Аннотация: 1. соглашение между спорящими лицами о выполнении какого-либо обязательства проигравшим спор; 2. спор, предусматривающий такое соглашение.
Изучение документа отняло не слишком много времени.
- Откровенно говоря, я ожидал... скажем так, более проработанного текста, - заявил Смирнов, оторвав, наконец, взгляд от бумаги.
Николай Вениаминович деликатно приподнял левую бровь:
- Боюсь, что вы, Сергей Валентинович, пребываете в плену предубеждений. Впрочем, в некоторый исторический период типовая редакция Договора и в самом деле превосходила современную версию по объему. Однако, позвольте вас заверить, различия носили, по сути, декоративный характер. Примерно как водяные знаки, имитирующие пергамент, на фирменном бланке, который вы в данный момент держите в руках, или багровый цвет чернил. В сущности, подобные вещи нужны не столько представляемой мною Организации, сколько самим клиентам. Когда-то толщина придавала документу солидности в их глазах - при том, что немногие были способны осилить хотя бы первую страницу. Ну, а в духе века нынешнего Организация неуклонно стремится к преодолению имиджа "прародителей крючкотворства". Так что в предложенном вам варианте - лишь самая суть, и ничего лишнего.
Голос Николая Вениаминовича звенел и переливался, журчал и пенился, и обволакивал, и убаюкивал...
Смирнов мелко встряхнул головой, как бы стряхивая липкие капли.
- Хотите сказать, что составители сочли такой, к примеру, обыкновенный пункт, как "форс-мажорные обстоятельства" - несущественным? Или вот пункт о причинах, по которым Договор признается недействительным - его здесь тоже нет.
- Ну почему же вдруг "несущественным"?! Я вас самым искренним образом уверяю, что возможность включения этих пунктов в проект Договора тщательнейшим образом изучена. Но дело, видите ли, в том, что лучшие специалисты по человеческому праву, - а никаких других в Организации не держат, - не смогли придумать, о чем в них, собственно, имело бы смысл написать. В самом деле, Сергей Валентинович, вы ведь выразили намерение побиться об заклад не с кем-нибудь!..
- Кстати, а с кем, собственно? Не то, чтобы я не догадывался... То есть, у меня-то мелькали разные версии. Но это же нелепо!
- Вот видите! Вы и сами прекрасно понимаете, сколь нелепо слепое следование традициям. Если угодно, у меня с собой имеется еще более современный по форме экземпляр, набранный привычным офисным шрифтом Times New Roman, двенадцатым кеглем, отпечатанный на лазерном принтере, на обычной мелованной бумаге, восемьдесят граммов на квадратный метр.
- Я не об этом, вообще-то.
- Ну, а все остальное, что потребуется, вы обязательно узнаете во всех подробностях, когда станете одним из нас.
- Если проиграю.
- Совершенно верно: как только проиграете, но и ни секундой ранее.
- Ладно. Не суть. А все-таки, возвращаясь к вопросу об аннулировании...
- Ах! - всплеснул руками Николай Вениаминович. - Не могу не отдать должное вашей настойчивости, но, увы, по-прежнему не вижу повода для беспокойства. Впрочем, если вы, паче чаяния, сумеете назвать такое обстоятельство, которое могло бы воспрепятствовать мне и моим коллегам получить причитающееся...
- Как насчет вмешательства, скажем так, свыше? - с едва уловимым ехидством предложил Смирнов.
- Ну, Сергей Валентинович, право слово, вы и шутник! - Николай Вениаминович иронию распознал и оценил, но уж очень по-своему. - Да ведь если бы вы сами рассматривали указанное обстоятельство сколько-нибудь всерьез, если бы допускали хоть ничтожнейшую возможность на него полагаться - я здесь с вами не обсуждал бы того, что мы сейчас обсуждаем.
- Логично. А что насчет мошенничества?
- А что, собственно, насчет мошенничества? - недоуменно переспросил Николай Вениаминович. - Вы, позвольте уточнить, опасаетесь, что вас обманут, либо же сами намереваетесь прибегнуть к хитрости?
- Учитывая, на что я спорю и с кем... вернее, что даже толком и не знаю, с кем...
- Весьма разумно с вашей стороны - учитывать подобные обстоятельства, весьма! Ничего другого я и не ожидал от столь мудрого, столь предусмотрительного человека. Что ж... вот и учитывайте.
- Вот и учту.
- Вот и правильно! Я же, со своей стороны, все-таки чувствую себя несколько уязвленным. Ведь вы же сами обратились в представляемую мной Организацию, сами предложили пари на своих условиях. А теперь как будто высказываете недовольство - и чем?! Тем, что ваши же устные формулировки перешли в письменную форму практически в неизменном виде! Ну рассудите сами, где ловчее было бы скрыть коварный умысел: в ворохе параграфов с приложениями, да с многослойными определениями, ссылающимися одно на другое, либо же в нескольких простых и ясных фразах? Сначала вы исполняете на скрипке пьесу по моему выбору. Затем я исполняю на этой же скрипке пьесу по вашему выбору. Кто сыграет лучше - тот и выиграет пари. Просто, ясно, изящно. Великолепно! Опытнейшие юристы, - а никаких других в Организации не держат, - не нашли ни причины, ни способа что-либо здесь улучшить. Так в чем же причина вашей настороженности, позвольте спросить?!
- То есть вы утверждаете, что мне не стоит опасаться подвоха с вашей стороны?
- Ничего подобного я не утверждал и не утверждаю! Опасаться или нет - это ваше сугубо личное дело.
- В таком случае, как объяснить тот факт, что мое предложение звучало совершенно иначе?
- Да неужели?! И как же оно звучало, позвольте спросить?
- Сначала вы играете пьесу по своему выбору, потом я играю пьесу по своему выбору.
- Ах, ну да. В самом деле, есть некоторая разница. Полагаете, существенная?
- Да, существенная.
- Хорошо-хорошо, Сергей Валентинович, не стоит беспокоиться! Вот, извольте! - Николай Вениаминович услужливо и ловко, словно бы некий официант, практикующийся на досуге в искусстве престидижитации, заменил экземпляр Договора, лежавший на столике перед Смирновым, на почти такой же, извлеченный из черной кожаной папки. Хотя, возможно, папка понадобилась ему в качестве элемента, отвлекающего внимание от того, как слова меняются местами прямо на листе...
- Ну что ж, - заявил Смирнов, изучив новую версию, - пожалуй, теперь меня все устраивает. Где подписывать?
- Минуточку, с вашего позволения, - Николай Вениаминович зачем-то внимательно огляделся по сторонам, затем перевернул массивный перстень на безымянном пальце камнем вниз, и продолжил совершенно другим голосом - скрипучим, пронзительным, режущим нервы:
- Вообще-то, я не обязан это вам говорить. В сущности, обязан не говорить. Да я и не скажу ничего. Только замечу, что на своем веку повидал столько желающих заключить пари с представляемой мной Организацией, сколько вы и представить себе не можете. Случаев же, когда Организация проигрывала - гораздо, гораздо меньше, чем вы себе представляете. Терпели сокрушительное поражение искуснейшие мастера, хитроумнейшие пройдохи... Сергей, вы в самом деле трезво оцениваете свои шансы? Я, откровенно говоря, не понимаю, на что вы надеетесь.
- И вы правда ждете, что я вам это сейчас объясню? - хмыкнул Смирнов.
- Ну что вы! - Николай Вениаминович мгновенно вернулся к прежнему образу. - Простая формальность. Своего рода проверка дееспособности. Соблаговолите поставить подпись здесь... И вот здесь... А теперь я, с вашего позволения и от имени представляемой мной Организации... Готово!
- Итак, приступим! Насколько мне известно, собственной скрипки у вас нет - так я позволил себе прихватить свою. Не Страдивари, но вполне качественный инструмент. Сочтете ли вы его достойным?..
- Сочту, - лишь мельком взглянув на извлеченную то ли из-под журнального столика, то ли все из той же папки скрипку, ответил Смирнов, - Приступайте.
Николай Вениаминович упокоил скрипку на плече:
- Ну, что ж... Прошу прощения за тривиальный выбор, но - Паганини. Двадцать четвертый каприс, с вашего позволения...
Начал он несколько механистично. Извлекая ноты с идеальной, но совершенно лишенной инициативы точностью, не играл музыку, а исполнял музыкально произведение - так машина выполняет работу по заложенной схеме, извлекая нужные детали в правильном порядке из соответствующих ячеек.
Но постепенно... Понемногу... От такта к такту... Музыка оживала - вернее сказать, в звуках музыки пробуждалось нечто, как пробуждается дремлющее в угольях под слоем золы пламя; и пламя разгоралось все жарче, все смелее, отчаяннее, и языки его, прожигая кожу, опаляли и иссушали самое сердце; и от пробивающихся откуда-то с самого низа темно-вишневых проблесков вздымались все выше, до нестерпимо яркой, всепоглощающей, нацеленной в самую сердцевину самой вышней высоты пронзительной вспышки!!!
Когда Николай Вениаминович опустил смычок, в его внешности оставалось не так уж много человеческого; когда заговорил - ни следа подобострастия в голосе:
- Ну что? Понимаешь ли теперь, насколько ты жалок? Сознаешь ли свое ничтожество? Ощущаешь ли в полной мере безнадежность своего положения? Так, может, желаешь сдаться прямо сейчас, избежав хотя бы позора?!
- Осознаю, вижу, не желаю, - нетерпеливо отмахнулся Смирнов. - Давай сюда скрипку.
Скалясь во все три ряда зубов, Николай Вениаминович протянул скрипку Смирнову.
- Сергей Смирнов. Скрипичные вариации на тему "4'33''" Джона Кейджа. Часть вторая: "Спокойствие пред лицом погибели", - объявил Смирнов. И поднес смычок к струнам, и, затаив дыхание, замер.
- ...
И такая наступила тишина, что поначалу в ней, кажется, явственно слышались отголоски только что отбушевавшего опуса. Хлопьями черной, жирной сажи они неохотно отслаивались от стен и потолка - и растворялись в тишине.
- ...
И вскоре остался только лишь один, единственный звук: стук человеческого сердца. Слабый и прерывистый, упорный и неугомонный, он длился и не затихал. И тишина не поглотила его.
Смирнов отнял смычок от струн и поклонился.
- Браво, Сергей Валентинович! - зааплодировал Николай Вениаминович. - Великолепно! Поразительно! Глубоко тронут и весьма впечатлен вашим перформансом; однако, как бы это выразиться половчее... Не думаю, что он вполне соответствует общепринятым представлениям об "игре на скрипке".
- Достаточно и "не вполне", - хладнокровно парировал Смирнов. - В самый раз хватит к случаю. А вот вашу игру я, со своей стороны, назвал бы очень... быстрой. Не отнять, чего уж. Только вот исполнением заявленной пьесы я бы это не назвал. Ничего от бедняги Никколо. Где лирика? Куда подевалась легкость? Где что осталось от тарантеллы?! У вас не стремительность окрыленная - у вас ракета стартует. У вас не буйство оттенков - пьяный маляр банку с суриком опрокинул. И вот что сдается мне, между прочим: что если бы вы за "Спи моя радость, усни" взялись - получилось бы у вас ровно то же самое. В общем, по-моему, я победил.
Впервые Николай Вениаминович потерял дар речи - пусть и ненадолго.
- Знаете что, дорогой человек? - заявил он срывающимся от возмущения голосом, - Во-первых, это просто невежливо. Поимейте же хоть толику почтения к старшему! И, во-вторых, лично я вот отнюдь не уверен в вашей победе...
- При всем уважении, факт: моя техника в своем роде, то есть по критериям своего жанра - безупречна. Как минимум, не хуже чем ваша - тоже в своем жанре. При этом моя игра на вас произвела сильное впечатление, вы сами так сказали, слово не воробей, а ваша игра на меня - скажем так, недостаточно сильное. Об этом-то, собственно, моя композиция! Вот и получается в итоге, что я сыграл лучше, а вам, увы, остается только принять поражение с достоинством.
Николай Вениаминович покачал головой, улыбнулся сахарно:
- Весьма остроумно, Сергей Валентинович! Вот ведь, и в самом деле, закавыка-то какая: в Договоре сказано: "выигрывает тот, кто сыграет лучше". А вот какой именно смысл несет в данном конкретном случае это самое понятие "лучше" - не определено.
- Именно! И вы ну никак не могли не попасться. По определению. По которому вы видите "наилучший" - а читаете просто "я". И что речь не о вас - вам и в голову прийти не может. Ну, да не расстраивайтесь. Новые юристы, - думаю, не оправдавшие доверия в этой вашей Организации надолго не задерживаются, - изучат казус, подготовят на следующий раз свежую редакцию... А заключенный Договор расторгнуть уже нельзя, не так ли?..
- Договор, конечно же, расторгнут быть не может, это верно. Но какой же это договор, с такими-то размытыми определениями? Это не Договор, Сергей Валентинович, это ерунда какая-то. Бумажка, которую и разорвать-то не жалко...
И Николай Вениаминович изорвал бумагу на мелкие клочки.