Лилиан сидела в глубоком мягком кресле в огромном холле гостиницы "Добрый Путник". Шел одиннадцатый час, солнце поднималось над черепичными крышами Телополиса, а ей нестерпимо хотелось спать. Тело, утомившееся от кошмарной ночи, наполненной до самых отдаленных, невидимых в свете дня краев, подобно чашам озер - темной мокрой жидкостью, зовущейся водой, в ночь новолуния, дикими абсурдными пугающими видениями, которые лишь отдаленно можно было назвать сновидениями, не желало напрягать собственные мышцы, дабы привести столь сложный организм в движение. Глубоководный мрак, постепенное всплывание, танцы с человекоподобными существами, сильная рука, боль, мрак; черно-белая комната, она - мальчик, за окном - самолет, женщина на кушетке - спит, торшер светит, все мертвенно серое, пылающий механизм в небе, алое зарево, словно кровь, стекающая нервной дорожкой к горизонту, пианино, женщина молчит; мрак, всплывание, танец, рука, все быстрее и быстрее, мелькают кадры, водоворот, вихрь, видение...
Встрепенувшись, Лилиан выпрямилась. Огляделась по сторонам - она все еще находилась в гостинице. Значит, все-таки не удержалась и уснула. Вместо того чтобы, наконец-то, собраться, подняться и отправиться на работу. Кстати, который час? Двадцать пять минут одиннадцатого. Пора.
Еще один шанс провалился, еще одна попытка не увенчалась успехом.
В пятницу вечером, за чашкой "изумрудной" воды, она сидела на полу, на небольшом, плетеном из тряпичных лоскутков коврике, перед распахнутыми в благоухающий поздний вечер окнами мансарды и, в очередной раз перечитывая отрывки из книг, которые она перенесла с ненадежного листка бумаги в Дневник, размышляла над их смыслом. Еще чуть-чуть, чувствовала Лилиан, и ее голова расколется от перевалившего за допустимую норму количества мыслеспиралей, мыслеклочков и прочего мысле- на один квадратный сантиметр ее серого вещества. И вот тогда, после, кажется, четвертого глотка "изумрудки", в ее затуманившемся сознании ослепительным крохотным солнышком вспыхнула идея-догадка-озарение. А что, если пойти дальше? - подумала она, и ее мысли стали завихриваться в ином направлении. - Попытаться вернуться назад, в самое-самое начало, последовавшее после "точки отсчета"? Отыскать "Доброго Путника" и расспросить, по возможности всех, кто там находится, о том, видели ли они, как я пришла? Может, кто встречал меня на улице? Не могла же я появиться прямо из воздуха! И что я говорила, о чем рассуждала в первый "пустой" день?
Продолжение расследования требовало дополнительной информации.
Тут же вспомнился стеснительный паренек, то ли Том, то ли Тим, и заносчивый швейцар - Миртон Сант. Вот с них-то и нужно начать.
Беспокойная ночь, сны-видения, оживший и, наверное, не собирающийся в скором времени покидать ее, злосчастный страх не смогли поколебать Лилиан, хотя решительности в ней немножко и поубавили.
Позавтракав в "Пальмовой Пустоши" и влив в себя для предполагаемой бодрости три чашки зеленого чая, Лилиан, томясь от неопределенного состояния ожидания чего-то, отправилась на поиски гостиницы. И вот, учащенно дыша от быстрой ходьбы и разгоравшегося нетерпения, она, открыв массивную стеклянную дверь, вошла внутрь и оказалась в огромнейшем и великолепном в красе холле "Доброго Путника". К ней подошел коренастый мужчина в солидном темно-красном сюртуке и начищенных до поразительного блеска ботинках. Как же мне повезло, тогда еще подумала Лилиан. Но лучезарная улыбка Миртона Санта померкла, как только зеленовласка представилась и объяснила цель визита. Коренастый швейцар смерил девушку прохладным неприязненным взглядом и сказал, что ничем не может помочь. Затем отошел в сторону и отвернулся.
Поведение мужчины несколько обескуражило Лилиан, она почувствовала себя обиженной, даже униженной. Разозлившись, она подошла к Миртону Санту и потребовала объяснений. Почему он притворяется, будто не знает ее? И почему, проклятье и замшелый олух, отказывается поделиться с ней подробностями ее же прибытия и пребывания в гостинице? Или он - член некой тайной организации, отобравшей у нее память?
Швейцар, побагровевший, а затем побледневший, не выдержал и прервал тираду, схватив девушку за предплечье. Вскрикнув от боли, Лилиан пришла в ярость и открыла было рот, чтобы как следует ответить наглецу, но тут Миртон Сант прервал ее. Если вы скажете хотя бы еще слово, мигом вылетите вон за те двери, это я вам обещаю! - тогда сказал он.
Лилиан обиделась пуще прежнего, но не смогла ничего ответить. Ярость отхлынула, и к глазам ее мгновенно подступили слезы. Не зная, как совладать с собственными чувствами, девушка поспешила ретироваться. Не хватало еще, чтобы этот заносчивый наглый сухарь увидел ее мокрые глаза, трясущиеся руки и всхлипывающий нос. Правда, все вышесказанное так и не стало реальностью. Лилиан присела в одно из отдаленных кресел и постепенно успокоилась, не без помощи системы вдохов-выдохов. Она никак не могла понять, что же на нее такое нашло. Вот нашло и все. А потом она вспомнила о Тиме (или Томе?) и поинтересовалась у сидевшего рядом мужчины, приятное лицо и совсем белые волосы которого вселяли надежду, что такой человек ее не обидит, а, быть может, даже поможет, где можно отыскать паренька.
На вопрос девушки мужчина мягко улыбнулся и ответил, что Тимку можно найти вон за той дверью, что слева, напротив длинной стойки, за которой стоит дремлющий портье, как раз по диагонали от него. Лилиан искренне поблагодарила седовласого незнакомца и проследовала в указанном направлении. Дверь, разумеется, была заперта. Табличка в серебристой рамке, приколоченная в самом ее центре, гласила: "Пожалуйста, стучите два раза; если вы впервые - три раза; если вы девушка - четыре раза; если вы постоялец - пять раз; если вы праздношатающийся и решивший зайти в сие место, дабы поглазеть на фонтан с Кро-Кро - требовательно прошу отойти в сторону, пока я не разозлился". Дочитав до конца столь странную инструкцию, Лилиан невольно улыбнулась и постучала три раза - все-таки она ведь не праздношатающийся! Я по делу. Да, но ведь я девушка. Ай, ладно, пусть будет три раза.
После короткого щелчка дверь самостоятельно открылась. Лилиан успела заметить, что ручка на ней отсутствовала, и с внутренней стороны также.
Толкнув дверь, Лилиан сделала два шага и очутилась в тускло освещенном коридоре, в отдалении разветвляющемся еще на два. Она дошла до поворота и остановилась. Куда дальше? Ладно, пойдем направо. Там оказался еще один поворот, заканчивающийся черной дверью, без табличек и без ручек. Лилиан поспешила подойти к ней и постучать три раза - уж слишком как-то неуютно она чувствовала себя в этом коридоре с неизвестным источником света (может, своеобразные плиты на потолке - это светильники?) да узкой дорожкой с коротким ворсом, который, казалось, все шевелился и шевелился, словно под ногами копошились сотни крохотных жуков. Или только почудилось?
И вот дверь отворилась. На пороге появился паренек, на вид - не старше Сергиуса. В скромном, но идеально выглаженном костюме коридорного, такого же темно-красного цвета, что и сюртук Миртона Санта, явно возомнившего себя управляющим всей гостиницы. В левой руке паренек сжимал скомканное полотенце.
Лилиан протянула вперед руку и, криво усмехнувшись, представилась. Паренек, такой серьезный, а внутри зажатый, как полотенце в его руке, кивнул в знак приветствия и, бросив: "Сейчас", закрыл дверь. Удивленно вскинув брови, Лилиан снова собралась постучать, но не успела - Тим вышел в коридор и запер черную дверь на ключ.
- Я вас слушаю, - внимательный взгляд его синих, а в тусклом свете коридора казавшихся темно-сливовыми, глаз остановился на лице девушки. Тим был одного роста с Лилиан, но казался более высоким, настолько прямо он держался. Лилиан растерялась. Она помнила Тима веселым и беззаботным. Но парень, выжидательно застывший перед ней, походил на Тима лишь внешне. Что же произошло? Или сегодня он просто не в настроении?
- Вы... точно Тим? - не удержалась зеленовласка.
- Тим - это я. Вы хотели узнать о чем-то еще? - ледяное спокойствие, невозмутимый взгляд.
- Да... Я была здесь. Около месяца тому назад. И мне бы хотелось... кое-что прояснить.
- Я вас слушаю.
- Мы могли бы поговорить в холле?
- В холле? - Тим немного встрепенулся. - Нет, не стоит. Лучше здесь. Только встаньте на ковер.
- Это... обязательно?
Тим молча кивнул. Лилиан, все это время стоявшая у стены, недовольно скривилась и выполнила просьбу.
- Тим, вы должны помнить меня...
- Да, зеленовласка из 707. Помню.
- Хорошо. Ну, так вот, я ведь прибыла в "Доброго Путника" на день раньше, верно?
Тим утвердительно кивнул.
- И прибыла я... напомните, какое было число?
- Было воскресенье.
- А число? - Лилиан помедлила, но Тим не ответил. - Ладно, воскресенье. И прибыла, ну, пришла я... после обеда, так?
- Нет.
- Разве? Тогда... до обеда, верно?
Все более заметной становилась внутренняя борьба, в которой Тим никак не мог принять одну из сторон. Лилиан, поняв, что буквально сверлит паренька взглядом, тут же одернула себя и дружелюбно улыбнулась, надеясь, что это поможет Тиму принять верное решение. Верное для девушки.
- Зеленовласка прибыла... - его глаза заблестели насыщенной синевой, - в воскресенье... в... - и вдруг Тим закричал, так отчаянно, протяжно, словно кто-то по кусочкам стал выдирать из его груди живое трепещущее сердце.
Лилиан испуганно отбежала в сторону. Тим закрыл глаза, запрокинул голову и, уже завывая, стал колотить кулаками по стене.
Девушка отступила назад еще на пару шагов, напряженно наблюдая за Тимом широко раскрытыми глазами. Нужно позвать кого-то на помощь, мелькнула в голове тревожная мысль. Но кого? И как, если все сковано страхом?
Тим перестал размахивать руками. Продолжая завывая, а теперь - и горестно всхлипывая, он, позабыв о девушке, достал ключ, открыл черную дверь и исчез за ней. В замке приглушенно щелкнуло, и после этого все звуки мгновенно стихли.
Ошеломленная и сбитая с толку, Лилиан неровной походкой, все оборачиваясь, вышла к двери с табличкой и покинула длинный коридор.
В холле появились люди, человек семь. Двое мужчин играли в какую-то игру за столиком ближе к выходу, одна женщина сидела на бордюрчике, окаймлявшем фонтан со скульптурным изваянием чудо-рыбы - Кро-Кро, по словам Тима, другая женщина и еще двое мужчин дремали, расслабленно погрузившись в мягкие кресла. Седьмым был тот седовласый мужчина, указавший Лилиан дверь, за которой мог находиться Тим.
Мужчина был одет неброско и очень просто - свободная рубаха в мелкую клетку, с коротким рукавом, прямые темно-серые брюки. Во что он был обут, Лилиан не видела. Когда она появилась из-за двери, мужчина посмотрел на нее и вернулся к своему занятию - он выводил карандашом в блокноте какие-то фигуры.
Добравшись до ближайшего кресла, зеленовласка опустилась в него и тяжело вздохнула. Очередной провал. Утрачена еще одна возможность. Возможность "вспомнить" через "узнать". Имеет ли смысл все, что последует дальше? С Миртоном Сантом все понятно. Но что случилось с Тимом? Ведь он начал было рассказывать, что помнил, и тут его будто бы подменили. Или же опять только "будто бы"? Вновь просто показалось? Может, у Тима вдруг страшно разболелся зуб или голова, а, может, и что-то другое стало причиной подобных изменений.
Оставался портье, тот, за мраморной стойкой. Кстати, а куда это он подевался? Исчез, испарился, сбежал? Хотя сможет ли он помочь Лилиан, рассказать, как все было?
Размышления, сомнения, извилистые ходы и тупики.
Лилиан не успела уловить момент, когда ее сознание перешло в состояние дремоты, а мысли превратились в призрачные видения.
2
Она вышла из гостиницы ровно в половину одиннадцатого. Никто ее не остановил, не крикнул - "Постойте, девушка, я забыл..." или - "Погоди, зеленовласка, я хотел сказать...". Солнце, уже взобравшееся на крыши домов, ослепляло, словно заранее предупреждая - день будет жарким и сухим. Небо было вылизано послушным ветром до первозданной голубизны и слегка резало глаз излишне чистой лазурью.
Понурив голову, Лилиан не спеша пошла по левой стороне улицы, где еще сохранились зыбкие тени. И когда она, дойдя до первого перекрестка, остановилась под раскидистым кленом, до ее слуха долетели слова - "Девушка, подождите!", на которые она сразу-то и не отреагировала. Но когда уже ближе прозвучало - "Зеленовласка, постойте же!..", она, наконец, обернулась. К ней торопливо приближался седой мужчина в клетчатой рубашке. Он смешно размахивал руками и немного косолапил, а, подойдя к девушке и умерив шаг, потратил не менее пяти минут, чтобы отдышаться.
- Извините, что потревожил вас. Но я не мог... там, - он неопределенно махнул рукой назад, но Лилиан поняла, что имеется в виду "Добрый Путник". - И... здравствуйте. Может, пройдемся?
Лилиан не стала возражать. Ей вдруг стало жутко интересно, кто этот человек и почему он решил с ней поговорить. Они пошли рядом, соблюдая расстояние в полуметр.
- Вы не спешите?
- Ну, не совсем, - не говорить же ему, что дядюшка Кинг не любит, когда опаздывают на работу, и потом именно по этой причине он может целый день пронзать тебя взглядом строгого целомудренного отшельника.
Шли они не долго, но солнце, светящее прямо в глаза, создавало ощущение неимоверной растянутости во времени. Все вокруг буквально утопало в свете, было пропитано им, и краски, еще такие насыщенные час-два назад, начинали меркнуть, вынужденные платить вездесущему светилу своеобразную дань.
В конце улицы был поворот направо, выходящий на небольшую круглую площадь, посреди которой высился величественный белолист. Он, как последний воин, устоявший против вражеской навалы и оставшийся на поле битвы, мужественно противостоял огненному шару в небесах, отвечая ему не менее ярким, но более терпимым для глаз свечением, ухитряясь при этом отбрасывать на землю благодатное кружево теней.
Лилиан и пожилой мужчина остановились под деревом и присели на прохладную лавку. Девушка молчала, предоставляя слово седому незнакомцу.
- Вот теперь можно поговорить. В более безопасном месте, - проговорил он и усмехнулся. - Хотя, наверное, говорить буду только я. Ах, да! Меня зовут Ир Григг.
- А я Лилиан, - в ответ девушка вежливо улыбнулась.
- Конечно, это не мое дело - лезть в чужие дела. Но я видел тебя, Лилиан, - замолчав, Григг многозначительно посмотрел на девушку.
Лилиан хмыкнула и опять улыбнулась - получилось нелепо.
- Видели... меня?
- Я не сразу узнал тебя. А поначалу и внимания не обратил. Пока ты не заговорила со мной. Девушек с зелеными волосами, как у тебя, скажу, встречал я не много. Потому запомнил. А тогда было воскресенье. Жара на дворе стояла несусветная...
Ир Григг замолчал, чтобы немножко передохнуть. От него пахло чем-то химическим, и Лилиан никак не могла понять, чем именно. Пауза затянулась, и девушке пришлось подбодрить собеседника, чтобы тот продолжил рассказ.
- Жара, как я сказал, стояла несусветная. Я сидел в холле и делал в блокноте некоторые пометки. Наступил Полдень. Захотелось подремать. Все разбрелись, кто куда. Но я остался, был слишком увлечен работой. И тогда... - он глубоко вздохнул и засунул поглубже в карман разлюбопытствовавшийся блокнот.
-И что... что дальше? - обеспокоенно поинтересовалась Лилиан и сцепила пальцы рук домиком, чтобы не так заметно было, как они дрожат.
- Дальше? А дальше дверь отворилась и в гостиницу вошла ты. Вернее, - и тут мужчина, прежде чем продолжить, смущенно усмехнулся, - не совсем ты, а... зеленоволосая девушка, высокая и совершенно нагая.
- Нагая, хм, да, это я помню... - пробурчала себе под нос Лилиан.
- Нагая, обнаженная, - продолжал Ир Григг. - Очень красивая...
- Ну, конечно, ведь она была голая! - иронично воскликнула зеленовласка.
- Была нагая, да. Но волосы, такие длинные и густые, прикрывали все, так сказать, интимные места на ее теле.
- Слава Торину за это, - саркастично заметила Лилиан (проклятье, что еще за Торин?) и, чуть помедлив, более мирным тоном продолжила: - А потом?
- Потом? - Григг успел погрузиться в собственные мысли, не особо веселые, судя по его опечалившемуся лицу.
- Ну, да, что случилось с зеленовлаской?
- Разумеется, мы ведь говорим о той девушке, вернее, о тебе. Так... да, у меня никак не получался "ровный штрих". Я отложил блокнот и стал следить за девушкой... - и далее он рассказал то, что и так было известно Лилиан, то, что она помнила и не могла забыть - о замечании Миртона Санта на счет нагих путешественников, о доброй женщине, Вирджинии, подарившей ей плащ и о том, как ей предоставили 707 номер.
Во время рассказа Григг порывисто вздыхал и быстро-быстро тер колени руками, как растерявшийся школьник. Ссутулившись, он изучал плиты мостовой, и под конец это занятие поглотило все его внимание.
Но Лилиан полученной информации было мало. Вот она и повстречала человека, не просто знающего, но не боящегося поведать ей что-то стоящее. И какой толк из этого вышел?
- Мне уже пора, - произнес Григг. - Разговорился я, знаешь ли. Который час-то? - покряхтывая, он потихоньку поднялся.
- Подождите! Может, вам удастся вспомнить что-то еще? Может, вы видели меня на улице. Или... в тот день произошло что-то особенное. И связанное со мной. А?
- М-м, даже не знаю. Дай-ка подумать... Нет, нет, ничего не припоминаю. Что знал, открыл тебе. А теперь мне, знаешь ли, пора. Который час-то?
- Час... - огорченно вздохнув, Лилиан достала из кармана часы. - Без десяти одиннадцать! - воскликнула она и тут же, спохватившись, вскочила на ноги.
Разочарованное выражение сошло с ее лица, сменившись волнением и беспокойством.
- Ир, подскажите, где здесь ближайший латроп к Трехбашью? М-м, Трехбашью Кинга и Ко?
Григг на минуту задумался, а потом ответил:
- Кажется, что-то похожее есть в третьем северном проулке по улице Янзи Фрош.
- Замечательно! А как туда пройти?
- Мы свернули налево, на Янтарную Маску, а Янзи Фрош - направо.
- Ясно, - Лилиан хотела уже побежать, но вспомнила, что не поблагодарила Григга. - Спасибо, Ир, за то, что рассказали. Может, увидимся еще и продолжим?
Григг в ответ лишь пожал плечами и мягко, ласково улыбнувшись, поправив левой рукой непослушный блокнот, все выскальзывающий из кармана его брюк.
В порыве нахлынувших чувств Лилиан схватила мужчину за руку и затрясла ее в своих двух.
- Спасибо еще раз. Я пойду. До встречи!
Григг так и остался стоять под белолистом, а девушка скрылась за ближайшим поворотом. Она спешила на "зов книг".
3
Лилиан открыла дверь и вошла в прихожую. Моментально вспыхнули настенные светильники, предметы вынырнули из темноты, очертились, обрели объем. И только пространство под лестницей продолжало отстаивать свою мрачную территорию. Оно словно вобрало в себя весь мрак, еще минуту назад паривший в прихожей, и превратилось в локальную черную дыру.
- Наконец-то я дома, - с облегчением вздохнула Лилиан, стараясь не смотреть в сторону "черной дыры".Она призналась, что боится ее, но старалась скрывать это чувство, приглушать его, как будто тьма под лестницей была живым существом.
Закрыв дверь ногой - руки были заняты сумочкой и объемным пакетом с еще теплым ужином - Лилиан стала подниматься на второй этаж.
Ну и утомилась же она за сегодня! Бесшабашная ребятня, надутый Сергиус и невыносимо жуткая жара сделали свое дело. Мозг работал через силу, голова кружилась, плечи ныли, ноги гудели. Конечно, в залах Трехбашья было прохладно и свежо, но создавалось впечатление, будто мстительная жара, исхитрившись, нашла лазейку и проникла под мирные тихие своды царства книг под видом прозрачного вездесущего воздуха. Хорошо, что это все уже позади. Хотелось бы верить, что завтра, воскресенье - единственный выходной, будет более благосклонным в плане погодных условий.
Добравшись до лестницы, ведущей на последний этаж, а именно - в мансарду, Лилиан остановилась и опустила сумочку и пакет на пол. В мансарде нет светильников, но зато имеется прекрасный камин, такой незаменимый в ночные часы. Сейчас не было и половины девятого, значит, наверху хватало света, чтобы тени вели себя скромно и смирно прятались по углам. Проделав дыхательные упражнения и чуток обождав, Лилиан стала взбираться по лестнице. Она понимала, что мансарда - последнее место, где ее могут настигнуть страх, ужас, кошмары и тьма. Но вот уже четвертый день кряду, поднимаясь наверх, она чувствовала гнетущую тяжесть где-то в области желудка и каждый раз прилагала неимоверные усилия, чтобы подавить ее, отпустить.
Лилиан стала бояться темноты. И сегодня даже отослала одну из посетительниц домой, отказавшись достать для нее мориктолни с одной из верхних полок. Ей вдруг почудилось, что из-за шкатулок могут выползти длинные белые руки со скрюченными пальцами, а за ними появится желтоватый овал лица-гримасы в обрамлении всклокоченных рыжих волос. Руки схватят ее за запястья и будут трясти, трясти, трясти, пока ее кожа не покроется мертвенной зеленоватой бледностью, а сердце в груди, иссохнув, замрет навсегда.
Тогда Лилиан стало очень и очень страшно. Она помотала головой, отгоняя подальше пугающие мысли, и заставила себя успокоиться. Неудобно получилось только с посетительницей. Ответить ей пришлось очень вежливо и мягко, дабы избежать жалобы на особу седьмой эйды дядюшке Кингу, и попросить прийти на следующей неделе.
Попав в мансарду, Лилиан зажгла две свечи и распахнула крайнюю створку окна, чтобы дать помещению наполниться пусть и несколько душным, но все-таки более свежим, нежели в доме, воздухом. В мансарде хватало света, как дневного, проникавшего через большое окно в форме арки, такое прозрачное и чистое, собственноручно вымытое зеленовлаской, что, казалось, в нем отсутствовали стекла, так и от огня, полыхавшего в камине. Но для пущей безопасности девушка решила, что и свечи не помешают.
Занеся наверх сумочку и пакет с продуктами, Лилиан достала из сундука мыло да махровое полотенце и отправилась принимать расслабляющую ванну. С собой она прихватила одну из свечей - рыжевато-желтого солнечного света, проникавшего в комнатку через заросли коварного плюща, при любых условиях было маловато.
Лежа в горячей ванне, Лилиан невольно продолжала размышлять о тьме. А ведь в том, что она стала такой чувствительной к мраку, во многом были повинны ее соседи, а, вернее будет сказано, их отсутствие. То лицо, мимолетно мелькнувшее в верхнем окне одного из домов по Шелли Кровавой, до сих пор не давало Лилиан покоя. Вначале она твердо верила, что лицо принадлежит мужчине, уже не молодому, но еще и не старому. Теперь она сомневалась и в этом утверждении. С таким же успехом в окне могла показаться женщина, грустная, с опухшими от слез глазами, или озорной ребенок, который так любит разыгрывать людей, живущих по соседству, чтобы потом над ними потешаться.
Не в силах более томиться над разгадыванием очередной проблемы-вопроса и настроив себя на самое худшее, Лилиан отправилась знакомиться с соседями. Случилось это накануне, в пятницу. Ранним утром, еще до работы, зеленовласка, не спеша продвигаясь дальше по улице, подходила к каждому дому, поднималась по небольшой лестнице на крыльцо и стучала в дверь. Обождав несколько минут, она стучала во второй раз, уже громче и требовательнее. Затем, насколько хватало роста и острого зрения, она, вытягиваясь, старалась заглянуть в каждое, выходившее на улицу, окно. Потом стук повторялся в третий раз, Лилиан спускалась на тротуар и, отойдя от дома на несколько метров, резко оборачивалась и быстрым пытливым взглядом осматривала окна в надежде уловить хотя бы малейшее движение, которое стало бы подтверждением того, что соседи у нее есть.
Всего Лилиан постучалась в девять домов, и ни один ей не ответил, не раскрылся, не проявил каких-либо признаков наличия жизни. И все девять были так похожи друг на друга, что отличить их можно было только по незначительным деталям, будь то лишняя ступенька в лестнице, другой формы дверной молоточек или дополнительный оконный переплет. Кстати, в окнах отсутствовали занавески. Да, и на дверях не было ручек, а нумерация домов шла не по порядку - после 26-го сразу находился 78-ой, а за ним - 31-ый. Улетучившиеся ручки немного насторожили Лилиан, а вот алогичная нумерация скорее позабавила.
Не сумев обнаружить ни соседей, ни их следов в домах, располагавшихся дальше по улице, Лилиан вернулась к своему, 17-му, и от него пошла к выходу на следующую улицу. Шестерка оставшихся домов не особо отличалась од девятки собратьев. Но Лилиан обнаружила, что в том доме, в одном из окон которого она однажды уловила чье-то движение, на парадных дверях присутствовала ручка. Хотя дымоход был глух и чрезвычайно скуп даже на малейшие клубы дыма, а окна смущали своей наготой.
Но был еще один дом, отличавшийся от остальных. Он стоял через два здания от 17-го, рядом с тем, в окне которого девушке явилось чье-то лицо. Он был лишен дверной ручки, но зато обвит от фундамента и до самого конька крыши густейшими зарослями малахитового, с багровым оттенком плюща. С лысой черепичной крышей и с окнами-проплешинами без занавесок этот дом выглядел одновременно и зловеще, и комично.
Осмотрев и "простучав" пятничным утром все здания по улице Шелли Кровавой, Лилиан пришла к безутешному выводу - на улице со столь противоречивым названием она жила одна-одинешенька и никаких соседей у нее не было и быть не могло. Ведь это очевидно, учитывая, что только ее дом имеет полный комплект мелочей, необходимых для звания "жилого".
Тем не менее, одна деталь могла служить пусть крохотным, но утешением. В конце улицы, состоявшей из прилепившихся друг к дружке домов, что не оставляло надежды ни для единого проулка с латропом, Лилиан обнаружила водоем или, скорее, средних размеров озеро. С одной стороны к нему подступали угрюмые одноногие гиганты старого заброшенного парка, с другой - цепочка домов, с третьей - пустырь с гонявшими по кругу перекати-поле, а с четвертой, с той, что находилась на дальнем берегу, густой лес да пышные сады и очертания домов за ними.
В запасе у Лилиан было около получаса. Она потратила его со смыслом, решив проверить еще одно предположение, о котором так удачно вспомнила. Выйдя на улицу Мокрого Башмака, под прямым углом к которой располагалась Шелли Кровавая, Лилиан свернула налево и пошла в западном направлении. Внимательно следя за домами, она старалась не пропустить следующий поворот налево.
В ближайшем проулке, довольно-таки длинном и окутанном сумраком, который рассеивался только в Полдень, находился латроп. Если мои подсчеты верны, подумала тогда Лилиан, этот проулок - параллелен Шелли. Держа в голове лишь название улицы, расположенной сразу за ним, а на латропе - в первой строке слева, то есть в самом начале, девушка прошла под аркой и, сделав еще десяток шагов, очутилась на Лодке Ушака, именно той улице, на которую она направлялась. Там она снова свернула налево, идя уже на восток. Справа располагался тот самый пустырь, огромный, как поле, слева тянулись слепленные в один массив трехэтажки. Но потом они резко обрывались, переходя в кирпичную стену с парапетом, как у башенок крепости. Стена, очевидно, была довольно широкой. В высоту она достигала около трех с половиной метров, то есть никакой возможности заглянуть, что находится за ней, не было.
Лилиан не хотела сдаваться. Она продолжала идти вперед, не отрывая взгляда от кирпичной громады, пока последняя не уперлась в стену дома под номером 105, которым оканчивалась улица Шелли Кровавой.
Итак, понять, что находится за западной стеной дома, принадлежавшего зеленовласке, теперь представлялась маловозможным. Лилиан могла лишь гадать, что за пространство, пронизанное солнечным светом, таится за стеной ее ванной комнаты - пустырь, прекрасный сад, бассейн, наполненный прозрачной водой, или дворец могущественного волшебника?
Но самое, пожалуй, непредсказуемое в дне пятничном случилось вечером. Лилиан возвращалась домой после ужина в "Веселом Полнолунии". Пребывая в хорошем настроении и напевая себе под нос одну из песенок обворожительного, хотя и далеко не всегда, Фрэнки, она не думала о том, что уже двенадцатый час и надо бы поторопиться, тьма-то сгущается. Но сгущалась она где-то за гранями теплого мирка девушки, где-то за ореолами фонарей. Решив поужинать в "Веселом Полнолунии", Лилиан и не предполагала, насколько все может затянуться, и что она не успеет подтвердить или опровергнуть сделанные утром выводы. А вдруг соседей не было утром, и они появятся вечером? Или в такой ранний час они еще спали, а после Второй Звезды должны бодрствовать?
Уже ступая на тротуар своей улицы, Лилиан решила, что ничего страшного не случится, если она перепроверит дома каким-то другим вечером.
В таких воодушевляющих размышлениях, никуда не торопясь, она и шагала по улице. И только, наверное, везение и не успевшая окончательно заснуть осторожность уберегли ее от того, что произошло в последующие минут пятнадцать.
Неожиданно воздух прорезал тонкий свистящий звук, а в следующий миг что-то со звоном упало прямо под ноги Лилиан. Она остановилась, испуганно озираясь по сторонам. И только потом посмотрела себе под ноги. На темном тротуаре лежал нож. Его широкое лезвие тускло поблескивало в неярком свете фонарей.
Не успела Лилиан подумать, как же действовать дальше, как воздух снова прорезал неприятный свист, и на дорогу, в полуметре от нее, брякнув, упал еще один нож, копия первого. Его короткая рукоятка, насколько можно было разобрать в сумраке позднего вечера, была украшена глубокой резьбой, изображавшей нечто волнисто-вьющееся. Страх, подкрепленный мрачным воображением, бурным потоком вырвался наружу, и Лилиан не препятствовала его появлению. С широко раскрытыми глазами и дрожью во всем теле, уже не сомневаясь в том, кто должен был стать конечной целью летающих ножей, Лилиан, пересиливая внезапно возникшую слабость, шаг за шагом, все убыстряя темп, побежала вперед, желая одного - побыстрее оказаться дома и, заперевшись на все замки, спрятаться от напасти. Как только девушка пришла в движение, количество атакующих ножей увеличилось в несколько раз. Они летели со всех сторон, а свист превратился в один непрекращающийся звук, такой высокий и пронзительный, что от него закладывало уши.
Лилиан, согнувшаяся и сжавшаяся, будто бы это могло помочь ей уменьшиться в размерах и стать менее досягаемой для града кровожадных стальных убийц, подбежала к дому, взлетела на крыльцо и рывком открыла дверь ключом, который она, оказывается, уже держала в правой руке наготове. Ничему не удивляясь - не было времени! - и подчиняясь проснувшимся инстинктам, девушка забежала внутрь и с силой захлопнула дверь, повернув, уже изнутри, ключом в замке два раза. Слабость мгновенно одолела зеленовласку, и она с тяжелым вздохом опустилась на пол, прислонившись спиной к стене. Мышцы ныли, кожа болезненно покалывала в местах всех открытых частей тела, сердце тревожно ухало в груди, голова гудела. Ну вот, подумала Лилиан и невесело улыбнулась, только позволишь себе расслабиться, и они тут как тут. Кто или что именно скрывалось за словом "они", девушка в тот момент решила для себя не уточнять.
Более-менее успокоившись и продолжая сидеть на полу, Лилиан стала скрупулезно осматривать свое тело, с головы до пят и наоборот. К великому удивлению и даже радости, она не обнаружила ни одной царапины. А вот сумочку придется сменить. Причина тому - один из ножей, которому почти удалось добраться до живой цели, но скромная и отважная сумочка приняла роковой удар, и теперь холодное оружие, пронзив ее насквозь, красовалось перед девушкой резной рукоятью.
Со смешанным чувством отвращения и любопытства, не прикасаясь к ножу, Лилиан стала рассматривать те его части, которые были видны. И пришла к выводу, что подобное изделие, каким бы уникальным или идеальным оно ни казалось, могло быть сделано только руками человека, пусть и мастера своего дела. Хотя, призналась себе девушка, этот неизвестный ей пока мастер должен обладать весьма богатой, даже бурной фантазией, чтобы изобразить, очень искусно, таких прекрасных и в то же время ужасных существ, если не монстров, обвивавших телами рукоять оружия, сделанную, по виду, из очень прочного камня темно-красного, как старое вино, цвета.
От бушевавших внутри сомнений и подозрений, от которых не спасало даже внешнее, мнимое, спокойствие, Лилиан в ту ночь никак не могла уснуть. Она все крутилась и крутилась в постели. Когда терпеть обуявший тело жар стало невмоготу, она раскрывалась, но проходило минут десять, и, уже дрожа от холода, Лилиан натягивала и плед, и одеяло по самую шею.
Откуда взялись ножи? Кто кидал-метал их в нее? Ну не идут же в Телополисе дожди из ножей! Кто настолько успел возненавидеть ее, что пожелал убить? Соседи, все-таки существующие? Пришельцы, затаившиеся на крышах? Или колдуны, обитающие в старом заброшенном парке? Кто, кто из них?..
4
Лилиан встрепенулась. Проклятье! Она опять заснула в ванной! Это уже никуда не годится. Еще и волосы намокли, выбившись из-под, казалось, туго затянутой косынки. И вода остыла. Точно, она арпаланка. Замшелый олух!
По-быстрому потерев себя намыленной мочалкой, Лилиан открыла горячую воду, прибавила чуть холодной и ототкнула сточное отверстие в ванной, чтобы дать воде уйти.
После водных процедур и сытного, пусть и скромного ужина (изумительно, он все еще был теплый!), прибрав со стола все лишнее, Лилиан пододвинула поближе обе свечи, забыв, что их можно было установить в канделябр. Усевшись поудобней на стуле, а именно на небольшой мягкой подушечке с вышитыми уголками, которую преподнесла ей в качестве подарка одна из посетительниц Трехбашья, чему седьмая эйда была крайне удивлена, но от подарка не отказалась, Лилиан открыла Дневник. И это ее короткое движение теперь всегда было преисполнено аккуратности и некоего благоговейного предвкушения.
Убористым почерком она занесла в потрепанную книгу события последних дней, стараясь ничего не упустить. Не обделила зеленовласка вниманием и факт состоявшегося этим вечером знакомства с одним из мастеров письменных дел. Сразу после работы, сжимая в руке квадратик бумажки с адресами, она отправилась по одному из них. И попала в проулок Дим-Норин, тихий и узкий, но расположенный так, что солнечный свет, как бы ни ухитрялся, не мог покинуть его полностью. В проулок выходили фасады только двух домов, окна которых были вынуждены постоянно смотреть на глухие кирпичные стены других зданий. Наверное, это не особо смущало хозяев указанных домов, а если и смущало или стесняло, Лилиан о том ничего ведомо не было.
Дверь дома под номером 235 ей открыла, хотя и далеко не сразу, молодая женщина, с очень светлыми, отливающими золотом, волосами и глубоко посаженными умными глазами цвета недоспелого яблока.
Лилиан застыла на пороге от изумления. Но потом быстро взяла себя в руки - ведь не может быть эта молодая особа мастером письменных дел! - и, вежливо улыбнувшись, поздоровалась. Коротко кивнув, женщина шире распахнула дверь и жестом пригласила девушку войти внутрь. Лилиан молча повиновалась. Женщина выглянула в проулок, так, будто подозревала, что ее гостья привела за собой шпиона, и только тогда закрыла дверь.
Интересно, по виду она не старше меня, так почему я считаю ее женщиной, а себя девушкой? - думала Лилиан, рассматривая застывшую перед ней в позе внимательного спокойствия женщину, или я что-то путаю, и есть ли разница?
Молчание затягивалось, и зеленовласке пришлось его прервать.
- Меня зовут Лилиан, - представилась она. - И я... пришла по вашему адресу к мастеру письменных дел.
- Кто дал вам адрес? - настороженно поинтересовалась женщина с золотыми волосами.
- Мне? А... ну, моя подруга. Ее зовут Ви, то есть Вирджиния, - смущенно ответила Лилиан.
Женщина мгновенно переменилась, словно до этого она была самим золотом, твердым и непоколебимым драгоценным металлом, но ответ Лилиан растопил его настолько, что на смуглых щеках женщины появились ямочки от улыбки.
- Меня зовут Лория. Приветствую тебя, Лилиан, подруга Вирджинии, в моем доме. Мои листья отныне твои листья.
Лилиан промолчала, но постаралась улыбнуться как можно более радостнее и изобразить на лице восхищение. Пора бы уж привыкнуть к необычностям и чудачествам, наполнявшим Телополис и проявлявшихся в самые неожиданные моменты.
- А... можно увидеться с мастером письменных дел? - спросила Лилиан.
Лория удивленно на нее уставилась, а потом залилась звонким смехом.
- Я и есть мастер письменных дел! - минуту спустя проговорила она.
Лилиан совсем растерялась и стала сбивчиво извиняться. Вот сейчас бы сюда Сергиуса! Глянула бы на него, разозлилась и вновь стала уверенной!
- Подожди меня здесь. Я принесу тебе билифф.
Легкой пружинящей походкой Лория пересекла прихожую дома и скрылась за одной из тяжелых портьер, закрывавших все три входа-выхода.
Не успев спросить, что означает "билифф", Лилиан только вздохнула и решила осмотреться. Прихожая была овальной формы, что поначалу не привлекло внимания девушки, как и все остальное. Четыре суженные окна, прикрытые соответствовавшими им по размеру белыми занавесками, выходили в проулок. Солнечный свет оставался снаружи, и потому в комнате было слегка сумрачно. Пол прихожей был паркетный, из темного дерева. Стены пустовали. Из всей мебели имелись только две кушетки и еще некое приспособление неизвестного зеленовласке предназначения. Оно состояло из длинной тонкой ножки, похожей на полую трубку, разветвлявшейся к низу на четыре части. Сверху располагалось три шара, соединенных один с другим дискообразными перемычками из сверкающего и переливающегося материала. Внутри шаров что-то золотистое бесшумно пузырилось, а сами шары были словно окутаны некой дымкой - их очертания расплывались.
Заинтересованно и вместе с тем с некой долей настороженности глядя на непонятный прибор, Лилиан вдруг увидела, как из шаров вверх вырвался поток сверкающих брызг, которые тут же растворились в воздухе. И все это произошло в полной тишине. Проследив за полетом брызг, Лилиан, наконец, обратила внимание и на потолок комнаты. Он был увит темно-зеленым, с металлическим отливом, растением. Его продолговатые остроконечные листья были все в дырочку, а тонкие, но, без сомнений, крепкие стебли находились в постоянном движении. Так вот откуда этот странный, хотя и весьма приятный запах! Одурманивающий. Хотя, может быть, он исходил от того непонятного прибора, точная копия которого стояла в другом конце комнаты и выпускала в воздух мгновенно рассеивающиеся брызги?
Ко всему этому - тихий шелест. А Лилиан было подумала, что это ветер за окном!
Вернулась Лория. В руках она держала увесистую, но с виду аккуратную шкатулку.
- Вот твой билифф.
- А... что такое билифф?
Лория в изумлении изогнула правую бровь.
- Билифф - набор письменных принадлежностей каждого отдельного индивида.
- Гражданина Телополиса?
- Нет, каждого отдельного индивида, - с некоторым нажимом, но по-прежнему улыбаясь ответила Лория.
Не особо понимая, в чем тут разница, Лилиан взяла шкатулку из рук женщины и поблагодарила ее. На чай ее не пригласили, значит, пора было уходить. Лилиан подошла к двери. Лория приблизилась к ней грациозным шагом, складки ее юбки-брюк колыхнулись в такт, а с потолка неожиданно опустились два толстых стебля, усыпанные дырчатыми листьями и чем-то на подобии цветов. Медленно-медленно стебли подплыли к Лории и стали обвивать ее руки. Лилиан невольно отстранилась, брезгливо поморщившись. Стебли не теряли времени: один стал спускаться к правой ноге, второй - заползать под ажурную рубашку.
- Матта пи онно, - прошептала Лория, в сладостной истоме прикрыв глаза. - Не сейчас. Нет!
Ей пришлось повторить приказ, и только тогда вьющиеся упрямцы нехотя отпустили ее и вернулись на потолок.
Заметив чуть ли не вжавшуюся в стену Лилиан, женщина с золотыми волосами как будто удивилась и, усмехнувшись, сказала:
- Они такие озорные в это время.
Лилиан в ответ тоже усмехнулась.
- До свидания, - только и проговорила она.
- Приятно было познакомиться с тобой, Лилиан, подруга Вирджинии, - ответила Лория, когда девушка спустилась на мостовую.
- И мне... приятно, - повернувшись, зеленовласка пошла к выходу из проулка, не оглядываясь, но чувствуя и зная, что Лория стоит на пороге дома и смотрит ей вслед.
Лилиан помотала головой, словно отгоняя наваждение, и отложила в сторону ручку. Нет, она больше никогда и ни за что не пойдет в проулок Дим-Норин и не постучится в дом под номером 235! А если вдруг увидит Лорию на улице, что ж, вежливо поздоровается, да и только.
Занеся в Дневник еще парочку мыслей, незначительных, но отчего-то кажущихся важными, Лилиан закрыла книгу. На сегодня подобных записей хватит. Ее ждут другие, а именно - письмо к Вирджинии, которое нужно обязательно написать.
В шкатулке, или билиффе, сделанной из темного дерева с охристо-медными прожилками, без каких-либо украшений или резьбы, кроме набора ручек с неиссякаемыми чернилами, двух салфеток, четырех стеклянных баночек с песком, воды и двух непонятных жидкостей, двух наборов, по пять штук, чернильников и еще некоторых предметов имелась стопка отливающей белизной тонкой бумаги, перевязанная черной шелковой лентой.
Достав из нее один листок, Лилиан взялась за письмо к Вирджинии, обдумывая каждое слово. Она рассказала о том, что узнала от Ир Григга, а после обратилась к подруге с просьбой по возможности вспомнить какие-либо подробности и детали того судьбоносного дня и поделиться ими с зеленовлаской. В конце Лилиан выразила надежду на скорую встречу, пожелала всего наилучшего и попросила ответить на письмо сразу же. Перечитывать написанное она не стала, понимая, что в таком случае непременно захочет его переписать. Согнув листок в три раза, Лилиан написала сверху адрес подруги, не забыв указать ее имя, и отложила письмо в сторону. Отправить его можно и завтра, рано утром. А поскольку сегодня было уже поздно, и усталость давала о себе знать, следующим решением могло быть только одно - поскорее лечь спать.
Закрыв шкатулку и приведя на столе все в порядок, Лилиан быстренько переоделась, задула свечи и улеглась в постель. Ни мысли, вливающиеся в ее мозг безудержным нескончаемым потоком, ни постоянные, вгрызающиеся в ее душу и сердце сомнения не смогли устоять перед сном и, сдавшись, боязливо ретировались.