И эта
солоноватая февральская прохлада,
что в каплях на стекле мерцает,
гипнотизируя оранжевыми аурами
с кристалликами соли ржавой, царапая и причиняя боль...
Трансатлантические лайнеры
загородили всё пространство непроглядное
и небо через окна разливалось с незабываемым портовым запахом,
где с ферментированными потрохами уродливых морских русалок
смешались ароматы ржавчины, кофейных зёрен и цветов.
Нет ничего
по эту сторону окна, где я стоял,
ну, может, темнота,
а там
во влажной бездне солоноватых облаков и металлического скрежета,
где тросы режут солнце и радуги над волнами звенят стеклом,
идут по небу корабли в родные гавани, теряясь в синеве зрачков
детей, что так внимательно за ними наблюдали...
А у меня
осталось смутное воспоминание,
о том, как долго умирал на дне канавы.
Что замерзал и слушал лай собачий,
и думал про себя, теряя связь с реальностью, - как жаль,
что так и не увидел океан
и белые трансатлантические лайнеры.