Мягко,
бархатистым шёпотом машина рассказывала про дорогу,
про то, что не успевал увидеть, а лишь чувствовал,
что это было.
Про то, как тёплые лужи разлетались радугами под колёсами,
как влажные листья бамбуковые тяжело шевелились по обочинам.
Про то, как полоса разметки
раздваивалась на поворотах горных,
в тайне надеясь, наверное,
что не справлюсь и полечу в бездну.
Сложно не прислушиваться к шепоту,
а иногда, и задорному рыку,
глядя на горы поросшие, на дома и высоток пики,
что выглядывали и слепили окнами, где купалось
закатное солнце,
а тоннели чёрными зевами глотали автобусы и машины.
Сложно не замечать над соснами, что океаном покрывали горы,
небо сиренево-розовое и высоковольтные линии,
что будто пронзали воздух
и душили его проводами, пуская по волнам сосновым
электрические разряды.
И радиохед в динамиках медленно гасил сознание
до состояния медузы, плавающей в протоокеане
среди одноклеточной жизни, пожирающей друг друга с чавканьем,
но с некоторым чувством причастности к непостижимости
мироздания.
Дождь, - шептала машина, - и белые облака пара
ползут по склонам поросшим, по мокрым лентами асфальтовым,
дави на газ на повороте...
давай послушаем дыхание
идущей к нам чёрной ночи, зовущей нас чёрной Вальхаллы.