Карасев, Воробьев и Мышкин ехали в автобусе. Внезапно их неприветливые, тусклые от каждодневной изнуряющей борьбы во имя скромного бытового благополучия взгляды озарились ослепительным блеском десятирублевой монеты, по чьей-то неуклюжести воцарившейся на грязном полу. Карасев, Воробьев и Мышкин робко переглянулись и, по горящим глазам друг друга убедившись в общей осведомленности о драгоценной находке, прочно уставились на золотой червонец. "Вот сойдут эти два супчика - монетку-то я и подыму!", - думал про себя порядочный Карасев. В том же ключе размышлял интеллигентный Воробьев. Аналогичные планы строил благородный Мышкин. Так и ехали - в немой вражде, с затаенной ненавистью и блестящим ориентиром во главе. А за окном сверкали разноцветные огоньки центральных улиц; зияли мрачные пустоты холодных переулков; мелькали роскошные рестораны; отдавались зловонием омерзительные забегаловки; звучала чистая возвышенная лирика и грубые бутафорские откровения; проявлялось людское добро и нечеловеческая жестокость; короткие минуты искренней радости сменялись долгими секундами напускной горести; задорно резвились изысканные софизмы, нелепо вальсировала пошлая казуистика. Иначе говоря, за окном во всем своем естестве правила сама жизнь - пухлая румяная женщина, торгующая беляшами без мяса.
"Докатились! Крылатское кладбище! Конечная! Вылазим поскорее!", - нетерпеливо объявил водитель Кошкин. Карасев, Воробьев и Мышкин даже бровью не повели от вожделенной монеты. "Мне что, собственными руками вас выколупывать? - грозно ворчал водитель, проходя в салон автобуса - Чего расселись-то? Конечная, говорю. Крылатское... О, монетка! Ням-ням-ням!" Подобрав червонец и надежно спрятав его в свой карман, Кошкин негодующе воззрился на незадачливых пассажиров. Лишь сейчас к Карасеву, Воробьеву и Мышкину пришло горькое осознание того, что в погоне за ослепительной надеждой, столь цинично их обманувшей, они напрочь позабыли о своих по-настоящему важных делах, обо всем самом дорогом и близком. Их взгляды привычно погрузились в непроницаемые тенета повседневной тоски и рутинной меланхолии. "Насколько понимаю, катимся обратно?! - не без злой иронии спросил водитель - В таком разе, заново оплачиваем за проезд!" Карасеву, Воробьеву и Мышкину ничего не оставалось, как подчиниться.