий и капризов. Но ведь и он тоже мог кое-что, потягаться с этим рыжим ему вполне по силам.
  - Вот это да! - дружно сказали про себя и вздохнули речники-дипломники.
  - Когда б из вас двоих я сделал выбор,
  В душе отрезать должен часть себя:
  Оставить вдох, отвергнувши свой выдох,
  И лишь частицу взявши из всея! - развёл руками Денис.
   Я, взяв одну, сгубил бы вмиг другую,
   Вину не смыть молитвою вдогон,
   Ту, что отвергнута, вовек не расколдуют,
   Со мною ж выбранною не войти в вагон.
   Пути разобраны, уже безлюдны станции,
   Ни проводов давно уж нет и ни столбов,
   К всему привыкшие, что нам сенсации:
   Хоть что отверзнется на "Не слабо!"
   Ни "Да!" ни "Нет!" сказать я вам не в силах,
   Вот ключ к сомнениям, как для закланья нож,
   Коль зло ко мне на сердце накопилось,
   Готов всё принять - хотя б на это гож!
  
   - Ни "Да!", ни "Нет!" Ну что ж, Винченцо, мы готовы! - сказала Бьянка и взглянула на подругу -
   Вот только спрячем с Бьянкой острый нож
   И путь подыщем не такой суровый,
   Что на деянья разные и для отрады гож!
  - поставила точку Катарина. Девушки забыли размолвку и поднялись к Денису. Рыжий был по-настоящему взволнован, сиял неподдельной радостью, а девушки, определённо, обе к нему были неравнодушны, они видели их глаза и лица - такого не сыграть. Собирались они одну секунду и ушли вместе, помахав на прощанье речникам-дипломникам. Те замерли, не в силах что-то сказать и как-то ответить хотя бы себе. Прошло немало времени пока они не переглянулись:
  - Что это было?
  - Но ведь было?!
  - Было!
  Они смотрели вслед ушедшим девушкам, такого с ними никогда не случалось, сравнить не с чем, очарование же обеими, несмотря ни на что, даже такой неожиданный уход, не проходило и не отпускало, но вскоре добавилась и грусть. Они молча сидели на подстилке и смотрели туда, где только что были эти очаровательные девушки. От Катарины осталась заколка для волос, а на месте Бьянки лежала пилка для ногтей. Эти вещи тут же стали их собственностью. Заколка хранила свежий запах юной прелестницы, а пилка, казалось, впитала в себе тепло прикосновений рук очаровательной и мягкой Бьянки.
  - А у нас там что-нибудь осталось? - наконец, нарушил молчание Кирилл.
  - Так мы, считай, и не начинали! - ответил Лёша, заглянув в пакет из ресторана.
  - Странно! А в голове раздрай, будто не просыхали со вчерашнего. Такое надо отметить. И отметили.
  В этот день северяне торопились в театр, поэтому заехали домой переодеться и оттуда отправились на спектакль по авангардной пьесе какого-то американца. Они купили программки и стали изучать и состав и остальное про спектакль. Места у них были хорошие в партере, видно и слышно отлично и хорошо поставленная и отлично сыгранная история про любовный треугольник доставила несравненное удовольствие всем.
  Денис в антракте хотел сыграть заботливого мужчину и купить в буфете что-нибудь вкусное для девушек, но, увы, это оказалось совсем непросто, очередь была во все окошки и ко всем прилавкам, а поскольку он чуть задержался со стартом, то теперь был в самом хвосте. Когда подошедшие Нина и Даша увидели его грустную физиономию, стало ясно, что дело швах. Даша с Ниной переглянулись и двинулись в голову очереди, Нина не скрывала изумления перед толпой страждущих и жаждущих театралов, ей казалось, что здесь нравы должны отличаться от рыночных. Даша бывала здесь почаще и получше ориентировалась в нюансах восприятия жизни некоторыми из очереди. С помощью Нины они разыграли растерянных и удивлённых театралок и остановились у места выдачи пирожных и прочего содержимого буфета, к ним тут же обернулось несколько вопросительных пар глаз молодых людей, Даша выбрала наиболее оптимальный вариант и тут же услышала вопрос:
  - Девушки, вам что взять? Даша знаками и жестами ответила и увидела кивок понимания. Вскоре молодой человек выслушивал комплименты и слова благодарности от двух прелестных девушек и просто таял от их нежных благодарных взглядов и приятных музыкальных голосов. И Даша и Нина выдали парню столько, что он даже растерялся, а другие ребята ревниво поглядывали на счастливца и надеялись на что-то подобное. Однако они и здесь сыграли верных и недоступных леди и шустрым театралам пришлось утереться. Нина вынула из сумочки расшитый мамой кошелёк и парень совсем ошалел. Деньги он спрятал подальше и потом хранил всю оставшуюся жизнь, как память от общения с шедеврами женской красоты, серия и номера на банковских билетах за покупки были вроде реквизитов на входных билетах в музей, где хранились все эти сокровища. Девушки тут же исчезли в толпе и он не стал их искать, Дениса они извлекли из хвоста огромной очереди и отправились в укромный уголок.
  Продолжение спектакля они смотрели с интересом и воодушевлением: немножко музыки, немножко танцев, объятия и поцелуи тайком, неожиданные появления ненужных свидетелей, перипетии сложных взаимоотношений героев пьесы захватили их и не отпускали до финальной сцены. Выйдя из зала, они не сразу стали обсуждать увиденное, обмениваясь короткими репликами и улыбками, давая улечься и полностью оформиться впечатлениям от спектакля. В автобусе они тоже о нём не говорили и только дома, уже расположившись на широченном ложе из матрасов и подушек на полу, юные театралы сделали это с размахом и по-настоящему. Даша в театре бывала часто и в общем сохраняла более трезвое впечатление от зрелища, Денис и Нина к спектаклю отнеслись очень чутко и трепетно, уловив многое на одной интуиции, чем сильно порадовали Дашу.
  По поводу игры актёров и достоинств сюжета мнения разделились. Коллизия в пьесе принята простая: босс одной из американских фирм завёл роман с секретаршей и он тянулся уже давно, вроде даже пошёл на спад, но тут она влюбилась в молодого человека и он стал ей, как там говорят, бойфрендом. Босс поначалу даже обрадовался такому варианту, поскольку отпадали сложности объяснений из-за очевидного взаимного охлаждения. Девушка ушла сама и новый мужчина ей был вполне по душе. У босса появилась новая девушка и с секретаршей он виделся только на службе. Вот тут то и началось самое интересное: оба стали тянуться друг к другу, несмотря на новых партнёров по развлечениям. Финал спектакля точек и приоритетов автора не расставил, зрители так и не поняли, к какому варианту склонятся герои пьесы. Теперь все трое обсуждали эти варианты.
  Если Нина с Денисом к коллизии пьесы отнеслись с позиции умствования и логических заключений, то у Даши всё было иначе: внешне актёр, игравший босса, напоминал ей аспиранта-любовника, история с которым в её памяти сидела неприятной занозой и, естественно, оценка пьесы у неё сильно окрашивалась в тона уязвлённости тем молодым мужчиной. Она помнила, как в те минуты с удивлением и как бы со стороны смотрела на себя, стонущую в его объятиях и на ждущее ласки свобственное тело, в её сердце тогда было пусто, но мужчине этого и не требовалось и она отвечала ему против воли и разума, движимая разбуженной и возбуждённой утробой. Она ещё раз прошлась по своим ощущениям от спектакля, сравнила с теми неприятными воспоминаниями и окончательно убедилась, что сходство этих мужчин было удивительным.
  - У этого босса ярко выраженный комплекс самца в большом гареме. Все его мысли и действия подчинены этому и ничему более, - наконец-то сказала она, стараясь не выдать настоящих мотивов и, чтобы умерить свой подспудный страх, прижалась к Денису. Он всегда действовал размягчающее на её тревоги, с ним комфортно и безопасно, в заботах о нём она приобщалась к его силе и уверенности.
  - Что-то я такого не заметила, - ответила Нина.
  - Может быть, не хотела? - сказала Даша.
  - Почему не хотела, - не согласилась она, - я очень внимательно всё смотрела. У него есть одна женщина, сильная и интересная, но он устал от борьбы и соревнований и всего-то. Эта, что постарше, явно его зацепила!
  - И где же ты это высмотрела?
  - А сцена любовного свидания с новой девушкой босса? Чем не пример?
  - И что же в нём такого? - сказала Даша.
  - Это обычное свидание, где мужчина стелется перед женщиной, там и цветы, и богатый стол, и слова признания, и вино, и музыка, и танцы, и любовь в диафрагму. А сыграно вообще классно, правда, Денис?
  - Я оторваться не мог, - согласился он, - Даша, а ты ведь тогда тоже была вся аж тёпленькая, не пойму, с чего теперь так бузишь?
  - А меня-то ты почему за руку держал, да так крепко, будто я из зала бежать собралась, забыл? - ответила Даша и тут же пожалела об этом. Ей совсем не хотелось приобщать Дениса к своему прошлому, об этом скелете в её шкафу ему лучше не знать. Нина уловила состояние Даши и увела внимание Дениса от неё:
  - Изо всех персонажей на сцене наиболее интересным был всё же босс. Это настоящий мужчина и секретарша влюбилась в него неспроста. Пусть это и неполноценная любовь, а только имитация, но с ним у неё всё посильнее, чем потом с этим умненьким и лощёным выпускником Гарварда. Вы заметили, как менялась тональность её голоса, когда она говорила с ним после размежевания? К безразличному человеку так не обращаются, она так и осталась в нём!
  - Или он в ней, - добавил Денис и она ему не возразила, его замечание было очень уместным.
  - Спала с одним, а думала о другом? - с лёгкой иронией заметила Даша.
  - Во всяком случае, сыграно именно это! - ответила Нина.
  - А ты, Дениска, тоже так считаешь? - изо всех сил скрывая отчаяние, уж так ей не хотелось хороших слов в адрес сценической копии своего аспиранта, спросила Даша.
  - Конечно, - не задумываясь и не подозревая о муках любимой девушки, поддержал он Нину, - этого не заметить нельзя. Да ты припомни, как она отчаянно тянула своего юного бой-френда до уровня прежнего любовника, и как босс пытался из молоденькой симпатичной девочки с ногами от ушей получить хотя бы подобие того, что они имели раньше просто играючи. Оба оказались в проигрыше. Сыграно, действительно, здорово!
  - Понимаешь, Даша, - сказала Нина, - главное тут, как и в нашей жизни - это процесс.
  - Любовь - это процесс? - спросила Даша.
  - Да, это слова, жесты, взгляды, мысли, объятия и прочее в каждую секунду. Не в отведенное для этого время, а всегда! На вас с Дэником посмотришь и сомнений в этом не возникает - влюблены взаимно и круглосуточно, там такая же история!
  - Это так заметно? - неожиданно смутился Денис, притягивая Дашу поближе и замыкая объятия на её груди, как бы защищаясь. Картинка перед Ниной была такой, что у неё под сердцем что-то затрепетало, Даша закрыла глаза и будто отключилась от их беседы, оставив Нину в комнате в одиночестве, а Денис тоже забыл о ней. Она выдержала неимоверную паузу и дождалась возвращения обоих собеседников из нирваны интима, такое уже бывало не раз на острове и она привыкла.
  - С возвращением! - сказала Нина и от их тепла в который уже раз согрелась и сама. - Так вот, возвращаясь к нашему разговору, эта парочка - начальник и секретарша, зрителя электризует с первых реплик, даже, когда ссорятся и он говорит ей резкости, а она отвечает холодной любезностью и язвительным почтением. Молоденькая симпатюшка с длинными ногами и пушистыми ресницами явно не умеет играть на таком сложном инструменте, как шеф. А ему на ней, простенькой свирели, вроде и не с руки - это после Гайдна, Баха, Генделя и вдруг пасторали.
  - Это точно, - отозвался Денис, - даже, когда она устроила стриптиз в его кабинете, а в это время вошла секретарша, на его лице было сожаление и досада.
  - От прерванного акта? - сказала Даша, на сцене любовники были в азарте, новую девушку он поместил на стол и та оттуда метала на него свои одежды в музыкальном сопровождении. Секретарша вошла, когда на девушке почти ничего не осталось, а она была в средней длины юбке и блузке. Галстук и пиджак шеф уже повесил на стул, рубашка на нём расстёгнута симпатюшкой до самого низа. Глаз его она не рассмотрела, да и не хотелось. Она догадывалась, что в постановке на Бродвее, дело бы этим не ограничилось и секретарша появилась бы гораздо позже и заботливо сменила бы им защитные средства.
  - Нет, конечно - от неудачной замены, кроме мягоньких телес и пушистых гляделок у молоденькой ничего и нет.
  - Всё познаётся в сравнении, - добавила Нина, - и черпал он их из прошлого, а прошлое в этой пьесе у нас ассоциируется только с секретаршей! - Даше этого можно было бы и не напоминать, сравнение себя с Ниной в глазах Дениса она видела ежедневно и ежечасно и не всегда оно было в её пользу, хоть он и не говорил об этом. Этими мотивами она была сыта по горло и решила свернуть в сторону.
  - Актриса в роли секретарши была очень хороша, - согласилась Даша, - видеть игру, следить за её движениями приятно, она очень пластична и обаятельна, может, поэтому она вам так понравилась? - спросила Даша.
  - Они оба в труппе премьеры, - уверенно заявила Нина, - поэтому остальные рядом с ними как-то теряются, это верно, но в этом-то вся и соль! Выразить не словесами, а всей игрой и объясниться в любви, не произнося привычного до банальности словосочетания. Их "не любовь" и даже противостояние оказались намного содержательнее разгара любовной интрижки с симпатюшкой! Нина перевела взгляд на Дениса и увидела его понимание. Однако теперь ей открылась и затаённая боль в глазах Даши, Нина не могла понять, с чем она связана. Денис в это время обнимал плечи Даши и не видел её лица, Нина решила, что эту позу подруга выбрала неспроста. Обычно она купалась в его глазах и черпала в них почти всего Дениса, сейчас же только прижималась к нему спиной.
  - А вот из которого-то из наших речников-дипломников мог бы выйти босс? - Нина неожиданно переменила предмет обсуждения, уводя в другие воспоминания, несомненно лёгкие и приятные. Даша тут же смягчилась и ответила:
  - Из Кирилла вряд ли, а вот из Лёшки - очень даже возможно! Он, я бы сказала, более основателен, предусмотрителен и дальновиден.
  - Да, - согласилась Нина, - он и драться со спасателями полез только после того, как Кирилл сцепился с тем бугаём в тельняшке.
  - Что ты тому бегемоту сказала, раз он так взбеленился? - поинтересовалась Даша. Нина на пару секунд задумалась, как бы выразить суть своего провокационного заявления подипломатичнее и поделикатнее и ответила:
  - Предложила ему посоревноваться в плавании с нашими парнями в воде и на равных, а не в злословии с лодки и через рупор-матюгальник на всю округу.
  - А Кирилл-то был тогда хорош, ну, прямо рыцарь в латах и доспехах, как он сразу за тебя вступился, тот бегемотик и рта не успел разинуть! - уже со светлым лицом подначила Даша подругу и та с удовольствием подыграла ей, уводя из опасной зоны всё дальше и дальше.
  - Хороший мальчик, - согласилась она, - но мне по душе всё-таки, Лёшка. Он поосмотрительнее Кирилла, да и денежки, наверное, он будет носить исправно в дом, а не мимо, как думаешь? - спросила она Дашу, которая в обществе Лёши пробыла несколько часов и наблюдала его во всех видах.
  - Да, - согласилась она, - мужем он будет хорошим.
  - А любовником? - не удержалась Нина, но Даша и это ей простила, за протянутую руку.
  - С женой или любовницей? - уточнила Даша и стала ждать, как Нина выйдет из положения: ни в той ни в другой роли она ещё не была.
  - К примеру, с женой!
  - Хорошим, пока не разлюбит!
  - А с чего ты взяла?
  - Интуиция, девушка, интуиция!
  - Как ты думаешь, Даша, будут они нас искать после этого концерта?
  - Про тебя Лёшка уже тогда спрашивал, где можно найти, чтоб показать слайды с медведями.
  - И что ты сказала?
  - Ничего такого, институт, факультет, специальность, захотят - найдут! - Нина взглянула на Дениса и сказала:
  - Закрой уши, мы будем сплетничать и секретничать! Он оторвался от Даши и ушёл в ванную. Девушки подробно обсудили и сверили впечатления от игры с молодыми речниками и дружно решили, что сегодня она была самой впечатляющей. Даша внимательно следила за реакцией Нины и не увидела ничего такого, что как-то раскрыло бы слабости подруги, та была достаточно выдержанной и сдержанной в эмоциях, мыслями же она почти не делилась. То, что они обсуждали, было только рутиной минувших событий. Даша так и не поняла: произвели на Нину впечатления эти ребята или нет. Внешне выходило, что она к ним безразлична, однако некоторые её замечания говорили об обратном - даже Лёшу, с которым она не обмолвилась и парой десятков реплик, Нина успела рассмотреть и её подначки об этом свидетельствовали достаточно убедительно.
  Потом они улеглись спать и Нина, лёжа с закрытыми глазами, долго пыталась понять причину сильного волнения Даши. Выходило, что всё это связано с её жизнью до знакомства с Денисом.
  - Сильные волнения, значит, и страсти были нешуточными, - решила она. - Дэнику досталась таинственная женщина, такая не могла прожить по заповедям из хрестоматии и опыт, которого она набралась за три года жизни в Новосибирске, стоил многого.
  Нина подумала, что впредь не стоит упускать подругу Дэника из вида, поскольку сам он ничего такого в ней не замечал и нуждался в женской заботе и опеке. В определённой степени она этим искусством уже овладела и в последнее время именно она контролировала поведение своего самого близкого человека после мамы. Она видела, что ему нравится быть в круге её внимания и даже после такого сильного сближения с Дашей, та его часть, которая раньше была под её присмотром, так и не перешла к Даше. Им было там хорошо и удобно и Даша их отношениям не мешала.
   Наутро они отправились на прогулку в лес, там горожане уже вовсю собирали позднюю ягоду и они тоже приобщились. Даша в этом их заметно превосходила и они заглядывали ей в рот, как малые дети строгой и любящей маме. Набрали ягоды много, наметили места с хорошим ягодником и решили назавтра пойти ещё. Послезавтра планировалось концертное посещения и только после этого будет опять пляж. Как-то в лесу Даша улучила момент и спросила Нину:
  - Ты будешь заводить парня? - Нина удивлённо взглянула на неё.
  - Я что - стала лишней или ...? - Даша качнула головой.
  - Нет, я не об этом, ты же всё видела и теперь понимаешь, что будут приставать все подряд и висеть над душой, пока не поймут, что ты занята и уймутся только после этого.
  - И что же не отмахаться? По-моему, вполне получается и одной, зачем придумывать осложнения.
  - Проще и дешевле одной этого не делать, да и отвлекаться на собственную безопасность каждый час и минуту совершенно ни к чему. Лучше, чтобы кто-то был, просто рядом, не обязательно его приближать, ты понимаешь, о чём я?
  - Вроде огородного пугала?
  - В общем, да!
  - Не знаю, Даша, как-то не задумывалась, а что?
  - У нас есть ребята в потоке, они после армии, простые, но надёжные и никогда не пристают к девчонкам. Они всегда вместе, вполне приличные и девчонки сами к ним ходят, когда надо. Может, кого-то из них, а?
  - Спасибо, Даша, за заботу, но я сама! Даша уже знала Нину и настаивать не стала.
  Довольно быстро втянувшаяся в городские нормы и правила, Нина к началу сентября выглядела вполне уверенно. На неё заглядывались, с ней заговаривали, она же выбирала свой стиль и манеры, которых следовало придерживаться, чтобы содержимое чемоданчика ограждало от ненужных хлопот и забот по самозащите. Она считала, что так будет лучше и надёжнее, а, главное, всё только в её воле.
  За это время она пару раз звонила маме и Вике, то, что она от них услышала, её и обрадовало и укрепило в мысли о том, что всё нужно делать самой. Вика ей это сказала открытым текстом и привела парочку собственных примеров, сильных и откровенных, они Нину убедили. Не менее откровенной была и мама, теперь, находясь за тысячи километров от неё, она вдруг в полной мере ощутила, каким чудным сокровищем её одарила природа - такой мамой! Обе женщины в её жизни занимали вполне определённые позиции и друг с другом не соперничали: Вика говорила о вещах конкретных и интимных, мама - о принципиальных и тоже интимных, но с другой стороны, которую она знала в дочери изначально и следила за её развитием от самого рождения. Когда наступило первое сентября и началась учёба, она была в общем уже готова к самостоятельной городской жизни. Её общежитие находилось недалеко от дома, где жили Даша с Денисом, и она у них стала желанной гостьей в любые времена.
  
  ПОСЛЕ ЗАХОДА НА ЗАПРЕДЕЛЬНУЮ ПЛОЩАДЬ. ОЛЬШАНСКИЙ 3-7.08.88
  На следующий день после возвращения из захода был общий выходной, все занимались личными делами, кто стиркой, кто ремонтом одежды и обуви, кто писал письма впрок, чтобы передать с вертолётной или другой оказией. Были и просто отдыхающие. У Ксении своих дел почти не было, она их не копила и обычно ежедневно понемножку стирала, штопала, чинила и следила за своим инвентарём: лотками, молотками, рюкзаками, пробными мешочками, этикетками, пакетами и капсулами для протолочек, шлихов и литохимии.
  До обеда она со всеми хлопотами в основном закончила и уединилась с распечатками стихов Ольшанского, которую дала Никишина. Ей хотелось понять и проникнуться и текстом, и смыслом, и тем, что стояло за словами и мыслями. Ольшанский был не просто интересен - разобраться в нём Ксения почитала за свой долг, ведь тот с ней возился совершенно бескорыстно и порой выдавал такие перлы, что впору вносить в анналы мировой словесности. И всё это просто так, без желания очаровать и вообще в их отношениях она не видела даже признаков корысти, которые у мужчин на её счёт возникали очень быстро. Добраться до глубин его профессиональной ипостаси было почти невозможно, да и не та это глава в его душе, которая могла бы ответить на её вопросы. Оставалась поэзия, вот там-то она могла во всём разобраться самостоятельно и без советчиков и переводчиков.
  Она пыталась вникнуть в суть его творчества, узнать: по-че-му? И что им движет? - Вот он пишет балладу Римме Чекулаевой, она в ней выглядит восточной красавицей с таинственной судьбой и невероятными претензиями на обладание всем миром. И с его подачи она им овладевает - мир у её ног! - По-че-му именно ей? И с какой это стати в день её рождения он ставит совершенно чужую женщину в такое привилегированное и исключительное положение, перейдя из обычного ритуального жанра в нечто большее и совершенно несопоставимое? Что это - совпадение его фантазий и судьбы конкретной женщины? Все метафоры выстроены чётко и изящно, их смысловое значение с каждой строфой вырастает. Но в самом финале, когда он возводит женщину на трон, создаётся впечатление, что и имя и фамилия героини могли принадлежать кому угодно. То есть, написано вообще, а попало к ней. Может это не случайно и без неё и не было бы сюжета, но сама-то она в нём выглядит вошедшей в эту комнату и принявшей на себя роль хозяйки. Получилось удачно.
  Ксения вернулась к прелестной вещице, посвящённой Вике Лукиной. Изящество стиля, прозрачность мягкой рифмы и общая музыка были гармоничны с содержанием, сам образ созданной им Вики-победительницы был носителем этой музыки и никто бы не вставил в эти строки другого имени, где автор пробовал на вкус имя женщины и любовался нюансами его звучания и восхищался изяществом её черт. В неё можно влюбиться заочно, только перечитав эти строки. Здесь было всё не так, как с Риммой.
  Другие стихи, посвящённые кому-то конкретному, чаще были отпечатками мыслей автора о характерах героев, но, на её взгляд, выписаны поверхностно.
  Ей стало казаться, что она понимает что-то только после неоднократного изучения некоторых стихов. Это мелькнуло и исчезло, но чем дальше она углублялась в тексты, тем больше стала прозревать. Многое можно назвать набросками на определённую тему. Что-то выглядело пробой пера, что-то хранило печать нереализованности, где-то так и сквозила едва прикрытая безысходность. Постепенно она сообразила, что эти стихи - очень умело зашифрованный дневник настроений автора, отражение его глубоко запрятанных мыслей и сомнений. А герои сюжетов - только повод для творчества. Могли быть другие и герои и сюжеты, но мысли и настроения остались бы неизменными.
  Она зацепилась за это и сформулировала себе по складам, чтобы не свалиться в хаос умствования. Что же следовало изо всего? - Получалось так, что автор был одинок и страдал от этого. Он не мог поделиться сокровенным ни с кем и это его мучило. Сам с собой он этого сокровенного ни оценить по достоинству, ни применить не мог, потому что оно было внутри него и вынуть мог только кто-то другой.
  - А этого другого человека рядом не было - вот его проблема! Из персонажей с настоящим именем, созданных за прошедший год, наиболее интересной, живой и зримой выглядела Вика, но она была объектом творчества. Осознание того, что Ольшанский нуждается во внимании и не скрывает этого, её и потрясло и расстроило. Ксения стала подумывать о том, как быть необходимой и не стеснять его свободы. Она уже вполне сознательно выполняла некоторые шаги в мужском обществе и хорошо понимала, что осознание личной свободы для них - одно из важнейших условий собственного бытия. Если он чувствует себя свободным, то способен на любые жертвы и жертвенностью свои поступки, будучи в таком состоянии, не считает.
  У неё был уникальный шанс попробовать себя с Ольшанским в качестве свободной женщины, которая мужчину делает сильным. Тем более, что и он сам и условия работы тому способствовали. Он должен быть свободен от суеты, мелких дел и делишек, ему нравится думать о сложных структурированных задачах, держать в голове комплексные проблемы и перебирать варианты не механически, а осознанно и на эвристическом уровне. Подсознание даёт пищу для разных вариантов, она об этом читала в своё время, готовясь к семинару по философии мышления, и теперь это вдруг всплыло. Её же свобода с ним - это выбор в мужчине того, что будет стимулировать обоих. Не он от неё, а она от него - и квиты! Но по достоинству и от души обоим и от обоих. Ей нравилось его общество и стиль поведения, поэтому свою сугубо творческую задачу она могла выполнять, совершенно не напрягая себя. И было ещё одно, что в их отношениях стало определяющим - она не принадлежала ему, он ей тоже, но она в очень большой степени отдавалась ему, а он ей. Доверительность их взаимоотдачи и определяла суть общения начальника и студентки. Вышло это само собой и их вполне устраивало.
  Успешно решив первую задачу - разбирательство с творчеством Ольшанского, Ксения ничего не стала загадывать наперёд. Как сложится, так тому и быть!
  Когда она пришла к нему, он занимался ремонтом одежды. Делал прочно, надёжно, но медленно и по-мужски грубовато. И его удручала собственная нерасторопность, она видела это. Ксения присела рядышком и взяла изорванную рубашку. Он только начал ремонт. Она сказала:
   - Валера, мне бы хотелось кофе с чем-нибудь! - Пожалуйста, а? - и он занялся этой просьбой. Она порылась в его шкатулке на все случаи мужской жизни и нашла необходимые вещи. Обметать края дыр и наставить на рубашке художественные заплаты в неком беспорядке она успела до того, как он приготовил всё к кофейной церемонии. Она отложила рубашку в сторонку и взяла в руки брюки, там дела посложнее, поскольку дыры на спецовке были не столько от веток и камней, сколько от ветхости материала, который давно исчерпал ресурсы прочности. Там, где пот въедался в ткань, соль из тела Ольшанского выбеливала и разрушала ткань быстрее, чем в местах, где пота не было. Эти штаны были географией биологических особенностей тела Ольшанского. Она вывернула их наизнанку и внимательно осмотрела, разобравшись с географией потоотделения, потом достала из маршрутного рюкзака несколько пробных мешков из самых разных тканей и подобрала нужное. Примерила и сделала эскизные стежки, чтобы проверить на месте их совместимость и гармонию. Когда она закончила с первым лоскутом, Ольшанский отобрал рукоделие и сказал:
  - Леди будет пить кофе молча или в сопровождении?
  - Леди будет пить кофе с мужчиной наедине, если это возможно! - она пересела на другое место, сбросила рабочую куртку и он увидел, что в голубенькой блузке и расклешённой юбке его Скво выглядит впечатляюще. Точёный контур ног переходил в плавную линию бёдер, а коленки казались изюминкой этого зрелища. Нарядная блузка имела много пуговок и они как-то по-особому очерчивали контур тела, а маленькие кармашки на груди выглядели так заманчиво, что он вздохнул от избытка ощущений.
  Кофе был обычным для Ольшанского вариантом с солёными гренками. Он и бодрил и насыщал, в поле избытка калорий не бывает, всё уходит в движения и работу. Он сидел напротив и не мог оторваться от зрелища женщины, сидящей с чашечкой кофе.
  Что-то в ней изменилось, но он не мог так сразу ответить - что? Возможно, детали какие-нибудь и изменились, но незначительно, а вот общее впечатление было совершенно другим.
  Впрочем, она есть и это уже хорошо, таких насыщенных и продуктивных маршрутов как с ней, у него не было давно. Она освобождала от мелких забот, умело и вовремя подавала нужные патроны и помогала сосредотачиваться на главном. По количеству и качеству информации в маршрутах то, что он с ней сделал за половину сезона, было равноценно двум третям или даже трём четвертям сезонной выработки. Он в этом сезоне ни разу не возвращался на прежние точки, чтобы пересечь их под другим углом и разобраться с обычными неясностями - теперь он не оставлял нерешённых вопросов. Что-то похожее, хотя и не в такой мере, бывало во время редакционных маршрутов с опытными геологами.
  - Почитай что-нибудь, чего я не знаю! - сказала она, поставив чашку на стол. Он всё ещё смотрел на неё и что-то решал.
  - Давай сыграем! - Обычная игра, у нас в неё все играют. Сейчас ты займёшься рукоделием, а я письмом. Время возьмём - полтора часа. Одновременно заканчиваем и сравниваем наши труды - у кого продукция лучше, тот и король. Его желания к исполнению обязательны. Одна вещь - одно желание, две вещи - два желания, как тебе пари?
  - Арбитров не будет, надеюсь? - сказала она.
  - Ты мой арбитр, а я твой!
  - Хорошо! - легко согласилась она. Он прошёлся по балку, прикидывая и размышляя и, показав ей предостерегающий палец, чтобы она не начинала, вышел. Надо раздать несколько поручений, чтобы во время игры не отвлекали. Ольшанский вернулся через четверть часа, Ксения вполоборота сидела за столом и рассматривала его семейные фотографии на стене. Он нашёл письменные принадлежности и устроился за другим столом:
  - Начали!
  Ксения занялась штанами, а он стал писать. Ему давно хотелось посвятить что-нибудь своей Скво, но не было возможности, хотя внутри что-то уже отложилось и осталось выбрать необходимое и надлежащим образом вставить в нужные строки. Сначала он определил форму, потом стиль, сюжет родился сам собой, в нём Ксения училась сначала держаться на воде, потом плавать, переходя на спортивный стиль и, наконец, она выплывает из замкнутого круга тренировочного бассейна на простор.
  Ксения свою балладу выполняла иглой с ниткой и ножницами. Она разметила пятна, которые надо вырезать и залатать, и придала этому чуточку драйва и полёта. Будет выглядеть, как камуфляж у егерей и охотников в засаде. Она знала, что он не удержится и будет поглядывать на неё и сделала так, чтобы в любую минуту её вид был приятен мужчине. Ей очень хотелось его победы, но лёгкой она не будет.
  Ольшанский же о победе не думал, он был внутри себя и искал нужные слова в нужном значении и с нужным звучанием. Сидящая рядом женщина стала камертоном, по которому настраивалось всё его существо. Она его возбуждала и побуждала, такого вдохновения не вызывала даже Вика.
  Ксения была во всём и стала дорога уже одним присутствием. Ни споров, ни конфронтаций, ни претензий и выяснений, кто главный, ни попыток вмешаться в его дела и управлять им по собственному разумению. Она занималась рукоделием и периодически поглядывала на Ольшанского, стараясь не отвлекать: что такое потерянная мысль, она знала и ей было известно отчаяние, когда её поиски оказывались пустыми.
  Когда кончилась красная нитка, Ксения встала и подошла к полке, где лежала шкатулка, потянулась на цыпочках, чтобы достать, открыла, отмотала, закрыла и вернула на место, опять потянувшись на цыпочках. И ощутила себя в его объятиях. И замерла в них. Что она чувствовала в эти мгновения, не узнать никому. Она чуяла его всего: трепет мягких рук, стук сердца, тепло чуть колючего лица, жар дыхания и огромное желание насладиться ею. Она прикрыла глаза и задержала дыхание, потом положила свои руки сверху и обернулась. Его губы нашли её лицо и долго не расставались. Потом мужчина улыбнулся:
  - Это была пауза! - и они продолжили.
  В балок к Ольшанскому за это время никто так и не пришёл и помех затее начальника не оказалось. Времени ушло чуть больше, чем полтора час, но они с обоюдного молчаливого согласия не гнали лошадей и спокойно завершали свои шедевры.
  Он прочитал балладу "О моей Скво", а она показала свои художества. Так маршрутные штаны выглядеть не могут, подумал он и обнял женщину: та, которая может из штопки сделать поэму, заслуживает лучшей участи, чем быть просто женщиной рядом с мужчиной. И язык её признания тоньше и насыщенней привычного общения, а звучание совершенно неповторимо. Он понимал, что каприччио можно озвучить только на скрипке, но вскопанная тривиальной лопатой грядка родит овощи и цветы, а среди них бывают и царские розы. Ему попалась именно такая умелица.
  Ксения после первого прочтения попросила повторить, он это сделал уже увереннее, расставляя акценты и выделяя главную мысль. Ксения внимательно вслушивалась в звучание баллады и чуяла, что эта вещь удалась лучше, чем многое из того, что она у него читала. Были шероховатости, но в целом вещь отменная. Она выразительно посмотрела на Ольшанского, её глаза потемнели и затаили в себе тьму сюрпризов - перед ним была не глупенькая девочка, ждущая развлечений, а опытная и умелая женщина, знающая всё и способная на многое. Ксения прижалась к его ногам и сказала:
  - Сегодня король ты! Что угодно и сколько угодно - я твоя раба! - что-то подобное и совсем недавно говорила Римма. Исключительно красивая и умелая женщина, рядом с ней перед ней не устоять и неделя в её доме вроде приза за воздержание. А эта девочка влекла иным и выпить её всю ему так и не удалось. Та жажда, что овладевала им с Риммой, вдруг подступилась и взяла за горло: - Проверь её! Может она и в самом деле лучше Риммы? Когда Римма однажды разошлась и перестала сдерживаться, он ответил тем же, но не расчитал и чуть её не разорвал. И, увидев, что натворил, сильно испугался. А она, растерзанная и чуть живая, прильнула и сказала: - И как я тебе, такая? Он тогда не нашёл слов, да ей они и не требовались. Сейчас та же жажда хотела утешиться Ксенией. Мог ли он обрушить на женщину-любительницу то, что было из арсенала прожжённых ветеранов профессионального спорта?
  - А если не выдержит? - спросил он у самого себя.
   - Тогда отношения с ней сойдут на нет и к концу сезона она смирится с неизбежным. Так бывало со многими "ласточками" на сезон. У него и выхода другого не было. Хотя мнилось о ней другое. В последнее время, глядя на спящую Ксению, он сравнивал её с Риммой, а иногда ему хотелось их настоящего соперничества в его душе. Но Римма там, а Ксения здесь и свести их вместе не получится. Этот раздрай его возбуждал до крайности и лишал покоя. Но на Ксению он старался ничего из прежней жизни не выгружать.
  Он выждал немножко, приводя мысли и эмоции в подобие нормы, только потом ответил:
   - Ты будешь рабой всю ночь, выдержишь, возьму в жёны. На весь сезон, если окажется по силам! - Что, милая Скво, начинаем? - она кивнула. Такого послушания, умения и отзывчивости она за собой не знала и не ожидала, что способна на подобное. Мужская жажда, что подбивала Ольшанского проверить их и сравнить, всё сделала по полной программе - Ксения оказалась не слабее Риммы. Но тоньше и нежнее. А ещё - она ничего не ждала взамен и ни на что не надеялась, как и Римма. Обе женщины отдавали больше, чем получали. И, несмотря на видимую победу Ксении, их соперничество не прекратилось - Ольшанский не мог отдать новой женщине полный приоритет до тех пор, пока первая не скажет своего слова. Всё должно быть честно и без интриг! Но в поле Ксения соперниц не имела и Светлана это увидела уже на следующее утро.
  ВИКА-ВАЛЕНТИН-ВЕРА КУРКИНА В ОСЕТРОВО.август 1988
  Куркин встретил их в аэропорту на служебной машине и они приехали в гостиницу, где Колмаков жил совсем недавно. Работа по поиску потерянных сокровищ оказалась непростой и требовала механизмов и специалистов. Крановщик запил и на работе не появлялся. Машинист бульдозера умел только ездить на тракторе, по-настоящему же отвалом управляться ему не приходилось. Сам Куркин не умел ничего и мало что смыслил в геологоразведочном оборудовании, поскольку раньше занимался мукой, зерном и лесом. Пришлось нажать и Куркин решил пригласить крановщика с соседней базы. То же проделали и с бульдозеристом. К концу дня работа пошла на лад, на следующий день раскопки на площади примерно футбольного поля продолжились, просмотрели все старые залежи и составили опись обнаруженного. Оно нигде не числилось. И трубы, и буровые коронки, и гусеничные ленты к тракторам, и резина к колёсным тракторам и тягачам, торсионные валы для вездеходов и много чего такого, в чём нуждались геологи в поле, а оно валялось в грязи под дровами, кругляком, остатками начавшей преть доски и просто под старым пожарищем, засыпанным бульдозером и замытым дождями. Когда Куркин увидел список и прикинул стоимость найденного, ему стало плохо. При его правлении из найденного заезжими ревизорами было накоплено многое, предложения Колмакова ещё весной перед навигацией навести порядок он всерьёз не принял и вот... Вика следила за ним и вовремя дала таблетку.
   - Валя, он помрёт, если ты это обнародуешь! - предупредила она, как следует рассмотрев его белое обескровленное лицо и поверхностное судорожное дыхание. Грузов, которые нигде не числились, набиралось на несколько железнодорожных вагонов. Для экспедиции большая часть из этого уже никакой ценности не представляла, поскольку технический прогресс за годы, проведенные в рассыпавшихся штабелях и под мусором, сделал немалые шаги и коронки, трубы, реагенты и многое другое оборудование и материалы уже не применялось, то же касалось и оборудования для подземных работ, ну, а кругляк, доска, рубероид и другое из стройматериалов было остатками из больших пачек-упаковок, которые кто-то в своё время раздавил бульдозером и завалил мусором, возможно, умелец, подобный нынешнему. Колмаков отделил то, что может иметь какую-то цену для бартерных сделок, а остальное соскладировал и передал по акту Куркину с подписями своей и Вики.
  - Вот этот груз надо отправить на станцию, по указанным реквизитам, остальное включишь в приход по акту, наши подписи есть, ставь свою! Когда он расписался и взял свой экземпляр, Колмаков продолжил: - Будем считать, что я ничего не видел, а ты это нашёл самостоятельно. Это чтобы твоя семья не осталась без кормильца. Но учти, Босс вопрос задал, может и проверить.
  Куркин испуганно закивал, все ещё держась за сердце. Отправку груза на станцию и связанные с этим хлопоты перенесли на следующее утро. Было уже поздно, когда они пришли в гостиницу. С собой были только бутерброды и супы и каши-концентраты в пакетах, что предусмотрительная взяла Вика из дома, но они обошлись бутербродами. Слегка перекусили, попили кофе и уже приготовились ко сну, как пришла Вера и пригласила поужинать. Вика взяла на себя роль хозяйки положения и согласилась, Валентину, вымотавшемуся за минувшие два дня, было всё равно.
  Они задержались у Куркина и после позднего ужина Вера пыталась смягчить гостей. Колька уже спал и Колмакову особо говорить было не с кем и не о чем. Всю дипломатию он поручил Вике и она с ней справилась. Ушли они поздно и расставались не врагами. Утром их пригласили на завтрак и Колмаков пообщался с Колькой. Тот всё-таки собрал схему для выключателя, но она не работала. Они тут же занялись ею, вскоре причину установили и сын на практике показал, как надо экономить на несгорающих лампочках и не шарить впотьмах, чтобы найти выключатель. Мать была горда за сына.
  На погрузку, отправку и оформление груза ушёл почти весь день, только вывозка заняла по нескольку рейсов бортового "МАЗа" и "Урала" с прицепом. Пришлось ночевать ещё раз. На этот раз Колмаков пригласил хозяев в местный ресторан-поплавок, он знал, что там была отменная уха. Они посидели за столиками, напряжение от работы уже отпустило, можно расслабиться и, отдыхая, дружелюбно болтать о всякой ерунде и никто со стороны не сказал бы, что начинался их визит с недоверия и даже вражды, перешедшей в предынфарктное состояние.
  - Вика, ты не жалеешь, что поехала? - спросил он её уже в гостиничной комнате, - ни платья надеть, ни туфель на каблуке, а? С утра до вечера в джинсах, пыль, грязь и сплошные неудобства, даже гальюн с оторванной дверцей!
  - Зато я узнала, что такое "вира" и "майна". В полной мере поняла устройство всяких складов и про бумаги тоже. Нет, не жалею. А ещё я увидела, как при живом муже, жена строит глазки чужому мужику и он это терпит и утирается.
   - Ты про Веру, - спросил Колмаков и она кивнула, - на кого это, интересно, она глаз положила?
   - А то не заметил? - изогнулись губы Вики в странной улыбке.
  - Ну перестань Вика! Я же говорил, что мы соседи и только. Какая она умница, ты тоже знаешь, а остальное - это виртуальная реальность и у каждого своя. Вот ты, к примеру, с каким киношным актёром целовалась и вообще позволяла ему всё! Ну не поверю, что такого мужчины не было!
  - Штирлиц! - ответила она и вопросительно взглянула на него, поверит ли. Он не поверил, не тот тип.
  - Джеффри Раш, - ответила она и он покачал головой, этого актёра он не знал.
  - Умничка и типаж такого заводного гуляки, который косит под дурачка, но знает и умеет всё, - пояснила она, выдержала паузу и добавила,- как и ты!
  - А ещё? - Может есть такой, кого и я знаю?
  - Нет, только он, - развела она руками и уронила. Это у неё выглядело, как цирковой номер и она это знала. Таких случаях Валя не отрывался от неё и она возбуждалась под его взглядом.
  - И как долго ты ему верна?
  - Ну лет 5-7 может быть. А до этого из школьных времён ещё был такой душка Ричард Бартон. Вот этому я отдавалась без меры и на всю силу темперамента.
  - И ты ему позволяла всё?
  - Абсолютно!
  - А с первым мужчиной его лицо не подменяла того, что был сверху? - она вздохнула и покачала головой:
  - Валя, может хватит об этом? - Вера мне интереснее. Приведи её, мы как следует расслабимся. Я ей так благодарна! Валя, ну пожалуйста!
  - Все уже спят и придётся стучать. Если первым проснётся муж? - Он и умереть может со страху!
  - Валя, ты же настоящий мужчина и этого не допустишь! - она в нём не сомневалась и с ней он мог всё. Валентин уставился на неё: что она задумала - неясно, но приключение и волнение, замешанное на опасности быть увиденным и ославленным, просматривались вполне отчётливо.
   - Когда начинаем? - услышала она от гордого мужчины.
  - Прямо сейчас. Валентин посмотрел на часы. Было около полуночи.
  Колмаков вышел на своё крыльцо и осмотрелся, угостил собачку, чтобы не отвлекалась от приятных сновидений, затем обошёл грядки с овощами и подошёл к окошку хозяйской спальни. Подтянулся и забрался на завалинку, занавесок на окне не было, только прозрачные шторы и он стал всматриваться в темноту комнаты. Постель была у стены рядом с окном. Хозяева спали в разных кроватях. Он тихонько постучал в стекло и замер, ожидая реакции.
  Собачка с интересом наблюдала за ним и уже хвостом не виляла. Что-то ей подсказывало, что надо подать голос, но съеденный кусок предательской колбасы собачьи сомнения перевешивал .
  Колмаков всматривался в глубину комнаты, там было сумрачно, наконец, он стал различать предметы в комнате и уловил неясное движение. Кто-то поднялся, ещё не видно кто и он очень надеялся, что это не хозяин. Контур поднявшегося человека обозначился яснее и он облегчённо вздохнул - это была Вера. Она посмотрела сторону окна и стала натягивать халат.
  - Сейчас подойдёт к окну, - решил он и спрыгнул на землю. Когда хозяйка подошла к окну, он показал на дверь и выразительно посмотрел на неё. Она не двигалась и смотрела на него, прикидывая, чем может обернуться дверь, открытая ночью чужому мужчине, пусть даже и известному мужу, как бывший сосед. Но на подвиги звал её Валентин и это снимало все запреты и табу. Ему она верила и доверяла больше, чем себе. И с мужчиной она будет женщиной без комплексов. Она кивнула и отошла от окна, чтоб приготовить себя к встрече. Виртуально она состоялась не раз и метаморфозы произошли почти мгновенно.
  Дверь открылась тихо и контур фигуры женщины в халате чётко обозначил её прелести. Ночью и без сдерживающих тесёмок и фигурных поверхностей из ткани она выглядела так же соблазнительно, как и в тот раз с солнечным раздеванием. На лодке с ним была другая женщина и в этой её даже не чувствовалось. Она успела снять ночнушку, в которой была в постели, и осталась только в халате. Вера стояла молча, лишь чуточку удерживая его полу. Запах терпкой и изголодавшейся женщины перебивал остальные ароматы. Этой минуты она ждала долго и он в конце концов должен сдержать слово. Он обещал компенсировать её муки длительного воздержания.
   Её заявление не было громким, но Валентин всё понял сразу и по-настоящему воздал женщине за смелость. Время остановилось и женщина впитывала в себя всё, что ей полагалось по роли зрелой и умной женщины. Он был перед ней вообще в неоплатном долгу, поэтому никаких сдерживающих инстинктов Валентин даже не почувствовал, да и Вика того хотела сама. А потом он привёл её к Вике.
  В эту ночь она всего отведала и многое испытала. Вика оказалась права относительно Веры, она будто ждала встречи с ними и почти ни в чём им не уступила. Да, собственно, они и не нападали.
  Они просидели до утра, обсуждали проблемы экспедиции, кооператива, дальнейшей учёбы Кольки, место возможной работы Веры, интимные стороны их жизни и многое другое. Ни слова о её муже. Это был её собственный крест и они уважали её будущий выбор. Около семи утра она ушла, а Вика с Валентином проспали до обеда и потом улетели в Иркутск.
  
  Груз прибыл через три дня и проблемы финансового становления нового кооператива перестали существовать. Они рассчитались по долгам и кредитам, выдали авансы за проделанную работу и обзавелись нужной техникой. Предприятие стало на ноги и их начали уважать. Колмаков разобрался с конъюнктурой заказов и, чтобы не терять темпа в развитии, срочно набрал пакет быстрых и простых заказов. В течение двух месяцев все слабые места их конторы были ликвидированы и они стали готовиться к выходу на крупные проекты, подобные заказу Золоторудной экспедиции.
  А ещё была семейная жизнь в их уютном и скромном гнёздышке. В течение нескольких недель Колмаков сделал из квартиры Вики конфетку. Она принимала в перестройке своего жилища самое активное участие. Проект и основные идеи дизайна она выполнила сама и пристально следила за тем, как это реализуется в стены, полы, потолки, полки, шкафы и прочее содержимое дома.
  Когда всё было готово и они улеглись в новой спальне, она загадочно ухмылялась, но он слишком был измотан, чтобы озаботиться этим. Утром они ходили по квартире, трогали и любовались своими творениями. На следующий день Колмаков улетал в Новосибирск за деталями для одного из умельцев, который придумал простую конструкцию для спутниковой антенны. В двух экземплярах она успешно работала уже год без поломок и малейших сбоев. Первую серию решили сделать из пятидесяти штук. Металл для самой антенны нашли на одном из авиапредприятий. Там были технологические устройства, почти повторяющие профиль их антенны. Цена оказалась вполне приемлемой и не было проблем с передачей этих конструкций кооперативу.
  В Новосибирске он задержался надолго, бумажная волокита держала в узде и разрешающие чиновники на полную катушку пользовались лазейками в разных письмах, постановлениях и инструкциях. Он вспомнил о том, как это быстро решалось с участием и простым присутствием Вики, и решил в следующий раз взять её с собой.
  Маленькое новоселье они отмечали уже после его приезда. Когда гости разошлись и вся посуда была перемыта, они немного посидели на новой кухне, которая очень нравилась обоим, и отправились спать. Утром были переговоры с экспедицией. Он договорился об условиях дальнейшей работы по изменённой программе. Решился вопрос и с ксероксом для снятия копий с графических материалов. На связи был Силаев, он сказал, что сейчас в Иркутске находится один из снабженцев и он может всё это вместе с подробной инструкцией захватить с собой. Тут Колмаков и его ребята экономили некоторые средства на командировке и оплате груза. Считать приходилось каждый рубль и копейку. Вечером он задержался и приехал домой поздно. Вика ждала его, она была в вечернем платье, лаковых туфлях и с золотой брошью на груди. Он поцеловал её и спросил в чём дело. Она прижалась к нему и усадила в одно из кресел в их новом кабинете.
   - Ты будешь отцом! А я матерью! Через восемь месяцев. Она держала его за руку и чувствовала малейшее движение его души и тела. Он покачал головой:
   - Ты знаешь, сколько мне лет? И потом это так неожиданно. Мы же ни разу об этом не говорили. Даже шутя этой темы никогда не касались. У меня есть и жена и дети. Я не знаю, как назвать наш союз, может быть он и серьёзнее, чем с Лией, но ведь и с ней я не в разводе! Я не могу быть быком-производителем. Вика, я хочу быть настоящим и нормальным отцом. Это моё больное место, что живу отдельно от них. Но я хочу быть с ними.
   - А со мной?
   - И с тобой тоже! Но что делать с ними?
  - Успокойся! - это первое. Ребёнок мой и ничей больше - это второе. Ты мне нужен и я тебя люблю - это третье. Я буду носить наше дитя, повторяя твоё имя и благодаря бога за то, что он надоумил меня не гоняться за химерами, а родить наследника и воспитать из него достойного человека. Мой след в этом человечестве не будет слабым, моё дитя будет достойно и меня и тебя, я об этом позабочусь. Валя, я так тебя люблю, что готова родить ещё троих! Нет, я не шучу и не заношусь - мне этого очень хочется, а раз так, то это непременно сбудется. С тех пор, как я с тобой, у меня сбывается всё!
  - Таки всё?
  - Абсолютно!
  - А трое детей?
  - Я в этом уверена!
  - И у меня будет пятеро? - предложил он компромисс.
   - У тебя будет пятеро, да, пя-те-ро, а у меня трое! Но со мной будешь ты и это главное, иначе нас будет только двое: я и мой ребёнок! - Валентин внимательно смотрел на Вику, пытаясь увидеть что-то ещё, чего она не сказала, он надеялся, что в глазах это как-то отразится. Однако Вика ждала решения от него и воздержалась от подсказок. Теперь он должен всё продумать и решить сам, практическая реализация - это уже их общее дело, но только после решения. Она ждала.
   - А как быть с Лией и моей семьёй? - сказал он, поняв, наконец, что решать-то и нечего.
   - Валя, твоя семья здесь! Я твоя жена, а ты мой муж! Твоей любовницей я не была и дня! Ты сразу стал мужем, я это хорошо различаю. И Лия тебя отпустила, она умная женщина и сделала это потому, что всё прочувствовала и не стала ничего ломать. Мы с тобой уже неразделимы. Валентин молчал, раздумывая и о её словах и о том, что у него на душе. Тот разговор, что был у него с Лией после отъезда Вики, припомнился во всех деталях. Лия его и в самом деле отпускала, только он это понял иначе. Его жена уже тогда чуяла что-то и вот оно - случилось! Он отец ребёнка. Женщина, которая сменила двоих мужей и не считала любовников, вдруг решила родить и с кем? С мужчиной, который и так в семейных путах. Пауза затягивалась, но Вика не торопила.
   - Это Вера надоумила о ребёнке?
   - Я об этом давно думала. Но сомневалась, что тебе это нужно. Теперь уверена, что ты мой и я твоя. Вера рассеяла последние сомнения. Я помню, как ты смотрел на её грудь, как трогал её бёдра и видела, что было на твоём лице, когда ты устроил аттракцион с поцелуями у меня на глазах. Таким же было тело Лии, когда она носила и рожала Машу и Димку. В тебе сидит мужчина с сильными инстинктами и желанием иметь рядом женщину с настоящим телом. Если бы не Вера, я бы так и маялась в сомнениях. Теперь я знаю. Валя, я скоро буду такой же. Моя мама крупная женщина, это я на городских хлебах, да в светском окружении задержалась в изящных и стройненьких.
   - Вика, для себя одной ты всё решила, это хорошо. Но и в зачатии и в воспитании всегда участвуют двое! Иначе будут не дети, а сущее наказание, уж я-то знаю! - сказал он совсем другим тоном и женщина успокоилась. Всё же её ход с беременностью был хоть и сильным, но для их отношений только и всего, что проблемный. А проблем у Валентина было под завязку и деловых. Домашних пока не было, но ведь любая семья - это всегда проблемы. И когда-то с них нужно начинать, беременность не худшая.
  - Я думаю, что вместе нам это будет нетрудно, мы справимся! Валя, а для тебя это важно, с кем ты сейчас, со мной или с Лией? - он согласно кивнул и она продолжила. - Мне она нравится, что-то в ней восхищает, что-то кажется ненужным, но я принимаю её такой, какая она есть. И тебя я принимаю с женой и детьми и возом близких и знакомых. Даже с твоими врагами. Это твой мир и я его принимаю. Мне непросто будет в нём разобраться, но я с этим справлюсь. Если завтра ты вдруг передумаешь и улетишь в Свердловск, я тебя пойму и прощу. Потому, что люблю. Она перевела дыхание и продолжила уже другим тоном:
  - Всё, хватит об этом! Валя, у нас праздник и я хочу чувствовать себя твоей дамой и ничьей больше, а ты ни разу не вспомнишь о работе и проблемах. Мы будем беседовать о вечном и пить вино. Вскоре мне это удовольствие будет противопоказано, так что давай ловить мгновения, пока ты опять куда-то не уехал! - она притворно вздохнула, сделала движение, будто слабеет и падает а обморок. Он вскочил из кресла и подхватил её гибкое, податливое и временами такое упрямое, но желанное и любимое тело. Она медленно открыла глаза и улыбнулась:
   -. Тебе удобно меня держать?
   - Не знаю, не успел подумать. Но приятно и сладко! - он, стараясь не нарушить изюминок покроя и конструкции платья, положил её тело себе на колени и стал целовать и ласкать то, что осталось открытым: лицо и грудь. Она чуть задержалась у него на коленях, вздохнула и поднялась.
   - Давай танцевать, скоро и это станет запретным! Вечер перешёл в ночь и празднество длилось до трёх часов. Гоша изредка подавал голос и получал соответствующую сатисфакцию. Даже Вика сегодня была с ним не так любезна и покладиста.
  Утром они поднялись, как обычно и поехали на работу. Секрета из беременности Вики решили не делать, но и не особенно афишировали. Однако вскоре весь институт только об этом и говорил.
  ПЕРЕМЕНЫ В ЗОЛОТОРУДНОЙ ЭКСПЕДИИ. Июль-август1988
  Внести коррективы по первой части! а может чуть сократить экономику и политику? Убрать призывы и декларации и оставить только локальные проблемы и местные точные характеристики.
  Новые экономические веяния в стране захватили и геологию. Появились возможности ослабить пресс плановых показателей, которые ничего по сути в геологии не стимулировали, а только отвлекали от главного назначения - поиска месторождений. Во всех экспедициях страны по мере их зрелости и производственной состоятельности шёл процесс перехода к конкретным реформам в экономике. Суть их была заявлена - это экономичность и высокая производительность, наукоёмкость и гибкость организации производства, тесная связь науки с производством. Геология по своему статусу находилась между чистой наукой и обычным материальным производством, она использовала научный потенциал для производства информации о недрах - сколько и где лежит нужного ископаемого. При этом она имела уже устоявшийся комплекс собственных методов и методик, индустрию и мощный научный и кадровый потенциал. В огромной Стране Советов геологией занималось около миллиона человек, эта численность превосходила суммарную численность крупнейших геологических служб мира, в рамках министерства геологии работало несколько головных исследовательских институтов с филиалами во всех академических и научных региональных центрах. Количество докторов и кандидатов наук в геологии превосходило в несколько раз мировую геологическую науку, а её общий уровень и методическая обеспеченность зачастую также значительно опережали социалистическое и капиталистическое окружение. Если в промышленности и сельском хозяйстве то и дело говорили о нашем отставаниии от Запада по производительности и техническому и технологическому обеспечению внемалые разы, то в геологической науке такого плача Ярославны не слышал никто. Наша аппаратура была более громоздкой и капризной, но уровень подготовки исполнителей с лихвой компенсировал этот недостаток. Ну и как венец всего, стоимость одной разведанной тонны руды или кубометра газа или нефти была очень низкой, что могло стимулировать инвестиции в эту отрасль экономики. Здесь тоже сравнение развитых стран с нашей геологией было не стыдливым, а иногда и диалогом с соперниками через губу.
  Однако именно централизация управления в последние десятилетия стала играть роль тормоза в развитии геологии. Затратная модель социалистической экономики потеряла гибкость и целью её стало освоение средств, а не реализация собственной продукции; защищённая протекционистским барьером от остального мира, она утратила стимул к развитию и тихонечко балдела от безнаказанности и ленной хляби. Высокие дяди в министерствах выполняли бредовые идеи заоблачных старцев в Кремле и раскручивали лозунги и брэнды популярных в мире направлений, но в собственной интерпретации.
  Но на местах и не искали козлищ, чтобы спустить собак - там анализировали ситуацию и искали собственные шансы на изменения и улучшения. Хотя и подозревали, что в отдельно взятой отрасли огромной страны подобное невозможно.
  В Золоторудной экспедиции на свой страх и риск первые лица её служб и подразделений обучали личный состав начальников партий, отрядов и старших и главных геологов всем премудростям этих реформ и экономических моделей. Литература по экономике геологоразведочных работ стала популярной, как и детективный жанр, знания в этой отрасли сулили реальное увеличение зарплаты. Следствием личного понимания сути реформ стало разделение геологических партий по уровню шустрости их отдельных начальников, худшие из которых усвоили для себя главную цель - накачать зарплату повыше.
  Некоторые из них пошли по пути резкого снижения затрат на малоценку при массовом опробовании. Это могло, например, дать экономию количества пробных мешочков на литохимическом и бороздовом опробовании, за счёт этого получали ощутимую прибавку к зарплате. Ни в методике работ таких партий, ни в геологической эффективности ничего положительного не было - те же громадные объёмы опробования, тот же громоздкий вариант оценки перспективных площадей, та же медлительность и неоперативность самой схемы этих работ, завязанных на массовые химический и спектральный анализы десятков тысяч проб в лаборатории экспедиции. Зато есть фокусы с оборотом мешочков, цена которых была непомерно завышена. Качество и цена производимой информации вообще никак не сопоставлялись, реформаторам было не до этого - как, впрочем, и всегда.
  Новые реформы экономики совпали с политическими и ничем радикальным по сути не обеспечивались. Правительство руководствовалось решениями Политбюро, а там один на другом сидели выкормыши командной системы; областями и республиками руководили люди из той же обоймы, среди которых знатоки и приверженцы реальных реформ экономики большинства не составляли. Кадровые обновления в высших эшелонах власти проводились по принципу личной лояльности. Таким образом стало ясно, что страна не готова к реальным реформам, а в очередной раз пытается произвести некий эрзац, выдавая его за божью благодать.
  Овчинников оказался одним из немногих ведущих специалистов Управления геологии Северо-Востока, которые понимали суть и лозунги экономической реформы и хорошо их различали. Своим геологам он излагал на семинарах суть и иллюстрировал на примерах собственной экспедиции. Когда его спрашивали, а как же дело обстоит на Западе, он обстоятельно всё объяснял.
  - Там геологоразведка организована совершенно иначе и нам себя сравнивать просто не с кем. Мы оперируем громадными площадями, содержим огромную геологическую службу и вся геология от науки до промышленной разведки финансируется из государственного бюджета. А у них государство содержит лишь малочисленные департаменты геологов и практически все поисковые и разведочные работы отдало частным горнорудным компаниям.
   Он помнил тот свой доклад, на котором впервые было обозначено провальное положение в поисках золотых и серебряных объектов. Единственным положительным аргументом для изменения порочной тенденции было бы форсирование работ по проекту Колмакова. Но этого не произошло. Босс надеялся на перемены в руководстве Управления и, ведя работы в неявном режиме, просто выигрывал время. Где-то бродили слухи, что и Форштейн вскоре уйдёт в Москву. Как будто в верхних кабинетах министерства появилась вакансия и он подал заявку.
  У проекта, начатого Колмаковым, нет титула и финансирования, полноценное руководство проектом тоже отсутствовало. Колмаков периодически координировал и консультировал работы полевиков, выполняя это через головы руководства, но из-за удалённости и отсутствия у него систематической информации о результатах заверочных работ по его наводкам толку в этом было немного. У Овчинникова положение было не лучше: не успевал он досконально вникнуть и изучить одну сопроводительную записку Колмакова, как поступала следующая и от отчаяния опускались руки. Следовало как-то легализовать работы хотя бы частично и поставить под ежедневный контроль, чтобы знать, то ли мы делаем вообще.
  Овчинников долго перебирал кандидатуры ведущего исполнителя на этот неутверждённый, но реализуемый проект. Его мог вести только тот, кто разделял и понимал идеи Колмакова. К сожалению, никого из сотрудников геолотдела к нему привлечь было нельзя. Все были заняты по горло, да и к тому же были причины другого порядка - от ведения текущих проектов с их проблемами отдельцы поотвыкли, у них другая специфика. Начальники же полевых партий были и так нагружены по горло и из списка кандидатов исключались, оставались тематики, там режим работ был не таким безжалостным, а уровень квалификации существенно выше и кого-то из них можно подключить к этому сложному во всех смыслах делу. Его раздражал конспиративный характер работ, но ничего поделать нельзя, возможно, порыв начальника экспедиции, закрывшего грудью посягательства Управления на проект, обойдётся ему очень дорого.
  Овчинников вернулся к списку. С первого захода ни одна фамилия в исполнители не годилась, но он последовательными шагами всё-таки решил эту кадровую задачу: сначала ограничил список, вычеркнув неверующих в математику и прикладные науки, потом исключил тех, кто был слабоват в знании золотых и серебряных месторождений мира и Северо-Востока. Остались три кандидатуры.
  Это были Кузьмичёв, Максакова и Кутин. Первый был уже в возрасте и с собственным представлением о возможном и недопустимом, ему трудно будет воевать с чиновниками в Управлении, к аппаратным же играм он питал отвращение и часто Овчинникову вместо него приходилось пробивать в коридорах власти то, что обычно делали сами исполнители проектов.
  С этим проектом вообще нонсенс - он вне закона. Две оставшиеся кандидатуры вполне приемлемы по многим параметрам. Но не всем. В частности, Кутин ни одного своего детища не довёл до настоящего, а не мифического объекта, которым можно хвалиться только во время приёмки полевых материалов. У Максаковой был очень проблемный характер и она своей принципиальностью могла вызвать глухое раздражение в Управлении, которое придётся потом как-то смягчать и объяснять, доводя до чиновников элементарные истины, что инструкция - не катехизис, а они не пастыри простодушных прихожан. То, что она женщина, значило немало и в основном со знаком минус, к ним у чиновников тоже было мало почтения, фразу про кухарок, рвущихся к управлению государством, придумали скорее всего они.
  Однако однажды Максакова уже смогла убедить геологическое сообщество и высокопоставленных чиновников, что золотые объекты появляются в определённое геологическое время и в определённых геологических структурах. Циклы собственно золотого, серебряного или полиметаллического оруденения разорваны и во времени и в пространстве. Вроде бы очевидно, но не для всех. Некоторые из геологов считали, что в железорудных и полиметаллических структурах золотые объекты возникнуть не могут. Эта женщина не придерживалась никаких идеологий, а имела геологические материалы и из них следовало, что изучаемый ею объект в традиционном железорудном районе имеет золотой характер и промышленное значение. И довела дело до победы. Переругавшись со всеми, в том числе и собственным мужем.
  Немало значили и чисто производственные отношения Инны Викторовны с Колмаковым, автором этой идеи. Именно в сотрудничестве с ним она тогда убедила почтенную публику в собственной правоте. Два очень сильных руководителя-индивидуалиста редко уживаются в одной партии, здесь же был удивительный альянс, где Колмаков с видимым удовольствием сыграл роль второй скрипки для первой, которую вела женщина. Сейчас для проекта вырисовывался кабальный вариант, фактически автора оттеснили на второй план. Но если лидером поставить Максакову, то дело безусловно оживится.
  Осталось разгрузить её от другой работы. В её партии явно томился от примата собственной жены Александр Максаков. Он ей уступал по многим статьям, но в этой ситуации поставить его временным руководителем темы было вполне логично. И он написал проект распоряжения о перестановке исполнителей от имени главного геолога, которого замещал на время отпуска Силаева. Затем пригласил Максакову к себе и поговорил о жизни, перестройке, цирковых выступлениях политиков по телевизору и, увидев понимающую улыбку женщины, наконец, перешёл к делу.
  - Инна Викторовна, у нас возникли проблемы с реализацией программы, над которой в своё время работал Колмаков. - у неё удивлённо поползла бровь: - Разве мы что-то делали после его бесстыдного изгнания? - он кивнул и продолжил. - И теперь продолжаем делать, но плохо и медленно. Понятно, почему? - она подумала и кивнула. - Так вот, при рассмотрении кандидатур на место куратора этого проекта вы оказались одним из приемлемых вариантов. Вы согласны взять этот проект? Он пока без финансирования и титула, но работы понемногу ведутся через другие титулы. Он замолчал, ожидая ответа. Максакова задумалась и отвернулась к окну.
  Работать с Колмаковым было интересно и совсем нетрудно. То, что он утверждал, вполне соответствовало законам фундаментальных наук и именно из них он исходил, когда формулировал свои мысли. Они не всегда находили ответ и у верхов и у низов. Причины же этого непонимания были в сфере субъективного и к геологии никакого отношения не имели. Проект по реконструкции золоторудных месторождений на основании современных геологических данных был качественным прорывом в поисковом направлении, это, на её взгляд, сомнению не подлежало. Другое дело, что при этом были задеты интересы многих лиц, которые в этой новой волне боялись оказаться не у дел. Она безоговорочно поддерживала Валентина с самого начала и втайне надеялась, что именно на неё он обратит внимание, когда начнёт формировать команду. Но этого не произошло, его уволили сразу же после разгромного совещания в Управлении и проект умер, так и не родившись. Ей было ясно также и то, что в ближайшее время всех, кто так или иначе связан с этим проектом, будут отстреливать. Собственно, о чём речь? - Сам проект ей нравился и она с удовольствием стала бы отрабатывать его с самого начала. Ей его дают сейчас - она ...
   - Хорошо, Геннадий Васильевич, я согласна. Только мне бы хотелось не мельтешить на нескольких проектах сразу. Кому сдать металлогенический?
  - А кого бы вы рекомендовали? - пауза была недолгой, но напряжённой.
  - Максакова.
   - Что ж, принято. Сразу же и приступайте, проект Колмакова у меня в столе, текущие бумаги тоже. Все вопросы финансирования решает Босс и только он.
   - А какое у него состояние, кто хозяин, у кого узнать подробности, ответственность сторон, какой - нибудь график работ и прочее?
   - Ничего этого нет. Нет у него и хозяина, Колмаков у нас не работает и его отсутствие - это условие для руководства экспедиции. Он лишь издали консультирует, программу работ вчерне он успел составить и это всё. Информацию к нам по всем результатам обработки он присылает исправно, вот папка. А в фондах кипа превичных выборок. Уже порядочная! А дальше тоска - обработка всего этого нулевая. Этим занимаюсь только я и в свободное от работы время. Получается совсем немножко и формально, вникать в детали мне просто некогда. Список решаемых задач и текущее состояние я вам передам, но это и всё. Вам придётся с Колмаковым всё как-то утрясти и далее работать самостоятельно и без особой огласки. Надеюсь, вы это понимаете? - она кивнула. - Распоряжение я вам передам в течение дня. Формально вы будете ведать внедрением АСУ геологоразведочных работ. Но там всё просто, нужно лишь разделять эти два направления, старшим по нему Кислицын, ему вы и будете сдавать его толику. Про то, чем вы будете заниматься, он не знает. А вы с ним об этом ничем не делитесь, ясно? Он под вами и вам отчитывается по АСУ, считая, что вы его босс, ясно? - Максакова кивнула и он закончил: - Всё, вот проект, вот папка со всеми входящими и исходящими по проекту. Вы четвёртый человек в экспедиции, посвящённый в эту тайну. Разбирайтесь!
  Максакова разбиралась в этих хитростях бумаготворчества долго и в конце концов поняла, что надо звонить Колмакову. У неё был адрес и телефон в Осетрово. Было уже поздно уточнять у кого-то другие адреса и телефоны. Она набрала номер. Долго никто не отвечал, потом какой-то мальчик поднял трубку:
   - Входная база Золоторудной экспедиции, начальник базы Куркин сейчас на станции принимает грузы. Что вы хотите? - Инна озадаченно замолчала, какая база, какой Куркин?- Вас не слышно, перезвоните, пожалуйста! - он уже хотел положить трубку, когда она сказала: - Я разыскиваю Колмакова Валентина Андреевича, он дал мне этот телефон. Это из Усть-Илги, моя фамилия Максакова, у меня к нему важное дело. Мальчик, как его найти?
   - А, - обрадовался мальчишка, - так это наш сосед, дядя Валя. Он уехал в Иркутск и теперь здесь не живёт. Но недавно он с тётей Викой приезжал на несколько дней.
  - Адрес или его телефон в Иркутске у вас есть? - мальчик поискал на столе и ответил: - Не знаю, я не нашёл, а вы позвоните, когда придёт мама, может она знает. Мама будет после шести вечера.
  На том и распрощалась с этим мальчиком, хорошо информированным про тётю Вику. Второй раз она звонила уже из дому. Ровный голос уверенной в себе женщины ответил со второго гудка:
   - Входная база Золоторудной экспедиции, вас слушает Куркина Вера Гавриловна.
   - Здравствуйте, я из Усть-Илги и мне нужен Валентин Андреевич Колмаков, - решила не подставлять её сына Максакова, - можно его пригласить к аппарату?
   - А-а-а, это вы, мне сын говорил про тётю, которая разыскивает дядю Валю. Он теперь живёт в Иркутске. Уехал отсюда насовсем, - она не торопилась делиться сведениями о бывшем соседе.
   - Моя фамилия Максакова, зовут Инна Викторовна, я геолог и работаю по проекту, который составил Валентин Андреевич Колмаков, мы с ним вместе работали в одной партии и дружны уже много лет. Сейчас мне необходимо обсудить с ним производственные вопросы по его бывшему проекту.
   - Однако, он в этой экспедиции уже давно не работает! - сопротивлялась Вера Гавриловна.
   - Но дело его живёт! - улыбнулась в трубку Инна. Дама на другом конце провода завздыхала, она не знала, как поступить, видимо, имела инструкции. Очень пунктуальная дама, подумалось Инне, но через колючку секретности ей нужно перебраться уже сегодня. Для этого следовало проявить себя и дать понять этой даме, что она не с проверкой её лояльности своему соседу, а по важному делу. В СССР "дело" было заветным паролем для многих запретов.
   - Вера Гавриловна, он не только коллега и приятель, но и тайный сообщник по запретным авантюрам. Если он узнает, что вы так долго меня манежили и не соединяли с ним, то найдёт способ доставить вам несладкие минуты. О том, что он вам пришёлся по душе, я вижу, поэтому вам меня лучше не злить! Ни одной моей просьбе он никогда не отказал. Поэтому вы лучше судьбу не испытывайте и сообщите, как его найти. Что-то в голосе Максаковой Веру Гавриловну смутило, она тяжко вздохнула и она дала его служебный телефон. Инна взглянула на часы - в Иркутске рабочий день уже закончился. Ждать ещё один день и злиться, что его приятельница не купилась на её угрозы, она не могла. Хотя ей так и хотелось грохнуть трубкой по аппарату, чтобы тот разлетелся вдребезги. Но рационализм в сути личности Максаковой всегда преобладающим образом влиял на внешние раздражители. Она сменила тональность и едким голосом сказала очень корректную и компромиссную фразу:
   - Милая и верная сэру Колмакову леди, пожалуйста, если вас это не затруднит, позвоните сейчас Колмакову, где бы он ни находился, и сообщите, что госпожа Максакова непременно желает услышать его такой мужественный и очаровательный голос. Если он забыл мой телефон, запишите, пожалуйста, - она продиктовала и код и остальное, - я буду ждать его звонка в любое время и никуда не пойду. Заранее вам благодарна! - она выждала немного, пока дама на другом конце не примет решение. Та сказала, что она сообщит всё Валентину тут же и положила трубку. Ждать пришлось долго. Она уже собиралась укладываться в постель с новым бестселлером в журнале "Знамя", как раздался звонок. Это был собственной персоной Валентин. Поскольку весь запал она выгрузила на даму в Осетрово, то с Колмаковым только вежливо поздоровалась.
   - Что, Инесса Победительница, соскучилась? - сказал он так, будто виделись они вчера, хорошенечко поболтали и неосвещённых беседой тем у них осталась посевная в долине реки Меконг. Инна тут же почувствовала, что скучает без него, некоторых его мыслей наизнанку, уверенности в себе и законах природы и своём их тонком понимании. И вот его нет, а разная мелочь путается под ногами и воображает из себя геологов.
   - Валя, меня назначили сторожем при твоём проекте. Кое-какие бумаги есть, но в связи с вашим режимом негласности я ничего восстановить не могу. Тут есть кодовые таблицы, с ними всё понятно, а вот кто и в какой последовательности составлял выборки и почему именно так, а не иначе, никак не пойму. Согласись, без этого интерпретировать математику просто нет смысла. Я даже не знаю, откуда начинать.
   - Миленькая, если бы ты знала, как я рад, что дело сдвинулось с мёртвой точки и просто счастлив, что опять буду работать с тобой. По поводу материалов по проекту ничего хорошего не скажу, я и сам теперь в этом не разберусь. Часть концов в Иркутске, другая в Усть-Илге. Если хочешь реальных результатов и быстро, прилетай сюда со всеми вашими концами, вместе попробуем разобраться. Деньги на командировки ещё не отменили?
   - Не знаю. Думаю, Овчинников найдёт, он сейчас за Силаева, пока тот в отпуске. А Босс меня не принимает, ждёт первых результатов.
   - Позвони ему и передай привет и благодарность за чистку авгиевых конюшен. Он знает, о чём речь. Ты здорово испугала Веру, с ней так никто не говорил, но я сказал, что ты хорошая, просто было трудное детство. Далее он продиктовал ей свои телефоны и просил не делиться об этом с другими.
  - А с кем можно? - напрямик спросила она.
   - Босс, Силаев, Овчинников.
   - И всё?
   - Ну и ты, разумеется! Они распрощались. На следующий день она стала подбирать всё по проекту в отдельную папку. Одной не хватило, пришлось завести ещё три.
  - Ничего себе, наворотили! - подумала она. - И это без финансов и титула, а если бы они были? Когда она собрала в одну стопку все материалы, а потом попробовала рассортировать по объектам, то быстро запуталась. Трудно было сделать заключение о том, все ли материалы обработаны, чего нехватает, что было исключено математиками и по какой причине, пригодны ли эти материалы для дальнейшей работы или их надо отложить в сторону. Недоставало научной и методической базы, поскольку многое в таких работах использовалось впервые.
  Сомнений в необходимости командировки уже не было и она отправилась к Овчинникову. Тот внимательно выслушал и позвонил в бухгалтерию о командировочных, ответ ему не понравился и он буркнул в трубку: "Так найдите!" и положил её на место. Они смотрели друг на друга и понимали пустоту слов и значимость денег. Их на поездку не было. Поскольку не было и самого проекта.
  В конце дня её пригласили в приёмную и Ольга Дмитриевна вручила командировку в Иркутск на семинар по новым технологиям бурения скважин. Билет туда и обратно был заказан и его ей выдадут в аэропорту по паспорту и командировке. Семинар передовиков длился три дня, вылетать надо завтра. Она посмотрела на пожилую даму, которая привычно щурилась от едкого дыма "Беломорканала", помнила железные дальстроевские порядки и с презрением комментировала нынешнюю хлипкую демократию. Неужели и она когда-нибудь будет такой развалиной с патриотическим пафосом?
  Максакова улыбнулась собственным мыслям и пошла к мужу. Теперь они сидели в разных кабинетах и к ней ходили через бронированную дверь с кодовым замком. Сегодня Максаков был мягок и добр, а собственному повышению всё ещё удивлялся. Чтобы выйти из яркого блеска мегазвезды собственной жены, он уже делал шаги, но без особой надежды, да и Инна не хотела расставаться с ним, поскольку исполнителем он был хорошим и надёжным, что ей и требовалось. А пробивать идеи и прочее она умела лучше него. Так что в случае обновлений в играх с вакансиями Овчинников в этом пасьянсе активной жены и лояльного мужа их давно приговорил к вечному сотрудничеству. Нынешнее возвышение было выгодно Колмакову и его детищу, а ради этого жена готова на всё. Максаков сразу почуял, что без Валентина тут не обошлось, но жена сказала, что теперь переходит в математическую специализацию и будет изучать перспективу перевода всего массива геологии в цифровую форму.
  - Я завтра уезжаю в Иркутск. Уже всё готово, так что ты на хозяйстве на несколько дней. В дом никого не водить и телефон не занимать, я могу позвонить и поговорить с Ольгой. В остальном - полная свобода. Ты меня понял? - Полная и обоюдная, всё! - она повернулась и ушла домой.
  Сборы женщины не могут сравниваться со сборами мужчины даже в общих чертах. Вопроса - что надеть, мужчины даже не понимают. Об остальном и говорить не приходится. Всё осложнялось тем, что работать придётся с Колмаковым и его новой пассией, которая выглядит призёром всемирного конкурса красоты даже в рубище омской трикотажной фабрики.
  Ольга обрадовалась маминой командировке и тут же надавала поручений узнать, купить, посмотреть, привезти. Большую часть оставшегося вечера Инна провела на телефоне и в поисках различных вещей, без которых женщина чувствует себя неуютно. Поскольку она была настоящей ослепительно яркой рыжей, то её лицо требовало гораздо большего внимания к себе, чем у обычных шатенок, брюнеток и блондинок. Летом же это вызывало у неё тихий ужас. Хорошо ещё, что дочь была в мужа и светлые волосы с пепельным отливом очень красили ещё формирующуюся девушку. Зато сын был в мать и внешне, и по темпераменту, и по складу ума и его это сильно украшало.
  Утром к дому подъехал УАЗик и она с помощью соседей и мужа погрузила свой багаж. Она была уже мало похожей на себя обычную, но, чтобы не шокировать публику, особенно не стала стараться, остальные метаморфозы предстояло выполнить в аэропорту и самолёте. Инна накануне вечером позвонила Колмакову и сообщила о дате вылета, тот сказал, что встретит в аэропорту. Конечно с ним будет и эта цыганка. И она постаралась. Весь полёт она сидела как на иголках, не зная, смыть всю эту красу и безобразие или оставить, как есть. Пока она мучилась в сомнениях, загорелась надпись о снижении, курении и ремнях безопасности и проблема решилась сама собой. Её никогда на материке в аэропортах не встречали, потому что жила её родня далеко от центров и самолёты туда не летали.
  ИННА В ИРКУТСКЕ. август1988 - СЫРО!
  Валентина и Вику она увидела сразу, как только вошла в здание аэропорта. Они стояли в сторонке и просматривали цепочку входящих пассажиров. Сердце рыжей красавицы сжалось, когда она услышала:
   - Инка, неужели это ты, вот это да! Ты, оказывается, такая прелесть, где были мои глаза раньше! - она не удержалась и бросилась к нему. Он поймал её на лету и раскрутил вокруг себя. Она чувствовала его силу и такую манкую притягательность, что забыла про всё, прижавшись к самому дорогому мужчине и самому близкому человеку. Потом она оказалась на качелях его рук и никак не могла выбраться из таких желанных объятий. Пассажиры смотрели на мужчину в приличном костюме и расфуфыренную рыжую даму в растрёпанных чувствах. Черноокая молодая леди стояла рядом и улыбалась. Когда он опустил Инну на землю, та ещё не отошла от восторга, Вика привлекла её к себе и тоже поцеловала. Она была рада её приезду - Инна поняла с первого взгляда и это определило их дальнейшие отношения с этой минуты и навсегда. Пока они поджидали багаж, напряжение от ожидания и острота ощущений от встречи прошли и две женщины уже щебетали на своём языке. На некоторое время они удалились и вскоре Инна была уже похожа больше на экстравагантную горожанку, чем на измотанную сомнениями и тотальным дефицитом провинциалку. Такси доставило к Вике домой, где всё так и пахло Валентином. На одной из декоративных веток сидел Гоша и строго взирал на рыжую гостью, которая небрежно отмахнулась от его разноцветных перьев. Он обиделся и ответно не удостоил её своим вниманием. Инна походила по комнатам, осмотрела их апартаменты и сказала:
   - Узнаю тебя я по заплатам, даже в бархате у них всё тот же стиль! Вика, ну и хозяин у тебя, мне бы такого! - Вика как-то странно потупилась и Инна тихонько спросила у неё: - Что-то не так?
   - Нет, нет - всё так!
   - Ты только скажи, я с ним живо разберусь!
   - Я и сама с ним всё умею и без разборок! Просто я рада, что ты прилетела, а то у него начались сомнения - сейчас это ни к чему.
  Поскольку все материалы Инна взяла с собой, а Валентин принёс свою долю из офиса, то выяснять общую диспозицию они начали сразу после полдника. Просмотрев материалы по диагонали, они поняли, что работа предстоит серьёзная. Немного отдохнув и придя в себя, Инна сказала, что была бы непрочь прогуляться по вечернему городу. Они отправились на набережную Ангары, где было и общество и свежий воздух от реки. И красиво, и величественно, и цивилизованно! - заметила для себя Инна. Она впервые за многие месяцы не боялась за шпильки на каблуках, расхаживая по мостовой без выщербин, глаз радовался мягким и шелковистым газонам возле их дома и многому другому, чего в её краю не будет никогда. Ухоженность города была по-женски приятна и комфортна, близость Колмакова придавала всему этому некоторый интим, она чувствовала себя приобщённой к благам цивилизации, ну и немножко возбуждало присутствие Вики. Прогулка произвела на неё хорошее впечатление, они возвращались домой в приподнятом настроении и она хотела было позвонить домой, но сообразила, что там уже спят и умерила свой порыв. Прогулка, впечатления от города и разговоры с хозяевами ублажили порывистую гостью и она уснула в постели, расслабившись и отрешившись ото всего. Она проснулась рано и сразу же отправилась в ванную. Вскоре к ней подошла Вика и протянула пакет со свежим пахучим полотенцем, обалденным шампунем и прочими средствами поддержания женщины в полном боевом.
   - Это специально для тебя, для твоей нежной и рыжей кожи! - сказала Вика и улыбнулась по-приятельски. - Это Валя побеспокоился о своей подружке. Инна развернула пакет и принялась разглядывать содержимое, Вика комментировала и тут же показывала, что к чему на свежем утреннем лице гостьи. Выходило очень даже неплохо. Вскоре боевая раскраска была готова, Инна рассмотрела себя внимательно и критически:
   - Скинуть бы этак с десяток годков и была бы ничего! - Да, Вика, а чем это так постель пахнет? Я, как свалилась ночью, так до утра, как в раю, даже просыпаться боялась.
   - И не только постель. Остальное тоже. Я стираю с настоями трав. В комоде они тоже есть, бельё перекладываю чудо-травкой. Есть тут одна бабушка-волшебница, она знает, когда их собирать, как и сколько сушить и во что упаковывать, чтобы зря аромат не источали. Потом их надо только немножко подержать с бельём и все микробы куда деваются. Для полотенец одно, для простыней другое, для наволочек третье и всё по рецепту и технологии.
  - Здорово! - похвалила Инна, а потом спросила: - А в Усть-Илге ты уже так делала?
   - Конечно, я этим пользуюсь уже лет семь. Ещё с первым мужем научилась. Правда, туда я взяла самую малость, не думала, что в хоромах у Вали жить буду, а то бы прихватила дамский набор получше.
   - Ну, ты ведьма, Вика, и чаи у тебя с чем-то особенным и шкаф платяной с каким-то дурманом, вынула халат домашний, а он уже моим домом и не пахнет. И это за ночь-то! Вальку-то ты каким приворотным зельем опоила, признавайся, колдунья, черноглазая?
   - И ведьма и колдунья! И не простая, а беременная! - она увидела замершие глаза Инны и поддела её. - Вот так-то, дорогая!
   - А он знает?
   - А как же, самый первый после меня.
   - Ну и как? - вопрос Инны прозвучал настороженно, она знала своего коллегу ещё и как хорошего отца.
   - Темнее ночи! Не хочет быть двоежёнцем.
   - Да-а! - протянула Инна, понимая пагубность любого поверхностного совета.
   - Не то слово!
   - А что ты хотела, - вступилась Инна за коллегу, - ты же знала и про семью, и про детей. Лёгкая интрижка, приключение - ещё куда ни шло, а тут новая семья. И две не заведёшь!
   - Для меня вопрос решённый, а с ним как-нибудь всё уладим. Инна, между нами, девочками, согласись, он настоящий мужчина и иметь детей от него, да и ещё в моём положении - это лучшее, что можно придумать.
   - А мне всегда казалось, что у вас ужасно романтическая, ну просто безумная связь, такие обычно ярки и недолги. Слишком уж вы разные, как будто герои из разных романов: ты из бальзаковского, а он из Набокова.
   - И кто же ему пара?
   - Не знаю, его жена, наверное. Всё же он очень ценит и любит её. - она сделала паузу и потом поправилась: - То есть, до того, как он встретил тебя, я в этом была уверена. Ну, ты понимаешь.
   - Да ему любая умная, приличная и не страшная женщина будет парой! Он так устроен, что в нём любая из нас чувствует себя комфортно. И ты, если не лукавишь, сама примерялась к нему. Это видно за версту! Так почему же ты подходишь, а я нет?
   - Ты извини, Вика, я, наверное, сгоряча и не туда. Давай оставим эту тему, мне не хочется в первый же день начинать бабьи выяснения, кто лучше и достойнее. Прости и на том закончим, хорошо?
   - Это всё равно будет между нами, пока не выясним до конца. Мне хочется знать, что вы, его коллеги и знакомые, сделали для него, когда его попросили? - Утёрлись! Вы, умники и такие несгибаемые борцы на трибунах и симпозиумах, оказались убогими перед реалиями ваших внутренних распорядков и никто голоса против не подал. Вы его молча и трусливо сдали! Разве нет? - Инна тяжело вздохнула и сказала: - Мы его продали и всего-то за собственное спокойствие и благополучие, ты, Вика, права! Продолжай!
   - Опустим его реакцию на это, ты знаешь её! Ведь так? - Инна кивнула. - Когда его оставили одного, не тебе он признался в этом. Хоть ты и звонила в тот же день. И знаешь, что я почувствовала, когда узнала сама? - Он одинок! Все где-то там, далеко, к ним надо придти и рассказать, а это значит - признаться в слабости! Инна, ты с ним близка и знаешь, что гордость в нём так органична, что он её и не замечает. Она основа его сути! Когда мужчина с женщиной подолгу не бывают близки, они живут не в любви и неге, терзаниях и удовлетворении, а воспоминаниями о них. Вспомни про себя и своего мужа, будь честна! У вас ведь было так же! Я права? - Инна согласно качнула головой, проникаясь доводами Вики. - Когда он приехал из Управления, то первое, что сделал - это сюрприз и милую потеху своей гостье, он был так увлечён этой репризой, даже Гошу подключил, что я ничего не заметила. Потом мы были в твоей бане, большего удовольствия я не знала, он заглядывал мне в глаза и изображал свиту шемаханской царицы, а я и была ею, этой царицей: не поддаться его азарту и страсти было невозможно. Я тогда была на седьмом небе и забыла про мужей и близких мне мужчин, которые неумелыми и робкими мальчиками никогда не числились. Он создал рай для женщины из ничего! Я с ним сидела в бочке с холодной водой и мне было так здорово, что я забыла обо всём, кроме жажды непрекращающейся близости с ним. Никто из моих да и твоих знакомых такого не может! Ведь так? - и опять Инна с удовольствием и некоторой ревностью согласилась. - Ты знаешь, в те несколько часов ни надрыва, ни тайной горечи в нём не было совершенно. А потом мы пришли домой и я вдруг заметила в его глазах пустоту и безысходность. Я поначалу отнесла это на свой счёт, огорчилась, что где-то не то и не так сделала или сказала, оказалось же, дело в другом. Он отвернулся от меня и подошёл к телефону, что-то такое было в его лице, от чего я остолбенела. Валя набрал номер Свердловска, когда там ответили, посмотрел на меня. Это прозвучало впервые. Он ей сказал об этом, но как! - Извинительно и почти заискивающе! И это Колмаков! Я тут же поняла, что их брак в прошлом. Он верен его воспоминаниям, у него живы родительские чувства и он любит своих детей. Но быть рядом с ними почему-то не может. Ты сдавала все курсы гуманитарных наук и я пояснять не буду: почему. Из той воды, что родила его на Урале, он вышел и окунулся в новую. А в ней всё другое. И он тоже сильно изменился, только ему-то про себя такого сразу не сказать, это только со стороны видно! Пройдёт время и он это осознает сам. Я его и люблю и верю в него. Валю ни в коем случае не надо тащить за шиворот.
  Потом пришло решение родить ему ребёнка. Я придумала и сделала всё сама. Ту ночь, когда это случилось, он запомнил навсегда. И я тоже. Мне показалось, что это будет достойной компенсацией за все его беды. - Вот так-то, дорогая подруга, а теперь давай свои аргументы про не тот роман! Инна надолго замолчала, взвешивая и сомневаясь, порываясь и придерживая свои суждения.
   - Не будет аргументов, Вика, не будет! Возможно, ты права, очень хочется верить, что ты не ошибаешься. Ты была рядом и знаешь больше, а мы всё проспали! Это нам ещё аукнется. Нам с тобой этого мужчину делить не придётся, так что верь мне: я с тобой, но и с ним, он мне очень дорог. Мы с ним больше чем друзья, поверь, Вика, больше! - она отвернулась в сторону, чтобы смахнуть слезу. Она, предательская, выкатилась на самое видное место и не хотела течь дальше. Вика сбавила напор и уже мягче спросила:
   - Почему он остался один, Инна? Я не понимаю - лучшего вашего коллегу стравили собаками, а вы даже не дёрнулись! Что с вами? - Инна развела руками:
   - Не знаю, Вика, не знаю!
   - Ладно, многие из них его соперники и конкуренты и с уходом Валентина освободится место под солнцем и кто-то выдвинется на первые роли, этих я понимаю. Но ты ведь не соперница, а он твой лучший друг, почему ты ничего ему не сказала, почему не пришла, когда он нуждался в поддержке, взгляде, слове, ну, выпила бы с ним с горя и что-нибудь сделала, я бы это стерпела тогда, почему тебя не было с ним? - она покачала головой и отвернулась от Инны. Рыжая гостья сидела, будто её пригвоздили, не шевелясь и не решаясь произнести хоть слово. Пауза грозила перерасти в опасную и коварную, после неё мог быть и взрыв.
   - Всё дело в тебе! - наконец, обронила Инна.
   - Во мне!? - усмехнулась Вика.
   - Да! Если бы с ним не было тебя, я была бы одной из первых утешительниц, пришли бы и другие, и геологи, и не только они. Может быть, в первый день я и не прорвалась через их заботу и внимание. Это всё могло быть, если бы ..., а реально там была ты и все сочувствующие остановились в сомнениях: идти или не идти? Кто-то добрый и услужливый видел, как вы вдвоём выходили из нашей бани в тот самый вечер нежными и поглощёнными взаимной любовью и сказал об этом, кому надо. Получалось, что эта супермодель ему дороже всего и он наплевать хотел на наши провинциальные дела - там ему уже что-то предложили взамен и он не отказался. Потом его гордое молчание и устранённость всё и довершили. Слуху поверили, а мне - нет! А сейчас, когда он здесь катается в любви и понимании, как сыр в масле, сомнений в этой версии у наших уже и не осталось. Всё сошлось! Вот так-то, супер-модель! - горько закончила Инна.
   - Но ты-то, ты-то, что, тоже поверила? - спросила Вика, не спуская глаз с неё.
   - Не поверила, но придти не смогла!
   - Почему?
  - Тоже из-за тебя, что-то во мне дрогнуло и я поддалась слабости. А всё ревность поганая. Ведь раньше он от меня ничего не таил, ни-че-го! А с твоим приездом он за один только месяц отдалился от меня и исчез. Мы только на эНэТэСах стали встречаться. Ну и изредка приходил к нам вместе с тобой. Каюсь, грешна, невзлюбила я тебя тогда. Хотя понимала, что это дурь и блажь, но не могла себя пересилить. Да и не хотелось: с тобой в роли разлучницы было легче и проще. Потом опомнилась, но это уже потом. А тогда... - она провела рукой по мокрым ресницам, размазывая тушь, взяла платок, намочила его в воде и решительно стёрла всю косметику. - Прости, Вика, я оказалась обычной бабой, ревнивой, сволочной и подлой! Что другие думали и делали, не знаю, но со мной было вот так, а теперь суди сама, что со мной делать. Тварь я и есть тварь! - она отвернулась от Вики, прислонилась к двери и заплакала. Хозяйка в нерешительности остановилась, она знала крутой нрав Максаковой и поначалу не представляла её реакции на свои утешения. Но через некоторое время увидела в ней обычную слабую женщину, которую судьба поставила на мужскую роль, и Вика рискнула утешить Инну, прижав к себе мокрые глаза и расквашенные губы. От воительницы Инны Максаковой ничего не осталось.
  Вика в очередной раз убедилась, что слабость, зависть, ревность и подлость - это основные двигатели истории. И никакие герои с их силой, мужеством и отвагой не способны компенсировать эффект от обычных слабостей обычного человека. Тем более, что на один героический шаг приходится тысяча низких и низменных. Они долго молчали, осознавая суть и природу минувшего, потом Вика сказала:
   - Ладно, боевая подруга, я тебя прощаю, но только с одним условием. Учти это!
   - Каким? - отозвалась рыжая гостья.
   - Всё, что ты мне сейчас рассказала, остаётся между нами. Вале и другим его знакомым об этом - ни слова! Назад не вернёшься и там ничего не исправишь, как есть, так и есть! Не хватало ещё Валентину обзавестись комплексами вины, у него и без Усть-Илги забот и тревог хватает. Всё, точка!
  И эту историю похоронили. Вдвоём, без помпы и отпевания. Когда Колмаков увидел их на кухне, темы бесед женщин были банальны и тривиальны: как выглядеть, чтобы нравиться мужчинам, где взять эти средства, как часто надо менять имидж, чтобы очарование не проходило. Оказалось, что Инна этим тоже интересуется, более того, она попросила Вику устроить ей возможность испытать себя в деле, чтобы она увидела и прочувствовала это сама без посредников и переводчиков.
   Одно неофициальное казино нуждалось в свежих женщинах-непрофессионалках, Вика сказал ей об этом и Инна согласилась рискнуть.
  - Ты выглядишь очень прилично, есть и стиль, и порода, и шарм, - убеждала Инну Вика, - сама выберешь себе жертву и на деньги казино будешь играть в рулетку. Одиноких женщин мужчины уважают и берут под опеку. Остальное на твой выбор, но с условием, что уводишь его не раньше, чем он не истратит на тебя определённую сумму. Сколько именно, скажут после разговора с тобой. Будь собой и ничего не бойся, самостоятельных и незаурядных они уважают, а стерв и подстилок вычисляют в один момент - профессия у них такая! - закончила инструктаж Вика. Даже Колмакову они об этом ничего не сказали, а устроили всё втихую.
  Инна пошла туда, отладив основные дела в первые три дня и на вечер взяла у Колмакова отгул. Там всё вышло довольно удачно и она так понравилась своему спутнику, что он нашёл Инну и пригласил вновь разделить с ней одиночество в казино, а потом на даче и она согласилась, не раздумывая. Но на этот раз она всё сделала бесплатно и нисколько об этом не пожалела.
  Время в Иркутске у Инны пролетело в один миг и она опомнилась уже в аэропорту, экипированная как фотомодель, с новой причёской, почти отсутствующим макияжем и до безумия очаровательными веснушками, которых она раньше и стеснялась и которыми в приступе злости на весь мир гордилась.
  Она увидела, что всё конструктивное и взвешенное в Колмакове, так быстро прижившегося на незнакомой почве, опирается не только на его собственный ум, но и на женскую волю, такт и умения Вики. Она была и музой, и гением, и ведьмой, влекущей в неведомое. После своего приключения в казино, она по иному стала видеть и саму Вику и весь городской мир с его фокусами и развлечениями. В глубине души она потянулась за городскими прелестями, в них было много остроты и утончённости, широты и развращённости, иногда переходящей в извращения. Да и сама суть её приключения ничем не отличалась от мнимых пороков. Она никому не призналась в том, что делала там и что делали с ней: Вика не интересовалась, а Колмаков не знал. Теперь она знала всё сама из первоисточников и могла выбирать развлечения по нраву и настроению, каким образом это устраивается, она уже знала и куда надо обратиться - тоже. Это приключение ничем не повредило цели поездки, более того, она разобралась во многом, чего ранее вообще не различала, как объект или субъект исследования, теперь этот пробел ликвидирован.
  Только устроившись в кресле самолёта Инна до конца осознала, какая серьёзная задача - эта новая поисковая программа. Она не отменяла ничего из наиболее эффективных поисковых методик и старого и нового направления, но обрамляла их стройностью и завершённостью, делала более оперативными и целенаправленными. И главный девиз у них: копай глубже, думай лучше и забудь о плановых показателях - пора лёгких открытий миновала давно, месторождение теперь можно только сделать! Естественно, при таком режиме таинственности надеяться на быстрый результат было бы глупо и безрассудно.
  Однако новая метода была не так проста, как казалось с первого взгляда. Валентин всё время убеждал не нырять в детали глубоко, чтобы не поддаться соблазну поспешных решений с кажущейся мгновенной эффективностью. Изо всего, что имелось сегодня в поисковом направлении, это отличалось и глубиной, и возможностями проверок на всех этапах и уровнях. Впрочем, сам режим негласности имел ряд достоинств и преимуществ: ни тебе рутинных бумаг и проверок, ни сражений по части зарплаты, материалов, транспорта, бурового и горнопроходческого оборудования. Всё выполнялось на полнейшем доверии ответственному исполнителю работ, как и должно быть в нормальном геологическом предприятии.
  
  ДОЛГУЧАНСКИЕ АНОМАЛИИ, август-сентябрь (сырое) 1988
  После отъезда Колмаков из Усть-Илги Фёдоров сам занялся его рекомендациями по заверке вероятных перспективных объектов. Он проследил, чтобы их включили в полевой геологическое задание специально, поскольку одна из них находилась в стороне от площади нынешних работ, но входила в площадь следующего года. Он хорошо представлял, что ему скажут на приёмке материалов осенью, если он включит в актировку работы, не предусмотренные геологическим заданием. А сказать могли, что угодно и в самых разных интонациях и выражениях.
  На этом объекте могло быть месторождение золото-серебряного типа, признаки которого отмечались предшественниками. В начале сезона туда забросили палатку, спальники, рацию и продукты и обустроили лабаз на высокой террасе, чтобы не смыло водой и было это рядом с местом предполагаемых маршрутов по заверке объекта.
  В течение сезона Фёдоров издали поглядывал на участок, кружа с работами вокруг него, но попасть туда смог только в конце августа. Он с Акимушкиным и двумя студентами пришёл туда с парой лошадей к концу дня и отпустил каюра сразу же после разгрузки личных и маршрутных вещей. Речка была рыбная и Фёдоров с Акимушкиным отправились рыбачить, оставив студентов на обустройстве лагеря. Клевало недолго и немного, но на уху хватило и они вскоре вернулись на стоянку. Здесь их ждал первый сюрприз: взяли не ту палатку, эта у них в выкидных лагерях служила баней и просвечивала насквозь. Студенты виновато смотрели на начальство и переругивались меж собой: кто недосмотрел. Фёдоров строго взглянул на Акимушкина, но от разгона воздержался, поскольку тот всё время был занят другим его поручением и за всем уследить не мог. Сварили уху и расположились уже впотьмах, ужинали при свете костра, нахваливая Акимушкина, который и был главным кормильцем, начальник поймал около трети общего улова.
  - Ну, ребята, это наш последний выкидной лагерь в сезоне, чтоб не было грустно, надо ушицу всю и до донышка! - сказал начальник и из фляжки плеснул каждому по махонькой для запаха. После этого стало не так тягостно, вспоминали прелести заканчивающегося сезона, затем незаметно перешли на то, что они здесь хотят найти. Студенты тянулись изо всех сил, пытаясь замолить грехи, но начальник сказал одно:
  - Молодёжь! - и так это прозвучало, что и разгону не нужно. Ночь была звёздной и к утру все сильно промёрзли. Утром доели остатки ухи и отправились к лабазу, чтобы забрать оттуда палатку, печку, рацию, продукты и запасные спальники. Когда они поднялись на высокую пятидесятиметровую террасу, Акимушкин сразу же почуял неладное, бочка валялась совсем не там, куда он её ставил по весне. Сама она туда закатиться не могла. Трёхсотлитровую бочку кроме медведя сдвинуть некому. Он посмотрел на Фёдорова и послал студента за карабином. Место, где теперь лежала бочка с их лабазом, было среди густых зарослей, переходящих в подлесок кондового листвяка и идти туда без оружия не стоило. Фёдоров в поле работал давно и в поучениях не нуждался.
  - Ставлю свой компас против твоего ножа, что бочка пустая! - предложил он Акимушкину.
  - А я свой "Зенит" с примочками против твоего голого "Никона", что и сам мишка где-то рядышком! - сделал встречное движение геолог. Подошёл студент с карабином и они осторожно направились к бочке. Она была раскурочена, проушины крепления стягивающих стержней сорваны, как с консервной банки, внутри было пусто, а вокруг валялись изжёванные упаковки от содержимого лабаза.
  Медведь съел всё! Акимушкин поднялся на то место, где он по весне самолично ставил бочку, и нашёл обрывки растерзанной на ленточки палатки, печку с раскуроченной дверцей и расбросанными и помятыми трубами, которые раньше лежали внутри печки. Палатка успела сопреть, значит, решил Фёдоров, вскрыл он бочку по весне и ходил к ней всё лето, прикармливаясь и отмечая владения. Хорошенько порыскав по кустам, они нашли бутылку растительного масла и флакон с уксусной эссенцией, немножко осталось и соли, она ему, видимо, приелась и часть заскорузлого пакета лежала у большого гранитного валуна. Рацию медведь тоже вскрывал, полагая, что это консервы. Аккумуляторы ему не понравились и они нетронутыми лежали в сторонке под кустом, их нашли не сразу.
  Фёдоров не мог избавиться от ощущения собственной слабости и зависимости от всех и вся. Случай он и есть случай, слепой и бессмысленный и вот он выпал ему и в конце сезона. Он совершил только одну ошибку - поддался уговорам каюра и отпустил того сразу, а надо бы сначала проверить лабаз. И этого вполне достаточно для будущих приключений и неприятностей.
  Бочка была запечатана им самим и проверена потом на прочность болтов и проушин для их крепления. Всё было сделано надёжно и без изъянов. И выдержало бы атаку любого медведя. Но им попался индивид с изощрённым мышлением вора и браконьера, который катил бочку по камням и отбил проушины, заклинив её где-то между валунами. Потом отогнул железо и вскрыл бочку, как банку с сардинами. Обитание здесь такого зверя сулила неизбежные проблемы его традиционному и единственному врагу - человеку, если тот в момент встречи с ним будет безоружным.
  Ошметья палатки набросили на уже стоящую и приметили места для шитья и счалки, чтобы получилось хоть что-то, похожее на жильё. Весь день ушёл на обустройство и пересмотр планов работы и отхода на базу. Случай невыхода на связь они не считали аварией или ЧП, поскольку неисправностей с рациями бывало предостаточно, а к тому же группа здесь опытная и с ней ничего случиться не могло.
   Когда стало ясно, что продуктов ноль, а в палатке темно, как в танке, встал вопрос о дальнейшем пребывании на этой точке. Прикинув "за" и "против", начальник решил, что за неделю с ними ничего не случится, а идти сюда на следующий год опять в тёмную - пустые хлопоты и отложенный штраф.
  Времени на всякие разбирательства тоже не было, поэтому решили продержаться на рыбе и остатках маршрутных заначек у каждого.
  - Работаем, сколько сможем, а потом уходим через перевал к старателям, думаю, подмогнут, - сказал Фёдоров. В этот день решили рыбачить все вместе, чтобы сделать запас на маршрутные дни. О нормальной засолке рыбы не могло быть и речи, остатки соли растворили в кухонной посуде и берегли как зеницу ока. Из этого рассола поливали потрошённую рыбу, делали добавки в уху и супы из остатков концентратов, завалявшихся в маршрутных рюкзаках после длинного сезона. Рыбу выставляли вялиться на ветру, чтобы она побыстрее хватилась коркой, мухи ещё были и могли попортить всё, что угодно. Сильно подпортить жизнь им мог и медведь, вряд ли ему безразлично, кто хозяйничает в его угодьях. Судя по следам, здесь жил крупный самец. Геологи нашли примерные его подходы к их стоянке и окропили их остатками соляры, которые были в лампе для освещения, поскольку свечи он тоже сжевал и не подавился. На некоторое время этого запаха хватит, а потом следовало предпринимать более серьёзные меры. Рыбачить без геологов студенты отказались даже с карабином Акимушкина. Впрочем, Фёдоров даже был доволен таким раскладом, поскольку оба студента были типичными горожанами и карабина боялись не менее, чем медведя.
  На следующий день обе группы пошли в маршруты. Акимушкин работал по северному склону, а Фёдоров по южному. Они отрабатывали вариант штока гранодиоритов с жильной и жильно-прожилковой сульфидной минерализацией в начальной стадии выхода на дневную поверхность. При этом собственно золото-серебряного оруденения ещё не должно быть, а только его предвестники в виде жил с пирит-арсенопиритовой и полиметаллической минерализацией. Им предстояло выяснить геологическое строение штока, изучить и опробовать все минерализованные проявления.
  На первом этапе выдержанность сети наблюдений не требовалась, нужно было решить вопрос в принципе: есть ли сульфидная минерализация рудного типа или она отсутствует? Для этого нужно очень внимательно всё смотреть и колотить все изменённые породы и кварцевые жилы. Фёдоров начал маршрут с большого ручья, рассекающего южный контакт интрузивного штока. В аллювии было много кварца всех сортов, преобладал крупнозернистый безрудный или с убогим пиритом. Он стал подниматься вверх по ручью, внимательно просматривая свалы со склонов и материал аллювия, по мере приближения к контакту с интрузией увеличилось количество кварца из жил и прожилков, появились всякие гибридные породы - свидетельство косвенной связи с рудными процессами и их плодами: жилами с полезными ископаемыми.
  В первую половину дня они отработали ближнюю часть склона, пообедав с рыбой и чаем из ягоды, затем опоисковали и верх склона. Ничего интересного не попадалось, хотя кварца с пиритом и арсенопиритом было предостаточно. Придя на стоянку, Фёдоров разложил свои образцы пород и стал их рассматривать вместе с теми, что набрал Акимушкин. Ничего положительного не вырисовывалось, как, впрочем, не было и однозначных отказов на оруденение. Минералы-спутники золота в наличии отмечались, а само красно солнышко ни в едином образце не отмечалось. Отобрали пару самых интересных образцов и сделали протолочки, которые Фёдоров тут же и промыл. Один значок золота среди массы других сульфидов он всё же углядел.
  - Ну и что всё это значит? - спросил он себя вслух. Ответа не было. И он надолго призадумался. Очнулся от пристального взгляда Акимушкина. - Что, жрать нечего? - раздражённо спросил он, тот утвердительно кивнул.
  - А рыба?
  - Сегодня поужинаем, немножко останется на завтрак, если ухитриться и съэкономить, то можно и пообедать. На ужин нет ничего, надо ловить по-новой!
  - Жрать надо меньше, мне хватает одной миски, а эти проглоты по три молотят, где ж хватит? - проворчал начальник.
  - Молодые, мы в их годы тоже аппетит имели! - заступился Акимушкин.
  - А ты, когда к своей Насте на Дондычан бегал, что с собой брал, а? - он с ухмылкой посмотрел на геолога, который в молодости прославился походами в соседнюю партию за тридцать километров, он успевал вернуться к обеденной пересменке буровиков, не замеченный в отлучке. Документация скважины у него была качественной и шла без отставаний, поэтому нарушения трудовой дисциплины с ночными переходами и отсутствием на базе партии ему прощали.
  - Эта штука всегда со мной, а больше Насте ничего и не нужно, на дорогу пары сухарей хватало, а там и моя ласточка подкармливала. Фёдоров вздохнул, вспоминая и собственные походы за приключениями. Эти же проглоты никуда не ходили, толклись на базе и с камбуза ни ногой.
  - Вот что, молодые люди! - сказал он студентам. - У нас с продуктами нынче напряжёнка, поэтому расход калорий надо сократить. Сколько потребляем, столько и расходуем, чтобы не было истощения. А посему никаких песен, болтовни у костра, пустого шатания по ручью. Да и медведь где-то рядышком бродит и с аппетитом схряпает вас, мягоньких и сочных, а не меня, всего из жил и старого мяса. Итак, забираемся в спальники и закрываем глазки. Может, что хорошее и приснится. Короче, отбой!
  Студенты покорно согласились с этой участью и совсем упали в глазах начальника.
  На следующий день ничего нового не обнаружили, жильная минерализация, сходная с содержащей золото, в аллювии изредка всё-таки попадались, но на склонах никаких следов подобной минерализации так и не нашли. Сразу же после маршрутов всем отрядом отправились на рыбалку и простояли до ночи, стараясь на совесть. Но рыбы оказалось меньше, чем в первый раз.
  - Скатилась рыба, внизу теперь вся, - так оценил ситуацию Акимушкин и начальник с ним согласился. На следующий день у них рыба была, а потом нужно было спускаться значительно ниже по ручью.
  Они отработали ещё один день, у Акимушкина вдруг замаячило, в верховьях одного из отвилков он нашёл свалы кварца с тонкозернистыми сульфидами, спектр минерализации был широким и очень походил на рудный. Весь этот склон был крутым и завален курумами интрузивных и ороговикованных вмещающих пород. Разобраться в этом без канав было невозможно.
  Акимушкин загрузил студента образцами и протолочками и отправил на стоянку, а сам остался на склоне, надеясь хотя бы как-то оконтурить эти развалы. Когда уже начало смеркаться, он закончил это тоскливое дело и тоже стал спускаться. Образцов и проб он набрал порядком и рюкзак, предупреждая хозяина о перегрузке, стал скрипеть и потрескивать. Идти следовало медленно и осторожно, не делая резких движений, чтобы на играющих под ногами камнях не провалиться между глыб или не порвать лямки до нельзя перегруженного рюкзака. Акимушкин привычно подтянул лямки, взгромоздил груз повыше на спину и на одном чутье пошёл вниз. Затученное небо темнело быстро и под ногами ничего уже не различалось, спускался он, буквально, наощупь и только прислушиваясь к ощущениям ног, ощупывающих дорогу. Когда спуск, наконец, закончился, окончательно стемнело, но дальнейший путь по ручью был уже гораздо легче, хотя пару раз он всё-таки окунулся в холодную воду, не удержавшись на скользких камнях.
  На стоянку он пришёл первым, ни группы Фёдорова, ни собственного маршрутника ещё не было. Он передохнул пару минут и стал разводить огонь, чтобы просушиться и дать знак коллегам, если те идут не в обход по низу, а, срезая расстояние, по косогору. Просушив одежду, он отправился назад за своим маршрутником. Где и как они с ним разминулись, было неясно. В таких случаях особенно думать не рекомендуется, потому что все мысли плохие и малоприятные.
  Взяв карабин на плечо, геолог отправился назад, шёл медленно, внимательно осматривая все опасные места и время от времени подавая голос. Подойдя к месту возможного спуска студента в тальвег ручья, он галсами пропахал всю долину, не пропустив ни единого большого камня, за которым мог бы лежать студент. На самом заметном издали месте он собрал дровишек и разжёг костерок: если грохот воды мог заглушить голос, то отблески огня с открытого склона видны далеко. Он отошёл от костра подальше и стал прислушиваться. Ни единого звука, похожего на человеческий, в ночном спектре шорохов не слышалось. Он снял карабин с плеча и выстрелил. Грохот раскатился по ущелью с низу и до верха и погас у каменного венца осыпей, не отдавшись ни единым раскатом эха. Он стал прислушиваться, потом выстрелил ещё раз. И ещё. Хорошо адаптированное к ночи зрение геолога уже хорошо различало крупные скалы вдали и контур осыпи, по которой спускался и где-то потерялся студент. Груз у него был приличный, но не запредельный, оступиться же здесь можно и совершенно налегке. Стало холодать и через час-другой могло дойти до лёгкого заморозка на почве. С того времени, как он отпустил студента, прошло уже два с половиной часа.
  Акимушкин прикинул самые невероятные варианты спуска студента и вновь широкими галсами стал прочёсывать склон. Нашёл он его уже недалеко от перегиба крутого склона в более пологую его часть у подножия. Он лежал без сознания, провалившись между двух громадных камней, рюкзак грудой тряпок валялся в стороне, мешочки с образцами и пробами рассыпались около него. Акимушкин осмотрел студента и оценил вероятные повреждения: судя по тому, как он лежал, могло быть, что угодно. Первым делом он привёл его в чувство, когда тот зашевелился и захлопал глазами, он его спросил:
  - Ну, как ты? Живой или уже там? - ответ он услышал не сразу.
  - Ногу подвернул, меня куда-то бросило. Больше ничего не помню. Голова гудит.
  - Подташнивает? - спросил Акимушкин.
  - Немного, - ответил студент.
  - Лежи и не шевелись, я тебя осмотрю, если будет больно, говори сразу же, - скомандовал Акимушкин и приступил к осмотру. Студент был в обычной хэбэ, сапогах и модной среди молодёжи шапочке. Акимушкин ощупал голову, у затылка чувствовалась влага, он поднёс руку поближе, оказалась кровь. Но это нестрашно. Голова и не такое вытерпит. Просмотрел руки и ноги, но ничего похожего на перелом не обнаружил. Он осторожно стал вытаскивать его из щели. Когда студент оказался на ровной поверхности, Акимушки подстелил скатанную в рулон подстилку из кошмы и приступил к более внимательному осмотру. Сам студент постепенно стал приходить в себя и жаловаться на холод.
  - Мёртвые не потеют и на жизнь не жалуются, - с нескрываемым удовлетворением констатировал Акимушкин, - значит ничего страшного. Он расспросил его ещё и понял, что после падения и удара у студента наступил шок. Когда страх пересиливает все чувства, в таких случаях подсознание просто отключает восприятие окружающего мира и в памяти наступал провал. Чтобы не мучались. Кроме ушибов, ссадин, разорванной или сильно растянутой связки и небольшого сотрясения он ничего страшного не заметил. Небольшое сотрясение мозга, о чём говорило головокружение и тошнота, не страшно и вскоре пройдёт.
  - Давай-ка, Федя, хлебни немножко для согреву и будем подниматься и расхаживаться, - сказал Акимушкин и протянул фляжку со спиртом. С нею он никогда не расставался и берёг для подобных случаев. Потом он смазал место вокруг повреждения согревающей мазью из личных запасов и наложил на стопу повязку. Акимушкин подробно расспрашивал студента обо всех обстоятельствах самочувствия, когда исследовал его тело на предмет травм. Вскоре выяснилось, что руки и ноги целы, спина не повреждена, голова кое-что воспринимает и Федя сможет ковылять потихоньку, опираясь на геолога. Акимушкин стал собирать разбросанные пробы и образцы в свой рюкзак. Тяжёлыми были первые шаги, потихоньку они приспособились к обстоятельствам и дальше дело пошло веселее. До костерка в долине ручья они добирались долго, там их уже поджидал Фёдоров со своим студентом Васей. Фёдоров всё понял сразу и вопросов не задавал. На таганке висел котелок с заваркой из всего, что росло в округе, он был и запашист и приятен на вкус. Немного подкрепившись, они распределили груз и отправились на стоянку.
  Наутро никаких осложнений у студента не обнаружилось и Фёдоров облегчённо вздохнул. В этот день решили в маршруты не ходить, а всё время посвятить добыче пропитания. Для этого предстояло спуститься ниже по ручью, что они и сделали. Рыба ловилась, но уже плохо, похоже, остались здесь последние хариузы и, выловив их, ждать прихода новых не приходилось. Проблема вынырнула и, назойливо приставая, отвлекала от дела. При таком раскладе надо день работать, день рыбачить, чтобы штаны не сваливались. Сидеть здесь до снега было ни к чему и Акимушкин предложил:
  - Маршрутника у меня теперь нет, полдня ходить в одиночку, а остальное время таскать камни на стоянку нет смысла. Давай я схожу по следам мишки, он где-то рядом. Повезёт, будет мясо уже сегодня.
  - А если нет? - заметил начальник, хотя понимал, что предложение дельное. Но при таком раскладе их пребывание здесь автоматически удлиняется ещё на день-другой.
  - Развлечёмся! То есть, согреемся! - улыбнулся Акимушкин. На том и порешили. Утром следующего дня Федя остался на стоянке, ему для поддержки духа Фёдоров дал свой карабин. Акимушкин отправился вниз по ручью, а начальник со студентом пошёл вверх работать. В этот день у начальника настроение было ни к чёрту и студент держался от него подальше, только таская камни, надписывая этикетки проб и образцов и проколачивая развалы жил. К концу дня Фёдоров вышел на шлейф обломков с минерализацией, похожей на найденную Акимушкиным. И тоже не смог её оконтурить даже приблизительно из-за громадного поля курумов. Эта граница могла быть, где угодно от верха склона до подножия. Оставалось только использовать многообразие минерализации и отбирать образцы и пробы для последующего изучения и оценки уже в камеральный период. Возвращались они хорошо нагружеными и по дороге не обменялись даже фразой.
  На стоянке сидел уже отошедший от вчерашнего Федя, он приготовил ужин, в уху добавил всех трав и корешков, что были в округе, в том числе и ревня, получилось наваристо и, на удивление, даже слегка калорийно. Акимушкина ещё не было. Фёдоров поужинал, потом попил настойки из букета собранных ягод и достал сигарету. Сегодня это была первая. Студенты весело общались, забыв о скудном рационе и режиме экономии. Акимушкину оставили немного ухи и пару сухариков. Судя по тому, что имелось из продуктов, уходить надо уже завтра, а работы оставалось ещё на два-три дня. Уходить придётся уже на большом подсосе, потому что дальше места были голодные и безрыбные - отработанные полигоны россыпей золота. Можно, конечно, понадеяться на зайчишку или глупого рябчика, но карабин для этого не очень удобен. Оставалось ждать Акимушкина. Ребята уже легли спать, а его всё не было. Пришёл он уже после полуночи. Усталый, грязный и оборванный.
  - Ну, что, привязал? - спросил начальник, чуя, что день у геолога прошёл не впустую.
  - Почти что! - ответил тот и потянулся к чайнику. Есть он не стал, ещё не отдышался. - Короче, нашёл я его, но он уже старый и близко не подпускает. А лупить его на подранка ни к чему. Сейчас он в долинке жирует на ягоде, а ход у него в нашу сторону, чуть пониже вон того распадка, - кивнул Акимушкин ниже по течению, - с утра пойду и встречу приятеля.
  - Старый, говоришь, - вслух стал размышлять Фёдоров, - может оказаться и невкусным.
  - Вполне, - ответил Акимушкин, - стал бы молодой и здоровый банки с зелёным горошком открывать, свиную тушёнку пользовать. Мука и та в дело пошла, клейстера ему, что-ли нехватает?
  Утром он ушёл, взяв с собой мешки и большие полиэтиленовые пакеты. Примерно через час он увидел медленно бредущего навстречу мишку, тот раскачивался в разные стороны и принюхивался ко всему. Когда он вышел на открытое место, Акимушкин плавно потянул спуск и медведя подбросило. Грохот выстрела раздался следом. Зверь попытался подняться, но тут прозвучал второй выстрел и всё для расхитителя гробниц в этом мире закончилось. Акимушкин подошёл ближе, мишка ещё хрипел и бессильно сучил лапами, но двигаться уже не мог, первым выстрелом ему прошило лопатку, задев лёгкие, второй попал в позвоночник и добил его. До стоянки было не очень далеко, около двух километров по прямой, утренний воздух упруг и свеж, слышно далеко. Акимушкин выстрелил в ухо и принялся за разделку туши. Вес у мишки был очень большим и ворочать его пришлось с большим трудом и с помощью кольев. Фёдоров со своим студентом пришёл, когда он уже заканчивал с одним боком шкуры и переворачивал на другой. Поутру мухоты не было, но комары с мошкой долго не дремали и принялись за работу. Требуха уже лежала в сторонке и он рассматривал надрезанную печень.
  - Ну и как, здоровая? - спросил подошедший Фёдоров, доставая охотничий нож.
  - Чёрт его знает, вроде бы нормальная. Посмотри сам, - и протянул шмат мяса ему.
  - Ничего себе, мишка! - сказал Вася. - А вес у него какой?
  - Щас за весами сбегаю и всё в аккурате тебе скажу! - ответил начальник и студент притух. Однако ума хватило определить самому и без весов, рост в холке больше метра и длина туши, как у хорошего телёнка. Получалось - много. В два ножа разделка и сдирание шкуры пошли быстрее. Когда взяли пробы из мяса, Фёдоров сразу же его забраковал, что-то в виде и запахе его насторожило. Он хорошо знал, что такое медвежьи червячки-трихинилёз и чем кончают его вкусившие. Изо всего этого пятнадцатипудового богатства в пищу годились печень и сердце, они были чистыми и свежими. И всё! Всё это тянуло на пять-шесть килограмм. На шкуру сделал было стойку студент, но когда узнал, во что это ему обойдётся, сильно охладел.
  - И что за молодёжь, - подумал начальник, - чуть нужно переломиться через "не могу" и тут же отказ и пас. Да я бы шкуру такого мишани сам притащил и вертолёта не нужно.
  Всё это богатство пришлось бросить. Песцам, воронам и прочим санитарам северной тайги достался хороший подарок. Шашлык из сердца сделали тут же, хотя и без соли, однако мясо, оно и есть мясо! И сочно, и вкусно, и питательно. На следующий день в маршрут решили идти все вместе, один маршрутник бегал, как собачка Найда, между двумя геологами и спускал вниз мешочки с пробами и образцами. Верхушки склонов в обоих бортах ручья решили для верности и прошлиховать. Следующий день прошёл в подборке остатков опробования и опоискования, срочно рисовали схемы геологического строения с привязкой туда точек опробования. На седьмой день работы они только собирали груз в одно место и лабазировали в ту самую бочку, из которой мишка уволок продукты. Отход предстоял дальний и обходный, поскольку чавкать по болоту не хотелось, да и груз на себе уносили немалый, провалиться с ним - мало не покажется. Студент к этому времени идти уже мог самостоятельно, но грузом его не обременяли. Фёдоров расчитывал, что в устье речки могли ещё стоять старатели и у них можно переночевать и обсохнуть. Туда они пришли уже затемно, на базе старателей горел свет, колматил движок, пахло жильём и людями. На месте оказался бригадир, он узнал Фёдорова, с которым общался на другом краю света, там Фёдоров помогал ему транспортом и связью.
  - Ну, мир тесен! - сказал бригадир, протягивая руку и радостно улыбаясь.
  - Это точно! - согласился Фёдоров, пожимая жилистую могучую руку. Они обменялись новостями и успехами за сезон, геолог - полевой, старатель - промывочный. Получалось, что не очень, но и плохими результаты не назовёшь.
  - Живы, не в долгах - и ладно! - подвёл итог сезону бригадир. Они плотно поужинали и пошли в баню, которая у старателей топилась ежедневно. Место в мягкой и чистой постели, в тёплом натопленном балке с нормальным деревянным полом нашлось каждому и после недолгого общения с ребятами из артели все тут же заснули.
  Утром бригадир распорядился их плотно накормить и сам сел за руль видавшего виды "КрАЗа". Доставить геологов до их места базирования за тридцать километров по долине топкой речки было непросто, но возможно. Фёдоров устроился рядом с бригадиром, а остальные забрались в кузов и они тронулись. По этим дорогам ездили или на гусеничных вездеходах, или на тракторах, для машины летом они считались непроезжими из-за множества мочажин и марей. Но Пётр Иванович Спиридонов, так звали бригадира старателей, знал все объезды и особенности этих подлянок для водителей и, где надо, давал газу и на скорости пролетал марь, не успев застрять, на других местах у него были тайные объездные тропы и он ими умело пользовался, не оставляя следов, чтобы никто его примером не воспользовался. Так ему было лучше - ни тебе назойливых контролёров из районных инспекций, ни неожиданных визитов начальства. Если кто-то решался последовать его примеру и в одной из ям или марей обязательно садился по уши, а то и по крышу, то он никогда не ездил на выручку на машине, а только трактором и в ночное время. Фёдоров был у Спиридонова в хорошем доверии и он прокатил его с ветерком и без ненужной таинственности.
  Через два с половиной часа выматывающей дороги, все в пыли, грязи, но со свежими от удовольствия лицами они уже были на базе. Фёдоров с удивлением и неподдельным уважением рассматривал этого монстра - автомобиль со всеми ведущими, очень высоко сидящий над землёй и с самыми широкими у автомобилей колёсами. Его мощи хватало проломиться по такой чаще, что глазам не верилось, на болотинах он тоже успевал проскочить, не застревая в топях. Конечно, он рисковал, но очень расчётливо и осмысленно - это Фёдоров видел и понимал, поскольку и сам сиживал за рулём партийной техники и соображал в этом деле хорошо. "Урал" в проходимости по таким местам с "КРАЗом" не конкурировал, а у них в партии вообще был "ЗИЛ-131", который ездил только по дорогам.
  Их появлению на базе партии обрадовались и удивились, больше недели ни слуху, ни духу и вдруг с ветерком и на таком монстре. Пётр Иванович ходил вокруг своей техники и осматривал её, ничего за время этого чуда-рейса с ней не случилось. Он остался у геологов до ужина, очень подробно разузнал о местных россыпях и рудных проявлениях, рассказал о своих делах и проблемах. Его накормили по таёжным законам гостеприимства, угостили свежей рыбкой, сопроводили гостинцем для его ребят и он отправился назад.
  Камералка по всем материалам полевого сезона делится на три части: полевую, промежуточную и окончательную, которая проводится после получения всех материалов и аналитики. Долгучанская партия работала уже второй сезон и теперь остались на заверку в третьем сезоне отдельные участки по предыдущим работам. Аномальная зона, которую Фёдоров с Акимушкиным заверяли в самом конце сезона, оказалась переходящей на завершение работ и с ней вопросов было очень много. В обойму перспективных по программе Колмакова объект попал неспроста. И опять с ним ничего не вытанцовывалось - обработав материалы своего захода к чёрту на кулички, Фёдоров так и не понял, есть там что-то или нет. Оставалась надежда на аналитику проб и светлые головы вроде Колмакова и Кузьмичёвых.
  
  МАКСАКОВА: ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ КОМАНДИРОВКИ И ПОСЛЕ ИРКУТСКА - 20.08.88-20.09.88
  
   Инна возвращалась домой с лёгким сердцем. Во время регистрации пассажиров в аэропорту Иркутска на неё положил взгляд хорошо одетый и тщательно ухоженный мужчина. Она была ещё под прямым воздействием Вики, полностью пересмотревшей её стиль. Именно такой, себе незнакомой, она и предстала тому мужчине. Он приложил немало сил, чтобы оказаться её соседом по креслу. Но запах больших денег на Инну не подействовал, хотя мужчина был очень даже неглупым. Она прекрасно видела, что для него только яркая и дорогая игрушка. Инна была и сама не прочь поиграть, но с достойным партнёром. Тот, что попался ей в казино Иркутска, несомнено, был интересной и яркой личностью и быть с ним, играть в азарт, чуять удачу, толкать мужчину на риск, пользоваться властью и удерживать в последний момент ей очень понравилось, она выдала ему хорошую порцию собственного характера и отблагодарила за его выбор. Этот же мешок с деньгами на серьёзную роль явно не тянул.
  Рассмотрев как следует, она его не стала жалеть и приголубила на всю мощь раздосадованного интеллекта. Он сразу же скис, фатоватость, франтоватость и апломб мигом улетучились и мужчина стал тем, кем и был на самом деле. В аэропорту его встречала машина и он, чтобы сохранить лицо и доказать, что иногда умные женщины ошибаются, сделал порядочный крюк и отвёз домой сначала её, а потом повернул к себе. С характером у него неладов не было и свою роль он доиграл до конца, пожелав добра, здоровья и успехов в личной жизни.
  Когда машина въехала во двор, там была Ольга. Она бросилась к маме сразу же и попутчику досталось немного положительных слов и эмоций от искрящейся младшей Максаковой. Вполне возможно, подумала Инна, что будет и другой, более приемлемый случай, теперь это уже особой роли не играло, поскольку она была занята в очень серьёзном деле. Оно могло поглотить все её силы без остатка. А пока она стала любящей мамой и вместе с дочерью пошла разбирать вещи и смотреть гостинцы. Там было всем понемногу: и дочери, и мужу, и себе.
  Вика настояла на своём в выборе нового лица для Инны и теперь оно ей откровенно понравилось. Не зря на него купился этот денежный мешок с характером. Однакоесть и хлопоты: приходилось ухаживать за ним в духе рекомендаций Вики. Она поначалу думала, что с приездом на место вся эта премудрость вылетит из головы, стоит переступить порог квартиры. Однако не тут то было, первыми при разборке багажа оказались перчатки для мытья посуды и дочь сразу сообразила, что к чему. Потом были разные средства для поддержки лица, кое-что тут же опробовала на себе Ольга. Но главное, с чем приехала Инна домой, это уверенность в себе, поработав с Колмаковым над материалами, ей удалось проникнуть ещё глубже в суть программы и осознать многое из составляющих компонентов.
  Компоненты и их правильная интерпретация определяли результативность работ и скорость прохождения "виражей". Малая скорость могла утопить всех и всё. Неверное решение и, вследствие этого, отработка схемы по новому кругу, также отнимало лишнее время. А кто знает, когда оно для неё кончится? На это ответа не было. Поэтому она вытянула из Колмакова всё, что только смогла. Он понимал её положение, поскольку сам недавно находился на том же месте и поэтому был щедр и незлобив.
  Багажом она отправила груз, который должен успеть с навигацией. Это было новое оборудование для работы с космическими и аэрофотоснимками. Там были устройства для переноса информации со снимков на топооснову без потерь качества привязки, обычного при ручном переносе по ситуации. Кроме того, ей дали массу всяких примочек по организации рабочего места и канцелярию нового типа. Всё это пошло в счёт будущих совместных проектов, о которых от экспедиции было много заверений.
  Инна хорошо представляла, что никаких авансов и презентов без наличия в Иркутске Колмакова ей не видать. Валентин ещё на что-то надеялся. Глядя на него и чувствуя общее развитие событий на местном уровне и в Управлении геологии региона, она начала понимать многое, чего раньше не замечала. И главное состояло в том, что совсем немногим из записных патриотов региона нужны реальные планы по созданию рудной сырьевой базы. Проявились те, кто на этом наживал некий, пока не финансовый, но капитал, и те, кто присматривался и приценивался к новым и старым приискам и рудникам, но настоящих патриотов, которые бы осознавали серьёзность положения и что-то делали для его улучшения, она не видела. Себя и своих коллег в экспедиции она в расчёт не брала, потому что они и так и этак на ситуацию не влияли, поскольку были наёмными служащими в государственном ведомстве.
  Для широкой публики она занималась внедрением геологических задач в широкую программу АСУ Геологоразведка. Все материалы стекались к ней и она разбивала их на отдельные фрагменты и блоки и раздавала своим геологам для дальнейшеё обработки. Итоговые чертежи с окончательными расчётными точками канав, скважин и штолен по проекту Колмакова лежали в её сейфе вместе с текущими делами по титульной теме проекта АСУ. К концу сезона она уже имела ряд практических зацепок и совершенно нового представления о, казалось бы, так хорошо известных и на сто рядов изученных объектах. После того, как Ольшанский сообщил о находке среднеюрской россыпи, Колмаков предложил ему для заверки район за пределами площади съёмки. Но у того не было возможности и точка оказалась незаверенной. Инна прикинула возможности по другим точкам и получалось, что заверять надо сегодня потому, что так далеко на внешне непритязательную точку никто не пойдёт: только подвесив к ней какую-то убедительную новую конкретную перспективность в виде крупного золота или хороших содержаний и мощностей можно было надеяться на дальнейшую жизнь этой точки. Была ещё одна подобная точка на площади Долгучанской партии, где работал Фёдоров, но по ней ещё не готовы материалы обсчёта.
  Инна пошла на радиостанцию и договорилась о персональной связи с Ольшанским вечером или ночью. Начальник радиостанции привычно подстраховался бумагой о срочности и необходимости связи в неурочный час. Уже около 8 вечера радист позвонил и сказал, что Ольшанский на связи. Она поднялась на второй этаж опустевшей конторы и услышала сквозь треск помех голос Ольшанского.
  - Сергеич, как меня слышишь? - задала она ритуальный вопрос и посмотрела на радиста, тот понимающе кивнул и вышел в другую комнату.
  - Отлично, будто на трибуне профсоюзной конференции с подведением итогов коллективного договора.
  - У тебя есть шанс стать одним из номинантов при награждении за геологическое открытие. Как понял?
   - Отлично, мне что - вертеть дырку под орден или он будет на булавке?
   - Ты сначала костюм приличный купи, с твоим нынешним гардеробом в список точно не включат! - ответила Инна, имея в виду страсть Ольшанского к ярким насыщенным тонам во всём, чёрный костюм с белой рубашкой на него ни за что не надеть, да он их и не покупал.
   - Хорошо, прими заявку в профком на отрез материи для наградного костюма.
   - И непременно пару-тройку рубашек под галстук, никаких свитеров и водолазок.
   - Ты что-то очень серьёзна, Инна Викторовна, неужто ругать не будешь?
   - Нет, Сергеич, не буду, я по поводу твоих соображений о новых россыпях. Ты думал об их источниках?
   - Думал, но ничего не решил. Маловато данных.
   - Тут тебе Ковал передачку организовал, пока оказии нет, так ты подумай о посещении его подруги Изольды. Как понял, про Изольду? - эфир немного потрескивал, поэтому Ольшанский не сразу сообразил, что Изольда - это ручей с аномалией мышьяка в 15 км от его площади работ, он был в бассейне речки Быстрицы.
   - Это Быстрицкой, что-ли? - раздалось, наконец, из репродуктора. Теперь соображала Инна, если бы она не прихватила с собой карту, где и значилась эта небольшая, но многоводная горная речка, то разговоры их могли затянуться надолго. По инструкциям называть в открытой связи крупные реки и населённые пункты и ещё много чего геологам строжайше запрещено. И они придумали для внутреннего пользования условные коды и ходы. Не переименовывать же всю гидросеть региона с десятками рек и тысячами ручьёв. Инна нашла ручей и сообразила насчёт остального.
   - Она самая, она самая! Так вот, надо бы сходить к ней в гости и всё как следует разузнать про Изольду, причём, на её броскую внешность ноль внимания. Главное внутренняя суть, ну, ты понимаешь, о чём я!
   - Он что, жениться на ней собрался? Так глубоко копать заставляет.
   - Вполне приличная невеста, достойный кандидат в источники мужского благополучия и роскоши. Думаю, она того стоит!
   - Понял, Инна Викторовна, понял. Только смогу ли, времени в обрез, а эта дама верхоглядства не терпит.
   - Могу я тебя просто попросить, а ты не упрямься и сделай доброе дело. Сам знаешь, как бывает, когда уйдёшь из гостей и мучишь себя: то не сказал, этого не сообразил, до этого не додумался. Подумай и реши, что сказать, чтобы потом не мучаться.
   - Хорошо, что-нибудь придумаем, Инна Викторовна, а как он сам-то, пишет или звонит?
   - Передаёт привет, скоро будет с прибылью, скучает по Изольде, светлой мечте и прочим увлечениям молодости.
   - Инна, ты его видела? - сообразил он, услышав подобное из источника информации обычно весьма и весьма далёкого от светских новостей экспедиции.
   - Да и не только его, его победной шествие по жизни тоже! - въехавший в режим секретного слэнга, Ольшанский мигом обнаружил связь победы с Викой, а шествие по жизни с новой работой Колмакова.
   - Хорошая новость, Инна, спасибо, порадовала! Я постараюсь всё сделать, как надо жениху. Разговор подходил к концу и она спросила о втором увлечении Ольшанского:
   - Сергеич, а как твои успехи в общении с Музой Валерьевной?
   - Думаю, что она мною довольна. Немножко, но общаюсь, сама понимаешь, дела!
   - Новинки будут?
  - Будут! - совершенно другим тоном и настроем сказал он. Она это тут же почувствовала и искренне пожелала мужику, заезженному невыносимо вздорной и ревнивой женой, хотя бы временного отдыха от неё. Он её понял и пожелал того же.
  Она вздохнула, сознавая, что подобное не для неё. Человек сильных страстей и неуёмного темперамента, Инна не смогла бы таиться и скрывать свою увлечённость чем-то или кем-то. Она была сторонницей открытых связей, как бы они не выглядели со стороны и, когда по адресу Валентина и его квартирантки Вики только немой не поупражнялся, она была одной из немногих женщин экспедиции, кто понял и принял такое удивительное проживание на одной жилплощади без регистрации в органах. Когда же она поближе познакомилась с Викой, то поняла, что Ковал попал в надёжные руки. Умных среди красивых и смазливых она почти не знала, поэтому Вика сразу вызвала у неё личную симпатию, хотя ревности в её комплиментах молодой и удачливой женщине было предостаточно. Она понимала, что Вику с Валентином свёл его величество Случай, сама же она такого случая в Усть-Илге не могла иметь в принципе, поэтому при живом муже вела жизнь одинокой женщины. Но от общения с ними в Иркутске она согрелась и собственные тяготы неразделённости как-то отошли на второй план. Что ж, жизнь заключается в нас самих и только от нас зависит её наполнение.
  
  
  
  ОЛЬШАНСКИЙ - ПОХОД НА ИЗОЛЬДУ. - 10-25.09.88
  
  Несмотря на все старания, раньше начала сентября Ольшанскому так и не удалось собраться для заверки объекта на Изольде. К тому времени сильно похолодало и по ночам бывал мороз. В верховьях ручьёв работать с опробованием стало невозможно, почвенный слой оттаивал слабо, уровень воды в ручьях сильно упал и многие мелкие распадки вообще остались без воды, а это значило, что шлиховые и копушные пробы надо таскать на себе очень и очень далеко. Полевой сезон завершался и погода недвусмысленно намекала геологам, что пора закругляться и садиться на камералку. Так они в общем и поступили.
  Оба геологосъёмочных отряда сбили стыковые планшеты между собой и занялись рутинной обработкой того, что набегали за сезон. Надо было построить итоговые карты, подготовить и запаковать пробы, приготовить для консервации то, что оставалось на зимовку до следующей весны. Когда все были озадачены и дело завертелось, лошадки с Ромкой пошли в последний заход на Изольду. С собой Ольшанский кроме Ксении и Ромки никого не взял. Они поехали с комфортом на верховых лошадях с вьючными лошадьми в связке. С подножным кормом в тех местах, куда они направлялись, было уже плохо, поэтому взяли с собой овса. Пока ехали до места, Ромка приметил, что совсем недалеко от места назначения, чуть ниже по течению речки была сквозная долина с отличным пастбищем и солонцами на крутом склоне у озера. Он показал это Ольшанскому и сказал:
  - Палатка у меня есть, ружьё тоже, продукты поделим, тут для лошадок хороший выгон и никуда не убегут. Вот озеро с рыбой, у меня есть, чем ловить, давай, я буду тут стоять, если что убью, принесу мясо. Рыбу тоже. Отпусти, устал бегать по заданиям. Весь сезон: Ромка - туда, Ромка-сюда. А обед женщина лучше меня сварит. Отпусти, а? Ольшанский не торопился с разрешением, он продержал его с собой пару дней и, когда убедился, что дальних маршрутов не будет, разрешил спуститься пониже.
  Сначала Ромка притащил к его стоянке дров, которых в этом месте долины просто не было и после этого привёз стланика для подстилки. Плато с врезами верховий долин по абсолютным отметкам приближалось к зоне нетающих снегов и возвышалось над округой, все речки и ручьи отсюда текли в разные стороны, как из высокогорного центра. Снег лежал совсем рядышком на ближних сопках. Где-то в глубине души Ольшанского защемило, и время и место были не для молодой женщины, но она уговорила. Он сделал крепкие высокие нары, застелил всё это брезентом, потом оленьими шкурами и на них положил оба спальника, сверху это сооружение было покрыто ватным одеялом. Печка с регулируемой тягой завершала экипировку палатки для борьбы с ночными заморозками и вероятными пургами. Они могли заявиться, когда угодно. Хоть завтра.
  Две ночи с Ромкой и лошадьми были спокойными только геологам, Ромка же всё время выскакивал и проверял, не убежали ли лошади. Когда ему разрешили спуститься вниз, он был несказанно рад. Собственно, Сергеич и не мог поступить иначе. Это было логично и обоснованно. На Севере против логики и природы стараются не выступать, а приспосабливаться к ним.
  - Значит так, - сказал он Ромке, - стоишь на развилке у озера и тихо рыбачишь. Лошади пасутся. Копыта о камни не сбивают. Через пару дней вечером наведываешься сюда. Если непогода, то сиди там и не высовывайся. Мы пережидаем пургу, а когда стихнет, приходишь сюда, мы снимаемся и домой. Ясно? И никакой самодеятельности!
  - Обижаешь, Сергеич, давно работаем, всё уже знаю!
  - Ну, всё, свободен!
  Лошади убежали из мрачной и холодной поднебесной долины в один момент. Когда караван вышел в сквозную долину, то, почуяв тепло и запахи свежей травы, ещё не стылой и не промороженной, лошади сразу оживились и стали общаться. А Ольшанский остался с Ксенией на их последней в этом сезоне стоянке.
  Первые маршруты ничего определённого не дали. Не было даже малейшей зацепки для дальнейшей детализации поисков. Во всех ручьях вода едва сочилась, о шлихах, как системе в поисках, можно забыть. Но Ольшанский всё же надеялся, что процессы осенней оттайки и проморозки на этих склонах в некоторых местах выгонят подземные воды на поверхность и лоток ещё пригодится. Так оно в ручьях, текущих со склонов южной экспозиции, и оказалось. И первый же лоток дал золотину. Правда небольшую, но рудного облика. И почти без кварца в его заковыринах и мелких пустотках. Сие свидетельствовало о неблизком пути до того места, где оно впервые увидело солнечный день. Он опробовал оба борта, чтобы отбросить лишнее исхаживание обледенелых склонов. Оказалось, что золотили оба. Ольшанский послал Ксению на южный склон, а сам отправился на северный, где было и покруче, и потяжелее. Они пропахали очень подробно около половины склона и на том рабочий день закончился. Солнце скрылось за крутым склоном уже около пяти вечера. Стало быстро холодать и они отправились на стоянку. На следующий день осталась примерно половина склона, но это была самая трудная часть склона. Там было покруче и осыпей с курумами побольше.
  По приходу на стоянку Ксения занялась ужином, а Ольшанский дровами и печкой. Через полчаса в палатке стало уютно и запахло домашним супчиком. Потом был чай с оладышками. Набив животы, геологи развалились на одеяле и нежились в тепле, будто на Канарах. Свечку не зажигали, хватало отблесков от огня в печке. Ксения придвинулась поближе к Ольшанскому и заглянула в глаза.
  - Хочешь поговорить? - отвлёкся от своих мыслей мужчина.
   - А ты? - не настаивала она. Вопрос был слишком отвлечённым, но вертелся у неё давно.
   - Честно? - она кивнула. - Я ещё не всё продумал, потерпи! - и они молча пролежали около получаса. Ксения была нужной и ненавязчивой, Ольшанский приспособился не отвлекаться, а она не тянуть внимание на себя, оба знали, что им воздастся и действовали друг на друга мобилизующе. Завершив обдумывание стратегии поисков на завтра и набросав схему итогов сегодняшнего маршрутного дня, он вскочил и подбросил в печку, закрыл поддувало почти наглухо и устроился рядом с Ксенией.
  - Чего изволит моя Скво?
   - Ты знал жену Колмакова, какая она?
  Ольшанский не сразу сообразил, что от него требуется, поскольку имел специфическое представление о женщинах и его не всегда понимали, когда он в пяти словах приговаривал какую-нибудь даму к кухне и пампушкам или хлопотам по общественным делам в рабочее время. Лия Колмакова была не его круга и о ней он так с листа ничего и не сказать. Он задумался и только после этого сказал:
   - Это леди от самого рождения. Она всё делает как надо и когда надо.
   - Она тебе не понравилась?
   - Нет, пожалуй, не в этом дело. Она мила, интересна, с ней спокойно и уютно, но я так и не смог написать о ней чего-то достойного, так, заурядные вирши. Даже о Римме Чекулаевой получилось намного ярче и пронзительней.
   - А эту новую его подругу тоже знал?
   - Ну, это совсем другой коленкор! Чтобы писать о ней, я спрашивал у неё позволения. Мы с ней сидели на диванчике, я легонечко копался в её содержимом, а она милостиво поворачивалась в нужную сторону. Видела бы ты, как ей это нравилось, а я заводился от этого ещё больше и завяз по уши. Валя потом долго вытаскивал, соскабливал с меня её примочки и говорил, что Вику в неразбавленном виде для мужского здоровья употреблять опасно. Она смотрела на меня и улыбалась, не издевательски, нет! А так, по-матерински и покровительственно. Я ведь тебе читал как-то одну вещицу. Помнишь? Ксения помнила это и другое и качнула головой.
   - Она красивая?
   - Яркая и необыкновенная. У неё правильные черты, стройная фигура, очень осмысленный и понимающий взгляд и не более того. Остальное - это уже восприятие её внутренней сути, а она у неё поярче и поинтереснее будет, чем у Лии. Хотя, боюсь, что я несправедлив к Лие, Валя в ней увидел и по достоинству оценил то, чего я так и не заметил. Но иногда я в своём заблуждении уверен больше и думаю, что мне это со стороны виднее, чем Вале, живущему рядом.
  - У них с Викой серьёзно или обычная интрижка?
   - Не знаю, как они это воспринимают сами и что чувствуют друг к другу, но со стороны - это очень хорошая семейная пара. Как в классических английских романах с сорокалетним мужем и тридцатилетней женой. Ты знаешь, ну совсем, как в классике! Хотя так считают немногие. Кстати, Инна Максакова недавно была у него в Иркутске и говорила, что он в порядке и ждёт пополнения. Это был радиоразговор, поэтому Инна по всякому темнила про работу и личные дела, но я понял, что Вика ждёт ребёнка. Надеюсь, что не ошибся.
   - При живой жене заводить ещё одну и она тут же оказывается беременной - что-то слишком быстро, - довольно смело заявила Ксения о друге Ольшанского и оценила его реакцию.
   - Честно говоря, меня это тоже беспокоит. - отозвался он, признав её право так говорить о своём друге. - Но Валя не многожёнец и не алиментщик! Думаю, что Вика всё решила сама. Она намного глубже и умнее Лии, я это чувствую. Валя от детей балдеет, он с моими играл, как с собственными. Даже я ревновал его к их визгу: "Дядя Валя пришёл, дядя Валя пришёл!". А там он отрезанный ломоть. Она не хочет сюда, он не может там! Всё - приехали! А Вика с ним хоть куда! Чувствуешь разницу? Хотя по сути - у них просто роман. А надолго ли - кто знает!?
   - Он в неё по-настоящему влюблён или это удобный и прохладный роман?
   - Про жаркие страсти не гарантирую, но прохладой там и не пахнет - они так и тают друг от друга.
   - Ты думаешь, она его любит?
   - Она - это первое, что мне бросилось в глаза. Именно она была первой, а он просто ответил. Такой женщине не ответить невозможно. Ксения немножко помолчала и осторожно приоткрыла дверь в запретную комнату:
   - Вот у тебя сейчас полевой роман со мной. Ты можешь его сравнить с тем, что видел у Колмакова с Викой? У тебя тоже есть жена и дети, они тоже далеко и тоже какие-то проблемы с женой. Она внимательно оценила его реакцию на вторжение и он её встретил так, будто давно поджидал:
   - Общее есть. Ты мне очень близка, я в тебя влюблён, как и он в Вику. И на сердце тот же есть груз - дети. С тобой хорошо, спокойно, ты не устраиваешь сцен, мы можем говорить о чём угодно, даже о других женщинах. Мне бы не хотелось потерять тебя в ревности и разборках, как Шуру. Я так привязался, будто ты и есть моя настоящая жена, - ответил Ольшанский и почти не кривил душой, поскольку в последнее время сравнивал её с Риммой реже, а если это и было, то происходило в фоновом режиме. То есть, он помнил о собственных обязательствах и возбуждённых им надеждах в женщине. Если не разобраться во всём с одной, ни за что не начать полноценного диалога с другой - старые долги жизни не дадут. Это он знал и сам и чужой опыт подсказывал. Новая связь с Ксенией обещала быть ни с чем не сравнимой, но он суеверно открещивался, чтобы не сглазить. Её интерес к его прошлому проявлялся всегда, а раз так, то и нужен он Ксении по-большому. И он аккуратно отстёгивал порции и выдавал женщине. О том, кто он в полной мере, не знал никто. И он не стремился к открытости. Это и защищало и оставляло свободным. Ксения пока что изучала её отношения с Шурой, для него они уже давно стали неактуальны и он лишь уворачивался от её темперамента. Но Ксения этого не знала.
  - А если бы вдруг она оказалась в Усть-Илге и пришла на рацию с детьми, что бы ты сделал: отправил меня на базу или остался со мной до конца? - она умышленно заводила себя, пытаясь подготовиться к неизбежной разлуке, которая, неуклюже суетясь, уже топталась у ворот.
  - Если бы, если бы! - Она не затем уехала, чтобы признаться в собственной неправоте и покаянно вернуться. Это исключено, понимаешь, моя девочка, исключено!
   - А что бы ты сказал, если бы узнал, что я беременна?
   - Ты это серьёзно? - он ничего такого себе не позволял. Ни с ней, ни с Риммой.
   - Я сказала: "Если бы!" - подчеркнула Ксения.
   - В таком случае всё просто. - Мой сын или дочь, что тут думать!
   - Хорошо, с этим ясно, а дальше-то что? Я живу там, ты - здесь, пишем тёплые письма, перезваниваемся, поздравляем с праздниками и что-то в нас тихонечко угасает. Или иначе?
  Ксения в мерцающем свете от печи смотрела на своего нового мужчину: он озадачен и очень серьёзно. Это было вроде исследования функции на экстремальные значения. У той функции, которую исследовала Ксения, могло быть два результата: первое - он не любит и пользуется ею, как совпадением маршрутника и женщины в одном лице, второе - он очень неравнодушен и честен по-настоящему, но его семья - это не только проблемная жена, но и любимые дети. Оба варианта были почти проигрышными и она хотела подготовиться. Но сегодня ответа быть не могло. Надо ждать и терпеть.
  Ольшанский потянулся к ней и стал тихо и очень нежно ласкать усталую спину, потом чуть прибавил энергии и уже легонечко массировал плечи и предплечья, перевернул размягчённое тело на живот и прошёлся по ногам. Он особенно долго занимался пальчиками, каждым в отдельности и каждому говорил уважительное "Вы". Потом ещё раз аккуратно перевернул на спину, склонился губами к теплу шеи и мягко поцеловал. Задержал губы на ней и прошёлся по всей поверхности её тела. Она прижала его к себе и прекратила игру.
  - Валера, прости, но я мучаюсь. Я боюсь завтрашнего дня. Успокой, сними этот груз. Мне так плохо, что иногда жить не хочется! Наверное, у Вики было так же. Своим решением она всё и определила. Но там десять лет разницы, а у нас с тобой наполовину больше! Как бы я хотела сделать, как и она! Но я не Вика и так не смогу. Я знаю и люблю твоё тело, но сейчас обращаюсь к душе и сердцу: убеди меня, что ничего плохого не случится и моё сердце не будет сжиматься от каждого почтового конверта на моё имя. Я понимаю всё, но мне больно от того, что будет, я боюсь этого будущего. Меня судьба немного поманила и бросила. Нельзя заводить романы с женатыми - это классика разочарований и горечи, заходить же в них так далеко - вообще самоубийство, я надеялась, что такое не для меня и ошиблась.
  Римма в его душе сама отодвинулась и взглянула на Ольшанского, как тот выйдет из положения. Правду он сказать не мог, как и солгать! Что же будет компромиссным? Тот долго смотрел на Римму и искал в ней ответ, но женщина величественно отвернулась.
  - Успокойся, Скво, для меня это не меньшая мука. Всё так переплелось, что я уже и сам не знаю, где моя жизнь правильная, а где нет. Мне казалось, что я не совершил ни одного неверного шага и всё-таки оказался в тупике. Моя привязанность к тебе глубока и я считаю, что ты, в отличие от Шуры, можешь понять то, о чём говорить не принято. Наше с тобой взаимопонимание основано на твоём благоразумии и внимании ко мне. Оно тотальное, я не думал, что молодая женщина может так проникаться чужими мыслями и чувствами, но у тебя это есть и оно ни с чем несравнимо!
  - Отлично! - похвалила Римма и обернулась к сопернице. Та была сама внимание и заглядывала так глубоко, что ей пришлось убраться в мужскую душу поглубже, чтобы та не обнаружила её присутствия.
  - Мы с тобой фактически изучили друг друга внешне и внутренне, но каждая ночь с тобой - это праздник и я готовлюсь к нему загодя. Утром мне хочется нежить и ласкать тебя, но нужно идти в маршрут или заниматься камералкой, я расстраиваюсь и бужу свою ненаглядную Скво. Нас с тобой разделяет много лет моего опыта и твоей молодости. Но я не чувствую, что ты для меня слишком молода, нет! Я молод, как и ты. Ты моя муза и какая! С такими добровольно не расстаются. Когда я читаю, а ты слушаешь, то из твоих глаз смотрят все женщины мира. Не нужно ничего спрашивать, выяснять - это написано в твоих глазах. Такого у меня никогда не было.
  - А вот это зря! - заметила Римма, но мужчина её не услышал.
  - Иногда мне хочется что-то выяснить или уточнить, но взгляну в эти очи и останавливаюсь: они прекрасны и пустых слов не приемлют. То, что мы с тобой создали за эти три месяца и есть наш драгоценный плод: моего опыта и твоей прелестной молодости. У нас остался ещё маленький отрезок. Ты останешься со мной до конца, а это всё-таки месяц. За это время всё наше дозреет, мы ему поможем и не мучай себя. Тут он сменил тон на шутовской и проскрипел противным шутовским голосом: - Забудь этого поганого старикашку и найди себе молодого и красивого. Ты же вон какая видная и с умишком тоже ничего - имеется. И всё у тебя образуется!
  - Вот это другое дело и совсем в тон ко всему прежнему! - похвалила Римма.
   - Это где тут ты увидел старикашку? - Ксения поддержала игру, как бы поддразнивая соперницу, затаившуюся в мужском беспределе, провела рукой по его груди, коснулась лица, потрепала шевелюру. - Молодой и здоровый, с умом, правда, нелады, думает много, поберечься надо. Мало ли! - Молодая соперница чуть не обнаружила затаившуюся, но мужчина опять столкновения не допустил - может, ещё не время?
   Утро началось с морозца, вода в ведре у входа замёрзла, пришлось умываться той, что была на камнях около печки. Ольшанский очень внимательно следил за пробуждением Ксении, она просыпалась не сразу, медленно выходя из сна и обретая милое и непосредственное выражение на лице, а потом и в раскрывающихся глазах. Когда она видела его, то широко и искренне улыбалась. Этой улыбки он всегда ждал и была она каждый раз какой-то особенной. Так смотрит только любящая женщина.
  - Просыпайся, ласточка, надо поторапливаться, погода портится! - она прижалась к нему, уже побывавшему на утреннем морозце и блиставшему чисто выбритой физиономией. От него почти никогда не пахло. Он старался не огорчать свою Скво мелочами и чистил зубы утром и вечером, а умывался после утреннего бритья и всегда приводил себя в порядок после маршрутов, обливаясь холодной водой и фыркая как белый медведь в зоопарке. Она специально наблюдала за ним в такие минуты и это доставляло невыразимой удовлетворение, будто приобщилась к чему-то заветному. Когда она увидела эту фыркающую картинку впервые, сначала удивилась, потом ей это понравилось и, в конце концов, она уже не могла обходиться без этого зрелища и смотрела на моющегося по вечерам Ольшанского, как на некое чудо, как и он на неё в момент пробуждения.
  Ему она не мешала и не стесняла, он иногда ловил её странный и отрешённый взгляд. "Моя Скво с очень глубоким и самобытным внутренним миром" - заключил он из увиденного. Иногда Ксения просилась поливать воду на спину и на грудь, тогда женщина чувствовала его запах и энергетику, захватывающие её душу. В такие минуты он старался быть аккуратным, чтобы не забрызгать её одежду. Но не всегда. Однажды он, не совладав с собой, подхватил Ксению и вместе с ней нырнул в широченный рукав речки. И ей, визжащей непонятно от чего, совсем не хотелось вырываться из его объятий и выбираться из воды.
  Сегодня она видела отмобилизованного мужчину и полностью отдалась его власти. Она никогда не жалела об этом, даже если в итоге ей не было хорошо. Правда, и не хуже - у жизни всегда были полосы белые и чёрные. Он проследил за тем, как она одевалась и поверх тёплой куртки порекомендовал непродуваемую накидку из полиэтиленовой плёнки, которую она сшила по образу и подобию его собственной. В ней было легко, тепло как в теплице. Особенно хороша накидка в сочетании с болотниками в дождь и после него: тело и ноги всегда сухие, мокрые ветки скользили по плёнке, в такой экипировке разверзнутые хляби в горной тайге казались совсем не страшными. В рюкзак Ольшанский взял телогрейку. Она могла пригодиться для мягкой подложки спине, если придётся тащить много проб, укрыться в ней где-нибудь за скалой и переждать порыв снега с ветром тоже было неплохим вариантом.
  Подъём и всё остальное утреннее она сделала, не мешкая, и вскоре они уже достигли середины склона. Небо было в высокой облачности, солнце почти не проглядывало, временами срывался леденящий ветер. По ходу Ольшанский изложил свои мысли о сегодняшнем маршруте. Где-то сразу после крупных осыпей от пологой линзы рыже-красных липаритов, закрывших собою всё остальное, стали попадаться и обломки кварца. Сначала белого безрудного, потом и с минерализацией.
  В верхней четверти склона они вышли на небольшие выходы коренных пород с мелкими прожилками рудного кварца. В два молотка они проколотили всё, что было в выходах жильных тел, и стали рассматривать образцы. Среди сульфидов доминировал арсенопирит, однако в достаточном количестве были нетипичные для золоторудных жил халькопирит, станнин и касситерит. Изредка попадались и тонкие золотины. Содержания золота, по прикидкам, не превышали 0,1-0,5 г\т, это, конечно, мизер, надо идти дальше.
   И они под усиливающимся ветром одолели остаток склона и вышли к оси хребта, не выбираясь из-под защиты выположенного водораздела, чтоб не сдуло ветром. Карту не достать, снимком не воспользоваться, с пикетажкой не поработать. Ольшанский сориентировался и наколол точку на карте, это было самое большее из возможного. Оставалось колотить камни и смотреть минералы.
   Движение согревало и они ловили момент уходящей натуры в полную силу набранной за сезон спортивной формы и эмоционального подъёма. Получалось, что к верху склона интенсивность оруденения значимо усиливалась и на самой водоразделе они увидели остатки былых рудных жил. Их простирание было примерно поперёк склона, они нашли на противоположной склоне, тоже на самом-самом верху, белые высыпки кварца. Развалы уверенно трассировались на то место, где Ольшанский с Ксенией нашли свои первые рудные образцы. Ниже ничего не было, а середина склона завалена осыпями липаритов и никакого кварца ниже неё не просматривалось, как и на том склоне, где они поднимались.
   Ольшанский размышлял не особенно долго - получалось, что они находятся в самой подошве исчезнувшего в среднеюрское время месторождения золота. Его вероятный вертикальный размах составлял не менее 1000-1500 м, золото отсюда попало в долины рек и ручьёв, от которых ничего не сохранилось. Вертикальный врез древней гидросети был не менее 2 км. Ольшанский выбрался-таки на водораздел и стал осматривать ближайшие хребты и склоны. В сером небе с проседью разводьев снежных облаков горизонт был угрюм и неприветлив. Прижав к себе Ксению, он на ушко рассказал историю развития этого рельефа в общих чертах и показал всё на местности.
  Слой горных пород мощностью около трёх километров был медленно распилен на треугольнички врезов рек и мелких водотоков и с их помощью перемещён в долины крупных рек, а те это богатство вынесли в океан. Всё получалось просто и доходчиво. На лекциях по геоморфологии было скучнее: ни месторождений, ни серых мрачных туч под ногами, ни такого мужчины рядом. Это была ко всему прочему и любовь ученицы к учителю. Взаимная любовь и привязанность.
  - Сколько таких месторождений смыто в Ледовитый океан, представляешь? - завершил он сагу о рельефе долины Изольды.
  - И что в итоге? - От былого рудного поля ничего не осталось и мы видим остатки его подошвы. Где-то, верно, есть подводящие каналы, вот бы взглянуть на них! - отозвалась Ксения.
  Спуск был побыстрее, они пошли другой стороной, чтобы провериться в своём предположении о жильных телах, их простирании и вертикальной минералогической зональности. По дороге они отбирали образцы кварца из минерализованных жил, чтобы потом просмотреть на предмет зональности. В курсовой работе по полям рудных месторождений это могло быть спецтемой, подумала Ксения и стала отбирать образцы на свою долю.
  Снег повалил неожиданно, он сопровождался сильным ветром, застилал глаза и больно стегал по лицу. Они накинули капюшоны ветровок, потом полиэтиленовые накидки и ветер тут же перестал продувать их насквозь. В движении тело хорошо согревалось, а от ветра в лицо можно и увернуться. Чтобы не потерять привязку отбираемых образцов и проб, они делали узелки на верёвочках-завязках: через каждые пятьдесят метров спуска - узелок, до самого низа набралось полтора десятка. Выходило - врез долины нынешней Изольды в прежний выположенный рельеф составляет 750 м. Проверили отобранный вертикальный профиль по карте уже внизу, где ветер был гораздо слабее, а снег ещё не начался. Собственно, они только что там, наверху, побывали в снежной туче, которая передвигалась транзитом на запад, чтобы высыпать содержимое на землю где-то далеко, на границе с Якутией. Спрятавшись за скалой, Ольшанский нанёс на карту точки отбора проб по ходу вниз и примерное положение профиля. Ошибка в его ходовой привязке оказалась небольшой и для их задачи принципиального значения не имела.
  Заход к чёрту на кулички оказался эффективным, но практического толку немного. Отрицательный результат - тоже результат, как раз про такой случай. Но у него есть хорошая цена - информация о коренном источнике тех россыпей, которые поначалу никаких источников не имели. Ольшанский давно не получал такого удовлетворения от выполненной задачи. Она имела строгие очертания и такое же решение. Колмаков чётко всё осмыслил и поставил чёткие рамки для решения, а он с Ксенией пришёл и в этом убедился. И россыпи и их источник обрели законное положение. По-настоящему же и во всех деталях осмыслить это предстояло в спокойной атмосфере зимней камералки, обработав результаты аналитики, просмотрев образцы и шлифы. Ольшанский притянул к себе укутанный кокон серьёзной женщины, она считала завязки и проверяла себя, чтобы не допустить ошибки, которая уведёт бог знает куда.
  - Отстань, а то собьюсь! Ну, Валерчик, немножко осталось, потом, потом! - он пересилил себя и выдохнул охватившую его истому. Но пауза длилась недолго, с узелками всё сошлось и губы женщины сами нашли его щеку и воздали мужчине должное.
  В такие минуты она бывала счастлива до безумия. Ксения работала в геологии уже не первый год и знала, как природа иной раз заставляет расслабляться и раскрываться не там и не с тем. Но здесь путаницы очарования от природы и от мужчины не было, обе инстанции были прелестны и упоительны сами по себе. Она в нём таяла и чувствовала, что он видит её состояние. За три года замужества ничего подобного она не знала. А с этим мужчиной захотелось близости сразу же. Он внушал доверие. Она знала, что он не обидит. Их первая близость была лёгкой и трепетной, она держала его в себе долго и чувствовала всё его существо. Оно ей нравилось и со временем близость переросла в чувство.
  - Теперь я вождь племени тааси, а ты моя африканская жена, буду тебя терзать и мучить до самого утра! - объявил Ольшанский Ксении после ритуального омовения холодной водой в натопленной палатке. На нём ничего кроме полотенца на бёдрах не было. Ксения сидела на нарах и следила за ритуалом. Муж из Африки был безумно хорош, его тело не имело складок, хорошо развито, кожа чистая и упругая. Руки его умели всё и она таяла в их кольце, чуя дыхание у груди и блеск глубоких глаз где-то внутри себя. У него, должно быть, хорошие дети, промелькнуло в её голове и вообще наследственность у таких мужчин что надо.
  Она вздохнула и смирилась с участью африканской леди. Энергии у него осталось много, появился и новый заряд от раскрытой загадки, была и радость от удачного завершения трудного и длинного сезона. Он и в самом деле не дал ей передышки, лаская и терзая одновременно и она тоже стала африканской леди и набросилась на него со страстью изголодавшейся самки.
  Дрова были заготовлены надолго и сложены под тентом за палаткой, растопка в палатке, так что начавшаяся пурга мало что изменяла в их намерениях. Ромка должен придти после непогоды на следующий день, а это два-три дня божественного кайфа. И они отпраздновали окончание сезона, завершение последнего маршрута и первое отрицательное открытие срезанного эрозией месторождения. Поздно ночью, когда греть банки с консервами стало лень, Ольшанский достал из заначки бутылку водки и фляжку брусничного морса для Ксении.
  - Я тебя ни разу не видел пьяной, ты когда-нибудь напиваешься? - спросил он, готовя фуршет на вючном ящике.
   - Я себя пьяной не помню. Да и не тянуло никогда.
   - А в замужестве? - осторожно коснулся больного места мужчина.
   - Там пил он, а я страдала от этого.
   - И не хотелось ему в пику самой упиться до риз и сказать: "Ну, ты, мужик, где моя меховая пелеринка, накинь-ка на мои плечи, а то любовники всю грудь обслюнили!"
   - Ты что! Мне такое и в голову не приходило, давай не будем о нём.
  - Как скажете! - с удовольствием отозвался он и налил ей коктейль из водки и морса. Собственно, немного разбавил морс. Себе налил водки.
   - За нас! - сказал он и посмотрел на неё. Она внутри вся напряглась и почувствовала, что под простой простыней всё-таки продрогла. Он прижал её к себе тут же, прочувствовав состояние. От коктейля Ксения не согрелась и налила себе водки, выпила сама, захлопала ресницами и замахала руками у губ от непривычной крепости напитка. Он подставил ко рту тонкий ломтик вяленого мяса и с удивлением ждал окончания номера - она водку не пила при нём никогда. Похоже, и раньше не переносила. На следующем этапе африканских игр она разошлась посильнее и Ольшанский стал опасаться за неё, но Ксения была неумолима и неутомима. К утру она упала без сознания от потери сил и количества выпитого. Что было главным, не определить. Он лежал рядом с ней и размышлял о былом.
  Как ни верти, но его брак с Шурой был обречён уже тогда, когда она отказалась от дальнейшей учёбы и, сославшись на пустые причины, так к ней и не приступила. Ни профессионального роста, ни продвижения при таком раскладе не предвиделось и это её сильно задевало. Она была энергичной женщиной с сильным темпераментом и таким же настойчивым и упрямым характером. Её интеллекта, домашнего образования и врождённой грамотности вполне хватало на приличное воспитание детей и ведение дома. Он подумал о том, что она так и остановилась в развитии на уровне двадцатилетней девушки, которая когда-то так приглянулась. Он влюбился в необычную фактуру, сумасшедшинки в глазах и чуть хрипловатый грудной голос, но так и не смог донести женщине главного.
   Он и сам о жене знал не так уж много. И теперь не знал, с чего начались радикальные перемены. С годами все забыли о её былой красоте и мужчинах у ног даже после замужества, да и всё тогда было иначе - никто не верил, что молодой специалист, живущий в общежитии, способен удержать молодую красавицу, ради взгляда на которую многие делали основательный крюк и придумывали неимоверные предлоги и поводы, только бы увидеть! Её не раз пытались увести, но удачных попыток не было. Так, одни намерения и суета, а Шура любила другое и Ольшанский был из той части вселенной, где и покоился её интерес. Мужчины успокаивались и женились на первый взгляд неприметных, но сообразительных девушках, которые расцветали в прелестных женщин и заботливых жён, а она постепенно теряла былую манкость и сумасшедшинку и становилась до безумия ревнивой женой. У неё хватило разума не вмешивать в свои проблемы детей. Но это и все приятные воспоминания тех лет.
  В минуты после нередких публичных ссор с мужем, сочувствующие чаще подходили к мужу-обидчику, чем к ней - жертве. Это тоже накладывало свой отпечаток и дети для неё стали разменной монетой в непрекращающейся семейной драме. Муж к ней привык, ценил, уважал, нежил, красота её хоть и потеряла былые искры, но была видна и сейчас любому, только больше она никого не поражала и не влекла. Шура не заметила, когда это произошло и не поняла, что тому причиной. Но как-то так оказалось, что мир вокруг неё стал пуст, как площадь в центре города после окончания театральной ярмарки - только воспоминания в виде обрывков афиш и фантиков от билетов на представления.
  Ольшанский был занят работой и собственным профессиональным ростом, без которого геологу на ведущих позициях не удержаться, и привык к тому, что Шура всегда дома и при детях. Чем она занята и что у неё на душе, он не знал никогда: Шура не была откровенна даже с самой собой. И вдруг он обнаружил, что его встречает, кормит и обслуживает совершенно чужая женщина, быстро удаляющаяся от него и былых общих интересов. Ничего от влюблённости не осталось и в помине, только привязанность к интересной женщине и матери его детей.
  Постепенно привязанность перешла в привычку, а всю глубину и живость супружеских чувств он перенёс на детей и это на время затушевало остроту положения. Но Шура планомерно сжигала всё живое вокруг, снедаемая горечью собственной несостоятельности. Она была достаточно умна, чтобы понимать истинную причину бед. Другим же знать об этом не обязательно, поэтому она легко свалила всё на мужа, который стал писать такие интимные стихи, что она не могла поверить в их безадресность.
  - Какая-то соплячка снимает сливки, а мне остаётся сыворотка. - Примерно так она высказалась однажды после неудачной, на её взгляд, ночи. Муж выглядел выжатым как лимон и дышал как паровоз. Раньше она этого не замечала или этого не было? - Конечно, не было! Нашлась Наташа, которая переписывала его стихи в свой альбом и первый скандал начал серию из многих последующих, открыв новую главу в их семейной жизни. Она перестала быть закрытой и интимной. Были саши, глаши и татьяны - по делу и без него она полоскала его имя и утаивала своё. В конце концов с ней перестали общаться накоротке и побаивались делиться тем, чем обычно женщины занимаются на досуге. Ситуация потихоньку и исподволь усугублялась, а тут подвернулся случай с днём рождения у Чекулаевой и она довела всё до конца.
  Ольшанский из этого знал далеко не всё, но ему хватило, чтобы осознать, что их брак разрушен давно и разводиться надо непременно, чтобы она не испортила остального в неуёмном рвении разрушать.
  Олег был вполне взрослым и уже сдал экзамены в университет на физмат, а вот Оксане предстояло заканчивать последние два класса школы. Она дружила с ним больше чем с матерью, часто поверяла свои тайны и с удовольствием выслушивала вполне откровенные ответы с массой подробностей и примеров, а не нотации и укоры матери. Глядя на спящую Ксению, которая беспокойно разметалась под одеялом в жарко натопленной падатке, он начинал сознавать, что эта молодая женщина, возможно, и есть его судьба и палочка - выручалочка. Чем светлее становилось за палаткой, тем отчётливее он осознавал свою ответственность за Ксению и Оксану. Ему вдруг стало казаться, что по миропониманию у этих молодых женщин нет почвы для неприятия. Их разделяло десять лет и это не пропасть, а стимул к взаимопониманию. Римма, эта изысканная и капризная муза минувшего сезона, очень внимательно следила за ходом мыслей мужчины и покачала головой:
  - Ну и ну!
  - Что? - насторожился Ольшанский.
  - А твоё слово? - Или оно не для всех?
  - Ты хочешь открытого соперничества?
  - Это и необязательно, раз предлагаешь ты, то дождись приезда, там мы увидимся и ты сравнишь. Я знаю, как женщина умеет свести с ума, даже сама того не желая. Но потом всё проходит. Я об этом!
  - Хорошо!
  - Ну вот! - чуть растянула в ироничной улыбке губы его муза.
  Когда Ксения проснулась, был уже полдень, в палатке тепло и уютно, пахло мясным бульоном, но во рту было так мерзопакостно, что его не хотелось раскрывать. Ольшанский всё понял сразу и протянул лекарство, она, поморщилась, но выпила. Мир стал выглядеть поприличнее, сухость в горле и вязкость во рту исчезли, зато явился аппетит. Не выбираясь из-под простыни, она утолилась бульоном и прилегла на высокое изголовье. Ей захорошело и стало плевать на вьюгу за пологом палатки и конуса снега у самого входа. Она улыбнулась Ольшанскому и покаянно спросила:
  - Я вчера надралась, да?
  - До риз! - хмуро заявил Ольшанский.
   - Ну и как?
   - Это-то всё и решило! - безразлично пожал он плечами.
   - Что решило? - вдруг отрезвела и заволновалась женщина.
   - Принять важное решение! - продолжал интриговать мужчина.
   - Какое? - выдохнула она, подозревая себя в чём угодно.
   - Я люблю тебя - горькую пьяницу и прошу стать первой леди!
   - Какой леди? - ещё не отошла от вчерашнего Ксения, припоминая, что африканской женой со всеми её прелестями и гадостями она уже была минувшей ночью.
   - Самой первой, чтобы выставить за дверь всех этих капризных дамочек, что зовут себя музами и только верёвки вьют из моей души! - от сердца женщины отлегло, она облегчённо вздохнула и потянулась так сладко, что захрустели косточки.
  - Неужели женщине надо напиться, чтобы подвигнуть мужчину на такое геройство? - уже осваивалась с нешуточной ролью бывшая студентка.
   - Это была проверка, ты во сне выдала все свои тайны и призналась во всех грехах.
   - И что же, их оказалось так мало, что в ад не берут, а только в леди?
   - Нет, там сказали, что у них и своих чертовок хватает, которые могут ночи напролёт сводить мужчин с ума, вить из них верёвки и выпивать за одну только ночь всю душу до капельки. Они вручили мне твои реестры и сопроводиловки и велели не показываться на глаза, пока хватит моих сил и терпения. Теперь ты моя собственность.
  - Мне такое и не снилось, Валерчик ты мой! Я счастлива! - она потянулась к нему и надолго припала к своему полевому мужу. Уж здесь-то всё было без обмана и это она знала наверняка. Пока он рубил и колол дрова, она привела себя и палатку в порядок и приготовилась к встрече. Ей нужно соответствовать его уровню, а он хоть и был очень высок, но не запределен. На душе отпустило. От вчерашней смуты не осталось и воспоминаний. Боже, как она счастлива!
  Пока не приехал Ромка, они проговорили все свои проблемы и прикинули, как будут их решать. Два дня хватило на все детали и варианты. У них была общая цель и интересы.
  Он с листа выдал потрясающие по чувству и глубине строки. В эту ночь она не могла остановиться и пила его душу, упивалась телом и растворилась в нём. Ей казалось, что она полностью погрузилась в него, бродила по широким улицам и тёмным закоулкам его души, взбиралась на возвышенности и крутые водоразделы, любовалась реками любви и морями счастья. Это было так сильно и впечатляюще, что потом, уже уснув, она продолжила эти путешествия будто наяву и с ним вместе. На этот раз Римма к ним даже не приблизилась, не осмелилась.
  Проснувшись утром и ещё не отойдя ото сна, Ксения увидела Ольшанского с тетрадью, где были только стихи. Он сидел у её ног и терпеливо ждал пробуждения, что-то в нём было такое, от чего она не стала докучать нежностями и шутливыми капризами, как бывало раньше. И он сразу же стал читать новые строчки:
  - Ну как спалось, вплетался ль в кудри ветер,
   Шептал ли кто-то, нежно прислонясь,
   И как в плену: блуждали ль руки эти
   В сомненьях терпких, явь ли эта связь?
   Ушла ли ты иль в том плену осталась,
   Хоть утро уж и свет слепит глаза,
   И жар горит в негаснущих и алых,
   И, остужая их, легко катит слеза?
   - Ну как спалось, купалась иль летала?
   Томленье сладкое у сердца улеглось
   И от роскошества ночного не устала ль,
   Чтоб днём от дум томиться не пришлось?
   Как у лугов ковром из трав дыханье,
   Как птицы пенье взгляд твой светл и чист
   И из груди влилось в тебя признанье,
   Лишь тень следов легла на этот лист.
   Твоя рука к чему-то потянулась,
   В изгибе мягком льётся мёд из уст,
   Ну вот и всё - ты здесь и ты проснулась
   И тает в сердце о несносной грусть.
  
  - Он меня и в самом деле любит, - решила Ксения, припомнив и вчерашние строки, от которых ей даже дышать стало комфортнее, - такое наложнице не посвящают. Потом она долго осваивалась в новой, уже привычной, роли, роли жены, которую решила взять вместо мистической музы и сказала: - Валерик, мне хочется, чтобы Оксана немного пожила с нами. До вступительных экзаменов, а? - спросила она Ольшанского. - Мне с ней будет проще быть тебе настоящей женой, она во многом поможет, подскажет и по её реакции на мои слова я не сделаю многих ляпов с тобой. Ей будет уже шестнадцать и наш с тобой ребёнок о многом ей скажет. В её годы живут не рассудком, а чувствами и воспоминаниями детства.
   - А ты не боишься ревности?
   - Нет! Я знаю, что с ней делают белые люди, которые женятся на Скво.
  Запал любви значит для людей очень много, он мобилизует ресурсы организма и защищает от переохлаждения. О замужестве она всерьёз не думала, это была их игра, одна из многих, которые они затевали, чтобы испытать друг друга во всех мыслимых и немыслимых ситуациях. И Римма к этим играм относилась очень настороженно, периодически давая знать Ольшанскому.
  К вечеру третьего дня непогоды позёмка стала слабеть и в просветах серых косм облаков стало проглядывать колючее солнце, оно не несло тепла, а только слепило едкими лучиками сквозь снежные иглы и тонкую кристаллическую взвесь.
  Ксения выбралась из палатки и осмотрелась - вокруг стало бело и как-то призрачно, под покровом снега исчезли редкие для этих мест кустики карликовой берёзки, стланик на склонах привычно прижался к стылой земле и укрылся белым одеялом. Кое-где на крутых и отвесных скалах чернели роговики с короной из рыжевато-коричневых липаритов. Пейзаж был гордый и величественный, природа хранила свои богатства и таила собственную родословную от чужих глаз.
  Человек вторгся в отлаженный процесс и намеревался добиться своего, настойчиво и изощрённо проникая всё глубже и глубже и по крупице вырывая свою долю в общем достоянии обитателей Земли. Эта доля росла, аппетиты усиливались и познание природы стало серьёзной профессией. Она имела прямое отношение к этому познанию.
  Ксения чувствовала себя довольно уверенно и понимала, что женщина в чём-то сродни этой как бы неживой природе, она так же ревниво относится к тем, кто хочет проникнуть в её тайну и в то же время страдает от отсутствия внимания к себе. Она понимала полную противоречий философию этой проблемы: познать тайну и не потерять самобытности и самодостаточности при всеобщем интересе к тебе. Даже, если этот человек единственный, то, делясь сокровенным, как бы лишаешь себя защиты, тайна же позволяет остаться наедине с собой и предаваться чувствам и ощущениям, понятным и близким только тебе и никому более.
  Ни небо, ни окружающие заснеженные сопки не были живописны и впечатляюще ярки, но они были тем, чем были всегда, не отретушированные яркими лучами солнца и не подслащённые отсутствием ветра. Это был бы некий заменитель, ненужная и лишняя сейчас красивость. Природа вокруг чуть смилостивилась и в эту минуту была, на её взгляд, настоящей и пронзительность этого ощущения вызвала желание присмотреться к ней и прочувствовать её, настоящую и царственную. Небольшая прогулка вокруг стоянки только возбудила её любопытство и она захотела большего. Ольшанский в палатке размышлял над картой и заметками в геологическом дневнике. Она оделась потеплее и взглянула на него:
   - Хочешь со мной? - он отложил бумаги и посмотрел на неё. Потом выглянул из палатки и стал одеваться. Они пошли вниз по распадку, выбирая места, где снег сдуло или уплотнило в твёрдый наст. Свежий снег всегда приятно пахнет, он обычно чуть заметно отдаёт той природой и регионом, где брал своё начало, испаряясь из рек и озёр, захватывая дыхание деревьев и луговых трав. Ксения давно стала присматриваться к себе и прислушиваться к собственной внутренней природе, которая зачастую определяла её настроение и самочувствие. И её собственная и окружающая природа были во многом сходны и, познав некоторые связки и закономерности в себе, она часто находила аналоги в природе окружающей.
  Ольшанский дышал и вкушал тепло близкой женщины, не особо предаваясь ощущениям от свежего снега, затихающего ветра и лучей пробивающегося в просветах клочьев рваных облаков теперь уже совсем заледенелого солнца. Он настолько свыкся с этой неяркой и скупой северной природой, что сам стал её неотъемлемым элементом. То, чем восхищалась и наслаждалась Ксения, он принимал как должное. Иначе здесь быть и не могло. Возвращаясь с полевых работ в Усть-Илгу, он быстро адаптировался к тамошнему быту, укладу жизни и ценностям и, будто переключал каналы в телевизоре, жил этим и забывал об особенностях полевой жизни. Он знал и умел всё, что нужно для жизни и работы на Севере, однако смог бы так же продуктивно работать и в пустыне, и непролазных джунглях, и африканской саванне. Быть с природой накоротке он умел и тому залогом было понимание её законов и сути самой природы. Именно понимание природы и склонность быть в гармонии с ней удерживает геологов на их не очень благодарной работе. Ему было приятно, что Ксения имеет собственное видение и понимание природы и оно, на его взгляд, было очень близко к истинному. Душевный подъём, который она ощутила, когда вышла ненадолго из палатки, был написан в её выразительных и глубоких зелёно-голубых глазах. И ему захотелось разделить эти счастливые минутки с ней.
  Он отложил обдумывание вариантов своей многострадальной схемы и пошёл с ней. Даже не понимая, что такое красота северного пейзажа с первым плотным покровом снега, он мог бы понять её суть, только глядя на Ксению. Она светилась и лучилась и ей было хорошо от осознания своей близости с окружающими сопками и долинами рек и ручьёв, врезанными каньонами и сглаженными террасо-увалами.
  Они, не торопясь, спустились по долине до крутого поворота речки, где в неё впадал крупный правый приток. Там начиналась уже другая вселенная: снег мягко сеялся из приоткрытого неба совершенно без ветра, застругов и заносов снега не видно, не было и наста - снег лежал рыхлый и сыпучий. В долине самой Изольды почти не дуло и солнце из промороженного и стылого превратилось в лучистое и согревающее. На откосе террасы они увидели кусты шиповника, добраться до него было непросто, но они всё-таки достигли зарослей и попробовали, ягода уже была мягкой и почти прозрачной. Ольшанский сравнил разрумяненную Ксению с алыми ленточками губ и оранжевые гроздья ягод - они хорошо гармонировали. От её искрящихся глаз и счастливой улыбки трудно было оторваться, она чувствовала на себе взгляд Ольшанского и от этого ещё больше хорошела. Они набрали немного ягоды и поднялись по склону повыше, чтобы полюбоваться на удивительную панораму, а заодно посмотреть, не идёт ли Ромка.
  Картина внизу была интересной, композиционное решение в высших небесных кругах принимали, наверняка, знающие и умелые спецы, она впечатляла даже умеренного на подобные эмоции Ольшанского. Насладившись завораживающим пейзажем, они стали всматриваться вдаль, но ни чёрных точек и других следов передвижения или обитания лошадей по заснеженной долине не увидели.
  Дорога назад была неторопливой прогулкой, говорили о даме без возраста, но вне конкуренции - о Геологии. Она была вокруг них и негласно стимулировала своих поклонников к соперничеству. Обычно это приводило к ожесточённым спорам, но здесь были другие обстоятельства и совершенно уравновешенные и миролюбивые её поклонники, они вполне обходились без парадов честолюбия и тщеславия. Решение же трудных задач возможно только при высоком уровне специалистов и их соответствующей форме. Все знают, что не оперирующий хирург быстро теряет квалификацию, в геологии специалист, не ведущий собственных геологических работ и не выезжающий в поле, становится чиновником. Ольшанский не пропустил ни единого полевого сезона, даже отпуски у него бывали зимой или весной, а однажды, находясь на отчёте, он умудрился попасть на полевые работы в одну из партий, где случились неприятности и надо было выручать коллег. Бывал он и на зимних работах, когда проходились канавы и бурились скважины, тогда на вахту ездили по очереди и старшие специалисты были в главных ролях, поскольку риск пропустить рудную зону из-за просчёта или ошибки молодого и неопытного геолога был бы непростителен.
  Они вернулись засветло и Ксения занялась ужином, а Ольшанский продолжил составление заметок по участку. Уже было поздно, когда он при свече закончил схему и показал её Ксении. Схема получилась удачной и по решению и по оригинальности самой идеи. Вообще в геологии открытия, лежащие на поверхности, особенно в изученных районах, крайне редки. Месторождения золота и вмещающие их структуры не бросаются в глаза, они видны не всем и не всегда, могут смотреться совершенно по-разному в разное время дня и различном типе освещения и уж совершенно непохоже на себя выглядят в разное время года. Знающие геологи эту истину постигли на собственном горьком опыте и стараются все более-менее интересные места посетить не реже двух-трёх раз и пересечь их под разными углами и в разное время дня и сезона . Большая часть месторождений, что называется, делается геологами наперекор всему. Часто сама истина выявляется в результате рутинного набора фактов и скрупулёзного их изучения. Иногда это случалось на кончике пера. Бывало, когда для прояснения ситуации необходимо включать всю полноту научной базы по изучаемой теме. Это могло быть изучение минералогии вмещающих пород, просматривание аэрофотоснимков, лабораторные данные по опробованию и масса другого.
  На глазах Ксении происходило рождение геологической информации, по мелким крупицам, небольшими шагами, с постоянными сомнениями и множеством вопросов. Перед ней лежали листочки с многочисленными вариантами и черновиками, Ольшанский всегда работал подолгу, пока не доводил мысль или схему до совершенства, Ксения была рядом и видела как это делается, поэтому геологическая школа и производственная практика в этот сезон у неё была очень солидная.
  Потом был ужин, чай, разговоры, ласки и сон. Спали они обычно не более шести часов, но утром оба чувствовали себя отлично и поднимались легко.
   Приехавший на следующее утро Ромка отметил, что несмотря на всего-то четыре маршрутных дня и только одну маршрутную пару, камней набрано порядочно, значит работали, а не прохлаждались. Он привёз немножко свежей рыбы, с охотой ничего не получилось из-за погоды. Угощение было обоюдным, Ольшанский поднёс ему стопарик чистой белоголовки под его рыбку, чем откровенно расслабил каюра. Он почти не ворчал по поводу груза, который лучше бы оставить на лабазе и потом везти вертолётом, а не набивать спины бедненьким лошадкам в конце сезона. Сворачивание лагеря прошло быстро и уже до обеда они выбрались из этого неуютного места. Ксения ехала на своём Воронке и он доказывал другим лошадям, что умеет споро ходить, держать спину и делать это без раскачки корпуса, как дойная корова.
  
  НОВЫЕ ВРЕМЕНА - НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ. КОЛМАКОВ сент.-ноябрь1988
   После отъезда Инны у Валентина и Вики состоялся разговор о вероятном финале карьеры Максаковой в Золоторудной экспедиции. Свои аргументы Валентин выразил просто и без обиняков:
  - Я печёнкой чувствую, что идея с переменой ценностей в политике Золоторудной экспедиции будет успешно провалена. Не знаю, почему, но что-то витает, ещё неосознанное, а флюиды от него уже ощутимы. Боюсь, что Инну придётся спасать, в коридорных и кулуарных делах она утонет, а на ней двое детей, да и стоит она того, чтобы о ней позаботиться. Вика, я хочу, чтобы ты это запомнила и тоже имела в виду. Чисто по-женски ты сообразишь, когда эту пересадку пора и начинать, чтобы хоть какая-то посуда уцелела.
  - Думаю, главное, это жильё. Остальное решается проще.
  - Нужно присмотреть вариант съёмной квартиры, есть же такие, где вполне возможен и последующий выкуп или что-то похожее. Не знаю, когда, но, сдаётся мне, сие не за горами.
  - Хорошо, только ты сообщай мне о этом всё, а не самое пикантное! - ответила она.
   Колмаков решил подвести промежуточные итоги работы кооператива и проанализировать шансы на дальнейшую жизнь. Заказы и работа означали доходы и зарплату, в которой нуждались все и он особенно, потому что теперь на нём висело две семьи.
  Из заявленных видов деятельности максимальные доходы приносили торговля и сфера обслуживания, здесь спрос был стабилен и особых хлопот не вызывал, поскольку занимались этим профессионалы, знающие правила игры и обходного манёвра. Пришлось извернуться и закупить несколько аппаратов для видеосалонов, арендовать помещения и нанять надёжных людей, кроме того, они занялись мелкооптовой торговлей лесом, стройматериалами и металлоизделиями. Они выбрали нишу, где спрос и предложение были пока стабильны и в ней стали вести себя, как цивилизованные купцы с авансом в платежах и простотой документации и договоров. В отличие от конкурентов их юрист выработал простую и понятную форму договоров и к ним обращались чаще именно поэтому. Оборот по этим статьям у них был не особенно высок, но он позволял держать руку на пульсе нужд горнодобывающей промышленности и потихоньку наращивать мышцы. Этому способствовало отсутствие крупных конкурентов, пока на этом рынке была лишь мелочь пузатая, подобная им, и за своё будущее опасаться не стоило, но только пока, это он понимал хорошо.
  Научная и геологическая работа была слабо востребована, изредка проскакивали заказы от ГОКов и приисков на штучное изготовление приборов и оборудования для лабораторий и обогатительных фабрик, но на них долго не продержаться. Ещё были малосерийные заказы на изготовление новой продукции для телевидения: спутниковые антенны, сетевые системы для удалённых уголков области и всякие мелочи вроде кодировщиков и декодеров для местного телевидения. Договор с Золоторудной экспедицией был единственным долгосрочным и они по нему очень быстро вышли на максимальную выработку, практически решив все проблемы по переходу на технологичные схемы ведения работ в стационарных разведочных партиях.
  В разработке технологических схем разведочных, добычных и обогатительных работ и их практической реализации принимали участие все ведущие исполнители, Колмаков выезжал на ближайшие объекты, чтобы там обкатать предлагаемые варианты и усовершенствовать их по ходу разработки. Он хорошо знал структуру работ и традиционные проблемы разведчиков, учитывал узкие места производства, которых не избежать. Моделирование процессов было главной темой их дебатов с Тишиным и оба ведущих руководителя работали в тесном контакте, где Тишин представлял науку, а Колмаков потребителя.
  Работа по поисковой части проекта Золоторудной экспедиции с приходом Максаковой обрела характер деятельного и разумного диалога, а вскоре и присущую Инне организованность и здравый смысл. Они общались по телефону и факсу, теперь ничего из материалов и информации никуда не исчезало, но завалы по старым работам ещё были. Однако главные проблемы остались позади.
  Из всего увиденного и просмотренного Колмаков извлёк ценное наблюдение о своих сотрудниках: они здесь работали охотнее, чем в институте и эту зарплату ценили выше, чем государственную. А ещё был и некий тайный кураж в работе на кооператив: они гордились принадлежностью к живому производству и именно на эти деньги совершали главные приобретения и с ними связывали важные вехи вроде отпусков, свадеб, юбилеев, новоселий и прочего. В конкурсах на символику и прочие атрибуты только ещё создаваемого рынка продукции участвовали почти все и их торговая марка выглядела на приличном уровне.
  Вполне естественно, что и Тишин и Колмаков всеми силами поддерживали этот нарождающийся корпоративный патриотизм. Они выбрали главные направления кадровой работы и в принципе определились с теми сегментами рынка, которые хотели освоить. У них уже был приличный кадровый задел и теперь можно спокойно планировать хотя бы на несколько месяцев вперёд. На счетах появились и так называемые "длинные деньги", которые обеспечивались постоянными заказчиками и партнёрами. Их ещё немного, но эта часть доходов уже отличалась стабильностью.
  Просматривая общие направления работы и намечая ответственных за эти сектора, Колмаков говорил с каждым из кооператоров, выясняя их склонности, достоинства и слабые черты. Положение Вики в их альянсе было особым и он долго раздумывал над делом, достойным любимой женщины. В связи с тем, что ей вскоре предстояло материнство и время во вхождение у неё ограничивалось сроком беременности где-то в конце апреля-начале мая, для неё он хотел предложить видеобизнес. Техническую и кадрово-финансовую часть выполнят другие, а подбор репертуара, поиски поставщиков и отслеживание зрительского спроса он хотел поручить Вике. Не откладывая намерение в долгий ящик, он пошёл с ней в один из видеосалонов в центре города, где их никто не знал, чтобы посмотреть парочку фильмов. Они выглядели вполне респектабельно и на них посмотрели с интересом, такая публика в салон заглядывала редко. На экране была пикантная история про богатенькую студентку, сбежавшую из дому на юг Европы автостопом. Уровень игры актёров критики не выдерживал, но выглядели они фактурно, натурные съёмки на берегу моря, изумрудные живописные берега и эротика по всей ткани фильма надёжно удерживали зрительское внимание. Валентин и Вика устроились в последнем ряду и вся публика была у них на виду. По привычке всё фиксировать и считать Колмаков прикинул, что большую часть молодёжи составляют студенты, сбежавшие с лекций и школьники-прогульщики, из тех, кто постарше, преобладали приезжие и командировочные, убивающие время между оформлением всяких дел в инстанциях и составлением комплектности на железнодорожных и речных складах и базах.
  Следующий сеанс был детский, там шли бесконечные похождения кота и мышки, шустрых утят и супергероев в продвинутом технократическом обществом. Реакция публики на повороты сюжетов у детей нынешних мало чем отличалась от переживаний их родителей и дедушек с бабушками. Потом они прошли по улицам и подходили к каждому из видеосалонов, чтобы посмотреть репертуар. Когда добрались до ближайшего кафе и заказали лёгкий ланч, Колмаков спросил Вику, что она обо всём этом думает.
  - Ты имеешь в виду репертуар или публику? - уточнила она.
   - И то и другое, у нас ведь такое же дело, в примерно таких же условиях и ты его непосредственная участница.
   - Знаешь, Валя, я бы сказала, что в этом деле профессионализмом и не пахнет, так, мелкая и несерьёзная лавчонка. Может лопнуть и никто не заметит. Репертуар никакой и публика случайная и непостоянная, помещения плохонькие, серьёзные люди в такие места не ходят, ты видел, как на нас смотрели? Ну, и особо - качество самих копий, оно откровенно слабое, - Вика задумалась, перебирая в уме собственные впечатления от увиденного, потом развела руками, - вот, пожалуй, и всё!
   - Что ж, вполне резонно, - согласился Валентин, - только есть один нюанс, о нём забывать не стоит: торговля и видеобизнес нам дают почти всю зарплату, остальные умные виды - это крупные средства в виде безналичных денег, на которые и пончика не купишь! Они идут в основном на оборудование и материальные затраты, доля наличных, которые можно обратить в рубли зарплаты, там невелика. А видеосалоны в минувшем месяце нам дали всю зарплату, ты помнишь, сколько получила? - Вика кивнула. - Это было ведь неплохо, правда? - она и тут согласилась. - Но это "неплохо" складывается из дела, которое, на твой взгляд, ведётся на дилетантском уровне. И, если так будет и дальше, то найдётся кто-то, кто нас лишит этой зарплаты. Думаю, что таких умников, как мы с тобой, в городе достаточно, но с видеосалонами пока дело имеют не все, - он выжидающе замолчал, глядя на Вику, которая медленно вращала вилкой в салате и размышляла о своём муже. Она подняла свои чёрные омуты глаз и улыбнулась:
  - Валя, ты хочешь, чтобы я не умничала, а внесла конкретный вклад в улучшение качества обслуживания населения верхней Ангары и Прибайкалья? - произнесла она клише из партийных призывов к тем, кто занят в сервисе.
   - Первый шаг ты сделала - осознала проблему, далее следует принципиальное согласие заниматься этим, как основным делом со всеми вытекающими. Подумай, милая, это нам очень нужно! - Вика особенно и не размышляла:
  - Раз нужно и очень, то тут и думать нечего! А если об этом просит любимый человек - я с большим моим удовольствием! - она выдержала небольшую паузу, отложила вилку и подняла на него глаза, они немножко полыхали. - Значит это не просто так было, я-то думала, что ты соскучился по мне и захотел доставить удовольствие и сводить в кино про молоденьких девочек без бюстгалтеров, чтобы я тоже как-то соригинальничала. А ты вместо этого нашёл хомут для моего интеллекта и запряг в этот порнобизнес! Ах ты, подлец и негодяй! Корыстолюбец и сластёна, женолюб и обольститель... - тут он прервал поток обвинений Вики, прижал её руку своей и сказал:
   - Вика, ласточка, посмотри на меня внимательно, ну! - она попыталась высвободить руку, но сил не хватило и это её в какой-то мере охладило, Вика подняла глаза на Валентина и стала дышать не так глубоко, обида постепенно улетучивалась и она успокоилась.
  - Кто - если не ты? - сказал Валентин. - Ну, назови кого-то из наших, кто мог бы лучше тебя вести этот раздел и я с удивлением узнаю об этом, ну, кто? - Вика мысленно стала перебирать список сотрудников и наёмных ребят и девчонок, занятых в кооперативе. Валентин достал из папки развёрнутый список с биографическим и производственно-анкетными данными всех занятых в кооперативе и положил на чистое место стола. Она вздохнула, он и здесь всё предусмотрел. Проглядев список и проштудировав его вдоль и поперёк, она так никого и не выбрала. Валентин пересел к ней поближе и прижал к себе, она молча прислонилась и былая досада стала улетучиваться.
  - Это следствие беременности, - подумала она, - надо бы воздержаться от подобного, чтоб не случилось, как с Верой в дамском туалете. Вот она цыганская наследственность и игры бабушки с дедушкой! - но вслух ничего не произнесла, такова была воспитанная и выработанная натура и сдержанность, которые почти всегда обуздывали врождённую. Окончательно успокоившись, Вика потёрлась о щеку Валентина и сказала: - Тебе надо бриться дважды в день, уже колючий! Валя, угости меня чем-нибудь сногсшибательным, сама не знаю, чего мне вдруг захотелось!
  - Из меню нас ничего не устраивает? - она даже смотреть туда не стала и отрицательно покачала головой. - Тогда мы придумаем нечто и сделаем его сами! Пошли! - командовать он умел и любил, а ей нравилось выполнять, поскольку команды были осмыслены и продуманы и, если сделать всё в точности - никаких проблем и вопросов. Они вышли на улицу, слегка припорошенную снегом.
  - Давай немножко погуляем и ты присмотришь место, где бы можно свить семейное гнездо, там будем мы и наши дети, чтобы нашлось место и для стариков, что им не киснуть в одиночестве, а тут и люд и родная кровь, да и пригляд, на случай болезни, - шутливым тоном сказал Валентин, но Вика поняла, что подобная мысль им овладела по-настоящему. Чего-то подобного хотелось и ей. Она загорелась этой фантастической задачкой и решила. что для сегодняшнего сумасбродства это хороший вариант. Они прогуливались и обсуждали достоинства и недостатки разных районов и пришли к выводу, что жить надо в тихом уголке и чтобы громады каменных коробок жилых зданий не маячили во всю ширину окна. Это могло быть в старой части города и они отправились туда.
   - Ангара должна быть недалеко, чтобы я могла гулять с нашими детьми по набережной! - добавила конкретики Вика и они сменили курс. Выйдя на набережную, Валентин спросил:
  - Какая часть набережной нас устроит больше? - Вика осмотрелась и указала место чуть ниже по течению, в сторону плотины. Они отправились туда, там жилых домов было немного, больше всякие конторы и мелкие снабженческие склады. Проходя мимо одного из складов, Колмаков обратил внимание на запущенность и уж очень убогий вид и его самого и двора, где разместились пакгаузы, тоже внешне невыразительные, но сравнительно новые и вполне прочные. Казалось, хозяева этой конторы не процветают и ворота сюда открываются не каждую неделю. Со всех сторон этот участок был окружён жилыми домами давней постройки. Большая часть из них была из толстого кругляка, какого теперь и не найти. Дома в основном на двух и даже трёх хозяев, не выше двух этажей, особняков в этом районе не было. Вика это место в целом выделила, как хорошее, но ни один из домов ей не понравился.
  - Мне бы не хотелось жить в таком, - сказала она, - там как-то неуютно и тоскливо, окошки узкие и низкие, как бойницы, деревья давят эти дома со всех сторон, а надо бы, чтоб они его защищали и украшали.
   - Он должен быть каменным или деревянным? - уточнил Валентин, Вика задумалась, прикидывая варианты удобств и тепла в деревянном с массивностью и основательностью каменного и выбрала дерево:
  - Оно тёплое и уютное, всегда можно что-то перевесить на стене и не устраивать долбёжные работы, чтобы как-то изменить вид комнаты. Я люблю перестановки! - призналась она, чем сильно порадовала Колмакова, дом из бруса или кругляка можно сделать и быстро и под любой вкус, каменный же всю свою основательность имел в комплекте с массой технических сложностей и ограничений по материалам и механизмам при его постройке. Такой дом ему одному не одолеть ни за что, пришлось бы звать на помощь, а это и дополнительная возня, и хлопоты, и расходы.
  Колмаков для себя отметил этот адрес и они пошли далее вглубь улицы, выстроенной ещё в минувшем веке и помнившей лучшие времена. Разглядывая дома и их интерьеры, Вика многое из собственных представлений об их будущем доме изложила в виде комментариев к увиденным в коротких фразах-резюме, которые Колмаков усваивал очень легко. Ветра не было и они прогулялись до конца микрорайона, потом вышли на оживлённые улицы и отправились домой. По дороге зашли в кооперативный мясной магазин и прикупили кое-чего для предстоящего пиршества.
  Отринувшись от серого домостроя частного сектора, Вика, заглядывая в глаза Колмакова и черпая там неоходимую энергетику и поддержку, привела себя в радужное состояние и размечталась о доме, где всё хозяйство и общение будут внизу, а спальни вверху, гостей она будет принимать в нижней части дома, а общаться с ближними и секретничать с подружками в одной из гостевых комнат, которых у неё будет две и ни в одну из них мужчинам входить будет нельзя.
  - Для них у меня будет уголок в нижней части дома, они и так всё время сверху, пусть хоть тут почувствуют, каково нам! - пояснила она соображения по архитектуре дома.
  - А как же ты будешь держать дистанцию с детьми, если поселишь их рядом со своей спальней, они заездят тебя, такую близкую и добрую? - поинтересовался Валентин, пропустив мимо ушей эскападу в адрес гостей сильного пола. - Мамочка, мне волк приснился, можно я с тобой лягу? - Мамуля, а Серёжка говорит, что он меня заколдовал и теперь меня черти будут ночью за ноги таскать, я боюсь! Можно мне с тобой сегодня лечь, мам, я не буду брыкаться. С тобой не страшно! И куча подобных вариантов, могу продолжать хоть до того поворота, - он указал на дорожный знак в конце следующего квартала.
  - Это ты обо мне беспокоишься или корыстный интерес имеется?
  - И то и другое: во-первых, невыспавшаяся жена мужу совсем не подарок, во-вторых, я же буду рядом и детки в лучшем случае только уснут в материнских объятиях, в-третьих, при виде папочки у них отпадёт охота капризничать и проявлять слабости, в-четвёртых, нам всем нужна в доме умная, красивая и желанная женщина, которая будет и мамой, и женой, и любовницей в одном лице, что возможно в одном случае: всего в меру. Домоправительницу или кухарку можно пригласить по найму, а вот всё остальное никому со стороны не поручишь. Отсюда вывод - либо вы, королева Виктория, есть и являетесь всем этим одновременно, либо мы объявляем конкурс на замещение вакансии. Вот так-то! - подвёл итог Валентин. Вдруг Вика остановилась и стала прислушиваться к себе, потом прильнула к мужскому плечу и сказала:
  - А он сейчас сидит во мне и всё чует, каждая моя клеточка ему что-то да даёт: когда нервничаю, то чем-то обделяю, а в сладкие минуточки калории энергии и килобайты информации так и идут к нему. Так и идут! - она обернулась и заглянула в глаза Колмакову, увидела понимание и улыбнулась.
  О беременности, её признаках и капризах они говорили и прежде. Колмаков был опытным мужем и отцом, все дети родились ещё в его бытность в Уральской экспедиции и про капризы Лии в эту пору он ничего не забыл.
  Дома Колмаков тут же надел фартук и усадил Вику против себя на кухне:
  - Мне хочется, чтобы ты просто смотрела и вредничала, если что-то не так. Я же обещал сумасшедший ужин! - она не возражала. Первое время Вика давала советы, капризно выгибала губы, пробуя его подливы и соусы, морщилась от резких и неделикатных запахов мяса на сковороде, потом ей стало казаться, что перчику можно бы и прибавить, а соли вообще в соусе нет. Примерно через полчаса ей нравилось уже всё и она с нетерпением ждала, когда же, наконец, всё будет готово и порывалась помочь накрывать на стол и что-то приготовить для десерта или салата. Но Колмаков стойко вынес дамские фокусы и проглоченную женщиной слюну воспринял, как и подобает мужчине. Практически всё было сделано в его стиле и на привычный для него уральский лад. Даже хлеб нарезал большими ломтями, от которых можно отломить небольшой кусочек, чтобы им выскрести подливу со дна тарелки. Аппетит Вика и так нагуляла нешуточный, а тут и психотерапия сидения против мужа, занятого ужином - она подмела всё и попросила добавку.
  - Нас теперь двое, он не распробовал, - объяснила Вика тягу к остренькому. За чаем они неспешно обсудили сегодняшнюю экскурсию и решение о передаче Вике контроля над видеосалонами она рассматривала уже в практической плоскости. Валентин к этой проблеме более не возвращался, намереваясь для полного решения всех предложений, когда Вика всё изучит, отвезти её в Москву для отладки прямых контактов по видеопрокату. Поездка туда намечалась в ближайшие две недели и Вика получила задание к тому времени об этом деле узнать максимум возможного.
   Вика разобралась со всем достаточно быстро и эффективно. Заодно из видеосалонов были уволены двое ребят, путавшие собственный карман с общественным. Она это вычислила очень оперативно, но увольнять было делом Колмакова и он сделал это показательно, в присутствии остальных ребят, занятых в других видеосалонах, так что грешить на начальство, которое зажимает рабочий класс им не обломилось, Колмаков круто припёр прихватизаторов фактами и "Регион-Полюс" распрощался с ними. Следствием этого явилось резкое увеличение выручки.
  - Значит и другие тоже тихонько тянут, - подумал он и решил, что проблема далека от желаемого разрешения.
  Когда у него появилась возможность, Колмаков съездил к облюбованному месту того самого склада и договорился о встрече с его владельцем. Им оказалась старательская артель, которая перебралась куда-то в Восточные Саяны. Узнав, что Колмаков по первой профессии геолог, Куприянов, председатель этой артели, подробно обсудил возможности кооператива по практической помощи в золотодобыче и убедившись, что Колмаков соображает в этом вполне прилично, а возможности кооператива реальные, предложил сделку. Кооператив изготавливает ему приставку к шлюзу для улавливания мелкого золота, а артель расплачивается с ними по удобной для обоих схеме. Базу же он передаёт ему по остаточной стоимости. Это было для Колмакова вполне по средствам.
  - А тебе для чего эти хоромы? - спросил Куприянов.
  - Дом себе тут выстрою, вот из этого склада аккурат и выйдет, а остальное пойдёт на гараж и прочее хозяйство. Место очень хорошее, жене понравилось, -ответил Колмаков.
  - Один будешь всё делать или наймёшь кого?
  - Думаю, обойдусь и сам, если прижмёт, позову парней. Дом всё же свой, он должен и тепло хозяйское почуять, иначе какая в нём жизнь!
  - Хорошее дело задумал, - одобрительно загудел Куприянов. И они договорились о деталях сделки. Сумма её выходила очень приличной и в качестве аванса председатель тут же выписал полагающиеся ему по фондам металл и трубы. Через несколько дней он позвонил Колмакову в офис и сообщил, что документы на склад уже оформлены в виде купчей и он его ждёт на месте. Когда он получил в одну руку папку с бумагами, а другую связку ключей от немалого хозяйства, Куприянов не удержался:
  - А жена-то у тебя молодая?
  - Да и спасу нет как хороша!
  - Не боишься, что уведут?
  - Если сама не захочет, её ни за что не сманить, а она не захочет! - уверенно ответил Колмаков и председатель ему поверил, такому мужику хорошая баба всегда рада.
  На следующий день он отправился туда уже один и ещё раз прикинул план перестройки производственно-складской базы в жилой дом со службами. Здесь была своя схема водоснабжения и обогрева, высокий забор и солидные металлические ворота с калиткой у проходной. Поскольку дом был из бруса, то все операции по переделке он вполне мог осилить самостоятельно. Для некоторых операций придётся звать на подмогу, но это будет для простых дел, вроде обшивки стен и настила полов. Остальное они с Викой сделают сами. Для начала Колмаков договорился с Куприяновым об обустройстве в болерной резервной линии для перехода на газовый вариант отопления. Он был проще в эксплуатации и лишён проблем с вывозом золы и подвозкой и хранением угля. Когда котёл заменили и подключили к сети, они уже немножко друг друга узнали и почуяли взаимное доверие. Куприянову очень захотелось увидеть жену, ради которой из склада хотят сделать несусветные хоромы и Валентин не стал таиться. Он тут же позвонил Вике и срочно попросил подъехать на угол Зелёной и 3-ей Ангарской. Она уловила в его голосе нечто особое и не стала уточнять причину звонка. Машина с частником на "Жигуле" остановилась на углу уже через пятнадцать минут и Вика выбралась из машины в галантном сопровождении пожилого мужчины. Она увидела Валентина и радостно ему улыбнулась. Тепла её глаз хватило, чтобы автомобилист забыл о деньгах за проезд и не отрывался от неё до тех пор, пока она не оказалась в нежных объятиях Колмаков. Куприянов рядом, а автомобилист издали упивались редкостным для Иркутска зрелищем встречи мужа и жены. Обычной встречи необычных мужчины и женщины. Автомобилист так и стоял на углу, провожая их взглядом, пока те в сопровождении Куприянова не скрылись во дворе.
  - Ну, милая, как тебе наши владения? - спросил он, показывая и ключи и двор со всем содержимым. Куприянов был настолько поражён блеском её улыбки, что членораздельно выражаться не мог и белой завистью позавидовал Колмакову, который с этой женщиной практически не разлучается. Играть ответную любезность ей не пришлось, она была поражена размахом замыслов своего мужа и не скрывала восхищений. Эти владения превосходили всё, ей известное, в том числе и последнее в её прошлой жизни - золотую клетку, из которой Колмаков вместе с Гошей вырвал совсем недавно.
  - Здорово! - в итоге произнесла она и прильнула к Валентину. Куприянов тут же стал её поклонником и записал Колмакова в верные друзья.
  Вечером они с Валентином подробно обсудили проблему переделки и обустройства дома. Общий облик и архитектуру они решили придумывать вместе, а внутренне обустройство и оборудование должна предложить Вика. На Валентине реализация всего этого в натуре. Обдумывание и изучение идеи дома заняло несколько дней, они просмотрели массу журналов с рисунками, чертежами и фотографиями домов, дач и коттеджей. Когда головы насытились всем этим роскошеством и разнообразием, наступила пора рисовать собственный проект. Они решили, что вполне обойдутся без чужих советов и смогут всё сделать сами. На создание макета ушло ещё несколько дней и на одиннадцатый день после обретения этой собственности они приступили к реализации проекта.
  Теперь они дома бывали редко и после ужина трудились на новостройке. Для Вики эта стройка была первой в жизни, Валентин же строил в основном таёжные дома и балки и тоже к изысканным строениям не был привычен. Но навыки никуда не делись и дело пошло на лад. Он обзавёлся всем необходимым из инструмента, припомнил плотницкие и строительные хитрости и приёмы и приобщал к ним Вику. Та училась быстро и вскоре была уже вполне приличной помощницей. Но он её особо не загружал, на ней был быт и питание, ну и: там подержать, здесь посмотреть - ровно ли? А это в строительном деле значит немало.
   Первым делом Валентин устроил кухню и ванную, чтобы было где сполоснуться и поужинать или попить чайку в паузе. Дом получался в два этажа с большим подвалом, где Колмаков хотел устроить вместительный домашний склад с прачечной и камнерезной мастерской. На чердаке они наметили устроить башенку со смотровой площадкой. Гараж они пока не трогали, маленький домик, где раньше была вахта, тоже. Недалеко от прежней теплицы он собирался сделать баню. Первым делом в новом доме Валентин обучил Вику управляться с болерной, для сибирских морозов этот элемент обустройства имел важное значение и женщина отнеслась к нему с должным вниманием. Уже на вторую неделю она сама управлялась с этим хозяйством и следила за ним, когда Валентин бывал занят другими делами. Там была автоматика по включению и выключению котлов и поддержанию заданной температуры в помещениях.
  Уже через месяц результаты перепланировки были налицо и в доме появились основные перегородки и очертания его стали походить на их замыслы. Нужно сказать, что окончательно с особенностями столь громадных апартаментов они ещё не определились. Хотя главное уже виделось чётко и сомнений не вызывало. Вскоре об их строительном зуде прознали все знакомые и к ним зачастили гости. Сначала в офис, потом в дом. И редкий удерживался от соблазна не приложить к чему-то руку, настолько вкусно и аппетитно выглядели хозяева во время работы. Женщины любовались Валентином, мужчины Викой. Валентин решил, что первую очередь нужно сдать к рождению их первенца, то есть к маю. Остальное потом. И всё делалось с учётом этой главной схемы.
  Свободного времени у них просто не стало, но цель, которую они избрали, того стоила.
  В конце октября Вика спросила Валентина:
  - У Димки скоро день рождения, ты не забыл?
  - Нет, а что?
  - Я насчёт подарка, ну и остального.
  - Думал, но так ни к чему и не пришёл. То ли хоккейную аммуницию взять, то ли какую-нибудь электронику - всё-таки шестнадцать!
  - А если мы устроим ему компьютер, с программами у нас полное блаженство, кое-какая периферия тоже найдётся. И потом это ему нужнее, сам понимаешь - куда подтолкнём, там и задержится, - предложила давно просчитанный вариант Вика.
  - Хорошая идея, - согласился Валентин и вопросительно взглянул на неё, ожидая продолжения.
  - И отвезёшь ты всё это богатство ему сам, поздравишь, подаришь, побудешь выходные и вернёшься. Как я зимой.
  - А ведь Лия мне ещё жена, ты не боишься? - осторожно поинтересовался Валентин.
  - Боюсь, очень боюсь! Но лучше это пройти сейчас. Потом мне этого не вынести, а сейчас ещё смогу.
  Вика понимала, что самый лучший способ сохранить свои отношения с Валей - это быть нужной и желанной. Если Лия сможет найти в себе ресурсы сейчас и таки уведёт его к себе, то, значит, она в нём ошибалась. Валя любил детей и она это хорошо прочувствовала совсем недавно на сыне Веры Куркиной. Они приехали в гости на выходные и Колька не отходил от Валентина, тому же было приятна тяга мальчишки и он был с ним внимателен и щедр, отложив служебные дела и став отцом и советчиком. Вера ей призналась, что готова для него на всё, лишь бы он так же дружил с её сыном. Потом они приезжали ещё несколько раз и связь у них стала почти родственной. Колька просто тянулся к нему и ей было приятно видеть в нём отцовство. Оно или есть или его даже за деньги не купишь. Инна тоже ей об этом говорила. Так что отпустить Валю к сыну на день рождения для неё было и её делом. Была ещё вещь, которая её просто удерживала от женской флюктуации - дом. Она видела, что это та вещь, которая Валю поглотила полностью и ни за что не отпустит. Их общий дом. О нём он сейчас не упоминал, но оба знали - это больше, чем страховой полис.
  - Хорошо, - ответил он, - однако тогда гостинцы придётся везти всем, ты не находишь?
  - Разумеется, Маше пора иметь особенное платье, пусть оно будет от папы, ну и Лие что-то такое, что могло бы как-то вписаться во всё это рисковое дело.
  Немного поразмыслив, Валентин решил, что очень к месту будет прибор с письменными принадлежностями. У неё хороший двухтумбовый полированный стол, но на нём всё было случайным. Он выложил свои соображения Вике и та сразу же сообщила, где подобное можно заказать в любой конфигурации.
  - И из самоцветов? - загорелся Валентин.
  - Да, нужно только предложить идею и указать сумму, остальное они придумают сами. Помнишь, у Тишина дома стоит сооружение в виде часовни с открывающимися башенками и розетками для ручек и прочего? - он кивнул и она продолжила. - Это из той же мастерской, такое пойдёт?
  - Вполне, а нам по силам всё это сразу?
  - Думаю, да! И потом - Валя, это же самые близкие нам люди, неужели они того не стоят?
  Больше они эту тему не обсуждали. В паузах среди недели они вместе побывали в нужных местах и через несколько дней багаж для визита в Свердловск был собран. Ночью она выждала немножко после обычных игр и спросила:
  - Волнуешься? - она видела, что он уже мысленно там.
  - Да! - не стал хитрить он.
  - Я тоже!
  Чтобы снять напряжение, они стали обсуждать детали его появления в доме именинника. Это отвлекало и придавало особой прелести их замыслу.
  - Может и ты со мной? - спросил он.
  - Нет, это твоя семья и ваш праздник. Потом, когда у нас всё утрясётся, думаю, мы что-то такое придумаем, а пока - нет, езжай один.
  В свердловской квартире Колмаковых раздался звонок межгорода. Был вечер пятницы и все собрались за столом. Подошла Маша:
  - Да, я вас слушаю.
  - Здравствуй, Маша, - сказала Вика, - вы уже собрались за столом?
  - Да, Вика, - обрадовалась Маша, - ты по поводу Димкиных именин?
  - Да, хочу его поздравить, Валя задерживается, он чуть позже позвонит, у него там срочное дело. И она немножко побеседовала с Машей, потом поздравила Димку и мило побеседовала с Лией. Она держалась так, будто они сёстры и замужем за братьями. Очень удобная позиция, она понравилась и Лие. И тепло и остальные эмоции в устах соперницы Лия нашла очень естественными и тут же выдала свои. Через несколько минут позвонил Валентин и процедура общения с мужем и отцом подзатянулась. Семья устроилась за столом и продолжила торжества с пирогами и чуточкой спиртного. Ещё звонок, но уже в дверь. Пошла открывать Маша. И тут же раздался такой визг, что Лия и Димка примчались спасать её от вероятных налётчиков. То, что они увидели, было фантастикой - Маша как маленькая девочка висела на отце и визжала от восторга:
  - Папа, папа приехал! Димка, папа!
  Только теперь Лия осознала суть розыгрыша с телефонными поздравлениями и отметила завидную изобретательность Вики. Это, несомненно, её идея. Очень трезвая и взвешенная. И очень доброжелательная. Валентин, её Валечка и Валенок, был хорошо знаком, но уже во многом она его не узнавала. Даже внешне он изменился, стал мягче и ухоженней, хотя силы не потерял, это она отметила, покачавшись в его объятиях, замирая от силы и мужского сока, так и рвавшегося наружу от близости матери своих детей. Вечер прошёл исключительно, разбирали и смотрели подарки, грелись в мужском обществе и привыкали к своему новому состоянию - теперь в семье Колмаковых дети таковыми были лишь номинально: Димка перешёл в десятый класс, а Маша уже училась на первом курсе иняза. И рядом с ними очень даже элегантная мама. Колмаков отметил, как сегодня красива его жена. Она уловила его оценку сразу же и только чуточку его уела взглядом, как бы спрашивая: "Я лучше неё?" Его от её чар спасли дети, Димке захотелось тут же собрать компьютер, а без отца этого не сделать. Маша тоже заинтересовалась этим чудом и они вырвали отца из рук матери.
  Немножко побыв одна и заскучав у тарелок и кастрюль, Лия присоединилась к семейству. Когда машина заработала и детки занялись ею самостоятельно, она увела мужа в спальню. Однако вспомнила, что не выключила чайник и вернулась на кухню. Даже не осознавая того, она бросила взгляд на Машу и поняла, что та ревнует. Теперь это было так остро, что она растерялась. - Собственная дочь не допускает её к мужу! Кто бы мог подумать.
  И она лишь ненадолго задержала его у себя, сбив напряжение и немного отойдя от обычного в его обществе томления. "Почти семья" Вики и Вали её пока не очень беспокоила, за десять лет жизни на два дома она обрела устойчивость и уверенность в себе и своих возможностях. Хотя Вика была совершенно иным созданием, однако Лия могла представить её в роли жены для своего мужа. И вот сейчас Вика сделала всё отлично, у неё не было даже повода к недовольству собственным мужем. Никогда раньше он специально не приезжал на их праздники. Теперь он стал жить под одной крышей с Викой и тут же визит с гостинцами. Она всматривалась в него и задавалась одним лишь вопросом: - Не забыл ли? И могла смело ответить - нет!
  Они вернулись к детям и Маша тут же смягчилась в её адрес, а отец в полной мере ощутил дочернюю любовь. Димка ещё не догонял этих нюансов, занятый другим, это стояло где-то рядом, но ещё актуальным не стало, Лия знала сына лучше, чем своевольную дочь.
  Ночь с мужем прошла уже иначе, чем всегда, Лия поняла, что Вика теперь у него единственная женщина, а её роль стала уже как бы характерной и второплановой. Но она решила не горячиться и тоже немножко поиграть, ведь нынешняя соперница была из того же круга, что и она и способы выяснения отношений с нею Лие были вполне доступны. Как, впрочем, и у Вики с ней. Валентин пробыл дома до вечера воскресенья и за это время вкусил от семьи всё, что хотел. А ещё он был очень благодарен Лие за всё. Он об этом почти не говорил, а выражал это по-мужски, щедро и не давая ей усомниться в женских прелестях. Нужно ли говорить, как ей это нравилось. Ну и он рад, что Маша так повзрослела. Она настолько преобразилась за эти полгода, что он её не узнавал.
  Во время одной из семейных прогулок она уединилась с отцом и поделилась кое-чем, что от мамы скрывала. Это было так глубоко и серьёзно, что она сомневалась в компетентности маминого совета. Мужчина, который только что обосновался вблизи её расположения, был уже опытным и она решила всё обсудить с отцом. Как отец и предполагал, речь шла об очередном зачёте и не более. Но мужчина был из академической среды и познакомилась она с ним на одном из собственных концертов. Был лишь один способ сделать риск минимальным - поговорить с ним. И Маша согласилась. Разговор состоялся и она была при этом. Маша увидела претендента на собственное внимание в натуральную величину. Колмаков ничего не стал комментировать, надеясь на благоразумие дочери.
  - Какая посредственность! - сказала она отцу, оставшись в ним наедине.
  - А каким выглядел раньше? - спросил Колмаков.
  - Важным и деловым, а ты его вмиг раскусил и он рассыпался.
  - По-моему, он боялся получить в лоб и это помешало ему выглядеть, он растерялся - вот и выдал себя. Надеюсь, ты сообразила, что именно он скрывал и как это обнажать без посторонней помощи?
  - В общем, да! Но без тебя ни за что бы не догадалась. Папа, а почему бы нам не жить вместе, а? Ведь это так здорово! Мы с тобой очень близки - ты всё понимаешь во мне и мне с тобой легко, ты мне нужен, папа!
  Что он мог ответить любимой дочери? Он только вздохнул и привлёк её голову к себе.
  - Я тоже скучаю по тебе, но пока это невозможно. Я уже говорил о доме, который мы строим вместе с Викой. Там запланированы комнаты для всех: и тебе, и Димке, и маме. Или насовсем или в гости - я вас всех жду и люблю! А с тобой, думаю, мы всё же будем вместе. Я очень этого хочу, Маша!
  - Папа, я не ревную тебя к Вике, - сказала дочь и оценила реакцию отца на новое в их общении. Он ответил не сразу.
  - Понимаешь, Маша, я думаю, что люблю её. Это не роман и не интрижка - она решила родить моего ребёнка. Сама, независимо от того, как всё обернётся.
  - Молодчина! - похвалила дочь и отец подумал, что Вику. Но она имела в виду его - за откровенность.
  - Это что ещё за секреты в домашнем кругу! - вмешалась Лия, подойдя к ним. Они с Димкой обсуждали предстоящую олимпиаду по физике, где он был одним из претендентов на победу. Мама рассказывала про античные олимпиады и сравнивала с нынешними. Маша немножко огорчилась прерванному разговору, но отец пообещал вернуться к нему. И они договорились, как это состоится. Она уже делила его с матерью и отстаивала собственные права. Надо ли говорить, как это отзывалось в сердце отца? Ночью, уже совсем поздно, когда уставшая и ослабевшая от таких долгих и сильных объятий Лия уснула, он ушёл на кухню. Выпил чаю и заглянул к Маше. Она тут же открыла глаза:
  - Я тебя ждала, папа!
  И они продолжили прерванную беседу. Дочь взрослела и требовала внимания и понимания. Он с горечью констатировал, что выросла она без него и лишь стараниями жены сохранила тягу к нему, Лия очень умело поддерживала в ней интерес к отцу, порой, в ущерб собственной репутации. Слушая дочь, он проникался всё большим и большим уважением к Лие. Эта женщина не тянула одеяло внимания на себя и не пыталась выглядеть в глазах детей лучше мужа - она была настоящей женой и матерью, но дочь этого не видела, поскольку мама сориентировала вектор её интереса к отцу. Таким образом, он работал с дочерью на подготовленной почве.
  Однако то, чего Маша ждала от него, больше никто ей дать не мог, это он понял и исчерпывающе решил все проблемы и ответил на все вопросы. Были среди них и детские, и житейские, и философские, и сугубо практические, вроде того научного деятеля. Лишь к утру он ушёл к Лие, когда он устроился рядом, она открыла глаза:
  - Теперь моя очередь, ты не против?
  И он воздал должное этой удивительной женщине. Когда она в очередной раз привалилась к нему и, обняв за шею, уснула со счастливой улыбкой на лице, он положил руку на неё и стал размышлять о жизни. Даже без честолюбивых помыслов она представлялась очень живой и нескучной - одни проблемы детей чего стоили. А ещё были Вика и Лия.
  В аэропорту его встречала Вика. Одного взгляда на Валю ей хватило понять, что он с ней навсегда.
  ПРИЁМКА ПОЛЕВЫХ МАТЕРИАЛОВ, конец октября 1988
  Партии Ольшанского повезло с погодой, она выехала с полевых работ одной из первых и ей это удалось провести с минимальными потерями - застряла группа из троих человек, Дерягин с двумя рабочими остался собирать разбросанные по площади работ лабазы с пробами и образцами. Над высокогорной частью площади легли снеговые тучи и небо туда надолго закрылось. Это минимум две-три недели, пока не установится настоящая зима. То есть, на Дерягина расчитывать в ближайшее время не приходилось. Выехать со остальным составом удалось за три рейса вертолёта, первым он отправил студентов, Светлану Никишину и Ксению, все вещи Скво уместились в сумке и небольшом портфельчике, остальное из своего личного Ольшанский оставил на последний рейс, с которым улетал сам. Опыт двадцати лет в геологии на Севере научил не расставаться со снаряжением, продуктами и личными вещами никогда. Погода могла испортиться в любой момент и установиться лишь через неделю.
  Светлана взяла шефство над подругой Ольшанского и привела Скво в жильё своего начальника, показала, что к чему и велела осваиваться:
  - Шуре этот дом не приглянулся, а на пепелище солидные дамы не позарятся, - не удержадась от укола Светлана и взглянула на Ксению, та даже не услышала её, поэтому она добавила уже другим тоном, достойным настоящей Скво. - Возможно, этот дом станет твоим, привыкай! - и уехала с машиной, которая развозила вещи геологов по домам. А Скво осталась наедине с обиталищем своего кумира и поклонника. Трёхкомнатная квартира казалась нежилой, холостяцкий быт за год одиночества уже поселился в доме прочно, запаха женщины Ксения даже не ощутила. Походив и применившись к обстановке, она решила встретить мужа, как и положено Скво, домашним обедом и семейным уютом. Первым делом она позвонила в диспетчерскую и узнала о погоде и рейсах для Ольшанского, там сказали, что погода пока, тьфу-тьфу! стоит и вертолёт уже на подлёте к базе партии. Если ничего не случится, то к вечеру вся партия должна быть в Усть-Илге.
  Немножко денег, немножко фантазии, огромное желание и женская натура преобразила жильё Ольшанского до неузнаваемости. От прежней жены в доме почти ничего не осталось, Ольшанский её овещи сразу же упаковал и отнёс в сарай. Пока Ксения приводила всё в порядок, мела, вытирала и готовила, появился кот Дакар, он по хозяйски осмотрелся в квартире и отправился на кухню, ничего не найдя в своей посудине, подошёл к женщине и требовательно сказал "мяу!". Ксения узнала капризного обитателя по рассказам Ольшанского и дала кусочек мяса из сковороды, он долго принюхивался и присматривался и потом с аппетитом умял угощение.
  Как ни готовилась, как ни рассчитывала женщина, всё же мужчина появился неожиданно. Ольшанский втащил рюкзак и осмотрелся:
  - Да-а-а, - протянул он, - сразу видно, в доме появилась женщина! - Тебе он нравится?
  - У-у-гу! Если это не сон.
  И всего-то эмоций - ожидание мужчины, но как они преображают влюблённую женщину! Ольшанский оставил на потом все хлопоты по растаскиванию своего огромного полевого хозяйства по углам и ящикам и всего себя посвятил прекрасной Скво. Она опомнилась первой и стала руководить остальным процессом, точно и последовательно почти как Шура, но любя. Дакар издали наблюдал за преображением хозяина в поклонника молодой женщины. Её предшественницу он помнил хорошо, та к хозяину была холодна и не позволяла себе столько неги и ответного движения даже в первые дни и часы после приезда хозяина.
  Ольшанский в этот вечер никому не звонил, никого не хотел видеть, а от соблазна и нежелательных оказий даже отключил телефон.
  - Меня нет! Я весь в тебе!
  - Такой ершистый и распахнутый ты там не поместишься, - качнула головой Скво, уже готовая ко всему. Она сменила постельное бельё, перегладив и освежив всё, чего могла коснуться рука другой женщины и передать свою энергетику и чувственность её мужчине.
  Ужин наедине прошёл так, будто они знакомы тысячу лет, но читать и перечитывать избранные странички доставляло фантастическое удовольствие. Наутро оба поднялись рано и Ольшанский определился в приоритетах предстоящего дня. Для Ксении сразу нашлась работа по подготовке поисковых материалов для последующей разборки и сортировки.
  Пару дней после прилёта рядовой состав партии отмокал, отсыпался и втягивался в городской ритм жизни, а потом началась обычная карусель по переходу от полевой к камеральной жизни. Комлев, Омельченко и Ольшанский свели адаптацию к комфорту поселковой жизни к одной ночи и половине дня, после чего их ждали пред свои требовательные очи руководящие и чиновные лица экспедиции, особенно много этих хлопот доставалось начальнику. Отчёты, справки, информации и прочее. Когда выпала свободная минутка, он забежал к Овчинникову и в общих чертах рассказал о сезоне. Вкратце, чтобы это отложилось в виде сжатого реферата и потом при случае тот мог воспользоваться этим, не копаясь в бумагах и записных книжках.
   На следующий день Ольшанский собрал у себя дома Комлева, Омельченко, Светлану Никишину, Агушку Гаршину и Инну Максакову. Они отметили завершение сезона традиционным способом с песнями, стихами и воспоминаниями. От прежних подобных посиделок нынешняя отличалась атмосферой, полевая жена совершенно преобразила Ольшанского. Если Светлана, Комлев и Омельченко эти метаморфозы наблюдали в течение сезона, то остальным такого Ольшанского видеть было в диковину. Агушка в меньшей степени, а Инна в большей даже огорчились: эта Скво любила мужчину по-настоящему и была так интересна и своеобразна, что в ближайшие месяцы им от него останется всего ничего. Их страсть была взаимной и поглощающей.
  Инна даже зажмурилась от отчаяния: прежняя вдорная жена не мешала им иногда сутками не разлучаться, когда было настроение и желание. Они забирались к Валентину и попросту балдели друг от друга. Однажды Валя с Валеркой натопили баню и затащили её туда, чтобы испытать какие-то патентованные средства для заживления душевных ран. Она под действием этого дурмана не вылезала из парилки до тех пор, пока Валя не вытащил и не унёс к себе домой. А что с ней было потом!- Какой муж, какая семья! А каким изысканным денди был с ней Валерка, Колмаков не на шутку взревновал и окунул поэта в бадью с холодной водой! Пришлось растаскивать. - Она никогда его таким не видала. Теперь всё менялось кардинально - Скво скорее сама всех затащит в своё логово, чем кого-то отпустит. Светлана об этом ей в общих чертах сказала, теперь же Инна видела и сама. И тем не менее сегодня было и свободно и весело, всё было в доме Ольшанского, на капризы Шуры уже оглядываться не надо, Скво себе такого не позволяла в принципе. Она хотела дружить с его друзьями. И ещё женой не была.
  Неожиданно пришла Катя Коллагенская, она была по делам в квартире напротив и заглянула на минутку, но хозяин сыграл хорошо поддатое гостеприимство, усадил за стол и налил штрафную.
  - Кат-тю-юша, - сказал Ольшанский, качаясь перед ней в стиле "Ты меня уважаешь?" и нетвёрдо выговаривая отдельные слова, - твой Виталик подождёт, мы не виделись сто лет: знакомься - моя будущая жена Ксения. Она прошла стажировку и отлично выдержала экзамены на почётное звание - жена геолога. С ней тебе выяснять отношения не придётся, не тот тип. Поэтому с нами и за нас!
  Катя зашла больше из любопытства и особого расположения к соседу, жившего этажом ниже. Она, как и многие читатели его стихов, была немножко влюблена в Ольшанского и недолюбливала Шуру. В экспедиции давно ходили слухи о нём и его студентке. Такое случалось сплошь и рядом и всегда заканчивалось одинаково, студентки уезжали и кроме адреналина в семейных отношениях после себя ничего не оставляли. Однако и жёнами многие из них становились на практиках, Ксения казалась именно такой. Из окна она видела, как молодая стройная женщина вышла из вахтовки со Светланой Никишиной и прошла с ней в квартиру Ольшанского, потом наблюдала за её хлопотами по дому, а когда на кухне зашкварчало в сковородке, Дакар быстренько сбежал от них домой, такой вредный и капризный кот не мог не различать настоящую хозяйку от гостьи.
  - Что ж, с обретением тебя, Ксюша! - сказала она и выпила свою долю до дна. Инна удивилась - Катя обычно только губы смачивала в спиртном, а тут до дна, да ещё водку. Агушка наблюдала за Валеркой с любопытством и нескрываемым интересом, потому что и сама иногда чувствовала себя молодой Скво Овчинникова. И ей было видно, что Ксения в чём-то играет ту же роль для мужчины, что и она для Овчинникова. Но делает это, не таясь и откровенно упиваясь и собой, и своим мужчиной, и его чувством к себе. Тут они отличались в принципе - в открытости настежь Скво и глубокой закрытости ото всех и всего Агушки. Гости особенно не шумели, день будний, многим на работу с утра, но и не тормозили ни чувств, ни ощущений - близость у этой компании была не символической. Немножко музыки и танцев для женщин были тем эликсиром, который и заживляет и растравливает душу и сердце.
  И тут Ксения увидела, что её муж для пришедших женщин не просто поэт-сосед-коллега, они все претендовали на какую-то его часть и уже привыкли, что так будет всегда. Если про Светлану он ей и сам всё рассказал, а потом они ночь провели втроём, выделяя уголочки в душах и сердцах так, чтобы не обидеть никого, то остальные дамы претендовали на свою долю не менее основательно и это стало для неё сюрпризом. Особенно это выразилось в танцах, Ксения выглядела серой курочкой по сравнению с Агушкой и Инной, даже Светлана и Катя смотрелись очень привычно в паре с Ольшанским - для всех он был Валерой и Валерчиком и прикоснуться к нему щекой или потрепать его где-то в душевных окрестностях могла каждая. Хотя они и уважали её право на мужчину и сразу же поставили её на пьедестал самой близкой женщины, себя же уличными знакомыми не считали. И Ксения решила, что с этим следует смириться и положиться на терпеливое ожидание.
  Она стала просто шутейно интриговать Омельченко и Комлева и те поддержали Скво в играх с опытными дамами. Выглядела Ксения, несмотря на командировочный тип одежды, очень привлекательно, теперь же она включила резервы и стала соблазнительной. Это вышло настолько удачно, что Ольшанский на время оставил гостей и погрузился в неё. Однако Скво на пару секунд отодвинула его, зафиксировала внимание и только после этого отпустила. И тут произошло неожиданное: Катя не выдержала ни напора чувств, ни такого количества спиртного и забралась к Ольшанскому на колени:
  - Валерчик, не бросай нас, ну, пожалуйста, останься с нами! - Ксения почуяла изменившуюся атмосферу и огляделась: отчаяние взрослой женщины было выражением скрытых чувств и остальных дам. И поёжилась от волны женской прохлады, которая хлынула на неё.
  - Катюша, успокойся - Саша услышит, опять будут сцены! - их квартира была буквально над Ольшанскими и иногда их детки устраивали перезвон по трубам и вентиляционным отдушинам. Хозяин надеялся обойтись малыми средствами тушения пожаров.
  - Ну и пусть, - не выпускала она его, - пусть ревнует, было-то без повода, а тут хоть за дело! - Валерчик! Если ты меня бросишь, я просто завяну! Не уходи от нас!
  - Катя, что с тобой? - Шуры давно нет, а Скво - это же совсем не то! Успокойся, Катюша, что она подумает! - стал он увещевать соседку. Но гостья так много выпила не зря и решила высказаться до конца.
  - А что она, незрячая, что ли? Всё, как есть и увидит! Правда, Скво? - припёрла она молодую соперницу, претендующую на звание миссис Ольшанская. И потянулась к ней, вскоре обе женщины обнимались, пили на брудершафт и пьяненькая Катя высказала то, что думали остальные дамы, сдерживаемые веригами приличий и ещё чего-то.
  - Вальку-то увезла от нас цыганка, - сокрушалась она, - теперь тебе, сиротинушке, и поговорить не с кем по-мужски. Одни мы, бабы, и остались. Вот так-то, Валерчик! А ты, Ксюша, знай, кого бог тебе послал! Шурка из него душу вынула, да в дугу согнула, а как уехала, так он и выпрямился, мы то видим, правда, Инна?
  - Что-то, Катерина, раньше я тебя у него на коленках не видывала, когда успела породниться? Или это по-соседски, а? - наехала на неё Инна и сдёрнула с Ольшанского. Та чуточку повозмущалась, но видно было, что свою пайку женщина получила сполна и стала возвращаться к привычной роли послушной жены крутого Коллагенского. Агушка такой Катю не видела никогда и решила, что женщина ни в едином слове или звуке своего настроя не соврала: слишком всё легло точно в ноты и размер. Светлана тоже была удивлена и для себя решила, что из жанра актрис второго плана Катя решила перейти в драматические героини. Набросилась на Ольшанского она чётко и продуманно, видно, вынашивала это в себе долго и бережно. Так что супругу её, такому из себя уверенному до наглости, предстоит в этом убедиться уже скоро.
  Уняв Катю и перейдя к нейтральной геологической тематике, гости оживились и пустились в воспоминания, Ольшанский усадил Ксюшу на колени и обнял двумя руками так, что подобраться к ним теперь никто не мог. В таком блаженном виде они и оставались, пока не поднялись Комлев с Омельченко, потом встала Агушка и увела Катю. Последними уходили Светлана и Инна, тепло прощальных слов от них Ксению из тревожного состояния не вывели. Это смог сделать Ольшанский, без слов и ухищрений, он знал о ней достаточно, чтобы докопаться до истины. Женщина должна быть уверена в том, что её любят и хотят. Всё это было с ним.
  Утром, как обычно, он поднялся первым и принял душ, приготовил завтрак и только после этого разбудил молодую жену. И первое, что она спросила:
  - Ты меня любишь?
  - Да!
  Этого хватило, чтобы она в камералке выглядела самой счастливой и обаятельной женщиной второго этажа. На третьем господствовала Инна, а по всему громадному периметру первого - Агушка. Дамочки на вахте смотрели во временный пропуск Ксении и сверялись со списком, который подновлялся ежедневно. Похоже, эта молодая красотка обоснуется надолго, такое уже бывало на их веку не один раз.
  Первыми под приёмку полевых материалов попали Тиманская и Эльганьинская партия, поскольку у них был и другой этап, более поздний, когда предстояло сдавать материалы по бурению и канавам. Материалы Тиманской партии смотрел Ольшанский со своим коллективом, а Эльганьинскую - Стенин. Ольшанский в сезоне общался с обоими начальниками партии по рации и в общих чертах представлял, чем дышат его неблизкие соседи через один двухсоттысячный лист. Новый начальник был лишён амбиций предшественника, честно признался в грехах и просил указывать главные ляпы, не зацикливаясь на мелочах.
  - "Блох" мы и сами выловим в камералке, - так он сказал Ольшанскому и тот дал отмашку бить по штабам, то есть, главное. Там тоже хватало упущений, но их устранение проясняло картину, в то время, как "блохи" только разражали. Сам он взялся за фактуру по полезным ископаемым и быстро вник в суть проблем соседей. А заключались они в том, что все зоны минерализации, которые следовало найти, никак в геологических структурах не выражались и искать их приходилось путём механического пересечения и сгущения сети канав при обнаружении чего-то стоящего. В физических полях эти зоны ничем не отличались от разломов и прослабленных зон, поэтому поисковую геофизику для прослеживания уже выявленных объектов не поставить. Оставались канавы - картировочные и поисковые. Очень много канав и на большой площади, увязка материалов по ним была в основном схематической и виной тому отставание топоработ. То есть, когда все координаты будут посчитаны, то и увязка всех зон будет точной, а не символической. Он попросил Омельченко присмотреться к канавным работам и оценить их навскидку. Тот сразу же отложил все подробные планы опробования и разместил выявленные объекты на гипсометрии, то есть в пространстве. Потом увязал это с глубиной добивки рудных зон по коренным породам в канавах и сделал примитивную схему.
  - Вот, Сергеич, смотри, чем ниже по склону находятся канавы, тем лучше они добиты и содержания золота в протолочках вдоль зон меняется не так сильно. А чем они ближе к водоразделу, тем хуже добиты, хоть и врезались эти канавы в коренные породы до двух метров, по инструкции - надёжно, но различие содержаний по ним ни в какие ворота не лезет и ни одна из зон никуда надёжно не следится. Что-то тут не так, обычно зоны смотрятся даже из космоса!
  Ольшанский взглянул в его схемку, потом на планы опробования тиманцев и улыбнулся - его поисковый кадр всё увидел чётко и влёт. Из-за близости к одной из древних поверхностей выравнивания, которые совпадают с современными уплощёнными водоразделами, трещиноватость коренных пород увеличивается и в них, как в трещинах плотика россыпи, накапливается материал сэродированных жил и зон минерализации.
  Подобную задачку Омельченко с Ольшанским уже разгадывали на фланге одного жильного золотого объекта. Там у них в канавах были одни содержания золота, а у разведчиков в штольнях другие. И колонковое бурение помочь в решении задачи не могло. Вот тогда-то они и выдвинули предположение, что это влияние коры выветривания. Провели серию экспериментов и идея подтвердилась полностью. В тот раз они с Омельченко даже статью в академическом журнале опубликовали. Но ребята из Тиманской партии почему-то побрезговали воспользоваться уже апробированным.
  - Да, Акентьич, картинка та же. Пиши замечание, мы об этом звонили на всю экспедицию и даже экскурсии устраивали на свои камешки с разной трещиноватостью. Нечего баловать! - сказал Ольшанский.
  - Тогда получается, что эти планы - только фактический материал? - вдруг пожалел соседей Омельченко.
  - Увы, да! Что это тебя на кисель растащило? Ты что, сватаешься к Гришину или как? Это же работа, мы за неё деньги получаем, что обижаться, если чего-то не сделал! Забыл, как нас оттянули за не ту сеть опробования? Мы тогда с тобой упирались и отмахивались, но общество перевесило и премию нам на червончик скостили.
  - Так мы с тобой тогда впрямь обмишурились!
  - Вот и я о том же, они нам указали, а мы им - вот вместе и выучились ляпов не делать. - Пиши замечание!
  Не меньше было принципиальных вопросов и у Комлева, тот их карты вообще разделал под орех. Он, конечно, понимал причину всего недоделанного, неоткартированного и просто непродуманного - спешка и борьба с традиционными трудностями, особенно с водой, которая в этом сезоне их площадь вообще сделала кипящей и злокозненной стихией. Но нестыковкам геологических границ по выдуманным разломам и прочему, что прятало концы в воду, это никак не помогало. И год у проекта последний, уже ничего не изменить и не изучить. Немало серьёзных вещей увидела и Светлана Никишина.
  Набралась целая туча замечаний и предложений. Большую часть из них тиманцы устранили сразу же и из списка выправленное исключили, но и осталось немало. Вообще Ольшанский никогда при всей своей принципиальности и въедливости в главных вопросах не ставил задачу утопить оппонента, просветить и убедить - да! И поэтому на него и его команду никто из проверяемых не обижался - критика всегда по делу и без самолюбования проверяющего и мелких соплей! Но больше "удочки" материалы тиманцев не заслуживали, правда, "удочка" заслуженная и вполне могла на камералке по весне вылиться в "хорошо".
  Примерно в то же время Эльганьинскую партию изучали геологи Марджетской партии. Материалы шлиховки попали к Куренцовой, картировки - Гилёву, геофизика - Елгову, геохимию и полезные ископаемые смотрел Стенин. Поскольку начальником Эльганьинской партии последние три месяца был Тянищев, знавший о золоте Региона поболее многих, то и требования проверяющих были нехилые. О приверженности теперешнего начальника партии к инструкции и тому, что было при Дальстрое, знали все и при случае напоминали. Так что Тянищев знал, во что ввязывался, когда шёл на эту хлопотную должность. Единственное преимущество - это более высокая ставка пенсии и персональная прибавка от экспедиции по выслуге лет. Если бы он ушёл из аппарата, то эта прибавка была бы существенно ниже. Короче - Париж стоит мессы!
  Сама информационная записка написана профессионально и содержала ответы на все вероятные вопросы, опыт аппаратчика у Тянищева немалый и писать гладко и сладко он научился. Это Стенин усёк сразу и стал копать за её пределами, то есть: насколько написанное обеспечено фактическим материалом, не является ли что-то необъективностью, нет ли заведомо неподтверждаемых выводов, в быту именуемых ложью. Этот вывод он мог сделать лишь, собрав предложения своих помощников воедино. И, чтобы не терять времени понапрасну, он стал просто заглядывать им через плечо и интересоваться рутинным изучением первичных материалов опробования канав, профилей, интерпретацией геофизики и прочего. Сам он в это время основательно изучил материалы геохимии и в целом представлял уровень, до которого очень серую и невзрачную партию поднял опытный управленец из геолотдела. Получалось, что успел он очень много и пролетарский дух бывшего руководства партии приохотил к науке довольно крепко. Но огрехи первого года всё же партию держали крепко и на оценку выше твёрдой тройки она не тянула. Хотя отдельным исполнителям можно поставить и "отлично", а кое-кому и "неуд". Отличником был Миша Шульгин, его материалы Гале Куренцовой очень понравились и она без стеснения и субординации именно ему выставила этот балл, невзирая на то, что в целом поисковая часть была откровенно слабой.
  - Галя, обоснуй, пожалуйста, свою любовь к этому брюнету? - спросил Стенин. Он так на неё посмотрел, что Галя смутилась. Миша был и вправду очень высоким и красивым парнем, девушки на него засматривались, женщины интересовались ходом романа со Светой, которая в прошлом году была у них на практике и теперь решала для себя, стоит ли ей, инженеру, связывать судьбу с техником. Миша обещал закончить ВУЗ за три года, если она выйдет за него замуж. Девушка этого ещё не решила и в этот год поехала на практику на Алтай, это рядом с её деревней, там были старенькие родители и она им помогала.
  - Он классный техник и так, как он, шлиховку никто не знает и не понимает. У него маршрутное описание минералов в лотке почти не отличается от того, что потом он видит под микроскопом. Пикетажки приятно взять в руки, там всё ясно и понятно, масса схем и зарисовок. И всё это так же красиво и привлекательно, как и сам Миша! - напоследок уела Галя начальника, не любившего красавчиков.
  - Если он на будущий год попадёт к нам, не влюбишься? - спросил задетый начальник.
  - Если мы с ним будем шлиховкой и протолочками заниматься вдвоём, то половину геохимии можно и не делать, не будет необходимости в этой тёмной науке и, потом, с ним очень интересно работать, он всегда что-то придумывает новенькое. А Светка у него прелесть, они поженятся непременно. Я видела её фотографии, их у Мишани огромная пачка. Если бы меня так любили, как он... - она даже вздохнула и мечтательно прикрыла глаза. Перед такой Куренцовой устоять невозможно. У Стенина даже заныло подложечкой.
  - Что ж, "отлично", так "отлично", - согласился он и взял справочку Куренцовой о результатах проверки. Она была такой же аккуратной и точной, как и сама Галя. Начальник осмотрел свою подчинённую, она выглядела исключительно и знала это. В её глазах была и ирония и почти нескрываемая подначка.
  Остальные материалы вскоре тоже получили оценку и, побеседовав с каждым проверяющим и уточнив все спорные места, он сел за окончательную рецензию.
  Первыми выпало защищаться тиманцам, народу на это премьерное зрелище собралось много, некоторым гостям пришлось запасаться собственными стульями, поскольку места всем не хватило.
  По традиции сначала начальник партии делал краткое сообщение о результатах полевых работ, потом зачитывался акт результатов проверки с точными цифрами по всем видам работ. И начались вопросы к докладчику. Их в этот раз было достаточно, поскольку в разгар сезона сменилось руководство партии и всем хотелось пощупать новое начальство и сравнить его с прежним. Гришин отвечал в основном сам, но иногда не стеснялся привлекать и своего старшего геолога, который работал с самого начала проекта и знал подноготную, до которой новый начальник ещё не докопался. Держался Гришин уверенно и это передалось стеснительному и деликатному Фомину. Обычно он от пристального внимания к себе, как к докладчику, даже взмокал, нынче же был сух и спокоен. Вопросы сыпались на Гришина и Фомина долго, когда тематика стала повторяться, Овчинников их прервал.
  Начались прения. Обычно задавали тон проверяющие, они более подробно раскрывали свою позицию в оценке материалов партии. Затем, почуяв основное дуновение ветра и главную соль материалов, стали подключаться и остальные. Одним из первых был Коллагенский. Он на этой площади не работал, а однажды сплавлялся на резиновых лодках и застрял. Это было лет пятнадцать назад, однако он кое-что помнил и высказался и по этому поводу и насчёт мнения начальника о наличии минерализованных зон дробления с золоторудной минерализацией. Тут же появились несогласные с Коллагенским и дискуссия набрала обороты, Овчинников её только удерживал в нужном русле. В дебатах участвовали только те, кто владел материалом по существу, поэтому на общетеоретические темы не прозвучало ни единой фразы, Овчинников не давал дискуссии свернуть в дебри геологической схоластики. Всё обсудив и подведя черту, далее НТС взял всё в свои руки и проголосовал по поводу оценки. Здесь сказал слово подошедший к середине дискуссии Силаев и, подытожив всё услышанное и просмотренное, предложил согласиться с оценкой проверяющих. Ничего нового, что могло бы поколебать убеждения членов НТС, не прозвучало и в ходе голосования тоже все были единодушны - троечка.
  Гришин остался доволен оценкой, она объективно отражала их уровень, он благодарно пожал руку Ольшанскому и на том первая приёмка завершилась. Со стендов стали снимать планы и карты, взмокшие от волнения и напряжения геологи этой партии уже отошли и улыбались - для них закончилась самая трудная публичная премьера перед очень квалифицированной и въедливой публикой. Всё позади и теперь они приглашали к себе тех, кто оказался наиболее заметен в ходе проверки. Это были Ольшанский, Омельченко и Комлев, по традиции пригласили Горбунова и Овчинникова.
  Остальные геологи тоже могли придти и засвидетельствовать почтение, каждому найдётся и слово внимания и горючего в кружку. Сан главного геолога не позволял Силаеву вот так запросто расслабиться со своими подчинёнными и он белой завистью завидовал Овчинникову, который был от этих предрассудков свободен. И Горбунов и Овчинников ходили в народ из разных соображений, первому просто нужно общение и желание заглянуть в глаза коллеги, особенно - уважаемого, это его согревало и тешило. А вот Овчинников использовал посиделки, как ненавязчивую и доходчивую трибуну для продвижения геологических идей в массы, а также пропаганду всяческих новостей в геологическом мире, про которые он знал больше и раньше, чем ежеквартальный бюллетень ВИМС а. И в таких случаях дело никогда не выливалось в банальную пьянку. Замысловатые задачки, которыми Овчинников был переполнен, начисто выметали из головы хмель и хотя все были хорошо поддаты, но соображали иногда лучше и острее, чем на заседаниях НТС.
  На некоторые из таких посиделок, которые затягивались допоздна, заглядывал Босс, принимал стопарик, немножко вслушивался в тональность споров, изредка вмешивался, ограничиваясь обычными разговорами на актуальные и всем доступные темы. Или воспоминаниями о своей молодости в поисковой партии на золоте.
  Сегодня его не было, он уехал в Управление по делам. Шла вёрстка финансов и утрясался пообъектный план и финансы на будущий год, интересы экспедиции по этим позициям защищал начальник. Обычно он свои позиции доказывал аргументами и с ним особо и не спорили, зная, что по части убедительности тягаться невозможно. Иногда он привлекал и партийные локументы, решения пленумов ЦК или съездов КПСС, на одном из них он был делегатоми избран в одну из важных партийных комиссий и это над чиновниками всех уровней просто довлело. Чем занят в Управлении Босс, из присутствующих знал только Овчинников. Сегодня он в непринуждённой обстановке галдежа и балдежа смог довести до ума виновников торжества то, чего они так и не выполнили в ходе полевых работ. И тем, кто занят на документации канав и скважин, указал, как и что они пропустили, и каким образом упущение следует ликвидировать. Выезжать в поле на документацию им предстояло через неделю, разобраться и усвоить задачу они вполне успевали. Когда он убедился, что все всё поняли, кивнул начальнику партии и тихо исчез. Было около десяти вечера.
  На завтра назначена следующая приёмка полевых материалов, это Эльганьинская партия. Здесь нерв заключался в том, что впервые за последние годы докладывается и выкручивается тот, кто прежде уличал и учил жизни на собственном примере столетней давности. Посмотреть на "бумажного тигра" пришли все и вновь зал был переполнен, сидели даже на подоконниках, приодев шубы, чтобы не примёрзнуть к стёклам. Зима уже началась и мороз был под тридцать, но топили котельную ещё не очень, что-то там не ладилось.
  На этот раз Силаев нигде не задержался и пришёл морально поддержать старого аппаратчика, дерзнувшего вернуться в полевики. Умению делать "шито-крыто" Тянищев обучился хорошо и владел искусством выглядеть очень впечатляюще. Но и полевики не лыком шиты, а тут вдруг в их среде, да оборотень! И накануне в Марджетскую партию заходили взглянуть на материалы эльганьинцев в первоисточнике многие начальники партий и старшие геологи. Все они так или иначе задействованы в приёмной комиссии и отказать им Тянищев не имел права, да и возможности такой не было - взять нужный журнал документации или карту могли и у Стенина, который был ответственным от НТС за акт проверки этой партии. Потом многие из посмотревших спрашивали у Стенина, заметил ли он вот это, тот отвечал, что заметил, тогда вот то, и тут Стенин был всевидящим, ну, а это ты, Сергеич, отметил? Находились вещи, которые он и в самом деле упустил, тогда ребята подсовывали листок, а там всё чётко: исполнитель, пикетажка, страница, профиль, пикет и замеченная неполадка; квадрат карты и замеченный кем-то глазастым замазученный ушлым аппаратчиком ляп и так далее. Всё это скрупулёзно и добросовесно заносилось в справку-приложение к акту проверки, поскольку по правдоискательским и поперечным качествам Стенину в экспедиции равных не было. Поговаривали, что и жена сбежала именно поэтому. Принципиальность Стенина была истиной непреложной и часто в ущерб обладателю этого качества и не просто часто, а очень часто!
  Доклад был складным и ладным, а затем прозвучала и рецензия, где от доводов начальника Эльганьинской партии не оставлено ничего. Причём, так же обоснованно и даже чуточку суховато. По мнению рецензента всё это едва тянет на троечку с двумя большими минусами. Публика, услышав про минусы, даже зашлась в неге и довольствии. На этот раз вопросы были не только к докладчику, но и рецензенту - почему он считает так в этой графе, почему этак в другой. Протоколом это не запрещалось, такое бывало, когда предполагались грандиозные разборки и публика набиралась надёжных аргументов для полемики - где же взять подобное обилие конкретных недочётов, как не у рецензента, который материалом владеет не хуже автора информационной записки. Овчинников к такому развороту событий относился с юмором и даже не пытался принимать чью-то сторону, он воспринимал сие действо как разрядку геологов-полевиков от стресса, постоянно нагнетаемого начальством и тяжёлым полевым сезоном.
  Вопросы к Тянищеву были готовы заранее и так просто ему от них не отговориться. Все инструктивные требования к качеству и порядку всех материалов, которые насаждал геолотдел и отдельцы, теперь поворачивались своим острием против Тянищева. Уж он-то в их реализации старался активнее других. Всё это вернулось к нему - он не только взмок и покраснел, у него даже ноги стали подкашиваться, а пальцы роняли указку и не могли ткнуть ею куда надо. Овчинников видел, что формально вопросы всё время новые и отражают разные стороны полевых работ, но по сути это была месть геологов самым изощрённым и законным способом. Он взглянул на Силаева, сегодня он вёл заседание НТС с самого начала, тот не решался прекратить это демократическое вече, надеясь, что градус последующих дебатов станет ниже, раз все эмоции разгрузятся на вопросах. И тогда он просто попросил слова у председательствующего, Силаев кивнул и Овчинников сказал:
  - Товарищи геологи, умерьте свой пыл! Нам начальник партии ещё пригодится на время написания отчёта, который обещает быть очень трудным, вы сами видели, как много огрехов в материалах партии. Секретариат их отметил, те, что ещё не прозвучали, прошу дать в письменном виде и мы их приобщим к протоколу заседания. Не поздно будет и завтра утром мне в геолотдел. А теперь вы размялись и давайте приступим к выступлениям. Сергей Николаевич, мне кажется, так будет лучше!
  И Силаев, уловив тонкий замысел Овчинникова задобрить публику, дал отмашку началу прений. Они начались сразу и без раскачки набрали чёткий темп, говорили по делу, часто по бумажке приводя аргументы и никто лимит времени не превысил. Тянищев, наверное, проклял своё решение ввязаться в спасение этой партии, выслушивая слова геологов. И были они по делу, он видел, что ни один из оппонентов даже не пытался мельчить и ловить "блох", все говорили по основным и приниципиальным темам и разделам поисковой геологии.
  Грандиозные структуры, умные выкладки, гениальные методики и прочее в геологии состоит из элементарных операций документации и опробования, которые затем обобщаются и из обобщений и обработок первичного делают выводы. В полевой сезон главное - набор достоверных материалов, которые потом могут сыграть реквием самой прогрессивной идее или вытащить с того света заведомого покойника, то есть, закрещенный кем-то объект. Искусство сбора материала шлифуется с годами и произрастает из минувшего опыта, как базы, которая непрерывно пополняется, стоит этой машине пополнения на время застопориться, как тут же цепочка преемственности нарушается и клиент становится, грубо говоря, Иваном, родства не помнящим.
  Тянищев был классным геологом когда-то, хорошим аппаратчиком теперь, но длительный перерыв в полевой работе не мог не сказаться и коллеги ему это очень профессионально напомнили. Трудно поддерживать надлежащее качество руководства полевой партией без постоянного тренинга в условиях вечного дефицита времени, средств и людей. Вот этого-то тренинга Тянищев и был лишён в последние годы, работая в геолотделе. Овчинников с удовольствием наблюдал за стихийно развивающейся дискуссией, которая так и не вылилась в профессиональную свару - перед обществом разыгралось очень интересное действо - публичное воспитание воспитателей. И Тянищев был фигурой условной, на его месте мог оказаться любой, геологическое сообщество таким образом сообщало, что гелогия полевая и руководящая - это разные профессии. И все знамёна, грамоты и ордена отличившимся - это плоды тяжёлой и кропотливой работы трудолюбивых и безотказных пчёлок-полевиков. Сегодняшнее заседание не было типичным, скорее, наоборот - из ряда вон, но и тон и тема его были наболевшими и оба геологических начальника это поняли без труда, они и сами вышли из полевиков. Если бы не нужно было в шесть часов сдавать секретные материалы в спецчасть, а сие было правилом непреложным, то дебаты могли затянуться надолго.
  Силаев своей властью притормозил секретчиков до завершения заседания и не стал его комкать. Просто перевёл в иное русло. Публика поняла, что цель достигнута, и пыл умерила. Закончили через полчаса, единодушно поставили тройку с тремя минусами в уме. Эльганьинцы пригласили всех желающих расслабиться у них в камералке. Но пришли немногие - Стенин со своими проверяющими и Горбунов, ну и Овчинников с отдельцами, чтобы поддержать соратника по аппаратной работе. Тянищев был выжат насухо, даже рубашка приварилась к спине, оба его старшака вообще еле стояли на ногах, хотя главные удары держал Тянищев. Если бы не он, их бы утопили, как слепых котят - это понимали все эльганьинцы и зауважали начальника по-настоящему. Новый начальник был даже лучше всеми уважаемого предшественника Чалышева. Теперь они могли сравнить их в деле, такого массированного обстрела прежний начальник ни за что бы не выдержал. А этот смог уцелеть и их спасти. Ведь большая часть ляпов и недочётов касалась именно рядовых исполнителей, которые большей частью ещё только набирались опыта.
  Овчинников и Стенин присматривались к Мише Шульгину. Первый видел в нём хорошего претендента на грант по шлиховым поискам в Управлении геологии, а второй хотел взять к себе на будущий сезон, который обещал быть и трудным и интересным. Галя Куренцова пробудила к нему интерес и он для себя отметил, что эта дама и тут всё увидела влёт и очень глубоко.
  Отходили от напряжения по сдаче полевых материалов эльганьинцы очень долго и только после десяти стали шутить и улыбаться на свой и чужой счёт, после этого Овчинников их покинул. По дороге домой его встретила Агушка:
  - Устал? - спросила она и, не дожидаясь ответа, взяла под руку. Ночь была темна, а улицы уже покрыты снегом. Он ещё искрился серебром и угольная пыль котельных не коснулась этого феномена природы. На ту квартиру они повернули, не сговариваясь. Женщина видела, насколько он вымотан и просто развлекала мужчину обычными разговорами, не забираясь глубоко. Она видела, как ему тяжело, но он ни единым словом или жестом себя не выдал, а ей этого и не было нужно. Она набрала в таз горячей воды, насыпала и размешала морскую соль и поставила перед ним, он опустил туда ноги и почуял на спине руки женщины, она взялась за тот сустав и мягонько стала приобщать к жизни, вызывая забытые им рефлексы. Она сегодня в обеденный перерыв нашла интересную статью в журнале и решила проверить действенность совета. Там так и написано: ноги в горячей морской воде, а в это время сустав массируется пальчиками. Через несколько минут она спросила:
  - Ну как?
  Он молча уронил голову ей на плечи и закрыл глаза. Если бы жена хоть чуточку умела вот так! Ну хотя бы хотела ему помочь! Агушка укутала шею шарфом и запустила пальцы в его ёжик. Теперь витала где-то во вселенной она.
  - Я сейчас пойду прогуливаться с собачкой, ты меня подождёшь? - спросил он. Она покачала головой:
  - Скоро должна звонить Нина, у меня осталось полчаса. Расскажи про золото Тутенхамона.
  Овчинников как-то среди коллег упомянул, что у золотых украшений египетских фараонов есть ряд особенностей и после их тщательного изучения современными способами была прослежена цепочка перемещения их от золотого песка до изящных и сложных изделий и чуть не инженерных сооружений из них. Золото многократно перемещалось из страны в страну, пока не приняло свой теперешний облик. И на основе выявленных нюансов распределения микропримесей и пробности золота была восстановлена история и открытия россыпей в районах Передней Азии и Северо-Восточной Африки, и развитость ремёсел, и многое другое и выглядело это в его исполнении очень интересно и увлекательно. Она хотела эту историю услышать из его уст и виде сольного пения для единственного слушателя. Сегодня был удобный случай.
  В конце дня, когда в камералке осталась одна Ксения, а остальные где-то добывали провизию и прочее для предстоящей обмывки собственных материалов, звякнул местный телефон и Ксения подняла трубку.
  - Добрый вечер, мне нужна Евсеева, - спросил женский голос.
  - Я слушаю! - ответила Ксения, гадая, кому она могла понадобиться, по фамилии её знали лишь в кадрах экспедиции да Ольшанский с Комлевым.
  - Я Римма Чекулаева, вы обо мне знаете?
  - Да, конечно, Валера говорил, ну и про ту самую балладу тоже! Рада вас слышать.
  - А увидеть? - мягко наехала одна из недавних муз на самую последнюю и удачливую.
  - Это так неожиданно, - выдохнула Ксения, - даже не знаю, что сказать.
  - Я в кабинете замэкспедиции на втором этаже. Кроме меня никого, заходи, поговорим. - учуяв нерешительность собеседницы, Римма добавила: - Ты, никак, боишься?
  - Да нет, просто я одна и не знаю, как быть. Все в бегах и делах, завтра приёмка, вот и ...
  - Закрой дверь на ключ, оставь его на вахте и поднимайся. Можешь оставить записку для Ольшанского, - не оставила шансов увильнуть Римма. Ольшанский уже неделю, как должен был придти с бумагами на сдачу остатка продуктов, но так и не появился. И за всё время, что он здесь, только раз и позвонил. Обещал потом всё обсудить подробно. А пока милуется со своей Скво.
  Встреча двух муз прошла на нейтральной территории и в первые минуты под знаком превосходства Риммы. Но вскоре Ксения освоилась и к виновнице семейных проблем своего полевого мужа стала относиться совсем иначе. Не было бы Риммы и пресловутой баллады и у Ольшанского с ней всё сложилось бы не так. Совершенно не так!
  - Так вот вы какая!- сказала Ксения, найдя и тон и улыбку, не уязвляющую достоинство этой женщины.
  - И что же ярче: я или баллада?
  - Не знаю, и то и другое очень хороши. Ну и потом, это же мужской взгляд на женщину. Мы-то смотрим иначе! - Ксения припомнила недавние штучки дам-поклонниц Ольшанского и к новой музе отнеслась осторожно. Да и выглядела та на все сто - к этой встрече Римма хорошо подготовилась и учла всё до капельки.
  - А вот ты мне понравилась - очень интересная девочка. Ты и вправду с ним была весь сезон?
  - С первого и до последнего дня! - с достоинством ответила Ксения и добавила, чтобы снять последние сомнения: - И не разлучались мы ни на один день. Что-то ещё?
  - Ну и, разумеется, беременна от него?! - Римма улыбнулась, но от Скво не укрылась неуверенность соперницы. Это открытие и решило всё, теперь она знала, как говорить с ней:
  - Ещё не знаю! - эта фраза должна долгонько держать Римму в напряжении.
  - Даже так?! - не удержалась Римма от горечи. Скво пожала плечами, мол, конец месяца вот-вот, ну и ... - Ну что ж, это похвально! Ты смелая девочка, молодчина. Я рада за тебя, он стоит того, чтобы рискнуть!
  - Я знаю! - вбила последний гвоздь в её сомнения Скво. Она, действительно, знала Ольшанского целую вечность, а Римма всего несколько недель и те вразбежку в течение полугода. Она бы и не решилась на сегодняшнее, если бы не та неделя перед вылетом в поле.
  - Я просто хотела тебя увидеть, он-то нас может и не представить, - улыбнулась Римма, приглашая к мирной беседе и таким же отношениям. Мужчина сам выберет, что ему подходит больше. А они будут мирно чирикать и обсуждать фасоны юбок. Римма поднялась и показала себя в полный рост. Фигуру Скво она уже оценила, теперь была её очередь. Скво вскоре уедет, а она останется и... Ксения зауважала непростую собеседницу, она была и впрямь очень интересна. Даже ей.
  А Римма задумалась над тем, что было бы, окажись на месте Ксении она. Пять месяцев ежедневно с Ольшанским - это больше, чем подарок судьбы. Ведь наедине с ним и в самых разных обстоятельствах - это настоящая ювелирная мастерская, шлифующая женское мужскими руками и умениями. Сейчас эта юная леди выглядит уверенной в себе во многом благодаря огранщику. Она знала цену мужчине и понимала, что не те мужчины ей сильно подкузьмили. И не сказать, чтобы она была пассивной этом деле, нет, окончательный выбор был за ней. Но Ольшанский попался случайно и не такт ритму судьбы. И не видела она его в упор, пока не произошла та самая история со стихами. И потом, уже попав в облака его сияния, она не сумела зацепиться в его сердце так, чтобы эта студентка не имела шансов. Будь на её месте другая девушка, ничего бы с Ольшанским не случилось и осенью или зимой она имела бы шанс стать миссис Ольшанская. Но судьба распорядилась иначе и рулетка переместила акценты во времени и в то самое решающее время она должна быть в одном месте Региона, а он в совершенно другом. И коварная индейка подослала туда эту юную разлучницу. И ей опять не повезло. Он с юной леди был честен и не влюбиться в него, такого яркого и блистательного, она не могла.
  - Да, Ксения, ты очень хороша, не брильянт, но и не страз. Я хочу задать интимный вопрос о тебе, ты ответишь? - после долгого раздумья сказала Римма.
  - Попробую, если это ничего в нас с Валерой не нарушит.
  - Если бы этот сезон ты провела не с ним, что-то в тебе изменилось бы? - И насколько он, на твой взгляд, повлиял на твою сущность?
  - Я в геологии давно и с мужчинами работаю всё время, но ни с кем из коллег так и не сблизилась. Ни с интрижкой, ни по-настоящему. И не тянуло. А к нему сразу и взатяг! Конечно, он меня и ваял, и гранил, и шлифовал, если судить по вашим меркам: брильянт-страз. И ему нравилось это.
  - И секс был простым сопровождением дружбы-любви с мужчиной?
  - Вы и сами знаете, что он сначала любит и уважает душу, пестуя тело и слух. И отдаёшься ему в благодарность всем существом. А он и сводит с ума, и доводит до кипения, и окунает в холодную купель. Если вы решились на этот разговор, то пережили то же, что и я, но чуть раньше. Ведь так?
  - Не совсем то, но на ниточки моё тело и душу он распускал не раз и мне это нравилось.
  - Я думаю, вы в него не успели влюбиться настолько, чтобы стать чем-то единым, тем, что мужчина почитает как нерушимую общность. Иначе бы я это почуяла. Валера не играет и наложниц не коллекционирует. С вами у него была сильная страсть. И она не прошла. Я была его женой больше ста дней. А до этого спутницей и коллегой ещё тридцать. И про вас узнала от других, но потом и он признался кое-в-чём. Я не пытала и не рыдала. Быть рядом и чуять взаимность ощущения мира - вполне достаточно для счастья.
  - И не боишься оставлять его без себя? - Я же останусь и могу наверстать упущенное.
  - Если и боюсь, то самыми тёмными чакрами своей души. Вы муза и любовница, а я жена. И возвращаются к жёнам, а любовниц меняют.
  - Ты думаешь, я не хочу в жёны? - сузила глаза Римма.
  - Все хотят, вот и Катя Коллагенская об этом не сказала, но я это увидела. Светлана Никишина тоже не прочь быть с ним. Но...
  - Да, Ксения, ты права, хотеть не вредно! Я и любовница потому, что он женат. И такое со многими женщинами.
  - Мы о вас говорили не однажды и кое-что обсуждали интимное. У вас и у меня. Но заочно. Вы можете придти к нам и мы это сделаем уже втроём. Завтра - нет, приёмка полевых материалов, наверняка, затянется, а вот послезавтра, ну и ещё дня три- четыре у нас будет время поболтать обо всём, будем рады, такая гостья и вообще у нас с Валерой в поле так повелось, что без гостей дом пуст, - почти мурлыкнула Скво, стараясь попасть и в ноты и в ритм собственного дыхания. Эта дама должна уважать её право на мужчину. Римма хорошо усвоила подчёркнутое "мы", "к нам", "нас" и прочее. Удивляло, что случилось это так быстро.
  - Ты приглашаешь? - А он?
  - Я его жена, а вы поклонница и муза, очень достойная, что вас смущает?
  - Его жена с детьми уехала в Саратов.
  - Уточняю: полевая жена. Сезон не закончился и я в своём полном праве. Засомневались Вы первая. Максакова, Никишина, Коллагенская и Гаршина меня признали и поздравили коллегу с достойным выбором. Я их только цитирую. А Шуру они уже давно с ним развели. Некоторые же так её и не признали. Однако на моём статусе это никак не сказалось - реверансы, дистанция и почтение. Вот так!
  Открылась дверь и вошёл Ольшанский:
  - Вы уже познакомились? - Что ж, отлично! Тогда всё и оформим! - Римма, это Ксения, моя невеста и ближайшая подруга. Ксюша, это Римма, моя изысканная модель и капризная муза. У нас с ней было всё и мы от этого сходили с ума. В строчках об этом не так много, остальное в смуте и душевных муках. Она очень ревнива и рядом с собой не терпит никого, как и Инна. Чтобы дружить с обеими, приходится изворачиваться, лгать всем, в том числе и себе. Но и та и другая того стоят. Вот так! - Римма, не нужно её терзать - она моя невеста! Ты что, не хочешь дружить с нами? - у Риммы даже голова закружилась от его спича. Вот так сразу и дружить? - С ней? - Он что, шутит или издевается? И отчаяние сыграло злую шутку, она даже не осознавала того, что говорит:
  - В постели мы тоже будем втроём кувыркаться? - но Ольшанского подобным из себя не выведешь:
  - А я что сказал? - Ну, о-о-чень изысканная модель и о-ч-ч-ень взбалмошная и к-к-к-апризная муза. А других муз и не бывает, ты помнишь, как целую ночь мучалась рядом, обеспенчивая наши строчки? - по-особому глядя на Римму, говорил Ольшанский для Ксении.
  - Я помню, было, действительно, не по себе, я вам, Римма, сочувствую, - улыбнулась Скво и продолжила: - Валерик, я тут было пригласила Римму в гости на послезавтра, может, не будем откладывать и прямо сейчас её и прихватим с собой? - Если она не против? - исключительно для Риммы сказала Скво. Она как бы закреплялась в её глазах на территории этого мужчины. Получалось очень удачно, Римма видела, что ей тоже кое-что выделено и выглядит это необидно. Насчёт капризной и не в ладах с мозгами музой прозвучало необидно. Ольшанский ни единым движением от неё не отмахнулся, а эта Скво на векторы музы даже не шелохнулась.
  - А что, это идея! - сказал Ольшанский. - Ладно, вы тут чирикайте, а мне надо бежать, дела. Вы сразу идите домой, я буду через полчаса. Начинайте с сигов, пока порежете, то да сё и я подойду!
  Это было нечто, их вечеринка втроём! Она не очень задержалась, завтра должна состояться приёмка у Ольшанского, поэтому всё закончилось к полуночи. К телефону не подходили, на стук не отзывались. В итоге получился уютный междусобойчик. Дамы исцарапали и изгваздакали друг друга до неузнаваемости, досталось и мужчине, от обеих дам. Тот даже не пытался уворачиваться - все оплеухи были по делу. Ну и во всём этом была и определённость: дамы перешли на "ты" обе и общение стало равноправным.
  - Так ты беременна или нет? - спросила Римма ещё раз, уж очень это для неё было значимым.
  - Что-то изменится от этого? - спросила Скво.
  - Конечно!
  - Уже - да! Теперь я уверена.
  - А перед этим сомневалась?
  - Да, но в другом - стоит ли тебе знать это сейчас.
  - Ну и как тебе моя Скво? - мило улыбнулся Ольшанский.
  - Ты хоть представляешь, во что втравил девушку? - вдруг возмутилась Римма. Почти как Инна.
  - Римма, перестань, после нас двоих ты первая, кто узнал это. Даже Инна ещё не знает! Я ещё раз стану отцом! - Ну, оцени! Римма, да очнись же ты, наконец! - тормошил её счастливый Ольшанский. Решимость Скво сняла с него всю ответственность и заботы по дипломатии увязки и улаживания этого полевого супружества. Далее он только следовал тому выбору, который сидел где-то в подсознании и выбрался наружу вместе с решением Ксении рожать ребёнка от связи с ним. Его оставили последние сомнения. Теперь отношения с Риммой выбирались из тени и были чистыми и открытыми. Это стоило им дорого, но и сняло напряжение, и Римма и он вздохнули облегчённо. В тайне нужды больше не было.
  Поскольку в своей роли, пусть и полевой, но жены, Скво уже освоилась хорошо, то выдала ход, от которого даже муж зашёлся в восторге: она позвонила Кате и пригласила её мужа к телефону, сказала парочку фраз, кивнула и вскоре сосед уже сидел с ними за столом и рассказывал свою версию истории со злополучной балладой. Своим присутствием он полностью гасил амбиции музы и Римма была лишь близкой знакомой его именитого соседа. Сам-то он в ОРС ходил с протянутой рукой, если что-то было нужно сверх обычных потребностей. И роль суровой, но справедливой начальницы геологической торговли она сыграла отлично. Настроение гостьи от этого приподнялось и отчаяние совсем исчезло из её глаз. А когда во время блюза Римма слегка его приголубила, то гонор записного критика и обличителя как ветром сдуло. Ольшанский наблюдал за этим с удовольствием и проникался ещё большим уважением к своей будущей жене, подобного хода не смогла бы придумать и Инна. Но Скво на этом не остановилась и предложила соседу припомнить, как он нашёл такую очаровательную жену.
  - В такие годы и такая зоркость?! - отпустила солидного леща Скво и с некоторым кокетством взглянула на соседа. Шура с ним так себя не вела никогда. Коллагенский расплылся в улыбке и поведал эту историю в собственной интерпретации. Получалось решительно и мужественно - он её вырвал из рук сопливого техника, который и за собой-то поухаживать не может, не то что за такой девушкой.
  - А стихи вы ей писали?
  - А как же! - Ну не такие, как у Валерки, но ей нравились. Однако сейчас она вот этому кадру поклоняется! - кивнул он на соседа. - Муж для неё уже не поэт, а только добытчик! - он тяжело вздохнул и налил полную посудину. - Выпьем, что ли, Валера?
  - За что?
  - За нас с тобой, мы, получается, с тобой родня: сначала я взял молодую жену, теперь ты, чем не родственники?
  - И какие жёны, а?! Не было бы их, ни за что б не породнились. Так уж за них и выпьем, чего вилять, а Виталий?
  Засиделись допоздна и мужа домой уводила Катя, поглядывая с некоторой долей зависти на оставшихся с Ольшанским. Скво ей украдкой подмигнула и та грусти скрыть не смогла.
   Римма в очередной раз ночевала у Ольшанского, теперь не таясь и чувствуя себя свободно и в чём-то обогащённой. Скво разбудила гостью и помогла привести себя в порядок, Римма оглядывала соперницу в ванной и нашла её фигуру очень изящной, немного зависти в её взгляде чувствовалось, но с ней вполне можно и мириться. В свою очередь Римма не скромничала и себя сопернице явила во всём блеске.
  - Он вот так разговаривал с твоими пальчиками? - мягко осадила её Скво.
  - Что? - не поняла Римма. Скво подняла ногу на край ванной и показала, как он это делал. Гостья подумала и ответила, как бы стесняясь:
  - Ещё нет! - и Скво рассмеялась.
   Завтракали втроём, на работу тоже вышли вместе и их видели все. Поскольку подобное не имело нормального объяснения, то его как бы и не оценили, ну, подумаешь, кто-то у кого-то был и от кого-то вышел.
  
  На этот день была назначена приёмка полевых материалов сразу двух партий: поисковая Долгучанской, где начальствовал Фёдоров и поисково-съёмочная партия Ольшанского. Поскольку у Фёдорова материалов поменьше, его поставили на девять утра, а громадный проект Ольшанского - сразу же после обеда. Поэтому Ольшанский на первую приёмку не пошёл, отправив голосовать за себя Комлева, а сам занялся окончательной доводкой и редакцией собственного выступления. Он решил всё сделать сам и не ввязываться в дебаты на уровне старшаков и начальников отрядов. Только важные и принципиальные вещи, никаких деталей и реверансов вероятным оппонентам.
  Скво волновалась больше всех, она оставалась единственной из студентов, кто задержался в Усть-Илге так надолго, собственно, кое-кто уже считал, что вопрос её замужества решённый и она решила чуточку посторожить мужа и понежиться в его шикарной трёхкомнатной квартире. Ксения выполняла ту же работу, что и раньше - была глазами и руками Ольшанского и знала всё про всё. Даже Светлана не могла похвастать таким доверием к женщине в их партии когда либо. Материалов у них было очень много и Ольшанский велел развешивать только обзорные схемы и графики, с остальным можно ознакомиться в большой кипе сброшюрованных по темам и разделам карт и планов. Так с его массой материалов было удобнее что-то.
  Поближе к обеду пришёл Комлев и в общих чертах рассказал о ходе дел у долгучанцев, поставили им "хорошо". Сразу же после обеда их очередь. У них хватало и рудных объектов, и поисковых участков, и шлиховки с геохимией, и разделов составительских работ по тектонике и стратиграфии.
  На Ольшанского и его полевую жену пришли посмотреть даже из непрофильных бухгалтерии и планового отдела. Нашлась и у них отговорка, якобы надобность. Упущенную всеми Вику, которая окрутила Колмакова, никто не забыл и теперь второго мужика из неразлучной троицы никто оставлять без внимания не хотел. О Шуре даже из вежливости не вспоминали, настолько вся экспедиция полнилась слухами о Скво.
  Ольшанский уложился в семь минут вместе со справками об объёмах работ и их стоимостью. Акт проверки зачитал Кутин, он был в общем конструктивным, но едких формулировок содержал немало. Оценку рекомендовали между "хорошо" и "отлично", поскольку при хорошем качество материалов есть и новая информация и находки проявлений полезных ископаемых. Вопросы начались с самого верха, Силаев спросил его о значимости среднеюрских россыпей для Региона в практическом плане.
  - Если кратко - то значение принципиальное, они эродируют месторождения гораздо больших размеров, чем более поздние, меловые. То есть, юрские месторождения имеют запасы в десятки и сотни тонн золота, а меловые редко превышают 30-50 тонн, при средних размерах в первые тонны.
  - Другими сорвами, они крупнее в 5-10 раз? - уточнил Силаев.
  - Да, не менее. Это был знаковый гвоздь, до сих пор о количественной связи россыпей с коренными источниками выдвигались самые разные гипотезы. Теперь же Ольшанский обычными расчётами эту полемику сделал неактуальной, вопрос перешёл в другую и уже практическую плоскость: где и как искать среднеюрские золоторудные месторождения? А из этого вытекала и другая перспектива: юрские россыпи. Они должны быть крупнее, но и спрятаны получше. В россыпном деле тоже появился прорыв.
  Были вопросы и у Овчинникова, и Кузьмичёва, и Тянищева и у остальных членов НТС и даже Пальшин, редко касавшийся геологии, поинтересовался рудными прогнозами у верного друга и коллеги уволенного Колмакова. Вопросов было очень много, Силаев посматривал на Овчинникова, не пора ли закругляться, но тот пока в этом необходимости не видел, поскольку на охоту, устроенную Тянищеву, это не похоже в принципе - здоровое профессиональное любопытство. Так продолжалось около получаса, пока Силаев не перевёл стрелку профессионализма на дебаты. Здесь было много высказываний самого разного стиля, были и критические, кто-то в выводами Ольшанского не соглашался, кто-то принимал их к сведению, но, как видел и Овчинников и Силаев, всё это было вкусовщиной, возражений по качеству полевых материалов и обоснованности выводов по полезным ископаемым никто не приводил. То есть, выходило, что у Ольшанского появляется первая "пятёрка" из больших сезонных партий. И ещё одним вопросом потешил друзей Ольшанского Пальшин:
  - Скажи, Валерий Сергеич, положа руку на сердце, чем кроме решений апрельского пленума ты руководствовался, когда вышел на эти среднеюрские россыпи? Их же там никто не видел и в геолзадание на сезон тебе не вписывали. Так что же, неужели печёнка?
  - У меня этот экстрасенсорный орган ещё только по прямому назначению работает и дальше содержимого желудка не высовывается. И в партийных документах по этому поводу почерпнуть, к сожалению, нечего. А вот математика и кое-что из забытых ныне методов геоморфологии пригодились. Точную наводку дала методика эмпирического правдоподобия и распознавания образов эталонных месторождений. С адресом точностью до пары километров.
  - В поле считал, что ли?
  - Нет, эти материалы зимой ещё Колмаков приготовил. А я только заверил. Оказалось - работает. И не только у меня, все знают, что в этом сезоне удач было больше, чем за три-четыре предыдущих года вместе взятых. Это неоспоримый факт!
  - А вот Коллагенский тебе инкриминирует серьёзное нарушение, якобы ты отправлял студентку в самостоятельные маршруты и на её данных карту рисовал. Что скажешь? - уже построже и посерьёзнее сказал Пальшин. Ответ ставил крест пересудам дамочек и мальчиков от геологии, Пальшин знал об этом много и чуял, когда это каприз взбеленившейся плоти, а когда прагматический расчёт.
  - Старший техник Евсеева закончила восемь лет назад Миасский техникум и получила диплом с отличием, работала три года на полевых работах в Уральской экспедиции, сейчас производственный стипендиант в Уральском Горном институте, отметки только отличные. Она работала со мной в паре и я убедился, что написанное о ней на прежнем месте работы и учёбы есть правда. В кадрах всё это, в том числе и выписки из трудовой, подшито вместе с моим представлением о её переводе на должность старшего техника уже в июне месяце. Документацию её маршрутов проверяющие отметили с оценкой "отлично". Вот акт, коллеги согласились с тем, что её материалы кондиционны, детально описаны и точки и межточечные интервалы, есть зарисовки и схемы, всё как и у геологов-съёмщиков и на их основе можно делать обоснованные выводы. Что-то ещё? - ответил Ольшанский, как бы благодаря Пальшина за вопрос. Овчинников тоже смотрел пикетажки Евсеевой и ему понравилось в них всё: от порядка и чистоты самих записей и рисунков, до осмысленности и продуманности выводов. Конечно, влияние Ольшанского на студентку было определяющим, но без соответствующей подготовки студентки и её недевичьих мозгов у этой сладкой парочки ничего кроме секса выйти не могло.
  Силаев стал подводить итоги в традиционной речи. После недолгих переглядываний и перемигиваний все члены НТС единодушно выставили "отлично". За это Ольшанский должен выставлять Кутину пару флаконов благородного напитка. Сам автор рецензии хоть и ревновал даму под именем Успех ко всем подряд, всё же понимал, что Ольшанский нынче сработал выше всяких похвал. Те материалы, где были недоработки и упущения нынче, он просто не рассматривал, потому что тот объём работы, который выполнила его партия, весь не мог быть с равным качеством, нет таких реальных сил и возможностей, Ольшанский выделил главные направления и по ним сделал всё, а на остальных - необходимое по инструкции.
  На этот раз отметиться на посиделках по поводу сдачи материалов решил и Пальшин, он зашёл к Силаеву и предложил приобщиться:
  - Не годится, Сергей Николаевич, первая "пятёрка" и такая большая партия, других в этом сезоне может и не быть, надо сходить к народу, вон Босс и тот иногда приходит. Пойдёмте, я отмажу, если кто вякнет!
  Посиделки затянулись, пришла и Инна с мужем, Коллагенский с Катей, Кутин и даже главный бухгалтер почёл долгом отметиться и был приятно удивлён атмосферой приподнятости и молодецкой удали. Горбунов читал что-то из нового, потом ненадолго исчез и принёс эпиграмму на Ольшанского и его Скво. Это был маленький шедевр и Ксения была так возбуждена, что Горбунов взял её за руку и увёл в ко㍟䏯᪌掙膲嗈渹᭚始ﯫ䲶熶䏓赓桌렋ﱎੀ㹚댞摿ﭜ髒ꄔ앴징鞝ꄹ猌то не дознался, но после этого оба держались подчёркнуто чопорно и периодически прыскали в кулак, что-то вспоминая. Инна подбивала Ольшанского узнать у Скво причину уединения, но тот отмахнулся. В разгар этой кутерьмы Комле䯸廒⩘攋ᇔ봇ꀇｆ랃鳟곥悇飫䄣췳䡙佞琵枦茨鳬韝堡ꤦꈭ儘땞僙鸔ргеич, ты давай домой, чего тебе с ними, когда есть другое, а я тут покараулю гостей, чтобы всё в норме было! Ольшанский прихватил Максаковых и они отправились домой. Саша у них не задержался, Инна отправила его домой, а саㄖ빚㍄뢺㇠譋皾캏煾宆㓐쪙涕።蜇來逭ﭙ䜉ꙸⶸ豺⒤漈蝹맔䤥Ⅷ땕ᙻ⍋㪝чи у них оказались и Агушка со Светланой, и Наташа Верникова, потом подошёл и Овчинников с Тянищевым, который жил в доме напротив. Разговоры, танцы и веселье продолжались чуть не до утра. Инна осталась спать у них, не в силах сделать и шага. Её уложили в комнате Оксаны. Остальные домой всё же добрались. Когда гости разошлись, Ксения призналась себе, что быть в роли жены этого мужчины ей нравится. Вчера Римма, сегодня остальные и все из себя гении и самородки. Её мужчина вчера был великолепен, но и сегодня показал себя с лучшей стороны, всем дал понять, что она под его защитой. Кто же такое оставит без внимания? Вопрос в том, чтобы удержаться в этом обществе. Не факт, что Шура легко пойдёт на развод, а Римма так просто отпустит Ольшанского: если будет хоть малейшая возможность, она использует её. Неспроста ведь Валера не стал её добивать, когда ей удалось повергнуть соперницу -он просто растащил их. ‬
  - Что ж, Римма, так Римма! Всё же хоть какая-то определённость. - так размышляла в объятиях Ольшанского Скво. - Но возможен и союз кем-то из его компании, к примеру, с Инной. И компромиссов, в отличие от Риммы, она не терпит. Что ж, всё складывается отлично. Вот бы не уезжать ещё!
  - Спать будем? - спросил Ольшанский, было около пяти утра. Скво была счастлива, как никогда и готова обнять весь мир.
  - Давай попробуем? Сон пришёл незаметно, как и в поле, им хватило и этого. Утром Ольшанский внимательно прислушался к дыханию Инны и решил не будить, она явно не отошла. Он ушёл на работу, оставив её с Ксенией.
  - Проснётся, поговори с ней, она мне больше чем подруга и вы не должны соперничать. То, что я питаю к тебе, никогда не будет принадлежать Инке, а твоё ей! Вы сами это должны как-то устроить. Сможешь?
  - Попробую, - качнула головой澭ᇓ뫮샩꫟軚응菙寿鴐ㅸﴏ僥䭵ࡽ橛뵙褌곎븣囧ࡁ緅䧣朸뭢ﲔ俳폅ξ눹㘰▪媲ⵧぐ쩳垆㊸医캡몂塲夞䅼ꍗ璠鈀ꢂᤃᡖ犜躬멭┬驊뀒솋➄戝ꋜ茓ᾩ歳㣙协䛂᜘揂琛꣼极덉죎⤨㫕ﴄﾺ⤸놞屑컖ᖿ㭅☺䛬ᘳ푣㛂묎棠Ⅱᘑ텲羪쌊뷥㸧꼼춄ẌⓆ㈃䖲誴ೕ齷⍭◌듕綄칕鬉㫃飆羗䇧갰繭㡜활᠍꧱欎挦︭䡒敄륌㳜셱륥풃罓䙭樴䷠庈側骗ꛫ캄䙾滔䄆Κ㎊앣銈ᵝ蛀຦㴬㯥簠沣ົ嬞⨾櫓⪀坘䱻ꌀ鸇藺媵ࡼࢾ믻⛔﫳➐ϣﳉ㳴蓣뜄ž포⎂囬㡽涤㼒괋궎ث蕋讨 Когда Инна проснулась с тяжёлой головой и вяжущей отравой во рту, Ксения предложила на выбор мужское и женское средство. Гостья выбрала мужское и Ксения к ней присоединилась, помня, как это в своё время повлияло на Ольшанского. И они набрались с Инной ещё раз и уже никуда не пошли. Откровенный разговор состоялся и Инна увидела, что её друг попал в надёжные руки. Это успокаивало. Но боли в душе окороту не давало: её странное чувство к Вальке и Валерке осталось таким же острым и непреходящим - ему было всё равно, женаты они или нет. В обед женщины накормили Ольшанского и продолжили беседу. Почуяв момент, Ксения изложила опасения насчёт Риммы.
  - Дело не в том, что я не доверяю ему, нет! Просто он у неё в долгу и эта женщина сумеет из этого извлечь максимум.
  - Чего она в итоге добьётся? - Выйдет за него замуж? - Ты думаешь, она этого хочет?
  - Она хочет на его фронте быть первой и это главное. Любовницей, женой, подругой - всё равно кем! - Первой!
  - И ты тоже хочешь быть женой и что вас различает? - Обе стремитесь к первенству! - не въехала Инна в суть проблемы.
  - Если женщина согласна на любой вариант связи с мужчиной, значит, она не ставит высших задач и занижает планку пртиязаний самого мужчины. Он мельчает и становится шестёркой. Высшую задачу ставит жена. Вы прекрасно знаете это. Пример - пожалуйста! У Колмакова сколько было подружек, готовых на всё? - И что им досталось?- Ничего! - А чего хотела Вика? - И что стало с ними? - Согласитесь, что с ней он вырос над собой привычным, Валера об этом говорит прямо.
  - Просто он с самого начала с Лией не сошёлся!
  - А почему?- Вы не задумывались?
  - Ну, не знаю, может у них общая дохлая кошка в шкафу?
  - А если он её раскусил и понял, что с ней Валентин так и будет всю жизнь "дон кихотом"? - Это с его-то потенциалом!
  - Может и так! Вообще-то Вика из тех, кто знает, зачем ей мужчина и не мельтешит. Это у неё получилось с Валей отлично. Скво повернула Инну к себе лицом и заглянула туда очень внимательно и призывно:
  - Инна, я хочу, чтобы у Валеры было так же отлично. И чтобы о нём знал весь мир, а не только Золоторудная экспедиция. И чтобы из-за него не мы с Риммой соперничали, а легионы любителей словесности. Этого можно достичь только с позиции жены. Так у кого больше прав на него?
  - А как ты этого добьёшься? - Мы, чай, не в Париже живём!
  - Большая дорога начинается с первого шага! Нужн顼䏜᯦᭶刉稘鵵鴯꩕㸅쪋娽Ԟ닟肟﷎齜빉₡바辦퉑桵妔몰榥鯲뇖琄뱞睂겅Թ䆔䏫᧊刘褨齾㟈䞊遂碵똮忛䯼奭䄊ֵ◆쩍醕돦擢寻ҫ䙧狏士ּ钨媧녘᧧탉봩蜅Ⲳ㈞ᒑ恠ﮟ춹ນ䠆쨕茀䶧쥷畸ꅺ摀줱쾪著䳖謔욊몛쵿䬟鬕喇΃헶ᵫꭒ爁ﵔ蠂ﲤ鋛㇑诙ⳓ请鑲俵浬偤莼螧鳇㱪࠾嵜⸹浾쑝ᝐ䧂⼭屔鞩ꉟᴦ齵쵽￶㢂ཪ梗䅀᤽㾫꾢漎丙⑘孡鬚퉵뮂餧䴗岜☹㠬蠊徺泼፻싴燿嚚姠뒺༨顟ㆌ룯暚恗࡞嚣껩剫项淕曾ⶐ竞잫繥忊͓褥⳧▋ꣴ葩엎鯁쉆솬ꪃꤘ╻䇉㍚虲⍟塄눌쩼렃䣓ᮨⰪ嫢ꔪ崔鐖磁ॼꠤ泗回鐖㢽☙뷚热Ḁ韡䊷Дай-ка, красавица, я тебя рассмотрю получше! - Ты что же, считаешь, что мы его тормозим?
  - Если в ближайшее время не сделаете что-то для него, как автора, то - да! Он достоин большего! - и тут Инна вздохнула:
  - Пожалуй, ты права! Вальку я проворонила! А вот с Валеркой можно и наверстать. Давай-ка неминожко ещё, там есть что-нибудь?
  Чуть позже они разобрались в своих приоритетах и Инна убедилась, что с Ксенией надо дружить, а за Риммой присматривать. Тут она могла юной Скво помочь. Но для начала требовалось добится развода от Шуры. Вот эту задачу следовало решать большим колхозом. В Саратове сейчас жили трое из бывших работников экспедиции, один из них мог в этом поучаствовать. А именно, блокировать вероятные слухи о Валеркиной удаче с Ксенией и раздуть смуту о последствиях балладой для Риммы. Этот вариант был наиболее проходным. И нынешняя тяга Риммы к Валерке была очень даже к месту. Просчитав все эти варианты, Инна сказала Ксении:
  - Давай сделаем так: я устраиваю тебе замужество с Валеркой и убираю Шуру, а ты мечты о Валерке-любителе переводишь в Валерку-профессионала. То есть, издаваемого? - Сможешь?
  - Я очень хочу, значит, смогу. Но сначала, я должна ему выносить дочь или сына.
  - Уже зарядилась?
  - Да!
  - Отлично!
  Инна опять осталась ночевать. За это время Ксения узнала от рыжей красавицы многое и открыла для себя о муже немало полезного. На следующий день Скво стала для Инны ближе, чем Шура после семнадцати лет соседства по общежитию и общим коридорам в коммуналке. Утром дамы проснулись пораньше и накормили любимого мужчину. Их дружба его обрадовала и дамы отправились с ним на работу, взяв под ручку с обеих сторон. Соседи поглядывали на это с интересом - раньше Ольшанский с Шурой под ручку не ходил, а гости по утрам из их берлоги вме挶꽀늃ᔹ㖺ʻ潃씎脮䧙遧袠转ヮ㛿㶖㯡ᯝ㯧ﭳ⴬訬ꙺ몂ᬺꂽ钩즫㶺芼亲벷₴僵푚깓諫೗㕎៕呔騽횘⚽똷諸部껍駿ؐꭞ춃粻뾣ⰶ῏㿁蓦䷕꒓舺羊쿚澬쮐藚魍昞ᡈﺺꮍ濩䜖桯뼪甞᫥뜵כּጂЄ俞②괭肏ȉ䙲溹䁍೗鲉€먳컘￑芩횈ꚟ껈ᖕ뵥㩙㦧錋퉪௰섈ᥬ긠橧祧鲴ꚣ鰤鋨騴걗祍騿쾀斌弖엃孙левых работ прояснилась. Даже беглого анализа было достаточно, чтобы понять, что все находки сезона так или иначе связаны с подпольным проектом.
  Для полного счастья н킚줣椆ⷈ齔荢똱꺞昄놡㺠醚麒댨Ꮩ懃䢗绪䔚ꈿ淑堜龥礱̈㳹䜖껋Ώ㚲쥄耮枷攔俉痁䃨送㮩塹耵ெ掸䄩☪搕年䣮⪛腥᝱샽局ꡟ鿐쩉藸駆誜䯋뾂䥧裌럞䝍⛻搔䉍ḱ嫇ﮑᶯ펔-鿾誤㱈坏왅穎馀蜭ꢭ謩ཋɬ蘷 壷ꐵ镟漾䛋犫ᣵ忛睞ꮍ壎ಝᏠ篶榫狵幘ᓰ壙ꏾᑲ꘾廎㮪⻊掉ร⊌㶷⦎飏꟡ㆵ倍悵죨椸䵦雂博뻒椚惣舀갰ީ㘝㳩蔔䑥䶟⟆䟺塗쾗熝尹掓層䁃䛃ࡄɯ⮎솞飙ᱸ貒糎х аномалий и перспективных зон по другим проектам и титулам, то заверочные канавы и скважины подтянуть к этим, выявленным незаконно, объектам просто невозможно - их не было в списке работ, а потому они не финансировались. Любая самодеятельность на этот счёт грозила утопить и всю, с таким трудом налаженную, программу.
  - Что будем делать? - спросил Овчинников у Силаева. Тот покачал головой, надо идти к Боссу. Сегодня он был на месте и они переговорили по селектору, он выслушал и велел придти с предложениями вечером.
  - Значит, без заверки толку пока мало? - завершил он их доклад.
  - Да, плодить новые объекты без заверки нет смысла, мы ведь должны уточнять предложенные коэффициенты после заверки и выходить точно на все эти векторы и эпицентры. В самой методике заложена идея самоочищения от ложных функций и связей. А это может дать только заверка. Без неё всё это никакого толку не даст, незаверенных аномалий и так пруд пруди! - ответил Овчинников.
  - Вы хорошо владеете методикой всей этой математики? - спросил Босс.
  - В принципе, да, идея там заложена здравая и полностью объективна - это обычная функция. Но деталей там много и лучше Максаковой у нас никто об этом ничего не скажет.
  - С ней-то всё ясно, а вот она по сравнению с авторами методики ничего не упрощает и не упускает?
  - Вряд ли! Не тот она человек, если что-то её смутит, она не постесняется позвонить самому господу богу и разобраться с ним насчёт знака какого-нибудь коэффициента. Нет, от этого она свободна!
  Босс внимательно посмотрел на Овчинникова, тот был слишком эмоционален, необычно эмоционален. Неужели у них роман? - Это было бы потрясающая коллизия! Он ещё раз покосился на него и убедился, что начальник геолотдела сердечно занемог. Он-то в этом ещё кое-что смыслил, несмотря на годы. Ой, как смыслил!
  - Управление на будущий год намерено заняться очередными новациями. Нас они пока не касаются, но другие экспедиции уже взяли под козырёк и будут экономить на качестве работ, зарабатывая фонд оплаты труда - ФОТ. Нас обозвали консерваторами, но всё оставили по-старому. То есть, в будущем году у нас ещё остаётся возможность прятать концы этой поисковой программы. За это время надо набрать, найти или придумать что-то такое, что позволило бы реализовать эту программу в полной мере, с бурением и горными работами.
  Сказанное Боссом было очень серьёзным, год на этом нелегальном проекте мог принести больше, чем обычная пятилетка. О своих особых отношениях с Колмаковым он не делился ни с кем и теперь смотрел на первых лиц геологии экспедиции: не догадываются ли? Небольшие вопросы-тесты обнаружили следующее: Овчинников делал вид, что ему механизм конвейера Колмаков-Максакова до лампочки, а Силаев вообще не догадывался, хотя о самом проекте знал почти всё. А должно быть наоборот. Но стоит ему в Управлении завести речь о повышении Овчинникова, как того тут же отправят в какую-нибудь Танганьику, так уже бывало. Вот и Колмакова пришлось спрятать подальше.
  - Нужно создавать собственную математическую базу, программы, новые машины и оборудование и менять мышление. На старом уже ничего не найти, - сказал Овчинников.
  - Убей, убейся, извернись, но найди! - иронично улыбнулся Босс.
  - И что же, разве то, что мы делаем сейчас отличается от этого? - встречно улыбнулся Овчинников.
  - Пока только третья доминанта: ни находок, ни трупов, ни крови нет! - покачал головой Босс.
  - Рано или поздно, но к этому мы всё равно придём. Только я опасаюсь, как бы не оказалось слишком поздно!
  - Да, - вздохнул Босс, - я тоже боюсь этого, - и посмотрел на Овчинникова, тот определённо занемог и какая-то женщина на него очень сильно влияла. Так эмоционально начальник отдела никогда не высказывался. Неужели это Максакова? - А ведь она хороша, эта рыжая стерва! Насчёт ЭВМ он не спорил - да это нужно, но пока нет возможности, к тому же главную работу по математизации выполняют сейчас в Иркутске под надзором Колмакова. Этого достаточно, иначе их разоблачат и тогда не увернёшься от комиссий с проверками на лояльность до десятого колена. А Колмакова пора переводить на совершенно автономное плавание, там от него будет больше проку.
  Геологи ушли, а Босс решил проверить, чем занят Колмаков и сам позвонил ему в офис. Ответила молодая женщина и сообщила, что Валентин Андреич будет через полчаса, он в лаборатории на испытаниях промышленной установки. Он попросил её оставить сообщение. Колмаков позвонил через сорок минут.
  - Здравствуйте, Юрий Александрович, что-то случилось?
  - С чего ты взял?
  - Показалось, Лена сказала, что мужчина был чем-то удручён. Не тем, что не застал меня, а вообще, это что-то глубокое или глубинное. Я ей доверяю, по этой части она очень чуткая.
  - А ещё где ты ей доверяешь? - поинтересовался Босс, который редко любопытствовал.
  - Свою работу она выполняет отлично, она с дипломом врача-психолога не могла устроиться по специальности, нет таких вакансий, теперь у меня упражняется.
  - А сколько у тебя сейчас народу?
  - Семьдесят членов кооператива и сорок работают по найму.
  - Жируешь?
  - Нет, верчусь и не знаю, когда это кончится. Длинный проект только с Золоторудной, остальные - от недели до месяца.
  - Но сожаления я не заметил, хоть и не психолог, - как бы оценивая, взвесил тираду Колмакова Босс.
  - Я не об этом. Утонуть нам не позволят обстоятельства и масса предохранительных клапанов. Нет у нас пока больших дел, а набрать класс и силу можно только на них. Вот в чём беда!
  - А ты думаешь у меня иначе?
  - Да, нет, то же и так же. Конечно, хотелось бы и чего-то получше, но, как я понял, вам тоже обстоятельства не позволяют?
  - Да, только они конкретные, я про них всё знаю, а они обо мне кое что.
  - А если они о вас - почти всё?
  - Как это? - удивился Босс.
  - Они ведь не ваши друзья и союзники, а раз так, то иметь от вас сокрушительные тайны просто обязаны! Или я не прав?
  - М-да! К сожалению, всё так и есть. Мы от них, они от нас. Побеждает тот, у кого больше ресурсов.
  - Или тот, у кого есть ход в запасе.
  - А у тебя он есть?
  - А вы как думаете? - улыбнулся в трубку Колмаков и Босс это тут же почуял.
  - Что ж, я просто так позвонил, можно сказать, скучаю. На воспоминания потянуло, старею, видно!
  - Мне было приятно вас услышать, - ответил Колмаков, - а голос у вас и впрямь уставший, Лена это верно заметила. У вас всё в порядке?
  - Кажется, да. А что и взгрустнуть нельзя, сразу вопросы и пристальное внимание?
  - Почему же, можно и даже нужно, безболезненно для себя разгружаемся мы именно в грусти, почаще бы, а Юрий Александрович?
  - Как твоя семья, так и живёшь на два дома?
  - Думаю, что я, наконец, нашёл свой вариант. Теперь будет один и прочный. Не говорю, как и что, но, уверен, что это лучшее!
  - С цыганкой?
  - И с ней тоже!
  - Хорошая женщина?
  - Я люблю её и у нас будет ребёнок. Лия знает.
  - Ну ты и закрутил!
  - Всё так сложилось, я ничего не отсекал и не резал по-живому, не могу! Думаю, всё как-то можно совместить, ведь в нашем треугольнике нет вражды. Мы это преодолеем. Я уверен!
  - Что ж, мне нравится твоя уверенность, ты думаешь и колеблешься и шаг делаешь наверняка. Так и надо, чтоб потом не рвать рубаху. Ладно, привет черноглазой колдунье, я до сих пор не забыл её взгляда у Фёдорова в камералке - чуть не утонул в ней, а всего-то и было - секунда! С такой год за три идёт.
  - Сегодня как раз годовщина, - сказал Колмаков. Ей вы тоже понравились, передам привет.
  И они распрощались. Что-то подсказывало Боссу, что больше они не увидятся. У Колмакова энергетический тонус был гораздо выше и он так глубоко в колодец человеческой души заглянуть не смог. Да и разговаривал с Боссом таким образом нечасто.
  АГНИЯ ОСЕНЬ 1988 (октябрь-ноябрь).
   После отъезда дочери в Новосибирск Агния затосковала, ей стало так одиноко, что она старалась не оставаться наедине с одолевавшими её растрёпанными мыслями. Нина в её жизни значила так много, что после отъезда такой отрады души и сердца возникшая пустота в доме пугала, доставляла дискомфорт и неуверенность в себе. Она старалась занимать себя на работе под завязку, не давая возможности расслабляться, дома тоже не сидела у телевизора ни минуты и всегда придумывала что-то, занимающее мысли. Муж с удивлением отметил, что в их рационе появились совершенно новые блюда, она потихоньку пробовала сама и потом предлагала ему диковинные салаты, немыслимые супы, чаще стала печь пироги, печенье и прочую вкусноту.
  Было и другое, она вдруг ощутила, что болезнь Овчинниковым переросла в хроническую, к хорошему быстро привыкают и она уже вскоре не могла обходиться без него. Муж был единственным противовесом, она знала, как держать его в нужных кондициях и старалась быть с ним и помягче и потоньше, чтобы приохотить к тому, что она стала в больших количествах вырабатывать в себе вследствие связи с Овчинниковым. Она ловила себя на том, что иногда с мужем совершенно непроизвольно делала то же, что и с Гешей и Коля принимал это как данность, особо не выделяя, но отмечая в памяти и сохраняя благодарность к ней за тепло и привычно изысканные удовольствия. Кроме жены у него бывали другие женщины, но, изведав дармового в избытке и с разнымисоусами красы и темперамента, он понимал, что она лучшая. Она не давала поводов для ревности и он не особенно терзался от того, что часто и надолго уезжал из дому, оставляя её одну. Возвращаясь домой, он с чувством плотского голода набрасывался на неё и в течение нескольких дней, в рабочее время отлавливая, когда она в кабинете одна, дома в обеденный перерыв и потом после командирской планёрки, восполнял дефицит неиспользованных ресурсов своей женщины, а потом, как бы сбив охотку, успокаивался. Такого напора и потенции с избытком хватило бы трём жёнам, но он выгружал всё на одну - Агушку. И так все годы супружества.
  Она сравнивала его с Овчинниковым только первое время, однако решив душу не травить, переключилась на себя любимую и с помощью любовника стала работать над собственным образованием и совершенствованием.
  Овчинников с удовольствием работал с ней и над ней и вообще ему нравилось работать с людьми, показывая их неиспользованные ресурсы. Он приносил Агушке переводные статьи по программированию, часто давал прослушать собственные дайджесты по разным англоязычным культурным радиопрограммам, бывали у него и раритеты книжного мира и она с удовольствием читала новинки и потом обсуждала их с Инной и Ольшанским, реже это бывало с Ниной Кузьмичёвой, с ней они встречались на тренировках в спортзале, играя в бадминтон два раза в неделю.
  Мужу всегда было не до тонкостей и изысков и он любил что-то попроще и поярче. Он читал зубодробильные страсти про ужасы лагерей, зверства НКВД, появившиеся в избытке боевики с суперменами и невинными красотками и с удовольствием смотрел по местному телеканалу откровенную порнуху с грязным и грубым сексом. Она многое из увиденного там считала обычным скотством и никак не реагировала на его предложения взять "этот" приём на апробацию - таким образом она оправдывала связь с Овчинниковым и представляла её как адекватную реакцию двух независимых систем, у которых есть прошлое и оно в качестве родословной хромосомы в их жизни ещё весьма значимо.
  Агния перестала мучить Овчинникова и их отношения перешли в спокойные и стабильные, он для неё значил достаточно много и она с удовольствием упивалась этой связью. Именно он отметил её депрессию, связанную с отъездом дочери, и сумел отвлечь, дав новую работу по переводу на магнитные носители базы данных наиболее часто используемых статистических материалов. Это не была обычная и рутинная работа. Предстояло проработать материалы скважин, канав, штолен, участков площадных и профильных работ минувшего времени, составить их классификацию и все последующие материалы, которые подлежали статистической обработке, теперь следовало загонять в уже готовые блоки и обрабатывать по принятым шаблонам.
  Погрузившись в работу, она поняла, что это далеко не рутина, а требует значительных мозговых затрат и с благодарностью отметила тонкий и удачный ход своего мужчины. Она иногда ловила себя на том, что копается в собственных болячках и страхах из-за отсутствия легальной привязанности, но это случалось теперь реже и беспокоило меньше.
  Овчинников смог убедить её по серьёзному перейти к моделированию и конструированию одежды, которое она до сих пор делала из любви к искусству, с новых принципиальных позиций и на пальцах объяснил суть её совершенствования. Она поняла идею и с удовольствием занялась этим: придумывать фасоны и делать выкройки она любила, Агния Гаршина была плоть от плоти слабая и увлекающаяся женщина и вырасти в этой сугубо женской сфере ей очень хотелось. И она стала делать первые шаги, потом набрала уровень и иногда, общаясь с кем-то из близких знакомых, показывала набросок одежды, в которой её собеседник или собеседница стали бы неотразимы. Рисовать схематически и схватывать характер фигуры она умела, не учась рисовать, а только руководствуясь обычным чувством перспективы, качеством для художника и математика обязательным.
  После возвращения Инны из Иркутска, где та провела неделю в обществе Валентина и Вики, Агния отметила в ней обновление - она стала больше следить за своей одеждой, в течение дня не забывала пару раз освежить причёску, рассматривала фасоны платьев и юбок в журналах мод и глянцевых изданий для богатеев, с удовольствием просматривала и её наброски. На мужчин тоже стала обращать внимание и теперь они вдруг вышли из тени её многолетнего кумира и стали с ним соперничать. Она более не вставала на дыбы при не лестных замечаниях о Колмакове и вообще стала намного мягче.
  - У тебя там кто-то есть? - как-то спросила Агния, заметив подругу, рассеянно глядящую в окно. На нём блуждала тень улыбки и вообще она явно о чём-то мечтала.
  - Кто-то есть и он не кто-то, а тот же, кто и прежде! - ответила Инна.
  - Ты теперь такая, будто что-то там было, но там же и осталось! - добавила ещё одно наблюдение Агния.
  - Эт-то точно! Там всё и осталось, а здесь только я! Без него я вроде приложений к отчёту, которые сами по себе ничто. Очень интересные приложения, но...- она немножко помолчала и вдруг обратилась к подруге: - А что это ты такая примечательная стала? Муж не заметил, а ты - вот она!
  - Ему этого и не заметить, он в мёртвой зоне, оттуда ничего крупного не увидать - одни детали и крупные планы вроде немытой посуды и пятен на скатерти. Ладно, не хочешь откровенничать - не говори, не улыбайся, не выкручивайся!
  - Как-нибудь расскажу, не сегодня, но обязательно расскажу! Только разложу по системе и всё расскажу! - ответила Инна. Но так и не рассказала, да и вскоре Агния уехала в Охотоморск принимать новые программы по статистике и заодно проветриться. Овчинников так и сказал, когда она оформляла командировку. Как раз в это время муж уехал надолго и дома она себя чувствовала очень неуютно. Эту неделю в Охотоморске она провела с большим напряжением, днём занимаясь обкаткой и изучением программ в Тематической экспедиции, а по вечерам ходила в театр, на концерты филармонии и в кино. От приглашений отдохнуть по полной программе в ресторане отказывалась, несмотря на настойчивые просьбы соседки по гостиничному номеру, той было боязно идти одной с командированными из других экспедиций.
  - Зачем, - спросила она, - они же будут спотыкаться и заикаться на каждом шагу, а тебе краснеть за их провинциальные замашки?
  Соседка подумала и согласилась, она этих мужчин видела в деле и они в точности соответствовали прогнозу Агнии. Но мужички оказались настойчивыми и смогли прорваться к ним с предложением погулять в их компании, но здесь, в гостинице. Соседке очень хотелось развлечений, но идти одной в мужскую компанию она, разумеется, не могла. Агния не вынесла её пронзительного взгляда и, скрепя сердце, сказала:
  - Хорошо, но я ненадолго!
  Маленький сабантуйчик плавно перерос в общегостиничный гудёж, нашлись инициаторы продолжить это с танцами и солидным застольем и вскоре компания в полтора десятка человек уже шумно гуляла в Приморском ресторане. Кроме Агнии и её соседки там были ещё две женщины из гостиницы, в самом ресторане к ним пыталась примазаться ещё парочка молодых дам, но мужчинам что-то в них не понравилось и недостающий комплект для танцев мужички выискивали сами.
  В ресторане разгорелось соперничество за право быть рядом с Агнией и ей не хотелось уподобляться самке, следящей за кровавым поединком самцов. Она без особых колебаний выбрала самого сильного и внешне уравновешенного мужчину и тот оградил от волны мужской экспансии, на этом островке было тихо и уютно, страсти кипели где-то в стороне и никак её не задевали. Мужчину звали Николаем и она сказала, что мужа зовут так же, он довольно кивнул и сказал, что его жену зовут Женя, а детей Оля и Тимоша. Лицо мужчины располагало к доверию, он ни на что не претендовал и никуда не торопился: то место, где он был сейчас, его вполне устраивало. И Агния умело раскрыла его настежь, разобралась с внутренним обустройством, нашла нужные страницы и строки, остановилась на них и разговорила его, заглядывая в карие глаза бывалого мужчины. Среди прочего он сказал:
  - Давным-давно у меня была девушка, она была невинна и требовала внимания, опеки и защиты. С ней нельзя было обжиматься по углам, она расставалась со мной у входа в подъезд. Другие ребята хвастались успехами, а мне приходилось только вздыхать и молоть всякую чушь, в которую, впрочем, никто не верил. И вот появилась другая, она сразу позволила себя проводить до подъезда, потом до квартиры, потом мы целовались в клубе, не задержалось и остальное. Вскоре она забеременела и я на ней женился. Она весело щебетала, рожала детей и вела дом, а я всё больше и больше убеждался в том, что нужна мне была вот та, которая не пускала. Я не буду говорить о ней - это другая жизнь и вообще не та вселенная. В чём-то вы на неё похожи, нет, не внешне, сейчас уже и не угадать, какой бы она стала, у неё такой же взгляд, как и у вас, вы требуете, как и она, опеки и защиты, чтобы полова и другой сорняк не захлестнули вашего роста и цветения. Глядя на вас, я вернулся в своё прошлое и почти представил, как она вышла из подъезда и спросила:
  - Ну что, Колюшка, всё ли удалось, нашёл ли счастье? - он грустно улыбнулся и завершил исповедь. Что могла сказать она в ответ? Это была обычная, щемящая душу, история многих семей и она хорошо это прочувствовала на себе.
  - У вас есть любовница? - спросила она Николая, понимая двусмысленность и самого вопроса и тона, которым он задан.
  - Такой, чтобы её любить, нет. Не получилось и не получается у меня с любовью, - он развёл руками, - так, покувыркаемся в постели и разбежимся. Если бы это обществом поощрялось, наверное, туда бы и совсем не тянуло. Запретное - оно слаще.
  - Что-то вы грустны, Коля, - отметила Агния его настрой, который был знаком и понятен и самой, и продолжила пришедшими в голову строками:
   Ужели всё так серо и уныло,
   Что взор ваш некуда стремить
   И сердце от тоски остыло,
   Что гнёзд для чувств не станет вить? - он в ответ качнул головой, поискал в запасниках другой тон и выражение лица, сделав нужную композицию из найденного, мило улыбнулся и сказал, как бы отвечая на женскую лирику, но имея в виду мужской интерес:
  - Вы изумительно танцуете, - он чуть откашлялся, голос выдавал и волнение и увлечённость женщиной-воспоминанием собственной молодости и добавил уже полноценным уверенным мужским баритоном, - пойдёмте? - и она с удовольствием пошла за мужчиной, который в глубинах собственного "я" берёг и лелеял несбывшуюся мечту. Таня Буланова пела одну из своих жалостивых песен о неразделённости и она хорошо прочувствовала настроение партнёра. Когда они возвращались к шумному столу, Агния отметила, что Коля украдкой смахивает влагу с ресниц.
  - Давайте убежим? Что-то уж очень шумно, хочется покоя и тишины, - предположила она его ощущения, как собственные, и он с удовольствием согласился. Они отправились прогуляться по ночному городу, было непривычно тихо, падал снег и в свете уличных фонарей переливался синевато-фиолетовыми искрами. Они говорили о вещах, которые всегда сближают и согревают. Им было хорошо на том островке, где и уютно и безопасно, Агнии не пришлось тревожиться, чтобы не допустить мужчину слишком близко, он и сам понимал, где та незримая черта.
  Они расстались в коридоре гостиницы, у двери её номера. Когда она вошла, то поняла, что тут есть кто-то ещё. Размягчённая разговором с Николаем, она забыла о своей соседке и только теперь вспомнила её намёки. Та услышала её возню у входа и вышла к ней полураздетой, так раздевают женщину только мужчины.
  - Я думала, что ты с тем Геркулесом поладила, вы были вместе и тихо ушли, вот я и ... - Агния видела, что пришла невовремя, от соседки так и веяло жаром стоящего за дверью мужчины.
  - Извини, я забыла! - ответила Агния, сняла верхнюю одежду и вышла в коридор. Там уже было пусто. Она прошла в холл и села у телевизора. Вскоре туда пришёл Николай:
  - Что, тоже места не хватило? - спросил он, устраиваясь рядом. Они смотрели ночную программу местного канала чисто символически, изредка комментируя события на экране, ей был интересен мужчина, который даже внешне походил на мужа. И многое в его устройстве было из мужниного багажа, но из набора стандартных мужских компонентов получился совершенно иной человек. Этот Коля понимал, что такое материя, а что дух и очень тосковал по недостатку второго, в то время, как её Николаша сильно нуждался в материи и смутно представлял, каких духом живёт и дышит его жена. Она со своим новым знакомым уже обсудила много чего и им не было скучно, темы для бесед не иссякали, мнение собеседника было интересно и они не заметили течения времени. Наконец, пришёл кто-то из его приятелей и сказал, что комната свободна, но Николай остался с Агнией, пока не появилась её соседка.
  - А ты что же, своим Геркулесом побрезговала или побоялась? - виновато спросила потом она.
  - Мы с ним и так получили то, чего хотели.
  - А этого тебе не нужно? - не поверила она.
  - Нет, с этим нет проблем, у меня нормальный муж, как и этот Геркулес, даже имена одинаковые, - успокоила её Агния.
  - А я вот оторвалась! - с тоской в голосе ответила соседка.- Есть во мне что-то сучье, хочу этого, а свой-то мужик... - она безнадёжно вздохнула. - Хоть с этим разговелась, спасибо, уважил бабу! Теперь надолго хватит!
  - Насколько, если не секрет?
  - До следующего раза, а когда он будет, кто знает, вот и запасаюсь впрок!
  - А полюбовника не пробовала заводить? - спросила Агния.
  - Так они же меня с потрохами выдадут! Тому бутылку, этому ещё что, а проку-то не от всякого. Меня-то не просто ублажить, вон я какая, - сказала она, любовно оглаживая своё роскошное кустодиевское тело. Глаза соседки светились яркими лучиками, она совсем не была той, что страдала и выглядела несчастной до сегодняшней вечеринки. Несмотря на интенсивную гимнастику с акробатикой в течение трёх с лишним часов, она выглядела свежо и привлекательно. Агния отошла от размышлений об обустройстве мужчин и заинтересовалась женщиной, её сонливость и усталость под влиянием энергетики соседки исчезли без следа и остальную часть ночи они проговорили о бабьем.
  - Может, не там ищешь? - поближе к утру засомневалась в бездарности мужского рода Агния. Они уже не стеснялись друг друга, ведя откровенную беседу, как и дорожные попутчики. Соседка не скрывала саркастической улыбки:
  - Ну, уж какие они гвардейцы, все из себя мужики, рослые да сильные, другие бабы плачут, выползая из-под них, а со мной - никакие! Мне это не по нутру, а про душу и не заикаюсь.
  - Ты знаешь, - сказала Агния, - один случай припомнила, - соседка сразу обозначила внимание и оставила в покое своё любимое и ненасытное тело. - Она была, как и ты, в больших телесах и красивая дама, с образованием, на рояле играла, романсы пела, но с мужчинами были только проблемы и сплошные накладки. Тоже гвардейцы и чемпионы по задиранию юбок, но не задерживались они подле неё. Маялась и перебирала, отставляла и маялась. И так было до поры, обратила она как-то внимание на невысокого ладного мужичка, всё при нём и с мозгами в порядке. Он у них электронику обслуживал. Попробовала, он отзывается, дело сладилось и с тех пор лучшего не желает. А его жене чуть не лучшей подругой стала.
  - А та об этом знает?
  - Как бы не замечает, она же чуть не вдвое больше него: кроме, "здрасте - до свидания", забить пару гвоздочков да заменить предохранитель в аппаратуре или прокладку в кране у них и общего ничего не должно быть. Ан нет! Есть и ещё какое!
  - Вот это да! - искренне восхитилась соседка. - Слушай, милая, уж извини за любопытство, но к тебе-то, такой красивой и видной, мужики подкатывают со всех сторон, только выбирай! Неужто всегда, как и с этим Геркулесом, только глазками да языком? Даже не тянет согрешить, ну попробовать, какая она, эта другая ягодка? - она выложила Агнии про себя всё и надеялась хоть что-то узнать и об этой лаковой и изысканной женщине в возрасте особого запаха и цветения. О той части её жизни, где она и сука и стерва, позволяет себе и мужику боцманский жаргон, вкушает запретное горстями и не изображает недотрогу. Агния чуяла, что к этому они придут и примерно уже знала, что сможет выдать безболезненно. И она утолила голод и любопытство соседки. Про умного и цивилизованного мужчину она слушала, раскрыв рот и только качала головой - "Бывает же!".
  В субботу за Агнией приехала машина из Усть-Илги и она с грузом бумаг, магнитных лент и кассет отправилась домой. Соседка оставалась ещё на три дня.
  - Ну, как, развеялась? - спросил озабоченный очередными проблемами Овчинников.
  - Вполне! - улыбнулась она.
  - Потом расскажешь?
  - Обязательно, и с картинками!
  - Живыми?
  - И пахучими! - она купила несколько новых пакетиков, которые носила в потайном кармане платьев, о которых Овчинников не догадывался, но на запах попадался систематически и ей нравилась некая предсказуемость его реакции. Содержимое карманчика менялось в зависимости от её настроения и капризов. Она знала точно, что он обязательно не удержится от того движения, которого ей хотелось в то время. Всё дело только во времени его готовности попасть в приготовленную ею западню. Ожидание этого доставляло особое ощущение, она как бы подглядывала и тихонько взвизгивала, когда он проходил очередной поворот и поворачивал именно туда, куда она направляла мужчину, таких поворотов было много и когда он, наконец, добирался до цели, она в эти минуты уже начинала течь и тигрицей набрасывалась на беззащитного мужчину.
  
  Как-то к ней пришла Инна, они с Максаковым и Ольгой собирались на свадьбу Дениса.
  - Что-нибудь передашь Нине? - спросила Максакова. - У нас ещё свободны руки Ольги, кроме своих одежонок у неё ничего больше.
   Нина уехала летом и взяла с собой не всё, Агния потом посылала кое-что из одежды, но, как всегда всякой маме кажется, что её чадо страдает то от нещадной материковской жары, то хляби и сырости, то от промозглого холода.
  - Когда едете? - спросила Агния.
  - Послезавтра утром, экспедиционная машина подбросит до аэропорта.
  Расспросив Инну подробнее обо всём, она пришла к выводу, что Нина на свадьбе лучшего друга должна выглядеть достойно. И решила дошить костюмчик, который раньше ею предназначался к Новому году. К следующему празднику она решила сшить что-то другое. Сразу же после прихода домой она принялась за работу, муж пришёл около восьми, а она только бросила ему:
  - Коля, ужинай сам, я дошиваю дочке наряд! - Гаршин знал о свадьбе Дениса и желание жены утереть нос родителям жениховской стороны счёл желанием достойным и себя тоже. И из отцовской части семейного менталитета выделил немалую толику для отделки костюма. Дочь для него была самым любимым существом на свете и ради неё он мог вынести всё, в том числе и капризно заумную жену. В этот вечер и часть ночи он поддерживал жену в добром настрое, кормил своими рыбно-охотничьими деликатесами, варил кофе и перемыл всю посуду. В промежутках между этим он, обуреваемый оригинально понятым супружеским долгом, даже перестирал на новой машине кипу белья, освободив жену от ото всей домашней работы.
  У него с механизмами всё получалось и он умел организовать их работу рационально и производительно, поэтому уже к полуночи всё домашнее было переделано, а жена так и не освободилась от доводки костюма. Ложиться спать, хотя рано утром уженадо ехать в разведочную партию, казалось неудобным и по-мужски неприличным, поэтому он лёг на диванчике с очередным историческим опусом и краем глаза посматривал на жену. Она была очень собрана и сосредоточена, доводка женской одежды особо тонкое и кропотливое искусство, требовалось полное внимание и Агушка даже не замечала мужа. Он же смотрел за ней, её ладными и изящными движениями, выражением лица, которое было выразительным и хранило в себе все радости удачных швов и строчек, она вела безмолвный диалог с этим шедевром кравчего искусства, удовлетворённо кивала при удачном решении и выражала недовольство при посредственном.
  Николай видел массу перетекающих из одной в другую прелестей на лице и теле своей жены и стал возбуждаться, его дыхание обрело глубину и мощь и вскоре Агнии было невмоготу от его намёков, поскольку с инстинктами у неё нет разногласий и на мужеское они отзываются мигом и сами по себе. Она стала теряться, появились ошибки и она поняла, что далее их лучше не совершать. Она отложила работу, муж облегчённо вздохнул и откровенно заулыбался. Чем кончаются такие улыбки, она хорошо знала и, ласково приложившись к его щеке, отправилась в ванную. Обычно он купался в ней после приезда из командировок, суета сборов сбивала его напор, сегодня же, накануне отъезда, он превзошёл себя и она это отметила. Она сумела ему помочь, кое-что заполучить и себе, но того, что стабильно имела с Овчинниковым, даже не приблизила.
  Израсходовав немалый запал, муж, ненадолго задержав свою руку на её теле, вскоре глубоко засопел и уснул. И опять она осталась в одиночестве. Никогда Овчинников не позволял себе ничего подобного - когда у них бывало много времени, то засыпала она, а он хранил её сон и был этот сон лёгким и глубоким, она просыпалась, готовая к продолжительным безумствам и он ей их устраивал, если оставалась хоть чуточка бесценного времени. Ей вдруг захотелось укачать Овчинникова так, чтобы он уснул первым и эта шальная мысль ею овладела настолько глубоко, что она с ней и уснула, легко переходя из одних объятий в другие и не почувствовав никаких угрызений.
  Она проснулась раньше мужа и приготовила завтрак, сэкономив ему немалое время для сна. Но он его употребил на ответное супружеское внимание и длилось оно так долго, что из постели его вытащил только сигнал машины, подошедшей в шесть утра к дверям подъезда. Видение жены в соблазнительной сорочке на пороге с виднеющимися сквозь неё полушариями были настолько сильны и ярки, что он их продлил, прикрыв глаза. Шофёр и его спутники знали, насколько хороша жена у Гаршина, и с удовольствием простили ему и опоздание, и блаженный вид, и запах женского тела на нём. Только где-то на сотом километре он отошёл и смог адекватно реагировать на подначки спутников.
   Совершенно иначе чувствовала себя Агния, она была будто растерзана ротой насильников и ощущение гадливости было настолько сильным, что она отправилась под душ, чего в будние дни не делала никогда. Но и после этого неуют её не покидал. Было около половины седьмого утра и она рискнула набрать номер, ей повезло - трубку взял поднявшийся прогулять собачку Овчинников.
  - Если ты чуть опоздаешь всюду, это ничего? - тут же спросила она, услышав его голос. У неё было три секунды, чтоб выразить всё и уйти из разговора неопознанной.
  - Да, я слушаю! - Ничего страшного, вы просто ошиблись! - сказал он условную фразу и положил трубку. Она оделась и пошла на свидание. Он пришёл чуть раньше и видел, как она шла к дому. Агушка была чем-то сильно подавлена. Когда он открыл дверь, она зарыдала, не дожидаясь, когда дверь захлопнется и их перестанут слышать. Сначала она просто плакала, потом стала что-то проговаривать и в итоге всё вывалила на него. Овчинников догадался - во всём виновен только он: не будь его, Агушке нечего и не с кем было сравнивать и путать качества мужа и любовника. Не говоря ни слова, он сделал то, до чего не додумался муж ни ночью, ни утром. Он обратился к её душе и утолил жажду, напоенная вниманием и почтением, она раскрыла лицо в благодарной улыбке и распрямила лучики грусти и скорби, кожа женщины опять стала упругой и волнующей и она хорошо это почувствовала.
  - Ты мой бог! - молча произнесла она, покачав головой, и сказала вслух: - А на работу мы пойдём?
  - Агушка, мы не опаздываем! - сказал он и она взглянула на часы - прошло всего двадцать минут, ещё не было и семи. Разве могла она отпустить его так просто?! Да и собачка, занятая сахарной косточкой, на лютую стужу не рвалась.
  День у Агнии прошёл исключительно продуктивно, при вводе нового программного продукта она не совершила ни единого сбоя и продумала детали завершающих штрихов для костюма дочери. Дома в обед она сделала ещё немного в своём рукоделии, вечером всё завершила и запаковала пакет дочери в собственную упаковку, так и не показав своего шедевра Максаковой. Она отнесла изделие и кое-что из одежды Нины в общий семейный груз Максаковых и присутствовала при последних штрихах экипировки свадебной команды на первую в их семье свадьбу детей. Немного отошедши от суеты сборов, Инна отметила блеск в глазах подруги и не стала уточнять его природу, муж редко бывал причиной этого у неё самой, она предполагала, что элементарная линейная функция русского красавца Коли Гаршина не могла описать наворотов тензорных уравнений души его жены.
  - В чём ты будешь в ЗАГСе? - спросила Агния и они погрузились в изысканную пикировку по поводу ощущений мира и адекватности или иллюзорности его восприятия.
  - Невеста молода и вся в белом, её не затмить уже поэтому. Но с остальными я потягаюсь! - пообещала Инна и Агния коварно улыбнулась и сделала так умело, что подруга этого не заметила.
  - Из стариков и старух кроме вас, деревенских родителей, никого не будет, ты там не заскучаешь? - невинно выдала Агния, но Инна и тут проглотила наживку, будто деликатес.
  - Денис писал, что пригласил всех тренеров и половину команды. Да и у Даши есть мужички-фронтовички на потоке, так что не потеряюсь! Заодно и за Ниной присмотрю и всё потом маме и под расписку, чтоб никто более и не знал! - после этого Агния переключилась на другой лад и дала ей конкретные небольшие задания, это и несложно и ненакладно. Всё же - свадьба любимого сына! Глядя на погрустневшую перед уходом гостью, Инна сказала:
  - Агушка, поехали с нами, дочь проведаешь, а? Неужто Овчинников не прикроет? - но она отмахнулась от соблазна и благодарно поцеловала Инну. Та очень хорошо прочувствовала её настрой и ни слова не сказала. Всю неделю Агния нервничала и мучила себя мрачными картинами, внешне оставаясь вполне на уровне и погрузившись в работу, она никому не давала повода отметить свой раздрай, когда Овчинников всё же углядел его и попробовал как-то вмешаться, она сыграла королеву Викторию и хладнокровно отрезала: - Пустое, вам показалось!
  И только после приезда Максаковых и шумных публичных разговоров с демонстрацией фотографий свадьбы она на нескольких фотографиях увидела свою дочь в новом наряде и больше вопросов не задавала. Дочь выглядела очень уверенно и неотразимо, наряд невесты не мог скрыть различий этих молодых женщин: Даша уже приплыла, а её Нине предстояло дальнее и серьёзное плавание.
  Инна пришла к ней в камералку, когда все ушли и спросила:
  - Агушка, перед свадьбой ты была так взволнована, будто сама выдавала дочь замуж и даже меня напугала, а когда мы вернулись, даже ничего не спросила, почему?
  - Главное я и так увидела - Нина в порядке, а остальное ты расскажешь, когда сама отойдёшь ото всего.
  - Я уже отошла. Ещё по дороге сюда.
  - И что же?
  - Я поняла, что ужасно постарела и устарела, эти их хлопоты и возню вокруг иллюзий жизни я не разделяю!
  - Что, не удалось соблазнить тренера? - пошутила Агния.
  - С этими взрослыми самцами всё в порядке, они из нашего с тобой генофонда и знают точно, для чего созданы и они и женщины с бёдрами. А вот с нашими детками дела отвратные, лишь кое-кто из них читал Шекспира в объёме школьной программы, да и то в хрестоматии. Остальные в лучшем случае пролистали критику, чтобы написать сочинение. Модно что-то про "серебряный век" - напрягутся, прочитают, для собственного же познания - это уж увольте нас! Дудки-с! Мужик с сединой или с жизненными складками на лице прижмёт тебя в уголок и тихонечко потискает, в глаза заглядывая и читая что-нибудь отпадное и ты ему даёшь, потому, что он хочет вдуть и не скрывает этого, но выведет тебя из строя профессионально и ты под ним стонешь, потому, что он тебя завёл и теперь катается на тебе вместе с тобой. Ведь так? - неожиданно обратилась она к Агушке.
  - Мне не с кем сравнивать, я не спала с молодыми! - озадаченно ответила она.
  - Я про твоих ровесников!
  - Ну, так они уже вкусили, многому научились, а эти ещё нет! Себя припомни - ты, что ли, сразу такой умной стала?
  - Как ты думаешь, кто из них соблазнитель: Нина или Денис? - неожиданно спросила Инна. Агушка покраснела от боцманской прямоты вопроса. И не ответила.
  - А вот я думаю, что - Нина! Моему ненаглядному сыну после многих лет дружбы и в голову бы не пришло сделать такое с ней без настоящего влечения и любви. Я замечала следы его сексуальных опытов у нас дома и неоднократно, видела и его партнёрш - не мог он после них то же сделать с Ниной! - с такой убеждённостью сказала она, что Агния ей тут же поверила и простила неудобства своих ощущений и краску на лице.
  - Она и теперь его держит на поводке, я думаю, Даша не зря так заторопилась со свадьбой и беременностью.
  - Ты это к чему? - вернула Агния Инну к предмету разговора.
  - А к тому, что Нина из этой публики единственная, не считая Дениса, кто читал не хрестоматию, а полные собрания сочинений и сделала она это задолго до школьной программы. Вот она-то и сможет сделать с мужиком, что угодно, даже, извини, не раздвигая ног и не расстёгивая блузку до пупа. Я это видела и Денис тоже. Думаю, твоя дочь его ещё многому научит. Она держит его так прочно, что он даже и не пытается вырваться и ему это нравится. Даша с этим тоже смирилась. У меня сложилось впечатление, что он женат сразу на обеих: на Нине давно, а на Даше недавно и она у них на подхвате: ну, там деток родить, в постели утешить, дом содержать. А как жить и куда плыть - это без твоей умницы ни-ни! - Вот что я хотела тебе рассказать, Агушка! На ней ты со мной и отыгралась, поздравляю! - И она поцеловала Агушку, мягко и нежно, чего никогда не бывало. Надо ли говорить, как была счастлива мать, услышав подобное признание о дочери из уст вечной соперницы. Сложить остальное в цельную картину Агния сумела и сама.
  - Странная штука - жизнь, - подумала Агния, - только что маялась от неуверенности и страхов по поводу дочери вдали от дома, а вот уже и балдею, будто выпила лишку! Волна бросает то вверх, то вниз.
  - У неё есть кто-то? - спросила она через несколько минут.
  - Шутишь?! - Она теперь сама определяет, когда и с кем, о чём и как! Несколько парней вертятся в обойме, но я-то вижу, что шансов у них - нуль!
  - А если поймают на гордости и изнахратят в отместку? - озвучила мама вечные страхи за дочь.
  - Думаю, что такого не случится, она в этом плане очень осторожна и близка только с Денисом и Дашей. А за Денисом стоит вся гвардия мужиков-спортсменов, они разбираются толпой, сразу же и жестоко. Не бойся, это Даше и мне следует опасаться Нину, а тебе за неё - не стоит.
  - Знаешь, что, Инка, давай выпьем! - предложила Агушка и подруга не отказалась. Мужа ещё в очередной командировке и домой она не торопилась, Инна скомандовала Саше и тот сразу же отправился домой пасти любимую дочь. Обе женщины теперь свободны и продолжили общение дома у Агнии, Инна осталась ночевать и лишила подругу соблазна отметить весьма и весьма радостное известие в мужском обществе, где она и женщина и божество в одном сосуде и зовётся он - любовь. Однако с подругой тоже хорошо, так что Агния в себе перезарядила почти всё батарейки. Ночью Инна вдруг вспомнила про Ольшанского и позвонила ему, он должен в конце этой недели уезжать в отпуск.
  - Валерчик, миленький, извини за поздний звонок, но ты нам очень нужен!
  - А сколько сейчас времени? -не желая просыпаться, спросил он.
  - Третий час, мой хороший! Мы с Агушкой тут чуток прибалдели от хорошей жизни и хотим видеть пред свои очи самого любимого мужчину! - улещала она его, применяя самые эффектные интонации из арсенала охмурения мужиков.
  - Может вы с ней добавите ещё чуток, а потом за своё и моё здоровье и после этого я вас тоже увижу, но уже во сне и сделаю вам всё, чего захотите? - ещё сопротивлялся Ольшанский, но сон манил уже слабее, чем отчаянные интонации Инны.
  - На нас теперь ничто не действует, пить уже не во что, а блажь одолела самая обычная - материнские радости про собственных деток. Думаю, тебе есть смысл к нам прислушаться, ты ведь тоже к ним собрался. Мы можем хоть сейчас позвонить Шуре и всё про тебя хорошего ей и поведать, а?
  - Только я вам, счастливым мамашам, ничего читать не буду, поговорим о жизни, полюбуемся друг на друга и всё! - Так сойдёт? Иначе ложусь досыпать! - неожиданно сдался Ольшанский. Всё же повидаться перед отъездом с Инной для него значило много.
  - Сойдёшь любой, но здесь! - разрешила Инна.
  - С чего это ты? - спросила Агния, когда та положила трубку.
  - Вспомнила, он хотел Оксану сюда взять, но ему не советовали: Ксения не намного старше её и это на Оксану подействует не в ту сторону. Думаю, мы с тобой убедим его в обратном. Оксана - девочка принципиальная и независимая, папа для неё - это почти вселенная, её с ней разлучили, поэтому она начнёт с Шурой воевать и в этой войне испортится, а тут ей самое место, да и время подходящее - беременность и роды молодой жены собственного отца. - Как же он в Ксюшу втрескался! - У-у-х! Любовь и тепло в семье, сама знаешь, на детей влияют сильно. А тут и подавно - девушка на распутье, отец влюбился, как и она сама не так давно в Егора Ределина. Ничего более настоящего и сильного для её характера в эту пору не придумать.
  Агния подумала и согласилась. У неё как раз отличное настроение и она готова помочь Инне в чём угодно. Ольшанский пришёл вскоре и принял внутрь, чтобы хоть чуточку быть наравне с уже очень хорошенькими женщинами. В смысле выпитого.
  После этого дамы очень образно и предметно изложили свои взгляды на проблему и объяснили, почему кто-то считает иначе. Аргументы Инны были просты, убийственны и неотразимы.
  - Как я сам до этого не додумался? - развёл он руками, услышав про это всё.- И ведь Ксюша советовала сделать так же, а я что-то в другую сторону стал смотреть и выискивать чёрную кошку в комнате, где её отродясь не бывало.
  - Но не это главное, Валерчик! Это так, мелочишка на булавки. Тутнам одна птичка на хвосте такое принесла, что я в тихом восторге.
  - От кого?
  - По большей части от тебя, милый мой!
  -И что же я сотворил, чтобы ты вот так?
  - Я об этом случайно узнала, это про ту самую новогоднюю американку, - начала Инна издалека и Агния насторожилась, поскольку подобное обычно касалось и её проблем, такое в узком геологичесом кругу бывало всегда, - у Татьяны Кутиной как раз об этом говорила почтенная публика, обсуждая всё до косточек, так вот - Татьяна эти страхи запустила от имени общества и не обнаруживая своего имени.
  - Какую часть всего этого? - спросил Ольшанский.
  - Про изысканную лирику в обычной поздравилке. Мол, неспроста такое благолепие, поскольку выдать прямо нельзя, так он всё это в адрес втюхал! Ну и ещё кучу всего и всякого там облизали и обнюхали.
  - Ну и стерва, всё ей неймётся, трахнуть, что ли? - в сердцах сказал Ольшанский.
  - Валерчик, думаю, она именно этого и добивается! - пригвоздила его Инна. Он ошарашенно уставился на неё.
  - Да-да! - сказала Инна. - Помнишь, после Нового года ты выкручивался из её кабальной американки?
  - И что? - не нашёл связи Ольшанский.
  - А дело-то, видишь-ли, в следующем. Ты уж извини, но мы тут все свои, поэтому назовём всё своими именами. После того симпозия со спиртным уже без мужиков обсуждали: кто - кого, когда, на каком диване и при каких обстоятельствах; и кого - никогда ни за какие коврижки. К тому времени Валя для них был недосягаем, остался ты, мой дружок-пирожок! Ну и в ходе разбирательств они про тебя выяснили всю подноготную. Оказывается, ты всех наших дам уважил и не по одному разу, и компанию Кутиной тоже, за исключением самой Татьяны! - Ольшанский перевёл глаза на Агушку и та деланно ужаснулась сексуальной мощи друга, а Инна продолжила повествование. - А тут Катя Коллагенская возьми и скажи, что ты шовинист и трахаешь только лиц славянской национальности. У Татьяны, сами знаете, кто папа, ну и она взвилась. Мужей рядом нет и она выразилась в духе, что сама тебя отымеет, если захочет. Но её как-то никто не поддержал. А потом про тебя и вообще стали такое нести, что Катя опять вмешалась:
  - Ладно, давайте начистоту. Трахал, так трахал, чего теперь, раз было. К примеру, я очень довольна, хорош, силён и обходителен, на одном только свидании кончала много раз и исцарапала и искусала всего, а он ничего, даже не обиделся. А по-мужески запашист - не оторвёшься! И не он на мне и топчет, а я в нём и порхаю от неги и удовольствия. Ну, дамочки-жёнушки, кто скажет, что он никакой, а? - и она опросила всех женщин по очереди: никто про тебя плохого не сказал, все довольны и всем ты угодил. Кому раз, таких мало, а больше два-три раза и больше! И ни одна не застеснялась и про смуту в душе и грех по пьянее не упомянула.
  Ольшанский не нашёл слов удивиться Кате. Он восхищался этой хорошенькой непродвинутой женщиной, у которой получились такие прелестные дочери. За годы близкого соседства у них бывало всякое, но исключительно между собой и ни слова об ином рутинном в минуты сокровения! Ни он о ней, ни она о Шуре и её муже слова не произнесли. А тут такое - что-то Катюшу достало, раз она так разоткровенничалась.
  Инна оценила его реакцию и продолжила рассказ в лицах и с выражением.
  - А ты, Татьяна, что молчишь? Тебя разве это не касается? Или ты святее Марии-Терезы? - сказала Катерина Кутиной. - Самое время про его эрекцию, твои оргазмы и прочее, а? - и она не рискнула сказать, что спала с тобой. Видно, боялась, что поймают на деталях, раз спали все, в охотку и многажды.
  - Выходит, ты одна и осталась нецелованная?- сказала Катя и обвела всех перецелованных и трахнутых женщин своими голубыми озёрами, дамы в который раз не отвернулись и целками представляться не пожелали. - Или нет? - та задёргалась, засуетилась и выдала что-то про интимный вопрос не к месту и прочее, но все поняли, как надо. То есть - на неё у Ольшанского не встал! Баба, на которую у такого мужика не встал и не баба вовсе! - Это нужно было видеть! - сказала Инна.
  Ольшанский тоже считал, что в постель с Татьяной мог лечь только в капитальном подпитии или на спор, но публично о таком не говорил, однако Катюша и так учуяла.
  - Ну и ну! - изумился Ольшанский. - Катюша ещё ладно, мы приятели, а остальные-то - хороши дамы! Такой гарем и Лаврентию Павловичу не снился!
  - А что ты против них имеешь? - охладила порыв мужчины Инна. - Каждой что-то написал или подписал, а для деток, когда они с твоими Оксаной да Олегом в садик и школу ходили, что, забыл, как дразнилки им придумывал?Вот одна из них:
  
  Роль Снегурки дали Маше
  Как и в прошлый Новый Год
   Но Алёнка в репках краше:
  Репку тащит весь народ! - и добавила от себя:
  - Сколько драйва и так сексуально, деткам тоже понравилось.
  - А что, - подмигнула Агушка, - "репку тажит весь народ!" - чуть не социальный текст про растащиловку! И тут Максакова подхватила эстафету и продолжила:
  - А потом и кучу поздравлений, записок и куплетов на самые разные темы. Я видела, как прятали салфетки с твоими перлами. Сама тоже так делала не раз. - Ольшанский поморщился, вспоминая обстоятельства и художества разных лет.- И для каждой, поди нашлось что-то, с чем она до сих пор не рассталась - с памятью, Валерчик, ею самой! А Татьяне ты не писал ничегошеньки из идейных соображений, поскольку её муж в этом рукомесле тоже замешан, правда? - Вот все эти дамочки-стервочки и залегли дружненько с тобой в постельку, повизгивают да постанывают от удовольствия, а её оттуда выпихнули! Какая же такое стерпит? Ох и стервы бабы, стервы! Так уязвить, а! - сарказм так и распирал душу Максаковой.
  - Вот она тебе и выдала на орехи. Женщина к брезгующему ею мужчине относится по-особому, - завершила спич подруги Агушка, - её месть изысканна и беспощадна!
  - Но по сути она ничего испортить не могла, - ответил Ольшанский, -грязи развела - да! В остальном же - собаки лают, караван идёт. Приятно, конечно, что они так дружно поддержали меня, но это по большей части - эмоции. Сегодня они на моей стороне, завтра на Татьяниной.
  - Думаешь, дамы лукавят? Некоторые - возможно! Однако насчёт Кати я думаю так: она честна всегда, а не по обстоятельствам. Значит..., - Инна выжидающе взглянула на Ольшанского, - ну что тянешь, признавайся, казанова местного разлива!
  - Ты и сама знаешь, муж у неё гниловат, но с амбициями о-го-го! Последние годы появились проблемы с машинкой и он стал донимать Катерину всяко-разно. У трезвого не выходит в принципе, а поддаст, что-то где-то там зафурычит, а как надо вставлять, то никак. И однажды додумался до столовой ложки внутрь вместо члена. - Ольшанский выразительно взглянул на подруг, чтоб оценили, и продолжил: - Она в слезах и с кучей таблеток, дождалась, когда он уснёт и ко мне. Шура уехала, детки тоже с ней. Вот так и познакомились ещё раз. Ну и научил, как мужа ублажить и себя не уронить.
  - В рот, что ли? - поморщилась Инна.
  - А что остаётся? - Он же, поганец, ей спьяну там всё изнахратит! А она его переживёт надолго, так что же: из-за этого мудака уродовать себя? - женщины кивнули и он продолжил. - А с другими история та же. И не секс это вовсе, а душевная профилактика.
  - Да, - согласилась Агушка, - с наминежных слов недостаточно, к сожалению.Отсюда и проблемы.
  - Это точно! - Я тебя знаю давнои мне думается, что твоё личное - только мне и даже Шура кажется чужеродным телом на наших отношених. Глупо, я замужем, но вы мне выше мужа по всем статьям и с вами я больше чем жена обоим. Или уже нет? - вместо ответа Ольшанский привлёк Инну к себе и она послушно прилипла к его телу, пристроив губы у шеи мужчины и легонечко возбуждая и без того перегретого Валерку. Агушка видела их вот такими не однажды, но сегодня оба себя превзощли.
  Самое время о Инне и Ольшанском, как паре гармоничной и идентичной по физиологическим и интеллектуальным градиентам. Именно ей доставались лучшие опусы поэта и она не могла не видеть, что и сама хороша и Валерка тащится от неё будто в восемнадцать. К примеру, это:
  
   ИСКРЫ, К КОТОРЫМ НЕ ПРИВЫКНУТЬ
  
  Как будто чёрточки мечты,
  Девчонок женщины сменяли,
  Альковом становилась ты
  На деревенском сеновале
  
  И тьма пронзалась вспышкой искр:
  От сна семейного очнулась!
  И в неге запредельных игр
  Стола ладошкою коснулась.
  
  И обратился в ложе он,
  И в шелест травный сантименты,
  И музыкой роскошный стон,
  И ты, разрезанная в ленты,
  
  Как будто дикой лани гон,
  Наш метроном в сердцах копытом,
  В свиданьях вечный нам сезон,
  Слиянью счастия открытом,
  
  Слеза скрепляет муки сладко,
  То ослепляя, то украдкой,
  В касаньях тел двойной разряд:
  С моим смешался женский яд
  
  И в корчах страсти и любови,
  Нежнейших мук и хладной боли
  Мы умираем - ты и я,
  Отрава сладкая моя!
  
  Молчит эфир, прикрыты очи,
  Ты внемлешь волны зыбких чувств,
  Границ не зная дня и ночи:
  Пьяна в лобзаньях мужних уст.
  
  Очам пристало бы открыться
  И в космос вечности взирать,
  Чтоб в вспышках звёздных умирать
  И кровью собственной умыться.
  
  Но нет, закончилось слиянье
  И бег срастился вечных рек
  У берегов очарованья,
  Где ив царит девичий смех.
  
  Вселенская оргия и тихая заводь девичьих хохотушек! - Кому и кто посвящал такое? И она воздавала ему по-царски, щедро и наотмашь! Быть с Валькой и Валеркой легко и она жила с ними душа в душу, а с Валькой ещё и писала отчёты, работая в поле,вкушая консервы из одной банки в маршруте и по-девичьи прижимаясь к его телу, когда начинался дождь и они под кроной молодой лиственницы. - Как вскипала она и как отзывался он!!!
  И эти умные мужики, обожая в ней всё абсолютно, не путали сюда дела семейные и репутация рыжей умницы всегда блистала без комочкой налипшего и придуманного и выдрать языкатого под сурдину мужеского им легко и просто.
  Вот и сейчас, будучи только с Валеркой, Инна вышла из транса неспешно, откинулась на его теле, будто в удобном кресле, оценила реакцию подруги и улыбнулась, будто имперская царица подвассальной герцогине:
  - А тебя-то он почему не осчастливил? - Агния переглянулась с Ольшанским и тот,очень деликатно выгораживая и свою подругу, пояснил:
  - Мы это делали виртуально. Однажды я заглянул в темнушку заинтригованным, когда Коля её ублажал, а она стонала и вопила, будто ошпаренная и на прежнюю Агушку ни в жисть не подумать! - Секунды хватило понять, что она самым бессовесным образом разводитмужа. Она уловила, что я всё понял и подмигнула. Коля на ней, Коля в ней, Коля пыхтит и вопит, а она играет, но ужесо мной. - Он взглянул на Агушку, - я не перегибаю? - она мотнула головой:
  - Нисколько! - и он продолжил:
  - И я ей показал, что хочу с ней того же, но виртуально. Надо же испытать такое, раз случай подвернулся! Агушка кивнула,я дверь тут же и прикрыл. Сел рядышком и как бы весь внимание и понимание женских проблем. Рядом ведь и почти всё слышно, так что оказаться третьим было легко и приятно. - Так, что ль, Агушка?
  - Уж не знаю, каким богам ты взмолился, но я сразу же почувствовало лёгкость во всём, Николашины 90 кг куда-то исчезли, член стал понятливым и куда попало не совался, погорячел и помягчел и стал облекать во мне всё-всё! И конце этой нирваны не облил холодным киселём, а согрел живительным олимпийским бальзамом.
  Потом я выудила Валерку из чьих-то рук,мы подробно обсудила детали проведенного, выяснила что и как в тех виртуалиях называется, проверила на себе другие варианты и с тех пор могла быть счастлива по собственному капризу. Лишь бы Валерка был хоть чуточку свободен. Вот уже семь лет мы с ним вот так.
  - И я только сейчас узнаю об этом? - шевельнулась царица на троне и покосилась на мужчину.
  - Могла бы и догадаться! - Задачка для начинающих! - возразил он и, будто двоечницу на зачёте, усадил на постель. Она не обиделась совершенно и приняла жест, будто так и надо. Ольшанский устроился подальше от обжигающего взгляда и продолжил, понимая, что спать уже не придётся:
  - Раз уж ночь признаний и воспоминаний, выложу и другое. Чтоб впредь понимали и вопросов не задавали, думайте и оценивайте наше поведение правильно и будет вам счастье.
  Мы с Валей дружим вечность и ты, рыжая королева, появилась уже при нашей дружбе с большим сроком. Я тебя сразу раскумекал и сообразил, что на служебных файлах не удержишься и собьёшь мужика с толку. И вмешался в вашу иллюзию дружбы, помнишь, как вышло или напомнить?
  - А мне казалось, что это ты хотел урвать своё и насолить Вале. Придумал частушку, поймал на интересе и сделал послушную игрушку. Про Валю я забыла а ты не отпускал и не отпускал. Правда, тогда я ничего больше и не хотела. Даже не подозревала, что из меня можно верёвки вить. А Вали рядом не было и я не знала, что мне делать и как быть.
  - Нет, милочка, было не так! - Ты ушла кудесничать сама! - присмиревшая и покорная Инна и тут не стала перечить. - Мы с ним дружим и спасаем наши мужские сути от разбазаривания. Ввязавшись в вашу дружбу, я просто спасал Валю от тебя. Да и от тебя самой.
  - И от других тоже? - добавила она, припоминая треугольники из Вали и Валерки плюс одна женщина на двоих. Таких случаев было очень много и все с одним итогом - Валя благополучно выходил из отношений. Ольшанскому же доставались фантомные боли в виде сердечных привязанностей и стихов в альбом. На такое идут только ради дружбы.
  - Да. Самая свежая - это племянница Босса, которая зимой тут была в отпуске и в нашем спортзале втюрилась в самого-самого мужика экспедиции и даже не подумала спрятать это ото всех ревнивиц, пришлось вмешаться с экспресс-мадригалом и отвести грозу. Самая давняя - это НаташкаВерникова, она так сдружила свою спортивную дочку с ним, что Валя стал членом семьи и авторитетом покруче папы, которого вечно нет дома. Девка удивительно хороша и геолог отличный, но и ведь замужем и без тормозов! И я её перенаправил на танцы, очень удобно по нынешним реалиям и конспирация классная. Теперь она у нас общая, кто свободен, тот девушку и танцует. Получилось удачно. И Валя спокойно вздохнул. На мне только мадригалы по датам и обстоятельствам.
  - Змей! - не скрывая чувств, сказала Инна и опять оказалась в объятиях. Глядя на этот беспредел, завелась и Агушка.
  - Наверное, я тут лишняя, обними покрепче да придуши её, Валерчик, пусть утешится, - сказала гостья и поднялась. Стройная женщина в цвете лет, у себя дома и в особенном, фантастического кроя платье - такое запоминается.
  Домашнее платье у неё было очень необычным, скроено под сексуальный нерв и Валерка тут же сделал мужскую стойку. Инна отметила удачный ход подруги и оччччень и очччченьнеохотно освободила гостя от своих объятий. Всё же Агушка в этом деле тоже художница классная и на шедевр Валерочка отозвался сугубо поэтически! - Глаза и электричество во всём теле о том говорили чётко. Ревность сейчас неуместна.
  - Ладно, дружочки-пирожочки, раз вы со мной так, я вам почитаю не пролетарского Горбунова, не легкомысленного Ольшанского, а изданную большевиками белогвардейку Ахматову, - сказала Инна и поднялась, чтобы взять книгу. Агушка, глядя на собственное отражение в зеркале, боковым зрением отметила эрекцию у мужчины, она была впечатляющей, а сама подруга, наверняка прослезилась, потому и сбежала к шкафу за манерной декаденткой. Но Агушка свои заметки не опубликует ни в жизнь и сладкая парочка не ощутила неудобств.
  Во время чтения Инна внимательно следила за лицом мужчины, ухватывая и утаскивая в норку крупицы увиденного, чтобы потом, оставшись в тиши и покое, всё это оценить и полюбоваться. Агушка прекрасно знала эту хищницу и делала вид, что верит глубине погружения в Ахматову. Ольшанский же просто любовался женщинами и не пытался выбрать одну из них. Пусть и на минутку утехи. Вместе они были отменным дуэтом и вокал получался исключительным, да и с мелодикой тоже порядок.
  Однако, было и однако! Эти женщины лишь архипелагами в море женственности и многоцветия, которое он знал и в котором хорошо разбирался. Те дамы, что добивались ответа на творчество, чаще и есть его пища и откровения. - Пища здесь и сейчас и съедобно что угодно, а хмелем любая женская отрава из улыбок и сокровений. Вся полифония стихов вытекала именно оттуда. Он ими упивался, он их питал жизненным эликсиром, а они отдавали себя. Что имели, то и отдавали.
  Бывали и стервы, и примерные жёны, и современные амазонки, готовые говорить на языке мужчины. Кто-то претендовал на исключительность, кто-то растворялся без раздумий, кто-то перекладывал его речь и мир на свой лад иуже оттуда соблазнял или улещал мужчину. Но и страсти у них были такие, что не устоять! Иногда погружение было таким глубоким, что не хватало дыхание, чтобы выбраться на поверхность. Архипелаги-брильянты, как Римма, Агушка, Вика и Инна, встречались редко и темы ораторий с ними не имели ничего общего с балладами для Кати Коллагенской или Наташи Верниковой. Однако баллад было намного больше, чем кантат.
  Ольшанский молча раскачивался в ритме нео-классических стихов Ахматовой и улыбался самому себе, отражённому в глазах женщин.
  Наблюдая за Ольшанским давно, Агушка всегда его с кем-то сравнивала. Теперь вот с Гешей. Интимные мгновенья с Гешей были впечатляющими, но Валерка, с которым она всё-таки изредка грешила и по-настоящему, его превосходил.Каким-то особым полётом и удалью, очарование, вызванное лирикой, тут же становилось площадкой для вознесения или погружения.
  Математический ум прикинул сферы такого влияния поэта на женские поклоннические массы и получалось ого-го сколько! С учётом широкой общительности поклонниц и более чем десятилетнего подвижничество в этом деле их общество уже перевалило первую сотню и находится примерно с середине второй, такой вот геологический казанова. Ну и самое главное: эти поклонницы понимали и чувствовали и выдавали себя поэту без раздумий, раскручивая маховик женскогои пиитического. Зная себя и отзывчивость по-женски, она представляла, на что способна среднестатистическая дама из конторы Северзолота или одной из добывающих артелей, а ещё были и медички с учителями, которые водили деток в экспедиционный детсад и дружили с геологическими родителями, отдавая им приоритет в формировании местного общества.
   Поэтому Агушка не ревновала и не устраивала сцен у фонтана и поражалась тупости Шурочки, так и не понявшей, с кем свела судьба. - Вот он ей ничего не писал и не читал!
  Его стихи Агушка воспринимала чем-то уж очень глубоким в себе и волнующим, поэтому всё с ним стартовало с очень высокой отметки и мгновенно набирало ход. Она даже себе не призналась, насколько потрясена мужчиной, которого знала отлично и близко, но ...
  И в обычном общении не знаешь, чего ждать. Его стихи по звучанию не отличались от интимных касаний по своим изыскам и нежности. Как-то Ольшанский придумал шутливую оду её коленке и вместе с изящной резинкой крепления пристроил на место.
  Что чувствовала Агушка в эти мгновения? - Хотя Ольшанский и не её мужчина, но всё женское в ней тут же возопило и потребовало своей доли. Она сильно покраснела и отцепила ярлык бороздовой пробы, на обратке которой и уместилась пиитеческая штуковина:
  
  Волшебный контур у коленки
  Манит сильнее губок даже:
  Варенья чувственного пенки,
  Песок ведический у пляжа!
  
  То приоткрыт, то обнажился
  И стрелы глаз мужских в полоне,
  Лукавым флёром их упился,
  Колени сжал и вновь на троне!
  
  Она смотрела на него и видела милое лукавство друга и игру. А то бы не остановилась и поддалась козням витийствующей женской сути, поскольку аллегорий в оде и иносказаний хоть ведром черпай и про губки, и про стрелы, и прочие дамские хитрости, и принадлежности. Многие из адресатов себя не сдерживали и диалоги возникали моментально.
  Хотя женская молва о Колмакове и признавалаего превосходство над другими и Ольшанским в том числе, она не могла этого ни признать, ни отвергнуть, поскольку своего мнения не имела. Она догадывалась об этом, но лишь по косвенным признакам. Да и коллекцию фаллосов не собирала.
  Сейчас же, наблюдая за Валерчиком в минуты чтения Максаковой, она заметила, что он давно нырнул в себя, оставив перископ глаз и улыбки. Видела это и Инна, но она знала, что её голос он принимает на уровне подсознания и потом, на досуге неспешно прокрутит услышанное и поделится мнением о сути.
  И самое главное - от Ольшанского не бывет похмелья!
  
   ВСТАВКА "ЖЕНЩИНЫ ОЛЬШАНСКОГО"
  
  Женский междусобойчик, который снова затеяла Татьяна Кутина, тихонечко истощил темы и затухал сам собой. Да и поздно уже. И тут Вера Титова, которая недавно вышла из декрета и ещё не насытилась экспедиционными сплетнями, спросила, обращаясь ко всем:
  - Я слышала, что Ольшанский хочет провести симпозий с женщинами, которых хотя бы разок употребил. Ясно в каком смысле. Вроде читательской конференции, но с понимающими его по-настоящему. Я что-то пропустила за эти два года?
  - В каком "таком" смысле? - поинтересовалась Лена Байдачная, жена начальника группы региональных исследований и стратиграфии. Ей было чуть за тридцать и замужем она целую вечность.
  - В смысле том, что он их трахал, - уточнила смутившаяся Вера.
  - И как это будет? - По объявлению, что ль? - добавила Лена, имевшая мадригалов тьму и больше, поскольку и деток двоеи в тематических партиях обитает давненько. Она имела вкус к шутке юмора и все грохнули от смеха.
  - Пропуск на вход простой - стихи в дамский альбом, раньше их называли мадригалами. А трах с таким мужиком или в благодарность, или в предвкушение новых стихов. Стихи-то у него что надо! - ответила Байдачная, - я что-то об этом знаю не до конца, ведь сплетни так бродят повсюду?
  - А ты бы за это дала? - раздалось из угла комнаты.
  - Если мадригал мне лично - не раздумывая! - отчаянно выдохнула Вера после паузы на раздумье. И женщины мгновенно встрепенулись, отзываясь на тему по сути и без слюней, поскольку в смаковании подобных затей участвовали многие. Но сначала разобрались с Верой:
  - Думаешь, ты одна такая давалка?
  - Я об этом не думаю, сколько их - не знаю, может и врут всё, но я бы дала! - гордо заявила молодая мама, прочитавшая в свой адрес несколько строк в праздничной стенгазете написанные Ольшанским. Ей выставили среднюю оценку за личные материалы, но Ольшанский это так изящно обыграл, что позавидовали даже отличники: затейливая похвала его музы для многих значила больше производственной оценки и повышающего коэффициента к премии и тринадцатой зарплате. Иногда в размер оклада!
  - И чем бы его завлекла? - поинтересовалась Мария Пахомова, жена главного геофизика. - Да и с какой стати ему возиться тобой? У негои выбор имеется и с потенцией порядок, так что рисковать с Верой холодной, чтобы простыть, вряд ли станет! - и Вера, задетая за живое намёком на женскую несостоятельность, вдруг так загорелась, что выпалила в ответ этой задаваке в импортной тройке с зачуханным мужем, не раздумывая:
  - Я уже написала ему ответ и уверена, что он прочитает: не всякая женщина способна на такое.
  - Может и нам прочтёшь? - прозвучало в ответ.
  - Вам - нет! А ему - да и зря насмехаетесь! - чуть не плача возразила Вера.
  - Не бери в голову, Верунчик, мы просто так дурачимся! - примирительно сказала Лидия Гаврилова, жена одного из экспедиционных электронщиков, записная модница и кокетка. И многозначительно подняв палец, мол, только между нами, призналась:
  - Я бы на такой симпозий пошла непременно! - Валерчик и сладкий и нежный.
  У Веры сразу же отлегло на душе: не только она такая! И она уточнила у Гавриловой:
  - Это было подготовлено или вышло нечаянно?
  - Так просто, милочка, ничего не бывает, а с Ольшанским тем более. С ним и раза достаточно, чтобы захмелеть самой и не замечать других, - ответила Гаврилова и повела взглядом по кружку проснувшихся. И они тут же присоединились к грешницам, зная по себе, что подобное с Ольшанским и не грех вовсе.
  Откровения женщин шли тихонечко и очень по-женски: цепляя тонко и до крови.
  - У меня с ним вышло просто и почти что по Грэму Грину про шпиона-янки в Мексике, - сказала Надя Иванова, картограф, - мне не понравилось, как в садике детки готовятся к утренникам и я спросила у Светы Никишиной, нельзя ли заказать весь сюжет утренника Ольшанскому, ну, чтоб и с песнями и декламациями тоже. Тот ужас, что готовят в садике год за годом, пора прекращать!
  - Ужас? -переспросил кто-то из лукавствующих и хитрых.
  - Конечно! - Мой Славик отказывался быть поросёнком в новогоднем монтаже. Наотрез и со слезами, хотя обычно он не капризен. Никишина поговорила и Ольшанский пришёл в садик, побеседовал с персоналом в кабинете заведующей и через три дня всё устроил на своём уровне и классикам вроде Барто и Михалкова дал сто очков форы. Славик был правильным зелёным кабачком и своей ролью гордился. Когда я увидела его цветущую улыбку и прочее из качеств кабачка, а потом ещё разные коленца этого овоща и присядку вокруг ёлки, решила, что этому мужику, который таким образом уважил незнакомую женщину, позволю всё.
  - Таки всё-всё? - не удержался кто-то в уголочке.
  - Именно! - В эту ночь сын уснул, рассказывая про пьесу, которая понравилась всем деткам. И я в своей мысли утвердилась окончательно. Мне хотелось выдать ему от нас от всех, кто понимает и ценит его по-настоящему. Не трахнуться за занавеской, пока все режут колбасу и чистят рыбу, а подарить высшее, на что способна женщина с мужчиной. Не лежать под ним и якобы оргазмировать, а быть ровней!
  - Уж ты, какая?! - подзуживали её, но всё зря, молодая дама реку сомнений давно одолела:
   - Я знала, кто он и кто я. И что женщин у таких мужчин предостаточно, и что с кем-попало он не сблизится. Но, читая его баллады, я взмывала до его уровня и чувствовала себя там очень естественно: они и про меня тоже! И я, за несколько дней вычислив его график, встретила в буфете, чуть притормозила и всё выложила.
  - Таки всё? - не унимались дамы.
   - А то! - Конечно про кабачок, детские восторги, моё бабье восхищение и жажду интимного свидания. Он всё это очень тщательно перебрал и обещал вскоре ответить. И с этой минуты моя жизнь переменилась - я ждала встречи с божеством. И была уверена, что она состоится. Он так себя вёл, что я это поняла чем-то внутри себя.
  Когда он зашёл к нам в кабинет и сразу же бросил взор на меня, я поняла, что ему уже интересно, кто я. Он меня не выдал ни единым движением и что-то сказал нашей начальнице про оформление своего отчёта. Выйдя чуть позже в коридор, я увидела его в ожидании и повторила, что хочу его. Ну, чтоб он увидел меня и в другой ситуации. Он улыбнулся и покачал головой, мол, все хотят. И я уже поподробнее призналась, откуда это желание. Не торопясь, припоминая подробности ночных мыслей наедине с собой. Его стихи я и раньше выделяла из обоймы экспедиционных пиитов,но теперь он перебрался в земные божества. Через несколько дней он позвонил по внутреннему телефону и назначил свидание. Время удобное и место тоже. Я пришла чуть раньше и видела его на подходе к дому. У меня аж сердце защемило, таким глубоким и сильным было предвкушение.
  Такого свидания я не могла и представить, хотя готовилась к самому-самому. Он меня разложил на атомы и потом собрал из них женские молекулы с исключительно мужскими хромосомами. Я понимала его движения, а суть мыслей становилась ясной без слов. Такое бывает не во всякой жизни и я постаралась выжать из этого всё. Мы встретились ещё раз на следующий день и после этого мужа я не подпускала к себе и на дух, чтоб его запах, кровь и семя ни с чем не спутать и не смешивать. Когда поняла, что беременна, тут же дала мужу и представила, что на мне Валерчик. Плод я носила легко и время от времени заводила мужа в подобие игр, которыми одарил не муж.
  Дина родилась очень похожей на него, но муж этого не заметил. Ольшанский заходит к нам взглянуть на ход оформительских работ, я сразу чую, когда это из-за меня. И не ревную ни к кому. Он не может принадлежать лишь одной. Вся эта муть о морали, верности и блядстве - чушь! И хорошо понимаю всё о высшем, и тех, кто бывал с ним там же, где и я, тоже чую. По блеску глаз и реакции на то, что он с нами делал. Нас много и мы вроде приобщённых к божеству.
  Откровение Нади было очень спокойным и взвешенным, её в приятельницах Ольшанского никто не мог и представить, но сказанное звучало так убедительно, что женщины решили лишь развить тему.
  - И скольких родственниц ты увидела? - спросил кто-то из гостей. Надя улыбнулась:
  - Не один десяток!
  - Значит Шура права и он обычный блядун, а стихи вроде прикрытия? - как бы уточнила Татьяна Кутина.
  - А что нашенским блеском у Татьяны? - как бы в пику хозяйке спросила Катя. Надя в сторону хозяйки и не взглянула:
  - Откуда ему там взяться, нет, конечно! -ответила Надя и хозяйке это не понравилось.
  - А у меня? -спросила Катя.
  - Ты наша, я это давно заметила, - произнесла Надя так вдохновенно, что и остальные прозрели.
  Прокажённую хозяйку добили, вычислив всех данниц Ольшанского поимённо, их оказалось чуть меньше пятидесяти, но слава пошла в народ и в этот легион стремились чуть не все женщины, различающие Бёрнса от Ахматовой. Тех же, кто с ним зачал и выносил, тоже выявилось немало.
  
  КАТЯ КОЛЛАГЕНСКАЯ ОТ И ДО
  
  В этот раз уйти незамеченной не получилось, Эля не спала и отметилась на маме особым взглядом, но это мамочку не остановило, поскольку без таблетки от него уже не в мочь. Это неправильно и с соседом такое устраивать нельзя, но именно с ним сложилось и никто другой таким средством стать просто не мог. Она хорошо знала, что так же лечатся многие и устраивают сеансы фитотерапии самыми замысловатыми женскими способами и тем не менее за своей таблеткой от ущербности шла только к нему.
  К Ольшанскому она пришла во взведенном состоянии, поскольку к мужним фокусам зевеса при смерти прибавилась и дочь, из любви к папе она изображала ревность. Теперь она наверняка прислушивается к шорохам и звукам от соседа сверху. Катя приникла к мужчине, упаковала поглубже заряд уверенности и спокойно сказала:
  - Эля нас будет слушать, давай ей поможем и пошумим чуточку погромче, чтоб не маялась в неизвестности.Про зоны слышимости дальстроевского здания знали все и этим пользовались исключительно, особенно дети. Сегодняшние разборки Катерины с мужем он слышал в общих чертах, поскольку не прислушивался и от тех самых зон держался подальше, занятый общением с музой. Они разрабатывали собственный вариант диалога Праксителя с Аспазией из будущей книги об античной лирике. Ольшанский дождался момента, когда в монологе мамочке пора и возразить и сказал:
  - Ты что, с дочкой воевать собралась? Эля не из тех, что мотают жилы. - Ревнует, любит и отсюда вся эта суета.
  - Ваше предложение, сэр?!
  - Пригласи её сюда и мы вместе во всём разбёрёмся.
  - Ты в своём уме! - Она обо всём догадается тут же!
  - И что? Ты же воспитала её себе в подмогу и на усладу, неужто ошибка вышла? Да, будет, Катюша, она умная девочка и, услышав всё наше с тобой полностью и без умолчаний, поймёт главное и сообщницей маме станет тут же. Да ещё такой маме! - возразил мужчина, приоткрыв прелести соседки, уже готовые к бою. Как ни странно, но этот жест придал женщине особую уверенность.
  Разбираясь с её страхами и заморочками уже второй десяток лет, сосед ни разу не сделал ложного хода, в то время, как она с мужем нагородила кучу гадостей, которая не уменьшалась. Ему она доверяла абсолютно во всём и их дружба-роман началась чуть не от рождения близняшек, с которыми она ходила тяжело, а ещё муж одолевал зевесовым комплексом в собственном миропонимании. И сосед вышиб один клин собственным, после чего мужние наезды она переживала без проблем, зная их корешки.
  Катерина привела себя в порядок, взглянула на него, зачерпнула уверенности и пошла за дочерью.
  А мужчина приготовился к встрече совсем юной прелести,живущей по-соседству. Что-то в квартире исчезло из вида, что-то вышло на первый план, ну и запах - от прежнего духа божественной амброзии не осталось и следа. Зато появился другой, Катерине он незнаком, а Эля и вообще о подобных фокусах взрослых мужчин не догадывается.
  - А вот и мы! - сказала Катя, появившись с дочерью в проёме двери. Взволнованная Эля похорошела до невозможности и Ольшанский одним лишь выстрелом глаз тут же сообщил восхищение маме, а потом и дочери, но уже улыбкой. Порозовевшая дочь обнаружила врождённое женское и, несмотря на юный возраст, без чувств не рухнула. Получалось так, как и предполагал Ольшанский: девушка пришла на свидание к мужчине, пусть и с мамой, но ведь на свидание и, о ужас! - Ночью.
  Дух и призрачный полярный свет в комнате её тут же захватили и она представила себя персонажем из "Бахчисарайского фонтана". Декорации были примерно оттуда.
  Мама на себя набросила что-то ещё в два-три слоя и выглядела чуть иначе, чем пять минут назад, однако дочери не уступая. Мужчина усадил юную гостью в кресло напротив, маму рядом с ней на низкий пуфик, а сам расположился на диване. Кате можно было всё, поскольку пуфик как бы разрешал и рискованные и пуританские позы, но она решила выдержать роль строгой мамы у капризной дочери и колени поджала, а халат запахнула.
  - Что дамы пьют этой ночью? - задал тональность хозяин, на что семейка переглянулась и пожала плечами. Ясное дело, надо всё самому. И хозяин выставил уже приготовленное, чтобы беседа не виляла по сторонам, а шла намеченным курсом. Курсом к примирению мамы и дочери. Так ему было по всем статьям лучше. Примирённая Эля станет бывать у него чаще и маме будет труднее улучать моменты для близости, поэтому придёт лишь в крайнем случае, как сейчас, а не при удобном, как прежде.
  Ухаживать он умел и мама ревностью не изошла, поскольку и ей досталось порядком. За юную леди, которая вот-вот затмит маму, был первый тост, за маму, воспитавшую такое сокровище - второй, а за соседа, который помогает обеим - третий. Сразу после этого речь зашла о школьных успехах и привязанностях. Антон Шикаленко, который имеет виды на Элю и никого из парней к ней не подпускает, стал первым предметом обсуждения и советов. Родители обиженных парней тоже тихо роптали, поскольку Шикаленко не их круга и так просто его не унять. С папой они о таком и не заикались, поэтому мнение соседа выслушали с интересом.
  - Он тебе хоть чуточку нравится? - не стал миндальничать мужчина. И юная леди решительно мотнула головой.
  - А кто нравится? - Из живых парней такой есть? - Девушка вздохнула и сказала:
  - Да! - Но при маме не скажу!
  Мама тактично поднялась и вышла на кухню, её обустройство и содержание она знала, как на собственной, так что могла там утешиться надолго. А дочь, которая про секс и зачатие в курсе расширенном и полнейшем, продолжила доверительный диалог:
  - Это Димка Колмаков.- Ну кто они в сравнении с ним!? - Признавшись в таком, Эля израсходовала лимит решимости и заплакала. Хозяин усадил её рядышком с собой на диванчике и продолжил беседу отца с дочерью. Его Оксана Эле почти ровесница. Ну и юная леди всё же не забывала, что сейчас на свидании и марку надо держать. То есть, слёзы слезами, но мужчина не мама, ему такое не с руки. Девушка выпрямилась, достала платочек и вытерла мокроту, не снижая уровень мужских притязаний к себе. Переждав все проблемы и страхи младшей женщины, он сказал, будто паузы и не было:
  - Вот видишь, как всё просто, когда знаешь, что делать!
  - Вам легко, вы сами себе хозяин, а надо мной кого только нет! - Ольшанский легко свернул на школьно-семейную тему и они её разобрали, как уравнение с иксами и игреками. При этом мужчина всё время обращал внимание на главное в арсенале гостьи: женственность и её хитрости. Когда с этим покончили, обсудили и отношения с Димкой. Эля призналась, что у них это так глубоко, что вопрос дефлорации и замужества они обсудили и всё решится с её отъездом на материк. Они будут жить вместе и после четвёртого курса родится ребёнок, она обойдётся без академки и на место распределения они уедут уже полноценнойсемьёй.
  - Эля, да ты ещё лучше своей мамы! - Такое придумать и расписать! - Димка-то во всём этом что выполнял?
  - Он меня тоже любит и на нём главные дела, а я подмога! - Валерий Сергеич, он умный, сильный и мне за ним приятно. Он лучше моего папы! - неожиданно призналась дочь, чем набрала кучу вистов.
  - И маме обо всём ни-ни?
  - Мы так много нагородили, что я боюсь, вдруг что-то не так и тогда катастрофа!
  - Всё не учтёшь и мелкие неприятности с катастрофами будут всё равно. Так что, милая невестка моего друга, дело за малым: работать над собой, чтобы в горестях и бедах быть вместе, несмотря ни на что.
  - Мне легче держать это в секрете, тогда ниоткуда ничего плохого не придёт.
  - Элька, милая прелесть, да ты самая что ни есть заговорщица!
  - Станешь тут, - отмахнулась польщённая и ещё ярче расцветшая девушка. Ольшанский всякое видел, многое перечувствовал, но острота восприятия красоты и гармонии только утончалась и дочь своей соседки он видел именно женщиной, обаятельной красоткой и нежным самоцветиком в одном сосуде. И он спросил у нежного самоцветика:
  - А в письмах вы до какой степени нежничаете и интимничаете?
  - Всё, кроме секса, - легко ответила она, - я чую его объятия и поцелуи, когда он пишет. Они идут дальше того, что мы проделали наяву. Наедине со мной Димчик очень нежный и сильный одновременно. Носить на руках он стал меня ещё три года назад. Через Чёрную речку мы перебирались, чтобы на пик Шайтан забраться и увидеть снежники вдоль побережья. Когда в прошлом году мы туда пошли в очередной раз, он признался, что любит. А я-то люблю его с третьего класса.
  - То есть, волнение при объятиях и поцелуях ты уже не играешь и они настоящие?
  - Да, - легко кивнула юная леди и мужчина перешёл к следующей главе: анализу мотивов поведения людей в разных обстоятельствах. Девушка материал усваивала отлично и мужчина даже позавидовал Валентину, который получит такую сноху. После этого разбор семейных полётов в доме Коллагенских стал рутинным и без эмоций.
  - Ты уже в семейных делах понимаешь? - Я к тому - можно ли с тобой обсудить кое-что? Интимное и важное.
  Эля полностью поддалась чарам мужского эликсира и кивнула, полагая, что про секс нового не услышит.
  - Только ты должна это держать между нами: ты и я. - Всё!
  - Даже маме? - поразилась неслыханному варианту хранения тайны Эля.
  - Ей особенно, поскольку у неё и так всё наперекосяк. - Ты догадываешься?
  - Да, мама стала другой. И с папой чуть не на ножах.
  - Проблема вашей беды в папе. У него появилась фирменная болезнь геологов - простата. Она есть у всех, но в разной степени, однако с годами в её лапы попадают очень многие. Вот твоего папу она зацепила капитально. Тебе понятно, о чём я?
  - Да, у них с мамой теперь нет секса, - привела собственные наблюдения юная леди и на немой вопрос мужчины ответила: - папа это делает шумно и не таясь особо, поэтому мы с сестрой всегда в курсе.
  - И началось это давно. Помнишь, три года назад его положили в больницу? - девушка кивнула и он продолжил: - Вот тогда-то этот диагноз и объявился в первый раз. Через год он по-мужеской части уже ничего не мог совершенно. Тут-то оно и началось. Мама очень хороша, на виду и ему завидуют, однако он, чтобы ответить насмешникам про доблести с женой, теперь этого мужеского не имеет! - Просто так признать это мужчине нелегко. Поскольку он мужчина крупный, то маме его попытки утвердиться в мужеском обходятся очень тяжко. - Ольшанский отметил потемнешие очи девушки и спросил: - Если тема неприятна, то свернём и завершим? - Девушка уже набрала ход и теперь о папе и маме могла говорить свободно.
  - Говорите, Сергеич, сейчас это данность и умалчивать её нет смысла, - сказала Эля, явив и некую мудрость от общения с младшим Колмаковым и Ольшанский продолжил линию беседы:
  - Попав в такое положение, мужчины становятся заложниками мазохизма. Ты знаешь, что это?
  - Когда делают другим больно и от этого имеют удовольствие? - сказала Эля и он подтвердил.
  - Измучив твою маму вконец, он падает без чувств, а она чуть не до утра мается от боли, стыда и бессилия: ведь твоему папе ничемне помочь, болезнь запущена. Как-то раз она чуть руки не наложила. Вот тогда-то она пришла ко мне не за советом, а просьбой извести его со свету, чтоб не мучил. Ты знаешь свою маму и должна понять, до чего нужно довести жену, чтобы вот так о нём, как собственном палаче и убийце. А теперь, юная леди, скажите мнение обо всём этом.
  - Что-то подобное в голову приходило, - призналась Эля.
  - Но ты-то воюешь с мамой, а не отцом! - Ко мне ревнуешь? - ирония Ольшанского бросила девушку в краску и он в очередной раз подивился наследственности: Катя в волнении бывала чудо как хороша!
  - Да, я подумала, что вы теперь любовники. Она от вас всегдаприходила светлая и счастливая. - Признаюсь, следила и видела не раз.
  - Знаешь, Эля, расстроенную вконец женщину можно утешить одним лишь способом -реальный или виртуальный секс. Даже глубокая любовь без секса мало значит. А остальное втаких запущенных случаях не работает. Девушка вздохнула, будто приняла в себя что-то мужское и стала прислушиваться к собственным ощущениям. Мысли о собственном замужестве и детях подготовили её ко многому.
  - И другого способа нет?
  - Чтобы - раз и прошло, нет другого средства. Ты уже большая девочка и знаешь, что секс - это не только инстинкт и удовольствия. От многих болезней он гарантированный лекарь. Замужние женщины всё женское лечат в постели с мужем. Твоя мама так делала постоянно и, видишь, насколько красива! Если ты её любишь, то перестанешь терзать попусту, ей и так плохо от того, что от болезней мужа её лечит сосед.
  - Господи, ну почему так! Почему вы, а не папа? - отчаянно прошептала Эля.
  - Если бы он её не терзал, она бы не маялась и не искала средствлечения.
  - Он первый начал? - сообразила Эля и Ольшанский кивнул.
  - Примитивно? - Да, но в жизни всё складывается с таких мелочей.
  - Неужто и у меня так будет с Димкой? - отчаянно спросила девушка.
  - Если с Димкой - то вряд ли! Вы знаете друг друга давно и сможете обойтись цивилизованно. Мама вышла за папу очень быстро и всего про него не знала.
  - Могла и не за него выйти?
  - Многие так выходят и потом платят за это.
  - Вы это и про себя? - осторожно свернула в нужную тему юная леди.
  - И наша с Шурой история точно такая же, - доверительно ответил мужчина юной женщине, - только имена и даты разные. Если копнуть поглубже, то не менее трети экспедиционных семей живут вот так.
  - Но об этом никто вслух не говорит. - Все измены и скандалы именно отсюда, - продолжила линию гостья. - Была любовь и не стало?
  - Да, так тихо-тихо, медленно и незаметно. И вдруг просыпаешься, а рядом чужой человек! Но от него дети и масса всякого, привычки и привязанности, общая мебель, квартира и прочее. А в постель к нему не тянет и его слова не волнуют. Жуть! - он взглянул на юную леди и оценил её состояние, получалось, что его доверие и открытость сыграли положительную роль.
  - А если бы вашей женой была наша мама? - начала девичью угадайку Эля.
  - Нынешняя Катюша и вы, её прелестные дочки - можно ли мечтать о лучшем?
  - И она вам нравится, с нами и нашим папой рядом?
  - Да, Эля, она отличная женщина и тебе, дочке, надо это знать непременно! Я бы с другой женщиной вот так по-соседски грешить не стал ни за что. Но Катя - это нечто! А ваш папа такой только с мамой.
  - Однажды я подслушала ваш разговор, случайно, так вышло. Она вас очень уважает. И я видела её лицо - с нами она такой не бывает. Возможно, что сильно-сильно влюблена!
  - Ты знаешь, как это у взрослых?
  - Думаю, да! В этом у меня ещё нет маминой глубины, но Димку я люблю по-настоящему!
  - Давай договоримся - о нашем разговоре никому! - Ни ты сестре, ни я другу.
  - У нас с вами общая тайна?
  - А почему бы и нет?
  - Даже голова кругом.
  - Мне приятно, что юная леди так чиста и правдива!
  - С вами и врать-то не с руки! Себе дороже. Ольшанский стал разглядывать гостью и размышлять о том, что у них в итоге получилось. Главная проблема устранена, с юной леди мир-дружба-фестиваль, взрослая леди под защитой и доброе соседство не нарушено. И он сказал:
  - Ну, что, юная леди, мы со всем разобрались? - девушка кивнула и он пригласил маму.
  Эля в новой роли, предложенной Ольшанским, выглядела настоящей подругой хозяина дома, то есть, с мамой на равных. Женщину он в ней увидел, возвысил и оценил. Взрослый и уважаемый мужчина и с ней на равных! У-у-х! -Про Димку принял и одобрил, так что при случае можно прямиком к нему, не откажет! Какая ревность, какая война и вообще, с папиными делами надо совершенно не так!
  Катерина пришла с набором для кофе. Если смешать его с принятым до этого эликсиром, то сон придёт легко. Она из диалога почти ничего не слышала, но по виду дочери поняла, что Ольшанский убедил не воевать и вообще, дочку не узнать! С ней так бывало всегда после свидания, а нынче они там были вдвоём. Риск оправдался. Когда они уходили, Катя сказала:
  - Валерчик, спасибо, всё было опьяняюще и в дебри увлекающе!
  А Эля тайком от мамы сделала глазки. Как и предполагал Ольшанский, дочь к нему зачастила и собою очистила ауру слишком грешного и сакрального обиталища. Катя это тоже отметила, но проглотила молча. Хотя с самим Ольшанским всё осталось на той же чистой и высочайшей ноте. Пока не приедет Ксения, он заменял мужа, но дальше она всё должна устроить сама. Ей нужен муж настоящий, а не тайный. Катюща - женщина умная и проблем вокруг себя не сеющая.
  
  ОЛЬШАНСКИЙ В ОТПУСКЕ - 10.11.-25.12.88
  Через месяц после завершения сезона Ольшанский должен лететь к Шуре и решить формальности. Всё время до этого он провёл в тонких и взвешенных переговорах с женой, фиксируя ситуацию и избегая эмоций. И у него это получилось. К концу переговорного периода Шура согласилась с тем, что брак себя исчерпал и дальше ихвзвешенное состояние досаждает обоим. Пока они не начали друг друга ненавидеть, нужно цивилизованно разойтись, поскольку дети не должны видеть их конфронтации и страдать от этого. Ольшанский очень осторожно подводил Шуру к этой мысли, не навязывая и не подталкивая. В конце концов, она сама сделала такой вывод и предложила расстаться. Ольшанский ничем не выдал своих эмоций и Шура, будучи цивилизованной, но не очень обеспеченной женщиной, несмотря на солидные переводы мужа, перешла к вопросу о детях. Тут всё решалось просто, поскольку дети были уже взрослыми и многое в этой жизни понимали, но главное желание Шуры: Олег и Оксана не пострадают от их развода. Просто врозь живут родители, а дети этого не ощущают и почти ничего не знают о конфликте и его глубине. Сговорчивость Шуры не успокоила Ольшанского, она в любой момент могла всё изменить и отказаться от самых здравомыслящих резонов. Поэтому был очень осторожен и совершенно избегал скользких тем и вопросов.
  На телефонные переговоры ушла уйма денег, однако прогресс налицо и он надеялся на скорое завершение. Как - то раз при его звонке дома была Оксана, она взяла трубку и не успокоилась, пока не разузнала всё, что могла. Ольшанский предложил ей пожить с ним и она обрадовалась возможности жить с отцом и быть хозяйкой дома, она могла бы приехать вместе с ним ко второму полугодию в школе. Когда трубку взяла Шура, он повторил предложение. Шура попросила пояснить мотивы этой просьбы, а также поинтересовалась его планами на дальнейшее. Ольшанский ничего не сказал о Ксении.
  - Ну, что я тут один, как волк, с детьми же я не развожусь и ничего с ними не делю. Пусть бы Оксана пожила со мной, а Олег с тобой. Сейчас ей можно и здесь побыть, знакомых у неё много и она к ним привыкла, закончит школу, тогда и уедет поступать, как и все. И тебе полегче, ты и так там не по своей воле, уход за больным сильно выматывает, я всё понимаю - тебе тяжело! А у Оксаны сейчас самое опасное время - девушка взрослеет и ей нужна твёрдая рука. За двоими не углядеть, а в этой ситуации, тем более. Сама ведь знаешь, она папина дочка, ну не глупи, Шура, и ей тоже будет приятно чувствовать себя взрослой рядом с папой, где она может проявить заботу и самостоятельность. Я её научу готовить то, что умею сам, дом она будет вести, как маленькая хозяйка, ничего навязывать не буду, а она сама врастёт в те требования, которые всегда предъявлялись в женщине-хозяйке. На лето, если придётся ехать в поле, она приедет к тебе и ты сама всё увидишь. Вот, примерно так всё и будет выглядеть, а теперь тебе решать, Шура! - пока он говорил Шура внимательно слушала и ни разу его не перебила, такое бывало редко. На этот раз выдержка сыграла конструктивную роль и они смогли услышать друг друга, не вступая вдебаты по мелочам.
  - Хорошо, - сказала она, - я подумаю. Может, ты и прав, очень даже возможно, Оксана стала совсем неуправляемой. Грубит и дерзит на каждом шагу. Может это и выход - побыть с тобой, я подумаю и потом сообщу. Телефонный звонок раздался буквально через час. Он взял трубку, это была Оксана, её голос звенел и переливался:
  - Папа, мама согласилась отпустить меня к тебе. Ты когда за мной приедешь? - А может я и сама прилечу, однако не маленькая!
  - А как же учёба? Я приеду через неделю, буду в отпуске около месяца, так что готовься к Новому году. Четверть и полугодие закончатся и с этими оценками приедешь сюда. Только знаешь, у меня к тебе просьба!
  - Какая?
  - Ты должна закончить четверть и полугодие, чтобы мама не смотрела на тебя, как на вымогательницу. Просто сменишь школу ещё раз и на качестве учёбы это не должно отразиться, иначе у меня будет масса неприятностей. Ты их хочешь?
  - Нет, папа, я всё поняла, четвёрка будет только по пению.
  - Что, опять защемление голосовых связок? - с иронией спросил он, зная её нелюбовь к хоровому пению, которая приводила к разбирательствам в учительской и на родительских собраниях. Другие одноклассники, глядя на Оксану и сильно потёртые меха баяна правоверного кавалериста Первой конной с репертуаром его юности, тоже на время урока пения спонтанно теряли голос и могли петь только чуть слышно или шёпотом.
  - Да, папа, что-то похожее: скрипка и жалобные песни про тяжкую долю на чужбине.
  - Ладно, давай сделаем так, чтобы проблем у нас не было!
  - Хорошо, папа! - пообещала дочь и он знал, что она справится с этой задачей.
  За неделю до отъезда к нему на огонёк зашла Инна. Она была в растерзанном виде и едва не плакала.
  - Что случилось? - спосил Ольшанский.
  - Плохо мне, Валерчик! Очень плохо! Одна, как волчица, ни поговорить, ни оттянуться. Валька уехал и мы с тобой стали другими. И вокруг нас тоже не то!
  - А что нам стоит сделать "то"? - Мы что уже импотенты?
  - Ты вроде нет, а вот у меня проблемы! - Ольшанский улыбнулся своим мыслям и сказал:
  - Я тут баню топлю, может подойдёшь, да смоем грехи и смуту?
  - И ты будешь меня охаживать, как тогда с Валькой?
  - Хлеще! - Знаешь, как я навострился за этот сезон, почти каждый день с Ксюшей этим занимался, так что все ваши кнопочки наизусть выучил.
  - А что, хороши кнопочки-то?
  - Не спрашивай, сама видела, какова владелица. Это же рояль Бехштейна! Ну, так что - пойдёшь?
  - Только за бельём схожу!
  Они парились и развлекались, пока Инне не показалось, что она беременна - так потянуло сначала на солёненькое, а потом из души ото всего этого.
  - Что это с тобой? - удивился Ольшанский.
  - Сама не знаю, нервы, видно!
   Они сели в мойке и стали вспоминать былое и банные утехи тоже. Вдруг она что-то вспомнила и перебила мемориальный цикл:
  - Ну-ка, Валерчик, начинай работу с моими пальчиками, как обещал.
  В эту ночь она осталась у него и спала с ним в одной комнате, спала чутко и поглядывая на него. К утру не вынесла и забралась к нему под одеяло.
  - Устала быть одна? - она всхлипнула и мужчина прижал её к себе. Только после этого женщина уснула глубоко. Утром Инна проснулась раньше хозяина и приготовила ему завтрак. Для этого она сходила к Кате и хорошенечко покопалась в её закромах, разбудив и Виталия. Тот, увидев её в домашнем платье, не удивился, хотя обычно развлекалась эта троица у Колмакова. Сделать Ольшанскому приятно, чтоб он тащился от её завтрака всю дорогу до Саратова, захотелось до безумия и она отдалась этому желанию полностью.
  Проснувшись и проведя с подругой утренние минуты, Ольшанский в очередной раз задумался, почему она не замужем за одним из них. Лучше, чем с Инной он никогда себя не чувствовал, она и принимала и понимала. Все его авантюры, увлечения и интрижки не приносили и доли того, что он испытывал с Инной. Колмаков не был особо откровенным и общительным в этих делах, но и тот возвышенных чувств к ней не скрывал. Он знал, как она сексуальна, догадывался, какова в постели, но до этого ни у него, ни у Вали не доходило, что-то вдруг отключалось и всё!
  На работу они отправились вместе и это никого не удивило. День прошёл в обычных хлопотах, камеральные дела и фондовские материалы поглотили его полностью и об утреннем празднике, устроенном Инной, он забыл. Лишь к вечеру он вспомнил об этом и позвонил Инне:
  - Напоишь чаем? Чтобы было, как утром?
  - Приходи!
   Она окружила его вниманием и только прислушивалась к нему, что-то в её Валерке менялось и происходило это на глазах. И роль в этом Скво была немалой, она хорошо знала обоих и видела, что причин для задумчивой грусти в его глазах достаточно, новая пассия всего спектра его эмоций не занимала, было что-то ещё.
  - Может, Римма? - подумала она. - Или это Светка?
  - Знаешь, я всё время думаю, почему у нас с тобой нет детей? - она покосилась на гостя, рядом сидели дамы с ушками на макушках и секли всё, касающееся начальницы. Но Ольшанского это не смутило. - И правда, почему?
  - И сколько бы отцов у них числилось?
  - Мы бы двое и были. А что, не годимся?
  - Так ведь отцомнадо быть круглый год и круглые сутки и много-много лет. А у вас с Валей целый гарем и жён и подружек, куда вам ещё и это? - Ольшанский вздохнул:
  - Нет, Валька был прав, деток у тебя должно быть не меньше пяти. Двое уже есть, а к ним одного от Вальки и двоих от меня, как тебе это, Инна? - Инна зажмурилась от такого предложения и притянула к себе гостя: - Моя ты, прелесть, Валерчик! Что ж ты раньше-то молчал, ну хоть с утра позвонил: я бы тогда и диафрагму сняла? И прямо сейчас бы начали! - она повернулась к женщинам и холодно повела глазами, дамы моментально испарились.
  - У меня так же всё неладно, как и у тебя! - сказала Инна, отбросив шутовство. -Нельзя нам порознь, нужно что-то придумывать и съезжаться. Вот только как? - У Ольшанского предложений не было. Тоска его так и не покинула, несмотря на откровенность и открытость Инны. Не было ничего такого, что хотелось бы делать и он ушёл домой. Там в одиночку выпил чуть не бутылку и отключился.
  Ольшанского разбудил звонок. Он не сразу сообразил, откуда. Оказалось - телефон. Он добрался до трубки, когда тот уже успокоился. Посмотрел на часы - полночь. Так поздно мог звонить кто-то из своих, он потряс головой, решил, что позвонят ещё и не стал укладываться. Заглянул в посуду - сухо. Поискал ещё - пусто. Или куда-то запропастилась подлая бутылка. Он так и не смог вспомнить - осталось что-то в заначке или это последняя? Присел на кухне и отключился. Опять звонок и теперь он уже знал откуда.
  - Да! Я слу-ша-ю! - старательно проговорил Ольшанский. Очень старательно и по слогам.
  - Что с тобой, приболел, что ли? - это была Римма и он качнулся у аппарата, только её нехватало.
  - Н-не-ет-т! Я ти-ки так! - эта фраза была полегче для произношения и сама всплыла в памяти.
  - Не отключайся, я сейчас подойду с лекарством. Как понял?
  - У-гу!
  - Валерчик, подойди к двери и открой! Пока не отключился, ясно?
  - У-гу!
  - Всё, иди! - и он-таки успел дойти и даже повернуть задвижку. Очнулся от того, что кто-то хлопал его по ушам и приводил в чувство. В голове раздавался грохот соборной колокольни, а из глаз сыпались искры. Но Римма управилась с ним быстро. Потом немного питья в рот и он уже вполне различал цвета и мог членораздельно и осмысленно отвечать. Она не успокоилась и продолжила лечение. Методично и безжалостно. Через полчаса он был почти огурчиком, но во рту ещё полыхали языки чего-то нестерпимого. И как назло в доме уже было пусто, он к отъезду все запасы продуктов извёл. Римма осмотрела его шкафчики и тумбочки и соорудила адскую смесь из какого-то порошка, кофе и коньяка. Увидев повеселевшего пиита, она облегчённо вздохнула.
  - С чего это ты?
  - Не знаю, так вдруг стало тоскливо, что и Инна не помогла.
  - А теперь?
  - Ты же во мне всё подавила, я ничего не чувствую. Как будто в собственном теле на правах аренды.
  - Ничего себе - такую фразу и специально не придумаешь! - восхищённо улыбнулась Римма. - По-моему, ты прикидываешься, разве нет? - Ольшанский задумался и решил, что всё же со стороны виднее. Он-то был в собственной шкуре и, как выглядит снаружи, не видел.
  - Римуля! Я уже всё вижу и понимаю, но не чувствую себя абсолютно! Вот те крест! - и он вполне скоординированно и размашисто перекрестился. Получилось впечатляюще, даже самому понравилось и он повторил - всё получилось без сбоев.
  - Ну, а после этого ещё легче станет! - сказала она и велела лечь на живот. Занялась спиной и шеей, нажимала и массировала узелочки и сочленения, затем перевернула на спину и продолжила с мышцами верхней части туловища и кончиков пальцев. К удивлению Ольшанского тошноты и прочее непотребство исчезли без следа. Римма увидела это и прекратила издевательста.
  - Ну вот, теперь можно и поговорить! - сказала она и переоделась в домашнюю одежду, сняв спортивный костюм, в котором пришла. Теперь на ней была юбка с блузкой, которые нравились Ольшанскому. И не только потому, что они легко снимались, нет, в них она выглядела обычной девочкой с улицы, а не строгой начальницей. Беседы и познания душ были процессом. Медленным и выматывающим. Однако для обоих очень памятным и полезным. Столько о женской мути Ольшанский не узнал за всю жизнь, сколько выложила Римма. Но теперь он был трезв и она тоже и к спиртному не тянуло обоих. Что будет? Он ждал первого движения. И она не заставила себя ждать.
  - Вот зашла попрощаться, завтра улетаю на две недели в Москву, там по новым формам торговли семинар. До Нового года не увидимся, а потом... кто знает, как оно сложится.
  - Знаешь, Римма, признаюсь, как на духу: я этого боялся и мечтал, что вот такого свидания у нас не будет! Мне нечем оправдаться, да и не хочется. У нас и не тупик, и не кризис. Но будущего нет! Не тупик, но в будущее вход запрещён. Каждому в отдельности - да, а вдвоём - нет! У тебя есть альтернатива?
  
  Редакцию отсюда!
  
  
  
  - В том жанре, где мы с тобой правили бал, для альтернативы места нет, там одна мистика! Подсознание, подкорка, инстинкт пресекается хромосомой и чуть в сторонке мы, балдеющие от собственного совершенства.
  - Уточню: совершенство - это про тебя. А моя роль в этом графоманская. Да и роль не из штатных. Настоящее моё место - геология. И голову тебе замутил напрасно. Прости, тщеславие одолело!
  - Нет, Валерчик, я без тебя - обычная провинциалка с амбициями. И уже в другом уезде для меня чистая заграница и враждебная среда. С тобой же - иной расклад. Умеющий читать между строк - это и есть наша ойкумена. Ты прежний и всем известный - это всем известный геолог Ольшанский, а со мной... она замолчала, выискивая тон, достойный момента и лишь нашедши, продолжила: - Валерчик, ни Китс, ни Эдгар По - мэтры в этом жанре, с тобой не сравнятся! Они тогда и переводные, а ты сейчас и натуральный!
  - И для всех нас с тобой нет! Этого ни издать, ни показать! Андеграунд Золоторудный. Само понятие его здесь запредельно!
  - Мы за полгода написали большой сборник. Тема к теме и одна вытекает из другой. И музыка там, как у Вагнера. Только вместо валькирий души грешников!
  - А три дня назад мы развелись!
  - Не мы, а ты! - Три дня назад из двух вещей на собственные именины ты выбрал одну. Однакопривязанности и общую тягу ни ты, ни я в себе так и не удалили. Они в нас остались и я вижу это отчётливо. По-моему, и Ксения никаких иллюзий на этот счёт не питает. Она умная девочка, правда? - Ольшанский обречённо кивнул, Римма права и от этого лучше на душе не стало.
  - И что же теперь с нами делать? И не вырвешь с мясом и суррогатом не накормишь!
  - А ничего: тебе нужно моё, а я нуждаюсь в твоём. Пусть весь ты мною не удовлетворишься, но какая-то часть охотку собьёт. Я к тому: что ты мне показал и приохотил, привыкла и без него уже не могу. Ты мне дашь хотя бы это. А за мной не заржавеет! - Всё любимому мужчине! А там видно будет, меняемся мы, меняются наши интересы, - она качнула головой, как бы склоняя отнестись ко всему философски.
  Ему от неё нужно сугубо дьявольское. Римма в крови от смуты чувств и греховной ласки - это вершина удовольствий Ольшанского, ни с кем он подобного не испытывал, потому что так далеко ни с кем и не забредал в этом виртуально-чувственном мире. И попал он туда случайно, пробуя и поглядывая на неё. Она ловила его желания и вела туда, где они были самыми изощрёнными. Тонко и умело. Закрывая глаза от боли и не удерживаясь от слёз, которые его только подстёгивали. Он даже не подозревал в себе подобного. И всё она. На его вопросы она честно отвечала, что ничего подобного с другими не пробовала, потому что боялась. Ему же доверилась сразу и теперь не жалеет.
  От Ольшанского Римма требовала движений и пестований её души, той женской части, которую никто видеть либо не мог, либо не хотел. Она любила его разговоры с частицей себя, таившейся в самых недрах души, он умел добираться туда и пестовал эту её часть, поражаясь дивной гармонии и совершенной неухоженности - это был самый настоящий дикорос. В типично городской и продвинутой женщине такая тончайшая ментальность провинциального разлива ему казалась аномалией.
  Вот так он пестовал её, а она питала что-то в нём. И то и другое не были чувствами первой необходимости, поэтому их неудовлетворённость первое время и не ощущалась. Но после того, как они это в себе обнаружили, голоса оттуда стали и требовательнее и громче. Ольшанский подозревал, что сегодняшний загул у него случился именно поэтому. И даже несколько месяцев полноценной связи с Ксенией ничего в нём не заглушили. В Римме тоже. Сейчас, глядя на Римму, готовую ко всему прежнему, он ощутил это в полной мере. Ни одна из женщин ранее такого в нём не возбуждала, прежние привязанности тихо угасали, не вызывая рецидивов.
  Обычно начинал он, а потом своё получала она. В эту ночь они даже не уснули. Римме казалось, что она прежде и не жила, так всё с ним было и глубоко и потрясающе. Та частица её души, которая позволяла мужчине терзать её же тело, была очень требовательна и щепетильна, её капризы не шли ни в какое сравнение с обычными телесными. Погружаясь в Римму таким вот образом, Ольшанский ощущал вторую волну неги, едва ли уступающую первой, чисто физиологической. И тоже ни с кем подобного не было.
  - Чёрт бы побрал эту балладу, с которой всё и началось! - вертелось на окраинах сознания, но мощные волны эмоций всё заглушали.
  И он буквально воскресил эту женщину. Потом она легонечко прижалась и ему стало ясно её состояние, сам он был примерно на том же небе. И это при том, что он чётко сознавал любовь к своей Скво.
   В половине седьмого она стала одеваться, он молча наблюдал за ней, а она чуяла его глубочайшее внимание к себе и внутренне так и не оторвалась от этого мужчины. У двери она прислонилась к нему и сказала: "Милый!" Он качнулся с её телом, лишь слегка придерживая, синхронность поражала: они неразделимы.
  Погоды не было и Римма задержалась на два дня и обе ночи провела у Ольшанского. Ни отчаяния, ни горечи от предстоящей разлуки не было и в помине: зато энергетика общения и взаимного поглощения в полной мере и парочка новых баллад о том была свидетельством.
  
  РИММА ОТ И ДО
   Сага Риммы от пионерки и до нынешнего торгового руководителя складывалась из школьных дневников, институтских докладов и рефератов и параграфов и статей Уголовного и Гражданского Кодексов. Девочка происходила из хорошей семьи, всегда училась на "хорошо" и "отлично", была звеньевой и культоргом в классе, закончила музыкалку по классу фортепиано, обладала слухом и приличным вокалом, в Торговом институте немножко пела в самодеятельности и практически всю жизнь была на виду, поскольку отличалась фигурой, и прочими данными и эти качества способствовали многому в учёбе, а потом и работе. Но сбивали с толку тоже они. Начиная с восьмого класса вокруг неё вились поклонники и все из старших классов. И ей можно было всё! К окончанию музыкалки она уже знала цену своей фигуре и полученные умения владеть голосом неожиданно открыли мир, которого у одноклассниц не было и не предвиделось.
   В мир влиятельных взрослых она вошла с первого курса, когда её выдвинули в студсовет и там она занималась делёжкой билетов на местные премьеры, приезжих знаменитостей, путёвок в профилакторий и так далее. Справедливость в общем виде, как поняла Римма, вещь аморфная и её подстраивали под себя и факультетское начальство, и профком, и партком с комсомолом. Цинизм, как защитная реакция от проникновения в душу, вскоре пришёлся по душе и она чётко разделяла нормы общества и собственные правила и обыкновения. Когда появился выбор: выйти замуж и спрятаться за аспирантом последнего года до конца молодости или же самой разбираться с серпентарием окружающей среды, она выбрала последнее. За красный диплом, дающий право выбора работы без ограничительного распределения, она заплатила немало и это научило не только цинизму, но и жёсткости. Женщина её профессии просто не могла иметь свободы. И она научилась, как говорят, вертеться.
  Чтобы, расплатившись за услугу, в дальнейшем не зависеть ни от ценителя, ни от покровителя нужно знать и уметь многое. Это была очень трудная школа, но умная девушка всё одолела и стала самостоятельной женщиной. Цену полученным умениям и знаниям знала только она. Красивые и смышлёные девушки умнеют очень быстро, становятся знойными женщинами тоже в цвете лет и про цену брильянтам знают из первых рук - собственных.
  Замужество стало одним из компромиссов, предложенных жизнью. Но и здесь мужской шовинизм играл роли определяющие: выдвинуться вверх она могла лишь с "волосатой" рукой, не иначе, поскольку нравы таковы, что женщина не могла командовать мужчинами. А в аппарате торговли их было порядком. Лечь, чтобы продвинуться - это испытанное средство и Римма им при нужде пользовалась. Но выбравшись наверх, обнаружила, что и тут публика грязновата, туповата, но хитра и изобретательна. Если не сказать больше. И корпоративна изначально. Если бы не уступила одному районному шишке, могла оказаться на тех же нарах, что и муж, попавший под основательную раздачу. И если бы не заступничество Босса, следствие могло обернуться другими результатами. Мужа он даже не стал отстаивать, а за неё вцепился и добился справедливости. Римма фактически не участвовала ни в едином действе со списаниями, двойной бухгалтерии, фокусами торговых наценок и прочими атрибутами плебейских торговцев. Ей хватало самой работы в условиях Крайнего Севера, особой атмосферы местных труженников, отзывчивости практически на всех уровнях рутинной жизни местного бытия и обычной зарплаты и премий за оборот и снижение издержек. Зарплата с учётом надбавок стала очень весомой и её хватало для роскошной жизни в отпуске и вполне приличной в райцентре, куда она попала волею судьбы.
  Работая в Золоторудной экспедиции на геологов, она чётко следовала истинному назначению ОРСа и со своими работниками была чистой и неподкупной. Но на стороне мораль и порядочность приходилось запирать в шкаф, чтобы дяденьки с "самого верху" не утопили как бы нечаянно. Цепочка покровителей и благодетелей была изощрённой и разветвлённой, и, чтобы быть независимой на производстве, приходилось поступаться личным. Она не особенно дорожила этой свободой, поскольку служебные рамки "от и до" и так очень узки. И мир торговый, которому принадлежала она, и геологическая вселенная были как бы в разных понятийных измерениях и пространствах. Геологи не клянчили дефициты, не угощали деликатесами, чтобы урвать что-то взамен со складов ОРСа, речь начальника партии, пришедшего с заявкой на продукты, ненормативной лексики не содержала в принципе. И в ней тихонечко стала поднимать голову женщина, созданная украшать общество и радоваться интеллектуальной жизни. Когда после тягостного следствия её мужавсё-таки посадили, Босс приказал привезти в её дом фортепиано. Это был его личный инструмент, который после отъезда дочери на материк стал грустным воспоминанием. И она стала садиться к нему, чтобы помузицировать и развеяться и это ей понравилось, поскольку само фортепиано звучало отменно и за годы в доме Босса только улучшало свой строй и утончённость. Девочка с первых лет имела к музыке данные и к четвёртому классу вызвали мастера и он сменил струны, те имели чуть не рояльные характеристики и призы на конкурсах стали естественным свидетельством таланта и инструмента. Так что Босс подарил ей вещь знаковую и в нужное время. Вместе с инструментом переехали к новой хозяйке и ноты, так что Римма просто не могла не принять такую замцысловатую эстафету смыслов.
  Римма не была монашкой, но публичная жизнь и репутация для неё стала альфой и омегой поведения. И всё бы ничего, но неожиданно для себя она, теперь вполне приличная музыкантша-любительница, обрела вкус к местной лирике, а затем и узнала самого Ольшанского. Писала лирику в экспедиции чуть не половина состава геологов,вполне прилично - полтора десятка, а исключительно,двое - Горбунов и Ольшанский. Эта парочка пиитов возделывала разные поля вкусов и между собой не соперничала совершенно. Посвящение ко дню рождения, которое написал Ольшанский, её удивило. Она и представить не могла, что серьёзный и уважаемый поэт возьмётся за традиционый адрес-поздравилку. Написанное им говорило о серьёзном проникновении в тему и мир женщины в том числе. Римма в общении с ним по делам служебным ни разу не говорила о вещах эзотерических и лирический и не могла подвигнуть на что-то личное и тем не менее он отметил не только символическое, но и вытащил на свет сугубо личное, которое она никому не показывала. А он это увидел и расписал очень профессионально. Она в свём деле стала отличным профи и любила подобных профи в других гильдиях. Геолого-поэтическая обитала особняком на Севере и ни с кем не смешивалась, несмотря ни на что.
  Она собрала об авторе предостаточно отовсюду и узнала, что он один из закопёрщиков экспедиционной троицы Ольшанский - Максакова - Колмаков. Ночной звонок и экзамен, который затеял Колмаков, сотворили вещь неслыханную - интеллектуальная часть её существа, клюнув на волнительный баритон, избавилась от деспотии физиологической и потребовала права на собственную делянку в жизни женщины-северянки. И визит к Колмакову, где кроме ослепительной цыганки был и Ольшанский, переменил её жизнь коренным образом - чувственность и чувствительность в её жизни стали определяющими. Не удержаться в его ойкумене - это и не Римма вовсе! Ко всему, он её не окучивал прежде и на первое свидание с этими мужами Золоторудной она пришла сама.
  Первая ночь в обществе Ольшанского - нечто из нереальной жизни! Не секс и изысканный интим открылись Римме, с ним она погрузилась в себя любимую и исследовала самые затаённые уголочки. Она на знаковом фортепиано наигрывала мелодии, а он придумывал либретто движений, раскрывающих суть музыки. Потом читал свои стихи, а она подбирала музыку, которая звучала в гармонии. Сам Ольшанский тоже играл немного и у них вышлла личная совместимость.
  Погружение в себя для Риммы было и незнакомым и страшно рискованным. Если что-то о себе она знала точно, то посторонним выдавалась совершенно иная версия. С Ольшанским же разглядывать себя настоящую стало обыкновением. Как-то Римма выдала импровизацию на тему битловской "Лэт ит би" и Ольшанский тут же рассказал собственное о музыке из её уст. Он описал её лицо во время игры и сравнил движения пальцев с игрой теней от качающейся листвы. А неуловимое на лице во время пассажей выразил так:
  - Когда б из памяти исчезло
  И растворилось без следа
  По мановенью чудном жезла,
  Любым виденья будет - да!
  
  Но уст твоих пусть будет лепет,
  Разводья чувственных ланит
  И мне в ночи улыбка светит,
  И горечь всех твоих обид!
  
  Я пить их буду будто вина,
  Вкушать как изыски стола,
  Водить я дружбу стану с ними,
  Чтоб ты счастливою была!
  
  Римма сначала расцвела и потом зажмурилась от полученного:
  - Ты хочешь стать собственником чего-то из меня? - Ни груди, ни глаз, ни бёдер, ни лона, чего мужики из меня рвут, а такой безделицы, как горечь? - Ты не мазохист часом?
  - Простому самцу рядом с тобой не место! Больному мазохисту тем более! Наблюдая за твоей игрой, я вижу такое, чего у редкой женщины даже в постели увидишь! Настолько ты выразительна.
  - Когда я лучше: в постели или за фортепиано?
  - Я бы всегда начинал с Гайдна, после него нам ничего уже не нужно! Ты идеальное совершенство. Римма наблюдала за лицом мужчины и видела больше, чем звучало в словах.
  - Игра на фортепиано - это раздел в моей сути?
  - Да. И их тьма и самых разных сортов.
  - Ты мне всё-всё покажешь или выигрышное?
  - Если в чём-то будешь выглядеть боцманом или валютной блядью, то увидишь себя в истинном виде. Так лучше, когда всё в натуральную величину.
  - В личине порядочной женушки может сидеть отпетая курва?
  - Не в любой и всякой, но бывает и так!
  - А мне никаких погруженийв себя не нужно, я бы просто закрыла тебя в темнушке и не выпускала, пока не напьюсь!
  - Ты и есть та самая темнушка. - Так что будем пить?
  - А если яд кобры? - Ты знаешь, где он во мне?
  - Там же, где у любой фемины - в ревности! - ответил Ольшанский и Римма вдруг и сразу засомневалась, нужно ли ей окунаться в такую эзотерику.
  - А если чуточку крови, а остальное добавлять по вкусу? - Но кровинастоящей!
  - Тогда и боль будет не шутейной, это ничего?
  - Хорошо!
  И Ольшанский тихонечко начал исследование женской ойкумены. Вскоре он понял, что с кровью у Риммы связано что-то не очень давнее, скорее всего, времён студенчества. Покопавшись в её чувствованих поглубже, он обнаружил то, что искал. Это был холодный анальный коитус. Остальные точки естества женщины являли совершенство и чуткую реакцию на возбуждение.
  И он напал на неё, стреножив собой и не давая свободы. Она взвигнула и стала тигрицей, когтями рассекая под собой всё. Досталось и мужчине. И всё же он ею овладел, проник и завёл любовную песню, склоняя к партнёрству. Римма взорваласьбудто вулкан, согревшись от ласк мужчины. И вместо рыка и ударов на мужчину обрушилась лавина утробной страсти, перемешанная с нежными всхлипами и стенаниями. Когда всё закончилось, она привалилась к мужчине и мгновенно уснула. Отошедши уже вскоре, Римма поняла главное в пережитом: этому мужчине можно доверять во всём. Ничего подобного она и представить не могла - Ольшанский лучшее в её жизни!
  Их свидания стали регулярными, погружение с кровью бывало нечасто, поскольку отходили от него оба не сразу. Женщина отключалась совершенно и, приходя в себя, преображалась так, что некоторых новых вещей в себе не узнавала. Метаморфозы нравились, адреналин и наркотическое соитие тоже и запаса эмоций ей хватало надолго, приэтом она обретала мощный барьер недоступности, который отпугивал претендентов на внимание. Жёлтый огонёк смерти, которым она одаривала непонятливых, довершал суть новой женщины в теле Риммы. Теперь она была за мужчиной и под его защитой. Чтобы получить заряд, достаточно услышать его голос по телефону, просто голос. Со временем она придумала повод видеться, не выдавая их связи. Это были продуктовые гостинцы геологам на выходные, которые формировались в виде заявок от геологических партий и передавались в ОРС. Согласно графика Ольшанский приходил чуть раньше обеда, получал свою порцию и потом был целый час эксклюзива в служебном кабинете.
  Лёгкие свидания редко длились до утра, однако их было достаточно, чтобы связь стала полноценной. Бывало и так, когда онастановилась музой и сидела рядышком, наигрывая на фортепиано классику. А он писал, поглядывая на роскошную пианистку. Римма была большой и умной девочкой и всё поняла правильно - в Ольшанского она не просто втрескалась, а увязла по самое-самое.Если поэту она стала импозантной музой и лишь выделялась от других дам по этой части, то Римма не стала мелочиться и погрузилась в него до самого дна, собственного донышка.
  Такое сокровенне в женщине запрятано глубоко, но выбравшись наружу, оно сметает и подчиняет и мужеское и женское начало. Таких аналогов среди пантеона женских божеств нет и её муза, в дезабилье и спортивном костюме в равной мере возбуждала и побуждала. И участь тайной жены её не смущала совершенно. Та часть Ольшанского, которая была в её распоряжении, никому более не принадлежала. Теперь она это знала точно. Вскоре она уловила и необычное для любовников качество: его ласки всегда животворны, после них зачатие происходило само собой. И беременность женщины для него - естественное следствие связи с ней. Она догадывалась, что таких женщин, желающих дитя от бога, в Усть-Илге не одна и не две дюжины. Родить она решила в своё время, чтобы это не мешало ничему. Пока же Римма просто наслаждалась любовью.
  
   Сразу же после ноябрьских праздников Ольшанский вылетел в Москву, а оттуда поездом в Саратов. Встреча с бывшей женой прошла спокойно и без размолвок, она сыграла роль светской женщины, далёкой от житейских мелочей и решающей только принципиальные задачи. Они съездил в ЗАГС и там оформили зараннее посланные бумаги, для которых нужен срок. При обоюдном согласии со всеми вопросами раздела имущества, детей и прочего проблем не возникало, ну и для перевода процесса из двухнедельного по закону в двухдневный из-за обстоятельств, нужно компенсировать хлопоты дамам этой конторы.
  Это взял на себя Ольшанский, а Шура высокомерно фыркнула и вышла из комнаты, где всё неформальное и уладилось. Дамы с сочувствием посмотрели на оставшегося мужчину и продолжили переговоры: что, сколько и кому. Было недёшево, но быстро и без хлопот. Он раскошелился общей суммой, предоставив им самим распределять всё по конвертам. Через три дня они договорились о встрече здесь же. Дама в годах придержала его и многозначительно посмотрела, Ольшанский, нечасто бывавший в подобных учреждениях и мало знавший их обычаи, понял всё просто: предлагают на посошок за доверие и согласился, сев за столик рядом с этой дамой. Та взглянула на другую и она вышла. Дама стала говорить о разводах и их причинах. В частности, она сказала:
  - Не все мужики твари, а бабы бляди! И те и другие есть в некотором ассортименте, но в основном приходящие за разводом - это случайные пары, которые сошлись либо по незнанию и ошибке, либо уже пережили свой брак и нуждаются в отдыхе друг от друга. Я на этой работе давно и научилась разбирать, кто кого довёл и по ком плеть плачет, ваша жена из этих страждущих. Признайтесь, вы хоть раз били её?
  - Нет, конечно! - удивился Ольшанский.
  - А зря! - Чем круче такую держат и гоняют, тем мягче и покладистей она становится. В это время вошла вышедшая ранее женщина, у неё была коробка из-под транзистора, она плотно закрыла за собой дверь, замок щёлкнул и заслонил от мирской суеты. Она поставила коробку на маленький приставной столик и вынула оттуда водку и немного закуски.
  - Это, чтобы скрепить наш акт взаимопомощи! - сказала дама постарше и разлила по махоньким стопочкам.
  - Бог вам в сердце за такую помощь! - сказал Ольшанский и поднял свою долю. Дамы потянулись к нему.
  - Уважают! - подумал Ольшанский, чокаясь с ними, и от души улыбнулся каждой.
  - Вы не думайте, мы не с каждым выпиваем, просто ваш случай особый: мужчина ни о чём не спорит и не выглядит загнанным зайцем, а женщина не представляется обиженной на весь мир, что не сумела устроить личную жизнь. Ничего, вам ещё лет немного обоим, найдёте кого-то по душе, - сказала та, что ходила за коробкой и разлила ещё по махонькой. После первой Ольшанский даже закусывать постеснялся. На этот раз он взял ответное слово:
  - Милые дамы, я обычный мужик и женщин уважаю не только как класс, но и каждую в отдельности. Стерв и сволочей на моём пути не попадалось, всё больше приятные и приличные женщины. В ваших глазах я вижу и тоску и понимание неразделённости, чего-чего, а боли вы насмотрелись и начувствовались. Позвольте немножко развеять ваши души! - и он стал читать своё собственное, что помнил наизусть. Дамы слушали спокойно совсем недолго, сначала у старшей появилась слеза, потом отозвалась и та, что помоложе. Ольшанский не беспокоился о Шуре: зная её много лет, он был уверен, что она не поджидает его в коридоре, а уже где-то далеко отсюда и занята другими делами. Когда ресурсы его памяти стали давать перебои, он остановился и развёл руками: "Забыл!", но женщины только разохотились и ему стало жаль расставаться на такой грустной ноте. В их глазах так и звучало немое женское - "Хочу ещё!" Он задумался ненадолго и сказал:
  - Мы с вами вместе можем прямо сейчас что-нибудь и придумать, о чём? - дамы, не сговариваясь, сказали:
  - А это возможно?
  - С такими отважными, да не получится - шутите, что ли?! Главное - про что пишем?
  - Про это самое и чтобы там были мы! - та что помоложе, добавила: - Если можно!
  - Хорошо, - согласился Ольшанский, - можно и так, но пишу я не один, а с партнёршей, поэтому наша гармония просто обязательна. Давайте с моей капризной музой жить в мире и согласии, если она заартачится - мне конец!
  - И что мы должны делать? - спросила дама помоложе, незаметно похорошевшая и обретшая очаровательный румянец.
  - Ублажать и её и меня, а уж я для неё постараюсь быть паинькой. Но вы должны смотреть мне в рот и угадывать всё, что я хоть как-то упомяну или просто подумаю.
  - Всё-всё? - уточнила дама постарше.
  - Абсолютно, иначе выйдет, как осетрина второй свежести, то есть - ни-че-го! - ответил Ольшанский.
  - Хорошо, - согласилась дама постарше и представилась, - я Тая, а она Катя. Так, верно, будет лучше?
  - Конечно, интимные вещи всегда говорят на "ты".
  - И ещё парочка вещей, - сказала Катя, - можно включить мягкую музыку? Нам она всегда помогает, вам, возможно, тоже придётся по душе, - Ольшанский согласно кивнул, - и второе, пусть микрофон будет включен и мы потом всё это переведём на бумагу!
  - А если мы заберёмся куда-нибудь, попадём в тупик и некоторое время будем сидеть безмолвно или блеять что-то беспомощное, вас это не смутит?
  - Нет, такое бывает не каждый день. Мы согласны и постараемся быть паиньками, правда, Катя? - подруга с готовностью закивала и Ольшанский ринулся в незнаемое. Он за пределами Региона никогда подобного не делал, там был один мир и люди, а на материке многое выглядит совсем иначе. Но сегодня был особый день и он поддался внутреннему голосу. Женщины устроились поудобнее возле столика, где только что пировали, и приготовились ко второму акту. Ольшанский внутренне сосредоточился, обозвал свою музу дешёвой шлюхой и начал:
  
   Когда могла, имела много,
   Но, право ж, кое как могла,
   И необиженная богом,
   И с тайной меткой у чела.
  
   Но что-то где-то задержало
   К вокзалу поезда приход
   И сразу ж показалось мало,
   Хочу ещё - в извивах рот!
  
  - тут он перевёл дыхание и взглянул на Таю. Она уже выпрыгнула из форменки госслужащей и выглядела женщиной со офигенными житейскими запросами и высоким собственным потенциалом, грудь женщины заметно волновалась, а глаза полностью принадлежали мужчине. Северянки, даже не музы, а читательницы-почитательницы были более подвижны и открыты ему. Но ведь женщины изначально - это только биологические женщины, а не социальный продуктус. Он придвинулся к ней и стал внимательнее присматриваться, угадывая состояние и предполагая мысли. И она щедро делилась.
  
   Теперь, когда я всё умею,
   Когда полна от зыбких чувств,
   Я в предвкушении немею
   И жажду властных терпких уст,
  
   И от его признаний таю,
   Когда он шепчет нежно: "Тая!"
   В его объятиях сгораю,
   А он всё то же: "Тая, Тая!"
  
   Меня как книгу развернул он,
   Со мною вслух взахлёб читал,
   И голос мой с ним не был ровным,
   Как ландыш трепетный дрожал.
  
  Ольшанский замер: муза заартачилась и он обратился к Тае:
  - Теперь-то куда, Тая? - Про что будем? - женщина тихо ответила: - А хоть куда и нигде-то я и не бывала! Хоть в гарем, хоть в президиум, но чтобы так же, ну, ещё самую чуточку! - взмолилась она.
  
   В меня он бурею ворвался,
   Ни мачт, ни целых парусов,
   И в трюмах мрачных татем крался
   И весь пропился до трусов.
  
   И тут же ветер прекратился,
   Устала бить в борта волна,
   И голос к хрипу изменился,
   Совсем исчез и тишина.
  
   Я на борту с моим уменьем
   Опять красуюсь, но одна,
   То ль прослезиться с сожаленьем,
   То ль выпить горькую до дна?
  
   Конец выплыл сам собой и муза, разгневавшись, поставила жирную точку. Ольшанский смотрел на Таю и ждал приговора. Она поднялась со стула и стала перед ним на колени:
  - Здорово, ну, не знаю, как и сказать, но, по-моему, это про меня! - Правда, Катя? - и та кивнула, глаза у неё были на мокром месте. - Спасибо тебе, милый наш мужчина! - она приткнулась к его ногам. Смущённый Ольшанский поднял женщину с колен. - Не за что, да и не моя это заслуга, так, шуточки музы!
  - Ничего, это ничего! - сказала она, - а теперь, ежели эта капризная дама удалилась, давай немножко причастимся! - она разлила по бокалам, а Катя выключила электронику. Они не уронили ни единого словечка, а только присматривались и улыбались, улыбались и пили. Когда ушедшая было дама с шумом и громкими выражениями вернулась, он посадил Катю напротив и они продолжили. Катя хлопала подмокшими ресницами, губы её дрожали и она порывалась спрятать глаза, но не могла противиться его мягкой и обволакивающей речи. Ей казалось, что она выглядит мокрой курицей, но он убеждал, что она настоящая женщина, что всё у неё высшего качества, что нет такого зеркала, которое могло бы отразить женщину и не соврать при этом. Как ни крути, а любое из них чего-то, да не замечает. Только любящий мужчина, хорошо присмотревшись, увидит в ней всё и это не будут фантазии.
  Тая внимательно следила за диалогом поэта с младшей подругой и ей казалось, что этот мужчина стоит многого. Просто потому, что увидел в них женщин и не постеснялся выпить и открыть душу. То, что он говорил о Катерине, было в известном смысле желаемой ложью, но очень похожей на ту Катю, которая ей изредка открывалась в критические минуты. Её тело и прочее из интимной физиологии поэт углядел точно и правдиво, поэтому мелкие натяжки и спорные детали совершенно не портили общую картину. Сам же сюжет, где подруга служит у Харона и перевозит души из одного мира в другой, был вообще очень образным и точным. Она порадовалась за подругу и коллегу, которой в кои-то веки удалось услышать такое и на таком запредельном уровне. Сама Тая уже немножко отошла от потрясения и теперь с удовольствием радовалась за подругу. Никогда ни ей, ни Кате и в голову не могло придти, что в этот кабинет может придти капризная муза и они вместе с поэтом устроят бенефис.
  Финал прозвучал очень ярко и Кате досталась роль очень мягкая и душевная. Немножко слезы и обе дамы просто захорошели. Пауза была только со стороны Ольшанского, дамы рыдали и всхлипывали в голос. Он немножко подождал и осмотрелся.
  Катька вообще была вне себя и просто поплыла. Тая взглянула украдкой в зеркальце, сделала пару движений, приводя себя в порядок и немножко построжилась в сторону подруги. Та поняла и перестала всхлипывать. Тая налила по полной и Ольшанский понял, что всё только начинается. Он вдруг представил себе, как Тая сидит на одном колене, а Катя на другом, будто в знаменитом кино про красноармейца Сухова и они обсуждают философские проблемы.И вдруг открыто заулыбался.
  - Что это ты? - спросила Тая, она чувствовала себя вправе быть накоротке, её уважение к нему было безграничным, а кредит доверия неисчерпаемым. И Ольшанский откровенно признался о своём видении.
  - Ничего себе! - сказала она. - Вот это да, я только об этом подумала, а ты уже догадался! Постой-постой, а на каком я колене сидела? -спросила она. Ольшанский вернулся чуть назад, рассмотрел в себе картинку внимательнее и ответил:
  - Ты на правой, а Катя на левой! - это привело Таю в восторг:
   - Надо же, Кать, он нас чует со всеми болячками. Ты о чём думала сейчас? - та немного потупилась и не призналась.- Да ладно, молчи, если стыдно признаться, ты только скажи, с какой стороны это было?
  - Вот с этой, - указала она после небольшого размышления. Получалось, что на левой. Она посмотрела на Ольшанского с уважением и некоторой опаской, будто участница телепередачи у Кашпировского.
  - Ты и в самом деле вот так к нам относишься, как сказал и не лукавишь? - спросила Катя и он понял, что придётся быть честным до конца.
  - Конечно! Ты же чувствовала, как волнуется твоя кровь, как щемит в груди, как напряглись сосочки, как замокрело внизу, как перехватило дыхание? - Ты музыку чуяла, скрипки, там, басы, колокольчики, волторны и прочее?
  - Да и не только это! - уже смелее и увереннее отвечала Катя.
  - Если бы в эту секунду я не хотел этих сосочков, если бы твоя грудь меня не волновала, если бы мне не хотелось приласкать тебя всю, разве я смог бы сказать об этом так? - убеждал её Ольшанский и по выражению её глаз отметил момент, когда женщина уже пришла в себя и далее немножко схитрила и начала свою игру.
  - Они и вправду так желанны? - едва слышно пролепетала она. И Ольшанский привёл самые весомые и серьёзные аргументы, притянув её поближе и она поверила, но не успокоилась, - Но ведь ты их не видел?
  - Это легко исправить! - сказал он и расстегнул пуговки на блузке, остальное обнажилось само, желая свободы и внимания.
  - Всё, хватит! - прервала её Тая,- хватит! Не трави себе и мне душу, Катя, мы с тобой потом всё это вместе послушаем. Он не твой и не мой - он наш! Понимаешь? Всем нам он в ножки кланяется и сердца теплом наполняет! А женщина у него уже есть новая и получше, чем жена, которая с тобой через губу! Катя не обиделась на окорот подруги и улыбнулась Ольшанскому, по-хорошему улыбнулась и взглянула на грудь, которой он только что касался. Грудь наполнилась чуть заметно, но она-то чувствовала её реакцию на его руки, добрые руки, пусть и принадлежащие другой женщине.
  - А у тебя мягкие глаза, - сказала она, - и ласковые руки.
  - У меня, Тая, и вправду есть женщина, которую я люблю, и именно из-за неё развожусь. Так бы может и терпел всё это, но теперь меня ждёт она! Вам спасибо, вы очень добрые и понимающие женщины. И на ваше добро я только отозвался.
  Они допили бутылку, поговорили о жизни и он уже поднялся, чтобы уйти, как понял, что не должен делать этого. Что-то в нём воспротивилось этому. Он посмотрел на подруг и увидел, что они до опустошающего безумия одиноки и эти минуты общения с ним были спасительной соломинкой для их сердец и душ. Теперь они не отличались от поклонниц Региона. А как быть с северянками, он знал наверняка.
  - Нам есть куда пойти или здесь будем? - спросил он, они облегчённо вздохнули и заулыбались. Ольшанский позвонил Шуре, дома оказалась Оксана и он предупредил, что задержится, дочь сказала, что встретит его у входа в городской парк и они с ним пойдут на каток. Она к тому времени приготовит уроки и подойдёт туда. Ольшанский взглянул на часы:
  - У нас три часа двадцать минут, - сказал он женщинам, - мы успеем?
  - Мы не будем торопиться, а потом проводим тебя, хорошо? - спросила Тая и он согласился. Катя жила рядом и они отправились к ней. Обошлось без спиртного, оно теперь и не требовалось: они не стеснялись его и он мог говорить свободно, не опасаясь, что не так поймут. Женщины расслабились и нежились рядом с мужчиной, чувствуя себя слабыми и очаровательными, неглупыми и востребованными. Пусть даже на небольшое время, но это было так и они знали, что всё по-настоящему, а раз так, то могло повториться с каждой в отдельности и уже на полную катушку. Время пролетело быстро и они своего заклинателя желаний проводили к дочери. Оксана пришла чуть раньше и уже его ждала, женщины издали взглянули на дочь и погрелись у чужого огня.
  - Мы тебе позвоним, когда всё будет готово, - сказала Катя, - возможно, завтра и получишь свою индульгенцию. Там нужны гербовые бланки, а они у шефа в сейфе, даёт строго по счёту!
  - А дочь у тебя хорошенькая, по-моему, вся в тебя, - заметила Тая.
  - Мама у неё тоже ничего! - улыбнулся Ольшанский и они расстались. Прогулка с Оксаной прошла необычно для дочери, он не противился её желаниям и с удовольствием отзывался движению навстречу. Эти женщины в нём пробудили встречное добро, которым хотелось поделиться.
  - Папа, почитай что-нибудь из своего! - попросила она, когда они оказались на уединённой аллее.
  - Ты уже так выросла? - удивился он.
  - А что бы ты сказал, если бы узнал, что у меня уже был мужчина? - испытующе посматривая на отца, спросила она.
  - На подобные вещи даже отвечать как-то неудобно, если повзрослела - так и скажи! - ответил он, чуя её душу и зная, что ни за компанию, ни ради любопытства и интереса она этого не сделает. Следов же душевного волнения и сердечных мук он в ней не заметил, значит - шутит девушка.
  - И всё же, папа, я за этот год сильно выросла из себя прежней, читаю не только по школьной программе и кое-что из твоих стихов у меня есть тоже. Ты знаешь, мне почти всё нравится и не потому, что ты мой отец, нет! Просто в стихах есть душа и она устроена так же, как и моя. Я понимаю это чем-то внутри себя, даже не могу сказать, как, но понимаю. И Ольшанский стал копаться в памяти, чтобы удовлетворить дочерний интерес. Когда он прочитал ей парочку собственных опусов, она очень внимательно вслушивалась в его речь и слегка раскачивалась в ритме его строк. Потом сама прочитала его же творения и сделала это очень умело.
  - Когда успела? - подумал он.
  - Понравилось? - спросила она.
   Они пришли домой поздно, Шура отнеслась к этому на удивление спокойно, чем привела дочь в немой восторг. Олег сказал:
  - Привет, папа, тебе из Усть-Илги звонили, тётя Инна Максакова, сказала перезвонит завтра утром и просила дождаться её звонка.
  - Спасибо, - ответил Ольшанский, Инна должна сообщить результаты по Изольде, просчитанные и обработанные, как эталонные для источника среднеюрских россыпей. Он хотел воспользоваться научными возможностями однокурсников, чтобы раскрутить эту тему для более широкого и предметного рассмотрения. Для этого науку нужно чем-то привлечь, Инна могла сообщить что-то новое. Он в общих чертах рассказал семье об этой работе и своём интересе в её результате. Дети, особенно Оксана, восприняли это с неподдельным вниманием, Шура никак не отреагировала. Она мысленно была далеко и играла другую роль в другой пьесе, дети это хорошо видели, они были достаточно проницательны, чтобы не разобраться в подобном.
  - Да, - подумал Ольшанский, - Оксану надо увозить.
  Ольшанский принял поведение жены, как данность и решил, что сговорчивость Шуры вряд ли следовала из благоразумия и отходчивости, скорее она готовила почву для нового замужества. Она выглядела очень молодо, была всё ещё красива и стройна и многим могла вскружить голову, если бы захотела. А благотворительный жест в помощь старушке только поднимал репутацию. Знакомых из того мира, откуда когда-то вырвал её Ольшанский, было предостаточно, так что в разведённых она вряд ли засидится, размышлял пока ещё муж о номинальной жене.
  Через день позвонила Катя и сказала, что бумаги готовы. Что-то в её голосе было такое, что он внутренне содрогнулся. Они договорились о времени и он приготовился принять свободу и путёвку в следующее рабство, пусть и возвышенное и с любимой женщиной, он уже знал по себе, что иначе быть не может.
  На этот раз всё вышло проще, Катя была одна и так на него смотрела, что он обошёлся без вечера поэзии, ей хватило и обычного мужского внимания.
  - Удачи тебе, Валера! - сказала Катерина, выпроваживая его домой.
  Ольшанский общался с дочерью и сыном и думал о Ксении. Но к ней он должен попасть после решения всех проблем. Сначала заехал с визитом к своим родителям. На это ушла пара недель, потом определил материалы по среднеюрским россыпям на серьёзный анализ и изучение в научный центр, посетил семинар по новым методам поисков при геологосъёмочных работах и к концу декабря, закрыв все проблемы, приехал в Свердловск.
  Ксения ждала его давно, но он ничего не сообщал конкретно, поскольку все шаги были один от другого зависимы и время на каждый требовалось немалое. Они вместе съездили в её родную экспедицию и зашли к главному геологу объяснить ситуацию. Он оказался знакомым Колмакова и разговор получился несложным и деловым. Ольшанский поведал последние новости об одиссее своего друга и они вместе посетовали на обстоятельства. Главный геолог отпустил их не сразу и долго расспрашивал о работе по поисковым проектам, в том числе и колмаковскому, проблемы у них были те же, что и у Золоторудной экспедиции, только название и регион числились другими. Потом они вместе пошли к начальнику экспедиции и вопрос об откреплении Ксении по случаю замужества за геологом в другом регионе решился.
  - Нужные бумаги мы сделаем в течение дня, - успокоил их начальник и поинтересовался ходом перестройки на Севере. Они проговорили около полутора часов, пока не вошла секретарша и не шепнула ему что-то на ухо. Начальник развёл руками и распрощался. К концу дня все открепительные бумаги были готовы и они уехали в Свердловск.
  Теперь у Ксении была обычная повышенная стипендия отличницы и статус законной невесты. Свадьбу решили устроить уже в Усть-Илге, на её новом месте и с новыми знакомыми. Ксении этот вариант нравился своей определённостью и отсутствием формальной символики, всё было рационально и продумано. А то, что к тому времени она будет уже с животом только добавляло пикантности. И ещё она обрадовалась, что с Оксаной всё получилось, как и расчитывали. По тому, что она слышала об Оксане, ей представлялось, что они найдут общий язык. И приедет она туда уже намного позже Оксаны, которая к тому времени будет первой леди целых четыре месяца.
  - Этого достаточно, чтобы в ней проснулись дружеские чувства к тебе, я об этом позабочусь! - заверил Ольшанский.
  - Надеюсь, ты знаешь, о чём говоришь! - ответила Ксения. Она закрыла ему рот поцелуем и на том деловые разговоры прекратились. Иная жизнь - иные заботы, Ксения уже не так остро вспоминала Римму, мысленно притиралась к его окружению из поклонниц и коллег, изучала свою линию по выходу поэта Ольшанског в печать и многое другое. О том, что вскоре начнётся её полнокровная жизнь с любимым мужчиной, согревала и заставляла не грустить. Она немножко ревновала его ко всему миру, но и мир её не особо баловал. Вот и сейчас у них было всего полтора часа до прихода соседок по комнате. И она их использовала в полной мере.
  Некоторое время они провели в общежитии, вечером в гости пришли однокурсники. Было шумно, весело и бестолково. Только приняв хорошую долю спиртного, девушки перестали стесняться Ольшанского, он танцевал со всеми, Ксения была нарасхват, она выглядела по-особому, ни одна из подружек не видела её такой. Наконец, когда парни разошлись и остались только соседки по комнате и кое-кто из близких подруг, она призналась:
  - Девочки, я выхожу замуж! - тут все и ахнули. Ксения особой разговорчивостью в этих делах не отличалась и они с интересом ждали продолжения:
  - За кого? - но она уже вошла в роль интриганки и решила немножко поманежить девчонок, потому, что сидящего рядом Ольшанского представила бывшим начальником по Уральской экспедиции, разумеется, он был старше, женат и из круга предполагаемых избранников выпадал.
  - Наверное, за Пашку Игнашина из последнего года аспирантуры, они с ним вместе в техникуме учились, она пошла работать, а он сразу сюда поступил, - догадался самый просвещённый, - то-то я их часто видел в библиотеке. Кто-то с этим не согласился и нашёл другого достойного парня, потом ещё и ещё, но никто не знал наверняка. Слушая предположения сокурсников, Ксения уже начала жалеть об этом розыгрыше, потому что женихов для неё в воображении студентов и студенток нашлось предостаточно и наблюдения о её близости с ними приводились просто неимоверные и это не могло не обеспокоить Ольшанского. Она посмотрела на него, но у того было лицо человека, знающего ответ на вопрос в билете и привыкшего к тому, что никто об этом и не догадывался. И девушка успокоилась. Ольшанский решил не доставлять им лёгкого варианта знакомства с собой и ничего не сказал, Ксения почувствовала его намерения и тоже ни в чём не призналась. Через день начиналась сессия и они расстались. Он поехал за Оксаной, после чего маршрут на Усть-Илгу завершил его отпуск.
  АГНИЯ И КУРЕНЦОВА (декабрь 1988)
  
  Сразу же по окончании полевого сезона Стенин определил круг первоочередных проб для анализа на золота и включил туда некоторые протолочки с массой сульфидов, но без видимого золота. Они его смущали особой минералогией, что-то там было не так, с виду - золотоносная ассоциация, но ни единой крупной золотины. Единичные мелкие отмечались, но погоды они не делали. Срочность анализа проб именно в это время требовалась всем партиям, поэтому геолотдел определил очерёдность согласно срокам отчётов у каждой партии. У Марджетской партии предстоял ещё один сезон, а были партии с отчётом уже в следующем году, так что в ближайшее время Стенину экспрессная аналитика не светила. Он обратился к Кузьмичёвой и Калашенко за советом, Нина Валентиновна просмотрела несколько проб и сказала:
  - Саша, нужно все эти сульфиды протравить в кислотах, золото может сидеть в них. Мелкое, тонкое и в сростках с сульфидами, возможно, и в кристаллической решётке, может быть что угодно, начни с монофракций этих сульфидов и изучи доступными способами. Ну, и можно сделать монтировки из отобранных монофракций, а потом посмотреть их под бинокуляром или рудным микроскопом. У нас что-то подобное было с таким же джентльменским набором сульфидов. Попробуй!
  Совет был дельным и он поручил заняться этим Куренцовой, работа была ей вполне по силам. Для простых операций и помощи в неминуемых проблемах с микроскопом и реактивами он придал ей техника-геолога. Галя с удовольствием занялась этим, она любила сложные операции и нестандартные задания. С монтировками ей дела иметь не приходилось, поэтому она изучила литературу и поговорила с теми, кто занимался ими недавно. Набиралось проб для предварительной оценки не очень много, но в каждой были фракции нескольких минералов и анализировать следовало каждую отдельно. Выполнив всю цепочку подготовительных операций, она стала смотреть пробы и в первой же монофракции арсенопирита при очень большом увеличении микроскопа увидела кучу мельчайших золотин. Они были также и в других арсенопиритовых и галенитовых монофракциях. Куренцова прикинула их вес и размеры и получалось, что это весовые содержания. Она бегло просмотрела всё, что подготовленное для монтировок, и в арсенопирите и галените почти всех проб золота было много. Причём, в арсенопирите только шестоватом или пентагонах.
  - Александр Сергеич, - позвала она начальника, - взгляните! И Стенин увидел прекрасное зрелище золота в сульфидах. Его лицо расплылось в улыбке - всё-таки оно есть! Это золото в аномалии.
  - В остальных то же самое! - сказала она.
  - А из собственного или дочкиного приданого ты в пробу не подсыпала? - спросил он. Она покачала головой. Теперь голова должна болеть у начальника - каким образом быстро получить анализы отдельных проб и добиться срочного анализа хотя бы перспективных профилей?
  Опыт начальника партии в условиях развитого социализма при тотальном дефиците подсказывал обходные манёвры. В лаборатории у него личных связей не было. Надо искать кого-то, кто бы их там имел и воспользоваться, что-то предложив взамен. Он обратился к Ольшанскому, с которым был накоротке. У него, как и у Ольшанского, жена уехала на материк, забрав детей. Было и другое, их сближающее и вообще, он его уважал.
  - Сколько проб тебе нужно? - спросил Ольшанский.
  - Тридцать для круглого счёта. Это же для одного пробирёра на пару дней работы.
  - И плюс пробоподготовка! - заметил Ольшанский.
  - Да! - вздохнул Стенин, зная насколько эта операция трудоёмка.
  - И что ты за это хочешь? - спросил Ольшанский. Стенин непонимающе уставился на него.
  - Что ты им дашь за это? - уточнил Ольшанский. - Для тех, кто возьмёт пробы в работу.
  - А что дают обычно?
  - Кто чем богат! Камни, книги, марки и всё такое.
  - Что попросят, то и дам, - ответил Стенин, у него с этим проблем не было и он легко согласился на подобный бартер.
  - Ладно, тащи пробы в дробилку, а я попробую помочь, - сказал Ольшанский и перезвонил Рамизе, та была на месте и он отправился к ней. Он застал её за чаем. Она была одна и ему обрадовалась. Поухаживать за гостем-геологом в химлаборатории считалось хорошим тоном и вскоре он наслаждался чаем с домашними плюшками в обществе молодой женщины.
  - С чем пожаловал? - спросила она в ходе чайной церемонии. И он всё объяснил.
  - То есть, у тебя есть золото в высоких содержаниях? - уточнила она.
  - Да, оно в сульфидах и очень-очень мелкое. Но оно есть. Рамиза была правильной женщиной и всё сделала, как надо. Она пригласила на свежую чашечку чаю начальника лаборатории и в виде вопроса между его эстетскими глотками заставила подумать, чем отличается их аналитика от экспрессной минералогической методики. Шеф лаборатории в этом деле понимал, поскольку до этого много лет работал геологом в поисковой партии.
  - То есть, тебе нужна сама малость для затравки?
  - Именно! - ответил Ольшанский. - Всего 30 проб.
  - И как срочно?
  - Неделя! - не моргнув глазом, ответил он. Шеф стал чесать затылок, где ничего не росло, причём, уже лет двадцать. Ольшанский объяснил причины и изложил аргументы в пользу экстренной проверки. Шеф взглянул на Рамизу в ожидании комментариев.
  - В этих пробах есть золото тонкое самородное, а также в сростках и в сульфидах, они сделали протолочки и пересчитали содержания. Это не крупное золото, где неравномерность не позволяет таких экстраполяций и пробы должны быть очень большими. Кроме того, в них по специальным реакциям монофракций сульфидов есть ещё и золото в кристаллических решётках других минералов, много золота и сравнительно равномерно. Навеска для таких проб должна быть в три-четыре раза меньше обычной, ну и не предвидится проблем с надрешёточной фракцией, так получается, - она испытующе взглянула на шефа, чтобы он проникся смыслом последней фразы и завершила. - Остальные полевики к нам только и будут таскать пробы с большим весом и большим расходом реагентов, а они теперь, ой-как дорого стоят! - привела ходовые материальные аргументы Рамиза, зная действие своих чар на начальника.
  - И проб-то всего тридцать! - напомнил Ольшанский. Шеф химки вздохнул - всего-то и проб три десятка, о чём говорить, да на них можно сэкономить реагентов ещё на столько же для обычных, реагенты - дефицит, так что идея хорошая, к тому же Рамиза и Ольшанский в один голос "за". Его стихи он любил, но ещё больше их любила жена и если он сподобит его на поздравление к её юбилею, то она будет просто счастлива. А Рамиза и так с ним всегда улыбчива и приветлива.
  - Пусть заносят! - сказал он и взял Ольшанского под руку. Тот уже понял, чем запахло дело и решил, что отыграется на Стенине по полной программе. Уходя, он сделал Рамизе ручкой и та ему улыбнулась, шеф оценил улыбку и понял, что сам до такой не дорос - очень нежная и тонкая, как и сама женщина.
  Между тем работа в поисковой партии Стенина по вычислениям и прогнозам набирала обороты. Объект, который они нашли по наводке Колмакова, уже был на слуху и привлёк внимание руководства, ко времени подоспели и контрабандные анализы золота, да и сам Стенин уже чувствовал себя вполне уверенно. Про уехавшую жену он не вспоминал, чтоб не бередить душу о сыне. Она прислала документы для развода и ни о каком примирении не думала. Здесь Галя была права - жена от него отвалилась, ни за что не зацепившись, значит и не держалась, а только прислонилась. И находка золоторудного объекта, пусть проблематичного, была в самый раз.
  - Александр Сергеич, - сказала вошедшая дама из профкома, - вы идёте на вечер полевиков?
  - А что там будет? - спросил он, а остальные работники партии заинтересованно обернулись.
  - Застолье, концерт небольшой, танцы, игры - всё как всегда. В нашем клубе, а если народу наберётся немного, то в ресторане, там зал поменьше.
  И все сразу заговорили, дружно обсуждая минувшие дни полевика, меню, ассортимент спиртного и прочее.
  - А мисс Геологию-полевичку будем выбирать? - поверг всех в шок Стенин, который в шумных общественных мероприятиях сам сроду не участвовал, а только наблюдал издали. Дама из профкома стушевалась, ей об этом ничего не известно.
  - Ну вот, - протянул начальник, - водку мы и так можем пить, без ресторана, закусь настоящим мужикам вообще без нужды, к макаронам привыкли, а посмотреть на наших дам в красоте их величия, где? Непорядок, товарищи профсоюзники, придётся вас в парткоме послушать, как вы культурный уровень геологов повышаете, об их здоровье печётесь и нравственный потенциал создаёте! У вас одно на уме - налить да выпить! А за окном двадцатый век кончается, да и борются все с зелёным змием, вся страна борется, а у вас, вроде не Советский Союз, нехорошо, нехорошо! - голос у Стенина звучал тускло и казённо, именно так критиковал заезжий инспектор из ЦК и от его почти шёпота весь райком вздрагивал и пил валерьянку.
  Дама из профкома об этом была наслышана хорошо, поэтому насторожилась и сказала:
  - Сейчас узнаю, я только деньги собираю, а культурой другие занимаются. Вы подождите, я сейчас!
  И исчезла. А публика переглянулась.
  - Вот это начальник! - пронеслось по камералке. - Как он её, а?!
  Куренцова всё это видела и слышала и уловила на себе многозначительный взгляд Стенина. Ей это понравилось, но откровенной улыбки в ответ начальник не получил. Дама появилась через полчаса и сообщила, что будет и конкурс Мисс Полевичка и приз тоже.
  Записалась вся партия. Улучив момент, когда начальник вышел по делам на базу, Куренцова отправилась к Агнии Гаршиной. Та была в камералке не одна и она подсела к ней поближе, посекретничать. Агния никогда раньше с этой молодой женщиной не общалась и удивилась её приходу.
  - Агнесса Фёдоровна! Я работаю у Стенина в Марджетской партии, Галя Куренцова. Вы моя надежда и спасение! - услышала она жаркий шёпот гостьи и искоса оценила реакцию коллег, они - само внимание. Молодая женщина была взволнована и требовала к себе чуткого отношения и такта. Агния взяла её за руку и тихо сказала:
  - Пойдём!
  Она увела её в комнату, где сидела Инна Максакова, та подняла голову на гостей, но под пристальным взглядом Агушки опять её опустила и продолжила изучение бумаг. Вошедшие сели в уголок и Агния сказала:
  - Теперь можешь говорить, нас никто не слушает. Инна ничего не слышит, если её это не касается, надеюсь, ты ей зла не хочешь? - молодая гостья кивнула и она продолжила: - Вот и хорошо, ну, я слушаю!
  - Я должна выиграть конкурс Мисс Полевичка!
  - Хорошее желание, люблю бойцов, а что дальше?
  - Мне нужно сшить платье, чтобы всех затмить! Причёску и остальное для конкурса я сделать смогу, но без платья ничего не получится, - на лице гостьи Агния прочитала всё и от вопросов воздержалась. Она встала сама и подняла гостью, осмотрела её со всех сторон, заставила пройтись по комнате, нагнуться и повращаться.
  - Немножко походи, непринуждённо, будто на прогулке с любовником, а я посмотрю и постараюсь увидеть тебя! - велела она женщине и села за стол. Бумага и карандаш были рядом и она стала набрасывать схемы и контуры. Куренцова никогда на прогулки с любовниками не ходила и не представляла, как это может выглядеть. Но перед первыми дамами экспедиции признаться в этом посчитала смертным грехом и, качая бёдрами, как киношная проститутка, стала мерить шагами камеральное помещение. Максакова едва удержалась от позывов смеха и зажмурила глаза от соблазна увидеть это чудо снова. Агния же отнеслась к этому, как к рабочему моменту, и быстро уловила искомое в стиле и характере гостьи. Она в нескольких эскизных схемах передала свои мысли о молодой женщины и пододвинула ей наброски.
  - Это я? - раскрыла глаза Куренцова.
  - А кто же? - ответила Агния. Гостья восторженно вобрала в себя дух, отделившийся от неё за время дефиле по комнате и стала рассматривать фасоны. Агния следила за ней, ей показалось, что желание кому-то понравиться у неё намного сильнее умения это реализовать.
  - А что из этого мне подойдёт больше? - спросила гостья, озадаченная ярким дивертисментом. Агния пожала плечами и ответила:
  - Какая ткань - раз, чулки - два, причёска - три, туфли - четыре, макияж - пять, настроение у тебя - шесть, кто твои соперницы - семь, ну и многое другое, что тебя возвысит или резко опустит. Начнём с твоих глаз - для них подходят в тканях светлые тона лёгких голубых и сиреневых оттенков. Далее, фигура - для разных фасонов подходят разные комбинации цветов, рубчиков, горошка и так далее. То же по каждому пункту.
  Куренцова даже глаза прикрыла от такого богатства выбора.
  - Вот что, - уже другим тоном продолжила Гаршина, - ты пройдись по магазинам и ателье и присмотри ткани, исходя из этих эскизов, потом и поговорим. Куренцова поняла, что выбрала цель запредельную, но это её не остановило. Она взяла листочки со схемами и поблагодарила Агнию.
  - Я после обеда к вам зайду, можно?
  - К твоим услугам! - улыбнулась Агния, желание нравиться у женщины от природы, эта молодая женщина ещё его не утратила. - Думай не о нём, а о себе, ты должна понравиться в этом наряде себе и влюбиться без памяти, тогда и он твой! - добавила она. Куренцова не удивилась проницательности математической леди, кивнула и ушла.
  - Хороша! - отметила она женщину, Максакова спросила:
  - Чего она хочет?
  - Покорить весь мир, чтобы завоевать одного-единственного мужчину! - Что же ещё?
  - И кого же именно?
  - Откуда я знаю, я её в коридоре изредка встречаю и всё!
  - Ну ты даёшь, Агушка! Взяла и выдала первой встречной все свои секреты!
  - А что такого? Пусть пользуется, мне не жалко, лишь бы на пользу. Одной модницей будет больше и всего-то! А то вон по коридорам серости сколько шастает!
  Максакова знала всех геологов во всех партиях, так уж случилось, что пришлось посидеть на списках в кадрах и она ещё не забыла эту женщину, она последние три года работала у Стенина.
  - Кого же она собралась охмурить? - подумала Инна, внезапно заинтересовавшись чисто бабьим. Перебирала она недолго.
  - Агушка, давай пари! Я знаю, в кого метит эта дама!
  - Надеюсь, не в Овчинникова?
  - Нет, конечно!
  - Тогда мне всё мимо, - отмахнулась Агушка.
  - А зря, эта девочка очень даже умная и хваткая.
  - Инна, уймись, ты что - ей завидуешь? Ну, приметила она себе мужчину, хочет добиться его - это же так естественно!
  - У неё есть муж, а у него жена с ребёнком, для рядового охмурения, думается мне, задачка слишком непростая.
  - Нет, надеяться таким образом завести любовника, если с мужем проблемы, может только последняя дура! У неё цель и тоньше и выше. Она его хочет потрясти до основания - это ли не цель для настоящей женщины! Я это чувствую, у неё энергия так и клокочет, как на вулкане, нет, это не рядовой случай!
  - Агушка, ты ли это? С каких пор ты так считаешь?
  - А разве я не права, милая? - едко улыбнулась она матери юноши, с которым её дочь дружит уже второй десяток лет.
  - Да она хочет женить на себе Стенина! - выдохнула Инна и уставилась на Агнию. Но для неё фамилия мужчины ничего не значила, Инна даже возмущаться не стала, так подруга была далека от экспедиционных слухов и сплетен. Она пристально посмотрела на Агнию и та всё-таки прониклась значимостью реакции Максаковой. Гаршина наморщила лоб и стала копаться в памяти, в ней записывалось всё из произнесенного её соседками по кабинету, но никак не осмысливалось и ею не использовалось, что-то вроде обменных файлов у компьютера.
  - Это у него жена сбежала нынче летом? - наконец припомнила Агния и Максакова с облегчением вздохнула.
  - Она самая, а эта дама, припоминаю - её зовут Галя Куренцова, работает в его партии техником-геологом. И она у них на очень хорошем счету. Я помню её полевые материалы, отличная девочка, - похвалила Инна.
  - Ну вот, а ты набросилась, - добродушно заметила Агния, - кому дала, чего дала! У неё очень приятное лицо и умные глаза, она мне понравилась сразу и я от неё ничего не скрыла! Это же у нас святое, Инна - нравиться мужчинам!
  После обеда Куренцова пришла опять, Агния в это время над уравнениями размышляла в одиночестве.
  - Вот, понравились мне такие расцветки, - сказала она и выложила две полоски материала. Они ей, действительно, хорошо подходили.
  - Отлично, - сказала Агния, - теперь всё просто, выбираем фасон для каждого и потом ты дополняешь это чулками, обувью, бельём и прочим и мы выбираем, что тебе подойдёт лучше.
  Галя сразу выложила перечень своего гардероба и обуви и они вместе вычислили остальное.
  - Какое платье будешь шить? - спросила Агния.
  - Оба! - ответила Галя и Агния поставила ей высший балл за смелость, широту души и решительность. Она подумала и сказала:
  - Когда купишь ткань, принеси, я уточню фасон и остальное по всему лоскуту!
  На день полевика ходили не все геологи экспедиции, обычно там собирались тёпленькие компании из сезонных поисковых партий и небольшое число гостей из тематических и разведочных партий. Народу набиралось примерно половина от аудитории на День Геолога и Восьмое Марта. Агния и Максакова на эти мероприятия не ходили уже давно, хотя их мужья там периодически отмечались. Агния встречалась потом с Галей ещё несколько раз и приняла участие в изготовлении обоих экземпляров праздничного наряда. Получилось очень хорошо и ей захотелось посмотреть на продолжение истории. Она спросила Овчинникова, пойдёт ли он туда, тот заколебался:
  - А что?
  - У меня нет мужчины, я бы пошла, но муж в поле и надолго! - Овчинников задумался, считать и предугадывать он умел отлично и она ему в этом полностью доверяла.
  - И как долго мы там будем?
  - Пока я не увижу награждения победительницы Мисс Полевичка.
  - И всё?
  - Да!
  - Так мало?
  - Но это же конкурс, ты что, забыл наши игры у Максаковой, а тут то же самое, но публики в несколько раз больше - это адреналин и какой!
  - Хорошо, идём! Валентина точно не пойдёт, ей уже об этом говорили, а мне по должности положено страдать.
  - И ты будешь караулить меня? Нас же в этой молодой компании сразу вычислят! - деланно ужаснулась Агушка. Овчинников только улыбнулся.
  Она пошла на этот вечер с Инной и Сашей Максаковыми и дождалась триумфа Гали в одном из платьев. Она была, действительно, просто неотразима. Мужа с ней не было, он ещё не вернулся из рейса. Агния поздравила счастливую женщину и тихонько спросила:
  - Мы сшили два платья, а показалась ты в одном, второе-то куда дела?
  - Я его припасла на вторую половину праздника. Мы сейчас уходим.
  - Удачи тебе, девочка!- искренне пожелала Агния.
  - Спасибо вам, я рада, что вы отозвались!
  - Как тебе наша Мисс? - спросила Агния у Овчинникова.
  - Очень яркая, даже не рассмотреть, глаза замылены!
  - А ты-то как голосовал, за неё или другую? - заинтересовалась она.
  - Нет, я ей дал третье место, на первое поставил Светлану Никишину, она тоньше и строже остальных претенденток, да и дух у неё чувствуется с шармом, на второе - молодую специалистку из Геохимической партии - она и свежа и обаятельна, линии чисты, тона одежды незамутнённые.
  - То есть, остальные в жюри с тобой в корне не согласились?
  - А то! - В жюри кто сидел: Кутин - у него Куренцова работала и с ней он только радовался, Стенин - она и сейчас у него работает, Шадрин - у него она начинала. Так что я в меньшинстве! А Никишину они зарезали из вредности - дама в годах! Согласен, в годах - но каких!
  - А убедить их не пытался? - Овчинников только улыбнулся.
  Она с Овчинниковым исчезла чуть позже. Они устроились за столом в гостиной своей конспиративной квартиры и выжидающе смотрели друг на друга.
  - Агушка, подвигайся, пожалуйста, я посмотрю на тебя всю! А то одни крупные планы и никакой перспективы!
   И она продемонстрировала своё новое платье, туфли, чулки, потом села против него и сняла туфли, затем чулки... Овчинников надеялся увидеть и остальное, но она вернула всё на место и спросила:
  - А ты бы нашёл женщину среди ночи, которая сбежала с другим мужчиной?
  - Я её знаю?
  - Безусловно! Это Мисс Полевичка.
  - А его?
  - Разумеется! Давай пойдём к ним в гости?
  - Ты так этого хочешь, что готова рискнуть?
  - Мне хочется посмотреть на них - это настоящее или нет?
  - Ты хочешь в гости, а не в окошко подглядывать? - уточнил он.
  - Разумеется, мы войдём и поздороваемся, а там по обстоятельствам.
  - Ради женского любопытства рискуешь всем?
  - Ты же мужчина и, надеюсь, придумаешь что-нибудь? - легкомысленно произнесла она и это всё перевесило. Он уже знал, что сделает и в приливе чувств к женщине, которая могла генерировать в нём самое невероятное и неведомое даже ему самому, ринулся в неё и не отпускал, пока она не запросила пощады.
  В квартире свет горел только в прихожей, Агния тихонько постучала в дверь, а Овчинников стал рядом с ней. Подошла она:
  - Кто это так поздно?
  - Это я, Галя, мы хотели полюбоваться на второе платье!
  - Подождите, я сейчас! - ответили из-за двери.
  - Удираем! - сказала Агния и схватила Овчинникова за руку. Они, как семиклассники, держась за руки, тихо скатились по лестнице и выскочили на улицу. С этой стороны из квартиры их не было видно. Она взяла его левую руку повыше, там, где пульс, и стала считать:
  - А ты настоящий! - отметила она, глядя на большой циферблат его часов. Он прислонил её к себе и заглянул в глаза.
  - Сумасшедшая!
  На следующей неделе к Агнии подошла Куренцова, у неё в руках была папка с результатами обработки материалов по поисковой программе в Иркутске. Это была та самая распечатка, по итогам которой Стенин заверял аномальную зону и нашёл что-то интересное.
  - Агнесса Фёдоровна, вот здесь указаны точки с координатами наших аномалий, а в самом начале есть таблицы с содержаниями золота и сопутствующих, взятые за исходные с точек пробоотбора сорок лет назад. Мы сейчас там всё переопробовали и даже сделали больше, нашли жилы с золотом. Можно ли вставить наши результаты по золоту и серебру в эти расчёты, чтобы подтвердить или опровергнуть нашу теорию: мы находимся в самом верху рудной колонны и вся золотая минерализация находится ниже современного эрозионного среза. Новых точек с результатами опробования у нас пока немного, поэтому, вроде бы, степень изученности изменилась несущественно.
  Агния взяла листы и стала их изучать, Максакова ей показывала подобное неоднократно по другим участкам, поэтому в принципе она материалом владела. Однако сразу дать ответ она не могла. Процедура ручного ввода и обсчёта даже эталонных выборок была муторной.
  - Оставь, появится время, я посчитаю и сообщу, если получится, - ответила она Куренцовой и углубилась в собственную работу. Однако та замешкалась и не уходила, что-то её мучило и она не решалась об этом сказать.
  - Что-то ещё? - подбодрила она гостью. Та кивнула и покосилась на женщин рядом с ней. Те, кажется, были заняты своим делом, но говорить при них Куренцова не решалась, Агния поднялась и они вышли в коридор. Галя подошла к окну и остановилась.
  - Кто-то хотел посмотреть моё другое платье, из тех двух, что мы с вами сшили, - она смотрела на Агнию и ловила малейшее движение её глаз. Агния улыбнулась, подбадривая:
  - Ну и...?
  - И пошутил, я открыла, а их уже и след простыл!
  - Знаешь, ещё в начале этой истории Максакова сказала, что ты ловишь Стенина в сети. Я не поверила, но потом убедилась в её правоте. Установить всё ещё до твоего триумфа было несложно. Если мы, очень далёкие от экспедиционных сплетен, тебя вычислили, то заинтересованным лицам это и вообще - раз плюнуть! А что тебя смущает, только честно и прямо!
  - Ему жена дала развод, дело уже в рассмотрении, говорят, до Нового года всё и решится. Но он вдруг решил сам подождать и найти с ней общий язык. Из-за сына. После того вечера он мне и сказал. Он считает, нужно выдержать хотя бы год.
  - Ты что, замуж за него собралась? - удивилась Агния.
  - Да! - вздохнула Куренцова.
  - А своего куда?
  - Разведусь! Мне с ним никак, понимаете, ни-как! Ни любовь, ни привычка, ни страсть - так, одни обязанности по соглашению.
  - Ты что ли одна такая? - скептически заметила Агния, - да у нас в экспедиции чуть не половина таких и ничего - живут, некоторые до золотой свадьбы доживают в таком, как ты говоришь, соглашении.
  - А я не хочу! Если он разведётся, то выйду за него!
  - Что-то я не пойму, мне-то зачем это знать? Платье мы сшили, мужика охмурили, ночку с ним провели - что ещё? Ну, допустим, всё сложится так, как ты думаешь и он тебя возьмёт замуж. И что изменится? То ты бегала от своего простенького мужа к продвинутому любовнику, а потом захочется мужика с крепкими чреслами и мощной потенцией и поменьше умствований, да побольше денег в доме.
  - Да, нет, не в этом дело! Как сложится - так пусть и будет, просто мне об этом не с кем и поговорить. Вы - первая. Спасибо, что не отказали и выслушали! - она кивнула и ушла. Агния посмотрела ей вслед и вздохнула: бабья доля несладкая.
   В паузах основных расчётов она занималась и материалами Куренцовой, около недели ушло на врезание в программу иркутян и ввод данных опробования последнего года. Она это сделала на новой машине Максаковой, когда та бывала свободна. Когда всё было готово, она позвонила Гале и та пришла за результатами.
  - Вот вам, девушка, ваши материалы, вот - мои врезки к ним, смотрите, разбирайтесь, - Агния выложила перед Куренцовой несколько листиков и подняла на неё глаза. По сравнению с первыми визитами она потеряла напористость и уверенность, стала мягче и даже в чём-то выглядела совсем беззащитной. Для Гали такое не характерно. Куренцова взяла материалы и даже не знала с какой стороны к ним подходить.
  - Вот вам, Галина, ещё и расшифровка для всех этих формул и коэффициентов, - Агния достала ещё пару листков и приложила к прежним. Галя взяла их и стала разглядывать, просвета в этой математике она не увидела но, не подав вида, отправилась к себе. Вообще-то, разбираться с подобным должен или сам Стенин или кто-то из партийного начальства, здесь была сплошная высшая математика: факторный анализ, корреляция, регрессии и прочее, что она в техникуме вообще не изучала. В партии были геологи с высшим образованием и она могла просто передать результаты Стенину, а тот должен сам решить, что и кому делать с этой математикой дальше. Но тогда ей пришлось бы заняться опять этими шлихами и протолочками, от которых с глазами уже давно творилось неладное.
  - Надо самой разобраться, - решила она и углубилась в таблицы, матрицы и расшифровки к ним. Обращаться к молодым специалистам, только что из ВУЗа, она посчитала неудобным и сама погрузилась во всю эту хренотень. К обеду кое-что прояснилось и она перезвонила Гаршиной, та оказалась одна и Галя отправилась к ней.
   - Агнесса Фёдоровна, просветите, пожалуйста, попроще и в общих чертах - что обозначают вот эти понятия, - она указала на ковариационные матрицы, - и чем они отличаются от этих, - это были ряды из факторного анализа. - Куренцова твёрдо решила постичь эти высоты самостоятельно. Агния задумалась, хорошо, конечно, когда к повышению собственного уровня стремятся без подталкивания, но сможет ли эта волевая женщина проявить и интеллект, тут она ни в чём уверена не была. Она начала с простого и заставила Галю взять ручку и бумагу и всё фиксировать, последовательно, шаг за шагом. Указала, где находятся основные источники для её ликбеза в матстатистике, и карандашом обвела все имеющиеся группы на материалах обработки с указанием названий каждой. Стрелками проследила движение и преобразование каждой из них и тоже сопроводила комментариями на полях. Когда на всех листах эти группы были оконтурены и обозначены пояснениями, она сказала:
   - Вот так, теперь смотри, читай и разбирайся! Только, милочка, изволь поинтересоваться другим, не по теме, можно?
   - Да, Агнесса Фёдоровна, - уже вполне бодрым голосом сказала Куренцова, - вам всё можно, без вас я бы тут уже утонула.
   - Зачем тебе эти хлопоты? Отдай начальнику, пусть сам разбирается, его этому пять лет в институте учили.
   - Нет, Агнесса Фёдоровна, я не ему, а себе хочу доказать, что это моё!
   - Он, кажется, намерен ждать её ещё год, так все говорят?
   - И не это главное, и не постель, и не ожидание оказии и случая.
   - А что же?
   - Я почувствовала разницу и теперь обратной дороги нет!
   - Он лучше твоего мужа?
   - Когда я говорю с ним, то вижу ход его мысли, понимаю, о чём он думает, мне интересно, что там, за поворотом, интересен изгиб, хочется коснуться выпуклостей, понять смысл шероховатостей. Он мне объясняет что-то и смотрит на меня, в эти минуты он в меня просто входит и видит и понимает без слов, а мне приятно это понимание. Просто понимание! Я думаю, что он тоже со мной не тот, что с женой. Я его понимаю и мне хочется быть с ним, чтобы продлить всё это!
   - Любовник всегда желанней мужа! - осторожно сказала Агния.
   - Он не любовник!
   - А кто? - будто у неразумной дочери спросила она.
   - Желанный мужчина! Мне не обязательно что-то с ним делать или томиться от ощущений близости. Быть рядом и просто общаться - уже и хорошо.
   - Галя! Да ты просто влюбилась, вот он и стал светом очей.
   - Не знаю, как это и назвать, но мне с ним хорошо и это сидит во мне очень и очень глубоко.
   - А муж, он, что - ничего не видит?
   - Думаю, нет! - уверенно отрезала Галя. - Он хороший, добрый, надёжный, но после Стенина мне неудобно водить его за нос. Он вроде верной собаки, которая заглядывает в глаза, ласкается, но ни помочь, ни разобраться в себе не способна.
   Агния с сожалением смотрела на ещё одну женщину, которая захотела совершенствования, но пришла к семейному кризису.
   - Галя, ты только не делай ничего сразу, это может и пройти, да и как муж Стенин тебя может не устроить. Он ведь был женат во второй раз и опять неудача, что-то слишком часто этот мужчина терпит поражения. Не торопись рвать со своим мужем! Влюблённость хороша для сердца и приятна, но рано или поздно проходит, а что останется после неё? Кто знает!
   - Я не знаю его первую жену, но вторая - это маленькая кобра. Я бы на его месте её давно пришибла! Ей бы на первое время мой муж подошёл, зарабатывает он столько, что ненадолго она бы унялась. Однако потом ей и этого показалось бы мало.
   - Ты о ней что-то знаешь или...?
   - Знаю, многие знают, только ему не стали наушничать.
   - А ты?
   - Если он сам этого не знает и не видит, значит, так ему лучше, он очень внимательный и чуткий. Очень! Она хорошенькая и ласковая - вот он и купился! А в сути - это кобра. Родила ему сыночка, приручила и к другому.
   - Галя, ты взяла его сторону и даже не даёшь женщине шанс для объяснения!
   - Такой - нет! - отрезала она.
   - И всё же - не торопись, если уж к нему такая тяга, храни её в себе, он рядом, иногда можешь с ним видеться, пусть он сам в себе разберётся и решит, нужна ли ты ему. И потом, не торопись в любовницы - из них редко попадают в жёны! - гостья вздохнула и осмотрелась по сторонам, в комнате было уютно, цветы, салфетки, шторы создавали ощущение дома. В их камералке было совсем не так и Куренцова решила всё переменить, ведь на работе она проводит большую часть жизни, хватит сиюминутного и временного - надо устраивать жизнь по-настоящему.
   - Спасибо за внимание, ладно, как-нибудь разберусь! - сказала Галя и стала собирать бумаги.
   Она плотно засела за статистику, внимательно изучила литературу по своему заданию и вскоре разделы, которыми надо оперировать в работе с материалами из Иркутска и врезок Агнии, ей стали ясны и понятны. Разобравшись со всем, она углубилась в собственные результаты и прямо-таки воспарила:
   - Я это смогла! Я это умею, Александр Сергеич! И не только это.
  Результаты обсчёта она ему доложила, когда никого в камералке не было, ей хотелось насладиться этим, ни с кем не разделяя своей радости. Стенин был удивлён и приятно поражён:
   - Галя, да ты, оказывается кладезь талантов! С такими интегралами разобралась, я их в институте пробежал быстренько и с тех пор стараюсь обходить стороной. А ты сама и так капитально, ну молодчина! Дай, поцелую! - и цветущая Куренцова подставила щёку. Вкус у поцелуя начальника был сегодня особенным, она удержала в себе всё, что он ей дал, касаясь, обнимая и целуя - сегодня был её день. Мужа не будет около недели, он в рейсе. Стенин был рад не менее Куренцовой, но причиной было другое - появился человек, которому он мог теперь сбагрить всю статистику. Случай с Куренцовой был просто подарком судьбы. Он просмотрел интерпретационные схемы геофизиков, сравнил их с математикой и поплыл от счастья - наконец-то чёрные круги незнания и неизвестности рассеялись и появился просвет. В избытке чувств он ещё раз приложился к ней и сказал, содрогаясь от воспоминай о недавних безумствах с нею:
   - Может в карты сыграем, а?
   - На желание?
   - Любое!
   - Только после обработки всего массива! - вдруг заупрямилась Куренцова. И сделала первый удачный выстрел. Стенин на неё взглянул с совершенно иных позиций.
   - Рейсы у мужа будут и ещё, лучше и вправду не торопиться и дать вызреть другому! - с сожалением отказалась от соблазна женщина. Она после этого ещё несколько раз приходила к Агнии и консультировалась по вопросам статистики. Та беседовала с ней уважительно и с пониманием отнеслась к её самодостаточности.
   - Ты на Новый год будешь удивлять семью? - как-то спросила она свою новую приятельницу. Та тяжело вздохнула:
   - Хотите откровенно?
   - Если нетрудно!
   - Для дочери уже почти и готово, а вот ему и не знаю, что! Он как чувствует, стал таким внимательным и нежным, не знаю, что и делать!
   - Устрой ему праздник - обычную благодарность! Он тебя содержит, всё в дом, тебе и дочке. Ты же говоришь, что он домой всегда торопится и нигде не гуляет, значит, ты для него - свет в окошке, Галя! Пусть он не понимает того, что в тебе пробудил Стенин, но он-то тебя знал и до него, он тебя когда-то устраивал, ты ему родила дочь, вас связывает многое хорошее и доброе. Стенин - это журавль в небе и неясно - твой ли! А муж уже несколько лет твой и ничей больше, ему это будет гораздо больнее. Пусть будет праздник, а, Галя? - Куренцова задумалась.
   - Нового платья для него я шить не хочу! - с горечью констатировала она.
   - А те два из моды ещё не вышли! - заметила Агния. - Не комплексуй, Галя, не нужно, будь нормальной женщиной и всё уладится само собой.
   - Само не уладится, - возразила Куренцова, - надо устраивать. Как я буду надевать их, такой кровью доставшиеся, и кокетничать в нём с мужем, когда перед глазами другой?
   - Ошибаешься! - спокойно сказала Агния. - В твоей власти многое, а платье - это твои реализованные мечты. Галя, ты победила в честной борьбе с другими женщинами, которые тоже рвались к успеху и стимулов у них было не меньше, но сделала это ты! Сама! Кое-кого из соперниц я знаю, они яркие и сильные личности, но в тот момент победа досталась не им. Ты смогла это, значит по силам и другое. А платье - это вроде ордена "За заслуги". Вот и носи собственные награды и не стесняйся, как провинциальная барышня. Ты - геолог, настоящий геолог и я тебя уважаю за это. Перестань зажиматься! Живи семьёй, а Стенин никуда не денется. Почует, что ты ему нужна, сам пошевелится, не маленький! И вообще, это мужчина должен охотиться на женщину!
   Куренцова обрела привычную уверенность и поблагодарила Агнию за поддержку.
  А та решила позволить себе очередной каприз. Привычно изысканный и с многочисленными наворотами. Она подглядела Куренцову с дочкой, выходящую из дома по дороге в экспедицию, и проследила за ними один квартал, пока им было по пути. Мама с дочерью дружили и Куренцова этого не скрывала, девочка у неё смотрелась ладненькой и независимой, она уверенно держала себя, идя с ней рядом, и маме в глаза смотрела с достоинством. Двигалась дочь так же, как и мама.
   На неделе уже к концу рабочего дня позвонил Овчинников и удивил собственными стихами:
   Чертей с котлами и смолою
   Готов принять как данность ада,
   За ночь и день побыть с тобою,
   Тебе шепча: "Останься, Ага!"
   Потом пускай вся кожа в струпьях,
   И мышцы порознь от костей,
   И пальцы пусть совсем не гнутся -
   С тобой за миг из жизни всей!
   Агния была настолько поражена самим фактом стихосложения, что ни смысла, ни содержания не воспринимала вообще. У Овчинникова вполне прилично выглядела проза переводного характера, свою он не обозначал, даже если мнимый перевод был его собственным творчеством. И вот - сюрприз! До сих пор стихами баловали Горбунов и Ольшанский, изредка вспыхивали и другие кометы, но Овчинников ото всего лирического и романтического всегда держался в стороне.
   Она была одна и Овчинников это знал, видимо, и сам хотел порезвиться, но сан ему этого не позволял.
   - Ты, часом, не влюбился? - робко поинтересовалась женщина.
   - И да и не на час!
   - Повтори, пожалуйста, и не торопись, я войду туда и немножко поживу в этих строках, хорошо?
  И он повторил, а она окунулась в мир мужчины и он ей в очередной раз понравился. Последняя строка её просто повергла ниц: за один только миг большой жизни! И ведь он знал, что говорил. Она была щедра с ним и ни на минуту не задумывалась о последствиях, даря ему всю себя и понимая, что всё это не напрасно - он и понимает и ценит. А что ещё нужно женщине? Галя, к примеру, ради глубокого понимания и взаимности готова разрушить прочный и уютный брак.
   - Может быть, ты зайдёшь и я послушаю это опять и увижу тебя?
   - Хорошо, - сказал он, - только чуть позже!
   - Я тебя дождусь!
  
  Поближе к Новому году Агушка выбрала момент и пригласила Куренцову к себе в камералку.
   - Вот это твоей дочке, пусть наденет на праздник, - она выложила на стол нарядное платьице с нашитыми по всему полю цветами, умопомрачительным капором-чепчиком, вязаными цветными гетрами и стилизованными лапоточками. Эффект, который произвело её творчество, был потрясающий и она наслаждалась им. У Гали даже слёзы выступили от такого роскошества и красоты. Она взяла платье в руки и хотела что-то сказать в ответ, но губы не слушались и она так и не вымолвила ни слова. Агнии этого и не было нужно, она всё видела и поняла, что угадала и подсмотрела всё. Теперь нужно так же поупражняться на Овчинникове, основательно и с глубоким эффектом, чтобы он стелился и млел при одном только прикосновении к нему. Когда гостья успокоилась и смогла членораздельно изъясняться, она добавила:
   - А это вот ещё, правда, так, мелочь, но уже тебе! - и выложила жилетку из кусков разноцветного меха, которую она соорудила из прошлогодней добычи мужа.
   - За что? - только и смогла сказать молодая гостья.
   - Каприз взбалмошной дамы, просто ты мне нравишься! Просто так, Галя, просто нравишься!
   - Как мне вас благодарить, Агнесса Фёдоровна, как?
   - А никак, потом сама кого-нибудь вот так же и приласкаешь! Доживёшь до моих седин, - пошутила она, - и всё поймёшь. Так и расквитаемся. Если хочешь, приходи в гости, можешь и дочку прихватить, ей скучно не будет, мужа часто и подолгу нет, так что забот у меня немного.
  
   Пришла она через день, взяв дочку и пирожки с брусникой и жимолостью, которых у неё было в достатке. Дочь с удовольствием смотрела рукоделие, любовалась камнями, полистала альбомы и затем пристроилась у видика смотреть мультфильмы. Их любил Николай и брал себе в громадных количествах, среди них была и откровенная порнография, которую она убрала подальше. Дамы устроились поговорить и уже подобрались было к деликатным темам, как приехал муж Агнии и лёгкую атмосферу дамского междусобойчика перебил. Он с шумом втащил свои вещи, мешок с добычей и сразу стал объектом женского внимания. Смирно сидевшую у телевизора девочку он тут же привлёк к нехитрым мужским хлопотам по разбору вещей. Нины уже давно в доме не было и он соскучился по этому ритуалу, маленькая дочь Гали оказалась очень к месту. Впрочем, девочке подобные игры были знакомы и она в них включилась сразу. Галя с интересом следила за видным мужчиной, который в иерархии аппарата экспедиции занимал солидный пост. Женским вниманием он владеть умел и с удовольствием пользовался этим. Обе гостьи были слегка смущены, но лесть мужчины упала в благодатную почву: мужчина в их доме такими изысками внимания не баловал из-за простоты воспитания и недостатка образования. Галя восторги и удовольствия сыграла очень правдоподобно, но, хозяйку, профессиональную лицедейку, это в заблуждение не ввело. Она с едва скрываемой иронией наблюдала за ней и понимала причину - Куренцовой хотелось чуточку проверить хозяйку на ревность. Зато дочь с удовольствием играла в светскую девочку. Это ей нравилось, дядя Коля умело подыгрывал и восторги были самыми, что ни на есть настоящими. Трое взрослых видели эту юную прелесть и любовались девочкой.
   - Эта Женечка такая прелесть, правда, Агушка?! - сказал Гаршин после ухода гостей, нагруженных гостинцами от дяди Коли и тёти Агнии.
   - Скоро и у нас такие заведутся! - с подозрительной флегмой в интонации ответила жена.
   - Что ты имеешь в виду? - сделал стойку муж, не зная, что замыслила супруга.
   - А то и имею! - ответила жена, не раскрываясь, но как бы что-то подозревая и зная про него нелестное, а может и вообще криминал. - Что это ты вдруг стал с детьми заигрывать, видно, любовь к ним неспроста! Или мне показалось? На соседских ты так не смотришь, хотя они не хуже, может у них мамаши не так волнительны и не лопаются от восторга, а? Маму Женечки ты вообще чуть не облизал с ног до головы. А она, Коля, ничего? - поставила его Агния в привычное положение - оправдываться. И именно в таком его виде она тут же находила и фальш и неверный тон. Она всегда исследовала и решала уравнение со степенью верности и ветрености мужа только в общем виде, закрывая глаза и затыкая уши на слухи и сплетни о его похождениях в командировках. Ни скандалов, ни разбирательств она не терпела, всё обходилось словесными пикировками и не более.
  Муж не видел жену давно и, приехав домой, увидел её в обществе молодой симпатичной женщины, которая была с милой дочкой. Обе гостьи держались легко, были веселы и очаровательны, но рядом с женой и их дочерью сравнения не выдерживали. Относительно остального в её реплике он давно убедился, что жена сцен не любит, а лишь требует соблюдения видимости семейного благополучия. Поэтому он не стал ничего придумывать.
   - Агушка, если, на твой взгляд, я и облизывал гостей, то только, чтобы разбавить слишком высокую концентрацию тепла, обаяния и прелести, которые хлынули в мою душу от собственной жены, от тебя, то есть! - муж сделал серьёзную мину и добавил: - Чтобы не захлебнуться!.
   - Умело закручено, хоть и грубовато исполнено! Надо поработать над стилем, - поощрила она мужа. - А по поводу деток, что скажете, сэр?
   - Очень хорошенькая девочка! - без тени сомнений повторил он свои соображения о гостье.
  - И ты её ни с кем не сравниваешь? - спросила жена, но муж уже был в глухой обороне и далее разговор в подобной тональности для неё потерял всякий интерес.
  - Нина сообщила, что Даша усиленно потребляет солёное, острое и кислое, - переменила жена тему. - По тону я уловила, что она ей немножко завидует, - вздохнула она и муж мгновенно всё понял.
   - Но ты же второго не захотела!
   - Да, ты прав, я была против! Но именно тогда. А ты не догадываешься, почему?
   - Мы уже там были, хватит! - сказал он и отправился в ванную. Через несколько минут он позвал её. Тело её мужа было крупным и сильным, женщины на него засматривались и с нескрывемой завистью провожали взглядами, когда они бывали вместе. Мужчины смотрели на неё, а женщины на него. В таком случае она склонялась к нему и говорила: - Очень симпатичная пара, ты не находишь? - и он сильно смущался, чем ещё больше заводил восторг женщин от румяного красавца, а она в отместку в упор не видела мужских раздевающих взглядов.
   - Что, милый, целый месяц спину некому было потереть: вся в катышках? - с показным недовольством сказала она и принялась за дело. Привычное, приятное, но уже совершенно не волнующее. В прежние времена эта процедура обычно заканчивалась рукопашной в ванной и продолжительными бессильными объятиями после неё. Теперь же далее лукавых брызг и прикосновений дело не заходило. С Овчинниковым всё было совершенно иначе от начала и до конца, даже в не очень продолжительные свидания с ним она была в состоянии сильного волнения и вожделения от первой и до последней минуты, будто ей шестнадцать лет и она ещё ничего и ни о чём не знает. Она ждала свиданий и они всегда бывали непохожи и она понимала почему.
  Сегодня ей хотелось раззадорить и удержать на своей территории мужа, который заметно превосходил любовника по силе, но в последние годы потерял связующую их нить. И она поддерживала его горение по восходящей, с тем, чтобы после традиционного ужина с чаепитием в халатах уже в спальне заставить его потрудиться в поте лица и не захрапеть сразу же после извержения. Это получилось наполовину. Но она была рада и тому. Что-то из былого всколыхнулось и она окунулась в минувшее и пообщалась с ним. Было немножко приятно, но грусть перевешивала. Уснули они одновременно и она не маялась, как обычно, полночи, а проспала до утра, не просыпаясь. Утром она встала пораньше и устроила лёгкий завтрак, добавив немножко возбуждающего для мужа, сама она была готова ещё с момента пробуждения. Она осторожно разбудила его и дала придти в себя, после чего предложила завтрак и сама выпила с ним чаю. Выглядеть она умела и научилась это делать исключительно естественно. Муж проглотил завтрак, отказался от чая и затащил её в постель. К тому моменту, когда он выложился сам, она представляла собой растерзанную куклу в руках капризного ребёнка: почти без сознания и с телом, по которому прошёлся тяжёлый бульдозер. Она даже не знала, хорошо ли ей? Это было похоже на мужа по манерам, но вот напор явно был от стимулятора. Она отходила не очень долго и к моменту сборов на работу счастливо улыбалась и была уже в полном порядке. Муж, глядя на неё, чувствовал себя уверенно и на подъёме.
   В течение дня Галя приходила пару раз с разными вопросами и консультациями и Агния попыталась угадать её истинную реакцию на всё вчерашнее, впечатление от её мужа могло быть ключевым и она, когда никого рядом не было, спросила:
   - Твой муж ещё не приехал?
   - Нет, но нам с Женечкой и так не было скучно, она уснула со мной, а до этого мы вспоминали подробности вчерашнего вечера. И тётя Ага и дядя Коля её просто полонили, они такие добрые и всё разрешают, а ещё в их глазах она немножко взрослая. И совсем не в третьем классе. Этим вы её очаровали окончательно.
   - Вот видишь, а ты сомневалась, что ей будет скучно без сверстников в доме. Со взрослыми они периодически тоже должны бывать и примерять себя к их миру.
   - Вы, наверное, хотели бы узнать, что она запомнила особенно: игры с дядей Колей. Разбирать папины вещи она привыкла и делает это с удовольствием, там и запчасти разные и приспособления для жизни, которые он хранит дома, а не в машине. У дяди Коли всё другое и там нет железок, а всякие нужные вещи и она запомнила их. Вообще у неё память хорошая, цепкая и обычно надолго.
   - А ты не боишься, что муж, услышав восторги про дядю Колю, тебя не поймёт?
   - Думаю, что нет, он сегодня-завтра должен приехать, к Новому году все уже бывают дома. Я всё расскажу, как оно примется, это деревце?
  Агния видела, что интерес к ней и её мужу у Гали обычен и сам мужчина на неё особого впечатления не произвёл. Разве, что она не скрывала своей уважительности и почтения к ним, гораздо более опытным и бывалым северянам. И не более того. Обычно же женщины, попав в сферу обаяния её мужа, либо таяли и исходили кипяточком, либо осторожно отгораживались и неслышно шептали: "Чур меня, чур!" Лишь одна женщина его вообще не заметила, это была Вика. Но зато она заметила и запомнила её. Агния, припоминая былые приключения и ощущения, отметила, что Галя в них никак не вписывается. Пока не вписывается.
  Через день она добивала последние подсчётные таблицы и осталась в одиночестве, все женщины заняты экспедиционными подарками для детей и взрослых, новогодними хлопотами и прочим. Пришла Галя, она выглядела немножко взволнованной и заметно нервничала.
   - Рассказывай! - попыталась снять напряжение молодой женщины Агния.
   - Вроде бы и ничего страшного не произошло, но мне очень плохо. На Новый год муж предложил идти к своим друзьям из автобазы, там они сидят всю ночь и толкуют о своём, ни в наш, ни другие клубы не ходят. А я уже не могу без наших, я к ним приросла! - она вздохнула так тяжело, будто завтра наступит конец света.
   - Что, так всю ночь из-за стола не встают?
   - Встают, попрыгают немножко, потискают своих и чужих жён, а те повизжат для порядка, когда чужой муж лапает слишком откровенно и лишка берёт. И всё! Устанут, за стол сели и давай песни тянуть: кто в лес, кто по дрова. Кто сразу хватит без меры, того уложат и следят, чтоб блевотиной не захлебнулся, спят и отдыхают по очереди, иногда по нескольку человек отдыхают, кто, где пристроится. За столом остаются самые-самые и поджидают тех, кто послабее. Надоело слушать про удобрения в теплице, дефицит в холодильнике и импортные штучки в гардеробе.
   - А мужу это нравится?
   - Не так чтобы и очень, но он к ним привык и ему, видите ли, неудобно откалываться от товарищей.
   - Но всё же, как он себя чувствует там - в своей тарелке или тоже нос воротит?
   - Думаю, что там он свой, хоть уже и понимает, что бедновато там и пустовато.
   - И ничего другого, то есть, какой-то прогалины в этой чаще не видно?
   - Совершенно! Они не приемлют изменений, сразу же в позу - не уважаешь!
   - Дома-то ты себя чувствуешь хозяйкой положения?
   - Дома он другой, совершенно!
   - А если ухитриться и не пойти, остаться с дочкой и с ней отметить приход Нового года, как-то её к этому подключить и перетянуть папу в свой лагерь? - Галя задумалась и ответила:
   - Думаю, он просто обидится и будет комплексовать, что баба им командует и на самый главный праздник оторвала от друзей. Даже, если мы с Женечкой сподобимся и оставим его дома и будем отмечать праздник в семье. Скорее всего, он быстренько напьётся и упадёт на диван, а мы будем сидеть в нарядных платьях перед телевизором и мучиться от того, что нас никто не видит. Это ещё хуже!
   Получалось, что все варианты плохи. Агния не знала, что и сказать. Эта женщина была в ситуации значительно более сложной, чем у неё.
   - А он с тобой нежничает при людях?
   - Нет, он стесняется при них, лапать грубо сам не любит, а по другому боится - засмеют!
   - Но хочет?
   - Да, я вижу, что он бы и приласкал и не отпустил и другому бы не уступил, но пойти против товарищей не может.
   - А другие на тебя посматривают? Ну, так, чтобы по крупному!
   - Конечно, иногда только и отмахиваюсь, правда, шуточками, предлагают пройти с ними на кухню и морсику холодненького из холодильничка достать. Или мороженое в морозилку поставить. Обычно процедура затягивается, но у них это в виде лёгкого развлечения и бравады. Мне неприятно такое. Понимаете, не хочу, чтобы меня лапали, как дешёвку в очереди за дефицитом! Не хо-чу!
   - И муж это видит?
   - Как бы и не замечает, но я-то вижу, что ему неприятно делить меня с другими.
   - А сам он на чужих, как?
   - Сам - нет! Но дамы там простые и без процедур могут раскрутить мужчину на поцелуй в присутствии жены - шутка!
   - У многих такая шутка в ходу и ничего! - заметила Агния.
   - Может я и вправду, как они иногда укоряют - харчами перебираю, но такие харчи я не люблю!
   - А если ты в паузе между вашими массовыми отвалами и отпадами на боковую мужа утащишь ненадолго в наш клуб, а? Там хлебнёшь живительной водицы, увидишь родные лица, понежишься в родном обществе, муж не заскучает в нашем клубе тоже. Как тебе такое? - предложила Агния. Галя задумалась.
   - А когда там все собираются? - наконец спросила она.
   - Примерно с часу ночи и до двух-трёх, - сказала Агния, которая уже много лет почти без перерывов бывала на этих экспедиционных смотринах, - кстати, ты его там можешь так завертеть и приложить, что после бала он в вашу компанию и не захочет. Там временами свободных женщин случается более чем достаточно и, если он умеет себя вести, они его в покое не оставят. Агния видела, что предложение Гале нравится и она уже соображает, как его реализовать. Уходила домой она повеселевшая и напоследок даже поцеловала её в щёчку :
   - Вы такая сегодня очаровашка! Была бы мужчиной, отсюда живой бы не выпустила!
  Агния улыбнулась, сегодня её домогались и муж, висевший на телефоне и карауливший момента остаться с ней наедине, и Овчинников, пославший ей вместе с заданием короткую записку. Её затянувшаяся беседа с Галей отщипывала минутки от свидания с уже поджидавшим Овчинниковым, к нему она хотела всегда, а после изнурительной ночи с мужем обрадовалась записке до безумия, понимая, что тот всё увидел, заметил и вычислил.
  Когда она примчалась к нему и ощутила его ласковые руки, то на несколько секунд потеряла сознание от избытка чувств. Она увидела пакетик с подарком. Он умел дарить и она это знала. Предвкушая, как она будет его открывать. Агния достала свой подарок и вручила ему. У Овчинникова на столе всегда был порядок, ничего лишнего, но мелкие канцелярские вещи вроде резинок, карандашей, ручек и прочего висели на нитках , привязанными над столом и часто путались и это его раздражало, потому что сам-то он был аккуратен, но гости путались них постоянно. Она сделала красивый пенальчик, где всё было на виду и могло крепится одной витой ниткой, которая после использования пружинила и поднимала пенальчик над головой, не мелькая перед глазами. Овчинников отметил её смекалку и умения, после чего сказал:
   - Открой! - и приготовился смотреть. Там лежало изящное бельё, он знал и пестовал эту её женскую прихоть. Она вдохнула и почувствовала, что задыхается: бельё было так тонко и изящно, что она сделала небольшую паузу, чтобы придти в себя, а он насладился произведенным эффектом. Ради этого зрелища стоило терпеть многое. Она стала тут же раздеваться, сбрасывая одежду ему в руки и он вдыхал её запахи, по каждому слою и принадлежности к её телу. Он не прикоснулся к ней, ощущая минуту и её состояние, но это было острее безумств соития с мужем, она его чуяла в самых глубинах своего существа и это было настоящее.
  Потом, возвращаясь в камералку, она в коридоре встретила Галю, та изумилась её светящемуся лицу:
   - Вас будто и в самом деле похитили! Как вам удалось вырваться? - Агния на секунду вернулась в этот мир и постаралась рассмотреть лицо Куренцовой, оно искрилось от предвкушения чего-то особенного. Или ей только показалось?
   - Оставила им кое-что на память!
   - Что?
   - Подписку о невыезде!
   - И они поверили?
   - С большими надеждами и удовольствием!
  Когда она вернулась и принялась за самые примитивные расчёты, поскольку соображать уже не могла, явился муж и закрыл за собой дверь. Её очарование и тонкий шарм, который никто из видевших не пропустил незамеченным, он принял на свой счёт и тут же обнажил свои интересы, она еле подавила вздох ужаса, но он не спрашивал.
   - У нас только пять минут! И заторопился сам, не оставив ей и мига свободы.
   - Всего-то пять минут! - отозвалось в её душе и она постаралась, чтобы продолжения не последовало, но разочарования любящему мужчине она не могла доставить в принципе. Он ушёл в высшей степени довольным и окрылённым:
   - Агушка! Ты самая лучшая и сладкая женщина на свете! Я люблю тебя!
   Он очень старался ей соответствовать, сбавил напор и старался заглядывать в глаза, чтобы быть вместе с ней, это напоминало первые годы супружества, когда она побаивалась его мощи и просила не рвать её на части. Тогда всё выглядело естественно и привычно, но почему он вернулся к былому теперь? Она догадывалась, что неспроста и решила подождать объяснений забытому феномену.
   До Нового года осталось чуть больше суток и она тоже включилась в праздничную суету, поскольку муж вывел её из рабочего состояния окончательно.
  
  ИННА ПОСЛЕ ИРКУТСКА - ГЛУБОКАЯ КАМЕРАЛКА 20.09.88-24.12.88
  Перебрав все материалы по результатам компьютерной обработки поисково-оценочных объектов, Инна составила схему их обобщения и развесила по всем стенкам своего нового кабинета. Она разместила их на таком уровне, чтобы можно видеть всё сразу, а при необходимости рассмотреть детали получше. При этом обнаружилось, что среди них были объекты как уже готовые для разного рода оценок, так и совершенно сырые, с которыми ещё работать и работать. Эту массу бумажных полотен с неясностями она сразу убрала с глаз, чтобы не мешали и занялась готовыми.
  Её заинтересовали те объекты, с которыми уже знакома и она имела представление об их минералогии и морфологии рудных тел. Среди них были и уже известные месторождения, которые использовались как эталоны. Она взяла материалы по эталонному Изюбринскому золоторудному месторождению и просмотрела результаты обработки. Имеющиеся главные директивные и опознавательные векторы были вполне различимыми, уравнения, которые описывали их суть и параметры, тоже доступны для распознавания обычным геологам. К ним прилагались трёхмерные проекции распечаток как самих векторов, так и первичных данных с содержаниями золота по рудным телам. Она отметила, что один из этих векторов вёл себя более чутко, чем содержания золота, его рост через некоторый интервал сопровождался и увеличением содержания золота. Она перебрала все материалы с этим вектором на месторождении и везде он вёл себя именно таким образом. Хотя по величинам прямой корреляции с содержаниями золота он ничем от других векторов не отличался. Долго изучая его и присматриваясь, Инна сумела увидеть в нём оригинальные свойства, решила себя проверить и дала задание экспедиционной группе математической обработки. После подтверждения своей догадки она назвала вектор Денискиным и стала изучать его поведение на других изученных объектах, там была примерно такая же картина.
   - Стоп, думаю я сама о себе, - стала соображать Инна, - а не дура ли я? - немного прикинув "за" и "против", она решила: - Очень похоже! Этот вектор, оказывается, был хорошо заметен и при обычном факторном анализе, который как-то всеми, и ею в том числе, ранее был недооценен и пропущен. Тогда он, правда, мало выделялся среди кучи себе подобных, но работал примерно так же.
  - Вот тебе и новости, - подумала Инна, - эти главные компоненты в массиве корелляционных матриц мы считали бредом сивой кобылы и никак не комментировали, а оказалось, что идиотами были мы, а не математическая статистика.
  Она не поленилась и раскопала в архивах материалы по последнему отчёту, куда входило и месторождение Светлое. По нему была много всего, но факторного анализа тогда не проводили, кто-то продажную девку капитализма - математическую статистику проигнорировал и этот анализ не выполнил. Это было печально, но не смертельно. Зато Денискин вектор по Светлому в Иркутске уже сделали и она углубилась в эти расчёты и схемы.
  Полдня она увязывала засекреченные закрытые материалы с открытыми для матобработки, ещё столько же потратила на совмещение положения рудных тел с картинкой по Денискиному вектору. Сама же работа по распознаванию не заняла и часа. Вывод был однозначный - Светлый сэродирован почти полностью, в современном срезе находятся самые нижние части - подошва былого золотого колосса. Она прикинула его вероятные размеры и ахнула, это было больше сотни тонн золота. Некоторая часть всего этого растеклась по близлежащим россыпям, а остальное за девяносто миллионов лет исчезло как пыль, бесчисленное множество раз перемещаясь по меняющемуся лику Земли.
  Максакова все выкладки и соображения привела в систему и сделала небольшую информационную записку с обобщающими графиками и схемами. Овчинников был на месте и она со всем этим отправилась к нему. Тот в это время был занят привычным делом - работой с бумагами, он аккуратно сложил их в несколько стопок, разместил каждую в отдельную папочку, аккуратно завязал тесёмочки и всё это убрал со стола. После этого извинительно улыбнулся и сказал:
  - Здравствуйте, Инна Викторовна, вы сегодня удивительно элегантны: костюм, блузка, брошь, причёска, улыбка - будто с выставки образцов швейной продукции. Всё со всесоюзным Знаком Качества! И улыбка - она так очаровательна! Но не продаётся, - после этого предисловия он сменил светский тон на деловой и продолжил: - Вижу, у вас есть дело и мы его сейчас обсудим. В чём оно? - Инна признательно кивнула, положила информационку и отвернулась к окну. Зима была в полном праве и солнце исчезало уже через пару часов после обеда. Фонари вокруг здания экспедиции выключались ненадолго и площадь напротив уже была залита мертвенным светом ртутных ламп прожекторов. Овчинников читал быстро и внимательно, периодически поглядывая на приложенные схемы и графики. Наконец, он отложил записку и сказал:
   - Как говорится, что и требовалось доказать! Всем известно, что пятёрка больше тройки, а красное ярче серого и от того, что Колмакова прогнали, ход небесных светил не изменился, а кварц не перешёл в класс углеводородов. Прекрасно, Инна Викторовна, прекрасно! Я предполагал, что какой-то результат будет, но не думал, что так быстро и однозначно. Надо всё это показать Силаеву и Боссу, им это очень понравится, особенно Боссу. Но будут они не сегодня, возможно через день или два, задержались в Имтачанской партии. Там замело перевалы и все ждут погоды, а потом пройдёт полдня или даже день пока дорогу не пробьют снова.
   Начальство приехало через неделю и долго разгребало завал бумаг, накопившихся за вынужденное отсутствие. К тому времени, когда они с Овчинниковым попали в кабинет к Боссу у Инны появились мысли о дальнейшей работе с материалами. Но пока они ещё оформились неокончательно и она решила не гнать коней. Босс был очень рад результату, он несколько раз просмотрел графики и схемы, потом компьютерные распечатки и после этого журналы с первичными материалами. Из немых и безликих цифр и буковок родилась весьма оригинальная и свежая идея, он по настоящему сердечно улыбнулся Инне:
  - Вы, кажется, до сих пор дружите с Колмаковым? - она кивнула. - Хороший мужик, уехал почти год назад, а машина работает! - он тяжело вздохнул и отвернулся к стене. - Вот она философия марксизма в действии - настоящее зерно всегда даёт всходы, а плесень на нём только паразитирует! - затем последовала ещё пауза, он просмотрел материалы по Денискину вектору и подошёл к Инне, она поняла его состояние и молча опустила глаза. - И что мы планируем получить вскоре? - наконец-то вернулся он к основной теме.
   - База у нас около семисот объектов, запущено в обработку около семи десятков, получено из Иркутска со всеми расчётами меньше половины, - заглянув в свои бумаги, ответила Инна. Оба начальника переглянулись.
  - И это за девять месяцев? - покачал головой Босс. - Так мы и до конца века не закончим.
   - Почему же не закончим, закончим даже раньше, если будем к этому относиться по-серьёзному. На самой ключевой и трудоёмкой работе у нас два человека, один занят сбором графики, другой - таблиц. При этом уйма всяких режимных тонкостей, одно можно упоминать, другое нельзя, а чтобы было можно, надо извернуться через левое ухо, чтобы достать правое. Это одно, а второе заключается в неполных банках данных, полный комплект материалов по одному объекту можно собрать, перебирая все предшествующие работы подряд и выкапывая разницу между каждым этапом исследований. Если бы последний имел все материалы предшественников в готовом виде и приводил их, как базу данных, нам не пришлось бы заниматься этим рутинным собиранием информации по крохам. Ну и последнее, мы быстро учимся и наши скорости набивки таблиц выросли существенно, увеличилась и производительность машинной обработки, появились новые процессоры и скорости и возможности вырастут на порядок. Нет, если работать, то результат будет налицо и быстро. Наша конспирация тоже много стоит, кое-что теряется в массе материалов по АСУ безвозвратно, приходится дублировать. Но, результат вот он! - и она показала на схему.
  - К сожалению, скорость придётся увеличивать за счёт внутренних резервов, - несколько охладил её Силаев, - лишних денег денег у нас нет, мы и так сильно рискуем, на этот проект работает пятеро здесь и столько же в Иркутске. А это уже за гранью возможности сохранить конфиденциальность, рано или поздно нас изобличат и тогда меры будут покруче!-он вспомнил разговор у Соколенко и жёсткую позицию Форштейна, тот бы стёр их в порошок, если бы не некоторый либерализм Соколенко, который не намеревался оставлять о себе плохую память в Регионе, многие тогда уже знали, что для него готовится новый высокий пост в Москве. Силаев смягчился и сказал Инне, как мог доброжелательно и с улыбкой: - Так что, поздравляем вас с первым окончательным результатом и желаем не скучать в обществе вашего компьютера.
  На том и расстались. О целевых деньгах для заверки выявленных перспективных объектов вообще не могло быть речи. Надо использовать возможности партий, работающих вблизи них и подключать к заверке.
  - Хорошо, что его вообще не закрыли, этот проект! - подумала Инна и вернулась к себе.
  Некоторое время после возвращения со свадьбы сына, будучи под большим впечатлением от увиденного в Новосибирске, муж пытался навести мосты для возвращения на прежние позиции, но она поняла, что с той женщиной он не расстался и третьей быть не пожелала. Иногда он умело осаждал и взламывал оборону, но дольше одного-двух дней в её лагере не задерживался. Да Инна и сама этого уже не хотела, прежнее объединяющее начало в их семейной жизни давно закончилось, а нового так и не появилось.
  Ольга с некоторых пор стала замечать прохладу в их отношениях, а Денис видел и знал это уже давно. Работа помогала забывать о семейных неладах и она использовала эту особенность натуры в полной мере. С прошлыми долгами и неразберихой Инна во многом управилась и теперь только штамповала приговоры обработанным объектам: "годен!" или "в корзину!" Перспективных набралось уже с десяток, опыт говорил, что через сито должны пробраться на заверочную стадию не более 3-5 %. Пока получалось втрое больше. Заверить их в течение одного сезона невозможно. Находились они далеко друг от друга, а проверять рекомендации Максаковой могли геологи не более чем 4-6 партий их 18 полевых подразделений. Подбег к остальным был очень далёкий и поэтому ей требовалось ещё на стадии камеральных работ выбирать объекты как-то так, чтобы успеть с заверкой в следующем сезоне.
   В конце декабря Силаев во время собственного визита в камералку, где Инна сидела в одиночестве среди множества секретов, спросил её:
  - Как успехи, Инна Викторовна, сдвиги наметились?
  - Положительные результаты впереди, а отбраковано двадцать пять объектов, остальные ещё требуют осмысления. Есть и несколько объектов, где ясность не появилась. Может быть, их стоит ещё разок пропустить через наше сито, что-то сомневаюсь в их пустоте. Около полутора-двух десятков нужно ещё раз осмотреть в поле и что-нибудь сделать с ними. Математика говорит, что с этими объектом надо пообщаться дополнительно.
  - Машина Колмакова работает с полной нагрузкой?
  - Да, круглые сутки, при этом сказать, что она лучше, чем наша экспедиционная, значит - не сказать ничего. Она другого поколения и по всем статьям превосходит экспедиционную. После этой машины наши вычислители на свою смотрят, как на дряхлую старуху со сварливым характером, большую часть задач они считают на машине Колмаков, а у себя только набивают первичку в базу данных и считают зарплату по экспедиции. Если бы не машина Колмакова, неизвестно, как бы мы вообще что-то делали.
  - Даже так?! - хмыкнул Силаев.
  - А что вы хотите, если у него все программы живые и доведены изумительно, а наши...- она вздохнула, покачала головой и показала многочисленные распечатки по другим партиям, сделанные на колмаковской машине, других там и не было.
  - М-да-а! - удручённо согласился он с ней. Фонды и прочее, что могло дать такую же вычислительную машину, им не полагались. Вся техника должна быть в кулаке, а не распыляться по многочисленным экспедициям - такую линию вело Управление и требовало все работы проводить в Вычислительной партии Тематической экспедиции, что была через дорогу от Управления. Спорить и настаивать на своём бесполезно, надо выжидать момента, чтобы выбить себе несколько таких машин или же найти способ приобрести их, минуя Управление. И то и другое не было его заботой, но кроме него этого в полной мере никто не осознавал. Снабженцы в таких нюансах не разбирались и по простоте души могли приобрести такое, что потом не расхлебаешься.
  В последнее время он часто приходил к Максаковой смотреть за работой этой въедливой и принципиальной женщины, ему становились всё более и более понятны мотивы Колмакова, который придумал эту программу прокрутки всей поисковой базы данных для разбраковки территории экспедиции. Она была объективна и гарантировала минимум отрицательного и разрушительного влияния человеческого фактора и так называемой вкусовщины на результаты поисковой программы.
  Силаев скрупулёзно разобрался с последними результатами Максаковой и остался доволен, эта секретная работа его уже поглотила в значительной мере, он видел, что здесь и эффективность и производительность значительно выше, чем по легальным проектам и это радовало. Сильное впечатление производила и сама Максакова, она уже в полной мере владела материалом и могла ответить на любой вопрос программы, знала она и подоплёку всех принимаемых принципиальных решений, поэтому можно смело надеяться, что ничего не пропустят и зря не выбросят.
  - Может быть, Инна Викторовна, вы съездите в Управление и там на своём уровне прозондируете возможность для улучшения скорости ввода. В Тематической экспедиции над этой темой работает целая партия во главе с кандидатом наук Семенихиным, поскольку вы у нас числитесь пастырем и поводырём на внедрении АСУ Геологоразведка, то ввод данных для вашей группы тема злободневная. Что-нибудь уж придумайте и поезжайте, заодно и развеетесь! - Хорошо? - Инна подумала и согласилась.
   Она провела в партии вычислительных методов три дня и разобралась во всех тонкостях технологии обработки геологической информации. Однако применить у себя ничего из увиденного не могла, потому что решаемые тематиками задачи были просты и однофазны, никакого следующего витка в новом качестве материала не предполагали. Главная же их беда заключалась в том, что в итоге вопросы не исчезали, а возникали всё новые и новые и конца этой лавине псевдоинформации не видно.
  Можно писать статьи с противоположными выводами и направлениями, полемизировать, но ни на шаг не продвинуться в главной задаче: где лежит золото? Инна хорошо понимала брезгливость Колмакова в общении с подобной публикой и сама к ним относилась не лучше. Но обеспечены они в общем вполне прилично и с устройствами ввода могли помочь. Не совсем легально, но всё-таки. Нашёлся один доброхот, которому Инна по-человечески понравилась, и он обратился к ней с рядом вопросов, которые Инна сразу распознала как тест на вшивость и легко преодолела. После этого он затащил её к себе в кабинет, заваленный аппаратурой и оборудованием.
  - Признаюсь честно, ты меня сильно удивила, - сказал он, усадив её в кресло, - обычно приходят свалить нам чернуху и получить какую-нибудь заумную картинку в производственный отчёт. А тебе ничего не нужно, ты просто всё высматриваешь и себе соображаешь, такое ощущение, что ночью придёшь и утащишь приглянувшуюся железяку - похвально, весьма похвально! - одобрил её самодеятельность хозяин.- Говори, что нужно, не стесняйся, отдам за символическую плату и что твоей рыжей душе угодно! - его лицо было радушным, улыбка широкой, а глаза умными и цепкими. Такие обычно везут на себе груз хозяйственных и технических проблем и на симпозиумах не выступают, некогда, но именно они и определяют уровень работы научных лабораторий. Инна периодически общалась с такими и знала, что они никогда не парят мозги и честно говорят о качестве своих материалов и исследований.
  - Устройства ввода с широкой коммутацией! Больше нам не нужно ничего, - поделилась своими проблемами Инна. И доброхот, его звали Дмитрий Антонович Ревенко, заместитель Семенихина по железу и методике, её внимательно выслушал. Схемы устройств коммутации и образцы кабелей и разъёмов она взяла с собой, поэтому разговор был предметным и всё решилось в течение нескольких часов. Вечером она со своим новым знакомым отправилась в ресторан "Приморский" и они закрепили деловое знакомство. Дима, как она называла его теперь, интересовался практическими результатами от математики в геологии и на лабуду с высоких трибун не обращал внимания. Но Инна не особо распространялась о своих истинных целях и разговор больше шёл вообще. Дима был женат, у него двое детей, сын уже студент, а дочь заканчивала школу, поэтому у них нашлись общие точки для разговоров и помимо работы.
  - А как ты объяснишь жене свою отлучку с чужой женщиной в ресторан? - поинтересовалась Инна.
  - Деловая встреча! - развёл руками Дима.
  - С женщиной? - улыбнулась Инна.
  - Это могла быть и не женщина, а остальное криминала не имеет, я часто бываю здесь после удачных знакомств или встреч. Жена не ревнива, - разделываясь с антрекотом, ответил Дима.
  - И сколько из них были с женщинами? - улыбнулась Инна, чуя в собеседнике свободного художника.
  - Деловые знакомства не имеют сексуальной окраски, они хороши и волнительны сами по себе. Если же этим знакомым оказывается женщина, то она считается призом за настойчивость и прилежание. Инна, извини, но я не помню, сколько их было. Всё же они были как призовой фонд!
  Инна чувствовала, что призовой фонд у Димы был немалым, но беспокойства не ощутила, с некоторых пор на многие вещи она смотрела шире и не заводилась по мелочам. Да и чисто по-женски он ей нравился, было в Диме что-то от мужика со всеми его достоинствами, грузом болячек и житейских привычек. Ещё в своём кабинете он сказал, что ничего от неё не ждёт, просто она ему симпатична и даже, если она откажется от встречи, то его мнение о ней не изменится в худшую сторону. Она очень легко и даже с некоторым удовольствием согласилась провести с ним вечер. И теперь не жалела, они немножко потанцевали среди серьёзной и не очень молодой публики, поговорили о разном и среди прочего он спросил:
  - У тебя есть близкий друг? Ну, ты понимаешь, о чём я - близкий мужчина, с которым тебе легко и комфортно. Она ждала подобного вопроса и ответила, не жеманясь:
  - Есть, конечно, но он совсем не то, что можно подумать в таких случаях. Я с ним не спала, он на меня не претендовал и не добивался, ночью кровати не скрипели, а мы не задыхались от страсти, но наши отношения были так интимны, что с этим ничто не может сравниться.
  - А ты не выдумываешь? - удивился Дима, - Это что - болезнь такая, когда оргазм от голоса или ты всё-таки шутишь?
  - Я не шучу, а он мужик настоящий, бабы аж стонут под ним от удовольствия, но со мной у него было всё, кроме секса и прочих фокусов. Просто для него, да и для меня, - она на секунду задумалась и поправилась, - скорее даже для меня, чем для него, так было лучше и он именно так и сделал.
  - И как долго это продолжалось? - с уважением голосе спросил он.
  - Много лет, мы с ним даже какое-то время работали в одной партии. А год тому назад его вынудили уехать. Но у нас ничего не изменилось, я дружна с ним и его женой.
  - Я его знаю? - осторожно полюбопытствовал Дима. Она пожала плечами:
  - Его фамилия Колмаков. Он работал на золоте, выдвинул интересную поисковую модель, а его вытурили, чтобы не путался под ногами.
  Дима вспомнил этого геолога, он приходил к ним пару лет назад с предложением разработать программу для поисковых данных по каким-то сложным технологиям. Его шеф тогда сильно подсуетился, чтобы на НТС приняли идею одного из своих людей в московском НИИ, как самую рациональную и эффективную. Тот парень пришёл не в ту дверь и не в то время и ему не повезло. А подруга у него очень приличная, какой же он сам?
  - Я помню его, - сказал Дима, - он был у нас, мы с ним говорили, он на наших ребят произвёл хорошее впечатление, но командуют другие, мы только заряжаем и подтаскиваем. Сожалею, мадам, но и я тоже, получается, к этому изгнанию причастен, поскольку не сделал ни единого движения, чтобы в ствол этой пушки вместо снаряда насыпать песку. Вот бы шандарахнуло! - его руки сымитировали взрыв вакуумной бомбы, на лице мелькнула шалая улыбка и застыла: - Сожалею! - видимо, воспоминание было ему неприятно, он отвернулся и что-то внутри себя проглотил. Инна сказала:
  - Хватит о грустном, ему сейчас, благодаря всем пакостям и подлостям, лучше, чем нам с тобой, он теперь свободный человек. Пойдём лучше потанцуем. Музыка зовёт, нечего кваситься, как жбан с солодом на солнце! - и они пошли танцевать, потом ещё говорили, немножко пили и опять танцевали. Дима привёз её в гостиницу, ничего в ней не нарушив и никак не смутив. На следующий день она всё имущество, которым одарил Дима, перевезла в гостиницу и стала ждать машину Силаева, она должна придти вечером, а на утро идти в Усть-Илгу.
  
  НОВЫЙ 1989 ГОД В НОВОСТРОЙКЕ. КОЛМАКОВ И ВИКА корр.
  Где-то в начале декабря Вика предложила Валентину новогодний праздник провести у них в новом доме.
  - Придётся слегка менять график работ, нужно будет строгать доску и шлифовать полы, чтобы никто не занозил сидушку и не сломал шпильку на туфлях. - заметил Валентин.
  - Думаю, это нас особо не будет утруждать, ведь мы с тобой и так трудимся по-ударному. А тут и повод и настроение, да и извелись наши от того, что мы в их тусовках не участвуем, вроде как отделились. Нет, Валя, нужно идти в народ!
  Доводы она привела убедительные и он согласился. Когда об этом узнали предполагаемые гости, то хозяевам пришлось полностью менять график работ, поскольку помощники стали приходить целыми звеньями и бригадами и почти ежедневно. К празднику полностью настлали и отшлифовали полы на первом этаже, вчерне обустроили второй этаж, сделали стеновые перегородки и наклеили обои в двух комнатах и холле первого этажа. Почти вчистую была готова и кухня на первом этаже. Пришлось Валентину поторопиться и с прокладкой труб для горячей воды и отопления для ванных комнат наверху, поскольку и второй этаж уже был на грани готовности по плотницким работам. Это сантехнические сварные работы и их должен помочь сделать Спиридонов. В доме стало, как на стройплощадке шумно и тесно. Но хозяева перенесли и это. За неделю до праздника все черновые работы завершились и приступили к чистовым.
  Ни Валентин, ни Вика собственно списка гостей не составляли, поскольку он возник сам собой. И те, кто там обозначил себя, так или иначе были связаны с ними либо по работе, либо по общению в институте.
  Для гостей решили объявить, что вечеринка будет проходить под знаком Любви и вытекающих отсюда последствий. Именно эта доминанта, по настоянию Вики, и должна определять настроение гостей. И Валентин решил, что она знает, о чём говорит. До того, как узнать Вику он прожил нескучную жизнь, но таких потрясений в области чувств не помнил, они начались именно с ней. Она просто создана для них и все, кого она так или иначе задевала, попадали в область её притяжения. Через секретаршу в институтской приёмной Валентин узнал, что именно говорят в обществе о предстоящем празднике и ввёл некоторые коррективы. Чтобы соответствовать чаяниям гостей.
  Список гостей оказался под тридцать человек, там был весь гвардейских состав ведущих исполнителей, к ним примкнули и знакомые, которым не чужды интеллектуальные страсти, а выпивка с объедаловкой в мечтах о новогоднем празнике даже не маячат. Главным номером значилась Ночь Любви и неповторимая Вика, которая решилась родить и всё тут!
  Окончательная подготовка территории заняла почти весь вечер накануне, расчистить плацдарм для новогоднего шоу и облагородить строительную площадку представлялось делом нешуточным, поэтому пришли почти все гости, убрали, вычистили, застелили, опробовали, присматриваясь к интеллектуальным и прочим аномалиям, которыми группа Тишина отличалась с давних времён. Они приготовили для праздника всё, чтобы следующим вечером явиться во фраках, нескромных и умопомрачительных нарядах и с пустыми руками, в смысле провизии и горячительного.
  Приём проходил в нижней части дома, там обустроили место для танцев, для застолья выделили несколько площадок на разных уровнях, чтобы всем было видно всех. Чтобы переодеться и развесить одежду, использовали одну из готовых комнат для гостей, там были шкафчики, а в них устроены плечики и вешала, чтобы женщины могли переодеться в нормальных условиях, ничего не измяв и не испортив настроения от распоротого шва. То есть, утюг, нитки и прочеедля рукоделия были на месте и на самый испорченный вкус.
  - Валя, ты знаешь, что некоторые дамы возьмут с собой по паре платьев для страховки, чтобы уесть возможную соперницу и сменить имидж.
  - То есть, комнат или углов надо несколько, чтоб сделать сюрприз?
  - Сэр, вы мыслите весьма конструктивно, - улыбнулась Вика, - и чем больше закутков и уютных уголков, тем меньше почвы для конфронтаций. Женщины так ранимы!
  - А заранее нельзя узнать, кто и в чём, чтобы обойтись без войн?
  - Ну, ты меня удивляешь - в этом вся и суть, чтобы уесть!
  - Мне бы их заботы! - ответил он и ещё раз прошёлся по этажам и всё осмотрел. На взгляд Колмакова всё выглядело на уровне требований ГКЗ, взглянув на его заблестевшие глаза, Вика согласилась, не раздумывая. Таким подтянутым денди она его не видела давно и ощущала самое главное - он себя чувствовал раскованным и чуточку хмельным от неё. Относительно того, как выглядеть самой, хозяйка решила быть на уровне, но не подавлять гостей. После обеда она зарядилась от Колмакова нужным настроем и теперь была готова на любые подвиги и приключения. По обоюдному соглашению они решили приветствовать их и стимулировать всем своим поведением от начала и до конца. Как бы пикантно и сомнительно поначалу это не казалось.
  - Конечно, - подозрительно быстро согласился Валентин, - это легче лёгкого, особенно мне, ты-то уже хорошо, просто умопомрачительно и восхитительно беременна, намного ярче, чем Лия, а остальное не обременительно!
  - Так уж и...? - заметила Вика и повела бровью.
  - Да ладно, немножко адреналина лишним не бывает! - сдал назад мужчина.
  - Кто-то потащит твою женщину в угол, а из тебя кроме адреналина ничего? - балансировала она на той же ревнивой нотке.
  - Вика, - с лёгким укором прозвучал мужской голос, - мне не семнадцать и даже не двадцать пять, это - раз! Тебе тоже не девятнадцать и предвидеть намерения мужчины ты научилась уже давно, это - два! И потом, не тебя потащат, а ты поманишь волшебной дудочкой и этак изящненько, да и в пропасть! А следом жена, "Ой Ванечка, ой, родненький, да на кого ж ты, сердешный и глупенький, нас покинул!? Да прости ж ты меня, дуру старую и ревнивую, ни в жисть пилить больше не буду, да и бог с ней, с той зарплатой, перебьёмся и в старой квартире, не надо нам и серванта с коврами, обойдёмся без шубы для меня и дачи с домиком для семейства, только возращайся назад, ежли после неё от тебя хоть что-то останется!"
   Колмаков даже пустил слезу, так он вошёл в роль. Столь грубая лесть звучала гимном и укрепляла уверенность, Вика лишь самую малость подыграла ему и хлопнула по затылку. Внешне она только расплылась в улыбке и попыталась иронией прикрыть настоящие чувства. Колмаков для неё теперь значил так много, что она боялась себе в этом признаться, где-то глубоко в ней уже присматривала местечки для обустройства обычная бабья ревность. Она уже не могла делить его ни с кем и даже мысль об этом причиняла невыносимую боль. Она пыталась с ней бороться, но та оказалась очень находчивой и увёртливой и изо всех сил убеждала в собственной необходимости.
   Собирались гости недолго и уже около девяти вечера все приглашённые прибыли. Они в основном и так были знакомы, а остальные перезнакомились ещё в ходе подготовки и в представлениях не нуждались. Женщины оделись в соответствием с темой вечеринки: ярко, с выдумкой, нарядно и просто, причёски, правда, особыми наворотами не отличались - Сибирь и зима, однако! С мужьями были не все женщины, с жёнами - не все мужчины и не только потому, что и те и другие были свободны. Но таких было немного и все знали - почему. Музыку, комплект освещения для интима и застолья и два больших телевизора, по которым на двух центральных каналах передавали новогодние программы, привезла и настроила ещё накануне продвинутая на модных штучках молодёжь во главе с Сергуней и Петюней и она же занималась всей этой техникой, танцы начались тут же, пока некоторые дамы ещё приводили себя в порядок. Сергуня отыскал смокинг и весь светился от ощущения собственной значимости, а Петюня облачился в тёмносерый бархатный пиджак с артистическим бантом на шее и выглядел лакомой штучкой для продвинутых женщин. По совету Вики они привели с собой хорошеньких девушек из завсегдатаев своих салонов. Их проинструктировали как себя вести, если на расфуфыренных кавалеров объявят охоту и те с удовольствием приняли условия игры, как сказала одна из них, Ирочка:
  - Никогда не отбивала у жён мужей в отместку и на виду, надо попробовать!
   Колмаков поднялся с бокалом и музыку приглушили.
   - Гости, друзья и коллеги! Здесь нет случайных людей и эта ночь особенная! На меня смотрят прекрасные глаза очаровательных женщин, а также стальные очи суровых и усталых мужчин. Прошу вас, давайте будем по большому откровенны и ничего вам за это не будет! В этом доме и в эту ночь на правах хозяев мы отпускаем все грехи! Среди вас есть поклонники Её Величества и к ним мои слова. Большую часть времени мы что-то придумываем, выстраиваем, куда-то проламываемся и за это нас выслушивают, кормят и утешают. Публика это оценила по достоинству и дружно выдохнула, будто тренированная команда клакеров, а Колмаков продолжал заворачивать сложно отструктурированный тост. - Когда первые насущные потребности удовлетворены, хочется чего-то ещё. Чего же? Для меня это однозначно - любви! Вика, я люблю тебя и быть с тобой для меня истинное счастье. Чувство к тебе возвышает мою душу и делает её сильнее и свободнее. Если раньше, чего-то добиваясь, я скрипел зубами и куда-то карабкался, то с тобой научился летать, прощать и обходиться без зубовного скрежета. За тебя, моя ласточка! - он поднял бокал и посмотрел на неё, лицо женщины пылало, а глаза обещали бог знает что.
  За ними наблюдали десятки глаз и в волнующем ожидании стучали сердца мужчин и женщин. Чуть пригубив из бокала, Валентин отставил его, обнял Вику и привлёк к себе, она положила свои пальцы ему на грудь и замерла. Будто никого и не было вокруг и ничто не мешало отдаться неге и вожделению. Поцелуй длился и длился, Вика ни секунды не была безгласой, слабо постанывала и отзывалась ищущим движениям и страсти мужчины, в неожиданной тиши даже шелест её одежды и белья улавливался отдельно и отчётливо, завораживая и электризуя гостей. Вика потихоньку слабела и обмирала в его объятиях, но не отпускала его губ и не размыкала кольца своих рук. Их поцелуй был настолько чувственным и глубоким, что это нельзя было понять иначе, как призыв к гостям.
  Первым не вынес напряжения муж Нины Филипповны, он привлёк свою почти профессоршу в объятия и она затрепетала, как молоденькая девочка, поддавшись и отдавшись мужчине и не стыдясь своего порыва. Тут же кто-то из молодых ответил на вызов ветеранов, к ним охотно присоединились и остальные гости, вследствие чего первый тост немного подзатянулся, но камертон прозвучал на высокой ноте и предполагал чистый и прозрачный звук.
  После поцелуев женщины выглядели слегка опьянёнными и цветущими. Вика была на виду и за ней уже пристально следили мужчины, женщины же в своём большинстве ещё ничего вокруг не замечали. В её облике на какое-то мгновение чёрно-зелёными искрами отразилось что-то колдовское, напоминающее козни былинной ведьмы, уносящей добра молодца - мелькнуло и исчезло.
  - Показалось! - подумал озадаченный Тишин, краем глаза тоже отметивший мимолётную агрессивную чертовщинку в глазах своей подопечной. С ним была Эмма Яковлевна из группы ядерной геофизики, она стояла спиной к хозяйке дома и в разрешении его сомнений ничем помочь не могла. Поцелуй с Тишиным был неплох, но особенно женщину не взволновал и она приготовилась к изощрённой охоте, благо мужчины сегодня на себя обычных похожи не были и предвкушали очень увлекательное приключение.
  Тишин втянулся в эти игры вместе с ней, но она не особенно держалась за него, полагая, что здесь не научный совет и кусочек женской прелести значит больше, чем мешок заявок на изобретения, поэтому пускай мужчина её караулит, самой же тридцатилетней с небольшим хвостиком разведёнке с одним ребёнком и кандидатской степенью это было совсем не с руки. Внешне она выглядела приятной, интересной дамой с приличной фигурой, изящными ножками и девичьей грудью, но сильным и совсем не женским характером. Наряд она устроила очень замысловатый. Вполне защищённо себя чувствовали части, где мужчины обычно держат свои руки во время танцев, а те, что находились против бесстыжих мужских глаз, в пику им, никакой защиты не имели, остальное защищалось частично и периодически, так как отодвигалось и распахивалось. Конструкция наряда была авторской и она видела, что такой фантазией и смелостью никто из дам похвастать не мог. Но у неё было и второе платье, где всё было наоборот, его-то она и приготовила в качестве сюрприза. Кому - она ещё не знала.
  Колмаков и Вика не были в её вкусе и она в их сторону даже не смотрела. Ей нравились мужчины в возрасте и с неспешными манерами, очень походил на её идеал артист Николай Гриценко в "Анне Карениной" Иосифа Хейфица. Вот только в жизни подобные мужчины не попадались. Она редко ходила развлекаться и сейчас бы тоже осталась дома с дочерью у телевизора, если бы не ажиотаж вокруг строящегося дома и кайфового развлечения, которое ожидалось раскрепощённой интеллигентной публикой.
  Судя по буквально раздетым женщинам и блеску глаз у мужчин, банальной эта вечеринка не будет. В такой обстановке говорилось и шутилось так легко и открыто, что колкости изрекать просто неловко. Атмосфера царила заводная и свободная, располагающая к интригам и тонким ухищрениям игр и приключений.
  Эмма Яковлевна, как и дамы в костюмных голливудских фильмах, взяла бокал с вином и отправилась по просторному холлу. Ей было приятно пройтись свободным шагом, платье удачно облегало фигуру, рисуя чёткий геометрический контур, а бокал с вином, как влитой, завершал её портрет. Поверхность пола была ровной и шлифованной, так что и её ножка с туфлями, юбка и чулки с подвязками отражались вполне разборчиво и выглядели волнительно. Как, впрочем, и одеяния других женщин. Про эту хитрость устройства пола все знали заранее и готовились осмысленно.
  Свободного места на первом этаже оказалось достаточно, архитектура ещё недостроенного дома была вполне интересной и выразительной, чтобы оценить женские стати и прелести. На неё посматривали и мужчины и женщины и это казалось ей очень серьёзным. Когда она, засмотревшись на фасон одной блузки, неловко оступилась, её поддержал Тишин и в одну секунду женщина почувствовала его руку там, где надо. Это понравилось и добавило настроения. Тишин убирать руку не торопился и она благодарно ему улыбнулась, его рука тут же скользнула вниз и доставила ещё порцию эмоций. Одна была в том, что ей это нравилось самой, а другая - это понравилось и ему, то, что он там нашёл. И она позволила мужчине увязнуть поглубже. Когда она первой и совершенно неожиданно для себя улыбнулась одному молодому кандидату наук, а тот расплылся в ответной улыбке, Тишин начал заметно нервничать и ей это в очередной раз пришлось по душе. Настроение у Эммы Яковлевны набирало хороший уровень, наполняемость и удерживалось в нужной тональности.
  Опять музыка стала громкой и за штабелем струганых досок как-то уж очень ритмично задвигались пары, в приглушённых лучах разноцветных светильников лица не различались, а странным образом перетекали цветовыми пятнами одно в другое и слышался удивительный шелест, будто от перины в брачную ночь. Эта ассоциация её будто током пронзила, цветные прожектора добавили интима и захотелось новых ощущений, она обернулась к Тишину и он с удовольствием стал её партнёром.
  Дамы зорко следили за перемещениями хищницы из ядерной лаборатории и держали руку на пульсе своих мужчин. Условием вечеринки была полная лояльность в отношениях партнёров по играм и танцам, любые публичные разбирательства исключались, поэтому своё и желанное никто отпускать не торопился, а удерживать мягко и без слов умели многие. Так что увести кого-то было непросто, несмотря на либерализм, объявленный на нынешнюю ночь в качестве закона.
  Тишин был видным и хорошим партнёром, но он был рядом и никуда деться не мог, даме же хотелось чего-то остренького, а не разжёваной карамели заурядного блюза. Из-за его широкого плеча можно оценить обстановку и разобраться с тем, что плохо лежит. Уже к концу скучноватого танца появился интересный вариант и дама приободрилась.
  Ей захотелось сигарету, а потом и подымить в укромном местечке, Тишин не курил и она отправилась в прихожку, где у приоткрытой двери курили мужчины, женщин с сигаретами ещё не было, термоядерная дама стала первой ласточкой. Её объект стоял у самой двери и затягивался чем-то заморским в блестящей упаковке. Эмма Яковлевна сделала движение с сигаретой и объект протянул зажигалку, вспыхнувшую с приятным газово-транзисторным шипением. Она прикурила и со вкусом затянулась, это у неё получалось очень впечатляюще, краем глаза она оценила производимый эффект и осталась им довольна. После нескольких затяжек она слегка поёжилась и через секунду мужской пиджак, хранящий тепло хозяина, с полным комплектом мужских ароматов уже согревал её плечи. Она сыграла мягкую благодарность и хозяин пиджака принял её игру. Он медленно и с расстановкой покопался в пиджаке, чувствительно задевая некоторые части её тела, достал из кармана записную книжку, соорудил из вырванного листка пепельницу и подставил это инженерное сооружение под её сигарету. Ответный ход женщины выразился во взгляде из-под приопущенных, якобы от дыма, ресниц. На них никто особо не смотрел, у мужчин были свои дела. Что-то витало и вскоре могло обрести реальные формы или очертания.
  - Коля! Ты что там застрял? Ну-ка, не стой на сквозняке, опять простынешь! - раздался заботливый женский голос и кое-что мгновенно развеялось в сигаретном дыму. Эмма Яковлевна опять оказалась рядом с Тишиным. Он так и остался там, где она его покинула и казался импозантным и недоступным для двух свиристелок из группы подсчёта. Они ему наперебой улыбались, подставляли то одну, то другую часть своих тел, налитых и брызжущих нетерпением и желанием, а он даже не скрывал безразличия, ограничиваясь пикировкой с менее искушёнными и изысканными сторонами этих удивительных в своей непосредственности молодых, но уже явно хищных девушек.
  Ему доставляло удовольствие дразнить их, те понимали своё несовершенство и пытались заманить мужчину на хорошо изученные полигоны, но силёнок и ума нехватало. Однако девушки очень старались и в процессе неумелого плавания быстро осваивались на новом для них человеческом типе, этот мужчина был недоступен пока, но он был мужчиной и поэтому слабые места иметь просто обязан.
  - Надолго ли его хватит? - задала себе вопрос Эмма Яковлевна и решила судьбу не испытывать. Уж очень плотно и умело эти девочки окучивали одного из самых ярких институтских мужчин.
  - Не соскучился? - проворковала Эмма Яковлевна и тепло улыбнулась. Тишин раскланялся с молодками и вновь стал её кавалером. Как будто она только переменила позу. Эмма Яковлевна в этот вечер была обычной женщиной и инерционность её реакции и мышления никак не связывалась с научной основательностью, подкованностью и степенью профессиональной зрелости. Она ещё ощущала на себе чуткие и умелые руки осторожного мужчины, который в несколько секунд смог пробудить её азарт и любопытство. Что-то из этой чрезвычайной изысканности и умений её настораживало, однако шестым чувством дама из ядерной лаборатории ощущала, что Коля на неё запал по-серьёзному, выяснить, как и на сколько - предстояло в ближайшем будущем, возможно, в течение часа или двух.
  И в этот момент Тишин задержал свою руку у неё на талии, она повернулась к нему, а он взглянул на неё так, что она на время забыла о Коле. Когда покачаться на волнах блюза Эмму Яковлевну пригласил хозяин дома, она почувствовала, что мелодия не так уж и скучна, а острота и чувственная непредсказуемость таились совсем близко, порой в самых неожиданных местах. Она с удивлением заметила, что запах этого мужчины сильнее букета его спутницы и может волновать и раскачивать покруче морской качки и убедилась, что её былые предубеждения против него ни на чём не основаны: он делал вместе с ней не очень изящные, но вполне выразительные движения и касался именно тех мест нежного и отзывчивого тела, которые в эту минуту остро нуждались во внимании и понимании. Этот мужчина был так силён, что лёгких касаний хватало, чтобы она растаяла и взмыла в воздух. Он даже не замечал тяжести её тела, которое вдруг отказалось подчиняться ей и полностью отдалось ему. Это было так мощно и пронзительно, что в ней всё тут же отозвалось на его мужскую силу и она потекла. Такого не бывало даже в постели с одним из настойчивых любовников, который убедил её в превосходстве над всеми женщинами мира. Этот же не сказал ни слова, а она уже вся в его власти.
  - Боже, спаси и помилуй! - прошептала она совсем неслышно, надеясь, что принципиальный атеизм не станет помехой в её маленькой просьбе всевышнему. Если он, разумеется, есть. Но внутренняя сущность женщины отчаянной просьбы научной дамы не услышала и продолжила свой шабаш. Вскоре и оба сосочка возбудились до нельзя. Потом посинели глаза и набрякли нижние губы. Её партнёр с некоторым удивлением отметил возбуждение женщины и постарался угодить неожиданным капризам. И она тут же почуяла запах мужского возбуждения. - Это было что-то! И всего-то какой-то блюз!
  Чтобы не обнаружить себя и предательскую слабость до срока, она прикрыла глаза и не открывала их пока не закончилась музыка, а потом не стала провожать удаляющуюся фигуру Колмакова. Когда она пришла в себя, первое движение сделала к бокалу с вином, выпила до дна, сняла напряжение и решила держаться от хозяина подальше, сегодня был не тот день. Дрожь во всех её членах закончилась не сразу, но она дождалась этой минуты. Потом за её дальнейшее воспитание и обучение принялся Тишин, после него кто-то ещё. Она вполне освоилась и больше в поисках себя не терзалась: весь мир и так был у её ног, это успокоило женщину и вскоре она уже настаивала на том, чтобы её звали только по имени. Ей казалось, что она может всё и любой мужчина из этого общества вполне ей по силам. Но никого не хотелось - рядом был Тишин, на которого глаз положила не одна женщина. Он давно посматривал в её сторону и на секционных заседаниях научного совета они часто оказывались рядом и потом кое-что обсуждали. По некоторым сведениям сейчас у него никого нет, это льстило её самолюбию. Однако она не торопилась, неудачное замужество сделало предусмотрительной и осторожной. Однако на этой вечеринке правил собственный Дух и у него были свои соображения, отличные от планов и намерений молодой жрицы от науки. Первый урок, который она получила от Колмакова, её сильно возбудил и впечатлил. Это, полагала она, только первый шаг и последующие должны быть по дороге куда-то. Куда именно, она уже примерно представляла. После бурных и сводящих с ума азартных скачек с недвусмысленными коленцами она вместе с Тишиным на несколько минут уединилась в комнате для гостей, чтобы проветриться и отдышаться.
  - Эмма, сними это! - сказал он, показывая на верхнюю часть чего-то замысловатого со множеством пуговичек. Она охотно подчинилась и сняла, оставшись в открытом платье. На лице Тишина было восхищение и она улыбнулась, увиденное впечатляло. Куда он убрал эту часть её одежды, она не заметила, так как оказалась в его объятиях и теперь искала совсем не то, о чём была её последняя мысль. Чуть позже она опробовала на нём и следующий этап демонстрации своих прелестей. Разрез юбки стал до самого бедра, а верх платья ограничивался слегка прикрытой грудью.
  - Если бы ты в таком виде появилась на научном совете, то любая твоя идея получила только белые шары! - сказал Тишин и прикоснулся к любопытному соску. Совсем недавно он возбудился от одного только предчувствия Колмакова, но хозяйка дома их развела и теперь он своего шанса упускать не хотел, настойчиво терзая хозяйку. Как быть с этим несносным упрямцем, Эмма решала в сложных обстоятельствах и с затруднённым дыханием. С одной стороны Колмаков сволочь: возбудил - так трахни! С другой же всех гостей в юбках не ублажишь! И она его простила, решив, что сейчас Тишин тоже вариант. Ну а Тишин считал, что с Эммой справится и сам. Со следующим танцевальным партнёром она, освоившись полностью и перестав себя одёргивать, была уже без накидки в смелом открытом платье. Оно было настолько привлекательно, что заглядывались на него и внутрь не только её партнёры, но и те, кому удалось пробраться сквозь плотные ряды уже увидевших. Естественно, это вызвало реакцию у других женщин, которым было что выставить на обозрение, и вскоре количество объектов для экспансии мужчин сравнялось с количеством женщин. Страсти кипели, но не разбрызгивались и всё это вписывалось в размеры женской одежды и прочих прелестей.
  А правил балом всё тот же Дух, которому приглянулась эта раскованная компания. Если у кого-то возникали сомнения и появлялись колебания, Дух делал внушение и всё становилось тики-так!
  После энергетичных сюит многие отправлялись освежиться в ванные комнаты, там работал душ с горячей водой и висело несколько больших махровых полотенец. Обычно выходить оттуда разгорячённые партнёры не торопились и следующая смена взмокших парочек напоминала, что их время вышло. Поближе к полуночи почти все через душевую строящегося дома уже прошли и отметили прочность и надёжность всех систем, особо понравлось женщинам, поскольку выстроенное в точности следовало запросам Вики и управлялось одним движением руки. Сушилка для белья вполне годилась и для горячих тел гуманоидов, которым было лень вытираться слишком часто, да и свежие полотенца вскоре закончились. Наиболее рукастые мужчины осмотрели все монтажные узлы дома и оценили на прочностьи надёжность, получалось, что хозяин в этом петрит очень прилично. И женщины, сопровождавшие этих рукастых мужчин, видели завистливые вздохи своих сегодняшних гуру. Понятное дело, они завидовали хозяйке дома, отхватившей такого чудо-мужика. Когда до перемены даты осталось несколько минут, поднялся Тишин и сказал:
   - Джентьмены, друзья, дамы и коллеги! Пришло время подарков, - он повернулся к Эмме Яковлевне и продолжил: - Милая Эммочка, ты такая умница и прелесть, что я долго не мог решиться на что-то более серьёзное, чем собрание сочинений Льва Толстого в академическом издании. Там есть такие обалденные письма мирового классика к неназванным дамам, просто закачаешься! Но потом ты призналась, что терпеть его не можешь и я остановился на фильме "Сладкая жизнь" Феллини. Контрабанда чистой воды, только что из Одессы! - он вручил ей кассету с видеофильмом известного мастера, про которого все слышали и читали, но ни разу не видели. Эмма подобного не ждала и замерла от неожиданности. Вика удивилась жульническому номеру шефа, поскольку этот Феллини был из их корпоратиной коллекции, пришедшей из московских фондов.
  Однако Эмма этого не знала и в избытке чувств даже забыла, что видика у неё нет и нескоро появится, но это было сущим пустяком, забыла и про Колю, который тайком от жены не сводил с неё глаз и потянулась к Николаю Варламовичу. Она его от души поцеловала, совсем не так, как это было в первый раз, когда хозяин дома распинался перед своей цыганкой. Жест этот протоколом предусмотрен не был и все замерли в ожидании чего-то интересного. Когда она вручила Тишину запонки и зажим для галстука, мужчина снял пиджак и подставил себя женщине, чтобы та вдела запонки в манжеты и пристроила на место зажим. Она остановилась в раздумье, но Дух вывел её из коматозного состояния и она взглянула на мужчину, а он, увидев мольбу, увёл за кулисы под одобрительый гул гостей. Не было их долго, но всем до этого фиолетово, поскольку каждая парочка зянялась тем же.
  Вика подарила Валентину пару рубашек и несколько фирменных галстуков. Он выбрал комплект и тут же стал переодеваться, снял с себя прежнюю сорочку и на пару секунд предстал публике во всей красе. Вике была приятна его литая фигура без единой складки и сильная грудь с развитыми плечами и сильными кистями, смотреть на его тело, когда Валентин с видимым удовольствием и сноровкой работал с плотницким инструментом, было увлекательным зрелищем, теперь же его могли увидеть и другие женщины. Она чувствовала, что на них смотрят и многим женщинам нравится его тело, поэтому не торопилась укрывать одеждой. Когда наступила её очередь, она открыла чёрный замшевый футляр и увидела кулон из чароита. Он был заключён в золотую оправу, которая своим ярким блеском выгодно оттеняла красоту природного самоцвета. Вика повертела его в руках, отблески граней отличались глубиной, именуемой минералогами мудрёным словом - иризация. Она присмотрелась внимательней и увидела замок.
   - Открой! - сказал Валентин и она нажала защёлку, кулон оказался медальоном в золотой оправе. На одной стороне была лаковая миниатюра с её фотографии, на другой Колмакова. На его половине курчавился тёмнорусый волос, он был заклинен фотографией, видно, самим Валентином. - Чего-то в этой штучке не хватает! - сокрушённо произнёс он и плотоядно посмотрел на Вику. Она сообразила, что он имел в виду, на секунду смутилась и покачала головой, но мужчина выжидательно смотрел на неё, Вика выдержала взгляд и спросила: - Прямо сейчас? - он кивнул и они вышли за занавеску. В сумочке у женщины для этого есть всё и вскоре оба предмета смотрели друг на друга.
  - С Новым годом, милая! Она прильнула к нему и подставила губы. Его руки машинально блуждали по телу женщины. Такого густого дурмана он не ощущал со времени приключения в Усть-Куте. Вика повелевала и он не мог ей отказать. Они задохнулись от охватившего желания и уже было двинулись за штабель вагонки, как услышали жаркий шёпот мужчины:
   - Иди сюда, здесь никого нет!
  - Погоди, - ответила женщина, - зацепилась за что-то! - послышалась возня, потом раздалось тихое, почти неслышное повизгивание женщины и ритмичное поскрипывание прочно связанных досок в штабеле вагонки, укрытой брезентом и байковыми одеялами. Валентин с Викой на цыпочках выскользнули из закутка, сердца у обоих колотились в бешеном ритме и они не успокоились, пока оба не оказались среди шума в холле.
  - Я же говорила, что одеяла не будут лишними! - сказала она, уже переведя дыхание.
  Затем началась игра на фанты. Условия простые, фанты тоже. Обнять и поцеловать можно было и жену, и мужа, и приятеля, и врага. Жребий слеп. Чтобы исключить подглядывание, водящему на голову надевали широкую и глубокую кастрюлю, он втёмную вынимал из другой кастрюли фанты, где было написано следующее: поцеловать в щёчку; в губы; в шею; в грудь, а также поцелуй по полному профилю и совершенной комплектности. Затем из третьей кастрюли доставали номер, который присваивался каждому участнику на сегодняшний вечер. Женщины были с чётными номерами, а мужчины с нечётными. Водил, разумеется, выигравший какой-нибудь конкурс.
  Участвовать в конкурсах было очень престижно. Только что Тишин выиграл конкурс эрудитов и ему причитался выигрыш - поцелуй в губы. Досталась ему молоденькая девушка, недавно вышедшая замуж за одного из инженеров-электронщиков. Она оглядывалась на мужа, а Тишин стоял на помосте, как памятник Командору и поджидал свою жертву. Он осмотрел девушку внимательно, обошёл вокруг, потом устроился в кресле, где по вечерам сидела Вика, и показал даме, куда сесть. Она не стала жеманиться и послушно устроилась в его объятиях.
  И Тишин показал, как это надо делать правильно: со вкусом и знаком качества. Девушка завелась буквально через секунды и её уже не оторвать от ветерана науки. Когда он всё-таки смог расстаться с телом девушки, она прильнула к нему на грудь и залилась слезами:
   - Господи, как хорошо-то! Как стыдно, должно быть, но хорошо-то как! - шептала она своему учителю.
   - Ничего, девочка, у тебя ещё будут и учителя помоложе и поазартнее и места поукромней этого эшафота, чёрт бы его побрал! - отвечал наставник так же тихо, укачивая и укрывая даму якобы от позора. Между тем она почувствовала восставшую плоть мужчины и испугалась, что муж увидит это и стала прижиматься к нему сильнее, чтобы скрыть признаки пламенеющей страсти ветерана научного движения.
   - Не возбуждай меня так, а то я тебе испорчу платье! - сказал он ей на ухо, успокаивая и переводя в спокойное и не столь трепетное состояние.
   - Но ведь все увидят! - отчаянно зашептала она, ловя себя на желании дойти с мужчиной до конца. Она ему не только доверяла, но и хотела принадлежать. - Здесь и сейчас!
   - Что увидят? - сделал вид, что не понял, ветеран.
  - Это! - она глазами показала на вздыбившийся признак его страсти. Признаться на словах в ответном желании отдаться она не могла, но всем видом ЕМУ она в этом призналась. Надо ли говорить, как это повысило самооценку очень взросдлого мужчины. Потенция выросла до небес, а партнёрша это почуяла и потекла. Её глаза ничего не видели и за мужчину она держалась будто они в постели. Тишин почуял её смятение и огляделся - их окружали коллеги и знакомые, что они могли о нём подумать?
  - А хоть что! - решил Тишин, гордо повёл плечами, бёдрами и остальными составляющими тела, давая естеству занять удобное положение и продемонстрировать этой девочке свою истинную мощь - она была и сильной и значимой.
  Молодая женщина с восхищением следила за мужчиной, начиная чувствовать то же, что и он, в полной мере ощущая собственную желанность и притягательность и понимая, от чего естество так воспряло и возвысилось, она не удержалась и слегка коснулась этого места - оно и в самом деле могло выдержать груз в несколько тысяч тонн. Тут-то в ней что-то затрепетало и из его объятий она выбираться передумала окончательно.
  Публика не всё видела, но главный нерв был понятен - цивилизованное общество покоилось на совокупности мировой культуры и доисторических культов: то, что выказал им Тишин, было достойным цивилизованного мужчины. Он поднял женщину, как драгоценный трофей, сделал торжествующий оборот, показывая всем молодую цветущую прелесть и источник наслаждения, и со своим невесомым грузом отправился к мужу. Тот сидел ни жив, ни мёртв. Девушка осмелела в мужских объятиях, она не боялась мужа, для которого Тишин был ба-а-льши-и-им начальником и посматривала на него свысока. С высоты груди Тишина, где удобно покоилась и не торопилась расставаться с выигрышем в фанты.
   - И это замужняя женщина?! - громыхнул Тишин. - Кто её учить будет, а? С таким учителем как ты, она живо уйдёт к другому, поспособнее и сноровистее. Мужик, называется! Принимай, болезный! - и опустил даму мужу на колени. Мужское достоинство он не стал прятать и все, кто был рядом, его увидели.
  Сделала выводы и Эммочка.
  Когда проглянула эмоциональная пауза, ребята всех пригласили на улицу, дамы накинули шубы и пальто и в сопровождении мужчин высыпали на дорожки вокруг дома. И начался красочный фейерверк. Очереди сыпались одна за другой, ракеты в парах, звеньях и одиночные взлетали в небо и ярко светились, освещая всё вокруг разноцветными огнями и брызгами мельчайших искорок. Из окружающих домов высыпал народ, раньше тут такого не бывало. Тишь и спокойствие полусонного квартала были нарушены и от этого никто не расстроился.
  По телевизору в это время артисты поздравляли народ и пели песни, читали стихи, разыгрывали сцены, танцевали на эстраде. Выглядело это на взгляд хорошо прогретой публики пресновато и некоторые девушки, пообщавшись с Духом, решили выдать свой номер. Надя и Наташа выглядели конфетками в лёгеньких мини-юбочках и почти прозрачных блузочках. Они подвязались широкими платками вроде цыганских юбок и, сбросив туфельки на шпильке, забрались на штабель досок, прикрытый в три наката брезентом и байковыми одеялами, и замерли.
  Тут-то оно и началось. Дискуссии по боку, все смотрят на Надю и Наташу! Под ритмическую мелодию они станцевали сюжет из репертуара модной негритянской группы. Ритм был заводным, музыка звучала громко и призывно, публика с удовольствием стала отбивать такт и подпевать, кто как мог. Девушек это вдохновило и они на кураже продолжили свой марафон, когда музыкальная тема незаметно сменилась другой, более ритмичной и жёсткой. Вдвоём, без мужчин!
  Не выдержав атаки на мужскую сущность, на помост выскочил сначала муж Светланы Никитиной, а потом и Сайлин. Они разобрали женщин и устроили парный дансинг с коленцами. Девушки, не сговариваясь, решили держать уровень и тащить мужчин за собой. Сайлин охотно его поддержал и вскоре лаборантка Надя летала с одного колена на другое, потом он спрыгнул вниз и следом соскользнула партнёрша. На зеркальном полу всё обрело иную расцветку и шарм. У зеркала и мужчины и женщины ведут себя строже и с достоинством. Она вращалась, падала в его объятия, опять взлетала, повязанный платок, выполнявший роль юбки, стал сползать с бёдер, она отшвырнула его в сторону, вскоре не выдержала и мини, от неё Надя избавилась так же решительно. Сайлин вёл её жёстко и властно, она не уступала ему в напоре и превосходила в изяществе и обаянии. Избавившись от серой юбки с блёстками, она осталась в развевающейся блузке и небесно-голубых трусиках с подвязками для чулок. От азарта и динамики чулки на подошве лопнули и дали стрелку дальше, но Надя вела свою танцевальную линию до конца. Публика окружила танцоров и поддерживала отбиванием ритма, одобрением и визгом.
  Муж Никитиной и Наташа ритма не вынесли и сошли с дистанции. Надя и Сайлин уже приспособились друг к другу и получали удовольствие от танца, перешедшего в танцевальную сюиту - это был очень красивый и жёсткий диалог мужчины и женщины, в котором нет побеждённых. На последних ритмах они закончили эффектным ходом: усталый Сайлин оказался на стуле, а Надя забралась к нему на колени и доверчиво опустила руки ему на грудь. Гордая девичья головка осталась свободной и независимой. Музыка закончилась. Они зафиксировали это.
  После небольшой паузы, что ушла на передышку, Сайлин обнял партнёршу и истово по-мужски расцеловал. Раньше на институтских вечерах и тусовках они изредка танцевали вместе, но особо друг друга не выделяли и до подобного не доходило, хотя и работали в одной группе, а теперь это вышло с листа и лучше не придумаешь. Владик, с которым пришла Надя, обеспокоенно и ревниво поглядывал на неё и порывался утащить за свой столик, но ему не позволили даже приблизиться. Чуть отдышавшись и приходя в себя, она осознала своё положение, но Сайлин крепко придерживал её и тихо говорил, чтобы никто не услышал:
   - Ну, Надюха, ты даёшь! В жизни б не подумал, что ты так сможешь!
   - Сама удивляюсь, как это на меня наехало! Митя, найди что-нибудь прикрыться, а то у меня в трусиках дыра, обо что-то задела. Он укрыл её пиджаком и спросил:
   - Со мной останешься или к нему пойдёшь? - рука Сайлина прочно покоилась на плечах Нади. Умелая рука смелого мужчины. Она чуть прикрыла глаза и промурлыкала, размышляя сама с собой:
   - А кто он мне? Вроде не муж, так, знакомый. И добавила уже пожёстче и решительнее:
   - Если вздумаешь слинять к Светке, завидовать тебе никто не станет! - Сайлин понимающе улыбнулся и покачал головой:
   - Только не сегодня!Теперь пылинки сдувать буду! - Надя придержала обеими руками пиджак и утвердительно кивнула. Это было последнее, что они смогли сказать наедине, публика, решив, что они уже отдышались, бросилась обнимать, целовать и благодарить за доставленное удовольствие.
  Дух распорядился не останавливаться и начался новый виток в нагнетании страстей новогодней ночи. Кто-то крикнул:
   - Аукцион! Давайте устроим аукцион, помните, как у Достоевского. Будем торговать её одежду. Покупаю трусики Нади за двадцать рублей, кто больше? - Надя взглянула на Сайлина:
  - Чего он хочет, раздеть меня совсем? - тот усмехнулся:
   - Надя, они упадут, когда увидят тебя обнажённой, ты сейчас в таком фаворе, что никто и не пикнет, не трусь, ты со мной! - и добавил погромче, уже для публики: - Начальная ставка - сто рублей! Товар уникальный, ещё пахнет женщиной, которая выиграла главный приз своей жизни, они помнят азарт её тела, впитали ваши непристойные и завистливые взгляды, чувствовали мои ладони и пальцы и не допускали до заветных сокровищ, они стойко сопротивлялись натиску всех и всего, они изорваны в диком ритме, в них, - Митя интригующе понизил голос, - есть капельки её живительного сока, - тут он сделал паузу, чтобы публика прониклась, этот клочок растерзанной ткани должен стать лакомым кусочком для настоящего и понимающего мужчины. - Джентльмены, не рядитесь, ничего подобного в вашей жизни не будет, это первый стриптиз не за деньги, а из любви к искусству. Как она танцует, вы видели! Всё, что с нею связано - так же драгоценно, как и она сама. Итак, начальная ставка - сто рублей, джентльмен в кресле, вы согласны? - тот кивнул и торг продолжился. Азарт, подогретый спиртным и поощряемый полуодетой Надей, догнал цену до двухсот пятидесяти рублей. Лифчик ушёл за двести, чулки - по пятьдесят, пояс для чулков - за семьдесят, юбка за сто двадцать, блузка - за сто. Всё это Сайлин собрал с пола, а недостающее снял с Нади в присутствие зрителей тут же и раздал новым владельцам. Теперь он стал её покровителем и Владик только утёрся.
  Надев шпильки на ноги, Надя поклонилась публике и завернулась в большую скатерть, Сайлин унёс её в гостевую комнату, там Вика выделила ей кое-что из своей одежды. Одевая героиню во всё чужое, Сайлин церемонно протягивал каждую вещь, гордая победительница достала сумочку и придавала им свой запах и колорит и только после этого надевала. Блузки подходящей не нашлось, поскольку Вика была покрупнее Нади, и она надела рубашку Сайлина.
   - Это ничего, что она не очень свежая? - спросил он девушку.
   - Считай, что я её выиграла на аукционе! - заявила Надя. Она решила, что роль выпала удачная и её следует доиграть, появился азарт, да и сюжет мог получить затейливый оборот, а партнёр проявил себя и достоин внимания.
   - Что делаем дальше, остаёмся или идём ко мне? - спросил он, Митя даже не предполагал такой Нади в покладистой лаборантке из КИПа.
   - К тебе всегда успеем, ведь так? - сказала она и Сайлин кивнул. - А тут мне нравится, хороший кайф уже есть, а будет не хуже - остаюсь!
   - Или остаёмся? - уточнил Сайлин.
   -Остаёмся, - согласилась она, - надеюсь, не бросишь, как ту подругу! - и они вышли в холл, где началисьмедленные танцы. Того, что могло получиться, оба с интересом ждали и поторапливали. Сайлин обнял Надю и они слились с танцующими гостями, многие почти стояли на месте и только слегка переступали ногами, картина была и чувственной и эротичной.
  Главный тишинский умелец Акентьич обречённо танцевал со своей женой, самостоятельной и самодостаточной женщиной. Он отдыхать не умел совершенно и не уходил бы с работы сутками, если бы не грозная жена. Она работала в торговле и обеспечивала семью всем необходимым, деньги и руки Акентьича были в её семье подспорьем, но не более, сын служил в армии, а дочь замужем. Татьяна со слов мужа знала почти всех в группе Тишина по именам и иногда бывала на их вечеринках в институте, сегодняшний разгул страстей она наблюдала впервые и была приятно удивлена.
  Красавица Вика стала совершенно недоступной и светилась настоящим бабьим счастьем, муж - приятный мужчина с умными глазами. Она однажды пригласила его и он с удовольствием делал с ней то, чего она хотела, но не могла получить от других. Для него она была просто женщиной, в ней было что посмотреть и к чему прикоснуться, она умела себя подать и Колмаков принимал женские прелести, возвращая в качестве благодарности мужское почитание. Она ощущала его всем своим существом: рослого, крепкого и сильного, такое тело возбуждало, она была очарована им всего за несколько минут. Но главное в его взгляде, внимательном и цепком. В нём можно прочитать его отношение ко всем её манёврам и ухищрениям, нечаянным движениям и обнажениям. Он отвечал на них тут же и одобрял. Она пошла дальше, как следует зацепив, и он ответил, ни секунды не мешкая. Когда музыка закончилась, она застыла в оцепенении, не веря и не понимая, что это все лишь танец. Колмаков нежно шевельнул её руку, положил другую ладонь на её бедро, задержал на какое-то мгновение и, шепнув слова благодарности, от которых у неё внутри всё загорелось, вернул Акентьичу:
   - Виктор Акентьич, у тебя такая прелестная жена, танцует - океан наслаждения, ты её води куда-нибудь, доставь ей удовольствие, женщина того очень даже стоит! Спасибо за неё, Акентьич, большое спасибо! - умелец расплылся в довольной улыбке: этот мужик знает, что делать с женщинами, раз урвал такую кралю. Предназначался комплимент, конечно же, Татьяне, она того заслуживала и женщина это прекрасно поняла. Но с ним ей не светило, хотя, чем чёрт не шутит, когда ангелы в отпуске.
  Татьяна взялась за мужа, намереваясь подтолкнуть на подвиги, место было самым подходящим. В таком массовом шуме и бедламе затеряться легче лёгкого, все закоулки громадного двухэтажного дома и подходы к ним изучили и Татьяна и остальные гости - по негласному соглашению неприятных и нежелательных сюрпризов избегали все. Шла уже вторая половина ночи и к этому времени взаимные симпатии и благосклонности вполне определились.
  Женя, которая пришла с Сайлиным, теперь осталась одна и откровенно скучала без собственного мужчины. Те, что приглашали танцевать и косились на её осиную талию, легкомысленную причёску, изогнутые ресницы и тонкие изящные ножки в ажурных чулках с любопытными коленками, однако ничего впечатляющего так и не сделали. Для продвинутых парней она казалась куклой Барби, с которой неясно о чём говорить и с какой стороны подбираться. Просто потискать себя в тёмном углу Женя не позволяла, а других предложений так и не поступило, время шло и она уже раздумывала, не слинять ли из этой слишком умной компании.
  Однако её внимание привлекла забавная картинка: конкурс любителей поэзии Лермонтова ко всеобщему удивлению выиграла дама очень хорошей упитанности с огромным рыжим париком и грудью, которая во время блюзов нависала над окружающим пространством, как лучи маяка в тёмную ночь. Публика оживлённо комментировала вероятный расклад и уже собралась рядом. Ей достался "поцелуй в губы с отягчающими обстоятельствамидлиной пять минут", публика так и ахнула, а дама счастливо улыбалась, поглядывая на стройного и подтянутого мужа, который служил главным бухгалтером в их кооперативе. Видно, вес она набрала уже в замужестве. Кто-то из гостей должен исполнить мужской долг именно с ней. Мужчины втихую стали умолять всевышнего и обещали поставить свечку всем святым, только бы миновалжребий. Те, кто уже прошёл эти испытания, наблюдали за жеребьёвкой, интрига закручивалась нешуточная, некоторые обращались в эзотерические сферы, чтобы высший разум смилостивился и направил свой перст куда надо, то есть, не на них.
  И вот из третьей кастрюли достали шар, все ждали оглашения. Им оказался номер 23, это Колмаков. Они с Викой переглянулись и она отправила его в бой, не раздумывая и не торгуясь. Валентин поднялся со своего места и отправился к любительнице лермонтовской лирики. Видел он её впервые и соображал, с какой стороны подобраться. То, что она так легко ответила на непростые вопросы про "Демона" и "Валерика" говорило о многом. Такого в школе не проходят, да и в обычной литературе вряд ли есть что-то о предыстории этих вещей. Значит, ей это интересно самой, а раз так, то душа её должна быть в гармонии с чем-то романтическим и лежит эта частица сравнительно молодой женщины под спудом, никому не ведомая. - Ох и частица, наверное!?
  Он взглянул на женщину: на него смотрели девичьи глаза с аквамаринами чистой воды. Такие не могли принадлежать никчемной особе. Что-то настоящее и сильное в ней было и оно должно отозваться. - На что?
  Публика жаждала зрелищ и чужое наслаждение с самого начала волновало, вот они перед ними: статный и весь из себя хозяин жизни Колмаков и Дама вдвое больше него по объёму. Тикали часы напряжения и ожидания, Дух накачивал обоих партнёров живительным эликсиром и давал последние напутствия. Валентин между тем стоял перед женщиной, слушал Духа и соображал, с чего начать. - Конечно же, с милой преамбулы и лёгкой раскачки. Голосом надо играть, как валторной. Ни в коем случае не торопиться, она должна успеть привыкнуть к нему и хоть чуточку почувствовать.
   - Прежде чем перейти к такой деликатной процедуре, давайте познакомимся! Меня зовут Валентином, а вас?
   - Вероника! - ответила дама приятным контральто и азартно повела аквамаринами. " Теперь всё в порядке, она уже готова, молодчина, Верочка!" - отметил себе Валентин, намечая дальнейшее в этом задании. - Как это сделать? - Стоя перед всеми навытяжку или как-то устроиться на пакетах стройматериалов? Он внимательно оглядел счастливицу и прикинул её темперамент, заглядывая в глаза так глубоко, что дама зажмурилась от удовольствия: так на неё не смотрели даже в молодости. Своё должны получить и зрители и Вика - это было важно. Он обошёл Веронику вокруг, осмотрелся и пригласил даму на помост, там они устроили сидушку и расположились валетом. Дама в ожидании предстоящего и трепетала и содрогалась одновременно, зрители, чуя важность предстоящего, замерли. Стало тихо, как в цирке перед смертельным номером. Валентин приблизил губы к женщине и тихо-тихо прошептал:
  - Верочка, будет здорово, если ты во всём этом тоже поучаствуешь. - Ты ведь умная девочка и поможешь? - она смотрела на него внимательно и чутко впитывала каждое слово, каждый жест и игру лица, его слова были понятны и близки, он говорил о том, чего хотелось и самой, они были и союзники и сообщники. Она тихонько проникалась его настроем и уже начинала чувствовать себя другую, раннее неведомую, Колмаков в это время её как бы обольщал и подталкивал к желанному искушению, которое как-то обошло в юности и не попадалось в ранней молодости. - Будто ты опять вернулась в юность и хочешь доверить свою девичью прелесть и честь своему кумиру. Я и есть твой кумир, я на него похож?- пока он говорил и обихаживал её, Вероника уже въехала в образ, прониклась сложностью момента и с замиранием следила за мужчиной, который оставлял впечатление уверенного в себе. И он её хотел по-настоящему, а не отбывал номер. Она представила своего экранного кумира юности и решила, что нынешний Колмаков его превосходит по всем статьям. Она кивнула и возбуждающе улыбнулась, отдаться ему публично теперь показалось совсем простым делом, она чувствовала, как в ней загорается кровь и туман застилает очи, ничего и никого кроме него она уже не видела.
  Он мягко обнял её шею, привлёк к себе голову, повернул поудобней и медленно-медленно стал приближаться к женщине, придерживая одной рукой около затылка, а другой лаская самую нежную часть лица. Вероника напряглась и потянулась к мужчине, но он удерживал её и продолжал возбуждать и ласкать, она подчинилась его ритму и замерла в ожидании слияния. Оно произошло и она охнула так, что все услышали и не отрывались от зрелища, пока не увидели, как женщина стала наслаждаться этим интимным актом под пристальными взглядами гостей. Её руки нашли тело Колмакова и принялись за него, она мычала, стонала, взвизгивала и не отрывалась от мужчины, то заключая в объятия тело, то нежно лаская лицо. Колмаков раскручивал даму медленно, но необратимо, он подводил её к оргазму, она чувствовала это и буквально кричала под его умелыми ходами. Вот она откинулась на его колени, отдалась мужской власти и он ею воспользовался в полной мере: рука, ласкавшая шею и лицо, скользнула ниже и взяла в оборот соски. Они слегка затвердели и, только их коснувшись, а затем и поиграв с ними совсем недолго, Валентин ввёл женщину в транс.
  Она рыдала и стенала, содрогалась от избытка чувств, пыталась вырваться из объятий и сделать всё самой, вулкан женской страсти бушевал и выжигал всё вокруг. Зрители с опаской поглядывали на огромную женщину - если что-то у Колмакова пойдёт не так, она сметёт их всех и не оставит в холле ничего живого. Холодок смерти витал в возбуждённом сознании многих, не один из гостей молил всевышнего, чтобы у Колмакова хватило сил для завершения смертельного номера. И он не выпускал женщину в свободный полёт, её плавание могло быть только в его акватории, сила и выдержка этого мужчины покорили её буйный темперамент, она вскоре смирилась с предложенной ролью, вошла в неё и ощутила новое, несравнимое ни с чем удовольствие и азарт.
  Он сводил её с ума иным способом и это было так же сладко, так же остро, не менее горячо и желанно, ей хотелось задержать эти мгновения навсегда и она мягко, но прочно и надёжно обняла мужчину, так она лучше чувствовала всё его существо и полностью отдалась его воле, подчинившись умелым и уважительным рукам и вскоре упала без чувств, так и не выпустив добычу. Валентин зафиксировал это и стал приводить Веронику в обычное состояние.
  Она открыла глаза, ставшие аквамариново-фиалковыми, увидела рядом мужчину, он ласково и уважительно смотрел внутрь неё, женщина убедилась, что происшедшее не сон, и благодарно улыбнулась.
  Дух побеспокоился, чтобы ощущения Вероники стали понятны всем; вокруг витало что-то сильное и связанное с этой женщиной. Возбуждающие запахи от её тела впивались во все рецепторы и никого не оставили равнодушным: женщины потекли, а мужчинам явилось ощущение, знакомое по азартным играм. Маленький спектакль был полным экспромтом, но сыграно чётко и профессионально, букет страстей был сильным и настоящим, теперь всё это стало историей и будет осмысливаться и обсуждаться всеми.
  После того, что преподала Вероника, мужчины стали смотреть на женщин совсем иначе, она раскрыла глаза на женскую суть и её компоненты, такого многие не знали и даже не догадывались, что подобное может быть наяву. И вот оно расцвело и запах от него, стоявший густо и неистребимо, свидетельствовал о том неопровержимо. Быть на месте Колмакова и сжимать это чудо природы в своих объятиях захотелось многим, если не каждому.
  Пришедшая в себя Вероника это уже начала ощущать, мужская энергетика была сильной и динамичной, три десятка мужских очей раздевали её ненасытно и нещадно и впивались в её тело, она мгновенно заполыхала и открыла глаза - мужики хотели её тут же. Это стоило многого, женщина впитала всё, предназначенное ей, и обвела взором гостей, они отметили, что за несколько минут она похорошела и расцвела, слетел груз возраста и она вновь готова к играм, а играть с ней казалось соблазнительно, теперь это видели все. Про холодок страха постарались забыть и объяснить основательным подпитием. Но не все были так легкомысленны, кое-кто сделал себе зарубки и пообещал вернуться назад, когда останется наедине с собой или надёжным собеседником.
   Колмаков и Вероника поднялись, публика аплодировала, как на концерте Лучано Паваротти. Парик чуточку съехал, но этого никто не заметил. Почти никто. Кроме Жени, она узнала парик, который сделала для одной клиентки и та некоторое время им пользовалась, а затем он исчез. Несмотря на порядочный срок и варварскую эксплуатацию, парик был ещё очень даже ничего. Если кое-что подправить, то он этой смелой женщине послужит ещё долго, подумалось Жене и она решила предложить это новой владелице парика. Из-за отсутствия других дел она решила сделать это немедля и отправилась к ярко полыхавшей Веронике.
  - Валя, у тебя пропадает драматический талант! - сказала Вика. - Я прослезилась, когда выбор пал на твою душу, и воспылала, когда ты не стал халтурить и по-настоящему, будто в мире не осталось ни одной женщины, соблазнил-таки нашу миссис Главбух.
  - Да ладно тебе! - еле шевельнулся усталый мужчина. Всё же Вероника весила очень и очень хорошо, удерживать её в рамках собственного замысла было непросто и после трудного счастья с такой женщиной следовало перевести дыхание.
   - Вера! Ты где так научилась? - удивлённо вопрошал потрясённый муж. Его жену будто подменили, такого шалого блеска глаз он уже и не помнил, а исходившая от неё энергетика расплавляла колготки ревнивых соперниц.
   - Что именно? - поинтересовалась воспрявшая из пепла Верочка, которая полчаса назад и не подозревала, что способна на подобное.
   - Ну, это самое, страсти, охи, стоны, повизгивания и прочая эротическая муть? Видиков и сериалов насмотрелась?
  - Это во мне сидело всегда! - пригвоздила она его намертво. - Он только вынул кое-что и показал, а остальное - я сама устроила! Если бы он меня не удержал, не знаю, что и было бы! Силён мужик, под таким и стонется, и порется, и сосётся, - сказала она, восхищённо шевеля губами, ещё не отошедшими от публичного аттракциона, - эти субтильные дамочки так бы его не завели, нет, он бы пополам, а то и в мелкие кусочки их порвал, у-у-у-х! Его член я чуяла под собой и чуть не нанизалась на него, так о велик и прочен! И ведь он чуял это и как-то так переместился, что я на него попала. Не будь на нём таких брюк, мы бы соединились. Представляешь - на подиуме, все смотрят и текут, а мы с ним трахаемся! И он бы кончил, потому, что мужик! Так что, вот так, дорогуша! - едко и со свинцовой тяжестью в голосе цедила она мужу, сохраняя на лице улыбку для окружающих, которые хотели её тела и исходящего от неё разбуженного обалденного духа. - Рецепты от фригидности приносишь, про ранний климакс толкуешь, да я с ним, сидя на досках, три раза кончила, вот, посмотри! - Вероника приподняла юбку и предъявила доказательства. - Теперь ты у меня сам будешь таблетки пить и силовыми упражнениями заниматься пока не сможешь, как он! - бухгалтер никогда не видел тишайшую и послушную жену такой разгневанной, эротичной и буйной одновременно и счёл смиренно переждать катастрофическое извержение вулкана.
  Сверкнув чуть потемневшими аквамаринами на притихшего мужа, Вероника перевела дыхание, нашла столик с Колмаковым и Викой и дружески им улыбнулась. Те так же искренне ей ответили.
  Хозяева ненадолго скрылись с глаз, чтобы перевести собственный дух, пообщаться с Духом и утолить голод. Вероника только пробудила аппетит. Кроме аппетита сексуального выявился и интеллектуальный. Среди наиболее ярких и осознанных вдруг появилось почти всеобщее желание попробовать на вкус и хозяйку.
  Про систему Станиславского знали многие и там было сказано недвусмысленно, что висящее на сцене ружьё непременно должно выстрелить, а подруга хозяина особняка сыграть собственную ведущую, а не декоративную роль. Вопрос - какую? И общество принялось просчитывать варианты и высказывать предположения. А Дух подбрасывал предложения одно занимательнее другого, там упоминалась и хозяйка, и термоядерная дама, которая втихую уже сорвала-таки пару тюльпанов в стране роз, и Надя, раскрутившая всех на пять собственных зарплат за обноски со своего тела, и молоденькая жена электронщика, ставшая успешной моделью, и Нина Филипповна, обнаружившая в себе дар интеллектуальной Клеопатры, к которой как мотыльки на огонь стремились мужчины, и многое другое, от чего публика томилась в напряжённом ожидании - что-то особенное витало и вовлекало в эти игры всех без исключения.
  Между тем Тиленков сидел и маялся. Вокруг всё парило и порхало, соблазняло и насмехалось, а он привязан и замордован. Праздник ничего не добавил, потому что Тамара опять раздражёна и зла на весь мир. Она и раньше не особо баловала мужние вечеринки и на эту пошла из вредности, все считали нынешнее мероприятие интересным и неформальным, где всё можно. Раз можно всё, то нельзя ничего - так она решила, сопоставив лозунги о свободе, равенстве и братстве с действительным положением в стране. Её муж жил иллюзиями всеобщей справедливости, во всех очередях оказывался последним и стоял в хвосте пока очередь вообще не исчезнет. Она его вечно и безуспешно пилила, а он боялся её, как чёрт ладана. Не получая отпора, она атаковала до победы и состояния мужчины, негодного к употреблению. С ней он обычно ничем, привычным для нормальных мужа и жены, не занимался, разве что с горя или хорошенько поддав после сдачи какого- нибудь заказа или темы. Хотя в остальной части жизни Тиленков был и инициативным и соображающим конструктором, свободно владеющим как всеми нюансами производственных секретов, так и двумя иностранными языками.
  Объявили конкурс знатоков техники, Тиленков тут же сбежал от Тамары и стал одним из участников. Вопросы, на его взгляд, были простенькими и он легко стал победителем. Тамара желчно улыбнулась мужу, пожелав получить за это поцелуй в щёчку от молоденькой девочки с ненасытными глазками и прочими развратными частями бесстыдного тела. Своё она берегла для себя самой, любимой и желанной, и ни с кем его прелестями не делилась, разве что иногда и при случае, но это бывало редко, мужу после этого доставались объедки и она отдавалась ему с брезгливой жалостью и небрежением.
  Когда оказалось, что мужу выпал поцелуй по полной программе и со всеми вытекающими, то её желчи только прибавилось. Узнав же, что ему выпало ублажить хозяйку дома, она вообще отвернулась и стала рассматривать верхнюю часть дома, где кроме полов и капитальных перегородок не было ничего.
  За этой парой наблюдали все, ситуация казалась пикантной и склонной к неожиданным последствиям. Тиленкова жалели, жену осуждали: публично о мужчину ноги вытирать нельзя, да он и сам мог бы показать характер. Про жену знали многие и ждали сюрпризов, всё же Новый год, да и Дух витал, словом, негласные пари уже заключались.
  - Если ты его раскачаешь, исполню любое желание! - пообещал Колмаков Вике.
  - Таки любое? - лукаво улыбнулась Вика. Колмаков почуял опасность, но заднего хода не дал.
   - Я же сказал! - в голосе мужчины прозвучало раздражение.
   - Даже трахнуть его жену? - сказала она, но он и не дёрнулся:
   - Вика, не задерживай мужчину!
  - Ловлю на слове! - бросила Вика и отправилась на подиум. Но не одна. Колмаков взял её за руку и торжественно доставил растерянному Тиленкову немыслимый в других обстоятельствах выигрыш. Тиленков уже был не рад вниманию, ревнивым взглядам женщин и завистливым мужчин, выигрышу и вообще готов отмахаться от королевы бала и провалиться сквозь землю.
  Но теперь деваться некуда. На него смотрела вся группа, среди них солидные люди. Он принял от Колмакова руку Вики, поцеловал её и в растерянности остановился: что делать дальше, он явно не знал. Чтобы не смущать знатока современной техники, Колмаков тихонько убрался на своё место, а Вика устроилась на подиуме и приготовилась к поцелую. Победитель набрал полную грудь воздуха и заключил женщину в нервные и неловкие объятия, несколько раз поцеловал около уха, добрался до губ и, быстро чмокнув туда, отпрянул.
  - Всё!
  Он так это и сказал удивлённой публике и Вике. Гул негодования не смог разбудить его сути. Если бы было возможно, его бы прихлопнули, как комара на лбу - такой шанс, сама королева и дураку досталась! Не один мужчина мучил себя фантазиями, что бы он сделал с ней, попади она в его руки. И вот это чмо сидит, растерянное и жалкое, как в штаны наложило, стыдоба!
  Неопределённость и незавершённость действия держали публику в напряжении - то, что выдал Тиленков, было не в счёт и просто так отпускать хозяйку со сцены она не хотела: ей нужны зрелища и бездна адреналина.
  - Это была разминка, сейчас мы устроимся и настроимся, тогда-то всё и начнётся! - сказала Вика, хорошо прочувствовав атмосферу, десятки настойчивых и умелых рук уже заявили свои претензии, тонкое вожделение от их невесомых касаний дошло до её тела, ещё немного и они полностью овладеют ею и тогда их уже никто не остановит. Даже Колмаков.
  Она устроилась поудобнее, прочувствовала себя в роли девушки этого мужчины, освоилась на импровизированном сиденье, потом взяла его руку: она вполне ощутимо дрожала. Женщина положила одну руку Тиленкова себе на колено, а другую заключила между ладоней, стала согревать и успокаивать, она не торопилась и очень мягко и осторожно возвращала его к собственной мужской ипостаси. Лицо его постепенно расслаблялось, испуг исчез, появилась улыбка и первые признаки мужчины, в этот момент Вика прильнула к нему. Есть такое понятие - ложь во спасение, в эти минуты Тиленков в полной мере поглощал её, эту ложь, выдаваемую в громадных количествах ведьмой-хозяйкой, которая преобразилась в такую записную стерву и суку, что не отозваться на разгул её низменных инстинктов он просто не мог, да он и не противился им, этим инстинктам, таким живучим и зажигательным и в нём загорелось дремучее и агрессивное мужское начало.
  С этой распоясавшейся цыганкой надо как следует разобраться! Всё у неё было на месте и решение пришло само собой - сначала укатать, а потом и растерзать, чтоб знала. Его руки обвились вокруг шеи женщины и стали помогать губам, откуда-то вынырнули умения и чувство меры, он целовал женщину так, что никто и не усомнился - это была яркая и желанная многими, но совершенно недоступная всем женщина.Она стоила жизни за поцелуй и он платил в полной мере, не взирая ни на что и ни на кого. Когда Вика взвизгнула от укуса за губу, он не смутился и не сбежал, а только прижал её покрепче, но был уже внимательнее и аккуратнее.
  Гул недовольства давно стих, все замерли в напряжённом ожидании, что будет: королева не может опуститься ниже своего уровня, она, как и золото, не боится грязи - к нему никчемное не пристаёт, а всё ненастоящее, как бы ни старалось, тут же отваливается. Конструктор обладал и умом, и незаурядным интеллектом, с фантазией у него тоже проблем не было и вскоре Тиленков так увлёкся, что забыл, что это не любовное свидание, а всего лишь приз. Шутейный, но такой волнующе желанный, сладкий и ничего не стоящий! Он даже не представлял, что может такое и может не с кем-то в очереди за овощами, а с самой яркой женщиной в институте, а, возможно, и в городе. Душа его вдохновилась настроением Духа и разбиралась с хозяйкой в полной мере и по высшему разряду.
  Наконец, задача оказалась выполненной, время забав закончилось и Вика стала осторожно выходить из образа и охлаждать его пыл, мужчина оторвался от неё и посмотрел в чёрные глаза, они блестели и благодарно улыбались, они уважали и ценили его, в них было так много достоинства, что он ощутил себя нового, вышедшего из её объятий, защищённым от прежнего стеснительного слабачка, она впускала его в мир силы, величия и достоинства, он уже там был и теперь знает, что и почём. Тиленков в последний раз сделал то, чего хотели гости, и отпустил Вику, развернув её тело и лицо вопрошающим взорам общества.
  Трепетавшая совсем недавно в объятиях конструктора Вика смущённо опустила глаза и ещё держалась за плечо победителя. Такой её не видел никто и никогда, в анналах института это будет значиться как событие фантастическое. Тиленков светился и улыбался, ошарашенная публика на несколько секунд замерла и потом взорвалась:
   - Ай, да Тиленков, вот тихоня что вытворяет, вот где черти водятся! Герой событий гордо вращался на месте, принимая похвалы и раскланиваясь, будто в который раз исполнял трюк Дэвида Копперфильда, а вместо супермодели Клаудии Шиффер ему ассистировала хозяйка дома.
  - А может так оно и было?
  Напрасно жена перебирала выражения одно язвительней другого для достойной встречи мужа, он в это время играл уже другую роль и на былую, привычную и худшую, теперь не соглашался. Дамы и мужчины постарше одобрительно ему улыбались, вступали в разговоры и он отвечал, не стесняясь в выражениях и жестах. Такого за ним не замечали.
  - Ну что, милый, теперь мы квиты? - сказала Вика. Колмаков кивнул и приготовился к исполнению обещания, но Вика о нём как будто и забыла, начав разговор, как отделать детскую, чтобы декорации из сказок выглядели естественно и красиво. Она нарисовала на бумажной салфетке схему и стала излагать подробности замысла, мужчина удивился и оригинальности замысла и моменту его обсуждения. Эта женщина мало что делала просто так. Что она задумала?
  Между тем ночь катилась к закату, телевизионные программы закончились давно и гости развлекались уже без них, самостоятельно и с удовольствием. Дух отслеживал ситуацию и не допускал вольнодумства, людям такой волюнтаризм виртуального существа не казался обременительным, быть в его подчинении нравилось. Когда опять начались танцы и из обновлённых взглядов и изменившихся интересов стали образовываться новые пары, на глаза Тиленкову попалась загрустившая девушка, она стояла у стены и казалась потерянной. В ней не было даже признаков интеллектуальной спортивности, она в этом плане разительно отличалась от институтских женщин, глядя на такую девушку, на ум приходит житейская мысль: "Наверное, она обидится, если на танец её пригласить без известных условностей, а вот так, по-нашенски, по-простецки?"" Определённый этикет приглашения тут же переходил в экспромт, зависящий от воспитанности и интеллекта мужчины.
  - Хорошенькая девочка, - одобрительно сказал Дух и покосился на Внутренний Голос Тиленкова.
  - Ничего девочка, - холодно и без выдумки согласился Внутренний Голос Тиленкова.
  - Ты когда-нибудь видел такую изящную редкость без толпы обожателей и соблазнителей? - не на шутку разозлился Дух.
  - Никогда, - встрепенулся Внутренний Голос и взял хозяина за грудки. Тот, преображённый несколько минут назад хозяйкой дома, приступил к окучиванию. Тиленков решительно взял её под свою защиту и сказал:
   - Грусть упала в ваши очи,
   Грех страдать в такую ночь
   И себя заботам прочить!
   Или вы не Евы дочь? - стихи прозвучали, но она как будто и не слышала. Тиленков не стал гнать гусей, выжидая реакции девушки. В том, что она всё и услышала и поняла, он был уверен.
  - Наверное, нет - мою маму зовут Нина! И потом, может, мне и самой этого хочется, чуть отойти от шума и суеты, почему бы и нет? - наконец, негромко ответила она, не поднимая глаз с ажурной вязи чулка на круглой коленке и надеясь, что её оставят в покое. Общество казалось и интелигентным и понятливым, своего нежелания коротко общаться с кем попало она не выпячивала, но и не особенно таила. Однако Тиленков уже набрал ход и остановить его благородство не смогло бы уже ничто. Кем бы она ни оказалась потом, сейчас же она явно не в себе и нуждалась во внимании и защите.
  - Ночь-то особенная, новогодняя, искристая и яркая, а сплин и грусть - не то состояние, в котором удобно в такое время. Отойти и осмыслить былые безумства, поплакаться кому-то в жилетку можно и потом. Теперь же лучше набирать положительные эмоции и созидательную энергию! Вокруг вас её так много!
  - И куда, извините, всё это девать? - спросила она тем же скучным голосом и, послюнив палец, коснулась тонкой кистью места вероятной затяжки чуть ниже колена, потом немного повертела ладонями и продолжила. - Сюда, что-ли?
  - Тогда разрешите вашу руку?
  - Вы меня приглашаете? Куда? - ответила она так же, не поднимая головы.
  - Если хотите, то на танец! А если вам этого не хочется, пусть будет по-вашему - я могу опуститься рядышком и погрустить! У вас это получается ненавязчиво, изящно и впечатляюще, я бы сказал - заразительно! - он уже собрался сесть на стул рядом с ней, чтобы, наконец-таки, попасть в круг её зрения где-то там, внизу, куда она смотрела, не отрываясь и не выныривая на поверхность, уж очень настроение девушки было знакомо - в том её состоянии он был, как у себя дома.
  - Правда? - она без раздражения и с неуловимым мягким акцентом на первом слоге подняла глаза и вместо заурядного ровесника увидела героя минувшего конкурса с живым взглядом. Это меняло дело, девушка видела его возрождение из пепла, оно произвело сильное впечатление, потом она почувствовала что-то особенное в его взгляде, в ту минуту Дух сподобился до интимного общения с молодой девушкой и пошептал на ушко. Она встрепенулась и ответила:
   - С вами и грустить? Ни в коем случае, а вот танцевать - с большим удовольствием! Она прильнула к нему и они закружились в мудрёных ритмах старых шлягеров. Ему было приятно изящное и гибкое тело девушки, её доверчивость поддерживала в нём мужскую силу и уверенность.
  - Нет-нет, вы хорошо танцуете, с вами так легко, что я вас чувствую сразу и во всём! - ответила она, когда он поинтересовался, не затрудняет ли молодую девушку его старомодное представление о танце. Ни робости, ни стеснительности в ней не было и следа, время вечеринки шло к концу, а она, к собственному неудовольствию, так и осталась разумной и предусмотрительной. Это по меньшей мере глупо, решила девушка и перестала себя удерживать от атак подсознания, ей казалось, что если и теперь ничего и не случится, к чему тогда эти строгости и пустые правила? Узнать, кто он - этот обладатель счастливого билета, казалось делом естественным. И она уступила любопытству. Партнёр не лукавил и не прятался за бравым видом и непотопляемостью. Он был и слаб и в то же время умел и напорист.
  - Вы пластичны и чутки!
  - Неужели? - искренне удивился он. - Я давно не танцевал с таким удовольствием, как с вами! Вообще-то я редко танцую. А тем более с такими молодыми девушками, вы будто из другого племени, - он помолчал и спросил. - А вы чем занимаетесь, в институте я вас раньше не видел?
  - Я пришла с одним знакомым, - неуловимую паузу Тиленков отметил и искру в глазах тоже. - А работаю в парикмахерской на Герцена, знаете, где это? - Тиленков кивнул, причину грусти она ему выдала сразу, значит поверила и доверилась. - Вот туда я и хожу каждый день и делаю женские причёски, у меня хорошая клиентура! - с удовольствием поделилась девушка. Тиленков понимал причину её гордости, он нечасто мог гордиться собой и совсем не мог похвастаться тем, чтобы кто-то другой видел и уважал его умения и достоинства. Высокое начальство он в расчёт не принимал. Эта девушка не производила впечатления глупой, она была скорее непонятой и неразгаданной, как кроссворд в заумном журнале. В парикмахерских он бывал редко, стригла его Тамара и он смутно представлял, что это такое - мир цирюльников и какие они - выходцы оттуда. Его представления о них были из вторых и третьих рук, поэтому особого доверия не заслуживали, хотя одного из них хорошо описал Бомарше и это был совершенно другой тип людей, возможно, девушка из того же рода-племени.
  Её в свою очередь как-то неожиданно потянуло к этому мужчине, он не был похож на привычных красавчиков с плоскими остротами и раздевающими глазами, его руки не хапали и не лапали, они касались и чувствовали, а обладатель умело их контролировал. Они внимательно и осторожно присматривались друг к другу, а Дух быстренько разбирал завалы всякого хлама и предрассудков в умах неожиданных партнёров по танцу.
  - У вас должна быть хорошая фантазия, чтобы представить, кому какая причёска идёт, а какая нет. И потом, когда эта мысль созреет окончательно, вам, вероятно, приходится немало повозиться с клиентами, чтобы убедить не сооружать на голове расхожей и модной глупости? - спросил он и с первого раза попал туда, где его давно и с нетерпением ждали. Она улыбнулась ему и сказала:
  - Вы очень проницательны, хотя в парикмахерские не ходите, похоже, много лет, откуда такое?
  - Не знаю, может потому, что сам занимаюсь тем же, конструирую машины и механизмы. И тоже приходится убеждать заказчика в том, что придуманное нами оригинальное решение лучше испытанных стереотипов.
  - Правда?! - обрадовалась она, они представились и стали называть друг друга по именам: она его Севой, он её Женей. Музыка закончилась, но они так и остались вместе, беседуя, и им было интересно простое общение. Жена Тиленкова всё это видела с самого начала, не выдержала и подошла к ним:
  - Что, милый муженёк, нашёл благодарные уши для романтической лапши? - на что Тиленков спокойно ответил:
  - Женя, это моя жена Тамара, она не злится и не ревнует, просто такая всегда, не обращай внимания - это её стиль. После этого повернулся к своей супруге и сказал: - Тома, не мешай, пожалуйста, дай поговорить с девушкой, здесь так много разных интересных людей, всего и всякого, займись чем-нибудь, тебе этого так недостаёт! - Тамара Аркадьевна настолько опешила от такой наглости, что в ту же секунду не нашла достойной отповеди, Тиленков взял Женю за руку и увёл, вслед же она говорить не привыкла.
  Новые знакомые сразу же и без околичностей обсудили собственные проблемы и нашли много общего, оказалось, что и мир вокруг они воспринимают так, что это друг другу понятно. Женя решила, что научные работники не так уж и умничают, а этот мужчина и вообще сама предупредительность и внимание. Вскоре они перешли на "ты" и Женя решила показать ему, что внешний вид можно изменить в один момент.
  - Хочешь? - спросила она, он кивнул, не раздумывая и они отправились в ванную. Там она усадила его поудобнее, смочила волосы, осмотрела имеющийся на полочках бритвенный инвентарь Колмакова, взяла станок с лезвием, достала из сумочки расчёску и ножницы и принялась за дело. В течение нескольких минут Тиленков преобразился. Из зеркала на него смотрел выразительный и обаятельный представитель мужского рода, уверенный в себе и своих силах. Он восхищённо покрутил головой и перевёл взгляд на Женю, она ждала оценки и сильно волновалась, потому что мужчин почти никогда не стригла. Она увидела в большом зеркале глаза Севы и слов уже не требовала.
  Тиленков поднялся, отряхнулся, потом снял кусок ткани, укрывавший его одежду во время работы Жени, и шагнул к ней. Она замерла и он оправдал её надежды на этот вечер. Ей было хорошо и удобно с ним и потом, когда они вместе со всеми пели партизанские песни, танцевали, она не упускала его из виду, когда её приглашали другие мужчины, которые дружно заметили её, а женщины позволяли им шалости, видя, что она уже свой выбор сделала. В такие моменты она смотрела на него и он давал добро, хотя делиться с другими не хотелось, но ему нравилось видеть её глаза, обращённые к нему издали и это стоило того, чтобы отпустить, он хорошо понимал, что она молода и ощущение собственной значимости к ней приходит от всеобщего признания, он-то уже через это прошёл и с удовольствием наблюдал за свечением новой знакомой.
  Между тем Женя принимала приглашения к танцу изредка, предпочитая общество Севы, но приняв, с удовольствием возвращалась к нему из самых разных закоулков громадного строения. И всё время над ними нависала фигура Тамары и едкие словечки, от которых не увернуться, но и отвечать как-то уж очень не хотелось. В одно из возвращений Женя увидела уходящую фигуру его жены, заметно погрустневшее лицо Севы и сказала то, на что не решилась бы с другим:
  - Убежим?
  - Хорошо, - обрадовался он, - только надо попрощаться с хозяевами, они должны всё знать!
  - Что именно? - спросила она, хотя и догадывалась и подозревала, но хотела услышать, это ей нужно, как живительный эликсир.
  - Что я нашёл в их доме прекрасную женщину и благодарен за такой подарок! - так объяснился он, Женя немножко подержала эти слова в себе, мысленно повторяя и прокручивая, чтобы получше уловить и осмыслить все возможные оттенки их звучания, и осталась довольна. Она стояла рядом, когда он говорил с Колмаковым, а Вика разглядывала молодую женщину и находила её достойной находкой для своего самобытного партнёра по маленькому публичному приключению. Когда гости направились одеваться, Вика сказала Валентину:
  - Придётся тебе сдержать обещание, иначе быть скандалу, сможешь?
  - Он классный конструктор, безотказный и очень отзывчивый человек, прикрыть такого мужика - святое дело! - согласился он и, подмигнув Вике, и стал разыскивать жену Тиленкова. Она в это время сидела на громадной кухне и убеждала Семёна Тишина и его подругу Динару Иосифовну, врача-эндокринолога в областной больнице, в том, что её муж - ничтожество, которое даже не понимает этого. Без неё он бы пропал.
  - Куры даже на асфальте его огребут! - пригвоздила она своего мужа и замолчала. Разговор тянулся давно и собеседников тяготил. Поскольку Тамаре нужны слушатели, а деликатность этих интеллигентов в седьмом колене не позволяла резких движений и выражений, то оба обрадовались появлению Колмакова. Он был наслышан об этой даме и приготовился к общению с непредсказуемым соперником. Между тем она расписывала Тиленкова, как совершенно неприспособленного к жизни человека, в котором нет ничего мужского. Она многозначительно выдержала паузу, чтобы слушатели осознали, и сказала:
  - И за что мне такой крест?
  - Если я правильно понял, для поддержания здоровья и физических кондиций, сексом вам приходится заниматься с другими? - уточнил Колмаков, намеренно сужая и конкретизируя характер дискуссии. Дама на секунду опешила и окинула взглядом других собеседников, те ждали ответа на прозвучавший вопрос, который интересовал и их тоже. Закатить сцену хозяину не получалось.
  - А при чём тут это? - попыталась вывернуться она.
  - Извините, мадам, но, как говаривали в Одессе, я спросил первым. Итак?
   Она попробовала смутиться и увильнуть от ответа, но Динара Иосифовна решила, что сейчас самое время показать своё отношение как к мужчинам вообще, так и проблеме отношений с ними в частности.
  - Вы знаете, Тамара Аркадьевна, то, что вы говорите, меня тоже беспокоит. Это я вам говорю, как врач, внутренняя секреция и её баланс - мой профиль. - Жена Тиленкова облегчённо вздохнула, помощь Динары ей показалась очень своевременной.
  - Несбалансированная и нерегулярная половая жизнь очень плохо сказывается как на потенции мужчины, так и на гормональном обмене у женщины. У нас всё основано на кислотно-щелочном обмене и в ходе полового акта они выражены особенно сильно и агрессивно, если в это время случится нехватка какого-нибудь катиона, то не пойдёт целый комплекс реакций. Если бы не исключительные резервы человеческого организма, то это могло бы закончиться неминуемой катастрофой тут же, у некоторых биологических видов так и происходит - неудачный половой акт и мгновенная смерть, да-да, такое в природе не редкость! - она со значением посмотрела на слушателей, перевела взгляд на Тиленкову и продолжила. - Отсюда неврозы у женщин и психологические отклонения у мужчин. Патология здесь не столь латентна, поскольку надёжной статистики нет, но все случаи разного типа насилия, разрушительные для психики, так или иначе предварялись неустойчивой и некачественной половой жизнью, - она говорила это всем, но смотрела на Тиленкову, изредка обращаясь и к мужчинам. От такого внимания Тамаре стало не по себе и она невольно припомнила рассказы про эксперименты над пациентами психиатрических клиник, от этого ей хотелось спрятаться подальше и никого не видеть, однако докторша вела свою лекцию строго и её внимания не упускала.
  - Когда наступает критический предел неудовлетворённости, они неожиданно для всех, даже самых близких, становятся агрессивны настолько, что стремятся подавить своего партнёра и склонны к грубому насилию. Ваш муж не пытался вас изнасиловать, чтобы доказать себе своё физиологическое "эго"? -Тамара покачала головой и с опаской ждала продолжения лекции о сексопатологии. И Динара Иосифовна рассказала несколько случаев, когда мужья, ранее мало активные в сексе, вдруг начинали чуть не зверствовать, наносить партнёрше побои и чередовать их слезами сожаления, раскаяния и щедрыми ласками. Причём, это не всегда бывало с женами, для отдельных мужчин насилие и садизм направлялись на посторонних женщин, не обязательно проституток, бывали и обычные женщины, в том числе и замужние.
  - Вот вы говорите, что он неактивен и неопытен, но как же тогда его публичная любовная сцена с Викой? Без надлежащей практики её не сыграть, уж поверьте моему опыту! - не поверила она Тамаре. Та покачала головой и молча развела руками.
  - Я тоже думаю, что вы чего-то недоговариваете, - вклинился Колмаков, - скромные и немощные мужчины не кусают незнакомых женщин прямо на сцене. Наверное, у вас семейное разделение обязанностей: он играет роль Иванушки-нескладухи, а вы намечаете ему женщину. После чего вместе веселитесь и глумитесь над доверчивой жертвой. Вы тут всем про него такого наговорите, что жертва раскрывается и торопится утешить бедненького мужчину. Ведёт его домой, чтоб укрыть от деспотичной жены, тешит, кормит, а тут и вы! И женщина в ваших руках - дома нет никого, дальше не продолжаю, ужас, что! - Тиленкова даже рот раскрыла от такого нахальства.
  - Ну, я думаю, до этого не дошло, - несколько смягчила его ремарку Динара, - хотя, кто знает, кто знает! Вероятен и такой вариант, но это не по моей части, хотя что-то подобное я слышала от судмедэкспертов.
  - Вот вы ушли от ответа на вопрос Валентина Андреевича о сексе с другими партнёрами. Хорошо, о себе вы говорить не хотите и переводите стрелку на мужа. Но ведь он тоже не от хорошей жизни стал посматривать налево - от хороших жён и любовниц не бегают! - вернул беседу в прежнее русло Семён Тишин. Тамара похлопала ресницами, но никто на кокетливую демонстрацию белого флага не отреагировал, все трое ждали аргументов и объяснений.
  - Ну, в молодости он был другим, возможно, его работа изменила, - заюлила Тамара.
  - То есть, по молодости он вас ублажал еженощно, а потом стерва - работа перебила всю охотку? - уточнил Колмаков.
  - Может, не в такой мере, как вы говорите, но в общих чертах, видимо, так и есть! - осторожно допустила жена Тиленкова.
  - Ага, - почему-то обрадовался Семён Тишин, - значит, с этой дамочкой-работой он выкладывается в охотку и полностью, а с вами недееспособен?
  - Да! - выдохнула Тамара, ещё не подозревая, куда вляпалась. - Именно так, недееспособен, это очень точная формулировка!- затянула она последний узелок на собственной репутации. Мужчины переглянулись, что-то в их взглядах и улыбках не понравилось Тамаре и она обернулась к Динаре Иосифовне. Она понимающе смотрела на мужчин и недовольно качала головой. А они в это время спешно расписывали реплики и роли в последней сцене новогоднего экспромта, у них это получилось без единого слова и жеста.
  - Валентин, у тебя чёрная полоса уже позади? - спросил Семён.
  - Пока, нет, Сёма, ещё барахтаюсь! Будь она неладна!
  - Устаёшь за день-то суеты?
  - Спрашиваешь, Сёма, ещё как!
  - Бывало такое раньше, когда был помоложе и посильнее?
  - Нет, тогда пустой суеты и страстей было не так уж и много, а их уровень заметно ниже!
  - И как ты выходил из этого ступора раньше?
  - Как и теперь, Сёма. Всё то же, но сильнее и глубже!
  - Не понял? - прикинулся шлангом его партнёр по конферансу.
  - Женщина, Сёма, женщина! В ней вся отрада и отдохновение. Истерзаешь её, выложишься сам, остаток ночи спишь беспробудно, а утром, сам как младенец, а она как невинная девочка, - он зажмурился от удовольствия, передохнул и закончил, - и никаких стрессов и проблем в течение следующего дня!
  - Доктор, это правильное лекарство? - спросил Сёма.
  - Правильное, безотказное и без побочных эффектов!
  - Доктор, а реакция у больного правильная? - уточнил он тут же.
  - Более чем! - улыбнулась она. Колмаков сделал серьёзное лицо и добил Тамару:
  - Боюсь, Тамара Аркадьевна, что вас нужно лечить! Но мы своих гостей так просто не оставляем, погодите немножко, я мигом! - и побежал за лекарством. Тамара была готова провалиться сквозь пол, но у Колмакова всё было прочным, а Динара и Семён в четыре руки и пару раскрепощённых языков объясняли гостье как про вредность воздержания, так и задержанные и неосуществлённые оргазмы. Медицинские познания Тамары в рамках прочитанных статей из популярных журналов подсказывали, что всё в этих словах правда, это её угнетало и подавляло.
  Вскоре вернулся Колмаков с плотным и внушительным майором. Представил их друг другу, для Тамары он был палочкой-выручалочкой, этот мужчина не видел свидетельств её позора в ходе медицинской лекции и поэтому казался лучше других, пусть даже на одну минуту, но такая поддержка и внимание ей были остро необходимы. Она обратила растерянный взор на него, майор отозвался и предложил тост за знакомство и проследил, чтобы Тамара его уважила до самого донышка вполне приличного бокала. Он осмотрел её, как солдата на плацу, заглянул в заблестевшие глаза, отметил румянец на щеках, прохладу в другом и влагу в третьем месте, разве что не похлопал по четвёртому месту, но выглядело это необидно и даже показалось ей очень милым. Затем он по-армейски грубовато похвалил её здоровье и выправку и налил ещё, опять она побоялась выглядеть невежливой. А потом и не заметила, как осталась наедине с майором и с интересом слушала его истории, смеялась армейским анекдотам, а вскоре вместе с ним придумывала и смаковала неординарные ярлыки парочкам и их составляющим. После некоторого общения она в нём уже ничему не удивлялась, с удовольствием и легко принимала незатейливые комплименты, они ей казались простыми и искренними.
  Когда зазвучала музыка, майор отодвинул свой стул и извлёк Тамару из её закутка. От него пахло каким-то импортным лосьоном, табаком, нахальством и уверенностью пополам с мужским потом. Она и не заметила, как заинтересовалась его широкими всеохватывающими манёврами и стала к ним присматриваться. Танец оказался слишком коротким, следующий последовал почти без паузы и она продолжала наблюдать за своим партнёром. Без отрыва от танца майор поднёс ей коньяку, потом ещё немножко и вскоре она забыла о муже и своей нелёгкой доле, прислушиваясь к собственной реакции на откровенные ухаживания нового знакомого. Когда она оказалась в какой-то комнатке с диванчиком и он предъявил мужское удостоверение, она приняла его за действительное и убедилась, что не ошиблась - оно оказалось настоящим.
  Проснулась Тамара в незнакомой комнате с явно казённой мебелью. Возле кровати стоял стул, на нём аккуратно разложена её верхняя одежда, офицерский мундир висел на плечиках на стене. На её теле не было аб-со-лют-но ничего, она осмотрела всё вокруг, подняла подушку - нет! - Ужас! Она осмотрела своё тело и не узнала себя, это была другая женщина. Она присмотрелась внимательней и увидела знакомую родинку в паху, кожа вокруг неё была в возбуждённом состоянии, пушистое прикрытие вокруг пещеры кто-то аккуратно причесал и расправил, теперь перед входом была чистая дорожка и на ней застыла капелька влаги. Она взяла её на кончик пальца и поднесла к глазам, а потом к носу - сомнений не было, это принадлежало ей. Она взяла зеркало и осмотрела себя пристальнее, вся шея была в засосах, часть груди тоже, кое-где виделись следы укусов, присмотревшись к рукам, она ужаснулась - там было то же. Только тут она почувствовала, что и запах тела теперь иной, совершенно незнакомый, а внутри себя ощутила целый океан чужеродного состава, мужская компонента в нём доминировала над её собственной. Вошёл очень крепкий мужчина с короткой стрижкой, среднего роста в тренировочном костюме с металлическим подносом, которые бывают в столовых и кафе самообслуживания. Там стояли стаканы и тарелки с чем-то остро пахнущим.
  - Тома-ласточка! Ты уже проснулась? - Вот и хорошо, ты так сладко спала, не хотелось будить. Лежи-лежи, сейчас будем лечиться! - услышала она знакомый, размагничивающий и повелительный голос. Она как бы со стороны наблюдала за собой, когда в обществе незнакомого мужчины и совершенно неодетая пила чай с чем-то прочищающим и мозги и душу.
  - А где моя одежда? - наконец, осмелилась она спросить хозяина комнаты о причине своего маленького неуюта.
  - Сохнет, Томочка, сохнет! Я состирнул тут немножко и твоё прихватил заодно, скоро высохнет, я там поставил калорифер, твоё такое всё тоненькое и нежное, как и ты сама! - он приложился к ней так чувственно, что она задохнулась, сердце остановилось и мир расплылся в цветовое пятно. - Стирать его, -продолжил мужчина, с сожалением оторвавшись от неё, - одно удовольствие, нет не одно, а много удовольствия! Вечерком я снова всё простирну, опять будешь во всём чистеньком и свеженьком! - ответил мужчина. Тамара не сразу пришла в себя, с трудом и безо всякого удовольствия выходя из такого желанного транса, она долго колебалась, прежде чем задала следующий вопрос:
  - Где я и кто вы? - хозяин поперхнулся напитком, похожим на чай, и чуть не упал со стула. Она почувствовала, что он не играет. Он покачал головой и ничего не ответил. Тамара привычно увидела себя обманутой и решила заплакать. Но у майора такие номера не проходили никогда и вскоре она засопела от натуги, а потом от удовольствия. И этого никто не видел.
   Когда и как исчезла Тамара Тиленкова из недостроенного дома, не знал тоже никто.
   А теперь вернёмся в это незавершённое строение и проследим за Колмаковым и Викой. Хозяевам так и не удалось уединиться даже ненадолго, секундные отлучки они в расчёт не принимали. Однако Дух был ещё силён, спиртное на его подопечных никак не сказывалось, никто не пьянел сильно, а того, что принимала душа, было достаточно, чтобы почувствовать, что ты личность и тебя уважают. Разошлись уже ранним утром и почти все вместе, подбирая лишнее, чтобы хозяевам остальное сделать уже самим, одеяла и брезенты сложили в сарае и подсобке. Лишь кое-кто исчез бесследно и незаметно, но в такой большой компании этого не ощутили.
  Митя Сайлин и не вспомнил про Женю, поглощённый интригой с Надей, Эмма забыла про Колю и изо всех женских сил удерживала возле себя Тишина, Динара того же хотела от его брата Семёна, да и остальные гости находили, что праздник удался.
   На следующий день, то есть уже в полдень Первого января, Валя и Вика проснулись от назойливого, откуда-то из подземелья звонка, это был телефон. Звонил Ольшанский.
  - Где вы были? Всю ночь звонил, никто не отвечает, даже поздравить некого! - возмутился он и услышал в ответ новости о многом и вечеринке в новостройке в том числе. Через некоторое время позвонила Максакова:
  - Не лопочи в оправданье ничего, Ольшанский уже всё рассказал. Дай-ка Вику! - Вика лежала в постели, призывно смотрела на Колмакова, капризно надула губки и вставать отказалась наотрез. Она с ленивой грацией приняла трубку вместе с аппаратом, несколько секунд лежала в напряжённой позе и слушала Инну, облокотившись на подушку Валентина, потом вдруг выскочила из постели и весь остальной разговор вела, то расхаживая по комнате, то присаживаясь и вставая, Колмаков в эти минуты наблюдал за ней и сравнивал её формы беременности с тем, что помнилось про Лию. Он не мог себе представить Вику в возрасте двадцати лет, даже студенческие фотографии той поры не помогали. Сравнивать же теперешнюю Вику и Лию восемнадцать лет назад казалось просто невозможным. Вика, увлечённая беседой с Инной, иногда строила ему рожи или улыбалась, Инне явно не терпелось поделиться чем-то важным, Вика почти ничего не говорила, односложно отвечая на вопросы из Усть-Илги. Когда она положила трубку, Колмаков мгновенно оказался под Викой и она, сидя верхом, вкратце поведал сагу о новогодней вечеринке у Максаковых.
  - Как ты думаешь, у кого было лучше? - спросила она. Валентин задумался.
  - Думаю, что у нас!
  - Почему?
  - У нас был классический вариант. Всё от начала и до самого конца в одном доме, недремлющими хозяевами и изощрёнными домовыми, с одним и тем же составом гостей, интригами, игрой в прятки и известным финалом. Для тонкой игры и глубоких страстей всё равно, где это происходит, но восприятие всего этого бывает при соблюдения единства времени, места и действия, - от сухого языка протокола НТС Вику передёрнуло, но суть Валентин изложил чётко и она с ним согласилась.
  - У них был стриптиз, Ольшанского увели с собой две соперницы, а в толчее и кутерьме даже детей зачинали. При тебе такое бывало? - в глазах женщины кроме любопытства и интереса было ещё что-то, чего он так и не уловил.
  - Я не зачинал, а про других не скажу - не люблю подглядывать.
  - А сама Инна не темнит, может и она согрешила этой ночью, а?
  - Она об этом не сказала?
  - Нет.
  - Значит девственно чиста! Мелочиться она не станет, суетиться тоже, было бы что, она бы призналась, вы ведь подруги? - Вика знала Инну недолго, сблизилась только в её визит сюда летом, но ей казалось, что она её хорошо чувствует. Похоже, Валентин прав, он-то её знает со всех сторон и все привычки боевой подруги изучил хорошо.
  Теперь была их очередь звонить знакомым и друзьям и справляться о самочувствии, она чувствовала, что Валентин уверенности ещё не обрёл и разговор со своими оттягивает. На это раз звонок в Свердловск был тяжёлым и Вика это хорошо чувствовала. Трубку подняла Маша, это был хороший знак и она облегчённо вздохнула. Валентин расцвёл и говорил с ней долго, набираясь с силами и решимостью, чтобы потом объясниться с Лией. Лия была мягка и предупредительна, будто они час назад сидели за обеденным столом и ничего, разделяющего их, не существует и не может быть в природе. Свою линию она ему выставила ещё в тот визит и что-то ей противопоставить он не мог, то впечатление от его прежней семьи и своего собственного дома было сильным. Лишь ночной разговор с Машей что-то уравновешивал в системе ценностей Лии. Его сердце готово разорваться от того, что он не там. Вика это почуяла и подошла сзади, потом обняла, прижавшись всем телом и согревая похолодевшую душу и сердце мужчины. Он отдал ей трубку и теперь говорила она.
  - Здравствуй, Лия! С Новым годом, Валя в порядке, этой ночью он совершил все подвиги Геркулеса одним разом и сильно устал. Ты уж его извини! - она вложила в эти слова всю себя, Валентин почувствовал её всеми фибрами и внутри него разлилось немыслимое тепло и блаженство. Она видела его лицо в большом зеркале напротив и изумилась красоте и мягкости его черт, таких любимых и дорогих. Это было настолько сильным, что она на несколько секунд потеряла нить беседы с Лией и промедлила с ответом на её вопрос:
  - Я это заметила, а как ты?
  - Я была Хозяйкой Медной горы и тоже извелась, - после большой паузы произнесла она, коснулась лица Валентина, как Атлант матери Геи, и уже с привычным теплом продолжила, - гостей три десятка и всё это в огромном недостроенном доме, представляешь? - энергетика мужчины пополняла её силы и женщина, держащая трубку в Иркутске, без слов и особого труда смогла продемонстрировать собеседнице в Свердловске то, чего она от неё добивалась.
  - Немножко, а чья это идея? Твоя? - Лия хорошо уловила происходящее за тысячи вёрст и на сердце у неё стало тяжело, так с ней не бывало никогда.
  - Да, но ему она понравилась сразу и к дальнейшему он прикасался мало, всё получалось либо само собой, либо с его номинальным участием. Для него это было очень важно и он через всё прошёл сам, теперь, Лия, ты его не узнаешь, в нём появилось так много нового и оно растёт и совершенствуется с каждым днём, теперь с ним не соскучишься.
  - Со мной он тоже не скучал!
  - Лия, с тобой! А теперь ему не скучно и с самим собой и этим собой он гордится! - выпустила она мощную торпеду, после чего отдала должное бывшей владелице своего нового мужа. - Ты из него сделала прекрасного мужчину, я так тебе благодарна за это, сам бы он таким не стал, спасибо, Лия! - Лия вздохнула и надолго замолчала. Удар пришёлся ниже ватерлинии и спасение казалось призраком.
  - Лия! - напомнила о себе Вика.
  - Да-да! Я сейчас, Вика, сейчас! - сбилась с нужного тона Лия и опять пауза разлилась в эфире настолько, что телефонистка спросила, говорят ли они и Вика ответила, что говорят.
  - У тебя какой срок? - наконец произнесла Лия.
  - Двадцать недель.
  - И как ты носишь?
  - Отлично, с ним мне хорошо и покойно. Ни аллергий, ни других болячек, строим дом, я у него в подсобницах, изредка зовём друзей на всякие авралы и помощи. Он говорит, что это его родовой дом. Он в это так верит, что и я тоже.
  - Хорошо, Вика, будь здорова, мы за тебя болеем и любим. Носи рёбёнка, он наш. Валя далеко?
  - Нет!
  - Дай ему трубку, пожалуйста! - Вика передала трубку Валентину, но его от себя не отпустила и также поглаживала и распрямляла его плечевые мышцы и место, где они держат шею.
  - Валя, я желаю тебе только счастья! Твоего счастья, понимаешь?
  - Да, Лия, понимаю!
  - Будь сильным и мужественным, как и раньше, остальное приложится, мы тебя любим. Димка сейчас на тренировку укатил, так что последнюю точку поставит Маша!
  - Папа, я тебя люблю и скучаю, а после того разговора я уже без тебя не могу. Так, когда мы порознь, будет ещё долго?
  - Нет, Машенька, нет! Я непременно что-нибудь придумаю и мы будем видеться гораздо чаще: и с тобой, и с Димкой. И с мамой! Ты мне веришь?
  - Конечно, папа, ну ладно, пока, поцелуй Вику, я о ней много думаю, она прелесть! - и трубка запела короткими гудками.
  - Подставляй губы, милая, дочь велела свести тебя с ума! - сказал он, отключил телефон и укрылся у неё под боком. В ней зрела новая жизнь и он был её автором и причиной. Она сумела его упокоить и усыпить. Через пару часов оба были, как огурчики. Где-то к вечеру позвонил Тиленков.
  - Валентин Андреич, вы уж извините, но у меня пара вопросов. Первый: пропала Тамара, никто не знает, где она и куда делась. На вечеринке была почти до конца, а когда и с кем исчезла, никто не видел.
  - С этим можно разобраться, но нужно сделать пару звонков. Давай второй вопрос.
  - А куда и когда исчез я?
  - Был настолько пьян, что ничего не помнишь? - предположил Валентин.
  - Что-то в этом роде, - подтвердил Тиленков.
  - Поближе к утру тебе поплохело, я вышел на улицу и остановил частника, ты уехал на "Уазике" с одним офицером из глубинки, по-моему, к его родне или знакомым. Точно не помню.
  - Всё ясно, спасибо. Голова до сих пор раскалывается.
  - А больше ничего не болит? - спросил Колмаков.
  - Остальное парит и воздымается! Спасибо за всё! Можно Вику?
  - Вика! - крикнул он ей в ванную.
  - Что там? - отозвалась она.
  - К телефону! - когда она подошла поближе, он шепнул: - Это Тиленков, больной пошёл на поправку!
  - Алло, я вас слушаю! - раздался обалденно действующий на мужчин голос и Тиленков выложил заготовленные слова благодарности.
   Найти майора в дивизии оказалось просто, но на месте его не было и никто не знал, где он. Валентин позвонил дежурному офицеру и поставил задачу. Тот немного подумал и сказал, что выяснит и позвонит. Вскоре в трубке раздался голос самого майора:
  - Привет, Валентин, искал?
  - А ты как думаешь? Украл женщину и глаз не кажешь. Она ведь замужем.
  - Она тоже так поначалу говорила, а теперь вот стала сомневаться, - ответил майор.
  - Даже так?
  - Слушай, Валя, я тут провожу ускоренную подготовку с ней, если она соизволит, то останется у меня надолго, ну, а ежели за это время не осилит нашей скорости жизни, то завтра к обеду будет дома. Это тебя не напрягает? Или уже горит?
  - Нет, почему же, просто другая сторона тоже не в восторге от былой семьи и нужна ясность.
  - В общем так, я всё помню ещё со вчерашнего и её протащил через курс молодой невесты офицера, который завтра уезжает в гарнизон. Справилась успешно и хочет ещё. Валя, она хорошая женщина, я это чувствую, ты же знаешь мой характер - пустым капризам спуску не давать, остальное женщина понимает сразу. Ты дал правильную и чёткую вводную, для армейского приказа это необходимо, чтобы командир не забывал, зачем он форсирует реку и строит коммуникации и понимал, чем отличается противник от союзника. Она не противник, Валя, она достойная женщина, я это понял быстро, тогда она ещё была трезвой. Её нужно держать в руках и она с большим удовольствием будет слабой и послушной. Валя, а какой темперамент у неё! Ты бы видел, я же её упоил вусмерть! И она в полуживом состоянии такое вытворяла. Нет, Валя, она наш человек! Короче, для чистоты эксперимента давай до завтра, это крайний случай! Если, что-то пойдёт не так, я перезвоню. Ну ладно, я пошёл, даму нельзя бросать надолго, как и тесто, а то забродит! Спасибо, удружил подарок на Новый год, я его тебе, Валя, век не забуду!
  Когда Тиленков перезвонил ему через час, он сообщил, что Тамара встретила институтскую подругу и осталась у неё, пробудет с ней скорее всего до завтра, пока не наговорятся.
  - То есть до вечера они ещё с ней не наговорятся? - перевёл Тиленков вопрос в практическую плоскость.
  - Вряд ли ускоренные курсы завершатся до следующего утра, - подумал Колмаков, зная мужскую суть однокурсника, ушедшего в армию сразу по окончанию ВУЗа двадцать лет назад. - Да, думаю, что это раньше и не случится. Там и телефона нет, а то бы наверняка перезвонила. Хотя, вполне возможно, что и звонила, да тебя дома не оказалось? - припёр он его мелким шантажом. Но Тиленков сделал вид, что последнего замечания не расслышал и поблагодарил его.
  - Спасибо за справку и беспокойство! Всего хорошего!
  - Что это ты, как кот после сметаны? - полюбопытствовала Вика, глядя на довольного Валентина.
  - У научного материализма, по-моему, не всё сходится. Была одна плохонькая семья, всем в тягость и обузу. А из её обломков могут возникнуть две, вполне приличные и жизнеспособные. Из ничего, не может быть чего-то! - так говорят все законы естествознания. Правда, моя хорошая? А тут всё наоборот!
  - Похоже на то, что ты прав. Тяга к семейной жизни и с ней связанному у Тиленкова в порядке, ощутила на себе. А вот о ней, не знаю.
  - Зато я знаю майора Татарникова. У него эта Томочка будет шёлковой, а если бы она ему досталась надолго, то деток он ей настрогал бы быстро, после этого играть на нервах ей не придётся, некогда будет. Все эти стрессы и прочая интеллигентская достоевщина - от праздности и безответственности. Дать такому интеллектуалу бригаду плотников на хорошей стройке, так он бы мигом от всех комплексов излечился, это во-первых и выстроил себе и всей родне по дому и даче за городом, это во-вторых
  - Значит, по-твоему, Томочке повезло больше? Если так, то это несправедливо, - обиделась Вика.
  - Каждому своё, - заключил Валентин, - эта Женечка Тиленкову подходит больше, Татарников бы на неё и не взглянул: слишком хрупка и тонка, под ним она, того и смотри, сломается. А Женя - это для Тиленкова! - последнее он сказал на выдохе и надолго замолчал, он ушёл куда-то в себя и теперь до него не достучаться. Вика уловила это изменение настроения, когда он сказал про "подходит" и мысленно перевёл всё на себя. Кто ему "подходит" больше: она или Лия - это его временами пеленало по самые локотки. Её волевое и осознанное решение о ребёнке только усилило и обострило дилему. Вика ощущала его боль и тоже не знала, куда от неё деться. Но так вечно продолжаться не должно и она спросила:
  - И что же ты решил? - он вернулся оттуда и вздохнул.
  - Не знаю, ничего не знаю! Она меня держит и не отпускает. Я не смогу уйти просто так, если она не отпустит. Ты понимаешь меня?
  - Она уже отпустила, ты со мной!
  - Нет, Вика, то моё, что ты видишь и чувствуешь здесь, ещё не весь я, есть моя частица и там, с ней, с ними и в ней! Она-то и мучит меня. Ты понимаешь, о чём я? - Вика согласно кивнула и очень спокойно и уверенно ответила:
  - Валя, это происходит у меня на глазах - твоё перемещение оттуда сюда. Я всё помню: как было недавно и что стало теперь! Это не чьи-то капризы, а объективный сложный и естественный процесс и его результирующий вектор направлен сюда. Ещё недавно ты весь был там, а здесь только внешняя оболочка. Теперь же наоборот. Там осталось совсем немного - это реалии, мой милый! За полгода, Валя, большая часть тебя переместилась сюда, всего полгода! Осталась самая малость, придёт время и она тоже окажется с нами.
  - Ты права, малость, частица, но какая! Она как гвоздь в сердце, - вздохнул Валентин.
  - И гвоздь и сердце тоже вскоре будут тут, со мной. Помяни моё слово. Очень скоро! Не мучай себя, иди ко мне, я тебя пожалею и всю твою хмурь выведу! - и чёрная магия умной женщины уложила наповал ум и рассудок мужчины. Подчиняться ей для Колмакова было невиданным удовольствием, он весь растворялся в ней, погружаясь и опять выныривая, пробуя её суть, упиваясь её соком, подминая под себя всё её существо. Вика брала из него всё лучшее и могущественное и отдавала их общему плоду, ничего для него не жалея и ничего не оставляя себе, у неё не было никакого запаса для себя, это облегчало душу и помогало в периоды тяжких сомнений. Колмаков это видел и не жалел для неё ничего своего - эта женщина того стоила. В эти сутки они так и не уснули надолго. А следующим утром позвонил майор Татарников:
  - Валя, скажи мужу, что она уехала со мной в гарнизон. Это на пару недель, если выдержит, значит, так тому и быть!
  - А сама, что - без языка, адвокаты да посредники?
  - Ты не поверишь, но так оно и есть! Говорит, что ей стыдно за себя, хочет свою жизнь переписать заново.
  - Всё ясно! - Ты её из постели хоть изредка выпускаешь?
  - Ненадолго! Пока не пройдёт адаптацию к новым условиям.
  - У меня есть предложение, если примешь, то за его приоритет ты мой должник.
  - В чём суть?
  - Две недели можно и по-иному использовать, ты этого хочешь?
  - Спрашиваешь, конечно, да!
  - Она сейчас одета? - майор не понял вопроса, какая разница, ведь это по телефону и никто ничего не видит, но он знал Валентина и чуял, что тот напрасных вопросов не задаёт.
  - Ну, в известной мере, да!
  - И может говорить без переводчика?
  - Надеюсь на это! - ответил майор и вдруг понял, почему Колмаков беспокоился об одежде Тамары - он не хотел доставлять ей неудобств и надеялся на её уравновешенность и спокойствие во время беседы, раздетой она бы чувствовала себя отвратно, он это уже заметил и сам.
  - Дай-ка ей трубочку!
  - Ты знаешь, за что берёшься?
  - Конечно! Не бойся, она же у тебя, а я только слышен в трубке. Майор помог женщине накинуть на себя его рубашку и натянуть тренировочные брюки, поцеловал и подтолкнул к телефону, сказав:
  - Он классный мужик, будь с ним посмелее, не беспокойся, не обидит ни за что! - она набралась его уверенности и вскоре он услышал голос Тамары Аркадьевны.
  - Здравствуйте, Валентин Андреевич! Вы хотели со мной говорить?
  - Да, Тамара, хотел. Ты помнишь наш разговор о причинах болезней и всяких отклонений?
  - Когда мы были вчетвером: двое мужчин и две женщины? Эту часть своей одиссеи я ещё помню!
  - Я твоего майора знаю давно и по всякому. Мы были хорошими приятелями. Он тебе понравился? Только сразу и без обиняков, да или нет!
  - Да, очень понравился! - сказала она без раздумий и, похоже, обрадовалась собственной смелости.
  - Ты хочешь с ним поехать в дальний гарнизон на две недели?
  - Да, мне хочется побыть с ним ещё. Пусть даже немного.
  - А зачем, что это даст? - Прогулка, развлечение, интрижка, флирт, загул, беспамятство?
  - Скорее загул или беспамятство, - призналась она.
  - А тебе было бы легче и приятнее, если бы эти две недели прошли легко и открыто и ты просто бы смотрела на него и на себя? Без спешки и азартной гонки, без смуты в голове по поводу мужа и всего с ним связанного, без опасений про репутацию, проблемы на работе и прочее, что неизбежно при такой спешке. Что тебя ждёт в эти недели? - Ты его подруга и сопровождаешь близкого человека в трудной миссии к чёрту на кулички, где и телевизора нет. Днём он занят службой, ты это время предоставлена себе одной, вечером он занят тобой, а ночь ты ему устроишь варфоломеевскую и так каждый день и каждую ночь.
  - Так было бы лучше, но, думаю, не получится!
  - Тебя держит дом?
  - Да и муж тоже!
  - Бывший муж. Так уже можно сказать?
  - Теперь да! - после небольшой паузы сказала она, - Спасибо вам и Игорю, я осознала, хоть и поздно, но это так!
  - Тамара, ты снимешь с себя, меня, Игоря, Севы и ещё некоторых людей сорок грехов, если поедешь сейчас к Севе и всё расскажешь без утайки. Новые отношения не могут покоиться на лжи и недомолвках в прежних. Понимаешь, для нормальных людей очищение просто необходимо! Ты хочешь этого или просто развеяться от постылой жизни?
  - Я хочу серьёзных перемен, Игорь говорит, что я могу стать смыслом его жизни. Думаю, что ему верить можно.
  - Отлично! Раз дело обернулось таким образом, то лучше не тянуть и всё решить сразу и полюбовно. Если сомневаешься в своих силах, возьми с собой Игоря, разопьёте мировую с Севой и останетесь друзьями, поверь, жизнь длинна и в ней всего без меры. Но лучше, когда за спиной нет ропота и откровенной вражды, - он сделал паузу и закончил на выдохе, - даже если потом окажется, что Игорь - это новогодняя сказка. Ты готова к этому или будешь потихоньку врать и воровать? - Тамара думала недолго:
  - Я ему позвоню и мы встретимся. Сева стоит доброй беседы и честного объяснения. Я ведь его любила когда-то!
  - Сделай так, Тамара, и с тебя сойдёт не сорок, а сто грехов, ты сама это почувствуешь!
  Через полчаса позвонил Игорь:
  - Валя, а её можно туда отпускать одну? Я этого Севу совсем не знаю! Он же её может охмурить, отговорить, да мало ли что может сделать мужчина женщине, оставшись с ней наедине!
  - Она была замужем за ним несколько лет, он ей ничего не сделал и даже побаивался. Я же тебе всё это тогда объяснил!
  - Ну да! В пять слов и бегом, я уже и забыл всё!
  - Тем лучше, получится будто встретил на улице, понравилась, познакомились. Теперь присматриваетесь и всё! Не висни над ней и не дави: если это твоё, то пусть она сама к этому придёт. Ты же запал на неё, вот и терпи, она штучка ещё та, пусть сама тебя выберет. А то как получается: один брак не получился, захотелось свободы, только вышла и на тебе - следующая кабала! Игорь, отпусти и она вернётся, если то, что ты мне тут рассказал, и в её представлении то же самое! - повисло долгое молчание.
  - Ладно, пусть едет! Главное сделано, мы знакомы, а остальное в наших руках! Так даже лучше. Ты прав, Валя, так лучше! - наконец решительно сказал Игорь и распрощался.
  - А Тиленкову звонить будешь? Он мог пригласить эту девушку домой, неудобно получится. Ты же его убедил, что её не будет долго! - напомнила Вика.
  - Придётся звонить! - согласился он и набрал номер Тиленкова. Оказалось занято. Он решил подождать. Так было несколько минут.
  - Наверное Тома опередила тебя, - предположила Вика.
  - Сейчас и узнаем, кто это висит на телефоне, - сказал он, набирая в который раз один и тот же номер. Когда трубку подняли, оказалось, что Вика угадала.
  - Тома звонила только что, - сообщил Сева, - обещала вскоре подъехать. Какая-то особенная, ни слова упрёка, будто и не она вовсе!
  - С Женей-то как всё обошлось? - поинтересовался Валентин.
  - С ней всё хорошо, она была у меня, а к вечеру уехала.
  - Ты жене про неё расскажешь?
  - Если спросит, да!
  - А если не спросит?
  - Всё равно расскажу, пора ставить точки.
  - Странные у тебя точки. Если бы не было Жени, то так бы и маялся?
  - Может быть, когда-нибудь! - он немного помолчал и добавил, - Хотя нет, это могло случиться и раньше, просто Женя это всё обнажила и ускорила.
  - Что ж, это ваша жизнь и кроме вас двоих никто этого не сделает.
  - Да, конечно, всегда надо доводить начатое до конца. Иначе одни хвосты и никакой сплошности! Как борода в запутанной леске - вроде есть леска, а на неё ничего не поймаешь, пока не распутаешь. Приедет, будем распутывать! Всего хорошего, спасибо вам!
  - Ты, как знаешь, - как-то, уже значительно позже, сказал Валентин Вике, когда всё улеглось и майор увёз-таки Тамару с собой, - но мне в этой ситуации Тамара нравится больше.
  - Почему?
  - Она рисковала гораздо больше и вообще могла потерять всё. Игорь та ещё штучка, он свою первую жену чуть не пристрелил.
  - Застал?
  - Не он застал, а она достала! Извела разговорами про то, как надо служить, чтобы правильно двигаться по званиям и гарнизонам. Может там и амурное что-то было, Игорь не из трепачей, об этом ни-ни!
  После этой вечеринки известия о двух новых вероятных семьях из одной развалившейся в институте стали самыми рейтинговыми, подробности о вечеринке смаковались в самых разных тональностях и аспектах. Гости стали ждать следующего праздника - новоселья, на котором, как они надеялись, разговор о любви продолжится и будет он в том же духе, что и первый.
  
  НОВЫЙ ГОД. МАКСАКОВЫ - 31.12.88
   В предпоследний день старого года Инна домой пришла не очень поздно и занялась хозяйством. Максаков приготовил для завтрашнего праздника почти всё, остались детали оформления. Ольга помогала маме и интересовалась вещами, которые к праздничному меню никакого отношения не имели. На эту ночь всех детей собирали у Овчинниковых и она очень интересовалась сыном из этой семьи.
  - Не рановато ли? - спросила мама.
  - Совсем даже нет, - отвечала дочь, - нынче век акселерации, вон и Денис женился как только восемнадцать исполнилось. Так он же мужчина, а женщины созревают ещё раньше этих оболтусов.
  - Ты хочешь сказать, милая доченька, что он глупый оболтус, а ты рано созревшая здравомыслящая женщина? - сказала Инна и поискала взглядом тряпку, которая куда-то вдруг запропастилась. Что-то в тоне матери Ольге показалось подозрительным и она отошла подальше. Но тряпка так и не нашлась и наваждение, подмывавшее заняться воспитанием дочери, куда-то исчезло вслед за тряпкой.
  На следующий день с утра начались звонки и консультации, кто что несёт, что готовят на месте, кто в чём одет и как причёсан, чтобы не быть в одинаковом и с похожими буклями на голове, а также сколько питья и каких сортов взяли и чего нехватает. На этот раз бразды правления балом Инна держала в руках чётко и не выпускала до прихода последних из гостей. Когда все уселись за стол, Инна на правах хозяйки встала и сказала:
  - За наше нынешнее настроение, за наши радости и надежды и чтобы эти минуты длились так долго, насколько у каждого из нас хватит запаса радости, счастья и надежд! - она выпила свой бокал до дна, поставила на стол и собрала на себе внимание гостей. После этого обняла Максакова и прильнула к его губам, от неожиданности он задохнулся, но Инна не отпускала и он, переведя дыхание и опомнившись, показал, что в доме есть и достойный мужчина. Глядя на них, то же сделали и другие гости, для этого не было препон, все пары были законными мужьями и жёнами. Кроме Ольшанского и Риммы Чекулаевой. Они смотрели друг на друга, не зная, как быть. Оторвавшись от Максакова и глядя на них, Инна сказала:
  - А у вас, что - ни радости, ни счастья, ни надежд? - Ольшанский улыбнулся шутке хозяйки и последовал её примеру.
  - От поцелуев детей не бывает! - сказал он Римме, привлекая её к себе. Они виделись недавно и первой, кто поздравил его с приездом и обретением части семьи, была не Инна, а Римма. Сбить охотку от двухмесячного воздержания они успели и вот теперь хлопотами Инны у них получалась как бы пара на период вечеринки.
  - Правда? - ответила она, но это и всё, что она успела. Минута поцелуев растянулась и те, кто по-быстрому (да не умеючи!) управились и оторвались от этого удовольствия, наблюдали за умелыми, переимчивыми и изобретательными. Выглядело это возбуждающе и наполняло гостей особым запасом настроения и запалом чувственности. Волнение в груди, затруднявшее и сбивавшее дыхание, было самым невинным эффектом авантюры хозяйки дома. Ольшанский и Римма не стремились выделяться, так слегка и не напрягаясь, чтобы не выдать себя, хотя Римма казалась взволнованной. Она поначалу не ощутила этого, но потом заметила неприличный румянец в зеркале шкафа напротив и нырнула под прикрытие Ольшанского, он загородил её своим пиджаком и дал придти в себя, изредка заглядывая в укрытие и сообщая всем: прошло ли. Когда Римма появилась перед очи остальных гостей, Ольшанский нарочитым шёпотком спросил у хозяйки:
  - Инна, по-моему, она уже в порядке?
  - Да, Сергеич, на мой взгляд, ты прав! А как считают гости? - гости считали так же и Римма была принята в компанию окончательно. Эта непреклонная начальница геологической торговли выглядела очаровательной школьницей и многим так и хотелось дёрнуть за бант или опрокинуть чернильницу на её парту. Когда мужчина замышляет бескорыстное покровительство, дело заканчивается банальным флиртом, безопасным для всех и приятным для участников. Здесь тоже было и сладко и безопасно. Она это хорошо прочувствовала и поняла, что Инна знала, что делала и умело всё организовала.
  Главным для Риммы был покой и свобода, всем этим геологам от неё ничего не нужно, они далеки от суеты торговых и карьерных проблем и принимали её, как милую и интересную женщину со всеми болячками. Ольшанский к этой категории вроде и не принадлежал, но был её тайной собственностью и для сохранности обоюдного тайного романа нужно сыграть незнакомцев. Это горячило и она с удовольствием включилась в игру, зная наверняка, что в итоге её ждёт обалденный приз. То, что ею владело, было приятным и ненавязчивым, она сказала, поднявшись со своего места с бокалом и подойдя к Инне, которая и устроила ей этот шанс быть с Ольшанским на виду целую вечность:
  - В эту ночь самое главное и важное чувство, какое у нас есть, должно утолить свою жажду. Я о любви. Не только о той, что связывает мужчину и женщину, мать и дитя. Сидя с вами за этим столом, я вдруг ощутила, что люблю вас всех и со всеми вашими заморочками. Если один мужчина любит одну женщину, то они выделяются из общества, обособляются, потому что эта любовь интимна и обнажённости не терпит. Но сидящие за одним столом, работающие на одно дело, ради объединяющей идеи, испытуют друг к другу особые чувства, я думаю, это тоже любовь. Мы знаем, что это такое и я предлагаю тост за любовь! - речь гостьи была очень к месту и вскоре после этого Инна повторила поцелуй с мужем, а остальные с удовольствием поддержали. Нечасто доводилось целоваться публично. Но гости быстро вошли во вкус и даже Овчинников, который в глазах многих казался параграфом инструкции, выученной наизусть. Он так прикладывался к своей жене, что она ужом вертелась в его объятиях и время от времени повизгивала. Но не вырывалась, видимо, всё-таки, муж нашёл слабую точку и она с удовольствием подставлялась ею. На этот раз Римма уже не пунцовела как роза и в пиджаке Ольшанского не пряталась.
  Наташа Верникова сказала:
  - Давайте танцевать, сколько можно сидеть! - и начались танцы. Инна следила, чтобы семейные пары разлучались почаще и Максаков в этой затее принимал активное участие. Как-то ей довелось танцевать с Володей Ремезовым и он спросил о Колмакове:
  - Говорят, Андреич кооператив устроил в Иркутске и теперь процветает, так ли?
  - В общем, да! И никто теперь не шпыняет и не грозит диплом отнять. Он себе хозяин и зависит только от себя: сколько работы найдёт, столько и заработает.
  - И цыганка Аза тоже с ним?
  - Он живёт в её квартире. Как думаешь, почему?
  - Думаю, что она его любит.
  - А ты откуда знаешь?
  - Когда на мальчишнике были, за ней заезжали и она с нами потом немного была, так она с него глаз не сводила. Если бы на меня так кто-то смотрел, я бы не сомневался в её любви. Это видно сразу. - Инна посмотрела на Володю и спросила:
  - А Лена для тебя в этом смысле не загадка? - от неё не укрылось небольшое замешательство и опущенные глаза.
  - Любая женщина всегда загадка! Вот вы, к примеру: на людях, в своей партии или отряде вы командир, вас слушают, хоть вы и женщина, никому и в голову не придёт посчитать вас за слабый пол. Всегда в порядке, во внешности и одежде ни пятнышка, вас все боятся больше мужиков. А вот здесь вы другая: я вас такую не знал никогда. Чем не загадка? - с большим трудом, но не теряя достоинства, извернулся Володя и Инна зачла ему находчивость.
  - Но Лену в деле ты не знаешь совсем? - настаивала Инна.
  - Нам и без этого хватает о чём поговорить и чем заняться. Слава богу, она не у нас работает, а то бы все разговоры к нашим болячкам и свелись, - всё так же сопротивлялся Володя.
  Между тем парочка Ольшанский - Наташа Верникова уже подбирала музыку, публика освободила место и расположилась вокруг. Обычно они танцевали что-то из латинос, на этот раз была самба. Они обговорили детали танца и она вышла в другую комнату избавиться от лишней одежды.
  Это была миниатюра о знакомстве, ухаживании, приглядывании друг к другу, первом свидании и, наконец, бурной страсти. Светлая шатенка Наташа обладала таким темпераментом и блеском, что, казалось, в её родне спрятался кто-то с берегов Амазонки. Само обольщение, переходившее в сцену страсти, напоминало корриду, настолько упорной была борьба, навороты движений, вращений и поддержек захватывали зрителей. Юбка партнёрши развевалась, поднимаясь и обнажая стройные ноги, изящные икры и, на доли секунды, ослепительные бёдра. Наконец, она, покорённая, упала в его объятия. Ольшанский раскачал партнёршу сначала на двух руках, потом переложил сложную спираль тела молодой женщины с одной руки на другую и опустил на пол. Глаза Наташи были закрыты, но любая женщина знала, что она переживает в эту минуту. Небольшая пауза для акцента и он опустился к ней. Всё.
  Оба тяжело дышали, Ольшанский поднял Наташу и поцеловал где-то около уха, она светилась и искрилась. Начальствующий над всеми экспедиционными механизмами муж в это время ковырял вилкой в тарелке. Гости аплодировали и приветствовали обоих. Тосты за дам, партнёров и удовольствия посыпались густо и насыщенно. Ольшанский пошёл ополоснуться в ванную, там его застала Инна, повернула к себе и так поцеловала, что он опешил:
  - За что?
  - За доставленное удовольствие!
  Когда, освежённый и чистенький, он выбрался в комнату с гостями, то среди сидящих и танцующих Наташи не нашёл. Инна увидела его взгляд и всё поняла: Сергеич хотел развить успех и придумал что-то пикантное. Она прошлась взглядом по комнате, прикидывая, где искать Наташу и решила заглянуть в темнушку, где обычно женщины переодевались и чистили пёрышки. Подойдя туда, она почувствовала: внутри что-то творится, осторожно приоткрыла дверь и увидела, что Верников повалил жену на диванчик и склоняет к греху, а та, разгорячённая изощрённым танцевальным партнёром, слабо сопротивлялась угловатому и громоздкому мужу, приговаривая:
  - Ну, Коля, увидят же, ну, не надо, что ты так торопишься, ну потерпи, дома всё, дома... - однако для мужа эта музыка была слаще румбы и он настойчиво продвигался к цели:
  - Ну и пусть смотрят, ты же моя жена, а не Ольшанского, ты мой цветочек аленький. Мой и ничей больше, правда? - приговаривал он, не останавливая движения опытных рук, знающих это тело лучше кого бы то ни было. Инна замерла, зрелище было настолько волнительным и захватывающим, что оторваться не могла. Она почувствовала чьё-то лёгкое дыхание сзади и обернулась. Это была Никишина, Инна чуть посторонилась и дала зазглянуть, потом и сама направила туда любопытные глаза, приоткрыв дверь чуть шире: Наташка уже скрылась под мужем, виднелись только задранные под потолок ноги и раздавался знакомый любой замужней женщине хрип мужчины и тихие стоны откуда-то из самой глубины женской души. Обе женщины перевели дыхание и осторожно прикрыли дверь. Затем вышли на кухню. В большой комнате гремела музыка и никто ничего не заметил. Они не стали караулить супругов и вернулись ко всем.
   - Давай выпьем! - сказала Светлана. - Своё не так заводит, правда? - добавила она, опрокинув стопку с водкой.
  - Своё нагоняет тоску! - ответила Инна и Светлана одобрительно кивнула.
  - Слушай, Инна, придержи моего суженного на один танец, а?
   - И ты сюда хочешь? - та взмахнула ресницами: - Почему бы и нет, если хочется?
  - На кого глаз положила, небось на Ольшанского? - она снова взмахнула.
  - Забудь про него, Светка, забудь! У него молодая жена, хорошая девочка, я ей обещала поберечь мужика от бабьего соблазна. Не трогай его, утешься другими! А про Валерку забудь, раньше надо было!
  - Не судьба, Инна, не судьба, она ведь его сразу взяла в оборот, я даже опомниться не успела, с первого же дня в поле она стала ему ненаглядной "Скво". Ко мне только по делу и ни разу даже повода не дал этой девочке усомниться в себе, перед Шурой он таким щепетильным не был.
  - Вот и хорошо, что у него хорошо! Правда, ведь, Светка? Ну, подумай, если бы он хотел тебя, думал о тебе, разве Шура смогла бы удержать вас от большего, чем полевой роман? У них с Ксеней вышло всё и сразу, а ты с ним уже сколько лет кувыркаешься из спальника в спальник?
  - Много, - ответила Светлана. Помолчали, потом она спросила: - А эту торговую мадам ты для него пригласила? - Инна кивнула. - А это зачем, мне нельзя, а ей можно?
  - Им сегодня можно всё, если бы не Римма, не уехала бы Шура, не маячит над ним Шура и Валерка стал другой, тут и Ксения объявилась и он с ней оказался в нужное время и в нужном качестве. Нет, Светка, Римма в этой многоходовке игрок ключевой. А мы с тобой пешки, вот так-то, подруга! Давай лучше выпьем, что-ли!
  Вскоре появились Наташа с Николаем, если довольство мужа обе женщины увидели сразу, то Наташа явно нервничала, хоть и скрывала это под маской возбужденния. Она хотела кого-то другого, Инна и Светлана переглянулись, поняв это одновременно. Кто он? Обе перебрали присутствующих мужчин и призадумались. Либо это один из гостей, либо они ошибались и дело должно обозначиться в клубе, где все компании обмениваются своим содержимым. Обе женщины ненадолго призадумались, а веселье бродило по их квартире, захватывая то всех одновременно, то ограничиваясь небольшими группками в два-три человека.
  Агния Гаршина явно скучала и даже не особенно это скрывала. Все считали, что это из-за отъезда дочери, которая ранее поддерживала в ней очень высокий тонус. Тонкие штучки переживаний и сложных чувствований очень любил муж Никишиной и Светлана решила освободиться от его внимания и заботы, направив чуткость и чувствительность мужа на Агнию, та была постарше, потоньше и помягче, как раз то, что ему сейчас и требовалось. Сделала она просто: оставила их рядом, завела разговор о дамских хворях и позволила мужу включить профессиональную чуткость и внимание к пациенту, то есть, к пышущей отменным здоровьем Агнессе и тихонько удалилась прочь. Агния привыкла к манёврам Светланы и подброшенного ею мужа приняла внимательно и с обычным для себя вниманием к самому мужскому естеству. К Овчинникову она не приближалась, а лишь издали наблюдала за его фокусами с Валентиной, с удовольствием констатируя, что с ней он ничего из их арсенала не применял.
  Возможно, таким образом он сообщал ей в натуральную величину и самыми прямыми средствами уровень и качество их отношений. Она за годовщину их связи узнала так много о нём, что могла примерно сказать, чем обернётся для его жены следующая инициатива Инны по демонополизации семейных пут и традиционных взаимных обязанностей.
  Если, положим, она предложит выбрать объект для вычурного секса или предкоитусных фантазий с молодой и наиболее пригодной для этого женщиной, то он, без сомнений, выбрал бы жену и задал ей перцу по самые помидоры. Она бы потом сидела где-то сторонке и отходила от собственной решимости и нахальства обычно уравновешенного и управляемого мужа. Она даже представила, как Валентина сидит в уголке детской спальни и разглядывает синяки, которыми наградил муж. Решать, что это могло значить и как к этому следует отнестись, Овчинниковой пришлось бы до их возвращения из вояжа в экспедиционный клуб. А если бы ей пришлось ещё доказывать свою лояльность мужу в ходе придуманного Инной конкурса "Свергнутый с престола муж и встречающая его жена", то с постели в темнушке она бы и вообще не вернулась, убеждая его в преданности. Как раз сегодня был плановый день семейного секса. Если, конечно, Инна не передумает и не переменит всё самолично. Размышляя о подобном, Агния улыбалась невпопад и иногда в её глазах мелькали такие огоньки, что Руслан поразился её настроению и постарался соответствовать. Его жена в это время со стороны наблюдала, как они следовали в приготовленную ловушку.
  Муж Гаршиной не был Светлане интересен, к Ольшанскому она подойти боялась, но тянуло так сильно, что она пугалась самой себя. В состоянии среднего опьянения Светлана могла совершить, что угодно. И она приближалась к ней, этой опасной степени. В этой ситуации спасением мог быть нейтральный и раньше никак не связанный с ней мужчина, чтобы не было последствий. Вычисляя и перебирая, она колебалась между Верниковым и Казбеком Туаевым, давно поглядывавшим в её сторону. Во время танцев она проверила кандидатов, оба не возражали и решила положиться на случай. Зрелище в темнушке сильно возбудило и она уже не могла остановиться. Постоянно мелькающая перед глазами Римма и опекающий её Валерка только придавали горечи и остроты ожидаемому. Когда ресурсы терпения иссякли, она подготовила свободного в эту минуту Казбека и попросила Инну прикрыть её на время.
  - Не Ольшанский! - успокоила она её и хозяйка, увидев кого именно уводит Светлана, вместе с мужем занялась Рамизой. Они не возвращались из темнушки так долго, что Инне пришлось привлечь на помощь Ольшанского и они с Рамизой по очереди читали привычное и желанное. Первым появился Казбек, он ещё не отошёл от Светланы и Инна увела его на кухню от греха и Рамизы подальше. Там она заставила его резать лук для новой порции салата и не сразу привела мужчину в приличное состояние, когда же на кухню заглянула Светлана, Казбек содрогнулся от её взгляда и Инна снова принялась за невыдержанного гостя. Вазы с салатом и мясом к столу подавал Казбек и этим как бы объяснилось его долгое отсутствие.
  Рамиза была занята изысканной дуэлью с Ольшанским и ничего вокруг не замечала, а остальное глазам гостей в такой стадии подпития было незаметно. Самая спокойная пара на новогодней вечеринке, Володя Ремезов и его Лена, была в подобном обществе впервые и впитывала в себя всё, что было доступно. Лену брали в оборот и Максаков, и Никишин, и Верников, она хорошо двигалась, но поначалу от вполне объяснимой робости была скованной, пока Ольшанский легко и с видимым удовольствием не лишил предрассудков, ненужных в этом обществе. С ним особо стесняться и робеть было невозможно, поскольку он с партнёршей вытворял такое, чего она сама сделать никогда бы не осмелилась.
  Лена в минуты такого разъединения поглядывала на Володю, с которым чаще других бывала Инна и ловила его одобрительные взгляды, в конце концов оба освоились и почувствовали себя легко. Лена уловила стремление хозяйки дома раскрутить гостей и с удовольствием подчинилась, перестав оглядываться на Володю. Через три часа такого веселья она уже могла публично и с чувством расцеловать кого угодно и не смутиться. Он и она были на одной волне, а про остроту чувствований, она знала не хуже гостей. Так что паритет и равенство она видела во всём и это придавало уверенности в себе и сил для дальнейшей жизни.
  Раньше она мир геологов видела глазами Володи, теперь же всё это предстало воочию и она убеждалась в объективности своего мужчины. Конечно, это был другой мир. Если разобраться по существу, то для неё их уровень был просто запредельным, так высоко и далеко от себя привычной она никогда не забиралась. Иногда ей казалось, что она способна на рывок, оставалось как-то разобраться со грузом прошлого. А было всё это в ней если не на генном уровне, то уж в бытовых привычках и привязанностях точно - от философии зоны она так и не отошла. Как будто за годы отсидки в ней вырезали нечто, характерное для обычных людей, а прирастили ущербное и порочное, со стороны это не всякому незаметно, но она-то знала, что это так. Её дружба с Полиной была именно такой привязанностью прокажённых. Только с Полиной она могла быть откровенной до конца и не бояться разоблачения и его последствий.
  Очнулась Лена в объятиях мужских рук, она обернулась к Володе, учуяв его состояние:
   - Ревнуешь?
  - Особенно к Ольшанскому, ты с ним была сама не своя. Я тебя такую не знал.
  - И она тебе не понравилась?
  - Наоборот, очень понравилась, однако имею вопрос: почему со мной ты не такая?
  - А ты так умеешь? Ты понимаешь мои движения и взгляды так, как он? Я и подумать не успею, а он уже это сделал! - она ненадого замолчала, взвешивая собственные ощущения от вечера и гостей, а потом сказала, - Но он - это он, а ты - это ты! Он чей-то, а ты мой! Или уже нет? - он молча сгрёб всё, что вмещало в себе определение - "Лена" и она прочувствовала ответ в полной мере. Ей было намного лучше и желаннее воспринимать его чувства и объятия здесь в этой тесной от людей комнате, грохоте музыки, чьих-то прикосновениях и толкотне танцующих, чем наедине у себя дома или в его уютной постели. То, что она увидела и почувствовала сегодня, ей показалось драгоценным и желанным и не хотелось, чтобы всё это когда-нибудь закончилось.
  Блюз растаял и наступила тишина, а Лена прижалась к Володе и ждала продолжения.
   - Инна, прикрой меня ещё разок! - в разгар танцевального марафона шепнула Светлана.
   - Ты что, сюда трахаться пришла? - возмутилась Инна.
   - Я ненадолго, достал он меня, никак не отвяжется! - заверила Светлана.
   - А ты сама его не сманиваешь? - едко заметила хозяйка. - Уж я его сейчас уйму. Ишь Казанова выискался! - и она собралась разобраться с ним, но Светлана остановила:
  - Не нужно, Инка, я сама, мне это доставит удовольствие! - и в её голосе прозвучало такое, что Инна поверила. Первой исчезла Светлана, за ней Казбек и прикрывала это безобразие Максакова. Она не знала, чем Светка занимается с мужчиной, поскольку из темнушки ничего особенного не доносилось, как она ни прислушивалась. Первая часть танцевального марафона ещё не закончилась, как открылась дверь и из-за неё скользнула фигура Светланы, она прижалась к Инне и прошептала:
   - Вот это был номер! Теперь я себя уважаю! - и они проследовали на кухню. Дверь в темнушку была у них на виду, оттуда так никто и не вышел.
   - Ты что, убила его? - обеспокоенно повела головой Инна.
  - Не то слово! Сразила наповал - теперь ему надолго хватит!
  Закончился танцевальный марафон, все отдыхали под медленную музыку, а казанова так и не появился. Первой хватилась Рамиза:
  - Ты не видела Казбека? - спросила она у Инны. Та взглянула на неё и ответила:
  - По-моему, он отдыхает, я его видела слегка усталым.
  - Где? - спросила Рамиза и в её голосе не было ничего особого. Обычное дело - муж перебрал и притомился.
  - В темнушке, там не так шумно, - ответила Инна. В каком состоянии остался обманутый в своих надеждах кавказец, она не представляла, но надеялась, что никакого компромата Рамиза там не обнаружит.
  Через некоторое время Казбек совершенно самостоятельно выбрался оттуда и, сказавшись приболевшим, тихо ушёл. Рамиза не очень активно порывалась сопровождать мужа и он ушёл в одиночестве. Оставшись одна, женщина воспряла, в глазах появился блеск, шутки стали тонкими и прозрачными, а взгляды совершенно открытыми.
  Напевшись, напрыгавшись, насытившись и напившись, гости захотели передышки и все вместе забрались в детскую комнату, там шёл неспешный разговор о свободе вообще и личности в частности. Банк держал Максаков:
  - Вот, к примеру, ты, Лена, что для тебя свобода, полная свобода? - молодая женщина задумалась, уж очень странной казалась постановка вопроса. Казалось, всё до смешного элементарно, но ...
  Лена помедлила, понимая, что собеседник даже не представляет, что у "несвободы" может быть так много вариантов. Хотя с Максаковым она имела достаточно бесед и контактов, чтобы он понимал разницу между собой и Полиной. В те вечера и ночи, когда она заходила к Полине и заставала там Максакова, он принимал её за сообщницу и даже допустить не мог, что она кому-то расскажет о нём и Полине. То есть, она теоретически это сделать могла, но... Вот если бы его заложил кто-то из своих, тогда бы можно подумать или поговорить и о морали со нравственностью. Донос же жене от неё автоматически ставил её в разряд уголовной шизы и она могла нарваться на солидарный ответ супругов. Такое с другими бывало неоднократно и Полина об этом рассказывала. Со смехом и горечью, и горючими слезами от перманентной и нескончаемой несправедливости к тем, кто хоть один раз попал в "зону". Та "свобода", о которой могла рассуждать Лена, сильно отличалась от круга "свобод" её собеседников. Хотя их интересы ей очень и очень пришлись по душе. Может, потому, что их подарил Володя? И она подняла глаза на него, черпая в нём недостающую уверенность.
  - Никто не может запретить того, что я сама придумала и всё-всё организовала. Никого при этом не обижаю и не обделяю и это за мой счёт. Так вот, свобода - это моя возможность всё это сделать, никто не может этому помешать! Если такого нет и я всё время должна одалживаться и спрашивать разрешения у высоких дядей и тётей - это несвобода!
  - А от чего возникает несвобода? - продолжал свою линию хозяин, обратившись к Овчинникову.
  - Насколько я понимаю это определение: чья-то свобода всегда пересекается с несвободой другого. Поясню на примере: мне понравилась какая-нибудь вещь...
  - Или человек, женщина, например? - вставила Никишина и оценила реакцию Овчинникова. Тот совершенно спокойно принял версию женщины и продолжил: - Итак, мне понравилась женщина. Она вообще-то свободный человек и вольна жить по своему усмотрению, но...
   - Она замужем, - с удовольствием отличницы, выучившей урок, закончила его подсказку Наташа Верникова, - а вы женаты! - на лукавую и торжествующую улыбку молодой женщины Овчинников ответил мягкой и извинительной и принял её условия.
  - Как быть с этим желанием? Можно ли мне, женатому, задумываться о замужней женщине? Если это желание - не каприз взбесившейся плоти, а вполне осознанная тяга к женщине и человеку. Что ж, давайте порассуждаем! Если я подавлю в себе тягу к ней, то моя личная свобода будет ущемлена: я хочу, осознанно хочу, но не могу! Если же я вступлю с ней в какие-то отношения, пусть невинные, то я нарушу право её мужа или мужчины, обусловленные гражданскими или другими отношениями. Этот мужчина видит в своём огороде чужака и за мной начинается форменная охота. Напомню, эта женщина не является его собственностью и, если пожелает, то свободна оставить его наедине с собственными иллюзиями и уйти со мной.
  - Как видите, свобода в этом случае главнее права на семью. Настоящая семья, по мысли Энгельса, а глубже и основательнее эту тему никто не исследовал, должна быть свободной. Нет свободы - нет семьи! Выбор партнёра для построения семьи должен быть свободным, иначе это не семья, а гарем с наложницами. Я хочу обратить внимание на главное - свобода определяет наше поведение, мотивы поступков, выход или вхождение в какие-то отношения, выгодно это нам или нет. Остальное переменчиво и преходяще, несвобода угнетает личность и рано или поздно происходит бунт.
  А теперь вернёмся к пересечению моих свобод с чужими. - Наши огороды находятся рядышком и иногда чужие куры забредают в мой огород и нарушают мою свободу обладать территориальным суверенитетом, доставляя неприятности - они выклёвывают посеянные зёрна злаков. Глупо говорить соседу, что ваши куры не такие, к нему не ходят и не делают того же. С другой же стороны, с этим очень просто бороться, надо вовремя "кышкнуть" и непрошенные гости убегут восвояси. С вашими курами сосед поступит аналогично и выяснение отношений по подобным поводам автоматически отпадает. Вывод: свобода является приоритетом, но не догмой. Выгнав кур самостоятельно и без привлечения всеобщего внимания к этой мелочи, мы реализуем свободу делать в своём огороде что хотим и продолжаем здороваться с соседом, как ни в чём ни бывало.
  - Геннадий Васильевич, а если эта дама поначалу не отвечает взаимностью и остаётся верной семейному очагу, а вы настаиваете, поскольку убеждены, что она и вы - это венец природы, просто она этого ещё не уразумела, что тогда? - не отставала Наталья. - Как быть с этими свободами мужу, жене и вам, сердешному Он понимающе улыбнулся подначке Наташи и продолжил:
  - В таком случае я свободен предлагать свои взгляды моей избраннице, излагать их приличной форме, не оскорбляющей достоинства ни её самой, ни мужа. Если он возьмёт ружьё и станет охотиться за мной, то опять же я свободен дать ему отпор только потому, что он посягает на мою свободу. Жена не является собственностью мужчины, как и наоборот: мужчина не принадлежит женщине. Внутри семьи могут быть любые правила и нормы, но если из неё выйти, то действие их автоматически прекращается. Итак, если я смогу убедить женщину придти ко мне, то она свободна или придти или остаться там, где была. И опять же - никто не волен насильно оставить её там или же переместить ко мне! Такова свобода.
   Всё логично и разложено по полочкам и параграфам законов, присутствующие только утёрлись, настолько сказано убедительно и доходчиво.
  - Дамы и господа, коллеги, - начал свою партию Ольшанский, - обычно проблемы нашей самореализации начинаются с того, как мы любим или не любим себя. Самолюбие не даст унизить или унизиться. Если мы позволяем кому-то это сделать, то тем самым соглашаемся и ограничить собственные свободы. В таких случаях самоосознание есть аргумент, а остальное - его производные или функции. И если в нашей геологической работе мы привыкли иметь дело с первичнымматериалом и во всех построениях исходить из него, то почему в житейских обстоятельствах нужно обращаться ко вторичным выводам и построениям? Отсюда естественно, что в гражданских делах, законах и отношениях такой, извините, бардак. Если в идеологии правящего класса есть примат вот таких неопределённостей, это означает, что истина и рационализм в практике такой группировки и не ночевали. У таких правителей есть единственный аргумент: я начальник - ты дурак, ты начальник - я: чего изволите? И всё! И никаких других приоритетов.
  Наша с вами жизнь тому яркий пример. Все мы знаем, что наша поисковая стратегия провалилась. Причём, у нас, таких умных и спорящих по поводу и без повода, здесь разногласий не возникло! Но нам сказали, кто мы и мы с этим согласились. То есть мы - быдло и место нам на скотном дворе: там все мычат и мы с ними. Ни у кого из нас не хватило характера громко с этим не согласиться. Помычать на кухне, покачать права в очереди - и всё! Нет осознания себя личностью - нет остального. А свобода - вещь абстрактная. Формально мы можем обращаться хоть к кому. Но быть услышанным и потом постоять за свой голос или тихонько бубнить на кухне - это, господа геологи, две большие разницы. Год тому назад мы надеялись, что будет перелом, а что получили? - он взглянул на присутствующих. Все опустили глаза. - Вот, так-то, а вы говорите: свобода-свобода! Рамиза, помнишь у Горбунова есть об этом:
   ...я свободен, наконец-то,
   вот мой саван - прочный гроб,
   ухожу к другим, где деспот
   в сети мир загнать не смог,
   вековых там нет традиций,
   ложи, лажи и вождей,
   жертв безмозглых из амбиций,
   ради галочки смертей...
  - а дальше забыл. Что там?
  Рамиза покачала головой:
   - Не помню, - возникла пауза. Неловкая и неудобная, слишком болезненную тему зацепил Ольшанский. Пауза длилась и длилась, пока он мучительно вспоминал.
   - Это и неважно, - наконец сказал Ольшанский, - главное про традиции, амбиции и вождей.
  - Ну, вот, приехали! Говорила же - никакой политики! - опомнилась Инна и велела мужу включить музыку.
  
  Римма заметила, что после ухода мужа, Рамиза сразу обозначила свой главный интерес на Ольшанском и это был тот же интерес, что и у неё - к эстету и творцу. Римма не знала, скольким женщинам он посвятил свои строки, была ли Рамиза среди них - не знал никто, такие вещи не афишируют. Сегодня же Рамиза отпустила тормоза и играла роль восточной женщины и это выглядело удивительно. Будь она на месте Ольшанского, непременно это где-то отметила или выдала бы сразу. В её облике что-то роковое и трагическое так и сквозило.
  Рамиза, постоянная участница вечеринок у Инны, безусловно, понимала роль Риммы в этой вечеринке и всё же рискнула привлечь его внимание и, соответственно, подставилась ей. Такое может позволить себе женщина, которой терять нечего. На сегодняшнюю ночь у неё были аналогичные планы. Оценив всё и хорошенько взвесив, Римма решила не воевать с ней, а объединиться, так было и спокойнее и надёжнее: она не сомневалась в полном и абсолютном молчании Рамизы. С другой же стороны, ей хотелось испытать Ольшанского в новом качестве, общаясь с ним, она уже не могла долго пить одну и ту же отраву. Впрочем, как и он в ней. Осталось её к этому подготовить и склонить.
   Для этого нужно приучить Рамизу к тому, что она, Римма, будет рядом с Ольшанским и с нею всегда и везде и не видит в ней соперницы. Это у неё получилось достаточно легко, когда они по очереди прикасались к нему во время обалденных блюзов и после этого вместе чирикали на посторонние темы на широченном диване. Когда Рамиза почувствовала отношение Риммы к себе и поверила её намерениям, Римма перешла ко второй фазе: стала подбрасывать мысль - продолжить эту идиллию у себя дома. Вскоре и это успешно завершилось, после чего обе женщины смотрели на всё одними глазами и дружными усилиями приближали желанного мужчину.
  СТРИПТИЗ 1.01.89
   Лена рассказала Наташе и Светлане про свои страхи насчёт недавнего розыгрыша Володи про обязательный для новичков стриптиз, те решили проверить её на гибкость мышления по своему:
  - И ты испугалась? - Лена немножко освоилась, поэтому не стала запираться и честно призналась, что поначалу ей это не очень понравилось.
  - Незнакомые все, да и непривычно как-то, не в Америке, поди!
  - А что? - заметила Светлана, уже хорошо раскрученная минувшей частью вечеринки. - Что в этом такого? Если на тебя смотрят жлобы с пьяными рожами и маслеными глазками, то никакого удовольствия это не доставит. А если в охотку, то в нашей компании это сделать, по-моему, легче, чем у Кутиной. В вечерних платьях не щеголяют и потом не обливаются слезами, что у кого-то причёска была не в тон или чулки не на той застёжке. Но вот если ты Китса расслышишь, как "киса", то узнаешь про себя всё и тут же. Кстати, Лена, у тебя одёжки легко снимаются?
  - Одним движением, - улыбнулась гостья.
  - Ну вот, ты, как и мы. Все цивилизованные мужчины и женщины в это играют давно. Я со своим Русей так уже давно развлекаюсь, ну, не так, положим, как это в американском кино, но всё же... - она ещё раз взглянула на Лену: - Уверена, что и ты с Володей развлекалась таким способом, разве нет? - И та подтвердила. - Вот видишь, всё просто, чуточку разогрева для всех, а потом какой-нибудь толчок и на тебе, пожалуйста - раздевайся и услаждай публику. Среди наших есть дамы очень даже забористые! - Она сделала Лене пальчиками шутливую утю-тюшку, будто мужчина и, после инстинктивной женской реакции на это с приглушённым визгом и потемневшими глазами, продолжила: - Вот видишь и у тебя с рефлексами в порядке, мужикам ты рада и от них балдеешь. Так вот, показать у нас есть что, а уж охмурить невинную овечку, так это мы с большим удовольствием!
  - Ты это серьёзно или только заводишь меня? - почувствовала укол обиды Лена.
  - Ты что, не веришь? - удивилась Наташа и стала излагать свои доводы. - Мы же геологи и мужья наши пионеры в этом краю, остальные пришли после нас. Мы тут были пер-вы-ми! Всё, что здесь изменилось, произошло только потому, что пришли мы - геологи. Наши коллеги ещё в тридцатых всё тут поставили на серьёзный лад и именно они сказали: "Краю быть!". И кто, как не мы должны задавать тон!
  - Раздеваться перед публикой? - с нескрываемой иронией заметила Лена. - Ничего себе пионерские шуточки!
  - Если хочешь быть женщиной и адреналин от публичности тебе привычен - это хороший способ, очень хороший, поверь мне! - пропустила мимо ушей её иронию Наташа.
  - Наши мужики стоят того, мы им должны как-то воздать за всё хорошее, ты бы видела, что они делают в поле и из чего по большому счёту они сложены, - добавила Светлана, явно имея собственные резоны.- Мне, к примеру, приятно чувствовать на себе тепло не одной пары глаз и, потом, для настоящей женщины это хороший способ самоутверждения - доказать самой себе, что ты в форме, не боишься соперниц и стоишь многого. Когда это прочувствуешь сама, другим доказывать гораздо легче. Она позвала отвлёкшегося на телепередачу из концертного зала Овчинникова.
  - Геннадий Васильевич, у нас проблема. Не знаем, как подойти к стриптизу: то ли конкурс объявить, то ли просто раздеться под музыку. - Далее она изложила собственное представление об этом и с надеждой посмотрела на него. Геннадий Васильевич вообще не знал таких слов: "Не знаю, не хочу, не умею - да что вы!".
  Внимательно выслушав молодых женщин, он задал уточняющие вопросы и, сообразив в чём загвоздка, достал из пиджака паркеровскую ручку с записной книжкой, тут же составил список женщин и их мужей, сделал какие-то манипуляции с ним, оценивающе осмотрел гостей и после этого заключил: - Все уже и так хорошо подогреты, так что надо сделать это отдельным номером и драматургии, - дамы доверяли ему изначально и поэтому слушали со вниманием, - а теперь просмотрим кандидаток в стриптизёрши. - Он прошёлся по списку, бегло оценивая готовность женщин к этой изюминке, против каждой проставил серию крестиков и ноликов, довольно улыбнулся и продолжил: - Из имеющихся восьми женщин только две могут отказаться, остальные, на мой взгляд, вполне готовы. Думаю, что конкурс нужно объявить для всех, а приз учредить очень значимый. Не куклу или матрёшку, а такое, чтобы запомнилось и надолго.
  - На Западе народ туповатый, консервативный, новациям и революциям противится и для пущей ясности всё измеряет в долларах и на них же и заканчивает. Они бы это сделали за деньги, а наши дамы на многое готовы ради красивой идеи, - с удовольствием констатировал он, собирая ручку и записную книжку. Наташа даже сглотнула от огорчения: такая красивая книжечка, а он в ней всякую ерунду записывает.
  - Давайте сначала назначим приз, а после этого и конкурс объявим.
   Его аргументы сомнений не вызвали и для полного кворума пригласили Инну. Та думала недолго и сразу же вытащила из заначки друзу аметиста с нашлёпками на них чистейшей воды кристаллов сине-зелёных гранатов. Выглядела друза очень впечатляюще. Никто из гостей этот шедевр у неё никогда не видел, выставив его на приз, Инна делала очень широкий жест. Инициативная группа в деле, касающемся красивого камня, была очень продвинутой и просвещённой, дебатов не последовало: приз обалденный, стоит чуть не миллион, надо объявлять конкурс!
  И объявили, и учредили, и решили, кто будет в жюри. Неподкупными и объективными посчитали Овчинникова, Ольшанского и Максакова.
  Инна показала приз, немножко прошлась по самолюбию, потом женскому пунктику про нижнее бельё и стала ждать реакцию дам. Она появилась не сразу, Агния не была особо страстной любительницей камней, но вкус имела отменный, друзы ей очень понравились, возможность пощекотать Овчинникова и показать себя остальным мужчинам ей пришлась по душе, Рамиза тоже вполне взвешенно относилась к ним всегда и только Наташа и Светлана тяжко и досадливо вздыхали, если полюбившийся камешек проезжал мимо. Сейчас же проявлять инициативу они не торопились, поджидая, пока ситуация не прояснится. Собственное мнение у них давно созрело и они уже были в мыслях о ходе конкурса и собственных приёмах публичного обольщения мужчин. Лена, поглядывая на подруг постарше и, в общем, понимая природу их колебаний, решила подтолкнуть публику:
  - Что ж, я согласна, Инна, а кто ещё хочет себя попробовать? - ответом было молчание и она как бы сама себе сказала: - Раз конкуренток нет, я сейчас быстренько всё сделаю и эта красота станет моей. Камешек уж больно красивый, правда Володя? - обратилась она к приятелю, размягчённому выпитым. - Какая прелесть! - она восхищённо повертела на свет чистенькую друзу фиолетовых оттенков. - Никогда не видела ничего подобного, в музее таких, наверное, нет! - потом положила камень на место и сказала Инне: - Я готова, когда начинаем?
  - Конкурс так конкурс! - неожиданно вмешалась Рамиза. - И я тоже буду! - после этого заявили о согласии Агния, Римма, тут же присоединились Светлана и Наташа. Жребий определил порядок: Светлана начинала, за ней Римма, потом Агния и другие, а последней была Рамиза. На всё про всё выделили по две минуты каждой. Максаков подобрал медленную музыку и началось.
  Мужчины устроились поудобнее и приготовились вкушать зрелище, про которое много слышали, видели в кино и по телевизору, но ни разу не участвовали и запаха не представляли. А он, оказывается, был и какой! Ещё ничего не произошло, а вокруг витал особый запах тела и греха. Женщины мысленно прокручивали собственные движения, прикидывая выигрышные позы и выбирали, куда и как будут смотреть, в ком черпать поддержку, от кого отворачиваться и как уходить с арены. Огонь в глазах и что-то ещё преобразили мужчин и оторваться от этого засверкавшего всеми цветами вкусовой радуги зрелища женского шарма уже не могли. Раздеться при всех - это грех, говорили все и всегда! И вдруг над этой аксиомой решили провести эксперимент.
   Светлана задала тон и настроила публику на серьёзный лад. Она следила за реакцией зрителей и добавляла или убавляла темп, акцентируя те движения и жесты, которые вызывали прилив внимания и проскакивая не очень выигрышные. Чтобы ориентироваться во времени, она поглядывала на секундную стрелку больших часов на книжной полке. Когда она добралась до бюстгалтера и двумя движениями избавилась от него, то показывать грудь раскрывшим глаза мужчинам не торопилась, отвернувшись к стене и медленно поворачиваясь к ним. Свои развитые двумя сыновьями груди она показала не сразу, придерживая ладонями и прикрывая пальцами нижнюю часть и кончики сосков. Потом она развела пальцы в стороны, обнажила соски и отпустила упругие полушария. Они мягко качнулись и остановились, соски рельефно выделялись на фоне тёмных пятен вокруг них. Мужчины дружно выдохнули. Лена взглянула на Никишина: тот следил за женой, будто видел впервые, а на соски вообще сделал стойку. Другие мужчины ещё чуточку подтормаживались наличием жён, но уже входили во вкус. Когда Светлана дошла до последних штучек, то пристроилась на стуле и снимала их мучительно долго, поднимая то одну, то другую ногу, сначала закрывая промежности сдвинутыми бёдрами, а потом, отбросив в сторону шёлковые светлые трусики, поднялась к зрителям лицом и сделала ноги циркулем, а руки подняла в стороны и вверх. Упругий живот чуть шевельнулся и замер. Замерли и зрители. После Дня полевика, где Куренцова стала Мисс Полевичка, это было второе выступление Светланы и все увидели то, чего не рассмотрели в первый раз.
  Были аплодисменты, но главным вилось у всех на уме другое: "Стриптиз - вещь потрясающая! " и впереди было ещё пять участниц.
   Римма расставила акценты иначе, продемонстировав две вещи: очень качественное и изысканное бельё, которое сидело на ней так, что казалось неотъемлемой принадлежностью стройного тела тёмной шатенки и своего чуточку покровительственного, но изысканно небрежного отношения к этим предметам. Такие женщины, надевая вещь, не поклоняются ей, а дают шанс продукту легпрома приобщиться и попользоваться близостью к своему телу и вместе с ним дать и окружающим заметить эту прелесть.
  Когда она снимала что-то очень красивое, то на её лице было написано откровенное лукавство, и, сняв эту прелестную вещицу, она обнажала ещё более прелестную часть своего тела. Она не выпускала из внимания реакцию Ольшанского и руководствовалась только его эмоциями. Закончила она не трусиками, которых на ней не было. Она очень долго скатывала чулки с ног и отбрасывала их стороны и только после этого сняла бюст, который поддерживал очень аккуратные груди, они были как немного скошенные конусы. Соски и у неё были напряжёнными и выпуклыми. Мысленно она подставлялась рукам Ольшанского и её возбуждение тут же проявилось в напряжённой груди и сосками, в виде острых вершин. Любому стало ясно: она не рожала и не кормила. Такие шедевры встречаются нечасто. И были они немного загорелыми, как и всё тело. Только Ольшанский всё это видел неоднократно и часто пробовал наощупь. Но и он отметил удивительную свежесть подачи тела своей тайной и ненасытной подруги. Она взглянула на него ещё раз, как бы убеждая в правильности его выбора.
   - Класс! - не удержался Верников и Наташа, сидящая на коленях мужа, это тут же прочувствовала и взяла на заметку.
  После молодой и стройной Риммы появление на подиуме изящной и пластичной Агнии было обновлением жанра. Если дамы до неё демонстрировали пору цветения и ожидания плодов, то Агнесса - это сама сочная и изысканная зрелость. Контуры фигуры сорокалетней женщины были отточены временем, диетами, жизненными проблемами, очень сложным характером незаурядной дочери и затаёнными женским бедами нереализованности. Хотя здесь она чуточку лукавила, не всё из собственный сокровищ она могла пристроить, но многое уже было в ходу и по той свободе, с которой она излагала себя, сообразительный зритель мог отметить скрытую от посторонних её настоящую вселеннную.
  Одежда на Агушке была недорогой, но очень выдержанной по вкусу и стилю, все вещи по-особому оттеняли её личность. Когда одежда перебиралась на колени сидящего в кресле мужа, зрители видели, как одно совершенство обнажает другое. Затаив дыхание, и мужчины и женщины следили за тем, как можно выглядеть и быть привлекательной и обаятельной после сорока. Многие ли смогут так?
  - А она вот смогла! И Агния всем это показала. Трусики снимал муж, к которому она прислонилась на секунду, оставила их ему, а сама развернулась к публике и показала свои сокровища сразу, чтобы увидели и запомнили. Овчинников смотрел на неё, не отрываясь, он знал Агнию давно, видел в одежде и без неё, встречался в самых разных обстоятельствах, но не представлял, что эта женщина может быть такой потрясающей. Ему стоило трудов и выдержки, не выдать особенного,разоблачающего их, волнения, иногда она бросала на него иронические взгляды и он единственный понимал их истинное значение. Она ему позволяла только то, чего хотела сама и он был полностью в её руках.
  Молодая Лена была пониже самой высокой среди них Риммы, светлые длинные волосы собраны в пучок, скреплены черепаховой заколкой и завершали стройные очертания её фигуры. Она распустила волосы и её образ из точёного контура перекочевал в нечто зыбкое переменчивое, а волны льняных волос, которые метались вслед за движениями тела, только подчёркивали это. Запах молодости чувствовался во всём и движения женщины это подчёркивали. Она старалась соответствовать уровню старших подруг и выглядела вполне прилично и в пластике и в обаянии. Изюминку последнего жеста она оставила способу избавления от трусиков, как при вращении кольца хула-хуп - они незаметно сползали и сползали, пока не оказались на полу. Этому она научилась по нужде и теперь вот умение пригодилось. Такого циркового номера никто не видел и ей тоже долго аплодировали.
  Наташа весь стриптиз лихо станцевала, избавляясь от одежды в ритме быстрого блюза. Каждый предмет одежды она оставляла на полу и последующие предметы образовали что-то, похожее на круг, внутри которого всё и происходило. Зрители завелись и отбивали ритм, под который Наташа снимала с себя вещи и размахивала перед носом у мужа. У того, и так хорошо согретого, углубилось и замедлилось дыхание, а жена развлекалась и развлекала других, как бы игнорируя его волнение. Снявши трусики, она устроилась к нему на колени и свернулась калачиком. За такую смелость в обращении с мужем судьи молча прибавили ей балл.
  Завершала бал красоток Рамиза. Её положение казалось более предпочтительным, чем у других участниц - она была без мужа и вольна творить, что угодно, зная, что за это ничего не будет. И, действительно, свобода вдохновила женщину на блистательное выступление, это была сюита на темы женских мечтаний наедине с собой. И одежды с неё слетали сами собой, будто это делала невидимая рука, обнажая зрелое тело южной женщины всё больше и больше. У неё не было проблем с пластикой, движения окрашивались в особый колорит, а большие выразительные глаза завершали образ долгожданной свободы. Жюри совещалось недолго и приз достался Рамизе, с чем никто и не спорил.
  Когда ещё не наступила пора переходить из одного знаменательного года пятилетки и разгара перестройки в другой, телефон в комнате позванивал изредка, но после полуночи звонков досталось всем: и хозяевам и гостям. Первой попала на них Нина Гаршина, Агния обрадовалась до слёз и почти ничего не говорила, а только кивала и поддакивала, про мужа вспомнила, когда положила трубку, и только развела руками, глядя на него и счастливо улыбаясь. За ним были местные звонки: из компании Кутиных, родителей Даши Мигуновой и из других семей. С небольшим перерывом последовало ещё два звонка по межгороду: сначала хозяев поздравили Денис с Дашей, затем через плотную завесу "занято" прорвался Дима, новый знакомый Инны из ЦКТЭ.
  Когда поток схлынул и компания отдышалась от летучих обменов колкостями, остротами и комплиментами, пошли в клуб. По дороге никто не потерялся, шли дружной и шумной компанией. Им попадались такие же компании, у клуба все группы сливались в большой поток. Теперь под опекой у Ольшанского было две женщины: Римма и Рамиза. Когда он чуть поотстал от компании, чтобы перекинуться парой слов с Риммой, на них посмотрела Инна и, шутя, погрозила пальцем. Потом все вместе вошли в зал и нашли место, где можно пристроить вещи и переодеться женщинам. Мужчины сделали из своих тел громадную ширму и дамы привели себя в порядок. Инна успокоила женщин тем, что в зале темно и макияж подправлять ни к чему, а губы в специфическом свете и так флюоресцировали.
  В азартные гонки, кто кого перетанцует, включились сразу и все. Компания Максаковых традиционно соперничала с Кутиными и Ко. По массовости и азарту, а также индивидуальному мастерству группа во главе с Ольшанским победила не сразу, включая одну за другой секретные заготовки, среди которых были и народные мотивы в исполнении Наташи с Агнессой, а потом Ольшанского с Рамизой в восточной сюите. На шумный, нарядный и многолюдный конкурс сбежались посмотреть все гости клуба, дружно хлопая в ладоши, а потом и подпевая и выкрикивая "Ханума-Гюльчатай".
   Рамиза оказалась поистине восточной женщиной, выбрав в кавалеры Ольшанского, она ни с кем более не общалась, а его первую даму, Римму, принимала в качестве первой жены. После этого традиционного соревнования как бы танцевальных клубов гости и группировки перемешались и некоторые жёны с тайным облегчением расстались с мужьями. На Рамизу и Римму охотников оказалось предостаточно и они поначалу всем отказывали, оставаясь вместе, но Ольшанский решил их проблему просто:
  - Я от вас никуда не денусь, впереди половина ночи, танцуйте, наслаждайтесь! А я тоже немножко расслаблюсь, пока жены нет! - Римма с Рамизой переглянулись и ринулись в бой за свободу и независимость.
   В дыму восторга и музыки Агния увидела Галю Куренцову, она озиралась и искала своих. Агния подошла к ней:
  - С Новым Годом тебя, Галюшка! - и поцеловала её в щёчку, алую от волнения и страха: Стенина Галина уже увидела и он одарил её таким взглядом, что она усомнилась в собственном здравомыслии. Галя вцепилась в неё, как утопающий за соломинку и Агния сделала остальное: познакомилась с симпатичным и приветливым мужем, расшевелила молодую женщину и повела к геологической компании. Остальное сделали мужчины, женщины-геологи и жёны геологов.
  -У вас и в самом деле интересно и весело, я поначалу Гале не поверил, однако, вижу, ошибся! - сказал Борис, так звали мужа Гали Куренцовой, склонившись к Агнии.
  - Праздник! - в это слово она вложила так много, что Борис чуть не утонул в его звучании и инстинктивно зацепился взглядом за жену, Агушка краем глаза отметила реакцию на себя собеседника и подобрела, его охватила новая волна и оторвала от жены, Агушка увлекла его за собой. - Он в душе каждого и вот они - эти души, - она указала в переполненный зал, где уже спряталась не одна душа и молила операторов не освещать прожекторами закоулки прекрасных потёмок. Борис, глядя на всё это, вспомнил прочитанное в журналах про язычников и кое что понял о собственном устройстве - Агушка его в этом просветила одним мановением.
  Когда объявили конкурсный рок-н-ролл, Наташа Верникова бросила своего партнёра и быстренько отыскала Ольшанского. Он в это время развлекался с Любой Глазовой, та сегодня в клубе была без мужа и ловила момент из последних женских сил. Ей, как и многим, хотелось попробовать себя с Ольшанским и он вертел ею с удовольствием и удовлетворением от пластичности и чуткости партнёрши, по возрасту она была самой молодой в компании и пользовалась этим в полной мере. Зная, что новая жена Ольшанского лишь самую чуточку моложе неё, Люба присматривалась к нему и пыталась уловить те чёрточки, которые могли показаться привлекательными в глазах Ксении. Она переводила чувственность в жестах и касаниях партнёра на свой язык и потихоньку решала задачу, о том, что и как делает он с Ксенией наедине и в мужской силе.
  Наташа бесцеремонно прервала дамские исследования и едко улыбнувшись ей, сказала Ольшанскому:
  - Валерий Сергеич, нас вызывают к барьеру! - тот извинился и ушёл с Наташей. Люба не обиделась и пошла смотреть импровизацию в ежегодном поселковом шоу.
  С Наташей и Ольшанским соперничали несколько пар, в том числе и две из экспедиции. Ольшанский снял бархатный пиджак и фирменный галстук, убрал в карман рубиновый зажим, подаренный Ксенией, осмотрел Наташу, задал пару вопросов и отправил её за ширму операторской. Она всё сделала мгновенно и к началу танца отмобилизованная и упакованная согласно сценических норм стояла рядом с ним. Он прошёлся рукой по телу партнёрши и остался доволен, они переглянулись и Ольшанский ободряюще хлопнул Наташу пониже спины, там тоже всё было в порядке.
  Загремел жёсткий рок и пары начали раскрутку, приглядываясь друг к другу и намечая собственные выигрышные варианты в моменты рядовых и неприметных движений своих конкурентов. Это был и спорт с его интенсивностью, скоростью и амплитудой, но и искусство с присущими ему ритмом, синхронностью, художественным вкусом и впечатлением от пластики. Учитывая (ну уж о-о-чень хороший!) согрев участников и ещё больший болельщиков, могло показаться, что пластика и прочее из артистизма мало помогут танцорам, но так думали не все зрители, а соперники и подавно.
  Это было посерьёзнее олимпийских игр, поскольку олимпийцы на арену выходили под руководством опытных тренеров и следовали методике постепенного многонедельного вхождения и набора спортивной формы. Наши спортсмены при той же напряжённости и значимости выступления и ответственности перед болельщиками, всё это делали с листа, не зная конкурсной музыки и уровня подготовки соперников, экспромтом. Танцевать умели все участники, силы были примерно равными, поскольку пары составлены случайно и с сильным партнёром могла оказаться партнёрша послабее и наоборот. Среди выступающих партнёров, равных по технике и классу не было, их мастерство и опыт различались сильно. Из мужчин посильнее выглядели Ольшанский и плотный мужчина в сером жилете, из партнёрш, пожалуй, лучшей была преподавательница из музыкальной школы.
  Первая вводная часть никого не выделила, вторая - с резкими переходами и вращениями партнёрш поставила в лидеры Ольшанского с Наташей и учительницу из музыкалки с мужем. Женщина двигалась бесподобно и набирала очки, перекрывая своим блеском серенькие и скупые движения партнёра. Наташа выглядела очень даже прилично, но всё же уступала этой учительнице. У мужчины в сером жилете партнёршей была жена, она уступала ему в классе и технике, внешне выглядела не так ярко, как молодая и броская Наташа и изысканно строгая учительница, своему мужу она ничего не добавила и пара выглядела средненько.
  Третья часть включала синхронные вращения партнёров и броски партнёрши в стороны и, если это паре по силам, между ног партнёра. Здесь мужчине за блеском женской красоты не укрыться и преимущество синхронности Ольшанского и Наташи вырисовывалось уже вполне зримо. В финале предстояло рискнуть и во время броска с вращением пропустить партнёршу между ног с лицевой стороны и поймать с оборотом с другой. Ольшанский сказал Наташе:
  - Рискуем?
  Она кивнула и внутренне собралась, чтобы не пропустить момент поворота и успеть поймать руку Валерки. И у них это получилось, он увидел, что Наташа схватила кураж за шиворот и готова на подвиги, и крикнул:
  - Ещё раз? - и опять она моргнула, стиснув зубы и старательно следя за его движениями. У главных соперников в этой части танца получился простенький оборот с поддержкой партнёрши, на большее их не хватило. Молодая учительница изо всех сил выманивала мужа на подвиг, но геройство всегда имеет предысторию. И у Ольшанского и у Наташи она была, эта предыстория: и немыслимые маршрутные коллизии, и переправы через кипящие речки, и прагматично-смелые выходы из критических положений, была и привычка рисковать. Не отчаянно, бесшабашно и бессмысленно, а просчитанно и с элементами страховки, потому что с другой стороны улыбалась смерть.
  Да¸ эта дамочка с косой ходила за многими из них, присматриваясь и прицениваясь, но ей эти рисковые ребята почти никогда не доставались и она отыгрывалась на беспечных мужчинах и женщинах.
  Последний повтор был риском, но без него победы могло и не быть, поскольку, на взгляд сильно подогретой публики, пластика и профессионализм их соперницы были той красной тряпкой, которая закрывала глаза на всё остальное. Оба чувствовали необходимость этого последнего гвоздя в гроб надежд соперника. Когда Наташа вращалась и влетала в объятия Ольшанского, её юбка открывала прекрасный рисунок ног до самых бёдер и даже застёжек пояса для чулков. Во время пролёта между ног у Ольшанского она на доли секунд вообще оголялась и потом юбка медленно опадала и прикрывала женские прелести. Другие пары даже в этом были более сдержаны.
  Когда готовили заход на второй пролёт с поворотом, она загадала, что в случае удачи на этом не остановится и рискнёт, но уже с другим и в другом месте, ей этого давно и очень хотелось. Ольшанский аккуратно сделал подход к смертельному номеру и выполнил его будто в "рапиде", страхуя Наташку изо всех сил и чуть медленнее, чем всегда, перекладывая её руку между ног с одной своей руки в другую. Когда она вынырнула с другой стороны и ухватилась за его правую руку, всё стало ясно: они на волне. После этого они чётко и быстро завершили последние движения и в финале Наташка приземлилась к нему на колено уже легко и даже изящнее и эффектнее чем раздосадованная соперница.
  Встать она уже не смогла и Ольшанскому пришлось хорошенечко извернуться, чтобы подняться с колен и раскланяться публике, не уронив бездыханную партнёршу. Наташка прилипла к нему и ещё пару минут отходила от собственной смелости.
  Визг, аплодисменты, выкрики, общий шум воспринимались как данность и ещё не трогали победителей. Они отстранённо и рассеянно принимали знаки внимания, радость и улыбки ещё не были осознанными и вообще всё в их действиях и движениях было на автопилоте. За Наташей внимательно следил и ещё один мужчина. Смелость и ослепительная пронзительность Наташки были такими впечатляющими, что он решил тут же подойти и выразить восхищение и, исполненный решимости, направился к победительнице. Их в это время плотно окружили друзья и знакомые, что-то возбуждённо говорили и касались уставших тел героев дня. Они кивали и соглашались, ничего не понимая и не различая. Только через некоторое время и слух и сознание стали постепенно возвращаться.
  Наташа принимала знаки внимания и поглядывала на Ольшанского, тот был ею доволен, а это для неё значило очень и очень много. Так рисковать она могла только с ним и Колмаковым. Адреналин общения с этой парочкой её выводил из общего круга в высший. А секс с обоими - это полёт в поднебесную! Сейчас было что-то подобное и она ещё раз благодарно коснулась партнёра, задевая ту его точку, которая у мужчинытаит воспоминания оргазма. Они-то всем этим делам её и обучили, любуясь понятливостью исключительной ученицы. Наташа уже пришла в себя и разглядывала окружающих и увидела и того, который давно лёг на сердце, но так и не смог перешагнуть в другие отношения. Он пробрался поближе, воспользовался сутолокой и загородил собою Наташу, она подняла глаза и он высказал всё-всё, она слушала и кивала, потом он слегка приложился к её руке и про дальнейшее они решили в несколько слов.
  Счастливая Наташка легко восстановилась и была готова на новые подвиги. Коля в это время сидел в буфете и в солидной компаниисмаковал импортное пиво, танцами жены он уже пресытился. Удивлённый Ольшанский так и не понял природы таких метаморфоз - женщины всегда непостижимы. Партнёрши, только что пластавшиеся в нешуточной корриде, привели себя в порядок и превратились в рядовых гостей новогоднего карнавала, а приз за победу пристроили рядышком с одеждой. Когда грохот музыки, бьющий в глаза свет прожекторов и вспышек строб-ламп, шум и толчея стали вызывать дискомфорт, Инна дала отмашку и мужчины опять заняли круговую оборону, чтобы женщины оделись.
  Шли к Максаковым будто домой, шумно перекликаясь и переговариваясь и выкладывая остатки электричества клубного веселья и переключаясь на новую волну.
  Дома у Максаковых сразу же появилась гитара, начали с весёлых песенок, перебрались к более серьёзным раскатистым русским и закончили эту страницу романсом.
  После этого были танцы, застолье, разговоры и о том и о другом, душевные споры и объятия, объяснения в любви и извинения за былые обиды. Во время одного из пиков танцевальной программы раздался звонок и Инна взяла трубку.
  - Алло, я вас слушаю! - сказала она, прислушиваясь к треску в трубке, это был Дима.
  - Инна, такой грохот стоит, ты меня слышишь? - спросил он.
   - Различаю на три с половиной балла, - ответила Инна на манер ответа по радиосвязи при плохом прохождении волны.
   - Инна, нас прервали и я ничего не успел. Как меня слышишь?
   - Нормально про "не успел", а что хотел успеть-то?
   - На днях будут отбирать кандидатуры вычислительных машин периферийных экспедиций для подключения к Управленческой сети. Ну, там, сканеры, плоттеры и прочую муть. У вас есть проект по АСУ Геологоразведка, думаю, что это повод проверить вашу экспедицию. Как ты на это смотришь?
   - А с каких пор подобные решения согласуются с нами, ты, Дима, ничего не перепутал?
   - Всё-то ты знаешь! Железную дорогу в вашу деревню могут и не провести, но и во время изысканий хорошие денежки сыпятся. Как поняла, Инна? - и тут она осознала суть его предложения.
   - Ответ положительный, как понял? - прокричала она в шелестящую и потрескивающую трубку. Связь исчезла, как и в первый раз.
  Компания гостей во время пауз в разных сочетаниях устраивалась на диванчиках, в креслицах и просто на полу на подушках и беседовала о разном. Один из таких симпозиев был о женщине за капиталистическим бугром, рядышком с Овчинниковым пристроились Наташа, Лена и Светлана. Геннадий Васильевич рассказывал про то, как американская женщина понимает эмансипацию, приходя на свидание с мужчиной:
  - Она не любит, чтобы её пропускали вперёд в лифт или у входной двери, она обязательно покажет свою обеспеченность, заплатив за обед, в такси тоже внесёт свою долю. Если идёт на концерт с мужчиной, который ещё не близок, то его знаки внимания воспринимаются отдельно от платы, допустим, за пиво у стойки бара во время перерыва.
  - Даже если он откровенно заглядывает ей под юбку, неоднократно, как бы нечаянно, касается груди или промахивается мимо талии и попадает на внутреннюю часть бедра? - не поверила Светлана.
  - Даже, если однажды они имели секс, это не основание для унижения женского достоинства, - ответил Овчинников.
  - А когда же она своё драгоценное достоинство меняет на расположение и позволяет заплатить за себя?
  - Это не правило, конечно, всякая женщина свободна поступать по-своему, но в этом деле у них две крайности: одна - не принимать мужского шовинизма ни под каким соусом, другая - мужчина, угостите даму пивом! Остальные между ними, но всё это выражено очень ярко и отчётливо, женщина чаще всего с самого начала даёт мужчине понять, какой ориентации придерживается, чтобы не было проблем.
  - Господи, - не удержалась Наташа, - ну, не идиотки же они, чтоб из-за этого так печалиться?
  - Не забывайте, - добавил Овчинников, - что они к такому пониманию свободы пришли с другой стороны. Там не было наших семидесяти лет женской эмансипации и равноправия, женщины у них никогда не были заняты на мужских работах, во время войн не заменяли мужчин и трактора на производстве, с зарплатой тоже иная история, ну и есть ещё масса разных условий и условностей, которые сделали всё это для них естественным.
   Другая компания устроилась в детской и обсуждала вопрос вечный и нерешаемый: семейных споров, кто прав или неправ и где выход. На постелях устроились Инна, Рамиза, Агнесса и Римма, а на подушках у ног женщин расположились Ольшанский и Никишин. Здесь не было ни одной семейной пары и поэтому ни ложной скромности, ни естественной для супругов сдержанности и закрытости тоже: никто никого не стеснялся и выдать себя не боялся.
  - Права я или нет именно в эту минуту, я не знаю! Это потом, конечно, можно узнать, разобраться или сообразить, а поначалу - одни эмоции, ведь так? - объяснялась с женщинами Агнесса. - С чего начинается обычно? - Думаю, с мелочей, которые раздражают, а потом уже и не остановиться, если не успокоят или не утешат. Я жду этих слов, я готова их принять и с удовольствием отрекусь от того, на чём минуту назад настаивала, только бы их услышать! Но - нет, что угодно, только не это! Чем бы ни закончились разбирательства: настроение испорчено - раздражение или выплеснулось на них или осталось во мне и будет мучить всю ночь, а то и до следующего дня хватит. Утром вся разбита, на сковороде подгорело, из кастрюли убежало, муж недоволен и всё это мне. Вечером пытаюсь разобраться с самой собой, потом с мужем и не выдерживаю: кроме меня домашняя атмосфера никому не нужна! Я им только домработница, ничего из того, что у меня на душе, что я думаю об этом фильме или романе, почему до меня не доходит эта музыка, почему раздражает какая-то подружка или приятель дочери или сослуживец мужа - им не интересно. Глухота близких разражает и возбуждает меня. Что-то подворачивается под руку и всё! - Я взрываюсь! На меня смотрят без восторга, но тихо и смиренно, как-то напряжение спадает, я успокаиваюсь, забываю о причинах срыва, уже кажется, что всё улажено и больше не повторится. Видимость заботы и внимания какое-то время я всё-таки ощущаю, но недолго. Через некоторое время всё повторяется.
  - Я допускаю, что права не всегда, но шага навстречу никто и никогда не делает - только я. Уж как активно ищу их согласия и примирения, делаю попытки, перебираю варианты, а они сидят и ждут. Поначалу это не составляло особого труда, однако постепенно проблемы накапливались и с каждым разом мне становилось всё труднее и труднее в очередной раз ломать шапку. Я вспоминаю себя прежнюю, сравниваю с нынешней и вижу, что во мне сильно поубавилось многого. Оно умерло без поддержки и понимания, эта тонкая материя рассеялась во мраке и суете, не оставив и следа. Внимания и понимания - всего-то и требуется и я всё пойму и прощу! И ведь не враги, а самая близкая родня!
  - Давно стало так? - спросила Инна, Агния задумалась и покачала головой:
  - Наверное давно, всё накапливалось постепенно, последние несколько лет - это уж точно. Нина уехала, забот намного меньше, но в остальном - то же.
  - Ко всему привыкают, к твоим заботам тоже привыкли и, с тех самых пор, как привыкли, они стали нормой, а ты домработницей, - сказала Инна.
  - У меня это началось почти сразу после свадьбы, - поделилась своим Наташа, - только тогда я к этому относилась иначе. Потом сообразила, что к чему, но все уже привыкли и назад ни шагу.
  - И у меня точно так же, только у нас - это правило и оно не обсуждается, - подключилась Рамиза.
   Наступила пауза, все примеряли случай Агнии к себе и решали собственные уравнения.
  - Примерно в такой же ситуации мне тоже приходится бывать, - нарушила тишину Римма, - но связано это с работой. Мои подчинённые, Агния, играют ту же роль, что у тебя семья. Будучи их начальницей, я не могу одновременно и наказывать и вести диалог, что-то объясняя и чему-то по-матерински поучая. Наказание редко проходит без последствий и молча, чаще она вызывает ответную реакцию. Обида в ней занимает немалое место. Работа и личная обида - я даже не всегда понимаю, как их можно совместить, но всё именно так и есть. Есть и что-то от конфронтации. Но я не могу себе позволить такой роскоши, как ответить взаимностью, приходится идти навстречу и, как ты говоришь, ломать шапку. А это кроме вреда рабочей атмосфере в ОРСе приносит ещё и уверенность сотрудников в том, что правы они: я же пошла им навстречу, якобы убедившись в этом. Иллюзии этой уверенности помогают им сохранять лицо, но я-то знаю, что часть моего авторитета растворилась в вынужденном компромиссе и, чем больше их, тем более зыбкими становятся позиции моего авторитета. В конце концов, от него ничего не останется и от трудовой дисциплины тоже. Сами знаете, что у нас это один из столпов: не будут уважать - не будет и порядка на складах и в торговых точках. Окриком можно держать в страхе и то недолго. Я думаю, что движение должно быть двусторонним. Тогда сохранится всё. Как и у тебя.
  - Очень интересная ситуация: идёшь на компромиссы - подрываешь основы и размываешь личность, не идёшь на них, будучи твёрдым и принципиальным - порождаешь глухой ропот и вражду. Всё плохо! - заметил Ольшанский. - А почему? Может быть, у кого-то есть рецепт?
  - Я думаю, - подала голос Инна, - причина в том, что нет чётких и обязательных рамок отношений для всех контактирующих сторон. И у тебя в семье, и у вас в ОРСе, и в других местах, где это стало проблемой. Когда какая-нибудь вещь не описана и не обозначена во всех падежах и склонениях, всегда возникают кривотолки, как писать: через "а" или через "я". Выбирают вариант, выигрышный для сиюминутной выгоды.
  В семье всё сложнее, там нет должностных инструкций, всё основано на взаимопонимании, а эмоции и чувственность составляют основу отношений и поэтому даже само появление пунктов и параграфов принимают в штыки - якобы из-за ущемления личной свободы. Обычно в нашем общении работает простой критерий: это можно, а это нельзя! Чтобы запрет был понятен, надо придумать необидный и неоскорбительный способ реализации. После этого на примере показать, почему запретное нехорошо. И только потом применять в полной мере.
   У нас в полевых партиях подобное в отношениях с рабочими сплошь и рядом. Спишь в одной палатке, ешь из одного котелка, делишь полевые и маршрутные тяготы, но ты начальник и он никогда не забывает этого. Ты своим поведением ему демонстрируешь это правило в течение суток, разумеется, в неоскорбительной форме, иначе он может уронить на тебя камешек и всё - кончилось твоё царствие. Так что, милые государыни, ответных шагов вам не дождаться. Вы их должны сделать сами. Вы изучили своих родных и близких и понимаете, что после замужества навстречу женщине редко кто идёт. Разве что заманивают куда-нибудь! Так что выходить из ситуации приходится самой, с трудом и выкрутасами.
  - Как? - дружно сказали обе дамы.
  - Ничего нового не предложу: и кнут и пряник! И то и другое для каждого индивидуально. Сыну не подходит вариант дочери, с мужем не применяй вариант для свекрови. Но всегда эту премудрость проводишь ты, а не они. Семья - это твоё царство, там с тобой никто не сравнится во власти, ты можешь всё.
  - При этом со свекровью, ты всегда виновна! - добавила Агния.
  - А у тебя такие случаи бывали? - спросила Наташа у Инны.
  - Не раз, но случаи.
   - И как из них выбиралась?
  - Мужа отлучала от тела, сына называла по имени-отчеству, дочери давала подзатыльник. Или как-то иначе, но обязательно, не отходя от кассы, очень образно и активно, чтобы опухоль обиды и раздражения не успела разрастись до вселенских размеров. И потом, они у меня все самостоятельные с самого рождения и по мелочам свою жизнь обслуживают сами. Я на работе часто задерживаюсь, Саша тоже, так что это получилось само собой.
  Лена сидела напротив Ольшанского и следила за его реакцией на откровения Агнии и Риммы, на его лице было внимание и понимание проблемы, но не более. Та выразительность, отточенность движений и живость, что были во время танцев, даже не просматривались, будто другой человек. Его партнёрша по танцам Наташа и номинальная спутница на сегодняшней вечеринке Римма были ей более понятны и их живая реакция позволяли догадываться о многом. Ольшанский же в этом плане был застёгнут на все пуговицы. Ей стал заинтересен его подход к женским проблемам, он их понимал, но было и другое - Ольшанский был как бы эпицентром этого корпоративного сообщества, даже особо не демонстрируя мнения о чём-то, он был тем ориентиром, на который брали пеленг. Главная среди женщин, Инна Максакова, с ним была в высшей степени уважительна и в то же время по-свойски близка, подобной близости она раньше не видела - мужчина и женщина или погружались в сексуальные игры или просто не замечали разницы в физиологии, здесь же была совершенно удивительная история. Она придвинулась к Ольшанскому и положила руку на колено. Очень чувственно, другой мужик после этого её должен взнуздать и не отпускать, пока не пресытится. Он же обошёлся с этим молча, затем обернулся к Лене и она шепнула:
  - Есть вопрос, будем секретничать здесь или исчезнем? - он поднял глаза на неё и спросил:
  - Это надолго? - Лена неопределённо развела руками. Он поднялся и вышел из детской, через минуту выскользнула и Лена. Они прошли в темнушку и Лена, пропустив Ольшанского вперёд, плотно прикрыла за собой дверь. В комнатушке было свежо, Инна перед уходом в клуб хорошо её проветрила и, возвратившись оттуда, обдала спрэем с пальмовым запахом, теперь дышалось, как в тропическом лесу. Ольшанский сел на диванчик и посмотрел на неё. Она устроилась рядышком и спросила:
  - Вы готовы быть честным и совершенно откровенным? Если да, то разговор получится, если нет, то у нас обычное знакомство мужчины и женщины. Ни к чему ни обязывающее, - добавила она. Ольшанский немного поразмышлял, вздохнул и ответил:
  - Что ж, Леночка-девочка,
  губочки трубкой,
  нежная пеночка,
   колер, как лубочный! - он оценил, как принят экспромт, и продолжил с обезоруживающей улыбкой: - С удовольствием выпью ваших капризов и страстей, наливайте! - Лена сглотнула изречённое, учуяла в нём настоящее мужское и от этого стала смелее. Глядя на него, успокоилась, ещё раз прокрутила внутри себя поэтический каламбур и решила перейти к главному:
  - Валерий Сергеич, сначала определимся о языке. Либо попросту и на "ты", либо на "вы" и на языке дипломатов, где неясно, кто убийца, а кто жертва даже самим переговорщикам. Что нас устраивает больше?
  - Я же сказал "нежная пеночка", разве неясно - о чём? "Ты" и звучит призывней,однако помни, твой мужчина - мой коллега, - он сделал жест, как бы объединяющий их.
  - Хорошо, Сергеич, очень хорошо. Вопрос мой прост: вот ты пишешь про мужчин и женщин такие интимные вещи и с такими подробностями, что мне про это захотелось узнать получше. Всё описанное ты знаешь и видел, чувствовал и был с ней, она была именно такой и потом ты в поэтическом стиле сообщаешь окружающим об этом? Или всё это от начала и до конца выдумка и фантазия, чтоб посочнее и поувесистее?
  Ольшанский с любопытством взглянул на неё: в цивилизованном обществе об этом речь не заходит никогда. Но Лена вряд-ли успела набраться светского лоска за пять лет отсидки в особой зоне и два года поселения. То, что он увидел и услышал, было аномалией само по себе: ничего подобного женщина из того круга ни знать, ни уметь не должна. Кто она, откуда взялась - было любопытно.
  - Ты во сколько лет потеряла невинность? - спросил Ольшанский. - Если неприятно, можешь не отвечать.
  - В пятнадцать, на мешках с картошкой. Мы там играли и я проиграла, - легко и не колеблясь выдала она.
  - А ощущения или воспоминания про это остались?
  - Неудобно было и одеяло на подстилке старое, припахивало тухлым. Вот и всё, - невинно, будто о печенье к чаю, ответила она.
  - Чтобы передать всё это по настроению и достоверности и читатель почувствовал твои ощущения от запаха мешков и шелеста одеяла, мне необязательно стоять в ногах. Какие-то конкретные чувства у пятнадцатилетней девочки в эти минуты я могу предположить, если немножко её знаю, про неведомое и неведомых себе не пишу. Остальное - это следствие известных причин и обстоятельств. У них всегда одни и те же связи. Поэтому девочка, которая расплачивается за проигрышсобой, будет моим собственным детищем и её чувства - это мои мысли об этом. И всё, что с ней происходит, я продумываю и придумываю от начала до конца. Разумеется, ты помнишь, что никакой глубины и осмысленности в тех ощущениях и не просматривалось, всё это потом.
  - И ты всё в своих стихах придумал сам, не спрашивал у неё, не слушал его, не нюхал смрад от бормотухи и не прислушивался к сопению и слюням мужика сверху? - удивлённо спросила молодая женщина.
  - Лена, мне так много лет, что всю прелесть аромата этих сведений я уже давно забыл. У всех это происходит по-разному, но в одних и тех же тонах - серых, невыразительных и негодных для дальнейшего употребления. А стихи пишут о вещах желаемых и желанных. Слово "блядь", самое ходовое в быту, там нонсенс. Но суть этой ходячей дырки можно подать по-разному и приличий не нарушая. Я трахал и блядей и наследных принцесс, так что со мной можно по сути и без околичностей.
  - И это не вежливостьмужчины в годах с юной девочкой, чтобы сохранить лицо?
  - Нет, я всё сделаю от и до!
  - И, для верности своей музе, трахнешь?
  - В отношениях мужчины и женщины секс всегда туз козырный, так что - да!
  - И сразу к телу?
  - Разумеется!
  - Хорошо. Так и запишем - он меня хочет! - Валера, мне нравится из твоих стихов очень многое, они любой женщине должны нравиться. Однако я думаю, что острота ощущений у тебя утрачена. Когда-то ты набрал багаж и живёшь с ним, меняя и обновляя кое-что. Теперь, если бы ты нырнул туда, где я была недавно, о женщине в пеньюаре с одним и тем же запахом в течение нескольких лет писать бы не стал.
  Я этого раньше не знала, но добрые люди открыли глаза - мой запах в течение часа сильно меняется, если вместо одного мужчины со мной другой. Вот мы с тобой здесь совсем недолго, но я уже чую в себе новое. Оно сами выбирается откуда-то и говорит, что этот мужчина меня волнует. Я к этому привыкла и знаю, что делать. А ты это чувствовал? Ты знал об этом? - Ольшанский покачал головой. - Вот видишь! А что может чувствовать женщина, когда её раздирают на части долг и откровенно сучье желание? Ты знаешь, каким нестерпимым оно может быть, это желание? - она наклонила его голову к своей груди: - Запомни этот запах! - дала возможность его впитать и ощутить, потом присела перед ним, откинула юбку и дала ему добраться кончиками пальцев до лона, он ощутил влагу и через несколько секунд вдохнул её аромат - как ни странно, но они были очень сходны! - Когда ты с Натальей танцевал в клубе, я смотрела на тебя и мне захотелось быть на её месте. Чтобы моя юбка развевалась, чтобы мои чулки светились из-под неё, чтобы от моих движений и прелестей публика млела. Я этого хочу и сейчас и знаю, что с тобой это реально. Валера, я хотела тебя в ту минуту так, что чуть не кончила. Это не прошло и сейчас, ты это заметил. Признайся, такое тебе в голову приходило? -и снова ответ отрицательный. - С тормозами у меня всё в порядке, не беспокойся, но какой ценой это выходит, ты знаешь? Агния вот немножко про свои проблемы плакалась, она мается от них и никто ей не поможет - так и будет всю жизнь маяться. И у каждой из нас есть скелет в шкафу. А может и не один! Но признаться в этом - смерти подобно, вот и несёт каждая этот груз в себе и помаленьку рушит здоровье. Я к чему про Агнию - думаю, что она сказала о малом, про самое-самое уже и говорить неудобно! Чтобы кто-то про неё не подумал чего-то и не сказал кому-то и от этого она упадёт в глазах общества. И даётся это непросто, а болячками, о которых никто не знает, мы по степенно обрастаем и они в конце концов одолеют начисто. Я права?
  - Да, ты права и про Агнию тоже, это я заметил и сам. Но, мне кажется, что вот так смело и глубоко открывшись, ты предлагаешь сделку?
  - В общем, можно и так сказать!
  - И чей же труп в твоём шкафу?
  - Мой собственный, даже не труп, а я сама!
  - А Леночка в юбочке и обалденные губочки, это что - обман зрения? И Володя - только театральный реквизит?
  - Да, всё так и есть! Леночка, которую все видели сегодня - это самозванка! Актриса со стажем и хорошо обученная, не в ВУЗе, нет! Но тоже основательно! Ты ведь не заметил игры?
  - Ну, со мной это просто, мы почти не знакомы.
  - Володя за два года со мной узнал ещё меньше! - холодно улыбнулась она.
  - Может тебе и не нужно разоблачаться перед нами? -
  - Дело не этом. Женщина всегда играет какую-то роль и для неё это обычное состояние, ты знаешь об этом. Нет, я хочу ту, что в шкафу, оставить там навсегда. Вот эта Лена, которую ты видишь перед собой, и заменит её. Теперь понятно? - она сделала оборот вокруг себя, как бы представилась и внимательно посмотрела на него. Ольшанский вздохнул:
  - Чего ты хочешь, я понял. Но ты, наверняка, не представляешь, что затеяла! И я вряд ли тебе могу помочь, метаморфозы женщины - это не моя профессия.
  - Кроме тебя это некому сделать, я долго думала и поняла, что ты для меня единственный шанс. Во всеймоей жизни! Мне повезло, что ты есть и я тебя встретила. Со мной будет не просто, но я надёжна и сильна. И верну тебе всё-всё!
  - Лепить из чертежа живую женщину - это серьёзная профессия, а я геолог и немножко пиит. Ты ничего не перепутала?
  - Мне было видение, что именно ты и есть тот факир, который всё и сотворит.
  - Хорошо, допустим, я соглашусь и мне это по силам, но в нашей маленькой деревне такое без следа не останется, пойдут слухи и они могут разрушить то, что мы так долго и мучительно создавали. - Лена поджала губы и ответила:
  - Это не твоя печаль, я сама всё устрою, ни одна чужая душа не узнает. Про живую и мёртвую воду помнишь? - увидев улыбку, продолжила. - Так вот: ты для меня сейчас - живая вода. А та, что сидит в шкафу, и есть мёртвая вода. Я боюсь её, она сильная и беспощадная, но с тобой мы её одолеем. А труп, который столько лет меня пугает, закопаем поглубже.
  - Как у Марка Твена в "Принце и нищем", поменяли злого избалованного мальчишку на доброго и сразу в королевстве наступил порядок! - улыбнулся Ольшанский. - Так не бывает, Леночка-девочка. Чтобы хоть чуточку вытравить из себя сволочь, мне самому подолгу приходится висеть на распятии. За яйца кусает мошка, а на лбу ползают трупные мухи. У тебя вряд ли легче, по силам ли ноша?
  - У меня и выбора-то нет!
  - Но каким образом? Сама-то ты так и не смогла выбраться, а я тебя вытащить не смогу, только сама, если сильно захочешь!
  - Нет, ты неправ! Женщину вытащить может только сильный мужчина. Или по-простому - мужик! К нему она прилепится и с ним утешится. Ты уже знаешь про меня, кто я и что. Но это не вся Лена, большая часть меня настоящей копошится под всем этим наследством из пятерика и никак не выберется на поверхность. Я думаю, что ты сильный мужик и к тебе я потянусь изо всех сил, прилеплюсь и вырвусь, а тараканы останутся, где были.
  Ольшанский только покачал головой, даже не представляя, как всё это сделать. Но Лена уже не сомневалась:
  - Я выгружаю на тебя всё своё, всё до копеечки! - Не маши руками, дай договорить! Я гружу всё на тебя, ты слушаешь и говоришь, на чём из этого можно выехать. Всё лишнее и ненужное - за борт! Ты вводишь меня в эту вашу чистую гавань и объясняешь, что и из чего состоит и за что мне переходить нельзя! Я способная ученица!
  - Я буду батюшкой, а ты кающейся Магдалиной?
  - Нет, ни Магдалиной, ни преклоняющей колени я не буду. С моей статьёй это не с руки.
  Ольшанский себя в роли Макаренко совсем не представлял, а с молодой и напористой женщиной и подавно. Приключениями с женщинами он был сыт по горло, одна Римма чего стоит, а к новым не стремился.
  - А если Инну присовокупим сюда? Ведь на женский язык я не всё смогу перевести, - предложил он компромисс для неё и лазейку для себя, - лучшей учительницы и модели для этого не сыскать. - Лена задумалась. С Максаковой её вхождение в этот мир станет рутинным образовательным процессом и потеряет тот острый привкус, что приносит общение с мужчиной наедине. С ним одним она тоньше и на высоком нерве будет ловить советы и замечания, не отвлекаясь на то, как выглядит со стороны. А это неминуемо в присутствие другой женщины, которая невольно станет конкуренткой за внимание мужчины. С Инной можно этот курс развить и продолжить потом и по обстоятельствам, уже слепленной хотя бы вчерне. . Но и здесь проблема: Максаков был для неё больным местом - она выступала невольной сообщницей, покрывая его роман с Полиной. Вполне естественно, что видеться с Инной и близко общаться, было не самым желанным испытанием. Ольшанский о Полине ничего не знал кроме того приключения на мальчишнике и она решила так и оставить его в святом неведении, а встречи устраивать на нейтральной территории.
   - Нет, Валера, меньше свидетелей - короче срок! Об этом никто не узнает и твоя репутация не пострадает, свою же долю я гарантирую. Вот моя рука! - и она протянула ему руку, которая в своё время не дрогнула и раздавила троих подельников, продавших её куму. Отметив его согласие и осознав, что этот мужчина поддержал и не погнушался, зная о ней всё, она чуть-чуть приоткрылась:
  - Спасибо, Валерчик, спасибо! - хотя признание было искренним, он принял слова женщины без энтузиазма.
  Через пару минут это была чуть легкомысленная довольная миром и собой молодая женщина, она сделала круг по тесной темнушке, напевая модную песенку, потом вновь порхнула на колени мужчине и очень нежно, без единого джоуля страсти, поцеловала. Через минуту привлекла его голову к себе на грудь, повторила эксперимент с запахом из другого места и спросила:
  - Помнишь запах в самом начале разговора? - Ольшанский кивнул, - Он такой же?
  - Нет, по-моему, что-то другое или мне кажется?
  - Всё именно так! Тебе не почудилось, я на тебя так запала, что во мне всё кричит - хочу быть с тобой!
  - Помилуй бог, а Володя? Ты совсем недавно пахла по нему?
  - Ну, мне лучше знать, на кого запала моя утроба! Может в начале раговора во мне был и не он?! - Ольшанский обречённо смотрел на неё и понимал, что логики ей не занимать. Напора и воли к жизни - тоже.
  - Ты знаешь, - чуть позже, сильно помягчев и обретя ломкую обаятельность, произнесла эта птичка, - я счастлива! - после чего так же легко поднялась, оправила одежду, привела в порядок причёску и сказала: - Я сама тебя найду! И ты поймёшь, что со мной можно иметь дело.
  Лена вернулась в большую комнату. Там уже понемножку собирались любители старинных танцев и она попала в цепкие объятия до боли знакомого Максакова, потом мягкие Овчинникова, интеллегентные и чуть прохладные Никишина, милые и непосредственные Володи и, наконец, такие желанные Ольшанского. Когда правой рукой он легонько прижал её талию к себе и повёл в медленном блюзе, она поняла, что с учителем не ошиблась: так легко и понятно никто её не водил, буквально тут же она погрузилась в него и выдержала эту сладкую муку единения. Это было так сильно, что душа её занемогла и она опустилась в кресло, так и не открыв глаз.
  Володя обеспокоенно справился о самочувствии и она медленно и, не торопясь расстаться негой, выбралась из Ольшанского и пошла с Володей в ванную привести себя в порядок и зарядить его. Теперь ей это нужно для контроля, чтобы знать всё и занимать его мысли нужным и безопасным. Сделка, которую они заключили, была очень серьёзной и важной для заговорщиков. Она посмотрела на тревожное лицо Володи, улыбнулась, но так и не выдала всей полноты охватившего счастья, затем сбросила блузку, попросила расстегнуть своё сооружение для бюста и тёплой водой из душа сполоснула тело. Мокрой губкой спину вытирал Володя, он это делал старательно и аккуратно и Лена входила в роль женщины, которую намеревалась явить миру с помощью Ольшанского.
  ПОСЛЕ БАЛА. МАКСАКОВЫ - 1.01.89
   Кончилось новогоднее торжество гимном Ольшанского на музыку популярной песни. Когда закончилась песня, все немножко посидели молча, с нескрываемой грустью глядя друг на друга и запоминая эти дружеские и милые и иногда до нельзя противные лица. Потом наскоро наводили порядок, убирали в общих чертах, выносили мусор и расходились по домам. С Инной прощались все и лично. И каждый что-то шептал на ушко. А она или улыбалась, или смущалась, или кивала, или отрицательно мотала головой. Когда Римма её поцеловала в щёчку и что-то шепнула, она и улыбнулась и кивнула, тоже Инна сделала и в ответ на мягкие объятия Рамизы, ничуть им не удивившись.
  Инна, убрав с лица остатки праздничной красоты, стала рассматривать себя в большом зеркале, критически оценивая, легонько и нежно касаясь лица и любовно разглаживая едва заметные складки. Перед ней была дама в зрелом возрасте с отличной фигурой, яркорыжими жёсткими локонами и небольшим пятнышком конопушек вокруг ярких зелёных глаз. Лишнее не отвисало, худобы не наблюдалось, но... Она взглянула на повёрнутую лицом к стене собственную фотографию десятилетней давности, вздохнула и отправилась в постель отдохнуть до прихода Ольги из гостей, она была у Коллагенских.
  Своих девочек Катя обычно на праздничные сабантуи оставляла дома и к ним, как в питомник, геологи добавляли собственных детей, если уходили надолго или с ночёвкой. Усталая, размягчённая и довольная минувшим бесконечным днём Инна уже расположилась в постели и задремала, появился муж, пахнущий свежевымытым телом, просушенными феном волосами и сразу же принялся шептать непристойности вперемежку с комплиментами. Ей стало интересно и сон улетучился. В течение этой недели он был всё время на глазах и к своей таинственной даме ни разу не отлучился.
   - Ну, как вечеринка? - спросила она, уютно устроившись в объятиях мужа.
   - Лучше не бывает, я рад, что всё прошло так здорово и без накладок! - ответил он, потихонечку лаская жену и выводя её из пелены усталости.
  - Что запомнилось, как самое-самое? - он не торопился выбираться оттуда, куда забрался и с ответом промедлил и Инна напомнила:
  - Ты там не уснул? - муж нехотя стал шевелить мозгами, не в силах выполнять два дело одновременно, оставил тело жены в покое, поднапрягся и сказал:
  - Рон-н-ролл в клубе, Наташка с Ольшанским там всех забили напрочь, особенно ту гордую музыкантшу с походкой балерины. Она нашу Ольгу одно время сильно доставала по музлитературе. А та ей, знаешь, что? - Инна повернулась, никогда не слышала об этом. - А наш дядя Валера Ольшанский всё равно лучше вас танцует! - сказал он, передавая характерные интонации дочери, и добавила: - С любой партнёршей! Ну и эта дама велела вызвать папу, то есть меня, чтоб я провёл с дочкой работу над ошибками.
  - А маме она такое не доверила?
  - Посчитала, что именно ты балуешь дочурку.
  - И как она тебе показалась? - сделала слабо заметную стойку Инна.
  - Ничего особенного, танцует она лучше, чем преподаёт! Там хоть чувствуется класс, а в музыке она серая и невзрачная.
   - Правда? - разочарованно сказала Инна.
  - В том конкурсе как раз всё и проявилось: яркий Валерка и серенькая училка. Когда они вторично крутанули трюк, то он сильно всё упростил и замедлил, а Валерка просто так не стал бы подстилать соломку. Во мне всё аж подобралось - всё-таки финиш и они сильно устали, поймает или нет!? А Наташка просто ему поверила - и он поймал! Это был настоящий цирк, ну, как акробаты под куполом со смертельными номерами без лонжи. Остальное было интересно, но не так остро! - заключил Максаков.
  - Насчёт клуба, да. И в самом деле - цирк. А у нас, что самое-самое?
  - Если б я не сказал про стриптиз, ты бы не поверила. Да, он был хорош, очень рисков и с картинками, особенно у Риммы и Рамизы, но не он.
   - А что?
   - Как Рамиза читала стихи. Это было что-то. Все её знают уже давно, она хороша в лирике, в нашем жанре тоже, у неё и гражданское звучит очень натурально. Но сегодня я увидел другую Рамизу, она была совершенно неузнаваемой. Европейская, просвещённая, понимающая и ты видишь в ней эту Европу и без дипломов Сорбонны или Кембриджа. Оказывается в ней это есть и хорошо развито, но мы не знали! Инка, для меня именно это и было потрясением и открытием. Настоящая Рамиза! И мы её увидели, а она узнала, что мы с ней. Вот это и есть истинная женская свобода! - с жаром сказал Максаков.
  - Кто был занудой и всё портил? - перешла к следующему пункту перечня Инна.
  - Не знаю, по мне, так ничего такого и не было. Просто новогодний марафон не всем по силам и у некоторых бывают провалы, но потом они опять на коне. Мы даже не стали проводить семейный секс - не было нужды в этом адреналине. Всё было на этот раз тики-так!
  - А какая женщина был лучшей? - подобралась она к опасной теме. - Не внешне, а по сути со всеми прелестями и капризами, которую настоящему мужику очень хочется и от которой идёт такой заряд, что ни спасения, ни милости? - в её голосе не было ни ревнивой нотки, ни скрытой ненасытности жены.
   - Инка, странный вопрос, дай тебе свободу, как Рамизе - мужиков бы свела с ума, а у твоей постели дрались на шпагах до смертоубийства за право разделить ложе!
  - Врёшь, поди, чтобы подольститься? - проворковала желанно обманутая, но удовлетворённая жена.
   - Совершенно мне это ни к чему! - безбожно и вдохновенно врал Максаков, не прекращая терзать и мучить жену. - Ты была выше всех женщин и желаннее для всех мужиков, я за этим смотрел внимательно и ревниво. Овчинников млел, когда ты с ним любезничала, Казбек боялся за прочность штанов, а Коля Гаршин, бедненький, вздыхал и мечтал поменяться со мной жёнами хоть ненадолго, он даже намекал на это. Нет, Иннуля, ты неподражаема и несравненна! - Максаков врал, она это знала, но позволила ему всё. Потом, когда он отдышался и стал способен вести беседу, она таки укусила:
  - Ну и как я по сравнению с твоей пассией? - он не особенно смутился её догадливости, чем-чем, а интуицией Инна превосходила известных ему женщин. И не только интуицией, и не только женщин - это его временами подавляло и раздражало.
  - Ты же знаешь, что равных тебе нет. От тебя не оторваться, - сказал он, так и не оставив в покое тело когда-то единственной женщины. Она притянула его к себе поближе, чтобы видеть лицо, и спросила:
  - О чём ты с ней после этого говоришь? - он помедлил, собираясь с мыслями и вспоминая.
  - Ни о чём особом, о том, что было минуту, две или десять минут назад.
   - Перевариваете и продляете удовольствие? - подсказала Инна.
   - Ты же не маленькая девочка и знаешь про это всё, что за любопытство?
   - Просто интересно, - ответила Инна, она смотрела на него и жалела этого очень интересного и неглупого мужчину, который влип, заграбастав непосильную добычу. Что с ней делать, он явно не знал. А она к нему как-то постепенно охладевала всё больше и больше и посматривала как бы со стороны, дети были её собственностью и она к ним его близко не допускала, ограничивая контакты обычными любезностями и ритуальными обязанностями. И он некоторым женщинам казался заброшенным мужчиной при живой жене. Хотя мужчиной он был очень умелым и чутким, однако в последние годы близость с ним перестала быть желанной, теперь она Инну особенно не влекла и после себя ничего не оставляла. При всём при том он ей нравился, она им дорожила, несмотря на расширявшуюся трещину и растущее отчуждение. В его серых глазах разлита кроме обычного искрящегося вожделения какая-то тоска.
  - Бедный Сашка! - подумала Инна и, одолеваемая странной и искрящейся жалостью, привлекла его губы к себе. Он задохнулся от её жара и силы.
  
  РАМИЗА, РИММА, ОЛЬШАНСКИЙ, ЭКСПРОМТ 1.01.89 (очень сырое начало и середина!) (уже ничего - 9.05.2005.)
  Римма никогда так не волновалась. Она шла на свидание, у неё праздник и она будет не игрушкой, а игроком. Изо всего, пережитого ею, лишь одно состояние было незнакомым: ей редко доводилось играть в таких пьесах, где и сюжет и режиссура испекались с её прямым участием - сегодня был именно такой случай. Она поглядывала на Рамизу, эту ночную красавицу, которая вдруг заблистала и была так прекрасна и обаятельна, что успех у мужчин не вызвал женской ревности. Жёсткий мороз румянил щёки и подчёркивал многоцветие сегодняшней Рамизы. Началось всё со стриптиза и продолжилось в клубе, где она имела бешеный успех. Ольшанский не стал исключением и она, его тайная сообщница, понимала, как трудно ему будет и заранее благодарила за предстоящее.
  Они поднялись на крыльцо и вошли в подъезд. Римма достала ключи и взглянула на спутников: Рамиза расстегнула шубу и стала видна шея, прикрытая шерстяным шарфиком, она прислонилась к стене и одно колено выглянуло из-под юбки, Ольшанский уже расстегнулся и отряхнул с шапки морозный иней - он был с обеими и это чуточку умерило волнения хозяйки. Он по-доброму улыбнулся ей и перевёл глаза на Рамизу, та чуть прикрыла ресницы, не отпуская в космос полученное от мужчины. Римма распахнула дверь:
  - Милости прошу! Ольшанский взял под руку Рамизу и она оказалась в прихожей, потом он обернулся к хозяйке и взял из её рук ключи, запер дверь и обернулся к хозяйке. Она подняла глаза и почувствовала, что всё началось сразу же. Будто и не расставались. У неё в доме было тепло и это тут же расслабляло и располагало к чувствованиям.
  Помогая раздеваться женщинам, Ольшанский сумел удержаться от излишеств. Дамы сбросили лишнее и оставили немножко, чтобы соответствовать настроению и не отвлекать от главного. Работать и получать удовольствие они собирались вместе и главное резюме лежало на мужчине. Женщины прекрасно знали, что где-то в глубине его необъятной сущности должен найтись уголочек, который был бы уютным и желанным и для них. Быть там, значило согреться в лучиках заходящего солнца. А сердечное тепло никогда не бывает лишним. Для Ольшанского сегодняшнее приключение было курсовой работой по стилистике экспромтом. Нечто подобное он уже проходил в Саратове совсем недавно. Кажется, получилось удачно. Но те женщины - не чета Римме и Рамизе. Теперь всё как бы с нуля.
  Римма приготовила коктейль, которым пользовалась в исключительных случаях - сегодняшний был самым ярким. Специально для Ольшанского она добавила эликсира, от которого заводились оба. Щедрой рукой угостила гостей, потом приложилась и сама. Вскоре компания почувствовала, что находится в одной лодке, решимость женщин к приключениям набирала силу, ветер наполнил треугольник паруса, адреналин захлестнул женщин и они зажмурились от страха, смешанного с восторгом, мужчина выбрал концы, взялся за румпель и они двинулись.
  В волнах иным мы видим берег,
   Одним мазком листва
   И в лучший мир охотней верим,
   В уютные места,
   Черны глаза и взгляд порочен,
   Рука ласкает грудь,
   Уста кущи в раю пророчат
   И не дают вдохнуть,
   Как в шторм, терзают ласки тело,
   Пронзая его суть,
   Ввергаясь и членя умело,
   Шепча тайком: " Покорной будь!"
  Ольшанский сделал паузу, чтобы перевести дух и собраться с мыслями, потому что собственная муза сегодня была в отгулах и всё приходилось делать самостоятельно.
   Вот шёлк смягчил твою улыбку,
   Прошелестев, исчез,
   Покров оставив в сердце зыбкий
   И не набравши вес!
   И тут же лишнее всё за борт,
   И взор твой не отвлечь,
   Твой дух, вещуя к страсти, замер,
   Но вдруг ворвался смерч!
   И смял! Нет силы дать отпор желаньям,
   Лохмотья из одежд,
   В руины пали своды зданий,
   Пристанища невежд!
   И тихо вновь, на сердце пусто,
   На берегу плавник,
   Река и та сменила русло,
   Став страшною на миг.
  Рамиза держала его внимание, ей было изумительно сладко и больно и от его прикосновения и от строк, которые она ему подарила. То, что он прочитал, было его отражением её мыслей и настроения. Она подставлялась и открывалась, чтобы он почувствовал и вкусил, потом пальцами скользнула по его груди и сделала две малых окружности. Она хорошо чуяла его настрой и волнение, стараясь быть в тональности и не попасть мимо нот, она была его соавтором - едва заметно меняя направление лучиков своего и его внимания, её аура полностью растворилась в микрокосме поэта и Рамиза, улавливая флюиды мужчины, подпитывала его собственной энергетикой. Она с удивлением и восторгом видела, что всё получается самым неожиданным и прекрасным образом. А ещё - она была сегодня сильной и щедрой. Ольшанский уловил аромат, которым она сеяла смуту, и вдохнул его. Он поднял глаза: "Потом, всё мы сделаем потом!" - ответил он ей мысленно и она поверила, запах ослабел и выпустил поэта из жутких объятий.
   У ног твоих так тянет приютиться
   И чуять силу с бесовским теплом,
   Льнуть к телу, в нём душа таится
   И в сумрак там светло,
   И дрожь колотит в жаркий полдень,
   Что рук не удержать,
   И от волнения не помним,
   Где с выдумкой межа.
   Вот лист скользнул в мои ладони
   И подал мне сигнал,
   Что смерч страстей вот-вот догонит,
   Увы - уже догнал!
  Рамиза где-то на задворках своего сознания понимала, что так быстро он не мог всё это придумать, это невозможно! Однако рифма, эта упрямая леди, немножко шероховатая и с приятным норовом и пожирающей хрипотцой, сказала ей: "Не ждала? - Так-то, милая, не всё ты про меня знаешь!". Его руки, которые всё это время почти не покидали её тела, всю её силу и энергию, страсть и тонкий трепет в ожидании слияния перекачали в эти строки.
  Рифма неожиданно фыркнула и ушла, ей немоглось в обществе соперниц и она решила отыграться на авторе.
  Вокруг тела Рамизы вдруг стало пусто и прохладно, она поёжилась и очнулась. Потом взглянула на Ольшанского и поняла, что нужна пауза.
  Она пересела повыше и стала массировать место у основания шеи со спины. Ольшанский прикрыл глаза, кроме онемения где-то на уровне плечей и около ступней он ничего не ощущал.
  Римма принялась за остывшие ступни, смазала их бальзамом и стала разминать. Она помнила, как приводить Ольшанского в состояние бодрости и напора, как обойти негу ощущений от собственных рук, как смотреть на него, чтобы он взбодрился, набрался сил и решимости.
  Нега и сладкая истома будут потом, они обязательно будут.
   Ольшанский пришёл в себя уже вскоре, осторожно высвободился из пут и продолжил.
  Рамиза мгновенно ощутила срывающий все покровы ветер, который взял её всю и сразу, она не успела опомниться и уже каждую клеточку её тела терзал страстный переменчивый и всё иссушающий зверь, выворачивая наизнанку душу и сжигая в ней всё. И она сгорала. Казалось, уже нечему гореть, одни головешки, но смерч налетал с новой силой, освобождая угли от тонкой пелены пепла, вновь распаляя и сжигая её существо.
  Из уст Ольшанского извергалось пламя, нежное и прожорливое, ему требовалось всё больше и больше её души, оно охватывало своими языками всё тело и сердцу уже не по силам выдерживать жар, она стала задыхаться, руки вцепились в плечи мужчины и притянули его силу к себе. Языки пламени переместились в другую среду, произошёл взрыв и огонь был сбит. Но, убив одно, она породила другое.
  Римма видела всё и тут же стала оттаскивать Рамизу. Та была уже без сил, поэтому попытка вышла удачной.
  Ольшанский выложился. У него опять получилось, он чувствовал, что увидел и отразил всю фактуру. Насчёт техники он не задумывался, это второе и поправимо, главное - дух! Рамиза и Ольшанский смотрели друг на друга. Ольшанский понял, что выданное им вполне отражает её чаяния. Собственно, для того всё и затевалось. Он протянул руку, она коснулась его пальцев, просто коснулась и этого хватило. Она выложилась не менее автора.
  Римма принесла вина и фруктов, немного сыру и ветчины. Ольшанский вскоре поднялся и пошёл освежиться, Рамиза последовала за ним и Римма осталась одна. Она включила систему на воспроизведение и прослушала фрагмент, запись вышла отличной и она вставила новую кассету. Была ещё ночь, у них многое должно состояться, сегодня они были вместе, но не наедине. Рамиза даже не догадывалась, куда попала и кто её партнёры.
  Римма достала заветную шкатулку и погрузилась в воспоминания. Она перелистывала драгоценные листки, нежно их касалась и разглаживала на коленях, помня, как он их подолгу прижимал к столу и они впитывали запах его тела и тепло рук. На чистых листках проявились удивительной красоты строки.
  Сегодняшнее вынашивалось ею очень долго и тщательно, однако и Рамиза выиграла в лотерею: ночь без мужа.И дуэт плавно перетёк в трио. Римма не стала с ней воевать, зная о многолетней привязанности южанки к поэту, которую раньше приходилось подавлять. Римма же была и более свободна, и достаточно опытна в вещах подобных, и достаточно удачлива. А сегодня ею овладела жажда широкого жеста, на который Ольшанский её подбивал неоднократно и она почти всегда ему поддавалась. С ним она могла всё!
  В ванной шумела вода, слышалась шутливая возня и что-то похожее на сдавленный визг и смех. Но Римма была далека от ревности.
  - Она это смогла, - подумала Римма, - теперь моя очередь.
  Ольшанский удивился своему аппетиту, он проглотил всё, даже не заметив вкуса. Потом был тот самый живительный эликсир, муза вынырнула ниоткуда и послушно приготовилась к сотрудничеству - небольшая пауза для вхождения в образ и начался второй акт.
  Римма заявила тему рабства, женского, бытового, рабства в его сути - как и в те времена, когда оно было обычным и сопровождалось цепями и темницами. По тому, как она это выдавала, было заметно волнение и не праздный интерес к теме.
  Ольшанский оценил реакцию Рамизы и по взметнувшимся ресницам понял, что для неё она подобна о верёвке в доме повешенного. Все знали, что она тяготится долей восточной женщины, хотя тщательно скрывала и пыталась представить мужа в ином свете. Публичный разговор Ольшанского год назад как-то облегчил публичную сторону её участи, но не изменил суть её семьи. Она видела в себе рабыню и все последние годы пыталась вытравить её из себя, но, будучи замужем за Русланом, не могла даже высунуться из этого кокона. Она в свободные смены бывала у Максаковой и через неё Ольшанский узнавал многое, Инна изредка сводила их, чтобы он почитал что-нибудь из нового. Он давно понял, насколько остро она относится к своему положению и как велико желание выбраться из привычного кокона. Наедине с ним она показывала ему черты и наброски себя новой и он с удовольствием участвовал в её опытах. Эта доверчивость и доверие молодой женщины были ни с чем не сравнимы и сильно будоражили его фантазию. Эта затейница улетала так высоко, что стреножить её не получалось, а использовать с помощью музы, выглядело очень практично. Как-то она вернула его же строки:
  От губ моих ты не остынешь,
   Я в них тобой горю,
   Пока из нас побольше - ты мне,
   Но знай - всё в стократ отдарю! Чуточку изменённые, они в точности отражали уровень их отношений. Взаимность в них была главным элементом. Он понимал, что именно Рамиза прятала в себе истинной, выставляя на обозрение выдуманную. Разумеется, женская свобода и несвобода были там главными категориями.
  - Давай сделаем что-нибудь прохладительное, в горле пересохло, от напряжения, что-ли, - сказал Ольшанский и выразительно взглянул на Римму, Рамиза была у него за спиной и не видела его глаз. Римма открыла тумбочку с женскими журналами, предложила гостье и отправилась с Ольшанским на кухню. Там он в пять слов объяснил ситуацию и глаза Риммы потухли. Она механически открывала ящики, соображая, как быть. Брусничного морса у неё не оказалось, зато нашёлся чайный гриб с целебными приправами. Для пересохшего горла он подходил вполне и она наполнила небольшой кувшин.
  - Валера, мы не можем так сразу сменить тему, раз заявили. Она возбуждена и в таком состоянии очень ранима, вопрос: "Почему сменили тему?" - может неожиданно встать во всей своей бабьей вредности и будет её мучить и не давать покоя.
  - Ты видела её глаза? - сказал Ольшанский, она кивнула. - Ну и что, пусть такими и будут?
  - Валера, чтобы задать эту тему, мне пришлось полностью переменить свои декабрьские и январские планы и забыть о делах. Моему начальству это совсем не по душе, они не любят чистеньких и свободных от грехов, дав мне возможность хапнуть и чуточкой поделиться, они поставили условия. Решившись на сегодняшнее, я вышла из прежнего круга и вся отдалась твоему миру. Это принципиально и ты догадываешься, чего мне стоило. О фокусах областного Управления торговли с ценовыми накрутками я тебе уже говорила и, если меня прижмут, то мужние проделки будут выглядеть первоапрельским розыгрышем. И всё это за отступничество ради ночи с тобой! - Ты помнишь, что мы делали и как нам было в тот раз? - Не прошло и недели! - он помнил, как она прижималась к нему вся в крови и слезах и заглядывала в глаза, выискивая одобрение - лучше бы она это забыла! - Так вот - я убеждена, что ты в ту ночь набрался от меня предостаточно, чтобы раскрыть эту злосчастную тему так, что ей не будет больно. Пойми, для меня в ней нет праздного интереса, она для любой женщины значит очень много, стоит заиметь чуткое сердце и ты его рабыня. А остальные этим пользуются. Охотно пользуются. Ведь и ты тогда, ещё год назад, сыграл на моём любопытстве, Вика его умело подтолкнула в нужную сторону и я раскрылась. То, что у нас тогда случилось - это прямое проявления моего рабского инстинкта, я потом долго мучилась, чтобы удержаться и не придти к тебе снова и снова, но не смогла. Ты помнишь, как это было, так вот, для меня с того дня наступило форменное рабство. - Нет, Валера, для меня тема слишком важна, чтобы отложить до случая, я уверена - ты сможешь сказать об этом всё, иначе бы я и не пришла за тобой к Максаковой.
  Ольшанский слушал женщину и проникался её уверенностью и энергетикой. Она чертовски умна и изобретательна, восхитительна и отзывчива, но она сильная женщина, в то время как Рамиза была слабой, как и его милая Скво. То, что возбуждало и вело в немыслимую атмосферу приключений Римму, для Рамизы было смертельно. - Что ему оставалось? - Что?
  Он смотрел на Римму и думал, она села рядом и взяла его руку, прежде это помогало и он быстрее придумывал что-то новое и оригинальное. Должно помочь и сейчас. Решение пришло вскоре, может, чуточку раньше, чем обычно..
  - Мы просто сделаем её нечувствительной к боли и после этого продолжим. Ты мне поможешь? - она увидела хитрый прищур и заулыбалась, это было в их стиле:
   - Немножко спиртного, немножко секса, потом ещё спиртное и опять секс? - он развёл руками. - Более эффективной анестезии не придумать! - и она с ним согласилась. Изощрённость идей Ольшанского была ни с чем не сравнима, он вовлекал Римму в игры, от которых и не отойти так сразу, его азарт захватывал её и, удвоенный, раскручивал обоих на новые витки. Уже одно это подвигло отказаться от мужчин. Обычные и даже продвинутые самцы её теперь не устраивали. И она знала, как его раскрутить до предела. А сегодня у неё была возможность ещё и увидеть всё это со стороны, поскольку ранее, она только чувствовала. С южной красавицей он выглядел исключительно, такого не забыть. Но ей предстоял и собственный акт сотворчества.
  Рамиза рассматривала серию фотографий, где женщина блистала красотой и ухоженностью. На неё надевали и снимали одежду, бельё, обувь и её реакция на эти процедуры была выразительной и запоминающейся. Она обратила внимание, как прикрыты глаза женщины и сколько в них настоящего томления, когда мужчина надевал ей чулки. Женщина изогнулась и в этот миг переживала такую волну эмоций, что Рамиза тут же выделила этот кадр и остановилась на нём.
  Вошли Римма с Ольшанским, нагруженные двумя подносами с дарами природы и возможностями немалого начальника в советской торговле. Римма улыбалась и Рамиза невольно ответила, настроение у неё было прекрасным.
  Оба заговорщика слегка взбудоражили гостью, она с удовольствием приняла условия и с милым любопытством следила за их проделками, а они довели Рамизу до кондиций и таки склонили к изощрённому сексу. Журналы с откровенными картинками сменились книжкой, потом отведали немножко эликсира и вскоре Рамиза забыла о запретах, которые мысленно уже преодолевала и сделала реальный шаг в греховную сторону. Оказалось - очень необычно и даже сладко, она не узнавала себя, ей хотелось ещё и ещё. И заговорщики с удовольствием дошли до конца. Осмотревшись, оба заключили, что женщина готова и Ольшанский стал разрабатывать запретную тему.
  Поначалу он посматривал на Рамизу, выискивая на её лице признаки дискомфорта, но она была уже в другом мире и он отпустил тормоза. Рамиза облокотилась на его спину сзади и вела собственную игру: она периодически касалась возбуждёнными сосками оголённой мужской спины и улавливала его реакцию - энергетика заметно менялась от того, с каким чувством и в каком направлении женщина отправляла свои послания. Поняв, что может управлять чувствами Ольшанского, Рамиза решила и сама поучаствовать в творчестве для Риммы. Всё это время Римма так и не отпустила его руки и очень легко удерживала на колене. В прошлые свидания это у них выявилось, как самое продуктивное и они не стали искать другого.. Ольшанский хорошо реагировал на всё и это было в тысячу раз быстрее и ярче, чем во время подобного опыта в саратовском ЗАГСе. Напряжение его интеллектуального аппарата было настолько сильным, что он иногда чувствовал, как начинают скрипеть мозговые шестерёнки. Римма почуяла неладное и собралась остановить его, она видела, как он бледнел, сердце замирало и стука почти не прослушивалось, но так было считанные мгновения и лицо опять розовело, а ритм наполнялся мощным сокращениями сердечной мышцы.
  То, что он говорил, было потрясающе, сидящая у него за спиной Рамиза тоже светилась и была в удивительном состоянии, когда видят, чувствуют и понимают, но только главное, рутина и суета оставались за кадром. Когда Ольшанский в очередной раз побелел, а сердце на пару секунд замерло, Римма прекратила это истязание. Слеза благодарности скатилась и попала на его руку, она была жгучей. Он остановился, она взяла и другую руку, придвинулась к нему, положила на колени и подрагивающими от волнения пальцами провела по его лицу.
  - Валерчик, хватит, я больше не могу! - и зарыдала. Он не мог утешать женщин, так и не научился, но она и не ждала.
  Она хотела избежать пытки для Рамизы и сделала для этого всё. Но сама угодила в чувственный капкан. Рамиза скорее почувствовала, чем поняла её состояние и вместе с Ольшанским стала утешать.
  - Давайте танцевать! - сказала Римма и включила музыку.
  Ольшанский с удивлением обнаружил, что не может и шевельнуться. Отдача после перенапряжения наступила мгновенно. Римма слегка прошлась по его телу, коснулась рук и лица и внутренне содрогнулась, но смогла не выдать себя и шепнула Ольшанскому:
  - Посиди немножко, а мы поработаем! - он устало привалился к спинке кресла. Римма перетащила его на постель и, выразительно взглянув на Рамизу, попросила:
  - У Максаковой твой стриптиз был как танцевальная миниатюра, мы хотим продолжения, пожалуйста, Рамушка! - а сама занялась Ольшанским, вспоминая всё, чему научила сложная и вся в крутых виражах жизнь.
  Он постепенно отходил, однако это была не просто физическая усталость и она это хорошо знала. Ей казалось, что он ничего в себе не заметил и это радовало: мужчина не должен знать о таких проблемах, они на его психику действуют разрушительно. Надо заставить его забыть недавние провалы в самочувствии, он их ещё и не осознал, поэтому есть время просто заменить другими, не менее сильными ощущениями. Занимаясь Ольшанским, она не отрывала глаз от Рамизы и та, время от времени поглядывавшая на них, заметила особый беспокойный блеск в глазах Риммы. Ей передалось её беспокойство, она завершила номер, слегка прикрылась и подошла к ним.
  - Ну, как? - спросила она, заглядывая ему в глаза. Усталые и опустошённые. Он улыбнулся и ответил:
  - За всё надо платить! - он обернулся к ней и хозяйка ответила:
  - Мужчина всегда платит за женщину, а она принимает это, как должное. Разве нет, Рамиза?
  - Не знаю, сегодня я это сделала впервые и мне понравилось!
  - И ты бы это делала снова и снова?
  - В этом составе я могу свободно пойти дальше! - сама себе дивясь, вдруг произнесла Рамиза. Римме понравилось её движение и она решила задуманное реализовать, не медля, пока он не опомнился. Она сказала ему, чтобы он смотрел на них и поднялась.
  - Рамиза, надо его отвлечь, иначе он погибнет! Ты ничего не заметила? - тихо шепнула Римма и та кивнула, она это тоже увидела. Они начали медленно, постепенно входя во вкус и азарт, нагнетая и чуть отпуская внутреннее напряжение. Они провоцировали и отступали, прячась за фальшивым занавесом пуританства, вновь провоцировали и отступали и внимательно поглядывали за ним. Вскоре он зашевелился, огонь двух ведьм не мог не раздуть его мужскую сущность. Мужчина просто не мог не отозваться. Они смогли его обмануть и за это им ничего не было.
  А потом заговорщики показали ей, чего достигли. Сначала она насторожилась, потом отошла и осознала, а на последней песне приобщилась и сама. Вот тогда-то они и сделали её рабыней. Рамиза осмотрелась в своей новой роли и она ей понравилась:
  - Не думала, что у моей участи может быть такой пронзительный вариант, спасибо!
  Утром женщины вымыли мужчину под душем, протёрли насухо волосы, отутюжили одежду и отпустили. В запасе было три часа, отпущенных Максаковой, и они употребили их по назначению. Потом Римма спросила Рамизу:
  - Ты готова продолжить нашу дружбу? Это ещё не прошло?
  - Даже не верится, что такое возможно! - мечтательно прикрывшись ресницами, ответила Рамиза.
  - Тебе хочется из-за Ольшанского или...?
  - Только из-за него, без него ничего бы не было, - Римма вздохнула, она думала так же.
  - А ты любила мужа? - на всякий случай спросила Римма. Рамиза улыбнулась:
  - Какая любовь, шутишь, что ли? Нас свели родственники, когда мне пришла пора выходить замуж, вот на нём и остановились. Он был весёлым парнем, учился на факультете автотранспорта, у нас это престижно. Мне ничего не оставалось, поскольку другие варианты были совсем ужасными. Потом я уговорила его уехать сюда, здесь хорошо и с работой и со свободой, которую вы, русские женщины, не цените. Мы родили здесь детей, они учатся в русской школе и русские по духу, я думаю, что сделала для них очень много. Они совсем непохожи на своих двоюродных братьев и сестёр, что остались на Кавказе, и им нравится их нынешнее состояние, особенно дочери. Я видела, как их удивляла среда и обычаи дальних предков. Нет, они будут расти здесь и станут нормальными людьми.
   Она остановилась и Римма поняла почему. И подтолкнула:
  - Они тебя будут уважать, а не жалеть, если ты не будешь ходить с покрытой головой и опущенными глазами, сами-то они уже не такие!
  - Это точно, жалость нам ни к чему. Поэтому и решилась.
  - Рано или поздно, всё обнаружится, может не стоит?
  - Теперь поздно, я выбор сделала. И мне нужно обустроить оборону, чтобы не отняли детей. Я им буду нужна именно такая, какой меня видели вы с Валеркой, это им будет приятным сюрпризом, - она улыбнулась и Римма увидела в этом и решимость и уверенность.
  - Римма, а ты знаешь, моя Рита в чём-то похожа на тебя. Так же губки строжит и глазки так же косит, когда что-то не по ней, ты не хочешь с ней познакомиться?
  - Думаешь, со своими мне уже не играть? - не обиделась Римма..
  - Отнюдь! Думаю, что ты их заведёшь, на моих глядя! По-моему, пора!
  - Пожалуй, - согласилась Римма.
  - Вика уже на пятом месяце, а Колмаков ещё не развёлся, - сказала Рамиза.
  - А ты откуда знаешь? - удивилась Римма.
  - Все знают, - улыбнулась восточная женщина.
  - Договаривай!
  - Ты и сама знаешь! - стояла на своём Рамиза. Она вздохнула и покачала головой.
  - Хорошо, я скажу то, что ты и сама давно обдумываешь. Роди от Ольшанского и твоим проблемам конец. Вздорная Шура родила таких прелестных деток и они никак не поддались её фокусам. Отличные дети. Почему? - Потому, что семя настоящее и никто его не испортит. Что, разве не так? - спросила она ошеломлённую Римму.
  - Помечтать, конечно, можно, но родить...
  - Но ведь ты же плакала и рыдала, совершенно раскрылась и не хотела его отпускать, а что ты ему говорила, Римма! Такое любовникам не шепчут! Ты этот плод будешь носить бережно и любовно и ни жемчуга, ни брильянты не заменят памяти об этих минутах.Рождённые от него, они плоть и дух любви к высшему! - гнула свою линию Рамиза. Она знала, что говорить и как. Но Римма уже пришла в себя:
  - Милая черкешенка, ты тоже не выдала ни единой фальшивой ноты, я рада оказаться с тобой в одной компании.
  - Ты не путаешь компанию с постелью? - полюбопытствовала Рамиза и Римма расхохоталась, подруга сначала заулыбалась, а потом присоединилась к ней. Успокоившись, они продолжили обсуждение проблемы Ольшанского.
  - Ты можешь выйти за кого угодно, муж не любовник, это я понимаю, но первенца нужно иметь с гарантией - потом такого шанса можешь и не иметь, однако лучше Валерки отца для своего ребёнка тебе не найти, - настаивала Рамиза.
  - Что это ты так о моей родословной печёшься? - удивилась Римма. - Подозреваю, что и личный опыт имеется! Из твоих - все ли от Казбека?
  - А ты как думаешь?
  - Ты сравнила меня с дочкой, но у меня нет ни капли восточной крови, может быть, это она?
  - Кто знает, кто знает, - ответила Рамиза и продолжила свою мысль, - если потом останешься одна, мы устроим одну семью. Ты будешь с дочкой, а я с двумя сыновьями и дочкой. Может кто-то из моих возьмёт твою в жёны, я смогу убедить, что она лучшая. У таких родителей не могут быть неудачные дети! - продолжала охмурять Римму восточная женщина. - А уж у них и вообще чудо будут, а не детки. Не какие-то там выродыши-маргиналы из спившейся глубинки, а глубоко проваренная комбинация.
  - У твоих генов брака нет? - почти серьезно спросила Римма.
  - Физических нет, свою родню знаю и вширь и вглубь. Дебилов тоже не отмечалось. Хромых и уродов сбрасывали со скалы, как и в Спарте.
  - Даже так!? - Звучит убедительно, может, рискнуть? И время самое благоприятное. Через тридцать девять недель проверим, всё ли в порядке? - сказала Римма, странно улыбаясь, Рамиза насторожилась, чуя подвох, - Как раз на первое октября получается! Ты к этому времени никуда не исчезнешь?
  - Так ты - уже?! - восхищённо прошептала Рамиза и Римма кивнула одними глазами.
  - Слушай, Римка, - перешла на простецкое "ты" Рамиза и Римме стало легче дышать, - мы же с тобой теперь самая близкая родня! А вдруг и у меня получится?
  - И ты Брут? - с фальшивой миной недовольства проскрипела Римма, но не выдержала и бросилась в объятия подруги. И тут раздался звонок, он прозвучал неожиданно, за всё время телефон даже не брякнул, что с ним бывало редко. Это была Инна.
  - Ну, как там у вас, ночные красавицы, всё получилось или не успели малость?
  - Вопрос, Инна, некорректный.
  - Это ещё почему? -прозвучало в трубке.
  - На него нельзя ответить однозначно! - отрезала, не скрывая торжества Римма.
  - Ну-ка, ну-ка! - заинтересовалась рыжая красавица, - просветите старушку.
  - Ладно, - не стала интриговать Римма, благодарная Инне за настойчивость и прозорливость, - насчёт "успели" - ответ положительный, а насчёт "получилось" узнаем через месяц.
  - Ну, вы, кобры! - не скрывая восхищения, сказала Инна. - Такого мужика раскрутили, я-то его берегла и больше, чем поцелуйчики, ничего себе не позволяла. Нет, вы даже не кобры, вы стервы двуглавые, до такого додуматься! Надо же, что удумали.
  - Ладно, - умерила её запал теперь уже имеющая на то полное право Римма, - как там наше прикрытие, Рамизе не пора бежать домой?
  - Нет, не надо, сейчас всех деток собираем в нашем доме у нас и у Овчинниковых, так что приходи с восточной красавицей. У нас есть время всё взвесить и обсудить.
  - "У нас"? - спросила Римма.
  - Да, - твёрдо произнесла Инна Максакова и Римма хорошо прочувствовала её решимость, - теперь вы обе мои. Потому что Ольшанский мой и ничей больше! Даже, если вы ему принесёте в подоле две футбольные команды, - и опустила трубку. Римма свою трубку задержала в руке, повертела ею, взглянула на подругу и тоже опустила.
  - Надо отчитываться, Максакова вызывает на ковёр, пойдём, пока ей настроение кто-нибудь не испортил.
  - Больше она ничего не говорила? -спросила Рамиза.
  - Нет! - Все дети сейчас в их доме, там Овчинников устроил аттракцион, мы будем при них. Про твоего мужа она ничего не говорила, думаю, он ещё отсыпается.
   Так началась новая страница в жизни разных женщин, после которой они стали связаны одной, совершено неощутимой, но практически неразрывной цепью.
  
  
  ПРОЛОГ К МНОГОВЕРШИННОМУ. ЗАВЯЗКА. 20.01.89
  Когда в одну повозку впряжено несколько лошадей с разными кондициями и темпераментами, то сила тяги увеличивается ненамного, но такой поезд вытягивает на любой подъём, не замутив дыхания, топи с хлябями он тоже не особо замечает. Многовершинный объект раньше был на слуху долго и у многих, там отработали основное тело крупной россыпи, однако золота и в охвостьях основной россыпи на бортах, а также в бывшей некондиции могло хватить до пенсии даже крупному добывающему предприятию.
  По вершинам окружающих сопок в лета грозные и студёные, тридцатые-сороковые, отработали на нужды обороны около десятка тонн золота из рудного месторождения, в нижних частях склонов оказалось пусто до самого уреза воды и даже чуть глубже. Месторождению, давшему стране в сумме: россыпь плюс коренное около двухсот тонн золота, прогремевшему потом жуткой славой про лагеря на его вершине, приказали тихо скончаться. Крупный ГОК с этим именем был ликвидирован, всё оборудование и механизмы остались на месте, поскольку увозить было уже дороговато и хлопотно и его, живое и работоспособное, сделанное специально для северных условий из специальных материалов и по особым технологиям, безнаказанно бросили. Подобное было немыслимо в те времена, когда расстреливали и сажали за провинности, которые ныне более чем на лишение квартальной премии не тянут.
  Колмаков давно изучал крупные золоторудные месторождения страны, в том числе Сибири и Северо-Востока, они обладали рядом общих черт, по которым можно было узнавать и прогнозировать отдельные детали их строения и, тем самым, определяться в масштабах каждого индивида из определённой группы. Многовершинное, по его мнению, в чём-то было похоже на Желанное, известное ему по работе в Золоторудной экспедиции. Он просмотрел все открытые материалы по нему и сопоставил с моделью Желанного, получалось, что Желанное сэродировано намного больше, чем Многовершинное. По материалам россыпей выявилась смена пробности золота и в целом по долине и в мелких классах крупности с высокой окатанностью.
  Разделив имеющиеся признаки на условные слои, он получил очень интересную картину: у Многовершинного сэродирован верхний этаж, который и дал в россыпь долю золота с пробностью около 750-810 промилле. Если следовать аналогии с Желанным, то далее вниз по горизонтам месторождения должен быть некий безрудный пробел по золоту, но с аномальными медью, свинцом и мышьяком в непромышленных содержаниях, а ниже, в 70-120 м должен выходить следующий этаж с золотом 860-930-ой пробы. И вертикальный размах предполагаемого рудного этажа около 500-700 м. Если перевести на золото, то примерно треть-четверть его уже ушло в россыпь, а осталось примерно в три раза больше. А это..., тут не то, что дырки под ордена вертеть, остаться бы целому и невредимому! Колмаков ещё не забыл историю с увольнением из Золоторудной экспедиции, поэтому был осторожен в заявлении своих интересов и вообще собственного "я", выступая рутинным подрядчиком у артели, которая отрабатывала здесь же остатки россыпи.
   Как это ни странно, но месторождение было изучено поверхностно и формально, искали, разумеется, под чутким руководством чиновников, уже забывших, как выглядит не придуманное, а настоящее месторождение, на котором они проходили студенческую практику, они ни одного объекта сами не открыли, но достигли командных высот и указующим перстом учили жизни тех, кто и обеспечивал своим невидным и неброским трудом их ордена, грамоты и подъём по ступенькам чиновной лестницы. Благодаря усердию чиновных умников месторождение оказалось недоразведанным и Колмакову досталась счастливая возможность проверить свой вариант.
  Немного успокоившись от волнения, вызванного масштабностью объекта, он прикинул, что же получается. А было там не менее 200-300 т золота и, если аналогия с Желанным будет полной, то прибавится вольфрам и молибден, примерно, по 0.06-0.1 % каждого металла на каждую тонну руды. А этих тонн многие десятки миллионов! Попутно и совершенно бесплатно вполне приличное месторождение вольфрама и молибдена. Если окажется, что технология извлечения этих ценных спутников позволяет извлекать их без существенного удорожания и усложнения схемы обогащения, то ценность месторождения будет эквивалентна 400-500 т золота. Месторождений такого типа в стране немного, а если учесть и сравнительно высокие содержания золота, то в его рентабельности сомнений не возникнет.
  Такое "карандашное" открытие воодушевило Колмакова и он поделился с Викой. Та сначала очень обрадовалась: это для Валентина была хорошая возможность самоутвердититься, он только и думал о своей программе поисков на площади Золоторудной экспедиции и злился из-за тайных способов ведения работ по нему, тайна снижала эффективность, ставила массу рогаток и создавала кучу проблем, а тут был шанс всё сделать сразу, независимо и самостоятельно.
   - Конфетка! - восхищённо сказал Валентин, покачивая перед ней листиком со схемкой вероятного объекта. Он был прекрасен в своём воодушевлении и Вика с неприкрытой негой любовалась мужем. Но было и другое, она помнила про это.
   - Валя, а что будет, если окажется, что ты прав - месторождение и в самом деле есть и именно таких размеров?
   - Как что? Разведку вести будем! Запасы считать, в ГКЗ передавать. Она покачала головой:
   - Не верится мне что-то! Не дадут, мы на этой станции уже были, Валя, и совсем недавно! - она пристально посмотрела на него. Колмаков чуть было не вспылил, слишком резко она его осадила. Потом, досчитав до тридцати, кивнул: - Может ты и права, Вика, может и права!
   - Мне бы не хотелось быть Кассандрой. Она в памяти людской отложилась не правильным предвидением вообще, а просто плохой вестью!
   - Ну, что ж, до того, как мы это узнаем, есть шанс убедиться, работает моя метода или нет! Это тоже стоит немалого.
  Полностью убедившись в том, что игра стоит свеч, он стал искать способ финансирования разведочных работ. Нужное направление подсказала передача о лагерях на россыпных и рудных месторождениях. Значит, нужно увязать это с модными ныне расследованиями судеб кого-то из жертв репрессий и привлечь к этому вселенское внимание. Месторождение брошено давно, всё должно зарости кустами, тальником и олешником, рыба вернуться в речки и лунный пейзаж там уже наверняка окультурен.
  С Викой он проработал и обсудил разные варианты и они пришли к общему мнению, что это должна быть романтическая история со спрятанным где-то кладом, который может найти любой. Народ нужно привлечь в больших количествах и на волне туристического бума заработать деньги на поисковую разведку.
  - Возможно ли такое? - спросила Вика. - Уж очень всё зыбко и сомнительно!
  - Ты знаешь, милая, мне приходилось на практике внедрять идеи вообще никакие - бред да и только! И ничего, получалось. А тут всё осмысленно, стройно и изящно, - он посмотрел вокруг, демонстративно выискивая предмет для сравнения, ничего не нашёл и остановился взглядом на Вике, - ну, может быть, как ты! Хотя, нет, это несравнимо, что это меня понесло, нет, конечно!
   - Так кто же лучше и изящнее: я или твоя мысль? - грозно заявила женщина, подперев бока, совсем как в анекдоте про мужа в папахе и жену-хохлушку.
   - А сама-то ты как думаешь? - продолжил мужчина фразой из другого анекдота
  Так всё начиналось с одним из самых грандиозных замыслов для летнего сезона текущего года Колмакова: проектом работ на Многовершинном. Читая подготовленную Викой подборку статей о политических заключённых, в одной из них он вычитал фразу о романтической истории одной пары, которая смогла неизвестным способом сговориться и убежать из соседних лагерей, дождаться друг друга в условленном месте и скрыться сначала в Китай, а потом в Австралию, затем они перебрались в Америку и через много лет уже оттуда приехали посмотреть на место, которое стало для них трамплином в другую жизнь.
  И он подумал, что пара не всё договаривает, ведь бесплатно они могли добраться только до ближайшего дома или балка в тайге, после чего на их след выходила разветвлённая служба НКВД и их вояж заканчивался печально, эти охотники не любили доставлять зэков живыми, потому что не любили хлопот и неудобств, чаще в их лагерных документах была пометка "застрелен при оказании сопротивления" или другой подобной фразой. Значит у этих счасливчиков были средства, которыми они оплачивали всё, а это могло быть только золото. Много золота! Оно заставляло молчать случайных помощников и пособников, потому что им бы грозило подобное же заключение. И эти двое влюблённых были осторожны, расчётливы и удачливы, раз добрались до границы с Китаем.
  И он придумал ход. Поздно ночью у Ольшанского зазвонил телефон, он только что пришёл домой и разбирался с творческими бумагами.
  - Сергеич, привет, не разбудил? - раздался узнаваемый, несмотря на треск в трубке, голос Колмакова.
   - Пожалуй, что - нет! Как дела, что с Викой и зачем я тебе в такую пору?
   - Дело есть! Надо написать стихотворный сюжет в простом стиле на темы любви двух политических зэков сразу же после войны. Они любят друг друга, изредка тайно встречаются, работают на прииске, накопили золота, хотят сбежать в Америку на пароходе или ещё чем-то. Однако их развели по разным лагерям, а заначка с золотом осталась в условленном месте. Дальше можешь фантазировать как угодно, но начало должно быть именно таким. И конец любой, но золото так и лежит в заначке. Если ты согласен, то всю топографию местности и имена героев сообщаю ближайшей почтой.
  - И сколько на это сроку? - спросил Ольшанский.
  - Не более десяти дней, перешлёшь факсом. Объём около двух-трёх машинописных страниц с обычными стандартами. Можно и больше, но не обязательно. Главное качество - убедительность и достоверность и по языку, и по деталям, и по стилистике. И помни, это не дружеская просьба, а деловое предложение. За него при хорошем качестве получишь от двух до трёх своих зарплат. Решение у нас по таким делам коллегиальное, поэтому разброс. Ну, как?
  - А куда ты это хочешь вставить? Уточни задачу!
   - Мы эту легенду опубликуем в широкой прессе. Может и на радио или телевидениии, как получится. Выдаём её за натуральный продукт тех времён, вроде письма Татьяны Онегину, чтоб все плакали от жалости к влюблённым. Остальное, если ты согласишься, я тут же сброшу факсом на контору, договорись с секретаршей, чтоб не звонили об этом особо и всё!
  - Ладно, уговорил. Ты бы ещё планчик этого места с парой-тройкой фотографий совместил, для колорита, чтобы прочувствовать ситуацию. Ну, ты понимаешь, о чём я! - сказал Ольшанский после небольшой паузы.
   - Хорошо, будет и фото, но чуть позже, а остальное отправляю прямо сейчас. Можешь утром придти пораньше и у секретарши возьмёшь свою долю факсов. Валера, учти, время-деньги, мы и так слегка припозднились!
   Ольшанский в геологии работал давно и все фокусы с конфиденциальностью и её прибамбасами усвоил хорошо, беспокойство Колмакова он понимал и разделял, сам неоднократно бывал в этой шкуре, поэтому успокоил его:
  - Хорошо, вас понял, посылка дошла благополучно, постараюсь не задержать ответную. С легендой всё ясно, а как остальное: семья, дела, работа?
   - Вика расцвела ещё краше, рядом с ней стало опасно ходить: мужики взглядами так и шибают, так и шибают, того и гляди - снесут! - он вздохнул и Ольшанский понял тревоги любящего мужчины о дорогой женщине. - Знаешь, Валера, я вдруг понял, что раньше семьи просто не знал, теперь купаюсь во внимании, как сыр в масле, - он немного помолчал и Ольшанский не перебивал его мыслей вслух и не лез с глупостями, чувствуя и понимая коллегу и друга. - А у тебя как?
  - Валя, у меня тоже всё прекрасно, я счастлив не менее тебя. И у меня тоже будет пополнение.
  - И ты молчал! Вот так номер, а кто его подарит?
   - Ты её не знаешь, она была у меня на практике нынче.
   - А сколько годочков этой девочке, не мала ли? - забеспокоился Колмаков.
   - Двадцать пять было, теперь уже двадцать шесть. Это не полевой роман, Валя, по-моему, это на всю оставшуюся жизнь!
   - Валера, я не поп, а ты не грешник, перестань! Ты её любишь по-настоящему или так получилось?
   - Валя, с законом всё в порядке и с нравственностью тоже. Она - это то, что мне нужно именно сейчас, а я для неё и свет в окне и кое что вовремя. Она уже однажды сходила замуж, так что немножко обучена и в курсе всего, что предстоит. И главное - я её люблю, Валя, понимаешь, угораздило и люблю. Её зовут Ксения, она из Уральской экспедиции, где и ты начинал. Кстати, она говорила ещё в поле, что тебя там не забыли. Когда мы с ней зашли к нынешнему начальнику и главному геологу и обо всём толковали, о тебе оба расспрашивали.
  - Ну, что ж, рад за тебя, очень рад! Тогда тебе в самый раз писать романтические истории и зарабатывать на пропитание семей. Теперь-то твой род побольше будет.
   - Кстати, Оксана теперь со мной живёт, Олег остался с Шурой. А Ксения вскоре после диплома приедет ко мне.
  - Про Оксану Инна рассказывала, я в курсе, хороший ход. А насчёт Ксении я, видно, чего-то не понял, теперь ясно. Когда у неё срок? - спросил Колмаков.
   - В конце июля.
   - А у Вики в начале мая. Вот бы устроить перекрёстные крестины, а?
   - Сел в метро, через пару остановок - крёстный, а на следующей - крёстная! - съязвил Ольшанский.
   - Жизнь, Валера, интересная штука, никогда не знаешь, что она выкинет завтра! - утешил он приятеля. - Ладно, привет Оксане и Ксении, мы с Викой рады за тебя. Пока!
   Теперь он мог быть спокоен за новый проект, Ольшанский напишет такой шедевр, что туристы и просто любопытные понаедут со всей страны. Посмотреть там есть на что, природа и антураж очень впечатляют даже спокойных людей вроде него, а под такой ажиотаж к романтической истории можно раскрутить интерес к изучению объекта до уровня, приемлемого для решения поисковой задачи.
  
  
  ВИДЕОСАЛОНЫ И ДРУГИЕ ПРОЕКТЫ И ПРОБЛЕМЫ 1.10.88-20.02.89
  Одновременно с Многовершинным у них появился цех по обустройству скважин для удалённых гарнизонов. Их заказчику рекомендовал тот самый подполковник, что расплачивался транспортом и запчастями. Здесь схема оплаты была примерно таким же бартером. После ещё одной поездки в Москву они обзавелись и новейшей аппаратурой. Сеть видеосалонов "Академик", которой они владели, была самой посещаемой, несмотря на более дорогие билеты на вечерние сеансы и сравнительно дешёвые на детские фильмы днём. Наполняемость залов выглядела получше, чем у других и вообще - пока никаких эксцессов. Колмаков понимал, что вскоре они должны появиться и подумывал, как их избежать, но ничего так и не придумал, потому что это было далеко за гранью его возможностей. Безопасностью должны заниматься профессионалы - это он представлял вполне отчётливо.
  И вот поступил первый сигнал: на вечернем сеансе, когда люди пришли в нарядной одежде, у них во всех видеосалонах были раздевалки с зеркалом и туалетной комнатой, как в приличных театрах, несколько бакланистых парней устроили драку в зрительном зале, чуть не переросшую в погром. Случайно или нет, но там оказался один крепенький и простоватый мужик спортивного сложения, который обломками порушенных стульев разогнал хулиганов. Буквально на следующий день заявились парни с бритыми затылками и предложили "крышу". Разумеется, не бесплатно. Просто и эффективно - все знают, что это рэкет, но не противятся - это ведь не кино. В тот же день Колмаков распорядился принять условия и восстановить порушенное, чтобы уже вечером салон работал, как всегда. Заменили сломанное, восстановили интерьер, спрятали на контроле под половиком тревожную кнопку для вневедомственной охраны и решили внимательнее присматриваться к посетителям. На следующий день Колмаков встретился с оперативником по делу в их видеосалоне. Тот оказался вполне приличным ментом, с кучей обязанностей и средней зарплатой. Он честно признался Колмакову, что рвать на себе волоса от усердия никто не будет, поэтому надеяться, что погромщиков вскоре найдут, можно только из веры во вселенскую справедливость.
   - Мне, товарищ капитан, поимка и судебное наказание этой шушеры неинтересны. Они исполнители и делали это по чьей-то указке. Этот "кто-то" должен гнить в сырой земле, а не портить статотчётность в органах внутренних дел. Дело даже не в том, что нашему делу нанесён ущерб, нет, вся беда в ином: эта шушера будет жиреть от безнаказанности и диктовать нормальным людям свои понятия о справедливости. В одном фильме обаятельный, но неправильный мент говорит молодому и правильному коллеге:
   "Преступник должен сидеть в тюрьме! -Я так сказал!" Сказано, разумеется, образно, он имел в виду другое. Ему нечего делать в обществе с нормальными людьми, раз оно для него только место поживы, а люди - объект для нападения. Я правильно рассуждаю? - капитан замялся, не зная, доверять ли словоохотливому кооператору.
   - Представьте себе, капитан, что ваша жена с ребёнком пришла на детский фильм, - решил Колмаков зайти с другой стороны, - и в это время кто-то из подобной публики в экстазе от безнаказанности и при оцепенении зрителей терзает вашу дочь и колотит жену, чтобы она не мешала. Дочь плачет и зовёт на помощь, а мама ничего не может поделать, поскольку этот подонок сильнее. - Вы что, будете с ними разбираться по статьям уголовного кодекса? Заведёте дело, будете таскать по кабинетам и судам жену в качестве свидетеля, дочь - потерпевшей, а они терпеть гадости этого гнидника и слушать грязную брань и гнусную ложь? А их подельники будут запугивать вашу родню в тёмных углах и подворотнях и шипеть, как змеи, а ваша родня цепенеть от страха! - Вы так добры и справедливы, что для вас и жертва и нападающий до приговора равны по всем статьям? - Слёзы дочери и переживания жены с одной стороны и эта гнусь с другой! Наверное, у вас нет ни жены, ни детей, дочери тем более! - Зачем они вам? Чтобы ставить на них опыты? - Колмаков так посмотрел на него, что капитан не выдержал:
  - Так его же и найти надо!
   - Разумеется, сначала найти, а потом, не отходя от кассы, тут же примерно наказать! Жестоко наказать - это будет урок для него и другим суровое мужское предостережение, а не пальчиком: мол, не шали, дружочек, ни-з-зя!
   - Действовать по вашей методе, значит нарушать закон! - добавил ещё один аргумент капитан, но, похоже, по инерции.
  - Полно, капитан, закон писан для нормальных людей, которые ему подчиняются, а не для них. Они-то и вышли из общества нормальных, потому что законы эти не для них. Но на снисхождение и прочие вещи они претендуют в первых рядах, да - они все сплошь и рядом жертвы чего-то! У кого родня, у кого кум или кума не так выглядят, в мозгах не всё на месте, ну и в том же духе. А закон гуманен, ой- как добр и гуманен! - Справедливо ли это? Это дерьмо даже в зале суда будет нагло пугать свою жертву и вы ему ничего не сделаете, потому что не положено - закон такой! - он в упор посмотрел на капитана. Тот качнул головой. Уже хорошо. И Колмаков завершил монолог.
  - Вы знаете, я вам честно признаюсь, но потом от слов откажусь: если бы эта мразь так поступила с моими женой и дочерью, то ни один из них уже не был бы способен ни на что более, чем дышать через трубочку и питаться через капельницу! - Ни тот, кто бил, ни тот, кто держал, ни тот, кто стоял рядом за компанию! Ни один! - он это сказал с такой тихой и нескрываемой яростью, что капитан отшатнулся.
  - Я же сказал, - проговорил он после небольшой паузы, - их ещё надо найти. Мы ищем. Но это не так скоро, как кажется.
  - Можно вас попросить об одной услуге, пока вы их разыскиваете?
  - Какой услуге? - насторожился капитан.
  - Напрокат форму милиционера, мы переоденем в неё своего человека и он будет сидеть в зале и отпугивать плохих парней, пока вы не найдёте главных по этому делу, - капитан задумался и согласился, это ни к чему не обязывало, но обозначало участие в проблемах жертв хулиганства.
  - А когда найдёте этих мыслителей, сообщите нам и мы сами примем меры. Больше они ни вас ни нас беспокоить не будут!
   - Хорошо! Только этого разговора не было, я вас не знаю и мне ничего не нужно, просто вы тоже окажете мне услугу. Они расстались и около недели ничего не было известно, а потом Колмаков получил письмо на своё имя в правление кооператива. Там были адреса, фамилии, клички и приметы нападавших, а также подробные анкеты двух заказчиков. Один из них - Судаков Фёдор Тимофеевич. Увидев эту фамилию в списке, Колмаков внутренне подобрался: этот Федя не забыл, не смирился, решил его проучить и выбрал обходной путь, чтобы не светиться. А мог и не бояться, надеясь, что прикроют и это Колмакову вроде визитной карточки, чтобы он знал, что за ним присматривают. И то и другое было опасно для Вики, поэтому надо разобраться сразу и по существу, чтобы охоту отбить навсегда. Посвящать ли во всё Вику он пока не решил. И эту операцию по обепечению собственной безопасности разбил на два направления: первое - это исполнители, этих грубо и без пощады наказать, второе - штаб и заказчики, с ними надо поступить очень осторожно и копнуть поглубже, может и эти кадры всего лишь шестёрки. Заказчики его интересовали больше и он их оставил на особом контроле, исполнителей передал одному из оперативников, с которым его свёл командир части, постоянный клиент их конторы. Он изложил свою просьбу и объяснил причины, по которым эта публика нуждается в воспитании. Ему пообещали разобраться и попросили неделю на изучение вопроса. Он согласился, с этим гарнизоном у них были ещё точки контактов по воде и буровым трубам и эта услуга для командира стоила недорого. Через неделю он приехал в гарнизон и там его пригласили в кабинет заместителя по оперативной работе. Это был майор, сравнительно молодой и сухощавый с серыми невыразительными глазами. Майор сказал напрямую:
  - Слушай, шеф, твоя задачка из разряда тренировочных, не по профилю, но по силам, мы за неё берёмся. Но и к тебе просьба: устрой нам видачок на офицерскую складчину, мы будем тебя вспоминать и фильмы смотреть, а ты процветать и богатеть. От нас до цивилизации далеко, телевизор только одну программу берёт и то в позднее время. У соседей раньше было так же тоскливо, как и у нас, а потом появился спонсор и купил им видак, теперь они таскают его по домам и смотрят фильмы по очереди. Просто так нам его не достать: и цены и возможности не те. Если будут ещё проблемы с этой публикой, обращайся - не откажем, но, думаю, что у них к тебе будет длительная аллергия. - Колмаков сразу же согласился, деньги он считать научился и знал, что убытки от незаполненных залов и стоимость реставрации после погромов дороже презентов офицерам.
  А с заказчиками следовало разбираться, не торопясь. Присутствие Судакова среди них сразу же поставило строгое условие: о том, что его вычислили и готовят ответ, он догадываться не должен. Изувеченные исполнители были только предупреждением - это должно как-то насторожить заказчиков и заставить опомниться тех, кто нанимался в качестве рабсилы. Спросить Вику о Судакове он не мог, а чего-то конкретного кроме неё об этом нуворише никто из лаборатории не знал. И тогда он решил ещё раз встретиться с тем капитаном, свою лояльность он ему доказал. Нужно проверить его глубже. И он попросил его установить настоящих владельцев видеосалонов и прочих заведений подобного плана, а не тех, на кого они записаны.
  - Вы хоть представляете, куда ввязались? - спросил капитан.
  - Я не хочу, чтобы кто-то из них приставил нож к горлу одному из моих близких. Если он сделает это - мы проиграли. Их нужно опередить. Погром - месть мне лично и совершенно за другое. И он не остановится. Теперь я это понял. Капитан понимающе кивнул и углубился в список:
  - Вот тот, что в паре с Судаковым из заказчиков, Артемьев, он и есть главный во всём, что сейчас скупается, вымогается, уводится у государства из под носа. Но нам его трогать ни-з-зя! Но и Артемьев не туз, а так, вроде вальта трефового. Над ним есть люди покруче и именно им ты стал поперёк дороги.
  - Я так понимаю, что они имеют с этого процент, не занимаются основательно, а просто крышуют. Ссуживают и только, а прочее, в том числе и эксы, им ни к чему, ведь так?
  - Примерно!
  - Я хочу знать интерес каждого из этой компании, точный адрес интереса и где он обосновался. Всё! Вполне возможно, что салоны - это отвлекающий удар. А на самом деле у нас хотят отнять что-то другое, послаще и повкуснее.
  - А заявить, как положено, не хотите? - Колмаков улыбнулся и покачал головой. - Сколько времени нужно, чтобы ответить на мои вопросы?
  - Думаю, за неделю можно, тут особых секретов нет, нужно только свести всё в один узел.
  - Хорошо, а мы эту парочку немножко пощекочем. Для момента истины очень помогает!
   И он вскоре закатил Вике сцену ревности, приплёв Судакова в качестве аргумента, когда она стала возражать ему насчёт формы перил в их новостройке. Вика раскрыла рот от возмущения, Валя никогда не опускался до подобного, но тут привёл кучу аргументов со злополучной золотой клеткой и хозяйкой всего этого великолепия.
  На подложке его нападок лежало недоверие и подозрения, вызванные какими-то действиями Судакова против её мужа. Она просто обязана это прочитать и выдать Феде всё и сполна. А тот должен забеспокоиться и пожаловаться большому дяде, раз сам неправомочен. И дядя просто обязан отреагировать. Вот тут-то он себя и выдаст. Отвечать он будет, минуя этих шестёрок, а по другой линии.
  Колмакову было неприятно обходиться так с любимой женщиной, но чистота эксперимента требовала полной конспирации - это он уже хорошо усвоил из овчинниковских книжек. Писали их профессионалы. Ответ появился вскоре - в салонах началась финансовая проверка, а торговля лесом притухла из-за проблем у поставщиков. И тут он включил Вику, но выдал ей не всё, о Судакове - ни слова. Он направил её в главную контору проверяющих и посоветовал попасть на приём к завотделом Бушуеву, который, по сведениям капитана был где-то у самых истоков этой мутноватой структуры. Тон и аргументы Вики тут же станут известны Судакову и Артемьеву и должны вызвать у боссов недоверие к одному из них. Колмаков надеялся, что Судакову достанется больше, поскольку он, на его взгляд, особым интеллектом и изобретательностью не отличался.
  Заведующей одного из салонов, попавших под тотальную проверку, была молодая женщина, которая недавно развелась с мужем и ушла из какого-то НИИ с символической зарплатой, чтобы содержать сына и дочь. Вика выложила это напыщенному чиновнику с тремя телефонами на тумбочке, как бы издеваясь над мужиками, которые не могли устоять перед интересной женщиной, но, получив отказ, ничего умнее наезда с проверкой не придумали. А последнюю фразу Колмаков обязал произнести дословно: "Если женщина отказала, то настоящий мужчина не унизится до подобного. Тот, кто это сделал, серое ничтожество!" А после этого подарить Бушуеву самую ослепительную улыбку.
  - Чтобы у него встал или потянуло напиться вдрабодан? - уточнила Вика.
  - Нет, он должен хорошенечко подумать и своим боссам передать, что идея разбираться с дамой таким способом настоящих джентльменов недостойна. Я уверен, что им что-то врут и под шумок втюхивают собственный шкурный интерес.
  - Ты думаешь, всё и в самом деле так серьёзно, а не обычный сбор дани?
  - Дружно и по нескольким направлениям нападают только по командам из одного штаба. - Вика уважительно взглянула на мужа и согласилась. После её визита к Бушуеву прошло несколько дней и документы с проверки вернули, не предъявив ничего серьёзного. Колмаков попросил главного бухгалтера определить, насколько глубоко работали с их документами. В конце дня тот пришёл к нему в кабинет и сказал, что бумаги просто лежали у кого-то в папке. Он сам обнаружил кучу ляпов, которые были допущены в спешке и по незнанию. Нужно срочно всё исправлять. Колмаков понял, что цели достиг и Судакову выразили недоверие. Между тем капитан принёс кое-что поинтереснее - картинку с изображением структуры, наехавшей на них и фамилии заинтересованных лиц.
  - Владимир Алексеич, - обратился Колмаков к капитану, - а из соображений обычной человеческой тяги к справедливости вам не хочется попортить кровушки этой шушере?
  - А что я могу? - покосился он на Колмакова, за это время он о нём узнал очень много и стал доверять.
  - Ну в одиночку, разумеется, и дёргаться не стоит. А вот колхозом... - он испытующе взглянул на него, - и с хорошей организаций - не только можно, но и просто необходимо.
  - Хорошо, - согласился капитан и началось более тесное и полноценное сотрудничество.
  А у Колмакова выявилось и новое направление, для которого нужен профессионал. Капитана с его места срывать нельзя и он стал подыскивать достойного кандидата. Вика после первого испытания в финансовых структурах стала глубже понимать и задачи мужа в аналогичных проблемах с другими сферами их деятельности. Творческая компонента, которую она щедро использовала с Петюней и Федюней, давала разгрузку и ощущение полёта. А те старались угодить своей начальнице по-большому.
  Вскоре Колмаков получил информацию о том, что его контору на время из обоймы прокажённых исключили.
  - Думаю, - так оценил затишье капитан Пелевин, - что-то будет. Ваша печёнка ничего вам не вещует? - спросил он Колмакова. Тот покачал головой и опять задумался.
  - Если мы сделаем быстрый ход на упреждение, то в дыму неразберихи стрелять в нас будут не так эффективно, - предложил Колмаков и взглянул на Пелевина.
  - И что мы им выложим?
  - Бомбу! Про них известно уже достаточно, пора сливать это в нужные места, а там разберутся по принадлежности.
  - Не ниже чем в обком! Иначе всё без толку.
  - Шумиху можно начать и в другой деревне, так и проще и легче для нас. Там напечатают, возникнет резонанс при обсуждении и здесь его услышат. Мы ведь можем пособить, чтобы слышимость была получше?
  - А что, это хорошая идея. У меня есть знакомый в Кемерово, он редактор в исполкомовской газете, хороший мужик, такое сделает с удовольствием. О своих ему нельзя, а вот про нас вполне. А если подать умело, так они там и своих причешут заодно!
  Примерно через неделю Вика сказала, что Судаков уехал во Владивосток, там у него родня. А здесь и климат не тот и проблемы с сердцем начались.
  - А ты ему в этом деле не поспособствовала? - чуть заметная волна ревности до Вики дошла и она улыбнулась:
  - Мне его болячки уже давно безразличны, Валя, ну перестань! Мы ведь договорились.
  - Не всегда это получается, Вика, не всегда! - ответил он, привлекая к себе, чтобы она не уловила в нём актёрства. Её следовало беречь и ни во что не вовлекать, ребёнок, которого она носила, не должен испытывать дискомфорта - это он знал наверняка.
  Осталось разобраться с теми, кто претендовал на их лесоторговую лицензию.
  Началась тщательная разработка проекта по Многовершинному, Ольшанский прислал классную балладу, они её опубликовали как "Рукопись, найденную на Многовершинном". И начался ажиотаж вокруг романтической темы, лагеря, золота и этих узников. Он попросил девочек из институтской приёмной, где собиралась вся почта и периодика этой научной конторы, отслеживать материал об этом и присылать ему. Он пообещал за это давать фильмы напрокат, девочкам идея понравилась и Колмаков имел практически бесплатно очень представительную выборку по всем материалам откликов на свою затею.
   Работа на своём доме для обоих стала ритуалом, туда он приходил около шести-семи вечера и воплощал в жизнь мечты собственные и хорошеющей и полнеющей Вики. Глаза женщины теперь были всегда блестящими и счастливыми, она никогда не бывала в миноре, иногда нападала обычная для женщин хандра, но она не утомляла, а только придавала шарма и разнообразия ходу размеренной жизни. В ней был обычный набор: подъём, завтрак, работа, обед, работа, заботы о Колмакове на их родовом имении и помощь ему по мелочам или скрашивание обычного для такой работы одиночества. Домой они возвращались около полуночи и сразу же засыпали. Так что в таком напряжённом ритме жизни экзотические сплин и хандра очень разнообразили и дополняли её ощущения. Она следила за состоянием Валентина и, почувствовав критическую минуту, уводила его домой. Он не обижался за такой плотный контроль, понимая, что сил у него немного, а жизнь требует их во все стороны: излишний крен и погружение в одну, порождал поверхностное барахтание и неполноту другой.
  Однажды он не выдержал и обратился к председателю артели за помощью и тот не отказал, ничего не потребовав взамен. Он прислал троих плотников и они за неделю полностью завершили чистовые работы по первому этажу вместе с обивкой стен. Оставался второй этаж, там площадь была поменьше, но возни с деталями тоже хватало. К концу марта он ещё раз попросил помощь, но теперь уже у своих, надо было завершить работу по обивке стен и потолка сухой штукатуркой, сделав перед этим проводку. После этого шли лестницы с перилами, обустройство кухни, ванных, прачечной и подвала. К середине апреля он занялся обоями, потом постелил на пол утеплённый линолеум и обустроил бойлерную в цокольном этаже. Теперь она выглядела, как одна из комнат дома, почти ничем не отличаясь от них, он выложил всю её кафелем, включая полы.
   Вика втянулась в новый ритм жизни и новые свои обязанности, ей приходилось и корректировать по ходу реконструкцию дома и следить за питанием и гигиеной, рабочий день у них заканчивался душем и обоюдным массажем. Домой они приходили чистенькими, свеженькими и уставшими, спалось после этого легко и сладко. Обычных тягот беременных женщин, о которых её предупреждали знакомые и врачи, она не ощущала, постоянные заботы и занятость отвлекали от приглядываний и прислушиваний к себе и новым проявлениям, порой, пугающим молодых женщин. Иногда, почувствовав усталость, она тихо укладывалась в уголке и спала, чтобы восстановиться, ей хватало двадцати-тридцати минут. Поднималась она легко и была счастлива и это ощущение не имело меры. Перед её взором из ничего вырастало нечто значительное и важное, это было больше чем жильё, она чувствовала внутреннее преображение в себе, которое по-особому было связано с сооружением нового дома. Она была в каком-то новом для себя состоянии, ей казалось, что Колмаков вместе с домом создаёт в ней совершенно незнакомую ей женщину.
  Валентин мыслил конструктивно ещё и из-за пространственого мышления, сформированного геологической работой с постоянными построениями трёхмерных объектов по случайным поверхностным точкам наблюдений. И его оригинальные в этой связи идеи по оформлению дома её радовали и удивляли. Как и в какие часы он сделал стрельчатые окна во всю высоту дома, Вика даже не заметила, он смог это выполнить потихоньку и незаметно и только в последний момент устроил ей небольшой спектакль с демонстрацией этого чуда. Было это так, Валентин послал её заниматься мелким учётом и перебором уголка, брусков и короткой обрези шпунтовки, а сам стал возиться с колоннами в высоком холле. Что-то там гремело, сыпалось, так бывало и прежде и она не обратила это внимания, потом был обычный стук молотка, звон лезвия топора и визг электропилы. Когда наступила тишина, она услышала голос Валентина:
  - Вика, а-у-у! - Выглянь ко мне, я уже соскучился! Вика оставила свою интеллектуальную работу и пошла на зов, что-то в нём было особенное. Валентин стоял, уперев руки в бока посередине освещённого всеми лампами холла, вертел головой и так и эдак и рассматривал фасадную часть стены дома. Ещё час назад здесь была глухая стена из деревянного бруса, а теперь она увидела что-то невероятное из стрельчатых окон во всю высоту дома. Они повторяли контуры верхней части стены и были изящны и прозрачны - это был шедевр инженерной мысли, реализованный простыми средствами, обычными рамами и оконными блоками. Там было место и для штор, и для цветов, форточки и створки открывались просто и легко, конструкция их надёжна, управлялось всё снизу.
  Она потянула за рычаг и верхняя форточка приоткрылась, давая свободу потоку воздуха и направляя его вдоль стены, а не напрямую в виде сквозняка, передвинула рычаг дальше и ощутила настоящий прямой поток, обратным движением она закрыла форточку, защёлку она догадалась закрыть одним щелчком. Всё это раньше было прикрыто старыми брусами и креплениями для подъёмника. Услышанный незадолго до того грохот она совместила с результатом и поняла замысел автора и поистине мастерское исполнение: окна были и совершенны и изящны.
  Глаза женщины раскрылись от восхищения и засветились радостью, Валентин следил за реакцией женщины и это зрелище стоило многого, ради него стоило и поднатужиться, только бы увидеть её горение и восторг, восхищение и удовольствие. Её губы слегка задрожали от избытка чувств, она подошла к нему и уткнулась в пропотевшую ковбойку.
   Не менее сильным было и впечатление Вики от замысла и конструкции лестничного каркаса в холле. Он был и ажурным и прочным и очень хорошо гармонировал с остеклением фасада. Здесь тоже был элемент шоу, она увидела это сооружение, когда вошла в дом, приехав в этот вечер из-за хлопот по видеосалонам почти к самому концу работы. Лестница была спиральной, по малому радиусу внутри неё был устроен подъёмник для детской коляски и прочего громоздкого груза. Сооружение уже действовало и она сама прокатилась в нём, нажимая кнопки и немея от счастья. Лицо Валентина было рядом и светилось не менее, чем у неё. Ничего подобного она не видела нигде, но ей казалось, что они это когда-то обсуждали вместе со всеми идеями переделки и что-то подобное мелькнуло у неё в виде фрагментов мыслей, он же взял изюминку этой мысли на вооружение и в итоге родилось чудо. Она притянула мужчину к себе и выложила всё, что могла. Других мелочей она уже и не помнила, они слились в одну общую яркую и волнующую картину создания их общего дома. И она старалась быть достойной своего мужчины во всём, тон задавал он и ей нравилось тянуться за ним, соответствовать его уровню, не забывая, что она женщина, его женщина и других у него быть не должно.
  Но бывали и чёрные минуты, когда удручённый неудачей Валентин мрачнел и пинал всё подряд, рыча:
  - Не подходи ко мне, Вика, не подходи!
   Однажды он в расстройстве чуть не разгромил уже готовую стену в детской, а причиной был его просчёт в порядке компоновки всей инженерки со сложными изгибами и стыками труб и их разводок. Ему пришлось всё разбирать и переделывать детскую заново. Она в такие минуты оставляла его наедине с собой, занималась своими делами и ждала, пока он не приходил сам.
  Её вероятный муж не был паинькой и лапонькой, это был сильный и неукротимый зверь. В ярости он мог смести всё и вся. Это её и пугало и настораживало. Однако, поразмыслив, Вика решила, что делать из этого проблему не стоит, инстинкты сидят в каждом и проявляются в критические минуты. То, что она видела, не ущемляло её достоинства, было сугубо внутренним состоянием мужчины и говорило о высокой энергетике натуры. Валентин не был слюнтяем и никогда не прятался от обстоятельств, а встречал их с открытым забралом. Земледелец в древние времена сам защищал свой урожай, дом, имущество и семью и по жестокости расправы над обидчиком превосходил княжеских наёмников.
  Они никогда не обсуждали таких минут, Валентин ни словом не упоминал о них позже и никак не оправдывался и не винился. Это забывалось под наслоениями других событий, слов и переживаний. Однажды, просматривая один из исторических фильмов с Кэвином Костнером в главной роли, она увидела ситуацию, отдалённо напоминающую её собственную. Главная героиня оказалась в плену у разбойников, которые её перепродали торговцу, от него она попала в дом местного правителя и там ей, дочери просвещённых родителей, пришлось жить с мужчиной умным, сильным, мудрым, но нецивилизованным. Чувства главной героини были сродни её собственным в такие минуты. Но такие минуты неизвестности и опасения за себя случались редко. Обычно же Валентин был само внимание и понимание. Никто из классиков эту тему особенно не исследовал, но у Фейхтвангера, Пруста и Манна что-то подобное проскакивало, при случае она решила перечитать их, но потом стало некогда и вопрос так и остался без ответа.
  Однажды они приехали среди дня, Валя прикупил кое-что из нового инструмента и хотел прикинуть сразу же, если бы не подошло, он договорился тут же и обменять. В этот вечер он хотел сделать побольше и электрорубанок с кучей насадок был очень ко времени. Когда он проходил мимо болерной, отметил, что дверь туда приоткрыта. Он оставил Вику на тропинке и осторожно подошёл к двери, замок не нарушен, а изнутри слышна возня.
  Гостей он не ждал, помощников не заказывал, поэтому нужно что-то весомое в руку в качестве аргумента для встречи. Попалась монтировка. Он вошёл и увидел мужика, он стоял на коленях перед болером и пристраивал фитиль у канистры, по запаху это был бензин. Из-за шума газовой горелки болера он шагов Колмакова не услышал. Задавать идиотских вопросов Колмаков не стал и сразу же врезал монтировкой. Тот упал кулём, подогнув ноги и уткнувшись носом в канистру. Росточком бог незваного гостя не обидел, здоровьем тоже, он уже вскоре зашевелился. Пришлось добавить. Колмаков тщательно обыскал его карманы и ничего особенного не нашёл. Документов на дело не берут. С собой у гостя был нож в чехле на щиколотке и балетка с инструментом, как у водопроводчиков и газовщиков. Канистру он принёс в сумке.
   Разбираться с ним, пока здесь Вика Колмаков не мог, показывать его - тоже. И он от души приложился к наёмнику. Затем задвинул его тело в угол и прикрыл ящиком от упаковки болера, стоявшего тут же. На всё у него ушло не более трёх минут. Он отряхнулся, тщательно осмотрел всё вокруг домика и увидел кое-что ещё. Но разбираться не стал, отложив на потом. Вика уже вошла в дом и свежими глазами рассматривала сделанное вчера вечером.
  - Что-то не так? - спросила Вика вошедшего Валентина. Он выглядел хмурым и озабоченным, возбуждения она под его жёсткой маской не заметила.
  - Надо форсунки ставить другие, от этих кроме шума толку мало.
  - Ты же говорил, что всё новое? - удивилась Вика.
  - Металл не тот, халтура перестроечная. Он опробовал инструмент и остался им доволен. Недовольство исчезло и он оживился, успокоилась и Вика. Через некоторое время он отправил её на работу, у неё назначена деловая встреча, а сам обещал подъехать вскоре. Она ушла и по пути заглянула в болерную, впервые присматриваясь и прислушиваясь к работе всего этого механизма. Он и вправду гудел, как оглашенный. Она плотно прикрыла дверь и ушла.
  - Что будем с ним делать? - спросил Колмаков у Пелевина, изложив всё это из телефона-автомата на углу.
  - Оформим акт задержания и проведём через нашу охрану, чтобы не светить тебя. Подержим и поспрашиваем. Непохоже, что он будет молчать долго. Уезжай сразу же, я подумаю, как это всё подать.
  Через день он узнал, что гость выполнял просьбу Судакова. Не напрямую, но именно от него.
  - Вот, чёрт, неужто ревность так заела? - сказал Колмаков, узнав об этом.
  - Его нужно убирать, такие никогда и ничему не учатся, - брезгливо качнул головой Пелевин, - он и своим, по-моему, уже не нужен, отелло несчастный!
  - Пусть они сами это и сделают, - предложил Колмаков, - нужно тому амбалу шепнуть про Судакова, чтобы убедительно было.
  - Хорошая мысль, - улыбнулся капитан,- сейчас и губки такие есть, они ему шепнут в самые что ни на есть настороженные ушки.
  Судаков вскоре утонул на рыбалке. Кроме удочки и других снастей в его лодке ничего не нашли. А тот амбал исчез.
  Но на этом хлопоты не закончились. Чуя некоторую отчуждённость Валентина в последнее время и глядя на это с женской позиции, Вика оценила всё иначе и однажды, когда они отдыхали на диванчике в прихожке, она его огорошила:
  - Не пора ли тебе сменить секретаршу?
  - Зачем? - Она коммуникабельна, с высшим образованием, соображает в психологии производственных отношений, вон сколько раз Тишину подсказывала, как с женщинами обходиться, чтобы не рыдали после бесед с ним.
  - Вот-вот! О коммуникабельности твоей. Я заметила, что ты в последнее время со мной стал каким-то прохладным. Почти как тогда, со своим тайными зазнобами в Усть-Илге. И пахнет от тебя ею, а не коммуникабельностью!
  - Ну, конечно, кроме неё никто в кабинет не заходит, а тут и ты, конечно кроме её ароматов тебе и уловить нечего! - примирительно улыбнулся Колмаков. - А с чего эта ревность?
  - А у тебя с чего? - она говорила серьёзно и шуточек могла не стерпеть.
  - Ты сама это знаешь! И я знаю! Вика, я знаю всё! И о Судакове тоже.
  - Дался он тебе. Ну не может он меня забыть, что ж теперь?
  - И названивает каждый день, когда меня нет на месте! - наугад сказал Колмаков и попал в точку. Звонил Судаков часто. Она что-то буркнула в ответ.
  - Замужней даме? - он даже отодвинулся от неё, чтобы она осознала услышанное.
  - И ты в отместку затеял шашни с этой сучкой? - Господи, ну не идиот ли ты?
  - А что, очень похоже? - не стал поддерживать игры в кокетство Колмаков. - Не полный идиот, а так, немножко - кое что всё же заметил! Или полный? - сказал он и женщина притихла. Такое спокойствие она у него видела лишь однажды: в аэропорту, после той встречи втроём. И тут женщина внутренне подобралась, чтобы не сделать ошибки.
  - Валя, когда ты приезжал от Лии, я хорошо ощущала её в тебе как минимум неделю. Ты переимчив на уровне подсознания. Примерно около трёх недель, если считать от сегодняшнего дня, у тебя такой же пустой взгляд и мысли где-то в удалении от меня. Прости, но я тебя чую отлично и, когда ты не со мной, замечаю тут же.
  - И ты грешишь на неё?
  - Больше некому! - Я тебя изучила и знаю, что на стороне, то есть не у нас в кооперативе, твои интересы совсем в другом. Остаётся эта продвинутая дамочка. А Судакова ты приплёл, чтобы отмазаться. Все знают, как и о чём я говорю с ним.
  - Но ведь говоришь!
  - Это меньшее из зол, - холодно бросила Вика.
  - Иначе он звонил бы домой, - завершил её фразу Колмаков. Мысленно и уже с некоторым теплом. Вика подобрела:
  - Но потом ты как бы возвращался, я всё же лучшая твоя женщина?
  - Да, ты лучшая! Но возвращался я не от неё. Правда, она ни причём, она отличный работник и оставь её в покое. Просто у меня были серьёзные проблемы. Очень серьёзные.
  - А со мной ими делиться нельзя? - она уже стала догадываться, но инстинкт сдерживал и нет пускал туда, где худо и туго. Он качнул головой и прижал её к себе.
  - Меньше знаешь, крепче спишь! И она в очередной раз доверилась ему. Ведь и он ей верил.
  
  ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МАШИ 25.02. 89
  Колмаков даже не представлял, что забот с его фирмой будет так много и они растекутся по нему своими явными и тайными проблемами. Кроме обычных производственных, которые он решал влёт и, порой, предугадывал задолго до появления, были другие. Они выползали из подворотни во тьме и всегда норовили устроить грязную каверзу. Эти другие были проблемами человеческого непонимания, что ничего бесплатного не бывает и не факт, что льготы и прочие блага на самом деле являются льготами или призами за что-то сверхъестественное.
   У него требовали укороченного рабочего дня, дополнительного выходного, повышенных ставок, продуктовых талонов и прочего, привычного на госпредприятии. Он смотрел на Тишина, который стыдливо отворачивался, поскольку просители сплошь и рядом работали с ним от рождества адама. Первое время он объяснял, почему зарплата именно такая, а трудовой распорядок вытекает из портфеля заказов, что дефициты, которые периодически на них всё же опадали нехилым дождиком, тоже есть продукт неустанного труда. Потом провёл собрание и объяснил раз и навсегда, что вся зарплата и прочие блага они зарабатывают собственным трудом, если кто-то захочет урвать из корзины побольше, то на остальную публику останется поменьше. То есть, сказал он, никаких льгот и халявы. Поняли почти все. После этого он сказал:
  - Дамы и господа, дорогие товарищи, судари и сударыни! У нас страна свободная и несогласные могут выйти из нашего трудового коллектива и образовать собственный. Там можете отдыхать пять дней в неделю и работать в любом ритме. Чтобы не задерживать вашего и моего времени, прошу подойти ко мне и сказать об этом напрямую.
  Никто не подошёл.
  - Тогда можете просто отказаться от работы и вам ничего не будет, просто уволим по общей статье. И всё!
  Назавтра все пришли на работу, а поток льготников тут же иссяк.Ну и безопасность их фирмы просто не давала покоя, их очень пристально "пасли" все: от пожарников и техинспекции до институтского парткома и фининспекции. Были и попытки подмять их под себя, пробовали всяко, но Колмаков уже набрался опыта и вместе с Пелевиным ото всего отбивался.
  - Как думаешь, - как-то он спросил его после расслабухи, когда ушли контролёры из Облсовпрофа, - прищучат они нас как-нибудь?
  - Такие, как эти - ни в жисть! Знаний нуль, немножко апломба и сплошная серость. Да они и не рвутся нас утопить, так, номер отбывают.
  - Хорошая страна, отличное время, - блаженно потянулся Колмаков, - похоже, мы успеваем образоваться и созреть.
  На день рождения Маши Колмаков мог выделить только один день - общий дефицит времени на работе, да и растущий на глазах дом требовал его внимания ежедневно и ежечасно. Теперь всем по обустройству предстоящей поездки занималась Вика и Валентин был рад, что она отнеслась к этому с привычной ответственностью. Поскольку дата была важной, всё же 18 лет, они решили, что Вика участвует в этом на паритетных началах, то есть, её подарки сами по себе, его - тоже, а вот общий от них, как почти супругов, они придумывают и выбирают вдвоём. Лететь с ним она отказалась сразу, сославшись на то, что ещё не созрела. Валентин любовно провёл по уже большому животу Вики и сказал:
  - Чую, плоды зреют обалденные!
  - У Лии было так же? - оценила Вика привычность и размеренность жеста, лишь чуточку изменённая временем и объектом приложения рук.
  - Так ведь тут сразу двое, где ей до тебя! - чуть подсиропил Валентин, но она ему простила. Эта весть о двойне ей очень понравилась и, родив сразу двоих, она тут же сравнивалась с Лией по потенциалу. Только забеременев, она ощутила в полной мере, чего лишала себя так долго. Если бы не Валя, она вряд ли решилась на это, в том мире, где ей предлагали замужество, возиться с пелёнками было "рыбарским" тоном. С ним же всё получалось очень удачно и к месту: и муж опытный, и она не юная, а уж о своей вынырнувшей жажде материнства и говорить нечего. Припоминая общение с Димкой и Машей в визит в Свердловск, она не видела проблем с ними в будущем, поскольку они ей нравились не потому, что это дети Валентина, а сами по себе. Маленькие трения притирки её не пугали, она сама была штучкой нестандартного разлива и вполне позволяла самодостаточность и другим.
  Колечко и кулон для Маши они взяли вдвоём, Вика ещё прикупила кое-что из верхней одежды, а Валентин отважился на подборку музыкальных фильмов с участием "Битлов", идею подсказала Вика, а выполнили Петюня с Сергуней, им она доверяла вполне. Димке он вёз пакет игровых и учебных программ, а Лие часы с браслетом из самоцветов, они были в тон с письменным прибором, что теперь был на видном месте и им наперебой пользовалась вся семья. Валентин припомнил, что изделие местных умельцев, которое он привёз в предыдущий визит, самой Лие очень приглянулось и именно поэтому решил продолжить серию. На этот раз они решили обойтись без интриги и использовать на уральской земле даже минутки. Всего получалось чуть менее суток.
  Когда Колмаков появился в зоне прилёта, то свою семью увидел сразу же, нарядные Маша и Лия были так наэлектризованы, что прилетевшие пассажиры на них посмотрели раньше, чем на табло с извещением о месте выдаче багажа. Маша тут же повисла на отце и не отпускала его, пока жена не оторвала, чтобы и самой приобщиться. Она ему шепнула: "Ночью выпью тебя всего и Вике ничего не останется!" А выглядел он стараниями Вики просто отпадно. На таком образе настояла она и уже при регистрации он догадался о её замысле. Остальное дошло уже в полёте - стюардессы отмечались на нём взглядами и с такой массой знаков внимания, что даже соседке по креслу от его неплановых благ перепало достаточно и она запомнила рейс надолго.
  С Димкой они сначала переглянулись и только после этого по-мужски обнялись. В такси Димку посадили вперёд, а женщины устроились рядом и устроили семейную репризу. Валентин чуть не взмок от их тепла и внимания. И ехали они, оказывется, не домой, а в кафе, где собирались гости по случаю важной даты у Маши.
  - Так лучше, - сказала Маша, - и за продуктами не надо гоняться и посуду потом моют другие. Да и гостей многовато получилось, дома не поместиться.
  - Она пригласила однокурсников и одноклассников, а потом добавила и своих музыкантов, где же места хватит? - откомментировала Лия самодостаточность дочери.
  - Папа, ты не думай - я не транжира, ребята из группы сами такое предложили, они в этом и ещё двух кафе подрабатывают и про него всё знают. Недорого - раз, все они скидываются понемногу, чтобы развернуться пошире - два, ну и три, ты того парня, Славку, с которым статьи английские переводил, помнишь? - Колмаков кивнул, было-то это хоть и не так давно, но в какой-то прошлой жизни.- Это кафе его отец курирует и он обещал провести мои именины, как школьное мероприятие. Так что, за вход три рубля и все расходы!
  - Ну, не наедаться же они туда придут! - добавил брат, обернувшись к ним и заскучав без внимания. Собственно, отца он не ревновал, просто соскучился. В последнее время Маша часто заводила разговоры о нём и своим вниманием к нему и его проблемам разбудила интерес к новой жизни папы в Иркутске и у него.
  - Деловая у тебя дочь? - кольнула Лия.
  - Нормальная, - ответил он и притянул к себе любимицу. Она расцвела от удовольствия.
  Именины в молодёжноё среде для родителей были впервые и они взрослели вместе с дочерью, а она купалась во внимании и пиетете. Валентин видел, что к такому вниманию она привыкла и совершенно не смущалась поклонения. Девушек и парней было пополам, поэтому кое кто из юных дам с Машей соперничал, но в целом обстановка была бесшабашной и доброжелательной. Семья Колмаковых выглядела отменно по всем статьям: фамильные мужчины нарасхват, а Лия даже соперничала с дочерью за право вальса с собственным мужем. Та уступила только на один тур:
  - Мам, сегодня мой праздник, можно мне чуточку покапризничать? - маме пришлось согласиться, но отец провёл работу среди молодёжи, парни тут же выбрали Машу королевой бала и не выпускали из своих рук. Мама сделала дочке ручкой и увела мужа. Они вышли на улицу развеяться. Было тихо, падали снежинки и Лия припомнила случай в прошлый приезд мужа, когда она целовалась с ним прямо на улице. Сейчас всё было иначе. Она вздохнула, но не тяжело, а грустно. Он всегда её чувствовал и тут же спросил:
  - Что-то вспомнила?
  - Нас с тобой год назад. А что?
  - Мы с тобой сейчас на разных частях графиков: у меня подъём, а у тебя¸ похоже, нет.
  - С чего это ты?
  - Вижу, чую.
  - Что ж, отлично! Вот и поделись, чтобы и я выплыла наверх, к тебе поближе.
  - А ты хочешь, ты в этом уверена?
  - Только про Вику оставь себе, а остальное можно!
  Лия была хорошей женой и вскоре оба жили только домом, в котором уютно и добротно. В общем, Валентин понимал, что она значит в его жизни - таких детей и того, что с ними связано, никогда бы не было, не будь она такой умной, чуткой и умелой матерью и женщиной. Его роман с Викой развивался сам по себе и никак не пересекался с нею. Они в нём занимали разные позиции и играли на разных клавишах души - настолько отличались их партии.
  Уже вскоре Лия стала той же женщиной, что и год назад - он с ней щедро поделился и она затащила его в неосвещённый подъезд. Такой энергии, жажды жизни и удовольствий трудно ждать от сорокалетней женщины, но это было и Валентин чуть не захлебнулся в страсти собственной жены. Уже потом, отойдя от обоюдного сумасшедствия, он сказал:
  - Ты и в молодости такой не была! Откуда это ось?
  - Свобода, Валеночек, она самая! - Дети взрослые, вот и занялась собою, видишь, что отыскалось?
  И он стал рассматривать жену пристальнее:
  - О боже, где ты всё это хранила раньше, Лия? - Неужели всё это твоё?
  - А чьё же ещё, в раймаге таким не торгуют! - улыбнулась жена. - Сама выращиваю и обихаживаю, время-то, чай, появилось и на себя.
  В кафе они вернулись к окончанию молодёжной вечеринки и увезли дочь домой. Разбор багажа и оценка подарков растянулись на полночи, потом Маша на правах виновницы торжества утащила папу к себе. Димке удалось его вызволить ненадолго, чтобы разобраться с программами, но и здесь она не отпустила отца в дебри математической схоластики слишком далеко. С компьютером она обращаться научилась вполне прилично и приобщала маму. Потом они с дочерью опять уединились, но Лия уже набрала силу от мужа и пришла к ним без особого стеснения и пиетета. Темы сменились, но были так же остры и актуальны и для родителей и для дочери. Сын углубился в математическую сферу и был далёк от жизненной философии. Подарки очень хороши и он увлёкся. Когда, устав ото всего, он отправился в постель, то пришёл пожелать доброй ночи и сказал: "Классный подарок! Спасибо папа!" и после этого приложился к его щеке. Лия повела бровью в сторону дочери, такого за сыном ранее не водилось и Маша выдержала её взгляд.
  Когда у Маши стали слипаться глаза, родители поцеловали её и пожелали приятных снов. Свою долю остробритвенного взгляда Лия всё же получила и даже поёжилась.
  - Искупай вину своей дочери! - сказала Лия, когда они вышли к себе.
  - Они ещё не уснули! - деланно ужаснулся Валентин и она решила не дразнить гусей. У них было чем заняться и без этого. Взрослеющие дети несли за собой и серьёзные проблемы. И Лия поделилась кое чем о сыне. Туда Димка её уже не пускал, а обходился рецептами приятелей и консультациями сестры.
  - Ты его должен опекать и удерживать, а не она! Что она в этой жизни понимает - только на год-то с небольщим и старше! - укорила она мужа будто он занят преферансом по субботам и телевизором по вечерам и вообще все вечера проводит дома на уютном диване. Она его прощала и любила по-настоящему, а теперь это выливалось и вообще во что-то невообразимое. И спастись от этого можно способом, который ей нравился и самой. И муж пошёл на такой желанный и живительныйобман.
  Уже потом, когда они чуть живые выбрались из ванной, она сказала:
  - Раньше она с Димкой была дружна и вежлива, теперь стала очень плотно опекать. Он-то мой, ты знаешь, я её к нему не пускаю. Однако сын совсем недавно заявляет мне, что у них теперь другой уровень отношений и он созрел, чтобы общаться с собственной сестрой без посредников и переводчиков. Вот так-то! - Мать у них теперь только посредник!
  - Думаешь, увидели Вику, моё отношение к ней и так реагируют на это?
  - Да, Валя, да! Твоя новая жена их не огорчила, более того, они и на меня стали смотреть иначе. О её беременности говорят уже и при мне.
  - И что теперь?
  - Не знаю, думаю, торопиться не стоит ни с чем, пусть себе зреет. Что родится, то и будет. Хватит об этом, ты сейчас только мой! - Или уже нет? - такой Лие перечить нельзя и он вновь стал её мужем. Теперь она его ни с кем не сравнивала и в глазах мужчины ничего вычитывать не пыталась, а просто упивалась близостью с любимым мужчиной. Утром Лия поднималась с трудом, муж на неё всегда действовал расслабляющее, она сразу же отключала все свои защитные схемы и млела в неге покоя и благости. Но у него были нужные стимуляторы и Валентин сказал, что пойдёт пообщаться дочкой, пока она спит. Он улыбнулся и прошептал на ушко жене, передавая ещё не потухший жар супружества:
  - Отдохни, моя ласточка, устала видать, побереги силы-то, чай ещё пригодятся! А я пока с доченькой побеседую, поди не дождётся!
   Лия мгновенно сдёрнула одеяло и отправилась в ванную.
  За утренним кофе они обговорили тему очередной семейной игры: замужество Маши и всё, связанное с этим. Им было интересно, как к этому отнесётся Димка. После пробуждения детей и завтрака они расписали роли и приступили к делу. Игра прошла, будто они с Лией сыграны как игроки в профессиональной команде в разгар сезона. И дети это отметили тут же. По сюжету игры брат выдавал сестру замуж, а она деланно капризничала и выдумывала всякие каверзы, чтобы оттянуть момент торжества семейного хомута над женской свободой. Веселились от души и дети и родители, при этом дочь умудрилась кокетничать и с братом и мамой, чего раньше себе не позволяла. Но тут был объект, которому и предназначалась эта игра и, выдавая уже вполне зрелые реплики по роли, Маша поглядывала на отца:
  - Ну как я тебе, уже вполне взрослая? Рядом была жена и он не признавался в их тайной близости и только, когда Лия ненадолго отлучалась, он играл на полную катушку. Впрочем, дочь всё видела и понимала.
  - Как уезжать от такого создания? - мучился Колмаков, понимая, что ничего подобного ни от кого другого не получит.
   Рейс был поздним и Маша утащила отца на прогулку, оставив маму и брата собирать гостинцы Вике. Она уже стала членом его семьи в Иркутске. Неясно, в каком статусе, но Вика воспринималась уже более, чем папиной подружкой маминой однокурсницы.
  - Папа, а ты не боишься, что маму могут украсть? -повела бровями Маша и укрылась за ажурной вязью толстого шарфа. Они уже вышли на заснеженную аллею парка. Вокруг было тихо и малолюдно, Маша взяла его под руку, как берут мужчину, которому доверяют и дорожат.
  - А такое возможно?
  - Вполне, она сейчас очень похорошела и помолодела, даже наши ребята на неё глаз положили. А всякие художники, так и вообще слюной изошли.
  - Кто-то уже пообещал?
  - Никто, сама видела, как на вернисаже вокруг неё парочка кориных и айвазовских полы галстуками подметала.
  - Ну, с этими она и сама справится - я думал, тут восточные гости с кинжалами появились.
  - И всё же ты не ответил, - настаивала дочь.
  - Это случится только с её позволения.
  - А если она позволит? - и отец признался дочери:
  - Значит, ей там лучше! - и Маша поняла, что разрыв необратим.
  - Тебе не жалко будет с ней расстаться?
  - Это уже, по-моему, произошло, просто мы ещё и не осознали.
  - И всё же, папа, знай, она любит только тебя! Я в этом убедилась, недавно был повод и случай - так она, как королева Виктория ото всего отвернулась. Гордая и надменная! Видел бы ты!
  В аэропорту они оказались впритык к регистрации рейса, всё обговорив и все точки поставив. Лия была сама выдержка и великодушие, Маша играла юную леди, Димка был самим собой, погружённый в математические и компьютерные проблемы - никто особо не переживал и расставались будто на остановке трамвая, ведущего в другой район города.
  Вика приехала в аэропорт одна. На этот раз она некоторую хмурь на лице мужа углядела.
  - Ну, как дела, жив?
  Он развёл руками и обнял её. Совсем немного и нужно было, чтобы он вернулся к ней. Они прогулялись, пока привезут багаж, приводя друг друга в соответствие с изменившимися обстоятельствами. В такси Колмаков уже шутил по поводу взрослеющих детей и любимой мамы, которую они держали в спортивной форме. Когда они вошли в квартиру и услышали приветствие Гоши на боцманском жаргоне, Колмаков устало опустился на диванчик и сказал заветное для Вики:
  - Ну вот я и дома! Чайку, что ли?
  ЛИНИЯ РАМИЗА-РИММА-АГНИЯ-ОВЧИННИКОВ 7.01.- март 89
  
  Инна заметила, что и Рамиза и Римма после Нового года стали подругами, такая близость несовместимых и особый блеск Рамизы мог иметь одну причину - Ольшанский. За многие годы с поклонницами Ольшанского подобное случалось, но с такими, как Римма и Рамиза, и настолько глубоко - впервые. Они Ольшанского выдадут с головой и тогда неприятностей не избежать. Если Римма выглядела просто очень уверенной в себе и неотразимой, то Рамиза просто вываливалась из себя привычной и ни на что, известное Инне, не походила даже издали. Самое же удручающее - Рамиза забыла о собственной безопасности, что раньше было для неё наиглавнейшим качеством. Инна пришла вечером к Агнии домой и застала её за составлением выкроек нового костюма для дочери. Агния хотела успеть к Восьмому Марта. Отдельные зарисовки уже готовы и она показала их Инне. Хотя голова её была занята другим, Инна всё же отметила и оригинальность и смелость этой вещи. Хозяйка показала ткань цвета морской волны с интересным продольным рубчиком.
  - Ну, как? - спросила хозяйка, выложив свои задумки подруге.
  - По-моему, здорово! - откровенно призналась Инна. - Такую вещь не каждому и надеть-то можно, вон сколько капканов: и ножки должны быть стройными, и грудь высокой, и шея длинной, и руки тонкими и изящными.
  - А что в итоге? - Блеск! - ответила Агния. - Вот этот костюмчик будет для выхода и всяких парадных случаев, а на каждый день придумала ещё четыре модели. Вот посмотри.
  Инна увидела рисунки двух сарафанов, одного платья и простого, но очень оригинального костюмчика. Материал для сарафанов она уже выбрала, а вот с остальным пока не решила. Инна похвалила мастерицу и перешла к делу.
  - Надо прикрыть Рамизу, она, по-моему, беременна. Что, если ты поговоришь с Овчинниковым, ей нужно срочно и на несколько недель исчезнуть отсюда. Ты сможешь его убедить?
  - А ты уверена, что Рамиза не отвернётся от помощи? - Она гордая!
  - Не сомневаюсь! А вот Овчинникова ты сможешь убедить?
  - Сделать приятное людям Геше доставляет удовольствие, - сказала Агния так легко, что Инна ей тут же поверила, роман двух таких разных личностей был случайностью, рождённый её причудой, и теперь она поражалась их совместимости и обоюдной привязанности, - я так полагаю, её нужно услать в командировку на курсы или обмен опытом куда-нибудь подальше!
  - Да, Агушка, именно так: она надумала рожать не от мужа и стоит на своём. Казбек её убьёт, когда узнает, что не он отец.
  - А что, ребёнок будет блондином?
  - Надеюсь, да: светлым шатеном от отца и с карими глазами от матери.
  - Ольшанский? - расплылась в улыбке Агния и Инне эта реакция не понравилась. Слишком быстро она догадалась. Но у Агушки так всегда - никого не слушает и ничем не интересуется кроме себя любимой, а потом угадывает в точку. А если догадками займётся кто-то более осведомлённый?
  - А сама-то ты ничего не вынашиваешь, кроме новых фасонов для Нины? - уела она свою давнюю соперницу, но та как бы и не услышала скользкого намёка. Ольшанский в её вкусе, одно время она им серьёзно переболела и даже позволила кое-что покруче простенького флирта, но по-серьёзному сложилось, как ни странно, с Овчинниковым. Вокруг Валерки всегда поклонники и поклонницы, но он ускользал от контактов и на "уважить" или что-то подобное в тесной компании, из-за чего сгорел Горбунов, не поддавался. И вдруг Рамиза в паре с Риммой - гарем, да и только! Ну и Валерчик! Вскоре Инна выложила и остальные подробности, Агушка задумалась:
  - Но почему именно он?
  - А кто? - Твой или Наташкин Коляня, или Светкин Русланчик? Она выбрала лучшего и бог им свидетель, что всё было, как надо!
  Агния больше не задавала вопросов и до остального додумалась сама. Что-то видела, что-то слышала, что-то всплыло в ассоциативной памяти и вскоре она представила цельную картину. - Смело и интригующе!
  У входной двери что-то загремело, пришёл муж Агнии, а грохот был от железок, которые он должен увезти в командировку. Он, увидев шубу Инны, тут же пришёл поздороваться.
  - Может быть, приготовишь дамам кофе? - сказала Агния и Николай не очень охотно ушёл на кухню.
  - Она уже знает точно? - спросила Агния.
  - Не сомневаюсь. И потом, она сама как-то сказала, что хочет сохранить о нём память, подозреваю, Рамиза давно этого хотела и, когда появился шанс, тут же его использовала.
  - Она сняла диафрагму? - поразилась Агния.
  - Да, Руслан Никишин по своим каналам узнал, что накануне Нового года Рамиза пришла в поликлинику и ей это устроили по её же просьбе.
  - Н-да-а-а! - только и смогла сказать Агния. Она задумалась, действительно, помочь мог только Овчинников.
  - Давай сделаем так, - перешла к делу Агния, - сейчас пьём кофе, ты мило болтаешь с моим Колюшкой и строишь ему глазки, чтобы повысить адреналинчик, разрешаю хоть что, тогда о моей отлучке он и думать не будет. Потом выйдём прогуляться, Овчинников как раз должен выгуливать свою тропическую собачку и мы ему там и сообщим. Гуляем мы минут сорок и эти сорок минут тебя дома быть не должно, ясно?
  - А собачку не застудите? - обозначила беспокойство Инна.
  - За пазуху посадим! - сказала Агния и Инне понравилась её уверенность. Она могла погулять и дольше.
   Две умные женщины доставили мужчине удовольствие от своего общества, довели до чувственных кондиций, немножко поиграли и покинули. Такой обворожительной Инну Николай давно не видел и вот она ушла, не договорив, не досмеявшись! Агушка тоже хороша, заводила его чуть не из ревности, а могла бы просто не заметить шутейских закидонов Инны. От досады он уставился в телевизор на наркотическое зрелище съезда народных депутатов.
  Агния взяла с собой ключ от новой конспиративной квартиры, с Инной она рассталась, выйдя на улицу, и прямиком отправилась встречать Овчинникова. Он обрадовался неожиданной встрече и они неспешно пошли в своё заветное местечко. Агния подробно описала ситуацию и они стали искать реальные выходы.
  - Надеюсь, ты понимаешь, что уезжать ей нужно срочно, иначе родня ей не даст жить, - сказала она и устроилась в большом кресле. Овчинников снял с Джульетты шубку и она побежала обнюхивать углы, здесь были и знакомые и незнакомые запахи. Работы для любознательной и общительной собачки хватало и мужчина с женщиной не стали мешать. Вдохнув запах Агнии, Овчинников обретал второе дыхание и начинал мыслить и свежее и интереснее, она для него была таким сильным наркотиком, что он уподоблялся знаменитым рок-музыкантам, сидящим на дозе и взирающим на мир, которого ни они, ни кто-то другой в обычном состоянии не видели.
  - У неё есть трое и она ждёт такого проблемного четвёртого - сильная женщина! - начал рассуждать мужчина.
  - Я думаю, что она это сделала намеренно, то есть, где-то в глубине души и в подсознании о разводе думала.
  - У неё есть трое и она решилась на четвёртого!
  - На четвёртого она решилась ради себя и будущего остальных детей!
  - А вот ты даже на второго не решилась.
  - У меня не было такого стимула!
  - Какой же стимул тебе нужен? - отвлёкся он от темы.
  - Мужчина, понимающий меня и любящий!
  - Всего-то?
  - Только и всего! - сказала она и запустила руку в его жёсткие волосы, ей нравилось делать это, касания его головы приносили ей удовольствие, они были сильнее и глубже, чем если б она гладила мягкую и красивую кошку. Ему нравились её ласки, так с ним не играл никто и он дорожил ею, его понимающую и отдающую дань уму, характеру и особой конституции. Из-за болезни в детстве у него был слегка перекошен позвоночник и левое плечо было чуть выше правого. Это под одеждой было почти незаметно, но он нервничал, когда вынужден разоблачаться настолько, что изъян становился виден. Эту маленькую тайну знали немногие и были они самыми близкими, в их число вошла и Агушка. Она где-то вычитала, что это излечимо и нужен особый массаж, способный восстановить подвижность в этой части сложной системы позвонков и плечевого пояса.
  За последние несколько месяцев ею овладел пунктик: а почему бы не вернуть то, что исчезло в детстве? Она втайне от него провела исследования его медицинской карты и с помощью жены Силаева знала о его болезни из первоисточников. Силаева говорила, что в принципе эта задача решаема, но... и далее следовала масса всяких "если..." и "вероятно, что...". Она теперь знала, что главное заключается в восстановлении подвижности нарушенного сочленения. Оно в принципе существовало и не окостенело, значит, могло быть в исправном состоянии.
  И вдруг у Овчинникова всплыла мысль - Клаус Ольтенбург, с которым они вместе работали в Бразилии. Теперь он холост, жена погибла вавтомобильной аварии вместе с двумя детьми. Он в то время был с ним в тропической сельве в служебной командировке по линии ЮНЕСКО. Клаус уехал на похороны нормальным жизнерадостным мужчиной, а вернулся совершенно опустошённым и потерянным. И было это два с половиной года назад. Клаус чуть старше Овчинникова и жил в своём доме где-то в Баварии. Теперь он старался подольше бывать в командировках, чтобы не видеть опустевшего дома. Рамиза была примерно того же возраста, что и его жена до катастрофы. Это был вариант и он поделился им с Агушкой.
  - Можно попробовать, - согласилась она. Далее они расписали роли и разошлись по домам.
  Вскоре ей удалось встретиться с Рамизой и Риммой в кабинете у Инны, хозяйка заперла дверь на ключ и усадила гостей.
  - Мы решили, что в одиночку вам, милые подружки, сражаться с мельницами не стоит! Вопрос первый и принципиальный к обеим сразу: яичко оплодотворилось или пронесло?
  - У меня - да! - улыбнулась Римма. - А в чём суть ваших забот? - Это моя личная радость! И слава богу, это произошло, дура же я была раньше.
  - А у тебя? - обратилась Инна к Рамизе. Лицо её уже избавилось от недавней эйфории и стало непроницаемым. На ней застыла привычная маска.
  - Да, теперь сомнений нет - я беременна! Инна улыбнулась женщинам и продолжила:
  - Первую часть теста вы благополучно миновали, переходим ко второй. Начнём с тебя, Рамиза! Только без сцен, - Рамиза кивнула. После волшебной и головокружительной новогодней ночи буквально в течение двух недель из разлохмаченных и перисто-кучевых дум над её головой собралась большая грозовая туча. Она с облегчением вздохнула, увидев интерес Инны. - Тебе, Рамиза, нужно исчезнуть из Усть-Илги, командировка уже подписана, завтра сообщат, что надо ехать в Москву, там проходят месячные курсы по новым аналитическим методикам для работников экспедиционных лабораторий. Пока тебя там будут учить всему, ты должна придумать легенду, что беременность связана с Москвой, а каким образом всё это решится с Казбеком, посмотрим по ходу дела. Но решение нужно принимать тебе, поэтому говори, что надумала.
  - Разводиться! Что же ещё? Тут у меня нет сомнений, другое дело - как?
  - И развод нужен с отъездом?
  - Разумеется, здесь мне жизни не дадут! Даже, если небо расколется и Казбек с этим смирится, то родня своего не упустит. Когда выдавали, я даже возразить не могла - непременно этой весной и вот из этих трёх парней! С роднёй договорились, радуйся, что не в мешке увезут! Нет, надо убегать и прятаться от тех и других.
  - Есть куда? - Рамиза покачала головой.
  - Если мы сами найдём такого человека, ты доверишься ему? - вступила в беседу Агния.
  - Если ему верите вы, я поверю вам! - подняла глаза Рамиза.
  - Ты можешь воспользоваться и моим домом в Воронеже, там сейчас живёт моя тётка, она следит за огородом и садом, - предложила Римма, - мы никому об этом не скажем и ты можешь это сделать без огласки.
  - Вас в конце этой осени будет пятеро, тебе нужен покровитель, без этого жизнь будет только растительная, - напомнила Агния. Овчинников уже переговорил с Клаусом и тот согласился посмотреть Рамизу. Фотографии её и детей они собирали по всей экспедиции из личных альбомов. Набралось около трёх десятков, Рамиза без коллег и приятелей была на нескольких приличных кадрах. Оставалась малость - согласие Рамизы на сватовство. Фотографии самого Клауса и его баварского дома были здесь и она готова показать их женщине. Рамиза тяжело вздыхала, она не предполагала, что всё обернётся так сложно.
  - Ты ещё не передумала, может не поздно сходить в больницу? - осторожно спросила Инна.
  - Нет, - качнула головой женщина, - теперь уже нет!
  - Посмотри на этого мужчину, он в твоём вкусе? - сказала Агния, протягивая конверт с фотографиями Клауса. Она понимала, насколько это цинично и жестоко, но время шло неумолимо и, бесконечно колеблясь и рефлексируя, они могли не успеть пройти все круги ада вовремя - тогда бы последовало наказание и круги могли повторяться многократно. И конец!
  - Ты же знаешь, кто в моём вкусе, зачем это? - в голосе её была такая боль, что Агния задержала руку на конверте, но Инна была неумолима:
  - Есть вещи реальные, а есть мнимые. Перед тобой, возможно, самое реальное продолжение твоей жизни без проблем! Взгляни, спокойно взгляни, мы подождём. Она вскрыла конверт и увидела цветную фотографию мужчины с залысинами, светлыми глазами и приятным открытым лицом.
  - Кто он? - спросила Рамиза, задержавшись на одной из фотографий, там он был с дочерью.
  - Геолог, - ответила Агния, - а рядом его дочь, Анне-Мария, тут ей было пять лет, они с матерью погибли больше двух лет назад. Римма пододвинулась к столу и тоже взглянула на фото, мужчина уступал Ольшанскому по всем статьям. Рамиза разложила фотографии на столе, разглядывая их. Она не отринула их предложения сразу, у обеих отлегло на душе.
  - Посмотри внимательно ещё. Когда будешь уезжать, мы тебе этот конверт вернём, - предостерегла Агния. Рамиза повертела фото и положила рядом с собой.
  - Хорошенькая девочка, у неё умные глаза, - сказала она.
  Когда Рамиза ушла, Инна задержала Римму:
  - А с тобой что?
  - Отлично! У меня есть его плод и выносить в прелестного ребёнка я смогу легко.
  - Первый и после тридцати? - качнула головй Инна.
  - Вика же носит, чем я хуже? - Разве что с Колмаковым в спортзал не ходила, остальное то же. Мы с Кузьмичёвой сражаемся в бадминтон, не хуже, чем они в футбол! - ответила Римма и Инна уловила такую уверенность в её словах, что догадалась и об остальном. Про Ольшанского она знала всё, о Колмакове и Вике тоже, а такое известно только ей и Ольшанскому. Значит у них это давно, а узнала она об этом сейчас и то, если бы не Рамиза, эта торговая леди ни в чём бы не призналась.
  - У вас это и сейчас продолжается?
  - Да, Инна, и всему этому сто лет!
  - Конспираторы! -смягчилась Инна и уловила ответную улыбку Риммы.
  - Станешь тут! - ответила она.
  - Ты уже всё решила и предусмотрела?
  - Да!
  - А Рамизу звала в Воронеж зачем?
  - Нам с ней было бы комфортно, она стоящая женщина и достойна того, чтобы стать матерью его ребёнка! Ну и главное - я её не ревную.
  - Ты ведь когда-то из своего дома сбежала на Север, прошлое тут же и придёт за тобой, а ты и Рамизу с детками во всё это.
  - Верно, сбежала, но той, что была там, уже нет и всё с нового листа. Абсолютно. С ней же и вообще будет так, будто мы и не уезжали - вся прелесть и счастье - вот они, с собой! Пищат и марают пелёнки, - легко уронила Римма и Максакова поняла, насколько та всё глубоко и обстоятельно всё продумала. Собственно, Римма и не могла быть другой, её самодисциплина и организованность, помноженные на интеллигентскую порядочность и ум среди геологов ценились по достоинству. Прежних начальников ОРСа использовали только по назначению и через три-четыре года расставались без сожаления. А эта оказалась приятным исключением и вот... Максакова отдала ей должное, но сегодня был не тот день - тонула Рамиза, а Ольшанский об этом не должен и догадываться.
  - Я отлично представляю, каким мужиком может быть Валерка - вы с нейв этом качестве не пионерки, но чтобы решиться на такое - вы первые! - устало уронила Инна.
  - Он ещё глубже и интереснее, чем ты о нём думаешь! - убедительно воскликнула Римма и собеседнице стало завидно. Раньше только она о них знала главное, теперь же у её мужчин появились другие ценители и женской властью над ними пользовались на всю катушку.
  Примерно через неделю Клаус позвонил Овчинникову и сказал, что фотографии получил и готов встретиться с этой дамой. Овчинников продиктовал ему координаты пансионата в Опалихе, где жила Рамиза и на том они расстались. Ещё через неделю Клаус сообщил, что поговорил с Рамизой достаточно обстоятельно и она ему понравилась вместе со всем пакетом приложений.
  - И скрытым тоже? - сыронизировал Овчинников.
  - Но ведь ты гарантировал качество, не правда ли?
  - Да, Клаус, то, что ты видел и что осталось за кадром, практически идентичны. Она стоит того. В твоём пустом доме сразу станет шумно и тесно.
  - Хорошо бы, - грустно заключил Клаус, - но она слишком молода для меня, боюсь, она это понимает.
  - Какое-то время у нас есть, - сказал Овчинников, - будем надеяться на него.
  - Она мне нужна, эта женщина, в ней что-то есть, оно запало в душу. Ладно, пока, привет Валентине!
  Ещё через неделю возвратилась из Москвы Рамиза, она была уверена в себе и выглядела намного лучше, чем до отъезда. Было начало февраля.
  - Теперь мне назад пути нет! - сказала она Инне.
  - Однако вид у тебя явно не боевой, а какой-то свободный и чуточку мягкий, - заметила она.
  - Нас теперь двое и моему малышу нужно добро, покой и внимание! - улыбнулась Рамиза.
  - Как мужчина? - сразу же перешла к делу Инна.
  - Добрый!
  - А ещё?
  - Умный!
  - И всё?
  - Нормальный. - Рамиза сглотнула и как бы отодвинула заботы Инны о ней от собственных забот о будущем ребёнке. - Не всё так сразу, что вы меня подгоняете! Да и дети у меня, им я что скажу? С ними-то Казбек так просто не расстанется, это ещё предстоит, да и вообще, я ему ничего не сказала.
  - И когда это будет?
  - Как решусь, так сразу и сделаю.
  Решилась она через три дня и тут же была избита. Сама Рамиза об этом ни с кем не делилась, понимая двусмысленность собственного положения и просто рефлексируя, но женщины на работе всё вычислили, вечером коллеги сходили к ней домой и на следующий день об этом узнала Максакова. Бурную реакцию она предполагала, но не ожидала, что он окажется таким зверем. И этопостоянный гость её дома!
  Она взяла себя в руки и переждала позывы убить мужчину тут же. Немного позже порыв прошёл, но желание осталось. На следующий день утром она поймала себя на мысли, что застрелила бы его и сейчас. Рамиза пришла на работу с уже отошедшим лицом и ещё распухшими губами. Агния с Инной пришли к ней и дали выложиться. Рамиза была уже спокойна, страх прошёл, но только внешне. Его осколки угнездились внутри и настороженно взирали из-за бруствера.
  - Малышу не попало, а он так хотел этого, ногами пинал, хотел попасть по животу, я свернулась в клубок и закрыла его, - она замолчала, потом сказала, - наверное, нужно уйти из дома, хоть на время: дети тоже боятся. Зверь, лютый и дурной, нет, это даже не зверь - те своих деток не грызут!
  - С милицией ты, разумеется, связываться не хочешь? - спросила Инна, зная обычаи выходцев с Кавказа. Она кивнула.
  - А сейчас он где?
  - На линии, машины проверяет.
  - А домой когда придёт?
  - После семи, - женщины видели, что домой Рамиза идти не хочет.
  - Значит так, домой пойдёшь с нами и возьмёшь необходимое на первое время, - сказала Агния, - поселишься у меня, места хватит всем. Из школы детей сразу приведёшь ко мне, а за младшей в садик сходишь после работы. У нас вы будете поближе к людям, да и мой Коля будет на первое время вам защитой. Сейчас напиши мужу записку и пойдём.
  
  Первое время Рамиза чувствовала себя неуютно, но дети освоились быстро и она прилипла к весёлому гомону старших и щебету младшей. Максакова убедила Рамизу не тянуть с разводом и к этим хлопотам подключилась в полной мере. Развод в её варианте требовал много бумаг и кружок Максаковой тут же принялся за хлопоты. В течение нескольких дней всё было готово и письменное согласие мужа избавляло его от обвинения в побоях, которое тут же выплывало при его строптивости. Верная союзница женщин по общественным делам Нина Кузьмичёва среагировала сразу же и профком рассмотрел вопрос о жилье. Решили, что в случае развода квартира останется за матерью с детьми, а мужу выделят комнату в одном из старых домов. На заседании профкома возникли вопросы и пожилая женщина из профгруппы химлаборатории в житейском переводе изложила историю Рамизы. Никто даже не подумал выслушивать мотивы для избиения.
  Начальник автоколонны, узнав решение профкома и его подробности, пригласил Туаева к себе и предложил тихо и без пыли уехать, пока кто-то из своих же по запарке не переехал, а такие уже о себе заявили.
  - А жену с детьми оставь в покое и дуй отсюда. Здесь таким не место!- сказал он в завершение беседы. Механик загнанно улыбался и пытался сохранить лицо. Но начальник ему такой роскоши не предоставил. Он подвинулся за столом, достал бумагу с ручкой и протянул механику.
  - Тренируйся, первое заявление об увольнении по собственному. А второе об отказе от квартиры в пользу жены и детей.
  - Сам, что-ли, теперь её трахать будешь, начальник? - ухмыльнулся, набравшись смелости, механик и нагло посмотрел в глаза. Начальник колонны был мужчиной в годах и невысокого роста, механик же значительно моложе и повыше, это ему создавало иллюзию безнаказанности. Начальник удивлённо уставился на механика: надо же, слов не понимает. Он вышел из-за стола и положил листки поближе к механику.
  - Ты что, не понял, надо писать заявления, одно в наши кадры на имя начальника экспедиции, другое в районный отдел милиции по поводу избиения жены, дело уже завели, так что есть смысл всё это прекратить и тихо уехать отсюда, пока не посадили за побои и остальное, что ты там с ней вытворял при детях и без них. В подвале милиции тебе выдадут за всё, они любят таких как ты, глупых и настырных.
  - Да пошёл ты со своими заявлениями, я земляков позову, они тебе покажут и бумаги и милицию, - сказал механик, чуть отодвинулся, послал начальника затейливым и оскорбительным образом. В заключение сделал соответствующий жест и собрался уходить.
  - Погоди, - сказал вдогонку начальник колонны, - ты забыл! - тот обернулся и гибкий масляный шланг высокого давления от трактора К-700 со стальным штуцером на конце врезался ему в шею, механик охнул и согнулся. Второй удар поверг механика на пол. Он, задевая стулья и скамейки, умостился между них. На шум заглянул кладовщик.
  - Что это тут гремит?
  - Да вот упал, помоги поднять. Кладовщик взглянул на механика, потом на шланг в руке начальника и всё понял правильно. Женщины про механика и его жену с детьми уже всё знали и мужей о своём мнении настойчиво просветили.
  - Дак, от него вроде дух идёт, когда успел, рабочий день ещё, а он, гляди-ка, это... Сейчас ребят позову, может ему к фельдшеру надо, так сразу и проводим - сказал он и вскоре заявился с двумя слесарями-мотористами, что оказались рядом. Когда его подняли, кладовщик сказал:
  - Смотри-ка, глаза открыл!
  - Посадите его, ребята, может отойдёт, - сказал начальник колонны. Когда они вышли, начальник подошёл поближе и сказал:
  - Ну, что, оклемался? - мутные и злобные глаза смотрели мимо начальника колонны, который булатов и казбеков знал хорошо и относился к ним осторожно и в ожидании пакости.
  - Писать будешь? - он стоял рядом с ним и теперь не скрывал намерения сделать из него котлету, - угрозой расправы над ним из-за его мирного предложения этот механик выходил из правового поля для нормальных людей. Начальник не любил ни насилия, ни угроз, а уж от таких людишек и подавно. Механик ещё питал иллюзии о реванше и мести, воспитание его было таково, что своей вины просто не предполагало, виновны всегда другие. И он полез в меховой сапог, осторожно и не отрывая глаз от начальника колонны.
  Начальник смотрел на него и ждал реакции на слова о заявлениях. Если бы он их написал, то расправа над женой могла как-то и сойти, в противном случае - механик просто не жилец, за ним давно шла тёмная и мутная молва. Такое уже бывало, когда подобные людишки исчезали бесследно и никто их не пытался искать - пропал и всё! Даже семьи как-то подозрительно спокойно относились к подобным пропажам родственников.
  Нож взлетел из-под стола мгновенно и оказался у горла начальника, однако тот не сегодня родился и был за пределами досягаемости для сильного удара - с такого расстояния можно только полоснуть лезвием и он это сделал. Лезвие задело меховую безрукавку, надетую поверх спецовки, скользнуло по металлическому щупу-пробнику для измерения зазоров и отскочило к столу. Спокойствие и благоразумие не покинуло опытного водителя. Он чуть отклонился, ещё не ощущая пореза на лице, и резко толкнул стол от себя, нападавший наткнулся на него и прогнулся головой вперёд, начальник схватил его за уши и ударил лицом о столешницу. Не давая опомниться, врезал по шее и схватил шланг, который лежал под правой рукой. После этого бил только он. На грохот опрокинутого стола отозвался кладовщик, он вошёл с монтировкой и увидел конец последней фазы нападения на начальника. Не раздумывая, он опустил монтировку на голову механика и тот перестал шевелиться. Кладовщик осмотрел повергнутого механика, вырвал из судорожно сжатой кисти нож и ещё раз врезал по шее. Только теперь начальник ощутил что-то влажное на шее, он было подумал, что это пот выступил от усердия и отсутствия тренировки со шлангом, оказалось - это кровь и его собственная.
  - А он, однако, Василий Иваныч, зацепить-то тебя успел, - сказал кладовщик. Начальник колонны посмотрел в большое автомобильное зеркало на боку шкафа и увидел длинный порез от уха до середины левой щеки. Он прилепил кусок газеты, чтоб не текло и стал искать аптечку. Она хранилась в обычной барсетке на застёжке. Кладовщик устроился рядом и аккуратно обработал рану, после чего заклеил пластырем:
  - Скажешь, что порезался, бывает же такое?
  - С кем не бывает, когда темно и торопишься, - подтвердил начальник. Он достал "Беломор" и закурил, кладовщик почесал за ухом, он уже дневную норму выкурил, но раз такой случай... и тоже достал курево, но "Приму". Они подымили, привычно щурясь и не обронив ни слова, изредка поглядывая на лежащее кучей тело механика. Они помнили старые времена, когда среди шоферов из приезжих попадались всякие, после них бывали и случаи и проблемы, но потом всё кончилось и на трассе остались только приличные мужики. Похоже, те благостные времена прошли. Оба в геологии работали с самого начала трудовой карьеры и сроднились с нею, считая её частично и собственным детищем. Стыдно признаться людям, что на начальника автоколонны пошёл с ножом механик. Бывало по пьяне подерутся меж собой, а потом мирятся и вместе похмеляются, но вот чтоб такое...
  - Н-да-а-а! - произнёс кладовщик и посмотрел на начальника.
  - Вот тебе и у-гу-гу! - ответил начальник колонны. И они опять надолго замолчали.
  - Слушай, Василий Иваныч, а тут недавно механик заходил, куда он делся, смурной какой-то он был? - после длительной паузы сказал кладовщик. Начальник почесал грудь чуть пониже места, где ножом зацепило безрукавку, и ответил:
  - Не знаю, что-то бубнил про бабу, то ли свою, то ли чужую, не разобрал, да ну его к шутам, надо с мотором разбираться, из Имтачанской партии прислали. Где браковочная ведомость?
  - Наверное у агрегатчиков, его же туда сгружали, надо у них взглянуть.
   И они отправились в агрегатный цех. Проходя мимо, кладовщик ещё раз приложился к бывшему механику и прикинул, на какой километр трассы его нужно отвезти. В милицию обращаться по такому поводу здесь не принято.
  На следующий день механик на работу не вышел, не вышел и потом, жена про него ничего не знала, поскольку дома теперь не жила. После домашнего конфликта она временно поселилась у Гаршиных и старалась домашнее происшествие не вспоминать.
  - Наверное, к землякам отправился, - предположила она, - он иногда так делал. Начальник колонны, звонивший ей по телефону, этим удовлетворился и его работу определил другим людям. Когда прошла неделя в гостях, к Рамизе пришёл участковый, он поинтересовался насчёт слухов о дебоше её мужа. Она развела руками, так, обычная семейная ссора, с кем не бывает.
  - А где он находится сейчас?
  - Мы там не были уже неделю и ничего про это не знаем, говорят, уехал куда-то к землякам на прииск, - повторила она подсказанную версию. И он ушёл. А Рамиза продолжала жить у Агнии, теперь в этом доме было шумно и весело, Рамиза умела управлять детьми и хозяйка с удовольствием смотрела за ней, она командовала, щадя детское самолюбие. Мальчишки спали в темнушке, а Рамиза с дочкой - в комнате Нины. Николаю Гаршину было приятно видеть маленький содом и порядком забытую круговерть с малыми детьми. Он издали наблюдал за ними, стараясь не смущать, и только улыбался их проказам. Уроками и прочим занимались Рамиза и Агния. Две женщины в доме - это не просто две хозяйки и мамы, это ещё и разные миры. Глядя на Агнию, дети Рамизы с удовольствием видели её уважительное отношение к их маме, а мама восхищалась рукодельными талантами Агнии. Атмосфера добра и любви заполняла собой души детей и они вскоре стали забывать то, что случилось дома. Взрослые для этого очень хорошо потрудились. Для Риты по её просьбе выбрали фасон платья, подобрали ткань и в два вечера сшили, Агния сделала выкройки и само шитьё, а Рамиза отделку художественной вышивкой. Тут же обнаружилось, что сыновьям тоже нужны обновы, вскоре и они получили по рубашке с кучей пуговиц и всяких висюлек, а так же по жилету с массой карманов.
  Прошёл месяц жизни в гостях и Рамиза задумалась: от мужа известий нет - вроде и хорошо, что не беспокоит, но страх её не покинул, не было и определённости. Возможно, он где-то затаился и замышляет какую-то пакость - что тогда? Тут прошёл слух, что, якобы, он вообще уехал отсюда, обидевшись на весь свет. Кто-то, якобы, видел его в Охотоморске в аэропорту. Рамиза решила сходить в гараж и уточнить сведения о муже, может кто-то и в самом деле видел его. Никто ничего определённого не знал, все повторяли одно и тоже с вариантами отсебятины. Она забрела в кабинет к начальнику колонны.
  - А-а-а, Рамиза, проходи, проходи, дорогая, присаживайся! - встретил молодую женщину хозяин кабинета. Она поздоровалась и сразу перешла к делу, но и начальник ничего определённого не знал, её муж за день до исчезновения был тут до обеда, после перерыва ушёл, пришёл в конце дня чуть поддатый, шарахался по гаражу, агрегатчики и мотористы видели, потом куда-то ушёл и всё. То же самое с небольшими вариациями говорили и остальные. Правда, вариации были уж очень вольными и она, порой, не узнавала в них манер и привычек мужа. А так, в общем, одно и то же.
  - Вообще-то, если он и забичевал где-нибудь, то должен бы и объявиться, - предположил начальник.- Может стесняется, мол, накуролесил, как теперь в глаза смотреть жене и детям? - он взглянул на жену и вздохнул, она даже не отреагировала на эти слова и тогда он спросил: - А ты объяви его розыск, мол, ушёл из дому такой-то такой-то, одет так-то, выглядит и так далее, они скажут как, в милиции-то, - и посмотрел на неё, всматриваясь куда-то вглубь её существа.
  И в его словах и в словах остальных шоферов и слесарей она улавливала какую-то фальшь, она была неуловимо тонкой и неосязаемой, в этой связи Рамиза чуяла, что все чего-то недоговаривают. Скорее всего это обусловлено тем, что его в гараже недолюбливали и Казбек ей об этом иногда говорил. Но теперь речь идёт только о его поисках, а они холодны и недружелюбны, Рамизе отчётливо демонстрировали разное отношение к ней и к её мужу. Она понимала природу этого, но к истине по поводу нынешнего обитания мужа это отношения не имело.
  Посоветовавшись с Инной и Агнией, она сходила в милицию и оставила заявление по требуемой форме. Его приняли с большой неохотой и оговорками, что её откровенно возмутило. Рамиза прожила у Агнии до середины марта и решила, что лучше вернуться домой, раз его так долго нет, то и вправду он куда-то уехал. На последнее письмо из дома она ответила, что Казбек исчез и уже давно, его дома нет и никто не знает, где он. Через некоторое время пришло встревоженное письмо от его родни - там его тоже нет. Приехали представители из родных краёв, пожили, поговорили, посмотрели и уехали, так ничего и не выяснив.
  Между тем через посредство Овчинникова Рамиза поддерживала связь с Клаусом, он писал по-английски, а Овчинников делал перевод. С письмами в Германию было проще, поскольку Рамиза учила и в школе и в ВУЗе немецкий и немного им владела, для изъяснения простых истин и ощущений этого хватало.
  В мае в СССР должен состояться международный геологический конгресс по фундаментальным проблемам стратиграфии и в Регион предусмотрены экскурсии на эталонные разрезы, Клаус собирался приехать, пообщаться с Овчинниковым и встретиться с ней.
  С исчезновением мужа доходы Рамизы сильно уменьшились и она поняла, что Казбек жил не на зарплату, поскольку она у него была значительно ниже, чем у неё, инженера-аналитика высокого разряда да ещё с разными надбавками. Премий за заслуги, о которых он ей говорил, в бухгалтерии не подтвердили. Она поняла, что лучше прошлого не ворошить, поделилась сомнениями с Агнией и та порекомендовала всё, связанное с мужем, запрятать подальше и никому не показывать. У них состоялся разговор, кое-что Агния знала из отрывочных замечаний собственного мужа, не закрывала она глаз и ушей в ходе разбирательств с исчезновением Казбека и у неё сложилось твёрдое мнение, что он здесь больше не появится. Агния очень тщательно и скрупулёзно проанализировала вместе с Рамизой все известные прямые и косвенные данные, полностью исключив недостоверное и необъяснимое, и та с ней согласилась.
  Рамиза поддерживала тесные отношения и с Риммой, они перезванивались, Римма часто заходила к ней и любовалась изящной Ритой, о которой ей говорила Рамиза в самом начале их знакомства. Гостинцы она приносила систематически, дети её встречали с радостью и всегда ждали следующего прихода. Рамиза и Римма регулярно посещали женскую консультацию и следили за развитием своих малышей.
  Ольшанский ничего об их приключениях пока не знал, это было ультиматумом Инны Максаковой, она взялась им помогать именно на таких условиях. История с исчезновением мужа Рамизы его не удивила, он о нём тоже слышал немало и предположил, что выплыло одно из старых дел и тому пришлось исчезнуть. Подобные исчезновения,как правило, происходили навсегда. С Риммой они встречались, как и прежде, осторожно обустраивая каждое свидание и делая это нечасто, это было тоже из соображений безопасности.
  ИННА ЯНВАРЬ-МАРТ 1989
  Весь январь ушёл на рутинные расчёты и обработку материалов из Иркутска, теперь скорость ввода стала повыше, ошибок поменьше и появился просвет в работе. Инна имела нескольких помощниц на вводе, двоих на обработке и лишь чистовой доводкой занималась сама. Овчинников в конце-концов проникся её задачей и изыскал резервы. Вынырнув из омута текучки, она осмотрелась и сделала первые обобщения. Прежде всего поняла, что эта работа сама по себе даёт очень много нового в осмыслении материалов предшественников даже без математики и последующих заверок. Такого вала информации сразу даже она, давно работающая на металлогении Региона, никогда не имела. Откуда-то выплывали забытые работы с интересными, но непонятыми выводами, отчёты со странными рекомендациями, отыскивались карты и планы с интересными рудными зонами и структурами и, наконец, в сообщениях из лаборатории к уже сданным отчётам она находила промышленные содержания золота и серебра так никем и не заверенные.
  Разбирая пачку материалов из Иркутска, она нашла странные результаты геохимического опробования поисковых скважин на уголь - они содержали аномальное золото, почти все пробы. Их отнесли к браку лаборатории и объяснили заражением проб от предыдущей партии, которая приходилась как раз на пробы из золотых штолен. Переопробовать керн не удосужились и вся эта неопределённость так и не объяснилась. Она обратилась к Сергею Сигланову, начальнику Угольной партии, чтобы тот объяснился. И напомнила, что рецензию на его отчёт пишет она. Тот всё понял и быстренько просмотрел материалы, оказалось, что керн с участка вывезли и он в кернохранилище.
  - И чего ты ждёшь, Сергей Васильич? - Срочно переопробуй, а я договорюсь на внеочередную обработку и анализ всей партии. Сегодня ты опробуешь и приносишь в дробилку, завтра они сушат и прочее, послезавтра жгут, а через день расшифруют спектрограмму.
  - А до весны дело не терпит? - Смотри, как на улице дубарно, полста! - ответил Сигланов и повёл опухшим носом. Он у него был обморожен и в сильные морозы постоянно шелушился.
  - Тебе за это надбавки с коэффициентом платят! Ляп твоего производства - изволь исправлять! И не задерживайся там,- не стала его жалеть Максакова и вышла из кабинета.
  Через три дня позвонили из лаборатории и задали парочку вопросов. Она где-то на уровне подсознания к такому раскладу уже готовилась, но оказалось уж очень классно. Все пробы были золотыми. - До единой! Инна тут же помчалась в лабораторию и посмотрела разноску в черновом виде. Пробы содержали исключительно золото и серебро, ни элементов-спутников, ни каких-то привычных для золоторудных объектов корреляций металлов-спутников золота. Такое бывало лишь на россыпях. А тут уголь!
  Инна стала прикидывать, чтобы это значило? Дальнейшее разбирательство выявило, что угольные пласты мелового возраста на участке Перевальный перекрывают условную линию среднеюрской поверхности выравнивания, очень похожей на региональный пенеплен.
  Инна облегчённо вздохнула: истина именно здесь - юрская россыпь, которую нашёл Ольшанский у себя на листе, тоже лежала под угольным пластом. То есть, здесь возможен её аналог! А повсеместная заражённость угольного пласта как раз и говорит о том, что в местный угольный бассейн вместе с крупными обломками деревьев и прочей растительности смывалось золото из крупной россыпи, которая была чуть выше по рельефу. Как и у Ольшанского - тика в тику! Чтобы снять все вопросы, нужно вычислить место россыпи и попасть туда скважиной. Судя по мощности ореола рассеяния золота, россыпь была очень крупной.
  Дальше она всё сделала на автопилоте и через две недели Сигланов забурил скважину на вычисленной точке. До этого она вместе с ним пролистала его отчёт и на кошечках показала, как далёк он от требований инструкции. Кроме того, отчёт по углю направлялся в ТКЗ и там ему укажут такой список инструкций и требований, что мало не покажется. Сигланов всё понял правильно и они заключили соглашение: Инна правит его отчёт под требования ТКЗ, а он бурит скважину на Перевальном там, где она укажет. И всё шито-крыто! Через три недели Сигланов привёз керн всей пробуренной скважины и под роспись сдал Максаковой. Забрав отчёт, он воспылал нежностью к рыжей красавице-привереде: на каждое замечание она сделала ссылки с точным указанием пункта инструкции, правка была такой густой, что переделывать придётся всё. А раз так, то она ещё разок просмотрит это труд, Максакова ничего на авось не оставляла.
  Инна в свою очередь внимательно просмотрела документацию скважины и пообещала Сигланову ещё и премию за первооткрывательство. Когда Овчинников изучил плоды работы в виде разрезов, графиков содержаний и перспективного плана с громадной россыпью, Инна впервые увидела на его лице радость.
  - Что и требовалось доказать! - сказал он и вытянулся в своём кресле.
  - И кому, извините, мы будем что-то доказывать? - не скрывая иронии, пропела Максакова. И только тут он утух, надо было сильно извернуться, чтобы объяснить это открытие, а также найти основание проходки нецелевой скважины и очень далеко от проектных профилей.
  - Ерунда, это уже детали, мало ли промахов бывает, за такой не накажут!
  - Геннадий Васильич, сказавши "А", нужно уважить и остальной алфавит.
  - Вы о юрских россыпях?
  - Хотя бы о них, раз об остальном нельзя!
  - Будем включать в пообъектный план изучение перспективных структур для обнаружения аналогичных россыпей. Тут у нас вроде связи с Колмаковым не просматривается или нет? - Инна качнула головой: - Её же Ольшанский открыл первым, а про наводку Колмакова никто не знает. Так что - всё хоккей! И она выразительно посмотрела на него.
  - Человечка вам нужно, Инна Викторовна, да?
  - Вот начальство у нас, - пустила грубого леща Инна, - не успеешь подумать, как тебе отрез на платье и модистку в придачу. Одного-то и попрошу. Я дам задание прочесать старые отчёты, чтобы разобраться где искать эти россыпи. Если всё сложится, мы прирост по россыпям сделаем в один квартал. Это же не те слёзы, что дают в наших традиционных районах. Вот только эта, на Перевальном, на 30 тонн потянет.
  
  - Надо же, если мужик путёвый, то у него любая баба мать-героиня! - хряснул по столу Босс, когда ему выложили результаты максаковской авантюры. - А она хороша, сама, ни у кого не спросясь, без геолзадания и протоколов, уломала, организовала и вот он результат! - Нет, мужики, на праздники надо ей что-то придумать.
  - У неё сын учится в Новосибирске, - подсказал Овчинников, - можно её на недельку в академцентр направить с докладом, как раз накануне праздника там совещание по золоту.
  - В Управлении скоро обновляют музей минералогический, там в запасниках сокровищ немеряно! - добавил Силаев. - Насчёт доступа к камешкам могу посодействовать. Инна Викторовна известный любитель камня.
  - Ну вот и решите, что подойдёт лучше, - велел Босс и Овчинников решил не откладывать дело на завтра. Вечером у них встреча с Агушкой и с ней это можно обсудить самым тщательным образом.
  В начале февраля пришло решение из Управления о подключении вычислительного центра Золоторудной экспедиции к региональной управленческой сети и им выделили оборудование, чтобы ввод и вывод данных экспедиционной вычислительной машины соответствовал требованиям стандартов Управления. В ходе этого подключения Инна неоднократно встречалась с Димой и с его помощью решила практически все узкие места в своей работе. Теперь она знала о сетях и их преимуществе над одиночной машиной всё, имела оперативную возможность проконсультироваться и устранить заторы в работе по АСУ Геологоразведка, которая тоже висела на ней.
  С Димой установились вполне естественные отношения, он никуда не торопился и её не подталкивал, ничто ничему не мешало, а работе помогало и она была этим довольна. То, что он на неё откровенно запал, ничему не мешало и она философски наблюдала за течением событий. Периодические поездки в Управление, деловые хлопоты и суета по складам и кабинетам обычно завершались встречами с Димой и им было и комфортно и легко. Оба знали, что обязанности только утопят их дружбу и, не сговариваясь, обходили эту проблему. Помощь Димы была бескорыстной и от души, просто Инна была в его стиле. Они бы дружили, даже случись ей быть мужчиной. Через него Инна узнавала новости про веяния и течения в Управлении, Дима был рядом с ними и так или иначе большие бонзы задействовали его в различных программах, поскольку в практической реализации научных и технологических вычислительных программ он был незаменим, а к постам и должностям не рвался и для ближайших конкурентов был не опасен. В одном из разговоров с Инной он сказал:
  - Что такое ЧИП и как его втюрить в железный ящик, чтобы оттуда звучала музыка и показывал телевизор, я знаю, поэтому мне абсолютно параллельно многое из идей, планов и программ руководства. Без работы не останусь! Это у тебя, рыжее сокровище, не профессия, а банановая республика.
   Его жена работала в Региональном управлении торговли экспертом по электронике и поставляла мужу новости, которых не знали и в обкоме. Так что Инна получила в приятели исключительный источник придворных слухов. Это как-то компенсировало режим двойных стандартов и прочие сложности вынужденного затворничества и закрытости из-за её поискового проекта.
  Она периодически перезванивалась с Колмаковым и была в курсе его дел, он сообщал свои намётки и делился соображениями по использованию полученных результатов. Душой он всё ещё принадлежал Региону и она хорошо это чувствовала по особому нерву, который у обоих звенел давно в одной и той же тональности и помогал не тонуть в суете и нервозности геологических проектов. От Вики она знала о грандиозной стройке, затеянной Валентином для своих будущих деток.
  Колмаков не мог жить слегка, ему без больших дел и проблем как-то скучновато, это Инна знала давно. Даже, живя один, он устроил комфорт в своей берлоге и она в бытность его в Усть-Илге частенько приходила к нему спрятаться от домашних забот и душевного раздрая, чтобы отогреться в мужском уюте и тепле внимания. Он шутейно угощал её всем, на что Инна обращала взор и она с удовольствием и надеждой оставалась ночевать, поскольку всё это затягивалось чуть не до утра, иногда в такие дни к ним сбегал от Шуры и Ольшанский, якобы печатать фотографии, тогда они оттягивались по высшему разряду и эти её загулы запоминались надолго и давали разрядку для души и сердца.
  В середине февраля ей довелось в очередной раз быть областном центре по делам и она зашла к Ирине Никандровой. Ирина отключила все телефоны и они около часа говорили о текущем положении Региона. Ирина честно сказала, что в основном край только выживает, поскольку практически все средства на содержание соцсферы, культуру, образование и медицину были централизованными из Центра, отчисления местных производств были мизерными и поэтому на месте практически никаких вопросов собственного развития решить нельзя.
  - Надо ехать в Москву? - сказала Инна, в общих чертах представлявшая ситуацию.
  - Не просто ехать и выбивать, а ещё и что-то с собой везти! И аргументы должны быть весомыми, другие тоже едут не с пустыми руками - иначе нам удачи не видать! - она многозначительно посмотрела на Инну, не решаясь произнести эти слова в своём кабинете. - Вот так-то! - Инна въехала в смысл сказанного-недосказанного не сразу, а поняв причину, покачала головой и от комментариев воздержалась.
  - Ирина, у меня есть предложение, - перешла Инна к деловой части визита, - мы сейчас раскручиваем компьютеризацию в некоторых геологических службах, немножко и не очень сильно, но процесс пошёл. Боюсь, как бы с переменой ветра всё не остановилось - если это будет на слуху, то прикрыть движение побоятся. Нужно немножко порассказать об этом в прессе, привлечь внимание партийных и контролирующих органов, сделать что-то такое, чтобы нас не посадили на иглу - оборудование за нашу лояльность.
  - Это не дамские страхи?
  - Нет, из первоисточников. - ответила Инна.- Оказывается, средства на это изымают из особых фондов, связанных с золото-валютными резервами, а там предстоит очередная революция, будут всё пересматривать и наводить экономию. У кого аргументы неубедительны - финансирование снимается!
  - Даже так? - удивилась Ирина. - И до вас добрались, молодцы, экономисты! А что конкретно может лопнуть в случае усекновения?
  - Всё! Мы только начали, проект в самом зачаточном состоянии, только-только почувствовали вкус. Вот, посмотри, пожалуйста! - Инна развернула перед ней аккуратно сложенные листы бумаги, там были два варианта обработки поискового проекта: один с обсчётом на старой экспедиционной машиной и второй - с помощью новой, оставленной Колмаков. Даже гуманитарного образования Ирины хватило, чтобы ощутить разницу. Она покачала головой и поцокала языком. - Я тебе показала не самые яркие, а рядовые материалы. На сложных задачах старой машиной даже не подступаемся. Если бы Колмаков не оставил новую, то и я бы думала, что мы живём хорошо и всё больше ускоряемся. Теперь хоть сравнить можно.
  - Хорошо, - сказала Ирина, играя карандашом на чистом столе и прокручивая все "за" и "против" вероятных оппонентов. А это был новый Первый, спущенный в обком одним из отделов ЦК. Сильно взялся за своих вассалов и Форштейн, ставший первым лицом после ухода Соколенко. Они ещё не нашли общих интересов, Первый дистанцировался от всех местных руководителей и его акценты носили характер обязательности приказов и решений вышестоящих партийных органов. Собственную интерпретацию партийных решений он согласовывал с отделами ЦК, поэтому слабых мест не имел. Второго, что был прежде, он с почётом отправил на пенсию, его занесли во все реестры местных скрижалей и организовали хорошую квартиру в престижном районе Москвы с правом пользования дачей недавно умершего ветерана Севера у реки Пахры. Новый Второй был из молодых выдвиженцев, пропущенных через сита аппарата обкома и ЦК. Он тоже был приезжим и за неимением собственного представления о Регионе вместе с Первым очень ревностно относился к директивам ЦК.
  На прессу оба смотрели осторожно и внимательно и веяния свободы интерпретировали по-своему. Можно критиковать тех, кто умер или давно находится не удел, но не нынешнюю правящую номенклатуру. Допускалась критика даже партийных комитетов, но не выше горкомов партии, можно критиковать любые ведомства и министерства, но только с отмашки ЦК. То, что беспокоило Инну, было в общих чертах известно Ирине по положению в других ведомствах. Отмашки критиковать Мингео не поступило. Но ЦК далеко, обком тоже не всё знает, поэтому при благоприятном раскладе этот матерал можно как-то подать. Нужно выждать и выстрелить в точку в нужное время, а материалы собрать зараннее. Прикинув путь реализации и выстелив соломки на случай облома, она сказала Инне, что на этой неделе они начнут публикацию материалов по научно-технической революции в условиях Севера и Золоторудная экспедиция будет среди нескольких примеров.
  - Надеюсь, понимаешь, почему так? - Инна ответила:
  - Только в общих чертах. Почему об этом не сообщить открытым текстом и без эзоповых аллитераций? Я же тебе дала открытую информацию, даже подписалась.
  - Это не получит нужного звучания, надо, чтобы был толк, а не информационное сообщение, ты ведь этого хочешь?
  - А попроще нельзя?
  - К сожалению, есть правила и из них лучше не выбиваться, иначе выбьют тебя!
  Тема закрылась и они перешли к личному, тут всё зависело от них и их возможностей и обе женщины ими пользовались разумно и умело. Но Ирина чувствовала запал своей новой знакомой и понимала, что ей после своих мытарств по инстанциям хочется встряски,
  - Что, если сегодня вечером нам немножко развеяться, а? - спросила она, когда увидела готовность Инны к приключениям.
  - Каким образом, куда-то пойти? - Инна была непрочь развеяться.
  - Не дома и не с мужем. У тебя здесь есть кто-то на примете?
  - Есть один приятель, но у него в ведомстве только паяльники и микросхемы - ни диванчика, ни уюта.
  - Прекрасный вариант! Место у нас есть, студия, ты же там позировала Маевскому, - обрадовалась Ирина. - Кодя всё меня пытал, почему ты не заглядываешь оценить его работу. Заглянем с твоим приятелем, а?
  - Хорошо, - сказала Инна, - а то он мне без рвотных таблеток надоест тут же. В компании с кем-то будет поприличнее.
   - А что, успел достать? - полюбопытствовала Ирина.
  - Он не моего типа, поэтому, наверное. Скользкий какой-то, мужики корявы, тяжелы, упёрты, сильны, потеют, пыхтят и всегда открыты женщине. А этот сам вроде бабы: весь из себя и внимания требует.
  - А Колмаков твой тип? - в её голосе прозвучали нотки необычного, однако Инна их сначала никак не выделила, занятая мыслями о Коде, как прекрасном художнике и откровенном дерьме, как человек:
  - Не то слово, тип-то он как раз не мой, но ..., - Инна вдруг взглянула на Ирину с новым интересом, - а ты-то к нему, когда прилепилась?
  - В попутной машине, он как раз ехал знакомиться с Викой.
  - И так сразу и сошлись?
  - Инна, ты же знаешь, как бывает с ним: или сразу и надолго или никогда.
  - Попортил он тебе кровушки? - догадалась она. Ирина неопределённо пожала плечами:
  - Думаю, я сама себе это устроила, нет, он ничего не испортил. Можно бы и без этого, но... сама понимаешь?!
  - Знаешь, Ирина, с мужиками я работаю давно и научилась отделять одно от другого. А они у нас все продвинуты и умны до невозможности. Так вот, иногда они забывают, что я женщина и норовят мордой в грязь и с размаху, чтоб знала. И часто это получается успешно, до крови. Но я не в обиде, дело есть дело и реверансы с экивоками тут ни к чему. Поплачу в варежку, чтоб не видели, и давай соображать: что было за дело, а что за компанию. Так и растём, спасибо им.
  - А Колмаков тоже топтал?
  - Нет, его среди этих петухов не бывало. А это и обидно: если бы так оттянул он, я бы быстрее и поняла и разобралась, потому, что ему это дозволено.
  Вечер получился отменным, собрались в студии художника, были только Инна с Димой и Ирина с Кодей. Ирина считала себя хозяйкой, а Кодя в услужении. Смотрели картины, немного пили вино, много говорили, немножко танцевали. Никто никого не делил и не ревновал, обе женщины чувствовали себя раскованно и чуточку счастливо. Самую малость и это не было иллюзией конца короткого северного дня.
  Картину, где была Инна, Кодя разместил напротив своей давней гордости - Ирины с собакой.
  - Это разные художники и разные времена, - подумал Дима, разглядывая лучшие работы местного классика, - Ирина из эпохи маньеризма, а Инна - это уже зрелость, настоящая зрелость, после кризисов и неудач. Его размышления прервала Инна: - Ну как я тебе здесь?
  - А это ты сама позировала? Может он с твоей фотки всё срисовал? - решил поиграть Дима и это женщину задело нешуточно. Или она лишь сыграла себя возбудимую?
  - Я вам сейчас покажу, как было дело, только найду эту шкуру, ага, вот она где, за ширмой! - ответила Инна и стала раздеваться. Ирина с Кодей не слышали начала фразы и удивлённо уставились на Инну. Она, не торопясь, сняла с себя всё и стала в ту же свободную и удобную позу. - Ну, как, похоже? - спросила она Диму, не обращая внимания на Ирину с Кодей. Дима взглянул на крепление картины, снял её с подставки и разместил рядом с Инной. Теперь было попрохладнее, чем во время сеанса, но и Инна была уже хорошо подогрета, поэтому одеваться не торопилась и ждала оценки. Кодя включил все лампы в студии и стало заметно теплее. Собственно, сравнивали Ирина и Дима. Дима находил, что живая Инна намного интереснее, чем эта дама с таинственным обликом в медвежьей шкуре, её он уже хорошо представлял. Но в сравнении с Ириной она выглядела как чистокровная королева рядом с заурядной принцессой из пришлых. Хотя одевалась Инна попроще и менее изысканно, то же касалось и причёски. Да и рыжие непослушные локоны Инны рядом с ухоженной головой Ирины ему казались предпочтительней. Порода - вот что приходило в голову, когда смотришь на Инну.
  Ирина сравнивала образы, которые Кодя пытался представить в этих двух наиболее ярких работах. Несомненным было то, что за это время он сильно подрос в технике и другом профессиональном, с этих позиций Инна выглядела и поярче и поинтереснее. Но если сделать поправку на время и видеть только идею картины, то здесь позиции выравнивались. Та женщина с собакой и эта в шкуре обладали сильными характерами. Она переводила взгляд то на одну, то на другую картину и пыталась увидеть в лице Инны хоть какую-то печать того, что сильно волновало и беспокоило её.
   Инна не маялась от неудовлетворённости, нырнув в работу и оттягиваясь там без остатка, она же так поступить не могла, даже если бы очень захотела: её работа такой роскоши не позволяла. Так что за внешнюю ухоженность и светскую утончённость приходилось платить комплексами. Инна, стоявшая на подиуме, улыбалась и немножко ерничала, а мужчины с удовольствием любовались её прелестью и непосредственностью. Взглянув на Ирину и обдав Диму искрами зелёных глаз, Инна бросила шкуру и сошла вниз. Одевалась она с помощью Димы и Ирина видела, как завидовал ему Кодя. Когда это рыжее сумасшедствие закончилось и они опять расположились за столом, Инна спросила Диму:
  - Ну, так как, с натуры или с фотографии?
  - Теперь ясно - такого тела не придумать. Сколько времени на это ушло? - обратился он к автору. Тот немножко поворочал мозгами и ответил:
  - Всего-то это удовольствие и было одну ночь, но какую! - он с удовольствием посмотрел на свою работу и потом на строптивую модель. Впервые он не претендовал на лидерство, а признавался в своей вторичности: Инна была очень яркой и сильной и, глядя теперь на неё и сравнивая с портретом, он понял, что всей глубины этой женщины так и не отразил.
   - А ты знаешь, Инна, что этот маляр стал придворным живописцем? Теперь портреты у него заказывают только по списку политбюро и очерёдность в соответствии с рангом, - почти без сарказма сообщила Ирина,- занят наш живописец под завязку и к нему не подступиться.
  - Ничего себе, - сделала круглые глаза Инна, - у кого же я очередь перебила?
  - Это они у тебя время отнимали, - мрачно заметил Кодя, - я с тобой работал в удовольствие и чувствую, что это не пропало. Сейчас у меня жена вашего Соколенко на сеансы ходит, дама видная и обстоятельная, ведёт учёт, что сделано за выделенное на её особу время. И хочет, чтобы было непременно красиво, как у Шилова!
  - А ты ей что? - и он стал придворным художником, в лице появилась отрешённость небожителя, голос приобрёл пафос обитателя шестой палаты после успокоительного укола и слегка повизгивающие бабьи нотки, как у ставшего модным одного задвинутого драматурга:
  - Мадам, вы говорите, Шилов делает красиво? Давайте посмотрим его портрет Алексея Назарьевича и сравним с давней работой Казарина! - далее он спустился на землю. - Ну и она, конечно, эту разницу видит и соглашается с тем, что у Шилова уважаемый Алексей Назарьич выглядит грубо отретушированным покойником. Неудобно, если такая дама не понимает разницы, её же засмеют в обществе. Нет, такого она себе позволить не может, - с видимым удовольствием рассказывал Кодя про свои проделки, понимая, что гости не продадут. - Ей захотелось увековечить свой род, пока мужа не понизили и она заказала портрет сына, тот недавно на каникулы приезжал из Новосибирска. Мальчик смазливый, весь в него. И Наполеон, Наполеон!
  - Ну теперь-то в Москве она у других будет позировать, там, наверное, цех есть таких богомазов. Есть, Кодя, или нет? - обратилась к нему Ирина.
   - А то, конечно, есть! Там и ставки не наших кровей будут: я с коэффициентом и всеми северными надбавками имею намного меньше, чем эта публика на Садовом кольце.
   - Зря, наверное, уехал из Свердловска, там поближе к Москве, может и заметили бы, а? - с нескрываемой иронией сказала Ирина.
   - Что теперь говорить, может и зря, да только я здесь сам себе хозяин, а там бы пришлось горбатиться на общество, чтоб нормальные заказы давали, а не на плакатах и галерее передовиков держали. И потом, здесь меня все знают и многие уважают, а там бы неизвестно, как всё сложилось. Ну и народ здесь посвежее, помоложе, что-ли, без занудства. Пошлют, так пошлют, но сразу и в лицо скажут, а не по подворотням шушукаться будут.
  
   3. БУДУЩЕЕ ПОСЛЕ СМЕРТИ
  КУРЕНЦОВА. НОВОЕ СТАНОВЛЕНИЕ. ЯНВАРЬ-МАЙ 1989
  Вполне приличная глава,7.01.05
   После новогодних праздников и пережитого там очарования геологическим бомондом в обществе собственного мужа Галя почувствовала, что дальше так продолжаться не может, она постоянно видела перед собой интеллигентного Стенина, который понимал с полувзгляда и мужа, которому не всё и объяснишь.
  На новогодней дискотеке в экспедиционном клубе он проникся ироническим шармом и духом геологического коллектива, дамы из металлогенической партии прошлись по нему вполне чувствительными взглядами и нашли очень даже приличным мужчиной, разумеется, он уступал признанным экспедиционным сердцеедам по некоторым статьям, но был высок, симпатичен, приятен в общении и вообще: очень и очень даже душка.
  - И такого мужчину ты прятала? Молодчина, - сказала одна из них, - я бы такой добычей тоже делиться не стала! Одолжи на вечер? - Галя рассеянно кивнула и муж окунулся в незнакомую для себя, пахнущую незнакомыми ароматами совершенно непрозрачную и незнакомую воду. Однако жена была рядом, всё видела и этому не противилась, незнакомая молодая женщина предлагала просто немножко оттянуться и он оказался очень понятливым, податливым и благодарным партнёром. С ним было хорошо и неопасно, это почувствовала не только она и ей тут же пришлось чувствительно обозначить свою территорию. Дамы этот жест поняли, но глаз не спускали, они видели, что сам-то мужчина ничего так и не выбрал, просто его выбрали раньше и он пока был не против. Пока не осмотрелся и не рассмотрел всё вокруг более внимательно и придирчиво: в Наде Корнеевой, отхватившей чужого мужа на время, было веса чуть больше нормы, талия хорошо маскировалась умелым кроем платья, а грудь была значительно меньше, чем следовало при её комплекции. Всё это, правда, компенсировалось её темпераментом и жизнелюбием, она так и искрилась весельем и метала свои взгляды вокруг, отмечая ответную мужскую признательность и особое внимание.
  Призывный смех молодой женщины был хорошо отработан и на мужчин действовал безотказно. Улыбка ослепляла и некоторые мужчины временно теряли ориентацию и способности к здравому мышлению. - Ведь праздник и все мы чуточку не в себе!
  Мужчины экспедиции её знали давно и чарам Нади-металлогенички выработали противоядие, но у гостей этого иммунитета ещё не было. Муж Куренцовой был из этой категории, как раз ей по зубам и не требовал особых хлопот. Она вцепилась в него прочно и не отпускала весь вечер, умело создав треугольник, она как бы спасалась в их обществе, пока собственный муж отдыхал где-то на материке. Мужчина в тонкостях обольщения не разбирался совершенно и ощущал просто комфорт и женское тепло с двух сторон. Надя отпускала Галину ненадолго, а сама оставалась при нём, мужчина непосредственно воспринимал её нехитрые заходы на чужую территорию и улыбался так ярко, что временная подруга даже таяла от вожделения, к такому вниманию и пиетету она была вообще не готова, когда Галя возвращалась, она ей загадочно улыбалась, как бы поддерживая и понимая.
  Галя никак не реагировала на всё это, у неё была другая задача: нужно как следует всё рассмотреть и во многом разобраться. Сейчас она была как бы свободным агентом и общалась со всеми из геологической компании, её блеск после вечера полевиков запомнили и многие из мужчин непрочь заполучить такую игрушку в собственность или хотя бы временное пользование. Стенин был одним из многих, теперь она это с горечью осознала, Галина ощущала его тепло и тягу к себе, он не скрывал желания к обладанию, но и не более. Когда она попала в крепкие объятия Николая Гаршина, то поняла, что и этот не прочь что-то с ней обустроить. Все её просто хотели. Галина изредка сравнивала всех этих продвинутых мужчин с собственным мужем и видела, что на этом поле сугубо мужских ценностей и приоритетов муж им не уступает. Да и Наде Корнеевой он нравился более других и она этого не скрывала, с иронией отзываясь о них, их истинных размерах и цене.
  В экспедиции женщины о мужчинах знали всё и упражнялись на этой базе данных в остроумии и едких замечаниях. Галя отнеслась к её словам здраво и расценила, как взгляд на собственную проблему со стороны. Пусть это было и несколько поверхностное суждение, но так считала не одна Корнеева.
  - Вот так-то, девушка! - сказала Галя сама себе. - А не слишком ли я многого от него хочу? Ведь у этих умников нет того, что в муже было неисчерпаемо: сила, надёжность, простота и обаяние.
  Она видела, как облизывались некоторые из женщин, лишённые возможности погреться рядышком с её мужем из-за прилипшей к нему Нади.
   В новогоднюю шоферскую компанию мужа они так и не вернулись, сначала проводили Надю домой, немножко прогулялись по улицам и вернулись в свою квартиру совершенно обновлёнными. Муж, раскрученный умелыми женщинами и понявший о собственной жене немало нового, был мягок и внимателен, к обычному пиетету добавилось и понимание того, к чему так тянулась жена. Он не зря пробыл так долго в обществе Нади, она его просветила в некоторых деталях и очень хитро извлекла из него весь спектр семейных игр в постели.
  - А вы с Галей так разве не делали? - невинно спрашивала она, прижимаясь к нему в темноте танцевального зала и имитируя фрагменты позиций и движений. Мужчина невольно выдавал себя, а Надя шла дальше и дальше и выясняла остальные секреты.
  - А мы с Санечкой однажды попробовали вот так и нам очень понравилось, настоятельно рекомендую! - и она рассказывала, как именно делал он и что при этом чувствовала она. Милая женщина сумела растравить мужчину и, глядя в его невинные и неиспорченные глаза, истекала от неги и вожделения, поскольку собственный муж держал её в чёрном теле и не выше, чем в роли рабыни или наложницы, молча повелевая и со скрежетом и хрипом кончая. От её провоцирующей болтовни Николай так возбудился, что жену ощущал сугубо виртуально и на дистанции. Когда он изредка улавливал её улыбки кому-то из партнёров, то представлял себя на их месте и млел ещё больше.
  Попадая в мужние объятия после такой заводки, Галя замечала особую энергетику, никогда ранее он таким не был. Она не стала грешить на какую-то одну партнёршу, когда же логически выстроила реальную схему, то получила интересный ответ: её муж возбуждал экспедиционных женщин в очень высоком эквиваленте и примерно так же заводился сам. Причём, набирал многое из того, что женщины вкладывали в мужчин лишь на время, надеясь в ближайшие минуты заполучить обратно. Но он был запаслив и предусмотрителен, ей доставались самые сливки, она это хорошо ощущала и была ему благодарна. Дома они продолжили вечер, никто не мешал и не смущал, они расположились в спальне и стали знакомиться. Процесс раздевания был в ролях и торопливости не предполагал. Муж предлагал попробовать и так и этак и делал это очень чутко, прислушиваясь к реакции любимой жены. Галю сначала так и подмывало спросить, откуда он это узнал, но потом решила не нарушать идиллию и осталась в приятном неведении.
  Они так и не уснули, перебирая и минувшую ночь и многое из собственной жизни.
  - Господи, - мучилась Галя, - если бы всё это я обсуждала со Стениным, то была бы самой счастливой женщиной в мире! А если закрыть глаза и на минутку забыть о Стенине, то муж у меня очень даже хорош! - и она позволила себя обмануть. Муж очень старался. Его сила почти достигала уровня Стенина и она решила не заметить разницы в умениях и нюансах, где со Стениным, на её взгляд, никто сравниться не мог. Они даже не стали отвлекаться на ночной кофе с бутербродом, настолько игра казалась интересной и увлекательной.
  Этим утром дочь поднялась рано и, войдя в спальню, впервые застигла их врасплох. Галя постаралась отвлечь её внимание от криминала, пока муж приводил остальное в видимость приличия и привычного для девочки порядка. Однако позже дочь спросила:
  - Мама, ты с папой играешь в сексуальные игры? - взгляд её был прямым и удивительно непосредственным, где-то кто-то её просветил и отвечать следовало незамедлительно.
  - Папа любит меня, а я его и вместе мы любим тебя. Когда однажды мы очень друг друга любили, то у нас получилась ты. По-моему, очень даже приличная девочка, ты не находишь? Мамы носят это в себе и через некоторое время рождаются дети. Они, Женечка, всегда от любви.
  - Значит, - заключила логически мыслящая дочь, - у меня скоро будет братик или сестричка?
  - А ты этого хочешь? - спросила мама, дабы придумать достойный ответ. Дочь задумалась.
  - Не знаю, я об этом не думала.
  - Ты уже большая девочка, поэтому должна знать, если у нас появится новый член семьи, то он будет сначала очень маленьким, пискливым. Он поначалу ничего не будет понимать, мы все должны смотреть за ним, ухаживать, любить и ты в том числе. И после этого ты станешь в доме не одна-любимица, которой достаётся всё - с ним придётся делиться всем.
  - И куклами и игрушками? - уточнила дочь. Мама кивнула.
  - И книжки мои и пластинки тоже будут общими?
  - Разумеется, ты к тому времени уже подрастёшь и будешь читать другое, ты, моя хорошая, очень быстро растёшь и с каждым месяцем всё лучше и лучше всё понимаешь и умеешь.
  - Ну, раз так, пусть играет и читает, лишь бы был аккуратным, - сделала широкий жест дочь.
  - Но это не всё и не главное, в доме появится ещё один член нашей семьи, он будет с нами всегда. Когда мы с папой состаримся и умрём, то вы с ним будете продолжателями нашего рода. И у вас тоже будут свои дети и вы их будете любить, как и мы с папой вас, - дочь задумалась, пытаясь представить сказанное мамой, это было совершенно непонятным и вернулась к уже знакомым вещам, в кругу её подружек обсуждаемых не один раз.
  - Мам, а почему ты мне раньше об этом ничего не рассказывала, вот Танька Огородникова про это говорит совсем по-другому. У неё папа с мамой играет в секс почти каждый день, а братика или сестры так и нет. Она про это знает, у них книжка такая есть и в ней всё показано на картинках. Она говорит, что у них больше никого не будет, мама ей об этом сказала. Почему так? - дочь знала, вероятно, и ещё кое-что, поэтому Гале пришлось просветить её о некоторых деталях любви, чтобы не пробудить нездорового интереса и полностью удовлетворить естественное любопытство. Дочь выслушала маму очень внимательно, нашла её объяснения жизни убедительными, мама рассказала намного больше, чем она знала из других источников и успокоилась, она была полностью удовлетворена исчерпывающей маминой информацией и теперь могла при случае щегольнуть знаниями женской физиологии, от которой и зависело - будут ли после игр детки или нет. Галя же в очередной раз убедилась, что дочь у неё растёт умная и внимательная и поэтому нуждается в пристальном и постоянном внимании и уходе.
  Они теперь бывали у Агнии в гостях, Женя с удовольствием погружалась в мир взрослых интересов и сравнивала их со своими. Агния же сравнивала гостью со своей дочерью и находила, что у них есть что-то общее - это были пытливость и понятливость. Женя смотрела альбом с семейными фотографиями и искала там снимки Нины в раннем школьном возрасте, Агния и Галя наблюдали за ней с интересом и никак не комментировали, девочка была так же независима, как и мама.
  - Итак, он тебя хочет, но не любит, - заключила Агния после откровений гостьи, - что ж, мужчина всегда хочет женщину и его хватает на многих, но любить - это уже другая история, гораздо более затратная и тогда ему приходится ограничиться единственной.
  - Да, - с грустью заметила Галя, - история, незавидная и кабальная.
  - А сама-то ты к нему после этого не охладела, после того, как всё распознала и стала умнее?
  - Нет, добавилось горечи, но тянет так же!
  - И ты всё так же на что-то надеешься?
  - Я в этом уверена, понимаете, я чувствую, что он просто в себе этого ещё не видит, оно где-то там, среди всего, заключено глубоко внутри и покрыто многими наслоениями его прошлой жизни. Если всё это потихонечку и не торопясь разобрать, то он поймёт и меня и по-другому будет воспринимать всё наше. Оно у нас уже есть и это не просто так, нет, Агния, мы не просто тайные любовники, нет! - уверенность молодой женщины была так сильна и эмоциональна, что Агния решила не спорить.
  - Когда у Родена спрашивали, каким путём он так легко создаёт скульптурные образы, то он отвечал: "Беру глыбу мрамора и отсекаю лишнее!". Может и тебе сделать так же?
  - Как?
  - До сих пор Стенину не приходилось себя утруждать, добиваясь твоего внимания, ты являлась и премировала его собой то за одно, то за другое. Налицо нарушение привычных правил: это он должен добиваться тебя, а ты решать - достоин ли? Не вернуться ли тебе к нормальным условиям игры?
  - И что изменится, мы же стадию первого сближения уже прошли?
  - Он отметил, какова ты в разных обстоятельствах и свою оценку ты получила, она у него внутри и среди всего остального: квартплата, премия, уехавшая жена, сын, подготовка к полю, лопнувшая труба на кухне и прочее. Как видишь, в ваших прежних отношениях для твоей души толку мало: дальше постели дело не продвинулось. Он привык к твоим подаркам и иначе ко всему, связанному с тобой, относиться и не будет - ты прирученная им женщина, одно движение руки и ты рядом, ведь так? - Галя с сожалением согласилась и Агния продолжила. - Из рядовой строчки этого списка ты должна создать что-то другое и быть там в единственном числе. Только так его можно раскачать и подвигнуть к разбирательству: нужна ли ты ему по-настоящему или это обычная блажь и игра аминокислот в критические дни. Он ни в коем случае не должен и догадываться о твоей глубокой привязанности. Пусть посражается с другими за право на тебя, если уступит, значит не судьба! - Агния следила за выражением лица гостьи и догадывалась о её мыслях.
  - А захочу ли я смотреть на это со стороны?
  - Ты же хотела за него замуж и родить ему ребёнка, уже забыла?
  - Нет, не забыла, но и конкурса я себе не представляю, кто на него сбежится?
  - Тот, кто увидит, что ты интересная женщина и посчитает, что устраиваешь его и он хотел бы разделить твоё общество. И, кстати, ты этих соискателей можешь строить в любые ряды и отсекать по собственному произволу, в этом вся прелесть. Ты выбираешь то, что хочешь, а не они ловят тебя на мякине. - Галя отметила логичность слов подруги и уточнила:
  - Хоть я свой выбор уже и сделала, но он об этом знать не должен и пусть будет в одних рядах с другими и в любой комбинации соискателей? Так что-ли?
  - Примерно, - отметила Агния, - согласись, это интереснее, чем просто прыгнуть в постель и оттянуться там с тоски. Но и сложнее! - Подумай хорошенько, хочешь ли ты этого?
  - Хочу, - ответила Галя, не раздумывая, - очень, но не знаю, как это сделать.
  - Что ж, - ответила Агния, - давай подумаем вместе.
  
   Весь январь Галя была занята обработкой статистики по новому поисковому участку и перенесением результатов аналитики на планы опробования и геологические схемы. Стенин следил за работой внимательно и нашёл, что она вполне справляется, результаты очевидны и вскоре предстояло подвести итог всего этого. В конце месяца подошли остальные результаты опробования по участку, потом с небольшой паузой была готова и разноска результатов геофизики. Полученные материалы были интересны и по комплексности всех материалов геологии и геофизики и по оригинальности их обработки. Овчинников, внимательно следивший за камералкой всех партий, отметил это и вынес их на один из ближайших геологических семинаров в порядке обмена опытом. Стенин доложил общие результаты, Елгов подробно осветил геофизические, а Куренцовой достались минералогия, статистика и её интерпретация.
  Геологический бомонд с удовольствием пообщался и материалы передовиков на стадии камеральных работ принял к сведению, каждого из исполнителей хорошенько потрясли и испытали на прочность, все геологи испытание выдержали и как-то вдруг всем стало удивительно, что о статистике докладывалась Галя Куренцова, всего-то техник, а не математик или инженер-геолог. Для дам и мужчин в возрасте зрелости это было просто фактом, а вот для тех, кто помоложе - сильным раздражителем, особенно для мужчин.
  Куренцова после победы в конкурсе на звание "Мисс Полевичка" за собой следила особо тщательно и всегда выглядела исключительно аккуратной и ухоженной. Теперь, попав в круг женщин, которыми все засматриваются, она не берегла одежду для праздничных дней, а стремилась быть нарядной и внешне яркой и выразительной всегда, со своими нарядами она умело комбинировала и каждый день была в чём-то новом. Заработки мужа позволяли не скупиться на одежду ни себе, ни дочери. Муж редко пользовался выходной одеждой, поскольку нормальное его состояние - быть в рейсе, а там свои моды.
  После представления материалов Морджетской партии остальным геологам экспедиции, как и ожидалось, Куренцова отметила новый виток повышенного внимания к себе, однако удивилась, что особо к ней стал внимателен Лёша Елгов, он подошёл к её столу с листком и положил его перед ней. Галя удивлённо взглянула сначала на Лёшу, а потом на листок, она не торопилась сразу же читать, это могло к чему-то обязать, а ей этого не хотелось.
  - Читай-читай, там ничего такого! - сказал он. И она прочитала шутливое посвящение в передовики производства, не очень складное, но вполне на уровне и с картинками.
  - Раньше ты таких вещей себе не позволял! - отметила Галя.
  - Теперь ты созрела и с тобой можно! - улыбнулся геофизик.
  - Зрелость, это такая вещь, которая во мне вызывает нехорошие мысли, для женщины зрелость - это годы, - она сделала круглые глаза, - много-много лет и увядание. Бр-р-р! Упаси меня от этого! - с деланным ужасом воскликнула Галя. Она проследила за его реакцией краем глаза и отметила, что он на удочку не попался, а с тем же лицемерным ужасом стал раскачивать головой и жалеть её, бедную старушку с немощными членами и мешками щёк, опустившихся ниже челюстей. Это у него получилось так уморительно, что она прыснула в кулачок и осмотрелась по сторонам. Все были заняты обсуждением минувшего ристалища в конференцзале и только Стенин краем глаза поглядывал за ней и геофизиком. А Лёша продолжил тему:
  - Зрелость, Галя, это такая прелесть, которую понимаешь и различаешь в полной мере, когда отведаешь и горькой зелени и разложения увядшего плода. Сок, запах, упругость и сам внешний вид зрелости - это что-то! Сейчас ты именно такая!
  Если бы на её месте была Агния, подумала Галя, то непременно одарила бы его чем-то фирменным и особым и этого хватило бы надолго. Она могла бы и слова не сказать, а только взглянуть, она это умела. И как!
  - А ты замечательный, Лёша, кроме тебя этого никто не заметил, спасибо! - только и всего, что нашла в себе она и мягко улыбнулась коллеге. И отметила, что их милая пикировка мимо внимания начальника не прошло, она просто почувствовала, что он сделал стойку, это было более чем охота на самку, нет, она хорошо отметила боль, которая пронзила Стенина, тщательно скрываемая, но она была.
  И Куренцова решила, что Лёша для неё - это подарок судьбы, он всегда рядом и с его помощью и на виду у всех можно сделать всё. Никаких широковещательных конкурсов проводить не нужно, для этого достаточно Лёши, он будет держать Стенина в постоянном напряжении, а при случае можно использовать и массовку.
  Она приняла особое внимание Лёши на довольствие и стала пробовать комбинации. Лёша был вполне порядочен и правил игры не нарушал, знаки его внимания со стороны воспринимались, как учтивость мужчины к молодой женщине, они были невинны и корректны, но очень волновали и её и остальных - это был небольшой театр двух актёров с полудюжиной зрителей. Галя старалась изо всех сил и с азартом и упоением играла даму с выраженным темпераментом, но к себе никого не допускающую. Когда не хватало красок и ощущалась скудость средств выразительности, она шла к Агнии и беседовала на лирические темы. Шквала роскошных образов и ярких красок, которыми она щедро одаряла молодую подругу, Куренцовой хватало надолго и она транслировала всё это на Лёшу, не особенно задумываясь о гармоничности образа, который создавался для единственного зрителя. Надо отметить, что происходящее в партии, вскоре стало известно и за её пределами, и на Лёшу Елгова и на Куренцову поглядывали очень внимательно и с особым значением. Мужское внимание Галя отметила тут же и отреагировала соответственно. Геологическое начальство, состоящее почти исключительно из мужчин, вдруг стало замечать все профессиональные достоинства Куренцовой и теперь уже Стенин ею не столько гордился, сколько боялся, что переманят.
  И плюс ко всему, он потихоньку мучился в сомнениях, поскольку видел, что Галя совершенно игнорирует его как мужчину, сугубо официально общаясь по производственным делам, в остальном же как бы и не замечала, ни разу в его адрес не прозвучала ироническая шутка или замечание, прежних улыбок он тоже лишился, не с ним она болтала по пустякам, разбирая очередной модный роман, фильм, спектакль или музыкальный хит, каверзы погоды тоже обсуждались с другими. С ним только изредка советовалась по делам, которых, как он с ужасом заметил, было - раз-два и обчёлся. Всё, что она делала по плану камеральных работ, было вещью в себе и требовало глубокого осмысления, напрямую пока ничего он использовать не мог и обращаться к ней было не за чем - эта строгая диета его раздражала. Он чувствовал, что в партии все отметили охлаждение Куренцовой к нему, но не подавали вида. А тут ещё Лёша! Её любезность с ним выводила из себя: всё, что она дарила Лёше, должно принадлежать ему!
  Закончив с математикой, Галя вернулась к шлихам и протолочкам и весь март занималась этим вредным для глаз делом, но теперь это было уже и не так пагубно, большой перерыв в работе с микроскопом восстановил зрение и с остальными пробами она разобралась гораздо быстрее. В этот раз пришлось смотреть только избранные пробы и она широко использовала наличие лабораторных анализов по ним. Галина легко разбиралась с монофракциями сульфидов, выделяя их по намеченным признакам и делая из них монтировки для последующих просмотров под большим увеличением.
  Теперь вся партия смотрела на неё с надеждой и некоторым восхищением, Никита Гилёв, ревность которого к себе она ощущала всегда, наконец, стал смотреть на неё иначе и собственные просчёты анализировал критически, а не как следствие придирок. Реальность сермяжной геологической жизни подсказывала: никто к нему особо не придирался и в аут не выталкивал, просто учили работать качественно, для чего и тыкали носом на просчёты, в экспедиции так было принято и не он первый, не он и последний в этом следовании традициям.
  Он занимался составлением геологической карты крупного масштаба для поисковых объектов, а на их площадь имелась лишь региональная карта мелкого масштаба, которая мало чем помогала для расшифровки структуры, а без неё строение участка никак не смотрелось. Эта задача была под силу только опытному съёмщику, он же только начинал.
  Интерес к работе Морджетской партии после рассмотрения на геологическом семинаре расставил точки над i и Никита в полной мере ощутил профессионализм каждого из геологов, в том числе Стенина, Куренцовой и Елгова. Куренцова не задавалась и не заносилась, но все начальники и старшие геологи других партий дружно отметили, что она сейчас лучшая по переводу математики на язык геологии в поисковых и съёмочных партиях, а это полторы сотни геологов данного профиля, задуматься есть над чем. Кутин в своём выступлении с трибуны недавнего семинара заявил, что готов забрать её к себе и дать ставку инженера-геолога. Он затем подошёл к Гале и предложил это официально и конкретно, со сроками перехода и должностным окладом, но она в ответ улыбнулась и сказала, что доработает в партии до отчёта и отпуска.
  Овчинников сделал пометку в своей записной книжке, при делёжке премий, окладов и прочих денежных удовольствий он туда всегда заглядывал.
  Незаметно подкрался апрель, а с ним первое воскресенье месяца - День Геолога. Накануне в партиях его слегка отметили и теперь обсуждали экспедиционный вечер, что должен состояться в клубе. Галя освоилась с ролью первой леди и чувствовала себя комфортно. Восьмого Марта она купалась в мужском внимании, с поздравлениями к ним заходили соседи. Муж в последнее время старался подгадывать возвращение из рейсов к выходным и всегда что-нибудь привозил и ей и дочери, она ощущала и его стремление угадывать её желания. На День Геолога он домой приехал накануне. Галя шла к этому дню постепенно, она понимала, что особых надежд питать не стоит, может быть и вообще их нет, а всё, что она за них принимала, только химеры. Призраки и химеры.
  В клубе она видела, что трое мужчин следят за ней пристально и заинтересованно, один из них был мужем, другой - объектом интриг, третий - их невольным исполнителем. На этот раз она постаралась выглядеть отлично, но не шокирующе, чтобы не смутить мужа, который ни о чём догадываться не должен. Мисс Геологией стала Светлана Никишина, она немного опередила Мисс Полевичку, однако для Морджетской партии Галя так и осталась самой обаятельной женщиной вечера. Босс внимательно следил за перипетиями конкурса и отметил, что истина где-то рядом, поскольку в лидерах оказались и интересные женщины и вполне приличные специалисты, а это свидетельствовало о солидном потенциале геологических кадров, основы процветания экспедиции. В конкурсе не заявилась ни единая финтифлюшка, только достойные, и победила, на его взгляд, бесспорно сильнейшая: обворожительная, красивая и умная женщина.
  Светлана радовалась этой победе, которую ждала давно и надеялась, что она станет знаковым моментом в её жизни: когда про то, что она и умна и хороша, узнают все, а не избранные. Она учла минувший конкурс осенью и внесла коррективы в свой имидж: о том, кто будет в жюри, знала заранее и просчитала примерные приоритеты, остальное было делом случая. Галя на этот раз не стала привлекать для победы весь свет, вполне довольствовалась собственными ресурсами и их хватило на второй приз. Это значило намного больше, чем раннее полученный первый, но со стопроцентным вкладом в него умопомрачительного платья Агнии Гаршиной. Практически всё теперь она соорудила сама, хотя идеями старшей подруги воспользовалась не только в одежде.
  На этот раз она мужа от себя не отпускала и была с ним внимательна и чутка, мысль сыграть жену-послушницу подсказала Агния. Галя подталкивала мужа и он с удовольствием прикрывал её и отзывался на любые движения, ни капризов ни прихотей в ответ она себе не позволяла. Рисунок роли был прост и лаконичен, он должен смотреться издали и угадываться даже по отдельным фрагментам. Стенин был где-то недалеко, а совсем близко находился Лёша Елгов, который играл самого себя и дружески беседовал с её мужем и что-то рассказывал про Галю в поле, которую невозможно представить в грязной и рваной робе. Он намеренно не говорил о том, насколько она умна и сообразительна, чтобы не обидеть мужчину, всего-то шофёра, пусть и хорошего. Она видела также и то, что Лёша умело прикрывал её и ничего двусмысленного о полевой жизни даже намёком не позволил, он знал её жажду полевой геологии и пользовался романтическими штампами, понятными мужу, чтобы объяснить специфику работы Гали в полевой партии, где кроме неё не было ни одной женщины. Он, правда, и эту деталь утаил.
  - Хороший друг, надёжный! - подумала Галя. На правах старой знакомой к ним часто подходила Надя Корнеева, она пришла с мужем и уже многое себе не позволяла, но для мужа Гали болтовня с ней была хорошей разрядкой после тяжких испытаний в разговорах с шибко продвинутыми геологами.
  Николай давно занялся основательным самообразованием, читал все журналы, которые выписывала жена, пристрастился и к "Науке и жизнь", где публиковались самые последние новости из всех сфер экономики, техники, науки и культуры. Подшивки журналов за прошлые годы он теперь возил с собой и читал перед сном, когда ночь заставала в рейсе. Спал он всегда в кабине, там у него был хорошо оборудованный спальник и ночевать он останавливался в любом месте, лишь бы оно было ровным и чуть в стороне от дороги. Он мечтал о дне, когда возьмёт с собой в рейс жену и будет ухаживать за ней и демонстрировать возможности своей машины. Чтобы она почувствовала её, как средство для заработка, верную подругу и его дом, дом, в котором он проводит большую часть своей жизни. В ней хватило бы места обоим, зимой там всегда тепло и уютно, несмотря на мороз за бортом и свистящую метель на перевалах.
  Он обихаживал машину, следил за здоровьем, берёг и избегал неприятностей на выбоинах и скрытых наледях, грузил аккуратно, не перегружал понапрасну и не смотрел на других колёсных красавиц из зависти. Разок прокатившись с ним, Галя его бы поняла, такая женщина всё может понять. Если захочет. Увидев её во всём блеске на этом вечере, он осознал в полной мере, чем обладает. И мысль прокатить жену в одном из рейсов, чтобы она почувствовала себя принцессой со свитой и механизированным эскортом, запала глубоко, он не стал делиться ею ни с кем, нужно как следует всё обдумать, выбрать маршрут и потом уговорить её.
  Когда эта идея заняла в нём подобающее место, он внутренне подобрался, теперь с её коллегами он мог быть на равных, уверенность овладела им полностью и он почувствовал себя свободнее и раскованнее. Мог легко ответить на шутку или подначку, среагировать на лукавый взгляд Нади Корнеевой, испытующий Инны Максаковой и дружеский Агнии Гаршиной. С мужчинами-геологами было вообще просто, они не задавались и хорошо понимали его проблемы и преимущества, они были настоящими мужиками и с ними ему делить нечего. Галя отметила этот момент и сначала насторожилась, не зная, чем это обусловлено, мало ли доброхотов с распущенными языками. Однако Лёша был рядом и никак не отреагировал на оживление её мужа, значит ничего опасного, решила Галя и спросила:
  - Что это ты обрадовался, никак что-то придумал?
  - Ещё только задумал, как продумаю, сразу скажу! - ответил он, не лукавя.
  Стенин так и не приблизился к ним, опасаясь выдать себя: то, что он видел, впечатляло. Галя выглядела серьёзной женщиной со значительным потенциалом и для лёгкого флирта явно не годилась, муж, которого она была готова оставить, оказался вполне приличным молодым мужчиной, женщины вокруг него вились сами, он же не обижал их, но и никаких игр не затевал, явно любил жену, её окружение, а Лёша Елгов и вообще попал в самые близкие приятели. Осторожность в Стенине перетекла в форму продуманной сдержанности и он отложил всё, связанное с Галей, на потом. Когда всё прояснится.
  Неудачи предыдущих серьёзных отношений с женщинами он так до конца и не осмыслил и решил воздержаться от новых, тем более, что с связь Галей получилась для него и неожиданной и совершенно иной, чем всё, что было прежде. Она была и желанной и интересной, но на вопрос: "Зачем она мне и что с ней делать дальше?" - он так и не мог ответить. Когда у них бывали тайные свидания, она являла собой ответы далеко не на все вопросы, в ней таились новые истины. Стоило от неё удалиться, как его обступали вопросы, беспокойно теребили, а он уже ни в чём уверен не был. Доля ревности к мужчинам, слышавшим её смех и возбуждавших ответные улыбки молодой женщины, была немалой, но это состояние стало привычным и на общее самочувствие Стенина влияло мало. Ему её хотелось, но то, что она теперь собой являла, было недоступным. И это ещё более распаляло его горечь и недовольство собой. Однажды он всё же пригласил Галю на танец, но разговора не получилось Вскоре после этого он ушёл домой, расстроившись окончательно.
  Галя была до смерти рада окончанию вечера в клубе, она будто взошла на эшафот, так и не зная, в каком качестве: то ли жертвы, то ли палача, то ли обычной зеваки. Все смотрели на неё и чего-то ждали, она же так и не решила, какую роль играть. И ведь это не театр с прописанными правилами, текстом у актёров, режиссёром для постановки, костюмерами и прочим людом, знающим свои места в этой диспозиции. То, что она задумала, было авантюрой с самого начала, где она была во всех качествах. Единственный человек, с которым можно посоветоваться, это Агния. И Галя решила выдержать паузу и дождаться беседы с ней. Она с мужем ушла чуть пораньше официального завершения вечера, чтобы забрать дочь у соседей, где та осталась с несколькими сверстниками.
  Надя с достоинством встретила родителей и вместе с ними ушла домой, там они обменялись впечатлениями и разошлись по своим спальням. Галя стала, не торопясь и методично, раздеваться, поглядывая на мужа. Он смотрел на неё и медленно разоблачался сам. Он ждал сигнала жены и сдерживал себя. Она разделась, когда он уже давно поджидал её на постели.
  - Не торопись, она ещё не спит, - охладила его пыл жена и он подчинился, только припав к её груди и без единого слова наслаждаясь её телом.
  - Взгляни, пожалуйста, а если не спит, поговори с ней, она по тебе очень скучает, - сказала Галя и он вышел в комнату дочери. Муж вскоре вернулся, дочь спала.
  - А я по тебе соскучился, - и она раскрылась, не в силах больше играть. Мужчина был хорош, она это знала, а сегодня он был на себя не похож: предупредителен и внимателен, он ни разу не сделал ложного шага, был достоин и самых смелых её прогнозов. Она ему отдалась и он не обманул её. Через несколько дней муж вернулся из рейса и сказал:
  - Хочешь прокатиться? Рейс будет классным, выедем через неделю: перевалы, переправы, красивые горы и реки! Закаты и восходы, луна в белом ожерелье, иней на деревьях, всё белое и чистое, - он сделал выразительную паузу и закончил, - как ты! - Поехали? Ты будешь моей принцессой, я стану прислуживать и ухаживать, а ты побудешь немножко в моём седле, я очень этого хочу! Галя, соглашайся! - было в его голосе что-то такое, чего раньше она не замечала. - В рейсе будет три машины, риска никакого, наши мужики потом своих жён изведут на обтирку, когда увидят, какая ты!
  - Только показать меня или другое? - спросила она, дабы сообразить и выиграть время на раздумья, хотя об истинной причине уже догадывалась - он жаждал новой близости и хотел взаимности. Но уже на их общей территории, там, где оба будут чувствовать себя легко и свободно, а о свободе он узнал из общения с геологами. Это новое и важное - свобода, её и удивила и обрадовала. Она была очень важна для неё, прежний брак она уже воспринимала, как формальность и даже обузу и хотела обновления, сначала собственного - муж это хорошо прочувствовал.
  - Другое! Показать - это уже так, для порядка, чтоб знали, какие бывают женщины.
  - И мужчины! - в тон ответила Галя. Ей начинала нравиться сама идея, было в ней что-то из свежести и непосредственности, которой он её когда-то и очаровал. Он обнял её и заглянул в глаза, они были удивительно чистыми и глубокими. Она не устояла и утонула в его ласках. Потом он повторил вопрос:
  - Что насчёт идеи? - она кивнула.
  - Хороша! - и улыбнулась многообещающе.
   На следующее утро Лёша спросил её:
  - Даю хоть что на отсечение: приехал муж! - она улыбнулась:
  - А что, так заметно? - и бросила взгляд в зеркало. Не увидеть этого мог только совсем уж пропащий и незрячий.
  - Да, и знаешь, что мы обсуждали?
  - Скажи.
  - Он предложил прокатиться с ним, будет дальний рейс, роскошная природа, мужское внимание, чуть не неделю с мужем бок о бок в одной кабине. Он обещает сдувать пыль и кормить из ложечки.
  - Соглашайся, - не раздумывая, сказал Лёша, - вы оба молоды и вас обоих к чистому должно тянуть просто по определению, такое запомнится на всю жизнь и больше никогда не повторится. Определённо, соглашайся!
  - А ты со своей женой вот так бывал в оказиях?
  - Там-то мы и познакомились! Мы с однокурсниками на каникулах сплавлялись на байдарках по реке и увидели на берегу такие же байдары и палатки. Пристали, там были парни и девушки из университета, они тоже самоутверждались. Одна из них мне приглянулась и я её уговорил дальше плыть со мной. Поженились мы через полгода, ещё на третьем курсе.
  - Но ведь он не чей-то, а мой муж, мы давно женаты, всё, кажется, известно вдоль и поперёк, что мы можем узнать за неделю в тесной кабине?
  - Наверняка такое есть, оно на твоём лице написано и в глазах отблескивает! - заметил он и ей это было приятно. Дружелюбие, бескорыстие и доброжелательность были явными и неприкрытыми, Галя сказала:
  - Спасибо, Лёша!
  День у неё вышел удачным, она легко одолела обычные при работе с монтировками сложности, забежала к Агнии немножко почирикать и нашла старшую подругу в необычном унынии.
  - Сплин! - философски изрекла Агния. - У меня это регулярно перед месячными. Однако, ты, девушка, сегодня очень хороша, надеюсь, не от того, что пронесло?
  - Нет, муж мне сделал предложение! И я согласилась.
  - Это интересно, - оживилась Агния, - что же он сделал такого? - и Галя рассказала обо всём.
  - Надо соглашаться, такое не каждый день предлагают и не каждой, я от своего мужа этого так и не дождалась! - сказала Агния, выслушав все подробности предстоящей поездки с мужем. Для адреналина там было так много поводов, что она и сама бы не отказалась от подобного. - Но лучше бы на Гаваях и летом! - мысленно окоротила она свою отзывчивость.
  - Я согласилась сразу, как только всё это осознала, - призналась Галя, - вот вернётся из рейса, он уехал ненадолго и мы сразу отправимся в этот, особый. - Агния с удовольствием отметила перемену в молодой женщине, молодости свойственно быстро выходить из депрессии и не упиваться фантомами боли.
  - Ты бы могла привести Женечку ко мне, недельку с этой девочкой мне провести ненакладно, вспомню про начальную школу, да и ей будет интересно, Николай как раз приехал и будет дома, она ему очень приглянулась! - предложила Агния и это обрадовало Галю, теперь она могла бы полностью заняться обустройством предстоящей поездки.
  - Спасибо, большое спасибо! - сказала она и отправилась к себе. Стенин выслушал её просьбу внимательно и не подал вида, что повод для недельного отсутствия - дорожное развлечение с собственным мужем его как-то смущает. Он прикинул дату отъезда и возвращения и решил, что отпуска оформлять не нужно, поскольку из-за большой переработки у неё достаточно отгулов, их он мог предоставить собственной властью. Она ему благодарно улыбнулась, но он в этом увидел и немалую долю извинительности, что дало некоторое удовлетворение.
  Муж должен вернуться через день. Галя продумала и сделала всё, что касалось поездки, до деталей и стала ждать возвращения мужа. Сумка с вещами и одежда для самой поездки уже была приготовлена, для разнообразия дорожных пикников она подобрала кое-каких приправ, взяла и посуду, она надеялась, что вечером они вдвоём и на сон грядущий поужинают с лёгким вином и уложила хрусталь. Особо она продумала, как они будут спать и что нужно сделать, чтобы им это запомнилось надолго, она приготовила его любимую ночнушку и кое-что из косметики. Волнение и предвкушение грели сердце и отвлекали от грустных мыслей. Весь день прошёл в работе и ожиданиях приезда мужа. К вечеру он не приехал и она забеспокоилась, на него это не похоже, он был точен, как часы и никаких сбоев у него не бывало, разве, когда непогода делала дороги непроезжими. Но нынче погода стояла обычной, светило солнце, метелей ничто не предвещало. Она позвонила в диспетчерскую, там о его машине ничего не знали. Из того рейса не вернулись и другие машины.
  Ощущение смутной тревоги её не оставило и уснула она с трудом и только к утру. Ей позвонили на работу из автоколонны и сообщили, что машина мужа попала в аварию, упала на дно ущелья и полностью сгорела, тело мужа выбросило из кабины. Галина оцепенела, слова мужчины до неё не доходили, этого не могло быть: муж был очень умелым и аккуратным водителем, на его машине не было даже царапины, не мог он попасть в такую аварию - это ошибка! Мужчина продолжал что-то говорить, объясняя и спрашивая, но она уже его не слышала. Она не смогла ни слова произнести в ответ и положила трубку. На ней не было лица.
  - Что-то случилось? - спросил Стенин и она увидела его глаза, полные внимания и боли - собственной боли и внимания к ней.
  - Теперь мы с ним, как два инвалида, - лениво шевельнулось в её голове.- Кажется, муж разбился, звонили с работы, - сказала она так тихо, что он едва расслышал и скорее догадался об этом. Стенин выразительно взглянул на сидевшего напротив Гилёва и тот очистил камералку от лишних глаз и ушей. Когда Лёша посмотрел на начальника, то понял, что лучше тоже уйти. Галя держалась недолго и вскоре тихо рыдала на плече у начальника. Он ничего не говорил, понимая минуту.
  Громоздкая административная машина анклава северных предприятий пришла в движение и вскоре все в экспедиции знали подробности катастрофы. В машину мужа Куренцовой врезалась, шедшая на спуск, встречная бензовозка и протаранила кабину, Куренцов был убит сразу же и выброшен из кабины, шофёр бензовозки остался внутри кабины и сгорел вместе с ней. Очевидцами оказались рыбаки, которые на другом склоне готовили дрова для балка, они в этот момент курили всё видели с самого начала. Они-то всё и рассказали.
   Муж её, как наиболее опытный и надёжный, следовал замыкающим в группе из нескольких машин и его ждали на самом перевале. Когда его долго не было, один из напарников вернулся и увидел горящую бензовозку, а потом заметил и вспыхнувшую машину Куренцова на дне ущелья. Потом подобрались видевшие всё это рыбаки и подсказали, как всё было. Был конец светового дня и быстро темнело. По свету найти тело не удалось, поиски продолжили уже с переносками и фонарями. Когда наконец-то нашли, он уже не дышал и был сильно изувечен. А дальше началась тяжкая и неприятная тягомотина составления протоколов и прочая официальная тоска.
   В течение дня Галя приходила в себя и осознавала своё новое положение. Метания и сомнения, несколько месяцев мучившие её душу, в эту минуту показались пустыми, а боль, которая после Нового года подвигла на изощрения и интриги - капризом пресытившейся и избалованной дамы.
  К ней приехали с автобазы и что-то объясняли, но она их не понимала. Осознание утраты пришло после того, как в морге показали тело мужа. Только мысли о дочери и о том, что она ей скажет про смерть отца, удержали от соблазна убежать от этого кошмара.
  Дальше всё она делала на одном характере, иногда ей становилось так плохо, что она закрывала глаза и тяжело опускалась, куда придётся.
  Забрезживший просвет, которого хотел муж и показался очень разумным ей, был безжалостно уничтожен. Она осталась наедине со всеми, вдруг объявившимися, проблемами. С ней в морге кроме работников автобазы была Агния и женщина из профкома, они были её якорями в этой жизни и с их помощью она могла зацепиться за что-то. Женя пока ночевала у Агнии, один раз Галя осталась там и сама, дома было пусто и тоскливо и всё напоминало о случившемся. Хлопоты с похоронами проходили почти без её участия, родне мужа сообщили телеграфно и оттуда вместе с соболезнованиями ответили, что ни сестра, ни престарелая больная мать приехать не могут по состоянию здоровья. Администрация автобазы устроила похороны за счёт предприятия и провела их привычно, без заминок и проблем. На трассе появился ещё один памятник с шоферским рулём и надпись: "Коля".
  За потерю мужа Гале полагалось пособие до совершеннолетия дочери, были разные единовременные выплаты от автобазы, экспедиция тоже отозвалась на горе молодой матери и приняла ряд решений для облегчения жизни молодой женщины. Когда всё закончилось и мама с дочерью остались дома вдвоём, Женя пришла к маме и сказала:
  - Можно я с тобой буду спать? - А то без папы страшно! - Галя обняла дочку, сдерживаясь от других эмоций.
   В экспедиции отметили, что черты Куренцовой после смерти мужа как-то разом утончились, глаза стали выразительнее и самым ярким отражением в них было ощущение затаённой боли. И девять и сорок дней после смерти мужа она провела по инерции и ни разу не сорвалась при советах и замечаниях записных ревнителей обрядов и обычаев, она молча выполняла то, что считала приемлемым, не замечая другого, настоятельно рекомендуемого знатоками. Она ходила с дочерью на могилу мужа, там устроили красивую оградку со скамеечкой и они после прогулок на реку иногда заходили туда и говорили о папе и о том, что он мог сказать или сделать по какому-то случаю. Галя знала, как дочь относится к отцу и бережно обихаживала эти чувства.
  В остальном жизнь в семье Куренцовых мало изменилась, отец и муж как бы уехал надолго и Галя старалась, чтобы боль утраты не оставила рубцов и шрамов в душе Нади. Она считала, что резкими движениями, вроде перемены места жительства, можно только усугубить положение и перераспределила многие домашние дела таким образом, чтобы Женя поменьше оставалась одна и была погружена в игры со сверсниками, давала и проверяла выполнение обязанностей по хозяйству, стараясь компенсировать хотя бы частично убыль от того, что связано с отцом девочки.
  Когда пришло время решать с работой, она сказала Стенину, что остаётся в партии, а дочь отправит, как и раньше, к своим родителям. Он был рад этому, не менее того доволен её решением оказался и Овчинников, которому в ином случае пришлось бы затевать сложные перемещения во многих партиях и подыскивать соответствующие замены. Когда в конце мая со знакомыми она отправила дочь на материк, горечь утраты её уже перестала мучить и Галя вернулась к работе, которая для неё теперь была средством занять себя и все свои ресурсы на всю катушку. Агния отметила, что Стенин сильно переменился за это время, разведка донесла, что развод своей Тамаре он дал ещё в конце марта. Но Гале она этого не сказала. Они говорили в основном о детях и проблемах девочек, Галя была внимательна настолько, что Агния заподозрила неладное.
  - Ты что, беременна? - спросила она и Галя смущённо улыбнулась.
  ОЛЬШАНСКИЙ. НАКАНУНЕ ПРИЕЗДА КСЕНИИ.- январь- 8 марта 1989 г.
  Сразу же по приезду домой Оксана разделила с отцом домашнее хозяйство, основную часть ведёт отец, а женскую составляющую - она. Девушке такой расклад в целом понравился и она включилась в игру, которая раннее казалась недоступной. В её распоряжении появились деньги на расходы, которые она могла совмещать с собственными потребностями, не терзая отца по мелочам. Готовили по очереди или наличию свободного времени, Ольшанский беспокоился, чтобы дочери была приятна его кулинария, более того, учёл предстоящее появление в доме новой жены и готовил дочь к этому, отставив собственные дела и заботы на потом.
  Вся драматургия обращения дочери на свою сторону была проста - в варианте с Ксенией у Оксаны появлялась подруга, близкая по возрасту, но сильно преобразившая её отца, это Оксана отметила сразу и женское любопытство подвигало углубиться и разобраться в таком феномене. Кроме того, особо не поощряя, Ольшанский стимулировал нормальное развитие быстро взрослеющей дочери и все источники информации про "это" приблизил к ней максимально и стал открытым для неё во всех отношениях. Зреющая девушка дочь поэта-гелога всё о мире получает в полной мере и из первых рук. - Абсолютно! Он понимал, что не узнав чего-то от него, она постарается компенсировать это в других источниках, но уже вторичных и часто сомнительных и поверхностных. Для некоторых щепетильных вещей, сугубо женского характера, о которых она беседовать с отцом ещё не готова, он надеялся подключать Инну Максакову, та с удовольствием согласилась потренироваться, поскольку собственная Ольга уже заглядывала буквально повсюду и вскоре должна выйти на финальную прямую женского созревания и становления. Интересы Оксаны в целом уже наметились и он знал, что она, возможно, будет медиком, критичность и взвешенность её мышления хорошо сочетались с устойчивой психикой - визжать от вида крови она себе не позволяла и при случае обрабатывала ранки, порезы и прочее у себя и подруг по полной программе: с самого начала и до конца. Ольшанский как-то пригласил под благовидным предлогом нескольких коллег, среди них была жена Силаева, работавшая в районной больнице оперирующим хирургом. Он попросил её присмотреться к Оксане и дать профессиональную оценку: годится ли его дочь во врачи.
  Женщина очень внимательно слушала его стихи, которые и были поводом для вечеринки, и нашла, что их автор заслуживает хоть какой-то компенсации за подвижничество, скидок на непрофессионализм она не делала никому, в случае с Ольшанским этого и не требовалось: стиль, слог и видение у него были очень самобытны, а мелкие шероховатости не заслоняли главного. И она предложила свой вариант проверки притязаний Оксаны, суть его в простом использовании его дочери при составлении карточек отчётностей по отдельным клиническим случаям. Если она его выдержит, то и все вопросы отпадут сами собой. Ольшанский согласился с аргументами Елены Тихоновны. Теперь Оксана раз в неделю приходила к ней в больницу и разбирала эти карточки, составляя их в по установленной системе, отдельные случаи Силаева просила разобрать поподробнее. И Оксана, обложившись медицинскими книжками, которых у северян-родителей всегда в достатке, вскоре уверенно оперировала общими понятиями, её не смущали подробности наименований и прочее, что на латыни звучало солидно и отвлечённо от мирской суеты.
  Свободное время у Оксаны практически исчезло и на занятия собой оставались крохи. Когда приходили подруги и звали на дискотеку, то она сама решала идти или нет, исходя из собственных планов и состояния домашних или школьных дел, Ольшанский часто в таких случаях её попросту выпроваживал, вызывая у подружек дочери неподдельные зависть, интерес и удивление. Они видели, что она в доме полноправный участник всех дел, а не любимая игрушка, которой следует знать меру, место и прочее. Оксана самостоятельно определяла многое и отец с ней советовался почти по всем домашним вопросам, причём, незнание ею чего-то никак не извиняло и не снижало планки требовательности отца. Она тянулась за ним, понимая и осознавая, что он прав по существу, спорить из-за мелочей просто не хотелось, да и это совсем не то, что бывало с мамой, пилящей по мелочам или отговаривающейся от принципиальных вопросов ссылками на то, что она ещё мала и глупа. Отец не стеснялся ткнуть её в промахи, но делал это, чтобы разобрать причины и не допускать их впредь, эти разбирательства она ждала с нетерпением, потому что именно в такие минуты ей становились ясны все причины и источники собственных ошибок и заблуждений. Эго девочки и женщины папа в ней видел, уважал и бережно выращивал, удерживаясь на дистанции от чрезмерной чувственности и банального сюсюканья. Ну и дочка росла умницей с самого начала, так что пробелов в её воспитании просто не было. Геологическая среда родителей была той самой ойкуменой, которая просто исключала посредственностей в этом кругу обитания. Эта данность отдавала неким снобизмом с шовинистическими оттенками, но и не давала растущим юным эго снижать планку притязаний. Приезжающие к отцу на каникулы детки Колмакова вписывались в этот мир северян легко именно поэтому - папа геолог!
   Анализировать папочка Ольшанский умел по роду работы и делал это не обидно для неё, таким папой ни одна из сверсниц похвастать не могла и побывать у них и подышать этим воздухом свободы и просвещённости хотелось многим, у них бывали охотно и Оксана использовала их в полной мере. Надо отметить, что девочки помогали ей с удовольствием. Для многих поговорить с её папой было истинным наслаждением девичье-наркотического характера и они соглашались на что угодно, только бы дождаться его прихода и поучаствовать в откровенных обсуждениях всего происходящего в мире, в том числе и у них в классе.
  На день его рождения в середине февраля дочь устроила маленький праздник, начав его ранним утром. Она приготовилась ещё с вечера и с помощью Кати Коллагенской и её дочек, припрятав всё у соседей до поры, обустроила праздничный завтрак. Катя с интересом наблюдала за ней, помогая советом. Эля и Тина ненавязчиво сделали остальное. Когда Ольшанский проснулся, то ни дочери, ни остального в доме не узнал. Дочь едва смогла не свалиться в детский щебет и восторг и остаться на волне выдержанности и первого проявления женственности.
  Она инстинктивно уловила его потребность в этом и явила себя отцу. И папа всё увидел и оценил, ответный восторг был уже без тормозов и Ольшанский в который раз ощутил свою принадлежность к ней.
  - Оксана дочь и зреющая женщина! И эта демонстрация с участием соседей - ни что иное, как благодарность за то, что её вырвали от мамочки и дали свободу развития.
  День прошёл отлично и он, заряженный Оксаной с утра, выдержал этот уровень до конца. Поздравления коллег, звонки знакомых, таинственный шепоток поклонниц - всё это слилось в одну праздничную мелодию. Поздравить Валерочку с датой - дело деликатное и тон возвышенного обитания с ним на одной планете хотя бы недолго нисколько не должен опускаться ниже рифмы и стиля полученного от него за простое понимание Музы и Поэта, к ней приближённого. То есть, и форма достойная и уважительность высочайшая. И обладательницы десятков и сотен автографов группировались по мере возможностей, чтобы не создавать толчею и не потеряться в толпе.
  Но ближний круг - это элита и ему право первой ночи и внимания.
  Присоединилась к нему в качестве звучного аккорда и Римма. Она не выдала ни его, ни себя и, позвонив на работу, сказала, что его ждёт сюрприз.
  В это время рядышком стояла Инна и он решил проверить степень их близости с собой. Он позволил себе чуть заметное проявление личностного, не выдавая самой Риммы, а пробуя на причастность. Инна к звонку очередной поклонницы отнеслась спокойно, воплощая собой целую вселенную, которую все эти вертихвостки никак не могли затмить.
  - Спасибо за поздравление, приятно было познакомиться, Наталья Сергеевна. - Что? - Нет, всё будет сегодня после работы, никаких переносов, будут самые близкие. Да и дата некруглая. - Ещё раз спасибо! - завершил беседу с ней именинник. А Римма в это время была в кабинете одна и говорила ему такие вещи, что отбояриваться дежурными фразами имениннику было совсем непросто.
  - А ты её видел хоть раз? - изволила отреагировать Инна, ещё ничего не подозревая.
  - Нет, только по телефону.
  - Но имя-то запомнил, - улыбнулась она.
  - Она деликатно представляется в первой же фразе, а потом говорит, будто я его запомнил, так что говорю ей "вы", поддакиваю и нет проблем, - отмахнулся Ольшанский и Инна ему поверила, наталий и ирин было так много и появлялись они так часто, что даже она помнила некоторых из них.
  Вечерний приём дома прошёл в узком кругу и впервые Оксану не выпроваживали в детскую. Так что праздник стал особенным и для неё. И Агушка, и Светлана, и Рамиза, и Овчинников с Максаковым повзрослевшую дочь отмечали и со взрослыми она была почти на равных. Ей иногда казалось, что это похоже на первый бал Наташи Ростовой. Когда гости разошлись и она осталась с отцом наедине, Оксана стала убирать лишнее и встретила отца, провожавшего гостей на улицу:
  - Поговорим? - и они просидели ещё немножко, пока дочь, вымотанная праздничными хлопотами, не уснула на его плече. Ольшанский поначалу смутился, Оксана уже оформившаяся девушка и укладывать её как детсадовку было неудобно. Но убедил себя, что это всё-таки дочь, а не посторонняя девушка и проделал всё, как это бывало в ту давнюю пору. Она подставлялась и поворачивалась, а он ещё раз осознал, что родительство - вещь непознаваемая.
  В эту ночь особенной была и Римма. Она к ней готовилась особенно тщательно, это было не просто свидание с мужчиной, нет, она решила обнажить ещё одну частицу своей признательности отцу будущего ребёнка. Она была мягкой, как шёлк и ласковой, как любящая женщина. Несмотря на поздний час и усталость, оба светились от осознания общности. В эту ночь не было секса, Римма смогла убедить себя, что с ним вполне можно и без этого: следовало пусть изредка, но отдавать предпочтение его главной сути - интеллекту и творческой личности. На этот раз она свернула в направлении семьи и впервые затронула его чувства к Скво. Она запомнила эту молодую леди, знала отношение к ней Ольшанского и хотела его признания в поле притязаний на весь мир и границ того княжества, где ему с ней хорошо и комфортно. Он туда тянулся сам и приворотных зелий применять не пришлось. Ей хотелось собственного стабильного места под его солнцем. Она так и заявила:
  - Я просто хочу быть рядом! Ни на что особо не претендуя. А уж ты выберешь необходимое.
  - Ты и так рядом! Есть вещи, которые я не поверяю даже жене, они только наши и ты знаешь это! Да, мы таимся ото всех, но этого и нельзя обнажать никому, это только наше. И Римма успокоилась, всё отлично.
  На следующее утро Оксана обратила внимание на странный блеск в глазах отца:
  - Папа, что с тобой?
  - Просто устал и не выспался, ничего, пройдёт.
  Заметила это и Светлана, но она вопросов не задавала, понимая, что тот и так загружен без меры, а про поклонниц, прорвавших заслоны видимостей и приличий, старалась не вспоминать, поскольку и сама принадлежала их когорте. Ну и вчерашнее было уж очень отвязным, друзья выгрузили на него так много, что сразу и не уснуть. Наверное, подумала Светлана, что-то писал. Она знала за ним такое, иногда после сердечный разговоров, что у них периодически вспыхивали ни с того ни с сего, он откладывал всё и общался с музой, не обращая внимание на окружающих, он был с ней наедине и это общение её иногда пугало. Взгляд мужчины становился невидящим, он полностью погружался в себя и следовал ритму глубинных процессов, раскачиваясь и расхаживая по комнате или палатке, прикрывая глаза и что-то в себе просчитывая. Так бывало то пять минут, то бесконечно долго. И она знала, чем всё заканчивается. Знаешь, значит вооружён.
  Учить взрослеющую дочь и её сверсников анализу для Ольшанского представлялось одной из важнейших задач родительского долга и он халтуры и поверхностности себе не позволял. На день 8-го Марта он устроил Оксане маленький персональный праздник в присутствии её подруг и тем самым закрепил дочь в лагере своих надёжнейших и верных союзников. К ним вместе с девчонками пришли и парни, после не очень долгого чаепития с шумными разговорами и танцами вся компания отправилась на дискотеку. Вернулись они поздно, пили чай с пирогами, которые Оксана испекла под руководством Кати Коллагенской, общение немножко затянулось и он вместе с Оксаной провожал подруг по домам.
  - А куда исчезли парни, которые были вечером? - удивился Ольшанский, дочь хитро на него взглянула:
  - А ты не понял?
  - Нет!
  - Они их тихонько отшили, чтоб не путались, хотелось придти к нам и поболтать с тобой, разве неясно? - посмотрела на него дочь.- С этим детсадом мы и в школе наговорились и натолкались. Девочкам с ними не-ин-те-рес-но! Что они знают и умеют? Ни-че-го! А ты у нас: о-го-го! Вот так-то, папочка! - Ольшанский отметил, что Оксана сама в этих играх участвует лишь номинально и простил некоторое лукавство.
  
  
  
  ЛЕНА И ОЛЬШАНСКИЙ - СДАЧА ЗАЧЁТА середина марта 1989
  
  В начале марта по экспедции стали бродить слухи о том, что Колмаков издаёт книгу стихов Ольшанского на собственные средства и автор работает над редакцией чего-то нового, никем не виденного и не слышанного. И вроде бы работа идёт давно, с самой осени. Но дело очень интимное и он об этом ни с кем не делится, а выплыло наружу из-за того, что приходится что-то перепечатывать из старого. Однако услышанное следовало особенно не обсуждать, потому как помощники по перепечатке обещали помалкивать.
  Короче, где-то через несколько дней об этом втихую знали все, кому следует. Когда стали припоминать подробности, то всплыла история с балладой, которую Колмаков заказал Ольшанскому через факс общего отдела экспедиции. Её присовокупили к общим слухам и вдруг фигура поэта-любителя проявилась в виде яркой поэтической личности, которая в своём отечестве, пророком так и не стала, а вот там, за горизонтом, его оценили и увидели в натуральную величину и без ретуши. Припрятанные многими женщинами посвящения в собственный адрес по случаям явно не традиционным, то есть не к датам, тут же выбрались на поверхность и стали ходить в списках. Сами эти стихи написаны так, что по ним угадать объект описания непросто, и многие рискнули своими утаёнными шедеврами.
  Обе хитрые бестии, Максакова и Кузьмичёва, всё это придумавшие и затеявшие, сделали следующий ход - провели голосование и установили рейтинг этих тайных посвящений. Выборка была не очень представительной, где-то около полутора сотен респондентов, но и не узкий кружок. По его итогам победила "Муза в изодранных болотниках", с небольшим отставанием следовала "Баллада о накомарнике", а остальные его вещи выстроились в большую группу с примерно одинаковым рейтингом. Явных аутсайдеров не оказалось. То есть, дамы, которым всё это посвящалось, вдохновляли автора очень сильно и глубоко. О том, что самой сильной музой оказалась Светлана Никишина, кроме неё и автора никто не знал, это так и осталось на доверительном хранении в сарае среди полевых вещей, а вот второй стала Катя Коллагенская, для неё это было настоящим потрясением. С мужем она новостью делиться не стала, а вот Элю и Тину, своих уже вполне самостоятельных дочерей, посвятила во всех деталях. И девочки взглянули на маму и дядю Валеру с иных позиций, особенно это впечатлило Элю. Девочки между собой дома общались достаточно откровенно и обходились без традиционного соперничества, внимательно разобравшись в истории, они решили, что мама втайне влюблена в поэта и именно это увидел в ней Ольшанский, отозвавшись прекрасной балладой. Папе знать об этом, по их мнению, не следовало.
  Возникший спортивно-поэтический интерес к изданию стихов Ольшанского совершенно в ином свете представлял и автора и его предстоящую женитьбу на приезжей студентке-дипломнице. Она в глазах женского бомонда становилась персоной грата. Стихи минувшего сезона в конкурсе не участвовали, но всем было ясно, что новая муза ярче предшественниц, более того - Ольшанский с ней стал совсем другим, иногда неузнаваемым. Интерес к нему стал тайным тестом на продвинутость женщин-геологов и соответствие вдруг так ярко проявившемуся эталону женщины-музы. Сам автор к этому никакого отношения не имел и о "происках" верных подруг не догадывался.
  У него хватало работы по камералке, подготовке дома для встречи Ксении и тяжёлой гирей висели занятия с Леной.
  Девушка обладала своеобразным острым умом и отличной интуицией, много знала о психологии своих партнёров и партнёрш по бывшему ремеслу и иногда в паузах их практических семинаров рассказывала о проделках с деловарами просто так. Красоваться она явно не хотела, этакая показная открытость играла иную роль - учитель должен увидеть через эпатаж ученицы наиболее сильные качества и она могла указать на них лишь таким способом.
  В плане учёбы он наметил несколько направлений, но главным было заинтересовать Лену прелестями другого мира. Не натаскать на модные и культовые умения, а раскрыть прелести того, чему поклонялся он сам и его друзья. Для этого они смотрели фрагменты некоторых фильмов, слушали музыку, читали стихи. Он давал задания и строго следил за качеством выполнения. Иногда она вела себя в этой роли и осмысленно и гармонично, но запала хватало ненадолго и Лена сваливалась в себя привычную - жестокую стерву, готовую растерзать за приглянувшуюся вещь. И тогда у него опускались руки, а она, опомнившись, стелилась и винилась, проливая слёзы отчаяния, которые учителю прожигали одежду.
  - Давай всё оставим, - сказал он ей после одной из подобных сцен, - не твоё это, зачем мучиться, прилепись к кому-нибудь, роди ему деток, будь мамой, как все женщины и потихоньку старей, может и пройдёт!
  - Теперь уже нет! - горько покачала она головой. - Я увидела тебя, Инну, Агушку и к Володе меня не упрятать - с ним я просто перебиваюсь с хлеба на воду, как в БУРе после провинности. Всё это, Валерчик, я уже прошла и назад пути нет!
  - Может ты себе это придумала, ну, эту новую душу и одёжку и они для тебя вроде грандиозных "колёс"?
  - Да, "колёса", да - одёжки и макияж, но они, миленький Пигмалион, средство, понимаешь - только средство! И всё это, чтобы попасть туда, где обитаешь ты и Агушка! Пусть не надолго, но самой, а не на чужом хую! Я слышала про баб, которые от тебя понесли и тоже стали выше себя привычных. Валерчик, те бабы простые и они смогли, неужто я хуже?!
  - Учи, окаянный, пулемёту! - выдал фразу из "Чапаева" Ольшанский и улыбнулся. Девушка легонечко коснулась руки учителя и стала Галатеей. Про Анку и Чапаева они прошли целый курс молодого бойца и он пришёлся ей по душе.
  Сегодняшний семинар был про визит в библиотеку. Ольшанский играл роль мымры за столом с каталожными ящиками, а Лена искала книжку, чтобы там про графьёв и дамочек с ними в платьях с кринолинами. Мымра видела визитёрку насквозь и была холодна, аки айсберг и наотрез не понимала сути заказа. Лена должна обаять женщину, услышать о нужной книге и не выдать себя настоящую. Хотя Ольшанский и выпендривался в ролм мымры, но любовь ученицы к учителю изначально выключала файлы и инстинкты профессиональной налётчицы и она в общих чертах держалась в рамках недалёкой девушки из пригорода.
  Роль пособия сегодня играла "Пармская обитель" Стендаля. Периодически он зачитывал места оттуда и Лена играла прочитанное собственными движениями и звуком. Напевая и мурлыкая, передвигаясь между книжных полок и поклоняясь их содержимому. Для закрепления пройденного учитель протягивал книгу девушке и та читала сама только что услышанное из мужских уст. В этом был особый кайф и учитель данную фишку углядел давно. Она охотно играла варианты оттенков голоса, движений глаз, открытости губ и прочего и таяла от полученного наслаждения. Она периодически поглядывала на учителя, видела его причастность ко всему в ней происходящему и эта музыка без касаний и проникновений была сильнее самых крутых "колёс". С Ольшанским и на таких уроках она кончала неоднократно и могла это делать уже и потом, вспоминая уроки. А с Володей была рутина механического секса, она закрывала глаза и отдавалась своему гуру, очень убедительно стеная и шепча: "Вовочка, Вовка, миленкий ё...арь! - Давай же, давай"! - И только.
  У них в этом затейливом курсе для души и сердца были разные темы, в том числе и не очень приятные для ученицы. Суть их - не лечь с мужчиной из корысти. Любой корысти. И с любым мужчиной. С Ольшанским быть выдержанной в этом плане - это хуже БУРа. И учитель здесь отыгрывался на студентке, как иезуит ордена тамплиеров с еретиками и нехристями. Он настолько глубоко въехал в существо прошлой жизни девушки, что та однажды сорвалась и закатила драку с истерикой. В эту ночь она Володю буквально вылизала и сыграла кающуюся Магдалину. А через пару дней явилась пред очи своего божества. Он её жалеть не стал и въехал туда же, где случился срыв. Лена самостоятельно одолела барьер и курс учёбы возобновился. Их связь была двусторонней и учитель рос вместе с ученицей. Лена понимала это и привязанность к нему, как к мужчине, обогащалась всё новыми и новыми страничками и именно мужеские странички форматировали новое в ней. Мужское в Ольшанском было ключом к желанию и процессу перемен: не будь этого влечения, не было бы ничего. Сознавали ли это участники метаморфоз? - Конечно, сознавали и каждый выпутывался по-своему, но даже виртуальный коитус шёл в зачёт и что-то менял в молодой женщине. Она ему признавалась во всём и часто уроки по программе предварялись психоанализом грёз и мучений вопитанницы. Ей просто не с кем говорить про себя такую и она привязывалась ещё и поэтому. Повторение пройденного он устраивал спонтанно, вставляя в новое элементы из прежних уроков. Если что-то с листа не выходило, они возвращались и по-новой утверждали азы.
  После двух месяцев напряжённой работы Ольшанский решил проверить качество усвоения материала в натуре, а не на эскизах и фарфоровых кошечках.
  Он продумал сюжет предстоящего зачёта, пригласил в местный ресторан Агушку и назначил свидание там же Лене. Она приходит туда чуть позже, якобы, случайно встречается с ними и сдаёт зачёт по практике. Все вопросы по зачёту они согласовали и даже отрепетировали, чтобы не возникло недоразумений. Лена немножко удивилась затейливости, но и только, она уже хорошо знала, что Ольшанский до простых форм экзаменов типа: вопрос-ответ, не опускается, а во всём ищет некую изюминку, а если что-то у неё не пойдёт, то на живых примерах приводил своенравную курсистку в чувство.
  Агушка удивилась его предложению погулять-потанцевыать, но он убедил, что ни терзать, ни приставать не будет, просто соскучился и напомнил прошлогоднюю пикировку с Викой по поводу чего-то из английской и французской классики. Мужа сейчас в Усть-Илге не было, а в её доме царили счастливый бедлам от Рамизы и её детей, так что, решила Агния, Ольшанский лучше телевизора и придумывания фасонов женской и детской одежды.
  Было уже сравнительно тепло и она отправилась в ресторан в камусных унтайках и без обычного пухового поддевания на колготки и бельё. С собой взяла туфли на невысоком каблучке, зная любовь Ольшанского к танцевальным номерам, собственно, именно это и подвигло её согласиться, поскольку она уже скучала по Овчинникову, но не могла отлучиться при Рамизе, ей казалось, что Рамиза научилась читать её реакцию на мужчин, когда они вдвоём по ночам смотрели фильмы сомнительного содержания. После Овчинникова она сильно менялась, набираясь от него уверенности и силы и оставляя ему собственную рефлексию. С Ольшанским же она имела шанс просто развеяться и немножко отвлечься от тяги к Овчинникову.
  Сергеич встретил её в подъезде и они, как супруги, мило беседуя, отправились в ресторан. Когда они уселись за стол и уже сделали заказ, она поймала себя на том, что оценивает его мужские качества, из-за которых две женщины попали в сёрьёзный переплёт. Между тем Ольшанский быстро привёл её в рабочее состояние и она послушно отвечала на вопросы, поддерживала беседу, улыбалась, удивлялась и кокетничала, когда он выкладывал витиеватые комплименты её платью: видел он его впервые. С Овчинниковым они обычно беседовали о другом и не в той тональности. Вообще же с Ольшанским интересно болтать и просто о погоде и зимней рыбалке, куда он изредко сбегал от Шуры. Теперь Шуры не было и испытать его в новом качестве представлялось любопытным. И она решила поиграть на чужом игровом поле, ведь за это ничего не будет. Платье всё-таки особое и новое по куче признаков высколобых кутерье. Ольшанский в нюансах тончайшего соображал на инстинктивном уровне, поэтому наряды и манеры Агушки принимал в особом творческом ключе, когда женщина и её аура нравятся сильно, но в итоге получается изумительная беседа и сердечная пикировка. Хотя умение обжигать поцелуем она применяла и на нём, на ком же ещё, если строчки про себя она имела просто так!
  - Какая часть платья тебе нравится больше и почему? - спросила она, поймав мужчину на слове. Большую часть прелестной Агушки Ольшанскому закрывали стол и скатерть, когда раздевались в гардеробе, он её наряда толком не рассмотрел, поэтому ответил наугад:
  - Верхняя!
  - Там, где грудь или плечи? - уточнила она. Ольшанский оглядел её внимательней и сказал:
  - Никак не пойму - если плечи в конфигурации шлеек и лямочек хороши, это что: платье так здорово сшито или всё дело в самом теле, ну и, естественно, плечах?
  - Ну ты, Валерчик, совсем меня запутал: так грудь или плечи? - подыграла Агния, чуть приподняв глубинное звучание на словах "Валерчик", "запутал" и "грудь", которые на мужчин производили обескураживающее впечатление. И по туману в его глазах отметила, что выстрел оказался удачным. Его вопрос только подтвердил это:
  - Агушка, ты же про платье спрашивала, причём тут грудь?
  И она стала объяснять бестолковому мужчине, чем отличается хорошее платье от плохого. Она делала это доходчиво и просто, каждый раз проверяя, как он усвоил прежнее понятие, только после этого переходила к следующему. Завершила урок вопросом:
  - Итак, чем отличается хорошее платье от плохого?
  - Хорошее подчёркивает достоинства и скрывает недостатки, плохое висит, как на вешалке и ему по барабану, как выглядит сама хозяйка, - бойко отчеканил Ольшанский и Агушка милостиво улыбнулась.
  - Молодчина, мой-то Колюня до сих пор этого не уразумел. А теперь по существу: какая часть платья тебе нравится и почему? - она внимательно следила за нитью беседы и уловила главное - Ольшанский просто так и обычными фразами ей сегодня ничего не скажет. Для этого он был слишком отмобилизован и заряжен на что-то серьёзное. Его следующая фраза только подтвердила это:
  - Агушка, если его снять и ваши высочества обозреть в отдельности, то я бы, может, и сказал, а так, извини - то ли платье, то ли ты сама?!
  - Так что, мне раздеться? - повела рукой она. Ольшанский понимал, что она соскучилась по общению и просто дурачится, но с неё вполне сталось и выполнить намерение. Они только пришли и ещё были трезвыми, а она уже из него сделала хорошо поддатого, что будет дальше?
  Официант только что открыл вино, наполнил бокалы, последнюю фразу он явно услышал и чуточку задержался у их стола. Ольшанский замешкался с ответом, не зная, что ответить. Лена уже должна быть, но так и не появилась, опаздывает? Почему? Но сосредоточиться и подумать не удалось, Агушка не отпускала:
  - Мужчина, - капризно и с преувеличенной томностью произнесла женщина в прекрасном платье собственного покроя и изготовления, чуть прикрывающим колени, с прямым глубоким вырезом на груди, выраженной низкой талией и модных итальянских туфлях на стройных и изящных ножках, - вы не ответили уже на два моих вопроса, как же я могу быть с вами, если вы игнорируете моё платье?
  В том, что её внешний вид важнее цен на нефть и курса доллара на финансовых рынках мира, империалистического окружения и международного положения, она не сомневалась - так усвоил Ольшанский её репризу и внутренне подобрался. Если дежурное посещение ресторана Агушка принимает так серьёзно, то халтурить с ней в паре Лена не сможет ни за что. Что ж, тем лучше и он даже обрадовался этому - Агушка иногда выдавала такие шедевры, что он бывал просто без ума. И решил выйти из положения стандартным мужским способом:
  - Что-то стало с моими глазами, промыть что-ли? Вино для этого очень подходит, мужчина женщину без вины и без вина видит в серых тонах, а чуточку пригубив, обретает цветовую палитру и зоркость. Предлагаю тост за зоркий глаз, который увидит все прелести женского наряда и ничего не пропустит!
  Женщина с удовольствием подняла бокал:
  - Как это мило! - очаровательно улыбнулась и подставилась мужскому взгляду. Смело и без тени лукавства, за год тайного романа с Овчинниковым она выучилась многому, актёрству в том числе. Ольшанскому на высшем уровне деликатного публичного политеса практиковаться не с кем и он сильно потерял форму, Лена не в счёт, там всё было о другом и на другом языке. Вино отчасти, а близость умного и приятного мужчины в большей мере, кружили голову и Агушка благодарно улыбнулась ему.
  В эти мгновения она была так прекрасна, что Ольшанский в очередной раз поразился этой женщине. Она жила с мужем, явно недостающим ей и до подмышек и как-то мирилась с этим, Колюня даже не замечал такого нонсенса, считая её нечастые экзерциссы бабьей придурью.
  Как-то, это было лет семь-восемь назад, они отмечали день рождения Агушки, тогда она была только одной ногой в женской силе, ещё храня массу девичьего. В тот вечер по общей договорённости можно было уединиться с подругой в темнушке и отдать долг её красоте. Он, желая согрешить с разыгравшейся Шурой, метавшей на окружающих сокрушительные взгляды, нетерпеливо заглянул в ещё занятую темнушку и увидел пыхтящего Колюню над телом собственной жены. Агушка деликатно постанывала, закрыв глазки с очаровательными изогнутыми ресничками и отвернувшись от раскалённого дыхания мужа; ножки она подогнула в коленях, чтобы мужу было удобно.
  Одной секунды Ольшанскому хватило, чтобы понять всё - это был, действительно, момент истины. И когда он попал на тот же диванчик через некоторое время, то ему казалось, что он чувствует то же, что и она. Шура, возбуждённая и удовлетворённая, так ничего и не заметила. Ольшанский вскоре после секса с женой пригласил Агушку танцевать и она с удовольствием приникла к нему, ничего не говоря и ни на что не претендуя. Она в те минуты была где-то в другом измерении и, несмотря на ещё не остывшее от мужа чрево, не скрывала от него, что мысленно занималась этим совершенно с другим мужчиной. Он тогда был просто потрясён и не знал, что делать с этим открытием.
  - Агушка, ты помнишь свой день рождения, когда для Вали пригласили медичку?
  - Да, - сказала она и лицо женщины чуточку погрустнело.
  - Сейчас ты очаровательна не менее, чем в то время, а соблазнительна намного больше прежнего.
  - Правда? - подняла она пушистые ресницы и он замер от пронзившего ощущения. - Это было в другой жизни! - грусть её была без меры и он еле удержался от желания ринуться защищать эту женщину ото всего мира. Она краешком глаза отметила это и мысленно поблагодарила. Ольшанский уже опомнился и проникся ею, поэтому вернул комплимент по назначению.
  - А ведь ты, милая коллега, настоящая ведьма! - прочитала она в его глазах.
  - И не только, - ответила она.
  - Кто же ещё?
  - А ты не знаешь разве? - он покачал головой.
  - Ангел во плоти! - сказали глаза и он им поверил.
  Внезапно Агушка почувствовала кого-то ещё, кто-то был рядом и хотел к ним. Она оглянулась - никого, может показалось? Вскоре она увидела открытую улыбку Ольшанского, он заметил женщину и приветственно поднялся с места. Агушка не шелохнулась. Но Ольшанский, как бы извиняясь, успокоил. Это была Лена. Она остановилась у их стола и умело себя показала. На ней былаюбка соблазнительного покроя, прелестная блузка и нежных тонов жакет, коленки выглядывали между невысоких сапожек и оптимальной длины юбки. Сапожки и юбку она надела уже в ресторане в тесной комнатке при гардеробе. Похоже, что бывать без Володи в таких местах она привыкла. Или свои поиски лучшей участи не ограничила Володей.
  - Интересно, - подумала Агушка, припомнив, как вился её Колюшка около Леночки в новогоднюю ночь и как она опиралась на его плечи, пробираясь в закуток дивана, когда там разглядывали альбомы максаковских фотографий. Инна была снята в таких видах и позах, что даже у неё пересыхали губы. Именно тогда эта молоденькая Леночка провела борозду своим бюстом по спине её мужа, думая, что жена не заметит. - Однако!
  В случайные совпадения Агушка давно не верила, хорошо зная законы природы и сволочных людей, которые к ним примазывались и врали жёнам, что эта блондинка вместе с ним на скамейке пустынного парка оказалась случайно. Или мужчина, сидящий так некстати на пуфике в чужой спальне, по неосторожности захлопнул дверь и теперь ожидает трамвая.
  - Здравствуй, Леночка! - ласково пропела она и очаровательно улыбнулась. - Ты одна? - Тогда присаживайся, мы только начали, Валерчик, поухаживай за дамой, она в этом нуждается, правда?
   И Ольшанский стал слугой двух дам, это предвещало нечто, поскольку одна думала, что заводит её, заигрывая с чужим мужем, а другая потешалась, как бы подыгрывая детским шалостям и боясь выказать осведомлённость, чтобы не нанести ребёнку моральную травму. Принесли ещё прибор, Ольшанский на правах мужчины сказал дежурный тост и приготовился наблюдать соперничество.
  Дамы пригубили вино и стали изучать диспозицию. Не любить друг друга у каждой была масса причин. В этом и заключалась главная идея испытания для Лены руками и умом Агушки. И Агушка принялась за меню, а потом за Лену. В её руках была не вилка, а шпага для нанесения укола, расстояние между тарелками и приборами и порядок манипуляций с ними в процессе еды играли роль минного поля, где вслепую лучше не передвигаться, поскольку все заказанные блюда - мясные и овощные. Остальное в ходе этого испытания было примерно в таком же стиле. Лена могла только повторять ходы соперницы, тщательно присматриваясь, что для правой, а что для левой руки, когда салфетку используют и откладывают, а когда убирают в мусор.
  Уничтожать молодую даму для такой опытной и искушённой было ни к чему, но щёлкнуть по носу - ни с чем не сравнимое удовольствие! Взрослая леди сама взялась за эту роль, просто так и даже без просьбы. Ольшанский лишь присутствовал и констатировал сдачу или провал движения, реакции на слово и даже взгляд. Лена видела, что к незачёту её навыки гораздо ближе, чем к зачёту. Причём, она осознавала, что виной этому сама. Многое из того, чему учил Ольшанский, из головы вылетело от одного только вида Агушки, та была для неё слишком недоступной, хотя именно она и стала тем раздражителем, ради которого захотелось собственного преображения.
  Итак, первая часть зачёта почти провалена, это уже витало. Леночка с ненавистью посмотрела на принадлежности для еды, ставшие орудиями пыток и отодвинула их. Но были и другие тесты, там Лена могла и компенсировать временный неуспех. Ольшанский мягко вёл беседу с женщинами и ставил крестики-нолики против сданных или проваленных предметов.
  Музыканты уже пробовали себя при включённом звуке, их энергетика передавалась залу и дамы поглядывали на них с ожиданием и вожделением. В их комнатку за сценой, забегали не только поправить причёску или деталь одежды. Ольшанского ребята знали хорошо и с удовольствием участвовали в его шумных проказах, он всегда приходил с интересными женщинами и им всегда приятно почувствовать сопричастность. Когда минувшей осенью он был с молодой женщиной, они сразу поняли её роль в его жизни и сыграли для неё гимн, подгулявшая публика купилась на розыгрыш и дружно встала, приняв торжественный и непроницаемый вид. Его дама сверкнула чистыми глазами на Ольшанского, вмиг уловила его реакцию и переадресовала музыкантам. Так они стали друзьями, ещё не будучи знакомыми. Леночку, которая в выходном наряде подошла к нему, они тоже знали и удивились столь широкому кругу знакомств стройной шатенки.
  Лена ещё не решила, узнавать ли музыкантов, как Ольшанский выручил её, сделав им ручкой и выразив что-то конкретное одним лишь жестом. Те начали быстрый ритм из модного импортного альбома. Леночка ждала команды и натянула поводья своему нраву. Она переключила скорость на минимальную, а восприимчивость вообще вырубила, чтобы ничего не натворить. Ольшанский поднялся с места и протянул руки обеим спутницам, Агушка в двадцать девять изящно сопряжённых элементов выразила признательность мужчине, сделала движение к собственному подъёму, заставила Ольшанского взяться за её стул, после чего стала собирать то, что оставляла за столом, в одно место, а необходимое женщине во время танца - в другое. Только после этого она начала движение и Ольшанский выдвинул стул, а она изящно поднялась.
  Леночка сглотнула: про этот номер в их программе обучения она, завалив тесты с приборами, просто забыла, хотя учитель на нём останавливался особо. Ольшанский сделал шаг к ней и она попыталась сделать то же, что и Агушка. Агушка отвернулась к танцевальной площадке. Ольшансий помог Леночке и она не запуталась, ведомая доброй рукой учителя. Он был единственным мужчиной, которому она подчинялась с удовольствием, а он этим никак не пользовался, ей это казалось ненормальным и она подозревала его в тайном и жутком эксгибиционизме и мазохизме.
  Оказавшись на площадке для танцев, обе дамы показали, что с Сергеичем их связывает не шапочное знакомство. И они были настолько разными, что на дивертисмент отточенных движений и совершенной пластики нельзя не засмотреться и остальные гости только имитировали участие в танце, глядя на них и понимая, кто в доме хозяин. Тренировки в них были самым любимым предметом Лены. Здесь она блистала и он понимал, что сделал всего ничего, остальное сидело в ней давно и только поджидало момента. Когда музыка затихла, все стали аплодировать им и музыкантам, ни разу не попавшим мимо нот. Лена была счастлива сданным зачётом и прямо-таки светилась.
  Ольшанский взял у ребят заветный ключик и они отправились привести себя в порядок. Им смотрели вслед и кивали с восхищением и удовольствием. Лена сняла сапожки и надела туфли, теперь она могла немножко компенсировать процедурные промашки демонстрацией стройных ножек в изумительных чулках. Поскольку экзаменатор мужчина, то всё дело в том, кто ему понравится больше. Во внешней фактуре Лены было много выигрышного и даже привыкший к Агушке Ольшанский непременно отметит особенности подачи себя на совершенно другом, непривычно высоком для Лены уровне. Соперничество могло её стимулировать и как-то сгладить шероховатости исполнительства.
  Агушка отреагировала просто: повертелась перед большим зеркалом и нашла себя в ненарушенном состоянии.
  - Валерчик, как ты меня воспринимаешь? - спросила она.
  - В каком смысле?
  - Запах, ты что чувствуешь?
  Ольшанский после танцевальной миниатюры отошёл от обаяния Агушки и уже мог различать нюансы в обеих женщинах. Фокусы с ароматами Лена продолжала и теперь он уже не плавал в этих вещах, зная их суть изначально. Агушка про это не знала и приблизилась почти вплотную, чтобы мужчина мог окунуться в бездну цветущей женщины. Он не задохнулся, только потому, что отшатнулся и после этого сказал:
  - Довольно и так!
  - Запомни это! - она чуть отклонилась и в два движения сняла трусики, свернула их и спрятала ящик стола.
  - А теперь? - она придвинулась к нему и оценивающе проследила за его реакцией. Разницу он хорошо ощутил, прикрыв глаза и она достала трусики из ящика. Они были нтимных тонов с тонкой отделкой и только слепой и совсем глупый не стал бы ими любоваться. А женщина прикидывала: надевать или пока подождать? Агушка колебалась всего несколько секунд, но этого хватило, чтобы Ольшанский начисто забыл о стройных ножках Лены. Потом она очень изящно надела трусики и приготовилась к разбору полётов, преданно посмотрев на Ольшанского. Лены здесь как бы и не было.
  Что она могла сделать? Решали доли секунд, проиграть так бездарно она не могла, но под руку ничего подходящего из учебного и житейского багажа не попадалось, она с ненавистью смотрела на опытную соперницу и перебирала варианты со скоростью самой быстрой вычислительной машины. Но ничего так и не находилось. Или она всё начисто забыла?
  - Что-то жмёт, кажется! - наконец, выдавила из себя Лена, припомнив эпизод из прошлой жизни, стараясь не частить и акцентировать "кажется", а не "жмёт" - настоящая леди всегда сомневается, даже увидев мужа в постели с горничной. - Валерчик, взгляни-ка, что там! - она сняла жакет, потом блузку и повернулась спиной. Изделие было самую чуточку тесновато, поэтому натёрло спереди и на спине. Без очень интенсивных и резких движений в танцевальных ритмах ничего бы такого и не случилось.
  - Надо снять! - заботливо предложила Агушка. - Ты ведь ещё и не кормила, побереги грудь! - Валерик, помоги девушке! - Ольшанский взглянул на носительницу груди, та не противилась и лишнее сняли. Присмотревшись и повертевшись в комнатушке вокруг величественной Агушки, Леночка поразилась умелому крою платья, а ещё её просто повергло в шок отсутствие на Агушке бюстгалтера или поддержки для впечатляющих грудей: их видно и так, хотя ничего не выступает и через ткань не просвечивает. Платье надето на голое тело, а чулки держались без привычных бретелек крепления. Там, где должна быть комбинация, у неё имелся второй слой в виде чехла, не прилегающий к телу и дающий ему и свободу и возможность дышать. На Агушке не было даже признаков пота, хотя она двигалась не менее энергично, чем Лена и Ольшанский. Лена чуяла в сопернице всё, но выдавали её совершенно другие запахи. Она знала их природу.
  - Валерик, помоги девушке собраться, а я пока проветрюсь! - и вышла, предоставив Лене невиданную возможность. Она стояла перед Ольшанским полуобнажённой и тяжело дышала. Глаза её не могли смотреть на мужчину, она горела от желания, но ...
  - Эта чёртова Агушка! - подумала она. - Не могла уйти молча, теперь-то он к ней и не прикоснётся! Ольшанский не был бесчувственным чурбаном и мягко разрядил нерв минуты. Она закрыла глаза и прислонилась к нему. Он одевал её как сомнабулу, она молча и послушно продевала руки в рукава блузки, поворачивалась и подчинялась рукам мужчины, умелым и ласковым. Если бы у Володи были хоть чуточку похожие!
   Когда они вернулись в зал, Агушка была не одна. Рядом сидел мужчина в годах, но выглядевший отлично и хорошо знающий об этом. Это был Иван Данилыч Гревин. Его Лена не знала и их представили друг другу. Чтобы он не особенно раскатывал губы, Агушка предупредила записного ходока и соблазнителя, что Лена девушка Володи.
  Их новый сосед по столу сегодня был свободен, дома делать нечего и захотелось на люди. Гревин легко сходился с любыми компаниями, любил экспромты и спутников специально не искал. Агушка взглянула на Лену и оценила варианты развлечения втроём и вчетвером, получалось, что вчетвером, да ещё с таким мужчиной, намного интереснее. Она сказал Лене:
  - Уже прошло? - та кивнула. - Можно продолжать? - Лена подумала, прикидывая уже собственные расклады и согласилась с агушкиной идеей.
  - Какая она всё-таки очаровательная сука, нет, не сука, а валютная блядь и стерва! - с завистью подумала она. Данилыч распорядился насчёт графинчика для себя и, взглянув на окружающих, заказал десерт. Ни наедаться, ни поддавать, чтобы утром заплохело, сегодня не хотелось, да и компания не та. Когда Гревин подравнялся в кондициях с сотрапезниками, хлынули волны интереса к женщинам и те согрелись от них настолько, что пришлось охладиться. Мужчины сразу поделили пространство женского внимания и обожания, а женщины ещё только разбирались в этом, не решаясь сделать первого шага. Ольшанский начал белыми и расписал Данилыча такими же красками, как и Рафаэль мадонну с младенцем. Гревин принимал их как дань своим заслугам, к тому же, долго присматриваться и прицениваться считал неуместным. Рассказы про него бывали иногда убийственными, но реалии ничуть не умаляли описанных достоинств. Если кому-то он казался не в тон и не по теме, Данилыч не обижался. С Ольшанским он имел много общих треволнений, когда бурил скважины в его партии. Ему он прощал всё, как и его ближайшим друзьям: Инне Максаковой и Вальке Колмакову. Завершала его портрет фраза:
  - Ни одна женщина от его невнимания не страдала, от практиканток до заслуженных дам. Его семя считается выдержанным и даже коньяки высшего качества не идут с ним в сравнение по элитности.
  Ольшанский вопросительно взглянул на Агушку и та согласилась, милостиво качнув ресницами. После этого Данилыч сделал отмашку музыкантам и пригласил Агушку на тур вальса. Танцевал он по-старомодному, отставив локти в стороны и едва касаясь партнёрши руками. Леночка обрадовалась возможности отдаться Ольшанскому хотя бы в вальсе и сделала это так же бесподобно, как и в прежнем ритмическом шоу. Она лежала в его объятиях и плыла с ним, чуть прикрыв глаза и полностью доверяясь его слуху, чутью и видению. Этот номер был вне экзаменационной сессии и смотрелся вроде антракта.
  Танцующих вальс было немного и все из старшего поколения, Леночка была удивительной аномалией и смотрелась ярче, чем голливудская Одри Хёпбёрн из экранизации "Войны и мир". Да и прозрачность лица и стана Одри не выдерживала сравнения с наполненной жизнью и азартом фигурой Леночки. И грудь и бёдра у неё были вполне земными и хорошо знали, для чего созданы. Она вернулась к столу воспрянувшей и готовой к сдаче следующего предмета. Агушка не казалась курвой, а Гревин старикашкой-растлителем. С Агушкой он управлялся очень ловко и умело, она же с удовольствием подчинялась. А это, в своеобразном понимании жизни Леной, было очень ценным качеством. Принесли шампанское и она охотно выпила. бокал.
  - Данилыч, почитай, пожалуйста, белокурого Серёжу! - попросила вдруг присмиревшая Агушка. И он отозвался, бывало прежде, когда они собирались либо у них, либо у Максаковых, он с Рамизой долго удерживал внимание продвинутой публики, читая стихи. Они были совершенно разными и по звучанию и по тематике и хорошо дополняли друг друга. В такие дни Ольшанский не решался читать что-то собственное, чтобы не нарушить гармонию. Есенин у Гревина звучал так, будто был приятелем и Данилыч от его имени повествовал простые истории в удивительном стиле.
  Однажды муж Рамизы так возбудился, что стал ревновать её к Данилычу и только Колмаков, что-то тихонько шепнув ему, смог заткнуть фонтан аварийной скважины. Агушка припомнила этот момент и ей стало жаль, что теперь никто из них не сможет прислониться к нему и спрятаться от бури. Сердце женщины расчувствовалось: виной был Есенин и его верный апостол. Она не выдержала, встала и, забравшись к нему на колени, припала к груди. Он легонечко обнял её и ласково укачивал, шутя приговаривая: "Милая Агушка, моя ты прелесть, как ты прекрасна, а слёзы твои живительны, дай-ка на пробу! - Вот и здорово, ещё чуточку мяты с укропчиком и огурчики солить можно!" Она всматривалась в его лицо, такое мужицкое и такое желанное и не могла понять, что именно в нём притягивает и не даёт оторваться. Впрочем, так же не могли постичь этот феномен и другие женщины, попавшие в капкан чувственности его волшебного оперного баритона.
  Изредка он брал гитару и пел - это была забытая всеми классика или романсы, иногда он пел то, чего никто и никогда более не слышал, откуда это бралось, кроме него никто не знал. Лена про Данилыча ничего прежде не слышала и полушутливое выставочное представление Ольшанского всерьёз не приняла. Но, увидев орденоносную Агушку на груди у этого мужчины, а потом нежно его обнимавшую и целовавшую так, что не возбудился бы только мёртвый, она сообразила, что попала в серьёзное общество и нужно как-то соответствовать.
  Однако принятые загодя "колёса" уже стали мешать. Она возбуждалась мгновенно и не могла себя сдерживать. После сцены поцелуев Агушка ушла танцевать с Гревиным, а Леночка осталась с Ольшанским. Был очень накатистый блюз и она расчувствовалась настолько, что упала на партнёра и прошептала:
  - Если ты меня сейчас не трахнешь, я просто пойду и сделаю это с любым мужиком. Валерик, прошу тебя, умоляю, ну, пожалуйста! - он только спросил:
  - На "колёсах"? - и она кивнула, не в силах произнести. Ольшанский, не прерывая танца, подрулил к музыкантам, потом к Данилычу, что-то ему шепнул и вскоре Лена с Агушкой оказались в знакомой комнатушке, а Ольшанский как бы придерживал дверь и наблюдал за дамами, прикрывая тылы. Он слышал всё общение женщин наедине, надеясь, что Лена удержится. Если сорвётся, то пересдачи не будет. Когда она с Агушкой входила в комнату, понимать что-либо уже не могла, а глаза ничего не видели. Он долго выжидал, пока дамы не затихли и только после этого вошёл, прикрыв плотно дверь. Агушка уже привела себя в порядок и выглядела паинькой из второго "А", выучившей наизусть стихотворение Пушкина и таблицу умножения на "семь". Лена сидела и сжимала колени Агушки, прижавшись к ним щекой. Он оторвал её руки, она подчинилась и всхлипнула, она "ехала". Ольшанский переглянулся с Агушкой и отпустил её к Данилычу.
  - Она не блядь, а умная и достойная женщина, - сказала Лена, - это я сука! Валера, выеби меня и в рот и в жопу, чтобы тошно было, Валерочка, миленький, выеби! Иначе, я умру! - Ну, пожалуйста! - она опустилась на колени и стала расстёгивать его брюки, высвобождая ремень. Он не шевелился, соображая, что подействует лучше и, решив, поднял её с пола, отвесил парочку нежных оплеух, потом стал лечить, как это написано в богато изданной инструкции по выводу близких из критических состояний. Делал он это, не торопясь и наблюдая за эффектом производимого. Когда она отошла, Ольшанский увидел глаза провинившейся школьницы. Кромешное недавнее отступило и наружу выбралось самое нежное. У "колёс" именно такое свойство.
  - Прошло, что-ли? - она безвольно кивнула и стала перед ним, ожидая участи. Если бы он выпроводил, ей ничего не оставалось, как подсесть на "колёса" окончательно, иначе позора такого сокрушительного поражения не снести. Ольшанский отвечал за неё перед собственной музой, поэтому улыбнулся и успокоил:
  - Как тебя угораздило, Ленка! Вся в ароматах сверху, и изнутри. - Надо бы привести себя в порядок! И они приступили к осмотру её амуниции. Вся она пахла так, будто приняла заряд любви гусарского эскадрона. Он достал из карманчика рубашки платочек, из подаренных Ксюшей, и стал вытирать её тело, потом сменил другим побольше из брюк, а третий из пиджака понадобился, чтобы навести окончательный блеск. Она придерживала одежду и следила за его движениями. Ни на секунду не забывая, что она ученица, а он учитель. Он всё делал очень аккуратно, стараясь не навредить. Предпринятые меры подействовали, от таких процедур с комканием ушей в рулон, а смятия пяток и плеч до кондиций размягчённой попки грудничка, женщина могла себя контролировать. Очищенная и сверху, Лена стала видеть мир таким, каков он в глазах Ольшанского. О сексе она уже и представления не имела, будучи в возрасте юной пионерки. Она собрала все платочки и зажала в кулаке. Из них образовался затейливый цветок пустыни, когда все листочки неправильные.
  - Зачем? - Выброси! - сказал он, она покачала головой.
  - Первый раз меня не драли в три лузы, когда я на "колёсах". -тНа память! - Леночка была уже сама решимость, послушание и покаяние одновременно. Остальное можно добавить уже по ходу и Ольшанский стал выдвигаться к месту их базирования в зале. Лена ориентировалась в собственной готовности по Ольшанскому, тот был собран и отмобилизован, как хирург на сложнейшей опериции.
  Они пришли к своим в состоянии приближённом к нормальному, Данилыч рассказывал, как получил от "винтей" у Инны Максаковой. Звучало это впервые и Ольшанский вместе с Леной дослушивали историю с середины.
  - А ты её и вправду хотел или так, чтобы согреться? - по окончании повести спросил Ольшанский.
  - Запала она мне, ой, запала! В том сезоне я работал у неё с Колмаковым, они там вдвоём всем заправляли: он всеми железными делами, а она старшим геологом по разведке и задавала скважины, вела по всей проходке, она же и принимала окончательно. Кто-то документировал, опробовал, как и положено, а она во всё вникала и ничего не упускала. Требовательная дама и тщательная, ей зону дробления с нулям керна не впаришь и одинаковый керн по скважине не растянешь. Она меня такого разудалого умельца-новатора не однажды носом тыкала, но делала так уважительно, что обходилось без обиды. Потом, когда мы скважины закончили и поставили все точки, пригласила к себе и мы с ней проговорили чуть не до утра. Мне она, конечно, выставила, как и полагается, а сама почти ничего из того ликёрчика и не тронула, да я и не в обиде - кто она, а кто я! До чего ж красива женщина, а глаза - огонь! Разок только и поцеловала на прощание, да так, что у меня сердце чуть не остановилось. - Всем ты хорош, говорит, да только комплексы у меня - не могу с тобой, отца напоминаешь! Я после этого долго не мог на женщин смотреть, долго, ой как долго! - завершил свою сагу Данилыч.
  К ним подошли соседи с другой стороны зала, уважительно поздоровались, это были два мужчины, сравнительно молодые и уверенные в себе, один из них склонился к ним и сказал:
  - Я извиняюсь, если что не так, но уж очень у вас женщины яркие и танцуют здорово, одно заглядение,- он передохнул и продолжил, - может поменяемся на полчаса, наши тоже хороши, но так не танцуют, а страсть как хочется с умеющими, не часто удаётся вот так вырваться! - закончив свой спич, он облегчённо вздохнул и геологи поняли, что речи - не его профессия. Агушка отметила умоляющий взгляд мужчины, любопытный Ольшанского и одобрительный Данилыча. Леночка же готова на любые подвиги, лишь бы искупить вину. Агушка поднялась и мужчина взял её руку, другой принял на себя роль кавалера Леночки.
  Дамы, от которых отказались мужчины, выглядели вполне аппетитно и совершенно не смутились натуральным обменом. Одна из них была крашеной блондинкой и сама подошла к Гревину, а другая очень молодая и изящная шатенка тут же подхватила руку Ольшанского и деликатно не отпускала пару минут. Идея поменяться явно принадлежала шатенке, так решил Ольшанский почти сразу. Женщины были местными, а мужчины - в командировке в ГОКе с прииска "Дальний". Знакомы по работе в конторе ГОКа, обе занимались подсчётом запасов россыпного золота и ведущих геологов из Золоторудной экспедиции знали хоть и издали, но хорошо. Обе замужем, но игры себе позволяли. Ольшанский взглянул на Гревина и тот его понял. С первых же аккордов электрогитары обе дамы вскочили и решили реабилитироваться в глазах своих партнёров. Блондинка не висела на Данилыче, а очень легко вертелась в комбинациях блюзовых и фокстротовых ритмов, шатенка, её звали Лиза, тоже старалась в меру сил, но особо не утруждалась, ей хотелось поговорить, по доверительному диалогу она соскучилась и искала его всегда и везде. Она сказала Ольшанскому,
  - А я вас читала в списках, вы ведь Валерий Сергеич? - начало обнадёживало - какому автору не потрафит просьба незнакомки об автографе.
  - Вы очень хорошо выговариваете букву "а", она у вас звучит, как рояльная струна. Вы, наверное, на чём-то играете? - Лиза уставилась на него:
  - Да, а откуда вам это... - и от волнения, не найдя подходящего слова, смутилась.
  - У вас всё ритмично и взвешенно, будто внутри метроном и вы роняете звуки скупо, точно и под него. Скорее всего, вы играете на фортепиано, вот и пальцы у вас особые. Чуткие, удлинённые и каждый из них играет собственную партию.
  Лиза некоторое время приходила в себя, но Ольшанский не дал ей опомниться и продолжил:
  - Вы до безумия любите негу секса, но в личной жизни по этой части несчастны и от этого страдаете. Чтобы излечиться, ныряете в отчаянные связи, хотя знаете им цену и ничего особого не ждёте. Вы рисковая женщина, но так свой приз и не получили. Угадал? - сказал он, запуская руку в её роскошные кудри и легонечко касаясь затылка. Она даже не кивнула, а отыграла телом в знак признания полной победы умного и смелого мужчины над слабой и глупой женщиной. Играя курицу, она умело воспользовалась ситуацией и вскоре в нём началась нешуточная эрекция на партнёршу. Её реакция была естественной - женщина чуточку плотнее прижалась к нему и приняла в себя то, что выступало в нём.
  - Вот это да! - изумился Ольшанский. - Да она профессионалка! Полчаса таких дамочек с ними - могло быть на пари с мужиками, которые согласились подыграть женщинам. Даже этого блюза Ольшанскому было достаточно, чтобы уловить небывалую продвинутость Лизы в играх с мужчинами. Они явно поддали у этих дам дома, примерно трахнулись, как и положено командировочным с "Дальнего" и на десерт решил поиграть уже в ресторане. Он проверился с Лизой ещё раз и понял, что не ошибся: из неё эротика полилась ручьём. Однако глаза невинно смотрели на Ольшанского и мужеских шалостей не замечали.
  Что от ребят с "Дальнего" выпадало на долю Агушки и Леночки, можно только предполагать. Они кружились в плотных объятиях рослых мужиков и были лишены свободы манёвра: ни о каких танцах и желании оттянуться на память об Усть-Илге для растительно-трахательных запросов их партнёров речи быть не могло.
  И он решил раскрутить свою продвинутую даму до конца. Для начала, когда они шли к своему столику, он заказал музыку для своего фирменного танца, музыканты его основательно разучили и делали на нём хорошие сборы. Чтобы не было отклонений в ритме, он передал им фонограмму и они зарядились играть под "фанеру " для его фирменного номера. Наташи с ним не было, Рамиза и Инна занимались личными проблемами, у Агушки была другая роль. Поэтому Лиза будет отдуваться за всех и за себя и покажет Лене, кое что в натуральную величину.
  Ольшанский предложил Лизе потанцевать в отвязку и на полную катушку и она, не колеблясь, согласилась сыграть роль партнёрши. Время для подготовки он использовал рационально и почти сразу отправился освежиться, а потом увёл Лизу в комнату музыкантов. Она хорошо видела свои достоинства в виде стройных ножек и красивой груди и пользовалась этими ресурсами очень умело. Ей казалось, что Ольшанский тоже отметил их. По тому, как он себя вёл во время её эксперимента по возбуждению плоти, она увидела в нём мужчину с графскими манерами, он так деликатно обращался с ней, что женщине казалось, будто его ласки безграничны. Приключение с этим мужчиной сулило столько, что она с самого начала решила позволить ему всё.
  Ольшанский воспользовался минутой, чтобы проверить женщину на готовность и пришёл к выводу, что она не уступает Наташе Верниковой по кондициям и превосходит в музыкальности. Сыгранности нет, но с музыкантшей это не страшно, база есть, остальное приложится по ходу. Лиза тоже изучала партнёра и находила, что ГОКовские и экспедиционные женщины не соврали про него ничего. От него пахло обычным спектром мужчины, немножко туалетной водой и никаких неприятных запахов, которые стараются перебить сильными дезодорантами. К тому же он писал потрясающие стихи. И вообще, сегодняшний день для неё заканчивался самым удачным образом.
  - Сейчас мы приведём тебя в божеский вид и употребим для большой пользы и с широкой помпой, тебе понравится, а твоя белокурая подружка будет визжать от зависти! - приговаривал он, разглядывая и проверяя в ней всё по порядку. С постоянными патнёршами он делал это одним движением, поскольку знал их давно и тренировались они часто. Лиза была совершенно новой и необученной, но её музыкальность с историей в двадцать лет - это встречается не часто. Леночка будет иметь живой пример экспромта и кочевряжиться перестанет. Только теперь он сказал женщине полную правду о предсоящем.
  - А я смогу?
  - Захочешь - сможешь!
  - А если всё-таки не смогу?
  - Значит, плохо хотела! - отрезал он и ещё раз осмотрел её, время подготовки заканчивалось, а до истечения обменного получаса оставалось двадцать минут. Лиза решила взглянуть на танцевальные движения и он стал показывать основные, медленно двигаясь и давая женщине войти в смысл танцевального ритма и особенностей поворотов. Мелодия была хорошо знакомой и она под мужские "та-та-та та-рим-та-та" легко улавливала сюжет танца, поглядывая на Ольшанского, чуя его движения и тут же отзываясь на них. Теперь следовало найти что-то, связующее их тела, чтобы они стали единым организмом и отзывались на позывы партнёра без промедления. Женщина в общем уже настроилась на его волну, следовало только уточнить, как получше организовать их связь.
  - Лиза, ты должна это знать - я думаю о тебе, как о женщине, способной на взлёт. Ты многое можешь, только сама об этом пока не знаешь: ни о находчивости, ни о решимости, ни о пластике, ни о тонкой и избирательной чувственности и ещё о многом, что сделает неимоверно выше тебя привычной. Ты мне веришь? - она немного смутилась от услышанного, ведь поначалу речь шла о чём-то другом, о чём же?... - И вдруг такое...
  - Да, верю! - после некоторых колебаний ответила она.
  - Тогда пойдём дальше и заключим договор, если мы этот номер исполним достойно, ты получаешь приз. Это твоя американка, а я исполняю любое желание. Ну, а если провалимся, то позор на двоих. Согласна? - Лиза задумалась, названное предложение сразу же подчеркнуло и сложность и громадный риск. С другой же стороны, она впервые в жизни получала шанс проявить себя с таким мужчиной. Что-то подсказывало ей, что на него полностью можно положиться. На новогодних балах она Ольшанского видела неоднократно и его номера вызывали восхищение и откровенную зависть. Его партнёрши, на её взгляд, вряд ли превосходили её по музыкальности и пластике.
  - Я согласна. - Приступим, что ли?
  - Что ж, а теперь давай уточним остальное, чего хочешь ты и что я могу дать в ответ. Только не стесняйся, поскольку и я в своих требованиях тебя не пожалею - дело, оно и есть дело. И они подробно обсудили эти вещи, доверительно обходясь просто констатацией и взаимным согласием. А потом Ольшанский начал диалог-репетицию.
  - Вот эти плечи должны ждать моих касаний и помнить, что они почувствуют, - он провёл рукой у этих мест и она почувствовала волнение. - Вот эти бёдра и талия будут чуять мои пальцы, я буду их лелеять, а они отзываться и твои глаза мне скажут об этом, я буду держать тебя вот здесь, - он положил руку на талию и она сделала несколько движений ею, чтобы привыкнуть и запомнить тепло ладоней, - она будет то чуть помягче, то пожёстче. Если ты должна сделать резкое и сильное движение, то ... - он сделал выразительную паузу и женщина закончила, неожиданно для самой себя: - Она будет сильной и жёсткой, а если мне следует опуститься к тебе на руки, то ты только чуточку сделаешь вот так и... - она вопросительно взглянула на партнёра. Он кивнул и продолжил. Чтобы не засорять память лишним, Ольшанский повторял последовательности основных движений в фигурах и показывал, как они будут начинаться. - В самом конце я буду удерживать тебя за талию вот так, а ты должна сделать вот такой переворот со сменой опоры, движения бёдрами получатся резкими, поэтому мы и сняли твои жёсткие трусики и не надели колготок. - Лиза прокрутила в памяти движения и согласилась, он подумал о ней и её самоощущении. - Знаешь, у женщин бывают такие моменты, когда они вот этим местом чуют ощущения других органов, у тебя такое бывало? - Лиза отрицательно покачала головой. - Но это должно быть, знаю точно! Когда тебя будут любить, а не трахать и ты к этому привыкнешь, это придёт само собой! - он улыбнулся и она вдруг ощутила себя его женщиной. И доверчиво обняла его плечи, попробовала себя в разных позициях, обернулась вокруг туловища, сменив руки и чуть задевая партнёра и прислушиваясь к собственным ощущениям. Потом эскизно проделала другие пассажи, всё время стараясь быть в контакте и не терять нити, конец которой находился в его руках. После этого он сделал несколько пробных связок, выполняя очень медленно, чтобы она успела прочувствовать и проникнуться, а память тела вобрала нужные подсказки. Лиза уже была сильно взволнована, как раз то состояние, которое помогает всё делать быстро и без колебаний.
  Ольшанский взял Лизу за плечи и сказал:
  - Всё, девочка, время раздумий прошло, решайся, пойдёшь за громкой победой или будешь втихаря трахаться с этим гусаром с "Дальнего"?
  - На арену ко львам и тиграм, а там, как получится! - махнула она рукой и посмотрела на своего партнёра. Он был отмобилизован и собран, с таким гладиатором чувствуешь себя уверенно и она легко последовала с ним. Его рука держала её ладонь и передавала уверенность.
  Музыканты сыграли проигрыш и Ольшанский с Лизой вышел на сцену. Заказные номера в провинции шли с успехом и даже некачественное исполнение не понижало азарта вкушающей хорошо поддатой публики Золотого региона. Важность момента все прочувствовали сразу. Никто не жевал, не вертелся возле музыкантов, не пел революционных песен - все присели за столы и наблюдали за сценой. У них даже были личные болельщики и Ольшанский бросил взгляд на Агушку, она сидела рядом с крупным мужичком, Лена своего партнёра, похоже, не особенно жаловала и он сидел чуть поодаль. Блондинка вцепилась в Данилыча и смотрела на подружку с удивлением и жалостью. Увертюра закончилась и Ольшанский медленно повёл свою партию, постепенно вводя Лизу в образ милой и верной подруги - для женщины её положения это знакомо и она должна справиться. В первых движениях она надежды оправдывала, это её вдохновило и она сама, без его толчка, сделала дорожку шагов с двумя оборотами. Так же легко у них получилась и перестрелка взглядами. Он подбодрил её, легко касаясь внутренней поверхности бедра и добавляя азарта, полагая, что это приведёт к ощущению лёгкого куража - первые движения позволяли надеяться на это.
  Постепенно темп музыки ускорялся и скорость шагов, вращений и поворотов тоже, Лизе понравилось быть ведомой в дорожках шагов и переходов. Она как бы смотрела на движения мужчины и повторяла, но чуть в иной интепретации, таких повторов было по паре в каждой фигуре, она придавала им собственное значение и облик, это было и мягче, чем у партнёра и, что называется, по-особому пахло, потом они менялись, начинал Ольшанский, а она подключалась.
  У Лизы лучше получались дорожки и он их использовал чаще, во время врашений клинья широкой юбки разлетались, обнажая бёдра выше чулок и зрители охали каждый раз, когда она делала такие многооборотные движения и ждали их особенно трепетно. Чтобы добавить этим элементам цирка, он, в момент обнажения бедра до самого паха, касался его внутренней поверхности. Когда его рука почти полностью исчезала из виду, со стороны казалось, что он полностью погружался в недра женщины - дух захватывало и у мужчин и у женщин.
  Лиза возбудилась настолько, что принимала и понимала партнёра по одному движению корпуса, а по глазам читала дальнейшие ходы. Ольшанский старался обыграть женскую пластику и подыгрывал ей, покрывая технические пробелы и мелкие ошибки. Лиза вошла в роль роковой подруги и уже не была особо сосредоточенной, а улыбалась партнёру и кокетничала с ним и со зрителями. Зритель в её представлении был странной категорией: с одной стороны она прислушивалась к его реакции на себя и партнёра, с другой же одушевлён не более, чем стол или стул, она вела диалог с партнёром и могла с ним сделать что угодно, вот здесь, не обращая внимания на публику. А Ольшанский всё накручивал и накручивал её, добиваясь, чтобы она поймала кураж и завершила номер именно на нём. Он буквально носил её на руках, она порхала по сцене, иногда не успевая переставлять ноги, но так было прописано по самому танцу и пока у них всё получалось. Когда подошла очередь финальной дорожки с многочисленными поворотами и последним прыжком партнёрши с приземлением ему на колени, он сказал:
   - Когда скажу, прыгнешь, не бойся, я поймаю. Только не сбивайся с ритма и всё получится! Хорошо? - она, не раздумывая, кивнула. Он начал дорожку чуть помедленнее, чем надо, чтобы она подобрала ногу и в нужном ритме подошла к прыжку. Музыка выдавала последние аккорды, фонограмма чётко вела музыкантов и они просто не могли ошибиться в ритме. Вот они зашли на последний каскад с прыжком и зрители замерли, поняв, что хочет сделать танцовщица. Она с вращением летела в воздухе, брошенная Ольшанским с правой стороны и приземлялась слева от него. Она сделала это, не раздумывая, получилось чётко и синхронно с музыкой. С последним ударом большого барабана она опустилась на подставленное бедро партнёра и замерла, прижатая его рукой к себе.
  Когда Лиза осознала, что произошло, то, что бывало со всеми женщинами-победительницами - она завизжала от избытка чувств и бросилась на Ольшанского с объятиями. Он тоже расплылся в довольной улыбке, обнял её и поцеловал, как и положено, в щёчку. Аплодисменты и восторги для такого маленького зала казались слишком продолжительными и громкими, но они были настоящими и Ольшанский с удовольствием принимал их и переправлял партнёрше. Она прижалась к нему и не отпускала, восторженно улыбаясь и причитая:
  - У нас получилось, у нас получилось! Боже, как я счастлива, как счастлива! И цвела неимоверно, привлекая всё мужское и в таких размерах, что они в сумме превосходили всё пережитое и такое же сильное. До конца всё это она ещё не сознавало, но была к тому близка, это видели и Ольшанский, и Агушка, от этого чуть не умирала Лена.
  Номер вышел очень удачным, такое надо поощрять и встречать по-особому, публика поднялась с мест и пошла приветствовать по-нашему, по-простецки, с рукопожатиями, похлопыванием по спине и заглядыванием в глаза. Агушка, Лена и Данилыч с блондинкой с выражением чувств не торопились и ждали у входа в ту самую комнату. Только попав туда, Ольшанский заметил, что у него началась нервная дрожь. Лиза тоже была не в лучшем состоянии - у неё подкашивались ноги.
  - Дайте им отдышаться! - сказала Агушка и выпроводила любопытных. Ольшанский тяжело опустился на диван, а счастливая Лиза просто упала на него. Ей было плевать на всех - она выиграла и теперь наступило её время.
  Оба партнёра несколько минут ничего не чувствовали, настолько выложились, что ноги не держали, а у Ольшанского мышцы бёдер и голени стало сводить неглубокими судорогами. Он массировал их и теребил то одной, то другой рукой, перекладывая партнёршу на свободное колено. Она очнулась и заметила это. Сразу же спрыгнула с дивана и принялась за интенсивный массаж, будто и не лежала только что пластом.
  - Ну, как? - впервые раскрыл рот Ольшанский, обратившись к своим.
  - Как всегда! - восхищённо покачав головой, сказала Агушка и посмотрела на Лену.
  - Здорово, Сергеич, это просто здорово! Класс! - с распирающей гордостью за коллегу по геологическому цеху добавил Гревин.
  - Ой, Лиза! У тебя такой талант, такой талант, ну, почему ты не актриса?- наконец дождалась очереди блондинка. - А у вас, - обратилась она к Ольшанскому, - вообще всё такое, такое, ну и не знаю, как сказать! - она поискала нужное сравнение на полу, там его не оказалось и взглянула на Ольшанского и его усталую улыбку. - Как в кино и по телевизору - вот! - нашла она нужный эквивалент и восторженно принялась целовать партнёров, причём, к Ольшанскому она приближаться боялась и губки тянула издали.
  - Сергеич, ты мой бог! - Никогда меня так не оттягивали! Спасибо! - с чуть влажными глазами сказала Лена и поцеловала его тоже. Как положено, легонечко и в щёчку.
  - А теперь, согласно протокола, - подал голос Ольшанский, - голосуем: заслуживает эта танцевальная пара приза или нет?
   О сути предложения Ольшанского к Лизе знала Лена, из-за которой и был весь сыр-бор, догадалась о подоплёке танцевального экспромта Агушка, другие же ничего не знали и вели себя в рамках заданного поэтом сценария. У него бывали и экспромты, но он и геолог по профессии, поэтому сценариев больше, а реальные экспромты ярче и опаснее, чем у чистых лириков и трагиков. Если помните историю с Риммой от и до, там лишь малая часть их.
  - Какой диспут, Валерчик, о чём споры и дифференты с экслюзиями, - сказала Агушка, - лучше тебя и твоих эволюций в космосе нет никого! И сегодня ещё раз подтвердилось. По-моему, тут и спорить не о чем! Конечно - приз! С ней тут же согласились Гревин с блондинкой, Лена тоже ничего против не имела.
  - Согласно уговора, победительница объявит свой вердикт! - торжественно произнёс Ольшанский и повернулся к Лизе. Она уже пришла в себя и стала адекватна обстоятельствам, в лице Лены и Агушки она видела серьёзных оппонентов и очень не хотела осложнений.
  - Уточни, пожалуйста, о чём мы с тобой договаривались до танца! - спросила она у Ольшанского, как бы легализуя преступную сделку. Все участники шоу в ресторане были грешниками и ни единого их деяния современные институты общества не одобряют, а кое-что и вообще криминал вопиющий!
  - Мне всё повторить или только часть разговора? - сказал Ольшанский. Лиза припомнила свои претензии и нашла их немножко тривиальными, но в этом обществе нельзя быть излишне деликатной - можешь остаться безо всего. Пусть и грубовато, но так она хотела с самого начала и теперь хочет ещё больше.
  И она согласилась на оглашение всего заявления без купюр. Американка и есть американка, могло быть и поражение и тогда позор сугубо личный, в ауте Лиза и её претензии на мир. Ольшанский тут же передал их договор почти дословно. Лена аж побелела от досады, теперь Агушка стала догадываться и о природе появления Лены в ресторане и своей роли в этой истории - Ольшанский после прокола, усугублённого "колёсами", хотел её проучить принародно и сделал это с позиций научной педагогики отлично. Лену с её претензиями на исключительность размазала по стенке случайная женщина с обычными способностями.
  - Ну и Ольшанский, ну и Макаренко! - подумала она. Между тем победительница сформулировала свои претензии так:
  - Хочу со своим партнёром провести ночь!
  - Наедине или как? - спросила Агушка, войдя в роль любопытствующей дамы, ну и в отсутствие Инны Максаковой его правами занималась она. И из экспедиционных красоток и поклонниц была единственной, кто в постель к нему не рвался и на претенденток могла смотреть вполне нейтрально, насколько это применимо к женщине её конституции и общественного положения. А тут ещё и дамочка со стороны с амбициями и хорошими умениями по-женской части, это она уже видела и чуяла своим интимными аппаратом.
  - Только с ним, выступали и рисковали всем только он и я и мы имеем полное право познакомиться поближе, - ответила Лиза. Агушка её поняла полностью и поддержала в полной мере её амбиций. Чего-чего, а чуткости к партнёру, прилежания, самоотверженности и смелости этой женщине не занимать. Хотя это были и обычные женские качества, однако Ольшанский смог из них сделать конфетку. Как всегда!
  Все вернулись в зал, а партнёры немножко отдохнули и стали переодеваться.
  - Валера, можно тебя попросить? - негромко сказала Лиза.
  - Конечно! - Моя повелительница.
  - Одень меня, пожалуйста, так же обстоятельно, как это делал вначале, когда раздевал!
  - С удовольствием! - сказал он и они продолжили знакомство, которое для неё было случайным капризом судьбы.
  - Лиза: почему эти случайные мужики? - спросил он между делом, таким для партнёрши волнительным и интригующим. - Так бывает всегда или сегодня исключение?
  - Как у всех: нелюбимый муж, не сложилась семья, себя люблю только по пятницам после обеда и до вечернего чая, - она вздохнула и пояснила, чуть извинительно, не особенно утруждаясь и винясь, будто ремарку в пьесе. - Эти мужики приезжают с "Дальнего" ежеквартально с подсчётными планами. Обходительные, со вниманием - я слаба на передок, муж тютя, вот и хочется утешиться с Димой. Он у меня постоянный, других нет, - она ещё раз вздохнула и поморщилась от досады, - грубоват, это верно, но он не со зла, просто такой уродился.
  - И что же - тебе его сравнить не с кем?
  - Ну, не с мужем ведь?
  - Сравни с другими!
  - Не одно, так другое, не другое, так третье: все они на один манер: напоить, завалить, да трахнуть по-быстрому.
  - Может, не там ищешь? - утешил он и процесс одевания закончился, она внимательно осмотрела себя в большое зеркало, с удовольствием улыбнулась и нашла, что выглядит отлично, а улыбка стала будто навечно прилипшей к губам. Ольшанский спросил:
  - Мужики знают, где вы с подружкой живёте?
  - Нет, конечно, мы сами к ним в гостиницу захаживали, там у них от ГОКа под это квартира приспособлена, так что удобно - никто не видит и не знает, кто к кому и когда в этот подъезд приходит.
  - Отлично, - сказал Ольшанский, - мы можем начать тотчас. И он с ней обо всём тут же договорился.
   В зале они решили, что Агушка с Леной уведут своих новых провожатых сразу же и вернутся домой, а Данилыч с Ольшанским со своими призами исчезают потом. Такая публичная расплата была частью замысла Ольшанского и он свою часть сценария сыграл точно по тексту: ночь с Лизой у поэта и видимая мужеская страсть к ней уже сейчас.
  Лена мужественно перенесла свой провал и не подала виду, что на душе скребут далеко не безобидные кошки. Ольшанский был уверен, что Ленка уже на следующий день найдёт его и объяснится.
   Квартира у Дины была уютной и тёплой, слова командировочным мужикам о её замужестве оказались прикрытием, здесь всё так и вопило о женском одиночестве. Данилыч пошёл на кухню помогать хозяйке, а Ольшанский с Лизой беседовали о жизни. Больше говорила Лиза, а он внимательно слушал, женщине было непривычно мужское внимание, точные вопросы и понимание женских проблем, поэтому она говорила с удовольствием, обрушивая лавину всего, что на её взгляд, заслуживало слов.
  И ни разу не ощутила даже признаков мужского снобизма, высокомерия или прохлады, а тон, с которым он с ней беседовал, вообще сводил с ума. Мужчина не тащил в постель и даже не намекал, она с удивлением наблюдала за ним и начинала понимать, что секс для него обозначал не тривиальный коитус, а что-то гораздо богаче, тоньше и основательней. Всё это было из категорий забытой по ВУЗу философии, но теперь она поняла, что эти раннее заумные вещи вдруг стали актуальны и её сути и вобрали в себя массу приятных ощущений - она знала, как этого мужчину привлечь и удержать.
  Он относился к ней, как к равной и ничто в эти минуты не значило больше. Этот мужчина, выигранный в лотерею, был в её распоряжении и она могла быть с ним ещё уйму времени. Это радовало, но и смущало: он не останется потом. Причём, он не отвергал её и не отворачивался, само его обращение к её самым сокровенным частям говорили о многом. Но у него была любимая женщина, это она хорошо понимала. О собственной семье она просто не вспоминала.
  Вечер подходил к концу и ей пора принять решение, она могла остаться на ночь у Дины, а могла и вернуться домой. Гревин своей дамой уже овладел и они скрылись в спальне. То ли переодеться к ночному чаепитию, то ли что-то другое и надолго.
  - Валера, пойдём в другую комнату, они там надолго, - сказала Лиза, услышав условный пароль от Дины за дверью. И они поднялись, она чуть задержалась, ожидая его движения навстречу. Он взял её руку - как и тогда перед выходом на сцену, это была знакомая и надёжная рука.
  Греясь на его груди среди горы подушек, она подумала, что даже вот так лежать и чувствовать его дыхание ей по душе. Удивительный мужчина! Её рука расстегнула пуговицу его рубашки и остановилась в ожидании ответа.
  Ольшанский же решил сделать ей более серьёзный подарок. Чтобы запомнила на всю жизнь. Ведь не зря эта женщина истязала себя игрой на фортепиано до сих пор, она надеялась на лучший исход - именно это он и выдал. Гимн надежде на чистом языке общения мужчины и женщины.
  Все три с половиной тысячи секунд он держал женщину в напряжении и она принимала в мужчине то, чего не знала никогда, но так надеялась найти. Он успел закачать в неё такой запас уверенности в себе, что в конце концов она сама стала отвечать на его языке.
  - Вот видишь, - сказал Ольшанский, - и нашла, и сумела. Теперь знаешь, где оно лежит?
  - Да, теперь - да! Спасибо!
  Она просто светилась, поражаясь такому простому открытию. От неё даже не пахло мужчиной! И не нужно придумывать отговорок дома, поскольку с ним она чиста, а этого ощущения невинности и чистоты не сыграть.
  Оба вернулись домой и спокойно уснули в собственных постелях.
  
  С Ксенией они часто говорили по телефону, о её делах всё знала и Оксана и именно от неё он услышал предложение поехать к ней на защиту дипломного проекта и увезти с собой уже дипломированную леди в новое, как она выразилась, княжество. Защита намечена на начало мая и у него появлялась возможность совместить полезное с приятным, поскольку в Свердловске в это же время намечалось всесоюзное совещание по новым поисковым методикам на золотых и редкометальных объектах. Поначалу он отказывался ехать туда и с небольшим докладом, теперь же ситуация подсказывала иное и он сказал об этом Овчинникову.
  Оксана с удовольствием включилась в подготовку к важному делу и с уроками никаких пробелов не допустила, зараннее согласовав всё в школе и написав положенные контрольные накануне. По инициативе той же Оксаны они решили сделать Ксении сюрприз и явиться без огласки. Ольшанский принял идею дочери, но от театрального жеста со встречей только в зале, где будут докладывать дипломники, воздержался и решил побыть с Ксенией и на майские праздники, чтобы поддержать в неизбежных волнении и тревогах, исключить мелкие процедурные накладки и увезти и жену, и её диплом инженера-геолога сразу. Оксана убедилась в весомости папиных аргументов и согласилась.
  Подготовка к поездке началась сразу же после принятого решения, отец внимательно следил за дочерью и с удовольствием отмечал, что от рук она не отбилась, несмотря на большую свободу и самостоятельность. Отцовские напутствия и контроль за главным она принимала, как должное и не заводилась по мелочам. Сравнивая себя и домашнюю обстановку с тем, что было у подруг, она видела разницу и понимала её природу. Оксана взрослела, оставаясь милой девушкой, не чуждой девичьим страстям и мелким капризам. И Светлана, и Инна, и Нина Кузьмичёва дружно предупреждали его не забывать об этой женской штучке, они говорили, что самооценка женщины часто лишена рациональной основы даже в зрелую пору, а в юности и вообще она часто напоминала капризные и непостоянные флюиды.
  - Валерчик, если ты хочешь, чтобы она выросла настоящей женщиной, позволяй ей капризничать, даже иногда сверх здравого смысла, - сказала Светлана Никишина, - Оксана умная девочка и для неё каприз - это критерий, по которому она определяет, чего достигла, а где откровенно плавает, для неё это обычная женская самооценка. Потом, наедине с собой она отметит это и исправится, даже если ты сделаешь вид, что поверил ей и уступил вынужденно и под её напором. Всё вернётся сторицей, поверь мне! И он не утруждал себя сомнениями по поводу совета, поскольку доверял Светлане. Сама она, порой, тоже капризничала и он ей это прощал, как оказывалось потом, вполне обоснованно.
  Не менее заинтересованно наблюдала за ним Римма. Ей было интересно видеть в нём отцовские качества, она пыталась угадать, каким будет их ребёнок. Ольшанский получал с ней массу необходимого и память о Ксении только уважительно кланялась его связи с Риммой. Из того сучьего, что раньше так довлело над ним в их играх, выделилась частица нового и прочно обосновалась во всём, чего бы они ни касались. Иногда бывала и кровь и размазанные по телу остальные секреты и слёзы, но новое брало верх и прежнее не очень этому противилось, понимая зыбкость всего преходящего. Плод, которыйона носила под сердцем, подсказывал женщине, как насладиться мужчиной, не выпивая его сути, а только стимулируя к общему кайфу. И она заметно менялась на глазах, это отметили и на работе: её заместители и бухгалтерия в полной мере прочувствовали появившуюся уверенность и жёсткость, с ней уже не получалось спорить или капризничать, подбить на что-то скользкое и рисковое тоже. Она не обрывала и не повышала голос, нет, ей вполне доставало взгляда и особой наполненности в нём, до обычных в другое время дебатов и последующего обсуждения диктата начальства теперь не доходило. Питаясь его душой, она сильно обогатилась и преобразилась. Однако она знала, что их роман имеет чёткий сюжет и в нём всё расписано. О беременности он не узнает, о том, куда исчезнет в начале сентября - тоже. Ей было жаль расставаться с Севером, но иного выхода не просматривалось. Оставалось всего несколько месяцев и их она хотела прожить в полную силу.
  С интересом наблюдала за вариантом отца-одиночки целая группа женщин экспедиции, Инна Максакова иногда слышала о своём приятеле такое, что диву давалась женским фантазиям. Но вмешиваться в дебаты любопытствующих не торопилась и на их провокации с целью узнать об Ольшанском поподробнее никак не реагировала. О решении поехать на защиту диплома она узнала сразу и одобрила идею, а размышляя о дружбе отца с дочерью, она случайно набрела на мысль о розыгрыше для женского клуба по поводу дальнейшей творческой судьбы Ольшанского-поэта. Когда она поделилась ею с Ниной Кузьмичёвой, та расхохоталась и включилась в сомнительную авантюру с большим удовольствием. Она приняла приоритет Инны и с этого времени былой нейтралитет перешёл в активное сотрудничество.
  Участие в обустройстве новой семьи Ольшанского сблизило их несомненно: если бы речь шла не о нём, Инна вряд-ли подошла бы к ней с этой идеей, подключив кого-нибудь и помоложе и попроще, однако поставив тем самым и уровень воплощения ниже предполагаемых замыслов. Участие же в деле Нины Кузьмичёвой предполагало и высочайшую культуру надувательства и тонкую ауру, окружающую предполагаемую фантазию. Для Нины Валентиновны предложение Инны было моментом знаковым и она с удовольствием наступила на горло бабьей ревности и вступила в союз с самой умной и продвинутой женщиной экспедиции. Теперь они общались без посредничества мужчин, это было и проще и эффективнее. Приезд молодой женщины в качестве новой жены видного геолога экспедиции следовало использовать в полной мере, тем более, что она уже известна со слов работников партии Ольшанского и оценивалась на сто голов выше, чем Шура, несмотря на двусмысленность своего положения.
  
  Началась весновка и хлопоты полевиков по выброске весновочных отрядов, история там всегда одна и та же - отсутствие желающих ехать с рабочими и заниматься самой черновой работой по обустройству лагерей и баз партий с "бичиками" и ограниченным контингентом постоянных рабочих из подсобных цехов экспедиции. Ольшанский получил по радиосвязи список недостающих наименований продуктов и пошёл в ОРС, там сейчас в наличии ничего из этого списка дефицитов не оказалось. Обещали подвезти через неделю-полторы, раньше не выходило никак. Надо было срочно шевелиться пока вертолёт работал на него и он обратился к Лене. Та работала в конторе речпортовского ОРСа и была информирована о наличие на их складах почти всего ассортимента. Первым делом она взяла его список и фактуры на продукты со складов геологического ОРСа. Немного подумала и пошла к одному из кладовщиков, затем составила по его списку счёт-фактуру своего ОРСа и заставила Ольшанского расписаться. Она сказала пожилому кладовщику:
  - Васильич, ребятам нужно кое-что поменять, они торопятся, слышишь вертушка грохочет, так это к ним идёт заброска. - Поможем?
  Остальное было как в сказке: они завезли свои продукты на склад речпорта и оттуда вывезли замененное прямо к вертолёту. Этого "кое-что" оказалось почти на рейс вертолёта, но она договорилась с кладовщиком сделать обмен сразу, а бумажную канитель выполнить потом. Лена работала обычным товароведом и к самим продуктам и складскому хозяйству никакого отношения не имела. Не выставляла она и условий, просто сказала, что попробует. Когда всё это успешно произошло, Ольшанский, зная истинную цену этой операции, решил поощрить студентку и спросил:
  - После завала и накануне пересдачи, можно устроить работу над ошибками, ты не против?
  - И это будет только работа над ошибками?
  - Да.
  - А сами семинары по предмету останутся в том же объёме?
  - Это премия за прилежание, - пояснил Ольшанский.
  - Хорошо, - ответила Лена. Она попросила парочку часов после обеда сразу же после отправки вертолёта. Они встретились в одном из помещений речпортовского ОРСа, там они занимались чаще всего.
  Леночка выглядела скромной ученицей с невинными манерами и на львицу, одним махом решившую процедурную проблему, совсем не походила. На несдавшую зачёт тоже. Но Ольшанский начальником партии был давно и понимал, что за подобную оперативность Лена должна что-то и кому-то заплатить. А поскольку и ОРСы у них разные и конторы конкурирующие, то цена могла быть нешуточной. И он спросил об этом напрямую.
  - Тебе всю правду или только пристойную часть? - ответила Лена и Ольшанский взглянул на неё по-особому. Такую Лену он не знал.
  - Всю, но без аргументов и мотивов, только главное.
  - Хорошо! С Васильичем придётся провести ночь, с двумя его начальницами расчитаться другим, оно у меня есть, а ещё одному кадру, позволить то, чего раньше было не положено. Думаю, за неделю всё и устаканится. А за это время ты вернёшь всё товаром со складов вашего ОРСа. Ещё вопросы?
  - И всё?
  - Да, эта процедура ещё не самая скользкая и деликатная, так что всего неделя и всё в прошлом, у всех моих соучастников появятся новые проблемы и все забудут об этой.
  - Ну что ж, вроде страшного ничего, может и приступим?
  - Да, Сергеич, "унылых дел не трогать лучше и нот пронзительных не выть, а подождать счастливый случай и в нём желанною прослыть" - выложила она и лукаво проследила за ним, это были его строки, она их нашла в одной из газетных публикаций.
  - Вот и отлично, начнём с тяги быть желанной. Ты, верно, после того дела в ресторане Агушку была готова проглотить с потрохами? - начал Ольшанский. Ответ предполагался исключительно честный.
  - Да. Но уже прошло.
  - Ладно! А теперь давай вспомним, как ты до этого дошла и что такого сделала Агушка.
  - Давай. А с чего начнём?
  - С самого начала. Помнишь новогодний стриптиз у Максаковый?
  - Конечно!
  - Тогда среди вас, молоденьких, Агушка одна в годах. Так вот, с неё глаз мужики не сводили с первого до последнего момента и всё ждали, что же она отчебучит ещё. Она, в отличие от тебя, от одежды избавиться не торопилась, а как бы фиксировала внимание к себе вообще и своему телу в частности и упивалась его прелестью.
  - Какая женщина не любит себя! - не согласилась Лена, - И я, и Рамиза, и Римма со Светланой такие же.
  - Тогда напомню кое что. Ещё до того, как что-то с себя снять и обнажить, она прямо-таки упивалась тем, что ещё сокрыто одеждой. Разогревала к нему интерес, давала рассмотреть как следует ещё в упаковке, раззадоривала, включала наше воображение и только после этого обнажала. Если ты выглядела симпатичной юной давалкой, то она была очень дорогой женщиной, умеющей и знающей всё. Так подать уголочек груди, как она и фокусник не сумеет. Под левой грудью у неё есть родинка, так она этой родинкой мужиков заставила изойти океаном слюны, то пряча, то обнажая её. Помнишь, как она играла ею руками и потом заставила своего Колюню поддерживать эти полушария. Уж он-то точно весь изошёл по ней.
  - И что? - не скрыла горечи Лена.
  - А то, что после этого никто не обратил внимания, что складки на животе у неё поболее, чем у тебя и Наташки. Их она прикрыла, вроде играя со своим треугольником. Ещё ничего не сняв, она заставила всех не отрывать глаз оттуда. Так мягко и по-сучьи этих движений ни одна из вас сделать не могла. Смотрели только туда, куда она нас направляла. Есть такой сказочный герой, который собрал всё мышиное царство вместе с королём и заворожил игрой на флейте, а потом увёл под воду и они не пикнули. Может, помнишь балет "Щелкунчик", так он по этой сказке поставлен. Зачарованные мыши и их король - все они на грандиозных "колёсах". У неё получилось не хуже. Она своё тело знает и любит. Но любит так, что его прелести готовы оценить и другие. Не фотку на память о моменте, а ощущение - чувствуешь разницу?
  - Но ведь она и сама выглядит для её возраста - обалдеть! - отметила Лена.
  - А почему? - Да потому, что она со своим телом в сговоре и вдвоём они могут хоть что! Она ему помогает выглядеть, а оно платит своей любовью. Ты помнишь, как в ресторане она с Гревиным смотрелась? Он держал её на коленях будто девочку и никому в голову не пришло, что ей сорок, а ему шестьдесят! Она заставила его забыть обо всём и сыграть эту сцену. - Помнишь?
  - А то! Я обалдела. Она влетела к нему без сомнений, что уронят или что-то натворят с платьем, макияжем или причёской.
  - С таким грузом у настоящего мужика включаются резервы и он молодеет на глазах. Видела его глаза?
  - Он часто так возбуждается?
  - Не знаю, как с другими, но в нашем обществе женщины ему доверяют полностью. - Идём по стриптизу дальше. Каждый раз Агушка что-то придумывала и ни одна из вас, женщин, ощутимо моложе, не смогла перевесить её в обаянии и влиянии на нас, зрелых, опытных и грешных. Вы просто раздевались и балдели от возможности порезвиться. А она изо всего этого делала маленькие цирковые номера. Такая женщина и без акробатики из мужика всю душу вынет одним мурлыканием. Она чует наши инстинкты и играет с ними, как кошка с мышкой. Именно чует, смотрит на нас, показывает, что раскусила и начинает играть. Нет такого мужика, чтобы не рвался ей ответить. Именно ответить, а не трахнуть! - Тебе ясно, о чём я?
  - Я тоже вас чую! - Ольшанский улыбнулся:
  - Чего от тебя хочу я? - Леночка остановилась на полном скаку и стала прислушиваться к себе. Посмотрела на него и покачала головой.
  - Чтобы ты поняла меня - вот что! Не тащила к себе под юбку, а поняла.
  - А Агушка всегда понимает? - он качнул головой и она уронила собственную.
  - Может это с возрастом приходит?
  - И это тоже, но в твоё время Агушка этим чувствованиям чужих душ и переводу их мыслей на свой язык уделила времени и сил немало. Я это застал. Получается у неё именно поэтому.
  - То есть, я ни с кем из внешнего мира не контачу?
  - Да! Ты зациклилась на собственном эсперанто, чужих языков не знаешь и пытаешься затащить туда иностранцев. Что они с тобой делают, попав в гости?
  - Трахают! - развела руками Лена.
  - А теперь вопрос на сообразительность, хочешь или пожалеть?
  - Хочу! - из одной только вредности сказала Лена.
  - Что ты должна сделать, чтобы понять меня и чуять мои движения? - он не надеялся на содержательный ответ, но подвижки в этом деле могли появиться неожиданно, у женщин это всегда не по правилам. Леночка смотрела на него и соображала. Ольшанский не торопил и только ласково поглядывал на незадачливую студентку, которая пришла в ВУЗ, имея большие пробелы в средней школе.
  - Жить с тобой всё время и не разлучаться, всё придёт само собой, - наконец, изрекла она заветную мысль и посмотрела на него. Он вздохнул, но согласился, на первый раз сойдёт.
  В этот день они разобрали её провалы настолько основательно, а она так пытливо заглядывала в каждый нюанс и закоулок своих неудач, что Ольшанский похвалил за усердие и сообразительность.
  - И последнее - я это отметил и от всей души поздравляю с твоей маленькой победой над собой. Сегодня в этом ты была безупречна! Что я имею в виду? - Лена расплылась в улыбке:
  - Ты это увидел, вот не думала!
  - Как видишь! - И всё же назови это!
  - Ну, скажем так: некая выдержанность и строгость. Верно?
  - Да, сегодня впервые я не отворачивался от запретных частей твоего тела, а ты их не подсовывала настойчиво и не к месту.
  - А к месту было?
  - Однажды! - и на этот раз она не потянулась с прощальными поцелуями, лишь качнув рукой. Как Агушка.
  
  МНОГОВЕРШИННЫЙ ОТ БАЛЛАДЫ ДО ПРИЕЗДА ГРЕВИНА, 20.11.88-10.04.89
  Ноябрь 1988 г.- май 1989 г.
  
  Когда Колмаков получил от Ольшанского текст любовной баллады, модель дальнейшей раскрутки проекта по Многовершинному уже была готова и в общих чертах и в деталях. Было только начало долгой сибирской зимы и до лета оставалось ещё достаточно времени, чтобы всё реализовать по высшему разряду, именно такой уровень был необходим для успеха всей любовно-авантюрной эпопеи. Цель её - получение средств для производства поисково-оценочных работ на Многовершинном. Этот титул они прицепили к обычным поисково-тематическим работам одной из партий Сосновогорской экспедиции, имевшей свой интерес на золоторудном объекте, те вручили ему свой проект, на который пока не имелось сил и желания в связи с другим, более важным и перспективным объектом. Вместо того, чтобы осенью Сосновогорская экспедиция продляла действия проекта ещё на один сезон и выслушивала в свой адрес нарекания, Колмаков обязался выполнить и все полевые работы по чужому проекту. Для себя он только оговорил цену подрядных работ и составил все бумаги, чтобы никто не имел к ним претензий ни по ходу работ, ни по окончании. Весь риск геологоразведочных работ с канавами и бурением он брал на себя. Там предполагались очень большие объёмы и под них нужны немалые средства. Именно ради этих средств и было закручено дело с романтической историей двух влюблённых.
   Суть и детали знали Колмаков и Вика, остальные в них не были посвящены совершенно и выполняли только свою часть. Для успеха проекта важны были его чистота и непотопляемость со стороны неумных критиков и конкурентов, именно поэтому каждый знал только то, за что отвечал. Книжки по конспирации, которыми Колмаков обзавёлся ещё минувшей зимой, помогли обеспечить строгую секретность всего технологического процесса, теперь он знал всё про секреты и меры их соблюдения на собственной шкуре. Когда текст с балладой был переписан в стилистике орфографии и каллиграфии времён войны, а бумага и чернила прошли процесс имитации старения, с оригинала сняли ксеро- и фотокопии и отослали в местные и центральные журналы и газеты. Местная печать тут же отозвалась и стала демонстрировать лояльность духу критики минувшего времени, коллегия редакторов толстого литературного журнала пообещала включить публикацию в ближайший номер, узнав об интересном материале, звонили из других сибирских городов, атакже дальстроевских городов и посёлков. Засуетилась и центральная печать, опасаясь оказаться в хвосте событий, в московской "Смене" балладуопубликовали в полном объёме с иллюстрациями, которые Колмаков с Викой сымитировали по мотивам уже имеющихся. Рисовать он умел вполне прилично, передавать характер мог общими чертами, сюжеты они придумали вдвоём, подписи были от Вики, у неё мысль была простой и ёмкой и в тоже время нестандартной. Уже ко Дню Конституции кампания обсуждения этой романтической истории набрала ход и затронула всю страну. Писали и звонили отовсюду.
   Вскоре посыпался поток отзывов, они шли в основном в газеты и толстый литературный журнал, большую часть материала центральных газет они контролировали через секретариат Института Физики Земли, местные публикации им предоставляли сами газетчики. Там были письма и обычных читателей, и членов семей бывших заключённых, и редкие отклики самих репрессированных. Диапазон чувств и мыслей был широк, но их объединяло главное: любят везде, был бы объект, а условия не имеют значения.
   После Нового года наступила пора открывать остальные краны и задвижки, чтобы вода в бассейн набиралась поскорее. Сначала Колмаков встретился с председателем артели, который имел свои угодья не очень далеко от Многовершинного, и предложил оформить горный отвод на этот заброшенный участок, обещая свою помощь и собственную технологию с отличным извлечением золота. Тот поначалу сомневался, но аргументы Колмакова показались ему убедительными и они перешли к обсуждению проблемы. Председатель был в курсе ажиотажа вокруг объекта и не очень понимал природы людского идиотизма:
   - Надо же, они хотят найти заначку зэка через полвека! Да её он и сам теперь не найдёт, не то что со слов. Сам я из малограмотных, но такого бреда и мне в голову не придёт!
  - Места там красивые, недалеко озёра, на них хорошая рыбалка, на бортах старых полигонов можно выдать желающим лоточки, пусть попробуют отмыть хоть одну золотину. То-то радости будет, они же городские и про золото знают из кино и то, большей частью, американского, а тут наше, русское и родное. Кроме того, мы им устроим бесплатный цирк, они будут рваться к полигонам на все съёмки и пересменки. Если всё сложится нормально, то гостей из-за кордона тоже будет навалом, этот район теперь открыт для них, не устоят богатенькие буратино, разменяют свои пиастры на наши рублики. В общем, Василий Маркович, надо будет оборудовать хорошую столовую с классной поварихой, постоялый двор с удобствами, они без унитаза не могут!
   - В себе, что ль, носят? - хмыкнул старатель.
  - Ты про би-дэ слышал? - добил его Колмаков.
  - Чего-чего? - выпучил глаза собеседник.
  - Эта штуковина стоит рядом с унитазом и на него они садятся сразу же после серьёзных дел, - и он показал, как буржуи это делают. - Надо было видеть лицо бывалого таёжника, он согнулся в три погибели и хохотал, потом смех перешёл в икоту, а его глаза так и не стали нормальными, грозя вылететь из орбит. Колмаков похлопал его по спине, когда тот закашлялся, поперхнувшись собственной слюной. - И, ты знаешь, сколько стоит такое удобство с душем и прочим за ночь? - спросил Колмаков. Собеседник даже не поинтересовался, настолько это ему показалось несерьёзным.
  - Не меньше пятидесяти долларов, - сказал Колмаков и икота у Василия Марковича прошла сразу.
  - Сколько-сколько? - А ты, случаем, не того? Полтинник баксов! Вот это цены! И что, нам всё это разрешат?
  - Составим смету, как положено, вложим в единичку всё необходимое и калькуляцию приложим. У них там последний писк - золотые унитазы, сам видел в журнале! - почти без иронии поделился Колмаков начитанностью. Внеший вид Колмакова, энергичный стиль ведения дела, симпатичная секретарша перед входом в его кабинет, новомодный телефон с переключателем громкой связи и прочие мелочи не оставляли сомнений в его солидности и основательности. А ещё он недавно подробно беседовал со Спиридоновым, который и уступил свою базу Колмакову, тот поручился за него и это перевесило сомнения старателя. Гость уже немного освоился в кабинете председателя производственного кооператива и почувствовал, что работать с ним можно.
  Ситуация на россыпях ныне везде была не сахарной, себестоимость росла, а цена золота была неизвестно какой и мало связывалась с реальной. Государство командовало парадом по своему усмотрению и шутить с золотодобывающими артелями не любило, предложение Колмакова заслуживало внимания и он выслушал все его аргументы. Со своей стороны Колмаков не торопил гостя, давая ему возожность разобраться самому и основательно. Считал гость в уме быстро, обходился без бумажки и переводил в привычное "выгодно" или "невыгодно" ещё когда выслушивал предложения. Чтобы не возникало сомнений, они внимательно просчитали все расходы по маршрутному обеспечению туристов на главную сопку Многовершинную, рыбалке на ближайших четырёх озёрах, конным прогулкам, гостинице и столовой, получалось, что золото можно покупать в магазине и сыпать в колоду - всё равно выгодно. Несправедливость подобных расценок поражала, но такова несносная и капризная жизнь и никуда от неё не деться! Старатель только руками разводил, качая головой. И согласился на договор с Колмаковым.
  Следующим был руководитель по части туров для иностранцев, с ним они тоже решили все вопросы, определились с фотокадрами для рекламы, оформлением буклетов и прочим. Текст на русском и английском Колмаков взял на себя, надеясь, что кто-нибудь сможет сделать и достойную английскую версию баллады Ольшанского или хотя бы её пересказ. Доставку и всё остальное до момента приёма гостей в полевой гостинице брало на себя турагенство, а далее были уже заботы Колмакова. Калькуляцию с учётом всех расходов они представляли турагенству и тот брал с клиентов деньги сквозным тарифом, расплачиваясь за транспорт и прочие услуги по дороге. С суммой за сутки в полевой гостинице они определятся через пару недель, а остальные развлечения будут в рублях и за дополнительную сумму - так они договорились в принципе, а об остальном решили переговорить попозже, когда прояснятся главные позиции с финансами.
  Теперь Колмакову оставалось решить вопросы технические, в том числе и по изготовлению оригинального оборудования для промывки золота, которое внешне должно походить на довоеннное, но с современной начинкой, высокой производительностью и извлекаемостью золота. Для этого Колмаков решил использовать выдумку и широту мышления Тиленкова, на которого обратил внимание ещё во время переговоров со Спиридоновым. Он пригласил Тиленкова к себе, выпил с ним чайку, поговорил о лирике и прозе жизни, после чего конструктор увидел массу чертежей, фотографий и рисунков оборудования военной эпохи для отработки россыпей. Задача выдать такие же внешне, а по производительности не хуже нынешних ему показалась интересной, особенно его воодушевило высшее предназначение этого оборудования и очень ограниченные сроки на весь процесс от чертежей до рабочих макетов и окончательных изделий. И стоило это тоже очень хорошо, так он никогда не зарабатывал. Все его проблемы с разводом и вдруг появившимся собственным мужским зудом теперь решались одним махом, он с удовольствием окунулся в работу, заверив Колмакова, что придумает и продумает всю цепочку своей и снабженческой работы.
  Шеф облегчённо вздохнул и занялся следующими проблемами. Ещё следовало найти молодых и здоровых ребят, которые бы смогли сыграть роли зэков за колючей проволокой на полигоне и охраны на вышках. Поскольку основным транспортом для песков в те времена были ручные тачки, то к ним нужно обеспечение беговых дорожек из досок и бункеры с эстакадамии соответствующего профиля и размера. Тачки были сооружены из лёгких и прочных матералов, а смазка и мягкость хода обеспечивались оригинальным колесом от списанного вертолётного шасси. В таких тележках можно легко возить до ста килограммов груза, удачная центровка оси позволяла и опрокидывание производить без затруднений. Когда эту конструкцию увидел один из садоводов-дачников, то удивился её лёгкости и изяществу при высокой прочности. Так появилась идея использовать тачку для массового производства, благо с материалами проблем не оказалось - это отходы промышленного производства и некондиция, которые приобретались ими по очень приемлемым ценам.
  Два бульдозера, имитирующих старинные "катерпиллары" на полигоне, должны полностью компенсировать издержки времени на ручной подаче песков. Весь театр был именно в них - зрелище молодых стриженых под ноль ребят с голыми торсами, бегом гоняющих гружёные тачки на промывку и так же бегом теперь уже вниз, к месту загрузки. Планы с расположением оборудования он видел в архивах горно-технической инспекции, поэтому восстановить суть всех элементов былых промывочных технологий им удалось быстро. Потом уже в марте по объявлению пришёл один из бывших тачечников и многое порассказал об этих работах и специфике, они всю беседу записали на видеокассету для потомков.
  Самое главное из оборудования они будут изготавливать сами и только кое-что придётся заказывать на стороне. Особая удача ждала Колмакова в музее, где он узнал про стахановцев, намывавших по нескольку килограммов золота за смену, там были указаны нормы промывки песков для разных пайков, в том числе и стахановской. Промывали в те времена не всё подряд, а только богатые струи, так что на таком уровне содержаний да с самородками можно и несколько килограммов снимать. Не каждый день, конечно! А раз в месяц или в квартал, не чаще - это он тоже выяснил, разбираясь с книгами нарядов и записями в них. Производительность насосов и бульдозеров на вскрыше там тоже была приведена. Нашёл он и зарплату рабочих и ИТР, она была вполне приличной и у тех и у других, но в целом у ИТР она выше.
  После многочисленных проблем по промывке золота нужно было решить, как выполнить и геологическую задачу. С работами на канавах и траншеях особых проблем не предвиделось, у них были бульдозеристы, умеющие вести дороги на горных склонах совершенно самостоятельно, таким нетрудно объяснить и особенности проходки геологоразведочных канав.
  Сложнее выглядели дела на поисковых и заверочных скважинах. Естественно, для всего этого нужна квалифицированная бригада с производительным станком и надёжным снарядом и опытный геолог, знающий хорошо все тонкости бурения. Кое-что у них было, однако не всё, со снарядом ещё куда ни шло, а вот станок был слабоват и если придётся бурить слишком глубоко, то проблемы неизбежны. Станок нужен другой, мощный и надёжный. Аварии на бурении в рудных зонах были явлением обычным, на их ликвидацию приходилось тратить значительное время. Если в обычной буровой практике это никого из колеи не вышибало, то в их случае всё складывалось наоборот, потому что ресурсы кооператива и государства были несоизмеримы. Просидеть на одной аварии пару-тройку недель для них гибельно, а всё финансирование выгодно только в ходе напряжённого туристического сезона - как только туристы уедут из Прибайкалья на Багамы, геологоразведочные работы надо свёртывать.
  - Станок и комплект нового бурового снаряда! - Не медля и не торгуясь - иначе выйдет себе дороже! - такая задача стала перед ним во всей красе. Раньше в экспедиции этим занимался целый штат, здесь же он один.
   Было и другое, чисто геологическое. Буровики должны изучить разрез досконально, подходы к приконтактовым и тектоническим зонам проходить не втёмную, а быть готовыми к любым сюрпризам. Для этого он составил несколько типовых разрезов вмещающих пород и вариантов залегания в них самих рудных тел. Всё должно быть понятно и дилетанту - так он всё расписал и разложил на плакатах, которые будут потом использоваться геологами на месте. Буровую бригаду предстояло формировать самому. И он дал объявление в газету. Через пару дней оно вышло в трёх местных газетах и начались звонки в офис. Для отбора он пригласил опытного технолога по бурению и вместе с ним отобрал претендентов. После этого для них устроили небольшой экзамен, на буровом полигоне бригада показала свои умения. Отсеяли половину и потом дали объявление ещё раз, опять отсеяли часть и только после этого укомплектовали полноценную бригаду.
   На документацию канав и ведение скважин в нужном направлении он пригласил геологов из отпускников, чтобы те заработали, с зарплатой у них тут было бы очень даже хорошо. По его расчётам выработка здесь должна составить не менее 1,5-2.0 кг на работающего, а затраты на 1 кг золота были в два-три раза ниже, чем в обычных условиях из-за экономичных технологий и невысоких стоимостей работы оборудования. Решился вопрос о новом станке со снарядом, цена была немалой, но им гарантировали риск на массу запчастей и оборудования. Но самое главное они пока так и не сделали: классного бурового мастера не нашли. А без него вся эта бригада мало чего стоила. И Колмаков позвонил в Усть-Илгу Коле Верникову, после обмена приветствиями и новостями он изложил просьбу порекомендовать кому-нибудь из отпускников поработать у него на бурении. Когда Колмаков назвал ему сумму зарплаты за месяц, тот удивился:
   - Без коэффициента и надбавок и так много, ты не шутишь, Андреич?
  - Нет, конечно, тут не до шуток, нужен очень хороший и надёжный буровик!
  - Да за такие деньги я и сам бы стал за рычаги!
  - И что тебе мешает, неужто Наталья? - подначил Колмаков, тот на секунду стушевался, но потом сказал:
  - Отпуск у меня есть, но только за год. А у тебя на сколько это всё рассчитано?
  - Три-четыре месяца, примерно так. Уложиться надо в сезон от начала мая до середины-конца сентября.
  - Хорошо, Валентин, я всё понял, поищу, может кто-то и согласится, уж больно заманчивая сумма в призовом фонде. Сколько времени на поиски и куда сообщать? Валентин сказал и они распрощались.
   Колмаков внимательно следил за ходом обсуждения романтической истории в прессе и периодически поддавал жару в этих страстях, если они вдруг затухали. Девочки в секретариате свои премиальные новинки видеофильмов отрабатывали сполна и очень дотошно просматривали всё, что попадалось и делали статистику по письмам, заметкам и статьям в газетах.
  Через три дня после разговора с Колей Верниковым Колмаков с Викой ещё только поднимались по лестнице, как услышали переливчатые трели телефона, когда Колмаков открыл дверь, они прекратились, однако вскоре раздался ещё звонок. Он поднял трубку, в ней долго раздавался треск и потом он услышал знакомый голос:
   - И где тебя, Валентин Андреич, только черти носят, спать пора, а тебя и на пороге нету, куда жена смотрит? - что-то в памяти мелькнуло и тут же потухло, он так и не припомнил, чей такой выразительный баритон может его костерить столь свободно и непринуждённо.
  - Так она же со мной была и на меня смотрела. У нас горячая пора: я ей доделываю дом, а она мне донашивает ребёнка, трудимся как пчёлки
  - Ну и у кого получается лучше? - ехидно и с расстановкой пророкотала трубка и Валентин узнал Гревина. Так выразительно и солидно говорил только он, женщины прямо падали в его объятия: настолько впечатляюще звучал его голос.
  - С тобой, Иван Данилыч, никто не сравнится, так что, у неё лучше!
  - Узнал старика, - обрадовался собеседник, - узнал, паршивец, нет бы самому и спросить у меня, так, мол, и так, нужна помощь! Я бы сразу и ответил, не мешкая, и неделю бы не валандался, а то нашёл, кому сказать, Верникову, да он и не знает в бурении ничего, даром, что диплом имеет. Давай свою задачу, только покороче! Овёс нынче дорог. И Колмаков вкратце изложил суть дела. Гревин задал пару вопросов по ходу и ответил сразу:
  - Я уже в отпуске, дали за три года, а там ещё и четвёртый подпирает. Хотел куда-нибудь поехать погреться, да передумал, что мне на старости лет костями греметь по Сочам и Анапам? Ещё скопычусь, как Игошкин, помнишь, уехал в Крым и помер через два месяца? Такое мне ни к чему, дай, думаю, где-нибудь в наших краях, но чуть поюжнее, порыбачу, да полежу на ласковом солнышке. Короче, твой вариант меня устраивает, говори, куда и я вылетаю завтра же, буровую и буровиков надо, как дамочку перед свадьбой самому пощупать, а не на сватов надеяться! - после гревинского согласия у Колмакова словно гора с плеч свалилась.
  - Данилыч, если всё обойдётся, то могила и памятник на родине со стихами Ольшанского на мраморной доске гарантирована! - сказал он в избытке чувств.
  - А сама пирамида и постамент из красного гранита, мрамор на доску сероватых тонов без прожилков, он дольше цвет и полировку держит! Вон в Эрмитаже стоят памятники, им три тысячи лет, а как новенькие! - уточнил задачу Гревин. Колмаков обещал всё исполнить в точности. Такого подарка судьбы и во сне не пожелаешь. Он подробно объяснил, как его найти в любое время и они распрощались. Вика смотрела на воспрянувшего из паутины усталости Валентина и ждала ответа: на ночь и про надгробья из мрамора и гранита нормальные люди не говорят.
  - Ты знаешь, кто это? Это гроза и мечта всех женщин Усть-Илги, ты одна смогла устоять перед его чарами и он из нашего общего с тобой прошлого, угадай, кто? - теперь уже он ждал ответа и Вика задумалась. Что-то ей подсказало, что это мог быть совратитель Ирины. Уж очень она была возбуждена после прогулки на громадной машине с кабиной, величиной со спальню. Она наморщила лоб, припоминая его имя или фамилию, но не смогла. Однако уверенность в том, что она права, только укрепилась и Вика спросила:
  - Это с ним Ирина куда-то ездила и потеряла его анкету, а ты потом сам заполнял её вопросник?
  - Умничка! - похвалил он. - Он согласился поработать на нашей буровой, я прямо не верю ещё! Ущипни меня, Вика, это мне не приснилось?
  На следующее утро Тиленков показал в металле чудо промывки, промприбор оригинальной конструкции с высоким извлечением и колоссальной производительностью и небольшими энергозатратами. Они тут же выехали в карьер стройматериалов и опробовали его в деле. Механизаторы карьера смотрели на этот продукт инженерной мысли и качали головами, мастер участка, с которым договорились об одной смене аренды его людей для целей науки, смотрел на всё это с интересом и потом с изумлением увидел, что в его карьере есть золото и масса всякого красивейшего минералогического добра. Пирит и другие блестящие минералы от золота он не отличал, но всё же немножко золотин в колоде заблудилось. Колмаков осмотрел прибор после съёмки, внимательно наблюдал и в ходе промывки - ничего особого не обнаружил, мелочи, выплывшие в ходе испытаний, Тиленков взял на заметку и обещал устранить.
  Главное же в обогатительной схеме работало отлично, колода не забуторивалась при любых режимах, двухстадиальный контур чётко улавливал всё золото и тяжёлые минералы, глина не забивала трафареты и уровень извлечение золота был всегда одинаково высоким: и в начале промывки, и в конце цикла перед съёмкой. Как уверял Тиленков, он составлял не менее 85-90 %, что намного превышало качество работы штатного заводского оборудования. Заодно в таких условиях они испытали и те приставки, которые продали старателям ещё в начале зимы, оказалось, что они вполне стыкуются с их агрегатом и тоже хорошо работают.
  На эти испытания Колмаков пригласил операторов ТВ и вместе с Сергуней сделал материал для хроники, которую намеревался дать во все студии Сибири. Изготовление таких приборов могло прибавить им средств по большим и долгим банковским деньгам. Особенно промывочный комплекс годился для удалённых участков с неразвитой инфраструктурой, съёмку делать можно даже через двое суток, колода не забуторивалась, а золото не уплывало. Чертежи и самого Тиленкова он от любопытных вороватых глаз спрятал. В этот вечер он пригласил на свою новостройку Надю, вокруг которой вертелся изобретатель-конструктор, и провёл с ней беседу о корпоративных интересах и коммерческой тайне. Вика пояснила мысль мужа:
  - Надюша, в свободное время он может делать что угодно и с кем угодно. Но ему не должно и в голову придти похвастать чем-то, что он делает сейчас у нас. Могут перехватить и извратить. Пойдут проверки - дело застопорится, нам они сейчас ни к чему, ясно? Девушка следила за разоблачительным пафосом прессы и административных органов и поняла всё правильно.
  - Это мне вроде пионерского поручения? - спросила она Колмакова.
  - Бери выше! Это задание верховного командования. В списках эта эпопея не значится, поэтому будто и не существует. Иначе забодают проверками и утопят.
  - Мы будем выглядеть вениками и разводить руками, мол, всё как всегда? - понятливо дополнила начальство Надя.
  - Да! - дружно сказали Вика с Валентином. Сегодня они занимались детскими комнатами, там Вика хотела сделать весёлые и светлые обои. Надя с удовольствием осталась с ними. Между дел Вика поясняла, как удерживать внимание мужчины на себе, не акцентируя этого. По крайней мере до начала июня Тиленков должен быть под приглядом, потом начнётся промывочный сезон и тогда никто особо не будет следить за их очень аномальной производственной и деловой активностью.
  - У него с Женей что-то расклеилось, - сообщила Надя, - он на её звонки не отвечает. Вика с любопытством взглянула на неё.
  - Он у себя трубку не берёт, звонят мне, я к их мастерской и лаборатории ближе всех, - пояснила Надя природу информированности.
  - Он очень приличный мужик, - вмешался Колмаков, - только немного запущенный, правда, Вика?
  - Да, всё в нём и при нём, - согласилась Вика и так взглянула на Надю, что та покраснела.
  - А Митя рядом с ним просто мальчик из ПТУ, - добавил Колмаков, наливая чай женщинам. О том, что она и сама это знает, ей говорить не хотелось и Надя перевела стрелку на вкус варенья из розетки, оно было от мамы Вики. А оба взрослых любовались необычным волнением на лице молодой и смелой женщины.
  Уходили, как всегда, поздно, Надя с ними была до самого конца и дождалась момента, когда детская обрела законченный вид. Обе женщины с удовольствием полюбовались на плоды своего труда. Колмаков видел, что Наде хочется попробовать себя в роли мамы, ей уже 24 года и незамужем. Пора бы. Игры с Митей могли продолжаться до бесконечности, а ей хотелось другого и Тиленков был вполне подходящей партией. Бог в помощь! - дружно подумали Валентин и Вика.
  Ночью они немножко прошлись по кадрам собственного кооператива и пришли к выводу, что женщин ощутимо прибавилось и были они в основном молодыми, за собой следят, одеваются и выглядят прилично. Вика припомнила, что Женя, с которой Тиленков ушёл с их новогодней вечеринки, сделала тому очень приличную причёску из ничего, он с ней потом ходил полмесяца, пока не оброс.
  - Может, мы сделаем для наших дам раз в неделю бесплатного приходящего мастера? - предложила Вика.
  - И где он будет находиться?
  - В пятницу тебя не бывает на месте почти весь день. И только у тебя есть приличная раковина с мойкой и горячей водой, - улыбнулась Вика, - там и зеркало громадное, зачем оно тебе, а? В дорианы грэи готовишься? Вика лукавила, в кабинете Колмакова раньше была обычная подсобка с рукомойником и зеркалом. Они только всё облагородили, не став ничего ломать и выносить. А громадное зеркало увеличивало глубину комнаты, изначально небольшую.
  - А как быть с мастером, на один день в неделю вряд ли кто согласится?
  - Почему же на один? Полная неделя, дам в институте хватит на три салона, так что своих бесплатно, а остальных, как положено, через кассу. А твой новый кабинет уже почти готов. Переедешь туда на неделе, а здесь будет дамский салон.
  Колмаков не удивился, предприимчивость математической леди вызревала на глазах.
  - Поди и мастера присмотрела?
  - Да, это та изящная женщина, с которой Тиленков ушёл с Новогодней вечеринки, её зовут Женя, - напомнила Вика.
  - Но мы ведь его решили пристроить к Наде? - удивился Колмаков.
  - Ты же говорил, что ему цены нет. Раз так, мы выставим его лот на аукцион. Как Надины вещицы на Новый год. Пусть теперь уже дамы посражаются за него в открытом бою и с равными шансами. При таком варианте обе будут в равном положении, а иначе у Нади большая фора от того, что она с ним встречается ежедневно и может в заботах и суете забыть сообщить про звонок этой изящной и независимой леди.
  - Логично и практично, - отметил Колмаков в очередной раз. С Лией такого у них не было ни разу. Одного взгляда Вике было достаточно, чтобы понять - ею довольны. А что женщине нужно ещё?
  
   Гревин приехал, как и обещал, через день, Колмаков ввёл его в курс дел и передал полномочия по буровому проекту. С тех пор про бурение он не вспоминал, Гревин всё делал сам и без острой нужды в офисе не показывался. Он поселился у Колмакова, ничуть не стеснив, но придав их семейному бытию особую прелесть очень колоритным голосом, настоящим мужским характером и силой. Он не тарахтел без дела и по-стариковски не брюзжал, даже Гоша с ним был учтив и вежлив, так действовал на него голос гостя. Вике он тоже понравился, теперь у неё в доме было два, да ещё каких, мужчины и она купалась в их внимании и заботах. Когда Гревин освобождался от дел пораньше, то приходил на доводку дома, а если задерживался, то был за хозяина и встречал уставших строителей чаем и ужином.
  Как то Колмаков сразу не уснул и стал разбираться с итогами дня, мысленно раскладывая их полочкам значимости, оперативности и прочего и поймал себя на том, что у него уже давно нет стрессов от проверок и наездов многочисленных любителей дармовщины. Не было и интриг, возможно это из-за принятых мер и профилактики, а могло и от их беспечности. Если бы сейчас вынырнуло что-то, аналогичное проискам Судакова зимой, промывочный сезон пришлось бы свёртывать, а поисковые работы откладывать до лучших времён. Он знал, что для успеха нужно продержаться ещё немножко и после выезда в поле их уже не остановить. Но очень опасался неизвестности. Такое в истории бывало не раз, когда верховные правители государств не видели в упор близкой катастрофы. Тот же Сталин, принимая первомайский парад на Красной площади в 1941 году, даже представить не мог, что через два месяца немцы оккупируют Белоруссию и займут всю Прибалтику.
  - Хоть бы пронесло и ни одного нечистого из-за поворота не показалось! - с этой мыслью он и уснул.
  ОЛЬШАНСКИЙ - КАМЕРАЛКА- МАРТ-МАЙ 1989
  Запущенная Максаковой и Кузьмичёвой история с изданием стихов Ольшанского затронула не только экспедицию, о ней прознали в ГОКе и тоже подключились к рейтинговому голосованию. Вот тут-то и выплыла истинная цена и значимость его стихов для человеческих сердец. Лиза, так неожиданно блеснувшая с ним в ресторане, взяла на себя инициативу и провела такой же опрос в ГОКе. О его результатах она рассказала Агушке по телефону и та решила, что это будет интересно Инне. Она умолчала о призе, который Лиза взяла в ту ночь и предупредила её об особых отношениях Ольшанского и Максаковой, та понимающе кивнула. Лиза пришла к Максаковой и в деталях изложила свои итоги. Инна хорошо различала влюблённость в автора и понимание поэзии, эта женщина тоже ничего не путала, в ней было и то и другое. Впрочем, Ольшанского трудно не любить, хоть что-то в нём понимая.
  - Как ты думаешь, - спросила Инна свою гостью, - тех, кто различает стихотворные азы, среди голосовавших у вас много или единицы?
  - Наверное, немного, скорее, единицы, большая часть - это слушатели, знаешь, как в музыке, учились лишь некоторые, а слушают миллионы, даже сложную классику. Им нравится тема, сюжет, мелодика, язык, что-то глубоко спрятанное, они не знают, как это называется, но видят и чувствуют всё, что вложил автор в эти строчки. Они не умствуют, но говорят, что им нравится и прикрывают глаза - есть ли лучшая похвала? И Максакова решила позвонить Нине Кузьмичёвой. Та, узнав о предмете беседы, пришла к ней и трио активистов подробно изучили влияние Ольшанского на каждого десятого читающего жителя Усть-Илги.
  - А про книжку, которую издают в Иркутске, есть подробности? - спросила Лиза, найдя просвет в запредельных речах Максаковой и Кузьмичёвой. Дамы переглянулись, не решаясь признаться в надувательстве, но что-то сказать нужно - Лиза того стоила, всё она сделала сама и на одном лишь энтузиазме.
  - Она стоит в плане, - взялась выйти из положения Инна, - по-моему, четвёртый квартал, если не ошибаюсь. Нам сюда хватило бы сотни экземпляров, ну, две, от силы - больше не разойдётся.
  - И когда это ещё у них будет, - подхватила эстафету Кузьмичёва, знавшая об издательском деле всё, - даже когда отпечатают, всё проходит кучу инстанций и складов, долго, очень долго! Может, к марту следующего года и поспеет, обычно так.
  Лиза поскучнела, она видела в списках и машинописных листках многое из его стихов, но смогла задержать у себя лишь кое-что. Теперь ей хотелось иметь всё - об авторе она знала такое, что оно стало заветным ключиком к заоблачной цели. Она знала, как читать его стихи, чтобы постичь проникновенное и только для самых-самых избранных. Кузьмичёва уловила это движение молодой поклонницы Ольшанского и решила на нём сыграть.
  - Мы ведь не только читаем и балдеем, мы и понимаем? - обратилась она к Лизе и та кивнула, ожидая продолжения.
  - А самим издать его у нас - слабо?!
  - У нас? - повела головой Лиза.
  - За пару недель! - добавила Инна.
  - Набор три дня, вёрстка - неделю, остальное вместе с переплётом - ещё пару дней. Не считая отбора, его должен сделать кто-то, знающий и один, чтобы соблюсти какой-то стиль, - ответила Кузьмичёва.
  - Очень интересно, а где это всё будет набираться и переплетаться? - поинтересовалась Инна, сама компоновка и прочее по отбору проблемы не составляло, у неё было почти полное собрание его стихов, нет там лишь тайных посвящений, которые хранились в заветных женских тайниках и оттуда ни ногой.
  - Я слышала, у вас в ГОКе издают на ротапринте инструкции и методички для приисков и рудников. Тиражи немаленькие - пятьдесят, сто экземпляров и больше. Если найти способ с кем-то из ваших сговориться, чтобы среди всего этого затерялся и наш сборник, то всё и сладится, - улыбнулась Кузьмичёва Лизе, уже догадываясь о причине её неожиданного интереса к их розыгрышу.
  - А что, это мысль, - качнула головой Лиза, - мы там недавно заказали методичку для подсчёта запасов и она немаленькая, около сотни страниц машинописного текста.
  - Нам из экспедиции это не осилить, - включилась в нагнетание страстей Инна, - собрать тайные посвящения и уговорить обладательниц предать это гласности, ещё куда ни шло, а с типографией... - она покачала головой.
  - Техническую работу по набору и вёрстке мы бы и здесь сделали, - добавила Кузьмичёва, - переплёт тоже у нас поставлен прилично и сотню подарочных экземпляров мы бы осилили, материалы на складе есть, специалисты и оборудование тоже. Но печать... - она вздохнула и развела руками. Лиза задумалась, она была рядовым геологом в группе подсчёта при ГОКе и возможности имела обычные, а задача стояла запредельная. Но были и варианты. Они прятались в офсетном цехе ГОКа. Надо найти кого-то оттуда и потом решить остальное. Она сказала:
  - Я подумаю, как это сделать. Попробую поискать кого-то в офсетном цехе, найду, сообщу. На том порешили.
  Через неделю Лиза позвонила Инне и рассказала о результатах. Чтобы всё прошло, как надо, нужно кое что из продуктов и книг. Продукты могла устроить Римма, а дефицитные книги Инна через Диму и она сразу же гарантировала эту бартерную схему.
  - Из первого тиража мне два экземпляра! - в качестве условия заявила Лиза. - Один с автографом, его спрячу подальше, а другой поставлю на полку, чтобы видели и читали.
  - Хорошо, - согласилась Инна, - будет тебе два экземпляра и один автограф. Только всё в типографии на тебе, сможешь?
  - Теперь смогу, - твёрдо ответила Лиза.
   И всё завертелось, экспедиционная и ГОКовская общественность поднатужилась и через три недели сто экземпляров книжки стихов Ольшанского были в кабинете Максаковой. Остальное было делом техники и переплёт производили не спеша и в разные обложки, со вкусом чередуя контрастные и строгие тона коленкора. Это тоже времени особого не заняло и вскоре в секретной комнате Максаковой собрались уже обалденных тонов книжки Ольшанского. Их приносили партиями по мере готовности и она об этом никому не говорила, чтобы переплётчица часом не проболталась, пришлось и её презентовать. Женщина была уже в возрасте, к затее отнеслась с пониманием и гарантировала омерту .
  Все эти сокровища долго лежали в кабинете Максаковой, она их рассматривала, заглядывал в каждый экземпляр и вновь укладывала в стопки. Через несколько дней она насытила собственную ревнивую натуру и позвонила Кузьмичёвой. Та тоже всё это разглядывала и усваивала на уровне запахов и прочего очень долго, понимая, что Максаковой это не очень по душе, но та выглядела уже вполне адекватной и только улыбалась.
  - Значит, уже утешилась, - подумала Кузьмичёва. Книжка получилась удачной, она не ожидала, что из такого рискованного земледелия с кучей исполнителей выйдет подобное. Они решили их раздать тем, кто любил его стихи. Но сделать это к его празднику - свадьбе, которая должна состояться в начале мая. И всё это сохранить пока в тайне. Женщины тяжело вздохнули, но нетерпение упрятали подальше, да и объект того стоил. Лишь Инна и Нина Кузьмичёва иногда уединялись и разглядывали местное издание, где всё было, как в академическом: предисловие написал Овчинников, фотографии и рисунки отобрали из архивов Максаковой и Кузьмичёвой, небольшой отзыв к конце книги сделал Горбунов, были там и ссылки и примечания, чтобы все знали, что обозначают некоторые слова геологического сленга. Нина бережно перелистывала страники, хранящие столько человеческого тепла.
  - Надо бы и Горбунова издать по-человечески, - догадалась Инна о давней сердечной боли своей извечной соперницы, - я попрошу Колмакова, он сделает, ему теперь это нетрудно. Кузьмичева с надеждой взглянула на неё, Валя, конечно же, мог провернуть всё это, но сама она просить его не могла, это была епархия Максаковой и та никого из женщин в ней не терпела. Несмотря на то, что сейчас женщины сильно сблизились, Нина чувствовала настороженность и прохладу Инны при упоминании о Валентине. Без особого напряжения они могли обсуждать его производственные и семейные дела, но инициатива всех обращений и общения с ним должна исходить только от Инны.
  - Что ж, - подумала Кузьмичёва, - наверняка это не блажь ревнивой бабы, она была ему эквивалентом умной и понимающей жены, только спал он с другими. Так что право на него она имеет. А вот Саша - это уже моё!
  
   По мере возвращения людей из отпусков камералка поисково-съёмочной партии Ольшанского становилась шумной и многолюдной. По графику поступления аналитики из лаборатории партия была в хорошем положении, ей повезло оказаться среди первоочередных партий и к предстоящему сезону она готовилась в обычном ритме без особого напряжения. Из лаборатории регулярно подходили результаты анализов проб, к середине марта поступило более трёх четвертей, а в начале апреля основные материалы уже были в обработке и по их данным участки поисковых работ приобрели первичную оценку на золото и другие металлы.
  Все материалы литохимического опробования уже в первую руку просмотрены и аномалии нанесены на карты, результаты шлихового опробования были готовы давно. На предстоящий сезон готовились предполевые материалы, намечались места для составления опорных разрезов, пересечений для геофизических исследований, детальных поисковых работ и проходки канав и траншей. Комлев работал с материалами геологической съёмки, а Ольшанский больше занимался поисковыми делами и держал под контролем всё о полезных ископаемых.
  После прошлогодних эксцессов из партии ушёл, а потом и совсем уехал молодой геолог Беспалов, на документацию канав и другие поисковые работы в партию вернулся Анатолий Панфилов, который в минувшем сезоне работал в Кербинской партии. Текущими материалами съёмки и дешифрированием аэрофотоснимков по традиции занималась Светлана Никишина, она же курировала геохимию по стратиграфическим разрезам и занималась этим глубоко и основательно, сотрудничая со Стратиграфической партией экспедиции и кураторами съёмки из ВСЕГЕИ.
  Каждый из разделов работ этой партии кроме руководства партии в свою очередь контролировался профильными специалистами геолотдела экспедиции. Так что смотреть за камеральными работами приходилось не только Ольшанскому и Комлеву и провалов такая перекрёстная система контроля просто не допускала. У рядовых специалистов повышению собственного уровня для роста не было альтернативы. Ещё одна "фишка" тотального контроля за качеством и уровнем профессионализма заключалась в процедуре взаимной приёмки полевых материалов, она вообще не допускала компромиссов и ревностность проверяющих была, пожалуй, требовательнее и скрупулёзнее, чем у ведущих специалистов геологического отдела. Причём, взаимно сговориться партии или их начальники, чтобы к ним отнеслись "по-человечески", просто не могли, поскольку их самих оценивали третьи партии. Этой схеме было уже много лет и она себя оправдывала. Материалы предполевой подготовки смотрели в таком же порядке.
  Технический контроль над всеми процедурами выполнял геологический отдел, Овчинников был очень демократичным чиновником, никогда не ловил за руку нарушителей дисциплины даже в случаях вопиющих формальных нарушений начальниками и старшими геологами партий, справедливо полагая, что те и так несут на себе тяжкий крест ответственности и могут себе для расслабухи кое-что позволить. Но в вопросах качества работ и достоверности геологической информации либерализм исчезал, будто его и не было. Он смотрел в корень и не зацикливался на мелких деталях, "топить" какую-то партию, если, допустим, её начальство в чём-то провинилось, никому не удавалось - для него единственным критерием была геологическая эффективность и качество информации, остальные показатели, в том числе и экономические, он отставлял на второй или третий план и ни разу эту его систему ценностей нарушить никому не удалось. Он очень жёстко одёргивал начальника планового отдела, когда тот указывал на недовыполнение партиями отдельных показателей, понимая их искусственность и несовершенство, главным было выполнение геологического задания и качество полевых работ. Ни разу из-за этих негеологических показателей не была снижена оценка работ партии, при этом отмечались в виде лирических отступлений замечания экономистов и не более, даже апелляции к главному геологу или начальнику экспедиции резонов Овчинникова не нарушали, он объяснялся с руководством экспедиции и ни разу его предложения не изменялись. Он был убедителен и в качестве аргументов использовал весь арсенал познаний и про советскую и про зарубежную геологию.
  Естественно, геолотдел хотел соответствовать уровню своего начальника и стремился к нему изо всех сил. На Овчинникова ссылались, к нему апеллировали, но любимцев и "неприкасаемых" в экспедиции для него не было, он следил за этим особенно пристально. Естественно, он различал уровень профессионализма ведущих геологов и рядовых исполнителей и выделял для геологической общественности сегодняшних лидеров и указывал на новые имена. Всех начальников, старших и главных геологов партий, а это около сорока человек, он знал лично и тесно работал с ними, умел он выделять и молодых, они не засиживались внизу, если обладали нужными качествами, и двигались вверх, являя ровесникам пример для подражания.
  Поисково-съёмочная партия Ольшанского по результатам минувшего сезона, на взгляд Овчинникова была лучшей, она решила не только рутинные вопросы геологического картирования, но и вплотную подобрались к задачам крупного масштаба - реконструкции коренных источников по россыпям. Находка среднеюрских россыпей стала вообще прецедентом за все годы работ в этом направлении. Для него было совершенно ясно, что структура поисков нуждается в серьёзных реформах и геологическая партия с задачами по традиционным съёмочным работам с их спецификой, далёкой от поисковых задач, не может одновременно эффективно заниматься и крупномасштабными поисками, случай с Ольшанским был аномалией и объяснялся долголетней дружбой и взаимной привязанностью Колмакова, Ольшанского и Максаковой. Они любили свою работу и отдавались ей полностью, поэтому "сбегать" за 20-30 км в сторону от собственного планшета, чтобы заверить перспективную идею друга, считали профессиональным и человеческим долгом. Ну и уровень у Ольшанского, конечно же, повыше экспедиционных стандартов.
  В текущем сезоне партии предстояло разобраться с новыми объектами, которые "выпекала" нелегальная геологическая машина "Колмаков- Максакова". Конвейер работал с некоторыми сбоями и объяснимыми задержками, но выдавал качественные материалы и вполне надёжные прогнозы, он следил за ним внимательно, поскольку никакой альтернативы ему в ближайшие годы не предвиделось. Вычисленная по данным математической обработки россыпь золота в угольном районе, ещё раз подтвердила жизненность идей Колмакова и идеальное попадание с назначением на роль ведущего по проекту. Максакова, как и в случае с золотым объектом в железорудном районе, всё сделала по науке и ещё раз заявила, что лидеры экспедиции уже давно выросли из прежней системы. Надо что-то придумывать, чтобы они не теряли стимула. Командировка на три дня в музей за образцами для её личной коллекции ему показалась мелким презентом и чуть не взяткой из спецколлекции территориального Управления, куда не пускали никого и никогда, а тут - вот оно, исключение! - Об этом договорились персонально Босс и заведущий хранилищем каменного материала регионального музея.
   В середине апреля Овчинников пригласил в геолотдел Ольшанского для рабочего рассмотрения его планов на полевой сезон. Ольшанский пришёл не один, с ним был один из старейших поисковиков экспедиции Омельченко. После общего обзора объектов и потом их пристального рассмотрения, Овчинников спросил Ольшанского:
  - Валерий Сергеич, мы живём в век меняющихся реалий. Представьте, что вы стали хозяином той земли, где сейчас работаете. Полным хозяином: реки, леса, горы, недра - всё ваше. И дали бы вам безразмерный кредит, но с обязательным возвратом в течение, скажем, 7-10 лет. Куда бы вы его вложили?
  - То есть, я теперь богатенький Буратино?
  - Очень богатенький, ну, прямо Крез! - уточнил улыбающийся Овчинников. Он знал о нелюбви Ольшанского к новым байкам об экономическом процветании Региона и в дискуссиях на эту тему был категоричен, Овчинников вёл теоретический семинар высшего звена политучёбы среди коммунистов-геологов экспедиции и знал его приоритеты хорошо. Сотрудники геолотдела и Комлев про это знали немного и ему хотелось услышать мнение Ольшанского в непривычной для того аудитории.
  - А разрешительная система, всякие согласования и прочее остались? - уточнил Ольшанский.
  - В том времени им просто нечего делать - нет, конечно, принцип работы заявительский - столб поставил и работай! - он сделал паузу и закончил. - Или разоряйся!
  - Недобитых россыпей у нас осталось - вагон и маленькая тележка, вскрыша, дороги, ЛЭП и прочее для освоения уже есть, так что - сначала россыпи, там, я думаю, несколько тонн для начала есть. Анатолий Акентьич, как считаешь, есть?
  - Есть, Сергеич, не менее пяти тонн! - уточнил Омельченко.
  - Ну, а потом взялся бы за руду. Из того, что мы обегали в прошлом году, я думаю, можно наскрести ещё тонн этак с десяток-другой в современных кондициях.
  - И всё? Негусто получается!
  - Зато надёжно, может что-то есть и ещё, но сегодня точно никуда пальчиком не ткнуть. Нужно работать и работать!
  - Так у вас же безмерный кредит? - улыбнулся Овчинников.
  - А под что я его брать буду? - удивился Ольшанский. - Верных объектов у меня на 5-7 тонн золота в россыпи и 15-20 в руде, да ещё и лежит всё это в разных местах. И доход у меня будет только с них, расходы тоже немалые, так что на проведение поисков нового Клондайка ничего не остаётся.
  - А рыба, лес, туризм? - Это разве не ресурсы?
  - Одни затраты! Нет, там только золото можно отрабатывать и то с умом, - отмахнулся Ольшанский.
  - А сколько ресурсов золота у вас в прогнозе? - спросил Овчинников, справки по ним у него пока не было, поскольку формально вопрос не рассматривался.
  - Вот эти тонны, что я назвал. Но они, я думаю, там есть наверняка.
  - А вот у Кутина, он тут был лет пять назад со своими работами, - он пролистал свои записи и нашёл нужную, - было 15-20 тонн в россыпи и 50-70 в руде, эта цифра теперь что?
  - За наши цифры мы отвечаем и приводим их обоснование. Может там и есть какие-то неоткрытые россыпи, но самую малость от отработанных.
  - А под ледниковыми отложениями в верховьях речек? Он считает, что там есть такие же россыпи, что и отработанные, только на больших глубинах.
  - Об отсутствующих оппонентах говорить не принято, поэтому ограничусь следующим: в том краю совершенно иная геоморфология, - это первое, нет даже плохоньких рудных точек; чтобы предположить сэродированные месторождения, - это второе; а третье и это главное на сегодня - мощность ледникового покрова там под 50-70 м, плюс собственно аллювий - какую орду рабов надо иметь, чтобы всё это вскрыть и перетаскать бесплатно, не забывайте, что там сквозные талики и подземка не пойдёт, затопит тут же. А вскрывать 70-90 м торфов с "плывущими" бортами ещё никому не удавалось. Он переглянулся с Омельченко, тот согласно покачал головой.
   Овчинников посмотрел на сотрудников отдела, у них вопросов не было. Ольшанский был убедителен, в принципе с его выводами они согласны, а вот размашистые ресурсы Кутина надо куда-то прятать и заменять цифрами Ольшанского.
  В камералке их встретили с вопросами- ну как?Омельченко ответил кратко:
  - Как всегда! К приёмке нас сильно трясти не будут, поэтому работаем спокойно!
  Светлана Никишина затащила начальника в свой уголок и приступила к допросу, начальник обстоятельно ответил и в свою очередь спросил:
  - Светка, что ты так взыграла? Это же поиски! Твои схемы с линеаментами они проглотят и не подавятся, лишь бы в их ворота вписалась!
  - Ты думаешь?
  - Конечно!
  - Валера, ты знаешь, я только сейчас сообразила, что на космоснимках разной цветовой шкалы и их монохромных модификациях некоторые зоны, что нам вычислял Колмаков, тоже выделяются, немножко и не очень контрастно, но определённо они есть. На некоторых спектрозональных сериях даже видны полосы протяжённостью до сотни километров.
  - А что ж ты молчала, а?
  - Говорю же, только сейчас сообразила!
  - Ну-ка, давай свои линеаменты! - потребовал начальник и пошёл в свой угол, где хранились матералы по полезным ископаемым. Были среди них и мелкомасштабные схемы с разными умозрительными и виртуальными структурами, которые прямым картированием в маршрутах не выделялись. Всё объекты "От Колмакова и Максаковой" были выделены на отдельном плане и сопровождались накладками на другие сомасштабные геологические схемы и карты. Папочка хранилась отдельно ото всех и рядовые исполнители происхождение этих материалов не знали - таковы требования инструкции, которую им прислал Колмаков. Светлана положила перед ним свои результаты дешифрирования, АФС и космофотоматериалы. Присмотревшись, он увидел то, о чём сказала Светлана.
  - Что бы это значило? - задумался он. Задача была нестандартной и на поверхности ответа не просматривалось. Поверхность этих зон они исходили, опробовали все сопки и долины ручьёв - ни-че-го!
  - Светлана! - в раздумье сказал он и обернулся к ней.
  - Да! - ответила она.
  - Раз ты это увидела и осознала первой, то, как говаривали гранды в древние века, твоё право сеньора! Право первой ночи - твоё!
  - И что мне с этим недоноском делать? - спросила она.
  - Доносить до зрелости и родить к официальной приёмке камералки! - он оценил её кислую мину и добавил: - Светик, это же твоё! Ещё и пуповина на месте и плацента не нарушена, - он указал на пачку снимков и интерпретационных схем и накладок, - кому я это могу вставить, скажи? Они ж мужики, мужланы, разве они способны на тонкую доводку чего-то до конца? Им бы догнать и...- он сделал выразительную паузу и продолжил, - и выполнить объёмы, а там - трава не расти, нет, кроме тебя это никому не сделать, правда?
  - Ну, ты и сволочь! - покачала головой она. - Знаешь, что не откажусь и даёшь мне всё, что другим не всучить!
  - Уточняю, Светик, не могут! Они же всё это смотрели, как и ты, тут их не так уж и много, снимков-то, но ты заметила, а они - нет! Чувствуешь разницу: тот, кто увидел и понял и тот, кто не увидел и не понял! - тут он перешёл на серьёзный лад и сказал: - Поговори с Инной, да и с Сашкой тоже, они как-то на геологическом семинаре докладывали про подобное.
   В голосе начальника она уловила новую интонацию и сразу же поняла, что лучше это сделать самой, поскольку она уже в курсе и начальных ляпов не сделает. Может, там ничего и не лежит, совпадений, ложных аномалий и линеаментов в геологии несть числа и безбрежное море. Времени на всё-про всё - несколько дней и она привычно стала разбираться в малоизученных проблемах.
  После бесед с Максаковыми, Кутиным и другими геологами она перелистала кучу информационок, но так ни к чему и не пришла. Для академической науки решение подобной задачи как-то в темы исследований тоже не попадало. Свет очей Овчинников развёл руками и посоветовал обратиться к Кузьмичёву. И там ничего определённого - все советы, которые она слышала в свой адрес, не имели аппарата для реализации, это были варианты с бесконечным почкованием-двойникованием и новыми вопросами.
  К концу третьего дня она пришла к начальнику с печальными глазами. Тот был в курсе её эпопеи и чувства своего геолога в общем разделял. Но он также и знал, что поиски решения у заведомо невыполнимой задачи мобилизуют все мыслимые ресурсы исполнителя, при условии, если он уверен, что задача выполнима. Ольшанский сам не был уверен ни в чём: всё это могло быть и аппаратурной ошибкой и лабораторным ляпом обработки длинной цепочки от космической телекамеры через трансляционные сети до последней девочки в фотолаборатории, которая заговорилась с подружкой и не так отпечала эти снимки. А могло и свидетельствовать о том, что несколько выявленных месторождений в пределах этой полосы находятся там не случайно и в ней возможно обнаружение чего-то подобного ещё.
  Светлана не была загружена традиционными представлениями о металлогении и глобальных геодинамических процессах, а модные в академических кругах движения громадных континентальных плит всерьёз не воспринимала, поэтому вполне могла найти решение на обычном эвристическом уровне. Поскольку с мозгами у неё было всё в порядке, это Ольшанский знал наверняка, то что-то своё за оставшиеся двое суток она могла придумать. Ольшанский освободил её от текущих дел и оставил только вот эту злополучную интерпретацию.
  - Можешь даже лежать на диванчике дома, думать об этом и болтать соблазнительными ножками! - разрешил он Мисс Геологии свободный график на это время.
  - Нет, нет, - запротестовала она, - только не дома, они меня там съедят! Тому постирать, этому бежать куда-то и надо покормить, а третьему и вообще нужно кое о чём посоветоваться. Ольшанский уважительно осмотрел отчаявшуюся Светлану и сказал:
  - Не печалься, дева,
   Будет нам отрада,
   Вот закончим дело,
   И присядем рядом!
  Он вернулся через полчаса и принёс ключ:
  - Мадам, собирайте вещи и на выход! - она вопросительно взглянула на него, он добавил: - Одежду с собой тоже, сюда вы больше - ни ногой! Он привёл её в учебный класс по гражданской обороне, там было тихо, угол дальний, никто рядом не шумел, все пассажиропотоки по закоулкам зданий экспедиции это сумрачное место обходили. На стенах висели плакаты с ужасами ядерных взрывов, правилами поведения и прочим, что должны знать уцелевшие после тотального уничтожения всего живого.
  - Вот тебе, Свет-в-окошке, ключ, закрывайся и думай! Телефон работает, можешь звонить, куда угодно, тут прямой набор междугородки через "пятёрку" без предварительного заказа. Надеюсь, домашним ты его не сообщишь? - она покачала головой, это ей сейчас и не требовалось, а вот кое куда на материк звякнуть за счёт предприятия можно. Но не сейчас.
  Начальник ушёл и захлопнул дверь, замок щёлкнул и она осталась одна. Светлана развесила схемы собственного производства на длинном стенде. Осмотрев свою композицию, она переменила порядок сначала один раз, потом, как и любая женщина, решила сделать иначе и рассмотрела все варианты. Менять было удобно и легко, она сначала делала это из эстетических соображений, потом добавила профессиональные и, когда запал иссяк, стала смотреть на всё это безобразие просто так. День близился к завершению и она решила, что надо куда-нибудь позвонить. Порылась в сумочке, нашла записную книжку, но достойного абонента не нашла и просто позвонила Инне Максаковой.
  - У тебя проблемы? - уловила растерянность в её голосе Инна, о задании Ольшанского разобраться со странными линеаментами она помнила.
  - Да и серьёзные!
  - Может теперь могу помочь?
  - Возможно! - уклончиво произнесла Светлана, с большим трудом нащупывая себя в собственной голове.
  - Каким образом? - заботливо, как неизлечимо больную, спросила Максакова. И тут Светлана захотела поговорить с Колмаковым, просто поговорить, обычно от него исходила такая сила и уверенность, что после разговора все сомнения улетучивались, голова становилась свежей, а мысли стояли вдали и поодиночке, чтобы с каждой из них можно разобраться не торопясь и продуктивно. Так считали многие женщины, не только она.
  Она с ним работала единственный сезон сразу после окончания университета, тогда он ещё был с Максаковой в одной партии. Она поначалу подумала, что они муж и жена, так всё у них было доверительно и просто, остальные геологи равнялись на них и тоже работали спокойно и увлечённо, будто при коммунизме. Когда она во всём разобралась, то удивлялась, почему Инна замужем за Максаковым, а у Колмакова вообще жена где-то на Урале. Именно тогда она тайно полюбила Колмакова и была ему верна до самого замужества за Русланом. - Догадывался ли он об этом? - Прошло столько лет! Той атмосферы, которая была у них в партии, она больше не встречала, нигде больше не было в руководстве мужчины и женщины, которые бы занимались делом так толково и результативно. Сам Колмаков был очень сильным по всем статьям, но он никогда не спорил с Инной, если у той было мнение отличное от собственного. Он не оспаривал её предложений и не соглашался тут же, нет, он говорил:
  - Инка, в этом что-то есть, я подумаю! - и обычно соглашался с ней уже на следующий день. Она и тогда не была глупой и видела, как иногда сомневается в своей правоте Инна. И этой ночи сомнений ей хватало, чтобы протащить собственную идею через такие трубы, что от эйфории самомнения ничего не оставалось и её идея обретала то, что в ней было бы, будь она совместным продуктом. Светлана была уверена, что Инна тайная любовница Валентина, ничем другим его и её великодушие она объяснить не могла. Но потом поняла, что это стиль их отношений, любовницы у Колмакова были, но они никак не пересекались с их дуэтом, к которому позже присоединился Ольшанский. А она пришла к Ольшанскому и просто прилипла, смешав личную привязанность с производственной совместимостью.
  - Нашу партию может спасти нестандартное мышление Колмакова, у тебя есть его телефон? - спросила она таким тоном, что Максакова перестала причислять её к серьёзно больным и засуетилась. Она не терпела рядом с ним никогоиз женщин. Ревновала ко всем подряд и безумно и Светлана это наблюдала уже много лет.
  - Инна, перестань, это нужно для дела! Не сходи с ума, он там, а я здесь, опомнись! - Инна тяжело вздохнула и открыла стол, там в кипе бумаг был телефон его офиса.
  - Привет передавай! - сказала Инна, сообщив номер и проинструктировав о порядке набора с этого аппарата.
  С первого раза она его не застала, он куда-то ездил по делам и обещал вернуться к концу дня. Она оставила для него сообщение и пообещала перезвонить позже. Светлана углубилась в размышления о природе выявленного ею феномена, периодически поглядывая на заметки об этом продвинутого геологического бомонда экспедиции и прогуливаясь возле импровизированных стендов. Идеи в голову приходили самые идиотские, но ни одна не увязывалась с наличествующей фактурой. Чужие идеи тоже никак не прилеплялись.
  Рабочий день закончился и она позвонила домой, сказав, что задержится и надолго. Этого дома очень не любили и сидели голодными назло себе и в пику ей. Хватали куски, пили чай, но что-то разогреть или приготовить - это ни в коем случае и только после её прихода!
  Звонок раздался неожиданно, она подняла трубку:
  - Алло, я вас слушаю! - сказала она и вдруг отчётливо раздалось в трубке: - Усть- Илга? Это экспедиция? - Да! - отозвалась она. - С кем я говорю?
  - Светлана, это ты? - теперь она поняла, что с ней говорит Колмаков, за год с небольшим его голос забылся под наслоениями текущих забот и беспокойств, но вот раздался, какие-то два слова и она его узнала со всеми оттенками.
  - Да, Валя, это я. У меня дело, хотела проконсультироваться.
  - Одну минутку, Светлана, сначала я! Как вы там с Валеркой, ничего не поменялось в связи с его женитьбой?
  - Нет, Валя, не беспокойся, мы так же дружим и его жена здесь ни при чём!
  - А как Руслан, на повышение не пошёл?
  - Нет, Валя, ему это ни к чему, он так и остался завотделением и выше не желает, говорит, хлопотно и далеко от больных.
  - А детки, они всё так же ждут маму и сидят голодными?
  - А что с ними за год станется, вот сейчас объявили трёхчасовую голодовку!
  - А ты им локаут не объявила ещё?
  - А это как? - заинтересовалась она.
  - У нас тут есть эмансипированные дамы, в таких случаях они говорят: если вам нужна служанка и кухарка, наймите обеих на любой срок и платите им, сколько они запросят, а я уйду туда, где нужна женщина. Бесплатной прислуги не бывает!
  - И что, такая нашлась в самом деле? - с безнадёжностью в голосе спросила она.
  - Ты про женщину или прислугу?
  - Про женщину, конечно!
  - Раз говорят, значит, и в самом деле!
  - Ну, я на такой героизм не способна, - ответила Светлана и перешла к делу. Валентин внимательно выслушал, переспросил, о чём конкретно речь и после этого сказал, что посмотрит свои материалы и перезвонит, как только что-то придумает. Они попрощались, но она долго не могла двинуться с места, поражённая собственной реакцией на разговор с мужчиной, с которым ничего не было и который с ней общался не более чем дружески. И опять припомнила тот свой первый сезон и всё, что довелось узнать и чему научиться в то время.
  Домой она вернулась в состоянии некоторой смуты и выдала её за усталость. Сегодня Светлана кормила своих мужчин и занималась домом на автопилоте, Руслан тревожно посматривал на жену, которая казалась особенно удручённой и погружённой в себя. Она не стала смотреть детективный сериал, собравший у экрана всю семью, взяла книгу и отправилась в свою комнату. Почитала немножко и отложила, задумавшись о Колмакове. Она изредка обращалась к нему по разным сложным и спорным вопросам ещё в его бытность в экспедиции и всегда он принимал её вопросы как собственные и ответы на них искал до тех пор, пока вопрос не был исчерпан окончательно. Она знала, что Овчинников был не менее, если не более компетентен в этих делах, но ей было приятнее и удобнее обращаться к нему и она ни разу об этом не пожалела.
  Изучив свой нынешний вопрос достаточно глубоко, она понимала, что всё это могло решения и не иметь. Колмаков был последним, кто мог бы сказать это, чтобы она приняла на веру. Все домашние улеглись спать, а она только имитировала сон, прикрыв аппарат подушкой, она была уверена в Колмакове больше, чем в себе. Сна не было ни в одном глазу, не было и беспокойства, она просто итожила и разбирала свою жизнь, её удачи и оплеухи. И всё же приятного было намного больше. И Ольшанский был одним из таких оазисов, где можно спрятаться от рутины, она его не представляла скандалящим или в роли деспота.
  Когда Светлана стала перебирать эту связь по годам и месяцам и дошла до середины их тайного романа, раздался звонок, она мгновенно выбралась из-под одеяла и вместе с аппаратом ушла в прихожку.
  - Разбудил? - раздался негромкий голос Колмакова.
  - Нет, Валя, я не спала, - так же тихо ответила она, догадываясь, что Вика спит, она на последних неделях беременности.
  - Вот что я придумал, послушай, может, и подойдёт, а, возможно, и бред сивой кобылы, но другого объяснения этому следу и пустой геохимии по нему в голову не приходит. И он вкратце изложил свою идею. Она была простой и немного сумасшедшей. Закончив её изложение, он сказал: - Не торопись её хаять, она только снаружи такая ржавая, а внутри - сама красота и изящество. Попробуй её приткнуть к вашим аномалиям и тогда всё сложится и сойдётся, как ответ в задачнике. Светлана задумалась, осмысливая эту идею и проникаясь её глубиной и содержанием.
  - Это не полуфабрикат, Колмаков таких вещей не делает! - решила она, ещё не до конца разобравшись, но уже почуяв, что направление и методика настоящие, остальное же - дело обычного исполнительства.
  - Валя, спасибо! Ты меня выручил, как всегда в последний момент! - Как Вика?
  - Она сейчас весит почти как я и круглая, как луна! Но счастливая за двоих! - тихо, но с большим настроением ответил он.
  - Я слышала, что ты строишь дворец, это правда?
  - Пожалуй, ты права, это и вправду не дом, а целый дворец! Ты первая мои хоромы так назвала, неужели кто-то видел и рассказал? - Светлана тут же запротестовала и он продолжил. - Уже скоро переедем, дом очень большой, буду достраивать по ходу дела, недалеко Ангара, от неё всегда свежо, район тихий, Вика очень довольна! - Светлана слушала голос счастливого человека и ей казалось, что его счастье согревает и её. Вот и эту задачку он решил заочно и почти влёт, она по себе знала, что такое удача и вдохновение, когда бывала на подъёме. Эта цыганка была его удачей. Она видела и чувствовала это отчётливо.
  - Валя, береги её, такое бывает не во всякой жизни, вам обоим сильно повезло! Ещё раз спасибо и поцелуй её за меня. До свидания и удач на новом месте!
  - Спасибо, Светлана, и тебе тоже, приятно было тебя услышать! Да, Света, Инне привет, у неё есть на левом плече такая родинка, так ты ей тоже кланяйся! Ну и Валерке тоже, я уже по нему скучаю! Ладно, спи!
  
  Светлана в ту ночь спала самую малость, идея Колмакова и готовность, с которой он отозвался на её просьбу, а так же и его настроение, которое она хорошо прочувствовала, пробудили забытое и породили новое.
  Утром она проснулась, как обычно, приготовила завтрак, накормила своих мужчин и отправилась к зеркалу заняться собой. Руслан поглядывал издали, не решаясь подойти и что-то в ней взбудоражить, он ушёл, приложившись к её щеке и всё же заглянув в глаза, сыновья убежали с шумом и она осталась одна. Сегодня она не торопилась, то, что предложил Колмаков, требовало глубокого осмысления и она укладывала всё по рангам, рядам и полочкам.
  Выписывая у зеркала на лице собственные линии, подчёркивая одно и затушёвывая другое, она как бы продолжала диалог с собой по поводу задачи о тёмных полосах на космических снимках. В природе происходило так же, выискивать истинный портрет следовало под наслоениями многих процессов с движителями из глубоких недр, а потом и затейливыми ретушёрами, которые сидели на дневной поверхности. Причём, ретушёры работали постоянно, а художники глубокого заложения периодически и сравнительно недолго. Чтобы добраться до истины, нужно последовательно снять один за другим краску ретуши и восстановить то, что принесли те самые глубинные движители.
  К моменту полной готовности боевой раскраски молодой женщины в продвинутом геологическом обществе она в общих чертах уже представляла, как снимет эти слои. Она сразу же отправилась на свою временную стоянку, переоделась, потом зашла поздороваться с коллегами и забрать необходимое для сегодняшней работы. Собранность Светланы бросилась в глаза Ольшанскому, она взяла с его полки материалы по геохимии и передала привет от Колмакова.
  - И до него добралась! - восхищённо покачал головой начальник. - Молодчина, девушка!
   - Вика уже скоро будет рожать, а он готовит ей уютное жилище! Говорят, оно будет лучше, чем Ласточкино гнездо на Чёрном море. К празднику переедут. - качнула она головой. - Вот такие новости, - и ушла.
  Пролистав списки с геохимией вмещающих пород вблизи этих зон и сопоставив их с аналогичными вдали от них, а потом сделав несколько схематических реконструкций рельефа и приблизившись к возрасту движения из недр рудных золотоносных флюидов и движущей их плазмы, она получила голую схему с простым строением. Результирующий вектор этих процессов был сугубо вертикальным и состоял из ряда частных векторов, которые образовывали непротяжённые вертикальные кулисы. В принципе, это выглядело как сообщество тонких веретён, вставленных в пробитые разломами вмещающие породы. Протяжённость этих полос была десятки, а иногда сотни километров, предполагаемая глубина заложения трещин, по которым всё это богатство двигалось из недр к поверхности, исчислялась сотнями километров, возможно и больше. И всё это, учитывая дискретность свойств проводящей среды, тоже было дискретным и с чёткими границами. По идее, которую предложил Колмаков, всё дело в рангах этих векторов и их размерах. С ними-то она и должна разобраться. Пустые пространства в этих громадных рудных эшелонах обозначали неблагоприятные условия для отложения золота в тот период, когда в других местах рудные месторождения образовались. Структура, перспективная для образования месторождения, была, а золото туда не поступало. - Почему?
  Ещё раз сделав сомасштабные схемки с вертикальными проекциями этих структур различных рангов, Светлана увидела изумительную вещь, она была проста и понятна.
  - Эти серые полосы на космоснимках являли собой теневые зоны от каких-то глубоко лежащих тел, которые как бы обтекаются рудными флюидами при продвижении вверх. Она теперь всё видела другими глазами и осознала смысл этих серых и тёмных полос. Поняв механизм образования теней, Светлана стала смотреть, как проявляются в этих полосах различные этапы рудообразования от раннемезозойского до кайнозойского. И оказалось, что весь этот период та глыба, которую обтекали рудоносные флюиды, своего положения не меняла. Однако несколько раньше, в позднем палеозое, она была проницаема и сохранила на себе те чёрточки, которые характерны для этого отрезка развития полосы. Она немного поработала и пришла к выводу, что глубина заложения этой глыбы не менее 5-10 километров. Теперь осталось всё это выразить в виде формул, это оказалось сложнее, но её уже не смущало, поскольку сие было делом техники, отработанной и рутинной. Формулы только подтвердили этот эвристический вывод. - Есть! - сказала она сама себе и буквально расцвела.
  Она встала и прошлась по комнате, подошла к большому зеркалу и осмотрела себя со всех сторон, бёдра ей показались очень крутыми, а грудь чуточку увеличенной, на шее наметились складки, нужно пригладить, а в остальном очень даже ничего. Приз и звание Мисс Геология, полученный недавно, ещё грел и будоражил, на неё смотрели, засматривались и истекали мужскими соками - это она видела и чуяла всем своим существом. Критерием высоты или провальности курса акций женщин экспедиции было внимание или прохлада дам из бухгалтерии, они чем-то внутри себя собирали мужские эмоции о каждой из них и суммировали - ту, что оказывалась на первом месте, они всегда встречали заискивающими улыбками и выдавали зарплату без очереди, а то и вообще приносили в камералку в конвертике.
  После Нового года ей ни разу не пришлось занимать очередь в кассу, принимая свидетельства своего величия прямо на месте. Она сама себе улыбнулась и позволила расслабиться. Рабочий день уже заканчивался, а она даже чаю не пила. Зато чувствовала себя отлично. Начальника она встретила, загадочно улыбаясь.
  - Светка, ты что, мужиков тут развлекала? - Вся такая, будто из искор! Того и смотри пожар устроишь.
   - И как я тебе кажусь после них, после всех...- она прикинула, сколько их она могла бы сейчас свести с ума и добавила, - после девяти с половиной настоящих и блестящих?
  - А с половиной-то почему, куда остальное девала?
   - Заначка, Валерчик, заначка, чтоб потом он был уже готовенький и знающий, что нужно женщине!
   - Завязал, Светлана, а то бы из этого источника напился и упился! - искренне признался начальник. - Выглядишь, будто заново родилась.
   - И родилась, а может и заново, - сказала она и перешла к делу. Ольшанский внимательно выслушал её, а потом осмотрел все расчеты, картинки и разрезы. Задание она выполнила блестяще, пусть и с подсказками, но основное сделала самостоятельно. Держать её на рядовой съёмочной работе после такого озарения было грешно.
   - Молодчина, Светик, я рад, что у тебя получилось! Чего желает душа, требуй, пока я добр?
   - А ничего мне от тебя, старая карга, не надо, давай соберёмся после приёмки и взгрустнём!
   - Как прежде?
  - Да - ты, я, Инна, Сашка и Агушка.
   - У Агушки?
   - Да!
  
   После разговора с Ольшанским Овчинников сделал пометку в блокноте и, разделавшись со срочными бумагами, взялся за штатное расписание ведущих специалистов экспедиции. Там были незаполненные вакансии и он стал решать, как передвинуть имеющиеся кадры, чтобы тенденция к росту и повышения качества на каждом уровне сохраняла свою динамику и для всей экспедиции. В Имтачанскую партию требовался начальник отряда с опытом работы на съёмке, среди своих геологов там таких специалистов не было, нужно брать из Центра экспедиции, вопрос в том, кто согласится ездить туда с вахтами. В этом краю ещё сохранилась и рыбалка и охота, а пейзаж был далёк от лунного, обычного для золотых районов. Он пробежал личные досье на каждого из ведущих геологов и остановился на Комлеве, Никита Силантьич был постарше Ольшанского и сильно ему уступал по многим показателям, для его самолюбивой натуры и в возрасте мужской зрелости иметь перед собой энергичного и яркого начальника вряд ли удобно, он был ему незримым укором и Овчинников давно подумывал, как бы их безболезненно для Комлева развести. Для Комлева это была бы последняя песня перед северной пенсией, а Светлану Никишину можно ставить на его место старшим геологом, для неё продолжить карьерный рост в своей же партии было бы логично и продуктивно. Тем более, что сам Ольшанский и рекомендовал её к росту, даже в случае ухода в другую партию.
   - Жаль, конечно, с ней расставаться, она меня не раз выручала, но из платьица девочки на поручениях она уже выросла, теперь это самостоятельная личность и тормозить её, Геннадий Васильич, просто грех, пусть растёт! - сказал Ольшанский и нотку грусти и горечи он в нём уловил. Разлучать их в этой ситуации не было резона и замена с выдвижением Никишиной была приемлемым вариантом. Осталось переговорить с Комлевым, он сделал себе ещё пометку и решил сделать это после приёмки камеральных материалов.
   Приёмка прошла успешно, сразу после неё Овчинников провёл необходимые беседы и намеченные решения воплотились в приказы по кадрам. Никишина стала старшим геологом у Ольшанского, а Комлев ушёл начальником отряда в Имтачанскую партию. Ольшанский провёл обещанный Светлане вечер-бенефис у Агушки, окунулся в живительную атмосферу друзей и на следующий день улетел в Свердловск на защиту диплома Ксении, захватив с собой и Оксану.
  На хозяйстве осталась Светлана, она не ожидала повышения и была удивлена и несказанно рада такому сюрпризу. Ольшанский дал ей задание и она стала калифом на неделю. - Как к этому отнеслись другие сотрудники партии? В общем, положительно, немножко бузил тёмный мужской шовинизм, под её началом оказалась полная партии мужиков и ни единой женщины. Но начальником партии оставался Ольшанский и его демократическая диктатура всех устраивала.
  
  Сюрприз с приездом на защиту диплома Ксении удался на славу, молодая женщина получила столько положительного адреналина, что слегка захмелела, Оксана видела эффект от своей выдумки и это придавало ей веса и ощущения собственной значимости, которая из неё просто выливалась, отец дочь не одёргивал, полагая, что в этом возрасте положительные эмоции значимее назиданий и риторики.
  Дипломная работа Ксении все стадии обсуждения прошла с высокой оценкой и ей вручили красный диплом, единственный в потоке геологов.
  - Как тебе моё приданое? - спросила она Ольшанского, протягивая диплом с отличием. Он повертел его немного, полюбовался вензелями одного из лучших и старинного горного ВУЗа страны и ответил:
  - Мне вот это подороже кажется! - и коснулся живота Ксении. - Оксана, там лежит твой братик и поджидает встречи с тобой! - сказал он стоявшей рядом дочери.
  - А если сестра, - уточнила она, - что тогда?
  - Тогда вас будет больше и мне придётся туго! На банты, ленты и приколки хватит, а вот на остальное и не знаю, где средств добывать.
  К родителям Ксении они заехали на день, те повздыхали и проводили дочь в дальний путь на Крайний Север. Когда они летели домой, Оксана, уставшая от напряжённого ритма молниеносной поездки, уснула сразу же после взлёта, а Ксения прильнула к Ольшанскому и прошептала:
  - Ты хоть чувствуешь, что я твоя жена или уже забыл? - он внимательно осмотрел её и ответил:
  - А ты хочешь узнать?
  - Да!
  - Прямо сейчас? - В этом кресле или выйдем куда-нибудь?
  - Не сходя с места, а ты сможешь, как на Изольде? - и он выложил всё. Аргументы мужчины показались женщине весомыми и убедительными. Она через некоторое время отошла и отдышалась, посмотрела на безмятежно спящую Оксану и тоном женщины, знающей себе цену, а также потенциал любимого мужчины, сказала: - Хочу ещё!
   Она вернулась в дом, где была недолго в роли хозяйки, и отметила, что он сильно изменился, её здесь ждали - с любовью и надеждами. От прежней хозяйки осталась посуда и некоторая мебель. Остальное Ольшанский постарался сменить, сильно помогла в этом Римма, она бывала у него не однажды и хорошо представляла, что и чем можно заменить. Это ей казалось лишь небольшой компенсацией полученного от Ольшанского. Ремонт и отделку он сделал с помощью коллег и ребят из экспедиционной столярки. Из общего широкого и длинного коридора Ольшанский выделил свою часть и устроил там большую прихожку, почти холл, поместил туда кресла, диван и телевизор, книги расставил на стеллажи, которые достались от Колмакова. Получилась дополнительная комната, вполне приличная по площади и изолированная от других. Если учесть и переделанную темнушку, то жильё новой супруге показалось отменным.
  - Живи и рожай в своё удовольствие! - показывая свои хоромы, сказал Ольшанский. Ксения ничего подобного не ожидала, Оксана и здесь утаила масштабы переделки общим словом - "небольшой ремонт".
  - Боже, как здесь хорошо! - сказала она, когда всё осмотрела и устроилась на кухне в большом кресле у окна. Она не сводила счастливых глаз с мужа и его дочери, понимая, что аванс надо тут же и вернуть. Ксения осматривалась только первый день. Потом стала вникать в детали разделения труда мужа и его дочери, чтобы вычленить свою составляющую и незаметно взять всё под контроль. У мужа была важная работа, где он играл ведущую роль и отвлекаться на быт чрезмерно ему ни к чему, а Оксане нужно учиться и взрослеть, в ВУЗ она могла попасть только своим трудом, поэтому времени на пустое у неё не будет.
  Ну и не менее важным она считала поиск путей по выходу в свет его литературной продукции. Уровень товарищеского чтения и любительского почитания Ольшанский давно перерос. Немножко поразмыслив, она решила, что нужно выходить на Вику и далее эту задачу решать с Колмаковым. В Иркутск она позвонила в первый же день и поздравила Валентина с рождением близнецов, немножко поговорив с другом мужа, она услышала голос Вики. Она была примерно такой же, какой она её представляла из общего мнения о цыганке, способной на многое, но позволяющей лишь изысканное. И Ксения немножко ей раскрылась, понимая, что та должна понять её мотивы, поскольку они обе юные жёны у возрастных мужей. Об идее издания книги на материке у той уже были соображения, поскольку баллада свою роль сыграла отменно, и Вика обещала подумать, что можно сделать, не особенно напрягая мужа. Он был очень загружен и прежняя работа в экспедиции не шла ни в какое сравнение с нынешней.
  - Ксюша, я поняла, как что-то появится, сообщу, звони!
  
  К возвращению Ольшанского из семейно-производственного тура, Светлана смогла обойти все острые углы и разобраться с утробными предрассудками мужчин, Инна подсказала, как это сделать одним движением. Теперь наличный состав партии в едином и улыбчивом строю пожимал руку начальника и интересовался состоянием нового члена семьи Ольшанских. Вечером в камералку зашла и Ксения, она выглядела очень привлекательно, беременность подчеркнула нужное и затушевала второстепенное. На прошлогоднюю студентку она походила лишь отдалённо, набрав и женственности, и завершённочти, и уверенности в себе. Пожалуй, к ней нынешней не всякий осмелился бы подъехать так просто. А Светлана осмотрела её придирчивым взглядом и нашла молодую и удачливую соперницу просто неотразимой:
   - Здравствуй, Скво! - сказала она и поцеловала в щёку. Синие глаза молодой жены отозвались тут же, она тоже хотела мира.
   Свадьбу устроили в узком кругу, были на ней сотрудники партии, привычная компания Максаковой, а также пришедшие без мужей Кузьмичёва и Катя Коллагенская. Все гости и коллеги помнили прежнюю жену и выбор Ольшанского одобряли, Ксения сидела между Ольшанским и Оксаной и своего счастья не скрывала. Оксана эту молодую женщину почитала за старшую подругу и относилась к ней с большой теплотой и вниманием. Ревности в ней никто не обнаружил, хотя копали глубоко и профессионально.
  Более всех Ксения приглянулась Нине Кузьмичёвой и она взяла её под свою опеку. Вырвался на свадьбу и Николай Гаршин, случилась оказия и он прилетел с попутным бортом вертолёта, чтобы через день вернуться к себе. Валерка стоил того, чтобы пару ночей обойтись без привычного сна. Супружница Агушка ему очень нравилась и теперь, однако дальше физиологии их отношения даже не просматривались.
  Свадьба началась с обычных поздравлений, потом были подарки, главным же стала книга. Ольшанский, увидев её, растрогался настолько, что надолго потерял дар речи. Инна и Нина Кузьмичёва приняли это, как высшую похвалу своим трудам, но решили не выставляться. Книгу рассматривали, обнюхивали, пробовали на вкус и находили очень специфической, листали, цитировали, что-то комментировали, все собравшиеся знали автора давно и помнили многое в его литературной биографии, им было, что вспомнить и что сказать по поводу любого из напечатанных опусов, в общем, подарок состоялся и всеми был принят. Необычным было наличие в книге очень многих ранее неизвестных вещей, которые до поры хранились в личных архивах и тайниках женщин. Среди них были такие раритеты, что даже сам автор то восхищался, припоминая собственные мысли и эмоции того времени, то не узнавал их. Для Ксении этот шаг друзей мужа был очередным напоминанием о настоящей значимости и цене её избранника. Оксана же и так считала папу верховным божеством и книгу в подарок восприняла, как объективное тому свидетельство.
  Агния после волнующей процедуры с вручением книги сделала себе заметку об особом интересе Кузьмичёвой ко всей этой истории и, переключившись на продолжение свадебной церемонии и её участников, с интересом наблюдала за Леночкой, которая пришла с Володей и держала его на хорошем поводке. После ресторанной истории Агушка её видела впервые и заметила ощутимую разницу, хотя прошло чуть больше полутора месяцев. Леночка стала выдержаннее и казалась значительно взрослее своего спутника. - Понимал ли тот свою роль? Ощущение, что Леночка умышленно перепутала пьесы и играет совсем не то, что её партнёр, у неё не проходило. По той фактуре, которую она сейчас видела в молодой женщине, ей следовало взять в партнёры либо Ольшанского, либо Овчинникова, остальные мужчины в ансамбль явно не вписывались.
   - А может она это делает намеренно? - подумала Гаршина Улучив момент, она спросила об этом Ольшанского.
   - Это у неё вроде курсовой работы, сдаст - перейдёт на следующий курс, завалит - отчислят из ВУЗа! - ответил он.
   - А как же партнёр? - Он что, в обучении не задействован? - тот только развёл руками.
  - В декабре у неё срок высылки заканчивается, всего-то полгода и осталось, может быть, поэтому она такая, не знаю, Агушка, не знаю!
  В течение всего вечера Лена была строга и выдержана, Ксения, которая про неё узнала недавно, с неким скептицизмом смотрела на её старания: так обычно ведут себя студенты, весь семестр валявшие дурака, а накануне экзамена взявшие конспект и по нему заучившие "азы". За пределами строк чужого конспекта их знания заканчивались. Однако старания, смелости и нахальства ей не занимать - это отметили все.
  Выставочным ходом свадьба стала и для Светланы, она знала невесту лучше и дольше всех, поэтому, выходя в качестве уже первого заместителя у Ольшанского, ей следовало соответствовать своему шефу. Вместе с Агушкой она соорудила себе оригинальный наряд и выглядела достойно, кроме того она с Рамизой устроила небольшой панегирик в честь жениха и невесты из разных строк жениха. Сашка подыгрывал, а они с Рамизой пели. Получилось отлично и обеим дамам досталось от невесты по признательному взгляду.
  Катя Коллагенская смотрела на молодую жену Ольшанского, вспоминала счастливую подругу Колмакова и по-белому завидовала обеим, её такая участь миновала, хотя в остальном вроде всё похоже: и второй брак у жениха, и пятнадцатилетняя разница в возрасте, и двое детей в прежнем браке мужа. За минувший год из троицы Максакова-Колмаков-Ольшанский оба мужчины сменили жён, она не сомневалась, что вскоре к ним присоединится и женщина, вопрос лишь во времени и обстоятельствах. Слишком заурядно выглядел Саша Максаков рядом с этими корифеями Золоторудной.
   Изо всей компании только Агния не терзала себя сомнениями: что делать и как быть? Привычка к малому и умение выжать из него максимум помогали поддерживать вполне приличный уровень при реальных возможностях. Теперешнее положение её немножко раздражало, но в роль жены двух мужчин она уже вписалась, играла её профессионально и без сбоев, работа её радовала, результаты она видела налицо, собственная причастность к судьбам Рамизы и Гали давала некую отдушину для сердца, явная удача дочери по адаптации к городской жизни и успехи в учёбе и на студенческой сцене придавали гордости и вообще она стала чувствовать совершенно свободной женщиной. И она точно знала, что свободной нужно быть лишь для себя. А жён для двух мужей, как она полагала, очень много, только они не любят публичности. На её математический взгляд их число примерно 20-30%, кто-то упокаивался на виртуальных изменах, а кто-то жил на всю катушку, добирая на стороне недополученное в официальном браке. Про мужчин она такую оценку дать затруднилась, поскольку глубина их приработка на стороне была меньшей, но числом леваков они женщин превосходили намного. И немногие искали любви, в то время, как для женщин именно она была главным двигателем.
  Как-то Овчинников спросил её:
  - Ты счастлива, ты свободна, тебе нравится твоя жизнь?
  - По-порядку? - Счастлива? - Да! Свободна? - Скорее, да! Моя жизнь мне очень нравится, а тем, что она даёт, я довольна!
  - А что не нравится тебе, дорогуша? Или ты всем довольна? - Агушка покачала головой и развела руками, может ли женщина чем-то удовлетвориться полностью? - Никогда!
  - Женщина, за которую не стыдно, у тебя есть? - в свою очередь спросила Агушка.
   - Да!
  - Заботиться о ней тебе нравится? - Да, я это вижу по твоей расплывшейся фотографии! - Ты свободен с ней заниматься, чем угодно и сколько угодно? - Ну, конечно же, да! Она хочет того же и сама подбивает сбежать с уроков и ты делаешь это с удовольствием, потому что она свободна делать это по собственному произволу, но всегда учитывает твоё настроение. - Нравится ли тебе такая жизнь? - Ну-ка попробуй сказать - нет? Вот видишь, и здесь - да! Я знаю, Геша, тебе тоже хочется покапризничать, что ж, давай! Теперь твоя очередь.
  И он поймал её на слове, а она вкусила в полной мере всю глубину погружения в его сущность. Это было и страшно и больно. Он немножко страховал, но лишь символически: всё же, это его, а не её каприз...
  Агушка немножко жалела Инну. У той для дамских фокусов и пространства и времени было значительно меньше. Сильно мешала этому и погружённость в работу, она тащила воз, доставшийся в наследство от Колмакова и питала надежды, что это ей воздастся. Глядя со стороны и издали, Агния считала, что Инна имеет на то основания.
   Мужички из партии Ольшанского в таком цветничке из ярких женщин бывали нечасто и с удовольствием воспользовались случаем. Ни Рамиза, ни Наташа, ни Лена, ни Агния со Светланой и Инной не дали забыть об их мужской сути, а Оксана смотрела во все глаза и мотала на ус. Отец её предупредил:
   - Все они при жёнах и подругах, глаза выцарапают, ежели позаришься на их имущество!
   - Папа, я же понарошку, а потом, говорят, на чужих свадьбах детей не бывает, правда?
   - И кто же тебе эти гадости говорит?
   - Папа, разве это гадости? Это мужские остроты и говорят их, чтобы смутить женщину, разве нет? Но, поскольку я это уже знаю, то меня не смутить. Логично? - отец кивнул. - Папа, а у тебя классная жена, она лучше всех этих дам!
   - Ладно, - догадался отец о причине сговорчивости дочери, - чего-то хочешь, наверное, признавайся!
   - Я всего-то один разок, можно?
   - Что один разок? - насторожился отец.
   - Мужчин я трогать не буду, а только одну дамочку подзаведу. Самую малость, чтоб не воображала, можно?
   - Кого? - спросил он, хотя уже догадывался.
   - Вон ту, что в строгой юбочке и блузке из гипюра, - указала она на Леночку.
   - А если она не поймёт и врежет из самых лучших воспитательных соображений? - Ты же её совсем не знаешь! - холодно заметил отец.
   - А что - может? - удивилась дочь.
   - И не задумается! - так же прохладно процедил отец, не желая иметь дело с переэкзаменовкой, до сих пор у Лены всё и так шло проблемно, а дочь могла поставить Лену в нестандартную ситуацию и кто знает, как та из неё выйдет.
   - М-да-а! - протянула дочь, ей так хотелось пощекотать задаваку. Она чуть поостыла, но глаз с Лены не спускала. Папу она понимала с полунамёка, иногда бывали и разногласия, но они не выбивались из рамок парламентской свободы. - Нельзя, так, нельзя!
  Но если для Оксаны папа был указ и последняя инстанция после бога, то на Агнию управы нет никакой. Ей тоже захотелось ковырнуть защитный слой экзаменуемой и в очередной раз проверить Леночку на соответствие. Она это сделала у всех на глазах и с такой лёгкостью и блеском, что Леночка оторопела.
  А произошло вот что: Агния взяла в оборот Володю и после нескольких эскапад так его очаровала, что тот не выдержал искушения и поцеловал её руку. Ольшанский и Овчинников внимательно следили за ней и признали, что она всё проделала блестяще. Гаршин с удивлением наблюдал за женой, которая откровенно кокетничала с молодым человеком просто так, из любви к искусству и, если бы рядом с ним не было Леночки, то и он бы не понял причины. Но Леночка была рядом, что называется, дышала ему в грудь и он видел, как повело её хорошенькое личико, когда Володя Ремезов вежливо приложился к его жене.
  Агния искоса отметила эффект, произведенный на Леночку, и осталась довольна. Распахнутых глаз собственного мужа она вроде и не заметила. Перестрелку глаз остальных гостей, наблюдавших за этим, он видел лишь частично, но и этого хватило, чтобы сложить "два" и "три". Когда Гаршин пригласил Леночку потанцевать, она немножко отошла и даже стала кокетничать.
  - Ну, ты, Агушка, и сука, ну, ты и стерва! - подумала Леночка, умело задевая грудью своего партнёра. - Ни одна блядь с мужиками до такого не допластается, чтобы у них отовсюду текло, а она даже не пообещала! - Вот это класс! Видно, у неё порода такая, а тут учись-не учись, всё одно в двоечницах будешь!
  Эта мысль, к собственному удивлению, её как-то взбодрила и сняла напряжение. Она взглянула на красавчика-партнёра: понимает ли он, что вытворяет его жена. Тот мягко шевельнул рукой её плечо и улыбнулся, видно, понимает, но с ней не заодно. - Свободная художница, мне бы такой стать! Может к ней в ученицы пойти, а?
   Для Ксении манёвры женщин были не очень интересны, она постепенно входила в круг друзей мужа и внимательно присматривалась к ним, скучных особей не отмечалось и это радовало. Как и сам муж, который хорошо смотрелся на их фоне и заботился о ней, улавливая малейшие нюансы её настроения. Внимательно следила за ней и Оксана. Теперь, когда Ксения перешла в новое для себя состояние, ей надлежало распределить свои силы надлежащим образом. Вокруг мужа вращались такие женщины, что зевать и на диване лежать было очень опасно. Примеров для сравнения было достаточно, поэтому ей предстояла доля непростая и несладкая. Пожалуй, лишь Нина Кузьмичёва была ей и понятна и неопасна, даже Инна Максакова как-то странно дистанцировалась от неё, она уловила в этом что-то из обычной ревности. Ксения не забыла и осенней сцены, которая произошла с участием Кати и при явном попустительстве остальных женщин этой компании. Была и Римма, которую ему не забыть ни за что. Когда она разглядывала своих гостей и размышляла о собственных проблемах уже вскоре, к ней подсела Нина Кузьмичёва и в обычной бабьей беседе успокоила, а потом и вообще вселила уверенность:
  - Весь этот бабий парад ты, милая, в голову не бери! И музы и бляди у мужиков есть всегда - такова их природная суть. Но, отгуляв и отыгравшись, они всегда возвращаются в тихую обитель отдышаться и отогреться. У твоего Валерки - это семья и ты хранительница тепла в этом очаге. У него был широкий выбор, уж поверь, я знаю многих претенденток. Однако он выбрал тебя - молодую, свежую и чистую. Мы все видим, как он упивается тобой - Ксюша, сделай так, чтобы твоё было самым чистым и он от тебя никогда не оторвётся. И тогда всем этим музам от него достанется самая малость - то, что с тобой у него не в ходу. Ты же умная девочка и знаешь, что мужик без свободы дуреет.
  - И уже никто из-за угла не объявится и в подоле его ребятишек не принесёт? Глядя на всех этих дам, я боюсь, что такая может и объявиться.
  - Если принесёт, не отрекайся! - Валерка не мог сделать это от скуки, значит там был сюжет, который и должен быть с таким финалом. Ни одна из его пассий, кроме Шуры, проглотить его не хотела, всем им нужно лишь одно - согреться! - Скво закрыла глаза и вздохнула: всё оказалось гораздо сложнее того, что она представляла. И ведь он ни в чём не таился, а она избегала иллюзий и прочий неясностей. Однако они где-то, а она его жена! И Кузьмичёва показала эту разницу просто и убедительно.
  Уже около полуночи гости стали прощаться и все опять собрались около пачки авторских экземпляров книги, вот тут-то Инна и сказала:
  - А теперь, милок, надо поставить парочку автографов, - и выложила несколько книжек и своих заготовок текстов. Ольшанский сел за стол и, устроившись поудобнее и найдя ручку с красивой пастой, стал писать автографы. Инна в это время взялась за телефон и вскоре сообщила, что подойдут несколько человек, чтобы получить книжки от самого автора. Люди, судя по фамилиям к авторским подписям, ему незнакомые совершенно. Инна про конкурс в ресторане так и не дозналась и только выполнила просьбу Лизы, которая обещала подойти. Она пришла одна и из группы остальных поклонников не выделялась. Ольшанский вручил каждому книжку, называя их по фамилии из закладки в книге. Лиза преподнесла ему сюрприз и оставалась неузнанной до последнего момента: фамилия у неё Андрис, инициалы "Е.А.", не понять: мужчина или женщина. Он назвал эту фамилию и она вышла из тени, довольно улыбаясь произведённому впечатлению. Мог ли Ольшанский не отметить продуманности её шагов?
  - Эта книжка у вас не будет пылиться на полке, надеюсь? - спросил он, протягивая изящный томик стихов.
  - Думаю, нет! Но ей бы хотелось, чтоб рядом стоял и следующий выпуск, муза рядом, вы в форме, за чем дело?
  Ольшанский взглянул на Ксению:
  - Слышишь, жена? Кухню и хозяйство - в сторону, пора приступать к обязанностям музы, народ ждёт! - Сможем? - муза осмелела и вошла в образ Скво, знающей и умеющей всё:
  - Гостей проводим, детей уложим и начнём!
  Лиза взглянула на Агушку, та была приветлива и не более, они раньше вроде и не встречались и незнакомы. Этот жест Агушки показал Лизе, что у Ольшанского всё высшего качества, друзья в том числе.
  Когда гости разошлись, было ещё не поздно и Оксана стала подбивать взрослых заняться подарками. Ксения с удовольствием присоединилась и остаток времени до сна они разбирали и раскладывали всё это по квартире. Ксении нравилась непосредственность Оксаны, в ней так и светились чёрточки отца, она этого не замечала, Ольшанский тоже, а ей было приятно наблюдать в падчерице черты мужа. Она выждала, когда Ольшанский забрался в ванную, чтобы смыть с себя сорок грехов перед "брачной" ночью, и притянула Оксану к себе:
   - Ты так на него похожа, удивительно! - и та отозвалась на чувства молодой женщины. Она увидела в глазах Ксении любовь в её чистом виде, мать такими проявлениями не баловала, и к отцу и к ней с братом она относилась ровно и без подобных эмоций. Интимная часть отношений родителей всегда была за кадром, а здесь и отец и Ксения не стеснялись взаимной тяги и вовлекали её в свой круг, где для неё всегда было и место и время. Ксения сразу же стала её ближайшей подругой и у Оксаны не возникло сомнения в том, что жена отца отнимет у него часть его любви. У них состоялся разговор, Ксения объяснила Оксане, что именно объединяет её и отца и убедила, что их женские и семейные интересы нигде не пересекаются.
   - Я люблю твоего папу, ты уже всё понимаешь и знаешь, что у мужчины с женщиной всегда есть взаимная тяга. Женщина обычно принимает мужчину со всеми его причиндалами, как и он её. Так вот, и ты и Олег - это дети моего мужа. Многое от родителей уходит к детям без возврата и остаётся в них навсегда. Глядя на тебя, я в этом убеждаюсь каждую минуту - ты его дочь. Поэтому я люблю тебя, как его продолжение и принадлежность. Потом, возможно, всё это перерастёт во что-то другое, но сегодня это выглядит вот так! Мы с тобой любим одного и того же мужчину, тебе он отец, а мне муж. Я думаю, мы должны доверять друг другу и дружить, потому что мы одна семья.
  В том, что это не пустые слова, она получила подтверждение в первые же дни, доверие и доверительность стали главным в их отношениях и значимость этого Оксана тут же почувствовала на себе. Поэтому желания отстоять исключительные права и приоритеты на отца у Оксаны не возникло, того, что она имела теперь, раньше была лишена напрочь и поэтому приняла новую жену отца без колебаний.
  Со своей стороны Оксана сравнивала Ксению с другими знакомыми отца и находила её намного привлекательнее других и одобряла этот выбор. Леночка была ровесницей Ксении и очень интересной девушкой, но уступала ей по всем статьям, особенно это стало заметно после небольшого розыгрыша Агнии Гаршиной. Однако она отметила характер и выдержку, с которыми та перенесла не такую уж и невинную шутку взрослой дамы, и даже мысленно ей аплодировала.
  
  ПРОЕКТ МНОГОВЕРШИННЫЙ, продолжение с Гревиным -
  начало апреля-середина мая 1989.
  
  Прежде чем приступить к набору труженников на промывочный полигон, Колмаков просчитал все затраты по материалам, расходам на изготовление и транспортировку промывочной техники до места своего запечатления многими камерами, взглядами и объективами. Вероятность попадания в прессу информации о сохранившемся лагере в тайге, да ещё с такими традициями после такой рекламы была достаточно высока и он решил, что на этих расходах экономить не следует. Он взял чистый лист бумаги и туда вынес всё: и схему полигонов, и жильё для туристов, и места проходки первых заверочных канав, и положение вышек вокруг полигона, чтобы это впечатляло. Потом вернулся к главному элементу своего продукта - художественному впечатлению, именно от него зависела плотность потока туристов и длительность интереса к нестандартному зрелищу.
  Количество молодых и здоровых людей на ручной подаче песков к промывочному агрегату могло быть около 7-10 человек в одну смену при кольце для ручных тачек от бульдозерного навала песков и до загрузочного бункера около 100 м. Сама загрузка составляла пять секунд, бег с полной тачкой на 40-50 м - 15-20 секунд, разгрузка три секунды и возврат на загрузку ещё 20 секунд, всего получалось около минуты на один цикл, при ёмкости тачки в две ендовки и продолжительности смены 10 часов с двумя часовыми перерывами на обед, полдник и отдых получалась производительность до 500-600 циклов или 20 кубиков на одного бегуна в смену, всё их звено даёт 200 кубов в смену или 400 в сутки, для глубоконаполненного шлюзового вашгерда с бульдозерной подачей больше и не получалось. Но у их самопального промприбора затраты на единичку промывки объёма песков были значительно ниже, а производительность не ухудшалась, более того, улавливалось почти всё золото, в том числе и тонкое, что позволяло с одной стоянки иметь на 15-25 % золота больше, чем обычным вашгердом или другой стандартной промышленной установкой. Уборка эфелей и галей из-под прибора производилась бульдозером во время съёмки, к этому времени подгадывали доставку пищи для остальной части бригады, поскольку на съёмке заняты только двое ИТР.
  Общий намыв или неотход для списанных с баланса россыпей считался по факту и благополучие второй и третьей промывки зависело от качества самой первой. По прикидкам от агентуры по этим делам, россыпь отработана так себе и взяты самые сливки по осевой части россыпи, добивка по коренным и вовсе никакая, поскольку обошлись без ВВ и утлыми бульдозерами. По прикидкам Колмакова и мнению Куприянова за сезон взять можно около 40000 м3 песков и при правильном подходе к работе это даст 100 кг металла. Он на эту цифру ориентировался и она в общем балансе доходов значила прилично, поскольку тут шла нормальная валюта, а не сомнительный бартер. С себестоимостью грамма металла тоже предполагались плюсы, поскольку закладывалась высокая производитедльность изначально, а цирк с тачками вытекал из многих вещей, в том числе и цене и надёжности техники для промывки, тачки и парни по бегункам были рентабельнее аренды техники на самом полигоне. Своей техники у них нет, а аренда вместе с затратами на ремонт и восстановление после сезона минувшего могла загнать в гроб.
  Заработок у всех занятых получался вполне приличным даже по старательским меркам. Однако, плюс ко всему, здесь был ещё и фактор театра: караул на вышках, колючка вокруг полигона, ворота с вооружёнными часовыми в фуражках с красными околышами и прочим, что должно играть на создание иллюзии золотодобычи во времена, поминаемые ныне недобрым словом. Именно театр и был одним из средств зарабатывания на геологоразведку и его режиссуре Колмаков уделил очень серьёзное внимание: костюмы и декорации, а также реквизит были выполнены в точном соответствии с оригиналами из времён войны. В жилых бараках, куда вход посторонним заказан, будут нормальные бытовые условия, но внешне со стороны - это зона ИТЛ со сторожкой для охраны, прожекторами по ночам и злобным лаем собак из собачьих будок. Артисты на вышках посменно меняются с теми, что гоняют с тачками по кругу. Когда всё было рассчитано и согласовано с председателем артели, Колмаков приступил к самому тонкому моменту - набору "артистов". Туда очень подходили студенты, отслужившие в армии и имеющие привычку к физическому труду, а также нормальное физическое сложение с отменным здоровьем.
  Тишин имел связи везде, в учебных институтах тоже. Набирали с некоторым запасом по количеству, чтобы не маяться, если кто-то выйдет из строя или психологически сломается. После отбора тридцати крепких и здоровых ребят им изложили только прямые обязанности по промывке, остальное решили приберечь, как коммерческую тайну, и ознакомить с этим уже на месте.
  Закупка спецовки для них тоже проходила в условиях секретности, это были чудом сохранившиеся на складах ГОКов, наследников разведрайонов ГУЛАГа, настоящие комплекты той спецухи, которую использовали в лагерях. До заезда на место в начале-середине мая студентам предстояло сдать экзамены досрочно, тут они могли понести первые потери и Колмаков внутренне напрягся, ожидая от этих здоровячков чего угодно. Однако ребята оказались вполне самостоятельными, выбрали старшину из бывших сержантов и тот держал его в курсе всех успехов и проблем, которые они решали без его вмешательства. К нему же на все ознакомительные занятия они ходили систематически из соображений обязательности и чтобы на их место не взяли других - зарплата обещана хорошая и такую возможность никто терять не хотел. Был конкурс и Колмаков отобрал лучших, оставив в резерве кандидатов, если вдруг кто-то отсеется, но попавшие в список вываливаться из обоймы не хотели категорически.
  От согласований и разных договорённостей у него голова шла кругом, причём, напряжение всех дел шло по нарастающей. В это же время он строил свой дом. Так что к ночи он падал пластом в мягкую постель, обнимал Вику, вдыхал её аромат, чаще всего тут же и засыпал и спал, не просыпаясь, до самого утра. Ни кошмаров, ни голубых или розовых видений в его памяти к утру не оставалось.
  Надо сказать, что чередование умственных и нервных нагрузок снимало стрессы и разнообразило жизнь: если бы это были только хлопоты по деловым проектам и особые заботы по Многовершинному, он бы долго не выдержал. Вика это видела и не тянула одеяло внимания на себя. Хотя иногда изнывала от жажды покапризничать, этот женский феномен терзал её без ощутимых результатов - она не поддавалась. Но и Валентин не забывал, чья она женщина, чей плод носит под сердцем и как может одним только присутствием успокоить его душу, избавить от ожесточения и окаменелости.
  Вика занималась в строящемся доме своими делами, она переносила контуры их домашних намёток с бумаги на натуру и они вместе решали: тот ли эффект или надо ещё подумать. Иногда она выполняла функции статуи и что-то придерживала, пока он прыгал снизу наверх и там перехватывал и закреплял сначала эскизно, а потом и намертво. С ней можно перемолвиться словом, иногда они что-то обсуждали, распиливая или проколачивая простенки и перегородки. После бумаг, компьютера и умных разговоров с Петюней и его компанией Вике в течение рабочего дня требовались движение и физические нагрузки - на реконструкции дома она их получала сполна и в любых конфигурациях. Присутствие рядом Валентина было дополнительным стимулом, в нём она черпала бесконечную энергию и силу.
  Ужинали они на семейной стройке, Вика приспособилась и готовила что-нибудь быстрое и простое, благо вода в доме была постоянно, можно и посуду помыть и ополоснуть кое-что из деталей. Но самое главное - она привыкала к дому, его стенам, вживалась в его запахи, осваивалась с новыми для себя обязанностями оператора бойлерной и ей нравилось быть хозяйкой и видеть, как подчиняется твоей воле пламя в топке, как вода нагревается до нужной температуры и не более. И она хозяйка всего этого! Она иногда повторяла это слово про себя по слогам, чуя новое состояние и странные ощущения: она ни от кого не зависела, ей не могут испортить обои соседи сверху, подтопив водой из худого крана, совершенно наплевать на пьяниц из котельной, которые в загуле могут разморозить батареи во всей округе, её не смущает входная дверь в подъезде с выбитыми стёклами и сорванными петлями, да и сами подъезды с исписанными и исчёрканными стенами - ничего этого не будет, а будет собственная калитка и ворота, за которыми и стёкла и стены всегда будут зависеть от её забот и трудолюбия и ни от кого больше.
  Валентин оборудовал диванчик, на котором они валялись после кофе и обсуждали, что и как лучше сделать для детской комнаты, чтобы не переделывать по мере взросления детей. Или о большой гостиной, где должна быть устроена оранжерея с домашними цветами во весь размах двух этажей и части мансарды и многое другое. По мере приближения к новоселью Вика тяжелела, а дом всё более и более приближался к некоему эталону, в который они оба иногда боялись и поверить. Валентин - потому что ничего подобного по сложности и изыску не строил, а Вика - потому, что сама не строила никогда. Гревин, который периодически приходил им на помощь, убедил их не рвать жилы и просто наметить дату переезда, а что будет к тому времени, то пусть и будет, остальное можно доделать по мере готовности и не торопясь.
  
  НОВОСЕЛЬЕ. КОЛМАКОВ-ВИКА-ЛИЯ-МАША 25.04-10.05.89
  Сыровато, много слюней, убрать наукообразие и чётко обозначить границы персонажей. Всех!
  
   К середине апреля в доме окончательно поселился жилой дух и уже можно думать о переселении, но Валентин не торопился. Он заканчивал основные линии дома, приблизился к стадии доводки, чтобы затем только завершать и делать это не торопясь и без особой спешки и напряжения - вся эта эпопея оказалась слишком тяжкой. И решил всё же выдержать и черновые работы на потом не оставлять. Да и были другие дела по дому, где одни работы вытекали из готовности других.
  Ещё в феврале он нашёл агронома по приусадебному хозяйству и попросил помощи, тот осмотрел двор и сделал схему обустройства газонов, клумб, грядок и прочего, в теплице он порекомендовал в этом году ничего кроме растений в горшках не сажать и заменить землю полностью вместе с прогнившими коробами. В конце марта две машины с почвенным слоем преобразили территорию двора и Колмаков, определившись со всеми работами и уже зная свои возможности, назначил дату переезда и новоселья - перед майскими в последнюю среду апреля. Мебель Вика хотела иметь по собственным эскизам и он с ней согласился. Они придумывали идеи, рисовали эскизы и чертежи, а один умелец её изготавливал. К переезду было готово не всё, но это их не смутило и новоселье было с частично обновлённой мебелью. Ничего из старой они не выбросили, поскольку нужно было чем-то заполнять шесть жилых комнат, холл, прихожую, гостиную и прочие помещения, где поначалу красовались голые стены с обоями одного стиля, но разных расцветок и рисунков. Когда всё уже было готово к окончательному переезду, Колмаков сказал Вике:
  - Мой кредит выбран досуха, надо отправить деньги Лие. - Имя Лии в их новых ценностях было неприкасаемым и Вика без слов выложила свои сбережения, а он тут же ушёл на телеграф. Пришёл усталым донельзя, но спокойным. Теперь его ничто не мучило. За время строительства Вика постигла главное в жизненных ценностях Колмакова - это был прагматизм удивительного романтика. Ему хотелось, чтобы даже выключатель в спальне выглядел так, чтобы от этого улучшилось настроение. И он заглядывал ей в глаза, перемещая положение этой точки с прерыванием электросети. Только увидев нужное, Валентин делал пометку на стене. Они сблизились во многом и ей нравилось, когда он с удовольствием выслушивал еретические идеи и вместе с ней в них разбирался, то восхищаясь, то удивляясь и ни разу не высказав насмешки или неуважения.
  - Может быть, так только поначалу? - подумала она, но тут же отбросила эту мысль: разбираться в причудливых логических и математических хитросплетениях ему нравилось всегда - это доставляло удовлетворение от использования логического аппарата. Если же мысль была нестандартна, то она нравилась ему особенно и он всматривался в неё, пристально исследуя закоулки и изгибы. Она неоднократно замечала это, тесно работая с ним в рамках научной геологической программы, а также в повседневном общении. И любая её мысль, если только Вика не опускалась до банальностей, встречалась Валентином должным образом. То есть, Вика гарантировала его интерес до тех пор, пока что-то представляет из себя, как мыслящая женщина и не менее того. Она слышала от его знакомых, что в Усть-Илге все эти симпатюшки с обалденными ножками и завидущими глазками далее его постели не продвинулись. Да и там надолго не задерживались.
  Колмаков хотел видеть в ней человека и женщину одновременно. В такие минуты он просто закрывал глаза и покачивал головой, как бы не веря себе, что такая птичка может быть доверчивой и почти ручной. Вика это хорошо чувствовала и совершенно отчётливо представляла, что и кто она для него. Если поначалу она видела в его отношениии к себе некую проекцию мира с центром в лице другой женщины, то теперь Лия оказалась очень далекой от центра их вселенной. Она видела, что он их сравнивает, но теперь это были другие сравнения - он просто убеждался, что не ошибся.
  Валентин смог увидеть в ней смысл жизни и объект поклонения, причём, её тело было только на вторых или третьих ролях. Погрузневшая, она не перестала быть желанной - это Вика чувствовала всеми фибрами души и тела. Она доверялась ему во всём, понимая, что он иногда умалчивает о вещах, ненужных ей или болезненных и неприятных, поэтому не допытывалась о причинах недомолвок, поскольку лжи в его словах не было никогда. Оснований для сомнений в собственном будущем, даже в нынешнем положении гражданской жены у неё не было, в Валентине она была уверена более, чем в себе. Теперь ей страшно было представить, как могла обернуться её жизнь, если бы она сама не напросилась в ту поездку в Усть-Илгу.
  После двух дней отдыха Колмаков начал тихий переезд. За несколько дней до этого Вика спросила его об их нынешней квартире:
  - Как думаешь, что с ней делать, может, сдать кому-нибудь?
  - Не знаю, это же твоя квартира, ты её выстрадала всей своей тяжкой и беспросветной жизнью в повиновении маме, потом мужьям, Тишину и тем, кому удалось прорвать твою оборону. Вика, ты заслужила собственный выбор и вольна с ней делать, что угодно! - Вика слушала, подперев щеку и наслаждаясь звучанием мужского голоса. Чтобы не спугнуть музу дифирамбов, она замерла и только чуть заметное дыхание говорило о том, что она здесь, а не на небесах. - Птенчик ты мой невысыпающийся, у тебя ещё нет забот о детях, они возьмут нас в полный оборот и сегодняшние проблемы покажутся просто шутейными, поэтому сделай так, как хочется твоей душе и щедрому сердцу. Даже, если подаришь тайному любовнику или одному из мужей - это будет твой жест. Я уважаю твою сущность - делай, что хочешь!
  И что могла сказать после такого спича современная женщина? Во всяком случае - не соревноваться в красноречии! Она понизила планку до уровня бытового обсуждения и решила, что так будет лучше:
   - Валя, меня волнует судьба моей бывшей квартиры. Теперь у нас есть собственный дом и я хочу, чтобы ты в судьбе моей бывшей принял самое активное участие. Мне это нужно, понимаешь, я хочу себя чувствовать с тобой на одном уровне и этот жест с твоей стороны -признание нашего равенства. Я твоя женщина и ничья больше. Ты мой мужчина и ничей больше! Не я тебя захватила или ты меня соблазнил, нет - просто мы уже не можем не быть вместе, ведь так? - Колмаков охотно подтвердил и плотно прильнул к её телу, вкушая его запах и тепло и, идущее изнутри, нечто, свидетельствующее о последних денёчках дозревания сокровенного плода. - Говори, душа моя, я слушаю!
  Вика хорошо ощущала и тех, кто не давал ей покоя внутри, и сильные руки мужчины - это располагало к щедрости и откровенности и она продолжила:
   - Я хочу, чтобы решение об имуществе было совместным, я хочу делать ответные шаги таких же размеров, понимаешь, очень хочу и уже давно. Но как-то не сложилось, а вот теперь самый раз: мы должны с чего-то начать, так начнём с этого!
  Составили список вариантов и стали перебирать. Она их имела множество и он сразу запросил пощады:
   - Давай сначала решим принципиальное, а потом перейдём к деталям. Первое: сдаём в аренду под выручку или в хорошие руки за символическую плату? Голосуем первое. - Так, двое "против", значит не проходит. Второе предложение: голосуем, считаем - двое "за". - Проходит второе. Дальше, по поводу определения сути хороших рук. Вика объяснила и он попросил отчеркнуть их в списке. Затем по той же системе они прогнали весь список и Валентин указал на победившую фамилию. Она посмотрела и удовлетворения не получила, Валентин это заметил и сказал:
  - Может, не будем торопиться, пусть мысль вызреет? - и она согласилась.
  После переезда Вики и Валентина в новый дом Гревин остался в старой квартире и Валентин не приставал, понимая, что тому хочется собственной жизни и от тесного ежедневного общения он быстро устаёт. Гревин привык к одиночеству и осознанно не заводил семью по-настоящему, греясь то у одного, то у другого камелька, но на собственный очаг так и не решился.
  Через пару дней после переезда Вика сказала, что встретила на улице Веру Куркину. Она уехала от мужа и ищет работу.
  - Она это сама сделала? - спросил Валентин.
   - На этот раз сама! Я тебе об этом не говорила, пару раз она звонила ещё из Осетрово, жаловалась на судьбу и грозилась бросить его пьяного подыхать. Да потом опять жалела его и отходила. Но с каждым разом становилась всё более решительной и вот итог.
   - Вот тебе и ещё один кандидат в "хорошие руки", - заметил Колмаков.
   Немного поразмышляв, она сказала. - Знаешь, Валя, она наиболее достойная кандидатура и самая беззащитная, давай отдадим эту квартиру ей! - он не возражал.
  Входины назначили на следующую субботу. Первое время в новом доме было посвящено собственной притирке и привыканию к огромной площади, новым видам домашних забот и неге минуток отдохновения на веранде, лёжа в жезлонге под лучами солнца и слушая шелест листвы вокруг дома. На первых маленьких клумбах уже выбрались цветы, кустики вдоль въездной аллеи слегка зазеленели, мелкие пичуги порхали вокруг, осматривая изменившуюся обстановку былой затрапезной базы.
  Когда возник квартирный вариант с Верой, Гревин ещё не уехал и они некоторое время жили вместе. Но это было совсем недолго и вскоре Иван Данилыч, распрощавшись с новыми знакомыми, улетел с попутным бортом на место работ.
  Список гостей на новоселье обсуждали в общих чертах, не вдаваясь в мотивы приглашения каждого, там оказались и председатель артели и офицеры с жёнами и Тишин с братом и матерью, и почти весь "гвардейский" состав сослуживцев и кооператоров и, конечно же, родители Вики. Валентин до этого пару раз виделся с ними, но накоротке. Они ему показались интересными и он жалел, что так толком и не поговорил. Гостям объявили, что столов с выпивкой и закуской, как и на Новый год, не будет.
  Хозяева надеялись обойтись минимальными расходами, соорудив шведский стол и непринуждённую атмосферу корпоративной вечеринки, где будет около пятидесяти человек.
  Вика была в нарядном широком белом платье и выглядела королевой, отоспавшийся в мягкой новой постели, Колмаков тоже отоспался, посвежел и повеселел, избавившись от забот по строительству.
  К обеду все гости уже прибыли и осматривали дом и его окружение - без строительных лесов и временных перегородок он выглядел неузнаваемо, слов восхищения хозяева не слышали, но всё было и так ясно по раскрытым глазам женщин и поднятым челам и поджатым губам у мужчин. Из званых гостей не было только старшего Тишина, хотя младший брат с матерью уже пришли. Он должен вскоре приехать: так объяснила задержку мать и сослалась на вечные неполадки в автомобиле. Решили пока провести шутливо-официальную часть входин с речами и кошкой, которую взяли ненадолго и держали в бойлерной, чтобы она не вздумала охотиться за Гошей. Процедура прошла очень легко и вскоре гости рассматривали владения Колмакова в полном объёме. Первое время Гоша был в центре внимания и почти не матерился, важно читая стихи Сапфо, которые ему уже несколько месяцев внушала Вика.
  Через некоторое время, когда гости освоились в колмаковских хоромах и растеклись по ним, рассматривая всё и пробуя на зуб и наощупь, раздался гудок машины и кто-то из освоившихся гостей пошёл открывать ворота. Въехал Тишин на своём "броневике" и остановился у входа. Из машины выбрались две женщины и молодой парень. Вика краем глаза отметила, подобравшегося Валентина и поняла, что сейчас что-то будет. Открылась входная дверь и вошли Лия, Маша и Димка, а за ними и Тишин. Вика догадалась, что они только что из аэропорта. Ни огромный дом, ни оживлённая толпа на детей Колмакова никакого впечатления не произвели, Маша вскрикнула:
  - Папа! - и рванулась к нему. Следом направились и Лия с Димкой. Затем они остановились перед Викой, обменялись приветствиями, поздравили и пообщались с Колмаковым. Его глаза повлажнели, голос чуть дрожал, а руки не могли найти себе места. Подошли родители Вики и Валентин представил их друг другу. Маша с любопытством присматривалась к погрузневшей Вике, но от того ничего не потерявшей, о чём она ей сразу же и сообщила.
  Могло ли Вику что-то сбить с твёрдого курса и благосклонного ко всему миру настроения? - Что угодно и очень легко! Приезд Колмаковых стал полной неожиданностью и она ненадолго потеряла уверенность в себе. Но Вика твёрдо знала, что Валентин ничего не делает в угоду себе, значит в этом был смысл для обоих, а именно такой оборот продиктован обстоятельствами. Этот логический довод её привел в чувство, Маша своим свежим и затейливым комплиментом добавила положительных эмоций и вскоре она радушно обнимала Лию, с интересом, но без вины заглядывая в её светло-голубые глаза. Лия казалась вполне оживлённой и раскрепощённой леди, хотя предложение мужа, от которого не было возможности уклониться, сделало её состояние немного стеснённым. Хотя она вида и не подавала, от Вики это не укрылось.
  - Значит, - подумала она, - воевать ей и неудобно и не хочется! - это было хорошей вестью и она поставила тайной дипломатии мужа высший балл. Ничего подобного ни её прежние мужья, да и она сама сделать способны не были - сие являло собой очень тонкий и изумительный по красоте шедевр, впрочем, как и всё, связанное с Колмаковыми. Вика, осознав это, тут же обратилась в царевну и воспряла духом. И Лия и дети Вике показались доброжелательными и это её ещё больше ободрило, она поняла, что отношения взрослых в семье обсуждались и очень серьёзно: чтобы увидеть отца с чужой женщиной и не возмутиться и Маша и Димка должны многое узнать и осознать. Учитывая специфику восприятия молодых людей, сразу этого не добиться, Вика поняла, что сохранение доброго отношения детей к отцу Лия должна обеспечить прекрасным отношением к мужу, и это ей удалось выше всяких похвал. Она видела, что с Лией по этой части конкурировать не готова и её уважение к этой женщине только усилилось. Сама Лия держалась очень достойно и Вика оценила её благородство, потому что в эту минуту с ней можно делать, что угодно: настолько была беззащитна.
  Постепенно гости освоились и разбрелись по дому и двору, играла музыка, кто-то танцевал, а Вика, почуяв минуту растерянности Лии, увлекла её в дальнюю комнату. Там она рассказывала о доме, о Валентине всё это придумавшем и сделавшем, о своей работе, о видеосалонах, о продуктах на рынке и прочих вещах, которые лишь выглядели фоном, на котором одна женщина выясняла отношения с другой. Гостья отдавала хозяйке должное за мобилизацию ресурсов мужчины, о которых она и не подозревала, а хозяйка уважительно относилась ко всей прошлой жизни мужа и как бы благодарила гостью за столь дорогой подарок. Обе были достаточно умны и воспитаны, чтобы не говорить резкостей, Вика не хотела этого из принципа, а Лия уже не могла себе позволить даже намёка на подобное. Валентин во время последнего приезда в Свердловск лишил её возможности влиять на ситуацию, перетянув к себе Машу. Вика об этом знала не всё, а Лия очень не хотела выдавать свои слабости, она думала ещё побороться, пусть и в гордом одиночестве и не за главные ценности, всё же её муж того стоил. И Вика это почувствовала уже вскоре.
  За ними наблюдали и пытались угадать настроение и истинное состояние каждой. Если Вику все знали и её неожиданный роман с приезжим геологом был любопытен лишь непростым сюжетом с бурным стартом, то Лия возникла совершенно неожиданно. Первая жена даже не подала вида, что как-то реагирует на нешуточный шаг своего мужа, она приехала на праздник дома и намерения её семьи читались в поведении детей. Так или иначе, но главной изюминкой сегодняшнего дня для институтского бомонда стала коллизия новой и прежней жены Колмакова.
  - Что будет дальше и как себя проявит бывшая первая леди? - это интересовало всех, поскольку завязка прошла по классике, сразу же после экспозиции. Такого сюжета никто припомнить не мог, да и в театре уже в первом акте жёны бывшие и нынешние встречались редко. Что, спрашивается в задачке, мог значить приезд первой жены с детьми на новоселье, где новая жена уже готова разродиться? - Дамы делали круглые глаза, а мужчины вообще отказывались что-либо комментировать, настолько ситуация казалась запутанной. На происки врагов не похоже, да и по характеру их общения не видно, чтобы эти жёны ранее конфликтовали. Колмаков выглядел мужем Вики, здесь сомнений не просматривалось, дети его были на привычном для нормальной семьи месте, а их мать - гостьей на новоселье и не более того. Старшая жена не претендовала на какие-то преимущества перед младшей, но в то же время умеющие видеть понимали, что и на вторые роли старшая жена ни за что не согласится - это сулило нешуточную интригу.
  И возле Лии стало тесновато - к ней подходили, привечали, присматривались, но она была леди без пробелов в образовании и очень мило обезоруживала намёки на откровенность. Дольше других задерживался рядом с ней Николай Тишин, он ещё с первых минут общения в аэропорту отметил грустинку в её восхитительных глазах. Ему хотелось на правах близкого приятеля её мужа помочь ей притереться и проявить себя в незнакомой среде. Да и вообще леди без свиты сильно проигрывала одним только одиночеством.
  Эмма Яковлевна, имевшая виды на Николая Тишина, поначалу противилась тесному общению втроём. Однако вскоре изменила отношение к старшей жене и даже стала ей втайне сочувствовать. Эмме Яковлевне импонировала выдержка и искренняя доброжелательность этой женщины, а также удивительный шарм. Лие было безразлично мнение публики о проблемах её семьи, поскольку окружающий мир для неё существовал не в чужих глазах, а в собственном сознании.
  Эмма Яковлевна не без интереса приглядывалась к ней и замечала уйму качеств, которыми не обладала, но втайне мечтала и даже пыталась выработать в себе. Женским чутьём она улавливала, что и у Лии они не были врождёнными, понять, как она этого добилась, ей захотелось вскоре и она прилипла к гостье из Свердловска. К ним подходили её подруги и приятели, Лия со всеми была щедра и непосредственна, через некоторое время среди мужчин прошелестело что-то возбуждающее и Лия стала желанной партнёршей. Не одно мужское существо крякнуло от досады - такая женщина и теперь ничья! И не одна возбуждённая голова подумала: - Вот бы заманить! Хотя мало кто представлял, с какой стороны подступиться, однако наиболее рисковые и предприимчивые уже подбивали клинья и расставляли сети, готовили приваду и ловчие снасти.
  Дети в это время находились под присмотром и не подозревали о тайных интригах, которыми постепенно опутывалась их мама. Ну и был ещё один нюанс: Маша сразу обозначила себя самостоятельной женщиной, которая вправе на всё, что попадётся на глаза. И она сразу же назвала вещи своими именами: нет свободный мужчин, есть женщины, не сделавшие выбор! О том, какой она будет через много лет, они видели по матери этой амазонки. Маша периодически порхала под крыло отца, потом ненадолго родителей Вики, а с собственной мамой общалась на дистанции и лишь изредка, им хватало и этого. Молодёжь, особенно Петюня с Сергуней, тут же приняли её в свой лагерь и она стала осваиваться на новом месте. Маша издали наблюдала за родителями и с удивлением отметила суету вокруг мамы. Папа на это никак не реагировал, а уж он-то мамой ни с кем не делился. И она с удивлением стала наблюдать за предстоящим.
  Охота открылась сразу, стоило Тишину с Эммой заняться другими гостями. Вика наблюдала за мужскими приготовлениями, представляя, как с ними обойдётся Лия: все они были её коллегами, знакомы много лет и ей было их откровенно жаль. Но охотники этого не знали и торопливо сучили ловчие верёвки.
  - Валя, что с ними будет? - спросила она у Колмакова.
  - Ничего страшного, от этого не умирают и не стреляются! Время такое! - успокоил он Вику и загадочно улыбнулся. Свою жену он знал в разных ипостасях и насчёт её утончённых светско-боевых качеств не сомневался.
  Первым в оборот взял Лию один из недавно разведённых аналитиков Центральной лаборатории. Он подошёл с бокалом и предложил тост, она доброжелательно его осмотрела и кивнула, мужчина выпил, а Лия только смочила губы и ждала продолжения, мужчина стал о чём-то говорить, Лия изредка кивала в знак то ли одобрения, то ли согласия, то ли вежливо выжидала. Её глаза подталкивали мужчину к пропасти и с любопытством наблюдали - сможет ли он учуять опасность, ей казалось, что с этим у него явный дисбаланс. Поощряя совсем понемножку, она незаметно подвела мужчину к необходимости следующего тоста, он прозвучал, мужчина опять лихо опрокинул бокал, а она смочила губы. После этого Лия ни на иоту не стала ближе, более того, он не посмел сделать даже шутливого движения приобнять понравившуюся женщину. В глазах Лии красный цвет горел достаточно ярко и выразительно. Ситуация складывалась так, что Лия удерживала его простым способом - поощряя амбиции и давая высказаться по важному поводу.
  Слушать и провоцировать рассказчика на разжигание его темперамента она умела профессионально, вскоре последовало ещё несколько тостов с небольшими интервалами и после этого она ему что-то сказала. Мужчина стал расшаркиваться, координация движений и строй мыслей у него приняли взаимный суверенитет и независимость, а логика и осмысленность подали в отставку. Он удалился и больше к ней не приближался.
  Следующий искатель приключений был из разработчиков новой электроники, он начал с нескольких блюзов подряд, сумев не отпустить женщину к другим кавалерам, Лия и здесь смогла выдержать собственную линию, не пропустив атакующего за оборонительные порядки. Она с удовольствием танцевала. Отдав запал энергии приятной мелодии, мужчина расслабился, Лия вела его в блюзовых волнах, заставляя подчиняться интонациям и оттенкам, он прижимал её к себе, удерживая сильной правой рукой талию, а левой пробирался вглубь женской территории. Когда возникла музыкальная пауза, он не отпустил Лию и, угостив вином, поднял тост, а дальше история повторилась с тем же результатом, хватило трёх тостов и он последовал за аналитиком.
  Третьего охотника Вика почти не знала, он уже у них не работал, но вёл какую-то совместную тему и публиковался в институтском сборнике. Это был крупный и симпатичный шатен с серьёзными глазами. Танцор он был слабый, но ему это и не требовалось, его масса и энергетика обычно завораживали и расслабляли женщин, они как бы растворялись в нём и им нравилось покровительство такой явно выраженной мужской силы, обычно они льнули к нему и опускали глаза, поощряя ухаживания. Когда он сгрёб Лию в охапку и облапил двумя руками, не оставив женщине возможности для манёвра, она стала как бы частью его тела и передвигалась под музыку весьма условно, раскачиваясь на месте с небольшими шажками взад и вперёд. Обычно к концу такого танца способность женщины к осмысленным поступкам сильно снижалась и далее у мужчины проколы случались редко.
  После окончания музыки он отпустил Лию и она разыграла сценку. Очень натурально, почти не утрируя, разве что рисуясь самую малость, ну, только чуть-чуть!
  Он опустил руки и чуть отклонился от неё, а Лия осталась в том же сильно деформированном сжато-сплющенном положении, будто ещё была прилеплена к своему партнёру со сжатыми плечами и поднятыми вверх руками: одна рука чуть повыше, будто бы на плече мужчины, другая пониже, она так и осталась где-то подмышками партнёра. Голова Лии оказалась вывернута немыслимым образом, сохраняя положение качающегося маятника под мелодию затихшего блюза.
  В позе статуи из парка культуры и отдыха Лия продержалась всего несколько секунд, после чего стала приводить себя в нормальное положение, на её лице ненадолгого застыла маска, от которой опытный обольститель почувствовал лёгкий озноб.
  Лия отделилась от него и вместо вожделения мужчина увидел слабо прикрытую гримасу боли и неудовольствия.
  Всё! После такого фиаско в былые времена джентльмены стрелялись.
  Лия в полуразобранном состоянии медленно переместилась к диванчику и осторожно опустилась на краешек. Партнёр быстренько слинял и, как и предшественники, держался в отдалении. И все скептики убедились окончательно, что старшая жена Колмакова - леди настоящая и без изъянов.
  Вика прижалась к Валентину и он почувствовал, что она боится, как бы Лия в азарте охоты не вторглась на её вотчину. Он легонько коснулся её и этого хватило, она успокоилась и внимание женщины переключилось: теперь Вика стала прислушиваться к себе, плоды любви вели себя странно, то безудержно резвились и готовы выбежать на прогулку без разрешения и до срока, то паиньками кряхтели и терпели, обещая и впредь быть послушными, если она их угостит чем-нибудь этаким со стола.
  Сейчас они захотели грибочков, и не белых или лисичек, а непременно груздей, и чтобы хрустели, как бочковые огурчики. В доме ничего подобного не оказалось, для нынешних грибов было рановато, однако плоды любви природоведению ещё не выучились и требовали своего настойчиво и бескомпромиссно.
  Вика закрыла глаза от стыда и ужаса, но ничего с ними поделать не могла. Валентин узнал, у кого можно найти грибочков такого сорта и на машине Тишина ринулся выполнять капризы неродившихся созданий, о том, что их двое, они уже знали наверняка.
  Пока гости веселились, обихаживали и окружали женщин, он вместе с женой Акентьича Татьяной, съездил к одним из её знакомых, добыл и грибочки и кое-что другое на сходный случай. Татьяна решилась на эту услугу с удовольствием: ей нравился и Колмаков и его жена, и их дом, а теперь и его вторая, то есть первая жена и двое взрослых детей, ей хотелось ответить хоть чем-то за доставленные минуты неги, удовольствия в их удивительном мире. Никогда ещё поиски домашних разносолов не доставляли такого удовлетворения, подумала она, сидя рядышком с чужим мужчиной в чужой машине и чувствуя себя будто молоденькая девушка - трепетно и легко. Глядя на неё, Валентин решил, что он банки с чудесами кулинарной фантазии только донесёт до кухни, а представлять, открывать и раскладывать всё по тарелочкам и блюдцам будет Татьяна, поступить иначе - значит наступить на горло самой призывной песне своей гостьи.
  Так он и сделал. Вокруг Вики завертелись советчики и помощники, а он ушёл на другую горячую точку. Там шло оживлённое обсуждения последнего решения правительства по кооперативам. Большая часть дискутирующих считала, что ничего хорошего они не дадут, а для проверяющих и любителей утопить это дело создадут благоприятную почву.
  - О каком возрождении экономики и свободы предпринимательства может идти речь, если надо всем этим несуразным коленкором стоит чиновник? - так говорили многие и они знали, о чём говорят.
  Поскольку в русском застолье альтернативой разговоров о политике и собаках всегда были женщины, то Колмаков распорядился завести музыку и вскоре женщины растащили митингующих по парам, а потом начались массовые языческие скачки. Дискутировать больше некому и не с кем, Колмаков облегчённо вздохнул и отправился искать Вику.
  У видика в углу холла на втором этаже на диванчике сидела Надя, там крутили монтаж из известных культовых и скандальных фильмов последнего времени, кроме неё там было ещё несколько человек. К Наде украдкой подобрались чьи-то руки, прикрыли глаза и потянули к себе. Она слегка качнулась назад и сказала:
  - Митя, не мешай! - и погрозила пальчиком. От такой быстрой разгадки он обиделся:
  - Ты догадалась или что-то другое? - он намеренно выбрал жест, который могли позволить многие из знакомых Нади и надеялся, что игра в угадайку затянется.
  - Другое! - ответила она, не поворачиваясь. На него укоризненно посмотрели и Митя вежливо и извинительно кивнул. Потом наклонился к девушке поближе и прошептал:
  - А что, это, которое - другое? - она улыбнулась:
   - Ты сам! Я была в твоей рубашке на Новый год целую вечность и теперь твой фимиам со мной навсегда! - Митя, дай посмотреть эту прелесть, ну, пожалуйста! Если хочешь, устраивайся рядышком!
  Митя такие вычурные зрелища не очень любил, а Наде нравились кадры из нескольких фильмов, которые на этой ленте смонтированы самым изощрённым образом и для любителей кино были ещё одним шансом насладиться и классной постановкой, и операторской работой, и изумительной актёрской игрой. Теперь в видеобизнесе Колмакова появилась профессиональная аппаратура для редакции и озвучивания, снимались собственные вставки в видеожурналы хроники городской и региональной жизни, отдельные материалы попадали и во всесоюзный эфир - все эти технические достижения работали на имя их кооператива.
  Сюжетные ходы в этом сборнике часто оказывались вывернуты наизнанку, но, даже изменённые, они отличались большим вкусом.
  Когда, к примеру, Шерон Стоун, играющая роль известной писательницы в "Основном инстинкте", сидя в кресле полицейского управления, чуть раздвигала ноги, туда, судорожно сглотнув, смотрел один из работников юстиции и это у него вызвало замирание духа, потому что писательница не носила белья. Здесь же после этого крупного плана и предвкушения чего-то особенного из интимного места неожиданно для всех выскакивал громадный крокодил с разинутой пастью, который нападал на красавицу и оказывалось, что это уже "Клеопатра" с Лиз Тэйлор в главной роли. И так далее, через несколько фрагментов опять появлялась Шерон Стоун, но уже в другой сцене с убийством любовника, но после взмахов ножом для колки льда над окровавленным мужским телом она оборачивалась к зрителю и превращалась в смиренную Корделию рядом с униженным отцом. Сюжеты, фильмы, актёры менялись один за другим и для собравшихся это было заманчивым и желанным зрелищем. То и дело раздавались тихие возгласы: "Вот это класс!"
  Митя вскоре заскучал среди шумной толпы и вернулся к Наде, попытавшись отвлечь и возбудить, но она мягко отклонила его намёки и продолжала следить за экраном.
  - Я бы перед ним не устояла, как она может так долго сдерживаться? - в одном из фрагментов увидела вызов себе одна из офицерских жён. Митя для неё как бы и не существовал, а если и был, то не более, чем в роли фикуса.
  - Может, потому и устояла! - заметила другая женщина, натягивая на колени юбку, вдруг ставшую тесной от распиравшего её жара.
  Когда появился откровенный кадр с Ким Бэсинджер на колокольне в фильме "9 1\2 недель", звук вдруг сменился и вместо оглушительного медного звона послышался шум воды в кране, шелест ручного полоскания белья и плач маленького ребёнка, успокаивающий голос матери и переход плача в игривое гуликанье. Всё это сопровождало видеоряд с прижатой к стене актрисой с закатившимися от вожделения глазами и ритмичными движениями известного актёра, любившего её тело. Надя обалдела, другие зрители тоже. Митя расстроился и ушёл, оставив любителей заумных зрелищ.
  Когда экран потух и кассета услужливо выехала из аппарата, зрители надолго затихли.
  - Столько выдумки и немыслимых наворотов и всё ради чего? - негромко спросил завлабораторией в ядерном центре Академического института. На него посмотрели, подобного никто раньше не видел, как приниматься за обсуждение, тоже не знали - все ждали начала и оно последовало. - Извините, дамы, но ответ банален - чтобы охмурить женщину! В литературе и живописи то же самое: вожделение во всех его проявлениях - только бы добиться её расположения.
  - А вы, Пётр Антоныч, что же - без предисловий и охмурения? - Шашкой отмахали, беляков порубили, на боковую и ну храпеть? - вежливо осведомилась Динара Иосифовна. Математик осмотрелся, изучил аудиторию и выбрал нужный стиль, будто опытный мясник ножи для разделки туши.
  - Насколько я понимаю, здесь взрослая публика и она юношеские синдромы миновала. Так вот, смею напомнить: женщина до соблазнения и мужчина, охотничающий с целью её добыть - это одно, а мужчина и женщина, сошедшиеся в схватке на любовном ложе - это совершенно другое. Первая парочка кружит медленно и мягко, совершает манёвры, обоюдно скрывает намерения, сбивает с толку относительно истинных намерений и упивается безнаказанностью - ведь то, что случается потом, имеет уже другое качество и там другие критерии, да и сами исполнители танца на цыпочках переходят в другое качество, забыв об обещаниях. Во второй же паре к партнёру жалости не знают изначально и доводят до изнеможения, а то и до смерти - такова логика этих отношений. Как бы эта вторая парочка не миловалась под музыку Моцарта, всё равно когда-то для них наступает время "Полёта валькирий" Вагнера и извести и растерзать друг друга они просто обязаны. В этом же опусе естественного завершения первого варианта вторым нет! Всё только про охоту и прикормку!
  - Ничего себе прикормка! - воскликнула Тина из лаборатории КИП. - Едва живая выбралась из-под него! - вспомнила она один из эпизодов ленты.
  - Этот случай в сборнике единственный и погоды не делает, остальное, всего семь эпизодов, только по первому варианту! Приглядывание и прикормка, а это уже перекос, в жизни всё иначе, да и в искусстве без гармонии всё как-то не так! То есть, тут прямо-таки напрашивается упущенная авторами жёсткость и напор! Если прикинуть по другим фильмам, то их должно быть один к трём, то есть ещё парочка таких жёстких сцен здесь упущена в угоду слюням, - изрёк математик. С логикой здесь конфликтов не было и публика молча согласилась. Но не вся.
  - А вам не кажется, что вторая часть, та, что с животным началом, серьёзными авторами умышленно уводится с экрана? - сказала Нина Филипповна. - Я думаю, делается это, чтобы передать примат возвышенного! И выражается в виде мелких единичных векторов типа: "нравится!" и "не нравится!", которые где-то в нашем подсознании интегрируются и суммируются. И получается как бы результирующий вектор, который ни с чем конкретным не ассоциирует. Однако для общественной оценки этого феномена существует некий переводчик. Он-то и сближает людей продвинутых во всём этом и невинно-чистых. Он рисует всё многообразие наших ощущений на любом человеческом лице: и доктора технических наук, и актрисы мирового уровня, и продавщицы обычной булочной - таким вот образом природа побеспокоилась об интернациональном языке общения жестом или мимикой. А остальное понять легко и просто.
  - Поясните, - сказал мужчина-оппонент и она кивнула:
  - Вот у вас на душе хмурь и раздрай - как это описать, кроме выражения на лице?! Нигде более так ярко и убедительно эмоций не выразить - и слова ни к чему. На лице написаны главные чувства и эмоции и поэтому художники обращаются именно к нему. Если исходить из выражения глаз, то и всё последующее, в том числе и ваш второй вариант, - обратила она взор к оппоненту, - будет логической цепочкой, а тайну поведения женщины в заветные мгновения можно разгадать, как следует поняв её лицо - что там написано? - И что же написано на лицах, когда оба сражаются не на жизнь, а на смерть, чтобы доказать, что в предках у нас были самые настоящие хищники? И какая там чувственная палитра? - она насмешливо улыбнулась. - Ужастики и чудища, конечно, способствуют выделению адреналина, но это же не для "рифайнов"! - она оценивающе осмотрела дискутирующих и спросила: - Надеюсь, я не ошиблась и нахожусь среди своих?
  Вопрос прозвучал так остро, что в лагерь "рыбарей" никому не захотелось и модель эстетической гармонии Петра Антоновича положительного отклика не получила.
  - Все настоящие эмоции - результат сложных процессов в организме, их источник - соответствующие зоны в коре головного мозга: одни зоны принимают сигналы от информаторов, а другие реагируют на них. И то и другое - электрические импульсы нервной системы и головного мозга. - уточнила и развила предмет спора Динара Иосифовна. - А теперь вернёмся к предмету разговора: новому взгляду на секс в новом кино, его выразительности и эстетике. - Я врач и некоторый цинизм у меня профессиональный, извините его. Так вот: когда самец в ходе эксперимента эякулирует, то приводится в действие соответствующий узел головного мозга. И судорожное подёргивание его членов в момент опорожнения яичек - это результат сигнала из командного центра мышечному аппарату. Если в эту точку головного мозга вставить электрод, то можно имитировать эякуляцию: судорожными движениями, негой на лице, последующей вялостью, апатией и прочим - подобные эксперименты изучены и подробно описаны и даже по ТВ показывали. Ни любви, ни эякуляции не было, только сопровождающие движения, химия и электрохимия чистой воды, проще говоря - суррогат, чего вы от неё хотите, от этой сцены, какой выразительности? - обратилась она к математику.
  - Я бы выразилась проще, - не выдержала Надя, - не нужно путать естественные реакции с клиникой! - Отрезал ухо и сделал натюрморт - это взгляд, самовыражение, особое понимание мира или что-то другое? - Грубые и примитивные лица, смазанные и неровные контуры фигур, очертаний деревьев, перекошенные углы домов и полупьяных улиц - это особое мировозрение или больное воображение? - Музыка без ритма и пластики, мелодии и напева, по звуку похожая на проигрывание пластинки назад, от которой тут же раскалывается голова - это бред расстроенной психики, реакция мозга, разбитого болезнью и наркотиками или новое слово в музыке? - Одни млеют от Джоконды, другие от натюрморта с гениталиями - где же так называемое эстетство, а где, простите, дебильность?
  - Умничка! - похвалил Тиленков. - Когда мужчина наедине с женщиной, что бы не вытворяли оба, в глаза заглядывают всегда и к реакции прислушиваются тоже. Есть восторг - продолжают, нет - делают паузу или что-то меняют. Но всё это наедине и за занавеской. Пусть даже виртуальной! Такое для людей обычно, художники - обычные люди, только умеющие рисовать и передавать чужие эмоции. Так что всё естественно: про ЭТО публично с векторами и рефлекторным анализом только в специальной литературе или в особом жанре. А остальное - всё-таки тайна двоих. Потому ваш второй случай так и не стал распространённым.
  - Вот-вот, - подхватил математик, на роль Бармалея он не соглашался - с такой неповторимой и продвинутой публикой лучше дружить, однако истина дороже компромиссов и он сделал вираж, - и я о том же! Жанр особый и неповторимый. У него даже границы отсутствуют. Вот недавно это было, на Новый год, вы, Надя, тогда всех свели с ума своей эскападой. Надя чуть смутилась, он с удовлетворением заметил её реакцию, девушка не протестовала и он продолжил:
  - Так вот, там был полный и вполне завершённый комплект действа: первая часть с охотой, приглядыванием и интригой - это танцевальная миниатюра, потом откровенное наматывание эротических ощущений на кулак во время аукциона с раздеванием - это вторая часть, в самом её натуралистическом и прекрасном выражении. И гармония! Самая настоящая гармония - всего естественного пополам! Танец пять минут, торги длились чуть дольше! Мы балдели ото всего этого больше, чем от откровенной порнухи! Ото всего шёл такой запах, что мы просто обалдели! Я представляю, что чуял выигравший предмет вашего туалета! - математик так завёлся, что и остальные припомнили тот стриптиз. Он покачал головой и вздохнул. - Жаль, что не сняли на плёнку, думаю, это такое же классное зрелище, как и фильмы, что мы смотрели и теперь обсуждаем.
  Лицо Нади стало понемногу пунцоветь, но от этого она только хорошела. Она чуть опустила голову и все незаметно поглядывали на неё, припоминая детали новогоднего экспромта.
  Аргументы математика показались убедительными - Надя с Митей тогда произвели фурор.
  - Сама не знаю, что на меня нашло! - призналась Надя.
  - Тогда мы все были в нужном состоянии, вы не забыли: была "Ночь любви", мы с самого начала настроились на подобное, вытворяли самое несусветное, приближаясь к часу "Х" и кто-то обязан был сделать это, просто Надя к тому состоянию оказалась ближе и сумела нас опередить, - сказала Динара Иосифовна, припомнив раскованную себя и своё окружение в свободном полёте.
  - И вы, к примеру, тоже смогли бы танцевать на столе без юбки и колготок? - не поверила Надя. Та улыбнулась и ответила:
  - Было бы что-то из моего репертуара, а в остальном в духе ночи любви. Хотя, - она сделала паузу и добавила уже другим, совсем лукавым и игривым тоном, поглядывая на Семёна Тишина, - партнёр у вас, Надя, в ту минуту, оказался бесподобным, если бы такой же был и у меня, уверяю, я бы не удержалась! - для Нади тридцатипятилетняя Динара Иосифовна была уже пожилой женщиной и она не представляла её в роли гризетки, танцующей джигу под раздевающими взглядами мужчин и испепеляющими - женщин.
  Чтобы показать Наде, что это не шутка, Динара поднялась и медленно, поглядывая только на Семёна, стала растёгивать пуговицы блузки, обнажая свою видную и заманчивую грудь. Мужчины проглотили слюну и замерли, глядя на неожиданное зрелище. Женщина дошла до третьей пуговички и лукаво оглянулась. Мужчины только теперь перевели дыхание.
  - Ну как, похоже? - спросила она Надю.
  Та окинула её взглядом, оценила реакцию других и приняла к сведению. Мужчина, выбирающий между молодостью и зрелостью, всегда колеблется и не факт, что он предпочтёт молодость.
  Офицерские жёны в дискуссии учёных поняли не всё, но её дух понравился, они решили расспросить подробности про ночь любви на Новый год, на которую ссылались зрители в холле. Они уже хорошо выкупались в гарнизонных страстях и с интересом наблюдали за другим миром, для многих желанным и запредельным. Хозяин дома кое с кем из них уже побеседовал и они чувствовали, что его любопытство не было праздным, а как-то быть связанными с этой компанией и хотя бы изредка в ней показываться - такой шанс у них есть и они прикидывали, как его реализовать.
  Тиленков в новогоднюю ночь танец Нади видел издали и лица её не разглядел, да и в лаборатории КИПа девушка обычно собрана и деловита и совершенно лишена признаков стеснительности. Теперь же она рядом, выглядела мягкой и ранимой, к тому же смущалась и краснела. Это делало её невыразимо привлекательной, от былой простоты и непосредственности отделилась прелесть, требующая защиты и внимания. Когда к ней опять подошёл Митя Сайлин, она улыбнулась и сказала:
  - Мы тут кое-что обсуждаем, ты начало пропустил, с середины тебе неинтересно, потом, хорошо? - и отправила его к остальным гостям. Она обернулась к Тиленкову и, указав на коробки с видеокассетами, спросила:
  - Тут есть что-нибудь из ваших фильмов? Он просмотрел картотеку и ответил:
  - Пожалуй, вот эти!
   Это были мелодрамы с элементами мистики. Вкус у Севы не был запредельным - в этих рамках Надя чувствовала себя свободно.
  - А современная музыка, что и кто?
  - Умеющие петь, - немного подумав, сказал он, - без нормального вокала я музыку не воспринимаю. А что именно, как-то не задумывался, вот, положим, у "Битлов" мне нравится далеко не всё, Тина Тёрнер, Эми Стюарт, Том Джонс, "Пинк Флойд" и Агнетта Фелькстаг - у них нравится всё, ну и примерно в таком же духе у наших. Кстати, вот обалденная мелодия, это Донна Саммер! - Нравится? - Надя кивнула. - Потанцуем? И они смешались с толпой танцующих в холле первого этажа.
  Поначалу как-то потерянно в пёстрой толпе гостей выглядели родители Вики и Валентин решил вместе с ними, Машей и Димкой пройтись по дому и двору и просто поговорить. Отец у Вики раньше летал штурманом в транспортной авиции, а теперь работал в наземных службах аэропорта. Как и любой представитель романтической профессии, он уже стал интересен Димке, а учительница истории - мама Вики смогла увлечь Машу. Именно она привила дочери вкус к истории и драматизму в ходе освоения Сибири. Маша была совершенно другой, но любопытство к истории в ней перемешалось с уже сформировавшимся женским потенциалом и заглянуть в душу матери нынешней подруги отца представлялось очень интересным. Они одно время так и держались впятером, переходя из одного места на другое, потом Валентин оставил их и вернулся к остальным гостям.
  Разыскав в толпе Тишина, Колмаков попросил немножко побыть с Лией, с ним она коготков не выпускала и кровью не любовалась, а сам перешёл к деловым гостям. Оба военных держались рядом, а их жёны были, что называется, в самоволке и переходили от одной группы к другой, беседовали сами, прислушивались к чужим разговорам и потихоньку пьянели и от свободы, и от незнакомого общества, и от домашнего ликёра с приличным градусом. Иногда они посматривали на мужей, но серьёзной опасности городские женщины не представляли и боевые спутницы самостоятельно оттягивались по полной программе. Во время одного из таких перемещений их перехватил Колмаков и усадил в канапэ.
  С офицерскими жёнами он до сих пор общался мало и теперь изучал круг их возможностей и интересов. После деловых контактов с оперативниками одной из частей, он увидел, что Военторг мало приспособлен для удовлетворения запросов по части электроники в удалённых гарнизонах, поэтому исследовал вероятную конъюнктуру. Торговля по каталогу только набирала обороты и он прикидывал своё место в ней, гарнизоны для этого были вполне подходящим полем. Он заводил разговор, а гости сами всё рассказывали и делали это с удовольствием, потому что у себя на кухнях наговорились вволю, а хотелось выхода в другой круг, хозяин дома представлялся отличным вариантом.
  Колмаков вежливо выслушивал дамские комплименты и советы, выжидая момента для выяснения собственных интересов: пойдут ли в этих гарнизонах спутниковые антенны и сетевые разводки для кабельного вещания, производство которых в небольших партиях по 3-5 штук они могли наладить у себя. Оказалось, что в отдельных частях нет вообще ничего, настолько они были далеко от релейных сетей и линий. Жило там по нескольку семей офицеров и прапорщиков, остальные - это солдаты и сержанты срочной службы. Деньги у командиров имелись и тарелку со спутниковой антенной они могли позволить в складчину, а на разводку проводов по квартирам у них и образования и возможностей хватало собственных.
  Обе женщины, сидевшие с ним на канапе, были молодыми, около 30 с небольшим, нигде не работали из-за отсутствия хоть чего-то приличного и откровенно скучали без мужского внимания и светского общества. Мужья пропадали на службе, семейные заботы были просты, школы в гарнизоне нет и их детей возили в ближайший город за тридцать километров, так что свободного времени в избытке. Таких женщин у них около трёх-четырёх десятков. Почти все с высшим образованием, педагоги, медики и инженеры. Для работы на дому и с особым усердием и тщанием контингент исключительный, решил Колмаков. Вот только далековато!
  Председатель артели очень хорошо смотрелся в окружении девочек из института, он рассказывал байки из старательской жизни, профессионально привирая, беспардонно обманывая и пугая публику. Девочки делали вид, что верят и артистично закатывали глазки, вдохновляя рассказчика на новые истории. А тот, конечно же, им верил по-настоящему и старался не подкачать. Колмаков обошёл его стороной, чтобы не спугнуть капризную музу рассказчика.
  На новоселье оказалось много разных людей, интересы которых прежде не пересекались, соединило их знакомство с Колмаковым или Викой. Где-то недалеко были две давние подруги Вики, знакомые ещё по университету, они скромно сидели рядышком на прекрасных канапэ и любовались домом, ещё не потерявшем запаха свежего дерева, циклёваных полов в большой гостиной, краски и переливчатого света чистых обоев. В таком доме мечтала жить каждая и они радовались за подругу. Женщины знали прежних мужей Вики, красивых и пробивных мужчин с кучей денег и связями и помнили её саму: сначала счастливую и красивую в ореоле внимания и пиетета, а затем резко порывавшую с этими мужчинами.
  Новый её муж на них не был похож совершенно и производил впечатление человека, привыкшего к опоре на собственные силы, жизни на зарплату и без особых претензий к окружающим. Именно с ним Вика решилась на ребёнка сразу и они видели, что это не было отчаянной попыткой сесть в последний вагон уходящего поезда, она вся светилась и выглядела счастливой и безмятежной. И совсем непохожей на ту, что блистала с обеспеченными красавчиками.
  Приезд на новоселье прежней жены, да ещё с детьми уже приличного возраста, как-то смутил подруг и они решили не торопиться с уходом, полагая, что их присутствие и негласная поддержка Вики может как-то повлиять на баланс сил в вероятных противостояниях. А то, что Вика не ожидала приезда первой жены Колмакова, они поняли сразу, сопоставив недавние разговоры с ней о деталях сегодняшнего новоселья с его настоящим ходом.
  Не торопились уходить и родители Вики, они уже по-свойски общались с детьми Колмакова и сердечность была обоюдной, если бы Вика не на сносях, они бы давно распрощались и отправились домой. Однако после небольшой прикидочной беседы при встрече обе дамы разошлись в разные стороны, так ничего не выяснив, всё было отложено и поджидало своего часа - крупный разговор между ними неминуем, характер его мог быть непредсказуемым и они решили поддержать дочь. О её романе с женатым мужчиной они знали давно, отговаривали и убеждали, однако она смогла привести аргументы собственной правоты и родители отступились, надеясь на лучшее. С другой стороны, им было не совсем ясно, почему они заводят новую семью, не разобравшись со старой. Увидев жену Колмакова и познакомившись с Димкой и Машей, они не могли не отметить, что мать она отличная, а женщина очень даже эффектная. Но живёт всё время врозь с мужем, а это значит, что либо он плохой муж и тогда дочь в опасности, либо она не очень хорошая жена. Тогда при разбирательствах всё сведётся к её человеческим качествам: либо она, скрепя сердце, отпустит мужа, либо устроит всем весёлую жизнь.
  Всё это время братья Тишины со своей мамой и чуть смягчившейся Эммой почти не выпускали Лию из зоны внимания и со стороны казались довольными этой долей, поскольку Лия умела себя подать. Ей не требовалось ни блистать, ни что-то доказывать - она представляла прежнюю жизнь Колмакова и с нею были их общие дети, всё это вкупе с самим Колмаковым выглядело более чем убедительно.
  - Но, - дружно отметили и Николай и его брат, - уже в прошлом!
  Новая жизнь Вики с Колмаковым начиналась у них на глазах и они видели, насколько сильна и жизнестойка их связь и как много за это время ими создано. Правда, мама с ними не соглашалась, имея собственные резоны, но кто и когда, смиренно выслушивая родителей, не поступал по-своему?
  Из прежней компании, что на Новый год опробовала дом Колмакова на прочность, не было только майора Татарникова с Тамарой, они перебрались в другой гарнизон, повышение в звании и должности приятно удивило недавнего майора, но не Тамару, которая знала больше, чем говорила. Теперь он служил в штабе СибВО в Новосибирске, квартира и прочие удобства для подполковника оказались очень ко времени - жена была беременна.
  Светлана Никитина пришла с мужем, Светлане очень не нравилось, что их история с Митей после появления Нади закончилась и она пыталась реанимировать утухший роман. Что было в основе её действий: обычная ревность или глубоко спрятанное чувство, она и сама не знала, но, будучи женщиной практичной и тщеславной, просто так отдавать такое сокровище молодой женщине не собиралась. Зная открытый и прямой характер Нади, она надеялась выбить девушку из колеи женскими подначками и уколами, на работе этого у неё не получилось и она надеялась на благоприятные обстоятельства здесь, на новоселье. Комнат в доме оказалось очень много и при случае притаиться и добиться своего можно, кроме того, имелось и много чего во дворе, она осмотрела имение Колмакова и запомнила основные черты всех закоулков. Определённого плана ещё не созрело, но цель давно определилась и она зорко следила за жертвой.
  Между тем Надя на Светлану не обращала внимания и отдалась атмосфере безмятежности и комфорта, которыми так и благоухало новоселье. Она бывала в этом доме после Нового года неоднократно: и отзываясь на призывы о помощи и делала это сама, глядя на счастливых Колмакова и Вику. Сайлин охотно к ней присоединялся, если в это время в был городе. Он был надёжным и умелым помощником Колмакову и обычно приступал к делам только рассмотрев, что и в каком состоянии находится. Она же поступала в распоряжение Вики и с удовольствием облагораживала и оживляла их семейные мечты. Серьёзных намерений, как Надя заметила, у Мити не просматривалось, а просто дружить она могла и безо всяких обязательств перед ним.
   После новогодней истории к ней стали присматриваться мужчины, женщины тоже отметили особый шарм Нади, в лучах которого можно без опаски погреться и приобщиться. Да и простенькой она не казалась, при внимательном рассмотрении девушка обнаружила массу интересных качеств и их заметили многие.
  Надя отмахивалась от мужских предложений поиграть, но сама уже играла на полном серьёзе: ей очень нравился серьёзный и интеллигентный Тиленков. Но он её не выделял, хотя вежливо кланялся в коридорах лаборатории. Оба были баловнями новогодней лотереи и ей казалось, что следующим этапом должна стать их с Тиленковым любовная интрига. В последнее время даже с жарким и пылким Митей, когда тот буквально добирался до самой её сути и она визжала от восторга, ей представлялось, что всё это с кем-то другим. И очень похожим на Тиленкова. Того самого, который вдруг стал нарядным и свободным - новогодний выигрыш сильно поправил его имидж, а красивый роман с дамским мастером вообще всех поверг в шок. Но надолго их не хватило, что-то разладилось и теперь он был в одиночестве, а Женя пришла с подругой, которая, оказывается, дружила с кем-то из окружения Колмакова.
  Когда Тиленков пригласил её на блюз, Надя решила ничего не форсировать, но в самом устройстве его существа разобраться получше. Потом они не разлучились и ещё некоторое время Надя имела возможность изучать своего партнёра очень близко и ей удалось увидеть многое, поскольку тот совсем не таился. Для конкурса мужиков-производителей Сева не годился, а вот мужем обещал быть очень надёжным и верным и она взяла его в оборот, всё больше и больше увлекаясь этим спокойным мужчиной с незаурядным умом и покладистым характером. То, как он обходился с Женей, было на слуху, женщины передавали в лицах детали подсмотренных встреч Севы с Женей и это производило сильное впечатление.
  Сева был старше Нади на десять лет, но её это не смущало, более того, она видела подобный пример Колмакова и Вики и смотрелась эта пара изумительно. Митя Сайлин с его цирковыми номерами рядом с этим мужчиной казался дрессированной собачкой, Тиленкова даже Колмаков с Тишиным почитали за гения от изобретательства.
  Сева легко общался теперь со всеми и Надя среди многих ему представлялась просто приятной и доброй девушкой без хищного блеска в глазах, как и у Жени. Однако была более понятной и привычной, чем Женя. Сегодня они изредка поглядывали друг на друга, но вновь сблизиться не решались. Сидели они недалеко, их глаза встречались сами собой без воли на то их хозяев, скользили, побаиваясь погружения внутрь, и расходились.
  Женя недавно придумала новый тип причёски, особую технологию изготовления и, выполнив на себе штучный вариант, представила на обозрение. Его отметили и гости и хозяйка, а Лия Колмакова похвалила за изобретательность. Но Сева не подходил и она переживала, вокруг него теперь женщины вились одна за другой, а их размолвка из-за пустяка выросла во вселенскую катастрофу. Женская гордость диктовала ей твёрдость и непримиримость, а что-то из первичной женской ипостаси укоряло и убеждало вернуть этого мужчину и понять мотивы его былого проступка.
  - В чём они?
  Она после нескольких недель романтических отношений пригласила его на званый вечер сибирских цирюльников, надеясь убедить, что интеллект и шарм у представителей её цеха не менее значим, чем у его научно-геологического. Один из её коллег перебрал и что-то сказал ей на ушко, для них это была привычная шутка, но Севе она не понравилась и он предложил уйти, она заколебалась. Кто-то из своих решил сгладить инцидент и полез с комплиментами, это оказало обратный эффект, поскольку Сева не терпел пьяных откровений и тут же ушёл один. После этого по её просьбе состоялся примирительный разговор, но стало только хуже. Обидных слов он не сказал, но они читались в его глазах. Ей очень хотелось быть с ним, но теперь упорно не хотел сближения он, значит что-то она сделала не так, что?
  Девушка даже не могла представить, что причина в другом - Тиленков был бескомпромиссным членом гильдии "рифайнов-технарей", а вся сфера обслуживания для него была чем-то явно инородным и чуждым истинному "рифайнству". Если просто Женя могла его интересовать и даже волновать, то, став членом профсоюза парикмахеров, она перемещалась в чуждый стан и, оказавшись в когорте собственных коллег, даже раздражала Севу. Жене подобный технократический и интеллектуальный расизм был неизвестен и она терялась в догадках о причине резкого охлаждения.
  Женя видела намерения Нади, та их и не скрывала, Сева был ей гораздо ближе по работе, кругу интересов, они часто виделись в корпусах института, работая в одном большом коллективе. Там теперь числилось более полутора сотен работников, почти как и во всех крупных парикмахерских города вместе взятых. Глядя, как бережно он поддерживает Надю, оберегая от толчеи у стола с рыбными бутербродами, она не сдержалась и уронила слезу. Но в том-то и дело, что Тиленков с Надей был просто предупредителен и вежлив, а Женя приписывала этому что-то личное и, будучи уже погружённой в него и изведавшей его настоящую суть, быть непредвзятой уже не могла. О том, что Надя автоматически включалась Севой в "рифайновский" круг технарей и в своеобразной системе ценностей Севы изначально была на порядок выше Нади, она тоже не догадывалась.
  Вика случайно взглянула на своего партнёра по новогоднему конкурсу, а потом отметила погрустневшую Женю, маявшуюся в нескладных руках случайного партнёра. Она шепнула пару слов Валентину и указала на Женю. Он с ней согласился и вскоре она сидела в укромном местечке и выкладывала всё, как на духу - с кем ещё поделиться одинокой девушке, как не с хозяином? После этого он не выпускал её из своих объятий несколько танцев подряд, намеренно мелькая на глазах Тиленкова, и выслушал всё остальное, мучившее девушку. Вскоре он исчез с нею в одной из верхних комнат.
   Вика с интересом ждала продолжения, Лия тоже, она ещё такого Колмакова не знала. Появились они через полчаса, у хозяина была умопомрачительная причёска, так гармонично подходящая его фигуре, в ней были подчёркнуты нарочитые лихие кавалерийские вихры, так соответствовавшие его сути. Причёска была произведением искусства, она представляла Колмакова в совершенно ином ключе и даже Лия не удержалась от аплодисментов новоявленной парочке музы и мастера. Чтобы гости не теряли сути изделия, Колмаков держал автора за руку и вертелся под негромкую музыку.
  Женечке хватило и силы и характера выдержать напор нахлынувшего внимания и не потеряться. На неё смотрели все, но ей нужны только одни глаза и она дождалась своего. Он подошёл и что-то сказал, она ответила, кратко и образно. Вскоре после этого она простилась с хозяевами и ушла.
  Несмотря на то, что Женя удалилась, Надя не продвинулась ни на шаг. Сева поскучнел, Надя понимала причину и ни на чём не настаивала, завоевательницей она не была и считала налёты и захваты пустым делом. Если сложится, значит есть основа для будущего, а на нет и суда нет. В любом случае Сева был вариантом предпочтительным и она ему об этом прямо и сказала, не стесняя себя и его аллегориями и прочим бредом робкой души.
  На неожиданно погрустневшую Надю Митя повлиять уже не мог и от Светланы это не ускользнуло. Она сумела уединиться с ним в одном из уголков дома и попыталась что-то сделать, чтобы вернуться в прежнее. Митя был мягок и добр, податлив и внимателен, заботлив и умел, но чувств к себе она не ощутила, даже доведя его до самой крайности и разогрев так, что сама чуть в нём не сгорела. Она отметила, что Митя с ней только чуток, деликатен и вежлив. А ей хотелось другого. Но с её соперницей Митя стал совсем неузнаваемым и такой он ей нравился ещё больше, теперь отпускать его к Наде не хотелось даже ненадолго. Что-то эта девушка в нём затронула и изменила. И Светлана решила, что с Надей стоит подружиться и во всём разобраться получше. Ей вдруг стало непонятным собственное упорство, с каким она держалась за нелюбимого мужа. Она его отбила у соседки, когда тот пришёл к ней, не застал и зашёл позвонить ей на работу, в тот раз Светлана свой шанс использовала на все сто и следующий визит чужого ухажора был уже с цветами и к ней. Он сразу стал разыгрывать роль рубахи-парня, она всё хорошо просчитала и вскоре он ублажал её капризы уже в роли мужа. С тряпками и продуктами у них не было проблем, была дача и приличная мебель, со всем этим помогли его родители. Осмотревшись, она сообразила, куда попала, но было поздно. Роман с Митей вышел случайно, но затянулся и потихоньку к адреналину от рисковых встреч оба привыкли. Ко всему, Митя звал её замуж и это могло быть выходом, но с ним нужно начинать с нуля, да и возможности у того иные, хотя в последнее время Колмаков поднял их кооперативные доходы заметно и теперь даже она получала в кассе не менее мужа, Митя же имел и вообще сказочные суммы. Но они у него уходили невесть на что и той прижимистости, что была у мужа, у Мити не намечалась. Он даже не пытался что-то поиметь со своей необходимости кооперативу, как и Тиленков, который тоже вдруг стал заметной фигурой.
  - Светик, - сказал Митя, отпуская сладкий стан прильнувшей женщины, - а что, если мы сделаем тебе маленького? Я и твой муж, а? Смотри, какая Вика, от неё же глаз не отвести? - Да и пора!
  - И чьим он будет? - ей такой оборот понравился, Митя показал, что она ему небезразлична.
  - Твоим! - Разве этого для женщины недостаточно?
  - И только? Мало их, таких вот одиночек со свидетельствами уступчивости в детских колясках?
  - Я иногда смотрю на набережной на молодую мамашу с такими следами уступчивости и еле сдерживаюсь, чтобы не поцеловать её след. Такое великодушие и щедрость, Светка, стоит многого, очень многого!
  Светлана такого в нём раньше не видела, хотя знакомы они давно и очень плотно - всё это новое и незнаемое было явно от Нади.
  Вокруг Веры Куркиной было тихо, она не светилась и не грустила, мужчины приглашали её и танцевать, и покурить, и погулять, но делали это осторожно и внимательно поглядывали на неё и её роскошное тело - тем, кому оно нравилось, хотелось закрыть глаза, обнять и молча плакать. К этому Вера привыкла и несла крест мужского интереса достойно и с выдержкой, после длительного и вымученного замужества ей хотелось другого. Естественно, притязания и запросы у женщины были высокими, но её запросы с мужским предложением не совпадали принципиально. Она была мила и ласкова со всеми и не более. Время житейских радостей ещё не наступило. Она разговорилась с Вероникой, женой главного бухгалтера кооператива, заводной и очень интересной женщиной. Вероника наклонилась к ней и тихонько рассказала, как целовалась с хозяином дома у всех на глазах и что он с ней творил.
  - Что? - не удержалась Вера. Вероника сделала круглые глаза и из них полилась морская бирюза:
  - Я захотела его, вон там мы сидели у всех на виду и я кончила с ним, представляешь? - в голосе женщины было и восхищение той минутой и довольство собой.
  - А делал-то он что? - вернула Вера гостью к реалиям, ей ли не помнить об этом мужчине. Вероника существовала в собственном мире и он не совсем был похож на мир Веры Куркиной.
  - Руки! Они меня, как Пигмалион Галатею, вытащили из собственных задворков и водрузили на пьедестал, у него такие чуткие и умелые руки! - она припомнила так и не забытую во всех деталях историю. - Он обнял меня и стал ваять, я боялась его и изо всех сил противилась, но он смог одолеть мой страх и сделать то, чего я сама хотела уже давно, но не представляла, как этого достичь. Он же со мной всё это успел за какие-то минуты. Вот это мужчина! И после всего такого, от чего снова хочется жить и делать глупости, передо мной маячит муж, вот он, болезный! - указала она на приятного и моложавого мужчину в глубине холла. - Так я ему закатила сцену! Чтоб знал!
  Вера Куркина смотрела на лицо женщины, вспоминавшей минутное удовольствие от публичных объятий и представляла, что было бы с ней, если бы дело зашло дальше. Как тогда с ней. Она улыбнулась собственным фантазиям, а собеседница, приняв это за одобрение её рассказа, потеплела и прониклась к ней уважением.
  Когда гости начали расходиться и на прощание желали хозяевам в новых стенах новых забот, Колмаков с Викой провожали их у порога. Остались самые близкие и коллеги по кооперативу. Они помогли прибраться, перемыть посуду и вскоре разошлись. Теперь в доме была только семья очень причудливой конфигурации. И оказалось так, что Лия была одна против всех.
  Всеми ожидаемая женская разборка ещё не состоялась. А по логике и драматургии подобных сюжетов сейчас ей самое время. Понимали это и Вика и Лия. Лие было что защищать и она за минувший день набрала форму, теперь она чувствовала себя готовой ко всему, а Вике совсем не хотелось ни войны, ни каких-то выяснений. То есть, теперь именно она нуждалась в защите. А раз так, то Валентин, как воин-гарант, сам должен разбить силы противника. Лия же не скрывала, что разговор должен состояться между жёнами. Она так ему и сказала:
  - Не прячь её, нам нужно поговорить тет-а-тет. В нашем деле адвокаты ни к чему. Но ты не беспокойся за неё, я всё вижу и понимаю!
  Это Колмакову не понравилось - Лие не о чем говорить с Викой, поскольку судьба обеих женщин зависела только от него и он выбрал Вику. - Всё! Это его выбор и говорить ей придётся только с ним. Он во время приездов в ноябре и феврале уже предлагал развод, но она отмахнулась, сказав, что может переждать очередной мужской взбрык. Как будто речь шла о флирте с соседкой, пока её муж в отпуске. Теперь же, на взгляд Колмакова, она всё увидела собственными глазами, говорила с его знакомыми, видела родителей Вики, сама всё хорошо прочувствовала и не могла ничего пропустить. После сегодняшнего его Лия, которая так и не стала противницей, должна смягчить свою позицию, она не могла не пойти ему навстречу.
  Он подошёл к ней, она увидела искреннюю улыбку мужа и ответила своей.
  - Прогуляемся? - сказал муж и она взяла его под руку. Как обычно и заглянув ему в глаза. Было тепло и они вышли на аллею, ведущую к теплице и оранжерее. Тополя уже распустились и под ними было запашисто и свежо. Они сели на скамейку и долго молчали. Начал Валентин:
   - Лия, только не сердись на меня, тебе это не идёт!
   - Откуда ты знаешь, что мне идёт, а что нет? И вообще, что ты обо мне знаешь?
   - Вижу, вот и говорю! И кое-что знаю. Вот сейчас ты хочешь сказать колкость, но боишься сдачи, а раньше ты этого не боялась, ведь так? - она с интересом смотрела на самого близкого когда-то человека. Он и теперь не стал чужим. Но внутри он уже весь пропахся Викой и всеми от неё причиндалами. - Молодец, девочка, смогла привлечь и удержать такого взрослого мужика. Теперь она поняла всю прелесть и простоту линии Вики: быть с ним всегда и везде и войти в душу на всех диапазонах восприятия. Она же отпустила Валентина самоутверждаться и он долго это делал без последствий для их очень удобного, как ей казалось, брака. И вот, доигралась! Муж перестал бояться её слёз и гнева, стал замечать мотивы поведения, улавливать логику поступков и угадывать реакцию на интимные вещи.
   - А ведь я думала, что мы любим друг друга до сих пор. В последние приезды кое что изменилось, но твоё отношение ко мне казалось прежним. Ты, разумеется, был весь пропитан Викой, но в том, что принадлежит мне, я никаких изменений не ощутила. И подумала, что тебе просто захотелось разнообразия. А Вика при этом - обычная реакция на твою тягу к приключениям. Такое с тобой бывало и всегда уходило без последствий для нас с тобой. И мне казалось, что теперь такой же вариант, пока не приехала и не убедилась, что всё совсем не так. Как-то это случилось совершенно для меня незаметно.
   - Да, всё течёт и размывается и понемножку изменяется. Мы с тобой тоже не те. Тогда, давно, я не хотел и не мог потерять тебя и сражался насмерть, ты помнишь? - она грустно кивнула. - И ты не позволяла мне забывать ни о себе, ни о детях, ни о нашем общем доме, где я бывал полтора месяца в году.
   - Но каких месяца! - заметила она, теперь согласился он.
   - Когда Вика приехала к нам в Свердловск, ты не поверила, что у нас с ней серьёзно. И не сделала ничего. Я думаю, демонстративно. Или из гордости. Тогда я ещё не знал о себе ничего, но постепенно разобрался, что мне нужно кровь из носу, а без чего можно и перебиться. В этих делах не бывает "если бы, то...", а есть оценка в сию секунду и решение именно здесь и сейчас и назад уже ничего не вернуть. - Он сделал паузу, чтобы она осмыслила сказанное и только увидев, что она всё осознала, продолжил. -Я здесь и с Викой, а ты там и без меня. И настолько давно, что привыкла к такому положению - быть замужней женщиной в зимний период и ненадолго. Мне кажется, что ты всё прекрасно понимаешь, я тебя всегда знал именно такой - понимающей. - Лия, милая, отпусти!
  Лия задумалась надолго. Они давно уже не говорили о себе в прошедшем времени, но итоги в этом разговоре должны прозвучать и они разбирались с тем, что было и что осталось. Она ехала сюда, как на публичную казнь и опасалась последствий и для себя и для детей, сохранить лицо - не было главным в их случае, она надеялась, что какой-то шанс всё же сохранился и дети от неё получили изощрённую смесь правды и недомолвок - в её версии не было агнцев и козлищ.
  Сильно влияла на неё теперь и позиция Маши, её возросшая тяга к отцу была той силой, которую она обуздать не могла. Маша смогла и Димку обратить в собственную веру. Что ей оставалось? - Воевать с собственными детьми? - На подобное она ни за что бы не пошла, любовь в их доме была главной ценностью и даже незначительная внутренняя конфронтация всё бы разрушила. Да и не было никакого смысла во всём этом, мужа она так и не разлюбила, он детей - тоже, а что ему приглянулась другая женщина, так в этом ничего особенного нет. Да и по отношению Вали к себе она чуяла, что в нём не всё остыло, просто жар новой страсти к молодой женщине оказался сильнее. Так что ей ничего не оставаётся, как принять нерадостное решение, да и медлить нельзя: Вика на днях должна рожать.
  Лия, приглядываясь ко всему в этом доме, надеялась увидеть щёлочку или незаметную для Вики и Валентина трещинку в их отношениях, которая бы дала толчок или повод для дальнейших действий по сохранению брака.
  К сожалению, ничего не просматривалось. В таких условиях она чувствовала себя неуверенно и Валентин это видел. Даже высокая спортивная форма, которую она показала в разбоках с охотниками за женщинами, эту неуверенность компенсировать не смогла. Он продолжил:
  - Лия, память нашего брака не позволяет мне что-то требовать от тебя. Ты всё у нас с Викой видела и решишь, как быть. Только, пожалуйста, не надо войны! Горечь не даёт плодов и ты это знаешь. И ещё - не торопись, как раз праздники подошли, так что размышляй в тени деревьев хоть целую вечность! Ангара рядом, отсюда видно плотину ГЭС, можно будет на "Ракете" по Байкалу прогуляться. Тоска рассеется, оставив в сердце грусть. - А это совсем другое состояние, Лия, в принципе другое!
  Лия внимательно смотрела на мужа и дивилась, как быстро он отвык от неё. Хотя всё помнит, но уже нет привязанности и чувства близости, просто хороший знакомый. - Может уже и чужой? - Хотя, нет, чужими они не будут никогда. Делить им нечего, значит нет и причин для раздоров, Вика слишком умна, чтобы не понимать этого. Охлаждение и тепло между ними будут чередоваться, но согревать по-настоящему он будет только Вику - она долго была в сомнительном положении и хорошо понимает, откуда оно вытекает, поэтому ложного шага не допустит.
  Размышляя над ситуацией, Лия поняла главное - теперь она будет незамужем и юридически. Горько быть отставленной, но полный уход Колмакова в мир Вики стал очевиден. Закатывать сцены не свойственно характеру Лии, более того, Вика ничего не предпринимала для завоевания Валентина, она просто решила родить ребёнка. И всё! Нет никакого смысла мешать им, от этого будет только вред, причём, всем, и ей в том числе. Маша, уж точно станет на сторону отца и такой вариант её совершенно не устраивал. Разлад и выяснение отношений никогда не нравились им обоим, они прожили много лет, так ни разу и не поскандалив. А во время работы Валентина в Уральской экспедиции у них даже не было размолвок. Так что опыта в этих способах выяснения отношений опыта были лишены оба и не жалели об этом.
   - Валя, ты выглядишь счастливым мужем и я совсем не та стерва, которая: ни себе - ни людям! Ты принадлежишь ей! - Лия напрягла все силы и произнесла самое нелюбимое слово. - Развод - дело неприятное, но через него придётся пройти. С этой минуты ты свободен!
  Лия увидела перед собой лицо счастливого человека - когда она его отпустила, то выиграла так много, что и сама не представляла сколько. Она тут же оказалась в его объятиях и чуть не сгорела в них. Потом он опустил её на скамью и ответил:
  - Спасибо, Лия! О том, как дальше всё обустроится с тобой, - здесь он сделал отчётливый акцент, -нас тоже беспокоило. Понимаешь, наша семейная жизнь состояла из моих приездов и ваших ответных визитов, вот мы с Викой и решили ничего не менять. Я приезжаю к вам, вы ездите ко мне с Викой. Форма этих визитов может быть такой, чтобы тебе было и удобно и комфортно. Ну и Маша с Димкой уже не маленькие и всё понимают, то тепло, что я отдавал им, никуда не денется. Мы с Викой об этом говорили и она рада быть с ними и чувствовать, что это моя кровь. Кроме того, они ведь и так дружат. Здесь есть место для всех и для тебя, мы всё это проектировали для большой семьи. Для Маши даже мебель поставили. А твои апартаменты я приготовил втайне от Вики, она не знала, что ты приедешь. Там постель, как на нашей первой квартире, помнишь, я тебя привёл туда после ресторана, где должен появиться мой соперник? - Думаю, тебе она понравится. В остальных комнатах пустовато, сама видела, но это ненадолго, - он прижал её к себе и поцеловал, - я счастлив, что не ошибся в тебе, Лия! Какая ты прелесть, моя Лия! - она взглянула на мужа, поцелуй был совсем не братский, он многим рисковал и она ответно улыбнулась так, как умела только она. По реакции Валентина она почувствовала, что ещё может и соблазнять и удерживать.
  На аллее показались Маша с матерью Вики. Они о чём-то беседовали, Маша слушала очень внимательно. Валентин поднялся и уступил место женщинам, а сам устроился на чурке, которые остались от былых владельцев. Валентин сразу начал беседу и вовлёк в неё Лию, та к семейным дуэтам такого типа привыкла и сыграла очень синхронно, обращаясь к дочери:
  - Мы тут кое-что обсуждали и решили, что для детей в этом доме будет по комнате. Одна, которая для тебя, уже оборудована, для остальных готово не всё, но спать есть где. Так что, юная леди, извольте идти к брату и сообщите, что мы остаёмся на неделю. Папа обещал нам экскурсии. Всё, марш к Димке, а то он уже спит на ходу! - Маша, не скрывая удовольствия от такой вести, тут же собралась уходить и взглянула на маму Вики.
  Мать Вики оценила жесты обоих Колмаковых по-достоинству. Она кивнула Маше и отправилась в дом вместе с ней.
  Неопределённость, которая повисла, после ухода гостей, держала Вику в напряжении, она видела, как Валентин ушёл с Лией, знала, что именно они решали и ждала развязки. Она смотрела в окно и уже не знала, что лучше: то ли быть законной женой со всеми атрибутами, то ли просто жить с любимым человеком и наслаждаться этой жизнью?
  Так продолжалось достаточно долго, но не бесконечно. Наконец-таки, в просвете ветвей появились фигуры Маши с мамой, она внимательно проследила их движения, пытаясь по ним определить суть принятого там решения. - Похоже, они всё решили без эксцессов: мама казалась умиротворённой, жесты размеренные и плавные, голова изредка качается в такт речи, так бывало, когда она в хорошем расположении духа. Маша пролетела мимо неё и тихонько, чтобы не услышал Димка, сказала:
   - Вика, они помирились! - что это означало, она сообразила не сразу, слишком по-разному можно понимать это "помирились!" Когда Вика разобралась в сути этой фразы и всё стало ясно, то тут же переключилась на себя. Ей показалось, что уже началось, она прислушалась к себе, выждала несколько минут, нет - показалось! Вика встретила Лию с матерью и Валентином и они пошли пить чай. Отец остался в комнате Димки и сказал, чтобы его не ждали. Вскоре все разошлись по своим комнатам. И только оставшись с Валентином наедине, Вика спросила:
   - Это было трудно?
   - Не очень. Теперь она не против, мы говорили о Маше и Димке, она хочет, чтобы они бывали у нас часто и подолгу, как у себя дома! Так что пятой колонны у нас нет. Всё, милая, когда рожать будешь?
   - Вот прямо сейчас и начну! - в тон ему сказала Вика и стала выполнять движения, которым учили на занятиях у акушерок. Валентин недоверчиво покосился на неё и сказал:
   - Что-то у тебя слишком ловко получается для девяти месяцев, ты случаем не приписала нескольких недель?
  
  КСЕНИЯ, НОВАЯ СЕМЬЯ, май - июнь 1989
  
  Ольшанский "фенечку", которую на его свадьбе Агушка устроила Леночке, отметил с большим удовлетворением и уже подумывал, как бы поставить точку на курсах, навязанных ему обстоятельствами. Однако Ксения отнеслась к его затее с пониманием и даже некоторым интересом.
   - Уже столько сделано, зачёты были, экзамены, пересдача, радость от оценки в зачётке - нет, Валерчик, такое оставлять просто так негоже! Надо бы и диплом выдавать фирменный. Мол, прослушала такие-то курсы и имеет следующие успехи: бальные танцы - отлично, светские интриги - удовлетворительно, поведение в обществе в критической ситуации - она взглянула на Ольшанского и тот только руками развёл, - ладно, пересдача после сессии; что там дальше, а -внешний лоск и самоподача - отлично, музы и чувствования - что ты ей поставил? - Ольшанский улыбнулся: - Очень хорошо! Соображает девочка на инстинктивном уровне, хотя школьная подготовка очень слабая, но мадемуазель старается и данные к тому располагают.
   - Вот видишь, - на той же шутливой ноте продолжила Ксения, но уважения ко всему этому она не скрывала, - пора бы и о собственном сертификате позаботиться, кстати, о музах: Колмаков тебя бы взял для своих рекламных прожектов?
  - Ну, я ещё и в геологии немножко поработаю, потом, как на пенсию выйду, можно и о душе подумать.
  Последний месяц перед отъездом в поле Ольшанский провёл спокойно и без напряжения, приезд Скво решил все проблемы одновременно, она уже своим присутствием снимала напряжение и неопределённость многого, что так его держало в узде. Не ощущал он и тягот предполевой суеты, Ксения была настоящей Скво и они с Оксаной это хорошо почувствовали. Секретов от неё у Оксаны не было, она с удовольствием делилась с ней всем, получала ответ по существу и тут же, иногда говорила ей:
  - Давай решим с отцом!
  - Почему, это же мелочи?
  - Оксана, он должен знать все обычные вещи про твоё взросление, это как информация к размышлению, не более, но он должен знать общую картину. Это не та мелочь: купить два или один батон хлеба, согласись, - Оксана кивнула, - потом она обязательно так или иначе проявится и он должен знать всё, ты понимаешь теперь, почему? И ещё, ему будет приятно узнать о своей дочери многое, это, Оксана, положительные эмоции и на них не следует скупиться, жизнь у него трудная и напряжённая! Припомнит что-то приятное о тебе и улыбнётся, станет легче и пойдёт по склону дальше, помня, что его любят и ждут.
   Побольше и потеснее пообщавшись с Ксенией, Оксана лучше стала понимать и отца, Ксения часто переводила на понятный для неё язык то, чего она не замечала и не понимала. Олегу не довелось видеть ничего подобного в отношении папы и она жалела, что тот не с ними. Однажды она решилась и написала ему письмо, где всё подробно и обстоятельно изложила. К своему удивлению, она вскоре прочитала, что старший брат понял сестру и порадовался за неё. Оксана была далека от роли адвоката своей новой старшей подруги, но восхищения ею не скрывала, полагая, что брат должен знать всё и из первоисточников.
  Ксения узнала дату рождения Шуры и спросила у мужа, как тот собирается её поздравлять. Шура родилась в конце мая и в это время все они будут здесь, а она с Олегом в Саратове.
  - Было бы проще сделать это по телефону, - сказал Ольшанский и Ксения согласилась, он об этом забыл, а она прикидывала, как это выполнить получше. Телеграмму она отправила накануне вечером, чтобы вручили до их звонка, а о поздравлении и его ходе позаботилась, чтобы избежать суеты и бестолковости, которая могла случиться из-за мелочей и перепадов настроения. После прихода мужа в этот день пораньше она указала на часы и Ольшанский набрал номер в Саратове, там было раннее утро и Шура только приступила к утреннему туалету.
  - Мамочка, я тебя люблю и целую! - сказала Оксана. - С днём рождения и всего самого-самого! После это последовала небольшая пауза и разговор дочери с мамой продолжился. Потом трубку взял Ольшанский, он был менее эмоционален, но счастья и здоровья пожелал вполне искренне и на хорошей ноте. Она ему поверила и ответила тепло и искренне, чего давно не бывало. Ксения взяла трубку по обоюдному приглашению Ольшанских и сказала:
  - Здравствуйте, Шура, я присоединяюсь к словам Валеры и Оксаны и желаю вам в этот день хорошего настроения. С днём рождения вас и попробуйте сделать так, чтобы он запомнился чистым светом, ясным звуком и обновлением души. Когда, как не в этот день начинать новую жизнь! - в трубке шуршало и потрескивало, Ольшанский и Оксана вопросительно смотрели на неё, но в ответ ничего.
  - Ксения, вы меня слышите? - наконец раздался голос Шуры.
  - Да, Шура, я вас слушаю!
  - Как там Оксана, она в порядке, я беспокоюсь о ней, вы женщина и должны понимать меня!
  - Она разумна и послушна, мы дружим и с ней всё в порядке, в этой четверти четвёрок тоже не будет, а потом мы хотим тянуть на медаль. Татьяна Кутина говорит, что есть все предпосылки для медали. Оксана понимает, зачем это нужно, а учителя тоже люди и всё это видят. Когда она упомянула фамилию Татьяны, у Ольшанского упало сердце, Ксения не знала о сильно натянутых отношениях Шуры и Татьяны. Ответ мог быть любым, в том числе она могла настоять на возвращении Оксаны в Саратов. По его лицу Ксения поняла, что допустила промах, но теперь слов не воротить. Про нелюбовь к Кутиной знала и Оксана, Шура вообще не утруждала себя особой выдержкой в отношении собственных оппонентов. Однако слова чужой женщины, планирующей медаль её дочери и вообще принявшей её заботы, как собственные, на Шуру подействовали совершенно иначе. Это с бывшим мужем она могла быть непримиримой, с Ксенией это ей казалось дурным тоном, поскольку её она не знала и никаких отношений с ней не поддерживала, да и с бывшим мужем эта женщина познакомилась уже после её отъезда и в развале семьи обвинять её нельзя.
  - Спасибо, Ксения, за добрые слова и поздравления и участие в моей дочери - нам делить нечего. Ну и о главном - вы правы, жизнь продолжается и у каждого она своя собственная, мне приятно, что в вашем лице я просто женщина, которая родила мужу детей и вырастила их вместе с ним и вижу, что после меня осталось доброе и хорошее. Ещё раз спасибо, я вам благодарна, до свидания! - и положила трубку.
  - Ну что? - в один голос спросили муж и падчерица. Она улыбнулась:
  - Всё в порядке, вам привет и масса благодарностей. Она рада, что всё устроилось таким образом и сказала, что будет названивать периодически, если письма по нашим смутным временам вдруг где-то затеряются.
  - И всё? - не поверил муж.
  - Всё! - сделала круглые глаза жена.
  Ночью она разбудила мужа:
  - Валерчик, ты меня любишь?
  - Конечно люблю, какой разговор, а что случилось?
  - Приснилось, что ты уехал к Шуре, я вот-вот рожу, а вокруг никого, - тихо прошептала Ксения, легонько касаясь его тела. Он улёгся поудобнее и она прильнула к мужу, глаза женщины были мокры от слёз, а ночнушка впитала в себя то, что пролито гораздо раньше.
  - Моя милая Скво, не переживай - я рядом, ты слишком близко всё приняла к сердцу, теперь это только во сне и возможно, мы с тобой неразделимы, даже Оксана - наше общее достояние. Они помолчали, Ксения стала успокаиваться и обретать привычное расположение духа.
  - Через год она уедет и мы останемся одни! - сказала она с оттенком горечи от предстоящего. К Оксане она уже привыкла и считала её важной и неотъемлемой частью их семьи, с ней у неё были связаны приятные минуты познания богатства своего такого неожиданного замужества.
  - Дети не должны висеть на родителях всю жизнь, мы их только готовим к ней. А потом, у нас и свои будут, вот одного уже почти выносили, дальше может пойти получше, как считаешь? Он приласкал жену, потом стал исследовать её тело, сравнивать с былой Скво, начиналась игра, в которой Ксения чувствовала себя легко и привычно, будто они и не покидали свой последний лагерь на Изольде. Они угомонились только к утру и Ольшанский проспал на работу, а Оксана в школу. Она тоже практически всю ночь не спала под впечатлением разговора с мамой. Прохладного и отчуждённого, будто едва знакомы и связывают их только обязанности. Она слышала, как вскрикнула во сне Ксения и хотела было узнать в чём дело, но тут проснулся отец, успокоил её и они говорили и ласкали друг друга почти до утра. Такого с мамой не было никогда. И так мягко и спокойно они по ночам не говорили, страстей с подобными нежностями она тоже не припоминала. Папа был таким хорошим и добрым с Ксенией, что ей хотелось и самой ощутить его ласку и нежность, хоть она и понимала, что это разные вещи, но всё же хотела, едва сдерживая себя от желания, придти к ним и погреться в этом тепле хоть немножко. Уснула она очень поздно и проспала всё на свете. Когда Ольшанский хотел разбудить дочь, Ксения остановила его и увела в другую комнату:
  - По-моему, она всю ночь не спала, она выглядит очень уставшей и измотанной. Пусть спит, сколько сможет.
  - С чего ты взяла? - спросил он.
  - Чувствую я её, мне кажется, она изголодалась по открытым чувствам, она очень нежная и чувственная натура. А мы с тобой этой ночью разбушевались, она могла проснуться и после этого не уснуть. Надо бы поумерить свой пыл, как считаешь, каманч?
  - Её, как тебя, я любить не смогу, но вашу мысль, милая Скво, нахожу очень актуальной. Он немного помолчал, что-то прикидывая, и сказал: - Знаешь, сегодня у меня дел немного, после обеда освобожусь и мы все вместе рванём на лодке куда-нибудь на простор. Порыбачим, побалдеем, позагораем, - он вопросительно посмотрел на жену. Она с удовольствием подставляла себя взглядам мужа, чуточку поворачиваясь и отмечая его реакцию на себя. Он её любил, это она хорошо ощущала.
  - Хорошо, мы всё приготовим, только позвони незадолго. Ольшанский ушёл на работу, а она занялась хозяйством. Оксана проснулась сама и ужаснулась, взглянув на часы, был второй час дня. Ксения успокоила её и сказала о предстоящей поездке на лодке. Девушка переживала недолго и вскоре стала помогать сборам своей старшей подруге. Они договорились, что будут звать друг друга по имени, это облегчало их общение и упрощало многое в их отношениях. Главным при этом была доверительность и Ксения дорожила ею. Оксана выложила ей про бессонную ночь и подтвердила догадки Ксении. Она поняла, что нужно снять напряжение и лишние вопросы, поэтому сказала:
  - Мы тебе, наверное, спать не давали?
  - Я и так не спала, просто совпало.
  - Когда я была маленькой, то меня братья подговаривали подсмотреть за папой с мамой в постели, сами-то они побаивались, а мне бы сошло, если б поймали, - сказала Ксения и увидела интерес Оксаны к этой истории.
  - И ты подглядывала?
  - Подслушивала, из-за печки не видно ничего.
  - Интересно было? - спросила Оксана, будто это случилось только что.
  - Страшно, это точно. Папа называл маму ласточкой и громко кряхтел, а она повизгивала и стонала, будто он душит её, так это всё было сдавленно. Я только один-то раз так я и сделала, а потом стыдно стало.
  - А братьям-то что сказала? - допытывалась Оксана.
  - Ничего, будто храпел кто-то и больше ничего.
  - А они поверили?
  - Не знаю, только больше об этом не говорили. Может, сами что делали, но без меня. А ты не подглядывала? - вопрос поставил Оксану в тупик.
  - Нет, да у нас такого и быть не могло, сколько себя помню: у папы с мамой отношения были ровными и без особых страстей. По ночам тоже всегда бывало тихо. А вот вы с папой иногда так шумите, что я просыпаюсь. Но в этот раз я так и не уснула и много думала о тебе, папе, себе и маме. Может оттого ты и проснулась, я слышала, как ты вскрикнула, а потом вы с папой говорили. Знаешь, Ксеня, это я тебе тот сон, наверное, навеяла, ты уж прости.
  - Ничего страшного, - успокоила её Ксения, - у меня есть твой папа, мне он муж и с ним я спокойна. Он нас защитит.
  - Я тогда еле удержалась, чтобы не придти к вам! - призналась она.
  - Я теперь такая круглая, что ко мне не подступиться, - засмеялась Ксения и такой оборот Оксане пришёлся по душе. Душу она облегчила и жизнь теперь представлялась светлой и прекрасной. Вскоре пришёл Ольшанский, он наскоро перехватил бутербродов с чаем и они отправились на реку. Вернулись поздно, усталые и счастливые. Когда Ксения оказалась в постели рядом с мужем, он понял, чего от него ждут и пошёл взглянуть на дочь, та, измученная предыдущим бодрствованием и насыщенным остатком дня, спала глубоким и безмятежным сном. Сердце Ольшанского малость защемило и он задержался у её постели, когда же вернулся к ней, Ксения спросила:
  - Спит? - он кивнул и они опять сорвались в бег, будто жить осталось несколько минут. Где-то в середине ночи он спросил:
  - Ты не устала, может быть, хватит?
  - Тебя мне никогда не хватит, - отвечала жена и он с прежней осторожностью и обожанием вошёл в неё и не расставался, пока не пришло время будить Оксану.
  Через три дня он улетел в поле и Ксения осталась с Оксаной вдвоём. Торопиться им было некуда, школа закончилась, ехать Оксана никуда не хотела, побыть с Ксенией и дождаться момента рождения ребёнка ей было важно и нужно. К тому времени её отношения с Еленой Тихоновной Силаевой стали более тесными, к ним подключилась и Ксения и истории болезней после разных травм и операций они обсуждали втроём. Силаева иногда заходила к ним домой, они пили чай с вареньем и болтали о разной всячине, чаще обсуждали нашумевший роман или фильм. Силаева с удовольствием констатировала, что её муж не преувеличивал интеллект и широту кругозора своих коллег, если даже их дети и молодые геологи хорошо владеют всеми премудростями цивилизации.
   До разрешения от беременности остались считанные недели и Ксения стала готовиться к новому для себя положению - замужней матери. Проблемы с алергиями и прочими осложнениями её миновали, остались обычные житейские и бытовые. С Инной Максаковой, Агнией Гаршиной и Ниной Кузьмичёвой она чувствовала себя хорошо и защищённо. Каждая из этих женщин была необычна сама по себе, а все вместе они являли собой надёжный щит и опору, не забывала о ней и Катя Коллагенская.
  Оксана особых забот не требовала, её медицинские занятия поглощали много сил и времени, на развлечения оставалось не так много и Ксения продолжила линию мужа на доверие и самостоятельность, девочки-одноклассницы приходили к ним часто и, бывало, задерживались надолго, иногда приводили и парней, те девушками использовались по прямому назначению для переноски чего-то или других мужских дел. На дискотеки Оксана ходила в компании и с нею же возвращалась, это было условие и она его соблюдала, понимая и смысл и содержание тревог Ксении. На вечерние прогулки они отправлялись каждый день и маршрут всегда пролегал через набережную, которая постоянно притягивала жителей райцентра.
  Однажды они встретили там и Леночку, она была одна, её фигура сразу привлекла внимание Ксении каким-то трогательным и щемящим душу одиночеством и обречённостью, ничего похожего на привычную для неё экспансивность и энергию. Она стояла у поручней и смотрела вдаль, её руки сжимали сумочку и совсем не походили на былые коварные и обольстительные инструменты. Обе женщины семьи Ольшанских видели её во второй раз и удивились такому преображению. Они не стали к ней приближаться, опасаясь причинить неудобство вторжением в её уединение, Оксана это уловила, взглянув на Ксению и расшифровав её реакцию. Лена так постояла недолго и вдруг обернулась в их сторону, фигуру Ксении не выделить было нельзя, она дружески заулыбалась и подошла к ним. После обмена любезностями Ксения спросила:
   - Когда он уезжает, ты так грустишь всегда?
   - По разному, но сейчас что-то уж очень всколыхнуло, не знаю, от чего и как. Может быть, от одиночества? Вы вот остались вдвоём, а я одна! И дома никто не ждёт! - своего обнажённого состояния и чуть подавленного настроения она не скрывала, Ксения и Оксана были из вселенной её кумира, жили с ним в одном доме и она доверилась, будто ему самому. Грустила она, конечно же, по Ольшанскому, Володя не занимал и малой части того, что теперь в её душе принадлежало учителю. Но говорить об этом его семье не стоит. А вот погреться у камелька - почему бы и нет?
   - Ни кошек, ни собак, ни рыбок? - и Лена покачала головой.
  - Так уж получилось, но заводить и потом бросать - было бы жестоко, да и жалко этих тварей приручённых, поэтому...
  
   - У волн текучих и холодных
   Частички, капли из души,
   Ни звука в них от ритмов модных,
   И вязью слов к нам не грешит,
   Плывут прохладные, чужие
   И смотрим с грустью им вослед,
   А помним жёлтым блеском в жиле,
   Где в клин сходился белый свет!
  
  Так и настроение, - как бы подавая руку, заметила Ксения, - одно перетекает в другое и не всегда различишь конец одного и начало другого.
  - Пожалуй, что и так, только душу сжимает невозможность за что взяться по-настоящему и так, чтобы чувствовать - это твоё и надолго! - с горечью заметила Лена.
   - Что так, неужели настолько всё скоротечно, ведь ты уже здесь давно?
  - Да, я тут уже два с лишним года, скоро три будет и всё же ни в чём не уверена, могут придти и сказать: "С вещами, на выход!" и всё придётся оставить, всё! - она с непонятным для Ксении чувством поставила точку на собственной больной теме и вернулась к ним, цветущим и невинным. Сделала она это через силу, Ксения это отметила и чуточку ей подыграла. Они перешли к житейским делам, у Ольшанского была небольшая тепличка и они с Оксаной ухаживали за помидорами и огурцами, вода для полива из крана, а вот остальная агрономия для Ксении была внове, Оксана и вообще к теплице раньше не подходила, поскольку там хозяйничали мама с Олегом. Они прошли мимо дома Лены, он был очень маленьким и уютным, она пригласила зайти, но было уже поздно и решили отложить это до следующего раза, Лена с удовольствием проводила их, потом вместе с ними заглянула в теплицу, где уже разрослись плети цветущих огурцов и на прочных стеблях завязывались помидоры. Там было ещё душно, несмотря на открытые окна, поскольку весь день палило солнце и только недавно скрылось за горизонтом, чтобы через пару часов вновь выйти на трудовую вахту.
  Ксения решила, что и им укладываться рановато, ждать пока остынет теплица ещё не меньше часа и они пригласили Лену выпить чаю, та не отказалась, домой совсем не тянуло. Обе молодые женщины приглядывались друг к другу, а Оксана наблюдала за этим со стороны. Общение у них сложилось и Лене хотелось общества Ксении, но, понимая ситуацию и помня выучку своего учителя по психологии врастания в новую кожу, она не задержалась, сумела дождаться нужного момента и поднялась. Они договорились, что следующее чаепитие состоится у неё дома. Возвращалась она уже не в былом разобранном состоянии, предвкушая визит Ольшанских к себе и прикидывая, стоит ли приобщать к этому Полину. Подумав, решила не торопить событий и Полину Ольшанским не демонстрировать.
   Ксения проводила гостью, закрыла теплицу и остановилась на крыльце подъезда, в воздухе заметно посвежело, комарики уже летали и напоминали о себе. Она немного постояла и мысль об изуродованной судьбе ровесницы не оставляла её, Лена была очень сильной и, в особом смысле, зрелой молодой женщиной с большим опытом, но все эти умения, зрелость и навыки были не из той обоймы, что так желанны большинству женщин - это лишь боекомплект хищной и хитрой амазонки с жестокостью и прагматизмом выживания. Избавиться от него невозможно, единственный выход для неё был, как это ей и наметил Ольшанский, в создании нового сектора в её собственном мире с сильными удерживающими и смягчающими факторами семьи, которые бы и нейтрализовали агрессивность инстинктов амазонки. А эти инстинкты высовывались изо всех углов. Володя, на взгляд её мужа, был фигурой символической и вполне мог оказаться за пределами её интересов: стоило появиться мужчине, более сильному и волевому, она бы мгновенно переметнулась к нему и забыла обо всех своих терзаниях. Это было бы убежище для слабого или потерпевшего крах. Лена была из тех, кто полумер не любит и всегда живёт на все сто процентов собственных, иногда прихватывая и чужие. Ксения надумала знакомство с ней продолжить и перевести его в женскую плоскость интересов и на соответствующий язык. Для Оксаны это было бы вряд ли интересно, но и не вредно.
   Ксения вошла в дом, Оксана решила проявить себя в качестве хозяйки и начала заводить тесто:
   - Захотелось блинчиков! Только, Ксеня, я сама, хорошо? - и Ксения с удовольствием расслабилась. Блинчики получились не сразу, но она удержала себя и не вмешалась, обозначив её полную самостоятельность и предоставив разбираться со всем самостоятельно - осознанные ошибки стимулируют к совершенству. Потом они пили чай с блинами и их даже немного осталось на утро.
  Времени после отъезда мужа в поле у Ксении стало достаточно и она, свободная от привязанностей и многолетних привычек и обычаев, наблюдала за кругом его знакомых как бы со стороны. Она не торопилась принимать деятельное участие в этом круге и занимать определённую позицию: будучи женой уважаемого мужчины, она наследовала многие его приоритеты, осознавала их значимость и в то же время была в высшей степени свободна и независима и вполне могла быть сама по себе, это для неё было и привычно и просто. Будучи свободной во всём, она видела больше и глубже. Так она каким-то шестым чувством уловила в Инне некую перемену, которая могла исходить только от связи с мужчиной, а поскольку муж её никуда на сезон не уезжал, то им мог быть кто-то со стороны. Она это только отметила для себя и всё остальное ей было неинтересно.
  Вот кто для неё был настоящей загадкой - так это Агния, она в этом прагматическом конклаве женщин-геологов стояла как-то особняком, её первичность и состоятельность, как женщины была настолько яркой и впечатляющей, что остальные на её фоне выглядели провинциальными модницами с неразвитым вкусом. Она в общении была проста и непосредственна, будто ей и не нужно создавать реноме, легко поддерживала любые разговоры женщин, которые начинались после того, как что-то в этой громадной экспедиции с кем-то да приключалось. Модные сплетни о знаменитостях они не обсуждали, мало их интересовала и политика с перестроечными мотивами, карьерное возвышение или падение кого-то они рассматривали через специфическую призму профессиональной и человеческой состоятельности: насколько "она" - женщина, а "он" - мужчина. Это рассматривалось пристрастно и с подробностями. Такие обсуждения начинались, когда Оксаны рядом не было и дамы не стеснялись в выражениях. Втихую смаковали нюансы чьих-то связей, но без оскорбительных комментариев и желания досадить и донести супругу или супруге. Как-то после одного подробного вскрытия и патологоанатомического разбора Агния сладко улыбнулась и сказала:
  - Такая выдержанная и солидная семейная пара, никогда бы не подумала, что он может увлечься дамой, годящейся дочки! А ведь смог и не только сам голову потерял, но и та-а-ку-у-ю молодку совратил! Силён мужчина, не правда ли, а?
   В её голосе звучал призыв оценить эту связь на остроту и примерить к себе, это предполагало некоторую откровенность и саморазоблачение, но на него никто не поддался. Хотя Гаршина и раскачивала их показное пуританство довольно сильно, в таких случаях её вслух мало кто поддерживал, но она и не нуждалась в этом, ей было всё можно. Инна от комментариев экстравагантных изречений Агнии обычно воздерживалась, но Ксения видела, что мнение у той есть и часто угадывалось по обычным непосредственным проявлениям и, особенно, выражению глаз. Глаза у неё выразительные и умеющему видеть вполне можно обойтись без озвученных ответов: всё и так читалось в её зелёных глазах. Как-то она отмахнулась от иронического предложения виртуально попробовать себя в роли подруги одного из очередных героев обсуждений, буркнув что-то высокомерное, Ксения же уловила в её глазах совершенно другое, Инна, почуяв разоблачительное внимание, опустила глаза.
  Источником слухов обычно бывала Наташа Верникова или Люба Глазова, заходившая с нею, остальные дамы только оценивали само действо, никак не касаясь того, кто это совершил. О связях и увлечениях самих присутствующих говорить не принято. Ксения же из всего услышанного и увиденного поняла, что все знакомые мужа так или иначе грешны сами, поэтому терпимы и к чужим проделкам. Да она и сама знала, что самые стойкие и принципиальные моралисты, это те, которым не смотрят вслед, которых взахлёб не обсуждают и которыми не увлекаются.
   Как-то она не удержалась и рассказала об одной сокурснице, которая тоже была записной активисткой и сборщицей взносов во всякие общества охраны и живого и почившего сто лет назад, пока не попала в лапы одному мужику. Тот опробовал её по всем правилам и сделал своей женой, после этого всю энергию и общественную активность с неё, как ветром сдуло. И была она не особо заметной девушкой, но вот сумела. Дамы переглянулись, Ксения догадалась, что кто-то конкретный из их знакомых очень напоминал героиню её истории. Но в тот раз они сразу же перешли к обсуждению самочувствия во время беременности и она так и не поняла, почему. Все женщины по одному-два раза уже становились матерями и не стеснялись признаться в обычных и необычных для беременной женщины ощущениях. Всё это вперемежку с чаем и прочими удовольствиями.
  Однажды Оксана с Ксеней убирали квартиру, Оксана стала раскладывать бумаги и наткнулась на старую папку, которая завалилась за шкаф в папином кабинете. Там были стихи, она присела и погрузилась в чтение.
  Это был кто-то другой, в этих строках милым и чутким папой и не пахло, иногда она видела очень жёсткие строки, темы которых ей даже не были понятны, порой среди всего этого она чувствовала откровенную заумь и эстетство, которых совершенно не понимала, попадались и сквозяще простые строки, звучащие привычно и понятно, но ощущения родства с их автором она не ощущала. И это всё был он, её отец. Она посмотрела на Ксению:
   - А ведь во многом из всего этого про тебя ничего нет? - она осторожно разглядывала молодую жену отца. Та рассматривала листки с автографами отца, были переписанные от руки и перепечатки, изредка попадались и его собственные письмена с исправлениями и основательной правкой.
   - Когда он ухаживал за твоей мамой, я только-только приняла торжественное обещание юной пионерки, - улыбнулась Ксения, - и вообще, с тех пор, как я его увидела впервые, на той неделе исполнился только один год. Англичане говорят: "Любишь меня, люби и мою собаку!" Ты не находишь, что в этом есть большой смысл?
  - И ты его не ревнуешь к прошлому? - повела Оксана взглядом папиных глаз. Ксения только покачала головой, впечатление присутствия мужа посредством глаз дочери вошло в неё и не оставляло в покое. Ей казалось, что муж спрятался внутри дочери и наблюдает за женой, так были похожи эти части их лиц. Она встряхнулась, избавляясь от наваждения, и оно нехотя отлетело, периодически оглядываясь и невинно фиглярствуя, и вскоре растворилось в комнатах её дома. Кот Дакар настороженно следил за ней, весь напружинившись и готовый скрыться подальше от греха.
   - Что это было? - задумалась она. - Может, галлюцинации? Или это от недостачи чего-то в организме? - Надо проконсультироваться.
   Домашние заботы, собирание стихов мужа, теплица, дамские посиделки - всё это мягко поглотило Ксению и она текла в размеренном ритме, прислушиваясь к себе и плоду под сердцем. Врач из женской консультации выслушала её рассказ о галлюцинациях и выписала средство, она сказала, что ей нехватает кое-каких минералов, обычную норму "съедает" растущий плод и предупредила, что подобное вполне может повториться, привес у неё в этот месяц был особо большим. Рациональное объяснение успокоило Ксению, частично это объяснялось и, конечно, её тягой к мужу: она с ним была больше в разлуке, чем вместе. Она им и грезила и бредила, а сходство дочери с отцом только усугубляло это.
  После встречи на набережной к ним зачастила Лена, она приносила гостинцы, чаще это бывала свежая или малосольная рыба и вяленая дичь, которую сдавали в ОРС по линии потребкооперации, в магазинах подобное бывало редко и она, зная тягу Ксении к острому и солёному, позволяла себе такие знаки внимания. Ксения вместе с Оксаной, а изредка и без неё тоже периодически заходила к Лене, той было очень лестно принимать их в своём доме, он был хоть и хорошо ухоженным, но чужим. Что-то казённое так и сквозило, безуспешно прячась за домашними тюлевыми занавесками, домоткаными половиками и вышитыми накидками на диване и кровати, это заметила даже Оксана. А ещё с Леной в дом Ольшанских приходило и что-то особенное, от неё пахло какой-то диковатой свободой, иногда проскакивали грубые мужские запахи и вообще она бывала совершенно другой. Лена чуяла свою желанность в этом доме и платила Ольшанским взаимностью. Ксения в обусловленные дни по вечерам ходила на экспедиционную радиостанцию и говорила с мужем, Оксана в таких случаях почти всегда её сопровождала и тоже перекидывалась с отцом приветствиями.
  
  РОЖДЕНИЕ ДЕТЕЙ, КОЛМАКОВ - 1-10.05.89
  
   Спали они, как и всегда, вместе и в обнимку, ласки Валентина возбуждали Вику, она почти всё время была во взведённом состоянии и так гораздо легче переносила непривычно большой собственный вес. Утром она проснулась первой и почувствовала себя счастливой в такой мере, что захотелось что-то этакое сотворить, пошла ванную, но мысль об этом прочно овладела ею, она размышляла, как бы это сделать пока не почувствовала, что пора рожать. Теперь уже сомнений не было и она разбудила Валентина. Вызвали две машины такси и всей семьёй отправились в роддом. Там её сразу же увезли в палату рожениц и к обеду на свет появились ещё двое Колмаковых: мальчик и девочка.
  Первое, что Колмаков сделал, узнав об этом: срочно принялся за кресло. В мастерской у себя дома он мог сделать что угодно, за время возведения и реконструкции дома там накопилось много инструмента и оборудования, материалов тоже было порядком и на все случаи жизни. Удобное кресло для кормления грудью Валентин продумывал ещё раньше, сначала Вика смеялась над ним, говоря, что женщины могут это делать, где угодно и как угодно, лишь бы не пялили глаза, но потом в очередной раз поняла, что Валентин никогда и ничего попусту не делает и с интересом стала наблюдать, как он обмерял её локти, высоту груди над уровнем подлокотника у кресла и прочие мелочи. К концу срока беременности он уже имел заготовку в чертежах. При изготовлении ему помогал Димка, привыкая к новому для себя положению старшего брата для младших близнецов и нарабатывая умения и навыки к мужским профессиям и обязанностям. С электричеством он уже был на "ты" и мог устранить любую бытовую неполадку с утюгами, чайниками и прочим. С деревянными изделиями он раньше не работал. Теперь же это ему показалось вполне понятным и на станке он уже вполне качественно мог подогнать деталь по месту, если надо было поменять, к примеру, ножку у стула. Отец на примере показывал, а он продолжал, иногда получалось со второго раза, но чаще с третьего-четвёртого.
  Дело приняло оборот, мужчины трудились в мастерской, а женщины соображали, куда поместить придуманную конструкцию и чем обойтись для смягчения деревянных спинок и подлокотников. Мысли при этом их одолевали разные: Лия немножко ревновала, помня, как была окружена его вниманием и заботой при рождении Маши и Димки. Маша тоже немножко ревновала, но больше было всё же чисто женского любопытства: как сидеть, как кормить, что при этом чувствовать, как выглядеть со стороны и вообще быть в центре внимания, мама Вики была растрогана и не скрывала чувств, вроде бы мелочь - кормление, а сколько внимания и она была счастлива, что дочери досталась такая участь, отец Вики был примерно в тех же чувствах, что и жена, но умело их скрывал.
  Когда изделие обрело законченные черты и оставалась только оформительская часть обивки тканью, то мягкость и упругость опробовали все обитатели дома и высказали мнение. Колмаков всех слушал с удовольствием и вниманием, потому что для него важно было не столько конкретное количество ваты, поролона и прочего, сколько участие каждого в этом процессе и приобщение к его личному счастью и радости. Он очень старался, чтобы Лия чувствовала себя в его доме своей и не держала на него ничего недоброго, именно она определяла всё, что сложится у них в новом семейном многоугольнике. Лия чувствовала это и была на уровне, показывать характер, как вздорная бабёнка, она не считала достойным ни себя, ни собственной семейной жизни, ни детей, которые с отношениями родителей пересекаться не должны. И она в этой игре приняла активное участие, привычно и с удовольствием взяв на себя ведущую роль и избавившись от витавших над нею и провоцирующих коварных намерений немножко поманежить новобрачных.
  Глядя на маму, и Димка с Машей к своим сводным брату и сестре отнеслись с тем же интересом и вниманием. Более того, вся коллизия выглядела и занимательно и интригующе, потому что они сами присутствовали при перемене положения Вики из папиной знакомой в жену и мать их сводных брата и сестры. Стройная и красивая брюнетка, которая приезжала в Свердловск и очаровала их собой, сменилась полной красивой женщиной в новом доме и она вскоре должна появиться с двумя близнецами: как-то она будет выглядеть? Никогда раньше они не видели подобного так близко и наглядно. Поэтому все хлопоты по подготовке к встрече новых членов семьи Колмаковых были окрашены в самый широкий спектр чувств и настроений. Ну и, конечно, свежесть и юность во всём этом были главенствующими.
  Вику они увидели в окошке роддома уже на следующий день, она внешне, кажется, не очень изменилась, только явно сбавила на лице по части округлостей и что-то новое появилось во взгляде, но, возможно, это только показалось, ведь окно на третьем этаже. Вика была счастлива видеть семейство и не скрывала своего состояния, уронив не одну слезу при виде этой демонстрации. Роддом был заполнен роженицами плотно и никаких праздничных вахт и особых графиков и переносов сроков родов не знал, женщины, как и во все времена, рожали и в престольные, и в советские праздники, и по будням, и по выходным, руководствуясь лишь законами физиологии.
  Женщины-роженицы и персонал спрашивали у Вики про эту многочисленную команду и, когда она называла всех по именам и родству, то с удивлением качали головой, недоверчиво накачивая себя мыслями об истинных, на их взгляд, отношениях новой жены и прежней, тем более, что эффектную фигуру Лии не отметить было, ну, никак нельзя. Лия со своей стороны всем своим видом старалась показать Вике, что между ними конфликты исключены. В эти минуты уверенность ей была очень нужна, Лия знала, как может внезапно пропасть молоко от того, что муж не пришёл проведать мнительную мамашу, такое при ней было. Кто, где и с чем должен стоять в их многочисленной делегации, она продумывала основательно с учётом вида из окна и плохой слышимости. Эти парады важны были для Вики по многим причинам, Лия это хорошо знала и постаралась для молодой жены своего мужа. Вика должна быть королевой по всем статьям и поздняя первая беременность ни в коем случае не должна хоть как-то повлиять на сложные взаимоотношения между женщинами с разным достатком и интеллектуальным уровнем. Ежедневные демонстрации с многочисленными участниками именно такую функцию и выполняли.
  В первый же день после рождения новых членов семейства Колмаковых Лия в очередной раз почувствовала, что всё ещё любит мужа и очень остро это ощутила. Глядя на его хлопоты по изготовлению кресла для Вики, она воображала себя на её месте и понимала все нюансы ухищрений Валентина по подгонке и притирке хитроумных деталей, в эти минуты она была Викой и ничего не могла с собою поделать. Врождённой сдержанности и опыта светской жизни едва хватило, чтобы скрыть малейшие проявления чувств за деловыми замечаниями и советами. Ночью она пришла к нему в спальню и остановилась у входа, он спал, разметавшись на широкой постели. Лия тихонько устроилась рядом и дождалась его пробуждения.
   - Ты!? - удивлённо сказал он. - Вот сумасшедшая, - окончательно проснувшись, Валентин поначалу забеспокоился, - а как же дети, Маша спит чутко, вдруг услышит?
   - Спит твоя Маша! - И остальные спят, а я нет! - она положила руку ему на грудь и вздохнула, Валентин понял, что условия развода надо соблюдать и Лия стала любовницей бывшего мужа. Она соскучилась по его рукам, сильному дыханию, от которого пьянела почти мгновенно, истосковалась по его умению видеть её эмоции и доставлять максимум удовольствия ей, довольствуясь самой только близостью. Никто не мог с ним сравниться ни теперь, ни в прошлом, те мужчины, которым удавалось добиться её близости, как ни старались, больше двух-трёх встреч не удостаивались. Говорить об искусстве с мужем-геологом ей было интереснее, чем с продвинутыми в этой ипостаси художниками и искусстоведами, литераторами и критиками. Колмаков мог не понимать деталей техники, но суть улавливал быстро и почти безошибочно. И потом, он позволял себе простые, а иногда и грубые сравнения и не особенно грешил против истины. Он был по-человечески выше всей этой интеллигентной публики, хотя всё, что узнал о жанрах живописи, было результатом дружбы с Лией, тогда ещё студенткой-искусствоведом. Когда он узнал, как широк этот мир искусства и сколько всего ему предстоит прочитать и постичь, то выбрал простое решение: украл её из дому и увёз на дачу, которую снял зараннее. Там убедил её в собственном превосходстве над людьми постарше и поопытнее и добился от неё отставки всех и вся:
   - Я тебе буду и мужчиной для опытов и объектом для сравнения с другими. Как только ты решишь, что я слаб и неуклюж, гони прочь. Делай это смело - жалости я не люблю!
   Не сразу, но в течение короткого периода получилось так, что она ни с кем из прежних своих поклонников больше не встречалась даже по делам. Ей иногда хотелось их сравнить в открытом поединке и Валентин был согласен на войну по любым правилам, но общим для всех. Изучить их он смог бы, как и любой советский студент, за одну ночь накануне. И она пару раз пыталась это устроить, но все соискатели от поединка в последний момент увиливали.
  Как-то раз один мужчина, певший ей дифирамбы и осанну, по совершенно непонятной для Лии причине отказался от очной дуэли с Валентином в ресторане, они провели этот вечер вдвоём и оттуда она пошла с ним в чью-то квартиру, где всё и решилось окончательно. Она родила Машу между четвёртым и пятым курсом, сдав сессию досрочно, к чему Валентин приучил её своим примером. Ушла она в роддом из своей комнатки в коммуналке, которая ей досталась после долгих квартирных разменов мамы и незамужней старшей сестры, а вернулась в отдельную квартиру с некоторой мебелью, где прожила остальные восемнадцать лет. Квартиру, по словам Валентина, как-то устроил один из знакомых на заводе в результате сложного обмена на домик дальней родственицы в райцентре, рядом с деревней, где родился сам Валентин. Всё в этой квартире было сделано или куплено на деньги Валентина, сам он был рукастым, умел почти всё и не стыдился этих умений в среде яйцеголовых и ничего не умеющих интеллигентов. Лия после рождения Маши похорошела, расцвела и почувствовала вокруг себя запахи мужчин, желающих отведать и погреться рядышком. Колмаков с ними был груб и прост и она вздохнула свободно, с тех пор ей никто не докучал во время прогулок с Машей и, когда она забирала её после лекций домой, не вздрагивала от слов и шуток вслед, научившись отвечать так, что у охотников чесать языки скучнели глаза. Она чувствовала поддержку и силу Колмакова и это придавало ей уверенности.
  Подруги из того же круга интеллигенции, что и она, но лишённые поддержки, которую она видела и знала за Валентином, были и неуверенными в себе и излишне комплексовали, откровенно и по-хорошему завидуя Лие. Некоторые в отчаянии выходили за людей не своего круга и таки обретали уверенность, наплевав на ассоциативность мышления и вербальность сексуальных ощущений. Со временем Лия поняла, что в человеке главное, а что является производным от этой сути.
  Когда Маша пошла в школу, а Димка сражался в дворовой хоккейной коробке, она ощутила, что достигла всего, чего хотела. Муж, дети, собственное имя: всё это уже было, что-то будет дальше? Именно в это время подступил соблазн разочек согрешить в компании одной из коллег, но что-то её удержало. Первый такой опыт появился уже после отъезда Валентина на Север. Ничего особого она не ощутила и только поставила некую отметку в собственной коллекции натур, характеров и темпераментов.
  И вот теперь, после всего былого, она пришла к мужу втайне ото всех и с особыми надеждами. В чём-то подобном она видела способ прожить оставшуюся жизнь, не связывая себя формальностями повторного брака и не вызывая неодобрения взрослеющих детей. Приходу бывшей жены Валентин не удивился, но и не думал, что это случится так сразу, без предварительной разведки и предупреждения. Они провели ночь, тихо истязая и лаская друг друга, испытывая комплексы обоюдной вины и стараясь замолить грехи минушие и предстоящие.
  Они научились говорить на своём языке, непонятном другим, поэтому понимали часто уже и намерения. Валентин прочитал её тайные мысли ещё на скамейке в день приезда и внутренне с ней согласился. Теперь и она видела, что тогда он был искренним и честным: Вика его жена и это навсегда. Но ей на дверь не указал. И она пришла.
  Лия вернулась к себе под утро и после этого не спала. Дело было не только в ощущениях и утробных страстях, ночь с мужем навеяла воспоминания об их минувшей жизни, безумствах любви, рискованных опытах секса, обоюдной тяге к этому, одновременному отходу и ожидании следующих опытов. С ним было очень вольготно и шикарно, он был щедр и силён. Всё её существо тянулось к нему и противилось предстоящей разлуке, она понимала, что это необратимо и ловила последние моменты близости, он был в ней и она не могла вытравить его из души, другие мужчины могли занять только часть функций тела, но не душу. Это она сделала Валентина таким мужчиной, а он из неё такую женщину и переплетённые корни ничем не вытравить. Всё существо Лии горело и ожидало следующей ночи и продолжения сверхкороткого романа с желанным и родным мужчиной.
  День прошёл в поездках по городу с Тишиным, который был внимателен и обаятелен, но Маше откровенно не понравился.
   - Мама, да он же за тобой ухаживает! - тихо шепнула она ей в удобный момент.
   - Ну и что? - ответила она. - За нормальной женщиной настоящий мужчина просто обязан ухаживать, это его мужской долг!
   - Я не о том, он не просто ухаживает, будто рыцарь за дамой вообще, а по-особому и именно за тобой, ты что, не видишь? - Лия всё прекрасно видела и сама же провоцировала его на это, делая завуалированные авансы, от которых ни одному мужчине не отвертеться. В светских хитростях это называется - создание ложной цели, защищающей настоящую.
   - Неужели? - лицемерно сказала она и посмотрела на дочь так, что та вопросов больше не задавала.
   На следующую ночь Валентин пришёл в её комнату около двух ночи, отоспавшись с вечера за минувшую почти бессонную. Лия лежала поверх одеяла совершенно одетой, сбросив лишь туфли. Она спала. Когда он присел рядом, Лия тут же проснулась. Ритуал раздевания у них имел свои особенности и был неторопливым и изматывающе чувственным. Лия не была безучастным манекеном, ей было что сказать и как. Теперь он уходил уже около шести утра, а она без чувств и без одежды лежала, заботливо укутанная и ухоженная. В этот день он был всё время занят и никого из домашних не видел, к Вике он попал уже поздно и немножко поговорил.
   - Ты устало выглядишь! - сказала Вика жестами, он в ответ указал на её грудь, против местных правил почти неприкрытую халатом и чувственно изобразил своё к ней отношение. Вика заулыбалась и приоткрыла её чуть больше, потому что рядом был только один мужчина, говоривший на том же языке с её соседкой по палате, у которой была первая девочка после троих мужиков. Оба супруга были до смерти рады, особенно сама женщина, которую эти мужики любили по-своему, но уж очень неуклюже. Теперь она светилась от счастья и тот мужчина тоже. На Вику он не обращал внимания. Валентин воспользовался моментом, что они были, считай, одни, и рассказал о почти готовом кресле. Вика всё поняла правильно, но на том не остановилась и сыграла сюжет с гинекологическим креслом, о котором с цинизмом, для проверки на вшивость, часто заговаривали с легковерными новенькими и молоденькими. Валентин живо себе представил Вику в нём и себя в роли врача и не удержался от смеха. Мужчина с удивлением покосился на него, потом посмотрел на заливающуюся Вику, перевёл глаза на свою, согнувшуюся от хохота, жену и поддался общему психозу. Появилась санитарка и восстановила тишину и порядок, прогнав женщин от окон, мужчины ушли сами.
  Следующей ночью Лия пришла очень рано, рискованно оставив открытой дверь к себе.
   - Как будто яблоки воруем в собственном саду! - сказал Валентин, когда она опустилась на его постель и выключила ночничок.
   - Мне незнакомо это сравнение, - сказала она, - поясни!
   - В своём саду ты знаешь все места со спелыми яблоками, расположение грядок с неубранной дозревшей клубникой, зелёных не сорвёшь, но страх быть пойманным, во сто крат сильнее, чем у соседских ребят.
   - Почему? - удивилась Лия.
   - Если их поймают, то, скорее всего, дома взбучка и не состоится, так, одни слова, затрещины и оплеухи, а тому, кто воровал их дома, выдадут по полной программе. Вот так-то!
   - Зато знаем, где яблоки слаще! - улыбнулась во тьме новоявленная Ева. В эту ночь они больше говорили и вспоминали. Всё-таки любовь у них была настоящей и о ней было не стыдно ни говорить вслух, ни признаться наедине с собой. Они также обсудили и всё про жизнь детей, и их финансисирование во время учёбы, и вероятное обустройство после получения дипломов. В эту ночь они были настоящими родителями своих детей. Лия пообещала не мешать Маше делать глупости, чтобы не восстанавливать против себя, но Димке нужно задержаться с ней и в автономное плавание пока не отправляться, он ещё только-только созревал и нуждался и во внимании и в опеке. Колмаков в принципе был согласен, но от комментариев воздержался, сказав лишь, что этим летом он их возьмёт к себе и потом выскажется об этом уже конкретно по каждому разделу. И опять она ушла только утром, но уже свеженькая и воодушевлённая. Женщины питаются совершенно иной субстанцией, чем мужчины.
  Валентин сразу же после ухода Лии стал собираться по делам, пришла пора решений по проекту Многовершинному. К Вике он попал уже после ужина, они опять были почти одни, не считая ещё одного занятого мужчины с портфелем и цветами, которые он никак не мог передать жене, поскольку это запрещалось. Несмотря на совершенно бессонную ночь, он выглядел свежо и подтянуто, результаты всех предварительных решений и согласований оказались удачными и можно открывать туристический и промывочный сезоны буквально на этой неделе. Вике эта новость понравилась, она в проекте принимала самое непосредственное участие и знала всё от начала и до конца. Когда к ней подошла медсестра, она задержала Валентина и показала Алю, этот комочек припал к её груди и, как показалось Валентину, сладко чмокал. Он с удовольствием понаблюдал за этим, пока Вику не проводили от окна. В эту ночь оба бывших супруга отсыпались и в гости не ходили. Не встречались они и на следующую ночь, хотя каждый ждал с тревожным чувством скрытого желания прихода его или её и очередных вольностей, пока есть возможность. Но оба были достаточно благоразумны, чтобы не обращать во зло благо и взаимную расположенность.
   На следующий день с Викой и малышами всё было в порядке и обещанное врачами выписывание состоялось, нянечки завернули детей во всё домашнее и вскоре они стояли на пороге роддома в окружении родни, друзей и приятелей. Под покрывальца заглянул каждый и пытался найти общие черты с роднёй, однако оба малыша крепко спали и цвет глаз так никто и не увидел. Но уж нос и щёки были от Колмакова, это отметили все и он расплывался в довольной и глупой улыбке, сам не понимая, почему так получается.
  - Потому, что мы сначала рождаемся, а потом становимся! - ответила на его вопрос Лия. Детей разобрали Валентин и Лия, остальные с завистью поглядывали на них и просили хоть немножко подержать эти нарядные, размеренно сопящие свёртки. Мама Вики с отцом остались дома и встречали их там. Как это бывает, все знают: со слезами и улыбками, словами радости и слегка дрожащими губами, поцелуями и объятиями, суматохой и высоким и добрым настроем. Гостей было много, все хотели приобщиться, засвидетельствовать, побыть в этом радостном бедламе и прикинуть на себя что-то из ролей, которые люди играют в собственных драмах, трагедиях и водевилях. Пока Аля и Серёжка Колмаковы сладко посапывали, а остальные взрослые охраняли их покой, Вика привела себя в порядок и предстала гостям и домашним ярким и приятным зрелищем счастливой женщины.
  Она вновь взяла в свои руки основную часть забот по дому, чётко осознавая, что любая посторонняя помощь и внимание будут только вдогонку к собственной ведущей роли. Кроме неё этого никто не сделает, ну, разве что Валя, который мог это делать из любви к искусству, но в свободное время. Димка с Машей подвели её к креслу для кормления и показали, как оно работает. Разумеется, сначала каждый показал это на себе, а потом усадили туда Вику и она с их помощью быстро освоилась с его устройством. Кресло было на колёсиках и его легко было передвигать по полу, более того, оно имело привод от электомотора и могло ездить само вперёд и назад, а ещё, оно могло быть и в режиме кресла-качалки. Последнее было идеей Маши и она не стала этого скрывать.
  Кто-то из малышей пискнул первым, второй тут же отозвался и Вика принялась за материнские обязанности. Когда наступило первое домашнее кормление, Вика оказалась в роли примы на премьере важного спектакля, она решила, что уединяться не стоит, поскольку рядом были только родные, и каждый мог насладиться картиной самого интимного процесса, который вызывает и вожделение и целомудрие. Ни мама, ни отец этого долго выдержать не смогли и вскоре ушли у себе. Вика кормила по очереди то одного, то другого в несколько приёмов, пользуясь удобствами кресла и наблюдая за тем, кто в это время лежал рядышком и устало посапывал. Мужчины смотрели, всё ли работает и не нужно ли приложить руки, однако изделие Колмакова просто не могло выглядеть и работать посредственно - и Вика с парочкой юных кровопийц чувствовала себя комфортно.
  Насытившись, новые Колмаковы немножко погуликали и отошли ко сну, а их маму уже ждала публика в гостиной. Она спустилась на лифте, а остальные домочадцы пешком по лестнице. Началось застолье, без которого у русских не бывает никакого торжества.
  После новоселья прошла всего неделя и гости были в основном те же, прибавились Колька Веры Куркиной, которому захотелось проведать дядю Валю, да кое-кто из не пришедших на новоселье по разным причинам. Вроде второго акта, после продолжительного антракта. Особым чревоугодием ни хозяева ни гости не отличались, но по части изысков в некоторых гастрономических делах были и ценители и специалисты. Они принесли с собой на предмет обсуждения и употребления кое-что из съестного, здраво полагая, что за такой театр, который им уже дважды устривали Колмаковы у себя в имении, требуется достойный ответ и старались соответствовать.
  Главным блюдом была Вика и её близнецы, и то и другое впечатляли и гости по-хорошему завидовали Колмакову, который смог устроить такой рай в отдельно взятом семействе с новой и прежней женой и детьми от обоих браков - такого никто из них не только не встречал, но и не подозревал, что подобное возможно. Ожидаемых всеми разборок между двумя жёнами Колмакова так и не состоялось, более того, старшая жена опекала младшую. Кто бы мог подумать неделю назад, что случится именно так! Поэтому гости пристально изучали всё, что могли увидеть, услышать и почувствовать и готовы были сильно приплатить, чтобы растянуть удовольствие. Обсуждение и анализ будут потом, а пока гости вкушали радость отдельно взятой семьи и проникались ею сами, настолько она была яркой, сочной и заразительной. Пожалуй, не менее важной героиней этого представления была Лия и её настоящее отношение к женщине, увёвшей у неё мужа. Лия хорошо представляла, что могут подумать о ней досужие головы, но поважать низменные вкусы выражением собственных инстинктов она не хотела, резонно полагая, что они для этого должны созреть и иметь хоть что-то похожее на мир, в котором она жила с Колмаковым столько лет. Не всегда там было сладко и гладко, но никогда в нём не было неприязни и прохлады ни к чувствам, ни к мыслям супругов, непонимание или несогласие никогда не становились причиной конфликтов в чём-то интимном или просто взаимных чувствах. Теперь это всё перешло к Вике, но и того, что у неё осталось, мало кто из присутствующих вообще когда-либо испытывал, так считала Лия и вела себя подобающе.
  Глядя на неё, были понятливы и великодушны Маша с Димкой и им это доставляло удовольствие и осознание собственного достоинства. По части величия духа, а это было одним их самых ценных качеств Лии, оба старших потомка Колмаковых имели самые чёткие представления о ценностях жизни и следовали в русле, проложенном отцом и матерью, другого дома они и не видели, это для них было обычным и привычным. Для Вики же воспитание у своих детей чего-то подобного только предстояло, периодически она поднималась взглянуть на них, постоянно же там был кто-то из родных. Расходились на этот раз неохотно и с сожалением, в доме было и уютно и тепло, за неделю он оброс массой живых деталей, даже мухи появились на кухне особые и выдворяли чужаков, а за ними в свою очередь охотился Гоша, так что отбор видов происходил почти по Дарвину. Естественно, такое было не у каждого, а хотя бы погреться у чужого огонька хотелось многим. Вика понимала это и сделала много, чтобы они не забыли дорогу в её дом. Это отныне была её крепость и она намеревалась править в ней долго и конструктивно. Внешнее обаяние ей только подыгрывало и иногда простой улыбки ей хватало, чтобы что-то разрядить и кого-то успокоить.
   Первая ночь дома у Вики прошла нормально, кормить она вставала только один раз. Они спали хорошо, деревянный дом всё же намного животворней каменного. В свежем воздухе комнаты не было и признаков от ароматов гостиной и кухни, вентиляция здесь была отдельной и обустроена хозяином с учётом всех достижений науки и техники. Вика, как и обычно, спала с Валентином в одной широкой постели. Любовь никогда не бывает однообразной и скучать влюблённым тоже некогда. В промежутках между кормлением, пелёнками и прочим уходом, они согревали и душу и тело друг у друга, а это налагало определённые взаимные обязанности, приятные по сути и необременительные по содержанию. Валентин понимал женские послеродовые проблемы и помогал жене восстанавливаться быстро и эффективно.
  О недавних ночных приключениях с Лией Валентин, конечно же, не забыл, но это забилось куда-то в уголок и никак не мешало полноценному общению с Викой. Лия тоже прекрасно понимала и чувствовала ситуацию и свою роль сыграла превосходно, тут же приблизившись к молодой жене своего мужа, показала своё лицо и намерения. Вика ещё раз увидела, что Валентин любим не только ею и эта любовь совсем не воровская. Лия в который раз напомнила ей о том, что такому мужу нужно соответствовать по всем статьям и всегда, а не изредка.
   На следующий день у гостей была поездка на Байкал, туда ехала группа из их кооператива и попутно с собой брала Лию, Машу и Димку. Колмаков попросил Митю Сайлина присмотреть за ними и особенно за Димкой, чтобы тот на катере не забрался в машинное отделение изучать матчасть. Он сам влип с этим дизелем. Когда Валентин сунулся посмотреть, чем так попахивает из трюма, так тот костюм, в котором он был на борту, пришлось пустить на обтирку. Митя обещал проследить. Случайно при этом ЦэУ оказалась Светлана Никитина и заметно притормозила перемещение к своей КИПовской аппаратуре. Видя, что Колмаков собирается уходить, она подошла к нему с просьбой, тоже направить на озеро, там у неё были срочные дела, хорошо бы воспользоваться оказией и поехать со своими бесплатно. Он тут же спросил у Тишина:
   - Какие у нас дела для КИПовцев на озере? - тот пожал плечами, мол не знаю, и углубился в очередное изобретение велосипеда для нужд геологии россыпей золота. Он изучал идею использования шнекового бура на базе бензопилы "Дружба" для опробования неглубоких россыпей. Она могла дать существенную производительность в разведке россыпей при использовании комбинации ударного и вращательного шнекового бурения. Выигрыш во времени был очень большой, но наличие валунов в нижней части разреза рыхлых пород, где переходили на шнековое бурение, делало этот выигрыш чисто умозрительным, так как смена снаряда и остановка бурения приводили к осыпанию стенок скважин и проходке их снова.
   - Либо идея порочна в принципе, либо мы на этом хорошо заработаем! - очень здраво заметил Тишин.
   - Она мне напоминает варианты вечного двигателя, - заулыбался Колмаков, зная нелюбовь Тишина к сравнению его глубоко научных разработок с плодами доморощенных умельцев, - иначе ВИТР или ЦНИГРИ уже бы этот пятачок застолбили, сам знаешь, сколько народу там занимается бурением мелких скважин, да и в Минцветмете своих КБ и ЦЛ пруд-пруди.
  - У нас есть целая наука в Автопроме, а мужички и парнишки придумывают машинки во сто крат лучше автопромовских, видел по ТВ передачи об этом? - Так что, Валентин Андреич, остерегитесь ссылаться на официальную науку!
   - А образование у этих ребят какое? -ехидно спросил Колмаков.
   - Ну, слепить из кубиков городки, особого ума не нужно, знай, режь да пили, надставляй да укорачивай конвейерные заготовки. Просто это говорит, что уровень интеллекта наших кулибиных и официальной автопромовской науки сравнялся. Кулибины догнали, а те спят, как мёртвая царевна. Он замолчал, а, потом покрутив головой, что-то вспомнил и спросил: - Слушай, а что это ты про Никитину спрашивал, она вроде куда-то собралась, я прослушал и, боюсь, ляпнул невпопад. Повтори, пожалуйста! - Колмаков повторил и Тишин задумался:
   - Да, вроде мы там уже ничего не делаем, может у неё свой интерес?
   - Какой?
   - Ну, например, сердечный: у неё такое бывает, то лаемся остервенело и ву смерть, то минуты не можем прожить врозь.
   - Это ты про роман с Сайлиным? Но после Нового года у него появилась другая девушка, Надя, она к нам несколько раз помогать приходила, да и Митя тоже пару раз за ней приплетался, - припомнил Колмаков.
   - Про него! Она так и виляет, то не оторвать от Мити, то "Караул, спасите, меня муж заревнует!" А Надя - девочка серьёзная, в бирюльки не играет, вот Светлана, видно, и забеспокоилась.
  - Теперь всё ясно. Ну и дамочка! Ни себе, ни людям! Жадновата она, однако, до удовольствий. - А в работе она какова, так же ненасытна?
  - Обычная работница, не хуже других, та же Надежда ещё послабее неё будет, опыта маловато, а Света уже знает, что к чему.
  - Она у нас хоть раз куда-нибудь ездила дольше, чем на день?
   - Ни разу, всё время мужики за неё отдуваются, женщина, всё-таки! Она прибор сделала, тут в лаборатории откатала, а на натуру, где все и проблемы, едут другие, кто его впервые в машине или поезде видит.
  - А Надежда бывает на таких работах, где командировки, ночные и прочие неудобства?
  - Сама туда не рвётся, но когда посылаем, едет без разговоров и особых мотиваций - ну, там отгулы, дорожные расходы и прочее.
   - Странно, эта молодая ездит во все тяжкие набираться опыта, а опытную держим при себе и набранный опыт в деле не используем. Тогда почему держим Никитину на такой работе, раз она её не доводит до конца?
   - Издержки гуманного отношения к женщине!
   - А сама-то она как к этому относится, может, теперь и хочет, а вы не пускаете? Семья у неё обычная молодёжная: она да муж, детей в анкете не значится. Может, дома мать или кто-то другой требует ухода, а она ездит через весь город?
   - Отнюдь, Валентин Андреич, ни родни у неё здесь, ни кошек или собак, чтобы их выгуливать. Говорили и убеждали: раньше не хотела, а теперь уже и не спрашиваем. Сколько можно?
   - Пригласи-ка её, чего откладывать, сейчас и спросим. Вскоре подошла Светлана. Тишин, добрая душа, уже предупредил женщину. Она вся так и топорщилась, готовая к отпору.
   - Светлана, скажите, вам у нас работать нравится, я про кооператив говорю?
   - А что? - съёжилась женщина, ожидая подвоха.
  - Я о доводке аппаратуры на месте, вместо вас ездят другие, капризов ваших детищ не знающие и изучающие в чистом поле сломанное то, что в тепличке пахало и светилось? - Светлана замялась.
  - В институте вас покрывало государство, давало льготы, поблажки, да и народу там много - кто-нибудь да заменит. А кто у нас будет это делать при двух КИПовцах, один из которых женщина, то есть вы? Нам что, принимать третьего и поручать то, что должны выполнять вы?
   - Может быть найдётся другая работа, чтобы без командировок?
  - У нас, Светлана, нет работы вообще, есть договоры и соглашения с чётко определёнными условиями и суммой сделки. На эту сделку мы и набираем людей, причём, столько, сколько нужно и не более, иначе пролетим и в зарплату получать нечего. Денежки, Светлана, счёт любят, дома, небось, до копеечки всё рассчитываете, здесь - та же история.
  - Мне что - увольняться? - обречённо спросила Никитина, поняв, что не отвертеться.
  - Если вы сможете быть полноценным КИПовцем, приступайте к работе, а если нет, то по КЗОТу мы расторгнем с вами отношения и всё, идите в государственную контору, там, возможно, за вас кто-то будет делать то же, к чему здесь мы принуждали вашего напарника Алексеева, который и семью позабыл: то за себя, то за вас в командировке. Согласитесь, это несправедливо! - женщина потерянно кивнула. Колмаков отпустил её, хотя и жаль было женщину, но на технической работе для них не самое удачное место: железо, командировки, неудобства стационарных партий и отрядов были хорошо ему знакомы. Не прошло и десяти минут, как объявился Митя Сайлин:
  - Валентин Андреевич, вы Никитину и впрямь увольнять будете или это воспитательная мера?
  - А ты к этому какое отношение имеешь, у тебя чистое электричество, силовые установки, трансформаторы и прочее.
  - Я раньше в КИПовской лаборатории работал, а потом мы со Светкой разругались и я ушёл оттуда. Давно было, это только старожилы помнят. Так вот, я могу с ней работать в паре - она здесь всё катает, а я на месте. Если тут всё прогнать как следует, даже с самым нулём в расхождениях, на месте всё равно что-нибудь да выплывет. Там же не те условия: зверские, варварские!
  - Так и тут сделайте такие же, чтобы там не мучиться!
  - У нас же как: давай сроки, контракт не терпит проволочек, вот мы и чешем побыстрее. А все вопросы остаются на доводку на месте.
  - Значит, говоришь, сроки нереальные?
  - Не везде, не во всех контрактах, но со всем новым именно так и есть!
   - Вот что, подготовь свои аргументы в письменном виде с расчётами и посмотрим. Если будет экономический расчёт и выгода, значит примем твой вариант, а если нет, то, сам знаешь, мы не благотворительная контора.
   - Хорошо, как приеду, так сразу и займусь этим, - и он заторопился к поджидавшей машине.
   Когда Лия с детьми вернулась домой, Маша её спросила:
  - Мама, почему этот молодой и интересный на тебя всё время таращился, ему что, больше смотреть некуда?
  - Папа попросил его присматривать за нами, за Димкой в том числе. Чтобы в этом катере мы не попали в скверную историю и не перепачкались, - разочаровала бдительную дочь Лия.
  
  
  ТЕАТР ГЕОЛОГИЧЕСКИХ ДЕЙСТВИЙ - 20.05-30.05.89
  
  Маршрутные, горнопроходческие, опробовательские работы и старательство на Многовершинном начались практически одновременно в середине мая. А первые туристы должны появиться в последней декаде мая, около 25-28 числа. За это время бригады обкатывали свои силы и приноравливались к вероятным обстоятельствам. При этом геологи работали за пределами "колючки" полигона, а студенты и механизаторы из промывочной бригады внутри него. И те и другие работали на одну и ту же идею и под единым руководством, достаточно далеко от них отстояли ребята из обслуживания туристов, они были в основном из туристических организаций, но сейчас находились в отпуске и поэтому с интересом наблюдали за новым в стране видом развлечения: знакомством с местом романтической встречи мужчины и женщины и поисками клада, который спрятала эта парочка. Место было режимным и просто так сюда не пробраться, поэтому диких туристов отечественного разлива не ожидалось, поскольку край для них был недоступным. Чартерные рейсы вертолёта через четыре дня полностью обновляли контингент гостей.
  Рыбалка, промывка золота в щётках новых рукавов речки, экскурсии по красивейшим местам, раннее бывших фоном для трудовых лагерей, отдых с видом на золотой полигон образца 40-ых годов со всеми вытекающими, баня с запашистой парилкой при заезде и то же при отъезде, а для любителей париться хоть каждый день - вот неполный перечень местной программы. В маршрутные группы они включили и фотографа, который для не имеющих фотоаппарат мог сделать любой кадр в любом месте, лаборатория по проявке и печати снимков была здесь же. Туры отечественных гостей были проданы на месяц вперёд, для иностранцев - на две недели. За это время нужно было расшибиться в лепёшку, но погнать нешуточную волну реакции на этот нонсенс в советском туризме. Один особист числился в составе гостиничной бригады и ловил шпионов, пожелавших украсть нашу главную реликвию - честь и достоинство советского человека. Он был командировочным с материка и сразу засветился говором волжанина, на что Гревин не преминул обратить внимание "товарища майора".
   - Спасибо, Иван Данилыч, за подсказку, но я только старший лейтенант! - оправдывался старший стюард в полевом отеле, устроенным из взятых напрокат геологических балков для зимовки и пристройками к ним всевозможных удобств по образцу тех, что сейчас применялись на Аляске.
   Первыми прилетели гости из Иваново, это были победители конкурса Минлегпрома на лучших ткачих в городе невест. Они тут же вылили на себя недельную норму антикомарина и в платьях с открытыми плечами вышли на променад вокруг озера в сторону столовой. Комаров пока было чуть-чуть, поэтому они не отвлекались на отмашки лица, ног и прочих открытых частей тела. Русские девушки да ещё из центра России и в таком количестве не произвести впечатления просто не могли. Во-первых, на обслуживающий персонал, девчонки всё время шутили и улыбались, на парней не вешались и от коллектива не отбивались. Во-вторых, на семерых тощих англичан и двоих округлых немцев. Среди них были две женщины в возрасте до сорока, но этим бойким русским они и в подмётки не годились. Впрочем, обе иностранки тут же с ними нашли общий язык, хотя наши девушки в школе к иностранным языкам были равнодушны. Смешавшись с ними, эти, в общем-то, нестарые и достаточно ещё интересные дамы попадали в центр внимания и им тоже перепадало от нежадных русских девчонок. Нашлись среди ивановских и такие, что после парилки ныряли не в бассейн при ней, а в большое озеро и плавали там, пока не остывали. Зрители нашлись тут же, но смутить девочек было непросто, они и не к такому привыкли.
  Потом молоденькие гостьи нашли на склоне против полигона хорошую тропу, где могла расположиться вся шумная компания и оттуда по очереди наблюдали в сильный бинокль за конвейром из тачечников. Это было очень впечатляющее зрелище, как на чемпионате мира: строгие судьи на вышках, собаки в будках и бесконечная череда по кольцу от кучи песков до бункера промприбора. Ребята отличались только по надписям на робе в начале рабочего дня, однако после того, как солнце поднималось над горизонтом и согревало воздух и землю, тачечники сбрасывали робу и в одних трусах по колено, грубых ботинках на ногах и верхонках на руках гоняли по кругу. За норму ничего не было, кроме отсутствия наказания, за 120% - был зачёт в пайке на дополнительное курево и чай, за 130% - тоже зачёт, но там были и вещи поинтереснее, за 150% - шёл зачёт и по сроку. На доске объявлений наносилась мелом фамилии шести лидеров и их результаты по итогам предыдущего дня, вечером они сменялись новыми результатами. Доска поставлена так, чтобы со склона сопки зрители в бинокль могли следить за ходом соревнований. Разумеется, мужчин это зрелище оставило равнодушными, но не женщин. Они тут же поделились на болельщиц по интересам: одни любили сильных и приветствовали Гришу Минаева, обогнавшего других за смену на два круга, другие сочувствовали и жалели Митю Темникова, самого изящного из этой компании, который выглядел бы вполне солидно среди нормальных, а не накачанных мужичков.
  Кроме этого зрелища было кое-что покруче, но оно предназначалось для дам и джентльменов, которые могли подняться по ходкам-лестницам, а перед этим по чуть более пологой дороге на сопку Вершина, где когда-то велась подземная добыча рудного золота. Там остались штольни с сетью рассечек и квершлагов на четырёх эксплуатационных горизонтах. Они на фоне окружающих тёмных скал выглядели настолько колоритно и фактурно, что хоть фильм снимай на исторические темы по мотивам трагедий Шекспира, Гомера, Эсхила и Софокла. Изрезанные гребни водоразделов, пронизанные штольнями насквозь, порождали дрожь в коленках не только у слабонервных дам, даже бывалыми мужчинами овладевала оторопь при виде таких отвесных склонов и конусов с отвалами пустой породы и коробчатых рудоспусков с изломами и виражами через двадцать-тридцать метров. Эта пильчатая часть хребта, как колоссальная башня, возвышалась над более пологим склоном, к которому можно доехать на машине, а дальше - только по ходкам. Лестницы-ходки были изначально прочными и надёжными, во время реставрации и подготовки к туристическому сезону заменять пришлось не так много ступенек и перил, они почти везде лежали на скальном грунте и поэтому не сгнили, а только высохли и за сорок лет задубели на ветру.
  По дороге наверх обычно сто потов сходило даже с тренированных туристов, на штольневых горизонтах, где раньше были прорабские балки, оборудовали места для отдыха и фотографирования, на них же можно было и немножко перекусить, правда без особого разнообразия: всё это лотошники тащили на себе, а много ли поместится в рюкзаке?
  С площадок открывался вид очень впечатляющий, но особую глубину и остроту ощущений переживал тот, кто добирался до самой вершины: там кроме панорамы ближайшей округи, открывалась и широкая перспектива с видимостью до 30-40 километров во все стороны, где-то в тонком мареве дымки за горизонтом угадывался Байкал, но гвоздём всего был почти никогда не стихавший здесь ветер, который мгновенно выстуживал разогретых подъёмом туристов и заставлял надевать свитера, кофты и ветровки, поднимать воротники и башлыки курток и штормовок.
  По всему ходу наверх осталось имущество и принадлежности горного предприятия, местами хорошо сохранились надписи с названиями участков и ответственных исполнителей работ, одна из прорабских вообще была как реквизит к историческому фильму и возле неё любили сниматься все. Фотография на фоне вагонетки "Востсиблага" или скреперного ковша с рудой, добытой сорок лет назад из штольни и неразгруженной из-за внезапного закрытия лагпункта, стоила того, чтобы забраться так далеко. Фотография в цвете была вообще потрясающей, весь этот ход был заснят профессионалом с шведской камерой штучного производства, отпечатанные им снимки лежали в особом альбоме у Колмакова, по насыщенности цветом и светом они превосходили однотипные сюжеты Дали, Босха, Кента и Рериха. Фотографы, что были в маршрутных группах, имели образец для подражания и стремились не подкачать - их зарплата от качества снимков зависела во многом.
  В альбом для презентации маршрута их партнёры по проекту включили самые яркие, но не шокирующие кадры, последние были в отдельном альбоме для любителей острого и сшибающего наповал. Уже в мае поступил заказ на три сотни обычных и полтысячи экстремальных альбомов и почти всё уходило за рубеж, нами интересовались все.
  Не менее интересной была композиция рельсового разъезда с вагонетками на фоне чёрного контура двух штолен, расходящихся к различным рудным телам. Несколько десятилетий тут не было никого кроме горных баранов, которые вернулись на места традиционных переходов, и ветер очистил все площадки от мусора, будто кто-то поддерживал особую чистоту. Осталась и наглядная агитация по технике безопасности, железные щиты, на которых стояли понижающие трансформаторы, питающие низковольтное оборудование штолен и шахтных стволов.
  Всё это когда-то принадлежало одному из крупнейших рудников в Прибайкалье, добывавшему рудное золото. На нём работал герой баллады Ольшанского, а на промывке россыпного золота работала его подруга, она занималась, скорее всего, чем-то ответственным на золотоизвлекательной фабрике, именуемом в просторечии - ЗИФ, или была на отдувке шлихового золота после промывки золотоносных песков россыпи. Тайком собирала золотины по крупице и рисковала именно женщина - попадись она охране, ей грозила неминуемая смерть.
  Чтобы облегчить задачу кладоискателей и избавить их от составления примитивных схем в духе героев Майн Рида и Джека Лондона, Колмаков соорудил красочный и насыщенный полезной и интересной информацией план, где разместил местные речки и ручьи, дороги и положение лагерей тогда и теперь. В издательстве эту схему включили в туристический буклет и сделали красочной и хорошо оформленной, пробный немаленький тираж разошёлся очень быстро, пришлось ещё раз допечатывать, до конца сезона при таком раскладе его бы не хватило. Из текста в буклете следовало, что искать заначку нужно где-то по маршруту прохождения колонны зэков на работу и с работы. Неясно только, кто её сохранял и как перепрятывал во время шмонов охраны. Зато известно положение трёх мужских и одного женского лагерей. Заначка могла лежать под любым камнем всех этих троп и дорог внутри общей зоны с несколькими лагерями, а могла быть спрятана и уже на отходе из долины Урчана. Так что для любителей приключений и дармового золота поле деятельности было широким. И посвящённые в суть проекта это увидели в первые же дни туристского сезона.
  Люди с рюкзаками и альпенштоками методично прочёсывали окрестности и ставили на своих планах-копиях пометки, чтобы уже втихую, когда стемнеет, тщательно обшарить эти места без конкурентов. В открытую же они только переходили с места на место и приглядывали друг за другом.
  В это время с возвышений более солидная и серьёзная публика посматривала в бинокли за ними, некоторые с мощными телеобъективами на "Никонах" и "Пентаконах" охотились за наиболее занимательными кадрами сверху. Обсуждать увиденное и пережитое за ужином или обедом было занимательно и поучительно. Никогда в нашей стране о кладах не говорили так открыто и с азартом, как здесь. Даже девушки из Иваново в конце концов перекинулись несколькими фразами на эту тему, когда один из немцев с мощным биноклем указал им на двоих совграждан, которые в интересных позах, задрав седалища к небу, ковырялись за бруствером, держащим склоновые отложения над дорогой. Известная логика в этом была: если незаметно для охраны мешочек с грузом забросить за крепь из кругляка-тонкомера, то он там и останется, невидимый с дороги никому.
  - Хитри рюски! - сказал немец, покрутив растопыренной ладонью возле головы и отдавая дань то ли этим флибустьерам, то ли тем, кому такая мысль могла придти сорок лет назад. Девушки по очереди смотрели на манёвры соотечественников и, возможно, кому-то закралась мысль о самостоятельных поисках сокровищ, которых хватит и замуж выйти и детей поднять. Но напрямую ни одна этого не обнаружила. Немец одобрительно покачал головой, высоко оценивая их выдержку и достоинство.
  Девушки поблагодарили доброхота и отправились к цели сегодняшнего дня - фотографированию всей бригадой и поодиночке на самой верхотуре. Они оделись в спортивные кофты и брюки, а на ноги натянули кеды с толстыми носками, так что к покорению Вершины готовность была повышенной. Спортом они особо не занимались, но по молодости сил хватало и так, не было лишь навыка по хождению в горах. Большая же часть туристов была ещё менее спортивна.
  КОНГРЕСС-РАМИЗА-ОВЧИННИКОВ май-июнь 1989 (сократить, сильно сократить! - уже не сильно)
  К концу мая в лагере на Столбовой должны состояться экскурсии большой группы иностранных геологов, изучавших образования позднего палеозоя и раннего мезозоя, содержащего значительные запасы месторождений золота и серебра мира. Все эти мероприятия были составными элементами Международного геологического конгресса, проводимого под эгидой АН СССР в Москве. Для его проведения все ведущие специалисты Региона, в том числе и Золоторудной экспедиции, отобрали наиболее интересные и представительные обнажения с эталонными породами. Базовый лагерь устроили на примерно равном удалении от эталонных обнажений.
  Его в чистом поле построили геологи Золоторудной экспедиции. Затем завезли стандартное оборудование и снаряжение, которым в экспедиции геологические партии пользовались в последние годы, устроили привычную кухню и баню и приготовились к приёмке объекта чинами из Академии Наук. От администрации экспедиции этим "конгрессом" занимались геологи, они размечали места разрезов, маршрутов, выделяли эталонные обнажения и прочее, что и являлось целью визита иностранных и советских конгрессменов, а хозяйством и обустройством лагеря снабженцы и кладовщики, организацией и обеспечением питания заведовала Римма Чекулаева. Она ещё в ходе подготовки пришла к Овчинникову и подробно ознакомилась с привычками закордонных геологов и их конгрессменской части. Он их нравы и привычки знал в общих чертах и главное сообщил сразу же, а остальное обещал дополнить чуть позже.
  Состоялся разговор с Клаусом и тот вскоре прислал факс с подробным изложением пунктов жизнеобеспечения подобного конгресса в Швейцарии совсем недавно. Овчинников перевёл всё это на русский и они с Риммой ужаснулись - ничего подобного из Академии не сообщали, тот тип, что разъезжал на вездеходе по округе и потом с вертолёта обозревал местность, в геологии не рубил совершенно, а изучал окрестности с позиций сохранения государственных секретов. Ко всему вдобавок, он где-то напился и потерял рекламные проспекты с характеристикой геологического сервиса конгрессменов.
  Овчинников посоветовался с Боссом и сам составил эти требования, исходя из факса от Клауса. Босс просмотрел список необходимого и сказал летучую с той поры фразу: "У большевиков был "наш ответ лорду Керзону", а мы покусаем их нашампуненные империалистические задницы посредством советских неистребимых комаров. Никакой санобработки с воздуха, никаких посыпаний реагентами вокруг линий маршрутов - всё должно быть так, как есть в нашей природе!" Всем конгрессменам и ведущим собственным геологам собирались выдать по роскошному импортному накомарнику и обеспечили отечественными репеллентами всех сортов на любой цвет и тип кожи.
   Список конгрессменов, желающих осмотреть эталонные разрезы пород состоял из пяти десятков гостей, в том числе были секретари и референты знаменитостей. После перелёта в Охотоморск из Москвы была суточная пауза и адаптация гостей в цивилизованном отеле областного значения, им устроили небольшие экскурсии по музеям и другим достопримечательностям Охотоморска, чтобы они отдохнули, развеялись и хоть немножко приспособились к перемене времени. Дальше их переправляли вертолётом в лагерь на Столбовой - после двухчасовой болтанки и грохота на борту Ми-8 геологические конгрессмены были в основном никакими и смирно отлёживались в тёмных невыгоревших палатках, где комар чувствовал себя очень неуютно.
  Заскучавшая на камбузе повариха ходила по лагерю и заглядывала к гостям, предлагая черпачок морсику с дорожки и давала на пробу наиболее болезным. По-английски она совсем не говорила, но гости из разных стран в ней сразу учуяли запах камбуза, забыли рекомендации диетологов и врачей, грозно запугивающих неизлечимыми болячками, и потихоньку стали подтягиваться туда. Завхоз наловил свежих хариузов и мальмы и на столе лежали малосольные с коленчатым сочным лучком местные деликатесы.
  Слюнка у конгрессменов текла, наплевав на светские и классовые различия, а хариуз прямо-таки таял во рту. И гости стали отходить. Слух о камбузе распространился на всех языках сразу и без синхронного перевода. Антонида Петровна смотрела на заморских геологов, бледненьких с голубыми прожилками на шее и личиках и жалела их чисто по-бабьи и человечески, совершенно забыв о классовой борьбе, а может она и не знала про неё, поскольку в ВУЗе не училась и историю КПСС не сдавала. Супчик у неё был с прозрачным бульоном из свежей оленины. Носы очнувшихся конгрессменов-империалистов вертелись во все стороны и точно выводили на камбуз из любой точки громадного лагеря, расположенного на цокольной террасе среди нетронутой горной тайги.
   Клаус прилетел двумя днями раньше и остановился у Овчинникова. Вечером того же дня они пришли к Агушке, у которой в это время была Рамиза. Теперь она бывала у неё и Риммы достаточно часто. Гостей и Агушка и Рамиза ждали с волнением. Рамиза решила выглядеть как обычно и перед зеркалом не вертелась, Агушка же без него обойтись просто не могла и осмотрела себя тщательно.
  Клаус и Овчинников пришли к Агнии поздно и сразу же перешли к делу.
   Клаус был чуть старше Овчинникова, но выглялел вполне свежо, внешне не блистал, залысины были аккуратным, а фигура накачанной и атлетической. Рамиза по-секрету призналась Агушке, что после встречи с ней зимой в Подмосковье он стал заниматься атлетической гимнастикой, чтобы сбросить лишний вес и набрать поджарую истинно мужскую фигуру. После дежурных тостов и здравиц перешли к житейским темам и вскоре Агушка увела Овчинникова в комнату Нины, оставив Клауса и Рамизу в своей спальне.
  - Надолго вас отпустила Валентина?- поинтересовалась Агушка.
  - Вообще-то мы на речку пошли, не знаю теперь, как долго мы там вытерпим.
  - А ведь могли бы и порыбачить, а?
  - Какой из меня рыбак?
  - А Максаков для чего?
  - Рамизе что, тоже удочку?
  - Удочку Клаусу, ты же говорил, что он форель любит ловить!
  - Ну и? - ждал пояснений Овчинников.
  - Рыбачить можно и до утра, если клюёт! Надо только кого-то из соседей Рамизы предупредить, чтобы Риту спать уложили, ребята и так лягут.
  - Такая задача мне не по силам! - развёл руками Овчинников. Агушка подняла трубку и сделала несколько звонков. Затем она переоделась и, постучав, зашла в спальню. Гости сидели на диване и беседовали при помощи словаря. Словарь был один и всё время переходил из рук в руки, часто чьи-то руки путали книгу с другими руками и не сразу обнаруживали ошибку.
  - Мы с Максаковым на рыбалку собрались, не хотите присоединиться? - Говорят, сейчас клёв - лучше не бывает, - сказала Агушка, глядя в основном на Рамизу, она стала ярче, внимание стоящего мужчины мобилизовало и волновало. Она сказала с некоторым сожалением:
  - Мне детей укладывать нужно, я скоро уже и пойду, спасибо за приглашение!
  - Любовь Петровна у тебя останется дома, пока они не угомонятся. Не торопись, не гони волну, я приду утром, будь как дома и ничего не бойся! - сказала Агушка с командирскими интонациями Инны Максаковой.
  - Спасибо! - чуть помедлив и с трудом понимая услышанное, ответила Рамиза. Спорить ей не хотелось, она устала быть сильной и её тянуло к теплу и покою и чтобы кто-то взял на себя ответственность, свалившуюся так неожиданно. Забота Агушки была кстати, разговор с Клаусом ей пришёлся по душе, его деликатность тоже. Следующий день у неё был выходным и, покормив детей утром, потом могла и отоспаться.
  - Тогда дождитесь моего прихода утром и мы обсудим, что будет завтра! - сказала Агушка. Клаус переводил глаза с одной женщины на другую и, совершенно не понимая слов северного говора, понял, что его оставляют с Рамизой до утра и она на это согласна. Овчинников не вмешался и не помог, женщины обошлись и без него. Такие разные и красивые женщины!
  Максаков их поджидал у своей теплицы с принадлежностями и бачком бензина. На реке комаров не было и они получили от рыбалки истинное удовольствие. Агушка поймала полведра, Максаков ведро, а Овчинников пять штук. Вернулись они к утру, Максаков поделился рыбой, чтобы обеспечить алиби Клауса. Овчинников пришёл с честно пойманной рыбой и Валентина изумилась его вновь открывшимся талантам. Чтобы жена не доставала вопросами, Овчинников уложил Клауса в своём кабинете, а сам прилёг в детской. Судя по настроению гостя, что-то у них вырисовывалось.
  Агушка с Рамизой осталась дома и всё с ней проговорила. Сдать подругу замуж она не спешила, поскольку понимала сложность многих проблем, на поверхности никак себя не обозначающих. Она знала, что самое главное для неё: как можно глубже и шире раскрыть натуру гостя и в спокойной обстановке сделать выбор - быть с ним или без него? А ещё она знала, что любящий мужчина сможет сделать так, что женщина ответит не только благодарностью, но и взаимным чувством. Для этого нужен и характер и выдержка - есть ли они у Клауса? - Это она могла узнать у Овчинникова. На следующий день рыбачить с ними собралась и Инна, но чтобы не дразнить собак, она решила свидание им устроить у себя же, но уже ночью. Для Рамизы это был безопасный вариант, а Клаус придёт пораньше и дождётся её прихода. Овчинникова она решила не дразнить, во время рыбалки он весь извёлся рядом с ней, не смея себя обнаружить. Агушка же посмеивалась, поскольку она-то могла общаться с кем угодно в силу своего характера и независимо от служебного положения только потому, что она женщина.
  После ещё одной ночи с Клаусом Рамиза была в глубоких сомнениях, несмотря на приятное впечатление от заморского гостя, она не могла забыть причины своих проблем и его главного источника. Ей предлагали средство от болезни последующей, а она не исцелилась от привязанности сегодняшней и вчерашней, жившей в её сердце не один год.
  Она свыклась с ней и чувствовала себя её матерью и кормилицей, следила за её развитием, старалась влиять на воспитание и изо всех сил защищала её интересы, чего бы то ей не стоило. И вот теперь у её ребёнка появилось собственное чадо и она не знала, как быть: перерезать пуповину или так и носить в себе пока не повзрослеет и не оформится окончательно.
  Пока Ольшанский не уехал в поле, она изредка виделась с ним, он ничего не забыл и всячески старался поддержать в молодой женщине стремление к свободе. О Ксении оба не говорили совершенно, он - потому что чувствовал себя чуточку виноватым, она - потому что принимала его без оговорок и готова довольствоваться его щедростью и добротой, до сих пор этого хватало.
  Тот виртуальный роман, который Рамиза поддерживала втайне ото всех внутри самой себя, длился давно и уже притёрся ко всем жизненным коллизиям. После Нового года он регулярно заходил к ней в лабораторию и возращал всё, что в своё время недодал этой женщине. Хотя бы раз в неделю или декаду она получала посвящения, в который узнавала печать их откровений в его интерпретации. Эти листки и значили и стоили так много, что теперь она понимала, чего была лишена, так долго будучи замужем за нелюбимым. Ольшанский особенно лодку не раскачивал, а лишь следовал в пункт назначения.
  Рамиза отличалась от Лены, занимавшей достаточно его времени и нервов, в принципе и Ольшанский иногда приходил к ней сразу же после Лены, чтобы избавиться от наваждения этой молодой и настойчивой искательницы нового имиджа. Она этого не знала, но чуяла и отвечала именно так, как он того хотел. Рамиза была отдающей и дарящей, иногда он ловил себя на мысли, что с этой южанкой ему также хорошо и легко, как и с Ксений. Ей безумно нравились минуты общения с Ольшанским, она чувствовала себя на такой высокой волне, что легко избегала самых каверзных житейских коллизий, только следуя духу общности с этим мужчиной. Она понимала, что с его стороны это просто доброта, сердечность и не более, но даже этого для поддержания собственного "я" ей хватало уже несколько лет. Путы замужества мало что меняли в характере её отношения к нему. Она жалела, но никак не осуждала Шуру, с пониманием относилась к Светлане, с большим почтением и пиететом к Инне Максаковой.
  Рамиза хорошо знала, что быть замужем и любить кого-то по-настоящему всегда трудно, потому что редко муж бывал и любимым. В любви к детям можно утопить часть любовной энергии, но оставшаяся требовала выхода и толкала на всё мыслимое и немыслимое. Клаус был хорошим и интересным мужчиной, но она его совершенно не знала в той части, где и лежит материк, именуемый - любовь мужчины и женщины.
  Ольшанский был рядом и она не могла предать его память. Клаус был хорош, но...
  Римма внимательно следила за развитием отношений Рамизы и Ольшанского и периодически передавала Инне своё видение изменений в Рамизе под его влиянием. Эти изменения захватили молодую женщину и сделали из неё совершенно другое существо. Римма считала, что Ольшанского можно вытравить из её сердца только другим Ольшанским. Для себя она всё просчитала и ничего не меняла: ни работу, ни положение незамужней женщины, ни новой связи с компанией Инны, ни тайной привязанности к их общей с Рамизой страсти. Мужа для декораций ей совсем не хотелось, поскольку удерживать мужчин на любой дистанции умела отлично и вполне могла доставлять себе удовольствия, не закабаляя сердца и не терзая души. Рамиза так не могла.
  Когда Клаус уехал в полевой лагерь, Агушка выждала пару дней и навестила Рамизу, заботы и хлопоты по дому не стёрли следов душевных мук и гостья не стала задавать вопросов, а только поиграла с Ритой, вызвав немножко ревности братьев. Здесь требовалась выдержка и терпение.
  - Да, - согласилась с ней Инна, когда поздно вечером заглянула к ней на порцию кофе.
  На следующий день Агушка отправилась к Ольшанским, прихватив с собой оригинальный комплект девичего сарафана с блузкой для Оксаны. Он должен был ей понравиться, эта девушка стала рано взрослеть, но Агния видела, что ей тоже хочется внимания и почитания из-за пределов собственной семьи, теперь уже более сложной и разветвлённой. Молодёжная мода обладала настойчивыми стереотипами и отчуждала из своей среды тех, кто не вносил дани на её алтарь. Оксана выглядела вполне прилично, но изюминки в её одежде не было и это, по представлению Агнии, действовало на неё не лучшим образом. Конструкция её комплекта была очень продуманной и предполагала разные варианты ансамблей с блузками и кофтами, она намеревалась сделать первый ход, с тем, чтобы потом Ксения на правах хозяйки дома продолжила развитие темы. Сам Ольшанский в этом разбирался на уровне мужчины-потребителя.
  После общего разговора и чаепития она вручила свой презент Оксане и та побежала переодеваться. Ксения отметила прагматизм фасона и смелость линий, расцветка тоже предполагала много вариантов сочетаний блузок и кофт. Ольшанский с удовольствием смотрел на дочь и женщин, которые о ней заботятся. Оксана несколько раз переодевалась и с удовольствием вертелась перед взрослыми, стараясь им соответствовать, но юность из неё прямо-таки фонтанировала, делая девушку ещё ярче и привлекательнее.
  - Папа, Ксеня, я во всём этом прогуляюсь немножко, можно? - спросила она, найдя наиболее интересный вариант. И её отпустили. Она улетела в новом сарафане с блузкой в светло-голубых цветах на белом фоне.
  - Невеста! - проводил её взглядом отец.
  - Не украдут? - пошутила гостья.
  - Нам не найти столько для выкупа, если потребуют настоящую цену! - поддержала Ксения и ревниво покосилась на мужа. Блаженная идиллия закончилась и он влез в обязанности любящего и любимого мужчины. Агушка сегодня его растащила на части и он чувствовал себя должником. Ольшанский достал из шкафчика напиток, которым в разные дни потчевал Инну и Нину Кузьмичёву, те в разные дни хвалили его продукцию и он решил провериться на Агушке.
  - Ей уже нельзя, но мы-то с тобой и за неё можем! - предупредил хозяин. Живот у Ксении покоился в уютном кресле, возле которого он периодически устраивал учения медбратьев по оказанию помощи роженицам. Он уже мог уловить момент движения плода по глазам жены, когда она прислушивалась и реагировала на толчки и повороты. Агушка, знающая поэта и его поклонниц уже сто лет, представила его таким же заботливым у ног Рамизы и ничего с образом поэта-геолога не случилось - он был так же органичен и заботлив, как и с Ксенией и не забывал, для чего появился на этом свете.
  Разговор зашёл о телевизионном сериале, где речь шла о молодой женщине в науке. Агушка считала, что вся интрига и притягательность фильма держится на обаянии и мастерстве Каменковой в роли главной героини, остальные актёры были лишь ёлочными украшениями при ней. Ольшанский считал фильм вообще несбалансированным с персонажами без характеров и напыщенными заявлениями псевдонаучных конфликтов. С настоящим и сильным характером молодой героини среди моря киселя и любительщины он согласился. Ксении понравился молодой Николай Ерёменко в роли коллеги-любовника главной героини.
  - Выглядит он ничего, - согласился муж, - только там ему играть нечего, фактурные любования камеры его лицом, режиссёрские акценты и паузы для поддержания значимости диалогов, многозначительность и амурные сцены в виде вставок. Всё это - материал для героя-любовника из плохой пьесы начала прошлого века. А заявлен-то он, как наш современник, но ничего из объявленного роль не содержит, мне просто его жаль, как актёра, - так приговорил любимца женщин Ольшанский.
  - Доля женщины в этом фильме показана в общем достоверно, - осторожно начала разворот беседы гостья.
  - Да, - согласился хозяин, - случай ныне редкий.
  - Я вообще ничего подобного о женщине не видела никогда, - осторожно призналась жена, - может, слишком молода и мало знаю. Гостья уловила самоиронию в последней фразе и воспользовалась ею.
  - Обычно женщиной пользуются, как салфеткой, - поддержала её тон Агушка, - использованную выбрасывают. Поэтому героиня Каменковой, будучи и умницей и женщиной одновременно, не торопится с выбором между крутым и мужественным любовником и добрым тютей-мужем. Ей нужна собственная жизнь, где мужчина не диктует правил, а играет по общим для обоих. Разве нет?
  Ольшанский принял этот камешек в свой огород и задумался. Агушка ничего просто так не делала, она и грешила, только всё предварительно взвесив. Внутренний камертон у неё был выверен и точно соответствовал её возможностям. Он ни разу не видел её провалов, хотя нападкам она подвергалась часто и интенсивно. Он знаком с ней уже пятнадцать лет и знал это точно. Гостья увидела его сомнения, искупалась в них и пошла дальше:
  - Мы тут все большие умники, сносно владеем математическим аппаратом, давайте используем его для исследования этой функции. К примеру, такая: красивая женщина всегда является объектом притязания для мужчин. - Что скрывается за намерениями любого из них, сразу не понять, но нет и такого механизма, чтоб проверить каждого из претендентов на состоятельность. Такого теста на вшивость ещё не придумали, цивилизация предлагает один и тот же горький путь - путь проб и ошибок. В романе или фильме это придуманные страсти и с их помощью можно выжать слезу зрителя и читателя, а то и приз жюри кинофестиваля. Согласитесь, такой путь нормальный аналитик ни за что бы не выбрал - он неэффективен! - гостья перевела дыхание и стала изучать лица хозяев. Ксения имела собственное мнение и гостья в этом убедилась ещё не закончив фразу, она не торопилась его обнажить, внимательно следя за реакцией мужа. И она его нашла и потом добилась и умом и женской сутью. Той самой, которая таилась до поры и выплыла из интимных анналов в сараях и чердаках, но женской же хитростью составителей и попавшей в сборник Максаковой и Кузьмичёвой. У Ксении был такой же сокровенный самиздат и её права на Ольшанского не менее основательны. Ну и сто дней супруги в поле - это и райское возвышение и круглосуточное испытание на прочность на глазах у придирчивых и ревнивых коллег.
  - Есть у Фейхтвангера такая вещь - "Безобразная герцогиня", - сказала Ксения, - так вот, там в чистом виде и как бы стилизованно показаны мужчины и женщины, без масок и личин, в нашем геологическом случае - это статистические модели или выборки. Герцогиней, её властью и богатством хотят пользоваться все, её окружение - это стая пираний. Она сразу обозначила приоритеты: за настоящую любовь к себе она даст что угодно. Но она безобразна, эта данность - ключевой момент. Из окружения пираний её никто не любит именно поэтому, хотя за деньги продают и свои ласки и внимание.
  Автор настаивает, что в отношениях не бывает гармонии: доминирует подчинённость силе или власти и болезненная тяга к внешне привлекательному. В некоем абстрактном обществе принято - любовь и все её сути принадлежат только красивым особам, автор вывел герцогиню из этого общества и что получилось? - Помните, сколько смазливых дам и мужчин вертелись вокруггерцогини и пытались унизить её человеческое достоинство? - Как-то не вяжется - внешняя красота и внутреннее убожество в одной посуде с одной стороны и блистательность ума и эффективной власти безобразной герцогиней с другой стороны. Парадокс, Валерчик, ты не находишь? - тот согласно кивнул.
  - Помнится, там были острый гарнир и кровавый бифштекс отдельно, - добавила своих дровишек Агушка, - ей хотелось любви, но, понимая обстоятельства, имея власть и деньги, она согласилась на суррогат, то есть, на компромисс. Поскольку мы сейчас говорим именно о любви, тогда где же находятся эти экстремумы, на которых любовь стремится к нулю или к бесконечности? Итак, сэр, ваш вариант теста на вшивость! - припёрла она кумира многих женщин.
  Мозги хозяина пришли в действие и начали поскрипывать, набирая обороты и приближаясь к рабочему уровню. Ксения молча наблюдала за мужем.
  - Что ж, уравнение, так уравнение! - выдохнул он. - а раз так, то нужно избавиться от всех этих светских и ритуальных званий и прочего. И решаем его в чистом виде.
  Дамы переглянулись, любовь и иксы с игреками - ну-ну!
  - Значит так, принимаем первое допущение: любовь - это фукция, где максимум связан с горой положительный эмоций, а минимум или провал на графике с их отсутствием. Дамы с этим согласны? - те дружно кивнули и он продолжил. - то есть, в общем виде эта функция представляет из себя математическую связь взаимных положительных эмоций двух особ. Причём, она может быть линейной, когда любит один, а другой на этой игрушке катается или нелинейной, когда участников с чувствами больше одного.
  - Может быть и двое, и трое, и вообще любовь в коммуналке, - невинно прокомментировала Агушка.
  - Очень образно, спасибо, - заметил Ольшанский и продолжил: - для нашего случая следует рассматривать нелинейный вариант, он общий и включает в себя примитивный график с одной переменной, когда любят в одну сторону и без взаимности. Итак, возьмём обычную квадратичную функцию, где маются от взаимных эмоций оба и разберёмся с ней.
  Ольшанский взял лист бумаги и нарисовал оси координат и график функции. Дамы с интересом следили за тем, как из тончайшей материи, именуемой "любовь" извлекают квадратный корень и спрягают по абсциссе и ординате.
  - Оказывается, уважаемые дамы, всё очень просто: когда чувства обоих любовников направлены в одну сторону, то есть совпадают по вектору, то амплитуда и размер любовных эмоций увеличиваются до бесконечности. Агушка, ты у нас математик, смотри, я прав? - она кивнула, такое ей в голову никогда не приходило - взять и подставить чувства в метематическую формулу. Но Ольшанский это сделал и всё стало на места. - функция была положительной в случаях совпадения векторов участников любви. Если они горюют вместе, то, перемножив минус на минус в итоге получают плюс.
  - То есть, главным здесь выступает взаимное умножение векторов, которое и даёт итоговый плюс?! - уточнила она, уже поняв логику этой формулы: не сложение, а именно умножение.
  - Умничка! - похвалил Ольшанский. - В бытовом случае это нужно понимать, как страсти очень высокого накала и отношения высшего порядка. Тогда величины не складываются, а умножаются. Как векторная сумма, помнишь, чем она отличается от арифметической?
  - На порядок! - ответила Агушка.
  - Ну и в качестве побочных выводов отметим, что выяснение отношений с дележом ложек и очерёдностью в мытье полов от векторности далеко и в поле человеческих и других ценностей величины незначимые. Это вроде математического шума или размера погрешности. Ну, а дальше всё просто, уточняем остальные требования к объекту любви, выставляем границы собственных требований и получаем искомый результат.
  - И чтобы получить однозначный ответ, нужно точно сформулировать вопрос. Или задачу. Это очень и очень резонно, - подвела итог Агушка. Теперь она знала, что надо предпринимать и в какой последовательности. Она подошла к окну, ночи не было, несмотря на поздний час, во дворе показалась Оксана в окружении парней.
  - Это одноклассники? - спросила она. Ольшанский взглянул в окно и покачал головой. Они с Ксенией переглянулись. Агушка попрощалась и пошла домой. Проходя мимо стоящих у подъезда Оксаны и парней, она остановилась, парни вежливо поздоровались, а Оксана чуть смутилась.
  - На реке были? - спросила Агушка.
  - Да, - ответил один из них.
  - И как там?
  - Классно! - Дух захватывает - так свежо, - сказал другой.
  - Оксана уже пришла, теперь вы, милые рыцари, свободны, не проводите меня? - сказала Агушка. Ребята загорелись, взрослая женщина - для самоутверждения лучшего не придумать. Оксана поднялась домой, а они в дыму собственных ощущений отправились сопровождать женщину в следующий дом. После того, как она со своего крыльца улыбнулась каждому и помахала ручкой, они долго не могли придти в себя и ни единого слова не обронили. Только выйдя на улицу и попав в струю речных запахов, один из них отошёл от обаяния женщины и сказал:
  - Вот это женщина, только глянет - аж с ног сшибает! - остальные согласились.
  
  - Геша, - спросила она Овчинникова вскоре, попав с ним в заветное место, - какой он мужчина?
  - Ты про что?
  - Ну когда вы ходили в бордели. Каким он был с этими женщинами, ты же видел, признавайся!
  - Заводится очень трудно и медленно, иногда бывало, что парни по две-три мулатки сменят пока он с одной возится, - неохотно признался Овчинников.
  - А что эти мулатки про него говорили?
  - Больно тяжёлый, они под ним прямо плакали.
  - Что-то и не про него вроде!
  - Это он теперь такой, а тогда кушал хорошо и пивком баловался по самое не хочу и был как бочка.
  - И это его нормальная конституция?
  - Да нет, - уронил он, покопавшись в памяти и вытащив оттуда альбом фотографиями Клауса на разных широтах и в разное время, - он всяким бывал, бочкой стал последние лет пять-семь. А теперь-то и вообще Аполлон!
  - А у него там есть постоянная подружка или обходится?
  - Не знаю, как-то так сложилось, что он не говорил, а я не спрашивал.
  - Ну так спроси!
  - Хорошо, а ещё что? - он понимал, что эти детали - только верхушки огромного женского архипелага айсбергов.
  - Нужно придумать или создать что-то такое, чтобы они, попав туда, в это созданное, сразу поняли о себе и партнёре всё! Второй неудачный раз для Рамизы может оказаться смертельным. - Она физически не умрёт, но внутри всё омертвеет. Ты меня понимаешь? - он её понимал всегда. Он задумался, а она пристроилась сзади и принялась за массаж плечей и того самого хрящика. Он молча осмысливал систему, а она, ласково шепча и умышленно задевая ухо кончиками губ, сообщала отдельные вводные.
  - У неё нынче отпуск подходит за три года, вон какой накопила, уже с июля, а там и декретный за ним, потом остатки ещё двух отпусков и после этого по уходу, насколько хватит денег, - просвещала она мужчину.
  - Тепло и солнце в ней живут внутри, если его много, то она чувствует себя комфортнее. - Эй-эй, Геша, ты не уснул? - он опустил руки на её бёдра и тихонько прижал к себе:
  - Нет, я думаю.
  Через несколько минут он сказал:
  - Итак, что мы имеем - модель для небольшой критической ситуации, чтобы избежать большого краха. Условия: возмущена она и он одновременно. Иначе кто-то сыграет роль поглотителя напряжения. Давай рассмотрим вот такой вариант: в июле она с детьми едет куда-нибудь в нежаркий курорт, скажем, Карловы Вары, Балатон или в Альпы. Туда же приезжает Клаус и снимает бунгало для всей семьи. Он репетирует роль главы этого семейства, а заодно и присматривается к ней и детям, месяца, я думаю, для этой фазы вполне достаточно. Если не сложится, что ж, се ля ви. Разъедутся по домам и будут искать другие варианты. Если же первый этап будет пройден, они переезжают в Баварию прямо оттуда, там недалеко и гостевую визу он оформит быстро, после этого начинается вторая, самая сложная и важная часть. У них всё не так, как у нас, поэтому, Агушка, слушай и будь внимательна к деталям.
  Дети, приехавшие с родителями принимают гражданство уже с совершеннолетием, члены семей - через некоторое время, не помню: то ли через год, то ли через три, как-то так. Далее, ребёнок, рождённый в ФРГ, сразу становится её гражданином. К чему это? - Вот в этих кустиках и может прятаться наш драгоценный фазан! После женитьбы на нашей южной красавице он обязан переписать своё завещание с учётом новых обстоятельств. И вот тут то, по-моему, всё и выяснится.
  - Что-то туго улавливаю: свадьба, завещание - он же не умирать, а жениться надумал? Когда ещё это будет, а мы уже саван заказываем! - удивилась Агушка.
  - У них так принято и это общее правило и для миллионеров и для простых бюргеров. Какое-никакое имущество и ценные бумаги у обеспеченных людей всегда есть, а Клаус очень даже небедный господин, работает в геологии он ради интереса и самоутверждения. Он сам оплатил поездку сюда и весь сервис для себя и двух служащих. - Агушка сделала глаза и покачала головой. - У него есть сестра, у той примерно треть семейных бумаг, в случае его смерти... - Да не делай ты таких глаз, несчастный случай, смертельная болезнь, мало ли что! - ...на случай его смерти по естественным причинам ей отойдут остальные бумаги и она будет их единоличным владельцем. А это около двух миллионов марок ежегодного дохода, то есть, у неё пока шестьсот тысяч. С ней живёт молодой человек, не муж, но спит она с ним и остальное тоже. Она старовата и не очень миловидна, Клаус даже поинтересней будет. Ежегодно она меняет ему машину и не "Фиат" какой-нибудь, а "ламбургини", других доходов у жиголо нет! - Вопросы есть? - она покачала головой и он продолжил. - С одной стороны родная сестра, а с другой - иностранка с кучей детей, да ещё беременная. Там к иностранцам относятся очень настороженно и никакой дружбы народов не признают! И вот, исходя из этого, мы и будем иметь ответ на все вопросы сразу же.
  Заключается брачное соглашение, где подробно оговариваются все пункты, о которых я упомянул галопом. О гражданстве жены и детей, об их имущественных правах, о случае развода по обстоятельствам, не упомянутым в законе и так далее. Суть нашего пробного камня в том, что все дети должны иметь равные права на наследство из доли их будущего отца. Далее, там же, но о жене, то есть Рамизе - она принимает в совместное управление имущество и ведёт его до совершеннолетия детей, после чего вычленяет их долю и далее всё по закону. И ещё маленький пункт о вероятном общем ребёнке: если у них родится общий ребёнок, то этим у его родни, даже, если сестра где-нибудь такую откопает, в принципе будет выбита почва для тяжбы о наследниках и основания затаскать её по судам. Если всё будет на таких условиях, то это гарантия её благополучия. - Овчинников аж вздохнул от облегчения, завершив свою речь.
  - И ни слова про любовь! - с сожалением откомментировала всё это Агушка.
  - Именно поэтому про развод я даже в кошмарном сне не заикаюсь! Моя Валентина его сестре даст фору в сто очков и обыграет на тысячу! - подвёл он итог, впервые за полтора года обнажив свои слабости.
  - Я думаю, Рамизе надо об этом говорить дозированно, - резюмировала она, - для первого шага назовём нужное, а ему сразу же выложим свои условия, мы это можем?
  - Ну, в отношениях людей всё не так явно, многое протекает незаметно для глаз, поэтому иногда внешнее впечатленние обманчиво. Вот что ты придумала хорошо, так это пригласить деток Рамизы к себе, когда пришёл Клаус. Они шумели и развлекались с тобой и Максаковой, а он краем глаза наблюдал за ними. Думаю, это себя ещё проявит. Не сразу, но детки в нём свою мелодию сыграют.
  - Ты уверен?
  - Разумеется. Может прервёмся, а то я и губ-то твоих сегодня не чуял, так, только поддразнивала.
  И остаток отведённого времени они изучали нечто другое.
  
  Ольшанский уехал в поле и опека Ксении и Оксаны перешла к Нине Кузьмичёвой и Агнии Гаршиной. Инна была под завязку занято навалившимся каскадом материалов обсчёта и дома только ночевала. Ольга без её твёрдой руки вертела отцом, как хотела и он ей прощал всё. Инна издали поглядывала за ней, но решила, что дочери требуется небольшой отдых, и не вмешивалась в её идиллию с отцом. Он в последнее время стал так заботлив и внимателен к ней, что она даже подумала, не забеременела ли часом его подруга. И однажды, когда он принёс ей на работу супчик большом термосе, даже спросила об этом, муж обиделся и перестал с ней разговаривать.
  После окончания работы выездной сессии Геологического конгресса в Золоторудной экспедиции устроили приём и на нём был весь экспедиционный бомонд из не уехавших в поле. Для этого традиционно использовали клуб экспедиции и возможности геологического ОРСа. На приёме были почти все наличные в геологических службах женщины, они скрашивали серые лица геологов камеральных партий, замотанных подготовкой к этому злосчастному конгрессу.
  После традиционных речей и занудливых "эканий" переводчиков заезжие конгрессмены ринулись в прямое общение с настоящими советскими геологами-производственниками, среди них были мировые знаменитости, в том числе и чета Кузьмичёвых. Работ, сопоставимых по глубине и качеству с исследованиями Кузьмичёвых, в мире просто не было и переводы их статей из открытых научных журналов на Западе стали раритетами. Увидеть, подержаться за руку и сфотографироваться с ними для приезжих было великой удачей и некоторые вытерпели прелести советского сервиса только ради вот таких встреч. Когда эти ребята узнали, что Нина Кузьмичёва ещё и сносно владеет английским, то её оккупировали плотно и сквозь ряды ранее подошедших и не отходивших ни на шаг опоздавшим пробраться не светило вообще. Вокруг остальных геологов было свободно и любой мог побеседовать с кем угодно, переводчики имелись в достатке. Овчинников старался не выделяться, он был без жены, страдавшей алергией на пыльцу тополя, и сопровождал Клауса, где-то рядом были Агния и Рамиза.
  Всё время Агушка не отпускала от себя Рамизу, сама сделавшись центром притяжения мужского внимания. Клаус ходил кругами, но обстоятельства не позволяли ни продолжительной беседы, ни просто небольшой пикировки взглядов, Овчинников занялся переводом беседы Босса и Силаева с группой влиятельных конгрессменов. Рамиза была в новом костюме, сшитом буквально накануне Агушкой, и выглядела как никогда очаровательно. Сама Агушка не старалась особенно ни выглядеть, ни чего-то для себя добиться на этой ярмарке бесстыдного показа того, чего, возможно, и нет. Единственное чувство, которому она дала волю, было любопытство - она смотрела и слушала, пыталась понять и прочувствовать.
  Лишь краем глаза она наблюдала за Овчинниковым и находила его очень и очень интересным мужчиной, лишённым показного и наполненным настоящей глубиной понимания вещей, о которых он говорил в данную минуту. Он же её вообще не выпускал из виду, она была тем сдерживающим мотивом, который позволял абстрагироваться от суетного профессионального тщеславия собеседников и видеть за всем этим человеческие слабости и, тем самым, прощать фанаберию и галиматью, как издержки прогресса.
   Овчинников видел, как умудрёные иностранцы вились вокруг Нины Кузьмичёвой, заглядывали в глаза и старались не замечать её недорогой одежды, в их представлении она была далеко не сухой научной дамой, едкие и точные замечания и выводы в её статьях предполагали очень сильную личность, но в обиходе казалась мягкой и женственной. Ясно, что переводчики рядом с ней взмокли от непривычных и труднопереводимых оборотов визитёров и не менее оригинальных ответов. Они приспособились к этому, лишь собравшись вместе и дополняя друг друга по ходу обмена мнениями.
  Агушка мужских раздевающих взоров не видела в упор и приучала Рамизу к тому же. На мужчин это действовало убийственно, поэтому удачных попыток затеять с ними длинную беседу ни у кого так и не получилось, ко всему прочему Агушка умело устраивала обороты налево и направо, незаметно делала полшага и мгновенно избавлялась от докучливых конгрессменов и прочих любителей вкуснятины. Рамиза поражалась такому лёгкому способу и прикидывала эти варианты для себя.
  В процессе изготовления платья Рамиза между делом услышала от неё всё, что заговорщики предусмотрели на последнем рандеву. Согласно женского расклада Клаус должен рассмотреть её издали и, недопущенный в ближнюю зону, мог как следует подумать о дальнейшем. Поскольку секунды и минуты текли только в одну сторону, всё им предстояло преодолевать с первой попытки, на вторую времени не оставалось. Рамиза научилась у Агушки мягкому, но необязательному взгляду и изредка одаривала им Клауса, как бы выделяя из массы, но не более того. По мысли продвинутой в этом подруги, это должно подогреть мужчину и сделать более решительным.
  - А если он что-то себе придумает и обидится? - настороженно и с опаской поинтересовалась она.
  - Значит мы в нём ошибались, рохля и нюня для такой женщины, как ты - лишняя обуза. Иждивенцев у тебя и так предостаточно! - отрезала Агушка и она с ней согласилась. В течение всего вечера она не отпускала Рамизу от себя, никого не подпускала к ней и своего добилась. Уже в самом финале приёма, когда официальная часть плавно перешла в обычную пьянку высоких чинов, у выхода их встретил Клаус. Он выглядел серьёзно и торжественно. Извинился на смеси русского и немецкого и протянул руку Рамизе:
  - Можно Вас для разговора? Я очень прошу Вас! - Агушка переглянулась с подругой и отошла в сторонку, наблюдая за публикой в клубе. На них не обращали внимания и вряд ли кто-то запомнит этот момент. А он, на её взгляд, мог стать поворотным. Они беседовали несколько минут, Рамиза то поднимала глаза на него, то опускала долу и изредка односложно отвечала. Когда Рамиза вернулась к ней, в её глазах было замешательство. Агушка взяла её под руку и они отправились домой. По реакции Рамизы было видно, что ей не по себе и она едва сдерживается от срыва. Дома в таком состоянии она могла и детей испугать, поэтому Агушка тихонько свернула в проулок и вскоре они были у неё в квартире.
  - Он мне сделал предложение! - наконец, произнесла она и зарыдала. Чуть успокоив подругу, она сказала:
  - Ну и что? Так мужчины сообщают о серьёзных намерениях.
  - Ты видела его руки? - спросила она.
  - Руки как руки, а что?
  - Припухшие и с волосами на фалангах, как у Казбека! Я как-то раньше не замечала, по-моему, это плохой знак!
  - У всех мужчин волосы и на руках и на ногах, они так устроены, - миролюбиво оценила мужскую физиологию Агушка.
  - У Ольшанского они совсем не такие, ровные, точёные, сильные и волосы почти незаметны! - вдруг вырвалось у неё. - Им доверяешь и они не обманут!
  - У Ольшанского есть кому оценить и волосы, и стать, и потенцию, и всё остальное, у него уже есть вторая жена и третьей ему пока не нужно, - с улыбкой понимания сказала Агушка. Рамиза прилипла к ней и вдруг учуяла какие-то новые для себя запахи - духи сменила что-ли? Она отклонилась и ещё раз прислушалась к себе - ощущение чего-то нового в букете подруги не проходило.
  - Что с тобой? - спросила Агушка.
  - Ты чего-то добавила в духи? - спросила Рамиза.
  - С чего ты взяла? - удивилась подруга.
  - Я чувствую новый запах. - Агушка с минуту смотрела на неё, потом задумалась и, что-то вспомнив, рассмеялась.
  - Это не то, что ты думаешь! - сказала она, расстегнув пуговицу на груди и обнажив потайной карманчик. В нём лежала упаковка, Рамиза взглянула и опешила, там была откровенная картинка с красивыми мужчиной и женщиной. Мужчина натягивал на член, а женщина употребляла внутрь.
  - Ты этим пользуешься?
  - Иногда!
  - И он тоже?
  - Милая девочка!
  -
   Поэт твой хорош, кто с тем спорил бы,
   И плоды вот - его сыновья,
   Шаг свободен твой, статью ты гордая,
   С дрожью скажет он - ты, мол, моя!
  
   С ним сегодня ты вместе с капризами
  И в сплетении к вам нейдёт сон,
   А вчера отовсюду был изгнанным,
  Вслед проклятиям слышался стон!
  
   Он утешится, ты опечалишься
   И сгущается стылая кровь,
   И в руках ты с синицей останешся
   Журавлиную ждавшая новь!
  
  Вот эта штучка и есть символ синицы, - по-доброму улыбаясь, ответила Агушка.
  - Что-то у твоей синицы букет не к оперению? - заметила отошедшая от напряжения Рамиза.
  - Какая синица, такой и букет! - Агушка немножко подождала и сказала: - Предложение - это уже что-то.
  - Неужели я похожа на женщину, готовую с любым лечь по одному только здравому смыслу?
  - Не горячись, он - не любой! -не обиделась Агушка.
  - Это для тебя он избранный, а мне как раз такой и есть! - Агушка терпеливо вздохнула и ответила:
  - Мужчина приехал бог знает откуда исключительно ради тебя, чтобы ещё раз взглянуть, подышать, погреться! - Что ты городишь?
  - Прости, я не в обиду. Я понимаю, ты, возможно, уже прошла такое, а у меня оно ещё кипит. Эти несколько месяцев я живу отцом будущего ребёнка, он так много дал мне, что остальное в серых тонах.
  - И Клаус тебе совсем не нравится?
  - Нет, почему же, нравится, он хороший, заботливый, мягкий. Но я не могу с двумя сразу! Казбека я не любила и поэтому то, что я сделала, изменой назвать нельзя. А здесь...
  - Всё, хватит! - перебила её Агушка. - Давай выпьем по чашечке чаю с лимончиком и спать! Забудь обо всём и помни о детях. Они согрели чайник и молча наслаждались чаем с шоколадом, гостинцем от Клауса. Потом хозяйка сказала:
  - Сейчас тебе сделали предложение. Забудь о прошлом опыте и посмотри на Клауса, как на мужчину, который будет отцом для твоих детей. Я думаю, если он после рождения этого ребёнка решится сделать своего, значит любит и полностью в твоих руках. Не майся, ложись и спи, истина придёт сама. Если не придёт, значит её в этом мужчине нет и на том закончим!
  Рамиза нашла её реплику логичной и отправилась домой. Уснула она сразу и во сне почувствовала, как в неё вошёл Клаус, он сказал, что зреющий плод тоже принадлежит ему.
  
  Инна от этого мероприятия отвертелась и была счастлива спокойно общаться с самым информативным Денискиным вектором. Обработка пошла так ладно и удачно, что она боялась спугнуть фортуну и очень осторожно поплёвывала во все стороны, чтобы не попутал нечистый.
  
  На приёме было всё начальство экспедиции и вторые лица из Управления, для первых - не тот уровень. Среди этих вторых лиц приехал и Дима Ревенко новый приятель Инны Максаковой. Он быстро разобрался, что к чему и установил, что Инна в камералке. Решив сделать сюрприз, он пришёл на проходную без пропуска и звонка и застрял там. Его не пускали по нескольким причинам, нерабочее время была самой лёгкой, а принадлежность Максаковой к группе особой важности со стальной дверью и кодовыми замками на отдельном входе - самой нерешаемой. Он чуть не заплакал от досады, сюрприз не получался, а он уже приготовили презент и стихи и новый блок для ввода первички с графических объектов.
  Характер мужчины просто не позволял пускаться в объяснения с вахтой и экспедиционным начальством, которое по-своему оценило бы мотивы визита к замужней женщине в такое позднее время. Он развёл руками и сказал вахтёрам:
  - Пойду за пропуском, делать нечего!
  - Вот и правильно, милок, а мы что, мы на службе, нас и держат, чтоб не пускать! - ответили боевые вахтёрши.
  Дима вышел из здания и начал рекогносцировку. Первый этаж был полностью в металлических решётках и из объектов проникновения исключался. На втором были отдельные места с приоткрытыми окнами, но туда попасть было невозможно. Оставались третий и четвёртый. Он обошёл здание дважды, но так ничего и не нашёл. Сильно взгрустнув, он уже собрался уходить, как заметил, что на четвёртом этаже открыли окно и выплеснули воду из кружки, почему так, он не понял. А причина известна только тем, кто работал в этой части здания. Сюда не довели трубы канализации, но была холодная и горячая вода. В трубах без привычной циркуляции и постоянного слива она застаивалась и, чтобы набрать пару кружек для чайника, надо слить столько же. Поскольку ведро для таких целей некоторые работники экспедиции содержать не хотели, то выливали за окно. Вода-то чистая. Рядом с окном была пожарная лестница, но попасть туда можно только из другого здания через чердак и крышу. И самое остренькое заключалось в том, что окно только чуть прикрыли и всё: ни защёлки, ни шпингалета Дима не услышал. А уж совсем приятное - свет в этой комнате выключили, то есть ушли, время-то позднее. Дима не стал думать, что будет с ним, если замок в том кабинете окажется внутренним и запасных ключей в столах не найдётся.
  Он изучил свой путь издали ещё раз, запомнил положение желанного окна и двинулся преодолевать тернии. Сейчас этих преград, чтобы добраться к ней, должно быть в изобилии.
  Весь багаж пришлось перепаковать и приспособить для сложного маршрута. Он влез по остаткам строительных лесов, вмёрзших и ещё не упавших вниз, на чердак пристройки к деревянному зданию. Здесь ещё была зима, поскольку сторона северная и солнце туда никогда не попадало из-за высокого торца чётырёхэтажного каменного здания. Далее дело пошло легче, он прошёл по чердаку, перебрался в другое деревянное здание, по лабиринтам вышел к лестнице на крышу каменного здания, спустился на чердак и перешёл на другую сторону, где и была заветная пожарная лестница с выходом в ту камералку или кабинет.
  Попав в кабинет, а это было хозяйство механиков, он сразу понял, что воровать тут нечего, кроме бланков накладных. Дверь просто захлопывалась снаружи и открывалась вертушкой изнутри. Когда он окончательно осознал, что удача рядом и до неё два этажа и один переход по коридору, по всему телу вдруг выступил густой и холодный пот. В таком виде и к такой женщине мог отправиться только идиот, Дима им не был и на втором этаже нашёл туалет с раковиной и двумя кранами. Он был уже совсем рядом с Инной, он уже чувствовал её горячее дыхание, видел зелёные глаза и боялся подумать о том, как она на него посмотрит.
  Дима тщательно привёл себя в порядок, оценил в осколке зеркала и вышел на последний отрезок. Код ему тихонько ото всех передала Агния Гаршина и он, отщёлкав нужную комбинацию, вошёл в секретное подразделение Золоторудной экспедиции. Теперь нужно попасть к ней. Он подошёл к двери и потрогал, она была закрыта изнутри и на простой нажим не подавалась.
  Он стал размышлять. Потом хлопнул себя по лбу и вернулся в комнату, откуда всё и началось. Будучи человеком предусмотрительным, Дима дверь туда до конца не закрыл, чуточку не доведя замок до защёлки: ведь могли сменить код на входе, кто-то из местных тоже был бы опасен, не вырубать же всех встречных, как в шпионских фильмах. Взяв связку ключей из стола для чайных церемоний, он вернулся назад и заметил, что от волнения опять вспотел. Он ещё раз умылся под краном и только тут понял, что рубашка уже ни на что не годится. Тело он мыл дважды, а рубашку ни разу. Недолго думая, он снял ботинки и вымыл ноги, вытер их рубашкой, надел пиджак на голое тело, потом добавил галстук, джентльмен просто обязан быть в галстуке. Дверь в коридор к рыжему созвездию он открыл со второго ключа. Потом осторожно потянул ту, за которой находилась Инна, и здесь удача - она не заперта. Сделав это очень тихо, он вошёл в комнату и осмотрелся, Инна сидела спиной к нему под пальмой и работала с бумагами. Он подкрался к ней и сказал, тихо, чтобы она не испугалась, а только подумала, что это ей кажется и пора бы заканчивать, время-то позднее:
  - Здравствуй зеленоглазая ласточка, милое рыжее солнышко, вот и я пришёл! - Инна уже при первых звуках его голоса закрыла глаза и потрясла головой, но слуховые галлюцинации не прошли и их источник имел местные координаты. Она осторожно повернулась, уже зная, что увидит. - Это был он, но в каком виде! Инна протёрла глаза, однако ничего не изменилось, он был и это был он!
  - Дима! - прошептала она и он полностью материализовался. Потом она позвонила домой и предупредила, что задержится и они стали говорить и не только говорить, почти как и в прежние встречи. Гость выложил свой джентльменский набор и все подарки сразу же, решив, что они ничто против доброго расположения такой женщины. И она отдала должное его мужским качествам, после её поцелуя он долго не мог ни говорить, ни действовать осмысленно. Где-то около полуночи она позвонила Агушке, та уже вернулась домой.
  - Пустишь переночевать, я сегодня в самоволке?
  - Приходи, а что, проблемы?
  - Я не одна.
  - Хорошо, ключ я оставлю под ковриком. Можешь уже выходить, я ещё не раздевалась. Счастливо!
  Следующий звонок она сделала домой и собщила, что идёт к Агушке пообщаться. Сашка был уже хорошо поддатым после встречи с конгрессменами и её только узнал.
  - Ну вот, - сказала Инна, - кров для нас тоже нашёлся.
  - А вахта на проходной у вас когда меняется?
  - Утром! А что?
  - Они меня видели и запомнили, как я пошёл за пропуском. Придётся повторить путь, но в обратном порядке, я уже всё запомнил, так что...
  - Ты пойдёшь со мной, ещё чего нехватало, вдруг на радостях чего-то не заметишь и свалишься! Нет, милый, ты мне живой и здоровый нужен!- перебила Инна и набрала номер вахты. Одну вахтёршу она отослала проверить дальнюю комнату в другом крыле здания, там от игры свайного фундамента весной и осенью часто перекашивались двери и сигнализация всё время сходила с пульта. Когда первая вахтёрша ушла, она придумала задание и для второй. Та начала артачиться про "не положено", но Инна жёстко ткнула ей пунктом инструкции и пообещала, что дверь за собой захлопнет. Дама на другом конце провода поскрипела и отправилась в другое место.
  - Чай они, видите-ли, пить собрались! - откомментировала препирательства вахты Инна и добавила. - А теперь ноги в руки и за мной!
  Сделав пару шагов за Инной, Дима вспомнил про ключи, взятые в кабинете четвёртого этажа, и помчался туда заметать следы. Инна беспокойно поглядывала то в одну, то в другую сторону, раздумывая, кто появится раньше: Дима или одна из вахтёрш. Если выпадал второй вариант, то пришлось бы что-то придумывать из разряда романтической истории и подставляться под вероятные пересуды. Она прикинула, что все эти осложнения по подъёму на четвёртый этаж, вскрытие двери кабинета, заталкивания ключей в ящик стола, задвигание и возврат на первый этаж при высокой стартовой скорости Димы могли добавить ему около сорока секунд и, чтобы занять себя и бессмысленно не нервничать, начала обратный отсчёт от сорока. Дима появился на пятой секунде и она облегчённо вздохнула, отметив расторопность и хорошую физподготовку сорокапятилетнего мужчины. Только оказавшись за пределами обзора из помещения вахты, он заметил, что ботинки и рубашку с пиджаком оставил в её кабинете. Инна улыбнулась и сказала:
  - Что ж, теперь тебе от меня никуда не деться! Завтра выкупать придёшь! - и уточнила: - Только без фокусов, пропуск я оставлю на вахте.
  Несмотря на раннее лето, быть босиком и обнажённым по пояс Диме показалось чуточку неуютным. Но это его не огорчало, тепло, шедшее от Инны, всё перевешивало.
  
   Утром все ночные сомнения улетучились и Рамиза проснулась бодрой, была весела и игрива с детьми, волна счастья накатила ещё сильнее, когда пришла Римма и они с ней почирикали о самочувствии, потом зашла Агушка и всех пригласила к себе. Её ждал Клаус и Рамиза дала согласие.
  - Ну вот и всё! - сказала хозяйка. - Теперь можно и о помолвке.
   Рамиза не торопилась с оглаской и вскоре помолвка состоялась в узком кругу дома у Агушки. Овчинников назвал жениху их опасения по поводу судьбы своей коллеги и призвал его быть джентльменом. Клаус долго объяснялся с ним и пообещал решить всё на условиях Рамизы.
  - Она достойная женщина и её дети мне нравятся. Будет здоровье, сделаем и ещё одного. Пятеро в доме - такого у нас не было со времён войны, - он говорил тоном уверенного в себе человека и ему поверили. Клаус оставил ей немалую сумму на ликвидацию здешнего быта и дорожные расходы. Их вполне хватало на безбедную жизнь в лондонском "Хилтоне" в течение месяца, а затем и возврат домой. Это рассеяло последние сомнения женщины и остальные хлопоты она провела спокойно, помня и о том, что оставляет здесь, и догадываясь о ждущих её обстоятельствах.
  О Казбеке больше никто ничего так и не сообщил и она решила, что он их бросил и уехал, застыдившись содеянного, это как-то облегчало её сомнения. Ни одного протеста со стороны его родни по поводу их развода не последовало, это было необычно и странно, однако приезд сюда родни по весне и подробные беседы на работе и с соседями многое прояснили и те уезжали без обид. Развод она получила месяц назад, так что видимых препятствий для помолвки уже не осталось.
  После отъёзда Клауса Рамиза купила семейную путёвку и в конце июня уехала из страны. Она звонила и писала Римме и Агушке, но назад так и не вернулась. Клаус убедил остаться в Германии и она прислала Агушке краткое резюме по своему новому положению:
  - Всё получилось, как вы и предполагали, я рада, дети счастливы, спасибо!
  
  - А ты бы вот так уехала? - спросил её Овчинников как-то, находясь в её камералке.
  - Ни за что!
  - Почему?
  - Наверное, историческая память, а может, что-то и из наследственности, не знаю. Немцы сожгли деревню, где жили все наши родственники, уцелели только папа, он был маленьким, ну и бабушка. Его заставили перебирать картошку в подполе, а он хитрил и придумывал всякие страхи, чтобы отвертеться, ну, бабушка и спустилась задать ему трёпку, а тут и немцы в избу, дедушка захлопнул люк, будто никого там и нет, всех увели в овин и сожгли, все дома в деревне тоже. Они вдвоём только и уцелели. Папа рассказывал про них: аккуратные такие, улыбаются, смеются, пальцем делают "пук-пук!", шинели с крючочками, чтоб грязь на полы не липла, рыжие и спокойные и волосы на пальцах. - Нет, - повторила она, - ни за что!
  - А ты в поисках справедливости постоянна или это флюиды? - спросил Овчинников Агушку, когда она отошла от воспоминаний об отце.
  - Наверное, нет, я о ней вспоминаю нечасто, так, когда что-то одолевает, смута, что-ли!
  - А история с Колмаковым тебя не возмутила?
  - Очень, но с ним зло какое-то аморфное и не персонифицировано: кто-то там, наверху распорядился и его распяли, знать бы кто!
  - И что? - он внимательно следил за ней, её реакция на всё была очень выразительной и ему нравилась ясностью и обозначенностью своих симпатий и приоритетов. - Что бы ты сделала с обидчиком, если бы вот так он пред тобой и объявился? - Агушка задумалась, ни прокурором, ни палачом она себя не представляла, но о своих эмоциях после увольнения Колмакова помнила - это было открытое возмущение, однако ещё не гнев. Ярость, скрытая и жуткая была у Инны. Глядя на неё, ей пришло в голову, что обидчики Колмакова в лице Максаковой получили смертного врага. Она же Валентину симпатизировала всегда и разделяла чувства подруги-соперницы.
  - Я бы его примерно наказала, зло не должно оставаться безнаказанным - это ясно всем! - выразилась она просто и без затей.
  - Каким образом, виновный обладает очень высокой властью, это уровень не ниже Форштейна и Соколенко? Пощёчину и то не влепишь: где он, а где ты! - Агушка задумалась, но ненадолго.
  - Он человек с привязанностями и слабостями, а не мифическая фигура, поэтому уязвим. А для женщины его защита служебным положением - вообще вроде тонкого флёра.
  - Мата Хари всегда сама готовила свои акции возмездия неприятелю, как бы ты сделала это, находясь вот тут, в Усть-Илге? - улыбнулся он, но Агушка как-то его иронии не заметила.
  - Очень легко, поверь, Геша, очень легко! Если бы это стояло передо мной так же остро, как у известных в истории мстителей, то головы им не сносить! - Овчинников не стал уточнять остального, поскольку в её голосе услышал уверенность и даже отзвук металлического звона. Так острая секира вонзается в дерево плахи, отрубив голову жертвы. - Вж-ж-ик! И всё!- Надо только знать точно этого виновника, тебе он известен? - она испытующе взглянула на Овчинникова. Так смотрит палач на скатившуюся в плахи голову - в порядке ли срезанные органы и насколько отточено лезвие, не более.
  - Их двое, Соколенко и Форштейн. Колмаков появился в Управлении геологии с идеей своего проекта невовремя, я узнал недавно из Москвы кое-что об этой истории.
  - И что же там нового?
  - Чтобы Соколенко оказался в Москве, в министерстве должна победить одна из новых группировок, она двигала целую обойму научных и методических идей с последующим их обильным финансированием и трубила на всю страну о приверженности идеям перестройки геологии на новые рельсы. Форштейн и его московские покровители примкнули к этой компании и помогли протолкнуть эти идеи, использовав все рычаги власти. Для этого они должны зачистить всё пространство в нижних звеньях от вредных идей. Соколенко с Форштейном всё сделали, как их просили, группировка стала править министерством, Соколенко взяли наверх, потом всё сошлось так удачно, что освободилась вакансия в ЦК и с учётом партийных заслуг его сделали завотделом, а Форштейн поднялся на очередную ступень и готов к прохождению дальнейшей службы. Колмаков - это и есть банальная щепка при рубке дров.
  - Так просто?
  - Да, Агушка, у них всё именно так!
  - Хороший он или плохой геолог - значения не имеет?
  - Абсолютно!
  - Растоптали, как букашку!
  - И не заметили в этом ничего этакого, цель достигнута, а цена ведь не ими оплачена, - он немножко лукавил: о том, что Максакова продолжает работать над проектом и что она общается с Колмаковым именно по этим материалам, он умолчал. Они обсуждали саму идею, принцип, а остальное было уже деталями. Агушка тоже умолчала о том, что сын Соколенко добивается взаимности у её дочери, а та упражняется на нём в своих чарах. Она считала это обычными женскими проблемами, о которых мужчине лучше не знать. Но и она не всё знала об отношениях Нины с Викой, в том числе реакцию Инны на известие о связи Нины с Данилом Соколенко.
  В одном из разговоров с Агушкой Инна сказала:
  - Карфаген должен быть разрушен и выкорчеван под корень, иначе появятся новые соколенки и форштейны!
  Агния прочувствовала её настроение в ту минуту - оно было очень жёстким и неколебимым. И она была с ней согласна, по большому и малому счёту.
  - Самая тонкая и жестокая месть - это месть женщины! - сказала Агушка Овчинникову. - Она может лежать в её сердце без движения долго и всё же дождётся своего часа. Обычно жертва от неё такого не ждёт: палач, в глазах людей, всегда в мужском обличье. Коварство - чисто женское качество! - добавила она с особым напором. Овчинников это отметил, но причины не уловил, а она не стала уточнять.
  
  НИНА В НЭТИ - 1.09.88-10.06.89 ред.2
  Откровенная слабина, элеметарное либретто!! Вся глава!
  
  После первой недели в институте Нина поняла, что от наваждения Денисом нужно сильное средство: учёба занимала только ум, а душа и сердце были свободны и неприкаянны. От них не было никакого сладу: они донимали и допекали, терзали и мучили. Она не могла читать, в кино не выдерживала и половины сеанса, на музыкальные концерты, которые в другие времена доставляли удовольствие, идти побаивалась из-за чрезмерной чувствительности - нехватало ещё расплакаться во время скрипичного пассажа. В такие минуты она сомевалась во всём, в том числе и решении учиться с ним в одном ВУЗе, да и вообще в собственной состоятельности, припоминая, как Даша увела его за несколько дней.
  В момент подобного раздрая она увидела приглашение от группы СТЭМа придти и посмотретьна приёмный конкурс, а если есть способности, то и поучаствовать. Мимо листка проходили, некоторые дочитывали до конца, но чаще отворачиввлись уже на второй строчке. Те, кто дочитывал, производили очень хорошее впечатление. Посмотреть на сборище таких умников ей захотелось сразу.
  Она решила, что с пустыми руками идти негоже и придумала короткий сюжет о парне и девушке, которые стоят в очереди студенческой столовой, знакомятся, сближаются, ссорятся и разъезжаются. Ощущения она вложила собственные, а обстоятельства взяла из привычных очередей. Исполняться это должно юным дуэтом среди стульев и столов. Она хорошо себе представляла эту картинку, опыт предыдущих постановок в школе подсказывал и способы реализации сюжета. Поскольку во всех собственных репризах она раньше играла сама, то расписать сценку под авторское чтение труда не составило.
  Когда в актовом зале собралось общество, оказалось, что ВУЗ откровенно не театральный и уровень претензий у конкурсантов невысок. Несколько смелых парней и девушек показали умения петь, изображать стул, танцевать без музыки и читать басни. Кое-кто из претендентов-разговорников азартом и смелостью затмил неумение и слегка понравился. Хуже было с движением: смотрелись ребята из зала ужасно. Совсем же грустно было с авторами реприз и текстов миниатюр. Никто свои творения показать так и не осмелился. Руководитель студии, пожилой мужчина в твидовом пиджаке, повторил:
   - Уважаемая молодёжь, авторы реприз, шуток или скетчей среди вас есть? - молчание разрасталось и грозило самую интересную часть встречи закрыть из-за несостоятельности претендентов. Нина не думала, что будет так уныло и она окажется в одиночество, поэтому слегка растерялась, но в последнюю минуту, за миг до роспуска собрания сквозь хрипоту в голосе и неожиданное для себя волнение сказала:
   - Если не возражаете! - она поднялась, показала себя и, зафиксировав внимание того, в твидовом пиджаке, продолжила для остальной публики, она хорошо знала, что именно оттуда приходит и признание и шумный провал: - О нас сегодняшних! - твидовый пиджак не возражал и Нина под пристальными взглядами публики поднялась на сцену, там был микрофон и она направилась к нему. Уже выбравшись в широкий проход, разделяющий зал на две половины, она выдержала фирменную походку и остальное получилось само собой. Приблизившись к микрофону, Нина полностью обрела уверенность и достала из сумочки листки с текстом. Зал совершенно потух, переваривая фокус-шаг шустрой первокурсницы. А когда девушка из-за отсутствия рядом тумбочки для дамских принадлежностей опустила свою очень клёвую сумочку на пол, то и вообще замерла - сейчас что-то будет, решили наиболее продвинутые.
   - Надеюсь, вы простите авторское чтение? - сказала она уже уверенным голосом и только для твидового пиджака. Не дожидаясь ответа и не глядя на зрителей, развернула текст, сделала глубокую паузу, почувствовала собственное сердце и после этого углубилась в историю игры парня и девушки среди суеты и поверхностности, изложила, насколько смогла, доступно и образно. Всё это заняло несколько минут и только после этого она впервые взглянула на публику: она зашевелилась и оживилась, серьёзно озадачилась нахальством первокурсницы и не знала, как реагировать. То ли хлопать, то ли оглушительно свистеть?! - Она над ними откровенно издевалась! - Эта юная зелень и что-то из себя воображает! - Ату её! Спас положение голос обладателя твидового пиджака из глубины сцены:
  - Браво, девушка, браво! Ставлю пять баллов! Из них три за смелость и характер! Молодчина, как вас зовут? - она представилась и после этого Владимир Алексеевич потерял интерес к залу, а она вошла в круг посвящённых. С тех пор и сердце и творческая часть ума Нины Гаршиной оказались при деле и оставили душу в покое.
   Училась она легко и с удовольствием, поначалу было непривычно много материала, подавался он с немыслимой для школы скоростью, но ресурсы учебных навыков с этим справились и она первый семестр прошла без потерь. Привычно став отличницей, Нина заработала повышенную стипендию. Получив семидесят рублей и прибавив к ней мамин перевод, Нина почувствовала уверенность в себе окончательно и отрешилась от былой вторичности в отношениях со своей многолетней привязанностью и болезнью. Теперь они были на равных и это хорошо почувствовал он сам, но особенно - Даша.
  Быстро взрослевшую Нину Даша стала воспринимать уже иначе. В этом не было собственнической ревности, нет, она не опустилась до неё, но инстинкт ей подсказывал, что своего Нина не упустит ни в коем случае. В себе и своих силах Даша была уверена, в том, что Денис принадлежит ей - тоже, но случаю она решила не потакать и стремилась к определённости и порядку. Это помогало выстраивать отношения в традиционном треугольнике чистыми и открытыми. Она признавала и поддерживала дружбу Нины с Денисом, у них были собственные привычные игры, с чёткими правилами, одним из важнейших было взаимное доверие и уважение. Даша задавала тон в чистоте отношений и знала, что Денис с Ниной сделают так же. Сама же Нина была выше мелких интрижек и играла в серьёзные игры и по-крупному. Иногда Даша бывала настолько очарована ею, что опасалась за свою свободу.
  Она поддавалась юной прелести девушки, пленялась её непосредственностью, актёрскими и литературными талантами и отдавала должное тому, что Денис, знающий Нину глубже, лучше и значительно дольше, выбрал всё-таки её. Этот выбор льстил, она поддерживала высокий уровень собственных притязаний и показывала обоим приятелям, какой должна быть женщина. Это была как раз та часть их вселенной, где она заметно всех превосходила.
  Святая троица из Усть-Илги причудливой конфигурацией привязанностей и интересов создала собственный мир, в котором могли жить только они и это им помогало, если что-то в общении с дальним окружением вдруг не ладилось. Готовность поддержать друг друга каждый чувствовал постоянно. Это было гораздо основательнее и глубже привычных среди студентов землячеств.
  Денис окунулся в спортивную жизнь с головой и из-за сильных нагрузок на тренировках еле-еле выдерживал этот ритм, стараясь не отставать от Нины в академических успехах. Она часто бывала у них с Дашей и хорошо чувствовала зреющую у неё на глазах молодую семью. Денис был в доме и кормильцем и хозяином, у него была очень высокая спортивная стипендия, которой хватало на многое, плюс небольшие переводы из дому обоим и в этой связи домашнее хозяйство обоих молодых людей выглядело вполне солидным. Нина прекрасно понимала его занятость и просвещала в остальных институтских проблемах.
  В ноябре он решил, что полностью готов к ответственности за все свои начинания и сделал Даше предложение, они поженились, на свадьбе были родители с обеих сторон, молодёжь с курса Даши и спортсмены из команды Дениса.
  Нине было интересно наблюдать, как они играли в жениха и невесту, будучи уже полгода мужем и женой, это у них получалось отлично и она только радовалась за друга, он был счастлив и выглядел очень мужественно. Иногда Денис походил на гладиатора, вернувшегося с арены - усталый, пропахший горьким потом тяжёлых тренировок и знающий, что победы не бывают лёгкими - где-то рядом с ними всегда маячила тень забвения и смерти. Конкуренция в команде была очень жёсткой и ему приходилось пахать до седьмого пота, чтобы быть в обойме первого состава своего факультета и не вылетать в запас. Денис быстро набирал мужскую массу и зрелость и она понимала, что двигателем его изменений была Даша, сумевшая стать для него и целью и источником. Она и сама этому способствовала, заметив ещё на острове, как легко Даша могла выжать из него все соки и тут же заставить его полностью восстановиться. Отдавая ей силы, он черпал что-то другое, гораздо более весомое и Нина видела, что сама ещё на это не способна.
  Вскоре после свадьбы Даша объявила, что ждёт ребёнка и это поставило крест на всех иллюзиях Нины уже окончательно. Оставались СТЭМ и КВН, где она уже считалась желанным автором и выросла, как актриса. Когда она писала для себя, как для исполнителя и своих партнёров, то материал шлифовала и подгоняла очень тщательно и придирчиво, поскольку партнёрам работать с ней на сцене было задачей непростой. Она внешне смотрелась очень выигрышно уже своей фактурностью и, чтобы составить игровой ансамбль, партнёрам требовалось компенсировать эту естественную фору хорошей подачей литературного материала. В СТЭМе Нина выкладывалась от души и получала от этого массу удовольствий.
  С соседками по комнате она держалась приветливо и скромно, но без девичьих откровений и внутрь себя никого не допускала. К ним в комнату ребята без дела заходить стеснялись, поскольку знали, что сама Нина - девушка непростая, да и соседки её тоже девочки с большим самомнением. По негласному соглашению девочки создавали дома комфортные условия для учёбы, в случае необходимости кто-то уходил из комнаты и занимался в читальном зале, лабораториях или пустующих аудиториях института, чтобы тот, кто оставался дома, мог разложить книги, конспекты и чертежи по всем столам и постелям и в спокойной обстановке разобраться с учебным материалом. Вместе они собирались обычно к вечеру и к тому времени основное напряжение дня спадало, они ужинали, болтали и просто отдыхали. Свиданий в комнате не устраивали и это тоже было общим решением.
  Ей повезло с соседками, они были и общительными и без провинциальных комплексов. Своими творческими делами Нина большей частью занималась дома и не опасалась подглядывания, девочки деликатно оберегали её общение с капризной музой, понимая легкомысленный и ветреный характер любой особы женского рода. Их комната в общежитии считалась элитной, поскольку все три девушки были симпатичны и неглупы, не устраивали скандалов, были отзывчивы и деликатны на занятиях и семинарах, умели хорошо выглядеть и посещали все учебные часы, у них всегда имелся нужный комплект учебников и на любой вопрос по поводу лекций находился ответ, конспекты они вели аккуратно и подробно, позволяли ими пользоваться, но за пределы комнаты их не выпускали.
  Никого из парней её соседки пока не выделяли и на свидания до утра не бегали, сама же Нина если где и задерживалась допозна или с ночёвкой, то только у Дениса с Дашей. Дружба Нины с ними играла сдерживающую роль в традиционной охоте парней за девушками-первокурсницами. Но главную миссию при этом выполняло содержимое заветного чемоданчика, который она периодически пересматривала и обновляла. Откатывать актёрское мастерство на приставалах ей даже нравилось - в этом был своеобразный драйв и масса адреналина. Когда её нашёл-таки Лёша, тот, что засыпался на лондоновском сюжете, то на этот раз она в нём ничего особенного не увидела и парень, поняв это, больше не появлялся.
  На лекциях и практических занятиях Нина всегда сидела впереди, работала на совесть и не стеснялась задавать вопросы преподавателям сразу же, чтобы не копить неясности и не тратить после занятий многие часы на выяснение того, что можно узнать с пылу с жару и не отходя от кафедры. Рядом с ней часто усаживались парни, которые хотели перебить обычную тягу к приключениям и прогулам возможностью подышать одним воздухом и приобщиться. Она с удовольствием общалась с ними, однако выдерживала форму общения и отпределённую дистанцию и никто даже не пытался перейти невидимую грань, за которой она могла просто отвернуться. Ей не нужно никого отшивать, она не нуждалась ни эскорте, ни в окружении, она и так была центром тяготения и достаточной мерой воспитания у неё было безразличие и прохлада к собеседнику - этого хватало.
  Девчонки немножко ревновали её ко всем парням и злились, но не настолько, чтобы это выразилось в чём-то определённом - так, где-то на уровне общественного шума и обычных пересудов. Они видели, что Нина ни на кого по серьёзному не смотрит, хотя иногда и ходила в кино или театр в компании или с кем-то вдвоём. Но после таких культпоходов ничего в отношениях с ребятами не случалось и само общение с Ниной было приятным вечером с хорошенькой и неглупой девушкой, которая для амурных дел не давала даже малейшего повода.
  Как-то девчонки в комнате спросили её после затянувшегося свидания, когда она пришла возбуждённой и сияющей:
  - Целовались?
  - Нет! - ответила она.
  - Тискались?
   - С чего бы? - удивлённо посмотрела на подругу Нина.
  - Ну, думала, прижал в уголочке, а ты и не устояла, Славка-то, говорят, хорошо целуется: ни засосов, ни синяков - одно удовольствие! - сказала Сонечка, которая никак не могла решиться на свидание с ним, хотя он и приглашал. Нина же согласилась без особых раздумий, только посмотрев своё расписание.
  - Да, нет же! Спектакль был хорош, я люблю балет, но смотрела в основном по телевизору. А в Новосибирске очень хороший балет и оркестр приличный. Мы с ним потом всё увиденное обсуждали и даже немножко повздорили.
  - Из-за чего? - хором прозвучал девичий вопрос.
  - Из-за ощущений, что чувствует балерина, когда партнёр крутит её всяко, бросает, ловит, поднимает, придерживает, носит на руках и всё такое. По Славке получается, что всё дело в этих контактах, именно они возбуждают более всего, а техника, пластика, глаза и выражение лица партнёра - это уже второе и значит немного.
  - И что же, разве нет? - простодушно спросила она.
  - Для них, Сонечка, все движения, поддержки и прыжки - это работа, пусть высшей пробы, но работа. Часы у станка, потом в репетиционном зале и сам по себе контакт без сердечного отношения мало что значит. Если пластикой не передать своих чувств, то не получается образа и танец не воспринимается. Ну и чувства-то к образу, а не партнёру. И потом, это как пластинка, которая всегда играет одно и тоже, восприятие же у людей каждую минуту разные. Сейчас так - поздоровалась Маша с Гришей, завтра нет - Гриша положил глаз на Глашу. В общем как-то так, а он - ни в какую!
  - И вы два часа спорили об этом? - не поверила Сонечка, был первый час ночи и Нину откровенно заждались, высказывая самые разные догадки.
  - Не только, дальше-больше! Но в том же духе.
  - И ты оттого так раскраснелась? - отчаянно выдала последний козырь Сонечка.
  - Да! - ответила Нина. Она не грешила против истины, но некоторых подробностей не упомянула. Она знала, что Сонечка неравнодушна к Славке и немалую часть времени после обсуждения спектакля Нина посвятила очень тонкому наведению внимания парня на её скромное очарование, приводя в пример её избирательную чувственность и восприимчивость. Славка с ней тогда не согласился:
  - Сонечка может только вышивать крестиком и варить варенье из клубники, никакой игры с ней не получится. Закроет глазки и будет лепетать: - Не надо, не надо! - а у самой ни в одном глазу, холодная, как огурец в рассоле.
  - Глупый, ты же не видел её в деле! Это она с парнями стесняется и не хочет прежде времени раскрываться. С нами-то она, знаешь, какая?
  - Какая? - вежливо поинтересовался он. Нина многозначительно посмотрела на него и покачала головой, мол, всё-то тебе скажи, сам догадайся.
  - Вот мужу своему она и раскроется, раньше не созреет! - скептически заявил он. - Лет, эдак, через пять-десять.
  - Знаешь, - лукаво улыбнулась Нина, - если бы каждый из нас вдруг стал книгой, где всё про нас в строчках и словах, то её роман я бы прочитала с удовольствием - там такого наворочено, ни за что не оторваться и одного раза, чтобы разобраться и насытиться явно не хватит. Вот, к примеру, твою книжку я бы только пролистала и заглянула в самый конец, чтобы узнать развязку. Она так на него взглянула, что у парня пропала охота спорить. Славка считал себя очень умным и продвинутым парнем и с Ниной общался именно потому, что она казалась ему достаточно близкой по кругу интересов, интеллекту, ну и вообще. А тут такой афронт! - Скучная книжка!
  Парень постарался скрыть досаду и перевёл разговор на другое.
  Но молодой человек явно заблуждался и даже не замечал, что однокурсница с ним просто разыгрывала одну из собственных композиций - сближение Сонечки и Славки. Нина даже зарделась от старания и напряжения, осторожность её возбуждала, а предвкушение желанного результата приводило в азарт. Если она всё сделала правильно, то Славик должен придти к ним в комнату, когда никого не будет, и помочь Сонечке разобраться с собственными проблемами. Нине показалось, что это должно произойти уже вскоре. И через неделю узнала, что Славка приходил и разговор о вышивании крестиком с Сонечкой у них был. Она молча выслушала потаённые страсти своей соседки по комнате и больше подобными делами не занималась - скучновато получалось, на сцене это выглядело совершенно иначе: и ярче, и сочнее, и динамичнее. Сонечка была, действительно, фруктом ещё явно незрелым.
  На новогоднем вечере в институте Нина была одной из исполнительниц собственного сюжета о гареме рабынь у преподавателя по сопромату, сюжет шёл на "бис" и они во время повторов кое-что меняли, потому что были и другие прикольные варианты и где их ещё обкатывать, как не на такой понимающей и доброжелательной публике.
  После этого концерта Нина стала знаменитостью и её узнавали в коридорах и аудиториях института, на вахте в главном корпусе пропуска у неё уже не спрашивали. Однажды её пригласили на кафедру технической графики и там проводили в кабинет заведующего. Долгов у неё не было, лекции и практические занятия она не пропускала и была удивлена. Оказалось, что на том концерте была дочь-старшекласница заведующего и ей захотелось получить автограф у неё.
  - Она считает, что вы будете ярче Неждановой, - представил худенькую черноглазую девушку хозяин кабинета Лев Давыдович Файнштейн. За глаза его звали Давидом, уж очень он был тщедушным.
  - Я Фая, вы уж извините, но устоять не могла, вот и одолела папу, он был против нашей встречи. - девушка училась выглядеть независимо и уже делала успехи. Она протянула программку того вечера и ручку. "Паркер" - отметила Нина, такая была и у Колмакова.
  - Что вам написать? - спросила новая Сара Бернар. Фая протянула заготовку, она сделана аккуратным ученическим почерком. Это были строки из "Гамлета" в академическом издании. Нина задумалась лишь на секунду, взяла ручку и удобно устроилась за столом. Отец и дочь уважительно наблюдали за восходящей звездой, дочь убедила отца в этом, жена тоже не очень возражала: умненькая девочка, не то, что эти "пролы" вокруг неё! Нина уже знала, как изменит эти фразы классика:
  - Не быть, ты, Фая, уж не сможешь,
   Коль будешь впредь собою быть! - и сделала свою теперь уже размашистую подпись. Это был её первый автограф.
  Нина кроме писем домой с обычными отчётами об учёбе и здоровье поддерживала переписку с Викой, которая началась ещё в Усть-Илге с обменов поздравительными открытками и как-то незаметно для обеих переросла в житейские, шутейные и философские откровения. Взаимный интерес, который объявился при первой встрече, не потерял свежести и подпитывал обычное женское любопытство и желание постоянно общаться, несмотря на разницу в возрасте и разные образы жизни. Когда Вика сообщила, что Колмаков строит большой дом для них, она сильно призадумалась.
  Отношения Вики с Колмаковым, похоже, развивались и углублялись, хотя с прежней женой он, по её сведениям, так и не развёлся. Однако для Вики это не имело никакого значения. Их тянуло друг к другу и удерживало рядом что-то посильнее штампа в паспорте. Сама Вика и то, как она встретила её впервые в Усть-Илге, произвели на Нину сильное впечатление и она хорошо помнила собственные ощущения от беседы с ней. Они придали сильный толчок её самоощущению после ступора из-за неудачи с Денисом. Вика заставила её иначе оценить себя и взглянуть на мир под другим углом, шире и с учётом новых знаний о жизни. Именно Вика увидела в ней молодую женщину и не стала разыгрывать из себя взрослую даму и с ней, а не с мамой Нина поделилась своей тайной, которую хранила от всех.
   Нина писала в основном яркие и гротескные скетчи и миниатюры, на них набрала приличный уровень и вскоре почувствовала уверенность в своих силах и возможностях. В серьёзной тематике пробовать силы ещё не решалась, однако, вскоре под влиянием собственных мыслей, чувств и переживаний, всё-таки написала небольшой рассказ о мужчине и женщине, которые оказались на необитаемом острове. Эти двое были изначально разными, но обстоятельства заставляли их сближаться и они постепенно убеждались в глубине и неисчерпаемости собственных личностей и характеров и не могли оторваться от познания друг друга. Там была такая фраза, возможно, ключевая для всего сюжета:
  - Погоди, не торопись, я никак не насмотрюсь на эту твою страничку, а ты уже перелистываешь! - и далее с восхищением. - И чего в тебе только нет!
   Весь мир с его философией, интеллектуальным и чувственным богатством заключён в отношениях мужчины и женщины. Это была новая для Нины страница и она отправила рассказ Вике на рецензию и суд. Та не сильно промедлила с ответом, как всегда по-деловому что-то советуя, что-то рекомендуя, и приложила вырезку из местной молодёжной газеты с публикацией её рассказа. Этот шаг подруги снял последние сомнения в таком характере общения с Викой. С тех пор их отношения перешли на другой уровень доверительности, изредка Нина звонила, чтобы услышать её голос и зарядиться энергией и уверенностью. Вика сообщала о себе и своих проблемах, которые могли быть интересны и понятны юной подруге.
  Наличие Вики, уровня доверительности к ней, а также собственно тематики такого своеобразного общения сильно влияло на Нину, она быстро пролетела стадию перехода от восторженной юности к вечной молодости и цветению и стала объектом любовных притязаний для ребят из НЭТИ и окружающих ВУЗов. Имея в глубине души так и не исчезнувшую тягу к Денису, на сверстников она смотреть не могла, они выглядели желторотиками с грубо поставленной речью и пустыми головами, а об их движении и говорить не хотелось. Старшекурсники, внимательно процеживающие свободных и симпатичных первокурсниц, заметили девочку из глубинки. Но она никого не выделяла и никто не мог похвастать, что хоть в чём-то привлёк её внимание.
  Так было достаточно долго и спортивный азарт молодых покорителей девичьих сердец только разгорался и охватывал всё новых и новых претендентов. Нина же в это время училась жить в новых для себя условиях и старалась научиться тому, что всегда её привлекало и манило - умению видеть и понимать прелесть простых человеческих отношений и угадывать за ними сложные и многослойные.
  Её запомнили и на кафедрах ВУЗа, некоторые преподаватели читали лекции именно для неё, ориентируясь на девушку, которая внимательно слушала и быстро строчила в тетрадке. Один из преподавателей истории КПСС не поверил своим глазам, когда подошёл к Нине и взял конспект: там в сложносокращённоё форме были точно изложены его мысли по поводу идей Троцкого о строительстве Красной Армии. Он запомнил её фамилию. Не менее активно Нина работала и на лекциях по математике и физике. Переключение с творческих дел на математику и наоборот стимулировало мозговую активность и позволяло держать себя в форме.
  Однако такой длительный и суровый пост она перемежала с разгрузочными днями. Они случались изредка и спонтанно. Как-то она встречала Дениса со сборов в аэропорту и после обычных приветствий он, шутя, обнял Нину и легонько коснулся краешек губ. Это возбудило Нину и она сделала так, что Денис осознал многое, в том числе и то, что Нину он любит по-прежнему, просто одна большая и глубокая страсть поглотила другую, размером поменьше. И больше себе таких шуток он не позволял. Домой они попали не сразу и в этот день Нина на глаза Даше показаться побоялась. Бывали и другие случаи и тоже яркие и впечатляющие. Могла ли она после подобного снисходить до примитивных интрижек?
  В марте готовился очередной вечер к праздничной дате и Нина блеснула даром актрисы в небольшом скетче, сыграв одну из нескольких ролей собственного производства про бунт женщин в государстве мужчин. На киноэкранах недавно прошёл фильм отечественного производства по этому сюжету, он вызвал интерес публики. Тема Лисистраты была на слуху, её обсуждали и мусолили, поминая колоритные натурные съёмки, яркий актёрский состав, музыкальный ряд, игривые кадры и детали одежды и так далее, забыв главное в этой коллизии. От эллинской истории её сюжет отличался мягкостью и лиризмом главного конфликта, она обошлась без картинных демонстраций, ультиматумов и воздержаний от любовных связей - у неё женщины это решали сугубо женским способом и мужчина не мог ей ничего противопоставить. Разумеется, это была короткая история и нерв её покоился в небольшой гиперболе, но она выглядела очень привлекательно и свежо.
  Владимир Алексеевич внимательно следил за своей ученицей и всячески способствовал и литературному и актёрскому талантам, умело направляя и выправляя неизбежные перехлёсты и пристрастия. С движением и сценичностью у Нины не было проблем и она легко чувствовала себя в образах любых своих персонажей, выразительность тоже была врождённой, техника уже просматривалась собственная и худрук лишь деликатно убирал пустое или вычурное. Если бы речь шла о профессиональном подходе к ней, как к актрисе, то серьёзно следовало бы заняться речью. Здесь было много пробелов, но основа всё же у девушки имелась и была она врождённой, впрочем, как и у всякой женщины-актрисы.
  Её творения он ставил по-особому, стараясь сохранить оригинальность замысла и давал почувствовать себя в качестве актрисы. Дар в ней был и он очень впечатлял, из неё могла вырасти классная профессионалка, каких не так уж и много, поскольку богатство и сила её натуры совершенно лишены интеллигентский комплексов. По силе и глубине восприятия материала, а также выразительности она в театральной группе стояла особняком, однако он не торопился выдвигать её, резонно полагая, что хороший материал должен вылежать и созреть, а старшие коллеги по театральным подмосткам привыкнуть к её незаурядности. Относительно литературных талантов своей подопечной он поначалу сомневался, считая их продолжением актёрских, но потом увидел в ней такое, что суждение изменил. Теперь он полагал, что актёрство стало побочным продуктом самореализации молодой провинциалки.
  Когда по завершении удачного спектакля их команду в полном составе пригласили на чествование по случаю женского праздника, после суеты приветствий и поздравлений Нина обнаружила себя в обществе студента четвёртого курса Данила Соколенко с экономического факультета университета. Он представился северянином и сказал, что живёт в Охотоморске, а отец его до недавнего времени работал в Управлении геологии. Выглядел он достаточно уверенно, чувствовал себя в кругу гостей естественно, но что-то девушку настораживало, она не могла сообразить, что именно.
  Данил в их компанию попал по чьей-то рекомендации, к СТЭМу и КВНу никакого отношения не имел, но был понимающим зрителем и активным болельщиком: болельщиком влиятельным и состоятельным. Общаясь с ребятами и девчонками из СТЭМа, она узнала, что папаша Данила теперь важная шишка в Москве, припомнив разговоры родителей и многократно упоминавшуюся фамилию, она сообразила, что это сын бывшего начальника всей геологии Северо-Востока Соколенко.
  - Надо же, где встретились, мир определённо тесен, если вдали от дома дети подчинённых запросто встречаются с детьми высокого начальства! - подумала Нина, поглядывая на Данила, который в её глазах не обладал ни величием, ни значимостью. Приятный молодой человек, хорошо и со вкусом одетый, он имел на неё виды и не скрывал этого. Таких вокруг неё много - вот так-то, Данил Соколенко!
  Нина следила за собой всегда, а во время затянувшейся агонии влюблённости в Дениса стремление выглядеть лучше и ярче Даши стало просто неодолимой страстью. Она спокойно и без особых терзаний принимала знаки внимания, совершенно сознательно не придавая им значения, они были данностью и осмыслению не подлежали. Мамина школа самоанализа свои плоды приносила и ей нетрудно было поддерживать нужный уровень, её чисто женские и девичьи инстинкты хорошо себя чувствовали под опекой здравого смысла и особенно не высовывались. Ну, может быть, самую малость и роптали, но изредка и недолго.
  К этому времени учёба и творческая жизнь с их значимостью и приоритетами полностью поглотили её существо, желания посверкать и поиграть чьим-то интересом на потеху собственному тщеславию у неё не возникало и она как бы отстранённо наблюдала за вереницей искателей её внимания, отмечая в них литературные и сценические типажи: как мужчины они её не интересовали, роман с Денисом был ещё свеж и впечатляющ и острота близости с ним оставалась настолько сильной, что она удивлялась себе, когда прохладно смотрела на парня, сумевшего добиться её поцелуя или объятий в укромном уголочке. Если она не могла ускользнуть, то принимала знаки внимания почти отрешённо, будто плату за собственное обаяние. Недоступность не была её вывеской, она понимала, что физиология, ум и сердце не всегда в резонансе, и не делала реверансов ни той, ни другой, ни третьей своей части, дабы одна не утвердилась во власти над другой. Разумный читатель понимает, что это значит.
  На Данила после мартовского вечера в кафе она смотрела так же спокойно и испытующе. Он же принял это, как сигнал к одобрению и начал массированное окучивание девушки и её окружения. Поначалу она не знала, что делать с неожиданным поклонником, но потом благоразумно решила, что чужая влиятельность и "блат" вполне может послужить и высоким целям. Она ещё не представляла, как этого добиться, не потеряв свободы и независимости и решила посоветоваться с Викой. Заказала разговор и в кабинке междугороднего телефона получила необходимую консультацию и наставления. Вика даже переспросила её про фамилию Данила и Нина отметила, что у той испортилось настроение.
  Это сообщение озадачило старшую подругу и она протащила через собственную чувственность всё, что услышала от Нины и внесла коррективы в суть рекомендаций для Нины. Через неделю Вика сама перезвонила и рассказала о своих сомнениях по поводу первых советов и рассказала о том, что нужно делать, чтобы всегда опережать опасные события и никогда не вляпываться в истории. А ещё она попросила подробнее осмыслить свои проблемы в письме. Нина в письме вполне корректно отреагировала на это и вскоре Вика убедилась, что девушка головы не потеряла и её беспокойство - это проявление обычной женской осторожности.
  Только после этого напряжение отпустило её - ответственность за девушку, рискнувшую в одиночку войти в стан противника, заставляла продумывать и просчитывать все варианты. И главное, Вика считала, что хоть это и не сам Соколенко, а только его сын, но верить ему по большому счёту нельзя, такие парни редко выходят из мира родителей. А папочка его заслуживал самой страшной кары. Вот так!
  Немного протестировав Данила с учётом викиных советов, Нина убедилась, что папенькин сынок недалеко ушёл от родителя и это облегчило поиски нужного тона и стиля общения с ним. Из заготовок Вики она выбрала нужный тон, наиболее эффективную дистанцию, обеспечила чёткие критерии собственной безопасности и внимательно отнеслась ко всему, что говорил и делал Данил.
  Вика раскрыла и внушила модель собственной безопасности и Нина, переведя всё это для собственных обстоятельств, обрела уверенность. Теперь она его не опасалась и даже успокаивала советчиков и доброхотов-студийцев, а потом и Дашу, выложившую про него самое развёрнутое досье, поскольку училась на одном курсе и изредка посещала одни и те же лекции по общественным наукам.
  Отсутствие жизненного опыта Нина компенсировала неторопливым и тщательным анализом чужих и собственных поступков и их последствий. Данил говорил, а она слушала и не отвечала, в её глазах он не мог прочитать ничего, поэтому ни один из привычных шагов обольщения результатов не давал, кавалерийский натиск провалился и первую оплеуху он проглотил молча и с достоинством. "Интересно, - подумала Нина, - а его папочка в такой ситуации вёл бы себя так же?" Затем началась обычная гармошка сближений и размежеваний.
  После того, как Данил попытался форсировать события и поставить условия его сотрудничества со СТЭМом, Нина вообще перестала его замечать, публично раскручивая свой интерес к одному из партнёров по сцене. Она в разговоре за обедом громко заметила, что люди, далёкие от искусства и не понимающие его, для неё вообще не существуют. Партнёр к Нине был неравнодушен, но не влюблён и она разыграла эстэтское знакомство с посещением двух спектаклей в драматическом и одного в оперном театрах. Дотащить его до своего уровня ей хотелось более чем чего-то другого, Фёдор улавливал многое из её флюидов, когда она затевала с ним этюды и мизансцены на темы увиденных спектаклей. Лёгкость взаимного восприятия и угадывания реакции партнёра для неё в эти дни была очень важными, она как бы составляла для себя набор тестовых фраз, обращений, жестов и движений, по которым заранее могла просчитать реакцию. Эта игра Фёдору, как и ей, понравилась и он с удовольствием упражнялся, отдаваясь ей всей душой и сердцем. Они как бы примеряли эти типажи к себе и по очереди сообщали, как выглядят в этих костюмах и масках.
  Вся группа с интересом наблюдала за их фокусами, затаив дыхание, во всём этом чувствовалось обаяние и пронизанность аурой Нины. Фёдор с удовольствием и оттеняя достоинства Нины, подыгрывал партнёрше, понимая её цену и значимость. Именно через эффектность его подачи партнёрши сцена и сама пьеса обретали глубину и значимость. Причём, ему для этого не нужны ни эффектные монологи ни позы, всё решалось очень просто - его состоятельность напрямую зависела от удачной игры Нины. И он с удовольствием сыграл на неё.
  Руководитель СТЭМа с удивлением наблюдал за переходом претендующего на гениальность Феди к ролям теневого подыгрыша и видел истинного лидера в паре, которая могла заблистать по-настоящему. Нина одеяло внимания на себя не тянула, а в ответ выгодно оттеняла в арсенале умений партнёра главные мужские качества. Нина хорошо понимала, что созвездие всегда ярче одинокой звезды, а работа над собственными опусами способствовала быстрому осознанию преимущества классических сюжетов над жанровыми и характерными ролями и сценами. Её неудержимо тянуло к серьёзному и она легко разбиралась с премудростями основ театрального искусства. Худрук удивлялся, откуда бы этой молоденькой провинциалке знать мужчин так глубоко и основательно. Федя же в общении с ней постигал суть приоритетов партнёрши и пытался с её помощью изучить партнёрство, как путь самовыражения.
  Данил оказался в курсе экспериментов Нины, больше двух недель такого вынести не мог и вернулся в её круг, повинно опустив голову. Она без особых сцен и условий, сохраняя прежнюю дистанцию, слегка поощрила его. Иногда ей казалось, что суть образа роковой царицы, казнящей по утрам своих любовников, она в общих чертах уже представляет. Но типаж героини был настолько интересен, что она углубилась в характер роли и перенесла её часть на общение с Даниилом. Это было её собственной находкой - демонстрировать нечто и сбивать мужчину с толку. Ну и во всём этом было ещё одно преимущество - демонстрируя чужой образ, она совершенно не заботилась о собственной безопасности, поскольку в образе не было ничего от неё самой. О настоящем содержании души Нины Данил даже не догадывался. Именно это и было одним из важных элементов её планов.
  Вскоре у группы появилась новая музыкальная и акустическая аппаратура, которая расширяла их творческий потенциал и давала возможность выступать в студенческих клубах города, а также академических центрах. Не стало проблем и с транспортом. Все знали, что это заслуга Данила исключительно ради Нины. После оплеухи Нина не была с ним холодной королевой, но и чего-то особенного не позволяла, как и со всеми - не более того, Данил желал большего. И оно ему казалось вполне реальным, то, что он в ней видел, ему нравилось, а её поведение как бы обещало и благосклонность. Вполне зримо, но...
  Нина не опасалась потерять голову, как его прежние жертвы, поэтому последовательно раскачивала чувственные качели, которые ранее работали на Данила. Не одна девушка, побывав в его объятиях, потом таяла в ожидании и предвкушении, но вскоре вместо неё появлялась другая и история повторялась с самого начала. Музыка, видик и куча аппаратуры, классные записи всех сортов, полный холодильник дефицитов, горничная и повар уже обслуживали, привлекали и искушали другую девушку, а отставленная пополняла список тех, на которых косились.
  Нина от ребят из студии обо всём этом знала и не удивилась, когда Данил под благовидными предлогами стал заманивать к себе. И она сделала вид, что поверила, сыграла - похоже, игра была блестящей. Поняв это по его поведению на следующий день, она к нему тут же охладела. Появилось свободное время и она его разумно и с размахом использовала. Когда тебе восемнадцать, мир кажется ярким и манящим, где-то сверкают возможности, искушают соблазны, тонкости чередуются с грубой чувственностью и одуряющим физиологизмом. И она ринулась в них.
   В город ворвалась сибирская весна, цветущая немыслимым букетом запахов тайги. На носу сессия, ей предстояли экзамены, повышенная стипендия была необходима и как дополнительные средства и как способ самовыражения - быть второй Нина уже не могла и эта, с самого начала высоко поднятая, планка ко многому обязывала. Вполне естественно, она теперь никуда не ходила и занималась только учёбой, ну, а поскольку запущенных предметов и долгов по семинарам и контрольным у неё не было, то небольшое свободное время появилось уже вскоре, но употребила его Нина не на Данила. Сразу же после Первого мая она от Дениса узнала о рождении у Вики сына и дочери и тут же к ней пришла новость о разводе Валентина Андреевича с первой женой, всё это содержалось в краткой телеграмме: "В нашем новом доме теперь живут только Колмаковы. Вика". Нина несколько раз перечитывала её, углубляясь в сущность и подоплёку, казалось, эти буквы обладают магическими свойствами - в них чувствовались и реалии надежд Вики и зрелая мудрость так ей неприглянувшейся Лии.
  - Наконец-то, у них всё решилось: она не кто-то и не что-то, а настоящая жена! - обрадовалась Нина и это событие стало свершением одной из тайных и заветных надежд, ей с самого начала хотелось видеть их мужем и женой. Так Нине было легче с определением устройства мира: исходя из этого и опираясь на осознание связи с мужчиной по собственному разумению и взаимному чувствованию, а не под давлением обстоятельств. Вика выстояла и не сдалась. Она любила своего мужчину и была с ним во всём дружна и близка. Она понимала и разделяла его мир, в котором для неё отведено значимое место, оно очень рельефно обозначало положение этой женщины в их совместной жизни. Ещё тогда Вика показала ей то место, которое женщина может занять рядом с мужчиной и тем самым возвысить его и состояться самой. Именно это для Вики и было главным, она ещё тогда говорила ей, что в себя окончательно она поверит, когда Валентин сам выберет её. И вот это состоялось.
  Думая об этом и сравнивая их отношения, как-то неожиданно для себя Нина ощутила весь материал о Вике и Валентине в себе, она хорошо прочувствовала состояние души Вики и преображения всего её существа во время жизни рядом с Колмаковым. Она смогла уловить главный стержень этой истории, отпочковала боковые линии - то, что осталось после простых операций извлечения зерна истины, привело Нину к восхищению старшей подругой и её тончайшим провидческим инстинктом. Именно инстинктом, потому что предусмотреть подобное невозможно.
  Написать страстную притчу о женщине, любящей мужчину и возвысившей этим чувством обоих, Нина смогла на одном дыхании, она перезвонила ей в тот же день и, волнуясь от неожиданного подарка своей капризной музы и важности содеянного, выдала анонс по телефону, растравила душу молодой матери и после этого отправила свой опус авиапочтой по назначению.
  Творческкий зуд её не оставил и после этого, хотелось нового качества и новых ощущений. Наиболее волнующим и опасным казалось связанное с Данилом. Адреналин от связи с ним завораживал, слова Вики о его отце были чёткими и откровенными, желание помочь подруге в реализации её мечтаний выступило на первый план и Нина вдруг осознала, что ничего более серьёзного раньше у неё не было. И сам собой созрел конкретный план долговременной операции. Сначала в общих чертах, а потом и обрёл ясные очертания. Как сюжет уже привычной миниатюры. Итак, она должна стать его подругой, быть настолько желанной, чтобы мысли расстаться у него даже не появилось. Но и не допустить в себя, чтобы не оказаться безоружной перед лицом собственных страстей и инстинктов - ведь парень он видный и неглупый, она это видела и сама. Нина стала пребирать свои умения и прикладывать к обстоятельствам. При первом рассмотрении многого недоставало. И всё это вытекало из отсутствия опыта. Здесь ничего не придумать и ни у кого не узнать - нужно только увидеть и испытать это самой. Такой практический семинар можно устроить только с Денисом. Прикинув тему сегодняшнего занятия, она отправилась в спортзал, там как раз была тренировка. Она там бывала не раз и её приходу не удивились. Она устроилась на сидении верхней галереи и стала наблюдать за ребятами. Денис увидел её и махнул рукой, отметились на ней и другие ребята. Но они для неё не существовали. Пока длилась тренировка, Нина сообразила, как скажет ему первую фразу. Потом вычислила и остальное. Осталось дождаться Дениса, тот всегда задерживался дольше других, смывая пот и расслабляясь в горячем душе от напряжения физических нагрузок. Нина появилась в просвете входа в душ неожиданно даже для себя, Денис удивлённо уставился на неё и не знал, что делать: то ли закрываться, то ли улыбаться - всё же его подружка скучать не позволяла никогда. И улыбнулся, разведя руки в стороны:
  - Может и ты освежишься? - Мы, кажется, такого ещё не проходили!
  - А что! - Ты ещё не передумал? - теперь ему уже пятиться некуда и пришлось сыграть всё по роли, придуманной Ниной. Они всегда были интересными и с изюминкой, а в последнее время она придавала им и некой горечи. Он не понимал, от чего это, но горечь ощущал всегда. Причёску она портить не стала, надев полиэтиленовый пакет на голову, а остальное в ней мужчине пришлось уважить по высшему разряду. Нина слегка поддразнивала и тянула к себе, он знал, что может с ней всё, но она умело выскальзывала и делала второй, а потом третий и четвёртый заходы.
  - Дразнишь? - в азарте сказал он и набросился уже по-настоящему. Она подставилась его рукам и сказала, тщательно выдерживая нужную тональность:
  - Вот и для тебя я просто сучка, а я-то надеялась! - она отвернулась и её душа выбралась из тела, оставив его на съедение. Бросила собакам - так назвала эту мизансцену Нина и проследила за рекцией. Денис тут же остыл.
  - Прости, Нинка! - Это и не я вовсе. Прости!
  Вытирал собственным полотенцем он её так тщательно, как никогда, замаливая срыв, а она так же умело подставлялась и возбуждала его для следующего шага. Когда она стала одеваться, он не мог оторваться от её тела и прильнул к нему. И всё сначала. Она немножко поддалась и затем сделала следующий шаг:
  - И всё-таки сучка, а ты просто кобель! Как и все вокруг. Им другого и не надо! - эта фраза расчитывалась для претензий на исключительность Данила. Именно её она хотела обыграть и слегка изменила её звучания для Дениса, с которым бывала близка не однажды и не так уж редко. Дэник оторвался не сразу. Он остановился на миг и продолжил до логической точки. А Нина играла супружницу, заскучавшую по ласкам.
  - Чёрт знает что! - Или ты сегодня другая или я Дашей утром не насытился?
  - А хотел ты меня или Дашу? Или в дыму не заметил?
  - Тебя, кого же ещё! - Даша такой не бывает.
  - Я тебя люблю по-прежнему, но сегодня мы остального не сделаем, в другой раз, Дэник, в другой раз! А сегодня мы вместе пойдём пить чай, я купила исключительное варенье, давай, шевелись!
  В этот вечер Нина ещё несколько раз проверилась на Дэнике и не сразу сообразила, от чего получила удовольствие больше: то ли от того, что чертёж-калька поведения с Данилом оказался удачным, то ли от того, что Дэник волновал по-прежнему и отзывался на неё с прежней же лёгкостью и охотой. Даже ревность Даши он постарался не заметить. А Нина в свою очередь не стала интриговать и призналась ей, что её муж для неё только модель для испытания личного оружия. Даша хорошо понимала суть подобных вещей и с приняла участие в дальнейших проделках общей любимицы. Денису они об этом ничего не сказали. Получилось у Нины не всё, но провалов молодожёны не заметили и поздно ночью в общежитие проводили Нину вдвоём. Когда они возвращались домой, Даша завела разговор о её литературных опытах.
  - Знаешь, мы с ней этим занимались с восьмого или девятого класса. Даже "Муму" переписывали. Раньше она только переписывала мои идеи, потом появились собственные, но мои были интереснее, а закончилось тем, что я уже боялся с ней соперничать. А она старалась делать вид, что идея моя, а она её только освежила. Если бы не было тебя, лучшего, чем Нина и не придумать! - Даша внимательно слушала мужа и только догадывалась о мыслях его подружки. Та с ней была честна и откровенна, но открывалась не во всём. И эту, другую, Нину Денис просто боготворил. Она тоже. И решила сегодня отыграться на муже одной реприз его подружки. Это была история молодой женщины, которую муж водил за нос, заигрывая с её подругой. Она была настолько ей близка и понятна, что не сразу и сообразила, что списана фабула с них - Дениса, Нины и Даши.
  Придя домой, Нина зафиксировала апробированную кальку на бумаге и погрузилась в раздумья. А честно ли это? - Данил просто охотился за ней, как и любой мужчина за приглянувшейся женщиной. Она же его использовала в своих целях. Корыстно и цинично использовала. Будет ли с его стороны уместным, догадавшись об этом, в чём-то себя сдерживать? Сделать ей больно или просто изнасиловать - такое из мотивов той ситуации, где он находился, вполне вытекало и не казалось чем-то одиозным, девочки попадались в самые ужасные истории и не с такими казановами. Продолжать или не продолжать? - вот в чём вопрос. И ответа не просматривалось.
  Через три дня Вика оставила Нине сообщение на вахте общежития, что будет звонить вечером. Нина догадывалась о предмете разговора и с нетерпением и нескрываемым волнением ждала, предугадывая и смакуя возможную реакцию старшей подруги. В этот вечер она была одна в комнате и могла спокойно размышлять и о своей жизни и о том, как живут подруги и однокурсники. Во всём этом места для Данила не просматривалось, а себя в его мире она даже не представляла, прихотливая фантазия юной литераторши обходила стороной его просторную и обустроенную квартиру, ежедневно приходящих стряпуху и горничную и прозрачные намёки хозяина на отсутствие хозяйки в этом доме.
  Она, как иностранка в этнографическом музее, разглядывала быт, нравы и обычаи чуждого племени и дальше любопытства ничего к нему не обозначала. Задача же удержать Данила в пределах общественных интересов представлялась вполне реальной и почти неопасной. Ему уготована роль добытчика и надёжного концертного и финансового обеспечения для СТЭМа и КВНа, разумеется, не в оскорбительной упаковке, чтобы тот не сдал назад и не потребовал сатисфакции. Но это была не самая главная роль Данила. Другая, тайная и ему неведомая, интрига разыгрывалась по отдельному сценарию и именно она была главной. Поддержка на всех уровнях, исходившая от него, была важной, но уже совсем не такой значимой, как в начале. Хотя, по поводу сатисфакции она была готова даже к самым крайним вариантам.
  Коллектив СТЭМа подобрался неплохой и дружный, ветераны самодеятельности с молодёжью особо не нянчились, требуя расти самостоятельно, поэтому ребята взрослели и набирались опыта быстро, поскольку соперничество буквально пронизывало всю их жизнь, одиночество в этой компании ей не грозило, а ревность и честолюбие двигали каждым из молодых так сильно, что почивать на лаврах не получится ни у кого.
  Руководитель умело подыгрывал амбициям молодых и поддразнивал самых одарённых, заставляя их прыгать выше головы и не останавливаться на этом. Относительно Нины у него были собственные планы и он потихоньку приобщал её к миру творчества, приоткрывая новые горизонты и давая подсмотреть за кулисы чужих интересов. Глядя на её самостоятельную инициативу с Фёдором Бахиревым, он решил использовать подобный же вариант с другой наметившейся перспективной парой, чтобы нынешних примадонн и мэтров СТЭМа всегда кто-то подпирал и те особенно не обольщались. Нина с его подачи вынашивала идею спектакля, где хотела бы сыграть сама с одним из ветеранов, на которого пока посматривала с опаской. Зная его лучшие качества и ориентируясь на собственные умения и достоинства, Нина в общих чертах представляла сюжетную канву настолько, чтобы успех обеспечивался сыгранностью их ансамбля. Размечтавшись по поводу будущего, где всё будет придумано собственной головой, сооружено вот этими руками и ухожено для изысканного удовольствия, она чуть не упустила время и спустилась к телефону в последнюю минуту.
  Вахтёрша Таисия Никитична после одного из звонков пригласила её к аппарату и деликатно отошла в конец коридора. Девушка ей нравилась и она тайно покровительствовала симпатичной студентке с литературным даром.
  - Нина, это ты? - услышала она взволнованный голос Вики.
  - Из неё вышла бы прекрасная актриса, - неожиданно для себя отметила Нина. - Да, Вика, здравствуй, - ответила она, - я рада слышать тебя! Как ваши дела, что твои Аля и Серёжка?
  - Ты не представляешь, Нина, как я счастлива, они сосут из меня все соки, а мне это нравится и я не могу от них оторваться, как и они от меня. Когда они отваливаются от груди, я просто немею - это что-то невообразимое! - Они такие настырные, что достают до самых пяток. Прости за грубость, но секс сейчас для меня не так значим, как общение с ними таким вот способом - представляешь, круглые сутки с интервалом в два-три часа! - С ума сойти можно, так это заводит! Только что отвалились, кровопийцы, - она перевела дыхание и перешла к главному. - Твои письма я читаю обычно после кормления, когда они засыпают. И особо хочу сказать о последнем: Нинка, ты прелесть! Так просто, пронзительно и без слюней о чисто женских чувствах мало кому удаётся, я восхищена тобой. Ты чувствуешь, как умелая и понявшая на собственном опыте женщина, хотя тебе только восемнадцать, бог тебя храни, милая девочка, я тебя люблю, как и своих кровопийц. Мне приятно знать, что ты смотришь на мир таким образом, я получила удовольствие от твоих строк и, когда показала Валентину, он долго не мог оторваться и сказал, что из этой девочки будет толк. - Нина, что ты молчишь, ты меня слышишь? - Что-то ни звука! - Алло, алло, Нина, где ты? - после долгой паузы Нина, у которой вдруг перехватило горло, ответила:
  - Я всё слышала, всё, спасибо! - в её голосе Вика уловила ответное волнение и всё поняла. Вика перевела дыхание и стала выбираться из волн высокого штиля к прозе жизни:
  - Да, чуть не забыла, у нас в доме скоро будет почти полный комплект Колмаковых, все, кроме Лии. Маша и Димка приедут на лето, у них теперь есть свои комнаты, они их сами будут обустраивать, Валентин аж светится, а мне от этого ещё слаще, чем им. - Нина слушала Вику, она для неё была живым воплощением счастья и радости, слёзы выступили на её глазах, в этом бабьем счастье Вики была и её толика. - Что это я о себе, да о себе! - опомнилась Вика. - Как учёба, как дела с музой, эта дама, случаем не задаётся и что новенького у Дениса и Даши? - и Нина рассказала обо всём, особо остановилась на молодой чете, с которой теперь встречалась по средам и воскресеньям.
  - Даша такая круглая стала: и бока, и голова, и губы, - вздохнула Нина, - но глаза от этого сильно выиграли. Денис был на сборах и привёз ей за какие-то шальные деньги разные импортные принадлежности для беременных, они всё облегчают и нигде ничего не стягивают, как обычно у таких кругленьких. Даша мне только рассказывала, а в глазах лучики блестят от того, что Денис сам додумался до таких мелочей. Дэник же не удержался и при мне надел на неё все эти подпруги и рекомендовал к употреблению, как забеременею. Если бы ты видела, с какой нежностью он касался её тела и показывал, где и что должно поддерживать и как это помогает женщине двигаться и чувствовать комфорт. И смех и грех, но они счастливы и я греюсь у этого огня! - с нескрываемым теплом поведала Нина. От Вики не ускользнуло и другое, она решила, что грусть и ревность не самые худшие женские состояния.
  - А как СТЭМ и КВН?
  - Сейчас пауза, готовимся к сессии, а до этого была серия выездов с концертами в городе и Академгородке. Принимают нас хорошо, мои маленькие роли, по-моему, удались, руководитель доволен, хотя вслух и на публике суров - только указания и рекомендации, хвалит нечасто и немного, чтоб не зазнавались. Признаюсь честно - я в них, в этих коротких сценках просто балдею, знаешь, как перед зеркалом, когда наденешь любимое платье. В институтский литературный сборник отдаю кое-что из нашего репертуара и другое, что со сцены уже не пойдёт, обещали летом напечатать. Правда, я в это не очень верю, там таких, как я, огромная очередь.
  - Нина, а после сессии ты поедешь домой или есть другие планы? - спросила Вика.
  - Конечно, домой! Отдохну, устала ото всего, хочется просто поспать, ничего не делать, посмотреть, как мама управляется по дому, присмотреться к ней. Всё же, Вика, я мамина дочка и без неё очень тоскую и скучаю, если бы не занятия и самодеятельность, извелась бы, с ней у меня что-то уж очень тонкое, без него тяжко. И потом я, оказывается, кое-чего совсем не знаю, недавно она написала, что с папой у них нелады, возможно, он насовсем уедет главным инженером в какую-то стационарную партию, в глубинке. Не знаю, в чём дело, но хочется быть с нею рядом, всё же - мама!
  - Тогда на недельку заезжай к нам, а потом мы сами отправим в Усть-Илгу. Побудешь у нас, разгрузишься, отдохнёшь, просто развеешься, Ангара рядышком, сейчас от неё в городе свежо, съездим на Байкал и поболтаем немножко, я по тебе соскучилась. Приедешь?
  - Спасибо, Вика! - поблагодарила Нина. - Непременно заеду, думаю, что сессию сдам за пару недель, с преподавателями и в деканате всё решено, так что жди, буду!
  
  Они ещё немножко посплетничали и распрощались, довольные друг другом. Уходя к себе Нина, сияющая от вестей и удовольствия беседы с подругой, поблагодарила Никитичну и приложилась к её упитанной щеке. Пожилая женщина расцвела и что-то проворчала для порядка. Ну а Нина уже не сомневалась: игру с Данилом она продолжит до самого конца. Теперь она знала, что не одинока, а цель женской мести Вики очень созвучна и её ценностям о житейской справедливости.
  
  На следующий день у входа в учебный корпус Нина встретила Данила, он явно поджидал её, но разыграл нечаянную встречу. Она приветливо, как и многим обычным знакомым, улыбнулась и собралась удалиться, помахав ручкой, но он удержал её вопросом:
  - Нина, надо поговорить, сегодня после занятий ты свободна?
  - О чём таком особом можно говорить в самый разгар сессии? - мягко удивилась она, как бы не замечая нервозности молодого человека.
  - О многом! О жизни, о мужчине и женщине. О том, как его может тянуть к одной и ни к какой другой.
  - В твоём списке таких - "не других" полным-полно, - ответила Нина, - и мне пополнять его совсем не хочется. Так что ничего не получится, извини. Девочки-однодневочки есть всегда, ты, видно, ошибся! Удачи в твоих поисках, Данил, мне пора, - и хотела подняться по ступенькам, но на них смотрели все, выглядела Нина исключительно и отпустить её такую без приличног ответа, значило расписаться в мужской несостоятельности. Нет, до такого он ещё не опустился! Данил взял её за руку и удержал:
  - Погоди! Дай пару минут, я на больше и не задержу, - она мягко высвободилась и приготовилась слушать. Мимо проходили сокурсники и заглядывались: девчонки на Данила, а ребята на неё - зрелище было впечатляющим и для тех и для других. Нина ждала, Данил же хорошо понимал, что при малейшем просчёте она просто уйдёт, поэтому смирился с публичностью объяснения.
  Возвышение крыльца было как сцена в студенческом клубе и просматривалось от самого начала аллеи. Выходящие из ворот учебного корпуса сразу же упирались взглядом в Нину и Данила и весь неспешный подход к ступеням могли любоваться их лирической сценой. Здесь же многие поджидали друг друга или болтали о всяких мелочах, млея от солнышка. Очень похоже на СТЭМовские этюды по актёрской технике. Она задумалась: играть этюды или нет?
  - Что я должен сделать, чтобы ты вернулась? - начал Данил, голос звучал мягко и уважительно, а во взгляде только смирение и увещевание. Это было так не похоже на былую самоуверенность и апломб, что она сделала выбор.
  - Куда? - подала первую реплику Нина, выразительно разделяя слоги, в лоб и без снисхождения. Это сильно задело Данила и он не сразу нашёлся в ответе.
  - Ко мне! - бухнул он первое, что пришло в голову. Нина выдержала паузу, чтобы он осознал суть сказанного.
  - Нет, не то, ну, в общем, давай вернёмся к самому началу знакомства, будто ничего и не было! - с отчаянием убеждал он, лихорадочно подбирая слова, потому что заготовленные аргументы вылетели из головы и основанные на них варианты примирения мигом рассыпались.
  - Зачем? - она продолжила этюд, внутренне улыбаясь и еле сдерживаясь от смеха. Удовольствие от ощущаемой власти над ним было настолько сильно, что она решила в нём выкупаться. Он понял её молчание, как некоторое послабление и поощрение и ринулся, как ему казалось, в атаку. Нина смотрела на самоуверенного молодца, влипшего в паутину хитрой лести окружающих и увязавшего в собственной глупости всё глубже и глубже. Она хорошо различала в нём двуначалие и постоянную борьбу этих начал между собой. Ложь и корыстолюбие своих приятелей он видел и сам и неоднократно вместе с ней сокрушался по этому поводу, она его выслушивала, но и только. Хотя по выражению её глаз Данил догадывался, что она думает по поводу его окружения. Такая реакция несвойственна для прежних пассий и он инстинктивно улавливал в Нине искры настоящей личности и глубокой и честой натуры. В его богатом доме она держалась очень выдержанно и достойно и вся его обстановка и обслуга заглядывала ей в глаза и искала случая приобщиться. Сама и не глядя на хозяина! - Такого никогда не бывало. Несмотря на то, что многое в его доме она видела или пробовала впервые в жизни, её эмоции по этому поводу были не глубже удовольствия от вкусно заваренного чая.
  - Разве тебе не понравилось у нас? - Я был уверен, что - да! И вдруг ты исчезаешь. - Почему? Мы говорили, я видел твои глаза, тебе нравилось то, что мы делали и обсуждали. Мы расстались легко и на хорошей ноте, но вместо продолжения - исчезновение! Ну почему? - Не делай этого, Нина, ты же умная девушка и всё понимаешь. Дай мне шанс!
  - Какой шанс? - она чётко показала ему, что незнание причин отставки только усугубляет пропасть между ними, нужно или расходиться или срочно искать пути сближения.
  - Оправдаться во всём, даже, если невиновен, но ты считаешь иначе! Дай его!
  - Как ты это представляешь? - отпустила поводья Нина, увидев его глаза и поняв, что он сдался. .
  - Мы вновь встречаемся, Нина, и всё! Обещаю: без напора и глупостей, ты мне нужна вообще, а не до следующей подруги. - Нина краем глаза следила за мизансценой и реакцией зрителей. В последней фразе она почувствовала перелом - интонационно она выглядела правдивой, он не артист и так ему не сыграть. Через некоторое время она ответила:
  - Хорошо, но твоя территория исключается!
  - Согласен! Где угодно, только приходи.
  Они договорились встретиться после лекций в парковой аллее слева от главного корпуса.
  Так началась фаза медленного сближения и постепенного нагнетания страстей. Они виделись в её свободное время два-три раза в неделю по вечерам и в эти дни стали появляться на концертах, спектаклях и вечеринках. Нина выглядела обворожительной и интересной, косметика на её лице почти не ощущалась, а выглядела она броско с композиционно завершённым образом. У неё теперь был очень большой выбор верхней одежды, поскольку недавно мама прислала компект собственной продукции на все случаи жизни. Мама даже на таком расстоянии хорошо представляла свою дочь и в очередной раз угадала сочетание весеннего цветения собственной дочери и капризной моды - Нина носила только мамины платья, юбки и кофты и стилистика её одежды умело подчёркивала достоинства девушки. Ничего подобного в институте не было, там если кто и выделялся, то одеждой из дорогих магазинов или очень недоступных баз для самых блатных. Юное чистое лицо располагало и привлекало, а завидный интеллект завершал выигрышный образ молодой провинциалки.
  Ей не нужно ничего отстаивать и ни за что бороться. Вокруг разыгрывались нешуточные сражения, а она была арбитром и выбирающей стороной. Нина точно знала меру своих возможностей и поэтому соблюдала нужную дистанцию, никого не допуская за определённую ею черту. Эта дистанцированность автоматически добавляла ей много очков отсутствием мелких дрязг и слухов о характере её быта, учёбы и прочего. Постоянной собранности способствовало и вынужденное одиночество, а это упрощало многое. Общение с Данилом ни к чему девушку не обязывало, чётким и отработанным противовесом Данилу стал Федя Бахирев и ещё одни третьекурсник, с которым она бывала на балетных спектаклях. Это был устоявшийся круг и она могла выбирать сама то, чего хотела в нужную минуту, оба парня были партнёрами по СТЭМу и на большее не претендовали.
  В первой же беседе после вынужденной паузы она выделила приоритеты и установила границы, он знал о них и вынужден мириться. Нина вполне могла оставить Данила с кем-то из приглянувшихся парней или девушек и не подходить к нему более, такое она уже пару раз проделывала, чем доводила до нервного срыва. Однажды, это было ещё в начале апреля, она ушла из компании, где ей не понравился тон, с которым к ней обратился хозяин. Данил в это время был с кем-то в другой комнате и ни о чём не догадывался. А должен бы, вот она его и проучила: молча поднялась и вышла из комнаты, поймала на улице такси и уехала домой. Когда её спросили, почему она ушла, Нина ответила, что хамство и панибратство присущи нуворишам и выскочкам. И всё, ни слова больше, Данил ждал, привычных с другими девушками, объяснений, но их не последовало - выскочка! И он один из его приятелей, вот так! Ни разу после этого скользких положений не случалось. Он не оставлял её ни на минуту, если чуял нелады в её душевном самочувствии.
  Нина не была ни заносчивой, ни излишне покладистой, она балансировала на грани разумных возможностей обычной девушки с нормальным вкусом и обычным домашним воспитанием, ей удавалось удерживаться в пределах хорошо обеспеченной свободы выбора. Все это видели и понимали, что так свободно и внешне раскованно держаться на виду у всех может только незаурядная девушка. И она не могла идти на ярмарке молодёжных ценностей по цене балалайки. Двигалась она прекрасно и танцевать с ней было одно удовольствие, даже если партнёр в танцах преуспевал не очень. Она была удобной собеседницей однокурсникам Данила, приятелям и его взрослым знакомым, в ней не ощущалось ни угловатости и шероховатости юного возраста, ни провинциальности и ограниченности. Если чего-то не знала, то это выглядело извинительно и необременительно. Всё это, вместе взятое, позволяло Нине поддерживать свой имидж на высоком уровне и требовать от поклонников того же. Автографы у неё брали даже преподаватели - старичок с кафедры истории КПСС сказал: - Для истории! Может она станет знаменитостью. А у меня её послание из самого её расцвета, раритет! - как бы шутя говорил поклонник Бухарина и Тухачевского.
  По всему выходило, что Данилу Соколенко сильно повезло, раз она вообще обратила на него внимание. И он это начал понимать, ещё не зная, потянет ли такую роль: прошлые романчики рядом с увлечением Ниной ничего не стоили. Сам же Данил, допущенный в её общество, сильно выигрывал, на её фоне мог бы заблистать любой. Бывали они и во взрослых компаниях, где Данил выступал в роли представителя своего отца и на него посматривали с уважением, некоторым интересом и надеждами, к таким визитам Данил готовился особенно и просил Нину соответствовать. Они разыгрывали деловой дуэт: она помогала держать марку, а он по собственной инициативе доставал их группе необходимый театрально-сценический дефицит. Сама она от этого не страдала и это было главным условием. Она несколько раз ужинала у него дома, но Данил помнил, чему обязан и был выдержан.
  Так продолжалось пока не закончилась подготовка к сессии. Их отношения до этого развивались по восходящей и она немало свободного времени проводила с ним. Изучение быта и нравов номенклатурной верхушки первое время её занимало, но вскоре наскучило, поскольку ничего интересного там не происходило: социальные и психологические типажи характеров усреднены и сильно устаканены, не пили в этих кругах редкие. На некоторое время, неся этот крест обитания в чужом стане, она даже стала реже бывать у Дениса с Дашей. Данил в последнее время успокоился, перестал нервничать и решился на мелкие подарки. Нина не отвергала и это поощряло его интерес.
  Как-то раз они замешкались в гостях в городе и не успевали на автобус. Хозяева предложили ночлег и она осталась. Ночью он пришёл к ней. Нина не стала ничего слушать, всё и так ясно. Она выбралась из постели и начала одеваться. Быть с ним под одной крышей недопустимо. Ему стоило больших трудов вернуть всё назад. Состоялся разговор, во время которого он в полной мере осознал, чего мог лишиться.
  Так Нина из объекта естественной прихоти Данила перешла в разряд страсти и интеллектуального вожделения. С ней было приятно просто поболтать, ощущая тонкую чувствительность и изящество девушки, на её лице была и мысль и прелесть, высказав же что-то серьёзное, дельное, Данил тут же видел на её лице реакцию по сути вопроса, а не его упаковки. Такую девушку хотелось иметь рядом всегда и он впервые задумался о том, что ему вообще нужно от женщин.
  В ту ночь он так и не уснул, сравнивал её с другими девушками и не мог сообразить, чем вчерашняя школьница так удерживает его интерес. Она, на его взгляд, не обладала непревзойдённой красотой, бывали девицы и стройнее и красивее, не блистала светскими навыками и умениями, начитанностью модными штучками, по части музыкальных и театральных слухов и сплетен тоже не выделялось - почему же с ней так приятно и комфортно? Почему её с удовольствием принимали, несмотря на отсутствие родословной и провинциальное происхождение, а других протеже, из приличных и солидных семей, хорошо упакованных и воспитанных, сведущих в столичных новинках и прихотях, отвергали напрочь? - Может быть, потому, что в ней всё это было в одном сосуде?
  За годы учёбы в Новосибирске бывало не раз, когда ему подсовывали дочек нужных людей, партии с ними сулили быстрый карьерный рост, но ни одна ему не понравилась. Всё же он привык к приятным и свободным девушкам, поэтому номенклатурные убожества со смертной тоской в глазах его не прельщали.
  - Пока не прельщали! - так ему сказала мать, наблюдавшая за папенькиным сынком со стороны уже давно. Он задумывался над тем, что сказала мать и пытался вычленить из её слов некоторое высокомерие, которого она в адрес отца с некоторых пор не скрывала. Папенькиным сынком она его называла в сердцах и его это расстраивало, маму он уважал и ценил более отца, но она так и не приблизилась к нему, несмотря на все старания и просьбы. Он спрашивал:
  - Почему?
  - Данилушка, посмотри, на кого ты похож, в кого ты? Внимательно и беспристрастно и ты поймёшь, почему!
  И он убеждался, что она права. К сожалению. А отец изредка уделял ему внимание и опять исчезал. Он же оставался наедине с обстоятельствами, которые устраивал отец, управлял ими он тоже. Что оставалось сыну? - Пользоваться и плыть по течению. И он послушно следовал в предписанном фарватере. Иногда в нём просыпалось ощущение неприкаянности и он чувствовал себя очень неуютно, все были чем-то заняты и куда-то торопились, чего-то добивались, из-за чего-то сражались, как-то себя проявляли, ему же этого делать не требовалось, всё, из-за чего и затевалась эта борьба и суета, и так было в его распоряжении. И окружали его люди разных типов: такие же, как и он и другие, у которых не было ничего кроме собственных рук и голов.
  Возможно, ему претил сам факт выбора из стада обеспеченных соплеменников, где ничего приличного быть не могло. Поэтому он решил подыскать такую спутницу, чтобы потом не гулять в поисках удовольствий при бесполезной в этих делах жене. Однако успехами похвалиться не мог. Единственная приличная девушка, на которой остановил выбор, в его объятия не торопилась, несмотря на невероятные усилия. Ему казалось, что он и в самом деле её любит, а все слова и нежности были искренними и настоящими, с ней было легко и приятно.
  Когда она сказала, что поверит в последний раз и велела убираться из комнаты - по тому, как она это сделала, Данил подумал, что чёрная полоса закончилась и он сможет добиться взаимности. Утром следующего дня им нужно было ехать в разные концы города, но Данил под впечатлением разговора с Ниной и ночных мучительных раздумий отложил все дела и вместе с ней отправился в НЭТИ.
  Нина видела, насколько он увлечён ею и едва заметно поощряла его движения навстречу, очень деликатно минуя острые углы и проблемы. О них заговорили вслух и тут она немного запаниковала, но вовремя сдержалась и вида не подала. Взрослые отметили, что младший Соколенко, наконец, взялся за ум и завёл достойную девушку. Да и сам Данил в полной мере ощутил разницу: с Ниной можно идти хоть куда и везде она выглядела уверенно, попасть в неудобную ситуацию эта провинциалка не могла по определению - вкус и слух у неё были абсолютными. Она так сильно влияла на него одним своим присутствием, что это заметили многие, в конце концов это понял и он сам. За всё время он, бывая в гостях с Ниной, не выпил такой дозы спиртного даже в сумме, которая до неё бывала за один раз. По утрам не было похмелья, зато появилось чувство неудовлетворённости собой, сравнивая себя с ней, он видел собственное "я" в его настоящем виде - восхищения оно не вызывало. Либо она будет с ним и тогда всё наладится само собой, либо от неё надо бежать, пока не влип окончательно, связи с такими девушками бесследно не проходят - это он чувствовал всей своей искушённой натурой. Бывшие компаньоны по холостяцким загулам констатировали, что для облыжных вечеринок Данил потерян и теперь их развлечения проходили без него и в другом месте.
  Нина посматривала за Данилом пристально, не упуская никаких деталей, как бы чуть со стороны и, наконец, отметила, что он готов для следующей фазы крутой синусоиды. Это пришлось на последний день в её досрочной и сокращённой сессии. По пустяковому поводу она спровоцировала его на резкий жест, высказала обиду и уехала домой. Они были в это время на высшей точке чувственной амплитуды, на следующий день должен состояться их поход на природу впервые без друзей и приятелей. Нина даже не поинтересовалась его реакцией на этот шаг, никому не звонила, никак себя не выдала и занялась собственными делами, которых всегда хватало, потому что её никто не прикрывал, ничего просто так ей не доставалось, а за всё приходилось платить самой.
  Сдав последний экзамен и получив из дому деньги на дорогу, она провела несколько дней до отъезда в заботах о подарках для домашних, сюрпризе для Вики, замолила грехи перед Дашей, была целый вечер с Денисом, придя вместе в спортзал, наблюдала за ним все три часа, дождалась его из душа и они вместе отправились к ним домой. Дома она усадила Дашу вместе с Денисом и рассказала ей о том, что она видела в зале и как тяжка гладиаторская доля, после этого приготовила товарищеский ужин и они отправились на вечернюю прогулку. Когда Денис чуть поотстал, Даша спросила Нину:
  - Про тебя столько говорят, Дэник нервничает и хмурится, что-то случилось? Врут или...?
  - Врут! - легко ответила Нина. - Я вас люблю, как и прежде, а Дениса готова увести у кого угодно, уже знаю - как! - Ты мне веришь? - Даша кивнула, ожидая продолжения. - Но я этого делать не буду. Мы с тобой любим одного мужчину, но это не повод для войны. Буду откровенна: грешна, но не сволочь! Поговорят и перестанут, утешатся другими разговорами. А перед тобой я чиста! - Ну, как, похоже на правду? - Даша удовлетворённо кивнула, Нина чуточку приоткрыла ей душу про рейд по тылам противника и они сменили тему, когда подошёл Денис.
  - Секретничаете? - заметил он.
  - У женщин всегда есть тайны! - чуть пережав и сыграв роль взрослой дамы, заметила Даша.
  - Даже от меня?
  - Меньше знаешь, Дэник, лучше спишь! - тот развёл руками и она заключила. - А поскольку ты всегда спишь со мной, то мне это особенно важно! - она посмотрела на Дениса как-то по-особому и он кое-что сообразил. Некоторое время они шли молча, затем Денис подошёл к Нине и легонько прижал к себе. Она подняла бровь.
  - Уважаю женские тайны, когда они укрывают мужчин от неприятностей, - объяснил он свой жест.
  - Одних укрывают, а на других навлекают! - философски заметила Нина. - Твои женщины спасают тебя, а другие отводят беды от своих близких. Куда-то же надо этим бедам деваться! И достаются они тем, у кого женщин нет. Таков закон единства и борьбы противоположностей. А в итоге человеческий вид обретает более высокое качество и совершенную организацию.
  Денис задумался над её словами. В его жизни женщины всегда играли значимые роли.
   Накануне её отъезда Данил пришёл в общежитие и Нина увидела, что он попал в беду. Брошенный на вершине, он скатился вниз и самостоятельно сделать кверху не мог ни единого шага. Привычка к качелям сыграла плохую шутку, а его склонность жить чужим умом - вообще дело провальное, это известно тем, кто умеет всё сам. Её гость явился за подачкой, Нина внутреннее торжествовала, но ни одна клеточка в ней не дрогнула. Решение играть она приняла давно и теперь оставалось только выдержать эту каторгу до конца, не сфальшивив в тональности и не сделав лишнего жеста и ложного шага. Он должен помнить о ней самое светлое и тянуться к нему. А девочки-одноночкодолжны постоянно напоминать об этом.
  - Почему? - умолял его взгляд.
  - Мне пора уезжать, я год не была дома. - сказала она ровным голосом, будто объявляла остановки автобусного маршрута. - Мама беспокоится, да и у папы со здоровьем проблемы, мне пора.
  - Но ты же вернёшься? - он смотрел на неё, как на ангела-спасителя и на что-то надеялся. Нужно отозваться, связку своих эмоций и её ответ на это он должен помнить как желанную общность.
  - Конечно, вернусь! - улыбнулась Нина. - Обязательно и непременно, у меня здесь масса дел и знакомых: и своих и твоих, среди них есть прекрасные люди и потом мне очень понравился этот город - не ты, я бы его так глубоко не узнала. Спасибо тебе, Данилушка, за всё, ты был щедр, мил и внимателен, - она притянула его к себе и очень чувственно поцеловала. Она сама это делала очень редко, чаще лишь отвечала его продолжительным атакам. Он потянулся к ней. Обстановка располагала и он не видел помех. Девушка была обаятельна и нежна, а взгляд из-под изогнутых ресниц и вообще лишал последней воли к сопротивлению - так хотелось к ней! Нина мягко его остановила, слегка прошлась по тыльной стороне ладони и заключила её в обе своих, его охватила такая нега и тепло, что слов он уже почти не различал, а лишь музыку звучания:
  - Не нужно, Данилушка, девочки вот-вот придут. Такое нельзя второпях и украдкой: ни памяти, ни удовольствия. - Ну, пожалуйста! - И он послушно остановился, впитывая её запах и запоминая выражение глаз.
  Никто не мог так легко остановить его порыв. Ничьё тело не содержало столько загадок и волшебства, ничья речь не будоражила так сильно и не возбуждала самые противоположные чувства и ощущения, ничья душа не могла так привлекать к себе, вся она была сплошное чудо и каприз природы. В том, что она говорила, была и логика и высший смысл. Что-то из разряда крупного везения было в том, что мама пока осталась в Охотоморске, в Москву переехал только отец и он мог этим летом увидеть её в Усть-Илге и привезти показать маме. Она уже ею заинтересовалась. На это лето у него появились планы и надежды.
  - Да, Нина, я всё понимаю. Но если бы ты чуть задержалась, мы могли бы и вместе улететь до Охотоморска. У меня сессия только началась.
  - Не теперь, я должна уехать пораньше, летом у нас ещё будет время! - Ведь так?
  - Как приеду, сразу перезвоню, хорошо? - это был совсем не тот, который стремился забраться сверху и, использовав, выбросить на свалку. Нынешний Данил ждал её внимания и милости, готов на всё и искренне верил, что их связь надолго. Он ушёл и вскоре Нина отправилась в Толмачёво, а через час уже летела к Вике.
   Её встретили Маша с Димкой, Маша стала мягче и интереснее, а Димка сильно вырос и возмужал. Брат и сестра отметили, что Нина сильно похорошела и начался обмен новостями. Когда подъехали к их дому и молодые Колмаковы указали на огромный двор, Нина не сразу нашлась, что сказать: так ей понравилось их новое жильё. Из несуразного складского корпуса Колмаков сумел отсечь лишнее и получилось что-то уникальное. Так художник из коряжины устраивает чудеса искусства, почти полностью изваянные природой.
  В дверях её встретила Вика, она из изящной фотомодели стала роковой женщиной с ощутимым телом и ослепительными очами. Грудь кормящей матери никогда не бывает слишком прикрыта и Нина уловила тонкий аромат женского молока и остроту разгульного секса. Колмаков был сейчас в Иркутске и, пока Маша с Димкой ездили встречать Нину, а Аля с Серёжкой спали, Вика в скоротечной атаке выжала из него всё, что могла. Она заметила, что гостья уловила аромат мужчины в ней и не стала скрывать криминальных улик любви с мужем в отсутствие взрослых детей. Вика заговорщически улыбнулась, потом расцеловала Нину и показала своих кровопийц, они дружно посапывали после зарядки, которую им сделал Димка перед отъездом в аэропорт. Хозяева провели её в гостевую комнату, дали возможность придти в себя и после этого усадили за стол.
  Колмаков выглядел свежо и молодо, даже лучше, чем это было в Усть-Илге, его старшие дети чуточку воображали и желали выглядеть более взрослыми, чем считал их отец. Вика надо всем этим парила и чувствовала себя радушной хозяйкой, а Нине была старшей подругой, впрочем, как и Маше. Внимание хозяев к себе Нина аккуратно перенаправила в сторону Вики и с удовольствием стала распахивать эту ниву: долю женщины, источник и места обетованные. Счастливая и неописуемо привлекательная Вика не стыдилась своей сексуальности и упивалась своим положением. Нине было интересно, как к этому отнесётся Димка, которого она помнила больше по мальчишеским затеям и сражениям на спортплощадках. Оказалось, что он уже не смущается пристальных женских взглядов и может достойно ответить на знаки внимания.
   Колмаков-старший принял условия игры и разгул молодёжной тусовки не утих даже после писка самых юных Колмаковых, Вика ушла к ним, а оставшиеся в гостиной ещё долго пикировались и проверяли друг друга на прочность и сообразительность. Потом Колмаков всех погрузил в машину и они отправились на реку. Нина про Ангару только в кино смотрела да в книжках читала и с удовольствием вдохнула глоток русской истории. Вика про неё знала много и с удовольствием поведала молодёжи о некоторых страницах истории освоения Сибири, указала, места, где был основан первый острог и первые лесосеки, откуда сплавляли лес для строительства казачьего флота. Это было рядом и такое приобщение к живой истории значило для Колмаковых больше, чем все книжки про именитых землепроходцев.
  Самые младшие Колмаковы лежали в специальных ячейках салона машины и не мешали маме, чуя важность миссии, которую она выполняла для старших потомков Колмаковых. Маша с ролью няньки уже освоилась, Димка ещё нет, но детского писка уже не пугался. Нина изо всех слушателей была наименее впечатлительной и рассказчицу больше воспринимала через анализ её темперамента, выразительности и художественного впечатления, следила она и за реакцией остальных слушателей. Они в разной степени, но поддавались обаянию Вики и в реакции на её объяснения и комментарии больше реагировали на неё саму, чем на занимательность и интригу сюжета. Её артистизм был органичным свойством характера, теперь Нина это видела особенно отчётливо. Находясь так долго рядом, не влюбиться Колмаков просто не мог, а потом, видимо, увидел и остальные женские и человеческие прелести, так решила для себя Нина, наблюдая за Колмаковыми. Сама она тоже поддалась соблазну, но её влекла женская аура и обаяние. Её интересовало, как она вовлекает в свои тенета, как удерживает и что сама чувствует при этом. С тех пор, как они с Викой говорили по душам ещё в Усть-Илге, Нина уже стала в этом кое-что различать - так вот у Вики арсенал женских средств выглядел изысканным и богатым, многим она одарена от природы и пользовалась очень умело. Она была щедра на эмоции окружающим, а близких вообще не щадила.
  Нина не видела Вику больше года и отметила много нового, навеянного любовью к мужчине, она уже могла различать это уверенно, имея и собственный, пусть и небольшой, опыт. Димка тоже был очарован Викой и Нина не увидела ничего, что могло свидетельствовать о прохладе или осторожности в его отношении к новой жене отца. С Машей, на её взгляд, всё было проще, девушка в отца была влюблена не менее жены, но в другую его часть и у них не было почвы для ревности. Эту девичью влюблённость не мог бы заметить совсем уж незрячий, решила Нина и вдруг сравнила её с собой. Любила ли она своего отца, как и Маша? Во всяком случае, решила девушка, не столь глубоко и не так откровенно. Маму она, несомненно, любила больше и по-большому с ней дружила, хотя не всегда это бывало на равных. С папой ничего подобного не было. В то время, как Маша своего откровенного обожания и очень тонкой и близкой дружбы не скрывала, да и было это у них взаимно.
  Когда подул ветерок, они уехали домой и пили чай на веранде, болтали о погоде и планах на выходные. Когда Нина прилегла отдохнуть от напряжения последних недель, пришла Вика и устроилась для беседы. Жажда общения оказалась сильнее усталости и Нина поднялась с постели.
  - Не торопись, - сказала Вика, - Маша с Димкой посмотрят за младшими, а ты всё подробно и по порядку, чтобы чего-то не упустить. И Нина изложила всё, ничего не утаивая и надеясь на совет и консультацию. Услышав столько важного и непростого для восприятия, Вика задумалась, раскладывая всё по полочкам и осмысливая услышанное, а Нина ждала, понимая, какую задачу решает старшая подруга.
  - Знаешь, в общих чертах всё вроде бы, как надо, а вот насчёт деталей я подумаю. Но для начала давай решим, нужен ли он тебе и дальше. Может быть хватит, поиграли и довольно, а?
  - Мы прошли предварительные этапы, получилось удачно. Если его бросить и подождать другого случая и начать с другим, то там эту преамбулу придётся повторять, а я не уверена, что смогу себя удерживать при повторении задов.
  - Хочешь довести до конца?
  - Хотелось бы!
  - Хорошо, раз так, то давай решим, что именно играем и до какой страницы. И сразу нужно определиться, что позволяем, а что нет. Ты должна ясно представлять, куда его пускать нельзя ни в коем случае!
  - Вот тут, Вика, я определиться никак не могу, - смутилась Нина.
  - Ты имеешь в виду секс? - легко пошла навстречу Вика.
  - Да! Я себя ещё не знаю, может во мне спряталась заурядная шлюха и я забуду обо всём, когда он раскачает мою чувственность, у него-то опыт и слава ого-го - легенда университета!
  - Тогда свой опыт и умения, милая, придётся обретать с другим, а учителя брать на готовенькое и на отдельную операцию, не более! Чтобы даже не успел почувствовать, - подвела черту под проблемой Вика.
  - Чертовщина какая-то! - возмутилась Нина. - Чую, что по силам, а оказывается, что надо быть ещё и стервой! Ведь я ему попросту кружу голову и вожу за нос. Причём, со злым умыслом!
  - А что ты думала?! Если хочешь добиться чего-то от мужчины, это неизбежно! Любая нормальная женщина этим арсеналом непристойностей воспользуется, не задумываясь. Если есть достойная цель.
  - А цель-то у нас вроде бы возвышенная, - как бы размышляя, сказала Нина. - И ради возвышенного применять низменное - бред какой-то!
  - И быть стервой, и шлюхой, и откровенной дрянью! - добавила Вика.- Чистенькими ручками этого не сделать, так что думай - может пора и шабашить?
  Нина задумалась и ей показалось, что она сможет удержаться от крайностей и охомутать наследничка по самую шейку, самой же - лишь слегка окунуться. Нина едва сдерживала себя от порывов поддаться сексуальному обаянию Данила, она не раз ловила себя на том, что любовник он более чуткий и тонкий, чем Денис и ей хотелось узнать - насколько и в чём? Если бы это происходило без гармошки волн: отчуждение и мягкая нега притяжения - неизвестно, чем бы закончилась её игра. Она подумала и решила рискнуть.
  - Только мне нужно научиться отключать собственную чувственность и лишь играть роль, ты должна помочь мне, я себя не знаю. И ещё - научи, как его держать на привязи, что в этом механизме главное. Я до сих пор всё делала по наитию и наделала глупостей, чую, порядком. И это сошло с рук, потому что он только начинал всё это. И я могла поиграть в незнашку-непонимашку. Теперь, я думаю, он их мне не простит. Ресурсы простых и целомудреных характеров я исчерпала. Мы с ним всё это проходили и чтобы удержать, я должна сдавать от своей территории с каждым разом всё больше и больше. А он чувствовать меня должен не виртуально, а наяву. Иначе не поверит. Вот, чёрт, как это сделать?
  - Ждёшь рецепта?
  - Нет, - сказала Нина, - рассуждаю. Если мы с тобой прокрутим это вдвоём, я освоюсь в роли, легче разберусь, оставшись наедине с ним. Он очень опасная штучка! Я наедине с ним еле-еле отмахалась. Держать такого кобеля на дистанции по силам дамам с опытом. Удивляюсь, как он меня не раскусил.
   - Хорошо, давай разбираться с каждой точкой и запятой, - ответила Вика.
  Она делилась собственными соображениями, стандартными приёмами и фирменными наворотами. Нина внимательно слушала, задавала вопросы и примеривала коллизии, случившиеся с Викой, к себе. Всё получалось легко и в ритме невинного приключения. И Вике не понравилась самоуверенность молодой подруги: она надеялась обойтись малой кровью. Своего скепсиса на эту тему Вика не скрывала:
  - Знаешь, Нина, лучше всё-таки это предусмотреть и быть готовой заранее, чем потом лить слёзы и проклинать похотливого насильника. Никогда не знаешь, как всё обернётся, иногда это выныривает так быстро, что не успеваешь опомниться, как лежишь в отрепьях и лоскутах одежды и ждёшь, чтобы он просто изнахратил. Я не шучу, милая, так тоже бывает и к этому лучше быть готовой, чтобы из-под него сразу же выйти наверх. Чтобы он это понял, как твою подачку, а не свою победу. Потом, когда он остынет, когда сможет соображать и видеть вокруг, первое, что ему должно броситься в глаза - твой взгляд, ироничный и оценивающий, будто ты прикидываешь, стоит ли это делать с ним ещё раз или же выбрать другого мужчину. Именно в эти секунды мужчина наиболее уязвим, если хочешь чего-то добиться, именно на этих тактах и должно прозвучать твоё самое заветное, он его проглотит и не поперхнётся. Твои колебания относительно его возможностей ты должна выложить плакатно и недвусмысленно - в другой раз сделать это с ним или попробовать с Колей, тот, кажется, был интересне и сильнее? - Ясно?
  - В общих чертах, да. Только я в этом ни опыта, ни навыков не имею. Могу и ошибиться.
  - Ну, тут я тебе советчик плохой, это у каждой женщины по-своему. Думай, ищи это в себе, ведь мы устроены не совсем одинаково, поэтому что-то из моего тебе будет только ориентиром, а что-то и запретным. - Нина согласно кивнула и Вика приступила к дальнейшему просвещению. Историй нашлось достаточно и Вика ничего не утаивала, ни своих промахов, ни удачных ходов, ни грубого насилия над собой. Такое тоже было. И она откровенно разъяснила, почему это случилось. Потом они подробно обсудили все привычки Данила и дальше Вика сказала:
  - Неплохо найти в его арсенале и другие изъяны и играть именно на них, страх быть обличённым в мужской несостоятельности - оружие важное, а пока прогоним первое - мужская состоятельность. Для некоторых мужчин нет более верного способа захомутать и держать на привязи. Нина улыбнулась:
  - Хорошо, тут я уже кое-что нащупала в нём, теперь давай сравним с твоими примерами. И они снова углубились в разработку моделей её поведения в предполагаемых коллизиях.
  - В твоём состоянии девочки-недотроги я продержалась недолго, а вот потом, признаюсь, своё наверстала, - сказала Вика, - как-то раз я не могла сделать выбор между двумя взрослыми мужчинами и решила исследовать их на экстремумы и мне это понравилось. У тебя сейчас ситуация примерно такая же, только на год раньше - я с теми двумя встретилась на новогоднем вечере на втором курсе. С обоими на одном вечере в одной компании, представляешь? Их жёны были там же и наставить рога этим сытым сучкам в открытых платьях для меня вдруг стало делом принципа.
  - Они тебя выбрали или ты? - уточнила Нина.
  - Меня выбрал один из них, но я посматривала на другого. И так случилось, что пока один обхаживал и соблазнял меня, я охмурила другого и успела трахнуться с ним в тот же вечер, а первого мучила чуть не месяц и потом, как с цепи сорвалась: и мне двоих едва хватало! Все знакомы друг с другом, все терпеть не могут всех, кроме себя: и мужики и женщины! - Вот это было времечко, до сих пор не забыла. До Колмакова им не дойти никогда, но если бы не было этих, вряд ли я бы встретила Валю - это, Нина, судьба. На этих мужчинах я научилась многому, кроме них женщину ничто научить не может. Так что будь мудрой и прагматичной - всё, что с нами случается, к лучшему.
  - Даже, если тобой утрутся и выбросят? - засомневалась Нина.
  - Ну не убьют же!
  - А что, - подумала Нина, - и в самом деле, это только одна из страниц жизни. А сколько их ещё предстоит перелистать? У мамы, наверняка, папа не был единственным, а как она хороша! И на старых фото, и потом - глаз не оторвать, но некоторые она разглядывает с грустью и тоской. А рядом ни одного мужчиы!
  
  МНОГОВЕРШ. - ТУРИЗМ, ДЕВУШКИ ИЗ ИВАНОВО -25.06-10.06.89
  
  Ивановские девушки сходили наверх, наделали массу фотографий, съездили на рыбалку, поймали хариузов, попробовали в деле старательский лоток и одна из них даже вымыла золотину, которую разрешили взять с собой в особом пакетике с подписью и штампом, повеселились с публикой вечером у телевизора, наблюдая публичные политические зрелища. Но всего более они предпочитали участие в просмотре круглосуточных гонок с тачками - там всё живое и непосредственнное, тачки тяжёлые, грунт в них полезный, а итог после съёмок золота они видели на доске каждый день и каждую смену. Завораживал и сам процесс съёмки золота, он смотрелся как священнодействие мудрых и просвещённых жрецов, которые из тонн руды извлекали крупицы чистого золота. Всё на полигоне в это время останавливалось и трое ответственных людей открывали колоду, чистили от камней, потом вытаскивали коврики, всё с них высыпали в контейнеры и опечатывали. Колода после этого закрывалась и опечатывалась. Иногда во время съёмки попадались самородки и их съёмщики рассматривали подолгу, передавая из рук в руки и любуясь красотой, в бинокль было видно, что те были большими, золото оно золото и есть и его девушки и другие зрители с биноклями и подзорными трубами видели достаточно хорошо. Самородки бросали в тот же контейнер и на этом их судьба резко менялась: наиболее интересные попадут в музеи и мировые коллекции, с других сделают фотографии или копии, а остальные мелкие и нефотогеничные пойдут на переплавку и отныне будут связаны с самыми важными государственными интересами.
  Машина с контейнерами уезжала на ШОУ, они теперь знали суть этой аббревиатуры - шлиховая обогатительная установка. Ворота за машиной закрывались, часовой с автоматом запирал их на замок и возвращался в сторожку. Сразу же после этого возобновлялись гонки тачечников. Сколько привёз золота каждый из парней можно было пересчитать, зная общий итог, что-что, а считать девушки умели хорошо. Однако не всем хотелось переводить достоинства ребят в тривиальные кубы песков и граммы золота, некоторые девушки присматривались к лицам перевозивших эти сокровища. Что можно увидеть в бинокль, ведомо только им, но делиться увиденным с подругами они не торопились, улыбаясь и пожимая плечами.
  Уезжали девушки первым рейсом вертолёта, шедшем напроход и севшем попутно, вертолёт развернулся в долине ручья и пролетел над полигоном, но там никто даже головы не поднял, чтобы проводить взглядом. Может быть кто-то и взглянул искоса, однако не придал ему значения, вертолёты тут так же часты, как и заходы с восходами солнца, почту ребята и работники артели получали своим чередом, отправляли тоже с оказиями.
  Потом поменялись и остальные туристы, вместо одних приехали другие, приехавшие спрашивали у отъезжавших об их впечатлениях, в ответ была широкая улыбка и кулак с оттопыренным большим пальцем. Иностранцы цепко следили за манерами русских и научились загадочно улыбаться и вместо "окэй!" говорить: "Ничего, пойдёт!".
  Новая смена была в основном из Кузбасса, в ней доминировали советские женщины и несколько иностранцев: французы и голландцы. Дамы к рыбалке особого интереса не проявили, наверх сходили по паре раз почти все, на лошадях прокатились тоже с удовольствием, но главный интерес, как и у первого заезда, проявился к гонкам тачечников. Поскольку дамы были в основном замужними и в годах около тридцати и за тридцать, то рассматривать прелести молодых парней им не особо хотелось. А вот сама спортивная часть зрелища их сильно волновала, дамы не запаслись биноклями, поэтому меж собой слегка досадовали на себя за непредусмотрительность, а вот администрации выложили всё.
   По связи ребята из группы обеспечения критическое заявление передали в Иркутск и там пообещали, что могут прислать хоть что, но только к следующему заезду - быстрее бумаги по торговым конторам не проходят. Всякие зрительные трубы на штативах и прочее для площадок обозрения где-то имелось, но ..., короче, всё как всегда! Однако на первый случай, чтобы снять напряжённость, Колмаков тут же купил и отправил несколько биноклей. Дамы отреагировали словами благодарности и написали об этом в книжке для жалоб и предложений. Кладоискатели и в этом заезде были не в единичном количестве, но теперь у них сформировалась стратегия и тактика, обо всём все откуда-то знали, активно обсуждали и в поисковые дела вносили коррективы, поэтому большая часть из них рыбалкой и экскурсиями не интересовалась, а копалась в местах, перспективных для поисков золотой заначки, и в гостинице лишь ночевала. Обследовали всё. Мало кто из них делился информацией о настоящих находках, хотя их предупредили, что у личный вещей всегда могут найтись и хозяева и наследники.
  
   Через некоторое время после отъезда первого потока на полигон пришло письмо для Николая Синявина.
   "Здравствуй, Коля!
  Пишет тебе Таня Меженная, прядильщица с Трёхгорки. Я вместе с подругами попала по турпутёвке на рудник, где в войну была драма двух молодых людей, об этом в газетах много писали. Там рядом оказался и действующий лагерь, где моют золото и я увидела тебя вместе с другими молодыми ребятами, которые гоняли тачки с землёй за колючей проволокой. Всё это мы увидели впервые и по-первости обомлели. Ведь за решёткой и колючей проволокой должны быть звери или выродки, чтобы они на людей не кидались. Мы видели вас там и удивлялись, что такие симпатичные парни и за решёткой. Может другие и правда сделали что-то нехорошее, а вот по твоему лицу я поняла, что ты человек добрый и жалостивый, глаза у тебя, когда ты сидел возле колоды и смотрел на небо и тучки на нём считал, были грустными. У преступников таких не бывает, я в книжках читала, что глаза всегда выдают человека, когда он за собой не следит. Прости, что я подкараулила тебя в такой момент, но с нами был один дяденька из Германии, уже, по-нашему, дедушка, так он дал мне трубу подзорную с подставкой и я всё увидела до мелкой складочки и паутинки на глазах. Ты, Коля, добрый и хороший и дядечка этот мне говорил то же, когда мы с ним вместе смотрели за тобой и другими ребятами. Я так подумала, что ты попал по ошибке и теперь маешься в беде один и не к кому обратиться и думой своей поделиться, потому что там у каждого своих хватает. Вот что подумала: раз я сразу поверила и в глазах у тебя вызнала тайну, то и ты можешь мне во всём открыться. А можешь и не делать этого, если нет охоты ковырять старые болячки: засохли - и бог с ними! Мне интересно другое, какой ты человек, что на уме про будущее, когда выйдешь, не держишь ли зла на людей из-за которых всё и вышло? Напиши мне про свою жизнь там и свои планы, может, ты хочешь выучиться на кого-нибудь пока молодой, я тебе и книжки могу прислать, чтобы ты выбрал дело по душе, а когда есть работа, учёба да забота, то и время пройдёт незаметно. Твоя карточка у меня есть, тот дядечка из Германии сделал и передал мне. Я показывала её моей бабушке, так она сказала, что никакой ты не тюремщик, а самый настоящий интересный парень, а что грустный, так это от дум разных. Такой она у меня философ. Посылаю тебе и свою фотку, я там в нашей бригаде с девчонками у станков. У меня красная косынка на голове подвязана таким хитрым узелком, что в обе стороны на плечи так ладненько ложится, а когда нагибаешься, до станка не достаёт. Я там стою вторая слева возле мастера, он у нас хроменький на правую ногу. Строгий, но справедливый, иначе в нашем деле нельзя: враз съедят бабы. Я сейчас заканчиваю учёбу в нашем заводе-ВТУЗе, он у меня наставник, довёл до бригадира в своей смене, на будущий год обещают перевести поммастера, а через полтора года буду технологом. На танцы хожу редко, всё некогда с учёбой-то, читаю теперь тоже не всё, больше классику, там без этих страстей, не люблю такого, после всего за целый день хочется просто покоя и тишины. Можно бы и про остальное рассказать, да вот решила дождаться ответа, может и не понравлюсь я тебе, тогда к чему всё это? Всего тебе хорошего, Коля, держись крепко и не сдавайся. Наши девчонки тоже думают, что ты хороший парень и попал по ошибке, так что не переживай, всё образуется. До свидания, жду весточки!
   Татьяна"
   В конверте было две фотографии: одна с Колей крупным планом, где он вываливает тачку в бункер, на другой Татьяна с девушками из бригады. Стройная симпатичная девушка с внимательными глазами, руки у неё перекрещены на груди, светло-голубая блузка и красная косынка, которая прикрывала светлые волосы. Никому из ребят писем больше не было, потому что никто из них и не сообщал своего странного и непонятного даже им самим адреса. Когда Синявин прочитал письмо внимательно и посмотрел на фотографию этой девушки, его одолели сомнения. Во-первых, неудобно за невольную ложь и вообще этот розыгрыш он не во всём понимал, во-вторых, само письмо было непосредственным обращением девушки к придуманному ею образу молодого преступника с грустными глазами. Оно было слишком доверчивым и открытым, чтобы выложить ей всю правду и разочаровать, более того, она-то считает, что он жертва обстоятельств и страдает от заключения в лагерь, потому и грустит, а на самом деле он тогда сильно устал и сидел просто отрешённым, как и некоторые из них, всё-таки работа оказалась очень тяжёлой, бегать на публику ещё можно, но в перерывах наступает совершенная отключка. Именно в такую минуту она и увидела его грустные глаза, да и на этом снимке видно, что тачка руки отрывает, он её еле удерживает при разгрузке: в ней 100 килограммов грунта, да сама двадцать с хвостиком. Его размышления нарушил Серёга Крылов:
   - Покажи фотку! - и взял обе. Посмотрел на них и одобрительно сказал:
   - Классная камера, ты в кадре, смотри, как крупно и чётко! А снимал с 50 метров, ближе не подберёшься, "колючка" кругом. Мастера видно сразу, кто снимал, знакомый, что-ли?
   - Какой-то немец, девчонка попросила, он и снял, - про немца приятель пропустил мимо ушей, а вот про девчонку сразу усёк:
   - Какая их этих она? - интерес приятеля к Тане вывел Николая из раздумий и нерешительности:
   - Это, Серж, не ваша печаль! Гребите, пожалуйста, к берегу, там нет волны и пляж в дыму клубится и женщин разных сто один букет!
   - Угадаю с трёх раз - дашь адресок, а если нет, тогда я тебе дам адрес своей подружки. Обмен, понял? - Николай покачал головой. - Чёрт с тобой, я и так угадаю по твоим глазам! - он внимательно присмотрелся к фотографии, потом перевёл глаза на приятеля, как бы оценивая его вкус и отношение к этой девушке. Он начал рассуждать вслух, надеясь уловить по глазам реакцию на слова.
  - Значит, так, она молоденькая, вот этих двух мамаш с безразмерными лифчиками отсекаем. Сколько осталось? - Семеро, этого мужичка тоже не считаем. Итак, не эта, она мне не нравится, и не эта, мордашка глупенькая, и не эта, худовата, как изгородь на убогой дачке. Осталось четверо, кто же из них? Наверное, вот эта? - Угадал? - он ткнул пальцем на одну из девушек. Николай не выдал себя ни единым движением. Он забрал фотографию и сказал:
   - Молод, мал и глуп! Рано тебе о женщинах думать, ты уж лучше об их прелестях без одежды и наощупь, так привычнее! - уложил фотографию в конверт и хлопнул приятеля по плечу: - Была Маша, а стала наша!
  Вскоре на волю улетела весточка от Николая Синявина Татьяне Меженной с большой благодарностью за её веру в людей, предложением продолжить переписку и хорошими вестями о близком освобождении. Осталось дождаться осени, как вода в ручьях замёрзнет, так сразу их и освободят. Даже денег дадут на дорогу, а может и на некоторое обзаведение хватит. Там была просьба также прислать свою фотографию покрупнее и чтобы она там была одна, а ещё один парень, тоже неплохой человек, хотел бы познакомиться с кругленькой девчонкой, что в самом конце её ряда. Ответ пришёл очень быстро и с фотографией приятной девушки с хорошеньким личиком, прекрасными и выразительными глазами и простой причёской длинных светлых волос.
  - Если их убрать как следует, то глаз не оторвать от моей Танюши! - подумал Николай и долго всматривался в это изображение удивительно доверчивого и проницательного человека. Остальное для него уже мало значило. Пока письмо шло туда и её ответ назад, он много думал о Тане и решил, что в любом случае навестит её в этом же году, да хоть на ноябрьские праздники. Деньги будут, работа у них получается, золото на съёмках хорошее, так что и приодеться можно и сводить её куда-нибудь в приличное место, чтобы запомнила. А там, как получится.
  И вот получилось - она ответила и настроение сразу стало отменным и сил прибавилось. Только теперь он стал внимательно перечитывать такие милые слова из буковок округлых и аккуратных, будто тёмные цветы на её сиреневой блузке. Для Никиты Самсонова там тоже был привет и обещание Нади написать чуть позже, потому что у неё сейчас есть парень и она не решила, как быть, хотя свою фотографию ему уже подписала и вложила в этот же конверт.
  - Хитра, бестия! - подумал Коля про эту подружку, а вот о Тане только в лучших тонах и красках. - Правду сейчас нельзя, а потом можно объяснить всё, она девушка разумная, всё поймёт и не обидится, - размышлял за неё молодой человек. И он написал уже смелое и раскованное письмо о своих планах, об интересах, о надеждах, и про армию немножко, чтобы сообразила, что он не совсем конченый человек. Вертолёт был в этот же день и он передал письмо через ребят из съёмочной бригады, чтобы оно успело уйти с ним.
  Фотографию Нади смаковала вся свободная смена звена тачечников. Она пришлась по вкусу многим, особенно её губки, такие пухленькие и призывные, наверное, целовать такие оч-ч-ч-ень приятно! Про парня тоже всем стало интересно, одни предлагали отступиться, мол, что там с неё возьмёшь, ткачиха, она и есть ткачиха, у неё весь мир - это станок и шпулька, детей наплодит и оглянуться не успеешь. Другие предлагали попробовать шанс: всё ж таки в Европе живёт, можно съездить, познакомиться поближе, может она и ничего, девочка, а то, что с парнем, так и понятно: видные девчата всегда с кем-то, хочешь быть с королевой - добудь её! Главное же, что девушек не смутила их принадлежность к зэкам. Хотя для некоторых эта неразборчивость казалась признаком невысоких притязаний и вообще, это же Иваново, а там невест большой избыток, вот они и кидаются на всяких. Коля с интересом слушал шутейские дебаты и ни слова не проронил о своей Татьяне. Но про него не забыли и прошлись как следует, пока он не выложил новую фотографию. Несмотря на его опасения, что она будет оценена пониже, чем Надежда, все очень внимательно всматривались в лицо этой смелой девушки. Внешних черт её никто не обсуждал, они были в другой категории, менее важной и почти незначимой. Самый старший их смены, моторист Симаков, пожилой мужик, отец двоих детей, в старателях уже давно и всякого повидал, долго вертел фотографию в руках, отставляя к свету и приближая почти к самым глазам. Все молодые смотрели на него чуточку отчуждённо, что, мол, там такого, обычная деваха, а он её рассматривает будто коня на цыганской ярмарке. Наконец, Симаков покачал головой и бережно, обеими руками протянул портрет девушки Николаю:
   - Повезло тебе парень, ой как повезло! Такая девка и тебя, такого смурного, заметила! Не на глазах бы - ни в жизнь не поверил, что так бывает!
  
  Вера немного обустроилась в квартире Вики, используя часть мебели и всё замысловатое электричество, устроенное Колмаковым, сын уже освоился с двором и его ребятнёй, постепенно привыкая к нравам и порядкам большого города. Решилось и с работой, она устроилась в строительный кооператив и занялась организацией экономики этого предприятия. Численность работающих в нём была свыше ста человек, объекты разбросаны по городу и области, приходилось ездить и много. Когда накапливались неиспользованные выходные, она с сыном выбиралась за город и наслаждалась покоем, свободой и независимостью. Сын рос послушным и понимающим тяготы жизни без мужчины в доме и старался матери не досаждать без нужды, хотя в его возрасте это было непросто. И ссадины, и порванная одежда, и неожиданные гости в доме, когда она на работе, хоть и не часто, но случались. В таких случаях происходил разговор матери с сыном и он видел её боль, прикрытую показной строгостью, разумеется, он пытался управлять событиями, но такое ему не по силам: и драки, и гости, и жалобы соседей на шум в подъезде повторялись. Вера надеялась, что после каникул всё войдёт в колею и сын опять, как и в Усть-Куте, будет помощником и отдушиной в неудавшейся семейной жизни.
  Так было до конца июня, в июле неожиданно она получила письмо из дому, там собрались на лето родственники и звали её с собой. Съездить и погостить у Веры не получалось и она решила отправить туда сына, чтобы оторвать от улицы. Оставшись одна, она ощутила такую боль и горечь одиночества, невидимые раньше из-за домашних злопот и беспокойства за сына, что не могла смотреть на стены обустроенной квартиры, с владельцами которой оказалась неожиданно близка. Возможно, это и сыграло решающуют роль в тоске и одиночестве, Вика и Валентин ткнули её носом в гиблость надежд по поводу дальнейшей жизни с мужем. Они собственным примером показали вариант выхода из тупика, разоблачив и избавив от иллюзий.
  Но сделать себя счастливой она должна сама, более это никому не под силу. Опоры внутри себя она найти не смогла, рядом тоже никого не оказалось: от этого её деятельная натура страдала особенно. Когда уехал сын, она стала чаще смотреть телевизор, читать книги и журналы, просматривать газеты. История с романтической парой из лагеря на Многовершинном на глаза попалась случайно и заинтересовала её. Сначала интерес был обычным читательским, потом кто-то дал подборку ранних материалов и она узнала всё с самого начала. А в начале была прелестная баллада, которая сама по себе выливалась в нечто большее, чем роман двух заключённых. Туда организовали туры и длительность их была совсем небольшой, а стоимость вполне сносной. Это было недалеко от Иркутска и информация об этом в местных газетах появлялась регулярно. Кладоискательство её совершенно не интересовало, а вот заметки о находках отдельных предметов и записок личного содержания были очень волнующими.
  Постепенно она вошла во вкус и без информации об этом месте не могла прожить и дня. Как-то у неё набралось несколько отгулов и она позвонила местным туроператорам. Те предложили вылет через два дня и она согласилась. Отгулы ей дали не сразу и с кучей условий, но Веру это не смутило.
  В назначенное время она оказалась на вертолётной площадке у берега красивейшего озера с гостиничным комплексом из геологических балков и производственных помещений давно закрытого рудника, приспособленных для жилья. Народ в группе попался из разных частей страны, была тут группа мужчин в тюбетейках из Средней Азии, они никогда не бывали так далеко от своих гор с виноградными долинами и по-особому вдыхали прохладный и свежий воздух горной тайги.
  Она сделала небольшую экскурсию по окрестностям, сверяясь с планом и пытаясь узнать побольше, Вера не любила навязчивых гидов и старалась в своих прошлых выездах по путёвке держаться особняком и в массовых культпоходах по магазинам не участвовала. Зато привозила альбомы с фотографиями, репродукциями, всякие рукодельные вещицы и посуду. Посуду она любила особо и отовсюду старалась взять что-то с изюминкой: чашку-ли, бокал, обливную миску, графинчик с рюмочками, розетку или вазочку с ручной росписью. Из Усть-Кута она взяла с собой все книги, посуду, одежду и постельное бельё, остальное оставила мужу и ни капли об этом не жалела: свобода дороже. Теперь видела, что и слаще.
  На буровую она вышла незаметно для себя, обходя старую дорогу на верхний рудник. Совсем недалеко работал бульдозер, он что-то расчищал почти у самого борта долины ручья. Пройти мимо она не смогла, там по террасе был прижим и пришлось спуститься вниз до дороги, где была буровая. Туристы редко забредали сюда, поэтому она стала объектом внимания помбура, занятого раскладкой керна в ящике. Он показал прямой проход мимо технических резервуаров с водозабором и глинстанции с массой труб и шлангов. Когда она вышла на свободное место и отправилась по террасе, то услышала шаги, они раздавались сзади, кто-то её догонял. Она решила не оборачиваться, так ей было удобнее. Но голос, который она услышала, заставил-таки это сделать:
  - Вера, ты? - это, конечно же, был голос Гревина. Сердце женщины дрогнуло и сжалось, но лицо ничего не обнаружило: оно было милым и любезным и не более. Гревин догнал Веру и они разговорились. Она удивлена, он обрадован и оба этого не скрывали. Она призналась, что история этой пары её интересует, но только для себя и объяснила почему. Гревин немного знал натуру женщины и не удивился её словам. Они остановились, поговорили и Гревин пообещал попозже заглянуть, если она не возражает, Вера кивнула. Продолжив прогулку, женщина попыталась вновь переключиться на романтическую историю, но уже не смогла, что-то в настрое изменилось и она решила вернуться в лагерь.
  Первый день туристы обычно посвящали знакомству с окрестностями и друг с другом, народ собирался отовсюду и узнать, как живут на другом краю необъятных просторов самой большой страны мира, её обитателям всегда было любопытно. Собирались у костерка, с зудящими комариками, чаем из всегда открытой столовой и шведским вариантом стола для иностранцев , что было обычным для старательских артелей с круглосуточной работой. Повариха в артели - это половина успеха в сезоне, если она хорошо готовит и умеет сдерживать инстинкты окружающих хищников, то настроение мужиков, населяющих балки и бараки артели, всегда бодрое и боеспособное. А это в жизни старателей весьма важный факт. Для обеспеченных туристов это не менее важно, потому что многие из них избалованы изысканной кухней и непрочь просто покапризничать. Остальная публика после пустых магазинных прилавков у себя дома и неприглядной еды в общепите была приятно удивлена и качеством и количеством блюд на столе и их ценой. Обслуги у поварихи не оказалось, был рабочий, занятый на работах типа: "принеси, Федя, почисти, Федя, убери, Федя!".
  С поварихой Диной Гостевой на базе Многовершинного для туристов вариант оказался весьма удачным, она готовила очень хорошо, выглядела как картинка из подарочного кулинарного сборника: кругла, румяна, улыбчива, приветлива и всегда расположена выслушать душу, отягчённую мыслями и чувствами. После вкусного обеда или ужина поговорить хотелось многим, те, у кого не было спутника или собеседника, делились наболевшим с ней. Она слушала и кивала, изредка поддакивала и никогда не возмущалась, верх её эмоций был издать удивлённое: "Надо же!". При виде такой красы мужчины обычно делали стойку и тут же принимались форсировать Ла-Манш. Однако на неё это не производило никакого впечатления и даже не вызывало любопытства - чем же всё кончится?
  В конце концов артельные мужики, а потом и сотрудники туристского лагеря смирились с её недоступностью и воспринимали Дину, как дар божий, ревниво поглядывая на чужаков, роющих копытом на правах новенького: а вдруг, да повезёт! Её работа не была нормирована и к чему-то привязана, она следила за тем, чтобы в казанах было чего зачерпнуть, в котлах - что поймать, а на столах под марлевой накидкой не переводился хлеб трёх сортов и что-нибудь печёное: булочки, пирожки, кренделя и прочее. Свежий морс: в чётные дни - брусничный, в другие - голубичный, чай и кофе тоже не переводились и каждый мог сам себе устроить это удовольствие в любом виде и количестве. Иногда туристы видели эту женщину у озера с удочкой или прогуливающейся в окрестностях, наверх она никогда не ходила, ссылаясь на больные ноги.
  Когда Вера возвращалась в лагерь, то увидела женщину, сидящую у дымокура и без цели глядевшую на ровную гладь зеркала иссиня-голубого озера.
   - Вы, видно, новенькая, - сказала женщина, - присаживайтесь, здесь хорошо, ветра нет и озеро вечером, как зеркало. Сейчас вон из-за той сопки выйдет солнце и отразится в озере. От воды будто брызги полетят на склоны. Потом оно зайдёт за ту сопку и всё станет красным. Я люблю такое, а вы? - Вера слушала голос и в его мелодике чувствовала ощущения женщины от заката солнца.
  - Мне нравится, когда природа не кричит и не выпячивает себя. Возможно, закат и мне понравится, давайте посмотрим! - и она присела на колоду рядом с ней. Они познакомились, немножко поговорили о женском, поглядывая в просвет между сопками. Когда закат только ещё собирался заявить о себе и солнце выбиралось из череды высоченных сопок, они почувствовали приближение чего-то особенного.
  И оно наступило. Женщины прервали беседу и молча внимали инструментальной пьесе, которую исполняло дневное светило на инструментах, где все партии переложены для зеркальной глади озера, умело подыгрывающих сопок и роскошного зелёного ковра широкой долины. Возвращались они молча, думая о своём и так дошли до базы. На прощанье Дина сказала:
   - Заходите поболтать, я живу вон в том балке! - она указала на последний домик в аккуратном ряду, он был в тупичке отсыпанной гравием дороги и далее шла только тропа в сторону рудника, что на самой вершине сопки.
  Соседями по комнате у Веры оказались две молодые женщины из Саратова и Пензы. Они уже познакомились, расположились и освоились со всем местным, для Веры таёжные прелести не в диковину, поэтому она к ним была безразлична, восторги приезжих в ней пафоса патриотизма, обычного для некоторых сибиряков, не вызвали. Её размеренность и уверенность произвели впечатление на приезжих женщин и им захотелось пощупать её поглубже и потрогать за чувствительное, чтобы разобраться, что и к чему у этих "Ну!" по поводу и без повода: и утвердительно и отрицательно. Так здесь говорили многие, заменяя им и утвердительное "да", и вопросительное "не может быть", и союз "и", и ещё многое другое на многозначное и многозначительное "ну", не совсем понятное не северянам.
  Эти женщины были типичными горожанками уже в пятом или шестом поколении и отточенность стиля их одежды, косметики, особенностей движения и осанки были хорошо заметны для Веры, выросшей и прожившей большую часть жизни в небольших городах и посёлках. Теперь для неё это тоже становилось актуальным, в Иркутске она надеялась остаться надолго и поэтому внимательно всматривалась во всё городское, эти же дамы были из центра страны, где веяло и модой и свежим ветром новостей на всех фронтах. Она не стала строить из себя колбитку, а попросту рассказала о себе и своих проблемах, разумеется, в сильно упрощённом варианте. Дамы переглянулись и перестали стесняться сибирячки. Они выложили всё, что знали про современных правителей и их окружение. Потом перешли на артистов и литераторов, наших и уехавших за границу. Закончилось всё обсуждением вечной темы о мужчинах и женщинах.
  
  ГРЕВИН -ЖАННА - ЛЕНА ИЮНЬ, 10-20 июня
  
   Раздался стук в дверь, вошёл Гревин и церемонно со всеми поздоровался. Он успел привести себя в порядок и выглядел весьма колоритно. На нём была американская широкополая шляпа с загнутыми полями, штормовка, надетая прямо на тельняшку, серые брюки от спортивного костюма и сандалии на босу ногу. Из одного кармана штормовки он достал бутылку импортного ликёра, из другого плашку с коньяком, а из необъятного нагрудного карманища несколько плиток шоколада и пару запашистых румяных яблок. Выставив всё это на стол, он спросил:
   - А посуда в этом доме найдётся? - дамы из Европы ещё не отошли от первого впечатления и не сразу среагировали на вопрос, ответила Вера:
   - Разумеется, сэр! - и достала универсальный командировочный набор. Гревин мгновенно расправился с посудой и бутылками и поставил перед каждой дамой её долю.
   - Милые леди, давайте знакомиться! Меня зовут Гревин Иван Данилыч, я работаю тут поблизости на буровой, мы геологи и здесь по делу, ищем золотое месторождение. Перед вами Вера Куркина, очень уважаемый человек в строительном деле, прошла от штукатура до начальника планового отдела крупной конторы, мать прелестного сына Кольки и предмет тайного вожделения многих мужиков.
  Для начала предлагаю тост за эту таёжную красавицу и прелестную женщину Веру! Давайте выпьем, а потом вы скажете ответный тост и мы выпьем за вас! - от такого бурного натиска Вера зарделась, а её соседки навострили ушки. Первую выпили все сразу и до конца. В этом регионе страны эра массовой и беспощадной борьбы с алкоголизмом ещё не наступила и все события отмечали по-старому. Сразу же после первой Гревин налил вторую порцию себе и дамам и приготовился выслушать ответ с другой стороны Уральских гор. Дамы немножко пошушукались и представились:
  - Меня зовут Лена, я из Пензы, художник-декоратор, а это Жанна, она из Саратова, читает в университете лекции по философии, - она подняла бокал и посмотрела на Гревина, тот не шелохнулся. Что-то подсказало продолжить представление и она, откашлявшись, как бы спасая лицо, сказала: - Я никогда не была за Уралом и не поехала бы ни за что, если б не эта романтическая история, в ней что-то живое, хоть и было это давно. Ну, а для Жанны это просто кладезь, она и не мечтала о лучшем способе узнать историю чувств в их чистом виде. Гревин молча поднял бокал и потянулся к Лене. Женщины уже успели придти в себя от первого хода мужчины и к традиционному натиску были готовы .
  Дамы из Европы считали, что гость пришёл к Вере, поэтому собрались наблюдать. Гревин же им этого не позволил. Он налил ещё по одной и посмотрел на Жанну:
   - Жанна, вы такая молодая и уже философ. Я такой старый, а ещё романтик. Если истина не в вине, а его отсутствии, то я с вами не соглашусь. И готов это доказать! - тонкое личико молодого кандидата философских наук с очками в модной оправе немного напряглось, пытаясь сообразить линию беседы, но две дозы сильно нарушили баланс научной организации дискуссии.
   - Может быть, сейчас не время? - робко возразила женщина.
  - Об этом говорить всегда вовремя. - настаивал Гревин и налил ещё по одной. Вера сообразила, что Гревин, помнит про их совместное проживание в квартире Вики, поэтому даёт ей передышку и облегчённо вздохнула: Жанну он одолеет быстро и примется за Лену. Через полчаса и Лена и Жанна были в плену у Гревина и смотрели ему в рот, будто он Иисус, а они его верные апостолы. Ещё через полчаса дамочки захотели прокатиться на его болотоходе и, уже не спрашивая Веру, стали собираться на прогулку. Места в его "луноходе" было много и они устроились удобно. Мотор работал тихо и звука выхлопа почти не слышно.
  Из-за позднего времени прогулка была недолгой, но впечатляющей. Обе молодые женщины в упор не видели его возраста, седины в волосах, глубоких складок на лице, находясь под очарованием его личности и чуть надтреснутого чувственного баритона. Он привёз их назад, распрощался и уехал к себе, завтрашний день, как и все предыдущие, мог принести сюрпризы.
  Молодые женщины чуть проветрили головы и уже были способны сообразить, что этот мужчина совсем не так прост, как казалось и легко играл с ними в кошки-мышки, но, кого он заприметил в жертву, они не знали. Решение о Вере лежало как бы на поверхности и они, будучи в известной мере циничными, разумными и прагматичными, его отбросили, как слишком примитивный вариант для такого серьёзного хищника. Она, на их взгляд, от него никуда не денется, поскольку живёт здесь же, а кто из них мог быть его целью - это им предстояло решить в ближайшее время. Тур был недельный и осталось только шесть дней. Так что мужчине следовало поторапливаться.
  
  В этот вечер Жанна была немного рассеянной, волнение мешало сосредоточиться на элементарных вещах и она только отмахивалась и разводила руками - ей предстояло свидание. И вот Жанна увидела на горизонте "луноход", он быстро приближался к лагерю напрямик, минуя петли дороги, которые объезжали болотину, и срезая все углы. Из под колёс широким веером летели брызги воды и смешивались позади в пелену шлейфа завихрений и дыма из выхлопной трубы. Жанна легко запрыгнула в высокую машину по ступенькам, изящная лестница поехала вверх и они отправились в сторону озера. Вера в это время была у Дины и Лена в комнате осталась одна. Ею одновременно владели и досада и возбуждение. Мысль - почему выбрали не её, а Жанну, не покидала Лену до сих пор. Она перебирала свои слова, поступки, поведение, вспоминала отдельные жесты и повороты тела, подчёркивающие прелести фигуры и достоинства тела, которые должен был увидеть и оценить мужчина.
  - Чем Жанна лучше? - Тоньше фигура, чуть поменьше грудь, бёдра тоже поскромнее, ноги ничем не лучше, даже чуть угловаты, плавных обводов точёных икр у Жанны тоже не было, коленки - как коленки, глаза - ничего особенного! - Да, чуть не забыла, очки, она же носит очки! - Так, почему, всё-таки, она? Что они сейчас делают и где это происходит? В машине или нет, у него там и ковёр какой-то есть и кошма, так где?
  Изведясь вконец, Лена налила стаканчик ликёра и выпила, не поморщившись, как обычно, но того состояния расслабленности, которое испытывала при Гревине, так и не появилось. Она полежала на постели, надеясь, что придёт забытьё, но минуты перетекали в десятки, а оно её явно избегало. Лена пошла в холл, где смотрели телевизор, и пристроилась в уголке. Народу в холле было немного, мест свободных оказалось достаточно и к ней никто не подсел. Что было на экране, она не помнила. После окончания программы все разошлись и она смотрела на потухший экран. Лена вернулась в комнату и осмотрелась, Жанна ещё не вернулась, а Вера уже спала. Она легла в постель, но так и не уснула.
  Жанна приехала уже под утро, тихо пробралась на своё место, быстро разделась и рухнула без сил. Глаза её были закрыты, но видела она не сны. Дыхание женщины было стеснённым и тяжёлым. Прошло сто лет пока Жанна не отошла и в комнате её не стало слышно. Лена прислушалась и поняла, что Жанна не спит.
   - Ну, рассказывай, что у вас было? - прошептала Лена, повернувшись к ней. Жанна открыла глаза и ответила:
   - Всё!
   - Что, всё? - не унималась Лена.
   - Не спрашивай, тебе не понять!
   - Жанна, ну не глупи, я вся извелась, пока ты не вернулась, глаз не сомкнула, а ты отмахиваешься! - обиделась она.
   - И почему я раньше была такой дурой? - сама с собой говорила Жанна. - Господи, дожила до таких лет и дура-дурой!
   - Жанна, в чём дело, о чём ты сокрушаешься? Рассказывай!
   - Надо же, никогда после подобного не чувствовала себя глупой и необразованной - вот дура-то! - говорила сама с собой Жанна.
   - Почему дура, он что, что-то с тобой сделал?- не унималась Лена.
   - Да, нет же, нет! Что он мог сделать такого, чего бы я не хотела?
   - А в чём же, да не тяни же ты эту волынку, рассказывай!
   - Всё дело в том, что там была я настоящая. А с тобой и перед этим - не я! Это только моя тень. С ним я была настоящей, сильной, смелой, чувственной до безумия и он смог меня раскрутить. Оказалось, что я могу, ой, как много! Мне такое и в голову не могло придти.
   - Что это ты не могла подумать? - умирала от любопытства Лена.
   - Что буду тащиться от этого мужика, мужлана, если хочешь знать! И мне будет нравиться его сила и неуёмность. Ты знаешь, кем я стала с ним?
   - Кем? - выдохнула Лена, впиваясь глазами в подругу по путешествию.
   - Откровенной стервой! А он меня к этому подталкивал и поначалу сильно толкал. И ты знаешь, чем он "это" делал?
   Лена замерла, догадываясь по тону и жестам очень выдержанной, интеллигентной, рассудительной и расчётливой Жанны о природе "этого". Она раскрыла рот и поднесла руки к щекам, глаза её были расширены, она покачала головой, шепча почти беззвучно: - Нет, нет, не может быть!
   - Может и ещё как может! - сказала Жанна.
   - А последствий не будет?
   - Чего-чего? - не поняла Жанна. Лена на несколько секунд замялась и потом резанула напрямик:
   - В тебе он ничего такого не оставил?
   - Оставил и много-премного! Но и я ему поддала. Он кричал, как ошпаренный!
   - Ты что, укусила его? - поразилась решимости подруги Лена.
   - Да нет же, - с досадой произнесла Жанна, - я тоже кончила! И так, что ему стало горячо, - такой оборот только раздул огонь ревности и неудовлетворённости Лены. Она из любопытствующей категории слушательниц постепенно перемещалась ревнивую и агрессивную, хотя и сдерживалась изо всех сил. Но Жанна ничего этого не замечала, будучи ещё там и с тем. Она отвечала невпопад, говорила сама с собой и ничего вокруг не видела.
   - Как ты думаешь, муж заметит эту перемену? - попробовала Лена вернуть подругу на землю.
   - Вряд ли он и меня заметит, когда вернусь! - неожиданно спокойно ответила она. - То хоккей, то футбол, то съезд, то митинг, то ещё что-то, он даже ест, не глядя в тарелку. Раньше я этим пользовалась.
   - А дочь, она ничего не почувствует?
  - А что дочь? Она как была моей кровинушкой, так ею и останется!
   - Жанна, а вы ещё встретитесь, это не конец?
   - Конец чего? - искренне удивилась Жанна.
   - Ну, этого приключения!
   - Это, милочка, не приключение! Отнюдь! Я очистилась, а он меня исповедовал. Вся шелуха рассеялась, как дым в ветреную погоду.
  - Мы послезавтра уезжаем, ты не забыла?
  - Нет, Лена, я всё помню. После обеда он пригласил на буровую и посмотреть на него в работе. Пойду обязательно и сравню с тем, что был ночью. - Жанна немножко помолчала, взглянула на часы и ужаснулась. - Всё, хватит. Поздно уже, давай чуточку поспим. И повернулась к стене. Вскоре Лена уловила размеренное тихое дыхание спящей женщины. Сама она так и не уснула. Мысли о разном, взбаламученные бессвязной речью Жанны, всплыли сами собой и овладели ею полностью. Та вольница, которую ощутила Жанна и окунулась с головой, влекла и её. Как она завидовала Жанне! Но здесь от неё мало что зависело, выбор остаётся за мужчиной, как жаль! А ведь это она могла быть на месте Жанны и увидела бы в себе что-то другое, наверняка и в ней сидят чертовки и прочее отродье, которое так и рвётся, порой на свободу, но ...
  - Остаться, что ли, на следующий заезд и попробовать соблазнить Гревина? Эта мысль мелькнула, но не задержалась. Гревин не был похож на простого бабника и ловца юбок. В его показной лёгкости просвечивало что-то фундаментальное и естественное, он нравился сразу и во всём. Такое бывает с людьми открытыми и экстравертами. Их можно принимать, а можно и нет, но быть к ним равнодушными - никогда!
  Утром она тихонько поднялась и занялась традиционным туалетом, вскоре поднялась и Вера. Лена потеснилась, давая ей место у зеркала и постаралась быть хоть чуточку Гревиным, но в юбке.
  Оказалось, что отдавать очень даже легко и комфортно, приятно видеть улыбку доброй воли на лице Веры, до онемения здорово чувствовать себя Ротшильдом, когда с твоим участием чужая женщина обретает какие-то новые черты и её образ плавно перетекает из провинциальной красотки в классическую роковую женщину, от которой не оторвать глаз. Она показывала ей основные приёмы, которым научилась не сразу, а долго, с болью и ошибками. Вера ни о чём кроме косметики не спрашивала, а Лена и вида не подавала, что в эту ночь от ревности и зависти не сомкнула глаз. Потом они отправились на завтрак и на последнюю экскурсию. Когда они вернулись, Жанны в комнате уже не было. У них оставалось около часа свободного времени, затем была встреча с кладоискателями. Они выкладывали свои трофеи на обозрение и подробно рассказывали о них. Об этой парочке виновников бедлама на Многовершинном в обществе приехавших можно говорить бесконечно. Их жизнь разобрали на винтики и каждое движение и слово о них вызывало живые отклики.
  
   Ночью, пока не было Жанны, Лена опять маялась ревностью, сводившей с ума потихоньку и исподволь и подспудными почти языческими страхами за судьбу подруги. Иногда ей Гревин казался кровожадным обольстителем, который завлекал жертву, развлекался, потом развлечение переходило всякие границы и выливалось в кровавое насилие. Он выглядел страшнее и ненасытней "Синей бороды". Ей уже представлялось, как толпа грубых и кровожадных геологов терзает тонкое и беззащитное тело Жанны и упивается её слабостью. Иногда она порывалась бежать в ночь, чтобы спасать бедную жертву, но что-то её останавливало и феерия кошмарных фантастических зрелищ и страхов держала её в полоне.
  Думая о ней, Лена сравнивала собственную жизнь замужней женщины и видела, что они с Жанной во многом близки, не зря же так быстро сошлись. То, что она рассказала о минувшей ночи, было и удивительно и познавательно. Многое из ощущений Жанны в общении с Гревиным было знакомо и самой Лене и она понимала, что подруге просто повезло, а ведь сейчас маяться от бессоннницы могла и не она, а Жанна или кто-то другой. К примеру, почему бы не поставить на её место Веру, Гревин ведь её знакомый и он пришёл в гости к ней, но перекинулся на них и выбрал Жанну. Она прислушалась, дыхание Веры не могло обмануть, она спала.
  Лена подругу всё-таки дождалась, она появилась тихо, открыв дверь, потом осторожно, ничего не задевая в предутреннем сумраке, прошла к своей постели и стала раздеваться. Она аккуратно сложила и убрала одежду и только после этого забралась под одеяло. Вчера было совсем не так. И пахло от неё совсем иначе, от изысканного импортного парфюма не осталось и воспоминаний, зато мужской аромат она различила явственно.
   - Ты с ним вместе мылась? - догадалась Лена. Жанна повернулась к ней и ответила:
   - Я с ним была целую жизнь и мне она понравилась. Это было потрясающе! Такого я не ожидала. Лена приготовилась слушать, но Жанна ушла в себя и оставила подругу в одиночестве.
   - Ты была на буровой? - напомнила о себе Лена. Жанна ответила не сразу, Лене даже показалось, что подруга отключилась и мгновенно уснула, исчерпав лимит сил.
   - Когда я в шикарном платье явилась перед очи забрызганных грязью мужчин, то поначалу опешила: так это казалось не к месту и не ко времени. Однако он меня увидел, как только я переступила порог буровой и остановил движением руки. Стоял грохот и шум, ничего не слышно. Он потом объяснил, что у них авария и они заняты ликвидацией её. И ты знаешь, что сказал мой перемазанный в грязи Ванечка? - спросила набравшая силу и уверенность в себе Жанна. В её голосе не прослушивалось капризного женского кокетства - это была королевская уверенность и близко не похожая на апломб жалкой выскочки.
   - Что он тебе сказал? - подыграла ей совершенно непроизвольно Лена, уже догадываясь, что ответ её совершенно не обрадует.
  - Он сказал, что я выгляжу как принцесса крови с очень красивой и беспутной женской линией. И попросил побыть с ними, такая красота, сказал он, нас отмобилизует и мы не допустим ни единой ошибки. Ты ничего не делай, только будь собой и не покидай нас. Запомни, милая принцесса, ты наша муза и от тебя зависит наша удача. Ты только будь ею, остальное - наше дело! Они устроили мне царский трон, подстелили у ног кошму и я могла даже сбросить босоножки. И, ты знаешь, Лена, я чувствовала себя этой принцессой. Не улыбайся - всё было таким вот образом! Геологи смотрели на меня так, что не быть принцессой я просто не могла. И я ею была всё это время, пока они не закончили с аварией. Ванечка в работе был так же обаятелен и мягок, как и наедине, но решительности и мужской цепкости в нём сильно прибавилось. Он был вместе с ними в этом процессе, где я ничего не понимала. Но это было так отлаженно и стройно, что можно сравнить со звучанием оркестра и фортепиано. Ванечка был и дирижёром и пианистом одновременно. И то и другое в его исполнении выглядело превосходно. Он чувствовал свою буровую и обвалившуюся скважину всем своим существом.
  Когда другой бурильщик давил рычаги и манипулировал какими-то кранами, Ванечка держал одну руку на буровой трубе, а другой слушал землю и управлял этим бурильщиком одними только глазами. И они понимали друг друга без слов. Они расхаживали снаряд помаленьку вверх-вниз, что-то с ним делали и это было так напряжённо и рискованно, что даже я прониклась моментом. Все бегали вокруг станка и буровой, как заведенные, ни на секунду не расслабляясь. Понимаешь, Лена, все! Они смотрели на меня как на последнюю надежду и я ею была. Для каждого из них, когда он смотрел на меня, у меня готова особая улыбка. Они ждали своей доли и старались изо всех сил. Я это видела и даже стала понимать кое-что в этих манёврах с трубами, шлангам, тросами: это повторялось неоднократно и я запомнила. Иногда подходил Ванечка, у него был мокрый лоб и блестящие благодарные глаза. Он говорил, что дело движется и оставалось уже меньше, чем было и просил меня побыть такой же королевой ещё. И я ею была и мне это было легко и приятно. Только к вечеру аварию ликидировали.
  - И ты всё это время просидела в кресле и ничего не делала?
  - Почему ничего? Я была королевой и это им создавало нужный настрой. Мне Ванечка потом объяснил, что иногда ничего, кроме бога или судьбы и не может их спасти. Я им была и богиней и судьбой. Хорошей богиней, Лена! И отличной судьбой! Ты бы видела их глаза, когда всё оказалось позади. Это не восторженные студенты после удачного зачёта или экзамена. Нет, это кое-что другое, его не описать - такое нужно видеть самой, Лена. Потом Ванечка отправился мыться в баню и я пошла с ним. Сначала мы были в парной, она такая уютная, я давно не была в бане, а в такой вообще никогда. Он меня распарил хорошенечко, потом мы отошли в предбаннике, у него там пиво было холодное, мы выпили самую малость, а жажду сняло быстрее, чем квасом. Потом в парилке ещё разок, я была на верху блаженства, Лена, пар, руки мужчины, такие умелые, сильные и нежные, из меня все грехи эти сто потов выгнали. Я его тоже хлестала, а он хрипел и приговаривал. Что он там говорил, что он говорил! - она мечтательно прикрыла глаза и на минуту замолчала. Переведя дыхание, Жанна продолжила рассказ: - Ванечка вымыл меня, как маленькую девочку, шампунем промыл волосы, потом натёр мыльной мочалкой всё тело так, что оно горело, и нигде не схалтурил. Нигде, Лена, нигде! - и она надолго замолчала. Лена ей и завидовала и восхищалась её поведением. Такой кульбит судьбы Жанна выдержала достойно. Наверное, Гревин увидел в Жанне то, чего она не рассмотрела поначалу, а вот теперь с его помощью это прояснялось и вырисовывалось достаточно отчётливо.
   - А что он говорил, когда ты его веничком? - не смогла удержать любопытства Лена. Жанна повернулась к ней и сказала:
   - Ты не поверишь, но он ласково обозвал меня шлюхой и мне это было лучшим комплиментом.
   - Разве шлюха может звучать ласково? - засомневалась Лена. Жанна наклонилась к ней и сказала на ушко то, что он произнёс на самом деле. Лена покачала головой:
   - Правда?
   - Ещё какая! - сказала Жанна с таким напором, что Лена задумалась.
  - А потом он меня кормил из их рациона. Повар у них мужчина, он и хлеб выпекает. Вполне прилично. Ко всему ещё по случаю праздника была малосольная царская рыба, кажется, хариуз, ну и картофель с мясом и местными приправами, суп из смеси концентратов на бульоне из сохатины и чай.
  На кухне с нами были и другие геологи. Они со мной разговаривали, как с богоравной, угощали собственными заначками, кто из дому привёз, кто здесь заготовил, но мне это нравилось. Всё нравилось. Потом мы уехали и началась безумная ночь. Ты знаешь, с ним интересно говорить. Он много читает, что-то знает мне незнакомое и весь мир в его глазах выглядит иначе, чем в моих. А как он умеет слушать! Я ловила себя на том, что болтаю просто так, чтобы видеть его реакцию на свои слова. Она была удивительной и я немножко перебирала, чтобы подольше купаться в его внимании. А ещё он читал мне стихи. Он много знает наизусть, а кое-что носит с собой в виде сборничка, кого там только нет, у него хороший вкус. Особенно мне понравились стихи геологов из его экспедиции, он так хорошо их читал, ни разу не слышала, чтобы мужчина читал любительскую поэзию. И она не выглядела провинциальным рифмованным лепетом.
  Лена, я впервые увидела, что мир мужчины может быть так интересен для женщины. Раньше я это считала мифом, теперь же я убедилась, что нет лучшего способа познать себя, как быть с настоящим мужчиной. Если тебе попадётся такой вариант, Лена, ни за что не упускай! - сказала Жанна и отвернулась к стене. Заснула она вскоре после этого. Немного поворочавшись, уснула и Лена.
  Первой уже далеко после семи утра поднялась Вера, она принялась за утренние процедуры женщины, решившей выглядеть и чувствовать себя уверенно, услышав шум воды, зашевелилась и Жанна, а Лена, две ночи проведшая без сна, проспала до прибытия вертолёта.
  
  Рано или поздно, но ищущий да находит. Так в поисках золотого песка нашли любовную записку. Она была завёрнута в тряпку и обмотана куском толи. Один из конкистадоров нашёл её, разбирая камни около металлической опоры эстакады рядом с загрузочным бункером на территории обогатительной фабрики. Любитель золота и острых ощущений, нашедший этот свёрток, поначалу пережил нечто невообразимое, начиная от радости при откапывании чего-то упакованного в кусок толи и перевязанного проволокой до разочарования, а потом и злости, когда после ночного бдения и дальнего отхода на безопасное место, внутри него обнаружил самодельный треугольник с письмом. Он сгоряча было хотел забросить всё это в озеро, но любопытство взяло верх и он прочитал письмо. Затем перечитал его вновь и не выбросил.
  Будучи мыслящим человеком, он понял, что это одна из записок в диалоге влюблённых. Остальные, скорее всего, достигли адресата. У них произошла то ли размолвка, то ли что-то сильно повлияло на настроение и самочувствие женщины, раз мужчина реагировал так остро и непосредственно.
  Придя в гостиницу, он отдал это дежурному администратору и тот занёс находку в журнал. Прочитал содержание и дал это сделать другим. Оно стоило того, это письмо мужчины женщине, так и не дошедшее до адресата. Немного подумав, администратор решил, что это письмо можно воспринимать не только как частное, личное послание. Прошло много лет и эти строки нужно расценить как поэтические, чуть запоздавшие с публикацией. Возможно, их обоих уже и нет на земле. Он снял копию на ксероксе, а сам документ убрал в сейф, как и положено по инструкции.
  
   ПИСЬМО К NN
   В твоих глазах ночная мгла,
   Чуть брезжит отблеск звёзд,
   Покой навечно мой взяла,
   Так в чём причина слёз?
  
   О чём грустна который день
   У проходных ворот
   И не скользит улыбки тень -
   Лишь скорбь тягучих нот?
  
   И шаг в строю совсем не тот,
   И плечи птицей вниз:
   Тебя колонною несёт,
   Как ветром жёлтый лист.
  
   Ни лай рассерженный собак,
   Ни автоматный ствол,
   Ни у ворот наш тайный знак,
   Ни строй в записке слов
  
   Улыбки милой на лице
   Не могут возродить,
   В терзаний вечных ты кольце
   Вьёшь Ариадны нить.
  
   Когда придёт ночная мгла,
   Луны растает след,
   Хочу явиться ,чтоб смогла
   Услышать мой ответ.
  
   Хочу о важном я сказать
   И видеть трепет губ
   И их жемчужины лобзать
   Под зов любовных труб,
  
   С персей ладоней не убрать
   Желанные касанья,
   Чтоб игры молча доиграть:
   Во тьме лишь стон дыханья.
  
   Я выпью темь твоих очей
   И грусти пелену
   И предвкушение ночей,
   Где мы одни, верну,
  
   Я вылью в очи свой запал,
   От злыдней став щитом,
   Чтоб ты вошла царицей в зал,
   Где круг друзей битком
  
   И ждут от нас с тобой вина,
   В словах уж вызрел хмель!
   Мне - глаз прекрасных глубина,
   Для них скажи мне: - Верь
  
   Горенью тихому во мне
   И жажде ласк твоих,
   Что я - весь свет в твоём окне:
   Портрете для двоих!
  
   Сказавши, ты б в момент смела
   Сомненья стылых душ,
   Скажи волшебные слова,
   Коль мир любви не чужд!
  
   Надежда в нас ещё жива,
   Я новой встречи жду,
   Легко уронишь ты слова:
   - Жди, в полночь я приду!
  
   Когда в холл пришли Вера с Жанной, там обсуждалась находка. И сам настрой обсуждения, и тщательность в исполнении рукописи на обратной стороне бланка накладной, и смелые завитки решительного почерка мужчины-автора говорили о незаурядности находки. Вера и Жанна по очереди перечитали послание мужчины к женщине, попытались проникнуться настроением эпохи и поняли, что чувства у обоих адресатов были настоящими.
  Письмо ходило по рядам и гости Многовершинного приобщались к духу ещё одного былого романа мужчины и женщины. Потом к Вере попал другой экземпляр письма и она, задержав его у себя, всё время подглядывала туда, увязывая слова обсуждающих с текстом, причиной возникшей дискуссии. Чувственность и мелодичность дошли до Веры в первую очередь, она мало понимала в тонкостях поэзии, но эти строки написаны на её языке. Жанна была организована гораздо сложнее, но и её реакция на письмо мало отличалась от Вериной. Влага тут же подступила к глазам, а горло перехватили спазмы. Она не могла ни поднять глаз, ни выдохнуть: Жанне казалось, что письмо адресовано ей, настолько музыка ощущений женщины в ожидании любви была понятна из-за своей естественности. Всё было просто, без затей и стилистических и технических наворотов, но без слёз не воспринималось, возможно, теперь этот стиль и немоден, а для кого-то и вообще неприемлем, но, как письмо оттуда, оно было сильным и звучным сигналом о значимости вечного и тщете суеты вокруг наносного.
  Жанна краем глаза уловила реакцию Веры на письмо и порадовалась за неё. Мужчина в годах сидел в кресле напротив, он держал копию в руках, будто это письмо пришло из его собственного прошлого.
  - Чтобы такое написать, автор должен не опуститься до дна, на котором все мы тогда были. Вспомните тогдашнюю официальную поэзию, подобные вольности ни за что не напечатать, ещё и загреметь можно было. Даже баловню Сталина Пастернаку немногое позволялось. По-моему, - тут он обратился к своему оппоненту в углу холла, - это написал кто-то из не очень молодых мужчин к молодой женщине. Ему около сорока и он фронтовик, это чувствуется по стилю и свойственной людям бывалым уверенности в себе. А она, тут я с вами согласен, довольно молода и могла попасть с кем-то за компанию с неудобными и неугодными, таких женщин в лагерях было много. Вряд ли эта женщина шла по другой статье. Он в их дуэте ведёт и поддерживает её и кроме личного в этих строках нет никаких намёков о других её чертах или лагерных характеристиках.
  Кто-то из собравшихся покачал головой, не соглашаясь с говорившим и тот тут же всё пояснил:
  - Обычно "зэки" держались группами или парами и поддерживали друг друга и эта принадлежность к какой-то группе всегда заметна для окружающих. В письме нет и намёка на её принадлежность кому-то или чему-то, она полностью принадлежит ему. Я думаю, она одинока и близких подруг у неё нет. Он хорошо это видит и зрит, как мы говорим, в суть. В его словах чувствуется и зрелость, и сила, и внутренняя убеждённость. Сидит он уже давно, но не сломлен и эта любовь к молодой женщине поддерживает тонкое человеческое начало в грубом и зверином лагерном быту. Одному тогда удержаться на плаву было, ой, как, трудно! Я думаю, - подвёл итог мужчина, - он фронтовик и правдоискатель, а она из попавших по ошибке, обычная слабая женщина.
   - Женщина в лагере, да ещё в таком краю - это немыслимая жестокость! - отозвалась женщина около сорока. Она удобно устроилась на диване, подобрав под себя одну ногу и раскачиваясь, читала письмо, она показалась Вере из тех, кто из себя вся городская и знает себе цену. - Любовь этого мужчины наверняка добавит ей силы, но любовь и расслабляет, она делает человека уязвимым. Может быть, именно поэтому она стала грустна и белый свет не в тон. Кто-то из охраны или лагерного начальства вполне мог приметить её блеск и понять его причину. Об этом писали, ну, что женщин разбирали по прибытии на место и все привлекательные чаще всего были уже при "хозяине". Да и потом женщина могла приглянуться кому-то из охраны или начальства. С нашей героиней могло случиться что-то подобное. Соотнесите признание автора о неожиданном и немотивированном, на его взгляд, отчуждении женщины от его мира и всё станет ясным.
   И Жанна и Вера отдали должное её логике. Что-то похожее чувствовалось и в строках самого автора, он мог предполагать нечто подобное, но сказать об этом напрямую, конечно, не решался.
  Неожиданно прозвучала речь иностранца, вполне прилично говорившего по-русски:
   - Лагерная лирика исследовалась многими литераторами в культурных странах мира. Это письмо из числа новых и очень интересных находок. Я читал многие подобные вещи. Обычно авторы абстрагируются от реалий неволи и в своих творениях стараются уйти куда подальше и повыше. Если собрать все письма этого автора вместе, то, вероятно, мы получили бы роман в стихах, где ничего не нужно менять или добавлять. Было первое письмо, каким-то образом он узнал её ответ, где-то они встретились, как и герои известной нам всем романтической баллады о Многовершинном, у них эта связь уже давно, так мне кажется, и им есть что вспоминать. Насчёт того, что она стала чьей-то наложницей и тяготится этой ролью - мне не хочется в это верить. Этого нельзя исключать как варианта, но по ряду других признаков, возможно, косвенных, я думаю, что мотивы её сумрачного поведения лежат не там. Я так думаю и в этом почти уверен!
   - Почему? - почти одновременно спросили Вера и Жанна.
  - Понимаете ли, милые дамы, женщина, если она чья-то наложница, редко может сохранить ту прелесть непосредственности и обаяния, свойственную женщине, свободной от чужой власти. Для лагерной жизни, чтобы пленить творческую натуру, есть особое понятие невинности и чистоты, внутренней целостности и шарма. Оно окружает каждую женщину в зоне и по внешнему виду часто можно судить и о её внутреннем содержании.
  Для опытного "зэка" внутренний облик более понятен по чисто внешнему восприятию, очень обострённому узким кругом общения в неволе. Для поэта эти правила и подавно известны. А наш автор несомненно писал стихи и до встречи с этой женщиной, причём, хорошие стихи. Это видно и по отточенной технике и по стилистике. Возможно, не издавался, но это для нас неважно.
  Для охранников и начальства существуют другие мерила в оценке женщин и умная женщина знает, как не попасть в сферу их покровительства. Это одно, а второе - охранников, начальства и прочей публики, страждущей удовольствий, было не так уж и много, так что им вполне хватало женщин - товара прямого назначения. Случайных жертв арестов было достаточно и они принадлежали самым разным кругам, среди них готовых ублажить мужчину с целью облегчения режима, тоже хватало. Если учесть, что в лагерях было не менее 500-600 зэков и все в деятельном возрасте 20-40 лет, то станет ясно, что на взвод охраны "девочек" более чем достаточно. Так что это было не так уж и трудно - сохранить себя в этом смысле. Гордые и независимые личности старались внешне не выделяться, а своему единственному, если он был, они могли подавать тайные знаки, минуя роли наложниц. И третье, я думаю, самое важное - наложница, сама того не ведая, несёт печать своего благодетеля, как бы она ни пыталась от неё избавиться, я не думаю, что наш автор был слеп настолько, чтобы не увидеть. Тогда люди умели это видеть, иначе - не уцелеть.
   - Вы, верно, сидели? - догадалась Жанна.
   - И не однажды! Сначала в немецком лагере, откуда сбежал на восточный фронт, и в вашем тоже довелось покантоваться до смерти Сталина и даже захватить часть вашей оттепели. Так что опыт у меня имеется и сравнивать есть с чем! - грустно пошутил мужчина вообще без возраста. Он был сух, строг и добр одновременно. Глаза как-то по-особому светились и внимали любым словам собеседника.
   - Вы сюда приехали как турист или тянут воспоминания? - не отпускала его Жанна. Он обернулся к молодой женщине, сидевшей рядом:
   - Ева, зачем мы приехали? - женщина, тщательно подбирая слова, ответила:
   - Он сидел в этом лагере и работал в руднике на верху горы. Здесь было много его приятелей, выжили не все. Нет ни могил, ни следов, мы долго искали вокруг, но ничего не нашли. Он хотел поставить стеллу в их память где-нибудь недалеко от лагеря, чтобы люди помнили о них. Мы писали в разные инстанции, но ваши власти не разрешили. А мы приехали только поэтому.
   - У вас есть список этих людей? - спросила Вера, которую больно укололо замечание о памятнике.
  - Да, конечно, там есть всё про них, что я знаю с их слов. - отозвался мужчина. Он достал из кармана истёртый на сгибах конверт. Вера раскрыла, в нём лежало несколько страничек текста, список был очень подробным, но для официальных лиц малоинтересный. Теперь по официальным инстанциям таких списков ходило множество. И все они имели своих покровителей, этот же был, как перст божий - один! Быстро и конкретно это мог сделать только Колмаков.
  Она обменялась с четой немцев адресами и в общих чертах объяснила, что именно в пределах возможностей Колмакова. Список она у них взяла сразу. Но немец не отпускал её и добивался ко всему прочему координат Колмакова. Она объяснила, что тот может иметь служебные неприятности от прямого обращения к нему кого-то из-за границы. Лучше это сделать через неё. Она с ним хорошо знакома и всё передаст в сохранности. А она к секретам никакого отношения не имеет, поэтому может себе позволить переписку с иностранцем. Да ещё таким моложавым и привлекательным. Ева внимательно выслушала монолог Веры и после его завершения посмотрела на мужа, тот развёл руками и кивнул, мол, да, так у них и водится до сих пор.
   - Хорошо, - сказала Ева, - давайте с вами познакомимся поближе и все дела у нас будут женские. Вы не против? - Вера согласно кивнула.
  
  МНОГОВЕРШИННЫЙ - ПОИСКИ, май-конец июня 1989
  
   А в это время геологи вели поисковые работы: отбирали пробы, прослеживали жилы и минерализованные зоны дробления, составляли детальный план месторождения с учётом всех материалов исследований: и своих и предшественников. Для этих целей они продолжили отдельные незавершённые канавы, перевскрыли наиболее, перспективные участки. Добивка коренных пород по золоту велась тщательно и некоторые канавы имели глубину до 6-8 метров, при средних глубинах - 2-3 метра и именно на этих интервалах пустые пробы становились рудными. Сплошность рудных отрезков увеличивалась на глазах и разведчики загорались, почуяв золотую жилу.
  Чтобы не было разрыва во времени между опробованием и анализом проб использовалась аппаратура для экспресс-анализа рудных проб и в местной дробилке обрабатывались пробы-протолочки, чтобы тут же промыть их и определить содержание золота и минералов-спутников. Времени на всё это было очень мало, в течение одного сезона надо успеть проверить все идеи и гипотезы.
  Анализ материалов по этому месторождению в открытых публикациях показал, что вертикальный размах оруденения был около 200-250 м, жилы в них мощные и протяжённые, размещались они в минерализованных зонах или просто во вмещающих сланцах. Тип в геологическом мире достаточно известный и распространённый, он был сравним с крупнейшими месторождениями Востока и Северо-Востока СССР по многим параметрам кроме одного - величины. Его запасы были в несколько раз меньше известных гигантов, рудное месторождение отработано уже давно, статей и диссертаций на нём сделано без счёта, не поминал его только ленивый. Так что обобщающий портрет месторождения Колмаков вместе с Викой составили достаточно полный.
  В одном из архивов проектного института по шахтному оборудованию он нашёл и подробный маркшейдерский план объекта с положениями проектных очистных выработок. Сложить всё это вместе особого труда не составило. Вика отпечатала свои рекомендации и выводы в виде таблиц, диаграмм и графиков, которыми любил оперировать Валентин. Точная формулировка задачи в общем виде, по её наблюдениям, ускоряла решение или показывала бесперспективность выбранного направления. Валентин размышлял над горой материалов, поочерёдно меняя перед собой графики и схемы.
  Так продолжалось достаточно долго, пока он не сообразил, что нет никаких данных о том, что месторождение среднее, а не очень крупное. У мелких и средних месторождений были гораздо менее протяжённые и мощные рудные тела, слабее выражены изменения боковых пород на флангах, да и остальные показатели минералогии и структур руд особым разнообразием и богатством не отличались. Как говорят в быту - замашки не те! А здесь и сами зоны оруденения и их минералогия были такими же мощными, как и на крупнейших золоторудных месторождениях. То есть, оно должно быть не меньше, чем открытое Татьяной Калашенко Изюбринское. Таким образом возникал вопрос: куда делось остальное?
  Сопоставив все рудные и россыпные материалы, а также проанализировав последовательность развития рельефа от самых древних времён и доныне, он подумал, что большая часть месторождения, наверняка, куда-то исчезла. И отнюдь не в россыпь. Там не было и признаков эродирования всей тысячеметровой рудной колонны, в россыпь попало не более трети всей мощности почти вертикального месторождения. И сэродирована именно кровля рудной системы, характер минеральных ассоциаций в рудных телах это подтверждал. Значит, рассуждал Колмаков, остальное ещё на дневную поверхность не вышло и его следует искать на глубине.
  - На какой? - спросите вы. - Хороший вопрос!
  - На большой! - Иначе у такого крупного золотого барашка рога наверняка где-то да вылезли бы на поверхность. А канав в былые времена здесь накопали предостаточно и всё без толку.
  Логика разбора по методике двоичных вариантов: "да"-"нет", привела его к тому, что месторождение поначалу было большим и единым, возраст его формирования достаточно древний, не ранее середины-конца рифея, жизнь на Земле в то время была примитивная и в основном приходилась на море. Потом, в ходе длительной истории региона с воздыманиями до небес и погружениями на дно морское, оно попало в зону сильной разломной тектоники и развалилось на части. То, что осталось на дневной поверхности и потом попало в зоны эрозии и россыпеобразования, разведано и отработано, а опущенные блоки следовало найти. И, скорее всего, они находились к югу от известного уже месторождения.
  Теоретически это могло быть настолько глубоко, что искать не имело смысла. Но он видел, что разломов с крупными смещениями тут нет, все они в пределах 100-300м, так что, скорее всего, и искать надо не так уж и глубоко - до 300-500м в крайнем случае. Установить точнее можно, только изучив дневную поверхность ещё раз и с учётом новых данных.
  К сезону Колмаков готовился очень тщательно, освобождая голову от текущих хозяйственных и домашних дел. С геологами, взятыми на этот проект, он обсудил все направления, подготовил все материалы, осталось выехать на место и заняться самым ответственным и важным - полевыми работами.
  На пятый день работ они наткнулись на фрагмент жилы, пропущенный в 40-ых годах из-за того, что она считалась выклинившейся, но, как оказалось, здесь был малоамплитудный разлом, переместивший её ниже по гипсометрии, а далее свалы изменённых сланцев пересыпали её выход на дневную поверхность - была жила и нет её! Она оказалась малопродуктивной на золото, хотя по внешнему виду и минералам, её слагавшим, жила была очень похожей на богатую, залегавшую гораздо выше по склону: в ней были и свинец, и серебро, и молибден, и вольфрам - нет только золота. По схеме Колмакова она принадлежала верхней надрудной зоне, жилы собственно рудной зоны должны залегать поглубже.
  И работы продолжились, круг перспективных объектов, которые нужно проверить всё более и более сужался, но ничего серьёзного так и не попадалось. Были мелкие жилёшки с богатым золотом, но они тут же кончались, всё это муть и дребезги - у главных рудных тел крупного месторождения жилы совершенно не такие.
  Через неделю, когда пешеходные ресурсы поисков были практически исчерпаны, нашли ещё жилу, она залегала сравнительно полого и её проследили в мелких свалах в нижней части склона. Геолог Нитяев, который вёл здесь работы, тут же перегнал бульдозер, чтобы вскрыть жилу, никто не ушёл домой, пока стальной отвал тяжёлого "Катерпиллара" не обнажил фрагмент жилы. Машина пару раз прошла вдоль борта канавы, обнажая жилу получше, так, чтобы можно определиться с её морфологией и минерализацией.
  Нитяев подобрался к жиле, проколотил её молотком, сделал несколько свежих сколов и стал смотреть минерализацию: у него даже пот выступил от напряжения - жила была явно рудная. Он умерил взволнованное дыхание и, не торопясь, просмотрел весь выход - вся его поверхность интенсивно минерализована сульфидными спутниками золота. После этого поручил рабочим проколотить все отобранные им образцы кварца и вмещающих пород, чтобы иметь побольше рудных сколов, а сам принялся смотреть в лупу минералогию уже раздробленных штуфов. В одном из образцов он увидел золотину. Она была сравнительно крупной и, вдобавок ко всему, красивой, как и все золотины, которые он видел до этого. В других тоже попадались золотины, хоть и поменьше, но были они везде.
  С жилой стало ясно - золотая, теперь нужно выяснить, куда и как она идёт. Нитяев прикинул вероятное простирание и наметил для бульдозериста зачистку для траншеи, чтобы скорректировать положение на месте. К концу дня он убедился, что жила полого погружается к террасе речки Урчан, и задал оконтуривающую канаву почти у самого уреза воды, трёх заходов бульдозера хватило, чтобы понять, что она тут тоже есть. При свете фар это место расковыряли как следует и он увидел, что жила изменила падение с пологого на крутое. Пробы отбирать он не стал, решив всё сделать вместе с документацией уже по свету. На следующий день он отправил геолога со студентом опробовать борта россыпи и вскоре убедился, что из этой части золотой жилы материал в россыпи есть, оно было неокатанным, свежим, часто в сростках кварцем и сульфидами. Это говорило о большом объёме золота в жиле, а, следовательно, и её вероятном продолжении на глубину. Вечером Нитяев вышел на связь с Колмаковым и доложил обстановку. Колмаков поблагодарил за оперативность и велел задавать скважину, чтобы встретить жилу на 50-100 м глубины.
  - Сможешь сам или мне ехать? - спросил Колмаков.
   - Обижаете, Валентин Андреич, тут особых проблем и нет, жила простая, мощная, плавно изогнулась, куда ей теперь деваться! Не беспокойтесь, скважину задам точно. - Колмаков ему доверился, геолог был очень опытный, на разведке и поисках давно, рекомендации хорошие, ошибиться не должен. И Гревин вместе с Нитяевым выехал на точку сам, прикинул собственным оком буровика обстановку на месте и чуть передвинул точку забурки.
  - Почему? - спросил Нитяев.
   - А потому, что она у тебя и так выкручивается, вон смотри, как она на склоне изгибается. На глубине она станет ещё круче и мы её не догоним на этой глубине, а скважина тебе нужна до 50-100 метров. Я правильно мыслю? - спросил он у геолога и тот согласился. Жила действительно меняла крутизну падения и этот дедушка-буровик был прав. Обычно буровики в такие тонкости, как глубина встречи с рудным телом не углублялись, а следили только за удобствами в установке станка и прочего бутора, шлейфом тянущегося за буровой установкой. Это и вода для промывки, и дорога для подъезда, и многое другое.
  Забурились они на следующий день и через четыре дня были на 50 метрах - но жилы не оказалось. Добурили до 100 метров, эффект тот же. Нитяев на связи в очередной раз доложил Колмакову об отметке на забое и пустоте по части жилы.
   - Что делать? - спросил он. Колмаков спросил Гревина:
   - Данилыч, с выходом керна как? Мы не проскочили жилу где-нибудь в дроблёнке с плохим выходом?
   - Нет, с керном всё в порядке, хотя дроблёнок хватает. Жилой и не пахнет.
   - Точно?
   - Ручаюсь!
   - Бурим дальше до 200 м! За сколько времени мы будем там?
   - Три-четыре дня, если не будет землетрясения и не прихватит снаряд из-за мелких нарушений.
   - Продолжаем!
   Прошли два дня, сейсмика с тектоникой никак себя не проявили, скважина вышла на глубину 200 м, но жилы и там не оказалось. Колмакову это очень не понравилось, но, поразмыслив у разреза месторождения, он дал оследующую отметку - 300 м и решил выехать на место при необходимости. Когда скважина подбиралась к проектной отметке, по волнению Нитяева на рации он понял, что надо ехать.
   - Пока они бурят дальше, ты со студентом на брюхе исползай поверхность и установи точно все детали строения на этом участке. Я скоро буду! - сказал он по связи Нитяеву.
  И через день оказался на месте, Нитяев вместе с маркшейдером составлял детальный план, увязывая пласты и пропластки в единую структуру. Колмаков присоединился к ним, изучая материалы и всматриваясь в особенности структур.
  Не увязывалось. Они почти не спали, разбирая варианты возможных просчётов, но так ничего не обнаружили. На следующее утро Колмаков решил ещё раз осмотреть на месте всё свежим глазом. К обеду он уже представлял главное: они попали в зону разлома, где смещений было много: в разных плоскостях и направлениях, не зря Гревин жаловался на дроблёнку, спутницу разломов. К вечеру он сообразил, что жила в канаве у борта россыпи - это фрагмент ступенчатой структуры с общим погружением ступенек к северу. Выходило, что им крупно повезло с этой жилой: она в этом мелком блочке выскочила из общей структуры вверх, а остальное опустилось на глубину. Он прикинул общее погружение этой структуры и залегание собственно жилы. Надо вводить поправку и бурить дальше, изменив азимут скважины при помощи клина.
  Такие фокусы Гревин делал влёт и к следующему утру они уже набрали ход, потерянный с постановкой клина. Прошла ещё неделя и начались проблемы с водой, такой потери циркуляции они не ожидали. Воды не хватало, а взять в ручье уже нельзя, весь бассейн с водозабором они вычерпали досуха и воды уже не хватало. Пришлось возить издалека на тракторе, но это не очень помогало, буровикам приходилось останавливаться и ждать водовозку. Тампонировать и цементировать всю скважину не было возможности, да и Гревин считал это излишним, поскольку времени на подобные процедуры уходило много, а зоны поглощений следовали одна за другой, только чуть меняясь по мощности. Легче и производительнее бурить с потерей циркуляции. Хотя глины и закрепителей для стенок скважины они расходовали больше нормы, помогало это лишь отчасти.
  Тут-то их подстерегла первая авария - прихватило снаряд из-за обвала стенок. День ушёл на ликвидацию, за это время воды в водозаборе стало побольше и они прошли ещё десять метров, вода закончилась и с этой подвозкой и дёрганием: "бурим - не бурим" - они получили вторую аварию. На этот раз выбирались из неё два дня. Пошёл дождь и воды в ручье стало заметно больше, теперь можно бурить с нормальной скоростью и Гревин поднажал - на 412 - ом метре в керне появилась дроблёнка с минерализованным кварцем, а потом и сама рудная жила.
  Её так долго ждали, что изверились в самых последних надеждах, поэтому, встретив, не знали, что с ней и делать.
   - Бурить, пока не закончится! - скомандовал Колмаков. Ситуация вышла из плановой и теперь следовало определиться со всем увиденным, не торопясь. Рудная зона оказалась очень мощной, с интенсивной сульфидной минерализацией и видимым золотом и теперь сомнений в том, что это не очередной мелкий фрагмент, не было. Мощность золотой инерализации 15 метров - не фухры-мухры!
   - Мы сможем от клина сделать отход на 50 м к западу или востоку или проще перебурить эти 400 метров? - спросил Колмаков Гревина.
  - Меньше риска заавариться всё-таки с клином: надо будет отступать вверх и бурить около ста метров, а если бурить по новой, то все 400. Сколько аварий посадим в этой дроблёнке - не знает никто. Бурим с клина! - твёрдо ответил он. Эти сто метров они проходили осторожно, крадучись среди множества осложнений и зон дроблений целую неделю и попали-таки в продолжение рудной структуры. Она быяла такой же мощной и сильно минерализованной. Колмаков даже в керне отметил кучу мелких золотин, отмыв столбик из колонковой трубы ССК в ведре с обычной водой.
  Надо ли говорить, насколько счастливы были все, занятые на проекте, такое в геологической жизни бывало не часто и не у всех. В балках у буровиков и геологов только и говорили, что о руде и возникших перспективах. У всех появился подъём, который вытеснил былые нервозность и напряжение из-за череды неприятностей и проблем с пустыми скважинами и неизбежными авариями.
  Колмаков решил сделать ещё одно сечение, чтобы перейти от поисковой стадии с одиночными пересечениями на единицу измерения с промышленными параметрами. Теперь это будет блок до 200 м протяжённостью и 100 м глубиной. Они переставили станок и без керна пролетели 350 метров за неделю, потом осторожненько пошли дальше, чтобы не заавариться. На 403-ем метре началась рудная зона, он была мощной и хорошо минерализованной.
  Колмаков удовлетворённо затянул "По долинам и по взгорьям" - идея работала наяву, остальное - дело техники. Он набросал план дальнейших работ и через день улетел.
  Теперь появилась возможность выйти с этими результатами для дальнейшего собственного роста, положительный результат в последние годы не часто баловал геологов и к геологам в верхних эшелонах власти стали относиться попрохладнее. Хотя эти поиски с канавами и бурением были проведены с высочайшего позволения Иркутского геологического объединения за собственные средства кооператива, но на их плоды они могли только претендовать и не более того, поскольку недра числились за государством и только оно могло разрешить или не разрешить проведение дальнейших работ по разведке, не говоря уже о добыче.
  Для этого нужно поставить объект в титульный список геологоразведочных работ и добиться его финансирования из небюджетного фонда, то есть на собственные средства с последующим погашением за счёт добычи. Там тоже не три рубля и находка такого типа мутила головы многим. Колмаков особо на добычу не претендовал, ему бы погасить затраты на разведку. С нижних горизонтов вполне наскребалось несколько тонн металла, никем не учтённого и как бы от бога. В конторе Сибзолота ему по секрету сказали, что задача решается и бартер: руда в контуре с документами подсчётных блоков идёт по двойной цене разведки. Надо кое-где потемнить и появятся резервы для этой сделки. Всё это кулуарно и без огласки прошло уже вскоре и у него появились средства на зимнее бурение и поддержку собственных штанов. Несколько станков и линия обеспечения частично оплачивало Сибзолото и в виде аванса Колмаков передал им первый подсчётный блок с запасами руды несколько тонн. Так же без шума и пыли началась передислокация горных комплексов с целью осесть на Многовершинном. И на счетах у Колмакова стало хорошо.
  Он надеялся на благополучный исход в этой борьбе с Системой, которая тихонечко загнивала и загибалась. Но в её недрах ещё остались люди, для которых профессиональные и государственные интересы что-то значили и именно на них Колмаков и рассчитывал.
  Для этого он включил все ресурсы, Тишин сейчас был освобождён ото всех рутинных дел с одной единственной целью - закрепиться на этом направлении работ. Они хорошо знали состояние геологических предприятий и не менее того техническое и технологическое оснащение горнодобывающих. Время для прорыва было таким же благоприятным, как и 25 октября 1917 года для штурма Зимнего большевиками. Нужно в полной мере воспользоваться моментом, новый Первый секретарь обкома в Иркутске искал точку опоры среди предпринимателей и местной элиты и вместо конструктивных предложений слышал только одно: - Дай!
  Просили привилегии, освобождения от налогов, разрешение торговать всем-всем и так далее до беспредела. Их "Регион-Полюс" выгодно отличался от них - он просил не мешать работать. И только!
  Вскоре по его заказу должны сделать серию материалов о ресурсах для горной промышленности, Колмаков подумывал о том, что нужно сделать, чтобы в деле информации народа о подлинном состоянии экономики области не зависеть от редакторов газет, радиотелекомитетов и политической конъюнктуры. Тут всё очень ненадёжное и изменчивое, нужно как-то создавать солидные точки опоры и убежища на случай тяжких времён. Через неделю на активе области должен слушаться тот же вопрос, что и после его изгнания из Усть-Илги - состояние сырьевых ресурсов Саян и Прибайкалья. Он считал, что их удачная находка откроет двери во все властные кабинеты, для того были все основания.
  
  НИНА КАНИКУЛЫ В УСТЬ-ИЛГЕ - 20-29.06.89
  
  Утром одной из пятниц, примерно, за неделю до приезда к Агушке дочери, Овчинников заглянул к ней в камералку и, не заботясь о безопасности, поинтересовался самочувствием, женщины насторожились, он достал листок из отдела кадров с распечаткой дат рождения всех работников камеральных партий и сказал:
  - Мы тут просмотрели графики биоритмов наших работников, по данным лаборатории солнечной активности светлая часть суток сегодня грозит мощными вспышками и магнитными бурями в ионосфере. У вас, Агнесса Фёдоровна, на графике тройной минимум, а также редкое совпадение отрицательных фаз биоциклов с солнечной активностью.
  - Агния Фёдоровна у нас самая здоровая, - заметили женщины, примеряя слова Овчинникова о болячках к себе привычным и упустив его акцент на графике биоритмов.
  - Она женщина, а у них это с видимым здоровьем мало связано. Ну, и потом это циклы, у них очень опасен резонанс при совпадении двух или трёх разночастотных колебаний. Такие резонансы признаны опасными для здоровья и чреваты риском сердечно-сосудистых или невротических заболеваний. Нервы и капилляры - это же тонюсенькие трубочки и провода и токи по ним слабы настолько, что у многих людей чувствительны к изменениеям внешней среды. Наиболее сильно огранизм зависит от солнечных циклов и изменений на Солнце, большая часть инфарктов и прочих сердечных и сердечно-сосудистых и невротических осложнений приходится именно на эти изменения - сие факт непреложный, - веско добавил Овчинников и дамы переглянулись.
  Почти бессонная ночь после тяжёлого разговора с мужем и раскрученные нервы оставили на лице Гаршиной заметные отпечатки, это коллеги заметили с самого утра, а тут ещё Овчинников подвёл научную базу и дамы заботливо стали призывать её отдохнуть и поберечь сердце, оно у женщин слишком много принимает всего и от травм не восстанавливается. Агния взглянула на него, он был как всегда непроницаем, и тогда она обратилась к зеркалу. С левой стороны у виска появилась седая прядь. Это расстроило женщину настолько, что она действительно потеряла лицо. И опять этого никто не пропустил.
  - Я, наверное, немножко полежу дома, может быть, пройдёт? - обратилась Агния к обществу и оно с пониманием согласилось. Кое как добравшись домой, она почувствовала себя совсем ужасно и испугалась. Рядом не было никого, ей показалось, что она умирает. Она рухнула на пол и ничего не почувствовала. Она не помнила ни-че-го!
  Овчинников пошёл за ней буквально следом, в его подсознании крепко засела мысль о том, что Агушка при всём своём рационализме очень впечатлительна и может вообразить даже то, чего нет. Он видел, что уходила с работы она явно нездоровой и могло случиться что угодно. Когда он открыл незапертую дверь квартиры, сердце сразу сжалось в предчувствие беды. Он прошёл в гостиную, там её не было, не оказалось ни в кухне, ни в спальне - она в позе брошенной куклы лежала на полу темнушки с открытыми и ничего невидящими глазами. Овчинников пощупал пульс, он едва прослушивался, лоб похолодел, а дыхание стало затруднённым и поверхностным. Он поднял её с пола, аккуратно перенёс на постель в спальню, освободил от одежды, укрыл одеялом и после этого задумался. Размышляя, походил по комнате и позвонил Руслану Никишину. Тот выслушал подробную характеристику состояния Агушки и задал несколько вопросов.
  - Что с ней? - нарушил долгое молчание Овчинников.
  - Думаю, ничего страшного, обычная нервная реакция женщины на стресс. Она очень возбудима и впечатлительна, вероятно, что-то долго и интенсивно её беспокоило, она это носила в себе, перегрузила свою систему и вот результат. Отдохнёт немножко и всё восстановится. Пусть кто-нибудь присмотрит за ней, скорее всего, к вечеру будет получше, а потом и вообще рассосётся. Овчинников поблагодарил приятеля и сделал ещё пару звонков, после чего остался рядом с ней. Он нашёл в её библиотеке книги по домашнему врачеванию и медицинские справочники, которыми каждая мама на Севере владела не хуже детского врача, и погрузился в изучение её болезни.
  Его интеллекта хватило, чтобы разобраться в общих чертах и приготовить домашние средства для ухода. Температура у женщины упала до 36.0 С, он приготовил согревающие компрессы и питьё. Через некоторое время глаза у неё сами закрылись и дыхание стало чуть поглубже. Похоже, пришёл обычный сон. Овчинников понял, что обедать придётся у неё и занялся поисками продуктов. Он приготовил мясной бульон, для аромата приправил его всем, что попалось на глаза и налил в большую фарфоровую кружку. Чтобы не остывало, перелил в термос и, ожидая, пока она проснётся, присел рядом с постелью.
  Света от незашторенного окна хватало и он продолжил листать медицинские книжки, теперь уже основательно штудируя то, что случилось с Агушкой. Она спала так долго, что он изучил все симптомы в полном объёме. Говорить она ещё не могла и он не торопил, а просто поднёс бульон к губам, она сделала движение подняться и он подложил подушки под спину. Кружку она только придерживала, чтобы не обжечься. Она смотрела на него и ничего не понимала. Бульон пила автоматически. Он осмотрелся вокруг и убрал кружку с термосом на кухню. Она ждала его возвращения с открытыми глазами. Говорить она ещё не могла. И он сказал:
  - Ничего страшного, Руслан сказал, что это нервное и скоро пройдёт. Поспи немножко. Он потрогал её руку, потом лоб - они заметно согрелись. Он укутал женщину ещё одним одеялом и пошёл искать среди лекарств и снадобий что-нибудь мужское и более радикальное. В стеклянном шкафу среди хрусталя и камней-самоцветов он нашёл коньяк, на кухне отыскались мёд и малиновое варенье. Коньяк был грузинским, очень пахучим и вряд ли женщина в этом состоянии могла проглотить хотя бы глоток, он перебил его вкус и запах малиновым отваром и сделал небольшую дозу лекарства для пробы. Сейчас могло подействовать только сильное средство, на его взгляд, эта смесь была самой подходящей. Когда она в следующий раз открыла глаза, он сказал:
  - Агушка, это надо выпить и ты согреешься! - женщина послушно выпила адскую смесь и вскоре почувствовала, что начинает согреваться. Она задержала его руку у себя одним только движением глаз. Муж никогда не понимал так быстро и без слов - это прошло прямо в подсознание. Чуть позже она сделала движение, он предложил ещё и она выпила остальное.
  - Поцелуй меня и отвернись! - были её первые слова. Ей казалось, она выглядит ужасно. Он с удовольствием сделал первое и не остановился, пока она не отозвалась. Он оторвался и посмотрел в её глаза. В них была боль, много боли и безысходность.
  Чтобы выйти из кризиса, требовалось ещё более сильное средство и он стал этим средством. Он вытаскивал женщину с самого дна бездонной пропасти. Прижавшись к нему, она закрыла глаза, боясь оглянуться и увидеть то, чего боялась и с чем так неожиданно и болезненно столкнулась. Агушка стала быстро и с горячечным напором говорить что-то несуразное, чтобы уйти подальше и более туда не возвращаться. Он понимал и она благодарно на него опиралась.
  - Кто он? Неужели только любовник? Тогда зачем сидит у постели и ухаживает, даже не пытаясь воспользоваться случаем, очень удобным и безопасным? Он опять прикрыл ей губы поцелуем, мягко взял её ослабевшие хрупкие плечи и провёл по ним руками, чуточку прижимаясь телом и согревая.
  - Ты не уйдёшь?
  - Нет!
  Могла ли она забыть это?
  Ни разу за последние годы они с мужем не обмолвились мнениями по поводу какой-нибудь книги, фильма, спектакля, а темы музыки или живописи в их словесном обиходе практически отсутствовали. Когда она пыталась достучаться до него самыми разными способами: будь то грубыми, изощрёнными, тонкими или грязными, он с удивлением смотрел на неё, не зная, чего хочет женщина.
  Когда же она, находясь в аналогичном состоянии, намеренно выводила из себя немыслимыми капризами Овчинникова, то он на эти выпады не поддавался и видел её насквозь. Не произносил ни слова, но в его глазах она видела зеркальное отражение собственной боли. Она считала, что он её не любит, но эти их странные и двусмысленные отношения были чище, глубже и желанны обоими больше, чем супружеские. Когда она бывала близка днём с ним, то этой же ночью обязательно вспоминал о супружеских обязанностях и муж и она не могла понять, почему бы в такие минуты и ему не увидеть в ней ту женщину, которой недавно восхищался чужой мужчина. Почему? После супружеских ласк она всегда уходила из спальни и ополаскивалась в ванной, а тепло и запах другого мужчины носила и в себе и на себе вопреки всем и всему и ей даже нравилось это.
  Когда Николай уехал, она с облегчением вздохнула: теперь нет нужды хранить запах одного мужчины, чтобы забыть о другом и она вновь стала принимать душ ежедневно и следить за своим телом так, что заметили и коллеги и Овчинников, одаривая комплиментами и в них не было даже признаков лести.
   После того случая она долго не могла выйти из ступора, её сознание было полностью отключено и парализовано массовым выбросом чувственности и страха за свою жизнь. Она хотела верить словам Овчинникова о невротическом кризе, но где-то внутри сидело "нечто" и посмеивалось:
  - Теперь ты знаешь, где самое дно и как выглядит твой финиш! На этот раз ты выбралась, но будут и другие, глядишь, никого рядом и не окажется. Что тогда? - она вздрагивала и "нечто" добавляло: - Тогда всё!
  И Агния теперь хорошо знала, как выглядит это "всё!" Она попала в западню и никому не могла признаться в причине страхов - тогда пришлось бы рассказать всё, а она не могла поделиться даже частью. Оставалась единственная надежда - Овчинников, с его помощью она смогла окончательно придти в себя. Он же убедил её в необходимости откровенного разговора с дочерью, когда та приедет на каникулы и посоветовал приобщиться к её девичьим инициативам, даже, если они покажутся на первый взгляд сомнительными.
  - Она самое близкое для тебя существо и ты для неё - тоже. Агушка, ты должна пойти ей навстречу. Я чувствую, что ты и сама этого хочешь, но сомневаешься. Перестань комплексовать, ты же умная, опытная и умелая женщина, а ей всего-то восемнадцать! - убеждал мужчина женщину. - Представь себе, у неё проблемы, сложные, даже запредельные - она с очень сильными амбициями и ей нужно посоветоваться о чём-то важном, с кем? С малолетними подружками с нулём опыта и головой, полной всякого вздора?! - Перестань, не накручивай себя, кто, как не ты ей лучший советчик, это же твоя плоть и кровь, ты её выносила и вела всю свою жизнь, теперь и сама воспряла, ей будет и приятно и спокойно, что ты рядом и у неё есть опора. Ты ей сейчас очень нужна! Особенно такая.
  Она вздохнула, ей понравился его напор и убеждённость, он говорил то, чего так хотелось услышать от мужа, но увы...
  Гнетущие воспоминания со временем как-то рассеялись и она опять стала заботливой мамой и строгим программистом, остальное отодвинулось и о себе не напоминало. Чуть позже Никишин поинтересовался у Овчинникова о её состоянии, тот неопределённо развёл руками и сказал, что сейчас её лучше не трогать и дать забыть связанное со срывом. Врач согласился. Овчинников на том не успокоился и поговорил в профкоме с председателем о путёвке для неё на ближайшее время, "горящие" путёвки бывали во все времена года и их нужно ловить сразу. Появлялись они либо на завтрашний день, либо с датой заезда к месту лечения в пределах ближайшей недели-двух.
  
  Нина за неделю у Колмаковых вкусила вольной и сытной жизни в полной мере. При плотной занятости детьми и домом Вика успела сделать для юной подруги много полезного и приятного. Поездка на озеро, расслабленность и нега зарядили девушку теплом и на Север она отправлялась уже отрешившись от тягот напряжённости, владевшей ею последние два месяца.
  Перед самым отъездом у них зашёл разговор о том, как Колмакова выставили из Золоторудной. Вика не стала особенно таиться и рассказала юной подруге всё, не особенно вдаваясь в детали:
  - Валя это уже пережил, иногда мне кажется, что ничего и не было, но это не так. Случаются минутки, когда он весь погружается в себя и никак его оттуда не достать. Вот тогда-то мне и становится страшно. Его лицо тускнеет и будто каменеет и я боюсь, как бы не повторилось то¸ что с ним случилось в ночь после приезда с того заседания в Управлении Геологии.
  - Что-то неприятное? - догадалась Нина.
  - Да, очень! - кивнула Вика и замолчала.
  - Минуло столько времени и не прошло?
  - Такие удары сильные мужчины переживают внутри себя, а Валя и вообще интраверт и ничем из глубоких эмоций не делится, будто их и нет, - развела руками Вика.
  - И это в нём может остаться надолго?
  - Я спрашивала у одного психиатра, он говорит, что бывает и десяти лет недостаточно, чтобы все следы исчезли и перестали беспокоить. Но даже и в этом случае возможны фантомные боли ещё много лет. Вот так-то, милая!
  - Ну и как ты собираешься его лечить? - спросила Нина.
  - Пока придётся потерпеть, ну, там годик-другой, а там что-то и вызреет. Пока же самое хорошее средство - продуктивная и любимая работа. Ну и дом! Он здесь отходит ото всего мгновенно.
  - Признайся, Вика, ты уже что-то придумала! - не поверила Нина. Та очень внимательно оглядела её и ответила:
  - Раздавить их обоих, как тараканов! Женщине такое вполне по силам. Других способов не применить - слишком это дорого и опасно.
  - Интрига со скандалом и так, чтобы знал весь мир, а сами виновники выглядели омерзительно? - предположила самый очевидный вариант Нина.
  - В общем, что-то в этом духе. Но не сегодня. Сейчас я привязана к малышам, освобожусь - вот тогда-то и займусь ими, - пообещала Вика. Немножко им осталось порезвиться, самую малость. И в её голосе прошелестело что-то змеиное.
  Нина хорошо представляла, насколько это сложно, но остановить себя уже не могла. Вика стала настолько близкой, что вопрос защиты вотчины старшей подруги стал и её собственным. Одно звено этой связки Соколенко-Форштейн она уже изучила досконально и могла поступить с ним по собственному усмотрению. Остальное можно постичь попозже и управиться со всем раньше, чем Вика освободится от домашних проблем.
  И она прокатала с Викой несколько вариантов, которые та уже в общих чертах обдумала. Вика не остужала младшенькую, понимая, насколько той нужно почувствовать собственную состоятельность. И Нине удалось усвоить главные отличия литературных интриг от реальных. Реальные были результатом очень тщательного сбора информации, скрупулёзных расчётов и глубокого анализа. К этому она была ещё не готова. Но у неё была надёжная опора и помощь самых близких людей: и Вика и её мама только тем и занимались, что придумывали и выполняли умозрительные математические схемы, чётко работающие в реальнойжизни. И если она сделает простое и реалистичное либретто, то для остального можно использовать и маму с Викой. Значит, дело за либретто. - Что ж, она его придумает!
   Дома Нина оказалась одной из первых вернувшихся студенток и к ней сразу же потекли гости, в основном это были одноклассники. После первых эмоций и приветствий начались расспросы и рассказы: кто, как и с кем, что видели и что слышно.
  Нина особенно не распространялась о себе, совершенно не упоминая ни КВН, ни СТЭМ, больше рассказывала о Денисе и Даше, о спортивной звезде их одноклассника и главных спортивных и семейных событиях после его свадьбы. В её голосе даже не чувствовалось ноток горечи и ревности и ребята, знавшие об их давней дружбе, удивлялись её продолжению в таких странных обстоятельствах. А ещё дружно отметили, что за прошедший год Нина утончилась и расцвела, в ней появились новые черты и чёрточки и перед ними была не девчонка-одноклассница, а молодая и изящная женщина. На первой же дискотеке из-за неё вышли небольшие инциденты, однако Нина никого из ребят не выбрала и решила без Дениса судьбу не искушать, поэтому больше туда не ходила.
  С мамой у них неоднократно завязывался разговор о личной жизни. Агния постаралась приподнять дочь до собственного уровня понимания жизни и всю историю одиссеи дочери постаралась представить в натуральную величину. Подготовленная недавним общением с Викой, Нина постаралась соответствовать. Та доверительность, что у них сложилась в последние годы в общих чертах работала, но за минувший год дочь сильно повзрослела, претендовала на равноправие в общении, настаивала на новом уровне собственной самодостаточности и мать не всегда узнавала своё упрямое и самодостаточное чадо.
   - Мама, помнишь, как ты удерживала меня от очень тесной дружбы с Денисом?
   - Да, конечно, помню и думаю, что это тебя уберегло от лишних глупостей.
   - Ты его считала несносным типом, разбалованным девчонками и легкомысленными женщинами, а вот Даша его приняла сразу и без купюр: считает лучшим из всех парней и мужчин и скоро подарит ребёнка, он без ума от неё и платит жене пламенной и серьёзной любовью. Я была рядом с ними больше года и знаю это наверняка. Несносные типы на такое не способны, не правда ли, мама?
   - Он не твой тип! - уточнила мама. - Для Даши, возможно, да, но не для тебя!
   - Несмотря на многолетнюю дружбу?
   - Я не это имела в виду и ты это знаешь! - сказала мама.
   - Мама, этот несносный парень так и не стал мне безразличным! Я часто думала о том, как Даша смогла за две недели переиграть меня и стать ему необходимой.
   - И что надумала? - поинтересовалась мама.
   - Я не смогла понять главного: когда нужно быть рядом, чтобы меня остро чувствовали и не желали расстаться, а когда исчезать из вида напрочь, чтобы сходили с ума от неизвестности и распаляли себя самыми неимоверными мыслями и фантазиями! Я всегда была на виду, не расставаясь ни в жар, ни в холод, ни в метель, ни в дождь, ну и, конечно, вся вымокла и вылиняла на солнце, как флаг на крыше обогатительной фабрики. - Кто ж на такую посмотрит? А она, пришедшая с мороза, вся пахнущая свежестью, розовая и сияющая, сделала это мгновенно,- она повела глазами, как бы ставя точку на одной и переходя к следующей главе. - Мы теперь с Дашей близкие подруги и она мне доверяет во многом, а Дениса мы просто-напросто делим и не ссоримся.
  - Неужели? - тонкую иронию матери можно истолковать по-разному и Нина не стала лукавить:
  - Да! - в этом коротком слове она сумела подать многое, подтверждение маминых подозрений в том числе. Но любящая дочь на этом не остановилась:
  - Я думаю, у тебя с папой случилась похожая история, когда заедает текучка семейной жизни и он захотел свободы. Лучше будет, если ты его отпустишь так, чтобы ему захотелось узнать, почему ты это сделала. Это простой литературный приём и обычный житейский ход, почему бы его не сделать и тебе?
  - Ты до этого сама дошла или подсказали? - не удивилась Агнесса Фёдоровна.
  - По подсказке нашла направление, но дальше - всё сама! - в голосе дочери была и уверенность и гордость за самостоятельную жизненную выкладку. Здесь она как бы поставила ещё одну жирную точку и остановилась, не зная, как перейти к другой категории.
   - И что же дальше? - подтолкнула свою дочь мать.
  - А теперь я хочу, - она остановилась, пристально всматриваясь в глаза самого близкого существа на свете, и, наконец, решившись, продолжила, - хочу иметь твою поддержку и понимание. Мама, я уже давно не девочка и давай будем смотреть на мир действительный, а не придуманный. Мама, я очень хочу дружить с тобой, как женщина с женщиной и не нужно мною больше командовать! Ну, пожалуйста?
  Разговор получился очень сложным, мама воспринимала любимую дочь и жизнь несколько иначе и они долго искали новый язык и тип общения. В конце-концов, Нина смогла убедить маму во многом, в том числе и в своей зрелости. Когда она поняла, что мама уже не отторгает её абстрактной женско-девичьей свободы, стала готовить её к реальным шагам в этом плане.
   В это время её отец был в Имтачанской партии, он исполнял обязанности главного инженера и мог остаться там окончательно. Это значило, что дома он будет бывать редко и только во время командировок в Центр экспедиции. Агния не знала, как себя вести и что решать, поскольку за время связи с Овчинниковым и с его посильной помощью разобралась в себе сегодняшней и собственных претензиях на обладание миром. Ей было страшно признаться, что брак фактически распался и до сих пор всё держалось на сохранении хоть какой-то его видимости перед дочерью. И вот её кровинушка уже повзрослела, предлагает отпустить мужа на вольные хлеба, равные отношения с собой, дружбу домами и в опеке не больше нуждается. В таких обстоятельствах ей уже не нужны игры с собственным мужем и она не могла потерять дружбы и доверия дочери, которая сама протянула понимающую руку.
  Агнию от резких движений удерживало нежелание причинить ей боль, поскольку своего папу Нина всё же любила и была к нему очень привязана. С Овчинниковым, Максаковой и Ольшанскими Агния могла обсуждать всё и её понимали, с мужем ничего подобного уже давно не получалось. Она пыталась выйти из тупика и даже на время отказалась от встреч с Овчинниковым, но вскоре поняла, что так будет ещё хуже.
  - Ты думаешь, мне сладко? - как-то признался обычно уверенный в себе мужчина. - Как бы не так!Да и что толку от обсуждений личных проблем? Были только мои, а стали корёжить ещё чью-то душу, нет, Агушка, не мужеское это дело - жаловаться на судьбу!
   За полтора года их связи она научилась видеть и понимать душевное состояние мужчины, но лишь изредка на его непроницаемом лице замечала тень домашних неприятностей. В такие дни он бывал нежен, ласков и изобретателен неимоверно, она просто чуяла, от чего он мается и страдает, но ни единого слова признания никогда так и не услышала. Про Нину Овчинников знал с её слов всё и радовался успехам дочери, будто собственным. Он с удовольствием читал её опусы вместе с ней и именно с ним, а не с мужем, она постигала тонкости и таинства миниатюры - этого неизвестного для себя маленького островка в море литературы, восхищалась и анализировала поступательное продвижение зреющего авторства дочери в особом жанре. Он хорошо помнил её прежние вещи и мог сходу отметить новые приёмы или стилистику в тех рассказах, которые Нина присылала домой. Овчинников считал, что она скорее найдёт себя в искусстве, чем в экономике, даже если закончит ВУЗ с отличием. Этим он так насыщал её душу и сердце, что она была счастлива неимоверно. Однажды она оставила его с собой до утра и выплакала в него всю свою горечь. И, к собственному удивлению, заметила, что стала чувствовать себя лучше.
  
   Когда в Усть-Илгу приехали Денис с Дашей, ему было уже не до дискотек, поскольку Даша ходила на последнем месяце и в эти дни молодая супруга представляла очень интересное зрелище, почище публичных мероприятий. Денис в этой связи далеко от дома не отлучался.
  Сначала они жили у Максаковых. В доме к приезду невестки готовились и оборудовали отдельную комнату. В результате перемещения членов семьи по квартире Ольга, к большому её удовольствию, оказалась в темнушке и устроила там дамский будуар. Одноклассницы визжали от восторга, побывав у неё:
  - Ой, Оленька, можно я у тебя переночую, тут так классно, я у мамы отпрошусь, ну можно? Иногда это удавалось, но не всем.
   Инна наблюдала за невесткой, привыкая к роли свекрови, и пыталась понять, чем же Даша так очаровала Дениса, как удерживает его независимую и своевольную натуру от порывов и резких движений. Он во многом походил на неё в молодости, именно во время одного из своих приключений она познакомилась и сблизилась с интеллигентом в десятом колене Сашей Максаковым. Он смог увлечь её и обуздать, но хватило этого ненадолго и на новом витке она ушла далеко вперёд, рождение детей никак не замедлило её служебный рост. Ольга, такая с виду хрупкая и прозрачная, в яслях и садике почти не болела, чем способствовала маминому закреплению среди подающих надежды, а потом и оправдавших.
   Её первенец Денис тоже не болел и рос мальчиком крепеньким и самостоятельным. Разобраться с обидчиком ему труда не составляло и с ним все старались или дружить или не портить отношений. Под крылышком брата совсем комфортно чувствовала себя и Ольга. Ей даже не приходилось стращать сорванцов-мальчишек братом: они его и так побаивались. Когда во дворе играли в хоккей, то он не давал спуску и ребятам постарше, обладая и резкостью, и смелостью, и отличной координацией. И вот этого первого парня на деревне прямо-таки враз окрутила и не выпускала из своих рук Даша. Чем она его так привязала?
  И вскоре Инна поняла всё и поверила Даше: та ничего приворотного не совершала и никак не очаровывала и не обольщала - она его просто любила, как это может делать молодая женщина, ничего не требуя взамен. Если бы она была парнем, то тоже полюбила бы такую девушку.
  Инна теперь чаще встречалась с родителями Даши и видела, что они скучают по дочери и решила, что так много счастья и радости ей ни к чему и предложила молодым жить пока на два дома, чтобы до рождения ребёнка они по недельке жили то у неё, то у Даши. Благодарный звонок матери Даши упростил отношения новой родни. Денису это неудобств не доставило и он легко управлялся в новой роли.
  Главным после Даши у него было персональное задание тренера по физподготовке и он выполнял его строго и по плану. Даша бывала на его пробежках и тренировках почти всегда, она устраивалась где-нибудь недалеко и наблюдала за ним, прислушиваясь к себе и тому, кто толкается и беспокойно ворочается в её утробе. Когда дело оборачивалось затяжным барахтаньем, будто пьяного в сугробе, она кричала Денису и он бежал к Даше, аккуратно обнимал её живот обеими ладонями и ловил ими движения и упрямые бултыхания малого существа, будто сигналы из космоса.
  Обычно они ходили на реку, там всегда находилось уютное местечко, где она устраивалась на бревне или коряге, а Денис занимался силовыми упражнениями. За год он сильно прибавил в физическом отношении, теперь в прыжке легко и с места хватал кольцо баскетбольного щита обеими руками и мог повторить это несколько раз подряд. Заметно прибавилась и мощь в ударах с обеих рук, хотя правая ещё заметно превосходила левую. Иногда он играл с ребятами из своей команды, когда те собирались вместе. Когда приехала Светка Рагозина и они вместе с Ниной заговорили о прошлогоднем, он с удовольствием согласился и гонял их из большой любви к спорту и с учётом особого расположения к обеим девушкам. Даше было приятно видеть, как обе курсистки тянутся изо всех сил, чтобы оправдать надежды тренера. Девушки сильно выигрывали, занимаясь спортом, это Даша видела, глядя на их забавы со стороны, особенно за этот год прибавила в мастерстве Светка, она заметно превосходила Нину, которая в минувшем году выглядела на голову лучше неё. Даша думала, что с таким тренером могла бы и сама научиться многому.
  Как-то Нина на тренировку пришла не одна, а с молодым приятным человеком, хорошо, но не вызывающе одетым и представила друзьям, как знакомого по общественным делам. Даша и Денис узнали Данила Соколенко сразу, а Светлана приняла его совершенно безразлично. После тренировки Нина, как обычно, пошла с ними в прогретый незаходящим солнцем затон, там был практически весь поселковый бомонд, она плавала вместе со всеми, а молодой человек сидел на берегу и вместе с Дашей караулил одежду. Визг от ребятни стоял будто на сочинских пляжах и Даша поглядывала на них уже совсем не так, как Данил и тот понимал её превосходство. А Даша догадывалась о природе неожиданной понятливости однокурсника, который ей стал кланяться в коридорах университета всегда, хотя раньше даже не замечал. Она наблюдала за Ниной и Денисом, которые резвились на чистой и невбаламученной части водного зеркала северного уникума. Светка от них приотстала, выгребая туда же на надувном матраце.
  - Дэник, - сказала Нина, когда они с ним забрались на середину затона, - он зовёт меня в город, его мама хочет заказать художнику мой портрет. Я ей на фотографиях очень понравилась и она решила, что мой портрет - это то, чего достойна подруга её сына. Оригинал пойдёт мне, а им он сделает копию, так что - это просто подарок судьбы. Я цитирую близко к тексту, так она мне сама сказала по телефону сегодня утром. Ехать или нет? Это так неожиданно, что сама я не могу ни решиться, ни отказаться.
  - Знаешь, мне, конечно, льстит твоя доверительность, но это не тот случай, когда ты должна кого-то слушать. Слушать можно и мои и мамины советы. Но теперь ты уже большая девочка, тебе аплодируют переполненные залы, а за меня, в лучшем случае, только болеют, поэтому мне твоих проблем до конца не догнать, а не разобравшись, что могу посоветовать?
  - А всё-таки, Рыжик, по существу, а?
  - Я тебя знаю ещё с садика, мы с тобой уже тогда под лодкой от дождя прятались и впервые поцеловались там, нас даже дразнили. И потом всё время ты была на виду, так что я просто уверен, что с этим партократом у тебя какой-то хитрый резон. Он тебе нужен и ты его водишь за нос. Не признавайся. Я и так знаю! А ещё мне кажется, что трахаться с ним ты будешь в самом крайнем случае. Когда иначе своего не добиться. Вот так, подружка. Так что, учти это, Даше я про нас мало что рассказываю, чтоб не расстраивалась, но и ты этому бармалейчику про нас не особо, хорошо? - девушка кивнула и он продолжил. - И последнее, мне будет неприятно узнать, что ты с ним кувыркаешься в постели, постарайся сделать так, чтобы мы с Дашей этого не знали, вот и всё! Набить же ему морду для профилактики мне доставит удовольствие, только скажи!
  Нина внимательно следила за его лицом и чувствовала, что дороже - только мама! Ему она тоже дорога, это согревало и сообщало запас сил и смелости. Она была абсолютно уверена, что он за неё вступится, ни за что не дав в обиду, и облегчённо вздохнула:
  - Рыжик, я счастлива, что ты ничего нашего не забыл. Я поеду с ним и пусть этот художник пишет мой портрет. Думаю, что это к собственно Данилу никакого отношения не имеет. Правда? - Денис пожал плечами. - Я поеду на несколько дней и при необходимости буду звонить тебе и маме. Маме ты тоже скажешь, что не против, но без комментариев, иначе она тебя живо уличит. Понимаешь, Рыжик, мне это нужно, ты прав, а портрет - счастливое совпадение.
  Подробный и откровенный разговор Агнии с дочерью о её истинных резонах отношений с Даниилом состоялся. То, что задумала Нина было для неё полным безумием, её дочь такое не могла затевать, но Нина постаралась быть убедительной и уважительной. Сейчас, после главного их разговора о дружбе домами, это оказалось попроще и мама всё же смогла посмотреть на собственное чадо с другой стороны. Нина стала вполне самостоятельной молодой женщиной и то дело, которое она затеяла, было как бы проверкой на состоятельность и зрелость. Подробно разобрав её планы и уже готовые заготовки, Агния отметила вполне приличный уровень проделанного и пошла на компромисс. Овчинников оказался прав - ей стало легче, гораздо легче и она отпустила дочь на подвиги во имя собственного становления.
  Когда после нескольких телефонных переговоров и согласований с Ниной, а потом и с её мамой, приехал Данил и затем последовал телефонный диалог двух матерей, Агния смотрела на всё уже спокойно и взвешенно, хотя в глубине души сомнений и тревог ещё хватало.
  Потом Денис сходил в гостиницу, где остановился Данил, и поговорил с ним наедине.
  - Езжай и не беспокойся, всё будет в порядке! - сказал он вечером, зайдя к ним на минутку. Теперь Агния его воспринимала совершенно иначе, он ей казался и близким и родным, а Данил - из какой-то другой жизни.
  В областной центр они ехали в райкомовской машине вдвоём, расположились на заднем сидении и мило болтали обо всём, будто знакомы сто лет. Она была в хорошем настроении, все планы и намерения пока складывались нужным образом и осложнений не вызывали.
  Нина, ночью приехав на место, сообщила маме и Денису о своём хорошем настроении.
  Агния долго не могла уснуть, размышляя об предстоящей войне, в которой её дочь собиралась сыграть одну из важных ролей. Наутро она переговорила об этом с Максаковой и спросила:
  - Ты к нам присоединяешься? - подобная активность обычно безразличной к бытовым и производственным интригам Агушки несказанно удивила Инну. Но и только. Вся эта война была из-за её света в окне - Вали Колмакова. Разумеется, она в стороне не останется. Хотя играть подчинённые и вторые роли она ещё не пыталась. Здесь же лидеров уже предостаточно. "Старею!" - подумала Инна, глядя на помолодевшую Агушку.
  - Ну ты и змея, Агушка, если бы сомневалась, то и не подошла бы с такой сумасшедшей идеей! Хороша, подруга, хороша, нечего сказать! Вот только уесть меня не удастся: ну, конечно же - да! Я и сама об этом думала, да вот совпало, надо же!
  НИНА-ДАНИЛ-НИКОДИМ-ИРИНА-МАРГО -29.06-3.07.89
  Маргарита Алексеевна Соколенко, жена Владимира Ефимовича Соколенко, мать Данила, почти светская дама, около 45 лет, работает научным секретарём в областном обществе "Знания" слабовато и рыхловато!
  
  По приезду в город Нина сразу попала под опеку приятной и моложавой женщины с динамичным характером и импульсивной натурой. Она мало напоминала своего сына и их общность просматривалась разве что в пристальном внимании к единственному сыну и материнских заботах о нём. Данил был не из её корней, но взращён и выпестован ею. - Папенькин сынок! - в её устах звучало очень обидно и Данил старался, чтобы это случалось пореже. Материнские чувства в ней странным образом сочетались с некоторой отстранённостью, которая просматривалась едва заметно, но всё же она была. Взрослый сын постепенно удалялся от неё и она относилась к этому, будто речь шла об обычном обновлении гардероба в связи вырастанием из прежней одежды. Чисто физиологическое и инстинктивное в этой женщине не доминировало, а лишь напоминало о себе.
  Она практически всю жизнь провела на виду у общества в связи с высокими постами мужа и собственным незаурядным профессиональным уровнем по части истории культуры народов Средиземноморья в античности. В последние годы она оставила полноценную научную работу, требующую полной отдачи, и перешла в общество "Знание", где служила ответственным секретарём и отвечала за лекторскую работу по гуманитарным и неполитическим разделам наук, партийную составляющую курировал сам председатель. Наукой она занималась в охотку и вела сектор древнейших культур Северо-Востока СССР в Северном академическом институте, эти культуры были хронологическими аналогами-кореллянтами с тем, что изучалось ею в Средиземноморье. Своим главным же делом Маргарита Алексеевна продолжала заниматься в щадящем режиме, так и не погрузившись в чиновные дела полностью.
  Она была цивилизованной женщиной и хорошо различала суть и внешний вид как в государственной, так и в сугубо частной жизни и никаких иллюзий по этим проблемам не питала, но и не обольщалась возможностями и ресурсами положения мужа. Она была личностью самодостаточной и не рассматривала себя приложением к мужу, напротив, всем своим существом и на всех его постах доказывала окружающим, что её мир и интереснее и более значим.
  Именно она создавала окружение мужа и препятствовала закреплению в нём безликих и вёртких услуживцев, у неё был круг знакомых, которые образовывали как бы салон и там обсуждались актуальные проблемы, как городского и областного, так и ведомственного характера. Однако свои возможности она не переоценивала и знала, что поменять систему отбора партийных кадров нельзя, можно только из предлагаемого круга выбрать лучших и хоть как-то влиять на них. Но и это было задачей очень сложной и в ней были замешаны очень важные лица и несметные ресурсы. Так вот, она научилась быть нужной при этом отборе и это ключевое качество "королевы Марго" знали многие.
  После перевода мужа в Москву она не потеряла былой влиятельности, более того, её статус повысился, поскольку муж занимал уже более высокий пост. Она же не торопилась в Москву, понимая, что в столичном ареопаге придётся занимать места для начинающих. В её годы никто к такому не стремится, привычка быть первой леди у Марго стала уже глубокой и, разумеется, она искала альтернативу школярству, которое неминуемо ждало её с переездом в столицу. Да и московское общество ей попросту не нравилось, она уже немножко с ним познакомилась, нет - не хотелось ей в эту клоаку.
  Об увлечении сына провинциальной девочкой на полном серьёзе она узнала от знакомых, прежние похождения юного казановы она не замечала в упор, понимая их преходящий характер, новое же заинтересовало. На фотографиях глаза у Нины были и выразительны и внимательны, одного взгляда на них ей хватило, чтобы понять главное: они знали точно, где сидит фазан, а где и воробьи не водятся.
  Встретив Нину в прихожей, Марго узнала девушку с фотографий сразу и отметила, что живость взгляда у неё врождённая, а это значит, что порода чистая и выдержанная. И потом, она по-провинциальному не дичилась и стеснительно не осматривалась, а сразу включилась в общение, будто всю жизнь жила здесь или по соседству. Достоинства в ней, как отметила Марго, было в меру: из изящной фигурки приезжей ничего не высовывалось и на ходу не вываливалось. Не в пример прежним знакомым, по информации от надёжных людей в Новосибирске, она казалась ровной со всеми из взрослого окружения Данила и совершенно не реагировала на положение родителей - ни подобострастия, ни малейшего желания прогнуться. Более того - ей просто от всей этой публики ничего не было нужно. Ни-че-го! Последнее для Марго было особым признаком и ему она придавала важное, чуть не царское, значение.
  После взаимного представления Марго отправила девушку привести себя в порядок и угостила поздним ужином, они немного поговорили и разошлись по своим спальням. Марго сказала, что они могут спать сколько угодно, и Нина призналась, что очень устала и проспит до обеда. Тон и доверительность, с которыми Нина обратилась к ней в первые же минуты знакомства, расположили её к себе и в эту ночь Марго уже не переживала по поводу своего сына - имея рядом такое создание как Нина, ей казалось чрезмерным проявлять особое внимание к существу второго порядка.
  Утром у Марго дел особо значимых не оказалось и она, быстро разобравшись с самыми неотложными, отставила остальное и стала размышлять о молодой гостье. Первое впечатление от общения с девушкой добавило положительных эмоций.
   Узнать её поближе захотелось тут же и она нашла способ соблюсти условности и проверить в деле юную Афину - покровительницу искусств. Данил показывал её сценические творения и она находила их очень и очень свежими и интересными, была там юная непосредственность, уже просматривался характер с врождённым вкусом, это она знала и понимала хорошо и сразу. Ну и язык. Он был очень взвешенным и точным, ни единого лишнего звука. Подобное у такой юной литераторши могло быть только врождённым. Конечно, её отпрыск этой девушке и в подмётки не годился, его интеллект и интересы она знала хорошо и втайне сокрушалась, что к этому саженцу не смогла ничего ни выпестовать, ни привить из собственного питомника.
  Когда Данил позвонил из дому и сказал, что Нина уже проснулась и пьёт чай, Маргарита Алексеевна сказала секретарше, что уходит по делам и до конца дня не будет. Дома она сразу же взяла гостью под свою опеку и перезвонила маме девушки, сказав, что та попала в надёжные и умелые руки.
  Агнесса обедала дома в одиночестве и звонок из Охотоморска застал её за размышлениями с чашкой кофе. Она внимательно выслушивала интонации своей собеседницы и та дала ей возможность самой убедиться во всём и не торопясь.
   После чанной процедуры и общих разговоров впечатление у Марго от Нины было настолько ярким, что она решила в своём сценарии кое-что переиграть и учесть новые обстоятельства. Поначалу она намеревалась поселить девушку в комнату для гостей, где было всё для незатейливого отдыха молодой девушки. Пообщавшись с ней около часа, она перевела её в кабинет мужа, где разместилась обширная библиотека и было всё для работы творческой личности, а в том, что Нина имеет серьёзный дар, она уже не сомневалась. Сыну она, оставшись на минутку наедине, пока гостья переодевалась к столу, запретила любые проявления мужского характера, пока девушка сама этого не захочет. Она почему-то думала, что Нине это и в голову не придёт. Девочек-однодневочек для утех ему хватит и на стороне, а в этот розарий она ему соваться запретила.
  И совсем не потому, что повредит побеги, нет - она стала догадываться, что больно уколоться об эту девушку - ещё судьбы подарок, она могла обойтись с её сыном намного тоньше. Нина ещё ничего не сделала, между ними ничего не произошло, но женский инстинкт подсказал Марго, что гостья слишком умна и серьёзна, а потому и опасна. Сын, маминых опасений не зная и даже о них не догадываясь, согласился с ней и ни на чём не настаивал, надеясь, что со временем Нина привыкнет к нему и, возможно, ответит взаимностью. Предупреждения её рыжего школьного приятеля он помнил хорошо и неприятностей не хотел. Да и обходилось же всё прежде без эксцессов, он надеялся, что с Ниной будет так же, поскольку она уже приближалась туда, где он своё возьмёт. Оставалось совсем немножко, может месяц, может меньше. Нина была и чувственна и чувствительна, это он уже знал наверняка, поэтому сие просто неизбежно.
  Вскоре приехал и художник, он Нине показался приятным зрелым мужчиной с простыми манерами и интеллигентной речью. Они познакомились. Во время беседы за чашкой чая он присматривался к девушке и нашёл её очень интересным материалом, она была и романтичной и как-то уж очень цельной и гармоничной особой. Это чувствовалось по тому, как она реагировала на замечания, шутки и прочее из ряда поверхностных и скрытых эмоций, а также в некоторых собственных мыслях по поводу. Всё в её словах было продумано и оригинально выстроено, возможно, и не пантеон женской мудрости и здравомыслия, но уж и не благоглупости молодой женщины. А ещё он очень внимательно отслеживал, как она молчит, именно здесь таились главные женские сокровища, понаблюдав и сделав несколько сосбственных уловок, он нашёл, что и здесь всё в порядке. Марго дала возможность оценить девушку самому и присмотреться получше и он отнёсся к этому профессионально.
  Данил при всём этом чувствовал себя лишним и забытым и только тёплые чуть с лукавинкой взгляды Нины не давали выхода ревнивым ощущениям собственника. Хотя, с другой стороны, ему было лестно, что взрослые так заинтересовались его выбором. Несмотря ни на что, она приехала в его дом, подобное для его круга и неуступчивой мамы было из ряда вон и он гордился своим достижением в таком тонком и деликатном деле. И решил дождаться своего часа: девушка была рядом, улыбалась и говорила с ним так же легко, как и в Новосибирске, да и просто быть в обществе Нины приятно и комфортно.
  Первый сеанс назначили на следующее утро и Марго на сегодняшний вечер устроила небольшой приём. Пришли знакомые и приятели мужа и самой Марго, а также друзья Данила с подружками. Поскольку девушка не имела возможности соревноваться в демонстрации дорогих нарядов, Марго всех предупредила, что встреча неформальная и дружеская и кринолины из сундуков лучше не доставать. Приём плавно перешёл в молодёжную вечеринку и закончился весельем и танцами молодёжи при активном участии людей постарше. Нина гостям показалась вполне приличной девушкой, особенно к ней присматривались девушки и молодые женщины, прикидывая, насколько она подходит Данилу и надолго ли эта связь, все знали, что она в гостях именно к ним, других дел в городе не имеет, а корни её где-то на Центральной трассе Региона. Некоторые из парней не скрывали своего интереса к Нине и были среди них и очень даже впечатляющие. "Смотри, не влюбись!" - шутливо сказала Марго после одного нешуточного номера с танцем, когда один из гостей, Паша Гендин, кружил её в фокстроте под стилизованную современными ритмами скрипучую пластиночную мелодию.
  Паша отличался от ребят мягкостью и непосредственностью, резких ускорений не делал, а просто жил и радовался жизни. С ним пришла Анна Серова, они дружили давно и Анна надеялась, что отношения перейдут в новое качество. Нина с изумлением увидела в этой взрослой девушке, которая была старше на три года, зеркальное отражение собственной истории с Денисом и Дашей. По тому, как Паша сразу же повёл себя с ней, она подумала, что девушка обречена. Нина стала для Паши объектом притязаний, а Анна, как и она для Дениса, чем угодно, только не желанной женщиной. Он не скрывал намерения поохотиться в её владениях, но Нина ясно дала понять, что сезона не будет. В нём чувствовался и интеллект, и незаурядный вкус к музыке и слову. Паша не красовался, просто Нина была в его стиле и вкусе. Чтобы подчеркнуть это, он слёту выдал ей несколько строчек из Байрона и, оценив реакцию провинциалки, продолжил далее. Потом он сказал:
  - Приходи к нам, у Аннушки дома была авария с трубами и потолок со стенами почти по всему этажу отвалились. Пока ремонт, то да сё, она живёт у нас, приходи, будем рады. - Нина вопросительно посмотрела на него, ожидая уточнения. - Можешь с ним, а можешь и одна, с Анькой они не ладят уже давно. Мои родители приедут через пару недель, так что квартира свободна. Нина сразу же после этого переговорила с Аней и пришла к приятному выводу, что между ними нет даже серой кошки. Данил смотрел на ухаживания Паши без восторга, конкурировать с ним было трудно, таким образом, проиграв на старте в интеллекте и обаянии, ему оставалось надеяться на придирчивость и особый вкус девушки.
   Так Нина в первый же день оказалась на хорошо знакомой позиции выбирающей леди. И дала понять хозяину дома, чтобы тот не паниковал. С другой стороны, Паша был уверен, что Нина вряд ли по-серьёзному воспримет Данила. Что находится внутри давнего приятеля, он знал из первоисточников.
  На первом сеансе Нина чувствовала себя напряжённо и скованно, из-за отсутствия движения она не знала, как снять напряжение с тела.
  По обоюдному согласию решили делать портрет, где она сидит в кресле, подобрав ноги под себя. Поза казалась простой и ненапряжённой только поначалу, потом стали затекать ноги и спина и она не один раз меняла положение тела и ног, чтобы как-то приспособиться. Никодим учил её расслабляться, чтобы не накапливать усталость в мышцах, следил за общим положением и корректировал восстановление первоначальной позы. Работал он быстро и к концу дня канва портрета была завершена, Нина с интересом смотрела на эти разноцветные пятнистые мазки-наброски, в которых себя ещё не видела и не узнавала.
  На следующий день работа продолжилась с самого утра и закончилась к вечеру, в этот день он сделал около десятка кадров на цветной плёнке и отправил их в лабораторию. Вечером Марго устроила семейный ужин, где они были втроём. Они смотрели семейные альбомы, хозяева предавались воспомининиям и всё рассказывали гостье. Особенно много материалов оказалось по Чукотке, где старший Соколенко долго был на партийной работе. Нина многое узнала о хозяйке дома и её муже, кое-что прояснилось и о Даниле. Мама с лёгкой иронией поведала некоторые истории из жизни своего сына, такого он ей, разумеется, ни за что бы не рассказал. И про курево в третьем классе, и вино в девятом, и о романе со студенткой в десятом. Увидев лёгкое движение Нины к последней истории, Марго сказала:
  - Расскажи об этом сам! - сын немного помялся и рассказал, как он пошёл с приятелями в ресторан отмечать день рождения. Там они познакомились с двумя девушками, те тоже праздновали день рождения и компании объединились. Девушки учились на втором курсе и подрабатывали немного на дому, так что гуляли на свои. Похоже, что историю Данил рассказывал не впервые и она у него текла легко и забавно, мама же иронически поглядывала на сына и Нина не могла понять: то ли она им гордится, но не подаёт виду, то ли молчаливо презирает. От неё мог отойти любой вариант.
  - Пришла пора расчитываться, мы были при денежках, ну и за себя и за них шиканули перед официантом. Потом пошли на такси и так получилось, что я с одной дамой оказался на заднем сидении, а к нам подсели ещё двое, ну и эта девочка оказалась у меня на коленях, а другая - у приятеля. С водителем пристроился один из наших. Сидим, а машина стоит. Переглянулись, ничего не понимаем. А тут шофёр спрашивает, куда ехать. А куда ещё ехать, как не к ним, они-то комнату снимали. У нас родители дома и ждут, чтобы уроки проверить. Девочки сразу это усекли, несмотря на нашу конспирацию и решили на нас прокатиться. Приехали к ним, а там так чистенько, убрано и подушечки одна на другой стопкой, как в кино.
  Стали мы к ним захаживать то по очереди, то вместе, ну и определились, кто с кем, а кто лишний. Прошло несколько месяцев и у нас начались сцены. Девочки забеременели, а мы к экзаменам готовимся. Что делать? Бежать некуда. Они про нас всё знают, а мы про них только имя да фамилию. Загрустили от тоски и беспросвета. Кто-то доложил Витькиной маме и она пошла к ним разбираться. Потом сообщила моей маме и они вместе с девочками решали наши судьбы. Вот так это было, если посмотреть с моей стороны. Мама, я что-то упустил? - Данил посмотрел на неё. Мать опустила глаза и добавила:
   - И девочки были в общем-то неплохие, да только женихи оказались никчёмные, вот они и озлились на вас. Не берись за гуж, коли в чём-то не дюж!
  - А с беременностью - выдумали? - спросила Нина.
  - Попугать решили и посмотреть, что получится. Но самое интересное было потом, - продолжила Марго. - Этот рыцарь к ней ходил извиняться до тех пор, пока не встретился с новыми их знакомыми, но сложением покрупнее и лет этак на пяток постарше. И с тех пор наш Данила-мастер общается только с проверенными девушками.
  - Я, надеюсь, не исключение? - вдруг высунула любопытную головку Катарина и хозяева переглянулись.
  - Нет, конечно, тут ошибки исключены с самого начала, - невозмутимо ответила Марго в то время как сын спрятал нос в тарелке. Своего истинного отношения к нему Нина решила не скрывать, надеясь, что леди-хозяйка сообразит что к чему и успокоится по поводу безопасности своего чадушки. Она нацепила маску привычной Катарины и этого хватило, чтобы Марго всё поняла.
  - Н-да! - чуть позже пронеслось в юной головке Нины. - Пока мы с Данилом играли в кошки-мышки, про меня здешняя контора всё-всё прознала, в том числе и родословную. Ведь никто из гостей у меня об этом слова не спросил, да и меж собой эта публика втихую, чтоб я не заметила, но ведь не артисты, всё равно видно, хоть и стараются. А эта Марго женщина ничего - во всём призналась и через губу не смотрит.
  Марго её реакцию тоже оценила и ещё больше зауважала девушку - таких в окружении сына не было никогда, да и самой с подобными шедеврами встречаться приходилось очень редко.
  НИНА-ДАНИЛ-МАРГО 4.07-7.07.89
  
  После первых двух дней работы в студии Нина освоилась и со своей ролью, и с особенностями общения с художником. Он сначала был вежливо прохладен, потом смягчился и оттаял, когда девушка случайно увидела холст с портретом Инны Максаковой и восхищённо воскликнула:
  - Какая она настоящая здесь! - это был отвергнутый автором вариант картины, который он ей так и не показал, убоявшись разгромной критики. Черный фон был просто зияющим и рыжая голова Инны с яркими зелёными глазами затмевали остальное. Художнику казалось, что проработанные детали лица, контур упрямых губ и смелый изгиб ресниц при создании образа должны быть в равных весах, но этого не получалось, глаза вырывались и тянули всё внимание на себя, чёрный фон тому способствовал в полной мере. И ничего не мог поделать: они не подчинялись, командуя и определяя и композицию и диспозицию. К подобному своеволию моделей автор не привык и отставил холст, новая работа получилась помягче и позволяла хоть какой-то манёвр, он завершил и показал её сначала Ирине Никандровой, а потом и некоторым коллегам по малярному цеху, первый же вариант запрятал глубоко в запасники и долго к нему не возвращался. Совсем недавно, разбирая старые незаконченные работы, он ещё раз вернулся к ней, но так и не смог ни изменить что-нибудь, ни понять: почему она так упряма?
  Нина смотрела на портрет матери Дениса и видела в нём общие черты с сыном: та же уверенность в себе, лихость и кураж в ироничных, чуть насмешливых глазах, бездонность зелёных озёр и какой-то лукавый и в тоже время загадочный изгиб губ, она будто над чем-то или кем-то откровенно издевалась.
  - Она именно такая, недосягаемая, сильная и зовущая! - сказала Нина подошедшему художнику.
  - Но ведь рядом с ней выжженная пустыня, никого, она одна! Неужели она такая, как получилась здесь?
  - Это мама моего лучшего друга, - ответила Нина, - я знаю её всю свою жизнь. Мне иногда хотелось быть такой же сильной и красивой, как и она. Рядом с ней редко кто выглядит достойно, наверное, поэтому она так одинока. Это точно, она, Инна Максакова!
  - И тебя ничего не смущает: ни глаза, ни чернота вокруг?
  - По-моему, это в самую точку! - сказала Нина и Никодим приготовился к пристрастному обсуждению работы, которая так долго его выводила из себя.
  - А ты знаешь, что есть такие понятия, как композиция, компоновка, баланс цветов, колорит, цветовая гармония, в конце концов? Они здесь нарушены и ущербны в угоду этим глазам! - Нина мало что знала об этих тонкостях в живописи, но по аналогии с литературой, могла представить, что есть творчество ради особенностей формы, то есть: рифмы, ритма, мелодичности, показного дребезжания или шипения и прочего, а также творчество ради самого образа, для раскрытия которого и подбираются оптимальный стиль, язык и остальные атрибуты словесного или изобразительного ряда. Присмотревшись повнимательнее, она отметила и многослойность и вполне ощутимую прозрачность отдельных деталей, а контраст чёрного, ало-рыжего, зелёного и белого тонов в сочетании с ярко-алыми губами производили неизгладимой впечатление, ей казалось, что иначе и нельзя об этой женщине. Нина видела здесь и многое, что так хорошо знала и помнила у Дэника: это и выражение умных и внимательных глаз, и совершенно сходные изгибы слегка удивлённых чуть ироничных губ и открытый высокий лоб, который у матери был мягче и изящнее и оконтуривался огненно-рыжими локонами. Сама же чёрная часть фона незашторенного окна была в редких отблесках ночных звёзд, они были, как гаснущие искры, уже слегка погрузившиеся в море. Впечатление от картины было потрясающим - она так ему и сказала.
  - Мне кажется, что здесь она самая настоящая, именно такая компоновка и цветовые пятна - это самая удачная картина с ней.
  - А что, у неё и другие портреты были?
  - Я имела в виду фотопортреты, портреты Инны Викторовны в экспедиции часто бывали в призёрах разных конкурсов. Мама говорила, что она и сама когда-то делала отличные кадры, один из них с маленьким Денисом даже получил международный приз. Он назывался "Рыжее солнышко", - она вопросительно посмотрела на него и тот стал вспоминать, но так и не припомнил. Характер не позволил проехать мимо девичьей непосредственности и он отрицательно покачал головой.
  - Значит, ты считаешь эту работу вполне приличной? - подвёл он черту.
  - Да! - она так легко и вдохновенно это произнесла, что сердце мужчины дрогнуло. Он подошёл к двери и убедился, что она прикрыта, после чего из самой глубины достал ту картину, из-за которой состоялась эта. Он установил её рядом с портретом Максаковой и показал Нине. Девушка с интересом стала разглядывать Ирину, изредка возвращаясь к Инне и сравнивая их, художник следил за ней, подмечая черты и чёрточки, так необходимые для его работы. Наконец, Нина отошла от обеих картин и сказала:
  - Может чайку? Что-то жарко стало!
  Когда они насытились чаем с брусникой и рыбными бутербродами, Никодим спросил:
  - Ну и как?
  - По-моему, с мамой Дениса эта дама с собачкой несопоставима. Да, они в разных категориях! - тут она извинительно улыбнуласью. - Но вы ведь знаете, что в живописи я почти дилетант, так что цена моей оценке ещё та!
  - Может так потому, что с одной ты знакома и любишь её, а та, что с собачкой, чужая и совсем-совсем не дорога? - не терял надежды художник.
  - Логика в этом есть, но я тётю Инну знаю не только с парадной стороны, мне от неё доставалось даже больше, чем от собственной мамы. Она меня воспитывала вместе со своим сыном, не делая скидки на то, что я девочка. Более того, именно поэтому она ко мне была особенно требовательна и говорила, что женщине нельзя быть никакой. Троечница или посредственность, по её мнению, произведёт на свет и воспитает такое убожество, что никакими усилиями легионов умниц и гениев их вреда не компенсировать.
  - Она это говорила вам двоим или поодиночке?
  - Специально оставалась со мной наедине, когда Денис сидел один в углу своей комнаты или отбывал наказание другим способом, и втолковывала в мою буйную и глупую головёнку элементарные истины.
  - А что же твоя мама, ей было некогда?
  - Нет, почему же, просто маме я была не по силам в таких делах, она больше меня приучала к другому и иными способами.
  - И ты была такая своенравная и непослушная, что наказывали?
  - Ну, скажем так: мы с Денисом были дружны настолько, что я никогда не оставляла его наедине с проказами, хотя сама с собой была и послушна и вполне управляема, - она увидела понимающую улыбку художника и сказала:
  - Нет, не за компанию было это всё, а потому, что он своей неуёмностью будил во мне собственные зачатки бунтарства и непокорности. И я ему благодарна за это, моё достоинство и независимость - это плоды нашей дружбы и роль в этом мамы Дениса решающая.
  - Нина, ты сказала - несопоставимы, не различные по всяким там меркам, а несопоставимые, почему так далеко?
  Нина задумалась, лицо девушки стало чистым и осветилось изнутри, Никодим едва удержался от движения к карандашу, чтобы запечатлеть это, осторожно сглотнул и постарался основные черты мелькнувшего представить в памяти в виде абстрактных образов, которыми пользовался в особых случаях.
  - Вы знаете, в моём представлении это отложилось так: дама с собачкой - это метод, проба пера, кисти, женский приём обольщения, игра фантазии художника, что-то интимное, очень и очень камерное, а мама Дениса - это явление Богородицы всему народу, в ней всё широко и масштабно, не модная мелодия для флейты или гобоя, как в первом случае, а крупная полифоническая вещь для большого оркестра.
  После этого мысль писать другой портрет Нины из подспудных перетекла в реальные и Маевский решил заняться этим сразу же после этого сеанса. Говоря и лишь немного жестикулируя и играя корпусом и головой, Нина была так выразительна, что пропустить этого Никодим не смог. Когда она ушла, он тут же сделал несколько набросков девушки по памяти. Потом появились ещё и ещё, Нина появлялась на листах легко, с удовольствием и вдохновенно. Он работал всю ночь и не мог остановиться - эта девушка неудержимо вываливала на него массу собственных черт, качеств и штрихов.
  К утру следующего дня он в целом обозначил канву сюжета и приготовился к приходу Нины. К заказному портрету даже не приступал. Когда она вошла в студию, то на развешенных листах картона по всей длине стены увидела фрагменты чего-то нового. Себя она узнала сразу и поняла причину быстрого завершения вчерашнего сеанса. Сама реакция девушки на его работу и вдохновляла и убеждала Никодима в творческой состоятельности и правоте. Он попросил её немножко посидеть для заказного портрета, завершил вчерашнее и приступил к новой работе. Для этого он приготовил прозрачный хитон музы и вручил колчан с луком и стрелами. Она должна сидеть, свесив ноги, на скале и опираться на лук. Причёску он ей сделал в том же стиле. Начали они тут же и работали вместе. Нина была музой, а Никодим мастером. Муза периодически ставила чайник или разогревала на плитке суп из концентратов, они быстро и жадно перекусывали и продолжали. Работая в охотку, они не заметили, как закончился день и наступил вечер.
  В дверь позвонили и они, не сговариваясь, спрятали криминал.
  Пришёл Данил и Никодим стал закругляться с живописными хлопотами, а Нина переоделась. Они вдвоём немножко прогулялись по городу, погода была скверной и вскоре за ужином их привечала Марго. Сразу после ужина Нина почувствовала, что далее прохлаждаться не имеет права и ушла в кабинет поработать. Хозяева отнеслись к этому с пониманием, хотя Данил сожаления не скрывал.
  Ей пришла в голову идея рассказа, который вполне можно переложить и для СТЭМа. И Нина принялась за дело, руки соскучились по ручке, глаза по бумаге. И всё выходило по канонам: не более троих персонажей на сцене, продолжительность пьесы не более десяти минут и никаких слюней и соплей. Обычно это выливалось в 5-6 страниц машинописного формата. Историю соблазнения и умыкания чужой музы Нина вчерне закончила после полуночи, редактировала ещё пару часов, переписывать не стала, а только разрезала и склеила аккуратно выписанные строчки. Писала она, как и положено, только на одной стороне листа, поэтому редакция и компоновка получились быстро. Когда она пошла в ванную освежиться перед сном, её встретила Марго:
  - Работаешь? - Нина устало, но очень счастливо улыбнулась:
  - Хотите послушать? - Марго с видимым удовольствием приняла вызов. И они просидели ещё долго.
   На следующий день она была в образе музы уже вполне осмысленно и во многом использовала мотивы собственного сюжетного хода. Никодим отметил её настроение и она вкратце поведала о причинах ночного бдения. За работой они сблизились достаточно быстро и понимали многое без слов. Они работали без особых перерывов. С ролью прислуги, подающей чай и пельмени, Нина освоилась быстро и охотно, это был очень интересный мужчина, который видел в ней достаточно женского, чтобы отнестись с благодарностью. Ну, и главное - ей было интересно то, как и что он делает на полотне. Работал Маевский умело и быстро: она видела, как рождаются и развиваются варианты и присутствовала при их отбраковке, если что-то ему казалось неудачным. Кодя умел схватывать и отражать, если попадался глубокий и выразительный персонаж, а Нина относилась именно к таким. Он понимал, что удача - дама капризная и старался ублажить её усердием и вниманием, особо стремясь к пониманию. День пролетел быстро и вечером раздался привычный звонок - пришёл Данил.
  Нина оценила взгляд художника на него и поняла, что ничего хорошего он о нём не думает, однако Данил этого либо не понимал, либо не представлял, что у придворного маляра вообще могут быть какие-то мысли. Она ушла за ширму и стала переодеваться, с Данилом и Никодимом она беседовала, не отрываясь от застёжек, завязок и прочего.
  - Нина, нас пригласили в гости, мы пойдём? - спросил Данил, разглядывая почти завершённую работу с семейным портретом местной звезды сцены. На ней изображены лирический баритон, его молодая жена с открытой грудью и розовощёкий годовалый мальчишка с лукавыми глазами у неё на руках. Они устроились на широкой постели и играли.
  - Я бы с такой тоже поиграл! - подумал Данил, разглядывая прелести молодой женщины.
   - Кто и куда? - поинтересовалась Нина из-за ширмы.
   - Это здесь, в городе, они приехали недавно из Калифорнии, гостили у дальних родственников. С ними была и их дочка Сима, она с Аней вместе училась в школе. Аня, которая с Пашей, - уточнил Данил.
  - Надо позвонить маме, - сказала она, - я не против. Данил поискал глазами телефон и, не найдя, вопросительно взглянул на художника. Тот на него не смотрел, беседы не слышал и, погрузившись в себя, размешивал краски. Работа кропотливая и требующая внимания и сосредоточенности, а также физических усилий, кроме того, сюжет его новой работы неуловимо трансформировался и он осмысливал способы его реализации. Перед Данилом была широкая спина и орудующие плечи художника. Он подошёл к нему поближе и негромко спросил:
   - Простите, здесь есть телефон? - Никодим встрепенулся и непонимающе уставился на него, занятые руки по локоть в краске и сизый дым от сигареты, зажатой в зубах, отвлекли внимание молодого барчука от умных и проницательных глаз, чуть сощуренных и как бы временно оглохших и ослепших. Данил повторил вопрос, Никодим указал взглядом на подоконник и там среди всякого хлама оказался аппарат времён Эдисона. Он подошёл к нему - ни наборного устройства, ни кнопок там не наблюдалось, трубка тоже была странной и короткой, а сам он скорее походил на древний кассовый аппарат той же эпохи, особо об этом напоминала большая ручка с правой стороны.
  - Ты что, передумал? - спросила Нина, вышедши из-за ширмы.
  - У антиквара за него дали бы большие деньги, - ответил Данил, соображая, с какой стороны подступиться.
  Если в кино показывали дикарей, то особенно смешно они выглядели рядом с граммофоном, паровой машиной и автомобилем. Цивилизованный отпрыск из конца двадцатого века выглядел не менее комично рядом с этим аппаратом, которому и ста лет не исполнилось. Нина не удержалась и откровенно рассмеялась. На смех обернулся Никодим и, увидев беспомощную мину Данила перед телефоном, ехидно улыбнулся, смеяться ему не положено по табели о рангах.
  Нина подошла к этому монстру и спросила у Данила номер, крутнула ручку, внутри аппарата сначала звякнуло, будто посыпались монеты в копилку, потом загудело и снизу выехала касса, в которой лежала обычная трубка с клавишным устройством отключения. Она набрала номер, Марго ответила с третьего звонка. Нина сообщила о предложении Данила и спросила о планах Марго на этот вечер.
  - Если тебе интересно про Америку из первых рук, сходи, приобщись, но особенно не задерживайся, как почуешь, что пошли повторы и любование собой, так сразу и уходи. У тебя и так программа напряжённая, а тщеславие и честолюбие пускай этим счастливчикам подпитывают другие. Нина, ты меня понимаешь?
  - Пожалуй, да! - ответила девушка.
  - А теперь дай-ка мне моего ненаглядного сыночка! - повелела она и Нина протянула трубку Данилу. Их разговор был недолгим, причём, Данил только поддакивал. Художник не поднял головы, а Нина не могла оторваться от рук Никодима, творящих из четырёх мёртвых масляных красок живую перламутровую прозрачную смесь. Никодим чувствовал на себе взгляд девушки, а девушка знала, что он чувствует его и знает о том, что она его раскусила. Игра была тонкой и волнующей. Молодого человека здесь будто и не было. Данил, наконец, сообразил, что надо делать с трубкой, и они распрощались со студией и её хозяином.
  
  ИГРЫ НА ПРИРОДЕ, НИНА-ДАНИЛ И КОМПАНИЯ ПРОГУЛКА НА МОРЕ-8.07.89
  
   После первого совместного чтения Марго прониклась ещё большим уважением к девушке. В нём обозначилось что-то собственническое, та родственная творческая натура, что была в девушке, напомнила о себе прежней, которую она в замужестве разменяла на копромиссы семейного быта и светских развлечений. И вот всё это вернулось в облике сердечной пассии собственного сына. Подобное - редкая удача и её она осознала в полной мере. Ещё не зная, что из этого получится, она решила приблизить Нину к себе из обычных женских соображений, она надеялась, что характер и творческая жилка девушки помогут ей в реализации собственных эмоциональных потенций и рядом с ней она как бы погреется в лучиках её таланта, взамен же поделится секретами светской жизни Охотоморска. Да и вообще ей было чем поделиться с нею.
  Марго умела видеть и слышать, жизнь в кругу, где говорят совсем не то, что думают, обостряет и развивает чувства. Она хорошо заметила едва скрытое отчуждение и осторожность людей своего круга, которые держались на дистанции от её гостьи, узнав, что она не их круга. Чванство характерно людям невысокого интеллекта и совсем небольшого ума - это их защитная реакция, она знала почему и кто так противится проникновению в этот круг посторонних. Сама Марго к таким убожествам относилась с отвращением и при случае поборникам расовой коммунистической чистоты указывала на базарную речь и плебейские манеры. Но так или иначе круг номенклатурно избранных от чужаков в своей среде избавлялся очень умело, стараясь блюсти чистоту расы и Марго иногда чувствовала себя среди них не в своей тарелке.
  Марго считала, что система своё отжила и нынешнее жирование - это признак вырождения и деградации. Будучи специалистом по давно погибшим цивилизациям, она хорошо видела общность многих признаков затухания эллинской, а потом и римской культуры с нынешним "развитым" социалистическим обществом. Но так или иначе в период античности были созданы памятники такой культуры духа, что поклоняться им и ныне было не грех. Более того, она надеялась, что и в её время могут вызреть шедевры искусства, нужно лишь не мешать этому. Ростки духовной культуры всегда интимны и индивидуальны, это Марго знала отлично, поэтому о своей гостье она размышляла именно в таком историческом аспекте. Как примут Нину в кругу старинных приятелей сына, ей было только интересно, причём заинтересованность её ограничивалась лишь её гостьей. Она даже иногда прикидывала, что и как ответит Нина на обычные в их кругу шпильки.
  После сеанса Данил и Нина отправились вместе с приятелями к Паше, а затем на двух машинах поехали на море в рыбацкую избушку, где в тиши и уединении надеялись хорошенько развеяться. Солнце висело ещё высоко, поэтому в отдельных бухточках вода хорошо прогрелась и можно было купаться без риска подцепить простуду. Эта обычная молодёжная тусовка Нине по душе не пришлась. Слишком простые заботы и примитивные утехи. С играми в компании Даши и Дениса они и рядом не лежали. Она решила присмотреться к Данилу в этой ситуации, ему привычной и в устоявшейся компании. Двух его пассий она вычислила, с одной из них немножко сблизилась, она была вполне приличной и самостоятельной девушкой, которая промышляла на чужой территории. Как и она, это Нину к ней и привлекло.
  Когда машина подъехала к их кварталу, Нина первой вышла из машины и, встретив Данила, взяла его под руку, остальным она помахала рукой и крикнула:
  - Пока, островитяне, до встречи на Обском море! Данил к ней присоединился и тоже что-то выкрикнул. Потом, дождавшись пока машина не удалится, он сказал то, что его мучило остаток вечера:
  - А ты очень опасная женщина!
  - Почему? - сделала наивные глазки Нина.
  - Пашка Аннушку уже год как не окучивает, все это знают, но ты его вынудила. Я снимаю шляпу перед вами, юная Клеопатра!
  - А если это от воздержания? - предположила Нина, как бы не заметив сомнительного комплимента.
  - Это Пашка-то? Ты же видела его инструмент, он от трудов такой, а не от рождения! От повседневных и привычных трудов и встаёт мгновенно, видела, как он с ней управился?
  - А твой-то, что? От рождения или...? - улыбнулась Нина. Этот вопрос она приготовила заранее и он был как бы тестом на зрелость мужчины.
  - Если бы ты не глупила, то и сама решила бы, от чего! - легкомысленно сказал он и тут же похолодел, в Новосибирске он получал окорот и за менее серьёзные оговорки. И не ошибся, Нина остановилась и отпустила его руку. Он в очередной раз испытания не выдержал. До Дениса ему никогда не добраться. Нина вздохнула, теперь ей не придётся мучить себя сомнениями о том, как вести себя с ним этой ночью - в том, что он придёт с разговорами и в надежде, она не сомневалась. Да и в рабстве он себя показал исключительно, её поцелуй был авансом. - Увы!
  Приветливость Нины и дружелюбие исчезли без следа. Она повернулась и отправилась назад. Дошла до скамейки на тротуаре и села. Данил подошёл к ней, опустился на колени. Она очень прохладно оценила его жесты и слова, ещё раз убедившись, что даже Паша всё сделал бы намного лучше и уж его-то она простила бы гораздо быстрее. Да и тот вряд ли попал бы в подобное положение. Но тут было дело другого рода и пребывание в его доме ей уже казалось необязательным, переночевать она могла и у Аннушки. Игра в Мату Хари ей откровенно надоела, а идиотский партнёр выводил из себя. Нине захотелось обычных развлечений в привычном обществе. Уже вскоре и Усть-Илга, там мама, Денис и Даша с круглым телом.
  Примирение длилось долго, она пересилила себя и, стиснув зубы, в очередной раз сжалилась. Домой они вернулись очень поздно. Чтобы не раскрываться перед Марго и не обижать в ней интересную женщину, Нина помогла выкрутиться Данилу, когда его мать ревниво встретила их вопросом:
  - Ну и как, утешились? - Данил ответил:
  - Мам, а ты откуда знаешь? Мы же слова ещё не сказали! Марго только усмехнулась и пошла готовить ванную для Нины. После ночного кофе и беседы усталые и размягчённые тёплым морским воздухом молодые люди стали клевать носами и отправились спать. Утром Нина проснулась раньше всех и тут же села за стол, чтобы набросать сюжет, приснившийся ночью. Когда она в общих чертах уже осмыслила коллизию, в дверь постучала Марго. Она принесла утренний чай с булочкой. Нина выпила чай, похвалила хозяйку и спросила:
  - Как у вас насчёт времени, у меня было видение, очень интересное? - Марго уселась рядышком и приготовилась слушать. Она умела слушать и Нине легко удавалось обкатывать на ней самые разные варианты своих опусов. На её лице очень хорошо читались нюансы реакции на услышанное, зашторенная и застёгнутая на все пуговицы на службе, дома она преображалась. Нина оказалась очень чуткой литераторшей и вносила коррективы по ходу, имея перед собой такого выразительного слушателя. Она для себя её уже называла - профессиональный слушатель.
  Из дому они вышли вдвоём, Данил после всего пережитого ещё отсыпался, Марго проводила Нину к Маевскому и отправилась на службу. Пока длился сеанс Нина во всех деталях мысленно откатала сюжет и после обеда набросала его здесь же на листках бумаги. Никодим к ней в эти минуты не подходил, деликатно отворачиваясь и занимаясь подготовкой к продолжению работы. Вечером она отправилась к Марго на службу и упросила её дать возможность немножко посидеть рядом с ней, когда она будет вести деловые переговоры по телефону или просто беседовать с посетителями. Потом она спросила у неё:
   - А в нашем номенклатурном гадюшнике побывать не хочется? - девушка кивнула и Марго пообещала это устроить.
  КОМБИНАТ БЫТОВЫХ УСЛУГ - 8.07.89
  Начало главы средненькое, а середина и конец на хорошо!
  Утро следующего дня начиналось, как обычно, с сеанса у Маевского и Марго проводила Нину до самого подъезда. Данил ещё отсыпался и Нина воспользовалась моментом, чтобы кое-что разузнать насчёт прежних пассий. Марго об Алесе кое-что знала, эта девушка была не совсем их круга, но где-то рядом и общение с ней у неё возражений не вызывало.
  - А что, - спросила Марго, - она опять с ним?
  - Думаю, да, - ответила Нина, - но не уверена.
  - И хочешь убедиться?
  - Ну, я бы это назвала иначе, возможно, интерес, она занимательный типаж, плюс умна и выразительна, другие обладают лишь чем-то одним, а у неё это в комплексе.- Марго пообещала уточнить кое-что. - И вы мне перезвоните ещё до обеда, да? - поинтересовалась она, будто о наличии приколок определённого типа. Марго кивнула. Ей это показалось интересным - девушка раскусила сыночка махом и что-то задумала. Она отправилась на службу, где работы лишь на пару часов. Вскоре она сообщила Нине телефон Алеси, та в это время пила чай с Маевским и сразу же перезвонила Данилу. Она его своим звонком разбудила и потом хорошенечко подзавела. После ночного афронта и теперешних подначек ему требовался адреналинчик. Не отыграться на Алесе он после этого просто не мог, так считала Нина и, сообщив изрядную порцию эмоций, опустила трубку. Оставалось ждать, права ли. Через час она позвонила ещё раз, никто не отвечал. Она немного выждала и во время очередного перерыва оставила Маевского наедине с пельменями. Теперь она позвонила Алесе. Трубку долго не брали, затем она услышала голос девушки, он был милым и размягчённым, ни вчерашней настороженности, ни горечи, ни печали. И Нина догадалась о причине девичьего парения.
  - Я ведь обещала, что мешать не буду, теперь ты и сама убедилась, - обозначила она тему беседы и немножко выждала. Девушка должна осознать всё и не делать глупостей. Ведь она тоже его использовала.
  - Ты и впрямь великодушна, - согласилась Алеся. По тому, как она себя вела, Нина заключила, что Данил рядом с ней.
  - Он нас слышит? - спросила она.
  - Нет. А что?
  - И ты хочешь, чтобы он остался и был с тобой до вечера?
  - Разумеется!
  - Ты понимаешь, что бы я сделала, будь стервой и имея особые виды? - девушка ответила не сразу, очевидно, размышляла.
  - Но ведь ты этого не сделала! - её голос прозвучал особенно проникновенно и было это исключительно Нине, а не Данилу. Мужчинам адресуют иные интонации.
  - Я надеюсь, что ты окажешься такой, которую я представляю для себя. Надеюсь, я не ошиблась, Алеся?- и опять пауза, длительная и выразительная.
  - Думаю, что ты права, это только дело. И мы им займёмся вместе. Уже вроде и начало получилось или я ошибаюсь?
  - Я рада, что ты согласна, но ты сама этого хочешь или это обстоятельства?
  - А ты как думаешь?
  - Могло быть по-разному, потому и спросила. Если да, то мы продолжим, а на "нет" и суда нет. Так что же тебя подвигло сотрудничать?
  - Полагаю, мы с тобой дружим, что ещё? - наконец-то нашла Алеся нужные слова и Нина ей поверила. Та не хотела Данила любой ценой, а это уже особый склад характера и свойство личности. Эту слабость Алеся обнажила из доверия и Нина всё поняла должным образом - такая союзница в стане врага, сущая находка! С ролью Маты Хари расставаться уже не хотелось.
  Девичий сговор вскоре состоялся и она оставила её со своим любовником. Когда вечером Данил пришёл в мастерскую, Нина встретила его как обычно и слегка приложилась к его щеке. Алесей от него уже не пахло. Это её окончательно убедило в собственном выборе и дальнейших путях удержания в собственных тенетах. На лестнице она позволила ему чувственно приложиться к себе и слегка ответила, из подъезда они вышли не сразу, Нина сыграла этюд до самого дна и дождалась таки грохнувшей двери у входа, чтобы не рушить с таким трудом сооружённое виртуальное единение с этим парнем. Она отметила и мгновенную эрекцию, и азарт, и в то же время самое настоящее влечение именно к ней, а не случайной потекшей сучке. Выйдя из подъезда, она взяла его под руку и остальной путь домой они прошли, оживлённо и мило беседуя. О том, что она ему устроила вчера ночью, она уже и забыла, а доверительная слабость в подъезде об этом говорила весьма и весьма красноречиво.
  Марго их ждала. Вскоре они должны идти в ту самую баню.
  - А его мы с собой возьмём? - невинно улыбаясь, спросила Нина. Данил выглядел размягчённым и счастливым. Он стоял за спиной гостьи и снимал с её плеч косынку. Было ветрено и Марго ей отдала свою собственную, она была очень удобна и элегантна одновременно. Нина доверительно подставилась ему, чуть поводя плечами и извлекая из этой мелочи нечто, похожее на ритуал. Её сын участвовал в нём с превеликим желанием. После Эли, с которой Марго однажды застала его дома после суточного отсутствия дома, ничего подобного на его лице не наблюдалось. Эта провинциалка сумела выжать из него всё, ничего не дав взамен. И женская ревность поглотила Марго, она считала себя достойной большей части существа этой девушки. И самой изысканной и утончённой. Она ни с кем делиться добычей не хотела, теперь даже с сыном.
  - У нас только два абонемента, - ответила Марго, как бы не улавливая и не догоняя.
  - Но он же изведётся, пока нас не будет, - пояснила Нина. Данила будто рядом и нет.
  - Ты думаешь, он что-то перенял от Пенелопы?- изогнула бровь Марго и впервые взглянула на сына. С этим именем у них было связано что-то конкретное и Нина это тут же отметила. Данил на глазах потух.
  - Я думаю, у мужчин иные способы воздержания от глупостей, - заслонила она Данила собой и почувствовала его взгляд. - Ты ведь не будешь скучать!? - она разрешала чуток адреналина на стороне, но могла и съездить по щеке, если попадётся. Нина улыбнулась ему мягче, чем это могла сделать Алеся и после этого потрепала по щеке, тот с удовольствием подставился и жеста матери как бы и не заметил. Нет, сегодня к Алесе он не пойдёт, с Элей будет безопасней, решил Данил, отошедши от аромата этой очаровательной ведьмы.
  Зданьице баньки в три этажа скромно приютилось в скверике почти в центре города. К нему вела хорошая асфальтовая дорога с широким тротуаром, посыпанным красным толчёным кирпичом. Здесь никогда не бывало грязно, даже в сильный дождь вода не собиралась в лужи и всегда можно пройти в туфлях на каблучке, не опасаясь за чистоту лаковой обуви. Вход в баньку регулировался персональными приглашениями на определённое время и в назначенную комнату или кабинет. На третьем этаже здания была парикмахерская и солярий для любителей горного загара. Обычно в этом заведении собирались компании из мужчин и женщин по 5-7 человек, реже бывало 10-12 и более, они дружненько проходили весь цикл удовольствий, включая и разнообразный массаж. Для рядовой советской публики заведение считалось недоступным, круг избранных ограничивался первыми лицами города и области и членами их семей, кроме того здесь бывали самые главные чины из золотой, рыбной и угольной промышленности, а также региональной энергетики, всего здесь обслуживалось около ста человек, причём молодёжь до 18 лет из соображений технического характера тоже не допускалась. Приглашения и постоянные пропуска выдавались здесь же, случайные люди попасть в этот особнячок не имели никаких шансов, со стороны - тоже.
  Мужчины после парной больше любили отдохнуть с пивком и поплавать в бассейне, женщины предпочитали удовольствия помягче, в том числе массаж, солярий, парикмахерскую и маникюр. Всё удовольствие по кругу занимало около 2 часов, после чего можно отдохнуть в большом холле и посмотреть новый видеофильм или послушать музыку, залов для этого хватало, качественных фильмов и музыки - тоже. Здесь были отдельные гардероб, парилка, сауна и душ в мужской и женской половинах, а массаж, солярий, бассейн и прочее в общем пользования, поскольку наплыв в места совместного обитания был нерегулярным и неконтролируемым из-за занятости и сложного рабочего графика его клиентов. Мастера и массажисты у каждого из посетителей были постоянными, поэтому их график посещений согласовывался заранее, независимо от номинально назначенного и бывало так, что некоторые засиживались в этом особнячке по три-четыре часа, если вдруг Первый или его жена надумали пригласить высоких гостей из столицы, чтобы после напряжённых трудов развлечь и расслабить в целительных грязях, минеральном душе и прочих северных удовольствиях.
  Нина знала заранее, кто будет с ними. Об этом побеспокоилась Марго и список с подробными характеристиками каждой дамы она знала назубок. Портреты этих дам в исполнении Марго были настолько исчерпывающими и точными, что Нина могла даже представить этих незнакомок воочию. Поэтому, когда Марго представила Нину почтенным дамам в гардеробной, она их узнавала быстро. Про русскую парную Нина знала всё, поскольку в Усть-Илге такие бани кроме поселковой были у многих, в сауне же она раньше не бывала и предложила Марго начать с неё, та согласилась, поскольку особых привязанностей ни к тому, ни к другому удовольствию не имела.
  В этот раз кроме них должны быть несколько дам в летах, одна совсем молодая женщина - дочь управляющего областным отделением Госбанка и несколько сравнительно молодых женщин. Совсем древние дамы на суд свои тела не выставляли, о репутации мужей они пеклись добросовесно и всю жизнь, поэтому она у них и сложилась вполне благополучно. Ну, а те, кто любил играть с судьбой в азартные игры, бывали здесь постоянно и поддерживали форму, оттачивая остренькие язычки по поводу лишнего веса у жены областного военкома, неудачной пластической операции у дамы-секретаря по идеологии в Обкоме, нашумевшего романа у сына Первого и прочих новостей местного разлива. Поэтому здесь принято являться в полном порядке и демонстрировать благополучие, красоту и здоровье.
  Особенно женщин волновало состояние здоровья мужской части общества. Любые перемены в верхах сулили формирование новых схем личных связей и группировок, основанных на приближённости к телам и душам первых лиц областного бомонда. При смене Первого секретаря Обкома в регионе менялось всё. Не один день формировался аппарат и пока это не завершалось, город жил очень беспокойно. Новый Первый приехал недавно и начал с того, что поменял почти всё руководство аппарата, сменились и городские партийные и исполкомовские руководители. Кое-кто при этом вырос и смотрел на бывших коллег и соседей по аппаратным креслам свысока, а говорил через губу. Почти все руководители в высших креслах Региона оказались новыми.
  Марго же была в положении тех, кто был наверху, а потом вырос ещё, но заноситься не стал. Ко всему она была ещё и умной женщиной, знающей цену шумному признанию и хорошо представляющей, что о ней говорят на кухне. Из достоверных источников ей было известно, что обсуждают дамы этого клуба, когда расходятся из большого круга в круги малые.
  В общих чертах во всём этом Марго просветила Нину и попросила присмотреться, может найдётся интересный типаж. Её она представила как знакомую Данила, которая дружит с ним и в Новосибирске. Вот так и сказала: "Дружит!" Ещё находясь в гардеробной некоторые дамы применяли примочки и снадобья, чтобы "процесс пошёл" . Чаще это делалось с помощью массажисток, реже растирки делали сами леди или близкие подруги. Тут же дамы обменивались последними новостями и сверялись с собственными агентурными сведениями.
  Марго знала от верных людей, что Нина уже известна многим как несовершеннолетняя любовница её Данила, которую он якобы привёз домой, чтобы избежать скандала. Лиза Свешникова, жена первого секретаря из горкома партии, по большому секрету рассказывала, что в Новосибирске эта девушка играет в развлекательных шоу в ночных клубах и пробы на ней ставить просто негде, а Анне Фёдоровне Шатковой, миссис прокурора Региона, тоже по секрету сообщили, что эту девочку подложили бедненькому Данилке, чтобы сбить с пути истинного. В городе вон ведь сколько своих девушек, а сватают кого-то со стороны. Возможно, она имела в виду собственную дочь на выданьи, которая уже перестояла и начала осыпаться. Были и другие слухи.
  Теперь же Нина явилась перед ясны очи дам из первого круга. Одного вида Нины, уровня доверительности с Марго, её непосредственности и искор в умных голубовато-серых глазах дамам и джентльменам вполне хватило, чтобы понять - всё, услышанное о ней, есть грубая ложь. Обе "информированные" дамы при сём присутствовали и остальная публика могла потоптаться грязными ногами по заюлившим глазам незадачливых сплетниц.
  Марго сделала паузу, публично зафиксировав приём победных знамён от проигравших, а потом с удовольствием улыбнулась обеим. Теперь информаторам, так бездарно подставивших этих первых леди в их графствах, придётся туго. Но это будет потом, а сегодня все заглядывали в глаза Марго и выражали лояльность. Многим уже стало известно, что Соколенко в ЦК дали важный и самостоятельный пост. Теперь по уровню влияния на Регион он лишь слегка уступал Первому, но совершенно не имел тех мелочных забот и хлопот, что местый ставленник ЦК.
  По тому, как Нина общалась с Марго, дамы сразу поняли, что они на равных. Независимая молодая леди не была похожа ни на одну из видных городских невест даже в принципе. Зоя Милосердова - дочь главы Регионального объединения по золотодобыче, которая в этот серпентарий попала случайно, сразу выделила Нину и взяла её сторону. С Марго она не особенно дружила из-за разницы в возрасте и круга интересов, но и не воевала. Теперь же она сообразила, что такая девушка неспроста так легко и запросто с чужой тёткой. Видимо, у них что-то общее. Может быть интерес, а может и что-то иное, но то, что это есть - сомнений не вызывало. Зое было всего-то двадцать восемь лет и язык некоторых признаков отличия и опознания по принципу "свой-чужой" у них с Ниной был близким. Снобизм убогих партократов у неё отсутствовал начисто. Марго с удовольствием и удовлетворением констатировала сближение Нины с одной из самых интересных молодых женщин местного бомонда. Зоя забралась на самый верх, где термометр показывал запредельную жару, Нина, осторожно присматриваясь к ней и прислушиваясь к собственным ощущениям, вскоре решила, что может выдержать и большее. Марго так высоко забираться не рискнула, но из виду их не выпускала.
  Сухой жар проникал в поры кожи и заставлял её отдавать влагу и прочищать все каналы от шлаков и грязи. Зоя не ввязывалась в длинный разговор, довольствуясь междометиями и фразами по существу, и поглядывала то на Марго, то на Нину. Молодая женщина после рождения дочери чуть располнела и особых диет не придерживалась, но в парилку и сауну ходила систематически, надеясь хоть таким образом остановить рост собственной полноты в боках и на бёдрах.
  Вскоре там же оказалась и Марина, двадцатилетняя студентка из московского финансового вуза, дочь местного главного финансиста. Она не отличалась ни стройностью, ни изяществом, но по этому поводу не комплексовала - всё, что ей было нужно, она имела и в полном ассортименте. Пот лил ручьём с её округлых плотных телес, румяное конопатое личико светилось от удовольствия, груди у неё были покрупнее, чем у Зои, а лобок оказался совершенно вызывающе выбрит и являл собой центр гордости и греха этой типично русской молодой женщины. Старательно отводили глаза от него даже дамы в возрасте, молодые украдкой оценивали впечатление от этого сокровенного местечка и сопоставляли с собственными возможностями.
  Смелость Марины была фамильной чертой по материнской линии, но с тех пор, как дочь вышла в свет, её мать оттуда тихонечко выскользнула и перестала быть объектом обсуждения, передав эстафету дочери. Марина заметила Нину ещё в гардеробной и очень внимательно прислушивалась и присматривалась к гостье салона, независимость девушки ей сразу стала импонировать и она почуяла свою. Она устроилась рядом с Зоей и улыбнулась шалой и провокационной улыбкой. От Марины уже шёл такой дух, что обе молодые дамы невольно переглянулись. "Немножко потерпим?" - прочитала Нина в глазах старшей дамы и согласно кивнула. Марина вздохнула и сказала:
  - Хорошего тела должно быть много, очень много! Вот и несу этот жертвенный крест! - так бы сказала Мария Стюарт, когда подводила итог жизни перед казнью. Неизвестно, откуда Марине пришло в голову такое сравнение и Нина не удержалась от улыбки, которая вызвала удивление у Марины, но была поддержана Зоей. Ещё раз взглянув на эту леди и сравнив её с изящной и любвеобильной шотландской королевской особой, Нина не удержалась от смеха. К ней после небольшой паузы и лицезрения удивлённой Марины присоединилась Зоя.
  Марина огляделась. На них смотрели дамы постарше, некоторые вопросительно, кое-кто осуждающе, треугольник - это так возмутительно! Еле сдерживая и так затруднённое дыхание, Зоя и Нина хохотали, глядя на типичную русскую женщину с откровенно западными замашками, её реакция на их смех только подстёгивали и раскачивали веселье. Марине ничего не оставалось, как присоединиться к ним. Когда же хитро улыбнулась Марго, остальная публика применилась к обстоятельства, вежливо заулыбалась и градус напряжённости перерос во всеобщее веселье и удовольствие. Разумеется, каждый это понимал по-своему.
  Точёная фигурка Нины нравилась не только мужчинам, многие дамы с удовольствием любовались ею и не позволяли себе злословия и лицемерия. К тому же рядом была Марго и раскручивала дам на выявление собственного реноме. Поговаривали, что вскоре она должна возглавить крупную экспедицию международного уровня, которая должна изучить культуру пресловутой Беринги по обе стороны Тихого океана. А это и международная пресса и запредельные возможности во всём. На волне обоюдного интереса к традиционному стратегическому сопернику страны многие уже успели сделать имя, а некоторые и приличные состояния за океаном. А поскольку Марго имела очень надёжную деловую и политическую репутацию и исключительное стартовое положение, то весь региональный бомонд не спускал с неё глаз и демонстрировал лояльность. Если новая леди Первого секретаря обкома только входила в общество и могла лишь что-то и кому-то посоветовать, то Марго всё это делала публично, сама и без посредников, а поэтому была в предпочтительном положении. Не понимали и не видели этого только вконец озлобленные на перестройку ветераны Дальстроя. Но таких, слава богу, в этом кругу уже не осталось, вымерли потихоньку.
  Жар сауны и парной любили, терпели и выдерживали не все, но боязнь прослыть не "такой" многих заставляла ходить в парилки и сауны, публично хлестаться берёзовыми вениками, а не млеть в уютной домашней ванной в одиночестве и вынуждала бедных и не всегда здоровых женщин идти на немыслимые жертвы.
  Первыми не выдержали молодые, в таком жаре и неподвижно сидеть трудно, а громко смеяться и кататься на скамье и вообще противопоказано. Вскоре все трое плескались в бассейне, отдуваясь и отфыркиваясь в холодящей воде, мужчины с опаской поглядывали на них, понимая, что любой недвусмысленный жест, слово или шаг тут же станут известны где надо и делали вид, что троица молодых дам ничем не отличается от других и имеет на себе обе части купальных принадлежностей. Особенно старался не замечать женской прелести и наготы крупный мужчина, в миру председатель облисполкома, и вскоре поплатился за это. Марина подмигнула Зое, посмотрела на Нину и тихонечко от них уплыла, Нина угадала суть проделки и стала с визгом топить Зою, та поняла новую подругу лишь после её громкого шёпота: "Отвлекай его, отвлекай!" Они в четыре руки и два горла продолжили эту воинскую операцию с многовековой историей. И жертва, не читавшая ничего про это уже давненько, купилась самым примитивным образом. Нина в своих проделках выпрыгивала из воды так высоко, что объект посягательств развернулся в их сторону и делал вид, что отрабатывает элементы стиля брасс. От него брызг немного и девушек во всём их неглиже и прелести видно отлично. Да и они старались доставить ему удовольствие: ни с женой, ни с любовницей такого ощутить.
  Когда глаза мужчины вдруг испуганно округлились, а рот раскрылся на всю архимедову глубину, Зоя поняла суть проделки и завизжала от восторга. Вынырнувшая вдали Марина повертела над головой предметом мужского белья и опять исчезла, надеясь похоронить эту вещь на дне. Зрителей хватало, они разноязычно веселились, но на помощь никто не торопился. С чувством юмора у пострадавшего мужчины отмечались нелады и обратить это в шутку или же ущучить её по-мужски, чего Марина втайне опасалась, он не догадался и выявил непростительную слабость, а помогать слабому мужчине оказалось некому, потому что приговор наблюдавших всё это женщин был зримее и сильнее желания спасти лицо начальствующей персоны. Единственное, что могли сделать присутствующие, это отвернуться и дать пострадавшему проскользнуть до гардероба и затем уехать на персональной машине домой.
  Как себе представляла Марго, положение этого чиновника, второго лица в Регионе, сильно пошатнётся и теперь злословить о нём будут везде и не скрывая. И причиной этому послужило желание одной молодой женщины не уступить другой. Она с удовольствием посмотрела на Нину, которая с Зоей и Мариной обсуждали удачно выполненную шуточку. Дамы постарше не скрывали удовольствия, таких вспрыскиваний адреналина никогда не бывает много. Однако Марго чуяла, что это только начало, уж очень понравилась удачная проделка молодым дамам, чтобы не поискать продления удовольствия. Ей так казалось, что инициатором следующей будет Нина. Хотя бы просто из интереса, как это будет выглядеть? Вопрос - "А что за это будет?" - даже не обсуждался.
  Марго прикинула, кого бы та взяла для розыгрыша и после недолгих размышлений остановилась на миссис Первого секретаря горкома партии. Достаточно глупа и ограничена, с неясно откуда выплывшими рудиментами барства, бывшая серенькая учительница словесности одной из городских школ, теперь ухожена, знает цену себе и своему лицу, с некоторым числом складок на теле, манерна и искусственна, с задатками капризности, переходящей в деспотизм. Другие дамы обладали таким количеством внешне непривлекательных черт, что Нина топить окончательно их бы не стала.
  И вправду, молодые женщины выбрали именно эту даму и подготовились к розыгрышу чётко и с выдумкой, легко и изящно. Никто ничего не заметил. И в момент, когда Елизавета, миссис Первого секретаря горкома завизжала от ужаса и взлетела чуть не под потолок гардеробной, все двенадцать женщин были в сборе и уже одевались. Из белья этой дамы, шевельнув хвостиком и мелькнув бусинками глаз, выскользнула серая пушистая мышка. Мышку видела только она, остальные - прыжок миссис Первого лица горкома на скамейку и потом на подоконник. Она прижала руки к лицу и визжала от страха, уставившись под сидение. Самой выдержанной и уравновешенной оказалась сидевшая рядом с ней Зубова, главврач областной больницы. Она взглянула на перепуганную Елизавету Антиповну и спросила:
  - В чём дело? - в ответ ничего не прозвучало, она увидела только затравленный взгляд ошарашенной женщины. Ответить она смогла не сразу:
  - Мышка! Отсюда выскочила мышка! - и указала на своё бельё.
  - И всего-то? - скучным голосом произнесла Зубова и даже не шевельнулась, чтобы помочь первой леди важнейшего города на Северо-Востоке Союза ССР. Зрелище было настолько ярким, что требовало своего живописца и психоаналитика. Первая леди постепенно отходила от испуга и вскоре могла воспринимать мир адекватно. Дамы смотрели на неё с некоторым сочувствием и пониманием, не более. А в остальном они ... как бы это выразиться? ... да, они упивались её слабостью и уважаемая Елизавета Антиповна чувствовала, как они уже во второй раз за сегодняшний вечер топчутся по её нежной натуре. И всё из-за этой новенькой. Она с ненавистью посмотрела на неё. В глазах девушки было только сочувствие и понимание. "А что там могло быть ещё?" - мелькнуло в голове расстроенной женщины и она одёрнула себя. На шум пришла служащая, но допустить утечки криминала они не могли и отправили пожилую дежурную восвояси. Зоя посмотрела под скамейку и ничего не увидела.
  - Станет она тебя ждать! - продолжала Зубова. Первая леди осторожно спустилась вниз и стала туфлей ворошить свою одежду и бельё, там никого не было. Дамы вежливо и достаточно прохладно успокоили первую леди, немножко посплетничалаи и расстались. У Зои через пять минут был массаж и она ушла с сумкой на третий этаж, Марина быстренько оделась и упорхнула, попрощавшись с дамами, Марго и Нина отправились прогуляться перед сном.
  Окно у Данила не светилось, видно, молодость тоже нуждается в отдыхе. Дома Нина тут же отправилась в кабинет и по свежим следам сделала сюжет на тему розыгрыша. Был он чисто мужским и женщины в нём даже не присутствовали. В жанре СТЭМа ей было привычно, легко и просторно, с характерами она управлялась с удовольствием, создавая то изящные, то неказистые натуры, то пользуясь высшим слогом, то переходя на сочную базарную размашистость. На этот раз Марго сама заглянула к ней:
  - Скоро ли?
  - Уже заканчиваю, чайку бы или кофе! - ответила Нина и Марго отправилась на кухню. Марго решила, что кофе больше соответствует моменту, достала свежие зёрна и запустила мельницу, вскоре запах кофе разнёсся по квартире и Нина сама пришла на кухню:
  - Ну, в общих чертах всё! - и тяжело опустилась на стул. И на этот раз они полуночничали чуть не до утра.
  Когда Нина почувствовала, что Марго готова к следующему шагу сближения, то спросила:
  - Марго, вы удивительно чуткий и отзывчивый слушатель, беседуя с вами, я всегда нахожу отклик и понимание даже самому затаённому и хорошо прикрытому элементу своих изысков. Вы знаете, что я подумала в этой связи?
  - И что же? - качнула чашкой с кофе хозяйка дома.
  - Мне кажется, что вы и сами хорошенечко поварились в этой кухне и тоже имеете вкус к писательству. - Разве нет? Ведь тех ньюансов, о которых вы расспрашиваете, дилетанту ни за что не заметить. Вы профессионал!
  - Ну уж так и глубоко, нет, отнюдь! - отмахнулась Марго, однако удовлетворения этой проницательностью не скрыла. - Все мы, научные писаки, немножко в этом соображаем, отчёты, статьи, дискуссии - но это так, муть, для поддержания формы и не более.
  - Я о науке мало что могу сказать, может она и стимулирует то, что я вижу в вас, но вряд ли так сильно. Вы со мной вот уже неделю заняты анализом чисто житейских и литературных коллизий и получается это легко и привычно. Статьи ведь другое развивают, не правда ли?
  - Просто ты мне сразу понравилась и всё твоё тоже. А когда кто-то нравится, то и обращаться с ним легко и приятно.
  - Марго, - не отпускала её Нина, - думаю, что вы ведёте дневники и там позволяете себе полную свободу. Иначе вашу раскрепощённость ничем не объяснить. Вы же понимаете меня и мои мысли, хотя между нами возрастная пропасть. Значит, упражняетесь ежедневно и ваша спортивная форма именно оттуда.
  - Хочешь взглянуть? - вдруг раскрылась Марго.
  - Лучше вы сами, - приняла руку Нина, - а я побуду в вашей роли. И Марго извлекла тетрадку с заметками последних дней. Там было и о Нине. Очень точно и выверенно. Потом вернулась в прошлое, где было тоже о ней, там она анализировала разговоры и письма с сыном, его отзывы о Нине. Марго пробежала по диагонали вглубь собственной жизни на несколько лет и сделала это без видимого напряжения над собой, лишь не забывая, что она женщина и должна выглядеть. Нина не произнесла ни единого слова и молча внимала раскрывшейся женщине. Она оправдывала её самые смелые ожидания. Ни актёрства, ни натужности. А главное - она ей доверяла! - Мать парня, который хочет заполучить её в постель. - М-да-а-а!
  - Ну и как? - спросила Марго.
  - Класс!
  - Только вслух этого не скажешь! Некому, - с сожалением заключила она и отложила дневник.
  - Как-то мне попалась статья с отзывами современников на радищевское "Путешествие из Петербурга в Москву", думаю, о вашем дневнике было бы что-то подобное и понравится такое не всем: смело, ёмко и язвительно - без слюней и соплей, - как бы размышляя, отметила Нина. Такую Марго она зауважала ещё больше и это движение юной Афины от неё не укрылось. Казалось, эта девочка пришла из её юности и звала поиграть. Ей так хотелось освободиться от груза своего опыта и привычек, что она на секунду поверила в подобное. Однако, оглядев шикарную обстановку кабинета, она поняла, что сегодня ей это не по силам. Может когда-то, но не теперь. Да и будет ли потом такое настроение и лёгкость в мыслях, как сейчас, с этой девочкой?
  - Давай-ка, милочка, выпьем. Мужики обычно начинают с этого, а мы что-то подзадержались. Не против? - это был ход, которого Нина ждала давно.
  - За нас? - спросила она, подняв рюмку ликёра и Марго ответила: - За нас с тобой!
  На следующий день Марго узнала, что в Усть-Илгу будет машина и возвращается она в тот же день. Она позвонила матери Нины и уговорила её приехать на выходные, дочь свою роль модели уже почти завершила, они могли бы пообщаться и в понедельник с той же оказией вернуться домой. Долго уговаривать не пришлось и поздно вечером того же дня старшая Гаршина была у Марго. Нина была с Данилом в гостях у Марины и вернулась поздно.
  Хозяйка уютной квартиры с соседствующими родителями на лестничной площадке являла само хлебосольство, отмечала каую-то собственную дату, принимала поздравления школьных друзей и радовалась прелестям жизни. Она подтвердила догадки Нины о себе, как о смелой беспредельщице и с ней оказалось очень легко. С Данилом у них общих точек было мало, да и в последнее время Марине молодые люди не нравились. Она призналась Нине, что тащится от взрослых мужиков.
  - С ними я чувствую себя настоящей сукой и ничего не стесняюсь. А с этими хлюпиками не знаешь, чем дело кончится.
  - Даже, если это будет просто вечер при свечах?
  - Только не с этими, - указала она на Данила, - у них в мозгах и со свечой ничего не найти. Трахнуть и свалить побыстрее, пока не прищучили - вот и всё, что они могут. Потом и вспомнить нечего, кроме размера гениталий. Ну, а если смешанная компания и чтоб вот таких инфантов поменьше, тогда другое дело - может и со свечами кое что состояться. - ответила хорошо согретая выпитым Марина. - Кстати, о свечах, один раз такое было, но опять же, компания была сильно возрастной и меня туда заманила обманом.
  - Кто там был?
  - Москвичи, все до единого. Тот, что достался мне, вообще был папиком. Но скучать не дал, ну и вообще, я ему приглянулась и он потом признался, что пришёл специально трахнуться именно со мной.
  - Где же он тебя высмотрел? - Всё же, папик!
  - А ты как думаешь? - вдруг улыбнулась Марина и оценивающе закачалась в кресле-качалке. Выпитое явно украшало и расцвечивало молодую женщину особыми красками. Хозяйка оценивающе поглядывала на гостью и как бы поощряла её фантазию. Ну, в том же направлении, что и в бассейне. Нина подумала и решила, что предложить угадайку она могла лишь в простом случае - когда круг отгадок ей очень знаком и близок.
  - Кто-то из профессуры? - угадала она со второго раза.
  - Да, с кафедры финансов, он у нас читал лекции для всех потоков. Как углядел, не знаю!
  - Хорош?
  - Класс!
  - А остаться не предлагал?
  - Я сама в него втрескалась!
  - И что теперь?
  - Скучаю и тоскую!
  - Звонит?
  - А как же!
  - А эти? - Нина указала на двоих парней, которые были как бы рядышком и заглядывали ей в рот. Марина лукаво улыбнулась и ответила:
  - А этот? - и указала на Данила. Она была умна и проницательна, а поддатой прикидывалась. Нина отдала ей должное и развела руками. Подошёл Данил и Нина обняла его, откровенно провоцируя Марину. Спорт был просто сутью марининой натуры и та не стала упрямиться. Они вдвоём разыграли репризу, почти как в бане. Марина забралась на колени к одному из той парочки и обняла другого. Данил замер, но Нина позволила и он разговелся. Кончилось удовольствие тем, что Марина оттащила его от девушки и зарыдала у неё на груди.
  - Какие же они истуканы! - роняла она между всхлипами. Потом они уединились с ней в спальне и долго секретничали. Сбив охотку, дамы вернулись в мужское общество и воздали за свои капризы и непостоянство. Когда они расставались в громадной прихожей, Марина спросила Данила:
  - Ты её привезёшь ко мне в Москву?
  - Если она согласится! - не медля ответил он.
  - Ты ведь приедешь? - уже напрямую спросила она Нину и та просто кивнула. Настроение Нины было прекрасным и Данилу от того досталась немалая часть.
  - Прогуляемся? - спросил он, когда они оказались на парковой аллее.
  - Хорошо! - мурлыкнула она и повисла на его руке. Шли они очень долго и кругами, Данил показывал потаённые местечки, где сидели погружённые в себя парочки и провоцировали её дать слабину. Один раз она увидела такое, что ещё раз позволила. Он не поверил удаче - так это было неожиданно.
  
  Встреча с мамой была приятным сюрпризом. Марго, всё это обустроившая, получила истинное удовольствие от зрелища. На этот раз полуночничали все вместе и у Агнии исчезли последние сомнения по поводу дочери и её места в этом доме. Она обратила внимание, что дочь очень умело выстроила свои отношения с хозяевами и все роли исполняет без волнения и трепета. Глядя на это как бы со стороны, она отметила и недочёты, дочь иногда заигрывалась и выходила из образа юной провинциалки, перебираясь к взрослым и опытным дамам. Но в остальном, было ничего. И вообще её кровиночка очень повзрослела, это впечатляло и внушало спокойствие. Видя, что мать отошла от наставнической роли, Нина почувствовала кураж, опять выбралась из амплуа и сыграла кроткую послушницу, чем приятно удивила. Эту роль она придумала сию минуту, всю канву её она как бы чувствовала и вела до самого конца импровизированного вечера. Это была несколько отредактированная Катарина последнего акта, которую она хорошо откатала ещё в Новосибирске. Для Данила кроткая и послушная Нина стала откровением. Он видел Агнию в качестве прообраза взрослой женщины и эта предстоящая женщина ему заранее очень и очень нравилась. За неё стоило посражаться. Ведь даже задавака Марина её тут же выделила и предложила дружбу домами.
  Наутро Нина отправилась в студию, а обе мамы остались побеседовать и посетовать на женскую долю и своеволие детей и мужчин. Агния почти не чувствовала той дистанции, которая разделяла их: её, рядового математика в тематической партии и первую леди Управления Геологии Северо-Востока. И причиной этого была её дочь, которая низвела Марго до уровня обычной свекрови, а её возвысила до матери сказочной принцессы. Между ними произошло то, что обычно бывает между зрелыми женщинами, которые встречаются впервые и, возможно, никогда более не увидятся. Они друг друга рассмотрели глубоко и оценили принципиально и по существу.
  Марго увидела в ней тот тип женщины, который в лице мужчин всегда вызывают одну и ту же реакцию: защитить от жизненных бурь и урвать хоть что-то за участие. Такие женщины мужчину размагничивают с самого начала и с ними можно управляться легко и не заботясь о последствиях - им всё простится и всё сойдёт с рук. Не воюют с такими дамами и женщины, поскольку это оказывается себе дороже. С ними мирятся и уживаются - это закон жизни.
  Агния уже при первых разговорах приметила и стала изучать в Марго особенность, которая у женщины свидетельствует, насколько она ухожена мужчиной, тем мужчиной, который и делает из неё настоящую женщину со всеми её страстями, взлётами, падениями и взбрыками. У этих сугубо женских особенностей Марго запах мужчины давно выветрился. Агния удивилась: такая видная и интересная женщина и в таком запущенном состоянии!
  - Почему? - спросила она, улучив минуту. Марго даже поперхнулась. Агния внимательно следила за тем, как важная дама пытается сохранить лицо и ждала ответа.
  - А если это для меня неважно? - попыталась было защититься Марго. Агния покачала головой и улыбнулась.
  - Не веришь? - сказала хозяйка и по улыбке Агнии поняла, что юлить нет смысла. Или ты женщина со всеми вытекающими или уходи в монастырь! Третьего не дано. И она согласилась с гостьей.
  - Здесь так не принято! - объяснила она ситуацию. - Мужская часть местного бомонда, которая занята на главных ролях к сердечному общению не склонна, а у характерных персонажей не тот калибр, - с грустью констатировала она, - так - мелкие интрижки, огранке и шлифовке они не способствуют. Развиваются, правда, другие качества, но для души это ничего не даёт.
  - У твоего мужа есть любовница? - спросила Агния, решив, что имеет на это право. Марго не производила впечатления ханжи и уж она-то вполне могла заметить в супруге обострение мужских инстинктов, в той их части, которые достались другой женщине. Марго ответила не сразу, потянувшись за сигаретой и с видимым удовольствием затянувшись ею.
  - Есть у него одна женщина, не знаю, тянет ли она на эту категорию, но она ему более чем постельная партнёрша, в этом я убедилась. Узнала об этом случайно, была в ванной, вспомнила, что обещала позвонить и взяла трубку параллельного телефона, а он беседует с женщиной, явно близкой. Трубку я тут же бросила, стало так неприятно, будто в замочную скважину подглядываю. Потом заинтересовалась некоторыми его новыми привычками и вскоре всё вычислила. Они таились ото всех, поэтому и не нашлось "доброй" души, чтобы донести на них.
  - Давно это длится?
  - С тех пор, как узнала, прошло пять лет. - Агния не заметила в Марго ни горечи, ни ревности, собой она владела в совершенстве, видно и то, что сам муж для неё интереса не представляет тоже давно.
  - Пожалуй, категорию любовницы она уже миновала, - отметила Агния, глядя на Марго и следя за реакцией на собственные слова, - после такого срока либо разбегаются, либо переходят в другую. - Марго не выглядела доктором на собственном вскрытии и живо следила за гостьей, которая и была-то на самую малость моложе. Такой тип женщин её всегда привлекал, у мужа никогда не было подобных знакомых, да и у его сотрудников жёны были другими. Такие были за пределами Лесницы. Ей Агния понравилась, как и дочь, сразу и надолго.
  - И какую, на твой взгляд?
  - Ну, если оба цивилизованы и не склонны к авантюрам, то она должна стать второй или тайной женой.
  - А если нет?
  - Тогда это сообщники по греху, отвязному и беспредельному, они уже привыкли и один к другому и к крайностям. Сама знаешь, что в таком деле женщине никогда не остановить себя. Вот она и тащит его за собой. Если они вместе давно и не удавили друг друга в постели, то это уже профессиональный спорт. Как пары в фигурном катании. У твоего - как?
  - Думаю - и то и другое. Она раньше работала в Золотом тресте, экономист или что-то в этом роде, важная дама у себя в конторе. Теперь тоже в Москве, в Золотом Главке.
  - Молодая?
  - Чуть помоложе меня, но без детей, муж декоративный, очень удобный персонаж для романов. Думаю, примерно в твоём возрасте, тебе около сорока?
  - Ты её видела? - кивнула Агния.
  - Несколько раз. В нашем городе это неизбежно. Думаю, она знает, что её вычислили и разглядывают. Не стесняется и не комплексует, смело смотрит в глаза и поддерживает разговор.
  - Кто кого нашёл в этой паре?
  - Думаю, он её, если бы наоборот, то в её глазах и манерах не было бы такой уверенности. Выйти оттуда, где она обитала, и заарканить такого мужчину без посредников и последствий не получится: все всё увидят и оба станут предметом пересудов. Здесь же всё было сделано по-мужски быстро и сразу. И так, что никто ничего и не узнал - это явно его работа, он умеет подготовить и провести любое дело без сучка и без задоринки.
  - Она была поймана в сети и ей понравилась роль наложницы? - уточнила Агния.
  - Что-то в этом роде.
  - А ты? - Марго вдохнула, чуть поразмыслила и ответила:
  - Создаю плотную завесу семейного согласия и благополучия. Вот и с собственной работой подсуетилась, вытащила из запасников заначки и теперь двигаю их в науку. Как оказалось, отсюда это сделать гораздо удобнее и продуктивнее, чем из Москвы. Меня поддерживают, дали широкую трибуну, по моей теме работает сектор в региональном Научном Центре Академии наук. Публикуют и в центральных изданиях, чего раньше не было. Думаю, это не случайно. Поэтому я в столицу и не тороплюсь. Была в Москве на новой квартире, она служебная и неуютная.
  - И ты решила извлечь из ситуации максимум удовольствия! - улыбнулась Агния, представляя, как её мужу придётся всё устраивать самому и спрятаться за женой не удастся.
  - Что-то в этом роде! - согласилась Марго.
  - А отомстить ему, конечно, ты не хочешь?
  - Зачем?
  - Ну, не знаю, может, для самоутверждения. Без женского начала мы мало что значим, по себе знаю - как только я простая функция для нажатия кнопок, кроме раздражённости и вечных комплексов никаких ощущений. Стоит же включить в себе любимые рефлексы, как всё тут же налаживается и проблемы исчезают сами собой!
  - Неужели?
  - Что-то в твоём голосе мне не нравится! - деланно покосилась Агушка.
  - Что именно?
  - Мне кажется, ты соскучилась по этим кнопкам, но боишься прикоснуться: страх одолевает, а вдруг не включится! Разве - нет? - Марго пожала плечами, не зная ответа.
  - Ты моложе, а уже с таким опытом или это плоды размышлений? - повернула она вектор беседы на неё.
  - Любая женщина это проходит. В конце концов она либо становится стервой, либо покаянной дурой. - Агния улыбнулась, разводя руками, как бы показываая неизбежность этой дилеммы. - Возможны и варианты, но они так - пустое. Любая из нас - вещь в себе, поэтому роман мужчины с кем-то из нас несёт ему массу новых ощущений. Их повторения хотят и он и она. И это данность, из которой женщина и исходит.
  - Ну, положим, ты не похожа ни на ту, ни на другую! - засомневалась Марго.
  - Ну уж - нет уж! - откровенно расхохоталась Агния.
  - Значит маска?
  - Почему - маска? Просто не всякому дано увидеть в женщине истиные её лики. Мы же, как фокусники, умеем отвлекать внимание от того, что другим видеть ни к чему и подталкиваем в нужном направлении, не правда ли, Марго? - и хозяйка с ней согласилась.
  - Кстати, твоя дочь этой магии увлечь, ничего не обещая, обучилась у тебя?
  - Думаю, что я и сама у неё немало заимствовала. Хотя, иногда я вижу в ней что-то из собственного багажа, но очень и очень редко. А что, она уже что-то натворила?
  - Да, нет, дело не в том, что натворила именно она, а в том, что никак не удаётся сделать с ней. Вот, к примеру, мой Данилушка перепробовал всех девочек в нашей округе, одно время я даже вела учёт им, потом мой сын всё это успешно продолжил в Новосибирске и на одном из поворотов захотел в свой гарем Нину - не получилось! Более того, сам попался. Вот я и подумала, что такого опытного соблазнителя поставить в грустную позу может только дама с семейными традициями. Смотрю на тебя и не всё понимаю - ты не такая! Хотя она твоя дочь и это видно сразу. Может в родне есть ведьмы и она в кого-то из них?
  - Ну, не знаю, может и были, так их давно всех поизвели на дыбах и кострах. Хотя потомство могли где-то и оставить! - не без тени лукавства ответила Агния. Они вернулись к теме настоящих огранщиков женских натур и Агния немало узнала про Марго, которая не скрытничала, понимая, что иначе взамен ничего не получит. И узнала, что ювелиры в этих кругах всё же были и очень даже неплохие, но Марго как-то не нравились их вкусы и манеры. Агния заметила в доводах Марго слабину и решила - рано или поздно она должна раскрыться, раз не заметила несоответствия в своём защитном камуфляже. Она позволила ей перевести стрелку на себя и, тем самым, овладеть ею в родных стенах. Марго рассказала, как отзывались о Нине до сауны и что стали говорить после неё.
  - А эти придворные дамы сами могут быть объектом интереса, если вдруг станут только женщинами, допустим, как мы с Ниной? - улыбнулась Агния.
  - Думаешь, это зависть?
  - Ну, не совсем так, но что-то от неудовлетворённости в этом есть. Согласись, если ты провела с мужчиной несколько часов, которые обоим доставили массу приятного, то ни о нём, ни о пережитом с ним делиться бы не стала. Даже, если бы распирало от такого желания. Делятся не самим содержимым, а дают полюбоваться упаковкой, оболочкой. А вот наедине с собой ты бы всё пролистала и вспомнила: ты знаешь, что в тебе есть неиспользованного и чего оно ждёт, чтобы раскрыться. Думаю, чужие романы обсуждают те, кто не имеет собственных.
  - Наверное, ты права. Нормальной женщине разобраться в своих проблемах важнее чтения чужих дневников - это данность! - ответила гостья. Марго оценила это как камешек в собственный огород и тут же спросила:
  - Говорящий об этом, по-твоему, либо онанист, либо импотент?
  - Если по сути, да!
  - И научиться этому стилю плавания на бережку не получится, надо обязательно окунуться? - не столько спросила, сколько констатировала Марго.
  - Все пловцы и, особенно, рекордсмены проводят в воде уйму трудового времени, знают о плавании всё, иначе их обойдут!
  - А те, кто их обсуждает и предаёт анафеме, сидят на трибунах и на плавание уже не способны? - Агния одобрительно улыбнулась и откинулась в кресле.
  - Знаешь, Марго, я чувствую, что тебе и самой хочется нырнуть, но боязно. Сидеть с этой публикой тебе не нравится, ты же умная женщина, видишь этих женщин и мужчин насквозь и вряд ли восхищаешься ими. Но страх удерживает в стане чужаков. Ведь так?
  - Истина где-то рядом, - кивнула Марго.
  - Годы идут, энергия из физической перетекает в нервную, былая гордость и самомнение сменяется страхом лишиться нажитого, вместо напора остаются жёлчь и комплексы. Сколько твоих лет-то осталось, Марго, чего ты ждёшь? Ты не королева Виктория и честолюбивые замыслы как деяния на благо отечества тебе не зачтутся. У Дали есть одна прекрасная работа, ты с ним знакома? - Марго кивнула, это был её сектор пристрастий. - Есть такое полотно "Всё в прошлом" - со скрюченными старухами, помнишь?
  - Ты думаешь, дамы с собственным бурным прошлым в эти годы выглядят иначе? - чуть более активно, чем надо шевельнулась Марго. Агния улыбнулась, понимая её положение.
  - Они всегда другие, в последнем своём одеянии тоже и ты это знаешь, не хуже меня. Марго, ты не ответила, сказать нечего или боишься?
  - Хочешь моей медленной казни или это интерес?
  - И не то и не другое, я бы это назвала сожалением. Когда репертуар классного музыканта не следует дальше модных куплетов на злобу дня, вздыхаешь, качаешь головой, разводишь руками, исполняешь актуальные или попсовые ноты... и всё!
  - И в то, что это мне неинтересно или, как говорят теперь - неактуально, ты не веришь? - Агния покачала головой. Повисла пауза, Агния ждала, от того, что скажет хозяйка, зависело направление беседы и главный поворот, которого она ждала. И Марго решила всё же ответить, выглядеть зашоренной дурой не хотелось.
  - Вот мы с тобой тут упражнялись в изяществе и изысках, а по сути говорили о разных способах проявлений любви, без них всё это и в самом деле чистой воды мастурбация. Ведь так? - Агния кивнула и она продолжила. - Без мужчины, с которым всё это в женщине и раскроется, не обойтись. Это, конечно, ужасно, но я и вправду боюсь! Всего! Страх вокруг меня и во мне тоже, он мною управляет посильнее инстинктов. За последние годы он как-то незаметно вошёл в меня и прочно освоился. Я боюсь потерять, ты понимаешь, о чём я. Как в таком случае будешь смотреть на мужчину, когда знаешь, что в нём он сидит так же глубоко, как и в тебе? Находясь в Системе, иначе и не получится, всех, кому он не присущ, она отвергает на самых нижних уровнях Лестницы. Оставшиеся поголовно пронизаны им, тайно ненавидят, но лояльны Системе и помнят о продвижении по Лестнице, ради которой всё и состоялось.
  - Или не состоялось, - заметила Агния и Марго согласилась. - Но ведь ты-то не в Системе, Лестница тоже не для тебя, почему ты боишься, как и они?
  - Я ей принадлежу, как приложение к мужу, муж принадлежит ей, я - ему и ей, получается, что я тоже её собственность.
  - Такой ты была сразу, ну, я имею в виду лояльность Системе?
  - Нет, я долго была свободной, это случилось, когда он получил назначение на Чукотку и стал настоящим бонзой. Мне нужно было выбирать и я осталась в ней.
  - Приложением, - не удержалась от укола Агния.
  - Да, - не обиделась Марго.
  - А скольких мужчин свели бы с ума эти глаза, - Агния бесстыдно указала на красивый разрез и зеленоватый отлив аккуратных миндалин, - сколько сумасшедших минут ты бы получила от ласки этих бёдер, а грудь - она бы могла стать для некоторых центром мироздания! - аккуратные холмы и сейчас гордо возвышались на её теле и не оставляли равнодушными. - Я уже не говорю о другом. Марго, неужели ты так ненавидишь своё тело, что готова сгноить его заживо?
  Марго задохнулась от неожиданной атаки гостьи, та наступила на самое больное место и без жалости смотрела в глаза.
  - Не с кем, Агния, не с кем! - наконец, горько выдохнула она.
  - Что, тебя, как женщину, никто из достойных не хочет? - не поверила Агния.
  - Те, которые горят, мне не нравятся, - уточнила она.
  - Они не мужчины?
  - Они кобели и нужны им сучки, чтобы побыстрее и без хлопот. Или долго, но больно, не им больно, а мне!
  - Я так поняла, ты имеешь в виду этот ваш паноптикум? - Марго кивнула. Пауза повисла надолго и Агния не сразу решилась продолжить: женщина, для которой многоканальная мастурбация и есть предел мечтаний, её и пугала и немного коробила. - Но ведь мир ими не ограничивается, ты вспомни время, когда была за пределами Системы, там, наверняка, были и мужчины достойные и женщины им впору. Или туда ты больше не ходок? - припёрла её Агния.
  - Я боюсь выйти отсюда, понимаешь, боюсь, мне кажется, что Там я тут же погибну. Меня лишат всего.
  - А визжать от удовольствия и боли, когда тебя будет терзать любимый и любящий мужчина, упиваться близостью с ним, делать из него шедевр и самой меняться в его умелых руках ты не хочешь? - прижала хозяйку гостья.
  - Любимый, где он, а? В кино, романе, да и лет-то мне - о-- выдохнула хозяйка. Она не могла скрыть своей горечи и неутолённости.
  - И кто же, дорогая, тебя увидит в этом паноптикуме? Ножками надо отсюда, ножками, тогда все и увидят твои ножки и остальное! - наступала гостья.
  - Ты думаешь?
  - Марго, мужчин, которые желают не только трахнуться, но и пообщаться, много и они тоже штучки те ещё, так что не соскучишься. С твоими замороженными их не сравнить.
  - И ты таких знаешь?
  - Если не иметь в виду неизвестных мне горожан, а только наших, в Усть-Илге, то несть им числа!
  - И среди них есть такие, что знают про Сезанна и Коро?
  - Кто-то знает, кто-то нет, но от этого ценен не менее, поскольку сам личность и в другом видит именно её, а не принадлежность к Системе и положение на Лестнице. В городе, я думаю, такие есть тоже, он ведь побольше нашего райцентра, - поддержала её движение Агния.
  - Ты меня туда так настойчиво подталкиваешь, что я могу подумать бог знает что!
  - Например?
  - Зависть, моё или твоё положение, чем не мотив?
  - Ты, верно, шутишь?
  - И всё же?
  - Марго, в вашей номенклатурной, извини за грубость, клоаке я бы даже обутой ногой тину развести побоялась, не то, что жить. Мне нравится моя жизнь, она полна всего и оно настоящее. Страсти и ощущения в том числе. Я живу на все сто и ты это видишь, моя дочь - свидетельство моей состоятельности как женщины и она цель для твоего сына, а не наоборот, ведь так!? Она, провинциалка, ему, городскому, не дала даже из спортивного интереса, чтобы почувствовать разницу, разве нет?
  - Извини, Агния, я неудачно пошутила, извини, - сказала хозяйка.
  - Ты опять уходишь в сторону, - напомнила гостья, - либо мы закрываем тему, либо раскрываем её. Ты как хочешь?
  - Что ж, давай раскроем, - сдалась хозяйка и они углубились в её проблемы. Была у неё затаённая страсть, но Марго держала себя в чёрном теле и не позволяла ей ничего, ничего себе не позволяла. Мужчина был из научной среды и занимался античностью в южных районах страны, это Кавказ и Средняя Азия. Живёт в Новосибирске, в Академгородке, там и познакомились на одном из научных форумов.
  - И как далеко ты с ним зашла? - уточнила Агния. Хозяйка помялась и ответила:
  - Ну, можно так сказать, что знакомство в целом состоялось и ... ну даже не знаю, как об этом... в общем, всё было и мы не были особо расстроены.
  - Он намного старше? - догадалась Агния и та кивнула.
  - Но всё-таки с тобой он хочет быть мужчиной?
  - Да, а я должна быть его женщиной!
  - Давно это у вас?
  - Пару лет уже прошло. - Марго замолчала и Агния хорошо понимала почему.
  - Ты будешь последней дурой, если не доведёшь эти отношения до логического конца! - не удержалась от комментария Агния.
  - Какая логика, какой конец, Агния, ведь нас с ним тут же растопчут! У него отнимут сектор в Академии, а меня пустят по миру и кроме диплома ничего не оставят, в грязи вываляют просто из принципа - чтобы не высовывались и не умничали! - вдруг ощетинилась Марго.
  - Ну, конечно, вот если бы ты была незамужней девушкой и на тебе не было бы ничего кроме ситцевого платья, то тут бы ты им показала! - с нескрываемой иронией заметила Агния.
  - А разве нет? - спросила Марго.
  - Да на ту, что в ситцевом плятьице, он бы и не взглянул, у него молоденьких смазливых ассистенток в модных платьях, с ногами от груди, готовых лечь в постель по первому же сигналу, пруд пруди. Ему нужна женщина, спутница, сообщница по отвязным играм и удовольствиям, знающая, что к чему, подруга для дел мужских и до жути рисковых, подушка для редких, но неизбежных слабостей! И всё это в одном флаконе, кто, как не ты способна на это?! Жить с таким - это не трахаться второпях и крадучись, тут нужна смелость, сила, умения и много чего другого. Энергетика Агушки была настолько сильной, что Марго была не в силах ни перечить, ни соображать. Молчание затянулось и гостья просто смотрела по сторонам, изучая оформление кабинета. Он был устроен умело и уютно и рука женщины в нём видна отчётливо.
  - А я бы такое Овчинникову смогла бы сделать? - подумала вдруг Агушка и улыбнулась навеянному, в таком плане о нём она думала впервые.
  - А ноги я, по-твоему, раздвигать умею? - наконец-таки нарушила молчание Марго и Агушка с грустью рассталась со своим кумиром.
  - Ну, поскольку запах от тебя обычный, то вполне сносно. Иначе бы там всё заросло, склеилось и было бы соответствующее амбрэ!
   - Так ты считаешь, что попробовать стоит?
  - У тебя нет другого способа убедиться в собственной состоятельности, остальное - это инвентарь. Лестничный, то есть - не твой. Может ты всё это и придумала, чтобы передо мной пофорсить, не знаю, но, если он есть и вы друг другу приглянулись, то другого способа доказать, что ты есть и дама, гуляющая сама по себе, не бу-дет!
  - Ты меня толкаешь к нему, будто сваха невесту. Неужели тебе это небезразлично?
  - На свете прибавится одной счастливой женщиной - это много значит, Марго, очень много. Не так часто в этой жизни женщина находит нужного по интересам и душе мужчину. Я математик и занимаюсь математической статистикой в геологии, иногда для разнообразия и отдохновения души делаю расчёты и по части людских взаимоотношений, так вот - настоящая и большая любовь очень редкое явление и если у кого-то есть хоть какие-то шансы встретиться с ней, не использовать их - грех!
  - Развод - это для меня катастрофа! - призналась Марго.
  - Не только катастрофа. - После неё мир не рухнет, солнце не перестанет светить, а мы жить на этой земле, потом будет новая жизнь! Всегда новое живёт на обломках старого, ты историк и знаешь это лучше меня. Да, кстати, а просто так, ну без всего этого и ничего не меняя, ты с ним могла бы?
  - Не знаю, как-то не думала, - она чуть помедлила и выдала: - наверное, нет. И у него и у меня не те обстоятельства, чтобы отдаться воле случая. Да и годы, сама понимаешь - годы! Целая эпоха. Целая жизнь. Из неё не так просто выйти, а если выйдешь, то куда?
  - Мужчина, которого ты бы хотела приблизить, в новую жизнь тебя и выведет. Она, эта новая жизнь, только от тебя и зависит.
  - Не только от меня, от него тоже!
  - Он, что, неспособен устроить её для тебя, эту личную жизнь со всеми прелестями?
  - Даже не знаю, как-то не думала об этом. Слишком смело, так далеко я не забредала даже в самых сокровенных мечтаниях.
  - А ты попробуй и его привлеки. В процессе плавания, как говорил один мой хороший знакомый, можно обучиться всему, различать умелых и плохих спасателей в том числе.
  Они помолчали, каждая думая о своём и через некоторое время Марго сказала:
  - А твой нынешний огранщик кто?
  - Настоящий мужчина!
  - Во всём?
  - Да! - ответ прозвучал так исчерпывающе, что Марго сочла за лучшее тему закрыть и решила поделиться своими наблюдениями о другом.
  - Ваш начальник в хорошем здравии? - спросила она.
  - По-моему, да, а что?
  - В вашем геологическом ведомстве затеяли очередную реорганизацию и ваша экспедиция вроде бы туда попадает. После ухода нынешнего начальника. Мотивы именно такого варианта в том, что он старый и заслуженный геолог и его решили не трогать пока. Там для него присмотрели вроде и домик в Подмосковье, но ситуация ещё не созрела. Пока же он в делах, ничего с места не двигается. А потом..., ну, ты знаешь, как это делается: в связи с тем-то и тем-то и по многочисленным просьбам либо трудящихся либо ещё кого-то мифического и неконкретного. Агния только пожала плечами, о здоровье Босса говорили с уважением и оно было как бы эталоном для остальных. Женщины перешли к других темам и о здоровье и реорганизациях более не вспоминали.
  Главное для Агнии прозвучало из уст Маевского, который, как оказалось, выразил мысль всех, узнавших её ненаглядную кровиночку. Было это на следующий день, для Нины он у Маевского оказался последним. Художник оставил ей на память несколько набросков с подписью и пообещал прислать оба портрета после окончательной доводки. Ну и мама Нины его заинтересовала с профессиональной стороны - он сравнивал в ней то, что перешло к дочери с генами и что в Нине оказалось самобытно. Выходило, что обе женщины имеют общие корни, скорее - это старшая и младшая сёстра, чем мать и дочь. Он об этом так и сказал, чем удивил Агнию и обрадовал Нину.
  По дороге домой Гаршины долго помолчали, переваривая усвоенное в гостях и стали обмениваться впечатлениями лишь на полпути к дому. В чужой машине и в обществе важного чиновника они чувствовали себя несвободно и еле дождались, пока не перешагнут порог собственного дома. Чай и всё к нему они собрали мгновенно и приступили к обсуждению, впечатлений было много и у дочери и у мамы. Первым делом мама и дочь сверились мнениями о Марго, получалось, что обе её понимали одинаково.
  - Она жертва обстоятельств или ещё не жертва? - спросила Нина.
  - Думаю, что она сама по себе, Соколенко сам по себе, а их сыночек и вообще незнамо чей! Вот и разбирай - жертва или не жертва, - уклонилась мама от чёткого ответа.
  - Хорошо, тогда зайдём с другой стороны. А ты бы смогла принять её в сообщники против её же мужа? - поставила дочь вопрос ребром, тут маме за уловками не укрыться.
  - А я с ним и не воюю! С чего бы это?
  - Представь, что это случилось и ты на тропе войны. Мы же с тобой подобное проигрывали не раз, не упрямься! Это же только игра, - увещевала дочь свою маму. Мама правил нарушать не стала, иначе можно лишиться доверия, а это в её планы не входило.
  - Если в принципе, то Марго по другую линию фронта. Она к нам ближе, чем к нему. Однако не с нами и не с ним! У неё свои интересы и их нужно учесть. А в принципе, да, я бы могла быть с ней в одной упряжке. А ты?
  - Угу.
  - Можно спросить - а зачем она тебе?
  - Не догадываешься?
  - Нет!
  - Мне - незачем! - отчеканила Нина.
  - Тогда кому?
  - Для дела, важного и серьёзного. И рассказала про свою близость с Викой с самого начала. Потом немножко добавила последних разговорах с Викой и собственном решении включиться в это дело. Мысль дочери о благородной мести была слишком опасной.
  - Может, не стоит? У них всё наладилось, эта история с увольнением тому даже способствовала.
  - Это случилось не благодаря его увольнению, а вопреки! Вика рассказала про свой визит в Свердловск - там владения Лии её повергли в шок. Она уже с Колмаковым мысленно распрощалась, настолько хорошо и ладно всё устроила Лия. Так что, мама, всё не так просто, как кажется со стороны.
  - Но ведь благородных робин гудов не бывает, ты что же, хочешь доказать обратное?
  - Давай по сути, я считаю, что любая подлость должна быть наказана, даже, если это сделано под прикрытием служебных интересов! Сейчас поминают Сталина и присных за их злодеяния, посмотри сколько пафоса у его критикой! А с Колмаковым что, барская милость? - Не расстреляли, а только выгнали с работы и обозвали последними словами! Сталин "редиска", а Соколенко и остальная публика, что - жертвы клики Брежнева? Мама, они такие же бандиты, только живут в наше время и не так измазаны. Ещё не успели! Я за этот год насмотрелась на них - мразь и убожество, наделённые властью! - ответила дочь и стала ждать маминой реакции. Эмоций в словах дочери было немного, зато убеждённости более чем достаточно. Значит, решила Агушка, это у неё серьёзно. И сама она нисколько не сомневалась в чистоте взглядов и убеждений дочери. У неё они были примерно такие же. И вот её кровиночка вышла на тропу войны.
  Могла ли она оставить её наедине со всесильными и беспощадными волками советской номенклатуры?
  - Хорошо, я с тобой согласна, только, пожалуйста, без меня ничего не предпринимай, я с тобой! - ответила Агушка. Она была уверена, что слабые места в этом клане есть непременно и их можно использовать. В тот же вечер она коснулась этой темы с Овчинниковым:
  - Геша, а те, кто вытолкал Колмакова в шею, для тебя тоже недруги?
  - Валентин Андреич разворошил осиное гнездо и они его тут же взяли в оборот. Эта публика к собственно геологии никакого отношения не имеет, но сидит в нашем ведомстве и определяет погоду. С Колмаковым мы коллеги и единомышленники по самому большому счёту. Ни он, ни я панибратства не терпим, но при случае тут же вступимся друг за друга.
  - Чтобы эта приязнь обрела реальные признаки, его нужно было уволить и изгнать отсюда? И вообще, что это за приязнь, которая только во время войн и действует? - Почему не сделать упреждающих шагов, ведь травят-то его стаей, а вы огрызаетесь поодиночке, согласись, у вас, никаких шансов против них?
  - К сожалению ты права! Интеллектуалы редко создают союзы и интернационалы в чистом их виде, это удел людей рангом пониже, - он улыбнулся, - вроде Ленина, Троцкого или Сталина. Но в этом-то и прелесть, что на одного нашего они нападают скопом и выдают себя с головой. Мы для них настолько опасны, что против одного из нас работает целый легион службистов. Ленивых и неповоротливых. На нашу сотню у них не найдётся ста легионов.
  - Колмаков уже воюет, - легонечко уколола Агушка и проследила за реакцией мужчины.
  - На то он и командир. А я штабист, моё дело обеспечивать строевиков разведданными о противнике и чётко и объективно обрисовывать ситуацию. Это тоже профессия и она сама по себе ничего не стоит, а вот с такими как Колмаков, её уровень тут же выплывает в виде сокрушительных поражений или громких побед, - не обиделся Овчинников.
  - А для него конкретно ты мог бы что-то придумать? Не маленькую каверзу, вроде ловушки для мамонта, а вещь серьёзную и достойную вас обоих? - Агушка впервые перевела разговор в практическую плоскость, поскольку Инна в последнее время её прямо-таки достала рассказами о Колмакове. Максакова гордилась своей близостью с ним и частенько могла даже небольшой репликой уесть Агушку, погрязшую в обычной истории мужчины и женщины, где без постели ничего и нет. Агушка с ней поначалу спорила, но потом перестала - Геша был слишком необъятен и желанен, чтобы делиться о нём с другими. Но всё же рифайновское начало в ней играло роль немалую и женскую ненасытность иногда попросту отпихивало в сторону.
  - Ты это говоришь вообще или он тебе тоже нравится? - вдруг испугался Овчинников, Колмакова уже давно нет, но он помнил с каким вожделением женщины поглядывали в его сторону и это ему даже тогда не нравилось.
  - Он очень сильная и яркая личность, но ведь я-то с тобой! - добавило она помягче и после этого совсем его удивила. - И у нас всё не менее серьёзно, чем у них с Викой, так что мы с тобой - это одно, они с ней - другое, а вот вместе мы никак не смотримся, хотя это неправильно. Мы ведь играем в одной и той же пьесе. Ты не находишь?
  - А ты бы смогла играть в одном ансамбле с Викой?
  - Думаю - да! Мы с ней - разные клавиши. Я это проверила.
  И Овчинников поведал ей кое что из генштабовского багажа и собственных мыслей о том, как и с кем стоило бы создавать союзы.
  - Геша, почему же мы так ничего и не сделали? - спросила она, осмыслив всё богатство и могущество изложенного.
  - Может, ещё не время?
  - А по мне, так в самый раз! И они придумали схему, в которой и Инна, и Колмаков с Викой и она с Гешей были в одной лодке и следовали в одну и ту же гавань. Штабисту были нужны отдельные детали психологического плана и он тут же их получил, спросив Агушку:
  - А что бы ты сделала, допустим, с Форштейном, если бы он смял меня в бараний рог? Ему это совсем нетрудно! - Агушке подобное было просто развлечением.
  - Я бы увела его за собой куда-нибудь повыше, скажем, на бизань-мачту и дала возможность посмотреть сначала на изумительный морской простор, закат солнца, а потом бы указала вниз. После того, как его штаны станут мокрыми, он бы отправился следом за своими выделениями. Овчинников хорошо видел её глаза, чуял нерв минуты до самого дна и ни слова не сказал после. Любое ничего не стоило после такого признания женщины. И он решил, что вполне способен разработать и осуществить очень реальную собственную "Барбароссу". Исполнители у него были исключительными и писать для них диспозиции особенно приятно. Тем более, что где-то в подсознании мысль о подобном плане уже витала.
  На следующий день Овчинников нашёл возможность встретиться и она пришла на заветную квартиру.
  В одной из пауз разговоров о себе и о нём, Агния спросила Овчинникова:
   - Рамиза сбежала или уехала, как по-твоему?
  Тот не смог ответить сразу, это было так неожиданно.
   - Мне хочется думать, что ей в итоге будет лучше, а как это называется? - Какая разница! - ответил он, удерживая её руку у себя на груди. - Надеюсь, тебя не потянет за ней?
   - Ты знаешь, иногда я чувствую себя ко всему привыкшей и всем довольной, потом это проходит и наступает смута, через некоторое время всё возвращается к хорошему самочувствию, а потом хмурь и хлябь и так по кругу. Ещё год такой жизни и я сойду с ума. Я иногда забываю, кто мой муж и чья я жена. Наверное, стоит развеяться и съездить к Рамизе. Какая разница - пятеро в его доме из Советского Союза или шестеро? Он, верно, сам со счёта сбился, - почти без иронии ответила она. - Экономка с высшим образованием ему не помешает!
   - А как же Нина? Одна в стране медведей и голодных мужиков! - в тон спросил Овчинников. И тут ирония покинула цивилизованную женщину, она подняла потемневшие глаза и с таким настроением сказала:
   - Какая она прелесть! - Ты не находишь? - он согласно кивнул и обратился во внимание, когда она так говорила или думала о дочери, то становилась особенной и видеть её в эти минуты было несравненным удовольствием. - Ты знаешь, что Инна про неё сказала?- Ты, говорит, Агушка, на мне отыгралась полностью и за все времена: за то, что Нина преподала моему Денису! Я её тетешкала вместе со своим сыном и думала, что она станет моей креатурой, она заглядывала мне в рот, выслушивала мои укоры и разносы, её было не оторвать от Дениса, я даже боялась за неё! Но мой умный сын уже приплыл, а она даже не опечалилась. Будто ничего и не случилось. Вся в тебя оказалась, женщина - она и есть женщина! - последнее предложение она сказала с таким удовольствием, что мужчина не удержался. Намного позже, уже поостыв, он сказал:
   - Я чувствую, как во мне всё внутри выгорает и улетучивается, а тебе только на пользу. Ты пострашнее Клеопатры!
  - Правда? - промурлыкала она, истерзанная и счастливая. - То-то ты меня боишься! Придётся подумать о другом, посмелее.
   - Думаешь, найдётся другой, кто бы вот так схлестнулся с самой отчаянной стервой в экспедиции? - сказал он.
   - Кто знает, кто знает - может и есть кто-то. И он не остановится на середине дороги! Ведь и ты тоже не сразу решился, правда? - в её голосе слышалось сожаление и он его хорошо чуял. - То не было никого, всех отпихивал, а теперь вон какой любовник! - она ласково погладила его и запустила руку в его волосы, которые её возбуждали больше всего и он это хорошо знал.
   - Если кто-то вдруг и объявится, я его уничтожу, - с едва заметным напором ответил он, млея от её ласки.
   - И чего добьёшься? - спросила она, прервав движения, мужская нирвана тут стала рассеиваться. - Мне, Геша, нужен мужчина навсегда, а не в аренду!
   - Так стало невмоготу?
   - Раньше ты сам это чувствовал! - с горечью ответила она. - Ты хорошо изучил женщину и должен знать, что любые незавершённые акты для неё разрушительны. Я с тобой раскручиваюсь настолько, что потом вынуждена продолжать ту же игру с мужем, а он другой и после этого ночами мучаюсь без сна. Мне уже давно не тридцать! - горько завершила она исповедь.
   - Ты об этом никогда не говорила! - слабо сопротивлялся он.
   - Мог бы и сам догадаться, если я тебе больше, чем подстилка! - жёстко ответила она и стала собираться.
  Через день позвонили из профкома и Агния узнала, что есть две горящие путёвки на Чёрное море, ехать надо было уже вчера. Они с Ниной размышляли недолго, собирались ещё быстрее и утром уже ехали в аэропорт, а на следующий день загорали на пляже. Из аэропорта они успели позвонить Марго на работу и сообщить о приятном сюрпризе. Марго обещала встретиться с Ниной в Новосибирске, она будет там осенью. Домой Нина после морского отдыха уже не попадала, начиналась учёба..
  ОВЧИННИКОВ, ПОСЛЕДНИЕ РУБЕЖИ 10-25.07.89
  Последняя размолвка с Агушкой отложилась в сознании Овчинникова неприятным осадком. Он понимал и остроту затянувшейся связи и опасность разоблачения, которая теперь стала только фактором времени: ближайшего или чуть отдалённого - в Усть-Илге, где все знают всех, если не напрямую, то через друзей или знакомых, такое утаить очень трудно. Агушка очень чутко относилась ко всему в их связи и нараставшую напряжённость отслеживала по-своему, по-женски, но безошибочно. Ничего подобного в его жизни раньше не было, поэтому он очень бережно сохранял в памяти минутки и часы близости с ней и изо всех сил противился обстоятельствам. А они диктовали своё: "Пора кончать, пока не разразилась катастрофа!".
  Но как порвать с женщиной, к которой вся его сущность прикипела и не желала разлучаться? Женщина ввергла его в массу острых житейских коллизий, о существовании которых он раньше и не подозревал, но вызванные ею проблемы и заботы ему нравились, из них не хотелось выбираться, а история с Рамизой вообще всколыхнула массу всего, напрочь забытого и перевязанного бечевой житейских запретов. Рискованность всего, что так или иначе связано с Агушкой, только подталкивали его сознание и заставляли придумывать хитроумные выходы из многочисленных тупиков.
  Он понимал, что его женщиной овладело отчаяние, вряд ли угроза так конкретна и она станет искать другой, более удобный вариант связи с мужчиной, но сигнал прозвучал и он объективно отражал ситуацию - что-то нужно менять и сделать это следует в ближайшее время! Стоило ей исчезнуть из его жизни, как всё мгновенно потускнеет.
  - Что делать? Что? - он взял в руки агушкины пенальчики, в которых теперь хранились все его письменные и канцелярские принадлежности, они заключали в себе тепло её рук, фантазию и выдумку незаурядного ума, умение и массу всего, отличающего её в холодном и безразличном мире. Разлуки с ней он даже не допускал, слишком глубоко она вошла в его душу, слишком много из его надежд и притязаний было заключено в ней. Это была чуть удалённая часть его собственной натуры, в которую он погружал самые сокровенные мысли, чувства и ощущения, разрыв с этой сущностью означал его душевную смерть.
  Овчинников много лет ждал женщину, которая могла бы стать вместилищем его тайных надежд и чувств, эта женщина появилась неожиданно для него в облике хорошо знакомой Агушки, которую из-за миловидности и изящества, а также нескрываемой незащищённости и кажущейся легковесности он раньше не принимал всерьёз. Теперь же он сжимал всё её существо мёртвой хваткой и размышлял о том, как это сохранить. Патовая ситуация не расхолаживала и ни капли обречённости он не ощущал, более того, он чувствовал, что именно эта женщина подвигнет его на шаги более высокого уровня и заставит проявить себя в полной мере. Она с ним никогда не обсуждала сомнительность самого характера их связи, ни разу не укорила его желание сделать шаг к другой жизни, ей было достаточно того, что она видела и чувствовала в минуты свиданий.
  Потерять её он не мог и это была первая данность. Семья для его главной сути и существа теперь отодвинулась на вторую позицию, там он как раз и был тем параграфом из инструкции, которым именовали в экспедиции. А с Агушкой он был совершенно иным - с ней проявлялось его первое и основное "Я". О разводе он даже не помышлял, зная, чем всё обернётся. Шура Ольшанская рядом с его Валентиной выглядела смирной девочкой из начальной школы, весь бунт которой выражался в отказе от ношения бантов в косичках.
   - Что делать, как выбраться из этого тупика? - в который уже раз повторял он, раскачиваясь на стуле и касаясь агушкиного рукоделия.
  - Геннадий Васильевич, вам Босс направил бумаги, распишитесь, пожалуйста, - сказала секретарь Босса, деликатно отрывая его от размышлений явно нерабочего характера. Он поднял на неё рассеяный взгляд и расписался за принятые бумаги, даже перелистывая их, он был далеко отсюда и искал ответа на гамлетовский вопрос. Ольга Дмитриевна вышла и он опять остался наедине с собой. Так же на автопилоте он взял собственный журнал регистрации бумаг и переписал туда их названия, сроки исполнения и основные характеристики. Часть бумаг носила технический характер, а две касались планов экспедиции о дальнейшем направлении геологоразведочных работ. Им предписывалось не распылять финансовые и материальные ресурсы, сузить тематику работ и сконцентрироваться на решении злободневных для Региона проблемах. Если прочитать истину между строк, сие означало, что при рассмотрении в Управлении пообъектного плана ГРР на следующий год им определённо кое-что обстригут из заранее согласованного числа и сошлются на тяжкие для страны времена. Хотя в целом объём ассигнований останется на прежнем уровне, но в титульный список работ, подлежащих государственному финансированию, будут в основном включены простые и технологичные виды исследований с громадными объёмами и ни к чему не обязывающими результатами. К примеру, площадная литохимия или геофизические исследования такого же типа на новых площадях. Три-четыре года исполнители будут сражаться с трудностями, таскать питающие линии, разбивать профили, отбирать и обрабатывать пробы, потом пытаться что-то из всего этого вытащить, но без дорогостоящих заверочных горных и буровых работ. Ажиотаж вокруг некоторых участков с аномалиями по инерции будет продолжаться ещё год-два и затем про них забудут, потому что появятся новые объекты, из следующего захода с тем же уровнем простенькой и поверхностной заверки. Этот бессмысленный конвейер был хорошо приспособлен для паразитирующих в верхах геологической структуры академиков, профессоров и кандидатов наук, которые для науки уже ничего не производили.
  Читая обличительные перестроечные романы о сталинской партийной науке с типажом одиозной фигуры аграрного академика Лысенко, он видел все узнаваемые признаки прошлого в накипи на теле современной геологии. Уровень нынешних чиновников стал повыше, умение подать выглядело отточенным, демагогический пафос так же горяч и фальшив и соответствовал партийно-придворным критериям верности ленинской науке. Разумеется, суть оставалась той же и, чтобы удержаться наверху, теперь просто говорили "Ату его, ату!" и неверных лишали финансирования. В условиях демократии и ленинских партийных норм в лагеря уже не сажали и в тюрьмах не гноили.
   Овчинников внимательно прочитал резолюцию начальника экспедиции на одной бумаге: "Тов. Овчинников, изучите предложения и сообщите рекомендации. Срочно!". Она касалась спущенного сверху предварительного списка титульных объектов на следующий год, включая и проектные, с разбивкой видов и объёмов работ по ним и ориентировочного финансирования. Раньше требовали только наименования объектов и ориентировочные деньги. Очевидно, Босса насторожила именно эта новинка в рутинной переписке с Управлением. Босс со временем, так же, как и он с Силаевым, стал более внимательно следить за ходом подпольных работ по несостоявшемуся проекту Колмакова, знал он и процедурные хитрости с финансированием их по другим титулам, попытка Управления усилить контроль за ними таким образом говорила об утечке информации из экспедиции наверх.
  Кто-то стучал, но был он из мало информированных и явно не геолог. Овчинников давно присматривался к работникам многочисленного аппарата экспедиции и прикидывал, кто этот стукач? Все геологи получили от первого отдела экспедиции список сведений, которые нельзя упоминать за пределами кабинетов, лабораторий и других рабочих мест, подробно были проинструктированы и поставили свои подписи о неразглашении. Он сам принимал участие в этой важной работе и постарался внести в неё ясность и отчётливость понимания теперь уже вполне осмысленной конфиденциальности. И после разговоров с начальниками партий о контроле самого механизма убедился, что отсюда утечки нет. Для проверки он несколько раз пускал меченую информацию, но она так и не проявилась среди реакции на неё сверху. Оставались технические и прочие негеологические службы. Путём просмотра личности каждого аппаратчика, а также анализа интеллекта и хоть какой-нибудь заинтересованности вероятного "стукача" он затем исключил плановиков и бухгалтерию, механизаторов и транспортников, остался отдел снабжения. Штат в нём был небольшой и включал в себя несколько кладовщиков и рабочих базы, которых следовало исключить из-за характера работы и их интересов не далее бутылки или чего-нибудь спереть у зазевавшихся полевиков. Оставались начальник и его заместитель. Начальник был в грехах как в шелках и вскоре собирался уехать на материк с выходом на пенсию, а его заместитель рыл землю копытом и хотел его должности в наследство. Он в экспедиции был пришлым и про него мало кто что знал, грехов за ним пока не числилось, поскольку всё валилось на начальника. Овчинников со снабженцами дел почти никаких не имел и поэтому решил узнать о нём поподробнее из женских источников, экспедиционные дамы знали всё и про всех, поскольку их мужья общались со снабженцами тесно и эмоций по этому поводу в себе не держали. Вскоре ему сообщили, что зам по снабжению звонит в Управление не только по телефонам снабженцев. Нередко он звонил инспектору первого отдела Управления Тимченко, который вёл их экспедицию по режиму секретности. Проверить по своим каналам раскладку звонков этого инспектора Овчинников не мог, установить степень его знакомства с замом по снабжению тоже. Пришлось идти к Боссу и изложить проблему. Тот его выслушал и поинтересовался, как он установил причастность зама к роли "стукача", Овчинников всё изложил подробно. Босс надолго задумался и потом сказал:
   - Если это так, то сюрприз неприятный! Давненько у нас не было "стукачей"!
   - Но он на этом месте не очень опасен, - заметил Овчинников, - скорее его держат для общего надзора за нами, нужно установить его причастность точно, а после этого уже решать, как быть с ним и нашими секретами.
   - Да, пожалуй, следует проверить распечатку телефонных переговоров за последние три-четыре месяца у Тимченко и нашего Куделина. По экспедиции вы это сделаете сами, а с его координатором мы тоже что-нибудь придумаем, я буду в Управлении на следующей неделе и поищу варианты. Что-то мне этот "штирлиц" не нравится!
   - Если это действительно он, то его нужно использовать, - спокойно заметил Овчиннников, - он явно не Зорге и проглотит хоть что.
   - И что же вы ему будете подбрасывать? - улыбнулся Босс.
  - Что захотим, то и подбросим, подобная игра характерна для крупных уважающих себя компаний, они с удовольствием кормят чужих агентов дезой, чтобы обойти на повороте.
  Слова Овчинникова про уважающие себя компании сильно задели Босса, он всю свою жизнь выстраивал эту сильную компанию, ему не было безразлично, как её воспринимают в мире, и идея Овчинникова отозвалась в нём благосклонной реакцией.
   - Там ведь этим занимаются специалисты и с той и с другой стороны! - сказал Босс.
   - А мы притворимся веником и поставим дезу на поток, они ведь и не подозревают, что мы засекли их информатора. Если мы не ошиблись и утечка - не плод моей фантазии, то лучше бы мер не принимать и кормить "стукача" собственной информацией, а не ждать, пока он не откопает что-то более приличное и достоверное. Он случайно может оказаться в нужное время в нужном месте и тогда уже ничего не исправишь!
   - Ну, что ж, Геннадий Васильевич, логично, - согласился Босс, - остаётся самое простое и ответственное - завершить эту операцию тихо и без следов.
  Овчинников сам зашёл к вычислителям и просмотрел распечатки счетов, они были в одном рулоне с математическими расчётами геохимии для Максаковой, поэтому он попросил принести их, чтобы кое-что проверить. И к концу дня про зама по снабжению Куделина Овчинников знал всё. Он сделал отметки о датах и времени исходящих звонков на все телефоны Управления, то же и по начальнику отдела Симагину. Список телефонов всех ответственных работников Управления у него был в столе и он быстро разобрался, когда и кому звонили снабженцы. Получалось, что Симагин звонил в основном на склады и в отделы Управления, занятые железом и материалами для горных и буровых работ, а Куделин немножко по реактивам для химлаборатории и стройматериалам. Но были у него и другие абоненты, в том числе и Тимченко. Ничего для себя нового Овчинников не узнал и стал ждать информации от Босса.
  Всё, связанное с Агушкой, из-за бумажной суеты и хлопот со стукачом отошло на второй план, как и производственные дела, которые он перепоручил работникам отдела. Когда он позвонил ей, оказалось, что она только вчера уехала на море с дочерью по "горящей" путёвке.
  Она впервые ничего ему не сказала, обычно они обменивались любезностями, даже по таким незначительным поводам, как отмена запланированных свиданий или изменение времени встречи.
  Это был ещё один тревожный звонок и он стал решать самую важную задачу текущего дня. Агушка уехала на всё оставшееся лето и вернётся только глубокой осенью. Если она решит пойти на разрыв и за время отпуска внутренне с этим смирится, то потом её ни переломить, ни переубедить. В её положении это был бы самый удобный и эмоционально безопасный вариант. Он понимал всё, оправдывая её вполне обоснованные опасения. И искал альтернативу для них - для себя и Агушки. Теперь угроза потерять эту женщину приняла серьёзный характер, он и раньше подыскивал запасные аэродромы, но сейчас занялся основательно и, не откладывая в долгий ящик, понимая, что пресловутого "потом" может и не случиться.
   Овчинников установил пансионат, куда она уехала, и решил, что будет названивать туда, пока хоть что-то не решится и ни за что не отпускать её от себя, стараясь восстановить в её памяти всё лучшее их полуторагодовой истории. Это могло поставить его на грань семейной войны, но он на это уже решился, с ней он решался на многое и знал, что границ для этой решимости нет.
  - Геннадий Васильевич, - сказала вошедшая Максакова, - вам распечатка больше не нужна? - он молча собрал большой рулон и передал ей. Она не уходила.
  - С вами всё в порядке? - спросила она.
  - А что, я плохо выгляжу или сильно поправился? - отшутился Овчинников.
  - Я бы сказала - неважно! Лето в разгаре, а вы бледны, будто зима в апогее, - не стала миндальничать Инна, ей показалось, что Овчинников попал в переплёт и не знает, как быть. На его лице была написана неуверенность - а этой черты, по мысли всех геологов, он лишён напрочь. И довести мужчину до такого состояния может только женщина. Его жену она знала достаточно хорошо и считала, что та на такое не способна. Слишком уж сердечным было его недомогание. Оставалась Агушка, а эта дамочка могла сделать с ним, что угодно, особо себя не утруждая.
  - Сейчас хорошая погода, солнышко греет, совсем нет ветра, все наши на реке, принимают воздушно-речные ванны. Давайте прогуляемся? - предложила она, на часах было начало шестого и в стенах экспедиции остались только самые выдержанные. - А потом вернёмся и доработаем!
  Овчинников предложению обрадовался, проветрить мозги было просто необходимо. Они вышли из конторы и направились к реке. Там было много народу, навигация в самом разгаре, по фарватеру шли буксиры с лихтерами, баржи-самоходки, теплоходы и танкеры, в порту копошились буксиры, вдоль и поперёк реки сновали моторки. От воды веяло свежестью, дышалось легко, у каждого, пришедшего сюда, невольно поднималось настроение. Инна не приставала с расспросами, у неё хватало собственных проблем, которые нужно как следует подвялить на ветру главной реки Региона. Овчинников откровенно расслабился, ни о чём не думал, а просто смотрел на широченную голубую ленту, отрешившись ото всего, наблюдая чужую суету и вдыхая свежий речной воздух.
   Прошло немало времени пока оба геолога вернулись из собственного микрокосмоса в окружающий мир. Овчинников смягчился и стал улыбаться, а Инна Максакова вести себя чуть кокетливо и слегка вызывающе - эта рыжая красавица не могла себе позволить глупую роскошь быть утешительницей расстроенного любовника подруги. Она была слегка иронична и в некоторой мере насмешлива, Овчинников хорошо знал её тигриные повадки и был благодарен, что она не растоптала его чуть раньше.
   - У Колмакова сейчас интересный проект, - сказала она, предлагая нейтральную тему разговора, - он вышел на Многовершинный за свои собственные деньги, а буровым мастером у него наш отпускник Гревин.
   - Что-нибудь уже известно? - спросил Овчинников.
   - Вика говорит, что у этой золотой птицы широкий и длинный хвост, они одним сечением подцепили его и теперь прослеживают по простиранию, вертикальный размах есть и приличный. Сечения, правда, единичные, но факт обнаружения пропажи налицо. Как вам такая новость?
   - Хорошая весть, приятная. Колмаков и в Иркутске Колмаков, как говорится: что и требовалось доказать!
   - И с Викой всё уладилось самым наилучшим образом, она его жена и мать двоих детей! - чуть акцентированнее обычного добавила она и оценила его реакцию.
   - Я о ней в курсе, правда, в общих чертах, но знаю, - чуть более свободно и расслабленно ответил он.
   - Нина с ней дружит, пишет и перезванивается, - продолжала Инна.
   - И про это я тоже немножко знаю. К сожалению, я в Вике кроме умной красивой и отвязной стервы ничего не увидел.
   - Все мы в ней ошиблись, кроме него, - примирительно сказала она.
   - Возможно, она сама этого хотела, ей очень шла эта роль и никто из нас не видел её настоящей сущности, - раздумчиво ответил он, опершись на поручень, Овчинников обернулся к Инне, глядя прямо в глаза.
   - То есть, вы считаете, что мы все попались на мнимом стереотипе?
   - Да! И она этим умело воспользовалась, то, что она умна и расчётлива, видели многие, но как-то совместить её интеллект и прочее с тем, что она ещё и женщина, поленились или не догадались.
   - Когда я была в Иркутске и увидела их в аэропорту, то поняла, что ни его, ни её не знала. Это была супружеская пара, они смотрелись такой ярко выраженной структурно-морфологической общностью, что я в первые секунды даже потеряла дар речи. К тому времени от даты его отъезда прошло всего полгода! - Инна чуточку пережимала, но не раскаивалась, с мужчинами иначе и нельзя, они мало что понимают и замечают сразу. Она повторила: - Полгода! - подразумевая иное и о другой женщине. Поймёт ли он?
   - У Колмакова и жена не другим чета, - кажется, уловил намерение Инны Овчинников.
   - И дети - что надо, - подхватила Инна, - но всего-то полгода! Я его просто не узнала.
   - Он, что - так изменился?
   - Сильно! Но не внешне - внешнее неважно, так, обычная городская отёсанность и завершённость внешнего образа. Он стал ярче и сильнее.
   - Так сразу и стал? - он весь подобрался и сделал вид, что не поверил.
   - Он прямо в зале ожидания меня раскрутил, как партнёр балерину в па-де-де. Раньше - если и касался, то наедине, легонько и в щёчку. Всё! А тут - сразу и без стеснения, у меня внутри всё оборвалось и запело, а она стоит рядышком, улыбается и не скрывает, что довольна будто сама вкушает мой рыжий бальзам. Это не фальшь и не показное, ей и в самом деле нравилось. И с ней был другой Колмаков. Я такого Валю не знала, хотя была уверена, что изучила лучше жены. И прошло всего полгода! - вернулась она к прежнему тезису.
   - А потом, когда вы решали свои командировочные дела, новое в глаза бросалось? - осторожно обозначил свой интерес мужчина.
   - В нём всегда было сильно мужское начало, оно доминировало. В этой его епархии не изменилось ничего, может поярче и потоньше стало, но в целом, так же. А вот уверенности в себе, без которой мужчина и не мужчина, прибавилось заметно. Не нахрапа, а именно просчитанной уверенности. И достоинства! Иногда, беседуя с ним, мне казалось, что у него за спиной сидит Вика и подсказывает, где нота должна звучать твёрдо, а где мягче, паузы у него тоже выходили мастерские, я им любовалась и не узнавала.
   - А она в этих обсуждениях участвовала?
   - Нет, даже издали не прислушивалась, Валя сам её звал, когда считал нужным. Она просто сидела в нём, незримо и свободно!
   - Сидеть в ком-то и не влиять - невозможно! Так что "свободно", согласитесь, это не отсюда, - отметил её нелогичность Овчинников.
   - Это усвоенное им качество, в нём его раньше не было, его дала она, а не умная и продвинутая жена! Он был свободен взять это или не взять, он взял, Геннадий Васильич, и стал сильнее. Не погнушался женскими достоинствами и разбогател, - она мягко улыбнулась и жёстко добавила, - но такое дано немногим.
   Женскую привязанность к мужчине и верность его образу Инна обозначила более чем рельефно, Овчинников знал об особом характере отношений Колмакова и Максаковой, они для всех внешне были открытыми, но никто не мог безнаказанно упомянуть имени любого из них всуе. Так они это обустроили. Он горько вздохнул, связь с Агушкой была уязвима по всем параметрам и не могла выйти на обозрение. Инна без удовольствия наблюдала за подавленным мужчиной, не этого она хотела и сделала ещё один заход.
   - Мужчина, поддержанный и понятый женщиной, и мужчина сам по себе - это две большие разницы, вы не находите?
   - Если бы вы не знали Колмакова раньше, то заметили хотя бы одну из них, этих, как вы говорите, разниц? - попробовал защититься мужчина.
   - Конечно, женские причиндалы торчат из мужчины всегда, только совсем никчемная из нас не видит этого! - уверенно заявила она.
   - То есть, не видят этого только мужчины? - она легкомысленно кивнула, почти как Агушка, подумал Овчинников и его сердце больно кольнуло.
   - И такие дальновидные и мудрые полководцы в кринолинах и юбках сидят в штабах и руководят сражениями? - попытался перевести встречу на собственное поле и по собственным правилам Овчинников.
   - Они готовят самих полководцев, обеспечивают их, поддерживают, но воевать, извините, дело грубое и, стало быть, мужское! Сами, миленькие, сами! - в её тоне покровительность была самым мягким оттенком.
   - Поэтому и женская измена столь болезненна! - заметил он.
   - А каково ей, вложившей всю душу и силы, видеть, как он бездарно транжирит её ресурсы? Это её замыслы, её чаяния, бессонные ночи, реки слёз - и вдруг всё враспыл волею горе-вояки! Если после этого она просто покинула его, то ему ещё повезло - мысленно этого "наполеона" она уже уничтожила. Некоторые женщины, правда, после этого остаются, зализывают раны, пестуют и готовят к грядущим победам, другие не уходят из жалости к слабому и привыкают к этому. Однако нормальная женщина, то есть статистически правильная, не может быть со слабаком, в её генетике записана тяга к сильному и потомство она произведёт от него, чтобы род выстоял. Все слабые роды исчезли, мы потомки сильных - так зачем нарушать эту традицию? Чтобы выродиться? - Я этого не хочу! Моё чрево не для слабого - это данность, а не предмет дискуссии!
   - Именно это и имела в виду Агушка, - подумал Овчинников.- Что-то нужно придумывать, что?
  Он поднял глаза на яркую насмешливую зелень зрачков Максаковой, Агушка иногда смотрела на него так же испытующе, но чаще от неё исходила нега и обволакивающая слабость, из которой не хотелось и выбираться.
   - Не всё так просто, - после долгого молчания примирительно сказал он.
   - Разумеется, даже груши мы едим, сидя за сервированным столом, а не на дереве, где они растут, - она как бы обозначила движение навстречу, - а с другой стороны - неухоженное и неокультуренное дерево в итоге даёт несъедобные плоды! Вроде тот же ствол, те же ветви, а в рот не возьмёшь - дичка, дичь!
   - Я думаю, ваша аналогия слишком прямолинейна и примитивна, в наших отношениях всё сложнее и не так опосредствовано, - не согласился он.
   - От чего же? - развела руками Инна, не скрывая иронии. - В аналогиях сколько угодно именно такого грубого примитива и гораздо реже - всякие нюансы! Хотите пример? - в её голосе был такой напор, что он отрицательно покачал головой, сейчас её не обуздать и с ней не совладать. Ковырять болячки он не любил ни свои ни чужие, поэтому счёл необходимым сменить тему на безопасную и вернулся к результатам обработки последних материалов по поисковому проекту. Инна сочла встряску для мужчины вполне достаточной и вернулась к предложенной теме. Но через некоторое время не выдержала и таки уела его даже в рамках предложенного:
   - Иногда мне кажется, что эта бесконечная возня с заверочными объектами схожа с ухаживаниями импотента: нет, чтобы утащить женщину в укромный уголок и там оприходовать, чтоб она визжала и мокрела от избытка чувств, так мы вокруг неё всё время вьёмся-вьёмся, но не е...мся! - последнее она произнесла так обыденно и привычно, что у Овчинникова даже челюсть отвалилась, будто от сокрушительного удара. Издевательской улыбки она и не скрывала. - Вот Колмаков взял её, болезную, осмотрел со всех сторон, решил, что она на первый раз для мужских дел сойдёт, затащил, куда следует и сделал с ней то, что и полагается, быстро и без предисловий. Она тут же и раскрылась!
   Овчинников уже отошёл от её укола и посмотрел на Максакову другими глазами - Колмаков в ней жил, будто они и не разлучались, будто их общность не имела каких-то половых признаков, а продолжалась просто в самих характерах, разных и причудливо ориентированных. И она гордилась этой общностью и не скрывала ни своих симпатий, ни принадлежности общему с мужчиной божеству. Она просто издевалась над ним и он ничего не мог ни противопоставить, ни весомо возразить. Их роман больше, чем любовь, это нечто, возвышающее над суетой. Был ли у нимх секс, неважно, но мужское семя в себе Максакова выносила очень чутко и бережно и родила на свет не что- то беспомощное и сопливое, а сильное и гармоничное. Женщины в ней не мог заметить лишь незрячий, да и аромат от неё во время последней реплики просто зашкаливал. И лишь защитная ирония женщины удержвла его от охватившей страсти тут же обнять и растерзать! Но говорила она о нём и Агушке, и укоризны не скрывала. Он ещё раз притормозил эмоции и закрылся.
  В нём вдруг всколыхнулась дремавшая где-то в недрах муть и неудовлетворённость и собой и своим "Я", она могла смести и его собеседницу-оппонента. Инна с нескрываемым удовлетворением наблюдала за мужчиной, это была далеко не известная всем невозмутимая "инструкция". Такой мог и убить - столько всколыхнулось в нём страсти и порыва. Очевидно, Агушка такого Овчинникова знала лучше и смогла бы распорядиться сотворённым эффектом, однако Инна имела другую задачу, попроще и была близка к выполнению. Овчинников понимал, на что она его подбивает и что для этого использует.
  Речь шла о поступке, вернее, о двух поступках: заверке камеральных и маршрутных поисков бурением и горными работами и переходе в другое качество отношений с Агушкой. И то и другое чревато серьёзными, а, возможно, и катастрофическими последствиями. Пример с удачей Колмакова был убедительным, но для доказательства теоремы условием ещё не достаточным. Инна, разумеется, это понимала, но твёрдо стояла на своём.
   - Что ж, это её право, - подумал Овчинников.
   Они повернули назад и почти не говорили, обмениваясь вежливыми полуфразами с одной стороны и ответными междометиями с другой. Сразу же после этого променада у Инны зазвонил телефон.
   - Где ты была? - раздался голос Димы. - Тут такие дела намечаются, а ты в отгулах!
   - Не в отгулах, а на прогулке и не с кем-нибудь, а с начальником отдела! - мягонько, будто неразумное дитя, урезонила его Инна. - А что там стряслось?
   - Инна, нужно срочно от имени вашего высшего начальства сделать сюда депешу о том, что вам требуется устройство для ввода графики, всего их пришло три штуки, две остаются у нас, а одну хотят отдать в Гидрогеологическую экспедицию, зачем она им, болезным и убогим, спрашивается? Я тут немножко поволыню и со своей стороны тоже что-то скажу, но без вашей требовательной и убедительной бумаги это не сработает! - волнение нового приятеля передалось и Инне, она хорошо представляла значимость этой штучки-дрючки, Дима показывал её в один из визитов к нему.
   - И когда она должна поступить, эта бумага?
   - Вчера! - лаконично обрисовал он ситуацию.- Но это не всё!
   - Что же?- Инна вошла в роль светской, вежливой и не очень любопытной дамы.
   - Тут как раз поговаривают, что вашего главного умника в геолотделе переводят в Управление, там с мозгами нынче напряжёнка, его хотят бросить на укрепление. Инна, - вдруг всполошился он, - а это не тот, с которым ты была на прогулке?
   - А фамилию его ты не знаешь? - спросила она, уже начав понимать кое-что.
   - По-моему, Овчинников, если не путаю!
   - Не путаешь, Дима, это он самый и есть, главный умник и именно с ним я и прогуливалась. Очень интересный человек и классный специалист, таких в Регионе больше нет, а может он единственный и в стране.
   - Значит, у вас будет на одного умника меньше. - Ты расстроена?
   - Да, Дима, очень, если это подтвердится, то мы потеряем больше чем чиновника. С ним очень приятно и удобно работать, при всей стервозности нашей жизни очень приятно, Дима!
   - Но, это только слухи, Инна, может всё ими и закончится, так уже не раз бывало, - почуял её настроение собеседник и проникся сочувствием.
   - Дай-то бог! - с чувством сказала Инна. Они немножко помолчали, Дима выжидал, пока Инна не переварит эту новость. Наконец, он спросил:
   - Ну, ты уже отошла?
   - Почти, а что, ещё что-то?
   - Да, в понедельник и вторник будет семинар по новым методикам ввода данных, приглашают специалистов, занятых на этом деле, ты в списке, заезд в субботу, там на воскресный день в плане маленькие развлечения в зоне отдыха и что-то по поводу юбилея высадки первых геологов в Регионе. Ну, а потом сам семинар. Если с бумагами всё устроишь вовремя, устройства ввода привезёшь с собой, - внимание его она хорошо прочувствовала, он соскучился по ней и искал любой возможности просто поболтать и послушать её голос. Это, конечно, не Колмаков, но он и не рядился в супермены, однако с ним она себя чувствовала свободно и не боялась собственных завихрений и загулов. Что бы она ни вытворяла, он в этом видел её суть и с интересом рассматривал вместе с нею. Она сама себе удивлялась, порой, увидев это его глазами. Глазами умного мужчины. Когда она осталась с ним у Агушки, он впервые предстал перед ней в натуральную величину и без затей. Классный мужик со своими заморочками, с ним было интересно и он не тянул одеяло на себя, как и Валентин. Она вздохнула. - Дима, большое спасибо, буду обязательно, пока!
   Овчинников и удивился и насторожился её сообщению:
   - Это тревожный звоночек! Очень тревожный, Инна Викторовна, вы даже не представляете, насколько, - взволнованно отозвался он на её слова.
   - Если такие слухи появились, это значит, что на нашей экспедиции начинают тренироваться аппаратчики из Управления, мы им давно поперёк горла, вот и прикидывают ребята, как им половчее разобрать нашу экспедицию: чтобы попроще и без особых затрат. Это они любят, хлебом не корми, дай что-нибудь преобразовать.
   - Но без Босса такое они сделать, вероятно, не вправе?
   - Да, Босс в этих манёврах фигура ключевая и его не обойти. Но и он не вечен, Инна, не вечен, как и все мы!
  Потом Овчинников приготовил бумаги по запросу об устройствах ввода и, закончив все хлопоты, опять принялся за отложенные ключевые проблемы.
  Поработав внимательно со своими записями и осмыслив их суть, он отметил одну особенность поискового и картировочного бурения: там были скважины с точными задачами и географией размещения, у них объёмы и положение всегда точно привязаны к объектам и во времени тесно кореллировали с графиком проводимых работ, их обычно выполняли почти в полном объёме. Но есть и скважины к конкретным объектам не привязанные, они обычно бурились по результатам полученных полевых работ, их положение и глубины принимались ориентировочно, по аналогии с подобными геологическим объектами, эти объёмы работ, как правило, из-за спешки с поджимающими сроками сдачи отчётов и сложностями обустройства площадок под скважины в конкретных местах у чёрта на куличках поисковыми партиями не выполнялись и именно здесь нужно отыскать резерв для заверок по проекту Колмакова.
  Осмыслив это направление и взяв пару примеров, он убедился в обоснованности и реальности выбранного направления. Настроение у него сразу же улучшилось и он на время отключился от работы, настроившись на одну из информационных передач БиБиСи. Среди всего прочего о важных политических и экономических событиях промелькнуло сообщение о скандале на показе моделей одного из мировых кутюрье. Знаменитого мэтра обвиняли в плагиате некоторых идей женских нарядов.
  - С ума сойти! - Пуговицу сюда, застёжку туда - такие се-кре-ты! - по ходу разбирательств отмечал Овчинников. Уже дома, слушая жену, которая что-то толковала о новом платье для дочери, он услышал, что Гаршина придумывает и шьёт такое, чего нигде не кроят и не шьют. И всё у неё в единственном экземпляре, но сейчас она в отпуске и с консультацией к ней придётся подождать. Это она говорила по телефону сотруднице из своей конторы. Прислушавшись, ничего нового он не услышал и вновь отключился на новости из Москвы, опять речь шла о номенклатуре и их привилегиях. У него разболелась голова и немного стал беспокоить позвоночник, Агушка его разминала и готовила к активной жизни, в застывшем на много лет суставе появились признаки подвижности, он пытался сделать это сам, но так глубоко, как она, добраться не мог. Валентина об этом прогрессе ничего не знала и ему не хотелось посвящать её в свои тайные успехи.
  Он ушёл в кабинет и улёгся на диван с журналом. Попалось интервью с московским модельером Зайцевым, он пролистал её и отложил. Сон навалился сразу и он проснулся только к утру. А когда брился и разглядывал себя в зеркало, в голову пришла простая и интересная мысль по поводу критики Инны Максаковой. Как следует её обдумав, он облегчённо вздохнул. Придя на работу, он поднялся к начальству, довёл процедурные бумаги до конца и отправил их спецпочтой. С Боссом состоялся разговор о заверочном бурении и тот его поддержал в принципе, дав карт-бланш на конкретную реализацию уже в этом году. Главному инженеру он дал письменное распоряжение с подсказанной Овчинниковым формулировкой. Остальное предстояло выполнить Овчинникову самостоятельно. Для этого следовало выбрать объект недалеко от одной из действующих полевых партий, чтобы они прикрыли бурение своими работами, поскольку обоснование для скважин уже имелось, но оно принадлежало запрещённому проекту Колмакова и упоминать его нельзя ни в коем случае. Он дал задание Максаковой подобрать материалы по уже завершённым объектам с положительными рекомендациями и с ними зайти к нему.
  - В ответ на пожелания неудовлетворённых женщин появилась возможность сделать их полноценными и счастливыми, - сказал он ей, - давайте выберем достойных претенденток для продолжения рода золотых месторождений.
   Максакова улыбнулась, но не более, они приступили к тщательному изучению и оценке объектов и возможности первоочередных буровых работ. Их обсуждение прервал телефонный звонок, это был межгород. Телефонистка сказала:
   - Будете говорить с Германией, не кладите трубку. Овчинников сказал Максаковой, которая поднялась уходить:
   - Это Клаус, подождите, может что-то о Рамизе узнаем! - и она обратилась во внимание и ожидание. Слышимость поначалу была средней и он несколько раз переспрашивал Клауса, а тот его. Основная просьба Клауса заключалась в том, чтобы Овчинников нашёл в квартире Агнии Гаршиной оставленную Рамизой до лучших времён картонную коробку с детскими книжками и тетрадками со стихами.
   - Она остаётся на время или навсегда? - уточнил Овчинников.
   - Думаю, навсегда, раз ей это всё теперь очень нужно здесь! - голос его был взволнованным и счастливым.
   - Клаус, ты не пожалеешь, уверяю тебя, это счастливый случай! - убеждённо сказал Овчиников.
   - Я уже знаю, спасибо за подарок, теперь я твой должник!
   - Я в этой истории был только посредником, - отозвался Овчинников и вспомнил о своём, - Клаус, у меня просьба делового плана, как слышишь?
   - Теперь нормально, говори, записываю!
   - Вместе с Рамизой узнайте, есть ли возможность для реализации моделей её подруги Агушки там, у вас - это деловое предложение и ты должен понимать всю его сложность.
   - Сейчас всё русское у нас модно, думаю, это реально. Я поговорю с ней, изучу конъюнктуру и сообщу немедленно. Она рядом, хочет побеседовать с кем-нибудь из знакомых, поблизости есть её знакомые?
  Он передал трубку Инне и она немножко пощебетала со взволнованной Рамизой. Речь шла о самочувствии детей и ощущениях от "тамошней" жизни. Максакова тоже расслабилась и Овчинников впервые увидел в ней слабую женщину. Она рассказала о новостях в экспедиции, сообщила, что Агушка с Ниной сейчас на море и вернётся осенью. Рамиза немножко расстроилась, но самую малость, Инна для неё тоже значила немало и она зачерпнула её энергии и уверенности.
  Когда разговор закончился, Овчинников передал Инне детали разговора, которых она не поняла из-за того, что с Клаусом они говорили по-английски. Уточняя вопросы и ответы, оба не могли вернуться к скважинам и проектам ещё долго, а взявшись за них, так и не смогли сосредоточиться, настолько сильным для обоих было впечатление от этого звонка. Они решили вернуться к скважинам позже.
   Клаус перезвонил через три дня и сообщил, что совместный проект вполне реален и рынок для этого достаточный. Чтобы не связываться с банковской кредитной линией, он готов взять все организационные расходы на себя, но с условием, что в проекте участвует Рамиза.
  - Для неё это принципиально, она гордая женщина и проект будет её вкладом в новую семью! - сказал Клаус.
   - Ты сам до этого дошёл? - спросил Овчинников.
   - Прочувствовал! - по-доброму шутя, ответил Клаус. - Необходимые срочные бумаги я вышлю факсом на твоё имя, а остальное обычной почтой, так пойдёт? - Овчинников подтвердил и их разъединили. Сразу же после этого он отправил Агушке телеграмму и письмо, где всё излагал подробно. Она сама перезвонила через день после телеграммы. Он, как обычно, задержался на работе и она спросила:
   - Ты один?
   - Да, я ждал твоего звонка. Сколько у тебя минут?
   - Пять, мы уложимся?
   - Я тебя слышу вновь и это уже радует. Мы можем открыть совместное дело, я буду техническим директором, ты модельером-конструктором, Рамиза реализует твои идеи в Германии, а Клаус прикрывает финансами и своим именем. Как тебе идея? - Агушка опешила от его напора, ей так хотелось его инициативы, что она была согласна даже на что-то чисто символическое, но он сделал немыслимое.
   - Класс! - выдохнула она, скорее почувствовав, чем осмыслив его предложение. Это была просто фантастика, она хорошо себе представляла перспективу нового дела и с маху согласилась. Гена будет всегда рядом и она понимала, что он тоже не хочет её терять. Это был серьёзный шаг. - Геша, я без ума от тебя! Ты меня просто вернул к жизни! - в её голосе было столько нового и завораживающего, что он не решался прервать её. - Геша, но на двух стульях долго не усидеть, ты об этом подумал? - голос её был полон заботы и нежности.
   - Да, Агушка, кое-что придётся менять! Я прошу тебя, никуда не исчезать надолго, ты можешь понадобиться в любое время, сейчас тут такое разворачивается, что лучше быть невдалеке и на виду. Как там Нина?
   - В порядке, я рада за неё и всё же беспокоюсь - там, куда она рвётся, никаких правил нет, не расшиблась бы! - с беспокойством сказала она и тут же добавила. - Как твоя спина?
   - Скучает!
  В этот день она была особенно интересной и привлекательной, от предложений мужского внимания они с Ниной только успевали отмахиваться, свои блестящие глаза она укрыла за тёмными очками, но и это помогало мало, поскольку остальные части тела и души так и светились и манили мужчин, как ночной огонь насекомых. Агния была рядом с дочерью и чувствовала отражённые лучи интереса к ней молодёжи и мужчин постарше, дочь уже привыкла к особому вниманию и как бы не замечала его. Когда Нина встретила её после разговора с Овчинниковым, то заметила её сияние, но не стала об этом спрашивать, надеясь, что мама сама всё расскажет. Только оставшись наедине в комнате пансионата, Агния рассказала о предложении Овчинникова и некоторых его деталях.
   - Он твой новый друг? - деликатно высказала догадку Нина и мать с некоторым смущением кивнула.
   - А как же папа? - не успокоилась она. Мама только развела руками.
   - Ты его бросишь? - лицо взрослеющей дочери по-детски вытянулось от огорчения и сердце матери сжалось.
   - Мы и так уже давно живём порознь, - оправдывалась мама.
   - А как же я? Ведь он мой папа и я его люблю!
   - Ну и что? Люби на здоровье, я не против. Ты уже выросла и понимаешь, что у любви бывает начало и возможен конец. У нас с папой всё это в прошлом. У него там, в его новой партии, по-моему, кто-то есть. Думаю, давно. И потом, доченька, я к нему тоже остыла, нужда в такой двуглавой жизни, отпала потому, что ты уехала и теперь птица вольная. Мне уже давно стало неприятным и болезненным его безразличие ко мне. Он видит во мне только женщину на ночь - вот и всё, доченька, а это совсем небольшая моя часть. Теперь видимость семьи нам ни к чему.
   - Интересно, а что же теперь мне делать? Где мой дом: с ним или с тобой?
   - И с ним и со мной, где захочешь, там и дом, даже выбор есть, можешь присмотреться получше и к нему и ко мне. Это иногда полезно - разобраться со своими кумирами. Оба тебя любят, ты вредничаешь и выбираешь кого-то одного, а другой в обиде кривит губы! - с нескрываемой иронией подначивала мама. Нина улыбнулась, понимая мамины намерения, однако известие ей явно не понравилось:
   - Перед отъёздом ты ничего об этом не говорила и вдруг такие новости, почему? - допытывалась дочь.
   - Я не была уверена и не знала всех обстоятельств, - не стала раскрывать всех карт мама.
   - И папа ещё ничего не знает?
   - Будем говорить так: он делает вид, что ничего не случилось! Но сути дела это не меняет. Я даже обижусь, если узнаю, что он ничего и в самом деле не заметил. Это и послужит доказательством отчуждением от меня.
   - Но ведь мужчины, наверное, все толстокожи и туповаты в этих делах, чем же наш папа хуже других?
   - Понимаешь, доченька, до такого состояния, как у нас с ним, доходят не за два-три года! Женщина в таких случаях терпит и держит себя в руках, несмотря ни на что, только бы сохранить семью. Потом смотришь вокруг, рассматриваешь себя в зеркало и спрашиваешь: - Ради чего? И удивляешься собственной глупости.
   - Мама, ты это мне говоришь не о ком-то, а о собственном муже и моём папе! Выходит, мой папа не хорош, раз не устраивает тебя, так, что-ли?
   - Абстрактных истин не бывает, они всегда конкретны и по принадлежности кому-то и по времени проявления. Так вот: твой папа - хороший человек и отличный отец, он любит тебя и в этом он настоящий, но муж - это касается только меня и уже другая его ипостась и в ней он меня давно не устраивает! Муж он только для меня и это наши с ним проблемы, ты тут ни при чём! Вот что ты должна знать. Ясно? - расстроенная дочь кивнула. - Тебе бы, верно, хотелось вечно быть в короткой юбочке и держать родителей на поводке, повелевая и нежась в их любви, - она вздохнула, - к сожалению, так не бывает.
   - Мам, а этот друг у тебя давно?
   - Он появился уже после того, как мы с папой размежевались, намного позже. Я думаю, тебе эти подробности ни чему.
   - Возможно, ты и права, мама, очень даже, возможно! - она задумалась над своим вероятным новым положением и ничего разрушительного нём не нашла. Папа остался с ней, а раз так, то и мамины возражения и сомнения отходили на второй план, она могла бывать с ним сколько угодно и где угодно. Нина взглянула на маму с другой стороны и нашла её очень привлекательной и пригодной для собственных игр, как это было с Дашей и Денисом. Правда, с ними не было Дениса, но и мама - это не Даша, а намного покруче и побогаче.
   - Мама, ты как насчёт того, чтобы немножко развлечься? - спросила дочь, испытующе оглядывая её уже вполне приличный загар и выделившиеся белки глаз с голубыми зрачками. Фигура у неё была вполне ухоженной и складок, привычных для женщин с малоподвижным образом жизни, не наблюдалось: всё же спортзал своё влияние оказывал.
   - Каким образом? - заинтересовалась мама и она ей поведала про их фокусы в Новосибирске. Мама с интересом оглядела дочь и прикинула, до каких пор она могла бы играть без риска попасть в историю. Получалось - пока рядом был Денис. Теперь все его функции плавно перетекали к ней. Опять кто-то сдавал карты, а она вынуждена довольствоваться вторыми ролями.
   - Как ты себе это представляешь, милая выдумщица? - сказала она, внутренне уже согласившись с предложением. Пока рядом был Овчинников, она имела адреналина в таких количествах, что даже не полностью его усваивала, теперь его нужно добывать самой. Без мужчины это намного труднее и риск мог оказаться напрасным.
   - Это зависит от нас с тобой, что решим, то и будет, - осторожно начала дочь.
  - Только давай сразу решим, что римейков русской и мировой классики мы с тобой не делаем. Я никогда не пользуюсь чужой одеждой, бельём, мылом и шампунями и тебе тоже не рекомендую, так что коллизия должна быть оригинальной и патентно чистой от начала и до конца. Думай, дорогая, а я устала и хочу спать! - сказала мама и улеглась в постель. Ей не терпелось остаться наедине с собой и всё как следует обдумать, всмотреться в те обстоятельства, которые предлагал Овчинников. Она надеялась, что ничего разрушительного за оставшийся месяц не случится и эти планы станут реалиями. Уснула она незаметно для себя, так и не выйдя из состояния возбуждения и душевного подъёма.
  Во сне они с Ниной развлекались на пляже с какими-то восточными раджами, которые устроили над их лежаками балдахины и окружили невольниками с громадными опахалами, в воду они входили по очищенной от пляжной публики дорожке сквозь строй вооружённой охраны. В море тоже была охрана, вода в том месте, где они теперь купались с дочерью, была чистой и незамутнённой, когда они опускали вниз голову с маской для ныряния, то видели дно и рыбок, собирающих корм.
  
  Когда Босс вернулся из Управления в Усть-Илгу, Овчинников с накопившимися материалами пришёл к нему. По лазутчику Босс привёз подтверждение его догадок и дал свободу к игре на дезу. Об этом знали только они двое. По поводу слухов о переводе Овчинникова в Управление, которые запущены в областном центре и догадок Овчинникова об их природе, он тоже согласился. Он доверял его интеллекту и был уверен в порядочности своего начальника геолотдела, таких специалистов держали и дорожили, сдувая пылинки.
   - Вы думаете, они ждут моего шага? - спросил Босс.
   - Я бы уточнил: не ждут, а выжидают! Понимаете разницу? - Босс кивнул, процедурные игры номенклатуры он изучил и их приёмы знал назубок, они просты и непритязательны, но в нынешней системе действовали эффективно и быстро.
   - Сколько времени нам осталось до часа "Х"?
   - Не знаю, возможно, нет и недели, может быть это случится уже завтра, а может и протянется несколько месяцев: мы не знаем, чего им нехватает, какая буковка в их шараде пока отсутствует, - ответил Овчинников, - у меня только догадки и предчувствия, в Управлении тоже всё тихо, кроме слухов никаких конкретных движений нет.
   - Думаете, план "Барбаросса" лежит в сейфе и исполнитель ждёт команды: "Над Регионом безоблачное небо"?
   - Судя по зловещей тишине - да! - Аннушка уже пролила масло! - Босс внимательно посмотрел на Овчинникова, тот редко ошибался, поскольку кроме отличного аналитического аппарата обладал и завидной интуицией.
   - И нас перестали трепать рутинными проверками Геолконтроля, - обычно раз в месяц что-то да потребуют, а тут уже пару месяцев - ти-ши-на! - подумав и сопоставив свои наблюдения с выводами Овчинникова, добавил Босс. - В Управлении никто в это не посвящён, - поделился он личными наблюдениями за работниками аппарата, - это задумано и выполняется гораздо выше. В министерстве можно задумать и выполнить любую каверзу так, что в соседнем кабинете и знать об этом не будут. Там возможности не нашим чета.
   - Ну и мы тоже не вчера родились, - обиделся Овчинников.
   - Мы, Геннадий Васильевич, всегда играем чёрными и знать, откуда грядёт следующая новация белых, нам не дано - вот это неприятная, но данность. К сожалению!
   Далее они обсудили текущие дела и Босс с учётом сгустившихся над ними номенклатурных туч подтвердил первоначальное намерение сопровождать бурением наиболее перспективные объекты по проекту Колмакова и текущим геологоразведочным работам года. На следующий день Овчинников сам отправился к Максаковой и там просмотрел рекомендованные ею объекты для бурения. К концу недели были составлены все бумаги для поисково-заверочного бурения и включены в задания буровым отрядам, полевым партиям, где проводились работы на этих объектах, сообщили о сроках буровых работ и обязали подготовить дороги к ним и площадки под скважины. Главный инженер экспедиции взял на контроль выполнение этих работ. Овчинников ещё раз просмотрел всю цепочку бумаг - они были увязаны с текущими проектами и ни одна проверка связей с проектом Колмакова обнаружить бы не могла. Первая скважина должна буриться уже через две недели, бригада, занятая на одном из участков Имтачанской партии, завершала скважину и была готова к переезду, техника у них была исправна и к бою готова.
  Вечером, расписав все бумаги и разложив их по папкам, Овчинников откинулся на спинку стула, спина ныла неимоверно. Он позвонил Руслану Никишину, тот был на дежурстве в своём отделении:
   - У тебя рядом есть кто-нибудь, нужен укол и массаж.
   - Опять спина?
   - Да!
   - Заказывай пропуск на вахте, сейчас вышлю машину с фельдшером, уколет и массажик сделает, она это умеет превосходно.
  Машина приехала через полчаса и худенькая женщина с сильными пальцами сделала укол, а потом умелыми движениями вывела его из состояния усталого безразличия. Позвонила жена, но он ей ни в чём не признался, было неудобно и стыдно немощи, с Агушкой он бы не стал стесняться, да та и сама вряд ли до того допустила. От воспоминаний о ней потеплело на душе, он глупо разулыбался, припоминая её художества и капризы, которые и возбуждали и добавляли сил и энергии.
   А в это время мама с дочерью развлекались в столовой с соседями по столу - двумя здоровячками-механизаторами из Брянской области. Они только что приехали и их посадили к ним за стол взамен уехавшей супружеской пары из Мурманска. Нина тихонько от мамы призналась вновь прибывшим, что она член бюро обкома партии и здесь инкогнито. Те, узнав, откуда приехали женщины, округлили глаза, дальше Брянска они никуда не ездили и за Москвой для них начинался край света. А Крайний Север был вообще понятием запредельным. Когда мама подошла к столу, гости уже были в курсе и смотрели на северную партийную королеву во все глаза. Своему соседу Нина тихонько шепнула, улучив момент, когда мама отвернулась, что та любит настоящие полевые цветы и специально выращивает их на подоконнике. Он зафиксировал в своей голове: "На Севере и цветы на подоконнике - это должно быть круто!" Она многозначительно взглянула на соседа и опустила глаза, чтобы мама не заметила.
  К ужину мужички, млея от робости и приобщённости к тайне, устроили на столе маленькую икебану из южных полевых цветов. Агния очаровательно улыбнулась мужчинам и те совсем растаяли, а Нина чуть не расплакалась от горечи - хотела-то розыгрыша, а те приняли за чистую монету и оказались настоящими нецелованными рыцарями. Однако в глазах мамы укоризна даже не просматривалась и Нина поняла, что мама решила играть серьёзно и до конца. Это был вариант сериала, когда сюжет можно менять по ходу и в зависимости от настроения. Нине такой оборот даже понравился, сама она обычно расписывала короткие сюжеты и опыта с многостраничными коллизиями не имела. Агния для себя решила, что такой вариант безопасен со всех сторон, а любование простыми мужичками с естественными рефлексами доставляло покой и удовлетворение. Что-то ей подсказывало, что ими стоило запастись впрок и надолго.
   - Мама, для меня длительное пребывание в такой среде вредно! - заметила дочь, лёжа на пляже под лучами южного солнца. - За это положена доплата.
   - Молоком, как в химлаборатории за вредность? - расплылась в улыбке мама.
   - Нет, у меня от него кровь сворачивается, лучше талонами в дискотеку!
   - Но члену бюро Северного обкома туда нельзя даже инкогнито! - искренне возмутилась мама.
   - За вредность - мне, а не нам! - напомнила дочь.
   - Как члену семьи государственного лица тебе положена охрана, - развела руками мама, мол таков ритуал, раз сама придумала и политбюро и инкогнито. - Наши соседи Лёша с Тошей для этого подойдут как раз - классово дружественные, морально устойчивые, пьют только родную и закусывают по-нашему.
   - Ты шутишь, верно?
   - Нисколько, Дениса здесь нет и, что на уме у какого-нибудь аборигена, не знает никто. Сама я на эти пляски больше не пойду, публика там неинтересная, а эти ребята всегда готовы услужить, так что с ними туда и назад. Только на таких условиях.
  Нина упрямиться не стала, понимая мамины резоны. Как потом оказалось, это было мудрое решение.
  На дискотеке было много народу, в основном это отдыхающие и Нина с удовольствием подвигалась в обществе молодых ребят, не теряя из виду своих покровителей. Возвращалась после каждого танца она в тот уголок, где по очереди стоял один из них, стерёгший её танкетки. К концу вечера подошла компания местных ребят и отдыхающие на них отреагировали недоброжелательно, помня былые художества и традиционно незавидную репутацию. Девушки из числа отдыхающих с ними танцевать отказывались и те на это реагировали болезненно и агрессивно. Нина решила не давать повода и одному местному кавалеру не отказала. Но по ходу танца его поведение ей не понравилось и она присоединилась к тем, кто отказывал аборигенам. В ответ она услышала змеиное шипение и блеск засверкавших глаз. Она покачала головой и отошла в сторону, не удостоив его вниманием. Он, поглядывая на приятелей и, черпая в их взглядах поддержку, продолжал брызгать слюной, поэтому брянские механизаторы с ним миндальничать не стали. Потом также обошлись и с остальными, а чтобы у тех не было соблазна покачать права, кликнули земляков, предупредили местных и показали свои намерения, одному из них, что был в спортивнных штанах и стоял слишком близко от эпицентра, демонстрируя смелость и апломб, по-деревенски сноровисто сдёрнули штаны, обнажив кривые волосатые ноги, он в панике убежал, а остальные приезжих воспитывать раздумали. И тихо исчезли.
  На танцующую публику инцидент никак не повлиял, так было всегда: если местные получали отпор, то больше здесь не появлялись и шли туда, где публика была менее организованной и более терпимой и пытались навязать свои порядки. Милиция на это смотрела сквозь пальцы, поскольку все всем были роднёй или знакомыми.
  Вечер прошёл спокойно, на площадке всем заправляли ребята, умеющие прилично танцевать и с ними Нина была более любезна. Но не более! Она всегда возвращалась к своим брянским покровителям и благодарила умелых танцоров за компанию. Вернулись в корпус они втроём, ребята передали дочь маме под роспись.
  - Ну и как? - спросила мама.
  - Время, потраченное впустую! Ноги подвигались, но мозги чуть не отсохли от безделья, в Новосибирске на дискотеках гораздо интереснее.
  - Неужели такая тоска? - как-то уж очень странно удивилась мама.
  - Лучше бы я придумала, как сводить с ума в столовой гляделками, не подходя к ним и к себе не допуская. Вон их сколько вокруг. К примеру, один, с казацким чубом, худой такой, с женой, сидит за столиком у окна, так он глазками в тебя всё время стреляет, как только жена отвернётся, а когда она что-то ему скажет, так он такую рожу корчит, будто ему нобелевскую премию присудили. Дождётся, чтоб она отвернулась или в тарелку уставилась, и опять: стрель-стрель! Ты, надеюсь, его заметила, мама?
  - Честно? - как-то не так спросила мама и дочь кивнула.
  - Тех, кто на меня смотрит, я вообще не вижу - это математический фон мужской реакции на нормальную женщину, их для меня нет!
  - А кто есть?
  - Те, кто ещё не замечает.
  - А что, есть и такие?
  - Разумеется, и не один, если о нашем зале в столовой: некоторые из них очень даже ничего мужчины!
  - Мама, ты шутишь! - не поверила дочь.
   - С чего бы это? - мамина реакция лицемерия не допускала. Но дочь требовала логических аргументов:
  - Мужчина, не обращающий внимания на красивую женщину, и не мужчина вовсе! Так, нечто среднего рода.
  - А как ты их себе представляешь, этих - понимающих толк? - дочь не посмела ответить и мама продолжила. - Нормальный мужчина всегда один, а не в толпе и он найдёт возможность уединиться с женщиной даже в громадном переполненном людьми зале. Разумеется, если она ему очень понравилась. Вежливо или назойливо разглядывать, Нина, это дурной тон, я об этом как-то говорила. Умение видеть и демонстрировать себя, мы с тобой уже проходили эти...
  - Две совершенно разные задачи! - закончила дочь. Далее мама с дочерью перешли к высшей алгебре обольщения и удержания внимания на себе бесконтактным способом. О грубой прозе танцевальных движений, обжиманий во время медленных танцев речи не шло вообще, это они с ней изучили ещё в девятом классе. После закрепления материала различными вводными мама спросила:
  - Надеюсь, худого мужчину с женой у окна ты теперь оставишь в покое? И он худой и жена у него ревнивая, а удовольствия у него естественные, пусть смотрит! И дочь с ней согласилась, посчитав мамину логику убедительной, а свою - поверхностной.
  - Мам, а в мои годы ты тоже была умной?
  - А ты как думаешь? - улыбнулась мама.
  - Ну не знаю, но иногда мне кажется, что я в тебя, правда?
  - В большей мере, да!
  - Тогда и я должна стать такой же, правда?
  - А лучше меня тебе не хочется стать?
  - Значит, в мои годы ты тоже вляпывалась в разные истории?
   - К сожалению, да! Поэтому мне хочется, чтобы моих ошибок ты не повторила. Ведь это так просто - ты уже о них всё знаешь! И потом, в них нет ни фатальной, ни логической необходимости, это просто ошибки и всё!
  - Хорошо, мама, завтра мы с утра берём наших механизаторов в оборот и делаем из них светских денди. Пусть они нас пригласят в ресторан, а мы будем леди.
  - Ты думаешь, они забудут свою родословную и привычки? - сделала скептические глаза мама.
  - Мы-то с тобой знаем, что должен делать джентльмен, и сможем управлять процессом, или нет? А для других это будет каторга - видеть, что мы вроде бы свободны, но для охотников недоступны!
  - Что ж, неплохая мысль, - согласилась мама, - тогда давай освежим в памяти то, что они должны якобы знать и не выходить из этих границ. Семинар продолжался ещё около часа и вскоре обе дамы были готовы к завтрашнему обольщению и приключению. Мама была довольна собой и дочерью и закрыла глаза - Овчинников обычно в это время сидел за столом и что-то писал или обдумывал, по вторникам и четвергам все совещания и эНТэСы заканчивались примерно в это время и он уходил из прокуренных кабинетов начальства, наслаждаясь свежим воздухом, тишиной и уютом собственного. Она часто отлавливала его в такие минуты и делала соблазнительные намёки, только намёки и этого хватало...
  - Мам, - вдруг вскочила дочь из постели, осенённая неожиданной мыслью, - а вдруг у них нет денег на ресторан и они отвертятся от этого? - она взглянула на дочь, которая всё просчитывала и предусмотрительно проигрывала про себя, но так и не научилась женской корысти.
  - Если мужчина увидит перед собой живую леди и она не отматерит его за чесночный запах изо рта, то он, польщённый и вдохновлённый, возбуждённый и одухотворённый, продаст обратный билет до Тулы за полцены, часы за червонец, но всё-таки будет её спутником в это заведение, запретное для истинного молодогвардейца! - успокоила мама и дочь нашла её аргументы обоснованными. В студенчестве она кое-что из подобного рыцарства уже видела. Правда, там была другая публика, но мама считала, что набор стандартных мужских качеств от социального и имущественного положения не зависит. Некоторая зависимость от образовательного уровня, разумеется, есть, но она сказывается только на размере этих качеств и то незначительно. И они уснули.
  На следующий вечер они обсудили итоги ресторанной затеи, в целом дочь вела себя очень взвешено и ошибок почти не допускала. Видимо, сказывался сценический опыт. Они смогли остаться с этими ребятами и желанными и близкими и в то же время те даже жеста не позволили сверх им предписанного.
  
  
   Этот день был особенно тяжёлым и напряжённым, одновременно подступили материалы текущих подсчётных дел по разведочным партиям, последние штрихи по планируемым буровым заверочным работам совпали с первыми движениями по направлению работ на следующий год. Овчинников еле-еле дождался конца рабочего дня, чтобы в тишине кабинета расслабиться и отойти от суеты. Адски болела голова и это отдавалось по всему телу, из-за этого болей в спине он почти не чувствовал. Он прилёг на диванчик и закрыл глаза, всё тут же закружилось и подступила тошнота, он встал и выпил таблетку. Барометр резко падал и организм не успевал за ним, капризничая и сопротивляясь. Ему ещё предстояло привести в порядок намеченные в течение дня замыслы и намётки, они касались оптимального ритма по проекту Колмакова. Всё, связанное с этим проектом, сидело в подсознании прочно и теперь управляло остальными производственными делами.
  После таблеток и небольшого массажа ему стало получше и он опять устроился за столом, рядом привычно свисало агушкино сооружение с канцелярией, записная книжка раскрыта, записи просмотрены и мысли, в них вложенные, полностью всплыли в памяти, он включился в привычную работу. Через час всё было завершено и он опять расслабился. Потом взял бумаги, присланные Клаусом, кое-что он уже по ним сделал, оставались технические вопросы и он решил не откладывать их в долгий ящик. Через час и это было готово, куда-то исчезла головная боль, лишь слегка постанывала спина и шея, но это были арьергардные фантомные боли и он приободрился.
  Раздался телефонный звонок, по длине гудков - междугородняя. Это оказалась Агушка. Услышав её голос, он окончательно выздоровел:
   - Здравствуй, Геша! Что новенького? - спросила она так, будто только в обед они болтали о видах на урожай в теплице.
   - У нас всё в порядке, вертимся, несмотря ни на что. У тебя такой свежий голос, тебе там с Ниной хорошо?
   - Отлично, две дамы развлекаются и отдыхают изо всех сил. Мы уже хорошо загорели, просолились в морской воде, освоились в обществе и нам не скучно! - с напором сказала она и осторожно добавила. - Некогда.
   Овчинников был настолько рад её звонку, что реагировал не на содержание беседы, а на чистую, без единого тона фальши, музыку звучания. Осторожность он расценил, как внимание и деликатность.
   - Агушка, я счастлив, что ты позвонила, мне откровенно хочется, чтобы вы там отдохнули и отряхнулись ото всего. Тебе хорошо и мне спокойно. - В его словах была энергия, она её чувствовала, но печать усталости не заметить женщина не могла. И отреагировала тут же:
  - Геша, прости, я соврала, не всё так ладно, как сказала: я по тебе скучала! Очень! - волна тепла хлынула с берегов Чёрного моря со скоростью электромагнитного излучения и достигла Усть- Илги мгновенно. И ему захотелось тут же всё бросить и лететь к ней, чтобы защитить и утешить - ему всегда доставляло удовольствие лелеять и холить эту женщину и видеть, как она расцветает и становится ещё более удивительной и до безумия желанной.
  Он рассказал ей вкратце о том деле, которое они теперь выполняют вместе. Регистрация их кооператива должна завершиться на неделе, бизнес-план его развития он в общих чертах согласовал с Клаусом, в четвёртом квартале они должны выйти на большой объём и к тому времени Агнии придётся принимать принципиальное решение. Он не стал вдаваться в детали и попросил её присмотреться к виду деятельности, который для них уже вскоре становился профильным.
   - Агушка, это очень серьёзно, внимательно присмотрись и изучи, нас никто не прикроет собой, если продукция не пойдёт или производство окажется неразворотливым, - сказал он в завершении производственной темы.
   - Ты директор и даёшь мне задание, я правильно поняла? - спросила Агушка.
   - Да, именно так, - ответил он, удерживаясь в этой нейтральной тональности изо всех сил, - к первому сентября мы должны сделать первые шаги, а к первому октября отослать первые чертежи и по одному эталонному изделию. Четыре чертежа и четыре прототипа в оригинальную величину и из твоей ткани. Примерная цена самого чертежа несколько тысяч долларов для товара первой категории, ну, а остальные - подешевле, само эталонное изделие - около ста долларов и выше, как получится со стоимостью ткани и фурнитуры. Так что, милая кутюрье, набирайтесь сил и энергии, они вам очень пригодятся уже вскоре.
   - Геша, как там Рамиза?
   - Готовится ко всему, выглядит достойно, тебе с Ниной большой привет, Клаус доволен и ею и детьми. Об отце они вспоминают нечасто. Сейчас учатся немецкому языку всей семьёй, получается неплохо, шутят, дружат, Клаус в их обществе отогрелся и конфликт с сестрой сошёл на нет, та опомнилась и из войны вышла. Похоже, ему повезло.
   - А нам с тобой повезло? - неожиданно спросила она.
   - Очень, особенно, когда общаемся по телефону. Она оценила грустную составляющую его шутки и ответила:
   - Геша, я жуткая собственница и терзаюсь, если моё принадлежит другому. Поэтому нервничаю и делаю глупости, ты уж прости!
  - Я это знаю, пока нам нечего делить: всё твоё и так принадлежит только тебе и ты это знаешь.
  Она это и в самом деле знала, но такие вещи женщина хочет слышать постоянно и она с удовольствием услышала признание мужчины, теперь можно облегчённо вздохнуть. В конце беседы она спросила:
  - А про "Барбароссу" ты не забыл?
  - Это так актуально?
  - Думаю, да! Потом можно не успеть.
  - Хорошо, у меня кое-что заготовлено, постараюсь завершить вчерне уже на неделе.
  - Поговори об этом с Инной, как всё сделаешь, так и поговори, хорошо?
  - Как скажете, леди! Я вас люблю! - подобное он сказал впервые. Агния выдержала паузу и ответила:
  - Я тебя тоже! Она повесила трубка и сказала себе:
  - Вот и всё! Теперь он мой навсегда! Это придало уверенности в себе и она отправилась в столовую.
  Дочь на сегодня придумала новую интригу и Агния с особым удовольствием включилась в их игру. Пока они были невинны и незатейливы, но для них выполняли фунции гамм и растяжек пальцев для профессиональных музыкантов перед серьёзным концертом.
  За столом уже были цветы, дочь почтительно поглядывала на маму и принимала знаки внимания от соседей по столу, милостиво отдавая им должное и отчётливо выделяя из окружающей толпы мужчин, оценивающе глядящих на женщин.
  
  Овчинников уже было собрался уходить, как опять брякнул телефон, это была Максакова:
   - Геннадий Васильевич, Ольшанский сообщил, что у него на базе сейчас Горбунов, он при смерти. Попытка суицида. Боссу уже сообщили, но вывезти не могут, непогода и вертолёты не летают.
   - Вот оно, случилось-таки! - мелькнуло в сознании Овчинникова. Сильные перепады атмосферного давления, которые продолжались уже несколько дней, вывели из строя порядком разрушенную психику Горбунова, у него был примерно такой же диагноз, что и у Овчинникова. Остальное Овчинников выслушивал и отвечал на автопилоте, понимая, что борется сам с собой. Отчаяние, которое толкнуло Горбунова на этот шаг, одолевало и его и не однажды. От резких движений раньше его удерживала семья, а в последнее время Агушка. У Горбунова таких сдерживающих центров не оказалось и вот итог.
   - Зайдёте? - спросил он Максакову и она согласилась. Он достал из стола бутылку водки, из закуски в сугубо мужском кабинете кроме конфет и печенья ничего не было, но ему и не требовалось. Вошла Инна. Рыжая воительница чувствовала себя неважно, она в течение последних нескольких месяцев видела медленное интеллектуальное умирание Горбунова и не могла с ним примириться. И вот оно приблизилось вплотную, овладело разумом и подтолкнула к последнему шагу.
   Овчинников разлил понемножку и они молча выпили. Но ощущение пустоты не проходило, а холод облекал собою и сердце и мысли и он налил ещё и побольше, только после этого тепло пересилило и до сознания стали добираться и другие ощущения. Инна ещё раз повторила услышанное на рации и, пока она всё это излагала, мозг Овчинникова хладнокровно всё рассчитал:
   - Вертолёт не успеет, если не вылетит тут же!
  - Да, - сказала она, - а ещё я сообщила Колмакову домой, его пока нет, но вскоре должен вернуться, они всей семьёй уехали отдыхать.
   Они разошлись по домам, впервые ни о чём не беседуя и ничего не обсуждая. Надеялись ли на чудо? - Не верили они ни в бога, ни в чёрта, ни в чудеса, зная, что за всем этим стоит реализация возможностей биологической сути проблем, скрытых от непосвящённых. Но, будучи уверенными для себя, перед другими они раскрываться не торопились. Радость Овчинникова от короткого разговора с Агушкой была погребена новостью о Горбунове. Он знал, что подспудные тревоги не бывают бесплодными, что-то в конце концов выявит истинный источник. Максакова имела собственный взгляд на этот шаг Горбунова и понимала его природу по-своему.
  
  Агушка вспоминала разговор с Овчинниковым и твёрдо верила, что Геша уже что-то придумывает, а она с Ниной в этой интриге сыграет роль по достинству и по силам. А пока нужно набирать форму и отрабатывать сыгранность в актёрском ансамбле. Она была убеждена, что состав в труппе будет часто меняться и все житейские экспромты нужно как следует репетировать. Марго, как вероятную партнёршу, она из виду не выпускала и подумывала, сможет ли та играть строго прописанную роль в их пьесе. Обе Гаршины думали, что ключевым моментом во всём этом должен быть дневник Марго, именно там Нина увидела главный мотив собственного либретто. Она рассказала маме о нём и она согласилась - идея была очень продуктивной, а сама Марго вполне могла стать и одним из ключевых игроков этой пьесы. У неё были стимулы и достойная цель, а интересы совпадали с их собственными. Намётки сюжета Нина ей уже изложила и мать отметила хороший уровень проработки самой идеи. Девочка уже хорошо понимала мотивы поведения и Марии Стюарт и царицы Савской. Теперь нужно всё это откатать и сыграть. Её не очень смущало, что и здесь придётся играть с чужих слов. Самой такую не написать, а вот есть шанс сыграть в хорошем ансамбле, почему бы и не постараться?
  
  
  ДОМАШНИЕ ТЫЛЫ КОЛМАКОВА, конец июня - июль 1989 г.
  15.06.89. Немножко разобравшись с делами начала сезона по промывке золота и затем развернув поисковые работы на Многовершинном, Колмаков понаблюдал немного за Викой и решил, что Маша с Димкой её не обременят. Своё согласие на их жизнь у себя в доме она выразила давно, так что осталось решит детали этой операции. Лие он позвонил из офиса и после обмена любезностями попросил отправить к нему Машу и Димку. Лия так его поразила своим великодушием и настоящей любовью, что Колмакову стало не по себе.
  - У тебя уже кто-то есть? - что-то от ревности в его голосе Лия уловила тут же и не стала интриговать:
  - Для нас с тобой ещё долго ничего не изменится, милый Валенок!
  - Да? - А я было забеспокоился, уж очень у тебя голос воркующий и порхающий. Ты была такой, когда ходила с Машей. Но тогда я был рядом, а кто теперь?
  - Не сходи с ума! Никого и ничего нового я не выбрала, мне хорошо и в нынешнем состоянии. Спасибо тебе. Валя, я всё ещё влюблена и никакие суррогаты тебя не заменят. Я женщина и могу наш развод перенести легче, чем если бы была мужчиной. Ну и я уверена, что ты меня тоже не разлюбил. Просто женат на другой, а это совсем не то, что отставка и полный крах! - Я права? - подобного гимна отношениям не всякому мужчине дождаться и от жены официальной, Колмаков просто оцепенел от слов Лии.
  - Что молчишь? - спросила она. - Или не согласен?
  - Нет, Лия, нет! Просто я в очередной раз убеждаюсь, как мне повезло с женщинами. Ты ведь всё прочувствовала? - он прислушался к её дыханию и решил, что бывшая жена с нынешним состоянием не согласна. Но учла обстоятельства и применилась к ним.
   - Валя, давай об этом не будем, хорошо? Так вот насчёт Димки с Машей: а сам за ними приехать не можешь, такое было бы для них приятнее и психологически более выигрышно, чем им ехать к тебе? Ночь дома с тобой для всех нас значит очень много. Ты понимаешь, о чём я? - определённый резон в её словах был, но он был уверен, что для детей эти мелочи ничего не значили, особенно Маше и сделал встречное предложение:
  - Ты могла бы приехать с ними и сама, думаю, ты тоже соскучилась или нет?
  - Валя, не трави душу! Ведь я могу и отправить обоих в Канаду, как раз набирают группу продвинутых деток и наши там будут в самый раз! А это на всё лето! - Ты ещё возражаешь?
  - Уже нет! Но всё равно приехать не могу - очень занят. Понимаешь, Лия, сейчас очень горячая пора, на неделю отлучиться не могу, а на пару дней не имеет смысла.
  - Вот что, дорогуша! Слушай меня внимательно и делай выводы. Я хочу, чтобы дети совершенно не ощутили нашего развода. А это можно соблюсти только в атмосфере взаимной любви и уважении: ты любишь меня, а я тебя и они это отлично видят! К папе, живущему в другом городе, они привыкли и твоя новая семья их как бы и не касается, пока ты и я любящие мужчина и женщина. Стоит им увидеть хоть какое-то охлаждение, как тут же последует реакция. Я не знаю, какой она будет и думаю, что нам не стоит производить над ними опыты. - Ты любишь меня, я тебя и они это видят! - Всё ясно? - Колмаков в очередной раз с ней согласился, она предлагала то, чего хотел и он с Викой. Взаимного уважения и согласия между элементами его двух семей можно добиться только так.
  - Хорошо, я подумаю, как это сделать, но больше суток в Свердловске не получится.
  - Мы всё успеем, мы же с тобой не вчера родились, правда? - подбодрила Лия. - Ладно, об этом больше не будем, меня другое волнует - Маша прямо-таки одолевает, она считает, что это я тебя вытолкала из дому. Насмотрелась на Вику и всё, что в ней, мне в укор. Не знаю, может она и права, но не до такой же степени. Пусть у тебя уже другая жена, но для меня ничего не переменилось, объясни ей, пожалуйста!
  - Хорошо, Лия, я подумаю, как это исправить и знай, что я тоже ничего не забыл. Пусть хоть это тебя согревает. И ещё, если я узнаю, что у тебя кто-то появился, это меня расстроит. Думаю, что Маша чует что-то подобное и её ревность - это жест упреждающий, молодость часто забегает вперёд, ты не находишь?
  - Думаю, что-то в этом есть, она очень чуткая девушка! Хорошо, Валя, я учту и спасибо за поддержку, фраза о расстройстве очень вовремя. Я ей так и скажу, не возражаешь?
  - Хорошо, договорились! Я послезавтра приеду, ты им выдай сюрприз, втихую собери нужное и тогда мы с тобой на них полюбуемся в настоящем прессе времени. Деньги на билеты я переведу сразу же.
  - Не нужно, я теперь богатая дама, подошли гонорары за несколько статей и рецензии на две книги, так что на билеты хватит, ты эту сумму лучше выдашь им наличными. Такое лучше понимается в натуральную величину.
   Поездка за детьми вылилась в сплошные эмоции и не прекращались они ни на секунду. Лия оказалась права по всем статьям и он постарался доставить ей максимум компенсации за некоторые неудобства. Когда утром она оторвалась от него, он спросил:
  - И насколько этого запала тебе хватит? - жена удовольствия и сытости не скрывала:
  - В сентябре у меня отпуск и я приеду к вам. - Получается, на три месяца! Ты к тому времени тоже соскучишься.
  - Ты никогда не была такой ненасытной, Лия! Тебе уже за сорок, одумайся! Да и у меня в доме теперь столько глаз, как прошлый приезд уже не получится.
  - Главное - чтобы не мешала Маша, а с Викой мы разберёмся, что и кому принадлежит. По той уверенности, что звучала в её голосе, он понял, что Лия уже всё рассчитала и предмет разговора знает досконально. А Маша тут же заняла место в тесной близости с ним и от себя не отпускала совершенно. Даже Димке доставалось от него меньше, поскольку многое из маминых функций она тоже взяла на себя. Колмаков подумал и ничего менять не стал. Вика сумеет восполнить недостающее сама без его указаний.
  22.06.89.
  Вика очень внимательно отнеслась к приехавшим Колмаковым из прежней семьи и тут же заняла место рядом с их отцом, но ни на минуту не забывая об их матери. Этот фокус они с Валентином разыграли до циркового блеска. Мысль, высказанная Лией, понравилась и Вике.
  - Ты понимаешь, чем это чревато? - спросил Валентин.
  - Разумеется, - улыбнулась она, - твою постоянную любовницу я буду знать в лицо, а других мы с ней не допустим.
  - Даже так?
  - Да, Валя! Лия умная и сильная женщина и соперничать я с ней просто не готова. Так пусть же она любит тебя и не воюет со мной. У вас будто ничего и не изменилось - только ты живёшь не в Усть- Илге, а в Иркутске. Она бывает изредка здесь, ты - там и никаких драм и проблем! Я знаю, чего хочу от тебя, ты меня устраиваешь по всем статьям, а чтобы твоя любовь ко мне не пересохла, средства и почву я подготовлю. И давай об этом больше не будем.
  На новом месте у молодых Колмаковых появилось много свободы, но и обязанностей по дому оказалось предостаточно. Обустройство собственных комнат отец возложил на них, ему сейчас было совершенно некогда и детки приняли это как данность, Димка взялся за инструменты, а Маша с Викой обеспечивали его рисунками и эскизами желаемых вещей. Колмаков посмотрел на их художества и сказал:
  - Для первого раза сойдёт, потом, если будет время и охота, переделаю, а пока любуйтесь на свои труды.
  Маша решила, что свою комнату она обустроит по ходу пьесы, она не особо торопилась, надеясь остаться с отцом на зиму и втайне прикидывала, как сделает это, Вика в её замысле играла лишь косвенную роль, а вот брату досталась одна из главных. Всё это время она будет убеждать его, что с отцом ей лучше, да и отцу без неё тоже туго, она как бы промежуточное звено между былой и новой семьёй Колмаковых. Относительно мамы она надеялась, что в конце концов тот художник, что обхаживал её последние несколько лет, всё же сломит её сопротивление. Маша втайне посмотрела его работы, а потом и самого автора - папе он, как мужчина, был конкурентом слабым, но вообще-то выглядел прилично, да и работы у него вполне на уровне, мама о нём писала в особой тональности - этот мужчина в тени от мамы прятаться бы не стал. Маша была уверена, что даже краткий роман с этим художником пойдёт на пользу и отвлечёт от грустных дум о папе.
  В том, что у папы с Викой всерьёз и надолго, она не сомневалась, поэтому мешать им ни к чему и мамино сердечное обустройство она приняла в качестве важной семейной задачи. В ходе её реализации сама Маша должна быть от мамы далеко, иначе та ни за что с художником не сблизится, опасаясь её косых взглядов, а брат ничего особого не заметит и мама это знает. В том, что мама будет настаивать на тайне своих отношений с этим маляром, она не сомневалась. Ей казалось, что и завела-то этот роман она из принципа. Таким образом получалось, что оставаться с отцом в Иркутске - это ключевое решение всех проблем. И сестра принялась за текущие задачи, чтобы затем приступить к принципиальным.
   С плямянниками общалась в основном Маша, для Димки они были ещё слишком малы и он не знал, чего те хотят, а подобное ему не нравилось. Маша стала буфером между братом и Викой. Первое время это Вику устраивало, но потом она решила, что с сыном своего мужа она должна общаться без адвоката и переводчика. И наметила пути для сближения. Важным звеном в этом стал Викин отец, он взял на себя мелкие поручения по мужским делам в доме. Ему обычно помогал Димка. Дежурство отца было по скользящему графику и обычно двое суток у него было свободных. Когда отца дома не было, Вика приходила к Димке в мастерскую и имела дела с ним напрямую. Маша иногда приходила туда и смотрела за его работой. Димка важничал и сестра ему этого не спускала. Вика это заметила и стала заглядывать в мастерскую, когда там бывала Маша, она умело представляла свои заказы так, чтобы Димка тут же улавливал суть, а Маша догоняла не сразу. Покровительственный тон в голосе сестры заметно поутих, а уважения к Вике прибавилось у обоих. Маша не ревновала Вику, она была уверена в первозданности любви её отца к ней и вторичности к остальным. Во время общения с Викой она поняла, что та любит папу не менее, чем она сама и это выравнивало их положение в табеле о семейных рангах. А в остальном их интересы не пересекались.
  Прошло две недели жизни детей у отца в Иркутске, они уже пообвыклись и считали этот дом таким же родным, как и квартиру в Свердловске.
  15.07.89.
  Вернувшись домой после удачного завершения первой части поисковых работ на Многовершинном, Валентин растопил баню и затащил Вику в парилку, она ещё не до конца восстановилась и много париться не рискнула, но и того, что себе позволила, хватило, чтобы муж тут же вылил на неё жажду её тела, запаха, блеска чёрных глаз и бесподобной полной груди. Она, шутя, отбивалась:
   - Валя, уймись, что деткам останется?
   - Я самую чуточку, только попробовать, ну, Вика, не упрямься, ну, ещё разок, чуть-чуть! - он шумно выдохнул, оторвавшись от полной и сочащейся груди: - Ничего вкуснее не пробовал! - и стал мыть её тело, как это бывало раньше, ещё в прежней жизни. После бани детки с удовольствием вкушали мамину грудь и, насытившись, отвалились. Уснули они тут же.
  - Что ты мне влил? - нахмурилась Вика. - Они так быстро раньше не засыпали, да ещё так дружно!
  - Моя ласточка, я хочу третьего! Очень хочу, а ты? - она молча потёрлась о его щеку и приникла к груди. Вика устала. Валентин уложил её в постель, унёс детей в другую комнату и занялся домом.
   Желание завести ещё одного ребёнка сразу же и без паузы было на устах давно. Теперь же, видя, как Вика устаёт с ними, он немного поостыл, но женщина решила, что справится и в этой уверенности была соблазнительна и неотразима. Она кормила при нём, давала поручения придерживать грудь, чтобы грудничок не поперхнулся, спала с ним в одной постели и не отпускала в минуты близости до самого конца. Она действовала на него завораживающе, он не мог устоять перед ней ни в чём, но она не злоупотребляла, понимая, как дорого он ей достался и как легко может улетучиться очарование, если уйдёт любовь мужчины к женщине, на которой и держится вселенная.
  Вика обстоятельно обсуждала эту проблему с мамой, в конце концов, наблюдая за старшими детьми Колмакова, ей захотелось родить ещё раз - первая беременность проходила легко, то, что она чувствовала в себе, давало и уверенность в возможностях, о которых раннее не подозревала. Глядя на своих первенцев, она убедилась в благодатном семени любимого и состоятельности собственного организма, способного выносить это семя. Их генетические корни оказались хорошо совместимы и род Колмаковых следовало продолжить и укрепить. Ей хотелось, чтобы от них с Валентином остались достойные потомки, условия сейчас вполне приличные. О том, как это сделать, они с мамой всё решили.
  Она в эти ночи подолгу не отпускала Валю от себя и он, почуяв важность момента, сам не расставался с женой, пытаясь ублажить и сделать всё с первой попытки. Вика надеялась, что удачному исходу зачатия и передаче плоду лучшего, что было в ней сейчас, поможет её кормящая функция. Она кормила только своим молоком и в эту пору её гены были достаточно выражены и сильны. Те же, что остались от дальних потомков, в том числе и цыганского рода, не должны добиться в формировании личности зачатого ребёнка чего-то значимого более, чем физическое здоровье, слава богу, с этим всё в порядке. Произошло ли зачатие, она намеревалась узнать через неделю.
  Вскоре после приезда с полевых работ у Колмаковых появилась машина. Ему, наконец, удалось пройти все инстанции и купить списанный с довольствия в военной части автомобиль. В первый день его внимательно изучали, ощупывали и рассматривали, а на следующий Маша и Димка вместе с отцом снимали всякие принадлежности для штабного топопривязчика. Это был УАЗик типа "скорой помощи", там остались мягкие сиденья для пяти человек и жёсткие для двоих человек. Валентин давно приметил этот УАЗик, проговорил условия его продажи, но дело застряло в канцеляриях и кочевало с одного стола на другой, из одного отдела в третий, пока кто-то не вмешался и не выпнул списанную "железяку" с баланса Советской Армии, теперь за ней должен следить, кормить и потчевать бензином и запчастями Колмаков.
  Запчастей прикупили полный комплект, так что в первые же выходные машина была разобрана по элементам до рамы, промыта до блеска, просмотрена, разбракована и потом собрана согласно технических инструкций и руководств, которые штудировали всей семьёй. Электротельфер, который сохранился со времён старательского склада, очень пригодился и момент подъёма кузова автобуса и отделения его от рамы с колёсами производил сильное впечатление даже на женскую половину семейства. Остальное в гараже тоже способствовало быстрому расчленению машины на составные элементы. В шесть рук мужчины это проделали неимоверно быстро. Следившая за этим Маша часто принимала участие в разных рутинных операциях и на просьбы мужчин подержать или что-то подать отзывалась с удовольствием. Она приглядывалась ко всему и вскоре намерение самой овладеть автоделом и узнать, из чего оно состоит, к ней прилипло. Отец Вики был настоящим членом семьи и его навыки и знания были очень к месту, так что ревизия машины проходила чётко, слаженно и строго. Каждую железку внимательно просматривали и в случае дефекта заменяли другой.
  Надо ли обсуждать роль в этом Димки? Он старался, надеясь за проявленное усердие и технический уклон в знаниях прокатиться по двору самостоятельно. Маша тоже была не прочь посидеть за рулём и во внимании к её устройству брату не уступала, хоть и знала своё место и на первые роли не претендовала. В гараж периодически заглядывала Вика и наблюдала за чудом человеческого труда, сначала сделавшим из вполне приличного автомобиля гору грязных и масляных железок, а потом из неё же соорудивших машину лучше прежней.
  Они навесили на неё дополнительный комплект фар, в верхние люки-воздухозаборники вставили стёкла и в машине стало светлее, обустроили по боковым стенкам крепления для коляски и прочего груза, а на крыше сделали небольшой багажник для лёгких негабаритов типа палатки, лодки, лыж, санок и прочего бутора, без которого современный человек на природе чувствует себя неуютно.
  Работа началась рано утром и к вечеру последние штрихи были завершены. Колмаков передал ключи Димке и тот проверил мотор, двигатель завёлся сразу и работал ровно и без посторонних шумов, он погонял его на разных режимах, мощность мотор набирал быстро и не грохотал, видно, он больше стоял, чем определял координаты по лесным дорогам и буеракам Сибири. Люфты рулевых тяг, ходовую и подвеску проверили ещё в ходе сборки, поэтому теперь ограничились внешним осмотром: не забыли ли чего, то же было и с проводкой и освещением, там Димка с тестером проверил все контакты и каждую лампочку. Он посмотрел на отца и тот подмигнул ему, разрешая выполнить первый манёвр. Выезд с ямы или из гаража - дело для начинающего непростое и в анналах автолюбителей про снесенные калитки, ворота и заборы имеется историй множество на все вкусы. Накануне, когда все спали, Колмаков пришёл к сыну и всё объяснил, буквально на пальцах показал последовательность движений руками, ногами и положение глаз. Они около полутора часов с большой моделью грузовика с рулевым колесом проходили этот манёвр в теории и только, когда Димка почувствовал уверенность в себе и выполнил всё с закрытыми глазами, они поставили точку и разошлись по своим постелям.
  И вот момент истины: ворота открыты, глаза родни наблюдают за манёврами мужчин. Волнение охватило и Димку: он впервые за рулём настоящей, а не игрушечной машины. Он посмотрел на отца, тот был спокоен и невозмутим и его состояние постепенно стало перетекать сыну. Димка выжал сцепление, включил заднюю передачу, чуть газанул и мягко, на снижении оборотов, отпустил сцепление, машина плавно тронулась и он чуть добавил оборотов, этого хватило, чтобы двигатель не заглох, через несколько секунд машина пересекла ворота гаража и уже стояла на дорожке возле выезда на улицу. Дальше нужно было развернуться в узком дворовом пространстве и подъехать к крыльцу. С помощью команд Колмакова он и тут всё выполнил, хотя один раз не уследил за оборотами и мотор заглох. Но это было несущественной мелочью - главное выполнено. Димка чувствовал себя отлично: когда Маша с уважением и удивлением смотрела на него, он позволил себе улыбку, которую приберегал для подобного случая - это было у них впервые, когда брат опережал и превосходил сестру.
  Немного ревнуя старших детей к своим малышам, в окно за этими манёврами наблюдала Вика. Она с таким чувством прижала Алю к груди, что та пискнула и подняла рёв, поддержал сестру и Серёжка. Они вдвоём устроили маме тактические учения по поиску причин собственного беспокойства. Теперь она знала, когда брат поддерживает сестру за компанию, а когда молча игнорирует девчачьи слёзы. Развернув пелёнки, Вика убедилась в истинной причине беспокойства дочери, а ведь поначалу она подумала совершенно другое. Опыт, опыт и опыт - говорила ей мама и советовала не брать в голову книжных руководств больших светил, пока сама не разберётся в устройстве организма своих, а не абстрактно-статистических детей.
  Между тем Колмаков с Машей и Димкой отправились умываться и переодеваться, чтобы прокатиться по улицам и испытать машину в городском режиме. Вот тут-то Вика и ощутила в полной мере волнения матери о своих детях. Она знала. что с отцом с ними ничего не случится. Но ничего с собой поделать не могла - это было сильнее её разума. Материнский инстинкт оказался сильнее, он заставлял беспокоиться о детях, продолжателях рода: в ходе видового и других отборов уцелели только те организмы и их сообщества, которые беспокоились о своём потомстве и обязанность эту выполняла женщина. Значит - какая женщина, такой и вид!
  - И я и мой внешний вид будут отличными, если мои инстинкты не душить, но и не баловать! - такое пришло Вике по зрелом размышлении, когда машина с Колмаковыми-старшими выехала за ворота. Приехали они примерно через час, исколесив опустевшие улицы города, опробовав все режимы мотора и испытав ходовую на грохот и прочие технические хитрости, которые уловил отец, немного догадывался сын и совершенно не заметила дочь. Чтобы приобщить всех к сути прогулки, он заставил Машу вести запись его замечаний по поведению всех узлов в ходе уличного автопробега. Он иногда умышленно выбирал улицы с отвратительной дорогой, чтобы в режиме тряски на колдобинах проверить амортизаторы и рессоры, демпферы, подушки и прочее в ходовой. Домой они приехали ещё непоздно и тут же занялись профилактикой.
  Машина хорошо прочувствовала отношение новых хозяев к себе и особенно не капризничала. Новые хозяева ей понравились и она не жмотилась на секреты собственных болячек. Подмазывали и подкручивали по системе и машина отзывалась благодарным урчанием и вздохами - небольшая прокатка по улице тому свидетельство, так что можно техобслуживание сворачивать.
  Укладывались спать все с чувством исполненного долга и приятной усталости. Маша и Димка надеялись, что опыты по вождению за городом продолжатся и им удастся себя проявить достойно.
   - Ну, как твои умненькие и взрослые детки? - спросила Вика, запустив руку на грудь мужу.
   - А как наши неразумные пискли, ещё не извели? - ответил он, чувствуя возбуждение Вики.
  У-у-у! - заурчала она, забравшись в подмышки мужчине.- Учусь тонкостям, учусь всё время, знал бы ты, как это интересно: они тебе загадки, а ты им ответы на них!
  От Вики всегда пахло каким-то дурманом и он даже не знал, каким именно, потому что спектр ароматов неуловимо менялся. В её чёрные омуты он нырял с удовольствием, а иногда с остервенением. В эту ночь Вика как-то по-особому присматривалась к мужу и не противилась предложениям, молча следуя за ним и ожидая следующего шага.
  Лия была другой. Она открыто предлагала и он это брал, наслаждаясь ею. С Викой никогда нельзя быть уверенным в следующем мгновении, она сама могла вызвать такие новые ощущения от привычного жеста или касания, которых он не ожидал. Это был и тайфун с невероятными наворотами и перехлёстами, и тихая милая заводь, и упорная борьба на выдержку, и нежная страсть со взаимными ласками и всё это вместе взятое в самом невообразимом и, казалось, совершенно нелогичном смешении.
  В эту ночь тайфун перешёл в мощный смерч и поглотил обоих без остатка. Валентин смял Вику, как тряпичный комок и растерзал, не обращая внимания на её взвизгивания, причитания, перешедшие в сопротивление, а потом жёсткую борьбу, со вспыхнувшими огнём глазами и располосавшими спину острыми ногтями. Он жёстко подавил её сопротивление, сжал в ладонь обе руки и овладел силой. Она сначала упиралась и сопротивлялась, но потом вдруг ринулась навстречу и безумие одного передалось другому. Сколько оно продолжалось, оба не знали.
  Они очнулись от детских голосов. Проснулись оба близнеца. Валентин посмотрел на жену, её растерзанная грудь сочилась молоком, он наклонился и аккуратно и со всех строн облизал её, она прикрыла глаза и еле сдержалась от желания проглотить мужчину немедленно и несмотря ни на что. Он принёс детей и они кормили их и по очереди меняли пелёнки. Немного поиграли с обоими, дети успокоились и вскоре уснули, а родители продолжили свои игры. В нём вдруг проснулся и не хотел гаснуть инстинкт хищника, овладевшего самкой, желанной, собственной самкой и ничьей больше.
  Никакие доводы цивилизации не могли бы убедить его поступиться добычей - нет и ни за что! Тихо рычащая самка была покорна и послушна, но её клыки и когти он ощущал у своего горла и это вызывало особый вид возбуждения, глубокий и непреходящий. И он мгновенно вонзился в её тело, не давая ей возможности малейшего манёвра и, только почувствовав жар её утробы и ответные движения, смягчил напор, но только самую малость и терзал любимое тело, пока женщина не заплакала и не ослабела в его объятиях. Её руки мягко облекли плечи мужчины и скользили по ним, сообщая мужчине дополнительную страсть и жажду, негу и вожделение. Губы неслышно шептали заветные слова, а глаза таили бесконечную и бесценную палитру сегодняшней ночи. Валентин долго не мог остановиться, переходя из одного состояния в другое и в конце концов тоже ослабел, отдав женщине всё, чего она заслужила.
  В эту ночь он впервые сам не отпустил Вику и потом ещё пару раз она чувствовала его сильное дыхание и настоящую страсть. Дети больше не просыпались и не отвлекали родителей от важного процесса взаимного познания. Утром она проснулась первой и осмотрела своё тело, на нём остались следы вчерашнего, были и ссадины и синяки, все суставы и мышцы болели невыносимо, как будто она побывала под прессом или асфальтовым катком. Сзади на затылке она нащупала заметную шишку, когда она появилась, теперь уже не вспомнить, потому что он таскал её по комнате, она вырывалась и он отлавливал её, где придётся, обладевая и подминая под себя, несмотря на сопротивление и взвизги: громко она кричать опасалась, боясь перебудить весь дом. Он рвал её одежду, вот обрывки и лоскуты от ночнушки, вот пятна крови, которые остались на простыне от его располосованной спины и живота, вот смятые в ком постельные принадлежности, а вон там, под одним покрывалом тяжело дышит её мучитель.
  ПРОГУЛКА НА НОВОЙ МАШИНЕ НА ОЗЕРО - ИЮЛЬ-15-20 1989 ()
  Вика прислушалась, в доме было тихо, после профилактики машины и той безумной ночи прошёл ещё день, все отсыпались, предвкушая поездку на природу. Она, не разгуливая детей, тихо покормила их и они опять уснули. Но сама вдруг возбудилась до "не могу!" и прислонилась к спинке кресла. Того самого, что муж придумал и сделал для неё. В этом кресле, как в капле воды выразилась его суть, та, от которой она сходила с ума и из-за которой сменила среду обитания на совершенно иную, порой¸ враждебную, но ни дня с ним не было без приобретения и она находила эти вещи желанными и долгожданными.
  Теперь её тяга к мужу обрела и светскую оболочку - она от него ходила с ума публично и стыдилась этого. Вика очень тщательно и не торопясь, привела себя в порядок и вошла к нему. Он открыл глаза и увидел её. Но больше всё-таки почуял, чем осознал увиденное.
   - Иди ко мне! - велел он жене и она повиновалась.
   - У нас полчаса! - сказала она и прижалась к мужу. Он ответил движением и тут же женщина почуяла, что желанна ему вся. И время тут же остановилось, в такие минуты ничего кроме них в этом мире не было.
  Они с сожалением и не сразу разъединились, услышав движения в доме. Первой поднималась обычно мама, она готовила папе завтрак и он отправлялся на раннее дежурство. Сегодня был выходной, но их привычки распространялись и на отпускные дни тоже. Мама была её породы, тоже жгучая брюнетка и ещё очень видная и колоритная. Он украл её и увёз с собой в самолёте, тогда он служил на Севере и именно там, произошло зачатие Вики. Может быть, поэтому и её потянуло туда за Валентином?
  Вика проследила, чтобы вчерашние следы её ногтей на его спине не дали воспалений, а он помог замаскировать собственные презенты на лице и теле. Впрочем, прошёл день и царапины и ссадины уже выглядели вполне прилично и почти незаметно. Вика намеревалась немного позагорать в купальнике и Валентин не стал отговаривать, сам же он хотел искупаться при любых обстоятельствах.
  Завтракали и собирались быстро, для Маши и Димки эта прогулка была очень важна, отец обещал дать порулить на машине. По двору вчера поездили оба, потренировались по заезду и выезду в гараж, затем на автодроме закрепили навыки, так что самое время пробовать на воле, где ни знаков, ни перекрёстков. Естественно, за вольницу нужно платить и почти все хлопоты по сборам легли на Машу и Димку. Самая благодарная участь была у Вики - она никого не собирала, а ждала, когда вынесут принадлежности для детей и устроят в машине. Мама и отец Вики решили остаться на хозяйстве и следили за упаковкой и погрузкой.
   Вскоре подошли Вера с Колькой, у них с собой была большая сумка и средних размеров пакет, всё это уложили в общий груз и выехали со двора. На набережной их поджидал Тишин со товарищи на своём "броневике", среди них младший брат Семён и Динара с Эммой. Группы ненадолго выбрались из машин и обменялись приветствиями, дам в числе пассажиров было достаточно, чтобы устроить небольшой променад острот и тонких метафор, необычный имидж Веры отметили оба брата и их спутницы сие уловили тут же. Вера недавно вернулась из поездки на Многовершинный и усвоила для себя кое что новенькое. Этого вполне хватило, чтобы Тишины сделали охотничью стойку.
  Колька, который совсем недавно сбежал из деревни домой, сам того не ведая и уже своим присутствием и взвешенностью манер, подавал маму в новом свете и кроме привычного для себя мужского вожделения она почувствовала более глубокий и серьёзный интерес. Даже Колмаков отметил вдруг замерший взгляд Динары, которая уловила опасность со стороны Веры. Однако Вика сгладила остроту, привычно переведя вектор интереса на себя и близнецов. Колька уже освоился со старшими детьми Валентина и принял активное участие в обсуждении предстоящего купания, он прихватил с собой модель лодки с радиоуправлением, которую сделал под контролем Валентина Колмакова ещё до отъезда в деревню. Димка посматривал, как провинциальный мальчишка приобщается к его звёдному отцу и не позволял себе даже признаков покровительственного тона, понимая проблемы парня без отцовства.
  Пискнул Серёжка, отозвалась Алька, детей разобрали отец с матерью и ничего постороннего больше не обсуждали. Когда всё выяснилось и уладилось, Тишин возглавил колонну, он единственный знал местные красоты и удобные подъезды к ним.
  На озеро они приехали не первыми, похоже, некоторые из горожан ночевали на месте и приняли целебные ванны уже с утра. Колмаков с Тишиным забрались подальше от шума, буксуя и вытаскивая друг друга из болотин и промоин, но долгая езда и хлопоты того стоили: когда они вышли к берегу, то поняли причины восторгов русских казаков, оставшихся на этих землях. Компания расположилась лагерем, наделив Валентина полномочиями по распределению мест и ролей. Она получилась шумная, но, как и все корпоративные, дружная и хорошо управляемая. Первой нырнула в воду Вика, она воспользовалась моментом, пока дети на попечении мужа и Маши с Димкой. Семён Тишин, Динара и Эмма стали обустраивать бивак, натянули тент, развернули складные столы и стулья и вместе с Верой и Колькой придали всему этому домашний уют с городским оттенком, то есть цветами на столе и лёгкой закуской в корзине-холодильнике.
  Вика легко проплыла несколько десятков метров по озеру, развернулась и посмотрела на берег: Маша и Валя сидели рядом с малышами, Вера с Колькой, Тишиными и его командой копошились у берега, а Димка возился у воды с надувным матрацом. Вика медленно поплыла вдоль берега, вкушая прохладу и свежесть воды и чувствуя себя свободной и раскованной. Она легла на спину и раскинула руки, небо было голубым и бездонным. Солнце только начало припекать и было вполне терпимым.
  Немного понежившись, Вика развернулась и медленно поплыла обратно, перебирая в памяти последние две ночи. Колмаков впервые не остановился на полпути, довёл всё до логического конца и она облегчённо расслабилась. Теперь она уверилась в том, что стала необходима ему и как женщина и как создание, с которыми не расстаются и держатся за них мёртвой хваткой - он не церемонился с ней и не жалел более, как диковинную игрушку с хрупкими деталями и всё использовал как надо. Вика увидела в себе многое, о мужеском назначении которых ранее не догадывалась. Она запомнила один из характерных и оценивающих взглядов мужа: так смотрят на вещь, которую не отдадут ни за что - только через труп! Раньше такого не бывало, из-за чего она опасалась, что ему наскучит возиться с капризной игрушкой и потянет к простому и привычному. Таких женщин вокруг в достатке и многие смотрели в его сторону. Теперь он делал с ней то, что привык делать с ними - как бы разговелся в постную годину. И она выдержала это испытание, уже утром она это почувствовала в его сладких и нежных ласках, временами переходящих в шквал, но только самую чуточку - лишь напоминая и выдерживая в напряжении. Она вновь и вновь окуналась в ощущения обеих ночей и не хотела их завершения. Очнулась Вика от тихого голоса мужа:
  - Млеешь? - он аккуратно поднырнул и обнял, чуть притапливая и погружаясь с ней и в неё. Вскоре Вика оказалась на нём, как на субмарине, плывущей к берегу и шумно выбрасывающей воздух из системы продувки. Она всем своим телом чувствовала вздутую плоть и не удержалась - коснулась. Чуть позже она остыла от эмоций, осмотрелась и увидела, что за ними наблюдают, поэтому сыграла на публику, дабы не разочаровать одних и не дать спуску другим. Умение быть первой и держать марку у Вики проявлялось на уровне подсознания и она его лишь изредка урезонивала. Сейчас этого делать не следовало и Вика поддерживала мужской кураж Валентина - его глаза горели, а сам он так и клокотал. На виду и уже в сыгранном дуэте они доставили публике требуемые эмоции. У них это получалось легко и никогда экспромты не повторялись.
  Вскоре Валентин под шумные возгласы публики вытащил её из воды и понёс к машине. Там под пристальными взорами мужчин и женщин аккуратно растёр полотенцем досуха и, усадив жену в жезлонг, опять бросился в воду.
   Рядом с Викой сидела Маша, она краем глаза всё видела, но осталась безразличной к этим играм, погрузившись в собственные: она играла с двоими малышами сразу. Маша умело брала на руки живые комочки и играла с ними, им было по два с половиной месяца и они уже что-то из себя представляли. Димка только смотрел, гуликал и пиликал с ними, когда они в коляске или в чьих-то руках, сам же брать сводных брата и сестру без пелёнок пока не решался.
  Вера издали наблюдала за необычным семейством и по-бабьи завидовала Вике, поскольку про Валентина знала очень много и самого интимного. И будучи одной из многих его партнёрш, она понимала всю прелесть нежных ласк с ним и сводящий с ума тайфун сметающей страсти. Чтобы стать его поклонницей, достаточно одной ночи и ты раба навеки, даже если понимаешь мимолётность всего изначально. Кроме мужского шарма он был ещё и хорош по обычным людским меркам.
  Поначалу Вера не обратила внимания на макияж, посчитав это прихотью обеспеченной дамы, но увидев характерные следы на спине Колмакова, сложила всё это вместе и сообразила об остальном. Каков Колмаков в деле, она знала, не пожелать такого мужчину могла только самая никчемная женщина. Редкий прокол, случившийся с ней у Гревина, обязан памяти о Валентине и той ночи, что они провели втроём. Ну не могла она после того изящества, разнузданного совершенства и чувственного беспредела согласиться на обычный секс, пусть и с приличым мужчиной. Каким образом держаться с Колмаковыми теперь, она ещё не решила. В том, что от них не нужно отдаляться, она уже убедилась, но, как удержаться от чувственных излишеств рядом с этими беспредельщиками, не представляла.
  В роли молодой матери эта цыганка выглядела исключительно, пластика, присущая Вике от рождения, обогатилась черточками материнства и в неразбавленном виде эту даму мужчинам видеть противопоказано. Реакцию Тишиных при встрече на набережной она отметила сразу, особенно больно это укололо его просвещённых и учёных спутниц. Те даже дышать перестали, увидев, что случилось с Семёном и Николаем. А то, что Вика ночь накануне не спала отнюдь не из-за малышей, написано на её лице огромными буквами. Да и сама Вера по одному только запаху от Валентина уловила достаточно. А её собственная постель, на которой молодожёны совсем недавно рвали в клочья простыни и покрывала, теперь только слегка приминается - суха и холодна! - Где же высшая справедливость?! Она не придала значения вниманию братьев Тишиных, ни их спутниц к собственной персоне, поскольку думала о другом.
  Маше о следах на спине Валентин сказал, что это от долгой возни под машиной на гравийной дорожке без подстилки, когда регулировал тормозной цилиндр и прочее в ходовой.
  - Камешки надавили, сразу не заметил, потом Вика увидела и смазала иодом.
  Машу больше интересовал живот Вики. Раньше он был просто огромным. Грудь же у неё стала очень красивой и большой, она её убирала в особый лифчик, который удобно расстёгивать для кормления даже одной рукой. Маша осторожно потрогала его, чувствуя упругость и различая несущие особенности ткани этого простого, но очень оригинального устройства. Она это делала, как бы примеряя положение Вики к собственному.
   - Вика, растяжек уже не видно, ты какой массаж делаешь? - негромко спросила она, оставшись наедине. Шумные игры ещё не начались и она задержалась возле Вики. Вика ответила не сразу, оценивая, насколько Маша способна усвоить урок и оглядевшись по сторонам, почти заговорщически прошептала:
   - Мы его с Валей делаем регулярно и вдвоём, несколько раз в день, ничего лучше доктора и природа не придумали! - лицо Маши непроизвольно залила краска, она смутилась и опустила глаза. - У твоей мамы тоже всё разошлось быстро, - успокоила она девушку, - и без папы она не была бы такой красивой и изящной после двоих детей и подряд. Он твою маму этому обучил, а потом и меня - получается отлично! - Вика взглянула на вспыхнувшее лицо прелестной дочери своего мужа. - Спроси у неё, я думаю, она ответит, ты уже взрослая и должна ею быть во всём. Или я ошибаюсь? - она мягко взглянула на Машу и по-приятельски улыбнулась, притянув её к себе. Маша уловила запах Женщины, любящей её отца и кормящей его детей. Он был густым и насыщенным, мама пахла совсем не так, тоньше и почти неощутимо. Здесь же был разгул по широченному спектру в несколько октав и по громадной амплитуде. Она неохотно высвободилась из её объятий, но удержала руку Вики в своей. Её пальцы чуть подрагивали, она волновалась:
   - А какой он с тобой? - едва слышно сказала она. Вике понравилась реакция девушки на её ласку. Маша была такой же независимой, как и отец - кого хочу, того люблю! Она достойна правды о нём.
   - Самый лучший и нежный, внимательный и чуткий, самый умный и сильный мужчина, каких я видела и знала, - она взглянула на присмиревшую девушку, глаза которой напоминали отцовские, только чуть помягче и была в них прелесть женщины, которая только вызревает и будет она не такой, как мать. Совсем не такой! Она будет его дочкой по всем статьям, уверенная и смелая - она в него и пусть всё узнает от неё и сейчас, а не от кого-то случайного и потом.
   - У нас будет ещё ребёнок, теперь я это знаю. Никому ещё не говорила, ты первая! Теперь нас, Колмаковых, будет много, это ваша кровь и моя! Вот так-то, милая девочка! - устоять перед её откровенной улыбкой Маша не смогла и ответила собственной. Сексуальная энергетика Вики захватила девушку и она поняла чувства своего отца ещё лучше.
  Они взялись за руки и лежали рядышком в жезлонгах, как подружки: одна постарше, другая помоложе. Первым выскочил на берег из воды Димка и обратил внимание на сестру, которая вдруг стала выглядеть и старше и красивее, чем прежде.
   - Может от того, что рядом с Викой, это от неё такое идёт? - подумал он и засмотрелся на молодую жену своего отца. Она была ослепительной и в тоже время простой. И совсем не похожей на маму. Хотя мама была очень красивой, на его взгляд, Вика в чём-то её превосходила, но в чём, он так и не понял. Вика почувствовала на себе взгляд и открыла глаза, Димка смотрел пристально и оценивающе. Вика сняла очки и улыбнулась:
   - Иди к нам, посекретничаем! - и он как бы нехотя и вразвалку подошёл, осмотрелся и присел на раскладной стульчик.
   - О чём? - спросил он женщин, они переглянулись и прыснули. Но быстро угомонились, увидев, что смутили.
   - Я хочу, чтобы ты с Сережкой занимался мужскими делами уже сейчас!
   - Так он же ещё пискля, какие тут дела?
   - Ты просто его языка не знаешь, - вмешалась сестра, - у него уже можно разобрать кое-что, если присмотреться и прислушаться.
   - И много ты поняла на его языке? - едко спросил брат.
   - Когда он мокрый, я это вижу сразу, ещё различаю, если голоден. А вот когда какие-нибудь мелочи, скажем, узелок на спине мешает или свет в глаза бьёт - ещё нет. Играть я с ним уже умею, правда, Вика? - та кивнула. - Пеленаю правильно и всё такое, а это очень важно, потом ты знаешь от чего он или она пищат. Им же неудобно лежать свёрнутым в трубочку и в неудобной позе. Вот и подают голос. Наше дело в этом разобраться: когда всё делаешь внимательно, а не абы как, то разбираться гораздо проще! Я права, Вика?
   - Вполне, и вообще и в частности! - подтвердила она. - Ну, так что, договорились? - Димка посмотрел на неё и понял, что отказаться не сможет. Но Вике жертвы были ни к чему и она продолжила свою линию: - Вот сейчас мы с тобой будем приучать мужчину к свежему воздуху и закалять, он же не какая-нибудь капризуля-девчонка: ему надо быть всегда в форме. Согласен? - Димка кивнул и она перешла к практическим занятиям с Серёжкой. Вскоре Димка уже делал с его ножками зарядку, приговаривая что-то из спортивного репертуара, потом перешёл на ручки, потом на шейку и всё время поглядывал не на Вику, что была рядом, а на выражение уже вполне человеческого личика и пытался угадывать его реакцию по малейшим изменениям. Это было непросто, но он старался. Пот усердия выступил на лбу. Когда он сравнил Серёжку с Алькой, то заметил, что у девочки очень осмысленный и выразительный взгляд, она видела и различала его движения и глаза. Он повёл глазами и увидел ответное её движение. Они немножко так поиграли и её радость в прелестных глазёнках он тоже заметил. Когда он уходил от Али купаться, то заметил, что она провожает его глазами:
  - Надо же, пискля, махонькая-махонькая, а соображает, кто с ней играет! - И вернулся, чтобы проверить догадку: личико девочки определённо улыбалось и глазёнки блестели от довольства. Димка вздохнул - это его сестра, младшенькая и ещё совсем слабенькая и ему стало жаль с ней расставаться. Он так и не пошёл купаться, пока она не уснула. Димка прикрыл их козырьком от солнца и проверил, спит ли Серёжка, тот, утомлённый непривычными физическими нагрузками засопел вперёд сестры, занятой более тонкими и изящными делами, как и все женщины.
  Димка немного повертелся возле них, не зная, как поступить, увидел, что взрослые резвились в парной от тепла воде и не стал шуметь. Надел на голову панаму, на нос нацепил тёмные очки и вынул из машины последний номер "Смены" с детективом. Далеко погрузиться в перипетии сюжета ему не удалось, вскоре приплыла Вика, она опустилась рядом и спросила:
   - Давно уснули?
   - Не очень, - ответил он, подумал пару секунд и продолжил, - около пятнадцати страниц назад!
   - Если хочешь, можешь идти в воду, там такая прелесть, вылезать неохота! - она сказала это просто и легко и от неё повеяло уютом и ещё чем-то неясным, да так, что и уходить не хотелось. Он ещё раз взглянул на неё и задержался. Они не говорили, изредка переглядываясь и того хватало, чтобы чуять нечто объединяющее. Вика в минуты общения с ним полностью выключала свою женскую ипостась, чтобы их контакты носили сугубо интеллектуальный, родственный и деловой характер. С ним было посложнее, чем с Машей, которая сама искала и уже нашла общие интересы. И были они где-то рядом с Викиными.
  Вдали на надувном матраце Маша и Вера брызгали друг на друга, а рядышком кружила команда Тишина в полном составе, пытаясь сковырнуть Веру в воду, коварное сооружение прогибалось и изворачивалось и усидеть на нём можно только, особо не шевелясь. Если активно двигаться, то падение в воду неминуемо. Димка дождался, когда Вера с шумом ухнулась в воду и поплыл месту сражения, отец придумал игру в мяч на воде и она увлекла всех, Димка же просто не мог не играть, тем более с отцом. Играли в упрощённый вариант водного поло и Маша оказалась в папиной команде, а Димка в тишинской. Конечно же Колмаков со товарищи, то есть с Верой, Машей и Колькой, выиграли и проигравшим пришлось везти победителей на себе к берегу. Победители чуток капризничали, а бурлаки огрызались. Но везли - куда денешься, раз проиграл!
  На берегу осталась только Вика с малышами. Вскоре приплыл Валентин с "бурлаком", младшим Тишиным и они отпустили её развлекаться.
  Вика отправилась к женщинам и немножко пообщалась с подругами братьев, они в такой обстановке видели семью Колмаковых впервые и с интересом присматривались ко всему. Старшие дети Валентина вели себя так же свободно, как и в майский приезд, хотя теперь матери рядом не было. Маша выглядела не старше своих лет, свежесть и прелесть были главным, что бросалось в ней сразу же. Димка, на их взгляд, во всём старался быть самостоятельным и дистанцировался даже от сестры. С новой женой отца, как заметили обе дамы, Димка был на дружеской ноте. Его уважение к ней было окрашено в такие тона, что чужому глазу сразу и не понять, но гостьи с удивлением отметили, что красивая женщина в компонентах уважительности к молодой жене отца занимает подчинённое место. Попробовать Машу на зубок у них не получилось, та легко уходила от сугубо женских разборок, оставляя их наедине с братом, который ухаживал за ними без единой эмоции в глазах.
  - Староваты мы для него! - решили дамы и принялись за братьев - это ради них они оставили дома детей и массу забот незамужних женщин с полным ассортиментом семейных проблем. Братья с удовольствием принялись за дам, но Маша при раздаче призовых взглядов и слов одобрения как-то непроизвольно оказывалась первой, братья умело жульничали и подмигивали взрослым женщинам, мол, что поделаешь, дочь шефа - понимать надо! Но вас-то мы уважаем поболее и посерьёзнее. Насчёт посерьёзнее Динара соглашалась, а Эмма не совсем.
  Обе женщины немножко лукавили, убеждая себя, что поехали на этот пикничок в основном из корпоративных соображений и лишь отчасти из личного интереса к братьям. Нет, причины заключались в ином и лежали гораздо глубже.
  После удачи с поисками потерянного месторождения золота на Многовершинном весь иркутский бомонд только и говорил, что об этом открытии. Подобного не было уже давненько, да и по ресурсам это месторождение было из ряда вон. Уже прилетели московские эксперты и на Многовершинном стало не протолкнуться - и туристы и правительственные визитёры.
  Тут же загуляли слухи, что обком партии сделал движение на предмет государственной премии за технический и технологический прорыв по расширению минерально-сырьевой базы области и страны. Сосновогорская экспедиция при этом надувала щёки и делала вид, что очень тесно контактирует с подрядчиками из "Региона- Полюс". Региональное геологическое управление даже умудрилось найти протокол НТС, где рассматривали предложение Колмакова о поисках на этом объекте. Получалось, что и они причастны. А раз так, то Колмакова нужно поддерживать.
  У Эммы нашлась одна знакомая, которая по секрету сообщила, что иркутский Первый с Северо-Восточным обкомом не ладил и в пику им историю с увольнением нынешнего героя выдал без купюр. То есть, поддержал. А что это обозначает, та знакомая хорошо представляла. Конец мог быть любым, но шумиха разыграется нешуточная. Эмма поделилась с Динарой, та посоветовала просветить и остальных. Но не выдавая источников - мало ли! И в одной из пауз в шумных развлечениях всё это стало известно остальным. Колмаков ко всему отнёсся спокойно и даже скептически, Вика с иронией - она понимала, что в одной отдельно взятой области перестройка победить не может. Остальные же увидели в этом подтверждение незаурядности руководства их фирмы и просто засвидетельствовали почтение. Однако и Динара и Эмма остались при своих очень нешуточных интересах - при любых раскладах Колмаков только наберёт форму и вес, а это для кооператива значит очень много. Таких стабильных предприятий в городе раз-два и обчёлся. А раз так, то братья Тишины приобретают неимоверную цену, ведь они его первые сподвижники. И оба неженаты. Да и на женщин стали поглядывать чаще, вроде как из-за своего шефа. Невинная игра старшего брата с Верой их не на шутку обеспокоила, его примеру мог последовать и младший. Надо было срочно что-то придумывать и тут подошла пора шашлыков. Вот здесь-то они и отыгрались, почти чистосердечно выдвинув в примы Вику с детьми и перенесли всё внимание на неё.
  Пока Тишины занимались дровами и мангалом, Валентин подхватил с собой Машу и Димку и отправился на большую прогалину лесной опушки заниматься обещанной накануне ездой. Они разметили площадку заготовленными цветными тряпочками и соревновались на точность и аккуратность езды. Им не мешали и не отвлекали. У Маши езда получалась вполне прилично, она как-то сразу слилась с машиной и чуяла её дыхание, музыкальный слух помогал очень существенно и вскоре отец отметил, что дочь в этом деле брату не уступает совершенно. Когда они остались вдвоём, а Димка накручивал свою долю кругов по почти слаломной трассе, он спросил:
  - Нравится за рулём?
  - Очень! Вроде во мне появилось что-то новое и сильное, равное третьему глазу, что-ли!
  - Заканчивай курсы и в свободное время можешь кататься здесь, если мама отпустит на этот семестр. Как считаешь, получится?
  - Насчёт мамы или курсов?
  - Мамы!
  - Думаю, да, мы что-то подобное обсуждали, но осенью я к ней всё же съезжу. Нужно поговорить - я ей не просто дочь, а она мне мама. Ты понимаешь, о чём я?
  - Ещё бы, ты же моя дочь! - улыбнулся отец так призывно, что она тут же этим воспользовалась.
  - А она уже не твоя жена? - Ну ты понимаешь, о чём я?
  - Нет, Маша, теперь уже нет! До самого последнего времени я её любил, но теперь это в прошлом. Думаю, тебе нужно рассчитывать на другой вариант: осенью мама возьмёт отпуск и приедет сюда, здесь ты всё с ней и решишь, ну и я буду рядышком, чтобы у вас ничего не перекосилось, а потом они с Димкой вернутся в Свердловск. На зимние каникулы ты поедешь к ним и после этого будет видно, как разворачивать наше семейное судно.
  - Хороший вариант, - согласилась Маша и решила пропустить свою очередь езды, дав брату лишние пять минут удовольствия за рулём. С папой, да ещё вдали от всех, было гораздо интересней и она только помахала Димке ручкой. И отец и брат её жест оценили по достоинству.
  Вера посмотрела на тишинскую команду, колдующую у мангала, и присела у рядом с Викой, потом придвинулась поближе и негромко спросила:
  - Тебя разговоры Эммы не смутили?
  - Уже не смущают, теперь мы с Валей спокойны и доверяем только себе и ближним. Вот тебе, к примеру тоже.
  - Во всём?
  - По большому счёту - да!
  - А по малому? Где-то твоему доверию есть предел, где же он?
  - Не знаю, как-то не думала.
  - А если я глаз на Валю положу? - улыбнулась Вера.
  - Понравилось? - приняла игру Вика.
  - Да! С вами и побыла-то только одну ночь и будто забеременела! От обоих!
  - Уже выносила?
  - Ещё нет! Что-то никак не получается.
  - Не тяни, если переходишь, то придётся делать хирургию. А это всегда опасно.
   - Всё это верно, но сомнения мучат, много и самых разных, вот задержка и случилась. Во время той ночной беседы она им выложила про себя многое и Вика представляла её проблемы, поэтому приобняла её и сказала:
   - Успокойся, Вера, успокойся! Просто наша доля такая, женская, всегда мы у кого-то в обслуге и в рот заглядываем, угадываем желания, чтоб неприятностей поменьше и избежать лишних хлопот. Без тыла за спиной и головы впереди тяжко и муторно, это я знаю, сама проходила и неоднократно! Не бери в голову, пройдёт хмарь и хмурь и просвет всё равно наступит!
  - У тебя-то хмурь и хмарь откуда? Ты же из одной мужниной постели в другую ныряешь и без хлопот и хвостов! Мы с тобой - не ровня! - она тяжко вздохнула и высвободилась.
  Вика осмотрелась, прикидывая: продолжить разговор здесь и сейчас или отложить на другое время, когда на душе у Веры полегчает. Несколько свободных минуток пока спали дети было и она решила не откладывать.
   - Кто я и что - ты не знаешь и изводишь себя без нужды. Дело не в том, сколько у женщины было мужей, а в том, как она себя чувствует с ними: то ли стервой, то ли королевой, то ли торговкой и рабочей скотиной, то ли клушей с цыплячим выводком. Так вот, только сейчас я почувствовала себя и королевой и стервой одновременно! И у меня появился выбор: кем быть, а кем казаться. Только сейчас появился, а прежде я была обычной смазливой сукой, живущей одним днём и совершенно без выбора: куда, с кем, за чем, - она усмехнулась смутившейся было Вере. - Мы выбираем, нас выбирают! Там, где меня раньше выбирали, я многому научилась. Очень многому, даже стала научной дамой и за мной бегали не только в нашем институте. Но в моей новой жизни это не нужно и не пригодится, понимаешь, Вера, не пригодится! - С Валентином всё другое и былой опыт с ним даже вреден. Почему вреден? - Отвечаю: потому что я ушла оттуда, где выбирали меня и где набиралась опыта, как жить расфуфыренной блядской куклой, которая всё в своей жизни добывает одним местом. - Всё, меня там нет! Я сильно рисковала, могла рухнуть в бездну, но сменила то, привычное место с гарантированными платьями и шубами, дорогой косметикой и драгоценностями, на другое, совершенно непривычное и незнакомое.
  Оказалось - всё нужно обустроить самой, хлеб, одежду и прочее тоже. Однако тут есть свобода и ответственность за свои поступки, я свой выбор сделала сама, никто не подталкивал и за шиворот не тащил и это теперь моё и навеки.
  Твои проблемы, Вера, в тебе самой. Сначала реши их, а потом переделывай мир, соседей и прочее под новую себя. У тебя прежней беды никогда не кончатся. Вера, ты понимаешь меня, я не слишком умничаю? - она внимательно всматривалась в её лицо, пытаясь заглянуть в душу. Но та вредничала и упрямилась.
  - Ты думаешь, я не пыталась? И не раз, а толку?
  - Я думаю, по-настоящему ты свои проблемы ещё и не осознала. Есть у нас такое бабье качество - упиваться болью. И чтобы за это жалели. Вернёмся к твоим проблемам: думаешь, если ушла от мужа, сменила город, работу и всё сразу же началось с чистого листа? - она посмотрела на неё, та после недолгого раздумья кивнула. - Как бы не так! Все замашки и привычки, что у тебя появились и укоренились за время неудачного замужества, так никуда и не делись. Они с тобой в полном объёме и красе. Обстоятельства сменились, а ты та же! И со всем этим маргиналом в багаже ты ждёшь других ролей? - Где логика, Вера?
   - И что же, по-твоему, я должна сделать?
   - Сначала о главном и большому счёту. Первое - подумать хорошенько и решить, нужен ли тебе постоянный мужчина или обойдёшься интрижками на время, второе - найти круг знакомых, где бы ты чувствовала себя комфортно и уверенно, освоишься с ним потом, третье - для сына где-то рядом с ним нужен мужчина, как образец для подражания, бабье воспитание ничего хорошего в нём не сделает, от него одна ущербность и комплексы. Всё! - Остальное приложится.
  А теперь по деталям. - Где ты всё это берёшь? - она указала на горку с одеждой Веры и Кольки. - Во всём этом только позировать для плаката о трудовых буднях первых пятилеток и про детей, которые тянутся к свету революционных знаний. Очень духу того времени соответствует! - Вера отошла от былого ступора и воспринимала слова Вики уже не так агрессивно. - А причёска, косметика и прочее? Никто не сможет добраться до твоей внутренней сути, миновав внешность и манеры. Тебя отчисляют из своих списков все продвинутые мужики потому, что на тебе написана скука. Все их мечты при виде твоих прелестей далее заурядного траха не идут. О том, что ты очень неглупа и оригинальна, знаем только мы с Валей. А это несправедливо! И о твоей внешности. У тебя прекрасная грудь, Боттичелли таких натурщиц не имел и плакал бы от зависти твоему мужчине, я ей раньше завидовала - где она? Если с хорошей фантазией, то можно догадаться. Я про неё знаю, а они нет! От твоих бёдер Колмаков был без ума, хоть и не признавался, но он-то их видел потому, что я показала, где они и какие! Не синяков наставить и трахнуться второпях, а оглядеть и согреться вниманием к этому чуду. В ту ночь ты была бесподобной, даже мне хотелось примерить твоё к себе. А Валю и вообще от тебя не оторвать и мы это видели обе. Ведь так? - Вера зажмурила глаза и кивнула, будто окунувшись в воспоминания. - А кто покажет другим? - уже чуть лукаво продолжила Вика, заметив, что пробудила в ней нужное. - Молчишь? И прячешься под этой хламидой. Так-то!
   - Ну, положим, не всё такие тупые и безмозглые, слепые и глухие, - не согласилась Вера, - некоторые учуяли, что прячется под ним влёт, еле отмахалась!
   - Ты про Гревина? - Так это аномалия!
   - А годочков ему сколько? - укусила Вера.
   - А ты, милая, сама-то когда перестала годы на именинах объявлять? - ответила Вика.
   - Это, Вика, партнёр на ночь-другую, я через это прошла - не нравится!
   - Так-таки и выставила Гревина? Что-то не верится! Валя говорил, у него осечек не бывает.
   - А вот со мной и вышла! - впервые улыбнулась Вера.
   - Ну и отлично, значит, с почином? - Вера, шутя, отмахнулась. - Я не настаиваю, просто к слову пришлось. Вернёмся к основной теме. У тебя есть хорошая квартира, это для репутации большой плюс, ты свободна по-настоящему, а не для интрижки, это тоже много значит: мужики в возрасте после 45 лет часто меняют жён и если увидят тебя, свободную и самостоятельную, то многим захочется узнать всё это поглубже и увидеть поближе. Только вот есть у тебя большой минус и он может сгубить любую задумку.
  - Какой минус, горизонтальный или вертикальный? - приняла её игру Вера. Но та не шутила:
   - Ты слишком добра и легковерна. Разжалобить тебя умелому хахалю - раз плюнуть! А первыми увидят твою готовность погулять именно они и этим воспользуются на полную катушку. Такой умелец оседлает враз и от этой беды уже никакими приёмами не избавишься. Ведь так? - Вера сокрушённо кивнула.
   - Где тут моя молодая жена? - Колмаков подобрался к ним, крадучись из-за кустов, и обнял Вику за плечи, она тут же расцвела и подарила ему такой взгляд, что рикошета от него хватило смягчить и утешить Веру. - Что это вы уединились? Дамы секретничают в уголочках, а у мангала только мужчины. Ни Динара, ни Эмма для барбекю на пленере ещё не готовы. Одна Маша за вас там отдувается. Пошли пробу снимать! - он взял обеих женщин под руки и повлёк за собой.
  Шашлык получился хорошим и сочным, острый запах приправ распространился до середины озера, старший Тишин даже порывался хоть в каком-то виде дать деткам попробовать. Но его остановили. Настрой у публики был на доброй и благодушной волне, хотя спиртного не употребляли, разве что с маринадом в шашлыке. Колмаков и Тишин были за рулём, остальным не положено по возрасту или семейному положению. Хотя Семёну и можно было расслабиться и его пассия Динара на это легонечко намекала, но он заупрямился из мужской солидарности. Эмма помнила себя сильно захорошевшую на колмаковских приёмах и откровенно побаивалась позволить старшему Тишину слишком много, хотя и выпила тогда немного - наверное атмосфера там была такой - ночь любви всё же! Так или иначе, но прикончили лишь бутылочку сухого, чтобы шашлык лучше усваиваивался. Немножко танцев, чуточку песен, много разговоров и день подошёл к концу.
   Завтра новая неделя и они стали собираться. Площадку после себя убрали и сделали чистой и уютной. В машины погрузились быстро, но груза не убавилось, набрали лесных цветов и прочего для украшения стола и квартир. Из зарослей и до самой трассы за рулём сидел Димка, потом они с отцом поменялись местами и колонна направилась в город.
  Корпоративно-семейный пикничок прошёл удачно, его окончание стало началом чего-то нового у каждого участника. Маша и Димка в очередной раз убедились в исключительности их отца, Колька ещё больше привязался к нему и взрослые дети его приняли в ассоциированные члены семейства, они уже понимали в этом кое-что. Взрослые женщины отметили немало для себя нового и убедились в том, что слухи о вероятном возвышении их мужчин вполне обоснованы. Сами же мужчины прочувствовали, что женское внимание - вещь исключительная и, использованная по назначению, хорошо помогала расслабиться и забыть тягомотину повседневности. Особенно это ощутили Тишины, им было глубоко по барабану вероятное возвышение их кооператива, во всём этом они видели не столько фанаберию от карьерного адреналина, сколько шанс реализовать свои потаённные замыслы, именно они удерживали обоих от семейных уз. А в компании с Колмаковым это становилось очень и очень вероятным. Оба это хорошо видели и понимали свою удачу, которую усугубила Вика. Николай Тишин, который был её покровителем, даже задумал поставить свечку в одной деревенской церквушке, чтобы у этой дамы хватило сил оставаться такой же ослепительной умничкой ещё очень и очень долго. Он так интенсивно обхаживал эту мысль, что проснулась Алька и, немножко поворочавшись, захныкала, а Эмма вдруг почуяла укол ревности, хотя Вера и Вика были в другой машине.
  Ничего подобного самому виновнику эмоций и в голову не приходило, он отдохнул и расслабился, собственные детки доставили столько неги и тепла, что он невольно вспомнил Лию, которая теперь одна. Мысль обязательно что-то придумать для неё зацепилась за его сознание и в неявном режиме дала несколько вариантов. Он обернулся к Вике, она открыв грудь, кормила Альку, ему от этого удовольствия тоже досталось. Вика была щедра неимоверно и добра. Он просто чуял, что она одобрит его идею. Для этого нужно немножко выдумки, чтобы Лия вышла на охоту. Вика вполне могла подсказать приемлемый путь, чтобы подтолкнуть туда. Он так и не забыл её очаровательного запала, с которым она расправлялась с охотниками до своего тела. Это отвлечёт её от самосозерцания и самоотречения, Димка уже вполне созрел, чтобы не цепляться за её юбку, а Маша даже намекнула об этом.
  При въезде в город Тишин посигналил им и свернул в свой микрорайон, обе дамы помахали ручкой и исчезли за поворотом. Когда Колмаков приехал домой и поставил машину в гараж, подошёл отец Вики:
   - Валентин, тебе несколько раз звонили из Усть-Илги. Просили срочно перезвонить, как появишься.
   - А кто это был? - тесть посмотрел в записную книжку и ответил: - Максакова Инна Викторовна.
  Валентин поднялся в свою комнату и оттуда набрал номер Инны. Она ответила сразу:
   - Валя, это ты? - У нас проблемы. Недавно на связи был Ольшанский. Он сказал, что Горбунов при смерти у него на базе.
   - Как он там оказался, он что, с ним теперь работает?
   - Нет, как и раньше, занимается стратиграфией карбонатного палеозоя. Был затяжной дождь, он сидел со своим маршрутником в палатке на Ирбычане, это от Ольшанского два планшета к западу и немножко квасил . С утра послал студента куда-то по делам, тот к концу дня приходит и видит, что его шеф лежит в спальнике и дрожит от холода. Рядом ружьё и кислый дым пороха. Студент вышел по "Карату" на связь и стал звать, кто услышит. Радист Ольшанского следил за эфиром и узнал первым, от него дошло до Ольшанского, тот выслал вездеход, погода по всей округе нелётная. Ну и привезли его к ним на базу. Как был он в окровавленном спальнике, так его в вездеход и уложили в нём. Маршрутник немного отошёл от страха, повторяет, что не стрелял из ружья, это он сам, наверное. - Жуть! Ни вертолёта, ни другого транспорта, ни врачей, ни нормальной аптечки!
   - Пусть Босс по своим каналам нажмёт, чтобы особый санрейс выслали. В войну на керогазах летали и садились на лесные поляны по ночам. При нынешней технике не летать на такие вызовы - стыдно!
   - Звонили, сейчас в отряде нет лётчиков с нужной категорией, у них саннорма кончилась, никого из опытных командиров на месте нет. Сейчас погода, вроде, улучшается, но это у нас, внизу. А там всё может быть и хуже.
   - Инна, ты же курсы медицинские закончила и знаешь, что при кишечно-полостных ранах и внутренних кровотечениях промедление смерти подобно. Без врача и хоть какой-то первой помощи он до утра не доживёт. Ты говорила об этом Ольшанскому?
  - Говорила, он всё это знает, но вертолётами не командует, а врача на базе нет! Ольшанский с ним долго сидел рядышком, он то совсем холодеет, то отходит и что-то говорит. Всё больше о жизни, о справедливости, о высшем разуме, ну, ты знаешь его. В одну такую минуту он сказал Валерке, что признаёт своё поражение и уходит! Ты понял, Валя? - Он это сделал осмысленно и осознанно. Просто ждал момента. Не хотел он выздоравливать и к себе, пока были силы, никого не подпускал. Пока вездеход пришёл, да на базу привезли и вся эта канитель со связью - прошло 14 часов. Теперь поздно. Она немного помолчала, потом вздохнула. - Такие вот у нас новости, тяжёлые и грустные. Они договорились, что утром Инна сообщит подробности.
   - Вика, с Горбуновым несчастье. Он умирает на базе у Ольшанского, - сказал он Вике, войдя в её спальню.
   - Ты поедешь? - спросила она.
   - Наверное, придётся, чудес не бывает. Они проговорили о нём почти до утра. Горбунова можно любить, можно не любить, но не уважать нельзя - это знали оба. Вскоре раздался звонок и Инна сообщила, что Горбунов умер.
  Решили лететь с ним в Усть-Илгу и Маша с Димкой, они были знакомы с дядей Сашей, он читал им свои детские стихи.
  
  ВЫБОРЫ НАЧАЛЬНИКА ЭКСПЕДИЦИИ - ред.1, 20.07.-5.08.89
   Проститься с Боссом приехали многие геологи Региона, среди них были и работавшие с ним раньше, и ставшие на крыло под его покровительством - за тридцать пять лет работы на Севере у него были всякие полосы: и белые и чёрные, поэтому и знали его с разных сторон. Из Управления геологии Региона приехали несколько человек, среди них был и Форштейн и Антипин, были и завотделом промышленности из обкома и первый секретарь райкома партии, высокие чины из областных служб и учреждений, были и офицеры в форме, среди них и морской капитан. Народу собралось так много, что перед клубом было не протолнуться, где-то среди них затерялась жена Босса, дочь и двое сыновей. Им предстояло всё это выслушать и увидеть от начала и до конца. Прощальные слова были короткими и ёмкими, атмосфера в зале серьёзной и напряжённой, все собравшиеся знали его как личность незаурядную и уважаемую.
  Колмаков пришёл с Машей и Димкой, они за эту неделю видели уже вторые похороны, стали понимать кое-что в траурном ритуале и замечать то, что стояло за внешним антуражем. Колмаков почти не комментировал саму церемонию, давая возможность детям разобраться во всём самим.
  Начальство из области попутно решало и производственные вопросы, провело совещание с управленческим аппаратом экспедиции, ознакомилось из первых рук и с ходом дел на экспедиционных объектах.
  Колмаков выглядел совершенно непохожим на себя былого, особенно в сопровождении взрослых детей и узнавали его только экспедиционные коллеги, никто из многочисленной делегации Охотоморска в нём не распознал былого смутьяна против устоявшихся порядков. И одежда и причёска и стиль поведения под влиянием другой жизни у него сильно изменились. Даже Инна Максакова отметила это и призналась ему, что он сильно похорошел и возмужал.
  Из полевых и стационарных партий приехали все руководители и ведущие геологи, для этого было организовано несколько рейсов вертолёта, облетевшего практически весь Регион. Многие, прибывшие на гражданскую панихиду, понимали, что со смертью Босса закончилась эпоха стабильности, процветания, самодостаточности и укрепления экспедиции, Босс прикрывал собой многое и многих, такое по силам далеко не каждому. И будущее без него виделось каким-то другим и очень и очень призрачным. Присутствие многочисленного высокого начальства как из Управления геологии, так и партийных и советских областных органов говорило о многом и никто не обманывался в истинных целях приезда столь многочисленной делегации.
  - Ишь, вороньё прилетело, падалицу почуяли! - сказала о них вдова Горбунова, совсем недавно выстрадавшая их лицемерные соболезнования. Она помнила этих прилизанных и скользких "товарищей", много лет назад сгубивших Горбунова и видела многое глазами погибшего супруга и по существу.
  Высокое начальство пробыло в Усть-Илге целый день, провело почти бессонную ночь в райкоме партии, обсуждая важные кадровые вопросы и только утром уехало, сопровождая машину с гробом Босса до аэропорта. Многие знали, что Босс был членом бюро райкома и бюро обкома партии, где возглавлял один из важных комитетов по развитию Региона. На коллегии в Министерстве геологии он тоже не был лояльным заднескамеечником и телеграмма семье за подписью Министра отражала уровень и серьёзность потери.
   Когда после гражданской панихиды оцинкованный гроб с телом Босса отправили на родину в Псковскую область, все основные процедурные вопросы по выборам нового начальника в общих чертах были решены. Во-первых, им мог быть любой, прошедший аттестационную комиссию с простыми вопросами анкеты. Партком экспедиции попытался было навязать СТК мнение райкома с собственными представлениями об анкетных данных, но те, поддержанные рядовыми коммунистами экспедиции, диктат отвергли и вместо фильтрационных качеств, чтобы отсеивать неугодных, анкета имела чисто регистрационный характер. Кандидат на эту должность должен иметь высшее геологическое образование, работать в настоящее время по ней, иметь опыт работы в должности начальника партии или отряда, иметь собственную программу дальнейшего социального и экономического развития крупнейшей золоторудной экспедиции Северо-Востока страны. Время работы конкурсной комиссии по отбору претендентов ограничивалось двумя неделями, сам конкурс длился от двух до трёх недель, в зависимости от прохождения кандидатов через тестовые встречи с трудовыми коллективами партий Центра, цехов и стационарных партий. На совместном заседании СТК и конкурсной комиссии решили, что после чистилища первичных встреч на конференции трудового коллектива состоятся выступления кандидатов с итоговыми речами, обмен мнениями высокого собрания по поводу кандидатов и прямые выборы.
  Поначалу в экспедиции такие выборы рассматривались как нежелательные, к чему торопиться, пока экспедицией мог бы руководить Силаев или один из заместителей начальника, как это бывало прежде при длительных северных отпусках руководства экспедиции. Но наверху решили, что так долго экспедиция без хозяина быть не может.
  В Управлении просчитали ситуацию и рекомендовали АУПу провести выборы срочно, а это обозначало, что они пройдут с минимальным участием наиболее зрелой части геологов, занятых сейчас на полевых работах, кроме того в экспедицию для ограниченного пользования прислали перечень вопросов, желательных для исполнения при проведении выборной компании. Там считали, что послушный аппарат сделает всё под диктовку Управления, а уж руководить интригами наверху научились отменно. Ни нежелательных кандидатур, ни эксцессов в ходе избирательной кампании, ни ершистых и слишком умных и принципиальных геологов из Центра экспедиции - это было одно из положений присланного поминальника.
  Опытным интриганам из Управления было нетрудно ввести в заблуждение неискушённых геологов, горняков и буровиков из стационарных партий, не владеющих искусством чтения процедурных бумаг. Так было задумано и с выборами поторопились. Но уже в начале кампании вышел небольшой казус: партбюро центра экспедиции вынесло специальное решение о процедуре всей выборной эпопеи. Затем состоялось специальное заседание СТК, на котором секретарь партбюро Центра экспедиции изложил эти принципы и объяснил их суть. По каждому из пунктов приведены аргументы и показано, почему отвергнуты рекомендации Управления. Для Киреевой - секретаря парткома экспедиции, по уровню власти стоявшего выше партбюро, сие новостью не было, поскольку кое-кто из парткома дружил с коммунистами Центра и сообщил ей об этом между делом. Однако та на них влияния не имела и сделала вид, что это лишь частный разговор. С другой же стороны она понимала, что чёрный хвост вражды с экспедицией ей ни к чему, туда, где она хотела вскоре приземлиться, сильно грешных не пускали, поэтому оставшийся срок до перевыборов нынешней осенью ей следовало служить двум хозяевам и она сыграла в плюрализм мнений и демократию с умниками из Центра экспедиции. То есть, настаивать не стала и представила на СТК оба мнения. В конце концов всё это суть рутинные и процедурные вопросы и не стоило зацикливаться на самой процедуре, она сама по себе содержала уйму нюансов, которыми можно воспользоваться и при любой процедуре зарулить именно туда, куда нужно.
  На заседании конкурсной комиссии и СТК присутствовали и представители Управления, после жёсткого отпора своим идеям в Центре экспедиции они клялись в верности принципам геологических идей и открещивались от якобы инкриминированных им нехороших замыслов. Поскольку пока вопрос носил сугубо риторический характер, то и выражения при дебатах употреблялись витиеватые и парламентские.
  На чистую воду велеречивую публику вывел Пальшин. Этому ветерану молодые и шустрые представители из Управления не нравились в принципе. Они приехали навязывать своего гнилого кандидата в экспедицию, где работал цвет геологии Региона. Выходец из сталинской эпохи, он чётко представлял, где свои, а где чужие. Свои сражаются за идею и, в конечном итоге, за высокую эффективность геологии, которая без трезвых и осмысленных конструктивных идей становится бесплодной. Про чужих и отношение к ним за десятки лет работы у него представление сложилось вполне определённое и все гости это тут же прочувствовали на себе. Работая в аппарате экспедиции ещё с доисторических времён, он застал и институты освобождённых секретарей парткомов от ЦК, и политкомиссаров при подразделениях этого Северо-Восточного монстра золотодобычи СССР. Борис Игнатьич всегда работал в геологии и не забывал, для чего создана эта служба, современные же клевреты от власти, на его убеждённый взгляд, не впитали ничего из опыта предшественников, они были иванами-без-родства, существами без роду и племени, сеющими серую убогость слепой лояльности и верноподданичества, и церемониться с ними считал делом низким и постыдным. Паркетные шаркуны около науки и геологии уже и так испортили достаточно, более их поважать не следовало.
  Он был и убедителен и прост. СТК приняло вариант партбюро Центра экспедиции единогласно, для гостей это единство вызвало шок и они приуныли. Когда решение было принято, о нём узнали все. О том, что Пальшин нашлёпал посланцев Управления по заднему месту, тоже. Кто-то поджидал в коридорах, кто-то оставил дежурного на телефоне, но так или иначе в течение получаса все знали всё.
  Так закончилась первая неделя после смерти Босса. Началось новое время и все геологи ломали головы над тем, какой будет Золоторудная. Вечером этого дня Колмаков вместе с Ольшанским зашёл к Инне. Саша Максаков обрадовался гостям и пошёл традиционный обмен впечатлениями и новостями. Инна с удовольствием сыграла роль жены при муже и в мужские разговоры до поры не вмешивалась, пока Валентин сам не спросил её:
  - Инна, ты уверена в себе настолько, чтобы давать советы по очень и очень рискованным вопросам? - последние слова он произнёс фиглярски, но женщина уловила их значимость.
  - Я и группа риска, ты это о чём? - якобы легкомысленно удивилась она, занимаясь оформлением товарищеского ужина.
  - Что бы ты сказала, узнав, что я выдвинул себя в начальники экспедиции?
  - Валя, ты не шутишь, надеюсь?
  - Нет, Инна, нет! - решительно сказал он и посмотрел на мужчин, они были безмолвны, удивления не выявили и перевели стрелку на неё, из них троих только Инна могла сказать Колмакову любую жёсткую вещь без риска получить сдачи.
  - Ты знаешь, а идея не так уж и безумна! - ответила она и стала рассматривать отделку швов на английской рубашке Колмакова и его аккуратные ногти. Он определённо стал неузнаваем, на неё смотрел кто-то другой, которого она едва знала - и всего-то прошло около года после её визита в Иркутск. Телефонные переговоры, которые они вели довольно часто, не выдали и доли тех изменений, которые отразились на лице. А Инна всегда считала, что знает своего Вальку, как никто другой. Того, что видела сейчас, она в нём даже не предполагала и руку Вики ощутила тут же, Лия на него так глубоко не влияла.
  - Валя, зачем тебе это, они ничего не забыли и власти не потеряли! - отметил Максаков и покачал головой. - Думаю, шансов никаких.
  - А ты, Сергеич, тоже так думаешь? - Ольшанский не торопился с ответом, методика оценки аппаратных игр у него была специфической и очень взвешенной.
  - Уверен, ну просто печёнкой чую, что поражение гарантировано, но показать этим ребятам их истинное лицо и цену - не грех! Валя, нас не простят, если мы не воспользуемся таким шансом.
  Он заразительно вдохнул, закрыл глаза от нескрываемой неги и также одухотворённо выдохнул. Миниатюра была совершенной и лаконичной. Все переглянулись и единодушно подумали - поэт! Инна отреагировала тут же:
  - Валерочка, умничка ты моя! - Да ты, оказывается, соблазнителен не только для девочек! - Я - твоя! - она чмокнула Ольшанского в щёчку и продолжила уже другим тоном: - Валя, ты прав, надо сражаться! Народ должен знать цену нашим лидерам наяву и в горячих битвах. После Многовершинной истории ты на коне и в хорошей форме, а тут предстоит сражение за власть и они её так просто не отдадут. Однако теперь шуточек про местечковость нашего мышления будет явно недостаточно и этим ребятам предстоит открыть свою суть.
  - Ну так что, ввязываемся? - спросил Колмаков, все только развели руками. - Кто наши конкуренты?
  - Силаев, Коллагенский и Кутин из наших и Самарин из Тематической экспедиции, - сказал Максаков.
  - Кто этот Самарин? - поинтересовался Колмаков.
  - Точно не помню, - сказал Ольшанский, - но, по-моему, он у них ведёт что-то между инженерной геологией и стройматериалами, видел в фондах отчёты с его фамилией.
  - Ты не путаешь? - спросила Инна.
  - Нет.
  - Для нашей экспедиции очень удачный выбор! -хмыкнула Инна.
  - По форме всё в ажуре: начальник, образование, а программу напишут из решений пленума. - сказал Ольшанский. Все понимали, что с бумагами у этого "парашютиста" проблем не возникнет, уж больно лакомый кусочек на кону.
  - И сколько стоит каждый? - спросил Колмаков.
  - Коллагенский и Кутин - непроходные, в стационарных партиях они ничего не наберут, здесь - тоже, разве что за чувство юмора и смелость. Силаев в нормальных условиях явный лидер, но этот Самарин может получить немалые голоса, если подключится Управление, они дадут ему что-то конкретное, а он выложит это на стол ко времени. К примеру, квартиры на материке - это для старослужащих, продуктовые пайки- для АУПа и стационарных партий, что-нибудь из резервов финансирования Управления - для тематиков и полевиков, ну и так далее. Граждане выборщики могут вполне отвернуться от своего человека, если их соблазнят подобной морковкой, - сказал Максаков и посмотрел на коллег, те считали примерно так же. Грехов у Силаева достаточно. Получалось, что в экспедиции сильного кандидата не было.
  - Значит, джентльмены, мы образуем центр борьбы с Управлением?! - уточнил Валентин.
  - По моему, у нас и выбора нет, надо самим шевелиться, а то, обуют, как и с твоим увольнением, - согласился Ольшанский. - Силаева можно в этом деле не учитывать. Они мигом ему заткнут рот, да и характер у него явно не такой, как у Босса. Эта ставка на Самарина - просто жест. Мог быть кто угодно, лояльный Управлению.
  - Но голосовать-то будут простые геологи и буровики, они про аппаратные штучки тоже ничего не знают. Как можно управлять этими людьми? - поинтересовался Колмаков.
  - Честно говоря, не знаю, думаю, что это и неважно, как! Когда есть воля и желание, можно сделать, что угодно! Ты и сам понимаешь, что возможностей полон рот. Я думаю, есть смысл посоветоваться с нашими старейшинами и прозондировать почву. Может, они тебя и не поддержат. У многих твои реформы вызвали зубную боль. Эта публика не из лучших наших кадров, но она тоже есть и не учитывать её нельзя. Сколько их? - Не знаю, но уверен - не единицы. Короче, джентльмены, надо всё просчитать.
  - Каким образом? - поинтересовался Максаков. Вопрос был актуален еще и потому, что в стационарных партиях ревниво относились к любым новациям из центра, и, если их автором был не сам всевышний, то к идеям остальной низкородной публики там относились более чем скептически. Об этой особенности знали все и не учитывать её нельзя.
  - Проверить их настроения можно по циркулярке в стационарные партии. В каждую отправить конкретные вопросы в виде теста на вшивость, ну, например, по АСУ-Геологоразведка. В ответах ничего придумывать не придётся - проставил крестики "за предложение", "нолики" - против и всё. Сразу станет ясно: что и почём в этих партиях. Со сменой вахт в выездных бригадах буровиков все материалы вернутся к нам. Это же можно проделать и с горняками из подземки, там тоже есть, кому мозгами пошевелить. У них на той неделе смена вахт в двух партиях, - предложила Инна. - Потом всё обработаем и образ среднего избирателя в наших руках. Колмаков отметил простоту решения и мысленно похвалил Инну, но вслух делать этого не стал. Мужчины переглянулись и привычно ругнулись, потому что она прямым способом применяла законы для стабильных величин к переменчивой сфере человеческой психологии. Это было из области рискованного земледелия, но других предложений не поступило. Все молчали и понимали, что ввязались в дело, которого практически не знают, предстояло учиться плавать совершенно самостоятельно в ледяной воде с неровным и топким дном.
  - Ты это сделаешь сама или помочь? - спросил Максаков.
  - Мы это сделаем вместе. Я с Валерчиком начну, а ты займёшься ужином. Потом поменяемся, а то ты, Александр Иваныч, дома только ночуешь и завтракаешь.
  Максаков немного смутился, но не ответил. В эту неделю Даша и Денис жили у родителей Даши и с одной Ольгой хлопот было немного. Ольшанский же решил, что для этой анкеты хватит и четы супругов, а они с Колмаковым сходят в гости к Кузьмичёвым и Пальшиным. Если будет не очень поздно, то вернутся и обсудят семейный вариант анкеты. И с ним согласились. Перезвонили Кузьмичёвым, те оказались дома и они отправились на разведку. Нина Валентиновна, как всегда, была приветлива и радушна, а её Мишаня посматривал на молодых и здоровых мужиков, которые пришли явно не на чашку чаю. Хозяйка, несмотря на позднее время, выглядела свежо и находилась в своём обычном едко ироничном состоянии, с появлением же Колмакова и Ольшанского она оживилась и расцвела.
  Кузьмичёв всегда был и ревнив и доверчив одновременно, его Нина не давала повода, но делить её внимание и заботу с другими мужчинами он не любил. Какая она внутри, Кузьмичёв знал отлично и старался не посвящать в это посторонних, а за многие годы их совместной жизни этих шаловливых и беспутных глазок по его жене прошлось достаточно. Сегодняшние гости на Нину-женщину не претендовали, она им требовалась в качестве умелого бойца за права, они в этом отношении были честными профессионалами и не путали божий дар с яичницей. Он их хорошо знал, оба начинали при нём шумными и зелёными.
  По части производственной он мог их окоротить в один момент, но на разные общественно-важные авантюры, которых ныне развелось предостаточно, они Нину могли уговорить запросто, особенно Колмаков, того не выбила из колеи грязноватая история с отстранением от любимого детища.
  Хозяин близоруко прищурился и внимательно присмотрелся к нему: он заметно изменился, в нём появилось что-то новое и сильное, которое прорастало через всю его натуру, а её он знал не из вторых рук, поскольку был постоянным оппонентом. Хотя Колмаков и не защитился в своё время, но системность в мышлении и постановке всех ключевых пунктов своих идей у него была на первом месте и вызывала искреннее уважение. Но по поводу остального они часто стояли по разные стороны искателей истины. Работе это не мешало, более того, Колмаков обкатывал на его критических замечаниях свои идеи и они, приобретя внешний лоск и научную обоснованность, переходили в разряд нормальных и здравых, которые вскоре всеми воспринимались без предубеждения и с интересом. Особенно его идеи нравились Нине, она знала стиль и общее направление научных взглядов своего мужа, но это не останавливало её и Кузьмичёв под её мягким и умелым давлением вынужден был въезжать в чужие проблемы, чтобы помочь Колмакову выпутаться из очередного тупика, куда геологическая наука забредала постоянно.
  Нина устроила приём в гостиной и он выполнял роль хозяина, на которую жена определила его совершенно без жалости к болячкам. Собственно, гостям особого ухода и внимания не требовалось, они бывали здесь и раньше, все вещи и книги в основном помнили. Однако глазастый Ольшанский сразу приметил новые камни на полке.
  - Михаил Фёдорович, а эти чудеса откуда? Вроде бы раньше вы художествами из агатов не занимались? - хозяин горделиво осмотрел новые приобретения, повертел немного в руках и сказал:
  - Помните были у нас гости из Узбекистана, смотрели материалы по Светлому и прочим нашим объектам и рассказывали про свои. У Нины были для обмена агаты с нашего Плато, ну она и удружила гостям из тёплых краёв кое-что. Ребята оказались отзывчивыми - прислали вот эти взамен. - Красиво - правда? - гости дружно закивали, вещь и вправду из ряда вон - это была картина с морем, горами, горизонтом и пальмами на берегу. Трудно поверить, что человек только сложил из природных кристаллов такую картину. На самом деле история с агатами была заковыристой, но молодым гостям знать это было ни к чему. Потом просмотрели новые поделки из капа, которыми любила заниматься жена, она приобщила к необычному проявлению художества и детей, которые занимались этим легко и вдохновенно, они уже разъехались по Союзу, обзавелись семьями, но иногда присылали маме что-то особенное. Хозяин прекрасно сознавал, что без жены его берлога была бы холодной и неуютной. Балансирование на грани между мужем-собственником и мужем, гордящимся просвещённой женой, иногда портило душевное самочувствие Кузьмичёва и он понимал, что надо бы иначе, однако своим характером и привычками управлял не всегда.
  Нина в тайной дипломатии гостей сразу всё поняла, поэтому взяла бразды в собственные руки и хозяин с видимым удовольствием ей подчинился. Уселись за стол и устроили поздний чай, переходящий в ненавязчивый ужин. Она по ходу необязательных реплик во время трапезы тонко уловила предмет интереса гостей и направила беседу в нужное русло.
  - Валентин, ты уже в курсе положения про конкурс на должность нашего начальника? - спросила она и тот кивнул. - И как на твой взгляд выглядит коллизия с кандидатами, надеюсь, тебе небезразлично, кто будет вместо Босса?
  - Нет, конечно, пуповина ещё не разорвана. Да и формально меня не увольняли, только обзавёлся другой трудовой книжкой, новой и совершенно чистой, - Нина Валентиновна замерла от неожиданности:
  - Вот так номер, а я думала, что тебя с треском...
  - С треском - это точно, но Босс позаботился о казуистике и не стал портить мою трудовую, надеясь, что волна схлынет. Так что записи об увольнении нет, я по-прежнему числюсь в штате, но не приписан ни к какой партии или отряду, - хозяева удивлённо переглянулись, об этом никто ничего не знал, более того, все считали, что Босс отвернулся от попавшего в опалу собственного протеже и в душе поминали его легковесность и двурушничество. Обнародованное Колмаковым меняло ситуацию в принципе.
  Теперь стало ясно, почему увольнение Колмакова никто из руководства не комментировал. Со сменой начальника всё так или иначе выплывет и далее таиться уже нет смысла. И они лишний раз подивились мудрости и крепости характера умершего Босса. Из размышлений хозяев вызволила фраза Ольшанского:
  - Оставьте прошлое в покое, не знали и ничего с вами не случилось, потому как другие товарищи позаботились. Теперь же никто за нас не вступится, пора побеспокоиться самим. На мой взгляд, нас в очередной раз хотят прокатить на дурака. Это будет, возможно, в виде нашего начальника от ихУправления. Если этот номер пройдёт, то нашей независимости не поздоровится. За сменой главного шефа разгромят и геологическую службу, а после этого нам здесь делать нечего. Вы, Михаил Фёдорыч, там бываете и настроения в отделах. знаете
  - А ты не утрируешь? - качнула головой хозяйка.
  - Думаю, что нет!
  - Мы им точно, как кость в горле! - согласился хозяин, хоть и с неохотой, но он сознавал, что молодые правы и делить ему с ними нечего, надо что-то придумывать и действовать сообща, пока их в очередной раз не перещёлкали поодиночке. Утверждение его научных тем в Региональном Управлении в последнее время стало проходить с большим трудом и скрипом. Ключевые месторождения или проблемы отдавались блатным и полублатным конторам из всяких научных и околонаучных институтов и отделов в геологических ведомствах, а ему с вежливой улыбкой предлагали второстепенные вопросы и совершенно неактуальные или провальные темы и районы работ.
  Кузьмичёв понимал, что именно стоит за этим: загнать тематиков экспедиции в тупиковые и неактуальные проблемы, лишить инициативы, на парочке вынужденно слабеньких отчётов показать всем, что геологи в Золоторудной слабы, и разгромить экспедицию как научный и методический центр. Управлению было удобно, чтобы экспедиции только выполняли планы по объёмам и номенклатуре работ, то есть работу черновую, подтаскивая патроны для белой кости при правящей группировке, а места и титульные списки объектов для "чёрновой" и "беловоротничковой" геологических работ определялись бы сверху. Бросая кость ему и другим ведущим специалистам Региона, их как бы приручали и приобщали к тем, кто сидит наверху и определяет перспективы развития.
  Они уповали на интеллигентские порядочность и лояльность ведущих умов Региона, далёких от примитивного "революционного" зуда высших управленческих звеньев. И управленцы, как правило, достигали желаемого, потому что все научные темы определялись и распределялись в самом верху. В одиночку тему мог получить или очень лояльный или безвредный исполнитель, Кузьмичёва поддерживала мощная структура Золоторудной экспедиции, которая, зачастую, и определяла методические и научные моды и политику геологоразведочных работ во всём Регионе. Экспедиция была негласным центром научной мысли и с ней приходилось считаться, а это чиновники делали не очень охотно.
  Иногда при рассмотрении некоторых тематических отчётов в научно-методическом совете Управления, в котором Кузьмичёв состоял уже много лет, выплывали такие убогие отчёты, что начальник отдела, через который они проходили, стыдливо отворачивался и вздыхал. Возмущаться ему не положено по должности, Кузьмичёв люто ненавидел прихлебаев в любом их виде, а в геологической науке тем более и его решение по такой работе было резким и лишённым словесной эквилибристики - объект снять с финансирования, исполнителя отстранить от подобной работы и рассмотреть вопрос о служебном соответствии. Другие геологи из этого научного совета, глядя на него, тоже обретали и силу и решимость и удостаивали убогое протеже адекватной оценки, при нём они обнаруживали смелость, которой явно нехватало без очень пожилого и многоопытного фронтовика Великой Отечественной.
  В последнее время с ним в отделе кадров Управления вежливо заговаривали о выделении коттеджа в Калужской области, они строились для ветеранов Северо-Востока, сдача их казалась делом недолгим и его манили этим, как собачку колбасой на верёвочке. Платой, разумеется, была лояльность, но и это не всё, ему намекали на возраст и проблемы со здоровьем - это был уже откровенный шантаж. Раньше всё это касалось только его и Нины, поэтому Кузьмичёв соблюдал спокойствие и не делал резких движений, теперь же дело обретало иной оборот - сама экспедиция лишалась прежней силы и влияния и в новой ситуации он оставался перед Управлением одиозной одиночкой. Чиновникам при геологии сама геология была не нужна. Система создала для них идеальные обстоятельства править и пользоваться чужим, ни за что не отвечая. Верх номенклатурного идиотизма ему был ясен и он решил вмешаться в потасовку.
  Нина почувствовала его запал, посмотрела на мужа и одобряюще улыбнулась. Они обсудили положение и тут-то Колмаков и сообщил своём решении.
  - Вот, если бы я выставил свою кандидатуру на эту должность, вы бы поддержали её? - вопрос в лоб и отвечать надо прямо.
  - Из тех, что есть в списке, ты не худший, - не задумываясь и не чинясь, сказал хозяин, - остальное зависит от обстоятельств, - так достаточно определённо выразил своё одобрение Кузьмичёв. Нина благодарно ему улыбнулась. Её улыбка для него значила много и он ответил жене на их языке.
  - Это главное, что я хотел узнать. Спасибо за откровенность!
  - В Центре экспедиции тебя не забыли и наших ты сможешь убедить, а вот в стационарных партиях нас не очень любят! - напомнил Михаил Фёдорович.
  - Об этом мы сейчас и думаем, - признался Колмаков. - И ещё один вопрос, раз вы одобряете. Для протокола на заявлении нужны три рекомендующие подписи. Чтобы ветераны и с заслугами и при должностях, как в старые времена!
  - Как в партию! - хмыкнул Кузьмичёв.
  - Ну! - развёл руками Ольшанский.
  - Короче, тебе нужна рекомендация? - Будет! - успокоил хозяин. - Но только одна, Нину в эти игры не вмешивайте, мало ли как всё обернётся! - он поморщился и добавил. - Чую, пахнет жареным.
  - Ну, ты-то, Миша, ничем не рискуешь при любом раскладе, это же только рекомендация и не более, выбирать будет общество, - успокоила хозяйка мужа, - наша геологическая общественность.
  - Победит тот, кто сможет убедить всех геологов, а остальных, не геологов, хотя бы частично и оторвёт оттуда солидный кусман. Естественно, если геологи в своих интересах расползутся, то остальные службы - вообще не наша епархия и там мы гости, хоть они и наша обслуга, - сказал Ольшанский, давая понять хозяйке, насколько эта проблема сложна для Колмакова. Все знали, как легко она находила общий язык и с женщинами в лаборатории, и в детских садах за время общественной работы в профсоюзных комитетах и Центра в Усть-Илге и всей экспедиции с базовыми партиями в трёх районах. В её лице они могли получить прекрасную исполнительницу, которой не требуется ни руководство, ни награды, ни одёргивание, поскольку общественную работу она выполняла на столь же высоком уровне, как и основную, геологическую.
  Были вещи, которые для неё значили очень многое, но не всем об этом нужно знать, поэтому свои привязанности она не демонстрировала, понимая, что молва извратит хоть что. Однако своих симпатий Ольшанскому и Колмакову она никогда не таила. Сейчас они выступали единым фронтом и она не могла быть в стороне, эти зрелые мужчины ей нравились всегда, даже в годы ученичества, когда быстро прошли все стадии и оказались ко всей мужской привлекательности ещё и умелыми профессионалами.
  Гости уходили с письменной рекомендацией Кузьмичёва и согласием его жены взять на себя женскую часть аудитории выборщиков.
  К Пальшину они отправились без предварительного звонка, надеясь, что он ещё копается в своей теплице. Все знали его агрономические таланты: и помидоры и огурцы у него были самые сочные и вкусные, выращивал он и всякие редкости вроде специальных сортов арктических дынь и арбузов, которые висели такими же плетями как и огурцы и только уже оформившиеся плоды он укладывал на подогретую землю и следил, чтобы они не простыли. Они у него были как любимые и капризные внучата: всегда в досмотре и внимании, однако никаких потаканий против инструкций им не полагалось.
   Пальшин оказался в теплице, несмотря на позднее время, по телевизору он нынешние цирки и митинги не смотрел, чтобы быть в курсе, ему хватало новостных программ и газет с журналами, которые в доме уважались и почти всё прочитывалось, потому как читал хозяин быстро и по диагонали. Их приходу он искренне обрадовался:
  - А двоежёнцы явились! Ну проходите, проходите, гости дорогие! Ну молодцы мужики, постарались на славу за себя и за того парня отбоярились, а я вот тяну лямку с одной женой, как на галеры сосланный! Опытом поделились бы, что ли? Молодая-то жёнка сладка, а? - едко приглядывался он к Ольшанскому, о котором теперь в экспедиции только и говорили. - Сейчас я вам помидорчик свеженький с огурчиком, специальные сорта, с сильными витаминами, наши северные, не то что, южные капризницы, да с перчиком, очень способствует мужской силе, на себе проверил, моя-то аж плачет, угомонился бы, что ли, чай не молодые уже! А я ещё ничего, ого-го-го! - выкомаривался над ними очень даже не древний мужчина с хитрыми глазами и чутким пальцами, хорошо владеющими редким по нынешним временам инструментом - мандолиной.
  Играл он хорошо и охотно выступал в разных экспедиционных концертах, но на посторонние концерты, смотры и прочее смотрел свысока и оказывался в эти дни немощным или в командировке. Своей жене он не изменял, но иногда она к его верности относилась почти враждебно, все об этом знали, но и мужа и жену все любили. Она работала в детском садике воспитательницей уже сто лет и выпустила в свет много поколений детей геологов, сменила несколько зданий, которые росли в объёме по мере роста значимости геологии в жизни страны. Молодые женщины его отдела на себе испытали придирчивость и принципиальность своего начальника, но никого и никогда он не обидел сам и не позволял сторонним - работать у него в отделе считалось престижным, нареканий на них не было, в Управлении их отдел признавался лучшим во всём регионе и всегда ставился в пример другим. Впрочем, было бы удивительно, если бы умный и квалифицированный геолог, из-за болезни спины поменявший работу, за многие годы в планировании геологической отрасли не добился бы подобного. Сам Пальшин считал именно так и не задавался.
  Молодые гости с улыбкой проглотили пилюлю и присоединились к эстетской процедуре - поедать по ломтику и дольке угощения. Когда они по количеству принятых во внутрь целебных ферментов и витаминов уже были готовы к самому интимному подвигу Геракла, хозяин спросил, наконец:
  - И с чем же вы, неисправимые язычники, пожаловали? - гости, не рядясь, изложили проблему. С ним надо быть чётким и лаконичным. Хозяин выслушал их и задумался.
  - Что ж, ребята, вы правы, они нас хотят прищучить. И прищучат, как пить дать, но мы подсуетимся и это произойдёт на наших условиях. Они поговорили ещё, обменявшись мнениями и опасениями, потом пошли в дом, изготовили рекомендацию и расстались. Ольшанский пошёл к своей, теперь уже полной и шумной семье.
  
  Его неожиданный выезд на двойные похороны в Усть-Илгу совпал с отъездом Риммы. Он встретил её в аэропорту, когда меняли экипаж у вертолёта. Всех высадили в зал ожидания и там он увидел её. Несмотря на свободное платье, беременность уже была заметна и он всё понял сразу. Некоторую полноту в мае месяце она объясняла заразительным аппетитом от общения с ним. Римма счастливо смеялась и шутливо кокетничала, каламбуря по поводу собственной полноты из-за связи с мужчиной, а он отмахивался и не видел очевидного объяснения. Он тогда и представить не мог, что всё это время она готовилась стать матерью его ребёнка. А рисковые и эстетские игры имели целью дать полноценное развитие их плоду.
  - И когда бы я узнал обо всём? - сказал он, коснувшись её живота.
  - Не знаю, я так и не решила, говорить ли вообще. Теперь вот, видишь, и решать не надо - ты уже знаешь! - она прижалась к его руке и добавила: - Я его люблю, как и тебя.
  - Теперь домой?
  - Да, больше некуда. Отпусков у меня достаточно, так что времени на раздумья хватит.
  - Почти как у Вальки, только с Викой он всё время жил в открытую. И тоже она всё решила сама. Ты с ней, случайно, не советовалась?
  - У женщины это всегда сидит внутри и ни с кем, кроме самой себя об этом не поговоришь.
  Ольшанский молчал, а что можно сказать, когда уже всё решено без тебя.
  - Это было на Новый год? - догадался он и она кивнула. Сложив недавнее в одну коробочку, он понял и про особые проблемы у Рамизы.
  - А что с Рамизой? Она ещё в Усть- Илге?
  - Нет, уже в Германии, вместе с детьми у приятеля Овчинникова. Они обручились в Усть-Илге, я там была, когда всё устроили Инна и Агушка. Так что твоего в нашей стране поубавилось. Эта новость тоже его не обрадовала.
  - Не переживай, - успокоила Римма, - мы обе этого хотели и немножко виновны, что не признались сразу.
  И Ольшанский впервые не знал, что делать. Его лучшие музы и так с ним обошлись!
  - Но ведь ты бы могла сказать об этом, я что - дикарь? Или на мне злой рок прокажённого?
  - Если бы ты был свободен, я может что-то и придумала, а так... - она вздохнула и развела руками, - извини, сразу не смогла, а потом было стыдно, вот и получилось, то, что получилось. Он разглядывал свою лучшую любовницу и музу и находил её очаровательной, как и тогда, когда она падала у его ног бездыханной. Воспоминание согрело и ему стало лучше. - Всё-таки она носит его ребёнка.
  - Обещаешь не исчезать?
  - Теперь, наверное, нет. Не обещаю. И вообще, как ты это представляешь? - Ксюше к её проблемам добавятся наши с тобой? - Нет! Увидел, ладно, а остальное - это уже моё! Я ведь на тебя изначально и не расчитывала. Так что - вот так!
  - И что ты ему скажешь, когда он подрастёт? - Был папаня да сплыл!?
  - Мы с мамой уже всё обговорили и с ребёнком проблем не будет. Да и папа у меня нестарый, так что мужское он получит сполна. Ну, а если дочка, тоже ничего особенного.
  - Всё-то ты предусмотрела и всё-то ты решила! - досады Ольшанский скрыть не мог.
  - За полгода-то и не такое можно устроить! - не пожалела его Римма. А вообще-то ей хотелось провалиться или исчезнуть - встреча была настолько неожиданной и нежеланной, что она не могла сообразить, как всё это прекратить. И посадку не объявляли и экипаж не заменился. Ольшанский качал головой и мучился:
  Всё это время она уже устраивала свой отъезд, спала с ним, выматывала душу, сама исходила последними силами от сумасшедших ночных игр и готовилась к побегу. Иначе эти полгода не назовёшь. Прежнее, что до новогодней ночи, было и легче и проще - просто интрижка и не более по сравнению новогодней историей. Неужели она всё врала и в тех словах, которые шептала в изнеможении и неге, ни капли правды?
  Римма молча разглядывала застёжки на босоножках и вертела их перед собой. А Ольшанский никак не мог поверить, что всё это игра. Целых полгода!
  - Пойдём проветримся, здесь душновато, - предложил он и подал Римме руку. Едва её ладонь коснулась Ольшанского, случилось привычное с ним и решимость женщины стала таять и к выходу на площадь перед зданием аэропорта от неё ничего не осталось. Теперь не хотелось ни бежать, ни защищаться. На скамеечках вокруг было много народу и он с нею за руку отправился в служебный сектор, там никого не было и он устроился рядом с Риммой. Она не могла поднять глаз, опасаясь за собственную свободу и зная, что в таком случае снова станет рабыней. Он коснулся её подбородка и приподнял, чтобы видеть глаза. И она тут же сдалась. Вся дурь расчёта и заумных планов тут же вылетели из головы, будто их и не было. И после этого она во всём повинилась. Он тоже. Но изменить уже ничего нельзя. Увы!
  Когда объявили посадку, экипаж ещё не заменили и Ольшанский проводил её до посадочной галереи.
  - Не исчезай, Римма! Мы что-то придумаем! - отчаянно затрепетал Ольшанский и она вся содрогнулась. Ещё немножко и она сломается. Но Римма нашла закоулочек в себе, свободный от любимого мужчины, и охладила его пыл:
  - Может у тебя это пройдёт? - В наших отношения почти не было эмоций, чувства - да, но эмоций в их чистом виде - нет! Мы могли выражать эмоции, как реакцию на поступки или чувства, но не умиляться и восторгаться чем-то в друг друге. И так всё время. Мы с тобой были творческой парой: то я для тебя, то ты для меня играли роль музы и источника вдохновения. У нас не было чего-то другого, мы даже не предполагали просто вместе побыть и обойтись без травли души и тела. У нас не могло быть этого, потому что мы с тобой вампиры. Я выпивала тебя, а ты совершенно опустошал меня - так долго нельзя! Да, нам было комфортно и очень сытно потом, я могла месяц ни на кого не смотреть и ни о чём не думать, кроме тебя. Но через полгода после этого, задолго до твоего вылета в поле, мне захотелось страшного - ни с кем не делить тебя. Я уже не могла себе представить, что то же, что и со мной, ты мог бы делать с другой женщиной. Это случилось в апреле, когда я просто для примера довела тебя до грани. Я любовалась тобой и упивалась возможностью там и оставить. Так я тебя любила! Но удержалась, а ты так ничего и не понял. Потом эта ненасытность меня просто одолела и я решила что-то предпринять. Ребёнок - это был лучший выход. И мы его зачали в самую сильную твою ночь. Я к ней готовилась и для меня она тоже на гребне волны. Мы с тобой выносили этот плод и я благодарна за всё. Валерчик, спасибо! - она прислонилась почти, как прежде, ловко ухватила запах мужчины, такой знакомый и желанный и спрятала поглубже. -Теперь у меня будет твой ребёнок и свои чувства к тебе я умножу на любовь к нему и всё у нас будет окэй. У тебя вот-вот появится свой ребёнок и к нему Скво будет относиться так же, как и я к своему. Ты будешь рядом и ей не придётся разрываться между чистым и нечистым.
  - Ты думаешь, она не поймёт нашего?
  - Думаю, что поймёт, но сути дела не изменишь: у нас с тобой нечистое - так это будет выглядеть в её глазах. Зачем ей это, зачем тебе? Зачем мне чувствовать себя виновной перед ней, вашим ребёнком?
  - Перестань! Ну неужели же ты расстанешься со мной только из-за этих домыслов? Ведь у нас были классные вещи, они переворачивают обычные представления об интимных отношениях, вытаскивают из слащавой карамели и показывают острыми и терпкими, каковы они и есть. Ведь я их писал с нас с тобой, разве нет?
  - Да, всё, что в них - это наши отношения. Но это только наше! Твоё и моё!
  - У других чуть иначе по деталям, но по сути - то же! - он ещё надеялся.
  - Мне нужно идти, Валера, уже идут на посадку!
  - Погоди, ещё минутку! - Римма, ну не упрямься же!
  - Нет! И прости. Я потом сообщу, кто родится и как назвали. Всё, пора уходить!
  От отчаяния он не находил ни аргументов, ни обычных слов. Когда она стала подниматься, он посадил её на колени и стал целовать, как тогда, в те минуты, когда она спрашивала: "Ну, как я тебе такая?" Но женщина уже закрылась и ни единой щёлочки для эмоций не оставила.
  Улетала Римма в растрёпанных чувствах, несмотря на свою первую победу над ним, удовольствия она не получила. Ей вдруг захотелось переписать финал их истории, потянуло к нему, как и прежде, и она поразилась идиотскому решению с ним порвать. Но она могла и написать ему. Если не сможет выстоять. Когда самолёт маневрировал по рулёжке, она увидела Ольшанского - он стоял у выезда на взлётку, смотрел на взлетающий лайнер и махал рукой.
  - Вы его знаете? - спросила соседка по креслу, она покачала головой и дама продолжила: - Это геолог, у него отличные стихи, недавно мне подарили его книжку, хотите взглянуть? Очень недурные, рекомендую!
  - И о чём он пишет? - как бы отозвалась на общительность Римма.
  - О душе!
  
  Колмаковы остановились в квартире Володи Ремезова, который был в поле. Там они жили совершенно автономно, выдерживая семейную марку.
  Маша и Димка недавно вернулась от Ольшанских и в ожидании отца смотрела спортивную программу: чемпионат Европы по лёгкой атлетики, камеры показывали то прыжки в высоту, то забеги на короткие дистанции, то толкание ядра. Представительность советских спортсменов в этих видах была приличной и показывали почти все попытки прыжков и толканий ядра, а также старты спринтеров. Боление за своих для Маши перевешивало анализ техники и красоты элементов - главным было победить. Ни мировые рекорды, ни общая репутация и былые заслуги в учёт не брались - нужно быть сильнейшим здесь и сейчас.
  Напряжение чемпионата хорошо передалось и юным Колмаковым. Даже не следящая за спортом Маша вдруг прониклась болельщицкими инстинктами и вместе с братом болела за своих. Отец застал их вопящими от радости, когда наш высотник, бывший в команде только вторым номером, победил француза, мирового и европейского лидера в этом виде. А наш признанный рекордсмен и чемпион выбыл из борьбы, не осилив квалификации и оставив молодого соотечественника наедине с именитыми иностранцами. Камера показала ликующего нашего и расстроенного француза.
  Маша однажды ходила болеть за брата, когда тот играл за команду школьников против сборной "Трудовых резервов", традиционных призёров городских первенств. В том матче фавориты были сильнее, но на неё произвело впечатление, как Димка и его команда, которая была моложе в среднем на год, достойно сражалась все три периода и до победы им не хватило самой малости. Именно тогда она увидела характер брата, он смело шёл на столкновения с защитниками соперников, чуть не на голову выше себя и порой умудрялся сшибать их с ног. Ни в технике, ни в тактике она не разобралась, но сама игра и вызываемый ею азарт Маше понравились. Теперь же, глядя на болеющего брата, она вновь прониклась духом спортивной борьбы и стала понимать, почему мальчишка из математической спецшколы ездит четыре раза в неделю на хоккейные тренировки. Что-то в этом было от первобытного азарта и дикого экстаза средневековых турниров. Она в тот раз узнала кое-кого из девчонок, которые изредка заглядывали к ним домой. Они сидели рядом с ней на гостевой трибуне и громко болели за димкину команду. И девочки были явно неспортивного типа, поскольку и выражения и способ их подачи выдавал "рифайнов". Но болели они отчаянно и ей очень понравились своей открытостью и желанием борьбы с явно превосходящими силами. Сейчас она и сама была, как те девчонки.
  Маша отвлеклась от телевизора, перевела взор с отца на брата и впервые увидела в Димке главные черты отца. Колмаков поймал её на этом и они переглянулись.
  Ночная трапеза сопровождалась обсуждением чемпионата, итогов дня и папиных дел. Он им сказал о своём намерении баллотироваться и спросил их мнение. Не совет, а мнение. Они это отметили. Но отметили также и то, что их спросили. Ни визжать от восторга, ни возмущаться из-за изменения планов они не стали. Они ждали объяснений. И Колмаков в общих чертах всё изложил, ничего не утаив и обойдясь без ненужных подробностей. Завершил он просто:
  - Вы моя семья, а семья - это самый последний бастион, который держит оборону до конца. Если бы тут была Вика, она бы, разумеется, была со мной и поддерживала. Но её нет, что скажете на это вы? Размышления детей были недолгими:
  - Папа, мы не так часто собираемся вместе, чтобы устраивать из этого буржуазный парламент, - начал Димка, - решил идти на выборы, значит так надо! Жаль, что планы изменятся, но новое положение тоже с картинками, ведь это же будет соревнование и мы его участники. Я согласен остаться: река и теплоход от нас не убегут, а такие соревнованиях в будущем вряд ли случатся! - и посмотрел на сестру.
  - А леди и вообще положено быть при джентльменах! - поддела сестра намёки брата на её англоязычные замашки и обыкновения, которые были для неё естественным проявлением интереса к языку, на котором говорило народу втрое больше, чем на русском.
  - Что ж, раз семья решила, будем солидарны и продолжим то, что у нас было с Викой. Теперь везде со мной будете вы, согласны?
  - Папа, ну какой тут разговор, конечно, да! - тут же отозвался сын, а леди изрекла: - Без женского присмотра я тебя не оставлю!
  Колмаков объяснил им суть, казалось бы, простой задачи для группы поддержки. Они должны быть семьёй в полном смысле этого слова и не забывать, что к ним все относятся как к членам семейного клана, претендующего на власть. Очень большую и серьёзную власть над громадным геологическим предприятием. Для советских детей это было понятие новым, особенно в таких семьях, где воспитывались Маша и Димка. Но времена менялись и дети воспринимали всё новое естественно, потому, что другого опыта и знаний жизни у них не было. Колмаков объяснил, что ничего особого делать не придётся, просто они должны иногда подчеркнуть то, что в другое время за собой и не заметили бы. Кроме того, они должны быть с ним в любых условиях, а это включало ряд требований по внешнему виду, одежде и обуви, Маше надо чаще бывать в юбке, а на протокольных мероприятиях и вообще выглядеть юной леди. Димка же играет в таких случаях роль джентльмена. Маша прикинула для него стереотип для подражания и ничего проще Клинта Иствуда и Юла Бриннера, знакомых и брату, не нашла. Она показала этих джентльменов в деле и Димка с удовольствием стал репетировать перед зеркалом. Так закончился первый день предвыборной эпопеи.
  На следующее утро Колмаков отправился на почту, позвонил Вике и та тоже благословила. Потом пошёл в отдел кадров, где принимали документы претендентов, и узнал, что все уже сообщили о себе официально, но с рекомендациями он был первым. Силаев вообще не торопился, надеясь, что произойдёт нечто, прикроющее предстоящий кошмар. Ему, главному геологу- второму лицу в управлении экспедиции придётся выслушать критики больше, чем кому-то другому, потому что результатов работы геологической службы хватало только на выполнение текущих объёмов, никакого перспективного роста в ближайшее время не предвиделось и он это знал лучше других. Но как объяснишь дробильщице из лаборатории, что главные стратегические решения принимаются не в экспедиции? Формулировку с изгнанием Колмакова общественность знала в безопасной интерпретации и относилась к ней по-разному. Особенно неприятно было выслушивать обвинения от золотодобычных структур бывшего Дальстроя. Они в испорченном варианте муссировали слухи о выступлении Колмакова на областном партхозактиве. Вроде бы Колмаков предлагал здравые идеи, а местное руководство, чтобы не утруждать себя лишними проблемами и хлопотами, просто уволило его с работы. Дичь, конечно, но Силаеву ничего не хотелось говорить в своё оправдание.
   У Кутина и Коллагенского ещё не было рекомендаций, а "парашютист" из Управления не мог их иметь по определению и сейчас его люди висели на телефоне, пытаясь найти выход в коридорах Управления. Между тем, выполнив все формальности, Колмаков приступил к решению первоочередной задачи со стационарными партиями. Он отдал список вопросов, которые приготовили Максаковы, Леночке из отдела главного механика и попросил до обеда отпечатать одну закладку с анкетой. Когда она сделала это, он размножил все варианты тестов на собственном ксероксе и разложил собранные комплекты по конвертам для стационарных партий. К вечеру все материалы лежали у диспетчера и в течение ближайшего времени должны оказаться на местах. А пока следовало наметить линию поведения в подразделениях Центра экспедиции.
  На своём первом же разговоре о подготовке к выборам группа Колмакова сделала все оценочные расчёты и прикидки, чтобы потом не удивляться неприятным сюрпризам.
  Собравшись у Максаковой в кабинете, они обсудили ситуацию. По опыту предыдущих экспедиционных форумов они учли, что в Центре экспедиции кроме геологов находятся ещё и расбросанные по посёлку котельная, мехцех, химлаборатория, автобаза, ЖКХ, складское хозяйство и детсад. Всего около тысячи человек, в стационарных партиях ещё примерно столько же. В зале экспедиционного клуба было около 300 мест, на все экспедиционные мероприятия его заполняли под завязку, следовательно, при норме представительства делегатов конференции 1 делегат от 8-10 работников экспедиции, из Центра экспедиции будет 100-120 делегатов, геологи из них составят около 70-80 человек. Именно их голоса, настроения и представления о будущем экспедиции и определят всю погоду кампании. Обычно горняки и буровики вместе с шоферами и прочими механизаторами и хозяйственниками к мнению геологов прислушивались внимательно и выясняли корни и основные мотивы их требований на разных общественных форумах. С другой же стороны, если бы они не учли их мнение, постояв за корпоративные или цеховые интересы в угоду общественным, то у геологов было много рычагов и возможностей просветить невинно заблудших. Всё это могло выплыть и чуть позже, но опытные делегаты экспедиционных форумов старались так далеко в стремлении к независимости от геологов не уходить, иначе можно просто исчезнуть с лица земли и они это хорошо понимали. Да и вообще уровень влиятельности этой яркой и самодостаточной группы переоценить трудно. Вот этих-то продвинутых "рифайнов" группе Колмакова и предстояло обаять настолько, чтобы извечные методические и научные профессиональные разногласия и конфликты отошли на второй план.
  Относительно своей команды Колмаков уже решил ограничиться малым, но надёжным составом. Ольшанский должен вскоре вылететь с к себе в партию и располагать он мог только Инной и Александром Максаковыми и Ниной Кузьмичёвой. Остальных трогать или привлекать для избирательной кампании было неудобно по разным причинам. Эти же трое никогда не скрывали своих симпатий к Колмакову и их духовное родство было у всех на слуху.
  В один из дней, когда шёл дождь и ни о какой рыбалке или грибах-ягодах лучше не думать, на входе в экспедицию повесили объявление о встрече с кандидатами в начальники. К тому времени с "парашютистом" из Управления Самариным договорились о компромиссе, он берёт рекомендации в своей экспедиции и предоставляет в Золоторудную. Сегодня должна быть первая встреча кандидатов с работниками экспедиции.
  Колмаков явился с Машей и Димкой, они были очень аккуратно одеты и ни показного шика, ни дурного вкуса у придирчивой публикой не обнаружили. Очень симпатичная девушка с хорошо ухоженной головой и стройной фигурой в обычной средней длины юбке и вполне взрослый крепкий парень в куртке по погоде, приветливые и улыбчивые лица, видно, что они с отцом близки и дружны, такое не сыграть. Они поприветствовали знакомых, кивнули остальному обществу и устроились на местах для гостей. Инна поставила им высший бал, ничего ещё не началось, а они уже расположили публику к себе.
  Начинал дебаты Коллагенский, он бойко изложил задачи и принципы своего будущего управления экспедицией и предложил задавать вопросы. Вопросов не было. Все знали, что он не пройдёт, а поэтому деликатно промолчали. Потом был Колмаков. Он изложил принципы новой политики экспедиции и место каждого работника в их выполнении. Тут же остановился на зарплате, которая имела шансы вырасти весьма и весьма значительно. Он сказал, как это можно сделать. Опыт зарабатывания денег он приобрёл немалый, кое что из него годилось и для государственного предприятия. После этого сделал акцент на квартирах здесь и на материке. Строить их на материке была возможность самим, а не через посредство Управления, которое затем вольно было распоряжаться этим жильём по своему усмотрению. Получалось не более 5-10 квартир в год, но с гарантией, от Управления они получали не более 1-2 квартир тем, кто уже давно находился на материке и никак не мог реализовать свои права на жильё для ветеранов Севера по обычным каналам. Немного поварившись в Иркутске среди деловых людей, он уже представлял упущенную выгоду от многих общественных проектов, которые финансировались из бюджета Мингеологии, но не доводились до ведома настоящих исполнителей всей геологии страны, оставаясь прерогативой высших чиновников в качестве бесплатных кормушек для своих людей. Он в общих чертах рассказал о ситуации в этих вопросах и попросил прокомментировать или уточнить, если кто-то знает больше. Пальшин, знавший об этом по профилю работы об этом всё, согласно кивнул и Колмаков стал завершать выступление.
  Вопросов был вагон и маленькая тележка. В них преобладал деловой тон, поскольку здесь сидели кондовые работники камеральных партий и АУПа, а также кое-кто из хозяйственных подразделений экспедиции. В этих цехах и подразделениях чуть позже должны проходить отдельные встречи, а приглашение всех со стороны организаторов предвыборной кампании было просто ходом, цель его: знакомство с чудом демократии - выборами начальника. Никто не знал, чем это может обернуться и поэтому очень чутно и внимательно присматривались и прислушивались.
  Один из сложных и опасных вопросов по вероятным последствиям была зарплата шоферов. По нынешним временам она не могла быть более 300 рублей прямых, со всеми надбавками получалось хорошо, но многим эта сумма казалась недостаточной и экспедиционные шофера жаловались, что в других автобазах на тех же расстояних заработки повыше. Как будет при нём? Вопрос был и принципиальным и коварным одновременно. Лукавить не было смысла, но Колмаков знал, что главные его избиратели и оценщики программы - геологи и именно они определяют политику в экспедиции. Если его поддержат геологи, то остальные поймут, что именно они имели в виду. И он не стал юлить и изворачиваться, чтобы задобрить одних и не обидеть других, выбирали не "Мисс Толерантность", а начальника крупнейшей на Северо-Востоке геологоразведочной экспедиции.
  - Основная продукция геологии - это информация о недрах, где и сколько лежит золота, серебра или другого полезного ископаемого, - так начал Колмаков.- Главный добытчик этой информации, разумеется, геолог. Не туда забурил скважину, не так задокументировал штольню или траншею и все миллионы впустую. - Зря везли грузы, впустую жгли горючее и уголь. Хороший геолог на "отлично" и "хорошо" учится в школе десять лет, потом в вузе пять и ещё на производстве не менее пяти-семи, пока не начнёт приносить ощутимую пользу. Сколько получается? - обратился Колмаков к залу, услышал подсказку, благодарно кивнул и продолжил, - правильно, десять-двенадцать лет, не считая школы. Сколько на курсах учится шофёр? - Четыре месяца. А перед курсами и десятилетка необязательна. Через пару лет ему могут дать второй, а потом и первый класс. А в геологии стать ведущим специалистом можно не раньше, чем через десять-пятнадцать лет вдумчивой и упорной работы. Шофёр ушёл из экспедиции в любую транспортную контору в любой части страны и ничего в его работе не изменилось - та же баранка, та же машина, дороги и те у нас одной степени паршивости. Геолог может продуктивно работать обычно там, где кончается асфальт и именно это является спецификой его работы. Так вот, раз он главный в геологии, то и зарплата у него должна соответствовать этой важности. - Это первое. Второе -зарплата должна быть заработана. Не всем поровну, кто ходил на работу и отмечался в табеле, но мячики не бросал и к реальному и очень рискованному производству не имеет никакого отношения. А только тем, кто бросал эти злополучные и коварные мячики. Пусть даже не всегда удачно. - Я ясно выражаюсь? - Это принципиальная позиция. А детали из неё только вытекают.
  Из экспедиционного детского садика прислали гонцов всё послушать и потом рассказать. Но одна воспитательница не удержалась и спросила насчёт отпуска для них, у геологов он больше, да и зарплата не очень высока.
  - Если по существу, то этот вопрос в компетенции профсоюзов, это они устанавливают вам тарифы и оклады. При заключении колдоговора для всех работников экспедиции рассматривается и тарифная сетка с её окладами и надбавками, а также и гарантии по отпускам. Что конференция примет, то и закон. Начальник его выполняет, а профсоюзы контролируют. Вот он сидит, руководитель нашего профкома, он об этом знает поболее меня, это его хлеб.
   Геологи задавали вопросы по существу: о путях выхода из кризиса. Он просто и доступно, чтобы поняли и нянечки из садика и дробильщицы из лаборатории, объяснил это.
  - Главное, - подчеркнул Колмаков, - это реализация нашей поисково-оценочной программы. Она разработана для всех партий экспедиции и одно время даже была в ходу, к сожалению недолго. - Не стал Колмаков выдавать секретов и сейчас. - Но для этого нужна поддержка всего трудового коллектива. Иначе нас просто сотрут в порошок, как уже бывало не один раз. Вот рядом со мной главный геолог, он выходил с этими программами наверх неоднократно, но без понимания. А начальник был настоящим патриотом нашей экспедиции и, я бы сказал, рачительным её хозяином. Именно он был последним, кто изо всех сил противился навязыванию экспедиции показной роли кузницы производственных планов. Мы должны открывать месторождения, а не рапортовать о миллионах рублей освоенных денег. Впрочем, вы это знаете и сами.
  -Известно, что в стационарных партиях зреют сепаратистские настроения. Что вы об этом знаете и как бы реагировали на месте начальника экспедиции? - спросил Тянищев, работавший с этими партиями постоянно и знавший их болячки, как свои собственные. Необъятность территории деятельности имела свои плюсы, но это вынуждало растягивать и рассредотачивать коммуникации. Как следствие - местничество в удалённых углах Региона, куда можно добраться за два дня на машине или вертолётом с промежуточной посадкой для заправки. Любителей ловить рыбку в мутной воде хватало и проблема сепаратизма возникала в самые трудные времена экспедиции. Сейчас наступило самое опасное время подобного для разброда. Колмаков не стал разводить душещипательные турусы про тяжкую жизнь в стационарных партиях и сразу перешёл к сути проблемы.
  - Структура экспедиции и район её деятельности формировались в течение многих лет ещё с начала работы здесь Дальстроя. Сюда входят и золотые, и серебряные, и полиметаллические, и редкометальные, и оловоносные районы, есть у нас и угольные бассейны, не исключено, что где-то рядом, на древней платформе есть и нефть с газом, как, положим, в Иркутской области. Конъюнктура потребностей в сырье сильно изменчива и это обусловлено как стоимостью расходов на добычу и извлечение металла, так и необходимостью этого сырья для страны. Если нужно олово, то его ищут и отрабатывают, не считаясь с расходами, так было и с ураном до войны и в начале пятидесятых. Потом, уже в шестидесятых, наши коллеги нашли объекты в лучших условиях, с лучшими содержаниями и мощностями и необходимость в нашем олове отпала, а районы эти опустели. То же стало и с россыпным золотом многих уголков Региона. Наши стационарные партии находятся в районах с рискованной экономикой, где рентабельность каждого из месторождений колеблется на грани убытков и небольшой прибыли. Малейшее колебание расходов по добыче золота на местах тут же вызовет дрожь у их руководства, потому что резервов у них нет ни-ка-ких! - Где гарантии, что государство не примет решения, как и с ураном и оловом? - Тогда экспедициям и партиям, что работают на рудники и прииски в этих районах, тоже придётся сворачиваться и увольнять своих людей. Если же работать из Центра в Усть-Илге и иметь в своих закромах весь список ресурсов Региона, то эти колебания не будут так болезненны и у предприятия всегда есть возможность для манёвра. Мы свернём работы на одном объекте и перейдём к другим.
  Здесь собрались знающие и просвещённые люди, вы прекрасно понимаете, что растаскивать совокупный капитал, которым является интеллектуальный потенциал экспедиции, непрофессионально и преступно. Нет на Северо-Востоке ни одной экспедиции с такими традициями и квалификацией геологов. Все вместе мы составляем коллективный разум, без которого геологическая мысль быстро зачахнет. Наш коллектив прошёл длительный и нелёгкий процесс становления, стал самодостаточным и теперь может поддерживать себя на высоком уровне.
  В управлении стационарными партиями есть нерешённые проблемы и они в принципе решаются, для этого есть возможности, многое лежит в сфере обычных человеческих эмоций и мировосприятия. Проблема центр-периферия существовала всегда.
  Усть-Илга - это, разумеется, периферия относительно материковских центров, но мы возвращаемся сюда с материка и не чувствуем себя на отшибе. Мы читаем то же, смотрим то же, спорим о том же, что и наши коллеги на материке. Если со стационарными партиями будет связь и надёжные коммуникации, как и у Усть-Илги с материком, а бытовые условия станут нормальными, то проблема исчезнет сама собой. Я думаю, нам пора переходить на другой тип связи и это улучшит не только управляемость нашими полевыми подразделениями, но существенно улучшит эффективность поисковых и разведочных работ. Интеллектуально и организационно мы для этого уже созрели. Но стоить это будет немало. И вообще, товарищи геологи, бесплатный сыр бывает только в мышеловке, за остальное надо платить!
   Больше вопросов к нему не было. После представления программы Колмакова, которое проходило в атмосфере, насыщенной электричеством, наступила разрядка и все это почувствовали. Выступление Кутина интереса присутствующих не вызвало. Вежливые вопросы носили протокольный характер по той же причине, что и с Коллагенским - в него не верили. Геологи знали своих коллег как собственные пять пальцев, а работники других служб, не искушённые в тонкостях геологической жизни, в симпатиях и антипатиях ориентировались именно на геологов, прислушиваясь внимательно и к задающим вопросы и к отвечающим.
  Силаев понимал, что после выступления Колмакова это мероприятие лучше бы и закрыть: настолько тот выглядел исчерпывающе, убедительно и доступно, поэтому был краток и не стал особенно раскрывать своих карт, поскольку эта встреча была лишь протокольной. Геологи Центра его не очень жаловали, поскольку он не проявлял особой инициативы с реализацией их многочисленных предложений, мало было толку от него и в делах житейских: делёж квартир, мебели, электроники, ковров и прочих дел и предметов, которые распределялись вместе с профкомом для всех служб экспедиции. Всеобщий скепсис в его отношении сквозил во всём, поэтому вопросами его не утруждали.
  Последним был Самарин. Он чувствовал себя не очень уверенно и текст выступления промямлил, подглядывая в бумажку. Кто-то из геологов спросил, чем он занимался до сих пор. Самарин слегка встепенулся и стал гордо растекаться о роли стройиндустрии в экономике Региона и завершил фразой о своём участии в решении этой важной народнохозяйственной задачи. Второй вопрос был в ту же лузу: "Знает ли он разницу между работой крупнейшей в регионе Золоторудной экспедицией и разведкой стройматериалов маленькими отрядиками вблизи действующих предприятий?" Последовал ответ из той же серии: структура работ та же, только перечень видов и объёмов работ немного поменьше, а так - то же самое. Поскольку для начальника экспедиции вопросы геологические не являются главными - для этого есть главный геолог, то он сосредоточится на решении важных производственных проблем. Это работа с крупными стационарными партиями, вспомогательными цехами и службами.
  Больше его вопросами не утруждали. Инна с удовлетворением отметила, что если бы выборы проходили сейчас, то Колмаков был бы бесспорным лидером. Примерно так же считали и другие.
  Кузьмичёва для порядка прослушала всех и отправилась к новой жене Ольшанского Ксении. Молодой женщине предстояло вписаться в сложную среду, где у первой жены Ольшанского среди экспедиционных женщин были и доброжелательницы и откровенные враги. Причём, ревновали Ольшанского ко всем женщинам без исключения, к жене в том числе. Всех устраивала какая-нибудь такая жена, которая не мешала бы остальным хоть чуточку погреться в тепле его лирики. Поклонниц его таланта было не менее полутора, а то и двух сотен только из Центра экспедиции. Столько бескомпромисных почитательниц и тайных сообщниц ни у кого не было. Но и прогневавшись, они могли смести с лица земли любую женщину. Шура уехала в основном потому, что чуяла эту прохладу противостояния, если бы поклонниц было поменьше, она вполне могла бы и как-то с этим мириться, но в таких размерах неприятие Шуры, как кандидатуры на роль Жены Поэта, выражалось очень значимо и гордая женщина с этим мириться, разумеется, не могла. Противостояния их молчаливому протесту Шура в конце концов не выдержала.
  Идея привезти сюда дочь от первой жены поначалу Кузьмичёвой не понравилась. Но потом она поняла, что Ольшанский всё просчитал правильно, Оксана с удовольствием играла роль молодой женщины, помощницы для коммуникабельной и доброжелательной Ксении. Ольшанский видел, что без Кузьмичёвой Ксении не обойтись и всячески приветствовал их сближение.
   Вернувшись домой, Колмаковы устроили разбор полётов. Они оценили собственное восприятие каждого из претендентов и сравнили их между собой. Когда все точки были расставлены и дальнейшее поведение каждого члена семейной команды предметно рассмотрено со всех сторон, раздался звонок в дверь. Они никого не ждали. - Кто бы это мог быть? Димка отправился открывать дверь, на пороге стояли Катя Коллагенская и её прелестные девочки.
  - Кто к нам пришёл! - воскликнул Валентин. - Целое семейство из лагеря конкурентов, никак для переговоров?
  - А как же, трубка мира у нас с собой, остальные принадлежности тоже! - ответила с улыбкой Катя, показывая пакеты с гостинцами. Девочки были в нарядных платьях, которые Катя шила сама по выкройкам из модных журналов. Делала она это частично под впечатлением шедевров Агушки Гаршиной, но больше, чтобы приобщить девочек к чему-то женскому. В изобретении фасонов помогала Эля.
  С приходом гостей в доме появилось что-то лёгкое и воздушное, как и складочки девичьих платьев. Все три пришедшие женщины были совершенно отличны по стилю одежды и это просто и выразительно подчёркивало их индивидуальности. Пришли не просто женщины, а три очаровательных создания. Хозяева расступились, любуясь гостьями, те не смущались и позволяли осматривать себя, понимая, что приняты и одобрены, а любование их нарядами давало и взаимное удовлетворение. Даже Димка восхищённо покачал головой и, переглянувшись с отцом, показал ему оттопыренный большой палец.
  Маша достаточно насмотрелась на женскую одежду и в модных журналах, и вживую на сверсницах и на дамах постарше, красивых и не очень, умудрённых знаниями гармонии и совершенно незнакомых с этой музой, поэтому отреагировала спокойнее, но восхищения вкусом и умениями гостей, их многолетних знакомых, не скрыла. Она тут же приступила к роли хозяйки и это выглядело настолько естественно, что Колмаков не стал корректировать лидерскую роль Маши. Девочки посматривали на Димку, он в их глазах был всегда городским парнем и они никогда не скрывали интереса к нему. Димка же в свою очередь выделял их в особую категорию девочек, с которыми по-человечески интересно, несмотря на то, что они ни спортивны, ни продвинуты в математике и физике. Они различались и по темпераменту. Если Димка был сильным и уравновешенным в эмоциях, то Эля - мягкой и внешне податливой, как и их мать, а вот Тина больше похожа на отца динамичностью и подвижностью, но всё это в мягкой и изящной упаковке.
  Вместе же они были очень гармоничной семейной единичкой, которая сама за собой присматривала и защищалась от всяческих бед и соблазнов. У Тины получше выражены музыкальные качества, она заканчивала музыкальную школу по фортепиано. Эля прилично выглядела в разном художестве, умела передать характер простым росчерком карандаша, сюжеты с природой её интересовали меньше, но иногда и там она видела интересные вещи и хорошо их передавала. Относительно выдумок и фантазий она сильно отличалась от сестры и всегда придумывала шалости и проказы, а энергичная и инициативная сестра их вместе с ней выполняла.
  Катя гордилась ими и опекала дочерей, понимая, что они должны иметь товарный вид не только в Усть-Илге, но и любом месте мира. Они перешли в выпускной класс средней школы и пришло время думать об учёбе в институте. Тина хотела продолжить учёбу в музыкальном или другом институте, связанном с культурой, а Эля мечтала о прикладных искусствах. Жить на несколько домов Коллагенские не хотели и не могли, родни или знакомых в столичных городах у них не было. У Кати возникла идея поговорить с Колмаковым, который обосновался в Иркутске, о том, чтобы он присмотрел за ними, пока девочки не освоятся в этом городе. Там было где учиться обеим, сравнительно недалеко и ей спокойнее. Сугубо городская подруга Валентина Вика ей понравилась яркой самодостаточностью и независимостью, ей казалось, что, глядя на неё, девочки смогут выдержать собственные характеры. Инна, которая гостевала у Колмакова, когда он жил у Вики, тоже считала, что там девочки без внимания не останутся.
  Затея мужа с участием в выборах, конкуренция на новом витке с имеющим реальные шансы на победу Колмакова не очень вписывалась в планы Кати, но и не смущала. К своему мужу она относилась, как к данности, уважала, но не любила. Весь запас любви она направила на воспитание девочек. Катя не была особенно продвинутой в геологии и понимала, что у неё другая стезя. Обычной женской сообразительности и практицизма ей хватило, чтобы занять свою нишу в этом сложном и слишком запутанном мире геологических приоритетов, характеров, традиций, ложного и придуманного пафоса и настоящих человеческих ценностей. Она была замужем в первый раз, а Коллагенский женился во второй раз, первую жену он выгнал, узнав о её романе пока был в поле. Такое при дефиците женщин в северных посёлках бывало нередко, поэтому семьи с молодой женой и бывалым мужем или бывалой женой с восторженным супругом удивления не вызывали. Однако прочные геологические семьи с незыблемым браком составляли большинство.
  Катя прекрасно понимала, что и прочность и незыблемость имеют зачастую лишь видимость и относилась к жизни философски, что выглядело применительно к ней весьма неожиданно и пикантно. Она была на первом представлении кандидатов в конференцзале экспедиции и воочию убедилась в том, что раннее только предполагала: Колмаков так и остался душой в Усть-Илге и проблемы экспедиции остались и его собственными проблемами и болью. Коллагенский выглядел декоративной фигурой и она лишний раз убедилась во вторичности и завышенности его притязаний. Вика хорошо разобралась в ситуации с Колмаковым и смогла одним махом решить задачу, к которой другие женщины не могли даже подступиться.
  Всё познаётся в сравнении и теперь семья Колмакова выглядела намного прочнее и интереснее, чем при его первой жене Лие. Что-то в ней было, в этой Вике. Её влияние и незримое присутствие она отметила сразу после приезда Колмакова с детьми в Усть-Илгу. Эта женщина могла бы научить её девочек многому только потому, что она есть. Ничего подобного Катя не умела и даже не догадывалась, как и где это постигают. Ей хотелось, чтобы Эля и Тина превзошли её по всем статьям. С Колмаковыми она бы их оставила, не задумываясь.
  Когда после первого представления претендентов она с мужем возвращалась домой, его трескотня стала раздражать Катю, чего уже давно не было. Она не сразу сумела понять причину, а когда разобралась, то уяснила и лекарство.
  Виталий пыль сдувал с дочек и был как ручной перед их немногочисленными просьбами и капризами. Катя хорошо представляла их будущий мир и он был совсем рядом, однако этот мир с её мужем никак не переплетался. Пойти в гости к Колмаковым вышло просто и естественно, девочки сами предложили папе эту прогулку, но тот насупился и отказался. У него были заботы и в теплице и с лодкой. Пошли втроём и теперь она видела, что не ошиблась. Дочерям было очень комфортно у Колмаковых. Маша сумела составить из брата и девочек вполне приличную партию и вернулась к взрослым. Они обсуждали вероятные варианты исхода выборной кампании, но в основном речь шла о жизни за пределами и экспедиции и геологии. Маша постаралась быть чуткой и внимательной и к тональности беседы и к предмету разговора. Входя в мир взрослых и пытаясь занять в нём подобающее место, надо знать и его ценности и проблемы. А они, как уверяли классики всех времён и народов, вечны и незыблемы. Когда разговор коснулся дальнейшего устройства девочек, она прислушалась внимательнее - эта женщина хотела их устроить где-то не очень далеко от себя. Папа в этих делах был весьма приблизителен и только развёл руками, а потом посмотрел на дочь, вопросительно и выжидающе. Маше передалась его уверенность в себе и она подключилась к беседе взрослых.
  В Свердловске она знала всё и про всё, Иркутск для неё был городом, в котором теперь постоянно жил папа с Викой. Они с Димкой наскоро прочесали город, он казался вполне приличным, хотя был намного тише и спокойнее родного Свердловска. Димку интересовали математические школы и хоккейные команды, а её - университет и местная музыкальная жизнь. На случай, если мама согласится на их жизнь в течение этого года у папы, то здесь были примерно равноценные замены. Катю же интересовали музыкальные, культурные и художественные учебные заведения Иркутска. С Викой Маша не успела войти во все городские проблемы и отдушины, но того, что она им показала и рассказала, было достаточно для представления о городе. Он был и хорош и интересен, народ в нём отличался от уральцев, но это были не те различия, которые что-то меняли или определяли. Просто люди бывают и с голубыми и с тёмными глазами, полными и стройными, умными и не очень. Именно это она и передала матери этих прелестных девочек, которые были чуть помоложе неё и добавила:
  - Всё это нормально выглядит снаружи, а что внутри, я не знаю. Как там принимают в студенты, есть ли общежитие и где оно, как с душем и прочими удобствами, какова стипендия и как они питаются - это для меня другая планета.
  - Спасибо, Маша, этого достаточно. У нас есть ещё год, за это время все детали утрясутся и, я думаю, они всё сдадут и будут учиться там. - сказала Катя.
  - Но ехать с ними нужно и Виталию тоже, - заметил Валентин, - одной тебе со всеми этими проблемами в двух вузах и в разных концах города просто не справиться, - он выразительно посмотрел на неё, она догадалась почему. И Маша тоже. Она уловила папин взгляд и задержала его на себе. Он в ней видел не только дочь, но и молодую женщину, именно этого от него она добивалась так долго. И вот - уже он что-то увидел. Отметила это и Катя и одобрительно качнула головой.
   Девочки были классическими провинциальными женщинами и по дому знали и умели всё. Пока взрослые решали глобальные проблемы, они вместе с Димкой сообразили чай с печеньем. Димке кто-то из них определённо нравился, подумал Колмаков, глядя с каким удовольствием и рвением он выполнял ранее нелюбимые украшательские обязанности по хозяйству. Когда пили чай и болтали о разной всячине, он усмотрел его чуть скрываемый интерес к тихой и не очень эффектной Эле. Девочка, вероятно, это хорошо чувствовала и тоже была чуть более возбуждённой, чем Тина. Это не укрылось и от матери, она заметила её интерес к Димке давно, много лет назад, когда они ещё не особенно понимали разницу между мальчиком и девочкой. У неё и раньше бывали тайные влюблённости и проходили они без следа. Здесь же был какой-то рецидив. Катерина надеялась, что делу это не помешает.
  Как и положено домашним девочкам, Эля и Тина не тянули одеяло интереса на себя и всё обаяние и энергию молодых женщин направили на обольщение единственного сверстника. Тот даже обалдел от массированной атаки. Помог отец, наступив ему под столом на ногу. В его взгляде он прочёл покой и уверенность. Ничего более. Димка задумался и поймал себя на раздрае мыслей. Отец всегда говорил, что в критических ситуациях надо на секунду отрешиться от всего и посмотреть на собственные мысли со стороны. Если в них есть стиль и логика, значит с тобой всё в порядке. Если же этого не видно, то надо остановиться и передохнуть, пауза в такие минуты - лучший лекарь и аптекарь. Взгляд отца не был навязчив, внимание и только. Пауза была непродолжительной и никто её даже не заметил, но вышел сын из неё уже немного умудрённым. Когда, решив проверить собственные возможности по познанию мира, он опять взглянул на Элю, то появилось знакомое ощущение эйфории и теперь избавляться от него он уже не стал. Он ей просто улыбнулся и она ответила, смело и однозначно. Шестнадцать лет для девушки - это возраст, когда от тайных мыслей переходят к тайным поступкам и проделкам, Эля не была исключением и многое уже знала, а кое-что и умела. Ей казалось, что с Димкой у неё получится и надеялась на помощь сестры.
   Кате Коллагенской нюансы юношеских перестрелок взглядами были неактуальны и она стала сравнивать Колмакова прежнего и нынешнего. Прошло примерно полтора года после его отъезда из Усть-Илги, но в нём произошли существенные внутренние перемены, возможно, это не сразу заметно и не всем, но она-то его знала давно и всегда пристально приглядывалась к нему, сравнивая с собственным мужем. Именно в сравнении она познавала суть различий этих мужчин с независимыми характерами и яркими индивидуальностями. Она не заблуждалась относительно цены мужа, всё в этой экспедиции легко измерялось и сопоставлялось, здесь даже самый посредственный работник умел складывать и вычитать и видеть разницу - специфика работы заставляла и анализировать и прогнозировать.
  Так и Катя хорошо представляла, чем закончится её супружество, когда последствия бурной и неудержимой молодости с молодечеством и ухарством в полной мере отразятся на здоровье мужа. Боли в спине и ноющие суставы были первыми ласточками, вторые - в виде раздражительности и нетерпимости от неполадок в печени и желудке уже научили её многому. Курорты мало помогали, надо менять и место и образ жизни, но Виталий ничего не хотел слышать и раздражённо зудел о том, что она хоронит его преждевременно, он ещё поскрипит. И скрипел зубами от участившихся головных болей при перемене атмосферного давления, сильно упавшей подвижности и свободы движений. Он периодически и в пику Колмакову, который спортом занимался систематически, похаживал на тренировки в спортзал. Но пыла хватало ненадолго, после первой же болячки или осложнения старых недугов он оставлял спорт и желчно острил по поводу Колмакова - всепогодного перехватчика красивых женщин.
  На глазах у Кати были многочисленные случаи с подобными болезнями у знакомых, но в разных фазах и различным возрастом. Ничем хорошим это не кончалось - жизнь жестока и неумолима, многие мужчины уходили из жизни в цвете, сразу и неожиданно, пример Босса тому был самым ярким и свежим. Её муж уже вплотную приблизлся к этой отметке, всё могло произойти уже через год-другой-третий. Поэтому у её желания поскорее вывести дочерей в люди были вполне зримые мотивы и она не зря присматривалась к варианту с Иркутском. Колмаков прозрачно намекнул, что саму её он возьмёт к себе, у него была возможность. Сегодняшняя беседа с Колмаковым и его дочерью сняла последние сомнения, теперь осталось всё это реализовать. Когда она почувствовала, что девочки заигрались во взрослые игры, то поднялась из-за стола и сказала:
  - За окном дождя уже нет. Пока нет, надо бы и домой, а то папа будет беспокоиться о любимых дочках! - девочки неохотно стали сворачивать беседу и вскоре стояли с мамой в коридоре. Колмаковы отправились проводить гостей, а заодно и проветриться.
  Коллагенский работал в теплице и встретил дочерей широкой улыбкой, на жену хватило дежурной, а Колмакову вообще ничего не досталось. Чуть поотставшие Маша и Димка этого не заметили и Катя облегчённо вздохнула, украдкой бросив взгляд в их сторону. Колмаков же доиграл роль до конца и, протянув руку, пожал только запястье, поскольку ладони у хозяина-огородника были в земле. Тому невольно пришлось ответить сопернику словами.
  Колмаков улыбался и искренне радовался жизни. Он был на виду у собственных и чужих детей и для эмоций выбирал светлые тона и оттенки. Он немного постоял у входа в теплицу и, пожелав хозяину хорошего урожая, повернулся и пошёл к Маше и Димке. Девочки и Катя сделали им ручкой и исчезли в подъезде.
  Колмаков оценил небо и решил, что можно прогуляться на реку. Там продувало и комарья не было, что очень радовало Машу, не любившей портить кожу ДЭТой, Димке состояние его кожи казалось менее значимым, чем антикомариный комфорт и он мазался щедро и часто. На набережной реки, вздувшейся от продолжительных дождей, было много народу, от потемневшей воды шёл особый запах, иногда проплывали смытые где-то в верховьях остатки строений, калитки и фрагменты заборов. Моторные лодки сновали по широченной долине и у лодочной станции запасливые и хозяйственные мужички складывали улов из реки, для лета очень богатый. Там лежали уже разобранные на доски полы от азрушенных домов, кондиционный лиственичный брус разного сечения, разобранная клёпка от деревянных бочек, чурки и швырки из кем-то заготовленных, но не вывезенных дров и прочее, что теперь не сгниёт, а будет использовано по назначению. Громада реки производила сильное впечатление, для людей в любом возрасте они просто необходимы и Колмаков никуда не торопился, хотя видел всё это много раз и в глухих горных и таёжных местах. Там это казалось диким и жутковатым даже ему. Маша и Димка долго смотрели на воду. Она завораживала и манила. В ней было что-то особенное, непередаваемое словами.
  - Говорят, одни люди произошли от огнепоклонников, а другие - от поклонников царицы-воды. Потом они перемешались и каждый из нас несёт в себе генетические корни тех и других в самых неимоверных комбинациях, - на полном серьёзе сказал Колмаков и покосился на них. И математик сын и склонная к признанию теории флюидов и реинкарнаций дочь приняли его слова без обычного критического скепсиса.
   Через день вертолёт следовал в Чижменскую стационарную партию. Всех сразу, но разными рейсами соискателей доставили в самую дальнюю партию. Их встречало высокое партийное начальство, как это бывало в прежние времена в бедноватых колхозах, когда не знали ни протокола, ни ковровых дорожек. Прилетевшую начальственную делегацию поместили в гостинице местного рудника. Колмаковы заняли один блок, Силаева поместили в отдельном номере, а Кутин, Коллагенский и Самарин оказались в угловом блоке с отдельным выходом. Начальник Чижменской партии Гаврильян извинялся за неудобства. Но это было лучше, чем в их гостинице - там никак не могли вывести тараканов и комендантша решила применить особое средство. Тараканы исчезли, но помещение совершенно не выветривается и дышать после массированной газовой атаки пока нечем. Раскрыли бы всё настежь, но был затяжной дождь и побоялись сырости.
  - Так шо, звыняйтэ наши нэудобства! - сказал зам по хозчасти Никитенко. - Можа завтра чи пислязавтря всэ й выветрить, тоди пэрэйдэтэ в наши папартамэнты, - обнадёжил он гостей. Разместившись за несколько минут, Колмаков с детьми вышел на улицу. Он не был в этой партии уже давно. Именно здесь он начинал работу на разведке после хорошего опыта на поисках. Река была такой же чистой и рыбной, как и раньше, здесь проходила граница золотого и рыбно-пушного регионов. По ту сторону были только охотники и рыбаки, по эту - золотодобыча. После обеда намечена небольшая экскурсия на разведочную штольню, буровые и поверхностные выработки, а потом встреча с работниками партии.
  Экскурсию на штольню сопровождали начальник партии и главный геолог партии Васнецов. С собственной группой поддержки был только Колмаков, Самарин неожиданно оказался один, двое его советников срочно отправились к начальству в Управление за консультациями, а Кутину, Коллагенскому и Силаеву они не нужны вовсе.
  Перед входом в штольню всем выдали каски и лампы с аккумуляторами. Маша тут же стала объектом всеобщего внимания и заботы - она даже в этой робе выглядело очаровательно. Димка всё хотел подогнать по размерам сам и Колмаков молча наблюдал за его манёврами. Тот, глядя на него и не торопясь, всё проделал, как надо.
  Гостей провели по проветриваемому отрезку штольни, они посмотрели условия работы проходчиков, механизмы проходки и откатки, воздушные и электрические коммуникации, ну, и, конечно, главную конфетку - чистенький забой с золотой жилой, подготовленный к геологическому описанию и фотодокументации. Все гости с интересом осмотрели жилу, поколотили образцы, нашли золото, видимое даже в таком призрачном свете. Колмаков не забывал, где находится, и чуть приглядывал за своей свитой - те выглядели достойно, но восторга от встречи с настоящим золотом в настоящей штольне и в лучах настоящей горняцкой лампы скрыть не смогли. Однако воодушевление от этого было всё-таки умеренным. - Мог ли отец не нарадоваться за положительные эмоции своих детей?
  Колмаков краем глаза следил за соперниками. Тем оказалось не до него и его свиты. Все были геологами и встреча с золотом в жиле хорошей мощности располагала к соответствующим размышлениям. Даже Самарин что-то углядел, когда ему поярче осветили это место забоя Васнецов и Гаврильян. В Кутине и Коллагенском проснулся интерес к рудной геологии и они прикладывали компас то к одной, то к другой части жилы и перебегали в поперечную рассечную выработку, чтобы поточнее определить её морфологию. Вскоре подошёл геолог с пробщиком и на том осмотр закончили. Началась документация и опробование, на штативе был установлен фотоаппарат с несколькими фотовспышками. После разметки и описания забоя геолог сделал несколько снимков и началось опробование.
  Пробоотборник грохотал и пылил, гости быстро ретировались к удовольствию начальника партии и главного геолога, но неудовольствию документаторов, которые вынуждены эту пыль глотать: не ждать же по часу, пока всё это не уляжется. Дышать через марлевый фильтр можно, конечно, тогда в лёгкие ничего не попадёт, но этих прокладок хватало, если тихонечко копошиться или наблюдать за пробщиком - для нормальной работы и мощного дыхания этих "намордников" работнику явно недостаточно.
  О вредности этой работы уже и говорить устали. Но технологию так и не изменили. На встрече с соискателями, участковый геолог решил напомнить им этот эпизод. Колмаков улыбнулся ему и хитро и по-заговорщицки подмигнул. В ответ увидел недоверчивую улыбку. Начальник партии старался смикшировать впечатление от этой досадной мелочи, поскольку её решение из года в год записывали в Колдоговор, но так же из года в год по каким-то причинам проваливали - мелочь, сэр!
   Гостей прокатили по всем промышленным объектам и доставили в столовую. Там они поужинали и после этого отправились на первую встречу с разведчиками золота. Она проводилась в поселковом клубе, который на паях выстроили экспедиция и рудник. Клуб был вполне приличным, его поддерживали обе конторы в меру сил и возможностей, а так же потому, что больше пойти здесь некуда. Самодеятельность в посёлке была самой настоящей и исходила от внутренних побуждений работников обеих контор, сами ставили спектакли, сами пели и танцевали, завклуб был вроде завхоза и сторожа, ещё одним лицом на государственном коште был киномеханик. Остальные занимались сами и в охотку. Инициаторы и заводилы были, естественно, из геологов, горняки и старатели присоединялись к интеллектуально продвинутой геологической когорте. В клуб ходили с удовольствием и семьями. На новое зрелище - представление будущих начальников экспедиции собрался весь посёлок, слегка поотставшие в делах демократии горняки с золотого прииска присматривались и набирались опыта у геологов. В зале не было свободных мест, публика пришла наряженная, женщины успели сделать причёски, мужчины навести первичный блеск. Поскольку детский садик уже закрылся, многие были с детьми. Кто будет начальником и какая роль в неминуемых реформациях отведена этой удалённой партии - вопрос для присутствующих был не отнюдь праздным.
  Напряжённое ожидание, волнение и заинтересованность в живительной информации чувствовалась всеми участниками кампании. Ещё до вылета Максакова обработала первые материалы тестов отсюда. Картина складывалась не такая уж и катастрофическая, но доля "сепаратистов" была весомой и составляла около трети опрошенных. Поскольку материал получен по официальным служебным каналам, то его довели до сведения остальных участников, правда, без комментариев. Конкуренты были сильно удивлены, а Самарин даже по-первости не знал, принимать или отказаться от данайского подарка, опасаясь подвоха. Но потом его убедили в безопасности и он стал смотреть на Колмакова уже не исподлобья и с опаской, а как на обычного коллегу. Этот жест Колмакова, а также семейный характер его команды сделал атмосферу во временном коллективе соперников доверительной и вполне спортивной. Коллагенский и Кутин теперь с ним были предупредительны и старались угодить Маше, которая неожиданно для себя стала интеллектуально-культурным центром их временной общины.
  По жеребьёвке первым сегодня начинал Колмаков. Он уже освоился в роли соискателя и кратко изложил суть программы, сделав акценты на ключевых точках и надеясь, что более подробно вернётся к ним в ходе вопросов и ответов. Чтобы не особенно вдаваться в технические подробности и контрольные цифры, он заготовил и раздал несколько десятков экземпляров тезисов своей программы организаторам и они их разместили в зале. Пока он говорил, народ просматривал бумаги и воспринимал его слова гораздо осмысленнее и глубже, чем если бы это было только на слух. О проблемах Чижменской партии с приростом запасов и прогнозными ресурсами он упомянул сразу и указал путь выхода из кризиса.
  Потом начались вопросы, они были заготовлены, как он понял по казённым формулировкам, зараннее и многие из них инициированы группой сепаратистов. Его уводили от обсуждения ключевых проблем в область процедурных и аппаратных споров, которые ничего не решали для изменения сырьевого баланса в пользу рудного золота, а только перераспределяли те небольшие бюджетные средства на непроизводственные цели, подрывая самую суть геологической отрасли - создание сырьевой базы для горнорудной промышленности.
  Подобное местничество исходило, конечно, от Гаврильяна, который полномочия начальника партии исчерпал полностью, но удовлетворения не получил. От бывшего партийного работника с техническим образованием иного ждать и не следовало. Он закончил Новочеркаский геологоразведочный техникум, работал буровым мастером, стал секретарём комитета комсомола, оттуда ушёл в райком комсомола, затем передвинулся на партийную работу в райком и оттуда его рекомендовали на освободившуюся вакансию начальника Чижменской партии. Здесь он заочно закончил горный институт и получил диплом горняка. Геологией он не занимался. В Чижменской партии работала очень крепкая и спаянная служба ещё с предыдушего разведочного проекта во главе с Васнецовым. Во всём же остальном Гаврильян принимал активное участие, особо ему удавалось проявить себя при дележе машин, тракторов, труб, коронок, материалов и оборудования, ссылаясь на партийные документы. Начальники других разведочных партий выполняли не менее важные государственные задания и подобный апломб и гонор считали неуместным. В аппарате экспедиции его тоже недолюбливали и на фальшивость восточных улыбок отвечали холодной европейской учтивостью. Только Босс знал, как можно работать с ним, не переходя рамок обычных служебных отношений.
  Пользуясь удалённостью от Центра экспедиции, Гаврильян потихоньку стал сколачивать команду для преобразования геологоразведочной партии в экспедицию. Разумеется, с собой во главе. Райком партии не особенно разбирался в причинах кризиса по части сырья, поэтому просто проштамповал своим решением подсунутую Гаврильяном идею об усилении геологической службы в районе. Попав в обойму партийных решений, вопрос об усилении геолслужбы плавно перетёк в создание геологоразведочной экспедиции. И эту собственную идею Гаврильян со товарищи выдавал за заботу партии и правительства о благе геологов. Надо сказать, что поддерживали его не все и не самые лучшие специалисты партии и это Колмакова радовало: воевать с элитой стационарных партий не следовало просто по определению. С ней надо сотрудничать, умело и с тонко.
  - Уважаемые геологи! - начал Колмаков отвечать на письменные вопросы. - Мы находимся в этом далёком северном краю, чтобы прирастить родине новые месторождения золота и серебра. За это полагается вознаграждение в виде зарплаты, надбавок, полевых и прочего. Если предприятие не приносит пользы, расходует средства, но не даёт месторождений, то его закрывают, а государственные средства и деньги направляют туда, где от них будет отдача. Это аксиома любой экономики. Сейчас Чижменская партия в тяжёлом положении. Заканчивается разведка на Трубачах, исчерпаны резервы по россыпям, совершенно пусто в портфеле поисковиков. Через пару лет здесь эта партия станет не нужна, ей нечего разведывать, а поисками для создания задела она не обеспечена. - Почему? - это особый разговор. Для создания экспедиции на базе разведочной партии необходимо не только решение начальства. Нужны кадры. Те кадры, которыми партия не располагает и вообще их взять неоткуда, потому что и в экспедиции знающие специалисты наперечёт и готовить их надо долго и кропотливо.
  Кроме кадров нужны идеи, которыми бы эти кадры руководствовались. Геологические, методические и научные идеи, исходя из которых руководство экспедиции и строит свою политику. Они на деревьях не растут и в магазине не продаются. Примеров мёртвых экспедиций, которые создавались вопреки здравому смыслу, но в угоду пробивным людям или группировкам, достаточно и вы знаете несколько таких. У вас работает бригада проходчиков из Урчойской экспедиции, они раньше работали у нас на Светлинке и поехали туда за удачей. Расспросите их. Они всё расскажут: в лицах и с подробностями. Аналогичная картина была и на Кюбеляхе. Тоже бум, ажиотаж, создание экспедиции - чем дело кончилось, все знают. И нигде, как водится, нет виновных! - он развёл руками и улыбнулся в зал. - Ваша геологическая служба сегодня может решать только текущие задачи, всеми перспективными занимаются отряды из экспедиции. - Не слишком ли далеко ездить сюда в маршруты, проходить канавы, заниматься детальной и крупномасштабной геофизикой и геохимией?
  - Как вы помните, совсем недавно у вас был такой отряд, но его пришлось перевести в Усть-Илгу, потому что руководство партии держало его на голодном пайке. Транспорт в последнюю очередь, проходчиков и буровое оборудование для канав тоже после других, геологи там менялись как книги в библиотеке - пачками и обоймами. Тоже исходя из нужд партии. И такая партия хочет стать экспедицией? - Вот вы, к примеру, - он обратился к сидевшему в первом ряду начальнику бурового участка Озимку, - если бы владели собственным приличным капиталом и решили бы изучить возможности этого района, кому бы поручили это дело: существующей и обеспеченной экспедиции или организовали бы с нуля новую? - тот несколько секунд колебался и оглядывался по сторонам, на него выжидательно смотрели коллеги и работники рудника и прииска. Он вздохнул и нырнул в прорубь с головой: - Конечно, действующей, с неё и спросить можно, а какой с новобранца спрос - одна служба! - напряжение, которое витало в воздухе, рассеялось и люди тихонько загомонили.
  Похоже, Колмаков сделал правильный ход, не став заигрывать с сепаратистами. Чёткий отпор придал силы и уверенности сторонникам реальных дел, а не липовых решений. Больше к этой теме не возвращались и обсуждали действительно ключевые проблемы, а их накопилось достаточно. Гаврильян почувствовал, что почва уплывает из-под ног и сменил пластинку, его люди тут же умерили напор и вопросы сменились на деловые. Когда поток вопросов иссяк, Колмаков добил Гаврильяна, сказав как бы между делом:
  - Если у вас, Ашот Петросович, есть желание руководить возрождением Чижменской партии с более высокого поста, пожалуйста, принимайте участие в нашем конкурсе. А почему бы и нет, а? - от такого хода Гаврильян даже поперхнулся. Все знали, что даже у себя в партии он уже не котировался.
   Вторым был Самарин. Его вежливо выслушали. Не перебивали и вопросов не задавали. Публика в зале сидела простая, протокольным премудростям не обученная. Она не понимала, как можно претендовать на должность, которую много лет занимал крупный геолог, умелый организатор и сильная личность, человеку, не имеющему представления о структуре геологического производства, традиционных болезнях разведочных партий и прочем не менее важном, без которого в руководстве делать нечего. О том, что его двигает Управление, знали все: от нянечки в детском саду до буровика с дальнего участка.
   Кутин и Коллагенский уже кое-что придумали для собственного самовыражения и изложили своё видение проблем управления экспедицией так, чтобы не потеряться среди именитых соперников. Рациональное зерно было у каждого, поскольку работали они в экспедиции давно и все её болезни знали от чиха на организации до погребального звона ликвидации партии и сами принимали в этом непосредственное участие, особенно Коллагенский, рассчитывавший проекты и сметы для всех подразделений и знавший структуру расходов и доходов до гаечки и болтика. Народ впервые видел крутого и строгого Коллагенского так близко и внимательно слушал его аргументы. Но вопросы для него оказались не очень выигрышными, поскольку касались организации работ и перспектив этого района для разведочной партии. Ответы его были не такими принципиальными и исчерпывающими, как у Колмакова и народ постепенно понимал роли претендентов этой интересной компании.
  Кутин выглядел не очень впечатляюще даже в своём коронном направлении - глобальные перспективы и глубокие перемены. Перед ним была публика, которая в региональной геологии и геохимии соображала поверхностно и раскладывать перед ней привычные для специалистов в металлогении пасьянсы было как-то некорректно.
  Силаев выступал последним и к тому времени у публики интерес к зрелищу немного поостыл. Он изложил основные свои положения и объяснил, как он этого будет добиваться. Когда он закончил, один из геологов партии спросил:
  - А что вам, Сергей Николаевич, мешало реализовать эти идеи раньше. Ведь и пост у вас и возможности были немалые, не то, что у других претендентов? А в геологической службе вы вообще первое лицо экспедиции. Почему раньше было нельзя, а потом будет можно? - это был запрещённый вопрос. На него нельзя ответить, не потеряв лица. И Силаев ушёл от ответа, сказав, что у каждой должности свои возможности и чем она выше, тем шире и горизонты и возможности. Геолог с сомнением посмотрел на него, потом переглянулся с соседями и от дальнейших выяснений отказался. Когда претенденты прошли первый круг, председатель местного профкома Шурыгин предложил выступить и слушателям, чтобы мнение народа дошло до верхов.
  - Кто-то из вас, уважаемые гости, будет нашим начальником, кто именно, мы узнаем вскоре. Когда это случится, вы будете воспринимать встречу со своими работниками как дежурную и не всё воспримете так же остро, как это звучит и значит для нас, живущих здесь и стучавших во все экспедиционные двери. Ну, кто выскажется по поводу кандидатов первым? - от желающих отбоя не было. Вопросы касались всех сфер жизни: от детсадов до технологий горнопроходческих работ. Причём, все они были в пределах компетенции начальника партии. Колмаков понимал, почему Силаев отворачивается от Гаврильяна: если начальником станет любой из обоймы нынешних претендентов, включая и Самарина, нынешнего начальника придётся снимать, как развалившего крупную, ранее вполне приличную партию. Когда Колмаков присмотрелся к реакции остальных претендентов, то понял, что те своего мнения о Гаврильяне тоже не особенно скрывают.
  После дебатов претенденты спустились в зал и перемешались с публикой. Силаев сразу же ушёл на рацию узнать насчёт погоды на завтра и графика вертолётов. Диспетчер в Усть-Илге сообщал, что вертолёт стоит в плане, но всё определит погода. Пришлось уточнить насчёт погоды по трассе, полевые партии ничего хорошего не обещали. Силаев прикинул варианты и решил выбираться из этого медвежьего угла на машинах. Набиралось семь человек, груз у каждого был минимальный. До следующей партии можно доехать по грунтовой дороге. Это займёт около пяти-шести часов, если мосты не размыты, а дорогу не перегородят селевые выносы из распадков.
  Первую часть вечера группа претендентов провела вместе, смотрели телевизор, пили чай, наблюдали дождь за окном. А сразу же после ужина Колмаков собрал свою команду и, натянув на них самодельные плащи из полиэтиленовой плёнки, отправился на прогулку к реке. Она была красива и могуча. В этом месте находилась тепловая природная аномалия и мерзлотный слой в её долине отсутствовал. Редкие для севера ёлки и сосны создавали неописуемый ландшафт, смешиваясь с очень крупными кустами кедрового стланика. Несмотря на дождь, вода не стекала густыми и грязными потоками по склонам и падям, а фильтровалась щебенисто-песчанистыми отложениями, задерживалась мощным и обширным плащом растительного слоя, постепенно и без мути и грязи просачивалась в грунт и медленно пополняла бассейн реки. Чёрной воды ещё не было, размытые берега были гораздо ниже по течению.
  Укрывшись под полиэтиленовыми плёнками и отцовскими плащами, несколько ребятишек рыбачили, примостившись на откосе. Они подошли к ним. Колмаков чуть поотстал, предоставив Димке с Машей всё сделать самим. Ребята были помладше Димки на два-три года и его доброжелательный тон располагал к беседе о рыбе, крючках и умении рыбачить. Он подошёл поближе, когда Маша взяла удочку и уже собралась было наделать доверчивым рыбакам кучу бед. Он окликнул и внимательно посмотрел на неё. - Леди всегда выше интересов невысокого полёта, выпендриваться перед ребятами не стоит, - вот что она прочитала в его взгляде. Маша повертела удочку в руках и вернула перетрухнувшему мальчишке. Тот на радостях не рассчитал взмаха и забросил намного дальше, чем надо и поймал проплывавшую корягу. Однако повезло другому, рыжий парнишка с удовольствием поделился хитростями рыбалки после удачных забросов - ему подряд попалось пять крупных хариузов. Одну из них он протянул Маше и та под его руководством отцепила её с крючка. Не сразу, но без крови и прочих потерь лица. Когда Маша почувствовала, что уже может повторить манёвры рыжего учителя, сама забросила удочку. Следили и руководили все ребята, забыв про собственные поплавки. Одного окунька они всё-таки вытащили и доставили девушке несказанное удовольствие. Она им щедро поделилась со всеми. Отец наблюдал за дочерью с удовольствием и видел в ней что-то от себя, но на женский манер. Он поймал себя на редкостном варианте мазохизма и отвернулся. Расстались легко, мальчишки потом долго смотрели вслед симпатичной городской девице, решившей порыбачить.
  Прогулка и обмен мнениями о впечатлениях от крупной разведочной партии были продуктивнее школьного курса экономической географии. Как живут, чем дышат, как выглядят разведчики недр, они теперь знали из первоисточников. Как люди рвутся к власти и что она значит для некоторых из них - это они тоже видят сами. Он только комментирует. Дети были рядом и он чувствовал себя уверенно. Сбить с верного тона его бы сейчас ничто не смогло. Одно плохо, из этого места до Иркутска не дозвониться.
  Когда они пришли в посёлок, он отправился к Васнецову. Тот был на хозяйстве один, жену с детьми отправил в отпуск на материк. Он нашёл занятие для Маши и Димки, разложив альбомы с марками, которыми занимался сам и альбомы с репродукциями и планшеты с камнями - это были семейные реликвии, которыми занималась жена. А сам устроился с Колмаковым в уголке и подробно обсудил с ним ситуацию в партии и экспедиции. Оба геолога понимали, что свобода и демократия не абстрактные понятия, а вполне определённая мера свободы одних людей относительно других. Ответный ход геологической номенклатуры должен последовать вскоре, каким он будет, не знал никто. Несмотря на всеобщее оживление в широких массах, оба геолога хорошо знали меру свободы, которая им предначертана.
  - Может это и лучше, что тебя выставили так рано. Успеешь что-то создать своё, пока мы тут митингуем и сражаемся с мельницами. Мне этот бедлам порядком надоел, а что я могу? - Представляешь, какой маразм: наш Гаврильян у них в райкоме главный перестройщик! Ну, куда идти бедному крестьянину, если у перестройки такое лицо?
  - Почему Босс так долго его терпел в начальниках? Снял и дело с концом, всем же ясно - дело развалено.
  - А ты думаешь, он не пробовал? Я тоже удивлялся. Да в райкоме один из секретарей просветил, что Гаврильян в кадровом резерве обкома и они его тронуть не могут. Надо согласовывать.
  - И куда ж его, такого удалого да умелого можно направить?
  - Ну, не знаю, куда именно, но только вверх. Как-то Босс обронил, что в снабжении региона есть какая-то вакансия с обкомовской номенклатурой. Наверное, не успел. А теперь кто его будет туда пристраивать? - У всех всё схвачено и наперёд оплачено, тут уж не до чужих, - посетовал Васнецов. - Ты думаешь, кто-то из этих претендентов осмелится снять его?
  - Думаю, что любой из них сделает это своим первым шагом. Он очевиден и обсуждению не подлежит. В экспедиции для него есть место, с которого он либо сбежит сам, либо замолчит навсегда.
  - Это ещё что за синекура такая?
  - Это, брат, не синекура, а крест тяжкий! Про лабораторию нашу забыл, что-ли? Она имеет ранг Центральной и там всё на хорошем уровне, для того и создавали. Оклад у начальника больше, чем у Гаврильяна. Так вот: там как раз вакансия, Акульшин уходит и уезжает на материк. Только на нём всё и держится. Представляешь, Гаврильян и дробильщицы, а? - они переглянулись и расхохотались. В лабораторной дробилке работали в основном крутые и суровые женщины и двое-трое мужчин на подхвате и ремонте. Грохот, пыль и круглосуточная работа, с громадным объёмом проб всех видов и номенклатур. Дробилки изнашивались быстро и мехцех уже создал собственную службу по ремонту и восстановлению запчастей из закалённых и цементированных сталей для мельниц и дробилок. Начальник лаборатории знал и умел всё и в мехцехе с ним легко говорили и кузнецы, и сварщики, и станочники, настолько профессионально и доходчиво он ставил задачи. Представить заносчивого Гаврильяна с износившейся деталью дробилки перед знающими себе цену станочниками из мехцеха было выше изощрённой фантазии геологов.
  Возвращались в гостиницу уже при электрическом свете. На шум вышел Силаев и предупредил, чтобы они готовились к утреннему отъезду на вахтовке.
  На следующий день сразу после завтрака они отправились в Томилинскую партию. Дорога была длинной и унылой. Димка сразу же уснул, а Маша, пристроившись рядом с отцом, приобщалась к сладостям и откровенной горчице взрослой жизни. Она задавала вопросы, а отец отвечал.
  - Папа, а ты заметил, что мы с тобой расставались именно тогда, когда начиналось самое интересное из того, что задумывали или готовили. Ни разу ничего до конца мы так и не довели. Вообще-то оно потом само доводилось. Но уже без тебя.
  - Долго мы с тобой, выходит, запрягали. Раньше я уезжал, а теперь вот вы уедете.
  - А ты не мог бы забрать нас с собой хотя бы на один год? - Ну, понимаю, мы ещё малы и глупы и ты этого не сделал тогда, почему не попробовать сейчас?
  - Одной-единственной причины нет, просто они одна другую подпирают. Ну и ещё потому, что маме остаться без вас было бы тяжелее. Женщины тяжело воспринимают разлуку с близкими. Они тоньше устроены, сама посуди, твоя и Димкина реакция на одни и те же семейные события - они очень разные, хотя вы брат и сестра и воспитываетесь в одном доме и одной матерью. Отец у вас тоже один! - лукаво добавил он.
  - Вот сейчас мы с тобой уже почти два месяца вместе и мне не хочется ехать к маме. Я, конечно, скучаю по ней, но думаю, что сейчас я тебе нужнее. И потом, с тобой я быстрее взрослею, а с мамой я всё время маленькая девочка. Даже из музыкалки ты меня вырвал и на английский перенастроил. - Что машешь головой? Мне англичанка призналась, какой у меня чуткий и интеллигентный папа - сразу всё понял и среагировал!
  - А с тем торговым человеком ты ещё дружишь? - припомнил свои манёвры в Свердловске Колмаков.
  - Дружим, не то слово. Общаемся, обмениваемся, где-то бываем вместе. И только! Он не в моём вкусе. Так бы я выразилась! - ответила Маша.
  - А тот, кто в твоём вкусе уже объявился или вкус не сформировался?
  - Знаешь, папочка, среди сверстников их не может быть, потому что у них в голове пусто, а руки-неумеки. Вместо того, чтобы их просто почесать о стенку или корявое дерево, они этими немытыми граблями пристают к девчонкам и называют это ухаживанием. Такое не для меня.
  - А что для тебя?
  - Ну, что-нибудь посерьёзнее, чтобы не маяться от скуки, когда они про футбол или хоккей разглагольствуют. Или про новые фильмы, где про "это".
  - А в музыкалке, что: так никого и попалось? Там же самые умные и образованные!
  - Папа! Не смеши! Такие же, как и в обычной школе. Только темы разговоров другие. И, как правило, все слабаки. Мужчина-слабак, фу, какая гадость! - поморщилась она. - В общей школе хоть есть на кого глаз положить, пусть и без ума, но посмотреть можно так, что глаз радуется, а в этой без валидола - ни-ни-ни!
  - Ну, среди твоих инязовцев тоже не все аполлоны?
  - Почему же? - Отнюдь! В нашем потоке были вполне приличные парни, не знаю, откуда они взялись, но впечатление вызывают волнительное, - поделилась воспоминаниями дочь.- Папа, ты бы смог устроить, чтобы я один год проучилась в Иркутске. Я бы была с тобой, ну и Вике помощь какая-никакая, а? - сказала она после большой паузы, когда Колмаков подумал, что она тоже уснула.
  - А как же мама?
  - А с ней был бы Димка, ему ещё год в школе, а я-то уже на втором курсе!
  - Захотелось в пампасы, на свободу?
  - Нет, просто я не получила от тебя отцовской доли и мучаюсь от этого. Я думала много об этом и пришла к такому вот выводу: во мне больше твоего, чем маминого, всё мамино я уже взяла, а от тебя не успела. Вот мы ездим по этим закоулкам страны, где ничего нет, люди живут в неудобствах, ходить можно только в сапогах или кроссовках, на теле куртка и джинсы. Но у этих людей есть важное дело и оно перевешивает удобства. Ты ведь сам так живёшь. Мне интересно - почему? Ты никогда не говорил о даче, машине, большой квартире, тряпках, деньгах, о карьере. И ничего этого у тебя нет, но выглядишь ты гораздо увереннее и достойнее, чем те, у кого всё это есть. Почему? - Вот это мне и хочется узнать!
  - Ну, моя дорогая, этого я и сам не знаю! - Валентин припомнил, как год назад Ирина спрашивала о том же, но ответа не было и теперь. - Это или есть или его нет! В магазине этим не торгуют. Так ты что же, будешь меня хронометрировать: пошёл туда-то, сделал то-то, купил на столько-то, уединился с тем-то, пошептался с этим, поколотил того-то?
  - Ну, может и не совсем так, но что-то в этом роде! Хотя, нет, наблюдать я не буду, это не по мне, а вот немного пожить рядом с тобой очень хочу. И имею на это полное право - ведь я твоя дочь! Разве нет, сам же только что признался?
  - И не будешь закатывать сцены ревности и претендовать на исключительное внимание к своей особе?
  - Да нет, конечно, что я ребёнок неразумный, что - ли?
  - А мама и Вика? Вика, конечно, будет очень рада тебе, но маму это вряд - ли обрадует! Для женщины и матери такие вещи очень болезненны!
  - Вика сказала одну интересную вещь и я её запомнила: - Если тебе кто-то дорог и ты чувствуешь, что это взаимно, то будь рядом всегда! Я сначала не особенно понимала, что она имела в виду. Но потом поняла: она говорила о тебе и себе! А ведь она была просто твоей знакомой. Может близкой, но не более того. Это она сказала ещё в Свердловске, когда приезжала к нам. С тех пор многое изменилось, но её слова для меня обрели особый смысл. Каждое слово: дорог, чувствуешь, взаимность, рядом, всегда. Папа, я взрослею и понимаю теперь многое из того, что раньше было где-то за облаками.
  - Поясни!
  - Например, про тебя и Вику.
  - А не рановато-ли?
  - В самое время! Вика совсем не похожа на маму. Ну, совершенно другая! Ведь так?
  - Положим, так, что дальше?
  - Ты для мамы был как Одиссей для Пенелопы, она при доме, при хозяйстве, при царствии. А ты где-то в плавании, приключениях, войнах, бедствиях. Вика не оборотилась в личину Калипсо или Цирцеи, чтобы тебя привораживать и очаровывать, а просто стала твоей женщиной, той, что всегда рядом. И ты выбрал её. Я бы на твоём месте поступила также, - поражённый Колмаков уставился на дочь.
  - Не слишком ли ты смела?
  - Мама боялась потерять комфорт и удобства: в этом вся причина! Здесь его нет - это ясно сразу и всем! В северных посёлках живут нормальные люди с такими же интересами, как и везде. Вот были мы в этой партии, как она? - Чижменская, - подсказал Колмаков, - да, Чижменская, так там даже телефона с материком нет и по телевизору одна программа. А люди такие же. У них даже музыкальная школа есть! Всё, как у людей! На собрании где-то у чёрта на куличках люди говорят не хуже, чем на цивилизованном Западе. И ты там выглядел как киногерой, я же со стороны всё видела. Такая же жизнь со страстями и переживаниями. Только туфли на шпильках надеть некуда. В остальном - то же.
  - Туфли со шпильками, платье с воланом, чулки с рисунком, розы с шипами - это там, а пимы или торбаса здесь, шуба потеплее, а не наряднее, пельмени или рыба, а не изысканный салат или другие деликатесы. Я бы не разделял всё это. И то и другое - не догма и не фетиш. Мне не всё нравится из моей полевой или геологической жизни, но выбросить строку из этой песни невозможно. Насчёт мамы ты в чём-то права. Но я не берусь её судить. То, как она вела дом и воспитывала моих, то есть, наших, детей меня вполне устраивало. И давай не будем осуждать тех, кто не может сказать слов в своё оправдание, хорошо?
  - Хорошо, папа. Конечно, я люблю маму, но она всегда там, а ты здесь. Вот в чём проблема.
  - Машка, я тебя сейчас стукну!
   - Всё, молчу-молчу! - она прильнула к отцу и закрыла глаза.
  По приезду на место история с устройством повторилась, но только в общих чертах. Командовал хозяйством заместитель начальника партии Ерошенко, тараканов он не выводил, а разводил специально для заезжих буровых бригад, чтобы те не отбивали хлеб у местных, тоже неплохих буровиков. Приезжих поместили в профилактории, только что сданном после ремонта. Удобств было не так много, но для лета с ними мириться можно. Ни канализации, ни центрального отпления и горячей воды, ни септиков здешняя цивилизация ещё не знала. Мылись все банях или душевой при быткомбинате, где переодевались горняки из геологической и приисковой контор.
  В этой партии был вполне приличный вариант опережения геологоразведочных работ перед эксплуатацией и хороший задел поисковых ресурсов золота на будущее. Для имеющихся мощностей средней руки рудника работы хватило бы на 20-25 лет и это не было пределом. Но посёлок не развивался, у геологов не было денег на капитальное строительство, а золотодобыча не торопилась вкладываться в непроизводственную сферу. Нужны были решения на правительственном уровне. Или собственные средства. Но клуб в посёлке стоял в самом центре и лет ему побольше, чем Колмакову. Его срубили первые строители в этом районе, которых мобилизовали в войну из сибирских глубинок. Лес-кругляк тесали вручную по месту и все стыки были как прилизанные: ни щелочки, ни трещинки. Строили, конечно, из сырых брёвен, но высушивали лес уже в ходе самого строительства, поскольку строение было большим и времени на его возведение ушло около года. Хитрость умелых плотников была видна во всём и через сорок с лишним лет этот клуб выглядел очень свежо и нарядно. Ни единого гнилого комля так и не появилось, а полы после недавнего ремонта народ утащил на теплицы, больно уж широкие были доски. Не то что нынешние на 18 см.
  И был в этом клубе свидетель неимоверной изворотливости снабженцев военного времени, которые к вероятному визиту американского вице-президента Уоллеса доставили сюда концертный рояль. Так он тут и остался. И теперь его показывали, как реликвию. Разумеется, Маше захотелось увидеть раритет и она была поражена, когда оказалось, что он вполне прилично звучит. На нём, действительно периодически играли, к важным датам настраивали и привозили музыкантов, те удивлялись и играли на нём. Так он дожил до наших дней.
  - Надо же, "Стейнвей" и в таком месте! - удивлялась Маша, расхаживая вокруг и трогая белые клавиши, чуть пожелтевшие от времени и медные подсвечники на станине с обеих сторон подставки для нот. Бронза на педалях и остальном оформлении была настоящая и от полировки она только обретала глубокий блеск. - Можно поиграть? - спросила Маша у работницы клуба, - А вы умеете? - для порядка насупилась она, предполагая треньканье "собачьего вальса". Маша кивнула и посмотрела на отца. Тот взглянул на женщину и подтвердил. В зале сейчас никого не было. Остальные гости вышли на свежий воздух и вдыхали пары земли, принявшей недельный заряд непрекращающегося дождя. Появился просвет в облаках и дождевые тучи над вершиной с высотой за две с лишним тысячи метров выглядели обессиленными, где-то уже совсем недалеко чувствовалось долгожданное солнце.
  Маша устроилась поудобнее, попробовала клавиши. Немного погоняла пальцы, восстанавливая их гибкость и подвижность, потом сыграла лёгонькие мелодичные гаммы и примерилась к инструменту. Прислушалась к звучанию. Потом стала играть. Сначала кое-что разминочное из школьной программы. То, что плотно сидело в памяти, потом, разыгравшись и почуяв кураж, стала импровизировать на темы популярных эстрадных песен из репертуара Тины Тёрнер и Эллы Фитцжеральд. Все мелодии были и ритмичны и в то же время распевны. Там было, где развернуться. Заканчивала она свои пассажи уже не только в семейном кругу, кто был за окном, вернулись, а те, кто проходил мимо, вошли в зал и тихо остановились у входа. Не решаясь спугнуть тонкую ауру музыкального дивертисмента, Маша играла просто великолепно. Колмаков видел, что ей самой понравилась игра. Когда она закончила и обернулась, надеясь увидеть реакцию отца, он опустил голову, чтобы она не заметила слезу, неожиданно выступившую и повисшую на реснице.
  Колмаков почувствовал её взгляд и поднял голову, слеза так и не упала, но к ней прибавилась и ободряющая улыбка. Она повернулась к роялю и стала играть ещё. Немного классики, немного из современной музыки и закончила новомодным хитом из Юрия Антонова, который очень нравился отцу. Потом, почувствовав минуту, она остановилась, откинулась на спинку стула, немного посидела, закрыв глаза, и поднялась. Маша повернулась к заметно подобревшнй даме из клуба и сказала:
  - Прекрасный рояль, ничего лучше не бывает, звучит прекрасно. Это было просто удовольствие - играть на нём!
  Димка сестру слушал на многих концертах, семейное положение обязывало, но сегодняшняя игра ему показалась классной. Даром, что совершенно без публики. Когда она подошла к ним, он показал ей оттопыренный большой палец. Она небрежно перемигнула обоими глазами брату и тихонько обратилась к отцу:
  - Папа, давай я вечерком ещё поиграю? - Захотелось вдруг!
  - Для публики?
  - А почему бы и нет?
  - А вдруг у них танцы или занятия хора. Давай спросим у этой дамы. Оказалось, что сегодня вечером дискотека, но начнётся она после девяти вечера и, если она уложится в свободный отрезок времени, то можно написать объявление. Правда, насчёт явки она не очень уверена, многие уехали, музыкалка на каникулах. Но, как понял Колмаков, у Маши уже была собственная идея и она легко кивнула на все аргументы и сомнения клубной работницы.
   На конец рабочего дня назначили встречу с работниками местной геологоразведочной партии. Как и на прежнюю встречу в Чижме, пришли гости из прииска. К этой встрече разъездная бригада претендентов учла обстановку и былого разительного преимущества Колмакова уже не ощущалось, поскольку остальные сильно набрали форму и не собирались быть статистами. Это уже повеселее, решил Колмаков после окончания встречи. Выходили они из зала одними из последних, после вопросов и обмена мнениями с работниками партии, чувствовалось, что по такому открытому общению по принципиальным вопросам будущего геологии публика соскучилась.
  В реалиях конкретных дел получалось, что народ вполне цивилизован, понимает и место геологии в экономике региона и представляет все ахи и промахи как руководства всех уровней, так и собственные. Именно об этом он говорил им, отвечая на вопрос о причинах многочисленных проколов в поисковых и разведочных делах, когда на одни и те же объекты приходилось возвращаться неоднократно. Он тогда повторил затёртую истину:
  - Всё, что лежало сверху, уже найдено, разведано и исчерпано. Оставшееся золото и серебро очень хитрое, лежит глубоко и непросто и наверху имеет странные и нами пока неопознанные маячки. Малейшая ошибка при документации, опробовании, анализе проб или обработке этих материалов ведёт к пропуску месторождения. Так что виновных в том, что мы бурим, а результатов нет, может быть сколько угодно. Рано или поздно мы это месторождение найдём, но затратим уйму средств и времени, может быть, это сделает уже другое поколение геологов. Но неудачи и проколы будут лежать тяжким бременем на нашей совести и профессионализме! Не хотелось бы свои грехи перекладывать на наших детей. Это я обращаюсь к людям взрослым и здравомыслящим.
   Когда они вышли из зала, то у входа увидели объявление: "Дискотека", а ниже лист чуть поменьше и на нём фломастером начертано: "Уважаемые геологи! Группа поддержки кандидата в руководители экспедиции даёт концерт фортепианной музыки. В программе классика, современная музыка, романсы. Качество и звук гарантированы. Начало после встречи с кандидатами." Теперь Колмакову стала ясна природа легкости жеста дочери.
  На улице стояла публика и обсуждала прошедшую встречу, мужчины курили, женщины обмахивались веточками от комаров, никто не расходился. Маша осмотрелась по сторонам, убедилась в том, что слушатели будут, подмигнула брату, чмокнула отца в щёчку и сказала:
  - Пойду поработаю немножко! - и ушла в клуб. Когда стали приглашать в зал на концерт, страсти по части выборов поутихли и речь пошла о вероятном репертуаре и загадочном музыканте, которого никто не приглашал. Он мог приехать только в составе бригады кандидатов, а их-то никто из местных толком не видел и не знал. До того, чтобы нашёлся проныра, который что-то слышал о музыканте и мог под секретом выдать тайну о больших деньгах на это мероприятие и московских гастролёрах, дело не дошло и публику пригласили в зал. Занавес был закрыт и это добавило значимости предстоящему зрелищу. Началось обычное для серьёзных концертов уважительное шушуканье вполголоса - ни семечек на пол, ни конфетных фантиков, ни плача маленьких детей. Открылся занавес и председатель местного разведкома Тамара Сивохина вышла на сцену. Она была крупной женщиной и в руководстве профсоюза разведочной партии числилась с самого его основания лет двадцать назад.
  - Уважаемые геологи! К нам приезжают начальники, проверяющие, инспекторы, после долгих уговоров и просьб завозят и артистов. И всем от нас чего-то надо! Нынешняя гостья сама пришла и предложила просто так поиграть для нас. Она живёт и учится музыке в Свердловске, так далеко от дома впервые. Ей хочется, чтобы мы эту историю с выборами начальника вспоминали не только дебатами о плохой и хорошей работе, но и о вечном, что нас всегда окружает. О музыке. Для вас будет играть Мария Колмакова, - она повернулась за кулисы и оттуда вышла Маша. Она успела переодеться в платье, которое уже поджидало её в одной из комнат, и сделать некое подобие причёски. Ни джинсовой девочки, ни послушной дочери, перед зрителями стояла молодая женщина, строгая и серьёзная. На подставке для нот стояли развёрнутые листы партитуры. "Когда успела?" - мелькнуло у Колмакова. Он посмотрел на Димку, тот врать и лицемерно играть ещё не научился и поэтому просто развёл руками, мол, мы тоже не пальцем деланы.
  Они сидели в одном из средних рядов, вместе с остальными приезжими. Похоже, зрители не догадывались, что концерт - это экспромт Маши, только её и ничей больше. "Только бы не разволновалась!" - подумал Колмаков и посмотрел на сына, тот был в ней уверен, уж он-то на её концертах бывал сто раз. Маша сказала, что объявлять будет по нескольку вещей сразу, чтобы не отвлекаться, главное для неё - это игра.
  Начала она с Рахманинова, перешла на романсы, затем стала чередовать модерновые вещи с классикой в обычном и нетрадиционном вариантах. Слушатели приняли её хорошо, она угадала с началом, взяла внимание публики в свои руки и не отпускала его ни на секунду. Играла она почти без пауз около получаса. Потом поднялась, раздались аплодисменты, поклонилась, промочила пересохшее от напряжения горло парой глотков из стакана с водой и продолжила концерт. Закончила она вариациями из Дюка Элингтона, которые часто звучали в виде мелких фрагментов-заставок к различным телепередачам. Все их знали, как прологи к шумным политическим разборкам. А теперь видели, как эта музыка выглядит в оригинале, от начала и до конца. Она была и чище, и сложнее, и совершенно не ассоциировалась с телевизионными клише. Маша устало отклонилась от рояля и поднялась.
  Концерт был закончен. Колмаков поднялся на сцену и расцеловал дочь. Потом обнял и увёл со сцены. В их апартаментах сразу стало тесно от визитёров, доброжелателей, поклонников, геологических идей, музыкального таланта дочери и прочего. Через некоторое время зашла Тамара Сивохина. Она тут же представила свою дочь, девушку, которая внешне была похожа на мать, но с изящной комплекцией.
  - Пусть они сходят на дискотеку, моя будет при ней. Не беспокойся, у нас тут девушек не обижают. Все подружки так и одолели мою Наташку, ну, приведи эту пианистку. Поближе поглядим, потом и вспоминать будем, что с приезжей музыкантшей на танцы ходили!
  Колмаков посмотрел на дочь:
  - А ты что для этого - ещё слишком мала, раз адвоката прислала? - та покачала головой. Мол, не виноватая я.
  - Да, нет, ваша дочь здесь ни при чём, - вмешалась старшая Сивохина, - я же говорю, это Наташкина идея. Если ваша дочь не хочет или устала от езды да дня такого тяжёлого, так и ничего, пусть отдыхает. Я к тому, если хочет, то на дискотеку у нас девочки ходят бесплатно, - она замолчала, выжидая решения гостей. Колмаков посмотрел на дочь и дал ей полный карт-бланш, она своё заслужила.
  - Хорошо, - сказала Маша, - мы с Димкой сходим ненадолго, а ты отдохни от нас немножко, хорошо, папа? - папа не возражал и дети стали собираться. Сивохина немножко побеседовала с отцом, пообещав за всем проследить.
  - Только, Тамара Алексеевна, я бы вас попросил, не провожать их сюда самой. Раз Маша идёт с братом, то с ним она и вернётся. Хорошо? - Сивохина не возражала, потому что дежурить у клуба до часу ночи совсем не хотела. Они ушли на дискотеку, а он отправился на почту звонить домой. Когда он услышал голос усталой Вики, то понял, что его командировка слишком затянулась. Двое детей сразу для женщины - это слишком трудно. Он, как мог, пытался компенсировать своё материальное отсутствие, словами и интонацией, рассказал о новостях, больше о Маше и Димке, в общих чертах передал атмосферу минувшего дня. Потом поинтересовался делами его детей дома.
  - Какие у них дела? Пьют из меня соки, вьют верёвки! И хоть бы им что, едят и спят! Спят и едят!
  - А ты-то спишь? - забеспокоился он.
  - Чуть поменьше, чем они! Думала, не усну, оказалось: спится, как и в девках не спалось. Так гладко и сладко! Но скучаю уже по вашей шумной компании. Вы там ещё надолго?
  - Не знаю, во что всё это выльется. Половину дистанции мы уже прошли.
  - И как ты выглядишь?
  - Достойно!
  - Я рада! Не торопись, доводи всё до логического конца, мы с тобой! Приедешь, не узнаешь нас, мы растём не по дням, а по часам. За месяц по полтора килограммчика и тот и другая, как миленькие. Мама рядом, у меня нет проблем ни с чем. Валя, я прошу тебя, не торопи события, у нас всё в норме.
  - А как там Тишин, справляется?
  - Думаю, что да! Он каждый день приходит и всё рассказывает. Мама забеспокоилась даже. Уж не любовника ли я привечаю. А тот, подлец, уловил её страхи и потихонечку подыгрывает им. Я пока маму не просвещаю про его актёрство. Думаю, она вскоре сама поймёт. - Извини, кто-то пискнул, я пошла к маленьким Колмаковым, пока!
  
  ИГРА В ФУТБОЛ - ред1. 6-12.08.89
  Конкур по стационарным партиям завершился естественным примирением кандидатов с явным лидерством Колмакова, которого воспринимали, как готового руководителя новой формации для новых времён. Его дети играли роль свиты и это получалось очень убедительно, как их внешний вид, так и шлейф разговоров с ними занятых в избирательной кампании, создавали образ основательной семьи с нормальными неиспорчеными детьми. Это снимало подозрения о принадлежности к тайной номенклатуре. Кроме того на последних этапах встреч с работниками экспедиции стало известно, что кооперативу, которым он руководит, удалось в течение одного сезона выйти на следы якобы отработанного месторождения и раскрутить его до сдачи под поисковую оценку.
  Иркутское Управление геологии ещё до окончания полевого сезона объявило эту находку лучшей геологической работой в своём регионе и назвало её прорывом в новом этапе развития старого золотодобывающего региона страны. Новость распространилась по каналам геологической службы Золотого производственного объединения и Минцветмета СССР независимо от Управления Геологии региона, поэтому никакой редакции не подверглась. Работники производственной структуры, добывающей золото Северо-Востока, интересовались, тот ли это Колмаков, который выступал с интересным предложением на партхозактиве зимой. Силаев публично признал, что это он и есть, тот самый Колмаков, но по ряду не зависящих от него обстоятельств вынужденный на время переехать в Иркутскую область.
  Удача на Многовершинном была настолько выигрышной, что Силаев предложил ему далее продолжать кампанию одним блоком. Это было очень заманчиво, но оба помнили о ребятах из Управления. Подобная солидарность их могла насторожить и те привели бы в действие какой-нибудь ответный ход, ведь наверняка в запасе у них есть. Не могли они выйти безоружными и простецкими парнями, полностью отдавшись капризной даме - демократии масс. У них состоялась продолжительная беседа и в итоге они решили, что идею нужно сначала прокатать на предварительных встречах в цехах и партиях, а затем уже на самих выборах всё это перевести в конкретику бюллетеней и протоколов.
  Эта информация сильно повлияла на расклад сил и взаимоотношения в группе кандидатов. Теперь на него, да и на саму кампанию её участники смотрели гораздо шире и более взвешенно. Особенно удивил Колмакова Самарин, когда они вернулись в Усть-Илгу и выступали в красном уголке мехцеха экспедиции, он подошёл к нему и сказал, что ничего этого не знал и был просто не в курсе происходящего в Золоторудной экспедиции, ему сказали, что тут такое творится, такое творится! - И надо срочно всё менять.
  - Теперь-то вижу, что в этой экспедиции дела обстоят лучше, чем в любой другой! Ваши беды - обычное дело для всех, но вы оказались в чёрном списке и расстрел экспедиции неминуем! Так мне сказали и убедили, что лучше, если при её погребении будет свой человек. Мне жаль, что я оказался в этой роли, но теперь это значения не имеет. Я познакомился с приличными людьми и увидел ваши геологические и технические службы в деле, они сильны и превосходят многое из того, что довелось видеть раньше. Как всё будет происходить дальше, я не знаю, но вы должны знать, что я человек порядочный и своих не продаю! Меня откровенно надули! Так что простите, если можете! - он замолчал и внимательно посмотрел Колмакову в глаза. Колмаков молча пожал ему руку и пригласил сесть рядом.
  - Вы сказали - расстрел, что это значит? - Самарин помолчал, раздумывая и припоминая разговор с Форштейном накануне отъезда на похороны Босса.
  - Я думаю - публичное наказание за своеволие, но в чём это будет выражено, не знаю! Мне кажется, что нелюбовь у Форштейна с вашей экспедицией взаимная, но он начальник, а вы у него в подчинении. Такие люди могут что угодно, он этого и не скрывает. Колмаков согласно кивнул, он это знал хорошо. Ещё немного побеседовав с ним, он посоветовал Самарину не выдавать себя и довести "игру в выборы" до конца. Они расстались и Колмаков отправился к Максаковой.
  Инна новости не очень удивилась и стала соображать, что можно предпринять для уточнения ситуации. Потом она позвонила в два места областного центра и задала один и тот же вопрос. Дима сразу же признался, что к высшим кругам невхож, а слухи - дело ненадёжное, обещал перезвонить, если что-то прояснится. Ирина тоже ничем помочь не могла, поскольку в Управлении с приходом к власти Форштейна стало очень тяжело с материалами для печати, выдают редко и дозированно, на разговоры с журналистами идут неохотно и ограничиваются общими фразами и колонками цифр, ни фамилий, ни конкретных проектов, ни проблем и узких мест - одни достижения и немножко отдельных шероховатостей. Утечки информации нет совершенно, а своих людей, которые смогли бы что-то узнать, там у неё нет. Они распрощались и Максакова положила трубку.
  - Может мы зря себя накручиваем? - сказал Валентин. Инна посмотрела на него и покачала головой:
  - Нет, Валя, чуют мои пальчики, что вскоре им придётся кое-что поцарапать и обломать все ноготки! Слишком просто протекала эта кампания, слишком декоративной фигурой выглядел Самарин, чтобы за этим не стояло чего-то более серьёзного! Сам-то ты, как, ничего не чуял подобного?
  - Нет! - покачал головой Колмаков. - Была объявлена игра, показаны правила, назначен приз и я играл, Инна, я весь был в игре! Ничего не чувствовал и не догадывался, было не до этого - надо бросать шарики! Что теперь маяться? - Думаю, уже поздно! Вскоре раздался звонок межгорода, Колмаков взял трубку, это была Ирина:
  - Валя, прости, я забыла кое-что! Недавно приезжала одна прелестная девочка из Усть-Илги. Наш общий знакомый Никодим писал её портреты, аж два сразу! И знаешь, кто заказчик? - она выждала немного, но, не услышав ответа, продолжила. - Королева Марго, так зовут жену Соколенко, вашего бывшего главного шефа.
  - Ничего себе! - удивился Колмаков и спросил у Инны:
  - Кого же из наших девочек пишет маслом незабвенный и бессмертный Кодя?
  - А ты не знал? - Нину, дочь Агнии Гаршиной!
  - Ну и что с этой Ниной? - спросил он Ирину.
  - А то, что она могла бы через неё всё и узнать, Марго держит жену Форштейна в своём кругу и та смотрит ей в рот. Эта девочка, по словам Коди, очень приглянулась Марго, они даже дружат. Попробуй узнать через эту девочку, она с ней держалась запросто, думаю, для неё это нетрудно, да и Марго с удовольствием с ней пообщается, она женщина цивилизованная, не чета другим.
  - Спасибо за информацию, Ирина, вовремя и качественно! - поблагодарил женщину Колмаков.
  - Не за что, это моя работа. Как там у тебя дела, наши источники твердят в один голос, что ты снова на коне и о тебе говорят с задержкой дыхания: "Это тот самый Колмаков"? - откровенно паясничала Ирина.
  - Эту станцию мы уже проехали, Ирина, - отмахнулся, не поддержав её игривости Валентин, - а моё будущее и настоящее пестует Вика, жду встречи с ними! Ну, а про Димку с Машей ты в курсе, когда будем в городе, возможно, заедем пообщаться!
  - Обязательно заезжайте, мои детки помнят обалденную воспитательницу Вику и с удовольствием пообщаются с её семьёй! - они распрощались и Валентин обратился к Инне:
  - Надо сходить к Нине. Может она и вправду сможет что-то узнать.
  - Они с матерью уехали по путёвке совсем недавно, была "горящая"! Так что, увы, но этот вариант отпадает, - с сожалением сообщила Инна. - Куда уехали, не знаю, но установить можно, может туда позвоним?
  - На пляж? - спросил он Инну. Как-то он пытался найти Инну, когда она уехала по такой же путёвке и ему срочно понадобилась справка, он неделю не мог попасть куда надо, а когда, наконец, нашёл этот пансионат, то оказалось, что Инна размещена не в нём, а филиале и телефона там нет. Спасло чутьё Инны, которая сама позвонила и тем разрядила ситуацию. Этот случай они потом вспоминали не один раз.
  - М-да-а! - только и сказал Колмаков и она молча согласилась. Однако, немного поразмыслив, она решила сама побеседовать с Марго. Что-то ей подсказывало, что с цивилизованной дамой говорить можно, даже если она жена твоего заклятого врага. Нашла её координаты, а от Коди узнала остальное о неделе сеансов и деталях портрета Марго. Всё взвесив и продумав, Инна позвонила ей вечером домой и представилась, подробно объяснив собственный интерес. Марго в это время была одна, сын улетел в Москву, там он намерен немного погостить у отца и после этого отправиться на море. Как она и подозревала, намерений отыскать и "случайно" встретиться с Ниной там, а потом вместе вернуться Новосибирск, он не очень скрывал и на её дружбу с Ниной очень расчитывал.
  Тягу к этой девочке Марго не порицала. Нина была той игрушкой, ради которой сын мог сделать что угодно и сейчас для этого самое подходящее время. Ко всему и с мужем разбираться при наличии сильной привязанности сына было гораздо удобней, здесь она могла быть и принципиальной и даже жёсткой, чего муж опасался, поскольку на новом месте за личной жизнью анклава служителей Лестницы Наверх следили очень пристально.
  Звонок из Усть-Илги для Марго был неожиданным, но вызвал приятные воспоминания, а голос звонившей казался ответственным и интеллигентным. После уточняющих вопросов и ответов дамы из Усть-Илги она спросила:
  - Так вы - это та женщина с золотыми волосами у чёрного окна и чуть прикрытая медвежьей шкурой на холсте у Маевского?
  - Очевидно, да, если подобных картин он больше не писал! - подтвердила Инна.
  - И вы подруга Нининой мамы?
  - Достаточно близкая, - ответила Инна, - наши дети дружат с детского сада и до сих пор.
  - Мне Нина о вас говорила, - отчиталась Марго, - и я вас воспринимаю через её восприятие, поскольку сама она мне очень понравилась, вместе с её обаятельной мамой.
  Они немного побеседовали, прислушиваясь к собственным впечатлениям от общения, вскоре обе женщины решили, что лучше перейти на дружеский тон и Инна отметила для себя очень сильный характер и ухоженность этой женщины, в ней было что-то врождённое, как и у Агушки. Неспроста они друг другу приглянулись. Почувствовав момент, Инна спросила:
  - Перед отъездом, вскользь и на бегу, Агния сказала, что для нашей экспедиции предусматривались некие серьёзные перемены. У нас недавно умер прежний начальник экспедиции и, сдаётся мне, именно теперь и наступило время для их проведения. Вы не можете хоть как-то прокомментировать их? Согласитесь, больному очень интересно, как и от чего его собираются лечить! - вопрос был для Марго непростым. Она обычно не прислушивалась и не присматривалась к работе мужа и в рутине бесконечных мероприятий различала только фамилии главных исполнителей распоряжений и объектов этих распоряжений. Вопрос: кто против кого - в работе руководства любого уровня принципиальный. Уровень исполнителя по намечаемой жертве, на взгляд её мужа, должен быть не ниже уровня жертвы, иначе неминуемы последствия вечных неучётов и неожиданностей. О Золоторудной всё решалось на высшем уровне, поскольку в Управлении аппаратных специалистов, равных Боссу и его команде просто не было. Практически все вопросы решались в Москве и им часто звонили оттуда в поздние часы, выясняя различные детали. Так тщательно они рассматривались только по вновь открывающимся или ликвидируемым экспедициям. То, что эта дама с рыжими волосами и загадочным взглядом зелёных глаз обратилась к ней напрямую и не побоялась назвать себя и свой интерес, для Марго было важным. Такое обращение говорило об их общности в чём-то высшем, далёком от рутины и плесени повседневного общения, она не считала себя обязанной хранить в тайне подковёрные интриги мужа, поскольку они никогда ничего не улучшали - просто вместо одной группировки набирала силу другая. И она выдала Инне собственное резюме:
  - Это было очень высокое собрание, - завершила она грустное известие, - наших не извещали, копали глубоко и основательно, как на кладбище. Это, если без деталей, которых я не знаю, поскольку это не моя стихия и совершенно незнакомый профиль.
  - Но суть вы уловили отчётливо? - уточнила Инна.
  - Да, оргвыводы я хорошо различаю, там всё стандартно со времён Рамзеса и доныне.
  - Вот как?
  - Да, именно так, - не оставила надежды на просвет в формулировке Марго. Они ещё немножко побеседовали и Инна эти минутки использовала, чтобы придти в себя, а Марго как-то успокоить подругу своей новой знакомой. В том, что она принадлежит интеллектуальному миру, она не сомневалась - в способностях улавливать главное по отдельным фрагментам Инна тоже её убедила. Марго с огорчением поняла, что новость запоздала и это её удручало.
  И Марго решила, что примет посильное участие в дальнейшем, она знала, что необратимых процессов не бывает, направлений преобразований - тоже, долгая жизнь во власти приучила понимать движущие силы преобразователей и она сообразила, что к структурным реформам и коренным преобразованиям операция с Золоторудной экспедицией отношения не имеет - речь шла о наказания непокорных. Это она отметила по ряду косвенных признаков и теперь, слушая Инну Максакову, всё более и более убеждалась в этом. Инна не стала тешить иллюзиями жену бывшего начальника Управления и рассказала о первопричине этой расправы, сделала это вкратце, образно и без особых витиеватостей. Она без жалости указала на главные причины и движущие силы в душах самих высших чиновников.
  - Марго, вы знаете, у власти они некоторое время ещё пробудут, но вряд ли долго, поэтому, как и все временщики, открыто пойти против волны гласности и демократии побоятся всего лишь мгновение. Сделав же этот шаг, они перешагнут черту и потом вся их жизнь будет на минном поле, никто не упустит случая припомнить им про эту черту. И на примере нынешней разоблачительной волны вы должны понимать, что именно обрушится в их адрес вскоре и как будут себя чувствовать их близкие, когда имена героев и негодяев откроются всем. Негодяи всегда думают, что им всё сойдёт! Но в случае с нашей экспедицией они ошибаются. Я им не завидую, поскольку они откровенная серость, но вы же историк и знаете, что всегда и за всё приходится платить! Мне жаль, что вы причастны ко всему этому, пусть и не по своей воле. Я вам сочувствую и спасибо за откровенность! До свидания! - сказала Инна и опустила трубку. Её трясло от возмущения и бессилия. Она подошла к шкафчику и открыла дверцу, раздумывая, что принять: то ли успокоительного, то ли спиртного. Валя был где-то рядом, но валить на него эту новость она не осмелилась. Он бы нашёл слова и быстро привёл её в порядок, как это бывало всегда. Сегодня она решила быть взрослой женщиной и притушить удар в женской флюидности. Она достала водки и наполнила стопарик, выпила, чуть поморщилась, её немного повело, но в таком состоянии это было необходимо.
  Марго понимала состояние Инны, недавняя история Колмакова - это ритуал немощной власти, когда она не может бороться с корневыми причинами и сил хватает только для расправы с исполнителями, ближними и нелояльными. Так в истории человечества было всегда, с тех пор, как оно себя помнит.
  Дикие варвары разрушили роскошный и культурный Рим, который не хотел видеть изменений вокруг по причине пресыщенности и ленности правителей.
  Марго странным образом попала к знатному сословию в новой цивилизации, но душа её была существом независимым и своевольным. Она хорошо знала про бескомпромиссных и ненасытных ангелов отмщения и хорошо представляла муки от их неизбежных деяний.
  Ей казалось, что Нина из их числа, она представляла, что та может сотворить с её сыном в сговоре со своей умной мамочкой. Нина и не скрывала своих шутливых намерений, была близка с ней и делилась творческими удачами, но Марго догадывалась, что это были как бы варианты сценариев, демонстрирующие потенциал молодой женщины, а на что способна уязвлённая женщина, ей известно хорошо.
  Инна, в голосе которой тлела затаённая страсть к униженному мужчине, причине этих разборок и катаклизмов, вполне могла стать главным огнём, от которого вспыхнет и исчезнет в пламени всё. Вероятно, были и другие силы, она их чувствовала и понимала, что дать им набрать силу - самоубийственное безрассудство. Инстинкт самосохранения женщины спас не один вид земной фауны от уничтожения и у неё он был развит хорошо.
  Через некоторое время у Максаковой раздался звонок:
  - Инна, это Марго! Мы можем поговорить?
  - Говори, - сказала Инна. Она немножко отошла, однако полностью осознавать своё новое состояние, так сильно изменившееся в один момент, пока была не готова. Это она сделает попозже, наедине с собой, сейчас же Инна набросила на подспудные мысли толстую попону, не давая собственному запалу и брожению производящих бактерий пропадать всуе. Потом она сообразит, что и как предпринять. Но не спускать обидчику ни в коем случае! Это она для себя уже знала точно, осталось воплотить замысел. В своей способности придумывать любые конструкции Инна не сомневалась, в открытых схватках с соперниками отточила и ум и смекалку. Кто такие её обидчики - она теперь знала. На карту поставлено многое - её состоятельность как специалиста в том числе. Что ж, на войне, как на войне! Она выдержала паузу и дождалась слов собеседницы.
  - Я могу быть вам хоть в чём-то полезной? - Инна прислушалась к звучанию голоса собеседницы, оно было искренним и располагало к доверию. Но могла ли она доверять ей полностью?- Разумеется, нет!
  - Ты думаешь, это не конец?
  - Нет, конечно! Только форма возмездия непокорным! Я так это прочувствовала.
  - Твой звонок - не акт жалости?
  - Нет, эти эмоции мне непонятны. Инна, я сторонник здравого смысла и рационального начала. Бить горшки одного гончара в угоду другому, более модному - не по мне. Горшки - сосуд для приготовления и хранения пищи и не более! Я не верю в горшечные революции.
  - Что ж, приятно слышать, но сегодня уже ничего не сделать. Давай отложим разговор до спокойных времён, на день-два, как ты на это смотришь? - в своём тоне ей не удалось спрятать внутреннего напряжения и Марго с ужасом поняла, что топор войны выкопан, мастер приводит его в порядок, оттачивая лезвие и шлифуя топорище. Ей оставалось надеяться на обстоятельства и благоразумие собеседницы. В эти смутные времена не было ничего стабильного и умелого движения опытного интригана хватало, чтобы смести со своих постов и мужа и его ставленника. Ей после этого тоже не удержаться, косые взгляды коллег по науке она хорошо чувствовала.
  - Хорошо, я узнаю новости и сообщу, передай привет Нине и её очаровательной маме! - сказала Марго и поняла, что спасение мужа и семьи - совсем не то, чем бы ей в нынешних обстоятельствах хотелось заниматься. Пусть теперь пошевелится, сам наломал дров, сам пусть и выпутывается, она знала, как заставить его сделать нужный ей шаг, обстоятельства просто диктовали сделать это. А вот с этой краснокудрой красавицей захотелось познакомиться поближе. Она производила неизгладимое впечатление, Маевский смог показать силу и состоятельность женщины, в последние годы он работал по собственному почину и кроме обязательных работ по рекомендации обкома писал только то, что хотел и это были серьёзные типы людей, разговор с Максаковой это подтвердил. Она решила разобраться с новой для себя страницей жизни и позвонила Маевскому, он оказался на месте и был трезв, Марго попросила приготовить для просмотра некоторые работы и обещала вскоре подойти.
  Никодим знал, чем всё это кончается и внутренне содрогнулся - дама отличалась выдержкой и хладнокровием, она не повышала голос, но была решительна и иногда беспощадна. Надо срочно прятать криминал и придумывать оправдания по поводу претензий грозной леди. Он не знал цели её визита, поэтому прятал всё, что не касалось её лично, это был проверенный годами способ и он спасал от чрезмерной дозы критики и едкой иронии миссис Соколенко, хорошо знавшей и понимавшей живопись и литературу.
  
  Ожидание погоды затянулось, почти все партии кроме Чижменской своих делегатов в Усть-Илгу уже прислали и те томились в ожидании открытия первой выборной конференции в истории экспедиции. А все подлёты к Чижме были плотно обложены облаками и выбраться оттуда никак не получалось, положение усугубилось смытым мостом и воспользоваться тем способом, что и недавно кандидаты, не получалось - вахтовка с делегатами на конференцию вышла к этому мосту и поджидала окошка в погоде. Они провели там ночь у костра и решили вернуться в посёлок, поскольку ничего хорошего прогноз не обещал. Закрылись все перевалы и вертолёт сидел в ближайшем порту на подлёте, чтобы втиснуться в окно погоды - слетать туда и успеть вырваться из заколдованного посёлка.
  В это время в Усть-Илге проводилось поселковое первенство по минифутболу и экспедиция участвовала там очень представительной командой с двумя составами. Игры проводились по круговой системе в подгруппах, а потом - стыковочные игры победителей в полуфиналах и один матч за приз в финале. Призом был роскошный футбольный мяч фирмы "Артек". Когда Колмаков с детьми пришёл посмотреть на людей, то понял, что уровень игры сильно снизился с тех пор, когда он сам когда-то играл за экспедицию. С ним на трибуне оказались и Кутин с Коллагенским, которые в былые годы вполне прилично выглядели на играх в зале и к спорту ещё интереса не потеряли. Напряжение ожидания давило на него и он не мог избавиться от неприятного ощущения, которого не испытывал давно, нужна была сильная разрядка. Кутин и Коллагенский выглядели не лучше, похоже, чувствовали себя неважно. Он подошёл к ним и спросил:
  - Может тряхнём стариной, а? Покажем этим молодым, как играли в наше время!? - те засомневались поначалу, стали привычно отнекиваться, но потом тоже загорелись. Они втроём подошли к судейской, там сидели их ровесники, которые когда-то играли с ними, а теперь вышли в районное спортивное руководство. Попросились дозаявиться, как команда ветеранов. Председатель оргкомитета не стал упрямиться и тут же решил дело: "Давайте, покажите, может молодёжи стыдно станет!" Из резерва первой команды они подобрали несколько человек для замен и уже было приготовились сдавать заявку, как Димка сказал:
  - Папа, можно и я с вами поиграю? - Колмаков не возражал, а остальные и подавно. Экипировку нашли у штатного спортинструктора экспедиции и приступили к разминке, чтобы посмотреть, кто на что способен. Играть решили связками, чтобы заменяться без ущерба для игры. В воротах стал один из резервных игроков первой команды, в защите обозначились Колмаков с Киселёвым из резерва первой команды в одной смене и Коллагенский с Фириным во второй, в атаке играли Димка с Кутиным и Филимоновым в одной смене и тройка из резервной команды - в другой. На трибунах за них болели члены семей и ещё несколько школьников, которым понравились плотные и крепкие "папашки".
  Первая игра была очень тяжёлой. Играть на деревянном полу в кроссовках и кедах было непривычно и тяжело для мышц, их просто забивало и приходилось в паузах садиться на пол и массировать икры и бёдра. Играли с командой поселкового ЖКХ, там были плотные и коренастые ребята, молодые и напористые. С ними команда ветеранов впервые проверяла себя и поодиночке и свои возможности как команды. Первый гол ветераны пропустили из-за несогласованности в защите, шустрый нападающий соперников без помех проскочил к линии штрафной и с ходу пробил, мяч срикошетил от ноги защитника, изменил направление и влетел их ворота. Вратарь рванулся в один угол, а мяч влетел в другой, такие мячи не берутся. Колмаков достал мяч из сетки и успокоил вратаря. Начали с центра Димка с Кутиным и в две передачи прошли всю площадку, Кутин ударил - мимо.
  Следующая атака противника была затяжной, они прижали ветеранов к воротам и не выпускали из зоны защиты, умело подбирая все отскоки мяча от вратаря и защитников. Во время одной из таких атак Колмаков подобрал мяч и не стал его передавать вперёд кому-нибудь на ход, а сам двинулся в атаку. Соперник медленно попятился, защитники рванулись закрывать зону, где уже маячили Димка с Кутиным, а нападающие цепко перекрывали направления возможных передач в ближней зоне. Когда он вплотную подошёл к линии штрафной, вся команда соперников уже держала оборону. Он стал двигаться вдоль штрафной, прикрывая мяч корпусом и поглядывая на Димку, который сделал встречное движение, они как бы намеревались сделать элементарное скрещивание, но Колмаков-старший чуть отодвинулся вглубь поля, собираясь сменить направление атаки и в тот момент, когда Димка стал в створ с дальним углом ворот противника, не мешкая, пробил в этот угол на небольшой высоте, Димка в момент удара переместился в сторону и мяч, никем незамеченный, влетел в ворота. Половину гола надо записать в актив Димки, который всё сделал по науке. Он увёл за собой защитника, приклеившегося к нему, и освободил зону для удара, сам в это время заслонял вратарю видимость мяча. Тот не видел ни мяча, ни момента удара - комбинация была классной. Подобное даже в детском хоккее применялось часто и Димка эту комбинацию просто прочитал.
  Соперники ничего не поняли, гол в их понимании был из разряда курьёзов и они опять рванули к воротам ветеранов. Те немного прижались к воротам и перекрыли все зоны, Димка сместился на своей половине к линии защиты, как бы демонстрируя намерение помочь в обороне. Когда в один из эпизодов мяч отскочил к Колмакову, тот в момент сыграл в стенку с Киселёвым и вышел к середине площадки, вся команда соперников прозевала момент и выстроилась в линию, Колмаков стал, не спеша по диагонали и меняя угол обстрела, выдвигаться вперёд и опять подловил защитников на разгильдяйстве: они не переместились синхронно с движением Колмаков и заслонили вратаря, тот не видел удара с ходу и без замаха - мяч влетел в правую от вратаря девятку. Только теперь ребята сообразили. что с ними будет, если они не перестроятся. К Колмакову приставили сторожа и он неотступно следовал за ним по пятам, связывая продвижения и мешая организации игры. Опекун был очень молодым и мог бегать всю смену без устали за уже возрастным Колмаковым. В первую смену это ему удалось.
  На скамеечке ветераны посовещались и разучили пару комбинаций, что называется, на пальцах. Перебегать молодёжь они не могли, а вот переиграть - вполне. С выходом на площадку они сразу же провели комбинацию со сменой мест и направления атаки. Из-за несогласованности в одном из эпизодов они потеряли мяч и соперники провели быструю контратаку, выручил вратарь, удачно, хотя и рискованно, сыграв на выходе. Ветераны сразу же провели атаку по первому варианту, теперь всё получилось и мяч оказался в сетке ворот противника. Ещё одну результативную атаку провёл Димка самолично. Он взял мяч у своих ворот и рванул в вперёд, оставив за спиной опешивших защитников, вратарь попытался сыграть на встречном движении и вышел ему навстречу. Димка даже не стал с ним сближаться, а сместившись чуть в сторону от потерявшего ворота голкипера, пустил мяч в пустые ворота. Счёт стал 3:1 в пользу ветеранов. После перерыва характер игры не изменился. Молодёжь атаковала, ветераны держали оборону и ловили соперников на контратаке. Голы посыпались один за другим, забили: Кутин - два, Димка - два, Колмаков- три и остальные по голу. Но и пропустили три гола в свои ворота.
  Характер командной игры у ветеранов стал проявляться не сразу, но вполне отчётливо. Осталось провести ещё две игры в подгруппе. Первая команда экспедиции тоже выиграла. Они играли с речниками. Следующая игра была через полтора часа. Команда решила не разлучаться и посмотреть игры соперников. Среди зрителей у них болельщиков прибавилось. Смотрели и изучали соперники. Посмотрев игру будущих соперников по группе, ветераны легко обыграли речников и разошлись на обед. Всю свою пятёрку Коллагенский пригласил домой и они совместили приятное с полезным, одновременно провели тактические занятия. Для опытных спортсменов было приятно вернуться в атмосферу молодости. Важная роль при этом отводилась способности восстанавливать силы. Кряхтели и стонали все, так много и напряжённо, кроме Колмакова никто уже давно не бегал. Особенно тяжко было Коллагенскому, его избыточный вес превышал норму и теперь он еле дышал. Но с характером у него проблем не намечалось и Колмаков никак на его состояние не отреагировал, остальные тоже были заняты собственным самочувствием и за другими не следили, понимая свои и партнёрские возможности. Смены они решили делать через три минуты, это время для них было оптимальным. А вот комбинации выходов следовало отработать особо и они трезво прикинули свои силы. Обсуждение тактических вариантов в атаке и защите проходило живо и инициативно, на схемке они прогнали самые простые и эффективные для себя и глаза у мужиков загорелись, будто и не было груза лет и избытка веса. Колмаков сказал, когда дело коснулось взаимопонимания в атаке со сменой позиций:
  - Если ты чувствуешь, что так надо сыграть, даже не видя партнёра, то делай это смело, скорее всего, он тебя или видит или чувствует. Другое дело, что не получилось, но это уже другое дело. В командной игре подсознание работает быстрее и не надо мучить себя раздумьями- опоздаешь обязательно, бей сразу и туда, куда подсказала интуиция! Чего не надо делать ни в коем случае, так это пасов поперёк и по диагонали назад, перехват и всё! Игра из-за таких просчётов рассыпется вмиг!
  Обсудили и физическую готовность - получалось, что одна из смен один или два раза за игру вполне могла отыграть два отрезка подряд, чтобы в случае надобности выступить против удобного противника.
  В первой же игре они проверили комбинации со сменами и они получились вполне прилично. В их игре появилась лёгкость, сами собой всплыли забытые навыки и приёмы, в игре защитников наметилась сыгранность. Они почти не ошибались позиционно, страховка получалась вполне надёжной. В атаке пробовали себя все. Это сбивало с толку защитников. Они не знали, кого держать, кого нет, а пока разбирались с игровыми обязанностями мячи в их ворота влетали один за другим. Вскоре на трибуны просочился слух, что в команде ветеранов играют претенденты на пост начальника экспедиции и тот, кто сыграет лучше, будет начальником. Поскольку в посёлке тайн быть не может в принципе, то к концу игры все знали всё. И что один из претендентов играет с сыном, а симпатичная дочь и сестра болеет во-о-он там на гостевой трибуне.
  Сборная будущих начальников, не особо тужась, выиграла и этот матч.
  Теперь осталась игра с сильной первой командой собственной экспедиции. Эта игра ничего принципиально не решала, в полуфиналы выходили обе команды, поскольку до этой встречи у них не было поражений. Решили не выкладываться, а поиграть в красивый и техничный футбол. И особо договорились не играть в защите плотно, чтобы в конце игрового дня не повредить уже усталые мышцы.
  И пошла открытая игра с обилием ударов по воротам, быстрыми и позиционными атаками, но без плотной игры в защите и борьбы, приводящей к травмам. Со счётом 12:9 победила первая команда геологов. Колмаков забил только один гол, Димка и Кутин по два, гол с пенальти забил Коллагенский. На следующий день им предстояла игра в полуфинале с командой ОРСа, которые в своей подгруппе стали первыми. Первая команда геологов играла с Электросетью, занявшими второе место в другой группе, затем победителям этих матчей предстояло разыграть главный приз.
  Сразу же после игры Колмаков с сыном отправился снимать стресс в баню Максаковых. Маша осталась с Инной и, пока мужчины парились и культурно восстанавливались, позвонила в Свердловск маме. Она рассказала о поездке по партиям, своих впечатлениях обо всём увиденном и сегодняшней игре семейной пары в футбол. Маша не удержалась от эмоций и поделилась своими наблюдениями за мужчинами: "Они будто и не разлучались надолго, так выглядят сыгранно! Мама, ты бы видела это, они прямо заглядение!" На что Лия Колмакова ответила: "Не мудрено! Они же самые близкие люди: отец и сын, им-то грех друг друга не понимать!"
  - Ну, мама, что ты философствуешь! У них так здорово всё получается, что у меня настроение появилось что-то сделать им в пику, чтобы знали, что я тоже Колмакова!
  - Сыграй за команду соперников! И ты их убьёшь наповал, - замечание матери, не очень разделявшей эмоциональные порывы дочери, только разогрело острое желание самоутвердиться. Это натолкнуло её на интересную идею и она, выслушав мамины наставления, послушно всё повторила и положила трубку. Лия по её голосу поняла, что та поступит по своему усмотрению и только вздохнула:
  - Колмакова, она и есть Колмакова!
  Второй звонок Маши был в Иркутск и она немножко поговорила с Викой. Вика голосом, полным тепла и гордости, сказала, какой вес у молодых Колмаковых и сколько теперь весит сама. Похоже, она поправилась, подумала Маша и записала все эти цифры. С этим у неё были нелады: она их и путала и забывала. Но вот позвонить Коллагенским и обсудить свою проблему с Элей она и не забыла и успела, пока Инна отлучалась по домашним делам.
  С Оксаной Ольшанской, которая пришла к Максаковым по её просьбе, у Маши отношения сложились короткие и она поделилась с ней частью своих планов, той нравилась идея второго дна у любого события и она подключилась к её реализации. Интрига, как способ самоутверждения, сидела у этой маленькой леди в мозгах, видно, от рождения, поэтому Оксана была к ней готова с первого же слова Маши. Для её реализации пришлось немного потрудиться и ручками тоже. И девочки втроём сделали это с удовольствием сами, даже не привлекая, как это бывало обычно, маму Ольги Максаковой. Та что-то заподозрила в непривычном послушании дочери, но допытываться не стала, полагая, что всё выплывет наружу.
  Мужчины вышли из бани свеженькими, как огурчики и очень довольными. Женщины смотрели на это по-разному. Но в основном преобладали оттенки доброжелательности и некоего женского или, точнее, материнского чувства. Мужчины обсуждали удачные и неудачные ходы и приёмы и на пальцах и предметах домашнего обихода отрабатывали схемы вероятных комбинаций. Максаков с интересом смотрел на гроссмейстерские вопросы-картинки в исполнении Колмакова - старшего и ответы на них Колмакова - младшего. Потом сообразили, что не всем это интересно, и переключились на заботливых женщин, которые устроили калорийный и совсем не тяжёлый для желудка ужин. Лесть хоть и была совершенно неприкрытой, но сработала на все сто. Дружная круговая оборона и солидарность женщин лопнула и теперь каждая в отдельности желала получить свою долю тонкой и завуалированной адресной лести. Инна ждала её от Колмакова - старшего, Оксана от Димки, а Маша от Максакова-старшего.
  Только самая младшая из присутствующих, Олечка Максакова, ничего ни от кого не ждала, а просто переживала за саму идею. Мест, где это было бы уместно и не затрагивало ревнивые инстинкты собственниц, в квартире Максаковых было несколько.
  На кухне Инна готовила продукты для завтрашнего утра, в гостиной Оксана с Машей угощали мужчин ужином, в сарай и кладовку часто ходила Оксана, что-то унестии принести, аМаша осталась одна. Так что мужчины вполне могли сделать всё по-классике. Поскольку они тоже немного перемещались и в пространстве квартиры и во времени, то каждая дама получила свою долю и даже от чужой немного досталось. Что каждая из них ответила мужчине, так и осталось тайной, подобным не делятся даже с близкими подругами.
  Спортивный режим диктовал собственные правила и вскоре Колмаковы отправились в свою временную резиденцию, а Оксана вернулась домой. По дороге Маша пересказала содержание разговоров с мамой и Викой. Она достала листок весами Серёжки и Альки и протянула отцу. Тот помнил все цифры наизусть и заметил, что с учётом прежних цифр у Вики прибавка веса два килограмма плюс к назамужнему состоянию и пять кило к дню выхода из роддома. А близнецы уже вышли на нормальный вес для остальных деток, что рождаются у мам по одному. Вид у него был счастливый и добрый и ни у Маши, ни у Димки не было причин устраивать сцены ревности. Усталость своё взяла и оба мужчины быстро уснули, а Маша ещё долго ворочалась, размышляя о своей задумке, пока не уснула вслед за ними.
   На следующий день утром команда ветеранов собралась у Коллагенского в теплице и обсудила план игры с командой ОРСа. У их соперника была сильная линия атаки и хороший вратарь, защита слабовата, но при таком нападении нагрузка оказывалась небольшой и их игра не выглядела провальной. Чтобы притормозить нападающих, надо было разорвать игровые связи и оставить их без приличного паса из своей зоны. Вся игра у них строилась на паре приличных полузащитников, внешне неприметных, но державших нити игры в своих руках. Если заставить их ошибаться и включаться в борьбу за мяч на своей половине поля, то первый пас будет не острым, в борьбе они уже не смогут выбирать лучших решений и предложения нападающих раз за разом будут холостыми, бесполезная беготня нападающих без мяча сделает их раздражительными и капризными. Тут уже нашим защитникам будет полегче, они смогут успешнее играть против нападающего, который выцарапывает себе каждый мяч и защитник висит на нём, не давая разбежаться. Такая тягучая игра нападающим не по душе.
  Вторая часть задачи, созидательная, заключалась в атаке сходу, буквально в две-три диагональные передачи на средней дистанции. Оба Колмакова рассказали в лицах, что они хотят и как это себе представляют. Почти как в "Чапаеве" с картошкой, луковицей и чугунком. Получилось и образно и понятно. Коллагенский ещё помнил кое-что из прошлого, когда они вытворяли на площадке цирковые номера. Кутин в своё время учился в аспирантуре и играл в интеллигентный футбол, где решение задач тактических и позиционных было важнее и цирковой техники и мощных ударов по воротам, они предпочитали среднюю силу с хорошей точностью. Колмаков и Коллагенский её тоже не забывали, но вколотить мяч в сетку, чтобы вратарь не шелохнулся, для них было более предпочтительно. Это впечатляло забивших и выбивало из колеи пропустивших гол. Роли расписали по исполнителям и договорились о вариантах смен. У них была первая игра и они становились объектом для изучения противнику, с которым будет играть победитель этой пары.
   На площадку они вышли уже готовые морально, но волнение не отпускало, несмотря на годы и большой игровой опыт. Трибуны были заполнены полностью. Непривычно много было молодёжи, особенно школьников. Начинала игру смена Колмаковых. Димка сразу же пристроился к разводящему из команды ОРСа и из положения выдвинутого форварда перехватывал мячи, идущие к нему, Валентин же перехватывал мячи, которые защитники через голову перекрытого диспетчера-разыгрывающего пытались пробрасывать на ход своим отрезанным нападающим. Кутин ждал в засаде и, как только Колмаков-старший разворачивался к воротам соперников, тут же открывался и мяч шёл в открытую зону, там Кутин делал с ним несколько шагов и передавал Димке. После двух попыток Димка проскочил между защитников и уложил вратаря движением корпуса. Остальное было как в кино: мяч вкатился в пустые ворота, а защитник, рискуя получить травму на жёстком полу, скользил в подкате, чтобы достать мяч. Бесполезно - 1:0!
   Гол был классным и красивым и соперники не стали выяснять отношений между собой, а просто начали с центра. На трибунах появились плакаты: "Не стареют душой ветераны!", "Папа, ты играешь лучше моего мальчика!", "Папа, а мама у нас очень красивая!", "Папа, давай ещё гол!" и прочее.
  После забитого гола они решили не меняться, прошло только две минуты. Они перехватили мяч с неточной передачи вперёд, повторили манёвр и тут же поймали соперника на несобранности, те, не отошедшие от впечатлений первого гола, не успели сообразить, как второй мяч от ноги Кутина влетел в ворота ОРСа. Ветераны сменились и во время передышки рассмотрели и трибуны с плакатами и зрителей. Там были все их знакомые из экспедиции и не только оттуда. Из новой школы, где учились Оксана и девочки Коллагенского, вообще пришли все старшеклассники, кто в это время был в посёлке. Инна отметила это и поняла причину девчоночьих интриг. "Хороший ход!" - решила она и стала ждать развития событий.
  Катя Коллагенская пришла поболеть за своих с Элей и Тиной. Она не числилась среди любительниц таких игр, но что-то ей подсказало, что плакаты и прочая девичья суета затеяны неспроста. И захотела всё увидеть своими глазами. Настроения на трибунах обычно определяются уровнем и стилем игры тех, кто в это время находится на площадке. Либо это примитивный навал без проблесков мысли и тогда все эмоции болельщиков бьются в пределах "Дави их, ребята, дави!", болеют только за своих, какими бы они ни были. Либо это игра осмысленная и её логика опирается на технические возможности и тактические ловушки и заготовки и от соперников требует и скорости и силы и точности, но не в меньшей степени и мышления и глубины восприятия игровой обстановки, чтения рисунка игры и просчитывания ходов противника, чтобы не попасть в тяжёлое положение. И это всё в доли секунды, окидывая взглядом соперников и партнёров. Ветераны играли именно в такой футбол и он смотрелся занимательным действом. Катя уловила в том настрое публики, что и захватил её дочерей, нечто особое и стала с ним разбираться. Повышенный градус к Димке Колмакову у Эли она отметила давно и теперь хотела рассмотреть получше и со всех сторон. Ведь виновником торжества, как она понимала из реплик собственного мужа, был старший Колмаков - именно он сманил этих мужиков тряхнуть стариной. И у него это получилось - дух, царивший на площадке, был не просто спортивный, в нём просматривалось и что-то от глубоко осмысленного житейского, перенесенного на спортивную арену.
  Мужчины, понимавшие футбол, видели красоту замысла и следили за уровнем его исполнения, сравнивали и смаковали успех или качали головой при неудаче, женщины, не особенно понимая игровые тонкости, следили за динамикой игры, улавливали личностный вклад, эмоциональный уровень игроков и для них это было интригующим спектаклем с непредсказуемым сюжетом и захватывающей фабулой. Как улыбнулся игрок в случае удачи, что было на его лице, что им владело после проигранной борьбы, как он бросился вдогонку и не отпустил соперника, зацепившись за него и в конце концов выцарапавший мяч в уже проигранной ситуации. Это впечатляло и волновало посильнее любовных и авантюрных романов, где всё наперёд придумано и откатано авторами и исполнителями. Здесь же сюжет и интрига складывались на глазах и на них же рассыпались в прах.
  Спортивное боление захватывает глубже, чем другие публичные зрелища. Когда на трибунах масса народу, это мобилизует и участников соревнований, добавляя эмоций и напряжения, которые могут сыграть злую шутку даже с бесспорными лидерами. Доля уверенности в себе и своих силах, вера в локоть партнёров по команде поможет сдержать натиск даже заведомо сильнейших соперников, при равных же силах взаимовыручка и предельная самоотдача каждого в каждом отдельном отрезке и вообще может творить чудеса.
  Понимала ли это Катя? - Разумеется, да! Она видела это по эмоциям собственных дочерей и особенно по блеску глаз всегда выдержанной Эли. Если Катя чего-то не понимала в болельщицких эмоциях, то осматривалась вокруг и по отдельным словам и выражению лица добирала остальное и всё становилось на места. Через некоторое время она полностью прониклась динамикой зрелища и уже деток не беспокоила, а болела вместе с ними.
  Средний возраст команды ветеранов был на 10-12 лет поболе, чем у остальных команд, но по игре и её результатам этого не ощущалось. Им было для кого стараться и за что сражаться и они, сцепив зубы, не давали более молодым слишком разбежаться и оторваться на резком старте в момент приёма мяча или при игре на опережение. Для этого опытные игроки просто размещались по площадке таким образом, что свободы перемещения у соперников и не было, всякий раз свободная секунду назад зона оказывалась либо перекрытой, либо там уже кто-то был из соперников и пас туда терял смысл, а каждый шаг вперёд связан с непрерывной борьбой плотных и неуступчивых мужиков с хорошей массой и большим опытом единоборств.
  Молодая команда шустрых и накачанных ребят из ОРСа попала под пресс опытных игроков из экспедиции. От былого шика и блеска, которые впечатляли зрителей в первый день игр, ничего не осталось, команда рассыпалась на одиночных исполнителей, никоим образом в единое не связанных. И у них нередко получались удачные экспромты. Они забивали, но командная игра потеряна напрочь, они просто доигрывали, так и не поняв, почему этот провал случился именно с ветеранами. Местами и временами на площадке завязывалась борьба и они вырывали инициативу, диктовали логику игры, но сил хватало только до забитого гола. Потом снова всё рассыпалось и они в ответ пропускали два или три мяча.
  Отчаяние - не лучший советчик в игре, видя значимую роль в игре самого молодого и подвижного нападающего Димки Колмакова, его стали исподтишка цеплять, задевать, придерживать, судья такие вещи обычно "не замечал", потому как делалось это умело и в стороне от главных событий. Колмаков обменялся парой слов с Коллагенским и выдвинулся вперёд, после очередного такого эпизода он проехался по корпусу Димкиного обидчика локтем и, сменив направление движения, просто уронил того на площадку. Когда тот рухнул, он, как бы заметив это своё "нечаянное" движение, подал ему руку и помог подняться. В глазах его было то, чего судья тоже "не заметил". Потом Колмаков вернулся назад и тот же номер с игроком ОРСа проделал выдвинувшийся вперед Коллагенский. Чуткий и хорошо соображающий зритель всё понял и оценил по достоинству. Не было аплодисментов. Не было криков одобрения или раздражения и досады. Зато чувство восторжествовавшей справедливости поклонника чистой спортивной борьбы заставило вздохнуть с облегчением и осмотреться вокруг в поисках затаившегося неправедного обидчика не у одного такого болельщика.
  Публичный полицейский акт охладил пыл и впечатлил соперников - больше Димку не цепляли. И потом ребята поняли, что им далековато до этих ветеранов просто по уровню человеческой зрелости. Против них играли мужики, знающие жизнь и несущие свой крест с достоинством и умело, им же всего этого добиться только предстояло. После игры они поздравили ветеранов с победой и честно признались, что те были сегодня сильнее по всем статьям. А к Димке стали присматриваться с большим интересом, если бы он остался в посёлке, то за район его бы взяли в любую команду.
  После матча команда ветеранов принимала поздравления от коллег и знакомых, все пытались похлопать по спине или плечу, заглянуть в глаза, сказать что-то приятное. Здесь же были родные и близкие. Димке, ставшему героем матча, он забил больше всех мячей, было не очень удобно принимать эти поздравления. Уж он-то знал, что всё сделали старики, они давали ему оторваться от защитников, разрывая их оборонительные порядки, они взламывали густую и насыщенную оборону, умело растаскивая пасом игроков соперника, они держали в напряжении всех их игроков, пробивая в сторону ворот при первом же удобном случае и забив таким образом несколько голов, расстроили все игровые планы, потому что держать нужно было всех и всё время, а это отнимало и силы и ограничивало возможные варианты для собственной атаки. Только в такой игре он мог свободно искать дыры в защите и получать пас всякий раз, когда атака обещала стать голевой. Бесполезных перемещений в игре не бывает в принципе, он это знал по хоккейной карьере, поэтому "возил" своих опекунов самыми разными приёмами, не давая им разобраться в их смысле. Отец научил фирменным приёмам отрыва на такой короткой площадке в один миг и использованию этой секунды очень рационально, да и вообще его отец был очень рациональным и это была не рутинная простота, а изящная и даже изысканная вещица. Ему очень хотелось перенять у него побольше, тем более что он чуял - у них много общего, облегчавшего это усвоение.
  Димка увидел лицо Эли, она была рядом с со своим отцом, но смотрела на него, хорошо смотрела. Впервые он почувствовал, что взгляд девушки для него что-то значит. Он внимательно окинул её взглядом и только теперь заметил, что Эля одета неброско, но очень выигрышно, такой он её раньше не видел. Или просто не замечал? Не особо себя обнаруживая, они приглядывались друг к другу и находили много приятных и милых штучек и их тянуло продлить эти ощущения ещё и ещё. Когда взаимное любование было в разгаре, Димка сообразил, что вся прелесть нынешней Эли была в её открытости, такой фасон платья открывал её тело, будто его и не было и в то же время всё было на месте и ничего и ниоткуда не высовывалось. Подобное открытие для него было первым и он был им поражён. Было кое-что в нём и лестное - всё это Эля сделала для него.
  Потом команды ушли переодеваться, финальная игра назначена на 16 часов, к тому времени отыграет и успеет отдохнуть и второй финалист. После матча ребята решили отдохнуть, пообедать и устроить небольшую тактическую тренировку с отработкой манёвров по смене позиций при разных вариантах смен. Коллагенский опять пригласил Кутина, жившего бобылём без уехавшей с детьми Татьяны, и Колмакова с Димкой к себе в теплицу. Там они в спокойной обстановке обсудили собственные ошибки. Их оказалось предостаточно, если бы соперники оказались потехничнее и посообразительнее, то неизвестно, как бы сложился последний матч. Все провалы были следствием утраты подвижности у защитников, когда нападающие оказывались у них за спиной в результате элементарной стенки. Знать-то они знали, но запаздывали со стартом и отсюда все беды. Позиционно в защите они играли почти без ошибок, но стоило сопернику включить высокую скорость, как их оборона трещала по швам. Спасала только подстраховка и игра в несколько эшелонов, что было рискованно, но иного выхода у них нет.
  Насчёт игры Димки Колмаков не беспокоился, тот играл практически круглый год и кондиции имел ровные и надёжные, после зимнего хоккея, сурового и насыщенного силовой борьбой, в футбол летом игралось легче и свободнее. А фокусам со сменой позиций, направлением атаки он обучен давно и воспринимал их легко и с пониманием. Все ветераны в целом владели и техникой и тактически были вполне зрелы. Но скорость уже не та, да и удар стал менее хлёстким, хотя иногда эти дедушки так прикладывались, что вратарь поёживался, когда мяч пролетал мимо, если бы он попал в створ ворот, то он всё равно ничего бы не сделал. Особенно мощно прикладывался Коллагенский, хотя с точностью были проблемы, но только он получал мяч, как вратарь кричал: "Держи его, держи, не давай бить!"
  В таких условиях у Димки развязывались руки и он легко проскакивал тяжеловатых защитников ОРСа, то укладывая в обводке, то уводя опекуна за собой, чтобы освободить место для подключения своих партнёров из глубины. Отскоки мяча от бортов он использовал на полную катушку почти как в хоккее и при индивидуальных прорывах и в при игре в пас. От игры в защите он был свободен и хорошо использовал зрячие пасы партнёров.
  Когда обсуждали игру в защите, он отключался и припоминал Элю и всё, что с ней было связано. Девочка определённо шла навстречу и ему хотелось ответить достойно. Но это всё потом, а пока только игра и она одна, Димка вернулся к обсуждению и решил, что было бы неплохо периодически и согласованно с партнёрами уводить за собой опорного защитника соперников из зоны перед воротами, чтобы кто-то врывался неё с мячом, но как? И он спросил об этом отца. Тот задумался. Потом вышел из теплицы и показал, как это делается в каждом конкретном случае.
  - Он выйдет за тобой только, когда убедится, что ты совершил позиционную ошибку и он опередит тебя и перехватит мяч. Если ты принимаешь мяч уверенно и прикрываешь его корпусом, он и с места не сдвинется, пока ты не развернёшься к нему лицом и не покажешь собственных намерений. Спровоцируй его для этого! - сказал отец. - Принимай мяч спиной к воротам и жди его движения навстречу, после этого клади его в одну сторону, а сам иди в другую. Всё просто. И он показал, как это делается на практике. Кутин рукой бросил ему мяч на грудь, Колмаков, чуть поотпустив мяч и сделав дистанцию с ним на грани контроля, слегка развернулся и посмотрел за движением Димки на месте защитника, когда тот полностью поверил в его манёвр, он сменил наклон корпуса и пропустил Димку вперёд за будто бы потерянным мячом, когда тот поравнялся с ним, он развернулся в другую сторону, убрал мяч под себя и оказался один против ворот. Просто и красиво. Кутин покачал головой - в игре бы так!
  Они повторили манёвр ещё несколько раз, пока так же просто это не проделал Димка. Мало кто знал, что в институте Колмаков подрабатывал, играя в командах производственных коллективов Свердловска и в хоккей и в зимний футбол, именно на катке он познакомился с Лией и сделал всё, чтобы сблизиться. На все удовольствия с ней и подарки очаровавшей его девушке он зарабатывал на спортивной арене. За участие в соревнованиях платили и талонами на еду и выдавали премиальные за выигрыши, таких спортсменов-студентов в командах предприятий всегда было несколько и именно они вытаскивали команды производственников до приличного уровня. А школа игры там была суровая. Обучали бывалые спортсмены, игравшие в профессиональных командах и знавшие в хоккее и в футболе всё. Потом Колмаков редко вслух вспоминал те времена, но всё его благосостояние начиналось именно со спорта. Квартиру он получил тоже в этой связи, а не в зачёт сданной в деревне избы, когда умер последний из его родни, как он говорил Лие.
  Теперь подошла пора обучать этим хитростям и сына. Спорт не мешал Димке и Колмаков не видел повода для беспокойства. У Димки всё отлично и с координацией и с силой тоже. Таким же спортивным был сын у Максакова, он во многом напоминал ему Инну, такую же смелую, расчётливую и удалую. Он смахнул милые воспоминания и вернулся к обсуждению игры.
  Колмаков уже представлял, как развернётся игра с первой командой экспедиции. Она ничего приятного и благодарного не предвещала, будет много борьбы и столкновений, в свою прежнюю игру с ними не сыграть, надо что-то придумывать. Женщин они из дома удалили и сидели в расслабленных позах, так, как это было удобно каждому и плевать на красоту и приличия. Все четверо в этих позах не были желанной добычей для художников. На что им было очень даже фиолетово.
  За сорок минут до игры они пришли в свой спортзал и там провели последнюю тренировку. Никаких оригинальных мыслей по поводу рецепта игры они так и не нашли и решили исходить из обстоятельств и готовности соперников, поскольку у тех времени было на отдых поменьше и соперник в полуфинале достался посильнее. Максаков был на этой игре и в общих чертах поведал о её ходе. Он не был особенным специалистом в футболе, но со своих любительских позиций и, не вдаваясь в технические детали, сказал, что их шансы предпочтительнее. Там не было ни одного геолога, время-то - полевой сезон! Шофера, токари, слесари и прочий люд из громадной экспедиции.
  Когда они пришли в раздевалку, их развели в разные комнаты и заявочные протоколы оформляли в судейской, которая находилась между ними. Основная команда соперников была рослой, силовой и не очень скоростной, но сейчас кое-кого из основы нет. В отношении техники и разнообразия тактических приёмов тоже особых достоинств у них не было, но в среднем нынешняя команда была моложе и заметно. А это - и большая подвижность, и поворотливость, и лучшая стартовая скорость, и прыжки повыше, и удар порезче. Но эти козыри могли не сыграть, если бежать некуда, быстро поворачивать незачем, прыгать в одиночестве, а бить в стену из игроков.
  В последнюю минуту, при разминке в зале и беглом осмотре противника Колмаков решил, что играть поначалу надо от обороны, кучной и строгой и не растягивать свои порядки, гибко и шустро перемещаясь эшелоном в направлении атаки противника. Они собрались на последний совет и обусловили свои действия в первые минуты игры. Димка должен связать своей подвижностью пару защитников соперника и не дать им подключаться к атакам. Первая смена опять была у Колмакова с Димкой, Кутиным и Коллагенским. Начинали соперники и Димка цепко висел на нападающем, который вёл игру. Он мешал ему отдать осмысленную передачу, не отпуская от себя и не давая возможности обойти по дуге, мяч он мог отдать только назад. Тот повертелся на месте, но все были прикрыты, а сам он вперёд пройти не мог. Ничего не оставалось, как отдать мяч назад, а самому уйти за спину Димке в надежде получить ответный пас через промежуточного игрока, который сыграет роль стенки. Таким же образом Димка повис на другом игроке, а Кутин в это время блокировал разыгрывающего игрока из первой команды. Во время этого мельтешения перед соперником он пару раз поймал его неуверенный взгляд и решил рискнуть. Он пошёл на сближение с ним, сделал вид, что попался на встречном движении и, когда тот пошёл в обводку, отделил его от мяча и ткнул носком мяч в сторону своего нападающего, игравшего слева. Тот внимательно следил за манёврами Димки и тоже уловил неуверенность игроков соперника, когда мяч покатился в его сторону, он выскочил из засады и в два шага успел к мячу, к нему рванулись оба ближних игрока, он нашёл Димку и сыграл с ним в классическую стенку, тот поддержал партнёра и тоже сменил позицию, продвигаясь почти по центру и не сближаясь с ним. За ним рванули из зоны нападения двое соперников и он потащил их за собой вправо, по центру образовалась дыра, мяч находился на левом фланге, и нападающий показывал, что вот сейчас подберёт ногу и плюнет по воротам, он посмотрел на вратаря и уже хотел было приложиться наудачу, авось да повезёт, как увидел краем глаза широкие шаги Колмакова - старшего, шедшего в дыру по центру, и катнул мяч ему назад, Колмаков пробил без обработки и не останавливаясь. Мяч просвистел над вратарём и врезался в верхнюю перекладину, вратарь только вздрогнул. На отскоке быстрее всех сориентировался Димка, он принял мяч, прикрыл его корпусом, развернувшись боком к воротам, осмотрелся и выдал его навстречу шедшему в том же порядке отцу. У того на плечах уже висели двое, не давая разбежаться и принять мяч во второй раз. Но он проделал фокус и опекуны разлетелись в разные стороны. Он притормозил, пустив их вперёд, дождался, когда они столкнутся, и проскочил к мячу первым. На этот раз вратарь не видел ни удара, ни мяча: тот вылетел из сетки, ударившись о стальную растяжку-опору. Гол был настоящим красавцем и трибуны дружно отметили его одобрительным гулом. Комбинация, которая ему предшествовала, не оставляла сопернику шансов даже коснуться мяча, так всё получилось быстро и неожиданно для них.
  Этот гол предрешил логику и характер игры, противник перегорел и стал играть с опаской, от мощи и широты атак ничего не осталось, а хитрых комбинаций они придумывать не успевали. Игра шла в одни ворота, первая команда размашисто и с большим напором атаковала, ветераны чётко и безошибочно защищались и растаскивали нападающих по всей площадке, заманивая на свою половину и защитников, а затем, подловив соперника на позиционной ошибке, в кинжальной атаке сходу забивали голы. По своим воротам они свободно бить не давали, в створе ворот на разной дистанции было несколько человек и каждый играл за вратаря, не поворачиваясь спиной к воротам. Соперники попробовали было ломовую тактику хоккейного давления на всех игроков, но в силовой борьбе молодёжь ветеранам уступала и мяч раз за разом завязал в оборонительных порядках ветеранов, которые тут же начинали свою хитрую атаку, где опасен был любой, забить с 15-20 метров мячом меньших, чем в обычном футболе, размеров, могли и нападающие и защитники. И они это проделывали.
  Первый тайм закончился с перевесом ветеранов в три гола. Но и сил они выложили побольше. Во время перерыва они ни о чём не говорили, всё было ясно и так: выдержат физически - победят, не выдержат - проиграют. В спорте всегда выигрывает тот, кому это позволяет соперник. Соперником ветеранов была физическая форма и только. Оставалось сыграть тридцать минут.
  Первые пять минут перерыва они приходили в себя, даже быстрые смены в первой половине игры мало помогали восстанавливаться, вторую часть перерыва они уже могли осмысленно говорить и оценивать своё положение. Каждому из сидящих без сил и без чувств игроков казалось, что он так и останется в раздевалке и продолжать игру уже никак не сможет. Даже Димке было тяжко - это была игра взрослых и выкладываться приходилось гораздо больше, чем в играх со сверстниками. Борьба гораздо жёстче, пинали и держали так, что бока трещали от столкновений. Колмаков следил за игрой внимательно и заметил, что молодые соперники выдохлись тоже. Вопрос в том, настолько же, как и они, что хочется лечь в раздевалке и никуда не уходить или же запасец сил окажется поболее? Что-то ему подсказывало, что у тех и сил не осталось и уверенность в себе исчезла.
   Валентин вспомнил, как в студенчестве на одной из силовых тренировок они вот так же лежали пластом и поминали тренера по ОФП последними словами. Он явился к ним, как чёрт из табакерки, и, прочувствовав настроение ребят, повалился рядом с ними на маты и запел торжественным и тягучим голосом: "Замучен тяжёлой неволей". Уже на припеве все отошли, а второй и третий куплеты исполнялись в ритме полечки. Тогда они были, конечно, помоложе. И всё-таки он затянул эту песню, Коллагенский её подхватил, потом Кутин и остальные, только Димка сидел, раскрыв рот - этой песни они в школе не проходили, она ему была совершенно незнакома. Колмаков не сразу понял, почему тот молчит, но потом сообразил и улыбнулся сыну. Тот понимающе подмигнул и включился на повторе припева. Команда зашевелилась, откуда-то вынырнули силы и они стали вытираться, приводить себя в порядок, полоскать рот, горло, заниматься личной гигиеной - в общем, ожили и были готовы к выходу. Колмаков показал, что надо делать, чтобы не сводило мышцы и как смягчить забитые на жёстком полу связки.
  Зашёл судья и пригласил на вторую половину игры. Роскошный призовой мяч лежал в большой вазе на судейском столе, Колмаков подошёл к нему и потрогал, мяч стоил такой острой борьбы. Их соперники нехотя выбирались из раздевалки и к судейскому столику даже не подошли. По их виду трудно было судить об усталости, всё-таки это сложная категория.
  Первую смену Колмаков решил пропустить и посмотреть со стороны на физическое состояние первых троек. Оказалось, что теперь разницы в физическом состоянии обеих команд почти не заметно. Видимо, резервов у ветеранов оказалось побольше, да и образы жизни они вели разные, среди геологов не было особенно выпивающих, почти никто не курил, все отработали в поле по много лет и имели запас полевого здоровья. Среди игроков первой команды были и некурящие и непьющие, но большинства они не составляли, да и жизненные интересы не те. Всё-то у них попроще и без особой выдумки. В критической ситуации это не могло не сказаться. И матч был тому свидетельством.
  Игроки первого состава вышли на продолжение игры уже без былого запала и почти не верили, что этих мужиков с животами и покатыми плечами можно сокрушить, в то время они их крушили очень умело, особенно это слаженно получалось у Колмаковых. Молодого Колмакова проверять на прочность и не пытались, помня карусель, которую устроили два папаши в полуфинале, а ведь могли и затоптать, как слоны кроликов и судья как обычно в местечковом футболе бы ничего "не понял", так всё выполнено умело и со знаком качества.
  В первую смену первая команда забила гол и разрыв сократился до двух мячей. Колмаков отыграл в чужой смене, пару раз выходил на ударную позицию, но неудачно, раз промахнулся, второй раз попал во вратаря. Мяч отскочил, но первыми в подборе оказались соперники. Он спокойно отошёл назад, на позицию опорного защитника. Один раз он поймал нападающего, который пошёл с ним в обводку, на встречном движении и выбил мяч своему партнёру, тот тут же переправил его на ход нападающему и он пробил по воротам, вратарь еле отмахался от него.
  Волна атак первой команды так ничего и не дала. Но и у ветеранов колотушка испортилась: ни одного отрыва, ни одна атака со сменой мест результата не давала, мяч застревал в ногах противника, летел мимо или доставался вратарю. Усталость уже начала править бал основательно - они почти со всеми движениями опаздывали или выполняли с ошибками, такое без результата не остаётся. Но пока им везло и соперник за провалы не наказывал, видно, тоже подустал. После смены Колмаков в одном из эпизодов борьбы за мяч жёстко сыграл в корпус с центральным нападающим соперников и по его реакции понял, что подобное ему не по душе. Он стал навязывать ему борьбу и тот упорно от неё уходил. Так же жёстко он стал играть и с другими нападающими, результат оказался тем же и он, пользуясь этим, стал прижиматься к ним поочерёдно, когда они принимали мяч, и таким образом тащить на себя обоих нападающих в связке, не давая им разбежаться и обыграть в комбинациях пасов и стенок. Коллагенский понял его манёвр и тоже пару раз демонстративно сыграл на публику, им поверили, против них стали играть дистанционно, боясь сближений и коротких расстояний в единоборствах. Такой расклад облегчал ветеранам действия в атаке, поскольку отдать пас стало гораздо удобнее.
   Колмаков в очередной раз подобрал мяч после столкновения нападающего с Коллагенским, не мешкая, вышел вперёд и перед ним попятились, створ ворот был, правда, закрыт, но это для него не имело значения, на плечах защитников сидели двое нападающих, а его опекун остался сзади, надеясь на потерю Колмаковым мяча и думая о возможной атаке с очень хорошей позиции. Попадание мяча к нему Колмаков исключил полностью, Коллагенский страховал это направление. Колмаков чуть сместился в сторону, надеясь увидеть просвет в воротах и увидел его. Как только створ левого угла оказался открыт, он тут же пробил по воротам. Мяч оказался в сетке, а вратарь со злости влепил перчатками по полу: он не видел удара, хотя тот был несильным, но очень точным. Разрыв восстановился. В следующую смену во время прострела мяч срикошетил от защитника и влетел в ворота ветеранов. Потом неудачно сыграл в борьбе Коллагенский и свалил нападающего. Пенальти реализовали и разрыв сократился до минимума. Напряжение матча, которое и так было высоким, стало просто невыносимым, любая ошибка могла изменить ход игры. И она случилась с Колмаковым, он засмотрелся за передвижениями Димки и столкнулся со страховавшим его Коллагенским, мяч достался неприкрытому нападающему и тот сравнял счёт.
  Всё надо начинать с начала. И они начали. В центре поля Колмаков сразу взял мяч и пошёл по диагонали в правую сторону к воротам противника. Весь сектор защиты перед ним был как на ладони, он показал, что будет идти на сближение в обводку и решительно сделал пару шагов, все замерли, ожидая его движений, вратарь смотрел в просвет между защитниками и уже раскрыл рот, чтобы что-то им скомандовать, но было поздно, в ходе обводки Колмаков уложил защитника и в движении без замаха пробил в открытый угол. На такие удары вратари не реагируют, только матерятся от досады.
  Потом пару финтов выдал Димка, он растрепал своих опекунов в центре поля и рванул к воротам, где реализовал заготовку с выманиванием вратаря и защитника, ветераны восстановили преимущество до трёх голов. И после этого первая команда уже не забивала. У них наступил кризис: не шли удары, пас стал корявым и неточным, отскоки мячей попадали, как правило, в ноги команды ветеранов, Димке удавались такие финты, которые и на тренировке шли с трудом.
  Но это только одна сторона игры, а была и другая, зрительская. Болели за ветеранов далеко не все, страсти в зале накалились, переживали остро и каких-то норм в эмоциях удерживались не многие. Девочки, которые пришли с мамами, чувствовали себя не очень уверенно, потому что в обществе родителей они стеснялись слов и выражений, которых в иных случаях и не замечали. С Элей, Тиной и Ольгой было именно так. Инна и Катя косились на дочерей и оглядывались по сторонам, но увести не решались, уж очень важен был исход, он был важнее приза и процедуры награждения, всё дело было в самой игре, эти взрослые мужики играли в серьёзную игру и выглядели предпочтительнее. Для них это был момент истины - вот основной мотив игры и это понимали не все.
  Когда в падении, положив корпус влево, хлёстким ударом с правой ноги Димка забил очередной гол, прозвучал финальный свисток и на трибунах многие облегчённо вздохнули. Команды в полном составе высыпали на площадку и стали качать вратаря ветеранов, мужественно выдержавшего удары в упор и пропустившего совсем немного мячей. От его игры зависело многое и он выстоял, не дрогнув ни разу и оказался единственным из вратарей, кто играл без замен весь турнир. Пожилые мужики в нарядной одежде обнимали немолодых мужиков в пропитанных солёным потом футболках и разбитых вдрызг кроссовках и кедах. Нарядные женщины и девушки поджидали своей очереди подойти и что-то сказать мужу, отцу, брату, коллеге, приятелю или знакомому.
  Группа девушек готова утешить проигравших, это были жёны и подруги первой команды геологов. Для них не было проблемы в страстях, играли свои со своими, можно было болеть за кого-то одного в один момент и за другого в другой. На глазах у искушённых зрителей состоялось более чем спортивное зрелище, это было утверждение сильного и разумного начала над простым и функциональным. Не всем такое нравилось, ясно было, кто от этого не в восторге, но факт налицо и он очевиден - эта команда сильнее по всем статьям и в открытой борьбе. - Всё!
  Награждение вылилось в шумную процедуру, желанный фирменный мяч потрогать хотели все, у многих были фотоаппараты и кадры уже выстраивали в самых разных композиции, все снимались со всеми, был там кадр, который сделала Маша, где Димка был с улыбающимися Элей и Тиной, но и такой, где он обнимал одну только Элю и больше никого в кадре, была там и Инна рядом с Колмаковым, Коллагенским, и Оксана Ольшанская с Димкой и ещё много разных вариантов.
  После сильного напряжения наступила разрядка и вся команда почувствовала негу и блаженство от хлынувшего внимания и почитания, это так сладко и желанно, приятно и расслабляюще. Лица вокруг казались милыми и доброжелательными, в ответных улыбках победителей кроме усталости и опустошения уже стало появляться и удовлетворённость собой, и уверенность в себе и своих силах. Для Колмакова самым удивительным было тёплое приветствие Силаева и Самарина, которые были на игре и всё видели с самого начала.
   Разумеется, ни слова о делах, как-то всё это отступало в своей значимости от впечатлений игры ветеранской команды и каждый прекрасно понимал, что роль Колмакова в ней была обычна: он заряжал и снаряжал, а команда выполняла; если надо, он и сам спокойно мог сыграть любую роль. Все проблемы лежали в сфере амбиций и честолюбий. Так, никогда не любившие его Коллагенский и Кутин, с азартом и самоотдачей играли в одной смене и никому из них не приходила в голову мысль потянуть одеяло на себя.
   Самарин, Силаев с женой и сыном следили за событиями на площадке внимательно и не отвлекались на постороннние разговоры - то, что происходило на площадке, было поучительно. Особенно, когда фортуна отвернулась от ветеранов и они пропустили подряд несколько мячей в свои ворота. Тогда в лагере болельщиков возникло некоторое беспокойство, но ветераны играли в свою игру и не мельтешили. Прошло совсем немного времени и всё стало на место: ни выяснений отношений, ни взаимных укоров и обид за совершённые ошибки не было и в помине. В любительском спорте после такого провала сплошь и рядом начинались размолвки и игра разваливалась на мелкие эпизоды и стычки, после чего тихо рассыпалась. Но здесь был не тот случай. Силаев пришёл не один. С ним пришёл младший сын, он смотрел на взмокшего и усталого Димку, который всего-то на пару лет старше него, но уже играл с отцом на равных. Для четырнадцатилетнего школьника он был личностью достойной подражания.
  Жена Силаева стояла рядом с ними и с интересом наблюдала за коллегами мужа, про которых много слышала, но ни разу не видела в деле. Она была одета нарядно, будто пришла на концерт, выглядела приветливо и раскованно. Все знали, что она работала хирургом в районной больнице, имела свой круг общения и никогда не ходила с мужем на его мероприятия, поэтому многие считали, что он с ней живёт формально, а вторая семья где-то то ли в областном центре, то ли на материке. Появление же с семьёй на необязательном для ведомственного чиновника матче местного значения было событием из ряда вон. Для Колмаков стало ясно, что Силаев принял решение от символического участия в выборах перейти к активному.
   Этим же вечером состоялось и свидание Димки с Элей. Но до этого она на глазах у всех обняла его и нежно, этак, по-детски, поцеловала. А ещё раньше при награждении Димке достались три награды: как самому результативному игроку, как самому молодому и перспективному и ещё - приз зрительских симпатий. Это была шапка, сплетённая из цветной соломки в виде богатырского шлема и такая же жилетка типа кольчуги. Их смастерили, принесли и вручили Эля с Тиной. Коллагенский был немало смущён и удивлён их активностью, но в принципе с ними согласился, для своих лет Димка выглядел сильно и уверенно, в его годы он о такой игре и уверенности в себе и не мечтал, здесь кровь Колмакова чувствовалась очень ясно. К сожалению, у него только девочки, хоть и хорошенькие и милые, но девочки, Виталий Александрович в который раз позавидовал Валентину Андреевичу и была эта зависть и не чёрной и не белой, а обычной житейской, когда немножко радости усталому сердцу доставляет даже известие про сдохшую курицу у соседа.
  Колмакову-старшему дали приз как самому ценному игроку, Коллагенскому, как самому надёжному защитнику. Димка надел шапку-приз и жилетку, светился как начищенный самовар и шёл в этом наряде до самого дома. Со взрослыми он раньше играл редко, больше с отцом и его приятелями, но не в ответственных играх, а уютных и безобидных междусобойчиках. И сам турнир, его скоротечность и напряжение, как и результат стали для Димки серьёзным испытанием на прочность. Сегодня он играл в одной команде с отцом и прекрасно видел, как тот подыгрывал ему и прикрывал в случае нужды, со сверсниками такого не бывало и ему бы так осмысленно не сыграть и всё же он сыграл на всю катушку и у него получилось - это чувствовал по собственному самоощущению.
  Донельзя усталые и выдохшиеся они добрались домой. Маша была счастлива больше своих мужчин только от общности с ними, она всё видела своими глазами и пережила волну сомнений, когда фортуна фыркнула и отвернулась от их команды, но они знали, как обойтись с этой капризной дамой и вернули её расположение к себе. Эля не сводила глаз с Димки, Маша неоднократно перехватывала её взгляды и ей было приятно внимание хорошей девочки без городской придури к нормальному парню из приличной семьи. Много всякого вертелось в голове сестры, игравшей роль молодой леди и старшей сестры, в суете она сумела обо всём перекинуться с Элей и теперь просто ждала нужного момента.
  В своей штаб-квартире они расположились по-домашнему и стали мыться, отходить от крепотуры и приводить себя в порядок. Это заняло около двух часов, после чего Димка отправился прогуляться к реке и "случайно" встретил Элю.
  Колмаков выложился настолько, что упал и уснул тут же. Проспал он до утра. Проснувшись, увидел, что дети нарушали режим, одежда валялась повсюду, со стола не убрано. Судя по дыханию, они явились поздно и после обмена новостями и бесполезными советами без сил повалились спать.
  Колмаков немного прибрался, привёл себя в порядок и отправился в контору экспедиции. Там сообщили, что вертолёт с делегатами на выборную конференцию уже в воздухе и после обеда они будут на месте, а на завтра назначены выборы. Сегодняшний день был последним днём ожиданий и неопределённости. Ничего особенного произойти уже не могло, на последней встрече завтра будут обозначены основные ценности и приоритеты. Предварительные опросы говорили от победе варианта: Колмаков- начальник плюс Силаев-главный геолог. Его поддерживали более двух третей опрошенных, так что, если ничего чрезвычайного не произойдёт, то второго тура не будет.
  Никто из опрошенных про замыслы Форштейна ничего не знал, не знали об этом и остальные, слегка догадывались лишь некоторые. Инна была занята текущей работой и на глаза Валентину ни разу не попалась. Она старалась не выдать себя. Физическое состояние Колмакова не позволило ему заметить чрезмерной натянутости лучшей подруги.
  В напряжённом ожидании заняться оказалось нечем и он отправился по посёлку без видимой цели. Просто прогуляться. Дети ещё, должно быть, спали и он домой не торопился. Пошёл к набережной. Там всегда кипела жизнь, с обычными приоритетами и постоянными участниками. Веяло свежестью и прохладой, лето клонилось к закату, но на реке было шумно как всегда. Кто-то причаливал, кто-то отваливал от длинного плавучего дебаркадера, приспособленного под лодочную станцию, пахло рыбой и скошенной травой и всем тем, что перевозилось на лодках по северной реке. К нему подошли две женщины, они только что выбрались из большой ОРСовской лодки, коробки с грузом ребята перетащили в УАЗик, сделали дамам ручкой и те направились к ступенькам на высокую набережную.
  - Здравствуйте, Валентин Андреевич, вы нас не помните? - Колмаков окинул загорелые лица молодых женщин и покачал головой. Зрительная память у него была хорошей, но за последний год круг его знакомых так сильно расширился, что лица прежних неблизких знакомых по Северо-Востоку стали затираться новыми иркутскими.
  - А мальчишник с рыбалкой ещё не забыли? -напомнила одна из них. - Меня зовут Полиной! - и протянула руку. Тут-то всё и всплыло. Это соседка подруги Володи Ремезова, которую выручал Максаков.
  Он мягко пожал её руку и протянул ладонь к другой женщине. Теперь припомнились обстоятельства и всплыли тогдашние черты, хотя с тех пор обе женщины сильно переменились. Тогда в зимней одежде и тех обстоятельствах они казались совсем иными. Совершенно ничего от разбитных и простоватых дамочек в ожидание окончание срока поселения. Перед ним стояли женщины с сумками, набитыми до отказа, но не очень тяжёлыми, видно, не продукты. Он ещё пошарил в памяти и что-то подсказало ему, что они связаны с торговлей, возможно, одеждой.
  - А вы Лена! - сказал он женщине помоложе. - Володя Ремезов много о вас говорил, - она тоже улыбнулась.
  - Думаю, что не очень много исовсем не откровенно? -пошутила она и освободилась от его руки.
  - То приключение было и в самом деле незабываемым. Вспомнить было что.
  - Вы не торопитесь? А тут такая встреча! - Может зайдёте, нам интересно, что было после этого. - предложила Лена. В недавний приезд Ольшанского она еле себя сдерживала, мучаясь от неразделённости и в ощущениях новых для себя комплексов, а его умничка Ксения на неё действовала, как напоминание о собственной ущербности. Ей хотелось такого мужчину, как Ольшанский, Володя не устраивал даже в качестве ширмы. Приехавший так кстати Колмаков был из группы лидеров и хотя бы пообщаться с ним ей хотелось непременно.
  Теперь взрослые и заматерелые мужики притягивали Лену так сильно, что она забывала и о разнице в возрасте и о различиях прежней жизни. Именно зрелость этих мужчин и была тем самым, что могло спасти её вдруг объявившуюся тонкую суть. Она была с ней ещё с раннего детства, когда в первом классе она влюбилась в учителя музыки. Потом бывало с ней всякое и разное, а вот та утончённая тяга к красоте и женственности стояла в удалении и с горечью наблюдала за стервозностью, полностью подмявшей под себя в общем-то неплохую девочку.
  Встретившись с Ольшанским на вечеринке у Максаковой, она позволила этой мягкой дамочке с пелеринками попробовать что-то изменить. Та взялась за дело основательно и старалась шанса не упустить. Но остальной Лене подобное было и тяжко и непривычно. Провалы сыпались один за другим и той, что с пелеринками пришлось туго, однажды чуть не выставили за дверь, но обошлось и теперь Лена изо всех сил старалась помочь этим пелеринкам набрать силу. Возможно, именно с ними и в геологическом окружении ей предстоит возродиться в своём новом качестве.
  Она помнила свой "пролёт" в ресторане, когда Агушка разложила её как засушенный цветок в гербарии. Не забылась и история дома у Ольшанского, когда эта геологическая дама обошлась с ней играючи, но чётко и по делу. Понимание того, что у Агушки это очень глубоко и связано со всем передыдущим строем жизни, повлияло, как ни странно, стабилизирующе. Лена перестала рвать жилы и проявила склонность к аналитике, которую в ней неожиданно для неё самой обнаружила Ксения.
  Молодая жена Ольшанского рассуждала вместе с ней о её проблемах и была ей понятна лучше других. Она ходила к ней, как на Западе ходят к психоаналитикам и делилась своими проблемами. Ксения спокойно разбиралась, даже не касаясь их, только спрашивая у неё и Лена сама себя обсуждала и раскладывала на отдельные кусочки. Ксения помогала разбираться в себе, но пока это получалось только в её присутствии, Лена надеялась, что вскоре сможет делать это и сама. Встреча с Колмаковым стала подарком судьбы, она ему обрадовалась и своих чувств не скрывала. Полина это уловила:
  - Мы только что с выездных закупок для ОРСа приехали, работали в сёлах вдоль реки. Целую неделю не были дома. Пойдёмте с нами, попьём чайку, поговорим.
  Речь этой дамы отличалась от жаргона рыженькой самогонщицы очень заметно. Как они тогда с Максаковым сыграли исключительный сэйшн, тоже впечатляло, возможно, эти метаморфозы - Сашкина работа. Он подумал и пошёл с ними, присматриваясь и прислушиваясь. За время, прошедшее с памятной рыбалки, женщины сильно похорошели, утончились, стали мягче и обаятельней, от былой колкости и агрессивности некоторые отметины ещё виднелись, но, помня себя и не такими, эти личины в себе женщины постарались запрятать поглубже. Как говорят: с кем пое...ёшься, от того и наберёщься, припомнил Колмаков бичёвскую присказку и оценил её по-полной.
  Пришли они в другой дом, это было жилище Полины. Колмаков осмотрелся в комнате. В доме она жила одна, но присутствие мужчины чувствовалось во всём. Обычных для частных домов шторок и занавесок, старой мебели и предметов дальстроевского быта почти не было - хозяйка за последнее время домашний интерьер основательно обновила.
  Гость внимательно следил за её движениями и пытался сопоставить прежнюю разбитную даму с этой, сильно помягчевшей и внешне совсем не хищной женщиной. В прихожей, где Фелюгин починял электричество, было чисто и уютно, о былом с бадьёй и змеевиком ничего не напоминало. Запахи этого были очень стойкими и не выветривались очень долго. Однако ничего из криминального амбре тут уже давно не обитало. Да и сама женщина больше походила на замужнюю довольную судьбой женщину, которой чужды сомнения.
  На одной из полок среди нескольких десятков книг и чайной посуды он увидел хорошую фотографию Максакова. Она была в самодельной рамочке, выполненной изящно и со вкусом из чего-то подручного. А рядышком и другая: мальчик в матросском костюмчике стоял на стуле и держал приделанный к спинке штурвал. Ни фотографий артистов, ни модных ныне пейзажей из экзотических стран в комнате не было. Полина заметила реакцию гостя на вещи и фотографии и сказала:
  - Вот так и живём! - она твёрдо взглянула ему в глаза, потом отошла на кухню и занялась чаем. Для недельного отсутствия в доме было вполне чисто и ухожено, пыль, естественная в домах с таким отоплением, почти незаметна, у Максаковых такого порядка не было никогда: Инна занималась другой сферой приложения ценностей человеческой личности, дети были обычными, не зацикленными на чистоте и порядке. Сашу Максакова вполне могло тянуть сюда и за тихим уютом, замешанном на крутой аромате Полины. Книги, среди которых не было женских романов, свидетельствовали о серьёзном влиянии Максакова, а наличие на виду всего двух фотографий говорило о многом и у него насчёт бытия хозяйки дома не возникло вопросов.
  Лена немного поспрашивала его о вестях из полевых партий и он рассказал всё, что знал сам. Вернулась Полина с чаем и разговор о полевых партиях и женщинах, которые там работают, плавно перетёк к женщинам, которые ждут. Таких в Золоторудной больше и их роль была очень значимой.
  - Лена, вы ещё дружите с Володей? - спросил он, полагая, что за полтора года могло измениться всё. Она ждала этого вопроса, но ответить не торопилась. Ей хотелось начать об этом с нового для себя состояния. Того, где она сильно расходилось с собой прежней. Курс, полученный от Ольшанского, в ней оставил глубокий след и ей казалось, она способна на самостоятельные ходы.
  - Теперь это того значения не имеет. Хотя формально - мы как бы дружим.
  - "Формально" и "как бы" - это что, извинение за неудобную тему?
  - Если сказать проще, то я от него ушла, но он ещё этого не знает - мне его жалко!
  - И давно это случилось?
  - Уже полгода, не сразу и не во всём, но теперь я от него ушла так далеко, что возврат невозможен.
  - А как это случилось?
  - Многое переменилось, я в том числе, - ответила Лена.- Из восторженной девочки, которая радовалась вниманию молодого инженера-геолога, я стала женщиной, знающей цену и ему и другим его коллегам, я, Валентин Андреич, стала зрячей!
  - Поясните, - сказал Колмаков.
  - Пожалуйста!- К примеру так, как Саша Максаков тогда при участковом, он бы поступить не догадался и не сумел. Или Ольшанский, который из девочки-студентки сделал первую леди и не побоялся! Хороший Володя? - Да, хороший, но от таких вот хороших потом бабы ложатся с кем попало и от злости на собственную покладистость и доброту гуляют на сторону, разве нет?
  - То есть, теперь вас он не устраивает? Ну и его чувства уже не в цене?
  - Ну, вы, верно, хотели бы и про любовь что-то сказать, я понимаю - да, без неё женщине и вообще не жизнь. Но представление о ней у каждой собственное.
  - Знаете, об этом не хочется спорить: любовь или есть или её нет - тогда сердце пусто, нет душевной смуты, страстей тоже, одни рефлексы и инстинкты.
  - Того, о чём вы говорите, у меня к Володе нет. Это что-то другое, вам не понять! Теперь-то я знаю - что именно.
  - Если у незамужней женщины есть одновременно более одного мужчины, то ни одного их них она не любит! - Когда мужиков сравнивают по размерам физических достоинств, о каких чувствах можетидтиречь. Это другое!
  - Что же?
  - Тяга к удовольствиям. Разным и с интересом к подобным играм у соседа или соседки. Что-то похожее на спорт. Там есть и азарт, и удовольствия, и борьба. - Лена даже отодвинулась от него, так он был притягателен, этот Володин начальник.
  Он сильнее Ольшанского, хотя стихов не писал, в танцах, по словам женщин, тоже не блистал, романсов не пел, на гитаре не играл. Эта сила была внутри и она заметила это ещё в первую их встречу на мальчишнике.
  - Я бы сказала, что к Володе тянуло получить те удовольствия, которые с другими недоступны. Вы меня понимаете?
  - Вполне.
  - Но не получается!
  - Ни азарта, ни борьбы, ни...? - покачал головой Колмаков и она горько подтвердила.
  - Тогда к чему всё это?
  - Может быть, привычка? - качнула головой Лена.
  - Чтобы понять его отношение к вам, надо просто увидеть, как в своё время он ждал борта с весточкой от вас. Полевая специфика настроений такова, что если всем принесут письма, а одному ничего с почтой нет, этот человек готов провалиться, чтобы не выглядеть белой вороной. Как-то пришёл борт с почтой, Володя не получил ничего и ниоткуда. И к прибытию следующего борта напросился в дальний маршрут, чтобы при разборе почты не присутствовать. Надо было видеть его глаза! - он вздохнул, припоминая прежние ощущения. - Либо вы его отпускаете с богом, либо эти игрища в доброту с вами сыграют злую шутку. - Лена посмотрела на Колмакова и ничего не ответила.
  - Не всё так просто, Валентин Андреич, не всё! - вступилась за подругу Полина. Она не в курсе всехеё планов, но чуяла в ней что-то родственное и вступилась совершенно искренне, будто за сестру.
  - Конечно, не просто, но в отношениях всегда есть определённость и заключается оно в следующем: это моё или не моё? - И всё! Решив первый вопрос, остальное вытекает автоматически. Все терзания - от неопределённости. - Лена, он вам нужен? - та медленно подняла голову и покачала головой. - Так за чем же дело стало?
  - В сомнениях, я и теперь ни в чём не уверена!
  - Знаете, что, - после некоторой паузы сказал Колмаков, - давайте рассуждать логически. Сейчас мы это можем? - женщины пожали плечакми. - Вопрос первый -готовы ли вы быть спутницей в сложнейшей доле, поддерживать в трудную минуту, стремиться понять, влезть в его душу и перевернуть в ней всё для вашего общего блага? - на глазах у женщины появилась слеза, губы её задрожали.
   Она много чего передумала, разбирала связь с Володей до винтика и лоскутка и понимала, что он - это лучшее в её жизни предложение мужчины, остальные хотели другого. Но сама-то она хорошенько вкусила от Ольшанского и теперь мир в её глазах выглядел совсем другим.
  Володя - это шаг назад и признание собственной несостоятельности. Даже пелеринки отмечали это и соглашались с остальной Леной. Подошло время либо отрешиться от иллюзий, либо утонуть в розовом сиропе и она произнесла:
  - Нет! Теперь уже не хочу! Определённо не хочу!
  - Теперь- нет, а раньше - да? - спросил Колмаков.
  - Да, хотя благодаря Володе я кое-что поняла. Если бы не он, я, возможно, до этого бы и не дошла.
  - Вы познакомились с кем-то и сравнили его с Володей? - догадался Колмаков.
  - Да, это ваши геологи. Ольшанский и его молодая жена, ну и Агушка, конечно, она-то в первую очередь.
  - Ну с Агушкой и Ольшанским понятно, не влюбиться в них тяжело, хотя они ещё те штучки. Но они прошли такое и так, что вам подобное и не снилось.
  - А вам и в кошмаре не пригрезится то, чего я наелась по самое-самое!
  - И манную кашицу уже не хочется?
  - Не хочу, - убеждённо ответила Лена.
  - И что теперь?
  - Первый семестр я занималась у Сергеича, он своё сделал, теперь вот учусь у Ксени, она на самую малость моложе меня, а такого мужика заполучила! И с первой попытки! Я должна понять - почему?
  - Он её полюбил и это было взаимным, - легко ответил Колмаков.
  - В том всё и заключается, чтобы узнать - почему он, такой яркий и зрелый мужик, выбрал молоденькую девочку и сделал её женой. Почему он полюбил её, а не Светлану Никишину, которая ему после жены ближе всех женщин доводилась? - пояснила Лена, выказав и проницательность и особый строй ума. Колмаков мысленно ей выставил хороший балл. Однако спросил иное, не поважая женских амбиций:
  - А ты не завидуешь, ну, по-бабьи?
  - Нет, да и не в этом дело.
  - А в чём?
  - А вы как думаете? - вмешалась Полина и лукаво улыбнулась гостю. Максаков попался на ней элементарно - такой отпадной самки он никогда не видел. Колмаков припомнил собственный завод от её запаха даже через половину комнаты, что говорить о Сашке, сидевшем напротив. Теперь к былой сексуальной силе добавилось изощрённости, именно этим Инна с Максаковым, очевидно, не очень делилась.
  - То есть, по известным теперь обоим причинам вы хотите с Володей всё свести к финалу пьесы и наметить цель более возвышенную и значимую? И сомнения лишь из-за того, что в новом обществе у вас выбора-то и нет. - Никто к вам не торопится. Но даже, если вы найдёте такого мужчину, хватит ли у вас ресурсов, чтобы удержать потом, после медовой недели или месяца?
  - В этом-то всё и дело, Валентин Андреич! Поэтому я с Ольшанскими и Агушкой и сблизилась, чтобы найти в себе что-то похожее. То, из-за чего с женщиной остаются на всю жизнь и терпят всё! Ну не может такого быть, чтобы у них было, а у меня нет!
  - Ты это серьёзно? - улыбнулся Колмаков и даже обрадовался вдруг наступившей ясности. - Моцарт и Сальери вообще были не разлей-вода, имели сходное воспитание и образование, рознь если в чём-то и была, то несущественная. Однако элементарная зависть подвигла Сальери на коварство и сведение друга в могилу. Его возмущало и приводило в бешенство: как это так, мы оба пишем музыку и выступаем с концертами, но его носят на руках, а со мной только раскланиваются - почему такая несправедливость? - У него есть, а у меня нет? Вам не кажется, что тут есть что-то похожее?
  - То есть, мне, отсидевшей, это и не светит? - Не тот расклад, не досталось удачи при дележе! - Или как?
  - Могло быть и так, в каждом из нас сидит собственный набор качеств и среди них много таких, которых у соседа по койке нет и впомине и тот удивляется. Надо уметь жить с тем, что есть в наличии и этот список расширять. Если это в твоих силах.
  - То есть, теоретически всё-таки возможно, что я смогу обладать тем же, что и Агушка?
  - Нет! - Думаю, это невозможно! Для этого нужно родиться и быть Агушкой.
  - Но я очень хочу быть, как она! В том, как она ходит, говорит, рассуждает есть много общего со мной - мы обе женщины и у нас сходная тяга к острым ощущениям. Я видела, она очень азартна, хотя и осторожна. Я такая же. Есть и другие черты, которые в нас примерно сходны. Почему же, имея это на старте, я не могу надеяться, что создам в себе что-то другое по моему усмотрению? Это же не грудь, ноги или цвет глаз, которые от рождения - я говорю о чертах, которыми обзаводимся в течение жизни.
  - Рациональное зерно в этом есть, кое-что мы в себе создать можем. - Но не всё!
  - А что же тогда мы можем? - в отчаянии сказала Лена.
  - Хорошо, давайте рассуждать вслух. Вот стоят рядом две светлокорые осины, роняют семена, из них вырастают деревья. Вы видели хотя бы две одинаковых осины? - Лена качнула головой. - Вот и я о том же! А у людей генетический код гораздо сложнее - даже у близнецов мир выглядит по-разному. Допустим, мы прочитали вслух что-то из Пушкина и решили поделиться ощущениями. Вы и я! Что о письме Татьяны скажете вы, а что я? - Мы разные и личных качеств и свойств характера под копирку ни за что не выстроить, как бы мы ни старались. Есть вещи, которые на вашем дереве ни за что не привьются. Хотеть что-то не вредно, вопрос - реально ли желание?
  - И все мои хлопоты напрасны?
  - По обретению некоторых качеств - да!
  - И чего же из этих предметов у меня не будет, хоть ты тресни?
  - Не знаю, это ведь чужая вселенная, а я даже не там прописан, - позволил себе шутку Колмаков.
  - Вот Ольшанский для меня устроил что-то вроде благотворительного базара, чему-то учил, что-то заставлял делать, просвещал и старался, как он выражается: облагородить женщину. То, что вы видите, есть результат его работы. - Он зря трудился полгода?
  Колмаков улыбки скрыть не мог: благотворительный базар и Ольшанский в роли гувернёра - обалдеть! Лене это не очень понравилось, но сегодня был не её день и Колмаков не подавал.
  - Я уважаю его уже за то, что он не отказался от этой затеи. Понимаете, Лена, его желание сделать кому-то добро и при этом выкладываться изо всех сил, чтобы получилось, как надо - это и есть благородство. Ваша задача при этом - применить то, что он предложил, к себе, любимой. Не надеть, как платье, бельё или украшение, а сделать предложенную им вещь или свойство характера гармоничным с собой, сжиться с ним, что ли. Именно в его интерпретации и с его качеством! - Колмаков взглянул на Лену, потом на Полину и понял, что Ольшанскому эта курсистка далась нелегко. А Лена в свою очередь увидела в нём то, чего ждала с самого начала разговора. Он честен и обходился без елея и лапши на уши.
  - И что теперь делать?
  - Вы, несмотря ни на что, хотите метаморфоз?
  - Да!
  - Кто вам мешает переформатировать себя? - Вы вольны делать с собой, что угодно. У других берёте нужное, но остальная ваша часть личности совершенно самодостаточна. Это дома строят по чертежам и профессионалы, у них поток одинаковых кубиков, серии и комбинации соединений, а у людей ничего подобного - каждый вещь в себе и сам себе режиссёр и конструктор! - он увидел поскучневшее лицо молодой женщины и добавил: - Я себя строил сам, моя жена при обустройстве в себе качеств жены на меня только поглядывала, а остальное - сама. Дети мои - кровиночка и те упираются и всё сами. Хотя кое что берут поиграть до вечера и оставляют на всю жизнь. А вы хотите взять у Ольшанского, чтобы подошло вам! Колмаков покачал головой и поднялся:
  - Может, хозяюшка, чего покрепче, чтобы мозги прошибло, а? - Полина поднялась и, оглядываясь на Лену, стала соображать. "Чего покрепче" - это что? - И ведь не спросишь! Колмаков уловил её сомнения и только глаза прикрыл, чтоб не выдать себя. - Неужели Максаков с ней этим не занимался?
  Вскоре Полина сообразила, что гость - приятель Саши и вкусы у них должны быть где-то рядом. Однако Саша с ней почти не пил, что же тогда? - Может, выставить "андроповки" и дело с концом? И она налила графинчик, как делают в ресторане, нашла стопки, соорудила закуску и подала на стол. Гость быстренько разговелся, заставил забыть умные разговоры и хорошенечко расслабиться и после чего спросил:
  - Уже захорошело или надо добавить?
  Добавили, потом ещё и вскоре разговор стал более сердечным и простым. Как бы подводя итог умной беседе, Колмаков сказал:
  - Лена, а от кого бы вы приняли семя и носили бы без раздумий с улыбкой и внутренним свечением?
  - Ольшанский, я бы носила его семя и надеялась, что там-то вся разгадка!
  - И ничего больше не надо, только сознание общности с ним - вот оно, заключено в вас и зреет вместе с осознанием важности этой миссии - принести в этот мир ещё одно существо. - Это вы с ним проходили или нет?
  - Нет, но очень хотелось бы! - услышав это, Колмаков понял, что Ольшанский кое что затронул и женщина на верном пути. И Володя для неё, действительно, уже не кумир. И говорить с ней нужно честно и откровенно, она должна понять правильно.
  - Когда вам захочется сказать это какому-то человеку, считайте, что метаморфозы уже произошли. Все ваши проблемы в том, что вам хочется взять или прикупить чего-то этакого, на что и средств-то нет, да и пристроить эту штуковину некуда. А когда вас потянет на щедрость и великодушие отдачи, значит с этой минуты вы можете всё! Между отдавать и брать есть различия и эти две категории бочек содержат разные напитки. Отдающая женщина стоит в мильон раз дороже берущей - это аксиома. Когда в следующий раз будете у Ксении, обратите внимание на это и вы увидите, что она из отдающих. И у неё нет ваших проблем. Она может всё, если чего-то нет в наличии, ей по силам создать. Поскольку этот механизм у неё главный и он отработан.
  - И всё?
  - Да, с этой минуты всё!
  - Ни курсов, ни экзаменов, ни зачётов?
  - Попробуйте на кошечках и, набрав форму, переходите к людям. Взгляд Колмакова не скрывал иронии и был настолько откровенным, что Лена не выдержала его напора, поднялась и сказала:
  - Мне пора в контору, надо отчитаться по деньгам и товар сдать.
  Распрощалась и ушла, хотел уйти и Колмаков, но хозяйка его придержала. Видно, терпеливо ждала своей очереди. О Володе и Ольшанском она говорила с удовольствием и доброжелательно. Тайные курсы светских манер и куртуазного обращения в исполнении Ольшанского, о которых она рассказала подробно и с особым пиететом, приятно удивили гостя. Он покачал головой и подумал: как с этим связана Полина?
  Они помолчали, Полина, видимо, курсы гостеприимства по-Ольшанскому не проходила и инициативы к продолжению беседы не проявила, Колмаков, соответственно, соображал, а стоит ли задерживаться и уже было вновь поднялся из-за стола, как она сказала:
  - Вы, верно, обо мне думаете нехорошо, но мне даже не обидно. Как-то привыкла. Ни на что не надеюсь и ни на что не претендую. То, что я знаю про нас с Сашей, не знает никто, он тоже никому не расскажет, не тот он человек. Начало вы видели, остальное было ещё сочнее и вкуснее. Так что можете догадываться об остальном. Не знаю, как я повлияла на него, да только он на меня - сильно и потерять его я очень боюсь, будто он моя сердцевина, вынь - всё рухнет или рассыпется. Через год моё поселение кончится, я смогу уехать и, возможно, этим воспользуюсь. За это время с Сашей я будто родилась заново и как там всё обернётся, не так важно. С ним я своё получила и хватит надолго. Не судите меня строго!
  - Видите-ли, Полина, судить вас никто ни вправе. Дело в другом, я не люблю об этом говорить, но вы сами затронули эту тему. Понимаете, ничего так просто не бывает: то, что досталось вам, не попало в его семью, вам он оставил очень значимую часть своей души. Саша такой: полумер не любит и по мелочам не разбрасывается, вы это хорошо на себе прочувствовали. И, конечно, Инна и дети это ощутили. Всегда оно было, а тут вдруг раз - и больше нет, куда-то улетучилось! Я давно знаю его жену, ей эта история дорого далась. Дети уже взрослые и тоже всё прознали. Кто-то что-то увидел и не удержал в себе, посёлок наш - не Москва, долго не утаишь. Вот ведь в вашем доме только два портрета висит: сын да Максаков, значит он сюда ходил не изредка и не нужду мужскую справлять. Его здесь холили и привечали.
  - И кроме Саши возле меня не бывало никого: ни здесь, ни в другом месте. Он это видел и мне всегда верил, а для меня вера значит много. Саша сразу понял это. Так, как он, меня никто и никогда не понимал, могла ли я его оттолкнуть после этого?
  Полина сглотнула слёзы и затихла, Колмаков не торопил, понимая, что выговориться - это способ сохранить лицо. А о её гордости он представление имел.
  - Он как-то пришёл прощаться, я его не удерживала, почти не плакала и проводила до порога, как всегда. Всё, думаю, отпела пташка. А в глазах - ни слезинки! Не было его с неделю. Во мне всё как будто застыло и никуда и ни к чему не тянет. Я помаялась немного, подумала и поняла, что надо только ждать. Пройдёт или так и будет во мне всё это. Он зашёл поздно ночью после рыбалки и повинился. Не устояла и я. Так что мы уже один раз прекращали, - она тяжело вздохнула.
  - Бывает острее и круче, но это, - он указал на Полину и её дом, - увлечение, а семья со всем остальным никуда не девается. И потом, есть такое понятие: выбирать себе в партнёры ровню во всём, чтобы был баланс, чтобы один не перевешивал другого.
  - Я понимаю вас. Что понимаете под словом "ровня", тоже ясно. Но вы должны и меня понять: он мне дорог, я знаю, что век возле него мне не удержаться, но пока он сам будет со мной, я его ни за что не брошу. Ни за что! - она встала и, нервно поёживаясь, прошлась по комнате.
  - Полина, пожалуйста, не волнуйтесь. Ваша личная жизнь для меня неприкосновенна. Я о другом - Максаков всё ваше общее с ним достояние показывает жене, как доказательства мужской состоятельности, вот о чём я!
  - Так оно и есть! А что в этом плохого? - удивилась Полина. Колмаков остановился в растерянности. Он стал подбирать слова, чтобы объясниться с ней, но это оказалось не так-то просто.
  - То, что приемлемо с вами, Инне совсем не подходит, она другая и ей это не нравится. Но сказать ему напрямую, значит оскорбить мужскую суть, этого она не может сделать, жалеет. Вы себя представьте на её месте. Приходит муж от другой женщины и под впечатлением вдохновенного общения с любовницей, всё, что проделывал с нею, вывалит на вас. Да любую женщину это обидит, это в лучшем случае. А вот если бы вашей истории не было, то он к ней бы и подойти побоялся с подобным. Понимаете, о чём я? - Полина задумалась и ответила:
  - Да, возможно, вы правы, и что-то нужно делать, но что?
  - Это вам с Сашей решать, что именно. Можно получать удовольствия от интимного общения, но не за чужой счёт! Вы поймите - ваши отношения, прелести и удовольствия должны быть оплачены вами, именно вами, а не ею! - и он увидел, что теперь Полина всё поняла.
  Впервые за время их беседы он почувствовал слабость и беззащитность этой женщины: если за Инну мог вступиться он, кто-то из коллег или друзей, то Полина оставалась одна и помощи ждать ей неоткуда. Что-то очень яркое и привлекательное поманило её, раззадорило и самый разгар да с размаху! Колмаков даже зажмурил глаза от представшей перед ним жути. Он прошёлся по комнате, покачался у окна и потом взял с полки сборник Ахмадуллиной, его явно читали и неоднократно. Хозяйка немного постояла у окна и повернулась к нему:
  - Поговорите со мной о чём угодно, не обязательно об этом, просто поговорите! - умоляющим тоном сказала Полина. И Колмаков с листа стал читать лирику из книжки Ахмадуллиной. Он старался быть выразительным, не торопился расстаться со звуком, удерживался в ритме и пытался передать мелодию стиха. Ему казалось, что это лучше риторики. Пусть на время, но стихи могли наполнить душу этой женщины уверенностью в чём-то для себя новом и значимом. Когда он закрыл книжку, Полина уже пришла в себя и ждала продолжения. Проза всегда окружает поэзию, то любуясь, то насмешничая.
  - Думаю, вам стоит к ней присмотреться. Инна настоящая и любой стоящей женщине должна понравиться надёжностью, прямотой, отзывчивостью и чуткостью. Узнав её, вы не пожалеете. Она по темпераменту в чём-то напоминает вас. Возможно, Саша это увидел и решил, что вы станете неким заменителем, раз до собственной жены уже не дотягивется. Повторяю, мне нечего делить ни с вами, ни с ним, постарайтесь мне поверить. В вашем романе, в том виде, какой он есть, нет ни одного приличного конца, а только тупики. Вспомните его детали и вы со мной тоже согласитесь! - Полина молчала, возразить было нечем.
  Колмаков поднялся, попрощался с хозяйкой и вышел из дома. Пора будить детей. Однако они уже проснулись и гоняли чаи в ожидании отца.
   - Ну, молодёжь, признавайтесь, где ночь провели, на кого меня бросили?
  - Я смотрела телевизор, была интересная программа и уснула поздно, - отразила его вопрос Маша, сказав ровно столько, чтобы не выдать брата и дать ему возможность выбрать линию обороны. И сумела это подать так, буто речь шла о постороннем человеке, с которым Маша столкнулась на пороге и просто выполнила немую просьбу. Отец отметил зрелость этого хода и понимающе улыбнулся. Маша только качнула головой, ожидая продолжения, такие игры нравились и удовольствия от них не скрывали оба.
  - Ты была одна и тебе стало скучно, поэтому и уснула. - Логично! - как бы отметил благородство сестры отец и продолжил. - А где был брат?
  - А это лучше спросить у него самого. Вот он, кстати, и сам! - ответила Маша. Колмаков повернулся к нему. Сын уже в играх отца с его сестрой кое-что догонял, поэтому старался быть на уровне. Он немного помялся и решил не юлить, но выкладывать не всё сразу, а дозированно:
  - Гулял по набережной, там много народу, лодки туда, лодки сюда, свежо и просторно. - получилось очень выразительно, особенно жесты, сопровождающие "туда" и "сюда", Маша мысленно его похвалила и он это почуял.
  - И ты гулял так долго, что сестра не дождалась и уснула у телевизора? - в том же ключе, и не скрывая иронии, продолжил отец. Сын решил её не заметить и с достоинством ответил:
  - Дождалась. Мы с ней даже чай пили!
  - Это хорошо, что сестра прикрывает брата, а вот кто был третьим в вашей компании, если не секрет, конечно? - сын сделал паузу ровно на пару секунд, посмотрел на сестру и ответил:
  - С нами была Эля.
  - Так поздно? А что она сказала дома?
  - Что мы встретились на набережной и потом смотрели у нас телевизор и пили чай.
  - И этот номер у вас прошёл? - Ей это удовольствие обошлось недёшево. Ты его папу не забыл?
  - Нет, не забыл, но сегодня он другой, я это видел, да и пас я ему выдал классный, помнишь, когда он залепил влёт под перекладину?
  - Ты думаешь, ночью он об этом вспомнит?
  - Позвонила её сестра и сказала, что папа уснул и Эля может ни о чём не беспокоиться, о маме тоже, - доложила Маша.
  - Мы с Машей проводили Элю домой и её мама ничего не сказала.
  - А чай у них попить она не пригласила?
  - Нет, папа, было уже поздно! Зато на завтра мы договорились купаться в тёплых протоках, ты как на это смотришь? - сказала Маша.
  - С завтрашнего дня вы вольные птицы, начнутся выборы!
  - Может нам не ехать, а побыть с тобой? - забеспокоилась Маша. Ей и вправду ни купание, ни местная компания не были в особую радость, она делала это ради брата, чтобы он, опираясь на неё, чувствовал себя поуверенней. Димке в таких делах явно нехватало опыта.
  - Нет, теперь уже никто и никак ситуацию не изменит. А процедурные изыски вам ни к чему, вся жизнь впереди, насмотритесь. Если погода даст позагорать, воспользуйтесь ею, местный загар почище сочинского, гарантирую!
  - Начало августа! - подняла бровь Маша.
  - Бархатный сезон! - развёл руками Колмаков. На том и порешили. Чувствуя, что у Димки есть обязательства перед Элей, а сестра выполняет роль прикрытия, он решил не маячить и отправился к молодой жене Ольшанского. Ольшанский видел свою дочь в роддоме через окно, а вот забирали Ксению с дочкой Инна с Сашей Максаковы и Нина Кузьмичёва. Нина сейчас была чуть посвободнее Инны и забегала к ней в течение дня, Оксана Ольшанская была хорошей помощницей, но в родительских заботах нужен собственный опыт, а не советы из книжек. Обе женщины вырастили по двое детей и знали и умели всё, что нужно на первых порах, поэтому помогали без просьб и напоминаний, пока у Ксении не появится собственный опыт.
  Когда Колмаков пришёл, у Ольшанских была Нина Валентиновна, Оксана пошла по поручениям, а маленькая Катерина сладко спала. В комнате было свежо и тихо, над кроваткой устроен полог от комаров, а в кресле сидел важнющий кот Дакар, который выполнял привычную для себя функцию: сидеть рядышком с Катей и мурлыкать, Кате это нравилось и она радостно гугукала, а кот высокомерно посматривал на это маленькое чудо, которому поклонялись больше, чем ему. А ещё он ловил мух на лету. Большая часть попыток была впустую, но случались и удачи. Тогда он шумно отплёвывылся и добивал их лапой на полу.
  Колмаков осмотрелся в доме и занялся мужскими делами по подгонке, доводке того, что Ольшанский не успел до вылета в поле.
  Ксения стала выправляться, из тростиночки, что вышла из роддома, она уже немного округлилась. Говорила она со слабым уральским выговором, очень мягко и выразительно. Она внешне выглядела очень интересно и понравилась Валентину ещё в первую встречу, когда были похороны Горбунова. Если учесть телефонные разговоры с ней, то получалось, что они знакомы пару месяцев. Для Ксении это было важно и он ей в этом подыгрывал. Но вскоре увидел, что эта Скво горда и в послаблениях не нуждается, такая жена для друга ему нравилась больше и он стал её шутя подзаводить, как бы размышляя, можно ли так называть эту молодую женщину, что сидит на диванчике, приоткрыв губки и кормит Катюшу. Скво игру поняла и отозвалась. У них появились игры и фигуры умолчания, Колмаков быстро вовлёк молодую женщину в круг собственных интересов и приобщил к ним. Эти интересы в известной мере принадлежали и её мужу. И Ксения увидела то, что удерживало её мужа и Колмакова вместе и ей понравилась эта общность, она была очень впечатляющей и могла быть как бы самодовлеющей - вот Валера уехал, а она общалась с Колмаковым будто и сама принадлежала ей, этой общности. Доверительность к нему появилась быстро и расположила к удобному общению, лишённому интеллигентских комплексов и заморочек. В общем получалась рутинная картина, когда мужская дружба распростанялась на их жён в самых причудливых конфиурациях. Ну а потребность женщины в мужеском неистребима и потому Ксения стала с ним так же откровенна, как и с Валерочкой.
  Вскоре пришла Оксана с покупками и заказами. Она была уже не той девочкой, которую он знал до отъезда в Саратов, стала самостоятельной и список поручений на девять листов больше не требовался. Всё она соображала по обстоятельствам, пытаясь подражать Ксении, которая рациональна и могла обойтись без опыта, ориентируясь на логику, здравый смысл и женское чутьё. Оксана смотрела на неё и понимала, что та делает всё осмысленно, но когда пыталась сама что-то решить, то основу для подобной осмысленности находила с трудом и очень редко. Тогда она обращалась к Ксении и у той всё получалось легко и просто, она потом долго соображала и не всегда понимала, как та додумалась до такого решения.
  Когда в доме много женщин, то мужчина нарасхват. И он с удовольствием им подчинялся. Когда Катя проснулась и началось кормление, он вспомнил Вику и на душе потеплело. Ксения почувствовала его взгляд на себе, но отвлекаться и поднимать глаз не стала, отметив лишь его энергетику, она казалась ей сильнее чем у Ольшанского. Колмаков заполнял собой всё пространство, вселял уверенность и силу одним своим присутствием. Для Ксении это было главной помощью от него, с рождением Кати она как бы потеряла часть себя и никак не могла компенсировать, Ольшанский был далеко и Колмаков очень вовремя подставил плечо, эта опора ей была просто необходима, она это чувствовала и он тоже. Молодая жена друга изо всех сил старалась соответствовать уровню мужа и Колмаков деликатно успокоил её.
  - Ксюша, не нужно тянуться перед нами! Ты настоящее сокровище и мы рады Валеркиной удаче. Ты - именно то, чего ему уже давно нехватало, продолжай быть той женщиной, которую он полюбил, этого достаточно. Мы тебя приняли такой, какая ты есть и не надо копаться в заначках, чтобы нас чем-то удивить. - Хорошо? - Ксения просто кивнула, было в этом движении много чего сокрыто, Колмаков кое-что увидел и остался доволен. Потом немножко рассказал о своих младших детках и Вике, которая смогла быстро восстановиться после родов. Переход к житейским темам вскоре сблизил настолько, что ей стало с ним так же легко, как и с Ольшанским.
  Оксана с интересом, переходящим в ревность, следила, как Колмаков очаровывал жену своего друга, но, поразмыслив, придала этому другое значение: ведь и сама она к Колмакову относилась так же легко, с доверчивостью и симпатией и никакого криминала не ощущала.
  Сразу после работы зашла Инна Максакова и после недолгих минут общения с маленькой Катей Ольшанской уединилась с ним. Когда Катя уснула, а Ксения занялась стиркой, она увела его от Ольшанских и они неспешно отправились по опустевшей вечерней улице. О том, что сообщила Марго, она не упоминала, это было выше её сил.
  - Валя, у Силаева появилась новая информация о выборах. Он закрылся и никого не принимает. Комиссия по выборам ликвидирована.
  - Давно не принимает?
  - Час или около того.
  - Сейчас он в конторе?
  - Думаю, да! - Тебе стоит всё узнать самому.
  - Теперь, Инна, уже поздно. Самарин хоть и с запозданием, но сообразил, что к чему и признался, теперь и так ясно - они в очередной раз нами вытерлись. Каким образом - значения не имеет. Зря я тебя втравил, ну да ладно, пошли!
   У Силаева в кабинете за большим столом совещаний с каменными лицами сидели Пальшин и Шипицын. Перед ними лежали бумаги, которые производили впечатление смертоносных змей.
  - А-а-а, конкуренты дорогие, проходите, пожалуйста, присаживайтесь поплотнее и знакомьтесь! - сказал Силаев, указывая на бумаги. Пальшин с Шипицыным потеснились, Колмаков и Максакова устроились рядом и углубились в чтение.
  Начали с приказа Мингео об экономии государственных средств и наказании лиц, виновных в нецелевом использовании денежных и материальных ресурсов. К нему прилагалась официальная справка о конкретных экспедициях страны, допустивших серьёзные нарушения государственной и финансовой дисциплины, среди них значилась и Золоторудная экспедиция, по которой эта сумма оказалась одной из самых крупных. Прилагалась и завизированная всеми отделами копия приказа регионального Управления геологии о мерах пресечения и устранения вскрытых в приказе по Мингео серьёзных нарушений финансовой и государственной дисциплины. Там в постановляющей части шла речь о целесообразности реформировании Золоторудной экспедиции и передаче значительной части её объектов сопредельным геологическим экспедициям Управления. В скобках указывалось, кому из экспедиций, какие объекты и проекты переходят. Колмаков присмотрелся к объектам и титула "АСУ Геологоразведка" в списке не обнаружил. Зато был пункт о нерациональном использовании научного потенциала и дублировании региональными научными институтами тематики, которой заняты ведущие академические геологические институты в Москве, среди них упоминались и Иркутский институт, занимавшийся под предлогом хоздоговорной темы дублированием целого раздела работ головного московского института. Разумеется, эта тема тоже передавалась в Москву. Они вырезали даже эту мизерную возможность решать актуальные проблемы на месте.
  Вопрос решён исчерпывающе и окончательно. Приказ уже согласован со всеми курирующими службами и подписан Генеральным директором Управления. Дата согласования была давнишней, а ход ей дали только сейчас. Вот это и было домашней заготовкой на случай провала с Самариным. Теперь Колмаков понял, почему их так ни разу и не побеспокоили из Управления: после такой подготовки в этом не было смысла, главное, что они сделали, так это хорошо засекретили свои действия и знали об этом только самые проверенные люди. Удар был мощным и защиты от него не существовало. Вся возня с играми в демократию оказалась ширмой.
  Он посмотрел на Инну, она шумно дышала и еле себя сдерживала, чтобы не разрыдаться. Теперь у неё в голове соединились позавчерашние вести от Марго с материалами министерского приказа. Инна всегда дистанцировалась от аппаратных интриг и смутно догадывалась об их возможностях. В драмах и трагедиях классиков она понимала сюжетные ходы, основанные на лжи, беспринципности, неуёмном тщеславии, корысти, жажде власти и прочих атрибутах того мира, но чтобы в стране победившего социализма лица, облечённые властью, позволяли себе такое - это у неё просто не укладывалось. Бесчестность и беспринципность авторов затеи с выборами, на её взгляд, не имела границ. Всё было решено до выборов, ещё при жизни Босса, они заготовили этот ход и просто выжидали время. После смерти Босса только включили обратный отсчёт и подгадали ко дню выборов. Дату можно поставить любую.
  Она подняла влажные глаза на Колмакова. Он был сух и спокоен. Так его уже били и совсем недавно. Он не забыл зимней встречи в Управлении геологии и ответил им на партхозактиве. И они тоже ничего не забыли. Ни-че-го! И выдали за всё сразу.
  Он встал, протянул руку Инне и они молча вышли из кабинета. Хозяин и его гости проводили их взглядами. Колмаков спускался по лестнице конторы, придерживая ставшую потерянной и беззащитной Инну Максакову, и соображал, что и как делать и куда спрятаться на ближайшие час-полтора. Он увёл Инну в укромное местечко на берегу реки, усадил её на поваленное дерево и развёл дымокур от комаров.
  - Ну, Инка, что будем делать? - спросил он окаменевшую женщину.
  - Не знаю, не знаю! - после долгого молчания сказала она. - А может и делать-то ничего не надо? Им ни наша работа, ни мы сами по большому счёту совершенно не нужны. Идут государственные деньги и они при них! Кто, что и как на них ищет, разведует и снимает - им до фени! Не мы, так кто-то другой там, глубоко внизу, чего-то сделает, а они отчитаются о выполнении. И они всегда наверху, а рука на кранике: этому дам, тому - нет, этому тоже нет, а вот этим - дадим, они наши, классово родственные! - Что-то мне стало отвратительно всё это! И экспедиция, и эти идиотские геолзадания, несуразная экономика, и я сама при всём при этом! - Валя, давай уедем отсюда, они же нас оплевали публично! Как теперь в глаза смотреть друзьям, коллегам, детям, в конце концов? Мы верили в перемены, готовили их, люди нас слушали, принимали наши слова за чистую монету, а что оказалось?
  - Оказалось, что нами можно править как рабами и прав у нас ни-ка-ких! Это факт и мы должны сделать выводы. Дважды вляпаться в одну и ту же лужу - это многовато, Инна, мне стыдно за себя! Наша беда, а точнее - беды, в ограниченной информации, они тоже про нас знали не так много, фокусов со скрытым финансированием поискового проекта так и не раскусили, вроде бы - очко в нашу пользу, за это время мы успели прокачать сумасшедшие объёмы и даже кое-что решить окончательно и выйти на рудные объекты, а они с нами сделали проще - раз и к ногтю всё сооружение! И всё, партия проиграна, а наше трудовое очко - для утешения тщеславия и честолюбия. Про подготовку этого хода мы вообще ничего не знали и поплатились. Так играть нельзя, это, Инна, непрофессионально. Ты тут просто жертва обстоятельств. Мне очень жаль, что я тебя втравил во всё это, прости, если можешь!
  - Перестань, Валя! - досадливо отмахнулась Инна. - Ты сказал и сделал то, что давно витало, не ты, так кто-то другой!
  - Ты, например? - улыбнулся Колмаков.
  - А хотя бы и я! - Что, разве не гожусь?
  - Если без слёз и алых щёк, то в самый раз! - Инна уже не так волновалась и была способна слова воспринимать рационально. Даже муж в их лучшие времена не был с ней так чуток, понятлив и внимателен, как Валентин. Он научился останавливать порывы Инны совершенно необидно для её самолюбия и тщеславия.
  - Сволочь, - сказала она, - даже выплакаться как следует не дал!
  - Инка, они не стоят твоих слёз, не получилось здесь, получится в другом месте! Ты ещё не передумала убраться отсюда?
  - Ты шутишь?
  - Отнюдь!
  - Валька, ты серьёзно?
  - Перестань, конечно, серьёзно! В моём хозяйстве нужен сильный исполнитель на геологические проекты, в нашем колхозе больше специалистов по науке и технике, на производственные проекты и поставить некого, самому уже за всем не уследить. Ты там будешь на своём месте. Но без Саши! Он пусть устраивается самостоятельно. Семья вроде твоей - это для наших условий непозволительная роскошь.
  - А где мы будем жить?
  - Снимешь квартиру, а потом что-нибудь и подвернётся. Так многие делают.
  Инна задумалась и он, не отвлекая женщину от грустных дум, поискал посуду для чаёвки. Нашёл чистую банку из-под болгарских компотов, набрал воды и повесил над огнём. Пока она закипала, собрал ягод и сделал морс. Получилось запашисто и густо, почти как в маршруте. Он разлил содержимое в стеклянные банки и немного остудил.
  - Леди пьют чай перед визитом к мужчине его спальню, - сказал он, протягивая Инне банку с морсом. Она не поняла.
  - Ты про чью леди, идущую в спальню? - Он джентльмен или её муж?
  - Если леди остаётся самой собой даже в таких детялях, то она настоящая и ей без разницы, кто хозяин спальни. Мужчина для женщины - это какой-никакой наркотик, чтобы не сойти с ума от него, а только взбодриться, она должна принять противоядие, чай - как раз из самых эффективных!
  - Вот не думала, что ты и в типах женственной заварки соображаешь! -покачала головой она. Тот кивнул и плотоядно ухмыльнулся. Инна ненадолго задумалась, перебирая горячую банку самыми кончиками пальцев, и неожиданно сказала. - Ты знаешь, Сашка стал таким агрессивным. То неделями не подходил, а теперь как кот возле сметаны! - С чего бы?
  - Ты похорошела невыразимо и расцвела! Вот он и опомнился.
  - Правда?
  - Ну и стала очень и очень сексуальна, не смотрит на тебя и не хочет поиграть с такой львицей только ленивый или неспособный! Нормальный мужик тебя пропустить просто не должен, это неуважение к своей натуре.
  - Ну всё, приехали! - Максакова улыбнулась собственной мысли и осмотрелась вокруг. - Слушай, а зачем ты меня сюда привёл? - Вокруг ни души, уже и стемнело, кричи - не дозовёшься, а если кто-то нападёт и отбиться нечем. Уж не соблазнять ли собрался?
  - Тебя соблазнишь!
  - А ты пробовал? - он покачал головой. - И правильно! Я так и останусь единственной, - она уже была способна трезво соображать и ирония о том говорила недвусмысленно. Колмаков посчитал миссию выполненной и сказал:
  - Тебе комплименты вообще противопоказаны, всё, хватит. Пойдём домой, что ли, нас уже заждались.
  
  
  И они отправились по домам. Обида, казалось, отошла на второй план, хотя существовать не перестала. Их ждали дела, дети и прочие заботы, которые никуда не уходили и жили своей собственной жизнью. И всё же ночью Инна пришла к Валентину. Он спал глубоко, дверь закрыта и она постучала. Валентин проснулся не сразу и ей пришлось несколько раз прикладываться, пока тот не выбрался из объятий кошмарных снов.
  - Не спишь? - пропустил он Инну в квартиру и она прошла в жильё Володи Ремезова. Дети спали в комнате, а Колмаков разместился в прихожке, которую Володя выгородил из части общего большого коридора. Он подвинулся на постели и она села в тёплое ложе, согретое Валентином.
  - Думаю!
  - Никчемное занятие, особенно ночью! - ответил Колмаков, часы показывали четвёртый час. Было уже светло, солнце после небольшого перекура принялось за привычный труд согревания территории Региона. Те, кто сейчас был в поле, видели самые яркие сны и сладость ощущений после тяжёлого маршрутного дня в эти минуты была самой приятной и желанной. Оба знали за собой тягу к этим минуткам и часто, когда бывали вместе, именно в это время придумывали самые принципиальные решения. Иногда Инна, зная подобное за Валентином, намеренно брала на себя груз рутинных обязанностей в такое время, чтобы дождаться интеллектуальных озарений единомышленника.
  Сегодня пришла по привычке к нему и всему, с ним связанному. Инна откровенно маялась без него и за последние полтора года в полной мере осознала, чего лишились оба. И в затянувшейся паузе она винила себя. Вика оказалась испытанием, которого она не выдержала. Нужно приспособиться и к ней и к новому Колмакову, он с Викой сильно изменился и теперь нужно догонять. Но для начала следовало разобраться с провалом выборов. В том, что Колмаков не сломлен, она не сомневалась. Хоть они и потерпели поражение.
  - Валя, неужели мы с тобой такие немощные и убогие, что после всего этого только утрёмся? - в её глазах была насмешливая искорка, обычная для самой продвинутой геологической дамы Золоторудной экспедиции.
  - Тут, Инка, дело другого рода - они нас утопили! Всё, что мы придумали и с этим хотели овладеть миром, они пустили на дно. Всё, нету ни нас, ни наших планов! Так что, - он горько улыбнулся, перед ней хорохориться не имело смысла, да и видела Инна его насквозь, - размазыванием соплей не обойдёшься - у нас все важные производящие органы повреждены и нормально работать начнут нескоро. Чтобы в этой жизни уцелеть и не двинуться мозгами, нужно профессионально делать всё, а не только геологическую работу. Это факт и из него вытекает остальное.
  - Думаю, нам нужна перезагрузка, как у компьютера, - ответила Инна, - не спится, не лежится, не думается - какой-то сумрак в голове! - Колмаков посмотрел на большую хозяйственную сумку, с которой пришла гостья. Если Инна чем-то и занималась в домашнем хозяйстве, то делала так же чётко и профессионально, как и геологическую работу. Валентин хорошо помнил ночную кулинарию и преклонялся перед ней. Ольшанский просто опешил, когда впервые попал под шарм и очарование ночного меню колмаковской подруги. Потом-то он привык, а поначалу был настолько шокирован, что написал зубодробильную балладу о ночном меню в исполнении рыжей ведьмы. Когда Шура, нечаянно нашедши, прочитала её, то их ночные посиделки из-под нападок и ревности супруги окончательно вышли.
  - Доставай свои презенты, будем лечиться, у меня тоже тараканы в голове завелись, - он придвинул к постели самодельную тумбочку и стал выкладывать припасы Максаковой, они были, как всегда, и собирала она их не одну минуту. До утра вполне хватит, решил хозяин и прикрыл дверь в комнату.
  Примерно через час интенсивной психотерапии вместе с привычной геологической гастрономией оба пришли в рабочее состояние. Вот тут-то Инна и предложила собственный план "Барбаросса". Он в общих чертах уже сформулирован, названы цели и методы их достижения. Нужна воля и детальная разработка. Колмаков просмотрел всё это бегло, потом углубился и взвесил каждый пункт плана.
  - Ты понимаешь, на что себя обрекаешь?
  - Валя, у нас нет другого выхода - либо мы их свалим, либо надо менять страну обитания! - она посмотрела на друга и увидела много нового: теперь ему было что терять и его новая семья стала сильным противовесом для крайних мер и способов борьбы за выживание. Пролетарием была она. А он стал преуспевающим буржуем, получившим пенделя. И совсем несмертельного.
  Агония началась у неё. Колмаков надолго задумался, а Инна откинулась на спинку самодельного кресла и смотрела куда-то вдаль. Она ждала.
  - О чём думал Колмаков? - Что его смущало в тезисах боевой подруги? - спросите вы.
  - Ну, во-первых, всё это придумано женщиной и подразумевало специфические способы боевых действий, от мужских сильно отличные. Во-вторых, начинать нужно немедленно и привлекать в собственную армию и местных бойцов и собирать волонтёров по всей стране. А это немалые средства, громоздкая инфраструктура, коммуникации и прочее, чем он заниматься не хотел. Теперь ему для этой общественно-политической работы собственного времени было жалко. Были и другие соображения, удерживающие его от подобных кампаний. Но в своей сути идеи Инны - это его собственные мысли, изложенные иначе и под другим углом показанные. Прежняя работа с Инной всегда предполагала напряжение мысли, глубокое изучение материала и профессиональную реализацию технических, научных и методических идей. И именно поэтому ему всегда нравилось работать с ней, он знал, что ей с ним более чем комфортно.
  - Хорошо, рыжая прелесть! - Я с тобой. Но первым номером будешь ты, а я вроде соавтора, ответственного исполнителя, но второго по значимости. Причину, надеюсь, ты уяснила? - она улыбнулась и сделала ему глазки, план был и в самом деле очень специфический и не всякий мужчина заметит в нём спрятанные изюминки и мины-растяжки. Дальше было легче, Инна убедила его в реальности задуманного и не заоблачной стоимости реализации.
  - Хороший проект должен сидеть в голове прочно и все его прибамбасы должны вываливаться из своих сусеков при первом же нажатии на кнопку, - сказал он и они всё это ещё раз прогнали в уме, выделяя приоритеты и декоративные элементы. Потом перевели на бумагу и ещё раз прошлись по всем пунктам. Агушке с Ниной в этой затее выпадали очень ответственные роли.
  - А захотят ли они? - спросил Колмаков.
  - Не сомневаюсь! - ответила она, утаив, что они уже в деле. Просто потому, что с ними ещё не всё согласовано и обе умные дамочки находились в автономном плавании и выполняли армейскую операцию, именуемую стратегической разведкой. Того, что затеяла Нина совершенно самостоятельно, никто другой сделать не мог. Эта девочка так глубоко забралась во вражеские тылы, что могла сгореть в один момент. Сейчас они должны делать вид, что сие - прихоть юной Афины в поисках острых ощущений. Вале об этом знать ещё рано. Его сейчас не стоило отвлекать от основной работы, которая должна дать средства для их тайной войны. Пока всё будет выполнено из других ресурсов. Она улыбнулась собственным планам и нашла их вполне реальными, с Валей они это сделают.
  Колмаков сугубо женственное отметил и нашёл подругу лукаво-обворожительной, будто только что с любовного свидания, раньше он такой её видел очень редко.
  - Инка, признайся, кого-то завела? - наугад спросил он и она кивнула, в этоми признаться можно. - Серьёзно или так, для декора? Максакова знала, что значит для Валентина очень много, однако до ревности у них не доходило. Инна даже повода не давала, исключительную преданность божеству женщина ставила превыше всего, даже семейные проблемы, порой, отступали перед этим феноменом. И вот он заметил в ней женское возрождение и сразу же оценил по достоинству. Такое внимание и понимание собственной сути женщине всегда льстит.
  - Не знаю, наверное, это просто отдушина, должно же у меня быть хоть что-то для разрядки или я не женщина?
  - Женщина и ещё какая!
  - Вот видишь и мне жизнь позволила чуточку разговеться! - сказала Инна и продолжила уже другим тоном. - С собой я его не возьму, там у меня начнётся новая жизнь. Ладно, Валя, давай займёмся делами.
  Следующие два дня прошли в запланированном режиме, погода выдалась отличной, дети ездили купаться и загорать, а он занялся ликвидацией последних дел на территории экспедиции. Инна в это время сдавала материалы по негласному проекту Овчинникову, который должен всё это соответствующим образом легализовать и куда-то определить, поскольку работы по нему теперь завершались окончательно. От другой работы Инна наотрез отказалась и стала собирать вещи, отъезд к Валентину стал делом решённым и уже через пару недель её ждала новая работа, а Ольгу новая школа. Максаков, узнав об этом, не обрадовался и она поняла, что та дама - только игра. Но Инна была непреклонна и не позволила даже видимости надежды. Ольге она сказала, что папа задержится, поскольку нужно же кому-то дописывать отчёт. Та сделала вид, что поверила, она уже была не маленькой и тренировки в обществе брата и Нины по придумыванию новых концов для классических сюжетов даром не прошли.
  В конце рабочего дня к Колмакову зашёл Овчинников.
  - Вот решил попрощаться, в тот раз не удалось, был в отъезде, - объяснил он свой визит. Об обязательствах перед Агушкой он решил пока не говорить. И они обстоятельно обсудили случившееся. Гость рассказал о том, что узнал из московских источников. Силаев сообщил, что в связи с реформированием Золоторудной экспедиции многих геологов переместят в другие посёлки, а Овчинникова переведут в Управление, там даже пост для него придумали: начальник экспертно-оценочной производственной группы.
  - И что же вы?
  - Должность хорошая, положение высокое, колокольня тоже не из деревенских, но...
  Колмаков его хорошо понимал и на предательский бутерброд тоже не польстился бы.
  - Мы бы могли обсудить и другие варианты, - сказал он, оценивая готовность государственного геологического светила работать в структуре негосударственной.
  Овчинников облегчённо вздохнул, теперь его личная "Барбаросса" обретала и почву и прописку. Он понимал, что единственный шанс удержать рядом Агушку, это оказаться с ней и в одном деле и постоянно рядом. Учитывая обстоятельства, обоим следовало сменить место жительства. Кое что он уже предпринял, то, что осталось, требовало иного оформления и Колмаков был удачным вариантом. Для Агушки тоже.
  И они поменялись местами, Овчинников будет в подчинении. Что ж, значит за это время Валентин Андреич вырос, а он засиделся на роскошных хлебах в Золоторудной. Нужно навёрстывать. И он в общих чертах рассказал то, что уже проработал.
  Колмаков уяснил главное - Овчинников готов к сотрудничеству, готов по-деловому и с собственной концепцией. Они договорились, что встречные движения обсудят в течение ближайших недель. Быстро сдать дела и уйти из экспедиции он не сможет. Для предложения Овчинникова по золотодобычной линии Колмаков собирался найти кандидатуру для сквозной лицензии от геологоразведочных работ до отработки золота на один из проблематичных объектов, не числящихся на балансе в ГКЗ. Это в том случае, если не получится с Многовершинным. На него он ещё надеялся, да и один из сокурсников, работавших в Иркутском Управлении геологии, говорил, что шансы у него достаточно весомые, нужно их не упускать, для чего нужно периодически светиться в прессе и продвигать собственные идеи, показывая и текущие результаты. Вся тягомотина могла занять до года и больше. Но тут у Колмакова имелись проблемы, ему тяжело было говорить с журналистами, которые не видели его в упор - в Иркутской области он был приезжим и аборигены сильно противились его экспансии.
  - Проблемы, проблемы, проблемы!
  - И что мы будем иметь в итоге, если всё сложится, как надо? - спросил он Овчинникова.
  - По вашим раскладкам выходит, что из трёх-четырёх перспективных объектов хотя бы один должен стать промышленным, ведь так? - начал Овчинников и Колмаков кивнул. - Так вот, если мы сумеем хотя бы удержаться на этом уровне, то в течение 7-8 лет в нашем портфеле будет 2-3 промышленных месторождения золота. Фонды сейчас ничего не стоят, так что шансы у нас очень реальные.
  - 30-40 тонн золота в год? - перевёл Колмаков всё на тугрики и пиастры.
  - Да, столько Иркутская область не добывала никогда, если я не путаю, - качнул головой Овчинников. Колмаков понимал, какие мутные волны вызовет их желание выделиться из рядов гниющей социалистической экономики. Это возмутит и управленцев, и номенклатуру, и встрепенувшихся в последнее время бандитов, и рядовую советскую публику, истерзанную тотальными дефицитами. Но для себя он выбор сделал давно, оставалось уточнить с Овчинниковым, до конца ли он понимает, куда может попасть. И он, без затей и не рядясь, изложил вероятные проблемы.
  - Я уже немножко кое-что полистал, посчитал, посмотрел и разведал. Так что в общих чертах знаком, - успокоил его Овчинников.
  - Что ж, - сказал Колмаков, - тогда по рукам, через неделю обменяемся информацией. Вам этого хватит?
  - Нет, полторы-две недели, раньше не получится, ведь сейчас на мне почти всё, связанное с текущими проектами, Силаев занят дележом площадей и кадров, ну и ходом ликвидации, именуемой реформированием. Он умолчал о задачах их маленькой фирмы, в которой сплелись интересы Агушки, Рамизы и его собственные.
  Хотя Колмаков был из верных людей, но нагружать его и этим он считал излишним.
  Однако для Колмакова ничто из глубинных интересов партнёра пустым не считалось. Теперь и он знал о романе Овчинникова с Агушкой. Естественно, надо как-то сближаться и избавляться от шлейфа ненужных тайн. И он сообщил про Агушку, имея в виду их с Инной женский план устранения Форштейна и Соколенко.
  Хрупкая и интеллегентная Агушка принимает участие в региональной интриге и сама играет ведущую роль - это для Овчинникова было настолько неожиданно, что он поверил не сразу. Представить её в роли Мата Хари - это нечто! Но Колмаков повторил и привёл некоторые детали.
  - Она в этом участвует?! - Агушка - террорист! Ну и времена! - качал головой Овчинников.
  - Да, Нина начала, а Агушка поддержала, - развёл руками Колмаков.
  - И ведь ничем себя не выдала, - подумал Овчинников, - какая умелая конспирация. И сказал вслух:
  - Для меня эта новость мобилизующая. Спасибо за доверие, Валентин Андреич.
  - Если уж женщины вышли на тропу войны, то нам грех прятаться в обозе, - предложил руку Валентин и Овчинников чиниться не стал. Они обсудили и эту ситуацию. Ещё одна проблема стала рабочей темой, оставалась лишь неуправляемая здравым смыслом пресса. Может применить мужеское обаяние и уговорить Ирину? С некоторых пор он чувствовал себя должником и по-мужски должен всё ей компенсировать. Личностное и деловое у них очень гармонично переплелось и в этом плане своекорыстная агитация вполне реальна. Итак, или Ирина или кого-то на эту роль придётся искать в Иркутске! Лучше бы её, она проверена и профессиональна¸ а иркутяне - это кот в мешке.
  Он перезвонил ей в редакцию и спросил:
  - Говорить можешь?
  - Нет, набери другой номер, там чисто и я сейчас там буду.
  Он выждал пару минут и набрал резервный номер, его она дала недавно.
  - Ирка, ты мне веришь, ну в смысле, по-настоящему?
  - Вот это начало! - Припекло?
  - Так тоже можно сказать. Так веришь или нет?
  - После всего, что мы имели с тобой - да!
  - Во-первых, я по тебе и впрвду соскучился, во-вторых, ты мне нужна чуть не навсегда. Пока я еду, ты думаешь над предложением.
  - Предложение руки сердца?
  - Что-то в этом духе. И в ответ мне ты нужна с сердцем и остальным.
  - Такое и замужней даме с детьми? - Ты слегка или сильно пьян?
  - Отнюдь! Ирка, ты мне нужна! Именно так и по большому счёт! Так что, думай.
  - Хорошо, - ответила женщина, которая давно хотела этого мужчину хотя бы ненадолго. Она прекрасно понимала все условности политеса современной жизни и слова Валюши - это нечто серьёзное. Пока он едет, она думает. Хотя в общих чертах - с ним всё же есть перспектива¸ а тут уже всё дышит на ладан. Вопрос перемены места работы и жительства - вопрос рутинный и на нём зацикливаться не стоит - всё образуется! А пока надо приготовиться к приезду Валентина. Что ни говори, а у них это первое настоящее свидание! Теперь не какие-то переговоры и дискуссии, а душа в душу и по существу.
  - Свидание, чёрт побери! - Свидание!!!- С женатым мужчиной в сопровождении взрослых деток! И ведь он сам предложил. Значит припекло, - подумала она и стала к нему готовиться. Стратегию таких вещей она знала хорошо и тактику обустройства тоже. Нужно играть по нотам и никуда от них.
  
  Колмаков опять уезжал из Усть-Илги на щите, но ни горечи, ни боли не ощущал, на этот раз не было и доли тех сомнений, одолевавших полтора года назад. Они распрощались со всеми знакомыми и на автобусе отправились в Охотоморск.
  В аэропорту их поджидала машина из редакции, которую выслала Ирина, она с шоёром передала конверт с инструкцией и планом на это время. Если что-то не так, он звонит ей и они корректируют свои генеральские планы. Пока ничего такого не предвиделось и они сделали прощальную экскурсию вдоль побережья, Колмаков смотрел на морские изрезанные берега и гадал, вернётся ли сюда ещё или этот визит последний. Красота прозрачной зеленовато-синей воды холодного моря на детей произвела неотразимое впечатление и они молча следили за отцом, стоящим чуть поодаль. Он не отрывал глаз от горизонта. Маша подошла к отцу. Она прислонилась к нему - мягкая, тёплая и родная, и заглянула в глаза.
  
  К машине они вернулись молча и не обронили ни единого слова, пока не попали в город. Там тоже порядком поездили и посмотрели месные ценности и сооружения. В городе есть чем полюбоваться, на чём остановить взор и потешить душу. Потом созвонился с Ириной и та прсоединилась к ним. Большой компанией зашли в мастерскую к Никодиму, он не забыл своего давнего обидчика, но и зла не таил. На память сделал карандашные портреты всей семьи. Потом был семейный ужин аборигенов и отъезжающих и очередная пайка сердечного в души детей. Детки Ирины Колмаковым младшим понравились и у них вышла типа - молодёжная тусовка. На ночь глядя, чтобы на месте быть утром, муж Ирины уехал по делам и распрощался с Валентином. Уложив всех спать, Ирина спросила:
  - Твои по ночам не просыпаются?
  - После такой порции впечалений - ни за что! Да и устали порядком.
  - Тогда, нас с первым свиданием!
  - Пожалуй, что так.
  Она вышла ненадолго и вышла очень яркой и слегка одетой. - Свидание всё же!
  Гость не стал тянуть с делом и мужеские аргументы выложил тут же, понимая момент и заждавшуюся подругу. Она ответила своим и взаимная страсть стала общей игрушкой. Ирина хорошо понимала, кто он и поэтому ничего не стеснялась и отвечала по сути. Ей было чем ответить и её чаяния сбылись. Гимнастика с акробатикой чередовались без системы, переходя в конкуры и кроссы по пленеру из неё и него. И закончилось синхронным излиянием Везувия. Она и чаяла и ждала подобного,мечтая и придумывая всякое, однако реалии оказались намного слаще и вкуснее. До утра далеко и она жаждала полного насыщения. И какое-то время не отпускала его мужеской сути:
  - Не уходи! Побудь ещё, я так быстрее оклемаюсь!
  Он выполнил просьбу и она перешла в новую акцию, но иного плана и уже и женским фантазиями. С кем ещё такое, если не с другом, по которому сохнешь? Но и это не затянулось, поскольку главную охотку они сбили, а предстояло решить вещи серьёзные и ключевые для обоих. Теперь Колмаков чист, как младенец и можно приступать к серьмяжному бытию. Когда взаимных долгов нет, то и говорится легко и никаких сомнений в собеседнике. Ну и интимное уединение в доме хозяйки располагало к проявлению откровенности. Они говорили о том, что могло быть, но не состоялось. Эта прембула тихонечко раскручивала обоих к дальнейшей близости, которая и есть суть работы в Иркутске. Но к такому делу неспешно и не сразу.
  - Ты знаешь, Валя, вот тебя опять сняли с пробега, вроде - неудачник, но я тебе завидую! - сказала Ирина после очередного виража Колмакова. - Они топят и хотят ущучить, но ты выплываешь и всё дальше и дальше выходишь из-под их контроля. Ты сильно изменился за это время, приспособился к новой жизни, а я - нет, я боюсь меняться, поэтому и завидую тебе! - она замолчала надолго, потом нарочито шутовским тоном добавила, выразив заветное для Колмакова. - Если меня выставят отсюда, возьмёшь секретаршей? Я печатаю не хуже машинисток, но страсть как грамотно! Разбираю любой профессорский почерк, чай и кофе по высшему разряду, кого не надо и на дух к тебе не подпущу, а допущенные готовы заглядывать тебе в рот и ловить божью волю! - Так, что - берёшь? - Колмаков себя не выдал, принял условия игры и откинул полу её халата, осмотрел ноги, которые ничем не укрыты, слегка касаясь их и заводя женщину в петлю инстинктов, оценил упругость кожи в самых разных частях тела, довольно хмыкнул, затем отметил остальные прелести хозяйки, которые ждали его внимания, довёл её до крайности, после чего сказал:
  - Значит так: колготок не носить - только чулки на подвязках или с широким пояском, так мужчине удобнее общаться с несметными ресурсами тела.
  - У меня они несметные или неведомые? - уточнила женщина уже в роли и настроении поиграть.
  - Ирина, даже издали - несметные! Но ты не отвлекай, значит так, вместо этого безобразия, - он указал на тумбочку, где светилось искрами упаковки бельё в пакетах и прочие жнские причиндалы, - изделие по каталогу, косметика только французская, блузки и остальная одежда - по моему согласованию и никаких химических средств внутрь - у меня на них аллергия!
  
  
  И знай - клиентура у нас солидная! Да и должность твоя будет называться - пресс-атташе! - Сумеешь?- Ирина внимательно посмотрела на него и, поддавшись аромату мгновения, кивнула так, что самой захотелось в актрисы. Потом неохотно вернулась в себя и уже другим тоном сказала:
  - Валя, тут такое в наших верхах закручивается, что становится страшно, а у вас как?
  - У нас такая же история. Насчёт страха не знаю, но что противно, так это точно! - он, прикрывшись ладонью, зевнул. - Всё же мы с тобой устали, вон сколько всего переворошили! - указал он на вздыбленную постель и её, после этого одетую кое как, если кто-то из деток проснётся, то не прикрываться же стыдливыми ладошками? - Может, немножко поспим? Уже поздно!
  Однако Ирина согласилась лишь по части констатации времени суток:
  - Ложиться спать, на мой взгляд, рановато, всего-то час ночи! - Завтра ты уедешь и так вот без стеснения поболтать обо всём у меня ни с кем не получится, пошли освежимся и прогуляемся, погода так и шепчет, хочешь? - Когда ещё такое будет!
  Колмаков испытующе осмотрел даму и согласился, поскольку главного ещё не сказал. Ночной город располагал к отдохновению, асфальт на улицах поливали бело-голубые машины, для лета на улицах было свежо и людно, а ночной бриз и вообще придавал их прогулке необъяснимую прелесть. Свежесть морского дыхания расслабляться не позволяла и, когда от густого тумана стало холодать, Ирина привела его в мастерскую Никодима и там они провели остаток ночи. Она прошлась по полкам на кухне и вскоре они пили чай с оладьями и макали их в банку с повидлом, поскольку подходящей посуды не нашлось, да и Колмаков не позволил, сказав:
  - Давай, как в поле, там еда из банки - нормальный ход!
  - Мы с тобой в маршруте? - Куда?
  - А куда бы хотела твоя головушка?
  - В прошлое, на годик-полтора!
  И они вернулись к моменту их знакомства, а потом и приезда с Викой на партхозактив. Оладьи закончились и Ирина решила всё повторить. Когда они опять принялись за чай с оладьями, она призналась, что хотела его пришибить, когда они с Викой уезжали от них в тот раз.
  - Почему? - удивился он, с трудом припоминая детали того визита, скрывшегося под наслоением новых, валом несущихся впечатлений.
  - Вы с Викой так аппетитно скрипели диваном, а она так призывно стонала и что-то шептала, что я так и не уснула. Муж спит, а во мне всё горит, не будить же его. Я еле удержалась, чтобы не обратить ваш дуэт в трио. - Ты так не пробовал?
  - С Викой - нет! -покачал он головой. - Ты уж прости, мы тогда, как молодожёны - есть момент, ловим.
  - А сейчас?
  - Ещё хлеще! - Она забеременела третьим, думаю, будет дочь. Не Маша и не Вика, что-то особенное. Я уже сейчас думаю о ней.
  - И тебя хватает? - пропустив про детей, спросила она, в её голосе он услышал искушение, но сделал вид, что сокровенности в этом так и не догнал.
  - Пока, да!
  - Не боишься, что когда-то начнутся сбои и появится заместитель? - Ведь она намного моложе!
  - Пока мы будем друг друга любить, этого не случится, - уверенно сказал он.- А как у тебя? - Похоже, муж играет уже не те ноты или ошибаюсь? - несмотря на тягу к откровенности, о муже Ирина говорила с трудом, с Колмаковым о нём не получалось вообще. Не изменила себе она и теперь и ей показалось, что Валентина подобное не заденет.
  - Да, но с заместителем и утешителем не спешу. Постоянного нет, не сложилось и не складывается! А случайных стала опасаться, - не скрывая горечи, ответила она. - Да и теперь это гораздо сложнее, я на виду и ни одного шага без стука наверх уже не бывает.
  - Нас могли видеть - это ничего? - спросил он.
  - Не могли, а точно видели, на прогулке в парке - патруль, а при подходе сюда - курьер из экспедиции, - доложила она. Сказала спокойно и даже обречённо, это произвело на Колмакова сильное впечатление. Он склонил её голову к себе и тихо прошептал:
  - А с органами у тебя связей нет? - она удивлённо подняла брови и покачала головой. А Валентин таким же шёпотом продолжил: - У нас часто появляются распечатки частных разговоров, именно разговоров, а не телефона. У многих потом после тщательной проверки находили закладки с прослушкой. Эта квартира самое удачное место для таких игрушек - в любое время можно вложить или вынуть.
  Ирина с изумлением взглянула на него и он кивнул:
  - Милая, это правда, чистая правда!
   Ирину это изумило. Она его чуяла хорошо и варианты розыгрыша улавливала сразу. Женщина некоторое время сидела молча, потом наклонилась к нему и так же тихо предложила:
  - Поищем?
  - Ты уверена, что хочешь этого?
  - Как и тогда ночью! - уверенно выдохнула она и они начали поиски. Искал Колмаков, а она наблюдала за ним, с трудом соображая, где чужие людишки могли спрятать свои подлые штучки.
  Колмаков рассуждал рутинно и трезво, он сделал поправку на удалённость, косность технических служб в органах, нестандартное оборудование в коммуникациях и электросетях домов и массу наводок из-за осыпавшейся изоляции, течей в крышах, потолках и несущих стенах и прочем, что должно упростить схемы закладок. Нынешние перестроечные батарейки и аккумуляторы имеют слабые ресурсы и менять их часто для экономной экономики слишком накладно. Либо она сидит на телефонной, либо на трансляционной линии - так должен рассуждать местный умелец из органов, экономя на автономном питании. Он осмотрел телефон и в диковинном аппарате нашёл первую инородную штучку, а в распределительной коробке в прихожке вторую, потом в обеих розетках в кухне и студии ещё по одной, получалось четыре штучки.
  - Квадрофония! - сказал он Ирине и та всё поняла. Сначала её сжигало возмущение, потом обычная злость и вскоре она заулыбалась, удивив Колмакова.
  - Сейчас мы им устроим сеанс квадрофонического траха! - сказала она и потащила его в угол, где стоял диван, а над ним розетка с жучком. Тут раздевались натурщицы. Обычно это место заслонялось раздвижной ширмой. Сейчас она стояла в сложенном виде в сторонке. Валентин спросил:
  - Ириша, а как насчёт фото? - Надо, чтобы всё вышло красиво!
  Ирина остановилась:
  - Нам по силам её найти?
  - Мы уже начали. С поисками камеры всё оказалось проще, она должна быть на виду, а привод для включения - обычный чуткий микрофончик, который реагирует на голос и щёлкает с некоторым интервалом, пока не закончится плёнка или не нступит тишина. Колмаков стал методично изучать захламлённую комнату-студию. Одна камера оказалась в коробке на самом верху шкафа, объектив выглядывал из маленькой дырочки и он сразу его заметил, другая нашлась на кухне, тоже в коробке и тоже на навесном шкафчике. Ещё одна могла прятаться в прихожке, но там было так темно, пыльно и грязно, что он решил ограничиться найденными. Валентин уже проникся настроением Ирины и желание немножко развлечься стало обретать черты практической реализации.
  - Как будем развлекаться, со звуком и картинкой или с одним из этих чудес цивилизации?
  Ирине не хотелось оставлять этой публике ни фотографий, ни фонограмм.
  - А испортить это можно?
  - И не жалко народное имущество? - почти серьёзно спросил Колмаков, который к технике относился с большим почтением.
  - Которое, яко тать во тьме, поставили, не спросясь у хозяев?
  - Их власти ещё никто не отменил и прищучить они всегда смогут, а тут и материальный ущерб, да они удавятся из-за этого железа! - урезонил её Колмаков.
  - Ладно, уговорил, но так, чтобы ни наших фото, ни разговоров никто не услышал и не увидел, это возможно?
  - Попробуем, - сказал он и стал осматривать матчасть советских спецслужб. Вскоре он знал, как это сделать и ничего не сломать, это был ход технаря, знающего цену труду и его результатам. Камеры он просто повалил внутри коробок и они теперь щёлкали изображение задней стенки упаковки от пылесоса "Ураган" и обуви фабрики "Скороход". С прослушкой обошёлся ещё проще: чуть нажав ножом на один провод разводки, он оторвал его от остальной линии и тем самым обесточил все комнаты, то же сделал и с телефонным жучком, а на самом распределителе он акуратно обрезал питание, так, что это выглядело со стороны незаметно, будто пайка лопнула у самого контакта.
  - Всё! Хозяйка, принимай работу! - громко сказал он и продемонстрировал всё в натуре.
  - И не пишет и не видит? - он развёл руками.
  - А как же квадрофонический трах?
  - Его можно будет передать только в виде эпоса, - с сожалением ответил он.
  - Неужели ты будешь Бояном? - сказала она и стала снимать платье - одним движением Ирина осталась в одном белье, которое Колмаков рекомендовал к замене. Она стояла у дивана и присела на него, чтобы избавиться от чулок.
  - Ты же была в колготках? - удивился он.
  - Тебе они не понравились, - ответила она и выжидательно взглянула на него.
  - Долгов накопилось порядком и первая порция у неё дома, просто разминка! Надо возвращать и остальное! Девочка Ириша хорошая и теперь самое время о делах! - подумал Колмаков.
  Он долго держал пост и соскучился по женщине, хоть это и не Вика, но тоже настоящая и из ярких. Она чем-то напоминала Наташу Верникову, такая же пластика, страсть и самоотдача, но чувственность гораздо сильнее и тоньше: всё же годы и профессия близкая к человековедению значили много. Она смотрела на него и читала свою оценку, он её и не скрывал.
  Валентин понимал, что сейчас они стоят перед выбором: если у них не сложится здесь и сейчас - ни о чём серьёзном говорить не придётся. А он на неё очень надеялся, в том деле, что затеяли Инна с Гаршиными, могла помочь только она. Да и с Овчинниковым они уже расчитывали ресурсы и планировали собственные плечи для страховки. Но она должна к нему придти сама! И он подстраховался:
  - Ириша, мы, конечно, можем устроить чемпионат по вольной борьбе на диване, но ведь тогда всё этим и закончится. Хотя мы бы могли быть и дружны и близки надолго. Мы и нашли-то друг друга только что и что же, разбежимся после первого же секса? Ты этого хочешь?
  - Не знаю, Валя, как-то не ко времени вопрос, - качнула головой Ирина, ещё ничего не понимая и вся в ожидании и предвкушении. Первый акт её хорошенечко раздразнил и вот так запросто отпустить такого мужчину - ни за что! Он видел её размышления и выжидал. Не подталкивал и не манил, она сама знает, чего хочет больше. Понимал также и то, что она совсем не откровенная сука в пору течки и ничего, унижающего её настоящую суть, себе не позволит.
  - Ну-ка, повтори, пожалуйста, ещё! - с неким извинением во взгляде сказала она.
  - Скажи откровенно, хочешь ли ты тесной дружбы, ну, примерно, как это сложилось с Инной Максаковой или мы так трахнемся, чтобы мебель вдребезги, а занавески на подстилку? И потом разбежимся: вряд ли во второй раз выйдет так же!
   И Ирина притормозила страсть, которая давно питалась иллюзиями о Валентине.
  - Как Инна, конечно, хочу! А смогу ли, ведь с ней ты почти что жил, а со мной лишь встречался и то редко? И потом - я на тебя запала, ой как запала! Так что вряд ли у нас выйдет просто дружба.
  - Хочешь честно?
  - О чём?
  - О тебе!
  - Давай, только не выдумывай!
  - Когда ты в машине меня пыталась раскрутить на откровенность, я еле удержался, чтобы не запустить руку под юбку. Такой ты была призывной! Хотя об этом самом - ни слова.
  - Врёшь ты всё, врёшь! - не поверила Ирина, припоминая и его и себя тогдашнюю.
  - Правда! Я загадал, если ты скажешь условную фразу, мы это сделаем и на том конец, а если нет - будем дружить долго, ведь баба ты отменная и с тобой нескучно!
  - Небось придумал какую-то абракадабру, чтоб мне она и в голову не пришла! - попыталась найти в той встрече Ирина искомый момент, но увы. Голова совершенно не работала, подавленная инстинктом.
  - Нет, всё было, как в жизни: я решил, что спрошу об обкомовском Первом, будто он там главный перестройщик. Если ты под ним, то нотки женской почтительности и восхищения я почую, ну и сделаю это с тобой в отместку. Ты помнишь, как было? - Ирина даже отпрянула, настолько Валентин зорко следил за ней в тот раз. Первый и вправду в то время подъезжал к ней и она чуть не сдалась, купившись на умелые жесты и посулы. Не текла она от него, нет, но на глаза туман уже упал. Она с трудом припомнила себя в тот момент.
  - Я сказала, что чиновник не может испортить машину, дающую ему работу. Он не революционер, а только партийный чиновник.
  - Вот с того момента мы с тобой друзья! - Усекаешь?
  - Да-а-а! А я-то думала, что это ты так внимателен и заботлив, что даже не поверила. Мужики всегда так делают, чтобы усыпить бдительность женщины и овладеть ею неожиданно.
  - А теперь-то уж точно веришь? - и она просто кивнула. Вернулась и прислонилась. - Так-то лучше, - сказал Колмаков.
  - Валя, только честно - это не вежливость джентльмена к оставляемой женщине?
  - Так что: прощальный спринт или марафон длиною в целую жизнь? - услышала она у себя под ухом. Она выдержала паузу и собралась с мыслями, которые чуть раньше дружно и врассыпную покинули хозяйку роскошной причёски.
  - А если то и другое? - Я тебя хочу до безумия и уже давно. И это, учинённое нами в моей спальне, ничего в тебе не заслонило. Для женщины это несложно! - в её голосе было такое, что мужское начало грубо отпихнуло цивилизованного джентльмена. Тем более, что женщина такая и она рядом. И он всего-то возвращает долги. Ирина благодарно улыбнулась и прыгнула с обрыва. А он её отловил и всё сделал по-мужски.
  - Выходит, переодевалась не зря, - наконец, выдохнула Ирина, выбираясь из неги тигровой шкуры и жара бесчисленных танцев и объятий. Валентин с удивлением смотрел на женщину, которая хотела в жёны к человеку с другой планеты и другой ойкумены. Однако разогретого мужчину абстрактная благодарность за негу и недавнюю олимпиаду по интимным видам спорта и удовольствий власти над ними не имела. И женщина сама выбрала объятия. На этот раз только нежные и чуткие. Она могла сыграть на любых клавишах, в том числе и на давно забытых.
  - Во мне всегда сидели три сути: стыдливая сука, неистовая и без тормозов блядь и Мария-Тереза. И обычно Марие мало что доставалось от этой парочки. Но сейчас и с тобой она подняла годову по-настоящему своё взяла сполна. Мужик понравился настолько, что этих поблядёжек и близко не подпустила. И она хочет ещё!
  Теперь игры были исключительно в позе миссионера, когда она видела лицо мужчины и вела диалог и молитву в тонком и взаимном контакте. И выпила весь эликсир без остатка так же, как и древние предки, создавая в природе человеческую ветвь среди звериного царства.
  - Валя, это не гонки на скорость и не мантры. Сейчас мы единое целое и ни единой молекулы наружу! - пояснила Ирина скопидомство в этих вещах. Сама же в эти мгновения издавала такой аромат, что кружила не только голову, но и воображение. И подобного калейдоскопа образов ни с кем он прежде не знал. Конечно же, он держал руку на пульсе, но большую часть метаморфоз рождала женщина и ему они пришлись по душе.
  Преображение Ирины в незнакомку происходило на глазах и увлекало языческим шармом. Что-то подобное вытворял Валерчик, когда вытаскивал из его спальни слишком влюбчивую женщину, готовую забыть семью и мужа ради секса с ним. Он сначала обращал фурию в верующую, приучал к поэтической лире и делал из неё язычницу. Ни одна после такого посвящения не пожелала вернуться в лоно прежней веры. Да и была ли она, та, правильная тотальная вера? И он, помня физиологические мантры друга, с новой Ириной старался делать хорошо известное. Впервые самостоятельно, но то же и так же.
  - Ирка, дружбу с тобой мы проехали давно, но ведь и не любовники! - сказал он, улучив момент.
  - Не люблю я этого слова - от него пахнет эрзацем, - отозвалась женщина.- А от тебя настоящим мужиком! Это на уровне физиологии: самка-самец. И я знаю, что ты не уйдёшь, насытив лишь своё, мужицкое. Это уже наше - рифайновское. И оно-то нас объединяет похлеще богов в культов.
  - А теперь и сама о нас - кто мы? - Ирина качнулась в поисках ответа, но сразу не нашла и ответила лежащим рядом и очень ясным:
  - Семья! Что же ещё? С этой минуты мы верны друг другу и наши ценности сбережём, несмотря ни на что. Ведь так?
  - Разве что виртуальная. У тебя я не единственный, со мной так же.
  - Не забывай, кто мы! Поэтому и не по-классике. Но близость - настоящая и глубокая. И когда я каталась на машине с Греминым, то воображала тебя за рулём. Уже тогда! И ты, хоть и не пустил меня внутрь, всё же отметил наше единокровие и доверился изначально. Я не могла этого не оценить. Ну и потом во всех наших разах и разиках мы не сделали ни единого шага к разъединению. Так что - семья! Ну и секс: таких любовников я не знала и ни с кем вот так не раскрывалась. Да и ты хорош: ты меня любишь, а не пользуешь членом. Женщина это видит изначально.
  - Пожалуй, так! Только вот и ты и я ото всех прячемся. Тайна вокруг нас всегда.
  - И что в этом плохого? - Таинство интима - это естественно. Всё сокровенное всегда наедине с богом или самим собой. Вот и сейчас ты был и мужиком и рыцарем печального образа, потакающим бредням Марии-Терезы. А такое только с исключительно близкими, разве нет?
  - Так-то оно так! Но у меня только первых жён уже три: Лия, Инна и Вика. Любое прибавление - это ущерб, ревность и притеснения для имеющихся. Вдумайся в это как следует! - Ты готова к такому раскладу?
  - Бабы во мне так много и она настолько привыкла к дефицитам, что быть четвёртой-пятой при нормальном мужике сможет вполне. Того, что ты в меня закачал сейчас, хватит до лета. Я не транжира.
  Валентин вкушал сказанное и выданное остальной Ириной с горечью, сдобренной мужским удовольствием и присыпанное житейским и корпоративным расчётом.
  - Ирка, мы не сможем встречаться часто. Но тянуть к тебе будет не только Мария-Тереза, знай!
  Женщина это знала и так, улавливая его суть из движений, особого дыхания, приёмов единения, силы проникновения, глубины понимания инстинктов и много ещё, что предстоит познать и вкусить за годы нового замужества. Любовь ли это? - Кто знает, да и в названии ли дело. И она погрузилась в мужчину. Уже привычно и удобно для обоих: жена всё же!
  Время остановилось и пространство вселенной перетекло в закуток студии художника.
  - Ирка, мы будем видеться раз в четыре-пять недель. На больший срок запаса твоих чар не хватит, - сказал Валентин чуть позже, осмыслив навеянное Ириной. - но уже там, в Иркутске.
  - Я же сказала - мы семья! - произнесла женщина.
  А потом он приподнялся на локтях и прислонился к подушкам, которыми устлан пол студии. Она прильнула к нему и разговор принял другое направление. Затем и совсем свернул на тёмные улочки современной политики.
  Он предлагал ей быть честным профессионалом и гарантировал поддержку. Что такое пресса, он теперь знал хорошо, история любви, придуманная вместе с Викой, при посредстве прессы смогла решить немыслимые ранее задачи.
  И он честно признался Ирине. Она стала четвёртым человеком, посвящённым в тайну. И тут же поверила ему. Затем Валентин в общих чертах осветил ближайшие проблемы и способы их решения. Их совместные проблемы и её личное участие в них.
  Это ей понравилось и теперь уже она притянула мужчину к себе и очень благодарно, но без единого джоуля сексуальной энергии приложилась к его губам и не только. Когда она его отпустила, Валентин увидел вопрос: "Умею?" и ответил: "Ещё как!"
  Затем она рассказала о собственном видении и самой проблемы и способа решения. Это была поэма, последняя поэма её сложной и запутанной жизни, которую женщине хотелось завершить достойно. Он видел, что Ирина давно и безуспешно искала единомышленников в собственной корпоративной среде и изверилась в возможностях что-то изменить кардинально.
  По большому счёту они союзники надолго, мелкие разногласия сути общего притяжения не меняли. И всё же Ирина сильно отличалась от Инны, он многим рисковал сводя их в одну структуру к подчинению рыжей красавицы. Надо всё тщательно продумать и исключить риск личных счётов, неизбежных при наличии соперничества. А оно было на поверхности. Но он надеялся, что всё образуется.
  Замысленная им крупная горнопромышленная корпорация с собственной научной и высокотехнологичной производственной базой включала и мощное звено по влиянию на умы простых людей. Это была задача, которую решали быстро набирающие вес и опыт Петюня с Федюней. К ним должна присоединиться вскоре и раздражающая лизоблюдством местная пресса. Именно её он намеревался в ближайшее время использовать в нужных целях, создав собственный телевизионный канал и крупное печатное издание, на печатное издание он рассчитывал поставить Ирину. Ей ничему в журналистике учиться не требовалось и она для его задачи подходила по всем статьям, привязанностью в том числе. Её профессионализм и порядочность не обсуждались.
  И она поняла его уже в самом главном. Это было не совсем то, о чём мечтала она. И она замолчала.
  Он сидел рядышком и перебирал пальцами её блузку, бережно касался этой вещицы и аккуратно раскладывал у себя на коленях. Это было так завораживающе, что она отбросила сомнения. И решила, что примет его предложение. Оно было вовремя.
  Ирина забрала блузку из рук мужчины. Когда она надевала её, то заметила, что мужской запах на ней уже проявился. Эта сучка-блузка с ним тоже трахнулась. Все мужские выделения она старательно впитала и тащилась от крутого коктейля. Блузка щедро раскинула свои дары перед ней и спросила: "Ну, как тебе такое? - Правда хорош, а?" Ирина улыбнулась шустрой одёжке и не выдала её проделок.
  Вернулись они чуть раньше семи утра свежими и бодрыми, разбудили свои семьи, позавтракали и стали собираться. Никандровы провожали Колмаковых всей семьёй, Ирина всплакнула и семьи расстались.
  
  Пока дети обустраивались в салоне "ТУ-154" Валентин подвёл итоги последних дней, получалось, что сделан капитальный шаг вперёд и они из подготовительных процессов переходили в собственно созидание. Теперь с финансами наступила ясность и хоть и отсеклось геологическое направление с Золоторудной экспедицией, однако принципиального значения это уже не имело, поскольку из полосы неудач и сомнений они вышли. Налицо проработанные успехи в Регионе, на слуху удача на Многовершинном. Ну и решилось с кадрами. Теми, на кого можно положиться и именно с ними выполнять любые задачи. Особенно впечатляло согласие Овчинникова на разработку концепции добывающего предприятия и участие в нём с длинными иностранными кредитами на старте.
  Теперь рейс был дневным и на протяжении всего полёта Колмаков комментировал детям видимую из иллюминатора географию Востока России. В Иркутск они прилетели вечером и на такси въехали в собственный двор. Выгрузили вагон подарков и отпустили машину. Вика ничего не знала об отмене выборов. Ей решили не выдавать отрицательных эмоций. Она получила положительные, когда в дверях увидела свою большую семью.
  - Вот мы и явились! - сказала Маша. Вика всё прочитала в её глазах, не умеющих врать и ответила:
  - Добро пожаловать в Колмаковку!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"