Все началось с маленькой лиловой книжки в мягком переплете. Она лежала на коленях у Ди и, как всегда, была плотно закрыта. Книжка представляла собой замысловатый труд на триста с лишним страниц о жизни глубоководных рыб. Ди нравилось проводить пальцами по изображению одного из фантасмагорических обитателей океанских глубин, фотография которого была помещена на обложке. Эту книгу она нашла или, скорее, подобрала случайно - кто-то забыл ее в камере хранения супермаркета. Ди открывала томик, когда хотела побыстрее уснуть, а сон никак не шел - после первых же страниц бессонница пропадала. Или вот в такие минуты, как сейчас, когда Ди находилась среди людей и хотела оставаться незаметной. На женщину с книжкой редко смотрят дважды, что позволяет спокойно наблюдать за окружающими.
В тот день (была вторая суббота апреля) Ди сидела в сквере возле музыкальной школы и ждала мужа. Меньше всего ее занимало само ожидание - до встречи оставалось около часа. Ди вышла пораньше, чтобы прогуляться и найти место, где она могла бы побыть наедине со своими мыслями. Лучше всего у нее это получалось в каком-нибудь общественном месте. Здесь люди находились рядом с себе подобными, но продолжали жить в мирках своих лощеных индивидуализмов.
Мимо проходили веселые школьницы с заплечными рюкзаками, горделивые мамаши с колясками, одинокие ухоженные молодые мужчины и папаши с маленькими сыновьями и дочерьми. И повсюду были дети. Они резвились на игровым площадках, смеялись, бегали по дорожкам и вокруг клумб. Их было много, таких разных, таких маленьких и таких чужих.
Ди опустила глаза и посмотрела на лиловую книжку. Зачем она снова терзает себя? Зачем вновь и вновь возвращается к одной и той же теме? Она любит людей, ей нравится находиться среди них, она не может и не хочет прятаться.
От противоречивых раздумий Ди отвлекли двое пробежавших по аллее ребятишек. Это были мальчик и девочка, приблизительно одного возраста, лет восьми. За ними, не выпуская отпрысков из поля зрения и переговариваясь, неспешно следовали родители. Они улыбались, их речь была спокойна, лица - умиротворенны.
От приступа болезненного отчаяния у Ди екнуло сердце. Она смотрела вслед детям, пока те не скрылись из виду вместе со своими папой и мамой. И даже после она все еще сидела неподвижно, потерянная и бездумная. Но потом встрепенулась и перевела дыхание.
На самом деле Ди завидовала этим людям. Не потому, что они были счастливы или хорошо одеты. Но потому, что у них были дети, а у нее - нет. Потому что они могли себе позволить иметь детей, а она - нет. Потому что для них дети были приятной обыденностью, для нее - недоступной роскошью.
Зависть Ди была открыта и осознанна. Она принимала ее, не задерживая в себе и отпуская. Как отчаяние, как угнетенность и печаль. Но почему-то они все равно возвращались.
Кто-то мог бы сказать, что Ди получала особое, даже извращенное удовольствие от того, что приходила в места скопления объектов своих страданий. Возможно, ей и вправду следовало искать более спокойные и уединенные места. Но дело было в том, что Ди этого не хотела. Да и могла ли она быть уверенной в том, что отправившись в эти укромные места, случайно не натолкнется там на какого-нибудь ребенка? Ведь дети были повсюду. Что же тогда, запереться дома, отключить все средства связи с цивилизацией и стать затворницей?
Нет, Ди предпочитала бороться со своей проблемой по-другому и, конечно же, в одиночку. Она знала, что ей могут посоветовать другие, и потому ни у кого не искала помощи.
Шумно хлопая крыльями, в небо поднялась стайка голубей, которых крошками сдобной булки и остатками печенья прикармливали сидевшие неподалеку подростки. Ребята поднялись, отряхнулись и забрали со скамьи снятые раньше куртки. Кто-то пошутил, и все дружно рассмеялись. Когда ребята ушли, вскоре их место заняла пожилая супружеская пара.
Рядом с Ди место на скамье было свободно. Она открыла книжку и снова посмотрела на пустоту рядом с собой. Там могла бы сидеть ее доченька. Маленькая, лет трех-четырех, и очень миленькая девчушка. С темной кудрявой головкой, прям как у мамы, круглым носиком и синими глазенками, на правой щечке у нее была бы родинка.
Ди нежно улыбнулась. Какое имя она дала бы своей дочке? Ди вдруг растерялась от заданного самой себе вопроса. Она не знала.. Конечно же, Ди не раз об этом думала. Но теперь, представив свою маленькую девочку совсем рядом, поняла, что ни одно из подготовленных ранее имен ей не подходит.
И вдруг Ди осенило. Сельма, ее дочь будет носить имя Сельма!
- Опять рыбы Чакина? Так ты ни с кем не познакомишься...
Насмешливое замечание, произнесенное с удивительным добродушием, могло принадлежать только Биру, ее мужу.
- А мне больше никто и не нужен, - улыбнувшись, ответила Ди и позволила себя поцеловать.
Уходя, она оглянулась. Маленькой девочки по имени Сельма, в красной курточке и ботиночках, больше не было.
* * *
Шли дни и недели. Образ Сельмы обрастал новыми подробностями. Постепенно вымышленная дочь все глубже входила в жизнь Ди, ненавязчиво становясь ее неотъемлемой частью. Чем дальше, тем больше Сельма начинала походить на живую девочку, лишь с той разницей, что при этом оставалась плодом фантазии, пусть и очень любимым.
Вместе с Ди они просыпались и одевались, мечтали по дороге на работу и болтали о разных пустяках, возвращаясь домой. Бир так и не узнал о Сельме. Она родилась из глубинных желаний души Ди и теперь была связана с чем-то сугубо личным, интимным. Поделиться значило причинить себе боль. Разумеется, Ди не исключала и того, что однажды она все-таки расскажет Биру о своем маленьком милом друге. Хотя подспудно она не хотела этого делать, боясь быть осмеянной, пусть и без злого умысла, своим чересчур рациональным мужем. Ведь он наверняка назовет ее "мечтательной глупышкой"! Потому Ди молчала. И, оставаясь одна, будь-то на работе или дома, во время прогулки или уединяясь в своих мыслях, делая покупки в супермаркете, она звала Сельму, и та приходила. Вымышленная девочка была для своей мамочки бесценным сокровищем, таким, которое хозяева запирают в сундук или сейф, пряча подальше от людских глаз, чтобы время от времени любоваться его чистым призрачным сиянием.
У Сельмы появились любимые книги. Сначала это были томики из небольшой семейной библиотеки Ди и Бира - больших форматов, с красочными обложками и картинками внутри. Но потом Ди купила парочку детских книг. Сельма попросила. Бир, конечно, удивился. К чему это его взрослой жене понадобились такие несерьезные книжки? Ди отшутилась, выдав какое-то туманное объяснение, и вопрос был закрыт.
В маленьком мире Ди и Сельмы появились еще некоторые вещи. Со стороны незаметные, вливающиеся в общую обстановку, но такие важные для мамы и ее дочурки. Например, чайные кружки, альбом для рисования и разноцветные карандаши или душистое мыло, дымчато-оранжевое с запахом апельсина, которым Ди могла бы мыть нежное тельце своей доченьки.
Кто-то может спросить, отдавала ли Ди отчет своим действиям и фантазиям? Он не получит четкого ответа. С одной стороны, Ди понимала, что это не игра, она должна контролировать мысли и эмоции, потому что всякое может случиться. Но, с другой стороны, такая жизнь, жизнь с Сельмой, уж очень полюбилась Ди. В ее волшебных садах снова наступила весна, распустились цветы, зазеленели деревья и запели птицы. И в эту чудесную пору Ди не хотелось думать о цене, которую в будущем ей, может быть, придется заплатить за свою вольность.
Так неспешно, в радостях и печалях, минул год. В мире произошло множество изменений, а в жизни Ди появился сын. Такой же вымышленный, но такой же любимый, как Сельма.
Где-то в начале июня, в один из своих выходных, когда Бир уехал в командировку, Ди пекла на кухне клубничное печенье. Сельма и Франк, так звали ее сына, были рядом. Они помогали маме замешивать тесто, рассказывали придуманные на ходу смешные истории и задорно смеялись - в точности так, как того желала Ди.
- Мам, а почему драконы живут только на суше? - спросил Франк и перепачканной левой рукой почесал нос.
- Франк, ну что ты делаешь! Бегом мыть руки.
Сельма захихикала.
- А ты мне расскажешь?
- О чем?
- О драконах!
- Я попытаюсь найти ответ на твой вопрос.
Любознательный Франк с сомнением отнесся к словам мамы, но руки все-таки пошел мыть.
- И не забудь вытереть нос! - крикнула ему вдогонку Ди и, услышав нечленораздельный возглас из ванной, повернулась к Сельме.
- Ну что, красавица, выручишь свою маму? - с улыбкой спросила она.
Глазки Сельмы озорно блеснули, и она согласно кивнула.
- Я думаю, - зашептала Сельма, чуть подавшись вперед, - что драконы не живут в воде, потому что они тогда не смогут выдыхать огонь.
- Точно! Он тут же будет гаснуть! - подхватила Ди. - Спасибо, милая. Да и вообще, кстати, морские драконы могут существовать отдельно, - задумчиво прибавила она.
Сельма довольно заулыбалась и стала выдавливать специальной формочкой из раскатанного теста маленькие печенюшки.
Когда вернулся Франк, Ди выдала ему полученный ответ, прибавив пару своих домыслов. Мальчик сделал серьезное лицо, посмотрел сначала на маму, потом на сестру и снова на маму.
- Нет, мамочка, - категорично заявил он, усаживаясь на табуретку. - Ты никак не могла до этого додуматься. Такой ответ - в духе Сельмы. Я ее знаю.
- В чем это вы меня обвиняете, молодой человек? - уперев руки в боки, с напускным возмущением поинтересовалась Ди. - В отсутствии воображения или излишнем материализме?
Сельма весело рассмеялась.
- Я ничего ей не подсказывала! - стала она оправдываться, поймав на себе взгляд брата.
Франк улыбнулся, застенчиво и нежно, взял формочки и тоже стал выдавливать печенье из теста. Ди почувствовала, как в груди екнуло сердце. Как раз в тот момент, когда ее наполнило счастье. И тут зазвонил телефон. Ди по-быстрому сполоснула руки и вышла в коридор.
- Да, мам, привет.
В трубке послышался низкий хрипловатый голос.
- Доченька, ты как?
- Все в порядке, спасибо. Вот собираюсь испечь печенье.
- Бир дома?
- Нет, уехал по делам.
- Знаешь. Тут такое стряслось... - голос как-то резко оборвался, и пару секунд было слышно только взволнованное дыхание.
- Что такое? Мама, говори же!
- Тетушка Римма заболела, - и опять молчание.
- Чем? Что-то серьезное? - Ди почувствовала, как похолодели руки, а по затылку побежали мурашки.
- Да. У нее рак.
Ди прислонилась к стене и зажмурилась от резкой боли в груди. А на другом конце провода продолжала всхлипывать ее мама.
- Тяжелая форма? Сколько ей дают?
- Год, от силы полтора.
- Как дядюшка?
- Никак...
- А Ким и Лира? - Ди назвала имена своих двоюродных брата и сестры, и ее голос дрогнул.
Киму было четырнадцать, он отлично играл на фортепиано. А Лира осенью пойдет во второй класс, у нее были удивительно добрые синие глаза.
К концу разговора ее мама все-таки разрыдалась. Ди попыталась успокоить ее, насколько могла. Надо бы проведать родных, но они живут в другом городе, а билеты сейчас такие дорогие.
Ди еще немного постояла у стены, приводя в порядок мысли и чувства, а потом вернулась на кухню. На столе лежало недоделанное печенье, а вокруг никого не было. Сельма и Франк ушли. Как жаль, она даже не успела поцеловать их на прощанье.
* * *
Сельма была на год старше Франка, ей было восемь, ему - семь. Франк, как и его мама, любил цветы. Из оранжереи, в которой работала, Ди принесла сынишке несколько горшочков с растениями, подробно рассказав о каждом.
Сельма и Франк никогда не ссорились, а Ди никогда их не ругала - они были дружной и счастливой семьей.
Бир заметил некоторые перемены в поведении и характере своей жены, но в целом они не влияли на их отношения, потому он не торопился с расспросами. И Ди была ему благодарна.
В остальном в их жизни было мало нового. Все та же работа, переезд с одной съемной квартиры на другую, похожие выходные и праздники. Денег хватало как раз заплатить за жилье, купить продукты и иногда какую-нибудь одежду. Однако Ди все равно порою умудрялась припрятать денежку, для детишек. Она жила ими, они были ее светом, и потому Ди не сдавалась и редко печалилась, обращая мало внимания на дискомфорт или суровые жизненные обстоятельства.
* * *
Так прошло еще полтора года. И тогда случилось то, чего никто не мог ожидать.
В сентябре Ди отметила тридцатилетие. Много цветов, шампанское, смех и подарки. Ее окружали радостные лица, но Ди чувствовала себя самой счастливой из всех собравшихся. Раньше бывало, она боялась проявлять свое счастье среди тех людей, которые, как ей казалось, считали себя менее счастливыми, нежели она. Ей не хотелось причинять им боль. Но теперь все было иначе. В день ее рождения рядом с Ди были ее дети, такие любимые и такие желанные.
Первые несколько недель после праздника она не придавала особого значения маленьким странностям, вдруг зачастившим в их повседневной жизни. Поначалу она была слишком занята, потом ей казалось, что это все из-за Бира и его усилившейся рассеянности. И все бы ничего, Ди и дальше продолжала бы устранять эти мелкие неувязки путем домысливания того, что, как она помнила, не случалось. Но ее не покидало смутное ощущение, будто бы от нее что-то скрывают, будто бы вокруг происходит нечто, о чем она ничего не знает.
С приходом зимы Ди стала более внимательной к мелочам в своей жизни. И тогда она увидела то, что ранее ускользало. Не ее рисунки в альбоме, засушенные цветы в книгах, надпитый сок, отпечатки рук на стекле, таких крошечных, детских.
Ди насторожилась и вспомнила о давешних размышлениях. Она играла с воображением и, кажется, доигралась. Ди решила затаиться и как следует поразмыслить. До Нового года она ни разу не позвала ни Сельму, ни Франка. Она усиленно взялась за взрослые книги, много гуляла по заснеженному городу, звонила маме и сестре, готовила умопомрачительные ужины.
В канун Рождества Ди занималась праздничными приготовлениями, расставляла свечи, пекла пироги и чистила домашнее серебро, шесть ложек да блюдо, подаренное мамой. С минуты на минуту должен был прийти с работы Бир. Зажигая последнюю, седьмую свечу, Ди внезапно услышала за спиной приглушенный смех. Наверное, кто-то в общем коридоре или в соседней квартире, подумала она. Но спустя пару секунд смех повторился. Ди резко обернулась и выбежала в прихожую, заглянула в единственную в их квартирке комнату и открыла входную дверь. И там и там было пусто. Тогда смех раздался снова. Жизнерадостный и звонкий, так смеялась ее Сельма.
Сбитая с толку, взволнованная и немного напуганная, Ди снова обошла всю квартиру, заглядывая под диван, в шкафы и в чулан. Никого.
Следующий месяц стал самым напряженным в жизни Ди за последние несколько лет. Через день или два она слышала детский смех, появлявшийся из ниоткуда. Потом к нему прибавился шум воды в ванной и топот маленьких ножек - всегда за ее спиной и тогда, когда она оставалась одна. Место не играло никакой роли. Они могли застать ее в любой момент, на работе или в дороге. Ее маленькие любимые детки, Сельма и Франк.
Ди перестала их звать. Она боялась и принимала свой страх. Однако что это могло изменить? Возможно, кто-нибудь спросит, чего именно боялась Ди? К сожалению, она и сама того не знала. Или не хотела знать?
Ди спрятала в чемодан все детские книги и альбомы с рисунками. Она выжидала и надеялась, понимая, что однажды все-таки должна будет позвать их обратно.
И такой день наступил, во второй половине знойного и сухого июня. Ди как раз отвезла заказ одному зажиточному клиенту, который жил в пригороде, и возвращалась домой через полудикий парк. Листва высоких деревьев давала благодатную тень, где-то неподалеку журчал ручей, вокруг было тихо и спокойно, только иногда подавала голос какая-нибудь птичка.
Ди сошла на обочину и, увидев под старой липой белую скамью, присела передохнуть. Окружающий мир был таким безмятежным и прекрасным, что грех было не предаться мечтам. Ди погрузилась в размышления и вспомнила своих деток. Она вдруг почувствовала, что здесь, на природе, ничего плохого с ней не случится и, прикрыв глаза, позвала Сельму и Франка. Но дети не пришли. Тогда Ди попробовала еще раз, а потом еще. И когда она уже готова была отчаяться, из-за дерева, радостно смеясь, выбежали ее ребятишки. На их щечках играл румянец, глаза сияли. Сельма была в светло-желтом платье с рюшами и белых сандаликах, ее вьющиеся волосы были забраны в два хвостика. На Франке была бело-голубая футболочка и белые шорты, на ногах - тоже сандалии. Его темные волосы были коротко острижены. Дети выглядели повзрослевшими, счастливыми и такими живыми.
- Мамочка, мамочка! Здравствуй! Мы так рады тебя видеть! - кричали они.
Ди растрогалась, нежно улыбнулась и раскрыла руки. Дети подскочили к ней и нырнули в объятья. От переизбытка чувств Ди поначалу не поняла, почему прикосновения ее детишек такие теплые, почему она видит их тени, кожей чувствует их дыхание. Потом она бережно отстранила Сельму и Франка и внимательно осмотрела их, погладила гладкие щеки, потрепала головки и даже поцеловала. Вне всякого сомнения - ее дети стали живыми.
Ди почувствовала слабость в теле. Ее плечи поникли, и она зарыдала, закрыв лицо руками.
Сельма и Франк присели рядом и обняли маму.
- Мамочка, почему ты плачешь? - беспокоились они. - Неужели ты не рада? Мы стали такими, как ты! Не плачь, мамочка!..
Ди еще плотнее прижала ладони к лицу.
- Нет, нет, нет! Не может быть! - закричала она. И столько тоски и печали было в ее крике, что Сельма и Франк невольно отшатнулись.
Ди не помнила, когда она успокоилась. Солнечные лучи все так же прорывались через листву, а ветер шуршал в кронах. Но Ди больше не была одна.
- Мамочка, все хорошо, правда! - осторожно произнесла Сельма и погладила Ди по руке. - Мы теперь будем заботиться о тебе. - У девочки был тонкий мягкий голосок, ее собственный, рождавшийся в ее сердце и груди, а не в голове и мыслях Ди.
- Правда, мамочка, не о чем волноваться, - подхватил Франк.
Ди окинула их долгим задумчивым взглядом, помолчала и крепко обняла. А потом не спеша встала и повернулась к сидевшим детям лицом.
- Я не могу... И навряд ли у меня когда-нибудь получится. Я не ведала, что творила. Простите меня.
Сельма и Франк заволновались, улыбки сошли с их лиц.
- Мамочка, как же так? - вопрошали они.
Ди почувствовала, как слезы снова подступают к ее горлу. Но она должна была сдержаться, чтобы хладнокровно совершить то, на что она решилась. И то, что навряд ли когда-нибудь себе простит.
- Милые мои, - заговорила она, и голос ее дрогнул. - Сейчас я попрошу вас сделать одну вещь, хорошо? - Ди попыталась улыбнуться.
Сельма и Франк послушно кивнули, во всем доверяясь своей маме.
- Помните, я люблю вас и всегда буду любить. Вы должны довериться мне, - она сделала паузу. Дети молчали, ожидая продолжения. - Дорогие мои создания, прошу, закройте свои глазки и посидите так немножко, хорошо?
- Зачем, мамочка? - спросил Франк. Сельма просто посмотрела на нее своими ясно синими глазками.
- Мама должна сыграть в одну игру, - сказала Ди. - Чтобы вернуться за вами. А теперь закрывайте глазки...
Она бежала стремительно, как лань, спасающаяся от хищника. Земля уходила из-под ног, а ветер свистел в ушах. Пару раз Ди спотыкнулась и упала, но поднялась и побежала дальше. Пока светило солнце, и шелестела листва, пока мир жил собой, и птицы поднимались ввысь, она должна была бежать. А позади оставались мечты, счастье и брошенные дети.
Что было в начале? Определенно, чувство. В начале, вот здесь была она, а вот здесь были дети. Они словно бы шли параллельными линиями. Она видела их, признавала факт их существования, но занималась своими делами. Они видели ее, иногда говорили с ней, но не навязывали себя, понимая, что ей пока не до них.
Это было начало Ди.
Потом она захотела отыскать своего мужчину, потому что подошло время и потому что одиночество стало тяготить ее. Тогда Ди снова не думала о детях. Хотя, нет, она считала, что как только найдет его, они заживут вместе, и все образумится, тогда уж можно будет вместе подумать о малышах.
И вот они встретились, Ди и Бир. Нежность, общие привязанности, быт. И новое чувство Ди, яркое и всеобъемлющее - принести в этот мир дитя. Для Бира? Или для себя? Конкретика раздражала ее, она хотела дать миру новую жизнь. Была ли Ди готова к этому чувству? Нет, оно поразило ее и буквально перевернуло мир вверх тормашками. Она не могла предугадать момент появления желания, не могла его контролировать и тем более укротить. Оно захватывало ее и несло в неизвестность. Прекрасную и манящую, вызывающую радость и восторг. Словно она летела на собственных крыльях в некую сказочную страну, в которой царила вечная весна. Ди говорила себе: "Когда-то это случится" и мечтательно улыбалась.
Но время шло. А вокруг продолжали одна за другой кружиться мамочки с колясками, папочки с сыновьями, маленькие школьницы и мелюзга в песочницах. А когда-то все не наступало. У них было то, что она не могла себе позволить. Познав горечь, Ди стала убеждать себя, что дети ей не нужны. Она отлично обходится без них, так свободней.
Но весенняя страна не отступала. И постепенно ее стал окутывать туман, участились дожди, листва померкла и опала.
Пришло осознание этой непозволительности и понимание того, что ты такая не одна, не единственная. Как жаль, это служило слабым утешением. Оно лишь утверждало Ди в ее одиночестве. Как нечто, приняв которое, она должна была смириться. Ты такая не одна, не одна, не одна.
И она рвалась к этому будущему, но не знала, как скоро и когда оно станет светлым? И порою ужасалась неопределенности, распростершейся впереди. Сомнению, ставшим абсолютным.
Вечером того же дня Ди вернулась к скамье под старой липой. По белым доскам ползали муравьи, в траве копошилась горихвостка, восточный ветер закручивал пылевые вихри на тропе. Ди прислушалась к себе и к окружающей природе. Вокруг не было ни одной человеческой души, кроме нее. Навалившаяся усталость заставила Ди присесть на скамью. День угасал, унося с собой солнечный свет. Тени удлинились, повеяло прохладой. А Ди все молча сидела под старой липой. Она опоздала. Ее ребятишки ушли. Кто знает, куда? Она не успела их удержать.
С тех пор прошло восемь лет. Долгое время Ди сожалела о случившемся, и ее скорбь была искренней, но никто не мог ее разделить. Она корила себя за то, что убежала и вернулась слишком поздно. Но когда совесть шепотом вопрошала, поступила ли она иначе, если бы тот день вернулся, Ди терялась с ответом. Сомнения были слишком сильны. Хотела ли она вернуть тот день?
Ди больше не представляла себе Сельму и Франка. Она боялась, что если все повторится, она оставит их, а это ненормально, неестественно.
Еще одно сомнение мучило Ди. А вдруг ей все показалось? Ведь раньше она никогда не касалась своих детей.
* * *
Ди, владелица сети цветочных магазинов, и Бир, главный менеджер крупной компании по производству картонных упаковок, после шести месяцев плодотворной работы решили на недельку-две вырваться на море и немного отдохнуть. Они сняли маленький коттедж на две комнаты, с терассой, и стали привыкать к бесконечному шуму большой воды за окнами дома.
В тот день Бир еще спал. Он лежал на животе, и белое покрывало, съехавшее вниз, открывало его загоревшую спину. Ди поцеловала мужа в висок, на что тот довольно промычал, и вышла под открытое небо. Было около восьми утра. Ясное небо становилось прозрачным в лучах восходящего солнца, высоко парили чайки, а под ними мерно колыхалось еще дремлющее море.
Ди шла по берегу, загребая босыми ступнями песок и наблюдая, как быстро он просачивается сквозь пальцы и возвращается туда, откуда был взят.
Она дошла до скального массива и присела возле большого белого камня. Прикрыв глаза, Ди погрузилась в раздумья.
Прошло минут пятнадцать или около того. И вдруг тишину морского покоя нарушил звонкий детский смех. Ди прислушивалась к нему, не открывая глаза. Смеялись двое ребятишек, наверняка девочка и мальчик. Ди представляла себе, как они, радостные и словно бы подхватываемые ветром, бегут по песку, вдоль самой кромки воды. А потом Ди вспомнила их.
Смех приближался. Теперь были слышны голоса детей, громкие и чистые.
Ди открыла глаза и увидела ребятишек, бегущих по кромке моря и поднимающих сотни брызг. Это были они, Сельма и Франк. Ди учащенно заморгала от волнения и поднялась на ноги. Это невозможно!
Не думая больше ни о чем, она побежала к берегу. Увлеченные игрой, дети не заметили незнакомую женщину и с разбегу натолкнулись на нее. Ди невольно обняла их и смущенно улыбнулась. Дети весело засмеялись.
- Простите нас, они такие проказники, - послышался чей-то голос.
Ди резко обернулась, нехотя выпустив детей из объятий.
Перед ней стояли мужчина и женщина в светлых одеждах.
- Вы тоже любите прогулки? - поинтересовалась дружелюбно улыбавшаяся женщина. - Меня зовут Мила, - и протянула руку для пожатия.
- Да, люблю, - ответила Ди и назвала свое имя.
- А это Нори, - представила Мила своего мужа, и тот, улыбнувшись, галантно поклонился.
- Это ваши дети? - спросила Ди, наблюдая за тем, как ребятишки резвятся в воде.
- Да. Сайми и Дора.
- Сколько им?
- Семь и восемь.
- Милые дети...
- Спасибо.
Они немного постояли молча, а потом Мила прибавила.
- Как жаль, что они не принадлежат нам. Уже с того самого момента, как мы приводим их в этот мир...