Сказав однажды о несуществовании проблемы "важности" человека, я отверг возможность исключительности как истины; но отчего-то не подумал о второй возможности существования этой проблемы -- как представления. Между тем именно из этой, второй возможности, вытекает то огромное значение проблемы "важности" для судеб мира -- хотя бы на двух уровнях -- которое я так пренебрежительно отправил в небытие.
Да, дорогой читатель, не с древа Истины, а с древа Представления о ней кушали плоды познания Добра и Зла наши прародители Адам и Ева!...
Странный и несколько пугающий сон приснился мне, когда я впервые вознамерился перенести на бумагу пришедшие "прозрения". Некто -- как бы я сам, но другой -- предупредил меня о нежелательности "соваться в эти дебри", поскольку "это опасно". Однако тон предупреждения не был угрожающим -- это я вспомнил уже днём -- но как бы удерживающим -- может быть, от торопливости, от "наскока"; а может, и от опасности неизвестной...
Тем не менее, прямого запрета не прозвучало; а мысль продолжала упорно исследовать "предмет", делать "зарубки", отмечая путь. И кто-то всё настойчивей подбадривал взяться за работу -- отнесясь с должным уважением и к предыдущему мнению.
Я благодарен обоим -- и Первому, и Второму -- ибо лишь в содружестве с каждым из них возможен этот труд.
--
Место человека в мире: истина и представление
Как различаются порой представления о мире двух даже близких по характеру, положению -- и функции в общественном организме -- людей, знает всякий, кто вообще над этим задумывался.
Работа, карьера, друзья-недруги, материальное положение, развлечения, -- мир огромного большинства людей. В этом мире ценность человека определяется мерилом его успешности.
Религия, проблемы праведности--грешности, проблемы предназначения, ответственности человека -- каждого индивидуально -- мир человека духовного. Мерило этого мира -- добродетель.
Взлеты и падения мысли, молнии прозрений и грозовая чернота сомнений, неотступное кружение, завороженность пугающим и манящим светом Божественной истины -- и невозможность вместить его в себя; восторг и отчаяние -- это мир "чудака", "человека не от мира сего", "несовременного" -- одним словом, философа; причем безразлично -- есть ли у него соответствующий диплом, или же перед нами просто дилетант. Эти люди, действительно, "потеряны" для мира большинства, но Господь позаботился возместить им неудобства существования насыщенностью жизни.
В двух предыдущих мирах мерилом ценности труда является результат. В отличие от них, в третьем такой ценностью является сам труд. Невозможность размышлять, думать -- здесь величайшее несчастье, -- что всегда очень удивляет людей "успеха"
Причины подобного разделения людей нами разобраны в предыдущей работе -- "В начале было Слово" -- и мы их только назовем. Это -- то, что человек одновременно есть и организм целостный, и структурная единица организма следующего уровня -- человечества.
Но подобное представление не имеет ощутимого количества сторонников -- просто потому, что ещё не пришло его историческое время. В самом деле, на Западе господствует философия индивидуализма с её извечными подозрениями к любым коллективистским умонастроениям. Более углублённое понимание могло бы господствовать на Востоке, однако именно на Востоке особенно сильны традиционалистские, коллективистские тенденции и формы жизни -- надёжное средство самосохранение консервативного общественного организма.
Исторической ареной столкновения и взаимовлияния двух направлений мировой философской мысли является Россия. В настоящее время, из-за общего кризиса -- следствия социального эксперимента XX века -- русская мысль наиболее активна и наиболее свободна от оков, а следовательно, наиболее пригодна для совершения значительного, эпохального шага в осмыслении мира. И потому упования автора -- прежде всего на русского читателя: не слишком богатого, но и не слишком бедного, -- то есть, такого, который имеет не только реальное представление о мире, но и определённые возможности для отвлечённого размышления. Самодовольный американец в этом смысле так же непродуктивен, как и нищие всех других национальностей.
К сожалению, тенденции регрессирования человека как мыслителя (а таковые -- реальность нашего мира) усугубляются и ускоряются ещё и таким фактором, как рост и развитие больших городов, и проблемами, с таким ростом связанными. Одна из таких проблем -- деградация структуры населения в крупном городе. Эта деградация выражается в постоянном росте (за счет различных факторов) группы "деловых", "пробивных", целеустремленных людей и обеднении структуры населения людьми "разбросанными", "бесцельными", "самоуглубленными", -- теми, кто, чаще всего, интеллектуально наиболее богат. Историческим центром деградации структуры населения является Америка, поскольку заселялась она преимущественно людьми, относящимися как раз к вышеупомянутой группе "деловых".
В России подобный процесс в XX веке весьма интенсивно происходил в городе Москве. Выгоды жизни в столице привлекали сюда людей "с возможностями", препоны с пропиской, жильем и т. д. отсеивали неспособных преодолеть эти барьеры, -- в результате Москва достаточно быстро стала типичным "американизированным" обществом с отличающимися от "средне-российских" ценностями и с медленно нарастающим интеллектуальным бессилием, все более замещающим духовность "успешностью".
Нельзя сказать, что развитие Москвы как квазиорганизма не движется вперед: наиболее важные рефлексы этого низшего организма (как, например: "хватательный", оборонительный) развитый значительно сильнее, чем где-либо в России. Иными словами, на примерах Америки и Москвы мы видим типичную картину плоскостного развития, то есть такого развития, при котором духовная вертикаль как бы выпадает из системы координат организма, а точнее, развитие происходит при неизменных значениях этой координаты.
Достаточно колоритной иллюстрацией к сказанному является тот факт, что ни накопление богатства, ни увеличение образованности не влияют на духовный уровень организма: "сволочь" может прекрасно разбираться в тонкостях науки или искусства и при этом нисколько не изменяться в лучшую сторону. Богатые и образованные супруги столь же деятельно скандалят между собой, сколь и нищие, причём пользуясь одними и теми же выражениями.
Если же учесть, что западная цивилизация, в том числе и российская, развивается именно как цивилизация городская, то можно сделать вывод, что эта цивилизация находится в фазе духовной стагнации, а возможно, и регресса. Система ценностей городскойцивилизации такова, что ценности низшего порядка -- успех, выгода, власть будут являться определяющими её развитие, по крайней мере, до тех пор, пока человечество не придёт к иным формам самоорганизации. Посуди сам, читатель: каких достижений в области духовного развития -- области, требующий отдачи максимума высшей энергии -- добьется человек (или общество), все помыслы которого направлены на добычу средств существования, развлечения, роскоши и т. д.? Ответ математически ясен: соответственно затраченной энергии.
Говорить о месте человека в мире можно либо учитывая всю мозаику человеческих представлений о мире, либо -- отрешаясь от структурных единиц для того, чтобы увидеть систему. Наиболее верным, с точки зрения автора, является подход, объединяющий оба метода. Кроме того, нельзя упускать из виду то обстоятельство, что проблемы Добра и Зла, важнейшие для каждого человека, имеют совершенно другое значение с точки зрения организма следующего уровня -- человечества в целом. Вообще, важность этой проблему сложно оценивать для любых иных уровней систем, отличных от человеческого. Поэтому совершенно очевидно, что данная проблема -- проблема отношений Добро/Зло -- является не всеобщей, но, скорее, специфической для человека, как субъекта.
2. История систем ценностей
Все человеческие системы ценностей можно разделить на три большие группы:
--
Примитивные или первобытные.
--
Представленческие или религиозно-мифические.
--
Научно-философские или ориентационные.
Все три группы Систем Ценностей (СЦ) вытекают из групп потребностей "монстра" -- организма под названием "человечество".
Первая группа включает в себя наибольшее количество СЦ, связанных с условиями существованиями человека как особи и, тем самым, человечества как организма. "Первобытные" они потому, что на первом месте в таких СЦ всегда находятся ценности быта, то есть условия жизни.
Вторая группа включает в себя СЦ "замещающего" плана, так как на место незнания человек вешает картину представления.
Третья группа -- эта системы ориентационные. С точки зрения "монстра" (автор верит, что она ему будто бы известна) ориентационные системы ценностей столь же важны, сколь и первобытные; однако для приверженцев приоритетности первобытных СЦ, ориентационные СЦ -- вещь несерьезная.
Все три группы СЦ развивались вместе с человечеством, имея в разное время разное значение, но никогда не выпадая полностью из поля зрения человека и человечества. Все они обосновываются как доказательствами рассудочного плана, так и "доказательствами" плана эмоционального, вроде "а мне его рожа не нравится".
А теперь, читатель, попробуем побывать на заре человеческой цивилизации и отыскать тот побег (а если удастся, то и семя), из которого выросло могучее древо проблемы Добра и Зла.
И так, миллион лет до нашей эры. Первые проблески "разума", то есть осознавания себя и других; первое представление. Мир, полный опасности, полный трагедий... Однако, нужные ли слова и выражения мы нашли? Да и мысли -- слишком привычные, слишком "наше-временные (не хочу употреблять проституированное слово "современные"). Вот тут то нас поджидает первый "прокол": для человекообразного существа этот самый "полный опасностей мир" вовсе не "Зло", вовсе не "трагедия", -- это дом, где живет это существо, этот будущий человек. Конечно, тигр -- это опасно; но после тигриного пира можно кое-чем и поживиться -- разве плохо?... Соседнее племя на "нашу" территорию заходить боится, а если попробует, то поплатится!...
Вдумаемся, читатель, в такой факт: так называемый "современный мир" -- это несколько десятков (!) лет истории; в то же время именно в этом мире появляются глобальные угрозы существованию человечества. Отчего таких угроз не возникало ранее? Самый поверхностный ответ на это вопрос -- потому что не было средств уничтожения больших масс людей. Самый парадоксальный ответ -- потому что в таких угрозах, вероятно, возникла потребность. Но именно в этом ответе находится верное направление поиска истины. Если, как мы говорили ранее, наша цивилизация, все более становящаяся цивилизацией городской, имеет тенденцию к духовному регрессу, если деградирует структура населения, сложившаяся тысячелетиями, то вполне естественно предположить, что устойчивость системы нарушена -- а, значит, выявляются и угрозы её существованию.
Однако, даже вышеупомянутые духовный регресс и структурная деградация не несут такого мощного "заряда" неустойчивости, как проблема психологической комфортности. Именно психологический дискомфорт в наше время стал главной причиной накопления человечеством агрессивности и суицидальных настроений. А поскольку скорость роста психологического дискомфорта коррелирует со скоростью развития цивилизации, то можно с большой долей уверенности прогнозировать депрессию и упадок такой цивилизации без видимых причин.
Мы не зря упомянули в нашем примере слово "территория". Именно потребность в определённом количестве "своей" территории есть основа психологического комфорта, основа исторически длительного срока жизни той или иной цивилизации. Игнорированием такой потребности отличается развитие цивилизации городской. Скученность населения, психологический пресс постоянного совместного существования является здесь главной причиной возникновения Зла -- будь то тоска одиночества, агрессивность фанатизма или жестокие "забавы" молодежных стай.
Основным же "козырем", основной движущей силой, понуждающей к росту городов, является технологическая выгодность совместного проживания людей. Человечество явно прогадало, обменяв "соседство" на "сожительство"; но, увы, -- до осознания своего проигрыша ему еще очень далеко, если только такое осознание вообще возможно...
Мы видим, что в системе ценностей "городского" типа цивилизации преобладают материальные моменты, а следовательно, такая система ценностей является примитивной или первобытной.
Другой вопрос -- способна ли такая цивилизация со временем измениться так, чтобы ценности двух других СЦ перешли из разряда второстепенных в разряд равноценных. Ответ нами уже дан выше: при сохранении нынешнего вектора развития -- неспособна. Подобный вариант станет возможным лишь в том случае, когда произойдет революционный скачок в технологии жизни, когда невыгоды совместного проживания на ограниченных территориях выйдут на первый план.
Представленческие системы ценностей являются не менее древними, чем примитивные. Мы не говорим сейчас о всех уровнях и системах, для которых связывание знания и незнания в Представление об истине являются принципиальным; мы говорим о двух уровнях -- человечестве и человеке -- представления которых друг о друге и о Боге доминируют в структуре иерархических показателей (см. "В начале было Слово") причин и следствий развития.
Чисто представленческих СЦ на земле не существовало, как, собственно, и чисто первобытных или чисто ориентационных. Всегда мерилом человеческой жизни была некая конструкция, расположенная в сложной системе координат. Почему именно "жизни", а не "качеств" -- потому что качества не имеют ценности, не проявляясь в действии. Кстати, некогда автор задавал риторический вопрос: дескать, почему Богу нужно создавать мир именно материальный, почему бы не обойтись миром-представлением? Так вот, одним из ответов на этот вопрос является высказанная выше мысль. Лишь жизнь материального мира способна повышать уровень организации энергии -- чем бы таковая ни являлась -- но никак не "игра" возможностей-представлений...
Зачем же тогда человеку, творцу по образу и подобию Божию, нужны системы ценностей, истинность которых сомнительна, а повседневное применение далеко не всегда приводит к желаемым результатам? Зачем молиться Господу, поминутно сомневаясь в действенности молитвы; зачем преодолевать свое сомнение актом истерического, в общем-то, плана: "господи, верую!... помоги моему неверию!"? Может быть, прав атеизм с его наивной, "плоскостной" (если не линейной) наукой, с его бездоказательными утверждениями типа утверждения о "вечности" мира и т. д.?
Ответ один: необходимость представленческих СЦ для человека кроется в природе человеческой мысли, в антиэнтропийной направленности процесса мышления. Мир не терпит пустоты -- но и мысль, знание не терпит пустоты -- и поэтому пустота незнания должна быть заполнена "заменителем" истины. Кроме того, представленческие системы ценностей являются указателями направления развития человека (человечества), -- да уж и не движущей ли силой!...
Как же исторически развивались эти СЦ в условиях разных цивилизаций, и что можно сказать об их месте в человеческом сознании сегодня?
По мнению автора, сценарий мог быть следующим: до определенного рубежа в жизни цивилизации вектор развития Представленческих СЦ коррелировал с вектором развития цивилизации. Этот самый "определенный рубеж" -- появление так называемой "современной", городской или технической, цивилизации, когда на первое место вышли ценности более частного, более мелкого плана -- примитивно-первобытные. После такой перестановки корреляция вышеназванных векторов нарушилась, нарушилась их сонаправленность; а мы знаем, что при таком условии система теряет устойчивость и неизбежно регрессирует.
Итак, сатана иудеев, искушавший Христа, получил от человечества подарок. Отныне "хлебом единым", то есть техническим прогрессом, столь свойственным городской цивилизации, "жив человек". Система же ценностей, при которой Дух -- прежде всего, сделалась второстепенной, или -- пользуясь языком упомянутой цивилизации -- "несовременной". Предназначение человеческое пожертвовано в угоду функции; этап восхождения человеком, следовательно, успешно оставлен позади.
Таковы итоги анализа исторического развития представленческих систем ценностей.
Третья группа СЦ -- ориентационные. Дабы избежать кривотолков и недопониманий, очертим границы "предмета" тем же определением, что и вначале главы: ориентационными называются преимущественно научные и философские Системы Ценностей. Научные СЦ, очень часто извращаемые разные "привходящими" влияниями, все же составляют основу продвижения человечества вперед в деле обеспечения себя средствами жизни. Философия, несмотря на целые факультеты подвизающихся на этом поприще, тем не менее, удел единиц. Такое положение обеспечивает та самая "структура населения", а точнее, строение организма человечества (я намеренно не говорю "общество", поскольку слово это несет оттенок иного плана, нежели "человечество"). Для чего, в таком случае, нужны "факультеты" -- для того, чтобы образованные люди могли понимать философов и различать их. Философами -- рождаются, но философию изучают.
...Мы несколько отвлеклись от нашей описательной задачи, втянулись в "рассуждения по поводу". Вернемся на магистраль и попробуем выяснить, на каком же историческом этапе произошло разделение представленческих и ориентационных систем ценностей, -- хотя никто, собственно, не утверждал, что некогда таковые обязательно были вместе. Предположение о единстве происхождения этих систем ценностей выдвинуто автором на основе того факта, что, в отличие от первобытных СЦ, где предметом ценности является вещь ("потребительская стоимость"), в представленческих и ориентационных СЦ таким предметом является категория невещественная -- мысль, эмоция, опыт -- иными словами, "духовная ценность". Разделение же было обусловлено функционально-предназначенскими различиями носителей СЦ. Образованности автора хватает лишь на подобие анализа до шестого-пятого до нашей эры веков "школьной" истории. Но даже и такой, с позволения сказать, анализ ясно указывает, что разделение познавательных СЦ на представленческие и ориентационные произошло не в наши дни, а намного раньше -- по крайней мере, еще до того, как сами носители СЦ стали отчетливо понимать разницу.
В чем же состоит различие между этими двумя группами СЦ? Представленческие главным своим элементом полагают духовный опыт человека (народа), его исторический путь, его традиции. Большинство религий (если не все) настаивают на возможности непосредственной связи человека с Богом.
Ориентационные системы ценностей несколько более "прозаичные", ценностям духовного опыта отводится в них лишь равноправное, но рядовое место в числе прочих способов познания мира; а главная цель всех этих способов, в общем-то, сугубо практическая -- через познание Божественной Истины обрести способность Божественного Творчества -- всего лишь!!
3. История -- работа механизма или жизнь организма?
Прежде чем двинуться дальше в поисках первоисточников Добра и Зла, следует хорошенько всмотреться и вдуматься в окружающую реальность. Мы говорим об истории возникновения этих понятий -- а что такое вообще "история"? Либо это некий механизм, спроектированный и осуществляемый Господом Богом, либо это живой организм с соответствующими признаками и свойствами -- а мы склонны полагать второе, поскольку Господь населил землю организмами. Но механизмы -- суть чисто людское творчество. Есть важное отличие, которое разделяет творение Божественное и творение человеческое: механизм использует энергию, ПОНИЖАЯ уровень её организации; организм же ПОВЫШАЕТ уровень организации энергии. Следовательно, механизм увеличивает энтропию в мире, организм же предназначен для обратного. С этой точки зрения, история, несомненно, является организмом, так как её основной "продукт" -- это, все-таки мысль, овеществленная в виде творчества.
Но буквально то же самое мы говорим о человечестве в целом. Из этого следует только один вывод: о "механистичности" человеческой истории можно забыть!
Этот вывод можно комментировать с разных точек зрения, но суть этих комментариев будет сводиться к мысли эсхатологического значения: развитие человечества направлено в сторону повышения организации энергии.
Следовательно, если так называемый "конец света" -- а это не что иное, как завершающее следствие всех этапов развития человечества, -- когда-либо и наступит, то, скорее всего, означать он будет не гибель человечества, а такой момент, когда уже нельзя будет говорить о "человечестве" в прежнем качественном понимании. Иными словами, речь пойдет об организме, отличном оттого, что мы в наше время называем "человечеством".
Как все это будет выглядеть -- трудно даже предположить; но если уже и в наше время "профессиональные языки" разделяют людей едва ли не эффективнее, чем, скажем, расовые или национальные признаки, -- то можно предположить, что принцип "функция благодаря разделению" будет жить и здравствовать. В то же время вполне предсказуемая технологическая революция явится фактором остановки урбанизации и, вероятно, даже фактором регресса и распада урбанизированных сообществ. Но возможен и такой вариант, когда развитие человечества пойдет различными путями и, наряду с видом Homo Sapiens появится и новый вид Homo Urbanis, для которого жизнь будет возможна только в квазиорганических образованиях типа муравейника. Правда, хотя подобный вариант и мыслим в принципе, у него есть слабое место: повышение уровня организации энергии системы не может достигаться путем понижения уровня структурных единиц. Именно этот принцип стал непреодолимой стеной на пути развития квазиорганизмов в мире насекомых. Тем не менее, и улей, и муравейник, и термитник не находятся в состоянии упадка, а успешно существуют многие миллионы лет, как замкнутые системы.
Этот же принцип с поразительной неизбежностью начал действовать, останавливая развитие городской цивилизации, и сводя его к одному лишь научно-техническому прогрессу. Оппоненты в качестве контраргумента могут привести ускорение этого самого научно-технического прогресса. Но они выпускают из вида главное: за счет чего происходит это ускорение? А происходит этот, далеко не положительный, процесс за счет той самой функциональной избыточности, "профессионализации" личности, за счет все большего ослабления системности в основном звене общества -- человеке. Человек становится все более частью, структурной единицей и все менее -- целым, системой, демиургом. Вместе с человеком изменяется и его система ценностей, которые тоже проявляют свойства развивающейся живой системы. А соответственно меняется и положение тех или иных явлений в ценностных координатах: что было позавчера добрым, вчера -- индифферентным явление, сегодня -- предосудительно. Это -- при условии, что человечество развивается по восходящей.
Если же, как сейчас (например, городская цивилизация), система находится на этапе плоскостного развития, то нечто сходное наблюдается и с развитием систем ценностей: они перестают быть равноправными; перевес получают СЦ низшего порядка (как более простые или более жизнестойкие), а именно первобытные СЦ.
4. "Палка о двух концах"
Итак, Добро -- и Зло. Из глубины веков идут к нам: уверенность, что Добро -- всегда Добро; что Добро и Зло -- разные вещи, -- и уверенность, что "нет худа без добра", что "не было бы счастья, да несчастье помогло", и т. д.
Создается впечатление, что в человеке уживаются как бы два сознания: одно -- что Добро есть противоположность Злу; другое, сидящее в тюремной камере с прочными решетками, -- что добро, с точки зрения онтологии (о которой народ, создавший пословицы, не имеет ни малейшего понятия) неотличимо от зла. Эти два сознания есть две истины, составляющие живую антиномию человеческого Духа, ибо проблема Добра и Зла трансцендентна по отношению к миру реальности и имманентна духовной жизни человека, выраженной посредством существования различных СЦ -- координат этой самой духовной жизни.
Практически все определения Добра сводятся к тому, что последнее является Благом для рефлексирующего (воспринимающего) Субъекта (Субъектов). В чем же "худо" этого определения? А "худа" -- нет, и поэтому данное определение либо неполное, либо неверное.
Попробуем избавиться от неопределенности и повысить коэффициент истинности определения Добра через введение в него второй значащей величины -- Зла...
Однако -- однако, добавление еще одной определяемой величины вместо желаемого результата дает нам -- вполне справедливое -- увеличение неопределенности, а ее у нас и так хватает! Нет, этот путь не пригоден!
Вообще путь познавания -- или выражения неизвестного через известное -- привносит в результат нежелаемые "эффекты", как то: качество определяемого объекта -- "цель" -- принимает на себя качества оперантов, то есть "средств", что для нас, в данном случае, неприемлемо. В эту логическую ловушку попадает практически всякий исследователь; и если в науке это еще, по разным причинам, терпимо, то в философии такое "попадание" говорит лишь о равнодушии к результату.
В нашем случае речь вообще не идет о некоем "предмете", на который направлен наш изучающий взор. Речь идет о взаимосвязи между субъектом и явлением ("предметом"), то есть об отношении. И вот тут то наше определение будет избавлено от логических "фокусов", поскольку ни качества "цели", ни качества "средств" в этом определении не присутствуют.
Вопрос об отнесении явления к Добру или Злу вызывается необходимостью вписания этого явления в определенную систему координат. Такой системой координат, вырабатываемой и единичной особью, и квазиорганическими объединениями, то есть и структурными единицами, и системами, является СИСТЕМА ЦЕННОСТЕЙ -- система положительных и отрицательных восприятий организма.
Нет никакой нужды приводить примеры, показывающие, что с разных "кочек" зрения рассматриваемое явление может быть отнесено к противоположным категориям. Поэтому первым вопросом к спорящим по поводу этого явления должен быть вопрос: "А каковы ваши Системы Ценностей?" И если таковые близки, то спорщики спорят из любви к спору, но никак не из любви к истине, которая в данном случае такова:
1. Добром вообще или абсолютным Благом следует считать явление, оценка которого относится к положительной части систем ценностей абсолютно всех субъектов -- структурных единиц Системы данного уровня.
Второе определение вбирает в себя огромное большинство явлений и звучит так:
2. Добром можно назвать явление, оценка которого относится к положительной части системы ценностей субъекта (субъектов).
Сразу бросается в глаза разница "добра" абсолютного (1) и частного (2). Абсолютное ни при каких обстоятельствах не может быть названо Злом, частное же не лишено этой ахиллесовой пяты: что хорошо одному, плохо другому.
Но самая поразительная вещь для занимающегося этой дилеммой состоит в том, что еще даже не сумев правильно сформулировать задачу, человечество уже знало ответы на нее: "не делай другому того, чего не желаешь себе". Этот библейский, евангельский принцип является историческим не только в христианстве, но в той или иной трактовке и в других религиях, даже в атеизме. В то же время постановка задачи, выявление проблемы действительно составляют неизмеримо большую трудность, нежели решение. Можно сказать, что решение этой проблемы есть божественная прерогатива, постановка же -- удел творчества человека, вообще -- субъекта частного.
Какую же картину мира можно нарисовать, исходя из выработанных нами определений? Об этом -- в следующей главе.
5. "Нет худа без добра..."
Увлеченные желанием построить здание мира из кирпичей наших представлений, мы вновь забыли, насколько может быть малопригодным этот строительный материал. Тем более, что не далее, как в начале предыдущей главы мы разделили наши представления о Добре и Зле на, так сказать, легальные, имеющие "права гражданства", и нелегальные -- "циничные", "бездушные", а также соответствующие еще куче нелестных определений.
Тем не менее, для мыслителя нет "приличного" и "неприличного". Эти рамки могут касаться поведения, морали -- чего угодно, но только не мышления, которое обязано быть всесторонним. И если мы начнем таки строить здание мира из вышеупомянутых "кирпичей", то далеко в этом не продвинемся, не сможем даже заложить фундамент. Ну, как, например, решить проблему питания, если при этом следовать призыву морали "не убий". Вы, читатель, скажете: вот, мол, вегетарианцы... -- а разве растение не есть живое существо? Если для любого организма справедлива задача повышения уровня организованности энергии, задача противодействия энтропии -- а ранее мы показали, что дело обстоит именно так -- то естественно было бы предположить следующее: это повышение начинается не с нуля, а с некоторого определенного уровня, -- а значит, достигнутого ранее другим живым существом. То, что биологи называют "пищевыми цепями", является как раз теми ступеньками--этапами повышения уровня организации энергии, благодаря которым живет и здравствует весь наш органический мир. При чем здесь мораль и какую роль она выполняет -- это уже другой вопрос. Предпосылкой морали служит тот факт (или предположение), что всякое живое существо испытывает страдание, и что человеку свойственно со-страдать, со-чуствовать.
Однако не менее абсолютен факт, что всякое страдание заканчивается со смертью; поэтому жестокостью является не причинение смерти, а причинение страданий. В предотвращении жестокости и состоит задача не морали, а нравственности.
Конечно же, всякий не предвзятый исследователь понимает, что библейская заповедь "не убий" относится исключительно к сфере межчеловеческих взаимоотношений, да и появилась она не в библейские времена, а много раньше. Еще одно соображение представляется автору весьма важным: далеко не всякую систему ценностей можно рассматривать с позиции противостояния Добра и Зла. Примеры -- противостояние умности--глупости, целеустремленности--бесцельности, силы--слабости и т. п.
Следовательно, проблема наша не занимает в мире некоторого всеохватного положения, а является проблемой частной, "одной из". Поэтому рассматривать мир как арену противоборства Добра и Зла, как некую "юдоль" печали (или радости), -- это подход очень упрощенный, даже не плоскостной, а линейный, хотя Истина имеет куда большее количество измерений.
6. Олицетворение Добра и Зла
Обратимся теперь к действующим лицам нашей вечной пьесы. То, что Добро (с некоторыми, правда, оговорками) олицетворяется Богом, заставляет нас считать, что Зло должно олицетворяться Диаволом. Однако, Господь всемогущ и, значит, ответствен не только за Добро, а -- "в том числе и..." Диаволу же, несмотря на почти равное божьему всемогущество, приписывается ответственность только за Зло. Но в таком случае наказывать грешников должны ангелы, а не черти, поскольку грешники творили угодное Диаволу. Тем не менее, наказание упомянутых преступников вменено в обязанность почему-то именно нечистой силе.
Как бы ни относиться к этой шутливой "разборке", следует сказать одно: Диавол -- проблема не менее сложная, чем Бог, и принижать, умалять его значение, делая Диавола только "тупым злодеем" было бы, по меньшей мере, наивно.
Еще одна закавыка: а почему мы, собственно, назвали и Добро, и Зло действующими лицами? Что такого особенного отделяет "лицо" от "не-лица"? Строго говоря, нам требуется определение ЛИЧНОСТИ -- без него нам в дальнейших рассуждениях не продвинуться ни на шаг.
Автору "попадалось" много определений личности, сводящихся к этико-эстетическому аспекту; одно такое даже придумано им самим, например: личность -- субъект, имеющий представление о свободе и обладающий внутренней свободой. Не имеющий ни того, ни другого -- раб.
Но у подобных определений имеется один изъян: это -- векторные величины, а, следовательно, величины одномерные. Мы же в первых главах говорили о том, что мерилом человеческой жизни является многомерная величина, сориентированная по многим осям координат. Поэтому определение "личности" должно быть более онтологично, нежели приведенная в качестве примера. И хотя философия века двадцатого пренебрежительно отмахнулась от онтологии и метафизики (как обычно делают так называемые "современные" люди), -- нам нет нужды заглядывать в рот "кумирам" только лишь потому, что о них -- "говорят". Увы, в философии этапа "плоскостного" развития цивилизации отражаются процессы, происходящие в самой цивилизации: эта философия становится все менее целостной, системной -- и все более фрагментарной, групповой. Как не вспомнить замечательные слова: "и придут многие, и назовутся именем Моим, и про малое будут говорить "это -- великое"!...
Современные философы, бессильные "родить" новое в онтологии, предпочитают сделать вид, что таковой не существует, что она "не современна" -- ну, ей-богу, страусы, прячущие голову в песок!
Однако ругать других можно долго, но следует заняться "бревном в собственном глазу"...
Личность -- с учетом сказанного -- есть идея, осознающая себя.
Справедливость такого определения, на первый взгляд, представляется спорной; но если апофатически отсечь все незначащее в прочих определениях, то останется как раз приведенная выше формула.
С этой точки зрения нет ничего странного в тяге к олицетворению "сил" Добра и Зла; тяги, которую человек испытывает на протяжении всей своей истории. Способов такого олицетворения множество, но выкристаллизовались они в образы любящего Отца-Бога и противоположный ему образ "князя мира сего" -- Диавола.
Автор сознательно не заостряет внимание на разности пониманий Бога, как Творца всего сущего, и Бога, как олицетворения Добра и всего прочего положительного, что есть в разных человеческих системах ценностей. Объединив и олицетворив отрицательные части этих СЦ, мы сотворим и Диавола, аки прежде -- Бога; но оба они -- что безмерно важно -- явятся, в данном случае, созданиями, сотворенными человеком. А значит, вне человека они немыслимы -- и потому их следует назвать человеческими ПРЕДСТАВЛЕНИЯМИ. Но -- да не возрадуются атеисты -- представлением является всякое восприятие субъектом истины, так что, поскольку существует человек, постольку существуют и Бог, и Диавол. Образно говоря, Бог сотворил человека, дабы тот сотворил Бога. В истине или в представлении существуют Бог и Диавол -- это, как раз, не важно, поскольку деятельность (творчество) человека основана на представлении. Поэтому же принципиально не важна граница между представлением-Добром и представлением-Злом; граница, которую давно и безуспешно пытаются провести легионы мыслящих одномерно.
Какие же причины ведут к олицетворению наших представлений о Добре и Зле? Исключая исторические, поскольку они лишь иллюстрации, попробуем перечислить причины, так сказать, внутренние:
1. Человеческое познание мира изначально и большей частью мифологично, за исключением очень небольших периодов в XIX и XX веках. Всякая мифология предполагает Событие Откровения и, следовательно, Личность, участвующую в нем.
2. Человеку необходим не только объект представления, но еще более -- субъект представления, ибо мифологическое действие не имеет смысла без действующего Лица.
3. Человеку, как мы уже говорили, свойственно перенесение качеств оперантов на определяемые явления. Одним из оперантов при определении качеств Добра и Зла является сам человек (как относящийся субъект), обладающий полный набором качеств "личности". В результате Бог Добра и Бог Зла приобретают множество человеческих качеств. Излишне говорить, что в понимании большинства людей Бог-Творец почти полностью отождествляется с Богом -- представлением о Добре, Любви и прочем Благе.
Имеется ли такой прототип, с которым бы мы отождествляли Диавола? Вот тут понятным становится употребление слова "почти" во фразе о всемогуществе (см. начало главы). Действительно, мы не усматриваем за Диаволом тени некоего субъекта, существующего независимо от человеческого представления.
Итак, и Бог Добра, и Бог Зла живут внутри человека в антиномическом единстве; и тот, и другой имеют форму "Идеала". Но могущество их относительно друг друга непостоянно и зависит от Предназначения человека.
Эпилог
27 июля 2210 года Дух Города объявил о новом соглашении с Советом Дикарей. Соглашение было переведено на языки всех каст Города; его выгоды и невыгоды живо обсуждались, но все касты сходились на том, что сотрудничество с Дикарями Городу крайне необходимо. Многие еще помнили времена, когда Дикари считались низшей расой, и ими пренебрегали, -- но с тех пор утекло много воды...
Город успешно трудился, поколения за поколением улучшали условия жизни, развивали специализацию -- основу существования. Дикари же необъяснимыми путями получали Знание -- и придумывали для горожан новые потребности, что Городу было крайне необходимо, поскольку появлялся стимул к совершенствованию.
Конечно, традиции Дикарей были предметом насмешек горожан; но членам каст непосредственно с Дикарями сталкиваться не приходилось -- и это сглаживало взаимные отношения и избавляло их от неприятностей.
Насмешки, например, заслуживало стремление к одиночеству (что в Городе считалось верхом неприличия); мужчины и женщины жили у Дикарей попарно, а не коллективно, как в каждой городской касте. Но самой непонятной, а поэтому пугающей, была способность Дикарей жить свободно -- об этом знали начальники каст и рассказывали были и небылицы рядовым. Свобода была в Городе пугалом, которым стращали малышей: "Вот оставим тебя, и будешь жить отдельно, как Дикарь!" А Дикари на самом деле могли жить -- и жили! -- совершенно независимо друг от друга и от Города. Городу отдавались заказы на выполнение работы кропотливой, обстоятельной и нетворческой: Дикари не хотели тратить на нее свое драгоценное время. Горожане считали Дикарей законченными бездельниками и слова "Дикарь думает" в отношении кого-либо из горожан были оскорблением. К слову сказать, горожане давно потеряли способность думать о чем-либо ином, кроме круга привычных, непосредственных забот. Неумолимый закон эволюции "все, что не употребляется -- отмирает" исключений не знал. Только люди специальной касты управителей культивировали в себе эту способность. Из их среды выбирались начальники каст; а Городом в целом управлял квазиорганизм -- Дух Города, своеобразное симбиотическое сочетание: "коллектив высших управленцев плюс эго-компьютер (компьютер-"личность").
...Да, люди XX столетия не могли предположить, что единый вид -- "человек", Homo Sapiens, всего через два столетия разделится на два вида, один из которых пойдет путем, которым миллионы лет назад пошли общественные насекомые -- пчелы, муравьи... Другой же разовьет в себе способности, которые не сумел бы объяснить ни один ученый века двадцать первого -- последнего века существования человечества в качестве единого вида. А главное -- проблемы Добра и Зла в XXIII веке будут располагаться в таких плоскостях, предположить о которых два века назад мало кто мог!