![[]](/img/c/cfinkskij/325/333332222.jpg)
|
|||||
|
Ремонт времени
| В Нью-Йорке с утра опять не ко времени похолодало: ни плюс, ни минус, ни просто zero... В этом городе погода, как время, - никогда не бывает прежней. И в этой необратимости, если подумать, спасение. Жизнь здесь - как путешествие Ковчега Завета. Моисей водил народ по пустыне, пока не умерли все, кто вышел с ним из Египта. Самое древнее значение слова "ковчег" на пуническом финикийском - "бездомный дух". Так что, когда говоришь о жизни в Нью-Йорке: - Бездомный дух, сядь мне на плечи, - звучит очень уместно. И когда он садится, открывается течь. То в одном месте моей часовой мастерской - её законопачиваю. То в другом - выкачиваю воду. Только собираюсь плыть дальше - течь появляется ещё где-то. Саспиенс? Вот и сейчас - за спиной, перегнувшись на потолок, стоит огромная тень часов. Напольные маятниковые, в высоком деревянном корпусе. За окном шумит Манхэттен: Сирена. Гудок жёлтого такси. Чей-то вскрик. Разбитая бутылка в переулке. Жизнь. А здесь, внутри мастерской, только монотонное тиканье. Тик. Так. Тик. Так. - Это настоящий саспиенс, - говорю я сам себе. Часы - это попытка дьявола вмешаться в явление, которого до сих пор не понимает наука. Потому что ты ждёшь. Она ждёт. Время ждёт. Все - ждут. Когда же ударит время? И вот - бьёт. Бум. Бум. Больно. Кому? Кого? За что? В Нью-Йорке нет ничего банального. Всем больно - и никому не больно. В мою мастерскую часто обращаются за помощью в синхронизации часов. Первая проблема: часы бьют не то количество ударов. Вторая: часы бьют не вовремя. Первая решается легко. Нужно, не трогая минутную стрелку, передвинуть часовую на то значение, которое пробили часы. Вторая сложнее. Если часы отстают или спешат, снимаю минутную стрелку, регулирую. Учёные считают, что время появилось в результате Большого взрыва, когда Вселенная начала расширяться. А когда расширение прекратится, всё замрёт, как на фотоснимке. Это - третья проблема. Но не для моей мастерской. Я регулирую стрелки. Не время. Но, если хотите, можете считать меня тем, кто лечит зависимость от времени. Никто не хочет признать, что мы подсели на него, как на наркотик. Для путешествия вокруг света нам нужно больше времени. А для понимания себя?.. О! Но это риторический вопрос. Вот и сейчас - за спиной, перегнувшись на потолок, стоит огромная тень часов. Они бьют время трёхдневной давности: Бум. Бум. Бум. Отстали на три дня. Погрешность - сто секунд в сутки. Три оборота регулировочной гайки - и всё. Три дня пролетели. Понедельник. Вторник. Среда. Манхэттен гудит. Кто-то матерится на Таймс-сквер. Тормоза визжат на углу 34-й и 8-й. Парень в худи курит траву у закрытого дэлли. Город идёт дальше. А я? Для одних мои манипуляции со временем - откровенное признание существования дьявола. Для других - суеверие. А я себе говорю: - Уж лучше бы ты, Мамон, жил в Тбилиси. Но нет. "Мамон Лавидзе, нью-йоркский часовщик. Мастер по ремонту времени." Звучит гордо. Хотя, если подумать, - метафорично. Я чиню часы, а не время. Время чинит меня. Впрочем, нюансы есть везде. Если привычное превращается в обыденное - оно перестаёт замечаться. Но сегодня я закрою мастерскую в полдень. Потому что по четвергам сюда приходит одна женщина. Американка. Ей нравится чувствовать себя сучкой. Какое-то время. Бесподобная сучка. Которую бы драть и драть, но нету времени. А потому - после четвёртого раза заброшу её на заднее сиденье, отвезу к мужу в Манхэттен, скажу на прощание: - Пошла вон, сука. В следующий четверг - в мастерскую. Не опаздывать. А то бездомный дух сядет на плечи. ...Так ведь и сел. После полудня пришла она, но не одна. С иконой. Но не простой иконой, а... Вы не поверите. Фантастической иконой. На ней левая рука Христа была изображена с поднятым большим пальцем вверх (жест, похожий на современный "большой палец вверх"). Но без света на ней появлялись механизмы часов: шестеренки, пружины, цепи, зубчатое колесо и самое главное - спусковой механизм. Он периодически "запирал" и "отпирал" спусковое зубчатое колесо, не давая всей накопленной энергии высвободиться сразу. - Что это? - спросил я. Нов ответ услышал только звук "тик-так". Это был шум работы спускового механизма, когда анкерная вилка и спусковое колесо соприкасаются и расходятся. Без него часы просто бы "разлетелись", а стрелки бесконтрольно вращались. И она завращалась. И она завращалась. Не американка - а левая рука Христа: большой палец - вверх, большой палец - вниз, большой палец - вверх, большой палец - вниз... ...Тогда я понял, что чинить нужно не икону, а женщину. Она и была течью. Сквозь нее утекало время: не сто секунд в сутки, а все мои четверги. Я потянул за цепочку, которая на иконе соединяла шестерню с пружиной. Раздался клик. Большой палец Христа замер вверх. На улице взвизгнули тормоза. Тормоза визжат на углу 34-й и 8-й. Парень в худи курит траву у закрытого дэлли. Жизнь. "Я тебе сказал: пошла вон, сука", - сказал я. Но она осталась. Она сидела напротив меня, и я видел, как в ее глазах спусковое колесо останавливает ход Вселенной. Время чинило меня. А я чинил спусковой механизм. Три оборота гайки. В этот раз - в ее душе. Она не проронила ни слова, только закрыла глаза. И я услышал, как тиканье в мастерской - Тик. Так. Тик. Так. - вдруг стало громче. Оно заглушило сирену , заглушило Таймс-сквер , заглушило даже бездомного духа, что сидел у меня на плечах. Я прислонил ухо к иконе. Большой палец вверх - как сигнал, что всё в порядке. Жест, которым сегодня обмениваются люди, не замечая, что он стар, как мир. Вверх. Спасение. Спусковой механизм, который "запирал" и "отпирал" колесо, не давая всей накопленной энергии высвободиться сразу, теперь работал в унисон с ее дыханием. А ее дыхание, наконец, совпадало с моим. Синхронизация выполнена. Впервые в жизни часы пробили то количество ударов и вовремя. Я взял икону, осторожно завернул ее в тряпицу и положил в старый деревянный корпус напольных часов. - Теперь ты не уйдешь. - сказал я женщине, которая открыла глаза. - Но я же не... - Не опаздывай в следующий четверг. - прервал я. Она встала. Какое-то время она не была сучкой. Она была частью механизма. И больше не текла. Когда она вышла, я запер дверь. Солнце, не ко времени холодное, било сквозь окно. Я - Мамон Лавидзе, нью-йоркский часовщик. Я чиню часы, а не время. Время чинит меня. Теперь, когда течь законопачена, можно плыть дальше.
| ||||