Вера выключила компьютер и подумала: "Интересно, о чем она теперь будет писать"? В этот момент мама открыла глаза, и Вера повторила свой вопрос.
- Не знаю, - искренне ответила та.
- Это как?
- Это так - пришло что-то в голову - я и записываю. Может быть, сочинять уже вошло у меня в привычку? Помнишь, в детстве я напридумывала вам кучу совсем неплохих сказок?
- Сказала, неплохих. Мне тогда казалось, что самых лучших.
- Вот, и не нужно было останавливаться, глядишь, стала бы теперь русской Джоан Роулинг. А так, стала экономистом, - и мама рассмеялась.
Звонок в дверь заставил Марину Сергеевну быстро встать с постели, а Вера поспешила к вернувшемуся из командировки мужу.
Когда все собрались на кухне, Марина Сергеевна решила рассказать Диме о случившемся.
- Знаешь, Дим, у меня вчера было электрическое происшествие, - улыбаясь, начала она.
- Замыкание в электропроводке? - зять по интонации сразу понял, что ничего страшного не произошло, и решил немного подыграть.
- Электрическое в том смысле, что случилось это в электричке.
- Фу, - облегченно выдохнул зять. - Вы уж в следующий раз так не пугайте. А то я даже волноваться начал. Все, думаю, караул, пожар, теща к нам надолго.
- Да нет, после завтрака уеду.
- Мам, а после обеда не можешь? - расстроилась Вера.
- Нет. После обеда будет очень жарко. В общем, Дима, у меня случился попутчик, - воспоминание согрело душу, и она поняла, что теперь все время будет жить в ожидании этого светлого тепла.
Дима и Вера удивленно посмотрели на Марину Сергеевну. Ее как будто бы не было сейчас рядом. Она любовалась кем-то, сидящим между ними, и была счастлива.
- Довольно молодой человек, просто, очень похожий на нашего Олега. Но не в этом дело, - воспоминание ушло, и она сосредоточилась. - Он дал номер телефона одного издательства и сказал, что там могут взять мою книгу, если, конечно, она окажется хорошей. Только обратиться нужно непременно к Ольге.
- Никогда нельзя упускать свой шанс, - Зять, как человек действия, поддержал эту идею с оптимизмом.
- Дима, а знаешь, попутчик сказал, что будет лучше, если туда позвонишь ты, - тут она поняла, что допустила оплошность и, чтобы как-то выкрутиться, решила изменить фразу. - В том смысле, что с женщиной должен разговаривать мужчина. Не папу же просить.
- Не папу, - согласился Дима, - диктуйте номер.
В этот момент яичница в сковороде потребовала к себе внимания, заявив об этом приятным запахом и легким шипением. Марина Сергеевна встала, оставив на столе тетрадь, раскрытую в том месте, где был записан номер телефона. Она аккуратно разложила по тарелкам оранжевые кружки, обрамленные белыми в золотистый воротничками. Сверху посыпала мелко нарезанную петрушку, и в этот момент зять с досадой произнес.
- Надо же, телефон разрядился. Вер, где-то здесь ручка была.
- На, - Вера протянула ему шариковую ручку.
И когда Марина Сергеевна уже поворачивалась к столу с двумя нарядными тарелками в руках, она вдруг услышала звук вырываемого из тетради листа.
- Телефон заработает, и внесу номер в справочник, - Дима старательно складывал белый тетрадный лист.
- Что с вами? - спросил он, заметив, как побледнело ее лицо.
- Ничего. Дай мне, пожалуйста, этот листок, - и она протянула руку.
- А что, нельзя было? - заволновался зять. - На нем же ничего нет.
Марина Сергеевна с замиранием сердца развернула лист. С обеих сторон он был абсолютно чистым, если не считать написанного Диминой рукой номера.
- Можно. Так, проверила, на всякий случай.
Она убрала тетрадку в сумку и застегнула сумку на молнию, а сразу после завтрака спешно засобиралась домой. И, как ни уговаривала ее Вера задержаться, она не согласилась.
- Провожать не нужно, - твердо заявила Марина Сергеевна, - тут до станции рукой подать. Все! Целую всех. Счастливо оставаться.
Когда она ушла, Вера тревожно посмотрела на Диму.
- Тебе не показалось, что мама сегодня какая-то странная? Я даже беспокоиться начала.
- Да нет, у каждого иногда бывают перепады настроения. Наверное, эта жара на всех так действует.
- А я чувствую, что здесь что-то другое, - но потом Вера подумала и успокоилась, - а может быть ты и прав.
Поздно вечером Дима внес номер в базу телефона и выбросил бесполезный листок в мусорное ведро. "А ведро-то до краев, может быть вынести? - подумал он, но выходить на улицу не захотелось. - Лучше завтра по пути на работу".
Когда на следующий день он выскочил из подъезда своего дома, то до отхода ближайшей электрички оставалось пятнадцать минут, а до мусорных баков двадцать пять шагов. Он сделал двадцать три и, размахнувшись, закинул в один из контейнеров плотно утрамбованный мешок.
Дима очень торопился и не увидел как мешок, зацепившись за край железного бака, надорвался, и часть мусора просыпалась мимо. Зато он почувствовал неожиданно возникший довольно ощутимый воздушный поток. Поток был странным, он не охладил его тело. Наоборот, ветер был горяч, и Дима подумал о том, что это как-то неправильно. Ночная прохлада ушла еще не совсем, спрятавшись в подъездах домов и темной гуще кустарников. Поэтому природа этой движущейся раскаленности в столь ранний час была ему не понятна. Однако, ветер исчез так же внезапно, как и возник, зато солнце осталось и уже совершенно объяснимо продолжило все быстрее и быстрее нагревать воздух.
Пролетая мимо мусорных баков, ветер подхватил тетрадный лист и погнал его белым кувыркающимся корабликом сначала по тротуару вдоль домов, потом, будто из притока, вливающегося в широкую реку, вывел его на центральное шоссе и, прижимая к бордюру, благополучно доставил на привокзальную площадь. Здесь кораблик нашел тихую гавань у заднего колеса скромной иномарки.
В машине сидели двое.
- Светочка, вы настолько восхитительны, что, если бы не строгое начальство, забил бы сейчас на работу и никуда от вас не уезжал.
Молодой человек, произносил эту речь несколько наигранно, но всеми силами пытался выглядеть искренним. Ему было чуть больше тридцати, выше среднего роста, черноволосый, отлично загоревший, он был красив той яркой красотой, которая очень нравится девушкам. Он уже вышел из машины, когда Светочка, наконец, не выдержала:
- Вадим, ты что, так и не спросишь номер моего телефона? - на мгновение она даже перестала улыбаться.
- Как не спрошу? Очень даже спрошу. Даже уже спрашиваю, - каламбурно забормотал Вадим и достал из кармана брюк мобильный телефон. В голове с бешеной скоростью пронеслись мысли: "Светочек в телефоне не меньше трех. Эта ничем не лучше остальных. А вдруг предложит сбросить номер на свой телефон и потом будет названивать. Придется выкручиваться. Оно мне надо?" Последняя мысль настояла на том, что "оно" ему не надо, и он с досадой в голосе произнес, глядя на совершенно работоспособный гаджет.
- Ты посмотри, разрядился!
Однако ситуацию требовалось завершить красиво. В этот момент его взгляд упал на белый тетрадный листок, притулившийся у колеса машины.
- Судьба не позволила нам потерять друг друга! - воскликнул он, подняв листок. - Видишь, она послала спасение. Это ее знак!
Он быстро записал номер телефона новой знакомой и, со словами: "Хранить буду у самого сердца", сунул его в нагрудный карман сорочки, выбрав из двух почему-то правый.
- Сердце с другой стороны! - кокетливо заметила девушка.
- Когда я рядом с вами, мое сердце становится таким огромным, что заполняет меня полностью.
Светочка рассмеялась, а Вадик стремительно помчался к билетным кассам.
Двери электрички закрылись ровно через секунду после того, как он оказался в приятной прохладе тамбура. В вагоне еще оставались свободные места. Он разместился на мягком голубом сидении и проанализировал ситуацию. По изобретенной им градации женских типов Светочка занимала промежуточную ступень. Собственно типов этих он определил всего три. На верхней ступени стояли "королевы" - эффектные обладательницы крутых иномарок и, что логично, не менее крутых родителей. Таких в его жизни было всего две. Они оказались совсем неплохими девчонками. Каждая из них подарила ему незабываемую ночь, но и та и другая не оставили номеров сотовых телефонов. Остальные представительницы прекрасного пола размещались на двух равноценных ступенях, и уравнивало высоту этих ступеней то, что и те, и другие девушки были для него проблемой.
"Романтические простушки", в большинстве своем недавно приехавшие из провинции, напрягали своей наивностью и желанием видеть в нем принца, за которого хочется выйти замуж. "Хищницы" раздражали напористостью и тем, что видели в нем объект, за которого нужно выйти замуж. Светочка в столице почти два года, и романтическая пыльца уже слегка облетела с ее крылышек, но и цепкие когти хищницы еще только начинали отрастать.
Обычно он находил подруг в ночных клубах, прикрываясь легендой о том, что он "золотой" отпрыск, который только что поставил машину в ремонт после очередной аварии. И девушки, если складывалось хорошо, везли его к себе. Сегодня сложилось не очень - новая знакомая увезла за МКАД в съемную квартиру, и теперь он здорово опаздывал на работу в одно московское издательство.
"А может, бывают и какие-то еще другие девушки? - подумал Вадик, - а я принудительно загоняю всех в свою схему? Вот, например, Лиза..."
У них в издательстве было принято награждать сотрудников новыми именами. Это была игра, но она как-то устойчиво прижилась, а Вадику вообще очень нравилась. Такие имена были почти у всех, а она была просто Лиза. А как еще можно назвать девушку с тугой русой косой, строгими зелеными глазами, довольно приятным, но абсолютно лишенным косметики лицом? Украшений Лиза тоже не признавала, и казалось, что кроме работы ее ничего не интересует, хотя при этом она была общительна, незакомплексованна и даже обладала тонким чувством юмора. Благодаря этому набору качеств она оставалась для Вадика девушкой вне схемы. Нет, если, конечно, напрячься, псевдоним придумать можно. За те пять лет, что он работает в издательстве, большинство удачных находок принадлежали именно ему, но оттого, что Лиза постоянно смотрит на него очень строго, а временами необъяснимо задумчиво, желание это почему-то испаряется.
Сам он имел кличку довольно непрезентабельную - Вода. От части, это являлось сокращением его имени: Вадим - Вад - Вода. Но он-то понимал, что называют его так еще и за его постоянную склонность к "разглагольствованию". Что ж, слабость свою он знал, но процесс словоизвержения любил и, соответственно, против "Воды" никогда не возражал.
Вот, например, Зинаиде Ивановне Родиной, их всеми горячо любимой шестидесятилетней офис-менеджеру он присвоил почетное звание "Закрома Родины", в просторечии ЗР, за то, что все необходимое для их жизни в редакции у нее было всегда.
Само издательство называлось "Путь к свету". Полиграфическое производство располагалось в одной части города, а редакционный офис - в другой, в старинном двухэтажном особняке. Основу творческого коллектива составляли три отдела. Точных названий отделов Вадик не помнил, а, может, никогда не знал. О самом крупном обычно говорили так: "Звонили "гламурные", у них есть проблема". Отдел занимался всякой беллетристикой: женские романы, детективы, словом тем, на чем базировалось благосостояние предприятия. Второй по величине был научный. В речи сотрудников это отражалось следующим образом:
- Чай пить будешь?
- Нет, заходил сейчас к "умным", там и напился.
"Умные" - это научная фантастика, научно-популярные книги, и даже небольшой журнал с той же тематикой.
Отдел, в котором трудился Вадик, готовил к печати что-то неопределенное, а именно то, что могло показаться особенно интересным генеральному директору. Он образовал свое простонародное имя от стабильно произносимого им пожелания:
- Уважаемые! Ну, отыщите же, наконец, что-нибудь для души.
Поэтому они были "душевными". Отдел был маленький - всего семь человек, но, тем не менее, пользовался наибольшим расположением генерального директора. Постепенно в творческой среде издательства стало нарастать возмущение таким несправедливым положением вещей, и особенно, почему-то, страдали от этого "гламурные". Когда неравномерность распределения начальственного внимания стала угрожать крепости творческого союза между отделами, генеральный собрал коллектив и обратился с речью:
- Чтобы снять накал страстей, я хочу донести до вас некоторую информацию. Для начала скажу так, как говорит наш уважаемый главный бухгалтер Эльмира Брониславовна. "Увеличение премиальной суммы каждого отдельно взятого сотрудника прямо пропорционально приросту чистой прибыли, который обеспечивает отдел, в котором данный сотрудник имеет честь трудиться". Кто не запомнил - обратитесь к Эльмире. Мне она это каждый раз повторяет, когда премиальную ведомость на подпись приносит, думаю, что ей не составит труда повторить и вам.
Теперь второе. Открою вам очевидное: большая часть прибыли формируется за счет деятельности работников "гламурного" отдела. С большим отрывом идут "умные", "душевные" же прибыли не приносят вообще. Отсюда следует, что именно отсутствие премиальных доплат я стараюсь хоть как-то компенсировать своим вниманием, дабы не угас их скромный творческий потенциал.
А теперь я готов рассмотреть любые предложения о возможном перемещении сотрудников между отделами.
В результате из "душевного" и "гламурного" не ушел никто, а о переходе из "умного" в "душевный" генеральным было рассмотрено одно единственное предложение. Так у них появилась Лиза, и с тех пор она постоянно смотрит на Вадика сурово и требовательно.
И вот сейчас он здорово опаздывал на свою работу. Неожиданно зазвонил телефон. Сначала Вадик подумал, что его разыскивают сослуживцы, но потом облегченно вздохнул - звонил Саня. Правда, облегчение было мимолетным, так как в следующую минуту совесть весьма прилично шарахнула его по болевой точке души. Он даже успел обозвать себя сволочью в тот момент, когда сотовый оператор соединял его с приятелем.
Впрочем, сволочью в собственных глазах он стал еще вчера поздним вечером.
Два выходных он чудесно провел с друзьями на природе. Вообще-то, ребят он этих видел впервые, а знаком был только с Кириллом. Года полтора назад они встретились на одной презентации и сразу сошлись какой-то неуловимой похожестью характеров. Оба обладали чувством юмора, умели виртуозно завернуть мысль в предложение, да и возраст был приблизительно один. С тех пор они перезванивались, а при случае пересекались в кафе. Как-то он даже помог Киру разместить в одной из газет рекламу фирмы, в которой тот трудился. Фирма была молодая, занималась компьютерными технологиями. Вадик в этом не очень чего понимал, но текст они тогда сочинили классный. Кир потом очень радовался, что теперь к ним клиент "косяком идет".
Своих друзей у Вадика было всего двое, не считая той молодежи, что присутствовала рядом с его рабочим столом. Да, если говорить честно, то он в друзьях и не особенно нуждался. Он вполне серьезно поставил перед собой цель выгодно жениться, как бы плохо или смешно это не выглядело в глазах других людей. Впрочем, смеяться было некому, так как в свои планы он никого не посвящал, и к намеченной цели шел настойчиво: следил за своей внешностью, в тайне ото всех посещая косметический салон, и совершенно открыто - тренажерный зал. Но, главное, - это та методичность, с которой он прочесывал ночные клубы в надежде покорить сердце "королевы". Старые школьные товарищи в этом были слабыми помощниками. Но самым слабым звеном была старенькая бабушкина однушка, в обшарпанной панельной пятиэтажке. Родители забрали бабулю к себе, выделив ему жилье для обустройства личной жизни. Может быть, какая-нибудь провинциалка и обрадовалась бы такому его наследству, но только он никогда бы не был рад такой провинциалке.
Когда Кир пригласил его на природу, Вадик сначала ехать не захотел, так как у него уже давно был план на этот воскресный вечер - по случаю ему перепал билет на концерт известного гитариста в крутом ночном клубе. Но Кир заверил, что часов в восемь они обязательно будут дома, и тогда он согласился.
Он не ожидал, что простой пикник с ночевкой в подмосковном лесу может оказаться таким замечательным. Вроде бы ничего особенного: купание в реке, шутки, смех, пение под гитару, когда уже съеден шашлык и выпито вино. Он, с непонятным ему восхищением, смотрел на добрые, открытые лица новых товарищей, освещаемые всполохами костра. Да, именно лица этих ребят больше всего и поразили Вадика. Чем-то очень сильно отличались они от тех, что обычно возникали в мигающих вспышках ночных дискотек. И еще его поразило то тепло, которым был пронизан воздух вокруг, а, точнее, тепло, с которым они относились друг к другу. Он даже почувствовал гордость от того, что был на время принят в это крепкое братство.
Вадик уехал в Москву с первой машиной. А уже дома, когда приняв душ, он решал, какую надеть рубашку, Саня позвонил первый раз:
- Тут такое дело, Вадим, тебе Кир случайно не звонил?
- Нет, он вообще с вами оставался, когда мы уезжали.
- Понимаешь, а мы решили, что он с вами. И вот теперь у меня в машине его вещи, в том числе сотовый телефон, по которому уже два раза звонила его мама. Я всех обзвонил, оказалось, что ни в чьей машине он назад не возвращался. Мы сейчас едем обратно в лес, за тобой заезжать?
Это совсем не входило в планы Вадика. Романтика братства быстро потускнела в свете городских фонарей. Да и зачем? Их и без него много, а его отсутствие ровным счетом ничего не изменит. Совесть, правда, поскребла душу острыми коготками, но желание попасть на концерт сказало ей: "Брысь!", и совесть куда-то спряталась.
- Я бы поехал, но, представляешь, дверной замок заклинило. Хотел мусор вынести, и выйти не могу.
- Так, мы к тебе по пути заскочим, вызволим!
- Нет, я уже слесарю знакомому отзвонился, он на подходе. А вы лучше время не теряйте, и, звоните, если что надо будет.
И вот теперь Саня звонит снова, а он сам даже поинтересоваться забыл, чем вчерашняя история закончилась.
- Ну, как там? - Вадик решил, что будет лучше, если он перехватит инициативу.
- Не нашли. Сейчас опять туда едем. Там теперь милиция и водолазы. Ты занят?
- Я на работе, но часов в пять, если что, смогу освободиться. Лады?
- Договорились. Да, Вадик, я ночью где-то твою бейсболку потерял.
- Забей! - Вадим постарался произнести это равнодушно, но бейсболку стало жалко. Она была фирменная, дорогая, и Вадик ее очень любил - известный брэнд грел ему душу.
Когда он распахнул дверь в свой отдел, на него одновременно уставились четыре пары глаз. Две пары пытались его своим взглядами пристрелить, одна пара излучала любопытство, вызванное предстоящим объяснением, а последняя не выражала ничего - ей эта ситуация была "по барабану".
- Генеральный здесь? - спросил сильно запыхавшийся Вадик.
- А, то, что я здесь, тебя совсем не волнует? - взгляд Ольги стрелял частыми короткими очередями. Ольга проходила под кодовым названием "Шеф". Шеф могла быть классным парнем, стройная, спортивная, упертая в работе, но она была девушкой и его начальником. Начальником, в общем-то, она была неплохим, только, как казалось Вадиму, очень сильно к нему цеплялась. А вот девушкой, в его глазах, являлась с большим натягом и стояла рядом с Лизой ниже тех ступеней, на которых располагаются стоящие девчонки. Взгляд Лизы выпустил в него только одну длинную очередь и отвернулся.
- Мы всю ночь друга в лесу искали! - попытался оправдаться Вадик.
- И как, нашли? - было очевидно, что Ольга абсолютно ему не верит.
- Нет. Но там теперь водолазы и милиция ищут, а я вот тут с вами прохлаждаюсь.
- А ты не прохлаждайся, ты работать начинай.
- А что с ним случилось-то, - наконец заявило о себе Ирочкино любопытство.
Если Зинаида Ивановна была Закромами Родины, то Ирочка была ее Алмазным фондом, с той только разницей, что уступала ему качеством, но превосходила количеством экспонатов в части дамских украшений.
Было у нее и еще одно очевидное расхождение с ЗР. Создавалось впечатление, что Ирочка перепахла всем парфюмом, который присутствует на прилавках московских магазинов. Закрома Родины имели неизменно устойчивый запах "Climat". Как говорила она сама: "Я пахну своей молодостью", объясняя, что сорок лет назад это были самые модные и далеко не всем доступные духи.
- Путаница с машинами произошла, - ответил Ирочке Вадим, - каждый подумал, что Кир уехал в другой машине, а потом обнаружилось, что его нет нигде.
В этот момент Вадик снова почувствовал на себе Лизин взгляд, только теперь в нем почему-то светилась надежда. Он вообще редко понимал, чего от него хотят эти глаза. Но всегда в ее присутствии у него возникало чувство невыполненного долга, только он никак не мог догадаться, чего он ей должен-то?
- Так ты действительно друга искал? - в ее голосе прозвучала все та же надежда.
Он замешкался самую малость, какую-то лишнюю секунду он дал себе на то, чтобы решиться на повторную ложь. Но именно этой секунды оказалось достаточно, чтобы успели потухнуть Лизины глаза.
- Понятно, может быть кто-то кого-то и искал, - тихо произнесла девушка.
- Ничего не понятно, - возмутилась Ирочка, - ты про что?
- Она про то, - резюмировала Ольга, - что вообще не ясно, "а был ли мальчик"? Все, тема закрыта - работаем.
Целых полчаса Вадик добросовестно пытался выполнять Ольгину установку, но на душе было гаденько, и очень хотелось оправдаться. Самым подходящим объектом для этого был ко всему равнодушный Ваня. Вад с надеждой посмотрел на большого излишне упитанного парня, что-то старательно выправлявшего в листах, в огромном количестве разложенных на его столе.
По паспорту Ваня был Иваном Ильичем, а по жизни он казался Вадику добрым, отзывчивым, "мягкотелым" и "тормозным". А после того, как Ольга, отчитывая его однажды за медлительность и еще какой-то навсегда уже забытый всеми промах, сказала:
- Вот, у нашего народа есть нехорошая привычка использовать хорошее русское имя не по назначению. Знаешь, как иногда с определенной интонацией говорят: "Ваня ты"! Я обычно с этим применением имени не согласна, а сейчас сама скажу: "Ваня ты, в квадрате"!
После это знаменитой тирады и с легкой руки Вадима Иван Ильич стал "ВанВанычем".
- Слушай, ВанВаныч, - обратился к нему Вадик, - ты не знаешь, что я не так сказал, почему они мне не верят? Вот сижу и сосредоточиться из-за оказанного мне недоверия никак не могу.
- Я не знаю, - медленно произнес Ваня, - но, если честно, мне тоже как-то не верится, что ты и ночью по лесу...
Это был контрольный выстрел, которым добили его хорошее настроение. Вадик уткнулся в текст книги, решив, что сегодня уже не произнесет ни единого слова.
После обеда в отделе появился Гена. "Ему, значит, опаздывать можно? - пронеслась в голове Вадика мысль, но он тут же понял, что мысль носилась там зря. По ходу разговора стало ясно, что все, кроме него, уже были в курсе произошедшего.
- Как мама? - спросила Лиза.
- Лучше. Сказали, что находиться в больнице не обязательно и после четырех ее можно забирать. А у меня, как назло, встреча с клиентом в половине шестого. Я ему уже два часа звоню, чтобы отменить, а он все не доступен. Слушай, Вад, может, ты подъедешь, заберешь у него рукопись? Это недалеко - всего три станции на метро.
- Да, я не против, - но тут Вадим вспомнил, что обещал после пяти подключиться к поискам, - только я...
- Понятно! С тобой все, как всегда, - и Гена с досадой махнул рукой. - Вань, съездишь?
- Говори куда,- как всегда медленно, равнодушно и безотказно произнес Иван.
"Ну, почему так? - в душе у Вадика что-то грызло и царапало, и, главное, он понимал, что молчать для него сейчас было бы лучше всего. А еще через некоторое время он отчетливо осознал, что вообще гораздо лучше было бы, если бы вместо отдыха в Светочкиной постели он бродил бы прошлой ночью по темным и колючим зарослям...
Саня позвонил около семи и сказал, что поиски закончены, но тело Кирилла не найдено.
- И что теперь? - Вадик уже был готов делать все, что угодно.
- Не знаем, до завтра будем ждать. Я тебе перезвоню.
- Спасибо. Только перезвони обязательно!
Был конец рабочего дня, и все начали потихоньку собираться домой. Только теперь Вадик почувствовал, как мешается ему в нагрудном кармане бесполезный листок. Он уже хотел бросить его в корзину, но в последний момент обнаружил, что запись на листке сделана не его почерком. Он посмотрел внимательнее, и выяснилось, что номера телефонов написаны с обеих сторон. Второй номер показался ему знакомым.
- Оль, посмотри. Координаты твои? - Вадим протянул ей бумагу.
- Светой меня отродясь не звали.
- Да, на другой стороне.
- Номер мой, и что?
- Просто проверил. Я эту бумажку сегодня утром в одном подмосковном городе на вокзале с пола подобрал.
- Зачем? - удивилась Ольга.
- Можно, я хоть это объяснять не буду.
- Можно, - равнодушно согласилась она.
Выбрасывать листок Вадим отчего-то передумал, и сунул его в нижний, до предела заполненный ящик стола. Потом он добавил туда одну совершенно уже не влезающую папку. Причем, некоторое время даже поборолся за ее место именно в этом ящике, в итоге победил, но папка, в отместку за учиненное над ней насилие, затолкала многострадальный листок к задней стенке. Оказавшись в весьма неудобном положении, он уже самостоятельно прополз под ящик, обретя там долгожданный покой.
Вадик вышел из особняка и направился в сторону метро. Вскоре рядом с ним притормозил белый Мерседес, в открытом окне которого, улыбалась его первая "королева".
- Смотрю, по дороге зайчик знакомый прыгает, грустный такой. Что, опять машина в ремонте? - рассмеялась девушка.
- В пожизненном.
- От того и грустишь?
- Да нет, просто день сегодня не задался.
- Садись, попробуем твой день исправить.
Вчера он задохнулся бы от счастья, но сегодня он в некотором смысле и так постоянно ощущал нехватку кислорода, и чувствовал, что облегчение ему могут принести только две вещи: положительное известие о Кирилле и примирение с коллективом. Вообще то, что Кира не нашли, лично ему казалось больше хорошим знаком, чем плохим...
- Але, ты где? - девушка просунула в окно руку и тронула Вадима за локоть, - садиться будешь?
- Да..., нет. Я, пожалуй, пешком.
- Не поняла, что пешком? - было очевидно, что она действительно не понимает.
- Пешком, говорю, пойду. Врачи очень рекомендуют такой способ перемещения.
Удивленно изогнулась красивая бровь, после чего тонированное стекло стремительно закрылось, и мощный мотор взревел так, как будто пытался вложить в этот звук все невысказанные слова своей хозяйки.
Этой ночью сон к Вадику никак не приходил. Неощущаемая обычно подушка была жесткой и комковатой. Прокрутившись около часа, Вадик встал и подошел к окну. "Внизу горят большие звезды фонарей светом неона, а вверху крошечные звезды небес светом вечности", - усмехнулся он. - А что я, каким видится людям мой собственный свет? Наверное, и маленьким и неоновым одновременно. Во всяком случае, Ольга с Лизой возражать против этого точно бы не стали.
- И с чего тогда ты решил, что с таким светом ты можешь быть достоин королевы? С какой такой радости она должна подарить тебе свое сердце, а ее папаша часть капиталов? - спросил какой-то совершенно незнакомый ему внутренний голос.
- Я умен, хорош собой, - грустно улыбнулся Вадик. - И, вообще, может же быть в жизни просто удача?
- Просто в этой жизни ничего быть не может, - не сдавался внутренний оппонент, - но даже если вдруг это случится, ты что потом с этим делать будешь? Управлять фирмой ты не сможешь, у тебя нет ни соответствующего образования, ни нужного в таких делах мышления.
- Управляющий будет управлять, - огрызнулся Вадим.
- А! Ну, это конечно, это абсолютно логичное решение. Другого ты и принять-то не мог. А детей ты этих "королевских" в клубах видел? Хочешь таких?
- Я своих по-другому воспитаю. Правильно,
- Ну, если правильно, тогда дедушка король их в Лондон учиться отправит. Может быть, на первые каникулы они к тебе еще приедут, а потом - все! Потом у них своя жизнь начнется, потом ты их увидишь только изредка и только по скайпу.
- Но другие же как-то живут? И хорошо живут, между прочим.
- Хорошо! И твоя королева лет через десять, а то и раньше, тоже хорошо жить будет. Заведет себе молодого симпатичного, такого, как ты сейчас, и очень хорошо заживет, а тебе нельзя, за тобой дедушка король следить будет. Чуть что...
- А что ты мне предлагаешь? Ты видишь, как вся страна живет, особенно провинция?
- Но ты-то пока в столице, хотя я не понимаю, чем лично тебе провинция не угодила.
- Мыкаются все, еле концы с концами сводят.
- Ой-ой-ой! Посмотрите на нищего!
- А что? На приличную машину никак не накоплю.
- Это ты на неприличную копишь, а на приличную ты уже давно накопил. А ведь у каждого границы приличий должны находиться в рамках возможностей. А твой разум эти границы перешагнул и не заметил. И вообще, ты что, хочешь сказать, что рядом с тобой нет счастливых людей?
На этот вопрос Вадик слету ответить не смог, и пока он подыскивал счастливых, его мысль вернулась к нему самому. "А что, если бы тогда я поехал с ребятами в лес и нашел там Кирилла... Может быть, так надо было судьбе - для того, чтобы Кир нашелся, требовалось не чье-то, а именно мое личное присутствие? Именно мне было тогда суждено забрести в какие-нибудь заросли... Но меня там не было, а жизнь такова, что никто никогда не пройдет за тебя твоей дорогой!" И он вдруг ясно представил себе счастье, которое он смог бы тогда испытать, эйфорию, гордость ... а сейчас он испытывал только горечь...
Утром его разбудил Санин звонок, и Вадик почувствовал, что сейчас обязательно услышит хорошее.
- Он нашелся! - радостно прокричала трубка, и Вадику сразу стало легко. - Еще вчера вечером.
И Саня торопливо рассказал, как все произошло.
- А что ж ты сразу-то...- "А какой резон тебе звонить? - послышался вчерашний голос - Тебе звонили, и чем ты помог? Сочувствием"?
- Да поздно было, беспокоить не захотел, - замялся Саня.
- Спасибо тебе! Спасибо..., - немного грустно произнес Вадик.
Но постепенно грусть начала уходить, а что-то другое, теплое все больше проникало в душу. А потом он догадался, что: "Кирилл нашелся"! Эта же фраза была первой, которую он произнес, переступив порог рабочего кабинета.
- И где же он был? - оживилась Ирочка.
- В лопухах!
- А почему его там не нашли? - уже совсем другим, нежели вчера тоном спросила Лиза.
- Да, потому что они лопухи!- захохотал он, и все тоже дружно рассмеялись.
- Значит, ты там все-таки не был, - чувствовалось, что Ольге непременно хотелось вывести его на чистую воду.
- Да, ладно вам, - добродушно произнес Ваня, - главное, что Кирюшка нашелся! - но потом он как будто опомнился и удивленно спросил - Слушай, а Кирюшка - это вообще кто?
И новая волна хохота заполнила кабинет.
На гребне этой волны в комнате возник Генералиссимус. Он перекрыл своей мощной фигурой весь дверной проем, и, убрав с лица белоснежную прядь, произнес густым баритоном:
- Был бы рад разделить всеобщее веселье. Здравствуйте.
- Здравствуйте, можете забирать свою долю, - проплакала сквозь смех Ольга. - Мы со вчерашнего утра, а некоторые, якобы, даже с ночи, ищем Кирюшку. И вот он, наконец, нашелся. Теперь осталось только выяснить, кто он такой!
Когда все отсмеялись, и Вадик рассказал подробности происшествия, генеральный директор, а по совместительству владелец издательства, удалился в свой кабинет, прихватив с собой Ольгу.
Генералиссимус или Генрих Неронович Лисимус был основателем и единоличным владельцем издательства "Путь к свету". Принцип, по которому к нему прилепилось столь высокое воинское звание, наверное, понятен - практически это аббревиатура. Гораздо интереснее история самого имени. Ее когда-то рассказал "душевному" отделу сам владелец.
Дедушка Генриха Нероновича, Петр Петрович Лисимус был профессором истории Московского университета. Революционный порыв пролетариата поддержать не сумел и в двадцатом году в возрасте тридцати пяти лет вместе с молодой беременной женой волею судеб оказался в Ялте. Случилось это как раз в тот самый момент, когда, покачиваясь на морских волнах, принимал пассажиров последний из кораблей, на которых барон Врангель отправлял в эмиграцию свою обескровленную армию.
Петр Петрович приложил изрядные усилия, но выхлопотал-таки для себя два места. До рождения первенца оставалось чуть меньше двух месяцев, и они вполне успевали доплыть до Константинополя, а оттуда уже поездом переправиться в Париж, где в одном из университетов его ждал давний друг и коллега по научной работе.
Уже были собраны, дожидаясь завтрашнего утра, два картонных чемодана и большие тряпичные узлы, когда в восьмом часу вечера у Сонечки начались схватки. Пришедшая на помощь акушерская сестра категорично заявила, что сомнений быть не может - женщина будет рожать.
- Ты уезжай сам, один, а мы тут как-нибудь справимся. Уж как-нибудь. А потом ты заберешь нас к себе, - шептала в полубреду милая его Сонечка.
Но он прекрасно понимал, что никакого "потом" для них быть уже не может. И еще он отчетливо ощутил, как надежда на плодотворную и благополучную жизнь бесполезной мечтой осталась во вчерашнем дне. Ровно в половине седьмого утра следующего дня громкий детский плач возвестил миру о появлении на свет маленького Лисимуса. Гудок отплывающего парохода опоздал всего на одну минуту.
Когда акушерка вынесла из соседней комнаты завернутого в пеленки новорожденного мальчика и спросила, как господин назовет своего первенца, то была сильно обескуражена его ответом.
- Господин здесь ничего не решает. Это судьба дает ему такое имя. Моего сына будут звать Нероном.
- Я не могу возражать тебе, Петр, - робко произнесла через несколько дней Соня, - только скажи, почему?
- Он сжег наше будущее, как когда-то император сжег великий город.
- Но ты же знаешь, что все давно предначертано в нашей судьбе, и неизвестно, где на самом деле ожидает нас благоденствие. А мальчик, право, совершенно ни в чем не виноват.
- Я согласен с тобой, Сонечка. Но что-то сидит во мне такое, что не дает возможности изменить принятое решение.
Она не могла с ним спорить, испытывая огромную благодарность за принесенную жертву, потому что уже несколько лет была мужу помощником и, как ни кто другой, знала, какое блестящее будущее брошено на семейный алтарь.
Тем не менее, Соня оказалась права. Как-то очень быстро и без особых трудностей они вернулись в свою московскую квартиру, состоящую из пяти больших комнат. Петра Петровича приняли на прежнее место, предложив весьма приличный оклад, и вся дальнейшая жизнь складывалась довольно благополучно - даже сталинские репрессии каким-то чудом обошли его стороной. Зато не пожалела семью известного профессора великая и страшная война. Его молодой и талантливый сын, блестящий выпускник университета вместе с молодой женой были заброшены во вражеский тыл, а в самом конце сорок четвертого, в результате утечки агентурных данных, оказались схвачены немецкой контрразведкой и расстреляны в маленьком швейцарском городке Бриенц, расположенном на берегу озера с таким же звенящим названием.
И только величайший подарок, который оставила старикам судьба, до конца дней давал им силы не забывать, что все-таки живет на этой земле человеческое счастье. Их внук Генрих вырос умным и статным в деда и тонким ценителем прекрасного в бабушку. Всю свою жизнь он уважал и бесконечно их любил, пока не упокоились их тела за тесной оградкой на Троекуровском кладбище.
О сегодняшней жизни Генералиссимуса не было известно ничего.
Года два назад, таким же душным летним днем "душевные" сидели здесь в обеденный перерыв и пытались ослабить натиск жары с помощью охлажденного в холодильнике пива. Вадик, доставая вторую бутылку, неожиданно заявил:
- Знаете, я сейчас Генералиссимуса увидел.
- Где? - не понял Ваня.
- Это я так выразился. Я его себе представил.
- Это означает только одно, - Ольга посмотрела на него строго, и он не понял, шутит она или нет, - эта бутылка без сомнения окажется лишней.
- Да нет, я просто хотел сказать, что представил себе, будто у него есть жена, она молода и необыкновенно красива. Да! - Вадик помедлил, будто подсмотрел куда-то и, окончательно удостоверившись, подтвердил. - Точно. А еще она сильная и у нее очень мудрые глаза.
- Может, она толстая, средних лет и рядом трое капризных отпрысков? - в пику предположил Гена.
- Нет. У него нет детей, - Вадик был в этом уверен абсолютно.
И тут произошел тот редкий случай, когда Лиза оказалась на его стороне:
- Я почему-то тоже так думаю.
- Я даже представляю, - продолжил Вадик - как он сидит вечером возле горящего камина, а она поет ему неземным голосом, - при этом Вадик все время смотрел в угол комнаты, будто именно там разгорался воображаемый огонь за чугунной решеткой.
- Предупреждаю еще раз - это пиво не пойдет тебе впрок, - Ольга действительно была серьезна.
- А что? Я тоже могу себе такое представить, - заступилась за Вадика Ирочка. - Генрих в свои семьдесят мужчина вполне перспективный. Не понимаю только, как это происходит, но когда он смеется, мне вообще кажется, что ему лет сорок. Да вы и сами об этом раз сто уже говорили.
И тут Ирочкины глаза заблестели азартом сочинительства:
- У нее прямые черные волосы и она вся такая крошечная рядом с ним, - Ирочка сама была роста небольшого и сильно завидовала длинноногим моделям.
- Она очень высокая, - покачал головой Вадик.
Он не оценил поддержку коллеги, и та обиженно надула губы.
- А еще я могу представить, как он летит на огненной комете через гудящий и сверкающий космос. Развиваются пряди волос, синие глаза отражают звездный свет ... Да! Нет! Он сам есть эта комета...
- Ты, Вода, иногда знай меру, - весело посоветовал Гена, - а то, знаешь, Ольга тебе пожизненно в обед пиво пить запретит.
- А разве пить пиво на рабочем месте, пусть даже в обеденный перерыв, когда-нибудь разрешалось, а, Ольга Владимировна? - они совершенно пропустили тот момент, когда дверной проем заполнился Генералиссимусом. - Настоящие творческие люди пьют или хороший коньяк, или плохую водку. Но, то настоящие, а у вас уже второй месяц, ну совершенно ничего для души, - он произнес последнее с сожалением, но его глаза при этом не переставали улыбаться фирменной сорокалетней улыбкой - Вам же, уважаемый Вадим, как обладателю столь нестандартного мышления предсказываю непременно когда-нибудь быть здесь главным редактором.
Последние слова вызвали у присутствующих удивление, и только на лице Вадика появился неподдельный испуг. Напрягаться в роли главного редактора он не хотел даже в самых страшных снах. Во сне он вообще предпочитал быть мужем королевы.
Но что интересно, уже трижды с тех пор генеральный пророчил Вадиму именно такое его "кошмарное" будущее.
Но это было давно. А сегодня, после того, как из кабинета увели смеющуюся Ольгу, дверной проем пустовал недолго. Минут через пять в нем снова не оказалось свободного места. Только теперь здесь располагался сантехник.
- Вот каждый раз, когда вы появляетесь вслед за генеральным, мне кажется, что вы братья, - кокетливо защебетала Ирочка.
Рядом с Жорой щебетали все прекрасные представительницы Ирочкиного пола. Менее симпатичные вздыхали тайно. Он действительно чем-то походил на владельца издательства. Они были совершенно одинакового телосложения, и оба смотрели на мир синими глазами. Все остальное у них было разным. Жора оставался сорокалетним стабильно, его кудри касались плеч мелкими рыжими спиралями, что как-то странно сочеталось с сильно загорелой кожей. И также странно этот загар никогда не сходил с крепкого тренированного тела, хотя Жора не раз уверял, что к солярию относится категорически отрицательно.
Однако, совершенно удивительным было то, что женское обожание длилось ровно столько, сколько дамы находились в зоне Жориного притяжения. Как только он покидал кабинет, пылкие чувства остывали, и по этой причине не рушились семьи, и женихи не теряли своих невест. Сам же сантехник романов на работе не заводил, а про его личную жизнь никто ничего не знал, и это было еще одним, что отчасти роднило его с генеральным.
Жора любил сине-голубые цвета так же самозабвенно, как Закрома Родины любила духи "Climat". Не только его футболки, джинсы или рабочий комбинезон не выходили за пределы этой цветовой гаммы, такими же были рубашка, галстук и безупречного кроя костюм, когда он отправлялся в заграничную командировку. Да-да, он довольно часто летал в швейцарский филиал издательства. У Лисимуса в Швейцарии был еще и небольшой аукционный дом, известный лишь узкому кругу ценителей редкой старины.
Дважды сотрудники "умного" отдела побывали там в качестве экспертов по каким-то странным вопросам. Потом из их рассказов никто практически ничего не понял, кроме одного - филиал потряс командированных огромным количеством бытовых ноу хау и совершенно фантастической сантехникой. В результате стало непонятно еще и то, чем там мог быть полезен наш обыкновенный сантехник.
- Смекалкой, - исчерпывающе пояснил тогда Георгий Иванович.
Не надо удивляться, как только он надевал на себя роскошную брючную пару, уже ни у кого не поворачивался язык называть сантехника Жорой.
Сегодня он был в комбинезоне.
- В "умном" кондиционер полетел. - Вяло объявил Жора, вальяжно растянувшись на стуле и опустив возле ног большой, отливающий блеском стали, чемодан. - Удивляюсь я им. Угробить могут, а возродить - нет. Одно слово - умные...
Жора, в отличии от умных, мог практически все. И вообще, сказать о нем пару слов - это даже не начинать разговор. Поэтому придется добавить еще хотя бы три: о комбинезоне, о чемодане и о коньяке.
Дело в том, что даже тогда, когда Жора спускался в наполненные вековой пылью и только что протекшей канализацией дряхлые подвалы особняка, его комбинезон оставался девственно чистым.
- У меня такое впечатление, что вы там ремонт не гаечным ключом, а с помощью магических заклинаний делаете, - сказала ему как-то, хлопая густо накрашенными ресницами, все та же Ирочка.
- Ну, это у каждого мастера свои фирменные приемы имеются, - подмигнул в ответ ей Жора. - Но мне кажется, что и тебе, Ирусик, неплохо было бы изредка некоторые чудесные слова произносить.
- Это какие же?
- Видишь ли, иногда человеку молитва самым удивительным образом помогает. Гайку ею, конечно, не закрутишь, а вот спутника жизни с ее помощью поискать можно.
В том, что сказал Жора, девушку поразило почему-то не то, что он угадал самую заветную ее мечту, а то, что именно он сказал ей про молитву. Его жизнерадостный, ироничный и суперсовременный облик никак не сочетался в ее представлении с обликом поборника веры.
- Жора, а вы что, в церковь ходите? - произнесла она почти испуганно.
Жора молчал и улыбался, а секунд через тридцать за него ответил Ваня:
- Туда теперь даже президент ходит. К Жоре тогда какие претензии?
Претензий у Ирочки не оказалось, и разговор на этом иссяк, а Жорин комбинезон по-прежнему оставался чистым, несмотря ни какие обстоятельства.
В издательстве Жора появился пять лет назад, и старожилы хорошо помнят, как, представляя его сотрудникам, Генералиссимус внезапно извинился и вышел, а вернулся уже с большим металлическим чемоданом.
- Не откажите в любезности и примите, пожалуйста, это от нас в подарок. Мне кажется, что вам будет очень удобно хранить здесь свой слесарный инструмент.
Присутствующая при этом общественность сильно усомнилась в удобстве столь неподъемной тары, но дружно промолчала.
- Благодарю вас, - искренне обрадовался Жора и легко, словно игрушку, принял из рук генерального блестящую громаду.
Нужно сказать, что Генрих Неронович дарить подарки любил, причем часто он это делал совершенно без повода. Проходя мимо, клал кому-нибудь на стол ничего не значащий сувенир, и улыбался в ответ на благодарность. И только по прошествии времени человек осознавал символичность, а порой даже необходимость этого подарка.