Аннотация: Все начиналось так хорошо. И казалось, что будет хорошо вечно. Но все кончается...
Кровь и солнце для моего Повелителя!
Я, Мет-ан-Мер, Белая Рука Повелителя, так говорю:
Что случилось, случилось. Русла рек сменились, и языки людей сменились, царства утратили имена, и явное сокрылось, а скрытое стало явным. От начала земли до конца ее я одна владею тайнами служения Повелителю. Не должно быть у Повелителя лишь одной Руке. Язык мой связан проклятием, но пальцы проклятие минуло, и вот я делаю явным сокрытое, дабы уравновесилось нарушенное прежде.
И еще так я говорю:
На всякий вопрос ответ в свое время дается. Но кто желает верный ответ получить, вопрошать должен словом и мыслью, телом и кровью и самой своей жизнью.
Здесь наношу я знаки о жизни своей, чтобы получить ответ, если на то есть воля Повелителя.
***
У отца моего, да будет ему покой в ладонях Повелителя, было семнадцать дочерей. Богатством он был прославлен, знатен в Локаре-на-Таше, царь звал его по имени, вода приходила в его дом с юга, и жены его ни в чем не знали нужды. Однако вышло так, что сестры мои, одна за одной, умерли, не достигнув брачного возраста. Последней оставалась я, и подходил уже мой срок пожертвовать месячную кровь Повелителю. Темными оставались ночи в доме отца моего, и дни напролет все молились, чтобы миновала меня участь старших сестер. Однако никто из богов не подал знака ни о проклятии, ни о благословении, и отец пребывал в отчаянии.
И вот, в полдень солнцеворота пришла в дом Сумет, Черная Рука Повелителя, и так сказала:
- Если ты отдашь свою последнюю дочь Повелителю, она останется жить.
Отец мой, хоть и был в печали, рассудил, что не следует противиться пожеланию Сумет, ибо она - Рука и Голос Повелителя.
Он облек меня в лучшие одежды, причесал мне волосы, как драгоценной рабыне, и начертал на моем лице знаки преданности, покорности и уничижения, какие рисуют на шкурах животных, назначенных в жертву. На восходе следующего дня привел меня к ступеням Дома Повелителя и заставил преклонить колени на третьей ступени: выше, чем оставляют коз и овец, но ниже, чем бросают осужденных.
Сумет, Черная Рука, вышла из врат Дома и, увидав меня, захохотала. Так сказала:
- Верно ты одел ее, и верно уложил волосы, только знаки начертал не те. Исправим это!
И, плюнув в ладонь, стерла с моей кожи знаки покорности и уничижения. И, запястье свое прокусив, кровью нарисовала знаки величия и счастья на моих щеках.
Тогда ввела меня в Дом Повелителя и так сказала:
- Здесь не ждет тебя никакая опасность. Научу тебя служить Повелителю, научу всему, что следует знать.
Вскоре вступила я в брачный возраст, но Сумет не позволила мне совершить обряд. Так сказала:
- Телом и душою ты и так уже принадлежишь Повелителю. Для чего же посвящать ему свою кровь? Крови найдется лучшее применение.
Не знала я в Доме Повелителя ни голода, ни нужды, ни грубых одежд, ни суровых наказаний. Училась прилежно, все гимны знала и все танцы. Умела пройти по пылающим углям без спешки, умела пропеть молитвы дня и молитвы ночи. Поклониться Повелителю от царя и от раба, принести в жертву фрукты или овцу - все могла. И так исполнилось мне семнадцать лет.
В тот день устроила Сумет торжественную службу, все прислужники и все послушницы были там, и посланцы от царя и от других царей, и все знатные в Локаре-на-Таше, и простолюдинам дозволено было подняться на ступени. Так сказала Черная Рука:
- Сегодня великий день Повелителя и Дома его! Будет счастье и величие Локару на семнадцать раз по семнадцать лет, если исполнится праздненство как должно!
И танцевала я на углях для Повелителя, и вдыхала пьяный дым, пела гимны и простиралась перед алтарем от восхода до часа, когда солнце нагревает воду краем. Тогда вскричала Сумет:
- Повелитель слышит нас! Он здесь, в Доме своем!
И бросились все к выходу, ибо когда Повелитель посещает земной Дом, негоже никому из смертных находиться в его стенах. И я пошла с ними, но Сумет удержала меня, говоря:
- Нет, дитя, теперь здесь место для тебя.
Устала я и не стала ни спрашивать, ни любопытствовать взором, а покорилась без звука. Сумет возвела меня на алтарь, куда прежде на семнадцать шагов не дозволяла подойти, и так сказала:
- Не должно у Повелителя быть лишь одной Руке. Я растила тебя и учила тебя, и теперь ты можешь принадлежать Повелителю не только телом и душой, но и кровью. Хочешь ли этого?
И я ответила ей - хочу, ибо как могла я не желать быть верной служанкой Повелителя. И только недоумевала, зачем спрашивать меня об этом.
Тогда Сумет так сказала:
- Ныне умрешь, и родишься снова Белой Рукой Повелителя.
И вкусила моей крови, а дальше была тьма.
День и ночь после этого я была без сил, и бродила, точно голодный дух, по Дому Повелителя, а Сумет была рядом со мною. И даже когда не было ее поблизости, говорила со мной, будто бы стоя рядом. А на восходе другого дня позвала меня и привела на башню. И великий город на священной реке Таш, Локар желтого кирпича и жарких улиц и чистой воды - был у наших ног. Сумет бросила на колени предо мною одного из тех, что приносят в жертву Повелителю. Так сказала:
- Вкуси его крови, о Белая Рука. Кровь и солнце для нашего Повелителя! Все, что ты берешь, ты берешь для него и его именем. Повелитель наш - Таш, и мы - Руки его и Голос его, его возлюбленные дочери. Пей же!
И я взяла кровь того, лишенного имени за преступление, его кровь с запахом страха, взяла ее всю до последней капли, и повторила священное имя Повелителя. И могущество дочери бога пело в моей груди.
- Приветствую тебя, Мет-ан-Мер, сестра, Белая Рука Повелителя! - сказала мне Сумет и засмеялась, и я смеялась с нею.
После того на семнадцать лет сделалась я затворницей в Доме Повелителя. Не выходила к алтарю, не танцевала и не пела молитв, а лишь училась тому, что должно и что не должно дочери бога.
Сумет, старшая сестра, так говорила:
- Ты, Белая Рука, принимаешь жертвы любви для Повелителя. Я, Черная Рука, принимаю жертвы страха. Потому ты убиваешь быстро, и тот, кто уходит в ладони Повелителя от тебя, не терпит мучений. А я убиваю медленно, и страх тех, кто принес жертву, услаждается ее воплями от восхода и до заката.
И так еще говорила:
- Можешь ты взять для себя любого в Локаре-на-Таше, будь то сын царя или раб, будь то мужчина или женщина. На семнадцать дней и ночей можешь взять всякого, кто приглянется тебе, и дарить ему свою любовь, и пить кровь его. Но на восемнадцатый день отпусти, откуда взяла.
И так говорила:
- Покуда не вошла ты в полную силу, не дари другому милости Повелителя, потому что не сможешь наставить, вести и защитить, когда придет нужда.
В первое утро восемнадцатого года вышла я из Дома Повелителя в белых одеждах, и улицы Локара пустели, где шла. И вошла я под кров, где некогда получила первую жизнь. Приветствовала отца, старика ныне, так говоря:
- Видишь, Сумет обещала тебе, что я останусь жить, и я живу! Не страшись уйти бездетным в ладони Повелителя, потому что я, Рука его и дочь его, попрошу за тебя.
После того недолго прожил он, и когда ушел к Повелителю, богатые дары принесли в Дом, и сладкую кровь жертвы любви я пила ради него.
Многих богов почитают на берегах священной реки Таш, не счесть их имен, но могущественнее прочих был Повелитель, и величайшим - город его Локар. А мы были дочерьми его, и чтили в Локаре нас, как богинь, а потому мы не знали недостатка ни в тканях, ни в украшениях, ни в крови, ни в силе. Кровь и солнце брали мы для нашего Повелителя, танцевали для него и пели для него, одинокого в своем подземном царстве.
Внятен был голос Повелителя его дочерям, хоть и без слов. Знали мы всё, что будет делать с землею Таш, Повелитель подземного пламени. И ни дрожь земли, ни шквал с верховьев, ни сель, ни голодная пасть песка не навестили Локар-на-Таше семнадцать раз по семнадцать лет ото дня, когда я вкусила первой крови, и потом еще и еще столько же.
Когда минуло семнадцатью семнадцать лет ото дня моего обращения, Сумет, Черная Рука Повелителя, так сказала:
- Теперь обладаешь ты полной мощью и свободной волей. Нет ничего такого, с чем бы ты не справилась без моей помощи. Выбирай, что желаешь: пойти вверх или вниз по течению Таша или в любую сторону от него, основать другой Дом, воспитать другую Черную Руку и славить имя Повелителя; либо же остаться здесь, со мной.
Пав к ее ногам, так сказала я:
- Если даруешь ты мне право выбора, то я желаю остаться.
Смеялась Сумет, подняла меня, и, целуя, говорила:
- Таково и мое желание! Повелитель нас простит.
В городе Хайке, в десяти днях пути от Локара, почитали Чанну, богиню ночного ужаса. Служители ее были могущественны во мраке. Но вечной жизни богиня не даровала им, и не могли они призвать ее полную силу. Не процветал Хайка так, как процветал Локар.
Однажды пришел в Локар-на-Таше посланник от Хайки, и дерзко говорил с царем, суля небесные кары, если не заплатит Локар Хайке дань и не поклонится Чанне ниже, чем кланяется Повелителю. Смеялся царь, смеялись знатные в Локаре и так ответили:
- Пускай дети Чанны покажут нам, чем угрожают они Локару. Пускай заставят нас поклониться Чанне ниже, чем Ташу. Тогда, быть может, мы откроем свой слух к вашим словам.
И в гневе наслали дети Чанны на Локар дурные сны и чудовищ из тьмы. Тогда поднялась на башню Дома я, Белая Рука, и сказала слова для города Хайки. Так вернулось все, что они прислали, к ним же.
В страхе и ярости наслали дети Чанны на Локар отраву на воду и мор на животных. Тогда поднялась на башню Сумет, Черная Рука, и отослала гнев Хайки на него трехкратно.
Длилось это пять сезонов дождей, и Локар отправил к Хайке послов, говоря так:
- Видели вы, что нет нам причин поклониться Чанне ниже, чем Ташу. Не хотите ли сами склониться, и принести ваши жертвы в Дом Повелителя?
Обезглавили в Хайке послов и назад вернули, осквернив их тела.
Тогда поднялись вместе на башню Сумет и я, и воззвали к Повелителю, и обрушился его гнев на город Хайку. Никто более никогда не мог отыскать, где был дворец царя в Хайке, и храм Чанны, а джунгли пожрали то, что осталось, и лишь дети, воспитанные волками, играли с тех пор в руинах.
Но прошло время, и беда не пришла в Локар извне, а родилась в самом сердце его.
Жил один, царской крови, изгнанный за блуд с глаз царя, но прощенный за дар его. Искусством своим мог призвать и отослать человека и духа, мог зажечь взглядом, что может гореть, мог камень оплавить и слепить сызнова, пока горячий. Жаждал он крови и солнца, но не посвящал, что брал, Повелителю, а брал для себя.
Не требовали мы его в жертву, ибо был с нами схож, но и не привечали, ибо был безумен. И в том горшая из ошибок.
Ибо стала сила его расти равно с его безумием, и однажды среди ночи призвал он то, с чем справиться не сумел. Остались от жилища его лишь пыль и песок, солнце полуночи выпустил он в мир, что не дает жизни, но от света его вскипает кровь в жилах людей. И стало солнце полуночи расти, пожирая величайший из городов, Локар-на-Таше.
Тогда Сумет, Черная Рука Повелителя, взошла на башню и так сказала:
- Не дано мне силы сделать, как было прежде, и это меня страшит. Но солнце полуночи погубит и город, и всю землю. Потому я остановлю его, а ты - ступай прочь, спустись по течению Таш и новый Дом обоснуй, потому что здесь жизни больше не будет.
Хотела я ослушаться, но силой своей сковала меня Сумет и вышвырнула прочь. Упала я с башни в ночные воды Таш, и не успела воззвать к Повелителю, как солнце полуночи коснулось воды, и взбесилась великая река. И в ту минуту почуяла я, что Сумет нет больше.
Вал воды унес меня прочь от мертвого Локара, от мертвого безумца, и от мертвой Сумет, и только знала я, что солнце полуночи тоже умерло.
Но когда смогла я достичь берегов соленой воды, и в городе, что стоял там, намерилась возвести новый Дом, познала я гнев и проклятие Повелителя. Он поколебал дно морское, не подав знака, и новый вал пожрал и город, и людей его, и унес меня прочь.
С той поры скитаюсь я, Мет-ан-Мер, Белая Рука Повелителя, проклятая им в наказание за то, что не защитила Дом его и его город, и голос Повелителя мне более не внятен, а его гнев преследует меня всюду.
Однако кровь моя, и тело, и душа принадлежат ему вовеки, и кровь и солнце я беру ради него и именем его, потому что некому более этого делать. И если когда-нибудь ярость его сменится милостью и он даст мне снова слышать его голос, я возведу для него Дом, и обучу Черную Руку, и мы будем славить имя Повелителя, как это было в великом городе Локаре-на-Таше.