Они бежали, глотая сердце в попытках скрыть шум дыхания, в поисках темноты и угла, чтобы укрыться. Страх гнал их по джунглям Индии, они ползли под корнями мангровых деревьев и глаза их светились, отражая ламповый свет ловцов крокодилов, ночами плавающих в своих утлых лодчонках.
Мутные воды рек, взвесь ила и глины, колыбель болезней и страшного мора, стала им временным прибежищем. Они дрейфовали, отдавшись течению, пока не были выброшены на берег.
Смрадный город, где тесные улицы вмещали в себя роскошь и убожество, пришелся им по вкусу. Не забыв страха, они чуяли слабый дух прежней свободы, и от этого были еще опасней и свирепей.
Теперь ими владела жажда, распаляемая гнойными ранами нищих, кровью покусанных оводами животных, потом с запахом карри. Слюна с шершавых языков капала в пыль и сворачивалась песчаными струпьями. Бесконечный день, когда солнце нещадно палило и жгло все живое, они переждали в заброшенных руинах, деля свое убежище с ящерицами и насекомыми. В наступившей ночи они были робки, жилища людей пугали их огнями, их тела еще помнили жар факелов и недавнюю травлю. Но голод сильнее опасности, и вот их быстрые тени летят по опустевшим улицам, вынюхивая жертв. Обоняние приводит их к опиумным курильням, где прямо у входа лежат обессилевшие тела бедняков, не нашедших денег на очередную порцию отравы. Их кровь, медленно перегоняемая сердцем по венам, манит, а иссушенные тела слишком слабы, чтобы защищаться.
И они решаются напасть. Зубы и когти, мощные мускулы, стальная хватка,- они рвут плоть, добираясь до так желанной ими крови. Насытившись, они играют со своими жертвами- признак того, что они не просто животные, убивающие ради пропитания.
Они уносят человеческие головы в пастях, выпачканных розовой пеной.
***
На рассвете мальчишка, каждое утро приходящий, чтобы мыть полы в курильне, находит растерзанные тела. На его вопли сбегается народ.