Это вовсе расстроило его. Казалось бы, в его положении такая мелочь не может доставить неприятностей, но вот, надо же, кончились сигареты, и именно после этого он окончательно раскис. Впервые за проведенное здесь время он позволил себе поддаться отчаянию, отшвырнув опустевшую пачку, он опустился на колени и уставился в буро-зеленый песок, не в силах поднять глаза на будто сошедшее с ума изумрудного цвета небо. "Бред, бред, бред, этого не может быть"- непрерывно бормотал человек себе под нос. Как долго это продолжалось, невозможно было определить: солнца здесь не было вовсе, а свет исходил от сумасшедшего неба. Он снова лег на песок и закрыл глаза. В который раз он попытался восстановить очередность событий и разобраться хоть в чем-то.
Человек закрыл глаза и снова увидел дверь, выкрашенную красной половой краской, эту дверь он открывал бесчисленное множество раз, уходя домой с опостылевшей работы. Вот он выходит на улицу, щурясь от солнечного света, слепящего глаза, головная боль - его неизменная спутница после рабочего дня, радовалась солнцу и многократно усиливалась. Он шел домой, выдавливая из себя воспоминания об очередном постылом дне, пытаясь переключить свои мысли на что-нибудь приятное, но не мог обнаружить такового ни вокруг себя, ни внутри. И, все же внутренние ощущения, отравленные болью, были даже приятней внешних, нагло вползающих в его мозг сквозь иголочные ушки органов чувств, караваном верблюдов, груженных звуками автомобильных сигналов, бессмысленными обрывками разговоров, перемежаемых нецензурной бранью, запахами дыма, перегара, дикими смесями духов, одеколонов, дезодорантов, ощерившимися зубами улыбок, проколотыми пупками девиц и неандертальскими лицами бритых наголо парней. Он чувствовал себя древним стариком, брюзгой, не способным радоваться жизни. Это в его-то двадцать восемь лет!
Всю жизнь человек пытался стать таким же, как все - и ничего у него не выходило. Этот мир не может быть его миром. Подобные мысли не покидали его никогда. Он еще в детстве научился путешествовать в реальность, отличную, от окружающего мира. Становясь Корвином, он сражался с чудовищами хаоса, и управлял отражениями, Руматой - сходил с ума и превращал Арканар в кровавое месиво не в силах вынести потери любимой, Хрумовым - противостоял всей Галактике. Становясь же самим собой, не видел своей роли в этом мире. Безусловно, худшем из миров. Вот и в тот раз, возвращаясь домой, он представлял себе, что находится не в этом бессмысленно-сером мире, а в ином, в котором на него возложена важнейшая миссия. Тот мир должен быть совершенно другим, в нем не должно быть солнца и боли, вызываемой им, и этих ненавистных людей тоже, и многого другого, что так мешает.
Он даже закрыл глаза на ходу, чтобы представить себе яснее детали этого мира. В этот момент раздался визг автомобильных шин, и женский вскрик. Открыв глаза, он увидел, что стоит на красно-буром песке, а вокруг него нет ничего кроме песка и каких-то неясных силуэтов на горизонте. Небо имело сочный зеленый цвет, а солнца он не увидел, как ни старался. Странное спокойствие посетило его. Он понял, что к этому моменту шел всегда. Закончилась эта временная командировка, которую принято называть жизнью, а самое главное начинается именно сейчас. Надо сказать, что человек никогда не был верующим и воспринимал церковь и священников как организацию для промывания мозгов и зарабатывания денег под прикрытием благотворительности. Поэтому воспринял происшедшее без страха перед наказанием за свои "грехи" или восторга в предвкушении вознаграждения за "святость". Он был уверен, что прошел этап ползания на брюхе в грязи, и наступило время полета.
Итак, нужно дождаться, когда с ним выйдут на контакт местные обитатели, кем бы они ни оказались, а пока можно пройтись в сторону силуэтов, маячивших на горизонте, возможно, кто-нибудь встретится там. Человек бодро зашагал к горизонту. Впервые за долгое время он не испытывал боли и не чувствовал усталости. Ноги вязли в песке, но это не беспокоило человека, мерно шагая, он вспоминал свою нелепую жизнь, оказалось, что любые воспоминания возникают перед ним во всех красках и деталях, да он мог вспомнить все, правда, почему-то совсем не вспоминалось имя, его имя. Человек даже остановился, силясь вспомнить как же его зовут, но ничего не приходило на ум. Он вспомнил имена всех пацанов, с которыми дружил еще в дошкольном возрасте, но не смог вспомнить своего. Что ж, невелика проблема. К чему ему сейчас это имя? Тем временем силуэты увеличились, и превратились в странного вида деревья без листьев, но увешанные грушеподобными плодами. Было в них что-то экзистенциальное: сухие, коричнево-зеленые ветви тянулись в небо в немой мольбе и протягивали ему сочные плоды, словно бы пытаясь выменять на них прощение за какие-то неведомые грехи.
Войдя в лес, человек остановился у дерева и похлопал его по шершавой, удивительно теплой коре. Затем сорвал плод, и, надкусил его: по вкусу он напоминал дыню. Вдруг он понял, как сильно устал. Присев на песок, и опершись спиной о ствол дерева, он закрыл глаза и тут же уснул. Если это можно назвать сном. Скорее это был просмотр фильма, происходивший прямо в его голове. Он увидел весенний парк, ярко-голубое небо и невысокую хрупкую девушку, от взгляда на которую сжалось его сердце. Сумасшедшая нежность затопила душу. Он не сразу понял, что она ему говорит.
- Денис, мне действительно очень жаль, но все проходит, ничто не может быть вечным. Ты умный, сильный человек и, уверена, поймешь меня. Я полюбила другого. И не хочу обманывать тебя,- говоря, девушка смотрела не на Дениса, сидящего рядом с ней на скамейке, а прямо перед собой.
- Лена, это не может правдой. Ведь я люблю тебя, и буду любить всегда. Никто не будет относиться к тебе так, как я! - сказал Денис, и на глазах его появились слезы,- Ты смысл моей жизни. Я без тебя не смогу жить. Мне незачем.
- Денис,- устало и спокойно сказала Лена,- перестань вести себя как тряпка, это тебе не идет. Я действительно больше не люблю тебя. Ты очень хороший парень, и, наверняка, скоро найдешь себе замечательную девушку.
- Но мне никто не нужен, кроме тебя. - начал Денис, но Лена перебила его:
- Я ухожу, и это навсегда. Не иди за мной. Не мешай мне жить.- сказав это, Лена поднялась, и, не оборачиваясь быстро зашагала прочь. За время разговора она так и не взглянула на Дениса. Даже на прощание.
Черная глухая тоска заполнила душу Дениса. Жестокая боль и чувство потери гнали его прочь от людей. Воспоминания розгами секли его сердце. Придя в себя, Денис обнаружил, что опирается о перила башни, с которой так любил смотреть на море. Вместе с Леной. Она боялась смотреть вниз - высота башни была порядка сорока метров. Его поцелуи прогоняли страх.
-Лена.. - Денис забрался на перила, расставил руки и, закрыв глаза, полетел навстречу асфальту. Жизнь, потерявшую смысл, не стоит продлевать.
Человек очнулся, и открыл глаза. С трудом поднялся.
Он- Денис? Вроде бы нет, ведь он не совершал самоубийства, да и не знает этой Лены. Откуда же эти яркие и страшные воспоминания? Возможно, эти галлюцинации вызываются плодами, ну что ж, в его положении можно рискнуть. Подойдя к другому дереву, человек вновь сорвал "грушу" и решительно надкусил...
Николай приподнялся на койке и прислушался- ночная тюрьма была наполнена обычными звуками: храп, покашливание, сонная ругань. Он сидел в одиночной камере, и никто не должен был помешать его плану. Сегодня приходил его адвокат и сказал, что суд его оправдает. Значит, не остается другого выхода. На воле он на это не решится: семья удержит. А здесь он и так не совсем жив... Его не должны оправдать, он заслужил высшей меры, смерть- достойное наказание. Николай даже написал прошение о смертной казни Генеральному Прокурору, но это было использовано с целью оправдания, как явный признак раскаяния в происшедшем. Эксперты говорили, что он не виноват в случившемся, летчики утверждали, что лучше, чем он, с той ситуацией не справился бы никто. Конструкторы говорили, что истребитель был с заводским дефектом... Но Николай понимал- из-за него погибли люди, когда на авиашоу самолет врезался в толпу, а он катапультировался... Да он сделал все, что было в человеческих силах, чтобы предотвратить катастрофу, но жить после такого он не сможет. В камере не было окна, только голые стены, койка и привинченная к полу табуретка. Николай снял с себя брюки, сделал петлю на одной штанине и надел ее на шею, сидя привязал другую к ножке табуретки, и лег на пол, после чего стал кататься по полу, три поворота по часовой стрелке от койки к стенке, подняться на четвереньки, вернуться к койке, и снова три оборота по часовой... Это не самый простой способ и длительный, но у него впереди много времени. Вся жизнь...
Человек очнулся и увидел изумрудное небо. Теперь он понял, что за деревья растут в этом лесу. Внезапно ему стало жутко, он осмотрелся и, не раздумывая, кинулся прочь. Остановился он лишь, когда лес самоубийц исчез из виду.
Итак, он умер, и находится в аду. Его сбила машина, а так как он не был святым, то попал в ад. Какая судьба ждет самоубийц, он выяснил, а его?
Где Суд, ангелы и демоны? Или это и есть его ад: никого вокруг, хочется есть и пить, но еда здесь только в лесу самоубийц- съедая умираешь, и оживаешь. Да, любителям фугу понравилось бы.
С тех пор прошло немало времени. Где-то двое суток, если судить по тому, что закончились сигареты. Других временных ориентиров не было: часов он не носил, а телефон отключился сразу же, как только он оказался здесь. "А что будет, если совсем не есть?", подумал человек: "Я ведь не могу умереть, тогда мне нечего бояться". Он лёг на песок и стал глядеть на небо. Вспоминая происшедшее, и свою прежнюю жизнь.
Как долго он лежал, невозможно было определить, возможно, час, а может быть и сутки. Он лежал не шевелясь, позволяя мыслям течь свободно, стараясь не думать о ситуации, в которой он очутился. Как же он ненавидел мир, в котором родился и жил! Эта мысль была обычной, но привычных чувств она не вызвала. Почему-то вспомнилось, что по пути в школу он всегда проходил через парк. Осенью красно-желтые листья ложились под ноги необычным лоскутным ковром, и так интересно было подбрасывать их вверх и смотреть, как они падают вниз цветным дождем. Зимой же пушистый, нетронутый снег манил его своей чистотой, падая на снег спиной, он всегда старался аккуратно подняться, чтобы не испортить оставшийся отпечаток. Из-за этого зимой он частенько опаздывал в школу. А весной прилетали скворцы и вместе с другими птицами устраивали на покрытых нежными молодыми листиками ветках, концерты, слушая которые, он забывал о времени.
По его щекам покатились слезы. Еще некоторое время он пытался бороться с собой, но затем громко, в голос, как в детстве зарыдал. Он стоял на коленях, закрыв лицо ладонями, и спину его сотрясали рыдания. Внезапно человек почувствовал, что рядом с ним есть еще кто-то. Подняв голову, он увидел мальчика лет двенадцати, который спокойно смотрел на него сверху вниз. Человек попытался взглянуть ему в глаза, но не смог- его словно ослепил невидимый свет. Он захотел спросить: "Кто ты?", но не стал, так как понял сам. Мальчик продолжал молчать. Человек стоял перед ним на коленях и, впервые в жизни каялся.
-Господь, я виноват перед Тобой. Я виноват, в том, что не мог оценить мир, созданный Тобой. Ослепленный своей гордыней я был уверен, что этот мир ужасен. Я виноват, в том, что не умел радоваться величайшему дару, который может получить человек- жизни. Виноват, что предавался страшному греху - унынию. Я..., я...- человек хотел продолжить, но слезы душили его. И человек почувствовал, как благодать снизошла на него.- Илья, меня зовут Илья,- произнес человек.
Яркий свет слепил глаза, на его фоне виднелись склонившиеся над Ильей силуэты. Контуры становились все четче, и вскоре он понял, что находится в операционной, а силуэты превратились во врачей. Один из них снял маску и произнес:
-Ты, просто в рубашке родился парень. Мы уже думали, что не сможем тебя вытащить. Клиническая смерть длилась семь минут. Да, ты просто счастливчик.
- Я знаю. Теперь я знаю.- сказал Илья и врачи удивленно переглянулись.