ОТВЕРСТИЕ, ЧЕРЕЗ КОТОРОЕ УХОДИТ БОГ
монтаж речи, кожи, слёз и спермы по кадрам

Кадр 1.
- Когда я вошёл в Леду впервые, я почувствовал, что в комнате стало пусто.
Даже мебель казалась фантомной.
Я повернулся, чтобы увидеть зеркало. В нём не было нас.

Кадр 2.
Поза: "Женщина-рыба в воздухе".
Леда на четвереньках. Я вхожу.
Рядом - телевизор с беззвучным фильмом: Папа Римский машет рукой из "папамобиля".
Она говорит:
- Когда ты входишь, не смотри в лицо. Я не выдержу.

Кадр 3.
Потом она целует меня, как будто это посмертный поцелуй.
Нежно, с уважением, но уже без надежды.
- У тебя внутри слишком много веры.
- Я её теряю.
- Медленно?
- Через тебя.

Кадр 4.
Поза: "Сломанная чайка".
Она ложится набок, одну ногу перекидывает на меня.
Мы молчим.
На подоконнике стынет кофе.
Я вижу, как по её ноге ползёт мурашка. Бог выходит из кожи.

Кадр 5.
- Почему ты не спрашиваешь, кого я люблю?
- Потому что не хочу знать, когда Бог умрёт.
Она гладит мои волосы.
Я рыдаю.
Она тоже.
Мы оба беззвучно, потому что звук делает горе настоящим.

Кадр 6.
Ванна. Вода. Я мою её.
Поза: "Кукла из библейского театра".
Руки по швам.
Губы приоткрыты.
Глаза закрыты.
Всё готово для сошествия духа.
Он не приходит.

Кадр 7.
- Ты думал, что я спасу тебя от него?
- Нет.
- Тогда зачем пришёл?
- Чтобы остаться.
- Ты же знаешь, что здесь никто не остаётся.

Кадр 8.
Я в ней.
Она смотрит в потолок.
Поза: "Чистая пластина".
Я прижимаю её запястья к матрасу.
Молюсь.
Впервые без слов.
Она говорит:
- Нельзя трахаться в свете свечи, если ты веришь.

Кадр 9.
Я оставляю сперму внутри.
Она не вытирается.
- Пусть останется, - говорит. - Это часть прощения.
- За что?
- За тебя.
Я не спрашиваю больше.

Кадр 10.
Поза: "Летящая игла".
Она сидит на мне сверху.
Тень от её груди пересекает мои глаза.
Я не вижу её лица. Только шею.
Вену.
Имя Бога где-то там, внутри крови.

Кадр 11.
- Я знала одного человека, который пытался вынуть из меня всё. Даже душу.
- Получилось?
- Только нижняя половина. Верхняя ушла в крик.
- И он умер?
- Нет. Он стал похож на тебя.

Кадр 12.
На полу. В углу.
Она на мне.
Поза: "Бессмертная поза".
Когда тело теряет напряжение, но продолжает двигаться.
Она говорит:
- Ты заметил, что у меня нет пупка?
- Что?
- Я не рождена. Я сделана.
- Кто сделал тебя?
- Ты. Каждым разом.

Кадр 13.
Утро.
Она готовит яйца.
Я стою в дверях.
Она говорит:
- Сегодня ты уйдёшь.
- Да.
- Возьми с собой полотенце. Оно пахнет мной.
- Я не хочу помнить.
- Тогда ты запомнишь.

Кадр 14.
Прощание.
На её спине родимое пятно, похожее на распятие.
Я целую его.
Она говорит:
- Если снова придёшь - не ищи меня.
- Где ты будешь?
- В каждом отверстии. Через которое уходит Бог.

Кадр 15.
Я выхожу.
Дверь остаётся приоткрытой.
На коврике - мои трусы.
На лестнице - капля спермы.
На лестничной площадке - старик в халате, смотрящий в пустоту.
На улице - церковь.
Я захожу.
Свечей нет.
Алтарь пуст.

Кадр 16. Финал.
Я ложусь прямо на пол, головой к востоку.
Закрываю глаза.
Медленно произношу:
- Бог.
- Бог.
- Бог.
Пустота не отвечает.
Потому что всё, что осталось -
отверстие.
Через которое уже ушёл Бог.

Конец.

***

"ОРГАН, КОТОРЫЙ НЕЛЬЗЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ"
монтаж боли, прелюдий, попытки быть телом по кадрам

Кадр 1.
- Ты же не умеешь целовать? -
Марина сидит в кресле и держит между пальцами красный камешек.
- Это не камень. Это свёрнутая кровь.
Я смотрю на её бёдра.
Она говорит:
- Ты не понимаешь, где начинается человек.
- Там, где он заканчивается?
- Нет. Ниже.
Она засовывает камень в рот. Жует. Глотает.
Я больше не говорю.

Кадр 2.
Поза: "Наклонённая свеча в мокром колодце".
Она приподнимает платье. Без нижнего белья.
Садится на край стола.
Я не подхожу.
Она говорит:
- Ты боишься начать не то, что нельзя закончить. А то, что не имеет ни начала, ни конца.
Я целую её колени.
Там холодно.

Кадр 3.
Марина не говорит "давай", она говорит:
- "Будем молчать телами."
Я вхожу.
Именно в этот момент, кажется, отключают электричество.
Мы остаёмся в темноте.
Это и есть любовь.

Кадр 4.
Она лежит на животе, я - поверх.
Поза: "Бумажный потолок".
- Двигайся не ради оргазма, - говорит. - Двигайся ради того, чтобы не сойти с ума.
- А ты?
- Я уже.
В этот момент я понимаю: всё, что делает тело настоящим, - это невозможность выйти.

Кадр 5.
Я вижу её между вспышками памяти.
В одной из них она бьёт себя по груди:
- Здесь. Здесь. Здесь.
Я спрашиваю:
- Тебе больно?
Она шепчет:
- Не больно - пусто.
Я целую это "пусто".
На языке - медь.

Кадр 6.
- Почему ты молчишь?
- Потому что если я заговорю, я начну кричать.
- Кричи.
- Это не тот звук, который можно вынести.
Я снова в ней.
Она говорит:
- Я слышу, как внутри меня уходит Бог.
Я не спрашиваю, откуда она это знает.

Кадр 7.
Поза: "Дерево без листвы".
Она стоит у окна, спина дугой.
Я прижимаюсь сзади.
Она дрожит.
На стекле появляется след.
Я пишу пальцем: "Я"
Она стирает. Пишет: "Нет тебя."

Кадр 8.
Она достаёт из сумки фотографию.
На ней: её мать, беременная ею.
- Это до того, как я испортила её жизнь.
- Ты была ещё не родившейся.
- Тем хуже. Плод тоже может быть виноват.
Я целую живот на фото.
Она смеётся.
- Ты спишь с целыми поколениями боли.

Кадр 9.
Поза: "Сквозной коридор".
Она ложится на спину, вытянув руки.
Я вхожу, не дыша.
Она говорит:
- Ты слышишь звук?
- Нет.
- Это значит, что ты стал частью коридора.
- Какого?
- Того, через который проходят мёртвые, думая, что живы.

Кадр 10.
Я впервые смотрю ей в глаза.
Они чёрные. Не метафора.
Она говорит:
- Я заплатила за это цветом.
- За что?
- За право быть объектом желания, даже если ты - никто.

Кадр 11.
Мы лежим на полу.
Поза: "Разомкнутая петля".
Я её не держу. Она меня - тоже.
Мы оба как бы рядом.
Она говорит:
- Если бы можно было вырезать любовь, я бы сделала это без наркоза.
Я знаю, что она бы сделала.

Кадр 12.
Она достаёт из кармана маленькую записку.
Там написано:
"Твой член - не орган. Он - ошибка формы."
Я улыбаюсь.
- Я знал.
Она кивает.
- В следующий раз - без тела.

Кадр 13.
Я стою у двери.
Марина лежит.
Смотрит в потолок.
- Ты меня больше не увидишь.
- Я и так тебя не видел.
- Нет. Теперь - по-настоящему.

Кадр 14. Финал.
Я один.
Сижу в комнате.
Передо мной зеркало.
На нём - надпись пальцем:
"Здесь был орган, который нельзя использовать."
Я подхожу ближе.
Надпись исчезает.
В зеркале - пустое отверстие.
Я всматриваюсь.
И слышу звук.
Негромкий. Постоянный. Как дыхание.
Не моё.
И не Бога.
Что-то между.

Конец.

***

"Где шея ломается от взгляда вверх"
- эпизод: где шея ломается от взгляда вверх по кадрам

Кадр 1.
Она сказала:
- Мне некуда класть твой голос.
Я предложил - в рот.
Она рассмеялась, как ребёнок, который не знает, что значит мир.

Кадр 2.
Поза: "Девочка держит змею за хвост".
Она лежит на спине, колени раздвинуты, глаза закрыты.
Я целую её живот.
- Ты веришь, что здесь что-то есть?
- Только если ты туда посмотришь.

Кадр 3.
У неё были соски, как слова Цветаевой.
В них - осколки, угол, соль, и слишком.
Я взял их в рот и попытался понять, что можно сказать языком, который уже ничего не знает.

Кадр 4.
- Ты во мне, потому что я - не ты.
- Ты во мне, потому что Бог забыл, где ты заканчиваешься.
- Нет.
- Тогда я - ошибка.
- Да. Ошибка, которая любит.

Кадр 5.
Поза: "Обвалившийся собор".
Она села сверху и замерла.
Смотрела в потолок.
Я не двигался.
Мы оба знали: если пошевелиться - мир рухнет.
Но он и так рушился.

Кадр 6.
- У тебя губы, как у тех, кто просит прощения за существование.
- А ты входишь, как крест.
- В чьё тело?
- В любое, которое ещё может умереть.

Кадр 7.
На её спине - шрам.
Я провёл по нему пальцем.
Она сказала:
- Это не шрам. Это место, где я когда-то выходила из Бога.

Кадр 8.
Поза: "Скрипка без струн".
Она лежит на боку.
Я держу её руку между ног.
Тишина.
Язык больше не нужен.
Язык - это то, что убивает.

Кадр 9.
- Ты чувствуешь, что я сейчас плачу?
- Нет.
- Потому что ты внутри.
- Где?
- Там, где всё ещё можно быть женщиной.

Кадр 10.
Поза: "Шея ломается от взгляда вверх".
Она смотрит в окно.
Я сзади.
Вижу, как линия позвоночника - это и есть письмо.
Письмо к Богу. Без обратного адреса.

Кадр 11.
- Ты никогда не будешь мной.
- Я и не хочу.
- А зачем тогда входишь?
- Чтобы хотя бы на мгновение исчезнуть.

Кадр 12.
Она читала мне Цветаеву вслух.
Но не строки.
А паузы.
Каждая пауза - как дырка во рту.
Как пауза перед умер.

Кадр 13.
Поза: "Ворон с дыркой вместо сердца".
Она держит мою ладонь между губ.
Я дрожу.
- Что ты чувствуешь?
- Что я родился из крика.
- Поздно.
- Почему?
- Потому что я тебя уже похоронила.

Кадр 14.
Финал.
Мы лежим в ванной.
Горячая вода остывает.
Я слышу:
- Если я исчезну, не зови меня.
- Я и так тебя не называл.
- Но ты же помнишь.
- Нет.
- Тогда это и есть любовь.

Экран гаснет.
Последняя надпись:
"Всё, что осталось - между двумя губами, которые уже не скажут: Я."

Конец.

***

Рассказ: Пока зверь ещё слышит наши крики
с реминисценцией на Рильке, но так, будто он дышал внутри тела женщины, а не писал о ней, по кадрам

Кадр 1.
Она сказала:
- Я родилась в вольере. Меня держали в тишине.
Я вошёл в неё.
Она сказала:
- Всё, что ты чувствуешь, - слышит зверь.
- Где он?
- Между моими лопатками.

Кадр 2.
Поза: "Обнажённый олень перед выстрелом".
Она на коленях.
Я в ней.
Тишина вокруг: как в вольере, где готовят жертву.
- Ты слишком медленный, - говорит она. -
- Я боюсь быть последним, кто тебя назовёт женщиной.
- А если ты не назовёшь?
- Тогда ты останешься.

Кадр 3.
Мы читаем Рильке.
Она не понимает немецкого.
Но она гладит буквы.
- Это лапы. У них нет смысла.
- Но у них есть страх.
- Это достаточно.

Кадр 4.
Поза: "Перевёрнутая икона".
Она ложится на живот, руки под головой.
Я вхожу.
Она говорит:
- Нельзя молиться с закрытым ртом.
Я понимаю, что вся эта сцена - не секс, а страх быть увиденным.

Кадр 5.
- Ты был с другими?
- Да.
- Зачем?
- Чтобы забыть.
- И что помнишь?
- Твою спину. Она была первой, что забыла меня.

Кадр 6.
Поза: "Наручник из кожи сердца".
Она сидит на мне.
Её волосы касаются моего подбородка.
Она говорит:
- Я держу тебя, как зверя.
- А кто я?
- Последний, кто ещё умеет дрожать.

Кадр 7.
Она открывает книгу. Там подчеркивание:

Wir wissen nicht das Ungeheuere schon vor dem Blick...

- Мы не знаем, что ужас уже начался до взгляда.
Я целую её щиколотки.
- Значит, ты знала?
- Я всегда знала. Но не могла сказать.

Кадр 8.
Поза: "Тень наполовину в теле".
Мы стоим в душе.
Я сзади.
Она плачет, но я не слышу.
Только кожа вибрирует.
Воды нет.
- Ты знал, что любовь начинается с голоса?
- А когда он исчезает?
- Тогда рождается память.
И она убивает всех, кто в ней.

Кадр 9.
- Я думала, у тебя нет страха.
- Есть.
- Какой?
- Что когда я выйду - тебя не будет.
- Тогда не выходи.
- Я не могу.
- Почему?
- Потому что я не внутри.

Кадр 10.
Поза: "Женщина с головой зверя".
Она надевает маску.
Молчит.
Я прикасаюсь к телу.
Маска - улыбается.
Тело - дрожит.
Между ними - я.
Как язык между двумя мёртвыми устами.

Кадр 11.
- Если я превращусь в зверя, ты будешь меня любить?
- Да.
- Почему?
- Потому что зверь не говорит я люблю тебя.
Он просто остаётся.

Кадр 12.
Финал.
Она говорит:
- Всё, что было между нами - видел зверь.
- Где он?
- В каждом слове, которое ты не произнёс.
Я беру её руку.
Она не отвечает.
- Ты слышишь? - спрашиваю.
- Нет.
- Что?
- Крик. Он уже не проходит.
- Почему?
- Потому что даже зверь ушёл.

Последний кадр:
Книга Рильке. Закрыта.
На обложке царапина.
На царапине - кровь.
На крови - надпись:

"Denn das Schne... war nie fr uns gedacht."
(Потому что Прекрасное... никогда не было для нас)

Темнота.
Конец.

***

Страх и трепет, когда я в тебе
по Кьеркегору по кадрам, но только через мясо

Кадр 1.
Она сказала:
- Твоя эрекция - это знак.
Я спросил:
- Чего?
- Что ты можешь убить во мне человека.
- А хочешь?
- Да. Но потом - живи с этим.

Кадр 2.
Поза: "Авраам с ножом у горла".
Она лежит навзничь.
Я стою над ней.
Я вхожу медленно, как будто в алтарь.
Она говорит:
- Бог хочет этого.
Я спрашиваю:
- А ты?
- Я - нет.
- Значит, ты и есть Исаак?

Кадр 3.
Она целует меня в живот.
Ниже.
Берёт в рот.
- Это не хуй.
- А что?
- Это сомнение, затвердевшее от отчаяния.
- Ты можешь его проглотить?
- Только если перестану быть собой.
- Тогда это и есть акт веры.

Кадр 4.
Поза: "Женщина, привязанная к скале".
Она на коленях, руки в стороны.
Я сзади.
Каждое движение - как удар колокола.
Она шепчет:
- Я не могу вернуться.
- Зачем?
- Потому что я ещё не дошла.
- Куда?
- До пустоты, где Бог скажет: стой.

Кадр 5.
- Я боюсь, что ты - мой телесный подвиг.
- Тогда не заканчивай.
- Я не хочу быть героем веры.
- Ты уже.
- Как ты знаешь?
- Потому что мне больно, и я не кричу.
- Это и есть жертва?
- Это и есть ты.

Кадр 6.
Поза: "Прыжок в бездну с внутренним стоном".
Я на спине, она садится сверху.
Внезапно - полностью входит.
Останавливается.
Смотрит мне в глаза.
- Ты знаешь, что теперь я должна исчезнуть?
- Почему?
- Потому что ты во мне - и теперь я принадлежу не себе.
- А кому?
- Тому, кого ты боишься назвать.

Кадр 7.
- Если я скажу остановись, ты остановишься?
- Нет.
- Почему?
- Потому что тогда ты станешь моей женой.
- А если не скажу?
- Тогда ты останешься моей верой.
- И ты умрёшь?
- Возможно.
- Значит, всё правильно.

Кадр 8.
Поза: "Голос, спустившийся в лоно".
Она лежит.
Я вхожу и не двигаюсь.
Внутри - тёплая дрожь.
- Скажи что-то.
- Я не могу.
- Почему?
- Потому что всё, что я скажу, будет ложью.
- Тогда просто останься.
- Я уже умер.

Кадр 9.
Она целует меня в грудь.
- Здесь живёт страх.
- Нет. Здесь живёт то, что боится верить.
- Значит, Бог рядом.
- Нет. Он внутри.
- Тогда я беременна.

Кадр 10. Финал.
Поза: "Ребро, возвращённое в небытие".
Она встаёт.
Одевается.
На её бедре - след.
- Я оставлю его.
- Чтобы помнить?
- Чтобы не сомневаться.
- В чём?
- В том, что я уже не женщина.
- А кто?
- Та, кто осталась, когда Исаак умер, но нож всё равно вошёл.

Последняя реплика - закадровая:
"Любовь - это когда входишь в тело и знаешь, что больше не выйдешь человеком."

Конец.

***

Когда ты входишь в меня, я боюсь, что не выберу Бога
всё ещё Кьеркегор, но в коже, между ног, в дыхании, где выбор - уже совершён, по кадрам

Кадр 1.
Она лежала на спине, раскинув волосы по подушке так, будто только что выпала из чьего-то откровения,
и сказала голосом, в котором всё ещё был остаточный страх первого греха:
- Войди в меня не потому, что ты хочешь, а потому, что ты не можешь больше жить вне меня.

Я вошёл.
И тело её, обволакивая меня изнутри,
не приняло -
а поверило.

Кадр 2.
Поза: "Вера, согнувшаяся от предчувствия любви".
Она подо мной, подогнув ноги, прижавшись коленями к животу,
словно пытаясь скрыть, что открывается,
словно всё ещё надеясь, что это не навсегда.

Я двигался медленно, так, как двигается только тот, кто понял, что потеряет Бога, если кончит слишком быстро,
а она говорила:
- Останься, даже если я умру.
Я не ответил.
Потому что уже умер, но тело всё ещё продолжало выбирать.

Кадр 3.
Она взяла мой член в рот,
не как женщину учат,
а как вкушают откровение,
так, будто он - не плоть, а инструмент божественного принуждения:
языком она описывала круги вокруг головки,
будто выговаривала слова, которых нет ни в одном языке.

- Ты боишься? - спросила она.
- Нет.
- Тогда ты не любишь.
- Я боюсь тебя потерять.
- Этого недостаточно.
- Тогда я боюсь себя.
- Значит, ты во мне.

Кадр 4.
Поза: "Женщина, которой нечего терять, кроме души".
Она сверху.
Медленно, сжимая бёдрами,
будто вдавливая меня в своё собственное небо,
вглядываясь в моё лицо, словно хочет увидеть не глаза, а ту последнюю мысль,
которая ещё держит меня на поверхности.

- Сейчас ты внутри, - сказала она.
- Но я всё ещё здесь.
- А я - уже нет.
И я понял,
что быть в женщине - значит выйти из себя настолько,
что даже Бог тебя не найдёт.

Кадр 5.
Она положила ладони на мою грудь,
и сказала:
- Здесь дрожит выбор.
Ты можешь взять меня.
Но тогда ты не спасёшься.
- А если не возьму?
- Тогда ты не будешь знать, какова я внутри.
Я не знал, что ответить,
поэтому вошёл в неё,
так глубоко,
что воздух в комнате перестал быть воздухом,
и стал запоздалой молитвой, которую никто уже не слушает.

Кадр 6.
Она взяла мою ладонь и опустила её себе между ног.
Там было мокро.
Не от возбуждения,
а от страха, что это последний раз,
что никто никогда больше не будет так держать её за клитор,
не прижимая, не лаская,
а - признавая, как источник всего, что даёт право быть женщиной.

- Я стала тобой, - сказала она.
- Но почему мне больно?
- Потому что ты стал мной.
И теперь нам обоим некуда бежать.

Кадр 7. Финал.
Она лежит.
Я сижу на краю кровати.
Молча.
Она шепчет:
- Ты сделал выбор.
- Я не уверен.
- Тогда повтори.
- Что?
- Войди в меня снова.
Но теперь - без страха.
Без Бога.
Без надежды.

Я встал.
Вошёл.
Она выгнулась,
и сказала только одно:
- Теперь ты мой Авраам.
Но Исаака никто не спас.

Темнота.
Конец.

***

Рассказ в двух перехватах и одной остановке сердца
эпизод: ритм раннего Высоцкого - как шаг, сбившийся на яме, речь - как удар по струне, по кадрам

Кадр 1.
Я с ней не спал.
Мы просто падали друг в друга,
как в яму без лестницы.

Она смеялась:
- А ты что думал, со мной будет легко?
Я тогда держал её за волосы и отвечал, глядя в зеркало:
- Ты мне не для лёгкости.
Ты мне - как пуля в груди:
дышать мешает, но с ней - живу.

Кадр 2.
Поза: "На кухне, за плитой, с поднятым подолом".
У неё были чулки и растрёпанные мысли.
Я вошёл резко, сзади, одной рукой придерживая кастрюлю,
другой - её,
а она шептала:
- Осторожней, яйца не разбей.
Я не понял - про куриные или про свои.

Кадр 3.
- Ты когда в меня входишь, у тебя лицо как у грузчика.
- У тебя - как у женщины,
которая знает,
что сегодня точно от неё уйдут.
- А уйдёшь?
- Нет.
- А если уйдёшь?
- Тогда вернусь.
Но уже другим.

Кадр 4.
Поза: "Разборка на диване".
Она на мне сверху, волосы в поту, глаза - в слезах.
Двигается так, будто каждый раз прощается.
Я держу её бёдра, как гриф гитары:
туго, не отпуская.
Она стонет:
- Ты же хотел любви.
Я хриплю:
- Я хотел, чтоб кровь пошла.
Настоящая.

Кадр 5.
Мы дрались.
Потом трахались.
Потом ели суп.
Потом молчали.
Потом опять.

Потом она сказала:
- Всё, что ты во мне оставляешь - не ребёнок.
- А что?
- След.
- Глубокий?
- Такой, что никому потом не влезть.

Кадр 6.
Поза: "Спи, пока не забылось".
Она лежит на животе, я курю.
На её спине - царапины.
Я провожу по ним пальцем.
- Это ты?
- Нет, это ты.
- А что это значит?
- Что ты ещё живой.
Пока память больно.

Кадр 7.
Финал.
Она ушла.
Оставила записку:
"Я не твоя. Я - как песня: сжала, прожгла, отпустила."
Я прочитал.
Взял бутылку.
Включил старый магнитофон.
Там был я.
Пел.
Ей.
Себе.
И кончал голосом.

Конец.

***

Рассказ: Ты спала, а я смотрел, как ты забываешь меня
- в ритме позднего Высоцкого - на исходе струны, как дыхание на пороге просьбы, по кадрам

Кадр 1.
Ты спала.
Я смотрел, как медленно дышит твоё плечо.
Как будто ещё кто-то живёт в тебе, кроме тебя.

Я не прикасался.
Я просто сидел на краю постели,
и думал, что если бы ты умерла сейчас -
мне бы не хватило наглости заплакать.

Кадр 2.
Поза: "Спи, я не дотронусь".
Ты на боку, волосы на губах,
одна нога голая, вторая - под простынёй.
Я держу себя за колени,
потому что если их разжать -
я войду, а потом не смогу выйти.

А если не войду -
останется только память,
а это больнее.

Кадр 3.
Ты проснулась.
Сказала:
- Я снилась себе.
- Как?
- Как будто я чужая,
и ты меня не знаешь.
- Так и есть.
- Тогда ложись.

И я лёг.
Ты взяла меня в себя -
так, будто это не плоть, а просьба остаться.

Кадр 4.
Поза: "Медленный снег на горячем лбу".
Ты сверху.
Не двигаешься.
Греешься.
Как будто я - последняя печка в городе,
где отключили всю любовь.

Ты гладишь моё лицо.
Я почти рыдаю.
Ты говоришь:
- Не бойся.
Я здесь.
Но ты уходишь.
И я это чувствую.
Между движениями.
Между вдохами.
Между нами.

Кадр 5.
Я не спал.
Ты курила у окна,
в моих трусах и без рубашки.
Снег за окном.
Ты повернулась и сказала:
- Я старая.
- Нет.
- Я стала женщиной,
после тебя.
А ты?
- Я стал один.

Кадр 6. Финал.
Ты ушла.
Сказала:
- Я вернусь, когда ты больше не будешь меня ждать.
- Тогда не возвращайся.
Ты улыбнулась.
- Это и есть жизнь.
И закрыла дверь.

Я лёг.
Положил руку себе на грудь.
Послушал.
Там ничего не билось.
Только слова.
Какие - не разобрать.
Но точно не молитва.
И не песня.

Темнота.
Конец.

***

Ты пахла подмышкой между двух эпох
тонкий эротизм в духе Набокова - без пошлости, но с невыносимым теплом, по кадрам

Кадр 1.
Ты спала, повернувшись ко мне плечом -
а точнее: крошечной впадинкой между плечом и шеей,
в которой, как в чаше, застывала тень от ночника,
и я смотрел туда,
как в единственное место, где твоё молчание становилось доступным.

Ты спала в рубашке, которая слетела с одного плеча,
оставляя открытым не сосок,
а обещание, что сосок был, и есть, и может быть найден -
только если я не стану его искать.

Кадр 2.
Поза: "Женщина лежит, как книга, которую не хотят дочитать".
Ты слегка согнула колено,
и между бёдер блеснула светлая полоса -
не трусики, а именно полоса,
граница между сном и желанием,
тем, где начинается утро,
и тем, где мужчина всё ещё может быть мальчиком,
которому позволено лишь смотреть.

Я смотрел.
И в этом взгляде было больше касания,
чем в любой руке.

Кадр 3.
Ты разбудилась не голосом,
а чуть уловимым движением колена -
как будто хотела почесаться, но передумала,
и из этого передумала
родилась моя эрекция.

Ты открыла глаза, не говоря ни слова,
и только одной фалангой мизинца
повела по простыне между нами,
как будто размечая карту,
на которой все страны уже потеряли свои границы,
но дороги остались.

Кадр 4.
Ты взяла мою руку и положила её себе на живот -
чуть ниже пупка,
чуть выше лобковой косточки,
в ту зону, где у женщин начинается рассудительная влага,
влага, которая не просит, не требует,
а только ждёт,
влажно, терпеливо, и чуть-чуть обиженно,
как персик, забытый на солнце.

Я держал ладонь,
и чувствовал, как под ней бьётся то,
что не является сердцем,
но всё равно способно убить,
если не быть с ним нежным.

Кадр 5.
Поза: "Ты подо мной, но это я раскинут".
Ты раздвинула ноги так,
словно не пускала,
а вспоминала,
как это - быть впущенной,
и я вошёл медленно,
не для движения,
а чтобы остановиться внутри,
как иголка в проигрывателе,
который давно не включали.

Ты обняла меня ногами,
так как умеют только те,
кто уже простил заранее.
И в этой позе
ты была не женщиной,
а ответом,
которого я не просил.

Кадр 6. Финал.
Ты снова спишь.
На щеке - след от подушки.
На бедре - след от меня.
На губах - ни слова.
Я смотрю.
И чувствую:
вот сейчас, в этой тишине,
ты стареешь.
И я старею.
Но внутри тебя всё ещё тёплое место,
куда я однажды вошёл - и не вышел.

И если я когда-нибудь исчезну,
пусть меня ищут там.

Темнота.
Конец.

***

В той комнате пахло ею даже после обеда
воспоминание через 20 лет, когда тело - это уже воздух, по кадрам

Кадр 1.
Комната снята на сутки.
Я приезжаю в этот город два раза в год.
Всегда в ноябре.
Всегда на один день.
Всегда в один и тот же номер.

Не потому что мне это нужно.
А потому что я когда-то пообещал,
что запомню запах.

Кадр 2.
Тогда, двадцать лет назад,
она вошла в эту комнату,
сняла пальто,
и закинула волосы на плечо -
так, как будто открывала спину не мне,
а времени, которое пришло за ней.

Я помню:
она пахла
- не духами,
не мылом,
а чем-то, что может пахнуть только в промежутке
между "ещё не было" и "уже никогда не будет".

Кадр 3.
Она лежала на кровати,
в одной рубашке,
поджав под себя левую ногу,
и смотрела в потолок,
словно надеялась, что кто-то снаружи напишет за неё то,
что она не могла сказать.

А я запомнил не позу,
не звук,
а только как пахнет подмышка,
когда женщина не ждёт,
что её будут трогать.

Кадр 4.
Когда я вошёл в неё,
мы не поцеловались.
Это было даже не телесно.
А как будто она отдала мне что-то чужое,
и я взял - по ошибке.

Я двигался в ней медленно.
Она смотрела в сторону.
На стене тень качалась от ветки за окном.
И вдруг она прошептала:
"Если ты это забудешь,
значит, всё было зря."

Кадр 5.
С тех пор я не забыл.
Но всё, что осталось, -
один запах.
И одна строчка.

Запах - как мягкий привкус под грудной костью.
Он возвращается в метро,
в постели с другими,
в комнатах, где шторы пахнут ничем.

А строчка -
я боюсь её произносить.
Потому что она и есть её тело.

Кадр 6. Финал.
Я снова в этом номере.
Ложусь на ту же сторону.
Поворачиваюсь к стене.
Пальцем провожу по изголовью.

И шепчу:
"Если ты это забудешь,
значит, всё было зря."

И пахнет.
Только один раз.
Только сейчас.
И только ею.

Темнота.
Конец.