День, как обычно, не задался. Впрочем, для кого день, а для кого ночь, - день да ночь сутки прочь, как говорится, - для того, кто работает ночами, для того все вверх ногами и его день - это ночь, а когда светло и все суетятся, он спит.
Как бы то ни было, придя на работу, Чаликов обнаружил с десяток там-сям раскиданных паллет, под которые не было ни единого места. Места надо было делать, миксовать да компоновать, плюс надо было сразу забить пустые места, плюс... В общем плюсов было много и никому они интересны не были. Чаликов взобрался на погрузчик и принялся летать туда-сюда по залу со вдохновением художника и мастерством циркача.
Наше время вообще - время некоего гипертрофированного профессионализма, - время, когда, чтобы удержаться на работе, надо иметь уровень навыков, который в прежние времена был доступен разве что цирковым артистам. Понятно, что раньше не было погрузчика, имеется в виду, что современный работяга должен иметь уровень совершенства владения своим инструментом примерно такой же, как циркач, что метает ножи или скачет на коне, скажем...
Подошел менеджер и сообщил, что, на случай завтрашнего явления директора надо перепалетить ряд с распалеченными паллетами. То что завтра их снова раскроют никого не волновало. Еще надо было переставить с полсотни паллетов, чтобы под ними помыли. Еще было что-то еще, столь же бессмысленное...
Так, в неравной борьбе с паллетами и дуростью начальства, с краткими перерывами на перекусы и шутки-прибаутки в лифте, прошла ночь...
Когда же Чаликов, возвращаясь с работы, собирался уже сесть в очередной автобус, его вдруг окрикнул смутно знакомый голос:
- Кирпич!
Чаликов удивленно обернулся.
- Батон! - воскликнул он.
Перед ним стоял и радостно улыбался его близкий.
Разговор начался и продолжился - друзья не виделись давно: Чаликов освободился на год раньше, а Батон, соответственно, еще год чалился. Чаликов хотел послать посылку с воли ему и другим корешам, и уже было собрал оную, но тут по случаю ковида посылки и свидания на то время были прекращены. Зону как раз перекелешовывали, так что вскоре связь и вовсе напрочь оборвалась. Так и лежали во глубине полки на книгах собраний сочинений Платона с Аристотелем пачки сигарет с оторванными верхушками, сам-то Чаликов не курил.
- Ну ты как? - спросил Чаликов после обмена эмоциями. - Как с работой?
- Никак. Не берут нигде. Кое-как перебиваюсь...
У Чаликова дела обстояли лучше - он вернулся на прежнее место работы, кидал себе спокойно мешки с цементом, катался на погрузчике, орал на коллег-бездельников, в общем в его жизни все было как раньше.
- Не ну а что, давай к нам! - предложил Чаликов. - Я за тебя слово скажу, возьмут.
- Не возьмут, нигде не берут, я ж судимый...
- Ну я кто по-твоему? Я попрошу, возьмут!
- Ты знаешь, у меня к тебе есть другое предложение...
- Ну и что за предложение такое? - иронично отозвался наш герой.
- Ты так по-прежнему все тренируешься?
- Ну вроде как...
Друзья вновь предались воспоминаниям. Батон с восхищением вспоминал чаликовские спортивные подвиги в лагере, а потом вновь перешел к тому, как дружно жили в отрицаловском отряде, в бараке с гордым названием Дурик. Чаликов поддакивал товарищу, хотя и помнил, что в отряде Батон особого веса не имел, помнил, как смотрящий обзывал его человеком-вишней за то, что тот постоянно ошивался близ соответствующего дерева, отказываясь при этом от расхода.
Когда началась келешовка и принялись вывозить этапами в другой лагерь, Дурик закрыли, постепенно переведя всех на Корабль. Там друзья оказались в разных бараках, на разных этажах, но постоянно захаживали друг к другу в гости, чифирили и, как водится, делились последней печенькой и барабулькой.
В заключении Чаликов, привыкший действовать и будучи возможностей действия лишен, предался тренировкам со всем присущим ему фанатизмом. Он сравнивал себя при этом с водой, которой, раз уж некуда было течь, предстояло накапливать энергию, чтобы однажды прорвать сдерживавшую ее плотину.
В одном фильме итальянским мафиози было высказано, что в тюрьме можно либо качаться, либо попадать в неприятности. Как третья, почти никем нереализуемая возможность была указана еще и возможность чтения. Чаликов шел всеми путями сразу, он и читал, умудрившись достать Канта, и тренировался, и попадал в неприятности, причем все это было взаимосвязано.
К примеру его тренировки, которые он старался проводить, имея при этом как можно меньше свидетелей, привлекли-таки к нему нежелательное внимание со стороны коз и породили желание именно его сломать. Но история эта долга и сложна в пересказе, а потому будет выведена за скобки.
- Так и что за предложение? - напомнил Чаликов.
- Ты по-прежнему столь же крут? - спросил его приятель.
- Даже и не знаю, - скромно отозвался Чаликов.
Друзья выпили пива, потом еще, потом, согласно поговорке "пиво без водки деньги на ветер", спасли свои деньги, не позволив ветру их унести, благо смена была крайней и Чаликов брел на выходные.
Они поехали на автобусе, попивая пиво и рассуждая о былом, однако общение их было омрачено попутным эпизодом. Не одни они пили пиво в автобусе.
Параллельно, на заднем сиденье расположилась компания молодежи, перемежавшей свои громкие бессмысленные вопли матерщиной.
В автобусе ехали дети и Чаликов обратил на это их внимание. Мол, потише бы матюкались.
Молодежь совет не восприняла и предупреждению не вняла, так что Чаликов, сказавши "А" вынужден был сказать и "Б", направив пару самых борзых в нокаут.
- Ты по-прежнему крут! - восхищенно сказал Батон.
И поделился наконец своим планом.
Который был весьма неплох.
Чаликов с недоверием относился к теориям и недоверие его было тем большим, чем теории были красивее. То же касалось и планов.
Но план Батона был подкупающе прост и коряв.
- Понимаешь, они ведь не представляют, что ты справишься с ними без оружия, они не успеют отреагировать...
- Нет, я, пожалуй, пас... - решительно пробормотал Чаликов.
...
Зона сделала из Чаликова совершенного негодяя.
Ну, то есть, он был таковым с точки зрения законопослушных граждан.
- Зачем тебе эта порядочность? - так спросил у Чаликова хозяин седой, когда он поднялся.
- Порядочность не "зачем", она либо есть, либо ее нет, - ответил наш герой и пошел на первую кичу, отказавшись от рапорта и назвавши себя арестантом.
Если не иметь стержня, быть бесхребетным и прогибаться - это не быть негодяем, то некоторые таки предпочитают им быть. Чаликов нарастил хребет, как у динозавра, который мешал ему не только склониться перед кем-либо/чем-либо, но и жить в целом.
А потому в один прекрасный осенний промозглый день они пошли на дело.
Чаликов не любил инкассаторов.
(Он вообще не любил людей с оружием, поскольку те, взяв оружие в руки, словно бы сразу прибавляли "плюс сто" к собственной значимости, он и сел то по этой причине, столкнувшись с вооруженным и оттого чересчур и зазря поверившим в себя.)
Но речь не о том. Однажды он мирно стоял в очереди за какой-то надобностью на почте и тут вошли инкассаторы, начав производить какие-то свои операции с терминалом. Один из них, ражий, дородный молодец, держал в руках что-то вроде дробовика, наставив его на стоящего в очереди Чаликова.
- Не цельтесь в меня, - попросил Чаликов.
- Это моя работа! - процедил жиромяс, не переставая выцеливать чаликовский живот.
Чаликов с трудом преодолевал желание всечь толстяку, понимая, что выстрелить тот бы не успел. Но в тот раз вслед за "А" "Б" не последовало, Чаликов еще не отсидел, и привычка не оставлять предупреждение голословным еще не выработалась.
Чаликов не любил инкассаторов, не верил он и в то, что их работа "опасна и трудна" - в наше время, когда камеры везде, а на каждый чих сбегается орда полицейских, чтобы пойти на грабеж надо быть полным идиотом, а потому и нечего бы особо кривляться, бегая со своими пистолетами и мешками денег.
...
В плане Батона фигурировал подвал.
- Я там ремонт делал, - сообщил он. - Так вот там настоящий лабиринт. Мы запрыгнем в один выход, а выберемся из другого, который оттуда за несколько домов, там и переоденемся заодно, - одежду заранее спрячем...
- Ты помнишь ту книгу, что мы читали перед моим освобождением? - невпопад спросил Чаликов.
С книгами на зоне было туго, впрочем, как и со всем прочим - с теми же лекарствами, скажем. Незадолго до внезапного и неожиданного освобождения, - о котором тогда еще ничто не предвещало, - переведенному в другой барак Чаликову один из местных обитателей сделал шикарный подарок в виде нескольких книг про Чернобыль. Книги были достаточно забавными и бестолковыми, но одна из них таки зацепила и по ее поводу друзья обменялись мнениями.
В той книжке речь шла о некоем военном, который от дедовщины драпанул в "Зону", населенную мутантами и враждебную к человеку, где понемногу обжился и привык (попутно мутировав сам), так что когда оттуда выбрался, то оказалось, что он уже несовместим с нормальным миром и не может жить среди нормальных людей. Ну и вернулся сей герой обратно к мутантам и ловушкам.
- Если ты о том, что я хочу вернуться обратно, то нет, не хочу! - отозвался Батон.
- Я о том, что нам здесь не место...
- Это потому что денег нет. Будут деньги и с местом будет попроще! Подвинутся!
- Ладно, только дождемся отпуска, он у меня через неделю...
- Как скажешь.
...
Сама делюга прошла как по маслу. Парой плюх Чаликов отключил инкассаторов, никак не ожидавших нападения от идущего мимо них безоружного хмыря, и, схвативши деньги, подельники бросились в подвал.
Однако, как обычно, что-то пошло не так и погоня явилась скорее, чем ожидалось. Убегая, сотоварищи умудрились разделиться.
Скрываясь от погони, Кирпич открывал дверь за дверью, влезал в какие ту люки, забираясь все ниже и ниже. Каждый раз казалось, что вот эта щель - тупик, но, посуетившись с фонариком, Чаликов находил вдруг новую дверь или люк, или и вовсе какой-нито лаз, - вниз. Почти всегда вниз.
За очередным поворотом, - понимая, что совершенно заблудился, - облокотившись на стенку, он остановился отдышаться. Погоня, похоже, отстала.
Вдруг Чаликов услышал невнятные голоса. Он прокрался в их направлении и услышал:
- Хорошо здесь в подвале, тепло! - хрипло сказал один голос.
- Это да! - согласился с ним некто басом. - Только вот дорогу надо запоминать хорошо, а то можно и заблудиться в этих катакомбах....
- Вот вроде как Витек Чекунок здесь так и сгинул...
- Не. Витек дурной был, он все хотел поглубже забраться, все говорил, что чем ниже, тем, дескать, теплее...
- А что, не так?
- Эт верно, что чем ниже, тем теплее, но главное не забраться слишком глубоко...
- А то что, перегреешься?
- Не. Изжарят.
- Ты хотел сказать, что там можно изжариться?
- Да не, не успеешь сам изжариться, - изжарят...
Что хотел сказать обладатель баса осталось неясным, послышался скрип открываемого то ли люка, то ли двери и крики:
- Лежать! Руки за голову!
И прочее в том же духе, перемежаемое взвяками, получающих люля любителей погреться.
Погоня добралась и досюда, и доблестные стражи порядка повязали бомжей, которых, - ясно дело, - отпустят, но которые свое получат для порядка, чтоб не крутились под ногами у блюстителей порядка.
Чаликов уполз дальше и глубже через какие-то невнятные люки и дверцы, и в конце концов провалился в бесконечный коридор. Коридор был слабо освещен тусклыми пыльными лампами и в нем попадались время от времени двери. Почти все они были намертво заперты, не подаваясь даже под ударами плеча.
Чаликов смекнул, что это и есть тот самый коридор, что изредка снился ему.
В одном месте лампы, которые и до этого мерцали, потухли вовсе, а когда свет появился вновь, то вместо ламп уже отчего-то были висячие фонари навроде тех, что освещали улицы средневековых городов.
Чаликов шел и шел, все более уставая. При этом он безуспешно тыркался во все попадавшиеся на пути двери, не пропуская ни единой.
Лампы вновь потухли, а когда свет разгорелся вновь, весьма тускло, впрочем, на месте фонарей был чадящие факела.
- Этак мы и до лучин доберемся, - пробормотал наш герой.
Он порядочно устал и присел отдохнуть на огромный череп. Но сиди не сиди, а идти надо было, и он вновь побрел по бесконечному коридору.
Одна из дверей вдруг подалась внутрь и Чаликов ввалился в огромный зал. Рассмотреть его он не успел, пыхнуло жаром и со всех сторон на него набросились.
- Засада! - решил Чаликов. - Мусора!
Он включил Бронсона и принялся отшвыривать и вырубать все, что выскакивало на него из пышущей жаром темноты.
- Это вам за Батона! - заорал он вырубая кого-то особенно крупного.
Бугай безжизненной тушей повалился, попав в свет от открытой в коридор двери.
- Какой однако нынче полицейский странный пошел! - вслух подивился Чаликов. - ОМОН что ли?
А удивляться было чему. Существо было рогато и имело четыре руки, оканчивавшихся весьма такими длинными когтями.
Впрочем, удивляться времени особо не было. Да и понимал Чаликов где находится, а в чудесном коридоре чего только не могло встретиться. Надо полагать четверорукие рогачи здесь были привычными обитателями.
Поэтому Чаликов наспех вооружившись отобранной у одного из нападавших дубиной, сокрушил еще нескольких нападавших, после чего те внезапно иссякли.
Лучшей идеей для ситуации было бы убираться прочь, но тут вдруг Чаликов не нашел двери. Пока он бронсничал, оная потихоньку была прикрыта, - то ли сама закрылась, то ли кто закрыл, разницы особой не было. Ну и Чаликов побрел вперед на свет и жар.
Там двигались невнятные тени.
Когда же оные прояснились Чаликов хмыкнул.
Он попал во ад. Повсюду на всю окрестную бесконечность виднелись котлы, в которых четверорукие черти варили грешников и сковороды, в которых грешников, соответственно, жарили. Грешники уныло вопили, воняло подгоревшим жиром, стояли стеной чад, ор, дым, гам и тарарам.
- Мне всегда говорили, что я плохо завершу свой путь, но не настолько же! - мысленно возмутился Чаликов.
- Надо, однако ж, не выделяться из всех! - уже вслух произнес он одно из своих жизненных правил.
Он вернулся, отбил дубиной пару рогов у одного из убитых им существ, с помощью смолы, которая там сям растекалась лужами, натекшими из котлов, закрепил их у себя на голове. С руками пришлось повозиться. С помощью ножа и дубины, - "без труда не вытащишь и руки из трупА!" - пробормотал при этом наш неутомимый герой, - он отделил-таки пару рук и привязал веревками себе на грудь.
И побрел в сию скорбную толкотню, ожидая что вот-вот будет раскрыт.
В общем-то в самую толпу он и не лез, осторожно пробираясь краями, но любопытства к нему никто не проявлял, а потому потихоньку наш исследователь жизни после смерти осмелел, хоть и не чрезмерно. То бишь спокойно, не наглея, брел себе сам не зная куда.
И набрел на столовую. Там встал он в очередь, невесело размышляя, что понятия не имеет, чем и как здесь расплачиваются. Но есть хотелось и оставалось надеяться, что каждому рогатому еду выдают за красивые рога.
Рога, впрочем, у всех были так себе. В очереди было время полюбоваться на впередистоящих и у всех у них с рогами были проблемы - у кого росли в стороны, у кого некрасиво ветвились, а у соседа, стоящего через одного, рога вышедши из макушки, разворачивались и врастали обратно в череп, выходя вновь уже через лоб. Судя по всему, для мозгов места оставалось немного - взгляд у этого странного персонажа был весьма преглупым.
Подошел черед Чаликова.
Он взял поднос из стопки и обреченно поставил его перед раздатчиком.
- Новенький? - спросил тот.
Чаликов кивнул и один из рогов отвалился, повиснув на просмоленных волосах.
- Это тебе не нужно! - раздатчик ловко оторвал рог. - Сойдет за плату. Скоро новые вырастут... А второй завтра отдашь!
Он щедро навалил еды в несколько здоровенных мисок.
Живот у Чаликова заурчал, и он помчался в сторону свободного стола.
Насытившись, наш герой понял, что жутко хочет спать. Он отошел и лег в сторонке от общего движения около небольшой поленницы.
- Эй ты что?! - подивился проходивший мимо мелкий черт с пятью руками. - Скоро же дождь! Иди спать под навес!
Чаликов покорно побрел под навес, несколько раз споткнувшись об тела уже дрыхнущих после столовки. Но шел он не зря. Только добрался он до навеса, где с трудом нашел-таки свободное место, как пошел обещанный пятируким дождь.
И вот тут то все и проснулись, тут-то все и забегали! Даже варимые и те, кого жарили, принялись вопить сильнее. Дождь оказался кислотным.
Кое-где тент протекал и время от времени вопли тех, на кого там-сям падали капли, заглушали вопли недоумков, бегавших снаружи.
Дождь прошел, все успокоилось, вопли мучимых грешников стали монотонными и успокаивающими, и убаюканный ими Чаликов провалился в сон, глубокий как колодец.
Он проснулся. Напротив сидел давешний пятирукий.
- Ну что выспался? - поинтересовался монстр - доброжелатель.
Чаликов потянулся всеми четырьмя руками и с изумлением осознал, что потянулся всеми четырьмя руками.
- Приросли! - веско констатировал пятирукий. - Прижился ты у нас здесь значица!
Чаликов двумя руками взялся за отросшие на голове рога,- слава богу (или кому уж там здесь полагается), лишь слегка кривые, - другой рукой одновременно почесал живот, а четвертой поковырял в носу:
- А что, удобно!
- А то!
- Дык как это? - вопросил Чаликов, пытаясь сформулировать все вопросы сразу.
- Раз ты попал сюда, то ты попал домой. Сюда попадают те, кому нет места на поверхности... Я научу тебя как здесь жить поживать! - пообещал пятирукий.
- Но почему ты мне помогаешь?
- Я был таким же, как ты несколько лет тому назад... и ты адаптируешься, и ты привыкнешь, здесь тоже можно жить...
- Ты знаешь, я, наверное, так не смогу... - робко сказал Чаликов, указывая на ловко жарящего невдалеке людей на сковородке черта.
- Тебе не туда! - безразлично отмахнулся собеседник. - За тебя все уже предрешено...
И он повел новобранца за собой.
Они шли долго и пришли на огромный бесконечный склад.
- Вот здесь тебе предстоит работать!
- Ты привел его?! - грозно вопросил некто, грузно появляясь из дверей с кружкой кофе в одной из рук и кипами накладных в других.
Да, все его руки росли из места пониже спины и это явно служило признаком его начальнического статуса.
- Да.
- А он точно карщик?! Что-то на вид какой-то малохольный... Уж не инеллигент ли?!
Слово интеллигент некто сказал словно бы выплюнув.
- Ну, что скажешь, не интеллигент ли ты? - переспросил пятирукий.
Чаликов смачно сматерился и у всех отлегло.
- Ну слава богу! А я здесь бригадир. Садись-ка, покажи, что могёшь!
И Чаликов взобрался на погрузчик.
...
В общем-то ничего не изменилось и Чаликов снова зажил так как жил раньше. Носился как угорелый на погрузчике, "играл в тетрис" паллетами, был незаменим, а приходя домой, поев, помывшись и посмотрев новости, падал и спал. Ну еще тренировался, конечно.
И он совсем уж было забыл о жизни наверху. Но однажды в столовой он услышал такой вот разговор:
- Недавно снова тут неподалеку видели вход в этот жуткий Коридор! - сказал один из грузчиков. Слово "Коридор" было сказано с боязливым придыханием.
- Что ты несешь! - отозвался его собеседник. - все это брехня. Нет никакого Коридора Вверх...
- А что это еще за коридор такой? -спросил Чаликов.
- Это такой Коридор, откуда никто не возвращается! - внушительно сказал первый собеседник.
- Брехня все это! - сказал второй.
И Чаликова словно бы что-то толкнуло изнутри.
Он начал искать Коридор. Он жадно слушал все, что о нем рассказывали. Мечта поселилась в его сердце. Мечта вернуться.
- Ты слышал про этот самый коридор, что ведет Вверх? - спросил он однажды пятирукого, - сейчас он встречался с ним редко, но изредка тот все же навещал своего подопечного. Должность его, кстати, называлась Встречающий и он занимался адаптацией и интеграцией новичков.
- Коридор Вверх? Это лишь сказка. Если уж ты оказался здесь, то и место тебе здесь!
- То есть его нет?
- Ну, не совсем, ведь по нему сюда попадают...
- Значит, по нему можно и выбраться?
- Туда попадают те, кто здесь ни на что не годятся! - весомо сообщил пятирукий. - А ты здесь нужен. И ты представь, что вот ты - этакое вот чудище - появишься наверху, да ведь тебя там сразу же пристрелят!
Чаликов слегка приуныл, он и впрямь был здесь весьма нужным специалистом. Но, пораскинув мозгами, он понял, что и наверху был тем же самым, что и здесь, а значит, Верх должен бы тянуть его к себе не меньше, чем Низ. А что до чудовищности... очень уж хотелось увидеть небо хоть и напоследок. Небо, солнце, траву, цветы, людей, в конце концов... А там пусть бы хоть и пристрелят.
И он терпеливо и без особых ожиданий искал дверь в Коридор.
И однажды, вдруг, он нашел ее.
И он вошел туда. И пошел. Пошел вверх. Сердце его возликовало.
Он вновь оказался в коридорной ситуации.
Путь был долгий. Коридор едва-едва имел наклон вверх, но идти по нему было тяжело.
Хотелось есть и спать. Хотелось вернуться в ставший уже привычным мир Низа, где было вдоволь еды... вкусной еды...
Чаликов привычно толкал все встречные двери, но они почти никогда не открывались, а если и открывались, что случалось крайне редко, то за ними почти всегда были глухие, без окон и других дверей, комнаты, в которых царило запустение.
За одной из дверей он нашел сковороду с горячей еще жареной картошкой. Сковорода стояла прямо на полу и кроме нее в этой комнате больше ничего не было. От запаха еды, да еще такой - давно позабытой, у Чаликова заурчало в животе. Он шагнул в комнату, но осторожность он не потерял, потому, когда дверь за ним начала вдруг резко закрываться, он успел ее придержать.
От еды пришлось отказаться, она была далеко в центре комнаты и достать ее можно было лишь оставив дверь без контроля, а это было опасно, - комната явно была ловушкой. Приглядевшись, он рассмотрел в темном дальнем углу несколько скелетов, а затем из глубины блеснули злые глаза, и Чаликов поспешил ретироваться.
И снова коридор и время от временя попадающиеся двери. За некоторыми из дверей не было ничего, иногда и в буквальном смысле, - открываешь такую дверь, а за ней стена, иногда за ними была небольшая комната, чаще пустая, иногда же заваленная каким-нибудь мусором. Но иногда за дверью оказывался коридор, похожий на тот, по которому брел Чаликов, в такие длинные коридоры наш герой не совался, чтобы не потерять путь вверх и не заблудиться.
Иногда от усталости ему казалось, что он бредет не в ту сторону, и приходилось приложить усилия, чтобы отогнать морок.
За одной из дверей он вдруг обнаружил Батона, точнее его труп. Сразу это определить было сложно, потому что на покойном был противогаз, сам же он был привязан к батарее и закован в наручники. Денег при покойном товарище не было, что, впрочем, вопросов не вызывало, - их явно забрали те, кто его пытал.
- На его месте мог бы быть я... - пробормотал Чаликов.
Трупы людей стали попадаться все чаще, чаще всего в комнатах, но иногда и в коридоре.
- Наверное, поверхность таки близка, - безразлично думал при каждой такой встрече Чаликов. И вновь брел дальше по коридору.
За одной из дверей обнаружился телевизор - старый и запыленный.
- Жить или умереть, решать тебе... - пробормотал Чаликов.
Телевизор заработал. С экрана на нашего путешественника смотрел пятирукий.
- Облик ты поменял, значица, - это нетрудно, но поменял ли ты свою сущность? Ты идешь наверх, но ведь ты монстр, которому нет места среди людей!
- Какое мне дело до них?! - подивился Чаликов. - Я хочу вновь увидеть солнце, небо, вдохнуть нормальный воздух, оказаться под дождем, под обычным, а не кислотным...
- Вот видишь! - патетически воскликнул пятирукий. - Тебе нет дела до людей, - потому как ты уже монстр... Ты и был им уже, когда пришел к нам, Верх избавился от тебя, таким как ты место только у нас Внизу, у нас, где все честно.
- Мне сейчас не до этого...
- А ты азартный! - усмехнулся пятирукий. - Почти добрался до Верха! Только не выйдет из этого ничего путного...
Телевизор выключился.
Чаликов вышел из комнаты и увидел, что коридор впереди необычно темен. Он пошел вперед и обнаружил, что бесконечный коридор, по которому он брел уже целую вечность, вдруг закончился тяжелой дверью.
Чаликов с трудом открыл ее, сделал шаг и из темноты на него полился дождь. Обычный дождь, который не обжигал, а наоборот охлаждал.
Он был на поверхности.
Дверь со скрипом затворилась, во тьме слившись со стеной, и Чаликов сделал несколько шагов вперед. Он некоторое время стоял, наслаждаясь холодом и дождем.
Ничего не соображая, Чаликов поплелся домой.
Придя туда он долго пил воду из крана, а потом съел все продукты, что не были испорчены и потом опять долго пил воду. А потом упал и уснул.
...
Пробуждение было малоприятным - какие-то мелкие уроды били и пинали Чаликова ногами.
- Мы ждали тебя, так и знали, что ты вернешься. До тебя нам и дела нет, никто про тебя не знает. Просто отдай деньги и останешься на свободе!
Деньги Чаликов заныкал в бесконечном коридоре еще во время спуска и найти их было затруднительно, если и вовсе не невозможно, поскольку, чем снова попасть в коридор, так лучше было бы умереть.
Чаликова закинули в машину и повезли на дачу кого-то из оперов. Там его приковали наручниками к батарее, как раньше Батона, - похоже эта схема была отработана на многих, - и пошли за противогазом, ну и плюс еще бахнуть для куража.
- Вы бы лучше отпустили бы меня! - посоветовал им Чаликов. - Пока не поздно еще...
Но его "А" не возымело действия, так что пришлось включать план "Б". Чаликов напрягся и испытывая дичайшую боль, отрастил дополнительные руки, а когда мучители вернулись, резво извлек их из-за спины, где прятал до этого момента, и мгновенно убил их всех.
Потом освободился от наручников, и был таков.
Руки снова отвалились, но на это ушло несколько дней, в течение которых Чаликову пришлось прятаться в лесу, питаясь сырыми грибами.
Еще несколько дней он восстанавливался дома, а потом пошел на работу.
Здесь наверху времени прошло, как оказалось, немного. Отпуск закончился, и дата выхода на работу была уже немного пропущена.
На работе решили, что у нашего героя был запой, как то бывало со многими уходившими в отпуск, - чего он и не отрицал, - а потому вскоре уже взобрался он на погрузчик и все вернулось на круги своя.