- Почему так рано со школы?- смотрит испытующе, пронизывая взглядом и как бы говоря: "Меня не проведешь".
Бессовестно вру:
- Отпустили с литературы,- и боком протискиваюсь в комнату мимо нее, скосив глаза в сторону.
- Стой. Скажи правду. Сачкуешь?
- Мама, я уже сказала, что нас отпустили! Не приставай. Все тебе не так! Прихожу позже - загуляла, прихожу раньше - сачкую! Прямо житья нет.
Идет следом, ловит за рукав и, развернув к себе, обнимает. Чувствую ее характерный запах - такой родной, такой близкий.
- Ну не злись. Просто современные девочки так ветрены. Я знаю, ты у меня умница.
Вот еще, не хватало этих телячьих нежностей! И чего не сидится ей спокойно, прицепилась, блин...
- Всё, мам, всё,- стараясь скрыть раздражение, освобождаюсь из объятий и следую на кухню. Ставлю греться чайник, мощусь у окна, подложив под себя одну ногу, и пялюсь во двор. Унылая осенняя картина: промозглый день, хмурое небо, слякоть, блестящие лужи, капает с крыши, и летят с деревьев последние листья... Как будто отсчитывают отведенное нам время. Меня передергивает; обнимаю себя руками и вспоминаю согревающе-сладостные минуты близости с Димкой. Сразу становится теплее, и мир уже не так хмур и мрачен, а впереди только свет и радость... Как хорошо, что у меня есть Димка, его лучистая улыбка и нежные прикосновения...
Чайник натужно кряхтит, спугивая недавние воспоминания, и снова веет холодом. Кофе, скорее принять внутрь кофе. Сжимаю в ладонях горячую чашку и с наслаждением отпиваю по глоточку.
- Приятно видеть тебя в хорошем настроении,- мамин голос с небес. Присаживается напротив, распространяя вокруг резковатый запах духов.
Молча пью кофе.
- Я ложусь на операцию,- сказала как обухом по голове брякнула.
Смотрю на нее.
- Когда?
- Через пару дней.
- Почему сообщаешь только сейчас?
- Думала, тебе неинтересно.
Ерзаю на стуле.
- Что с тобой, мам?
- Ничего серьезного, пустяковая опухоль,- старательно нажимает на слово "пустяковая", и я понимаю - врет, не хочет волновать.
Молчание. Шелест дождя, струи по стеклу, глухое капанье о подоконник. Произносит с надеждой:
- Ты сегодня дома?
Смотрю на нее и замечаю, что не так уж она молода. Бледное лицо, тени под глазами, морщины. Когда-то была свежа и красива, мечта мужчин, зависть подруг. Волосы растрепаны, глаза наполнены болью. Или мне показалось?..
- Наверное, дома, не знаю.
- Пожалуйста, если уйдешь, предупреди,- ждет ответа, но я молчу. Вздохнув, интересуется:- Как успехи в школе?
- Никак.
- Дай дневник.
- Не дам.
- Почему?
- Потому.
- А точнее?
- Мам, не приставай!
Раздражение притухает, когда замечаю, как, слегка наклонив голову влево, она с теплотой заглядывает в лицо. Думаю, что на ее месте уже давно бы дала дочке подзатыльник.
- Двойки?- спрашивает осуждающе.
- Двойки.
- Давай, ругать не буду.
Нехотя встаю с нагретого стула, тащусь в коридор и, выудив из сумки дневник, швыряю на стол. Сажусь, обнаруживаю рядом с чашкой два аппетитных заварных пирожных.
- Ты же знаешь, сладкое не ем,- говорю. Вру ведь. Димкины шоколадки поедаю за милую душу. Но так надоело, что мать таскает горшки и пеленки. Мне ведь уже шестнадцать, могу быть самостоятельной.
- Мам, дай денег.
В ее руках оказывается кошелек.
- Рублей сто хватит?
- Издеваешься? Дай двести.
Две розовые бумажки падают на стол.
- Все-таки уйдешь?
- Уйду.
Допиваю кофе и поднимаюсь, оставив чашку на столе. Мать вымоет.
- Когда ждать?
- Я ненадолго. Часов в десять буду.
Возвращаюсь в начале третьего.
Бледная и измученная, мать сидит у телефона. Увидев меня, плачет.
- Танечка, я же просила предупредить...
- Забыла, - пожимаю плечами.
- ДохнИ.
- Еще чего!
- Пила!?
- Ни грамма.
- Врешь. В кого ты такая... Таня...
- Отпусти, дай пройти! Чего пристала?!
Звонкий шлепок. Правая щека загорелась.
- Маленькая мерзавка!..
- Ах, еще и оскорбляешь...
Скрипя зубами и чувствуя слезы на глазах, выскакиваю под дождь. Иду, переходя на бег и обратно, размахиваю руками. Свет фар бьет в глаза, гудки закладывают уши. Проехавший автомобиль окатывает водой. Спотыкаюсь, падаю в лужу. Пальцев рук и ног уже не ощущаю. Похмелье потихоньку проходит, начинаю сознавать, что натворила. Встаю и, пошатываясь, прихрамывая на ушибленную ногу, медленно возвращаюсь. В подъезде останавливаюсь, выжимаю мокрые волосы и свитер. Нервно достаю из кармана куртки помятую сигарету, закуриваю, прислонясь к холодной стене. Дрожь во всем теле. Обида и раскаяние; тут же самолюбие. Ушла - значит, ушла. Поднимаюсь домой, тихо прокрадываюсь в свою комнату. В квартире темно, мать ревет на кровати. Переодеваюсь в ванной, забираю рюкзак, краду деньги из ее кошелька.
Идем жить к Светке.
- Таня, Дмитрий не для тебя!
- Чем не нравится?..
- Не знаю. Но чувствую.
- Не стала бы полагаться на твои чувства. Смирись, я уже большая девочка.
- Тебе всего девятнадцать... Как же учеба?..
- А что учеба? Учеба семье не помеха.
Качает головой.
- Ох натерпишься, ох натерпишься!..
- А не каркай!- прикрикиваю.- Все вы, матери, такие - то не так, это не делай. Позволь мне самой распоряжаться своей жизнью.
Расписались тихо-мирно, поужинали в семейном кругу.
Брачная ночь в новой квартире - подарок Димкиных родителей, то да се.
Наутро - разбросанная одежда.
- Кто собирает?- спрашиваю.
- Ты ведь жена, значит, и собирать тебе,- говорит.
Ладно. Прошла по комнате, собрала.
- Там это...- ленивый Димкин голос. Лежит себе курит.- Там чемоданы не разобраны. Разберись.
Светка выгнала через пару дней. Отводя глаза сказала: родственники приезжают.
С позором вернулась домой. Палец на звонке, сама всхлипываю. Вспомнила, что мать в больнице. Ключей не брала. Что делать?
Пинаю дверь от злости.
- Танечка, тут тебе мама ключи оставила,- высовывается соседское старушечье лицо. На крючковатом пальце болтается золотой ключик.
- Спасибо.
Через три дня заканчивается продовольствие. Слоняюсь по комнате - на улице дождь, есть нечего, Димка в командировке. Мать в больнице, неизвестно когда выпишут. До окончания каникул еще целая неделя.
Голодно, одиноко...
- Что у нас сегодня на ужин?
- Что приготовил, то и ешь.
- А ты на что?!- округляет глаза.- Твое место у плиты, а не мое.
Приперся с работы. Отсидел в офисе - и домой.
- У меня, между прочим, сессия! И Олька на шее. Хоть бы вышел с дочкой прогулялся.
- Воспитание ребенка - не мужское дело.
- Тебе вообще есть какое-нибудь дело до семьи?..
- Семейный очаг должна поддерживать женщина! А мужчина - добывать средства для семейного очага.
Сижу над книгой и который раз пробегаю глазами одну и ту же строчку. В голове каша. Олька орет в колыбели.
- Разбудил ребенка! Чего басишь?.. Иди в комнату, укачай, сейчас приготовлю.
Ставлю греться чайник и поворачиваюсь к окну. Снег, первый снег. Снег заметает землю и мое семейное счастье, казавшееся таким близким. Любовь к Димке, пожалуй, уже угасла. Держит с ним только Ольга. Вернуться домой - значит, признать поражение. Гордость не позволит.
Опухоль удалили, но здоровье подпортилось. С той поры мать болеет не переставая. Предлагала переехать к нам - Димка поморщился, мать отказалась. Все твердит, что загублю свою жизнь окончательно. Просит подождать с ребенком хотя бы до окончания учебы. А уже поздно - "залетела".
- Муж хоть рад? - спрашивает.
Отвожу глаза.
- Еще не знает. Надеюсь, будет рад.
Качает головой.
- У тебя же сессия на носу...
- Ничего, сдам. Носить девять месяцев, а тут всего три осталось.
- Как ты об этом... холодно рассуждаешь.
- А что, плакать мне, что ли?
- Да ты, смотрю, и сама не рада...
- Боюсь очень. Рано же еще, мне всего двадцать. А ребенок к дому полностью привяжет - даже с подругами не погуляешь.
- Где же раньше была твоя голова?..
Смотрю в ее осунувшееся лицо.
- Все будет хорошо, мам, прорвемся.
Олька сказала первое слово - "папа".
Вспомнила себя в детстве и испугалась, что дочь тоже потянется к отцу. Стала больше времени с ней проводить, но, похоже, это ее, наоборот, утомяет. Когда возвращается Димка - бежит к нему с улыбкой. При мне не улыбается. Обидно...
Сидят вон в обнимку в кресле, Димка читает какую-то сказку.
Казалось бы, вот она - идиллия, но не идиллия это вовсе, а только иллюзия. Сейчас он устанет читать, посадит дочку на пол, даст игрушку и пойдет смотреть новости.
Режу лук тупым ножом, глаза щиплет, слезы ручьем.
- Дима, наточи ножи!
Приносит наждак, с грохотом кидает на стол, проходит масляным взглядом по мне.
- Меня вчера в должности повысили.
- Надо же.
- Я теперь начальник отдела ***.
Кладу нож на стол.
- Наточи, пожалуйста.
- И в подчиненных у меня теперь на пять человек больше.- Задумчиво берет нож, вертит, кладет обратно.- Там новости. Ты уж сама...
- Димка твой толстеет уже. Скоро перестанет отходить от телевизора. Пиво, пузо, лень. И ты от сидячей жизни вянешь. Тебе бы работать. А Олечку могу брать к себе.
- Мам, прекрати. Дима против, чтобы я работала. Говорит, лучше хозяйством занимайся.
- И что это за жизнь?- мамин голос дрожит. Жалеет, видать.- Так же жизнь мимо тебя и пройдет... Рано ты замуж вышла. Я же говорила...
Да, милая мама, ты много чего говорила. Теперь понимаю, как была неправа. Стоило прислушаться. Но гордость не позволит признать поражение.
Вздыхаю и молча смотрю в окно. Там весна, все зеленеет, цветет. А я - наоборот.
- Тань, мне что-то нехорошо в последнее время.
- Может, мне остаться с тобой сегодня?
- А как же Олька?
- Завтра же выходной, Дима будет дома.
- Тогда оставайся.
- Позвоню, предупрежу.
Беру трубку, набираю номер.
- Алло, Дима, останусь у мамы, буду завтра днем. Суп в холодильнике, макароны отваришь, не забудь Ольку покормить.
Ночью пришлось вызывать "скорую". Поехала с мамой в больницу, затем домой, к семье.
Открыла дверь своим ключом. В комнатах - свет, Олька кричит, запертая одна в темной спальне. Димка выходит в одних трусах, чешет пузо. Растерян.
- Чего пришла?.. А сказала, что у мамы...
Чувствую запах женских духов. Чужой запах.
- Кто у тебя?
- Никого...
- Врешь,- пытаюсь пройти в комнату, но Димка загораживает проход.
Внезапно разъяряюсь, отталкиваю его и врываюсь в зал. Никого. Прохожу в другую комнату - никого. Слышу, как хлопнула входная дверь. Возвращаюсь в коридор и смутно слышу стук каблуков на лестнице.
- Это слишком...
Забираю Ольку, свои вещи и покидаю дом. Вернусь к маме, займусь образованием, в конце концов, у меня же диплом есть, найду работу... Мне всего лишь двадцать пять, передо мной открыты все двери. Начну жизнь сначала.
Сижу у окна, подобрав под себя ноги. Руки на кружке, пью кофе. На улице ночь, весенний дождик, народные гуляния.
Трезвонит телефон. В комнате ворочается Олька. Нехотя поднимаюсь, сую ноги в тапки и иду в коридор. Снимаю трубку.
- Алло...
- Татьяна Игоревна?
- Она самая.
- Вас беспокоят из такой-то больницы. Ваша мама скончалась. Сочувствуем...
Я уже не слышу - трубка повисла на проводе. Гудки.
Мама, мама, ты была права, ты была права всегда и во всем, а я не слышала твоих советов.
Наученная опытом, я стану советовать, как жить, своей дочери, но она тоже, скорее всего, будет глуха ко мне.