Она вскрикнула и резко села. В ее широко раскрытых глазах застыл ужас. Все тело дрожало, из пор сочился холодный липкий пот. Пальцы были сжаты в кулаки, ногти больно впивались в ладони.
Лилиан помотала головой, пытаясь сбросить с себя вязкий дурман кошмарного сновидения. Она оглянулась и расслабила пальцы. Мансарда. Тлеющее пламя в камине. Мягкий матрас, хранящий тепло ее тела. Сквозь закрытые окна вползают предрассветные сумерки. Все вокруг еще окутывают синеватые тени, но они уже неумолимо таят, умирают. Близится рассвет. Солнце и чистый свет.
Лилиан сделала несколько глубоких вдохов-выдохов и, удостоверившись, что полностью проснулась и теперь находится вне власти сна, попыталась осторожно вспомнить сновидение, так ужаснувшее ее.
Лучше все вспомнить и обдумать сразу, пока еще врата так близки, а ощущения так свежи. Пролить свет и не оставить ни единого шанса зловещим теням вновь запугать меня.
Поначалу все было прекрасно и беззаботно. Она кружилась, словно в невесомости, в легких водах океанских глубин. Повсюду сновали озабоченные повседневными делами разноцветные рыбки. Хищников видно не было. На скальных выступах, украшенных пучкообразными кораллами и колышущимися, словно от ветра, водорослями, яркими пятнами выделялись пятиконечные звезды, подводные цветы и проплывающие стайки рыбешек. Мир да гладь, тишина и покой.
Она поднималась все выше и выше, легкая и веселая, подталкиваемая глубинными водными потоками. Безграничные просторы всех оттенков синего поражали красотой и покоем. И вот взору ее открылось великолепное зрелище. Поверхность океана непрерывно двигалась, преломляя тысячи солнечных лучей. Казалось, словно с неба сыпется дождь из золотистых блесток и лепестков, опускаясь на мягкие волны.
Заворожено созерцая поверхность, девушка не заметила, как к ней приблизились невиданные доселе существа. Похожие на людей, но покрытые сверкающей чешуей, словно рыбы. Антропоморфы, блеснула в голове мысль. Она поначалу испугалась и насторожилась. Но безмолвные существа выглядели спокойно и дружелюбно. Прошло мгновение, и она уже кружилась с ними в радостном танце. Время замерло...
Тут бы и закончился мой сон. Так было бы лучше. Но то, что случилось потом...
Она увлеклась. Она была счастлива, как никогда. Но внезапно кто-то грубо разорвал цепочку. И время прорвалось, как плотина. Сильная рука вцепилась железной хваткой в ее запястье и резко рванула на себя. Боль пронзила все ее конечности. Душа издала горький вопль - ее поглотила пучина отчаяния и тоски...
Лилиан тревожно теребила край платья. Она не знала, что мог означать ее сон. Был ли он следствием событий предыдущего дня, методичной обработкой ее мозгом полученной информации, в ходе которой она созерцала такие странные, отчасти прекрасные, но и страшные картинки? Или во сне ей удалось прорвать тонкое полотно пространства-времени и заглянуть в прошлое - из этого следовало, что она когда-то могла утонуть, но ее успела спасти чья-то грубая рука, или она занималась подводным плаванием, и акула откусила ей руку, или... Существовало быть сотни вариантов объяснений странного сна. И все они могли быть лживыми, даже на милю не приближаясь к истине.
Так что же, что же со мной стряслось, если я увидела такой сон? И будет ли он повторяться? Станет ли навязчивым, все более запугивающим? Кто даст ответ?..
- Может, я ко всему отношусь слишком предвзято? Прожила два дня с кусочком и уже делаю выводы, - Лилиан нахмурилась, а потом недовольно прибавила: - Хватит ломать комедию. Я что, детектив какой-то? Бессмысленно строить уйму пустых версий. Просто бессмысленно...
Девушка поднялась с матраса и потянулась.
Проспала она совсем немного. Но ложиться снова совсем не хотелось. Усталость прошла, и это было самое главное.
Лилиан бросила взгляд, полный сомнения, на лежавшие недалеко туфли, но потом демонстративно отвернулась от них и направилась легким шагом к окну. Серовато-синее небо постепенно бледнело. Улицы были пустынны, дома спали, укутавшись в предрассветную дымку. Свет фонарей тускнел - ночные стражники готовились к дневному сну.
Повозившись с задвижкой на деревянной раме, Лилиан открыла среднее окно. Внутрь тут же ворвался ветер, наполнив помещение свежестью и прохладой. А вместе с ним в мансарду влилась сама жизнь. Теперь улица более не казалась далекой и чужой - она была полна движений, звуков и запахов. Держась обеими руками за оконную раму, Лилиан высунулась наружу и вдохнула полной грудью утренний воздух. Внезапно она пошатнулась и в следующий миг инстинктивно оттолкнулась руками назад. Учащенное дыхание понемногу успокоилось. В застывшей тишине недовольно и очень громко заурчало в животе.
Проклятье!.. Ведь я так ничего и не съела. Поэтому закружилась голова. Поэтому я чуть было не выпала из окна собственного дома. Хорошее начало, ничего не скажешь!
Лилиан хотела еще раз выглянуть на улицу, но, поразмыслив, решила более не рисковать. Ведь окно начиналось почти от пола, и можно было, не заметив этого, машинально переступить через преграду и... если останешься в живых, полюбоваться предрассветным небом, изнывая от боли в переломанном теле.
Потом она подумала о том, чтобы собраться и пойти прогуляться по улицам в поисках некоего кафе или ресторанчика, где можно было бы перекусить. Но, учитывая слишком раннее время, в связи с чем все подобные заведения могли быть закрыты, а также то, что ей нечем будет расплачиваться за еду (хотя она и надеялась, что кормят в этом городе также бесплатно, как и раздают дома с именами), Лилиан взялась за поиски чего-либо съестное в пределах собственного дома. И надежно, и далеко ходить не надо. Может, она даже успеет заморить червячка до того, как желудок превратится в сплошной съеженный комок нестерпимой боли.
2
Лилиан внимательно осмотрела все предметы, находившиеся в мансарде. Сначала она исследовала каминную полку, которая оказалась такой же чистой и гладкой, как пол под ногами. На ней стояла керамическая ваза с широким горлышком, расписанная мелким узором в завитушках. Ваза была наполнена водой, но Лилиан, осторожно понюхав ее, решила с питьем обождать. Рядом находился простой глиняный кувшин, пустой и пыльный. Минув матрас - девушка была уверенна, что в него еду никто не стал бы прятать, - она подошла к двум сундукам. Их крышки и бока, покрытые медными бляхами, были начищены до блеска и просто-таки педантичной чистоты.
Уж кто-то постарался, вычищая всю мансарду. Может, так было задумано? Чтобы я поселилась именно здесь?
Лилиан присела на корточки и открыла сундук, который стоял к ней ближе. И хоть он оказался незапертым, ей пришлось приложить достаточно усилий, чтобы приподнять тяжелую крышку и откинуть ее к стене. Петли, соединявшие крышку и коробку сундука, недовольно скрипнув, замолчали. Лилиан заглянула внутрь. Две подушки в форме валиков, две чистых белых простыни, накрахмаленные, отутюженные, и даже пахнущие весенними цветами. И никакой плесени и затхлости, подумала Лилиан, которые, как ей казалось, обычно поселялись вот в таких сундуках. Кажется... Опять только кажется. Под простынями и подушками она обнаружила еще и толстый плед, сложенный вчетверо.
- Это уже что-то... Но, никакой еды.
Во втором сундуке, который открывался также нехотя, Лилиан нашла емкую походную сумку со множеством кармашков, высокие кожаные сапоги на плоской подошве (повертев их в руках, зеленовласка определила, что сапоги - женские) и два длинных плаща: один черный из парусины, другой темно-зеленый из тонкой кожи, подбитый мехом. И опять никакой еды.
- На что мне все это? Я что, в поход собралась? Или соберусь? - недовольно пробурчала Лилиан. - А если и соберусь, этого не одену уж точно.
Она захлопнула второй сундук. Оставался комод.
Кто в комоде будет хранить еду? Но посмотреть следует.
Лилиан открывала каждый его ящик почти до конца, чтобы ни одна крошка не могла от нее спрятаться. Но во всех шести (из восьми, два ей так и не удалось открыть, поскольку на них отсутствовали ручки или какие-либо их признаки) удалось обнаружить всего лишь один деревянный гребешок с когда-то острыми, а теперь обломанными зубцами, да пустой флакон из-под духов.
- Это что, комод какой-то умершей в этом доме старой девы? Или тетушки Лизи, которая по два часа расчесывала волосы и в результате сломала любимый гребешок? - подстрекаемая голодом, девушка говорила ерунду и, понимая это, остановиться не могла: - Или в этом доме жила знаменитая Шелли Кровавая? Потеряла все имущество и в компании гребешка и флакона, подаренного ей когда-то возлюбленным, но потом предавшим ее человеком, перерезала себе вены, лежа в теплой... нет, лучше холодной ванной!
Она со злости пнула босой ногой ни в чем не повинный комод и, скривившись и взвыв от боли, похромала к матрасу.
- Опять ломаю комедию! Злюсь! Это ни к чему не приведет... Лучше пойду искать дальше, - сказала сама себе Лилиан в более спокойном тоне.
Затем она обулась (так, на всякий случай, вдруг опять захочется что-то пнуть, и пускай себе жмут, потерплю) и спустилась на второй этаж. Там Лилиан вспомнила о вещах, преспокойно лежавших на полу около лестницы. И тогда она засомневалась: а вдруг в посылке лежит круглый торт, коробка ведь подходящих размеров? Или же с десяток когда-то горячих пирожков? Или... Лилиан сглотнула слюнку и прижала левую руку к животу, стараясь унять судорожное покалывание в желудке. Через несколько минут покалывание утихло. Девушка подошла к вещам и, схватив посылку, потрясла ее в руках. Ответом было приглушенное позвякивание.
Точно не торт.
Далее зеленовласка обследовала все четыре комнаты второго этажа. Еды она там не обнаружила. Но в свете все разгоравшегося утра на стенах увидела несколько светильников, точь-в-точь таких, как в коридоре первого и второго этажей.
- Ничего не понимаю... Как такое возможно? - удивилась Лилиан, уже пристрастившаяся разговаривать сама с собой вслух. - Может, тут просто нету того самого электричества. Может быть... Но еды тут точно нету! Сплошная пыль.
И так, продолжая поиски, она наконец-то достигла первого этажа. И как только ступила на пол с последней ступени, светильники, горевшие всю ночь, сразу же погасли. Испугавшись навалившейся тьмы, Лилиан подбежала к входной двери и распахнула ее настежь. Утро во всей красе впорхнуло в дом Лилиан. Девушке даже показалось, словно бы жилище ее облегченно вздохнуло, наполнившись свежестью. Конечно, это ей только показалось...
Она вышла на крыльцо и чуть постояла так, на миг позабыв обо всем и полностью отдавшись свету, позолотившему кроны деревьев старого заброшенного парка и пробиравшемуся меж их стволами, ветру, целующему ее молодое тело, запахам лета и наступающего дня, который еще бледной лазурью неба уже предвещал быть погожим.
Но очередные спазмы желудка прервали две минуты нежности. Лилиан вновь потерла живот рукой, окинула взором пустую улицу и вернулась в дом. Затем проследовала в одну из комнат первого этажа, ту, которая была первой для нее накануне. За ночь в ней ничего не изменилось. Правда, сейчас она была залита сероватым светом, с золотистыми прожилками-лучами, который вскоре станет чисто золотым, как только солнце, поднявшись над парком, осветит фасад дома. А пока можно было любоваться все теми же неработающими светильниками на стенах, которые в темноте минувшего вечера не были видны, слоями пыли на полу да еще одной дверью, также не замеченной намедни. Подойдя поближе, Лилиан открыла ее и вошла в небольшую темную комнатку.
Два прямоугольных окошка, расположенных почти под потолком, были затянуты разросшимся снаружи плющом, через густое плетение которого внутрь проникало лишь несколько слабых лучей света. Не заметив наличия хоть какой-либо мебели, девушка покинула комнату через вторую дверь, что находилась в стене возле окна. Таким образом она оказалась именно в той 'пасти монстра', которую намеревалась исследовать при свете дня.
Лилиан осмотрелась. Впереди, в небольшом углублении, словно в нише, маячил тусклый абрис двери. Все пространство вдоль стены было завалено разнообразными предметами. В некоторых местах на них были наброшены тонкие покрывала, белеющие, словно призраки, в этой беспросветной тьме. Немного дневного света в тупик попадало из коридора, но это не меняло общей сумрачной обстановки. Лилиан не стала разбираться в том, что хранит громоздкое сооружение вдоль стены. Вероятно, сплошной хлам, ненужные никому вещи, ставшие безликими предметами.
Тем более они не нужны мне. Предметы той же старой девы или тетушки Лизи. Даже если самой Шелли - все равно не стану копаться во всем этом!
Заглянув за дверь в нише, Лилиан обнаружила ванную комнату.
- Это же надо! - в ее голосе прозвучали нотки радостного удивления. - А я уж и не надеялась.
Эта комната была шире предыдущей, хотя и ее наполнял свет, приникавший из двух окошек под потолком, затянутых ветками нахального плюща. Но его хватало для того, чтобы разобраться, где что находится и как им пользоваться. Посреди комнаты стояла вытянутая ванна, поблескивающая гладкими внутренностями из неизвестного зеленовласке металла. Два крана-близнеца возвышались над ее дальним краем сантиметров на пятнадцать. Пол и стены комнаты были выложены абсолютно черной плиткой, не образовывающей ни единого узора или картинки. Лилиан поискала взглядом светильники, но даже следов их обнаружить не удалось. Ей было неуютно находится в этом помещении, в этом замогильном уюте черных стен. В дальнем конце комнату разделяла подвешенная меж двумя стенами на металлической трубке клеенчатая занавеска, за которой Лилиан обнаружила белый умывальник, а над ним - прямоугольник зеркала.
- И кому нужно в такой темнотище еще и в зеркало смотреться?
В противоположном углу от умывальника находился унитаз. Лилиан осторожно заглянула в него и отступила на шаг.
- Ну, хотя бы чисто тут, - она попыталась утешить саму себя, придав голосу бодрости. Радость, которую она испытала, только открыв дверь ванной, уже куда-то запропастилась.
Итак. Можно сделать один вывод. Еду в своем доме я не нашла. Навряд ли она есть в том хламе у стены. Зато обнаружила ванную! Можно было бы искупаться... Но не хочется. Сейчас - нет.
Лилиан присела на край ванны, но тут же поднялась - он оказался жутко холодным. Она закончила поиски, и теперь в ее освободившемся сознании вновь стали всплывать мысли, которые она все это время гнала прочь. Мысли о сне, о том, что он значит (она нутром чувствовала, что сон очень важен), мысли о странностях дома, который ей достался, города, в который она попала неведомо как, и мысли совершенно противоположные - о том, что все эти странности кажущиеся, и, вполне может быть, она даже родилась в Телополисе (вот, даже название запомнила) и... многие-многие другие размышления заполняло ее податливое сознание, свиваясь в нем тугими клубками.
Кто же я? Почему и как потеряла память? Как оказалась в Телополисе? А если была здесь, то почему не помню? Да и что это за город вообще?.. Какая тайна стоит за всем этим? Какая...
Покинув ванную комнату, Лилиан вышла на свет и, глянув в проем распахнутой настежь входной двери, хотела было подняться по лестнице назад в мансарду, но оглянулась еще раз. Какое-то движение, мелькнувшее перед глазами, привлекло ее внимание. Она подошла поближе и разглядела три пушистых шарика, кувыркавшихся в воздухе перед крыльцом ее дома. Шарики тревожно попискивали, толкались, словно спорили о чем-то чрезвычайно важном. В солнечных лучах, падавших на спорщиков сквозь ветви деревьев старого заброшенного парка, золотистые перышки полыхали огненным ореолом. Шарики вертелись и повизгивали, не замечая никого вокруг.
Лилиан невольно усмехнулась и окликнула спорщиков, даже не представляя, живые ли они существа и кем или чем являются:
- Эй, чего расшумелись!
Шарики на миг замерли, а потом все разом развернулись и виновато уставились на зеленовласку большими умными глазами. Кроме них на округлых пушистых тельцах больше не было ничего видно. Только большие, готовые расплакаться, глаза.
- Вы что, ко мне? - удивилась Лилиан. Чтобы смотреть на шарики, которых в уме она прозвала 'пушистиками', ей приходилось задирать голову.
Шарики наперебой запищали, потом переглянулись и ни с того, ни с сего завертелись каждый вокруг собственной оси с невероятной скоростью. Лилиан отступила назад, боясь, как бы эти крохи не взорвались тут же, перед ее домом. Но шарики и не думали взрываться. Из каждого совсем неожиданно посыпался пепел, много-много пепла, комочки которого, будто мотыльки, закружились в воздухе и стали медленно опадать под ноги девушки. Лилиан заворожено наблюдала за метаморфозами, происходившими с клочками пепла. Еще миг, и все они, словно по какому-то тайному плану-заговору, соединились в нужных соотношениях друг с другом, и вскоре у ног зеленовласки лежало три исписанных листка желтоватой бумаги. Девушка быстро-быстро похлопала ресницами, опустила взлетевшие дуги бровей на места и встряхнула руками.
- Это письма, а?.. - она осеклась и посмотрев вверх, где минуту назад витали шарики. Но тех уже и след простыл. Лилиан осмотрела улицу. Пустая мостовая, тихие фонари - и никаких крох-пушистиков.
- Ладно, - девушка наклонилась и подняла с пола три листа бумаги. Это, без сомнений, были письма.
Верхнее из них гласило:
Достопочтенная!
Просим незамедлительно вернуть платье и туфли в гостиницу 'Добрый Путник'. За последствия отвечаете Вы, равноправная гражданка Телополиса.
Премного благодарны за внимание и честь, кою Вы нам оказали, посетив 'Доброго Путника'.
С уважением и почтением, Миртон Синт.
- Тот самый Мирти! - проскрежетала Лилиан. - Скряга и доброй души человек! Вот проклятье, а что я носить-то буду? Тот плащ и сапоги из сундука?
Она смяла первое письмо и, замахнувшись, выбросила его через открытую дверь. Почти долетев до парка, письмо упало на мостовую и покорно замерло там, ожидая дальнейшей участи.
Лилиан приступила к чтению следующего:
Дорогая, прости, что надоедаю. Забыла дать тебе еще один совет. Ни в коем случае не выходи на улицу во время Полдня. Слышишь? Ни в коем случае!
Кто, не суть важно.
Лилиан хмыкнула. Конечно, не суть важно. Ведь это письмо от Вирджинии. Не забыла, ты смотри. Совет странноватый, но, может быть, она ему и последует. Лилиан вспомнила, что с ней творилось, когда на дворе стоял полдень. Или лучше теперь говорить Полдень? Да, Миртон ведь тоже предупреждал ее. Но в его голосе не было тревоги, которой, казалось, так и дышало письмо от Вирджинии.
Если встречу ее, надо будет спросить, что именно она имела в виду, когда писала мне. Может, полдень - или Полдень? - здесь ни при чем. А все, что со мной было... Так это еще не доказательство прямой связи.
Второе письмо Лилиан не выбросила, а просто подложила под третье, в котором значилась всего лишь одна фраза:
Сохрани плод
- Какой еще плод? Или это очередной совет Вирджинии? Такой же непонятный, как и предыдущий.
- Так, а теперь пришло время действовать, - вздохнув, чуть погодя решила она. - Значит, хватит размышлять.
Поднявшись на второй этаж, Лилиан прибавила к стопке вещей два новых письма, взяла коробочку с Первым Ключом и вновь спустилась вниз. Стоя на крыльце, она закрыла дверь дома, вернула Ключ в коробочку, которую, поразмыслив, спрятала в зарослях плюща, обвивавшего крыльцо и стену вокруг двери, потом спустилась по ступенькам и, намереваясь выяснить и получить ответы на все вопросы именно сегодня, бодрым шагом пошла по мостовой к выходу с улицы Шелли Кровавой.
3
Она остановилась перед кафе под названием 'До и После'. До и после чего не указывалось, но девушке захотелось узнать. Большие окна отражали солнечный свет, и было трудно разглядеть, что же находится внутри. Лилиан открыла стеклянную дверь и вошла.
Невысокое помещение было заполнено людьми. Они сидели за круглыми столиками, покрытыми белоснежными прямоугольниками, сновали в проходах, стояли у окон или сидели в плетеных креслах у камина в дальнем углу. И все без исключения разговаривали: то громче, то тише, склоняясь друг к другу, улыбаясь или чихая в паузах.
Лилиан так и застыла на месте возле двери. Только что она шла по тихой улочке, на которой ей встретились лишь несколько прохожих, молчаливых и задумчивых. И тут такой контраст!
- Луи к вашим услугам... - представился подбежавший к ней официант, в белом, весь в веснушках и с широкой улыбкой на тонких губах. - Э-э... - парень замялся.
- Лилиан?
- Да, если, в общем, вы Лилиан, то Луи, то есть я, если я Луи, к вашим услугам.
- Вы оригинально изъясняетесь, Луи, - Лилиан улыбнулась.
- Да? Так вот, чего изволите? Или... как там? - Луи окинул широким жестом руки все помещение. - Думаю, столик найдется и для вас.
- Было бы здорово, - с надеждой в голосе сказала Лилиан и направилась вглубь зала, но ее остановило прикосновение руки Луи.
- Лилиан, вы... В общем, покажите, пожалуйста, свою орисаку.
Зеленовласка обернулась и вопросительно воззрилась на паренька.
- Это что еще такое? - насторожилась она. Уж больно не понравилось ей это новое слово, звучащее, как отборное ругательство.
Паренек совсем сник, покраснел до помидорного цвета и неразборчиво пробурчал:
- Орисаку покажите, пожалуйста... Лилиан, - он посмотрел в глаза девушки. Прошедший мимо официант с заставленным подносом, неудачно развернувшись, задел паренька, и тот, споткнувшись, чуть было не упал, будто бы с ног его сбил сильный порыв ураганного ветра.
- Извини, я не знаю, что такое орисака, - проговорила Лилиан, которой вдруг стало не по себе.
- Не знаете? А-а-а... значит, у вас ее нет. И вы должны немедленно покинуть это кафе. Пожалуйста, - протараторил Луи голосом, полным страха и скрытой неуверенности.
- Проклятье, опять все повторяется! - негромко произнесла Лилиан. - Хорошо, что в этот раз я хотя бы одета.
- Ну, в общем, вы должны уйти. А я... пойду, - проговорил совсем раскрасневшийся Луи и засеменил меж столиками, натыкаясь то на один стул, то на другой.
- Орисака... Почему мне никто о ней не сказал? - пробурчала Лилиан. Она могла разговаривать вслух сколько угодно - в таком шуме ее все равно никто бы не услышал.
Отойдя к окну, чтобы не мешать бегающим туда сюда официантам, зеленовласка пробежала взглядом по лицам всех, кто находился в кафе, надеясь увидеть хоть одно знакомое. Но какие знакомства могли возникнуть у нее за этих два дня? Две крошки и монетка. Совсем ничего.
Лилиан почувствовала, как ее живот судорожно завибрировал. Она прижала к нему обе руки, стараясь унять дрожь. Наверное, он еще и бурчал, булькал, жаловался на свою пустую жизнь, на то, что только зря переводит желудочный сок, и что уйдет от нее, если она немедленно не подбросит ему хотя бы корочку заплесневелого хлеба.
Лилиан отвернулась от столов, заполненных тарелками с едой, чтобы вновь не закружилась голова. Правда, ярое наблюдение за редким движением на улице мало спасало от мыслей о чем-то съедобном и вкусненьком - неимоверно аппетитный запах, витавший по кафе, добирался и до ноздрей девушки.
- Вы тоже не можете отсюда выйти?
Лилиан отшатнулась. Голос, неожиданно прозвучавший так близко, напугал ее.
- Ведь так?
Рядом с ней стояла маленькая женщина, смотревшая на зеленовласку снизу вверх. Ее гладко зачесанные волосы, казалось, вымазались в краске, но это были просто первые проблески седины.
- Вы... тоже без этой... орисаки? - осторожно поинтересовалась Лилиан и подметила, что даже к этой симпатичной женщине обратилась настороженно и недоверчиво, словно та выслеживала ее, шпионила за ней и являлась ее скрытым врагом.
- Да, я тоже без этой... саки. Орисаки, - женщина говорила неспешно, растягивая последние слова. - Да, я Пакуцы.
- Пакуцы?..
- Да, - лицо женщины покрылось мелкими морщинками-складочками, когда она улыбнулась. - У меня такое имя.
- А я Лилиан.
- Да, я знаю, - женщина уловила недоверчивость во взгляде девушки и миролюбиво добавила: - Я сидела за вами и слышала имя.
- Ясно... - Лилиан отвернулась к окну, не зная, что еще сказать.
- Орисаку... - начало было женщина, но остановилась, и только когда Лилиан опять взглянула на нее, продолжила: - Хотите узнать?
- А вы знаете?
- Да.
- Чего же тогда молчали? - недоуменно спросила Лилиан. Что-то в этой милой женщине, Пакуцы, настораживало. Может, то, что она все время держала руки за спиной, будто скрывала в них нечто, например, ту же орисаку?
- Хотите, да?
- Вы будете говорить? - Лилиан начала раздражаться.
- Ну, орисаку - это карточка-пропуск. Она... позволяет пользоваться правами на практике. Понимаете?
Лилиан поспешно кивнула.
- Пока вы только в теории равноправная гражданка Телополиса. Но когда обретете пра, перед вами откроются все двери и врата.
- Вы, случайно, не проповедница или учительница?
- Учительница?.. - Пакуцы на минуту призадумалась, уставившись затуманенным взглядом в потолочную балку. - Быть может... была. А почему вы спросили?
- Так, просто вы говорите, словно учительница. Или проповедница. Мне так показалось, - Лилиан уже жалела, что заговорила с этой женщиной.
- А-а... Так все, что я вам рассказала, написано вон там, - Пакуцы кивнула носом в сторону двери кафе.
Лилиан обернулась и увидела листок плотной бумаги, прикрепленный к стеклянной двери с внутренней стороны. На нем аккуратными ровными буквами были выведены два-три предложения.
- Тогда понятно, - она быстро перечитала то, что было написано на листке. Почти слово в слово с тем, что только что рассказала ей Пакуцы. Дочитав до конца, Лилиан обернулась к женщине.
- Все ясно.
Склонив голову на бок, Пакуцы протянула руку для пожатия. Зеленовласка в ответ протянула свою, но не решилась прикоснуться к руке женщины. Вот почему Пакуцы прятала руки за спиной! Со страхом и отвращением во взгляде Лилиан взирала на небольшую ручку, затянутую в белую перчатку - белую, покрытую алыми пятнами крови. Она испуганно посмотрела в глаза Пакуцы, потом вновь на ее протянутую руку, с запястья которой на пол капала кровь. Капля, еще одна, рука маленькая, пальцы тоненькие, запястье все в крови, в крови...
- До свидания, - сдержанно сказала Пакуцы голосом, полным обиды. Поджав губы, она вышла из кафе.
Лилиан почувствовала, как легкий озноб пробежал по ее телу, словно бы она разговаривала с приведением и только сейчас осознала это.
Впредь буду смотреть сначала на руки, а потом в глаза тому, с кем буду общаться.
Она снова осмотрела кафе, в котором подавали вкусную, ароматную, но недосягаемую для нее еду, и, огорченно поморщившись, вышла на улицу.
Косые лучи медленно поднимающегося к зениту солнца освещали мостовую, каждый камешек брусчатки, выпуклый и пыльный. Ветер весело гонял легкие листья, принесенные им из парка или леса, клочья бумаги, может быть, некогда бывшие чьими-то письмами, закручивал пылинки в вихри и загонял их в проулки.
Лилиан грустно, тихо улыбнулась и, полуобняв себя за плечи руками, неспешно побрела по улице, заглядывая в витрины лавок и магазинчиков, кафешек и ресторанов. Но на всех дверях, уже повернутые в сторону улицы, висели те же таблички. 'Орисаку... использование Ваших прав на практике', 'Обретите пра... откроются двери и врата', '...вход строжайше воспрещен', а в конце еще и приписка - 'Солнечного Вам дня!'.
Как чудесно! Солнечного, дня. Да, ведь в солнечный день умереть с голоду одно удовольствие. Проклятье, на что мне дом и имя, если у меня нет какой-то праной орисаки?
4
Она брела по улицам, впав в состояние полного невмешательства и безразличия. Люди проходили мимо, обходя девушку стороной. Они не пугались ее, не удивлялись и не отшатывались, а просто огибали и шли дальше по делам, будто бы личности, впавшие в сомнамбулическое состояние, были в этом городе обычным явлением.
Лилиан все шла и шла, не ведая ни о том, который час, ни куда она идет, да ей это было и все равно, пока кто-то случайно ее не толкнул. Девушка тут же остановилась и, часто-часто заморгав, огляделась по сторонам, словно только что проснулась. Она стояла у края овальной площади, наверное, где-то на холме - так сильны были порывы ветра, беспрепятственно гулявшего по возвышенности. Несколько обветшавших зданий с островерхими крышами стояло на противоположной стороне залитой солнцем площади, которую, прерываясь, окаймляли ряды низкорослых деревьев. Посреди площади, на горизонтальной площадке, возвышался вертикальный столб, от которого влево падала длинная тень.
Лилиан запоздало обернулась, чтобы посмотреть, кто же потревожил ее. По площади прогуливалось несколько пожилых пар и двое-трое одиночек, но девушка почему-то была уверенна, что среди них нет человека, выведшего ее из прострации. Тогда она перевела взгляд на здание, возвышавшееся неподалеку. Оно состояло из трех разноуровневых башен, которые располагались одна за другой по мере возрастания, слитые, подобно близнецам-мутантам. Островерхие крыши из темно-синей черепицы тускло поблескивали, десятки раз, будто чешуя, отражая солнечные лучи. Округлые стены, состоящие из узких, продолговатых разноцветных кирпичиков, так похожих на корешки книг, пребывали в постоянном движении - они то выдвигались, то вдавливались обратно, меняясь с собратьями местами, перемещаясь по вертикали и горизонтали. Казалось, словно башни вот-вот развалятся. Но они продолжали стоять, подобно самой несокрушимой твердыне. Порой кирпичи вылетали из стен, с размаху врезаясь в булыжную мостовую. Тогда из здания выбегал невысокий парнишка и подбирал их, но в руках у него неожиданно оказывались настоящие книги, словно бы это они на самом деле выпадали из стен.
Внешний облик дивного строения на холме до того поразил Лилиан, что она позабыла даже о голоде. Ошеломленная и удивленная, она приблизилась к самой низкой и самой первой башне. Ее массивные дубовые двери, поросшие мхом, были прикрыты, на Лилиан знала, что не заперты, поскольку видела выбегавшего оттуда паренька. Над дверьми на дугообразной вывеске объемными буквами было выложено название:
Трехбашье Кинга и Ко
Весело хмыкнув, Лилиан толкнула дверь и протиснулась в открывшийся узкий проход в середину здания.