Чеботарёв Николай Иванович : другие произведения.

Тиберий, или сумерки современности

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   ТИБЕРИЙ
   или Сумерки современности.
   Вступление.
   1.
   Вечер со склонов стекает в зелёные воды.
   Время извилистых струй, тишины и преданий.
   О, ещё много свободы!
   О, ещё много желаний!
  
   Звук заунывных рожков - отголосок окраин.
   Падает небо - неслышная мягкая птица.
   О, как горят, не сгорая,
   Звёзды бессонной столицы!
  
   О, исполин вдохновения в смехе и плаче,
   Гений молчания статуй и яростных криков
   Толп на трибунах горячих,
   Я - из твоих великих!
  
   Ты возродил меня к жизни и смерти, и славе
   В весях чужих - как угрюмое эхо столетий.
   Да... ты исчез, но оставил
   В сердце коросты отметин!
  
   Нет, я не плачу - то шепчут зелёные струи.
   Осень сжигает листву недостигнутых истин.
   Окна темнеют, тоскуя.
   Камень ступеней выстыл...
  
   О, ещё много осталось вина и свободы!
   О, ещё много в продаже надежд и желаний!
   Падает небо... и воды
   Тихо уснут в океане.
   2
   Над ним кружили стаи мух,
   И воздух был жесток и сух.
   И римский воин,
   Высок и строен,
   Бесстрастным богом зрил вокруг.
  
   Свернув доставшийся хитон,
   С горы ушёл центурион.
   Толпа редела...
   И пылью белой
   Покрытый, бредил небосклон...
  
   "Зачем оставил Ты меня!.."
   Слух угасающего дня
   Узнает в стонах.
   И отдалённо -
   Заря вселенского огня...
  
   Ликуй, грядущими воспет, -
   Вот близится копьё - и нет
   Ни мух, ни зноя!..
   И над землёю
   Струится сумеречный свет.
  
   ГЛАВА 1.
  
      -- ТИБЕРИЙ ЮЛИЙ АЛЕКСАНДР(ТИБЕРИЙ):
   Двенадцать лет Тиберий правит миром
   Под поясом двенадцати созвездий.
   И ныне, в месяц Солнца в Козероге,
   Я был отмечен Цезарем самим!
  
   В эдикте от январских нон я назван
   В десятке заслуживших поощренье.
   И потому направлен с порученьем
   К легату Сирии - и далее на юг.
  
   Составить описание народов,
   Подвластных Риму - вот моя задача
   В провинциях восточных и в Египте.
   Признаться, я давно о том мечтал!
  
   О, Сирия, страна высоких кедров
   На горных кручах и песков пустынных;
   Божественного мрамора,
   и гибких,
   Мгновенным взглядом в плен берущих, дев...
  
   Рассадник бунта давний, Иудея
   К горам сирийским с юга примыкает.
   Угрюмые адепты бога Яхве,
   Рабы субботы, населяют край.
  
   В Египте же, на тучном побережье
   Реки великой - житнице Вселенной -
   Царей безмолвных каменные лики
   Застывшими глазницами глядят...
  
   Александрия - град великих знаний.
   Как хочется в хранилище их древнем
   Из зала в зал в сопровожденьи дяди
   Бродить под звук неторопливых слов!..
  
   Но чу!.. Глашатай объявляет игры!
   Сам цезарь там присутствует!
   Спешу!..
  
      -- АВТОР.
   Я сплю - и не сплю... Забываясь под утро
   Прозрачным туманом минутного сна,
   Я вижу мгновенных богинь златокудрых
   И слышу их речь...
   Но опять тишина
  
   Проходит - и бледные краски наитий
   Теряются в сумерках близкого дня.
   О, утро, ты - вечная вонь общежитий!
   О, полдень - фонтан делового огня!..
  
   Я пью второпях приготовленный кофе -
   Горячую сладкую горечь... и дым
   Горящей листвы... и неведомый профиль
   В окне, что напротив, - так схожий с ночным!
  
   Бесшумные рыбы лилового цвета
   Сквозь сумерки дня выплывают из нор...
   О, драма поэм уходящего лета!
   О, мантий машинных судьбе приговор!..
  
   Я жгусь и давлюсь, допивая остатки.
   Будь проклят, успеха безжалостный бог -
   Машинно-лиловый, коричнево-сладкий
   Кумир суеты и страдающих ног!
   3. АВТОР.
   Седые волны. Чаек плач...
   Я просыпаюсь. Боже, где мы?!.
   Свист ветра и стенанье мачт
   Летящей в пене квадриремы.
  
   Удары плёток. Сиплый рык
   Надсмотрщиков. Мольбы и стоны.
   И всё понятней вдруг язык
   Чужой эпохи отдалённой.
  
   Вот молодой патриций. Он,
   Как я, впервые в бурном море, -
   Высокой властью облечён,
   Но побеждён природой в споре.
  
   Вот, с опахалом у плеча,
   Колдует лекарь терпеливый,
   Успокоительно ворча
   В ответ на слабые призывы...
  
   А слева, мутью облаков
   Затянуты, но - где-то рядом
   Утёсы грозных берегов
   Ахайи - пламенной Эллады.
  
   Поэм великих гордый слог -
   Какая мощь, какие темы!..
   Но мчатся дальше на восток,
   Скрипя снастями квадриремы.
  
   4. КВИНТ КЛАВДИЙ ВЕСТ:
   Союзников парфянских перессорив,
   Я преподнёс Тиберию подарок,
   Какой триумфом должен быть сочтён!
  
   Но этот прощелыга, что явился
   Мне объявить о будущей награде
   И возведеньи в консулы - и он
  
   За дело удостоин был оваций?
   Уж больно ловко мелет языком!
   А болтуны всегда "воюют" сзади!..
  
  
   Сенаторы - рабы гетер презренных -
   Теперь делами в Риме заправляют.
   Что государства слава им - пустяк!..
  
   Для них важней расположенье складок
   На тоге; цвет румян; покрой плаща...
   А грязь и труд - удел легионеров!
  
   Давно известно: государство гибнет,
   Когда его ослаблены опоры -
   Свободный земледелец и солдат.
  
   Божественного Августа правленье,
   Ты - в прошлом!..
   Рим склоняется к закату.
   И боги не спасут от горьких дум!..
  
   4. ВАЛЕРИЯ ВЕСТА:
   Богиня в имени моём, поведай,
   Что думать мне - когда все мысли сразу
   Стук бьющегося сердца заглушает?!
  
   Так грозный шаг когорт вооружённых
   Все звуки мирной жизни прекращает.
   И резкий крик рожка один лишь слышен...
  
  
   Вы, добрые властители желаний
   Затворницы, беглянки пышных празднеств,
   Зачем же вы сегодня столь безгласны?
  
   ...Он - воин, и, притом, весьма достойный.
   И он же - своего поклонник дяди,
   Живущего в Египте много лет -
  
   Филона несравненного.
   С царями
   Тому б делить триумфы и победы!
   Но избран им покой библиотек.
  
   О, Веста, будь, как прежде, благосклонна
   Ко мне!
   Ведь так легко влюбиться можно
   В кого угодно - если ждёшь любви!..
  
   6.ТИБЕРИЙ:
   Как хороша!.. Нет, всё не то...
   Прекрасна?
   Куда там - при таком плебейском носе
   И цвете глаз - то сером, то зелёном,
   Смотря по освещению..
   Её
   Назвать красивой можно, но с оглядкой.
   А хороша, ей-богу, хороша!..
  
   Наверное, мужское воспитанье
   В отсутствие блистательных развратниц
   Гораздо меньше искажает душу.
   О, Рим, куда бы деть твоих "матрон"!..
   (рабу-врачу:)
   Поверишь ли, Зиновий, я впервые,
   Увидев это стройное созданье,
   Услышав разговор, мужчин достойный,
   Не сам сразил, но ею был сражён.
  
   С трудом - и это я! да кто поверит! -
   Я отвечал на многие вопросы.
   А о деньгах, именьях, о приданном -
   Смешно подумать! - вспомнил лишь сейчас!
  
   Ну что ж, к моим двум с чем-то миллионам
   Прибавить вдвое больше - это дело!
   Одна проблема - бестия-папаша.
   Увы, меня он явно невзлюбил!..
  
   7. АВТОР:
   Разбираясь со смыслом видений,
   С голосами господ и рабов,
   Я пытаюсь мгновенные тени
   Оживить сочетанием слов.
  
   Это старая, видно, закалка...
   Заблудившийся в дебрях проблем,
   Мир бредёт, опираясь на палку,
   Глух к стихам, раздражён от поэм...
  
   Мир наивен: он верит упрямо,
   Испуская воинственный клич,
   Что с душой первобытного хама
   Он Вселенную сможет постичь.
  
   Мир завистлив: он - пленник эмоций,
   Раб надежд и корыстных забот.
   Он спешит, без промеров и лоций,
   В неизведанность будущих вод.
  
  
   Но, разбившись о прежние скалы,
   С прежним пафосом пламенных фраз,
   Мир упрямо начнёт всё с начала,
   Всё с нуля... да вот только без нас!
  
   Без нас, читатель!..
   В прежние года,
   Да что года! - века, к чему стесняться, -
   Ты был "элитой", и во всём тогда
   Без помощи сумел бы разобраться.
  
   А в нашем веке ты, к несчастью, раб
   Мгновенной жизни варварских условий.
   Оглох, ослеп, стремлением ослаб.
   Нервозен в каждом незнакомом слове.
  
   Но мне, увы, другого не дано.
   Дай Бог, чтоб ты Америке не сдался,
   И, через силу, всё же попытался
   Прочесть стихи, стряхнув дурман кино!..
  
   Так вот, читатель, путь у нас таков:
   Рим, Сирия, поездка в Иудею;
   Египет; книги древних мудрецов;
   И снова Рим, тоской дорог навеян...
  
   Затем герой, умён и деловит,
   (О, римская исконная натура!)
   Сдав свой отчёт, как долг ему велит,
   В конце концов, получит префектуру
  
   И, к ней впридачу, множество наград
   От Гая, Мессалины и Нерона...
   Ну, а пока - в беседке затенённой
   Он даме комплиментов сыплет град.
   8.КВИНТ КЛАВДИЙ ВЕСТ:
   Каков пройдоха!.. Нет, каков наглец!
   Но он забыл: у дочки есть отец,
   В сердечных играх мастер искушённый!
   ... А денег - смех: всего два миллиона!
  
   Да если б знал!.. а он узнать сумеет!
   Что-что, а парень вовсе не дурак.
   И я б, пожалуй, вёл осаду так,
   Как он!..
   Но - зять мой будет поскромнее!
  
   Валерия скучает на пирах.
   И женский разговор ей неприятен.
   А слово "Рим" внушает смутный страх.
   И даже мне он, в общем-то, понятен.
  
   Там перемены следуют, порой,
   Нежданные, как женские капризы.
   Сегодня ты - обласкан, ты - герой.
   А завтра - уничтожен или изгнан.
  
   И в этот дом разврата бросить дочь
   С каким-то прощелыгой - нет, увольте!
   А вот и он!..
  
   9. ТИБЕРИЙ:
   Наместник, господин мой и отец
   Прелестной умной дочки, разрешите
   Поздравить Вас с удачным завершеньем
   Переговоров с Парфией!
   Я слышал,
   Вам удалось добиться без сраженья
   Уступок важных.
   Как бы я хотел
   Частицу малую иметь удачи Вашей -
   Чтоб пользу государству принести!
  
   10. ВЕСТ:
   Похвальное желание, посланник!
   Но нет удачи там, где нет уменья
   Узнать про тайны, ведомые только
   Одним богам - так думают враги!
  
   А избегать походов и сражений,
   Как я считаю, могут только трусы,
   Что языками льстивыми и взяткой
   Себе в столице расчищают путь.
  
   Где видано, чтоб не пройдя квестуры,
   Эдилом становиться; а тем паче,
   Мальчишки чтоб сенаторское званье
   Могли носить без всякого стыда!
  
   11. ТИБЕРИЙ:
   Да, я во многом с Вами согласился б,
   Когда бы речь впрямую не касалась
   Меня - а я, к прискорбию, услышал
   В свой адрес стрел язвительных полёт!
  
   Однако же, сомнения развеять
   Мужчине не помогут оправданья.
   Но доказать могу я, что недаром
   Был удостоен воинских наград!
  
   Бездельников столичных ненавижу
   Ничуть не меньше Вашего я, кстати.
   Но честь свою унизить не позволю!
   Берите меч, наместник!
   Я готов!
   (из-за колонны появляется Валерия)
   12. ВАЛЕРИЯ ВЕСТА:
   Отец! Посланник!
   Будьте же умнее
   Хотя б легионеров ваших в споре!
   Друг друга невредимыми оставьте
   На радость мне, на зло своим врагам!
  
   Написано средь древних изречений
   Одно - где, между прочим, говорится,
   Что женщина такого ищет мужа,
   Что на отца её похож бывает.
  
   Так не с "собой" ли ты, отец, собрался
   Скрестить мечи?!
   А ты, мой друг Тиберий,
   Найдёшь ли лучшее, чем сиротой оставить
   Ту, для которой ты "готов на всё"?
  
   Вы оба, если счастья мне хотите,
   Мечи вложив, продолжить разговор
   Вполне могли б сейчас.
   Но если разум
   Во власти сердца ваш - тогда мне тоже
   На ваших трупах нужно умереть!..
  
   ГЛАВА II.
      -- АВТОР:
   Я песни морю пел ещё недавно,
   Его могучим зыбям и ветрам,
   Волнам его, крутым и своенравным,
   И над волной парящим кораблям.
  
   Но берег - хмурый, скучный и надёжный,
   Где всех плывущих, беспокоясь, ждут, -
   Судьбы моей - и должной, и недолжной -
   Ты, пусть порой безрадостный, приют!
  
   Как ни суди, но мы - земные твари.
   И нам с холма привычней во сто крат
   Глядеть на нескончаемую ярость
   И буйный пыл Нептуновых услад.
  
   Вот мой герой, внимая долга зову,
   И помирившись с тестем ( ах, прости,
   Читатель, что о свадьбе я ни слова!),
   Девятый день находится в пути.
  
   Девятый день неспешного движенья.
   Долин и горных склонов череда.
   Вот мирной красотой пленяет зренье
   Генисарета тихая вода...
  
   Охрана, службой не пренебрегая
   И выставив надёжных часовых,
   В тени садов со вкусом отдыхает.
   Зиновий лечит травами больных.
  
   Вот диск слепящий, вечеру в угоду,
   Коснулся, охладев, гранита гор.
   Сады темнеют. Утихают воды.
   И близких снов уж явно слышен хор.
  
   2. ВАЛЕРИЯ ВЕСТА.
   Тонкий серп спешит укрыться
   За буграми гор застывших.
   Стон цикад и вой шакала.
   Сон законов и традиций...
   Отчего спешит укрыться
   Этот месяц за горами -
   Он заметил, он увидел
   Крылья сети беспощадной!
  
   В вышине переливаясь
   Разноцветным ожерельем,
   Вот уже почти полнеба
   Охватив, она струится.
   И плывёт она над миром,
   И струится, и пылает
   Заколдованным виденьем
   Над могучим храпом стражи.
  
   И приходит вслед за сетью
   Кто-то тёмный и бесстрашный.
   И садится он устало
   У костра сторожевого.
  
   За неровным кругом света
   Стонут томные цикады.
   Да привычно сбившись в кучу,
   Часто-часто дышат овцы...
  
   А пришедший, оставаясь
   Неподвижным и безгласным,
   Вдруг алмазными словами
   Сеть небесную наполнит.
  
   И слагаются в аккорды
   Этих слов неясных звуки,
   Будто лирник, весь в раздумье,
   Струны трогает бесцельно.
  
   О, всё ниже крылья сети!..
   И костры чадят и гаснут.
   И далёкие цикады
   Тонут в звоне струн алмазных...
  
      -- ЗИНОВИЙ.
   Сон дурной и непонятный
   Одолел... а может, наслан?
   Кем? - а хоть бы и вот этим
   Пастухом, в огонь глядящим!
  
   Тень горбатая недвижна.
   Руки сцеплены; а очи
   Так темны - весь мир подлунный
   В них утонет!..
   Что же снилось
   В те беззвучные минуты,
   И мелькало, и светилось,
   Охватив собой полнеба,
   Словно сеть в руках могучих?
  
   Сердце билось гулко, страшно:
   Прочь!.. скорей бежать!..
   Но тщетно!
   Словно каменная глыба,
   Я к земле прирос навечно...
  
   Призрак реет над шатрами.
   Что там бьётся и трепещет
   Бледным облачком небесным
   В ячеях коварной сети?
  
   Искажён огнём волшебным,
   О, как смутен лик знакомый!..
  
   Но истаяло виденье,
   Искры бледные рассыпав.
  
   4.АВТОР.
   Это белое небо - от жара, от пыли, от топота,
   От потопа беспамятных фактов... от веры, от опыта
   Приближения к вере потомками реэмигрантов.
   Это белое небо - созданье Платона и Канта.
  
   А на южном его антиподе, усыпанном солью
   Из рассохшихся бочек, воняющих тухлою рыбой,
   Над остывшей пустыней
   концертом, исполненным соло,
   В высоте, разрастаясь, струится алмазная глыба.
  
   Впрочем, это, скорее, дворец, опрокинутый в плоскость.
   Разрисованный - в тропиках!- бледным полярным сиянием.
   Или, может быть, просто урок рисования
   Освещённых трапеций и ромбов из светлого воска.
  
   Из рассохшихся бочек построив себе пирамиду,
   Я взберусь на неё, задыхаясь от страха и вони,
   Чтоб в паденьи коснуться горячей и грязной ладонью
   Этих граней, сверкающих, словно глаза от обиды.
  
   Но взошедший над стонами жалкой остывшей пустыни
   Волопаса вопрос не даёт мне ни сна, ни свободы.
   А на белой земле, плотной массой, стоящей поныне,
   Наблюдая за казнью, зевают ТВОИ антиподы.
  
   5. ТИБЕРИЙ ЮЛИЙ АЛЕКСАНДР.
   Среди суетливых мельканий,
   Поклонов, клятв, воскурений, даров
   С мольбами о судьбах своих начинаний -
   Анфиладами комнат спешу, под звучанье хоров.
   Смыкаются арки, что созданы ради
   Человеческих рек - направляя поток,
   И ради богов - с напряженьем во взгляде
   Ждущих людских простираний у ног.
  
   Арки нависают всё ближе; глуше
   Говор рокочущих толп. Погас
   Слюдяной витраж, и солнца туша
   Медленно скрылась от жаждущих глаз.
  
   Пробираясь всё дальше сквозь мрак коридоров,
   Слышу улиц ворчанье и вздох площадей,
   Распланированных для сборов
   Живущих в ином измереньи людей.
  
   Живущих иначе, чем те, что сзади -
   Толпой в духоте ожиданья потерь...
   Бреду - и с тоской во взгляде
   Ищу неприметную дверь!
  
   Но те, что спешат с площадей к предвышним
   Мостам, подняв упований стяг,
   Уже ушли... и неслышим
   Их отдалённый шаг.
  
   6. ПАСТУХ.
   Кто-то дальний, встревожив молчанье,
   Маячит сквозь сонную глубь.
   Кто-то дальний почти отчаянно
   Повторяет слова изначальные
   В тёмном своём углу.
  
   Каменеют в угрюмых рамах
   Нежные лики слов.
   И к зениту взнесённые храмы
   Повторяют падения драму
   Под покойницкий посвист ветров.
  
   Он уйдёт, этот призрак опальный,
   С угасаньем ночной темноты,
   От обветренных серых развалин -
   Сбитый с толку виденьем печальным
   И стесняясь своей немоты.
  
   А за ним, озабоченный снами,
   Гордый римлянин тронется в путь,
   Окружённый молвой и волхвами,
   В час рассвета, когда небесами
   Овладеет дневная муть.
  
   7.УТРО. ТИБЕРИЙ ЮЛИЙ АЛЕКСАНДР.
   Постой, пастух!
   Хоть утро наступило,
   И ты собрался гнать своих овец
   Туда, где не истоптаны угодья,
   Я предлагаю - погости ещё!
  
   Не так уж часто речь простолюдина
   Изысканный чарует слух поэта,
   Что в римских храмах в праздник Сатурналий
   Не раз отмечен цезарем самим!
  
   Но я - певец походов и сражений.
   Твоя же речь - как мирной жизни утро,
   Которое увидев, непременно
   Захочешь день и вечер пережить!
   Да, кстати, я услышать толкованье
   Сегодняшнего сна желаю страстно!
   Мой друг Зиновий - мастер в этом деле,
   Но, может быть, его искусней ты?
   8.ПАСТУХ.
   Похвально, что раба зовёшь ты другом!
   А гордость положеньем и богатством
   Ещё легка и не тиранит душу
   Оковами надменности слепой.
  
   Что ж...ночь прошла, оставив сожаленье
   О будущем... хотя, скорей, о прошлом.
   А сон твой - ищет выхода. Но вряд ли
   Напрасно бредом сонным скрыта дверь.
  
   А если не напрасно...
   Нет, куратор, -
   Судьба твоя тебе приснилась нынче.
   Жизнь долгую тебе даруют боги,
   Но путь к предвечным не ведёт мостам!
  
   9. ТИБЕРИЙ.
   Что - боги!.. Боги жадны и ревнивы,
   Как будто бы придуманы людьми
   Для надобностей собственных бессчётных!..
   Как можно им вверять свою судьбу?!
   Они - оружье против несогласных
   С твоими предпочтеньями; они
   Поддерживают домыслы и склоки,
   Не вразумив враждующих ничуть!
  
   Твой Бог, пастух, таков же: он заносчив,
   И в споре мнит единственным себя
   Достойным и пригодным для победы.
   Что - боги!..
   Боги слепы, как и мы!
  
  
  
   10. ПАСТУХ.
   "Придуманы для надобностей" - право,
   Язык твой часто истине товарищ!
   Но не таков, куратор, тот источник,
   Чьей мудростью и волей создан мир!
  
   Ведь ваши боги слепы оттого лишь,
   Что их принудить страстно тщитесь вы
   Смотреть на мир незрячими глазами
   Гневливых чувств и мелочных забот.
  
   11.ТИБЕРИЙ.
   О, это - так! Но будь же справедлив:
   И твой народ Единого тревожит
   Пустых канонов вязью прихотливой
   Над каменистой пустошью сердец!
   Создатель - Абсолют и Совершенство,
   Что ждал узреть он оком искушённым:
   Порывов к высям горним - средь шипящих
   И жалящих друг друга? - Он чудак!
  
   12. ПАСТУХ.
   Позволь, куратор, встречному вопросу
   В твоей душе найти себе ответ:
   Будь Богом ты - ты б создал исполина,
   Чей разум есть подобье Абсолюта
   Вне страсти и сомнений?
   Или, всё ж,
   Ты пожелал бы сотворить иную,
   Тревожимую вечным неизвестным,
   Но рвущуюся к небу, ипостась?
  
   Поставь себя - как будто бы другого -
   Под беспощадный свет своих вопросов:
  
   Будь Богом ты - весь этот мир удачным
   Сумел бы ты, создав, затем назвать?
  
   Твой дух смущён: ответ неочевиден.
   "Да", "Нет" - всему нет в сердце подтвержденья.
   Но если Богу ведомы сомненья,
   Что - истина, и всемогущ ли Бог?
  
   Что - мудрость, коль не знающий сомнений
   Глупцом зовётся(право, не напрасно!)?
   Что - ложь, когда сам Бог - лишь представленье
   Людского недалёкого ума?
  
   13.ТИБЕРИЙ.
   Скажи, пастух... о, нет, сначала имя
   Своё скажи!
   Средь воинов моих...
   Что - воины!..
   Среди достойных славы
   Патрициев столицы величавой
   Доныне не встречал я человека,
   Как целый мир живущего!..
   Кто - ты?
  
   14. ПАСТУХ.
   Ха-Ноцри, Назарянин, мне прозванье.
   С ним я пребуду в мире.
   Что ж, прощай,
   Куратор, да скажи своим солдатам -
   Пусть мне вернут припрятанных овец!..
  
  
  
  
  
   ГЛАВА III. Александрия.
  
   1.ВАЛЕРИЯ ВЕСТА.
   Отчего ты ушла? На холмах несравненного Рима,
   Возведённого в древности волею братьев-царей,
   Мирной жизнью, о Веста, жила ты легко и незримо,
   Защищая семейный очаг от ветров и дождей.
  
   Отчего ты ушла? Неужели пугающий призрак,
   Что в душе поселился, как воин в жилище чужом,
   Стал причиной тому, что ты сделалась
   злой и капризной,
   Невзлюбив свой родной,
   свой исконный, единственный дом?
  
   Тот пастух... он сидит у костра моих дум и поныне.
   Вновь алмазная сеть негасимо над нами горит
   И зовёт за собой - в отрешённость,
   в мираж и пустыню.
   И в бездонные выси мольба безнадёжно летит...
  
   Я б хотела узнать - отчего столь томительны чары?
   Отчего так и тянет услышать негромкую речь?
   Но пылают окрест во взволнованных душах пожары.
   И судьбе не дано добрых идолов детства сберечь!
  
   О, мучительный час грозных снов и неясной тревоги!
   Ты пришёл в мою жизнь, навсегда уничтожив покой.
   И в небесные дали уходят безмолвные боги.
   И пастух у костра смотрит в мир с непонятной тоской.
  
   2. ФИЛОН АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ.
   Сын мой, ты спрашиваешь меня,
   Может ли пастух помыслить идею -
   Но ваши жрецы не пастухам ли родня?
   Сын мой, ты, увы, не понял Иудею!..
  
   Вкус земли их - кровь и овечий сыр.
   Их закон - небес недремлющее око.
   Но на этой земле никогда не устроится мир,
   Потому что сердца их друг с другом жестоки.
  
   Бессильные реки сквозь камыши
   Текут, направляемы роком,
   Омыть тела от скверны души
   Медлительным, вялым током.
  
   Но явится Некто, суров и смел,
   Рождённый пустынным зноем,
   Потребовать чистых душ, а не тел,
   Омытых речной водою...
   (умолкает)
  
   3. ТИБЕРИЙ.
   Уж не с таким ли нас свела судьба,
   Когда мир растворялся в вечернем свете?
   Пропитанье ему доставляет пастьба,
   А мысль - свободна, словно звёздный ветер!
  
   О, это поэт, каким, возможно, был бы я,
   Когда б не долг.
   А если честно - вряд ли!..
   Он хочет, чтоб все люди были друзья,
   И ключ войны навечно был бы спрятан!..
  
   Вот записи, что сделаны в тот день
   Рукой раба по имени Зиновий.
  
  
   4. ФИЛОН.
   Куда девалась старческая лень!
   Полвека с плеч - я юн сегодня снова.
  
   Давай же их! Я так хочу узнать,
   В чём схожи мы с тем странным человеком.
   Да, кстати, не забудь переписать
   И список сдать в архив библиотеки!
  
   Зови сюда раба!
  
   ТИБЕРИЙ:
   Зиновий!
  
   ЗИНОВИЙ:
   Я
   Всегда внимаю воле господина!
  
   ФИЛОН:
   Ответь, мой друг, каков он из себя?
  
   ЗИНОВИЙ:
   Он?..
  
   ТИБЕРИЙ:
   Тот пастух!
  
   ЗИНОВИЙ:
   Да, помнить есть причины...
  
   Я видел сон: как будто ловчий - он.
   И сеть его, внезапно ставши зримой,
   Уж поднята, и слуг ей - легион!
   И статуи богов разбиты в Риме.
  
   Он знал о том!
   Но грусть в его глазах
   Мне доброй показалась...
   Я решился,
   И вот, при первых солнечных лучах,
   Со свитком и пером пред ним явился.
  
   Сам Аполлон помог его портрет
   Запечатлеть, мою направив руку.
  
   ФИЛОН(разглядывая портрет):
   Как хорошо лежат и тень, и свет!
   А грусть в глазах - он обречён на муку
   И знает всё!..
   (Зиновию):
   Твой труд неоценим!
   Достоин ты вполне хвалебной оды!
   (Тиберию):
   Племянник, ты бы мог расстаться с ним?
   Мне хочется вернуть ему свободу!
  
   ЗИНОВИЙ:
   О, господин!
   Свобода - благодать
   Тому, чьи кони ветер топчут в поле!
   Рабом я жил, рабом мне - умирать.
   Свобода мне куда страшней неволи.
   Оставь меня хозяину!..
  
   5. АВТОР.
   Закат
   Тень маяка смешал с небесной тьмою.
   Когорты звёзд на свой ночной парад
   Построились над дремлющей волною.
  
   О, как бы я желал в тиши садов
   Высокой мысли бдению предаться,
   Запечатлев на свитках свой улов
   Задачею для будущих умов. -
   Нашлось бы только для кого стараться!..
  
   Увы, безмерность духа - не в чести.
   А честь, увы, не средство для успеха!
   И я умру - поэзия, прости! -
   В душе, мне близкой не оставив эха.
  
   И снова в школах будут "проходить"
   Стихи, как дань минувшим заблужденьям.
   И тайну чар едва ли возродить
   Грядущим первобытным поколеньям.
  
   ГЛАВА IV.
  
   1. ИЕШУА ХА-НОЦРИ.
   Веки улиц дрожащие сузив,
   Древний город глядит мне в лицо...
   Возвращаясь из плена иллюзий,
   Я вступаю на землю отцов.
  
   Я спешу из небесного зноя
   По изломам пустынных дорог,
   Из лагун тишины и покоя
   В пыль и грязь пересудов и склок.
  
   Эти улочки мне не приснятся
   Робким шелестом редких дерев.
   Я пришёл, чтоб уйти - и остаться.
   Я пришёл, чтобы жить - умерев!
  
   Боже мой!.. Эта чаша - бездонна!
   Я б хотел...
   Впрочем, воля твоя!
   В этом доме я прожил бездомным.
   Этот дом - лишь дорога моя...
  
   Будет римский напыщенный воин
   Завтра снова меня лицезреть.
   И с улыбкой, бессильно-спокоен,
   Даст философу шанс умереть.
  
   Будет сердце в железных оковах
   Дочь легата в день казни держать,
   Чтоб не выдать нечаянным словом,
   Что
   душе предстоит потерять.
  
   Завтра, выпущен стражей имперской
   Под пасхальный торжественный звон,
   Мой двойник, вороватый и дерзкий,
   Возвратится в свой прежний притон.
  
   Завтра... нет, это будет позднее:
   Верный раб и единственный друг,
   Задыхаясь, хрипя и потея,
   Канет в ночь мимо стражи и слуг.
  
   2. ТИБЕРИЙ, ПИЛАТ; ВАЛЕРИЯ.
  
   ТИБЕРИЙ:
   Ты сказал, он - философ?
   Тогда он - тот самый
   Пастух, что три года назад, у огня
   До рассвета со мною проспорил упрямо.
   Звал всех в свою веру, и первым - меня!
   Впрочем, будем честны - это было иначе...
  
   ПИЛАТ:
   Я знаю. Его приводили ко мне.
  
   ТИБЕРИЙ:
   Он опасен?
  
   ПИЛАТ:
   Для нас это было б удачей.
   Увы, у него отвращенье к войне!
  
   ТИБЕРИЙ:
   И на нём, говоришь, не построить интригу?
   А в чём же его обвиняет их суд?
  
   ПИЛАТ:
   Я б его отпустил - не без собственных выгод...
   Но Клавдий - мой враг, и ему донесут.
  
   ТИБЕРИЙ:
   Да, я с тестем, сказать откровенно, не спорю.
   Хитёр и расчётлив, как редкий из нас!
   Он не лезет в столицу, но смел и проворен.
  
   Так, значит, ты мне приготовил отказ?
  
   ПИЛАТ:
   Дорогой мой Тиберий, ну что за вопросы!
   Ты сам понимаешь: выходит, что так...
   О, дурацкая должность - шпионы, доносы!..
   Я шагу ступить не могу без бумаг!
   (входит Валерия)
  
  
   ПИЛАТ (продолжая):
   То ли дело: "Когорта, за мной!.."
   Иудеи,
   Паршивые псы, разбегались в кусты!
   А нынче я здесь почему-то не смею
   В честь великого цезаря ставить щиты!..
  
   А теперь захотели моими руками
   Невинного парня загнать на тот свет!
   О, святоши,
   Вам - волчью бы шкуру с клыками!..
  
   Казнь - будет.
   Я не налагаю запрет!
  
   ВАЛЕРИЯ:
   Но ведь есть же двойник - прохиндей и разбойник.
   Уж он-то вполне заслужил эту казнь!
  
   ПИЛАТ:
   Мне плевать, кто из них завтра будет покойник.
   Но ложь - ненадолго.
   А дальше - Указ,
   И тогда, как защитник враждующих с Римом,
   Я буду, возможно, отправлен в тюрьму.
  
   Всё просчитано!.. Шансы удачи - незримы.
   А проигрыш - проигрыш нам ни к чему!
   ...
  
   ВАЛЕРИЯ ВЕСТА.
   Так странно всё!..
   Как будто жернова
   Пришли в неумолимое движенье,
   Чтоб сделать нас - кого-то шелухой,
   Кого-то - хлебом...
   Раньше мне казалось:
   Мы сами выбираем наш удел,
   А боги лишь дают свои советы.
   Но, думалось, что, всё же, в мире зло
   Подвластно воле высшего союза
   Богов с людьми. -
   О, как я ошибалась!
   Себя самих на небо поместив
   И наделив характером и страстью
   Пустые оболочки представлений,
   То ждём мы справедливости; то вдруг -
   Любви всесильной во спасенье лучших!..
   (Но, всё-таки, о чём там шепчет зависть?..)
  
   Простите, боги, вы - не лучше нас!
  
   Пастух, твой Бог - один за всё в ответе.
   Но никогда не сможет быть моим
   Советчиком ( не говоря о большем),
   Создавший мир столь низменным и злым!
   Слепец! Его "благим" ты называешь. -
   Неужто свет есть только свет; но тень -
   Феномен преисподней, а не света
   Она единокровная сестра?
  
   Бог, что к своим твореньям равнодушен,
   Ничуть не лучше наших!..
   О, верни
   Ему свободу - я в тебя поверю!
   Всесилен - так спаси его!
   Спаси!..
  
  
  
   (Камера в тюрьме. Ха-Ноцри; Зиновий.)
   ЗИНОВИЙ:
   ...А вот сейчас мы смажем эти раны
   Альпийских трав целительным настоем!
   От смерти не спасёт, но облегченье
   Страданьям даст - чего ж пренебрегать!
  
   ХА-НОЦРИ:
   Не раны мне досадны - дух мой смутен!
   Вот ты пришёл, путь проложив себе
   Подарками, таинственным искусством
   Внушения; а я тюрьму покинуть,
   Как только дверь была закрыта - мог.
   Но, находя, нельзя не потерять!
  
   Уйти, когда я в двух шагах от цели - ?
   Остаться в мире ради сна и пищи - ?
   Ответь мне, что тебе скорей по нраву:
   Жить, умерев, - иль умереть, живя?
  
   ЗИНОВИЙ:
   Увы, твоей я веры не имею
   В бессмертье человеческой души.
   И выбор предо мною не поставлен.
   Но жить или не жить - конечно, жить!
  
   Я - раб, слуга. Что для меня свобода -
   Источник неизведанной тревоги,
   Томительной для внутреннего слуха...
   Что б мыслил я, в заботы погружён?
  
   Мысль - высшее природы дарованье.
   Что мне свобода - без свободы мысли?..
   Нет, умереть "для жизни" - невозможно!
   А жить и думать - вот что значит "жить"!
   ХА-НОЦРИ:
   Да, так обязан рассуждать философ,
   Идя тропой, проложенной другими.
   Но мне дана божественная сила -
   Я с нею как бы сам отчасти Бог.
  
   А потому моим Отцом небесным
   Его зову.
   В писаниях пророков
   Моя судьба - какие тут сомненья!
   Но я свободен выбрать жизнь, и, право,
   Лишь сердце мне подсказывает смерть!
  
   ЗИНОВИЙ:
   Так, значит, сеть на небе - не виденье,
   Не сон кошмарный от неловкой позы?
  
   ХА-НОЦРИ:
   Подумай сам: неужто разным людям
   Случайно
   схожий будет сниться сон?
  
   Оставь меня судьбе моей суровой.
   Нет выбора!..
   А, значит, выбор сделан!
   Но знай: твой Рим однажды преклонится
   Омыть ступни моих учеников!
  
  
   ГЛАВА V.
  
   1.ХА-НОЦРИ:
   Мухи мечутся перед глазами.
   Смерти нет... боль растёт до небес!..
   О, утихни, жестокое пламя!
   О, рассыпься, безжалостный крест!
  
   Вижу... вижу, ты вспомнил о Сыне,
   Мой благой всемогущий Отец!
   Грозный ветер, посланник пустыни,
   Разогнал моих скорбных овец.
  
   Пусть бредут...
   Их удел одинаков:
   Не жалея исхоженных ног,
   Разносить семена твоих злаков
   По обочинам римских дорог.
  
   Вижу, вижу - иными ветрами
   Будут вспоены нивы окрест...
   ...Отче, пусть же палящее пламя
   Обратит в прах и пепел мой крест!..
  
   О, прости мне пустые призывы!
   Да святится пусть Имя твоё:
   Римский воин в мгновенном порыве
   Прямо в сердце мне целит копьё!
  
   2.ТИБЕРИЙ:
   Обросший и грязный, с затравленным взглядом,
   Где сеть твоя, о безуспешный ловец?
   Над миром царить, как над стадом овец,
   Мечтал ты - но бродит капризное стадо
  
   Вне пастбищ твоих по пустынным холмам,
   Питаясь привычною, скудною пищей.
   И боги, вернувшись к родным пепелищам,
   За данью привычной спешат к алтарям...
  
   Где Бог твой, пастух? Где - забота о Сыне?
   Где воинов светлых всесильная рать?
   Не правда ль - он здесь, чтоб с зеваками ныне
   На муки твои равнодушно взирать!
  
   3.ВАЛЕРИЯ:
   Обвиты верёвками руки - вот всё, что осталось от сети.
   Жужжащие мухи взлетают и снова садятся.
   Не видно лица из-под тел насекомых; и солнце
   Безжалостно смотрит с далёких и чуждых высот...
  
   Как странно: во сне ли я вижу ужасные муки
   Казнимых; а если не сон, то тогда почему же
   Столь тщетно я жду в своём сердце страданий созвучных,
   И - нет их... как будто бесчувственной стала я вдруг!
  
   Мне стыдно: неужто и я лишена состраданья,
   Как муж мой - он смотрит, но видит лишь выигрыш
   в споре.
   Как толпы людей, столь охочих до зрелищ кровавых;
   Как Бог, или боги, глядящие с праздных небес!..
  
   Мне стыдно и больно!
   Но тот, ради чьих заверений
   На муку и смерть этот странный отважился гений,
   Что - боль ему наша, что - стыд? -
   лишь досадные пени
   Бесправных статистов в спектакле вселенских забав?
  
   4.АВТОР.
   Тёмный угол юдоли привычной и скорбной.
   Шум безвыходной грусти за тёмным стеклом.
   Это осень, хозяин жестокий и скорый,
   Дни мои подрезает холодным серпом.
  
   Дух мой смутен. Я вмжу смятенные лики
   Вкупе с тусклыми лицами скучных зевак.
   И вздымаются острыми искрами пики
   На угрюмых волнах беспощадных атак.
  
   Дух мой смутен!..
   Я - память упрямой эпохи,
   Вновь, в обличье ином, возвратившейся в мир.
   Я - слуга тишины, собирающий крохи
   Со столов, где история правила пир.
  
   Я - трусливый воитель с беспамятным мясом
   Череды первобытность восславивших дней.
   Я - поэт из когорты неведомых массам.
   Я - казнённый пророк, ждущий смерти своей!..
  
   Боже мой!.. Эта чаша - бездонная пропасть!
   Для чего ж ты тюрьмой сделал мне этот дом?..
   Осень...
   Осень, циклон принеся из Европы,
   Дни мои подрезает холодным дождём.
  
  
   ГЛАВА VI.
   1.
   Уйду; перестану слышать
   Шёпот твоих миражей.
   Но память пятнами вспышек
   Ранит сердца пажей...
  
   В даты рожденья и смерти
   Спрячусь, давая шанс
   Музе - иди, осмелься,
   Сделай свой первый шаг!
  
   Смотри же - тебе рукоплещет,
   Словом, как честью горд,
   Воин твоих зловещих
   Римских стальных когорт.
  
   Слушай! -
   Седые внуки
   Раненных тех пажей
   Вновь воскрешают звуки
   Давних твоих миражей.
  
   Вновь - потому что познан
   Мысли циклический бег.
   Вновь, потому что звёздность -
   Знак судоходности рек!
  
   2. КВИНТ КЛАВДИЙ ВЕСТ.
   Я осуждён сенатом!..
   Боги, где вы?!.
   Где справедливость - правило закона?
   Меня, творца побед и славы Рима,
   Изменником сегодня нарекли!..
  
   Сенаторы, рабы гетер презренных,
   Доискивались малого предлога,
   Чтоб только опорочить моё имя.
   И это им, к несчастью, удалось!..
  
   О, берегись теперь, мой враг заклятый,
   Организатор подлого доноса!
   Я не в тюрьме - а, значит, я достану
   Тебя железной хваткой этих рук!
  
   И в ссылке я найду людей надёжных, -
   Не болтунов разряженных, не пьяниц;
   Не казнокрадов - цезаря любимцев,
   Но славе Рима преданных мужей!
  
   Мне не впервые начинать сначала!
   За дело, Клавдий!
   Трепещи, Пилат!
  
   3. ТИБЕРИЙ ЮЛИЙ; ГАЙ КОРНЕЛИЙ, претор.
   КОРНЕЛИЙ:
   Тиберий Юлий, именем закона,
   А также волей римского сената,
   От Вас хочу я слышать разъясненья
   По делу тестя Вашего.
   Я жду.
  
   ТИБЕРИЙ ЮЛИЙ:
   Что хочет знать сенат?
  
   КОРНЕЛИЙ:
   Одну лишь правду!
   Ваш тесть готовил заговор в столице.
   И Вы, как член семьи, должны ответить,
   Что знали Вы об этом?
   Вот вопрос!
  
   ТИБЕРИЙ:
   Отвечу Вам: мне неизвестны факты,
   Порочащие лучшего из лучших
   Творцов успеха римского оружья.
   Мой тесть - изменник?
   Претор, это ложь!
  
   КОРНЕЛИЙ:
   Подумайте!
   Вам есть о чём подумать:
   Вы - кандидат на мантию префекта,
   К тому же, первый - первый среди равных!
   Префект Египта - должность хоть куда!
  
   Вам неизвестны факты - но, однако,
   Не кто иной, как Вест, совсем недавно
   Позволил отпустить без наказанья
   Разбойника по кличке Вар-равван!
   Не это ли - свидетельство измены?
  
   ТИБЕРИЙ:
   Нет, но позвольте!..
  
   КОРНЕЛИЙ:
   Далее: наместник
   Не воевал с парфянами как должно -
   И Парфия нам вновь грозит войной!
  
   Ну, а теперь - я весь вниманье.
  
   ТИБЕРИЙ:
   Право,
   Не мне судить, не разобравшись в деле.
   Парфяне лживы и весьма коварны.
   Ошибка - не измена, вот в чём суть!
  
  
  
   КОРНЕЛИЙ:
   Однако же и Вы в Ершалаиме
   Вели себя не слишком-то достойно, -
   Пытаясь самовольно из-под стражи
   Освободить какого-то волхва!
  
   Ах, молодость!
   Ошибки совершают
   Все в эту пору жизни золотую...
   Но воин, долг пред Родиной забывший, -
   Изменник!
   Нет других ему имён!
  
   4. ТИБЕРИЙ, ВАЛЕРИЯ.
   ВАЛЕРИЯ:
   Поверил!..
   Ты, мой муж, ему поверил!
   Ах, да - уже не муж: развод оформлен.
   Что ж, и меня теперь пусть тоже судят.
   Пусть судят - я горжусь своим отцом!
  
   Он, а не это лживое отродье,
   В пурпурных тогах, в неге мягких туник
   Влачащих жир свой, - он герой, он воин!
   Он - цезарю опора, не они!
  
   Скажи мне, что тебе пообещали
   За клевету твою "во имя долга"?
   Не правда ль - продвижение по службе? -
   Ценнее нет награды для тебя!
  
   ТИБЕРИЙ:
   Ты неправа! Я клеветы ни слова
   Не произнёс; наоборот, упорно
  
   Всё лучшее, что есть в отце, пытался
   Я защитить - увы, не преуспев...
  
   Но не сумев добиться главной цели,
   Какой же прок отчаянью предаться!
   И глупо - отказавшись от развода,
   Тем потерять возможность для борьбы!
  
   ВАЛЕРИЯ:
   Да, ты владеешь силой убежденья.
   И я тебе поверила бы снова,
   Когда б не знала: должности префекта
   Добился ты, вступить в законный брак
  
   С племянницею претора, Сивиллой,
   Решив - ещё до сессии сената,
   Где мой отец приговорён к изгнанью.
   "Да" - подлости, коль требует успех -
   Вот твой девиз!
   Прощай же!..
   (уходит).
  
   5.АВТОР.
   Дверь открыта. Осталось шагнуть - и дорога,
   Вся в искрящихся лужах, меня приведёт
   К храму бледных небес и усталого Бога,
   К храму зыбких мостов и мятущихся од.
  
   Но откуда взялась эта снежная выбель,
   Эти сумерки с хрустом незримой возни,
   Это море с бессмысленной мёртвою зыбью,
   Эти, только со смертью сравнимые, дни?
  
   Я стою - и неясные, смутные тени,
   Торопливо маяча, зовут за собой...
   Серым пеплом метель засыпает ступени.
   И не видно следа за прошедшей толпой.
  
   Эти сумерки - времени тщетность и бренность.
   Эти хруст и возня - жизнь вне стилей и тем.
   Эта мёртвая зыбь и туман - современность.
   Эти дни - плач по детству умерших поэм!
  
   Я иду по дороге, усыпанной снами.
   Пепел - в лужах страниц,
   Пепел - в памяти дней.
   Пепел - в кружках сердец, остывающих в храме;
   Пепел - в сумерках тихо сгоревших теней!..
  
   ГЛАВА VII.
   1.
   Я вновь с тобой, моя Александрия!
   Вечерний бриз блистающей волной
   Окатывает берег. Под луной
   Сады лепечут. Сумерки густые
   В беседках и аллеях...
   Ночь пришла,
   Истому дня загнав под балдахины.
   Лишь лай собак, да резкий вопль ослиный
   Слышны... да припоздалый плеск весла.
  
   Плащ на плечах. Согбенная фигура.
   Что за нужда в путь погнала гребца -
   Корысть ли; страх за собственную шкуру?
   (Вот так мы в каждом видим подлеца...)
   Присмотримся внимательней: старик;
   С горбинкой нос; усы, седые брови;
   Котомка... да ведь это же Зиновий!
   Решимость освещает скорбный лик...
   Куда же он?
   В порт, на корабль; а там -
   Восточный берег Средиземноморья;
   Жара и пыль...Дорога по холмам.
   Ершалаим, знакомое подворье...
  
   И снова ночь с грызнёй бродячих псов;
   И гром шагов неумолимой стражи.
   И стражей беглый раб, без лишних слов,
   Узрет, опознан, схвачен и посажен
   В узилище, где пару лет назад
   Он побывал ещё по доброй воле;
   Где ТОТ, смотря в лицо ужасной доле,
   Томился духом, близкой смерти рад...
  
   2.
   2. ТИБЕРИЙ ЮЛИЙ АЛЕКСАНДР.
   Странный сон, как поток, увлекал меня мимо усталых
   Пальм со скрученной ветром пустыни листвой;
   Мимо ветхих лачуг; мимо в реку забредшего стада.
   Мимо...мимо...сквозь жизнь; сквозь труды и покой.
  
   Я достиг достижимого - и утомлённые тропы
   Вдруг закончились - в этой, древнейшей из стран...
   И закатное солнце готово дарить мне свой опыт -
   Как спускаться с вершин, уходя в океан.
  
   Я вернулся назад анфиладами сумрачных залов,
   Избежав неизвестности новых дорог.
   К постаревшим пенатам пришёл я, навеки усталый,
   Чтоб прощенья просить - и решиться не смог...
  
   А поток всё летел, всё затягивал в водовороты.
   Так случилось, что я не сумел устоять.
   И бесцельными вдруг ежедневные стали заботы!..
   О, пастух, ну откуда ты мог это знать!
  
   ГОЛОС:
   Не пугайся, куратор: я - сна твоего продолженье.
   Ты ведь помнишь ту ночь и беседу вдвоём!
   Но сейчас я всего лишь твоё отраженье.
   Мы, куратор, сегодня друг другу долги отдаём.
  
   Ты уже расплатился - попыткой вернуть мне свободу.
   Что ж, теперь и моя наступила пора:
   Твой исчезнувший раб через пару недель будет продан
   Там, где я в скорбный путь уходил со двора.
  
   Поспеши же, куратор!
   Воспользуйся властью постылой!..
  
   ТИБЕРИЙ:
   О, пастух!..Ну откуда ты мог это знать!
   Впрочем...
   (пишет несколько строк, скрепляет печатью,
   вызывает начальника канцелярии)
   Нарочным! Срочно!
   (один)
   Ну что же - видать,
   Мне придётся поверить в небесные силы!..
  
   3.ЕРШАЛАИМ.
   (Зиновия приводят в камеру; там ещё один узник)
   ЗИНОВИЙ:
   Мир тебе, товарищ по несчастью!
   ЧЕЛОВЕК:
   Мир тебе!
   Чем прогневил ты стражу?
   ЗИНОВИЙ:
   Тем, что тощ кошель мой, а в наряде
   Четверо - все с болью головной!..
   ЧЕЛОВЕК:
   Ты, я вижу, прибыл издалёка.
   Да и путь свой явно не закончил!
   ЗИНОВИЙ:
   Плыл бы морем... да одно помехой:
   Море тоже любит серебро!..
  
   Господина первая супруга -
   С нею был он вынужден расстаться
   По причинам внешним и случайным -
   В Кесарии
   чахнет на глазах...
  
  
  
   ЧЕЛОВЕК:
   Излечить её надеясь, тотчас
   Ты в дорогу двинулся, не так ли?
   И теперь казнишь себя за то, что
   Ей помочь не сможешь ты уже!?
   ЗИНОВИЙ:
   Это так...
   Но что же тут поделать!
   ЧЕЛОВЕК:
   Жди и верь: а вдруг ловец небесный,
   Чьих сетей ты в страхе уклонялся
   Ночью, у походного костра,
  
   Днём - твоё желание исполнит!
   (входит надзиратель)
   НАДЗИРАТЕЛЬ:
   Эй, старик! Ты можешь убираться!
   Вот твои манатки; не забудь лишь
   Расплатиться прежде за ночлег!
  
  
   4.ПИЛАТ:
   О, боги!.. Будто каменные пальцы
   Сжимаются безжалостно и прочно,
   И жизнь моя в беспомощных потугах
   Трепещет, словно пойманная мышь!
  
   За что, за что проклятый бред терзает
   Мою неуспокоенную душу?..
   Каким деяньям эта казнь - оплатой?
   О, боги, вы - умеете молчать!..
  
   Хочу забыть... Но лишь глаза закрою,
   Вновь предо мною - мрачная пустыня;
   Остатки стен... рассохшиеся бочки
   И тухлой рыбы вонь...
   И скрип песка...
  
   Крадущихся шагов всё ближе звуки!
   Соорудив из бочек пирамиду,
   За ней я прячусь; но одно движенье -
   И с громом крепость рушится моя!
  
   Вина!
   Вина!..
   (вбегает раб с кувшином и кубком на подносе)
   Оставь!
   (раб исчезает за дверью)
   ПИЛАТ(пьёт вино):
   Неуж-то правы
   Окажутся на сей раз шарлатаны,
   Что глупых птиц бессмысленным метаньям
   Вверяют судьбы...
   (яд действует; Пилат падает на колени)
   Что?.. Нет!.. Нет!!.
   Врача!..
   ***
   5.АВТОР:
   Бреду - не зная, где; не помня толком,
   Кто я, и из каких явился мест;
   То бормоча, то, чаще, втихомолку,
   Надеясь След Твой высмотреть окрест.
  
   А рядом - вряд ли трезвый... вряд ли сытый -
   Ссутуленный веригами забот,
   Всё злобствует, толкаясь у корыта,
   Мой бледный, вымирающий народ.
  
   Страдальцы представлений; жертвы мрака
   Сознаний-гротов, разумов-пещер,
   Словам предпочитающие драку, -
   Вдруг в вере мне дадут они пример?
  
   С неловким видом, путаясь в жаргоне,
   Я деньги предложу им - все, что есть, -
   Быть может, кто-то видел... кто-то помнит
   Тропу, чтоб к Богу, в Храм меня отвесть?
  
   И, обобрав блаженного до нитки,
   Народ, смеясь, укажет мне Твой след:
   "Дорога к храму - вон от той калитки.
   А Бог - он есть, да всё равно, что нет!"
  
   6.ЗИНОВИЙ; ВАЛЕРИЯ ВЕСТА.
  
   ВАЛЕРИЯ:
   Скажи мне - это он тебя послал?
   ЗИНОВИЙ:
   Нет, госпожа; но мне в Ершалаиме
   Вручили подорожную, и подпись
   Была его - а я ведь скрылся тайно!..
   И вот я здесь.
   ВАЛЕРИЯ:
   Скажи мне - я умру?
   Нет смысла жить... Я чувствую, я знаю -
   Потухшего костра золой холодной
   Я сделалась - и нет мне исцеленья!..
   ЗИНОВИЙ:
   Есть, госпожа!
   Поверь, поверь мне - есть!
  
   Пастух, что на кресте распят - ты помнишь? -
   Что в небе сеть алмазную раскинул,
   Он - жив; а ведь с креста живым не сходят!
  
   Бог спас его!
   Он милостив, поверь!..
   ВАЛЕРИЯ:
   "Поверь"? - спасибо, я уже пыталась
   От всей души взывать к нему - в день казни!
   Он милостив? - но что с того, коль нужно
   О милости униженно просить!
  
   Нет, милый мой Зиновий, я прошу лишь
   Тебя - яви великое искусство!
   Тебе я верю более, чем Богу,
   Мне чуждому; чем нашим всем богам!
   ЗИНОВИЙ:
   Да, госпожа! Пусть так - ведь кто б ни "ведал"
   Искусством рук моих, мне данным свыше,
   Оно одно имеет назначенье -
   Лечить.
   И этим тотчас я займусь!
  
   Быть может, Тот, кого ты отвергаешь,
   Тобою, как и многими, не понят.
   В конце концов, и я всегда страшился
   Ветров свободы в собственной душе!..
  
   ЭПИЛОГ.
   Где я видел его - это бледное небо заката,
   Что вселяет мне в душу надежду, тревогу и страх?
   День уходит навечно - и я с ним отправлюсь когда-то
   Стать густеющим мраком в по-зимнему голых садах.
  
   День уходит, и власть его тает над блёкнущим миром.
   Всё весомей накат непонятных видений тоски.
   Я давно её слышу - угрюмую, тусклую лиру
   Над зелёными струями в вечность текущей реки.
   Ночь вступает на сцену...
   С поклоном ушли оркестранты.
   Кто их знает - на час... или, может, на тысячу лет.
   На экранах московскую полночь пробили куранты.
   Астрономы спешат в свои башни - исследовать свет.
  
   И никто не услышит, что завтра... а, впрочем, сегодня
   Исполняются сроки, и в прах рассыпается крест;
   Что всё выше и дальше по облачным
   призрачным сходням
   Одиноко уходит посланник небес.
  
   2005 - 2006.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"