Аннотация: Гончие Королевы идут по следу, находят первую зацепку... и начинают торопиться еще больше.
В Тарбицу приехали поздно вечером. Луна висела низко-низко над землей, цепляя пышным желтым боком крыши домов. Копыта коней погружались глубоко в мягкую пыль дороги.
Янька дремала, свернувшись калачиком перед Сайяве. Девочка, словно кошка, спала много, и часто - в самых неожиданных местах. Айжи не мог и представить, как это возможно - устроиться, подобрав ноги, на самой холке коня, и не падать при этом. Но Янь спала, и, похоже, никто из остальных уже давным-давно этому не удивлялся.
Ехали не спеша: по словам Сельт-Арамора, два-три дня погоды не делали. Все равно сведения, переданные старым чародеем, запоздали: сколько идет письмо из Моранны до столицы, сколько путешествовал по Моранне запрос старика... Прошло уже, наверно, месяца два, не меньше. Сейчас подозрительная "ладонь" могла уже превратиться во что-то совершенно другое. И это можно было выяснить только на месте.
Тарбица, большое село, гордо исполняло роль столицы провинции. Здесь даже было с десяток каменных домов. Добротные постройки, крепкие хозяйства, знаменитые на всю страну ярмарки два раза в году. Шумные даже в ночную пору трактиры.
Айжи случалось здесь бывать, и он без сомнений указал бы хороший постоялый двор, спроси кто-нибудь его совета. Но за время пути бард успел понять, что Гончие Королевы решают, где остановиться, не по опыту и не по наитию, а большей частью при помощи Ерминой магии. Впрочем, надо отдать ей должное: информагичка ни разу не сделала дурного выбора. В тех местах, которые она рекомендовала, неизменно оказывалось уютно - даже те два раза, когда Гончие вообще миновали поселки и остались ночевать в лесу у костра.
Сейчас Ерма с большим сомнением покачивала головой, обозревая улицы, вывески и окна, из которых неслось бодрое нестройное пение.
- Мне ни один трактир не нравится, - вздохнула она. - Арамор-сэ, ты настаиваешь на остановке в селе? Может быть, устроить привал в полях?
Каннан дэнге придержал коня, помедлил, оглядываясь, прежде чем отвечать.
- Мне тоже тут не по душе, - признался он, - но это главное поселение в Моранне. Чем больше мы увидим и услышим, тем быстрее все разрешится. Надо ночевать в Тарбице. Пожалуйста, Ерма, выбери место... побогаче на длинные языки.
- Вон там, - информагичка развернулась в седле, указывая на двухэтажное здание. Вместо вывески над входом болтался внушительных размеров котел.
- Айжи, что скажешь? Был тут?
Бард слегка растерялся от неожиданного вопроса.
- Э-э-э... был. Конечно, был. Это же "Трулев котел". Самый скандальный кабак на всю Тарбицу, Арамор-сэ. Может, не стоит?..
Гончие переглянулись. Оба дэнге одновременно поправили капюшоны плащей так, чтобы скрыть лица.
- Понятно, - вздохнула Ерма, - вам опять приключений захотелось. Айжи, в этом "Котле" хотя бы кормят прилично?
- Кормят отменно, пожаловаться не на что. И даже белье стелят свежее. Но... - Айжи беспомощно развел руками, кивая на Сельт-Арамора и Сайяве.
В Моранне почти не жили дэнге. Край этот пятьсот лет назад был одним сплошным полем боя - от океанского побережья на востоке до Поднебесного хребта на западе. С востока катилось нашествие людей, дэнге отбивались и отступали. Некоторые племена сгинули полностью, от других остались считанные единицы. И когда войско каннан дэнге переломило ход войны, когда Королева стала верховной владычицей, а люди были повержены, загнаны в границы отведенных им земель, связаны по рукам и ногам суровыми законами, - дэнге так и не вернулись в Моранну. Лишь немногие из них оставались в родных местах, храня леса, луга и озера. Провинция стала оплотом людей на территории Королевства.
Возможно, именно поэтому присные Синего Всадника бесчинствовали в Моранне чаще, чем где-либо еще.
И, конечно, здесь царили бунтарские настроения, то и дело звучали призывы к свержению дэнгейского ига, и пришлых дэнге - особенно Жемчужных! - вряд ли с радостью приняли бы в Тарбице, а уж в "Трулевом котле" - и подавно. Потому как в кабаке этом тостов за свободу от чуждой власти произносилось, наверное, втрое больше, чем в любых двух других тарбицких трактирах, взятых вместе.
Впрочем, уж коли Сельт-Арамор принял решение, отговорить его было не легче, чем вычерпать колодец кружкой. Даже и пытаться не стоило.
Гончие подъехали к самому трактиру, спешились и, оставив Сайяве посторожить покуда лошадей, вошли: Сельт-Арамор - долговязый, закутанный в плащ, он выглядел бы угрожающе, но со спящей Янькой на руках сразу становился обычным путником, просто озябшим с дороги; Ерма с осанкой принцессы - или гувернантки; и Айжи с откинутым капюшоном - при свете факелов и свеч синеватая бледность лица немертвого барда в глаза не бросалась.
Гомон в зале притих, десятки голов повернулись, чтобы рассмотреть вошедших, - и почти тотчас же кабак загалдел с новой силой. Припозднилась семья, что такого!
- Две комнаты найдутся? - чуточку высокомерно бросила Ерма подскочившему хозяину. - И стойла на пять лошадей?
- А как же, непременно, добрая госпожа, - хозяин, младший из двоих Трулей, почтительно поклонился и резким жестом отправил подростка-слугу принять коней. - Постелей прикажете тоже пять стелить?
- Да, три и две. И ужин на четверых, с вином, а девочке молока кружку.
- В комнатах трапезничать изволите?
Ерма вопросительно покосилась на Сельт-Арамора.
- Поедим в зале, - негромко отозвался тот.
Информагичка возвела глаза к небу: мол, вот неугомонный! - но кивнула Трулю:
- Сюда подайте.
Входная дверь гулко хлопнула, впуская Сайяве.
- Вы тут столько торчите, а место еще не выбрали? - удивился коррта дэнге, окинул зал коротким взглядом и уверенно направился к одному из свободных столов.
Айжи, по роду занятий знаток трактирных обычаев, только кивнул. Похоже, Сайяве не чуждался ни знатной попойки, ни кабацкой драки. Он выбрал стол у окна, подле здоровенного столба: тыл прикрыт, выход рядом, да и до лестницы наверх рукой подать.
Яньку разбудили, и она, позевывая, плюхнулась на предложенный стул. Рассаживались Гончие тоже не без умысла: Ерма - у самого окна, Янь - рядом с ней, а с краю - Айжи; напротив, в углу, - Сельт-Арамор, а ближе к проходу - Сайяве. Если драться - виверна в помещении не боец, но их с информагичкой надежно прикроет неуязвимый бард с Сильным словом. Коррта дэнге с излюбленными своими короткими мечами получает свободу действий, а боевой маг притаился за его спиной. Если же убегать, то Янь поможет Ерме выбраться в окно, Сельт-Арамор ускользнет следом, а Айжи и Сайяве - последними.
Ну а если просто сидеть и слушать разговоры, то любой порядок хорош.
Вино и молоко, хлеб и сыр принесли почти тотчас же. "Трулев котел" славился и вкусной кормежкой, и шустрой прислугой. И еще лет двадцать назад заведенным порядком: в зале невозбранна и ссора, и драка, а хоть бы и поножовщина, - но наверх, в комнаты постояльцев, буянам ход закрыт. За этим следили двое здоровенных вышибал, сейчас скучавших подле стойки, и заметное взгляду любого чародея заклинание, устлавшее лестницу словно бы ковром. Так что гостям "Котла" предоставлялся выбор: отдыхать, ни о чем не беспокоясь, наверху, - или выслушивать новости, сплетни и байки внизу, рискуя угодить в изрядную заварушку.
Народу в "Котле" сегодня было не больше, чем обычно в межсезонье, когда одна ярмарка давно уже отшумела, а ко второй еще и готовиться не начинали. Рассуждали о полевых и домашних делах крестьяне; три наемника со значками вольных всадников обстоятельно пропивали награду за службу; молодые парни за ближним столом наперебой подначивали друг друга пойти в полночь в Лихую Падь и трижды прокричать луне имя своей милой. Вроде бы, по местным приметам, такое героическое деяние обязано было присушить красавицу к смельчаку насовсем. Подвигом же поход в Лихую Падь считался скорее по привычке: с тех пор, как жрицы Танцующей изгнали из Пади ночных тварей, люди там больше не пропадали.
Во всяком случае, последние лет семь - не пропадали, а вот теперь - не грех и переспросить. Что Айжи и сделал.
- А скажите, добрые господа, - окликнул он парней, приветственно приподняв кружку, - слыхал я, что в Лихой так славно святые девицы поработали, что с той поры никого Падь не забрала. Так ли?
"Добрые господа" смущенно заерзали.
- С Пади, верно, уж последние-то годы все в целости ворочались, - неохотно буркнул тот, кто был у парней за заводилу. - А только с нонешней весны опять после света в лес народ не суется. Старается, то бишь, не соваться. Вон, мы все ходили, и через костер скакать, и с девками... и ведь ничего. А другие, сказывают, то вовсе домой не приходят, а то умом трогаются. Лес ноне пужливый стал...
- Это в каком смысле? - заинтересовался Сельт-Арамор, подавшись вперед. Острый слух дэнге различил бы на таком расстоянии и шепот, но парень этого не знал и повысил голос так, что слышать его мог весь зал, не то что замотанный в плащ чужак за соседним столом:
- А вот в таком и есть. Пужливый лес, неладно в ём стало. Идешь по стежке, еще малым по ней бегал, кажинную шишку помнишь, а чуешь - не так чегой-то. То ветка хрупнет - а не должна бы, не с чего ей... То птаха чивикнет не в лад, да или еще - молчат они, птахи-то, все больше. Белки извелись куда-нито до одной. Зато охота стала знатная, не пожалуешься. Зверь в теле, рыба вот опять же - поди знай, чего жрет, но хороша, зажирела рыбка-то...
- Это он правду говорит, господин, - вклинился один из крестьян постарше. - Уж и запасать устали об этом годе всякое лесное добро. Что рыбы, что ягод, что грибов - а им и время-то не пришло еще толком.
Две служанки, крепкие девахи в белом и красном, притащили горячее: горшочки с мясом, рассыпчатый рис с травами, овощи в пряном соусе. Традиционная человеческая кухня, Трули ею весьма гордились: не во всяком трактире, даже и в Моранне, не встретишь ни единого блюда из меню дэнге.
Янька немедленно оживилась и принялась таскать кусочки из тарелки Айжи. Простейшая маскировка: совершенно незачем показывать всем вокруг, что бард не нуждается в пище. Перед ним стоит тарелка, он отвлекся на разговор, а тем временем тарелка пустеет. Все естественно, и никто уже не сможет сказать, кто на самом деле сколько съел.
Крестьяне продолжали обстоятельно описывать, как именно в округе урожайно и жутко одновременно. Минут через двадцать Гончие утратили интерес к их рассказам.
- Ни одной зацепки, Ерма говорит, - буркнула невнятно Янь, - неоткуда начать.
Сайяве заглянул в свою кружку, не обнаружил там вина и расстроился:
- Может, спать?.. Все ж без толку...
Айжи собирался было поддержать коррта дэнге, но его перебили.
- А чего я вам расскажу, люди добрые! - зазвенел чуть ли не над ухом полудетский голосок. - А я вам такого расскажу, чего вы ни разу не слышали, а если слышали, то не верили!
Айжи подпрыгнул на месте от неожиданности, но моментально успокоился. Обращались не лично к ним - это был обыкновенный зачин, с каким бродячий сказитель выходит к публике. Вот только слышать такой писк было непривычно.
Чтобы рассмотреть обладателя голоса, Айжи пришлось развернуться вместе со стулом: сидевшие позади деревенские парни загораживали обзор. Низкорослый Сайяве попросту встал и облокотился на плечо Сельт-Арамора, Янька забралась на стул с ногами.
На громадной бочке, нарочно для таких случаев поставленной возле одного из опорных столбов, пританцовывала девчушка, с виду ровесница Янь. Малявка - не выше Сайяве, с круглым личиком и двумя растрепанными косичками. Юбка истрепанная, но чистенькая, вышитая курточка - заплатана на локтях. В руках - лавабо, длинношеий инструмент, постоянный гость деревенских праздников.
- Тебе, дядька Труль, из Пущих Ям привет, и сала сулят прислать! - позванивал поверх голов тоненький голос. - Тебе, Панёк, передать велели, что на семерин день смотрины назначены, и чтоб не опоздал! - дрогнув под быстрыми пальчиками, лавабо плеснул в воздух несколько легких, мажорных нот. - В храме Небесной Девы кошка шесть котят принесла, все белым-белы, кому надобно - поспешите, пока другие не разобрали!
- Ой, Соловея, не части! - гаркнул кто-то из крестьян. - Сколь дён котятам-то?
- Пять, дядька! Пока до храма дойдешь, и все десять станет! - девчушка выбила чечетку на бочке. - Еще говорят, в Вязниках злую каменюгу сыскали, но сама не видала!
По толпе прошел боязливый гул. Гончие разом напряглись: зацепка! Названо место!
- В Вязниках?.. - переспросил Айжи. Чуть громче, чем намеревался. Девчушка услышала, обернулась...
- Ух ты! - лавабо тенькнул всеми пятью струнами разом. - Да то ж дядька Айжи! А врали, что ты помер!!
Бард остолбенел. Юную сказительницу он прежде ни разу не встречал, а вот поди ж ты...
- Чего люди не соврут, - легко отозвался он, - а тебя-то я и не припомню...
- Уй, дядечка, ну еще б ты меня помнил-то! - и девчушка, и лавабо залились переливчатым смехом. - Я тебя видала еще соплюшкой, уж зим восемь минуло. А где ж твой струмент-то, дядька Айжи?!
- Сломался, - буркнул бард, совершенно не расположенный говорить на эту тему. Да и вовсе говорить больше ему не хотелось. И так уже полтрактира головой вертело, следя за беседой сказителей. Ни к чему Гончим лишнее внимание.
- У-у-у-уй... - расстроилась малявка на бочке. Нешуточно расстроилась, даже носом шмыгнула. Собиралась было сказать еще что-то, но тут в дальнем углу раздался грохот и пьяный рык. Айжи, умея различать среди кабацких шумов такие, от которых можно ожидать неприятностей, по привычке втянул голову в плечи.
Кажется, это была весьма значительная неприятность.
Она имела облик бугая великанского роста и сложения, багрового от вина и злости, и его собутыльника, стремительно удирающего на четвереньках к выходу. Скамейка, запущенная ему вслед волосатой лапищей, врезалась в опорный столб и даже никого не ушибла, но бугай на этом останавливаться не стал. К несчастью, он был еще далеко не настолько пьян, чтобы упасть и заснуть прямо на месте.
Вторая скамейка взвилась в воздух.
Народ в зале дружно полез под столы - исключая Гончих, прикрытых от тяжелых снарядов столбом, и девчушку-сказительницу, которой попросту некуда было деться. Айжи махнул ей, приглашая прятаться рядом, но в этот момент бугай взревел, залился совершенно уже устрашающей краснотой, вскинул над головой дубовый стол и метнул его в сторону двери, до которой уже почти добрался незадачливый собутыльник.
Однако то ли метателя подвел глазомер, то ли стол не особенно удобен был для броска, но только полетел он не в дверь, а гораздо левее. Прямиком в сказительскую бочку.
Айжи знал, что не успеет. Знал, но все же выкрикнул Сильное слово - больше от отчаяния, чем надеясь на успех.
Мимо мелькнула размытая тень.
Пискнула девчушка.
Стол перевернуло в воздухе, когда до бочки оставалось меньше локтя. Перевернуло и с хрустом разорвало в клочья. Длинные щепки брызнули вверх, некоторые вонзились в потолок, и в зале повис едва слышный гул - дерево вибрировало от удара.
В проход медленно-медленно падал плащ Сайяве. Сам коррта дэнге застыл, пригнувшись, у самой стойки, держа на руках сказительницу. Заметавшееся от Сильного слова пламя факелов бросало зловещие отсветы на антрацитовую кожу, вырисовывало рельефные мышцы на его руках без единого браслета. Дэнге без браслетов - вне закона.
Айжи, ошеломленный небывалой мощью собственного заклятья, мог только неверяще смотреть на щепки, плащ, девчушку у Сайяве на руках. Трактир оглушающе молчал. Бард знал, что такая пауза может разрядиться либо повальным бегством, либо - куда чаще - грандиозной свалкой. Сейчас кто-нибудь вякнет "Бей гада!" - это ведь мало того, что дэнге, так еще и изгнанник, за него никто не вступится и не отомстит - и начнется...
Айжи беспомощно оглянулся на Сельт-Арамора. Есть способ задушить потасовку в зародыше - всего лишь представиться. "Именем Жемчужного Трона!", в воздухе над головой сплетается из нежного света раковина - личный символ Королевы, и ни одна собака не осмелится тронуть того, кого осенит ее блеск.
Но волшебник молчал. Только шевельнул рукой под плащом, будто чертя боевой глиф. Бард обмер: неужто Сельт-Арамор намерен драться?! Конечно, дэнге никогда не останавливались перед истреблением людей, но ведь это... здесь...
Трактир тряхнуло. Едва заметно, только скрипнули столбы да посыпался мусор с потолка. И еще раз тряхнуло, немного сильнее.
Землетрясения в этих краях случались не так уж редко. "Трулев котел" выстроен был на совесть и выдерживал еще и не такие толчки. А вот люди, и без того напряженные до крайности, - не выдержали.
Толпа повалила к выходу, еще диво, что никого не затоптали. Главный виновник заварушки, метатель мебели, рвался наружу в первых рядах. Кто-то подвывал от испуга, кто-то безостановочно ругался. Сайяве едва успел скользнуть под лестницу и втащить туда же девчонку - чтобы не сшибли.
Через полминуты в трактире оставались только хозяин и та из служанок, что посмелее, сами Гончие и еще три наемника, которым, видимо, было абсолютно все равно, дэнге ли объявились в Тарбице или хоть сам Синий Всадник. Воины желали вина и закуски, остальное их волновало мало. Правда, когда Сайяве выбрался из укрытия, они отсалютовали ему кружками.
- Мы из Кирроя, - пояснил их старший, заметив недоумение коррта дэнге.
Айжи облегченно вздохнул. В области Киррой людей жило вдесятеро меньше, чем дэнге, и провинция эта слыла, пожалуй, самой спокойной в смысле отношений меж народами. От кирройцев нелюбви к дэнге можно было ожидать в последнюю очередь.
Сайяве наконец поставил девчушку обратно на пол. Та хлопала испуганными глазищами и отчаянно прижимала к груди лавабо.
- Тебя как звать? - Янька немедленно кинулась в атаку.
- Меня... Нанна. Нанна Соловея, - голосишко сказительницы подрагивал, но ни лишаться чувств, ни катать истерику она не собиралась.
- Ты сможешь проводить нас в Вязники? - это Ерма, спокойная, как будто не было никаких летающих столов и головокружительных прыжков коррта дэнге.
- Смогу, - девчушка вдруг нахохлилась, как зимний воробей. - Дядька Айжи, ты же можешь каменюгу раздолбать, да? Потому что дядечка Зеленый в прошлый раз, кажется, надорвался...
- Кто-кто? - подал голос Сельт-Арамор, все еще кутавшийся в плащ.
- Ну он мне заместо отца. Волшебник здешний. Вы ж столичные, вы не знаете. Зеленый Аэгед его прозывают.
Каннан дэнге встал, откинул капюшон. Лиловые глаза слегка светились из-под рыжей челки.
- По койкам, - приказал он. - Завтра выедем с рассветом. Здесь все хуже, чем я думал. Хозяин, еще комнату для сказительницы! За наш счет.
Труль-младший не без опаски покосился на беспокойную компанию, но заказ записал и немедленно отослал служанку готовить комнату.
Поднимаясь по лестнице, Айжи наконец набрался духу и тронул командира за локоть.
- Арамор-сэ... я нехорошо подумал о тебе, там, перед... землетрясением. Прости.
Знакомая неприятная ухмылка расцвела на лице дэнге:
- Не извиняйся. Тебе еще предстоит так обо мне думать с полным основанием.
Бард поежился и, уже укладываясь спать, про себя порадовался, что немертвые не видят снов. При жизни небрежная фраза Сельт-Арамора подарила бы Айжи полновесный кошмар...